Я не верю Виктория Вольская
        Она жила своей размеренной жизнью, в которой ничего не могло произойти, пока не появился он. Молодой и упрямый парень добивается её расположения, а она боится привязаться к нему. Он говорит "люблю", а она ждёт предательства. Он младше на одиннадцать лет. И она не хочет быть лишь этапом в его жизни, ступенькой, через которую он переступит. Но с его появлением её жизнь заиграла разными красками, соблазн ощутить себя любимой слишком велик. Здравый смысл и страсть бросают женщину, словно кораблик в шторме, из стороны в сторону, заставляя сердце то трепетать и подниматься в небеса, то крошится в осколки от боли. Есть ли счастливый финал у таких отношений?
        Содержит нецензурную брань.
        ПРОЛОГ
        - Мы не можем быть вместе, Глеб. Отступись, найди себе девушку, которая оценит твои старания. Мне это не нужно, - мне стыдно, что я дала этому мальчику надежду. Обрубить всё это надо сейчас на корню.
        - У тебя есть другой мужчина? - сквозь зубы спрашивает он.
        - Нет, и не будет. Мне не нужен никто, - честно отвечаю я.
        - Я не понимаю, почему ты себя хоронишь? Почему не можешь просто наслаждаться жизнью?
        - Потому что нет у меня этой самой жизни, - я вздыхаю и говорю то, о чём пожалею позже. - Глеб, у меня ВИЧ.
        - Откуда?
        - Пациенту ставила капельницу, рука сорвалась, когда он начал вырываться, и игла воткнулась в ладонь. А потом пришли результаты его анализов с одним диагнозом для нас двоих. Теперь ты понимаешь, что нет у нас будущего?
        Глеб некоторое время смотрит на меня безотрывно, а потом выходит из кабинета. Ну вот и всё. Закончилась любовь.
        Но через минуту он возвращается, закрывает дверь на ключ, в руках держит скальпель.
        Я впервые в жизни испугалась мужского взгляда, нет, он не ударит меня, он просто сделает так, как решил. У меня нет выбора. Я не знаю, что у него сейчас на уме, и от этого мурашки идут по спине. Он медленно надвигается на меня, а я не могу отвести взгляда от хирургического инструмента. Глеб подходит вплотную ко мне, спиной я чувствую стену, делая несколько шагов назад. Он молча проводит скальпелем по своей левой ладони и хватает меня за руку, я и опомниться не успеваю, как чувствую боль на своей ладони. Слишком поздно до меня дошёл его план, я обезумела с мыслью, что не могу допустить совершить ему эту глупость. Я вырывалась, как дикая кошка, но он прижал меня к стене всем своим весом, так, что мышцы скрутило от боли, а на коже появились синяки. Я плакала, умоляла и даже ругалась матом. Но ни один мускул на его лице не дрогнул. Он соединил наши ладони и держал их сомкнутыми некоторое время. Я чувствую, как моя «грязная» кровь втекает в его рану, мы смотрим в глаза друг другу, из моих капают слёзы, а в его плещутся нежность и любовь.
        Я скулю от безысходности.
        Отпускает.
        Я обессиленно скатываюсь по стеночке на пол.
        - Мальчишка, какой же ты дурачок. Что ты наделал? Ты же жизнь себе искалечил.
        - Не нужна мне жизнь без тебя. Теперь ты веришь в то, что я люблю тебя?
        ГЛАВА 1
        ОЛЬГА
        - Привет, девчонки, - вхожу в Настин кабинет после новогодних выходных. - Ну как праздники?
        - Отлично, - в один голос отвечают подруги.
        - Как дежурство с Коршуновым прошло? - спрашивает меня Светлана.
        - Не было никакого дежурства с ним. У него давление поднялось, пришлось справляться без него.
        - Так ты дежурила одна? - шокировано спрашивает Настя.
        - Лучше бы одна, - вздыхая, произношу я.
        - Говори, - с нажимом скомандовала Света.
        - Я позвонила Мартынову, а он не смог приехать. В итоге Олег отправил ко мне…
        - Крымова? - заканчивает Света за меня предложение своей догадкой.
        - Именно, - вновь вздыхаю я. - Вот честно, девчонки, лучше бы одна отдежурила.
        - Глеб и Ольга целые сутки вдвоём, - Света улыбается. - Я точно знаю, что тебе есть что нам рассказать.
        - Нечего рассказывать. Ничего не было и не будет.
        - Не зарекайся, - снова в один голос говорят они.
        - Вы с ума сошли, - поочередно смотрю на женщин и не понимаю их, - он же мальчик, чуть старше моей дочери.
        - Но он привлекает тебя, - не сдаётся Светлана.
        - Не больше, чем любой другой мужчина, - нет смысла отрицать очевидных вещей. Глеб вообще всем нравится. Молод, спортивен, с кубиками пресса и обаятельной улыбкой.
        - Он сохнет по тебе.
        - Это его юношеские фантазии, пройдёт время, и он переключится на сверстницу: молодую, подтянутую, стройную и, возможно, даже девственную.
        - А ты не молодая, не подтянутая, не стройная, - перечисляет Света.
        - И не девственница, - заканчивает Настя.
        - Именно, - соглашаюсь я.
        - У тебя комплексы, ты в курсе? - выдает Светлана, прожигая меня взглядом. - Насть, нужна твоя консультация. Ей пора вправлять мозги, - снова поворачивается ко мне. - Тебе тридцать, а не шестьдесят. И ты молодая, стройная женщина. Ты выглядишь на двадцать три, максимум на двадцать пять. Да, не девочка, а ты его спросила, нужна ли ему та, которую ты для него придумала?
        - Это бессмысленный разговор. Я не хочу сломать ему жизнь.
        - И себе тоже, - тихо говорит психотерапевт, а я вроде на прием не записывалась. - Ты боишься привязаться к нему, потому что ждёшь от него предательства. Ты не хочешь стать для него всего лишь этапом в жизни, ступенькой к чему-то большему.
        - Да, боюсь. И это естественно. Он ещё слишком молод. Ему в силу своего возраста необходимо сейчас чаще быть в отношениях. Он должен получить различный опыт: визуальный, эмоциональный и сексуальный. Я для него как что-то экзотическое, взрослая тётка среди малолеток. Я не верю в его любовь, не верю. Это всего лишь увлечённость, подпитанная моим отказом. Просто азарт. Не более. А я не в том возрасте, чтобы играть в эти игры. И давайте закроем эту тему.
        ***
        Мне не нравится, что все вокруг уже придумали для нас с Крымовым идеальные отношения. Сказок не существует, и я прекрасно понимаю это в силу своего возраста и жизненного опыта. Нет, в любовь я верю. Но не с мальчиком, который практически годится в сыновья. Одиннадцать лет разницы - это пропасть, это другое поколение.
        Кстати, о другом поколении. Набираю номер дочери. После седьмого гудка она, наконец, поднимает трубку.
        - Да, мам, - недовольно отвечает дочь.
        - Вита, я освободилась, - не обращаю внимания на тон дочери, она в последнее время всем недовольна. - Заеду в магазин. Тебе что-нибудь купить?
        - Чипсов и пива.
        - Виталина! - повышаю немного голос.
        - Зачем спрашиваешь, если покупать всё равно не собираешься, - бросает трубку.
        Тяжело вздохнув, тоже отключаюсь и кладу телефон в карман дублёнки. После смерти мужа нам с дочерью стало трудно общаться. Поначалу Вита замкнулась, несколько месяцев молчала, потом начала усиленно учиться, поступила на дополнительные курсы, сдала досрочно несколько экзаменов. И в один день всё изменилось. Она просто не пошла на учёбу. Мне буквально пришлось умолять директора школы, чтобы ей выдали аттестат, хотя бы с тройками, а ведь она тянула на золотую медаль. На выпускной она тоже не пошла, пролежала дома в постели. Всё это время она не разговаривала со мной вообще. Игнорировала, запиралась в своей комнате и выходила лишь тогда, когда я закрывала за собой двери своей спальни. Причин такого поведения я до сих пор не знаю. Сейчас она первокурсница, учится хорошо, помогает мне по дому, разговаривает со мной, даже обсуждает со мной мальчиков, но бывают у неё моменты такие, как сегодня, которые мне приходится принять и переждать. Ругаться и требовать что-то бесполезно, будет только хуже. Куплю ей мороженого, она любит клубничное.
        ГЛЕБ
        - Ого, тётушка в хорошем состоянии, - присвистнул Юрка, мой друг, прожигая взглядом попку стоящей у кассы женщины, а там, действительно, есть на что посмотреть. - Я б её…
        - Заткнись, Юра, - обрываю его на полуслове и направляюсь прямо к ней. - Оля, помочь? - спрашиваю я, когда она заполняет уже четвертый пакет с продуктами.
        - Для тебя я Ольга Александровна, - сквозь зубы произносит она под пристальным взглядом кассира.
        - Для меня ты Оленька, - совершенно не стесняясь стоящих рядом людей, произношу я и беру из её рук тяжёлые пакеты.
        Женщина у кассы бросает на Ольгу взгляд, наполненный презрением, вот ещё одна причина, по которой она отказывается быть со мной, - общественное мнение. А мне на него наплевать, дерзко смотрю прямо в глаза кассирше, а потом подмигиваю Ольге, в ответ получаю обжигающий взгляд. Ох, если бы взглядом убивали, меня бы уже не было. Но поскольку я жив и здоров, широким шагом иду на выход из магазина. Оля еле успевает за мной в сапожках на шпильках. Обожаю, когда женщины носят шпильки, это мой фетиш. Оля останавливается у выхода, чтобы надеть дублёнку, которую держит в руках, я жду, давая ей время одеться. Краем глаза замечаю обалдевшие взгляды своих двух друзей. Сегодня пятница и мы с ними традиционно собрались в кинотеатр. Перед сеансом зашли в магазин купить воды, так как я не пью различные газировки и соки, а в кафе при кинотеатре не продают воду без газа. Воды я так и не купил, но зато встретил любимую женщину. Перевожу глаза на Олю и понимаю, что Юрка прав: эта женщина способна свести с ума любого. Её стройным длинным ногам в высоких сапогах на шпильке я готов поклоняться. А о волнистых огненно-рыжих
волосах писать стихи. Кстати, уже парочка имеется.
        - Где твоя машина? - спрашиваю я, как только мы выходим на улицу.
        - Дома на стоянке.
        - Ты на такси?
        - На автобусе, Крымов, - отвечает она и тянется к своим пакетам, но я не позволяю их забрать. Смотрю на хрупкую женщину, стоящую напротив меня, и не понимаю, как она додумалась набрать столько всего, когда до остановки ещё «пилить и пилить мелким шагом». А она на шпильках, без головного убора зимой. Сумасшедшая женщина.
        - Крымов, отдай пакеты.
        - Тебе так нравится моя фамилия? - улыбаюсь я. - Хочешь такую же? Могу устроить. Стоит только в ЗАГСе сказать «да», и всё, ты обладательница столь прекрасной фамилии.
        - Не смешно, прекращай свои шуточки, я тебе в тётки гожусь, - стреляя в меня взглядом, отвечает Оля, всё-таки выхватывая из моих рук один из пакетов.
        - А я и не смеюсь, - разворачиваюсь и иду к своей машине, Оля недовольно плетётся следом. В душе опять всё бурлит, вот умеет же она завести с пол-оборота! Ну как так получается-то у неё? Тётушка Оля!!! - Когда-нибудь я женюсь на Вас, Ольга Александровна, - загружаю пакеты в багажник и открываю перед ней дверь. - Садитесь в машину, Ольга Александровна.
        Она замирает у открытой двери, и я опять жду. В кармане вибрирует сотовый, отвечаю на звонок. Динамик у меня громкий, и я уверен, Оля слышит мой разговор с Сашкой.
        - Глеб, ты куда пропал? Мы идём в кино?
        - Идите сегодня без меня, - больше ничего не говоря, отключаюсь.
        - Тебя ждут. Иди к друзьям, - тихо говорит Оля, продолжая так и стоять на морозе.
        - Я сам решу, что и когда мне делать. Садись, Оля. Или мне тебя самому посадить?
        Она послушно присаживается на сидение, и я захлопываю за ней дверь. Сажусь в машину, завожу мотор и включаю печку. Случайно бросаю взгляд на Ольгины ноги, и мне хочется выматериться. На улице почти тридцатка со знаком минус, а она в капронках. Коленки покраснели от мороза, и мне захотелось накрыть их ладонями, чтобы согреть. Вместо этого я направляю поток тёплого воздуха на неё и нажимаю на педаль газа.
        - Что с машиной? - спрашиваю я, выруливая с парковки торгового центра.
        - Не знаю. Не завелась утром.
        - Завтра посмотрю.
        - Ты? - удивлённо произносит она - Ты хирург.
        - Я в курсе. Но у меня отец механик, у него своя автомастерская имеется. Я помогаю ему чинить тачки по выходным.
        - Я этого не знала.
        - Ты многое обо мне не знаешь.
        Дальше мы едем молча. Оля отвернулась от меня и смотрит на проезжающие мимо машины, а я иногда бросаю на неё обожающий взгляд. Как бы мне хотелось всё время вот так: на работу вместе, с работы вдвоём. Ужин при свечах и общая постель. Когда-нибудь так и будет.
        Через тридцать минут я остановил машину у нужного дома.
        - Откуда ты знаешь, где я живу, если ты не спрашивал адрес? - косясь на меня, тихо говорит Оля.
        Н-да, прокололся. Что и ответить, даже не знаю. Как узнал адрес? Следил, нет, скорее, незаметно провожал, когда возвращалась домой посреди ночи со смены. Женщина она эффектная, красивая, вижу, как мужики взглядами провожают. Не могу допустить, чтобы кто-то приставать начал посреди улицы, тем более ночью. А ещё в последнее время мне порой очень хреново, хочется к ней. Поскольку не имею на это право, я просто сижу в машине напротив её окон, и мне становится легче.
        - Если скажу, что в отделе кадров узнал, поверишь?
        - Нет.
        - Ну и ладно. Провожу?
        - Не стоит.
        - Оль, пакеты тяжелые. Я занесу и сразу уйду. Обещаю. Даже поцелуй в знак благодарности не попрошу.
        - Какой благодарности? Ты сам увязался за мной. Я не просила.
        - И не попросишь, - с сожалением произношу я, выходя из машины.
        Ольга идёт впереди меня, придерживает дверь подъезда. По лестнице поднимаемся на третий этаж. Мне нравится её дом, чистый, ухоженный. На стенах подъезда ни одной записи, на подоконниках цветы и в углу у окна баночка под окурки.
        - Никогда не видел таких подъездов, - шепчу я, озираясь по сторонам.
        - А это потому что мы сами убираем. Как в советское время, по принципу «дежурной квартиры».
        - «Дежурной квартиры»? - уставился на неё непонимающим взглядом.
        - Ах, я и забыла, что ты мальчик из другого поколения, - она останавливается на лестнице и разворачивается ко мне. - Поясняю. Подъезд убирают сами жильцы, каждая квартира дежурит по очереди в течение недели.
        - А как же управляющая компания?
        - Мы отказались от неё в плане уборки.
        - Но зачем?
        - Ответь мне на вопрос, если бы ты убирал здесь сам, ты свой труд бы ценил?
        - Да.
        - Правильно. Значит и гадить здесь тебе бы не захотелось. Верно?
        - Верно.
        - Вот поэтому здесь и чисто.
        Хмурясь, иду следом вверх по лестнице. Опять она ткнула меня в то, что я сопляк. Оля открывает дверь и пропускает меня первым войти в свою квартиру. Разувшись, стою посреди ухоженной большой квартиры. Трёшка, точно. То, что Оля аккуратистка, я заметил ещё на работе, в кабинете у неё идеальный порядок, и я теперь убеждаюсь, что не только в кабинете.
        - Иди за мной, - тихо говорит Оля, направляясь на кухню. - Поставь пакеты на стол и… Спасибо.
        - Не за что, обращайся.
        - Мам, ты пришла? - на кухню входит молодая девушка. Внешне очень похожа на мать, те же нежные и аккуратные черты лица, карие глаза, длинные ресницы, только цвет волос другой - каштановый вроде. - Здрасте, - произносит она, смотря на меня.
        - Привет, я Глеб.
        - Виталина, - отвечает она, косясь на мать, будто та любовника в дом привела и просит её называть меня папой.
        Оля смущается, краснея. Мужчины в этот дом не ходят, я так понимаю. Очень хорошо.
        - Спасибо, Глеб, за помощь, - говорит она и показывает взглядом, что мне уже пора.
        - Не за что, Ольга Александровна. Рад помочь. Приятно было познакомиться, Вита.
        - И мне, - медленно отвечает девчонка, провожая меня тяжёлым взглядом до дверей.
        ГЛАВА 2
        ГЛЕБ
        Меня насторожил взгляд Ольги, когда она провожала меня. Он означал только то, что Виталине я не понравился. Она мне, в принципе, тоже. А это проблема, ещё одна причина в огромном перечне Ольги, чтобы мне отказать. Виталина. Вита. Вроде очень похожа на мать, но совершенно другая.
        Настроение испортилось, и вся моя эйфория от того, что я проводил Ольгу, испарилась под холодным взглядом её дочери. К друзьям не вернулся, развернул машину и поехал домой.
        - Глеб, - мама встречает меня в коридоре, целуя в щёку. - Ты сегодня рано.
        - Фильм неинтересный, - разуваюсь и иду на кухню. А там накрытый стол и два бокала вина. И, конечно же, мамина подруга - тётя Эля.
        - Развлекаетесь, девчонки, - шутя говорю я и забрасываю в рот пару виноградинок.
        - Немного, - отвечает мама, присаживаясь за стол.
        - Не буду вам мешать. А папа где?
        - В спальне, футбол смотрит.
        - Понятно.
        Оставляю женщин одних и иду в свою комнату, на ходу расстёгивая рубашку. Открываю дверь и не сразу соображаю, почему в моей комнате мелькает телевизор. Перевожу взгляд на кровать и вижу свою бывшую девушку, Марину, дочь тёти Эли.
        - Что ты здесь делаешь? - настороженно спрашиваю я, снова застёгивая пуговицы на рубашке.
        - Предаюсь воспоминаниям, - ровным голосом отвечает она, даже не взглянув на меня.
        - Каким? - закрываю за собой дверь, уверен, что наши мамы навострили свои ушки.
        - Разным. Ну, например, как лишилась девственности на этой постели. Или как ты меня брал на том столе, за которым сейчас сидят наши мамочки.
        - Марина, - перебиваю я девушку.
        - Расслабься, Крымов, - мазнула по мне мимолетным взглядом. - Я просто смотрю телевизор.
        - А в гостиной не пробовала смотреть?
        - Здесь удобнее. Я маму жду, ты же знаешь, она на такси не ездит.
        - Значит, ты сегодня водитель, - встаю напротив неё и опираюсь бедром о письменный стол.
        - Угу.
        - Тебе ждать примерно час, там ещё полбутылки вина осталось.
        - Чёрт, - наконец, она смотрит на меня. - Сходи к ним, скажи, чтобы болтали поменьше и пили побольше.
        - Ты же знаешь, эта схема не работает, - улыбаюсь я, вспоминая, сколько таких вот посиделок было в нашей жизни. Наши мамы дружат ещё со студенчества, а мы с Маринкой, получается, с младенчества. Зря я когда-то позволил переступить нам черту, где мы были просто друзьями детства. Не нужно было усложнять. Но в то время она мне действительно нравилась, была ближе всех.
        - Точно, чем больше пьют, тем больше тем для разговоров, - улыбается мне в ответ. - Ну тогда сходи и помоги им. Выпей парочку бокалов.
        - Вот сама иди и помоги. Выходи, мне нужно переодеться.
        - Переодевайся. Подсматривать не буду, обещаю.
        - Маринка.
        - Глеб, мы пять лет были в отношениях, я знаю каждую родинку на твоём теле, так что нет причин для смущения. И не надейся, приставать не буду.
        - И когда ты стала такой… - договорить не успеваю, Марина перебивает:
        - В тот день, когда ты меня бросил.
        - До сих пор злишься? - подхожу к кровати и присаживаюсь рядом. Мы плохо расстались, были скандалы, слёзы и обвинения. Я со всеми её осуждениями согласился, потому что знал, что так ей станет легче.
        - Нет. Уже нет, - нажимает на пульте кнопку, и телевизор гаснет. - Только понять хочу.
        - Может, не надо снова?
        - Просто ответь. Ты тогда сказал, что влюбился, но сейчас ты один. Рядом с тобой нет другой девушки, ты ни с кем не встречаешься.
        - Мы не вместе с ней.
        - Тогда зачем?
        - Затем, что я её люблю. Просто наступил момент, когда надоело обманывать и тебя, и себя, - смотрю прямо в глаза, понимая, что снова сейчас сделаю ей больно, но не могу иначе. - Тебя целую, а представляю её. С тобой сплю в одной постели, а хочется к ней прижаться. Именем её тебя хочу назвать, когда утром просыпаюсь. Нужны тебе такие отношения? - Марина отрицательно качает головой. - Вот я и решил, что так будет честнее.
        - Она тебя отшила?
        - Я ей не интересен, но от этого мои чувства не становятся менее яркими.
        - Крымов, ты что, действительно влюбился?
        - Нет. Это не влюблённость. Я люблю её, и это навсегда.
        ГЛАВА 3
        ОЛЬГА
        Как только ушёл Глеб, Виталина с оглушительным хлопком закрыла дверь в свою комнату. Я не пошла к ней, так как оправдываться не собиралась, вины за собой я не чувствовала. Мне просто помог мужчина донести тяжёлые пакеты до дома, это не преступление.
        Разобрав пакеты с продуктами, положила мороженое в морозильную камеру. Приготовила куриный суп с вермишелью и салат с фасолью. Накрыла стол и подошла к двери в комнату дочери. Постучала и, не дождавшись ответа, вошла.
        - Вита, ужин готов, - тихо произнесла я, стоя в дверном проёме.
        Дочь не отреагировала, она лежала на своей постели спиной ко мне. Помедлив несколько секунд, я всё же двинулась дальше. Дочь спала, а вокруг неё россыпью лежали наши семейные фотографии. Я присела на кровать и начала собирать, рассматривая каждую из них. Вот фото, где я и Коля на пикнике: я беременная - на шестом месяце, муж нежно обнимает меня и смотрит обожающим взглядом. А на другой фотографии мы уже втроём: Вите исполнился первый годик. На следующей дочке двенадцать, она с папой на рыбалке. Поймала рыбку и плачет от радости. Повсюду много фотографий, где они вдвоём. Между ними была особая связь. Виталина во всех смыслах папина дочка. Она никогда не интересовалась женскими делами по дому, не пекла со мной печенья и пироги, а разбирала с папой в гараже машину, ходила с ним на рыбалку и смотрела футбол. Отложив фотографии на тумбочку, выключила прикроватную лампу и вышла из комнаты. Ужинать не стала, убрала суп в холодильник и ушла в спальню.
        Не могу уснуть. Не понимаю, за что Вита так со мной? Ведь я не изменяю мужу, его больше нет, я одна. Разве я не имею право жить дальше? Виталина очень ревностно относится ко мне, не выносит рядом со мной мужчин. Случайных мужчин. Так как ни с одним я никогда не пыталась выстроить отношения. После мужа ни один мужчина ко мне не прикоснулся, и это совершенно не связано с отсутствием внимания ко мне. Есть поклонники, но я не реагирую на них. Большинство из них женаты, а я не настолько отчаялась, чтобы забраться в чужую супружескую постель. Есть один мужчина, точнее, был - вдовец, отставной офицер, сосед по даче, но Виталина его на дух не переносила. После того, как она узнала, что мы с ним провели вечер наедине, потребовала продать дачу. И все мои объяснения о том, что я угостила соседа чаем в благодарность за то, что он отремонтировал покосившийся забор, и что это больше не повторится, она не слышала. Этот инцидент произошёл через год после смерти мужа, и я решила, что мой ребёнок ещё не до конца пережил потерю и слишком остро реагирует. Провоцировать не стала, к тому же мужчина меня не сильно
заинтересовал. Я уступила, продала дачу и больше там не появлялась. В дальнейшем я смирилась со своим одиночеством, ища смысл жизни только лишь в дочери. Но иногда накатывает дичайшее ощущение пустоты. Ведь я просто женщина. Женщина, которой хочется засыпать на мужском плече. Хочется ощущать тяжесть руки на своей талии во сне. Мне элементарно не хватает секса с мужчиной, а не с игрушкой из секс-шопа.
        Лежа в огромной постели, я свожу ноги вместе, чтобы немного унять скопившееся неудовлетворение за неделю. Баловаться игрушками нет настроения, нужно отвлечься. Смотрю на фотографию мужа, а перед глазами стоит Глеб. Его откровенный взгляд, брошенный им в машине на мои ноги, очень понравился мне. На меня давно никто так открыто не смотрел. Рука невольно тянется к резинке трусиков, и нет сил сопротивляться своим желаниям. Себе-то врать ни к чему. Да, я удовлетворяю себя сама. Да, думаю при этом о молодом и красивом мальчике, который почему-то обратил на меня внимание. И да, всё это останется моей тайной.
        ГЛЕБ
        Я не выспался. Посиделки мамы с тётей Элей затянулись, видимо, наши мамочки опять решили свести нас с Мариной. По крайней мере, Маринка, расценив эту ситуации именно так, уехала домой после одиннадцати. Следовательно, тётю Элю до дома повёз я во втором часу ночи.
        - Доброе утро, - говорю я, входя в ординаторскую.
        - Привет, Глеб, - отвечает Юлия Романовна.
        - А где все? - спрашиваю я, смотря на часы. В это время девочки всегда пьют чай.
        - Света роды принимает, Настя у главного, а Ольга ещё не пришла, - отвечает коллега, одиноко попивая чай с печеньем. - Кстати, ты почему опоздал? - ответить не успеваю. - Тебя Мартынов ищет, срочная операция.
        - Понял. Ушёл, - выбегаю из ординаторской и сталкиваюсь с Ольгой.
        - Доброе утро, Глеб Юрьевич, - тихо говорит она, опуская взгляд.
        - Доброе, Ольга Александровна.
        Она заходит в ординаторскую, а я спешу спасти ещё одну жизнь. Поднимаюсь в отделение хирургии и направляюсь в операционный блок.
        - Привет, Олег, - встречаю заведующего у его кабинета.
        - Что у нас сегодня?
        - Разрыв селезёнки. Почему опоздал?
        - Проспал.
        - Бурная ночь?
        - Если бы, - улыбаюсь я. - Просто бессонная.
        - На операции ассистировать сможешь?
        - Конечно.
        - Тогда пошли переодеваться.
        После операции Олег ушёл к Коршунову с докладом, а я направился на поиски Ольги. Мне не понравилось, как она опустила свой взгляд при встрече. Неужели я вчера накосячил или обидел чем-то? Выйдя из пустой ординаторской, я замечаю напротив регистратуры знакомую девушку. Она стоит посреди коридора, озираясь по сторонам. Не знает, где кабинет матери. Странно, Ольга работает здесь лет пять, неужели за всё это время её дочь ни разу здесь не была?
        - Виталина, здравствуй, - подхожу к ней со спины. Она резко разворачивается и пристально смотрит на меня.
        - Ну привет. Ты что, действительно здесь работаешь? - усмехаясь, спрашивает она.
        - А ты пришла сюда, чтобы это проверить? - в той же манере отвечаю я. Замечаю по глазам, что угадал. Но она очень быстро берёт себя в руки.
        - Нет. Я ключи от дома потеряла, пришла взять у мамы её комплект.
        - Ясно. Пошли, провожу. Вижу, ты не знаешь, куда идти.
        - Не знаю. Я была здесь один раз, и то дальше приёмника не прошла. В тот день привезли много людей после перестрелки. Кровь кругом, крики, слёзы. Мне стало плохо, и мама запретила сюда ходить.
        - Понятно, - стучу в кабинет Ольги, дёргаю за дверную ручку, но дверь заперта. - Она, скорее всего, по отделениям ходит. Будешь ждать?
        - Конечно. Мне же некуда идти.
        - Чай какой пьешь?
        - Каркаде.
        Вот она сейчас специально это сказала или серьёзно? И ведь не улыбнется даже, засранка.
        - Каркаде не обещаю, но чёрным с бергамотом угощу, - не знаю зачем, но беру её за руку и тяну за собой. - Пошли.
        - Куда? - спрашивает она, следуя за мной. Руку не отдёрнула. Странно.
        - В ординаторскую. Мама твоя, уверен, после обхода придёт именно туда.
        ГЛАВА 4
        ГЛЕБ
        Мы вошли в ординаторскую, как и прежде, там никого не было. Показываю Виталике, где можно присесть, а сам подхожу к чайнику. Пока вода закипает, достаю из шкафчика упаковку чая и две кружки.
        - Тебе бутерброд или рулет со сгущёнкой? - спрашиваю я, открыв дверь холодильника.
        - Ничего, - отвечает она, оглядываясь по сторонам. - Просто чай.
        - Как знаешь, - делаю себе несколько горячих бутербродов с колбасой и сыром и ставлю на середину стола. Разливаю чай по кружкам. - Сахар?
        - Я не пью чай с сахаром.
        Мы сидим друг напротив друга, я не горю желанием общаться с ней, да и она не расположена к разговору. Отвечает вежливо, но натянуто, ну хоть открытого презрения не наблюдаю в её глазах, как вчера. Держится отстранённо, и я предполагаю, что она и правда потеряла ключи. Так как сидеть здесь со мной ей неприятно.
        - Давно работаешь в этой клинике? - нарушает тишину первой.
        - Второй год, - отвечаю я, чуть не поперхнувшись от неожиданности.
        Девушка наблюдает за мной, точнее, за бутербродом, который я подношу ко рту. Она явно голодная. Вот спрашивается, зачем тогда отказалась?
        - Попробуй. Аппетит приходит во время еды, - подталкиваю тарелку к ней ближе.
        Она неспешно берёт бутерброд и откусывает. Запивает чаем, пряча от меня глаза. Улыбаюсь и тоже ем. Странная она. Необычная.
        - И кем ты работаешь, коллега моей мамы?
        - Хирургом.
        - Ого, - удивляется она. - И нравится тебе в кишках копаться?
        - В кишках не очень, - смеюсь я. - Предпочитаю операции на сердце.
        - Почему ты выбрал именно эту профессию?
        Мне никогда не задавали этот вопрос, даже родители. А мой ответ бы их удивил.
        - В карты проиграл.
        - Это как? - шепчет она, широко открыв глаза. Смешная она сейчас.
        - А вот так, - делаю театральную паузу, кладу локти на стол и смотрю прямо ей в глаза. - Мы с друзьями долго не могли определиться со специализацией. И решили оставить этот выбор случаю. Играли в карты, проигравший тянул из кастрюли бумажку, на которой была написана «воля судьбы».
        - Отчаянные вы ребята. А почему из кастрюли?
        - Шляпы не было, - мы вместе смеёмся. - Я не жалею. Мне моя профессия очень нравится. Юрке Симонову повезло меньше, ему пришлось гинекологом стать.
        - Серьёзно? И он правда сейчас работает по профессии?
        - Да. Между прочим, он очень востребован. Работает в частной клинике, запись к нему на три месяца вперёд.
        - Я бы к мужчине не пошла, - говорит она немного, краснея.
        - Все так говорят. Но стоит хотя бы раз побывать на приёме у мужчины гинеколога, к женщине уже не пойдёшь. Так Юрка утверждает. А ты первокурсница?
        - Да.
        - И какой факультет?
        - Строительство уникальных зданий и сооружений.
        - Ничего себе, - не скрывая удивления, смотрю на девушку. - Это аэропорты, автомагистрали, мосты?
        - Именно, - отставляет в сторону пустую кружку.
        - А ты не считаешь, что строительство - это мужская профессия?
        - Нет. Я могу стать инженером по проектно-сметной документации или инженером по техническому надзору.
        - И какую специализацию ты выбрала?
        - Пока ещё думаю. Строительство автомагистралей, аэродромов или строительство сооружений тепловой и атомной энергетики. Возможно, воспользуюсь твоим методом.
        - Круто. И мама не против?
        - Мама не знает, - Вита опускает глаза на несколько секунд, а после, взглянув на меня, продолжает. - Она думает, что я учусь на бухгалтера.
        - Как так вышло?
        - Я поступила на бухгалтера, как хотела мама. Но через неделю забрала документы.
        - Почему маме не сказала?
        - Она не поймёт, - быстро отвечает девушка.
        - Уверена?
        - Абсолютно. Папа бы понял, а она… Нет, - с сожалением в голосе произносит она.
        Интересно, что у них за отношения. Я не думаю, что Ольга плохая мать и не интересуется жизнью дочери. Тогда откуда в голове у этой девочки такие мысли?
        - И долго ты будешь её обманывать?
        - Завтра она всё узнает, её в деканат вызывают.
        - Что натворила?
        - Ничего. Нужно разрешение подписать на то, чтобы я могла выезжать за пределы города и области на практические занятия.
        - А что сама за неё не подпишешь? - уверен, что она не раз подделывала мамину подпись.
        - Личное присутствие требуют. Декан познакомиться хочет.
        - А если она не пойдёт и не подпишет?
        - Тогда я уйду из дома.
        ОЛЬГА
        - Ольга Александровна, что у нас с установкой нового оборудования в отдел травматологии? - спрашивает Виталий Петрович, как только я вхожу в кабинет начальника.
        - Оборудование сегодня поступило, завтра придут специалисты по установке и наладке.
        - Хорошо. Проследи за процессом.
        - Обязательно.
        - Ну иди, Оленька, работай.
        - Виталий Петрович, вы хорошо себя чувствуете? - присматриваюсь к начальнику. - Вы бледный и дышите тяжело.
        - Ничего-то от тебя не скрыть, - мужчина тяжело вздыхает, расстёгивая верхнюю пуговицу рубашки. - Давление прыгает.
        - Лекарства принимали?
        - Да. Сейчас легче станет, не волнуйся.
        - Я зайду через полчаса. Проверю.
        - Проверь.
        Выхожу из кабинета начальника и иду в ординаторскую. Безумно хочется кушать. Я не ужинала вчера, утром не успела перекусить, так как проспала. На работе с утра тоже суматоха из-за поступления нового оборудования. Я только сейчас выбралась со склада. Начальник перехватил меня на пути к холодильнику, и замечательно, что не задержал надолго. Открываю дверь и замираю. Напротив меня за столом мило беседуют Глеб и моя дочь. Она улыбается. Как давно я не видела её улыбки.
        - Не помешаю? - спрашиваю я, закрывая за собой дверь.
        Смех прекращается, и две пары глаз смотрят на меня. Почему-то мне хочется развернуться и уйти, словно я здесь лишняя.
        - Нет, конечно, - отвечает Глеб. - Тебя ждём.
        - Меня? Вдвоём? - нет, я не ревную. Наоборот, я замечаю, что они очень гармонично смотрятся вместе, но ещё вчера она буквально убивала его взглядом, а сегодня уже смеётся с ним в унисон.
        - Я тебя жду, мама, - говорит дочь, снова надев на себя маску равнодушия. - Я ключи от дома потеряла. Дашь свои?
        - Конечно. Пойдём в мой кабинет.
        - Спасибо за чай, Глеб, - говорит Вита, повернувшись к парню. - И пока.
        - Пока, Виталина. Удачи в учёбе.
        Они и про учёбу поговорили? А со мной она не разговаривает на эту тему. Как он умеет находить подход ко всем представительницам женского пола? Любую разговорит.
        Мы с дочерью идём до моего кабинета, не проронив ни слова. Открываю дверь, и Вита входит в кабинет первая. Оценивающе смотрит на обстановку и утвердительно кивает, присаживаясь на стул. Замечает свою фотографию на моём рабочем столе, но не комментирует.
        - Где ты могла потерять ключи? - спрашиваю я, открывая свою сумочку.
        - Если бы знала где, нашла бы, - резко отвечает она.
        Напряжение между нами нарастает, хотя я изо всех сил стараюсь быть лояльной и спокойной.
        - Держи, - подаю связку ключей.
        - Денег дашь, чтобы я новые заказала?
        - Не нужно. Возьмёшь папин комплект.
        - Ну да. Ему-то они точно уже не понадобятся.
        - Виталина, почему ты всё время грубишь и пытаешься уколоть меня? За что? Что я тебе сделала?
        - Ничего. Просто я такая, - она направляется к выходу, но останавливается в дверях. - Кстати, тебя завтра вызывают в деканат. Адрес вышлю сообщением.
        - Не утруждайся, адрес я знаю.
        - Не знаешь, - с вызовом бросает она.
        - Вита… - вымученно произношу я. Сил больше нет сражаться.
        - Поговорим дома. Хочешь, я ужин приготовлю? - дочь резко меняет тембр голоса и модель поведения. На секунду мне кажется, что передо мной прежняя Вита.
        - Хочу, - с надеждой в душе произношу я.
        - Тогда не задерживайся на работе, - она улыбается мне и выходит из кабинета.
        Что происходит?
        ГЛАВА 5
        ОЛЬГА
        Рабочий день, наконец, окончен. Прибираюсь на столе, закрываю на ключ шкаф с наркотическими медикаментами, выключаю свет. Не успев взяться за ручку, дверь открывается с другой стороны, чуть не ударив меня по лбу.
        - Хорошо, что ты ещё здесь, - радостно и торопливо говорит Глеб. - Я за тобой, поехали.
        - Куда? - он делает несколько шагов назад, а я так и стою в дверном проёме.
        - К тебе, - останавливается он.
        - А я приглашала? - стараюсь вспомнить наш последний разговор, но не припоминаю, чтобы я его в гости приглашала, тем более после того, как дочь встретила его в прошлый раз. Хотя сегодня она была с ним довольно приветлива. А может, она? - Или это Вита пригласила?
        - Оль, - делает несколько шагов навстречу, - я же обещал сегодня посмотреть твою машину.
        - Думаю, не стоит. В следующие выходные отгоню её в мастерскую.
        - Она не на ходу.
        - Значит, приглашу мастера.
        - Почему ты не хочешь, чтобы я помог? Ты разозлилась на то, что я с Витой общался?
        - Нет, конечно. Мне неудобно грузить тебя своими проблемами.
        - Но я же сам вызвался помочь. В чём проблема?
        - Нет проблем, - я сдаюсь. - Поехали, - закрываю дверь на ключ и иду следом за ним.
        Сдав ключи охране, мы вместе идём на парковку, и он открывает передо мной дверь своего автомобиля. Мимо проходят коллеги и, перешептываясь, улыбаются.
        - Очень плохая идея ехать вместе, - бурчу я.
        - Тебе ли не всё равно?
        - Мне - нет. Я не хочу, чтобы коллеги сплетничали о нас.
        - Ольга Александровна, в том, что я подвезу вас до дома, нет ничего криминального. Мы просто коллеги, - неубедительный аргумент. - Друзья, - добавляет он и закрывает за мной дверь.
        - Ой, Крымов, боюсь, что не все так будут думать после того, как увидели нас уезжающими вместе.
        Отвечать он не стал, завёл машину, включил радио и уставился на дорогу. Я тоже отвернулась и, задумчиво смотря на проезжающие автомобили, не заметила, как мы остановились в моём дворе. Глеб паркуется у моей машины. Мы выходим. На улице дует холодный вечерний ветер, я запахиваю дублёнку и поднимаю ворот.
        - Ключи от машины?
        - Вот, - достаю из сумочки и передаю ему.
        - Иди домой, холодно.
        - А если тебе понадобится помощь?
        - Если понадобится, я позвоню. Иди, а то простынешь.
        Отхожу на десяток шагов в сторону и останавливаюсь. Глеб не обращает уже на меня внимания, садится за руль машины, пробует завести, но после двух попыток прекращает. Выходит, открывает капот и склоняется над ним.
        - Оль? - слышу через минуту.
        - Что?
        - Фонарик есть?
        - Только на телефоне.
        - Посвети.
        Достаю из кармана телефон и включаю свет. Встаю рядом с Глебом.
        - Оля, свети сюда, - показывает пальцем, куда мне необходимо направить свет.
        Я наклоняюсь ближе, и мы практически соприкасаемся щеками. Глеб опять странно смотрит на меня, так, что мне хочется бросить этот телефон и убежать. Моё замешательство он замечает и отводит свои глаза, точнее, снова склоняется над какими-то проводами. Не знаю, сколько проходит времени, но пальцы у меня окоченели и с трудом держат телефон. Крымов случайно опускает взгляд на мои покрасневшие от холода ладони. Хмурится. Забирает телефон из моих рук, кладёт себе в карман, а мои ладони накрывает своими. Они у него тоже холодные, но его тёплое дыхание согревает нас. Он дует на мои пальцы, а мне кажется, что он сейчас вместо пальцев так трепетно и нежно мою душу отогревает. Губы у него красивые, наверное, очень нежные, и мне хочется к ним прикоснуться. О чём я думаю? Он же мальчик.
        - Я пойду. Холодно, - шепчу я.
        - Конечно, иди, - отпускает мои руки. - Телефон занесу, фонарик ещё нужен.
        Я ухожу, а Глеб снова залазит в салон автомобиля и что-то осматривает под рулём.
        ***
        - Ты обещала не задерживаться, - встречает меня дочь. Я смотрю на часы, которые висят на стене, и вижу, что опоздала на полчаса.
        - Я была внизу, - разуваюсь и снимаю верхнюю одежду. - Помогала чинить свою машину.
        - Ты вызвала мастера?
        - Нет, - прохожу в гостиную, присаживаюсь на диван. - Глеб вызвался помочь.
        - Он же хирург.
        - Ты и это знаешь, - удивлённо смотрю на дочь. - Интересно, о чём вы ещё разговаривали?
        - Обо всем и ни о чём, - дочь тушуется и быстро меняет тему разговора. - Иди мой руки. Я на стол уже накрыла.
        - Давай покушаем чуть позже, - предлагаю я. - Глеб закончит с машиной.
        - Ты хочешь пригласить его к нам на ужин? - перебивает меня она, но в голосе я не заметила раздражения, это было, скорее, любопытство.
        - Я думаю, это будет уместно. Денег с меня он не возьмёт. Значит, придётся накормить. Или ты против? - всё же уточняю я.
        - Нет. А долго ждать? Картошка почти остыла.
        Вопрос остаётся без ответа, разговор прерывает звонок в дверь. Я прохожу мимо дочери и направляюсь к двери. Глеб входит в квартиру и отдаёт мне телефон. Мы смотрим друг на друга. Глеб так же молча вкладывает мне в ладонь ключи от машины, и я сжимаю их, чтобы не выпали.
        - Ну что с машиной? - спрашивает дочь, входя в коридор.
        - Свеча сгорела. У меня была запасная, я заменил.
        - Вот и замечательно, - радуется Вита. - Пойдёмте кушать.
        - Проходи, Глеб, - приглашаю я, закрывая за ним дверь.
        - Оль, я думаю, что это не совсем удобно, - шепчет он.
        - Сколько стоит в мастерской твоего отца замена свечей?
        - Не знаю, наверное, рублей пятьсот.
        Беру сумку с тумбочки, достаю из кошелька нужную сумму и передаю Глебу.
        - Оль, ты совсем с ума сошла? Я ж не за деньги.
        - Или деньги, или ужин.
        - Уговорила. Где руки помыть?
        ГЛЕБ
        Вымыв руки, я вхожу на кухню. Ольга с Витой уже сидят за столом, и я присаживаюсь на свободный стул. Моя тарелка наполнена ароматной картошкой с тушеным мясом, я осознаю, насколько я голоден.
        - Приятного аппетита, - желаю и беру в руки вилку.
        - Приятного, Глеб, - говорит Оля.
        Оля сидит по левую руку от меня, а Вита напротив. Как оказалось, Виталина не обманула меня в своих предпочтениях чая: в её кружке, действительно, красный каркаде.
        - Очень вкусно, - говорю я, бросая взгляд на старшую.
        - Не ту благодаришь, - улыбается она. - Вита готовила.
        - Вита, спасибо, - смотрю на молодую девушку. - Я такого никогда не ел. Мама научила?
        - Нет, папа.
        За столом возникает неловкое молчание, и я, ощущая себя лишним, хочу поскорее покинуть этот дом. Только из вежливости к Ольге я с трудом доедаю то, что осталось в моей тарелке.
        - Спасибо за ужин. Но мне пора.
        - Пока, Глеб, - говорит Вита, тут же убирая мою тарелку в раковину. Ольга бросает на неё вопросительный взгляд. Но дочь игнорирует её, поворачивается к нам спиной и принимается мыть посуду. Ольга провожает меня до дверей.
        - Глеб, извини. Для неё перепады настроения - это норма. Я уже привыкла.
        - Не извиняйся, - смотрю в уставшие глаза любимой женщины, и мне хочется прижать её к своей груди и не отпускать. - Я не обиделся, - убираю упавшую рыжую прядь со лба за ушко и одёргиваю свою руку, сжимая пальцы в кулак. - Мне правда пора, - блин, как же хочется поцеловать. - Друзья ждут, - разворачиваюсь и быстро выхожу из квартиры.
        Я спускаюсь по лестнице, а она продолжает стоять у двери, провожая меня взглядом. Миновав один пролёт, поднимаю голову и снова смотрю в её глаза. Она гипнотизирует меня ими, и я готов уже сорваться обратно. Но она, видимо, уловив мой настрой, спешно закрывает за собой дверь. Услышав звук закрывающегося замка, я резко срываюсь вниз. Сев в машину, завожу
        мотор, но не могу тронуться с места. Сумасшествие какое-то. В кармане звонит телефон, и я его достаю, чуть не выронив на пол.
        - Слушаю, - отвечаю я.
        - На премьеру «Узника» пойдёшь? - спрашивает мой друг Юра.
        - Сегодня? - интересуюсь я.
        - Через час.
        - Куда подъехать?
        - В «Фаворит».
        - Буду через тридцать минут.
        Поднимаю взгляд на окна Ольгиной квартиры и встречаюсь с глазами Виталины. Она смотрит на меня и не моргает. Махнув ей рукой, выезжаю со двора.
        Очень странная девушка.
        ГЛАВА 6
        ГЛЕБ
        Оставив машину на парковке, я направился на чётвертый этаж развлекательного центра. У нас с друзьями традиция перед фильмом поболтать и выпить по чашечке чая. Парни не сразу меня замечают, Саша с Юрой о чём-то очень увлечённо спорят, а Жанна, девушка Саши, скучающе наблюдает за ними, медленно попивая коктейль из трубочки.
        - О чём спор? - спрашиваю я, присаживаясь на стул, напротив Жанны.
        - Как всегда, о футболе, - улыбаясь, отвечает девушка.
        Мне нравится Жанка, как друг, конечно. Открытая и добродушная девчонка. Училась с нами в одной школе на два класса младше. Однажды у неё порвалась лямка рюкзака, и он упал на ногу мимо проходящего Сашки. Саша, не сдержавшись, грозно взглянул на девушку и даже что-то пробасил, отчего она чуть не заплакала и, отвернувшись, принялась собирать выпавшие учебники. Агееву стало стыдно. Без пяти минут выпускник школы - и малышку обидел. Мы с Юркой, тихо посмеиваясь, наблюдали за этой ситуацией со стороны. Такое было впервые, Агеев не знал, что делать, он стоял и смотрел на девушку, которая ползала у него в ногах, подбирая ручки и карандаши. Немного помедлив, он присел на корточки и помог собрать оставшееся в маленький беленький рюкзачок, затем перекинул его через своё плечо и вышел вместе с девочкой из школы. Ушёл провожать до дома, между прочим, прогуляв из-за этого экзамен по алгебре. Так до сих пор и провожает, хрен знает, сколько лет уже. Любит он её безумно. Я, смотря на них, честно, завидую. Не всем такая любовь светит.
        - Опять проиграли? - возвращаюсь из воспоминаний.
        - Угу.
        Друзья мои с детства увлекаются футболом, причём являются не просто болельщиками, а игроками местной футбольной команды непрофессионалов. Отец Юрки - президент федерации футбола нашего города - оказывает всяческую поддержку команде любителей.
        - С кем играли?
        - Со строительной компанией. Восемь три продули.
        - Понятно. Я отойду на пару минут.
        Я не люблю футбол, а парням нужно выговориться, остыть. Поэтому даю им на это время, а сам выхожу на улицу подышать воздухом. Перед глазами всё так же стоит Ольга в дверном проёме, и меня не отпускает ощущение, что я чего-то не сделал или сделал, но неправильно.
        - Молодой человек, угостите сигареткой? - поворачиваю голову и вижу молодую девчонку возраста Виталины, а может, даже младше. Какие на хрен сигареты? Тебе, милая, ещё молоко пить надо, с мёдом желательно.
        - Не курю, - коротко отвечаю я и отворачиваюсь, показывая своим видом, что для дальнейшего знакомства не расположен. Девчонка несколько минут сверлит мою спину своим взглядом и, бубня себе под нос «придурок», уходит.
        Она-то уходит, а неприятные ощущения после себя оставляет. А если Вита вот так же ходит по развлекательным центрам и предлагает себя парням? На девяносто девять процентов уверен, что не за сигареткой эта незнакомка ко мне подошла. Так. Стоп. Меня вообще не должна волновать эта пигалица, точнее, не эта, а Виталина. Виталина?! Хотя почему нет? Если с ней что-то случится, плохо будет Ольге. А я не могу допустить, чтобы моя любимая женщина нервничала. Чёрт. Как же сложно. Виталина - девушка загадка, то улыбается, то убивает взглядом. Вот зачем она меня сегодня провожала, глядя в окно? Ещё так смотрела, что по спине мурашки побежали. Пронизывающий у неё взгляд, у Ольги другой - тёплый, нежный и родной.
        Смотрю на часы и замечаю, что фильм уже десять минут как идёт. Возвращаюсь в здание. Под недовольный бубнёж посетителей кинотеатра пробираюсь в середину зрительного зала.
        - Куда пропал? - шёпотом спрашивает Юра, пожимая руку для приветствия, как только я приземлился на свое пустующее место.
        - По работе звонили, - говорю стандартную отмазку. После неё у друзей не возникает последующих вопросов и расспросов.
        Не понимаю, что показывают на большом экране, потому что как бы ни пытался, я не здесь. Я все ещё стою на площадке между двумя этажами и смотрю в её глаза. Меня ломает и выворачивает. Что не так? Постоянно смотрю на часы, считая минуты до окончания фильма. Ушёл бы раньше, но я обещал подвести Сашу и Жанну до дома.
        Через час после того, как я попрощался с друзьями, понимаю, что меня не отпустит. Завожу машину и еду на другой конец города. К ней. Точнее, к её дому. Постою во дворе немного, посмотрю на окно её спальни, в котором всегда допоздна горит свет ночника. И станет легче. Ольга любит читать, заметил я это в наше новогоднее совместное дежурство, ночью она читала, чтобы не заснуть и скоротать время. На удивление, смена у нас была очень спокойная, два новых пациента за сутки. Она читала, а я любовался тем, как менялась мимика на её лице: то лёгкая улыбка касалась её губ, то морщился лобик, а когда она прикусывала губу или касалась её кончиком языка, мне хотелось выть от желания встать с дивана и накинуться на эти манящие меня уже не один год губы. Оля думала, что я сплю, а я подглядывал за ней, слегка приоткрыв веки.
        Как я и предполагал, свет в её окне едва горел. Я припарковался напротив. На душе сразу стало спокойно и тепло. Она рядом. Представляю её в шёлковой пижаме, лежащую на краю огромной постели. Слегка ёжится от холода, затем укрывается тёплым одеялом, оставляя вторую половину постели аккуратно застеленной. Читает книгу и пьёт уже остывший чай, так как увлеклась и забыла про него. А как бы мне хотелось нарушить её ежедневный ритуал, забраться на эту постель, переворошить все одеяла и подушки, выкинуть книги. Одеяла можно тоже выбросить, я бы её сам согрел.
        Из моих грёз меня выводит резкий хлопок двери. Инстинктивно бросаю взгляд на подъезд. На улицу вышла хрупкая девушка. На ней бесформенный огромный пуховик, голова закрыта капюшоном. Хрупкость её выдают тоненькие ножки, торчащие внизу этого безобразия, который она на себя напялила. Переминаясь с ноги на ногу, она продолжает стоять у подъезда под фонарём. Ждёт кого-то. Не знаю, чем мой взгляд она зацепила, но я не мог перестать наблюдать. Медленно во двор въезжает машина и останавливается напротив девушки. Но незнакомка не торопится подойти к ней, продолжает стоять на месте. С пассажирского сидения машины выбирается девушка в шикарной и дорогой шубе, в сапогах на шпильке, подходит к этой и передает ей что-то. Они разговаривают несколько минут, затем обнимаются на прощание, и вторая садится обратно в машину. Машина проезжает мимо меня, я провожаю её взглядом. Хорошая тачка - Мерседес. Не успел я отвернуться от девчонки, как к ней пристал какой-то парень. Появился из ниоткуда. Подошёл к девушке вплотную и, удерживая за талию, прижимает к себе. Она старательно отбивается от него, упирается ладошками в
грудь, даже пытается головой ударить его, отчего капюшон спадает с её волос и… Ну что за неугомонная девчонка?!
        - Руки от девушки убрал, - кричу я, выскакивая из машины.
        Парень, сильнее прижимает девушку к себе.
        - Иди куда шёл, - советует он мне. - Это моя девушка. Мы поссорились, ты нам мириться мешаешь.
        - Правда? А мне показалась, что она не согласна с твоим планом, - подхожу ближе и обращаюсь к девушке. - Вита, ты его знаешь?
        - Да, - тихо отвечает она, на что парень победно заулыбался.
        - Ты хочешь остаться с ним наедине? - снова спрашиваю я.
        Она отрицательно качает головой, посматривая на него. Она боится.
        - Домой проводить?
        - Слышь, ты, парень, ты чего тут беседу устроил, проводить, не проводить. Она останется здесь, со мной.
        - Сомневаюсь, - спокойно отвечаю я.
        - Витка, ты откуда его знаешь? - он сильнее сжимает её руку, а затем отпускает, словно она его обожгла. - Или ты из-за него меня отшила?
        Парень решительно идёт на меня, я так понимаю, биться со мной за право обладания этой девчонкой. Мне-то она не нужна, но и оставить я её не
        могу. Чёрт, последний раз дрался в студенческие годы, но тогда я был щедро вознаграждён за победу: в ту ночь я лишил Маринку девственности, хотя до этого она семь месяцев меня мариновала. Удар в челюсть возвращает меня в реальность, вот всегда одни неприятности от Маринки, даже от воспоминаний. Отвлёкся - получил. Вита, замерев на месте, широко открытыми глазами смотрела на нас. Ударить в грязь лицом перед девушкой не могу, не привык к такому. Больше удары я не пропускал, недаром я занимался боксом, даже мастера спорта получил. Несколько минут, и соперник лежит на земле, выхаркивая кровь на асфальт, покрытый снегом. Прохожу мимо него, беру Виту под локоть и веду в подъезд. Она дрожащими руками едва попадает магнитным ключом в замок, мы входим. Провожаю до двери и, не говоря ни слова, собираюсь уйти, но девушка задерживает меня за руку.
        - Давай губу твою обработаем, кровь идёт, - дрожащим и виноватым голосом шепчет она.
        - Оля спит? - вспоминаю, что свет в спальне Ольги ещё горит.
        - Не знаю.
        - Не пойду. Не хочу её пугать.
        - Тогда останься в подъезде, я вынесу перекись сюда.
        - Хорошо, - соглашаюсь лишь для того, чтобы успокоить девушку. Пусть обработает рану и с чувством исполненного долга ляжет спать.
        Облокачиваюсь спиной о стену, жду Виталину. Прикасаюсь к челюсти, болит, на пальцах остаётся кровь. Вита осторожно открывает дверь и проскальзывает в подъезд. На ней надет махровый халат до пят, из карманов которого торчат флакончик перекиси водорода и ватные диски, а ещё влажные салфетки. Её до сих пор не отпустило, пальцы ещё дрожат. Она с трудом достаёт влажную салфетку и подходит ко мне, чтобы стереть кровь с лица.
        - Может, я сам? - шепчу я.
        - Я не взяла с собой зеркала, - отвечает она и приступает.
        - Кто была эта девушка?
        - Моя одногруппница, привезла лекции, которые я пропустила. Завтра зачёт.
        - Почему ночью?
        Вита бросает на меня недовольный взгляд, но всё же отвечает:
        - Она работает в ночном клубе официанткой, после смены заехала.
        Девушка не выглядела как официантка. Чтобы носить такую шубу, надо лет двести с подносом бегать между столиками. Не верю. Кем у неё подруга работает и так понятно, вопрос лишь в том, знает ли об этом Вита? Такие подруги ей ни к чему.
        - Что за парень?
        - А я обязана отвечать? - снова ощетинилась она.
        - Нет, не обязана, - то, что я вступился за неё, не делает нас автоматически друзьями.
        - А ты что здесь делал? - ожидаемый вопрос. Ответ на него нужно придумать мгновенно.
        - Перчатку потерял, когда машину делал.
        - Нашёл? - с любопытством и откровенным недоверием она сверлит меня своим взглядом.
        - Не-а. Темно. Завтра посмотри, вдруг найдёшь.
        - Хорошо. Маме передать?
        - Можешь и маме.
        - Молчи, опять кровь пошла, - она пальцем стёрла струйку крови. И от соприкосновения кожи к коже у меня перехватило дыхание.
        Странные ощущения. Ещё несколько часов назад она была холодная и колкая, как ёжик. И мне хотелось убежать от неё как можно дальше. Сейчас же её словно подменили, мне комфортно рядом с ней. Передо мной нежная и трепетная девушка, которая аккуратно, стараясь не причинить боли, поливает перекисью мою рану и при этом дует на неё. Её губы так близко к моим, что я чувствую аромат её арбузной жвачки. В подъезде полумрак, вдалеке светит единственная лампочка.
        Сегодня точно не мой день, я всё пропускаю. Не заметил мгновения, когда Вита наклонилась ко мне и прикоснулась своими губами к моим.
        Она меня поцеловала.
        ГЛАВА 7
        ГЛЕБ
        Девичьи несмелые губы порхают по моим губам, а я стою, как парализованный. На поцелуй не отвечаю. Мягко говоря, неожиданный поворот. Смотрю на прикрытые веки девочки, порхающие реснички и неуверенные касания губ. Придерживая девушку за плечи, медленно отстраняю её от себя. Черт, обидеть не хочется. Но мне этого не нужно. Не моё.
        - Вита, это лишнее. Я не рассчитывал на такую благодарность. Перекиси достаточно.
        Девушка, смущённо краснея, разворачивается и уходит, тихонько закрывая за собой дверь. А я несколько секунд стою и смотрю на запертую дверь. Херня какая-то. Мне точно это не приснилось? Вроде нет. Прикасаюсь к разбитой губе, больно. Точно, не сплю. Выхожу на улицу: ночь, тишина и пробегающий мимо кот. Бросаю взгляд на место нашей встречи с поклонником Виталины. Капли крови на асфальте замело снегом, будто и не было здесь ничего. Тачка моя так и стоит с открытой нараспашку дверью, даже ключи зажигания в замке. Проверяю, на месте ли документы на машину, кошелёк и ключи от квартиры. Облегчённо вздыхаю. Ничего не пропало. Завожу машину, невольно бросая взгляд на окна спальни Ольги. Свет погашен, спит. А я вот сегодня не усну, даже пытаться не стоит. Кладу голову на руль. Выдыхаю и, подняв голову и выкручивая руль, выезжаю.
        Оля и Вита.
        Мать и дочь.
        Любимая женщина и девушка, которая сама меня поцеловала.
        Я такого треша не заказывал.
        Это ж какой-то любовный треугольник получается.
        ОЛЬГА
        Я опять сегодня опоздала на работу. Несмело открываю дверь в конференц-зал и проскальзываю в помещение. Виталий Петрович уже вещает сотрудникам о планах на неделю. Света взглядом показывает мне, что она оставила место для меня рядом. И я благодарно киваю в ответ. Присаживаюсь под пристальным и недовольным взглядом начальника. Ну, не любит он, когда мы на летучки опаздываем. Хотя работа у нас такая, не всегда есть возможность вообще присутствовать. Вот Мартынова и Крымова я среди слушателей не наблюдаю, значит, на операции.
        - Что-то часто ты опаздывать стала, - шепчет Света. - Любовника завела?
        - С ума сошла, - удивлённо смотрю на подругу и обеспокоенно отвечаю. - Вита опять объявила мне холодную войну.
        - Что на этот раз?
        - Не знаю. Вроде вчера было всё нормально. Вечером разошлись по комнатам, пожелав друг другу спокойной ночи. А утром она, словно тайфун, пролетела мимо меня и ушла, хлопнув дверью. Даже не позавтракала.
        - Может, Настя с ней побеседует?
        - Я думала об этом. Но боюсь. Вдруг она ещё больше замкнётся.
        - А разве может быть хуже?
        - Кто знает? Хотя и сейчас невыносимо.
        После совещания заведующие отделений уходят на утренний обход пациентов, и я, воспользовавшись моментом, иду в кабинет психотерапевта.
        - Насть, есть минутка? - спрашиваю я. - Хотя минутки мне будет маловато.
        - Проходи, садись, - улыбается женщина.
        - Я хочу поговорить с тобой о личном. Можно?
        - Конечно. Не нервничай. Всё, что ты скажешь в этом кабинете, здесь и останется.
        - Я об этом даже не переживаю. Просто не знаю, с чего начать.
        - Начни с главного. О ком пойдёт речь?
        - О Виталине, дочери.
        - Хорошо. У неё проблемы с молодым человеком, и ты не знаешь, как подсказать ей тот или иной шаг?
        - Я даже не знаю, есть ли у неё этот молодой человек. Мы практически не общаемся.
        - Когда это началось?
        - Сразу после смерти мужа. Ей было тринадцать, переходный возраст, и ещё такая травма.
        - А до этого события какой она была?
        - Очень открытая и улыбчивая. Она постоянно хохотала. Была хвостиком у отца, куда он, туда и она. Мы изначально с ней не были достаточно близки. Папа всегда был для неё на первом месте.
        - Виталина изменилась сразу, как только узнала о смерти отца? Подумай, это важно. Возможно, её поведению есть другая причина, а ты не видишь, зациклившись на трагедии.
        - Замкнулась в себе она сразу, стала тихой и молчаливой. Ушла с головой в учёбу.
        - А агрессия по отношению к тебе когда появилась?
        - Перед выпускными экзаменами в школе. Где-то через три месяца после похорон. Вита ходила на подготовительные курсы по физике, которые вела её классная руководительница Алёна Николаевна. После одного занятия она вернулась сама не своя, я хорошо это запомнила, потому что до этого в доме было, как в гробу, тихо и спокойно. Мы даже по дому ходили на цыпочках зачем-то и говорили шёпотом. А в тот день она вбежала домой, не закрыла за собой входную дверь, а свою комнату громко захлопнула и впервые закрылась там на замок. На утро она не пошла в школу. Экзамены не сдала.
        - Может, между Витой и Алёной Николаевной произошёл конфликт?
        - Я не знаю, Насть. Она не делится со мной. Как бы я ни пыталась пойти на диалог, она упорно меня игнорирует. Бывают, конечно, моменты, когда она оттаивает, и мы несколько дней общаемся нормально, но потом опять её переключает. И я не понимаю, что я делаю не так. Я устала оценивать каждое своё действие, обдумывать заранее каждое сказанное ей слово. Я не знаю её, Насть. Я отвратительная мать.
        - С оценкой не торопись. Ты хорошая мама. Ты постоянно пытаешься найти точки соприкосновения с дочерью, да, они не все верные, но ты не сдаёшься, ты пытаешься её понять и принять. А это очень важно. Дочь твоя тоже не всегда злится на тебя. Она словно специально держит себя в состоянии отчуждения, но, расслабившись и забывшись об этом, налаживает контакт с тобой. Причин такого поведения множество: обида, разочарование, чувство вины.
        - Ну какое у неё может быть чувство вины по отношению ко мне? Она ж тогда была совсем ребёнком.
        - Тебе нужно делать всё, чтобы она тебе доверяла. Без доверия она не раскроется перед тобой.
        - Понятно, что ничего не понятно. Я ещё больше запуталась.
        - Давай начнём с малого. Первые признаки отчуждения появились после совместных занятий с Алёной Николаевной. Так?
        - Наверное. Может, она с подругой поссорилась по дороге от репетитора?
        - Такой вариант событий тоже возможен, но его мы отработаем позже. Сейчас же попробуй напомнить ей о её классной руководительнице. Скажи, что встретила её случайно на улице. Посмотри на реакцию. Внимательно следи за мимикой, жестами и интонацией. Потом расскажешь всё подробно, и мы обдумаем, как действовать дальше.
        - Мне сегодня об этом спросить?
        - Необязательно. Желательно в непринужденной и расположенной к беседе обстановке.
        - Такие моменты у нас крайне редки, но я постараюсь. Спасибо, что выслушала.
        - Молодец, что пришла.
        Выйдя из кабинета подруги, я направилась в регистратуру. Нужно заполнить несколько журналов, пока я от начальника не получила.
        - Оль, привет, - мужские руки обнимают меня за плечи.
        - Привет, Олег. На операции был?
        - Да.
        - Ты по делу или просто решил пройтись со мной под ручку?
        - Выдай Крымову пачку масок. Нечего ему людей пугать своей физиономией.
        - А что случилось? - обеспокоенно спрашиваю я.
        - А ты его ещё с утра не видела?
        - Нет.
        - Ну, тогда полюбуйся, - взглядом показывает в сторону ординаторской, и я поворачиваю голову.
        ГЛАВА 8
        ГЛЕБ
        Выходя из ординаторской, я сталкиваюсь с Олегом и Ольгой. Оля, замерев, смотрит на меня обеспокоенным взглядом. По выражению понимаю, что хочет о многом спросить, но сдерживается, стоя рядом с коллегой.
        - Ну что, Крымов, пошли, маски выдам.
        - Слушаюсь, Ольга Александровна, - иду следом за ней, держась на несколько шагов позади.
        - Идите, идите, - кричит нам вслед Мартынов. - Глеб, через полчаса плановая операция.
        - Я помню, - бурчу в ответ.
        Радует, что коллеги поддерживают меня в стремлении покорить сердце этой женщины с огненными волосами.
        Оля идёт впереди меня, покачивая бёдрами, и я с трудом отвожу взгляд от её пятой точки. Она достаёт из кармана белого халата ключи от кабинета, открывает дверь и входит, оставляя дверь открытой для меня. Я захожу, закрывая плотно за собой дверь.
        - Что случилось? - спрашивает Оля, стоя ко мне спиной. Ищет в шкафу с медикаментами коробку с масками.
        - Подрался, - коротко отвечаю я, подходя ближе.
        Встаю позади неё. Ольга нагибается немного, чтобы достать коробку с самой нижней полки. Но, почувствовав меня за спиной, выпрямляется и отходит в сторону. Жаль, очень красиво смотрелась она в этой позе.
        - Достань, пожалуйста, - просит она меня, указывая взглядом на полку.
        - Какую именно? - спрашиваю, смотря на стоящие на нужной полке коробки.
        - С синей полосой.
        - Готово, - ставлю коробку на письменный стол.
        Оля берёт ножницы и вскрывает её. Достаёт упаковку медицинских масок и протягивает мне.
        - Спасибо, - отвечаю я, собираясь уходить.
        - Подожди. Я мазь тебе дам, она очень хорошая, через пару дней всё пройдёт.
        Оля подходит к другому шкафу и достаёт тюбик с мазью, протягивает его мне.
        - Намажешь? - предлагаю я.
        - Я? - удивлённо переспрашивает она.
        - Ты, - мы смотрим друг другу в глаза. В её взгляде смятение и растерянность, в моём - просьба. Мольба о прикосновении, простом и мимолётном. Но оно мне жизненно необходимо. Хочу почувствовать кожей касание её пальцев к моим губам.
        - Ну хорошо, - сдаётся она. - Присядь на стул.
        Я сажусь в её рабочее кресло, Оля встаёт передо мной, и я раздвигаю свои ноги шире, чтобы она могла ещё ближе подойти ко мне. И она делает этот шаг. Чёрт, я тащусь от этой близости.
        Она открывает тюбик и кладёт крышечку на стол.
        А мне хочется положить свои ладони на её талию.
        Она выдавливает немного мази на свой пальчик.
        Опустить бы руки по её бёдрам вниз.
        Она накладывает мазь тонким слоем на рану.
        Мечтаю залезть своими шаловливыми ручками под её халат.
        Закрывает мазь.
        Еще мгновение и я посажу её на этот стол и буду целовать, забыв о ране на губе.
        Оля делает шаг назад. Хватаюсь за подол халата, не позволяя отойти дальше. Оля удивлённо смотрит на меня.
        - Жжёт. Подуй, - шепчу я.
        - Крымов, мазь с охлаждающим эффектом. Жжения быть не должно.
        - Ну пожалей меня, Оль, - смотрю на неё жалостливо и умоляюще.
        - Глеб, прекращай играться. Отпусти.
        - А если не отпущу, - дергаю халат на себя, заставляя Ольгу вернуться ко мне.
        - Зачем ты опять начинаешь? Я тебе уже много раз повторяла, что между нами ничего никогда не будет.
        - А я тебе много раз говорил, что будет. Я не отстану. Я тебя люблю.
        - Не бросайся такими словами.
        - Ты ещё скажи, что я слишком молод, чтобы знать, что такое любовь.
        - Возможно.
        Ну ни хрена себе заявление!!!
        - Во сколько лет ты вышла замуж?
        - В восемнадцать.
        - Твой муж тебя любил?
        - Конечно.
        - Сколько лет ему было, когда он впервые признался тебе в любви?
        - Двадцать.
        - Тогда ты сама себе противоречишь. Значит, он в двадцать знал, что такое любовь, а я в свои двадцать пять не знаю. Я молод, а он каким был?
        - Он был молод, и я была молода.
        - Значит, не во мне дело. Это ты себя считаешь слишком старой для меня. Угадал?
        - Я никогда этого от тебя не скрывала. Я старше тебя и априори не подхожу тебе.
        - А как же любви все возрасты покорны? Или после тридцати эта функция отключается?
        - Глеб, ты мне неинтересен, - говорит она, опуская взгляд в пол.
        - Врёшь, Оля, - я встаю со стула. - Это я знаю точно, - беру её за подбородок и заставляю смотреть мне в глаза. - И пока я в этом уверен, в покое я тебя не оставлю.
        Больше не хочу слушать её чушь о разнице в возрасте, ухожу, оставляя её наедине с её тараканами, которых мне надо чем-то вытравить.
        Что сделать, чтобы она, наконец, поняла, что я действительно люблю?
        Люблю по-настоящему.
        ОЛЬГА
        Глеб уходит, оставляя меня в растерянности. Ну почему он такой упёртый? Вокруг же так много молоденьких девочек, мечтающих о любви. А он ко мне привязался. Не нужны мне отношения. Не до них. С дочерью бы для начала разобраться. Надо позвонить Вите. Бросаю взгляд на рабочий стол и вздыхаю.
        - Мазь забыл и маски тоже.
        - Оля, у меня халат порвался, - в кабинет без стука врывается Олег.
        - Что случилось? - осматриваю коллегу, у которого оторвался рукав халата.
        - За дверную ручку зацепился, - жалуется он.
        - Ясно. Халаты у меня на складе. Иди в отделение, я принесу.
        - Хорошо. Буду в своём кабинете, - друг разворачивается и делает несколько шагов.
        - Олег, забери это, - собираю в пакетик то, что оставил Глеб. - Крымов забыл.
        Коллега смотрит на меня, вот хочет спросить, почему тот сам не взял, но не задаёт этот вопрос. Без слов берёт пакет из моих рук и уходит. Закрываю дверь на ключ, иду на склад.
        Ближе к обеду получаю сообщение от дочери с напоминанием, что сегодня мне нужно в институт, чтобы подписать какие-то бумаги. И адрес высылает. Пробиваю его по картам и понимаю, что это совсем не там, где я была, когда Вита сдавала вступительные экзамены. Звоню ей несколько раз, но она сбрасывает. Что ж, разберусь на месте.
        Благодаря Глебу я теперь на машине и мне не нужно стоять на остановке или вызывать такси. Мысленно говорю ему ещё раз «спасибо» и выхожу на парковку. У Коршунова я отпросилась ещё с утра, «спасибо» и ему за понимание.
        Подъезжаю к учебному заведению. Смотрю на вывеску и понимаю, что ни хрена это не институт экономики. Дыши, Оля, глубже, чувствую, тебя ждёт сюрприз. Главное, не сорваться. Делаю несколько глубоких вдохов,
        вспоминаю слова Насти и выхожу из машины. Дочь встречает меня на улице у крыльца. Она немного напряжена. Впрочем, как и я.
        - Факультет? - спрашиваю я.
        - Строительство уникальных зданий и сооружений.
        - И что строить собралась?
        - Атомную станцию.
        - Мощно. Ну пошли.
        Мы входим в здание, дочь идёт впереди меня, я медленно плетусь за ней, оглядываясь по сторонам. Современно и стильно, отмечаю я обстановку учебного заведения.
        - Витка, ты молодец. Так задвинуть Егорычу, что он даже растерялся, - к дочери подбегают две девчонки и восхищённо выплескивают свои эмоции. Дочь в ответ улыбается им и отвечает что-то. А я не слышу её, потому что смотрю на то, как искренне и живо она улыбается.
        Ей нравится здесь. Это точно. Виталина вспоминает о том, что я стою рядом, сразу прячет свои эмоции подальше от меня и, попрощавшись с девочками, ведёт меня в деканат. К декану я захожу одна, дочь остаётся в коридоре. Перед тем, как закрыть дверь, я бросаю взгляд на дочь. Она стоит у стены напротив и умоляюще смотрит на меня. Понимаю, что для неё это очень важно. Разве я могу пойти против? Конечно, нет. Подписав все бумаги, я выхожу к дочери.
        - Почему ты мне раньше не рассказала?
        - Ты очень хотела, чтобы я была бухгалтером.
        - Извини меня.
        Дочь, открыв рот, взглянула на меня, не поверив своим ушам.
        - За что? - тихо спрашивает она.
        - За то, что не спросила о твоих желаниях.
        - Ты не осуждаешь меня?
        - Глупенькая. Я горжусь тобой. Ты все сделала правильно.
        Обнимаю дочь за плечи, и она впервые за несколько лет отвечает на мои объятия. Её ручки обхватывают мою талию. И мне плакать от счастья хочется.
        - А давай заедем в магазин, купим тортик.
        - Тортик - это хорошо. А может, ты ещё новую юбочку мне купишь.
        - И юбочку, и платьице. Меня отпустили с работы до завтра, давай по магазинам прогуляемся. Мы давно не обновляли себе гардероб. Хочешь?
        - Ещё спрашиваешь, - глаза вспыхивают интересом, будто от спички. И мне нравится эта жизнь в её взгляде.
        - Ну, веди меня, где тут у вас молодежь одевается.
        ***
        Домой мы пришли почти в восемь вечера. Уставшие, но счастливые. Вита выбрала для себя новую юбку, парочку блузок, два платья и джинсы. И даже мне выбрала платье сама. Я бы никогда и не посмотрела в его сторону, но после слов дочери, что в этом я буду выглядеть как её подружка, купила его, не раздумывая. Конечно же, надеть его смогу только дома наедине с дочерью, так как оно неприлично короткое. Но разве минуты единения с
        дочерью не бесценны? А в этот момент, когда она мне сама выбирала вещи и таскала в примерочную, заставляя мерить, я, действительно, почувствовала себя её подругой.
        - Ужинать будешь? - спрашиваю я дочь, входя в её комнату.
        Улыбаюсь оттого, что давно не видела дверь в комнату дочери распахнутой, обычно она закрыта от меня. Виталина снова перемеряет обновки и мечется от зеркала к кровати, на которой лежат покупки.
        - Да, буду. Я очень голодная.
        - Борщ или рагу?
        - Рагу, - отвечает она, натягивая на себя джинсы с разорванными коленками. Дочь говорит, что это модно.
        - На десерт мороженое. Клубничное, - вспоминаю, что несколько дней назад купила её любимое лакомство.
        - Ничего себе. Сегодня определенно мой самый счастливый день.
        - Жду тебя через десять минут на кухне.
        Быстро накрываю на стол, вспоминая о том, что дочь очень любит ещё маринованные огурчики, достаю и их. Украдкой выглядываю в коридор, дверь в комнату дочери открыта до сих пор. Я готова визжать от счастья. Виталина входит на кухню в новом платье. Присаживается на свое место, сразу подхватывая в рот огурец. За ужином мы много разговариваем, Вита рассказывает мне о будущей профессии и почему именно её она выбрала. Я не скрываю от неё своего восхищения ею. Пусть видит, что она мне важна.
        Ужин закончен, Виталина моет посуду, а я убираю со стола. Отложив тряпку в раковину, встаю рядом с дочерью.
        - Вита, а я вчера видела Алёну Николаевну, - тихо и неуверенно произношу я.
        ГЛАВА 9
        ОЛЬГА
        Понимаю, что этим предложением я сейчас разрушаю наше хрупкое перемирие, но я не могу иначе, так как сегодняшний день один из многих, когда дочь немного оттаивает по отношению ко мне, но уже завтра всё может начаться сначала. А я устала от этих качелей. Я хочу докопаться до истинной причины такого переменчивого поведения моей девочки. Я очень пристально наблюдаю за ней, как велела Настя. Услышав мои слова, дочь замирает на секунду, а потом резко разжимает пальцы, и тарелка из её рук летит на пол, разбиваясь вдребезги. Мы одновременно приседаем, чтобы собрать осколки, и я замечаю, как подрагивают руки дочери. Она не смотрит на меня, глаза опускает в пол.
        - Вита, не трогай, порежешься, - говорю я как можно нежнее и спокойнее, хотя в душе уже просыпается вулкан, мне хочется схватить её за плечи, встряхнуть хорошенечко, посадить на стул и «пытать» до тех пор, пока не скажет мне правду. Но я сдерживаюсь и лишь произношу: - Я сама уберу.
        - Я веник принесу, - говорит дочь и уходит.
        Я собираю крупные осколки и выбрасываю в мусорное ведро, печально смотря на них, вздыхаю. Последняя тарелка из сервиза, который мои родители дарили нам с Колей на свадьбу. Больше ничего не осталось, что бы напомнило мне о нём здесь. Его любимую кружку я случайно разбила, споткнувшись о коробку. Вита пыталась её склеить, но не вышло. Она злилась на меня за это и неделю со мной не разговаривала. Чувствую, что и после сегодняшнего нас не минует период молчанки. Дочь возвращается и сама подметает пол, обходя меня по кругу, под моим цепким взглядом. Я уже не надеюсь на продолжение начатого мною разговора, но Вита вдруг поворачивается ко мне и произносит:
        - Что она тебе сказала? - спрашивает с ноткой презрения в голосе.
        - Ничего особенного. Мы случайно встретились на улице, она просто спросила, как ты.
        Дочь, усмехнувшись, прячет от меня печальный взгляд, подходит к раковине и выключает кран. Надо же, я даже не заметила, что он открыт.
        - И что ты ответила?
        - Что у тебя всё хорошо, - глазами ловлю её блуждающий взгляд, но она опять выбирает тактику побега.
        - Ясно. Я спать, устала, - дочь целует меня в щёку, отчего я, немного опешив, провожаю её обеспокоенным взглядом. Она входит в свою комнату и опять запирает дверь на замок.
        Перемирие окончено.
        Теперь я уверена - между ними произошел конфликт. Но какой? Одна учительница, вторая ученица. Парня у Виты в школе не было, да и Алёна в тот период времени была уже на сносях, после выпускного собиралась в декретный отпуск. Чем дольше я об этом думаю, тем больше не понимаю. Нет между ними общего. Вита мне не скажет.
        А если молчит Виталина, возможно, Алёна прояснит ситуацию.
        ГЛЕБ
        Домой я возвращаюсь ближе к полуночи. В душ не иду, так как обмылся в клинике после многочасовой операции. Родители уже несколько часов как спят, и я на цыпочках прохожу в свою комнату. Хочется кушать, но шуметь тарелками на кухне не буду, мама очень чутко спит, поэтому перекусываю в комнате батончиком шоколадки. Раздеваюсь до нижнего белья и укладываюсь в кровать. Пожалуй, спать я хочу больше, чем кушать. Глаза слипаются, и я мгновенно вырубаюсь. Где-то вдалеке, сквозь сон, слышу, что гремит будильник. Неужели уже утро? По внутренним ощущениям я только глаза закрыл. Мычу в подушку, заставляя себя проснуться. Так, стоп, мелодия не будильника. Мне звонят. Работа!!! Срочная операция!!! Максимально быстро отвечаю на звонок, предварительно бросив взгляд на экран: номер неизвестен.
        - Глеб? - слышу тихий и неуверенный вопрос девушки, будто она сомневается, что набрала верный номер.
        - Да, - вкрадчиво отвечаю я, не узнав девичий голос.
        - Глеб, это Вита. Помоги мне, пожалуйста, - она произносит это, периодически всхлипывая от слёз.
        - Вита? - переспрашиваю я, так как точно помню, что номер свой я ей не давал.
        - Да. Это я - Виталина. Забери меня отсюда, пожалуйста, - она уже плачет навзрыд, и я, поднявшись с постели, быстро одеваюсь.
        - Ты где? - спрашиваю я, хватая со стола ключи от машины.
        - В «Леоне».
        - В ночном клубе? - уточняю я.
        - Да.
        - Где именно ты?
        - В туалете.
        - Тебя обидели? - с замиранием в сердце спрашиваю, бегом спускаясь по лестнице.
        - Нет. Я убежала.
        - Понятно. Сиди там. Буду через минут пятнадцать. Трубку не клади, можешь молчать, но телефон не отключай.
        - Глеб, мне страшно.
        Конечно, тебе должно быть страшно. Тебе восемнадцать, и ты находишься в клубе для взрослых в три часа ночи. Клуб «Леон» является притоном дегенератов, собравшихся под одной крышей не ради выпивки и танцев, фишка этого места заключается в ином. Каждая девушка, переступившая порог этого заведения, автоматически себя продаёт, а каждый парень является покупателем. Случайных людей там в принципе не может быть. Как Вита оказалась там? Почему забилась в туалете, если знала, куда идёт и зачем? И почему именно я должен её спасать от очередного поклонника или поклонников? Я вроде на роль рыцаря в сияющих доспехах не подписывался. Если бы не Ольга, хрен бы я сейчас мчался за её неразумной доченькой на другой конец города. Еду и злюсь на эту малолетку, не сидится же ей дома по ночам, упорхнула искать приключения на свою пятую точку. И, видимо, нашла.
        Бросаю машину прямо на дороге, парковка забита крутыми тачками, мажорчики вышли на охоту. На входе меня останавливает охранник. Без объяснений причины меня не впускают в клуб.
        - Послушай, парень, - шёпотом говорю бритоголовому шкафу с нашивкой на рубашке «секьюрити», - у меня там сестра. Её пытались изнасиловать. Если ты меня сейчас не пропустишь, я вызову полицию, - мои доводы для него не являются аргументом, и мне приходится импровизировать. - Она несовершеннолетняя, - парень оживает, испуганные глаза забегали. - Тебя же уволят за то, что ты её сюда впустил, - давлю я, - давай я её по-тихому уведу, без претензий.
        - Проходи.
        Ориентируясь на свою память, я иду в сторону уборных. Гремит музыка, полумрак, обхожу парочки, зажимающиеся в коридоре.
        - Вита, выходи, - говорю в трубку телефона, оглядываясь по сторонам.
        Через мгновение дверь туалета открывается и девушка появляется. А я бы её не узнал, если бы точно не знал, что именно она стоит передо мной.
        Одета вызывающе, платье настолько короткое, что его хочется одернуть вниз, чтобы хоть немного прикрыть бёдра, взгляд сам спускается к красивым и длинным ножкам, обутым в туфли на каблуках. Волосы распущены. А улыбка. Чёрт, да она ещё и пьяная. Ну что мне с ней делать? Подхватываю её за локоть и быстро веду на выход. Охранник провожает нас взглядом, предварительно взглянув на Виту. Видимо, затем, чтобы запомнить девушку в лицо и больше не пропускать. На это я очень рассчитываю, нечего ей шататься по подобным заведениям. Усаживаю её на переднее сидение, сам пристегиваю её ремнём безопасности и сажусь в машину. Мне сигналят стоящие за мной машины. Я заблокировал проезд. Простите, мужики, тут девочке захотелось потусоваться, а потом она вдруг передумала. Резко нажимаю на газ.
        - И как тебя мать отпустила ночью? - ворчу я, выезжая на главную улицу. - О чём она вообще думала?
        - Она не знает, - сознается Вита.
        - Как она может не знать, что дочь не ночует дома? - не верю, что Ольга насколько плохая мать.
        - Я ушла, когда она была в душе, - убеждает меня Вита. - Она думает, что я сплю.
        - А вместо себя мишку под одеяло положила? - спрашиваю я, вспомнив кадры из какого-то фильма про такую же оторву.
        - Зачем? Моя комната на ключ запирается, - вещает она мне спокойным голосом.
        - На хрена? - удивлённо спрашиваю я.
        - Так надо, - резко отвечает она. - Не твоё дело.
        - А моё дело после тяжёлой операции и девяти часов на ногах мчаться к чёрту на кулички, чтобы забрать тебя? Я тебе чем-то обязан? - говорю грубо, но меня несёт. Мозг спит и не соображает, что пора бы уже и заткнуться. - Ты мать свою уже извела, она на приведение похожа. Прыгает перед тобой, как обезьянка в цирке, делает всё возможное, лишь бы Виточке угодить. Чего тебе ещё в жизни не хватает? Экстрима захотелось? Так что ж не осталась в клубе?
        - Останови машину, - перекрикивает она меня.
        - Да пожалуйста, - бросаю я.
        Паркуюсь на обочине, и Вита, резко открыв дверь, рвется покинуть мою машину, но забыв при этом отстегнуться. Ремень безопасности от резкого толчка срабатывает и прижимает девчонку к спинке сидения. Она обхватывает себя за плечи и тихо плачет. Смотрю на неё и понимаю, что девочка она совсем, маленькая.
        - Успокойся, - подаю пачку бумажных носовых платков. - Извини, что обидел, я очень устал на работе. Спал всего два часа. Ты ещё…
        - Не переживай, больше не позвоню. Не побеспокою.
        Ну нет, она ещё и обиделась на меня!!! А не наоборот ли должно быть?
        - Ты неправильно меня поняла, я ж не против тебе помочь, Вита, - пытаюсь сгладить и без того острые углы. - Но если ты просишь о помощи, то будь добра посвятить меня в ситуацию, в которую ты меня втягиваешь. Я
        же не из любопытства интересуюсь, я хочу владеть всей информацией, чтобы трезво оценить суть проблемы и помочь тебе.
        Девушка продолжает молчать, уткнувшись в окно.
        - Не против, если мы заедем перекусить? Я с утра ничего не ел.
        - Операции? - спрашивает девчонка, утирая слёзы.
        - Три.
        - Извини, ты устал, а я тебя сорвала.
        - Сорвала и сорвала. Не парься. Я даже рад, что ты позвонила, не представляю, что было бы с твоей мамой, если бы с тобой что-то случилось.
        Мы останавливаемся у кафе, торгующего едой на вынос. Едим прямо в машине, отъехав от него на несколько метров. На улице непроглядная темнота, уличные фонари отключены, единственный источник света - это фары моей машины.
        - Зачем ушла из дома? - спрашиваю я, смотря на то, как Вита уплетает бургер.
        - А ты маме не расскажешь? - с опаской спрашивает она.
        - Нет. Поругались? - предполагаю я, но она отрицательно кивает головой.
        - Наоборот. Сегодня она узнала, где я учусь, и поддержала меня, - улыбнулась. - Купила мне новые вещи, и за ужином мы долго разговаривали.
        - Если вечер был таким отличным, что ж тебе дома не сиделось?
        - После ужина я ушла в комнату, а мама - в душ, я уже переоделась ко сну, как позвонила Алька и пригласила меня в клуб. Сегодня её смена. И я подумала, а почему бы и нет?
        - Ну ты и… - «дурочка» произносить не стал. - Ты что, действительно не знала, кем работает твоя подруга?
        - Она говорила - официанткой.
        - Какая на хрен официантка? Ты вещи её видела, официантки, по-твоему, по сколько получают?
        - Не знаю. Я нигде не работала.
        - Что было в клубе?
        - Алька встретила меня на входе, провела мимо охраны и посадила за столик. Принесла коктейль, сказала, что он безалкогольный. Затем присела ко мне, и мы начали болтать в основном об учёбе. Официант принёс ещё по коктейлю.
        - А разве официанткам можно сидеть за столиками?
        - Она объяснила это тем, что у неё перерыв. После первого бокала разговор перешёл на мальчиков, она задавала много вопросов: есть ли постоянный мужчина, какие парни больше нравятся, что предпочитаю в сексе, - последнюю фразу говорит едва слышно. - А потом к нам подсели двое её знакомых. По их заказу официанты быстро принесли закуски, спиртное. Мне налили вина, они так смотрели на меня, что отказаться я не смогла. После нескольких глотков я почувствовала, что пьянею, очень сильно закружилась голова, ноги ослабели. Алька обеспокоилась моим
        состоянием и предложила прилечь в раздевалке. Она проводила меня туда и ушла на работу. А потом пришёл он, один из этих двух.
        - Как тебе удалось убежать? - оглядываю снова девушку и вижу, что платье её слегка разорвано снизу на правой ноге.
        - Меня стало тошнить, вроде даже вырвало на него, и он отпустил меня в туалет, чтобы я пришла в себя. А оттуда я тебе позвонила.
        - Вита, ты же понимаешь, что он мог тебя и не выпустить? Что бы было тогда, осознаёшь? - она положительно кивает, при этом краснея как помидор. - И подруга твоя, скорее всего, продала тебя.
        - Это как? - удивлённо спрашивает она.
        - Наивная ты простота. Такие, как она, ищут для богатеньких мажоров невинных девочек, чтобы те покуражились в своё удовольствие с чистой девочкой. А Алька твоя получает за свою услугу неплохие деньги.
        - Откуда ты это знаешь?
        - Знаю, потому что к нам в клинику привозили однажды девочку из этого клуба, её насиловало четверо обкуренных дебилов всю ночь, на утро выбросили недалеко от клуба. А привела её туда вот такая подруга, - я не стал говорить, что девочка покончила с собой через неделю после выписки, ей это знать ни к чему. - Плохо? - замечаю, как Вита замирает и закрывает ладонью рот.
        - Ага, тошнит опять.
        - Тебя на наркоту надо проверить. Не уверен, что от спиртного тебя так быстро отключило.
        - И как это проверить? Я в больницу не поеду.
        - А я и не повезу тебя туда, не хватало, чтобы про твою мать говорили, что её дочь наркоманка. Завтра с утра приедешь к нам в клинику, и я договорюсь, чтобы у тебя взяли кровь на анализ анонимно.
        - Это обязательно?
        - А тебе самой-то не интересно знать?
        - Хорошо, приеду. Но только я не хочу, чтобы мама знала.
        - Придумаю что-нибудь.
        - Глеб, отвези меня домой.
        - Уверена?
        - Да.
        До дома мы едем в тишине, даже радио молчит. Вита будто отключилась, притихла и даже не шевелится. Остановив машину у её подъезда, я ещё три минуты сижу, молча наблюдая за девушкой, а она даже не заметила, что мы стоим у её дома.
        - Вита! - отвлекаю девушку от её мыслей. - Приехали.
        - Я пойду, - отвечает она, на этот раз отстёгивая ремень безопасности.
        - Я провожу.
        На часах четыре утра, скоро рассвет. Выхожу из машины и помогаю Вите выбраться. Её ещё штормит, и координация движений нарушена. Беру её под руку и веду до квартиры. Сам не знаю почему, но чёрт меня дёрнул зайти в квартиру. И вот мы с Витой стоим в тёмном коридоре, она пьяная или
        под кайфом, ещё непонятно, опираясь пятой точкой о стену, пытается снять с себя обувь, но у неё не выходит, ремешок на туфлях никак не расстёгивается, и я опускаюсь на корточки, чтобы помочь. На ощупь нахожу щиколотки девушки и злополучный ремешок.
        И в этот момент меня ослепляет яркий свет.
        Оля!!!!
        ГЛАВА 10
        ГЛЕБ
        - Привет, - говорю я, вставая во весь рост, заслоняя собой пьяную девушку. Виталина, замерев от неожиданности, молча стоит за моей спиной. Ольга выжидающе наблюдает за нами. Девочка кладёт свои ладошки на мои лопатки, ища поддержки и защиты, но мне совсем не нравится этот жест. Не надо, девочка, меня присваивать себе, я не герой твоего романа.
        - Доброй ночи или, вернее будет, доброе утро, - наконец, произносит хозяйка дома. - Что ты здесь делаешь в такое время?
        И что ответить?
        - Пошли, на кухне поговорим, - освобождаюсь от неприятных прикосновений Виты, быстрым шагом преодолеваю расстояние между мной и Ольгой, беру её под локоть и веду на кухню. Я помню, где она находится.
        - Вита, - Ольга требовательно зовёт дочь, бросая на неё мимолетный взгляд.
        - А Вита идёт спать, - утвердительно говорю я, смотря на девушку. Она послушно кивает и уходит в свою комнату, закрыв за собой дверь. Ольга недовольно и нехотя входит со мной на кухню. Я присаживаюсь на стул, Ольга закрывает за нами дверь, включает неоновую подсветку на кухонном гарнитуре. Подходит к чайнику и ставит его на плиту. Зачем?
        - Глеб, скажу сразу, - разворачивается ко мне, но опускает глаза в пол, - если тебе нравится моя дочь, то я не против.
        - Не против? - охреневаю, усмехнувшись, бросаю на неё недовольный взгляд. - А я против, - она поднимает глаза на меня, - люблю, знаешь ли, другую.
        - Тогда объясни мне, почему ты ночью стоял на коленях перед моей дочерью посреди коридора?
        - Не на коленях, а на корточках. Я помогал расстегнуть ей ремень на туфле.
        Она приподнимает бровь в немом вопросе: зачем? А хрен его знает зачем. Я сам себе не могу ответить на этот вопрос. Возможно, хотел быстрее избавиться от Виты, ну уж точно не стремился её полапать. Молчим. Стреляем друга в друга взглядами. Чайник давно оповестил о том, что вскипел, но никто не спешит отключить газ.
        - Оль, давай поговорим об этом завтра, точнее, - смотрю на наручные часы, - уже сегодня, но позже. Я и двух часов сегодня не спал. Я не соображаю ничего, не пытай меня.
        - Как она оказалась с тобой? - ну что за женщина. Не уснёт же, если не отвечу.
        - Случайно. Я пришёл с работы в первом часу ночи. Лёг спать, - говорить Оле о том, что Вита сама мне позвонила, я не буду. Так как ещё сам не понимаю, откуда у этой паршивки мой номер, а Оля об этом обязательно спросит, поэтому я придумываю несуществующего друга. - Меня разбудил знакомый, живёт по соседству, попросил подбросить в ночной клуб. Он часто меня выручает, и я не смог отказать ему, привёз его туда, а там твоя дочь. Я забрал её и привез домой, - развожу в стороны руками. - Всё.
        - Через два часа на работу собираться, - Ольга смотрит в тёмное окно, затем переводит взгляд снова на меня, безотрывно смотрит в мои глаза, и меня начинает ломать от необходимости прикоснуться к ней. - Ты выглядишь очень уставшим, - заботливо произносит она, - оставайся, я постелю тебе на диване.
        Блин, как же нежно она произносит эту фразу. «Оставайся». Одно произнесённое ею слово, и меня словно выбрасывает из воды на берег. Я с трудом делаю вдох.
        - Плохая идея, Оль, - тихо говорю я.
        - Глеб, ты врач, неоднократно видел последствия человеческой беспечности за рулём, хочешь оказаться по другую сторону хирургического стола?
        - А ты волнуешься? - мне хочется вывести её на эмоции, хочу, чтобы призналась, что я ей не безразличен.
        - Конечно, ты мой коллега.
        - Только поэтому? - печально переспрашиваю я.
        - Глеб, - устало шепчет она, прикрывая свои красивые глазки.
        - Спасибо за приглашение, но вынужден отказаться, - встаю со стула, Оля уже хочет возразить, приоткрывает рот, но я успокаиваю её. - Я вызову такси.
        Она права, за руль мне нельзя, я попросту усну на дороге. Оля вспоминает про чайник и, поворачиваясь ко мне спиной, отключает его. Прости, родная, но я больше не могу сдерживаться. Подхожу к ней сзади вплотную и впервые позволяю себе такую вольность, как запустить пятерню в её шикарные рыжие волосы. Начинаю слегка массировать голову. Она невольно на мгновение расслабляется в моих руках, ей приятны мои ласки. Наклоняюсь к её ушку:
        - Если я останусь, я же приду к тебе в спальню, О-о-о-ля.
        - Крымов, - выдыхает она.
        - Двадцать пять лет как Крымов, - второй рукой обхватываю её талию и прижимаю к своему телу, позволяя ей почувствовать всю серьёзность моих слов. Ольга растерянно пытается отодвинуть свою попку от моего паха, но я не позволяю этого, держу крепко. Провожу носом по волосам женщины, вдыхаю их аромат, и мне кружит голову запах карамелек. Она моет голову детским шампунем, улыбаюсь, как придурок. - Хочешь, чтобы я остался? - шепчу я, проводя губами по волосам, наглею, но не могу больше себя контролировать, наша близость пьянит меня. И плевать, что в нескольких метрах от нас находится её дочь. Я хочу Ольгу. На ней надет
        халат с запахом на поясе, одно моё движение пальцами, и я распахну его и прикоснусь к обнажённой коже.
        - Конечно, нет, - слышу ответ на свой вопрос.
        Врушка. Твоё сбитое дыхание говорит об обратном. Но не буду спорить и доказывать тебе это. Сейчас не буду. Убираю руки в карманы брюк.
        - Я подожду такси на улице, - целую любимую в шею, ещё раз вдыхая аромат карамелек, чтобы запомнить, и направляюсь к выходу. Задержавшись в дверном проёме, я оборачиваюсь. Оля так и стоит спиной ко мне, осанка прямая, мышцы напряжены. Расслабляйся, милая, ухожу. Но это не значит, что я сдаюсь, наоборот, теперь я знаю, как ты реагируешь на меня. Словами ты можешь сколько угодно прогонять меня, но твоё тело этого не хочет, оно, как оказалось, не умеет лгать.
        Выйдя из подъезда, я сразу зачерпываю пригоршню снега и обтираю им лицо. Надо успокоиться, а не то я точно вернусь. Я даже знаю, что она ждёт меня. Не прогонит. Смотрю в тёмное небо и на фонарный столб, освещающий улицу, и снова улыбаюсь. Сегодня я понял, что привлекаю её как мужчина. И за это открытие я должен поблагодарить Виталину, если бы не она, я не оказался бы у них дома наедине с Ольгой в интимном полумраке. Сажусь в свою машину, завожу мотор, включаю печку, ждать тачку на улице нет желания. Январь подходит к концу, порывистый ветер со снегом завывает за окном. Дико хочется спать. Набираю номер такси. Чтобы не отключиться, включаю радио. Через семь минут ожидания таксист увозит меня домой. Свой автомобиль я оставляю у дома Ольги.
        Завтра заберу. Будет повод зайти на чашечку чая.
        ОЛЬГА
        Глеб уходит, а я бегу в ванную. Ополаскиваю полыхающие щёки холодной водой. Смотрю на себя в зеркало и вижу перед собой ту, которую я сама в себе уничтожила маниакальной опекой дочери. Сейчас же мои глаза наполнены предвкушением и желанием. Давно ко мне так не прикасались, давно я не чувствовала мужского возбуждения, я и забыла, что способна пробуждать подобные инстинкты в мужчине. Как же мне захотелось снова стать женщиной именно в его руках. Но одиннадцать лет разницы как неоновая вывеска сверкает у меня в голове. Нельзя.
        Захожу в комнату дочери, она спит или притворяется, что спит. Наклоняюсь над ней и чувствую едва уловимый запах алкоголя. А дочь-то выросла. Перед собой я уже не вижу девочку. Перевожу взгляд на тумбочку, глаз цепляется за её сотовый телефон. Вита очень рассеянная девочка, поэтому телефон у неё не запаролен. Открываю журнал звонков и вижу исходящий звонок Глебу.
        Не понимаю, зачем он мне солгал???
        ГЛАВА 11
        ОЛЬГА
        - Девчонки, что будем дарить нашим мужчинам на двадцать третье февраля? - Юлия привлекает наше внимание своим вопросом.
        Мы традиционно вчетвером сидим в ординаторской за чашечкой чая перед началом рабочего дня. Болтаем на отвлечённые от работы темы, а тут Юля вспоминает про красный день календаря. До праздника ещё две недели, а мы действительно забыли, что мужчинам нужно приготовить поздравление.
        - Давайте, как всегда, накроем стол, - равнодушно предлагаю я, думать на эту тему совсем не хочется. Голова забита другими мыслями.
        Прошёл почти месяц с той ночи у меня дома. Внятных объяснений от этих двоих я так и не получила. Оба, как болванчики, твердят придуманную ими историю. Я решила сменить тактику выпытывания на наблюдение. Но и она не дала никаких результатов. Виталина стала спокойнее, после университета сидела дома, ждала меня с работы и готовила ужин, даже общалась со мной вечерами, в комнате больше не закрывалась, углубилась в учёбу: хочет сдать курсовую работу на «отлично», чтобы получить возможность поехать на какой-то стратегический объект для изучения. Глеб крутится возле меня вроде ненавязчиво, но систематически. То подойдёт к регистратуре и потянется за журналом, придавив меня «нечаянно» к стойке, то сядет рядом со мной на диване и коснётся бедра или ладони, то просто обнимет в лифте за талию, когда мы едем, причём лифт может быть битком забит коллегами. Я уже начала его избегать.
        - Скучно, - перебивает Юлия, - каждый год одно и то же. Вам самим-то не надоело?
        - Что ты предлагаешь? - интересуется Светлана, зная, что у Юлии уже есть план. Она не тот человек, который будет попусту болтать.
        - Есть одна идея, - выдерживает театральную паузу, смотря на каждую из нас по очереди. - Персональный подарок.
        - Какой подарок? - почти хором спрашиваем мы.
        - Персональный. Раньше мы, по сути, дарили один подарок на всех мужчин, верно? - мы киваем в ответ. - В этом же году каждый мужчина получит подарок от одной конкретной женщины, кстати, я посмотрела в отделе кадров, соотношение мужчин и женщин практически одинаковое. Подарить можно всё что угодно: сувенир, бутылку алкоголя, какую-нибудь хрень для автомобиля, типа ароматизатора, полироли для панели или универсальной тряпки, они, между прочим, прилично стоят.
        - Идея, в принципе, оригинальная, подобного мы ещё не делали. И как мы будем делить мужчин? - я не могу уловить суть предложенного Юлией варианта поздравления, впрочем, как и девчонки. Мы просто хлопаем ресницами.
        - Очень просто. Пишем имена мужчин на бумажку, - она берёт со стола лист формата А4, рвёт его на несколько частей, пишет на них имена и закручивает в трубочки, - сворачиваем, кладём в барабан, - берёт глубокую тарелку из кухонного шкафа, бросает бумажки в неё и перемешивает содержимое руками. - И вытягиваем.
        - Давай, Оля, ты первая, - протягивает тарелку мне, я в свою очередь, даже не опустив полностью руку в тарелку, взяла самую верхнюю карточку и передала её Юльке.
        - Крымов, - громко вещает оратор, развернув трубочку.
        - Не может быть… - я забираю из рук коллеги карточку, чтобы убедиться, что именно фамилия Глеба написана на этом клочке бумаги и подруга попросту не подшутила надо мной. Но, увы, убедившись в этом, я разочарованно вздыхаю. - Давайте я перетяну, - я умоляюще смотрю на подруг, но они отрицательно качают головой мне в ответ. - Ну, честное слово, я и так прячусь от него, а тут ещё и подарок дарить. Персональный.
        - Если хочешь, чтобы он отвязался от тебя, подари то, что ему точно не понравится. Может, тогда он поймёт, что вы не пара, - советует инициатор данного балагана, посмеиваясь.
        - Света?
        Теперь злополучная тарелка перед Светланой. Она же подходит к вопросу тщательно, очень долго капается в бумажках и, наконец, через пару минут вытягивает карточку.
        - Мартынов, - спокойно читает она.
        - Анастасия Николаевна? - Настя быстро опускает руку в чашку и достаёт с самого дна карточку.
        - Иван, - тихо шепчет она. Мы знаем, что у Юлии с Ваней тайный роман, поэтому Насте немного неловко, что ей достался для поздравления чужой мужчина. - Могу отдать тебе, - протягивает свою карточку Юлии, - мне не принципиально, кого поздравлять.
        - Нет, Настя. У нас честные выборы, - она снова смотрит на меня, я же в свою очередь убиваю их взглядом. - Ваня, так Ваня. Кто же достанется мне? - Юлия повторяет те же манипуляции, что и мы.
        - Коршунов. Отлично, - она выбором своим довольна. - Ну вот, механизм понятен?
        - Предельно, - недовольно отвечаю я.
        - Тогда нам осталось взять в отделе кадров полный список сотрудников мужского пола и сделать карточки, - командует Юлия Романовна.
        - Ну, раз идея твоя, тогда ты и займись этим, - улыбаясь, говорит Светлана.
        - Вот вы наглые. Хорошо, я сделаю карточки, а вы потом проведёте эту лотерею между женщинами.
        - Договорились, - опять одновременно отвечаем мы, вставая со своих мест. Рабочий день начался. Пора идти трудиться.
        ГЛЕБ
        - Крымов, задержись, - слышу просьбу начальника отделения. После утренней летучки коллеги спешно покидали кабинет заведующего.
        - Что-то случилось, Олег? - спрашиваю друга, присаживаясь обратно на стул.
        - Какие у тебя планы на выходные?
        - В принципе никаких, а что?
        - Не хочешь съездить в Новороссийск на конференцию?
        - Коршунов же тебя туда отправил.
        - Нечего мне там делать. Я всё и без этих докладов знаю, а тебе полезно будет. Расти тебе надо, Глеб. Ты хороший и перспективный хирург.
        Я хочу сделать тебя своим замом, а для этого тебе нужно подтянуть свой уровень. Коршунов со мной согласился, так что если ты не против, то можешь ехать.
        - С удовольствием. Спасибо, Олег. Но у меня будет встречная просьба.
        - Излагай.
        - У меня отпуск в конце месяца, могу ли я перенести его на понедельник и сразу с конференции рвануть на отдых?
        - Куда собрался?
        - Да хоть в том же Новороссийске останусь, прогуляюсь по новому городу, отосплюсь.
        - Решил сменить обстановку?
        - Именно.
        - Я не против. Иди в отдел кадров, пиши заявление, я согласую.
        Предвкушая поездку и улыбаясь, покидаю кабинет непосредственного начальника. Мне нужен этот отпуск. Во-первых, я устал и физически, и эмоционально. Во-вторых, я примелькался Ольге, она привыкла, что я всё время рядом. Дам ей отдохнуть от меня, соскучиться. Я устал бегать за ней, как говорится, если долго биться головой о закрытую дверь, не факт, что она откроется, а вот получение травмы от данного процесса гарантировано. Вот примерно так я себя и ощущаю. Я чувствую, что нам обоим нужна передышка.
        ***
        Подписав документы о командировке и отпуске, я возвращаюсь к рабочей рутине. Обход пациентов, оценка эффективности назначенного послеоперационного лечения, изменение схемы лечения при необходимости. И простой трёп с пациентами, чтобы не скучали и немного отвлеклись от тяжёлых мыслей.
        - Глеб, - обращается ко мне вошедшая медсестра из приёмного отделения, - у нас девушка поступила, просит, чтобы её осматривал только ты.
        - Интересно, - заинтригованно произношу я, направляясь вслед за девушкой. - А что не позвонила? - обычно медсёстры не покидают пост, а звонят на сотовый.
        - У тебя телефон отключён.
        Достаю свой смартфон из кармана, точно, не работает. Опять получу от начальника за то, что телефон не зарядил перед сменой. Но меня этот факт не расстраивает, потому что у меня появился новый повод зайти в кабинет к Ольге, у нас одинаковые модели телефонов, и у неё точно есть зарядка. А свою я, как всегда, оставил дома. Сознательно.
        Спускаюсь на первый этаж и торопливо направляюсь в сторону смотровых комнат. Краем глаза замечаю Ольгу, стоящую у огромного фикуса в приёмном отделении. Она разговаривает с каким-то мужчиной, и мне безумно захотелось подойти и вмешаться в их беседу. Узнать, кто он такой? Почему она ему улыбается?
        - В третьей, - говорит мне вслед медсестра, возвращаясь на свой пост.
        - Ни фига себе, - ошеломлённо произношу я, входя в помещение. На кушетке сидит девушка, заплаканная и напуганная. - Маринка, что с тобой? - подхожу к бывшей девушке и машинально стираю слёзы с мокрых щёчек.
        - Люстру решила помыть, и вот, - показывает на правую ногу, - упала со стремянки.
        - Это с той, зелёной? - помню, была у неё такая. Не стремянка, а мечта самоубийцы.
        - Угу.
        - Марина, я тебе миллион раз говорил - выброси её, она сломана, - более того, я лично три раза выносил её к мусорным контейнерам, но Маринка упорно её таранила назад, подарок давно почившей бабушки как-никак. - Ты же обещала ей не пользоваться.
        - Обещала, но я подставила табуретку, чтобы она не сложилась.
        - И что, помогла твоя табуретка? - усмехнувшись, спрашиваю я, надевая латексные перчатки.
        - Как видишь, нет.
        - Давай ногу сюда, - подхожу к девушке и начинаю ощупывать лежащую на кушетке ногу.
        - Ай! - сквозь слёзы кричит Марина.
        - Молчи, зараза непослушная, - шиплю я. - И без рентгена понятно, что перелом. Но рентген всё равно придётся сделать. После него гипс наложу, сиди спокойно. Больно?
        - Очень.
        - Не реви. Сейчас лекарство дам, обезболивающее.
        - И как я теперь ходить буду?
        - На костылях.
        - Не-а, не хочу, - морщится она от предстоящей перспективы передвижения. - Мне же выпишут больничный или придётся на работу так ходить, ну, на костылях?
        - Какая работа, Марина? - подаю ей таблетку обезболивающего и стакан воды. - Дома лежать будешь, ноге покой нужен, чтобы кости правильно срослись, - она выпивает и отдаёт мне стакан. - Так и быть, домой я тебя отвезу и передам в заботливые руки твоей маменьки. Что нос морщишь?
        - Не получится передать. Мама опять в командировке. Слушай, может, у неё роман с начальником, что-то слишком часто они в командировки ездят вдвоём.
        - Тебе какая разница. Мама твоя свободная женщина, имеет право на личную жизнь.
        - Я не спорю, только мне-то что делать?
        - Могу положить в стационар.
        - Нет. Ты знаешь, я не выношу больничного запаха, - Маринка в детстве очень часто болела и, как следствие, многократно лежала в
        стационарах, поэтому сейчас она согласится на что угодно, лишь бы миновать больничную койку.
        - Тогда план такой, ты поедешь к нам.
        - Зачем?
        - Мама за тобой присмотрит, она ж твоя крёстная. Комнату я тебе свою уступлю, я всё равно через три дня уезжаю на конференцию, а оттуда в отпуск рвану. Меня не будет две недели. Ну так как?
        - А я тебя напрягать не буду?
        - Если не будешь опять мне в уши лить про любовь до гроба, то нет.
        - А я с парнем встречаюсь.
        - Серьёзно? Ну и кто он? Где познакомились? Надёжный?
        - Ты прям как папочка спрашиваешь.
        - Но ты же мне не чужой человек. Наши родители дружат, и нам с тобой придётся видеться, общаться без оглядки на прошлое.
        - Но мне пока трудно справиться с этим, - честно признаётся она.
        И непонятно, солгала она сейчас про парня или действительно такой в её жизни появился. Мне бы этого хотелось, она должна отпустить меня.
        - Я понимаю, Маринка, честно, - я присаживаюсь рядом с ней, обняв за плечи, прижимаю к себе, как в детстве, когда она плакала от страха во время грозы. - Невозможно заставить себя не любить, впрочем, как и любить. Но пойми меня, я не смогу сделать тебя счастливой, нет во мне тех чувств, которых ты ждёшь.
        - Я некрасивая?
        - Что за глупость. Маринка, ты красавица.
        И я не солгал. Маринка прекрасно сложена: красивая и упругая грудь второго размера, узенькая талия и шикарная попка, а ноги… При её росте в метр семьдесят три ноги являются самой эффектной частью её тела. В своё время Марина занималась художественной гимнастикой, и я любил ходить на её выступления, я был её неизменным фанатом. Мне было семнадцать, гормоны бунтовали, а она в своём купальнике вытворяла на ковре невообразимые вещи: мостик, ласточка, флажок, колесо. Эти элементы навсегда отпечатались в моей памяти - я улыбнулся сам себе, освежив воспоминания. Никогда не мог высидеть до конца соревнований, срывался в туалет и удовлетворял себя, мечтая взять её в позе «мостика». Марина - моя первая юношеская любовь. Она выросла на моих глазах, из угловатого подростка превратилась в прекрасную девушку. Как говорится, росла, росла и расцветала, как нежный цветочек. Маленький чуть вздёрнутый носик, который так и хотелось ущипнуть, когда она воротила им во время ссор, полные губки, которые целовал до посинения ночами напролёт, и красивые большущие карие глаза с длинными ресницами.
        «И что мне, идиоту, ещё надо?! - внимательно смотрю на бывшую любимую и отвечаю сам себе: - Не знаю, но не для меня создана красота этой девушки. Не для меня».
        - Пошли на ручки, чудо моё, на рентген пора.
        Подхватил девчонку на руки и понёс в соседний кабинет. И, конечно же, по закону подлости мы столкнулись в коридоре с проходящей мимо
        Олей. Ольга удивлённо посмотрела на то, как девичьи ручки оплели мою шею. И Марина ещё, засранка, прилипла ко мне, как пиявка. Голову на плечо положила. Ну пипец просто.
        - Мы на рентген, - поясняю я коллеге.
        - Пожалуйста, - отвечает Оля и отступает в сторону, пропуская нас. - А вы всех пациенток на руках носите, Глеб Юрьевич?
        - Нет, только своих. Это моя… Сестра.
        Марина хмурит лобик и уже собирается что-то ответить, да только передумывает, как только я зыркаю на неё.
        - Идите, Глеб Юрьевич, а то уроните девушку. Рентген как раз освободился.
        - Спасибо за заботу, Ольга Александровна.
        Разворачивается и уходит. Не оглядываясь. А я так и стою, провожая её взглядом.
        - Глеб, мы идём или нет? - хнычет девушка на моих руках. А я про неё и забыл вовсе.
        - Идём, конечно, - опомнился я.
        - А что это сейчас было? Какая я тебе сестра!
        ГЛАВА 12
        ГЛЕБ.
        - Что я должен был сказать? У нас не принято носить пациенток на руках, для этого есть кресла-каталки.
        - Фу, какая гадость, - морщится Марина. - Я в него не сяду.
        - Я знаю, вот поэтому и несу тебя на руках. Помоги, открой дверь, - она дергает за ручку, и мы входим в просторное помещение. - Дмитрий Степанович, нужна ваша помощь.
        - Ого, ничего себе сервис, - заявляет Марина после того, как к нам навстречу выходит мой коллега, врач-рентгенолог Уваров Дима.
        - Крымов, я всё понимаю, девушка красивая, но сразу так заходить на приём при всей больнице…
        - Дима, это моя сестра, - прерываю его язвительную речь. - И она упала со стремянки, думаю, что перелом. Рентген сделаешь?
        - Конечно, усаживай сестру на кушетку и вали отсюда.
        - Я подожду за дверью, - говорю Марине, и она кивает мне в ответ.
        Направляюсь к двери и слышу, как Дима всё же задает мучающий его вопрос:
        - А он точно ваш брат?
        - Да, двоюродный.
        - Тогда осмелюсь попросить номер вашего телефона.
        - Полегче, Дима, - говорю я, не оборачиваясь. - Её маме зять не нужен.
        Марина смущённо смеётся, а я выхожу за дверь. Пока моей новоиспеченной сестрёнке делают рентген, я бегу в кабинет Ольги.
        - Оль, помощь твоя нужна, - вхожу в кабинет без стука, отчего она испуганно вздрагивает. - Прости, не хотел напугать.
        - Чего тебе, Крымов? Маску, перчатки, новый халат?
        - Не угадала, телефон зарядить надо.
        - Подключай, - показывает на шнурок от зарядного устройства на рабочем столе.
        - Ты моя спасительница, - подключаю сотовый. - Если будет звонить Мартынов, можешь ответить.
        - И не подумаю, - отвечает она, даже не отводя своего взгляда от монитора компьютера. - Слышала, ты на конференцию едешь.
        - Да, в пятницу ночью самолёт. А почему спрашиваешь, со мной хочешь? - не могу удержаться от этого вопроса, а вдруг она ответит «да».
        - Боже упаси, Крымов, - всё же она отвлекается от компьютера и одаривает меня своим равнодушным взглядом. - Мне нужно составить новый график, заменить тебя. Не знаешь, кого Олег вместо тебя хочет поставить?
        - Нет. Спроси у него.
        - Обязательно. А где твоя сестра?
        - Чёрт, я забыл про неё. Она у Димки на рентгене.
        - Беги уже.
        Открыв дверь в рентген кабинет, Марину я не увидел на том месте, где её оставил. Но её мелодичный смех доносится из кабинета Уварова, я прохожу туда. Дверь приоткрыта, и я вижу, как эти голубки мило беседуют.
        - Не помешал? - спрашиваю я, сразу подмечая, как Дима заинтересованно смотрит на Марину.
        - Нет, конечно, - отвечает коллега.
        - Каков вердикт?
        - Перелом большеберцовой кости.
        - Допрыгалась ты, Маринка, - беру из её пальчиков конфетку, которой её угостил Степанович, и съедаю её под пристальным взглядом бывшей девушки. - Пошли гипс накладывать.
        - Снимок забери, - Дима передаёт мне результат обследования, и я вручаю его в руки Марине. Так как мои руки опять будут заняты, надо донести «сестрёнку» до гипсовой. Хотя я мог предложить эту миссию Уварову, он бы с удовольствием её выполнил. Интересно, она дала ему номер своего телефона?
        Наложив гипс и отпросившись у Олега на пару часов, я увожу Марину к себе. Но перед этим мы заезжаем к ней на квартиру, чтобы собрать необходимые девушке вещи. Марина усаживается на свою кровать и командует мне, где и что взять, так как сама передвигается с трудом. От костылей она категорически отказалась, вот и скачет, как одноногая лань вдоль стеночки. Так и вторую ногу не мудрено сломать. Поэтому я позволяю ей немного мной поманипулировать.
        - Открой левую дверцу шкафа, достань спортивный костюм.
        - И как ты собралась его надевать? - взглядом показываю на гипс во всю ногу.
        - Чёрт, забыла, - грустно шепчет Марина. - Значит, берём только платья.
        - Думаю, тебе будет проще надеть платье или сарафан.
        - Тогда закрывай шкаф и иди к комоду.
        - Что брать?
        - Думаю, пяти платьев мне хватит, мама обещала вернуться к среде. И ещё пару футболок не забудь. Или мне можно твои взять?
        - Если мне не изменяет память, то ты парочку у меня стащила, - Марина очень любила ходить в моих футболках, надевая их на голое тело.
        - Виновна, - сознаётся она. - Бери их, они в среднем ящике.
        Выдвигаю ящик комода и натыкаюсь на свои любимые футболки, вот Маринка зараза.
        - Я вообще-то эту футболку за пять тысяч покупал, - показываю на брендовую вещь. И как у неё рука поднялась стащить именно эту футболку?!
        - Тебе вернуть за неё деньги? - лукаво улыбается «сестрёнка».
        - Лучше футболку верни, - ворчу я.
        - Ни за что, она моя любимая.
        - Что ещё? - спрашиваю я после того, как платья и мои футболки были уложены в мини-чемодан.
        - Бельё.
        - Сама до комода не доковыляешь?
        - Крымов, что за смущение? Снимать его с меня ты мог, а в сумку уложить стесняешься.
        - Когда это было. Я и не помню, как оно выглядит.
        - Вот сейчас и вспомнишь.
        - Не горю желанием, - открываю отдел с нижним бельём и демонстративно закрываю глаза, вслепую шарю по трусикам и лифчикам и кладу в сумку то, что попадается мне в руку.
        - Хватит, остановись, - Маринка смеётся, да и я не сдерживаю улыбки. - В ванной возьми мою зубную щётку.
        Послушно ковыляю по указанному маршруту, открываю подвесной шкаф для мелочей и замираю. В стаканчике рядом с её зубной щёткой до сих пор стоит моя. А ведь мы уже больше года не встречаемся. Почему она не выбросила её? Не хочу знать ответ на этот вопрос. Это её тараканы, меня они не волнуют. Беру её щётку, кладу в контейнер и выхожу из ванной.
        - Всё? - спрашиваю я, закрывая чемодан.
        - Да, я готова.
        ***
        - Глеб? - удивлённо бормочет мама, встречая меня на пороге. В такое время я обычно на работе, и она меня не ждала. - Марина? - наконец, она заметила свою крестницу позади меня. - Что произошло? Что это?
        - Это гипс, мама, - поясняю я. - Его накладывают при переломах.
        - У неё перелом? - шокировано спрашивает родительница.
        - Тёть Надя, не волнуйтесь. У меня действительно перелом какой-то там кости. Но Глеб в этом не виноват, я упала со стремянки.
        - А зачем ты на неё полезла?
        - Хотела протереть люстру.
        - Долго ты нас в коридоре держать будешь? - спрашиваю я, так как мама стоит на дороге к моей комнате. - Ей вообще-то постельный режим нужен.
        - Ой, простите, детки, - мама отходит в сторону, и я, снова подхватывая Марину на руки, несу её в свою спальню.
        Мама провожает нас озадаченным взглядом. А потом скрывается на кухне. Сейчас будет печь для своей крестницы её любимый пирог с вишней.
        - Мы не вместе, - сразу расставляю все точки над «и», а мама, как только вхожу на кухню, как я и предполагал, замешивает тесто. - Тётя Эля в командировке, а эта сумасшедшая отказывается ходить на костылях.
        - Ты правильно поступил, привезя её к нам. Я о ней позабочусь. Тебе в гостиной постелить?
        - Да, мамуль. Я буду поздно. Я отпросился с работы только чтобы Маринку привезти, мне уже пора.
        - Иди, сынок, и не волнуйся, - мама целует меня в щёку, и я, ответив ей тем же, ухожу.
        - Мариночка, солнышко, что тебе приготовить? - слышу я, закрывая за собой дверь.
        ОЛЬГА
        - Олег, кого мне ставить вместо Крымова на эти две недели? - спрашиваю я, входя в ординаторскую.
        - Смирнова, - отвечает заведующий хирургией, наливая себе чай. - Будешь?
        - Разве Смирнов не на больничном? - утвердительно киваю ему на его вопрос, присаживаюсь на стул.
        - В понедельник будет в строю, - Олег наливает чай и для меня и садится напротив.
        - Хорошо, - пишу пометку в журнале и откладываю его в сторону. Делаю несколько глотков кипятка.
        - Ты устала, тебе бы тоже в отпуск, - замечает друг.
        - В июле отдохну, хочу съездить с Виталиной в Египет.
        - Почему с Виталиной? Дай ей отдохнуть от тебя, поезжай одна и оторвись там по полной. Говорят, курортные романы самые горячие.
        - Не смеши меня, Олег, - друг подаёт мне шоколадную конфетку, и я съедаю её. - Где я, и где курортный роман. Для этого я слишком консервативна. Не смогу.
        - Ты просто ни разу не пробовала, - улыбка с лица Олега сходит, и выражение приобретает серьёзность. - Ты же молодая женщина, почему у тебя нет мужчины?
        - Поклонников нет.
        - Я знаю одного.
        - И ты туда же. Олег, хоть ты не начинай.
        - Но почему? Вы оба свободные от обязательств люди. Вас никто в ЗАГС не тянет. Зачем отказывать себе в удовольствии побывать в крепких мужских молодых руках?
        - Ты мне сейчас про секс намекаешь?
        - Не намекаю, прямо говорю, как врач. Женщине необходим регулярный секс. После тридцати она достигает пика своей сексуальности и, естественно, её потребности в этом деле сильно возрастают, тебе нужен секс от двух до пяти раз в неделю. А ты эти потребности блокируешь, тем самым создаёшь почву для развития многочисленных потологий. Ты же врач, Олечка.
        - Неожиданная тема. Зачем ты мне это говоришь?
        - Не хочу, чтобы от длительного воздержания ты стала вредной и капризной. Мне больше нравится, когда ты улыбаешься. Не рассматривай Глеба как спутника по жизни, этот вариант не для тебя, в этом я с тобой согласен, но при этом рекомендую тебе взглянуть на него как на временного потенциального сексуального партнера.
        ГЛАВА 13
        ОЛЬГА
        Олег ушёл, а я осталась допивать остывший чай. Нет, своего мнения я не поменяла, и Олег не сумел меня переубедить. Использовать Глеба в роли живого вибратора беспринципно и отвратительно. Я не верю в его любовь ко мне, но вижу, что какие-то чувства всё же он испытывает, и играть ими я не стану. Никто не желает быть использованным, ни он, ни я. Лучше я так и буду удовлетворять себя сама, чем наносить душевные раны Глебу и себе тоже, потому что его боль рикошетом ударит и по мне. Прибегну к помощи своего силиконового друга, всё, что ему нужно - это пара батареек или сеть в 220 вольт, никаких чувств, никаких объяснений, ничего, только моё удовольствие.
        Так и не допив чай, я выливаю его в раковину, мою кружку и ставлю её на решётку. До конца рабочего дня три часа, и я иду на пост проверять журналы. На удивление в приёмном отделении тишина и спокойствие, ни одного вновь прибывшего пациента. Воспользовавшись моментом, отпускаю девчонок сбегать перекусить и немного перевести дух. Сама присаживаюсь за стол регистратора, открываю журнал, проверяю. Поставив дату и расписавшись в графе «проверено», откладываю журнал в сторону.
        - Скучаешь? - вздрагиваю от неожиданности.
        - Напугала, Насть, - смотрю на подругу, которая опёрлась на стойку регистратуры. - Что ты здесь делаешь?
        - На улицу выходила подышать свежим воздухом, - Настя выглядит сегодня не очень - вымотанная.
        - Сильно тошнит?
        - Угу. Всю ночь не спала, ничего ни пить, ни есть не могу.
        - Я, когда была беременна Витой, спасалась от токсикоза водой с лимоном.
        - Надо попробовать.
        - Иди, в холодильнике есть лимон.
        - Хорошо. Увидимся позже.
        - Увидимся.
        Как только мои девчонки возвращаются, я скрываюсь в своём кабинете. Присаживаюсь за стол, запускаю форму ежемесячного отчёта на компьютере и приступаю к работе. Через пару минут моё внимание привлекает телефон Глеба, на экране высвечивается входящее сообщение, и я невольно его читаю: «Наши планы на вечер не изменились?» Текст этого сообщения нисколько не трогает меня, только одна мелочь привлекает моё внимание: номер, с которого оно отправлено. Он никак не обозначен в его телефонной книге, я вижу лишь набор цифр, но я знаю их наизусть. Это номер моей дочери.
        Ах ты паршивец.
        Бросаю отчёт, выхожу из кабинета и иду искать этого Казанова, решившего поиграть с нами.
        - Юля, ты Крымова не видела? - спрашиваю я у подруги, которая попадается мне в коридоре.
        - Да вот же он, - отвечает она.
        Мы смотрим на стеклянные двери клиники и вошедшего в них Глеба. Он улыбается нам.
        Я сейчас тебе улыбку-то поправлю.
        - Крымов, за мной, - командным голосом говорю и иду в сторону своего кабинета. Юля, переглянувшись с Глебом и ничего не поняв, расходятся в разные стороны. Она в сторону ординаторской, а он - следом за мной.
        Как только за нами закрывается дверь моего кабинета, я резко разворачиваюсь и бью ладонью по его лицу. Шлепок от пощёчины раздаётся эхом по тихому пространству.
        - За что? - шепчет он и смотрит непонимающим взглядом на меня.
        - А ты не знаешь? - даю ему шанс рассказать всё самому. Ну будь ты мужиком, признайся, а я постараюсь понять.
        - Если ты узнала, что Марина мне не сестра, то я тебе всё объясню. Она крёстная дочь моей матери, она мне действительно как сестра, пусть и не кровная.
        - Твоя Марина меня вообще не заботит, - перебиваю его. - Зачем ты мне солгал?
        - В чём?
        - Не надо юлить, я всё знаю.
        - Просвети и меня тогда уж, - и он ещё повышает на меня голос, вот нахал. - Я правда не понимаю, за что получил по лицу. Конечно, от любимой женщины получить пощёчину это даже пикантно, но за дело же. А тут…
        - Не называй меня любимой, - кричу я, плевать на то, что нас могут услышать проходящие мимо коллеги или пациенты. Но я еле сдерживаюсь, чтобы не залепить по второй щеке. Я делаю шаг в сторону двери, но он перехватывает меня за талию и прижимает к себе, несмотря на моё сопротивление.
        - Оля, хватит, - рычит мне в ухо. - Либо ты говоришь мне суть претензии, либо я пойду. У меня операция через час.
        - Хорошо, отпусти, - и он ослабевает свои руки, я иду к своему столу, беру его телефон и передаю ему. - Читай.
        - «Наши планы на вечер не изменились?» - вслух читает он. - Какие планы? Я ни с кем ни о чём не договаривался, - замолкает на пару минут, гипнотизируя экран телефона, пытается вспомнить. Но вместо ожидаемого признания он выдает то, от чего я готова бросить в него стул. - Ты что, приревновала меня из-за случайного сообщения?
        - При чём здесь ревность, Крымов!!! - понимая, что слишком громко кричу, стараюсь продолжать тише. - Ты встречаешься с моей дочерью, а мне говоришь, что она тебя не привлекает. Зачем эти тайны? Я же сразу сказала, что не против. Или ты решил поиграть на два фронта, и с матерью, и с дочерью?
        - Фу, как отвратительно звучит, - кривится он. - При чём здесь Виталина?
        - Это её номер.
        - Серьёзно? - смотрит на цифры и даже не моргает. - Точно?
        - Да. Или ты думаешь, что я номер телефона собственной дочери не знаю? - я уже готова выгнать его взашей из своего кабинета, устала от его притворства, не нужны мне объяснения, и он это чувствует. Поэтому сам преодолевает между нами небольшое расстояние, снова обхватывает мою талию и ведёт к столу. Усаживает меня на стул и встаёт в проёме, блокировав мне выход.
        - Допустим, писала она. В твоей памяти я сомневаться не буду, если ты говоришь, что это её номер, значит, так и есть. Но и в своей памяти сомневаться не стану, я не договаривался о встрече с Витой. У меня и без неё сейчас проблем по горло. Не веришь?
        - Нет.
        - Давай проверим?
        - Как?
        - Обыкновенно, - нажимает на кнопку вызова и ставит телефон на громкую связь. Пара гудков, и она снимает трубку, будто сидела у телефона и ждала его звонка.
        - Глеб! - радостно приветствует его Вита, отчего я хмурюсь ещё больше.
        - Добрый день, Виталина, - официальным голосом разговаривает он с ней. - Мне сейчас от тебя пришло сообщение, и я, если честно, обескуражен его содержанием.
        - Прости, Глеб, я ошиблась номером, - она смеётся. - Я подруге писала.
        - Надеюсь, не той?
        Какой «не той»? Я чего-то не знаю? Вопросительно поднимаю брови, на что Глеб отрицательно качает мне головой, беззвучно шевелит губами «потом».
        - Нет, я с ней после того вечера не общаюсь, - она разговаривает с ним так, будто сто лет знакома. - Как у тебя дела, Глеб? Чем вечерами занимаешься? - её голос приобретает нотки заигрывания. И я понимаю, что никакой подруге она не писала, это сообщение повод поговорить с ним, он ей
        нравится. Господи, только бы он этого не понял!!! Как же стыдно и за неё, и за себя.
        - Вечерами я в основном работаю. Извини, Вита, мне на операцию нужно идти, - обрубает поток её бесконечных вопросов, которые она наверняка заранее придумала.
        - Глеб, - говорит она в тот момент, когда его палец уже находится у кнопки отбоя, - рада была с тобой пообщаться. Надеюсь, не в последний раз.
        - Пока, Виталина.
        Красная кнопка нажата, и через громкую связь звучат только раздражающие монотонные гудки.
        - Прости, - только это и могу выдавить из себя.
        - Проехали, - он отходит от меня, выключает телефон и убирает его в карман, идёт на выход. У самой двери он разворачивается и улыбается. - Я от своих слов не отказываюсь, получить пощёчину от любимой женщины даже приятно.
        Не дав мне времени опомниться и возразить, он выходит за дверь. А я так и продолжаю стоять посреди кабинета.
        Ну Виталина!!!
        ГЛАВА 14
        ГЛЕБ
        Домой я пришёл около одиннадцати часов ночи. Тихонько вошёл в дом, снял куртку и устало направился в свою комнату, забыв о том, что она сейчас занята Мариной. Открыв дверь, наткнулся взглядом на лежащую на постели девушку. Глаза закрыты, в ушах мои наушники, и только двигающаяся голова в такт мелодии убеждает меня в том, что она не спит. Потешная она сейчас. Подкрадываюсь к ней, опускаюсь на край кровати, Марина открывает глаза, улыбается мне, а потом снова закрывает глаза и продолжает двигать головой. Присаживаюсь ближе к ней, вытаскиваю из правого уха наушник, вставляю в своё ухо. Марина, как и я, предпочитает тяжёлую музыку, в студенческие годы мы часто срывались вдвоём на различные концерты и тусовки. Друзья мне завидовали, так как их девушки эти предпочтения в музыке не разделяли. Сейчас за окном ночь, а мы сидим на кровати и слушаем Scorpions, под одну из их композиций мы впервые поцеловались, не самая романтичная мелодия, конечно, но не для нас.
        - Кушать будешь? - шёпотом спрашивает она.
        - А что у тебя есть?
        Она отворачивается к тумбочке и передаёт мне тарелку, наполненную пирожками с капустой, опять же, нашими любимыми. Мама постаралась.
        - Как вкусно.
        - Ешь, я для тебя оставила, знаю, что на кухню не пойдёшь.
        - Спасибо, - благодарю я, заталкивая в рот второй пирожок. Или я такой голодный, или мама богиня, как же вкусно!!! - А попить ничего нет?
        - Обижаешь, - передаёт мне термос с горячим чаем.
        - Вот за твою предусмотрительность я тебя, Маринка, и люблю, - улыбаюсь я.
        - Подвела меня моя предусмотрительность, - говорит она, показывая взглядом на свою ногу в гипсе.
        - Это тебя не она подвела, а твоя самоуверенность. Говорил же, выброси эту чёртову стремянку.
        - Больше так не буду. И стремянку выброшу.
        - Надеюсь, что не будешь. А стремянку я сам выкину завтра. Заеду к тебе после работы, цветы полью и выброшу.
        - Спасибо. А можешь мой ноут привезти?
        - А что сразу не взяла?
        - На глаза не попался потому что. Он в маминой спальне на зарядке стоит.
        - Хорошо, привезу. Зачем тебе ноутбук?
        - Надо проект закончить. Заказчик сегодня звонил, расстроился, что я на больничном. Он хочет как можно быстрее приступить к ремонту квартиры, он же купил её для дочери как подарок на день рождения, а он через два месяца, считай, времени в обрез для такого кардинального ремонта.
        - И ты пообещала, что доделаешь проект, так?
        - Да. Не смотри на меня так осуждающе.
        - Это нарушение больничного режима.
        - А вот и нет. Я же не собираюсь на объект ехать, все данные у меня есть, осталось только эскизы доработать. Там немного осталось, пару дней, и я передам документы строителям. Клиент будет доволен и спокоен, и у ребят работа появится.
        - Ну и ты получишь окончательный расчёт.
        - И это тоже, причём очень солидный, заказ был срочный, двойной тариф. Я собиралась на эти деньги в отпуск к океану съездить, теперь отменяются мои планы.
        - Это да, твои планы на предстоящий месяц ограничиваются спальней. Но раз тебе скучно и работы не так много, то сделай проект для своей квартиры и освежи её на эти деньги.
        - Точно, мама давно ворчит, что квартире требуется ремонт, а дипломированный дизайнер никак не может ничего придумать.
        - Вот и придумай, порадуй маму.
        Доедаю пирожки, отставляю пустую тарелку на тумбочке, наливаю горячий чай в две походные кружечки, одну из которых передаю Марине. Мы пьём чай и слушаем любимую музыку. Как же мне сейчас хорошо. Тепло и уютно. Впервые после нашего расставания мы общаемся без напряга, как раньше, просто друзья, почти брат и сестра. Как выяснилось, мне этого безумно не хватало.
        Тяжёлые биты металла сменились мелодичными лёгкими аккордами с шумом прибоя, под которые я засыпаю прямо в одежде в одной постели с бывшей девушкой.
        Проснувшись около пяти часов утра, я не сразу понимаю, что я здесь делаю и почему не ушел спать в гостиную. Музыка, плотный ужин и спокойный разговор с Мариной отключили меня. Что ж, не смертельно, мы же просто спим, это ничего не значит. Смотрю на девушку и облегчённо
        вздыхаю оттого, что Марина не воспользовалась ситуацией, не залезла мне на грудь, не обняла меня. Она спит на второй подушке, практически у самого края постели, повернувшись ко мне спиной. Ухожу из спальни, в гостиной, не включая свет, сбрасываю с себя вещи и в одних трусах ложусь на расстеленный для меня диван. Вырубаюсь.
        ОЛЬГА
        Поговорить с Виталиной о Глебе не удалось. С работы я пришла поздно, она уже спала, а утром я проснулась в одиночестве, дочь упорхнула в университет к первой паре. А если честно, я не знаю, что бы сказала ей, будь она дома.
        - Вчера я узнала, что моей дочери нравится парень, - говорю я, когда мы с девчонками сидим в ординаторской за чашкой чая.
        - Хорошо, что не девушка, - смеётся Юля. - В чём проблема? - спрашивает она, когда встречается с моим обеспокоенным взглядом.
        - Я узнала случайно, она не делится со мной подробностями своей личной жизни.
        - А тебе бы хотелось? - подруги внимательно смотрят на меня, отставив свои чашки в сторону.
        - Конечно, какой матери не хочется быть ещё и подругой для своего ребёнка.
        - Парень-то хороший? Учится вместе с ней?
        И что ответить? Сказать им, что это Глеб? Не хочу.
        - Хороший, - сразу отвечаю я и задумываюсь, а какой он - Глеб? Я знаю его как коллегу, друга, и моя оценка выстроена на этих данных, но я не знаю, какой он в отношениях с девушкой. А вдруг я ошибаюсь? Чёрт, как же сложно воспринять его как потенциального парня моей дочери. Лучше бы она влюбилась в своего сверстника. - Нет, он не студент, он уже работает, старше Виты на семь лет.
        - Разница не маленькая. Боишься, что он поматросит и… - начинает Света, но Юля перебивает её:
        - Поматросить может и студент, кобелизм от возраста не зависит.
        - Я хочу поговорить с ней о нём, но не знаю, как начать разговор, - признаюсь я.
        - А зачем тебе этот разговор? Какую цель ты хочешь достичь этой беседой? - задаёт правильные вопросы Настя.
        - Я хочу, чтобы она мне доверяла.
        - Ты этого не добьёшься. Она уже тебе не доверяет, поэтому и молчит. Если ты спровоцируешь этот разговор, то оттолкнешь её от себя ещё больше.
        - Что мне тогда делать?
        - Ждать, когда она сама захочет с тобой поговорить.
        - А если я знаю, что она ему не интересна? Я хочу уберечь её от разочарования.
        - Не мешай ей набивать свои шишки, она слишком юна, чтобы понимать, что надо учиться на чужих. Она тебя не услышит, что бы ты ни
        говорила, какие бы доводы и факты ни приводила. Вспомни себя в восемнадцать лет и скажи, ты бы мать послушала в такой ситуации?
        - Нет, - я отвечаю именно так, потому что подобная ситуация была в моей жизни.
        Моя мама была категорически против моих отношений с Колей. А когда я забеременела в семнадцать, вообще спустила его с лестницы и грозилась написать на него заявление, чтобы его посадили за совращение малолетних. Я тогда столько отвратительных слов ей сказала, что сейчас вспоминать противно. Если я услышу от своей дочери хотя бы одно из них, у меня сердце разорвётся. И у неё, наверное, разорвалось, я помню, как бросала в неё жестокие слова, а она слушала молча, не перебивая, позволяя мне обливать её словесным поносом. А меня несло, так как я защищала от неё свою любовь, в той ситуации она была для меня врагом. Потом она плакала в ванной навзрыд от обиды и, наверное, от разочарования во мне. Меня утешает и оправдывает лишь то, что Коля оказался хорошим мужем и замечательным отцом, мы были счастливы. Мама была не права, когда говорила мне, что он не такой, каким кажется. Она ошиблась. А я-то ведь знаю наверняка, что Вита не нужна Глебу. Он причинит ей боль своим отказом.
        - Тогда не лезь, - слышу я, но не знаю, кто из подруг сказал это.
        Но как не лезть, когда ты знаешь, что твоя дочь будет лить горькие слёзы на подушку от несчастной первой любви? Материнское сердце разрывается на куски, но девчонки правы, мне не стоит вмешиваться. Всё, что я могу, это наблюдать. И в тот момент, когда она останется один на один со своей болью и разбитым сердцем, я буду рядом: вытру её слезы, поцелую в носик, прижму к своей груди и скажу, что всё будет хорошо, что всё у неё ещё впереди. И любовь будет не такая, как эта - безответная, а счастливая и взаимная, как у её родителей.
        ГЛАВА 15
        ГЛЕБ
        - Ну что, Крымов, во сколько самолёт? - спрашивает Олег, присаживаясь рядом со мной на диван. Мы сидим вдвоём в его кабинете после тяжёлой операции и пьём остывший чай.
        - В три ночи, - отвечаю я, разминая затёкшие мышцы спины и шеи.
        - Поезжай домой, - на часах начало девятого.
        - Не хочу, - и я не лгу. Я вторую ночь ночую в клинике и сегодня домой не поеду. Пока Марина в моей комнате, не буду там появляться. Я не хочу давать ей лишние надежды на то, что мы можем возобновить наши отношения. Может, я нагнетаю, и Марина вовсе и не думает об этом, всё равно хочу перестраховаться. Ночью я улечу в отпуск, Марина к концу недели переедет к себе, и мы снова перестанем общаться и видеться. Всё наладится. - Я в аэропорт поеду прямо из клиники.
        - А вещи?
        - С собой. У Насти в кабинете сумку оставил.
        - А что не у Ольги? - Олег удивлённо смотрит на меня. Да, он знает, что я не упущу никакой возможности уединиться с Ольгой.
        - Оля меня избегает - вздыхая, говорю я. - Даже из лифта сегодня выскочила, как только я вошёл.
        - Накосячил?
        - Не косячил я. Просто тут такая нелепая ситуация вышла.
        - Какая?
        - Я, кажется, нравлюсь её дочери.
        - Ого, - друг присвистнул и уселся поудобнее, готовясь к жарким подробностям. - Факты.
        - У неё есть мой номер телефона, и она мне звонит. И последний раз это произошло при Ольге.
        - Ольга решила, что ты и Вита встречаетесь? - выдвинул предположение Олег.
        - Хуже. Она решила, что я, мудак, совращаю её малышку и сам при этом не забываю ухлестывать и за мамочкой.
        - А это не так? - Олег внимательно смотрит в мои глаза, пытаясь просканировать мои эмоции.
        - Нет, конечно. Я даже не знаю, откуда у Виталины мой номер телефона. Но предполагаю, что выписала из телефона Ольги, - Олег ждёт продолжения, а мне хочется высказаться, устал носить это в себе. - Впервые она мне позвонила из ночного клуба пьяная и в слезах, её пытались изнасиловать. Я сорвался за ней. Забрал, привёз домой, проводил до этажа, помог открыть дверь, завёл в квартиру, и тут нас застукала мама Оля.
        - О, представляю, что она подумала о вас.
        - Тут и представлять не надо, всё же и так понятно, ну, для неё. В её же голове картинка сложилась так, как ей надо, и похер, что это не так. А тут её доченька опять подлила маслица в костер Ольгиных сомнений. Я оставил у Ольги в кабинете телефон на зарядке, и в этот момент на него пришло сообщение от Виты. Оля тут же решила, что я обманул её и тайно встречаюсь с Виталиной. Я не стал ничего объяснять: во-первых, бесполезно, так как паззлы в её голове опять сошлись, а во-вторых, оправдываться, когда не виноват, это стрёмно. Я позвонил Вите и разговаривал с ней по громкой связи при Ольге, и она слышала наш разговор от начала и до конца, - Олег одобрительно кивнул мне, я и сам знаю, что поступил правильно. - Вита сделала вид, будто по ошибке написала мне сообщение, а я сделал вид, что поверил. На корню оборвал все её попытки продолжить разговор. После чего Ольга даже извинилась передо мной за то, что влепила мне пощёчину.
        - Она что сделала?
        - Приложилась своей ладонью к моей щеке совсем не так, как я мечтал.
        - Серьёзно! Не ожидал от Ольги Александровны подобного всплеска эмоций. Думаешь, приревновала?
        - Надеюсь, хотя она отпирается, - улыбаюсь, вспоминая её грозный взгляд в этот момент.
        - Ещё бы она призналась. По твоему рассказу складывается, что ситуация прояснилась, почему тогда Оля от тебя бегает?
        - Понятия не имею. Да я и сам её избегаю.
        - Почему?
        - Не хочу опять попасть в неловкую ситуацию из-за её дочери.
        - Она не успокоилась? Звонит тебе.
        - Пока не звонит, но пишет, - достаю сотовый из кармана халата и протягиваю другу. - Читай, что я получил вчера ночью.
        Друг открывает сообщение и читает вслух:
        - «На небе звёзды, в голове мысли, в глазах слёзы, а в сердце - Ты…»
        ОЛЬГА
        - Дочь, просыпайся, - кричу из коридора, натягивая сапоги. - Умывайся, завтракай, я побежала на работу.
        - Почему так рано-то? - потягиваясь, из комнаты выходит заспанная Виталина.
        - Ты сама просила тебя разбудить, чтобы ты не опоздала на экзамен. А мне сегодня нужно пораньше на работу, у нас министерская проверка, надо подготовиться.
        - Выходит, и у тебя сегодня экзамен.
        - Точно - экзамен. Ну всё, я побежала, - чмокаю дочь в щёчку. - Обязательно позавтракай, я уже накрыла.
        Не люблю проверки, они, действительно, как экзамены. Только во взрослой жизни не выдают билетов с готовыми ответами и невозможно написать шпаргалки. Инвентаризацию на складе я закончила вчера, все журналы заполняются вовремя, и здесь замечаний не должно быть, но проверяющие всегда найдут, к чему прикопаться. Работа у них такая. Всё понимаю, но нервничаю, как школьница.
        - Доброе утро, - приветствую охранника, расписываюсь в журнале и получаю ключи от кабинета.
        - Доброе утро, Ольга Александровна. Вы сегодня рано, прям как главный.
        - Коршунов здесь?
        - Уже два часа как. Ходил по коридорам, как приведение, в каждый угол заглядывал. Сейчас у себя сидит.
        - Ясно.
        Виталий Петрович, как и я, не выносит проверок, даже за столько лет работы никак не смог к ним привыкнуть. Иду в ординаторскую, наливаю крепкий кофе для себя и зелёный чай для начальника, иду к нему в кабинет.
        - Можно, Виталий Петрович? - спрашиваю я, приоткрывая немного дверь.
        - Входи, Олечка, - он сидит в своём кресле и перебирает уставные документы, штатное расписание и приказы по персоналу.
        - Я Вам чай налила, - ставлю перед ним кружку.
        - Спасибо, - смотрит на наручные часы. - Ты сегодня рано.
        - Так проверка же, - присаживаюсь напротив и делаю первые глотки кофе. - Во сколько обещали быть?
        - Неизвестно, - убирает документы со стола, достает из тумбочки шоколадку, разламывает её и кладет около меня. Благодарно киваю и беру дольку. Мой любимый пористый, молочный. Он тоже пьёт чай, но шоколад
        не ест, тяжело вздыхает, смотря в окно. - Могут с утра, а могут прийти за пять минут до окончания рабочего времени.
        - Держат нас в тонусе.
        - Я бы сказал, в напряжении. Староват я уже для подобных встрясок. Давление ни к черту. Да и нервишки шалят.
        - Не наговаривайте на себя. На счёт давления Вы, конечно, правы, но тут сами виноваты. Кто Вам мешает прокапаться. На пару часов в кардиологию поднялись, процедуры сделали и обратно в кожаное кресло. Вы как сапожник без сапог, в самом-то деле.
        - Права ты. Да когда мне, телефон трезвонит ежеминутно. Пообедать некогда, а тут на несколько часов уйти надо.
        - Отговорки. Я Вашей жене позвоню.
        - Умеешь убеждать. После проверки пройду курс лечения, обещаю. Ты-то как? - внимательно смотрит прямо в глаза.
        - К проверке всё готово.
        - У тебя всегда всё идеально, не только перед проверкой. Но я тебя не о работе спрашиваю. С Виталиной наладились отношения?
        - Сейчас - да, - вздыхаю я. - Но не могу сказать, что завтра ситуация не изменится.
        - Ты хорошая мать, Оля. Помни об этом и не отчаивайся.
        - Стараюсь.
        - Вот вы где прячетесь, - в кабинет бесцеремонно входит Мартынов, обрывая главного на полуслове.
        - Как дежурство? - спрашивает начальник.
        - Спокойно. Один несостоявшийся велогонщик поступил ночью в травматологию, - садится рядом со мной, забирает мой кофе и делает несколько глотков. - Божественно.
        - Олег, хирургия к проверке готова? - интересуется Коршунов.
        - Всегда готова. Кстати, Света с Юлей уже пришли. Тоже инспектируют свои отделения.
        - Вот за это я вас и люблю, мои хорошие. Вас даже подпинывать не надо, сами знаете, что и когда нужно делать, - восхищается начальник и немного расслабляется.
        - Я пойду, - встаю со своего места, хочу забрать свою кружку, но Олег отодвигает её от меня. Ладно, пусть допивает.
        Выхожу из кабинета и иду в сторону регистратуры. Беру со стойки журналы, ещё раз проверяю и заполняю. К приёмному отделению подъезжает машина скорой помощи. Ну всё, начался рабочий день.
        - Доброе утро, Ольга Александровна, - приветствует меня врач из скорой помощи, передавая мне сопровождающие документы.
        - Доброе ли, Игорь Степанович? - смотрю на парня, которого завозят на каталке в приёмник. - Кого вызывать?
        - Кто сегодня в хирургии дежурит?
        - Мартынов.
        - Мартынов - это хорошо, - доктор смотрит на пострадавшего. - Слышь, Ромео, будет у тебя самый лучший врач.
        - В первую смотровую везите, - говорю санитарам. - Почему Ромео? - спрашиваю у врача.
        - Так он из-за девушки своей с третьего этажа сиганул. Как жив остался - вообще поражаюсь.
        - Пьяный?
        - Три и две промилле.
        - Ого. Значит, вызываю хирурга и травматолога.
        - Зови обоих.
        - Дашенька, вызови заведующих отделений травматологии и хирургии в первую смотровую, Мартынов у Коршуного, - обращаюсь в регистратору. Девушка послушно поднимает трубку внутренней связи.
        - Сейчас его Джульетту привезут. Таблеток наглоталась. В коме. Она, кстати, беременна, думаю, плод уже погиб.
        - Предупрежу Светлану.
        - Ну ладно, поехали мы. Новый вызов.
        - Берегите себя.
        Игорь Степанович на скорой работает всю свою жизнь, для меня он герой моего времени. Чего в его профессиональной жизни не было, но он ни разу не усомнился в выборе своей профессии. Свято служит ей. Он и спасал детей на озере, ныряя зимой в прорубь. И защищался от пьяного, который бросался на него с топором, не подпуская к избитой им жене. И принимал роды прямо посреди трассы, когда ехал с семьёй в отпуск. Не смог проехать мимо аварии. Помог, спас трёх человек до приезда коллег из ближайшего населённого пункта. Провожаю взглядом мужчину и мысленно желаю ему здоровья и долгих лет жизни, потому что именно на таких, как он, ещё и держится наша медицина.
        Захожу в смотровую. Парень в бессознательном состоянии бормочет что-то. Ставлю капельницу, чтобы нейтрализовать алкогольное отравление. Держу его за руку и регулирую колесико на системе. Неожиданно парень начинает метаться и орать. Я изо всех сил хватаю его за плечи, чтобы не упал с высокой кушетки и не повредил себя ещё больше. Но куда мне справиться с мужчиной, да ещё и пьяным. Не замечаю, как он вырывает из руки иглу и попадает ею мне в ладонь. Быстро выдергиваю её, замечая кровавую ранку. Стойка с лекарством падает, и стеклянный флакон разбивается вдребезги. Я стою в луже лекарства, держа в руке иглу, в голове шум. В смотровую врываются санитары и врачи. Скручивают пациента, насколько это возможно. Ставить укол успокоительного бесполезно, не подействует, в крови столько алкоголя, что сейчас ничто не подействует. Поэтому мужчины привязывают пациента ремнями к кушетке. Быстро выхожу оттуда и бегу в свой кабинет. Промываю рану, обрабатываю. Судорожно вспоминаю, что ещё нужно предпринять.
        - Ольга Александровна, - врывается Даша с регистратуры. - Проверяющие пришли. Вас вызывают к главврачу. Срочно.
        ГЛАВА 16
        ГЛЕБ
        «Тихо падает снег на ладони и тает. Ты сейчас далеко. Мне тебя не хватает. Как хотелось бы мне в этот снег превратиться, на ладони твои потихоньку спуститься».
        - Черт, Вита, - зло цежу я и бросаю телефон на кровать. Каждый вечер получаю от неё подобный набор слов. Как она может всерьёз воспринимать этот бред? И ведь кто-то же придумывает эти стихи и получает за это деньги, потому что вот такие, как Вита, наивные девчонки, отправляют это парням, глупо предполагая, что мужчина будет млеть от этих слов. Не будет. Он может сделать вид, что ему приятно только в двух случаях: первое - он сам влюблен, второе - он хочет секса. У нас с Виталиной не первый и уж тем более не второй вариант. У нас вообще без вариантов. Просто никак.
        Я только вышел из душа, собирался пройтись по вечернему городу, купить сувениры для родителей и коллег. Но, видимо, придётся поменять планы. Отбрасываю полотенце, надеваю джинсы и футболку, расчёсываю пальцами влажные волосы. Поднимаю телефон и набираю номер. Гудки идут, но абонент не отвечает. Набираю ещё раз.
        - Крымов, ты чего трезвонишь? - как же я соскучился по голосу моей рыжей ведьмы.
        - Соскучился. А ты? - срывается с моих губ вместе с улыбкой. Почти две недели не слышал её. Как же хочется обнять.
        - А я нет, - резко отвечает она.
        - Что случилось? - напрягаюсь я. Оля никогда в подобном тоне со мной не разговаривала. - Ничего, - она молчит несколько секунд. - Работы много, я на дежурстве.
        - Понял. Не буду беспокоить.
        - Хорошего вечера.
        Гудки. Длинные гудки, я их слушаю и не могу понять, что сейчас произошло. Что-то поменялось в ней, я чувствую. Голос другой, словно безжизненный. Надо заканчивать с этим отпуском, к ней хочу. Достаю из-под кровати спортивную сумку, быстро сбрасываю туда свои вещи. Мельком взглянув на телефон, вспоминаю, что перед отъездом нужно решить ещё одну проблему.
        Сажусь на кровать и снова набираю номер. На этот раз трубку снимают мгновенно.
        - Привет, Глеб, - радостно приветствует меня девушка.
        - Здравствуй, Виталина. Тебе удобно говорить?
        - Да, - быстро отвечает она. - Я дома, - будто отчитывается перед своим парнем, тут же добавляет: - Одна.
        - Хорошо.
        Мы проговорили всю ночь, объяснил, как смог, что я не герой её романа, влюблён давно в другую. Она немного повсхлипывала в трубку, но обошлось без истерик и упрёков. Собственно, меня и упрекать-то не в чем. Я ничего ей не обещал, хотя невольно дал надежду, не обрубив её сообщения сразу. Думал, догадается, поймёт, что мой игнор обозначает мою незаинтересованность, она же расценила его как зелёный свет к действию. Мой косяк, не спорю. Я старался говорить мягче, мне не хотелось, чтобы она в моём лице возненавидела всех парней. Первая любовь - особенная, она остаётся в памяти навсегда, я знаю это. Моей первой любовью была Марина, и пусть сейчас я точно уверен, что чувств у меня к ней нет, но трепетное отношение к этой девушке навсегда останется в моей душе. Как же мне не хочется разбивать сердце Вите, но продолжать в том же духе будет ещё безжалостнее. Говорил в основном я, она молчала, лишь изредка отвечала сквозь слезы на мои вопросы короткими «да» или «нет». Сказав всё, что я хотел и чувствовал, мы попрощались. Мне показалось, что она даже мне улыбнулась в этот момент. Надеюсь, что к этому
разговору мы не вернёмся никогда.
        За окном уже светает, смотрю расписание поездов, выбираю билет на ближайший рейс через полтора часа. Сил нет больше «так» отдыхать, хочу к ней. Не помогла мне разлука справиться со своими чувствами, да я, собственно, и не надеялся на это. Не один год с этим живу. Всё время думал о ней и твёрдо решил, что не отступлюсь. И ни разница в возрасте, ни её дочь не встанут между нами.
        ***
        - Наконец, я на работе. Как же я по вам всем соскучился, - вхожу в ординаторскую и обнимаю рядом стоящую с дверью Юлию, подмигиваю сидящими за столом Свете с Настей. Как же мне их не хватало.
        - И мы по тебе скучали, - хором отвечают они.
        - Особенно - Олег, - смеясь, говорит Настя. - Но он тебе в этом не признается.
        - Знаю. Как вы тут без меня? - присаживаюсь на диван, напротив девчонок. Юля проходит мимо меня к холодильнику. Достаёт кекс.
        - Будешь? - спрашивает она.
        - Нет, девчонки. Меня мама с утра накормила. Ну, так как дела-то?
        - Нормально, - отвечает Света. - Тебе повезло, отсиделся в отпуске, пока мы тут прыгали словно дрессированные собачки.
        - Министерская проверка, - поясняет Настя.
        - Знатно они нас в этот раз потрепали, - заканчивает мысль подруги Юля.
        - Особенно Ольгу, - говорит Света. - Она до сих пор отойти не может. Ходит, как в трансе.
        - А где она? - обеспокоенно спрашиваю я.
        - Она отпросилась до обеда. Провожает дочь на практику.
        - Ясно, - встаю с дивана. - Я тогда пойду в родное отделение. Ох, как же я соскучился по скальпелю и зажимам.
        - Знаем мы, по кому ты соскучился, - улыбается Юля, отпивая из кружки чай.
        А я и не спорю. Скоро все знать будут, что моя она.
        ОЛЬГА
        Весь день как на иголках. Виталина впервые уезжала из дома больше, чем на месяц. И она, и я жутко переволновались. Изначально собрали два больших чемодана вещей, но куратор группы сказала, что брать нужно только самое необходимое, желательно, чтобы это поместилось в дорожную небольшую сумку. Но как это сделать? Ведь она едет больше, чем на месяц, и не на курорт, где нужны только сандалии и шорты с купальником. Если похолодает, а она не взяла тёплый костюм, если простудится - забыла аптечку. Хотя с аптечкой я перегнула, не на Северный же полюс едет, есть там и аптеки, и магазины. Главное, чтобы у неё всегда были деньги. Перевожу десять тысяч ей на карту, три отправляю на баланс телефона и ещё пять даю наличными.
        - Мама, это много, - говорит дочь, смотря на купюры в своей руке.
        - Бери, мне так спокойнее будет. Ситуации бывают разные, и чаще всего они решаются с помощью денег, - дочь, смирившись с моей логикой, кладет деньги в кошелёк. - Я же не говорю, чтобы ты всё потратила. Буду признательна, если часть от них останется, - мы немного расслабляемся и улыбаемся друг другу. - Итак, деньги у тебя. Проверь, документы все на месте?
        - Мама, мы уже пять раз проверяли документы, - ворчит Вита, но всё же открывает свою сумочку. - Паспорт, студенческий билет, направление на практику.
        - Медицинский полис?
        - Зачем?
        - Как зачем? Мало ли? У тебя ещё аппендицит не вырезали. Вдруг прихватит. Или зуб разболеется.
        - Уговорила, давай, - обречённо соглашается Вита и берёт из моих рук документ.
        - А билет на поезд где?
        - Все билеты у куратора.
        - У Маргариты Павловны?
        - Да.
        - Ясно. Теперь сумка. Собирайся, пойдём в магазин.
        - Мама, поезд через три часа. Мы не успеем. Давай я у соседки возьму.
        - Успеем. Магазин через дорогу. Побежали.
        От дорожной сумки мы отказались, дочь хрупкая девочка, и таскать на плече такую тяжесть я не могу позволить. Я купила небольшой чемодан на колёсиках, и мы упаковали вещи в него. На дорожку посидеть не успели, опаздывали. К поезду бежали бегом.
        - Пиши и звони каждый день, - целую дочь на прощание, стоя у вагона. Уже объявили посадку, через пять минут поезд отправляется.
        - Мамочка, не волнуйтесь же вы так, - подбадривает меня куратор группы, стоящая рядом с нами. Все уже в вагоне, Вита последняя. - Они при такой профессии часто будут ездить. Привыкнете.
        - Не думаю, - отвечаю я, снова прижимая к себе дочь. - На каждой станции звони, поняла? И не отходи далеко от вагона, если выйдешь подышать. А лучше вообще не выходи. Не оставляй свои вещи без присмотра.
        - Там красть нечего. Документы всегда у меня с собой.
        - Это тебе так кажется, что красть нечего. А как останешься без чемодана, поймёшь, что там было всё.
        - Мама, не нагнетай. Весь вагон откуплен университетом для студентов. Все знают друг друга.
        - Это хорошо. Но всё же.
        - Виталина, пора, - громко говорит Маргарита Павловна, когда проводница выходит, чтобы закрыть дверь.
        - Пока, мама, - дочь целует меня в щёку и запрыгивает в вагон. Сразу за ней закрывается дверь. Гудок. Поезд поехал. А я стою на перроне и плачу.
        ***
        На работу приезжаю ближе к трём часам дня. Вымотанная морально и уставшая от бессонных ночей, я тихо прохожу мимо ординаторской к себе в кабинет. Никого не хочу видеть. Устала. Пока Вита была дома, я крепилась. Но сейчас сил держать лицо нет. Мне хочется расплакаться. Понимаю, что необходимо принять окончательное решение, даже заявление на увольнение лежит в столе. Но я не могу…
        - Олечка, привет, - не замечаю, как в кабинет врывается Крымов и подхватывает меня на руки, начинает кружить. - Как же я соскучился.
        - Глеб, ты что, белены объелся? - брыкаюсь в его руках, и он отпускает. - Ты что себе позволяешь?
        - Я выражаю свои чувства к вам, Ольга Александровна, - улыбаясь, отвечает он.
        - Глеб, ты опять? - Господи, ну почему он приехал именно сегодня? Должен же был через три дня. Через три дня меня бы здесь не было. Знаю, Коршунов отпустил бы меня без отработки, узнав причину увольнения.
        - И опять, и снова, - продолжает он, надвигаясь на меня снова. - И сегодня, и завтра я не устану говорить, что я тебя люблю.
        - Мы не можем быть вместе, Глеб. Отступись, найди себе девушку, которая оценит твои старания. Мне это не нужно, - мне стыдно, что я дала этому мальчику надежду. Обрубить всё это надо сейчас на корню.
        - У тебя есть другой мужчина? - сквозь зубы спрашивает он.
        - Нет, и не будет. Мне не нужен никто, - честно отвечаю я.
        - Что значит, не нужен никто? Ты молодая женщина, тебе чисто физиологически нужен мужчина. А ты себя сейчас ведёшь так, будто тебе завтра в могилу ложиться, - от этих резких слов в уголках глаз скапливаются слёзы. Почти в точку, мальчик мой.
        Глеб подходит ко мне, берёт моё лицо в свои руки и смотрит в глаза. Слеза, предательница, всё же скатывается по моей щеке. Он стирает её большим пальцем.
        - Я не понимаю, почему ты себя хоронишь? Почему не можешь просто наслаждаться жизнью? Со мной.
        - Потому что нет у меня этой самой жизни, - я вздыхаю и говорю то, о чём пожалею позже. - Глеб, у меня ВИЧ.
        - Откуда?
        - Пациенту ставила капельницу, рука сорвалась, когда он начал вырываться, и игла воткнулась в ладонь. А потом пришли результаты его анализов с одним диагнозом для нас двоих. Теперь ты понимаешь, что нет у нас будущего?
        Глеб некоторое время смотрит на меня безотрывно, а потом выходит из кабинета. Ну вот и всё. Закончилась любовь. Это хорошо.
        Подхожу к столу и открываю ящик, достаю заявление. Но взять его в руки не успеваю, потому что Глеб возвращается, решительно закрывает дверь на ключ, в руках держит скальпель. Я впервые в жизни испугалась мужского взгляда, нет, он не ударит меня, он просто сделает так, как решил. У меня нет выбора. Я не знаю, что у него сейчас на уме, и от этого мурашки идут по спине. Он медленно надвигается на меня, а я не могу отвести взгляда от хирургического инструмента. Глеб подходит вплотную ко мне, спиной я чувствую стену, делая несколько шагов назад. Он молча проводит скальпелем по своей левой ладони и хватает меня за руку, я и опомниться не успеваю, как чувствую боль на своей ладони. Слишком поздно до меня дошёл его план, я обезумела с мыслью, что не могу допустить совершить ему эту глупость. Я вырывалась, как дикая кошка, но он прижал меня к стене всем своим весом, так, что мышцы скрутило от боли, а на коже появились синяки. Я плакала, умоляла и даже ругалась матом. Но ни один мускул на его лице не дрогнул. Он соединил наши ладони и держал их сомкнутыми некоторое время. Я чувствую, как моя «грязная» кровь
втекает в его рану, мы смотрим в глаза друг другу, из моих градом льются слёзы, а в его плещутся нежность и любовь.
        Я скулю от безысходности.
        Отпускает.
        Я обессилено скатываюсь по стеночке на пол.
        - Мальчишка, какой же ты дурачок. Что ты наделал? Ты же жизнь себе искалечил, - он садится рядом со мной на пол, с наших рук капают капли крови на белые халаты.
        - Не нужна мне жизнь без тебя. Теперь ты веришь в то, что я люблю тебя?
        ГЛАВА 17
        ГЛЕБ
        Я больше не слышу её всхлипов, слёз больше нет. Она неподвижно сидит, прислонившись к стене, подол халата покрыт бурыми пятнами крови. В полуметре на полу валяется окровавленный скальпель. Встаю, поднимаю его и выбрасываю в урну. Возвращаюсь к Ольге. Поднимаю её с пола и усаживаю на стул, как тряпичную куклу. Переворачиваю ладонь и ужасаюсь, порез глубокий, надеюсь, нерв не повреждён.
        - Осёл. Зашивать надо, - говорю сам себе.
        Ольга молчит и вообще не реагирует на меня. Она мне сейчас Марью-Искусницу из сказки напоминает. Так и жду, что она мне скажет: «Что воля, что неволя - всё равно». Смотрю на свою руку, тоже кровит. Отрываю рукав от халата и перетягиваю им кисть. Ольга даже не акцентирует
        внимание на том, что я испортил казённое имущество. Плохо дело. В обычной жизни мне бы сейчас уже прилетела пара оплеух.
        - Оль, подожди меня, ладно? - смотрю на неё, но не вижу адекватной реакции на свои слова. - Оля, ты меня поняла?
        - Куда ты? - холодно интересуется она.
        - В смотровую. Надо иглу и нить взять, - подхожу к двери и открываю замок.
        - Крымов, ты на складе. Здесь есть и иглы, и нитки.
        - Точно, - быстро открываю шкаф, на который она смотрит, и достаю всё необходимое. - Олечка, потерпишь немного, я обезболивающее сейчас поставлю, - подхожу к чайнику и наливаю в стакан кипячёной воды, дрожащими руками промываю её рану водой, осторожно вытираю кровь с ладони. Мысленно не перестаю себя материть, это ж надо так полоснуть.
        - Перчатки надень, - слышу я, когда прижимаю марлевый тампон к ране.
        - Зачем? - машинально спрашиваю я.
        - Моя кровь… - начинает она, но осекается, когда её взгляд падает на мою левую руку, перетянутую белой тканью. Поздно уже думать о безопасности.
        - Оль, прости, я не хотел так сильно порезать, - достаю шприц, набираю лекарство, осторожно обкалываю рану лекарством. Вдеваю нить в иглу и делаю несколько стежков. Затем лью перекисью на рану. Кровотечение останавливается.
        - Оля, дай салфетки, - в кабинет врывается Олег, как всегда, забыв постучать. - Что тут у вас происходит? - шокировано смотрит то на нас, то на инструменты на столе, то на наши руки.
        - Олег, потом. Дверь закрой, - тот, быстро сообразив, что сюда ещё может кто-нибудь войти, тут же запирает дверь. Я в это время перетягиваю ладонь Ольги бинтом.
        - Вы что тут за брачные игры устроили? Здесь вам не Индия! - возмущается друг.
        - При чём здесь Индия? - нервно спрашиваю я, убирая всё со стола.
        - Ну, там же влюблённые скрепляют свои клятвы любви и верности кровью, делают надрез на левой руке, - смотрит на наши руки и, точно, видит порезы на левых руках, - и соединяют эти порезы вместе.
        - Ты правильно заметил, мы не в Индии, - отвечаю я. - Случайность, банку разбили, - быстро говорю я, если скажу правду, придётся говорить и причину, а это не моя тайна.
        - А осколки где? - недоверчиво щурится Мартынов.
        - Убрали уже. Собственно, и порезались, когда убирали.
        - Свою руку дай, - говорит Олег и сам берёт меня за запястье. Разворачивает мою самодельную перевязку, пытаюсь выдернуть руку, но он не позволяет. Хмурится. Порез не от стекла, и он видит это, но не подаёт вида. Знает, придёт время, сам расскажу. - Не смертельно, шить не надо. Давай обработаю, - делает необходимые манипуляции, а я всё это время
        смотрю на Олю. Она словно статуя. Застыла в одном положении, и на лице никаких эмоций.
        - Олег, прикрой, - прошу я друга, когда тот заклеивает мой порез пластырем.
        - Зачем? Тебя здесь никто не держит, ты ещё три дня как в отпуске.
        - Я Ольгу уведу сейчас, помоги.
        - Понял. Жди сообщения, - бросает обеспокоенный взгляд на подругу, но заговорить не решается. Наше дело. Уходит.
        Сажусь перед ней на корточки, беру ладошки в руки, целую каждый пальчик. Холодные они. Достаю из шкафа её ботинки и надеваю их на неё. Накидываю куртку. Моя верхняя одежда в ординаторской, но я за ней не пойду. Хорошо, что ключи от машины в кармане брюк. Снимаю с себя халат - он теперь только на выброс. Через несколько минут на телефон приходит сообщение от Олега. Молча поднимаю Ольгу и веду к двери, сам закрываю кабинет на ключ, убираю его в свой карман. Беру её за руку, идём. В приёмном отделении ни души, не знаю, как Олегу удалось всех убрать оттуда, но мы проходим незамеченными, только Мироныч на посту провожает нас обеспокоенным взглядом, хотя он не выдаст. Знаю, что Виты дома нет, значит, едем к ней. Порез на ладони начинает немного кровить, когда я обхватываю руль. Несколько дней дискомфорт в работе кисти мне обеспечен, хорошо, что мне не оперировать в ближайшие дни. Обнимая Ольгу за талию, завожу её в дом, и, лишь когда дверь квартиры закрывается позади нас, она словно оживает. Сама снимает с себя верхнюю одежду, обувь и идёт прямиком в спальню. Плетусь за ней. Она усаживается на постель и
снова отключается от меня. Вновь замерла. Смотрит на стену, но там ничего нет, кроме обоев и выключенного телевизора. Сажусь рядом. Не касаюсь её, хоть прижать к груди очень хочется. Боюсь, что оттолкнёт. Так и сидим. Не знаю, сколько проходит времени, но за это время я сотни раз прокручиваю в голове этот день и понимаю, что, будь у меня второй шанс прожить его, я сделал бы то же самое. Не жалею. Оглушительную тишину нарушает плач. Тихие всхлипы сменяются рыданием в голос. Я же мысленно умоляю её: «Ну давай, моя девочка, оживай. Покричи на меня, можешь даже ударить. Всё стерплю. Только не молчи, не закрывайся от меня». Её голова падает мне на грудь, а руки обхватывают шею. Обнимаю её спину, прижимаю к себе. Плача, она то бьёт меня кулачками по груди, то снова обнимает за шею. А я целую её волосы и прижимаю к себе ещё крепче. Это всё похоже на борьбу, и выиграть мы её сможем только вдвоём.
        - Люблю, слышишь, люблю тебя, - шепчу на ушко. - Никогда не оставлю.
        - Ты же себе жизнь сломал, - плачет она.
        - Нет, моя жизнь - это ты, - обхватываю её лицо и не позволяю отодвинуться. - Только с тобой хочу, - целую лицо: щёки, веки. - Не отталкивай, - моя ладонь с её спины поднимается на затылок. - Не гони, - накрываю своими губами её соленые от слёз губки.
        ОЛЬГА
        У меня был только один мужчина - муж. Сегодня ночью я отдалась другому, главному герою своих эротических фантазий - Глебу. Жалею ли я об этом? Не знаю. Ещё месяц назад я и представить не могла, что окажусь с ним в одной постели. И лишь потому, что всегда все отношения рассматривала через призму «будущего», если его нет, то не стоит и начинать. Но сейчас я точно осознаю, что будущего может и не стать. Жить надо здесь и сейчас. Нет, я не решила пуститься во все тяжкие, я просто отключила некоторые запреты внутри себя. Я поддалась моменту. Не смогла, нет, не захотела отталкивать. Мозг отключился, когда нежные поцелуи Глеба стали настойчивыми, а ласки - обжигающими. Захотелось плавиться в его руках, словно свеча, захотелось просто стать женщиной. И непривычный дискомфорт между ног напоминает, что я ею стала, будто девственности снова лишилась. Знаю, что неправильно, знаю, что осудят, знаю, что всё временно. Но пусть в моей памяти останется этот яркий момент помешательства и безумия.
        Светает, в окне появляются первые лучи солнца, Глеб спит на боку и прижимает меня к себе со спины. Левая нога затекла, и я пытаюсь поменять положение тела, но с каждым моим движением он ещё крепче прижимает меня к себе. Не отпускает. Несколько моих попыток увернуться проваливаются. Он, не ослабевая хватки, целует в плечо и снова засыпает.
        - Глеб, - тихо зову его, но он молчит. - Глеб, я хочу в туалет.
        - Ты вернёшься? - не открывая глаз, сонным голосом спрашивает он.
        - Конечно, - отвечаю я и выскальзываю из кровати.
        Я обнажена, чувствую себя скованно, быстрым шагом подхожу к шкафу и достаю халат. Бросаю взгляд на постель, Глеб перевернулся на живот, обнял подушку обеими руками и снова засопел. Расслабляюсь. Спокойно застёгиваю пуговицы халата и иду в душ. Там снова расстёгиваю халат. Совсем с ним соображать перестала. Встаю под тёплые струи воды. Улыбаюсь. Глупо самой себе лгать, не буду, признаюсь - я не жалею, что поддалась соблазну. Мне было хорошо, и дело не только в сексе, а в осознании и принятии того, что я значима для этого человека. Я сотню раз твердила, что не верю в его любовь, что он мне не нужен. Но в сложной и тупиковой ситуации смогла довериться только ему. Пыталась поговорить с подругами, даже с Олегом, но язык словно немел, когда я пыталась сказать о том, что произошло в смотровой комнате, и я не могла вымолвить ни слова.
        Захожу на кухню. Нужно приготовить завтрак, скоро на работу. Достаю яйца, молоко. Надеюсь, он ест омлет. Разбиваю яйца в миску, но не успеваю взять венчик, как сильные руки прижимают меня к мужскому телу.
        - Я замёрз, - целует шею, и я бесстыже подставляю её для продолжения. - Ты обещала вернуться, - кусает под ушком.
        - Я готовлю завтрак, - оправдываюсь я.
        - Ты хотела принести мне завтрак в постель? - пуговицы моего халата быстро расстёгивают его пальцы, а я даже не сопротивляюсь.
        - Возможно, - шепчу я, закрывая глаза от удовольствия.
        - Разреши тогда мне унести мой завтрак в постель самому, - разворачивает меня и целует в губы.
        - Его надо ещё приготовить, - пытаюсь вырваться из его рук, но он сжимает мои ягодицы под халатом.
        - Я сам приготовлю. В спальне.
        Судорожно соображаю, как он собрался жарить омлет там. Но когда он подхватывает меня на руки и несёт в мою комнату, я, наконец, понимаю, что завтрак - это я.
        ГЛАВА 18
        ГЛЕБ
        После «плотного» завтрака в постели мне всё же пришлось отпустить Ольгу на работу. На моё предложение довезти её до клиники она ответила категоричным отказом. Спорить не стал, но успел поцеловать её прямо на улице, прежде чем она села в такси. Конечно, Ольга была недовольна моей выходкой и пыхтела, как красный чайник, но мой настрой сразу поняла. Прятаться я не намерен. Пока она смущённо прятала глаза от таксиста, я заплатил за поездку и, пожелав хорошего дня, послал ей воздушный поцелуй. За это вечером я, конечно, получу, но я теперь знаю, как с ней «договориться». Сегодня ночью я не просто трахал её, как других. Нет. Я её изучал. Например, она не сходит с ума от ласк в области шеи или за ушком, бесполезно кружить языком по её ушной раковине, кроме смеха от щекотки ничего я от неё не добьюсь. Но зато она начинает часто и возбуждённо дышать, если покрываешь поцелуями запястье, местечко, покрытое венами, сразу выдаёт бешеный ритм пульса. Неожиданная эрогенная зона. И знаю о ней только я. Проводив взглядом такси, я сажусь в свою машину. Несколько минут даю себе отдышаться и осознать, что мне
сегодняшняя ночь не приснилась. Мы действительно были вместе, занимались любовью, и она мне доверилась. Мне. С улыбкой на лице я завожу машину и еду домой. Сумку со своими вещами намеренно оставил у Ольги, я вернусь вечером и планирую не выпускать её из постели все выходные. Мои исследования не закончены и вряд ли когда-то закончатся. Стоя у закрытой двери своей квартиры, вспоминаю, что ключи от дома находятся во внутреннем кармане моей сумки. Сумка в спальне Ольги, а Ольга - на работе. Чёрт, в клинику придётся ехать за ключами от Ольгиной квартиры. Не успев сделать шаг назад, как передо мной открывается дверь. На пороге стоит Марина с чемоданом в руке.
        - Привет, - шепчет она.
        - Привет, - перевожу взгляд с лица девушки на чемодан. - Уезжаешь?
        - Да, сегодня мама возвращается.
        - На такси?
        - Да.
        - Отменяй. Сам довезу, - забираю у неё чемодан и делаю несколько шагов к лифту. - Стой! - практически кричу так, что девушка замирает на месте, не успев захлопнуть дверь. - Я ключи потерял. Надо запасные взять, - проскальзываю между дверью и Маринкой в квартиру, достаю из ключницы запасные ключи и выхожу в подъезд. Сам захлопываю дверь
        квартиры. Марина уже ждёт меня у лифта. Она только закончила разговор с оператором службы такси.
        - Ты зря беспокоишься, я бы сама доехала, - говорит она, как только двери лифта закрываются перед нами.
        - И в магазин за продуктами ты тоже на такси собралась? - две недели дома не жила, в холодильнике точно пусто. И что она кушать будет?
        - Глеб, зачем магазин? - смеётся она, показывая на своем смартфоне меню её любимого ресторана. - Можно же заказать еду с доставкой на дом.
        - Я и забыл, что ты любительница пицц, бургеров и суши.
        - А ты нет. Разбаловала тебя мама, Глебушка. Так тебе жену не найти, современные девушки сейчас мало готовят, тем более так, как ты привык: оладушки, блинчики на завтрак. Первое и втрое на обед.
        - Про компот забыла.
        - Что?
        - Первое, втрое и компот. Желательно из сухофруктов и чтобы абрикосов побольше было.
        - Вот, я про это и говорю, - улыбаясь, говорит она, выходя из лифта. На площадке мы встречаемся с соседями, обмениваемся дружественными улыбками со словами «доброе утро» и выходим на улицу.
        - А кто сказал, что мне нужна молоденькая девушка? - помогаю Марине присесть в машину, она хоть уже не на костылях, но все ещё хромает. - Я предпочитаю женщин постарше, - лицо девушки вытягивается от моей откровенности. - Она и приласкает, как надо, и супом и блинчиками со сметаной накормит, - захлопываю дверь машины.
        - Ты же не серьёзно говоришь? - спрашивает подруга, как только я сажусь в машину. - Это же противно.
        - Противно молоденькой девочке под семидесятилетнего ложиться за деньги, а вот секс с любимой женщиной - это фейерверк. И не важно, сколько ей лет.
        - Ты прям светишься.
        - Это так заметно? - не скрывая улыбки, выруливаю со двора.
        - Да, - тихо отвечает она, отворачиваясь от меня, и смотрит в окно.
        - Не грусти, Мариш. И на твоей улице перевернётся грузовик с печенюшками.
        ОЛЬГА
        - Доброе утро, - практически забегаю в ординаторскую, так как опоздала на десять минут.
        - Доброе, Оль, - отвечает Светлана, спокойно разливая чай по кружкам. Юля и Настя сидят за столом, листая журнал. Не спрашивая меня о том, присоединюсь ли я к ним или нет, Света достает ещё одну кружку.
        - Выдохни, Оль, - улыбается Юля. - Коршунова ещё нет.
        - А где он?
        - В министерстве отчёты сдаёт, - отвечает Настя, поедая огромное яблоко и перелистывая страницы. - Вот, Юль, такое платье я хочу.
        - Тебе оно куда сейчас? - спрашивает подруга, показывая взглядом на выпирающий животик.
        - Ну, я ж не всегда буду такой. На следующее лето в самый раз.
        - У меня есть знакомая швея, шьёт очень аккуратно и при этом сама кроит, покажешь ей фотку, и она сделает. Дам тебе адрес. Журнальчик сохрани.
        Настя кивает, так как ответить с набитым ртом не может. Повесив верхнюю одежду в шкаф, подхожу к столу. Беру кружку, которую Света протягивает мне.
        - А это что такое? - бросает Юля на меня удивлённый взгляд, и все три подруги внимательно смотрят на меня. Я тушуюсь, что не такто? Долька шоколада, которую я уже успела стянуть со стола, встала поперёк горла. - Ты что, проспала? - выдвигает предположение подруга, и я зачем-то утвердительно киваю. - Кофту на левую сторону надела.
        Блин, Крымов!!! Три раза с меня её стягивал. Вспомнив эти моменты сегодняшнего утра, я улыбаюсь, как влюблённая девятиклассница. Девочки смотрят на меня, переглядываются между собой, но вопросов не задают. А мне не до них, в моей голове всплывают картинки утреннего секс-марафона. Помимо кофточки он ещё и юбку с меня снимал пару раз, а в последний снимать уже не стал, просто задрал её до талии и взял меня прямо у стены в коридоре, я только один сапог надеть успела. Внимательно оглядываю себя, нет, с юбкой всё в порядке. Выдыхаю. Света встаёт около двери, чтобы в случае вторжения притормозить входящего, а я быстро стягиваю с себя кофточку, выворачиваю и снова надеваю. Присаживаюсь, отпиваю горячий чай. Светлана садится рядом.
        - Ты какая-то странная сегодня, - резюмирует Юля.
        - Просто выспалась, - быстро отвечаю я, хотя за всю ночь и двух часов не спала.
        - С кем высыпалась? - улыбаясь, не унимается Юля и, не сводя своих глаз с меня, следит за моей реакцией.
        - Одна, - отвечаю я, опуская глаза в кружку. Беру ложечку и начинаю усердно мешать ей в кружке.
        - Я сахар не добавляла, - тихо говорит Света.
        Опять же под пристальными взглядами подруг беру с края стола сахарницу, кладу в чашечку две ложки и снова начинаю мешать, громко ударяя ложкой по стенкам кружки.
        - У тебя появился мужчина? - спрашивает прямо в лоб Настя. Я замираю с ложечкой в руке. Вот от неё я подобного вопроса не ожидала.
        - Нет. С чего вы взяли? - поочерёдно смотрю на каждую. - Говорю вам, я была одна.
        - А вот засосы на твоей груди говорят об обратном, - выдает Юля, сдерживая смех.
        Какие засосы? Закрываю глаза и делаю несколько вдохов. Он что натворил? А разве только он в этом виноват? Я вроде как сама не возражала, когда он усердно зацеловывал мою грудь. Могла бы и догадаться, что будут последствия после такого. Сама виновата, надо было думать, прежде чем переодеваться при зрителях. Краснею.
        - Оль, да не смущайся ты, - мою руку накрывает ладонь Светланы. - Мы рады, что у тебя, наконец, появилась личная жизнь.
        - Кто он? - перебивает подругу Юля.
        - Юля, тормози, - осаживает Настя коллегу. - Она ещё не готова рассказать.
        - Но…
        - А вы как всегда чаёвничаете, - к нам присоединяется Мартынов, и за это я готова зацеловать его. Спаситель. Он чмокает Настю в макушку и усаживается на диван. Устало закрывает глаза.
        - Чаю? - спрашивает Настя, вставая со своего места.
        - Сиди, я сам налью попозже, - останавливает её муж. - Посижу минут десять, четыре часа в операционной, спина затекла.
        - Ты оперировал того мальчика, который вчера вечером поступил? - интересуется Юля у коллеги.
        - Его.
        - А что с ним? - вчера Крымов забрал меня в разгар рабочего времени, и о новых поступивших я ничего не знаю.
        - Неудачное приземление после прыжка с парашютом. Ногу в двух местах переломал.
        - Ходить будет?
        - Куда он денется. Побежит ещё. Но не скоро.
        - Олег, может, ты поспишь? - обеспокоенно предлагает Настя. - Всю ночь на дежурстве, а с утра на операции.
        - Возможно, ты и права, стоит поспать, - вздыхает Олег. - Я тогда пойду в свой кабинет, вздремну на диванчике, если что - звоните, не дозвонитесь - стучите громче в дверь.
        Олег уходит, оставляя нас снова одних. Понимая, что сейчас начнётся продолжение прерванного Олегом разговора, быстро встаю со своего места, выливаю нетронутый чай в раковину, мою кружку, после чего делаю несколько шагов в сторону двери.
        - А ты куда это собралась? - слышу позади себя голос Светланы.
        Разворачиваюсь лицом к ним и на одном дыхании проговариваю:
        - Девчонки, давайте потом. Мне самой всё это осознать и осмыслить надо.
        - А вот этого делать ни к чему, - перебивает меня психиатр. - Не анализируй.
        - Тебе было хорошо? - Светлана выбивает этим вопросом всю почву из-под моих ног. Самой себе-то признаться сложно, а им тем более, но я, прислушиваясь к внутренним ощущения, отвечаю честно:
        - Очень.
        - Вот и наслаждайся, - заканчивает наш разговор Юлия.
        ГЛАВА 19
        ОЛЬГА
        И я последовала совету подруг. Расслабилась и начала получать удовольствие от внимания Глеба. Он целый день слал мне сообщения, то нежные и проникновенные, то откровенные и обнажающие. И я ему отвечала с улыбкой на лице и трепетом в душе. Подруги целый день наблюдали за мной, но с расспросами не докучали. После работы я заехала в торговый центр и вместо привычного продуктового супермаркета сначала поднялась на третий этаж, в магазин нижнего белья. Взглянув на витрину, я растерялась - белые, чёрные, красные, бежевые, синие, кружевные и хлопковые комплекты поразили своей красотой, нежностью ткани и откровенностью пошива. Я очень давно не была в подобных магазинах, отвыкла. А примерять бельё можно? Ищу глазами примерочную. Продавец-консультант, заметив мою неловкость, подошла ко мне сама, улыбнулась и предложила несколько вариантов. Я выбирала из десяти комплектов и остановилась на двух: чёрном и кроваво-красном. Поблагодарив девушку, я расплатилась и пошла за продуктами. Ведь мужчину ещё и кормить нужно, чтобы силы были не только снять это бельё, но и продолжить начатое. Боже, о чём я думаю. Я как
голодная, дорвавшаяся до еды, самой себе признаться стыдно, что мне мало его, я постоянно хочу близости. С предвкушением еду домой, Глеб приедет вечером. Нет, он мне об этом не говорил, я просто знаю, что будет именно так. И я не ошиблась, Глеб встретил меня на улице у дома, поцеловал в губы, как только я вышла из машины, а затем забрал из багажника пакеты с продуктами, и мы вместе пошли ко мне. В лифте мы ехали одни, одной рукой он держал покупки, а второй прижимал меня к себе.
        - Я соскучился, - обжигая мое ухо дыханием, шепчет он. - Весь день время торопил.
        Как же приятно осознавать, что ты нужна, что он думает о тебе.
        Пока я готовила ужин, Глеб провёл ревизию моей квартиры на предмет «мужской работы», и, как оказалось, её не мало. В ванной необходимо подтянуть кран, прикрутить полочку, которую я купила ещё полгода назад и поставила просто на стиральную машинку, так как справиться с шуруповёртом мне было не по силам. А ещё он смазал петли в дверях, и они перестали скрипеть.
        - Глеб, заканчивай, пойдём ужинать, - кричу из кухни, накрывая на стол. Мужчина послушно проходит в ванную, моет руки и заходит на кухню. Но вместо стола он направляется ко мне, обнимает сзади за талию и утыкается носом в шею. - Глеб, суп, - предупреждаю я, так как держу в руках тарелку с горячей солянкой.
        - Давай мне, - он забирает тарелку и ставит на стол. Я наливаю следующую, и эту он так же забирает из моих рук.
        Пока я разливаю чай, он нарезает хлеб. Идиллия. Сердце готово выпрыгнуть из груди от переизбытка эмоций. Чмокнув меня в губы мимолётным поцелуем, Глеб желает приятного аппетита и приступает к ужину. Мне очень нравится наблюдать за тем, как он ест. Он делает это с большим аппетитом. Улыбаясь, я тоже беру в руки ложку.
        - Вкусно, - протягивает он, доев половину. - Ты потрясающе готовишь. Я не прогадал.
        - Не прогадал? - настораживаюсь я.
        - Конечно, ты красивая, страстная, а ещё и хозяйка невероятная. Ты женщина-мечта. Я тебя после этого ужина никому не отдам. Никто, кроме меня, эту солянку есть не будет, она подобна приворотному зелью, съел и пропал. Хочу ещё.
        Смеюсь в голос над его мальчишечьей репликой, забираю из его рук пустую тарелку и снова наполняю её.
        - Какие планы на выходные? - спрашиваю я, снова присаживаясь напротив парня.
        - Не выпускать тебя из постели, - серьёзно отвечает он и не улыбнулся даже.
        - План мне нравится, - честно отвечаю я, а что душой кривить? - Но мне для начала нужно в душ.
        - Может, потом? - отставляет пустую тарелку в сторону.
        - Нет, сейчас. У меня для тебя сюрприз, - белье я заранее унесла в ванную комнату и спрятала в стиральной машинке.
        - Я не очень люблю сюрпризы, - он берёт меня за руку и тянет на себя. Мне приходится встать со своего стула и подойти к парню. Он обнимает меня за талию и прикасается лбом к моему животу. Ладони накрывают мои ягодицы.
        - Уверяю, тебе понравится, - массирую коготками его голову.
        - Тогда иди, - отпускает, не забыв, конечно, поцеловать меня так, что я чуть не забываю, зачем собралась в ванную.
        ГЛЕБ
        Вечер воскресенья, мы лежим в постели. Голова Ольги на моей груди, наши пальцы переплетены между собой. Мы просто наслаждаемся друг другом, она, закрыв глаза, расслабляется в моих руках, а я целую её рыжие пряди. На тумбочке звонит её телефон, и по мелодии я уже знаю, что это дочь. Передаю трубку. Ольга убирает мою руку со своего тела и садится спиной ко мне.
        - Да, Виталина, - отвечает она. Я медленно веду ладонью вдоль её позвоночника. Но Ольга отклоняется от моих ласк. Поворачивает голову и показывает жестом, чтобы я молчал. Недовольно встаю с кровати и оставляю её одну. В темноте сажусь за кухонный стол и тупо смотрю на уличный фонарь через окно. Через несколько минут на кухонном гарнитуре зажигается неоновая подсветка. Ольга молча проходит мимо меня.
        - Чай будешь? - тихо спрашивает она.
        - Буду, - так же отвечаю я.
        Пока вода закипает, она достаёт заварник, кладёт в него несколько сортов, затем заливает кипятком. Разлив чай, ставит кружки на стол. На этот раз она садится рядом со мной. Я хочу её обнять, но воздерживаюсь. Она делает несколько глотков и отставляет кружку. Я же не притрагиваюсь к напитку.
        - Я скажу ей, как только она приедет, - она смотрит не на меня, а как и я - на фонарь. - По телефону не могу о таком.
        - Давай я сниму квартиру? - озвучиваю я только что пришедшую в мою голову идею. Ольга переводит свой взгляд с окна на меня, и я продолжаю: - Вита скоро вернётся, и моё пребывание здесь будет
        неуместным. Я не хочу смущать её и ставить тебя в неловкое положение перед дочерью.
        Мы ведь оба прекрасно понимаем, что в присутствии Виты мы не сможем наслаждаться друг другом в полной мере, только за закрытыми дверями спальни, не издавая ни единого шороха и стона. А мне нравится, когда Ольга отпускает тормоза в постели. Да и не только в постели дело, Виталина призналась мне в любви, и наблюдать, как «её избранник» целует её же маму, она будет, копя в себе обиду. Начнутся скандалы между ними, и рано или поздно Ольге придётся выбирать, а я знаю, что выбор будет не в мою пользу. Поэтому моя первоочерёдная задача сгладить эти углы и сделать всё, чтобы подобного никогда не произошло. Пусть Вита знает о нас, но не будет свидетелем наших отношений. Мы не будем сталкиваться у ванной по утрам, не будем ужинать в напряжённой тишине, не будем пересекаться.
        - Думаю, ты прав. Я согласна, но при одном условии.
        - Каком? - я обхватываю её талию и тяну на себя. Ольга буквально впечатывается в меня. Целую её в плечико.
        - Мы будем платить за квартиру вместе, - она кладёт голову мне на плечо.
        - Нет, и это не обсуждается, - обрываю я сразу твёрдым тоном.
        Она и так платит за свою квартиру, содержит себя и дочь. А я живу на всём готовом с родителями. Плачу за машину, сотовую связь и иногда за продукты, чтоб уж совсем не быть иждивенцем, но в суммарном эквиваленте это не так уж и много. Поэтому на моём банковском счёте накопилась приличная сумма, и я могу позволить себе снять квартиру, при этом ни в чём себя не ущемляя.
        - Глеб, - она пытается отстраниться от меня и поспорить, но я не даю ей этой возможности. Впиваюсь в её губы поцелуем.
        - Моя идея, значит и плачу я. Это во-первых. А во-вторых, я мужчина. Не оскорбляй меня подобными предложениями.
        - Пошли спать, завтра на работу, - сдаётся она.
        ГЛАВА 20
        ОЛЬГА
        - Глеб, я спать хочу, - зарываюсь в одеяло с головой и отворачиваюсь от парня.
        С ума сошёл, на часах ещё нет и пяти часов утра, а он меня будит. Это при том, что мы заснули только после двух.
        - Оля, я тебя только поцелую, мне пора, - он обнимает меня сзади за талию и прижимает к себе, щекоча своим дыханием шею.
        - Куда пора? - сбрасываю одеяло с головы и разворачиваюсь к нему.
        - Мне нужно перед работой домой заехать, переодеться, - тихо говорит он, касаясь кончиком носа моей щеки.
        - Хорошо. Увидимся на работе, - шепчу я, зевая. - Дверь захлопни за собой, - моя голова опять на подушке. Как же хорошо.
        - Что ты хочешь на завтрак?
        - Профитроли, - на автомате произношу я, находясь уже на грани сна. Да, я хочу именно эти пирожные: нежные, с белковым кремом, тающие во рту. Они мне снятся.
        - Поцелуй?
        Вытягиваю губы трубочкой, не открывая глаз. Глеб очень нежно целует меня и встаёт с кровати.
        - Спи, любимая.
        Сквозь сон слышу, как закрывается входная дверь, в подъезде, нарушая ночную тишину, громко и медленно поднимается лифт, будто ворчит, что его разбудили в такую рань. Пара минут, и снова воцаряется тишина, я переползаю со своей стороны кровати на ту, где спал Глеб. Подушка пахнет его шампунем. Обнимаю её и засыпаю сном младенца, точнее, сном удовлетворённой и счастливой женщины.
        Сегодня на работу я собиралась как на свидание. Очень долго не могла выбрать, в чём же мне пойти. Всё началось с белья. Достала из пакета чёрный комплект, который я ещё не демонстрировала Глебу. Надеть? Зачем? Я же не собираюсь предаваться разврату прямо на рабочем месте среди капельниц и белых халатов. А вдруг? О чём я думаю, я на работу иду, на работу. Одёргиваю сама себя, убираю комплект обратно в коробочку, но через минуту снова достаю. Надену. Для настроения. Говорят, что, когда на женщине дорогое и красивое бельё, она по-другому себя ощущает, у неё меняется даже походка. Ни разу не проверяла данное утверждение, думаю, пришло время это исправить. Теперь выбор стоит между платьем и юбкой с блузкой. Воспользовалась детской считалочкой, чтобы определиться:
        «Сидел король на лавочке,
        Считал свои булавочки:
        «Раз, два, три…»
        Королевой будешь ты!»
        Надела платье. Оглядывая себя в зеркале, соглашаюсь со считалочкой:
        - Да, я буду королевой! - улыбаясь, говорю сама себе.
        Впервые за многое время у меня появилось желание сделать полноценный макияж, а не просто мазнуть пару раз кисточкой по ресницам и провести губной помадой по губам. «Я уже скучаю», - прислал мне Глеб пару минут назад. «Я тоже», - отвечаю я. Снова улыбнувшись себе в зеркало, я выпорхнула из квартиры. Я люблю свою работу и всегда с удовольствием иду в клинику, но сегодня я будто лечу туда. И причина этого совсем не мои служебные обязанности.
        - Доброе утро, - улыбаясь, говорю охраннику, забираю ключ от кабинета, расписываюсь в журнале. Пишу Глебу сообщение, что уже пришла. Но вместо своего кабинета я направляюсь в ординаторскую. Любовь любовью, но традиции нарушать нельзя, а утреннее чаепитие с подругами - святое. В ординаторской подруги полным составом. Светлана после ночного дежурства сонно попивает кофе, сидя на диване. Юля тоже зевает, её вызвали в клинику посреди ночи, об этом я прочитала в журнале. Она пришла сюда в третьем часу ночи. Только Настенька бодренько сидит и опять жуёт что-то. Такими темпами она скора в двери не пролезет.
        - Привет, красавицы, - приветствую я коллег.
        - Привет, Оль, - говорит Светлана, бросая на меня озорной взгляд. - Чайник горячий.
        Быстренько наливаю себе кружку горячего напитка, дома-то я не успела позавтракать, увлеклась гардеробом.
        - Чем у нас можно перекусить? - спрашиваю я, заглядывая в холодильник.
        - Есть колбаса, сыр и профитроли, - перечисляет Настя.
        - Профитроли, кстати, свежие, Глеб привёз с утра.
        Пряча счастливую улыбку, беру картонную коробочку из пекарни. Заботливый мой. Хочется расцеловать его за это внимание. Я, по-моему, влюбилась. Так, стоп. Разве может баба моего возраста испытывать такие чувства? Не стара ли я для подобного? Всё, что со мной сейчас происходит, похоже на помешательство. Может, я просто с ума сошла и мне пора в дурку? Нет, я не сумасшедшая, я, действительно, влюбилась. И это прекрасно. И плевать, что мне тридцать с большим хвостиком и у меня взрослая дочь. Чёрт, мне хочется петь.
        - Если у нас сейчас отключат электричество, мы можем подключиться к ней, продержимся пару суток, - шутит Юля, смотря на моё счастливое выражение лица.
        - Неделю, - уточняет Света, скрывая широкую улыбку за кружкой.
        - Хватит, девочки, - обвожу взглядом каждую подругу. - Признаюсь, я счастлива.
        - Круто, это надо отметить. Давай сюда эти пирожные, - радуется Настя, поглаживая свой животик.
        Интересно, а я смогу родить ему? Неожиданно приходит мысль в мою голову. Я бы хотела носить под сердцем нашего ребенка. Нет, я точно сумасшедшая. Какая беременность в моём-то возрасте? Дети с разницей почти двадцать лет! Нет. У меня где-то был номер телефона приёмного отделения психиатрической клиники, как коллегу примут вне очереди.
        - Опять замерла, - хохочут девчонки. - Коробку давай, а то Крымов запретил нам их есть без тебя.
        Мы вчетвером усаживаемся за стол, коробку со вкусняшками ставим по центру. Настя несдержанно открывает её. Боже, они выглядят так, как в моём сне. Но в тысячу раз вкуснее, чем я себе представляла. Свежайшие.
        - С чего вдруг Крымов нас пирожным решил побаловать? - Юля у нас самая любопытная. Шерлок Холмс в юбке.
        - Он же первый день после отпуска вышел, - предполагает Света.
        - Думаете, из-за этого? - детектив наш не унимается.
        Продолжить нить расследования ей не удается, так как Глеб сдаёт нас со всеми потрохами. Он входит в ординаторскую, улыбаясь, подходит к нам. Я в это время, ничего не подозревая, расслабленно держу кружку с чаем в руке, он, не задумываясь о последствиях и свидетелях, забирает мою кружку, пьёт из неё, так как делал это не один раз у меня дома, и затем… Целует прямо в губы.
        При всех!!!!
        Девочки замерли, уставились на нас с открытыми ртами.
        Только Мартынов хихикал, стоя в дверном проёме.
        ГЛЕБ
        - Крымов, - шипит мне в губы Ольга, пытаясь разорвать наш поцелуй.
        И я поддаюсь ей. Больше не целую, но и не отхожу в сторону. Стою рядом с ней, улыбаясь, смотрю на недоумённые лица коллег-подруг, Оля же, опустив голову, пытается спрятать свой взгляд в кружке с чаем.
        - То есть вы вместе? - первой очнулась от шока, конечно же, Юля, разорвав гнетущую тишину своим вопросом.
        Мартынов входит в ординаторскую, плотно закрыв за собой дверь. Разговор не для посторонних ушей. Берёт стоящий стул у стены, несёт его к столу и присаживается рядом с женой, не забыв при этом чмокнуть её в губы. Только на этот поцелуй никто не обращает внимания, даже сама Настя, все смотрят только на нас.
        - Да, мы вместе, - отвечаю я, так же присаживаясь рядом с Ольгой за стол. Ольга бросает тревожный взгляд на меня. Да, мы не обсуждали этот вопрос, мы не разговаривали о том, что будет с нами дальше. Это решение я принял сам. Единолично. И Ольге придётся смириться с этим, потому что я её не отпущу. Я больше не поверю в её выдуманные отговорки. Мы есть, нам хорошо вместе, не вижу причин рушить это. Ольга смущённо опускает взгляд, а я прямо смотрю на сидящих напротив Мартыновых, затем на Юлю, которая сидит по левую руку от меня, и на Свету - та сидит справа и не сводит взгляда с подруги. Под столом кладу руку на бедро Ольги и слегка сжимаю его. Знаю, что она не хотела посвящать коллег в наши отношения, но я считаю, что данное решение не верно. Они наши близкие друзья, и я не хочу прятаться от них. От всей клиники готов скрывать свою любовь, но не от них.
        - Подробности будут? - не унимается Юлия, отставляя кружку с недопитым чаем в сторону.
        - Какие? - тихо спрашивает Ольга, наконец, подняв взгляд на девушек.
        - Как давно вы скрываетесь? Почему сразу не сказали? Почему…
        - Сейчас говорим, - обрываю подругу, показывая своим видом, что подробностей больше не будет.
        - Ну, Крымов, ты, конечно, герой. Всё-таки завоевал неприступный бастион, - смеётся Света, накрывая своей ладонью холодные пальцы Ольги в знак поддержки. - Ребят, мы правда очень за вас рады.
        - Это точно, - подтверждает Настя, кладя свою голову на плечо мужа.
        - Можно это останется только между нами? - едва дыша, просит Оля.
        - Никому-никому нельзя говорить? - переспрашивает Юлия Романовна, и вовсе не потому что не поняла просьбы, она пытается разрядить обстановку и вывести Ольгу из замороженного состояния.
        - Никому, - подтверждаю я.
        - Хорошо, - улыбается Юлька, - тогда, Глебушка, ручку-то свою со спинки Ольгиного стула убери и вообще пересядь подальше от неё. А то у тебя сейчас на лбу прям светится неоновая вывеска: Я её трахнул.
        - Юля! - возмущается Оля и покрывается красными пятнами. Но при этом она улыбнулась.
        - А что не так? Я говорю то, что вижу. Вы, кролики, прекрасно провели выходные. Я серьёзно, если вы не хотите, чтобы о ваших отношениях догадались, старайтесь не пересекаться.
        - Поддерживаю, - серьёзно говорит Светлана.
        - У вас даже выражение лиц меняется, когда вы рядом. Они у вас светятся, и глазки блестят. Это трудно не заметить, - продолжает Настя.
        - Доброе утро, коллеги, - в ординаторскую входит Коршунов, прерывая нашу беседу. Девчонки от неожиданности подпрыгивают на своих стульях. Я же, воспользовавшись советом подруг, тут же встаю со своего места и иду к холодильнику. Достаю колбасу и сыр. Стоя спиной ко всем присутствующим, я начинаю делать бутерброды.
        - Глеб, сделай для меня парочку, - просит Олег. Молча киваю ему.
        Краем глаза наблюдаю за Ольгой, она пытается привести в порядок сбитое дыхание, делает несколько глубоких вдохов. На мгновение мы встречаемся взглядами и улыбками. Как школьники, ей богу. Я даже с Маринкой так от родителей не прятался.
        - Виталий Петрович, что-то случилось? - интересуется Светлана у главного, привлекая его внимание к себе.
        - Нет, просто поздороваться зашёл. Давно вас всех вместе не видел. Соскучился.
        - Чай? - спрашиваю я.
        - А давайте, - соглашается начальник и присаживается рядом с Ольгой, занимая мое место. - Есть пара свободных минут, отчего ж не выпить чайку. Это что? - показывает на коробку.
        - Профитроли, - отвечает Ольга и ставит пирожные ближе к мужчине. - Угощайтесь.
        - Боже, как вкусно, - восхищается начальник. - Где покупали?
        - На Новокузнецкой, - отвечаю я. - Там новая пекарня открылась недавно, небольшая, но уже очень популярная.
        - Новокузнецкая? Как ты туда попал? Ты же на другом конце города живёшь, - верное замечание, начальник же не знает, что я провел все выходные у Ольги, а она-то живёт в нескольких кварталах от этой пекарни.
        - Ради таких пирожных можно и на другой конец города съездить, - парирую я.
        - Верно, Глеб. У меня жена очень любит такие сладости, сегодня обязательно заеду туда после работы. Адрес точный мне напиши обязательно.
        - Хорошо.
        Я подаю ему кружку, ставлю по центру тарелку с бутербродами. Беру ещё один стул и на этот раз присаживаюсь между Светой и Настей.
        - Олег, ты когда карточки пациентов сдашь в архив? - интересуется главврач.
        - Завтра, Виталий Петрович. Вот, Крымов пришёл, сегодня займётся этим. Если не будет аврала с операциями, думаю, к обеду завтрашнего дня закончит.
        - Ну хорошо. Даю срок до конца недели, учитывая специфику вашей работы. Вдвоём за пять дней справитесь.
        - А что делать-то надо? - спрашиваю я, так как вообще не понимаю, о чём разговор.
        - Результаты анализов надо подклеить в карточки.
        - А разве не медсестра должна этим заниматься? - что за нововведения произошли в моё отсутствие?
        - Так, пока ты был в отпуске, из вашего отделения три девчонки разболелись, на больничном, - поясняет Виталий Петрович.
        - Я, честно, все результаты анализов по картам разложил, надо только приклеить - уточняет Олег. - Я не успел.
        - У нас же электронная база данных, зачем клеить? - ровным и деловым голосом спрашивает Ольга Александровна. Именно Александровна, потому что передо мной сейчас невозмутимая старшая медсестра.
        - Не доверяю я этим современным электронным базам, а вдруг сервер полетит или ещё какая напасть случится. Я привык по старинке, бумажный вариант с синей печатью. В общем, жду до пятницы, потом буду ругаться, - подводит итог разговора начальник. Моет за собой кружку, после выходит из ординаторской.
        - Что ж, пошли, Крымов, работать с бумагами, пока никто не поступил, - встаёт со своего места Мартынов.
        - Ребят, приготовьтесь, к нам везут двух с огнестрельными ранениями, - сообщает медсестра из регистратуры.
        - Поработали с бумагами, - говорю я, вставая со стула.
        - Готовьте две операционные, - звонит Олег дежурной медсестре в своё отделение. - Оперировать будут Мартынов и Крымов.
        - Давайте карты я заполню, - предлагает свою помощь Оля, на что Мартынов расцветает в улыбке, как майская роза.
        - Ты ж моя спасительница. Вот, смотри, Настёна, - обращается он к своей жене, - Ольга Крымову помогает, а ты мне нет.
        - Я бы с удовольствием, но сама зашиваюсь, - улыбается ему она в ответ.
        - Я вообще-то тебе помогаю, а не Крымову, - пытается оправдаться Оля.
        - Да ладно тебе, Оль. Мы всё понимаем.
        - Анастасия Николаевна, ваша помощь нужна, - снова в ординаторскую входит регистратор.
        - Иду. Вот видишь, работа зовёт, но обещаю, как только освобожусь, помогу Ольге, - поправляя халат на своём большом животике, Настя походкой косолапого мишки направилась к выходу.
        - Когда она увольняется? - спрашиваю у друга, как только за ней закрывается дверь. Знаю, что они давно пришли к решению, что Насте здесь работать не нужно.
        - Коршунов не подписал заявление. Заявил, что отпустит только в декрет.
        - И правильно, что вам, деньги лишние? Оплата дородового и послеродового больничного листа, ежемесячные выплаты после рождения малыша, это немалые деньги, - перечисляет Светлана.
        - Мудрый и умный у нас начальник, - соглашается Юля. - Молодец, что не подписал заявление. Понимает, сколько денег вам понадобится на подгузники, присыпки, коляски, игрушки. Твоей одной зарплаты может не хватить.
        - Я хорошо зарабатываю, - хорохорится Олег.
        - А цены ты на детские вещи видел? Один малюсенький комбинезончик стоит в два раза больше, чем твои фирменные джинсы.
        - Соглашусь, Коршунов молодец, - Ольга вливается в разговор. - Другой бы подписал заявление, радуясь, что бюджетные деньги сэкономил, не заботясь о том, как вы будете жить дальше. А Виталий Петрович в первую очередь о вас подумал. И к тому же он обезопасил работу Насти, запретив ей выходить в приёмное отделение, пациентов она принимает в своём кабинете, и охрана стоит за дверью.
        - С этим спорить не буду. Да и осталось три недели до декрета, прорвёмся. Оль, держи ключ от моего кабинета, карточки лежат на столе.
        Оля забирает ключ у Олега, сама подходит ко мне, целует в щёку и уходит. Она меня поцеловала. Сама. При друзьях. Прогресс.
        - И чего ты разворчался, Мартынов? Оля помогает, а ты нет, - смеётся Светлана, пытаясь скопировать интонацию Олега. - Крымов наверняка всю ночь старался, а ты когда в последний раз?
        - Ты сама запретила, - возмущается друг, смотря на коллегу очень серьёзным взглядом.
        - Разрешаю. Но очень, очень осторожно. Один раз в неделю.
        - Свет, ты сейчас серьёзно?
        - Вполне. Утром я Настю смотрела, угроза миновала. Можете наслаждаться сексуальной жизнью.
        - Крымов, сегодня ночью дежуришь ты.
        - Почему я?
        - У меня секса четыре месяца не было.
        - Понял. Выходной тебе нужнее.
        Раздаётся звуковой сигнал, оповещающий, что пациенты уже в приёмном отделении, и на этом наши шутки заканчиваются. Мы уходим опять спасать чьи-то жизни. Такова наша работа - не дать человеку умереть.
        ГЛАВА 21
        ОЛЬГА
        Глеб с Олегом уходят, оставляя меня с подругами.
        - Оль, ну хоть ты расскажи, как это у вас вышло? - интересуется Юля, обнимая меня за плечи.
        - Сама не знаю, - честно отвечаю я, вспоминая первые моменты нашей близости. И я сейчас не о сексе, а о душевном соприкосновении. - Мне было очень плохо, а он…
        - Помог?
        - Отчасти, - в потоке моих воспоминаний момент соединения наших окровавленных ладоней плавно перетекает в переплетение пальцев на моей постели, припоминаются тихий, успокаивающий шёпот над моим ухом и теплые, убаюкивающие объятия. - Не оставил наедине с неизвестностью.
        - Что-то с Витой произошло? - настороженно спрашивает Светлана.
        - Нет. Дело во мне.
        - Я так понимаю, рассказывать, в чём именно заключалась эта проблема, ты не хочешь? - угадывает Юля, переглядываясь со Светой после нескольких минут обоюдного молчания.
        - Не сейчас, девчонки, - прошу их не пытать меня больше, не смогу рассказать. - Я не готова к этому пока.
        - Ну, тогда за работу, - предлагает Светлана.
        Убрав со стола, мы вместе выходим из ординаторской. Мимо проходят коллеги, здороваются, улыбаясь. Мы отвечаем тем же.
        - Полина, - обращаюсь я к медсестре в регистратуре. - Я буду в хирургии, если что, звоните на сотовый.
        - Поняла, Ольга Александровна, - улыбаясь, отвечает девчушка.
        Окинув профессиональным взглядом приёмное отделение и убедившись, что я здесь не нужна, со спокойным сердцем направляюсь к лифтам. Войдя в кабинет заведующего, я на мгновение замираю в дверях.
        - Ничего себе, - шепчу я, смотря на заваленный бумагами стол Мартынова. Так и хочется закрыть дверь и уйти, но я сама вызвалась помочь. Присаживаюсь за его стол. Карточки огромными стопками лежат на столе в хронологическом порядке, строго по датам. - Хоть на этом спасибо, Олег.
        Передо мной десять стопок карточек с шестнадцатого по двадцать пятое число. Вооружаясь клеем, я приступаю к работе. Дойдя до девятнадцатой даты, моя рука зависает над картами. Это тот злосчастный день, когда я допустила ошибку. И как мазохист хочу ещё раз разбередить эту рану. Перекладывая карты пациентов, я ищу карту именно того мужчины: Гренц, Урицкая, Рязанов, Титова… Рубан. Вот он. Дрожащими пальцами я открываю его карту. Беру в руки бланки анализов, перечитываю. Дохожу до нужного и в графе результат вижу - отрицательный.
        - Не может быть такого, - шокировано говорю сама себе. - Я своими глазами видела положительный результат.
        Беру этот листок и спешу в лабораторию. Меня бьёт мелкой дрожью, я в растерянности. Мимо меня проходят две медсестры и здороваются. Но я не заметила. Я спешу к заветным дверям с табличкой «лаборатория».
        - Анна Степановна, мне нужна ваша помощь, - с ходу, забыв поприветствовать, я озвучиваю, зачем пришла.
        - Доброе утро, Оленька, - встречает меня миловидная хрупкая женщина лет пятидесяти. Анна Степановна очень добрый и отзывчивый человек, никогда никому не отказывает в помощи. Она привстает со своего рабочего места и озадаченно окидывает меня взглядом. - Что у тебя произошло? Шоколадку будешь?
        - Нет, - отказываюсь я от лакомства, которое лежит на столе. - Вот анализ - протягиваю ей бумажку, что сминаю пальцами.
        - И… - недоумённо смотрит она то на бумагу, то на меня.
        - Путаница какая-то. Я сама лично видела результат анализа этого пациента. А сейчас на этой бумажке указана другая информация, - тараторю я, как из пулемета.
        - Ты чего так разнервничалась? Садись-ка. Сейчас разберёмся, - снова протягивает мне молочный шоколад. - Ешь.
        Я послушно сажусь на стул и отламываю дольку шоколадки. Запихиваю в рот, но не жую. Такое ощущение, что рецепторы в моём рту атрофировались, шоколад напоминает по вкусу резину. И я держу его из чувства тактичности, хоть и выплюнуть безумно хочется. Горечь и тошнота подступают к горлу.
        Анна Степановна очень внимательно смотрит в монитор компьютера, проверяет базу.
        - Всё верно, Оленька. Этот результат принадлежит Рубан Евгению Александровичу.
        - Но…
        - Ты, скорее всего, видела результат анализа его жены: Рубан Елены Алексеевны. У неё как раз положительный.
        - Но… - снова повторяю я, лишившись дара речи напрочь. В моей голове сейчас такое творится.
        - Оля, что происходит? На тебе лица нет.
        И тут меня прорывает, слёзы облегчения катятся по щекам. Женщина встаёт со своего стула и, налив стакан воды, подходит ко мне. Присаживается рядом, по-матерински обнимает. И я рассказываю ей всё, потому что знаю, что она женщина честная и язык умеет держать за зубами.
        - Ничего себе история, - шепчет Анна Степановна, вытирая с моих щёк слёзы. - Ты не переживай, Оля, эти результаты стопроцентные, им же пришлось прошлые пересдавать. В тот день лаборантка новенькая работала, первый день у неё был, и вместо положенного полного имени пациента указала на бланках только инициалы. А у этих Рубан мало того, что и фамилия не склоняется, так ещё и инициалы одинаковые - Мартынов, когда это увидел, пришёл с разборками, и нам пришлось заново брать анализы у них.
        - Значит, это у неё?
        - Собственно, по этой причине-то эта бабонька и хотела убить ребёнка. Но она переборщила с таблетками и сама чуть Богу душу не отдала.
        - Но как так-то? У неё положительный, а у него - отрицательный. Они же муж и жена.
        - Как, как? Парень этот дальнобойщик, последние несколько месяцев дома не жил. А она, как видишь, любовником обзавелась и залетела от него же. Баба она ушлая, как оказалось, недолго думая, объявила мужу по приезду, что беременная. Встала она на учёт в гинекологию, сдала все анализы, и выяснилось, что больна не очень приятным заболеванием. Как теперь мужу объяснить, что и сама, и ребенок больные - не знала. Вот и решилась на травлю. А муж пьяный домой пришёл, с друзьями радостную новость отмечал. И произошло то, что произошло. Ребёнка нет, а они оба живёхонькие. Не знаю, как у них дальше жизнь сложится, но уходили они по отдельности.
        - Он знает про неё?
        - Да. Она сама рассказала.
        - Значит, у него точно результат отрицательный?
        - Сто процентов. Он при выписке ещё раз сдавал этот анализ. По своей инициативе.
        - Спасибо, Анна Степановна, - целую женщину в щёку.
        - Мне не за что. А ты, деточка, береги себя и не таскайся по смотровым. Не твоё это дело.
        - Урок уяснила, больше такого не повторится, - отламываю ещё один кусочек шоколадки и на этот раз с удовольствием съедаю его. Вкусно.
        - Бережёного Бог бережёт, не забывай.
        - Теперь уж точно не забуду.
        ГЛЕБ
        - Выпей, - Олег подаёт мне бокал с водой.
        Мы находимся в его кабинете, дверь закрыта на ключ. Я сижу на кожаном диване напротив рабочего стола заведующего.
        - Не хочу, - отвечаю я, не смотря на друга.
        - Пей, я сказал, - настаивает он, вкладывая в мои руки стакан.
        Делаю несколько глотков и отставляю его. Не хочу показывать Мартынову дрожь в руках, поэтому сцепляю пальцы в замок и зажимаю его между коленями.
        Олег присаживается рядом со мной, подаёт мне пачку сигарет. Я не курю, но сейчас не отказываюсь, всё-таки впервые на моём операционном столе умирает пациент. Олег тоже закуривает, хотя давно бросил. Мы молча курим, каждый думает о своём.
        - У него не было шансов, - наконец, Олег прерывает тишину.
        - Если бы его оперировал ты, то был бы, - выдыхаю горький дым. Снова затягиваюсь.
        - Ты же знаешь, на Коршунова надавили.
        - Конечно, главу автомобильного холдинга должен оперировать сам Мартынов, - усмехаюсь над парадоксальностью ситуации. - С его раной в плече любой студент справился бы. Пуля прошла на вылет, там делать-то нечего было. А этого парня изрешетили, как сито.
        - На то он и телохранитель, работу свою выполнил добросовестно, закрыл собою начальника, - Олег тушит сигарету в стакане. - А в том, что он не надел на себя бронежилет, нашей вины нет. Ты сделал всё, что смог.
        - И всё равно я считаю - у него был шанс.
        - Не было. И я тебе это говорю не потому, что хочу успокоить, я тебе не мамка, чтобы перед тобой выплясывать. Говорю тебе это, как более опытный хирург, как начальник. Твоей вины в его смерти нет, ты боролся до последнего, но раны оказались несовместимы с жизнью. Такое бывает. Не всегда из операционной мы выходим с гордо поднятой головой. Такова профессия. Успокаивайся давай. Домой иди.
        - У меня ночная смена.
        - Сам отработаю. Глеб, не спорь, иди домой. Даю тебе три дня на принятие решения.
        - Какого? - непонимающе смотрю на друга.
        - Уйти из профессии или снова встать у операционного стола, - серьёзно произносит тот. - Не смотри на меня так, многие начинающие и даже опытные хирурги ломались, столкнувшись со смертью пациента. Я не просто так даю тебе этот перерыв, я знаю, о чём говорю. В своё время Коршунов поступил со мной точно так же, и я благодарен ему за это. Перезагрузка обязательна. Посиди дома или езжай на дачу, взвесь всё и прими окончательное решение, больше такого шанса я тебе не дам. Но учти, если в руки возьмёшь скальпель, то о случившемся сегодня ты должен забыть. Самобичевания в операционной быть не должно. Только холодная голова и уверенные руки.
        - Я тебя понял, - тоже тушу сигарету и встаю с дивана. - Спасибо.
        - Три дня, Глеб, - сильное мужское рукопожатие на прощание.
        Снимаю халат прямо в кабинете Мартынова, бросаю на диван и ухожу, не оглядываясь. До сих пор не могу отойти от фразы анестезиолога: «фиксируем время смерти». Перед глазами лицо пациента. Ведь у него ещё вчера была жизнь: родители, семья, друзья, возможно, собака или кошка, дача, машина, шашлыки по выходным. Его любили и ждали с работы. В приёмном покое сидит его жена с маленькой дочкой, пяти лет вроде. Выйдя из лифта, сразу нахожу их глазами. Женщина плачет, прижимая к себе ребёнка. Рядом с ней Коршунов и Настя. Она уже знает, что я не смог. Пряча глаза, прохожу мимо. Мне стыдно и горько оттого, что у меня ни черта не получилось. По сути, стыдиться мне не за что, я пытался спасти этого мужчину, но смотреть в заплаканные глаза его жены не могу решиться, мне самому больно. Если бы он надел бронежилет, тогда всё сложилось бы иначе.
        В ординаторской Юля и Света. Не говоря ни слова, беру свою верхнюю одежду и выхожу.
        - Глеб, - окрикивает меня Юля, но я не оборачиваюсь.
        На улице встаю прямо в дверях центра, люди толкают меня, чтобы войти или выйти, бубнят что-то, возмущаются. А я шагу сделать не могу. Будто знаю, что, сделав его, обратно не вернусь. В спину меня резко толкает выходящий из здания мужчина, вынуждая тем самым сделать несколько шагов вперёд. Он скрывается в аллее, а я оборачиваюсь, смотрю на вывеску центра. Вспоминаю тот день, когда впервые вошёл в эти двери. Молодой и амбициозный мальчишка. Я действительно верил, что буду только спасать, желал быть героем, я не хотел видеть смерть, не хотел ощущать чувства беспомощности и безвыходности. Сейчас я опустошён и раздавлен, мои амбиции и мечты загнулись под гнётом реальности. И я честно не знаю, как мне быть дальше. Сейчас мысли о следующей операции внушают страх и
        тремор в руках. Я смотрю на дрожащие пальцы и не понимаю, готов ли снова взять скальпель, хочу ли я этого. В куртке вибрирует сотовый, отвечаю.
        - Сынок, у тебя всё хорошо? - мама. Она всегда меня чувствует. Слегка улыбнувшись, отвечаю:
        - Почти, - язык не поворачивается сказать правду. - У меня внеочередной отпуск на три дня. Я еду домой.
        - Хорошо. Я тебя жду.
        Сажусь в машину, все ещё держу в руках сотовый. Сам набираю Ольгу. Она очень быстро отвечает. Ждала моего звонка.
        - Знаешь? - сходу спрашиваю я.
        - Знаю.
        - Только ты ничего не говори мне, - пусть кто угодно мне говорит эти дежурные фразы, но только не она. Не моя женщина. - Давай просто помолчим.
        - Давай.
        И мы молчим. На разных концах провода. И мне становится легче дышать, я ощущаю её поддержку. Знаю, как ей хотелось бы меня сейчас обнять, но я пока не готов. Боюсь расплакаться, как мальчишка. Перед ней нельзя, для неё я должен быть сильным мужчиной. На экране светятся цифры - пятнадцать минут и сорок две секунды. Ровно столько мы молча разговариваем.
        - Я люблю тебя, Олечка, - говорю я и, не дожидаясь ответа, отключаю телефон. Уезжаю.
        Дома, открыв мне дверь, мама сразу всё понимает, стоит ей только посмотреть на меня. Обнимает меня, прижимает к своей груди, как в детстве, когда я падал с велосипеда или роликов.
        - Мам, не надо, - произношу я из последних сил. Мне не нужна её жалость.
        - Мой руки, - отпускает меня и делает несколько шагов назад, - кормить буду.
        - Я не хочу.
        - Я сказала, мой руки и на кухню.
        Ослушаться не могу, плетусь в ванную комнату. Там умываюсь ледяной водой, долго смотрю в зеркало.
        - Крымов Глеб Юрьевич - хирург, - говорю своему отражению. - Хирург, - медленно по слогам произношу несколько раз это слово. - Хирург.
        Закрываю кран, вытираю лицо полотенцем. На кухне по телевизору показывают очередной медицинский сериал. Увидев меня, мама переключает его на музыкальный канал. Она уже накрыла для меня стол. Ароматный борщ, любимое пюре с котлетами сегодня не вызывают во мне аппетита. Присаживаюсь на привычное место.
        - Мам, я правда не голоден, - повторяю я, смотря на наполненные тарелки.
        - Поесть надо, хоть немного, - она смотрит на меня обычным взглядом, в нём больше нет ко мне жалости и сострадания, и мне от этого
        легче. Понимаю, что ей трудно держать лицо передо мной, и я ей за это безумно благодарен. Мама присаживается рядом, невозмутимо смотрит, как я пытаюсь есть, но при этом выдаёт свою нервозность руками, теребит кухонное полотенце. Заметив, что я смотрю на это, резко отбрасывает его в сторону. Встаёт и уходит к шкафчикам. Открывает один из них, достаёт что-то. Погрузившись в свои мысли, не замечаю, как передо мной оказывается стопка, в которую мама наливает водку. Возмущённо смотрю на неё, ведь знает, что я не пью.
        - Так надо, - твёрдым голосом произносит она. И наливает и себе. - Как его звали?
        - Егоров Роман.
        - Упаси Господь его душу, - шёпотом произносит мама и, морщась, несколькими глотками выпивает водку. Я опрокидываю стопку следом за ней. После этого мама быстро убирает рюмки со стола.
        - Если после каждого пить, спиться можно, - комментирую я практически шепотом, но мама услышала. Разворачивается ко мне, смотрит прямо в глаза.
        - Не смей такое говорить. Ты знал, в какую профессию шёл, я тебя предупреждала. Был бы юристом, сидел бы в кабинете…
        - С бумажками копался. Ты же знаешь, это не моё.
        - Не моё, не моё. А что твоё?
        - Не знаю.
        - Знаешь. Всё ты знаешь, просто этот момент пережить надо и идти дальше. Вспомни, сколько людей ты уже спас, и подумай, скольких ещё спасешь. Помнишь, жениха к вам прямо со свадьбы с ножевым привозили?
        - Ты про Фёдорова Кирюху говоришь? - учились с ним мы в параллельных классах, мама общается с его родителями.
        - Про него. Ты парня оперировал впервые один, и ты его спас. У него недавно сын родился, он его Глебом назвал. А девчонку, которую одноклассницы в туалете школы избили, ты с того света вытащил. Вспомни её благодарные глаза при выписке. Лучше об этом думай. Ешь.
        - Спасибо, мам, - и это «спасибо» вовсе не за еду или спиртное. За моральную поддержку и понимание.
        Доев обед, я ухожу в свою комнату, мама меня больше не беспокоит. Несколько часов я лежу на кровати и смотрю в потолок. Слышу, как хлопает входная дверь, папа пришёл с работы, значит уже восемь вечера. Мама встречает его, они разговаривают сначала в коридоре, потом на кухне. Мама гремит посудой, папа включает телевизор на любимый спортивный канал. Надо бы выйти, пообщаться, но я не хочу. Никого не хочу видеть. Через час голоса стихают, они уходят в спальню. И снова спасибо им за то, что не стали беспокоить. Звук телевизора через стенку прекращается, в коридоре гаснет свет, в окне темнота. Пытаюсь уснуть, но не могу. Долго ворочаюсь, даже как в детстве пытаюсь посчитать до ста. Раньше срабатывало, засыпал на сорока трех примерно, а тут досчитал до пятисот - и без толку. Не могу больше. Сажусь посреди кровати, включаю прикроватную тумбочку, смотрю на часы. Два часа пятнадцать минут. Оля уже спит. Выключаю свет и снова
        ложусь в кровать. Снова считаю, не помогает. Беру с тумбочки сотовый и набираю номер такси. Через три минуты приходит уведомление о том, что машина меня ожидает. Стараясь не шуметь, я ухожу. Таксист курит прямо в салоне, ожидая меня. Запах табака теперь меня не раздражает, как раньше. Расплатившись за поездку, прошу у таксиста сигаретку. Он уезжает, а я присаживаюсь на скамейку у подъезда. Выкуриваю вторую сигарету в моей жизни. Секретный код от домофона я знаю, ключ не нужен, быстро набираю нужную комбинацию цифр и вхожу в подъезд. Коротко звоню один раз в нужную мне квартиру и жду. Никто не открывает. Может, она осталась в клинике на дежурство? Беру сотовый, чтобы набрать её, но в этот момент дверь открывается. Прислоняюсь головой к дверному косяку, не вхожу.
        - Почему не спрашиваешь кто? - заботливо интересуюсь я. Так и хочется по заднице надавать за такую беспечность.
        - Я знала, что это ты.
        - Впустишь?
        Дверь открывается шире, приглашая меня пройти в квартиру. Разуваюсь, снимаю куртку и сразу прохожу в спальню.
        - Ты курил?
        - Да.
        Быстро раздеваюсь до белья и забираюсь под тёплое одеяло. Ольга обнимает меня со спины.
        - Не надо больше.
        - Не буду.
        Я накрываю ладонью её пальчики и засыпаю. Мгновенно.
        ГЛАВА 22
        ОЛЬГА
        - Не уходи, - шепчет Глеб, целуя меня в ухо и прижимая к себе. Его утренняя эрекция упирается в попку, и это пробуждает во мне трепет и желание. Будильник прозвенел несколько минут назад, Глеб быстро выключил его, надеясь на то, что я не услышу. Но я проснулась задолго до звонка, лежала и наслаждалась крепкими мужскими объятиями. Только сейчас я честно признаюсь сама себе в том, что устала от одиночества, поэтому каждое мгновение, проведенное вдвоём с Глебом, для меня ценно и необходимо.
        - Не могу, на работу надо, - вяло отвечаю я. Как же хочется остаться. Поддаться порыву, наплевать на всё, но моя врождённая ответственность не позволяет мне это сделать. Я пытаюсь встать с кровати.
        - Ну, ещё минуточку, - мимолётными поцелуями Глеб покрывает мою шею, возвращая меня обратно.
        - Только минуточку, - соглашаюсь я и разворачиваюсь к мужчине, позволяю ему себя поцеловать. - Ну, всё, - шепчу я между поцелуями. - Мне правда пора, - убираю его ладонь со своего бедра. - Сегодня же летучка с утра, - мгновение, и его ладонь уже сжимает мою грудь, а я из последних сил произношу окончательный довод. - Коршунов не любит, когда опаздывают.
        - Уговорила, - сдаётся он и переворачивается на спину, тяжело вздыхая.
        Быстренько выпрыгиваю из кровати, понимая, что в любую секунду он может передумать. Закрываюсь в ванной и с улыбкой на лице настраиваю воду в душе похолоднее. После утренних процедур укладываю волосы феном, наношу макияж, всё-таки мужчина в доме, надо соответствовать. Опять же улыбаюсь своему отражению в зеркале, давно у меня такого не было, я и забыла, как это приятно, прихорашиваться для мужчины, стараться быть красивее и привлекательнее других женщин, чтобы только на меня смотрел.
        - Оль, ты ещё долго? - стучит в дверь мой мужчина. С ума сойти. Мой. - Я кофе сварил.
        - Выхожу.
        На кухне меня ждёт Глеб с приготовленным завтраком: две кружки кофе на столе, несколько бутербродов со сливочным маслом и манная каша. И когда он успел? Впервые для меня приготовил завтрак мужчина, и это очень приятно. Муж никогда такого для меня не делал, и вовсе не потому, что не хотел, я не позволяла. Всегда вставала раньше его, готовила для него завтрак, заваривала травяной чай, наглаживала рубашку, даже ботинки чистила, чтобы из дома он вышел «одетым с иголочки», как никак, мужчина - это лицо женщины.
        - Спасибо, - говорю я, пытаясь поцеловать его в губы в знак благодарности, но он отворачивается от меня, подставляя щёку.
        - Не издевайся надо мной, я и так еле сдерживаюсь, - мягко поясняет он. - Или ты всё же решила опоздать на работу?
        Я быстро отрицательно мотаю головой, улыбаясь ему.
        - Присаживайся, а то каша уже остыла.
        Как же приятно, что мужчина тебя хочет и при этом считается с тобой, не поддаваясь своему желанию, понимает тебя.
        - Ты такая красивая.
        Замираю с кашей во рту от услышанного и поднимаю голову, смотрю на него. Нет, он не шутит, смотрит на меня очень серьёзно.
        - И как тебя одну из дома выпускать. Может, проводить?
        - Нет. Не надо. Я ж на машине, - мне нравится его комплимент, но фраза «и как тебя одну из дома выпускать» резко возвращает меня на десять лет назад, отрезвляя на мгновение. Я не хочу, чтобы Глеб начал меня провожать, встречать, а в итоге контролировать. Такое я уже пережила и не жажду повторения. - Очень вкусно, - меняю тему разговора. - Спасибо, - смотрю на наручные часы, у меня ещё есть десять минут, а потом бежать, бежать.
        - Учти, это единственное, что я умею готовить, - предупреждает он, отпивая горячий напиток.
        - Ничего, я тебя научу.
        - Договорились. Буду очень прилежным учеником, обещаю, - отставляет кружку в сторону. - А ты наденешь коротенькую юбочку,
        чулочки и очки? - прищуриваясь, озвучивает он шаблонные мужские фантазии об учительнице и ученике.
        - Нет, я надену фартук и поварской колпак, - томно произношу я, едва сдерживая смех.
        - Фартук?
        - Ага, - попиваю маленькими глоточками ароматный кофе, удерживая его взгляд на себе.
        - Согласен, ты сама это предложила. Только фартук и колпак.
        - В смысле только?
        - Ты ж сама сказала: «я надену фартук и колпак». Вот эти два предмета и должны быть на тебе. Когда начнём?
        - Крымов!
        - Ольга Александровна, съехать не получится. Я поймал вас на слове.
        - Не собираюсь я…
        - Оля… - предупреждающе осаживает он меня. - Я ж не прошу тебя голой пройтись по улице. Будем только ты и я. Давай немного пошалим?
        - Пошалим?! Очень неожиданно, - внимательно смотрю в его глаза и понимаю, что для него почему-то это очень важно. - Ну хорошо, давай попробуем, но готовить ты действительно будешь учиться.
        - Ну, это как пойдёт, - мечтательно произносит он, смотря на моё декольте.
        - Или на мне будет халат, или я в этом не участвую, - выдвигаю я ультиматум. Смотрю на мой любимый серенький фартучек, который висит на крючочке возле шкафчика. Даже представить себя не могу в нём на голое тело. Я, конечно, не ханжа, и взрослая девочка, но в подобные ролевые игры никогда не играла и испытываю неловкость от одной только мысли об этом.
        - Согласен. Но с двумя условиями.
        - Какими? - настороженно интересуюсь я.
        - Первое: под халатом ничего не должно быть и он должен быть коротеньким. Желательно очень.
        - Глеб.
        - Мне нравится любоваться твоими красивыми ножками, не прячь их от меня.
        - Первое условие выполнимо, - есть у меня такой халатик. Когда-то покупала себе пеньюар для соблазнения мужа, но как-то разладилось у нас тогда, часто начали ссориться, и халат этот не понадобился. Потом помирились, жизнь семейная наладилась, а про покупку я забыла. Так где-то и валяется, новенький с ценником. А правильно ли будет надевать его перед Глебом, когда я покупала его для Коли? Нет, не для Коли, для себя. Свою самооценку я хотела поднять этой красивой кружевной вещью. И вообще, если думать в таком ключе, то и спать мы с Глебом на моей постели не можем. Голова кругом от этих мыслей. Глеб вырывает меня из раздумий следующей фразой:
        - Второе: если тебе понравится то, что я приготовлю, то в качестве поощрения ты мне разрешишь снять с тебя его, - вот хитрец.
        - А ты точно готовить не умеешь?
        - Клянусь. Я живу с родителями, меня мамочка кормит.
        - Ладно. Согласна.
        - На работе, как будет свободная минутка, подумай, какое блюдо ты мне доверишь, напиши список продуктов в сообщении, я куплю и вечером буду готов к первому уроку.
        - Вечером? Сегодня вечером.
        - А чего тянуть. Я прям жажду обучаться именно у тебя… Поварскому делу.
        - Ну хорошо. Я подумаю, чем же тебя озадачить, - поднимаюсь со своего места, быстренько мою посуду, поглядывая на часы. Моё время истекло, надо поторапливаться. Быстро иду в коридор, продолжая наш разговор на ходу. - И ещё купи бутылку вина, нам есть что отметить.
        - Даже так? Не поделишься новостью сейчас? Я заинтригован.
        - И это за-ме-ча-тель-но, - целую его в носик, на что он смешно морщится.
        - Оля, - зовёт меня Глеб, когда я стою уже в дверях.
        - Глеб, я опаздываю. Долго рассказывать. До вечера.
        ГЛЕБ
        Когда я вернулся домой, родителей уже не было, папа уехал в очередную командировку, мама на работе до шести вечера. Сразу прохожу на кухню, зная маму, там меня ждёт завтрак. Точно, она оставила для меня на столе тарелку с сырниками. Мысленно благодарю её за это, поедаю вкуснятину, запивая любимым компотом. Достаю сотовый, быстро набираю сообщение:
        Я: Сырники готовить умеешь?
        Ольга: Конечно.
        Я: Отлично. А блины?
        Ольга: Да.
        Я: А компот?
        Ольга: И компот, и варенье. К чему эти вопросы?
        Я: Ты мне подходишь. Я готов жениться.
        Ольга: Крымов, не майся дурью, мне некогда.
        Другого ответа я и не ожидал. Улыбаюсь. Опять съехала с темы женитьбы, даже в шутку не хочет разговаривать, а я ведь серьёзно об этом задумываюсь. Ничего, пусть пока молчит, игнорит, всё равно этот вопрос я продавлю, никуда она от меня не денется.
        Я в ответ отправил множество смайликов поцелуев.
        От неё тишина. Может, и правда занята. Был бы на работе, знал бы наверняка, сейчас же приходится поверить на слово. Кладу телефон на журнальный столик. На книжной полке новый роман Стивена Кинга, папа покупал. Открываю, пытаюсь читать. Не зацепило, разучился я книжки читать, возвращаю её на место. На ноуте включаю плейлист, чёрт, Маринка закачала сюда какую-то попсовую муть, при этом удалила все мои сохранённые аудиофайлы. Даже корзину почистила. Вот и пускай её на свою территорию. Выключаю.
        - Вот зараза мелкая.
        Включаю телевизор, удобно устраиваюсь на диване, смотрю новости. Центральный канал как всегда вещает о внешней политике, надоело. Переключаю на местный. Выступление мэра на открытии очередного торгового центра прерывают срочной новостью - трагедией. На подъезде к городу произошла автомобильная авария, лобовое столкновение фуры и пассажирского автобуса. Двадцать восемь пострадавших, водитель автобуса скончался на месте, водителя фуры везут в наш центр, как и «самых тяжёлых» пострадавших из пассажиров. Не дослушав диктора до конца, хватаю куртку и выбегаю из дома, забыв даже выключить телевизор.
        В приёмном отделении хаос, каталки с пострадавшими стоят у стен, около них крутятся врачи и медсестры, все смотровые заняты.
        - Крымов, ты что здесь делаешь? - натыкаюсь на начальника, который выходит из четвёртой смотровой.
        - Работаю я здесь, - мимо пробегают медсестры, краем глаза вижу Ольгу, которая координирует работу бригад скорой помощи. Она даже не заметила меня.
        Мартынов пропускает санитаров с каталкой, на которой лежит пациент, в лифт. Разворачивается ко мне и подаёт карту.
        - Селезнёв Герман Семёнович. Сорок три года, разрыв внутренних органов. Вторая операционная.
        - Понял, - забираю карту и иду в лифт к ребятам.
        Двери закрываются.
        Выбор сделан.
        Я - врач.
        Операции идут одна за одной, успеваю перевести дыхание и выпить стакан воды только во время обработки операционной между пациентами. Три операции позади, будет ещё одна. Спина устала, шея болит, но морально я удовлетворён, я на своем месте. До этого момента мне казалось, что я не смогу оперировать, но, когда взял в руки скальпель, даже мысли не возникло о прошлой трагедии. На операционном столе новый пациент, и я обязан сделать все зависящее от меня, чтобы его вывезли отсюда не вперёд ногами. Мысленно веду счёт дня: три-ноль, я выигрываю у смерти сегодня.
        Чашечка крепкого кофе, парочка физических упражнений, и я снова буду в строю. Откинувшись на спинку дивана, закрываю глаза, они болят от напряжения. Женские ладошки опускаются на мои плечи, разминают мышцы. Как же хорошо, я готов стонать от удовольствия. Глаза не открываю, я знаю, что за фея сейчас надо мной колдует.
        - Устал? - слышу тихий обеспокоенный голос.
        - Очень, - беру её ладонь, целую пальчики. Несколько секунд этой неги мне необходимы.
        - Ещё одна операция будет?
        - Да. Минут через десять пойду, - открываю глаза, моргаю несколько раз, в глаза словно песок насыпали. - Мартынов освободился?
        - Нет ещё, восьмой час оперирует выжившего водителя.
        - Ты почему домой не идёшь, поздно, - лёгкий поцелуй в венку на запястье.
        - Сегодня все начальники остались на дежурство. Распоряжение Коршунова.
        - Вы бы и без его распоряжения все остались.
        - Кофе тебе сварить?
        - Нет, лучше поцелуй меня.
        - Крымов, давай не будем на работе, - она пытается отойти от меня, но я крепко держу её за руку.
        - Никого же нет, - обнимаю её ноги, утыкаясь лбом в живот. - Неужели не соскучилась?
        - Только один поцелуй, - сдаётся она и наклоняется ко мне.
        - Не жадничай.
        Впиваюсь в губы любимой женщины, ощущая себя вампиром, пью её дыхание, она мой энергетик. Усталость как рукой сняло.
        - Хватит, - прерывает поцелуй Оля, отходит к столам, включает чайник.
        - Оль, а что ты мне хотела сказать? - встаю с дивана и подхожу к ней.
        - Когда? - спрашивает она, не оборачиваясь.
        - Сегодня вечером за бокалом вина планировала, - обнимаю за плечи, прижимая её спину к своей груди.
        - Давай потом, тебе уже пора в операционную.
        - Оленька, - ставлю руки по обе стороны от неё на столешницу, не позволяя уйти. - Что это за новость-то такая тайная?
        - Глеб, я не хочу на работе это обсуждать.
        - Глеб Юрьевич, операционная готова, - в ординаторскую входит моя сегодняшняя операционная сестра - Татьяна. Я только и успеваю убрать руки, чтобы она не заметила нашего тесного контакта. Ольга на мгновение замирает на месте, тушуясь от позы, в которой нас практически застукала медсестра. Первое, что приходит ей в голову, это передать мне пустую кружку, я подыгрываю ей, беру стакан и отхожу от неё, демонстративно наполняю его водой из графина, делаю несколько глотков. Только у Танечки настолько уставшее лицо, что ей вообще пофиг, чем мы тут занимаемся. Ей бы поспать, нам всем поспать бы не помешало.
        - Сейчас буду, - жду, когда за Татьяной закроется дверь, делаю несколько шагов к Ольге, она так и продолжает стоять ко мне спиной, целую плечико. - Я люблю тебя.
        Ухожу, оставляя её одну, я не жду ответного признания, она пока не готова произнести это, но я чувствую, что с каждым днём становлюсь ей ближе.
        Освободившись через пару часов, кое-как плетусь до ординаторской, давно я в таком темпе не работал, собственного тела не чувствую. В ординаторской Юля со Светой пьют кофе, заполняя карты пациентов. Молча плюхаюсь на диван, всё, батарейки сели.
        - Крымов, иди поспи в другом месте, - теребит меня за плечо Юлька.
        - Я вам не мешаю, - отворачиваюсь от них. - Храпеть не буду. Наверное.
        - Ольга спит в седьмой палате в гинекологии, - вещает мне Светлана по секрету.
        - Понял, - резвенько встаю с дивана, и откуда только силы взялись. - Пошел.
        - Только не забудьте закрыться на ключ.
        - Обязательно.
        Как и обещал девчонкам, дверь палаты закрываю на ключ, оставляя его в замке, чтобы не смогли открыть запасным ключом. Палата двухместная, мне бы лечь на вторую койку, но я пристраиваюсь бочком к Ольге. Она вздрагивает от неожиданности.
        - Это я, Оль. Спи.
        Она двигается к стенке, чтобы оставить побольше места для меня. Разворачивается ко мне лицом, обнимает за шею, утыкаясь своим носом в мою щёку, правую ногу закидывает на моё бедро. Вжимаю её тело в себя, обнимая за талию. Я готов так спать всю свою жизнь.
        Целую её макушку, засыпаю.
        ГЛАВА 23
        ОЛЬГА
        Просыпаюсь от ощущения, что на меня очень пристально смотрят. И не ошибаюсь, открыв глаза, я встречаюсь взглядом с Глебом. Он лежит на боку, правой рукой поддерживает голову, левой обнимает меня за талию.
        - Доброе утро, - произношу я.
        - Доброе, - шепчет Глеб, касаясь кончиком носа моей щеки.
        - Который час? - будильник я заводила на семь, и звука его я не слышала, либо назначенное время ещё не наступило, либо Глеб опять отключил будильник.
        - Шесть пятнадцать, - отвечает он, смотря на наручные часы. - Есть время ещё полежать, - он прижимает меня к себе ближе, теперь уже утыкаясь губами в ухо. - Мы одни, - шепчет он.
        - И? - надеюсь, этот безумец не решил заняться любовью на больничной койке, как-то это для меня слишком экстремально.
        - Во сколько должен прозвенеть будильник?
        - В семь, - настороженно отвечаю я.
        - Сорок пять минут у нас есть. Я хочу поговорить о твоей загадочной тайне.
        - Никакой тайны нет, - облегчённо вздыхаю я, - просто то время, то место было неподходящим для разговора.
        - Сейчас у нас есть время и место, мы наедине, дверь заперта на ключ. Идеальные условия. Я слушаю.
        - Я не больна, - не томя больше Глеба, сразу перехожу к главному, хотя в своей голове ещё вчера прокручивала множество вступительных фраз, как оказалось, они не нужны. - Мы не болеем ВИЧ-инфекцией. Помнишь, я говорила тебе, что у пациента, иглой которого я укололась, положительный результат на ВИЧ?
        - Помню.
        - Это был результат не его анализа, а его жены.
        - Жены? Ты уверена?
        - Да. Я узнавала в лаборатории, там путаница произошла, новенькая лаборантка неправильно заполнила бланки, и им пришлось заново сдавать анализы, а он перед выпиской ещё раз пересдал этот анализ. В обоих случаях - результат отрицательный.
        - Ольга, это ж здорово, - покрывает мимолетными поцелуями моё лицо, искренне радуясь этой новости.
        - Да, самое главное, что ты здоров и я не перечеркнула твою жизнь.
        - Мою жизнь? - Глеб останавливается и внимательно смотрит на меня, застыв, будто я на него ведро холодной воды вылила.
        - Конечно, ты молод, придёт время, ты захочешь детей, а с таким диагнозом сложно думать о продолжении рода, да и не каждая женщина пойдёт на это.
        - Не каждая? - удивлённо переспрашивает Глеб. - При чём здесь каждая? Оля, ты что, так и не поняла, что мне никто, кроме тебя, не нужен.
        Не просто поняла, а ещё и убедилась, до сих пор с ужасом вспоминаю тот момент, когда он соединил наши окровавленные ладони.
        - Я понимаю это, Глеб, - кладу ладонь на его грудь, чувствуя, как взволнованно бьётся его сердце, но именно в этот момент я хочу расставить всё по своим местам. - Но жизнь не стоит на месте, и, возможно, завтра ты обратишь внимание на более перспективную молодую девочку.
        - Перспективную для чего? - в его голосе проскальзывают нотки раздражения. Я хочу провести пальцами по его щеке, но он избегает этого жеста.
        - Создать семью, родить детей, - замолкаю, отвожу взгляд в сторону, так как смотреть в его глаза эмоционально сложно, делаю глубокий вдох и на выдохе быстро произношу: - Я держать не стану.
        - Не станешь, значит, - серьёзно смотрит в мои глаза, улыбка исчезла с его лица. - А мне бы хотелось надеяться на то, что ты никому меня не отдашь. Глаза расцарапаешь девке, которая на меня посягнёт, или мне пригрозишь кастрацией, если я на другую взгляну.
        - Я не шучу.
        - Я тоже. Я не один год живу с этими чувствами и понимаю их ценность для себя. Смирись, родная, я тебя ни на кого не променяю. И не верю я в то, что ты спокойно будешь смотреть, как я буду обнимать другую. Не верю.
        - Глеб, я взрослая девочка, и если ты решишь уйти…
        - Я не хочу об этом говорить, - он пытается встать с кровати, но я не позволяю ему это, крепко держу за полы халата.
        - Дослушай. Если ты решишь уйти, я отпущу, не будет истерик, не будет слёз, - он смотрит на меня с явным сомнением, и в этом он прав, признаюсь: - точнее, ты их не увидишь, но мы разойдёмся цивилизованно.
        - И останемся друзьями?
        - Да.
        - Нет. Другом тебе я не буду никогда. Либо всё, либо ничего.
        - Глеб, это глупо.
        - Оля, если мы сейчас не поменяем тему, то поссоримся. А я бы не хотел с ругани начинать день.
        - Вообще-то, новость была радостная.
        - Но ты как истинная женщина сумела всё перевернуть с ног на голову. Давай заново начнём это утро.
        - Как?
        - Закрывай глаза, - послушно делаю это, лежу так несколько минут.
        - Теперь открывай, - выполняю. - Доброе утро, любимая, - он смотрит на меня, улыбаясь, будто мы только что проснулись, и не было между нами неприятного разговора.
        - Доброе утро, - ответно улыбаясь, произношу я. Ведём себя как дети, которые, играя в прятки, прячутся за тюлевые шторы.
        - А где утренний поцелуй? - обнимаю его за талию, целую в губы. - Вот так должно начинаться утро, - он прижимает меня к себе, целует макушку. - Ты не забыла про наши планы на вечер?
        - Нет, не забыла, - щёки покрываются лёгким румянцем, вспоминая о предстоящем вечере: фартук и колпак.
        - Тогда после работы заедем в магазин вместе, купим всё, что нужно.
        - Хорошо.
        - Ещё хочу поцелуй, - прижимается к губам, накрывая меня своим телом. Руки шаловливо блуждают по моим бёдрам, а его дыхание становится более прерывистым и тяжёлым.
        - Крымов, даже не мечтай, - пресекаю его попытку раздеть меня.
        - Бессердечная, - сдаётся он, кусая меня за нос.
        На тумбочке звенит будильник, Глеб берёт его, чтобы выключить, но в этот момент мелодия меняется, входящий вызов. Виталина. На мгновение мы замираем. Несмело протягиваю руку, и он передает мне телефон. Уходит. А я, вспомнив о том, что этот мужчина небезразличен моей дочери, с диким чувством вины отвечаю на вызов:
        - Доброе утро, доченька.
        ГЛЕБ
        - Привет всем, - в ординаторской все наши в сборе: Олег с Настей в обнимку сидят на диване, он нежно поглаживает её животик, Света с Юлей заполняют карты, глаза красные у обеих. Ночь, видимо, у них была бессонная. - Как наши пострадавшие?
        - Ночь пережили все, осложнений нет, - отвечает Юля. - А Оля где?
        - С Виталиной по телефону разговаривает.
        - Коллеги, доброе утро, - в дверях появляется начальник. - Пройдите, пожалуйста, в конференц-зал, - окидывает всех присутствующих взглядом, будто пересчитывая нас. - И Ольгу Александровну пригласите, - уходит.
        - Что случилось? - тихо спрашивает Светлана, откладывая бумаги в сторону.
        - Сейчас узнаем, - Олег встает с дивана и помогает подняться жене. - Глеб, Ольгу пригласи.
        Киваю. Все выходят из комнаты. Набираю её номер, но абонент занят. Неужели до сих пор с дочерью разговаривает? Коршунов ждать не любит, торопливо возвращаюсь на третий этаж. В палате она всё так же сидит посреди кровати и тихо беседует по телефону. Жестом показываю, чтобы прекращала разговор. Она вопросительно смотрит на меня и отрицательно кивает. На своём смартфоне пишу о том, что нас ждут, и поворачиваю экран Ольге, чтобы смогла прочесть.
        - Он не сказал, зачем собирает нас? - спрашивает Оля, на ходу застёгивая на себе медицинский халат, подходя к лифту.
        - Нет, - отвечаю я, любуясь тем, как она поправляет растрёпанные рыжие пряди, как же хочется поцеловать её, делаю шаг навстречу, как только за нами закрываются двери лифта.
        - Может, опять проверка? - не замечая моих намерений, взволнованно интересуется Оля.
        - Может и проверка, а может и нет, - лифт звуковым сигналом оповещает о том, что мы приехали. Зачем так быстро-то? Разочарованно вздыхаю, не успел воспользоваться моментом. Пропускаю её вперед, сам же иду на пару шагов позади, поцеловать не удалось, так хоть поглазею, как она идёт, покачивая бедрами. А это ещё то шикарное зрелище. Сам себе завидую, теперь всё это - моё.
        Как оказалось, нас ждут. Коршунов молча сидит на своём центральном офисном кресле, постукивая ручкой по столу. Коллеги так же храня молчание переглядываются между собой. Ну и таинственности Коршунов напустил, даже входить страшно.
        - Проходите, Ольга Александровна, Глеб Юрьевич, - приглашает нас начальник, как только мы появляемся в дверном проёме большого зала. - Теперь все в сборе.
        Кроме нас с Ольгой и друзей, которые были в ординаторской, присутствуют Станислав Сергеевич и Иван Валерьевич. Последний из них сидит напротив своей бывшей любовницы и не сводит с неё гипнотизирующего взгляда. После расставания эта их первая встреча. До этого Юльке удавалось избегать его, сейчас же она вынуждена сидеть под его пристальным, пытающим её взглядом. Она нервничает и одаривает нас недобрым взглядом. Прости, Юльчик, мы спешили, честно, даже не целовались. Присаживаемся на оставшиеся свободные стулья у стола.
        - Приступим, - главврач встаёт со своего кресла, смотря поочерёдно на каждого из нас. - Вчера произошла трагедия. Большинство пострадавших этой страшной аварии поступило к нам в центр. И вы в очередной раз показали мне, что профессионалы с большой буквы. Мгновенные и оперативные ваши решения спасали людям жизнь. Ваша слаженная работа между собой экономила время, что опять вело к спасению чьей-то жизни. Большинство из вас не спали этой ночью вообще, кто-то вздремнул лишь пару часов, но такова наша работа, и вы со стопроцентной отдачей её выполняете, - он замолкает на несколько секунд, обдумывая свою речь. -
        В суматохе наших будней я редко говорю вам слова благодарности, сегодня решил исправиться. Спасибо, коллеги. Я горжусь, что работаю с вами.
        От неожиданности мы не находим ответных слов, лишь смотрим на своего начальника.
        - Виталий Петрович, вы жену мою до слёз довели, - улыбаясь, нарушает тишину Мартынов, и все присутствующие разворачиваются, чтобы посмотреть на плачущую Настю.
        - Гормоны, - тихо пискнула она, вытирая слёзы носовым платком.
        Все рассмеялись. Вот такие моменты мне особенно дороги, сейчас мы как одна семья, хочется всех обнять и расцеловать.
        - Я не закончил, коллеги, - возвращает наше внимание начальник. - Анастасия Николаевна, Ольга Александровна, Глеб Юрьевич и Иван Валерьевич свободны до завтрашнего утра. Светлана Викторовна и Юля Романовна отработают до конца рабочего дня и на следующую смену заступают послезавтра, ну а Олегу со Станиславом придётся ещё остаться на сутки, простите, ребята, мне некем вас заменить. Крымов сегодня отдохнёт и сменит, Олег, тебя завтра утром, а Станислава сменит утром Сергеев, он выходит из отпуска.
        - Виталий Петрович, пару часов дайте жену домой отвезти? - Олег не против отработать ещё сутки и даже двое, но жену до дома должен доставить лично.
        - Если Крымов задержится на эти пару часов в клинике, - и оба начальника смотрят на меня.
        - Без проблем, - отвечаю я.
        ***
        В магазин мне пришлось ехать одному. Ольга ушла из клиники с Мартыновыми, по моей просьбе Олег обещал довезти её до дома. И теперь я спустя три часа в гордом одиночестве толкаю тележку с продуктами.
        - Привет хромоножкам, - замечаю в отделе сыров Маринку, подкрадываюсь к ней со спины, хочу поцеловать её в щеку, как обычно, но она отстраняется от меня, озираясь по сторонам.
        - Привет, - отвечает она, дистанцируясь от меня примерно на полметра.
        - Ты не одна? - предполагаю я, так как подобным образом женщина может себя вести, только если её мужчина ужасный собственник. Она ведь мне говорила, что встретила кого-то.
        - Не одна, - подтверждает она моё предположение.
        - И как зовут ревнивца? - шутя спрашиваю я.
        - Тебе ли не всё равно? - резко отвечает она. Если перевезти её фразу на наш «общий» язык, то она означает: «Вали отсюда». Всё-таки мы с пелёнок знакомы, и я с легкостью читаю скрытый смысл её слов. И в этом случае он мне не нравится.
        - Если спрашиваю, значит, нет, - внимательно осматриваю её. На ней водолазка с наглухо закрытой шеей, вместо привычной мини-юбки - джинсы. Может, он её бьет, и она скрывает синяки такой одеждой? Дикое предположение, но Марина своим поведением сама подталкивает меня на
        такие мысли. Её взгляд нервно бегает по торговому центру. - Марина, у тебя всё хорошо? - обеспокоенно спрашиваю я, так же озираясь по сторонам. Вокруг нас только женщины и одна семейная пара с детьми.
        - Крымов, иди куда шел, - она определённо хочет от меня избавиться.
        - Марина, ты выбрала сыр? - неожиданно к ней подходит мужчина, отчего она вздрагивает.
        Так вот в чём дело, избранник-то её - восточных кровей. Мужчина старше меня лет на пять, максимум на семь, и выше меня на голову, и в плечах тоже пошире будет. Одет с иголочки, белоснежный свитер подчёркивает его бронзовый оттенок кожи. Чёрные как смоль волосы, модная стрижка, приятные черты лица, вот только взгляд цепкий, пугающий. На неё смотрит строго и вовсе не как на любимую женщину, скорее, как на собственность. Меня же давит своим взглядом, я для него соперник, которого нужно немедленно устранить. Клянусь, если я сейчас к ней прикоснусь, он мне врежет, даже кулаки сжал.
        - Кто это, Марина? - требовательно спрашивает он её, кивая в мою сторону.
        - Глеб, - отвечаю я за неё, - двоюродный брат. А вы, простите, кто моей сестре? - наглею, лезу не в своё дело, но ведь брату можно. А по-другому я подробности не узнаю, Маринка сама не расскажет. Мне эта парочка ну совсем не нравится.
        - Я мужчина Марины. Саид.
        - Саид, - бросаю взгляд на «сестру», она же стоит около «своего мужчины», едва дыша. - Приятно познакомиться, - подаю руку для рукопожатия, и он отвечает. Но продолжает сканировать меня своим взглядом. Возможно, и не верит он в то, что мы родственники. Маринка ведёт себя совсем не как сестра, слишком напряжена. Я бы на его месте тоже не поверил. Надо как-то спасать её, побледнела она немного, видимо, мужик в порыве ревности жестит. В моём кармане звенит сотовый. А вот и наш «спасательный круг».
        - Да, любимая, - отвечаю я, смотря в глаза Саиду. - Оль, что такое каперсы? - замечаю на его лице улыбку, мавр расслабился и, возможно, даже не задушит Маринку-Дездемону сегодня ночью. - В какой отдел мне идти? - смотрю по сторонам, чтобы сориентироваться. Краем глаза замечаю, что Саид, обнимая свою женщину за талию, уводит её к кассам. - Понял. Сейчас куплю.
        ***
        После случайной встречи с Мариной и её избранником настроение у меня изменилось. Я даже хотел позвонить тёте Эле и сдать Маринку ей с потрохами, ведь наверняка мама у неё ничего не знает. Элла Владимировна у нас на дух не переносит таких мужчин.
        Маринка: «Прозвонишь маме, прокляну».
        Забавное сообщение. Мысли она мои читает, что ли? Отвечать не стал, но со звонком тёте Эле решил повременить. Попробую ещё раз поговорить с
        Мариной. Не сутками же он её караулит. Наведаюсь в гости завтра, мама как раз просила увезти подруге какой-то цветок. Повод есть.
        - Ты чего так долго? - спрашивает Ольга, открывая дверь, и пропускает меня с пакетами в квартиру.
        - Очередь у касс, - чмокаю её в губки.
        - Понятно. Проходи. Мой руки и за стол.
        - А я думал, что готовлю сегодня я, - недоумённо смотрю на накрытый стол.
        - Ты, но чуть позже. Перекуси.
        - А где халатик? - интересуюсь я, смотря на её домашний костюм: брюки и футболка.
        - Сейчас надену. Кушай.
        Она уходит в спальню, а я не могу усидеть на месте. Меня манит за ней, как магнитом. Ну его, ужин этот. Отодвигаю тарелку и спешу в комнату. Оля уже переоделась, стоит у кровати и завязывает пояс халата.
        - Давай помогу, - развязываю обратно пояс халата, отбрасывая его на пол. Отодвигаю полы халата в стороны и заворожённо оглядываю чёрное кружевное бельё. Точнее то, что спрятано в нём.
        - Крымов, ты не покушал, - шепчет Ольга, пока я покрываю поцелуями её шею. - Ты же голодный.
        - Ты права, я очень голодный, - накрываю её губы своими, одновременно снимая с неё шёлковую тряпку.
        - Ничего себе сюрприз, - от голоса Виталины нас словно отбросило друг от друга в разные стороны, я застыл на месте, а Ольга, подняв с пола халат, быстро накрыла нагое тело. - Я так понимаю, меня не ждали?
        ГЛАВА 24
        ГЛЕБ
        Самая нелепейшая ситуация в моей жизни. Мы с Ольгой стоим посреди спальни будто школьники, которых застукала за «горяченьким» строгая мать.
        - Вита, что ты здесь делаешь? - шёпотом спрашивает Оля, быстро завязывая на себе халатик.
        - Вообще-то живу, - девушка опускает дорожную сумку, та с грохотом падает на пол. - Или ты меня уже выселила?
        - Нет, - опешивши от ледяного тона дочери, Ольга начинает оправдываться. - Я… Мы…
        - Поняла я уже, что вы тут делали, - ещё один унижающий взгляд на мать. - Извините, что помешала. Надо было предупреждать, я б на улице погуляла, - столько яда в её голосе, что мне просто хочется заткнуть её рот ладонью и вывести на хрен из комнаты, но права на это я не имею - В принципе я и сейчас могу уйти. Сколько вам времени необходимо? Минут пятнадцать хватит? Нет, за десять управитесь, как кролики, по-быстренькому, - с каждым её словом Ольга становится всё бледнее и бледнее.
        - Виталина, остановись, - не выдерживаю я, с трудом сдерживая бушующие во мне не совсем адекватные эмоции, стараюсь говорить спокойно и примирительно.
        - А тебе слова вообще не давали, - бросает на меня гневный взгляд, словно я её муж и она меня с любовницей на супружеском ложе застукала, теперь Оля ей не интересна, всё внимание и негатив обрушивается на меня. - Или и ты тут теперь тоже живёшь? Манатки успел разложить по шкафам, вещи моего отца выбросили или в сторонку отложили? Спишь на том же месте, что и он? - Оля закрывает лицо ладонями и оседает на постель. - Мне теперь тебя папочкой называть?
        - Не говори глупости, Вита, - еле дыша, произносит Оля.
        - Глупости? А-а-а. Просто так, значит, трахаетесь, без обязательств. Ну, тоже неплохо, для здоровья полезно, вы же врачи, вам лучше знать, что полезно, а что нет, - она замолкает, сверлит нас взглядом наполненным презрением и отвращением.
        Мне плевать на неё и её мнение, за Ольгу переживаю, она совсем «никакая». Я наивно предполагаю, что на этом закончилось представление и Вита, наконец, выйдет отсюда, не забыв, конечно, громко хлопнуть дверью напоследок. Но она разворачивается ко мне, набирает полную грудь воздуха и выдаёт:
        - А как же твоя большая и светлая любовь, Глеб? Твоя девушка знает о том, что ты с моей мамой зажигаешь?
        Вот оно в чём дело? Ты думаешь, что мать твоя о «моей любимой девушке» не знает, и ты решила меня унизить в её глазах. Низко и подло действуешь, малышка, да только мимо.
        - Я люблю твою маму, - смотря в её глаза, признаюсь я. - И это о ней я тогда тебе говорил.
        - О ней? - очень удивлённо переспрашивает Вита, и я утвердительно киваю, слегка улыбаясь. - То есть ты? - девчонка явно не ожидала подобного поворота событий, быстро переводит свой взгляд от меня на маму и обратно. - Она ж старая для тебя? - выдавливает из себя отвратительные слова, смотря на собственную мать, как на ничтожество.
        - Рот закрой, - я прерываю её, повышая голос, терпение у меня не бесконечное и оно на грани сейчас. Виталина довольно много гадостей наговорила, пора уже и заканчивать фонтанировать оскорблениями женщины, которая подарила ей жизнь. И я готов защищать любимую даже перед её дочерью, даже если она сама будет против моей поддержки. - Я люблю Ольгу, - чётко повторяю я, чтобы эта пигалица запомнила эту фразу навсегда. - И её возраст меня не смущает.
        - Её, видимо, твой возраст тоже не смущает, - не унимается она, однако вывести из равновесия меня не удалось, так что она переключается снова на мать. - Что, мамочка, на молоденьких потянуло? Не стыдно людям в глаза смотреть? Его сыном твоим не называют? Или вы никуда вдвоём не ходите? Кафе? Рестораны? Магазины? Нет? Только в спальне пересекаетесь?
        Я замечаю слёзы на щеках любимой.
        - Ты меня достала, - всё-таки терпение у меня лопнуло, подхватываю девицу за локоть и волоком тащу в её комнату, завожу туда, не церемонясь, отталкиваю в сторону кровати. - Лучше тебе сейчас не выходить, могу неадекватно среагировать.
        - Угрожаешь?
        - Предупреждаю, - закрываю дверь перед её носом.
        - Я в полицию на тебя заявлю. У меня вся рука в синяках, - кричит она через дверь.
        Достаю из кармана свой сотовый, набираю экстренный номер. Возвращаюсь в её комнату, резко открываю дверь, отчего девчонка шарахается в сторону от неожиданности. Я не смотрю на неё, бросаю телефон на кровать, в динамике слышится голос оператора службы спасения.
        - Ответь, адрес можешь этот назвать, я уходить никуда не собираюсь, - снова выхожу и закрываю за собой дверь.
        Делаю несколько шагов в сторону спальни, дверь позади меня открывается, и я жду снова тираду оскорблений. Но вместо этого в полной тишине вижу, как в стену напротив «летит» мой телефон и разбивается вдребезги. Дверь с грохотом закрывается вновь. Молча подхожу к обломкам, перебираю, нахожу сим карту. Убираю её в карман джинсов, остальное выбрасываю в мусорное ведро.
        Захожу в комнату Ольги, она уже не сидит на кровати, а стоит у окна ко мне спиной. Руками обнимает вздрагивающие плечи, она плачет, и я теряюсь от волнения. Подхожу к ней, прижимаю к своей груди, пусть ощутит, как часто бьётся моё сердце. Я знаю, что она сейчас хочет мне сказать, в эти минуты, что я потратил на общение с Витой, она обдумывала прощальную речь, поэтому не даю ей шанса начать последний наш разговор.
        - Ты только ничего не говори сейчас, пожалуйста, - и мне совсем не стыдно, что я умоляю её об этом. Прижимаю её дрожащее тело к себе сильнее, пытаясь согреть и защитить. Не знаю, что говорить дальше, как переубеждать её заранее обдуманные железные доводы, просто говорю то, что чувствую давно, то, что приходит в голову в этот момент. - Я знаю, что я не достоин тебя, я не тот мужчина, о котором ты мечтала бессонными ночами, - целую её в щёку и вдыхаю аромат волос поглубже, чтобы запомнить его. Честно, не уверен, как закончится этот день и будет ли у меня ещё возможность вот так держать её в своих руках. - И, возможно, что ты действительно рядом со мной комплексуешь, - разворачиваю её к себе, беру лицо в свои ладони, вытираю большими пальцами слёзы, трепетно придерживаю её лицо так, чтобы смотрели друг на друга «глаза в глаза». - Но пойми, это ж такая ерунда, для меня это неважно, мне плевать на взгляды, слова и мнение других людей, я люблю тебя. Только ты важна. Ты для меня самая дорогая, желанная, красивая. Я не прошу тебя говорить мне о любви сейчас, я лишь прошу о честности между нами. Не ври
мне, что ты не испытываешь чувств ко мне. Не ври себе, что сможешь забыть обо мне, как только я покину этот дом. Не надо…
        - Глеб, - её руки неуверенно ложатся на мою грудную клетку, слёзы снова катятся по её щечкам и капают на футболку, оставляя мокрые пятнышки.
        - Можешь выгнать меня сейчас, возможно, я даже уйду, но прежде чем сказать эти слова, запомни, что это ровным счётом для меня ничего не будет значить. Я не перестану считать тебя своей. Я не отступлюсь и не отпущу тебя. И завтра, открыв свою дверь, ты встретишь меня, - кладу её голову себе на грудь, глажу ладонью по рыжим волосам. - Знаю, что, выбирая между нами двумя, ты всегда выберешь дочь, - она напрягается в моих руках, замирает, стоит неподвижно, словно статуя. Мне самому сейчас очень плохо от осознания сказанных мною слов, по спине бегут ледяные мурашки, но я продолжаю: - Я не осужу тебя за это решение никогда, - целую её в макушку. - Но прошу, не надо делать выбор, дай нам шанс. Дай нам время.
        ОЛЬГА
        От его слов в горле застыл ком. Я никогда не чувствовала себя такой любимой, необходимой и защищённой. Сейчас, стоя в его объятиях, мне ничего не страшно, даже отвратительные слова своей дочери я готова пропустить мимо, будто она не говорила, а я не слышала. Чувствуя его сильные мужские руки на своей талии, я понимаю, что не готова сказать ему «прощай». Возможно, я должна сейчас оборвать наши отношения, и это будет правильно, но язык не поворачивается. Я лишь сильнее прижимаюсь к нему. Мы ещё несколько минут стоим в тишине, смотря в окно. «Она для тебя старая», - сказала моя дочь. Моя дочь!!! И она права. Но я ждала этих слов от кого угодно, только не от собственного ребенка. От неё мне хотелось получить поддержку, а не осуждение. Обидно и больно. Душа рвётся на части, но я выполню просьбу Глеба, дам шанс нашим отношениям.
        Глеб ушёл спустя час, я попросила. Мне нужно поговорить с дочерью тет-а-тет.
        - Вита, открой, - стучу в запертую дверь комнаты дочери. Но меня игнорируют, впрочем, ожидаемо. Стою несколько минут, прислушиваясь к тишине за дверью. Не откроет. Упрямая. Ухожу на кухню. На столе стоит недоеденный ужин Глеба, он даже не притронулся. Убираю всё со стола, достаю сковороду и жарю любимый омлет дочери с овощами. Снова накрываю на стол. Приправляю омлет зеленью, как она любит. Возвращаюсь к закрытой двери.
        - Вита, иди покушай, - реакции никакой, эта тишина мне кажется гробовой, под ложечкой тревожно сосёт. - Вита, я обещаю, что буду в своей комнате, не выйду. Я твой любимый омлет пожарила, покушай, пожалуйста.
        В подтверждение своих слов я ухожу к себе, закрываю плотно дверь. Присаживаюсь на кровать, обнимая руками колени. Мне очень страшно. Неизвестность будто высасывает из меня жизнь, я слабею. Беззвучно произношу молитву «Отче наш». На седьмой молитве я замираю, затаив дыхание, дверь соседней комнаты несмело открывается. Судя по звуку шагов, она идёт в ванную. Надеюсь, что дочь всё же пройдёт на кухню и пообедает. Сама же на цыпочках подхожу к двери, прислоняюсь ухом к дереву. Жду. Нет, после ванной она снова запирается в своей комнате, демонстративно громко хлопнув дверью. Некий сигнал мне, можно выходить. Набираю на сотовом сообщение ей: «Давай поговорим». Снова возвращаюсь на кровать. Смотрю на погаснувший экран телефона несколько минут. Не отвечает. И я не знаю, что написать ещё, чтобы пробить её броню. Я перед ней ни в чём не виновата. Я не должна оправдываться. Что ещё может сказать мать своему ребёнку? То, что произносила каждый день, с того момента, как взяла на руки крохотное тельце дочери в родильной комнате. Набираю новое сообщение: «Я тебя люблю». Не успеваю отправить, на всю квартиру
разносится тяжёлый рок. Вита не слушает такую музыку, да и я не являюсь поклонником подобного репертуара. Это она делает назло мне. Закрываю руками уши, громкость максимальная, музыка отвратительная. Хорошо, что время ещё рабочее и соседей нет дома, иначе на нас бы точно написали заявление участковому. Как в прошлый раз. Да, это не впервые. После смерти отца ей было очень трудно, и однажды вот так же встретила меня с работы. Наученная горьким опытом, я понимаю, что возмущаться и просить убавить громкость бесполезно, будет только хуже. «Кто кого» называется этот протест. В прошлый раз я сломалась, сдалась. Сидела под её дверью, плакала и умоляла, и она сжалилась. В наших отношениях она всегда стоит выше, всё для неё и ради неё, она словно на божничке, на которую я молюсь. И я искренне верю, что это правильно. Всё-таки она моя дочь. Моя плоть и кровь. Но сегодня я не хочу умолять, я не чувствую вины. Я не хочу унижаться. Переждать. Надо просто переждать, ведь когда-нибудь ей надоест эта вакханалия?
        А впрочем, зачем ждать? За окном прекрасная погода, у меня выходной, и я давно не гуляла по улице просто так. Надеваю удобные джинсы, свитер, распускаю волосы. Выхожу из спальни, дверь оставляю открытой, чтобы дочь заметила моё отсутствие, когда выйдет из комнаты. А она выйдет. В коридоре музыка звучит ещё громче, и я с ужасом понимаю, как она там «глохнет» от басов. Но это же её выбор. Быстро одеваюсь и выхожу из квартиры.
        Как оказалось, прогуляться не такая уж и простая задача. Мысли дома, с дочерью. Иду, не зная куда и не замечая ничего вокруг, в голове постоянно крутятся какие-то фразы.
        - Осторожно, женщина! - кричит велосипедист, которому с трудом удаётся избежать нашего столкновения. И как я попала на велосипедную дорожку? Не помню. Я просто шла. Такая прогулка казни подобна, только над собой измываюсь. Хватит. Разворачиваюсь. По дороге домой захожу в магазин, зачем-то покупаю торт.
        В подъезде тишина, кошмарная музыка не разносится по этажам. Это хорошо. Возможно. Не зная, что меня ожидает дальше, открываю дверь. Может, Вита тоже ушла? Нет. Окидываю взглядом коридор, её куртка и обувь на месте. Дорожная сумка так и стоит посреди коридора. Забираю её. Вытаскиваю вещи, закидываю в стирку, документы аккуратно складываю стопочкой на столе. Кипячу чайник, ставлю торт посреди стола. Готовлю две чашки. Я не уверена, что она придёт, но я так привыкла. Я делаю это на автомате.
        Неловкое движение рукой - и одна из чашек летит на пол, разбивается на мелкие осколки. Собираю их, стараясь не порезаться, но сегодня же не мой день. В безымянный палец врезается один из самых мелких осколков. Пинцетом никак сама не могу достать его, слишком маленький.
        - Давай я помогу, - ко мне подходит дочь и протягивает руку, я отдаю ей пинцет.
        С первого раза ей удаётся вытащить осколок, теперь в месте ранки проступает кровь, застывая маленькой капелькой.
        - Чай будешь? - с надеждой в голосе спрашиваю я.
        - Да.
        - Тогда нарежь торт, - отворачиваюсь от неё, чтобы достать тарелки. Но чуть не роняю их на пол, когда её ладошки обнимают меня со спины.
        - Прости меня, мама.
        ГЛАВА 25
        ОЛЬГА
        Разговор не сложился так, как мне хотелось. Мы говорили о её учебе, успешно защищённой курсовой, и именно поэтому её освободили от занятий и она приехала домой раньше положенного срока. Ещё беседовали о моей работе и даже упомянули родственников, о существовании которых не вспоминали годами. Обо всём угодно, только не о моих отношениях с Глебом. Я пыталась трижды перевести разговор на эту щекотливую тему, но она обрывала меня. И я решила не наседать. Она извинилась, я простила, ну а как иначе? Она ж дочь моя.
        «Доброе утро, любимая», - вместо будильника меня будит сообщение от Глеба. Определённо от звука будильника я бы так не улыбалась, как сейчас.
        «Доброе утро», - отвечаю я и встаю с кровати. После утренних процедур, пока варится кофе, снова проверяю свой телефон в ожидании очередного сообщения. И оно есть, на этот раз аудиозапись. Лёгкая мелодия, звучащая из динамиков, создаёт романтическое настроение, хочется объятий и поцелуев. Прослушав её ещё несколько раз, сохраняю в памяти телефона.
        Перед выходом из квартиры заглядываю в комнату дочери, она спит, отвернувшись к стене. Аккуратно прикрываю дверь и направляюсь ко входной двери. На лестничной площадке неожиданно сталкиваюсь с Глебом. «И завтра, открыв свою дверь, ты встретишь меня», - звучат в голове его вчерашние слова. Я и не думала, что он их сдержит. Без слов он подходит ко мне, крепко прижимает к себе, наклоняясь для поцелуя. И я отвечаю на него, слегка улыбаясь. Вот змей искуситель, настроил меня на романтику мелодией своей, а сейчас берёт меня, как говорится, «тёпленькую» и готовую на всё.
        - Я соскучился, - шепчет он между поцелуями. - Всю ночь не мог заснуть без тебя.
        - Я тоже уснула только под утро.
        - На работу? - смотрим друг другу в глаза, не скрывая эмоций и чувств.
        - Да.
        - Поедем на моей машине, - утвердительно говорит он и, беря меня за руку, ведёт к лифту.
        - Может, лучше каждый на своей?
        - Нет, у нас после работы общее дело, надо будет съездить в одно место.
        - Какое место?
        - Сюрприз.
        - Крымов?!
        Лифт останавливается через этаж, и в кабину входит молодая семья с ребёнком. Малыш чётырех лет изучающе разглядывает нас, Глеб начинает корчить ему рожицы. Ребёнок отвечает ему тем же. Шлёпаю своего мужчину по плечу, чтобы прекратил дурачиться, но он продолжает это делать, пока двери лифта не открываются. Мы выходим из подъезда, Глеб специально идёт на несколько шагов впереди меня, чтобы не отвечать на мои вопросы.
        - Крымов, я не люблю сюрпризы.
        - Это секретная информация, - он резко останавливается и разворачивается, так что я врезаюсь ему в грудь, - но она подлежит обмену.
        - На что меняешься?
        - На поцелуй, - будто ему в подъезде мало было. - Здесь и сейчас.
        - Прямо здесь?
        - Угу.
        - Мы же на улице, - напоминаю ему, на всякий случай, если он не заметил.
        - Терпи до вечера, - разворачивается и идёт к машине.
        - Я согласна.
        - Повтори? - останавливается в метре от меня.
        - Я согласна, - оглядываюсь вокруг, ещё слишком рано, и во дворе практически безлюдно, только что из соседнего подъезда вышел мужчина, закурил сигарету, не обращая на нас никакого внимания, и пошёл в противоположную сторону. Через минуту он скрылся за углом дома, двор снова опустел. - Только целуй быстрее, пока никого нет.
        Он идёт ко мне медленно, как черепашка, чем немного меня раздражает, и я сама делаю шаг навстречу. Глеб обнимает меня за талию и, наконец, целует. Собственнически. Нежно. Трепетно.
        - Твоя очередь. Говори, что за сюрприз.
        - Я тебе уже сказал ещё в подъезде, - немного прищурив глаза, он откровенно смеётся надо мной.
        - Ты ничего такого не говорил. Я бы запомнила.
        - А если немного подумать? Ты же умная женщина, хоть и немного невнимательная. Не догадалась? Нет? - отрицательно кручу головой. - Я сказал, что не мог заснуть без тебя.
        - И какой вывод из этого я должна сделать? В чём сюрприз?
        - В том, что больше я спать без тебя не собираюсь, - серьёзно смотрит на меня, ожидая моего вердикта.
        - Ты что, снял квартиру?
        - Да, - гордо произносит он.
        - Когда ты успел?
        - Ночью, говорю же, не мог уснуть. Выбрал квартиру на сайте через агентство, оплатил банковской картой только месяц, если тебе понравится квартира и район, то заключим договор на более длительный срок.
        - И какой же район?
        - Квартира в шаговой доступности от клиники. Я подумал, так нам удобнее. Можно будет больше времени нежиться в кроватке, ведь обниматься в постели лучше, чем стоять в пробке?
        - Лучше, наверное, - от неожиданности в моей голове путаются мысли, наши отношения так стремительно развиваются, что невольно хочется притормозить, отдышаться, но Глеб не позволяет мне это сделать. - Я не против квартиры, только я не думала, что мы будем там ночевать. А как же моя дочь, моя квартира? - да, я думала, что эта съёмная однушка станет местом наших встреч, не более. А сейчас он мне предлагает фактически жить на два дома.
        - А как же я, Оль? Я не прошу тебя прямо сейчас собрать чемоданы и переехать туда насовсем. Но и встречаться там на час, чисто на переспать, мне мало. Мне нужна ты, не просто секс с тобой, а ты, - видимо, слова Виты о том, что мы трахаемся без обязательств, задели его, и он решил исправить это. - Мы можем там ночевать, хотя бы пару раз в неделю, для начала. Скажешь Вите, что на дежурстве. Другого выхода из этой ситуации я не вижу, если у тебя другие мысли, то поделись со мной. Давай обсудим, - в ответ я молчу, нет никаких мыслей. - Ты согласна съездить посмотреть квартиру? - он буравит меня своим пристальным взглядом.
        - Согласна, - в третий раз за сегодня говорю ему это слово.
        Расслабляется. На лице появляется улыбка. Подхватив за талию, Глеб начинает меня кружить.
        - Отпусти меня, люди же увидят.
        - Ещё один поцелуй. Только на этот раз целуешь ты.
        Целую, не закрывая глаз, сканирую территорию двора. Поднимаю взгляд на окна своей квартиры и встречаюсь с холодным и пустым взглядом дочери. Непроизвольно отталкиваю Глеба от себя. Он непонимающе отстраняется на шаг назад.
        - Оль, в чём дело?
        А я не могу отвести взгляда от дочери. И она не спешит уходить, пристально смотрит мне в глаза. Глеб поворачивает голову и видит, что Виталина наблюдает за нами. Я непроизвольно делаю шаг в сторону дома, но он не позволяет мне убежать, берёт за руку, ведёт к машине. Иду за ним, постоянно оборачиваясь, она провожает нас, отдёрнув штору в сторону, чтобы было видно издалека, что она стоит у окна. Зачем она это делает?
        - Оля, мы опоздаем. Садись в машину, - с нажимом произносит Глеб.
        В машине мы едем молча, я думаю о дочери, а Глеб… Я не знаю, о чём он думает, но то, что он явно нервничает, очень заметно. Резко перестраивается из полосы в полосу, сигналит пешеходам, постукивает пальцами по рулю, когда стоим на светофорах. Но как только мы подъезжаем к клинике, его настроение резко меняется, его будто отпускает невидимая
        сила. Улыбаясь, он помогает мне выйти из машины, идёт рядом - шаг в шаг, у самого входа вытаскивает мою ладонь из кармана, сжимает холодные пальчики. Непривычно и дискомфортно входить в клинику вот так, держась за руки с Глебом, открыто заявляя о своих отношениях. Оказалось, что я к этому ещё не готова: как только я ловлю на себе первый любопытный взгляд дежурной медсестры, сразу одёргиваю руку и быстрым шагом ухожу к себе в кабинет. Глеб не успевает среагировать и остановить меня.
        ОЛЬГА
        Весь день как на иголках. Воспоминания об утреннем неприятном инциденте не отпускают меня, взгляд дочери до сих пор будто прожигает меня. Многое в нём было - и раздражение, и призрение, и разочарование, и пустота. Больше двадцати раз я набирала её номер, но она не отвечает мне. Сообщения, что я написала, доставлены и прочитаны, но ответ на них я тоже не получаю. Неужели опять вечером будет ссора? Или, наоборот, дочь будет меня игнорировать? И тот и другой вариант меня не устраивает, боже, как я устала.
        - Ольга Александровна, во второй смотровой закончились бинты, - отвлекает меня от переживаний вошедшая в кабинет санитарка.
        - Сейчас, Галина Васильевна, - снова набираю дочь, но она не отвечает. Гудки монотонно звучат в трубке, натягивая мои нервы, словно струну. Отключаю телефон, кладу в карман халата. - Что вы просили?
        - Бинты, - повторяет она.
        Выполняю свою работу на автомате: достаю из коробки необходимое, записываю в журнал регистрации, отдаю. После ухода санитарки я опять пытаюсь дозвониться дочери, но на этот раз с рабочего номера. Результат тот же - гудки в пустоту.
        - Да в кого ты такая упрямая? - выплескиваю эмоции на телефонную трубку.
        На телефон приходит сообщение, и в надежде, что оно от неё, быстро достаю смартфон из кармана. Нет. Очередная рекламная рассылка.
        Звонит внутренний телефон, вот всем я нужна, кроме дочери.
        - Слушаю.
        - Оленька, зайди ко мне с тонометром, - в трубке звучит тихий голос Коршунова. - И, желательно, чтобы ты прошла тихо и незаметно.
        - Поняла. Иду.
        Начальник не любит афишировать проблемы со здоровьем, он же главврач, а они не болеют. Так думают практически все, забывая, о том, что он всего лишь человек.
        - Проходи, Олечка, дверь за собой закрой, - говорит начальник, закатывая рукав рубашки. Присаживаюсь на диван рядом с ним, натягиваю манжету на левую руку.
        - Вы пропили курс таблеток, которые вам выписывал кардиолог? - спрашиваю я, прикладывая диск фонендоскопа к локтевому сгибу, давлю на грушу.
        - Нет, - прислушиваюсь к биению сердца.
        - Врёте, - вытаскиваю наконечники из ушных раковин. - Давление у вас как у космонавта.
        - Правда? - делает вид, что удивлён. - Может, ещё раз померить?
        - Нет необходимости в этом, - он пристально смотрит на меня, и мне приходится посмотреть ему в глаза в ответ. - Вы хотите со мной поговорить?
        - Как догадалась?
        - Глазки у вас бегают, - убираю тонометр на стол. - Я слушаю.
        - Как на складе дела?
        - Вы не об этом хотели спросить.
        - Права. Не об этом, - выпрямляет рукав, застёгивает пуговицу и немного ослабевает галстук на шее. - Слухи по клинике ходят, а ты знаешь, как я не люблю сплетни, особенно необоснованные.
        - И что говорят?
        - Говорят, что у тебя роман с…
        - Это правда, - перебиваю его, зачем ему подбирать слова, когда и так ясно, о чём идет разговор.
        - Если ты думаешь, что я осуждаю, то нет, - сразу озвучивает он свою позицию. - Крымов хороший парень, отличный специалист, надеюсь, что и мужик надёжный. Да и ты девочка взрослая, тут я лезть не имею права. Ваше дело. Ты только мне ответь, ты счастлива?
        - Да.
        - Тогда ответь мне, почему ты сегодня словно потерянная? Рассеянная. Вон Галине Васильевне вместо бинтов вату выдала и даже не заметила этого.
        - Господи, - закрываю ладонями лицо, стараясь сдержать слёзы.
        - Оля…
        - Вита против наших с Глебом отношений.
        - Я не удивлён этому. Она ревнует. Вы несколько лет жили вдвоём, пережили смерть родного человека, поддерживая друг друга. Виталина привыкла, что она центр твоей вселенной. Дай ей время осознать, что ситуация поменялась.
        - Дело не только во мне. Вите нравится Глеб как мужчина. Она даже поцеловала его. Он как-то привозил её домой после ночного клуба, она была выпившая и смелая.
        - Чувствуешь, что перешла дорогу дочери?
        - Как верно вы сказали, прямо в точку.
        - Он оказывал ей знаки внимания?
        - Нет, просто был вежлив, когда приходил к нам, старался поддержать разговор.
        - Старался найти общий язык с дочерью женщины, в которой заинтересован. Так?
        - Да.
        - Виталина не так поняла его внимание. Не твоя в этом вина и даже не его. Она просто ещё девчонка молоденькая, любви мужской не знавшая, вот и выдумала себе идеального принца в лице Крымова. Тут только ждать, пока она сама это не поймёт, не переболеет или не встретит другого парня.
        - Сегодня утром Глеб встретил меня, мы вместе поехали на работу. Она стояла у окна, смотрела на нас, и мне стало не по себе от её взгляда. Целый день звоню ей, она трубку не берёт. Издевается надо мной. А я место себе не нахожу, вот даже бинты с ватой перепутала.
        - Знаешь что, Ольга Александровна, а поезжай-ка ты домой. Всё равно сегодня от тебя тут толку нет, не о работе думаешь.
        - Но, Виталий Петрович, рабочий же день.
        - Говорю, поезжай, справимся без тебя. Алферова тебя заменит, ключ от кабинета ей оставь. Тебе сейчас важнее с дочерью поговорить.
        - Она не будет со мной разговаривать.
        - Не будет говорить - просто рядом с ней посиди молча. Не оставляй её одну сейчас. Ей кажется, что ты её бросила, променяла на мужика. Но ведь это не так?
        - Нет, конечно. Я люблю её безумно.
        - Вот и скажи ей об этом.
        - Спасибо, Виталий Петрович, за этот разговор и советы, вы для меня как папа, - обнимаю его за шею, благодарно целую в щеку.
        - Вы тоже для меня словно дети. Сердце за каждого болит, - ободряюще гладит по спине. - Мартыновы чудили, то ненавидят друг друга, то защищают, то, оказывается, что муж и жена. Думал, поседею. Юлия с Иваном связь свою запретную, слава богу, прекратили, теперь вы с Крымовым задумали любовь крутить. Давайте хоть вы без проблем и заморочек, просто будете счастливы. Мне, старику, положена передышка.
        - Вы знали про Юлю и Ваню?
        - А как же. Жена его приходила ко мне, требовала уволить разлучницу.
        - А вы?
        - А я сказал, что личные проблемы с мужем она должна решать дома, а причин для увольнения Юлии Романовны у меня нет, со своей работой она справляется.
        - Сейчас Ваня вернулся к ней, семейная жизнь налаживается.
        - Разбитую чашку не склеить, Оль. Разводятся они. Она с детьми переехала к родителям за триста километров отсюда, а он теперь каждые выходные туда мотается, чтобы с детьми повидаться. Ему не до любовниц. И не до сна, и не до работы. Не знаю, сколько ещё смогу смотреть на это сквозь пальцы. Может, его в отпуск отправить?
        - Идея неплохая. Поговорите с ним.
        - Вот тебя провожу и с ним переговорю. У меня сегодня, видимо, день такой, миротворческий. Иди, тебе сейчас дома надо быть. Если понадоблюсь, звони в любое время.
        - Обещаю. До завтра.
        - Надеюсь, что до завтра, Оленька.
        Выхожу из кабинета главврача в приподнятом настроении. У регистратуры встречаю санитарку.
        - Галина Васильевна, вы меня простите, задумалась, что ж вы не сказали, что я вам не то дала.
        - Я, если честно, Ольга Александровна, не сразу и поняла. Упаковки-то практически одинаковые. Только когда распечатали, тогда и увидели, - женщина наклоняется ко мне ближе. - Вас Коршунов поэтому вызывал? Вы меня простите, ради бога, я не хотела на вас наговаривать, он просто вошёл в этот момент, и всё как-то само вышло.
        - Не переживайте, всё хорошо. Вызывал он меня не по этому поводу. Пойдёмте, я вам выдам бинты.
        - Слава богу. Так некрасиво вышло.
        - Сколько штук надо?
        - Десять, - отсчитываю нужное количество и передаю ей.
        - Если ещё что-то понадобится, спрашивайте у Марии Геннадьевны. Меня сегодня не будет.
        - Поняла.
        - Галина Васильевна, а вы не знаете, где Крымов?
        - Так оперирует в третьей, полчаса как.
        - Спасибо.
        Женщина уходит. А я снова «на удачу» в очередной раз набираю номер дочери. Но, видимо, удача эта лицом ко мне поворачиваться не спешит. Не хочешь говорить по телефону, будем лично. Зря я Крымова послушала, ведь как чувствовала, что надо на разных машинах ехать. Он же хотел поехать на квартиру. Забыла я про это. Что ж, придётся ему заехать за мной домой. Пишу ему сообщение. Ключи от склада заношу в ординаторскую. На выходе из приёмного отделения сталкиваюсь со старым знакомым врачом из скорой помощи.
        - Игорь Степанович, что-то зачастили вы к нам.
        - А куда ещё везти, Ольга Александровна? Вы же лучшие.
        - Кто на этот раз?
        - Столкновение двух маршруток, место на остановке не поделили, а пассажиры крайними оказались. Парнишка неудачно упал в проход. Сотрясение, перелом руки.
        - Кто принимал?
        - Травматолог ваш, Иван Валерьевич. А ты куда, красавица, собралась?
        - Домой, у меня сегодня отгул. Хочу с дочерью его провести.
        - В каком районе живёшь? - беседуя, мы выходим на улицу.
        - В районе дельфинария, на Варшавской.
        - Так мы сейчас туда едем, у нас же там база.
        - Подбросите? А то я сегодня без машины, а на маршрутке как-то боязно теперь ездить.
        - Конечно, Олечка, - открывает передо мной дверь машины. - Домчим быстро, как депутаты, с мигалочкой.
        Действительно, доехали мы очень быстро. И не в мигалке дело, её даже не включали, будний день, люди в офисах, дороги пустые.
        - Спасибо огромное, Игорь Степанович, - благодарю я, покидая машину.
        - Спасибо в карман не положишь, - шутит он. - Олечка, я могу к тебе подняться, таблетку запить надо, желудок разболелся?
        - Конечно, пойдёмте.
        Лифт не работает, отключили свет. Пришлось подниматься по лестнице.
        - Проходите, Игорь Степанович, кухня налево, - сама быстро прохожусь по комнатам, они пусты. Виталины дома нет. Разочарованно плетусь на кухню. Наливаю бокал воды и подаю коллеге.
        - Спасибо, Ольга. Гастрит меня когда-нибудь доконает. Третий день маюсь. А сегодня, как назло, с утра забыл таблетку выпить.
        - Вы обследование давно проходили?
        - Три месяца назад. Поставили стадию ремиссии, я и расслабился. А тут как скрутило опять, да прямо на вызове, аж в глазах потемнело.
        - Вы снова обследуйтесь сейчас, во время приступов обязательно.
        - Обследуюсь. Вот сегодняшнюю смену отработаю и на выходные пойду. И обязательно схожу на ФГС. Руки можно помыть?
        - Да, конечно. В ванной, - рукой показываю направление. Сама же в это время споласкиваю стакан и ставлю его на сушилку.
        - Олечка, а она закрыта.
        - Как закрыта? - подхожу к двери и тяну за ручку. Дверь не поддаётся. - Вита, ты там? - громко спрашиваю я, стучу по двери, одновременно дёргая за ручку, - Может, в душе, не слышит? - предполагаю я.
        - В душе? В темноте? - настороженно произносит мужчина. - Виталина, если ты там, то отзовись, а иначе я начну ломать дверь, - предупреждающе произносит он.
        Мы оба смотрим на дверь, прислушиваемся к шорохам за ней, но там полная тишина.
        - Дверь когда-нибудь заклинивало?
        - Нет.
        - Её можно закрыть с этой стороны? Есть ключ?
        - Нет. Она закрывается только с внутренней стороны, там шпингалет.
        - Значит, там кто-то есть?
        - Выходит, что да, - от осознания того, что может быть там, за дверью, меня начинает трясти. - Ломайте, - прошу я его. - Быстрее, пожалуйста.
        ГЛАВА 26
        ОЛЬГА
        Время тянулось словно резина, за эти несколько минут передо мной пронеслась вся наша жизнь с того момента, как я узнала о своей беременности, до сегодняшнего утра. Выломать дверь плечом не вышло. И только после двух ударов ногой дверь открылась, повиснув на петлях. Виталина сидела на холодном кафеле, облокотившись на ванну, смотрела на нас безжизненным взглядом, а на полу растеклась кровавая лужа.
        - Господи, - только и смогла я произнести.
        Всё. Ступор. В клинике, когда поступают пациенты, ты мобилизуешься, чётко выполняешь свою работу, а тут страх сковал меня, даже дышать перестала, стою и просто смотрю на неё.
        - Ольга, беги скорей в машину, неси мой чемоданчик, - тараторит врач скорой помощи, подбегая к моей дочери. - Оля!!! - громко кричит он, выводя меня из коматозного состояния. - Чемодан. Бегом!!!
        И я действительно побежала. Встала у лифта и зачем-то жму на кнопку. Потом вспоминаю, что света нет и лифта мне не дождаться, бегу по лестнице вниз. Без слов распахиваю дверь скорой помощи и тяну на себя чемодан.
        - Ольга Александровна, всё в порядке? - обращается ко мне водитель, пребывая в недоумении от моего внешнего вида.
        - Соседке плохо стало. Сердце, - быстро отвечаю я, закрывая дверь, он же следом за мной выскакивает из машины.
        - Может, помощь нужна?
        - Нет, - резко отвечаю я, - мы сами.
        Снова бегу, чемодан жутко тяжёлый, но я не чувствую этого. Мною движут эмоции. Там моя дочь, и ей нужна моя помощь.
        Забегаю в ванную, но там уже никого нет. Стою с этим чемоданом в руках и не знаю, куда двигаться дальше, я словно и не у себя дома.
        - Ольга, мы в спальне, - слышу я.
        Виталина лежит на моей кровати, голова расположена так, что я не вижу её глаз. Запястье зафиксировано на сложенном в несколько раз моём банном полотенце.
        - Она в сознании. Давай без истерик, - тихо говорит Игорь Степанович, открывая свой чемоданчик.
        - Переливание крови? - начинаю соображать, что необходимо пациентам в подобных ситуациях.
        - Не понадобится. Крови мало потеряла, порез неглубокий. Я сделаю сейчас защипы, чтобы остановить кровотечение, но нужно зашивать, я позвонил Мартынову.
        - Кому?
        - Олегу, - поясняет он.
        - Зачем? - врач смотрит на меня, как профессор на первокурсницу, которая никогда ещё не открывала медицинскую энциклопедию, но пришла при этом сдавать сессию.
        - Оля, здесь нужен хирург, рану надо зашивать. Это ж не порез, который зелёнкой можно прижечь. Ты же понимаешь, что везти её в клинику нельзя.
        - Понимаю.
        Пока врач выполняет свою работу, стараясь не смотреть на руку дочери, я осторожно присаживаюсь на край кровати. Из меня будто высосали жизнь, с трудом держусь на ногах. Слегка касаюсь лодыжки, но она медленно отодвигает ногу. Я не смотрю в её глаза, потому что, если это сделаю, начнётся истерика. Я чувствую, как она уже начинает накрывать меня. Дождаться бы момента, когда врач уйдёт. Слёзы непроизвольно текут
        по щекам, и я вытираю их, чтобы коллега не заметил. Часто моргаю, чтобы глаза не слезились, и глубоко дышу. Неожиданно в комнату входит Глеб и тоже с чемоданчиком, только на этом эмблема нашей клиники. Неужели я входные двери не закрыла? Не помню. Скорее всего, нет.
        - Игорь Степанович, Ольгу напоите успокоительным, желательно, на кухне, - просит Глеб врача.
        - Конечно, - соглашается тот, снимая латексные перчатки. - Пойдём, Олечка, надо выпить очень невкусную таблеточку.
        - Я не пойду, - замотала отрицательно головой. Не хочу оставлять дочь одну.
        - Ольга… - начинает Глеб, но, бросив взгляд на коллегу, продолжает: - Александровна, выйдите, - твёрдо и чётко произносит Крымов. Вижу в его руке иглу с хирургической ниткой, к горлу подступает тошнота.
        - Пойдём, Олечка, - тянет к выходу меня Игорь Степанович. И я нехотя повинуюсь.
        Проходя мимо ванной комнаты, замечаю, что уже дали свет и яркая лампочка освещает маленькое пространство. На полу валяются какие-то бумаги, в приглушённом свете я их заметила не сразу. Смотрю на них и ужасаюсь. Это портреты. Нарисованные её рукой. И на каждом из них - Глеб. Игорь Степанович тоже видит это, но тактично отводит глаза в сторону и уводит меня оттуда. На кухне он усаживает меня на табуретку, сам наливает мне воды. Из кармана достает какие-то капли, видимо, заранее взял из чемоданчика своего.
        - Пей.
        Делаю несколько глотков и хочу отставить бокал, но под давящим взглядом Игоря Степановича допиваю до конца.
        - Оформлять её я не буду, сама знаешь, что в этом случае её поставят на учёт к психиатру.
        - Спасибо, - безжизненно произношу я.
        - Но ты пообещай мне, что к специалисту вы обратитесь сами.
        - Обязательно.
        - Что ты сказала водителю?
        - Что соседке плохо с сердцем?
        - Вот и хорошо, будем придерживаться этой версии.
        - Игорь Степанович, если бы не вы, - слёзы вырываются вместе со всхлипом. Я не могу остановить их поток. Мужчина лишь присаживается рядом со мной и ободряюще прижимает к груди.
        - Поплачь. Тебе это необходимо. Поплачь. Минут через десять лекарство подействует.
        В кармане медицинского мужского костюма раздается трель звонка.
        - Поеду я, Оль. Вызов. Я сделал всё, что мог.
        - Вы спасли ей жизнь.
        - Я позвоню попозже, узнаю, как вы тут.
        - Я буду ждать.
        Закрываю дверь за ним и направляюсь в спальню. Но не успеваю войти, в дверях сталкиваюсь с Глебом.
        - Как она? - спрашиваю я, обеспокоенно смотря на кровать через его плечо.
        - Спит. Игорь Степанович укол ей поставил. Проспит часа три-четыре. Ты выпила лекарства?
        - Да.
        Он, наконец, обнимает меня, вдыхая аромат моих волос.
        - Я очень испугался.
        - Я тоже. Безумно. Почему приехал ты, а не Олег?
        - Мартынов уже собрался ехать, но я его остановил. Ты не хотела, чтобы приезжал именно я?
        - Я этого не говорила. Просто Игорь Степанович сказал, что звонил Олегу. А приехал ты. Почему не Олег? В общем, не слушай меня, я не понимаю, что говорю. Спасибо тебе.
        - Мне не за что. Всю работу сделала скорая.
        Мы снова возвращаемся на кухню, ставлю чайник. Мы присаживаемся напротив друг друга и слушаем, как закипает чайник при полной тишине.
        - Ты думаешь, что она это сделала из-за нас? - наконец, спрашивает он.
        - Безответная любовь и соперница в лице матери - очень веские доводы, чтобы сделать подобное, наверное.
        - Ты действительно так считаешь?
        - Я растеряна. Вернее сказать, я словно потеряна в пространстве. В моей голове не укладывается тот факт, что моей дочери сегодня уже не было бы на этом свете. Я бы пришла после работы, а она там лежала, уже истёкшая кровью. Мне так страшно, Глеб. Мне в жизни никогда так страшно не было.
        - Я не знаю, что тебе сказать на это. Ничего, кроме того, что я люблю тебя.
        - Я хочу к ней. Можно я пойду в спальню?
        - Конечно.
        Я встаю со своего стула и быстро иду к выходу.
        - Оля, мне остаться?
        ***
        - Оль, я буду звонить каждый час, - целуя меня на прощание, говорит Глеб.
        - Не надо так часто звонить, да и что изменится через час, если Вита ещё часа три спать будет? - я стою в коридоре, опёршись на стену. Глеб стоит напротив меня, уже в открытых дверях. - Я сама позвоню.
        - Обещаешь?
        - Обещаю. Возвращайся в клинику, у тебя смена, не хочу, чтобы тебе влетело из-за меня от Коршунова.
        - Ладно, побегу, - нежно прикасается своими губами к моим и выходит из квартиры. Закрываю следом за ним дверь. Прислонившись спиной к двери, слушаю, как приходит лифт и, открыв и закрыв чуть скрипя двери, увозит от меня Крымова. Он всё дальше и дальше от меня, и от этого
        мне становится не по себе, будто в последний раз это: разговоры, объятия, поцелуи.
        Тихо захожу в спальню, Виталина спит. Подхожу к ней, присаживаюсь на колени около кровати, прикасаюсь ладонью к волосам, глажу. Реснички едва шевелятся, губы едва приоткрыты, грудная клетка мерно двигается. Живая. Моя девочка живая. Снова слёзы предательски текут по щекам.
        Когда я узнала о том, что беременна, я очень сильно испугалась. Только неделю назад мне исполнилось восемнадцать. Родители на дне рождения поздравляли меня словами: «ну вот ты теперь совсем взрослая, совершеннолетняя». Они и не догадывались, насколько взрослой я стала. Об аборте я даже и не думала, сразу решила, что буду рожать. Разве можно убивать ребенка, пусть и не рождённого? Конечно же, нет. Мы с Колей поженились. Родилась Виталина. Сорок семь сантиметров и весом три восемьсот. Шестнадцать часов родов, казалось, что они никогда не закончатся и я раньше умру от болевого шока. Но когда мне на грудь положили мою девочку и она закричала, я забыла обо всем на свете. Только она стала центром моей вселенной, смыслом жизни. Когда ей было девять месяцев, она очень сильно заболела, страшный кашель и высокая температура. Она совсем не могла лежать, сразу задыхалась, из-за этого она не могла сосать грудь. Мне пришлось постоянно сцеживать молоко и пытаться кормить из бутылочки стоя. А она выплевывала соску и рыдала от голода, и я никак не могла объяснить, что там в бутылочке её любимое мамино молочко. Так
я сутками носила её на руках столбиком, пытаясь то накормить, то усыпить. Ночами спали с мужем посменно по два, три часа. Месяц мы жили в таком ритме. В один из таких дней я упала в обморок с ней на руках. Муж был на работе. Когда я очнулась, дико испугалась. В комнате была тишина, а малышка лежала рядом со мной. Первая моя мысль была - я убила её. Истерика накрыла меня мгновенно. Я закричала. И от моего крика Вита проснулась и заплакала. Она просто спала. Я прижала её тельце к себе и целовала, обещая, что никогда не брошу, всегда буду оберегать. Всю жизнь старалась быть идеальной матерью, нет, я не потакала всем её капризам, временами я была строгой и непреклонной. Однако я всегда старалась понять её, встать на её место и оценить ситуацию её глазами. И у меня получалось это, но после смерти мужа ниточка между мной и дочерью словно оборвалась. И все это время я судорожно пыталась ухватиться за ускользающий конец этой нити. Но всё тщетно, обстановка между нами накалялась на пустом месте. Неловкое слово, действие, взгляд, всё было поводом поскандалить. Но я ни разу не пожалела о том, что родила её, даже
вчера, когда она меня оскорбляла и называла старой бабой, я понимала природу её агрессии и не могла злиться. Единственное, в чём я себя виню, это то, что не смогла предугадать её действий, даже не думала, что она способна на такой поступок. Мне всегда казалось, что она очень любит жизнь. Неужели чувства к Глебу настолько сильны, что жить без него ей выносимо? Что лучше умереть, чем жить без него? Встаю с колен и ложусь рядом с дочерью, прижимаю к своей груди, целую макушку, волосы, глажу руки, плечи. А если бы я не успела? Нет. Даже думать не хочу о том, как бы она лежала в гробу. Незамужних же хоронят вроде в свадебном белом платье. Хватит!!! Мысленно кричу на себя. Нельзя об этом думать!!! Всё обошлось. Нет-нет, но в голове появляется эта ужасная картинка, и я сильно жмурюсь, чтобы прогнать это видение. Нет. Не будет этого. Я всё сделаю, чтобы этого больше никогда не повторилось. Она спит, а я лежу рядом и любуюсь.
        - Мам, - слышу сквозь сон тихий голос дочери. Неужели я задремала? Ведь старалась же не засыпать. - Мама.
        - Что, Виточка? - спрашиваю я, целуя её в щёку.
        - Пить хочу.
        Я быстро поднимаюсь с кровати и бегу на кухню. Наливаю бокал воды. И почему я заранее об этом не подумала? Нахожу в шкафу небольшой графин, наполняю его водой. Ставлю его на прикроватную тумбочку. Подаю ей бокал, сама же придерживаю его за донышко, пока она делает несколько глотков, после отдаёт бокал обратно. Держа его в руках, присаживаюсь рядом с ней. Рука невольно тянется погладить её по плечу. Мне необходимо прикасаться к ней, я до сих пор не могу поверить, что всё обошлось, мне нужны доказательства: её дыхание, тёплые руки, голос.
        - Не надо, - шепчет она, пытаясь отодвинутся от меня. - Почему я здесь? Я не хочу лежать в этой постели.
        - За что ты так со мной? - глотая слёзы, спрашиваю я. - Как ты решилась на этот ужас? Ты подумала о том, как бы я жила без тебя? Ты же для меня весь этот мир. Я люблю тебя больше всего на свете.
        - А его ты как любишь? - от её вопроса мурашки бегут по спине. Я не знаю, как ответить, чтобы не усугубить ситуацию, она только начинается открываться, и не хочу, чтобы она замкнулась снова.
        - Так ты из-за Глеба это сделала? Из-за нас с ним? - она молчит в ответ, отводя от меня свой взгляд. - Я видела его портреты на полу. Ты их рисовала.
        - Почему он выбрал именно тебя? - спрашивает она, так и не смотря на меня. - Что в тебе есть такого, чего нет во мне? Ведь я моложе.
        - Я не знаю, - отвечаю я, вытирая слёзы. - За его чувства я не могу быть в ответе.
        - Он мне сказал, что мы не можем быть вместе, потому что он любит другую. Любит давно. И ею оказалась ты. Ты та, ради кого он просыпается по утрам, с кем хочет засыпать. Я не смогу наблюдать за этим. Я не выдержу, - она начинает плакать. - Мам, мне очень больно.
        Срываюсь, прижимаю её к себе, и она обвивает меня своими ручками.
        - Почему ты просто со мной не поговорила?
        - О чём? Он любит тебя. И это не исправить. И ты его любишь. Я это вижу. Ты смотришь на него не так, как на других мужчин. Я не хочу вам мешать, но и рядом находиться невыносимо. Не хочу. Ничего не хочу. На душе пустота. Всё вокруг бесцветно и неинтересно. Меня даже из универа отчислили.
        - За что? Ты же на отлично сдала курсовую.
        - Я её провалила, поэтому и приехала раньше. Мечте моей строить мосты не суждено сбыться, я бездарность.
        - Ты очень талантливая. У тебя просто депрессия, но она лечится. Мы всё исправим.
        - Хочешь меня в психушку сдать?
        - Если бы хотела, ты бы очнулась уже там. Перестань меня всё время обижать. В чём я перед тобой виновата, что ты постоянно так со мной общаешься? Ведь это началось задолго до появления в нашей жизни Глеба. Что-то тебя мучает, но ты упорно молчишь. За что ты меня всё время наказываешь?
        - За то, что родила меня.
        - Что? - не верю собственным ушам, ожидала чего угодно, но о подобном даже и подумать не могла.
        - Зачем было жертвовать своей жизнью ради того, кто был вам совсем не нужен? Зачем ты меня родила, а? Сделала бы аборт, как папа просил.
        Последняя её фраза оглушает меня. В ушах гул стоит.
        - Тебе папа это рассказал? - не могу поверить, что он был способен на такое. Но как она узнала? Об этом знали только я и он, и я точно никогда, даже в ссорах с мужем, не вспоминала об этом. Да, первая реакция на известие о скором пополнении привела Колю к мысли об аборте. Он настаивал на нём, грозился, что бросит меня, и я стану матерью-одиночкой. Ушёл. Не испугал. На аборт я не пошла. И он вернулся. Через неделю. С кольцом.
        - Не успел. Умер. Но добрые люди открыли мне глаза. Оказывается, я была не совсем желанным ребенком. А как показывает практика, у таких детей жизнь не складывается. Так зачем тогда жить и мучиться?
        - Ложь это. Я хотела тебя с первой секунды, как узнала о беременности.
        - Ты хотела. Не он. Меня он никогда не хотел.
        - Вита, вспомни, как папа любил тебя, вы же были не разлей вода. Всегда вместе. Он души в тебе не чаял.
        - Ему пришлось полюбить меня. Пришлось подстроить свою жизнь под меня. А ты когда-нибудь задумывалась, как бы он жил, если бы ты не женила его на себе?
        - Женила на себе? Я никогда не добивалась этого.
        - А зачем тогда залетела?
        - Это вышло случайно.
        - Вот, я случайность. Неожиданность. Меня не должно быть.
        - Ты хоть понимаешь, какую чушь ты несёшь? Как это не должно было быть? Ты есть. Я желала тебя, девять месяцев носила под сердцем, мечтая поскорее взять на руки. И о папе не смей плохо думать, он был молод, испугался, но потом одумался. Он плакал от счастья, когда взял впервые тебя на руки. Ты была его принцессой. Да он спать не ложился, если тебя перед сном не поцелует. Кто тебе вообще наговорил эти гадости? - она замолкает, не хочет говорить, но я уже в бешенстве от полученной информации и повышаю на неё голос: - Ну???
        - Алёна Николаевна.
        - Алёна. Какое отношение твоя учительница имеет к нашей семье?
        - Самое прямое. Она, как оказалось, была любимой женщиной моего отца.
        - Кем она была?
        - Алёна Николаевна всегда была добра ко мне. А после смерти отца так вообще опекать меня стала. Дополнительные занятия, причём бесплатные, на уроках всегда подсказывала. Я поначалу думала, что она меня просто жалеет, как-никак отец умер. К тому же она тогда слишком сентиментальная была, беременная же. Тогда, после очередного дополнительного урока, я забыла у неё тетрадь, и мне пришлось вернуться. Но учительницы уже не было, ушла на приём. Её мама меня впустила, чтобы я сама нашла свою пропажу. И вот я захожу в комнату, в которой мы занимались, а на самом центральном месте, которое всегда пустовало во время наших занятий, стоит фотография в рамочке, она и он. Мой отец. Они такие счастливые там, улыбаются, он держит её за круглый живот, - тошнота подступает к горлу. Дышать становится трудно. Не могу это слушать, но Вита продолжает, не щадя меня: - Ты понимаешь, что я говорю. Он её любил. Он бы ушел от тебя к ней. Он бы бросил тебя, потому что по-настоящему влюбился, а на тебе женился только из-за меня. Я сломала вам всем жизни.
        - То есть ты поверила словам любовницы? Приняла за чистую монету каждое ядовитое слово. То есть ты для него проблема, нежеланный ребенок, та, ради которой он искалечил свою жизнь. А её ребенок, он желанный? Наверняка она тебе рассказала, как он обрадовался, когда узнал о нём. Я угадала? - дочь опускает голову, подтверждает мою догадку. - Вот тварь.
        - А разве это не так?
        - Если бы это было так, он бросил бы меня, как только узнал о её беременности или ещё раньше. Но насколько я помню, он погиб, когда она была на восьмом месяце. Что ему мешало уйти? Может, не так и сильно он любил её. Она высказала тебе мечты об их совместном будущем и свою обиду за то, что оно никак не наступает, а ты поверила. И столько лет сходила с ума.
        - Но он тебе изменял. Разве тебе не обидно?
        - Обидно. Но это касается только меня и твоего отца. Ты тут ни при чём. Ты не виновата, ни в том, что мы поженились, ни в том, что он предпочёл другую, - сказать, что мне больно в этот момент, ничего не сказать. Мне хочется разорвать грудную клетку. Предательство: низкое, подлое, неожиданное. Сколько лет я жила в обмане? Сколько раз он брал меня в нашей постели, возвращаясь от неё? А поцелуи? Я любила целоваться с ним. Если бы я знала, что до меня его губы касались других. Никогда бы не позволила… Противно. Брезгливо.
        Встаю с кровати и обессиленными ногами плетусь в ванную комнату. Прикрываю дверь, насколько это возможно - она висит на одной верхней петле - и скатываюсь по стеночке на пол. Слёз больше нет. Только пустота внутри. У предательства нет срока давности. Нельзя сказать, что это было много лет назад и поэтому не считается, нельзя сказать, что если человек,
        который нанёс удар в спину, умер, то это тоже не считается, и от этого мне не будет больно. Больно. Очень больно, когда понимаешь, что жизнь твоя - это фарс. Я считала нашу семью идеальной, какая же я наивная дура. Снимаю с вешалки полотенце, затыкаю им рот и кричу.
        - Мамочка, ты меня прости, - дочь становится передо мной на колени и покрывает моё лицо поцелуями. - Прости, я не хотела говорить. Не знаю, зачем всё это тебе рассказала. Прости меня. Я всё поняла. Я больше не буду так делать, никогда.
        - Девочка моя, любимая, - обнимаю дочь, глажу по спине. - Давай начнем всё заново? У нас всё будет хорошо. Я обещаю.
        ГЛАВА 27
        ГЛЕБ
        Три дня мы с Ольгой общаемся лишь по телефону, в основном сообщениями. Вчера приезжал к ней после работы, но зайти не решился, так и просидел в машине. Не хочу стать причиной очередного срыва Виталины. Оля это не переживёт. Без Ольги мне плохо, я жутко соскучился, и чтобы не наделать глупостей, я целиком погрузился в работу. Отправил утром Мартынова домой, пусть с Настей вдвоём побудут, хоть у кого-то будет семейная идиллия, раз у нас с Олей отношения на паузе.
        - Глеб, постарайся не попадаться Коршунову на глаза, - предупреждает меня Юля, присаживаясь рядом на диван в ординаторской. - Если он узнает, что ты пропадаешь здесь уже третьи сутки, всем будет крышка.
        - Не попадусь, у меня сегодня официальное дежурство, - устало отвечаю я. Ночью мы с Олегом провели три совместные операции.
        - Как у вас с Ольгой?
        Коллеги были в шоке, когда узнали о том, что выкинула Виталина. Коршунов отправил Ольгу в отпуск и помог найти хорошего специалиста.
        - Хочется сказать, что хорошо, но язык не поворачивается, - девчонки всячески поддерживают Ольгу, часто звонят, она с ними разговаривает. И я ревную. С ними, значит, можно говорить, а со мной нельзя. Со мной - шёпотом в ванной пару минут. И я злюсь.
        - Почему?
        - За это время мы разговаривали по телефону лишь пару раз, и то когда Виталина уже спала. И голос её мне не нравится, говорит очень сдержанно и отдалённо, я не знаю, как объяснить, но я чувствую, что она со мной словно чужая. И разговоры наши больше о погоде или о работе, личных тем она избегает.
        - Глеб, ты хоть представляешь, в каком она сейчас состоянии? - возмущается подруга. - У неё ребенок чуть не покончил с собой. Да она в шоке. Она и с нами заторможено разговаривает. Ну ты даёшь! Чужая! Я бы удивилась, если бы она сейчас с тобой о сексе разговаривала.
        - Да почему сразу о сексе?
        - Я утрирую. Но суть это не меняет. Все её мысли сейчас только о дочери. Тебя в её голове нет. И обижаться на это глупо. И если ты её любишь, то подождёшь. А ждать тебе придётся не неделю и даже не месяц.
        - Мне херово, Юль, - признаюсь я, обхватывая голову руками. - Хочется приехать к ней, вытащить из этой квартиры и увезти.
        - Зачем увезти?
        - Не понял вопроса?
        - Увезти, чтобы что сделать? Трахнуть? Эгоистично. О звёздах поговорить? Тупо. Ты рассуждаешь как мальчишка, а должен как мужчина. Не смей так поступать. Только оттолкнешь её от себя. Дай ей время. Не звони, не беспокой. Она сама наберёт, когда будет готова поговорить с тобой не только о погоде.
        - Думаешь?
        - Уверена. Не дави на неё, не надо заставлять её метаться между вами двумя, она и без этого вымотана. Она ж ночами не спит, караулит Витку, чтобы та снова дел не наворотила. Она живёт в постоянном страхе.
        - Мне она об этом не говорила.
        - А ты мог и догадаться. Или ты свою женщину не знаешь?
        - Думал, что знаю.
        - Я понимаю, что ты хочешь её поддержать, но поддержка эта заключается в твоей дистанции. Чем ты дальше, тем лучше.
        - Я всё это понимаю, но… Ты права, рассуждаю как пацан. Надо ждать - буду ждать. Но сообщения писать ей не перестану.
        - Романтик хренов. Иди уже, работай.
        - Пойду в отделение схожу, проверю своих ночных прооперированных.
        - Вот-вот, займись делом. И ещё совет, Глеб. После смены поезжай домой, нечего тебе здесь пропадать. Сходи с друзьями в кино или с мамой по магазинам, папе в автомастерской помоги.
        - Глеб Юрьевич, - в ординаторскую входит дежурная медсестра хирургического отделения. - Пациентка из третьей палаты вас требует.
        - Прям-таки требует? - девчонка кивает в ответ. Такое у нас бывает редко. - Игнатова?
        - Она.
        Эту барышню практически вытащили с того света, а вместо слов благодарности она только высказывает претензии. А ведь сама дотянула до острого перитонита, двое суток провалялась дома, пила обезболивающие препараты, ведь интернет «подсказал», что у неё кишечные колики. Если бы не сестра, которая вызвала неотложку, то, скорее всего, её бы уже не было, так как смерть от перитонита в терминальной стадии наступает в девяносто процентов случаев.
        - Чем на этот раз недовольна?
        - Говорит, что послеоперационную схему восстановления организма вы неправильную составили.
        - Что?
        - Это её фраза. Она потребовала, чтобы я её записала и вам прочла. Вот, - девушка подаёт мне клочок бумажки. - Она от капельницы отказалась.
        - А она у нас по профессии кто?
        - Преподаватель.
        - Медицинского?
        - Нет, - девчонка улыбается и тихо произносит. - Бух.учёт в техникуме преподаёт.
        - Тогда откуда?
        - Интернет.
        - Ясно. И снова, и опять всезнающий Интернет. Пошли.
        Вхожу в палату, пациентка в ожидании меня скрестила руки на груди.
        - Доброе утро, Анна Семёновна, - произношу я, присаживаясь на стул около кровати пациентки.
        - Не такое оно и доброе, Глеб Юрьевич. Мне плохо. Живот очень сильно болит. Я думаю, что всё дело в вашем неправильном назначении.
        - Давайте посмотрим, оголяйте живот, - аккуратно ощупываю её. - Больно?
        - Очень, - хнычет она.
        - А я вот думаю, что причина этому, - замечаю на тумбочке бутерброды с колбасой и булочки, обильно политые глазурью, - ваше питание. Вам разве не говорили, что после операции нужно придерживаться строгой диеты? Я бы даже сказал - строжайшей.
        - Говорили, и что? То, что вы даёте, есть невозможно. А я кушаю понемножку, чтобы только с голоду не умереть.
        - Я повторюсь. Вам можно есть овощные пюре, кисломолочные продукты только обезжиренные, куриный бульон, отварное диетическое мясо, каши на воде, а пить кисель или компот. Именно этим вас здесь и кормят. Напоминаю, вы в стационаре после операции, а не на курорте. Вам категорически нельзя: жареное, консервы, маринады, колбасные изделия, сладости и сдобу. Уверен, что вы сегодня ещё и чашечку кофе выпили.
        - Я не могу без него. Всю жизнь пью кофе с утра.
        - Анна Семёновна, у вас проблемы с пищеварением по вашей вине, а не потому, что я вам не те капельницы прописал. Вы перегрузили органы желудочно-кишечного тракта, от этого и боли.
        - И что мне теперь делать?
        - Соблюдать рекомендации врача. Сейчас вам сделают укол обезболивающего, выписываю его вам в первый и в последний раз. Ещё раз нарушите диету, будете страдать от болей, пока они сами не пройдут. Ясно?
        - Ясно, - недовольно отвечает женщина.
        - Через тридцать минут поставят капельницу.
        - А может всё-таки пересмотрите схему лечения, в интернете пишут…
        - А давайте вас переведём в стационар по месту жительства.
        - Да вы что?! Меня ж там угробят.
        - Вы хотите остаться здесь?
        - Конечно.
        - Только при одном условии. Каком?
        - Строго соблюдать ваши рекомендации.
        - Правильно, Анна Семёновна. А колбасу и булочки с вашего позволения я выброшу. Вы разрешаете мне это сделать?
        - Да.
        - Я загляну к вам ещё сегодня.
        - Будьте так любезны.
        Выхожу из палаты, передаю медсестре пакеты с продуктами.
        - Выброси. И проследи, чтобы продукты ей больше не передавали, за исключением тех, которые можно, конечно.
        - Поняла.
        Достаю из кармана сотовый. Ольга не ответила на мое предыдущее сообщение. Уже час прошёл. Хочу набрать ей. Но слова Юльки о том, что я должен дистанцироваться, останавливают меня. Мне не нравится сложившаяся ситуация. С одной стороны, я, действительно, должен отойти в сторону и дать ей наладить отношения с дочерью, с другой стороны, боюсь, что она воспримет мою вынужденную дистанцию за предложение прекратить отношения. Чёрт, как же сложно. Не выдерживаю, пишу очередное сообщение: «Я тебя люблю». Отправляю. Мне становится немного легче. Будет ещё лучше, когда она ответит.
        ***
        У меня сегодня выходной. И это писец. Все мысли заняты только Ольгой, нет отвлекающих факторов: пациентов, коллег, неординарных клинических головоломок. Только она. Мне снится секс, её рыжие пряди на моей груди, её смелые пальчики, опускающиеся вниз по животу, её шепот в моё ухо. Мне не хочется просыпаться, я так соскучился по нашей близости, что хочу её даже во сне. Трудно контролировать потребности своего организма, возбуждение накатывает, и я словно пятнадцатилетний подросток просыпаюсь в полной боевой.
        - Ещё неделя, - семь дней осталось до того дня, как Ольга должна выйти на работу. И я жду окончания этой недели, как школьник окончания учебного года или студент - сессии. Считаю дни.
        Сползаю с кровати на пол и начинаю отжиматься. В юности этот метод срабатывал быстро, но сейчас словно в насмешку ничего не помогает.
        - Сынок, ты уже проснулся? - в дверь стучит мама.
        И мне что в пятнадцать, что в двадцать пять одинаково стыдно, если мама увидит меня в таком виде. Плашмя ложусь на пол, ощущая боль в определённой части тела.
        - Да, мам. Ты что-то хотела? - мама приоткрывает дверь, но не входит. Спасибо тебе, моя умная и замечательная мама. Она только очень удивлённо смотрит на меня, но спросить, что я делаю на полу, не решается.
        - Отвезёшь меня на дачу к Эле? - интересуется она.
        - А папа с тобой не едет? - удивляюсь я, они всегда ездят на дачу вместе.
        - Нет. У него срочный заказ. Будет работать все выходные. А с Элей мы давно договорились, она уже там и ждёт нас. Неудобно отказываться. Ты же знаешь, она может обидеться.
        - Он не говорил, что у него много заказов. Может, ему помощь нужна?
        - Если бы была нужна, он бы её попросил. Не волнуйся, все механики на месте. Всё штатно.
        - Хорошо. Во сколько тебе нужно ехать?
        - Желательно после завтрака.
        - Хорошо, мам.
        - Тогда иди в душ, а я накрою на стол, - мама смотрит на меня, а я продолжаю лежать, смущённо улыбаясь ей. Немного погодя она молча уходит, прикрывая за собой дверь, и я наконец встаю с пола. Вспоминаю юность. Когда родителей не было дома, я баловался просмотром взрослых журналов и видеороликов, впрочем, как все подростки, которые хотели узнать чуть больше о сексе, чем им было доступно. А ещё мне было интересно наблюдать за реакцией своего тела на откровенные сцены и смелые фантазии, я возбуждался, но как только слышал поворот ключа в замочной скважине или голоса родителей на лестничной площадке, от возбуждения не оставалось и следа. Это было тогда. А сейчас вторжение мамы никак не отразилось на моём состоянии. Тело жаждало и требовало мою строгую рыжую Ольгу Александровну. Но за неимением таковой, придётся, опять же, вспомнить юность, когда девушки не было, а тестостерона - хоть отбавляй. Иду в душ, прикрывая своё возбуждение полотенцем.
        Дача тёти Эли находится в тридцати километрах от города. Небольшой элитный дачный посёлок находится на берегу реки, от трассы отделён лесополосой хвойных деревьев. Очень красивое место. Маминой подруге эта дача досталась от покойного мужа, а ему в наследство от деда - министра. В студенческие годы мы с Маринкой часто пропадали здесь. Уединение - это то, что нужно влюблённой парочке, которая сутками пропадала в постели.
        - Сынок, помоги с пакетами, - отвлекает меня мама от любования природой и воспоминаний.
        - Куда нести? - спрашиваю я у встречающей нас тёти Эли.
        - На кухню. Дорогу ты знаешь, - смеясь, отвечает она и обнимается с мамой. Неделю не виделись, а радуются встрече, будто несколько лет прошло.
        - Глеб, - окрикивает меня мама. - Синий пакет занеси сразу на второй этаж, в спальню.
        - Хорошо.
        Захожу на огромную светлую веранду, стол уже накрыт, беру с центральной тарелки два бутерброда с помидором и сыром. Осторожно кладу пакеты на стул, предварительно взглянув в них, вдруг там есть то, что нужно положить в холодильник. Есть. Две бутылки шампанского. Дальше поднимаюсь на второй этаж. Тут три спальни, сразу слева от лестницы находится комната тёти Эли, напротив та, в которой всегда останавливаются мои родители. Захожу туда и кладу пакет на кровать. Моя миссия выполнена.
        - Какие планы, девчонки? - возвращаюсь на первый этаж, обнимаю маму за плечи. Они с подругой уже принялись нарезать салатики. И мама кормит меня колбасой.
        - Отдыхать, - мечтающе отвечает тётка. - В баньке погреемся, потом шампанским охладимся и, конечно же, посплетничаем.
        - Отличный план, не буду вам мешать, - целую маму в висок и уже хочу идти в сторону машины, как Эльвира меня останавливает.
        - Как, ты уже уезжаешь? А кто нам баню натопит? - и правда, я об этом не подумал. Этим всегда занимается мой отец, а его сегодня здесь нет.
        - Конечно же, я.
        - Вот и замечательно. Где колодец и поленница - знаешь, - начинает командовать хозяйка дома.
        - Хоть бы предупредили, что вам рабочая сила нужна, я б оделся соответственно, - ворчу я, смотря на свой белоснежный свитшот.
        - Всё предусмотрено, дорогой, - смеётся мама. - В бане есть папины штаны и футболка, он всегда в них переодевается, когда приезжает сюда.
        - Заговорщицы. Заманили меня сюда, эксплуатируют. Кормить-то хоть будете? - шутя произношу я, стаскивая со стола ещё один бутерброд.
        - И не только кормить, мы и налить сможем.
        - Я ж за рулем, - напоминаю я им. - И вообще, я не пью.
        - У тебя же выходной. Оставайся с нами, - предлагает хозяйка. - И нам не страшно будет. Всё-таки лес вокруг.
        - Уговорили, - соглашаюсь я, ведь всё равно буду волноваться за них: лес, трасса, вокруг никого из тех, кто смог бы защитить, а вдруг зверь какой дикий забредёт. - Остаюсь.
        Они, смеясь, обсуждают очередную серию любимого сериала, а я иду к колодцу. Неожиданный поворот событий. А может, и к лучшему. Развеюсь, как Юля советовала. Но перед тем, как приступить к должности банщика, достаю сотовый, проверяю наличие антенны. Вдруг Ольга захочет поговорить и не сможет до меня дозвониться. Будет очень обидно. Мне.
        ***
        - Сынок, ты чего тут сидишь? - мамины ладони ложатся на мои плечи, и накрываю одну из них своей. Мама с тётей Элей после бани сидели на веранде, пили холодное шампанское. И я не стал мешать им, они же хотели посплетничать. Я сижу на улице у костра. Смотря на языки пламени, я думаю о том, как мы будем жить дальше. Ещё не так давно я был абсолютно счастлив, я мечтал. А сейчас я дезориентирован, я не знаю, как поступить, чтобы было правильно. Душа рвётся к ней, хочется поступить импульсивно, но разум в тандеме с друзьями твердит, что надо держаться как можно дальше. Я для Виталины сейчас как красная тряпка для быка. И если по моей вине с ней что-то снова произойдёт, то Ольги мне не видать. Я словно связан по рукам и ногам. И мне не нравится это состояние. Ну почему она мне не звонит? Уже поздно, и дочь должна спать. Кручу в руках сотовый, смотрю на открытый контакт в телефонной книге, зависаю пальцем над кнопкой «позвонить».
        - Кто такая Ольга? - слышу позади меня. Мама обвивает мою шею своими руками, целуя макушку, смотрит на экран моего телефона, а я неспешно нажимаю на кнопку, и экран гаснет. - Красивая, - мама
        присаживается рядом со мной, слегка поёживаясь от прохладного ветра. Снимаю с себя куртку и накидываю на её плечи.
        - Где тётя Эля? - спрашиваю я, подкидывая дров в костёр.
        - Ушла спать.
        - А ты почему не пошла с ней? Поздно уже.
        - Хочу с тобой побыть.
        Я обнимаю её за плечи, притягивая к себе ближе.
        - Ты в последнее время изменился. Расскажешь, что с тобой происходит?
        - Волнуешься?
        - Очень.
        - Не переживай, наркотиками не увлекаюсь.
        - Я знаю. Но с тобой определённо что-то происходит. В последнее время ты очень задумчивый, молчаливый и замкнутый. Ты влюбился?
        - Я люблю. Очень. Опережая твой следующий вопрос, отвечу сразу: давно.
        - Это взаимно? - с опаской интересуется она.
        - Надеюсь, что да.
        - Почему такой уклончивый ответ? Она тебе этого не говорила?
        - Нет, - пытаюсь вспомнить каждый наш момент, проведённый наедине, каждое сказанное ею слово. - Никогда.
        - Но ты чувствуешь это, когда вы вместе?
        - Да, - уверенно отвечаю я, потому что знаю ответ на этот вопрос. Только «да».
        - Не обращай внимания на слова, сказанные или нет. Если ты душой чувствуешь, что тебе отвечают взаимностью, то верь себе.
        - Мам, а как вы с папой познакомились?
        - В кинотеатре. А ты разве не знаешь?
        - Нет, вы никогда не рассказывали.
        - Мы с Элькой тогда пошли на премьеру какого-то ужастика, уже не помню его название. Естественно, инициатором этого похода была она, я же предпочитала романтические комедии, но Эля сказала, что парни ходят на романтику в кино только со своей девушкой, ни один парень в здравом уме не пойдёт один на подобный фильм.
        - А вы хотели познакомиться с парнями?
        - Элька хотела. Она как раз поругалась со своим парнем и решила ему отомстить. Вот сидим мы в напряжении, фильм начинается, свет гаснет. И через несколько минут я краем глаза замечаю, как в зал входят два опоздавших парня. И идут прямо к нашему ряду, пробираясь в темноте. А мы сидим в центре. Твой отец наступил мне на ногу, пока пытался проскользнуть к своему месту. А место его было как раз рядом с моим. У меня пятнадцатое, у него шестнадцатое. Присел рядом, извинился. Я взглянула на него мельком, сразу отметила, что парень-то хорош. Начали смотреть фильм. Минут пятнадцать смотрели то на экран, то он на меня, то я на него, и опять на экран. Только сейчас понимаю, как это было забавно. В один из страшных моментов я как бы невзначай схватила его за руку.
        - Вот ты хитрюга, - улыбаюсь я, а мама-то у меня ещё та хулиганка, оказывается.
        - А что делать, он мне понравился, - мама озорно смеётся, вспоминая этот момент. - Естественно, я извинилась, сказала, что это произошло непроизвольно. И как порядочная девушка положила руку на ручку кресла между нами.
        - И что сделал отец?
        - Сказал, что ничего страшного.
        - И всё?
        - Нет, конечно. В следующий животрепещущий момент на экране он сам накрыл мою ладонь своей. Вот так и просидели до конца фильма.
        - А потом? После фильма что было?
        - Детям об этом не рассказывают.
        - Ну, мам. Я ж уже взрослый. Совершеннолетний.
        - Нет. Ты посчитаешь, что я была слишком … Легкомысленна.
        - Серьёзно? - не могу поверить, что отец уложил мою маму прямо в первый вечер знакомства. - В первый же вечер? - произношу вслух свои мысли, на что мама наигранно-смущённо опускает глаза. - Вот вы даёте. Колись, ма.
        - Секрет за секрет.
        Ну, мама. Ну, лиса. Грамотно меня обработала. Вспомнила нашу детскую игру. Таким способом в школьные годы она узнавала все мои тайны.
        - Договорились, - соглашаюсь я, хочется же до конца узнать эту историю.
        - В общем, фильм закончился, мы с Элей покинули зал. Я искала глазами этого незнакомца, но не нашла. Честно, разочаровалась. Но как только мы вышли из кинотеатра, я заметила его в нескольких шагах от себя. Он ждал меня. Он держал в руке…
        - Букет цветов? - тороплю маму с рассказом.
        - Нет, конечно. Ты же знаешь, как он не любит эти банальности.
        - Пачку презервативов, - предполагаю я, за что получаю оплеуху от мамы. Мы оба смеёмся. - А что, очень оригинально.
        - Он держал в руке зонт.
        - Зонт?
        - Ну, да. Погода резко испортилась, подул холодный ветер и начался дождь.
        - И у тебя не было зонта?
        - Был. Но я сделала вид, что нет.
        - Мама!!! Как же он не заметил?
        - Я его вместе с курткой Эльке отдала, о чём тогда пожалела. Я ж мечтала, что твой отец, как герой романа, накинет мне на плечи свой пиджак. А у твоего отца ни пиджака, ни куртки не оказалось, так и шли, оба мерзли, зато под одним зонтом.
        - Шли, шли и пришли?
        - Юра проводил меня до дома. И я пригласила его к себе, переждать дождь и немного согреться. Чаю попить.
        - Чаю попить? Раньше это так называлось?
        - Ну хватит, Глеб. Я ничего такого не планировала. Я, конечно, скромницей не была, но и доступной девицей меня назвать нельзя было. Папа, между прочим, стал моим первым и единственным мужчиной в жизни.
        - Мамуль, я о тебе в таком ключе и не думал вовсе. Просто не ожидал, что вы такими были.
        - Какими такими? Молодыми? Да, сынок, мы были молодыми. И кровь играла, и гормоны бушевали, и любви хотелось. В тот момент мы будто сошли с ума друг от друга. Как в кино. В общем, с того вечера мы больше не расставались.
        - Вот и я сошел с ума, когда впервые её увидел, - признаюсь я, не могу промолчать, мама настроила меня на романтику и откровения. Умеет же.
        - Ольгу? - какая мама у меня наблюдательная.
        - Да. Её.
        - Расскажи, как вы познакомились.
        - Первый мой рабочий день. Виталий Петрович ведёт меня в ординаторскую, чтобы познакомить с коллективом. Вхожу и вижу её длинные стройные ноги. Она стояла на табурете, пытаясь достать какую-то книгу с верхней полки. Заметив меня, она быстро спрыгнула со стула, встала напротив меня, и тут я заметил огненно-рыжие волосы и глубокие зелёные глаза. Я пропал. Сразу.
        - В отца пошёл.
        - Мам, ответь только честно, если бы ты узнала, что я люблю женщину, которая старше меня на несколько лет, как бы ты отреагировала?
        - На сколько конкретно лет она старше? - с дрожью в голосе спрашивает мама.
        - На одиннадцать.
        - Боже, Глеб, - некоторое время мы молча смотрим на огонь, и я уже не жду одобрения и материнского благословения. - Любишь?
        - Очень.
        - Она не выглядит на свой возраст, судя по фотографии. Покажи ещё, - достаю сотовый и показываю несколько фотографий Ольги. - Очень красивая женщина. Почему тогда грустишь? Поссорились?
        - Типа того, - не хочу грузить маму историей про Виту.
        - Она замужем?
        - Нет.
        - Звони и мирись, - всё-таки благословение будет.
        - Не могу позвонить.
        - Это ещё почему? Кто из вас мужик?
        - Не в этом дело, мам. Она сейчас очень занята. Мы договорились, что она позвонит сама.
        - И ты ждёшь?
        - Жду.
        - Давно ждёшь?
        - Мама.
        - Недоговариваешь ты, сыночек.
        - Я потом расскажу, честно.
        В маминых руках оживает мой телефон, на экране высвечивается долгожданное и любимое имя «Ольга».
        - Дождался, - улыбаясь, мама передаёт мне телефон, сама уходит в дом.
        А я отвечаю на звонок. На желанный звонок. Чёрт, я слышу её голос.
        ГЛАВА 28
        ОЛЬГА
        - Что говорит доктор? Как продвигается лечение Виталины? - Светлана приехала ко мне в гости после смены без приглашения. Но я рада её видеть, очень.
        Дочь спит в своей комнате после приёма таблеток. А мы с подругой расположились в гостиной на диване.
        - Он предлагает уехать, - смотрю на очередной рецепт врача, список необходимых лекарств небольшой, но препараты, указанные в нём, нельзя отнести к «лёгким». И я не хочу пичкать её этими наркотиками. Поэтому поинтересовалась у лечащего врача об альтернативном лечении. - Сменить обстановку надо.
        - В санаторий или на море, а может, в горы? Хорошая идея, попробуйте, Витка развеется, успокоится. Я думаю, Коршунов пойдёт тебе на встречу, продлит отпуск, ну уж на крайний случай оформишь за свой счёт, - воодушевлённо тараторит подруга.
        - Успокоится, а потом вернётся сюда и снова встретит его, - напоминаю ей, от кого на самом деле мы стараемся убежать. - Нет, ты неправильно поняла. Врач предлагает переехать отсюда насовсем.
        - В смысле насовсем? - настораживается она. - А твоя работа? Квартира? Друзья? Глеб?
        - Работу найти не проблема, квартиру снять тоже. Со временем продам эту и смогу купить на новом месте. С вами я буду продолжать общаться, сейчас столько возможностей: телефон, видеосвязь.
        - А Глеб?
        Её взгляд словно пытка для меня. Не надо смотреть на меня с таким осуждением, мне больно, честно, очень больно, но я не могу иначе.
        - Ну что ты хочешь от меня услышать? - не выдерживаю я, опускаю свой взгляд в пол, продолжаю еле слышно: - Глеб в нашу с Витой жизнь не вписывается.
        - То есть ты уже всё решила? - с горечью в голосе произносит подруга.
        - Решила. Я сегодня отправила Виталию Петровичу заявление на увольнение. И он его подписал.
        - Оля, ты что творишь?
        - Дочь спасаю. Её психика очень нестабильна. Смерть отца, известие о том, что у него была другая женщина, любовь не к тому парню и соперничество с собственной матерью выплеснулись в попытку суицида, она не выдержала этого напряжения. Свет, я думала, что поседею, пока Игорь
        Степанович ломал дверь в ванную комнату. А когда сломал, я боялась заглянуть туда и убедиться в том, что уже поздно. Эти чувства не передать словами, сердце болело так, как никогда в жизни, душа в буквальном смысле опустилась в пятки. Ну ты же мать, ты должна меня понять, - Светлана кивает мне в ответ, всё она понимает, и будь у неё такая же ситуация, она бы поступила точно так же, как я сейчас. - Когда я узнала, что Коля мне изменял, мне стало невыносимо больно, но эта боль ничто по сравнению с той, которую я испытала, ползая на полу в ванной в луже крови своей дочери. Ни по одному мужику сердце и душа так не будут болеть, как по своему ребёнку. Я понимаю, что мужчина, любовь, секс необходимы женщине, важны, но они не должны доставаться женщине ценой жизни ребёнка. Слишком высокая цена такого счастья, я не готова её платить.
        - Ты ему скажешь о своём решении или уедешь, не попрощавшись? - подруга берёт в свои ладони мои пальцы в знак поддержки.
        - Конечно, скажу. Уезжать, не объяснившись - это как предательство, нож в спину. А он этого не заслуживает. Глеб многое для меня сделал, поддержал в очень трудный период моей жизни, показал, что я могу быть любимой. Что я сама способна ещё любить.
        - Оль, ты любишь его?
        - Очень, - сквозь слёзы впервые признаюсь я.
        - И ты готова…
        - Да. Я готова пожертвовать своими чувствами, лишь бы моя дочь просыпалась по утрам. И не важно, что она в этот момент будет делать: улыбаться, смеяться, грустить, плакать, самое главное, что она будет жить и испытывать всевозможные эмоции.
        - Я не знаю, что сказать на это. Ты правильно говоришь, я согласна, для матери дети - это всё. Но я не принимаю этой несправедливости, почему ты должна отказываться от мужчины, с которым у вас взаимные сильные чувства. Он же смотрит на тебя, как на Божество. Только ты в его глазах. Как он будет здесь без тебя?
        - Не надо, Свет, - по щеке скатывается дорожка слезинок. - Он забудет меня. Пройдёт время, он наладит свою жизнь, встретит другую девчонку, создаст семью, детишек сделает. Так будет лучше.
        - Ты сейчас сама себя уговариваешь. Убеждаешь, что поступаешь правильно.
        - А разве в нашей ситуации есть правильное, верное решение? - я вытираю слёзы, хватит сырость разводить. - Мне приходится выбирать, какую часть сердца вырвать. Выбрать, с какой болью я смогу дальше жить. И я принимаю это, потому что только я виновата в этой ситуации. Не надо было начинать эти отношения.
        - Не надо жить, всё время оглядываясь. Ты никакого преступления не совершила. Ты просто позволила стать себе счастливой. И ты никак не могла предугадать реакцию Виты на ваши отношения с Глебом.
        - Это уже не важно. Этот ужас уже произошёл. И я не хочу, чтобы стало ещё хуже. Я боюсь, я постоянно боюсь, я к её дыханию каждую ночь прислушиваюсь. Когда она засыпает, я веревочкой привязываю свою руку к
        её запястью, чтобы не проспать момент, когда она опять решится на очередную глупость.
        - Когда вы уезжаете?
        - Завтра вечером, билеты я купила, вещи собрала.
        - Так быстро? Разве курс лечения Виты закончен? Как же приёмы у психиатра?
        - Карточка Виты уже находится у нового врача. Он ждёт нас у себя в клинике сразу по приезду. Свет, помоги мне. Останься сегодня у меня. Мне нужно поговорить с Глебом.
        - Конечно, я останусь.
        - А дети тебя не потеряют? Я попросила тебя и не подумала, что у тебя дома дети.
        - Они гостят у бабушки с дедушкой. Не переживай.
        - Надо позвонить, да? - растерянно спрашиваю я, включая телефон. Очень трудно решиться нажать на кнопку вызова абонента.
        - Ну а как он узнает, что ты хочешь поговорить? - мягко подталкивает меня к этому шагу подруга.
        - Может, сообщение написать?
        Света отрицательно качает головой.
        - Нет, сообщение не пойдёт. Ты права. Лично надо, - я несколько раз включаю и выключаю телефон.
        - Можно я чай заварю?
        - Да. Ты знаешь, где находится заварка?
        - Знаю, - подруга уходит, оставляя меня одну. Она, конечно же, не будет пить никакой чай, просто нашла повод, чтобы выйти.
        Надо решиться набрать его номер.
        Билеты уже куплены.
        Новая жизнь наступит уже завтра.
        Откладывать разговор просто некуда, да и незачем.
        Ну, не на вокзал же его приглашать, чтобы сказать «прощай» прямо на перроне.
        Либо сейчас, либо…
        Нет другого варианта.
        Набираю.
        Гудок, два, три, и я уже готова сбросить звонок.
        Я готова бежать от него без оглядки, даже не объяснившись.
        Потому что очень больно. А будет ещё хуже.
        - Олечка, здравствуй, родная.
        ГЛЕБ
        Разговор был коротким и отчуждённым, словно я не с любимой женщиной поговорил, а с оператором сотовой связи. Ольга просила о встрече на той квартире, которую я снял для нас. Естественно, я согласился и немедленно сорвался с дачи. С первого же её слова, точнее, её интонации, я понял, о чём будет этот разговор. Нас больше нет. По радио звучит ритмичная музыка, отключаю. Так и еду, по ночной трассе в полной тишине. Мелкий дождик перерастает в полноценный ливень на подъезде к городу. И я прибавляю скорость, Ольга наверняка забыла зонт и стоит на улице, мокнет. Она категорически отказалась от моего предложения заехать за ней, сказала, что уже вызвала такси. Подъехав к нужному дому, убеждаюсь в своих догадках. Зонт она не взяла. Стоит под козырьком дома, что-то шепчет себе под нос, меня не замечает. Очень напряжённая, спина вытянута, словно струна. Как же хочется подойти и прижать к себе, поцеловать за ушко, чтобы обмякла, расслабилась в моих руках. Но чувствую, что уже не имею на это право. Выхожу из машины, громко хлопаю дверью, чтобы она увидела меня. Разворачивается. Я не спешу навстречу, и похер,
что дождь льёт как из ведра. Так и стою у машины. Ольга в нескольких метрах от меня. Глаза в глаза. Я не ошибся. Поверить не могу, что мы сейчас расстанемся. Растираю по лицу ладонями влагу от дождя. Нажимаю на кнопку на брелоке, машина мигает фарами, сигнализация включена. На ватных ногах иду вперёд.
        Ольга слегка улыбается мне, как только я подхожу к ней, но в глаза старается не смотреть. Открываю магнитный замок подъезда, пропускаю её внутрь. Квартира на втором этаже, поэтому лифтом мы не воспользовались. Ночь. В подъезде никого. И только стук её каблучков по бетонным ступенькам звучит в тишине, ассоциируясь в моей голове с забиванием гвоздей в крышку гроба.
        - Замёрзла? - спрашиваю я, как только закрываю за нами дверь квартиры.
        - Немного, - признаётся она, хотя я и так это вижу. Промокшая от дождя курточка прилипла к телу, и женщину немного знобит.
        - Тогда чай, - помогаю снять куртку и вешаю её на плечики, чтобы хоть немного просохла.
        - Глеб…
        - Чай, - утвердительно произношу я. Не хватало, чтобы она свою заготовленную речь озвучивала прямо в коридоре. - Мы будем пить чай.
        - Хорошо.
        Прохожу на кухню, она идёт следом за мной. Пока наливаю воду в чайник, краем глаза наблюдаю, как она присаживается на самый дальний стул у стены. Мне больно от того, как она дистанцируется от меня. Меня начинает трясти от напряжения, но я беру себя в руки. Завариваю пакетированный чай в кружках, ставлю их на стол. Жаль, что нет лимона и мёда. Присаживаюсь напротив. Она греет ладошки, обхватив кружку, смотрит на картину, которая висит слева от стола. А я смотрю лишь на неё. Её пальчики немного дрожат. Нервничает.
        - Оль, пей чай, - произношу я, сам отпивая из кружки пересахаренный напиток.
        Она послушно делает то же самое, что и я. Пара глотков, и кружка отставлена в сторону.
        - Много сахара? - интересуюсь я.
        - Нормально. Вкусный чай.
        Не верю. Беру её кружку и отпиваю немного. Вообще без сахара. Это я, видимо, в одну кружку два раза сахар положил.
        - Давай я сахар добавлю, - хочу встать, но Ольга накрывает мою ладонь своей.
        - Не надо.
        И правда, не надо. Наша ситуация сейчас похожа на предсмертные судороги, и пора их прекратить, пришло время убивать.
        - Оль, я уже всё и так понял, - на выдохе произношу я. - Не надо ничего говорить.
        - Но я хочу объясниться, - она отводит свой взгляд от картины и фокусирует его на мне.
        - Зачем? Кому от этого легче станет? Мне? Нет. Тебе? Уверяю, тебе тоже не полегчает, - беру её ладони в свои, будто пытаюсь согреть. - Тебе очень неловко сейчас, а я не хочу видеть тебя в таком состоянии. Улыбнись мне, - целую каждый пальчик по очереди. Она пытается вырвать свои руки, но я не позволяю. Снова целую, смотря ей в глаза. Я давлю на неё взглядом, и она сдаётся, слегка вытягивает уголки своих губ, выдавая почти улыбку. - Я всё понимаю. Я, правда, принимаю твой выбор, - по её щеке бежит слеза, которую я стираю большим пальцем. - Тише. Не надо слёз, - но следом бежит другая, и я не выдерживаю. Встаю со своего места и притягиваю её к себе. Её ручки обвивают мою шею, а голова упирается в грудь. Она плачет, а мне лишь остаётся гладить её шикарные рыжие волосы и в последний раз вдыхать их аромат. - Даже если бы ты сейчас приехала сюда с чемоданом и сказала мне, что выбрала меня. Я бы не смог остаться с тобой рядом, я бы ушёл, - от моих слов она прекращает плакать, поднимает на меня взгляд, я фиксирую её голову в этом положении, обхватив своими пальцами. Глаза в глаза. - Потому что мать
никогда не выберет мужика, если перед ней стоит выбор между ним и её ребёнком. Я наивно полагал, что выбор этот перед тобой не встанет, что мы как-то сможем наладить всё. Но не получилось, - прижимаю её к себе, обнимаю за плечи, целую макушку. - Я восхищаюсь тобой, как женщиной, как матерью. Моя любимая не может поступить по-другому, иначе бы я не любил такую женщину.
        - Я уезжаю завтра, - не размыкая наших объятий, рассказывает она. - Насовсем.
        - Всё так плохо? - мне правда очень жаль, что выходит всё именно так. Ей сейчас намного труднее, чем мне. Я лишаюсь лишь её, а она теряет всю свою привычную жизнь фактически из-за меня.
        - Врач говорит, что это единственное верное решение в сложившейся ситуации.
        - Значит, так и нужно, - всё, что я могу для неё сделать - это поддержать.
        - Ты правда думаешь, что я поступаю правильно? - с надеждой на одобрение она смотрит на меня, словно ребенок.
        - Конечно. Если Виталине будет проще справиться со своей проблемой в другом месте, то это единственный правильный выход, - я не буду спрашивать о том, куда она едет. Она не ответит. - Работу уже нашла?
        - Да. Через два месяца выйду на декретное место в городской поликлинике. А пока воспользуюсь перерывом в работе, чтобы устроиться на новом месте и закончить курс лечения Виталины.
        - Если тебе понадобится помощь, ты же мне позвонишь?
        Она молча отрицательно мотает головой.
        - Забыть меня хочешь? - она замирает в моих руках. - А я тебя не забуду никогда, даже не надейся.
        - Мне пора.
        - Вита одна? - спрашиваю я, перебирая её пряди.
        - С ней осталась Светлана.
        - Постой, ещё минуточку, - не хочу её отпускать. Вжимаю в себя. Покрываю поцелуями её скулы, щёки. Она даёт мне несколько мгновений на это прощание, а потом, применяя силу, отстраняется.
        - Прости меня.
        Она уходит. А я стою посреди кухни, не оглядываясь. Не могу смотреть на то, как с каждым шагом она отдаляется от меня. Мне больно. Невыносимо больно. Я закрываю глаза и, когда я их открою, буду один.
        - Глеб, - тихо зовёт она меня.
        Она стоит у закрытой двери, а я и забыл, что ключ у меня в кармане.
        Достав его, иду в коридор.
        Она напялила на себя мокрую курточку, дрожа поглаживает ладонями предплечья.
        Ну вот как её отпустить ночью в таком виде?
        Она смотрит на меня, и нет во взгляде больше напускного холода, там тоска и одиночество.
        Несколькими широкими шагами преодолеваю между нами расстояние. Сдираю с неё холодную кофту под удивлённый писк Ольги. Прижимаю к закрытой двери и впиваюсь в самые желанные и любимые губы. Ольга пытается меня отрезвить, кусает за нижнюю губу. Только я не обращаю на это никакого внимания. Завожу её руки, которыми она пытается меня оттолкнуть, за её спину, фиксируя левой рукой. Правой пытаюсь расстегнуть на ней рубашку. Но не очень у меня выходит справиться с этими маленькими пуговицами, и парочка из них отрываются вместе с материалом. Она хочет что-то сказать, только я губами словно приклеился к ней. Ещё пара минут, и я подавляю её сопротивление. Она с жадностью отвечает на мои поцелуи и, когда я отпускаю её руки, сама снимает с меня свитшот. Подхватываю на руки и несу в спальню.
        Никогда не задумывался над тем, как двое занимаются любовью, когда осознают, что это в последний раз. Теперь я знаю ответ. В этот момент влюблённые пытаются отдать себя друг другу без остатка, максимально нежно, максимально долго, оттягивая момент разлуки, вкладывая в каждое прикосновение весь спектр эмоций: коктейль эйфории и боли. Каждый поцелуй словно прощание, каждый взгляд - мольба об отмене этого «приговора». То, что между нами сейчас происходит, невозможно назвать словом «секс». Это любовь в чистом виде. И я тону в ней и топлю Ольгу вместе с собой. Знаю, после этого будет ещё труднее нам выплыть, больнее расстаться, но остановиться я не могу.
        ***
        - Вызови мне, пожалуйста, такси, - просит Ольга, лёжа рядом со мной на кровати. Наши ноги переплетены между собой, я обнимаю её за плечи.
        - Давай я увезу тебя сам.
        - Не надо. Лучше такси.
        - Хорошо, - сдаюсь я, встаю с постели и выхожу из спальни. На столе в кухне лежит мой сотовый. Набираю номер такси.
        - Оль, машина будет здесь минут через пятнадцать, - возвращаюсь в спальню. Я уверен, что Ольга уже оделась, но, к своему удивлению, я застаю её спящей. - Оль, - тихо зову её. Но она не реагирует. Юля говорила, что она не спит ночами, Витку караулит. Вымоталась. - Девушка, отмените такси на Северную шестьдесят три, - повторно общаюсь с оператором службы такси. Дальше пишу сообщение Свете, чтобы та не волновалась. Ложусь рядом. Но я не засыпаю. Глупо проспать последние мгновения рядом с любимой. Я любуюсь. Делаю несколько снимков на сотовый, на память.
        За окном светает. И я одеваюсь, стараясь не разбудить Ольгу. Я уйду, пока она спит. Так будет лучше. Лучше оборвать всё на этой волне кайфа, чем снова опускаться до оправдательных и прощальных слов. В последний раз целую губы спящей женщины и ухожу, оставляя ключи от квартиры на прикроватной тумбочке.
        ГЛАВА 29
        ГЛЕБ
        3 МЕСЯЦА СПУСТЯ.
        - Вот, скажи мне, Наташа, как можно было перепутать полиуретановую нить с полипропиленовой? - ругаюсь на свою новую операционную сестру, которая успела так накосячить в первую же нашу совместную операцию. - Ты в курсе, что нить из полипропилена нерассасывающая?
        - Извините, Глеб Юрьевич, - пациента увезли в реанимацию, коллеги покинули операционную, и только мы с Наташей остались, чтобы обсудить этот неприятный момент. - Больше такого не повторится.
        Смотрю на женщину и не могу понять, что с ней стало, куда делись её мозги? Ведь ещё полгода назад она была самой лучшей медицинской сестрой, поэтому и работала только с Мартыновым. А сейчас она ведёт себя, словно у неё память отшибло, и она не помнит элементарных вещей. И зачем Коршунов вернул её в наше отделение? Хотя ответ на этот вопрос я знаю, он хотел поставить мне в пару опытную медицинскую сестру, так как в последнее время я оперирую один, без Мартынова, а делить на двоих одну медсестру нам трудно, порой операции идут одновременно. Это официальная версия. А неофициальная - добрые коллеги пытаются найти для меня замену Ольге. И Наташа в их глазах самый оптимальный вариант. Немного старше меня, но при этом не обременена мужем и детьми.
        - Об этом инциденте в отчёте по операции я писать не буду, но, если ты ещё раз что-то перепутаешь, я откажусь от совместной работы с тобой. Ясно?
        - Да, Глеб, ясно.
        - Глеб Юрьевич, - нервно указываю на субординацию в наших рабочих отношениях и покидаю операционный блок.
        Намучаюсь я с Наташей, вот чувствую своей пятой точкой. Не к добру ко мне её приставили. И она ведь, зараза, в курсе всеобщего плана и, как я понимаю, не против него. Второй день ходит мне глазки строит. Не интересно. Противно.
        - Глеб, спустись во вторую смотровую, - слышу в динамик своего сотового голос девушки из регистратуры.
        Ну что опять? Не день сегодня, а апокалипсис.
        В смотровой меня ожидает сюрприз. Новый интерн, точнее, новенькая. Девушка стоит ко мне спиной, нагнувшись так, что мне и пациенту очень хорошо демонстрируется её нижнее белье. Парню, лежащему на кушетке, очень нравится то, что он видит, и он недовольно хмыкает, когда я демонстративно прокашливаюсь, чтобы обозначить своё появление. Девушка выпрямляется. Ситуация не сильно меняется. Халатик настолько короткий, что едва прикрывает то, что мы только что лицезрели.
        - Ой, простите, - уставилась на меня девчушка лет двадцати. Высокая стройная блондиночка с толстой косой и длинными нарощенными ресницами. Интересно, ей не тяжело веки поднимать?
        - Что ищешь? - интересуюсь я, пряча улыбку.
        - Одеяло или простынь.
        - Зачем?
        - Пациенту холодно.
        - Этому пациенту? - показываю на парня лет восемнадцати, она кивает в ответ. - Этому пациенту очень жарко, уверяю тебя, - парень перекидывает ногу на ногу, чтобы она не заметила его возбуждения.
        - Как зовут?
        - Татьяна.
        - Таня, будь другом, сходи к старшей медсестре, попроси упаковку перчаток.
        - Хорошо. А только я не знаю, куда мне идти.
        - Как выйдешь из смотровой, сверни налево, в конце коридора увидишь её кабинет. Там табличка есть, не потеряешься.
        - Как мне к ней обратиться? Как её зовут?
        А я не знаю. Как Ольга уволилась, я ни разу не входил в этот кабинет. Если мне что-то нужно, я посылаю медсестер. Я даже лично с ней не знаком. Видел пару раз мельком, и всё.
        - Танюш, думаю, на табличке ты прочитаешь её имя.
        - Хорошо. Перчатки, да?
        - Именно.
        Девушка уходит, и мы с парнем остаёмся вдвоём. Подхожу к шкафу, достаю новую упаковку перчаток, распаковываю, натягиваю на кисти.
        - А зачем вы её за перчатками послали, если у вас в шкафу их целая коробка? - тихо интересуется пациент.
        - Я подумал, что тебе не очень удобно лежать тут при ней с оттопыренной ширинкой, - присаживаюсь на стул рядом с кушеткой.
        - Извините, - покрывается красными пятнами парнишка.
        - Мухин Степан Иванович, - читаю данные пациента из карточки, которую заполнили медсестры при поступлении пациента. - Восемнадцать лет. Учишься ещё в школе?
        - Да. Одиннадцатый класс. Сорок вторая школа.
        - Родителям надо сообщить?
        - Я уже позвонил. Только они не приедут. Отец в рейсе, он дальнобойщиком работает. А мама на смене, она официантка, во время работы ей нельзя сотовым пользоваться. Она его в раздевалке оставляет. Но я написал ей сообщение.
        - Молодец. Что случилось? С чем поступил?
        - Болит живот в правом боку.
        - Как давно появилась боль?
        - Да на тренировке партнёр по спаррингу в живот пнул, меня и загнуло. Но сейчас вроде отпустило, может, я пойду?
        - Нет, я тебя осмотрю. На спину ляг, ноги выпрями, - задираю футболку парня и пальпирую живот. - Каким видом спорта занимаешься?
        - Каратэ.
        - Ноги согни в коленях. Я сейчас нажму тебе на одну точку, а ты мне скажешь, больно или нет, - нажимаю. - Больно?
        - Нет.
        - А сейчас? - резко отпускаю место нажима.
        - Очень больно, - парень инстинктивно прижимает колени к животу.
        - Аппендицит у тебя.
        - И что теперь делать?
        - Операцию.
        - В смысле резать будете?
        - В твоём случае обойдёмся без разрезов кожи. Лапароскопия знаешь, что такое?
        - Нет.
        - Тогда поясню. Лапароскопия - это ещё один способ оперирования аппендикса. Она проводится специальным аппаратом и не требует разрезов на коже. После такого оперативного вмешательства в области живота остаются только несколько небольших точек. По сути своей это операция, когда в брюшную полость вводят небольшие, можно даже сказать, крошечные и миниатюрные волоконно-оптические трубки. Они снабжены камерой, которая позволяет хирургу увидеть всё то, что находится в области его работы. В среднем такая операция длится тридцать-сорок минут. Послеоперационный период при лапароскопии аппендицита протекает намного легче и быстрее, нежели в случае открытого полостного вмешательства. Уже через несколько дней ты сможешь отправиться домой. В первые сутки возможна боль в области проколов, поэтому я тебе выпишу анальгетики. Кроме того, так же я назначу антибактериальную терапию. Давно тренируешься?
        - С пяти лет.
        - С тренировками придётся повременить. Полное восстановление после операции занимает не менее двух месяцев, это время необходимо для заживления рубцов, оставшихся внутри после иссечения отростка, поэтому крайне не рекомендуются подъёмы тяжестей и физические нагрузки, сопровождающиеся повышением внутрибрюшного давления, что может спровоцировать расхождение швов. Ясно?
        - Да.
        - Вот, перчатки, - в кабинет вбегает Татьяна, держа в руках упаковку перчаток.
        - Спасибо, Таня. Положи перчатки на стол. Готовь пациента к лапароскопии.
        - Как готовить? - она растерянно смотрит то на парня, то на меня. - Я сегодня только первый день, я ещё не знаю как.
        Ох уж эти интерны. Неужели и я таким когда-то был. Точно был. Я, кстати, тоже в первый день попал на подобную операцию.
        - Теорию удаления аппендикса знаешь?
        - Д-да. Лапароскопическая аппендэктомия включает несколько этапов: трактацию отростка и…
        - Теория - это хорошо, Танюш, - перебиваю девчушку, которая решила процитировать мне пол-учебника. - Но практические знания бесценны. Ты идёшь со мной на операцию.
        - На операцию? - ошарашенно переспрашивает она.
        - А может не надо? - с надеждой в голосе на отмену этого решения произносит парень.
        - Стёп, операцию тебе делать буду я, а она просто постоит в сторонке, в монитор посмотрит.
        - А можно я в другой раз постою?
        - Нет, нельзя.
        Достаю сотовый и набираю номер своей медсестры.
        - Наташ, тут во второй смотровой пациент, подготовь его к лапароскопии аппендикса в третьей операционной. Готовность через тридцать минут, - убираю телефон в карман. - Степан, сейчас сюда спустится моя коллега, её зовут Наталья. Она подготовит тебя к операции, возьмёт необходимые экспресс-анализы. А ты, Татьяна, помоги ему заполнить согласие на хирургическое вмешательство.
        Оставляю эту парочку наедине, а сам хочу успеть перехватить кружечку кофе. Что-то устал я за эти сутки. Из лифта навстречу мне выходит Настя. Медленными шажками она идёт, держась за низ живота.
        - Настён, всё в порядке? - обеспокоенно спрашиваю я, подходя к ней.
        - Не знаю, Глеб. Тянет живот очень.
        - Давно?
        - Только что началось.
        - Может, схватки? Пора уже. Сорок первую неделю гуляешь. Ты вообще зачем спустилась? Разве ты не должна в стационаре лежать?
        - Я и лежу в стационаре.
        - Правда? Что-то я не замечаю на тебе твоей пижамки с мишками.
        - Не будь занудой, Крымов. Я просто хочу постоять на крыльце, воздухом подышать. И вообще, мне надо больше ходить, а то так никогда не разрожусь. А-а-а!
        - Что случилось? - Настю буквально складывает пополам, я только успеваю подхватить её за локоть. - Схватки. Давай быстро в отделение.
        - Не могу.
        Она держится за живот, а по ногам бежит жидкость, образуя под нашими ногами лужу. В этот момент из лифта выходит Наталья.
        - Придержи лифт, - кричу ей, и она послушно нажимает на кнопку. Подхватываю Настю на руки и заношу в кабину. - Найди Мартынова, скажи, что у Насти воды отошли.
        - Поняла, - только это я услышал, пока закрывалась дверь.
        ***
        Операция Степана прошла успешно, не считая, конечно, того, что Татьяна потеряла сознание на пятой минуте операции. Ничего, привыкнет. Полчаса, и парня отправили в палату. Наташа ушла проверить нашу студентку, а я из операционного блока сразу направился в гинекологическое отделение.
        - Ты что, ещё не родила? - спрашиваю я, входя в родовую комнату.
        - Какой ты быстрый.
        Настя лежит на кровати, а Олег сидит рядом, держа её за руку.
        - Как ощущения? - спрашиваю я, вставая напротив этой парочки.
        - Ощущения?! Ощущения замечательные. Не думаю, что захочу когда-нибудь их ещё раз испытать.
        - Все вы так говорите, а через год снова в родовую, - неудачно пытаюсь я пошутить.
        - Насть, может, на мячике покатаешься?
        - Мячике, - задумчиво произносит Настя. - Давай попробуем.
        Олег помогает жене спуститься с высокой кровати и, придерживая её за талию, аккуратно усаживает на большой зелёный мяч.
        - Весело у вас тут, ребята. А мячик зачем?
        - Большой гимнастический мяч облегчает течение родового процесса, позволяет снять напряжение мышц тазового дна, - поясняет мне будущий отец, точно, они же на курсы для беременных ходили. - Покачивания на мячике позволяют наладить правильное дыхание, а также абстрагироваться от боли. Особенно его рекомендуют использовать в первой половине родов, чтобы облегчить раскрытие шейки матки.
        - И как наши мамы без него рожали? - без задней мысли шепчу я.
        - Крымов, - зло шипит Настя под властью очередной схватки.
        - Молчу, молчу.
        Настя то просто сидит на фитболе, то попрыгивает, то качается туда-сюда, то «порисовывает» восьмёрки. А Олег стоит рядом и не отпускает её руки. Мило.
        - Глеб, тебя Коршунов ищет, - в комнату входит Светлана. - Насть, давай на кушетку, раскрытие надо посмотреть.
        Вот раскрытия я точно наблюдать не хочу. Быстро выхожу из родовой.
        - Виталий Петрович, вы меня звали? - постучав в кабинет главврача, вхожу к нему.
        - Да, Глеб, присаживайся, - улыбаясь, меня приветствует начальник. - Как Наталья?
        - Как медсестра - нормально, сработаемся. Как женщина не интересует.
        - Прости старика, - тушуется мужчина, - я думал…
        - Что клин клином вышибают. Не в этом случае.
        - Если не хочешь с ней работать, я заменю её. Скажи, кого поставить тебе в пару?
        - Оставьте Наташу, она хороший специалист, - пусть и лопухнулась на первой операции, зато последнюю отработала великолепно. Порой мне даже не надо было говорить, что нужно, она мгновенно подавала необходимый инструмент.
        - Настя сейчас родит, и я обещал Мартынову отпуск. Я хочу назначить тебя исполняющим обязанности заведующего отделения. Раньше ты заменял его только на операциях, сейчас же будешь отвечать за всё хирургическое отделение.
        - Зачем вам это?
        - Ты молод, ты талантлив, тебе нужно расти. Придёт время, я уйду, и я хочу, чтобы в это кресло сел Олег, а ты занял место заведующего хирургией. Вот поэтому я хочу, чтобы ты уже сейчас приобретал управленческий опыт.
        - Неожиданно.
        - С Олегом данный вопрос согласован. Если ты согласен, то я сегодня же подпишу приказ.
        - Я согласен.
        После разговора с главным я медленно иду в ординаторскую, обдумывая предстоящие перспективы в карьере.
        - Здравствуйте, Глеб Юрьевич, - мимо проходит медсестра из травматологии, широко улыбаясь, она приветствует меня.
        - Добрый вечер, Катенька, - отвечаю я на автомате.
        Открываю дверь в нашу обитель и вижу, как Юля нервно листает журнал косметики.
        - Ещё не родила?
        - Нет, - отбрасывает журнал в сторону.
        - Кофе есть?
        - Нет. Если будешь варить, свари и на меня.
        - Хорошо, - встаю к кофеварке, насыпаю несколько ложек молотого кофе, вливаю в нужный отсек воду, нажимаю на кнопку. Смотрю на наручные часы - половина девятого вечера. Наливаю нам с Юлей по чашечке кофе. А через час ещё по одной.
        Ночь тянется, словно резиновая. Новых пациентов нет. Мы с Юлей так и продолжаем сидеть в ординаторской и ждать, когда нам сообщат, что Мартыновых уже можно поздравить. Но этот момент не наступает, и нам очень волнительно.
        - Тебе не кажется, что слишком много времени прошло? - устав от ожидания, спрашиваю коллегу. Она женщина, она должна знать.
        - Не могу сказать, я не рожала.
        - Глеб, ты мне нужен, - в ординаторскую входят Светлана и Виталий Петрович.
        - Зачем? - смотрю на хмурого начальника и очень серьезную Свету. Неужели осложнения?
        - Будешь со мной кесарить Мартынову.
        - А что, она сама никак? - шёпотом спрашивает Юля.
        - Десять часов в схватках, раскрытия шейки матки нет. Ни капельницы, ни уколы не помогли. Ребёнок без вод, и медлить больше нельзя.
        - А Олег?
        - Он с ней. Сейчас они подписывают необходимые бумаги. Операционная готова.
        - Тогда пошли.
        Юля провожает нас обеспокоенным взглядом. Втроём мы входим в родовую, и нет улыбок на наших лицах. Настя с красными заплаканными глазами смотрит на мужа. Тот старается держаться, чтобы поддержать боевой дух жены.
        - Ну что, Настёна, не хочешь рожать без меня? - пытаюсь разрядить обстановку.
        - Видимо, без тебя мне не обойтись, - соглашается она.
        - Я сам буду оперировать, - заявляет Олег.
        - Запрещаю, - сразу реагирует Коршунов. Теперь я понимаю, зачем он вместе с нами поднялся сюда, он знал, что Олег будет рваться в операционную. - Могу допустить тебя в операционную только как участника партнёрских родов. Насте введут спинномозговую анестезию, она будет в сознании. Вот постоишь рядом с ней, за руку подержись. Не более. Если не согласен, тогда ждать будешь в ординаторской. Что молчишь? Крымову как хирургу не доверяешь?
        - Доверяю.
        - Тогда приступим. Болтать некогда, малыш там уже задыхается.
        - Свет, что мне делать? - слова главного будто выводят Олега из состояния ступора и отчаяния, он мобилизуется и готов к содействию хирургической бригаде.
        - Надень ей на ноги компрессионные чулки.
        - Хорошо, - отвечает он, доставая из пакета новую упаковку.
        - А зачем они? - тихо интересуюсь у гинеколога.
        - Чтобы родоразрешение не осложнилось тромбоэмболией.
        Никогда не принимал роды, ни естественные, ни кесарево сечение, но с теорией знаком. Волнительно проводить подобную операцию в первый раз.
        - Слушай меня, я подскажу, что делать, - улыбается мне Светлана.
        В операционную я вхожу, когда наш анестезиолог ставит укол в спинной мозг нашей роженицы. Олег внимательно наблюдает за процедурой.
        - Ложитесь на спину, Анастасия Николаевна, - разрешает врач сменить положение тела, она покорно укладывается на кушетку, и Наташа подключает её к датчикам давления и пульса.
        Мы все ждём, когда анестезия подействует, нервно переглядываемся.
        - Настя, ощущаете онемение и покалывание в нижней части тела? - спрашивает анестезиолог.
        - Да.
        - Хорошо, ждём ещё пару минут.
        В это время перед лицом Насти устанавливают ширму, чтобы она не могла видеть, что происходит с её телом во время операции.
        - Чувствуете ноги, низ живота? - снова спрашивает врач.
        - Нет.
        Анестезиолог проводит тест на чувствительность, проверяет данные на мониторе.
        - Пациентка к операции готова.
        - С Богом, - говорит Светлана, и я делаю первый надрез.
        Проходит примерно десять минут, и наступает самый ответственный момент. Необходимо извлечь ребенка. Светлана вводит в матку четыре пальца правой руки. Осторожно прорезывает головку малыша в разрез на матке и выводит поочерёдно плечики. Я смотрю на это с замиранием сердца. Невероятное зрелище.
        - Пуповинный канатик перережь, - говорит мне Светлана.
        Но я не спешу.
        - Пусть Олег сделает это? - шёпотом спрашиваю я разрешения у коллеги. Знаю, для него это очень важно.
        - Хорошо, - соглашается она.
        - Олег Евгеньевич, ваша очередь наступила.
        - В смысле моя очередь?
        - Пуповину перерезай, - в один голос говорим мы со Светой. Олег мгновенно оказывается на моём месте, я отступаю на несколько шагов назад. Олег профессионально и быстро справляется со своей миссией. И по операционной слышится первый крик малыша.
        - Поздравляю, у вас сын, - улыбается Светлана, отдавая малыша неонатологу для взвешивания, установления прищепки на пуповину и других процедур.
        Олег, не сдерживая слёз радости, целует Настю, а мы со Светланой продолжаем операцию: извлекаем плаценту, ушиваем матку.
        - Девять баллов по шкале Апгар, рост пятьдесят три сантиметра, вес три килограмма шестьсот сорок четыре грамма, - рассказывает детский врач, прикладывая малыша к груди матери. Настя плачет, целует черную макушку своего мальчика.
        - Можно? - спрашивает Олег, не в силах больше ждать. И жена одобрительно кивает.
        - Давайте я помогу, Олег Евгеньевич, - спешит на помощь неонотолог, заметив, как замешкался наш новоиспеченный папа. Ему безумно хочется взять ребенка на руки, но он не знает, как к нему подступиться. Она берёт малыша на свои руки и подходит к Олегу, аккуратно передает ему сына.
        - Головку придерживайте. Вот так. Правильно, - тот, словно ему дали самый ценный клад в жизни, даже не дышит, замирает с малышом в одной позе.
        - Мартынов, отомри, - говорю я на мгновение, взглянув на него.
        - Легко сказать, - шепчет он. - Я боюсь его сломать. Он такой маленький и мягкий. Я точно его не убью? - обращается он к «специалисту по младенцам».
        - Нет, Олег Евгеньевич. Вы точно не покалечите его.
        - Спасибо, родная, - эти слова обращены к жене, которая не сводит своего взгляда со своих мужчин.
        - Как сына-то назовёте? - интересуюсь я.
        - Сашей.
        - Александр Олегович - звучит.
        - Добро пожаловать в этот мир, Сашенька, - с теплотой в голосе говорит Светлана.
        - Глеб, Света, раз уж вы принимали участие в рождении нашего сына, - Олег смотрит на жену, и она одобрительно кивает, будто знает, что он хочет нам сказать, - то мы думаем, вам и быть его крёстными родителями.
        - Я только «за», - соглашается Светик.
        - Я тоже, - отвечаю я.
        Операция закончена, Настю увозят в реанимацию, а Олег уходит с малышом в отдельную палату. Там мы его и навещаем через пару часов.
        - Олег, может, малыша на ночь оставишь в детском отделении? - предлагает Светлана, смотря на мирно спящего малыша в кувезе.
        - Ты считаешь, что я не справлюсь с собственным ребенком?
        - Справишься. Настю переведут сюда только через сутки. Так что ты сейчас ему и за маму, и за папу.
        - Как она там?
        - Нормально, отходит от наркоза. Только что бульон куриный попила. У неё молока ещё нет. Поэтому до лактации придётся кормить Сашеньку смесью. Девочки тебе в палату будут приносить готовую бутылочку. А ещё научат менять подгузник и правильно подмывать.
        - Понял, - ответственно соглашается Олег.
        - Пока малыш спит, рекомендую тоже вздремнуть.
        - Хорошо, - ребёнок в кувезе закряхтел, немного похмурился и снова успокоился, мне показалось, что он даже улыбнулся. - Выметайтесь уже отсюда, - шёпотом предлагает нам Мартынов.
        - Вообще-то мы крёстником любуемся, - не могу не вставить свои пять копеек. Не думал, что Мартынов будет таким трепетным папашей.
        - Сглазите ещё.
        - Мартынов, ты веришь в эту чепуху? - не могу поверить, что слышу подобное от врача.
        - Почему чепуху? - вполголоса возмущается Светлана. - Однажды мне дочь подруга сглазила так, что ничем не могли успокоить, пока святой водой не умыли. Представляете, как только я вытерла её оборотной стороной своей ночной рубашки, она мгновенно уснула.
        - Не говори ему об этом, а то он нас к нему до совершеннолетия не подпустит.
        - И после тоже, - ворчит он.
        Олег буквально выставляет нас из палаты. И мы, тихо смеясь, спускаемся в ординаторскую. Юля с Виталием Петровичем уже ждут нас там. Накрыт стол едой из ресторана с доставкой. И даже бутылка шампанского стоит по центру.
        - Проходите, коллеги, - улыбаясь, встречает нас начальник.
        - Виталий Петрович, может, Мартынова пригласить? - предлагаю я.
        - Я звал, он отказался. Я его понимаю, на сына налюбоваться не может. Давайте отметим это радостное событие. Наши коллеги, друзья стали родителями. В их семье появился долгожданный малыш, пусть он растёт на радость родителям.
        Пока начальник выплёскивает свои позитивные эмоции, я открываю шампанское и разливаю по бокалам.
        - За Мартынова Александра Олеговича, - предлагает тост Юля, и мы поднимаем бокалы вверх.
        Все улыбаются, обмениваются тостами, а я ловлю себя на мысли, что сейчас мне безумно не хватает Ольги. Даже не так. Я не хочу, чтобы она стояла рядом со мной и пила шампанское за здоровье и рождение маленького Мартынова. Я хочу, чтобы она сейчас находилась в родовом отделении. Я хочу ощутить себя отцом. Я хочу видеть рождение своего ребенка точно так же, как Олег сегодня наблюдал за этим. Я мечтаю о том, чтобы именно она родила мне малыша. И пока все радуются, я безумно завидую Олегу чёрной, обжигающей вены завистью. Мне стыдно за эти эмоции, но ничего не могу с собой сделать.
        Он стал отцом.
        Ему родила сына любимая женщина.
        А моя любимая сбежала от меня.
        И я сам её отпустил.
        Мне никогда не держать на руках нашего ребенка.
        ГЛАВА 30
        ГЛЕБ
        Чтобы коллеги не заметили моего резко изменившегося настроения, я тихо выхожу из ординаторской, пока они увлечены темой подарка для новорождённого. Я устал, я хочу домой. Моя смена окончена, и здесь меня никто не держит.
        - Солнышко, может, тебе ещё супчику налить? - слышу я, как только вхожу в квартиру. С кем это моя мама так любезничает?
        - Нет, спасибо, тёть Надя. Я наелась.
        Вхожу на кухню и вижу, как мама привычно воркует над Мариной.
        - Ой, Глебушка, ты сегодня рано, - замечает меня мама, подходит ко мне, я целую её в щеку, и она снова отходит к плите.
        - Кушать будешь, Глеб?
        - Я на работе перекусил. Не хочу, - присаживаюсь напротив нежданной гостьи. - Привет, Марин.
        - Здравствуй, Глеб.
        - Какими судьбами? А твой Отелло знает, что ты здесь?
        - Глеб, не надо, - тихо прерывает меня мама. - Сынок, можно тебя на пару минуток.
        Мама тянет меня за руку в мою комнату, и мы уходим, оставляя Маринку одну.
        - Что случилось, мам? - спрашиваю я, как только она закрывает за нами дверь.
        - Она не рассказала точно, что произошло, - шепчет мама, будто Маринка стоит под дверью и подслушивает, а мама рассказывает мне вселенский секрет. - Но я поняла, что она ушла от Саида.
        - Прекрасно. Пусть возвращается к матери.
        - Ты же знаешь, Элечка ещё обижена на неё, она не пустит, - говорит мама, оправдывая действия своей лучшей подруги.
        - Эта девушка её дочь, - напоминаю я.
        - И моя крестница. И ты знаешь тяжёлый характер Эльки. Ей нужно отойти, а сейчас она даже со мной по телефону не хочет разговаривать про Марину.
        - Ты уже ей позвонила?
        - Ну конечно.
        Когда тётя Эля узнала про Саида, она была в бешенстве. Требовала, чтобы девушка немедленно рассталась с этим субъектом азиатской внешности. Но Марина сделала наоборот, она съехала от матери, стала жить у своего парня на квартире и прекрасно там проживала на протяжении двух месяцев. Эльвира оскорбилась до глубины души поступком неблагодарной дочери и сказала, что знать её больше не желает. И как я вижу, следует своим словам.
        - То есть ты хочешь оставить её у нас? - предполагаю я, искренне надеясь, что мама такую глупость не совершит.
        - Ну а куда ей пойти? - я ошибся. - Квартиру снять у неё денег нет.
        - Надеюсь, ты не в мою комнату решила её поселить? - спрашиваю, замечая на своей кровати не мою сумку.
        - Сынок, в последнее время ты очень редко бываешь дома, да и то приходишь только спать. А в гостиной очень большой и удобный диван. Ну будь гостеприимным.
        - Я соглашусь с твоим решением, но только при одном условии, - обречённо произношу я, понимая, что выбора у меня нет.
        - Каком?
        - Ты сейчас пойдёшь погулять часика на два.
        - Поняла. Считай, что меня нет, - она целует меня в щёку и крепко обнимает. - Я горжусь тобой, дорогой.
        Мама уходит, а я возвращаюсь на кухню. Присаживаюсь на то же место, что и несколько минут назад.
        - Рассказывай. И предупреждаю, начнёшь врать, я лично позвоню твоему Саиду, чтобы он тебя забрал отсюда.
        - Не надо ему звонить.
        - Я слушаю, Марин. И давай побыстрее, я очень хочу спать.
        - Мне нужно сделать аборт. Поможешь? У вас же в клинике хорошие врачи.
        - Нет, - коротко отвечаю я, но по глазам девушки понимаю, что нужно разъяснить свою точку зрения. - Маринка, я несколько часов назад принял свои первые роды, я помог родиться на свет младенцу. И ты не представляешь, какие это невероятные ощущения. Держать на руках нового человечка, слышать его первый крик, видеть, как неосознанно он морщит носик. Я тебе в этом деле не помощник. И тебе советую подумать над серьёзностью этого поступка, после аборта ты можешь потерять репродуктивную функцию. О чём ты вообще думала? Ты всегда была за контрацепцию обеими руками и даже ногами. Что тут-то произошло? Мозг потёк в сильных руках этого орангутанга? Извини за грубость, но думать надо было головой, когда ноги раздвигала.
        - Я и Саид хотели этого ребёнка, - перекрикивает меня рыдающая девушка.
        - Тогда я ничего не понимаю. Вы оба желаете этого ребенка, но ты хочешь сделать аборт! А он вообще в курсе твоего решения?
        - Нет. И не должен узнать, пока я не сделаю это. А потом мне будет всё равно.
        Передаю девушке кухонное полотенце, чтобы она вытерла слёзы, и пересаживаюсь на диван к ней. Приобнимаю за плечи.
        - Говори.
        - Месяц назад я узнала, что беременна. Естественно, я рассказала ему. Он был счастлив, правда, на руках меня носил. Подарками заваливал. Но когда я заикнулась о том, что, может, нам узаконить отношения, чтобы ребёнок родился в полноценной семье, он сказал, что свадьба обязательно будет, но через год, недавно у него умер дедушка, и его семья в трауре. Он уверил меня, что обязательно признает малыша при рождении и даст ему свои фамилию и отчество.
        - Дальше.
        - А дальше я вернулась не вовремя домой. Он разговаривал с отцом по видеосвязи и меня не заметил, - тут девчонка срывается в очередную истерику - Глеб, он женат.
        - И тебя хотят сделать второй женой. Поверь мне, это не смертельно.
        - Нет. Им нельзя жениться на русских. Любовницей я могу быть, а женой - нет.
        - И ты поэтому решила ему насолить, сделав аборт. По-детски, Маринка. Ты видела его жену? Может, она старуха, и ему пришлось на ней
        жениться по каким-то причинам, а тебя он действительно любит. И правда искренне радовался твоей беременности.
        - Если бы. Они хотят отобрать моего ребёнка. Они хотят отдать моего малыша ей на воспитание. Он её мамой называть будет.
        - Невозможно забрать ребенка у матери. Успокойся.
        - Сомневаюсь. Они очень уверенно про это говорили. По завещанию их деда, ну, который недавно умер, всё его состояние получает первый правнук. У Саида семеро братьев и три сестры, и ни у кого нет детей. И Саиду жена родить не может, он поэтому завёл отношения на стороне, чтобы…
        - Получить наследство деда. А вот это подло.
        - Именно. Все его слова любви просто игра ради денег.
        - Теперь я понимаю, почему он так трясется над тобой. Ты прям курица, которая снесёт ему скоро золотое яйцо.
        - Я в ловушке, Глеб. Он контролирует каждый мой шаг. Я даже телефон выбросила, когда шла сюда, чтобы он не смог отследить мои передвижения.
        - Марина, ты хочешь этого ребёнка? Только честно.
        - Очень хотела. А сейчас я не знаю.
        - Ты напугана. Он поднимал на тебя руку? - девушка смотрит на меня испуганными глазами. - Понятно. Можешь не отвечать. Оставайся у нас. Отдохни, поспи и подумай хорошо о том, что ты решила сделать. Убить ребёнка просто, а ты уверена, что не пожалеешь об этом через год или десять лет? Он, прежде всего, твой ребёнок, - Марина тихо плачет, держа ладони на животе, хватит с неё этого серьёзного разговора. - Иди в комнату. Посмотри фильм или музыку послушай. Через комп в соц. сети не входи.
        - Ну я ж не дура.
        - Сомневаюсь в этом утверждении.
        Сил больше нет, я обязательно подумаю о том, как помочь Маринке, но чуть позже. Сначала спать. Не раздеваясь, я падаю на диван и вырубаюсь, как дешёвая китайская игрушка.
        Будят меня голоса, которые доносятся с кухни. Папа дома. Неужели я проспал весь день? Смотрю на настенные часы - половина пятого вечера.
        - Добрый вечер, - произношу я, входя к родителям. С отцом мы здороваемся рукопожатием, мама опять чмокает меня в щёку.
        - Узнал, в чём дело? - любопытно интересуется мама.
        - Да. Но пока ничего тебе не скажу.
        - Глеб.
        - Нет, мама. Марина спит?
        - Нет, она фильм смотрит.
        - Я зайду к ней.
        Сегодня я, наверное, совершу самую большую глупость в моей жизни, и да, она будет намного больше той, когда я отпустил Ольгу без борьбы. Но я всё ещё нахожусь в эйфории от рождения маленького Мартынова, и меня не отпускает.
        - Марина, справка о беременности есть? - с ходу спрашиваю я.
        - Да.
        - А паспорт?
        - В сумочке.
        - Собирайся, поехали.
        - Куда? Ты решил мне помочь сделать аборт? - слышу в её голосе нотки сомнения. Она передумала, не хочет ехать в клинику.
        - Нет, я решил помочь тебе родить ребёнка, и чтобы его биологический отец не смог его у тебя отобрать.
        - Это как?
        - Ты скажешь ему, что изменила ему. И это мой ребёнок.
        - Он не поверит, - утверждает она. - Он же следит за мной, когда бы я успела с тобой ему изменить?!
        - Эту часть плана я доверяю тебе, придумай.
        - Он и слушать меня не станет. Запрет в квартире до родов.
        - Не запрет, у него не будет на это никакого права. Мы сейчас едем в ЗАГС.
        - Я ничего не понимаю.
        - Мы сейчас с тобой распишемся. Ты станешь моей женой, и ребёнок, которого ты носишь, автоматически станет моим сыном или дочкой.
        - Крымов, ты в своём уме?
        - А ты была в своём, когда ложилась под незнакомого мужика? Ты же ничего про него не знала, когда переехала к нему. Тётя Эля была права.
        - Не начинай.
        - Я заканчиваю. Выбирать тебе, либо аборт, но без моей помощи, либо оформляешь со мной брак. Исполнять супружеский долг не требую.
        - Я согласна. Я выйду за тебя замуж.
        ГЛАВА 31
        ГЛЕБ
        СПУСТЯ 3,5 ГОДА
        Восьмое октября, день рождения Марины. И я, как обычно, опаздываю на него, но меня это не огорчает, моего отсутствия никто и не заметит, кроме Алёнки. Дочь всегда ждёт меня, и лишь она встречает меня, когда я прихожу домой. С Мариной мы, как и договаривались ранее, лишь соседи по квартире. У меня своя комната, у неё своя. Впрочем, и жизнь у нас у каждого своя. Я всецело ушёл в работу и науку, защитил диссертацию, серьёзно увлёкся нейрохирургией, полгода назад провёл первую операцию на головном мозге, пускай пока вторым хирургом, но стремлюсь стать первым. Я часто езжу по командировкам: семинары, конференции, курсы повышения квалификации, показательные операции для молодых специалистов. Дома, точнее, в квартире, в которой живёт моя семья, я бываю очень редко. Маринка первое время после родов безвылазно сидела дома с малышкой, боялась, что Саид выкрадет у неё ребенка. Хотя он не предпринял ни одной попытки даже поговорить с ней после того, как узнал, что она сбежала от него, чтобы выйти за меня замуж. Либо он поверил в нашу придуманную для него историю, либо хорошо играл безразличие, чтобы нанести
удар тогда, когда мы бы потеряли бдительность. Поэтому мы её не теряли, очень хорошо играли
        влюблённую парочку. Все поверили нам, кроме моей мамы. Она в первый же день сказала своё: не верю. И лишь она знает, что на самом деле происходит за дверью нашей квартиры. Между Мариной и мной прекрасные дружеские отношения, мы никогда не скандалим, не предъявляем друг другу претензий, так как совершенно ничем друг другу не обязаны. Я не стал ей полноценным мужем, я стал лишь стеной, которая огораживает её от Саида и его алчной семейки. Но я стал настоящим отцом для её дочери, нашей дочери. Раньше я предполагал, что никогда не смогу полюбить чужого ребёнка, как оказалось, я был не прав. Когда впервые увидел её огромные глазища, я пропал. Стоило только раз взять её на руки и понять, что она моя. Я люблю её с первой нашей встречи. Мама называет мою одержимость дочерью заменой. Она утверждает, что чувства, которые я испытывал к Ольге, я перенаправил на ребёнка, так мне стало проще пережить разлуку с любимой женщиной. Возможно, она права, после рождения Алёнушки «система моих координат» кардинально сместилась, центром для меня стала эта девчушка. И я ещё больше начал понимать чувства Ольги к Виталине.
Не могла она тогда иначе поступить. Не было у неё выбора.
        Открыв дверь своим ключом, я сталкиваюсь в коридоре с родителями и дочерью.
        - Папочка, - бросается на шею малышка, когда я приседаю, чтобы обнять своё сокровище.
        - Привет, родная, - целую её розовые щёчки. - Вы уже уходите? - отвлекшись на ребёнка, не сразу замечаю, как папа помогает маме надеть пальто.
        - Поздно уже, сынок, - отвечает мама. - Алёнушка, а где твоё пальтишко?
        - Мам, а вы что, Алёнку к себе забираете? - недоумённо смотрю, как мама помогает малышке надеть шапочку и сапожки, а папа стоит рядом с ними с красным детским пальто в руках.
        - А ты против, чтобы внучка у нас погостила? - мама знает, как я не люблю, когда она начинает манипулировать мною через ребёнка. И как я должен правильно ответить на этот вопрос?
        - Не против, конечно, - отвечаю я, слегка улыбаясь, так как малышка очень внимательно следит за моей мимикой. - Но я сам её две недели не видел, я только прилетел из Питера.
        - Ты и жену свою две недели не видел, - язвительно замечает мама. - Алёнка, сходите-ка с дедушкой в магазин, тебе вчера там куколка понравилась, купите её.
        - Я сам могу…
        - В этот раз дедушка купит.
        Папа с внучкой проходят мимо, и девочка затормаживает около меня, пальцем манит, чтобы я снова нагнулся, и я подчиняюсь. Она обхватывает своими ручонками мою шею и тихо шепчет на ухо:
        - Мама опять сегодня плакала.
        - Почему?
        - Я не знаю. Она часто плачет. Наверное, по тебе скучает. Но ты же вернулся, значит, мама будет улыбаться.
        - Обязательно.
        - Обещаешь?
        - Клянусь.
        Дочь радостно целует меня в щёку и выбегает из квартиры. Как только они с дедушкой скрываются в лифте, мама буквально выталкивает меня из квартиры. Аккуратно и тихо прикрывает дверь за нами.
        - Что происходит, мама? - сдаюсь, я только с самолета, я устал, но, видимо, моей маме всё равно, она настроена решительно, и серьёзного разговора на лестничной площадке мне не избежать.
        - Пора с этим заканчивать, Глеб.
        - Заканчивать с чем?
        - С бутафорским браком. Всё это время я наблюдаю за вами и вижу, что с каждым годом вы не становитесь ближе друг другу, как я надеялась, а совсем наоборот. Ты, как сумасшедший, сутками пропадаешь в клинике, она сутками сидит на сайтах и форумах для мамаш, она замучила девчонку развивающими играми и правильным питанием. Она не ребенка растит, а вундеркинда. Малышке три года, ей в игрушки играть надо, а не алфавит учить. Остановитесь. Марине нужно переключиться, она слишком поглощена своим материнством. И в этом виноват ты.
        - Я?
        - Именно ты. Ты создал эти условия, в которых она сходит с ума. Глеб, посмотри на неё, она же «бесцветной» стала, в глазах пустота и одиночество. Она прекрасная, замечательная мать, но как женщина несчастна. Не думала, что буду говорить сыну такие элементарные вещи, но, видимо, придётся. Ей нужен секс.
        - Мам, я её к батарее не привязываю и не держу.
        - Держишь. Ты её муж. Уважение к тебе её держит. Нет у неё никого и не будет, пока вы женаты. В общем, либо разводитесь, либо переходите на другой уровень ваших отношений - настоящая полноценная семья.
        - Мама.
        - Я устала смотреть на ваш спектакль и участвовать в нём. Хочу видеть настоящие ваши эмоции, хочу искренне радоваться за вас, а не подыгрывать вам перед Элькой и отцом.
        - Марина поэтому плачет?
        - Наверное. Она уже давно в депрессии, только ты этого не замечаешь. Женщине нужен мужчина, нужна привязанность к нему, сексуальное влечение, только тогда она счастлива.
        - Тебя папа с Алёной не заждались?
        - Ухожу уже. Сегодня среда, ребенка мы забираем до воскресенья. Подумай над моими словами.
        Мама спускается по лестнице вниз, а я присаживаюсь на ступеньку напротив дверей в квартиру.
        Мама права, играть бесконечно невозможно. Только как эту игру финалить?
        Мама даже в подростковом возрасте не разговаривала со мной про секс, а тут всё-таки не выдержала, горько усмехаюсь. Нелепо. Маринка хранит верность мне, а я Ольге. Почти четыре года я не спал с женщиной, храня в памяти наши последние мгновения. Секс… Мне, видимо, проще, самоудовлетворение во время утреннего душа снимает напряжение. Женщине же нужны эмоции, сама себе она их не даст.
        - Ты почему сидишь здесь? - дверь квартиры приоткрывается, и в проёме замирает моя жена. Красивая женщина, но печальная. Мама опять права, нет в ней того блеска, которым она была наполнена, когда мы встречались и кувыркались в постели ночами напролёт.
        - Думаю, - честно отвечаю я.
        - А дома нельзя подумать? Ночь почти.
        - С днём рождения! - вспоминаю, что рядом на лестнице лежит букет для неё, я поднимаю его и протягиваю имениннице.
        - Спасибо, - отвечает она, вдыхая аромат роз.
        - Иди в дом, Марин. Холодно. Я сейчас зайду.
        - Кушать будешь?
        - Буду.
        - Тогда я жду тебя на кухне.
        - Марин, свари мне кофе.
        - На ночь?
        - Свари, - умоляюще прошу я.
        - Ну, хорошо, - она уходит, оставляя дверь прикрытой.
        Достаю из кармана сотовый и впервые за несколько месяцев открываю её фотографию. Ту, что снял, когда она спала. Большим пальцем провожу по экрану, будто поглаживаю её рыжие пряди. Я искал её, дал ей полгода наладить свою жизнь и здоровье дочери и начал искать. Даже Маринка мне помогала, искала информацию о её родственниках и подругах. Но всё безуспешно, она будто специально уехала туда, где нет ни одного человека из её прошлого. Обзвонил, наверное, сотню поликлиник, клиник, больниц, стационаров, но мне отвечали одно и то же: такая у них не работает. Искали через Виталину, но и та удалила все страницы из социальных сетей, оборвав последнюю надежду на поиск.
        Я смирился.
        Успокоился.
        Наверное.
        А сейчас понимаю, что хватит.
        Хватит жить, постоянно оглядываясь назад.
        Хватит искать глазами в толпе её рыжую шевелюру.
        Хватит вспоминать то, что уже не приносит ничего, кроме боли.
        Решительно удаляю её фотографию.
        Всё.
        Вхожу в квартиру, закрывая дверь на ключ.
        - Глеб, ты будешь мясо или рыбу? - Маринка суетится на кухне, порхает над накрытым столом. - Кофе сварился. Сейчас налью.
        - Марин, остановись, - она замирает от неожиданности, и я, воспользовавшись моментом, подхожу к ней. Обнимаю за талию и слегка прижимаю к себе. Она не вырывается, только смотрит с непониманием. - Выходи за меня замуж?
        - Крымов, ты выпил в самолёте? - она пытается отодвинуться от меня, но я не позволяю. - Мы уже женаты.
        - Маринка, я по-настоящему хочу, - мы смотрим друг другу в глаза и просто молчим.
        - А ты разлюбил её? - едва слышно спрашивает Марина.
        - Честно? Не знаю. Наверное, нет. Но я дико устал от этих чувств. Мне плохо. Тебе тоже плохо. Давай попробуем это исправить вдвоём?
        - Только ты и я? - я киваю.
        - Я согласна, - улыбаясь, отвечает она и, подтягиваясь на носочках, сама целует меня в губы. И я отвечаю на поцелуй. Страстно. Жадно.
        Алёнки не будет дома до воскресенья. Круто. Подхватываю жену на руки и несу в свою спальню.
        ГЛАВА 32
        ГЛЕБ
        СПУСТЯ 9 МЕСЯЦЕВ
        - Извините за опоздание, - я только вхожу на веранду, в то время как друзья уже сидят за столом. Передаю букет алых роз хозяйке дома. - Анастасия Николаевна, это вам.
        - Спасибо, Глеб, - принимает она цветы, которые следом отдаёт мужу. - И давай без отчества, - Олег ставит цветы в вазу.
        - Хорошо, - соглашаюсь. - Всем добрый день.
        - Привет-привет, Крымов, - конечно же, Юля промолчать не смогла. - Ты как всегда опаздываешь. С тебя тост.
        - Тост? - теряюсь на мгновение. - Я как-то не готовился.
        - А ты импровизируй, - помогает Светлана. - Мы, если что, дополним.
        - Хорошо, - беру в руки стопку водки, которую поставили около меня. - Олег и Настя. Спасибо вам за приглашение. Мы давно не собирались, вот так, нашей компанией. Жизнь бежит, и всё мимо нас, некогда бывает даже пересечься с коллегами за обедом, - я окидываю взглядом присутствующих дорогих мне людей, красивую обстановку дома. - У вас очень красивый и уютный дом, наконец вы его достроили. Сын растёт, скоро появится дочка. Пусть в этом доме всегда живёт любовь.
        - Как красиво сказал, - шмыгая носом, тихо говорит Юля, вытирая слёзы.
        - И ещё, - добавляю в конце, - спасибо, Олег, за доверие. Честно, не ожидал, что меня назначат на должность заведующего хирургией.
        - Ты заслужил эту должность, - друг и начальник в одном лице встаёт со своего стула, подходит ко мне и обнимает меня под общие овации. - В свою очередь от нашей семьи и всех присутствующих поздравляем тебя, Глеб, с рождением сына! - и снова аплодисменты.
        Светлана вручает мне конверт с деньгами, на которые новоиспеченные родители должны купить необходимые ребёнку вещи.
        - Спасибо, ребят. Приятно, чёрт возьми. Как хорошо, что есть такие друзья.
        - Выпьем? - предлагает Владимир.
        - Извините, друзья, но я компот, - говорю я, ставя на стол рюмку водки и наливая в свой стакан вишнёвый компот. - Жена с малышом дома, я вырвался только на пару часов.
        - За друзей!!! - кричит Юля.
        - За нас!!!
        - А про меня не забыли? - мы застываем с бокалами в руках, развернувшись к входной двери.
        - Оля?! - только и смог произнести я, пока все стоят, разинув рты.
        ***
        Ольга вернулась. И мы снова коллеги. Работает она на том же месте, что и раньше. Надежда Павловна, что работала вместо неё, была переведена Мартыновым в лабораторию, так сказать, получила повышение. И Ольга Александровна снова въехала в свой кабинет. Я не интересовался причинами и обстоятельствами её возвращения, но Юля со Светой специально начинали обсуждать эту тему, как только я появлялся на их горизонте. Благодаря этим сплетницам я знаю все подробности: Виталина вышла замуж и скоро станет мамой. И Ольга решила отдать свою квартиру молодой семье, так как своего жилья у них нет. Благородно, прям по Ольгиному принципу - «всё для дочери». Мартынов нашел её сам, предложил работу и ведомственную квартиру. Она согласилась, мешаться под «ногами» у зятя совсем не хотелось. И вот уже почти месяц мы избегаем друг друга. Неловкость между нами ещё присутствует, и чтобы не акцентировать на ней внимание, мы стараемся не пересекаться. На планерках, когда мой взгляд так и хочет зацепиться на неё, я опускаю глаза в блокнот и начинаю писать имена своих детей: Алёнка, Степан. Напоминаю себе, что я теперь глава
семьи, муж, отец. И меня отпускает.
        Вот и сегодня я самым первым сбегаю с совещания. Два часа в одном помещении для меня слишком много, блокнот исписан до последней страницы. Зайдя в свой кабинет, развязываю с шеи галстук и выбрасываю его в неизвестном направлении, расстёгиваю верхние пуговицы рубашки. Залпом выпиваю бокал прохладной воды и присаживаюсь за рабочий стол. В такие моменты моим спасением является работа. Погружаюсь в истории болезней моих пациентов, изучаю результаты анализов, корректирую схемы лечения. Не сразу реагирую, как входная дверь моего кабинета резко и нервно хлопает. Удивлённо поднимаю взгляд от бумаг.
        - Марина? - жена стоит напротив в таком бешеном состоянии, что мне стало не по себе. Она как пантера перед прыжком. - Что с тобой? - знаю, что сегодня у неё прием у Светы, плановый послеродовый осмотр. Немного теряюсь в догадках, что во время их встречи могло пойти не так.
        - Ольга вернулась? - сходу и прямо в лоб спрашивает она меня.
        - Да, - коротко отвечаю я.
        - Почему ты не сказал мне об этом? - требовательно спрашивает она, сканируя меня своим взглядом.
        - А её возвращение как-то кардинально отражается на нашей семье? - не вижу связи между Ольгой и Мариной. Раньше она была, но сейчас - нет.
        - Думаю, да.
        - Чем же? - мне правда интересен ход её мыслей. Так как я до сих пор не могу въехать в суть претензии.
        - Как давно она вернулась? - но жена с объяснениями не спешит, она требует их от меня.
        - Месяц назад.
        - Теперь всё ясно!!! - усмехаясь сквозь слёзы, делает она только понятный ей вывод.
        - Что тебе ясно? - теперь и мне пора бы узнать об этом.
        - Ты месяц ко мне не прикасался. Ты либо на работе, либо в своём кабинете. Ты домой приходишь и сразу к детям. Дети засыпают, ты сразу в кабинет сбегаешь. Меня словно для тебя нет. Ты даже спишь иногда там, прямо в кресле. Тебе правда так противно со мной в одну постель ложиться?
        Она ждёт от меня ответа, а я просто охреневаю от потока её сумасшедших мыслей. Это как вышло-то так? Вроде нигде даже мыслями не накосячил, а оказался кругом виноватым.
        - Я несколько месяцев как возглавил отделение, естественно, у меня работы дохера.
        - Теперь я увидела твою работу, - пропускаю эту реплику мимо ушей.
        - Я мог бы ночевать здесь, так как мне времени ни на что не хватает, отделение готовится к министерской проверке, и ты об этом знаешь. Но я бегу домой каждый вечер, посидеть с детьми, дать тебе немного времени отдохнуть. А потом мне приходится просматривать документы дома, ночью, чтобы с утра уже нарезать задачи подчинённым, - твёрдым голосом чеканю я, словно не жена передо мной, а сотрудники отделения. - А к тебе я не прихожу не потому, что не хочу, а потому, что даю тебе время восстановиться после родов. Тебе же месяц нельзя…
        - Конечно, Светлана запретила нам заниматься сексом, помогает подружке мужика из семьи увести.
        - Теперь тебе врач акушер-гинеколог высшей категории не угодил, - у Марины истерика, и я стараюсь говорить тихо и спокойно, хотя делать это с каждым её словом труднее и труднее. - Сходи к другому врачу, проконсультируйся.
        - Ты их защищаешь? - истерика в самом разгаре, слёзы текут градом по её лицу. Пора это тормозить, а иначе только медикаментозно я смогу вывести её из этого состояния, а ей нельзя так, она Степашку грудью кормит.
        - Марина, солнышко, успокойся, - иду по направлению к ней, но она отступает назад, и я больше не решаюсь подходить ближе. - Давай я тебя домой отвезу.
        - Ты любишь её? - не унимается она. Так и хочется выматериться.
        - Ты моя жена. Я люблю тебя, - как можно нежнее и убедительнее произношу эти фразы.
        - Но не так, как её, - настаивает она.
        Да что ж такое-то??? Нет сил продолжать этот бессмысленный разговор.
        - Что ты хочешь от меня услышать? - немного повышаю голос. - Что я не люблю её, что она мне безразлична?
        - Да.
        - Она мне безразлична, - чётко и практически по слогам повторяю то, что она так хочет услышать.
        - Ты мне врёшь, - визжит она.
        - Вру, а если ты это знаешь, зачем жилы из меня тянешь, душу на изнанку выворачиваешь, зачем? - теперь кричу я. Марина застывает на месте и смотрит на меня стеклянными глазами с явным осуждением. А я как идиот ещё пытаюсь оправдаться. - Я её люблю. Но это уже давно не те чувства, которыми я бредил. Они словно отголосок чего-то важного для меня когда-то, не более. Я осознаю это. У меня есть семья: ты, дети, я не предам вас, - но она отрицательно качает головой на мои слова.
        - Ты не предашь из чувства долга, ответственности, а не потому, что я тебе настолько дорога. Посыл твоего поступка иной.
        - Марин, ты сейчас перевернула всё с ног на голову. Ты видишь измену там, где её нет и не будет никогда. Я люблю тебя.
        - А я не верю.
        ГЛАВА 33
        ГЛЕБ
        Случайным свидетелем нашей первой семейной ссоры стала Светлана. Она, проходя мимо моего кабинета, сталкивается с Мариной нос к носу. На что Маринка, специально толкнув её плечом, убегает в сторону лестниц. На лице Светланы не возникает ни возмущения, ни недовольства, она просто провожает мою женщину сочувствующим взглядом. Затем подруга заходит в кабинет и закрывает за собой дверь, чтобы не привлекать внимания персонала отделения.
        - Ты слышала?
        - Не всё, но суть уловила, - коллега присаживается в кресло напротив меня. Она спокойна, впрочем, как и всегда.
        - Прости, - что ещё я могу сказать в этой ситуации? Мне стыдно за поведение моей супруги.
        - Я её понимаю, - неожиданно для меня Светлана встает на защиту Марины.
        - Ты ещё скажи, что она права.
        - Отчасти, да.
        - И в чём конкретно она не ошиблась? Просвети.
        - Легко. У Марины послеродовая депрессия. А ты, как врач, должен понимать, что это не просто модное словосочетание, это заболевание, которое само по себе не пройдёт. Это тяжёлое и опасное состояние, сопровождающееся нарастающим унынием, способное кардинально изменить жизнь женщины в негативную сторону. Болезнь затягивается, если её мужчина не принимает участия в решении проблемы. Страх, тревога и общее уныние только усиливаются с каждым днем.
        - Но я и так делаю всё, что могу, - нет смысла повторять мои слова про помощь с детьми, Света наверняка это слышала.
        - Но этого недостаточно. И твоей вины нет, по крайней мере, прямой вины, умышленной. Просто в твоей жизни два самых важных события произошли одновременно: повышение на работе и рождение ребёнка, и ты разрываешься между ними. Когда родилась Алёнка, ты сразу взял отпуск, первый месяц ты провёл с женой и дочерью. Ты помог пережить жене период сложной гормональной перестройки организма, и тогда депрессия обошла вас стороной. Но сейчас, когда родился сын, ты не то что отпуск не взял, ты ещё и задерживаешься на работе. А если домой приходишь, то на жену внимания не обращаешь, только дети и снова работа. И тут она узнаёт, причём случайно, что Ольга вернулась и маячит тут перед тобой каждый день. Твоя жена приревновала, так как не чувствует за собой твоего крепкого плеча, не ощущает себя полноценной женщиной. Я бы на месте Марины в её эмоциональном состоянии мыслила бы точно так же.
        - Бред.
        - Для неё нет. Пойми, при недостаточной поддержке супруга и отсутствии половых актов уровень «счастливых» гормонов резко снижается.
        - Ты сама запретила нам заниматься сексом после родов и до того, кстати, тоже.
        - Но целовать-то я тебе её не запрещала. Нежная беседа, тёплые объятия, чувственный поцелуй пойдут только на пользу молодой мамочке. А как я поняла, ты её лишил вообще всего.
        - Ну я-то не железный. Три месяца без секса, да я уже возбуждаюсь от её слов - доброе утро. Естественно, я бегаю от неё.
        - Естественно удовлетворить себя самому, а от жены бегать это противоестественно и, как выяснилось, ещё и противопоказано.
        - Что мне теперь делать? Как лечить её от этой депрессии?
        - Как я и сказала, ей необходимо общение между вами двумя, но не о детях, памперсах и пелёнках. Разговоры о вас, например, выберите место, куда бы вы хотели поехать отдохнуть. Займитесь выбором отеля, изучите достопримечательности.
        - Ты же знаешь, мне сейчас отпуск и не светит. А обнадеживать её не хочу.
        - Тут ты прав. В этом случае тебя ждёт новый скандал. Посмотрите вместе фильм, положи её под бочок, убаюкай в своих объятиях. А в своё отсутствие организуй ей побольше неформального общения с родственниками или друзьями - встречи, совместные прогулки. Чтобы она перестала себя накручивать и считать минуты до твоего возвращения с работы.
        - Теще позвонить надо. Она как раз в отпуск собирается через неделю.
        - Отличная идея. Я осмотрела Марину, показаний к половому покою больше нет. Разрешаю баловаться. Запомни, регулярная половая близость творит с женщиной чудеса.
        - Что-то я сомневаюсь, что только секс решит нашу проблему. А может, травки какие?
        - Не секс, а твоё внимание, чуткость и поддержка в тандеме с парочкой оргазмов. Успокаивающие травки я бы не советовала сейчас, ведь она кормит грудью. Попробуй создать уютную и благоприятную атмосферу дома. Это будет начальным этапом вывода её из этого состояния. Если нервозность не пройдет, подключим, так и быть, травки. Нам нельзя допускать медикаментозного лечения. Основу терапевтической коррекции составляют антидепрессанты и транквилизаторы. Параллельно назначаются витамины, снотворные средства и препараты, стимулирующие работу головного мозга. Разумеется, естественное вскармливание в таких случаях придётся исключить.
        - Я тебя услышал. Спасибо за то, что выслушала, и ещё раз извини за эту сцену.
        - Какую сцену? Ничего не видела, ничего не слышала.
        Улыбнувшись, Светлана выходит из моего кабинета. Набираю номер жены, вызов идёт, но трубку она не снимает. Обижается ещё. Принимаю решение не пытаться больше дозвониться, а сразу воплощать Светкины советы в жизнь сегодня вечером. Мысль о близости со своей женщиной пробегает дрожью по телу. Я соскучился.
        Убежать с работы чуть раньше не получилось. Я опять задержался. Но несмотря на это, всё же потратил минут сорок на то, чтобы заехать в супермаркет и цветочный магазин.
        - Марина, я дома, - входная дверь громко хлопает от сквозняка, а я не успеваю её перехватить, так как в одной руке букет, во второй пакеты.
        - Крымов, ты охренел?! - из комнаты выскакивает жена, держа на руках сына. Мальчишка начинает истошно плакать. - Стёпу разбудил. Я час его укачивала, - с раздражением шипит она.
        - Извини, я не специально. Дай мне его, - прошу я после того, как ставлю свои покупки на кухонный стол и закрываю настежь распахнутое окно. Её состояние не оказывает успокаивающего эффекта на ребёнка, он рыдает ещё громче.
        - Руки иди помой, - раздражённо напоминает мне о том, что я пришёл с улицы.
        Проглотив её пренебрежительное ко мне отношение, я иду в ванную комнату, тщательно мою руки по самые локти, умываю лицо, ей богу, как к операции готовлюсь. Осталось только в ванной комнате бутыль с антисептиком установить.
        - Зачем веник этот притащил? - слышу, когда выхожу из ванной, так и захотелось вернуться обратно и закрыться там до утра. - А если у малыша начнётся аллергия?
        - Я цветы принёс тебе, а не ребёнку. Их необязательно в детской комнате ставить, можно в спальню или на кухне оставить.
        - А может, сразу в туалет, - язвительно парирует она.
        - Можно и сразу в туалет, - безразлично отвечаю я. - Как тебе угодно, - букет так и продолжает лежать на столе, в вазу его никто ставить не собирается. Пофиг. - Где Алёнка? - меняю тему разговора, иначе сорвусь и накричу.
        - У моей мамы. Я с двумя не справляюсь, Стёпка уже третьи сутки плохо спит, и Алёнка капризничает, ревнует.
        - Я поговорю с ней.
        - Не надо. Я сама разберусь со своей дочерью.
        - Со своей? А я ей кто?
        - Ты тот, кто всё разрешает и потакает её капризам. Ты избаловал её.
        Делаю несколько глубоких вдохов. Малыш хнычет на её руках, и я молча подхожу к ней и забираю ребёнка. Целую вкусно пахнущую молочком щёчку, и сын сразу замолкает, начинает любопытно меня разглядывать.
        - Марин, там в пакете соль для ванны и пена с расслабляющим эффектом.
        - Зачем? - раздражённо спрашивает она, вытаскивая покупки из пакетов.
        - Давай я с сыном поиграю, а ты полежи в ванной, расслабься.
        - Не хочу. Я уже приняла душ.
        - Марин, я старался вообще-то. Пену с твоим любимым ароматом купил.
        - Ладно, - наконец, она сдаётся. И я немного выдыхаю. Я уже был на грани, ещё одно её слово, и я бы не сдержался.
        Она уходит, и напряжение, витающее по кухне, исчезает вместе с ней. Мне кажется, что даже сын облегчённо вздохнул.
        - Ну что, сынок, переживём мы мамкину депрессию? - обращаюсь к малышу, он начинает улыбаться мне, и раздражение меня отпускает. - Папа знает одно волшебное средство, и ты мне должен помочь. Поспишь пару часиков? - будто понимая, о чём я говорю, сын начинает широко улыбаться, сверкая беззубыми дёснами. - Нет? Ну хорошо, давай немного походим, на машинки в окно посмотрим, а потом спать. Папе надо маму немного успокоить.
        ***
        - Очень вкусно пахнешь, - обнимаю жену за талию, тихо подойдя к ней со спины, не позволяю завязать шёлковый халатик на пояс.
        - Стёпа?
        - Спит. Я подогрел ему бутылочку, накормил и усыпил, - веду ладонями вверх, к груди. Аккуратно касаюсь её, она стала объемнее, тяжелее.
        - Я тоже спать хочу, - неожиданно сдёргивает мои руки со своего тела. Делает несколько шагов в сторону кровати, но я не позволяю увеличить между нами расстояние. Применив силу, прижимаю её к своему телу.
        - Марин, ну не обижайся на меня, - мурлычу ей на ушко, целуя его. - Я ж о тебе думал, врач сказал нельзя, я и выполнял строго его рекомендации.
        - А теперь, значит, можно? - упирается ладонями мне в грудь. Да что ж такая язва-то сегодня?
        - Я буду аккуратным, - медленными шагами подталкиваю нас к кровати.
        - Глеб, я уже не хочу.
        - Ну, солнышко, - опускаю женщину на постель, накрывая её своим телом, - давай попробуем, - уговариваю словно девственницу на первый секс.
        - Я не хочу, - упорно настаивает она, увиливая от моих рук и губ, словно ей противно.
        - Да почему? - не выдерживаю я. Сажусь на кровать, наблюдаю, как судорожно она пытается прикрыть своё тело от моих глаз. - Почему, Марин?
        - Потому что я тебе изменила!!!
        - Несмешная шутка, - холодно произношу я. Я всё понимаю, обиделась, но бросаться подобными словами нельзя. Это удар ниже пояса для мужчины.
        - А я не шучу. Я тебе сегодня изменила.
        - Зачем?
        - Я не знаю, - её губы начинают дрожать, а в глазах наворачиваются слёзы. - Я была зла на тебя из-за Ольги.
        - Кто он?
        - Не важно.
        - Говори, если не хочешь, чтобы я тебя прямо сейчас здесь придушил.
        - Коля Уваров.
        - Наш сосед? - конечно, я давно замечал, как он провожает жадным взглядом мою жену, но не думал, что он позволит себе нечто большее. Ведь сам женат, и жена у него далеко не дурная. Хотя уже несколько месяцев я её не видел, может, ушла от этого кобеля.
        - Мы случайно встретились в магазине. Он предложил меня подвезти до дома, и я согласилась. А потом я сама его поцеловала.
        - В машине?
        Она стыдливо опускает голову и слегка утвердительно кивает.
        Какой же я придурок. Как идиот бегал по магазину, искал её любимую пену, свечи, цветы, ужин в ресторане заказал, через час будет доставка, а она в это время отдавалась другому. Хотел нежно и аккуратно заняться любовью в супружеской постели, а её отымел сосед на сидении автомобиля. Слушать больше не хочу. Не хочу ничего знать. Встаю с кровати и иду на выход. В голове будто бьют барабаны в оглушительной тишине.
        - Глеб, не уходи, - Марина бежит за мной и хватает за руку у самой двери. - Ты не можешь меня оставить с двумя детьми.
        - Ты, когда ему в машине отдавалась, на руки свои смотрела? - ровно спрашиваю я.
        - При чём здесь руки? - она начинает громко плакать, зачем-то хватается за ворот моей рубашки.
        - И правда, при чем? - снимаю её руки с себя. - Меня интересует только одна рука, правая. Обручальное кольцо на пальце тебя не смущало?
        - Я хотела тебе отомстить, - жалобно настаивает она, будто месть является оправдывающим аргументом подобного поступка. Нет у него оправдания.
        - За что?
        - За измену.
        - Я тебе не изменял.
        - Но хотел этого. Я знаю, ты мечтаешь о ней. Я чувствую, что ты отдалился от меня. И мне плохо от этого. Мне хреново. А он… Он на меня посмотрел так, как ты никогда не смотрел, будто я центр его вселенной. И я…
        - Ну и где он сейчас? Звонит, пишет? Нет? А что так, ты же центр его вселенной?
        - Не надо, Глеб. Прости.
        Я часто слышал в фильмах фразу: «Ты для меня умерла». Никогда не задумывался о смысле этих слов. Сейчас понимаю их суть. Смотрю на женщину, которая с каждым словом становится мне чужой, далёкой, омерзительно отталкивающей. Её голос больше не слышит мой слух, она что-то говорит, а для меня она словно немая рыба, которая просто открывает рот. Отвращение и брезгливость, вот что остаётся в моём сердце для неё. Мне противно находиться рядом с ней.
        - С этой минуты можешь считать себя свободной женщиной.
        ГЛАВА 34
        ГЛЕБ
        - Бутылку водки.
        - После двадцати одного часа спиртное не продаём, - сухо произносит продавец магазина, бросив на меня мимолётный взгляд.
        Женщина лет сорока пяти ждёт, что я развернусь и уйду, а я не могу двинуться, потому что не знаю, куда мне идти. Я даже не помню, как пришёл сюда.
        Она оценивающе осматривает меня с ног до головы, затем оглядывается по сторонам. Наклоняется ко мне и едва слышно произносит:
        - Есть виски двадцатилетней выдержки в подарочном наборе. По кассе пробьётся.
        - Давайте.
        - Только он очень дорогой, - ещё тише говорит она.
        - Покупаю.
        - Двадцать восемь тысяч четыреста.
        Расплачиваюсь банковской картой, забираю коробку. Выхожу из магазина и кладу свою покупку на переднее сидение автомобиля. Куда дальше? К родителям? Нет. Во-первых, ночь. Во-вторых, ни к чему им знать, что их сын олух, который бабу не может нормально оттрахать, что она ноги перед другим раздвинула. Они, конечно, обо всём узнают, но пусть этот момент наступит позже, не сейчас. Я не готов сейчас разговаривать на эту тему. Мартынов? Олег, мой друг, и он не откажется поддержать меня, да только не хочу я своими проблемами в чужую семью лезть. У него самого сейчас дел выше крыши: на нём держится вся клиника, беременная жена и сын - неугомонный пацан. Ольга? А зачем ей я? Мы уже давно друг другу чужие. Выходит, что я один. А я знаю, куда мне ехать. Мой рабочий кабинет давно стал моим убежищем. Припарковав машину на стоянке, иду не к центральному входу, а к запасному. Незаметно прохожу мимо мусорных контейнеров и курилки для персонала, ночью редко кто сюда выходит, и я об этом знаю. Поднимаюсь на нужный этаж по лестнице и тут никого не встречаю на пути. Но в отделении сразу попадаюсь на глаза дежурной
медсестре Вере Николаевне.
        - Доброй ночи, Глеб Юрьевич. Вас вызвали?
        - Верочка, меня здесь нет. Ты меня не видела.
        - Поняла, - медсестра уходит, бросив любопытный взгляд на коробку, которую я держу в руках.
        Я закрываюсь в кабинете. Включаю настольную лампу. Открываю коробку. Два бокала, пачка сигар, плитка горького шоколада и бутылка спиртного. Наполняю бокал до краёв. И сразу выпиваю залпом. Алкоголь обжигает горло, перехватывая дыхание. Прокашливаюсь и закусываю шоколадом. Звук на телефоне я отключил, но экран безотрывно мигает. Семьдесят третий звонок от бывшей жены. Не понимаю её рвения к разговору, ну подниму я трубку, что нового она мне скажет? А нечего
        сказать, поэтому и игнорирую. Присаживаюсь в своё рабочее кресло и снова наполняю бокал.
        - За свободу, - сам себе произношу тост и снова опрокидываю пузатый бокал.
        Или я слишком быстро пил, или бутылка слишком маленькая. Шоколадка ещё осталась, а вот двадцатилетнего виски как не бывало. Так не пойдет. Мне надо ещё. У девчонок в процедурке должен быть спирт. С трудом встаю с кресла, делаю несколько шагов, и меня заносит на стол, неосторожным движением рук смахиваю с него подставку с ручками, и они рассыпаются по полу. Ноги не слушаются. Пьяным взглядом смотрю на пол, с трудом фокусируясь на канцелярских предметах. Ну, хрен с ними, пусть валяются. Шатаясь, иду до двери. Открыть дверь удаётся с первого раза, меня это радует, и, улыбаясь, я делаю шаг в коридор.
        Серый пол, чёрные женские туфельки на шпильке, стройные ножки, белый халатик и рыжие пряди. Ольга. Она стоит напротив и с недоумением разглядывает меня.
        - Привет. Дай пять, - тяну руку к ней, но она не реагирует. И я опускаю руку. Вот она уже начинает хмуриться, взгляд становится строгим, а через секунду уже сердитым. Ух, какая она… Красивая, когда злится. А я и не знал.
        - Крымов, ты совсем с ума сошёл? - шёпотом спрашивает она, чтобы не привлечь лишних свидетелей нашей незапланированной встречи.
        - Наверное, - честно отвечаю я, облокачиваясь на дверной косяк. Что ж ноги-то меня не держат.
        - Понятно.
        Неожиданно для меня она подходит ко мне ближе, берёт под руку и быстро заводит в кабинет. Я пытаюсь вырваться, мне нужно по другому маршруту. Но женщина толкает меня на диван. И я падаю на него, как мешок картошки. Сил подняться у меня нет. Даже руку поднимать не хочется. Ольга тем временем закрывает кабинет на ключ, затем осматривает обстановку. Взглядом слежу, как она поднимает ручки и снова ставит их в подставку, выбрасывает в мусорную урну пустую бутылку и остатки шоколадки.
        - Шоколадку оставь! - заплетающимся языком требую я.
        - Спи молча, - командует она.
        - Ух, какая вы сердитая Ольга Алекс… Алексард… В общем, просто Оля, - и почему у неё такое длинное отчество? Пытаюсь приподняться, мне надо туда. Уже не помню, куда и зачем, но точно помню, что мне надо выйти из этого кабинета.
        - Только рискни встать, - строго произносит она. - Я тебя этой бутылкой усыплю.
        Она мне что, угрожает?
        - А тебе какое дело до меня? - возмущаюсь я. - Командует она тут. Ты мне кто?
        - Никто, - отвечает она, быстро отводя от меня свой взгляд. Но я заметил, что не просто злость в нём была в это мгновение. Грусть мимолетно проскользнула в её глазах. И это меня тормозит. Сносит в прошлое. И не хочу больше ругаться, замолкаю, ложусь на диван.
        Она подходит к окну и раскрывает его нараспашку, впуская в помещение прохладный ночной воздух.
        - Холодно, - капризничаю я, сворачиваясь в позу эмбриона.
        - Быстрее протрезвеешь и запах выветрится. Тут же дышать нечем.
        - А ты не дыши. Уходи.
        - Уйду.
        - Когда? - не унимаюсь я, мне не нравится, что она тут.
        - Скоро.
        Глаза закрываются. Я, наверное, засыпаю. Я не хочу ни о чём думать, я просто хочу вырубиться и забыть обо всём. Но в момент, когда я в полусонном состоянии пытаюсь укрыться белым халатом, так как этот вытрезвитель меня совсем не радует, дверная ручка дёргается, кто-то пытается открыть дверь. Я возмущён, кого это нелёгкая принесла в мой кабинет ночью?
        Ольга быстро закрывает мой рот ладонью. Она слишком близко. Глаза в глаза. Как когда-то. Я любил смотреть в её глаза. А ещё я любил прикасаться к её мягким и ароматным волосам. Сейчас же её длинные рыжие пряди касаются моих плеч, а ведь были времена, когда они лежали на моей обнажённой груди. Пьяный мозг отчётливо и ярко рисует в памяти нашу последнюю ночь. Я столько лет осознанно забывал эти мгновения, гнал их из головы каждую ночь, когда закрывал глаза. А сейчас мой мозг голос разума не слышит, он не подчиняется запретам.
        - Глеб Юрьевич, вы там? - слышу голос Веры Николаевны.
        Она ждёт ответа. А мы молчим, словно старшеклассники, которые закрылись в классе после уроков и боятся попасться директору школы.
        - Ушёл, а я и не заметила, - произносит она и удаляется прочь.
        Мы слышим, как отдаляются шаги нашей коллеги, но Ольга не торопится убирать руку с моих губ, а мне не хочется, чтобы она это сделала. Мне неожиданно стало хорошо. Веки тяжелеют. Едва касаюсь её волос, чтобы убедиться, что она мне не снится. Безотрывно смотрю в её глаза, они - последнее, что я помню.
        ***
        Уйти в запой мне так и не удалось. Утром меня разбудил Мартынов. Ольга сдала меня ему.
        - Что отмечал? - строго спрашивает друг, смотря на пустую бутылку в урне. - Ни хрена вискарь, - смотрит друг на этикетку бутылки. - И ты меня не позвал попробовать его? Крымов, ты жмот.
        - Повод не радостный, хотелось одиночества, - отвечаю я, принимая сидячее положение тела. Голова раскалывается, виски пульсируют, оглушая болью. - Мы с Маринкой разводимся.
        - На, выпей, - улыбка с лица друга мгновенно пропадает, он передаёт мне стакан воды с растворённой в ней какой-то таблеткой.
        - Спасибо, - жадно осушаю его.
        - Про развод серьёзно?
        - С такими вещами обычно не шутят.
        - Повод?
        - Измена. Не смотри на меня с таким осуждением. Это она мне изменила. Вчера пришла сюда и увидела Ольгу, в общем, приревновала, да, так что перепихнулась с соседом, так сказать, в отместку.
        - Увидел?
        - Сама призналась. Если бы я увидел, то я был бы сейчас совсем в другом месте.
        - У вас двое детей, - тихо говорит друг после некоторой паузы.
        - От детей я не отказываюсь. Буду приезжать туда, пока Стёпка маленький, а потом, как подрастёт, буду забирать их к себе.
        - Не простишь?
        - Никогда. Предателей с детства не выношу.
        - Твоё право. В этой ситуации я тебе не советчик. Но ты всё же ещё раз хорошо подумай, Стёпка совсем маленький.
        - И что? Ты думаешь, что будет лучше, если мы продолжим жить вместе только ради детей? Предлагаешь снова вернуться к исходной, жить в разных комнатах, а на кухне при встрече разговаривать на отвлеченные темы? Мы это уже проходили, ничего хорошего в этой имитации счастливой семьи нет. Я не хочу играть в спектакль, где зрителями будут мои дети. Пусть они получают честные, живые эмоции родителей. Да, они не всегда будут радостными.
        - Мне жаль, что так вышло.
        - Мне тоже, - не хочу больше мусолить эту тему, поэтому меняю вектор разговора. - Ты чего в такую рань сюда припёрся? Ольга позвала?
        - Да, позвонила. Она ушла минут десять назад.
        - Она что, всю ночь здесь провела? - недоумённо смотрю на Олега. Честно, я думал, что она ушла сразу, как я уснул.
        - Видимо, судя по тому, что я увидел плед на твоём кресле, она спала сидя в нём.
        - Зачем?
        - У неё спроси. Может, боялась, что ты проснёшься и решишь снова прогуляться по клинике или тебе станет плохо. Выпил-то ты немало.
        - Стыдно. Перед ней очень стыдно.
        - Глеб, ну вы ж не чужие друг другу люди, она тебя голым не раз видела, вот и пьяным лицезрела.
        - Ошибаешься, Олег. Мы чужие друг другу.
        - Я тоже так думал, пока Настю снова не встретил. Только пока мы думаем и предполагаем, жизнь расставляет всё по своим местам.
        ***
        - Сын, ты где? - мама отвлекает меня от разговора с другом телефонным звонком.
        - На работе. Что-то случилось? - голос у неё очень встревоженный, и я напрягаюсь, отчего головная боль возобновляется с новой силой.
        - Марина говорит, что не может тебе дозвониться, и ты не ночевал дома, - хочется рассмеяться в ответ.
        Марина решила действовать на меня через родителей. Глупо, мне ж не семь лет. Я вырос из того возраста, когда мама могла надавать мне подзатыльников за то, что я обидел дочь её подруги, после чего я послушно шёл просить прощения у этой девочки, искренне не понимая, за что, но я извинялся. Просто потому, что так сказала мама. Сейчас этот фокус не пройдёт.
        - И чего ты переполошилась, разве я впервые в жизни не ночую дома? - Олег показывает жестом, что уходит, и я киваю ему в ответ. - Я оперирующий хирург клиники экстренной помощи, если ты забыла.
        - Почему тогда не брал трубку? Марина же переживала, всю ночь девочка не спала.
        - Мамуль, не надо утрировать, моя жена знала, что я не буду ночевать дома, и если она не спала, значит, причиной её бессонницы точно был не я.
        - Как знала? - немного теряется в потоке полученной информации мама. - Она мне сказала…
        - Мам, можно я к вам вечером заеду?
        - Конечно. А почему ты спрашиваешь? Вы семьёй приедете? Я могу приготовить котлетки на пару для Мариночки.
        - Я приеду один, - снова перебиваю её речь, которая в последнее время сводится только к одному - как ещё угодить Мариночке. - Хочу поговорить с тобой и папой.
        - Разговор серьёзный?
        - Очень. До вечера, мам.
        Решение принято, и оно неизменно. Сегодня я перееду к родителям, а через пару месяцев, накопив немного денег, смогу снять двухкомнатную квартиру. Одна комната будет для меня и сына, а вторая - для дочери. Алёнку я планирую забирать на выходные с ночёвкой, поэтому ей нужна отдельная собственная комната с принцессами на стенах и розовыми шторами.
        Квартиру свою я оставлю Маринке и детям. За ипотеку платить осталось всего пять месяцев, после чего я смогу переоформить квартиру на детей. При моей зарплате алименты она получать будет приличные, да только ими я не собираюсь ограничиваться. Я хочу принимать активное участие в жизни своих детей, я не допущу, чтобы они называли чужого дядю папой. Отец у них один - это я.
        ГЛАВА 35
        ГЛЕБ
        - Вызывал? - вхожу в кабинет главного врача, присаживаюсь в кожаное кресло напротив Олега. Непроизвольно улыбаюсь, смотря на строгий вид друга, он заканчивает разговор по телефону, показывая жестом, чтобы я немного подождал. Непривычно видеть его в классическом тёмном костюме, а не в белом халате. Но новая должность обязывает выглядеть именно так, и ему очень идёт этот стиль.
        - Приглашал, - отвечает главврач. - У меня для тебя три новости. С какой начать?
        - Начинай с любой, - я после ночной смены очень устал, мне бы в душ и спать.
        - Тебе нужно съездить в Москву.
        - Зачем? - сон как рукой снимает. Какая к чёрту Москва?
        - Ты же знаешь, что министерство с прошлого года ввело для медперсонала аттестацию профпригодности.
        - Экзамены, я помню. Я же сдавал.
        - Ты сдавал как хирург, а не как заведующий отделением.
        - Ты шутишь?
        - Нет. Тебе придётся пройти переаттестацию.
        - А вторая новость какая?
        - Экзамен будет принимать Коршунов Виталий Петрович.
        - Надеюсь, я лечу самолётом?
        - Крымов, не наглей. Мы бюджетная организация. Только поезд.
        - Мартынов, почти сутки трястись. Я за свой счёт полечу.
        - Не советую торопиться с покупкой билетов. Только представь стук колес, меняющийся пейзаж за окном, чай в железных подстаканниках, купе на двоих, красивая попутчица…
        - А может, не красивая, или вообще попутчик. Я в эту лотерею играть не хочу.
        - А если я скажу, что у тебя точно будет «идеальная» попутчица?
        - Я так понимаю, это третья новость?
        - Именно. Ольга Александровна едет с тобой. Ты на переаттестацию в связи с изменением должности, а Ольга будет сдавать её впервые, как вновь принятый сотрудник.
        - Олег, ты занялся сводничеством? Я, конечно, понимаю, девчонкам нашим трудно живётся, потому что я снова холостой, и они коллективно подыскивают мне вторую половинку. Но от тебя, друг, я подобного не ожидал.
        - Никаких скрытых смыслов в командировке нет. Всё по-честному. Вот вызов на экзамены от министерства, - Олег передаёт мне бумагу, в которой фигурируют только наши с Ольгой фамилии.
        - Когда выезжать?
        - В среду. Материал, который нужно повторить перед аттестацией, я сброшу тебе на электронную почту.
        - И много там повторять?
        - Страниц семьдесят.
        - А может, я обратно в хирурги?
        - Не дрейфь. Во-первых, ты всё знаешь, а во-вторых, Коршунов-то точно тебя заваливать не будет.
        - Это же опять ночь не спать.
        - А чем ты в выходные занимался?
        - Возил дочь на аттракционы, а вечером пересмотрел вместе с ней все серии Сказочного патруля.
        - Она на выходные всегда у тебя остаётся?
        - В последнее время, да. Маринка сменила гнев на милость.
        - Сколько она тебе запрещала с Алёнкой видеться?
        - Полтора месяца. Со Стёпкой разрешала гулять на улице с коляской, а Алёнку запирала дома, даже в садик перестала её водить, чтобы я не имел возможности забрать дочь.
        - Жестоко. Мотивировала тем, что ты ей не отец?
        - Эту фразу я слышал чаще всего, особенно когда я пытался прорваться в квартиру. Но уходил, так и не встретившись с дочкой, потому что Марина начинала кричать на весь подъезд, а я не хотел, чтобы дети и соседи слышали эти слова. И я как бы «отступился», дал ей понять, что значит быть одной с двумя детьми. И родители, и её мать меня поддержали. Для неё они всегда были заняты и не могли приехать, чтобы посидеть или погулять с внуками. Знаю, эти отказы дались им трудно, мама плакала, когда в очередной раз бросала трубку, сказав Марине, что не может приехать к ней. Но эти слёзы были вознаграждены. В один прекрасный день она позвонила мне сама. У Стёпки резались зубки, была высокая температура, и Алёнка простуду подхватила. Она трое суток с ними ни спала, ни ела, в итоге признала, что отец им тоже нужен. Выслала мне рецепт, я купил лекарства, продукты, провёл несколько часов с детьми, пока она спала. А вечером поцеловал сына и забрал Алёнку к себе, и она мне не возразила. На следующий день тётя Эля приехала к ней, чтобы помочь со Стёпой, а моя мама переехала ко мне, пока дочь не поправилась. С тех пор
у нас начался период переговоров. Теперь дети выходные проводят со мной, только Стёпку увожу ночевать домой, всё-таки он ещё слишком мал. А дочь живёт у меня до понедельника.
        - Ты к выходным вернуться не успеешь. С Мариной не будет проблем?
        - Нет. Попрошу родителей забрать ребят к себе.
        - Хорошо, когда есть на кого положиться.
        - Это да. Родители выручают.
        - А с этим соседом у неё как?
        - С Уваровым-то? Никак. Мужик оказался неготовым к серьёзным отношениям, тем более с женщиной, у которой двое детей. Сейчас выставил
        квартиру на продажу, вроде как нашёл новую работу в другом городе, переезжает.
        - Как у тебя на личном?
        - А на личном я, кажется, проклят. Четыре раза отменял свидание с девушкой.
        - Это с той, с которой ты в интернете познакомился?
        - С ней. В первый раз договорились встретиться в кино, у меня спустило по дороге колесо, и я так и не доехал. Прождал эвакуатор четыре часа. Во второй раз я доехал до развлекательного центра, но так и не зашёл в него, позвонила Марина, кричала в трубку, что Алёнка упала и сломала ногу. Естественно, я рванул к ней. Слава богу, перелома не было, обычный вывих стал причиной краха моего второго свидания. В третий раз мы договорились встретиться в кафе и, наконец, встретились, но не успел я даже сделать заказ, как меня вызвали на операцию. А вчера она неожиданно мне позвонила и сообщила, что едет ко мне домой, пришлось разворачивать барышню, так как у меня была Алёнка.
        - И она с тобой после этого ещё разговаривает?
        - Теперь нет. Я звонил, хотел извиниться, но она трубку не берёт, а сообщения мои до неё не доходят.
        - Внесла в чёрный список.
        - Вероятно.
        - Ладно, иди работай. Прочти материал перед отъездом.
        - В поезде почитаю.
        ***
        - Привет, - опешив, произношу, входя в купе на двоих.
        Неожиданный поворот. Н-да, что-то с трудом верится, что билет в СВ вагон стоит дешевле билета на самолёт. Бюджетная организация, ага, верю. Всё-таки Настя продавила муженька, и они устроили нам с Ольгой целые сутки вдвоём. Только вот для чего?
        - Добрый день, - спокойно отвечает Оля. Её данная обстановка никак не напрягает.
        Впервые вижу её не в платье или юбке, а в спортивном костюме. Причём той же марки и цветовой гаммы, что и на мне сейчас. Она поднимает на меня взгляд и улыбается такому совпадению. Нас сейчас с лёгкостью можно принять за супружескую пару. За тех, кто одевается одинаково и носит футболки с надписью «Его половинка». Но мы ведь не такие, мы даже не женаты.
        - Билеты читаешь? - интересуюсь я, ставя свою спортивную сумку на полку.
        - Нет, просто книгу, - показывает мне обложку.
        - Стивен Кинг «Оно», мощно. А спать потом не страшно будет?
        - Не знаю, только начала, - пожимая плечами, отвечает она.
        - А фильм не смотрела? - присаживаюсь напротив, теперь нас разделяет лишь маленький столик.
        - А что, есть фильм?
        - Да. Отличные ужасы.
        - Тебе на работе ужасов мало?
        - Я смотрел его, когда в школе ещё учился.
        - Старый фильм.
        - Есть и современная экранизация.
        - Интересно будет посмотреть оба, но только после того, как я прочту книгу.
        - Через сколько минут трогаемся?
        - Через семь, - отвечает Оля, взглянув на наручные часы. Очень изящные золотые часики оплетают тоненькое запястье. Такие обычно дарят мужчины своим возлюбленным.
        Эта мысль мимолётно проносится в моей голове, и она мне неприятна. Я никогда не видел рядом с ней мужчин, но ведь это не значит, что такого в её жизни нет.
        - Чаю хочешь?
        - Хочу, - коротко отвечает она, перелистывая очередную страницу.
        А я выхожу из купе, чтобы попросить у проводницы две чашки чая.
        Несколько часов мы едем в полной тишине, она читает книгу, я делаю вид, что мне интересны те семьдесят страниц, что выдал мне Мартынов. За окном уже темно, на часах десятый час.
        - Оль, - отвлекаю её от книги. - Расскажи мне?
        - Что рассказать? - закрывает книгу и убирает на столик.
        - Как ты жила без меня? - сам не знаю, зачем спрашиваю это. Время прошло, оно упущено, и от этого разговора оно не вернётся вспять, но мне хочется знать, как ей было плохо одной, без меня.
        - Глеб, я не хочу об этом говорить.
        - Я год искал тебя. Я дико скучал.
        Неловкое молчание виснет между нами, я смотрю на неё, она - в окно. Там ничего не видно, но она не отводит взгляда.
        - Оль?!
        - Мне тоже было трудно, Вита первые три месяца буквально сводила меня с ума, то срыв, то затишье, и опять срыв. А потом всё как-то успокоилось, наладилось. Я вышла на работу, дочь поступила в университет, - она опускает взгляд вниз. - Но я думала о тебе, честно, думала. Когда узнала, что у тебя дочь родилась, очень хотела позвонить и поздравить, но так и не решилась.
        - Алёна мне не дочь.
        - Я знаю.
        - Откуда? Не похожа она на меня?
        - Я женщина, Глеб. И как все представительницы этой категории очень любопытна. Я посчитала сроки и поняла, что забеременеть Марина должна была в тот период, когда мы были вместе. А в твою измену я верить не хотела, точнее, я была уверена, что ты бы так не поступил со мной.
        От её признания я растерялся.
        - Я бы никогда тебе не изменил. Ты была единственной женщиной, которой я восхищался и которую я безгранично любил. Ты вспоминала обо мне?
        - Вспоминала и по ночам плакала в подушку, - признаётся она, и я вижу усталость в её глазах. - К чему эти вопросы?
        - Чтобы понять, что всё было не зря.
        - Всё в этой жизни для чего-то.
        - Ты ещё скажи, что всё, что не делается, делается к лучшему.
        - И скажу. У тебя сейчас двое детей. А если бы мы продолжили наши отношения, то вряд ли бы я родила тебе. После аборта у меня с этим делом проблема.
        - Ты делала аборт?
        - Да, забеременела через три месяца после рождения Виты. Врачи запретили рожать, выписали направление на аборт, муж настоял, чтобы следовала рекомендациям врачей. Может, поэтому он мне и изменил, захотел ещё детей, а я не могла.
        - Ты ищешь оправдание его измене?
        - Так мне легче её принять. Когда есть причина, которая кроется в твоих недостатках, не так больно.
        - Если бы он любил тебя, то никогда бы не посмел причинить тебе эту боль.
        - Давай не будем об этом говорить.
        - Согласен. Сменим тему. Вита вышла замуж?
        - Да, скоро родится мой внук.
        - Где она с ним познакомилась?
        - В клинике. Игорь - сын её лечащего врача. По сути, он и вывел её из этого депрессивного состояния. Очень быстро у них всё закрутилось, свидания, свадьба, беременность. Она очень изменилась.
        - Я рад, что в её жизни всё наладилось, - искренне признаюсь я.
        - Чай, кофе? - бесцеремонно в наш разговор встревает проводница, открыв неожиданно дверь.
        - Нет, спасибо, - отвечаю я за нас двоих.
        - Следующая стоянка продлится двадцать минут, если будете выходить на перрон, не забывайте следить за временем. Ждать никого не будем.
        - Понятно.
        Поезд замедляет ход, появляются огни ночного города. Ольга встаёт со своего места, накидывает на плечи олимпийку от костюма.
        - Ты куда?
        - Хочу воздухом подышать.
        - Пойти с тобой?
        - Не надо. Я хочу одна постоять.
        Она проходит мимо меня, открывает дверь, но не успевает выйти.
        - Оль, откуда у тебя эти часы?
        - Часы? - разворачивается она, смотрит с непониманием.
        - На твоей руке, золотые.
        - Мамины. Папа на годовщину свадьбы дарил ей.
        - Ты их раньше не носила.
        - Застёжка была сломана. Виталина нашла их в старой коробке после переезда, отремонтировала, вот теперь ношу. А что?
        - Красивые.
        Дверь купе закрывается за ней, скрывая от её взгляда мою улыбку. Не мужик ей этот подарок преподнёс. Мамины. И чёрт его знает, почему меня это радует.
        Несколько минут сижу в купе, мимо проходят люди, кто-то выходит с вещами, кто-то выходит покурить, а кто-то - просто размять ноги. Размять ноги не мешало бы. Тоже надеваю олимпийку. Ночная прохлада и запах сигарет - вот, что я чувствую, спустившись на перрон. В метрах пятидесяти стоит привокзальный ларёк, и мне безумно захотелось мороженого. Найдя взглядом Ольгу и убедившись, что с ней всё хорошо, я иду к магазинчику.
        - Доброй ночи. Два эскимо, пожалуйста.
        - Сынок, купи последние четыре, да я закроюсь, - с мольбой в голосе просит меня старушка лет шестидесяти. В её возрасте дома на диване у телевизора лежать надо, а не мороженым торговать по ночам.
        - Давайте четыре.
        - Ой, спасибо, сынок, держи.
        Возвращаюсь к своему вагону, Ольги не вижу. Видимо, надышалась уже. Да, собственно, и дышать то не чем здесь, кроме сигаретного дыма.
        - Пусти, говорю, - доносится до меня пьяный мужской голос. - Открывай, сука.
        Вот это высокие отношения, небось, пока пили вместе, она ягодкой была, а сейчас чем-то не угодила.
        Не понял.
        Этот пьяный субъект долбится в моё купе, и я подозреваю, что так «лестно» он отзывается об Ольге.
        - Вы дверью не ошиблись? - интересуюсь я, подходя к мужчине.
        - Чего? - пытается сфокусировать на мне ошалелый взгляд.
        - Это моё купе, - поясняю я.
        - Иди нахер, мужик, - отвечает мне он и снова ударяет кулаком по двери. - Открывай, я сказал.
        - Отойди от двери, - хватаю мужика за шкирку и отталкиваю в сторону. - Оль, это я.
        Слышу поворот ключа в замке и пропускаю момент, когда кулак этого умельца прилетает мне прямо в бровь. Мороженое падает из моих рук. Что ж, вспомним студенческие годы. Следующий удар за мной, и ещё один. Всё-таки алкоголь затормаживает его реакцию, и мне это на руку. Проводники и парень в полицейской форме поспешно вбегают в вагон и разнимают нас.
        Пьяного ссаживают с поезда, а я возвращаюсь в купе. Ольга встревожено выбегает и возвращается с аптечкой в руках.
        - Садись, - командует она. - Зачем в драку полез?
        - А мне что, надо было в сторонке постоять, мороженого поесть, пока он тебя тут…
        - Он мог сломать тебе руку, а ты хирург, - она выкладывает какие-то баночки на столик, вату, бинт. - Разбираться с пьяными - дело полиции.
        - Оль, я мужчина.
        - Он бровь тебе рассёк, - смачивает бинт перекисью и прикладывает к моему лицу.
        - Не смертельно. Зашивать не надо?
        - Не знаю. Я ж не хирург. Сам смотри, - достаёт из сумочки дрожащими руками зеркальце и подаёт мне.
        - Не, не сильно, - смотрю на свое отражение. - Затянется.
        - Давай я зелёнкой обработаю.
        Подходит ближе, наклоняется к моему лицу, осторожно касается ваткой раны и тут же дует на неё.
        Втягиваю в себя аромат её едва уловимых духов. Адреналин, который до сих пор бушует в моей крови после драки, резко возрастает. Меня манит к этой женщине словно магнитом. Притягиваю её к себе за талию и накрываю её губы своими. Поцелуй наш будто продолжение этой драки. Наступление и сопротивление переплетаются между собой в нём.
        - Крымов, ты очумел? - ошарашено смотрит на меня своими большущими глазками. Но вырваться не пытается.
        - Давно. Ты просто забыла.
        Целую её снова и снова, до тех пор, пока она не сдаётся и сама жадно не впивается в мои губы.
        В этой ситуации я могу сказать только одно:
        «Поздно нажимать на стоп-кран, когда тормоза уже сорваны».
        Эпилог.
        Три года спустя…
        Я очень нервничаю. Глеб не берёт трубку, а за окном уже темнеет. И я то и дело хожу от окна к окну. Валерьянки, что ли, выпить. В тишине раздаётся трель телефона, и я спешу ответить.
        - Приехали? - спрашивает дочь на том проводе.
        - Нет, Вита. Жду.
        - Он звонил?
        - Нет.
        Вижу вдалеке огни фар, приближающихся к нашему дому.
        - Вита, они здесь. Я перезвоню.
        Сбрасываю звонок и выбегаю на улицу.
        Глеб паркует машину у дома, помогает Алёнке выйти из машины, а потом берёт на руки сонного сына.
        - Привет, малышка, - встречаю девочку, помогаю ей справиться с детским чемоданом. - Пойдём в дом. Как погостили у дедушки с бабушкой?
        - Хорошо. Мы ездили в дельфинарий.
        - Круто. Я тоже хочу. Возьмёшь меня с собой в следующий раз?
        - Конечно.
        Увожу девочку в её комнату, пока Глеб укладывает сына в соседней комнате. Помогаю девочке принять душ, переодеваю в чистую пижаму, а затем читаю сказки до тех пор, пока она не засыпает. После чего спускаюсь на кухню, муж сидит за столом и отстранённо смотрит в пустоту.
        - Кушать будешь? - тихо спрашиваю я.
        - Нет.
        Прохожу мимо него к холодильнику. Достаю бутылку водки, наполняю ею рюмку и ставлю перед ним.
        - Думаешь, надо?
        - Надо.
        Он послушно выпивает её. Я присаживаюсь рядом. Он берёт мои ладони в свои и целует мои пальцы.
        - Как прошёл суд?
        - Марину лишили материнских прав. Теперь у них только один родитель, это я.
        Решение подать на Марину в суд далось Глебу нелегко.
        Два года назад Марина начала встречаться с мужчиной. Мы уже полгода как были женаты и искренне порадовались за неё, мужчина был достойным и обеспеченным. Хорошо относился к детям и с Маринки пылинки сдувал. Однако порше последней модели и дорогие костюмы завели нас в заблуждение. Никто и не мог предположить, что он сделает из неё героиновую наркоманку.
        Он бросил её, и она переборщила с дозой. Её привезли на скорой к нам в клинику, Глеб принимал ту машину. Когда он увидел её, испытал дичайший шок: он просто стоял, как вкопанный, и даже не моргал. Она полуживая лежала на кушетке, изо рта шла пена, а он просто стоял над ней. Спас её Олег вместе и Иваном, с трудом откачали. А потом Глеб сорвался домой, к детям. На часах было три часа ночи, где и с кем сейчас они, он не знал. Я поехала с ним. Выбежав из лифта, мы услышали крик ребёнка, доносившийся за дверью его квартиры. Стёпка плакал, а Алёнка стояла рядом с ним, пытаясь его успокоить, но что может сделать маленькая девочка? Она лишь растерянно уговаривала мальчика плакать потише, чтобы соседи не услышали.
        - Папа, - увидев Глеба, девочка заплакала, подбежала к нему и прижалась.
        - Как давно вы дома одни? - спрашивает он, беря на руки сына. Целует его заплаканные щёчки.
        - Не знаю, мама ушла в магазин и не вернулась.
        - Когда мама ушла, на улице было темно или светло?
        - Светло.
        Глеб тихо выматерился.
        - Он голоден, - шепчу я, смотря, как малыш пытается присосаться к щеке отца.
        - На кухне, надеюсь, есть смесь. Алёночка, покажи тёте Оле, где мама хранит баночку со смесью.
        Девочка послушно взяла меня за руку и отвела на кухню. Там я приготовила бутылочку и отнесла Глебу. Он накормил ребенка и усыпил его. За это время Алёнка тоже уснула, свернувшись калачиком в кресле.
        - Что делать будем? - спрашивает он, держа на руках малыша.
        - Останемся здесь до утра, а завтра заберём детей к себе.
        На следующее утро Глеб уехал на работу, но вовсе не для того, чтобы провести очередную операцию, ему необходимо было поговорить с бывшей женой. Она плакала, раскаивалась. Согласилась на лечение. Это была её первая попытка избавиться от героиновой зависимости. Неудачная. Три раза Глеб увозил её в клинику, три раза она сбегала оттуда. Каждый раз он ездил по притонам, по вокзалам, в ночь, в дождь, искал её, и снова возвращал в клинику. Врачи разводили руками, как попугаи твердили, что лечение бессмысленно. Если она не хочет избавиться от этого, насильно ничего не добиться. В последний раз он просто приковал её цепью к батарее дома и остался с ней там на несколько недель. Одному богу известно, что я пережила в этот период. Да, я дико ревновала. Знаю, что глупо, я мужу доверяю, но мысль о том, что пока я дома с их детьми, они могут там… На их супружеской постели… Я сходила с ума от ревности, но ни разу не подала виду, не закатила скандала и не стала выяснять отношения. Ему и так было очень плохо. На его глазах будто умирал очень близкий человек, и он отчаянно оттягивал этот момент. Месяц назад её
задержала полиция на какой-то квартире при облаве наркоконтроля. Глеб сдался, бороться за её жизнь сил больше у него не осталось. Он в последний раз увез её на принудительное лечение и подал в суд.
        - Она даже не возражала тому, что у неё забирают детей навсегда. Сидела там, будто и не она вовсе. Мне показалось, что она даже испытала облегчение. И от этого так гадко стало, что хотелось отхлестать её по щекам и прокричать, очнись, Маринка, это же твои дети.
        - Глеб, ты врач, ты как никто знаешь, кто такой наркоман.
        - Знаю. Но вот как объяснить детям, что маму они больше не увидят?
        - Они и так за этот год видели её лишь пару раз. И то в твоём присутствии.
        - У нас теперь официально большая семья. Примешь моих детей как своих?
        - Давно приняла, ты не заметил?
        - Спасибо, родная, - муж обнимает меня, крепко прижимает к своей груди. - Я очень люблю тебя.
        - Я тоже люблю тебя. Пойдём спать, Стёпочка рано просыпается, да и Алёнке завтра к восьми на гимнастику.
        - Когда у неё соревнования? - спрашивает муж, обнимая меня. Мы медленными шагами поднимаемся по лестнице.
        - Через неделю. Я купила ей спортивный купальник для выступления. Завтра покажу.
        - Тот, который она хотела?
        - Да.
        - Ты её балуешь, он очень дорогой.
        - А кого мне ещё баловать, если не наших детей, - Глеб благодарно целует меня в макушку, я знаю, ему приятно, что я искренне приняла его детей. А разве я могла поступить иначе?
        - Я обязательно постараюсь приехать на её выступление.
        - Ну, если не получится, мы запишем для тебя видео.
        - Ты самая лучшая жена на свете.
        - Не верю, - закрываю за нами дверь нашей спальни. - Докажи.