Кровь как лимонад (полная) Денис Воронин
        «Кровь как лимонад» - книга об изнанке современного Петербурга, высокооктановый микс нордического триллера, городской драмы и «лав стори» на психотропных препаратах. Роман о мелком преступнике Жеке Онегине, вынужденном снабжать наркотиками в качестве обезболивающего своего умирающего деда. О главном бухгалтере, чьё хобби - угон велосипедов. О «драконе с татуировкой девушки». О независимом расследовании копа-эпилептика. О сожженных «парфёновских» ста тысячах и висящей в спальне картине с изображением секса втроем. О краеведах-лудоманах, фриковатых киллерах и ребятах с нашего двора. О промзонах, где легко спрятать труп, и о больницах, где можно найти отрубленную голову. Никакой пощады к читателю - аритмичный синтаксис, оторванные ото сна часы в переживаниях за героев и загубленные нервные клетки после финальной точки.
        Денис Воронин
        Кровь как лимонад
        Кате, Насте и Софии, которая, наверное, успела выучить эту книжку наизусть.
        Hunting high and low to seek revenge
        Brand new moral code, got made reluctant renegade
        Leaving empty souls when he avenged
        Evil spirits flowed he drank the blood like lemonade[1 - В поисках мести бродил повсюду, Создатель другой морали, мятежник поневоле, Возмездием опустошая души. Нечисть шептала, что он пил кровь как лимонад (англ.)]
        «Morcheeba»
        You cut me like a double edge sword
        Now I’ve split in the middle tell me which side do you pick?[2 - Ты рассек меня обоюдоострым мечом, Теперь меня двое. Какую половину ты выберешь? (англ.)]
        Emika
        Girl I love you but your loving has gone forever[3 - Девушка, я любил тебя, но ты ушла насовсем (англ.)]
        «Massive Attack»
        Пролог
        - Бабушка СаидА! - слышит она звонкий ребячий голос. - Бабушка СаидА! Тебя ищут!
        Она оборачивается, видит, как из-за угла дома выскакивает Юсуф, внук БатИ, которую Саида знает, кажется, с самого детства. Мальчишка худенький и выглядит младше своих восьми лет. Темноволосый, смуглый, со сбитыми коленями. Очень славный. Учится на «четверки», помогает Бати нянчиться с Зейнаб, своей младшей сестрой, и по хозяйству, пока его отец и мать работают на «Дагдизеле», кормят семью.
        Юсуф останавливается перед Саидой, запрокидывает голову и выпаливает:
        - Бабушка Саида, знаешь что? Там тебя какой-то дяденька ищет. Приходил в ту квартиру, где ты раньше жила. Я сказал, что ты здесь.
        Саида улыбается, ласково гладит мальчика, взъерошивая ему волосы. Говорит:
        - Спасибо, Юсуф.
        - Он сюда идет! - говорит мальчик и убегает, словно его подхватывает порыв теплого весеннего ветра.
        Саида глядит ему вслед. Вздыхает. Ее внуки чуть старше Юсуфа. Она видела их два раза, когда приезжала в гости к сыну. Ну, и еще на фотографиях. На ярких цветных снимках они почти никогда не смотрят в объектив. Сразу понятно, что постоянно возятся и взбрыкивают как жеребята. Хорошие фотографии и хорошие внуки, но она не видела, как они растут, не сидела над ними по ночам, когда они болели, не рассказывала им сказки. Плохо, когда в старости живешь одна. Не по-человечески. Но также не по-человечески было и уезжать вместе с семьей сына из тех мест, где она прожила всю свою жизнь, где родила одного - больше Аллах не дал - ребенка, где похоронила мужа. Куда давным-давно, когда этот город еще был просто поселком Двигательстроем, приехал ее отец и познакомился здесь с молодой, веселого нрава красавицей-аваркой, ее матерью.
        Как ни просили сын с невесткой ехать с ними, отказалась. Что ей делать в чужом городе на море, где даже вода несоленая, потому что оно и не море вовсе?
        Свою землю и табун знает.
        - Здесь! Здесь она! - это непоседа Юсуф уже оббежал вокруг дома и ведет того, кто ее ищет.
        За Юсуфом идет молодой парень в красно-желтом рабочем комбинезоне с надписью «DHL». В руках у него большой толстый конверт - скорее, маленькая бандероль, чем письмо.
        - Добрый день. Багаутдинова Саида Илдаровна? - спрашивает парень, подходя.
        Женщина кивает, а Юсуф выкрикивает:
        - Это она, это бабушка Саида!
        - Юсуф-джан, - говорит она. - Не кричи, будь хорошим мальчиком.
        - Адрес указан другой, - замечает курьер. - Паспорт у вас есть?
        - Дорогой, - улыбается Саида, - откуда у меня с собой паспорт? Дома лежит. А адрес у тебя написан - дом семнадцать, квартира девять. Я раньше там жила, теперь перебралась сюда, по соседству. Сын уехал, а мне зачем одной большая квартира? Вот и поменялась. А тот, кто прислал посылку, этого не знал. Наверное, давно здесь не был.
        Курьер качает головой, давая понять, что ему это неинтересно, а работа есть работа.
        - Я могу сходить за паспортом, - предлагает Саида.
        Курьер смотрит на нее. Пожилая женщина, сколько времени она будет ходить? А у него еще полно дел.
        - Ладно, - говорит, наконец, он. - Я отдам вам конверт, а вы распишитесь и расшифруйте подпись, только полностью, пожалуйста.
        Он передает Саиде конверт - из плотной желтовато-серой бумаги, легкий, почти невесомый. На самом конверте напечатан адрес отделения, откуда отправлена посылка. Саида разбирает только последние слова «La Habana, Cuba». Расписывается в квитанции курьера, сожалея о том, что не взяла с собой денег. По-хорошему, надо бы отблагодарить парня. Но тот не ждет мзды, просто отрывает и отдает Саиде копию квитанции, кивает на ее благодарности, говорит:
        - До свидания!
        - Всего доброго, - улыбается Саида, а Юсуф бежит за курьером и кричит:
        - До свидания! До свидания!
        Потом он возвращается к Саиде и спрашивает, указывая на конверт:
        - Бабушка Саида, а что там?
        - Не спеши, Юсуф-джан, - делает строгое лицо Саида. - Торопливая муха в молоко попадает. Приду домой, открою. Вечером тебе и бабушке твоей расскажу.
        - Бабушка же на базар ушла, - сердито произносит Юсуф. - Но к вечеру вернется. Хорошо! А я пока побегу к ребятам!
        Он уносится. Саида смотрит ему вслед, снова улыбается.
        Она заходит в дом, поднимается в свою квартиру. Сняв обувь, проходит на кухню и читает, что написано на конверте. Имени отправителя нет. Саида пожимает плечами и распечатывает конверт. Из конверта выпадают куски упаковочного гофрокартона, потом у Саиды на ладони оказывается цилиндр из прозрачного пластика. Небольшой, вроде баночки мыльных пузырей, которые она на той неделе покупала Юсуфу. Внутри цилиндра переливается налитая не до самого верха вязкая жидкость и что-то плавает - как рыбка в аквариуме. Что-то вытянутое, бледно-розового цвета. Как палец.
        Внимательно приглядевшись к предмету, Саида трясущимися руками ставит пластиковый цилиндр на стол. Отодвигает от себя. Глотает воздух пересохшим ртом. Это такая шутка? Ей говорили, что в больших городах есть магазины со всякими похожими штуками - вроде резиновых собачьих экскрементов. Может, это тоже ненастоящее?
        Она осторожно приближает пластиковый цилиндр к себе. Внимательно разглядывает его содержимое. Замечает короткие черные волоски и вздрагивает, понимая, что это не игрушка.
        На столе у нее - отрезанный человеческий палец.
        1. Быстрые тачки
        С Джонни Деппом он познакомился в четверг, в последний день сентября. Случилось это на Будапештской, в одном из купчинских дворов. Жека подошел к нему со спины и, когда Джонни Депп обернулся, вырубил его деревянной ножкой стула.

* * *
        Тем утром он проснулся с головной болью и неприятным воспоминанием о вчерашней высокомерной, клинически высокомерной - ну прямо держательница трастового фонда или невеста принца Брунея - «спасибо, что проводил» - суке. Морщась, прошел на кухню. Две таблетки ибупрофена залил двумя чашками свежесваренного некрепкого кофе. Головная боль понемногу отступила.
        Из окна были видны холодное, желтое как разбитое яйцо солнце и безоблачное синее небо, рухнувшее на город. Придавленные космосом машины голосили в пробке на Ленинском. Подумалось, что хорошо бы выйти из дома и пройтись до магазина - не за продуктами, а для процесса, чтобы подышать воздухом и размяться. Вчера Жека нарушил одно из своих правил - не пить перед работой. Так уж получилось. Себе дал слово, у себя же и забрал. Принципы иногда надо нарушать, иначе от них нет никакой радости. Но голову все равно стоит проветрить.
        Да и молоко почти кончилось.
        Он натянул купленные на итальянских распродажах синие с потертостями чуть мешковатые джинсы и коричневую кенгуруху с эмблемой нелюбимого им (постоянно изжога от него) «Jack Daniels», на ноги - кроссовки «Grinders» из как бы поколупанной от старости черной кожи. Пригладил рукой короткие волосы. Почистит зубы и побреется потом - когда вернется.
        На улице было прохладно. Слабый ветерок гонял по асфальту опавшие кленовые листья. Возле подъезда какой-то незнакомый чувак - снимающий или только что купивший в этом доме квартиру - возился с запаской своего «форд фокуса». Обернулся на Жеку и вернулся к своему занятию. Жека оценивающе пригляделся к «феде». Тачка из тех, которые покупают в кредит по правительственной программе. Пока пять лет делаешь взносы, машина превращается в ржавую помойку с движком, требующим капремонта. Жену в гипермаркет на такой отвезти еще можно, а вот девушку с соседнего отдела, на которую имеешь виды, в боулинг - уже как-то неудобно. Цвет вот только хороший - сафари. И рифмуется с «феррари».
        На дальнем конце двора маячила худая длинная фигура - Восьмибитный слонялся с Галстуком. Жека подошел поздороваться.
        - Привет.
        - Э… Привет…
        Галстук - спаниель песочного, будто он участвовал в «Буре в пустыне», цвета - тявкнул и с интересом уставился на них.
        - Э… Жека, сигой угостишь? - кротко улыбнулся Восьмибитный.
        - Нет, я же бросил курить.
        Они посмотрели друг на друга. Жека вспомнил, что он уже пару раз говорил об этом Восьмибитному, но пока тот запомнит, Жека опять развяжет с никотином. Долгое время он думал, что прозвище Восьмибитный означает разрядность его мозга. Парень был вроде деревенского дурачка, ума хватало только на то, чтобы гулять с собакой, но потом Жеке объяснили, что дело в телосложении парня. Тот был худым и длинным как, наверное, восемь бейсбольных бит, поставленных одна на одну. Жил с бабушкой и дедом, вышедшим на пенсию мореманом, не один десяток лет плававшим помощником капитана по Северному морскому пути. Теперь бывший морской волк проводил все свободное время, смотря на предельной громкости «Дом 2» и канал «Нэшнл Джеографик», невзирая на жалобы соседей, а его внук во дворе пересказывал всем, кто готов был слушать, передачи о зверях, путешествиях и изобретениях.
        - Что нового? - поинтересовался Жека.
        - Э… Да Галстук вот, зараза, жрет каждый день. Бабушка ругается, говорит, что денег нет, а он ест и ест… - все это без иронии или усмешки, на полном серьезе. - А ты как?
        - Ну, - пожал плечами Жека, - курить вот бросил.
        - Это хорошо. Знаешь, тоже хочу. А то ведь вредно… Думаешь, получится?
        - Главное - сильно захотеть.
        - Ага! - закивал головой Восьмибитный. - Только курить сильнее хочется… Слышал, что… Эти… Американцы отправили корабль на Марс?
        - Угу… Ладно, пойду я.
        Жека потрепал по голове собаку - та завиляла хвостом - и двинулся к выходу со двора.
        Пробка на проспекте понемногу рассасывалась, и пришлось ждать зеленого сигнала светофора, чтобы перейти проезжую часть.
        В небольшом супермаркете, который держала семья армян, он на какое-то время замер перед полками с молочкой. После нескольких минут мучительного выбора с литровой коробкой пастеризованного молока в руке подошел к кассе. На кассе сидела девчонка с района, с которой одно время встречался Пряник. Как ее звали, Жека не помнил.
        - Приветик, - сказал Жека, ставя на кассовую ленту молоко.
        - Приветик, - улыбнулась девушка.
        - Давненько тебя не видел.
        - А я в Турцию с подружками летала.
        - В Турцию? Клево! А куда?
        - В Мармарис. Очень понравилось.
        - Ага… Еще пачку «Петра», пожалуйста… Загар тебе очень идет… А я так все лето в городе проторчал, - сказал он. - Хорошо хоть кондиционер дома поставил… Да не надо копеек… Ну, пока.
        Проклятый светофор, похоже, на неопределенный срок завис на красном. А машины уже летят - так что и не перескочишь. С покупками в руках Жека стоял у пешеходного перехода. Почему-то загорелая кассирша напомнила ему вчерашнюю новую знакомую. Ее злые как пластинка «Prodigy» «The Fat of the Land» глаза и насмешливая улыбка, сраными любовными пулями пробивающая его тело. Угораздило же! Жека шагнул на дорогу и очнулся от резкого визга тормозов. Дымя резиной, перед ним остановилась черная «мазда». Жека запоздало отскочил обратно на тротуар, а водитель - похожий на банковского служащего и примерного семьянина немолодой шпак в пиджаке - опустил стекло и испуганно заорал ему:
        - Ты охренел под колеса лезть?
        - Извини, мужик, - примирительно помахал Жека свободной рукой. - Задумался. Влюбился тут в одну козу… Молочка хочешь?
        - Влюбился он, - проворчал водитель и дал по газам.
        Повезло еще, что у кекса хорошие реакция и тормоза - а то бы сейчас укувыркался весь переломанный за сто метров и валялся бы, пока ангелы не ухватили бы за капюшон кенгурухи и не потащили на небо.
        Во дворе Восьмибитный с Галстуком общались с Валерием Ивановичем - старичком, всю жизнь проработавшим слесарем на Кировском заводе, но теперь почему-то втиравшим, что он был запасным в Отряде космонавтов. «Звездных войн», что ли, насмотрелся? Во всяком случае, этот уж с удовольствием послушает Восьмибитного про марсианскую экспедицию. Галстук подался было к Жеке, но хозяин дернул поводок назад. Жека поздоровался с Валерием Ивановичем и протянул Восьмибитному (кажется, его Толиком зовут?) пачку «Петра».
        - Э… Спасибо, - сказал тот.
        - Я говорю, что нужно бросать курить, а ты ему отраву в рот суешь! - крикнул вслед Жеке бывший слесарь-космонавт и уже тише, отвернувшись. - А ну-ка, дай и мне… У-у-у, хороший пес…
        - Жека! - окликнул его кто-то у самых дверей подъезда.
        Он обернулся. Горец - высокий, выше даже Восьмибитного - бывший Жекин одноклассник, живущий в их доме. Скуластый, патлатый, в камуфляжных штанах, с рюкзаком за спиной. В руках он держал выкованную из какого-то блестящего металла розу.
        - Здоров!
        - И тебе! Ты куда это такой?
        - К Полинке. Хочу ей розу подарить, позвать в кино… Пропустишь, чтобы не звонить по домофону? Сюрприз устрою.
        - Давай, - Жека придержал дверь, пропуская Горца. - Где такой цветочек миленький взял? С кладбища упер?
        - В кузне выковал. Ароныч немного подмог, а так - сам… Нравится?
        - Главное, чтобы Полинке понравился, - заметил Жека.
        - Но оригинально ведь, да? Намекает на мои к ней железные чувства, все такое…
        - Это точно. Только в вазу не ставьте - разобьете еще или хрусталь поцарапает. И роза заржавеет… Как чувства…
        - Если выгонит, я к тебе зайду, можно? - сказал Горец в спину поднимающемуся на этаж выше Жеке.
        - Попробуй.
        Стоя в душе под сильными струями воды, окончательно прочищающими голову, Жека размышлял - как скоротать время до вечера. Можно засесть за «Red Dead Redemption», а можно стянуть с торрента и посмотреть парочку серий «Deadwood». Типа холодный день в аду, «Поезд на Юму» догоняет «Железную хватку» и все такое. Ну, или футурамный Бендер посмотрел «Два мула для сестры Сары» с Иствудом и сказал: «Я сниму свой вестерн, с блэкджеком и шлюхами!» У обеих идей свои минусы. За «PlayStation» есть вариант накрепко залипнуть, позабыв о времени - а вечером у него дельце. Наблюдать же за подвигами хитрого Эла Сверенжера Жека предпочитал с соткой вискаря, в сухую ему как-то не нравилось, не цепляло. Все равно, что пойти на войну без автомата. Да и аутентичней получается. Но алкоголь отпадал все по той же причине предстоящей через несколько часов работы… Хреново, что несколько дней назад его забанили на Pornolab, пираты как раз должны были выложить там свежак от «Digital Playground» - «Fly Girls». Про стюардесс. И все, проблема свободного времени была бы решена. А так… Вытираясь большим махровым полотенцем, Жека
решил все-таки порубиться в, как он ее называл, «игру в лошадь и револьвер». Скача по виртуальным каньонам и отстреливая из цифрового винчестера хороших челов и покусившихся на его добро негодяев, он время от времени поглядывал на часы. Не прозевать бы время.
        В себя он пришел, когда серые пальцы осенних сумерек коснулись занавесок. Взгляд на часы - он уже опаздывал. Быстро собравшись, Жека натянул худи, сунул в рюкзак с вещами ключи и вышел. В магазине, куда заходил утром (знакомой кассирши не было видно), взял бутылку питьевого йогурта (бутылка большая, но йогурта в ней едва ли на две трети) и в несколько голодных глотков опустошил ее на остановке, поджидая автобус.
        Поездка на общественном транспорте в час пик - кошмар наяву. Уставшие некрасивые люди едут с работы, чтобы съесть какой-нибудь еды, помочь сделать детям уроки, повтыкать перед теликом или компьютером - вроде, как отдохнуть - и лечь спать в полпервого ночи, чтобы завтра в шесть утра быть разбуженным будильником.
        Автобус тряхнуло на ухабе, и инерция впечатала Жеку в какого-то работягу, одной рукой висевшего на поручне, а другой сжимающего бутылку недорогого и невкусного пива. Пиво выплеснулось на сидящую у окна тетку. Та громко заругалась. Мужик стал оправдываться и переводить стрелки на Жеку. Козел. «Завали-ка хлебало», - хотел сказать ему Жека, но передумал. Мужик был вдвое крупнее. Еще найдет коса на камень. Пивной продолжал что-то гундеть, как пчела, накрытая жестяным ведром. В этот момент Жека нашел выход. Повернувшись к мужику, сказал с жутким акцентом:
        - Ю вуд хэв брот э плейт оф гаспачо энд эйт ит, скамбэг![4 - Ты бы еще принес сюда гаспачо и ел бы его здесь, мудак! (англ.)]
        И стал протискиваться к дверям - автобус подъезжал к его остановке. Краем глаза увидел, как улыбнулась стоявшая рядом с ними пожилая женщина, похожая на работника библиотеки или учительницу. Услышал за спиной голос пивного:
        - Понаехали, бля!

* * *
        Любовь к скорости и, особенно, к быстрым механизмам появилась у него в детстве.
        Сразу, когда он в первый раз сел на новенький «Орленок» и, с трудом удерживая равновесие, неуверенно закрутил педали. Потом двоюродный брат, живший в деревне, сажал его на мотоцикл «Восход» у себя за спиной, и они мчались по сельским и лесным дорогам. Ему нравилось чувство скорости и запах бензина, нравилось, обхватив спину брата, выставлять голову навстречу ветру и пролетавшим мимо деревьям. Ощущение опасности, приправленное детским восторгом.
        В городе мотоцикла не было. Мопеды, на которых ездили старшие пацаны, его не привлекали. Медлительные, часто глохнущие «Риги», почему-то казались Жеке транспортом, предназначенным для учителей в очках и в беретах и бородатых рыбаков с рюкзаками за плечами. Сейчас бы он сказал, что это не его стайл. Но с их помощью можно было накопить на мотоцикл. Жека с одним товарищем стал угонять мопеды. Это было не сложно. Едешь в чужой спальный район вечером и гуляешь по дворам, где на скамеечках сидят старушки, дети гоняют мяч, а ребята постарше, по виду и по повадкам - пэтэушники, возятся со своими железными… Не сказать «конями», скорее - железными «ослами». Это сравнение придумал его приятель, и Жеке оно нравилось. Мопеды были железными «ослами», а их хозяева, которых они беззастенчиво лишали собственности - просто ослами. Бродя между многоэтажками на Ветерках или на Уделке, они выслеживали, куда загоняли «ослов» на ночь. Лишь некоторые мопеды их хозяева ставили в гараж, остальные хранились в подвалах за навесными замками или даже на лестничных площадках. Даже смешно. Чтобы угнать «осла», нужна была только
смелость. Главное, чтобы никто не увидел, как ты выкатываешь мопед из подъезда. Они воровали «осла» в Озерках, по сходной цене продавали его где-нибудь на Дыбенко, а через месяц-полтора, если все складывалось, крали его у нового хозяина. Такой вот нехитрый метод.
        Вскоре, еще год назад казавшийся таким желанным мотоцикл, уже не был ему нужен. Во-первых, обязательно угонят. Во-вторых, жажду скорости заменил адреналин криминала. В-третьих, он решил копить на автомобиль.
        Они обделывали свои делишки нечасто - пару раз в месяц, были осторожны, и их так и не поймали. Со временем Жекин товарищ купил стереосистему и электрогитару и отошел от их, как ни крути, рискованного бизнеса. Жека нашел другого компаньона. Подтянутый к делу двоюродный брат был здоровым бугаем и хорошо умел драться. Однажды летним вечером его навыки им пригодилось. Жека с Димасом по-быстрому сбили навесной замок, на который закрывался подвал в одном из домов на улице Красных Десантников, где стояла рыжего цвета «Верховина», подсвечивая себе фонариком, вытащили мопед на улицу. Тут из дверей дома выскочило трое и с криками «Вот же гады! Ворье!» накинулись на них. Будь Жека один, он бы бросил «осла» и кинулся бежать, спасаясь от побоев, но с ним был Димас. Тот врезал одному из нападавших так, что тот полетел на землю, где и остался лежать, поскуливая и зажимая разбитый нос. Второму Димас двинул в солнечное сплетение, и он схватился за грудь, по-рыбьи широко и беззвучно разевая рот. Третий нападавший явно не был хозяином «осла», потому что позорно смылся, серьезно подпортив себе репутацию и карму.
Оставив поверженных врагов на поле боя, они выкатили «Верховину» со двора. Когда они завели мопед и тот, жалобно кряхтя двигателем, повез их двоих прочь, Жека сделал выводы. Оказалось, что необязательно совершать угон в темноте и тишине. Можно и средь бела дня, если знаешь, как разобраться с владельцем.
        Через полгода Димас ушел в армию, а Жека решил выходить на новый уровень. Он сдал на водительские права. Купил для практики подержанную «пятерку». Пошел на курсы экстремального вождения. Хук правой поставил ему один чел с района, который ходил в секцию бокса, пока не подсел на героин. Года три уже прошло, как его закопали. «Руки у тебя длинные, не как у дворянина», - говорил пока еще живой инструктор и читал еще заученные в школе. - «Мой дядя, самых честных правил, когда не в шутку занемог…» Пооколачивавшись возле задрипаных разборок и «шинок» в переоборудованных гаражах, где работали, по большей части, одни чуры, Жека обзавелся потенциальной клиентурой.
        Первым в стиле «GTA: San Andreas» он увел старенький шестисотый «мерседес» белого цвета. На «мерсе» ездил интеллигентного вида мужчина, похожий не то на театрального актера, не то на преподавателя ВУЗа. Особого сопротивления с таким можно было не опасаться. Было только немного стыдно от своего черного как ночь замысла - как коренному, в четвертом поколении, жителю культурной столицы. Когда посланный в нокдаун профессор (или все-таки артист?), всплеснув руками, упал на землю рядом со своими разбитыми очками, Жека почти был готов бросить все и ретироваться, написав извинения на лобовом стекле. Или все-таки уехать, сгорая со стыда, но перед этим в качестве компенсации, скажем, с выражением прочитать стихи над отключившимся хозяином. Что-то вроде: «Спинка стула, платьица без плеч. Ни тебя в них больше не облечь, Ни сестер, раздавшихся за лето. Пальцы со следами до-ре-ми. В бельэтаже хлопают дверьми, Будто бы палят из пистолета». Он пригнал «мерс» в бокс на Полюстровском в темноте, почти ночью. Ему навстречу вышли четверо кавказцев. Один, восхищенно цокая, сел за руль. Тот, с кем Жека несколько дней
назад договаривался о цене, заплатил ему меньше половины обещаного, сетуя, что «брат, денег сейчас нет, подъезжай через неделю». Жека «подъехал» под утро с железной двадцатилитровой канистрой бензина. Облил дверь и одну из стен бытовки, в которой ночевали черные, и стоял с зажженной зажигалкой «Zippo», вдыхая высокооктановые пары, пока из окна ему не выкинули оставшиеся деньги.
        Теперешнюю тачку он выслеживал несколько дней. Аббас дал ему наводку и две недели времени на подготовку. По его словам, на «лексусе» стояла настолько агрессивная охранная система, что к ней было лучше не соваться. Требовался работа по Жекиному профилю - угон на отрыв. Терпила открывает дверь автомобиля, выходит сам. В этот момент ты его и вырубаешь. Тут главное, чтобы ключи под машину не улетели. Пока водитель проморгается, пока наберет «02» - тачка уже тю-тю. Жека считал, что его угонам не хватает изысканности, но ведь всегда чего-то не хватает, да? Главное, что есть идеал, к которому можно стремиться.
        Когда Жека получил от Аббаса адрес, где жил владелец машины, он приехал туда по светлому и долго изучал соседние дворы, запоминая расположение «карманов» и дорожек из разбитого асфальта. Дождался темноты. Фонарей рядом не было, только горела тусклая шестидесятиваттная лампочка у подъезда. Чел на нужном ему «лексусе» подъехал ближе к девяти вечера. Парковочные места возле дома были все уже заняты, и тип оставил машину прямо на газоне. Жека подумал, что очень удачно - можно будет газануть и рвануть во дворы, откуда есть выезд на Славу. Сама жертва готовящегося преступления была среднего роста и среднего телосложения, больше в темноте особо не разберешь, но этого хватало. Фактура не особо спортивная, так что проблем быть не должно.
        Единственная незадача - то, что рядом с водителем сидела девушка. Все равно, что женщина на корабле - жди беды. Наверняка заорет что-то вроде «Караул!». Того и гляди, начнет мешаться под ногами. Тогда придется наподдать и ей. Бить женщин Жека не любил. Хотя случалось пару раз, когда он забирал новенькие паркетники у гламурных кис - но гордиться этим ему в голову не приходило. Особенно учитывая то, что второй, развыпендривавшейся фифе на голубой «тойоте», он, видимо, сломал нос. Можно было, конечно, обойтись без мордобоя, припугнуть на словах или приставить нож к горлу. А вдруг цаца окажется не из пугливых и начнет выступать? Кстати, ножи Жеке и самому не нравились - такие острые, что еще порежешься. Да и психологически угон с ножом как-то больше тянет на серьезное преступление. Еще и отклоняешься от отработанной до автоматизма схемы - паттерн и все такое. Личный психолог, будь он у Жеки, не одобрил бы. Так что оставалось надеяться на то, что это какая-нибудь случайная знакомая и в день Икс ее в тачке, запланированной для угона, не будет. Не повезло. Жена или постоянная девушка сидела в салоне
«лексуса» и назавтра, и напослезавтра. Дать в бубен водителю; может быть, понадобится второй удар. Грязный окоп Жекиной памяти выдал ему одного героя, который выключился лишь на четвертом ударе. Пока оббегаешь машину, краля поднимет крик. Ну, подбежал. Вырубил ее. А тут кто-то из окон палит, сосед из подъезда выходит выгулять добермана, да мало ли что еще… А тебе надо вернуться обратно к водиле, найти ключи в темноте… Суешь их в замок зажигания, а руки уже трясутся - не попасть. Спущеный с поводка доберман рвет покрышки, резко подоспевший отряд спецназа с грозными криками окружает «лексус», тот еще и не заводится - так оно и бывает. И не только в кино. Решил подзаработать немного денег, а сам присел на пять лет - глупо и непрофессионально выглядит, верно?
        Что так, что эдак - все нехорошо. Оставалось понадеяться на удачу. Очень даже по-русски. И пускай кто-нибудь еще хоть раз скажет, что он еврей. А ведь находятся такие. Особенно, если узнаЮт, что девичья фамилия его матери - Раппопорт.

* * *
        Воткнув в уши «капли» вакуумных наушников, в которых тревожно звучал саундтрек ночных промзон от Anklebiter, персонажа с американского лейбла «Tympanik», Жека поджидал «лексус». Чтобы не маячить под окнами, он отошел подальше и встал за огораживающую мусорный контейнер панельную плиту. Если кто-нибудь его и увидит в темноте, подумает, что Жека пристроился по-маленькому. Так что все в порядке. Разве только, что он уже слегка замерз, а еще ждать и ждать.
        Неспеша прошли двое студенческого возраста. Потом из соседнего подъезда вышел мужик с тяжелым мусорным мешком и направился к контейнеру. Размахнулся и с трех метров бросил мешок. Задел за металлическую крышку, и часть мусора высыпалась на землю. Баскетболист хренов.
        Мужик пошел мимо стоявших друг за другом машин, одна из них квакнула отключенной сигналкой.
        Жека замер. То, что он увидел, ему не понравилось - и это еще слабо сказано. Баскетболист сел за руль обветшалого «фольксвагена», который, казалось, уже пустил корни в землю. Пускай он просто достанет из-под сиденья заначенную от жены бутылку «Путинки», подумал Жека, сделает длинный обжигающий глоток, выкурит сигарету и вернется домой, где по телевизору идут «Счастливы вместе». Но вот с нездоровым тарахтением завелся двигатель, и, зажатый с обеих сторон, баскетболист стал неуклюже топтаться на месте, перекладывая руль.
        Жека не верил своим глазам. Поморгав ему стоп-огнями, «гольф» выехал со двора.
        Ближнее к подъезду, где жила потенциальная жертва, парковочное место оказалось свободным. И чего теперь? Поставит водитель «лексуса» машину на привычный заезженный газон или польстится на кусок асфальта перед самыми окнами? Какой у них тут этикет - за каждым закреплено «его» место или можно ставить на любое свободное? Жека, без вопросов, кинул бы тачку сюда. И тогда ему, вместо того, чтобы утопить педаль газа, вырулить на угнанной машине в соседний двор, по касательной пройти его и по широкому - разъедутся легковушка с фурой - «карману» рвануть на проспект Славы, придется в три приема сдать с парковочного места и, по логике вещей, развернуться на узкой полосе, чтобы попасть на проработанный маршрут. Как будто мало ему забот с пассажиркой.
        Жеку пробил холодный пот. Понадеяться на удачу, говорите? Да уж, план как из мультика про Смешариков.
        Сколько времени?
        Без двадцати девять. Вот-вот нарисуется заказанный «лексик».
        Выдергивая из ушей наушники, Жека лихорадочно соображал. А если не разворачиваться? Он вспомнил путь отступления в другую сторону. Врагу не пожелаешь. Этот дом, за ним еще один, буквой «Г». Все свободное место в районе изгиба заставлено машинами. Понабрали, мать вашу, в кредит. Выезд за этот дом перекопан, через траншею перекинуты мостки для пешеходов. «Приносим свои извинения за временные неудобства. Спасибо за понимание». Ближайший выезд на сторону фасада у следующего здания. Новостройка. Заноза, проплаченным планом уплотнительной застройки воткнутая в задницы жителям местных хрущевок. И в Жекину, получается, тоже. Обладатели свежих квадратных метров вселяются; перед домом, перегораживая дорогу, останавливаются «газели» с мебелью и стройматериалами, можно и прилипнуть. Не вариант. Очевидно, что советские архитекторы микрорайона не предвидели ситуацию, сложившуюся этим вечером.
        Огни фар. Во двор въехала машина. В свете лампы у первого подъезда Жека разглядел, что это желтого или зеленого цвета «хендай гетц».
        - Давай - давай, малышка, - прошептал Жека, наблюдая за тем, как «хендай» медленно катит вдоль дома. - Я для тебя тут место грею.
        Девушка за рулем (а кто еще ездит на «хендай гетц»? это даже не розовый «мини») увидела свободное место и стала боязливо парковаться.
        Без десяти девять.
        Жека выдохнул.
        Улыбаясь, он вспомнил, как однажды случилась похожая история. Пора угонять машину, владелец уже выключил мотор - а Жеке приспичило на горшок. Секунду назад все было нормально, а сейчас он чуть ли не руками сдвигает ягодицы, чтобы между ними не вывалилось что-либо постыдное. И выбор прост: либо это авто сегодня мимо него (а завтра у Жеки запланирован новый угон; жесткий график - того и гляди, сгоришь на работе), либо вырубить водителя, прыгнуть в новенький джип, навалить в штаны и гнать в таком состоянии через полгорода. И вдруг кишки резко отпустило. Это решило дело. Жека налетел на мужика, вылезавшего из салона с барсеткой в руке. Этой барсеткой он попробовал отбиваться, пока не свалился в нокауте под колеса машины. Дальше все было на автомате. Но пять минут спустя, когда джип мчался в сторону моста Александра Невского, Жекины внутренности, на секунду напугавшие его и затем пошедшие на попятный, напомнили о себе вновь.
        - Ой! - сморщился Жека. - Черт!
        Надо останавливаться и искать кусты - и чем скорее, тем лучше - а там будь, что будет. В метрах трехстах впереди показался скверик, отделявший жилой массив от Дальневосточного проспекта. Жека резко, без поворотников принялся перестраиваться в правый ряд. Ему в спину обидно погудели.
        - Извините - извините - извините, - шептал Жека, пристраиваясь у тротуара и включая аварийку.
        Он схватился за ручку, чтобы открыть дверь, и понял, что до спасительного сквера ему не успеть. Вот и пообедал в общепите. С вытаращенными глазами и матерным шепотом Жека судорожно перебрался на сиденье рядом с водительским, одновременно расстегивая ремень джинсов. Из последних сил встал на ноги, скрючившись и оттопырив задницу над креслом из натуральной черной кожи. И расслабил мышцы, надеясь, что получится кучка, а не лужица. Не повезло. В тачке резко завоняло, и Жека нажал на кнопку стеклоподъемника, опуская боковое стекло. Шум вечернего города ворвался в салон вместе со свежим воздухом. Прикрывший глаза Жека подумал об очередной проблеме - чем-то надо подтереться. Открыл бардачок, в котором лежали несколько компакт-дисков, полупустая пачка «Винстона» и бесплатный рекламный журнал об оказании сексуальных услуг. Как нежный любовник Жека погладил обложку. Глянцевая. Наугад развернул журнал. Тоже глянец. Большая подретушированная в «Фотошопе» фотография длинноволосой шатенки с зелеными глазами обольстительно улыбалась и обещала незабываемые впечатления. Вызвонить, что ли, чтоб привезла рулон
туалетной бумаги? Но ноги уже начинали затекать в неудобном положении. Сделав брутальное как ранние хиты Дельфина лицо, Жека натянул штаны, постоял несколько секунд, прислушиваясь к ощущениям и неловко сел на свое прежнее место. Стараясь не смотреть на соседнее сиденье, обернулся назад. Вот оно - оставленная ребенком большая мягкая игрушка на заднем сиденье.
        - Ничего личного, чуви, - сказал Жека и, схватив синего плюшевого дракона за морду, перетащил его через спинки кресел и усадил рядом с собой.
        Поерзал задом дракона по кожаной обивке, потом пристегнул игрушку и, не поднимая стекла, тронулся с места.
        - Что, под себя уже ходишь? - спросил он у дракона.
        Через двадцать минут он заехал в расположенный в бывшем заводском здании бокс, где его поджидали работавшие на Аббаса узбеки. Темир, немолодой бородатый бригадир, улыбаясь подошел к джипу и нагнулся к опущенному стеклу.
        - Привет, Жека-джан! - его взгляд скользнул по пристегнутой плюшевой игрушке и он протянул, сокрушаясь. - Э-э-э… Нехорошо, ребенка обидели. Ящерицу забрали!
        - Это дракон, - посмотрел на него Жека.
        - Знаю, что дракон. В «Прогулке с динозаврами» такого показывали, да? В «Юрском парке». И в зоопарке я их видел, - сказал Темир и вдруг стал водить носом, принюхиваясь. - А чем это пахнет?
        Жека пожал плечами:
        - Освежитель воздуха у него фирменный, японский. Может он?
        - Может, - задумчиво сказал Темир, - но пахнет, как насрали, слушай. Вот ведь япошки…
        - Ладно, держи вот, - Жека протянул Темиру журнал с проститутками и вышел из машины.
        - Э-э-э, Жека-джан! - просиял Темир. - Красавчик! - Полистал. - Ай, какая девушка! А что такое вот тут пишут «выдам золотой дождь»?
        Когда Жека следующим вечером появился на свежеугнаной «камри», узбеки стояли вдоль кирпичной стены и мрачно смотрели на него. Как расстрельная команда.
        - Чего вы, парни? - спросил у них Жека.
        Темир сделал знак, и самый юный, бывший на побегушках и на «подай-принеси», отделился от стены, подошел к «камри» и, заглянув внутрь, внимательно оглядел салон и шевеля ноздрями, понюхал воздух.
        - Чего вы? - повторил Жека.
        Улыбаясь, он вспоминал тот случай, наблюдая, как девушка, приехавшая на «гетце» идет вдоль дома и ищет в сумочке, наверное, ключ от домофона. Наконец, зашла в подъезд.
        Освещая темноту перед собой желтым светом фар, во двор почти бесшумно заехал «лексус» LS 460. Жекин «лексус».
        Он еще раз проверил в кармане небольшой фонарик, который мог пригодиться для поиска упавших ключей.
        После короткой паузы машина вскарабкалась на бордюр и зашуршала опавшими листьями.
        Все! Счет пошел на мгновения. До машины было метров двенадцать, которые Жека рассчитывал преодолеть по вытоптанной собачниками тропинке между кустами и чахлыми березами секунд за восемь - девять. Водителю, чтобы заглушить двигатель, выключить фары, сказать спутнице дежурную фразу вроде «вот и приехали», взять свои вещи, открыть дверь и выйти на улицу понадобится секунд двадцать-тридцать. Очень важно правильно рассчитать, чтобы оказаться у «лексуса» вовремя.
        Пройдя половину пути, Жека замедлил шаг, вглядываясь, не надумал ли автолюбитель позвонить кому-нибудь, не выходя из салона. Вроде нет. Погасли фары.
        Вспомнишь про дерьмо - вот и оно. В кармане у Жеки завибрировало, и в темноте громогласно заиграла переполненная пронзительными духовыми мелодия со вступительных титров «Дживса и Вустера» - рингтон, установленный на один-единственный номер. Какого хера? Конечно, если когда-нибудь в Голливуде будут снимать кино про его жизнь («Фильм основан на реальных событиях» и все такое), появление перед «лексусом» под мелодию из айфона вполне так пройдет. И даже даст повод для появления в камео Хью Лори - ну вроде он как раз приехал на тачке, которую Жека собрался угнать. Но сейчас, с музоном, играющим из штанов, он не сумеет незаметно подобраться к водителю. Жека не успел подумать эту мысль, как его пальцы выудили из кармана купленный на районе у одного малознакомого хоря айфон, чтобы отклонить вызов. Указательным пальцем он нажал на кнопку с красной трубкой. Хариус, тот самый типок с района, всегда казался Жеке сомнительным, но еще более сомнительным оказался взятый у него айфон, который нажатием кнопки сброса принял вызов да еще включил громкую связь.
        - Женя! Женя! Алло! Женя! - донесся до Жеки из динамика далекий голос матери.
        Надавил сильнее - как будто эффект был бы лучше - красную трубку. Безрезультатно.
        - Алло! Ничего не слышу!
        - Мама, я перезвоню. У меня дедлайн! - сказал Жека.
        Водитель уже вышел из машины, с другой стороны хлопнула дверью его подруга или кто она там.
        - Что дед? Что он опять натворил? - встревожено спросила мать.
        - Мама, я занят, не могу говорить.
        - Сына, не можешь матери уделить одну минуту? - вопрос был явно риторический. - Раз уж так, про мои дела можешь не спрашивать, хотя все хорошо…
        Парочка из LS 460 шла к своему подъезду. Если он сейчас проломится сквозь кусты, то может их перехватить.
        - …Женя, я хотела напомнить тебе, чтобы ты заехал к деду Стасу. Не забудь, пожалуйста, передай привет от меня и скажи…
        Айфон наконец отключился.
        Те двое были уже в пяти метрах от своих дверей.
        Жека кинулся за ними, зацепился за какой-то корень и полетел на землю. Все-таки есть в нем гены неповоротливого коалы. Поднимаясь, услышал, как сработал замок домофона, мужчина что-то сказал - с гортанным таким кавказским акцентом, смех его девушки заглушила закрывшаяся за ними дверь.
        Он что, облажался?

* * *
        - Не, ты сам смотри, сам решай, - бубнил ему в ухо Хариус. - Я тебя не заставляю покупать, чтоб ты потом не говорил… ЛУкай, вот так надо, - он взял у Жеки айфон и прикасаясь пальцами к экрану, выбрал в меню иконку. - Кстати, «Энгри бёрдс» уже стоят здесь. Самому заливать не нужно.
        - Тут еще какие-то фотографии, - заметил Жека.
        - Так да, - на необъятном круглом лице (отсюда и прозвище) Хариуса появилась улыбка, - я же не говорю, что взял его в магазине. Фотки бывшего владельца. Или владелицы. Ну-ка позырим, может порнушка домашняя есть… Только пейзажи какие-то, - разочаровано протянул он. - Где это, интересно? Удалить - дело пяти секунд… Так как?
        - Что-то дешево ты его отдаешь, - посмотрел на Хариуса Жека.
        - Так ведь не дорого, - пожал плечами тот. - Мне лишнего не надо. Тем более, без зарядного и инструкций… Глядишь - и ты мне подгонишь тачку со скидкой.
        - Кто тебе сказал, что я тачками занимаюсь?
        - Да говорят… Ну так что, берешь?
        Вот Жека и купил себе айфон. Ему сказали, что краденый, но теперь он понимал, что больше это похоже на китайский фэйк. Найти Хариуса, кинуть ему в лицо подделку и потребовать назад деньги. А что делать сейчас?
        Если бы не стояли сроки, можно было бы вернуться завтра. Или в понедельник. Или через месяц. Но Аббас четко определил дату и время угона - сегодняшний вечер. Почему так, Жеке было неинтересно. Дело в покупателе. Или в чем-то еще - ему все равно. Однажды он угнал сильно поюзанный «ниссан тиида», в салоне которого на тот момент лежала папка с какими-то учредительными документами. «Ниссан» куда-то ушел по дешевке, не в нем было дело, а украденные документы подпортили кому-то жизнь.
        Ладно, подумал Жека. Нужен этот «лексус» Аббасу сегодня, он его получит. «Импровизация - суть джаза, шахмат и партизанской войны», - говаривал дед Стас. Будем импровизировать.
        Жека вернулся к мусорному контейнеру, где он заприметил выброшенный на помойку стул. Наступил на одну ножку, руками потянул за другую. Через три секунды тяжелая, словно сделанная из дуба, деталь стула оказалась у него в руках. Подойти к «лексусу», потолкать его, чтобы включилась сигналка, подождать, пока хозяин увидит его из окна у своей машины, а потом затаиться у подъезда. Автовладелец выходит, ключи, скорее всего, у него, Жека бьет его - чтоб уж наверняка - ножкой… Нет, не ножкой, а куском - так звучит ироничнее. «Откуда это у тебя? - Получил по голове куском стула». Ну а дальше все по плану… Много, конечно, подводных камней. Водитель мог вызвать полицию, перед тем спускаться на улицу. Мог не взять с собой ключи, а прихватить, например, травматическое оружие. Мог, вообще, дожидаться патруля, не выходя из дома. Но нужно пробовать. Выбора не было.
        И все-таки удача его не покинула. Хлопнула дверь подъезда, из него появился водитель «лексуса» и быстрым шагом направился к своей машине. «Что-то забыл?» - подумал Жека на ходу. Водитель отключил сигнализацию, открыл дверь машины и обернулся на шаги приближающегося Жеки. Тот с размаху врезал ему по голове ножкой (нет, все-таки - куском) стула. Попал в правую часть лба. Раздался хруст - донельзя неприятный такой в данных обстоятельствах звук, и водитель мешком свалился у машины. Жека выдернул из его кулака брелок с ключами и запрыгнул в тачку.
        Еще не зная, что так он и повстречался с Джонни Деппом, ведя себя для первого знакомства чуть фамильярно.
        2. Кета
        Нева. Правый берег.
        Дыбена в сгустившейся как опухоль темноте, дома постройки семидесятых на Искровском. Освещенные тусклым, будто украденным электричеством окна. Ощущение, что счастливые люди здесь не живут. Двор, заваленный облетевшими листьями и мусором. Осень - печальный сезон. Лету пришел конец. Жди зимы, которая придет и скажет: «Все-все. Время вышло. Попробуй еще раз в следующем году».
        Саундтреком - приглушенный похоронный трип-хоп «Portishead» из колонок в прокуренном салоне десятилетнего «БМВ».
        Пустая смятая пачка из-под сигарет на торпедо. Надо купить еще.
        Марк Новопашин вылез из автомобиля, включил сигнализацию и двинулся в сторону проспекта, где, как он помнил, возле остановки был ларек. Нагнулся к окошку и, перекрикивая шум торопящихся машин, спросил пачку «Лаки Страйк». На обратном пути заметил безымянное заведение с торца одного из домов.
        Бар, похожий на сумерки. Бармен за стойкой - усталый Пьер Ришар со сломанным носом. За ним, на полках - разлитый по бутылкам цирроз печени. По телевизору, подвешенному у потолка - бокс на ворованном канале. Клиенты за обшарпанными столиками пытаются перепить друг друга. Двое или трое поворачивают головы и смотрят на Марка взглядами, отравленными спиртным. Ему кажется, что сейчас они улыбнутся остроиглыми гримасами нежити и накинутся на него.
        - Один кофе, - говорит он.
        Бармен кивает. Замызганная шведская кофеварка плюется паром. Аромат кофе смешивается с каким-то другим запахом. Пахнет как будто гепариновой мазью.
        - Неправильные инвестиции, - голос у Пьера Ришара - шуршание наждачной бумаги, свернутой в рулон.
        Что имеет в виду бармен? Его кофе?
        - Это лекарство, - поясняет Марк и слышит в ответ:
        - Единственное лекарство, которое я знаю, подается со льдом, тоником и долькой лайма.
        - У тебя есть лайм?
        - Найдется.
        - Спасибо. Я за рулем.
        - Кого и когда это останавливало? - пожимает плечами Ришар.
        Через три минуты на стойке дымится чашка кофе. Из сахарницы с налипшими комками сахара Марк зачерпывает три с половиной ложки, вспоминая присказку бабушки: «Сахар и соль - белый яд». Обжигающий горько-сладкий напиток наполняет тело кофеином, который ему еще понадобится. Алька сегодня ночует у него после двух дней отлучки. После ее ночевок, когда тахта полночи скрипит под тяжестью их тел, он не высыпается и весь следующий день чувствует себя разбитым, как первого января. Но дело того стоит.
        Он допил кофе, протянул бармену купюру и, не дожидаясь сдачи, вышел на улицу. Сентябрьский воздух забрался под куртку. Теплый поцелуй спас бы от холода, но есть только сигареты. Двенадцать миллиграмм смолы, ноль целых девять десятых миллиграмма никотина. Однажды курение его доконает. Мимо него со двора выезжает автомобиль - новой модели японский кроссовер. Марк провожает его безразличным взглядом и возвращается к «БМВ».
        У соседней машины копошатся двое типов, на одном - грязный зенитовский шарф. Повадки как у винтовых со стажем. Заметив Марка, пугливо отступают в темноту. В «бэхе» он смотрит на электронные часы на приборной панели. Еще пятнадцать минут - и время клиента кончится, если он не захочет продолжения. Только от мысли о том, что девушку, с которой он собирается провести ночь и остаток жизни, может продлить обитающий на съемной квартире кавказец, у Марка начинает болеть голова.
        Пульсации в правом виске напомнили март, когда он казался себе сверхпрочным мазохистом, наркоманом боли. Марк горстями ел прописываемый врачом трамал, но с тем же успехом можно было есть бутерброды с сыром. Боль не уходила, она только становилась злее и агрессивнее. В апреле он перешел на «бушмиллс», и, удивительно, но алкоголь помог. Сейчас Марк понимал, что пять упаковок контрабандного ирландского виски, купленного прямо в порту через знакомого докера, помогли ему продержаться всю весну. Не рехнуться от боли, физической и душевной. Виски и «House M.D.». Когда он работал, времени на телевизор и, тем более, на сериалы у Марка не было. Весной же, в тридцать четыре года уволенный по состоянию здоровья, брошенный женой, просыпавшийся ночью, чтобы проглотить сто грамм «бушмиллса», и еще со ста начинавший утро, Марк запоем смотрел «мыло», где колченогий врач - мизантроп разрушал свою жизнь, пил, принимал наркотики, издевался над коллегами и мимоходом и с пафосом лечил больных. Сезон за сезоном. От упертого копа, пытавшегося прищучить Хауса за наркоту, до психушки, от прыжка из окна отеля до
протараненной автомобилем стены дома бывшей подруги. Телереальность и алко заменили Новопашину настоящую жизнь, в которой приходилось бриться, принимать душ и идти в магазин или на прием к врачу. В которой из всех коллег звонил и навещал только Миха Костров. В которой жена, официально еще бывшая за ним замужем, очень быстро от мамы переехала к сыну ее старинной подруги, жившему за городом в особняке с гаражом на две машины. Когда Марк об этом узнал, он просто налил виски и подошел к окну. Выпил и налил еще. Вид из окна квартиры на трубы, атлантами державшие небо, напоминал свалку. Сам Марк был космонавтом, которому предстояло в одиночку девять лет лететь до Плутона.
        Так продолжалось до начала июня, когда в конце рабочей недели к нему заехал Миха, уставший после тяжелой смены в отделе.
        - По крайней мере, тебе не нужно проходить переаттестацию, - сказал он из дверей. - Марка, если не напиться в вечер пятницы, то я уж и не знаю…
        Напиться - к этому Марк относился положительно. Он пошел в комнату, чтобы достать бутылку из последней коробки с тремя нарисованными на картоне перегонными кубами. На кухне выпили по одной, а потом оказалось, что под словом «напиться» Миха имел в виду не посиделки на кухне, а рейд по городским барам.
        - Зажечь? - переспросил Марк. - Думаешь, я к этому готов?
        - Готов ты или нет - мне по хрену. Тебе сейчас это нужно. Считай, что это рекомендация врача. Терапия.
        Костров заставил Марка переодеться. Шмотки, грязные настолько, что того гляди - встанут и уйдут, полетели в стиралку. Он влез в почти чистые джинсы, надел кофту из магазина дешевой скандинавской одежды. На кофте Рокки Бальбоа победно вскидывал вверх руку.
        Они начали в пабе в трех кварталах от его дома, взяли такси и поехали в центр. От проблем на входе в диско-бары их избавляла раскрываемая перед носами охранников «корочка» Михи. Марк ощущал себя Робинзоном, попавшим с необитаемого острова восемнадцатого века на церемонию вручения «Оскара». Ди-джеи играли такую музыку, что он даже не мог понять, как под нее двигаться. Девушки, пьяные, веселые и часто полуголые, через минуту после знакомства переходили на «ты» и раздавали недвусмысленные авансы. Освещение делало их всех неотразимыми. Ноги прилипали к полу. В туалете одного клуба прямо у раковин нюхали кокаин, а в дальней кабинке громко занимались сексом, и Марк не поручился бы, что это была разнополая пара.
        - Марка, ты куда пропал? - орал ему с танцпола Миха, со стаканом в одной руке, а другой обнимающий хихикающую девушку в коротком платье. - Смотри, какая крошка! - и обращаясь к ней. - У тебя нет подружки для моего друга?
        Подружка у крошки нашлась. У нее были каштановые волосы, длинные ноги и четвертого размера грудь, которой она прижималась к Марку во время танца. Улыбаясь, девушка показывала крупные лошадиные зубы - и это как-то привело его в чувство, вернуло в реальный мир. Он почти вырвался из объятий ее тонких как спицы рук и сбежал на улицу, сел прямо на поребрик в десяти метрах от дверей клуба и опрокинул в себя пятьдесят скотча. Люди, тусующиеся на тротуаре у этого и соседних клубов, готовые ехать хоть к черту на кулички (только плати) «бомбилы» поодаль, звон стекла, бьющегося об асфальт и о стены - вся атмосфера напомнила ему «Blade Runner» Ридли Скотта, с поправкой на наступившие белые ночи.
        - Ты куда делся? - появился рядом Костров. - Марка, такие телки! Пойдем!
        Он помотал головой. Несколько секунд Миха смотрел на него, молча ушел в клуб и скоро вернулся с новыми порциями виски. Сел рядом с другом и протянул ему толстостенный стакан, в котором плескалась золотистая жидкость.
        - Я тут подумал, - сказал он. - Ну, с головой у тебя не все в порядке. А между ног-то как? Все в норме?
        Марк усмехнулся, кивнул. Миха засмеялся, обнял его за плечо.
        - Самое главное, мужик! Самое главное! А то ты меня уже напугал… Я понял тебя. Мне уже все равно, я пьяный, а ты трезвее и видишь, какие тут коровы. Ни одной симпатичной, мать их. Я прав?
        Они чокнулись и выпили. Поставили пустые стаканы на поребрик.
        - Паленый какой-то «Конь бледный» у них, - поморщился Новопашин. - Как из канистры.
        - Что будем делать? - спросил у него Костров.
        - Сам решай, - сказал Марк.
        - Может, в «Копов»? Кто-нибудь из наших наверняка там. Увидишь ребят.
        - Нет, не сейчас, Миха.
        - Ясно, - Костров похлопал его по плечу. - А если еще девок поищем? Пока я не в стельку, а?
        - Давай, если хочешь.
        - Да конечно хочу!
        Вывалившегося из стратосферы ангела по имени Рокстар Марк увидел в «Реалити-шоу» - дорогом декадентском клубе, куда их долго не пускала охрана.
        - Закрытая вечеринка, вход по приглашениям, - скосив глаза на раскрытое перед его лицом удостоверение, произнес вышибала в черном костюме и с наушником в ухе.
        - Убойный отдел, мужик, - не опуская удостоверение, пьяным голосом произнес Миха. - Мы при исполнении. Расследуем тяжкое преступление. Нам нужно пройти и задать несколько вопросов свидетелю.
        - При исполнении? - ухмыльнулся «черный костюм». - Скажите, как зовут вашего свидетеля, я попробую его найти и вызвать сюда.
        - Имя свидетеля - служебная информация. Мы не имеем права раскрывать его.
        - Тогда ничем не могу помочь, - покачал головой Костюм. - Пожалуйста, не стойте у входа, вы мешаете… Добрый вечер, проходите, - поприветствовал он разодетую пару.
        - Это я не смогу тебе ничем помочь, - вплотную придвинулся к охраннику Миха, - если сейчас вызову дежурный наряд. Препятствие расследованию, сопротивление при аресте. А потом уже «скорая помощь» тебе ничем не сможет помочь, понял или нет?
        Охранник нервно сглотнул, посторонился и буркнул:
        - Проходите.
        - Спасибо, - сказал Миха и потянул за собой Марка.
        - Алкоголь оставьте у администратора.
        - Какой? А, этот? - Костров как будто только что обнаружил у себя в руках поллитровую бутылку «грантс», купленную с превышением служебных полномочий в ночном магазинчике. - Так он же кошерный… Обязательно оставим, не волнуйтесь.
        За дверьми их встретила девушка-администратор в коротком вечернем платье бирюзового цвета.
        - Добрый вечер, - улыбнулась она, успешно скрывая удивление при виде их одежды, общего состояния и початой бутылки скотча. - У нас сегодня вечеринка «Нюд Зоо». У вас зарезервирован столик?
        - Мы посидим в баре, милая, - улыбнулся Миха. - Это платье тебе чудо как идет… Можно у тебя бутылку оставить? Если отопьешь, мы не будем против…
        Они поднялись по узкой лестнице, сели у стойки бара в углу и заказали выпить. Большой полутемный зал, в котором раньше танцевали балы дворяне. Полтора десятка ламп с красными абажурами на столиках между баром и невысокой сценой с блестящими пилонами в металлической клетке и нацеленные на нее точечные прожекторы. Парень в наушниках за ди-джейским пультом играл сонный лаунж с компакт-дисков. Официантки в коротких, до бедра, юбках и в форменных блузках с вырезом сновали между столиков, за которыми сидели мужчины в деловых костюмах, дресскоде нефтяных королей и владельцев футбольных клубов - уж никак не меньше. Несколько разодетых женщин ели, пили и внимали своим спутникам.
        - Что-то тут скучно, - обратился к бармену Миха. - Как реклама. Что затевается хоть?
        Бармен не успел ответить, как зажглось несколько ярких прожекторов, осветивших возвышение, на котором появился мужчина в летах с микрофоном на лацкане пиджака.
        - Добрый вечер, дамы и господа! - с полупоклоном обратился конферансье к присутствующим. - Позвольте объявить о начале нашего вечера, наш «Нюд Зоо» открыт. Руки в клетки не совать, бананами не кормить! Деньги за билеты вернуть нельзя!
        Последние слова были встречены смехом.
        - Первые - Хищница и Милана! Встречайте!
        Раздались жидкие аплодисменты. Заиграл притихший на время ди-джей, и на сцену вышли две девушки. Брюнетка в белье под леопарда и с леопардовыми же пятнами боди-арта и блондинка с винтажной прической и в тунике. Они зашли в клетку. Конферансье закрыл за ними дверь.
        - Я что-то не понял, - посмотрел Миха на Марка. - Девки будут сидеть в клетке?
        Только они не сидели, а танцевали. Вначале по отдельности, у шестов, заводя зрителей полуобнаженкой, затем сошлись вместе. Полетела снятая туника, Милана выгнула спину, подставляя Хищнице грудь для поцелуев, одновременно снимая с нее лифчик. Миха отставил стакан и захлопал.
        - Отлично!
        Пластика девушек и хореография танца удивляли. Танец странным образом был похож на схватку. Целуясь и держа друг друга в объятиях, девушки избавлялись от одежды, на топлесс не остановились, и, в конце концов, предстали перед зрителями обнаженными. Марк, думая, что это конец номера, хотел уже было зааплодировать, но танец не прекращался. Сначала рука Миланы легла между ног Хищницы и стала там двигаться, вызывая бурю эмоций на бесстыдно повернутом к публике лице. Через минуту она резким движением уложила Милану на сцену, забросила ее ноги себе на плечи и склонилась к ней. Ее пальцы с длинными как когти ногтями сжимали груди партнерши. Два сплетенных тела в свете ярких цветных прожекторов под музыку с ритмом ударов баскетбольного мяча об пол, с плотной стеной звука и как жгучий перец вкраплениями восточных оттенков. Под прицелами чужих взглядов девушки ласкались пальцами и языками. Хищница, сидя на лице Миланы, откинулась назад, на несколько секунд замерла (луч прожектора скользнул между ее бедер), а потом опустилась телом вперед, создавая иллюзию прыжка охотящегося хищника.
        - Я весь взмок! - когда смолкла музыка, закричал Миха, со всеми аплодировавший девушкам. - Вот это шоу! Повтори-ка, дружище! - попросил он бармена. - И моему другу!
        Пока Миха с Марком обменивались впечатлением, на смену Хищнице и Милане в плотную атмосферу ожидания разврата вышли следующие девушки. Ведущий представил их как Вич и Рокстар.
        - ВИЧ? - переспросил Миха. - Типа как триппер?
        - Вич. По-английски - Ведьма, - пояснил бармен.
        - Ты прямо Черчилль, - сказал ему Миха. - Налей-ка еще.
        Ведьма была с длинными рыжими волосами, тоже в тунике, но фиолетового цвета, босиком. Рокстар - со стрижкой каре светлых волос, с черными как в кино у спецназа полосками на лице, в наглухо застегнутой короткой кожаной куртке, широких джинсах-«трубах» на бедрах и с красно-белой, сверкающей колками электрогитарой наперевес. Глаза прикрывали солнечные очки. Позже Марк подумал, что все случившееся потом произошло из-за музыки. Ди-джей поставил медленную композицию, почти колыбельную. Двое печальными негритянскими голосами рассказывали историю про гуляющую по пригороду малышку, аромат Ямайки и дефлорацию, а пульс качающего тягучего бита напомнил Марку мелодию со вступительных титров «Хауса». После Алька сказала ему, что песня называется «Karmacoma». А тогда он смотрел, как Вич расстегивала «молнию» на куртке Рокстар. Под курткой у той ничего не было. Небольшие, казавшиеся загорелыми в свете прожекторов, груди размером с теннисные мячи с сосками, заклеенными крест-накрест белым непрозрачным скотчем. Двумя ладонями она целомудренно прикрыла грудь, а потом резко опустила их. Грифом висящей на плече гитары
Рокстар приподняла подол туники, обнажая промежность Вич. Мелькнул черный треугольник ее трусиков. Присев, Рокстар обеими руками спустила их. Ведьма оттолкнула ее и стала кружиться вокруг девушки с гитарой, словно наводя чары. Движениями сомнамбулы Рокстар опустила гитару и сбросила куртку и джинсы, оставшись полностью раздетой. Рокстар, повернувшись спиной к зрителям, опустилась на колени и на запястья, и ниже - на локти. Скинув через голову тунику, Вич склонилась к стоящей в позе кошки партнерше и коснулась губами ее ягодиц. Несильно шлепнула по ним ладонью. Провела рукой по персику между ногами. Языком достала до стоявшего торчком клитора. Рокстар выпрямила спину и сделала попытку освободиться. На лице у Ведьмы заиграла похотливая улыбка, в ее руке появилось дилдо. Высунутым острым языком она облизывала блестящий пластик, а Рокстар, обернувшись, смотрела на нее. Ее рот округлился, когда дилдо вошло внутрь. В ритме впадающей в кому музыки стала двигаться ему навстречу. Боковым зрением Марк видел подавшегося вперед толстого мужика, сидевшего за ближайшим к сцене столиком. В руках он держал забытую
вилку с наколотым на нее куском мяса. Выглядело это отвратительно и комично одновременно. Сам Марк чувствовал удивительную смесь похоти и детского восторга. За несколько мгновений до окончания песни лицо Рокстар исказила гримаса поддельного оргазма, и она опустилась левой щекой на пол. Очки с золотистыми линзами сползли с глаз, и на несколько секунд Марку показалось, что он встретился с девушкой взглядом. Рокстар поправила очки. Вич протянула ей руку, помогая подняться. Провожаемые аплодисментами, девушки вышли из клетки.
        Марк повернулся к барной стойке. Сердце колотилось как пулемет.
        - Как тебе киски? - спросил у него Миха. - Не говори, что не понравились… Слушай, эта Рокстар будет еще выступать? - обернулся к бармену.
        Тот пожал плечами.
        - А приватный танец можно заказать?
        - И танец, и что посерьезней. С ними все можно. Это же шлюхи. Танцуют, доводят толстосумов до белого каления, а потом выставляют ценник - и пожалуйста, все для вас.
        - Шлюхи? - переспросил Миха и посмотрел на Марка. - Ну так это и лучше! А где…?
        Бармен показал на стоявшего в тени у сцены немолодого мужика:
        - Это продюсер шоу. Все вопросы можно решить с ним.
        - Продюсер у шлюх? - засмеялся Миха. - Ты хотел сказать - сутенер? Налей-ка еще.
        - Только называйте его продюсером, - с улыбкой посоветовал бармен. - Так будет дешевле.
        С выпивкой в руке, слегка пошатываясь, Костров направился к сцене, на которой две новые девушки в одних белых рубашках поливали друг дружку из водяных пистолетов. Мокрая ткань эффектно облегала их формы. Но Марк смотрел не на них, а на друга, который, размахивая свободной рукой, о чем-то спорил с «продюсером». Через две минуты Миха вернулся.
        - Говорит, что Рокстар уже занята. Предлагает другую, но цену ломит… Да тебе другая и неинтересна, правда? Пошли, - Костров потянул Марка за рукав.
        - Куда ты собрался?
        - Сейчас все решим напрямую, без посредников, - ответил Миха, ставя стакан на стойку. - Где найти девчонок? - спросил он у бармена.
        Марк пошел за ним, говоря себе, что идет только для того, чтобы вытащить Миху из неприятностей, в которые тот вот-вот влипнет. Одна раскрытая дверь, вторая - и вот перед ними охранник.
        - Туда нельзя, - сказал он. - Девушки заняты, у них клиент.
        - Правосудие не может ждать, мужик. Пожалуйста, дай пройти, - в который раз за вечер Миха ткнул «корочку» в лицо работнику клуба. - А ты тут жди. Сейчас Толян подъедет. Не знаешь его, что ли? Дукалиса?
        Интимное освещение борделя в комнате, где на широком кожаном диване сидели трое: слегка приодетая Хищница, в куртке на голое тело и в джинсах Рокстар и пассажир лет сорока пяти в костюме, но со снятым галстуком и в уже наполовину расстегнутой рубашке. Повернувшись к Рокстар, он говорил ей что-то про какие-то красные клетки. При появлении двух незнакомцев вскочил, сбросив с себя руки сидевших по бокам от него танцовщиц.
        - Вы кто такие? - возмутился он и позвал. - Охрана!
        - Охрана в курсе, - сказал Миха. - Уголовный розыск, - снова взметнулась рука с удостоверением. - Должны забрать эту девушку, - Миха кивнул, - для дачи свидетельских показаний. Срочно.
        - Михаил Александрович Костров, - прочитал клиент. - Вам лучше уйти. Какие еще свидетельские показания? Вы что, при исполнении? В таком состоянии?
        - Это усталость, - парировал Миха. - Буквально валимся с ног.
        - Ну так и идите отдыхать, - начальственным тоном предложил клиент.
        - Не имеем возможности. Служба.
        На лице клиента задергалась какая-то жилка.
        - Вот что, служивый, - зло прошипел он. - Познакомимся. Моя фамилия Коваленко. Я - депутат Законодательного собрания Санкт-Петербурга. У меня есть хорошие друзья в вашем ведомстве. Если не хотите завтра быть уволенным - кругом, шагом марш! Ать-два! - и засмеялся своим словам как удачной шутке, обернулся к девушкам в надежде, что те поддержат его смех.
        Но те молчали с непроницаемыми лицами людей, находящихся под серьезными седативными препаратами. Собственно, с Рокстар так и было, как немного позже понял Марк.
        Засмеялся Миха. Когда Коваленко удивленно посмотрел на него, Миха сказал:
        - Время - сложная материя. А будущее - особенно. Вот ты депутат, а затем тебя снимают на телефон в ненужном месте и ненужном обществе, выкладывают в сеть - и ты уже никто.
        - Да срал я на общественное мнение! - победоносно заявил Коваленко. - В Швейцарии пугай своими записями.
        - А как же жена? - деланно изумился Костров.
        Депутат резко уменьшился в размерах. Как будто увидел в глазах Михи две свежевырытые могилы.
        - Что, вспомнил про ценности брака? - насмешливо спросил Миха. - Или про то, что вся недвига записана на нее, а, депутат? Забирай свой галстук и вали отсюда, быстрее!
        Победа нокаутом.
        Коваленко поднялся с дивана и поспешно вышел.
        Миха посмотрел на девушек. Склонил голову - вроде как поклонился.
        - Девчонки, примите мои пьяные извинения. Не считайте нас псами, грызущимися за текущую сучку, прошу прощения. Просто мой друг, потерявший дар речи после вашего шоу, хочет с тобой, - он показал на Рокстар, - познакомиться.
        Рокстар подняла на Марка глубоководные, по-другому не скажешь, глаза, и тот вдруг почувствовал, как в душной комнате материализовались молекулы мистики.
        - Меня зовут Аля, - представилась она. - А тебя как?

* * *
        Когда до него дошло, что диск «Portishead» пошел играть по кругу второй раз, Марк встрепенулся. Зеленые цифры на часах сказали ему, что Алька должна была спуститься четверть часа назад. Или отзвониться ему, что клиент ее продлевает. Он дотянулся до телефонной трубки. Никто не звонил. Марк немного подождал.
        Забыла позвонить ему? Как это - забыла? Заглючила его трубка и не приняла вызов? Или Алка застряла в лифте? Он набрал номер. Выждал восемь гудков, никто не брал.
        Марк достал из бардачка травматический пистолет ИЖ, убрал его за ремень и вышел из машины. Подошел к подъезду, набрал номер квартиры на домофоне. Безрезультатно. Наклонился к домофону. Щелкнул зажигалкой, пытаясь разобрать его марку. Vizit. Нажал «звездочку», «решетку» и три цифры - запрограммированный на заводе простейший код взлома. Повезло, стандартные настройки не меняли. Запищав, магнит отпустил дверь. Подъезд был сравнительно чистым, Новопашин удивился этому, еще когда они заходили вместе с Алькой. По лестнице Марк забежал на первый этаж. Прислушался - тишина, только в какой-то квартире громко разговаривал телевизор. Вызвал лифт. Пока кабина лифта с шумом спускалась с верхних этажей, вспомнил лицо Алькиного клиента. Чуть старше тридцати кавказец, с зловещим крючковатым носом, но выбритый, приветливый и улыбчивый. Показал Альке, где ванная, проводил ее масляным взглядом, поцокал языком в закрывшуюся дверь. Расплатился с Марком.
        - До свидания, дорогой, - сказал, провожая его. - Спасибо за девушку. Красивая такая очень. Не беспокойся, проблем не будет.
        На уме у него явно был только секс. Что же тогда?
        Лифт открылся. Неяркая лампочка, надписи, сделанные маркерами - в противовес нетронутым стенам в подъезде, запах сигаретного дыма. Марк решил подняться по лестнице.
        Перескакивая через ступеньки, влетел на четвертый этаж, подошел к хлипкой двери съемной квартиры, длинно позвонил. За дверью стояла тишина. Он почувствовал, как гладкое яйцо беспокойства изнутри разбил своим клювом страх. Позвонив еще раз, Марк достал ИЖ. Подергал ручку двери. Заперто. Но дверь хлипкая и открывается вовнутрь. Он отошел на пару метров и с разбегу врезался в дверь плечом. Дверь затрещала, но выдержала. Понадобился второй удар.
        Держа в правой руке пистолет, Марк толкнул дверь и вошел в квартиру. В коридоре и в обеих комнатах горел свет. И чем-то пахло, резко и знакомо.
        Он вспомнил. Так пахло в служебном тире. Порохом.
        В крови тигром бился адреналин.
        - Алька! - позвал Марк.
        В ближайшей комнате никого не было.
        На пороге второй комнаты, уже почувствовав примешивающийся тяжелый запах свежей крови, он замер и опустил травматику. Вдруг услышал, как кто-то в комнате скребется, и, не раздумывая, вошел.
        Там было замкнутое пространство, заполненное смертью.
        Самым страшным воспоминанием его детства был не развод отца с матерью и не умерший от сердечного приступа прямо во время семейного торжества дядя Иван. Самое страшное случилось, когда ему было восемь или девять лет. Он с родителями жил тогда на Дальнем Востоке. Одним солнечным сентябрьским днем дед Андрей, работавший инспектором в Рыбнадзоре, взял его с собой на Уссури. Около часа они поднимались против течения на казенной моторной лодке. Вокруг были рыжие берега, прозрачный воздух и кета, плещущаяся в холодной воде. Марк опускал руку в воду, ощущая струи воды, бившие в ладонь. Видевший это дед беззлобно покрикивал на него.
        - Сейчас щука цапнет за палец, - посмеиваясь, пугал он внука.
        Они свернули на неширокую, метров пять от берега до берега, притоку, проплыли с полкилометра и выбрались на землю - дальше были перекаты, и пройти на лодке было нельзя. Дед цепью приковал моторку к толстому дереву, закинул на плечо двуствольное ружье и зашагал по еле видной тропинке вдоль Серебряной - так называлась речка. Марк еле успевал за ним. В Серебряной показывала черную горбатую спину кета, непостижимым инстинктом, который потом назовут хоумингом, ведомая на нерест; под ногами шуршали опавшие листья, дед, весело покряхтывая, указывал Марку на грибы по сторонам от тропинки - все было хорошо. Пока они не выбрались на небольшую полянку, с которой с жужжанием внезапно поднялся рой осенних мух. Дед Андрей, которого через несколько лет за три месяца сглодает рак желудка, грязно заругался. Марк выглянул из-за его широкой спины и почувствовал тошноту. Вся поляна была покрыта выпотрошенными рыбьими тушками. Кета - с лилово-малиновыми полосами на боках, с длинными челюстями. Со вспоротыми животами и остекленевшими глазами, с растопорщеными в агонии жабрами, там и сям измазанная остатками красной
икры, потоптанная ногами и покрытая мухами; сотня или две мертвых рыб, попавшихся в сети браконьеров. Эта поляна еще долго потом снилась Марку. А в тот момент его согнуло пополам, и он стал извергать из себя почти переваренные остатки завтрака пополам со слезами, хлынувшими как из крана. Дед положил ему на плечо руку и говорил:
        - Ничего - ничего, пацан. Все в порядке. А этих сволочей я найду.
        Сейчас, когда он глядел на кровавые брызги на линолеуме и на бледных обоях с выгоревшим тусклым узором, успокоить его было некому. Хуже всего, что он чувствовал начало приступа. Неожиданного, как всегда. Голову заволокло туманом, грудь будто бы сдавило тисками.
        В приглушенном свете он увидел кавказца, который навзничь лежал посреди комнаты. Голый, с телом, покрытым густыми волосами и детородным органом, свалившимся набок. Пуля попала ему в шею и, судя по всему, задела наружную сонную артерию. Плохая смерть, жизнь уходила с фонтаном бьющей крови. Темно-алая лужа у тела, забрызганная мебель. Трехстворчатый шкаф, в полировке которого отражалась люстра «под хрусталь». Включенный торшер с пожелтевшим абажуром. Старый будильник «Янтарь», щелканье секундной стрелки которого Марк принял за живые звуки. Советский дизайн, усовершенствованный Джеком Потрошителем.
        Разложенный диван с бело-синим постельным бельем. На нем на спине - Алька.
        То, что было ею. Обнаженное тело с двумя огнестрельными ранениями в области сердца. Одна рука закинута над головой, глаза открыты, смотрят в потолок. Лицо спокойное - и от этого все в комнате казалось более безобразным и нелепым.
        Марк подошел, прикоснулся к ее плечу. Теплое, но кожа на ощупь как резиновая. Такой была двадцать пять лет назад та нагретая осенним солнцем выпотрошенная кета, когда он, проблевавшись, осторожно дотронулся пальцем до одной из загубленных рыбин.
        С трудом соображая из-за вибраций в черепной коробке, Марк достал телефон и немеющими губами успел назвать адрес диспетчеру «02».
        3. Стаф
        На Московском Жека попал в «зеленый» коридор, устроенный стоявшими на каждом перекрестке патрульными в светоотражающих жилетах. Из аэропорта ждали очередного высокопоставленного слугу народа, который не мог тратить свое драгоценное время на ожидание у светофоров. Медлительных водителей гаишники подгоняли полосатыми, будто эрегированные пенисы зебр, жезлами. Всегда бы так, подумал Жека, утапливая в пол педаль газа. В какой-то момент стрелка спидометра дрожала у числа 150, а горящие рекламами витрины неслись мимо непрерывным потоком. До пересечения с Обводным каналом он долетел меньше, чем за пять минут.
        Свернув на набережную, сбросил скорость. Из-за того, что правую от Московского проспекта часть Обводного держал светофор, движение в сторону Канонерского острова было разрежено, но гнать уже не хотелось.
        Адреналиновый шторм, бушевавший в его теле во время угона и бешеной езды по городу, утих. Полуприкрыв глаза, Жека пристроился за ехавшим в порт контейнеровозом и стал думать о том, чем займется этим вечером. Во-первых, он умирает с голода. Нужно поесть. Во-вторых, купить лекарство деду Стасу, пока еще не совсем поздно. В-третьих…
        Его размышления прервал звонок айфона. Жека вытащил из кармана трубку. Чей это номер?
        - Да? - сказал он и услышал из динамика:
        - Алло! Женя?
        Голос молодой, женский и как будто знакомый, но Жека не мог вспомнить его обладательницу.
        - Да, я. Кто это?
        - Это Настя. Мы вчера познакомились. Помнишь?
        Тяжесть всех планет Солнечной системы вдруг навалилась на Жеку. Он почувствовал, как взмокли ладони и по-подлому задрожал голос.
        - Привет, Настя, - произнес он. - Я тебя помню. Извини, что сразу не сообразил.
        - Ничего, - он почти видел ее холодную как у Снежной Королевы улыбку. - Я тебя не отвлекаю? Можешь говорить?
        - Нет… Да… То есть, «нет» - не отвлекаешь и «да» - могу говорить, - сказал Жека под Настин смех в трубке. - Где ты, кстати, раздобыла мой номер?
        - Взяла у Марго.
        - Ну да, что-то я туплю, - кивнул Жека.
        Настя две или три секунды подышала в трубку, а потом произнесла, неожиданно и смело:
        - Хотела сказать, что сожалею о том, что… В общем, как все получилось. Наверное, я вела себя неправильно.
        Сожаления, по мнению Жеки, были самой дерьмовой вещью на свете. Толку в них - никакого. Вернуть и исправить ничего нельзя. Иначе все были бы святыми. Если что-то сделал, стой на своем до конца. По крайней мере, вслух. Но сейчас перед ним извинялась (и вроде как искренне, ему хотелось в это верить) девушка, которая ему очень и очень нравилась. Поэтому он попробовал вытряхнуть из памяти ее высокомерие, спрятал поглубже сопротивляющуюся этому иронию и просто произнес:
        - Да все нормально.
        Говорят же, что нужно чем-то жертвовать во имя отношений. Ну вот он и пожертвовал.
        - Спасибо, - услышал он. - Ты вчера предлагал встретиться?
        - Я и сейчас готов, - хрипло прокаркал Жека.
        Блин, да что же у него с голосом?
        - Но ты говорила, что сегодня работаешь допоздна.
        - Мне кажется или ты простыл? - спросила Настя.
        Жека убрал айфон от лица и попробовал прокашляться.
        - Алло? Женя?
        - Да, я тут, - его голос вернулся к нему. - Ты уже освободилась?
        - Почти, - на другом конце связи Настя засмеялась. - По-полной нагрузила подчиненных, так что вечер свободен.
        - У меня тоже.
        - Может, сходим поужинать куда-нибудь?
        - Хорошая идея. Я как раз весь день не ел. Будто чувствовал, что ты позвонишь.
        - На самом деле, - опять засмеялась Настя, - позвонить тебе я решила буквально только что.
        - Где-то я читал, что импульсивные поступки - самые правильные… Ты где сейчас?
        - В районе Сенной. Буду свободна минут через двадцать.
        - Отлично, я на колесах и тоже в Центре. Сейчас кое-что доделаю - и готов. Если подъеду через полчаса?
        - Давай.
        Они договорились о месте встречи.
        Когда Жека нажал «отбой» и кинул трубку на соседнее сиденье, ему показалось, что он выиграл в лотерею. После вчерашнего не особо удачного знакомства на вечеринке у Марго ему казалось, что надо навсегда выкинуть из головы эту девушку. К сожалению, фраза «даже нечего и пытаться» одновременно относилась не только к его мыслям о том, как бы снова увидеть Настю, но и к попыткам забыть про нее. Девушка откусила от него кусок. И он влюбился. А теперь она сама позвонила ему, и они идут ужинать, вдвоем, без большой шумной компании. И получается, что у них вроде как свидание.
        Опомнившись, Жека увидел, что чуть не проехал дальше, чем нужно. Включив поворотники и пропустив две машины по встречке, он свернул под длинную арку, соединявшую две стены из красного кирпича, и остановился у опущенного шлагбаума на пятачке, освещенном пятисотваттным прожектором. Из будки по ту сторону «границы» вышел немолодой охранник и вопросительно посмотрел на Жеку. Тот опустил стекло и назвал фирму, в которую ехал. Охранник кивнул, выдал Жеке бумажный пропуск (его на выезде надо было вернуть с печатью организации) и поднял шлагбаум.
        Со скоростью пять километров в час - ехать быстрее мешали остатки асфальтовой дороги - Жека въехал на площадь, ранее занимаемую заводом резиновых изделий «Красный Треугольник».
        Сумеречная даже в солнечный полдень территория, ограниченная Обводным каналом с грязной стоячей водой, Старо-Петергофским проспектом и улицей Розенштейна, дома на которой были сломанными зубами в гнилом рту города. Кирпичные, с осыпающимися углами, со слепыми окнами без стекол здания - идеальная декорация для съемок фильма про Сталинградскую битву. Обвалившиеся эстакады. Высокие трубы, царапающие облака. Площади умершего завода сдавались в аренду - склады, офисы сомнительных организаций, какой-то токарный цех. Обесточенные, с протекающими в дождь потолками и подвалами, полными крыс, полуразрушенные корпуса по окраинам населяли кланы нелегалов из Средней Азии, с которых кормились регулярно заезжающие сюда копы. Один раз Жека увидел грязного пацана - таджика, пасущего двух чахлых баранов между ржавыми рельсами заросших железнодорожных путей. Столбы и стены по всей территории были обклеены листовками с координатами агентств, оказывающих помощь мигрантам, а в бывшем цехе по изготовлению лент для транспортеров было устроено нечто среднее между столовой, интернет-кафе, отделением «Western Union» и
прачечной. Джентрификация наоборот оттенка среднеазиатского загара.
        У лет пять назад покрашенных серой грунтовкой ворот с торца бывшего технопарка Жека остановил «лексус» и посигналил. Через полминуты ворота приоткрылись, из них выглянул Эргаш, вгляделся в салон, узнал и открыл ворота. Жека заехал в бокс, в котором, тускло освещенные несколькими лампами дневного света, стояли два «немца» - новенький C-класса «мерс» серебристого цвета и повидавший на своем веку «опель астра» хетчбэк. Капот «мерса» был поднят, возле него копошились узбеки в промасленных робах. Они оглянулись на Жеку, одарили его грязно-желтыми улыбками и вернулись к работе.
        - Ставь сюда, - скомандовал Эргаш, молодой, лет двадцати, племянник бригадира.
        Он протянул вышедшему из «лексуса» Жеке руку.
        - СалОм.
        - Держи ключи, - сказал Жека, без энтузиазма пожимая ладонь, в которую, казалось, намертво въелась грязь.
        - Хорошо, да? - кивнул Эргаш. - Как дела? Как все прошло?
        - Отлично. Где Темир?
        - Сейчас будет. Решает вопросы, да? Подожди немного.
        Жека подошел к «опелю», открыл дверь и поискал взглядом ключи - они торчали в замке зажигания.
        - Залили тормозной жидкости, - сказал Эргаш, - теперь все будет в порядке.
        - Спасибо, - произнес Жека.
        - Не вопрос, слушай. Обращайся, если надо.
        - Ты тоже.
        В слегка разошедшиеся створки ворот с улицы проскользнул Темир. Одетый в длинный черный халат и с расшитой золотом тюбетейкой на голове, с длинной бородой с проседью, бригадир был похож не то на Хаджу Насреддина, не то на звездочета, торчащего на олдскульной рэпчине. Последнее - из-за белых дутых кроссовок в стиле 80-х, купленных на каком-то дешевом вещевом рынке. Интересно, не надета ли у него под халатом майка «Run DMC» или «Public Enemy», подумалось Жеке. Пожалуй, нет, иначе бы он наверняка носил не тюбетейку, а бейсболку козырьком назад. Увидев его, бригадир широко улыбнулся (во рту сверкнуло несколько золотых зубов) и приветственно развел в стороны согнутые в локтях руки.
        - Здравствуй, дорогой. Кушать хочешь? Чаю сейчас заварим.
        - Спасибо-спасибо, Темир-ака, - поблагодарил Жека. - Очень тороплюсь. Извини, в другой раз.
        - Куда все торопишься, Жека-джан?
        - К девушке, на свидание… Будешь принимать машину?
        - Конечно, - Темир погладил бороду. - Сам знаешь, первым делом - самолеты…
        Они втроем (Эргаш следовал за ними на почтительном расстоянии) обошли «лексус». Темир внимательно, словно покупал коня, сокола или слона - кто там у них в качестве домашних животных? - разглядывал автомобиль на предмет царапин и вмятин.
        - Хороший «лексик». Молодцы япошки, - повторял Темир, трогая окрашенный металл как трогают женщину. - Работают на совесть, - и с улыбкой взглянул на Жеку. - Я бы взял таких в бригаду.
        Через пару минут Темир, не забыв заглянуть в салон, закончил с осмотром.
        - Все в порядке, Жека-джан, - сказал он и достал из халата телефон. - Я позвоню Аббасу. Езжай, дорогой, - и протянул ему руку с массивной золотой печаткой на пальце.
        Наверное, я выгляжу в его глазах Багдадским вором, безвредным и веселым таким комичным персонажем, подумал Жека, усаживаясь в свою машину. В общем, так оно и было. И в целом, это его устраивало.
        Он повернул ключ зажигания. Из-за его «опеля» вчера все и началось.

* * *
        За день до работы Жека приехал к Темиру и до завтра оставил свою «астру» в боксе у узбеков. Из двух вариантов - уйти пешком сейчас или вечером после угона - он всегда предпочитал первый. Вдобавок, тормоза стали вдруг схватывать не с первого раза, и работники Темира обещали с ними разобраться. Ребята они ответственные, в бригаде дисциплина - так что Жека знал, что все будет в лучшем виде. Авторизованные центры отдыхают.
        С площади Балтийского вокзала Жека позвонил Гарфилду. Толстый и веселый Андрюха работал айтишником в бизнес-центре недалеко от метро. Жека предложил ему пересечься, выпить по пиву («только по одному - завтра дела») и поточить лясы.
        - Я уже на площади, - предупредил Жека.
        - Жди, еще минут пятнадцать.
        Появился он только через полчаса, когда Жека стал окончательно терять терпение.
        - Лечил компьютер секретарши. Вирус поймала, сука тупая. «Ой, а что это у меня, Андрюша? А почему? А я ничего не делала». Достали уже со своими «Одноклассниками», - объяснил Андрей задержку.
        - Куда пойдем? - спросил Жека.
        - Слушай, поехали ко мне, - сказал Гарфилд, - у Марго днюха. Праздновать будет в субботу, предки заявятся, а сегодня так, легкий фуршет для своих, без застолья.
        С Маргаритой, сестрой Андрея, как и с самим Гарфилдом, Жека был знаком, сколько себя помнил, с первого класса, и одно время, лет в восемнадцать пробовал встречаться с девушкой. Тогда у них ничего не получилось, но дружеское участие сохранилась. Так что Жека вполне проходил по разряду «свой». Поэтому они прыгнули в кривую праворукую «хонду» Гарфилда, которой было сто лет в обед, и рванули на район.
        По дороге купили букет из роз и оранжевых гербер.
        - А подарок? - спросил Жека.
        Гарфилд отмахнулся:
        - Деньги подарю.
        Марго, оторва с длинными рыжими волосами и с какого-то солнечного оттенка глазами героини анимэ, встретила их в прихожей.
        - Ой, Жека! Тыщу лет не виделись! - воскликнула она и подставила щеку для поцелуя. - Молодец, что пришел! Проходи! - и ускакала ставить цветы в воду.
        Было в ней одновременно что-то от дорогой технологичной безделушки из «Le Futur» и от того, что в порнобизнесе обозначают термином «barely legal»[5 - Дословно - «едва легально». Термин, обозначающий юных моделей, которым уже исполнилось 18 лет.]. Жека скинул «гриндерсы» на пол и следом за Гарфилдом прошел в комнату, где громко, но не на полную катушку, играл минимал. На подоконнике и на полу, в вазах и в трехлитровой банке, стояли еще букеты. Кроме них гостей было четверо. Две девушки и два парня. Одна пара - до невозможности завитая блондинка с лишним весом и кожей цвета очищенной картошки и ботанского вида дрищ в имиджевых очках и с татуировкой колючей проволоки на запястье - были вместе и постоянно это подчеркивали: держались за руки, чуть ли не обжимались на людях и называли друг друга «зайкой» и «лапкой». Его, конечно, не спрашивали, но, по мнению Жеки, парню стоило звать свою девушку «свиноподобным бегемотищем», а ей - его - «анорексичной лже-очкаридой». Понаблюдав, как блондинка метет с большого блюда бутерброды, Жека добавил бы к ее определению слово «всепожирающая». Еще один парень, по
виду - суровый финский басдрайвер, вроде как имел виды на Марго, потому что всерьез обеспокоился Жекиным появлением. Поздоровавшись с ним, Жека дал понять, что неопасен как выключенный паяльник. «Басдрайвер» Серж вроде как понял и завел беседу. Жека нехотя односложно отвечал на его левые реплики на тему футбола, подбираясь к последней гостье Марго, которая представилась как Настя.
        Налили. Марго, Бегемотище и ее анорексичный дружок - самому ему было не стремно? - пили «кампари» с грейпфрутовым соком; Серж и Гарфилд - датскую водку из хитрой, будто бы металлической бутылки с наклейкой мюнхенского дюти фри; Жека и Настя - вот и есть повод поухаживать и поговорить - «джеймсон». Выпили за именинницу, второй раз. Марго, Настя и Серж с Андреем танцевали под минимал, даже не танцевали, а слегка двигались. Музыку чуть приглушили, чтобы она не мешала разговаривать и все активно общались между собой, но толстый Андрюха занимал так много пространства, что Жеке к Насте было не подступиться.
        Он сел на диван, на другом краю которого целовалась сладкая парочка, плеснул себе виски. Прикладываясь к стакану, поглядывал на танцующих. Заинтересовавшая его девушка двигалась грациозно, но без фанатизма и без посыла «Эй, все смотрите, как я умею танцевать!». Так ненавязчиво дэнсят с друзьями в маленьких залах «Radiobaby» или капсуле «Torque». Выглядела Настя лет на двадцать пять. Высокая. Короткие прямые темные волосы, взлохмаченные гелем сильной фиксации в прическу «только что из постели». Темные, под цвет волос, глаза с холодным блеском - казалось, что изнутри девушку освещают лампы дневного света. Чистая бледная кожа - стильное ретро в эпоху искусственного загара. Тонкий нос с горбинкой, делавший ее внешность бескомпромиссной как тарантиновские «Reservoir Dogs». Две косточки, две точки под глазами в начале щек. Выражение лица страстное и как бы высокомерное. Одета в синего цвета с потертостями облегающие джинсы с треугольником «Guess?» на заднем кармане и в простую черную футболку с длинными рукавами. Словно почувствовав, что Жека ее разглядывает, Настя обернулась. Они встретились взглядами.
Жека отвел глаза, заметив, что девушка рассматривает его с ног до головы самым бесцеремонным образом.
        «Вот ведь», - подумал Жека и, поднявшись с дивана, сбежал на кухню, чтобы дать себе передышку. Там он встал у окна и молча допил свой виски, думая о том, что не хватало, чтобы он еще тут влюбился в девушку, с которой даже толком и не разговаривал. Любовь с первого взгляда? Вроде бы она приходит после второго литра. А он прямо как школьник.
        Из туалета на кухню ввалилась Бегемотище и стала пьяно кокетничать, вынося Жеке мозг. Он уже хотел позабыть про приличия и сказать, что его сейчас стошнит от ее трясущихся как желе боков. От скандала спасло появление Марго и Насти.
        - Ты что здесь скучаешь? - спросила Марго.
        - По телефону разговаривал, - пришлось соврать Жеке.
        Девушки залезли в холодильник, выставили на стол всякую снедь и стали готовить бутерброды.
        - Вам помочь?
        - Да, налей еще выпить, пожалуйста, - попросила Настя и протянула Жеке пустой стакан из-под виски.
        Жека метнулся в комнату и вернулся со всей бутылкой «джеймсона», плеснул в стаканы и подал один Насте.
        - Будь здорова, подруга, - сказала Настя склонившейся над разделочной доской Марго.
        Та кивнула. Настя и Жека чокнулись звякнувшими стаканами. Жека глотнул сладковатого с перченым послевкусием виски, которое слегка обожгло гортань. Настя протянула ему бутерброд с ветчиной.
        - Закусывай, - произнесла она. - И иди танцуй. Мы скоро придем.
        Сказано это было таким тоном, что Жека не нашелся, что ответить. Только:
        - Давайте, мы ждем вас и бутеры!
        - Долго ждать не заставим.
        Дела плохи, успел подумать Жека по дороге в комнату. Кажется, он в стопроцентном «игноре». И угораздило же его! Но, в конце концов, преодоление трудностей - разве не это путь силы?
        Он оттащил Гарфилда, отплясывающего с Бегемотищем, в сторонку и спросил:
        - Что это за Настя, не знаешь?
        - Подруга Марго, чо? - пожал плечами Андрюха. - Они знакомы давно, долго не общались, вроде бы Настена жила за границей или что-то такое. Сейчас с год как видятся время от времени.
        - У нее кто-нибудь есть?
        - «Кто-нибудь» - это кто? Кот? Папа-мама? Бойфренд? Если бойфренд, то не знаю. Она красивая, но пришла одна… - Андрюха прищурился. - Слушай, а может, она лесби?
        - Есть отчего впасть в отчаяние, - процитировал Жека киноклассику.
        - Уныние - тяжкий грех! Ты лучше выпей! - посоветовал Гарфилд и снова пустился в пляс.
        От последнего Жека решил воздержаться - памятуя о завтрашней работе. Впрочем, этого его решения хватило минут на пять, пока не появились Марго, Настя и бутерброды. Обе хором закричали:
        - Продолжаем пить!
        Потом они все пили, танцевали под сменивший минимал коммерческий хаус с icebergradio.com, ели бутерброды и тарталетки с красной икрой, роняя икринки на пол. Жека продолжал осаждать Настю. Она улыбалась (не смеялась, а именно улыбалась, не разжимая губ; Жека даже забоялся, что у нее брекеты) его пьяным шуткам, втроем с Марго они завели дискуссию о музыке и фильмах, но, танцуя, она пряталась от Жеки за кого-нибудь из гостей, на кухню или на балкон («немного подышать») не шла. От музыки и от «джеймсона» в голове Жеки шумело сильней и сильней. В какой-то момент минут на пятнадцать он завис на балконе с Бегемотищем. Пока она хохотала над рассказом Жеки о том, как в детстве они с Гарфилдом кидали с этого балкона подожженные бумажные самолетики, тот решил, что эта глуповатая блондиночка не так уж и плоха. Беда в том, что она не одна, а со своим «зайкой». Хотя, почему это должно его останавливать? Внезапно выскочивший на балкон дружок Бегемотища закатил ей сцену в духе «тру эмо».
        Оставив этих ненормальных выяснять отношения, Жека вернулся в комнату. Убитая лишним алкоголем и поздним временем, атмосфера праздника умирала. Серж настойчиво танцевал с Марго, что-то шепча ей на ухо, поднабравшийся Гарфилд сидел на краешке дивана в обнимку со стаканом молока и нетбуком и серфил сайты. Настю Жека обнаружил на кухне. Она колдовала над туркой. Обернувшись на шаги, мельком взглянула на Жеку и продолжила караулить готовый закипеть кофе.
        - Ты пьешь кофе на ночь? - спросил Жека.
        - Он некрепкий, такой скандинавский вариант, - объяснила Настя и резко убрала турку с огня. - Будешь? Тут хватит на двоих.
        В эту секунду Жека и совершил ошибку - принял ее вежливость за участие и пошел ва-банк, пьяно понадеявшись на свое обаяние.
        Он приблизился к Насте на расстояние в полметра и сказал:
        - Я бы тебя поцеловал вместо кофе. Можно?
        Несколько недель назад это сработало. Они с Вальком-Хамлом весь вечер тогда болтались по району, у какого-то магазина зацепились языками с двумя симпатичными девчонками. Через пару часов после знакомства Жека такой же фразой (только вместо кофе в ней фигурировало пиво) подобрал ключик к одной из девушек и увел ее к себе домой.
        Но несколько недель назад - не сегодня.
        - Не надо, - покачала головой Настя. - Вдруг у меня изо рта пахнет, - тоном мамы, объясняющей ребенку, почему она не купит ему второе мороженое.
        - У меня где-то в кармане жвачка есть. Я ее жевал, но она еще сладкая. Хочешь?
        - Нет, спасибо, - Настя улыбнулась.
        - А если…
        - Послушай, - сказала Настя так резко, что Жека побоялся, что она плеснет горячий кофе ему в лицо. - Я не пойму, ты меня с кем-то спутал? Лучше отвяжись.
        - Это откуда? - спросил Жека. - Из Паоло Коэльо?
        Настя вдруг рассмеялась.
        - Черт, ты еще читаешь Коэльо? Ну и как? Эта его «вся эзотерика за двадцать минут». Так же не бывает в жизни, да? Читаешь и думаешь: «Ну это там… Из романов! Старые бредни».
        - Да, я тоже его не люблю. Пару книжек летом прочитал, мне не понравилось. Как-то пишет он…как для полных гондонов.
        Настя засмеялась и сказала:
        - Это называется - доступный стиль.
        Она налила кофе, добавила в него большую порцию молока, посластила. Присев на подоконник, отпила. Жека опустился на табуретку и смотрел на девушку. Кажется, она устала от постоянного мужского внимания. Или кокетничает?
        - Вот вы где! - появилась на кухне виновница торжества, за спиной которой маячил Серж.
        - Марго, я поеду. Завтра на работу, - сказала Настя.
        - В субботу придешь?
        - Посмотрим.
        - Проводишь девушку? - посмотрела Марго на Жеку.
        - Если она хочет, - ответил он. - Я заодно вам стихи почитаю, Людмила Прокофьевна, - пообещал он Насте.
        Девушка допила кофе. Затем они быстро собрались.
        Тесный лифт заставил пересечься их личные пространства, они стояли у противоположных стенок и смотрели друг другу в глаза.
        - У тебя глаза цвета виски, - заметил Жека.
        - Комплимент пьяного мужчины, - усмехнулась Настя. - А у тебя глаза как шляпки ржавых гвоздей в свернувшемся молоке.
        Жека подумал, что выглядит это, наверное, не очень. Хотелось что-нибудь выдать про «корову», проассоциировавшуюся у него с «молоком», но сдержался.
        Они вышли из дома. Темно и прохладно, из подворотен задувал ветер.
        - Ты где живешь? - поинтересовался Жека.
        - Далеко и дорого, - неопределенно ответила Настя. - Буду ловить такси.
        На Ленинском остановилась вторая или третья по счету машина - черного как Барак Обама цвета ушатанный «мерин». Пожилой русский «бомбила» за рулем и Григорий Лепс из колонок.
        - Спасибо, что проводил, - сказала девушка. - Пока!
        - Пока, - помахал рукой Жека. - Знаешь, ты красивая, но при этом такая…
        - Какая? - уже сев в «мерседес», Настя снизу вверх посмотрела на него.
        Жека искал слова, чтобы не нахамить напоследок.
        - Будто сделанная в «Икее». Стильная и холодная. Но скоро сломаешься. И я постараюсь запомнить тебя толстой.
        Несколько секунд Настя внимательно разглядывала его будто впервые видела, а потом спросила:
        - Как тебя зовут? Извини, но я забыла.
        - Жека, - ответил он.
        - Значит, Жека, - произнесла Настя с интонацией Веры Алентовой из «Москва слезам не верит». - Только этого мне не хватало. Доброй ночи.
        - Доброй ночи.
        Когда машина, увозившая его разбитое сердце, скрылась из виду, Жека двинулся к дому. Пойду плакать, подумал он. И слушать «A Silver Mt. Zion». Самую печальную музыку на свете.
        Зазвонил айфон. Гарфилд.
        - Жека, ты куда делся?
        - Настю провожал.
        - Проводил? Ну, так давай возвращайся. Мы же не допили.
        Хорошо, что есть на свете друзья.

* * *
        С наступлением темноты дневная круговерть и сутолока Сенной с ее продавцами контрафакта, скупщиками краденых «мобил» и музыкантами и бездомными в подземных переходах превратилась в круговерть ночную: студенты, с одинокими розами в руках поджидающие своих пассий, чтобы отвести их на вечерний киносеанс, многочисленные компании подвыпивших после работы, озирающиеся в поисках вчерашнего дня кавказцы и азиаты, стремные типки, пасущиеся возле метро и «Макдональдса», за окнами которого посетители увлеченно поглощали липкие как скотч калории.

* * *
        - Ой, извини за спойлер.
        - Анастасия Соломон? Круто! - Жека посмеялся. - Нормально так для главбуха. Боюсь даже спрашивать тебя про отчество? Филипповна? Это не серьезно. Вот если бы Моисеевна или хотя бы Львовна.
        - Ты не трахался в лифте? - в стиле Алонзо, грязного копа из «Training Day», повышая градус разговора, деланно удивилась Настя. - Как так?
        - Согласна.
        - А я без ников. Так прямо и ищи: «Жека Онегин».
        - Ты сегодня общительней, чем вчера, - произнес Жека. - И смеешься.
        - Не-а, я немодный чувак, - покачал головой Жека. - И с английским у меня так себе. Так что я только Вконтакте. Хочешь - добавляйся в друзья, - сказал и стал лихорадочно вспоминать, нет ли на его странице какого-нибудь непотребства или компромата.
        - Темир, я сейчас не могу. Что за спешка?
        - Знаю, потому что работаю здесь.
        - Не Онегин, - смеясь, покачала головой Настя. - Лукашин.
        - Учту. Так что умышленно зла я не делала.
        - Подрабатываю, скажем так, - мотнула головой Настя. - Веду их бухгалтерию.
        - На таком горшке не засидишься, - заметил Жека, вернувшись за столик.
        - Фирменный салат «Олдбой»? И не написано, из чего? Типа, меньше будешь знать - крепче будешь спать? Только примечание: «Сообщите официанту, если у Вас есть аллергия на продукты». Лучше не буду рисковать.
        Настю Жека увидел издалека. Она стояла чуть в стороне, под неярким уличным фонарем, переделывающим весь мир под себя, возле скамейки с металлическими тележными колесами по бокам. Одета девушка была в тренчкот в крупную красную клетку, под которым угадывался деловой костюм. Вчерашний «взрыв на макаронной фабрике» в стиле журналов от хайр-индустрии заменила асимметричная офисная прическа. Припарковавшись у тротуара, под знаком, запрещающим остановку, Жека посигналил. Настя, посмотрев на «опель», неуверенно двинулась в его сторону. Глянув в зеркало заднего вида, Жека открыл дверь «астры», одной ногой ступил на землю, выпрямился и помахал Насте. Она улыбнулась и пошла быстрее. Села в салон, и Жеку обволок цветочный аромат ее парфюма.
        Они выехали на Марата. Остановились.
        - Ну, так получилось, что фамилия мамина, а отец у меня русский. Из Вологодской области
        - Как это? - Настя даже остановилась и внимательно посмотрела на него.
        - Да ладно! У тебя фамилия Онегин? Серьезно? Евгений Онегин? Ученый малый, но педант?
        Через улицу, наискосок от Визового центра Финляндии, Жека увидел неоновую витрину с надписью «Олдбой».
        - Есть какие-нибудь предпочтения?.. Я не про секс… Нет? Тогда я знаю одно местечко…
        - Работаешь?
        - В автосалоне. Устраиваю тест-драйвы, вожу пьяного директора домой и в сауну, кассира - в банк. Все в таком духе. Денег, в общем-то, хватает, работать стараюсь поменьше. Я, как и Питер Гриффин, не расцениваю работу как способ разбогатеть. Не умею копить деньги. Только начинаю, строю планы прикупить новый холодильник или сделать ремонт, тут подворачиваются компания и дешевые авиабилеты - и все. Последние монетки трачу на обратном пути в «дюти фри», чтобы потом выпить с друзьями.
        Настя хмыкнула и пожала плечами.
        - Я тоже люблю путешествовать, - кивнула Настя. - Обожаю Нидерланды.
        - Ну, «джек дэниэлс» они здесь тоже наливают, - скользнув взглядом по логотипу на его груди, сказала Настя.
        - Ну да, - кивнул Жека. - И тут появляюсь я.
        - Когда я их смотрю, мне кажется, что средневековым людям дали в руки кинокамеру. Все эти снятые крупным планом вырванные зубы, внутренности и зубила. Такое ощущение, что для них это так обыденно, как для нас выйти в интернет и притырить чей-нибудь новый альбом или свежую серию «Breaking Bad».
        - Это та игра, где героя в финале убивают? - уточнила Настя.
        Жека не гнал, рассеянно смотрел на дорогу, боковым зрением изучая профиль девушки. Красивая, с волевым подбородком и ртом, готовым превратиться в улыбку.
        - Суши? - повернулся он к спутнице.
        Когда Вениамин Арсеньевич принес пасту и стейк, они обсуждали Скандинавию.
        Настя подцепила вилкой пасту и, попытавшись спрятаться за ней, объявила:
        - Отвезешь меня домой? - спросила Настя.
        - Выходи за меня замуж - и вперед, меняй на здоровье.
        - Когда Пушкина проходили, я специально заболел, чтобы не ходить в школу - и без того все ржали надо мной… А так как ты, все, кстати, делают. Как узнают, каждый считает своим долгом процитировать что-нибудь из Александра Сергеевича. Я уже про дядю и про «небо осенью дышало» слышать не могу.
        - Конечно. Садись, - Жека открыл перед ней дверь.
        - Спрашиваю у прохожих: «Вэр ис ройал пэлэс?»[6 - Где королевский дворец? (англ.)] Они показывают, и я понимаю, что норвежских королей кто-то обманул, сказав, что так выглядят дворцы. Они явно не видели Лувра и нашего Зимнего. Все очень скромно, по-простому… И вокруг на травке сидят люди и жарят барбекю, и никто их не гонит. Представляешь, у нас у Смольного выставить мангал? Мигом заберут в отделение… Хорошо там, но дорого.
        - Впечатляет этот момент, правда? - засмеялась Настя. - Я когда стала смотреть фильм в первый раз, не знала, села перед ноутбуком с едой. Чуть клавиатуру не заблевала.
        - Привет, - поздоровалась Настя.
        Они посмеялись.
        - Да уж, я когда в Осло и в Бергене была, питалась только в «Севен-Элевен», - рассказывала Настя. - Хот-дог, «кока-кола» и кофе. И так пять дней. Еще бы немного - и гастрит заработала бы. Приехала домой и сразу наварила кастрюлю борща… О, вот и заказ!
        - Понтовая жилплощадь!
        Несколько минут они молчали, прислушиваясь к еде и джазу.
        - Мне азиатские фильмы, вообще, напоминают машину времени, - сказал Жека, выходя из «опеля».
        Жека поморщился и кивнул:
        - Здравствуйте, Вениамин Арсеньевич, - улыбнулась девушка. - Спасибо.
        - Это уже перебор. Все равно что спать в шкафу или заниматься сексом в лифте.
        Огороженное забором четырехэтажное здание на два подъезда. Большие окна и длинные балконы - прямо уголок Финляндии в Петербурге.
        - Лифт там, наверное, что надо, - заметил Жека.
        Ответ на этот вопрос Жека придумал несколько лет назад, поэтому ответил без запинки:
        - Только не завидуй, квартира не моя.
        «Конечно», - хотел ответить Жека, но не успел - в кармане зазвонил айфон. Гребаные новые технологии.
        Когда после ужина официант принес счет, девушка настояла, чтобы заплатить пополам, поэтому Жека оставил хорошие чаевые. Вениамин Арсеньевич с достоинством поблагодарил их, и они вышли на улицу.
        Он надеялся, что Настя не окажется «ихтиологом». Так Жека называл девушек, любящих суши. Вернее - то, что в Петербурге выдают за «суши». Опасная как прыжки с парашютом еда. Больше двух лет назад, бьющим все рекорды жары летом Жека встречался с одной девушкой. Та как раз была из «ихтиологов», регулярно подъедалась в «Евразии». Они собирались в «Бермуды» на костюмированное пати, перед этим Жека завез ее в дорогую «Шестую часть суши». Официантки и посетители в суши-баре оглядывались на ангела с белыми крыльями за спиной, который орудовал палочками над аригато-суши сетом. На пати они так и не попали, потому что через час после еды девушке поплохело. Она захотела домой, но по дороге пришлось останавливаться. Через день ссылку на снятый прохожим на мобильник и размещенный на Ютюбе ролик «Что у ангела внутри» Жеке скинул Фью. Отношения с девушкой после этого как-то расстроились.
        - Вот здесь, - сказала Настя. - На той стороне.
        - Нет, нормально, штучка теплая. Спасибо.
        - Не знаю как для операций, но для всего остального в самый раз, только в нем установлена видеокамера, изображение выводится на пульт охраны, - засмеялась Настя. - Зайдешь выпить кофе?
        - Не надо платить, я и так ими поделюсь. Думаю о том, что ожидала увидеть тебя на более крупной машине. Мне почему-то казалось, что у тебя какой-нибудь джип или вроде того.
        Настя рассмеялась:
        В кабинке мужского туалета прямо над унитазом висел большой постер с оскаленным Мин-Сик Чои - тем челом, что орудовал молотками в «Олдбое» и в «Я видел дьявола», а кафельные пол и стены были как кровью забрызганы алой краской. Или кто-то с больными почками расплескал мимо унитаза? Голая лампочка, подключенная, видимо, через какие-то хитрые реостаты, мерцала, и от этого мерцания Жеке стало так неприятно и жутко, что какое-то время он не мог выдавить из себя ни капли.
        - Женщин нужно либо боготворить, либо бросать - все остальное, так или иначе, ложь… Здешнего директора постоянно обламывали красотки, он и придумал такой хитрый способ поживиться ими. Я слышала, что у него появились постоянные клиенты на этот счет. Такие, - она пошевелила пальцами, - с эластичной совестью.
        - И мысленно я тебя не раздевал, - добавил Жека. - Учти, пожалуйста.
        - Кофе ночью пить вредно, - усмехнулся в трубке узбек, потом в его голосе послышалась прямо-таки дамасская сталь. - Труп, который ты привез в «лексике» - забери его отсюда, нам он не нужен. А девушка, если хорошая, подождет. С утра кофе и попьете.
        - Да, они молодцы, эти голландцы. Все у них по уму, даже погода. Мне еще в Швеции нравится. Был там раз десять… Где здесь туалет?
        - Вы серьезно? - спросил Жека у официанта - не мог удержаться, так ему было неуютно. - Массаж и пиво? С чипсами? Под Лигу чемпионов? - и ляпнул. - Может, и оральный секс вдобавок к пивку и сигаретке? Ведь наверняка бычки и покурить не отказались?
        Настя заказала пасту кавольфьоре, а Жека попросил для себя стейк сильной прожарки из мраморной говядины. Запивать все это решили недавно вновь легализованной кавказской минеральной водой - вернее, решила Настя, сказавшая, что не хочет алкоголя, а Жека присоединился к ней, побоявшись взять себе у строгого официанта бокал красного вина. Вениамин Арсеньевич отметил заказ в своем электронном блокноте и сообщил, что им как раз пришла партия мяса аргентинских бычков, которым делали массаж и по сложному графику поили пивом.
        - Если и так, то производитель не счел нужным об этом сообщать… И, мне неудобно спрашивать, но что такое вообще оральный секс? - он почтительно наклонил голову и удалился.
        - Добрый вечер, Настя, - сказал он. - Прекрасно выглядите.
        Он вырулил на Гороховую. Включил магнитолу, и в машине заиграли «Mogwai», «Happy Songs For Happy People». Это, конечно, если понимать под счастьем смешанную в одинаковых пропорциях смесь похмелья и древнерусской тоски. Шотландские пост-рокеры давали возможность, не чувствуя неловкости, маскировать молчание под прослушивание музыки. Настя покачивала головой в такт и разглядывала вечерний Центр. Город, с которым политики обходились как с любовницей. Сначала отымели ямами в дорожном покрытии, раздутыми бюджетами строек федерального значения и закопанными в землю рваными трубами теплотрасс. Потом купили новое платье из витрин непомерно дорогих бутиков, суши - дискаунтеров, обклеенных фэйковыми мишленовскими звездами второсортных ресторанов и стоматологических центров, где, судя по ценам услуг, материалы для имплантатов привозили с Луны.
        - Если захочешь, то в качестве компенсации сможешь взять у него дешевый блюз.
        - Не телефонный разговор, Жека-джан.
        - Привет, - сказал Жека. - Отлично выглядишь. Не холодно тебе в этой штучке?
        - Давай завтра утром. Я сейчас с девушкой. Идем к ней кофе пить.
        Похожий на того актера, игравшего в «Осеннем марафоне» и еще того нелепого негодяя в «О бедном гусаре…» (Жека не мог вспомнить его фамилию), официант подошел к ним.
        - Знаешь, как это бывает? - помолчав, спросила Настя. - Устаешь от всего. От работы, от людей, от мужчин, раздевающих тебя глазами. Едешь отдохнуть к давней подруге на День рождения, где никто тебя не знает, рассчитываешь, что никто не будет к тебе лезть знакомиться…
        Жека посмотрел ему вслед, потом - на смеющуюся Настю и подумал, что прилип на серьезные чаевые.
        Жека засмеялся. Ему все больше и больше нравилась эта девушка со странной улыбкой. Нравились все эти раскиданные в их разговоре маячки для определения «своих». Он упоминает Aphex Twin - она не спрашивает, кто это. Ставит «Mogwai» - она ходила на их выступление. Настя цитирует Довлатова и закидывает удочку насчет корейского кинематографа - а он в теме. И выглядит она не так как на вчерашнем Дне рождения, будто она - высшее существо, питающееся электричеством и занимающееся сексом, используя только брендовые гениталии, про которые другие и не слышали.
        - А что такого? Забавно - Жека Онегин. Не хуже, чем Женя Лукашин. Мне бы такую фамилию.
        - Ты бухгалтер?
        - Спасибо, я и пастой объемся… Ты есть в фэйсбуке?
        - Не-а, - помотал головой Жека. - Я, конечно, хотел бы как Афекс Твин купить танк и гонять на нем по улицам, но это невозможно. А раз так, то для города, по-моему, лучший вариант - юркий и негабаритный автомобиль.
        У Насти в сумочке зазвонил телефон - одной из стандартных «самсунговских» мелодий. Девушка сделала недовольную гримасу, полезла в сумочку, но сразу найти громкий девайс не удалось. Пришлось выкладывать на стол косметичку и зачитанного Достоевского - ну конечно, фетиш для петербургских девушек - в мягкой обложке. Пока Настя разговаривала по работе, Жека разглядывал посетителей. Настя убрала телефон, спросила:
        Настя засмеялась:
        - Хочешь попробовать? - предложил Жека, указывая вилкой на свой стейк.
        - Я готов заплатить за мысли, которые ты сейчас думаешь.
        - Я была на их концерте, - сказала Настя. - Я про «Mogwai». Они как-то к нам приезжали. Забавные такие.
        - Добавлюсь. Как тебя найти там?
        - Проходите, пожалуйста.
        - Откуда тебе это все известно?
        - Дешевый блюз? - переспросил Жека. - Тут приторговывают бутом? - он огляделся. - Как-то не то место.
        - А если предохраняться?.. Ладно, разговор не перед ужином, да?
        - Ты не поняла, - поинтересовался он, - кто кому из нас нахамил?
        - Соломон.
        Жека встретился глазами с ее насмешливым взглядом и произнес:
        - Вон тот дом, - показала Настя.
        - Хм… Надеюсь, тут не подают живых осьминогов?
        - В любом месте найдутся парочки, в которых кавалер нетерпелив, а дама дает понять, что не собирается ложиться в постель после первого свидания. Просто в «Олдбое» конструктивный подход к этой проблеме. Завсегдатаи в курсе. Фирменный коктейль «Нейтронная бомба», в меню не значится. Впрочем, попросишь - зарядят и в «мохито». А «Нейтронная» - потому что нейтрализует жертву. Дама выпивает коктейль, получает по мозгам удар химической палицей, раскрепощается, чувствует сексуальное влечение - и все, гоу-гоу, считай, она уже раздета.
        Меню в переплете из коричневой кожи. Кухня фьюжн. Дорогая.
        Заведение, куда привезла его Настя (или все-таки он ее привез - это как посмотреть) показалось Жеке по-настоящему страшным. Он таких бы избегал. Гардероб, куда Настя сдала тренчкот, по площади не уступал его квартире. В обеденном зале на стенах, отделанных под гранит, были вставки темно-красного цвета, на которых парами висели перекрещенные катаны. Посетителей было немного, пожилые официанты внушали трепет, а из колонок приглушенно играл джазовый авангард. В первые же минуты Жека опознал номера от «Jaga Jazzist» и «Submotion Orchestra». И деловой костюм Насти явно больше подходил для ужина в «Олдбое», чем Жекина кенгуруха.
        - Не знаю, потому что я прохожу ее в первый раз.
        Настя захохотала. По губам Вениамина Арсеньевича скользнула улыбка. Жеке показалось, что сейчас он спросит его имя и занесет в черный список в своем гаджете.
        Ночной город пересекли под развеселый инди-стаф вроде «Thing Things» и «Marina and the Diamonds», негромко игравший с Жекиной флэшки и разговоры, в какие пускаются старинные и давно не видевшиеся друзья. Жека к слову рассказал, что зависает в «Red Dead Redemption».
        - Как меня еще пустили сюда? - сказал он.
        - Купила! - сказал Жека и пнул девушку под столом. - А у тебя какая фамилия?
        Жека заморгал.
        Настя легонько толкнула его в плечо и спросила:
        - А ты чем занимаешься?
        - Показывай дорогу.
        - Точно, - согласно кивнул Жека. - Но можно обсудить это позже.
        - Спасибо.
        - Вот именно. Быстро пьянеющий и назойливый, при этом смешной и неглупый - но сегодня тебе это не нужно.
        - На Крестовском острове, - ответила Настя.
        - Тогда ты должен ездить на чем-нибудь вроде «смарт фор ту».
        - Пристегнись, наверное, крепче… Где ты живешь?
        - Ну-у, - Жека опять, как и вчера, потерялся и теперь соображал, как лучше ответить. - Честно? Нет… У меня не было подруг из домов на Крестовском. Думаю, там лифты настолько стерильные, что в них, наверное, можно делать операцию. А после секса в лифте купчинской многоэтажки, думаю, можно смело отправляться сдавать анализы. Поймать какую-нибудь дрянь там проще простого.
        - Жека-джан, приезжай. Дело есть.
        - Все вы так говорите, - Жека отрезал кусок стейка. - Пива, кстати, в нем я не чувствую. Это ж сколько, кстати, бычку надо пива выжрать, чтобы прибалдеть?
        Постоянные клиенты? Жека обвел глазами зал. За столиками сидело несколько пар. Ему стало не по себе. Сколько романтических изнасилований планируется в данный момент?
        - Ага. Главный. В небольшой строительной фирме. А тут так - халтурка по знакомству, фриланс.
        - Так спокойно говоришь об этом, - сказал Жека. - Это как бы аморально.
        - Алло? - сказал он, упершись в Настин взгляд, будоражащий его.
        - Да? А что там?.. Нет, у нас чуть ли не в цветочек стены.
        - Нет. Что-то вроде «Гинза Прожект», замешанного на «Gare Du Nord» и «Yellowjackets» и мотивах корейских слэшеров.
        4. Евробэйби
        - Костров, тебя сюда каким ветром занесло?
        - Был неподалеку, мне позвонили.

* * *

* * *
        - Марка, - позвал его Костров.
        Готовка никогда не была сильной стороной Марка, но он знал несколько секретных рецептов, почерпнутых из «Обеда с Джейми за 30 минут» - передачи, которую смотрела его бывшая. Варишь пасту, добавляешь соус из потушенных томатов и кильки, посыпаешь пармезаном, заправляешь оливковым маслом и бальзамическим уксусом зеленый салат, огурцы и перец - вот и ужин в итальянском стиле, а ты выглядишь в глазах гостей шеф-поваром, выписанным с Сицилии.
        - Спрашиваю - у тебя был приступ?
        - Напился в хлам - так, чтобы уже не стоял, и не так было обидно - и вернулся домой, - услышал Марк его голос в трубке. - Надеюсь, ты потрахался за двоих, счастливчик. И еще - что девчонка стоила своих денег. Потому что цена у нее, Марка, как у «порша». Пусть и подержанного, но все равно…
        Он выглядел как человек, решивший устроить вечеринку, а потом внезапно вспомнивший, что у него нет друзей. Такой же потерянный.
        - Ты сейчас куда? - посмотрел Костров на друга.
        Новопашин поднял на него глаза - не сразу, а так, будто его взгляд весил центнер.
        - Я нормально.
        - Сторчишься ты со своими методами… В общем, два жмура. Черный - дагестанец. Талгат Гамидов. Тридцать два года. Зарегистрирован в Махачкале, если верить штампу в паспорте. Как говорят соседи - уже как года три снимал эту квартиру. Есть информация, что он - владелец двух ларьков на Правобережном рынке. Утром проверим. Девка - Алина Вахрушева. Двадцать семь лет. Приехала из Кандалакши, Мурманская область. Род занятий - проституция, секс-эскорт, порноиндустрия. Сожительствовала с Марком Новопашиным, - опер выразительно глянул на Миху. - Нашим бывшим доблестным сотрудником, уволенным из органов - если ты помнишь. Мало тому падучей, так он еще решил СПИД подцепить от этой шлюхи, бля, - Артемьев выругался, достал из кармана пачку сигарет, чиркнул одноразовой зажигалкой. - Обоих завалили из девятимиллиметрового калибра. Судя по гильзам - из «макара». Никто ничего не слышал, так что, скорее всего, «сука» была с глушителем. Убийца (или убийцы, пока непонятно) зашел в квартиру, когда черный порол эту Вахрушеву. Замок тут левый, для профессионала - семечки. Дверь выбил уже Новопашин. Даг что-то услышал,
стреманулся и получил пулю в шею. В Вахрушеву выстрелили дважды. Наповал. Деньги и ценные вещи не взяли. Я отправил местного околоточного опрашивать соседей, но, думаю, хрен кто что видел. Сидят по норам, как обычно, и ящик шторят.
        Теми ночами, когда он оставался один как поломанный поезд в депо, Марк залипал перед телевизором. Автоматически переключал каналы, не задерживаясь ни на одном больше, чем на пять минут, пытался дождаться Алю. Получалось сделать это не всегда. Пару раз было, что она приезжала через день. Марк ничего у нее не спрашивал. Алька валялась на кровати со своим любимым Ле Карре, а когда Марк к ней притрагивался, морщилась и называла его ледяные пальцы (почему-то они в такие моменты всегда были ледяными) шпионами, пришедшими с холода.
        - Кралю тоже, - не стал спорить Миха. - Я не женат, в свободном поиске своей половинки, так что имею право. А что, Олегыч, завидно? В следующий раз могу взять тебя с собой.
        Костров помолчал, потом спросил:
        Барыга, наверное, прочитал мысли Марка или что-то вроде этого, потому что задергался, заерзал. За спиной у Новопашина бывший зек за стойкой сделал какое-то движение. Марк не стал оглядываться.
        - Оклемался?
        Зная, чего они стоят, Марк пропустил мимо ушей обычные прихваты драгдилера, вещавшего, что его орех - стопроцентно колумбийский, ну так, в Амстере немного разбодяжили спидАми[16 - От английского слова «speed» - «скорость». Стимуляторы амфетаминового ряда (сленг)], но там сделали это не от жадности, а чтобы кайф был лучше и дольше, сам увидишь, мэн. Говорят, сама нидерландская королева, вроде как любительница снифа[17 - Кокаин (сленг)], долбит такой, чуешь?
        - Марка, двигай домой, - Костров взял его за плечо. - Самое лучшее для тебя сейчас.
        Марк скромно промолчал и подлил в бокалы белого вина.
        - Знаешь, есть методы.
        Она сделала неопределенный жест. Пояснила:
        - Ясно. Что сам думаешь?
        - Он - просто вылитая копия Гая Пирса, моего любимого актера.
        - У тебя был приступ?
        Они с Михой стояли в пустынном дворе и смотрели, как тела грузят в труповозку. Санитары были молодыми парнями и в процессе погрузки обсуждали новую пластинку каких-то англичан. Марку захотелось взять у Михи пистолет и начать стрелять по санитарам.
        - Не нервничай, все в порядке, - сказал он. - Хочу взять грамм дорогого[15 - Кокаин (сленг)].
        - Здорово, мужик! - Дарджилинг протянул руку с серебряными перстнями на пальцах. - Как сам? Решили с Алькой крэком затариться?
        - Я думала, будем есть заказанные на дом суши или пиццу, - сказала Алька, накручивая спагетти на вилку, - а ты вон как расстарался.
        Свернув под Сортировочный мост, Марк заехал на неприметную заправку. Четыре колонки, на двух из которых были оторваны пистолеты, горящие лампами дневного света окна кафешки «24 часа». Марк остановился возле павильона. Внутри было чисто и даже уютно, если бы не яркий свет, заставивший Марка на несколько мгновений зажмуриться. Пахло цитрусовым освежителем воздуха.
        Дарджилинг подал знак тому, что был за стойкой, громко сказал:
        - Вижу, - кивнул Костров.
        - Что-то ты долго, - вкрадчивый голос был похож на шуршание газеты. - Подъезжай, дело есть. Я на месте, в «Файере», - и повесили трубку.
        Артемьев, недавно отметивший серебряную свадьбу, покачал головой и поморщился. Лицо, будто бы вырубленное топором, глубоко посаженные глаза, в которых прятался огонь - таким, наверное, был тот старинный мужик с большой деревянной лодкой, доверху наполненной всяким зверьем, подумалось Михе. Как его звали? Ной, кажется. Детство Кострова прошло в атеистическом Советском Союзе среди пионерских сборов и занятий в Доме Юного Техника и футбольной секции, так что он не разбирался во всех этих религиозных хитросплетениях. Авраам родил Исаака или Адам - ему все равно. И как, вообще, может родить мужчина?
        Служащий за стойкой из белого пластика был похож на недавно отсидевшего - пристальный взгляд в глаза, короткий ежик рано начавших седеть волос, синие наколки воровских перстней на пальцах, до черноты заваренный чай в кружке. Где-то под стойкой - ствол, это уж наверняка. Вопрос в бесцветных глазах сменился узнаванием. Легкий кивок головы. Марк махнул рукой и подошел к сидящему за одним из трех столиков человеку.
        - Это про отцов и детей который? Давно, в школе еще… Олегыч, хочешь сказать, что Марка таскал с собой «волыну» да еще с глушителем? Как-то несерьезно.
        - Когда работаешь как конь, сил на баб не остается.
        Рассчитавшийся с «продюсером» - сутенером Миха остался со строившей ему глазки Хищницей. Назавтра Костров позвонил Марку и сказал, что на вторую девушку у него денег уже не хватило.
        Она приехала из Мурманской области, из городка, где умерла или была при смерти вся промышленность, работавшая по плановой экономике. Без блата поступила на бюджетное место в ФинЭке, после учебы устроилась в коммерческий банк. Скромной зарплаты операциониста с трудом хватало на жизнь и аренду комнаты в небольшой коммуналке на Васильевском. Через нескольких месяцев, в которые Алина едва сводила концы с концами, она кинула свою анкету на Мамбу - «хочу найти спонсора» в обмен на «секс на один-два раза». Спонсор появился довольно скоро. Нестарый и даже непротивный коммерсант, у которого была жена и четверо детей от двух браков. Они какое-то время встречались на нейтральной территории, потом расстались без обязательств. К тому времени на Алину вышло агентство, предложившее ей работу в эскорте и съемки вполне определенного - сексуального - характера. Поначалу это были эротические фотосессии, перемежавшиеся с видео в жанре «соло», но конкуренция в почти что безобидном сегменте индустрии была ошеломляющая. У Алины создалось ощущение, что каждая вторая девушка, приехавшая в Санкт-Петербург, желала раздеться
и выставить на всеобщее обозрение свои прелести. Высокое предложение серьезно сказывалось на гонорарах. Как источник дополнительного дохода такая работа прокатывала, но накопить с ее помощью на свои личные квадраты в этом городе было нереально. Служба эскорта в этом отношении была даже более денежным местом. И когда поступило предложение от «Sineplex», Алина почти не раздумывала. В конечном счете, это не так уж сильно отличалось от того, чем она занималась в сопровождении - во всяком случае, поначалу. Питерский филиал американской порностудии «Sineplex» был мутной конторкой, но «модель релизы» и контракты соблюдались безукоризненно. Возглавляли филиал два гомосексуалиста средних лет. До этого таких «голубых» Алина не видела. Суровые как зимняя рыбалка и матерые как классические гангстеры времен «сухого» закона, без всяких сюсюканий и жеманных манер, парни, не взирая на свою ориентацию, одновременно были главными факерами филиала, и, так или иначе, все девушки, работающие на «Sineplex», проходили через них. Контент состоял из красивых русских моделей. Тэги: group sex, anal, DP[9 - Double penetration.
Термин, обозначающий одновременное двойное проникновение в женщину (во влагалище и в анус)], asslicking[10 - Воздействие языком на перианальную область], creampie[11 - Термин, обозначающий внутреннее семяизвержение], fetish. Платили хорошо, но деньги приходилось отрабатывать. Никакой расслабухи, присутствовавшей на многих тин-студиях, когда можно было спокойно лежать на спине, раскинув ноги и подшучивать над мальчиками, у которых от волнения эрекция опадала как листья в осеннем Павловском парке. Все было очень серьезно и реально, и когда гомосексуалисты затеяли новый хардкоровый партнер-проект «Evilutionplex» (DAP[12 - Double anal penetration. Термин, обозначающий двойное проникновение в анус], gangbang[13 - Термин, обозначающий групповой секс с участием одной женщины и больше двух мужчин]), Алина ушла от них после двух лет совместной работы в «Sineplex». Под псевдонимом Rockstar она оставалась в базах Eurobabeindex.com, несколько раз летала на съемки в Чехию, но, в основном, занималась продажной любовью.
        - Позже, - сказала она.
        - Ты давай, держись.
        Ночь, когда они вдвоем уехали из «Реалити-шоу».
        Марк кивнул, завел машину и стал разворачиваться. Он уже знал, что будет делать. Набрал в телефоне нужный номер. Ответили почти сразу:
        Кто такой Гай Пирс, Марк не знал. Когда он спросил, Алька показала ему фильм «Memento», где он играл главную роль. Особого сходства с собой Марк не заметил. А кино ему не понравилось.
        - Сема, приготовь кофейку, - и Марку. - Решил крапаля оторваться по-взрослому? Сейчас все будет, мужик. Товар - высший сорт. Недавно доставили…
        - Думаю, пришли за черным, а дамочка оказалась не в том месте и не в то время. Не повезло. Будем рыть мотивы. Хотя, если бы меня спросили, оформил бы глухарь - и дело с концом.
        - На кухне сидит, если ожил. Припадочный, мать-перемать. Кстати, пока он единственный подозреваемый… Чего смотришь? Может, дело было так. Проводил Вахрушеву в квартиру к Гамидову, сидел под окнами в машине. Так сказать, свечку держал. Ну, и взревновал внезапно. Может, услышал, как любовница его под черным кричит - про это вот соседи говорят, что шумно у них тут было. Или еще что. Он же на голову больной - кто знает, что он может придумать. Вошел и грохнул их обоих из «плетки». А потом - инсценировка приступа. Или настоящий приступ. Достоевского читал?
        - Бесплатно, - добавила она, - если накормишь ужином.
        - Это ты меня после трехдневного запоя еще не видел. Кстати, о запоях. Не знаешь, что можно теще на День рождения подарить?
        Костров посмотрел, как Марк садится в «бэху», нагнулся к водительскому окну, спросил:
        - Вальнул кто-то двух антисоциальных элементов. Делов-то. Черных сейчас как собак нерезаных. Шлюх тоже. Невелика потеря, честное слово.
        - Угу, - невнятно произнес Марк и, после короткого диалога нажав отбой, привлек к себе Алю-Рокстар, которая была рядом. Лежала в его постели, подперев ладонью голову, и смотрела на него.
        - Эй, как у Альки дела? - спросил у спины Марка барыга. - Нарыл тут один ролик. С ней и с еще одной девахой, чуть руки себе не стер, пока смотрел. Сайт «Firstanalquests», пять долларов пришлось заплатить. Смотрел и думал - неужели, действительно, фёст? - Дарджилинг рассмеялся неожиданным визгливым смехом. - Ты-то еще не начал сниматься в их кино? А что - и удовольствие, и деньги в семейный бюджет. Привет ей передавай! Пусть заезжает.
        - С каких съемок?
        В машине Марк включил свет, высыпал «снег» на опускающийся подлокотник, попавшейся под руку пластиковой дисконтной картой заправок «ПТК» раздробил комочки, сделал дорожку и через свернутую сторублевую купюру втянул в нос порошок. Слизистую обожгло так, словно в этом и заключался весь интерес наркобаронов и пушеров, через которых эта порция кокаина дошла до Марка.
        - Да, был. Несильный.
        - А?
        Молодой - недавний выпускник Академии - судмедэксперт, проходивший в этот момент мимо, заулыбался. Костров посмотрел на него красными от недосыпа глазами, пытаясь убить взглядом. Судмедэксперт ретировался в комнату.
        В голове как вата висели остатки тумана, возникшего перед приступом, поэтому Марк вел машину медленно. Двигался в правом ряду. Через три минуты он заметил сзади свет фар. Кто-то ехал за ним. Подпустив преследователя поближе, Марк узнал Михин «мицубиси лансер». Провожает. Следит, чтобы он ехал домой. Марк надавил на газ. Оторвался. Скинул скорость только перед Володарским мостом, где его с ревом обогнали два мотоциклиста, у которых вот-вот должен был закончиться сезон. Пересек Неву, и когда вырулил на пустынный проспект Славы, в его голове окончательно оформился план дальнейших действий.
        Марк не был уверен. И ее вопрос не оставлял надежды на то, что сессия, с которой она приехала - это съемки для рекламы нижнего белья или парфюма. Но он попросил:
        Барыга, у которого Аля время от времени брала фрибейс[14 - Курительная смесь на основе кокаина]. Называла его профессиональным медикаментом. Употребляла нечасто, но иногда устраивала себе выходные, забивая все поры тела наркотиками. Марк время от времени присоединялся к ней - просто для того, чтобы ей меньше досталось. Прозвище барыги Дарджилинг было странным, учитывая то, что дилер пил только кофе. Курчавые волосы, загорелое лицо, «тоннель» в правом ухе, военного покроя куртка и штаны карго с, кажется, миллионом карманов - чем-то Дарджилинг походил на растамана. Увидев Марка, он отложил поюзанный планшетник с затыканным жирными пальцами экраном, отодвинул тарелку с недоеденным сэндвичем с красной рыбой. След от зубов на бутерброде был вытянутым как укус волка.
        Миха открыл дверь на кухню, где было холодно из-за открытой форточки. Запах пороха, висевший в квартире, на кухне почти не ощущался. Возле старого обеденного стола, застеленного клеенкой - стандартная деталь интерьера недорогой съемной квартиры - сидел Марк. Выглядел он будто кукла Вуду, в которую воткнули гвоздь.
        Миха удивился:
        Артемьев засопел. Произнес:
        - Хорошо.
        Информацию о себе выдавала она неохотно. Обычно это происходило в постели, когда они курили, отдыхая от секса.
        - Убийца. Я же, считай, караулил у подъезда. Отлучился на десять минут - и все. Ее убили…
        - Не беспокойся, Костёр, - сказал Марк. - Я в порядке.
        Артемьев пожал плечами.
        - Кто?
        - Доедешь? Может, довезти тебя?
        - В который раз жалею, что в свое время не пошел в педагогический. Сейчас был бы трудовиком. Или историком. Спал бы по ночам, два месяца отпуска летом, - и он прошел в комнату, откуда были слышны голоса нескольких человек.
        - Неподалеку? - Артемьев, оперуполномоченный Уголовного розыска, поскреб серебристую щетину на лице и усмехнулся. - Опять кралю какую-то драл?
        - Ты как, дружище? - спросил Миха.
        Позвонил ей через пару дней, в течение которых он вспоминал их проведенную под стимуляторами ночь. Она ответила, что занята, но уже ближе к вечеру набрала его сама. Сказала, что может приехать к нему и остаться до утра.
        - Просто мейкап. Я прямо со съемок к тебе.
        - Ладно, надо идти работать, - сказал пожилой опер.
        - Спасибо, я сам.
        Марк не стал говорить Дарджилингу, что Беатрикс, Королеве Нидерландов, больше семидесяти лет и что вряд ли она торчит на кокаине, который мутят в каком-нибудь подвале в Питере. Обидится. Он просто заплатил ему, подошел к стойке и получил от бывшего зека пакетик с порошком.
        Что было между ними, Марк сначала не понимал. В отдельных жизненных вопросах Алька была расчетливой беспринципной сукой, и Марк был уверен, что, если бы она могла его как-нибудь использовать, все происходило бы из-за этого. Но как можно было использовать бывшего копа, к которому после многолетней ремиссии вернулась эпилепсия? Что с него было взять? Даже квартира в микрорайоне, граничащем с промзоной, была, по сути, не его. Жалела Алька его? Влюбилась? Через неделю после их знакомства в «Реалити-шоу» она, оставив за собой съемную жилплощадь, переехала к Марку. С собой она привезла свой медленный ноутбук, который называла Пенсионером, лицензионные компакт-диски с альбомами «Massive Attack», «Portishead», «Vampire Weekend» и саундтреками к двум первым сезонам «Treme» и полтораа десятка потрепанных книг в мягких обложках. Готовили по очереди. Марк - блюда попроще, пасту и овощное рагу, Аля - мясо с брусничным соусом и рыбу. Ходили в кино, много гуляли, держась за руки, разговаривая и смеясь. Иногда, перед сексом, Алька ставила на ноуте ролики «Sineplex» со своим участием. Насколько это было нормально,
никто бы из них не сказал. Это заводило обоих, и они трахались как ураган. Алька первая стала называть их отношения «фак стори». После оргазма курили, стряхивая пепел в пепельницу, стоявшую у Марка на груди.
        - Что-то на тебя не похоже, Олегыч.
        Она действительно была похожа на «порш». Когда он ночью входил в нее, руки девушки блуждали по его телу, касаясь его лица, плеч и гениталий. В том, как она занималась сексом, все было продумано до мелочей, как в хорошем автомобиле, все было… эргономично. Первый (в ту ночь и за долгое время) его оргазм был похож на страшной силы лобовое столкновение с несработавшими эйрбэгами и непристегнутыми ремнями безопасности. Сказалось долгое воздержание Марка. А может это его алкоголь так гладко лег на ее фрибейс. Некоторое время он лежал, рассыпавшийся на осколки. Потом еще были столкновения - боковое по касательной и вновь лобовое. Днем, невыспавшийся и с гудящей головой, он проводил Альку и поймал ей такси. В какую-то секунду ему захотелось поцеловать ее, но, вспомнив, кто она, сдержался. Ограничился тем, что взял номер ее телефона.
        - Ты страшный человек, Олегыч.
        - Палец отрезали? Что это? Зачем? - он вдруг оглянулся, будто тот, кто мог ответить на его вопросы, стоял у него за спиной.
        - Нет, - Марк присел напротив, думая о том, что всего десять месяцев назад он бы приложил Дарджилинга лицом об стол и передал коллегам из Госнаркоконтроля.
        - Ты уверен, что хочешь это знать? - внимательно посмотрела она на него.
        Марк промолчал и увидел, как в зеркале заднего вида Аля пожала плечами.
        Когда он повесил трубку, то ощутил в груди какой-то подъем.
        Марк воткнулся взглядом куда-то в грудь Михе.
        Миха оперся спиной о древний холодильник, позвоночником ощущая его угол. Почему-то ему вспомнилось, как он заплатил за первую ночь Марка с Алей. Не хватило бы ему тогда денег, не было бы ничего сейчас.
        - Домик где-нибудь в Псковской области, чтобы поменьше маячила перед глазами… А где Марк?
        - Я закурила в шестнадцать, - сказала Алька однажды. - Когда увидела в «Криминальном чтиве», как круто курит Ума Турман.
        - Не знаю, - ответил тот.
        Умолчав хозяину о причине его отставки из полиции, Аля помогла Марку устроиться в свое эскорт-агентство - водителем и охранником. Он возил ее и еще пять-шесть девушек на вызовы. Свои отношения они старались не афишировать, но все быстро всплыло. Однажды, когда Марк вез Алину с ее товаркой на очередной адрес, та вдруг сказала:
        - Нет уж, и так работаю как конь.
        Он затушил окурок и через открытую входную дверь кинул на лестницу, где стоял сержант и виднелась пара любопытных лиц то ли понятых, то ли просто обывателей. Артемьев еще раз покачал головой, пробормотал:
        - Ты очень красивая, - сказал он девушке.
        - Ладно, что тут? - спросил он.
        Марк не ответил, только произнес:
        - Хочешь забрать дело себе?
        - Несерьезно, - согласился Артемьев. - Ну, это я так, в порядке рабочей версии… На самом деле, думаю, что дело в даге. Кстати, нашли у него дерьмо[7 - Наркотики (сленг)]. Метод[8 - Метадон - синтетический лекарственный препарат, применяемый при лечении наркозависимости (сленг)]. На раковине стоял - прямо как соль для ванной, целый пакет. Принимал его черный сам или держал на продажу - хрен поймешь. Вены у него, во всяком случае, чистые. Эксперты сделают анализы крови позднее… - Он помолчал. - Тут вот еще что… Черному отрезали палец - большой, на правой руке. Видимо, уже после смерти. Ни сам палец, ни чем его отрезали, не нашли. Вот только скажи - на хера он кому-то нужен?
        - Смотрю я на вас и ничего не понимаю. Как вы живете-то друг с другом?
        - Расскажи.
        - Как он прошел мимо меня?
        5. Совы
        - Откуда он здесь?
        - Кто-то забыл, наверное, слушай.
        - Пойдем, дружище.
        - Ну же, Жека-джан. Одна рука хлопкАне сделает. Хватай-тащи, да?
        - Темир, тут серьезное дело, а ты веселишься, будто я тут клоун с дрессированными шариками… Твой племянник поможет мне?
        - Вот пропуск, - сказал он, протягивая бумажный квиток с печатью. - ООО «Винтик-Шпунтик».
        Жека подумал, что сейчас это - самый вероятный конец истории.
        - Нет, - покачал головой тот. - Тут же люди живут, дети играют-гуляют. Вывези с «Треугольника», брось в Обводный канал.
        - А если на охране попросят открыть багажник?
        - В клуб «Порт» тебе надо.
        Ответом на вопрос Эргаша раздался звук, похожий на дабстеповую «пилу».
        - Слушай, он ведь ходить уже не будет, да? Зачем хорошие вещи пропадать будут? Халат - того, кто его надел, конь - того, кто на него сел… Э, что такое? Никак не снять. Помоги, Жека-джан.
        - Не попал, кажется, да? Жека, вернемся на «Треугольник». У меня есть еще старый аккумулятор, привезем и кинем его.
        - Завтра? Батяня, я думал, этой ночью получится.
        Сверху раздался громкий голос Темира, по-узбекски заругавшегося на своего племянника.
        - Э, а что? Ему не больно, да? - Эргаш хлопнул крышкой багажника.
        - Теперь осциллограф, Жека-джан.
        Затормозил, включил «аварийку», вышли из машины. Тишина. Полная луна дрожаще-серебристого цвета. Зловещие темные силуэты промышленных зданий с обеих сторон Обводного. Кровавый отблеск моргающих аварийных огней «опеля». Обстановочка, подумалось Жеке. Не хватает только каркающих во тьме воронов.
        - А ты кто? - спросил охранник, принимая пропуск. - Винтик или Шпунтик?
        - Жека, да выкинь ты жмура за какими-нибудь гаражами. И всего делов-то. Чего ты как маленький? Или подожди, может, его кто-то просто потерял. Сейчас даст объявление по телевизору в маршрутке. Вознаграждение получишь - приходи. Бухнем… - Олег заржал над своей шуткой. - Ладно, мне пора. Если что - звони завтра. Но не с самого утра.
        - Ты же в «Фидель» собирался.
        - Куме? Это который кум - королю?
        Жека вздохнул.
        - Не ругайся, Жека-джан! Сейчас, только в хожатхону схожу. А то… Как это? Полный член воды.
        - Амиго, а как то, что ты советуешь скормить труп собакам, соотносится с твоей верой? - съязвил Жека.
        - Понял. Не вопрос, зароем, Жека. Подселим к кому-нибудь в свежую могилу. В тесноте да не в обиде, верно? - Олег засмеялся. - Подвози завтра к вечеру.
        - До «Ленты» сгоняем, слушай. Одна нога здесь, другая - тоже здесь.
        - Музыка какая нужна?
        Жека вздохнул. Выкинуть труп из багажника прямо на проезжую часть и дать по газам.
        - Может, у него всегда было четыре пальца, - предположил он. - Ну, как у Гомер-Симпсон-джана.
        - Не попросят, они тут сытые, ленивые. Ну а если попросят, одним телом больше - одним меньше, - Темир улыбнулся в бороду и встал, чтобы налить себе еще одну - наверно, десятую по счету - чашку чая.
        - Груз, слушай. Давно стоит, выкинуть жалко было. Теперь пригодился, да? И выкину, вроде как. Два зайца в одном, слушай. Не беспокойся, Жека. Утонет как водолаз, да? Отойди скорее! Тяжело!
        Проводив взглядом габаритные огни, Жека посмотрел на Эргаша.
        - Прямо у Исаакиевского, найдешь.
        - Что за человек?
        - Так рано еще, час ночи, все только начинается. Подкинешь на тачке? Тут недалеко.
        Подвинув Эргаша на угол стола, Жека с Темиром пили горячий зеленый чай. Не ощущая вкуса, обжигая язык, Жека глотал напиток и глядел, как раскручиваются в стеклянном чайнике заваренные уже в третий раз чайные листья. На глаза ему попался свернутый молитвенный коврик. Подумалось, что если бы найти такой же, но большой, то можно было бы закатать труп в ковер и выбросить. Как бы отнесся к такому раскладу этот их Аллах?
        - Утку поужинаем, поедем в клуб, да?
        В Кунсткамеру тебя лучше.
        Охранник махнул рукой:
        - Я сейчас, да? Жека, ты какой-то грустный сегодня. Почему так? - Эргаш участливо положил руку ему на плечо, заглянул в глаза. - Пойдем в «Фидель», танцы-шманцы, черный «баккарди» с колой-шмолой, «ягер». Отдохнешь, повеселишься.
        Жека нагнулся за осциллографом и клетками кожи ощутил внезапное движение. Обернулся, но было поздно. Труп кавказца соскользнул с ограждения и полетел вниз. Через три секунды раздался всплеск воды.
        - Э… Выкинем его, я сразу в клуб поеду, сегодня в «Фиделе» веселушка, да? Там охранник знакомый - мы ему машину делали. Должен пустить, слушай.
        По шаткой металлической лестнице Эргаш поднялся на второй этаж и скрылся за дверью. Жека остался возле угнанного вечером «лексуса», в открытом багажнике которого лежал труп. Это был - именно, что был - невысокий кавказец лет сорока пяти или старше, свернувшийся в багажнике с прижатыми к груди коленями. Его смуглое лицо с щетиной на подбородке было видно только наполовину, но по умиротворенному выражению и по позе эмбриона, в которой он лежал, у Жеки создалось ощущение, что кавказцу хорошо и лучше бы его не трогали вообще.
        Как сам захочешь, подумал Жека. Полчаса назад он, сытый и довольный жизнью как объевшийся сметаной кот, собирался идти в гости к красивой девушке, пить кофе на ночь глядя - чтобы под этим ни подразумевалось. Теперь он слушал варианты избавления от тела убитого человека, которые на-гора выдавал ему бывший инженер-электрик муйнакского консервного завода (это там, где пестицидные бури над высохшим дном Арала и ржавеющие в песках корабли) в грязном кирпичном, провонявшем пловом и соляркой, тускло освещенном боксе.
        - У вас на территории можно его закопать? - спросил он у Темира.
        - Не курю, - ответил Жека.
        Темир повернулся к Эргашу и что-то коротко произнес по-узбекски. Тот закивал, сказал скайпу:
        - Хотел купить, - развел руками узбекский хипстер. - Да их нет в «H&M», слушай. В «Jack-ака and Jones-ака» тоже смотрел - нету. У тебя ведь айфон, я видел. Сфоткай меня на аватарку, да?
        Вдвоем вытащили осциллограф из багажника и доволокли до моста.
        Операция по извлечению тела из машины заняла три минуты. Закряхтевший Эргаш проговорил:
        Настя не ответила, только махнула рукой и уклонилась от поцелуя в щечку.
        - Нет, Жека, это ты плохо думал. Я даже не в городе сейчас. На даче у друга синячу, вливаюсь в социум, отдыхаю от покойничков. Так что только завтра, извини.
        - Голодной куме одно на уме, - пробормотал Жека.
        Медленно, освещая фарами выбоины, они подъехали к шлагбауму. Из будки появился охранник.
        - Помогу, Жека, - сказал, погладив бороду, узбек. - Тут есть токарный цех, видел? Там работает уборщиком Ульмар-ака, у него есть ключи. Мы с ним из одного махалля. Я сейчас позвоню ему, он отопрет тебе цех, включит электричество. Подвезешь туда его, - Темир кивнул на тело. - Ульмар покажет, как пользоваться гильотиной. Станок такой, металл режет. Порубишь тело на куски, будет легче спрятать. Ульмар потом все уберет. А с деньгами разберемся позже.
        Эргаш снова нагнулся к окну водителя.
        - Зачем говоришь так, да? Ты, наверное, сам хотел ботинки забрать? Хитрый ты, Жека. Шайтан, да? У тебя ведь есть, а я брату в Душанбе отвезу, он рад будет… Не слезают. Сейчас отвертку возьму, поддену.
        Они подняли тело и перекинули его в багажник «астры». Мимо просвистела мертвая рука с волосатым запястьем, чуть не ударив Жеку по лицу. Эргаш принялся сноровисто приминать труп, чтобы закрылся багажник.
        Всплеск от его падения в воду. Испуганное кряканье уток.
        - В реку унесет или рыбы съедят.
        - Где ключи от «лексуса»?
        - Алло? - услышал он на другом конце вальяжный басовитый голос, пробивающийся через женский визгливый смех, шум посуды и другие звонкие звуки жизни. - Жека, ты что ли?
        - Я Эргаш, да? А Винтик - Шпунтик - это автосервис, я там работаю.
        - Ух ты. Сбил кого-то?
        Загнав «опель» в бокс, он поставил машину рядом с «лексусом». Эргаш открыл багажник «немца». Жека подошел и снова увидел тело кавказца. Глаз на той половине лица, которую можно было видеть, приоткрылся, отчего мертвый человек выглядел еще и печальным. Эргаш бесцеремонно потянул его за ноги и вопросительно взглянул на Жеку.
        - Пойдем лучше чаю попьем, - сказал Темир, беря Жеку за плечо. - Успокоишься, голова прояснится. Мысли придут в голову. Пойдем.
        Узбек открыл ворота бокса. Жека выехал на улицу, где было темно и, кажется, холодно, и притормозил, ожидая Эргаша. Тот отошел за угол и, пристроившись к стене, стал делать свое дело. Хожатхона, покачал головой Жека.
        Жека промолчал, прикидывая, сколько его отпечатков и этих… микроволокон осталось на трупе. Ну и денек…
        - Э, мертвый. Он же не Жидкий-Терминатор-джан, да? Дырка в нем, большая. И холодный такой - как холодильник на Северном полюсе, слушай. А еще молчит. Вот музыку ты слушал, «Radiohead» например. Знаешь ведь, да? Том Йорк-джан поет еще там. Вот слушал и выключил, надоело, слушай. Молчит музыка, да? Так вот он молчит как эта музыка, слушай.
        - Ты, бля, еще серфингом займись, - сказал Жека и сел в машину. - Ментам что будешь говорить, когда повяжут с трупом? Про волны? Давай, жду тебя.
        - Зачем?
        - Сейчас попробуем попасть в него этой штукой, - произнес Эргаш, ставя осциллограф на место, где только что висел кавказец. - Может, утонет тогда, да?
        Жека выехал на набережную.
        - Клубы? - переспросил он.
        - Олег… Как бы сказать… Мертвый человек.
        - Найду-найду, - закивал Эргаш. - В Яндексе найду. Слушай, кто у них там сидит в Яндексе - все знает. Много читает, наверное, да? Спасибо, Жека-джан.
        - Да конечно, - кивнул Жека, продолжая разглядывать руку кавказца. Кажется, он потерял палец давно. - Ладно, вытаскиваем. Пальцем больше - пальцем меньше.
        - Нет, - страж сплюнул. - А в багажнике что?
        - Нет, случайно нашел.
        Рукав куртки убитого, за который его Жека вытаскивал из «лексуса», видимо, при перегрузке из багажника в багажник, испачкался в запекшейся крови. Прикасаться к нему Жека не хотел. Сделав над собой усилие, он взялся было за руки мертвого человека, но тут же удивленно отпрянул. Что-то было не так у него с левой рукой. Жека пригляделся. У кавказца отсутствовал мизинец.
        - А пропуск? - напомнил охранник.
        - Олег, привет. Помощь нужна.
        - Пошел ты к черту, мародер.
        - Как избавиться? - спросил Жека.
        - Сейчас будет, я ему уже звонил… Пойду чайнику горячо сделаю, да? Темир сказал, что ты кофе не успел попить, да?
        - Что там, да?
        - Олега, бля, завязывай шутить!
        - Утки, да? Жека-джан, может, поймаем, у нас пожарим с яблоками, да? Вроде как айпэд у Стивен-Джобс-ака, да? Только съедобный.
        Потом, сопя, вынес древний осциллограф.
        - Э, сейчас увидишь.
        - В «Фидель»? Когда? Сейчас?
        - Погнали, отвезу тебя в «Фидель», - сказал он Эргашу.
        - Пожалуйста, - кивнул Жека, промолчав, что «Порт» закрылся много лет назад. Охренеть - узбеки, слушающие «Scissor Sisters». Куда катится мир? И тело кавказца со вспоротым животом в его «астре» - из той же оперы.
        Эргаш опустил ящик осциллографа на грудь кавказца, покачал головой, прокомментировав: «Не поместится, да?» и передвинул его на лицо.
        - Слушай, сейчас все найдем, - кивнул узбек и скрылся в подсобке. - Держи, Жека! - кинул ему моток стальной проволоки.
        - Легко, что надо-то?
        Тот затряс, замотал головой.
        - Только не клуб «Метро» и все такое. Был там один раз, не понравилось. Знаешь, музыка там такая-никакая, девушки все пьяные как «Охота крепкое», да? Смеются, обзываются, понимаешь? Корана не знают.
        - Ну, я не знаю, да? Караси какие-нибудь. Можно в Яндексе спросить. Доставай айфон, да? Карасей наловим, со сметаной пожарим…
        - И что мне делать?
        Еще чего не хватало - в одиночку волохаться с мертвым телом. Как он, вообще, прилип на это? Труп в багажнике «лексуса» - как он там оказался? И почему это его проблемы? Он, что ли его туда положил? Но до Аббаса не дозвониться, его номер не отвечает.
        - Я не знаю - как, - пожал плечами Темир. - Выкинуть на свалку, закопать, скормить собакам. Знаешь, какие тут псы - социопаты бродят, мигом съедят… В общем, как сам захочешь.
        Они поднялись наверх. Те восемь - десять квадратных метров, где он оказался, выглядели так, будто в бывшее заводское помещение въехала шайка молодых дизайнеров или музыкантов, перемежая светло-голубую краску с антибактериальной защитой, в несколько слоев покрыла кирпичные стены, пол и потолок, повесили светильники «хэнд мэйд» из того, что было, а потом съехала, оставив следующим жителям репродукции Уорхола и запах, будто в секретном углу каморки помочилась кошка. Замызганная электроплитка и когда-то белый чайник «Тефаль» с отпечатками грязных ладоней на ручке были уже узбекскими артефактами.
        - А этот так и будет плавать?
        - Он точно мертвый? Вы проверяли? - перебил россказни молодого узбека Жека.
        - А никаких проблем. Перегрузи в свой «опель».
        - Чтобы нас пропустили. Это называется сарказм, - ответил Жека и добавил. - Спроси у Яндекса.
        - Темир-ака, но вы же мне поможете? - заволновался Жека.
        - Вперед метров двести, там будет мостик. Скинем с него.
        - Все? Едем? - спросил Жека.
        - Уф-ф-ф…Тяжелый, мать его.
        - Подожди пять минут, - попросил Эргаш. - Переоденусь.
        - Сигареты не найдется, совы?
        - Не спится? - зевая, спросил он.
        - Подкину.
        - Забыл? - Жека посмотрел на Эргаша. - Как забывают зонты в транспорте, ты про это, что ли?
        Эргаш рядом шумно выдохнул.
        - Ну конечно. Убил всех таджиков, которым не нравился ВИА «Ялла», - ответил бригадир.
        Жека заставил себя прикоснуться к кистям кавказца. Они были прохладными и какими-то твердыми - как шар в боулинге. Чтобы не трогать их, Жека схватился за рукава куртки убитого. Вдвоем они вытащили труп из багажника «лексуса». Господи, бля, Иисусе. И это Эргаш назвал дыркой? Живот мертвеца был вспорот от грудной клетки до паха. Через прореху на рубашке и сквозь разошедшиеся мягкие ткани Жека увидел что-то темно-красное, почему-то отливающее блестящей синевой. Так выглядит, если ее потрясти перед тем, как открыть, банка с взятыми на рыбалку червями. К Жекиному горлу поднялась муть. Кавказец был невысоким и худым, но очень тяжелым. Когда, кряхтя от взятого веса, подтащили его к «опелю», Жека не сумел удержать тело, выпустив сначала один рукав, через секунду - второй. Мертвый кавказец с противным чмокающим стуком ударился головой о бетонный пол. В ране на животе что-то всхлипнуло. Жеку чуть не вытошнило. Он отвернулся, переводя дух. Эргаш, бросив ноги убитого, присел над ними.
        - Ботинки какие! - восхищенно потрогал он светлые кожаные мокасины, надетые на ноги кавказца. - Тебе не нужны?
        - Хочешь их забрать? - спросил Жека.
        Они опустили труп на середине моста. Жека свел ноги мертвеца вместе, а Эргаш принялся обматывать их проволокой.
        Скверная история. Откуда же взялся этот кавказец? Кто убил его? И каким боком он, Жека, влип во все это? Кофеиновый барьер (три чашки зеленого чая, выпитые с Темиром) между ним и реальным миром не давал сосредоточиться, мысли скакали, путались и обрывались. Он не заметил, как вышел Эргаш, одетый в явно фэйковые джинсы «D&G» и куртку с надписью на спине «Idiot Inc.». На голове у него была смешно на нем выглядевшая клетчатая шляпа. Жека не удержался и спросил:
        - А как же оркестр? Венки?
        Жека вспомнил, как он что-то сумбурно говорил Насте, придумывая срочную причину для своего бегства, и какой удивленный у нее был взгляд.
        - Э, шайтан, да? Всех уток распугал! Ладно, завтра приду сюда. Наловлю.
        Жека с досадой посмотрел на него:
        - Извини, Жека-джан. Ключи дать не могу. «Лексик» уже не твой. Я сказал Аббасу, что он у нас. Я за него отвечаю. Его хотят забрать завтра. А вдруг с ним сейчас что случится? Схватят тебя, к примеру.
        - Насвай будешь? - перегнулся через Жеку Эргаш.
        У стола сидел Эргаш, разговаривающий с открытым ноутбуком. Его речь на узбекском перемежалась терминами вроде «прокси-сервер» и «ай-пи адрес». С другой стороны скайпа сквозь звонкий аудио-насвай суфийской музыки отвечал какой-то узбек - вроде как ровесник Эргаша, зависавший в будто бы чайхане. Выглядело это все, подумалось Жеке, как если бы Папа Римский подкатил к собору Святого Петра на огненного цвета «ламборджини дьябло».
        - Нужен груз, Эргаш, чтобы утопить тело. И веревка.
        - Ох, нелегкая это работа - из болота тащить бегемота-джан. А интересно, бегемот-джан вкусный? Ты не знаешь, Жека-джан?
        - Проезжайте.
        - Давно бы так, да? Пора выпить-потанцевать. Стресс снять, да? «Yeah Yeah Yeahs» послушать. Как там в книжке-малышке было? - Узбек наморщил лоб, пошевелил губами. - «Мы лучше поспешим на бал, куда стремглав в ямской карете-шмарете уж мой Онегин поскакал». Жека-джан, а карета на бензине или на дизеле ездит? И кто такой Онегин?
        Жека устало кивнул:
        Послышался приближающийся шум. По другой стороне набережной со стороны Балтийского вокзала пролетела тачка с прогоревшим глушителем.
        - Ты так говоришь, будто делал это десятки раз.
        - Проблема, Жека-джан, - сказал неслышно подошедший со спины (Жека вздрогнул и обернулся) Темир. - Не пугайся, дорогой… Надо от него избавиться.
        Это он так шутит? Порезанное морщинами лицо бригадира не выдавало никаких эмоций. Если он улыбался, то - глубоко в душЕ. Или он серьезно говорит? Серьезно? Жека потер ладонью вспотевший лоб.
        - Где ты сейчас яблоки посреди ночи возьмешь?
        - Что это?
        Жека тронулся под не до конца поднятый шлагбаум.
        Жеку озарило. Есть у него один знакомый татарин - мусульманин, явно умеющий договариваться с Аллахом - потому что водку пьет как воду, а от шашлыков за уши не оттянешь. Олег Батяня. Найдя в айфоне нужный номер, нажал вызов.
        - Бля, упустили! - выругался Жека.
        Спускаясь на первый этаж бокса, Жека думал о том, как получилось так, что в багажнике машины, которую он должен был угнать в определенный день и час, лежал труп. Знал об этом Аббас? Или это - совпадение? Не смешно. Тогда что он тут делает? Как бы там ни было, утром он позвонит Аббасу, все выяснит. Возможно.
        - А чего? Не мы же замесили его, да? Зачем нервничать? Насилие - это камень, брошенный в воду, да? От него круги расходятся, волны - так ты не греби, а качайся на этих волнах. Так - плюх-плюх.
        - Я не смогу разрубить его. Это же человек.
        - Э, слушай, Жека-джан. Что зонты? Ну, есть у тебя зонт, а тут солнце светит - и что толку в твоем зонте? Только мешается под рукой. А дождь полился, ну, пришел домой, голову тряпкой вытер, если тюбетейку забыл - вот и все, да? Зачем, вообще, тебе зонт? Он же на поле как хлопок не растет, да? Надо покупать, деньги тратить. А ты в следующий раз будь хитрым как Алдар Куса и на эти деньги лучше пашмак купи, скушай и меня вспомни - ай, Эргаш-джан, научил, молодец! А вот я однажды забыл сдачу в магазине, тридцать рублей. Так обидно было - вах! - как если бы ты десять зонтов забыл, да?
        - Ну, если так, то отвези в полицию. Там у тебя его заберут, гарантирую. Только про нас никому не говори.
        - Вроде того… Куда ехать?
        Перевесили тело через перила моста - ноги с одной стороны, торс - с другой.
        - Тебя с трупом или как? Поехали давай!
        Жека разозлился. Кругом одни остряки и юмористы. Сказал с досадой.
        - Э, слушай, я знаю. Дедушка из Коканда умер от сарказма. Плохая болячка, да?
        - Случайно, - хмыкнул Олег, официально работавший ландшафтным дизайнером на Северном кладбище. - Ничего себе - у тебя находки. Я вот один раз «Нокиа 3310» нашел, да и та с экраном разбитым. А ты - сразу труп. И что ты хочешь?
        - Хайр![18 - Пока! (узбек.)] - и закрыл ноутбук.
        - Как мы перекинем его через ограждение вместе с осциллографом? - спросил Жека. - Не поднимем ведь.
        - Ну, инди-шминди, понимаешь? Чтоб эпатаж, да? Ну, певец вроде Шуры, да? Или певица. Вроде «Xiu Xiu» или «Scissor Sisters». И девушки, чтоб такие симпатичные, да? Не узбечки, да? И толерантные чтоб.
        - Ладно, Эргаш, где Темир?
        - Можно у тебя на кладбище похоронить? Тайком.
        - В дупле дрыхнем, ага, - громко добавил Эргаш. - Хры-хры.
        Все-таки шутит?
        Жека спросил у бригадира:
        Жека встретился взглядом с сонными глазами охранника.
        - Ты что делаешь?
        Внизу, на поверхности черной воды, Жека увидел какое-то движение.
        - Ты, смотрю, не ортодоксальный мусульманин. Тюбетейку не носишь.
        - Ты что ли вместе с кольцом каким-то отрезал? - спросил он у Эргаша.
        Жека даже не удивился. Все происходящее напоминало ему «Pulp Fiction». Двое заталкивают в машину убитого человека, попутно обсуждая свежие музыкальные новости, религию и список покупок в гипермаркете.
        Жека убрал айфон.
        Жека не успел возразить, как узбек толкнул ящик осциллографа с моста.
        - Какие тут рыбы?
        Твою же мать.
        - Ты зачем ему сказал, что мы труп везем? - повернулся к нему Эргаш.
        - Ты что, устроил тут тренировки по метанию тяжестей в плавающие трупы? Новый вид спорта в олимпийской программе?
        - Жека-джан, скажи, пожалуйста, - вдруг оставив свое занятие, обернулся он, - какие в Питере хорошие клубы, чтобы дискотеки там, туда-сюда, понимаешь? - и стал дальше прессовать тело.
        - Жека, не ругайся, да? Поехали лучше в «Фидель».
        Решение, элегантное как сумо. Сглотнув подступивший к горлу комок, Жека ошалело уставился на узбека.
        Жека повел плечами.
        - Да, мы совы вроде как. Ночью гуляем, потом дрыхнем до обеда, - ответил Жека.
        - Труп, - сказал он. - Будешь смотреть?
        - А чего его смотреть? - махнул рукой страж. - Накладная на труп есть? Значит, все в порядке…
        - «Порт»? Не знаю такого, слушай. Где он?
        - Ну, не я буду это делать, - развел руками Темир. - Аллах милостив.
        Эргаш даже прекратил свое занятие, его лицо выражало неподдельный интерес.
        Батяня, на секунду задумавшись, спросил:
        - Завтра - поздно.
        - Тут это…Человек образовался вдруг неожиданно.
        - Вах, не повезло! - покачал головой Эргаш. - Хватай-тащи, Жека.
        - Эргаш, мне вот интересно, тебя совсем не напрягает ситуация?
        - Я позвоню завтра, - сказал он на прощанье.
        6. Дракон с татуировкой девушки
        Его чувства обострены до предела, остро заточены кокаиновым приходом. Реакция и периферийное зрение - как у пилота F1. Мысли в голове - обо всем сразу. Запиши их - и можно будет отхватить Нобелевскую премию. Сердце бьется в конвульсиях - зверь, на последнем дыхании забравшийся в нору грудной клетки, чтобы там умереть. Рвущийся из штанов пенис превращен наркотической эрекцией в еще одну ручку переключения передач.
        Ощущение потери куда-то спряталось, или он оторвался от него - с визгом прокручивающихся на месте колес стартовав с той заправки под мостом. Чувство вины - теперь это просто кусочки серого вещества в его голове.
        - Думал, ты ее любишь… Джонни И. Депп. «И» означает - Ильяс, его настоящее имя, а Джонни Депп - прозвище вроде моего. Он веселый парень, как Джек Воробей, да, Ильяс?
        Кавказец и Драган смотрят на него, потом серб произносит:
        Он наклоняется к столу, отодвигает лежащий глянцевый журнал, на обложке которого новая женская группа, недавно записавшая глупый хит, который теперь крутят по всем радиоволнам. Девушки обнажены, но стоят и сидят в таких позах, когда ничего не видно. У них вполне милые улыбки. У рыженькой по центру пустой взгляд и плечо, растатуированное под гжель.
        «Glenfiddich Solera Reserve» на столе, которому лет больше, чем лолитам Драгана, парящие в толще воды медузы на экране телевизора, девочки, вновь разошедшиеся с компьютерным теннисом.
        Узкими кирпичными внутренностями клуба Марк выходит в «Зал рок-н-ролльной славы». Перебравшая энергетиков и разнообразных стимуляторов толпа скачет под несложную электронику и голос, шепчущий что-то пророческое про кровь на танцполе.
        Кавказец проводит рукой по ране на лбу. Говорит:
        - Ущерб? - перебивает его Новопашин. - Алина погибла, а для тебя это только ущерб? На одну девочку меньше будет работать, меньше прибыли, так что ли?
        Марк с трудом улыбается. Мышцы занемели, как будто ему сделали пересадку от лица Сильвестра Сталлоне или вкачали лошадиную дозу ботокса.
        - Знаешь, где он?
        - Лед нужен? - спрашивает он.
        Серб делает предостерегающий жест, Марк умолкает. Понимает, что не стОит перегибать палку с людьми вроде Джонни И.
        Марк облизывает губы сухим языком, сглатывает комок в горле. Жажда, как будто бы он неделю не пил. Ему нужен хотя бы глоток воды.
        - Это Джонни И. Депп, - представляет кавказца Драган. - Совладелец моего бизнеса.
        - Эй! - Драган трогает Марка за плечо. - Сюда лучше посмотри.
        - Человек, которого убили с проституткой - мой родственник, сын сестры, - он вздыхает. - Я взял его в свое дело…
        Марк вспоминает, как Алька, рассказывая о пристрастии Драгана к несовершеннолетним, назвала его «чертовым лоликонщиком». Не исключено, что в этой страсти тоже каким-то образом проявляется любовь серба к дорогим экологически чистым продуктам. Он еще несколько секунд наблюдает за «теннисистками», потом отводит глаза и в его голове вспышками стробоскопа возникают сцены, действующие лица в которых - Драган, диван, на котором он сидит, и девочки. Потом перед глазами возникает лицо Альки. Она говорит: «Первыми уходят самые лучшие». Марк отвечает ей, что он не уверен, что дагестанец Талгат Гамидов, застреленный вместе с ней, относится к числу самых лучших. Внезапно он осекается, возвращается в реальность и смотрит на Драгана, пытаясь понять, разговаривал он сейчас вслух или про себя. Наверное, все-таки про себя, потому что серб говорит о другом:
        Ильяс смотрит на Марка, на закуривающего новую «мальборо» Драгана, тот делает знак - одними глазами.
        - Наверное, - пожимает плечами Марк.
        Сюда - это туда, где только что лежал журнал, скрывавший нетолстую пачку тысячных купюр и пистолет, матово блеснувший в неярком свете.
        - А что я должен сделать? - интересуется Драган минуту спустя. - Написать ее родным трогательное письмо? В память о ней набить себе портак с ее изображением? У меня уже есть один, с мамой. Могу показать. Или все-таки хватит просто отмщения? В конце концов, - добавляет он, - это ты с ней спал, а сейчас сидишь тут и пялишься на моих лолиток.
        Он проносится мимо сетевого суши-бара и кафешки «Капучино в Купчино». За большими окнами - посетители (кофе в такой час?) и повернутые большими экранами на улицу ЖК-телевизоры. Наверное, для того, чтобы местные бездомные могли собраться снаружи и посмотреть «Fashion TV».
        Замороженные кокаином эмоции Марка позволяют ему пошутить:
        Внезапно Марк понимает, что кокаин отпустил его. Он начинает чувствовать то, что минуту назад не чувствовал, видеть - что не замечал. Например, двух девочек лет по четырнадцать, которые в дальнем углу комнаты с помощью каких-то неизвестных Марку гаджетов перед большим телевизором (не меньше того, в котором плавают рыбы и команда Кусто) играют в теннис. Вскрикивают, нанося виртуальные удары, сопят, пытаясь дотянуться до трехмерного мяча из двоичного кода. Отблески зеленого корта освещают их скулы, а из-под коротких юбок в шотландскую клетку виднеются трусики. В стене над девочками - вытянутое окно с концентратором - линзой, собирающей днем солнечный свет и греющей им полосатый, под шкуру амурского тигра, ковер с коротким ворсом. Алька говорила по секрету, что, в хлам обкурившись, Драган любит на нем валяться.
        - Ты, бля! - громко говорит она. - Самый умный? - и обещает. - Сейчас с тобой разберутся!
        Со Славы Марк сворачивает на Бухарестскую. Две минуты - и вот он, клуб «Fireball». Филиал ада, если Марка кто-то спросит. Приложи ухо к асфальту Альпийского переулка - и сквозь уханье басов услышишь приближающийся гул копыт. Всадники Апокалипсиса.
        - Проходи, тебя ждут.
        Марк заканчивает рассказывать. Драган затягивается сигаретой, что-то думает, затем говорит:
        - Если нужна будет помощь, любая - обращайся, - говорит Ильяс и протягивает Марку визитку, бархатную наощупь.
        Он садится в машину, заводит ее. Достает пачку «Лаки Страйк» с предупреждающей надписью «Курение является причиной импотенции». Алька старалась покупать сигареты с такой надписью, говоря: «Полагаю, мне это точно не грозит».
        Бармен кивает, поворачивается к холодильнику у себя за спиной и достает банку «кока-колы». С шипением открывает ее.
        - Найди его! - грустным голосом произносит веселый парень Джонни И. - Если не сможешь взять живым, завали на месте этого гада!
        Второй за вечер кавказец. Этот живой. Старше Драгана лет на десять, одет со вкусом, явно дорого, серьезные часы на руке, на правой части лба свежая ссадина, даже, скорее - рана, зашитая хирургом. Поломанные хрящи ушей выдают в нем бывшего борца.
        Неудачная шутка не срабатывает. Блонда, лицо которой выглядит маской из-за слоя косметики, толкает его рукой в грудь. Манеры в духе «Дома 2».
        Марк трогается с места. Едет медленно. Все расплывается из-за текущих из глаз слез, которые делят лицо на равные части.
        Очкарик, перед которым Марк пролез, молчит, но стоящая за ним блонда-малолетка, которой давно пора спать - завтра в школу, начинает выступать.
        - Да, спасибо.
        Не глядя, Марк вместе с деньгами засовывает визитку в карман. Чувствует, как мнется плотная дорогая бумага. Пистолет прячет под куртку, за брючный ремень.
        Бросает свою очередь и, оглядываясь, уходит в сторону столиков. Очкарик старательно прячет злорадную ухмылку, бармен в ожидании бесплатного зрелища не спеша отсчитывает сдачу с крупной купюры. Марк в несколько длинных восхитительных глотков осушает стакан, морщится от ударивших в нос газов, засасывает со дна в рот пару кубиков льда, сгребает в карман сдачу и отваливает от стойки. Огибает толпу, танцующую уже под «Americana» «Offspring», подходит к неприметной двери с табличкой «Только для персонала», набирает несложный код и оказывается в длинном как кишка крокодила коридоре, тускло освещенном редкими, мигающими как будто бы в такт музыке лампами. Как только дверь за Марком захлопывается, в нее со стороны танцпола стучат кулаки. Неразборчивый возглас, в дверь начинают бить ногами. Не обращая внимания, Марк идет по коридору. С каждым его шагом музыка и удары в дверь становятся тише и пропадают, когда он сворачивает в совсем узкий боковой проход. Неприятное чувство того, что стены сжимаются. В трубах, идущих по потолку, шумит вода. Лед стремительно тает во рту. Коридор настолько длинный, что Марку
кажется, что он уже в другом здании, когда перед ним возникает металлическая лестница вроде корабельной. Марк вбегает наверх, не касаясь руками перил. Небольшое помещение, два здоровых малознакомых охранника развалились в разномастных мягких креслах и смотрят в мониторы, на которые приходит изображение с видеокамер, установленных в клубе. Мельком Марк замечает на одном из мониторов вид изнутри кабинки туалета. Охранники хотят что-то спросить у Марка, но на мониторе в кабинку рывками, как космонавт, заходит девушка и начинает расстегивать джинсы. Внимание охранников тут же переключается на нее, и они машут руками:
        Его взгляд тяжелеет так, что на это неприятно смотреть.
        Но город принимает Марка в оборот. Ствол, кэш, яд в крови, опустошенность, чувство мести.
        За дверью - комната, почему-то похожая на бункер. Метров тридцать квадратных, приглушенный свет, климат-контроль. В углах - какие-то экзотические широколистные растения в кадках. Хозяин, как известно Марку, этакий агрессивный «зеленый», помешанный на экологии, биопродуктах и чистом воздухе, и все это - в условиях шестимиллионного мегаполиса. Почти посреди комнаты - два экологических дивана, стоящие друг против друга. Мягкие спинки у диванов сделаны из какого-то прозрачного материала. Какого именно, сказать трудно. Марк знает только, что девиз фирмы, изготовившей диваны: «No waste». Между диванами - стеклянный столик, уставленный бутылками и пакетами с чипсами, на краю лежит журнал с голыми красотками. Двое - каждый сидит на своем диване - смотрят по телевизору с диагональю как размах крыльев сверхзвукового истребителя «Подводную одиссею команды Кусто» или что-то вроде этого. При появлении Марка они отрывают глаза от флегматично скользящих по экрану рыб. Один из них делает приглашающий жест, и Марк опускается на край дивана. Его кожа под вспотевшей ладонью Марка напоминает ему прикосновение к телу
Альки. Два огнестрела, раскрытые глаза, бело-синее постельное белье, труп кавказца на полу.
        - Может, еще его голову тебе принести? - интересуется Марк.
        Мимо афиш недавних концертов Евгения Моргулиса, «Секрета» без Леонидова и Фоменко и мероприятия «Цой жив!» Марк попадает в зал, декорированный мотоциклами вроде старенькой «хонды» или «урала». «Зал рок-н-ролльной славы», как он тут называется. Дым коромыслом. Сцена пустая, на танцполе перед ней под поздних «Red Hot Chily Peppers» отплясывает толпа. Взгляд Марка выхватывает странных персонажей. Похожая на кузнечика тощая девица с маракасами в руках. Тип в деловом костюме, из-под которого видна тельняшка. С виду - водитель маршрутки - боров с обнаженным волосатым торсом. Все столики заняты. К барной стойке - длинные хвосты стоящих людей. Попытаться пролезть мимо них - героический поступок, но Марк сейчас не в том состоянии, чтобы зависнуть в очереди. Он проталкивается к стойке и, на мгновение опережая худого очкарика, говорит бармену - унылого вида парню в темно - синей фирменной футболке:
        - Нашли на квартире, где произошло убийство, - отвечает Марк. - Этот твой племянник - он употреблял?
        - Эй, тебя тут не было. Чего лезешь без очереди?
        - Одну «колу», пожалуйста.
        - Познакомься, Марк.
        - Разнюхал телочек спидАми, чтобы потрахаться от души, от сердца, а тут вся эта канитель началась. А их прет на движение. Пошли потанцевать, мало. Вернулись сюда, видишь - теперь играют. Уимблдон у них. Стонут как Мария Шарапова - а я еще и не дрючу их.
        - Лед платный, - предупреждает бармен, кидает в высокий стакан три кубика льда и наливает поверх них пенящуюся коричневую жидкость.
        Марк припарковывается в квартале за клубом, под окнами многоэтажки, неосторожно вставшей прямо у проезжей части. Пешком доходит до «Fireball». Около входа трется компания из шести пьяных и полупьяных человек обоего пола. Громко обсуждают, что делать, куда ехать теперь - когда охрана выгнала из «Файрбола». Их отчаяние размазывается по кирпичным стенам заведения, смешивается со светом от красно-бело-черной вывески. Марк проскальзывает мимо них и под висящей над входом черной с аэрографическими языками пламени «победой». Двое охранников, один из которых кивком головы направляет Марка к окошку кассы. Марк приподнимает руки вверх и произносит:
        Он показывает на сидящего на соседнем диване.
        - Он Джонни или Депп? И где второй?
        Драган перехватывает взгляд Марка и поясняет:
        - Давай, - Дракон протягивает ему руку. - Держи меня в курсе. Удачи тебе!
        - Да.
        - Рассказывай, что там и как, - Драган пультом убавляет звук.
        - Драган, ты скоро? - капризным голосом спрашивает его одна из «теннисисток», сделав к ним из своего угла пару шагов.
        Драган смеется. Его смех похож на хруст мнущихся алюминиевых банок из-под пива.
        - А найти того, кто убил, надо, - продолжает Драган. - Для Ильяса - это дело чести, убит его племянник. Виновный должен ответить. Я тоже понес ущерб…
        - На копов в этом деле надежды мало. Для них это одна проститутка, один дагестанец и один глухарь. Землю носом рыть они не будут.
        Пока Марк говорит, он смотрит в глаза Драгану. У того целлулоидный взгляд, причина которого - непрерывные «Мальборо лайт» с афганским хашем, совершенно неясным для Марка образом сочетающиеся в мозгах Драгана с личным тренером по йоге, мюслями на завтрак и любовью к обогащенному кислородом воздуху. Темные волосы коротко пострижены, мускулы играют на мощной шее, по которой под одежду спускается кельтский узор татуировки. Выражение лица - умиротворенное, будто Новопашин рассказывает ему сказку на ночь. Отец Драгана - югославский инженер, серб по национальности - познакомился со своей будущей женой, врачом из Советского Союза, на стройке электростанции в Египте. Из Африки они вернулись официальными мужем и женой, жили в Ленинграде, воспитывали вскоре родившегося сына Драгана. Тот рос любознательным, с техническими наклонностями, но немного вспыльчивым парнишкой. Когда пришла пора получать высшее образование, пошел в электро-технический институт, но вскоре начались лихие девяностые, и Драган выбрал путь криминала, по собственному усмотрению трактуя УК. Умный, хитрый и жестокий, он пережил многих
подельников и конкурентов и занял свое место под солнцем. Отчасти из-за своих качеств, отчасти из-за имени, отчасти из-за бешеного темперамента он получил прозвище Дракон. Под этим именем Марк его и узнал, когда с помощью Алины устроился водителем-охранником в эскорт-агентство, где при номинальном директоре - глуповатом парнишке лет двадцати пяти, чьем-то родственнике - за главного был Драган. Его боялись. Он был суров, но, надо отдать должное, справедлив. Как предприятие с вредным производством, выплачивающее повышенные экологические платежи. Всегда был готов отпустить ту или иную девушку из бизнеса или на заработки в смежные области - вроде Алькиных порносъемок. Никогда не рукоприкладствовал, наоборот - защищал моделей. Алина как-то обмолвилась, что однажды Дракон в одиночку приехал на ночную квартиру, где двое пьяных менеджеров, ушедших в отрыв с премиальных, избили его проститутку, и отправил их в больницу, уходив одного кастетом, а другого выкинув из окна третьего этажа. И через день улетел волонтером на побережье Мексиканского залива спасать экосистему от разлившейся нефти. В другой раз он ехал
по Сампсоньевскому, когда из шедшего впереди него «джука» с блатными номерами в форточку вытряхнули пепельницу. Драган подрезал «ниссан», за рулем которого сидела дочка какого-то чиновника из Смольного, как она тут же заявила, и начал вежливую неспешную беседу о том, что мусорить там, где живешь - плохой тон. Дочка чиновника скривила модельную мордашку и ответила что-то нелицеприятное. Тогда Драган за волосы вытащил заверещавшую девицу из «джука» и буквально повозил лицом об асфальт. Потом уехал, пообещав девице, что найдет ее и отрежет ей губы, если она поднимет шум. «Чем мохито и члены сосать будешь?» Судя по всему, девица ему поверила.
        - Я пойду, Драган, - произносит Марк.
        - Я к Драгану, ребята. По делам.
        Джонни Ильяс со своего места поднимает раскрытую ладонь, Марк кивает.
        - Извини. В аэропорт тороплюсь, бабушка прилетает.
        На улице - ночь в октябре, когда хорошо жечь костер где-нибудь в лесу, на берегу озера с лунной дорожкой, или пить молочный пу-эр на кухне под Стинга или хриплый эфир джазовой радиостанции.
        Ильяс совсем не кажется Марку веселым парнем. Скорее - человеком, только что закопавшим в землю своего пса, которого ему щенком подарили на День рождения в детстве.
        - Оставишь себе машину, заберешь ствол и деньги - тут пятьдесят тысяч. Будет мало - попросишь у Джонни И. еще. Надо, чтобы ты нашел убийцу. Связи в ментовке, думаю, у тебя остались, сделай так, чтобы они тебе помогали. А действовать сможешь самостоятельно, без протокола.
        - Метадон - и есть наше дело, - произносит Ильяс. - Почему ты спрашиваешь об этом?
        Охранник, посылавший его к кассе, узнает имя, отворачивается, быстро, двумя фразами решает вопрос по рации и спрашивает у Марка:
        - Метадон, - перебивает Ильяса Марк, - имеет отношение к твоему делу?
        Марк наблюдает за последующим за этими словами превращением Драгана в дракона - у него разве что не отрастают за спиной кожистые перепончатые крылья. Злым и суровым голосом он, не поворачивая головы, кидает несколько фраз, и испуганные девочки притихают маленькими мышатами.
        7. Фарт
        Разбудил его собственный застарелый надсадный кашель. Не открывая глаз, он приподнялся на своей постели и попытался откашляться. Сделать это было не так-то просто. Отсутствие лекарств, плохое питание и сырость делали свое дело. Иногда ондумал, что у него туберкулез. Странно, но эта мысль его пугала и радовала одновременно.
        Наконец, он откашлялся и сплюнул мокроту. Протянул руку и нажал на кнопку, включив туристический фонарь, найденный пару месяцев назад в мусорном контейнере. Теперь можно открыть глаза. Луч желтого света откусил от плотной темноты, выхватывая грязные стены и потолок, поломанный диван с плоским матрасом, пол, на котором оставались следы от протечек и дверь, ведущую из подвала. Экономя батарейки, он быстро собрался, взял хозяйственную сумку, в которой хранил почти все свое имущество, выключил фонарик, уже на ощупь спрятал его в углу под тряпьем и надавил на тугую дверь. По истертым ступеням поднялся наверх и выбрался через окно первого этажа с торца здания.
        Когда парень уехал, он рассмотрел купюру. Сто рублей. Фартовый день! Хороший заработок. Можно вернуться в магазин, купить какой-нибудь еды.
        Через час или около того тело прибило к гранитному спуску. Матвей Сергеевич, ухватившись за одежду, с усилием выволок мертвого человека. Перевернул вверх лицом. Кавказец. Со спокойным выражением лица. С кровавой раной в области живота. На самоубийство непохоже - если только он не сделал себе харакири.
        Пройдя метров тридцать, Матвей Сергеевич остановился. Все-таки человек, подумал он. Вздохнул, поискал взглядом и нашел постового, который строго разговаривал с очередным остановленным им водителем. Апрашка подождет, все равно еще рано.
        - Дай тебе Бог здоровья, сынок, - наклонил голову Матвей Сергеевич, - и деткам твоим, - и зашелся в кашле.
        Матвей Сергеевич развернулся и направился к машине полицейского.
        Сегодня ему повезло. Напротив церкви остановился серьезная иномарка (нейтрального для его пари темно-синего цвета), из которой вышел щеголевато одетый молодой парень и трижды перекрестился на купол храма. Заметив одинокую фигуру Матвея Сергеевича, парень подошел к нему и не кинул в миску, а протянул прямо в руку купюру.
        Оглядываясь, Матвей Сергеевич поднялся на набережную и быстрым шагом двинулся по тротуару в сторону Московского проспекта, Полчаса по нему - и он будет на Апрашке, где можно будет снова покидать кости. В такой день ему должно повезти.
        Через четверть часа он, стараясь не обращать на себя внимание постового, ловившего на набережной нарушителей ПДД, по ступенькам спустился к воде, где висел знак, запрещающий парковку плавсредств. От воды пахло тиной и соляркой. Неприятно, зато честно. Матвей Сергеевич хмыкнул, вспомнив, что лет сто пятьдесят назад, в девятнадцатом веке остряки называли Обводный канал Обвонным. Или Канавой. «Батюшка Питер бока наши вытер, братцы заводы унесли годы, а матушка Канава и совсем доконала», - горько шутили рабочие предприятий, стоявших на захламленных берегах канала.
        В туалет зашла уборщица - уставшая уже с утра женщина в годах из одной из бывших азиатских республик. Подозрительно посмотрела на потрепанного пожилого мужчину, но ничего не сказала, повозила по полу влажной шваброй, расписалась на листе графика уборки и ушла. Матвей Сергеевич обернулся на дверь, достал из сумки помятый литровый термос, торопливо кинул туда два пакета дешевого чая и налил кипятка из-под крана. Закрутил крышку и вернул термос обратно в сумку.
        Несколько лет жизни без крова над головой превратили Павлова, некогда доброго и отзывчивого человека, в циника. Вот и сейчас, мандраж первых трех минут прошел. Успокоившись, бывший преподаватель доедал свой нехитрый завтрак, наблюдая, как тело, которое гнал легкий ветерок, приближалось прямо к тому месту, где он сидел.
        Зарубежные делегации - если бы не они, кто знает, где бы он был сейчас. Матвей Сергеевич вспомнил, как в середине девяностых они вдвоем с коллегой из «Общества охраны памятников истории и культуры» и «Общества краеведов» устроили двухдневную экскурсию шведской группе во главе с профессором, пишущим книгу о Достоевском. Восхищенный рассказами о Петербурге русского классика, профессор пригласил их в гости в Стокгольм. Визы, билеты и проживание - за счет приглашающей стороны. Из Швеции Павлов и его коллега возвращались на пароме через Финляндию. Непогода и пронзительный ветер выгнали их с палубы, и они коротали время в каюте за бутылкой купленной в магазине «такс-фри» шведской водки. Приняв на грудь, коллега предложил Матвею Сергеевичу сходить в казино, которое было на пароме, сыграть по маленькой. За столом рулетки, кроме них, было еще три пьяненьких финна, которые шумно и азартно ставили на «красное-черное». Историки присоединились к ним. Коллеге повезло меньше - а может, и больше - кто знает. Он очень быстро проиграл свои фишки, на которые поменял последние шведские кроны с изображением Сельмы
Лагерлеф, диких гусей и Нильса, и позвал Матвея Сергеевича в каюту допивать водку. Но Матвей Сергеевич, до этого не увлекавшийся даже преферансом, был в серьезном выигрыше. Интеллигентно уступив просьбам коллеги, он вернулся в каюту, допил с ним черносмородиновый «абсолют» и лег спать. Проснувшись часа через полтора от качки, он, ведомый каким-то инстинктом, оделся и спустился в казино. Крупье за рулеткой сменился, а народу чуть прибавилось, но это не отразилось на фарте Матвея Сергеевича. С ловкостью эквилибриста балансируя между «красным» и «черным», Павлов вернул себе деньги, потраченные на поездку, и вышел в плюс. Впрочем, останься он в минусе, ничего бы не изменилось. Больше всего ему понравились не быстрые шальные деньги, а чувства, испытываемые им при ожидании того момента, когда остановится шарик и крупье объявит результат. В Петербурге в первый же свободный вечер Матвей Сергеевич, надев парадно-выходную пару, отправился в один из игорных клубов, которые тогда были у каждой второй станции метро. Публика в них была менее респектабельная, но эмоции от этого были только сильнее. Словно по
инерции, первые разы он выигрывал, потом началась затяжная полоса неудач, изредка скрашиваемая небольшими выигрышами. С тонкостями теории вероятности он, потомственный гуманитарий, не был знаком, поэтому, играя, не надеялся ни на какую собственного изобретения систему, а рассчитывал только на фарт. Но как раз удача в тот период жизни отвернулась от него. В какой-то момент погоня за синей птицей стала каким-то наваждением. Матвей Сергеевич был бездетным вдовцом, и так случилось, что некому было поддержать его, охладить разрушительную страсть к игре. Очень скоро подошли к концу все его небольшие сбережения, и он начал занимать у знакомых. Те, зная его пунктуальность и щепетильность, давали деньги охотно, с улыбкой и небрежно бросая: «Да пустяки». Несколько месяцев спустя ему перестали давать в долг даже самые близкие и доверчивые, они отмахивались от заверений лудомана и предложений написать расписку. Кто-то в сердцах сказал ему: «Я не банк, чтобы давать взаймы». На следующий день Матвей Сергеевич сидел перед симпатичной улыбчивой служащей кредитного отдела одного из коммерческих банков. Он попросил
потребительский кредит сразу в полмиллиона рублей на три года под безумные тридцать два процента годовых. Через неделю кредит одобрили, а еще через три Павлов проиграл последние деньги. Его игромания приобрела размах приватного Апокалипсиса. Внешне это было незаметно. Он приходил на работу, читал студентам лекции о Крымской войне и Первой русской революции, отвечал на их вопросы, помогал соседскому парнишке - десятикласснику с рефератом об индустриализации в России начала ХХ века, а где-то внутри него постоянно по кругу катался шарик, останавливающийся в гнездах напротив нужных ему цифр. В реальности все было сложнее и печальнее, Матвей Сергеевич много играл, но ему фатально не везло. Итогом всего стало появление на пороге его квартиры коллекторов, посланных банком, где он брал кредит и так и не сделал ни одной попытки погасить его. Внешнее здравомыслие подсказало решение проблемы и убедило продать свою «однушку». Это было началом конца. Он переехал в коммуналку на Владимирском и вернул деньги банку. Продажа квартиры отрезвила его. Матвей Сергеевич начал лечиться от игровой зависимости у каких-то, как
он сейчас понимал, сомнительных врачей и даже отдал часть долгов со старых времен. Вновь сорвался он из-за пяти минут фильма Мартина Скорсезе «Казино», случайно увиденных при переключении телевизионных каналов. Чтобы раздобыть денег на игру, он предложил одному неуспевающему студенту поставить зачет за небольшую мзду. Студент пошел в деканат, Матвея Сергеевича обвинили в коррупции и уволили с работы. Оставшись без средств к существованию и к игре, бывший преподаватель переехал в меньшую по площади комнату в девятикомнатной квартире на проспекте Ветеранов. Через год или два потерял и ее, став бродягой или, если говорить без экивоков, бомжом. «Престарелый Гаврош», - спокойно, по-философски думал он про себя. Закрытие казино и точек с автоматами возле метро Матвей Сергеевич воспринял как смерть родственника. Мир, каким он был, кончился. В подпольные игорные клубы его не пускали - доходы его были не те, да и тяжело сохранить презентабельный вид, ночуя в подвалах и на чердаках. Потеряв возможность играть, Матвей Сергеевич первое время испытывал почти физическую ломку, в апатии лежал в своем очередном
убежище, пока чувство голода не выгоняло его на улицу. Привели в себя его двое бомжей, подвизавшихся грузчиками на Апрашке, и в свободное время, в ожидании работы, игравших в кости возле складов на задворках рынка. Попав в их компанию, Матвей Сергеевич, азартно швыряя кубики костей на кусок гофрокартона, проигрывал почти весь свой копеечный дневной заработок, далеко не всегда оставляя себе на жизнь, но стук кубиков, точки на их гранях и испытываемые эмоции давали ему почувствовать себя живым.
        Самоубийца, думал Матвей Сергеевич. Только неправильное место он выбрал. Обычно в Обводный канал прыгают между Боровым мостом и железнодорожным виадуком, где в 1923 году при строительстве теплотрассы нашли сооружение из каменных плит, расположенных в виде круга, а под центральной плитой - человеческие останки. Революционные археологи установили, что это было захоронение десятого - одиннадцатого века, имеющее скандинавские корни. Из плит в камнерезной артели напилили поребрики для Лиговского проспекта, а на месте капища каждые десять лет стали происходить самоубийства - по несколько в год. Таинственная мистическая история.
        От гипермаркета было пара сотен метров до неброской кирпичной церкви Воскресения Христова, которую построили тут в, если память не изменяла Матвею Сергеевичу, 1904 году для рабочих расположенных поблизости Мыловаренного и Костеобжигательного заводов. Сейчас стоявшая в строительных лесах церковь служила местом основного заработка бывшего преподавателя. Протягивая руку за милостыней первые разы, он переламывал себя, перешагивал через остатки гордости, с которой пустой желудок - не попутчик. Теперь привык. Павлов занял свое, уже ставшее ему привычным, место. У входа в церковь, чтобы прихожане проходили мимо него, лицом в сторону набережной - чтобы можно было видеть проезжающие автомобили. Достал пенопластовую прямоугольную миску из-под «бомжа» (так, однажды услышал Матвей Сергеевич, презрительно называли лапшу «доширак» продавщицы в магазине). Стоять на паперти - занятие не только унизительное, но и скучное. Матвей Сергеевич часто затевал сам с собой безмолвные пари - проедут первыми десять машин черного цвета или белого. Иногда он даже выигрывал сам у себя.
        Приглядевшись, бездомный почувствовал, как его пробил холодный пот. Видеть до этого мертвых людей ему доводилось лишь трижды. Два раза на похоронах - но ведь это не в счет. Третий раз - два года назад, холодной как в блокаду зимой. Закутавшись в драный китайский пуховик, найденный в мусорном баке, Матвей Сергеевич стоически наблюдал, как двое неопрятных людей (прямо какой-то Подотдел Очистки) под присмотром патрульного грузят тело насмерть замерзшего пожилого бродяги в открытую «газель». Матерясь, они перевалили его через борт, и труп упал в кузов со звуком деревянной шпалы или тяжелого бревна. Хмурый патрульный обернулся на Матвея Сергеевича, который укрывался от ледяного ветра в стеклянном павильоне остановки и сказал что-то, что он не расслышал.
        Дойдя до набережной, он свернул налево, прошел мимо приземистого здания бывших Измайловских провиантских складов, архитектор Стасов. Год постройки, как сейчас помнил бывший член «Общества краеведов» - 1821. Перешел по мосту через Обводный канал и направился в сетевой гипермаркет, где сходил в туалет, а потом умыл лицо и бесплатным мылом почистил зубы, достав зубную щетку из сумки. Вкус у мыла был неприятный, но это была гигиена, поддерживать которую Матвей Сергеевич старался. Он даже ходил раз в две недели в льготный день в Балтийские бани. Зарастешь, будет от тебя плохо пахнуть - и не избежать проблем, не надейся на помощь или случайные заработки. А так его выдает лишь несвежая одежда.
        Оглянувшись на высокую набережную, Павлов обыскал мокрое тело. Особенно неприятно было проверять внутренний карман куртки, в котором он и обнаружил деньги. Полторы тысячи рублей. Трясущимися руками бездомный спрятал скользкие от влаги купюры в сумку. Больше ничего не было. Ни документов, ничего. Пару секунд подумав, Павлов столкнул тело в обратно в воду. Не его это проблема.
        На улице было светло и прохладно, облаков не наблюдалось, и день обещал быть солнечным. Запахнув свою куртку с поломанной «молнией», он подвязал ее армейским ремнем и двинулся по хорошо известному маршруту. Отойдя от дома, как обычно, обернулся, чтобы посмотреть на него издали. Бывший двухэтажный особняк купца Грачева знавал лучшие времена. После того, как его внесли в «Перечень объектов, представляющих культурную ценность» и выселили из него женский медвытрезвитель, он стоял закрытым, с заколоченными окнами и осыпающейся штукатуркой. Лестница, ведущая к парадному входу, уже лет пятнадцать как требовала ремонта. Подниматься по ней было сродни опасному аттракциону - того и гляди, на тебя обрушится накренившийся балкон второго этажа. Когда он в первый раз забрался в этот дом, в нем в нескольких местах текла крыша и не жили даже крысы. Разбросанная по подвалу и этажам отрава да листы тонкой жести, закрывающие проемы дверей и окон - все, на что хватило денег у города. И хорошо, что жесть была такой тонкой - он сумел отогнуть один лист и проникнуть внутрь.
        А теперь Матвей Сергеевич в четвертый раз в своей жизни видел мертвеца - то, что это было мертвец, плывущий вниз лицом, сомневаться не приходилось.
        Выстояв с полминуты перед домом, служившим ему приютом, Матвей Сергеевич Павлов направился по Дровяной улице в сторону набережной. По дороге ему в голову пришла мысль, что у него с домом похожая судьба. Преподаватель с тридцатилетним стажем, один из лучших специалистов по истории Санкт-Петербурга, водивший по городу зарубежные делегации, теперь, забытый всеми, живет в темном и неотапливаемом подвале.
        Матвей Сергеевич присел на ступеньки, открыл красный как огнетушитель термос, достал из пакета хлеб, толсто намазал на него тупым столовым ножом с обломанным лезвием паштет из каких-то перемолотых мясных суррогатов. Он дожевывал второй кусок, когда ему опять повезло - второй раз за утро и, в общем-то, за несколько дней. Матвей Сергеевич увидел, как из-под Варшавского моста, слегка покачиваемый почти невидимым течением, медленно выплыл странный предмет - вроде большого мешка с мусором.
        - Возьми, отец, - сказал он.
        8. Солдатское лекарство
        Настя опаздывала. Ну вот бывают такие дни. Туалет, ванная, завтрак, мэйкап - вроде бы все как обычно, не копаешься, и вдруг замечаешь - ты уже минут пять как должна была выйти. Только сегодня не пять, а все десять. Она налила в кружку кофе, сваренный в капельной кофеварке, с брызгами плеснула в дымящийся напиток молока, кинула сахар, размешала, сделала глоток на ходу и поставила на калошницу в прихожей. Нагнувшись, натянула на ноги грубоватого дизайна «мартенсы» из потертой замши неопределенного, ближе к синему, цвета. Поправила такого же оттенка зауженные джинсы из «Tripper Jeans». Вокруг шеи - купленный в Копенгагене шарф в коричнево-бордовую клетку. Сверху - взятая с очень серьезной скидкой куртка «Guess?», толстая коричневая кожа с тиснением бренда в укромных местах выглядит покоцанной. Еще глоток кофе. Взгляд в зеркало подтвердил, что у нее сегодня такой рок-н-ролльный имидж.
        Не более рок-н-ролльный, впрочем, чем когда она прямо на улице отхватила люлей от какого-то быка - по виду, только что вернувшегося со сверхсрочной. Она тогда просто шла по Сампсоньевскому и рассказывала по телефону подруге о парне, с которым познакомилась день назад. Упомянула, какую музыку он слушает.

* * *

* * *

* * *
        - Ты есть хочешь?
        Ему было страшно, и если бы все зависело только от него, он бы прямо сейчас бросился бежать вниз по лестнице.
        - «Громоносцев, завтракать будешь в ужин» - это про меня. Умираю от голода.
        - Поехали ко мне, - предлагает Настя и берет Жеку за руку. - Только не сбегай сегодня, ладно?
        - Давай скорее.
        - Наверное, надо завезти твоему деду лекарство? - спросила она. - Тогда поехали.
        - Тогда точно идем. Это стоит услышать хоть раз.
        - Твое.
        - Деньгами помочь?
        Моряк кивнул Насте и протянул Жеке руку:
        На улице уже упали сумерки.
        - Да я ж за рулем.
        - Все умрем от голода. Еда ведь из нефти, ты не знал? - она делает удивленное лицо, и ей это идет. - Чаще читай состав продуктов… И тепла неоткуда будет взять.
        - Это тебе за Колю, сука! - крикнул он и бросился во дворы, когда рядом с ними затормозила проезжавшая мимо машина.
        - «WTF 418»? - смеясь, прочитала Настя. - Это то, о чем я думаю? В смысле - «вот зе фак»?
        - «Бабка, штаны давай! В город опаздываем!» - вспомнил Жека.
        - Не женился еще?
        - Ты меня обманываешь? Покажи.
        - Нет, - поморщился генеральный директор. - Нужно больше.
        Усаживаясь в обитое серой, приятной на ощупь кожей сиденье, Настя подумала, что терпению парня можно только позавидовать. Они познакомились месяца полтора назад, когда столкнулись в офисе мастера по эксплуатации ТСЖ, куда Настя пришла разъяснить очевидную ошибку в ее квитанции за квартплату. По-соседски перекинулись с Алексеем парой фраз, а на следующее утро он ждал ее во дворе. Предложил подбросить до метро на своем (надо думать, бывшем папином, как и квартира в их доме, в которую он недавно перебрался) «infiniti EX37». Шел дождь, и Настя, обычно ходившая до «Крестовского острова» пешком, согласилась. Он подвез ее, развлекая утренним трепом ни о чем, высадил у станции, пожелал хорошего дня и уехал. С тех пор это превратилось в некий ритуал. Иногда Настя опаздывала, как сегодня, но Алексей всякий раз ее дожидался. За это время он узнал, что она работает в бухгалтерии, что не любит «Наше радио», а от «Рекорда» ее просто трясет, что не пьет мохито, предпочитая более брутальный негрони, но так и не выпытал ее номера телефона и где и с кем она проводит свободное время. Намерения Алексея Настя поняла
очень быстро - соблазнить ее при помощи НЛП, нейро-лингвистического программирования, очень популярного у таких вот пикаперов, из-за классических «на десять девчонок по статистике девять ребят» считавших себя Казановами. Его разговоры обо всем по верхам (копнешь чуть глубже - сдувается), тактильный контакт как бы невзначай, всяческое стряхивание с плеч несуществующих соринок, напускная загадочность, какие-то бородатые шутки - все это вызывало у Насти скрытую усмешку. Будь Алексей более назойливым, она бы давно отшила его, но он планомерно и, как ему, наверное, казалось - безукоризненно вел осаду крепости (не замечая, что из крепости все давно ушли), что Настя решила посмотреть, когда же ему это надоест. Надо сказать, что его НЛП действовало. Только с другими, а не с ней. Иногда она, допоздна зависая с ноутом или с книжкой на застекленной лоджии своей квартиры, видела, как Алексей, один или с друзьями, выгружает из своего кроссовера девушек и ведет их к себе. В принципе, имея «инфинити» и квадратные метры в престижном районе, можно без всякого НЛП хоть каждый вечер таскать к себе новых студенток.
        - Конец рабочей недели. Хочу поесть, выпить и потанцевать.
        - Эй, ты кто? - услышал он из угла хриплый мужской голос.
        Настя подхватила стоявшую у нее на коленях сумочку и взялась за ручку двери.
        - Балабол потому что!
        Бывшая библиотекарша методично, словно заполняя формуляр книги, повоспитывала Жеку, затем угостила пирожком с тыквой и отпустила восвояси.
        - Нормально, если недолго.
        Цыганка опять обернулась к нему и заговорила - быстро и громко. По-видимому, ругалась.
        - Хоть бы привел старого сюда разок попрощаться. Днем тут спокойней. В самый раз будет.
        - Какие планы на выходные? - спросил Алексей, притормаживая перед пешеходным переходом, по которому неторопливо пересекали проезжую часть два о чем-то спорящих школьника.
        Настя поднимает голову и отвечает:
        - Не очень хорошо, - ответила она.
        Пятничные пробки по всему городу. Центр - как организм, подыхающий от множественной тромбоэмболии. Все сигналят, все спешат, все нервные. Пешеходы смышлеными, но спятившими зверьками неожиданно перебегают дорогу, лезут под колеса. Вырвавшись на набережную, Жека с Настей проскочили мимо ржавеющей у противоположного берега черепахи «Авроры» и подъехали к старым домам на Нейшлотском. Остановились возле одного из них - еще дореволюционной постройки.
        Позже они вышли на улицу, где изо рта шел пар и после колонок в «Глотке перед битвой» было так тихо, что они слышали свои шаги, возвращаясь к Жекиной «астре».
        - Резво взяла старт.
        - А я и не употребляю, - ответил Жека. - Еще чего не хватало. Это для моего деда.
        - Да уж, спойлернула ненароком, - засмеялась девушка.
        - Спасибо, не надо.
        Цыган вдруг захохотал, кинул обрез на диван рядом с собой.
        - Собралась с кем-то целоваться?
        - Лекарство я, собственно, уже нашел. Только не успел за ним съездить.
        - Не лучше, - покачал головой Жека.
        - Немного подождать.
        - Ну, Жека, ты предатель.
        Шедшие отмечать начало уик-энда в бар коллеги смотрели, как Настя села в поджидавший ее «опель». Поздоровалась первой:
        - Слушай, ты разговаривать будешь или трахаться?
        - Какие вопросы? Поехали прямо сейчас.
        Недопитый кофе остается на столе. Странная, по Жекиным понятиям, музыка из колонок. Позже Настя скажет ему, что это «Kilimanjaro Darkjazz Ensemble». А тогда он стягивает с девушки через голову водолазку, трогает губами ее груди. «Молния» на ее джинсах. Оранжевые трусики «Bjorn Borg» с надписью вдоль резинки «Holland», снятые в два движения - с попы и затем по приподнятым и согнутым в коленях ногам. Короткие колючие волосы затейливой стрижки на ее лобке. Влага на его пальцах. Снова губы Насти - сначала целующие его, а потом обхватившие его член. Упругая топография ее тела под его жадными руками.
        - Да, привет, - ответила Настя, ощущая непонятное чувство - какую-то смесь удовольствия и досады.
        - Потанцевать лучше в другом месте. Сегодня Инфракрасный играет на вечеринке в «Зале Ожидания».
        - Меня укачивает, - покачала головой Настя. - И таблетки не помогают. Буду стоять на корме и блевать всю дорогу. Кому это надо?
        - Если постараться, то, наверное, можно успеть. Я подстрахуюсь, позвоню Владу. Думаю, он сможет дать нам в долг, если что.
        - Сами ди-джеи, я гляжу, не любят танцевать, - сказала ему вслед Настя.
        Настя недоверчиво прищурилась:
        Настя отложила журнал и зашла в кабинет директора.
        Настя подумала о том, что, кажется, она скоро опять будет ходить до метро пешком. А может и не будет. Спускаясь на эскалаторе, она вспомнила нового знакомого. Жека Онегин - как все-таки смешно. Она непроизвольно улыбнулась, произнося про себя его имя. В начале первого вечера, на Дне рождения Марго, он показался ей таким глуповатым дворовым парнем. Потом одна его фраза, другая - и Настя изменила свое мнение о нем. За вывеской недалекого и вроде как простого паренька, у которого на уме «Балтика», «Ягуар» (который в банках, а не седан) и X-Box, что-то скрывалось… Какой-то потенциал. Что за потенциал, Настя еще не поняла. Это как с музыкантами - электронщиками - выглядят задротами в растянутых майках, а выходят на сцену и без гитары наперевес, с одним лэптопом, зажигают зал… Вчера они с Жекой встретились, весело и вкусно поужинали и поехали к ней. Насте стало интересно, чем все закончится, и она позвала его пить кофе. Закончилось, надо признать, неожиданно. Довезя ее до дома, Жека очень резко, наспех что-то придумав, сбежал. Как если бы она сказала, что ждет результаты тестов на ВИЧ. Уезжая, он
пообещал позвонить сегодня, так что Настя не обманывала Алексея, говоря, что не знает свои планы на уик-энд.
        Они выпили втроем. Инфракрасный сказал, что ему пора, кивнул им и ушел.
        - Да не за что, - ответил Алексей и дал по газам, едва она успела выйти.
        Из-за музыки говорить приходилось громко.
        - И чего в нее играть теперь, если я знаю, чем все закончится? Так что у меня сегодня образовался свободный вечер. Было бы здорово провести его с тобой. В конце концов, это ты мне его организовала. Ты чем-нибудь сегодня занята?
        Открыла одетая в цветастый халат цыганка лет сорока (или пятидесяти, или тридцати - попробуй их разбери), посмотрела на Жеку пронзительным колюще-режущим взглядом, быстро глянула вверх-вниз на пролеты лестницы.
        - У тебя какие-то проблемы? Я поняла, что вчера вечером что-то случилось?
        Эту фразу услышал затянутый в выцветший камуфляж неандертал, стоявший с бутылкой пива на пустой остановке. Он без предупреждения набросился на Настю, дважды ударил в лицо, сбил с ног и хорошо, что не пустил в ход бутылку или не порвал мочку уха.
        - Хорошо, больше не буду. Тут вот какое дело. Ты сказала мне, что тот чувак из «Red Dead Redemption», в которую я играю, умрет в конце.
        - Я занес твое мнение в протокол, - водя пальцами по экрану айфона сказал директор. - Если не сможешь дать мне в долг из своего кармана, я попрошу прямо сейчас заняться переводом денег. И пусть Влад позвонит мне, я сам встречусь с ним в городе… Мать их так-раз-этак, эти сенсорные экраны. Где это я? Посмотри, пожалуйста, - Филипп Юрьевич протянул Насте телефон.
        - Нежелательно нам сейчас светиться с обналичкой, Филипп Юрьевич. На том конце неспокойно, Влад говорил. И с прошлыми «помойками» все только утряслось. А мы снова лезем в грязь.
        Тот кивнул:
        - А ты?
        - Держи краба!
        Девушка, бармен, а следом за ними - и Жека с Настей захохотали, а Жека еще прокомментировал:
        Яркий свет внезапно включенной настольной лампы ударил Жеке в глаза, и он зажмурился как допрашиваемый в кабинете следователя.
        - Да пускай останавливают, - пожал плечами Жека, - хотя лучше, конечно, не надо… У меня в багажнике под запаской лежит комплект финских регистрационных номеров, все как полагается - со значками Евросоюза. Когда у меня есть подозрение, что я буду выпивать, а потом садиться за руль, я меняю свои настоящие номера на финские - и привет, мало кто захочет останавливать финна. Один раз, правда, тормознули. Он мне: «Права и техпаспорт», я ему в ответ набор финских слов, вроде «хауска тутустуа»[23 - Приятно познакомиться (финск.)]. Он - громче говорит. Я ему по-английски: «Во сколько у вас начинается завтрак?». Махнул рукой и отпустил.
        - Садись, пока никто не занял, - сказал Жека Насте.
        Жека припарковался у арки, через которую можно было попасть в колодец внутреннего двора.
        Цыганка взяла их в руки, пересчитала и сунула в карман халата. Из другого достала дозы.
        Кивнув, она подумала и спросила:
        Они два раза подходили к бару подзаправиться. Во второй раз столкнулись с отдыхавшим у стойки после своего сета Инфракрасным.
        - Давай.
        - Как это - такую девушку и не подождать, - вроде как искренне удивился Леша, галантно распахивая перед Настей дверь автомобиля.
        - У тебя такой вид, будто ты таскал мешки с цементом, - сказала ему Настя, когда Жека вернулся в машину. - И я думала, мы ехали сюда за лекарством.
        - Посмотри вокруг, я не останусь тут пить в одиночестве.
        После десяти минут возни с заменой номеров «опеля» на финские, оказались возле «Зала Ожидания». Клуб находился в подвале бывшего Варшавского вокзала, зажатого с трех сторон кирпичными складами, выселенными домами с заколоченными окнами и Музеем железнодорожной техники. Освещавшая индустриальный пейзаж луна делала это место похожим на декорацию к фильму про постапокалипсис. Заасфальтированные темные пустыри оживляли группы молодых людей, направляющихся к клубу. В неверном лунном свете они казались бодряками-зомби из «28 Days Later».
        Сидя на остановке с окровавленной улыбкой, она подумала, что вот он - настоящий рок-н-ролл. Прямо Курт Кобейн в юбке без юбки. Круче только сделать укол в вену и запереться в гараже с дробовиком.
        Открыв своим ключом дверь в коммуналку на три семьи, Жека почти наощупь прошел по коридору, где, как он помнил, всегда была перегоревшая лампочка. Завернул в комнату, где стоял тяжелый микс запахов гаснущего человека и женского парфюма. Дед - тот скелет, что от него остался - лежал на кровати, отвернувшись лицом к стене. Спал. Из кресла у окна навстречу Жеке поднялась фигура.
        Они пробились к стойке, и Настя поняла, каким профессионалом является здешний бармен. Обслуживая всю толпу в одиночку, он успевал играть в нарды с сидящим возле пивных кранов («хейнекен», «пауланер» и сваренный в Гатчине «гиннесс») крепкого вида мужчиной с моряцкими татуировками на всех открытых частях тела кроме лица.
        Она села, посмотрела на Филиппа Юрьевича. Генеральный, по совместительству - депутат городского ЗАКСа, уже с утра выглядел уставшим. СХУ, понукаемый бескомпромиссным образом жизни трудоголика. Бледная кожа, под лихорадочно горящими глазами - круги, щеки ввалившиеся, с двухдневной щетиной. Какую-то неблагородно развитую нижнюю часть лица скрашивал высокий и хорошо сформированный лоб. Настя иногда ловила себя на мысли, что хотела бы иметь такой же. Но у нее не получилось.
        - Ты кто, бля? - повторил он.
        Она помогла директору зайти в почту.
        - У тебя есть презервативы? - прерывистым шепотом спрашивает он.
        Настя завертела головой, высматривая аптеку, но Жека подошел к единственному подъезду в доме и набрал номер на домофоне. Что-то сказал в него, секунду подождал, открыл дверь. И дом проглотил его.
        Неловкость между ними ушла, напряжение опало как пена в бокале отстоявшегося пива, и всю дорогу они разговаривали о чем-то.
        Мутно-оловянные с просаженными от наркотиков зрачками глаза, презрительно поднятая верхняя губа, обнажавшая золотые зубы во рту, двуствольный обрез, покачивающийся в вялых руках.
        - Тем более! Я пьяным танцую только вокруг унитаза… Знаешь, я специально подался в музыканты, чтобы видеть, как перед тобой пляшут девушки, а деньги платил бы не ты, а тебе.
        - Хочу, чтобы вы знали - я против этого, потому что навлечем на себя неприятности.
        - Понятно, - кивнул Жека. - Откуда будет хорошо, если метастазы по всему телу… Возьми, - он протянул Лене чеки героина, который достал из носка еще на лестничной клетке. - КолИ по необходимости, да чего я тебя учу, сама знаешь… Вот деньги за предыдущие смены.
        - Сейчас зарулим в одно местечко неподалеку. С хорошей кухней. Только закончу со всем этим… Десять минут, пожалуйста, подожди. Не умирай пока от голода и холода.
        Настало время обеда. Те, кто не ходил на бизнес-ланч в ближайшие кафешки, собрались на кухне, шумно обсуждая за едой только что вышедший в прокат фильм. После обеда Настя лениво перемежала несрочную работу с интернет-сёрфингом. В какой-то момент времени поймала себя на мысли о том, почему все-таки не звонит этот Жека Онегин. От этого у нее стало портиться настроение. «В красавиц он уж не влюблялся, А волочился как-нибудь; Откажут - мигом утешался; Изменят - рад был отдохнуть». Так, что ли? Прав был классик со своим «Чем меньше женщину мы любим…»
        - Ты не говорила, что работаешь в Ленэнерго, - смеясь, заметил Жека и подумал, что забыл что-то - не то купить, не то взять у деда.
        - Ладно. Джя Дэвлэса[21 - Иди с Богом! (цыганск.)]! Хорошего человека бей - не убьешь, - сказал он Жеке и обратился к цыганке. - Мэрав тэ пьяв, мыцори[22 - Я хочу попить, дорогая (цыганск.)].
        - От Грофо? У него кайфа нет? - подозрительный взгляд буравил Жеку.
        Между Жекой и Настей протиснулся худощавый парень с длинными как у металлиста волосами:
        Настя рассмеялась:
        - Пойдем, - подтолкнула та Жеку.
        - Фильм, - ответила Настя.
        Когда глаза привыкли к свету, Жека увидел полулежавшего-полусидевшего на продавленном диване цыгу - немолодого, заросшего, с физиономией любителя поножовщины.
        - Я сейчас, - сказал Жека и вышел.
        Жека покачал головой, хлопнул себя по ноге.
        В коридоре он чуть не упал, наткнувшись на громадного мастифа. Мастиф угрожающе зарычал.
        Вот и весь ответ на его НЛП. Настя чуть не засмеялась, глядя на разочарованно вытянувшееся лицо парня.
        - Скажи, чтобы в следующий раз одевалась на дежурство нормально, а не как медсестра из порнухи. Я тут как-то приехал… Мама дорогая! Юбки считай, что нет, декольте охренительное. У меня у самого встал… Хотя, может, это у нее такой метод - пробуждать тягу к жизни у больных. Вот и сработало.
        Шагая рядом, почти касаясь друг друга руками, они шли по Старо-Петергофскому. Навстречу ехали машины с включенными фарами, зажигались вывески.
        Настя изучила стоящие на полке бутылки. Вот он - «джеймсон». Как старый знакомый, с которым можно подвиснуть до утра.
        В кабинет вошла кадровичка, чей возраст как-то не позволял называть ее легкомысленным термином «менеджер по персоналу».
        - Подожди здесь, - сказала она.
        Настя прикинула, просчитывая время.
        - Срочно, - ответил генеральный. - Весьма. А в чем дело?
        - Не удержался, в Иматре с какого-то «форда» снял, - признался Жека и взял в руки отвертку.
        Когда она появилась на работе, часы в офисе показывали, что она опоздала лишь на три минуты. Поздоровавшись со своими девчонками из бухгалтерии, Настя села за стол у окна. Разговоры про погоду сменились обсуждением текущих вопросов.
        - Смалодушничал, - признался Жека. - Пирожком с тыквой угостили. Жареным.
        - Какая обойма? - переспросил Жека. - Может, дед сам будет читать… - он порылся в памяти. - Трехмерные рифмы или что-то типа того? Свозить его на хип-хоп караоке?
        - Спасибо, а можно два?
        Тут он и позвонил, как будто ждал нужного момента.
        - Да, наверное.
        Настя вышла из кабинета с легкой обидой, что к ее мнению не прислушались, сделала три звонка и занялась неприятной как двусторонняя пневмония операцией. Генеральный, не заходя в бухгалтерию, уехал.
        - Спасибо.
        - Ну, это Кажэ Обойма, а Станислав Ильич больше любит «Касту».
        Вернувшаяся цыганка что-то резко сказала по-своему цыгану с ружьем.
        - Здравствуйте, Евдокия Дементьевна. Понемножку.
        Жекина ладонь утонула в здоровенной ладони моряка.
        - Сколько? - спросила Настя.
        - Рафик. Знакомый с района. Учились с ним в параллельных классах. В детстве он всем рассказывал, будто бы у него есть фотоаппарат с инфракрасной пленкой. Фотографируешь на него девчонку - а она на фото без одежды.
        - Сова открывай, медведь пришел, - услышала она в ответ. - Когда за тобой заехать?
        - Так и есть, - ответил Жека, устраиваясь на сиденье, и пристально посмотрел на девушку. - Солдатское лекарство - так его называли перед Первой мировой. Героин.
        - Подождешь? Я скоро. Смотри, - он указал на здание на другой стороне проспекта. - В этом доме была «Республика ШКИД». Настоящая. Тебе что больше нравилось - книга или фильм?
        - Привет, Жека! - окликнул спутника Насти бармен.
        - Постою. Что будешь есть? Не сомневайся, сразу так не подумаешь, но кухня тут достойная, повар из Еревана.
        Она озвучила остаток.
        - Нет. Наплевать. Все равно скоро нефть кончится.
        В подъезде он притормозил и, наверное, в сотый раз за день набрал номер Аббаса. Все то же - абонент вне зоны действия сети.
        Настя подцепила вилкой кусочек долмы, обмакнула в плошку со сметаной и луком и отправила в рот. Пожевала, зажмурилась и сказала:
        - Ты уже говорил. Мы с тобой как лиса и журавль. Ходим друг за другом и извиняемся.
        - Ты любишь долма? - с акцентом Фрунзика Мкртчяна спросил Жека.
        - Какой бред! - засмеялась Настя.
        - Слушай, а как ответ написать?
        - Звонить по «003» не пробовал? Это городская информационная служба по аптекам. Там подскажут.
        - Это с вареными огурцами? Буэ-э-э…
        Настя удивленно взглянула на него.
        - Да уж, но все верили. С тех пор у него прозвище Инфракрасный. Он даже оставил его, когда диджеить пошел. Только перевел на английский - Infrared. Играет такой почти дабстеп в стиле лейбла «Hyperdub». Знаешь, что это?
        - Мы с друзьями собираемся покататься на катере по заливу. Хочешь с нами?
        - Есть другие предложения? Тогда я слушаю.
        По глазам Жеки она поняла, что он о чем-то думает. Через пять секунд он произнес, будто решился:
        Алексей притормозил у метро.
        Жека встал, хотя больше всего ему хотелось уйти. Запах редко проветриваемого помещения. Окна были занавешены, и в комнате с высокими старинными потолками стоял полумрак. Перед замьютенным жидкокристаллическим телевизором сидели двое, судя по всему, угеренных цыганских детей - мальчик и девочка лет десяти - и молча втыкали в экран. В телевизоре пара негров с серьезными болтами обрабатывали закатившую в притворном экстазе глаза красивую блондинку.
        - Вот видишь! - улыбнулась Настя.
        - Да. Пять чеков, они сейчас у меня. Если ты уйдешь, я пойму.
        - «Кусок железа не остыл. Куй его своим молотом, покуда хватит сил, покуда хватит веры в то, что уже сделано», - повторил он за голосом с записи. - «И никакой пощады. Плевав, плюю на падаль. Плюю на тех, кто сверху управляет этим стадом». Блин, для моего деда это актуально? Серьезно?
        Они дождались виски, взяли толстостенные бокалы и пригубили. Сладость, немного горечи и перца на языке - никакого фэйка, настоящий «джеймсон».
        Жека посмотрел на нее.
        По дороге он негромко включил «Interpol» и молчал, Настя с разговорами не лезла. Впереди еще весь вечер, успеют поговорить.
        - Жека, привет! - сказала старуха. - Как жизнь молодая?
        - Героин?.. Ты хочешь сказать, что брал здесь наркотики?
        - Станиславу Ильичу нравится. Он говорит, что это актуальная музыка.
        - Немного. Но потерплю.
        Изнутри Жеки как из ридлискоттовской Рипли, разрывая кожу, рвется зверь. Внутри Настя узкая и горячая. Снаружи - податливая и громкая. Жеке начинает казаться, что она своими криками перебудит всех соседей. Капкан ее ног, сомкнутых над его поясницей. Позже - ее груди под его ладонями, когда она сверху. Еще позже - его напор, когда он сзади.
        Тут Жека понимает, что он забыл - о чем вспоминал еще на Старо-Петергофском.
        - Парень, такими вещами не шутят, - строго сказала Евдокия Дементьевна. - А то, смотри, договоришься у меня, юморист.
        - И когда тебя это останавливало? - поинтересовалась «тетя Оля».
        - Ты, кстати, похож на финна. Выпьем? И где же наша долма?…Будьте добры, повторите.
        - Да, пять чеков. Вот деньги, - непроизвольно стараясь не делать резких движений, Жека достал из куртки подготовленные купюры.
        - Женя?
        - Круче, чем Сумасшедшие дни в «Стокманне», - говорит Настя, и они смеются.
        - Люблю огни ночного города, - сказала Настя.
        Она быстро приспособилась ритму и двигалась уверенно, с пластикой хищника. Жеке, поющему только в душе и танцующему только в темноте или в толпе, было интересно наблюдать, как ее танец обрастает движениями, скопированными у других воинов танцпола.
        - Еще не вечер, - сделала неопределенную мину Настя.
        А что - сейчас и не вспомнить.
        Настя принюхалась.
        - Я от Грофо, - ответил Жека, зажимая внутри себя страх. - За кайфом.
        Уходя, он зарулил в туалет и, увидев на кухне соседок деда, зашел поздороваться. Евдокия Дементьевна, бодрая прокуренная старуха с выцветшими глазами, но хорошими - и своими - зубами, помешивала в стоявшей над включенной конфоркой кастрюле. Во рту у нее дымилась тонкая сигарета. Рядом на кухонном столе готовила салат «тетя Оля», как Жека называл ее с детства - бездетная разведенка лет тридцати трех. С ней, вроде бы, что-то там мутил внук Евдокии Дементьевны, время от времени заезжавший к бабке - тусклый тип с угловатым лицом.
        - На том свете, Настя. Как залягу в гроб да всхрапну… Нужны деньги, наличка.
        - Из нефти… Даже апельсины? Я просто их много ем.
        - Пока еще не знаю, - призналась Настя.
        - Ну, скажем, семьсот тысяч. У нас ведь есть сейчас деньги на счетах?
        Тот коротко усмехнулся - какой-то злой улыбкой.
        - Пять? - повернулась она к Жеке.
        - Да это я просто пьяная, - усмехнулась Настя.
        - Все в порядке, спасибо, - сказала Настя водителю, запрокидывая назад голову, чтобы унять кровь из разбитого носа. - Все в порядке.
        - «Рудина» не находили. Только «Отцов и детей».
        - Свои, Бесник, - успокаивающе потрепала цыганка собаку по холке.
        - Как там Ильич?
        - Э, отдай! - она схватила его за руку, и Жека протянул ей зажатый в промасленную бумажку пирожок.
        Мажорчик из соседнего подъезда уже ждал ее возле стоявшей под парами «инфинити».
        - Да, - сглотнул Жека.
        Infrared, днем работавший менеджером по продажам в крупной фирме и старавшийся - в лучших традициях электронных музыкантов - соблюдать анонимность, стоял за пультом в надвинутой на лоб бейсболке и в шейном платке, скрывающем нижнюю часть лица. Его сет по звуку напоминал эхо танцевальной музыки, которое раздается из-за закрытых дверей на танцпол. Ломаный ритм перкуссии. Агрессивные басовые партии, выкручивающие тело и заставляющие его двигаться. Соло - записанные с радиоэфира голоса ангелов. Звуковая палитра показалась Насте эквивалентом вида на окраинные районы города, почему-то - с высоты птичьего полета. Так, во всяком случае, представлялось ей, когда она, танцуя, закрывала глаза.
        - Надеюсь, не увижу там непотребства, - сказала та, принимая айфон.
        - Не поверишь, Мариха, ему нравится всякая шляпа, вроде группы «Любэ», - сказала она.
        Лена, на столике рядом с которой лежал «планшет», виновато взглянула на Жеку.
        - Сейчас в лоб получишь ложкой… Тогда может выпьешь? У меня «Капитан Морган» есть. И «Вана Таллин».
        - Пристегивайся. Погнали.
        Бармен покачал головой:
        - Здравствуй, - сказал он.
        - Через неделю. В Норвегию идем… Присаживайтесь, - моряк уступил место Насте. - Все равно этот тип меня обыграл… Пойду отолью, извините.
        «Глоток перед битвой» - так назывался бар. Чтобы попасть в него, нужно было нырнуть в исписанную граффити арку, обогнуть трансформаторную будку и, стараясь не поцарапаться, толкнуть дверь, обитую ржавым железом. К удивлению Насти, внутри было просторно, хотя и накурено так, словно никто тут и не слышал о законе, запрещающем курение в общественных местах. Вечер пятницы - полно народу, и не только местных в обтерханных джинсах и куртках, но и менеджеров обоего пола из расположенного рядом бизнес-центра «Циолковский». Все немногие сидячие места заняты, большинство стоит со своими стаканами, что напомнило Насте питейные заведения Стокгольма или диско-бары на Думской. Шумно и, кажется, весело. Из «маршалловских» колонок - смесь обрывков саундтреков к «Snatch» и «RocknRolla» с латиной. Пара-тройка девушек пытается танцевать. Четверо парней рубятся в углу в кикер, судя по эмоциям - у них финал Лиги чемпионов. Двое мужичков в возрасте с рюмками обсуждают, куда поехать на следующих выходных на рыбалку.
        - На работе - все нормально.
        - Рассольник будешь? - спросила Евдокия Дементьевна.
        - Эй, от тебя пахнет чем-то вкусным!
        - Проходи, что стоишь? - сказала цыганка и, шлепая ногами в тапках без задников, повела его в комнату.
        Пакетики с героином перешли к Жеке. Почему-то они были не гладкие на ощупь, а липкие, словно в клею или в сперме тех двоих негров, только что кончивших блондинке на лицо.
        - Простите, - обратилась к бармену подошедшая к стойке девушка в длинном ахматовском платье и с дрэдами. - Я тут вчера у вас была, веселилась и потеряла книжку Тургенева «Рудин». Никто не находил, а то она не моя?
        - Как-то это очень по-питерски - потерять томик Тургенева в баре… О, а вот и наша долма!
        - Заходи.
        - Я их спрятал.
        Жека достал припрятаные под запаской в багажнике номера, показал Насте.
        Жека нахмурился, уставившись на приборную панель, повернулся к девушке.
        Жека подошел к стоявшей возле «опеля» Насте.
        Около трех ночи они выходят из клуба - в прохладную ночь, которая, кажется, совсем не остужает.
        - Вечером? Да нет, сейчас все хорошо… Просто нигде не могу найти для деда лекарство. Какой-то перебой у них с поставками. Весь день ищу…
        Перед тем, как открыть дверь, она долго смотрела в глазок. Жека стоял за ее спиной и думал, что у него, наверное, разорвется сердце, если сейчас сзади выйдет этот психопат с обрезом. Наконец, цыганка открыла дверь и, не говоря ни слова, выпустила Жеку на лестничную площадку.
        - Здравствуй, Настя. Садись.
        - Пять? - со своего дивана спросил цыган, и Жека услышал щелчок взводимых курков обреза. Озноб ожег его тело от икр до затылка. Наэлектризованные волоски на шее встали дыбом. Кажется, мысль прийти к этим людям была гиблой. - Не много тебе будет, морэ[19 - Приятель (цыганск.)]? Я и думаю, что-то мусорами завоняло. Контрольная закупка, раклэ[20 - Парень (цыганск.)]?
        - Очень вкусно. Только теперь луком изо рта будет пахнуть.
        - Да надо бы… Ты когда в рейс?
        - Ой, не-а.
        - Насколько это все срочно?
        Они обменялись долгими красноречивыми взглядами.
        - Извините, пожалуйста… - и бармену. - Два по сто «путинки».
        Последний глоток. Недопитый кофе остывал на калошнице, а Настя уже сбегала по лестнице, кинув на ходу ключи в сумочку.
        - И что?
        Они творят историю. Потом наступает мимолетная вселенная гармонии.
        - Деньги нужны сегодня, - генеральный достал из кармана примятого, но дорогого пиджака айфон. - Иди работай.
        - Привет, - сказал Жека. - А я не знал, что бухгалтеры одеваются на работу как на рок-концерт.
        - Женя, а какая тебе разница, что его развлекает?
        - Света жаловалась, когда я ее сменяла, что Станислав Ильич ее… Мне неудобно говорить… За задницу схватил…
        - Тоже, - кивнула Настя и добавила. - А вот вам выспаться надо, Филипп Юрьевич.
        - Ты не видел еще директора, - улыбнулась Настя. - Он у нас фанат «Kiss».
        По замусоренной лестнице Жека поднялся на четвертый этаж и остановился у окрашенной в один неровный слой серой грунтовки стальной двери. Такая дверь - как маяк. За просвечивающей через грунтовку толстой сталью живут люди, которые не хотят, чтобы их застали врасплох. Жеке это все не нравилось, но выхода не было. Он нажал кнопку висящего на одном винте звонка.
        - Ты как-то не похож на героинщика, - разочарованно сказала она.
        - Да, Лена, я.
        - Все не так просто. Он и не знает, что торчит… Слушай. Деду Стасу было восемнадцать, когда его призвали в армию. Под Ржевом попал в окружение. Когда они с остатками части вышли к своим, его отправили в штрафбат. Провоевал там полтора года, потом вернулся в регулярные части. Служил в разведке, больше шестидесяти раз ходил за линию фронта. С Красной армией дошел до Берлина. После Победы работал на заводе. Здоровья ему хватало - у него было три жены, а водки выпил он столько, что, наверное, в ней смогла бы уйти на перископную глубину подводная лодка… Вот и ешь после этого отруби и овсянку, - усмехнулся Жека. - В общем, вышел на пенсию, жил в коммуналке на Старо-Петергофском, ходил на футбол на «Петротрест» и играл во дворе в шахматы. Помню, мы с ним постоянно гуляли в Летнем саду и на Петропавловке. Пока лет пять назад ни пришел Альцгеймер, взял его за руку и повел за собой. Дед понемногу перестал узнавать нас с матерью, когда она еще его навещала. Сейчас живет в Москве и носа сюда не кажет, - Жека помолчал и продолжил. - А пока она устраивала свою личную жизнь, дед как овощ сидел у окна, из
которого виден маленький кусок двора. Не ел по несколько дней - забывал. Соседки, спасибо, кормили. Полгода назад у него появились боли. Диагностировали рак поджелудочной. Из больницы отправили домой. Обезболивающие, которые врачи прописали в рецепте, не помогали. Я приходил, а он смотрел на меня слезящимися глазами. Иногда, в совсем уж плохие дни, от боли узнавал меня. Просил, чтобы я задушил его, - Жека посмотрел на девушку. - Подушкой… В общем, я нанял круглосуточных сиделок из студенток Первого Меда, живущих в общаге. Обходятся они не то, что бы сильно уж дорого. Стал привозить героин, чтобы они кололи его деду Стасу. «Хмурый», если не знаешь - в разы более сильное обезболивающее, чем тот же морфий. Ну, а то, что подсел старик на наркоту - так долгая и счастливая жизнь у него позади. Хоть умрет, не мучаясь… А в этот раз, говорят, копы перехватили партию, и знакомые барыги оказались пустыми. Один из них дал этот адрес, - Жека поежился, вспоминая цыгана с обрезом. - Вот и все… Ты собралась уходить? Подбросить тебя до метро?
        До одиннадцати Настя расправилась с текучкой, пообщалась с главным инженером, узнав, как идут дела на сложном участке на северной окраине города, полистала свежий номер журнала «Налоговое планирование», который директор, раз в полгода подписывавший счет на его подписку, называл «Наебать Государство Джорнэл». Пробежала глазами пару бодрых статей, авторы которых, похоже, не только уклонялись от налогов в особо крупных, но и время от времени прятали трупы конкурентов - настолько циничные советы они давали.
        Жека помолчал, улавливая слова.
        Настя пожала плечами.
        Настя положила свою ладонь ему на руку. Она была холодной как сухой лед.
        Закончив с долмой и взяв по еще одной порции «джеймсона», они уступили свое место у стойки другим страждущим. Утряхивая съеденное и выпитое, присоединились к танцующим под «Song 2», «Rock&Roll Queen» и «Y Control». На импровизированный танцпол между стойкой и столиками у стены набился народ, и там было правильно - тесно, душно и весело.
        - Не боишься, что остановят гаишники?
        - Да как сбил детсадовскую группу на перекрестке - сразу завязал.
        - Доброе утро, Леша, - улыбнулась она. - Не надо было меня ждать.
        Спустившись этажом ниже, он вспотевшей рукой ухватился за перила и перевел дух. Спрятал чеки в правый носок. Однажды ему не повезет - и он будет умирать на полу в какой-нибудь хардкоровой квартире вроде этой, пытаясь схватить свою кровь, текущую сквозь судорожно сжатые пальцы.
        - Как дела? - спросил он.
        Присев на капот «астры», Жека и Настя с четверть часа прислушивались к тишине и волшебству, изредка перекидываясь отдельными фразами, а затем дошли до «Зала», взяли билеты - и ринулись в бой.
        - Что за Инфракрасный? - заинтересовалась Настя.
        - Нет, - ответила Настя; настроение у нее стало подниматься. - До пятницы я совершенно свободна.
        - Вот, нужно обналичить семьсот тысяч до конца банковского дня.
        - Недолго, дойти до каннибализма от голода не успеем. Пить будешь?
        Жека внимательно посмотрел на сиделку, кивнул.
        - Ты это слушаешь?
        Настя напрягла память, вспоминая, сколько денег лежит в сейфе, и назвала сумму.
        - Твой дед - наркоман? Ты это хочешь сказать?
        Жека подошел к молоденькой студентке-медичке, чья смена была сегодня. Они поздоровались.
        Жека вздохнул, глядя на девушку честными глазами. Сказал:
        - Понял.
        Лена улыбнулась.
        - Давай на твой выбор, - сказала девушка.
        - Генерал приехал, - возвестила она. - Настя, сказал, что ты ему нужна.
        - Тебе спасибо… А эти деньги передашь… Кто тебя сменяет? Аня? Вот ей и отдашь.
        - Не-а, теть-Оль. Что-то никто не берет в мужья.
        - Спасибо, значит, этот я тоже могу съесть?
        - Как дед? - спросил Жека.
        - Слушай, я извиняюсь за вчерашний вечер. Появились дела.
        - Пойдем, тут пять минут пешком.
        - Я тоже возьму сорок «джеймсона», составлю компанию, чтобы тебе не пить одной.
        - А дома?
        - Ты от Грофо?
        - Привет.
        - Спасибо, что подвез, - сказала Настя, уклоняясь от его попытки поцелуя в щечку. Тоже придумал.
        Фирма была небольшой и ходила в субподрядчиках у компании, финансируемой Строительным комитетом. Внутри царила демократия и оптимизация. Все четыре сотрудника бухгалтерии сидели в одном помещении, так же было и в других отделах. Изредка наезжавший генеральный делил кабинет со своим замом и с главный инженером - если те были не на объектах. Никакого обязательного дресс-кода, никаких штрафов за пятиминутные опоздания, никакого финансового отдела со своими согласованиями и графиками платежей, никаких ай-тишников, просматривающих всю почту и шпионящих за интернет-трафиком. Руководство в бухгалтерскую кухню не лезло, требуя лишь результат. Настю это устраивало. При разумном подходе и грамотном распределении работы было не так уж много; та, что была, оплачивалась хорошо, а за уклонение от налогов сейчас сажают гендиректоров, а не главбухов. И то - если те не знают, кому нужно дать денег.
        - Ой, а я и забыл, - и просит. - Не умирай пока от голода и холода. А то как-то…
        Сев в машину, они целуются. В глазах девушки горят пьяные звезды, от нее пахнет алкоголем, а язык переплетается с языком Жеки. Они отрываются друг от друга и продолжают уже у нее дома.
        - Я поехал, - сказал он. - Если что, звони.
        Жека усмехнулся шутке, а затем его лицо приняло озабоченное выражение. Почему-то Насте показалось, что оно у него сегодня весь день такое. Она спросила:
        - Ну что, ужинать? - посмотрел он на девушку.
        - Спасибо, что пришли, - поблагодарил тот и - наклонившись почти к самому уху Насти. - Приятно было смотреть, как ты танцуешь. Я всю дорогу вспоминал Сельму Хайек со змеей из «От заката до рассвета»…
        - Привет, Настя, - сказал он.
        - Добрый день, Филипп Юрьевич, - сказала она.
        Она пропустила его в темный коридор и за спиной у Жеки завозилась с плотоядно клацающими замками.
        Они с Леной засмеялись. Жека прислушался к тихим битам из встроенных колонок «планшета». Удивился:
        9. Коммунистический кейдж
        Клаустрофобия внутри, агорафобия снаружи. Грязный поток кокаинового отходняка, льющийся через его обессиленное тело. Тошнота, цепко сжимающая внутренности. Холодный пот. Дневной свет сквозь незашторенное окно - осколки гранаты, рвущие закрытые веки. Он закрывает лицо рукой, и новая попытка заснуть, как ни странно, увенчалась успехом.
        Через два часа позывы мочевого пузыря заставили его вновь вынырнуть из той вязкой мутной субстанции, которую вряд ли можно было назвать сном. Скорее, это было похоже на тревожный обморок, который не столько даже подкрепил его, сколько ослабил.

* * *

* * *
        - Ладно, спасибо. Иди, поздравляй тещу.
        Бармен внимательно посмотрел на Марка, кажется, узнал и улыбнулся потрескавшимися губами.
        Напуганный Валера-Ришар назвал номер дома, подъезд и дал пояснения, как его найти.
        - Так у нас с тобой серьезные отношения? Или как?
        - Ну, варщика.
        - Наверное.
        Возле нужного подъезда Марк достал из пачки сигарету, чиркнул зажигалкой. Кровь, наполненная молекулами кофеина и взятого у Дарджилинга «чарли»[25 - Кокаин (сленг)], заставляла нервно переминаться с ноги на ногу, потирать ладонями щеки и нос. Повезло, что ждать пришлось недолго. Не успел Марк докурить сигарету, как дверь подъезда открылась и на улицу вышла упитанная женщина в светлом плаще и с сумкой в руках и, не оглядываясь, направилась в сторону проспекта.
        - Честно? - спросила она. - Думаю, ты сможешь дать, что мне надо.
        - Эй! - быстро произнес Жираф. - Ты кто такой?
        - Убили кавказца и девушку. Убили, пока я пил у тебя твой гребаный кофе. Девушка была моей подругой. Копы в ауте. Но, возможно, есть двое свидетелей. Винтовые, что вчера сливали бензин из тачек во дворе. Один с розой «Зенита». Хочу их найти и поговорить с ними. Думаю, они что-то видели. Хоть какая-то зацепка. Только где мне их искать? А? Бегать по всему району? Как думаешь?
        Алька вздохнула, отложила книгу и ответила:
        Снаружи это было современное монолитное здание, втиснутое между двумя бывшими доходными домами, построенными еще в конце девятнадцатого века. Глассфрендли дизайн «Клетки» вел войну с серо-желтыми фасадами четырехэтажных приземистых соседей. Абракадабра на вывеске «Hotel IV Maxx LC» была конспирацией лишь отчасти. На первом этаже - ресепшен и лобби как в дорогом отеле (который не указан ни на одном из сайтов гостиничных брокеров), с серьезной охраной в костюмах Corneliani и «сожалею, но свободных номеров сейчас нет» для случайных клиентов. Несколько этажей вверх занимали технические помещения и люксовые номера для гостей. Собственно «Red Cage» - два верхних этажа здания. Самый, наверное, духовный в городе вид из панорамных окон на Александро-Невскую Лавру, но внутри - грех и порок. Похожие на клетки (и давшие название заведению), небольшие комнаты. Приватность - как у Железной Маски. Клиенты - влиятельные люди. Бизнесмены, политики, медийные персонажи. Обслуживающий персонал - работающие посменно девушки с верхних строчек топов секс-индустрии. И тем, и другим сюда сложно и престижно попасть.
        - Не знаю кто, не разглядел. Я с бензобаком возился. А Жесткий, наверное, видел. Он на стреме был.
        - Ну да… Темно же было… Да и думать Жесткий сейчас может только об одном. Все хнычет, дозу просит… Ты заходи потом, может, он еще что-нибудь вспомнит, - уже вслед Марку сказал Жираф.
        - Мужики говорили…
        Пьер Ришар поставил перед Марком его кофе, песка в сахарнице - на самом дне, не досыпали со вчерашнего дня. Марк поскреб ложкой, набирая себе на порцию, размешал и сделал глоток. Бармен тем временем порезал лимончик и налил рюмку «Трофейного» одному из болельщиков, потом обслужил вынырнувшего из темного угла кафе неказистого старичка в кителе с железнодорожной символикой. Держа в руке графинчик со ста пятьюдесятью граммами «Журавлей», старичок, уже хороший, облизывая сухим языком бледные губы, убрался обратно в темноту, напоследок подмигнув бармену:
        - Э-э-эй! А я решил, ты ушел.
        Девушка молчала. Не дождавшись ответа, он поинтересовался:
        - Он что-то сказал про человека из подъезда?
        Марк рукой придержал дверь, закрываемую неторопливым доводчиком, скользнул в подъезд. Лампочки на лестнице горели через одну, и третий этаж скрывался в сумраке. Дверь с вырванным из обивки треугольным клоком была не справа, как говорил бармен, а слева. Забыл? Перепутал право и лево? Или в последний момент наивно попытался пустить Марка по ложному следу? Помимо выдранного клока обивка была порезана в нескольких местах - как будто кто-то, кому не открыли дверь, в отместку поработал над ней ножом.
        - Спасибо, обойдусь, - повторил Марк.
        Марк заглянул на кухню, где горел тусклый свет и раздавались какие-то звуки. Отвратительно, до рези в глазах, пахло какими-то токсичными химикатами. Все горизонтальные поверхности в маленьком, метра четыре квадратных, помещении были уставлены несколькими кастрюлями и разносортными пластиковыми бутылками - целыми и с обрезанным горлом, пустыми и наполненными темной жидкостью. У включенной газовой плиты медленно ворочался тощий винтовар. Он внезапно обернулся на шаги и замер, увидев незнакомца. Вытаращеные глаза. Давно немытые сальные волосы. Длинная кадыкастая шея, усыпанная родинками. Жираф, понял Марк. Кажется, его поиски вчерашних возможных свидетелей закончились. Периферийным зрением он углядел синий «зенитовский» шарф, валявшийся на подоконнике. На нем, как драгоценности на бархатной подушке, устроилась подготовленная гарнитура - «машинка»[26 - Шприц (сленг)] с двумя гепатитного вида иглами.
        Или это все-таки он, Марк, страдающий пристрастием к спиртному и подверженный регулярным приступам, очутился не там, где нужно - в ту пьяную пятницу в «Реалити-шоу»? Появление Альки нарушило его глубоко похороненный в подсознании план по самоуничтожению с помощью алкоголя. Нашедшая Марка в дерьме и принявшая его таким, Алька спутала расчеты его экс-жены. Когда Вера открыла дверь квартиры оставшимися у нее ключами с тем, чтобы забрать свои какие-то мелочи и озвучить претензии на жилплощадь, Алька внезапно вышла в коридор. Вера, только что не дававшая Марку вставить слово, внезапно потеряла дар речи.
        - Омолаживаешься? - с пониманием кивнул Дарджилинг, принял от Марка деньги - из тех, что он получил от Джонни И. Деппа - и крикнул. - Сема! Один! И от меня на опохмелку ему.
        - Сколько угодно, - ухмыльнулся Сема.
        - Ну что?
        - Тут, в комнате. Гнет его во всю…
        - Вечер пятницы, я на Дне рождения у тещи, а ты трезвонишь по поводу мертвого чурки.
        «Red Cage».
        Пьер Ришар кивнул. У него на лбу некрасиво запульсировала вена.
        Прозвучавший ответ удивил его.
        - Как думаешь, может, вызвать Жесткому врача?
        - Точно?
        - Душман?
        - Вот я и говорю. Где мне его найти?
        Марк спрятал мобильник в карман и несколько секунд вспоминал, где он оставил «бэху».
        - Да ну… - помолчав, произнес Артемьев. - Хочешь сказать, весь замут из-за тачки? Убили, отрезали палец, чтобы забрать машину? И каким боком тут твоя подруга? Случайная жертва? Так машины не угоняют.
        - Надо пробить салон, где ее покупали, и выяснить, не устанавливали ли на «субарик» иммобилайзер, реагирующий на отпечатки пальцев.
        Дарджилинг внимательно посмотрел на Марка.
        - Нет, спасибо, - отказался Марк. Не хватало еще как собаке есть с рук драгдилера.
        Новопашин встретился с ним взглядом, достал из кармана пятисотрублевую купюру, положил перед барменом и поманил его пальцем, призывая наклонить голову.
        - Пойдем-ка выйдем, - сказал тип, пытаясь повторно схватить Марка. - Не будем мешать людям отдыхать.
        Артемьев досадливо посопел, и Новопашин почувствовал его невысказанную фразу о том, что он думает про девушек такого сорта.
        «Red Cage» была не просто элитным заведением для дорогого удовлетворения похоти. В «Красной Клетке» атмосфера миллеровского «Sin City», социальные пищевые цепочки и химия тела создавали причудливые сочетания тестостерона и эндорфинов.
        - Не думал поставить вместо себя торговый автомат? - после обмена приветствиями пошутил Марк. - А самому только приходить заряжать его да забирать деньги.
        Иногда, пребывая в легком и веселом настроении, Алька называла ее «Коммунистическим Кейджем». Но с какого-то момента Алькино хорошее настроение и «Red Cage» стали вещами несовместимыми. Как романтический ужин и салат с луком.
        Чтобы попытаться вернуться к жизни и начать параллельное расследование, требовалось болеутоляющее. И посильнее аспирина или кетанова.
        - Бля-а-а, болит все, - скривился Жесткий. - Хоть бы вмазаться…
        Марку показалось, что эту фразу она только что прочитала в книге.
        - С-с-су-у-ука, - проскулил Жесткий.
        - Кого-нибудь видели?
        Он отвернулся к кофеварке, а Марк закурил, оглядывая зальчик, битком набитый по случаю пятничного вечера. Все столики заняты. Несколько человек выпивают стоя, уставив рюмками подоконник окна, за которым горит один из немногих в округе фонарей. Под ногами выпивох на поводке беспокойно мечется терьер, мечтающий выбраться наружу. Женщина лет сорока из разряда «угостите даму спичкой» сидит на коленях у типа в паленом «адидасе». Откусывает от его бутерброда, смеется нетрезвым шуткам его приятелей. Трое сидящих за стойкой, задрав головы к экрану телевизора, азартно смотрят бокс. Впрочем, Марк не назвал бы это боксом; похожий на гибрид танка и доисторического ящера громила в одну калитку вышибает мозги из своего соперника, во внешности которого динозавра ровно столько же, а вот танка поменьше. Сполохи от экрана вспыхивают и гаснут на лицах болельщиков тайным кодом. За их спинами под потолком натужно вращаются лопасти большого вентилятора, похожие в густом сигаретном дыму на винт зависшего в тумане вертолета.
        - Да, и поскорей, пока он не крякнул.
        Бармен закивал головой.
        - Ты вчера вечером с корешем бензин сливал в соседнем дворе. Уже темно было.
        - Что-нибудь еще желаете, молодой человек?
        Марк опустил взгляд на редеющую шевелюру бармена.
        - Любовь все равно не имеет никакого отношения к правде.
        - Три года?
        - Покажи.
        Он бросил «бэху» недалеко от выезда из «кармана» на Искровский и нашел вчерашний бар.
        - Точно, все в порядке, - подтвердил Марк. - Садись обратно, бухай. Сейчас я решу вопрос с ним, - кивок в сторону бармена, судорожно прячущего под рукав следы инъекций, - и уйду.
        - А ты кто такая? - изумилась Вера, разглядывая девушку.
        - Кто?
        Прохладный уличный воздух загазованного города показался Новопашину свежим океанским бризом. Он сделал глоток полной грудью, достал сигарету. В открытую форточку квартиры на первом этаже было слышно, как ругаются мужчина и женщина, но Марк не обращал внимания.
        Выставив руки перед собой, тип в «адидасе» отступил. Парочка болельщиков, не желая вмешиваться, тоже отошла от стойки. Третий, с погашенным серьезной дозой алкоголя взглядом, остался на месте.
        - И, если забыл, ты больше не работаешь в органах. Я не могу сливать тебе служебную информацию.
        - Либо сдаешь варщика, либо - ты сам варщик. Выбирай.
        - Что, сложно догадаться? - в свою очередь удивилась Алька. - Мы уже три года встречаемся. Оставь ключи и двигай отсюда!
        Алька достала сигарету из лежащей на столе пачки и закурила.
        Вспомнил, что они с Алькой хотели на этих выходных поехать в «Мегу» купить ему новую («Сейчас в таких, как у тебя, не ходят, Марка», - отмела она все его возражения). Двинулся к выходу. По телевизору бокс сменился рекламным блоком. Выходя, Марк слышал моделей, пытавшихся счастливыми голосами продать телезрителям депрессию, избыточный вес и лобовые столкновения.
        - Послушай, парень, отпусти. Все эти наркозаморочки - мимо меня. Ты что, не видишь, какая здесь клиентура? «Синяя» тема.
        - Если бы не видел, как ты вчера разнюхиваешься в тачке, подумал, что ты тут устраиваешь контрольную закупку, - от столика подал голос Дарджилинг.
        - Зачем ты здесь?
        Тульский Токарев со спиленными номерами, полученный Новопашиным в клубе «Fireball», был спрятан у него под ремнем за спиной. Секунда - и тип в «адидасе» смотрел в зрачок направленного ему в лицо ствола.
        - Черножопый. Вышел из дома, поозирался немного, сел в тачку, повозился в ней чего-то, потом уехал.
        - Да, возьму вес «ореха».
        - И что тебе надо?
        - А что за машина?
        - Кто мог убить, - терпеливо сказал Новопашин. - Кто-нибудь входил - выходил из подъезда?
        - Да. Говорит, это душман был.
        - Там еще моя девушка была, Олегыч, - напомнил Марк.
        - Типа - толкай дрянь и не лезь в борьбу за гражданские права панд?.. Думаешь, у меня у самого детей нет?.. Бес отходняковый это в тебе. Так что я не обижаюсь. Я, вообще, ты знаешь, веселый, спокойный и необидчивый… Тут на днях подруливает к нам покоцанный «мерин», винтажный, такой, бля, фюрерваген тридцатых годов. Ладно, палю его дальше. Выходит из него кекс с гитарным футляром - вроде как эль марьячи, врубаешься? Сам кекс ровный. Определение «краповый берет» ему впору как гондон члену. Заходит сюда. Сема напрягся, готов уже палить с двух рук, по-македонски, он ведь думает, что умеет. Я сам гранату в кармане тискаю. Кекс заказывает у Семы сосиску в тесте - а у нас их сроду не было. Какие сосиски? Кофе и наркота. Ставит футляр на стул, открывает. В футляре - «калаш». Я даже подобосрался. Хана, человечки, думаю. Повыдергивали стволы. А кекс поднимает руки вверх и предлагает купить автомат. Спрашиваю: «Почем?». Этот Айрон Мэн отвечает: «По сходной цене». Договорились. Так что и Сема теперь с «калашом», и чел живой и при деньгах - хотя мог с этим автоматом либо лечь тут, если бы я был менее
уравновешенным, либо просто отжать бабки. Обещал подствольник раздобыть. На всякий случай… Ты ведь намутить приехал?
        - Какая квартира?
        - Сварил, Жираф? - не обращая внимания на Марка, спросил он у варщика.
        - Нет, - ответил тот. - Не из чего. Белка еще не вернулся с драгстора.
        - Разнести тебе весь бар? - спросил Марк. - Легко.
        - Эй-эй-эй! - отшатнулся тип. - Все в порядке!
        - Это их ты гепарином мажешь? - спросил он. - Я еще вчера унюхал.
        - На проценты от выручки детдом не спонсируешь? - спросил Новопашин.
        - Может, тебе йодом ногу помазать? - озабоченно предложил Жираф. - Сейчас Белка притащит из драгстора[27 - Аптека (сленг)].
        Бармен, немного отпрянув, покачал головой и попытался выпрямиться, но Марк схватил его за ворот рубашки. Без резких движений, не привлекая внимание посетителей.
        - Смотри у меня там, Егорыч! - шутливо прикрикнул ему вслед бармен.
        - А? - уставился Жираф на Марка. - Где девку с черным грохнули? Да.
        Жираф открыл дверь в комнату как дверцу холодильника, наполненного испорченным мясом - гнилой запах ударил Марку в нос. Его замутило. Он зажал нос рукой и, стараясь дышать ртом, вошел в комнатку следом за хозяином. Продавленный диван, шкаф, ковер на стене, какой-то стул, голый линолеум на полу и энергосберегающая лампа без абажура у потолка. Занавесок нет, окна заклеены черными мусорными мешками, порванными в некоторых местах. Комната наполнена мертвящим светом как аквариум - водой. Везде раскидан хлам, полиэтиленовые пакеты, кружки, какое-то тряпье, в углу - скомканный продранный спальный мешок. И осязаемая, давящая вонь. На диване - воткнувшийся подбородком себе в грудь человек в одних трусах и футболке с Микки Маусом. Дикий как на социальной рекламе контраст - улыбающаяся мышь на покрытой бурыми пятнами ткани, сочащиеся гноем раны на руках человека в футболке и его опухшая и почерневшая, будто сгоревшая утка по-пекински, правая ступня.
        Он поспешно вышел, прикрыв за собой дверь, и шумно вдохнул. Не помогло, все еще тошнило. Нашел, как включается свет в туалете. Приблизился к унитазу и увидел, что он засорен; в воде плавала коричнево-серая взвесь, на поверхности, как бревна в реке - колбаски дерьма. Закрыв глаза, Марк ощутил рвотный спазм, и его стало тошнить так, что еще чуть-чуть - и желудок вывалились наружу. Когда все, что могло из него выйти, вышло, он вытер губы и выскочил из туалета. Новая диета: кружка чая, «полка» кокаина и дважды в день проблеваться.
        Но не от человека, не по разу перечитывавшего шпионские романы бывшего разведчика Ле Карре.
        Оторвав пуговицу на рубашке Валеры-Ришара, Марк рывком задрал рукав к локтю, обнажив бледную кожу с алыми струпьями вдоль глубоко спрятавшейся вены.
        Холодно. Теплый поцелуй бы решил проблему, но были только сигареты. И еще один номер в памяти телефона.
        - Извини, я тебе не верю.
        Идеальное место для сбора компромата, поэтому любые гаджеты и электронные девайсы вышколенная служба безопасности отбирала на входе.
        - Где Жесткий? - спросил Марк.
        - Это все?
        - Я не знаю, честно.
        - Нужен варщик, живет где-то в этих домах, - отчетливо произнес он в подставленное Пьером Ришаром ухо. - Знаешь его?
        Черные пальцы на зараженной ноге Жесткого подогнулись, хрустнули. Марку показалось, что еще чуть-чуть - и отвалятся, останутся лежать на полу маленькими угольками. Он отвернулся и сказал Жирафу:
        Прошедшие сутки, казалось, добавили похожему на Пьера Ришара бармену еще несколько лет. Глубокие тени залегли под глазами, а лицо прорезали резкие морщины. Или они были и вчера, просто Марк их не заметил?
        - Я воспользуюсь вашим туалетом? - спросил Новопашин.
        - Выходил, - сказал он.
        В коридоре столкнулся с Жирафом.
        - Из бара. Шарф мне не нужен. Хочу спросить одну тему.
        Жираф заулыбался жуткой улыбкой, в которой не хватало половины зубов:
        Самочувствие Марка, весь день менявшееся с регулярностью приливов и отливов, к вечеру, наконец, стабилизировалось. Тремор почти прошел, не тошнило, но вернулась та фантомная боль, которую до этого прятала кокаиновая анестезия, а следом - «овощное» состояние. Марк был как отравленный лекарствами червь - паразит во внутренностях квартиры.
        - Спроси у него про того, кого он видел у подъезда. Я подожду на кухне.
        - Кого? - непонимающе смотрел нокс.
        - Трезвыми мы сегодня больше не увидимся.
        Вопрос прозвучал излишне агрессивно.
        - Да.
        И Алька рассказала ему про свою идею, держа его руку в своей.
        - Кроссовер?
        Почувствовав, что его схватили за плечо, Марк выпустил бармена и развернулся. Небритый тип в «адидасе», судя по его внешнему виду - король плохих привычек. Марк сделал движение, освобождая плечо.
        - Полгорода из-за него жжет бензин в пробках, а он с кордебалетом развлекается, - рассказывала Алька про одного клиента.
        Под Сортировочным мостом лежали вечерние фиолетовые сумерки - как на обратной стороне Луны. Марк поставил «БМВ» у колонки с оторванным пистолетом, вышел из машины. В стороне, за высоким бетонным забором лязгнула вагонная сцепка. В домах за путями в окнах последних этажей дрожал закатный свет сюрреалистичного осеннего солнца. С озера у Белевского проспекта подул холодный ветер, и Марк быстрым шагом двинулся к кафе «24 часа», под похожий на рыболовные крючки - просто так не отцепишься - взгляд Семиных глаз. Дарджилинг сидел за тем же, что и вчера столиком, в той же одежде, с тем же планшетником. То, что он хоть ненадолго отлучался со своего рабочего места, выдавали только гладко выбритые щеки и подбородок.
        - Разве я не говорил, что это неправильные инвестиции? Тогда повторюсь. Особенно для такого времени, - покачал головой Пьер Ришар.
        - Привет, - сказал Новопашин, присаживаясь к стойке. - Один кофе.
        - Понятно, - Марк убрал ТТ под мешковатую куртку.
        - Моя. Не продам, сколько ни предлагай, - затряс Жираф головой. - И что за Валера?
        На кухне Марк вскипятил чайник и заварил крепкий, из двух пакетиков «липтона», чай. Борясь с вновь подступившей тошнотой, делал маленькие глотки горячей сладкой жидкости. Выпив половину кружки, он почувствовал, что больше не может удерживать чай в желудке. Его начало выворачивать в раковину резко пахнущей желчью и ощущением вины. И едва остались силы, чтобы все смыть.
        Человек со стоном поднял лицо - рано состарившееся и опухшее.
        - Мне нужны защищенные тылы.
        - Твоя бывшая? - цинично спросила Аля у Новопашина, приобнимая его сзади за правую руку.
        - Пройдет, наверное… Еще «бешеного» сварить не хватит… Ляпнуться надо, Жира, а то… Блядь, коней сейчас двину…
        - Да вот же комната, она одна тут, - пробормотал Жираф, протискиваясь мимо Марка.
        - Ладно, это в последний раз, - решительно сказал Артемьев. - Машина у дага была, новый «субару форестер»… Откуда, бля, деньги у черных берутся, ты не знаешь? У дома она не стояла, мы проверяли. Все.
        Артемьев не успел ответить. Марк услышал в трубке, как его зовут к столу.
        Защита от дураков.
        - Сема задолбается кукушат[24 - Подростки (сленг)]от него гонять. А так все знают, что у меня строгий возрастной ценз. Клиентам до двадцати одного я не продаю.
        - Эй! - громко, перекрикивая бокс, сказали от столиков. - Ты что там Валеру прессуешь? А ну пусти его! - послышался звук отодвигаемого стула.
        - Я же ответил, что не знаю, - голос Ришара вдруг истерично задрожал. Выглядело это нелепо - мужик в годах собрался устроить истерику как девочка-подросток.
        «Красная Клетка».
        Он молча ждал, пока ядовитый «лед» в его крови выстраивал логическую цепочку, потом достал телефон и стал искать в нем номер Артемьева. Опер долго не брал трубку, потом нехотя выслушал Марка и сказал:
        Возвратившись в комнату, Марк завалился на тахту. Подушка пахла Алькой, ее волосами, до которых хотели дотронуться его дрожащие пальцы. Как она умерла? Внезапно навалилась темнота? Или реальность сузилась до сферы яркого света, манящего к себе? Его вдруг заполнило чувство ненависти ко всему миру. Как умерла? Да наплевать. Главное, что это случилось в постели чужого человека, мелкого дагестанского торговца. Фрибейсовая шлюха, оказавшаяся не в том месте и не в то время.
        Звонок отсутствовал. Перед тем, как постучать в дверь, Марк наудачу дернул за ручку. Дверь приоткрылась. Ни на секунду не задумываясь, Марк открыл дверь шире и шагнул в темный коридор. В квартире стоял резкий запах - такой сильный, что, казалось, его источали стены, с которых свисали частично отклеившиеся обои. Пахло бензином и чем-то медицинским. Марк вспомнил, что так пахли его в детстве разбитые и потом обработанные бабушкой колени. Йод. В голове откуда-то всплыло: «Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ». Это уж точно.
        Один из болельщиков вроде как посмотрел на них, приоткрыл было рот, чтобы вмешаться, но по телевизору начался новый раунд, боксеры ринулись в бой, и болельщик промолчал, уткнувшись в экран.
        Тот проследовал за ним. Поворачиваться спиной к винтовому - нет, уж лучше вы к нам.
        Освещение в туалете было в синем спектре - чтобы нельзя было сделать укол в вену. Весельчаки, подумал Марк, доставая из кармана чек.
        Что-то в ее глазах заставило Марка покачать головой.
        - Чтобы Жесткий скопытился? Ты что, он живучий… Помнишь, он одно время винтился вместе с тусовкой Гоги? Они же все там - кто абвгдейку[28 - Гепатит (сленг)]поднял, кто кинулся, у одного колпак потек, сел у зеркала и всю ночь прыщи пассатижами давил, а Жесткому хоть бы что, все еще ползает, молодчик!
        - Вчера, - произнес Марк. - Вчера тут произошло убийство. Слышал, да?
        Жираф поднял руку и на излете показал на Марка пальцем, чуть-чуть не коснувшись его.
        В наступившей тишине, Марк посмотрел на Валеру.
        У стойки Сема выдал Марку наркотик. Подождал, пока он уберет его в карман. Потом поколдовал под стойкой и протянул Новопашину полусжатый кулак с небольшой порцией порошка на ногте чуть отставленного в сторону большого пальца. Палец был чистым, ноготь - коротко постриженным, но каким-то кривым. А на фалангах синели тюремные наколки.
        - Я от Валеры, - ответил Марк, сделал шаг, сократив расстояние между собой и Жирафом до полуметра. - Твоя «роза»? - кивнул он за спину варщику.
        - Говорит, здоровая такая. Джип или… Этот, как его…
        Красивое породистое лицо Веры превратилось в гримасу озлобленного хейтера. Бывшая супруга Марка несколько мгновений смотрела на Альку, потом развернулась и вышла. Ключи она не вернула. Алька пожала плечами и ушла обратно на кухню, вновь погрузившись в страницы потрепанного «Сингл энд Сингл» в мягкой обложке. Назавтра она вызвала мастера, который сменил входные замки. А тогда Марк сел рядом с ней.
        Когда Марк поставил пустую чашку на стойку, Пьер Ришар, цитируя буфетчицу «Метрополя» из «Места встречи», обратился к нему:
        Жираф пожал плечами.
        - Валера горючку обещал поднести на днях… Позавчера… Или… Не, не помню, - паузы между быстро произносимыми Жирафом словами были похожи на пузыри воздуха, поднимающиеся с глубины к поверхности воды. - Не принес… Да хватит уже капать! - он резко дернулся в сторону раковины, заваленной по большей части стеклянными банками и одноразовой посудой и яростно принялся крутить барашки совершенно сухого крана.
        Переставил больную ногу, чтобы подняться с дивана, и Марк ощутил новую одуряющую волну вони от гангренозной плоти. Жесткий опустился на колени, в блямбу старой засохшей рвоты, шаря под диваном. Толстые мусоропроводы исколотых вен под его коленями покрывали глубокие алые язвы. В одном месте внутри раны с разошедшимися краями Марк увидел что-то белое. Кость?
        - Коммерческая тайна? Не можешь или не хочешь?
        Не глядя, он нашарил рулон туалетной бумаги, лежавший рядом с ним, потянул и оторвал кусок. Дрожащей неверной рукой провел по своим язвам, то ли размазывая, то ли вытирая гной цвета портера. Бросил использованный клочок бумаги к другим, снегом засыпавшим пол вокруг него; потянулся, чтобы оторвать новый. Не удержал рулон, который упал на пол и, разматываясь, закатился под диван.
        - Да чего ты? - удивился Сема. - Ты же сейчас и дорогу-то ровную не выложишь. Ветками трясешь как мельница.
        - Банкира?
        - У Жирафа домофон сломан, - объяснил бармен. - Приходится караулить, чтобы с кем-нибудь войти. На третьем этаже, дверь направо, зеленая, там еще клок обивки вырван.
        - Найти банкира. Он всех знает.
        - Тихо, не дергайся! - прошипел Марк, удерживая Пьера Ришара. - Не знаешь ты, знает кто-нибудь другой. Кто?
        Из туалета Марк прошел в ванную комнату, включил душ и встал под теплые струи воды, спустя несколько минут давшие колючую иллюзию того, что абстинентный синдром прошел. Что если сейчас не все хорошо, то скоро наладится. Закрыв глаза, вспоминал события прошлой ночи - двойное убийство, приступ. Костров, тайком провожающий его. «Fireball», уехав из которого, он долго колесил по ночным улицам, вглядываясь в случайных прохожих, словно пытаясь опознать в них того, кто ему был нужен. Орал на ди-джея ночного радио, угрожая ему - как будто тот мог услышать его через колонки машины.
        10. Сожженные мосты
        Его одежда - темные пятна в светло-серого и оранжевого цветов интерьере Настиной квартиры - студии. По крайней мере, не промахнешься. Жека лежал, слушая, как льется разбудившая его вода в душе. Минут через пять Настя вышла из ванной - с мокрой головой и замотанная в большое полотенце. Увидев, что Жека проснулся, улыбнулась ему:
        - Доброе утро.

* * *

* * *

* * *
        - Я говорю, что у нас с тобой отношения не очень. Может, пришло время наладить их?
        - Да ладно, Аббас, все в порядке.
        - Останавливался в отеле возле Лендсплейн. На Марниксстраат.
        - Тебе взять еще?
        - Холодно? - осторожно приобнял ее Жека.
        - Главное - не размер… - Настя уклонилась от шутливой Жекиной попытки дать ей в лоб и снова прижалась к его плечу. - В общем, когда мы прилетели в Амстер, я была влюблена в Лукаса как кошка. А тут еще каналы, легалайз… Знакомые Лукаса сдали нам маленькую квартирку в ДеПайп. Такой райончик для своих. Туристы с фотоаппаратами и альбомами Ван Гога там оказываются, только если пошли не в ту сторону из Рейсхмузея. Днем орут местные и азиаты на рынке, вечером - полно проституток. Не тех, которые в Ред Лайт Дистрикт берут по полсотни евро со шведов или англичан за секс без смены позиции и прикосновений. В Пайпе девочки обслуживают балканцев и мусульман, а сутенеры ходят с опасными бритвами. Дом, хоть более или менее новый, но с крутой лестницей, мы - на третьем этаже, этажом ниже жила бабуля, которая все время пила «хейнекен», пекла пироги с корицей и постоянно курила вонючие сигареты - как какой-нибудь персонаж «Mad Men». Из окон - виды на старые ржавые велосипеды, дохлых собак и использованные презервативы, дрейфующие по каналу. И мертвые псы - еще не самое страшное, знаешь… Вечерами, когда оставались
дома, мы выходили на улицу, садились на ступенях лестницы и пили пиво, разглядывая граффити на соседней стене - Филип Дик, из головы которого вылетают блочные многоэтажки. Лукас говорил, что для нас с ним это граффити - вроде картины в гостиной. Из соседнего дома ребята временами выносили проигрыватель и колонки и играли на виниле для себя - абстракт хип-хоп и чилаут. Как у нас - на гитаре на скамейке у подъезда. В квартале от дома - продуктовый супермаркет «Альберт Хейн» с кассиршами в хиджабах, где - веришь? - продавали вареную картошку. Принес домой, шварк - ее на сковородку, через десять минут ужинаешь. Ну, ты говорил, что был в Амстере.
        Действительно, выглядел Аббас уставшим, словно после сильного алкогольного возлияния или длительного перелета. А, может, от того и другого сразу. В конце концов, свадьба могла быть и в Дагестане.
        Внешне на льва Аббас походил с натяжкой. Смуглый, жилистый, среднего роста, лет сорока с небольшим. С редеющей шевелюрой и с белоснежной улыбкой, с проворными руками, заворачивающими в лаваш начинку из мяса, лука и овощей. У Жеки он долго ассоциировался с Шефом из «South Park» или с Мимино. Всегда сделает изысканный комплимент девушке, даст скидку клиенту или подарит мальчику щенка. Но внешность, как известно, обманчива. Однажды Жека увидел, в какого жесткого и беспринципного криминального авторитета превратился Аббас, когда этого требовала ситуация.
        Общей зубной щетке не сравниться с безумием ночных бесконтрацептивных проникновений, когда каждый оргазм партнерши - как новый вызов.
        - Да уж…
        - Разберись сначала с этим вором, - сказал Аббасу их старший. - Тогда уже нам предъявы кидай, - и повесил трубку.
        - Скоро опять позвоню насчет работы, пока отдыхай, - и стал отрезать от крутящегося на вертикальном вертеле мяса тонкие куски, слушая, как продолжает препираться алко-парочка.
        Чуть пошатнувшись, он шагнул к Насте. От него пахнуло водкой.
        Банкноты сгорели наполовину, когда он повернулся к Антону и сказал:
        - Точно, замиксуем Федора Михалыча с «Kasabian» и «Razorlight». Если не танцевать, так и жить-то незачем.
        «Как будто этой ночью трахнул принцессу», - подумал Жека, но сказал другое:
        Пританцовывая в такт музыке, Настя отпивала кофе и смотрела в окно. Жека - как двигаются ее бедра и как под джинсами перекатываются две половинки ее попы.
        - Он здесь не бывает.
        Они пожарили мясо, съели его, капая на сочные, покрытые сверху корочкой куски соусом «табаско», запивали виски и томатным соком, заедали зеленью и черным хлебом. Налили еще, сели на сухую пожелтевшую траву - Настя впереди, Жека сзади, обхватив ее за плечи, так было теплее. Маленькими глотками приговаривали «джеймсон», смотрели на город, пару раз поцеловались.
        Филипп Юрьевич сделал еще шаг назад, наткнувшись спиной на водителя.
        - На диете, - с вызовом ответила та. - Поэтому и пью джинчик, он с грейфруктом, от него худеют.
        - Из чебуреков? - расхохотался Аббас. - Шота Руставели и Гарри Каспаров - они тоже чебуреки?.. Ты только Гази так не говори, он не любит нетолерантных. Сразу за ствол хватается. Или в лицо бьет. А то, что хозяин «лексика» вместо запаски возил труп, - он помотал головой, - я даже не знаю, что сказать… Правильно, наверное, что мы его наказали. Плохой он человек, как думаешь?
        Трое черкесов из «отстойника» в гаражном массиве в районе «Звездной» заявили, что Жека обманывает Аббаса и что он не пригонял им «мерс», который давно ждал покупатель.
        Жеке на плечо легла ладонь.
        - Ты же на диете, - посмотрел парень на спутницу.
        Жека смотрел, как сильней задымились тлеющие угли, по углам мангала начавшие уже покрываться белым пеплом. Дунул ветер, и одна из купюр отлетела в сторону. Вдруг появилось маленькое синее пламя, зацепилось за головешку и через секунду лизнуло крайние сто евро. Огонь побежал по краю зеленой бумажки, она почернела посередине и вспыхнула. Пламя перекинулось на остальные деньги. Длинный язычок огня лизнул сиреневую банкноту, огонь прицепился и охватил сразу несколько бумажек. Антон и Жека стояли как вкопанные и смотрели, как сгорают изображения вантового моста на пятисотевровых купюрах и моста в стиле барокко - на стоевровых. Жеке неожиданно захотелось подойти к мангалу и опустить руки к пламени, чтобы прогнать охвативший его озноб. Отец Насти обратился в один неподвижный взгляд, который не мог оторваться от девушки. На его лице блуждала счастливая улыбка.
        В ее студии Жеку смущали лишь две детали.
        - Приятный, - прокомментировала Настя.
        Из-за деревьев доносились детские визги и голоса - там работали аттракционы «Диво Острова». Настя налила себе и Жеке еще по одной чашке кофе (молока на дне коробки хватило только Жеке) и погромче, чтобы было слышно в лоджии, включила музыку. «The Kooks». Похожие на группу «Браво» английские инди-рокеры, веселые и энергичные.
        - Стигмата, - усмехнулась Настя и забрала у него руку.
        - Из картона?
        Жека засмеялся:
        - Пойдем, хватит глазеть.
        Твою ж мать.
        - Я смотрел прогноз, на следующей неделе похолодает почти до нуля, - заметил Жека, подливая себе.
        Он встал, приблизился к девушке и, глядя в ее смеющиеся глаза, поцеловал в первый раз за все утро. Настя ответила на поцелуй и сказала:
        - А-а, - протянул Жека. - А кто им надрачивал перед съемкой? Или сами себе?
        - Забери деньги, - попросила его Настя. - Я бы их взяла, когда тебя о них просила, а сейчас мне они не нужны.
        - Работали по очень простой схеме. Рано утром, когда еще никто не уехал на службу, проводили рекогносцировку. На дело шли ночью. Лукас пневматическим болторезом срезал замки с велосипедов, я отгоняла их за пару кварталов, где нас поджидал строительный фургончик с одним арабом за рулем. Набивали в фургон полтора - два десятка велов, араб увозил их, мы шли спать или танцевать в найт клаб. Велики везли на «точки» в другие города, в Утрехт и в Роттердам, где их выставляли в витрины и продавали со скидкой. В Роттердаме их еще иностранные моряки охотно брали. Не сказать, что мы так уж много зарабатывали, но нам хватало. Ты же цены там помнишь? «Хейнекен» - меньше евро, «шутерс» в «Лидсе» - так, вообще, сорок центов. Сигареты не курили, еда недорогая, если брать фирменные «альбертхейновские» товары и на рынке, «расту» употребляли нечасто, музыку тащили из сети, трахались без контрацептивов, я додрачивала Лукасу рукой, ну и по всякому…
        Они захохотали как сумасшедшие - громко и безудержно. Жека почувствовал, что смех дается девушке через силу, и что ей больше подошли бы сейчас слезы.
        Филипп Юрьевич все это время молча и с неподвижной улыбкой смотрел на Настю. Улыбка эта не понравилась Жеке настолько, что он весь подобрался и приготовился, если что, выдать хук правой, от которого бы обосрался сам Мохаммед Али. Но это на крайний случай, и Жека решил сделать попытку. Он подобрал с травы бутылку «джеймсона» и, плавным движением приподняв ее в руке, спросил:
        - Да?.. Если ничего срочного… Высотах - смотрим на город и самолеты, жарим мясо… Нет, не на… Тебя видеть… Я вешаю трубку…
        - Давай.
        - Извини, Женя. У сына друга вчера была свадьба, гуляли - отмечали. Выключил телефон, чтоб не отвлекали - не мешали. Про тебя как-то вылетело из головы, извини, дорогой. Стыдно. Чувствую себя как школяр.
        Девушка подошла к электроплите, включила ее и поставила на варочную поверхность сковороду. Глядя на Настю сзади, Жека пытался понять, ощущает ли она смущение, какое бывает между партнерами после алкогольной или просто внезапной страсти. Кажется, ничего похожего. Она села рядом с ним на кровать, прикоснулась рукой, поморщилась, когда он приподнялся и потянулся к ней губами, чтобы поцеловать:
        - Кто это? - спросил Жека, когда Настя вернулась к мангалу.
        - Это мой друг, - сказала Настя. - А ты зачем приехал?
        Потом они завтракали, сидя на застекленной лоджии, держали прямоугольные тарелки на коленях, ели оранжевую, одного цвета с фасадом кухонного гарнитура, яичницу с помидорами и беконом, пили кофе с молоком и смотрели на солнце, понемногу начинающее сваливаться за деревья.
        - Кто он? - спросил Филипп Юрьевич.
        - Спасибо за работу, Женя, - поблагодарил Аббас. - Хорошая машина, заказчик будет доволен.
        Он выкинул из головы те тяжелые мысли, возникшие у него после встречи с Аббасом, и занимался шашлыком. Пока подготавливал мясо и нанизывал его на блестящие как инструменты хирурга шампура, у Насти зазвонил телефон. Она посмотрела, кто звонит, отошла шагов на десять, но порывы ветра доносили до Жеки обрывки ее агрессивных фраз:
        Углядел же, хотя Жека специально припарковал «опель» подальше от шавермы.
        В кафешку вошла разнополая парочка. Потрепанные, хотя лет обоим не больше двадцати пяти. У парня - початая бутылка «Степана Разина», у девушки - банка джин-тоника и лишний вес.
        У него было, наверное, озабоченное лицо, потому что когда Жека сел в «астру», Настя посмотрела на него и спросила:
        От стойки бара, пока бармен наливал, Жека поглядел на девушку. Она сидела на диване, смотря прямо перед собой и сведя вместе колени и разведя икры - похожая на сломанную куклу. Жека вернулся, они молча выпили, и Настя продолжила:
        - Поехали, - предложил Жека, лихорадочно прикидывая, сколько и у кого он сможет занять.
        Настя приблизила к нему лицо. Они поцеловались - шумно, кусая губы, запустив руки в волосы другого. Когда оторвались друг от дружки, Жека спросил:
        Он пальцами потрогал шрам.
        - Это не моя, - ответила Настя. - Отца. Он живет за городом, а я пока здесь.
        - Из каких таких «наших»?
        Сказать, что Жека, не подозревавший, что Аббас знает его фамилию и читал Пушкина, удивился - ничего не сказать. Следующими словами кавказца был отданный приказ своему помощнику по имени Гази - молчаливому, не прятавшему свою суровость под напускным дружелюбием чеченцу - решить вопрос с черкесами. В его коротком кивке Жека, казалось, услышал звуки выстрелов. И только когда Гази вышел из кафе, Жека расслабился.
        - Все в порядке? А то ты как Чайльд Гарольд.
        - В самый раз для девочек, - кивнул Жека. - А мне сладковато.
        - Была такой же старой и страшной как английская Елизавета? - спросила Настя.
        - Точно, Ка, - сказал он. - И с одним содержанием алкоголя в крови.
        - Не очень, - ответил Антон. - Ты же сама сказала, что ты на Пулковских высотах. Проехались по поселку, пригляделись, поспрашивали местных.
        - Я могу еще как мистер Бин… Похож? - и сам глянул на себя в зеркало.
        - Глупо это все выглядело, да?
        По третьей рюмке «егермайстера» они взяли за стойкой на террасе на крыше клуба. Сели на потертый кожаный диван в одном из углов, разглядывали силуэты вымирающих на ночь домов-уродов вокруг, наблюдали за посетителями и слушали льющийся из колонок сонный «Hammock». За то время, когда они уехали с Пулковских высот, они обменялись буквально десятком фраз. Настя выглядела такой, какой она была в день их знакомства - морозной и неразговорчивой. Стоило ему подумать об этом, как девушка махнула в себя рюмку и прижалась спиной к его плечу.
        - Эй, сдачу заберите! - крикнул бармен с растатуированным лицом двум девушкам, заказавшим по пятьдесят водки и с рюмками отошедшим от стойки. - Многовато для чаевых!
        - Труп в багажнике. Кто-то из ваших.
        - За деньгами приехал?
        Затем они валялись на постели. Жека - в джинсах на голое тело, а Настя - в одних трусиках камуфляжной расцветки, которые он назвал «солдатджейновскими». Слушали «Light Out Asia». Грызли найденные Настей в холодильнике яблоки «голден». Обсуждали, чем можно заняться незаметно подкравшимся вечером. Обоих, кажется, устраивало то, что они не собираются расставаться. «Романтика», - подумал Жека.
        - Лето красное пропели, - кивнула Настя. - У меня мечта идиота - перезимовать в Европе. Пусть даже не на югах, но чтобы не было каши под ногами и морозов за двадцать, - она поежилась. - Жить в большом городе, не работать, читать книжки, слушать Тома Йорка, Monokle и «Optimistica Orchestra», вкусно есть, выпивать и шляться по концертам и клубам…
        «Что там было про жертвы во имя отношений?» - подумал Жека и сказал:
        - Попляшем? Согреемся…
        Жека достал из прихваченного из дома рюкзака «Jan Sport» початую бутылку двенадцатилетнего «джеймсона», плеснул на пару пальцев в прозрачные пластиковые стаканы. Сладкий вкус, ореховое послевкусие - будто бы виски разбавили шампунем.
        Тот кофе, что не расплескался, снова остался остывать. Они долго целовались стоя, постепенно приближаясь к неубранной постели. Жека бросил Настю на смятые простыни. Их торопливые пальцы расстегивали джинсы друг на друге. Сумасшедшая погоня за краткими мгновениями счастья окончилась раскиданными по постели потными телами. Вязкая жидкость его семени, стекающая по Настиному животу, и ее взгляд, в котором пряталась улыбка.
        Идущие на посадку самолеты едва не цепляли Настю и Жеку свежевыпущенными шасси. За их спинами из-за золота деревьев виднелись здания и радары Пулковской Обсерватории. Выглядевшие заброшенными конструкции, освещаемые холодным закатным солнцем. Дымящая трубами ТЭЦ, новостройки юга города и бегущее к ним шоссе с похожими на игрушечные автомобилями - все как на ладони.
        - Это у Филиппа Юрьевича спроси.
        И пошел впереди Филиппа Юрьевича, который обернулся к Насте и произнес:
        - Доброе, - кивнул Жека и показал на настенные часы. - Только уже не утро, половина первого.
        - Откуда это у тебя? - спросил Жека, осторожно, словно он мог еще болеть, трогая шрам.
        - Извини, - посмотрела на него Настя. - Я так подробно, чтобы ты понимал… В один момент деньги все-таки понадобились, на аборт. Я, в принципе, не против детей, но момент был явно неподходящий. В бесплатном Красном Кресте меня не брали из-за просроченной визы. Лукас сказал, что с его пособием какие-то траблы и нужно лететь в Копенгаген. Я проводила его только до Централ Стейшн. В Схипхол и обратно электричка стоила семь шестьдесят - сумма, пробивающая реальную брешь в бюджете. Лукас поехал «зайцем». Он помахал мне из вагона рукой, сказав, что вернется через неделю. Во всяком случае, номер электронного билета из Копена у него был… И все, ангел улетел и больше я его не видела. Абонент вне зоны действия сети. На вторую неделю настал срок платить за квартиру. Не хотела, но пришлось звонить отцу, как-то объяснять ситуацию и просить, чтобы он прислал денег. Ответил, что подумает и три дня не перезванивал. Я опять ему позвонила, а он не брал трубку. Тогда решила, что обойдусь без посторонней помощи. В Йордане, в районе засыпанных каналов, мы с Лукасом как-то заприметили мажорный байк, но до поры, до
времени обходили его стороной. Красного цвета «BMW Carbon Racer», «феррари» из мира велосипедов, на ebay за такой, но порядком подержанный, просили две тысячи. Договорилась с Али, арабом, который работал с Лукасом, что он возьмет его за четыреста сразу плюс сто евро после продажи. Пришла ночью, перекусила болторезом противоугонный тросик. И тут вышел хозяин - лет так двадцати пяти, в костюме велосипедиста, с «котелком». Собрался на ночные покатушки - а тут я. Врезал он мне этим шлемом так, что я думала, что у меня расколется голова. Со второго удара молча упала на землю, а он стал меня избивать - методично и жестко. Видимо, я задела какие-то струны в его ранимой протестантской душе. Чувствую, сознание теряю, - Жека ощутил, как девушка дрожит от своих воспоминаний, и обнял ее крепче. - Испугалась, стала звать на помощь. Голландец вроде как поуспокоился, дал мне ногой в живот и столкнул в Принсенграхт. В детстве, помню, каждое лето по паре недель проводила у родственников мамы на даче под Зелеком. Дюны, сосны, из залива часами не вылазила, но плавать при этом не умела. Боялась. Научилась плавать тогда -
в Принсенграхт. Руки-ноги не шевелятся, наглоталась воды, на набережную не выбраться. Все, думаю, пишите письма. Но кое-как догребла до дома на воде в метрах ста от меня, схватилась рукой за борт - зацепилась за какое-то железо, порезала руку чуть не до кости. Вылезла на баржу, пороняла кадки с цветами, на шум выскочили хозяева и вызвали полицию. По дороге в больницу я сказала копам, что меня избили какие-то негры. В больнице случился выкидыш. Врач сказал, что детей иметь я больше не смогу. Когда поправилась, власти депортировали меня в Россию. Бай-бай, Амстердам. Отец позвонил, когда я валялась в больничке. Видимо, испугался за меня или о чем-то надумал бессонными ночами… Встретил в аэропорту, поселил в этой студии на Крестовском, устроил к себе на работу, доросла у него до главного бухгалтера. Сначала веревки из него вила - он мне что-то возражает, а я так невзначай ладонь со шрамом ему под нос суну, он побледнеет и лапки кверху. Наверное, представлял, как я в грязной воде среди пластиковых бутылок барахтаюсь. Потом надоело, решила, что не стОит он такой злости. Просто старалась поменьше общаться,
только по работе. А он время от времени делает попытки примирения - как сегодня с этими деньгами. Неудачные… Знаешь, Жека, замерзла я вдребезги. Пошли на танцпол…
        - Ты такая красивая тут, - с кружкой кофе в руках разглядывая фотокартину, не удержался от комментария в стиле Вконтакте Жека.
        В быстро темнеющем небе над ними с гулом пролетел еще один самолет.
        На лице отца отпечаталось невыразимое страдание. Он отступил на шаг.
        - Здравствуй, Аббас.
        - Иногда утро начинается и в шесть часов вечера, - засмеялась Настя.
        - Слушай, здорово, - Настя повернулась к Жеке. - Прямо, мы с тобой одной крови.
        - Нет, ты что? Есть такой специальный аппарат, - с серьезным лицом ответила девушка. - Переносная высокочастотная надрачивалка с комплектом сменных хомутов.
        - Тут дело не в том, что ты не отказываешься, а дело в твоей готовности, в радости, в удовольствии, с которым ты поедешь, - и увернулся от летящей в лицо подушки.
        - С ума сойти… Шашлыки-то хоть удались?..
        - Вот времена были, - покачала головой Настя.
        - Что, именно сегодня что-то заклинило у тебя в голове? И ты за этим меня здесь нашел?
        - Отец, - ответила девушка.
        - Мама у меня умерла, когда мне было десять лет, мы жили с отцом. После ее смерти он с головой ушел в строительный бизнес, организовал фирму. Может, для того, чтобы не хватало времени на женщин. Очень любил маму. Я стала редко его видеть, но особо от этого не страдала, так как у самой было мало времени - помимо школы я ходила в кружок, велосекцию и в музыкалку.
        - Купим лук, гранатовый сок и специи. Я все сделаю. Пока едем, оно замаринуется. Тем более, не сразу туда - надо заскочить по одному делу.
        - На чем играла?
        - Вот это так по-нашему! - поминутно повторял он. - Я всегда думал, что от матери у тебя только эта фамилия! Хочешь - не хочешь, а ты моя дочь!
        - Сто тысяч за банковскую операцию? Даже если я была несогласна, что это за детский сад? - Она иронично посмотрела на отца. - Я за это получаю оклад. Если ОБЭП будет проверять и шить уклонение от налогов, то фигурантом все равно пойдешь ты, - Настя махнула рукой. - Да с твоими связями никто к тебе и близко не подойдет. Так что, спасибо, конечно, но премия - это лишнее. Или это добрый по пьяной лавочке папа хочет подкупить гордую дочь?
        Жека замялся, а потом решительно ответил:
        - Хорошая у тебя квартира, - заметил Жека. - Рядом метро, зелень, залив.
        - Выпить никто не хочет?
        Настя, которая до этого выглядела спокойной, словно такие сцены происходили не раз, вдруг разозлилась. Ее ноздри задрожали, губы искривила язвительная усмешка. Глаза сверкали как искры от костра.
        - Долго искали? - поинтересовалась девушка.
        Она помолчала, собираясь с мыслями.
        Аббас нагнулся под стойку и достал скатанные в трубочку и перетянутые резинкой деньги. Отчего-то Жеку бесили эти трубочки. Почему нельзя отдать деньги просто, чтобы их можно было, при желании, пересчитать? Впрочем, Аббас никогда не обманывал. Поэтому Жека никогда не поднимал вопроса по поводу этих денежных трубочек. Что-то ему подсказывало, что начнешь копать, чтобы выяснить, как глубоко прячется второе «я» Аббаса под маской развеселого хозяина шавермы - того и гляди, выроешь себе могилу.
        - В понедельник с утра надо будет ехать обсуждать новый договор. Будь готова.
        - Антон? Филипп Юрьевич? - увидела их и резко поднялась на ноги Настя.
        - А чего? Классическая антиутопия! Джордж Оруэлл отдыхает, - в шутку оправдывался Жека. - А по поводу бардака - некогда убирать. Паутину, вообще, специально на лето оставил, чтобы комары в нее попадали. Фумигатор покупать не нужно. И экологично опять же.
        - Здравствуй, Женя, - через весь зал поприветствовал Аббас вошедшего Жеку.
        Они встали с дивана и по крутым, в стиле Амстердама, ступенькам спустились на первый этаж. Ди-джей как раз завел «Fire» «Kasabian».
        На ее правой ладони был старый шрам. Пятисантиметровый рубец, почти перпендикулярно пересекающий линию жизни. Жека заметил его еще ночью, но тогда, честно, было не до него.
        Настя пьяно захихикала и сказала:
        Первая - стоящая в вазе на подоконнике охапка уже засохших роз с ломкими как пленки диафильмов побуревшими листьями. От кого, интересно? Ладно, в конце концов, цветы могли подарить и коллеги на работе.
        - Я тоже любил прикуривать от зажженной сторублевки, - сказал Жека, - поэтому и бросил курить.
        - Налей виски, пожалуйста, - попросила она.
        Настя впилась в него огненным как сгорающие деньги взглядом и ничего не ответила. В сумерках Жека видел, что на ее лице проступил румянец. Настя выглядела, как будто у нее была температура. Когда ее отец с водителем исчезли в деревьях, Жека обнял девушку сзади за плечи. Она прислонилась к нему с убитым видом.
        - По поводу машины, Аббас, - убирая деньги в карман, сказал - не мог не сказать - Жека. - Ты знаешь, что с ней были проблемы?
        Похоже, что у нее хорошее настроение. Странно, если бы было иначе - после вчерашней-то постельной акробатики. Жеке хотелось в туалет, но он терпел, ждал, погонит ли Настя его под душ или скинет полотенце и будет одеваться при нем - потому что шкафа, за дверцей которого она могла бы спрятаться, в ее квартире не было. Только гардероб-купе с зеркальной дверью, напротив которой они оказались вчера в один из моментов. Жека вспомнил стоны девушки и ее упругие груди с зажатыми между его пальцами твердыми сосками. Откровенный взгляд глаз Настиного отражения, мурашки, бегущие по ее бедру, когда коннектились их разъемы «папа»-«мама».
        - Ладно, тогда давай выпьем.
        - Но у меня он-то хоть больше? - толкнул ее в плечо Жека.
        «Опель» они бросили на парковке строительного гипермаркета в километре отсюда. Пешком, через воинское захоронение, поднялись в гору по тропинке, петлявшей между деревьями и бывшими окопами времен обороны Ленинграда. На просторном, но ветреном месте разожгли угли в сборном мангале, за которым пришлось заехать к Жеке на Ленинский. Настя всю дорогу потом посмеивалась над беспорядком, увиденным в Жекиной квартире.
        С «Kasabian» и «Razorlight» получилась не сразу. В концертном зале «Mod Club» молодые музыканты играли необязательные кавер-версии английских рокеров. Жека с Настей пропустили по «егермайстеру», послушали четыре песни и, заскучав, ушли в бар, где взяли еще по одной порции баварского биттера. Между П-образно расположенной стойкой и кирпичной стеной с постерами, рекламирующими будущие вечеринки, стоял пульт, на котором ди-джей в футболке с надписью «ABCDEFUCK» играл с компакт-дисков party-rock. Было еще рано, народ только собирался. Разогреваясь, все сидели за столиками и у барной стойки. В одном из углов бара тусовалось четверо или пятеро аккуратных геев в коротеньких узеньких брючках.
        - Поехали лучше куда-нибудь, где люди и музыка, потанцуем. В «Мод», что ли.
        Примириться со второй деталью было сложнее. Жека не сказал бы, что она ему не нравилась, но все же… Во всяком случае, взгляд притягивала. Висящая над кроватью большая - примерно метр на метр - черно-белая фотография, отпечатанная на холсте, натянутом на подрамник. На заднем плане фотокартины - полностью раздетая, но снятая только по пояс Настя. Лицо немного размыто, но это не мешает разглядеть «ху из ху». Подтянутые груди, взъерошенная прическа - вроде той, с которой он впервые увидел ее на Дне рождения Марго, закушенная нижняя губа, взгляд куда-то за камеру. На переднем плане, с обеих сторон фотографии - по вздыбленному средних размеров члену (один - смуглый, арабского или кавказского происхождения), обладатели которых не попали в кадр. Прямо - дуэль за честь прекрасной дамы, «Шпаги наголо, дворяне!»
        - Да, ничего, что без предупреждения? Вчера весь день не мог до тебя дозвониться.
        - А потом случилось вот что. Я на своем апгрейженом байке отправилась немного постритовать по городу, накаталась и решила отдохнуть. Выпить воды или кофе в каком-нибудь открытом кафе. Приглядела террасу бара у Марсова поля, села, заказала латте. Железный конь стоит у входа, в пяти метрах от меня, но между нами - столик с двумя курицами в розовых кофточках. Курицы так неодобрительно поглядывают на меня - мол, какого фига я зашла сюда потная, в спортивной одежде и еще своим велом перегородила им панораму. Ну, имела я их ввиду. Примите ислам, думаю. Сижу, пью свой латте. И тут мимо проходит парень - такой стройный, загорелый, светловолосый, весь какого-то европейского вида. И задница, что надо. Увидел меня, улыбнулся в тридцать два зуба. Я ответила на его улыбку и, такая вся внезапная, залипаю дальше. А парень хватает мой байк (я его даже замком не пристегнула, овца!), прыгает в седло и - по педалям. Ору ему: «Стой, сука!» - опрокидываю свой столик вместе с кофе, чуть не сбиваю одну из куриц, выскакиваю на тротуар и пытаюсь догнать вора. Ага, догнала, конечно. Тот уже учесал за квартал от меня. И тут
просто повезло. Он обернулся и повторил свою тридцатидвузубую улыбочку. В насмешку надо мной, что ли. И пока он скалился, на полном ходу влетел в столб. «Scott» в одну сторону, угонщик в другую. Сидит на жопе, хлопает глазами. Подбежала к нему и со всего размаха дала ему по яйцам. Он завыл, я - к велику. Хвала углепластику - у того все цело. Даже колесо без восьмерки - у меня двойной усиленный обод стоял, выручил. Повернулась к блондину, чтобы добавить ему - и тут сама получаю пинок под зад. Это уже меня догнал официант, который решил, что я собралась свалить, не расплатившись. Пытаюсь ему все объяснить, он визжит как резаный, толкает меня, кричит: «Разбита чашка!» таким тоном, будто я не чашку разбила, а подожгла кафе и с папой его трахнулась в придачу. Тут за моей спиной блонд встал с земли и зарядил официантику в бубен. У того кровь из носа, глазами моргает. Я решила, что с меня хватит, сейчас дело дойдет до копов. Зажала велик между ног и - ходу. За Троицким мостом, у Петропавловки притормозила. Решила немного посидеть на парапете, отдышаться. Смотрю - идет мой блондин. Увидел меня, опять
разулыбался - типа ничего не было. Подошел. Говорит: «Хау а ю?»[29 - Как дела? (англ.)] Вот и европейская внешность. Я английский учила в школе и в институте, знаю вполне, разговорились. Оказалось, что он датчанин. Зовут Лукас Якобсон, почти как Стиг Ларссон, но откликается на прозвище Эйнжел. Бывший студент, а теперь безработный. Получает пособие у себя в Дании и на эти деньги шляется по миру - капитализм с человеческим лицом. Каким-то ветром его из Гоа занесло в Петербург. Сказал, что хотел посмотреть город, в котором вроде как жил Том Сойер. Представляешь? Там же другой Санкт-Петербург. Помню, что подумала: «Вот ведь дятел». Спросила, зачем он хотел украсть мой «Scott». Ответил, что деньги кончились, он решил немного подзаработать, угнав и продав мой вел. Рассказал, что занимался этим у себя в Дании. Сказал еще, что сейчас возвращается в Копенгаген за пособием и родителей повидать, а из Копена летит в Амстер - там ему будет, где развернуться. Мол, хочет заработать денег на поездку в Бразилию, на карнавал и на Амазонку. И еще сказал: «Иф ю вонт кам виз ми?»[30 - Хочешь поехать со мной? (англ.)] В
общем, тем же вечером я с ним переспала. Подумала, что меня здесь ничего не держит, а в Европе, по любому, будет что-то новое. Загранпаспорт был у меня со студенческих времен, когда на каникулах летала в Турцию. Через своих родителей, хиппи из Кристиании, Лукас устроил приглашение. Пока ждала визу, выставила «Scott» на раздербан. Скинула байк по частям - так, вроде бы, меньше жалко. Типа просто болты продаешь, а не друга. Но все равно чуть ли не до слез. Денег хватило на билеты до Каструпа на авиадискаунтере и на три развеселых недели в Копенгагене. Отжигали так, что у меня «туборг» уже из ушей лился. А еще в Копене полно велосипедных дорожек, и когда катаешься, не думаешь о том, что тобой как чипсами хрустнет урод на лоховском «логане». И член у Лукаса был как стойкий оловянный солдатик Ганса Христиана Андерсена…
        - Не знаю, - честно ответила девушка. - Думаю, для кого как.
        - Фу, ну у тебя и пахнет изо рта. Иди в душ, я пока приготовлю завтрак. Можешь взять мою зубную щетку.
        - Интересно.
        - Девушка, - ответил он. - Собрались ехать на шашлыки.
        - Одну двойную шаверму, лука побольше, одну обычную, - сказал парень, приблизившись к стойке.
        - Я, конечно, понимаю, что ты - мужчина, живущий один. Я и сама в этом деле не без греха - некогда за порядком следить. Но зубная щетка в чашке с остатками чая в комнате на подоконнике и книжка в обувнице - это перебор. И, главное, что за книжка! Николай Носов, «Незнайка на Луне»!
        - Это долго - разделывать мясо, потом мариновать его. Да и нечем. Я такая хозяйка, у которой ничего нет.
        - Если хочешь спросить, то это, - Настя взглядом показала на эрегированные пенисы, - просто модели - и ничего больше.
        Жека подумал, что в первую очередь девушке стоило бы сесть на безалкогольную диету. Аббас кивнул Жеке, сказал:
        - Как самочувствие? - спросила Настя.
        - Ты с ним не ладишь?
        - Что это? - спросила та, принимая из его руки несколько разноцветных бумажек. - Деньги?
        - Ты все еще с финскими номерами?
        - Мне тоже. Они твои. Хочешь - отдай на благотворительность.
        - А я все жду, когда мы продолжим…
        Помолчав пару мгновений, Настя спросила:
        - Тут свет решил, что он умен и очень мил…
        - Кажется, стиль у тебя не поменялся.
        - Кто это там в твоей тачке? - спросил оказавшийся рядом с ним Гази, запахивая на груди свое пальто-шинель.
        - Да, в Никольской церкви… Зарабатывать стала крохи, поддержки отца лишилась, зато могла бесплатно смотреть экспозиции музея. Чучело белого медведя, палатка экспедиции Папанина, перчатки полярника с подогревом… Познакомилась с моего возраста девочкой-экскурсоводом. Она ездила на работу на велосипеде. Я подумала, что это круто и тоже купила себе дешевый «ашан-байк», на нем вспомнила свои занятия в велосекции. Почти через год накопила денег на более серьезный велик - «Scott Aspect», такой угольно-красный. Веришь - нет, но он был мне вместо мальчика.
        Жека не видел в темноте ее лица, но глаза девушки сверкали в свете реклам спиртного над стойкой бара.
        - Ночью ты был на все готов. Сам виноват… Расслабься, Жека. Вейтвиннерство - это такие тараканы в голове велосипедиста, который хочет по максимуму облегчить свой байк. Уменьшает его вес, снимая ненужные детали. Меняет обычные болты на титановые. Предел мечтаний - рама из картона.
        - За этим? - повторил Филипп Юрьевич и полез в карман своей расстегнутой куртки классического покроя.
        Тот подошел к замусоленной стойке и пожал протянутую руку. Огляделся. Обшарпанные столики с рекламой пива «Балтика». Две девушки-студентки, все на бусах, фенечках и вплетенных в волосы цветных нитках, ели шаверму с тарелок, запивая ее «колой». Одна из них, цепляя еду вилкой, притопывала ногой в такт музыке из космического дизайна колонок под потолком над стойкой. Фэйковый и стремный как китайский автопром русскоязычный бритпоп от группы… Как они там называются? «Сегодняночью». Как можно слушать такое в наши дни, да еще альбомами, Жека не понимал, но воспитывать музыкальный вкус Аббаса он не собирался. Пока, во всяком случае, тот не начнет ставить в его присутствии Александра Марцинкевича. В углу, у окна, из которого просматривался Кронверкский до пересечения со Съезжинской, под старым, выцветшим на солнце постером к «Брату» Такеши Китано, сидел Гази в накинутом на плечи длинном сером пальто - вроде той шинели, в которой когда-то выступал Олег Газманов. Жека махнул кавказцу рукой, на что Гази никак не отреагировал.
        «Hammock» был бесконечным. Наливая, бармен шутил с посетителями. Приходили еще люди, оставались.
        - Зачем вы, вообще, приехали?
        - Конечно.
        Разлетевшиеся по мангалу стоевровые купюры легли вниз, их накрыло тремя сиреневыми банкнотами достоинством в пятьсот евро каждая.
        - Антону нельзя, он за рулем, - ответила ему Настя. - Это водитель моего отца. А Филиппу Юрьевичу, наверное, хватит… Да он и не пьет с такими как ты.
        Филипп Юрьевич что-то ответил, но его слова заглушил заходящий на посадку самолет авиакомпании «Norwegian». Принадлежность к скандинавскому лоукостеру выдавали окрашенный в красный цвет нос «боинга» и портрет угрюмого мужчины в зимнем капюшоне на хвосте. Медленно, словно собираясь с последними силами перед приземлением, самолет пролетел почти над их головами.
        Внимательный взгляд сторожевого пса. Голос без эмоций, каким бы, наверное, разговаривали змеи. Указательный палец левой руки привычным жестом амфетаминщика трет зубы и десны.
        - Есть немного. Нос так, вообще, замерз.
        Чтобы отвлечь девушку, Жека стал рассказывать про Пулковское дело, когда в 30-х половину астрономов пересажали, объявив их шпионами иностранных разведок и вредителями. Произошло все из-за солнечного затмения, которое в 1936 году можно было наблюдать только на территории СССР. Пулковские астрономы охотно принимали иностранных коллег, даже не подозревая, насколько плачевно закончится все для большинства из них.
        - Поехали отсюда.
        Что стало с черкесами, Жека так и не узнал. Ничего хорошего - это уж точно. В следующий раз Аббас дал ему телефон Темира и объяснил, как найти их «точку» на «Красном Треугольнике».
        От «сменных хомутов» Жека засмеялся так, что чуть не подавился кофе, и Настя заколотила ему ладонью по спине.
        - Из чебуреков.
        - Подожди. Я хочу рассказать тебе… - она повернула голову и посмотрела на него. - Если тебе интересно. Про эту «стигмату», - показала она раскрытую ладонь, а потом вложила ее в руку Жеки.
        - Не очень… Не хочу об этом говорить, ладно?
        - Что такое карбон, я знаю.
        - Думаешь, сейчас сильно лучше?
        - Шашлыки? - переспросил Аббас. - Я тебе один умный вещь скажу, только ты не обижайся… Что ж ты меня не предупредил? Я бы приготовил тебе шашлык, ты бы пожарил, девушка бы кусочек скушала и сразу бы в тебя влюбилась. Как Татьяна Ларина в Онегина.
        Слышавший все это по громкой связи, Жека побледнел (хотелось бы думать, что это не так, но он знал, что побледнел) и о чем-то пошутил. Юмор - надежное средство от страха, но тогда он не помог ему, наблюдающему за трансформацией Аббаса, во время которого тот не спускал своих темных глаз с угонщика. Несколько долгих секунд Аббас (лев, от которого убегают другие львы) хмуро смотрел на Жеку, и неожиданно процитировал:
        - А отец твой как относится к такому искусству?
        Настя пожала плечами, призналась:
        - Ой, - сказал Жека. - Ой-ой. А что это такое? Ничего, что у нас с тобой был незащищенный секс?
        - Ты это в прямом смысле? - засмеялся Жека.
        Глаза водителя были прикованы к догорающим деньгам как металл к магниту. Он с трудом оторвал взгляд от мангала, покачал головой и сипло сказал:
        - Это который на Марата?
        - Возьми, - сказал он дочери, протягивая к ней свою руку.
        - Если тебе охота заморачиваться, то - пожалуйста. «Дикси» в квартале отсюда, «Великолукский» - у метро. Я не отказываюсь ехать смотреть это твое место, которое, как ты говоришь, все видят, но где никто не бывает - не можешь, кстати, намекнуть, что это? Просто можно это сделать и без шашлыков.
        - Привет, Настя, - сказал Антон из-за спины Филиппа Юрьевича.
        - Считай, что это твоя премия, - ответил Филипп Юрьевич. - За наше вчерашнее дело. Две с половиной тысячи евро.
        - Пафос у нас как в Шекспире. И ничего не делаем. Мои деньги? - Настя сделала шаг в сторону, к еще дымящемуся мангалу и кинула разноцветные бумажки, которые держала в руке, на угли. - Иногда веселее импровизировать.
        - В порядке было бы, если б ты вчера деньги получил… Да что уже говорить…
        - Ага, будил и кофе по утрам варил… Я стала участвовать в групповых выездах, общалась с другими байкерами, от одного подцепила болезнь вейтвиннера…
        - Колоритная девушка, - пробормотал Антон, поддерживая босса за локоть.
        Жека вышел на улицу, незаметно глянул по сторонам и направился к своему «опелю». Ему вспомнился мир, выпрыгнувший из зрачков хирурга, свалившегося с неба на клочок необитаемой суши. После того жесткого наебалова, когда хитростью и обманом его заставляли шесть лет подряд смотреть долбаный «Lost», у Жеки будто бы выработался нюх на серьезную ложь. Вбанчить ему паленый айфон еще можно, а вот заманить в саентологию или сделать вид, что ты не в курсе про труп в багажнике угнанного «лексуса», и при этом не пропалиться - нельзя. Похоже, что с этим «лексусом» какой-то мутный и опасный замес, раз Аббас под стойкой, как показалось Жеке, прячет пистолет, а возле кафе стоит «фольксваген» с двумя боевиками из команды Гази. Да и самого Гази Жека раньше почти никогда не видел в шаверме, он предпочитал под «круглыми» отмокать в аквапарке. Говорили, что у чеченца даже есть абонемент в «Вотервиль».
        - Поехали, только куда? Ко мне? К тебе?
        Сзади раздались шаги, и Жека обернулся. На открытое пространство из рощи, через которую была протоптана тропинка к Обсерватории, выбрались двое. Один был в костюме (это вечером-то в субботу, подумал Жека), лет тридцати пяти или около того. Выходя из рощи, он держался впереди. На открытом пространстве немного отступил, пропуская вперед второго. Тому было чуть за пятьдесят, курчавый и почти черноволосый, с мертвой бледности кожей, сильно навеселе.
        - На зиму в Европе тебе этого бы хватило. Зато ты была похожа на королеву, - ответил Жека.
        - Конечно, чего уж теперь.
        - Почему мне обычную? - капризным голосом спросила девица.
        Имя «Аббас» на даргинском, аварском, осетинском или каком-то там еще языке (для Жеки, постоянно работавшего с кавказцами и среднеазиатами и не вдававшегося в этнографические подробности, все они были, в лучшем случае, «черными» или «чурами») означало что-то вроде «лев, от которого убегают другие львы». Где они там в своих горах нашли львов, Жека не знал. В зоопарках - не иначе.
        - Как после клуба и беспокойной ночи. Все как обычно.
        - На скрипочке пиликала гаммы как тот пионер из «Покровских ворот». В общем, мне было все равно, что редко вижу отца, но ближе от этого мы, разумеется, не становились. «Ode to My Family» «Cranberries» - не про нашу семью. Когда я после школы поступила в институт, то переехала к подруге. Отцу объяснила, что хочу пожить самостоятельно. Он пожал плечами, сказал: «Твое дело». Помогал деньгами, предлагал купить мне квартиру - дела со стройкой у него пошли хорошо. Я отказывалась, может быть - из упрямства, может - из чувства вины, что на третьем курсе я поменяла фамилию на мамину. Стала Анастасией Соломон, а отцу об этом не сказала. После учебы он предложил мне место в бухгалтерии своей фирмы, я опять отказалась. Пошла на работу к его конкурентам. Он очень удивлялся, как это они меня взяли - не побоялись, что я засланный казачок. А потом всплыла поменянная фамилия. Работодатель уволил в тот же день, когда все узнал, отец обиделся на меня и прекратил со мной общаться. На рынке труда был кризис, а у меня ни опыта толком, ни связей, так что на тот момент я смогла найти работу в только бухгалтерии Музея
Арктики и Антарктики…
        - Это карбон по-нашему. Углепластик.
        Она в два глотка выпила «джеймсон» и произнесла:
        - Проблемы? - Аббас сделал удивленное лицо. - Какие?
        - Я не расслышала, что ты сказал, - произнесла Настя, обращаясь к отцу.
        11. Дельфин по имени Боль
        На выходные они собрались ехать к товарищу Марка в поселок на берегу Вуоксы. Рыбалка, купание, барбекю, сплав на рафте по порогам, посиделки на веранде, когда с ночного неба осыпаются звезды, а гуляющая радиоволна микширует «иерихонскую трубу» Джо Кокера - все тридцать три удовольствия. Новопашин взял у Кострова, которого график дежурств заставлял работать в ближайшие два дня, его «мицубиси». Миха попросил отдать машину с процентами в виде свежей рыбы в багажнике. Марк засмеялся, но пообещал. Пока Алька собиралась, он ходил по дому и рассказывал ей про «бочку» и Жандарма - камни в пороге под железнодорожным мостом - и про «Край» - фильм Алексея Учителя, который снимали в этих местах.
        Из дома стартовали в районе обеда, но уехали недалеко. У Альки зазвонил телефон. Она посмотрела на высветившийся на экране номер, нахмурилась. Взяла трубку. Переговорив короткими ничего не значащими фразами, сказала Марку:

* * *

* * *
        - Что будешь? Овсянку, яичницу? Можно вчерашнюю картошку разжарить.
        - То, что у нас без презервативов было - это нормально, когда ты со шлюхой встречаешься? Мог бы и предупредить…
        Из «Клетки» Алька вернулась через полтора дня, к вечеру - и не к Марку, а к себе, на съемную квартиру на Торжковской. По дороге она попросила таксиста сделать крюк к Сортировочному мосту и подождать ее пять минут на заправке.
        - Овсянку он и сам себе сможет сварить, - заметила бабушка.
        - Ну, теоретически… Но тут кодовый замок стоит. Правда, нужные кнопки затерты… Да кому надо-то сюда лезть, к покойникам?
        - Карпами?
        Марк скривился, представив эту картину.
        Дежурный сделал знак охраннику, и тот, обменявшись с ним красноречивыми взглядами, покинул помещение. Марк, Ольга, ее сменщик и дежурный врач тоже вышли, оставив санитара с изуродованным телом. По неширокому коридору вышли на лестницу, спустились на улицу. На теплом для октября воздухе Ольга поежилась. Дежурный и патологоанатом о чем-то заговорили, заспорили. Марк отошел от них, разглядывая больничный двор с несколькими скамейками, большими высокими липами и припаркованной возле одного из корпусов новенькой черной «ауди». Потом во двор медленно въехала патрульная машина.
        - Привет, бабуль, - сказал Марк.
        - На пожарном стенде, справа от дверей в здание, - ответил охранник. - Уже смотрели. Там и взял.
        Врач пожал плечами, переглянулся с охранником - явным отставным военным.
        Марк неопределенно промолчал, посмотрел на нее и зачем-то показал детский фокус - «отрывание» большого пальца. Ольга поморщилась.
        Новопашин задумался. Ольга прижалась к нему, потерлась своими сосками о его грудь - как кошка трется о ногу хозяина.
        Какая-то идея мелькнула вдруг в его мозгу. Он потер лоб занемевшими как мороженые сосиски пальцами. Сзади к Марку приблизилась Ольга. Спросила:
        Красивого, действительно, было мало. Белое, непохожее на то - живое, лицо Альки, заостренные нос, скулы и сжатые, будто их изнутри прихватили иголкой, бледные губы. И чудовищного вида рубленая рана - через глаза, задев переносицу, параллельно рту. Лицо было усеяно осколками костей черепа. Лохмотья лопнувшей и рассеченной кожи. Красное месиво внутри раны. Там же - похожие на отвратительное желе вытекшие глаза.
        Она вдруг всхлипнула, но сдержала слезы и потянулась к нему.
        - Это муляж, финансирования не хватает.
        - Расследую как частное лицо… Эти убитые дагестанцы не могут быть связаны друг с другом?
        Она тоже встала. Не стесняясь своей наготы, прошла по залитой светом комнате, взяла с кресла халат. Накинула его, взглянула к Марку, спросила:
        Ад? Кажется, он сейчас болтается в его петле.
        Его, бившегося в припадке, окружили люди, попытались поднять и перенести на ближайшую скамейку. Ольга держала его за ладонь, которую он пытался вырвать.
        Он бросил машину на платной стоянке возле Московского вокзала, позвонил знакомым сказать, что они не приедут, и отправился бродить по окрестным заведениям, инстинктивно избегая больших витрин, бесплатного Wi-Fi и, когда стало темнеть, ярких вывесок. Марк спускался в крохотные, на полтора столика, подвальчики, заходил в прокуренные распивочные, арендующие помещения на двоих со скупкой телефонов или магазином автозапчастей. Брал водку качества ниже среднего, опрокидывал жидкий огонь в себя, закуривал, неохотно что-то отвечал, если другие посетители шли на контакт, потом уходил под дождь на поиски нового бара. А рядом текла другая жизнь. Через какое-то время Марк, изрядно пьяный, едва не впадая в кому, наблюдал за разнополой стайкой молодежи в офисных костюмах у входа в «Гадкий Койот» на другой стороне Литейного. Они весело смеялись, хватали друг друга за руки, уговаривая своих спутниц поехать еще куда-то. Одна из девушек была похожа на Альку. Марк по-стариковски покачал головой и медленно побрел по проспекту, ища место, где можно было бы добавить. Идя, он чувствовал ногами город, в котором никому ни
до кого не было дела. Место, где он решил еще выпить, нашлось метров через сто - шаверма, где из-под стойки наливали крепкий алкоголь. Последнее, что Марк запомнил - дружелюбно улыбающаяся восточная физиономия работника шавермы.
        Снятый с пожарного щита топор с длинной ручкой лежал здесь же, на полу, покрытом кафельной плиткой и кое-где кусочками мозга девушки. Девушки, которую он любил.
        Гонка по городу на скоростях, близких к сверхсветовым, когда Ольга сначала пыталась успокоить его, просила, чтобы он ехал потише, а потом пристегнулась ремнем безопасности и стиснула руки. Марк давил на газ, чувствуя стучащий в висках пульс города. Подумал, что если сейчас с ним случится инсульт, они с Ольгой наверняка погибнут.
        Марк думал о своем, пока до него внезапно не дошел смысл сказанных слов.
        - Он из Уголовного розыска, - солгала Ольга. - Занимается этим убийством.
        - Такое было уже когда-нибудь? - спросил Марк у дежурного.
        - Доброе утро, - произнес он чуть смущенно.
        Ольга работала в Мариинской больнице патологоанатомом - работа не для красивой женщины, а, скорее, для философа.
        Десять минут спустя приступ прошел.
        - Не надо, - сказала она. - У меня и так на работе вчера было за день двое с отрезанными пальцами.
        - Это она была? Та блондинка?
        - Она не шлюха, - не глядя на Ольгу, сказал Новопашин.
        Так выглядели внутренности той кеты, выпотрошенной четверть века назад на узком притоке Уссури.
        - О, Марка! - улыбнулась внуку старуха и посмотрела на него «взглядом милиционера, руководящего работника или незамужней женщины». - Доброе утро! Хотя выглядишь ты хреново, дружок! Как после пирушки…
        - Татуировка с карпами у него во всю спину. Это коллега сказал, что с карпами. Он рыбак…
        Потом, положив трубку, она посмотрела на Марка. Сказала:
        Еще до того, как он открыл глаза, Марк почувствовал приятный мягкий женский запах. Потом он увидел ее, с чуть резкими, как у актрисы Ирины Апексимовой, чертами лицо, склонившееся над ним. Спокойный и ласковый взгляд Ольги через спадающие на лицо длинные вьющиеся волосы рыжего цвета, веснушки у основания шеи, никогда не использовавшаяся для вскармливания грудь третьего размера над верхним краем одеяла.
        - Нормально, - ответил он и продолжил двигаться в ней.
        - Самого интересного не дождался, - подняла на него глаза с расширенными от крэка зрачками Алька. - Там дальше будет импровизированное распятие.
        - На левой руке у него мизинца не было. Рана затянувшаяся. Потерял палец несколько месяцев назад… Слушай, заканчивай с этими романтичными разговорами. Мне их и так хватает.
        Охранник фыркнул. Врач развел руками:
        Она развернулась и, громко стуча высокими каблуками, направилась к проходной. Высокая, со стройными ногами, хорошо одетая. Лучи октябрьского солнца добавляли блеск ее рыжей шевелюре.
        - Не обижайся, - сказала она. - Я должна идти туда.
        - Кто это? - спросил врач, которому не посчастливилось сегодня оказаться дежурным по Мариинской больнице.
        Выход из кокаина совпал со зрелищем, которое он, наверное, никогда не забудет.
        Охранник посмотрел на врача.
        - Никак нет, - четко ответил охранник. - Корпус находится во дворе, а мы охраняем, условно говоря, периметр.
        - Станислав Ильич очень плохо себя чувствует, Жека ему сиделок нанял, чтобы ухаживали, - объяснила Ольга.
        Бабушка еще раз смерила Марка взглядом и согласилась:
        Марк пошел в ванную, умылся и пальцем, на который выдавил пасту, почистил зубы. Вечерняя энергия сменилась апатией. Не хотелось ни спать, ни бодрствовать. Он посмотрел в зеркало. Лицо было не в фокусе. Бледное, заросшее, с взъерошенными волосами. Бабушка права. Да еще кокаиновое похмелье и ее блины - это из разряда смешать водку с пивом. Марк снова взглянул в зеркало, отметил, что зрачки расширенные. Видно не будет, подумал он.
        Смотря ей вслед, Новопашин ощутил какую-то невыносимую тоску, беспокойство. Марк вдруг почувствовал, что неосознанно сжимает - разжимает руки, которые показались ему чужими. Он ничего не успел понять, когда мгновенно, словно выключили, угасло его сознание, и наступил полный мрак. Он упал, конвульсии и судороги овладели всем телом и всеми чертами лица. Страшный, невообразимый и ни на что не похожий вопль, заставивший обернуться Ольгу, вырвался из его груди. Казалось, что кричит кто-то другой, находящийся внутри Марка.
        - Отвезешь на работу? Сменщик в истерике. Мужики, блин… Девушке той, что с двойного убийства, - Ольга помолчала и сказала. - Голову ей отрубили… Вот и съездили в Пушкин…
        - А кто второй?
        Марк вышел из комнаты и направился в ванную. Та была занята. Коммуналка без очереди в ванную или в туалет теряет свое гордое звание коммуналки. Он прошел на кухню, наполненную утренними запахами готовящейся еды и зубной пасты. Ольга стояла, опершись на подоконник, и смотрела, как Евдокия Дементьевна жарит блины.
        - Собирайся, я тебя здесь подожду. Отвезу.
        - Что такое?
        - Ты же уволился, - сказала Ольга.
        Ольгу он знал давно, еще с советских времен, когда он регулярно приезжал к бабушке в гости, чаще всего на выходных или сбежав с продленки, а Ольга - тогда плакса и ябеда - жила с родителями в той же квартире. Сталкивались они, обычно, в коридоре и на кухне, воевали как кошка с собакой («Зачем ты приехал? - А я не к тебе, а к бабушке приехал, поняла? - Ну и иди отсюда к бабушке!»). Став постарше, они вроде даже как подружились, хотя виделись совсем редко и их интересы по жизни не совпадали. С разницей в год закончили школу, Ольга поступила в Первый Мед, он - в Школу милиции. Однажды, встретив ее с подружками на Льва Толстого, Марк подумал, что девушка, бывшая в детстве гадким утенком, расцвела. Они пошли в кафе, после которого он проводил Ольгу домой. С месяц они встречались, но не сложилось. Ольга окончила Первый Мед, вышла замуж и переехала к мужу, быстро - через полгода - развелась и возвратилась в квартиру на Старо-Петергофском. Ее родители вышли на пенсию и уехали в деревню, оставив комнату дочери. Марк, который к тому времени был женат, приезжая к Евдокии Дементьевне, если была возможность,
заходил к Ольге. Та угощала его чаем-кофе, расспрашивала про семейную жизнь и интересовалась, когда они с женой заведут ребенка. На один из бабушкиных юбилеев он пришел с Верой. Увидев, как за столом ее супруг общается с приятной соседкой, Вера устроила сцену. Марк удивился - Вера не была ревнивой, да и повода не было. Он так и объяснил жене, уведя ее на кухню, но Вера не стала слушать. Обиженная, она уехала домой, а немного обескураженный Марк остался. Когда большинство гостей разошлось, а Евдокия Дементьевна с парой подруг, таких же как и она театралок и любительниц советских киномюзиклов, решили опробовать подаренное караоке, Марк и Ольга как школьники стащили со стола бутылку «мартини» и ушли в ее комнату. Там все и произошло. Инициатором выступил Марк. Он подождал, пока Ольга поможет Евдокии Дементьевне убрать со стола, и, после пары вермута, выбрал момент, когда она для чего-то встала, и поцеловал ее. Она раскрыла губы, протолкнула ему в рот свой язык и, пока он, задрав ее юбку, сдвигал на бок ткань трусиков, расстегнула ему брюки. Держа ее за гладкие бедра, он поднял ее на руках, прижал к стене
и вошел в нее. Потом они лежали на кровати. Марку было стыдно, и он хотел сразу уйти, но Ольга не отпустила его. Раздевшись, она оседлала его, положила его ладони на свои крепкие груди и, кончая, смотрела ему в глаза. Марк добирался домой на ночном такси, думая о том, что, по крайней мере, Вера теперь будет ревновать не зря. С тех пор Марк и Ольга встречались и спали от случая к случаю, пока сначала к Новопашину не вернулась болезнь, а затем он не познакомился с Алькой. Это было удивительно, но ей он никогда не изменял с Ольгой. Не хотелось. Почему - сам не мог понять. Любил он ее, что ли?
        - Звонил администратор «Клетки». У них сегодня особые гости. Выдергивают всех девчонок. Извини, я должна ехать.
        Марк прислушался к своим ощущениям, но решил не нарываться на новые вопросы:
        - Что случилось?
        - Овсянка отменяется. Евдокия Дементьевна будет кормить нас блинами.
        - Ну да, секс-терапевт… Да пошел ты на хрен!
        - Давай сходим в кино. Или погуляем. Погода такая хорошая. В Пушкин можно съездить.
        - Тихо-тихо, - услышал он голос и теплая рука, успокаивая, легла ему на лоб. - Все хорошо, я здесь.
        Обнимая подругу, Марк увидел на ее теле синие засосы и ожоги от сигарет. Он губами нашел ее губы и стал целовать, она ответила, запрокинув голову. Спрятавшиеся в ее волосах солнцезащитные очки из униформы Рокстар - копия Just Cavalli - чуть не упали на пол. Марк подхватил их и положил рядом с ноутбуком.
        - В понедельник за телом должны приехать родственники. Ну, решили подготовить все. Послал санитара сюда. Он прибегает, говорит, что холодильник открыт и тут такой супнабор… Ой, извините.
        - Как это случилось?
        - Надо возвращаться.
        Ольга кивнула и вышла. Марк задернул одеялом простыню с пятнами засохшей спермы, огляделся. Высокие потолки с лепниной вокруг люстры, большие окна с деревянными рамами, бельгийский ковер с геометрическим рисунком на полу, шкаф с книгами, половина из которых по медицине, другая половина - русская классика и нон-фикшн, ноутбук на краю журнального столика. Тут же - свидетельства того, что за столиком едят - солонка, салфетки, финская керамическая подставка под горячее. Одежный шкаф с большим зеркалом на месте одной из створок развернут к двери и как бы отделяет жилую зону от импровизированной прихожей. Обставленное с максимальным уютом личное пространство жителя коммунальной квартиры. На прикроватной тумбочке - выбивающаяся из общей обстановки недопитая бутылка крымского «пино нуар», купленного им в винном магазине недалеко от дома.
        Марк вспомнил, как смеялась Алька над старыми комедиями вроде «Фантомаса» или «Посторонним вход воспрещен». Как роняла на пол кусочки китайской еды, плохо умея пользоваться палочками. Как морозилась в обнимку с книжкой после тяжелых клиентов. А сейчас она лежала здесь с головой, будто бы нехотя взорвавшейся изнутри. И еще этот странный запах. Похожий на аромат чая «эрл грей», смешанный с запахом гари.
        Марк не ответил, но ее голубые глаза смотрели так требовательно и внимательно, что он преодолел слабость и сел на постели - благо, что спал с краю. Поискал взглядом трусы, увидел их скомканными вместе с джинсами, потянулся за одеждой.
        Рай? До него доходили слухи об этом.
        - Нет, не сможет, - покачала головой Ольга.
        Наплевать на все и прямо здесь раскатать дорожку, чтобы отпустило, мелькнула мысль.
        - А что с пальцем?
        - Бабуль, дай полотенце, я душ приму, - выглянул он на кухню.
        - И что, сюда может попасть любой, кто находится в периметре?
        - Скажи, что не можешь.
        - Алло? - сказала она и долго слушала неразборчивый Марку быстрый как очередь из пулемета поток слов, изредка вставляя. - И что?.. Быть не может… Когда?.. Чем?.. А чего ты мне звонишь?.. Нет, тогда все было в порядке… Не знаю… Сообщи дежурному. Охрана, что - как обычно спала?.. Да успокойся ты!..
        - Тоже дагестанец. Я поняла, что при нем были документы. Выловили из Обводного канала, плавал там задушенный и с выпотрошенными внутренностями со своими карпами в обнимку.
        - Да замолчи ты, Саша! - одернула его Ольга, пристально наблюдавшая за Марком.
        - У них есть расписание моих «праздников»… Там серьезные ребята. Ну, ты же знаешь, что это все не просто так…
        - Да, права ты. Какая там овсянка… Смотри, совсем худым стал.
        - Я заметил, у входа есть видеокамера. Можно просмотреть запись?
        - Давай овсянку.
        - Собирайся, - повторил Марк.
        Когда Марк приехал к ней и открыл дверь своим ключом, Алина сидела на кухне, включив «Hooverphonic» и без звука смотрела на Пенсионере видео. На нем плотный, довольно пожилой мужчина с бородкой как у церковнослужителя, в тесном кроваво-красном интерьере как в «Борджиа» развлекался с тремя девушками, одна из которых была Алькой с заклеенными белым скотчем сосками. Марк вздрогнул, когда клиент резко дернул за край скотча и сорвал его, обнажая правый сосок девушки. Алька на экране ноута скривилась от боли, а настоящая Алька с ледяным лицом сидела по другую сторону экрана. Похожий на священника мужчина впился зубами в сосок, подтягивая к себе еще одну девушку, пока третья вперед-назад двигала головой в его паху. Марк потянулся к компьютеру и закрыл его.
        Алька помотала головой.
        - Понятно, - покачал головой Марк и подумал вслух. - Как он узнал, где у вас тут морг? И топор где он мог взять?
        Некоторое время полежав у него на плече, Ольга предложила:
        - Прямо искры из глаз… - прошептала Ольга, кончив.
        - А как у тебя с той блондинкой? - спросила вдруг Ольга посреди процесса (о чем они только ни думают в эти моменты?). - Евдокия Дементьевна рассказывала, что видела тебя с какой-то девицей…
        Ольга пожала плечами.
        - Закройте, - попросил Марк санитара.
        Завтракали втроем, в комнате Евдокии Дементьевны. Солнечные зайчики играли на выцветших обоях и на черно-белых фотографиях в рамках, на которых молодые и красивые бабушка и ее друзья смеялись и смотрели в объектив на фоне послевоенных пейзажей Ленинграда. Пылинки плавали в воздухе, оседали на конвертах с пластинками, початой коричневой бутылке «Vana Tallinn» и портретах трех давно умерших брутальных несимпатичных мужчин - мужа Евдокии Дементьевны, Сталина и Чкалова. Портрет Вождя всегда занимал центральное место, какие бы истории про него не рассказывали в масс-медиа. Ели блины, заворачивая в них кусочки поджаренной ветчины, запивали это все итальянским кофе со сливками. Марк ел мало, много шутил и трепался. Сам себе он казался резвым дружелюбным дельфином, выскакивавшим из теплого океана, чтобы поиграть с людьми. Бабушка же была умницей, а Ольга - та просто секси. Оставив Евдокию Дементьевну, напевавшую себе под нос сукачевскую «Моя бабушка курит трубку…», на кухне с посудой, Марк увел Ольгу в ее комнату и занялся с ней любовью, пытаясь избавиться от наркоэрекции. Острые ощущения от проникновений
между ее раскинутых ног, дерзкие прикосновения, частые смены позиций как в порнофильмах, эйфория от все-таки наступившего оргазма.
        Алька протянула руку и погладила его по щеке.
        - Вы здесь находились?
        Марк кивнул.
        На столике завибрировал поставленный на беззвучный режим телефон. Ольга встала, взяла телефон, увидев номер, удивилась.
        - Ты как накаркал.
        Заперев за собой дверь и включив воду, вытащил из узкого кармана джинсов новую порцию порошка. Приход застал его под струями льющейся воды. Это было невыносимо приятно, когда горячий поток, казалось, омывал каждую клеточку его тела, заставлял вздрагивать мембранами и трепетать несуществующими жабрами.
        - Надо понять, как он попал во внутренний двор, - сказал Новопашин. - Посмотрите все выходящие на улицу окна на первом - втором этажах, может быть где-то открыто или разбито стекло.
        Марк остался в руках Ольги - рассыпанным конструктором «Лего».
        - Бабуль… - протянул Марк, а Ольга со своего места сказала:
        - Это я перепутал, - выступил вперед сменщик Ольги - молодой парень со смешными и оттого неуместными в данный момент оттопыренными ушами. - Испугался, сразу не сообразил…
        Аля скрылась в подъезде, и неожиданно испортилась погода. Вопреки всем прогнозам набежали тучи, и когда они подъехали к «Red Cage», пошел дождь.
        - Кто это? - спросил Марк.
        «Субару форестер» новой модели, выруливающий мимо него к Искровскому, ослепил его своим ксеноновым взглядом. Марк попытался разглядеть сидящего за рулем. Безрезультатно. Его сон становился все более тревожным, пока он смотрел вслед красным стоп-сигналам. Когда он захотел побежать и догнать автомобиль, ноги его не послушались. Марк застонал и проснулся.
        - Сказали же, что голову отрубили, - повернулся Марк к дежурному врачу.
        - Пора открывать свой Викиликс, как думаешь? - спросила Алька.
        - Прикидываю варианты. Я не говорил тебе, что занимаюсь расследованием того двойного убийства, - ответил Марк.
        Врач кивнул санитару, тот отдернул простыню, открывая верхнюю часть лежащего на ободранной каталке тела. Охранник, стоявший тут же, быстро отвернулся.
        - Что задумался? - спросила она, касаясь губами его шеи.
        Пришел он в себя дома, в три часа ночи, когда обезвоживание организма вытащило его из пьяного сна. Встав с тахты, Новопашин достал из холодильника бутылку с минералкой и в несколько обжигающих горло холодом глотков выпил половину. Перед тем, как заново лечь спать, он снял одежду.
        - Да, привезли вместе с проституткой, с которой его застрелили.
        - Двое с отрезанными пальцами? - переспросил он. - Один даг, с двойного убийства?
        Вечером, когда он приехал - нет, не приехал, а заявился сюда - оказалось, что бабушка ушла в театр - в любимый ею БДТ Товстоногова, на Басилашвили и Фрейндлих. Но Ольга, которой он позвонил с Искровского, ждала его. На ней был легкий макияж и серебряные висюлистые серьги, дома такие не носят. Они пили принесенное Марком вино, говорили о том, о сем (больше говорила Ольга, а он слушал или делал вид, что слушал) и через час после его прихода оказались в постели. Там она была податливая и развязная от вина, а он - настойчивым и стойким от кокаина. Спустя еще час они уснули, и Марк не услышал, как Евдокия Дементевна пришла из театра.
        Ольга несколько секунд смотрела перед собой, потом, понизив голос, сказала:
        - Доброе, - ответила она и улыбнулась - у глаз мелькнули и сразу разгладились тонкие морщинки. - Ты под чем вчера был? Я тебя даже не сразу узнала.
        - Вы шутите? - удивился тот. - Впервые такие страсти.
        Марк, конечно, знал. Он выбрал момент и развернулся через сплошную. Молчали до самого дома. Остановившись у подъезда, он сказал:
        Марк перебил:
        - Как будто ей мало было двух дырок в груди, - заметил патологоанатом.
        Из ванной вышла незнакомая девушка студенческого возраста, сказала всем «Здравствуйте» и мышкой шмыгнула в темный коридор.
        - Ну, куда уже побежал? - спросила за спиной Ольга. - Не хочешь говорить - не надо… Сейчас завтракать будем.
        Чужая подержанная иномарка отражалась в стеклянном фасаде «Клетки» - грязно-белое пятно, размытое моросью зарядившего дождя. Девушка сидела, дослушивая «Squirrel Nut Zippers» по «Эрмитажу» - не любила оборванных на полуслове мелодий. Когда песня кончилась, взяла Марка за руку, тряхнула и, не глядя на него, подхватила сумку с одеждой и реквизитом и выскочила из машины. Они никогда не целовались в такие моменты, оба считали это неуместным. Алька оббежала «мицубиси» и скрылась во вращающихся дверях «Красной Клетки». Марк остался наедине с дождем, радио и застрявшей в груди зубной болью.
        - Совсем помирать собрался дед Стас, - вздохнула Евдокия Дементьевна.
        - Тем, что у обоих нет пальцев?… Марк, я же попросила. Завязывай. Поехали в Пушкин, а?
        - Кто сюда мог попасть? И как?
        12. Анти-обстрел
        Рядом пляшет парочка - высокая девушка в джинсах и в балетках и ее бойфренд в очках как у чуваков из «Alt-J» и в футболке с надписью «Urban Resistance». Девушка двигается как в рекламном ролике танцевальной студии. Ее па грациозны, легки, непринужденны и красивы, но смотрят больше не на нее, а на танцующую чуть в стороне от ди-джейского пульта Настю. Инди-гитары с дисков «Franz Ferdinand» и «Bloc Party», пытаются сокрушить кирпичные стены «Mod Club», но для нее они - что-то вроде колыбельной. Настя танцует отрешенно и ненавязчиво. Люди, пробирающиеся между пультом и барной стойкой, кидают на нее заинтересованные взгляды, улыбаются, повторяют одно-два ее движения и идут дальше.
        - Девушки нужны для того, чтобы смотреть, как они танцуют, - наклоняется к уху Жеки его сосед.

* * *

* * *
        - Забрать с одного места машину и перегнать ее к Темиру в бокс, срочно. Тачка чужая, но это не угон, там ключи под колесом.
        - Можно, я поеду с тобой?
        Почувствовав себя проголодавшимся, Жека предлагает взять по куску пиццы. Пока он ходит вверх-вниз по лестнице, Настя заказывает в баре обжигающе горячий чай, и они молча подкрепляются, дыша осенним воздухом и слушая разговоры, шутки и перебранки клабберов. Перед тем, как вернуться на танцпол, прямо у стойки вливают в себя по очередному шоту «егермайстера».
        Обошел лежащую посреди тротуара кучу конского навоза. Что за кентавры тут проезжали?
        Словно специально для нее ди-джей ставит «Midnight Show» «Killers». Настю сносит мощной волной музыки, Жека танцует рядом. К ним присоединяется девушка с короткой стрижкой, в юбке с какими-то африканскими узорами и в очках с розовыми стеклами, потом - парень, на ходу стаскивающий свою кенгуруху. В качестве массовки - две девушки в коротких платьях, танцующие повторяющимися однообразными движениями. Играет энергичный кавер «Toxic» Бритни Спирс, потом «Snow Patrol», вопреки всяким правилам снова «Killers» - на этот раз томно-тягучая «Uncle Jonny», когда Настя, извиваясь змеей, прижимается к Жеке. На танцполе становится тесно и жарко. Жека чувствует вспотевшие тела, чьи-то чужие разметавшиеся как флаг длинные волосы щекочут ему шею. Все братья и сестры, все улыбаются. Жека тоже, хотя кто-то только что случайно пролил на него текилу. Наплевать. Тому, кто его облил, наверное, тоже жалко спиртного. Он вспоминает, как в Амстердаме выходил с концерта «Kasabian», раз десять с головы до ног облитый «хейнекеном», пластиковыми стаканами с которым кидались зрители. Глаза Насти рядом, он видит их, но выражение
ее лица теряется в полумраке. Он целует ее. Губы девушки мягкие и влажные. Запах алкоголя только усиливает желание.
        - «Перо скрипит в тишине, в которой есть нечто посмертное, обратное танцам в клубе, настолько она оглушительна; некий анти-обстрел».
        - Все ясно. Как вкладыш жвачки, - кивнула Настя.
        Мать его! Палец!
        - Едри твою с бритвою! - Жека только сейчас увидел справа от руля сканер скрытого иммобилайзера. - Чертов биокод!
        - Минут через двадцать, самое позднее - через полчаса я подъеду и посигналю тебе, - сказал Жека. - Держишься за мной, сворачиваем на Обводный, только учти, что левого поворота там нет, доезжаем до «Треугольника», паркуешься на набережной, включаешь аварийку и ждешь меня.
        - Это не я, это ты сама сказала про любовь…
        - Один мой знакомый называет такое состояние «анти-обстрел». Не знаю даже, почему.
        - А вот ты - нет, - отвечает она и нажимает на кнопку стеклоподъемника, впуская в салон ночную прохладу октября. - И кричишь как паровоз, когда кончаешь.
        Жекина спина покрылась мурашками, когда он увидел, что заглох прямо на рельсах, а из-за забора, окружающего дом номер 13, - ну прямо кино и немцы! - выполз маневровый тепловоз. И не отдыхается им в выходные!
        Резкий тепловозный гудок вырвал его из прострации.
        - Какие-то нескладушки, а не стихи, - улыбнулась Настя. - Но вчера я перетанцевала и перепила. Все тело болит и тошнит… И там саднит, - она стрельнула взглядом вниз. - Так как, берешь меня с собой?
        - Он самый.
        Но вышло по-другому.
        - Что за работа?
        - Да я машину забрать. Ставил сюда тачку на ремонт, - ответил Жека.
        Жека подозрительно смотрит на него, оценивая - не Дон Педрило ли это. «Тоннели» в ушах и какая-то похожая на полную хрень модная обувь на ногах. Вроде бы непохож, но кто их разберет? Геи полночи скромно сидели в углу, потягивая «метаксу» и смотря без звука «Я люблю тебя, Филлип Моррис» по LCD-панели над стойкой, потом разбрелись по клубу - парами и поодиночке. К Жеке уже подкатывал кукольный мальчик с ухоженными руками и слегка подведенными глазами. Не особо выбирая выражения, Жека выслал его подальше. Теперь еще один. Или нет? Он поворачивается к соседу и спрашивает:
        Надо бы заглянуть на всякий случай в багажник - но это потом. Сперва убраться отсюда.
        Жекин «опель» припаркован в пятидесяти метрах от клуба. Очень кстати, что рядом нет фонарей. Они садятся в машину, со скрипом откидывают сиденья назад. Настя хочет ограничиться одними снятыми джинсами и сдвинутыми вбок трусиками, но Жека вещь за вещью раздевает ее всю - что в заполненном флюидами секса тесном пространстве не так-то просто сделать, и это возбуждает еще больше. Она кладет свою руку ему на член, обхватывает пальцами и начинает ласкать его. Готовый вот - вот взорваться, Жека с сожалением убирает Настину руку. Обнаженная девушка садится на него сверху. Рычаг переключения передач - слева от них.
        Он топнул ногой, отгоняя собак, забрался в салон. Стал шарить под сиденьем, нащупывая маленький кусок чужой плоти. Нащупав, отдернул руку. Жуть-то какая. Достал салфетку и взял палец через него. Завелся. Палец, завернутый в салфетку, на этот раз аккуратно убрал в бардачок. Сколько ему еще ездить на этом «субару»?
        Жека улыбнулся:
        - То есть? Не понял.
        Перед завтраком она пошла в душ. Пока девушка плескалась, Жека валялся в постели и вспоминал, как они ночью приехали сюда. Настя была босиком - обувь держала в руках, в не на все «болты» застегнутых джинсах и в одной кожаной куртке на голое тело. Раздеваясь в квартире, она, как и вчера ночью, вновь поставила «Kilimanjaro Darkjazz Ensemble» и, опершись на локти и раскинув согнутые в коленях ноги, смотрела, как Жека губами, языком и руками ласкал ее персик. Настины оргазмы, замешанные на оральном сексе и мрачном нуаровом эмбиенте, следовали как вагоны скорого поезда. Потом, так и не дав ей снять куртку, входил в нее сзади. Весь мир мог лететь в тартарары, и не было ничего важнее их потных, сплетенных в объятиях тел.
        На неудобном повороте с Московского на Обводный Настя отстала, но догнала Жеку к перекресткам с Розенштейна и Шкапина. Недалеко от желтой арки, где был заезд на территорию бывшего завода, Настя, как они и договаривались, прижалась к тротуару за двумя стоящими друг за другом черным и белым «ягуарами» модели XF.
        Не зря он чувствовал подвох. Валить, пока мимо не проехал патруль или бдительный автолюбитель. Или - чего похуже.
        Настя слушала внимательно, не перебивая и не задавая вопросов. Спустя десять или пятнадцать минут и двадцать или тридцать разогнутых скрепок она спросила:
        Неожиданно.
        Да уж, и за забором явно не Нарния. Жека мысленно вздохнул и шагнул вперед. Честное слово, когда-нибудь он дошарится по этим подворотням.
        Когда Жека протопал полпути, стал накрапывать мелкий дождь. Жека натянул капюшон кенгурухи и сунул руки в карманы джинсов. Без машины было как-то холодно.
        - Не хочу оставаться сейчас одной… Такое состояние стремное…
        - А что, кто-то из ваших парней не может это сделать? - по-настоящему удивился Жека.
        Да уж, лишний палец всю руку портит. Какого хрена? Времени на раздумье не было. Он схватил палец (тот был на ощупь как лежалый огурец) и приложил его к сканеру. Даже не удивился, когда сигналка смолкла. Жека бросил палец на кресло рядом с собой, повернул ключ. Уф, машина завелась. Жека надавил на газ, потом еще сильнее и еще. Притормозил уже у припаркованного у обочины «опеля», посигналил Насте.
        Он припарковал «опель» в самом конце Черниговской, у пересечения с Московским проспектом. Настя перебралась за руль.
        - Две единички, - ответил тот. - И вроде как поджог… Но это уже - к дознавателю.
        Ну, это тоже объяснение. По-своему, не хуже, чем признаться в любви. И уж во всяком случае, честнее.
        - Я так понимаю, тебя опять Ромео атакуют, - отпивая из рюмки, говорит Настя. - Давай потанцуем. Сразу отстанут, когда увидят, как ты это делаешь.
        Он развернулся в полтора приема и стал медленно выезжать со двора, ежесекундно поглядывая в зеркало заднего вида. Через разобранный проем выехал на дорогу и свернул в сторону Московских Ворот. Тут неожиданно «субарик» намертво заглох и заорал сигнализацией.
        Охрустительно, как сказал бы Фью, хрустя осколками битых стекол, он прошел вдоль торца здания под неуютного вида полуразрушенными балконами на четвертом и пятом этаже. Втягивай-не втягивай голову - не поможет, если что упадет сверху. Двор за домом был заросшим и изрытым глубокими ямами, будто искали клад или закапывали, а потом - выкапывали трупы. Возле каменных блоков непонятного назначения стоял остов сожженного «спринтера».
        - А… - протянул Жека. - Как сгорела?
        Он поморщился, спросил:
        Второй водитель, даже неопытный, был бы кстати. Это решило дело. Но надо, чтобы она знала. Не понимая, как начать, Жека отошел к столу, на котором стоял компьютер. Покатал по поверхности стола лежащий карандаш. Повозил «мышью». В руку попала картонная коробка с канцелярскими скрепками. У кого-то Жека читал, что каждый мужчина, если он не лжет женщине, говорит глупости? Но он попробует.
        - Тебе чего? - спросил, когда он подошел ближе, один из охранников.
        Над сомнительной шуткой сосед хохочет так, что на него оглядывается барменша, а к Жеке возвращаются все его подозрения. Если сосед сейчас задвинет про однополый секс, то он задвинет соседа в долгий ящик, задвинув ему в пятак. И пускай охрана выгоняет из клуба. Пользуясь моментом, Жека знаком подзывает девушку и, улыбаясь, просит два «егермайстера». Дождавшись шотов с кофейного цвета жидкостью, он машет рукой. Настя кивает и, пританцовывая, приближается к стойке.
        Последний час Жека не пил. Номерной знак Евросоюза - это, конечно, здорово, но надо еще оставаться в состоянии безопасно вести машину.
        - Да не расстраивайся, - добродушно похлопал охранника по плечу усач. - Что они, кумовья тебе или родственники… Тут это, чайку у вас нельзя тут попить? Пока еще парни все тут прольют, а?
        Жека огляделся. Воскресенье, поэтому улица в промышленном районе была пустынной и мрачной. Пока он шел, по ней проехало три-четыре машины, а людей он так и не встретил, только у Московского в заваленном опавшими листьями как в клипе ДДТ сквере на лавочке мерзли два дедка с бутылкой крымского портвейна и шахматами. Над проспектом виднелась вывеска отеля «Holiday Inn». Сам отель скрывался за навевавшим мысли о репрессиях сталинским домом, вид на который, в свою очередь, почти полностью загораживали деревья с кружащимся над ними вороньем.
        - Ты сладкая, - говорит он.
        Жека подумал, зачерпнул из коробки еще скрепки и рассказал Насте все. Чего уж там?
        Мысль про кентавров напомнила ему историю, недавно случившуюся с парнем с района по прозвищу Конский. Конский - потому что люди, ходившие с ним в баню или сауну, дали такую характеристику размерам его гениталий. Так вот, этому Конскому случилось возвращаться откуда-то из гостей в вечерний час пик в метро. В гостях угощали чаем и гашишем, и Конский ехал перекрытым в щепу. В метро на него, обильно потеющего и с покрасневшими глазами, напал страх (обычные после ганжи «бояки»), что сейчас кто-нибудь из пассажиров, набившихся в вагон как селедки, разглядит, что он в наркотическом опьянении, попросту говоря - что укурен. Сначала Конский просто закрыл глаза, но так стало еще страшнее. Пришлось таращить глаза и делать вид, что читает рекламные баннеры. И тут внезапно Конский почувствовал, что что-то в толпе дотронулось до его бедра. Он посмотрел - кто бы это мог быть. Никого не увидел. Ладно, решил Конский, кто-то случайно задел его своей сумкой. Но тут до него дотронулись снова. Конский явственно ощутил, как чья-то рука гладит его бедро, обернулся и увидел пристально смотрящего на него пожилого мужчину,
сразу лысого и с сединой. «И тут, парни, не поверите, этот мерзкий старикашка осклабился так и во всю начал меня щупать, тьфу ты». Конский, никогда не отличавшийся «гей френдли» настроениями хотел было поднять крик на весь вагон. «И начать бить пакостную морду этого пидора, парни, но тут думаю - точно запалюсь, что перекрытый. Вот уж без дураков. Не смогу ведь адекватно отреагировать на этот беспредел, раскричусь и еще черт знает что. Повяжут. Так и ехал еще две остановки, оглаживаемый старым извращенцем. А когда он выходить стал, наклонился ко мне (я чуть не обосрался, подумал, что поцелует), склизко улыбнулся и прошептал: „Спасибо“. Хули, все штаны себе, наверное, обкончал, пока меня лапал. Теперь прямо боюсь в метро ездить. Жду, когда кредит на машину одобрят».
        Пытаясь последовать совету охранника и остыть, они садятся на террасе на крыше. Ветра в колодце двора почти нет. За домами - сияние от подсветки Спаса-На-Крови.
        - Хороший ты мой! - похвалил машину Жека, выворачивая руль.
        Жека насторожился - наперсник Аббаса никогда не звонил ему. А работа - только этого ему не хватало в теперешнем состоянии. И никогда ему еще не предлагали дело, за которое надо было браться в тот же час. Но лишние деньги - когда они лишние?
        Шлагбаум на въезде почему-то был поднят, а охранник, против обыкновения, суетлив.
        - Карандашом? Это который из журнала «Веселые картинки»?
        И снова глушить мотор.
        - Давай, давай! - помахал он рукой Жеке. - Проезжай ты!
        Настя смеется.
        Вообще, место было из тех, где убивают. Жека постоял, прислушиваясь и стреляя глазами по темным проемам окон. Казалось, его палят голодными взглядами из всех щелей. Где-то равномерно барабанила по листу железа вода. Облезлые стены, порванные трубы, останки асфальта под ногами, плотная взвесь дождевой пыли из низких туч. Планета Шелезяка какая-то. Суши-бары с красотками в мини-юбках и бесплатным Wi-Fi, по всем ощущениям, были на другом краю мира.
        Темно-синий новенький японский кроссовер, о котором говорил Аббас, примостился у исписанного революционными лозунгами нового времени (кто их тут увидит, кроме бомжей и крыс?) двухэтажного флигеля со слепыми оконными проемами. Выглядел «субару» тут как труп Настасьи Филипповны в темной квартире Рогожина. Приближаться к нему не хотелось - это уж точно.
        А теперь не было ничего важнее, чем сожрать таблетку аспирина, чтобы не болела голова.
        Проснулись они в середине дня, помятые как Михалков и Соломин после попойки в Баскервиль-холле. Сходство усиливала сваренная Настей каша - «овсянка, сэр».
        Ну да.
        Жека смотрел на пожар, слушая, как ритмично скрипят по лобовому стеклу щетки дворников, потом заглушил двигатель и вышел из «субару».
        Выслушав инструкции кавказца и дав отбой, Жека повернулся к Насте.
        - Пойдем.
        Настя не договаривает, шумно выдыхая воздух. Ее рот округляется, когда Жека входит в девушку. Он приподнимается, по очереди целует ее груди. Настя пытается прогнуть спину, но упирается головой в потолок. Его руки скользят по ее спине, пока она своей киской скользит по его члену. Жеке горячо, но он крепится из последних сил. Настя оборачивается назад, шарит рукой и включает ближний свет. В его отблесках от асфальта смотрит вниз, пытаясь разглядеть проникновение. Начинает громко кончать. Ее стоны делают бреши в старательно возведенной Жекой плотине, в его голове вспыхивают бенгальские огни. Настя куда-то исчезает, и он чувствует свой член в ее влажном рту. Огни становятся ярче и колючее, и, выстреливая тугой струей спермы, он стонет. Потом целует Настю в соленые губы.
        В зеркало заднего вида Жека увидел приближающийся к нему тепловоз, тянущий за собой несколько вагонов. Кажется, он тормозил, но до состава оставалось метров тридцать - пугающе мало, если бы кто спросил Жеку в этот момент. Машинист дал еще один гудок. Вот нравится ему гудеть, блин - как ни крути!
        Разглядывая двор из-за угла дома, Жека, наконец, осознал, чего он боялся, что за заноза сидела у него в… А где, кстати?.. После «лексуса» он больше не верил Аббасу и всей его хачёвской шайке-лейке. Если это не угон, зачем нужен он, Жека? Тот же Темир мог сам забрать «форестера».
        - Эй, ребята, остыньте! - слышат они голос, оборачиваются и видят парня в кофте с надписью «Охрана». - Этим займетесь дома.
        Жека отошел от них подальше. Набрал Темира - номер был вне зоны действия сети. Неужели вправду сгорел? Подумал и позвонил Аббасу - тот не брал трубку. И Гази тоже. Постоял, просчитывая варианты, набрал Темира еще раз - с тем же результатом. Не нравится ему это все. Ой, не нравится. Бросить «субарик» здесь как собаку осенью на даче? Не по-человечески как-то. Да и не хватало еще, чтобы черные повесили кроссовер на него. Наверное, самое правильное - отогнать «форестер» на Кронверкский, к кафешке Аббаса, передать с рук на руки. Да, пожалуй, так будет лучше всего.
        Взгляд Жеки непроизвольно упал на индикатор топлива. Бля! Надо заезжать на заправку.
        И Жека рассказал ей.
        - В смысле?
        «Хватит уже загоняться», - сказал себе Жека. Назвался груздем… Весь наэлектризованный, подобравшийся как кошка, готовый в любую секунду пуститься в бега, он приблизился к «субарику». В груди колотилось и прыгало сердце. Он вздрогнул и по его шее пробежал озноб, когда оглушительно лопнуло попавшее под подошву «гриндерсов» стекло.
        - Алло!
        - Женя, есть срочная работа, - без приветствий услышал Жека чей-то голос - вроде бы знакомый, но он никак не мог его узнать.
        Жека вернулся к «субарику», возле которого уже крутилась парочка местных линялых псов. Небось палец там унюхали?
        Настя была молчаливой, «на паузе», под стать хмурой погоде за окном и меланхолии Emika из колонок. На Жекины шутки лишь слегка улыбалась, на вопросы отвечала неохотно. Девочка - лед, похожая на готовую завыть на луну собаку. Пока она, стоя к нему спиной, варила кофе (молока не было со вчерашнего дня), Жека подумал, что надо сваливать, дать Насте отдохнуть от себя, отоспаться самому. Навестить барыг на районе - пришел к ним товар или нет? Завтра - послезавтра деду Стасу понадобятся новые дозы его солдатского лекарства. Потом, может быть, залипнуть с «Play Station». Есть еще «Deadwood», три серии до конца сезона, начинается самое интересное. Побриться, наконец. Позвонить Насте сегодня вечером и просто пожелать спокойной ночи. И договориться о встрече в понедельник после ее работы. Если к тому моменту не умрет от ломки, потому что, кажется, эта девушка становится для него наркотиком.
        Брелок с ключами был не под колесом, а под самим «субару». Выругавшись про себя, Жека опустился на носки и ладони на влажную землю. Снова заозирался, понимая, что находится в донельзя уязвимой позиции - на карачках, задницей кверху. Доставая ключи, потянул мышцу на правой руке. Поднялся, морщась от боли и потирая плечо. Открыл дверь, заглянул на заднее сиденье, ожидая увидеть там что-то неожиданное, и сел в сухой салон. Вставил ключ в замок зажигания, повернул. Двигатель мягко завелся.
        Жека попытался открыть дверь, но она не поддавалась - сучий иммобилайзер заблокировал замки. Жеку захлестнула волна паники. Люка нет. Выбить стекло? Чем? Он дернул крышку бардачка. Что это еще такое? Не веря своим глазам, он смотрел на выпавший на сиденье из бардачка человеческий палец с кровавым неровным срезом. Кажется, большой. Кто-то неаккуратно обстригал ногти? Может, в обморок упасть?
        - А ты машину водишь?
        Жека подумал и поинтересовался:
        - А когда ты в четверг после «Олдбоя» сбежал от моего дома, это что такое было?
        Она пила кофе, глядя в окно. Молчала. Потом вдруг спросила:
        - Хорошо, где? И что за машина? И что почем?
        - Только у нас масштабы разные, - произнес Жека. - Ты угоняла байки, а я - тачки.
        Вращая туда - сюда руль, чтобы не попасть в колдобины, Жека ехал по остаткам дороги. Навстречу ему попались две взрослые симпатичные панкушки, прикинутые как героини аниме - одна была в короткой юбке в шотландскую клетку и полосатых гольфах, вторая - в рваных джинсах - «трубах», под которыми на нее были надеты еще одни. Девицы остановились, пропуская Жеку, а он в боковое зеркало оценивающе взглянул на ноги той, что была в юбке.
        - А как же без их вокала в дабстеповых композициях? И главное - как быть с сексом?
        - Ну, иногда, - пожала плечами Настя. - Только у меня прав нет.
        - Ага, - кивнул усатый. - Я так и думал, - и объяснил стоявшему рядом охраннику. - Два трупа.
        - Нет, - отрезал Гази. - Дело срочное. А у нас все заняты. Даже Аббас, раз я тебе звоню. Так что, возьмешься?
        К черту! Бросить «субару» на дороге. Пошли они все…
        - Похмелье, - кивнул Жека.
        - Скорее даже - с карандашным огрызком, который…
        - Смотри не перепутай, - говорит Жека.
        Он отрешенно размешивал сахар, когда зазвонил его фэйковый айфон. Дерьмовый рингтон. Незнакомый номер.
        - Да, - кивнула девушка. - Тридцать третьей группы. Как Костя Иночкин и товарищ Дынин.
        - Решил продолжить? - спрашивает она.
        - Гази, ты?
        - «Любовь это - стоять на стреме и слушать Эмику, пока он угоняет чужую тачку».
        Аббас, да и Гази тоже - вроде того Эла Сверенжера, хитрожопого хозяина «Сокровища» из «Deadwood». Не сочли нужным сказать ему про иммобилайзер и про палец в бардачке. Что это было? Жека покосился на отрезанную часть человеческого тела, лежащую на сиденье рядом с ним вверх ногтем. Почему-то этот немного посиневший ноготь (или освещение сейчас такое?) беспокоил Жеку больше всего. Остановившись на светофоре, он углядел в бардачке очищающие салфетки, неловко достал из упаковки сразу две и, прикасаясь к пальцу через влажную ткань, перевернул его. К горлу подкатила тошнота. Через всю фалангу, до самой подушечки пальца был сорван лоскут кожи, оставшийся болтаться вместе с рукой. Жека представил, как кричал хозяин «субарика», когда ему отрезали палец. Пожалел, наверное, что установил на машину биокод. Сигнал, поданный сзади Настей, оторвал Жеку от размышлений. Вырулив на проспект, он поморщился и резким движением скинул отрезанный палец с кресла.
        По адресу, который назвал ему Гази, находился угрюмо-серый шестиэтажный дом с фальш-балконами, портиком с ангелами и цифрами «1913» и барельефом с надписью «Акц. Общ. С.П.Б.Товарныхъ Складовъ». Перекошенный указатель с номером дома - 13. Будь Жека суеверным, не задумываясь, дернул бы отсюда, плюя через плечо. Сбоку от здания был кирпичный забор с разобранным проемом. Туда, по битому кирпичу, был заезд, накатанный автомобилями.
        Танцпол забит, свободного места нет. Люди пляшут между столами. «Klaxons», «Babyshambles», «New Young Pony Club», «Oasis», «Kaiser Chiefs». В тесноте Жека с Настей трогают друг друга, если кто и видит - кому какое дело.
        Где-то в голове у Жеки зажглась красная лампочка. Подстава? Зачем? И вроде бы за Аббасом такое не водится. Он потер ладонью лоб. Тело в багажнике «лексуса» не давал ему покоя. Но еще он помнил Настино желание провести зиму в Европе. Пока осторожность боролась и проигрывала жадности и «авось», Жека сказал Гази:
        Черниговская - одна из артерий промзоны, с мусором по обочине, в родинках мазутных пятен и в следах экстренных торможений. С левой стороны - пустыри, по которым параллельно улице идут железнодорожные пути, с правой - обвитые змеями вентиляционных труб промышленные здания с покосившимися бетонными заборами вокруг них. На пустырях, между путями обычно партизанят банды бродячих дворняг. Хорошо, когда они чем-то заняты и не обращают внимания на прохожих. Пару раз ржавые рельсы ответвляются и пересекают дорогу, уходя за заросшие маленькими деревцами ворота. Что там за ними - неизвестно. Может быть - разруха, а может - секретные военные объекты. Первое более вероятно. А вместо рельсов на пустыри слева наползает старое Новодевичье кладбище, заросшее кленами с пожелтевшими листьями. Над кладбищем, будто над разрытыми могилами, вьются и мерзко каркают вороны - готично так.
        - Ты знакома с Бродским? - засмеялся Жека.
        - Слушай, извини. Мне надо идти.
        - Помнишь, ты сказала ночью, что мы с тобой одной крови? - спросил Жека.
        - О как! - покачал головой охранник. - Развели черножопых.
        Названная цена его устроила.
        Они продолжают целоваться где-то на лестнице, ведущей на второй этаж. Жека прижимает Настю к стене с такими выщербинами, что кажется, будто перед ней происходили расстрелы. Она обнимает его правой ногой, он держит ее за бедра. Мысль о том, чтобы пойти в туалет и заняться в нем сексом кажется ошеломляюще прекрасной. В таком состоянии не напугала бы и мысль о сексе с ВИЧ-инфицированным партнером.
        - Быстро, - ответил пожарный и отвернулся от Жеки, глядя на подходившего к ним товарища. - Ну, что там?
        - Ты себе льстишь. Я могу тебя перепутать только с карандашом.
        - Пиздец твоей тачиле! - бескомпромиссно заявил высокий усатый пожарный с покрытым копотью лицом. - Сгорела в этом сарае! Страховка-то есть?
        Столб белого дыма над кирпичными зданиями бывших цехов он увидел не сразу, а когда заметил - не придал этому особого внимания. Только когда разглядел две пожарные машины и их экипажи, льющие из брандспойтов, понял, что попал на пожар. Вернее, на самый разгар он чуть опоздал. Бокс технопарка, в котором работала бригада Темира, уже не горел, а пускал густой белый дым через обвалившуюся крышу. Его заливали водой в два брандспойта. Трое охранников и несколько пожарных в тяжелом несгораемом снаряжении стояли поодаль. И больше никого - все азиатские «аборигены» «Треугольника» попрятались в своих норах, ожидая наезда копов.
        13. Павшие крепости
        Кофе и сигареты - солдатский завтрак.
        Евдокия Дементьевна начала ругаться, увидев, что внук не собирается есть разогретые ею драники, но потом, приглядевшись к Марку, оставила это занятие. Она, вообще, была все понимающей старухой. Села рядом на скрипучую табуретку, лихим щелчком выбила сигарету из лежащей перед Марком пачки «Лаки Страйк», прикурила.

* * *

* * *

* * *
        - Человек, который убил мою девушку и твоего племянника… - Марк замолчал, подбирая слова. - Он ведь мог иметь отношение к вашим делам.
        А теперь Марк в одиночестве курил на своей кухне. Алька лежала мертвая в Мариинской больнице. Начала она явно не по плану. Что-то изменилось. В результате, все кончилось по-другому, не так как она рассчитывала. И тот безумный удар топором в морге, если подумать, вполне вписывался в произошедшие события. Оставался вопрос - кто это сделал?
        - Марка! - позвала она. - Ты слышишь?
        Кажется, это здесь. Старый дом, сделавший шаг назад с линии, на которой выстроились его соседи, выставил перед собой заваленный опавшими листьями чахлый скверик. К дому вел проезд, мощеный тротуарной плиткой. Вторая половина субботнего дня, а перед зданием полно машин. «Infiniti ЕХ37», серый «форд фокус» с ведомственными номерами и два «ягуара», отличающиеся друг от друга лишь окраской. Казалось, что банально-белый и банально-черный цвета превратили «ягуары» из автомобилей класса «премиум» в какие-то дорогие, но малополезные кухонные девайсы. Марк припарковался чуть в стороне, посмотрел на Ольгу. Попросил:
        У той, что в джинсах, в кармане мелодично звякнуло пришедшее на телефон сообщение. Она достала трубку, прочитала и, вставая, посмотрела на ту, что у окна:
        - Не люблю я ее, бабуля, - сказал он.
        - Да, - ответил он.
        Он пожал плечами.
        Что-то искали. И явно не слона, раз заглядывали под плинтуса. Деньги?
        - Оставь! - сказал Марк, увидев, как хозяйка впихивает в сумку вскрытую коробку с гигиеническими прокладками.
        В приемной была еще одна дверь - та, откуда появился Джонни И. Такой же, каким Марк видел его в «Fireball», но более уставший. И с синяком вокруг ссадины на лбу.
        Вот так и его подхватило и несло. Только куда?
        Глаза хозяйки забегали. Марк сверху вниз смотрел на ее заштукатуренное, но так и оставшееся некрасивым лицо.
        Он не ответил, сосредоточенно пытаясь обогнать троллейбус.
        Ильяс кивнул.
        Да и ладно. Все равно у Марка были сомнения. Он вспомнил пожарный топор на кафельном полу морга. И ту кровавую кашу вместо…
        От Альки он знал, что настоящим хозяином являлся старший брат этой женщины, несколько лет назад пропавший на рыбалке на Ладожском озере. Вступить во владение квартирой его сестра не могла, поэтому, не афишируя, просто сдавала ее внаем.
        - Куда мы едем? - спросила Ольга.
        Марк присел к столу на табуретку. Достал сигареты.
        - Деньги пришли.
        Марк не стал ему возражать. С самого начала он не собирался никого убивать… До сегодняшнего утра.
        - Это… - выдавила, наконец, женщина. - Документы у меня дома. А вы кто?..
        - Как не будет? - хозяйка уставилась на Марка. - Заранее же предупреждать надо! Где я сейчас жильцов найду? И сегодня уже третье число! Кто за эти три дня заплатит? Не отдам вещи ее! - заявила она. - Не отдам!
        - Я ведь говорила, чтобы она сюда никого не водила! - сварливо вдруг заговорила хозяйка. - Где она? Мы договаривались платить в срок, а она все не звонит. Звоню ей сама - у нее телефон выключен. Что такое? Ведь договаривались же! Где она? И что это за срач такой? Что вы тут делали?
        - Подожди меня здесь. Я скоро.
        Он вновь убрал пистолет под куртку, отошел ближе к коридору, чтобы не мешать хозяйке кряхтя, ползать по полу, собирая вещи.
        Странная, по мнению Марка, ни на что не похожая танцевальная музыка из клуба сталкивалась как подростковые банды с музыкой из соседнего заведения, закручивалась вокруг них в спирали.
        - Стальные Симпатии, - ответил Ильяс и замолчал, будто бы этим все сказал.
        - Хотел спросить, - сказал он. - Тогда, в «Fireball», ты сказал, что метадон - твое дело. Я так понимаю, что твой племянник тоже был в теме?
        В массивных дверях он столкнулся с худым как скелет человеком в костюме. Тот, как показалось Марку, чуть испуганно отшатнулся и поспешно отвернул в сторону свое костистое лицо. Пока дверь не закрылась, Новопашин увидел, что «пиджак» подошел к «фокусу» и достал ключи.
        - Идти надо, - произнес он. - Спасибо, бабуль…
        - Я заберу вещи Алины. Больше она здесь жить не будет, - произнес Новопашин.
        Всякий видит, чем ты кажешься, немногие чувствуют, кто ты на самом деле.
        Та, что была в джинсах, кивнула. Сказала:
        Марк щелкнул выключателем в комнате. При свете разгром становился отчетливым, подробным и еще более внушительным. Диван был отодвинут со своего места, постельные принадлежности вытащены из ящика для белья. В углу комнаты Марк заметил выломанный плинтус.
        - Я друг Алины.
        Марк вздохнул, в три глотка допил кисловатый бразильский кофе из большой кружки. Когда Ольга ранним утром ушла на дежурство, он даже не проснулся.
        В квартире никого не было. В этот раз тот, кто взломал дверь, бардака после себя не оставил. Все на своих местах. Объяснение этому было простым - то, что искал взломщик, стояло на видном месте. Старый, раза три по неосторожности залитый чаем, ноутбук на кухонном столе. «Asus», который Алька называла Пенсионер и Старичок. Побывавший в ремонте, проапгрейженый, насколько это было возможно, но все равно безнадежно устаревший, компьютер и стал причиной взлома. Вернее хранившаяся на его винчестере информация. Ясно, что не ролики с Алькой с сайтов «RealityKings» или «HardFuckTales». Компромат на клиентов, развлекавшихся с девочками в «Красной Клетке».
        - Документы на жилплощадь есть? - спросил Новопашин.
        Выглядели они сексуально и одновременно опасно - как белые акулы в гигантском аквариуме или свежие, поблескивающие металлом и в смазке, модели огнестрельного оружия на подсвечиваемой витрине. Одна из девушек сидела в кресле, вторая стояла у окна и смотрела наружу через щели в жалюзи. Они казались сестрами, хотя явно ими не были. Обе высокие, стройные, с красивыми загорелыми лицами. Та, что стояла у окна, была одета в короткую юбку нимфетки в шотландскую клетку и короткую же и тесную мотоциклетную кожаную куртку, которая, когда была наглухо застегнута под воротник, наверняка, выгодно обтягивала грудь третьего размера. На ее ногах были длинные черно-красные полосатые гольфы и высокие ботинки - не армейские, а вроде тех, которые делают модные дизайнеры, задорого копируя стиль «милитари». Такие же ботинки и куртка были на той, что устроилась в кресле. Вместо юбки - джинсы. Сразу две пары. Обтягивающие темно-синие снизу, выглядывают в прорехи в более свободных голубых «трубах», надетых сверху. Та, что в юбке и в гольфах - со стрижкой каре иссиня-черных волос. Волосы той, что в джинсах - короткие,
осветленные, закрученные в иглы, взъерошенные и выглядевшие так, будто их укладывали в прическу несколько часов. Если бы не славянские черты лиц, девушки были похожи на тех большеглазых и большегрудых героинь японских мультиков, при этом почему-то их совершенно искусственный - как будто отсюда они собирались на маскарад - имидж казался вполне естественным.
        Хозяйка - женщина возраста хорошо за сорок - сделала несколько шагов к Марку и замерла, увидев за его спиной разгром.
        - Осторожнее! - попросила Ольга, тронув его за руку.
        - Вернешься к Ольге ночевать?
        - Соберешь ее вещи, - увесисто сказал он, - если не хочешь подохнуть тут, сука.
        - Я в норме, - Марк оторвал взгляд от дороги и взглянул на спутницу. - Не волнуйся. В первый раз, что ли?
        Вот и зацепка.
        Кивнув, он резко сбросил скорость. Сзади резко засигналили. Через несколько минут Марк свернул с центральной магистрали и стал крутиться по узким улочкам, выискивая нужный адрес.
        Она отступила на шаг, потянулась в карман, но Марк сказал:
        - Тогда жду твоего звонка, - кивнул Джонни И. - Тамара проводит тебя.
        В дверном проеме виднелся силуэт. Плотная женская фигура.
        - Извини, что выдернул к себе, - сказал Джонни И., - но «федералы»… Поставили жучок на мой «лексус», а его угнали. Правда, скоро я узнаю, где он… Но гарантий, что они не прослушивают телефон, у меня нет. Я решил, что лучше при личной встрече. По-хорошему, надо бы и разговаривать не здесь, но времени нет… То, о чем мы говорили, когда познакомились в «Fireball». Никаких убийств. Просто находишь того, кто виноват. Если не сможешь взять его, набирай меня. Подключу кого-нибудь. Хотя бы этих… Стальных Симпатий. В общем, без «мокрого». Договорились?
        - Что тут происходит? - она повысила голос. - И где Алина? Вы кто? Я сейчас милицию вызову.
        Он взял сумку, кинул сидящей на полу женщине ключи. Она подхватила ключи налету, выронив при этом коробку с прокладками. Те посыпались из упаковки на пол.
        - Все должно быть в порядке, - сказал он девушкам.
        Нервами или периферийным зрением Марк заметил, что в темном коридоре стало вдруг светлее. Свет проник через открывшуюся дверь на лестничную площадку.
        За его спиной раздался хлопок, Марк обернулся. Никого. Только в коридоре погас свет. Взорвалась перегоревшая в коридорном светильнике лампочка.
        - Пока не надо.
        Чувствуя, как испуганной птицей колотится сердце, Марк опять повернулся к царящему в комнате беспорядку. Что же могли искать? И кто?
        А еще в приемной были две девушки, глядя на которых Марк ощутил странное чувство - вроде иронии, помноженной на восхищение.
        - Кто они? - спросил он у Джонни И.
        - Скорее - Джулиан Ассанж в юбке, - ответила девушка.
        - Скоро начнем, - сказала ему Алька, когда они вышли подышать - покурить в еще теплую сентябрьскую ночь.
        - Ну… - развела Евдокия Дементьевна руками. - Если бы все друг друга любили… Одному тебе сейчас нельзя… И она тоже мается…
        - Не знаю. Как получится… Пока, бабуля. Я захлопну дверь.
        - Тут кое-что изменилось. Так что, по теперешним раскладам, думаю, что да.
        - Что начнем? - спросил Марк.
        Багровый свет от окон ночного клуба, куда они выбрались выпить и потанцевать (то, что Марк последний раз танцевал лет десять назад, Альку нисколько не волновало), отрезал силуэт девушки от темноты, но делал его нереальным и таинственным.
        Марк встал, прошелся по квартире, ощущая начинающуюся изжогу. Нашел на столике перед зеркалом среди косметики и парфюма Алькины солнцезащитные очки - китайскую копию Just Cavalli. Повертел их в руках, думая о том, что его квартиру вскрывал профессионал - двери были не то, что бы совсем серьезные, но и не лоховские «форпостовские». Убрал очки в карман куртки. Цифровой «Lumix» эконом-класса, который жена Марка не забрала по недоразумению - забыла или не нашла - лежал тут же, но был немного передвинут, открывая взгляду прямоугольник, свободный от пыли. Протянув руку, Марк взял фотоаппарат и проверил его. Не обнаружив в нем карты памяти, криво усмехнулся.
        - Быстро! - потребовал Марк. - И я уйду!
        - А вы кто? - спросил Марк.
        Марку показалось, как внутри него будто бы закипает молоко. Лишь бы успеть убрать с огня.
        - Женился бы ты на Ольге, - сказала она, выдыхая дым, и внимательно посмотрела на Марка. - Сам же видишь, что хорошая девка.
        - Вы к кому? - услышал он приятный женский голос.
        Основную часть своих вещей Алька перевезла к нему домой, так что тут их оставалось немного. Поместилось все в одну большую сумку с лямкой через плечо - вроде тех, с которыми ходят в тренажерные залы.
        - Я беспокоюсь. У тебя всего час назад кончился приступ… Как себя чувствуешь?
        - Я? - в голосе послышалось искреннее удивление. - Я хозяйка. А вас я не знаю. Где Алина?
        - Как движется наше дело? - спросил кавказец. - Результаты есть?
        - К Ильясу Анваровичу? - уточнил голос. - Вам назначено?
        Он соврал. После припадка в голове гудело, а перед глазами опять и опять вставало тело Альки на каталке и рана, нанесенная топором, лежавшим на кафеле больничного пола. Он смаргивал это видение, но помогало плохо. Нога непроизвольно надавила на газ.
        - Ты все распланировала, да? - улыбнулся Марк. - Прямо как Джеймс Бонд.
        Когда Новопашин вышел из дома, у него опять разболелась голова.
        Когда Марк вошел, девушки уставились на него, а он - на них. Чутье подсказывало Марку, что к ним можно применить эпитет «вооруженные», хотя под их куртками удалось бы спрятать разве что выкидные ножи.
        - Лучше - в мини-юбке… А еще лучше - совсем без юбки.
        Утро приближалось к полудню, превращаясь в хмурый воскресный день. Низкие растрепанные тучи стремительно неслись по небу, грозя пакетиком чая окунуть город в стихию. Ветер тащил по тротуарам Старо-Петергофского желтые листья и мусор субботней ночи, снося их в сторону Обводного, чтобы потом швырнуть в воду.
        Молодая светловолосая секретарша встретила Марка улыбкой и легким запахом парфюма, провела его в приемную, которая была бы более уместна в офисе банкира, а не наркоторговца - или кем там был этот Ильяс Анварович.
        Районы вокруг метро «Черная речка» - как куски зачерствевшего хлеба на краю уставленного яствами обеденного стола. Кирпично-монолитные новостройки, где живут молодые и кажущиеся себе успешными (успешность многих, впрочем, заключается в том, что банк дал им ипотеку под восемнадцать процентов годовых) - ближе к заливу и к Коломягам, за железнодорожным переездом. А здесь - построенные еще в пятидесятых - шестидесятых дома. Впритык друг к другу - но с утопающими в зелени дворами. Далеко до мультиплексных кинотеатров - но рядом школы и детские сады. На скамейках у подъездов частенько выпивают местные, но драк за парковочные места нет. Многие знают своих соседей, здороваются при встрече и подробно расспрашивают о делах.
        - Н-н-наша, - как-то неуверенно протянула хозяйка.
        - Проходите, пожалуйста.
        Алька снимала «однушку» на пятом этаже классической кирпичной «хрущевки» с газовой колонкой неподалеку от пересечения Торжковской и Новосибирской. Пару раз они с Марком оставались в ней ночевать и даже гуляли по скверу с обелиском, установленным на месте последней дуэли Пушкина, но, в целом, это было место, где Алька проводила время одна. Ее укрытие. Ее крепость.
        Дежа вю - чувство, которое наполнило Марка, когда он вышел из лифта на своем этаже. Открытая дверь в его квартиру. Еще одна павшая крепость. Действительно, подумал Марк, ставя на пол сумку с Алькиными вещами, на Торжковской искали не деньги.
        - Вы кто? - услышал он женский голос, хриплый от курения.
        Она вытянула шею, пытаясь определить, на месте ли посуда или нет.
        - Я сам из милиции. Значит, ваша квартира?
        Марк не знал, для чего он приехал сюда за вещами Альки. Они ему были не нужны. Зачем они будут лежать в его квартире? Встречаться с ее родственниками, которые должны были приехать за телом, он не собирался. Абсолютно чужие для него люди. Алька рассказывала про них немного, и по ее рассказам они не нравились Марку. Отдавать вещи было некому. Но ему казалось, что он делает правильно.
        - Деньги?
        Что могли тут искать с такой интенсивностью? Компромат? Или все-таки деньги? Марк склонялся к первому. Как тогда узнали? И, получается, что двойное убийство на Искровском выглядит теперь по-другому. Не Алька оказалась случайной жертвой каких-то разборок кавказцев, а этот… Талгат Гамидов в неудачный для себя момент захотел продажной любви. Только… Марк тряхнул головой. Зачем нужно было убивать ее на той квартире, при свидетелях, да еще с ним, Марком - под окнами? Что за спешка? Как-то непрофессионально выглядит. Неувязка.
        Потом, когда они сидели прямо на поребрике, наблюдая за очередью в клуб, Алька рассказала Марку свой план. Записать видео на всех, кого сможет достать - и для этого она была готова ездить в «Клетку» хоть год. Залечь на дно и начать шантаж. Марк должен был быть одновременно курьером, телохранителем и, используя старые связи в полиции, информатором - на случай, если кто-то захочет содействия копов.
        Поднявшегося на пятый этаж со своим комплектом ключей Марка ждала крепость, взятая штурмом. Мосты опущены, решетки ворот сломаны. Наружная дверь в квартиру была приоткрыта.
        Марк не хотел заниматься этим делом, понимая, чем все может закончиться. Но за Алькой он готов был идти на край света.
        - Никто из вас для меня не безразличен…
        - Вашу квартиру взломали, - помедлив, сказал Марк.
        - Японская эстетика все еще в силе… Вспоминаю себя двадцать лет назад, тогда это было, вообще, круто. Как сейчас, наверное, слетать в космос… Через Драгана их нашел. Так складывается, что приходится людей со стороны подтягивать. Дорогие, сучки, но работу свою знают… Извини, но мне не до светских бесед. С бизнесом проблемы. Да еще «федералы» уселись на хвост…
        Джонни И. с легким выдохом опустился на диван, сел прямо, не откидываясь на спинку. Указал Марку на кресло, но тот остался стоять.
        - Ой! - произнесла хозяйка. - Ой! У меня там в шкафу сервиз стоял хрустальный. Неужели и его украли? Такие теперь не делают.
        Без слов, ни с кем не прощаясь, они вышли из комнаты, оставив после себя едва уловимый аромат духов. Так пахнут богатые люди. И почему-то Марк готов был поспорить, что уедут девушки на стоявших у дома «ягуарах».
        - Э-э… К Ильясу, - ответил Марк.
        Он взял хозяйку за предплечья, развернул ее - так, что она оказалась в комнате, а он преграждал ей выход.
        Джонни И., не отрываясь, смотрел на Марка.
        Забрать ее шмотки, чтобы они не достались чужим людям - это единственное, что он мог сделать для женщины, которую застрелили, а потом обезобразили ударом пожарного топора.
        Марк немного постоял, прислушиваясь. Тишина, лишь где-то внизу, у соседей, лает собака. Потянул на себя за ручку. Внутренняя дверь была заперта, как Марк помнил - она просто захлопывалась. Видимых следов взлома не было. Марк вставил ключ в замок, повернул его на пол-оборота, подтолкнул дверь. Снова прислушался. Ничего не слышно. Вошел в коридор, постоял, по памяти нашел разболтанный выключатель, зажег свет, огляделся. Электрическое освещение смешивалось со светом пасмурного дня, проникавшего через окно кухни. В комнате, где Алька почти всегда оставляла окна зашторенными, было сумрачно. И как будто прошел ураган. Раскиданные вещи, открытые шкафы, выдвинутые ящики, задранный ковер.
        - Да, конечно, - сказал Марк, вспоминая, как, стоя во дворе больницы, едва очухавшись, охотился по карманам за трезвонящим телефоном. Звонил ему, как выяснилось, Джонни И.
        Выйдя с общей кухни, он уже не видел, как Евдокия Дементьевна покачала головой, а потом пробормотала:
        Выдавать эти самые расклады Марку он не спешил.
        - Движется, - ответил Марк. - Скоро будут.
        - Тогда мы начинаем.
        Минимализм. Никаких картин, никаких полок, никаких пылесборников. Жалюзи на окнах, паркет, оклеенные белыми обоями стены и недешевая мебель - низкий стол, черные кожаные диван и кресла вокруг него. На столе у одного из кресел - блюдце и чашка с недопитым чаем, на кресле - почти расправившаяся вмятина. От зада того «пиджака» из «фокуса»?
        Марк встал.
        - Красиво звучит, - пожал плечами Марк.
        - Два по сорок? - переспросил бармен и, ловя их настроение, пошутил. - Грамм или порций?
        Забрать вещи и найти, кто это сделал. Отомстить.
        Проходя по коридору к выходу мимо комнаты деда Стаса, дверь в которую была приоткрыта, Марк услышал запись с квакающими битами и пытавшимся звучать сурово пацанским голосом. «Верно! Совершенно верно! Все дело в твоих нервах. Изнутри тебя вырывается демон. Пришло твое время лезть на стены! Падшие бляди пополняют списки в преисподнюю, чьи имена не вспомнят…» Марк вздрогнул. Выйдя из квартиры, он почти бегом спустился по лестнице на первый этаж.
        На улице, по сравнению со вчера, серьезно похолодало. Но лучшая теплая одежда - машина с заведенным двигателем.
        Тогда они рассмеялись, заново прошли FC на входе и попросили у бармена два по сорок «баллантайнс».
        Финальным аргументом послужил вытащенный из-под ремня ТТ. Хозяйка еще раз громко ойкнула, часто захлопала глупыми птичьими глазами.
        На первых этажах дома по будням шел ремонт; у стен стояли пакеты со строительным мусором, из которых торчали старые оторванные плинтуса, а перила лестницы и ступени были покрыты бетонной пылью, в которой посетители протоптали тропинку. По этой тропинке Марк поднялся на третий этаж, где ему преградила дорогу еще одна дверь. Марк позвонил в видеодомофон.
        14. Микрочипы расскажут
        Она похожа на повзрослевшую героиню аниме «Кайт - девочка-убийца».
        Повзрослевшую настолько, что у нее выросли груди третьего размера, которые сейчас туго обтягивала тесная кожаная куртка. Впрочем, вспомнилось Жеке, у настоящей Кайт (хотя как можно назвать «настоящей» нарисованную мультяшку?) с этим было всегда в порядке.

* * *

* * *
        - Сказали, что шланг прохудился, и взорвался газовый баллон, - говорила одна, придерживая товарку под локоть. - В доме даже стекла повылетали.
        - Да без проблем, - оператор подкрутил ручку громкости. - Так нормально? Танцевать на столах не собираетесь? А то я их только протер.
        - Стою я возле «Сенной», жду знакомую. И как-то есть так вдруг захотелось. Отошла к ларьку, купила слойку. Жую ее, подбегает ко мне бродячая собака - здоровая клокастая дворняга. Посмотрела на меня таким грустным взглядом, что я подумала и отдала ей булку. Я-то себе еще смогу купить. А она - нет. Собака взяла слойку в пасть, вильнула хвостом, вроде как «спасибо» сказала, и отошла на два метра, стала есть. Тут к ней подскочил косматый растрепанный мужик. Пожилой, мочой от него пахнет, в обносках - бездомный вроде как. Начинает, матерясь, отбирать у нее остатки этой слойки. Собака опешила, выронила булку как ворона из басни, мужик схватил слойку - то, что от нее осталось - и в рот. Но выплюнул, потому что я его как ударила в живот и закричала: «Это не твое! Оставь, гад, собаке!» Меня аж заколотило. Все вокруг смотрят. Бомж согнулся пополам, хрипит - заехала я ему прилично. Собака убежала, слойку оставила. Я ее и растоптала, чтобы бродяге не досталась. Пришла в себя, когда клины сошли, вижу - знакомая мимо прошла, побоялась даже подходить ко мне. Хотела бомжу помочь подняться - а он такой грязный,
фу. Извиниться перед ним тоже не смогла, во рту все пересохло и язык какой-то онемевший. Думаю, дам ему сто - двести рублей - а в кошельке только тысячные и копейк какие-то. Стою как дура над ним, не знаю, что делать. Так и ушла, блин. Как вспомню - со стыда сгораю, до сих пор… - Настя приложила ладони к щекам и, наконец, посмотрела на Жеку. - Что-то хочешь сказать?
        Холодея от плохого предчувствия, Жека направился к кафешке Аббаса, которое было через несколько зданий на пересечении идущего по дуге Кронверкского и Зверинской улицы.
        Жека выбрался из толпы. Пора убираться отсюда. Быстрым шагом человека, пытающегося побыстрее укрыться от дождя, он направился к «Горьковской», казавшейся НЛО, приземлившимся посреди мокрого осеннего парка.
        По дороге он еще по разу набрал номера Аббаса и Темира. Безрезультатно.
        - А я бы родила ребенка, - сказала вдруг Настя. - Но теперь не могу, после Амстердама…
        Какие глупости она имеет ввиду? Кинуться на нее? Или от нее? Разжечь сигнальный костер и позвать на помощь? Он едва мог передвигать ноги, сжав мышцы сфинктера, а в животе что-то булькало и смачно перекатывалось.
        - Разве только, - с сомнением произнесла Настя и повернула ключ, заглушив мотор. - А почему ты сказал, что я не захочу брать «субарик»?
        - Нет, мне страшно, - честно признался Жека и добавил. - Не поверишь, но боюсь обосраться.
        Жека заплатил за кофе и еду и попросил:
        - Зато снег увидит. В хоккей играть научится.
        - Что еще за микрочипы? - спросила заинтригованная Настя.
        - Вон, их пускают уже!
        - Вот! И будешь думать о том, как себя вести, - Жека помял в руках картонный стакан. - Единственный способ, по-моему, изменить мир к лучшему… Ну, или взять все и поделить…
        Пожарные, с хрустом топчась тяжелыми башмаками по стеклам выбитых витрин, сматывали рукава брандспойтов, убирали их в машины. У них был вид уставших людей, честно сделавших свою тяжелую и неприятную работу.
        - Обосрешься - прострелю тебе колено. Всего делов-то. Понятно?
        - Угу… И надо заправиться и пообедать. Есть хочется. У них тут кафешка есть.
        Перед этим взяв в руки чужой, сука, отрезанный палец.
        - Я взял два гамбургера на случай, если ты все-таки захочешь.
        - Не-а, - разозлившись, Жека полуобернулся к красотке-головорезу. - Это как раз ты потерпишь. Когда я обгажусь в салоне твоего «ягуара».
        - А-а-а, - протянул Жека, сделав вид, будто бы что-то понял.
        - В шаверму, куда ты вчера заходил? - поняла Настя.
        - Я тут чуть в аварию на перекрестке Московского и Обводного не попала, - поведала Настя. - Такие курицы ездят за рулем - ужас. Выперлась на встречку и мне же и сигналит, да еще показывает - мол, у меня ребенок в салоне. Уступай мне место!
        - Знаешь, не расстраивайся, - произнес Жека. - Всегда можно усыновить какого-нибудь негритенка с острова Чунга-Чанга.
        Настя хмыкнула и объявила:
        - Перекусить? Пара медных проводов подойдет? - ухмыльнулся оператор. - Трюфли, роскошь юных лет?
        - Гамбургер с сыром.
        Пистолет в поднятой правой руке держала красивая девушка лет тридцати с лицом, загоревшим где-то на Кипре, и стальным нехорошим прищуром серых глаз. Стрижка каре темных волос. Клетчатая юбка и полосатые гольфы нимфетки. Высокие спецназовские ботинки на шнуровке. Панковского стиля, но явно дорогой куртец - что-то вроде «Allsaints Spitalfields». Итальянская смертоносная игрушка серебристого цвета, стильно дополняя собой внешность скуластой красотки - головореза, выглядела в ее руках каким-то модным аксессуаром или гаджетом. Вроде «Vertu».
        - А что-нибудь еще?
        Именно - что было.
        - Эй! Слушай! Я же тебе не для этого рассказала!
        Допив кофе, он произнес:
        - Ну, хоть кофе выпей…
        - Даже если во Владивосток поедем, дотерпишь, - кивнула девушка. - Если не хочешь настоящих проблем… Давай, садись в машину. Хватит уже.
        Оторвали. Нос. Палец. Сплошное членовредительство.
        - Слушай, а куда ехать? - спросил Жека. - Я попробую дотерпеть, что ли…
        Жека поморщился:
        - Как в «Черном зеркале». Думаю, скоро такие изобретут. Которые записывают всю твою жизнь. Пришел ты домой в три часа ночи, говоришь супруге, что задержался на работе. Она - хлоп - подключается к твоему чипу и видит, как ты там в сауне развлекался… Или съездила ты в Лондон, друзья спрашивают: «Ну как?» Ты: «Сейчас покажу». Подключаешь микрочип к телевизору, и вы сидите и смотрите, как ты по Сохо и Кэмдену шляешься. Тут какой-то сбой, косяк в чипе, вирус - и изображение перескакивает на тот момент, где ты, такая высокодуховная девушка, бомжа дубасишь из-за плюшки какой-то…
        «Опыт уже есть», - добавил он про себя.
        - Ой, смотрите! Смотрите! Несут!
        - Ну, вроде того.
        - Любопытной Варваре на базаре нос…
        - Что случилось? - спросила Настя.
        Жека подошел к оператору, стоявшему за кассой - молодому парню с реденькой русой бородкой и в футболке со странными числами через запятую. Заинтересовался, уперся взглядом в них, вычисляя логику последовательности.
        - А что там было?
        - А у меня был случай, - покачал головой Жека. - В конце школы ходил в секцию на волейбол, перед секцией заскочил к одной девушке - у нас с ней шуры-муры были. Потрахались по-быстрому. Я прихожу на волейбол, переодеваюсь в раздевалке, и вдруг пацаны начинают смеяться. Показывают на меня пальцем. Гляжу - а на мне трусы подруги, в цветочек. Перепутал, когда одевался. Стою в женских трусах - и, самое скверное, не снять. Пришлось секцию бросить… И еще было дело. Приехали в гости к подружке Фью. Поднапились там нормально, я бы даже сказал - нажрались. Легли в одной комнате, Фью с подружкой на диване, я - в кресло-кровати. Фью рассказывает, что ночью он просыпается и видит в лунном свете, как я встаю, подхожу к торшеру и в пьяной прострации мочусь под него как под дерево. Фью даже глаза закрыл, чтобы не ослепнуть, потому что ждал короткого замыкания со вспышкой, думал - меня током ударит. Обошлось. А утром мы все на кота свалили.
        - Ага, - кивнул Жека, складывая числа на футболке. Строгая математическая логика ему понравилась, надо запомнить. - А зачем это нужно?
        Но Жека только прикусил язык - в прямом смысле.
        - Аккуратней, - попросил он.
        - Смотрю, ты любишь детей, - засмеялась Настя. - И их мам.
        Держа в одной руке гамбургеры, в другой - картонные стаканы с кофе, Жека направился к столику, за которым его дожидалась Настя.
        - Это дрОжжи, - пояснил Жека.
        - Садись на переднее сиденье, - произнесла девушка.
        - Хорошо. Пока расстелю коврик и потрещу с Аллахом.
        Настя помотала головой.
        Жека подумал, что хот-дог - то, что надо, чтобы напоминало ему весь обед о пальцах бывшего владельца «субару». По крайней мере, об одном из десяти - о том, что валялся сейчас в бардачке.
        - Как узоры на окнах в морозный день?
        Настя посмотрела, как он жует, произнесла, решившись:
        - А если он - боевик из ИРА? Кинет тебе под ноги осколочную гранату и - давай до свидания.
        Он сел за руль машины, открыл бардачок. Не прикасаясь к отрезанному пальцу, достал упаковку влажных салфеток. Поглядывая по сторонам, незаметно, чтобы не привлечь ничье внимание, протер тремя салфетками руль, торпедо, ручки дверей и замок ремня безопасности. На всякий случай. Ключи тоже протер и бросил на заднее сиденье.
        Павильон АЗС на Обводном, изукрашенный логотипами нефтяной компании, внутри был светлым и пахнущим пластиком от канистр со стеклоочистителем и краской от свежей прессы на журнальной стойке. Зона кафе с несколькими столиками была вынесена вглубь, к большим окнам, выходящим на набережную. Настя направилась к одному из столиков, попросив Жеку взять ей кофе.
        - Да шаверму уважаемые черножопые россияне делали!
        - Да не особо, если уж по-честному… Интересно, а какой у тебя в жизни был поступок, за который до сих пор стыдно больше всего?
        - Вот же перверты! Кот-то при чем?
        Патрульный на той стороне развязал ленту, пропуская только подъехавший второй автомобиль «скорой помощи». В нее загрузили еще один, третий, труп, и машины, сдав назад, стали разворачиваться.
        - Все у них на авось, - качала головой другая. - Вот в наше время, Асенька…
        Что там произошло в этом кафе? И нет даже микрочипов, которые могут рассказать об этом.
        На Кронверкском, сразу за метро, он встал в пробку. «Вроде бы воскресенье», - удивился Жека. Простояв без движения минут пять, понял, что дело дрянь. Стараешься, оказываешь услугу, а в итоге ты по пояс в дерьме.
        Оглушенный падением, Жека лежал на капоте, чувствуя правой щекой влажный холодный металл. Рядом с машиной он увидел несколько желтых листьев, упавших с клена, под которым стоял «ягуар». Вид этих резных чуть скукожившихся листьев напомнил Жеке о детстве, когда они с дедом Стасом сидели перед черно-белым «Горизонтом» с выпуклым кинескопом, потрескивавшим, если касаться его пальцами, и с замиранием сердца смотрели хоккейные матчи между нашими и канадцами. «„Кленовые листья“ снова в большинстве…» - захлебывался комментатор. Давно это было…
        - А ты блеска требуешь? И чтобы стыдно было? - удивленно изогнула брови Настя. - Вот еще один. Тоже в транспорте случилось. Летом в автобусе еду вся такая на платье, сумочка в тон, босоножки, прическа. Мужики оборачиваются. И народу в автобусе немало так. Мне какой-то парень место уступил, я села - королева королевой. Тут автобус тряхнуло, в колдобину попал, и я как пукнула от неожиданности. Громко так, - Настя засмеялась. - Все вокруг ржут. Стыдоба. Вышла на первой же остановке и опоздала в кино… Или вот еще. Пришла в гости к молодому человеку, который за мной ухаживал. Нарядная, в новых туфлях. Ну, там ужин при свечах, вино. Сели на диван. Молодой человек говорит: «Дай свои ноги сюда». Типа, массаж ступней и все такое. Я кладу ноги ему на колени, смотрю - мама дорогая! - все ступни жутко-черного цвета, покрасились от новых туфель. Молодой человек даже руками прикасаться к ногам не стал, быстренько выпроводил меня - дела, мол, у него срочные объявились. Козлище!
        - Да? Тут так вкусно? Мне тоже что-нибудь взять?
        - Где твоя машина? - Жека чуть повернул голову к девушке.
        На глаза попались высокие башни по бокам проходной «Треугольника» на той стороне канала и чуть сгорбившийся пешеходный мост, где они с Эргашем - в четверг? Время-то летит, скоро и пенсия! - скидывали в ночную воду тело. Нечисто с этим трупом кавказца в багажнике, в который раз подумалось Жеке. И с «субариком» этим. И, если так уж разобраться, со сгоревшим боксом…
        Грусть в ее словах заставила Жеку промолчать. Эти ее переходы от настроения к настроению, неожиданные как воздушные ямы. Никак не мог он к ним привыкнуть.
        - Помалкивай, - ответила девушка, но давление ствола ослабло.
        - Меня уже только то, как они себя называют - «мамочки» - выбешивает. Есть ведь хорошее слово - «мама». Мама рыла раму. А Мамочка - это беспризорник был такой в «Республике ШКИД», вороватый и одноглазый. Суки - тупые и страшные. Выполнили свою социальную функцию - все, можно не краситься, и ноги не брить. У нее же младенчик - такое «солнышко» и «рыбонька». А муж от этой коровы к шлюхам ходит из семейного бюджета, пока она в социальной сети фотки экскрементов своего «солнышка» выкладывает с комментами: «Вот, это мы сегодня покакали». И пишут это с ошибками. И задрали со своими колясками и детским питанием - только из Финляндии, а то «наш ре ничего другого не ест». Денек - другой бы не покормили - сразу бы хлеб стал черный жевать. Стерилизовать таких надо при наступлении половой зрелости, а то рожают не детей, а спиногрызов. И линейки у них в подписях на форуме: «Нашему Лисенку 5 лет 11 дней». «Наш брак заключен на небесах столько-то лет, столько-то зим». Мы раз с Гарфилдом и приятелем его Чучупакой забрались на такой форум, они крякнули его как настоящие Анонимусы, и мы поменяли все эти надписи, -
Жека улыбнулся, вспомнив. - «Моей Анюточке 8 лет 5 месяцев 6 дней, а она все еще ссытся в постель». «Столько-то лет и месяцев моему шестипалому альбиносику Димуле. Ой, а него еще рога растут!». Не сказать, что сильно умно это было, но весело. Удовлетворили свои антисоциальные позывы…
        Жека кивнул и развернулся. Через три секунды ствол пистолета сильно и оттого неприятно уперся ему в спину где-то в области печени.
        Жека открыл рот, чтобы сделать еще одну, последнюю, попытку, но красотка-головорез сильно ткнула его «береттой» под ребра и толкнула так, что он с жестяным грохотом повалился на капот «ягуара».
        Жека преодолел пролет до двери, нажал пикнувшую кнопку домофона и вышел на улицу, где стояли октябрьские сумерки.
        Огромный с этого ракурса ствол «беретты» был направлен Жеке в голову. «И Ленский, жмуря левый глаз, стал также целить…» - вспомнил Жека и улыбнулся внезапно всплывшей строчке. - «Вот какого хера?..»
        - Ум-м-м, - скривился и застонал Жека. - Больно.
        - Нет, - засмеялся Жека. - Пока просто послушаем.
        - И как, не стыдно за такие мысли?
        Жека вспомнил, как пару лет назад он с бывшими друг другу двоюродными братьями Чили и Пепперсом (еще та компания) прилетел на несколько дней в Дублин. В один из дней, уже с утра залившись элем «Smitwick’s», они забрели в район пивоварни «Guinness». Остатки узкоколейки на мощеных старинных улицах, грязно-коричневые кирпичные стены и такой же липкий, как и сейчас, восточный аромат в холодном воздухе. Чили и Пепперс, никак не бравшие в толк, почему это они не пьянеют с эля, наверстывали количеством, попутно поливая стены в каждой подходящей для этого дела подворотне. На одной из улочек их застал за этим занятием вышедший из соседнего дома крепкого телосложения классический рыжий ирландец с короткой стрижкой и желваками скул. Увидев творящееся безобразие, что-то заорал Чили и Пепперсу. Те, не отрываясь от полива, ответили. Небогатый словарный запас английского придал их ответу определенную тональность. Ирландец покраснел, сделал несколько решительных шагов вперед. Какое-то время все трое, постепенно сближаясь, перебрасывались зычными «фак офф» и «фак ю», пока Жека за руки не вытащил братьев из
подворотни.
        - ДрОжжи?
        - Ему у нас холодно будет.
        Сдал назад, напугав стоявшую за ним на «туареге» блонду. Блондинка пронзительно бибикнула, будто вскрикнула. Ворочаясь с боку на бок, как человек, пытающийся поудобнее улечься в постели, Жека приткнулся к тротуару между двумя машинами. Вкривь и вкось, зажав вишневого цвета «камри» с аэрографическими Гималаями на борту - да и наплевать. Сейчас отдаст ключи Аббасу - и все, это больше не его проблемы. Вернется к Каменноостровскому, где в «астре» его ждет похожая на музыку то «Gabin», то Anklebiter красивая девочка с тесной вагиной и стигматой на правой ладони, у метро зацепит для нее цветов (Какие, кстати, она любит? И любит ли вообще? Надо же - с бездомным дралась!), поедет к ней домой, где можно будет устроить ахи-трахи, а потом скачать с торрента и зазырить очередную серию «Deadwood». Как там, интересно, шериф Буллок со своим корешем-еврейчиком? И Сверенжер, ведущий беседы с головой индейца, которую он прячет в картонной коробке?
        - Понятно… Два американо с молоком и… Есть у вас что-нибудь перекусить?
        Жекин довод тогда заставил братьев утихомириться, но ссать по углам они все равно не перестали. Против природы не попрешь.
        - Сорьки, мэн, - крикнул он ирландцу.
        - Слушай, я в туалет хочу. По-большому.
        - Командир, да я в этом доме живу! Пропусти!
        Свернув с Фонтанки, заставленной припаркованными машинами, Жека выехал на Троицкий мост. Впереди - Петропавловская крепость, сквозь завесу мороси выглядевшая спокойной как мертвец. За ней, в парке с пожелтевшими деревьями и прибитыми дождем к асфальтовым дорожкам листьями, прятались Планетарий и зоопарк. Животные там сейчас, наверное, забились в дальние углы своих вольеров и клеток и имитируют грусть. Петербургская осень - капсула времени. Такой же ее видели Петр Первый и Достоевский. Вот и сейчас - она перевалила за ту ежегодно настающую невидимую грань, за которой - пора прятать фотоаппараты и доставать зонты, пора встречать октябрь насморком и молоком с медом и содой.
        - Извини. Мне жутко стыдно, - ответила Настя с серьезным лицом, но смеющимися глазами. - Я вымою посуду, договорились?
        - Да потому что инспектора по пожарной безопасности приходят только за взятками! Вот у нас на работе…
        - Обеденный перерыв у них, - мрачно пошутил он. - А ты, если все узнаешь, не захочешь его брать. Честно… Я на заправку, давай за мной.
        - А можно музыку чуть погромче?
        - Садись! - ствол сильнее уперся ему в спину.
        - Прямо, белый «ягуар».
        У Жеки мелькнула мысль, что он уже видел эту девушку, в компании второй, очень на нее похожей - на «Треугольнике». Теперь понятно, кто сжег бокс Темира. И еще… Зачем? Ну, кажется, он скоро это узнает.
        - Не могу, все равно жильцы эвакуированы. Ждите.
        - Великолепнейшее и новое пети-жё. По крайней мере такое, что однажды только и происходило на свете, да и то не удалось… Слушай, да так сходу и не сообразишь… Вот было однажды в институте, ехали с подругой в троллейбусе в толпе, жрали семечки, а рядом спиной к нам стоял мужик в куртке с капюшоном. Так мы ему туда всю шелуху выбросили.
        - Ряд чисел, в котором каждое последующее равно сумме двух предыдущих, - дал еще одно пояснение оператор, проводя пальцем по груди. - Уловил?
        - Могла бы и помочь, кстати, - заметил Жека.
        - Да так, красиво, - ответил парень.
        - Не оглядывайся, - сказала красотка-головорез.
        - Просто я прифигел с твоей истории…
        - Я думала, ты сейчас начнешь всем этим жонглировать, - сказала она, когда Жека поставил все на стол.
        - Ты чего так херово на ногах держишься? - удивилась девушка и пообещала. - Если помял машину - устрою тебе краш-тест.
        - Действительно испугался… Потерпишь, - в голосе девушки Жека услышал обидную для себя насмешку.
        На заправке он встал поодаль от колонок. Заправляться сейчас - значит глушить двигатель, а потом заводить тачку, используя для этого отрезанный палец. Так весь аппетит пропадет. Лучше сделать это позже, пообедав.
        - Вот, пожалуйста, - передал оператор Жеке гамбургеры, уложенные на картонную тарелку. - Горчица, кетчуп… Приятного аппетита.
        - Они крутые! - сказал оператор и взялся за раскрытую книжку, лежавшую у кассы. Книга называлась «Математическая теория наводнений».
        Снова посмеялись. Жека откусил от второго гамбургера.
        - Хот-доги есть.
        В сопровождении одного пожарника и двух копов из сгоревшего кафе вышли два санитара в голубой медицинской униформе, немного запачканной сажей. Они тащили носилки с телом, накрытым непрозрачным полиэтиленом. Занесли тело в машину «скорой помощи», потом вышли с еще одними носилками (непонятно - теми же или другими), вернулись на место пожара. Спустя три минуты процедура повторилась. Безразличный вид санитаров словно говорил: «Рано или поздно, но конец все равно будет один».
        Да уж, странные мысли лезут в голову, когда на тебя наставлен пистолет.
        Гамбургеры тоже были вполне приличные.
        - Два, пожалуйста.
        Сказал он это серьезно, без всякой иронии. Ему действительно было страшно, но красотка-головорез удивилась бы, узнав - от чего. Не от наставленного на него девятого калибра. Жека уже давно как-то свыкся с мыслью, смирился с ней и глубоко запрятал в мозгу, что его образ жизни и способ заработка денег - эти кривые дорожки - рано или поздно приведут к такому вот моменту, когда в него будут целиться из оружия или замахиваться на него бейсбольной битой. Тот животный ужас, ледяными кубиками перекатывавшийся внутри него с того момента, как он увидел трупы у сожженного кафе Аббаса, и еще час назад плескавшийся в его теле, выветрился, как только возник ствол у его головы. Все неясности закончились, неизвестность пропала, ситуация стала той, к которой он был давно перманентно готов. Страшнее сейчас было от того, что у него только что резко, как от выстрела, скрутило живот, и он боялся обделаться прямо тут, в подъезде своего дома. Трудно даже представить, как потом пацаны будут говорить про него. «Помнишь Жеку? - Какого?» И ответят не: «Который сражался как лев, но его вальнули из волыны, захлебнулся своей
кровью, умер мужиком», а: «Которого шлепнули в своем же подъезде. Он еще обосрался прямо на лестнице, прикинь. Гы-ы-ы». Остаться так в памяти - вот это по-настоящему страшно. И такой страх сделал малоинтересным, кто эта девушка с пистолетом и что ей надо от него.
        - Это числа Фибоначчи, - заметив Жекин интерес, пояснил оператор.
        - Поворачивайся и иди к двери, - произнесла красотка-головорез.
        - Да ты чего? - вырывался Пепперс. - Нас же больше. Сейчас накостыляем этому лепрекону по его горшочку с золотом.
        - Поворачивай к мечети и жди где-нибудь там неподалеку.
        - Представляю!
        - Ладно… Может самой легче станет. Расскажу, какого поступка я стыжусь больше, чем остальных… Кстати, совсем недавно было, - она отвела взгляд в сторону.
        - Это «Blood Red Shoes», если понравится.
        - Повезло, что огонь не успел на квартиры перекинуться!
        - Не говори. Однажды я сброшу на город контрацептивную бомбу…
        О цветах даже не вспомнил.
        А потом проскочила колючая искра с железным отливом, и расцвела вспышка боли.
        А «субару» пусть стоит, где он его бросил. Хотя… Метров за двадцать до «форестера» Жека замедлил шаг, внимательно пригляделся. Вроде все спокойно.
        Жильцы, наспех одетые, многие - в домашнем и в тапках, стояли на углу Зверинской. Потом кто-то, невидимый отсюда, сделал им знак, и они, держа в руках пакеты и сумки с вещами и документами, потянулись во двор дома.
        «Беретта» тускло блеснула в желтом свете лампы, горевшей под потолком на лестничной площадке первого этажа. Девушка указала пистолетом на дверь.
        Квакнула сигналка «ягуара».
        - Едем на Кронверкский, - сказал Жека.
        Он вышел на улицу и услышал обрывок разговора шедших к метро двух пожилых женщин.
        По-европейски посвистывая в такт похожему на «The White Stripes» гитарному инди, негромко играющему из колонок у него за спиной, оператор соорудил два гамбургера, прервавшись, чтобы принять плату за тридцать литров дизеля от небритого мужика, подъехавшего к заправке на забрызганном грязью «мерине».
        Хорошо, что не потребовала, чтобы он забирался в багажник.
        - Язык прикусил, - ответил он.
        У Жеки выступил на лбу неприятный ледяной пот и зашевелились волосы на затылке. «Всего делов-то». Он чувствовал, что она может это сделать. А почему нет? От человека, который с открытым лицом посреди двора орудует стволом без глушителя, стоит ожидать, чего хочешь. Наверное, такие вот комсомолки в свое время ставили к стенке врагов народа и пускали их в расход, взирая на это ясными незамутненными энкавэдэшными глазами. Веря, что делают жизнь остальных советских людей лучше.
        - Тебе что, смешно? - девушка поймала его улыбку.
        Начитанный сукин сын, беззлобно подумал Жека.
        Чуть раньше, выезжая с «Красного Треугольника», где пожарный расчет заканчивал поливать пускавший едкий дым сгоревший бокс, Жека ощутил высасывающее внутренности внезапное чувство голода. Он притормозил, посигналил сидевшей в «опеле» Насте и повернул к ближайшему мосту через Обводный. Зазвонил его вроде как айфон.
        Жека удивленно увидел, что у Насти залились краской щеки. Похоже, что сейчас будет не просто треп. Он заинтересованно наклонился к ней.
        Жека вылез из «субару». Пройдя несколько метров, накинул капюшон. Каменноостровский проспект перешел по подземному переходу. Поискав взглядом свой «опель» и не найдя, потянулся за айфоном.
        - Ну-у-у… - протянул Жека, принимаясь за второй гамбургер. - За шелуху стыдно больше всего? Ерунда какая-то.
        Пожарные и полиция на полквартала оцепили тротуар и проезжую часть вокруг сгоревшего кафе. «Фольксваген», в котором вчера сидела парочка кавказцев, лежал напротив окон сгоревшего заведения, перевернутый на бок взрывной волной. За ограждением плотно толпились зеваки. Два постовых следили, чтобы никто не пересек полосатую ленту, отгоняли особо назойливых.
        - Рвануло будь здоров! - говорили в толпе.
        - Спасибо, уже нравится.
        - Спасибо, ешь сам, - Настя сняла пластиковую крышку со стакана и сделала глоток. Как кошка зажмурилась от удовольствия. - Вкусный кофе.
        На спокойном и красивом лице девушки не отразилось даже мимолетного замешательства, она сказала вполне будничным голосом:
        - У людей, гляди-ка, даже на верхних этажах стекла повыбило!
        - Или из чего там варят пиво на «Степане Разине». Он в нескольких кварталах отсюда. Вот и пахнет.
        - Ну как же так?
        А теперь - сырой капот, боль в ушибленной ноге, пистолет - курок, боек, предохранителя нет - в согнутой руке девицы и окна дома напротив, в которых горело вечернее электричество. Пока он хлопал глазами, красотка-головорез свободной рукой достала из кармана электрошокер. И вот он напугал Жеку посильнее «беретты» и опасности наделать в штаны вместе взятых. Жека было дернулся, из последних сил сжимая задницу, подскочил.
        - Ты же собирался скинуть «субарик» черным, - услышал Жека голос девушки. - Или передумал и решил его мне подогнать?
        - Я в таких случаях стараюсь все забыть и радуюсь, что в нас нет микрочипов, какие, наверняка, будут в будущем.
        Он подошел к припарковавшейся рядом «астре». Настя опустила стекло и вопросительно посмотрела на него.
        Они еще посмеялись.
        - Что тебе, вообще, нужно? - спросил Жека, взявшись за ручку. - Куда ты меня собралась везти?
        Девушка вышла из машины, встала на асфальт, покрытый растекшимися как амебы масляными пятнами, вдохнула в себя воздух.
        Встав перед светофором, Жека позвонил Насте.
        Потом они вышли из павильона, на хмурую улицу, где накрапывал дождь и стоял «субару», который нужно было заправить и гнать через Центр.
        - Сейчас выходим на улицу и садимся в мою машину, - сказала она и добавила. - И без глупостей. Ясно?
        - Я не буду. У меня антидэнс.
        В сыром воздухе отчетливо пахло гарью.
        В метрах тридцати от подъезда действительно смутно белел какой-то автомобиль. Жека вспомнил два «ягуара», припаркованных у «Треугольника». Подталкиваемый в поясницу пистолетом, Жека направился к ней. Плохо, все плохо, но внешне все выглядит блестяще - он идет с раскрасавицей к дорогой тачке.
        - Странно. Осень в Питере, автозаправка, дождь, а в атмосфере что-то ориентальное - утопия прямо.
        15. Призраки и перфолента
        Они рвали его на части.
        Призраки.

* * *

* * *

* * *
        Призраки.
        - Дома.
        Стараясь шуметь как можно меньше, Марк побежал за мужиком.
        Уже почти догнав, Марк крикнул:
        - Карту памяти из «мыльницы» цифровой забрали. Ее еще Верка покупала. Серьезное ворье же сейчас вещи из квартиры не тащит, тем более - карты памяти. Кроме этого Клееного.
        Он попытался согнуться, но Марк, удерживая, тряхнул его за ворот.
        В «бэхе» Марк посидел, прогревая двигатель. О какую-то тряпку машинально попытался вытереть руки, запачканные чужой липкой кровью. Думая над тем, что ему сказал Клееный, выжал сцепление.
        Призраки поджидали его на улице, у дома - шайка тогда маленьких, а сейчас подросших котят. Когда Алька выносила им молоко и недорогую вареную рыбу, они выбирались из дыры под подъездом и бежали наперегонки к еде, а потом, когда она кончалась, нарезали круги вокруг смеявшейся девушки. «Может, мне надо было стать укротительницей тигров?» - сказала в один из таких моментов Алька Марку.
        Марк подумал о том, как это все выглядит со стороны - здоровый молодой парень (кто увидит, что в душе он превратился в какого-то поломанного старика) прессует пожилого. Он отпустил Клееного. Тот, давясь кашлем, проговорил:
        - Клееный, стой!
        - Взяли ноутбук и вынули карту памяти из фотоаппарата. Не ты?
        Вынутые из холодильника хинкали размораживались на кухонном столе, пока Алька с Марком кувыркались, из ванной перебравшись в постель.
        - Квартиру у меня вскрыли. Думаю, что он.
        - Да ты что, начальник! Отремонтируй бестолковку свою! Я уже отошел от дел!
        - С чего ты так решил? - удивился Костров.
        - Слушай, отпусти воротник… Как только бакланы у кого-нибудь помылят камеру, вы сразу ко мне бежите. Несерьезно это как-то, гражданин начальник. Несерьезно и нечестно.
        Его лицо было похоже на антикварную мебель - породистое, с легендой, благородно состарившееся. Но улыбка после «гражданина начальника», щелью расколовшая физиономию надвое, была блатной и открывала вид на плохие зубы.
        - Мужчины! - громко произнесла одна из них - та, что посмелее. - Прекратите!
        - Может, подождешь? Я тут разгребу немного, вместе поедем.
        - На хер мне твои возмещения, падаль, - не глядя на него сказал Марк. - Кто тебе заказал украсть ноутбук? Не ври, что по своему почину залез ко мне в квартиру.
        - Да что билет… - опять по-блатному заулыбался Клееный, но Марк не дал ему договорить.
        Он не видел, но был уверен, что рядом стоит Алькин призрак и смотрит, как он молотит руками, нанося удар за ударом. Вор будто почувствовал безумие Марка, выронил, наконец, чемодан и начал брыкаться - отбиваться. Марк схватил Клееного за горло, чувствуя кислый запах у него изо рта, пережал пальцами хрящи. Вору удалось на миг вырваться из железных объятий и перевернуться на живот, но Новопашин снова придавил его к земле. Под руку Марка попался тот самый кусок гибкого металла. Стальная крепежная перфолента. Обрезая себе ладони, Марк накинул ее на шею Клееному, натянул, чувствуя, как сталь врезается в человеческую плоть. Клееный приглушенно взвыл.
        Так что профи, вскрывший серьезную дверь и забравший из квартиры ноутбук и карту памяти из цифрового «Lumix’a», дал Новопашину вполне отчетливый вектор поиска. Теперь главное - застать Клееного у себя.
        Как он стоял на чистом кафельном полу и смотрел на изуродованное Алькино тело в морге Мариинской больницы. Как чувствовал, что внутри все замерзло - будто его внутренности только что достали из морозилки. Как, осознавая свое ничтожество, разговаривал с щурящим глаза с масляным блеском Драганом в «Fireball», с Джонни И. Деппом в его офисе, с Дарджилингом на заправке. Как ощущал, что меняется, становится кем-то другим, пока смешанная с кокаиновым дурманом жажда мести инфекцией разрастается в его организме. И как легко он убил себя прежнего.
        Алька затащила Марка прямо в одежде под душ - как Ипполита. Они целовались, ее намыленная кожа скользила под его руками, а потом она опустилась перед ним на колени, и он смог почувствовать себя негром с сигарой и золотой печаткой. Губы девушки двигались без остановки, она помогала себе языком и рукой, пока его сперма не смешалась со струями воды из лейки душа.
        - Ладно, позвоню в отдел. Наберу тебя позже. Жди… Ты где хоть сейчас?
        Над дверью единственного подъезда горела лампа, в свете которой был виден неновый домофон, заводской код, скорее всего, давно снят. Два этажа, шесть или восемь квартир. Все друг друга знают и чужаку в восемь вечера вряд ли откроют. Может, сказать, что он коп? Но нужно было пробовать. Марк приблизился и услышал за дверью торопливые шаги спускающегося человека. Ладно, хотя бы не придется неизвестно сколько времени торчать под домом.
        Марк посмотрел на неровные цифры, крупно нарисованные краской на стене дома. Кажется, здесь.
        - В Кострому, тетку проведать, болеет. Чего-то завозился дома, то да сё, уже на поезд опаздываю, начальник.
        Не отпуская Клееного, Марк запрокинул голову назад, посмотрел на темное небо. Перевел взгляд на светящий холодным светом фонарь у угла дома. Сделал вдох, другой. Вновь начинающийся дождь закапал Новопашину на лицо. То, что происходило у него внутри - это не наркотики, вернее - не только наркотики. Марк почувствовал, как в него струей кипятка вливается ярость. Неожиданно для самого себя, схватив Клееного уже двумя руками, затряс его, как щенок теребит игрушку. Клееный даже не пытался вырваться или оттолкнуть его, с хриплым звуком болтая головой как поломанная кукла. Бейсболка слетела и укатилась куда-то в сторону. Шедшие по улице со стороны метро две девушки испуганно затормозили в метрах пяти от них.
        - Ну-у-у… - протянул Клееный с коротким смешком. - Ты прямо как матушка моя - спроси еще, какая у меня зарплата да когда женюсь… Я возмещу убытки.
        - Нет, вряд ли на нарах. Хочу пообщаться с ним.
        Они были везде. Прятались, а потом неожиданно появлялись.
        - Марка?
        Мужик поднял бейсболку, открывая лицо. Вгляделся в Марка.
        Вот забился, зацарапал ногтями влажную землю Клееный, захрипел раненым зверем, когда перфолента, зажатая в руках взбешенного Марка, перерезала хрящи его гортани. Вот сам он поднялся и, отбросив в сторону чужой телефон, за полминуты до этого найденный в кармане вора, пошел прочь, оставив на газоне мертвого человека, с расстояния нескольких шагов казавшегося не дотащенным до контейнера большим кулем строительного мусора - вроде ободранных обоев.
        - Миха, привет. Говорить можешь?
        Дверь открылась, Марк пропустил выходящего - невысокого мужика в возрасте в надвинутой на лоб черной бейсболке с надписью «FBI» - и, придерживая дверь рукой, шагнул в подъезд.
        - А мы-то думали, что он порнушку домашнюю собирает, - узнав о таких делах, пожали плечами опера в отделе, покрутили пальцами у виска и разошлись по делам.
        - Ты дверь мою помнишь? Хрена какой наркот откроет без ключей. И - фотоаппарат оставил, а память вынул?.. Клееный. Наверняка.
        В ванной, где Марк с Алькой пару раз, схваченные страстью, занимались сексом и где девушка показывала ему, как можно курить, принимая душ. «По-довлатовски», - говорила она. Марк не понимал, что это значит. Наверное, поэтому у него и не получалось. Он вспомнил, что иногда Алька, намыливаясь и смывая с себя пену под струями воды, тихонько мурлыкала себе что-то под нос. В первый раз он услышал это, зайдя в ванную спросить, варить ли на нее купленные на рынке днем раньше хинкали.
        Фак стори.
        - Ну да… Разве что за особое вознаграждение сделаю в туалете минет негру с сигарой и золотой печаткой, перед тем, как ехать домой.
        Он достал из кармана трубку, нашел номер, набрал.
        - Адрес мне его можешь раздобыть? Навещу его.
        - Но спишь ты только с чуваком, который ждет тебя на улице в старой тачке, чтобы отвезти домой, да?
        - Прямо сейчас?
        Как ни крути, это у них называлось отношениями.
        Глупо. Но мужик притормозил, развернулся, и Марк чуть не врезался в него на бегу.
        - Начальник, давай отойдем в сторону. Что мы людей тут пугаем? - и первым сделал шаг к арке двора.
        - Но тебе это нравится? - в ее взгляде в равных пропорциях были взболтаны цинизм и детская доверчивость.
        Шестая квартира - это второй этаж. Поднимаясь по крашеной деревянной лестнице, где стоял запах жареной картошки, Марк почему-то подумал о мужике в бейсболке. Быстрый взгляд настороженного зверя из-под козырька, небольшой ретро-чемодан в руке. Новопашин развернулся, бегом бросился вниз, выскочил на улицу. Увидел, как свернул за здание соседнего «коттеджа» удаляющийся мужской силуэт.
        - Ох-хо! - выдохнул Клееный.
        - Так это твоя хата была? - вроде как по-настоящему удивился Клееный. - Ну, извини, начальник… Дожил, старый дурак. Ну что делать, возмещу сторицей… Но вы хоть вешайте таблички на дверях - здесь живет, мол, полкан милиции такой-то и такой-то…
        - Билет покажи, - хмуро попросил Новопашин.
        - Ты что беспределишь, начальник? - просипел Клееный. - Всю батарею мне пересчитал. Вообще, вы в конец оборзели, фараоны…
        - Почем скинул?
        - Давай, если коротко. У нас тут три полуобгоревших трупа с огнестрелами. Кажется, черные устроили охоту друг на друга. Ты веришь? В воскресенье, мать их!..
        Призраки в комнате. В шкафу, где висели ее вещи. На столе, где лежала «Песня для зебры» Ле Карре. Алька купила ее, когда они с Марком гуляли в Центре. Им на глаза попался небольшой подвальчик «Старая книга», и Алька сказала: «Давай зайдем». Новопашин помнил библиотечный запах в магазине и как смотрел на девушку сзади пожилой букинист, когда она нагибалась к нижним полкам забитых книгами стеллажей - там, где стояли растрепанные тома Кристи и Хэммета.
        - Я смотрю, начальник, ты под монументальными хмарами… - произнес вор. - Не буду с тобой спорить, пока у тебя колпак совсем не потек от «ореха»… Признаю вину, раскаиваюсь в содеянном - это я залепил ту хавиру на Благодатной. Взял, ты сам знаешь, компьютер и память из фотоаппарата… Компьютера у меня нет, карту памяти могу вернуть терпиле. Так что так вот.
        - Квартира на Благодатной! - перебив его, негромко произнес Марк. - Вчера или в пятницу - заходил в нее?
        Отдающие зловонием воспоминания.
        Те, поглядывая на них, бочком - бочком прошли мимо, раз или два оглянулись. Марк и Клееный, стоя у арки, смотрели им вслед. Когда они пропали из виду, отдышавшийся вор сплюнул на землю. Марк переступил ногами, за что-то зацепился, взглянул. Завернувшийся неполной спиралью кусок узкого тонкого металла - чуть больше полуметра.
        Победить их - да и то на время - можно было только с помощью «полки» купленного под Сортировочным мостом кокаина. Обожженная слизистая впустила кайф в тело Марка, начинила ядом его кровь, повернула ход мыслей в другом направлении. Сердце колотилось как какой-нибудь маховик у летящего на всей скорости паровоза.
        - Начальник, остановись. Хватит. Все тебе расскажу, - засипел он голосом, который заглушал шум трамвая, ехавшего по проспекту. - Да остановись ты… Алёша тут ко мне один подрулил. Два дня назад. Дело, говорит, есть…
        - Угу. Жди, - повторил Миха и отключился.
        - А чего тянуть?
        Помешательство как психический гной заполнило мозг Новопашина, багровым туманом повисло перед глазами.
        Новопашин ощутил, как ткань куртки Клееного выскальзывает из его рук.
        - Слушай, да тут все извращенцы. Мне иногда кажется, что я сам один из них.
        Вон он, идет в сторону проспекта Обуховской Обороны. Действительно - чемодан в руке.
        Протянув руку, схватил Клееного за воротник куртки, другой нанес два быстрых удара под ребра, потом - еще два в солнечное сплетение.
        - Где ноутбук? - спросил Марк.
        - Да не надо, сам справлюсь.
        На заднем плане слышались громкие раздраженные голоса.
        Он бросил «бэху» на Ткачей и пошел по неосвещенной улице, глядя на номера домов. Свернул направо. За спиной громыхали трамваи, катящиеся вдоль Невы. Начались «коттеджи» - так тут называли двухэтажные дома, построенные сразу после войны пленными немцами и финнами. Маленькие дворы, густо заросшие кустами и деревьями, летом создававшими иллюзию пригорода в бывшем фабричном районе. Грамотно сделанные - так, что даже в темноте их можно было прочитать при свете уличных фонарей и окон - лозунги на стенах домов: «Капитал сосет у рабочего класса!», «Пролетарий! Берись за оружие!» и «Революция - локомотив истории». Аритмичная кардиограмма старых рабочих кварталов, где, казалось, даже время остановилось.
        - Вор, который собирал фотографии…
        - Проходите, милые, не бойтесь, - почти ласково сказал вор девушкам.
        - Скинул одному барыге. Думаю, что он ушел уже.
        Где-то в одном из здешних «коттеджей» жил Клёнов, специализирующийся на квартирных кражах вор по кличке Клееный. Сообщение от Кострова с адресом уголовника пришло к Марку, когда он, неспособный в приходе от «первого» сидеть на одном месте и ждать, выбирался со своего района. Прочитав адрес на экране телефона, Марк развернулся на ближайшем светофоре и надавил на педаль газа.
        - Куда-то собрался? - спросил Марк, кивнув на чемодан.
        - Ну, допустим… И что ты от меня хочешь?
        - А-а-а, - помолчав, протянул Миха. - Клееный. Ты чего вдруг про него вспомнил? Он, кажется, на нарах еще… Или нет? Не знаю. Надо у ребят поинтересоваться.
        - Клееный?
        - Представляю себя такой исполняющей соул негритянкой в годах, - ответила Алька, когда он поинтересовался, что она поет. - А кругом сидят и смотрят на меня солидные черные дяди. И хотят меня, несмотря на мой возраст и лишний вес.
        - Зачем?
        - Миха, помнишь был у нас один домушник? Извращенец долбаный.
        - А кто тебе сказал, что у тебя работало серьезное ворье. Может быть, наркоши?
        К черту стечения обстоятельств и совпадения. На них не было времени.
        - Вот ведь шлюха! - Марк легонько хлопнул ее по ягодице.
        Мощный удар, сотрясший его голову, заставил вора замолчать. Второй удар, который Марк нанес головой, с хрустом сломал ему скулу и уронил на сырой газон. Клееный всхлипнул. Марк навалился сверху.
        Даже в небольшой рюмочной в двух остановках от дома, куда заворачивали в конце дня работяги с ближайшего складского комплекса и с окрестных домов, прятались призраки - хотя Алька там никогда не была и даже, наверное, не знала об этой забегаловке. Марк нашел это заведение в первую августовскую неделю, когда шли дожди, а Алька улетела в Чехию. Какой-то забравшийся в целях экономии в Восточную Европу американский продюсер увидел ее профиль на Eurobabeindex.com, нашел контакты, списался с ней и пригласил на съемки в студию под Прагой. Алька согласилась. Возвращаясь из аэропорта, Марк увидел незатейливую вывеску «Рюмочная» и притормозил. Он приходил туда сразу после открытия в половину первого дня, выпивал сто-сто пятьдесят грамм водки (другого алкоголя в рюмочной не водилось) в еще пустом, но уже тесном заведении, закусывал бутербродами, снимая полиэтилен, в который они были завернуты, и смотрел вместе с барменом старые советские «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона», идущие по серии в день по какому-то дециметровому каналу. Во время рекламы они перебрасывались с барменом двумя - тремя
фразами ни о чем и пялились в экран дальше. Когда серия кончалась, Марк расплачивался и уходил домой. Он проходил две эти остановки пешком, дыша влажным теплым воздухом, и ложился спать, пытаясь унять симптомы опьянения до начала своей трудовой вахты. В отличии от Альки он не брал тогда отпуск «за свой счет». Девчонки, которых он развозил по клиентам, были многословными, все понимающими и охотно садились на сиденье рядом с водителем. Скоро Алька прилетела с багажом, набитым винтажными шмотками, к которым она неровно дышала, и пакетом из пражского дюти фри с двумя литровыми бутылками «Jameson» - бленда и двенадцатилетнего. Когда через день или два у них зашел об этом разговор, Алька нашла нужный сайт и показала Марку фотосет, один из нескольких, в которых она снялась. На фотографиях Алька и еще одна девушка - брюнетка с длинными волосами изображали подружек, играющих в большой теннис и - красиво, фотогенично, с крупными планами проникновений и лиц в экстазе - отдающихся двум накаченным парням с соседнего корта. Щелкая мышью, Алька комментировала снимки, а Марк бьющимся как у марафонца сердцем стоял у
нее за спиной. За спиной он и остался, когда стоя входил в подругу, коленями разведя ее полусогнутые ноги и стискивая сильными пальцами груди. Перед ними на дисплее ноута Алька, зажатая между телами партнеров, с похотливым взглядом оборачивалась на него.
        Часть города, которую Марк не узнавал - или она его.
        Клееному было за пятьдесят. Виртуоз своего дела, в одиночку взламывающий любые замки, имел свой почерк. Однажды, еще в советское время, он впервые унес из ограбленной квартиры семейный фотоальбом. Когда наступил век цифровых технологий, стал забирать ноутбуки, фотоаппараты или просто вынимать из них носители. Случилось, что его вычислили и при обыске обнаружили компьютер, жесткий диск которого был забит гигабайтами фотоснимков с изображениями десятков разных людей. Вопрос «Для чего тебе, придурок, чужие фотографии?» вор оставил без ответа и отправился на зону. Позже, через каналы, подпитываемые стукачами, выяснилось, что на зоне Клееный один раз разоткровенничался и в разговоре назвал себя художником. Рассказал, что он делает «полотно». Какой-то коллаж, состоящий из снимков незнакомых ему и друг с другом людей, несущий в себе смутный смысл и призванный восхитить прогрессивное человечество. Для этого, дескать, он и брал фотографии с места преступления.
        - Клёнов Юрий Арнольдович, гражданин начальник.
        16. Горец
        Мясо.
        Кусок напуганного мяса - вот чем он был сейчас.

* * *

* * *
        - А у меня есть. Мне Нурдин дал, чтобы я мусоропроводы чистил, когда у него молитва…
        - Держи, брателло. Заслужил.
        Жека с Горцем подволокли красотку - головореза к уже открытой Восьмибитным двери. Они затащили девушку в тесное помещение, где под мусоропроводом стоял дурно пахнущий бак, и посадили, прислонив к нему спиной. Голова красотки безвольно уткнулась в грудь.
        - Надо спрятать ее где-то на время, на часик - другой.
        Чтобы его узнали, Жека не стал накидывать на голову капюшон, а хотелось - на улице было градусов семь - восемь, не больше. Сунув руки в карманы кенгурухи, он подошел к будке в тот момент, когда получивший свой чек нарик отчаливал. При виде Жеки торчок испуганно сиганул через заросли.
        - Галстук? - обернулся Жека к собаке. - Иди-ка отсюда, поройся где-нибудь в помойке.
        - Фибоначчи, дурила, - поправил Жеку Горец.
        - Нет, - покачал он головой. - Лучше я свалю от этой девицы подальше. Уж больно стремная.
        Как там сказал оператор на заправке? Числа… этого… итальянская как пицца фамилия… забыл… Чиполлучо, что ли? Когда каждое число равно сумме двух предыдущих. Сейчас такими предыдущими числами были пожары на «Треугольнике» и в кафе, тела, найденные на месте происшествий, отключенные мобильники. У кого-то, кто знал подноготную бизнеса Аббаса (а как иначе - будучи в курсе про бокс Темира?) были проблемы с его хозяином. Из-за чего? И как в эту картину вписывается труп кавказца в багажнике угнанного им, Жекой, «лексуса»? А, самое главное, какой будет сумма предыдущих чисел? Где его место в этом ряду Чиполлучо?
        Вместо ответа Жека рассказал, что он увидел на Кронверкском и поделился с Настей своими соображениями:
        В левой он держал наушники - «клопы» от айпода, в котором, как Жеке однажды рассказывали, самыми частыми гостями были «Rolling Stones» и любимая группа манчестерских работяг «Oasis».
        В ванной комнате Жека снял джинсы. Устало опустился на краешек ванной. Ему вспомнилось, как год назад они с Пончиком вернулись из Флоренции. Летели через Хельсинки, откуда только под вечер приехали в Питер. Жека завалился отсыпаться, а в три часа ночи ему позвонил Фью. Пончелло (как его всю дорогу на итальянский манер звал Жека) собрал друзей, чтобы раздать привезенные из Италии магниты (которые украл в лавке у китайцев) и продегустировать граппу (которую хотел украсть, но не получилось, пришлось покупать). После пары рюмок он с девушкой, на которую имел виды, поехал прокатиться по кольцевой. Где и попал в аварию. Его пассажирка погибла сразу, Пончика вырезали из машины спасатели, теперь он был в реанимации, и нужно было ехать сдавать для него кровь. На Городской станции переливания крови хмурый врач выкачал из Жеки стакан темно-красной, похожей на вишневый сок жидкости, и потом они с Фью и еще несколькими подъехавшими парнями с района стояли в темноте августовской ночи и молча курили на ступеньках медучереждения. От никотина кружилась голова и начинало подташнивать. В тишине, нарушаемой лишь
редкими машинами, проносящимися по Московскому, заиграл рингтон из «Джентльменов удачи». Фью достал из кармана трубку, а когда опустил ее после разговора, Жека уже знал, что он скажет. Пончик умер. Тогда Жека испытал точно такие же чувства потери и обреченности, приправленные липкой слабостью, какие он ощущал сейчас, сидя на краю ванной. Будто они с Горцем заперли в темном помещении вместе с красоткой - головорезом всю надежду, какая была у человечества.
        - Вряд ли, - пожал плечами Горец. - Меч-то тупой.
        - Что-то совсем плохо с «гречкой» стало, - заметил Жека. - Да?
        - Нормально ты ее оприходовал, - заметил Жека. - До сих пор в отключке.
        - Бля-я-а-а-дь, Горец… Уже поздно.
        Лежащая на асфальте поверженная красотка - головорез застонала. Жека и Горец одновременно опустили на нее глаза.
        Жека вздохнул и терпеливо сказал:
        - Да вот же, - засмеялся Горец. - Только она невидимая.
        - Ну… У меня никого нет. Дед с бабушкой к матери поехали. Можно ко мне отнести.
        - Это ненадолго, - ответил Жека, ощущая, как при этой мысли постепенно, словно береговая линия при приливе, отступает страх.
        - Эй, что это с тобой? - спросил Горец, увидев, как его бывший одноклассник вдруг скривил лицо.
        - Да, для деда. Он болеет…
        - Надо ее нейтрализовать на время, - сказал он Горцу. - Хотя бы на полчаса, пока я не свалил из дома.
        За ним поднималась девушка, не по возрасту прикинутая в стиле аниме. Где-то на периферии сознания мелькнул и растворился момент узнавания. Где Жека ее видел?
        - Звуки ночного города, - улыбнулся Мюсли. - В сети выцепил. Финский электронщик из Тампере. Называется «Heroin And Your Veins», не мог не послушать… Ты за «грязью»?[31 - Героин (сленг)]
        - О, Господи! - возмутилась Лидия Степановна.
        - Тогда ладно. Кто она, кстати, такая, что со стволом тебя прессовала?.. - Горец подобрал «берету», повертел ее. - Тебе он нужен? И чего она так прикинута?
        - Это из «Евгения Онегина», что ли?
        - Да вроде вот оно… Давай я поведу.
        - У деда Стаса есть дача в Солнечном, получил еще в советское время от завода. Ничего особенного. Пять соток, маленький домик вроде курятника на две семьи, с отдельными входами. Металлическая печка, электричество с плиткой, вода в колодце. Знаешь, может это и глупо, но, думаю, отсижусь там недельку - полторы с выключенной трубкой. От греха подальше. Пусть пока все уляжется. Никто про это место не в курсе, даже Аббас, который, как я понимаю, очень плотно пробивал меня в самом начале нашего, так сказать, сотрудничества. К тому же, думаю, вряд ли он жив с такими раскладами… Сейчас отвезу тебя домой на Крестовский, потом заскочу к себе на Ленинский, оттуда - на побережье, гулять по дюнам. Жалко, что сейчас не лето. «На недельку, до второго, я уеду в Комарово!» - с искусственным энтузиазмом пропел Жека припев известного советского шлягера.
        - Нет, спасибо. Я не такой богатый. Лучше жопа в говне да дензнаки в портмоне.
        - В офисах, - за Жеку ответил Горец, и они заржали.
        - Куда едем?
        - Спасибо.
        - Ха-ха, очень смешно. Позвони Петросяну… А сам-то не луддит? С мечом ходишь.
        - Да ну… - с сомнением нагнулся к девушке Восьмибитный. - У нас тетя Жанна из пятого подъезда лошадьми занимается - как-то катала меня даже. Смешно - сидишь на ней, а лошадь идет и срёт на ходу…
        - Да заткнись. Лучше покарауль ее, пока я тут сижу.
        - Слушай, даже не знаю… - вроде как серьезно сказал Жека. - Она хотела меня электрошокером жахнуть…
        Окажись он на «Красном Треугольнике» или в шаверме чуть раньше, наверняка бы лежал сейчас как свиной окорок на разделочной доске. Или на тарелке. Средней прожарки, пожалуйста. При том, что вряд ли весь этот сыр-бор с поджогами и убийствами имел отношение к нему. С какой стати? Кто он такой? Один из многих людей, работающих на Аббаса. Просто он оказался бы не в том месте и не в то время.
        - Зачем?
        На районе Жека прямо на «опеле» покрутился по мокрым и опустевшим дворам. Пару раз в «карманах» с трудом разъехался с редкими встречными машинами. Все напрасно - на привычных «точках» никого не было. Но на Нейшлотский к цыганам он точно больше не поедет. И что теперь, делать заказ через интернет? Платишь «вебмани», на электронную почту приходит письмо с адресом тайника, куда заложены наркотики, едешь и забираешь, если только тебя не поджидает опергруппа или не кинет барыга. Он уже делал второй круг и начинал терять надежду, когда заметил на пустыре возле одной из многоэтажек какого-то сгорбленного типа, с железной решимостью пробивающегося сквозь сухой бурьян к кирпичному зданию трансформаторной станции. Жека притормозил, наблюдая за ним. Ну, так и есть - освободи от себя генофонд. Героинщик в походе за хмурым. Движения, заторможенные разрушающейся нервной системой и борьбой с зарослями бурьяна. Торчку даже в голову не пришло, что чуть дальше есть тропинка через пустырь.
        Лидия Степановна покачала головой, потом спросила:
        - Э… Крысам? А где они работают?
        - А… - Лидия Степановна близоруко вгляделась в них. - Вова? Женя? Здравствуйте, мальчики.
        - Но это точно не тетя Жанна - сказал Восьмибитный. - Она толстая. Ну, не толстая, а как бы малец лишнего сала есть. Вы перепутали, парни… Кто из вас так накосячил? - он по очереди посмотрел на переглянувшихся приятелей. - А где лошадь?
        - Здравствуйте, Лидия Степановна, - запоздало сказал Жека своей бывшей учительнице математики.
        Деньги - наркотики перешли из рук в руки.
        Тело требовало спрятаться, змеей заползти в какое-нибудь укрытие - в нору, в щель между бетонными плитами, куда-то еще. Даже позиция того парня из «127 часов», зажатого каменюкой в безлюдном каньоне, показалась ему сейчас привлекательной. И мозг выдал место, где можно было залечь на дно.
        - Я ж говорю - из дома. К Полинке иду. А тут такие приключения. Вы что, про кодовое слово с этой дамочкой не договорились? Ну, если ваше садо-мазо выйдет из берегов?
        - Как у тебя с Полинкой? - спросил Жека, когда Горец притормозил этажом ниже.
        - Можешь с таким же успехом это время переждать у меня, - предложила вдруг девушка, смотря прямо перед собой.
        - Молодой человек, извините! - раздался женский голос.
        - А у меня порошок стиральный кончился!
        - Тачку ее не хочешь отжать? - спросил он. - Или спалить?
        До подъезда оставалось несколько метров, когда дверь открылась, и им навстречу вышла невысокая пожилая женщина с рвущейся таксой на поводке. Жека с Горцем притормозили.
        - Э… Привет, ребята… А кто это у вас? - нарисовался рядом со спаниелем Восьмибитный, сразу уставившийся на неподвижное тело красотки - головореза.
        - Это как Жека, - заметил Горец.
        - Ты охренел? Тут же люди ходят! - протестующее произнес Горец.
        - Не пропадай, Онегин! И осторожнее там!
        - Конечно, - невпопад сказал он. - Я позвоню тебе с другого номера.
        Он отрицательно мотнул головой, сделал безуспешную попытку взять под контроль тремор.
        - Ох! Все такие же оболтусы вы! - покачала головой Лидия Степановна. - Как и были.
        - Добрый вечер, Лидия Степановна, - поприветствовал женщину Горец.
        - Я бы тоже обгадился, если бы на меня «плетку» наставили, - Жека не видел лица Горца, но чувствовал, что тот улыбается. - Надо было тебе насрать этой фифе в «ягуар».
        Кто-то из окруживших его парней заметил, что актуально теперь Длинного звать Горцем. Так и порешили. А на День рождения собирались подарить настоящий килт, заказанный через интернет в Шотландии.
        - Десять? - удивился Тёма. - Запасаешься на случай войны? Или хочешь, чтобы дед быстрее ласты склеил?.. Ничего личного, просто пошутил. Надеюсь, ты не относишься к тем уёбкам, которые не понимают значение слова «ирония»?
        - Сами не знаем, скакала тут на лошади, - серьезно ответил ему Горец.
        - Отлично все. Но странная она. Плачет после секса.
        Зайдя в квартиру и включив в коридоре свет, Жека огляделся, потом как джунгли Африки отправился исследовать комнату и кухню. На «Треугольнике» он видел анимешную девушку вместе с напарницей. Хотелось бы знать, где она сейчас, или, по крайней мере, быть уверенным, что она не поджидает его за шкафом.
        - Ну, я смогу хоть приехать к тебе в Солнечное?
        - Черт, днище ломит! - сказал Жека. - Не успею уже к себе!
        - Ты же ее не убил? - разглядывая тело, поинтересовался Жека.
        - Давай, Мюсли…
        - Ты откуда? - поднимаясь с капота спросил Жека.
        - Я могу поднять кое-какие связи. Там вполне серьезные люди. До какой-то степени - это их профиль. Уж охрану они тебе смогут предоставить…
        Он в панике огляделся, лихорадочно расстегивая джинсы, потом сделал несколько шагов за «ягуар» и присел на газоне возле чахлых кустиков.
        Волна страха накрыла Жеку, когда он под землей переходил Каменноостровский. Катализатором химии, бурлящей сейчас в его клетках, стал скачок напряжения в электросети, от которого моргнули и с треском просыпавшегося сухого риса замерцали лампы, освещавшие длинный коридор перехода. От неожиданности Жека вздрогнул и сделал непроизвольное движение из разряда «бей и беги». Проходившая мимо него бабулька шарахнулась в сторону, не успев осознать, что внезапная кинетика предназначается не ей, а каким-то невидимым ею преследователям. Потом расскажет подругам в очередях в «Народном», что видела настоящего наркомана. «А с виду - такой приличный, девоньки». На поверхность города Жека поднялся, ему показалось, другим человеком - с сердцем оленя, выскочившего на ночное шоссе перед мчащимся автомобилем.
        - Говорит - от того, что хорошо.
        - У меча никогда не закончатся патроны… Могу вместо бумаги мелких купюр, кстати, дать.
        - Кто это у вас? - поинтересовалась та, указывая на висевшую между ними бесчувственную красотку-головореза.
        - Забей, Горец! Пойдем отсюда!
        Галстук принялся обнюхивать девушку, потом разочарованно - так показалось Жеке - тявкнул и сбежал в темноту.
        - Ты чего шприцмана вспугнул? - услышал Жека голос, а потом из-за угла подстанции показался его обладатель - примерно Жекиного возраста, невысокий, но жилистый, Тёма Мюсли. - Вдруг больше не придет сюда?
        - Я высокий, меня видно издалека - каждый поддатый шкет в метро или на улице хочет до меня докопаться, силы свои типа проверить. Задолбало уже через день драться. А тут такая штука. Я ее в рюкзаке буду носить с собой. Вынул, - Вова показал, как он достает из-за спины меч, - если этот ухарь не врубился и не отвалил, дал ему промеж рогов и дальше пошел.
        - А ключи? - поинтересовался Горец.
        - Нет, нужно место, где ее можно закрыть. А то… - он представил себе картину, как девушка с «береттой» очнется у Восьмибитного дома.
        - Помогать сирым и убогим - мой крест.
        - Привет, Онегин, - протянул руку Мюсли.
        - Партию замели, - пожал плечами Мюсли. - У всех пусто. Мы так, по своим каналам нарыли немного. Весь день банчу как цветами седьмого марта.
        Жека приготовил деньги на «перец» (какой, интересно, процент бумажных денег в городе уходит на наркотики?), заглушил двигатель, выключил фары. Перепрыгивая через лужи на раскисшей от дождя тропинке, направился к трансформаторной будке, исписанной нехитрыми дворовыми граффити. За будкой росло несколько тополей и была поляна - что-то вроде местного стадиона, загаженного собаками. Почти все листья с тополей облетели. За одну из веток зацепился рваный полиэтиленовый пакет из «О’Кея» - как флаг. В Жекином детстве местные ребята летом играли на поляне в футбол, в «пятнашки», а теперь там, используя будку как укрытие, окопался один из дилеров. Добро пожаловать всем грустным и одиноким.
        - Вот так и думал, что нужно было остаться дома и смотреть телек, - сказал Горец.
        - Горец, у тебя нет бумаги?.. Ты же, вроде бы, книжки любишь читать?
        В салоне «астры» Жека, скорчившись в неудобной позе, спрятал героин под сиденье. Отъехал от многоэтажки, погромче включил радио, чтобы забить мозги музыкой. На «Максимуме» завели десятиминутку покойников - за «Smells Like Teen Spirit» заиграла «Сука-любовь», после которой, когда Жека уже заезжал к себе - «Show Must Go On».
        - Можно на дом вызвать.
        - С гимнастического, что ли? И куда вы ее несете? Она же в третьем подъезде, кажется, живет.
        Они закрыли неплотно прилегающую дверь, повесили амбарный замок. К подъезду выскочил Галстук и посмотрел на них.
        Какой-то хрен прибил к его башке билет на автобус, едущий в ад.
        И что там Настя говорила про охрану? Да еще найти правильные диски для деда Стаса. Ну что это за бред - подсовывать старику перед смертью Кажэ Обойму?
        Мюсли покивал.
        Теплые струи душа забарабанили по его голове, плечам и спине. Кажется, отсидеться в Солнечном не получится. Слишком легко и быстро нашли его здесь. Найдут и там - и не факт, что на это потребуется больше времени, чем сейчас.
        Они зашли в подъезд. Стресс сделал Жекины ноги ватными, и он поднимался по ступенькам медленно как пенсионер.
        Красотка - головорез была нетяжелая, но тащить ее, подхватив с двух сторон за руки, было все равно неудобно. И еще приходилось принимать в расчет неизменное свойство злодеев оживать в самый неподходящий момент и пускать в ход джиу-джитсу.
        - Только не насилуй ее, - предупредил Горец. - Будет как бревно, а я все равно пойду соучастником.
        - Суки черножопые, ни хера не хотят работать, - констатировал факт Горец. - Поднимаем, парни. Восьмибитный, иди вперед, открывай. Жека, мы несем тёлку, типа она набухавшаяся…
        - Что гоняешь? - кивнул Жека на «клопы».
        За что Жеке нравился свой двор, так за то, что в нем без особых проблем можно было припарковаться в любое время дня и ночи. Как и сейчас. Обычное Жекино место под кленом было занято какой-то залетной белого цвета тачкой (модель в сумерках не различить), но оставалась куча свободных парковочных мест чуть дальше. Машину он бросил в самом углу двора. Не спеша дошел до подъезда. Поднимаясь по лестнице, освещенной лампочкой с диетическим количеством ватт, слышал, как со скрипом закрывается за ним дверь. Не успела закрыться, кто-то еще входивший придержал ее.
        - Гав! - раздалось сбоку от Жеки. - Гав-гав!
        - А это идея! Медсестричку, а лучше - сразу двух! И варенья малинового!
        - Я смотрю, ты луддит, Жека. Даже унитаз отрицаешь.
        - Да Танька Орлова, - нашелся Горец. - Перебрала на Дне рождения. С пьяных глаз с коня хряпнулась.
        - Хотя бы потрахаться, - засмеялась она после короткой паузы.
        Настя помолчала, потом сказала:
        - Не люблю больницы, слишком много больных людей.
        Лежа на капоте «ягуара», Жека пытался не то не умереть в сумрачном дворе, не то не наделать прямо в штаны. Его скрюченные пальцы скользили по гладкому и мокрому от прошедшего дождя металлу.
        Он вспомнил, как с полгода назад Горец (тогда еще просто Вова Длинный) показывал во дворе собственноручно выкованное в кузнице, где он работал, оружие - с тупым клинком, но от этого не менее страшный гибрид меча и японской катаны - и объяснял:
        - Рубанешь ее своей саблей, если очухается. Только не убивай.
        - Спасибо.
        Жека обернулся.
        - Э… А сигаретой угостите, парни?
        Мюсли несогласно мотнул головой:
        - Рад тебя видеть, - искренне произнес Жека. - И хорошо, что в тебе не угас дух авантюризма.
        Этот вопрос даже ему самому показался странным и несвоевременным, но он даже замер, ожидая ответа. Каких слов он ждал? Про любовь? Однако Настя опять включила Алонзо из «Training Day».
        - Ладно, спокойной ночи, мальчики, - бывшая учительница математики посмотрела на поскуливающую таксу. - Идем-идем, Перельман.
        Самое правильное сейчас - затаиться, будто его и не было никогда.
        - Закрыть?.. Давайте, где мусорные баки стоят, там замок есть…
        - Как покараулить? Что надо делать?
        - Э… Ну, я как бы подошел только сигарету попросить… А что делать?
        За его спиной гудел трансформатор и маячил «сторожевой» - рослый, с охотничьим ножом, демонстративно висящим на поясе, чел по прозвищу Ступня. Откуда у него такая кличка, Жека не знал и знать не хотел, а Тёмино прозвище Мюсли было сокращением от Мусульманина, как сначала его называли за постоянные движения пальцев на руках, будто перебиравшие четки-невидимки, и за то, что он не употреблял алкоголь. Судя по тому, что он регулярно накуривался растой, оправдывая свое прозвище, Тёма не смотрел брайандепальмовский «Scarface» с его лозунгом «Не торчи на собственном товаре».
        - Сходи к врачу.
        - Десять, - ответил Жека.
        Тварь (ну а кто она после всего?) в анимешных шмотках, с «береттой» в одной руке и с шокером - в другой, не успев ударить его электроразрядом, взвыла от боли, когда на ее левое предплечье внезапно обрушилась сталь меча. Вылетевший из разжавшихся пальцев пистолет упал на асфальт. По-звериному зарычав, красотка - головорез резко развернулась в сторону, откуда пришла опасность прямо-таки в духе «Game of Thrones». Вхолостую затрещал электрошокер. Свистнув в рассекаемом воздухе, меч ударил девушку в шею, под основание черепа, и она безвольно рухнула возле своего «ягуара».
        И тут приставленный к голове пистолет как ластиком стер все его мысли.
        - Так не домой же ее, там родители, спасибо не скажут. Мы ее к Жеке прём, она ведь все равно его девушка. У него отоспится, утром к себе вернется.
        Никого.
        Кто его все-таки ищет?
        - Что с тобой? - спросила Настя, когда он нашел свой «опель» на Конном переулке, возле мечети. - На тебе лица нет.
        - А крысы ее не покусают? - забеспокоился вдруг Восьмибитный.
        В груди возникло странное такое чувство. Что-то вроде жжения.
        - Не, я пока еще не Уитни Хьюстон, чтобы нанимать телохранителей. Так что спасибо за заботу, но…
        - Ну, дело твое…
        - У меня электронная читалка. Берегу деревья.
        - Сука-бля-падла! - сквозь зубы выдохнул Жека и зло пнул ногой красотку - головореза в бок, надеясь, что его удар как-нибудь отразится на здоровье ее почки. Девушка вновь издала короткий стон.
        - Тебе на какой вопрос отвечать, а? Не знаю я, кто она. Честно… Просто, похоже, дерьмо льется через край.
        - Я в курсах, - кивнул Тёма. - Сколько берешь?
        - Ты это образно говоря?
        - Слушай, ты когда-нибудь думаешь о чем-то кроме секса? - они стояли на светофоре, и Жека, под иронией пряча разочарование, посмотрел на подругу.
        - Меч - голова с плеч, - усмехнулся Горец. - Ничего, дышит. Крови нет. Значит - не умрет. Наверное… Что у нее там по карманам?
        - Пошел в пукель.
        - Я подумаю об этом завтра, - как Скарлетт О'Хара пообещал Мюсли. - А почему не убиваешь деда ганжей? Все-таки экологичней и все такое…
        Жека не ответил, натягивая штаны и прислушиваясь к ощущениям. По-честному - неприятно. Ладно, до своей квартиры доковыляет, а там есть во что переодеться. Подошел к начавшей слабо копошиться девушке.
        - Почему оболтусы? - сделал вид, что обиделся Жека. - Я даже кое-что еще с ваших уроков помню. Теорема Пифагора… Числа… этого… Кукарачи…
        - Хочешь, поведу машину?
        - А как? Подзатыльников надавать? Или голову отрубить?
        - А что, есть что-то получше?
        Восьмибитный с Галстуком как ни в чем не бывало отправились гулять дальше, а Жека с Горцем остались под козырьком подъезда - как только что отбившие атаку врага солдаты на поле боя. Жека пытался справиться с бившей его дрожью, а Горец флегматично прятал меч в рюкзак.
        - Ладно, проехали. Но на скидку ты наговорил, - заметил Жека.
        - Собираешься сбежать от меня? - спросила Настя.
        Жека пожал горячую как у гриппозного руку драгдилера. Знал его он на уровне «привет-пока», но вроде как Мюсли был неплохим парнем. В бизнес его привел дядька, который начинал на лихом наркорынке девяностых. Кого в какой капусте нашли, тот той капустой и башляет. Когда дядька сел, Мюсли занял освободившееся место и успешно совмещал торговлю наркотиками с учебой на вечернем факультете в Бонче. Когда его спрашивали, зачем ему высшее образование, он неопределенно отвечал: «Люблю телевидение. За ним будущее. Не будет ни театра, ни книг».
        - Почему? - удивился Жека.
        - Куда же деться от Стивена Джобса?
        - Лучше не надо. Извини, - он взглянул на нее. - Не хочу тебя в это впутывать. Мне, конечно, приятна твоя забота. Очень. Но тут, вообще, не понятно, чем все закончится. Шуточки, кажется, кончились. Кругом трупы как на кладбище. Не знаешь, что и думать. Того и гляди - самого в братскую могилу уложат.
        - Я ж не курю, - напомнил Восьмибитному Жека, а Горец достал из пачки пару штук «винстона»:
        - Меч что надо получился, - заметил Жека.
        Сзади посигналили. Жека вздрогнул. Но оказалось, что просто он не заметил, как загорелся зеленый сигнал. Инстинкт ослепленного фарами оленя заставил его замереть на несколько секунд, пока сзади не посигналили во второй раз. Он тронулся с места. Почувствовал, как на его колено легла рука Насти.
        - Не стоит благодарностей за дерьмо. Смотри, чтоб не замели с таким количеством. Сразу впаяют распространение и пойдешь зону топтать, - Мюсли повел плечами и пожаловался. - Что-то меня колошматит всего… Похоже, вирусов где-то хапнул. От клиентуры, пхоже. И погодка еще…
        - Черт, а я так хотел кого-нибудь сегодня убить…
        Жека потрогал себя чуть онемевшими пальцами за щеки и подбородок.
        - Не помогает, - сдержанно ответил Жека.
        На секунду Жека представил пылающий «ягуар» - лопающиеся от жара колеса, вонь от горящего кожаного салона - потом подумал, сколько это будет шума (пожарные, милиция, соседи), а до этого - возни в штанах, которые хотелось переодеть. Искать в темноте ключи…
        Напряженные мышцы, кровь, превращенная адреналином в яд с психотропным действием, затвердевшая биллиардным шаром мошонка - хоть крепи яйца к цепочке и используй в качестве холодного оружия, расширенные зрачки. Грудная клетка заминирована заходящейся в аритмии кардиобомбой. Заметив его дрожащие руки, Настя посмотрела на Жеку и сказала:
        - Восьмибитный, поможешь? - спросил Жека.
        Достали, гады.
        - Нет, - ответил Жека. - Темно ведь, они спать ушли. Завтра понедельник. Им с утра рано на работу.
        17. Копы в огне (1)
        Голос охранника - хриплый от табака и простуды. В руках - кружка с дымящимся горячим чаем, в котором плавает кислый даже на взгляд ломтик лимона.
        - Честно говоря, - говорит он, - то, о чем вы просите - это нарушение всех наших должностных инструкций.

* * *

* * *
        Официантка уходит. Новопашин какое-то время разглядывает немногочисленных посетителей, заканчивающих ужинать, потом достает телефон и набирает номер Кострова.
        Марк дожидается, пока Павел поворачивается к нему спиной. Его рука бесшумно вытягивает из-под куртки пистолет. Новопашин, коротко размахнувшись, сильно бьет охранника рукояткой ТТ в затылок. Удар не в полную силу - у Марка нет цели проломить ему голову. Оглушенный Павел падает на землю, полупустая банка с пивом отлетает на несколько шагов и неуклюже катится, выпавшая изо рта сигарета тухнет. Охранник ошарашено вертит головой, пытаясь подняться. Фокстерьер с лаем рвется с поводка, пытается укусить Марка, но тот сильно пинает его ногой. Удар попадает под ребра, пес с воем отскакивает в сторону, нацеливаясь напасть на обидчика.
        У Марка перед глазами встает вчерашний офис Джонни И. Деппа, пугливый «пиджак» из «фокуса» с ведомственными номерами, оброненная кавказцем фраза про повисших на хвосте «федералов». «Крот» на окладе у бандитов? Знает ли об этом знакомый Олегыча?
        Новопашин на весу листает страницы, находит записи, относящиеся к субботе. Пробегает глазами. Ничего, что он ищет. Вот отметка о патрульной машине, приехавшей по звонку «02», когда обнаружили изрубленную топором Альку. Почему только голову, а не все тело?.. Машина… Государственный номер - В12… Сержант Канеев (или - Кащеев, почерк неразборчивый). Отдельно - фамилии и номера документов тех, кто проходил через проходную пешком. Нет. Вряд ли Федор Артемьевич Лазарев, 1932 года рождения, паспорт номер такой-то, выдан Петроградским РОВД - тот, кого ищет Марк… Новопашин переворачивает лист и пробегает глазами записи пятницы. Ничего…
        - Я так понимаю, что интересует утро субботы и… Пятница вся?
        - Думаю, нечем мне тебе помочь, - говорит Павел. - Извини… Пойдем, Даур…
        Артемьев, Миха и Марк выпивают еще, закусывают.
        Обжигающе холодные кубики поднимаются вверх. Мутноватый, как его теперешнее состояние, в разводах лед внутри. Замерзшие пузырьки воздуха. Неровные грани царапают ему горло. Марк с трудом сглатывает морской солоноватый привкус и произносит:
        Безжалостный, по-осеннему холодный дождь, усиливаясь, льется на гладкошерстного фокстерьера и двух мужчин, стоящих во дворе-колодце дома по Графскому переулку. Один из них - тот, что с собакой, невысокий и с банкой пива в свободной руке, говорит:
        Марк видит, как из дверей с надписью «Для персонала» выходит хозяин заведения - Захар. Молодой, еще нет тридцати. На нем черная футболка с силуэтом маски, похожей на карнавальную (любит оперетту «Летучая мышь»?), на открытых руках - татуировки. Захар не нравится Новопашину как может не нравиться человек, пьяным сбивший насмерть двух подростков и откупившийся от срока.
        Павел продолжает держать лающую на Марка собаку словно ребенка.
        - В общем, нашелся этот «субару форестер», - говорит Артемьев, доставая сигареты. - Не будем частить, да?.. Знаешь, где? - спрашивает он у Марка. - На Кронверкском, где спалили кафе и завалили троих дагов… У нас сегодня, вообще, бандитский Петербург. Поджог и два мертвых узбека на «Треугольнике», Кронверкский, - Артемьев качает головой и выдыхает дым, который подхватывает кондиционер - невидимка и засасывает куда-то под потолок. - Хозяина этой долбанной кафехи найти никак не можем.
        - Нашел Клееного? - успевает спросить Миха, пока Артемьев приближается к ним.
        Артемьев переводит взгляд на Марка.
        - Марка! Мы тебя на улице ждем! - машет рукой Костров и вслед за Артемьевым идет к выходу.
        Хозяин заведения легко уворачивается от объятий, внимательно разглядывает Марка, словно пытаясь оценить степень его опьянения. Марку это неприятно, он уже думает сказать Захару что-то резкое, но тот опережает его.
        Держащий руки в карманах промокшей куртки Марк согласно кивает.
        - Сегодня гуляем! - шутит Костров.
        - Ты в таком виде за руль садиться собрался?
        Минуту спустя Марк, убрав пистолет под куртку, выходит из арки под дождь. Проезжавшая мимо машина заглушает лай так и не успокоившегося Даура.
        - Потом пожалеешь…
        Ему надо успеть разобраться во всем. Случайная жертва? Артемьев не имеет ни малейшего понятия про украденный ноутбук с видеокомпроматом. Про Мариинскую больницу.
        - И ничего подозрительного в свою смену не видел?
        Марк не отвечает, кивая на лежащие на столе ключи от «бэхи». Костров морщится.
        - Что ты хотел? - спрашивает он у Захара.
        Ему нужен оптимизм людей, чья команда выиграла чемпионат.
        - Я не говорю даже про ордер или что вы там должны предоставить, - продолжает охранник. - Вы даже свое удостоверение забыли. По правилам, я сейчас должен бы вызвать наряд…
        В попытке расставить все на свои места, он заезжает сюда, в Мариинскую больницу. И тут сталкивается с этим блюстителем инструкций.
        - Не надо.
        - Может быть такой вариант, что не записали автомобиль? Или посетителя?
        Толстяк протягивает руку за гроссбухом, кладет его на место и принимает независимый вид.
        За один из столиков присаживаются двое. Они только что вошли - отряхивают капли с курток. Парень садится первым, и на какое-то время перестает закрывать спиной свою спутницу. Девушка и в самом деле симпатичная. Стройная, немного асимметричные черты, лицо веселое, короткие темные волосы, торчащие из-под черной спортивной шапки.
        - Нет, абсолютно точно. Нарушение инструкций. Сразу же выговор и депремирование. Пятьдесят процентов.
        - А как-то еще на территорию больницы можно попасть? - спрашивает Марк у спины охранника. - Не через эту проходную.
        - Ну, вообще, есть. Неофициально. Это же коллеги, сменщики. Мало ли узнать надо, что да как. Или попросить подменить. А так, по правилам - только у начальника охраны.
        - Только быстрее, - говорит он и отворачивается к воскресному телевизионному юмору - мол, моя хата с краю.
        Миха разливает водку. Они поднимают рюмки, чокаются.
        - Удачи, - говорит толстяк, когда Марк молча направляется к выходу с проходной. - Только не говорите про деньги никому, - просит он у захлопнувшейся двери.
        - Тихо, тихо, Даур, - держа собаку за ошейник, говорит он. - Фу!
        - А что? - пожимает плечами Миха и пытается приобнять подошедшего к ним Захара. - Тоже бар потом открою.
        - Нет, - отвечает Марк. - Никого не было дома.
        Постараться успокоиться? Снаружи он спокоен как булыжник. Но где-то глубоко внутри него полыхает пламя. Что будет, когда оно вырвется? Наверное, Вселенский пожар.
        «Копы».
        - Погоди! - почти кричит Павел. - Он-то тут причем?
        Он отхлебывает из кружки с нарисованным знаком зодиака (Водолей) и выжидающе смотрит на Марка. У Водолея - редеющие волосы, застиранная черная униформа, присыпанная перхотью на плечах, и избыточный вес, добавляющий к его возрасту лишние лет пять.
        Возвращается с «шлёмками» - так на блатном жаргоне тут называют тарелки из нержавейки. От обычных администрация «Копов» отказалась после особо бурного празднования Дня рождения одного омоновца, когда разошедшийся именинник треугольным осколком большого керамического блюда отправил двоих приглашенных на свой праздник в больницу - зашивать рваные раны. Судя по его воплям «Всех порешу!», отправил бы и больше, но успели скрутить.
        За его спиной захлопываются двери за Артемьевым и Михой.
        Марк смотрит на Захара. В его облике удивительным образом сплавились дружелюбие, веселье, суровость и что-то еще, до чего не докопаться сходу. Как если людоеда нарядили бы в костюм Деда Мороза и отправили в детский сад водить хороводы с ребятней. Ощущения неприятные.
        - Марка, ты едешь?
        - Сейчас нарубят бутербродов, мужики, - произносит Артемьев. - А пока давайте по одной так…
        - Иду, спасибо! - говорит пожилой опер.
        - Погодка, мать ее… - и предлагает. - Давай отойдем под арку.
        - Ну, поехали, - цитирует Гагарина Миха и опрокидывает в себя рюмку.
        Усаживаясь в «бэху», Новопашин испытывает целую гамму чувств. Удивительно, но самое сильное из них - голод. Он не понимает, как он может думать об этом сейчас, но его мысли только о еде. Когда он ел последний раз? Не помнит. Точно не сегодня. Кокаиновая диета. Надо закинуть что-нибудь в топку желудка. Все равно что. Подойдут любые калории. Марк вспоминает о небольшой грузинской кафешке неподалеку. Одно из многих в этом районе заведений с кавказской кухней. По выходным туда ходят обедать грузинские семьи с детьми и стариками, еда вкусная и недорогая, а официантки предупредительны, но неулыбчивы и строги как княжны.
        Глядя на оружие в руках Марка, охранник лихорадочно наматывает поводок на руку, подтаскивает пса к себе.
        - Что так?
        - Зацените, какая девочка приятная.
        - И что в «субару»? - спрашивает Марк.
        - Еще тысяча.
        - На улице покурим, да, Олегыч? - спрашивает он у Артемьева.
        - Был вечером в пятницу человек! - выкрикивает Павел, глядя на ствол ТТ. - Мать твою, был! Я его не записывал!
        - Мне до жены никак не добраться, пока она не спит, а ты про девочек тут… - говорит Артемьев.
        - Тебя Люся, что ли, Олегычем зовет? - спрашивает Миха у Артемьева.
        Толстяк, не торгуясь, соглашается. Пока Марк достает деньги, охранник глядит на стену, где, по-видимому, висит график дежурств.
        Немного забытое Марком за то время, пока он не работал в органах, полутемное помещение с массивной деревянной мебелью, уравновешенной хрупкой барменшей за стойкой. Девушка выглядит настолько анорексичной, что Марку кажется, будто пирсинг на ее лице вот-вот перевесит, и барменша воткнется лицом в стойку. Артемьев, которому девушка отмеряет водку в графин, что-то ей говорит. Барменша смеется, принимает деньги, отсчитывает сдачу, отвечает Артемьеву. Теперь уже смеется он. Кивает, забирает графин и рюмки, отходит к столику, за которым сидят Новопашин и Костров.
        Новопашин не хочет иметь никаких дел с хозяином «Копов», не хочет с ним говорить, но сейчас задержаться и послушать его - меньшее из зол. Лучше, чем стоять и внимать трепу пьяного Кострова, пытаясь удержать внутри себя огонь.
        - Да я и ксиву-то не разглядел.
        - Бля, да она мне в дочери годится! - щурит глаза Артемьев. - Что ей, «котиком» меня называть?
        - Что за человек? - Новопашин опускает пистолет.
        - Это в твое дежурство случилось, ведь так?
        Марк пожимает плечами. Он не знает.
        - Короче, вырисовывается у нас разборка между дагами из-за метадона. Одни завалили Гамидова и забрали «мёд», другие - вычислили их, я так понимаю - по «субарику», и отомстили. Конец истории. Я так надеюсь, во всяком случае… - Артемьев молчит некоторое время. - Посмотрим.
        Не слушая, Марк прицеливается из пистолета в голову пса. Охранник делает движение, пытаясь убрать фокстерьера с линии огня, спрятать за себя. Даур упирается мощными лапами. Павел накрывает его голову своей рукой, словно она у него из бетона или кевлара и пуля не пробьет ее. Или, может быть, он думает, что Марк не выстрелит?
        - Вызвоним тебе такси, - предлагает он.
        - Добрый вечер, - говорит Марк на входе официантке - лет тридцати пяти грузинке с красивым, но уставшим лицом.
        - Замерз? Сейчас пойдем домой, - говорит ему охранник, которого зовут Павел, и поднимает взгляд на Марка. - Да уж, как-то не думал я, что есть вещи пострашнее смерти. Это когда тебе мертвому топором в лицо ударят. - Его голос гулко отражается от стен арки.
        - А что рассказывать? - удивляется Павел. - Ты серьезно? Думаешь, пришел мент - дай-ка я топором поиграюсь? Вы лучше маньяка ищите!
        Воскресенье - поэтому непривычно безлюдно. Желающих зажечь немного. Помимо них троих - люди еще только за двумя столиками. За одним - два сержанта в форме. Малоразговорчивые, сосредоточенные на еде. Видно, что сразу после дежурства. Место, где по пятницам и субботам отплясывают набравшие градусов посетители - пустынно как поверхность Марса.
        Он специально считает быстро, не давая охраннику опомниться, подумать, осознать, что происходит. Метит в слабую точку любого собачника.
        Марк не великий физиономист, но почему-то человек, стоящий перед ним, кажется ему трусом. Вряд ли бы он, вообще, пустил Новопашина на проходную в воскресенье вечером, если бы тот не застал Водолея курящим на тротуаре и не подставил плечо, не давая закрыть перед собой дверь. Вынуть Токарева и ткнуть им в лицо толстяку - и тот сделает все, что он просит, но Марк смертельно устал за сегодняшний день. Еще четверть часа назад он, нагнувшись к какой-то водосточной трубе, отмывал руки от стягивающей кожу запекшейся крови и под вновь начавшимся дождем думал над тем, что рассказал ему Клееный. Мысли мучили его, сводили с ума, выстраиваясь в неожиданную логическую цепочку. Пальцы, порезанные перфолентой, от воды немного пощипывало как от йода, но Марк почти не чувствовал этого, занятый происходящим в своей голове.
        Марк пытается свести концы с концами. Со стороны, наверное, кажется, что он заснул - прикрытые глаза, неподвижное лицо. Через какое-то время он возвращается в реальность.
        - Мне больше не наливай, - просит Марк, когда Миха берется за графин.
        - Ясно, а есть координаты тех людей, чьи смены были в пятницу и в субботу? Уточнить у них кое-что. Может, они вспомнят.
        Марк лезет в карман и достает оттуда деньги - несколько бумажек разного цвета. Отделяет самую крупную, тысячную купюру и протягивает ее в окошко. Охранник ставит кружку и оценивающе смотрит на деньги. На те, что остались в руках Марка. Тысячную он берет не глядя. Отходит, зачем-то оборачивается на телевизор, будто бы Дроботенко может подсмотреть за ним, достает из стола внушительный гроссбух и, с трудом протискивая его в не предназначенное для этого окошко, передает Марку.
        Марк вспоминает, что именно так он и зашел в больницу с Ольгой в первый раз.
        Миха улыбается девушке без надежды, что она заметит его знаки внимания. Та машет рукой хозяину «Копов», Захар кивает и подходит к ней. Протягивает руку ее приятелю. Больше Марк не смотрит на них, потому что слушает заговорившего Артемьева.
        - Как его зовут, запомнил?
        На проходной - холодно, но из помещения за стеклом, где находится охранник, в приоткрытое окошко вырывается теплый воздух. Водолею явно это не нравится - будто он делится заканчивающимся кислородом из своего акваланга с утопающим.
        - Это ты пошутил про наряд? - спрашивает Марк и кивает ему за спину. - Как и они?
        - Есть еще один пост, в главном корпусе, но там пускают только персонал.
        Марк достает из пачки сигарету и протягивает охраннику. Тот кивает и, сунув ее в рот, чиркает одноразовой зажигалкой.
        - А если неофициально? По-дружески? В обход, так сказать, инструкций?
        Последний час Новопашин как под сильной анестезией. Единственное, что он чувствует - как внутри него будто бы перекатываются сухие кубики льда, застревают где-то под сердцем, мешают дышать, потом вновь становятся неосязаемыми до какого-то момента. Вопрос охранника отскакивает от одного из таких кубиков.
        - «Котик - котик, ты мой наркотик», - напевает немного поплывший Миха.
        - Только странно, - говорит Артемьев. - «Федерал» сказал, что кафе на Кронверкском - точка Хаметова, без вопросов. Зачем он ее сжег тогда? Не вяжется что-то…
        - Да несексуально как-то, - пожимает плечами Костров.
        - Миха сказал, что вы с ним встречаетесь, и я тоже решил приехать. Сейчас вот сижу и делюсь с тобой служебной информацией. И только потому, что хочу, чтобы ты понимал: твоя девушка - случайная жертва в этом наркозамесе, - Олегыч замолкает, потом продолжает. - Постарайся успокоиться. Живи дальше… А то выглядишь - краше в гроб кладут… Скорбь скорбью, а факты фактами. Посмотри правде в лицо, признай её. Этим ты нисколько не оскорбишь память погибшей. Только так и можно выжить.
        Фокстерьер пытается достать Марка даже из неудобной, заведомо проигрышной позиции. Его неистовый лай бумерангом эха разлетается по арке. Смелый пес. Но, интересно, был бы он таким смелым, если бы знал, что держит в руке Марк?
        Миха накидывает на плечи куртку, поднимается на ноги.
        Миха снова наливает.
        - Вы по поводу той девушки все? - интересуется Водолей. - Которой голову отрубили, да?
        Костров разливает по последней.
        Есть только одна опасность - призраки. В первый раз Марка привела в это кафе Алька. Она через раз брала тут пиросмани, смеялась и говорила, что название блюда больше похоже на модный итальянский фэшн-бренд. Ладно, в случае чего у него есть, чем отпугнуть призраков.
        Охранник снова фыркает, становясь в этот момент каким-то слоноподобным существом из мультика Диснея.
        - Я откуда знаю? Пришел вечером, сунул в лицо мусорскую ксиву. Сказал - типа, по секрету - что органы ведут расследование махинаций руководства больницы. Я же говорю, что Рудольфыч взял «кайен» не на зарплату. Коп попросил не записывать его в журнал. Мало ли - поднимется шум раньше времени. Сказал, что осмотрится на месте. Минут двадцать спустя вышел… Все-все, дружище, - успокаивает охранник фокстерьера.
        - Хорошо, - кивает Марк и просит, не заглядывая в меню. - Мне, пожалуйста, хинкали - три штучки, чакапули с картофелем по-деревенски и «боржоми».
        Миха, который внимает Артемьеву одним ухом, потому что, обо всем этом в курсе, хмыкает и произносит:
        - Убери собаку, а то сейчас пристрелю ее! - говорит Марк Павлу. - Убери, сволочь! - он во второй раз бьет ногой ринувшегося в бой фокстерьера.
        - Видел, - хохочет Павел и с удовольствием присовокупляет к сигарете глоток «Балтики». - Главврач в больничке подозрительный, недавно новый «порш» купил, явно не на один оклад… А так - никого и ничего. Машины на территорию пропускаем только служебные или по пропускам. В пятницу вечером таких почти не заезжало, только на выезд, в субботу их было еще меньше. Через «вертушку» - посетители к больным, суббота же, выходной. Самый день такой… Даур, подожди, - дергает он поводок, пес недовольно скулит.
        В арке темно, из освещения - тлеющая сигарета и отраженный от мокрого асфальта и от заполненных водой мелких неровностей в тротуаре свет прячущегося за углом фонаря. Марк видит только бледный контур лица собеседника - как непропеченный пирог, на поверхность которого кинули глаза - чернослив. Выражение лица Павла скрадывают тени, но охранника выдает какая-то нотка в голосе. Марк улавливает ее спинным мозгом, шестым чувством, что осталось у него от старой работы.
        - Добрый вечер, - без улыбки кивает та, ждет, пока Марк садится за ближайший свободный столик, и, подавая меню, предупреждает. - Мы скоро закрываемся.
        За спиной толстяка старый телевизор, по которому натужно и несмешно острят пожилые юмористы.
        Под аркой сухо, но холодно из-за сквозняка. Фокстерьер стряхивает с себя капли воды, усаживается и, вопросительно смотря на хозяина, начинает дрожать.
        - Просто, если вторая половина пятницы и суббота до обеда - то это нужен один человек. Мы тут на смены заступаем с послеобеда. Неудобно, но начальство так решило… Это Павлухино дежурство. Вам повезло, он где-то неподалеку живет. Телефон записать или запомните?
        - Олегыч! - перекрикивая музыку, зовет от стойки Артемьева барменша. - Забирай свои бутерброды!
        - Запиши, - говорит Марк.
        Они встречаются взглядами. Никогда не верь тому, кто кровоточит четвертый день и не подыхает, думает Марк про самого себя. Миха пожимает плечами, что-то хочет сказать, но Артемьев ставит на стол алкоголь. Марк смотрит на бывшего коллегу.
        Через полминуты они с охранником совершают обмен: информация на деньги.
        На тарелках - бутерброды с красной рыбой и с ветчиной.
        - Почему не рассказал об этом, когда обнаружили… - Марк запинается. - В морге…
        - Давай допьем ужЕ, - говорит Артемьев Михе. - Да по домам, а то Марк совсем спит…
        - Отрезанный палец Талгата Гамидова. Держали там, чтобы заводить машину. Они бы еще вместе с ключами подвесили бы его на брелок. Ты оказался прав с этим иммобилайзером с биокодом… В машине - тайник, в багажнике, в нем что-то было. Вызвали кинолога с собакой. В общем, есть мнение, что там перевозили наркоту. Может быть, метадон, который как раз нашли у Гамидова на съемной хате.
        - Что-то еще?
        Водолей фыркает.
        - Ну…
        - А что?
        - Есть у меня знакомый «федерал», - выпив, произносит Артемьев. - Я с ним разговаривал сегодня. Он сказал, что вся эта колода у них в разработке. Метадон - только одно из направлений их деятельности. Заправляет у них некий Ильяс Хаметов. Вроде как он владеет легальным бизнесом, ну - все как обычно. Гамидов, у которого отрезали палец - его племянник, - вновь закурив, опер говорит. - Съездим к Хаметову завтра, прощупаем.
        - А как выглядит?
        - Марк, у меня к тебе дело, - говорит он. - Есть время?
        Он даже не поворачивается, но Марк машинально смотрит, куда показывает Костров.
        - Сколько? - напрямик спрашивает он.
        - Говори, что было на самом деле, - произносит Новопашин. - О чем не рассказывал патрульным. Или замочу твою собаку. Считаю до трех. Раз!.. Два!..
        Алкоголь обжигает горло Марка, проваливается в желудок, оставляя во рту неприятный вкус, который просит запить его или закусить, но его собутыльники довольно крякают. Им хорошо, на их осунувшихся лицах зажигаются улыбки усталых людей, которые сделали свою работу, а теперь могут немного расслабиться. Миха начинает постукивать пальцем по столешнице в такт той странной, по мнению Марка, музыке, которая фоном играет из колонок за барной стойкой и по углам. Звучащая как саундтрек приджазованная электроника, от которой тянет в сон.
        - Ну да, - кивает Павел. - Но я уже разговаривал с твоими коллегами, в тот же день, прямо на смене… Сигареты нет? А то свои дома оставил.
        18. Место встречи изменить нельзя
        Ад, поджидающий за каждым углом. Глубокий вражеский тыл. С таких неожиданных ракурсов предстал вдруг город, в котором он прожил всю жизнь.
        Голова гудит от вопросов. Очнулась ли брошенная у мусорных баков красотка - головорез, которую мечом вырубил Горец? И сколько их, таких же, ищет Жеку, бесшумно передвигаясь по темным переулкам? Как минимум - еще одна. Жеке опять стало немного не по себе. Не слишком приятно ощущать себя зверем, на которого идет охота.

* * *

* * *

* * *
        - Хана тебе, Вадик! Мат в три хода! - вспомнил Жека, как объявлял сопернику дед Стас, сидя за шахматной доской в небольшом скверике в пяти минутах ходьбы от дома.
        - Ну, с час, где-то… Оля говорит, что надо отвезти Станислава Ильича на консультацию в онкологию…
        - Привет - привет, - Захар наклонился и поцеловал ее в щеку. Видимо, уколол своей щетиной, потому что Настя резко отпрянула. - Рад видеть тебя, Персик… - он повернулся к Жеке и протянул ему руку, представился. - Захар.
        Когда дверь подъезда закрылась за ним, Жека постоял немного, прислушиваясь к неверной тишине на верхних этажах. Все спокойно? Да, кажется. Только стоял одинаковый для всех подъездов старых домов запах. Жека начал подниматься по лестнице с выбоинами на ступеньках от ног сотен и тысяч людей, ходивших по ним долгие годы. Лифт за железной дверью с прорезями, похожими на пулеметные амбразуры, Жека игнорировал еще с детства, когда однажды застрял в нем и просидел три часа, последний час - ревя не переставая. У дверей в знакомую квартиру остановился, послушал, потом длинным как нос или кое-что другое у Буратино ключом отпер замок. В квартире, похоже, все было как обычно. Спокойно. На кухне шкворчало что-то жарящееся на плите, из комнаты деда доносились тихие голоса.
        Марк достал из пачки еще одну сигарету и щелкнул зажигалкой.
        - О, Жека! - воскликнул, прерывая разговор, Вадим Дмитриевич. - ЗдорОво!
        - Что это такое? - Жека посмотрел на Настю.
        - Ясно. А вернуть тачку владельцу? Перевязать бантиком и поставить ночью под окнами?
        Он посмотрел на Жеку и сказал ему, в одну секунду разрешив мучающий его вопрос:
        - Да, в Молодежке на «Касатке». Видел?.. Ну да, конечно. Где уж тебе время найти?.. Ладно, мальчишки - девчонки, пойду я пока позвоню.
        Девушка уперлась локтями в столешницу, сплела ладони и уткнулась в них подбородком. Нахмурилась.
        - Привет, Жека, - произнес дед Стас.
        - Я и говорил, что тут все стало как-то совсем стремно, - Жека покачал головой. - Не уверен, что мне это по зубам.
        - Нам обязательно здесь все решать?
        Жека кивнул и спросил:
        То, как парень назвал Настю - «Персик» - ему абсолютно не понравилось. Какого черта? Но говорить об этом вслух он не стал. В Захаре все четче чувствовалось какое-то второе дно. Что-то, что было не тем, чем казалось. Как группа «Morcheeba». Вроде бы конъюнктурная реплика бристольского саунда, вроде все вторично, но всем нравится, их сэмплы - то в рекламе, то у очередных рэперов. И последний альбом у них… Как там он называется?.. «Blood Like Lemonade».
        - Так нет, Жека же у нас дворовый пацан, - продолжал дед Вадик. - Звезда гетто, мать твою… Как, кстати, мать?
        - Смотрю, ты молодцом. Гостей принимаешь.
        - А где сиделка? - спросил Жека у деда Вадика.
        Жеке смотрел ему в глаза, борясь с желанием отоварить этого типка хуком в челюсть.
        Захар показал Марку на пару, к которой он чуть раньше подсаживался за столик. Красивая девушка в спортивной шапке и сидящий спиной к ним парень.
        - Сисястая-то эта? На кухне, с Ольгой треплется. Она Ильича покормила, да мы ее выгнали - чего ей тут нас слушать?
        - Что у них? - поинтересовался Марк у хозяина «Копов».
        Жека скинул перед дверью «гриндерсы», не промокшие только потому, что еще неделю назад были залиты водоотталкивающим спреем - иногда у него получалось быть таким практичным еврейчиком. Вздохнул и вошел в комнату как в ледяную воду. Видеть в таком состоянии деда, который за всю жизнь ни разу не уходил на больничный - как стругать рубанком свое сердце. Больно и хочется кричать.
        - Мне не лучше и не хуже, - усмехнулся Жека. - Мне - никак. Что скажешь, психолог?
        По мере того, как Жека продвигался в своем рассказе, глаза Насти становились шире, а лицо принимало сосредоточенное выражение.
        - Все как обычно, - констатировал Захар. - Летом - жарко, зимой - холодно, хоть и говорят, что глобальное потепление, а ты - как всегда красавица и выглядишь на двадцать лет.
        - Привет, дед, - и взял его за высохшую (а когда-то тяжелую, ударит - никакие бабки не отшепчут, в мозолях и с заусенцами на пальцах) руку бывшего солдата и токаря - фрезеровщика, русского со странно доставшейся ему фамилией Раппопорт.
        Жека бросил на него косой взгляд и коротко покачал головой.
        - Знаю, - кивнул Жека. - Неизвестно, что будет завтра. Как у него боли?
        - Да вроде того, - ответила Настя. - Заводи.
        - Да. Только тут тусуются представители силовых структур - копы, «гайцы», фээсбэшники из Большого дома.
        - А теперь расскажи мне - и с подробностями. И не торопись, пожалуйста. Ощути воскресенье, пока оно не кончилось.
        - Откуда тебе известно про это… - Жека замолчал, подыскивая слова. - Осиное гнездо?
        Жека подумал о встрече с Настей, посмотрел время на своем почти айфоне.
        Жека подумал о том, как ему хорошо и уютно - торчать здесь, на коммунальной кухне. Слушать, как шипит мясо на старой газовой плите. Знать, что дед не чувствует боли, которую в панике телеграфируют в мозг погибающие клетки поджелудочной. Забыть, что его могут искать люди, вооруженные «береттами».
        - Слушай, я бы не приехала сюда, если бы не твои проблемы, - сказала она. - И я тоже не в восторге от Захара.
        - Ну и ладно, - Настя взяла его за руку. - Не дергайся. Я уже звонила, куда надо. Думаю, найдем серьезных людей, для которых такие ситуации - как сходить в туалет.
        - Молодец! На свадьбу-то нас с Ильичом пригласишь?
        - Да вот, Ванька, черт, пришел. Предлагает выпить…
        - Евгений, - ответил Жека на его рукопожатие.
        Захар захохотал, потом пронзительно посмотрел Жеке в глаза, но тот выдержал его взгляд.
        Они оказались на улице, под неослабевающими осадками.
        - Нет, пускай пообщаются. Давно он тут?
        - Правильно.
        - Жека, ты заканчивай. Думаешь, среди копов нет приличных людей? «Улицы разбитых фонарей» не смотрел, что ли? Или «Глухаря»? Идем.
        - Серьезных как этот? - Жека показал на установленный на углу Кирочной и Литейного билборд, с которого Брюс Уиллис со своим фирменным прищуром на пару рекламировали кредиты от какого-то банка. Казалось, что прищур вот-вот превратится в знаменитую киноухмылку, что вызывало определенные сомнения в целесообразности получения кредита. Не сумеешь вовремя отдать - заявится к тебе коллектор с автоматом, босиком и в грязной белой майке - и попросит вернуть деньги так, что отправишься прямиком в реанимацию.
        «Институт», - подумал Жека и вспомнил, как его и Флюгера в шестом классе Культура, их классная руководительница, за какое-то хулиганство заперла в кабинете и нещадно, куда попало, избила мешком из-под сменки. Тяжело, со всхлипами дышала и приговаривала при этом: «Мы все учились понемногу, чему-нибудь и как-нибудь…» А в мешке (дело было перед зимними каникулами) у Флюгера лежали хоккейные коньки, на всю жизнь отбившие у Жеки охоту к учёбе.
        - Да как обычно. Одно время вела их бухгалтерию.
        Встреча на Эльбе.
        - Ментовской свинг-клуб? Или что?
        Настя посмотрела на Жеку:
        Они проехали прямо, к Литейному мосту, на котором пару лет назад арт-группа «Война» нарисовала краской огромный пенис, «эрегировавший» в окна Большого дома при ночной разводке.
        - Ты что ругаешься?
        - Ничего.
        - Туда? - кивнул Жека на вывеску «Cops International». - Может, лучше пообщаемся с ним на нейтральной территории? - спросил он, глядя, как в лучах света от горящих фар «опеля» словно булавки сыплются с неба капли неумолимого дождя.
        Они вышли на ночную промозглую улицу, больше, как ему казалось, подходившую к их разговору, чем бар, в котором было сухо, слегка накурено и сонно дудел джаз. Здесь же не прекращался дождь, было холодно и отсутствовали свидетели - как будто это все происходило в романе Хемингуэя или в фильме нуар. Марк, на угловатом лице которого играли отблески света от вывески «Копов», закурил. Жека переступил с ноги на ногу и спросил:
        Вот только что делают сейчас Настя с Захаром? Шутят? Разговаривают об общих знакомых? Вспоминают? Что вспоминают?
        - Спасибо.
        - Кто? - не понял дед Стас. - Жекина невеста? Так ты не торопись жениться-то, приглядись.
        - Я бы тоже лежал бы и болел, если об меня такими титьками терлись, - мечтательно закатил глаза дед Вадик, потом посмотрел на друга. - В наше время, если бы какая-нибудь краля так оделась, ее бы дружинники в милицию отправили и там заперли бы на пятнадцать суток… Жека, не знаю, как вы, парни молодые, с ума не сходите - вот увидел такую и не поймешь, проститутка она или на День рождения к подружке вырядилась. И - ну это мне Егорка, внук мой, рассказывал - пригласил ее на первое свидание, даже цветов не принес, а она ему все равно дала. А вроде приличная. Вот пацан и думает теперь - шлюха она или просто он ей так понравился, до беспамятства. «Я ваша вся, сударь», бля… - дед Вадик не то засмеялся, не то закаркал, наставил на Жеку подрагивающий палец. - Я понимаю, почему ты еще не женился.
        - Все, но без подробностей.
        - Дай пять!
        - Чуть не забыл, - произнес он, протягивая Свете найденные дома диски с альбомами Трики. «Angel with Dirty Faces» и самый первый, самый сильный - «Maxinquaye», названный в честь покончившей с собой матери.
        Захар присел за их столик, посмотрел на девушку долгим взглядом, который ее ничуть не смутил.
        - Привет, тёть-Оль. Привет, Света, - улыбнулся он женщинам.
        - Музыка. Захочет дед что-нибудь послушать, ставь вот это. А не Обоймы там всякие.
        - Слышал, Ильич? Еще на свадьбе с тобой попляшем.
        - Вот сахар, если надо, - положил он на стол несколько стиков, усмехнулся, мельком глянув на Настю. - Сахарок… Ты точно ничего не хочешь? - посмотрел он на Жеку.
        - Ну, я тут встретил одну… Наверное, женюсь.
        Жека прижался к тротуару напротив салона «Волшебная лампа Аладдина», в ярко освещенной витрине которого (работает он еще, что ли?) красовались вычурные, в восточном стиле светильники.
        Рукопожатие деда Вадика было стальным - похоже, стараясь удивить Жеку, он сжал его руку так сильно, как только мог.
        Бросив влажную куртку в кресло и оставшись в одной светло-голубой футболке с надписью «Developer NYC», Жека повернулся к смотревшему на него деду Стасу. По худобе тот бы посоревновался с узниками концлагерей - впалые щеки, выпирающие ключицы и проступающие из-под майки ребра. Поредевший ежик недавно мытых волос делал деда похожим на маленького ребенка. Жека вгляделся в его блеклые, с суженными от регулярных героиновых приходов зрачками глаза, рассмотрел в них искру узнавания, произнес:
        - Нечего тут говорить, - Марк сделал еще одну затяжку и бросил сигарету на землю. Она по-змеиному зашипела, упав в лужу. - Надо делать… Поехали. Девушку свою будешь забирать?
        - Ну так! - сделал горделивую гримасу дед Вадик. - Я же еще мощный дуб!
        Так что это был единственный раз в его жизни, когда он был в театре, да и то - только в кассе, когда он за несколько минут до начала сдавал билеты, чтобы угостить водкой новых приятелей. Спектакль, как он и сейчас помнил, назывался «Бронепоезд 14–69», а имя мастерицы забыл.
        - Конечно можно, Персик. Смотрю, все также злоупотребляешь кофеином на ночь?.. А тебе, Евген? Ничего, что я так фамильярно?
        Нереальное, как винтовка, отпечатанная на 3D принтере, место.
        - Надо идти, - сказал он. - Давай я тебе все отдам.
        Жека улыбался, стараясь не обращать внимания на то, что дед назвал старого друга Ванькой. В последнее время он не всегда узнавал даже его, Жеку, так что сегодня для него хороший день.
        - Вот интересно, а хозяин - тоже коп?
        - А он обо всем.
        - А зачем?
        - Где Евдокия Дементьевна? Опять в театре?
        - Вот и я о том же, - подмигнул дед Вадик вставшему Жеке. - Иди лучше эту за сиськи помацай. Не откажет, небось, работодателю? - и опять не то засмеялся, не то закаркал.
        - Куда поехали?
        Не глядя на Жеку, Марк молча полез во внутренний карман куртки и вместе с водительскими правами достал Алькины очки - китайскую копию Just Cavalli.
        - У тебя есть знакомый программист? Или хакер какой-нибудь… Не знаю даже, кто и нужен.
        Не ждет ли, кстати, у деда засада? Раз пробили его адрес на Ленинском, то могли узнать и об этой квартире. От таких непривычных мыслей Жека почувствовал себя прямо-таки шпионом. Но все лучше, чем убегающая от стрелков дичь. Об этом будет интересно рассказывать, когда все кончится. Если… Жека вспомнил накрытые полиэтиленом тела, которые выносили из сгоревшей кафешки на Кронверкском… Ставки подросли. Ладно, попробуем прорваться.
        Больше он не пытался приставать ни к Свете, ни к другим сиделкам (впрочем, те были не в Жекином вкусе). Разговора о случившемся не начинал, так и закончилось все. Только иногда он чувствовал смущение в ее обществе и ловил вопросительный взгляд Светы.
        Не отрывая взгляда от гримасы Луи де Фюнеса на кадре из «Жандарма из Сан-Тропе», Жека произнес:
        - Привет, Захар, - просто сказала она парню.
        В какой-то момент он заметил, что Настя заулыбалась и замахала рукой кому-то за его спиной. К их столику подошел примерно его возраста или чуть постарше парень. Подтянутый, но с разгильдяйскими - прямо художник, снявший берет - кучерявыми черными волосами и с небрежной небритостью на лице, в футболке лейбла «Ninja Tune», в потертых джинсах - как будто бы «Replay» - и в ботинках «Red Wing», выглядевшими так, словно прямо из обувного магазина в них направились на ближайший пустырь - поиграть в футбол консервной банкой (два тайма по сорок пять минут и дополнительное время). От запястья до плеча его правой руки была вытатуирована надпись, которую Жека прочитал в несколько заходов: «No hesitation, no delay». По левой руке сбегал колючий кельтский узор.
        - Клей? - не понял Марк.
        - Здесь направо, - сказала девушка. - И паркуйся у «Лампы».
        - Куда нашему Жеке до нее, Ильич, - похлопал дед Вадик по руке друга. - Я же ругал его тогда, говорил: «У тебя голова соображает. Книжки читаешь. Иди в институт».
        - Мы какое-то время встречались с Настей. Она называла меня «Сахарок», ну типа - сладкий Захар. Догадываешься, где сладкий? - он засмеялся.
        - В общем, я угнал дорогую машину у одного человека, который оказался серьезней, чем я думал…
        - Пиво - дерьмо, но свежее дерьмо, - говорили то один, то другой.
        Дед Вадик, как звал его Жека, был крепким пенсионером, манерами похожим не то на интеллигентного героя Сергея Юрского из «Республики ШКИД», не то - на другого его персонажа - расхристанного деда Митяя из «Любовь и голуби». Жека даже думал, что дед Вадик страдает раздвоением личности - таким разным он бывал иногда. Дед Стас однажды рассказал Жеке, что давно, еще по молодости, Вадим Дмитриевич ухаживал за девушкой, работавшей мастером в его аккумуляторном цеху. На Первое мая пригласил ее в театр, перед началом зашел к ней домой. Девушка докрашивалась, попросила подождать ее десять минут. Пока она заканчивала сборы, дед Вадик (а тогда просто Вадик) спустился во двор, где за столиком отмечали праздник незнакомые ему мужики. Когда мастерица в новом платье и со свежей прической, наконец, вышла из дома, Вадик сидел за столиком и был уже порядочно пьян.
        Немного неловко только встречаться глазами со Светой, кидающей на него взгляды поверх кружки с кофе. Жека вспомнил, как в однажды июле (он был в тот раз слегка навеселе, а Света дежурила третью или четвертую смену) он зажал ее в ванной комнате, сразу притянул к себе и полез с поцелуями. Сначала Света молча пыталась вырваться, а потом приоткрыла мягкие губы и стала целоваться так, что у Жеки задымилось в штанах. Он прямо через ткань блузки расстегнул ее лифчик, запустил под блузку руки, стал мять бархатные на ощупь груди девушки («мацать», как сказал дед Вадик), добрался до затвердевших сосков, попытался справиться с «болтами» на ее джинсах. Непонятно, чем бы все закончилось, но в ванную постучали, и они отпрянули друг от друга. Привели себя в порядок и разбежались. Первой вышла Света и укрылась в комнате деда Стаса, а за ней Жека, не глядя на тех, кто там был или не был на кухне, сразу оделся и, не прощаясь с сиделкой, ушел на улицу. Вспомнив об этом утром, чуть не полыхнул со стыда. Рассказал об этом заехавшему к нему на чаёк Фью, тот ответил:
        - Чуть руку не сломал, дед Вадик! - сказал Жека то, что явно хотел услышать старик.
        - Ну как, выговорился? Стало лучше?
        Жека подумал и сказал:
        Они встали, Жека зашел в комнату за курткой. Дед Вадик тоже собирался домой. Жека проводил его до двери. В темном коридоре отдал Свете героин и деньги.
        - Может, мы лучше будем называть ее Хурмой? - предложил Жека. - Мне как-то больше так нравится.
        Дождь, с переменным успехом моросивший весь день, превратился в настоящий ливень, и щетки включенных «дворников» со скрипом елозили по лобовому стеклу. Жека увеличил громкость магнитолы, и смесь рэггей, оголтелого рока на кумарах и трип-хоповых битов заглушила ритмичные звуки работающих стеклоочистителей. Заиграл новый трек, Жека поморщился и перемотал на следующий. В отличие от музыки, голос самого Трики ему не нравился - хриплый вокал на выдохе сигаретного дыма из легких. Вот девушки, которых музыкант приглашал петь свои песни - другое дело. Сексуальные голоса, томные вибрации, от которых по спине бежали мурашки, и делались слабыми руки. Оставалось надеяться, что дед оценит. Пару лет назад, еще до Альцгеймера, Жека подвозил деда к стоматологу - у старика впервые в жизни разболелся зуб. В машине играло «Радио Максимум», на котором вдруг поставили «Dear God». Мягкие биты, акустическая гитара, голос женщины, обращающейся к богу, мужской негритянский бэк-вокал.
        - Не бойся, ему можно верить, - рука Насти поймала Жекину ладонь. - Мы же за этим сюда и приехали.
        - Хорошишки. У вас как?
        - Где их сейчас найдешь? - помотал головой Захар. - Тут что-то другое.
        Лицо Захара поскучнело.
        Жека, раздражаясь, подумал, что химическая ирония не идет этому человеку, в глазах которого затаилось убийство… А ведь точно, воскресенье. Они стоят в центре города, устало готовящегося к новой трудовой неделе - к новостям, про которые лучше бы и не слышать, к тромбам утренних и вечерних пробок, к эзотерике переполненного метро.
        - Нормально, все по-старому.
        - Нам туда, - Настя показала на светящуюся вывеску на первом этаже дома на другой стороне Захарьевской улицы - простым черным шрифтом по белому полю - «Cops International».
        Жека сделал шаг к стене дома, пытаясь укрыться от брызг воды, льющейся из водосточной трубы.
        - А Ассаи? - усмехнулся Жека.
        - Нет, - Марк помотал головой и выставил перед собой руки, будто хотел оттолкнуть Захара. - У меня свои проблемы.
        - Не так у тебя все и плохо, раз ты дурака валяешь.
        - Да они, кажется, влипли по-серьезному. Там настоящий триллер. Я даже запутался, а он рассказывал вкратце, без подробностей. И, может быть, о чем-то не сказал. Труп в угнанном «лексусе», сгоревший автосервис, баба - киллер, «субарик» с отрезанной… рукой, что ли… или ногой… в салоне… Что так смотришь? Я бы и сам подумал, что они обдолбаны - да непохоже. Не Настюхин это стиль… Что, стало интересно? - спросил Захар у шагнувшего мимо него к столику Марка.
        - Прямо Похьёла, - сказала Настя.
        - Соскучился… - он взял ее руку в свою.
        В окно его «опеля» постучали, и Жека вздрогнул от неожиданности. Увидел темный силуэт, незаметно возникший рядом с машиной. За ручку двери подергали, постучали снова. Приглядевшись, Жека потянулся, открыл дверь, и в салон ворвался влажный прохладный воздух, а затем на сиденье рядом с водительским плюхнулась Настя. На ней была все та же куртка из коричневой кожи, а на голове - натянутая глубоко, по самые брови, спортивная черная шапка, из тех, что с одинаковым успехом носят гопники и гламурные кисы. На Насте она смотрелась так, что Жека не смог удержать улыбку.
        - Я слышал, что у тебя убили девушку, - сказал он. - Сочувствую.
        - Привет, - сказала девушка, тоже улыбнулась и ответила на поцелуй. Жека почувствовал дождевые капли на коже ее лица. - Ну и погодка. Хороший хозяин собаку из дома не выпустит… Что у тебя случилось?
        - Понятно, - вздохнул дед Вадик. - Паскудная девка она все-таки.
        Марк не ответил. Спросил:
        - Считай, что машины больше нет, - ответил Жека. Он наконец решился. - И угнанный «лексус» - только вершина айсберга. В его багажнике был труп…
        Его сожаления - как эксгумация могилы. Кокаин заставил отступить боль, водка смыла горе, как и странный нерастворимый осадок от совершенного им убийства. Но теперь все это вернулось, и Марк оцепенел, на секунду представив, как черви, бактерии или что-то там еще будут питаться… Алькой. Его замутило. Ощущая тошноту и легкое головокружение, он видел, как девушка в шапке смотрела на них с Захаром. Потом обернулся парень, пришедший в «Копов» вместе с ней.
        - Да, но, знаешь, это временно, - ответила Света.
        - По интересам? Как свинг-клуб?
        Они перебежали проезжую часть и, потянув на себя за ручку стеклянную дверь, очутились в «Копах». Жека даже пожалел, что дверь открывается в другую сторону - нельзя войти, раскрыв ее пинком ноги. Спускаясь за Настей по короткой лестнице из трех ступенек, он подумал, что в этот момент ему хотелось бы размахивать обоюдоострым мечом в одной руке и горящим факелом - в другой. И чтобы сзади его прикрывало бы несколько человек с осиновыми кольями.
        - Что это? - спросила Света, пытаясь разглядеть обложки компакт-дисков в полутьме.
        - Нет, не надо, - помотал головой Жека. - Там сказали же в апреле, что дед полтора месяца протянет, не больше. Какая разница, что они сейчас пообещают? Еще полтора месяца?
        - Бывший, - ответила Настя. - Его уволили из органов, когда он пьяным сбил двух человек. Он-то нам и нужен, - девушка достала телефон, поискала номер и нажала кнопку вызова. - Алло, Захар, мы подъехали… Хорошо, - и Жеке. - Пойдем.
        Если деду не понравится, в следующий раз Жека принесет какого-нибудь барда. Окуджаву, например.
        Жека подумал о Насте, оставшейся за столиком с Захаром. Успокойся, подумал он. Она сказала, что он ей не нравится.
        - Купаюсь в крови девственниц, - пожала плечами Настя.
        - Какие обоймы?.. А, я поняла. Лена сказала, что Станиславу Ильичу рэп нравится, так я ему ставлю Ассаи. Кажэ Обойма - я его не слушаю, читает ни о чем.
        - Спасибо, что помогаешь, - кивнул Жека. - И я не обиделся, если что…
        Он вспомнил, как полтора часа назад говорил деду Вадику, что появилась девушка, на которой бы он женился. Сейчас от этих мыслей стало вдвойне неприятно.
        Тот пожал плечами:
        - Ну, что-то вроде бара или клуба по интересам, - ответила та.
        - Я буду кофе, - перебила его Настя. - А то засну сейчас от такой музыки. Американо с молоком, если можно.
        - Вадим Дмитриевич еще не ушел?
        Если только зарядить тебе в морду, подумал тот.
        - Это - моя бывшая, - сказал хозяин «Копов». - И ее теперешний, - Захар чуть заметно усмехнулся и сказал, будто бы себе под нос. - Интересно, есть у него клей?
        - Хорошая песня, - сказал тогда дед Стас, когда заиграла следующая композиция.
        Но осторожность не повредит. Он припарковал машину на Рижском, за несколько кварталов от нужного ему адреса. Выйдя из «астры», Жека вспомнил об оставленной дома кенгурухе с надписью «Jack Daniels». У той был капюшон - хоть какое-то укрытие от припустившего дождя. Спрятав в карманы купленной в Хельсинки темно-серой куртки «G-Star» руки и компакт-диски, Жека пошел вдоль проспекта. Проспект - одно название. Бывшая окраина города - жилые облупленные дома, построенные до революции, и корпус остановленного завода. Что там происходит во мраке за кирпичным забором среди ржавеющих механизмов? Бр-р-р, лучше не думать. Место такое, где по весне из-под снега оттаивают неопознанные трупы. На Рижском Жеке всегда чувствовал себя неуютно - даже в разгар летнего дня, а сейчас, осенним темным вечером, было только одно желание - побыстрей его преодолеть. Лужи на тротуарах, длинные, в пол-улицы, тени от редких фонарей, дождь, заглушающий шаги.
        - Да говорите уже кто-нибудь, - пожал плечами Захар.
        - Я гляжу, деду вроде как получше?
        - Сейчас принесу, - Захар поднялся и направился к стойке.
        Внук умирающего от рака старика в квартире его бабки. Как его зовут?.. Точно - Жека.
        - Хочешь попробовать? - вопросом на вопрос ответила девушка и покачала головой. - Не советую. Сюда очень суровые люди захаживают, обязательно найдут, и даже трудно представить, что они сделают, если потревожишь их. Может, в лесу закопают. А может, впаяют терроризм и дадут пожизненный. У них тут такое, знаешь, место, где все свои и нет косых взглядов как везде, если ты зашел выпить в форме. Страна полицейских. Место встречи изменить нельзя.
        - В первый раз в жизни мне захотелось жениться, - продолжал Захар. - «Женюсь, женюсь, какие могут быть игрушки…» Но она как кошка, гуляющая сама по себе. Смоталась в Европу. В Данию, да, Персик? Или куда там? Разбила мне сердце. Звучит как мелодрама, но так и было.
        У Новопашина внезапно занемели язык с губами.
        Настя пожала плечами:
        - Не бери в голову… У них проблемы. И ты бы мог им помочь. Думаю, дело как раз по твоей части. Понять, что все-таки происходит. Может быть, им понадобится защита. Заработаешь деньги, поможешь людям - приоритеты расставляй сам.
        - А я Захару - нет. Много ты ему рассказал?
        - Да чего ты паришься? Красивая? Так плати ей побольше за дополнительные услуги…
        - Это моя девушка, - сказал Жека. - И я ей доверяю.
        Жека с Настей присели за один из свободных столов. Жека подумал, что если не смотреть по сторонам, то можно решить, что ты в каком-то нормальном месте с обычными людьми. Он так и сделал. Устроившись спиной ко всем, слушал «Cinematica Orchestra» и то смотрел на девушку, то разглядывал неровно оштукатуренную стену, на которой в ряд висели в рамках постеры с кадрами из фильмов «Жандарм из Сан-Тропе», «Короли улиц» и «Следствие ведут знатоки».
        Жека начал говорить - монотонно, как «Радио Маяк» на кухне. Про то, как работал на Аббаса. Про угон «лексуса», во время которого он врезал хозяину тачки по голове ножкой стула. Про труп в багажнике. Про то, каким настороженным и ожидающим неприятностей встретил его Аббас в своей кафешке в субботу. Про утренний звонок Гази. Про «субару» с иммобилайзером и отрезанным пальцем в бардачке. Про пожар в боксе Темира и про трупы, которые выносили из шавермы на Кронверкском. Про красотку - головореза с пистолетом. В какой-то момент Жека подумал, что Марк с самого начала был прав. Лишние уши этой истории ни к чему.
        Жека с Настей переглянулись. Рассказывать, наверное, должен был Жека, но слова застревали у него в горле. Поведать пускай и бывшему, но копу о своих криминальных заморочках - такое и в страшном сне не приснится.
        Уф! Вот, наконец, Старо-Петергофский, а с ним - вибрации живого города. Уличное освещение, общественный транспорт, люди, выходящие с пакетами и сумками из сетевых продуктовых супермаркетов.
        - Чего там, полста молдавского коньячка! Для здоровья - самое оно! - оживился дед Вадик. - У меня дома бутылка открытая есть! «Черный аист»! Племяш привез из Кишинева. Сбегать?
        - В общем, я понял. Хорошо, что вы «Дискотеку Авария» не слушаете… Захочет дед послушать музыку - ставьте Трики. Считайте, что это ему врач прописал. А в следующий раз привезу Высоцкого.
        - Нормально… Мне ничего не надо, спасибо.
        - Извини, я не предупредила, что у нас с Захаром были отношения.
        - Да сходи одна! - предложил он девушке. - Ик! А я тебя тут подожду! Или подругу какую позови! Или садись уж с нами! Ик!
        Жека посмотрел на оставленные на парковке с надписью «Только для клиентов» машины. Ничего особенного, выдающегося, кроме одного «шеви»-лоурайдера - из тех, на которых в американских фильмах ездят наркоторговцы. Было видно, что за тачкой особо не следили. Автомобиль был по стекла заляпан грязью, как если у его хозяина не было денег на автомойку с загорелыми красавицами, чьи бикини едва скрывают силиконовые имплантанты - только на таких и моют машины вроде этого «шеви». На капоте и крыльях автомобиля были серьезные вмятины, будто о лоурайдер били гигантские пасхальные яйца. Жека снова перевел взгляд на вывеску.
        - Договорились, - кивнул Захар. - Просто я привык, так что ничего личного… Я тебя услышал, буду отвыкать… Так какие у вас проблемы?
        - Да вроде сегодня ничего… - голос у него был слабый, а у глаз и рта собрались морщины.
        Окружавшие доску и игроков мужики начинали галдеть, обсуждая перспективы партии, а дед Вадик лихорадочно искал выход из создавшейся ситуации. И иногда находил, ходов через двадцать ставя мат другу. Заканчивалось все тем, что толпой шли выпить «по кружечке» к ларьку у самого «Степана Разина».
        - Как делишки?
        - А-а, как раз подходит. Похьёла, - повторил Жека, словно пробуя слово на вкус. - Ничего так. Похьёла.
        - Смотрю, ты все-таки купил клей и склеил осколки, - язвительно, чтобы скрыть свою досаду, заметил Жека.
        - Извини.
        «Тетя Оля» допила кофе, убавила огонь под сковородкой с мясом и вышла с кухни. Жека присел на ее место напротив Светы. Та смотрела на него.
        В первый момент Жека удивился как фэн «Radiohead», услышавший свежевышедший «Kid A». Кекс, больше напоминавший великовозрастного студента, чем владельца самого странного места в городе (ну, или просто бывшего копа), одновременно излучал и прятал за фасадом своего обаяния настолько зловещие флюиды, что казалось, будто к тебе подошел человек с лицом, изрезанным застарелыми шрамами, и со спиленным обрезом в руках. Странно, что Настя эти флюиды не ощущала.
        - Ха-ха! - опять рассмеялся Захар. - Хорошая шутка… Прошу прощения, что я такой негостеприимный. Что-нибудь хотите? Выпить или поесть? Хотя, - Захар достал телефон и взглянул на его экран, - почти десять. Кухня уже закрылась, могу предложить…
        В пахнущем лекарствами и свежей рисовой кашей «трамвае», как дед сам называл свою узкую и длинную комнату, горел стоявший в углу торшер. Свет от лампы падал на двух человек, сидевших на кровати - деда Стаса, откинувшегося на взбитую приподнятую подушку, и его старого друга и партнера по шахматным баталиям Вадима Дмитриевича у изножья.
        - Да ладно. У каждого найдутся окровавленные скелеты в погребе.
        - Это из «Калевалы», Страна мрака и тумана.
        - Я же говорила, что Жека пришел, - кивнула, когда он зашел, Ольга. - Привет, бродяга.
        Дед Стас улыбнулся одними глазами, подернутыми дымкой.
        - И что, никто еще не кинул им в окно бутылку с «коктейлем Молотова»? - спросил Жека.
        - Лихо! - произнесла она, когда Жека закончил свою историю про красотку - головореза.
        - Эй! - негодующе подала голос Настя. - Ты еще про мамончилло вспомни!
        - Тебе спасибо.
        Захар вернулся с двумя большими чашками дымящегося кофе.
        - Что за девушка? - спросил дед Стас. - Не та, что к Игоревне из Орла приехала поступать в институт?
        - Кофе хочешь?
        Жека подумал, что все-таки не зря он покупает нооджерон деду. Иначе откуда эти всполохи и просветления у него в голове? Хотя внучку Инессы Игоревны с третьего этажа он не видел пару лет. Встретившись с глазами деда Вадика, Жека понял, что деду Стасу уже говорили, что внучка Игоревны либо провалилась при поступлении и уехала домой, либо вышла замуж и улетела в Америку, либо еще что-то.
        - Нет, спасибо, тёть-Оль.
        - Куда же без вас и без баяна?
        - Так что у вас случилось? - отпив из кружки, спросил Захар. - Чем я могу помочь, а, Персик?
        - Я привез, - произнес Жека. - И деньги за твои смены.
        На кухне уютно витали запахи жарящегося мяса и заварного кофе, который на ночь глядя попивали устроившиеся у кухонного стола соседка «тетя Оля» и Света, третьекурсница Первого Медицинского - сиделка, которую дед Вадик назвал «сисястой». Не соврал, тесная блузка обтягивала груди четвертого размера. При этом фигура спортивная, светлые (ну, Света ведь) волосы заплетены в косу, лицо симпатичное, с редкими веснушками, голубыми глазами и пухлыми губами, которые, Жека как сейчас помнил, однажды пахли зеленым чаем с мелиссой.
        - Думаю, в твоих же интересах, чтобы было поменьше ушей, - пожал плечами Марк.
        Но вопреки его ожиданиям, ничто внутри не напоминало вампирское логово, свадьбу полковника ГИБДД или выпускной курсантов Школы милиции. Интерьер обычного клуба - бара, декорированного без лишних капиталовложений. Портрет Дзержинского над барной стойкой, выполненный в стиле Пикассо - просто фишка, местный колорит. Барменша с пропирсингованным лицом могла работать в «Mod» или в «Radiobaby» или еще в десятке подобных заведений. Танцпол пустой, за ди-джейским пультом никого нет, музыка из больших колонок - не «Любэ» или корнелюковская тема из «Бандитского Петербурга», а - чудны дела твои, Господи - «Cinematica Orchestra». У входа на высокой табуретке - вышибала, борец сумо со славянскими чертами лица. Посетителей совсем немного, и это обнадеживало. Пара мордатых сержантов, за еще двумя столиками - люди в штатском. У Жеки теплилась надежда, что это нормальые обыватели, забредшие сюда по недоразумению. Он подумал о том, что МВД стоит выдать грант «Копам» или взять их на министерский баланс - за создание человеческого облика работников силовых структур. Люди, пьющие двенадцатилетний «Macallan»,
полупустая бутылка которого стояла на полке за барменшей, и отдыхающие под музыку, изданную на «Ninja Tune», не обязательно должны быть ангелами, но уж точно не будут бесами - беспредельщиками и коррупционерами. Наверное… Жека вспомнил, как они забирали из травмпункта Вилку. Тот едва шевелил разбитыми губами, а сломанная в двух местах и закатанная в гипс правая рука висела на повязке через шею. Отделал его полицейский патруль, который Вилка случайно подрезал на велосипеде. Двое в серых мундирах затолкали Вилку в машину с написанным на дверях телефоном доверия, отвезли в небольшой парк и затащили в заросли, где стали избивать, матерясь и дыша в лицо пивом. Когда Вилка от боли в руке на минуту потерял сознание, патрульные испугались и, бросив его в кустах, уехали. Придя в себя, Вилка выбрался к людям, где его подобрала проезжавшая мимо «скорая». Свой велосипед, «Merida Matts» не из дешевых, он больше не видел. А поскольку дело происходило неподалеку отсюда, на Кутузовской набережной, то Жека не исключал варианта, что патрульные спрятались в «Копах», где им могли обеспечить алиби и все такое. «Какой
велосипедист? Мы, вообще, после дежурства. Посасываем тут „эрл грей“ с домашними печенюшками и слушаем Bonobo. Какой клевый у него новый альбом! Что там за ерунду говорят про нас? Негодяи! Вот мы до них доберемся, всех пересажаем!»
        - Как ты?
        - Помогает… лекарство, - виновато, будто она по собственному желанию колола деду Стасу героин в вену, сказала Света. - Только опять кончается.
        19. Без волшебства
        «БМВ», укутанный темнотой - за перекрестком с Прожекторной, куда, вопреки названию, не доставали лучи уличных фонарей - казался опустевшей станцией «Мир», болтающейся на околоземной орбите перед тем, как рухнуть в Тихий океан. А Марк… Он был как забытый всеми космонавт, из последних сил сражающийся с призраками снаружи и фантомными болями внутри тела. Скафандр… Его скафандром был порошок, последняя дорожка которого осела на слизистой носа часа полтора назад. И нельзя было сказать, что она хорошо выполнила свою функцию. Даже призраков кокаиновая буря унесла в лимб лишь на час, а теперь они вернулись и кружили вокруг него, пронзительные, голодные и злые. То ли - эффект привыкания, то ли его измученный организм требовал сна, не взирая на принятые стимуляторы. Сон обещал избавление хоть на короткое время. Но спать было нельзя. Марк говорил Жеке и его подруге, что будет караулить их всю ночь - пока они… Пока они пытаются выполнить свою часть их договора - так, наверное, можно было это назвать.
        Свет в салоне Марк не зажигал. Редко, как глаза умирающей от передоза рок-звезды, мигала зелеными огоньками включенная магнитола. Все те же тоскливо-гребаные гробовые «Portishead», игравшие в четверг, когда он не дождался Альку во дворе дома на Искровском. Он вспомнил, как Алька рассказывала, что одно время она словно драгдилер давала всем своим знакомым послушать «Roads», «Mysterons» или «Wandering Star». Кто-то подсаживался, кто-то оставался при своих Земфире или «Русском радио».

* * *

* * *

* * *
        Трупы молчаливых друзей с надписью «Lucky Strike» переполняли пепельницу. Крошки просыпанного «пороха»[32 - Кокаин (сленг)] лежали на полу салона как листья в октябрьском парке где-нибудь в Гатчине. Тульский Токарев прятался под передним креслом - так, что его можно было достать в два - стоит только наклониться и протянуть руку - движения. От густого сигаретного дыма и тяжело ворочающихся мыслей у Марка болела голова. В какой-то момент она отказалась думать, и Новопашин просто сидел и наблюдал, как уже делал не раз, находясь в засаде. Это было привычно и правильно - отключить мозг и превратиться в наблюдателя с набором эмоций как у объектива фотоаппарата. Следить за четырехэтажным домом, обнесенным решетчатым забором с установленными по периметру камерами. За полуночниками, выходящими из подъезда и идущими на прогулку со своими собаками. За крайней, застекленной и подсвеченной изнутри лоджией квартиры-студии, где, как надеялся Марк, ковался грозный топор компромата.
        - Вот они… - произнес Андрей спустя минуту или две, во время которых Жека с Настей смотрели на него.
        - Свари - свари, а то стоите над душой как смерть от диареи, - закивал Гарфилд. - Займитесь пока чем-нибудь… Если хотите, - он подмигнул девушке и с наигранной плотоядностью облизнулся, - я могу поснимать вас.
        Он не хотел, но прозвучало это как-то сентиментально и не хуже, чем в киноклассике: «Убили Петруху, Павел Артемьич. Зарезал Абдулла».
        Гарфилд замолчал, засопел. Было только видно, как за стеклами очков бегают его глаза - как у спящего в фазе быстрого сна. Выглядело это не так, чтобы очень уж приятно.
        - Работа кипит… Вот, держи, это тебе, - Жека протянул Новопашину большую термокружку с нарисованными на ней пингвинами, которые хотели казаться смешными, но выглядели только лишь глупыми мудаками. - Кофе. Осторожно, горячий.
        Повторяя про себя эту фразу, он заехал под Сортировочный мост. На заправке рядом с кафе стояла не припаркованная, а кое-как брошенная «субару импреза».
        - Отредактировать порно? - засмеялась из-за его спины Настя. - Ну ты даешь! В ночь с воскресенья на понедельник?
        - Сними очки! - говорит мужчина.
        - Пока только следы, - помотал головой Гарфилд.
        - Если ты за…
        - Да, - перебил его Марк, присаживаясь к столу. - Еще два грамма. Скидки не полагается?
        - Да ни хера ж! - сказал он, разглядывая их. - А ведь не скажешь…
        - Конечно! - опередила Жеку Настя.
        - Почему я не удивлен? - сам себя спросил Гарфилд. - А, ну да, - он кивнул на черно-белую фотокартину над кроватью - с обнаженной Настей и эрегированными членами по краям. - Обычно либо готовить умеют, либо в порнухе снимаются… Жека, надеюсь, хоть один из двух этих херов твой? Тот, что длиннее? Скажи, что ты его просто черникой или гуталином вымазал?.. И она все еще здесь висит?.. Странный ты… Ладно, давай кефир и показывайте, что у вас тут.
        Глаза наркоторговца оторвались от планшетника и пронзительно уставились на вошедшего Марка. На лице проступило удивление. Он сделал движение - вроде как перелистывал страницу сенсорного экрана.
        - Может, кофе сварить? - спросил он.
        - Я давно заметила, что все айтишники такие снобы… А почему, кстати, ты Гарфилд?
        - Чего ждешь? Присоединяйся.
        Жека приобнял девушку за талию, а она достала три чашки, налила в них сварившийся кофе, остатки вылила в термокружку, которую достала из одного из навесных шкафчиков. Закрыла наполненную на три четверти кружку плотной крышкой.
        - Хочешь, у меня с поллитра кефира есть? - спросила Настя.
        - Иди лучше в лесу приберись, - ответил Жека и толкнул Андрюху в плечо так, что у того чуть не расплескался кофе.
        - Вот именно. Давай ужЕ.
        - Наша охрана, интересно, там не спит?
        Жека приблизился к девушке, дотронулся до ее запястья.
        - Умирает, - внешне спокойно пожал плечами Жека. Ему казалось неправильным нагружать своими эмоциями человека, который три дня назад потерял близкого и сейчас выглядел так, будто его заставили проглотить леску с рыболовными крючками, а теперь по миллиметру вытаскивали ее обратно. - Я ему подвожу героин, чтобы он не мучался от болей, а сиделки его колют… Дождь кончился, я смотрю.
        С Крестовского острова до заправки под Сортировочным мостом - путь не ближний, больше двадцати длинных городских километров, но ночь с воскресенья на понедельник стирала привычные расстояния. Без вечных пробок на Петроградской стороне получилось недолго. Может, рекорда он и не установил, но Марк надеялся, что за время его отсутствия к Жеке и его подруге не нагрянут Стальные Симпатии или кто-нибудь еще похуже.
        Камера движется взад - вперед вдоль члена, уходящего при наезде куда-то вниз, за кадр. Разрешение такое, что когда объектив приближается и застывает на краткий миг, видны даже поры на дряблом животе и теряющие меланин лобковые волосы. Пару раз изображение ненадолго рассыпается на путающие цвета квадраты, потом собирается вновь.
        Протянул Дарджилингу.
        - Ты про кофе?
        - Тащи, чего спрашиваешь? Или дразнишься? - подозрительно уставился на нее Андрей.
        - Если они не невидимые, то где эти файлы? - спросил Андрюха. - Я не вижу.
        Он не подавал вида и не брал в оборот Кострова, потому что пока не во всем разобрался, не все понимал. Для чего его друг взял в руки топор? И кто его нанял для кражи ноутбука?
        Клееный, вскрывший квартиру Марка и забравший Алькин ноутбук, на котором, кстати, не было записанных в «Красной Клетке» файлов. Костров, по словам вора, прижавший его по каким-то старым делишкам и заставивший совершить кражу со взломом. А когда Миха узнал, что Марк вышел на Клееного, то позвонил ему и велел на время скрыться. Новопашин вспомнил, как он обыскал труп вора, нашел телефон и просмотрел список входящих. Миха (его номер у Клееного значился как «Мусор») был последним звонившим. Как раз через минуту после того (Марк сверил с входящими на своей трубке), как слил Новопашину адрес домушника. Этой же минуты, но чуть позже, Клееному не хватило, чтобы не столкнуться с Марком в подъезде его немецкого «коттеджа».
        Кофе булькал в кофеварке, распространяя по квартире аромат. Приятный, но такой же уместный в этот час, подумал Жека, как уместно обниматься с тем негром-педрилой, солистом «Bloc Party» - что девушке, что парню.
        - Да, - усмехнулся Гарфилд. - Остальные, если что - за деньги. Так и передай своему знакомому. Без обид. Мне тоже хочется сладко спать и сытно кушать… Могу очки в счет оплаты принять. Ладно, отчаливаю… Я, кстати, следы замел, так что отследить отправителя ролика они не смогут, даже если захотят.
        - Нашел? - спросил Жека.
        Жека неуверенно произнес:
        У них был видеофайл. Гарфилд перекинул его к себе на ноутбук и только тогда открыл. Из колонок ноута заиграла хриплое некачественно записанное диско из 80-х, на мониторе замелькало время от времени смазывающееся и теряющее резкость изображение. Ручная, как при съемках экшена, камера - и явно непрофессиональная. А может быть - телефон. Только вряд ли кто-то бы дал снимать на телефон то, что они сейчас видели на мониторе.
        - Нет, ты уж погуляй часок, - встрял Гарфилд.
        - Человек, который передал нам очки, сказал, что файлов целая куча. Может, что-то есть поинтересней.
        - Ты где будешь встречать Новый год?
        Двойной щелчок «мышью» по пиктограмме - как двойной виски в баре. Короткое ожидание - и мир, мало связанный с реальностью поглощает тебя.
        - Вот так, - покачал головой Гарфилд. - «Гугл Прожект Гласс», дополненная реальность, тесты, реклама, ценник от фонаря обещают. А хитрые китайцы уже все придумали, а что не придумали - спи… ой, Настя, извини… украли и толкают, наверное - за копейки… Что это за операционка такая недоделанная? И где тут управление, интересно? - Гарфилд поелозил пальцами правой руки по дужке очков. - Ага…
        - Айн момент! - ответил Гарфилд.
        Он одел их, повернулся к Жеке и Насте, и те засмеялись в один голос. В очках с большими стеклами на своем круглом лице Андрей выглядел стопроцентным сутенером - «слышь, девочка не нужна?».
        - Да все нормально, - ответил Марк. - А у вас?
        - Может, ты и в Деда Мороза веришь?
        - Пошел на хрен, - сказал ему Жека и направился к дому.
        - Знаешь, это все равно, что чистить зубы чужой щеткой, причем - обувной. Я только на своем буке и только Линукс мэйчу. Даже на работе. А вы ловИте вирусняки со своей Виндой.
        Призраки, которых нужно было отпугнуть чем-то, чего у него больше не было. Тяжелые мысли как куски мутного льда, падающие в оттепель с крыш домов. Расходящиеся спирали несфокусированных версий.
        - А у тебя других нет, - серьезно ответил Марк. - С таким-то образом жизни… Быть гомосеком и не предохраняться - и то менее рисково.
        - Сема, - забрав деньги, повернулся тот к стойке. - Два! И давай кофейку замутим! Утро уже!
        Новопашин заглянул в салон машины, посмотрел на часы на приборной панели. Два часа, начало третьего. Повернулся к Жеке. Решение, только что пришедшее в его голову, освеженную кофе и ночным воздухом, даже ему показалось выношенным и обдуманным.
        - А они не мои… В облако.
        «Субару» завелась и стартанула с места.
        - А через неделю валяешься в канаве с проломленным затылком… Двигай домой. Начнем с утра.
        - Вот они и посмотрят, как тебе горло перережут. А потом моих бывших коллег вызовут.
        - Может, тебя подбросить?
        Изрубленное пожарным топором в кашу лицо девушки. И человек, вошедший внутрь периметра по полицейскому удостоверению.
        Жека посмотрел на Настю:
        Слишком быстро приехал его единственный друг Миха Костров на место преступления.
        - Не знаю, - ответил Жека. - Не думал еще. Начало октября только… С такими раскладами как сейчас, надеюсь, что не в могиле.
        - Нет уж, спасибо, - помотал головой Жека. - Я лучше останусь тем, кем есть. Работа более творческая. И перспективы роста. Сегодня угоняешь «шкоду», завтра - вот такую как у тебя «бомбу», если это барахло заведется, послезавтра - «ягуар».
        Жеке почему-то показалось, что все это похоже на какую-то приторную романтическую комедию - девушка спит, а двое парней о чем-то тихо, чтобы не разбудить ее, шепчутся у компьютера, поминутно оглядываясь на спящую. Настя лежала прямо в одежде, отвернувшись к стене и мерно посапывая. Жека отчаянно завидовал ее уютному сну, у него самого слипались глаза. Заряд адреналина кончился, кофеин не помогал, очередная чашка кофе только вызывала тошноту. Хорошо, что они закончили, и Андрей вроде как собирался уходить.
        - Это только один ролик? - уточнил Жека.
        Камера смотрит вверх, заглядывает в лицо мужчине. Тот спрашивает у нее:
        - Найдем, - ответил Марк, чувствуя, что его голосу не хватает уверенности. - Человек не иголка. Главное - знать, откуда начать поиски.
        Сема взглянул на Марка, кивнул ему и прошел за свое привычное место дислокации - к расфасованному «товару», кружке с чифиром и упрятанному, но так, что его можно за полсекунды выхватить и начать стрелять, стволу. Дверь туалета снова скрипнула, и на свет ярких дневных ламп появилась молодая, худая, но красивая, девушка. Длинные волнистые волосы, большие светлые глаза и чистая кожа лица. Одета вполне по-модному, только узкие джинсы, заправленные в сапоги, испачканы на коленях. Не глядя на Марка и Дарджилинга, девушка подошла к Семе, получила от него чек, потом молча вышла из кафе. Глядя, как она садится в «импрезу», дилер усмехнулся и пояснил Новопашину:
        - Ну, видишь, - почти через силу улыбнулся Марк. - Из тебя бы, наверное, получился опер.
        Настя ничего не ответила, не отрываясь от видео. Только пальцы вцепились в спинку кресла, за которым она стояла.
        - Да ладно, не парься… Ну, я поехал.
        Закрыв за ним дверь, Жека несколько секунд постоял, смотря на спящую девушку. Присоединиться к ней и захрючить пару часов? Во сколько, интересно, она встает на работу? И поставила ли она будильник, неожиданно уснув, пока он варил очередную порцию кофе себе и Гарфилду?
        - «Пять минут, пять минут - это много или мало», - фальшивя, пропел тот.
        Жека стянул с себя футболку, джинсы и прилег на кровать. Подальше от Насти, чтобы не потревожить ее. Отросшая щетина заскребла по наволочке словно… Словно… Жека закрыл глаза и мгновенно провалился в сон без сновидений.
        Гарфилд, как будто только и ждавший, когда о нем вспомнят, громко произнес:
        - Ты бы кресло хоть опустил, вздремнул, а то сидишь, не сомкнув глаз. Тут все-таки охранники в доме есть, в камеры смотрят.
        У огораживающего дом забора почувствовал, как ему в спину уперся взгляд, и вскинул правую руку с поднятым вверх средним пальцем. Обернулся, чтобы увидеть реакцию Марка, но тот смотрел не на него, а куда-то в другую сторону. Жека скользнул внимательными глазами в том направлении, но ничего не заметил. Поднес взятый у Насти ключ-«таблетку» к замку калитки, толкнул и оказался за забором. Шагая через двор, оглянулся еще раз. Пялился кто-то ему в спину или все-таки показалось?
        - Не хочу об этом говорить… Скажи мне лучше вот что. Метадон. Кто заправляет его поставками в городе?
        - До «Петроградки» тачку поймаю, там «Макдональдс» есть, у них сейчас игрушки к жратве дают. И вай фай бесплатный… Посижу в нете, заточу пару чикенбургеров и поеду на работу. Есть хочется как свину. Сам Иисус хрен накормил бы своими хлебами… Как он, кстати, тогда всем дал пожрать? Вот что это было - фокус, гипноз? Волшебство?
        - Посмотрим? - предложила девушка.
        Яркий, режущий глаза синтетический свет серийным убийцей расправлялся с ночью. И не подумаешь, что сейчас - половина четвертого. Время, самой природой предназначенное только для сна. Но кое-кто явно шел против природы. Например - Дарджилинг, который, казалось, скоро пустит корни за одним из столиков в «24 часа».
        - Узбеки - те, кто остался жив - разбежались после пожара. А Аббас… Он не брал трубку, а потом стал вне зоны действия сети. Как мы его найдем?
        - Как?
        Он промолчал о, наверное, немалой вероятности того, что Джонни И. искал Жеку только из-за угнанной машины и разбитой головы. Все может быть.
        - Это твой способ вести бизнес? - поинтересовался Марк. - Гнать клиентов? - а потом без перехода добавил. - Убили Альку.
        Марк не ответил. Дарджилинг помолчал, поводил пальцем по экрану планшетника, словно переадресовал вопрос Марка Google, и сказал:
        - Нельзя мне такое долго смотреть. У меня секса не было со времен динозавров. Встает от рекламы колготок… Я уже подумал, вы позвали меня отредактировать ваше домашнее порно. А тут такое…
        - Куда сейчас?
        Вон он, Жека. Вышел из дома, огляделся и направился к скрытой покрывалами теней «бэхе» Марка, держа что-то в руках. Новопашин выбрался из машины и в ожидании встал рядом, разминая затекшие ноги. Только сейчас он понял, что отсидел себе все, что можно. Жгучие мурашки, побежавшие по икрам, заставили его поморщиться. От воды поддувал холодный бодрящий ветер - будто включили гигантский вентилятор.
        - Ой! А я не умею! - призналась Настя.
        - Да тут и объема памяти не хватит на много роликов. Всего-то… Пожмотничали, конечно, китаезы… Если ролики и были, то их куда-то слили. Вот только куда, а?
        - Тогда мы как-нибудь сами, а ты не теряй времени, оливье. Ты же лучший!
        - Потому что не Матроскин, - ответил за недовольно запыхтевшего Андрея Жека. - А не Матроскин - потому что на машинке не умеет…
        Что говорил еще Сема, Марк не слышал. Его мир сузился до двух грамм кокаина, лежащих сейчас в его кармане.
        - Улыбнитесь, вас скрывает скрытая камера… Себе «фак» показывай, понял?.. Круто. Прямо-таки киберпанк. Будущее наступило. Где мои звездолет и бластер? Интересно, а можно будет восстанавливать мужскую девственность к тому моменту, когда в секс-шопах начнут продавать клонов известных людей? Первой куплю Джиллиан Андерсон. Это же можно будет с ума сойти - чтобы тебя в первый раз трахнула агент Скалли.
        - Сейчас будет, - ответила Настя и - тише - Жеке. - Боюсь. Но помнишь, мы сидели на террасе в «Mode» и я рассказывала про Амстердам? Когда одни люди предают других? Знаешь, думаю, я не такая… Так что, как бы там ни вышло, будем разбираться со всем вместе, а там посмотрим…
        - Да какие-нибудь другие горцы, сам не знаешь что ли, как у них?
        - Раньше надо было думать, - заулыбался Сема, показывая почерневшие от чифира зубы.
        - Да я не хотел тебе мешать. Как хоть девочка? Умелая?
        - А не добавят ли нам проблем эти файлы? Ты говорил, что подругу Марка убили из-за компромата.
        - Я сварю, - сказала та.
        Месть - блюдо, которое лучше подавать холодным, но Марк и в жизни не любил остывшей еды. Если приходилось разогревать что-то вчерашнее в микроволновке, то он ел это без всякого аппетита. Так и здесь. Лучше было бы выждать какое-то время, понаблюдать, но он не мог себе этого позволить. Отравленная кровь диктовала, что ему делать, давала свои объяснения, выстраивала свои сценарии. Ситуация с двойным убийством, в какой-то момент, казалось, прояснившаяся, вновь запуталась. Непонятным образом тут оказался замешан Жека со своим угоном и со своими работодателями с Кавказа. Сопоставив факты, пока его еще не отпустил приход, Марк понял, что «лексус» Жека угнал у Джонни И. А те две, которых он видел в офисе у Хаметова - в мультяшных прикидах и в кожаных куртках (Джонни И. Депп назвал их Стальными Симпатиями) - они и сожгли кафе на Кронверкском, про которое говорил ему еще Артемьев. И убили находившихся в нем людей. Ну, а Жека для чего-то был нужен Стальным Симпатиям - раз его не угрохали сразу в его же дворе. Вернее - не им, а Хаметову. Но только как все эти разборки связаны с двойным убийством на
Искровском?
        - Ключи возьми. На тумбочке у дверей, - сказала Настя.
        - Вот дед жжет! У него же внуки, наверное, есть, а он такой хардкор устраивает! - покачал головой Гарфилд, но, кажется, его больше интересует другое. - А что за очки, которыми записали это?
        - Коп, спрашивающий скидку на кокс - знак наступившего Апокалипсиса, - покачал головой Дарджилинг. - Я, конечно, не твоя мама, но не пора ли тебе завязать с этим дерьмом, а? Не то станешь конченным марафетчиком. «Реквием по мечте» смотрел?.. Или ты с Алькой поссорился?
        - Как дела у тебя? - приблизившись, спросил Жека.
        Пятнадцать минут спустя, на пустой набережной, Марк сбросил скорость, достал телефон. «Реквием по мечте», да?.. Очень может быть, что «точка» под мостом - «красная», крышуемая местным отделением, но попытаться стоило. Не ждать же, пока их всех прикончит эмбофилия. Он набрал «004», услышал, как робот предупредил его, что все звонки записываются, дождался ответа оператора и сдал ему Дарджилинга.
        - Подбросить? Если только к потолку и чтобы потом поймал… Я уж сам как-нибудь, спасибо.
        Когда детали головоломки встанут на свои места, Марк станет лить чужую кровь как лимонад.
        Допив кофе в три глотка, Гарфилд вернулся к своему ноутбуку. Настя встала у него за спиной.
        Скрипнула дверь в туалет, и оттуда вышел помощник Дарджилинга. Марк только сейчас понял, что не обратил внимания на его отсутствие на всегдашнем месте. Сему Марк впервые видел в полный рост, не скрытого стойкой и удивился. Как-то не вязались у него в голове человек с внешностью солиста группы «Лесоповал», кожаные штаны цвета запекшейся крови и ботинки-«диггеры».
        - А одновременно делать дело сможешь? - поинтересовалась Настя.
        Андрей повернулся к ноутбуку и застучал по клавишам.
        - Может, лучше блинов нажаришь? - обернулся к девушке Гарфилд.
        Окно, раскрытое самым новым видеокодеком самой свежей версии (у таких, как Гарфилд, с этим все строго) сначала темное, потом изображение наполнилось расплывчатым цветом. Опоздавшая резкость появилась самой последней.
        - Правильно. По телеку его видишь постоянно, - сказал Жека.
        - Как будто у меня есть выбор.
        - Как там кофе? - поинтересовался он.
        Настя хмыкнула и спросила:
        - Эй, осторожней!
        Его голос записан не очень хорошо, с искажениями от играющих из невидимых колонок «Bad Boys Blue», и нужно напрягать слух, чтобы разобрать слова, но все слышно - читать по губам не надо.
        Камера приближается к занимающимся сексом людям. Опускается на уровень отсутствующей у мужчины талии. Десять или около того секунд орального секса крупным планом. Тугое «О» губ девушки, скользящее по обтянутому латексом члену. Быстрые прикосновения языка к головке. Нитка слюны, на несколько мгновений повисшая между пенисом и подбородком девушки.
        - Андрюха, кофе готов! - позвал друга Жека. - Оторви свою задницу от компьютера и вали сюда!
        Бывший котэ - большой, в зеленых джинсах и попугаистой красной футболке со смайликом, не хватало только широкополой шляпы как у Незнайки - в оранжево-сером интерьере малометражной студии выглядел метеоритом, рухнувшим в арктическую пустыню.
        - Нет, конечно. Я же не Цезарь, - даже обиделся Андрей.
        - Спасибо, - кивнул Марк, приоткрыл отверстие на крышке и отхлебнул. - Да, горячий. Хорошо. Спасибо, - сказал он еще раз. - Как там дед Стас? - спросил он, чтобы что-то спросить.
        На экране мелькнуло бледное мужское лицо. Настя успела разглядеть небритость на подбородке и впалые щеки. Судорожно выдохнула воздух из ставших тесными легких.
        Придерживая дужку очков, он ерзал по ней пальцами.
        - И куда ведут эти твои следы?
        - Иди домой, - ответил Марк. - На всякий случай. Тебе лучше не околачиваться тут. Мало ли…
        - Зачем ты с собой ноут привез? - спросила Настя у Андрюхи, пока тот подготавливал к работе принесенный с собой компьютер. - Я же сказала, что у меня есть.
        - Какой? Этот? Да кому это интересно, в общем-то? Ничего особенного тут, по-моему, нет, - не снимая очков, Андрюха пощелкал по полосе прокрутки. - Ну так… Еще и ракурс такой, как на кастинге у Пьера Вудмана… - он отвернулся от экрана ноутбука, посмотрел на Жеку и Настю, пожал плечами. - Кого этим удивишь сейчас? Тем более, его уже вроде как убрали со всех ответственных постов, скоро на пенсию отправят. С таким видео проще попытаться у этого типа выбить денег. Мол, плати, сволочь, а не то журналюгам по кусочкам скормлю… Может быть, даже заплатит. А потом тебя найдут утонувшим в ванной. Но раскрутить его в сети - что-то я сомневаюсь.
        - Ладно, мне пора, - сказал Марк, достал из кармана деньги и отсчитал нужную сумму.
        - Шутник. Может, еще и минет в довесок предложишь.
        Настя отошла к холодильнику, достала из него початую картонную коробку «Веселого молочника» и вылила все ее содержимое в большую кружку.
        Дарджилинг удивленно приподнял брови, рукой, вокруг запястья которой была намотана хипповская фенечка из разноцветных ниток, потер колючую щеку.
        Планы внутри планов, и вновь планы - уже внутри вторых планов. Стал ли он частью еще одного плана, согласившись на это… Как все-таки назвать?.. Партнерство?
        - Свари, кстати, на Марка, отнесу ему, - попросил Жека. - Чтоб уж наверняка.
        Жека положил их на стол перед Андрюхой - китайскую копию солнцезащитных Just Cavalli с золотистыми стеклами, которую передал ему Марк. Гарфилд осторожно как ребенка взял очки в обе руки.
        - А тебе это зачем?
        - Тебе в постель подать? - поинтересовался Сема.
        - Нет никакого волшебства, - покачал головой Жека. - Только корпоративный заговор адептов христианской церкви… Сам только что видел, до чего все докатилось.
        Кажется, больше всего на свете Жеке хотелось сейчас, чтобы Андрей отказался. Он будто прочитал его мысли.
        Они стояли втроем возле стола и молча пили некрепкий кофе с молоком. Из колонок Андрюхиного ноута играла странная музыка - смесь пиратских копий мейнстрима и треков «Dead Can Dance» с восточным оттенком, создающих атмосферу арабской сказки. Казалось, что когда рассветет, из окна можно будет увидеть барханы и караван верблюдов. И летящих на работу на коврах - самолетах Настиных соседей. Волшебство или просто поздний час сказывался на его мозгах? Надо пройтись, подышать воздухом. Жека потряс головой, допил кофе, взял термокружку.
        - Выложить в сеть вирусный ролик с компроматом.
        - Ну да, качество дрянное, - прокомментировал ее вздох Андрей. - А кто это там, такой важный?
        Жека заглянул в «бэху».
        Сейчас мертвая Алька была рядом. Она не стояла возле его машины окровавленным призраком - как любят это показывать в голливудских фильмах, а пряталась в странных, быстро распадающихся химических связях и коротких вспышках электричества в клетках его мозга. И недостаточно было закрыть глаза, чтобы перестать ее видеть. Нужно было что-то большее.
        - А что будем делать? Завтра, - Жека вопросительно взглянул на Марка. - То есть уже сегодня.
        Девушка. Из-за обильного макияжа и не поймешь - красивая или нет, но молодая. Смеется. Потом становится на колени и начинает делать минет мужику в возрасте. Тому не помешало бы заняться спортом - голый выдающийся вперед живот колыхается при встречных движениях мужчины бедрами, когда он грубо насаживает рот партнерши на свой стоящий колом, но, кажется, не такой уж большой член в телесного цвета презервативе. Девушке неудобно, ее лоб упирается в живот партнера. Мужчина поворачивается лицом к камере, делает манящий жест свободной рукой.
        - Кто?
        - Время очень удачное для вируса, - сказал Гарфилд, - вы как специально выбрали… А мне вот через три часа на работе уже надо быть… Утром все полезут в интернет, а там - хоп - ссылки на видеоролик «Батюшка меряется хуями со смертными грехами». Сам видос в десятке рутюбовского топа - я тут кликер для этого состряпал. Только пока бот включен, за Настюхиным компом работать нельзя. Не паникуй, если что. Просто отключай прогу. Еще я наводку кинул на один сайт - «Friendsoffriends». Там у меня рейтинг сытный, так что люди отметятся с роликом и сделают перепосты друзьям. Ну, а потом, уже с работы, кину ссылку на новостные порталы, если эти долбоны-ньюсмейкеры все проспят. И - скандал с РПЦ готов. Гореть им и нам в Геене огненной.
        - Нашел! Шестнадцать «авишек» в Дропбоксе! Под разными номерами. Наверное, они, - он посмотрел на Жеку с Настей. - Выгружаю и занимаюсь ими? Пытаюсь найти что-то, что можно раскрутить в сети?
        Настя с Жекой отошли к нише, в которой ребенком за занавеской пряталась кухня - стол, плита, навесные шкафчики. Жека стоял у вытяжки и смотрел, как Настя засыпает кофе в кофеварку.
        - Ну, я уже не помню, когда в последний раз спал восемь часов… Ребзя, я правильно понял, что этот толстопузый…
        - Куда? - не поняв, переспросил Жека.
        - А я бы тогда с Юрием Никулиным замутила, он такой дурак, - засмеялась Настя. - Да со всеми тремя - Трусом, Балбесом и Бывалым. Излишествами нехорошими… А ты кого возьмешь, Жека?
        Не поворачивая головы, Настя кивнула и сказала.
        - Что-то ты все какие-то мрачные перспективы мне рисуешь.
        - Так, еще раз, - Андрюха оглядел Жеку и Настю. - Что надо сделать?
        Метадон. Угнанный «субару форестер», который потом бросили в промышленном районе. Для чего-то попросили Жеку перегнать его на «Красный Треугольник». Убитые племянник Джонни И. и Алька. Ранения в области сердца, оставившие девушку даже после смерти красавицей. Винтовые с сожженными венами сказали, что видели, как после убийства в «субару» сел кавказец. «Разборка из-за метадона», - сказал Артемьев. Алька - случайная жертва. Но…
        - Да ты бы еще Крачковскую возжелал, извращенец… Вот еще Акиньшину бы трахнуть… Ладно, заткнусь-ка я лучше и делом займусь, - Гарфилд поерзал по паху, поправляя свои части тела.
        - Онегин, - повернулся к Жеке его друг, - славный мой приятель, а что ты так раздухарился тут?.. Гарфилд - потому что пухлый, веселый и люблю молоко, сметану и кисок. Я, наверное, в прошлой жизни точно котэ был.
        - Видел… Но в волшебство я верю. Что суп сам в холодильнике появляется.
        - В Дропбокс. Тут клиент установлен. Облачное хранилище данных, ламеры… Погодите, не отвлекайте… Черт, мауса бы подключить к этим очкам, неудобно, для китайских кривулек все заточено, - Гарфилд интенсивнее задвигал пальцами по дужке очков - так бегают по струнам пальцы скрипача, быстро, невесомо и фиксируя прикосновения в определенные моменты времени.
        Марк не понял - просто любопытство это или попытка светского трепа, завернутого в неискреннее сочувствие. Покачал головой.
        - Боишься? - спросил он, смотря ей в глаза. - Хочешь, чтобы мы с Андрюхой ушли?
        - Это тоже. Половина третьего утра, мне завтра на работу.
        Происходит смена ракурса по головокружительной траектории вроде петли Нестерова, и камера застывает на какой-то поверхности, напоминающей столик. Теперь видны все трое. Мужчина и две девушки, одна из которых - блондинка в полуспущенных джинсах и с сосками обнаженной груди, заклеенными крест - накрест белым пластырем или чем-то похожим.
        - Иди к нам, - зовет он.
        - И откуда - в нашем случае? С «Треугольника»?
        Из-за того, что она говорила негромко и в сторону от Жеки, казалось, будто она просто размышляет вслух.
        - Не понимаю, зачем мы этим занимаемся.
        - Будем искать того дага, на которого ты работал. Или узбеков с СТО. Кого-то, кто может рассказать о трупе из «лексуса». Ясно же, что тело в багажнике оказалось неслучайно. И все твои проблемы - из-за него.
        Он уставился на Жеку:
        - Загуляла девчонка, папа лишил карманных денег, а разнюхаться хочется. Сема ей так и объяснил, что все возможно. При том, что убыли ни для кого не будет.
        - Они сейчас все умелые. «Дом 2» с семи лет смотрят, порнуху - с восьми, в десять - трахаться начинают. Что им лишний член отсосать? Эх, пионерской организации на них нет! - с ненаигранной горечью произнес Сема, отдавая подошедшему к стойке Марку кокаин. - Помню, у нас всех курильщиков, которые за школой курили, на сборах отрядов склоняли, «неуд» за поведение в четверти - гарантирован. А теперь… - Сема покачал головой. - Вызывают родителей в школу, а они учителям морды бьют. Беспредел, бля…
        - Большой объем, долго грузится, - пожаловался Андрей. - Пока только пара файлов готова.
        - Я скоро, - сказал он Насте.
        - Его везут из Голландии через Киргизию. У них там действует программа по замещению героина метадоном. Смешные эти кочевники. Европа давно отказалась на хрен от этого, дотумкали своими чайниками, что метадон - это легальная гарантированная смерть. Опиат из лабораторий, копеечный заменитель гарика[33 - Героин (сленг)], с которого невозможно соскочить. Врач подсаживает наркошу на «мёд»[34 - Метадон (сленг)] и все - тот только дозу повышает. Вроде инсулина. Корпоративная фармакология, бля. Вот про что «Трафик» надо снимать. Круче, думаю, только «китаец»[35 - «Белый китаец» - синтетический наркотик, опиоидный анальгетик (сленг)], которого, говорят, придумали советские химики в шарашках по приказу товарища Сталина, чтобы ускорить разложение Запада… А джигиты решили учиться на собственных ошибках, начали свою программу. Ну и сам знаешь, когда государство закупает наркотики, всегда найдутся дыры для их утечки. Тут и подсуетились черные… Нет, конечно, кое-кто в городе варит «мясо»[36 - Метадон (сленг)], но это так, для себя - больше как хобби. Да и грязи в нем больше. А, главное - кавказцы конкурентов
гасят, все лаборатории громят. Так что городской рынок держат даги. Куда только антимонопольный комитет смотрит, а? Сема говорил, у них там сейчас начались разборки, какой-то передел, что ли - я не особо в теме. Нескольких человек вальнули. Какого-то родственника у самого их главного.
        Жека посмотрел на Гарфилда. Тот пялился на монитор с отвисшей челюстью и с испачканным в кефире ртом. Заметив Жекин взгляд, он остановил видео.
        - Может, отпуск возьмешь?.. Я так договорился с Марком. Мы выкладываем в сеть файлы, которые есть в памяти очков. Сам он не может это сделать, потому что не умеет. А он помогает разобраться с моими проблемами.
        20. Винтаж
        Понедельник груженым «КамАЗом» наехал на Жеку. Тот поморщился во сне как от боли в сведенной судорогой мышце и заморгал, проснувшись. Сел на постели, огляделся - рядом никого не было, но из душа доносились звуки льющейся воды и - чудеса! - пения. Ему бы быть таким бодрячком, подумал Жека, щурясь глазами, в которые будто насыпали песка. Где найти силы, чтобы пережить этот день? Что бы такое съесть, чтобы не чувствовать себя полудохлым зомби? Посидев немного, он откинул шерстяное солдатское одеяло, заправленное в синий пододеяльник с оранжевыми хвостатыми кометами, и встал. Несколько секунд, замерев, смотрел на провокационную черно-белую картину над изголовьем. Потом замерз (дверь в лоджию была приоткрыта, и в комнату врывался холодный октябрьский воздух), стал одеваться.
        - Ты чего кряхтишь, как дед старый? - спросила Настя, вышедшая из ванной завернутой в банное полотенце.

* * *

* * *
        Он понял вдруг, что у рабочего такое же выражение глаз, как у деда Стаса, когда тот еще был здоров. Где-то в их глубине можно было разглядеть запуски спутников, стахановские нормы шахтеров и яростные атаки штрафных рот на немецкие танки.
        - Пока только с одним. Разместили на Рутюбе, ждем результат, тогда подумаем, что делать с остальными… Я не спрашивал тебя вчера, зачем тебе это надо?
        - Блин, какой же ты колючий, - успела сказать она в паузе между поцелуями.
        - Это у тебя называется отрывалась? Ты - точно дедушка старенький… Шучу-шучу, - засмеялась девушка. - Иди под душ, я пока высушу волосы и кофе сварю.
        - Бывай, - буркнул работяга и закурил.
        - Токарный цех, - произнес Жека. - Там работает… Ульмар, кажется. Да, точно, Ульмар. Пожарный сказал вчера, что тут сгорело двое. Если это не бригадир, а его работники, то Ульмар - он его земляк или родственник какой-то - думаю, знает, где Темир… Во всяком случае, нужно попробовать.
        Марк отпустил Ульмара, который остался лежать на полу, поднялся. Дочь, рыдая, обхватила тело стонущего отца, осторожно прижала к своим губам его изувеченную руку. Смотреть на это Жеке было как-то не по себе.
        Второй и вовсе не взглянул на него, умиротворенно наблюдая, как в двух десятках шагов от них в висящих пыльных гроздях рябины шмыгают воробьи. Буддист он, что ли?
        - Который видно, когда на самолет едешь.
        Во дворе Жека забрал «астру» с гостевого парковочного места и выехал за периметр. Увидел, как из стоявшей в пятидесяти метрах от ворот «БМВ» выбрался Новопашин. Он шел спокойно, незаметно стреляя по сторонам глазами.
        - Извините, вы не знаете Ульмара? - спросил Жека.
        - Пообедать бы надо, - произнес сзади генеральный. - Что у нас тут поблизости есть?
        - Нет, иди ты лучше, - донесся степенный мужской голос, - да-да, ты. Сразу с двумя хочешь?
        - Так что с Ульмаром?
        - Папа! Папа! Оставь его! - внезапно выскочила из-за ширмы, по дороге опрокинув ее, какая-то девушка.
        Парень провел рукой по свежим царапинам.
        Они с Марком вошли в указанную дверь, за которой направо уходил темный коридор, а прямо, действительно, была лестница. Чисто выметенная, с отполированными бесчисленными ладонями деревянными перилами, она поднималась на второй этаж, где сновали между кабинетами женщины в костюмах - там помещалось, по-видимому, цехоуправление.
        - А его Ульмаром зовут? Я и не знал. Подметает и подметает какой-то чурка. Я думал, может, у него и имени-то нет. Он ведь, вроде бы, и не разговаривает… А зачем он тебе? - уставился «буддист» на Жеку глазами, которые показались ему знакомыми.
        - А чем вытираться?
        Настя тронула узел полотенца, оно упало на пол, оставив девушку обнаженной. Она подцепила его ногой и, сверкнув своей «пилоткой», швырнула полотенце прямо в руки Жеке.
        - Ну, разве что мама, - проворчал генеральный. - Давай подскочим туда, возьмешь навынос какую-нибудь. Настю закинем в офис и рванем на Ваську. Пока едем, я пожру.
        - Горыныч, брось ты, они же не знают, кто такой Евгений Онегин… А чего ж в цех не пошел работать, остолоп? - Обратился токарь к Жеке. - Гонял бы сейчас мастера за пивом да деньгу зашибал. Ты сидишь тут, куришь, а станок там сам крутится, работа работается. Плохо разве, а?
        - Черт, на работу надо собираться. И быстро!
        - Чем занималась на выходных? - поинтересовался ее отец. Его лицо оживилось. - Если, конечно, мне надо это знать…
        - Смотрю, ты не дурак потрепаться, - заметил Новопашин.
        Она бросилась к Марку, схватила его за занесенную руку с молотком и, рыдая, прокричала:
        Водитель развернулся на ближайшем перекрестке, выскочил на Фонтанку. Впереди были Аничков мост, профиль Наполеона в промежности одного из четырех бронзовых коней Клодта и «Mishka bar», куда Настя пару раз выбиралась потанцевать.
        Он опустился на постель рядом с Настей, которая лежала неподвижно как поломанная кукла.
        Жека переглянулся с Марком.
        Антон проверил кошелек, выскочил из машины и исчез за дверью бара.
        Утро освежало, но как-то неприятно - как мятный ополаскиватель для рта с похмелья. Сквозь многочисленные царапины в неплотных облаках брызгало солнце, и было непонятно, кто возьмет верх - оно или тучи. Подсыхающий асфальт был присыпан листьями. После вчерашнего дня с пожарами и нацеленным ему в лицо оружием Жека почувствовал себя заключенным, которого из тюрьмы выпустили прямо в Луна-парк.
        Для человека, всю ночь просидевшего в машине, Марк выглядел бодрым. Но круги под глазами никуда не делись и по части щетины, которая у него отливала сединой, он мог посоревноваться с Жекой. Пожав протянутую руку, Жека сказал:
        На лице бывшего копа не дрогнул ни один мускул.
        - Видел, не мог взять, - так же кратко ответил Жека.
        - Ну, я утешаюсь тем, что есть люди еще хуже.
        - А тебе он зачем? - поинтересовался тот, что с плакатов.
        - Давай. Еще минут пять, пожалуйста.
        - Может, с собой ее возьмем? - спросил Марк. - Для гарантии.
        Токарный цех располагался в четырехэтажном заводском корпусе, стекла в окнах двух верхних этажей в котором были выбиты, а на самом здании висел еле читаемый лозунг со старых времен - что-то там про партию и почему-то про космос. У ворот, на скамеечке, прислонившись к кирпичной стене, курили двое рабочих в возрасте. Один, с грубым искореженным лицом, будто бы скрученным из арматуры толщиной в палец, был в промасленном фартуке поверх темно-синего халата, а другой, похожий на постаревшего, но все еще симпатичного героя советских агитплакатов - в таком же промасленном комбинезоне и в стимпанковских очках-консервах, задранных на лоб. Руки работяг, в которых они держали пачки недешевых сигарет, были такими же грязными как и их одежда, но на выбритых морщинистых лицах царили приятное буддистское спокойствие и железобетонная уверенность в завтрашнем дне.
        Жека открыл дверь «опеля» и помог сесть Насте. Обходя «астру» к водительской двери, он встретился глазами с мажорчиком, который как раз выезжал со двора. Взгляд того едва не освежевал Жеку тупым разделочным ножом.
        - ТЫ ее убил? - спросила Настя, ловя реакцию отца в зеркале.
        - Не знаю, не видел, - снова покачал головой узбек и добавил. - Давно уже…
        - Альку убили из-за этого. Забрали ее ноутбук с файлами. Думали - решили проблемы, все останется шито - крыто. Про очки, про то, что видео осталось на них, никто и не мог подумать… А я работаю по нескольким схемам сразу. Одна из них - тот, кто убил, задергается, когда ролики всплывут… Да и отомщу сразу всем тем типам - за Альку и за других девчонок.
        - Токарный цех? И где он тут?
        Если Жека рассчитывал этой фразой заполучить симпатии работяг, то он ошибся. Арматурный очнулся от своего сна наяву и произнес:
        - У них пожар был, и я его не видел больше. Телефон не отвечает. Может, он сгорел? Как думаешь, а?
        - Иди сюда, - раздался звук шлепка. - Какая малышка! Сейчас мы тебя в два смычка уделаем. Фил, ты куда хочешь начать?
        - Дерьмоебищные пенисы! Залупокусаки!
        - Мы будем следить за развитием ситуации, - пообещала ведущая и заговорила о вчерашнем теракте на Ближнем Востоке, и Настя выключила радио.
        - С-с-с-сколько? Сколько ты хочешь? - задушенным голосом прошептал генеральный.
        Они увидели длинную, вытянутую узким - не больше двух метров шириной - пеналом, комнату с окном в толстой стене. Пол был застелен куском линолеума под паркет, все стены - выкрашены грязно-зеленой краской, а сам интерьер комнаты был оформлен в лучших традициях скандинавского стиля для малогабаритных квартир. Позади, у окна - импровизированная зона отдыха с допотопным телевизором и спальным местом, спрятанным за выцветшей, синего цвета ширмой. У двери - обеденная зона с электроплиткой, самодельными полками с нехитрой посудой и маленьким столом, на одном из углов которого были свалены молоток, отвертки и еще какие-то инструменты. Освещала всю эту убогую обстановку с запахом недавно приготовленной еды лампа дневного света под высоким потолком, а из радиоприемника, висящего на вбитом в стену гвозде, рекламировали новый смартфон, стоивший, наверное, в несколько раз дороже, чем все, что было в этом пенале.
        - Ну, что теперь?
        Отец Насти ткнул дрожащим пальцем в айфон, останавливая видео.
        - Точняк! - заржал парень.
        - Уж какая есть, лучше надо было воспитывать, - развела руками Настя. - Дослушай. Лично мне третий вариант больше нравится.
        - Наверное, здесь, - обернулся Жека на Марка.
        - Я знаю! Я скажу! Отпусти его!
        Немного разочарованный таким прощанием, Жека тронул с места и направился в сторону Центра. По мере приближения к нему, машин все прибывало и прибывало. Город тяжело дышал, готовился к очередной осаде, которая будет длиться все пять рабочих дней, до следующей субботы. У моста перед Песочной набережной Жека застрял в первой пробке, которая хоть и медленно, но двигалась. Где там Марк? Как ложится небыстрая езда на его кокаиновый приход? Бесит? Разглядев через две машины позади себя приотставшую «бэху» Новопашина, он немного успокоился и отвлекся, думая о том, что все-таки случилось, куда делось то Настино настроение, которое выплескивалось из нее в тот момент, когда он вышел из квартиры на улицу.
        - Сейчас дождемся мою подругу, я подкину ее до метро - и можно ехать. Мы собирались на «Треугольник»?
        - Что такое? - спросил у Жеки подошедший к нему Марк.
        - У нас товар, у вас - купец. Так что думай, папуля.
        - Он не друг, - ответила Настя. - Можешь подкараулить и отобрать у него «инфинити».
        Настя пожала плечами. Давление, которое она с трудом сдерживала все утро, успешно пряталось за маской полного спокойствия. Как будто ей вкатили лошадиную дозу анестезии.
        - Да ясное дело, Горыныч, - за Жеку ответил тот, что с плакатов. - Дури хочет у этого душмана взять. Не могут они, нынешние, торговать за компьютером по шестнадцать часов в сутки без наркотиков.
        - Кофе готов, - обернулась она к Жеке. - Если хочешь, в холодильнике - плавленый сыр и колбаса. Правда, хлеб кончился… Я сейчас, только письмо отправлю.
        «Треугольником» в свое время завод назвали хозяева из-за треугольного клейма, которое ставили на всю продукцию предприятия - специальный узнаваемый бренд для неграмотных. Теперь от этого имени остались только покосившиеся буквы на одном из напоминающих башню корпусов, будто бы вдохновивших Толкина на «Две твердыни». Справа от башни неспешным ручейком на территорию втекал непрерывный поток машин - легковые вперемешку с побитыми жизнью, состоящей у них из дураков и дорог, «газелями». Жека, на Измайловском обогнавший «бэху» Марка, остановился на набережной за готовящейся заезжать на завод фурой с литовскими номерами. Помигал «аварийкой» компаньону, заглушил двигатель и вышел из «астры». Его обдало воздухом, наполненным выхлопными газами и химической вонью с канала.
        - Нечего тут искать, - сказал ему Марк. - Пойдем.
        Жека потянулся. Вчерашние неприятности и усталость сгорели в вспышке оргазма. Жизнь продолжается. И прав всегда тот, кто лежит с женщиной в постели.
        Из динамика айфона послышалась музыка, перебиваемая женским смехом.
        Жека как загипнотизированный смотрел, как молоток опустился в третий раз - теперь острым концом набалдашника. Ульмар выгнулся дугой и закричал что-то по-узбекски. Его перебитый безымянный палец неестественно отставал от начавшей раздуваться синевой окровавленной руки. А из-под рассеченной кожи были видны осколки костей.
        - А там сам поймешь, - сказал тот, что с плакатов.
        - Я звонил тебе, - не тратя время на приветствия, сказал Марк.
        - Говори! - сказал ей Новопашин, продолжая держать молоток над затихшим Ульмаром.
        - У себя, наверное, сидит, плов варит, - ответил тот, что с плакатов. - Вон вход, - он сделал движение рукой, - прямо будет лестница, по ней на третий этаж.
        Ульмар медленно качнул головой, произнес:
        - Главное, с девушкой не забудь попрощаться.
        Настя взяла протянутый отцом айфон, несколькими касаниями зашла в электронную почту, потом вернула гаджет на заднее сиденье.
        - Спасибо, - произнес Жека. - До свидания.
        - А что ты имеешь против? - воззрился на него тот, что с плаката.
        - Будь осторожен, пожалуйста.
        - Да. Получилось что-нибудь с роликами?
        - У тебя в «бэхе» хрустальный шар есть, в котором ты это все увидел?
        - Ты девочек своих там тухлой рыбой будешь кормить! - отрезал генеральный.
        Марк дернул на себя молоток, девушка вскрикнула, выпустив его.
        - Ты под кокосом? - спросил он.
        - Тут неподалеку местечко одно, - с готовностью откликнулся Антон. - «Самба-суши» называется…
        - Что за «О’Кей»? Их много!
        - Да ничего. Я вот тоже в «путяге» на токаря обучался. Станок 16к20.
        - То, что я еду с тобой на «Треугольник» - еще одна схема. Тут все повязано - так что, если распутаем твой клубок, думаю, это поможет мне. Я надеюсь, во всяком случае. А чем все это для тебя закончится - мне все равно. Боюсь, что ничем хорошим. Твои шансы оказаться в мусорном баке с перерезанным горлом - велики как никогда.
        - Мне показалось, или твой друг собрался меня убить? - сказал Жека, заводя машину.
        - Да, Темира. Говорят, ты знаешь, где он может быть.
        Свое возмущение сидевший на заднем сиденье «BMW X6» генеральный уже несколько минут подряд выказывал при помощи непарламентских выражений. Водитель Антон, чуть улыбаясь, поглядывал на молчавшую Настю, которая сидела спереди. Та поморщилась и, протянув руку, сделала громче радио. «Достал?» - одними глазами спросил у нее Антон. Девушка не ответила. По радио хрипло пел про свою тяжелую долю какой-то шансонье. Слушать его, по крайней мере - Насте, тоже было не сахар. Когда песня, наконец, кончилась, по радио поставили джингл, а потом ди-джей пообещал свежий выпуск новостей. Жизнерадостным голосом, быстро, словно была в спидАх, затараторила ведущая. Второй новостью шли вести о том, что срываются сроки сдачи объекта, на котором работала их фирма. Срываются не по их вине и не в первый раз, но почему-то сейчас это вызывало нездоровый ажиотаж у общественности.
        Настя увидела, какими огненными стали глаза отца, смотревшего в стиснутый напряженными пальцами - вот-вот раздавит - айфон.
        - Здравствуйте, - подошел к ним Жека.
        - Нет, - ответил Жека, - не надо. Стокгольмский синдром и все такое.
        - Так не знаешь, где они? - с ледяной яростью зашипел Марк. - Не знаешь?
        По мере приближения к Обводному пробки росли, пока, наконец, Жека с Марком не встали возле Фонтанки - глухо и безнадежно. Две столкнувшиеся малолитражки перекрыли полосу, но Марк помигал фарами Жеке и рванул в какой-то двор. Жека сдал задом и метнулся за ним, нагло не пустив нацеливающийся было в арку «кашкай». Покрутившись по дворам, они выехали на Измайловский, по нему - на набережную канала, откуда было рукой подать до нужного им места.
        - Ты совсем уж безграмотным тупнем меня не считай, - произнес Филипп Юрьевич, тыча пальцем в экран.
        - I can’t get these memories out of my mind, and some kind of madness has started to evolve[37 - Не могу выбросить эти воспоминания из головы, внутри меня царит какое-то безумие (англ.)], - сладко пел по радио Мэттью Беллами.
        - Не знаю, - ответила Настя, открыв глаза. - Но внутри у меня нет живого места после такой утренней зарядки, - она пихнула Жеку локтем и засмеялась. - Жеребец, твою мать.
        Жека молчал, пока его память лихорадочно откапывала часть самой себя. Слышные только ему звуки фантомной лопаты, вонзающейся в пласты нейронов его мозга, откидывавшие в сторону ненужные события и подробности. Четверг. Вечер, когда они с Настей ужинали в «Олдбое». Когда он стоял в боксе и смотрел на труп в багажнике «лексуса». Когда Темир предлагал варианты…
        - Иди уже! - сказал генеральный водителю.
        - Туда лучше идти пешком, - ответил тот.
        - На Пулковском шоссе, - догадался Жека. - Там полно стройплощадок.
        - Не знаю. Пусть пососет сначала, - услышала Настя голос отца.
        - Порноромантика, - прокомментировал «жеребец». - У тебя счастливый вид. Как будто ты влюблена.
        - С-с-с-сука, - просипел он, задыхаясь от бешенства. - Все-таки достала меня этой записью. С того света - но достала!
        - И тебе не хворать, - ответил ему один из работяг (тот, что с плакатов), едва посмотрев на Жеку и не удостоив его даже кивком.
        Настя не говорила, что «хватит, прическу мне испортишь, я опоздаю на работу», а сразу засмеялась и стала отвечать на Жекины поцелуи.
        Больше до метро она ничего не сказала, была молчаливой и задумчивой, похожей на музыку «Massive Attack», прерываемых на пиратской частоте пост-панком «Interpol». Поймав ее настроение, Жека тоже молчал, хотя ему хотелось говорить и говорить. Реакция на то, что он едет на место преступления с экс-копом, мозги которого удобрены «первым»? Может быть… С каким бы сейчас удовольствием он закрылся бы на все замки в своей квартире, смотря «Deadwood» - там уже конец сезона рядом. Притормозив, Жека высадил девушку на тротуаре. Перед тем, как выйти из «опеля», она, не глядя, чмокнула Жеку куда-то между щекой и носом и произнесла:
        Молодая узбечка. Черные волосы заплетены в косички. Одета в джинсы и кофту с якорем. Наверное, красивая, если бы левая половина лица не была залита багрового цвета свежим кровоподтеком.
        Наверное, Ульмар точно ничего не знает. Иначе бы уже сказал. Жека смотрел на вмятину, оставленную бойком молотка в столешнице. Все происходящее напомнило ему «Man On Fire» Тони Скотта - сцены, когда герой Вашингтона пытает своих врагов.
        - Мы все учились понемногу, чему-нибудь и как-нибудь…
        - Продумала все? Какой?
        Никогда.
        Цех оказался в глубине территории, за разрушенной эстакадой и полукруглым ангаром из проржавевшего рифленого железа. Из глубины ангара коптящий погрузчик доставал обмотанные прозрачной пленкой паллеты с какими-то коробками и расставлял их здесь же, между заросших жухлыми сорняками рельсов, которые почему-то еще не сдали на металлолом. Марк окликнул водителя погрузчика и уточнил у него дорогу. Дышащий перегаром молодой парень с расцарапанным лицом посоветовал им идти прямо по рельсам.
        - Доброе, - откликнулся тот. - Жека, я за вами еду, - и вернулся к своей «бэхе».
        - Работа в стадии проекта, а они хотят, чтобы мы ее уже делали! Когда будет готова вся документация? А когда мы за работу деньги получим? Ума как у ракушек! Пусть других дураков ищут, канделябры блядские!
        - Понял… Настён, а тебе сет каких-нибудь сушек взять?
        - Кто? - не понял Новопашин.
        - Точно! Становись на колени… Ну, скрестим шпаги что ли, дружище!
        Ульмар кричал и пытался вырваться. Марк тоже что-то кричал, прижимая его к полу и держа молоток над головой. Беллами пел: «Our is it just madness keeping us afloat?»[39 - Или только безумие все еще держит нас на плаву? (англ.)]. По спине Жеки побежали мурашки. Он с ужасом вдруг почувствовал, что сейчас станет свидетелем убийства.
        - Кто это тебя так? - спросил Жека.
        Она обхватила ногами голову Жеки и стонала, откликаясь на ласки его языка. Потом она, оказавшись на постели в позе кошки, держала руками, целовала и облизывала как эскимо член Жеки, стоявшего у кровати. Ее прикосновения и стоны с занятым ртом действовали на Жеку виагрой. Он развернул девушку и вошел в нее, упругую и влажную. Настя вскрикнула, взяла лежащую на ее бедре мужскую руку и накрыла ей бугорок своего клитора. Через пару минут обернулась к партнеру с лицом, по-киношному красиво искаженному похотью, стала что-то говорить. Жека слышал, но не понимал ни слова. Мозги закипали и отказывались соображать. Температура их секса стремилась к градусу возгорания, и он почти боялся, что они сейчас вспыхнут как кусок бересты, для верности облитой файрстартером. Настя сделала резкое движение вперед, освобождаясь от Жеки, опрокинула его на спину и села сверху - на всю его длину. Пришпорила и помчалась вскачь на нем, выгибая спину. Ее груди скакали вместе с ней у Жеки перед глазами. Он поймал их в ладони, сжал соски. В какой-то момент девушка, вся кричащая и текущая, превратилась в короткое замыкание.
Где-то на периферии сознания Жеке подумалось, что выходящие из дома Настины соседи оборачиваются, оглядываются, вычисляя окно шумной квартиры. Он смотрел в стекленеющие глаза девушки, потом скользил взглядом вниз по ее телу, к находящейся в пределах видимости точке коннекта, сжимал руками половинки ее ягодиц, помогая ей двигаться.
        - Что значит «что»? - удивилась Настя. - Видео, на котором ты с руководителем комитета на пару трахаете девушку. Третесь своими яйцами друг о дружку. Зачем одну-то? Там же вторая была, свободная. Которая, кстати, это все и сняла. Оператор, так сказать. Да ладно, руководитель комитета - это мелочи. Я до конца досмотрела эти ваши шалости. Видела, кто там и в каком виде приходит. Помнишь, наверное? Цари - а все туда же… Что, даже ручки задрожали, папа?
        - Кавказец какой-то. Злой. Всё пальцы в рот себе совал. Отец ему ничего не сказал, тогда он начал меня бить, - с каким-то вызовом девушка повернулась к ним заплывающим лицом.
        - В ученики ко мне пойдешь?
        - Дело к нему есть, - пожал тот плечами.
        Марк пожал плечами:
        Девушка замотала головой.
        От глухого стука упавшего на линолеум молотка Ульмар вздрогнул.
        Вдруг Жека понял. Расширенные зрачки, частое дыхание. Шуточки - прибауточки вперемешку со злыми как ранение в живот обещаниями мести.
        Жека обернулся. Токарь-буддист с арматурным лицом смотрел на него.
        - Доброе утро, - поприветствовала Настя Марка.
        Они подошли к мебельным грузчикам и спросили у них.
        Жека обернулся. Настя, одетая в деловую пару, пиджак и юбку, поверх которой был наброшен незастегнутый тренчкот в крупную красную клетку, вышла из подъезда и глазами искала Жеку. Внезапно ей посигналили. Из «инфинити», стоявшего у подъезда, вылез парень с уложенной с помощью геля прической и помахал Насте рукой. Мажорчику, по мнению Жеки, следовало начать ходить в спортзал, чтобы в модных дырках джинсы не так напряженно обтягивали его задницу, но Настя, наверное, так не считала. Она притормозила, улыбнулась парню, что-то ему сказала, выслушала ответ, еще что-то произнесла, мотая головой. И только потом пошла к калитке. Обескураженный, как надеялся Жека, мажорчик смотрел ей вслед. Увидев, что девушка подошла к Жеке, смерил взглядом соперника и сел обратно в «финик».
        - Обязательно, - сказал Жека, но Настя, наверное, не услышала, уже выйдя на улицу.
        - С-с-с-сука, - повторил Филипп Юрьевич. Он казался потрясенным ужасно, был бледен и весь дрожал.
        Начинаешь торопиться - и начинаешь опаздывать еще больше. И пока опаздывающая Настя, сидя перед зеркалом, накидывала на лицо легкий макияж, Жека поднял с пола айфон и посмотрел пропущенные. Звонил Марк, с которым они ночью обменялись номерами. Жека набрал его.
        - Что было бы, если вместо молотка там лежала бы пила? - спросил Жека у его спины. - Или дрель?
        - Кого он спрашивает? - не поворачивая головы, спросил работяга с арматурным лицом у своего приятеля.
        - И что, действительно бы убил?
        - I tried so hard to let to go, but some kind of madness is swallowing me whole, yeah…[38 - Я так старался отпустить тебя, но это безумие поглощает меня целиком (англ.)]
        Снова крик. Ульмар брызнул на стол кровью из прокушенной губы.
        - Покажи… С телефона ведь можно зайти, да? Помоги-ка…
        Настя развернулась и посмотрела отцу глаза в глаза. Захохотать бы еще демонически, да некогда. Вон, уже Антон возвращается, держа в руках коробку с пиццей. Салфетки торчат из кармана.
        - Эх, парень! - покачал головой арматурный, сплюнул себе под ноги. И тут его как включили. - Просрали вы все свое! - по-шукшински рубанул он. - Ни здоровья, ни специальности. На машинах ездите, а гайку закрутить не можете. И сколько бы вы не зарабатывали, тратите все равно больше. Работаете на банки да на гулянки. Что посерьезней купить - кредит берете. На пылесос денег не скопить… Раньше как? Подошел к автомату с газировкой, стакан помыл, водочки туда плеснул, три копейки бросил, сиропа он тебе налил - вот и коктейль. Выпил, стаканчик сполоснул после себя и в кино пошел. На «Бриллиантовую руку». «Ребята, на его месте должен быть я! - Напьешься - будешь», хе-хе. А теперь что? Виски с колой, а в коле - одни, бля, канцерогены, аж на зубах хрустит. И виски из канистры в подвале чурбанье разливает. И кино у вас - если перднули, значит смешно. Каждый год куртки-шубы меняете. Одежда еще новая, не порвалась, а вы новую покупаете - мода! Эх!.. И бабы у вас какие-то… Перед компьютерами все сидят, вместо того, чтобы по дому и детьми заниматься… Попросил невестку манты сделать - глазами хлопает, не знает,
что такое манты, веришь? Думала, я ругаюсь «мандой». Про мясорубку даже не слышала, думала, что я шучу, - арматурный снова сплюнул и не договорил, будто выключился, опять уставившись на воробьев.
        - Да нашего военнопленного.
        В кармане лежащих на полу у кровати Жекиных джинсов зазвонил будто бы айфон. Они не стали обращать на него внимания, и, понадрывавшись стремной мелодией, похожей на ламбаду (откуда такая взялась на его айфоне, Жека не знал), телефон обиженно смолк.
        - Да, про Эргаш-джана.
        Досталось сегодня их семейке, подумал Жека.
        - Танцевала, шашлыки ела, деньги жгла. Письмо тебе писала.
        - И что? Рассказали?
        - Есть немного, - кивнул Марк. - Так проще. Кажусь себе живым. И счастье валяется везде - только ходи и подбирай… Смотри, вон твоя подруга.
        - Видео. Зачем выкладывать его в интернет?
        - Поехали быстрее! - сказал тот, бросив на пол окровавленный молоток.
        - Влюблена, - согласилась Настя и погладила его плечо. - В «кампари» с грейпфрутовым соком.
        - Вы же токаря?
        Во время этой тирады тот, что с плакатов, молчал, и было непонятно, поддерживает он своего коллегу или нет. Это внушало надежду. Обидевшейся на плевок, Жека спросил у него:
        Жека услышал, как за спиной хмыкнул Марк, и, подумав, что лучше не спорить, осторожно спросил:
        Когда он вернулся, приободрившись от прохладной воды, Настя нависала над компьютером в одних трусиках и в белой офисной рубашке.
        - Темира, - подсказал Жека.
        - Зачем вы так, Филипп Юрьевич, - обиделся водитель. - У них там и европейская кухня, и итальянская есть. Пиццу вкусную готовят. У меня мама ее любит очень.
        - Как думаешь, - спросил у нее Жека, - обогатили мы мир этим крэйзи-трахом?
        У стола, выглядевшего как обрубок другого - человек на двадцать, на стуле сидел смуглый узбек в возрасте, чью худобу не скрывал даже мешковатый свитер с горлом. Кажется, невысокий. Похожий одновременно на того маленького, вечно пританцовывающего казаха в плаще и кедах из нугмановской «Иглы» и на Фли из «Red Hot Chili Peppers». Когда дверь открылась, и Марк с Жекой завалились в помещение, узбек медленно поднял на них темные усталые глаза.
        - Ты, между прочим, там тоже, - ответил Жека, спускаясь ниже, стаскивая с девушки трусики и трогая губами ее персик.
        Теперь уже Жека, дав девушке кончить, опрокинул Настю на спину, продолжил еще с минуту, а потом стал расплескиваться тугими струями прямо в нее. Маленькая смерть. Странное чувство пустоты внутри.
        - Да чего им! Объявили бы, что все это - происки Сатаны! Делов-то. И что все… - он покосился на Настю. - …Все вагины в ролике - православные. Тоже мне…
        Она взглянула на часы:
        - А какую пиццу брать? - спросил Антон, когда они остановились у заведения с остроносой рыбиной на цветной вывеске.
        - Разве, - искренне удивился Жека. - Кряхчу?.. А по тебе, кстати, и незаметно, что ты отрывалась все выходные и мало спала этой ночью.
        - Ты прямо борец за права женщин. Или всех обиженных и оскорбленных сразу? Это я про то, что ты и мне помогать взялся.
        - Тут есть три варианта. Первый - я отсылаю это видео в прессу. Я думаю, там в это вцепятся как волки и будут рвать вас на куски. Слышал, какой шум поднялся из-за священника? Ноги все оттуда же, я так понимаю. А если выложить на Ютюб, скандал с Моникой и Биллом всем покажется цветочками. Учитывая, что девушку, снявшую видео, убили. Второй вариант - пересылаю файл тому, кто там к вам зашел на огонек. От твоего имени, с угрозами шантажа. По-старинке, винтажно так, знаешь. Сколько ты проживешь после этого? Думаешь, что-то сможешь доказать, когда там узнают о существовании такой записи? Человек-то серьезный. Ему есть, что терять.
        - Разгорается скандал в Русской Православной Церкви! - все также весело объявила ведущая новостей. - Сегодня утром на некоторых ресурсах Рунета был размещен видеоролик с вызывающим названием - настолько вызывающим, что его нельзя произнести в эфире. Ролик представляет из себя запись со скрытой видеокамеры, на которой запечатлено, как один из высших функционеров РПЦ, - голос ведущей стал томным, - вступает в, так сказать, греховные отношения сразу с тремя девушками легкого поведения. Ряд политиков неодобрительно высказался о произошедшем. Отдел внешних церковных связей отказывается комментировать сложившуюся ситуацию, отметив, однако, возможность черного «пиара» со стороны неназванных сторон…
        - Темира искали уже. Приходили час назад, - не оборачиваясь к ним, произнесла вдруг узбечка.
        - А там?
        - Эргаш. Он нам подойдет, - не отлипая от стены, сказал Жека.
        - Здорово, отец! - произнес Марк, выдвигаясь вперед и оттесняя Жеку назад. - Мы тут ищем друга твоего… - он оглянулся на спутника.
        Жека не успел ни о чем подумать, как Марк шагнул к Ульмару. Тот взглянул на него снизу вверх, а Марк взял его за правое запястье, положил руку Ульмара ладонью вниз на край стола и, схватив вдруг лежавший тут же молоток, коротко размахнулся и ударил им по покрытой коричневым пергаментом кожи кисти узбека. Тупая часть матово-черного металлического бойка обрушилась на человеческую плоть, рассекая кожу, с противным хрустом ломая и сминая кости. Подпрыгнула и звонко отозвалась стоявшая на столе кружка с ложкой внутри. Жеку отнесло назад словно ударной волной, и он вдруг ощутил подушечками пальцев ледяную окрашенную стену. Ульмар взметнулся как от разряда электрического тока и, выдыхая, захрипел где-то в глубине горла.
        - Замучаемся ведь искать… А телефон этого Толика знаешь?
        Тот вместо ответа подошел ближе и рукой толкнул дверь. Она была незапертой и легко и бесшумно открылась.
        Человек со смуглым сухим лицом и тронутыми сединой волосами внимательно посмотрел на него и ничего не ответил. Похоже, этот тоже буддист.
        - Давай, - сказал Жеке Марк. - Будешь гонять мастера за пивом да деньгу зашибать.
        - Здравствуйте, - сказал Жека, - вы - Ульмар?
        - Телефон его у тебя есть? - спросил Марк.
        - Сейчас выйду, все обсудим, - Жека повернулся к девушке. - Я подожду тебя внизу. Подвезу до работы.
        - Будешь отвечать, сука? Или мне тебе гвоздь в голову заколотить?
        - Нет. Но вы найдете его. Он такой высокий, красивый. Бригадир.
        - Точно не знаешь? - спросил Марк, продолжавший держать азиата за запястье. - Ты уверен? Ты подумал, правда? Хорошо подумал?
        Он поднял и снова, как автомат по извлечению правды из человеческих тел, опустил руку с молотком. На этот раз удар пришелся куда-то по пальцам. Хрустнувшие расплющенные фаланги и нечленораздельный звук, который издал Ульмар, заглушило заикающееся интро песни группы «Muse», заигравшей по радио после рекламы.
        - Да неважно, - ответила Настя. - Важно, куда это от меня может попасть. Понимаешь?
        Возле технопарка было пустынно, только в сотне метров от него из какого-то склада трое грузчиков выносили завернутую в картон мебель и загружали ее в «форд транзит». Кирпичные стены сгоревшего корпуса были цветом как пережаренная курица-гриль, одна из створок приоткрытых ворот висела на нижней петле. Жека, а за ним Марк заглянули внутрь бокса. Там было светло от проникавших через частично обрушившуюся крышу солнечных лучей. Обломки шифера засыпали остов сгоревшего автомобиля. Под ногами хлюпала вода. Стоял кислый запах пожара. Жека огляделся. Все внутри было закопчено, покрыто черной гарью.
        - Блядь! Да ее мало убить было! Живот вспороть и кишки на руку наматывать! - Филипп Юрьевич встретился взглядом с дочерью. Еще сильнее блеснули его глаза. - Как к тебе это попало?
        - Как там наши дела?
        - Так быстрее! А то там, за углом, одни лужи сейчас вместо дороги! Хули, кто тут что делать будет?
        - Где Темир - не знаю, - ухватившись за рукоятку молотка, произнесла девушка. - Знаю, где Эргаш-джан… Уехал к друзьям своим. У них прячется. Его вчера чуть не убили.
        - Дом такой маленький, но большой. Много этажей. Возле железной дороги. Рядом «О’Кей».
        - Тебе будет интересно… Почту ведь, наверняка, не смотрел.
        - Пешком так пешком, - согласился Марк.
        - Он симку выкинул, испугался. Новый номер его не знаю.
        Это прозвучало настолько тяжело и брутально, что Жеке помимо воли захотелось для контраста сыронизировать - как в пустом ночном аэропорту хочется громко крикнуть:
        - В пятницу с парнями поднажрались. Пришел домой - моя разгавкалась. Я ей что-то, уже и не помню - в ответ. Слово за слово, хуем по столу - поссорились. Я в нее тапком кинул, она в меня - кошкой и к теще уехала. А я за пивасом пошел.
        - Что? - не понял Новопашин, доставая из мятой пачки и прикуривая сигарету.
        - Ты что такая сегодня? - спросил Филипп Юрьевич у дочери и замолчал, подбирая слово. - Потухшая…
        - Нажимай кнопку с треугольником, - сказала она, наблюдая за отцом в зеркало.
        - А Эргаш? - спросил Жека. - Племянник его.
        Обсуждение договора с заказчиком не задалось.
        Пролеты, ведущие на третий этаж, были замусорены коробками, пачками из-под сигарет, скомканной бумагой и осколками битых кирпичей. Прямо на площадке Жека с Марком увидели обитую потемневшей от времени вагонкой дверь, на которой черной краской из баллончика была размашисто накарябана свастика. Справа от двери - большое гулкое помещение, из темноты которого веяло как из погреба. Холодно было так, что изо рта у Новопашина и у Жеки вместе с дыханием вырывался пар.
        - Нет, - простонал Ульмар, энергично тряся головой.
        Они вышли из бокса, переглянулись.
        Уловив ехидство в его голосе, Жека даже не стал ему отвечать.
        Для большего эффекта хорошо бы было обставить все как в фильмах про Дракулу - зал с камином в зАмке, тяжелые шторы с ламбрекенами, молнии за окном. Ладно, и так сработает…
        - Нет уж, спасибо, - откликнулась Настя. - Тогда я вдребезги опоздаю с этими пробками. И так-то… - она посмотрела на часы на передней панели электроплиты и покачала головой.
        Настя встала. Пока она шла в ванную, из ее персика вязко капала сперма. Закрылась дверь, зашумела пущенная вода.
        - Эргаш сказал, что, если он будет нужен, он пока поживет у брата двоюродного. Его Турсунмурадом зовут. Толиком по-вашему. Он бригадир на стройке.
        Опять удар молотка, треснувшим под ногой сучком хруст костей, опять крик.
        - Что за стройка?
        Антон нашел кнопку управления магнитолой на руле, но Настя перехватила его руку.
        - Спасибо, не хочу, - ответила девушка.
        - Ну, тогда до метро.
        Марк повалил вдруг страшно и как-то по-женски завизжавшего Ульмара на пол, ударил снова. Молоток опять попал узбеку в руку, на этот раз здоровую, но только потому, что он защищал ей лицо.
        - Кто искал? - вырвалось у Жеки.
        - Выключи! - сказал сзади генеральный.
        - Хорошо, что питбуля не держите, - заметил Жека.
        У него был низкий, внушающий доверие голос.
        Марк и Жека вышли из комнаты, оставив ворочаться искалеченного узбека в объятиях дочери, и стали спускаться по лестнице. Покатилась попавшая Марку под ногу оранжевая пластиковая бутылка из-под «Фанты».
        Филипп Юрьевич хотел было что-то сказать, но только как рыба молча разевал рот. Вид у него был бы комичный, если бы не страшная, побелевшая от ярости физиономия. Скулы заострились, губы побледнели, яростные глаза почти выкатились из орбит - такого его Настя еще не видела. Бледность и как бы мелкая судорога не покидали его лицо. Насте захотелось открыть дверь машины и выскочить на улицу, подальше от будто бы испытывающего трансформацию отца. Но она собрала волю в кулак и, обливаясь потом, осталась сидеть на месте. Сказала, стараясь казаться спокойной (такой Клинт Иствуд в юбке), хотя внутри все тряслось:
        - Да уж, - протянул Жека. - Люди еще больший яд, чем алкоголь и табак. Особенно те, кто каркают. Вроде тебя.
        - Что? - прищурился ее отец.
        - Эй, «пэтэушник»! - окликнули Жеку, когда они оказались на улице.
        - Письмо? - удивленно переспросил отец. - Какое письмо? Зачем?
        Они намазывали сыр «Виола» на колбасу, сворачивали в аккуратные рулетики и клали в рот на язык. Запивали эти «антипасти», как их назвала Настя, черным кофе (последнее молоко они выпили еще в субботу). Средства для мытья посуды тоже было на самом дне. Но ни Жеку, ни Настю это на тот момент не волновало.
        - Понедельник ведь, огромный день, устала. Еще и не выспалась.
        - Так знаешь или не знаешь, а? - разбрызгивая слюну, заорал Марк. - Или не хочешь говорить? В партизанов собрался играть? Или скажешь, или убью, блядь, этим молотком!
        Они свободно прошли через охрану, никогда не обращавшую внимания на пешеходов, и двинулись в направлении бокса Темира.
        Он снова улыбнулся, еще не зная в тот момент, что у них с Настей больше не будет секса.
        Антон, крутанув баранку, хохотнул:
        - На твой вкус, - ответил Филипп Юрьевич. - То есть - на вкус твоей мамы. Главное - чтобы не пронесло потом. И без этих кракенов и осьминогов потыканных, понял?
        - Ты даже не сомневайся, - не оглядываясь на него, произнес Марк.
        Новопашин не ответил.
        21. Территории, которых нет на карте
        Отвратительно пахнет солью, железом, порохом. А еще - страхом и ненавистью.
        Тело плюется кровью через дыру огнестрельного ранения. Алая жидкость струится по полу, смешивается с грязью и цементной пылью, меняет цвет, превращаясь в коричневую, похожую на пролитую выдохшуюся «Кока-колу». Будто перетекает из цветного режима в «сепию».

* * *

* * *
        Первой они увидели анимешную девушку в двух джинсах. Особо не таясь, она заглянула к ним, но к этому моменту Марк уже держал наготове свой Токарев. Два выстрела слились в один, две выброшенные гильзы со звоном упали под Жекины ноги. Красотка - головорез будто бы удивленно всплеснула руками, пока кинетическая энергия пуль опрокидывала ее на спину на пол. Та, что шла за ней, подскочила и, стреляя на ходу, уцепилась в подругу за куртку, пытаясь вытащить с линии огня. Марк сделал еще два выстрела. Промахнулся. Девушка бросила подругу, отступила и трижды спустила курок. Пули попали в стену, в метре от Марка. Полетели осколки бетона. Жека на секунду зажмурился, Марк выстрелил еще раз. Опять промахнулся. Интересно, подумалось Жеке, будут сниться кошмары владельцам квартиры, когда они сюда въедут? А то совсем не по фэн-шуй все у них тут вышло. И кота первым не запустили.
        Точно. Жека вспомнил, как у него… Ладно, у Фью… Нет, все-таки у них обоих (спала она с ними по очереди) была девушка, которая увлекалась аниме. С ее подачи Жека посмотрел несколько выпусков малоизвестной, но культовой серии. Называлась она как раз «Стальные Симпатии». Этакие небрежно нарисованные лупоглазые «Ангелы Чарли», девушки - наемники в вызывающих нарядах. В паузах между бесконечными опасными заданиями Стальные Симпатии, как сами себя называли героини, вступали в такие же бесконечные сексуальные связи с клиентами, врагами, друзьями, друг с другом и даже (дело происходило в будущем) с роботами. После серии с роботами Жека, похохотав, бросил их смотреть. А сейчас оставалось только надеяться, что эти Стальные Симпатии назвали себя так не потому, что у них есть пробивающие стены пули - какие были у тех, мультяшных героинь.
        Жека кивнул. Вспомнил, что он встретил их, когда пригнал на завод «субарик».
        - Молодец, что пришел, Жека-джан, - сказал он, не отпуская его руку. - В «Фидель» сходим?
        Эргаш поморгал, зачем-то еще раз вытер руки о джинсы.
        - Нет, что ты, Жека-джан, - вполне убедительно развел руками Эргаш. - Он был там… Когда ты пригнал «лексик», там уже этот был. Который совсем мертвый, да? Темир-ака позвонил кому-то, приехал хозяин…
        - Давай, - кивнул Новопашин, пропуская его.
        - Да, Аббас-ака. С ним один из его абреков был. И еще один - только шошка…
        - А как нет? Только, если забирать чурок будете, то и строительство встанет. Наглухо! Тут одни черные да молдаване. Ну, у тех хоть разрешения на работу есть. Да и работать умеют…
        Правая рука Марка, в которой был пистолет, явно устала, он перехватил ее левой, еще через десять секунд сделал шаг, отступая в сторону. В этот момент что-то мелькнуло, на секунду заслонив свет. Новопашин резко, вместе с Жекой, обернулся к улице, шагнув влево, но большего сделать не успел. Красотка - головорез, отступившая в соседнюю по лестничной площадке квартиру и перебравшаяся с балкона на балкон, зашла Марку в тыл и открыла огонь. Марк выстрелил тоже. Его пуля угодила в потолок, а сам он, выронив оружие, рухнул на пол, заливая его кровью из простреленного правого бока.
        - Пойдем, - Марк тронул Толика за локоть. - Покажешь, где он. Заодно и не успеешь его предупредить по мобильнику.
        Места, у которых есть только строительные адреса - да и то позже они поменяются. Загружаешь Гугл Карты и обнаруживаешь, что на них нет этих территорий. Включаешь функцию «Спутник» и видишь вместо строек остатки совхозных полей и теплиц, мимо которых бежит к мясокомбинату заброшенная железнодорожная ветка. А в реальности там этаж за этажом вырастают новые дома - как всплывающие из-под земли окаменевшие субмарины.
        - Они потом делись куда-то, а я подальше отошел и стал смотреть, как тушат. И конфеты достал и кушал. Очень есть хотелось, слушай, вот и кушал. Вкусные, «Кызыл-кум» называются. С верблюд-джаном. Скушал - и вроде как на родину съездил, да? Когда понял, что все равно гараж сгорит, пошел к Нурдину. Они в другом корпусе живут. Далеко от нашего гаража, минут пять идти надо, да? Не дошел, меня увидел один парнишка их, сказал, что меня и Темир-аку эти две шярмоты ищут. Я так понял, что они и гараж сожгли. А потом пришли к Нурдину и его спрашивали. Не поверили, что он не знает, били сильно. Пистолетом угрожали. Сказали, что еще вернутся. Я подумал-подумал, ничего не придумывается, да? Пошел к Ульмару. Тот говорит - езжай на стройку к брату, там не найдут. Я и поехал, слушай. Продукты им оставил. Денег немного у меня было, паспорт с собой, четки тоже, конфеты в карманы рассовал. А строить я умею. И Турсунмурад поможет. Приехал сюда, поддон поставил, через забор перелез. Пока перелезал - вах! - штаны порвал, почти новые, да? Так жалко, хоть новые иди покупай…
        Увидев, что от стройки к вагончикам идет узбек лет тридцати, Марк, а потом и Жека остановились. На узбеке была куртка сноубордиста, изодранная так, будто ее прежний обладатель, съезжая по склону, влетел в молодой ельник. Узбек, согнувшись, тащил большой зеленый пластиковый чемодан с электроинструментом.
        Они только что вышли из своих машин и стояли возле пару лет назад возведенного семнадцатиэтажного дома. Очередная саморазрушающаяся новостройка на краю города, окруженная готовыми принять тебя в свои объятия гипермаркетами и автосалонами - общество потребления в действии. Двор, наполненный молодыми мамашами с детьми и колясками и даже в понедельник днем заставленный машинами. Вечерами у них тут, наверное, бои без правил за парковочное место?
        - Да все хорошо с ним было. Он уехал давно, не сгорел…
        - Ну да, - сказал Жека. - Давай начнем с этой, - он махнул в сторону ближайшего монолитного одноподъездника, торчавшего над соседним длинным корпусом, который только начинали строить.
        - Да, - он кивнул в сторону строящегося дома. - Он сейчас там работает. На шестом этаже штукатурит.
        Эргаш кинул на него боязливый взгляд, сглотнул:
        - Хозяин? Аббас?
        - Эй! - окликнул его Марк. - Толика не знаешь?
        - Как скажешь, дорогой! Но Розенбаум-джан - это не про животных. Эмтиви называется, да? Скутер там, Бьорк, - кивнул Эргаш и продолжил. - Этот русский, что с Аббасом приехал - такой молодой, умный, чистый весь. У него с собой чемоданчик был.
        - А Темир? - перебил Жека.
        Охранник, похожий на рыбака или китобоя из старого фильма, заулыбался.
        Герои должны умирать.
        Первой лязгнула об пол упавшая «беретта». Следом мешком свалилась красотка - головорез - в нескромно задравшейся при падении клетчатой юбке и с дыркой от пули прямо в центре лба. Загорелые ноги девушки на фоне покрытого бетонной пылью пола казались чрезвычайно - хоть сейчас на обложку журнала - фотогеничными.
        Выбранная Жекой и Марком строящаяся высотка была ограждена забором из потрескавшихся бетонных блоков. Двустворчатые ворота представляли собой деревянный каркас из нетолстого бруса, обитый тонким оцинкованным металлом. Выпуская с территории пустой, рычащий немецким двигателем самосвал, одну створку ворот придерживал рослый седоволосый охранник с обветренным лицом. Шутливо отдав водителю честь, охранник принялся закрывать ворота, когда к нему подошли Марк и Жека.
        Покрутившись на машинах возле заселенных домов, они увидели в одном месте следы от колес грузовиков с комьями выпавшей грязи на асфальте. Следы прямо через продавленные бордюр и кусок тротуара выводили на разбитую, всю в заполненных водой рытвинах дорогу, начинающуюся на пустыре, еще зеленая трава на котором была завалена строительным и бытовым мусором. Дорога шла мимо обнесенных заборами стройплощадок, тянувшихся, показалось Жеке, до самого горизонта, на котором виднелись уже опоры освещения КАДа. Рытвины были такими, что не выдерживал «антишок» магнитолы в Жекином «опеле» - взятый у Насти диск Emika прыгал и заикался. Лучший за последних несколько лет новичок «Ninja Tune», свежая кровь дабстепа из легендарного Бристоля, чья сумрачная меланхолия идеально вписывалась в отвратительно-пугливое настроение Жеки сейчас, когда он пытался вырулить из колеи, будто бы прокопанной танками. Час назад на его глазах чуть не произошло убийство, когда Марк чуть не забил молотком пожилого узбека. Немного другой, чем к которому он привык, уровень криминала, не дававший Жеке чувствовать себя… Комфортно, что ли?..
Выкарабкаться из этого дерьма и пойти работать на токарном станке…
        - Забирать завтра будем. Или на днях, может. Когда машины и людей выделят. А пока мы так, на разведку, - Марк подмигнул охраннику. - Присмотримся. Без шума, так сказать. Поэтому и без формы.
        - Вы кто? По какому вопросу? И к кому? - спросил у них охранник, чья будка располагалась так, что пройти мимо нее было нельзя.
        - Кто?
        - Погнали, - сказал Марк. - Бетономешалки откуда-то оттуда выезжают. Посмотрим.
        - Эргаш, - сказал Жека. - Нам Эргаш нужен. Сказали, он у тебя живет.
        - Подожди, не закрывай, - попросил Марк, но охранник взглянул на него и степенно произнес:
        Да без проблем, подумал Жека. Только бы вытащил его кто-нибудь из этой передряги.
        - Та девушка сказала, что дом маленький, но большой, - вспомнил он слова молодой узбечки, дочери Ульмара. - И много этажей. Наверное, имела в виду «точку».
        Жека посмотрел на продолжающего тяжело дышать Марка. Где-то в голове у него вспыхнула мысль про… Ее потушил, не дал осознать и додумать Гази.
        Было погано ощущать себя загнанной в угол крысой. В самую дальнюю от входа комнату. В двадцать или около того квадратных метров, купленные кем-то по баснословной цене - как будто из окон открывается вид на море и горы сразу. Голые стены, бетонный пол, проем, в который позже встанет ведущая на балкон дверь. Вместо балкона пока - вынесенная плита без всего, обрывающаяся пятнадцатиметровой пустотой. Внизу - стройматериалы, мусор, шарящие по окнам глазами столпившиеся взъерошенные азиаты. Эти бы ничего, но ведь разбегутся, а все остальное - слишком твердое, чтобы падать на него, когда сорвешься, перелезая на балкон пятого этажа. Так что они с Марком - крысы. Правда, кусачие и вооруженные.
        - Ну, давайте, - легко согласился охранник. - Только к крану не лезьте. А если «белые каски» спросят, то вас из офиса прислали устраиваться. Вы новые сварщики, ищете прораба.
        - Слушай, где наш язык учил? Неправильно, да, тебя учили… Шошка - это вроде как мудрец. Запомни, да? А свинья - у нас нет такого слова, да? И животного такого нет, мы их не едим, они и умерли все давно. Обиделись, наверное. Я первый раз свинью тут увидел, да? Смотрю - что за шайтан? - маленький слон с пятачком в грязи копается. И говорит так смешно: «Фрон-фрон». Как будто Розенбаум-джан «Вальс Бостон» поет…
        Эргаш вытер руку о пыльные джинсы и протянул ее Жеке - пришлось пожать, раз уж приняли в друзья и ставят лайки. Ладонь узбека была сухая и колючая как наждачная бумага.
        Где-то там, совсем рядом, за стеной, их караулила красотка-головорез с «береттой». Вторая. Та, что в клетчатой юбке и гольфах. Которая огребла мечом от Горца в Жекином дворе. Не доработали они тогда с ней. Вот только как они обе здесь очутились?
        - Кто «эти»?
        Звуки выстрелов.
        Азиат, не останавливаясь, затряс головой, замычал как немой, явно не понимая по-русски.
        - Жека, поехали! - произнес он ничего не выражающим даже сейчас голосом. - Бамбарбия! Киргуду!
        Наступила странная, неестественная после стрельбы, звенящая в ушах и пахнущая пороховыми газами тишина, которую разбавляли звуки, доносившиеся со стройплощадки. Марк стоял в углу, находящемся по диагонали к входному проему. Лицо сосредоточено, пистолет в вытянутой, чуть согнутой в локте, правой руке. Хорошая позиция - пока не придется перезаряжать оружие или рука не устанет держать ТТ. Но выйти - никак. Сделаешь движение, высунешься - и попадешь на прицел к красотке с «береттой».
        - Спасибо, батя, - сказал Марк. - Мы быстро.
        - Жека-джан! - с энтузиазмом произнес он, поднимаясь. - Как меня нашел, слушай? Я же говорил, что ты шайтан, да? Да по-любак, шайтан!.. Это ко мне, Турсунмурад. Друг мой.
        Рядом с «точкой» как рукой ворочал стрелой длинный башенный кран, а из незастекленных окон дома тут и там торчали фигурки рабочих, монтировавших каркасы балконов.
        - Я это, - ответил узбек, говоря правильно, но с акцентом, до которого будто бы тоже добралась карандашная точилка. - Толик. Здравствуйте. Что хотели? Ремонт? В квартире? В ванной? Все сделаем.
        Прекрати думать, сказал он себе.
        Спросили у попавшегося навстречу азиата в проломленной строительной каске, в грязных облегающих штанах вроде спортивных и в старом пуховике:
        Эргаш резко повернулся, едва не опрокинув стоящее рядом ведро со шпаклевкой. Испуганное выражение на его испачканном лице сменилось радостной улыбкой, когда он увидел Жеку.
        - Мы из Федеральной миграционной службы, к начальнику участка, - ответил Новопашин и сделал движение рукой за пазуху куртки, будто хотел достать служебное удостоверение. - По вопросу нелегалов. Есть тут такие?
        Хрустнула гильза под ногой красотки - головореза. Та вошла в комнату с балкона, держа Жеку, думавшего про «Deadwood», на мушке. Плотно сжатый рот и холодные глаза. Быстрый оценивающий взгляд, брошенный на Марка. Никакого замешательства, никаких колебаний, сожалений или эмоций, когда она направила ствол «беретты» в голову экс-копу. Жека успел отвернуться перед тем, как грохнул выстрел. Его щеку обдало веером брызг.
        Они зашагали, стараясь ступать там, где суше, в сторону поставленных друг на друга вагончиков-бытовок. Это было похоже на декорации к «Deadwood», а сами Марк и Жека - на бредущих по поселку шерифа Буллока и его друга, еврейчика Сола Стара. Сходство усугублялось чавкающей грязью, в которой Жека чуть не потерял один из своих «гриндерсов».
        Спустя несколько минут, так никого и не обнаружив, Жека с Марком закончили с поисками и, выбравшись из лабиринта вагончиков, пошли назад, к стройке. Там как муравьи сновали взад-вперед рабочие. В большинстве своем - азиаты, охранник не приукрасил. Как будто стройка в Душанбе, а не в Петербурге. Справа от дома, в небе Жека увидел взлетевший из Пулково самолет. Кренясь, тот набирал высоту и стал призрачным, попав в низкое облако. Перед Жекиными глазами всплыл лаконичный дизайн Скайсканнера. Шенгенская виза у него до конца ноября. Можно бросить все и лететь хоть сейчас. Сказать Марку «Пока!» и вернуться к «астре». Какие-никакие деньги есть, повод сбежать - тоже. Вряд ли его будут искать в Европе. Как только быть с Настей, у которой работа и, кажется, визовый карантин? Быстро он впустил ее в свое сердце. Зачем?
        - У вас несчастные случаи на стройке были, а, Эргаш? - спросил Жека.
        Несколько секунд Толик, бывший почти одного роста с Марком, но проигрывавший ему в телосложении, смотрел тому в глаза. Что он в них увидел, Жека не узнал, но Толик не стал запираться и произнес:
        - Не Сайфуддина, а… - Новопашин обернулся к Жеке. - Как его там зовут?
        - Для пешеходов калитка есть, через нее и проходите.
        - Это бригадир который? - спросил узбек, останавливаясь и выпрямляясь.
        В голове проносится глупое: «Не успел досмотреть „Deadwood“. Чем там все закончится?»
        Жека моргает, чувствуя кровь на своем лице, слышит шаги. Поднимает глаза. И второй раз за два дня видит направленный на него ствол «беретты».
        - Труп там был? В багажнике? Или вы мне его подкинули, саксаулы?
        Толик пожал плечами, не выпуская из рук чемодан, послушно развернулся и пошел к «точке», над которой летала стрела крана. Дверей в подъезде, как и стекол в окнах дома, еще не было. Втроем они стали гуськом подниматься по лестнице. Первым - Толик, за ним - Жека, последним шел Марк. С левой стороны, придерживаясь за перила и громко топая ногами в разбитых ботинках, сбегали рабочие-азиаты, которые потом подхватывали на улице, у дверей подъезда, рулоны негорючей изоляции и, переговариваясь по-своему, тащили их наверх, на пятый этаж.
        Во рту у Жеки пересохло и почему-то хотелось пива. Мексиканского лагера прямо из бутылки, с застрявшей в горлышке долькой лайма - как подавали его тогда в лондонском «Barrio Central» и в похожих заведениях, ориентирующихся на латиносов. Как будто эти простые желания защитят его в перестрелке.
        - Слушай, может, хватит тут «Диалоги о животных» разводить? - спросил Жека.
        - Если так, то их здесь несколько, - заметил Марк. - Если мы, вообще, туда приехали.
        - Стальные Симпатии.
        Внезапно Эргаш замолчал, уставившись куда-то за спину Жеке. Его смуглое лицо с глазами - маслинами вытянулось и как-то посерело. Он вдруг выронил шпатель и бросился по лестнице вверх. И тут раздался громкий хлопок, от которого у Жеки заложило уши. Эргаш упал, словно поскользнувшись, закричал от боли, снизу в ответ донеслись вопящие на узбекском голоса, затем - топот сбегающих по лестнице ног. Одновременно кто-то - оказалось, что Марк - сильно толкнул Жеку в спину, и он влетел в ближайший дверной проем на лестничной площадке, удержавшись на ногах только потому, что схватился рукой за свежеоштукатуренную стену. Он попытался развернуться и посмотреть, что происходит, но сзади был Марк, закрывающий обзор. На лестнице снова оглушительно хлопнуло, по пустой квартире прокатилось эхо. И тут Жека догнал, что это были за хлопки.
        В видеоиграх человек, поймавший пулю, выглядит по-другому, не так, как в реальности. Там - яркие трехмерные рисунки под яростный саундтрек. Тут - тебя словно вынули из морозилки и долго держали в тепле, а потом - воткнули лом, пробив мягкие ткани и кости. Застывшая гримаса. Учащенное дыхание. По-рыбьи широко открытый рот. Скрюченные пальцы руки, прижатой к ране в попытке остановить кровотечение. Сосредоточие острой как шило боли в простреленном боку.
        - Это двоюродный брат. А зачем он вам?
        Этажом выше, в углу лестничной площадки на четыре квартиры, на корточках примостился споро работавший шпателем узбек, которого Жека узнал по куртке с надписью на спине «Idiot Inc.». Выравнивая стену, Эргаш напевал под нос какую-то «рыбу» вперемешку из узбекских, английских и русских слов. Прислушавшись, Жека даже не удивился, что это была «My Favourite Game» «The Cardigans» - та песня, в конце клипа на которую в голову блондинки - солистки с неба прилетал булдыган.
        - Это они так нас называют. Вроде как свинья, - сзади подал голос Марк.
        Несколько минут Марк и Жека молча бродили по узким проходам в лабиринте между вагончиками. В одном месте прямо из земли торчал ржавый кран, из которого тонкой струйкой текла вода. На дверях бытовок висели замки и читались сделанные маркером неровные надписи «Staff only». Ото всюду, если не пахло пловом или «дошираком», то отчаянно воняло мочой. Людей не было. Прошлым летом, когда Жека ранним воскресным утром приплыл на пароме из Осло в Копенгаген и шел по центральным улицам датской столицы к отелю, они были такими же пустынными и так же пахли.
        - И что?
        Что бы сказали на это все купившие квартиру люди, подумал Жека. Попросили бы назад свои деньги? Или только скидку?
        - Что-то они там делали возле мертвого, я не видел. Темир-ака выгнал. Минут десять-пятнадцать делали, потом еще немного делали, потом эти трое уехали, а Темир-ака стал тебе звонить. Потом ты приехал, я тебе багажник «лексика» открыл - ты и удивился, да? Стал спрашивать - откуда он, откуда? От верблюда, слушай, так бы я тебе и сказал, да?.. Темир-ака запретил говорить, что да как. А дальше ты знаешь… Выкинули труп в арык Обводный да ты меня в клуб повез. Только вот не пустили в тот раз. И чуркой обозвали…
        Вдоль фасада дуло как в аэродинамической трубе. Ветер с запахом спелой дыни - подхваченное за кольцевой дыхание завода «Wrigley». Жека поежился от холода и застегнул куртку. Свинтить бы из питерской осени в теплые края. В Рим, например. Пыльные пинии возле вокзала Термини, вид на толпу от церкви Тринита-деи-Монти с вершины Испанской лестницы, уличные кафешки с латте и «рамазотти» за один евро в Трастевере и пляжи в Лидо, где можно сыграть в футбол с местными.
        Когда началась стрельба, они с Новопашиным бросились в квартиру, забежали в комнату, инстинктивно выбрав дальнюю. Жека успел оглядеть недоделанный балкон и вернулся в комнату. Сел на корточки в углу, прислонившись к пачкающейся стене. Сердце колотилось словно драм-машина. Все сто пятьдесят ударов в минуту. Перед глазами плыло. Вот, кажется, и все. Пишите письма. Из-за неплотных облаков выглянуло солнце, осветило комнату, безуспешно пытаясь добавить происходящему оптимизма и веры в хэппи-энд.
        - Не знаю, кто они. Трейдеры? Нет… Тинейджеры? Траблмейкеры, одним словом, да? Две девушки, да? Странные такие и одеты как куклы-шмуклы.
        - Ладно, посмотрим… Эргаш, а что там с «лексиком» было? Который я пригнал вечером. В четверг.
        Калитка была рядом. Они вошли.
        - Сиди тихо! - предупредил Марк.
        - Да. Не скажешь, где его найти?
        В первую секунду кровь брызнула тонкой струйкой, попав, в том числе - на стены и на Жеку. Капли крови на стене расплылись архипелагами неизученных островов. И сразу же давление ослабло, ушло, оставив кровь сочиться из раны, а Марка - дышать через раскрытый, словно жабры вытащенной из воды рыбы, рот. Жека беспомощно смотрел на него, понимая, что не может ничем помочь раненому. Губы того, мгновенно побелевшие, еле-еле шевелились, что-то неслышно шепча.
        - Мы брата твоего ищем, - вплотную подступил к Толику Марк.
        Подруга той, с которой Жека уже был знаком, лежала без движения в коридоре, видимая только Марку. Раскинув руки-ноги морской звездой, с кровавой раной в левой части груди.
        В комнату завалился Гази в своем олеггазмановском сером пальто. В руке - стволом книзу пистолет Макарова. Жеке показалось, что дагестанец выглядит изможденным и держится на ногах только лишь благодаря своим неизменным амфетаминам.
        - Вопросы есть к нему, - ответил бывший коп. - Да не бойся, проблем не будет.
        Жека вспомнил магазин «Банзай» на углу Розенштейна и Обводного, занимающийся автозапчастями к «японкам», «кореянкам» и «китаянкам».
        - Все нормально? - спросил Толик. - Тогда я пойду.
        Жека вспомнил, как ломались кости Ульмара под ударами молотка, и мысленно попросил у охранника: «Пропусти. Иначе сам не рад будешь».
        - Не знаю, где Темир-ака, - нахмурился, сделал шаг назад и покачал головой Эргаш. - Честно. Я вчера днем в «Ленту» пошел. За продуктами. Рис, пельмени, хлеб, конфеты. Карим с Фархадом остались работать, у нас заказ был. Нужно было подвеску поменять на одном «мерине». К понедельнику. Темир-ака ушел в «Банзай», договариваться по деталям. Мы через них заказывали.
        - Ну и где нам искать? - спросил Марк у Жеки. - Целые кварталы строят. Попробуй, найди здесь этого Толика.
        - Я не знаю. Может, он вернулся. Карим и Фархад - тоже где, не знаю. Я подожду, пока два-три дня пройдет, и съезжу на «Треугольник» вечером, после работы. Разузнаю. Тебе расскажу, если хочешь.
        - Сайфуддина? - удивился Толик. - Он в Москве. На овощной базе работает.
        У него были острые, словно только что побывавшие в точилке для карандашей, черты лица и давний белый шрам на подбородке.
        - В «Фидель»?.. Ты лучше расскажи, что вчера случилось на «Треугольнике»? - попросил Жека. - Где Темир?
        - Толика не знаешь? Бригадира?
        - Кто они? - сглотнув, спросил Жека, не надеясь получить ответ, но Марк произнес, не опуская пистолет:
        - Прихожу назад, наш гараж горит, да? Дым валит как из печки, взрывается внутри что-то. Пожарники тушат. И эти стоят, смотрят.
        22. Балаклава
        Настя вспомнила, как в детстве каждое лето, когда в обычной и музыкальной школах начинались каникулы, ее на месяц или полтора увозили в деревню в Вологодскую область, погостить у родителей отца. Дом-пятистенок, в котором жили дедушка с бабушкой, был большим, сделанным по-северному - так, что можно было из избы пройти в амбар или в хлев, не выходя из-под одной большой крыши. Зимой, наверное, это здорово помогало. Под окнами, в палисаднике, росли кусты черной смородины и рябины. В двухстах метрах от дома, за огородами текла спокойная в этом месте река Юг, приток Сухоны. На чердаке прямо на дощатом щелястом полу лежала шкура добытого дедом медведя, а в углу стояли кипы старых журналов про охоту, которые было интересно листать, подолгу разглядывая картинки со зверями. С наезжавшими на лето двоюродными братьями Настя купалась на речке, ходила в лес за черникой и грибами (больше всего ей нравилось собирать лисички) и помогала старикам по хозяйству. За то, что доила с бабушкой козу и корову Ночку, братья беззлобно звали ее «козлодоем». Настя отвечала тем, что обзывала братьев «свинтусами-палтусами»
(вернее - «палкусами», как, по мнению Насти, назывались шесты, с которыми прыгал Сергей Бубка). Прозвище появилось из-за того, что старшего из братьев звали Борисом - как и дурашливого соседского поросенка Борьку. Братья обижались на свое коллективное прозвище и при любой возможности обязательно стукали ни в чем не повинное животное, пока им не попало от бабушки. Вечерами, когда темнело, ребята втроем залезали на чердак, укладывались на жесткую шкуру (из-за отверстия от пули в медвежей голове казалось, что у него было три глаза) и рассказывали друг другу страшные истории. Борис пересказывал прочитанные книжки, приукрашивая их собственными фантазиями. Так, например, в «Собаке Баскервилей» у него действовали ходячие покойники и оборотни. Позже, когда Настя самостоятельно прочитала настоящую конандойловскую «Собаку», повесть показалась ей пресной. А тогда, на чердаке, она жмурилась от приятного страха и покрывалась мурашками - «пупырками», слушая замогильный шепот брата, вещавшего про жуткие события, происходившие на мрачных торфяных болотах. К общей атмосфере добавлялся шорох жучков внутри деревянных
стен. Днем их было не слышно, а с темнотой они просыпались, настойчиво точили дерево, будто бы пытаясь выбраться наружу. Борис говорил, что видел одного из них - «длинный как гусеница и на меня смотрит такой».
        И сейчас в офисе Настю преследовал этот шорох жучков-древоточцев. Он затихал, когда Настя заходила в кабинет или на кухню и возобновлялся с новой силой, когда выходила оттуда. Шутка ли - главный бухгалтер увольняется. В один день, но по собственному желанию. Настя подумала, что было бы даже интересно послушать версии.

* * *
        Держа сверток в руках, Настя рассеяно смотрела, как сзади «туарега» притормозил, пропуская еще одну маму с еще одним будущим хоккеистом, крепкого вида мужик в черной куртке из кожзама и черной шапке. Он стоял вполоборота к машине, и его лица Настя не видела. «Вызову такси», - решила она.
        - С ума сошел, он же православный, верующий человек, а ты ему дьябола подсовываешь, - округлив глаза, прошептала Настя водителю, когда машина тронулась.
        «Полтора метра занудства», как за глаза звали невысокого Влада в бухгалтерии, перегнулся через сиденье и открыл дверь подошедшей девушке.
        «Конечно, нет», - подумала Настя, - «раз тогда в пятницу спешно дергал семьсот тысяч». Но не последнее же она забирает. А даже если и последнее…
        Настя пожала плечами и ответила:
        - Пиццу будете? - робко спросил Антон, усаживаясь за руль с плоской коробкой в руках. - Пицца дьябола?
        Пара дней? За пару дней может многое случиться.
        - Добрый вечер, - поприветствовал ее Влад. - Я своего младшего приехал забрать с секции…
        Она начала подмерзать, когда ей позвонил Влад.
        Рука с темными каемками ногтей стремительно ворвалась в салон через разбитое стекло, схватила девушку за ворот тренчкота, дернула на себя. Настя повернулась лицом к опасности и больно ударилась обо что-то твердое. Гораздо более твердое, чем ее скулы. Она всхрипнула. Перед глазами полетели мушки. Страшный рукав из черного местами потрескавшегося кожзаменителя нырнул вниз, к почти свалившемуся под ноги девушки свертку. На секунду, пока изображение не расплылось у нее в глазах, Настя увидела в проеме окна голову грабителя.
        - Ну, давай через пару дней, хорошо? - услышала Настя на том конце провода.
        - Уехал. Ходил тут мрачный, потом позвонил кому-то, договорился о встрече и сорвался… Настен, что у вас там произошло? Ты чего увольняешься?
        Пара коллег, с которыми Настя была в более близких отношениях, уже подходили к ней с такими вопросами. Девушка подумала, что неплохо было бы, чтобы скрыть свои настоящие эмоции и не придавать лицу выражение резинового оптимизма, натянуть на голову вязаную шапочку-чулок с прорезями для глаз. Из тех, в которых ходят перед камерами спецназовцы, террористы и повстанцы. И еще «Pussy Riot». Откуда-то Настя даже знала, как называется эта шапка. Балаклава. Название, возникшее из-за города, под которым и придумали этот головной убор непривычные к морозам английские солдаты, оказавшиеся в Крыму одной лютой зимой в середине девятнадцатого века. У нее как-то давно была такая балаклава, купленная в «Военторге». Настя ездила в ней кататься на горных лыжах в Коробицыно, потом где-то потеряла.
        - Да, входите! - раздался голос главного инженера.
        - Иди, занимайся деньгами, - хмуро сказал Филипп Юрьевич. - Переводи со счета фирмы, у меня таких свободных денег все равно сейчас нет.
        - Пятитысячные, три пачки, - сказал Влад. - Как для себя собирал. Почти все свежие, аж хрустят. Одинаковые как на подбор.
        - Деньги! - рявкнул ей в ухо голос. - Деньги сюда, быстро!
        - Ты это, не заябывай своим дьяболом! - еле сдерживаясь, произнес генеральный. - Поехали в офис.
        - Когда я тебя обманывала? Заплатишь - и все, можешь забыть про эту проблему.
        - Вон, сына идет, - произнес он и открыл дверь, чтобы выйти ему навстречу.
        Щелчок мышью по ярлыку «банк-клиент», вводимый на автомате восемнадцатизначный логин-пароль, переменный код с GSM-генератора, импорт платежки из 1С, еще пара кликов - подпись, шифрование, отправка. Все. Деньги ушли в «помойку».
        И - новый пространный рассказ на пять минут. Настя начала терять терпение. Влад вдруг смешался, почувствовав ее настроение.
        Следующие пять минут Настя вежливо слушала про успехи в секции и в школе младшего сына сорокалетнего Влада, про то, у какого тренера он занимается, про то, как тренер играл в советское время, будучи сам хоккеистом, про то, что НХЛ теперь не та, а КХЛ окончательно испортили зарплаты хоккеистов… «Все нормально, потерпи, скоро все кончится», - успокаивала себя Настя, вспоминая, как однажды на вопрос «Как дела?» Влад пустился в пространные объяснения, вспоминая имена бывших коллег, кому-то перезванивая, чтобы узнать, как назывался пансионат, куда они ездили отдыхать, и ровно через четверть часа закончив пытку где-то услышанной историей про друзей Михаила Боярского, которые на ферме в Италии изготавливают лимончеллу.
        Не рассказывать же про ту операцию, которую она провернула полчаса назад, по приезду с переговоров.
        Настя усмехнулась последней фразе, зная, как могут отличаться друг от друга купюры одного номинала - акцент на различных деталях в зависимости от года выпуска, разница до нескольких миллиметров в полях даже в банкнотах одной серии.
        Алла, Настина заместительница, по крайней мере, на время становившаяся главбухом, не знала - радоваться или печалиться. Повышение, конечно - но впереди квартальный отчет за девять месяцев, конь не валялся, а надо еще войти в курс дела. Настя немного успокоила Аллу, сказав, что в режиме свободного посещения походит на работу с недельку, натаскивая «замшу». Алла спросила:
        - Добрый вечер, - сказала Настя, усаживаясь в «туарег».
        - Оставь, пожалуйста. Я под них с женой раньше любил танцевать, когда…
        Пообещав вернуться завтра, она сбежала за два часа до конца рабочего дня, оставив девчонок из отдела в недоумении обсуждать ее увольнение.
        Держа в руках завернутые в полиэтиленовый пакет из «Ароматного мира» пачки, Настя почувствовала себя наркоторговцем. Прикинула, сможет ли она спрятать сверток в сумку, чтобы донести его до банка.
        Малогабаритная квартира на колесах, серебристый «фольксваген туарег» Влада, сверкающий, будто только что с мойки, приткнулся в небольшом дворе перед крытым катком СКА. Мимо машины то и дело проходили мальчики младшего школьного возраста в сопровождении мам, которые катили за собой громоздкие сумки с хоккейной амуницией.
        - Да все нормально, - ответила Настя Алле и улыбнулась. - Это так, личное.
        Опавшие листья в сквере были собраны в кучи, но с деревьев сыпались новые. Какое-то время Настя сидела, ловя взглядом полет сухих листьев с ветвей тополей и слушая шум Московского проспекта. Достала телефон, набрала Жеку. «Абонент вне зоны действия сети», - сказал ей неживой женский голос.
        Настя встала со скамейки и зашагала в сторону, откуда пришла.
        - Ну и дура, - ответила ей Настя и стала ждать.
        - Раньше? - человек на том конце замычал, задумавшись. - Есть такой вариант. Буду к концу дня в вашем районе, могу половину закинуть, авансом, так сказать - в счет хороших отношений. Остальное - как и говорил, через два дня.
        Использовав после разговора с Владом туалет по назначению, Настя вышла и постучалась в кабинет, который генеральный делил с главным инженером и своим заместителем.
        - Давай садись! Чего ждешь?
        Что-то большое и темное возникло справа от машины.
        - Я на месте, - сказал он.
        - Вот деньги! - неожиданно - у него всегда получалось делать это неожиданно - протянул он девушке объемный сверток.
        - Да, я сейчас буду, через две минуты.
        «Руки вверх!» по радио, наконец, кончились.
        Нет уж, увольте.
        На периферии Настиного сознания ведущий новостей говорил:
        Настя не успела ничего понять, не успела испугаться, когда вдребезги разлетелось стекло с ее стороны. Осколки полетели в салон, усыпав острыми стразами ее волосы. Широко открыв глаза, Настя почувствовала, как по щеке потекло что-то горячее.
        По телефону все шифруется. Прямо как в «The Wire». Надо будет пересмотреть долгими зимними вечерами. Интересно, Жека ее видел? Как там, кстати, у него?
        Выйдя из кафе, она неспеша побрела по набережной. Круглосуточный продуктовый магазин с такими грязными витринами, что за ними ничего не было видно. Подумалось, что в таком гастрономе могут торговать только просроченной молочкой и полуфабрикатами из поддельной говядины. Решетчатый забор с колоннами, за которым в глубине сада притих Молодежный театр.
        Словно соскучившись по правильным поступкам, зашла в небольшое кафе и села у окна, разглядывая спешащих мимо людей. Официантка с внешностью ретро-кинозвезды, черничный чизкейк, негромкий чиллвейв вроде «Blackbird Blackbird», запах кофе, а не сигарет в воздухе. Кучерявый модник в клетчатой рубашке и с айпэдом через два столика от нее улыбнулся Насте. Она искренне вернула улыбку.
        На нее была надета, в катышках и с прорезями для глаз, балаклава.
        Все бы еще ничего, но сейчас в салоне играло «Русское радио», и выносить Насте мозг Владу помогала группа «Руки вверх!». Девушка потянула руку, чтобы убавить громкость, но дотошный Влад покачал головой и произнес:
        - Чего там шепчетесь! - прогремело сзади.
        Может, такси вызвать? У нее была где-то визитка «Императорских карет» - они как раз в Центре работают. Безопаснее, чем с полутора миллионами за пазухой по улицам шастать. Или попросить Влада подбросить. Тут недалеко, наверняка, не откажет.
        В офисе Настя, пока все обедали, написала заявление, положила его перед отцом. Тот размашисто подписал его, едва не прорывая финскую бумагу ручкой, спросил:
        Антон газанул, подрезая зазевавшуюся «калину».
        Сзади громко закричал ребенок. Мальчик.
        - Влад, привет еще раз, я все отправила. Когда ждать гонца?
        Три миллиона. В евро - почти семьдесят тысяч, чуть больше. На такую сумму отступных они договорились с отцом, пока ничего не понимающий Антон топтался у машины, поглядывая с улицы на взбешенного, брызгающего слюной босса, что-то доказывающего Насте, которая отвечала, отвернувшись и не глядя на собеседника. Если честно, она тогда боялась, что отец ее ударит. Вот он немного успокоился, откинулся на спинку сиденья, опустил стекло и бросил водителю:
        - Русская служба новостей!..
        - Этот файл… Как я могу быть уверен, что ты удалишь его?
        Потянулась за телефоном.
        - А что случилось-то?
        Солнце к вечеру окончательно одолело облака и теперь победно дарило всем желающим свои вечерние лучи. Настя села на скамейке в углу сквера, названного именем Говорова - маршала, под командованием которого Ленинградский фронт прорвал блокаду вокруг истерзанного умирающего города. Вдруг вспомнила стихи, которые когда-то учила в школе к 9 мая: «Вместо супа - бурда из столярного клея, Вместо чая - заварка сосновой хвои, Это б все ничего, только руки немеют, Только ноги становятся вдруг не твои». Почувствовала, как заполыхали щеки и уши, когда она вдруг вспомнила того бездомного и собаку со слойкой возле «Сенной». Стыдно стало так, что она прикрыла глаза руками, как если бы сидела не одна. Захотелось вернуться в кафе и выпить весь алкоголь, что у них был. Странно. За слойку стыдно, а за то, что она берет с отца деньги за свое молчание, наплевав, что он убил или приказал убить девушку того хмурого растерянного парня по имени Марк - нет. Впрочем, она почти не сомневалась, что Марк еще достанет ее отца. Не зря он был похож на героев фильмов Оливье Маршаля, где брутальные персонажи скупо роняют слезы,
оплакивая погибших коллег или родных, а потом, взяв в компанию дробовик, молчаливо вершат суровое правосудие.
        Влад смотрел в боковое зеркало.
        - Хорошо, подходит, - сказала Настя. Половина лучше, чем ничего. - Давай, знаешь, где пересечемся… Нет, сегодня не в офисе…
        - Да я ж не знал, - пожал тот плечами.
        - Игорь Иванович, а генерал где? - приоткрыв дверь, но не заходя, спросила Настя.
        Натянуть на голову балаклаву. Не рассказывать же, что нет нужды работать теперь, когда отняла у отца три миллиона. Сумма не сверхестественная, но на какое-то время ее хватит. Тем более, транжирой она никогда не была. Вдобавок - как они с отцом будут смотреть друг на друга, встречаясь на работе? И так-то, иногда, когда Настя вспоминала, как ее, избитую, бросил в Принсенгархт тот голландский велосипедист, ей хотелось накинуться на отца со словами: «У меня теперь детей не будет из-за того, что ты тогда не позвонил». А теперь… Кровавые обрубки их отношений не дадут им нормально жить и работать.
        - А раньше никак? - спросила она. - Просто срочно надо.
        Запершись в женском туалете, чтобы не было лишних ушей, Настя набрала Влада, через которого их фирма проводила обналичку.
        - …Совершено убийство депутата городского ЗАКСа Городчикова Филиппа Юрье…
        23. Машина времени
        Странно, но он не испытывает никаких чувств. Вообще, никаких. Как будто бы это все происходит не с ним, а с персонажами какого-то тысячу раз смотренного фильма.
        Жекина память как карты из колоды выкидывает похожие эпизоды. Один из героев первого «Бумера», у которого отверткой пробит бок. Окровавленный Тим Рот в «Reservoir Dogs», заходящийся в истерике на заднем сиденье тачки, которую ведет решительный и суровый Харви Кейтель. Но вместо Тима Рота, залитого кетчупом - то теряющий сознание, то вновь приходящий в себя на короткие мгновения Марк, чья куртка с правой стороны насквозь пропитана кровью. Настоящей кровью. Сочащаяся из раны красная жидкость заливает кожаное сиденье, липнет к рукам Жеки, держащего голову Марка на своих коленях. От свежепролитой крови - запах бойни, острый, металлический и настолько плотный в замкнутом пространстве, что он оседает на языке знакомым с детства вкусом гематогена. Жека приоткрывает окно. Наполненный выхлопными газами уличный воздух врывается в салон, глушит одуряющую до головокружения и озноба по коже вонь. Гази (он сейчас за рулем как Харви Кейтель) кидает взгляд назад и вновь сосредотачивается на дороге.

* * *

* * *
        Кофе, действительно, растворимый, но Гази заваривает его в мятом и ободранном будто он попал под поезд термосе. Подождав три минуты, он разливает горько пахнущий чем-то химическим напиток по кружкам, взятым с полки. Жеке достается кружка с нарисованной таблицей «Распорядок дня». Напротив времени изображен узнаваемый, кажется, уже въевшийся в гены логотип того или иного бренда. Начинается все с «7–00: Casio. 7–10: Colgate, Gillette» и заканчивается «17–30 - 22–00: Heineken. 22–00: Durex». Он кидает три куска сахара в кофе, размешивает его алюминиевой ложкой и делает глоток. Ну, наверное, все могло быть хуже.
        И тут Гази, молчавший всю дорогу, начинает говорить, и его рассказ странно звучит в адреналиновом бегстве по тротуару.
        Он не спорит, а просто констатирует факт.
        Многие, если не все, беды от наркотиков. Аббас предложил Эмину, если на привезенный им товар окажется спрос, стать посредником между Петербургом и Карибским бассейном, организовать доставку. Это предложение послужило приманкой. Эмин потерял страх, ровняя старых партнеров по себе, думая, что их обуяла жадность - как когда-то его. Он расслабился, взял билет на самолет, посредством интернета познакомил Аббаса с представителем потенциального продавца, не зная, что одного из партнеров, действительно, наполнила… если не жадность, то какое-то беспокойство. Ильяс, теперь больше уделявший времени «настоящему», как он говорил, бизнесу и, собираясь отходить от дел, забывал про клановую иерархию, проталкивал в свои помощники племянника, Талгата, работавшего до этого всего лишь курьером. Для Аббаса это было неприемлемо. Прошлого не вернуть, но все можно было исправить. Он рассказал Ильясу про скорое возвращение Эмина, умолчав про «подарок». Ильяс, как и Аббас ранее, был удивлен и взбешен.
        Примерно в тот момент, когда Жека оглушил кавказского гангстера ножкой от стула и угнал от дома его «лексус», Гази зашел в квартиру Талгата и застрелил его. Его и находившуюся в квартире проститутку. Потом садовым секатором отрезал палец трупу, чтобы завезти стоявший во дворе «субару форестер». Талгат был болтлив, и про иммобилайзер с биокодом знали многие в группировке. В тайнике «субару» был расфасованный метадон для их «точек», который Талгат собирался раскидать по городу ночью.
        Жека видел в жизни много туалетов, но тот, в который он попадает сейчас - без сомнения, самый грязный, мерзкий и отвратительный из всех. Комната два на четыре метра - бывшая душевая. Остатки белого кафеля и следы смесителей на стенах. Кирпичи, хаотично раскиданные по полу на расстоянии полушага друг от друга. Струя свежего воздуха, только делающая вонь всеохватывающей, и уличный свет из узкого, почти тюремного, окошка у потолка. Полумрак, милосердно скрывающий детали. И пол душевой, покрытый ровным слоем экскрементов, в которых потерпевшими кораблекрушение тонут куски скомканной газетной бумаги. Сколько лет это все тут копилось? Кирпичи возвышаются как острова над океаном дерьма. Ступаешь по ним, выбираешь позицию, встаешь (или садишься) и делаешь то, за чем пришел. Стараясь реже дышать, Жека расстегивает штаны и думает: «Хорошо, что я сюда не по-большому».
        А может, причина ступора чела в том, что оружие меняет людей. Особенно - оружие в чужих руках. И твое возмущенное «Ты где права купил?» не напугает человека с «макаром».
        - Давай доедим только…
        Тот садится, успевая увидеть в небе в разрыве облаков белый след, оставленный самолетом. Места сзади не хватает, и Жеке приходится положить голову Марка себе на колени. Новопашин без сознания.
        Жека кивает. Кофе наверняка растворимый, но ему необходимо подкрепиться после всех событий первой половины дня: избиение узбека на «Треугольнике», перестрелка на стройке, гонка с аварией на Московском, подъем окровавленного тела Марка в лифте, в котором он не ездил с детства. Вот уж точно, что понедельник - день тяжелый.
        Назавтра он нанес двойной удар. Они встретили Эмина на выходе из зала прилета, обнялись, посадили его в «лексус» Ильяса, где на заднем сиденье, как и было договорено, Аббас свершил суд над предателем. Ильяс, обернувшись с водительского кресла, смотрел, как наливается кровью загорелое лицо бывшего сятэя, как толстая леска едва не режет кожу на горле, как намокает ткань брюк в промежности, как тускнеют глаза лжеца и вываливается распухший язык между побелевших губ.
        Гази садится обратно за руль, заводит «приус» и, выехав на набережную, газует. Впереди, сразу за Лермонтовским - пробка. Из-за ремонта дороги перекрыта одна из полос - ближняя к каналу. Все перестраиваются и тащатся с черепашьей скоростью. Сзади, на Московском, взвывает полицейская сирена. И тут Гази выполняет трюк из арсенала велосипедистов или Джеймса Бонда. Он перепрыгивает через поребрик (подвеска жалобно хрустит) и мчится по пустынному тротуару, провожаемый гудками ошеломленных такой наглостью водителей.
        Неодобрительно присвистнув, узбек поворачивается к своим товарищам. Со смуглыми физиономиями и в обносках спортивной одежды они разные и в то же время одинаковые - как сорта ржаного хлеба на шведском столе на завтраке в финском отеле. Повозившись, строители запихивают застонавшего Марка в машину и, не реагируя на Жекино «спасибо», маленькой шумной ватагой возвращаются к калитке и исчезают за забором.
        Хотя главное тут - самому не стать покойником.
        - Те две суки. Они пришли в кафе, перебили парней. Забрали Аббаса. Сами они - от Ильяса. Которого ты уработал у «лексика», помнишь?
        - Ага, - отвечает Жека и идет в указанном направлении.
        Пробки, растворившиеся к середине дня, дают возможность ему разогнаться. Стрелка спидометра показывает 130 километров в час. Они проскакивают несколько светофоров на зеленый свет, пока впереди не зажигается красный сигнал. Чеченец давит «в тиски». Рядом, на соседней полосе, останавливается белая «мазда», за рулем которой с независимым видом сидит чел в расстегнутом пиджаке. Средний класс. Чел разговаривает по смартфону и одновременно скользит глазами по «тойоте», в которой везут раненого. Жека радуется, что задние окна «приуса» затонированы, и чел на «мазде» не сможет разглядеть Марка, который вдруг хватает Жеку, пачкая его футболку. Кровавый отпечаток ладони экс-копа посреди принта «Developer NYC» у Жеки в то же мгновение ассоциируется с натруженными руками низкооплачиваемых азиатских швей, пошивших эту тишотку где-то в Джакарте или в Маниле. Марк пытается что-то сказать, но отключается. Приложенный к ране бумажный ком из найденной в бардачке упаковки одноразовых носовых платков насквозь промок и выглядит окровавленным колобком. Заменить его нечем.
        И им снова пришлось вернуться.
        Жека наклоняется, издает утробный звук и выблевывает себе под ноги вперемешку с желчью выпитый кофе. Гази безучастно взирает на это. Жека вытирает рот и прерывающимся голосом говорит:
        - Думаешь, он нас оставит живыми? - спрашивает он у Гази, имея в виду Ильяса.
        «Что начинать?» - думает Жека, но вслух спрашивает:
        Он проходит узким темным коридором, который неожиданно разветвляется. Жека останавливается в недоумении, потом вдруг осознает, что может ориентироваться по запаху.
        - Можно начинать?
        Стены перестроенного из какого-то заброшенного промышленного здания гаража - из бетонных блоков, густо, как тело блондинки после солярия, покрытых загаром трансформаторного масла. Неровно выдолбленный перфоратором в глухой стене въезд для машин. По углам скарпелями прибиты тяжелые металлические петли, на которых висят ржавые ворота с неровной надписью «Toll the Hounds»[42 - «Дань псам» (англ.)], сделанной красной краской, что почему-то придает гаражу зловещий вид. За гаражом - березовая роща, поодаль - несколько совсем молодых кленов. Желтая листва шелестит на ветру, золотится в лучах октябрьского солнца, сыплется на землю. Где-то дальше - там, где железнодорожная станция Броневая, неторопливо стучит на стыках товарняк.
        - Держи его!
        Жека чувствует себя механической игрушкой, у которой внутри до отказа заведена пружина. Правое плечо болит после аварии, но левая-то рука в порядке. Он думает о том, сможет ли вырубить Гази левым апперкотом? Надежда на это есть. Собака-обжирака неопасна. Разве что разгавкается, если не даст дёру. Вопрос, как поведет себя революционер, похожий на герильерос? Для чего-то же он держит здесь моргенштерн. Но вряд ли он захочет лезть на рожон, когда Жека достанет из-за пояса чеченца его «макар». Пешком по дороге до мест, где есть люди, тут полчаса. Дойдет. «Приус» брать не будет. Хватит с него всего этого.
        Гази немного сбрасывает скорость, и по его маневру Жека понимает, что тот собирается нарушать - левый поворот на набережную здесь запрещен. Марк с закрытыми глазами вдруг делает бледной как у привидения рукой (сколько крови он потерял?) какое-то движение, словно пытается открыть банку пива. Жека смотрит на него и в этот момент слышит визг тормозов. То, что он не пристегнут, Жека вспоминает, брошенный силой инерции на дверцу, когда Гази выворачивает руль, пытаясь уйти от столкновения. Боль в ушибленном плече, падение Марка в зазор между задними креслами и спинками передних и глухой удар по касательной металла о металл сливаются в одну насыщенную событиями секунду. В следующую - машину разворачивает вокруг своей оси, и она идет юзом. Гази делает новый маневр, пытаясь выправить «тойоту». Жека валится на Марка, будто бы прикрывая его своим телом. «Приус», скрипя колодками тормозов, проезжает еще полтора десятка метров и останавливается. Машины, которым они перегородили дорогу, экстренно тормозят. Образуется небольшой затор, но, по крайней мере, поворот Гази совершает - впереди, по ходу движения
«тойоты» - порт. Автомобиль, с которым они столкнулись - в пяти метрах от них. Та белая «мазда», с которой они стояли бок о бок перед светофором. Для «мазды» ущерб от аварии минимален: помято правое крыло и разбита фара. Но чел, нервный представитель среднего класса, выскакивает из-за руля, бежит к «приусу», что-то кричит на ходу. Его подпитывает собственная правота и энергетика правительственной трассы. Но стимуляторы Гази, как и все, купленное на «черном» рынке, серьезнее. Действеннее. Круче. Он открывает дверь и в сером и длинном как шинель пальто вываливается навстречу водителю «мазды».
        - Тот «субару», на Черниговской. Он там откуда был? - спрашивает Жека, как будто и спросить больше нечего.
        Жека мотает головой:
        Сам он направляется к столпившимся в метрах десяти от них узбекам. По дороге прячет пистолет за пояс, из кармана вынимает деньги - смятые купюры, часть которых он отдает, перекинувшись парой слов со старшим из строителей. Старший кивает Гази, оборачивается к своим и произносит несколько фраз. От толпы отделяются шестеро азиатов. Они подбегают к Жеке, сноровисто, будто каждый день это делают, хватают Марка, вшестером приподнимают его и как носильщики гроб на плечах несут к выходу со стройки. Двигаются бегом, так что Жека и Гази едва поспевают за ними. Правой ногой Жека попадает в грязь, через несколько шагов - левой. Он чертыхается про себя, но не останавливается. Вот и ворота с калиткой. «А охранник?» - возникает у Жеки мысль за секунду до того, как через мутное стекло он видит в будке окровавленное заплывшее лицо избитого «китобоя». Тот отворачивается. Кто над ним поработал - Стальные Симпатии или Гази - так и остается невыясненным для Жеки. Он только представляет, как будет описывать копам его внешность «китобой». Ладно, наплевать. Приводов и особых примет у него нет. Сразу за забором,
ограждающем площадку, притаилась целая стая иномарок. Жекин «опель», «бэха» Марка, фиолетовый «приус» и черный «ягуар». Номерные знаки на «астре» по-прежнему финские. Жека открывает багажник, достает настоящие из-под запаски и берет с собой. А по перебитым номерам двигателя и кузова на него не выйти. Может быть, все еще и обойдется.
        Несколько совершенных преступлений выделили их из общей массы молодняка как хитрых и жестоких бандитов. Стоя друг за друга стеной, они выжили в кровавых конфликтах самой мутной преступной волны, «поднялись», при этом оставшись независимыми. Несколько раз приходилось улетать в Турцию, чтобы залечь на дно, уезжали «гастролировать», но каждый раз они возвращались. Ребята возвращаются…
        Правая нога соскакивает с кирпича. «Гриндерс» погружается в плотоядно чавкнувшую жижу, но не полностью - Жека успевает выдернуть ногу. Вот ведь!
        Жека, хоть он и чайлдфри, думает только о том, чтобы им навстречу не попалась мамашка с коляской. Или нерасторопная бабулька, которая не успеет отпрыгнуть в сторону. Хотя куда тут отпрыгнешь? Справа - серого цвета стена полузаброшенного ДК, слева - металлическое ограждение, отделяющее тротуар от проезжей части. «Тойота» летит, занимая все свободное пространство. Правое зеркало со звоном, грохотом и осколками отрывается, задевая о водосточную трубу. Гази сквозь зубы вдыхает в себя воздух.
        Входящий.
        - У нас там тайник рядом. Загнали «субарик» туда, «мёд» перекинули в другую тачку и увезли. «Субарик» бросили - все-таки улика в «мокром» деле. А потом я подумал, чего его там бросать? Это же хорошие деньги. «Треугольник» под боком, позвонил тебе, чтобы ты его отогнал… И тут, почти сразу, все и началось. Пришли эти… Которых на стройке положили…
        Даже не глядя на девушек (а чего там, Фью плохого не предложит), он соглашается:
        Жека недоуменно моргает. То, что он слышит потом, как и моргенштерн, стоящий в углу гаража, не укладывается в его голове на одной полочке с понятием «нормальный современный человек». Идея Гази отдает какими-то дикими племенами, каким-то Средневековьем. Жека смотрит на чеченца и не видит его. Перед его широко распахнутыми глазами пылают костры инквизиции. Истошно вопят заживо сжигаемые люди. Столбы жирного дыма поднимаются вверх. Прямо какая-то машина времени. А на заднем плане продолжают плескаться канистры, методично укладываемые в «приус» похожим на священника герильерос. Звук, от которого у Жеки на голове шевелятся волосы. Где-то на периферии сознания в «Babylon Was Built On Fire Strasnostars» надрывно плачут скрипка и канадский волосатый хиппарь Эфрим Менук. Откуда в этом гараже взяться музыке «A Silver Mt Zion»? Жека что, сходит с ума? Что-то он стал прямо как викторианские девицы, которые имели обыкновение валиться в обморок от всякой хуйни - крысу там увидят или паука. Так и до сеансов у психотерапевта недолго опуститься. Чтобы тот сказал: «Знаете, у вас депрессия. Давайте-ка попробуем курс
уринотерапии».
        Они летят как на пожар. Шум гонки через приоткрытое окно приглушает звучащую в салоне музыку. Гази крутит ручку громкости вправо. Внуки «Kraftwerk», модные английские электронщики «Hot Chip», чей летний улыбчивый инди-поп делает все происходящее сюрреалистичным и, кажется, добавляет какого-то кромешного счастья вдребезги перекрытому амфетаминами чеченскому ассасину. Пущенный по кругу диск, наверняка доставшийся кавказцу вместе с «тойотой» и розовым котом, уже играл из колонок, когда они вдвоем под руки вытащили раненого Марка из недостроенной «точки».
        Но только мертвые думают, что живые халву едят.
        - Э! Тряпк надо постелить! - произносит один из узбеков. - Запачкает все!
        - Ильяс хочет разобраться во всем по-мужски. Выйти в нули, добазариться. Келеш - мелеш. Про кокс он не знает. Но сказал, чтобы я привез «мёд», который был у Талгата, и того человека, что угнал его «лексик». Тебя то есть, Жека.
        - Поедешь, - говорит Гази.
        - Если не хочешь проблем для своих близких, то поедешь.
        - Сюда затаскивайте его! - командует Гази азиатам, открывая заднюю дверь «приуса».
        Ильяс подумывал о том, чтобы перебраться в один из крупных городов России, где открывалось больше возможностей, когда случилось то, что случилось. По наводке они ограбили подпольное казино где-то на Ставрополье. Сорвали приличный куш. Но в каждой голове есть своя тайна. Эмин, их казначей, сбежал со всеми деньгами. Предал их дружбу, наплевал на их кодекс и репутацию. Хуже того - бросил семью: старого отца, жену и ребенка. След, по которому Ильяс и Аббас упорно шли за Эмином, не раз и не два терялся, уводил тропами нелегалов в Южную Европу, потом, через Средиземное море - в Северную Африку, где окончательно остывал…
        Из ржавых ворот им навстречу выходит человек. Немолодой, похожий своей черной с сединой бородкой сразу на священника, революционера или герильерос, мужик. На нем камуфляжные штаны, растоптанные кроссовки. Старый свитер светится дырками в таких местах, будто это концепт, а сама вещь задорого куплена в магазине, торгующем шмотками в стиле гетто-готики. Человек смотрит на «тойоту» и отходит в сторону. По двум шпалам, брошеным в липкую грязь, Гази въезжает в гараж. Свет включенных фар разгоняет сумрак в обширном помещении с высокими потолками. Мелькает тень, прячущаяся за полуразобранную «хонду цивик». Жека на секунду решает, что гигантская крыса, но это всего лишь собака. Беспородный пес выглядывает из-за «хонды», пристально смотрит на приезжих волчьим взглядом и возвращается к какой-то лохани, где лежит здоровенный - в пару килограмм - шмат вареного мяса. И Жеке не хочется знать, чье это мясо - настолько нельзя быть в чем-то уверенным в таком месте. И еще - написанное на воротах имеет какое-то отношение к этой собаке?
        - Проблем? Для близких? Ну, давай, - Жека сам удивляется своей смелости, которой в этот в нем столько, что она выплескивается наружу. - Дед и без тебя скоро умрет. Ему недолго осталось. А мать в Москве. Ищи. Тем более, мне все равно, что с ней. Так что никуда я с тобой не поеду.
        Они убили племянника Ильяса, забрали партию «мёда», а еще в их руках оказался кокаин, спрятанный Эмином в заглоченных презервативах. Кокаин достали, привезя в бокс на «Красном Треугольнике» хирурга, который оказывал, когда требовалось, медицинскую помощь бандитам и накрепко держал язык за зубами. «Лексус», на которого у Аббаса был покупатель из другой области, через пару дней должен был уйти. От трупа он поручил избавиться Темиру, бригадиру узбеков с «разборки». Тот решил с этим не связываться и подкинул «работенку» автоугонщику Жеке, которого он недолюбливал с того случая, когда однажды его работникам пришлось отмывать от дерьма обгаженный салон джипа.
        - Сладкая, - соглашается Фью и смотрит Жеке за спину. - Но вот те курочки будут послаще. Познакомимся?
        На пороге жуткого как камера пыток туалета Жека достает из кармана трубку. Нет сети, толстые стены блокируют сигнал. Жека по кирпичам проходит к окну, поднимает айфон выше. Вроде появились две палки, еще одна, третья, скачет туда-сюда. Ну, давай же ты, сука!
        Когда он возвращается к «приусу», в гараже каждый занят делом. Собака - обжирака продолжает свой перекус. Похожий на священника герильерос копошится, головой занырнув в багажник «приуса», а Гази, нависая над закипающим электрочайником, стоящим на одном из верстаков, спрашивает у Жеки:
        В памяти всплывает, как они с Фью летним днем сидят на районе в «Подружке». У бара, за взятку открытого одним из местных в коммерческом этаже новостройки, на самом деле название длинное и циничное - «Дешево, но не настолько, как твоя подружка». И в самом деле, дешево, поэтому - многолюдно и весело. Они с Фью вдвоем, пьют пиво и едят курицу-гриль. У Жеки курица чуть подгорела, но от этого она, по его мнению, стала вкуснее. Он с хрустом вгрызается зубами в пережаренное мясо, делает глоток «Василеостровского» и говорит Фью:
        - А ничего так курочка, да?
        И вот уже виден перекресток с Обводным. Над домами - огромный светящийся билборд «Sony», дремлющий в ожидании темного времени суток.
        В гараже пахнет старым-престарым пожаром. Жека представляет, как гудело здесь, выгорая, трансформаторное масло и как плавились эпически-толстые медные шины.
        Поток транспорта с Лиговского иссякает, загорается зеленый, и «приус» срывается с места. Прилепленный присоской к стеклу плюшевый, почему-то розовый, кот вздрагивает, зависает на миг в свободном падении, а потом начинает лихорадочно болтаться у зеркала заднего вида. Эта игрушка вкупе с парой глянцевых журналов под стеклом сзади дает понять, что на «приусе», до того, как Марк залил его салон своей кровью, ездила женщина. Почему за его рулем сейчас Гази? Жека хочет верить, что «тойоту» кавказец одолжил у своей жены или подруги, но интуиция подсказывает ему, что машина находится в угоне. И если их остановит инспектор, которых хватает по всему Московскому - дополнительных проблем не избежать. Страшно подумать о том, как будет решать эти проблемы Гази.
        Старая как мир история о дружбе, жадности, предательстве и мести.
        - Я в туалет. Надо мне…
        Гази хмыкает, его взгляд затуманивается.
        Не прошедшие даром занятия единоборствами в юности. Оружие, которое легко и недорого покупалось в любой воинской части. Криминал - рэкет, наркотики, бандитизм. «Однажды в Америке», «Крестный отец» и фильмы Такеши Китано. Последние - «Точка кипения», «Сонатина», «Фейерверк», «Ребята возвращаются» - пересматривались не по одному разу. Жесткий и справедливый кодекс якудза в медитативной подаче японского режиссера срифмовался с доминантами в характере троицы: любовью к риску и отсутствием рефлексии. Само существование их банды стало странным экзистенциальным преломлением ритуалов киношных якудза, имевших довольно приблизительное сходство с якудза настоящими. Поклявшиеся друг другу в верности два даргинца и аварец. Необычные татуировки - ирэдзуми, набитые на скрытых одеждой частях тела. Ставший оябуном - боссом Ильяс, самый молодой из троицы, внешне чем-то похожий на Джонни Деппа, получил символ власти - дракона рю. Карп кои и тигр тора, отражения удачи, мужества и отваги, украсили спины сятэйев - Эмина и Аббаса.
        Жека мельком удивляется играющим в машине «Hot Chip», но думает о другом. Зачем он, Жека, нужен чеченцу? Спросить сейчас или потом?
        - Закопаю его я сам, - сказал Ильяс, когда они обсуждали убийство. - Я так хочу. Буду знать, куда мне надо будет прийти, чтобы плюнуть на его могилу. Это будет мой вклад в месть.
        Жека сглатывает и отводит взгляд в сторону. Смотрит, как похожий на революционера священник устанавливает в багажнике в ряд канистры. Зеленые металлические канистры, в которых что-то плещется. Почему-то думает о том, что он никогда не замечал, что Гази говорит почти без акцента.
        - Поедем встречать его вдвоем, - решил он.
        - Будешь кофе?
        - Туалет здесь есть?
        - Вам какой их альбом больше нравится? - вдруг спрашивает чел из «мазды». - Просто спросить хотел.
        Они подхватывают тяжело дышащего экс-копа с боков, приподнимают и ставят на ноги. Делать это тяжело и неудобно. Кровотечение у Марка усиливается. Потом, до кучи, он опорожняет свой мочевой пузырь. Моча стекает по ноге на пол, а он смотрит стеклянными глазами перед собой и ничего не видит. Жека думает, что надо бы перевязать ему рану, но времени на это нет. Они выволакивают Марка на лестничную площадку. Жека видит на ступенях лежащего ничком Эргаша, из-под которого расплывается темно-красная лужа, и отворачивается. Пора привыкать - третий труп за сегодняшнее утро. И хорошо, если не будет четвертого.
        - Зачем я тебе нужен? - спрашивает Жека у чеченца.
        - Давайте, укладывайте! - нетерпеливо говорит кавказец. - Ничего страшного!
        Встречающий их человек заходит в гараж, дверь не закрывает, и это немного успокаивает Жеку. Значит, убивать его никто не собирается. А то в какой-то момент его вновь стали одолевать сомнения. Шутка шуткой, но опять же нельзя быть ни в чем уверенным. Человек щелкает выключателем на стене, загораются лампы дневного света на потолке и по периметру. При свете внутренности гаража выглядят обыденно и от того совсем нестрашно - испачканная ветошь по углам, многочисленные металлические канистры одинакового темно-зеленого цвета и полки над верстаками с запчастями и инструментами. Жека понимает, что видит еще одну «разборку» - вроде той, с узбеками на «Треугольнике». Потом он замечает странную вещь в углу, за одним из верстаков - палицу с металлическим шипастым шариком размером с кулак. Штука с романтичным названием моргенштерн, утренняя звезда. Что здесь делает это оружие, от одного взгляда на которое Жеку бросает в дрожь?
        - Садись рядом с ним, - бросает Гази Жеке, который набирает найденный в памяти паленого айфона номер.
        Жека помнит.
        Говорит - и сам пугается. Что помешает профессиональному убийце выстрелить Марку в голову, закрыв тем самым его вопрос? Но оказывается, что слово «дружба» для Гази не пустой звук. Он моргает раз - другой блестящими глазами и произносит:
        Мужик кивает в знак приветствия вышедшим из «приуса» Гази и Жеке и обращается к кавказцу:
        - И что? - Жека снова поворачивается к кавказцу. - Я тут при чем?
        - Ай, блядь!
        - Вон туда, - говорит герильерос и указывает пальцем.
        - Пошли!
        - В больницу не надо, - отвечает Жека. - Есть другое место.
        Что-то осталось в его душе с тех времен. Аббас в тот момент посмотрел на друга и хотел ему уже открыться, но вспомнил про Талгата и промолчал. В укромном месте, где они оставили машину Аббаса, тело Эмина закинули в багажник, попрощались. Ильяс поехал за старшей дочерью, которую он каждый вечер в одно и тоже время забирал с занятий английским языком, с телом бывшего подельника в багажнике. Труп в багажнике значил для него не больше ящика с инструментом.
        Даже если Гази меломан, то сейчас он явно не настроен обсуждать музыку. Не поднимая ствола, он просто водит им из стороны в сторону. Чел пятится к своей машине, будто видит перед собой смерть с косой. Жека смотрит на Марка, боясь, что падение ухудшило его и без того не самое шикарное самочувствие, потом, напрягшись, вытаскивает его обратно на сиденье. Марк стонет, кажется, просит оставить его в покое.
        - Его нужно забрать! - говорит Жека там, в пустой квартире на шестом этаже с двумя неподвижными телами Стальных Симпатий и стреляными гильзами на грязном солнечном полу. - Без него не поеду! Вот как хочешь! - придумывает на ходу. - Он мой друг. Я не оставлю его копам! Просто не могу!
        А кому звонить? Куда? В «02»? А как звонить туда с мобильника? И что он там скажет? Жека обливается холодным потом. Паника в нем нарастает.
        Старо-Петергофский совсем рядом.
        Накануне вечером Аббас расслабился «афганкой», в очередной раз пересматривая «Брата» Китано. Он знал, что все делал правильно.
        - Тогда поторапливайся! Подкинем его к больничке! Знаешь, где ближайшая?
        Спускать раненого по лестнице даже сложнее, чем поднимать его на ноги, но они с Гази делают это. Оказавшись на улице, кавказец оборачивается к Жеке:
        - А девочка твоя? Что с ней, тебе тоже все равно? - внимательно смотрит Жеке в глаза кавказец и называет Настины имя, фамилию и адрес. Изучает реакцию Жеки и удовлетворенно кивает. - Я же говорю, что поедешь. Зачем время терять?
        Тот, жмурясь то ли от удовольствия, то ли от света, слишком яркого для расширенных амфетаминами зрачков, говорит:
        Чел на секунду застывает на месте. Жека готов поверить, что из-за удивления. У них в «тойоте» «Hot Chip», перескочивший при столкновении с трека на трек, как раз начинают «Night And Day»: «The way I feel about you, baby, in the middle of the night…»[40 - То, как я чувствую тебя, крошка, в середине ночи… (англ.)]. Из «мазды» доносятся характерные басы и электронные звучки тех же «Hot Chip», которыми они оборачивают свои незаковыристые тексты: «I only want one night together in our arms»[41 - Я хочу провести одну лишь ночь в твоих объятиях (англ.)]. Прямо-таки два члена фан-клуба столкнулись. Даже смешно.
        - Не-а, - произносит он. - Да ни хера! Я не поеду, Гази! Ты меня как барана хочешь взять в подарок? Чтобы мне голову отрезали? Нет, не выйдет.
        Со временем группа превратилась в небольшой клан. Ильяс продолжал оставаться оябуном, Аббас был его правой рукой. Основной сферой их деятельности были проституция и наркоторговля - синтетические амфетамины, метадон из Киргизии. Грязные деньги Ильяс отмывал через легальный бизнес, одним из сегментов которого было кафе на Кронверкском проспекте. Под эгидой и при поддержке клана Аббас открыл свое дело - угон автомобилей. На него работало несколько угонщиков (в том числе - Жека) и пара «разборок», сам Аббас отдавал процент в «общак».
        И тут айфон начинает вибрировать.
        - Живыми? - повторяет Гази. - Будем разве что живым бензовозом.
        Месть стареет, но не забывается. Спустя годы объявился Эмин. Безоглядное бегство от бывших подельников и друзей в конце концов завело его на Кубу. Для дурака и Мекка недалека. Оттуда, из Гаваны, Эмин прислал весточку - небольшую посылку с отрезанным в знак раскаяния и признания своих ошибок мизинцем. Юбицумэ. Отрезанный палец напугал мать Аббаса, к которой попал в первую очередь, и разозлили самого Аббаса. Борясь с раздиравшими его эмоциями, он решил не рассказывать об этом Ильясу, чтобы тот не отобрал у него возможность самому наказать предателя. Аббас вышел на Эмина, начал с ним переговоры, предложил забыть все и вернуться в страну. Эмин, оторванный от родных, ухватился за возможность прощения. Пообещал, что вернется с подарком - чистейшим колумбийским кокаином, трафиком которого он занимался на Острове Свободы.
        Жека ставит на верстак кружку. Читает на ее боку: «13–00 - 14–00: MacDonalds, Coca-Cola, Orbit». Пытается решить, сумеет ли он добавить к своему плану действий выстрел в голову чеченцу. Чтобы все закончилось.
        Предательство разрушило равносторонний треугольник их братства. Они вдруг сделались слабыми. Пытаясь стереть в памяти произошедшее и, отчасти, - совершая побег, чтобы не стать жертвами конкурентов, они двинулись из Дагестана в Санкт-Петербург. Жили замкнуто, не касаясь дел диаспоры, не прося у нее помощи, на съемной квартире, только присматриваясь к обстановке, зная, что всему будет свое время. Они всегда были волками: то сытыми, то голодными. Чтобы не вливаться ни в какое преступное сообщество, организовали свое. Первым из новых членов, вакасю, стал Гази. И опять - рэкет, наркотики и бандитизм. Пять кубов «винта», чтобы не спать, в руках по два АК, тра-та-та-та-та…
        И тут Жека начинает догадываться, что, кажется, у Гази нет цели остаться живым. Тем более, вряд ли ему страшно - здесь он, обдолбавшись наркотой, всего лишь попивает кофеек, а там его ждет рай с похожими на каких-нибудь звезд восьмидесятых (вроде Ирины Понаровской) гуриями. У Жеки холодеет внутри. Он-то в рай не верит.
        - Аббас сейчас у него. Я знаю, где, - произносит Гази после паузы. - Ильяс сам мне сказал. Я с ним разговаривал по телефону.
        Началась она в первой половине девяностых в Дагестане, в приморском городке Каспийск. Там жили трое друзей, знавших друг друга с самого детства - Ильяс, Аббас и Эмин. В то время Ильясу и Эмину было чуть больше двадцати, Аббас был постарше своих друзей - ему исполнилось двадцать пять. Завод, на котором работали друзья, дышал на ладан. После его банкротства выбирать молодым парням не пришлось, все за них решило время. Преступность - нормальная реакция нормальных людей на ненормальные условия.
        А Аббас в это время летел рейсом «Аэрофлота» с пересадкой в Москве в Гавану. Тринадцатичасовой перелет над океаном, жаркое солнце, встреча с «менеджером по связям с общественностью» (так его по скайпу называл Эмин) наркокартеля на террасе виллы с видом на прибой, предварительные договоренности о поставках кокаина, сто пятьдесят граммов черного рома «Varadero» в баре аэропорта и обратный перелет в Санкт-Петербург. Аббас был уверен, что теперь он сможет отколоться от Ильяса. Стать себе хозяином. Была бы голова, а папаха найдется.
        24. Качели
        Два часа. Волчья полночь отступала как море при отливе, уносила шутки и разговоры, оставляя после себя слипающиеся веки, путающиеся мысли и желание закрыть глаза и уснуть - уснуть-уснуть. Трое копов - Новопашин, Костров и прикомандированный к ним Саша Чернов, похожий на китайца совсем молодой еще оперативник из ФСКН - боролись со сном в прокуренном салоне УАЗа - «буханки», прячущейся в морозной темноте. Человек, которого они ждали, полгода назад был объявлен в федеральный розыск. Убийство с отягчающими (попавшим под руку велосипедным насосом до смерти забил мать двух несовершеннолетних детей), распространение наркотиков. Стукач - случайно взятый патрулем бегунок-«джон»[43 - Мелкий наркоторговец (сленг)], у которого от страха перед приближающейся ломкой развязался язык - сдал убийцу, сказав, что тот должен на днях появиться у одного своего приятеля, проживающего в частном доме в Парголово. И вот - третья ночь в засаде. График на износ - утром они сбивали сонливость, накоротко отсыпаясь дома, с обеда работали по другим делам, мешая кофе с «кока-колой», ночью вновь ехали в пригород, сменяя дневную
опергруппу.
        Мартовские сумерки постепенно сгущались, скрывая новостройки, неумолимо наступающие на индивидуальное строительство, оставшееся с советских лет. К десяти вечера поселок как будто бы вымирал, на улицах изредка мелькали лишь силуэты передвигающихся стаями как какая-то нежить гастарбайтеров и злых весенних собак. «Псы тут такие, что, того и гляди, накинутся и изнасилуют», - говорил Миха, осторожно вылезая из «буханки» по нужде. - «Или откусят чего…»

* * *

* * *
        Обрывки, осколки памяти в как будто бы чужой голове, крупными стежками пришитой к его телу.
        - Ольга, заткнись! - ответил Марк. - Заткнисьты! - повторил он. - И собирайся ужинать со своим однокурсником или кто он там… Сейчас приедет Миха. Мне надо быть в форме. Так что замолчи!.. Давай, неси, - посмотрел он на Аню. - Ложку, шприц, жгут… Все, что нужно, короче. Сделаешь мне укол.
        - Он очнулся, Евдокия Дементьевна…
        Увидел над собой лицо Ольги и услышал ее голос:
        - Ничего. Дашь мне аскорбинок с собой, буду их жевать. Авось, обойдется.
        - Ну, вот, хорошо… - Марк помолчал несколько секунд, пытаясь собрать воедино путающиеся мысли. - Я знаю, что Жека привозит тебе героин деду Стасу колоть… Да не пугайся, он сам мне говорил… Мне нужна одна доза, чтобы на ноги встать. И чтобы от боли не орать, когда выйду из дома.
        - Ты все шутишь, а…
        Жека и Гази остановились у самого подъезда дома на Старо-Петергофском, выволокли Марка из «тойоты», донесли до лифта, ни с кем не столкнувшись на лестнице (середина рабочего дня), подняли наверх. Марк не видел и не чувствовал этого, лишь откуда-то издалека до него доносились их искаженные голоса, напугавшие его. Но потом он понял, что ангелы не могли так грубо материться, пока тащили его тело к тому месту, откуда бы он узрел яркий свет, видимый всеми умирающими.
        - Пожалуйста… - произнес Новопашин и попытался приподняться на постели, когда за Ольгой закрылась дверь.
        - Жека, что случилось? - спросила Евдокия Дементевна.
        Гази дернул его за рукав.
        - Аня, - ответила та.
        - Успеешь еще сказать ему «спасибо»… Что у вас…
        Девушки кинулись к нему, придерживая за спину и плечи, усадили. Сиделка ойкнула, когда одеяло сползло, обнажая туго затянутый бинтами бок Марка и ниже - шрам от давнего аппендицита и гениталии. Ольга набросила на них край одеяла.
        - Надо кинуть их в стирку. Ты, кажется, их обмочил.
        - Очень приятно, меня - Марк. Я товарищ Жеки. У меня тут небольшая неприятность произошла…
        - Мне надо Жеке позвонить. Срочно.
        - Мельхиор, если ты про весло[44 - Ложка (сленг)]. От тетки достался, - хмыкнул Саша. - Считай - именной. А это - качели. Чтобы не срубиться. Наша служба и опасна и трудна…
        - Долго рассказывать, - произнес Жека.
        Но сон у Марка прошел. Он смотрел, как Саша зажал левую руку между закинутых друг на друга ног и почти на ощупь ввел иглу в вену где-то между большим и указательным пальцами. Чертыхнулся от боли. Надавил на поршень и выдохнул. Ненадолго - на минуту или две - откинулся на спинку жесткого сиденья УАЗика.
        - Вашу ж мать…
        - А это быстрый… Сделаю себе коктейль в одну вену - и все будет в порядке. По крайней мере, какое-то время. А там посмотрим.
        Марк попытался повернуться, провел по простыне дрожащей рукой, в которой не было иглы.
        Голова закружилась, снова затошнило. Опершись локтем, Марк подтянул к себе с пола джинсы. Нашел на дне одного из карманов то, что искал - чек кокаина. Зажал его между трясущимися скрюченными пальцами, сделал движение, чтобы сесть. Правый бок пронзила резкая боль. Марк скривился, заскрипел зубами, не удержавшись, коротко застонал. В этот момент вошли Ольга и сиделка - худая и высокая будто волейболистка девушка с короткой стрижкой и в клетчатой рубашке и светлых джинсах.
        Все совпадает. Марк вспомнил, как те винтовые, Жираф и его приятель с гниющей ногой, видели выходящего из дома на Искровском, где было совершено убийство, кавказца. Который потом уехал на «субару». В груди у Новопашина что-то заныло.
        - Втыкает от него не по-детски, - пояснил Саша, - бодрит, словно к атомному реактору прислоняешься, но никаких трипов. Наоборот, мозги прочищает. Кидает то в вату, то в чистый «фулл пауэр». Становишься весь как струна натянутая - в правильном смысле, понимаешь?.. Хорошая такая штука. Мне кажется, что с ней можно до девяноста лет жить - не тужить, как Берроуз прямо. А, может, вообще вечно жить будешь, если не сторчишься. Сейчас чпокнусь и до утра спокойно досижу. А ты, если хочешь, спи…
        В туалет ему, кстати, тоже не мешало бы сходить, но это потом, позже.
        - Зачем вы его привезли сюда, Жека? - сорвалась та. - Ты же сказал, что небольшая проблема… Небольшая, а не огнестрел в печень! Его нужно в больницу, к хирургу… Я что, изучаю магию, по-твоему? Ворожу? Что я с ним сделаю?.. Ты понимаешь, что он умрет тут?..
        Марк повесил трубку. Кажется, Ольга была права. Он всего лишь поговорил по телефону, лежа - а чувствует себя, как если разгружал вагоны. Проклятая слабость затопила все его тело, взбесившейся гравитацией размазала по постели, в руках поселился тремор. Но Марк уже знал, что надо делать. Несколько раз нажал на кнопки телефона и приложил трубку к уху.
        Ольга вздохнула, присела рядом с ним, положила свою прохладную ладонь на его.
        - Коктейльчик - хмурый[45 - Героин (сленг)]с кокосом[46 - Кокаин (сленг)]. Излишки вещдоков, так сказать, - Саша отложил зажигалку. - Слушай, посвети телефоном…
        - Ладно, - кивнул Жека. - Нам пора…
        - Он тебя привез с каким-то нерусским.
        Встала, взяла телефон и с ним отошла к окну, из которого, как помнил Жека, был вид на сквер и детскую площадку.
        - И что? - немного помолчав, спросила она. - Что ты собираешься делать? Вот сейчас? Еще не отошел от наркоза, который вкололи, когда зашивали твою печень. Тебе еще повезло, что ее только слегка задели, считай - царапнули. Шок от раны, потеря крови, тахикардия. Ты пару дней встать не сможешь, в «утку» ходить будешь, но при этом ты собрался дальше геройствовать…
        При тусклом голубоватом свете от экрана мобильника Чернов через отломленный сигаретный фильтр втянул раствор в заранее подготовленный шприц.
        - Зачем он тебе? Куда ты звонить собрался? Ты только что выкарабкался с того света… Мне теперь со своим бывшим однокурсником идти ужинать. А я так понимаю, что он давно нацелился меня трахнуть…
        - Помогите сесть, - прохрипел Марк, не узнавая свой голос.
        Куда? Зачем? Кто ему скажет, что, вообще, происходит? Но не здесь же выяснять это. Нечего делать убийце в этом доме.
        Ольга поднялась, нашла в одежде Марка, кучей валявшейся на полу в углу комнаты, его джинсы и протянула их ему, заметив:
        До половины шестого утра, когда, наконец, не появился разыскиваемый, которого опера взяли, как только он расплатился с «бомбилой», подвезшим его до дома, Марк наблюдал за Сашей. Тот то безостановочно трепался, то замолкал, словно бы медитируя. Выскочил из засады он первым. Ломая лед на замерзших лужах, подбежал к «объекту», уклонился от ножа и ударил преступника ногой в живот.
        Жека с Гази подняли экс-копа с кресла, положили, куда сказала Ольга. Та села на край постели, расстегнула куртку, задрала вверх водолазку, продырявленную пулей. Увидев рану, из которой все также сочилась кровь, тихо прошептала:
        - Зачем? - удивилась Ольга.
        - Спасибо, - сказал Марк и посмотрел на сиделку. - Тебя как зовут?
        Запыхавшиеся и перепачканные чужой кровью «ангелы» сдали раненого Ольге, которую Жека еще со стройки тревожным звонком вызвал с работы.
        - Где мой телефон?
        Перестрелка в строящемся доме, когда его обошли по балкону сзади, и он поймал пулю. Баю - бай, он должен был умереть уже тогда. Но не умер. Очнулся на заднем сиденье машины. Справа - Жека. Кто был за рулем, Марк не видел. Машину сильно тряхнуло, Марк застонал и потерял сознание.
        - Позвонить-то я могу? - спросил Марк, борясь с внезапно подкатившей тошнотой. - Найди мне, пожалуйста, мой телефон. В штанах должен быть.
        - Ты с ума сошел, Марк? - подскочила к кровати Ольга. - Куда ты собираешься? Весь бледный, как смерть! Сдохнешь же!
        - Я видела, как Жека вас раненым заносил сюда, - кивнула Аня.
        - С черным. Потом они уехали.
        Новопашин кивнул, морщась и держась за правый бок - печёнка стонала от лошадиных доз выпитого за ночь энергетика. «Где бы достать новую?» - подумал Марк, чувствуя, как усиливается боль в боку, режет, разрывает клетки печени.
        - Качели? - не понимая, переспросил Новопашин.
        - Несите его на кровать, - произнесла Ольга и, вытащив из шкафа старенький узорчатый плед, кинула его поверх покрывала.
        Потом (или это было до того?) Марк услышал, как один из тех, кого он принял за ангелов рассказывал про двойное убийство. Про то, как он застрелил Альку. Сделав усилие, Новопашин сумел приоткрыть налитые свинцом веки. Всего лишь на мгновение, но облик говорившего намертво впечатался в его умирающий мозг.
        - У тебя сердце разорвет от такого коктейля, - хмуро сказала та Марку. - Не дури, пожалуйста.
        - Все нормально, - услышал Марк голос сидящего рядом Саши. - Ты уснул ненадолго…
        - Да, считай, что экстренный вызов. Надо зашить человека… Дома, не в больнице… Умею, но ты же знаешь, кого я зашиваю. А этот живой. Пока еще… Слушай, нет времени, приезжай… Ну скажи там что-нибудь… Да, буду тебе должна… Поужинать? Обязательно сходим…
        - Нерусским?
        - Отлично поработали, - сказал он.
        Новопашин посмотрел на него и увидел что-то, показавшееся ему странным. Перед Черновым, на уровне груди, полыхал язык изображенного на банке «Burn» огня. Пламя внезапно мигнуло как от сквозняка, зашипело, когда на него что-то капнуло. Приглядевшись, Марк разглядел, что то, что он спросонья принял за логотип «Burn», было огнем из одноразовой зажигалки «Bic», на которой Саша грел чайную ложку с жидкостью.
        - Евдокия Дементьевна, скажите ей, чтобы она дала Марку какую-нибудь таблетку. Или укол сделала. Пусть хоть градусник поставит.
        Аня вновь обернулась к Ольге.
        - Не ходи, - ответил Марк. - Жека тут был?
        - Оленька… - начала старуха, но молодая соседка перебила ее.
        Жека понимал, что такие разговоры возле все больше бледнеющего (хотя вроде бы - куда больше?) Марка вряд ли уместны, но остановиться не мог. Метла трепалась как сохнущее на улице белье в ветреный день. В конце концов - что ему делать? Произносить клятвы мести и все такое?
        Когда копы скрутили разыскиваемого и Миха завел чихающий двигатель «буханки», Саша подмигнул Марку.
        На стопке книг лежала похожая на плавательный пузырь огромной рыбы литровая пластиковая банка. От нее, к воткнутой в его вену игле, протянулась прозрачная трубка капельницы. Какое лекарство по ней втекало в Марка, он не знал, но уж во всяком случае - не то, что придавало силы. Даже сейчас, лежа в постели, Марк чувствовал оглушающую слабость. В поле время от времени плывущего зрения появилась Ольга, озабоченно на него посмотрела. Прячась от ее взгляда, Марк прикрыл глаза, пытаясь составить логическую цепочку того, как могло так случиться, что он со стройки у Пулковского шоссе попал в квартиру, где жили Ольга и его бабушка. Получилось. «Жека», - понял Марк. И тут он опять, во второй раз уже, вспомнил, что знает теперь, кто убил Альку. Вернее - знает не его самого, а то, что они ехали в одной машине. Жека сидел рядом, на заднем сиденье, а убийца вел машину. И Марк видел его лицо.
        - Что ты хочешь? - спросила Ольга. - В туалет?
        - Оля, - посмотрел на нее Марк. - Тот человек, что был с ним - он убийца, которого я ищу.
        Аня оглянулась на Ольгу, выглядевшую удивленной. Не знала, что деду Стасу колют наркотики, догадался Марк.
        - Алло. Миха, это я. Нужна твоя помощь… Я знаю, кто убил Альку… Сможешь подъехать? Я у… - Марк скосил глаза на сидевшую в кресле и смотревшую на него Ольгу, - у бабушки, на Старо-Петергофском. Меня подстрелили, так что без твоей помощи не обойтись… Давай. Ты тут где-то рядом?.. Я собираюсь…
        У Марка не было даже сил, чтобы смутиться. Он нащупал в кармане свою трубку, достал ее непослушными пальцами.
        Он судорожно выдохнул из легких воздух и медленно, словно поднимаясь с глубины, преодолевая сопротивление толщ воды, пришел в себя.
        - Тебе замутить? - спросил потом он у Марка. - Нет? Ну, гляди сам… Сколько же мы будем караулить этого типа?.. Достало…
        - Оля, позови сиделку, - не отвечая ей, попросил Марк. - Которую Жека нанял с дедом Стасом сидеть.
        - Надо ехать, - сказал он.
        Все, о чем можно было переговорить и что можно было обсудить, переговорили и обсудили в две предыдущие ночи. Пытались спать по очереди (один спит, двое дежурят), но заснуть и не просыпаться на неудобном скрипучем сиденье получалось только у Кострова. Он, по большей части, и спал. Марк и Саша, чтобы не заснуть, выключали печку, открывали окна, впуская в УАЗ холодный воздух. Невидимые в темноте банки из-под бесполезного «Burn», сминаясь, хрустели под ногами. Энергетик скрипел на зубах, превращался в налет, покрывавший нёбо, но сон не прогонял. В какой-то момент оказалось, что Марк задремал. Понял он это, когда в полудреме подумал: «А вдруг все заснули». Короткий, обжигающий органы чувств, всплеск адреналина заставил его вздрогнуть, вскинуть голову, уткнувшуюся подбородком в грудь, и распахнуть глаза.
        Кинув последний взгляд на раненого Марка, Жека повернулся к двери в коридор. Выходя, услышал, как разговаривала по мобильнику Ольга:
        - Что это у тебя такое? - спросил Марк.
        Марк через силу усмехнулся, показал как в плохом рекламном ролике пакетик с кокаином.
        - Я сама тебе сейчас градусник поставлю! И знаешь, куда?
        - Жека?.. В порядке, меня тут подлатали… Да не голоси так. Тебе что, ствол к голове приставили?.. Образно говоря?.. А поконкретнее. И где тот кавказец, что вел машину?.. С тобой? А сам ты где?.. - Марк надолго замолчал, слушая захлебывающегося словами Жеку. - Ладно, я понял тебя. Сейчас что-нибудь придумаем. Ты постарайся набрать меня, когда станет ясно, куда вы едете… Все, отбой!..
        - Это же героин… - нерешительно промямлила Аня и снова посмотрела на Ольгу. - Боль он заглушит, но на ноги точно вас не поставит. Он ведь седативный…
        Жека понимал только то, что она напугана за своего любовника, поэтому не стал с ней пререкаться, а повернулся к бабушке Марка, которая стояла тут же, в комнате соседки, испуганная, но держащая себя в руках, с дымящейся сигаретой в зубах и с валидолом под языком.
        25. Ангелы без рук (1)
        Желтое, прячущееся за почти коричневыми деревьями солнце. Синее небо с розовой, обещающей завтра ветреную погоду, каймой вдоль горизонта. Фиолетовый «приус» со сверкающими литыми дисками.
        Жека смотрел на дорогу, пытаясь не думать о том, что едет в машине, большую часть свободного пространства внутри которой занимают канистры с легковоспламеняющейся жидкостью. Такой малолитражный бензовоз без спецсигналов. Окна в салоне были открыты, и врывающийся внутрь воздух пытался выдуть запах горючки, но все равно Жеке казалось, что они сидят в луже бензина. Только чиркни спичкой. Хорошо, что Гази ехал небыстро, понимая, чем грозит даже самая незначительная авария. С другой стороны, наверное, Жеке хотелось, чтобы эта поездка закончилась - и будь уже что будет.

* * *

* * *

* * *
        Перед зданием стоял большой, в три человеческих роста, гранитный памятник неизвестному деятелю. Кому - понять было нельзя, у памятника отсутствовали голова и руки. Как у неопознанного трупа, мелькнуло у Жеки неприятное сравнение. Скоро он может стать точно таким же телом без головы и рук. «Сворачивать после электрички, завод», - одной рукой набрал Жека сообщение, второй направляя льющуюся из него струю на кирпичную стену. Так, глядишь, он и жонглером станет. Или эквилибристом. Пойдет в цирк выступать, если с токарными станками не сложится.
        - Поехали, - сказал он.
        - Выходим, - произнес чеченец.
        Чеченец показал рукой. Потом он вышел из «приуса», снял пальто, опустился на колени, закрыл глаза и, перебирая пальцами деревянные четки, которые достал из кармана, зашептал молитву, не обращая внимания на пролетающие мимо по трассе автомобили. Кто-то из водителей отрывисто посигналил, но Гази даже ухом не повел, продолжая молиться. От его монотонного голоса, произносящего непонятные слова, у Жеки по спине побежали мурашки.
        - А ты - стой на месте! - не оборачиваясь, проговорил чеченец.
        - Ладно, не пропадай, - сказал Марк. - Мы попытаемся тебя догнать. Жду твоего звонка, - и отключился.
        - Я по-другому все равно не мог бы поступить, - произнес Ильяс. - Вы с ним перешли черту, разве нет?
        При появлении «тойоты» они прекратили свой спор. Под тяжелыми взглядами этих четырех и пятого, оставшегося у ворот, Гази затормозил и развернул «приус» под сорок пять градусов, словно невзначай перегородив большую часть въезда.
        Это он - сделавшему неуверенный шаг назад, к выходу из цеха, похожему на Бельмондо кавказцу.
        Тот подошел, заглянул в салон «тойоты», огляделся, повозился.
        - Куда нам? - поинтересовался Жека.
        - Его обыщи, - приказал Джонни И.
        Жека поежился, садясь на свое место в машине. Подождать более удобного момента?
        - Мачтопропиточный? - удивившись, переспросил Жека.
        - «Кораблекрушение „Джонатана“», - задумчиво повторил Гази. - Странно, не помню такую. А про что там?
        - Перед Отрадным? Нам до тебя еще километров двадцать.
        На конце этой трансцендентной цепи - шестеро, включая Жеку, человек. Боялись ли другие, Жека не знал. Сам он был напуган так, что ничего не соображал. Любая, в общем-то, смерть - явление неприятное, но сгореть заживо?.. А то, что выбраться из горящей ловушки он не сможет - это к бабке не ходи.
        Последний, с независимым видом присевший на капот «лексуса» лицом к Джонни И., был смуглым, но при этом славянской внешности. Он показался Жеке похожим не то на болгарина, не то на югослава. В руках у него дымилась сигарета, на шею из-под потертой джинсовой куртки наползала татуировка как у Клуни в родригесовском «From Dusk Till Dawn». Постоянно морщась, будто стоя посреди помойки и вдыхая ее вонь, смуглый что-то горячо доказывал Джонни И. Тот улыбался, качал головой и отмахивался руками.
        Жека не помнил, приходилось ли ему серьезно задумываться об этом раньше - верит ли он в Бога или нет? Скорее, нет. Не его это тема, всегда других забот хватает. И, не смотря на чудовищную усталость (чего только не произошло в этот длинный - предлинный день), ему сейчас стало страшно. Как-то это не укладывалось в голове - вот он сидит в машине, жив - здоров, а через пять минут или через час от него может остаться только неподвижная оболочка, кусок мяса, а сам он исчезнет со всеми своими эмоциями и воспоминаниями. Куда? И что, насовсем? Без надежды вернуться и потрещать со старыми знакомыми хотя бы пять минут? И как же Настя?
        Вот оно - время собирать камни.
        - Смутно, - признался Жека. - Я читал его только раз. Моя любимая у Жюля Верна книжка называлась «Кораблекрушение „Джонатана“». Мне ее знакомая библиотекарь отдала, она у них все равно шла на списание - вся драная была. Вот её, считай, наизусть выучил, пока совсем не порвал.
        Перед тем, как свернуть с шоссе, Гази притормозил на обочине. Глядя перед собой, произнес, обращаясь не то к Жеке, не то к самому себе:
        - Сказал, что у этого Ильяса есть какое-то полулегальное производство, - ответил Жека. - Там он нас и ждет. А где именно - не знаю.
        - Ляя илляхэ иллял-лаахь, иннэ лиль-мавти сакяраат. Аллаахумма-гфирлии…
        Непонятно было только - почему Гази, который, как знал Жека, никогда не говорил лишнего слова и явно не собирался теперь вступать в переговоры, еще не нажал кнопку?
        - Ну, или около того.
        А, теперь ясно. Жека увидел беззвучно шевелящиеся губы чеченца. Услышал торопливый шепот одного из телохранителей Ильяса:
        - Уже близко.
        Еще двое, стоявшие по бокам и чуть сзади от Джонни И., кавказцев, судя по всему, были телохранителями. Или боевиками. Пистолеты, во всяком случае, они держали на виду. Увидев оружие, Жека почувствовал, как заколотилось сердце.
        И увидел, как Джонни И., не пожалевший для борцовских кульбитов своего костюма, приподнялся с колен, отряхнулся, не глядя на него. Боевики, наблюдавшие за всем происходящим, громко смеялись, один показал большой палец свободной руки, оценивая технику босса.
        Рядом с иномаркой находились люди. Наблюдали за въехавшей «тойотой». Четверо.
        Подняться, подумал Жека. Не умирать же, лежа на полу. И так ведь сдохнет попусту, как собака… Как его угораздило встрять в разборки черных? Не отрывая взгляда от лица Гази, он приподнялся на локте, сел. Встать он уже не успеет. Глупо как… Настя даже…
        - Тут при Союзе был мачтопропиточный завод.
        - Мама его захотела - она когда-то на таком работала. Ильяс для мамы его купил. Держать заводик не выгодно. Пожарники еще какие-то раз за разом наезжают за взятками. Но он все равно держит его, потому что деньги тут неважны. Его мама им управляет и говорит, что счастлива. При чем тут деньги?
        - Теперь уже не прочитаю, - покачал головой Гази. - Не успею. Жаль…
        - Что это за место? - спросил Жека.
        Было похоже, что новоявленная бизнесвумен, мама Джонни И., разогнала свое предприятие на всю катушку, потому что вдоль боковых стен в нескольких рядов стояли промаркированные кипы готовой продукции. Готовятся к грандиозной отгрузке? Или кризис перепроизводства? Даже интересно.
        Гази был готов. Отложил четки, кинул на заднее сиденье катушку прозрачного скотча.
        Гази и Жека ехали мимо заброшенных мест, мрачных и жутких. Именно такие Жека и представлял себе, когда иногда, под настроение, слушал у Горца дарк-эмбиент и ритмик-нойз с американского лейбла «Tympanik Audio», ярым поклонником которого тот был. Заросли кустарника и сухого бурьяна, невысокие строения из кирпича. Большинство - с заколоченными или, наоборот, с вынесенными, выломанными и выбитыми окнами и дверьми. Попалось только одно неразграбленное. Закрытое, с целыми стеклами, толстым слоем покрытыми пылью, и с выгоревшей вывеской «Кафе», но чувствовалось, что этот мнимый порядок ненадолго. Потом Жека увидел загнанную в тупик и в нем же испустившую дух электричку - наполовину сгоревшую, наполовину порезанную на металл. Он вспомнил, как однажды на даче в Солнечном на их участок заползла змея, и дед Стас убил ее, разрубив пополам ударом лопаты. Когда змея затихла, дед унес ее и выбросил за участком. Изувеченная, с разбитыми стеклами в кабине машиниста, со следами пожара в предпоследнем вагоне, электричка была похожа на ту змею.
        - Гази, тормозни на минутку.
        Потому что под ноги Гази прилетела голова Аббаса.
        Тот равнодушно пожал плечами, стараясь «держать марку»:
        Давай же, включи голову…
        - Да, пропитывали антисептиками шпалы и мачты-столбы для линий электропередач. Чтобы не гнили, - сказал Гази и перехватил взгляд Жеки. - Я когда услышал, тоже первым делом подумал про парусники… «Пятнадцатилетний капитан» - любимая книжка в школе была, читал раз сто. Родители говорят - читай, что учительница задала, хватит уже Жюль Верна читать. А задали там «Евгения Онегина» какого-нибудь, и чего? «Куда, куда вы удалились моей весны златые дни?»… А там Негоро топор под компас «Пилигрима» подсунул, помнишь?
        Он отошел в сторону метров на десять, чтобы Гази его не видел, позвонил Марку:
        В воротах показался почему-то похожий на француза кавказец, вместе с кожаной курткой нацепивший на себя суровый образ Бельмондо. Он хмуро посмотрел на сидящих в «приусе» и знаком показал, что им надо выйти из машины. Гази медленно покачал головой и тронулся прямо на него. Кавказец негромко выругался и отошел в сторону, пропуская автомобиль.
        - Двадцать?
        Цех освещали мощные прожекторы, подвешенные у потолка на стальные шпангоуты балок в метрах семи от пола. Свободной площади было немного - прямоугольник шагов двадцать пять на двадцать, никак не больше. В противоположной стене, напротив въезда, были еще одни ворота. Чуть меньшие по размерам, из толстого металла, открывались они, на роликах отъезжая вправо - как двери купе. Сейчас они были закрыты, и из-за них доносился шум - удивительно, но там работали люди. Гази в двух словах объяснил, что у Джонни И. находится тут небольшое предприятие по производству и окраске синтетических тканей. На Жекин резонный вопрос, для чего оно нужно наркоторговцу, чеченец ответил:
        Гази покачал головой и молча вел «приус» дальше. Жека уже не думал, что он ответит, но чеченец вдруг произнес:
        Что бы он сделал, если был бы уверен, что Марк не успеет на помощь?
        На улице начинало смеркаться и становилось по-настоящему холодно. Жека отошел в вечернюю тень от скинутой с рельс вагонетки, к частично разрушенному двухэтажному зданию из грязно - белого кирпича. Бывшее заводоуправление? Склад?
        - Где метадон? - спросил Ильяс у Гази, стоявшего под присмотром кавказца в кожаной куртке.
        У одного из пропиточных цилиндров расположился автомобиль. Угнанный Жекой четыре дня назад белый «лексус» LS 460.
        «Стальные Симпатии».
        Жека глянул на Гази и стал неуверенно приближаться к Джонни И. и двум его телохранителям с пистолетами. Разделявшие их пять метров показались ему очень короткими и слишком длинными одновременно. Словно подталкиваемый сзади взглядом чеченца, Жека сделал еще пару шагов. Остановился, пытаясь не показать, что боится. Где же Марк с его беспилотником или с чем он там будет? Снова в голове скакнуло какое-то воспоминание, но Жека прогнал его, завороженно, как кролик на удава, смотря в презрительно сощуренные глаза Джонни И.
        Тот фантастический аниме-сериал.
        Чеченец, не говоря ни слова, кивнул.
        В этот момент Жека вдруг понял, что не верит, что Марк догонит их - если только вышлет на перехват самолет-беспилотник. Эта мысль одновременно расстроила его и напомнила о чем-то важном… О чем-то, что он давно уже должен был додумать… Сзади, никого не таясь в своем амфетаминовом бесстрашии, посигналил Гази. Жека, не оборачиваясь, поднял руку и кивнул. Выдохнул изо рта клуб пара и направился к «тойоте».
        Викингам тут, кстати, наверняка бы понравилось.
        И уже неважно, где была та третья девушка, когда обе ее подруги погибли в той пустой квартире в недостроенной «точке» на Пулковском.
        Тот сделал вдруг резкое движение.
        На его лице не было ни тени страха или сомнения. Он был как гоголевский Хома на амфетаминах. Стоял внутри очерченного мелом круга, с каменным спокойствием глядя, как снаружи беснуется нежить.
        Жека, скрипнув зубами, промолчал.
        - Про одного анархиста. Он удрал из Европы и жил себе не тужил у индейцев на Огненной земле, пока там в шторм не разбился корабль. Пассажиры - их там было много - спаслись. Организовали на острове колонию, а анархист этот стал у них за главного. Ну, и всякие приключения там… Знаешь, что-то вроде «Лоста». Очень в детстве мне нравилась, - Жека удивился своей разговорчивости в такой ситуации. Прямо стокгольмский синдром.
        - А надо?
        - Опять? - спросил чеченец, потом кивнул и остановил машину. - Я бы на твоем месте к урологу сходил.
        - Подойди ближе, - сказал Гази.
        - Схожу, - усмехнулся Жека. - Вот прямо завтра и пойду, если отпустишь.
        - Посмотри, - сказал Джонни И. боевику, застывшему у ворот.
        Сейчас она была здесь.
        Но прежде, чем это произошло, за долю секунды до этого, Жека понял, что его беспокоило, о чем не мог вспомнить там, на стройке, и уже тут, стоя возле памятника, когда подумал про самолет - беспилотник.
        Джонни И. усмехнулся, став на мгновение похожим на настоящего Джонни Деппа - не на ироничного раздолбая Джека-Воробья из «Пиратов», а на того, зловещего, из «Жены астронавта» - со вселившимся в него инопланетным пришельцем. Кивнул одному из своих телохранителей. Тот обошел «лексус», открыл багажник. Жека со своего места первым из присутствующих увидел, что кавказец достал из него, и сомкнул веки. Вот и все, застучало в висках и в груди одновременно. Вот и все. Вот и…
        Как ниндзя выскользнула беззвучной тенью из-за кипы синтетики - в расстегнутой кожаной куртке, в обтягивающих потертых джинсах, в ботинках «милитари», оказалась в метре от Гази и дотянулась до него затянутой в перчатку рукой - киногеничным и в то же время крушащим кости ударом.
        - Не боишься? - спросил Гази у Жеки, когда он сел.
        - Давай, не задерживайся.
        Новый взрыв гортанного смеха. Жека, распластавшийся грудью по полу, со стоном (ребра, что ли, сломаны?) перевернулся на бок и замер. Дышать было больно. Силы внезапно покинули его, их не осталось даже на то, чтобы сглотнуть, подобрать слюну, тонкой ниткой повисшую изо рта.
        Широкие, чтобы в них мог заехать вагон, ворота в цех. Распахнутые настеж. Яркий свет, льющийся из помещения, контрастировал с уличными сумерками. Утопленные в засохшей грязи рельсы, оставшиеся со старых времен. Возникая словно ниоткуда на утоптанном пустыре перед зданием, они заходили в цех. Там раздваивались и тянулись к двум металлическим цилиндрам таких габаритов, что в них могла спокойно поместиться виденная Жекой вагонетка. Цилиндры были полностью, кроме двух похожих на вокзальные часы манометров, покрыты черной копотью. Жека подумал, что раньше в цилиндрах, наверное, пропитывали керамзитом шпалы и столбы для ЛЭП.
        Отошел на пару метров. Гази опустил руки.
        - Смотри-ка, нашли покупателей и забрали «лексик» у них обратно, - покачал головой Гази.
        - Ничего нет, - произнес он. - «Макар» в бардачке.
        Кавказец, почему-то показавшийся Жеке похожим на печального с неожиданного похмелья ангела, посмотрел на него и задал вопрос, от которого его вновь обдало морозом вдоль позвоночника:
        Хозяина «лексуса», Джонни И. Деппа, Жека узнал сразу. Он был одет в серый с отливом костюм. Дорогой. Смешные, как будто поломанные уши Джонни И. не подходили к этому костюму, казалось, что они от другого человека. Синяк на его лбу вкупе с ссадиной при местном освещении выглядели устрашающе. Неплохо я его тогда приложил, подумал Жека.
        Они съехали налево, в сторону широко разливающейся здесь Невы и двинулись по дороге из покрытых выбоинами бетонных плит. Кое-где из них как кости из полуобглоданной рыбы торчала проволока арматуры. На стыках между плитами «тойота» вздрагивала, и вонь от плещущегося бензина становилась гуще. У Жеки стыла кровь в жилах. Если машина загорится, выскочить они с Гази не успеют. Кого там сжигали после смерти? Викингов?
        Останется он в живых или нет? Успеет или не успеет на выручку Марк, которому Жека позвонил, когда они с Гази выехали из города? Сделал он это, сказав сидящему за рулем кавказцу, что ему надо выйти по малой нужде. Чеченец, перед отъездом из гаража с надписью «Toll the Hounds» принявший звериную дозу своих амфетаминов, был, кажется, во всех местах одновременно, поэтому не возражал. Остановились. Жека вылез из автомобиля, зашел за ржавую будку остановки пригородного автобуса и набрал номер Марка, каким-то удивительным образом восставшего почти что из мертвых в квартире на Старо-Петергофском. Тот ответил сразу. Голос у него был слабый, но вопросы экс-коп задавал четко и по существу. Жека сориентировал Новопашина, сообщив, что они выскочили с кольцевой на Петрозаводское шоссе, проехали Металлострой и теперь направляются в сторону поселка Понтонный.
        - Ну, Джонни И. у нас довольно-таки обидчивый. А ты ему голову разбил и «лексик» угнал… Это тебе не с Ленским на дуэли стреляться.
        Жеку будто обдало жидким азотом - как бывает, когда жарким летом заходишь в магазин цветов, где на полную молотят промышленные кондиционеры.
        Хлопнули двери. Они ступили на бетонный, со следами недавней метлы пол. Жека понял, почему морщился сидевший на капоте «лексуса» курильщик. Едкий как корень имбиря неприятный запах, сочащийся, судя по всему, с территории производства. Да уж. И температура в помещении была выше, чем на улице, градусов на десять. Хорошо, что мама Джонни И. не работала на нефтеперегонном, металлургическом или каком-нибудь еще более экологически грязном комбинате, подумал Жека.
        - Ты! - громко обратился вдруг Ильяс к чувствовавшему себя не в своей тарелке Жеке. - Сюда иди!
        - Ты помолился?
        Закончится это здесь.
        Раздался звук, напоминающий звук подпрыгивающего катящегося мяча. Не открывая глаз, Жека хватал ртом воздух, ожидая… Что он успеет услышать? Щелчок? Рев вспышки? Вопли людей?
        Как будто бы в бензиново-креозотном воздухе пахнуло морской романтикой. Или это был бриз с Невы?
        - Чисто, - через полминуты сказал кавказец в кожаной куртке.
        - Здесь, в машине, - чеченец обошел «тойоту», открыл заднюю дверь со стороны пассажира. - А Аббас? Он где?
        Впереди расстилался невеселый даже в этот солнечный вечер постиндустриальный пейзаж словно из какого-нибудь «Коянискацци». Заводские корпуса вдалеке - слепые окна и плоские крыши, заросшие молодыми деревцами. Над одной из крыш вился плотный багрово-серый химический дым. Между цехами - заброшенные линии узкоколейки с останками рыжих как муравьи маневровых тепловозов и покореженными, по виду - давно неживыми, козловыми кранами. Краны были похожи на марсианские треножники. Правее, у полуразрушенного забора - груды черных деревянных шпал. Ближние к забору были сложены штабелями, остальные - свалены насыпом. Нагревшиеся за день на солнце, они даже на таком расстоянии пахли креозотом. Землю и выжженную за лето траву вокруг покрывала красно-черная, уже подсохшая после вчерашнего дождя пыль, столбом поднимающаяся к все больше и больше розовеющему небу за машиной, медленно ехавшей по почти незаметной дороге с неожиданными артефактами в виде кусков асфальта. Там - сям сверкали лужи и наполненные темной стоялой водой рытвины.
        - Уходим на бетонку перед Отрадным, сразу за строительным супермаркетом.
        В какой-то момент Гази крутанул руль, сворачивая с бетонки. «Приус» сильно тряхнуло в яме, он натужно взревел мотором, выкарабкиваясь из нее. Потом осторожно перебрался через ржавые рельсы.
        Наверное, Жека успел бы на него среагировать, будь это боксерский удар, но это был борцовский захват. Жека не оказался готовым к тому, что Джонни И. обхватит его медвежьей хваткой за поясницу и швырнет над собой и вбок. Жека спиной с силой обрушился на бетон. Вертикали боли прострелили позвоночник, отозвались в мозгу, воздух выбило из легких, и Жека захрипел, отчаянно стараясь сделать вдох. Оглушенный падением, задохнувшийся, Жека замотал головой, пытаясь придти в себя, но в этот момент Джонни И. приподнял его и новым борцовским приемом бросил на пол. Хрустнула шея, и Жека взвыл, вскрикнул. Вязкий как вазелин страх затопил все тело, но адреналин придал решимости. Убьют? Да и пусть. Главное, что осталось в жизни - провести еще один результативный хук. Преодолевая боль, Жека приподнял голову, собирая себя для, быть может, последнего броска. Зарычал раненым зверем, посылая сигналы SOS сквозь потолок в холодный космос.
        - Понял. Вы уж давайте, - сказал Жека и пошел к «приусу».
        Чеченец перестал шевелить губами. Закрыл глаза.
        - Ладно, - сказал Ильяс Жеке, - не уходи пока никуда.
        Возвращаясь к «тойоте», Жека подумал о том, что, может быть, стоит попытаться сделать что-то самому. Например, исподтишка вырубить сейчас Гази, отвезти на машине к Неве и вместе с «приусом» столкнуть с обрыва. Буль - буль, карасики. Идея, конечно, неплохая. Заманчивая. Вот только черта с два ему удастся одолеть голыми руками вооруженного да еще и обдолбанного ассасина. Все равно, что справиться с жидким терминатором. Чего доброго, Гази достанет «макар» и прострелит Жеке коленку, например… Это ведь не помешает сдать его Ильясу, да?
        - Конечно.
        - Не говорил, куда едете? - спросил Новопашин.
        А успеет ли?
        - Не ожидал, что ты приедешь один, - сказал Джонни И. и спросил у Гази. - Что у тебя под пальто? Где оружие?
        Героинь там было там три, а не две. И у третьей, кидавшей во врагов острые звездочки-сюрикены, которые летали по хитрым замысловатым траекториям, было прозвище Беспилотник.
        Пространство, заставленное кипами синтетической ткани, сгорающей не хуже ракетного топлива. С искаженными до неузнаваемости чертами лица и с неровными лоскутами кожи голова Аббаса, укатившаяся под «тойоту». Машина, заполненная емкостями с бензином. Самодельный взрыватель в багажнике. И похожий на небольшой джойстик пульт с кнопкой, спрятанный под рукавом «олимпийки» Гази, примотанный к его левой руке скотчем. Пальцы правой - в нескольких миллиметрах от кнопки.
        Встреча, не предвещающая ничего хорошего.
        Гази усмехнулся, на несколько секунд приподнял руки, давая понять, что он не удумал никакой каверзы. Потом скинул серое пальто с плеч и уронил его на бетонный пол, оставшись в желто-зеленой олимпийке с надписью «Brazil» на спине. Снова поднял руки - на уровне груди, с раскрытыми ладонями и растопыренными пальцами.
        Мягкие атмосферные клавиши, в середине композиции начинающие сочиться постепенно нарастающей тревогой. Штормовой гитарный шквал в коде. «Angels Without Hands» - так, кажется, назывался этот трек американских пост-рокеров «Lights Out Asia», которых они с Настей слушали в ее квартире-студии в субботу днем. Время, которое было для них, проснувшихся только к обеду, утром. А назавтра позвонил Гази, попросил забрать «субару». Тогда все и началось по-серьезному.
        Воняя бензином, «тойота» приближалась к разоренным промышленным корпусам.
        - Да. Есть, - показал найденный пистолет.
        26. Копы в огне (2)
        Серые дома на Старо-Петергофском обступили их, склонились будто в каком-то оккультном ритуале, высасывающем из Марка жизненные силы. Тяжело дыша, он откинулся на спинку сиденья «мицубиси» и на несколько секунд прикрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями, которые в такт его аритмии железнодорожными составами гремели в голове после сделанной инъекции наркококтейля.
        - Тебе в больничку надо, а не убийцу искать, - Костров выглядел озабоченным. - Толку-то, что тебя зашили. Так зашитый и двинешь коней.

* * *

* * *

* * *
        - Тоже считаешь меня чокнутым?
        - Нет, - пожала та плечами и поправила свободной рукой волосы. - Тем более, что Ильяса пасут «федералы». Это ведь тоже причина?
        - Жека, ты давай, двигай к нашей машине. Она тут рядом, мы немного не доехали. У нее фары включены, увидишь. Подожди нас там.
        В последнее, растянувшееся в минуты, часы и, кажется, годы, мгновение, когда Марк наблюдал надвигающуюся на него стену пламени, в его голове звучала закрученная в луп строчка из «Portishead». Он никогда не знал, про что в этой песне пела та девушка, но Алька любила ее, иногда напевала под душем, четко произнося только первую строчку.
        Новопашин помолчал. Посмотрел на Кострова. Спросил:
        Уже пять.
        - А он кто? - посмотрел Джонни И. на стоящего чуть дальше Кострова.
        - Ты какой-то бледный, - заметил Джонни И.
        - Мертв? - для чего-то спросил Марк, зная ответ.
        - Сам рванул на Черную, на Алькину съемную хату. Думал, что бук будет там. Не повезло. Значит, он был у тебя. ЗамкИ в твоей квартире я помнил, понимал, что мне с ними не справиться. Стал соображать, что да как. Всплыл этот Клеенный. Ну, вытащил он из твоей квартиры ноутбук. Вечером в пятницу это было. И флэшку из фотика забрал, мудак неисправимый!.. Ребята сегодня говорили, что нашли его убитым. Ты его уделал?
        Девушка помолчала.
        - Дальше, - не отвечая, сказал Новопашин.
        - Помнишь, я рассказывал, что не сразу пошел в органы? - проговорил Костров. - Учился в «путяге» на повара, подрабатывал на кухне в одном ресторане. Там у них была такая фишка. В обеденном зале стоял большой аквариум, в котором плавало несколько осетров, красивых таких подлюг. Их привозили из одного рыбхозяйства в Карелии. Клиент сам мог выбрать понравившуюся ему рыбину. Потом в зал выходил шеф-повар, пожилой грек, его так и звали - дядя Грека, щелкал пальцами, одобрял выбор, сачком вылавливал осетра и прямо в нем уносил на кухню готовить. Пока он нес, я держал поддон под сачком, чтобы ничего не закапать. А на кухне стоял другой аквариум. Дядя Грека вываливал пойманную рыбу в него, я доставал из холодильника другую - и не факт, что осетра - и начинал разделывать. А на следующий день, перед открытием, того несъеденного осетра, одного или нескольких, вновь переселяли с кухни в зал. И так они могли долго - долго кочевать из аквариума в зале в аквариум на кухне. Все было в порядке, но рано или поздно каждый осетр, как ни крути, попадал на разделочный стол… Вот и я угодил, кажется… - Миха вздохнул,
посмотрел на друга. - Не знаю, как он вышел на меня. Думаю, слив был в «Копах». Он как-то обмолвился, что знает Захара… Сижу я, значит, после смены, как раз в «Копах». Подкатывает ко мне один «пиджак». Матерый, деловой, весь в бизнесе, труба постоянно звонит, ругается все время, всех на хер посылает. Дело, говорит, есть - по твоей части. Хорошо заплачу. Я ему: «Что за дело?» Он рассказывает, что попался на крючок к какой-то девице. Проститутке. У нее был на него серьезный компромат. Что именно за компромат, я не вникал, он сам не говорил. Сказал только по существу - что у нее имеется какое-то там видео, нежелательное для огласки. Девица просила за него солидную сумму. Весьма солидную. Не знаю, что уж там было на этом видео, но я бы столько не отдал. Да и «пиджак» платить не хотел. Говорил, что запись в цифровом виде и сколько ее копий может быть и когда и где они могут всплыть, после того, как он заплатит - никто не знает. Ну, в чем-то он был прав. В общем, он выбрал другое решение проблемы. Попросил, чтобы я убил девицу. Вот так - без всякой дипломатии, открытым текстом… Я закурю?
        - Потерял… - усмехнулся Миха. - А сражаться с преступностью будешь голыми руками? Держи, - он потянулся к бардачку, вытащил ТТ - названный брат того, что был у Марка до стычки на Пулковском шоссе.
        Марка опять заколотило. Собрав все силы, которых у него осталось не очень-то много, он ответил:
        - Что ты хотел?
        - Давай. Близко только не подъезжай.
        Вдалеке мелькнул вдруг гнойный, разбавленный сумерками свет - наверное, как маяк, если на него смотреть из-под воды.
        - Это он, - показал на мертвого чеченца, - убил твоих… коллег, - сказал Марк, не зная, захочет ли девушка отомстить, если узнает, что кровь одной из ее подруг на его руках.
        - Да ни хера ты не объяснишь! - со злостью в голосе сказал Миха. - Как? Я тебя не пойму, это точно!.. Да это твои проблемы. Но, думаю, еще бы раз - другой посмотрел бы на все эти дела, и на что-нибудь уже решился. Честно.
        - Это который из «Поднятой целины»? Да? А что он там?
        - Точно. Всех за собой утянет, если что… Сработает?
        В стоявшем посреди цеха «приусе» щелкнуло. «Тойоту», в которой взорвались бензиновые канистры, подбросило вверх, и здание объял огненный ураган.
        - Я уже давно говорил Ильясу, чтобы он остановил завод, - произнес Драган, отходя от здания цеха в темноту. - Даже сейчас с ним спорил. Вредные выбросы, пластик, едкий раствор прямо в землю сливают, а тут и до Невы недалеко… Тем более, что завод прибыли не приносит. Для него это все игрушки. А он смеется, шутит, что на наш век хватит, называет меня параноиком. А параноик - это всего лишь человек, сведенный с ума пониманием всех факторов…
        Из цеха кто-то вышел и приблизился к нему - вросшему в землю над трупом. Марк поднял взгляд. Кто-то из нанятых Джонни И. Стальных Симпатий все-таки уцелел на стройке? Или нет, эту девушку он видел впервые. Длинные светлые волосы ниже плеч заплетены в африканские косички и стянуты на затылке в узел, чтобы не рассыпались. Осунувшееся лицо, красота которого спряталась за тенями усталости. Девушка склонилась к телу кавказца, взялась пальцами за запястье, проверяя пульс.
        - А Алька?
        Костров помолчал.
        - Хладнокровие? - Миха криво усмехнулся. - Видел бы ты, каким я был хладнокровным потом. Когда дошел до своей машины, взял ТТ, вернулся и застрелил «пиджака» прямо в его тачке, среди бела дня. Вместе с водителем - он тоже видел мое лицо. Крыс нужно уничтожать, а не затевать с ними грызню.
        - Было бы время засесть с оптикой на соседнем здании, думаю, все сложилось бы иначе, - ничего не выражающим голосом сказала Симпатия после короткой паузы, продолжая смотреть мимо Марка.
        Исчез.
        - Вперед, - пожал плечами тот.
        - Никакого файла там, конечно, не было. Все это бред. Если бы можно было что-то вживлять в глаза, у половины прохожих на Невском такие штуки были бы… Сегодня «пиджак» опять позвонил мне. Сказал, что надо встретиться. Я не хотел, дел невпроворот, но тот настаивал. Подъехал, сел в его «ха-шесть». Водила курит на скамеечке рядом. «Пиджак» объявил, что файл всплыл. Он у его дочери. Как он у нее очутился - «пиджак» не знает. Не знал… Ну, а дочка взяла и запросила денег. Три миллиона. Оказалась пожаднее Альки… Еще та семейка, мать их…
        - Убери ствол, пока никто не увидел, - попросил Костров. - Вон люди идут.
        - Ждем звонка. Есть один человек, знаю его по бабкиной коммуналке. Он сейчас с этим черным в районе Броневой, в каких-то гаражах. Я так понял, что он вроде заложника у кавказца. Туда мы все равно не успеем - они куда-то уезжают. Он должен суметь позвонить, когда выяснит маршрут - и вот тогда мы стартуем. Попытаемся перехватить убийцу. И завалить его.
        Не дождавшись ответа, Миха продолжил:
        - Куда теперь? - посмотрел Костров на Марка.
        - Что рассказывать? Ты сдурел?
        - Как вы нашли нас на Пулковском шоссе? - для чего-то поинтересовался он.
        - Плевать? А кто они мне? Конечно, плевать.
        - На следующий день подруливает водитель. Дает мне тощую такую папку. В ней фотка и адрес… И на фотке, ты не поверишь - твоя Алька… Да убери ты ствол, Марка. Не собираюсь я рыпаться, чего уж теперь?.. Неделя на подготовку и исполнение, потом еще нужно файл найти. Он, скорее всего, на компьютере. Я уже хотел позвонить «пиджаку», отказаться от работы и вернуть аванс. А потом подумал, что он ведь не успокоится, кого-то еще найдет. Звонить не стал. Не знаю, что делать…
        - Да не знаю я! - ответил Миха и ударил ладонями по рулю. - Честно, не знаю! Все думал, как поступить. Пару раз проехался за вами. Ну, когда ты возил ее на работу, - Костров с вызовом глянул на друга. - Смотрел, как ты ждешь ее, пока она с кем-нибудь трахается. Думал, как может происходить такое дерьмо? Что ты просто сидишь и ждешь…
        - Не одним. Дочка «пиджака» встречалась с человеком, который должен был подвезти ей часть денег. «Черный» нал, снятый со счета «пиджаковской» фирмы, так он мне сказал. И, когда «пиджак» спросил «бабловоза», где должна состояться встреча, он ответил - с какой стати ему нужно было что-то скрывать от директора? «Пиджак» хотел, чтобы я дождался передачи денег и легонько шуганул дочку - никакого насилия, только напугал бы. Забрал бы деньги и этот долбанный файл. Теперь, когда «пиджака» не стало, до файла мне не было и дела. Интересовал только денежный вопрос… В общем, натянул я маску, тряхнул ту суку - а как назвать ее еще, а? - родного отца шантажирует. Без насилия, правда, не обошлось, но совсем чуть - чуть, на пару царапин. Деньги отжал и смылся. В общем, я в дамках - еще понедельник, а я уже с кучей бабла. И тут ты звонишь, предлагаешь невесть что: ловить убийцу. Я бы лучше бы тебя отвез к врачу или, на крайний случай, в бар, пропустить по паре «отверток». Но надо замаливать свои грехи, да? Так что сидим и ждем звонка.
        Драган резко встал, повернулся в ту сторону, откуда пришел. Посмотрел на застывшую в метре от него Стальную Симпатию.
        Марку показалось, будто они спускались на дно океана - и не того, что нарисовали художники Диснея в «Русалочке». С каждой минутой становилось все темнее, все необычней и напряженней. Зачем кавказец завез Жеку в эти дебри? Сбоку проплыла тень от какого-то полуразобранного механизма - словно гигантский скат. Стайкой планктона заметался рой насекомых, попавший в свет фар. «Мицубиси» потрескивала на ухабах как корпус подводной лодки, сжимаемой давлением.
        - Почему мне не сказал? - спросил Марк у Кострова.
        Сработало. Ильяс снова взглянул на Жеку и сказал Новопашину:
        Мстишь - копай сразу две могилы.
        Пока он разговаривал, Костров завел машину.
        Марк потерянно кивнул, гладя пальцами ребристую рукоятку пистолета. Голову вело, словно он опускался вниз на медленно вращающемся вокруг своей оси парашюте. Странное такое ощущение. И мысли - как будто они рождались не у него в голове, а он слышал их через хрипящий радиоприемник. Качели…
        Новопашин покачал головой:
        На улице пролетела большая ворона, тяжело присела на край урны и стала копошиться внутри, выискивая что-нибудь съедобное или интересное.
        - Это еще не конец, - подождав минуту или две, сказал Миха.
        Марк судорожно вздохнул, как будто ему не хватало воздуха, и кивнул. Костров достал сигарету, прикурил ее. Табачный дым кольцами пополз по салону «мицубиси». Миха снова заговорил, отвернувшись от Марка.
        - Я же сказал, что не убивал ее, - пожал плечами Миха и посмотрел на Марка.
        - Еще состояние его мне передалось, я весь на мандраже, накручиваю себя, втыкнул марафета, все равно почти ничего не соображаю. Думаю, ну а что, если и вправду что-то такое там с ее зрением. Ну вдруг… Мы в школе в Доме Юного Техника и не такое делали, если разобраться… Робота радиоуправляемого из старых приемников паяли… Нашел ее. Глаза вынимать, конечно, не стал. Решил, просто рубану… Там топор пожарный висел прямо под фонарем, а то, что видеокамеры не пишут, я у охранника узнал. Стою в морге, топор держу, холодно, страшно, луна в окно светит - жесть. Стою и про тебя с ней думаю, а сделать не могу ничего - я же вроде нормальный человек, не маньяк какой. Не знаю, сколько там стоял. Наверное, долго. Потом решил - надо либо делать, пока никто не пришел, либо уходить. Ну, я простыню откинул с лица и…
        - Решил все проблемы одним махом?
        - Еще ответит, если не изменит образ жизни, - усмехнулся Марк.
        - Да я так и понял, - произнес Миха. - Я звонил ему, чтобы он затаился где-нибудь, но не успел он, видимо. Ты оперативно сработал…
        - Спасибо, - сказал он, обращаясь не то к Джонни И., не то к Марку, и будто вплыл в темноту, караулившую снаружи.
        Марк взглянул на него.
        Преодолевая боль, Жека поднялся на ноги. Встретился взглядами с телохранителями Ильяса, которые подняли брошенное по приказу Гази оружие. Ему показалось, что они борются с желанием выстрелить в него. Он шагнул раз, другой. Кавказцы молча смотрели на него, но не делали никаких попыток нарушить слово босса, отпускавшего угонщика. Под перекрестными взглядами всех присутствующих Жека бочком - бочком приблизился к воротам, у которых лежало тело чеченца.
        - Я согласился. «Пиджак» предложил нормальные деньги. Мне они как раз позарез были нужны. Я попросил аванс. Он дошел до банкомата и вернулся с девяноста тысячами. Так запросто. Сказал, что это дневной лимит, если снимать в банкомате. Обещал, что всю информацию по девице мне назавтра подвезет его водитель. По выполнению я получаю еще семьсот тысяч. Вроде немного, но у каждого своя цена. Тем более, кто она там такая, эта девка? Шлюха, антисоциальный элемент, вставший на скользкую дорожку. Я подумал, что скину ее где-нибудь в подъезде с лестницы или что-нибудь вроде того…
        - Эй, не дергайся! Я сигарету тушу. Все.
        - Я знаю, - кивнул Новопашин.
        - Да.
        Жека отвернулся и чуть ли не на ощупь - в глазах мелькали разноцветные бабочки - пошел к машине. Водительская дверь была незапертой. Жека сел в кресло и стал ждать, стараясь не смотреть на гигантский костер. Успел или нет выбраться Марк?
        - Фары гасить не буду, - сказал Миха. - Иначе не найдем потом тачку.
        Новопашин в последний раз провел подушечками пальцев по нагревшемуся от прикосновений металлу, взял пистолет в руку и передернул затвор. Костров обернулся на звук взводимого оружия и увидел, что ствол ТТ наведен на него, смотрит ему куда-то в область живота.
        Марк вспомнил, как они втроем - он, Миха и Алька - ходили в клуб послушать какого-то хасида-растамана, поющего реггей под жизнеутверждающие биты. Затащила их туда Алька. Костров, любимой группой которого была «Алиса», почти весь концерт просидел в баре, напропалую знакомясь с девушками. С одной и уехал домой, а потом звонил Альке и благодарил за хороший концерт. «Теперь всегда буду посещать выступления этого еврея, раз таких девочек там можно склеить», - добавил тогда Миха.
        - Захар из «Копов». Ты ведь его знаешь?.. Мы с ним сотрудничаем, - не поднимая головы, ответила Симпатия. - Он сам позвонил нам. Искали его, - девушка кивнула назад, - полночи, нашли только утром.
        Новопашин почувствовал, как будто к его боку приложили перцовый пластырь. Машинально забрался под куртку рукой, провел по повязке и попал пальцами в липкое. Так и есть, разошелся шов. И уже давно, раз бинты пропитались кровью. Говорить об этом Кострову Марк не стал. Сейчас не это главное.
        Пистолеты со снятыми предохранителями в полусогнутых напряженных руках. Новопашин с Михой, держась в паре метров друг от друга, приближались к источнику света. Один раз Костров обо что-то споткнулся. Чуть не упав, шепотом выругался.
        Осторожно передвигаясь в темноте, Жека, как и сказал ему Марк, шел на свет фар. Ноги едва держали. Хотелось сесть на землю и, закрыв глаза, попытаться осознать тот простой факт, что он выбрался из этой передряги - живым и почти невредимым, если не считать ушибов. Можно думать о делах, решать второстепенные вопросы, строить планы на будущее.
        - Хочешь сказать, что сделал все из-за денег?
        - Дальше давай, - повторил Марк.
        - Ты лучше заткнись! - сказал Марк.
        Ильяс обернулся на парня, снова посмотрел на Марка. Покосился на двинувшегося вдруг к выходу Драгана.
        Неожиданная яркая вспышка озарила все вокруг желто-багровым светом. Жека увидел темную лужу прямо перед собой, правее были еще неснятые рельсы узкоколейки. На секунду Жеке показалось, что он попал на ночной запуск ракеты с Байконура, но потом громкий взрыв упруго толкнул его в спину, и когда Жека обернулся, он увидел пылающий цех. Режущее глаза на фоне тьмы пламя вырывалось из ворот, которые завалились на бок, играло оттенками алого цвета. Громко и страшно, перекрикивая пожар, кричали люди - наверное, работники расположенного за стенкой производства. Облизываемая языками огня фигура, пошатываясь, вырвалась из высокотемпературного ада и упала рядом с цехом. А пожар только начинался. Синтетические ткани занимались как порох, пускали невидимый, но резко пахнущий дым. Пламя выплескивалось через крышу, выкатывалось из здания через отверстия для вентиляции. Рвануло еще раз - так, что затряслась земля.
        До раскрытых ворот цеха оставалось метров десять.
        - А ты? - спросил Марк, беря в руки оружие.
        Костров нахмурился.
        У того зазвонил телефон.
        - Позвоню пока с улицы, - пояснил тот Ильясу, доставая из кармана телефон. - Тут труба не ловит. Стены такие…
        - Задержись на минутку, - попросил Джонни И. у экс-копа.
        - Что? - посмотрел на него Марк.
        - Я больше не буду, - подал голос Жека. - Вот честно. Исправлюсь. Артистом хочу быть! Мечтаю!
        - Иди в жопу, - ответил Миха. - Подумал он… А я не успел ни о чем подумать. Кстати, я был тогда на Искровском, но уехал до того, как… До всего, что случилось… Потому и вернулся быстро. Сначала даже не понял, что произошло. Потом думаю, что, раз уж все так сложилось, можно сообщить «пиджаку», что работа выполнена. Только нужно было найти файл. Про Алькин ноут я знал. Подумал, где еще быть файлу как не там. Я проводил тебя до Володарского моста, убедился, что ты домой поехал…
        - Он со мной, - ответил Новопашин. - Проблем с ним не будет… Отпусти его, - он показал на Жеку, с отсутствующим видом усевшегося задницей прямо на пол возле каких-то кип.
        - Ты прямо как Раскольников, - сказал Марк.
        Марк увидел стоящие в ярко освещенном цеху автомобили, людей, услышал голоса. Внезапно мелькнула тень, какой-то мужчина вскрикнул от боли. Тень, вырастая в размерах, метнулась к выходу, навстречу Марку, и исчезла. Растворилась в темноте, испугавшись оглушительно прозвучавшего выстрела.
        - А у меня табельный, если что. Ладно, ждем.
        - Спасибо, - произнес Марк и - Жеке. - Пойдем.
        - Рассказывай, Миха, - произнес Марк сухими губами.
        - Вперед? А где это - вперед? Дороги нет.
        Остановились метров за сто до источника света. Отсюда было видно, что это освещаются изнутри потроха какого-то цеха, чьи габариты терялись в темноте. Хрустнул гравий под ногами - как корни выдираемых хирургом зубов.
        - Туда, что ли?
        - Значит, Олегыч правильно думал? Случайная смерть?
        - Знаю, - произнес тот. - Ты свою работу выполнил. РасплачУсь с тобой завтра, если не возражаешь.
        - Это тот, кого ты искал, - сказал Марк Джонни И. и кивнул назад. - Убийца твоего племянника.
        - Каким боком ты в этой истории? Я знаю, если не все, то многое. Про морг в Мариинке, про Клееного. Почувствую, что юлишь - выстрелю, даже не сомневайся. Мне уже все равно… Руки!
        - Ну? Едем? Куда? - спросил Миха, когда Марк закончил разговор.
        - Сейчас проверим, - ответила девушка и нажала кнопку снятого с Гази пульта.
        Где-то через четверть часа Жека понял, что можно уезжать. На этой тачке доехать до города… Или не рисковать? Бросить ее на шоссе и ловить попутку? Ладно, решит по дороге.
        Марк спросил у Ильяса:
        - Потерял, когда меня подстрелили.
        Костров достал сигареты, вытащил одну себе и протянул пачку Марку. Тот покачал головой. Щелкнула зажигалка, Миха затянулся дымом, посмотрел на друга.
        - Дальше… Дальше я встретился с «пиджаком». Сидим в его тачиле, водитель гуляет. Я ему - комп, он мне - деньги. «Погоди», - говорит. Я весь на стреме. Решил, что «пиджак» кого-то еще нанял, чтобы меня вальнуть. Типа, следы заметает. Фильмов американских насмотрелся. Точно, водитель подводит парнягу какого-то. На киллера, впрочем, он не похож - щуплый, в очках. Хотя курок спустить может и такой дрищ. «Пиджак» кивает, щуплый садится в тачку, на переднее сиденье. Сразу включает ноут и - давай в нем шоркаться. Все хмыкает. Потом возвращает бук «пиджаку», говорит, что ничего в нем не нашел и отваливает. «Пиджак» тут же на меня накинулся - не было ли еще компьютера? Ответил ему, что ничего больше не было. Я, мол, во всяком случае, не видел. Тогда он достал из сумки планшетник, потыкался и показал мне отрывок, который ему выслала Алька. В общем, там девчонки, «пиджак» этот - только без пиджака, вообще - без всего. И ничего такого на этом видео не было, но это же отрывок. У меня «пиджак» спросил: «Ты обратил внимание на ракурс?» А ракурс там, как в компьютерных играх, когда бродишь по коридорам,
отстреливаешься от уродов всяких. Мне «пиджак» и задвинул: «Может, она глазами снимала. Развитие технологий, новые гаджеты. Может, у нее в глазах какие-нибудь биоимплантанты, видеокамеры вживляемые. Вдруг наука до этого уже дошла». Я смотрю на него - серьезно ли он, а ему по хрену, он дальше залечивает про это. Прямо «Звездные войны» пополам с «Матрицей». Он, конечно, не соображает в компьютерах, я тоже, но, если бы японцы и изобрели что-то подобное, как ты думаешь, какова вероятность того, что это изобретение оказалось бы в голове у Альки? И сколько бы оно стоило, а? Но «пиджак» как с катушек слетел. Не слышит меня - и все. Заладил одно: «Файл у нее в глазах. Надо его достать». Я сказал: «Хорошо, и как ты хочешь достать файл из глаз?» Он мне: «Вместе с глазами». Я аж в осадок выпал. Хотел распрощаться и уходить, делай, что хочешь, хоть сходи с ума, но без меня. Он меня придержал за руку и сказал, что это за мной. Мол, я свою работу до конца не доделал. Я ему: «Отвали!» Тут он запел по-другому. Сказал, что сдаст меня нашим, если я не закончу. Вот черт! - Миха покачал головой. - И он бы сдал, видел бы
ты его. По херу ему было бы, что я против него ответку включил. А если я все выполню, он добавит мне еще сотню.
        - «Пиджак» и выдает мне новые правила игры. Поскольку компромат - вот он, то это мой косяк. Я его и должен исправить, нравится мне это или нет. А если… По итогам - шантаж на шантаже. Тип скользкий и такой… Влиятельный. Спалить меня ему ничего не стоит. Если понадобится, он сделает, как обещал, я и не сомневался… Надо было мне с самого начала вернуть аванс…
        Увидев внутри здания Джонни И. и Драгана, Марк почему-то не удивился. Наверное, на это просто не было сил, вместе с кровью вытекающих из простреленного бока. Он обогнул так и оставшуюся сидеть девушку, прошел мимо настороженно глядящего на него подобравшегося кавказца в кожаной куртке.
        В трех метрах от Новопашина застыл поймавший в грудь пулю из ТТ кавказец. Тот самый, которыйзатаскивал его в кабину лифта на Старо-Петергофском. Он на мгновение замер, потом колени его подломились, и кавказец опрокинулся на спину. Не обращая больше ни на что внимания, Марк приблизился к телу. Кавказец не шевелился, смотрел вверх раскрытыми глазами, в которых уже не было жизни. Марк опустил пистолет.
        - Тебе объяснить? - спросил Марк.
        - Тебе совсем плевать на этих людей?
        Миха внезапно побледневшими руками вцепился в руль машины, точно он проходил крутой поворот. На кистях как барьеры - автоматы на железнодорожном переезде проступили синие вены. Смотрел он прямо перед собой.
        - Хорошо… Но только потому, что я тебе должен.
        - Завалить… - задумчиво произнес Костров и повторил. - Да не вопрос. Одним больше, одним меньше. У тебя оружие есть?
        - Подумай, - пожал плечами Ильяс. - Как меня найти, ты зна…
        - Нет, не подходит нам твое предложение. Спасибо, но - нет.
        - Ты только сейчас это понял?.. Бля, даже не думай когда-нибудь влезть в ипотеку…
        - Я хотел, чтобы он ответил за свой поступок… - нахмурившись, проговорил Джонни И.
        Марк переглянулся с Костровым. Он так ничего и не сделает за тот удар топором в лицо своей любимой девушке? Своей? Любимой?
        - Не надо мне денег, - покачал головой Марк. - Ты же знаешь, что это личное.
        Не то хотел сказать, но его мысли скользили, словно по ледяному склону, обрывались в темную бездонную пропасть, тянули его за собой.
        - Ныть будешь, когда колено тебе прострелят, - перебил его Марк. - Еще ведь нет, правда? Сохраняй хладнокровие.
        Где только ключи? Скорее всего, их забрали с собой, но поискать-то можно. За солнцезащитным козырьком только двести рублей и заламинированый в пленку техпаспорт. Под сиденьем пусто. Ну не в бардачок же их кинули… Жека наклонился. Да конечно, куда их тут засунуть? Почти все пространство бардачка был занято скомканной черной… тряпкой, что ли? Жека потянул ее, и из бардачка на пол вдруг что-то упало. Жека нагнулся и при свете пожара разглядел тяжелую пачку денег.
        Беспокойство попыталось укусить сердце Марка, но гремучая смесь кокаина и героина в крови обволакивала его разум, запретным фэн-шуем защищала от эмоций.
        Марк кивнул, вспомнив, как, стараясь остаться незамеченным, его какое-то время преследовал «мицубиси лансер».
        Марка всего затрясло, как будто он мокрым вышел на мороз. Или это были наркотики? Запутываясь в мыслях, отыскивая в голове, что надо спросить и в ту же секунду забывая это, Новопашин уронил пистолет на колени, прижал правую руку ко лбу и издал какой-то звук - наполовину стон, наполовину скрежет. Костров схватил его за свободную руку и держал, рассматривая его, словно видел друга в первый раз. Марк никак не отреагировал на его прикосновение, может быть, даже не почувствовал его.
        - Да не вопрос, ты же знаешь. Говори, что делаем.
        - Миха, не начинай еще ты, - поморщился Марк, вспомнив вдруг, что сидит в обмоченных джинсах. - Все будет в порядке, если поможешь.
        - Пойдешь работать ко мне? Со своим другом?
        «It’s a fire»[47 - Это пожар (англ.)].
        Жека подумал, что, наверное, Марк был прав. Надо остановиться. Поглубже спрятать свою лезущую из всех щелей даже в такой момент иронию. Остаться живым.
        - Жека.
        Глядя на убитого им человека, он чувствовал, будто выпущенная им пуля продырявила и его самого. И через это отверстие вытек смысл его существования в последние три дня. Миссия Марка кончилась, но он не чувствовал ничего, что, наверное, должен был чувствовать. Никакого гнева или злобы, никакого облегчения или триумфа. Только слабость из-за открывшегося кровотечения.
        - Я так и подумал, сволочь, - сказал он.
        - Так или иначе, Марка, я пошел. Что Альку отвезли в Мариинскую больницу, я знал. Приехал туда. Прошел мимо охраны, сказал, что…
        27. Наушники
        Наушники сломались в метро. Правое «ухо» зашипело, по-свински хрюкнуло напоследок и перестало играть. Какого черта? Жека вспомнил, как всего полтора месяца назад брал их в магазине. Задорого. Продавец, его ровесник, что-то ему втирал про модельный ряд класса hi-end, философию звука «Sennheiser» и пожизненную гарантию.
        - Провода такие крепкие, что ими можно руки пленным врагам вязать, - заверял продавец.

* * *
        - Странно, - сказала Настя. - Вроде бы я его не любила… А сейчас, когда уже ничего не исправить, жалею, что так у нас с ним получилось. Будто я его предала.
        - Привет, - сказал Жека. - Смотрю, тебя нельзя оставлять одну. В каком кровавом спорте ты добывала медаль?..
        Из-за бутирата.
        Жека вышел из вагона и, поднявшись по эскалатору, перешел на «Маяковскую» - станцию, которую панически боялся в детстве. Как-то в начальной школе один из его одноклассников, собравший на большой перемене вокруг себя несколько человек, шепотом поведал им о секрете. Будто бы, чтобы плитка для облицовки вестибюля станции стала красной, ее пропитывали кровью, потихоньку выкаченной в больницах из маленьких детей. «У них не всю забирали, но многие умерли… А я со скарлатиной тогда лежал, но у меня чуть - чуть взяли, потому что бидон у медсестры уже был полный. Врач ей сказал, что, если крови не хватит, с меня потом и начнут. Повезло…» После уроков они поехали смотреть эту мистическую станцию. Была середина буднего дня, и «Маяковская» была до жути малолюдной. С шевелящимися на затылке волосами Жека подошел к стене и осторожно прикоснулся к плитке пальцем. Плитка была гладкой. «Видишь, это от крови», - произнес мальчик, раскрывший им страшную тайну. Внезапно бывшая с ними девочка громко вскрикнула и бросилась к выходу. Они - за ней, перескакивая через ступени поднимающегося вверх эскалатора. Наверху,
отдышавшись, девочка сказала им, что, пока мальчики трогали плитку, белый барельеф Маяковского посмотрел на нее и подмигнул.
        Жека помолчал, решая, с чего начать. Подумал, что лучше всего это сделать с конца.
        - Ты же тут работаешь. Документы там, и все дела…
        - Подойдет, - сказал Жека про креветки и, усаживаясь, поймал ее руку в свою. - Что у тебя стряслось?
        - Можно с тобой? Я не буду мешать, - пообещал Жека.
        - Ум-м-м, ну да, сухофрукты. Только немного соленый, как островной скотч. А так - вполне достойно, согласна?
        Жека вздрогнул, оглядел зал. Через два столика от них сидела немолодая пара. Она - в вечернем платье и с колье на открытой шее, он - с сединой и властным лицом. Официант аккуратно наполнял их бокалы из только что открытой бутылки шампанского. Мужчина что-то сказал, его спутница засмеялась. Колье на ее шее заиграло, засверкало так, что Жека с трудом оторвал от него взгляд.
        - Официант что-то говорил про сухофрукты и черную смородину. Точно знаю, что ты не должен почувствовать разочарование.
        - Присаживайся. Я пришла чуть пораньше и не стала тебя ждать, заказала нам обоим тигровые креветки в сливочном соусе с овощами - гриль… Ничего, что я сюда тебя затащила? Надо было забрать у них «первичку» для обработки.
        Город встретил его дождем - несильным, но неприятным. Мокрая, будто ее облизали, толпа на Невском. Где там сейчас его «опель»? Мокнет брошенным у стройки на Пулковском?
        Шагая молчаливыми дворами к своему дому, Жека пожалел, что уже, наверное, поздно звонить Насте, и ограничился тем, что стал думать, куда можно закатиться на… А сколько там, кстати, денег? Прямо в коридоре, не успев стянуть с ног подубитые ночными лужами «гриндерсы», он прикинул - полтора миллиона рублей, не облагаемых налогами. Деньги всей своей тяжестью навалились на него, и Жека прилег на тахту, не снимая испачканной и порванной одежды. Сейчас он полежит пять минут, потом встанет и примет душ, сготовит что-нибудь на ужин, включит…
        Жека с раздражением выдернул «капли» из ушей, вытащил разъем наушников из плеера, смотал провода и сунул в карман. Прибережет до начала какой-нибудь войны. Остаток пути до «Площади Восстания» он просто смотрел на свое отражение в окне вагона.
        Не сдохнуть бы…
        Смерть Гази и Аббаса освобождала его от каких-либо возможных проблем с работодателем при увольнении «по собственному желанию». Работать было не на кого. Да и зачем, когда он нашел бесхозные деньги, сложенные в черную шапку-«террористку»?
        Лицо девушки вдруг поплыло в переставшем фокусироваться Жекином взгляде. Голова у него закружилась так, будто он последний час вращался на каруселях. Что такое? Настины руки выскользнули из его, и он, пошатнувшись, ухватился за шершавую стену здания.
        Собственно, вечер уже и был - пасмурный и продавленный как старый диван. Но только не для выспавшегося и внезапно разбогатевшего Жеки.
        - Ты же меня совсем не знаешь.
        Несколько секунд Настя не отвечала, смотрела мимо него. Что-то в ее лице заставило Жеку испугаться того, что она сейчас закричит - громко, разбивая спокойную атмосферу «Олдбоя» с тихими разговорами посетителей, по-домашнему звякающей посудой и проверенным временем джазом. Рукой он чувствовал, как дрожит у нее какая-то жилка на запястье, потом Настя произнесла:
        - Точно? - не поверил Жека. - А это у тебя откуда? - он взглядом указал на синяк.
        - Твои деньги. Они у меня, - произнес он. - Полтора миллиона в трех пачках.
        Вдруг вспомнил, как Настя рассказывала ему в первый раз про фирменный коктейль в «Олдбое». За несколько мгновений до того, как потухло его сознание, Жека понял, почему виски был соленый.
        Джаз, действительно, играл как будто громче, чем когда Жека появился в «Олдбое». Или ему кажется из-за того, что «Gare De Nord» сменились бодрыми норвежцами «Jaga Jazzist»? Кивнув администратору, они вышли на улицу, устроились под козырьком. Подставив разогретое лицо прохладному уличному воздуху, Жека смотрел на проезжающие мимо автомобили с яркими - яркими - так, что и смотреть неприятно - огнями фар. После того, как Настя закончила короткий телефонный разговор, Жека повернулся к ней.
        Сейчас, как и каждый раз, оказываясь на этой станции, Жека улыбнулся, вспомнив эту историю. Подумал, что «подмигивавший» поэт и в самом деле был похож на какого-то затаившегося в углу вампира, спрятавшего клыки за сжатыми бледными губами.
        - Да, хороший.
        - А я думаю, может, от того, что я головой шарахнулась, у меня там, - девушка постучала пальцем себя по голове, - что-то произошло. Сосуд какой-нибудь лопнул. Прямо как полюса магнитные поменялись. Плакать хочется.
        Поданные креветки в сливочном соусе остывали на тарелках, превращались в айсберги, пока Настя рассказывала обо всем Жеке. Тот слушал, держа ее холодную как рыба ладонь в руках.
        - Запуталась я, Жека, - сказала Настя.
        - Официант? Ничего, но выглядел разочарованным. Я сказала, что это не вина повара, что мы не ели. Просто тебе вдруг стало жалко креветок, - Настя пожала плечами. - Я взяла нам выпить, пока сварят спагетти.
        Когда он пытался ловить обрывочные мысли, мелькавшие в его голове, Жеке начинало казаться, что он прождал Марка у «мицубиси» достаточно, чтобы понять, что тот погиб, не выбравшись из огненного вихря. Подойти ближе к пылающему зданию Жека не решился. Жар от сгорающей синтетики и красителей чувствовался даже там, где он стоял, а ближе к цеху кипели лужи. Да и что бы он там увидел?
        - Если управляющий не подумает, что мы собрались сбежать, не заплатив, - засмеялась Настя.
        Настя сидела за дальним столиком, спиной к залу. И когда она повернула голову к подошедшему Жеке, он понял причину этого. По правой скуле девушки расплылся свежий синяк. Она даже не стала утруждать себя, замазывая его, а просто надела армейский, с V-образным вырезом и кожаными накладками на плечах, свитер, с которым синяк смотрелся почти уместно.
        Перегоны с мелькающими красными огоньками напомнили ему вчерашний вечер, когда он в темноте, освещаемой только горящим вдалеке цехом, спотыкаясь о рельсы и проваливаясь в лужи, выбирался с территории мачтопропиточного завода. Ключи от «мицубиси» Жека так и не нашел, поэтому шел пешком. Было холодно, от воды задувал промозглый ветер, но три пачки денег, оттягивающих карман куртки, казалось, светились в нем и грели душу. Как будто Жека был всеми забытой поп-звездой, ехавшей на такси с очередной «Дискотеки 90-х», уставший, но с заработанным гонораром. В один момент он услышал шум двигателя, обернулся и увидел за спиной приближающиеся фары. Он поспешил убраться с дороги (или, наоборот, выбрался на дорогу - при такой видимости было не разобрать), спрятался за какую-то груду металла, попутно распоров джинсы и поцарапав ногу о торчащую проволоку. Автомобиль - почему-то Жеке показалось, что это был «ягуар» - медленно проплыл метрах в десяти от него. В его салоне сидели болгарский югослав и Беспилотник. Жека пошел за ними следом, и через сорок минут без особых потерь добрался до разбитой бетонки, по
которой они приехали сюда с Гази. По ней он шел еще час или около того, слыша постепенно приближающийся гул машин, проносящихся по шоссе. Там Жека поймал порядком изношенную «волгу» с хмурым, тоже изношенным донельзя водителем. Жека назвал ему сумму и место - Ленинский проспект. Водитель кивнул и открыл ему дверь. Гнал он как умалишенный, словно желая содрать с пассажира дополнительную мзду за то, чтобы ехать потише, и эта гонка, заставлявшая Жеку вжиматься в старое кресло и инстинктивно жать на отсутствующую с его стороны педаль тормоза, отвлекла его от мыслей о том, что произошло этим вечером. Вдобавок, у печки в «волге» был сломан реостат, и Жекино лицо обдувало прямо-таки драконье дыхание.
        - Здесь? - Настя вздохнула и спросила. - А у вас с Марком как дела?
        Жека вернулся из туалета. Официант отходил от их столика, забрав с собой тарелки с креветками и оставив вместо них два стакана, в которых плескалась золотистая жидкость.
        - Я на минутку выскочу на улицу. Надо позвонить сестре отца, а тут музыка громкая. Не хочу, чтобы тетка подумала, что я развлекаюсь, когда должна быть в трауре.
        - Хотел сказать. Мне кажется, я люблю тебя, - произнес он, взяв девушку за обе руки.
        Проснулся он ближе к обеду и еще долго лежал, глядя в потолок. События вчерашнего дня казались просто ярким сном. Но три пачки денег на полу возле постели говорили об обратном. Свежие, будто только что отпечатанные купюры, словно у них еще не было грязного прошлого и плохой кармы. Интересно, кто-нибудь будет их искать? А вдруг это фальшивки? Поразглядывав на свет вытащенную из середины пачки пятитысячную, Жека спрятал ее в карман и спустился на улицу. Державшие круглосуточный универсам через проспект армяне хотя бы не вызовут милицию, если купюра окажется поддельной. Выйдя из магазина с пакетом, в котором лежали пачка чая, упаковка «чаппи» для Галстука и плетенка с маком, Жека набрал Настю. Та не сразу взяла трубку, была хмурой и чем-то озабоченной, ничего по телефону не говорила, но согласилась встретиться вечером в Центре.
        - Как наушники в кармане…
        Она помолчала. Жека стоял, замерев. Что-то в ее позе говорило о том, что, если он попробует ее сейчас поцеловать, она попытается уклониться от поцелуя. Что не так?
        - Что он сказал? - поинтересовался Жека, усаживаясь.
        - А?.. Извини, ты что-то сказала? - посмотрел он на Настю.
        - Да, хоть выпьем, - засмеялся Жека. - Ты сразу по двойной порции взяла? Что это?
        - «Малиновка». «Red Breast». Двенадцатилетний ирландец.
        Похоже, ему плеснули в «малиновку» сверхдозу. И теперь он прямо как Констанция Бонасье, отравленная миледи.
        - Да все в порядке, - ответила Настя, плеснула из стоявшей на столе бутылки с водой без газа в стакан и сделала пару глотков.
        - Если бы не начала его шантажировать…
        - Знаешь, у меня отец умер… И, кажется, я виновата в этом…
        Жека молчал, не зная, что сказать.
        Накинув на голову капюшон, Жека зашагал по Марата - улице, средневековой не по архитектуре, а по принципу, когда сапожники, мясники и бондари цехами селились в одном месте. Марата была улицей туристических и страховых фирм, кормившихся с шенгенских виз, получаемых в Визовом центре Финляндии, и предоставлявших, помимо прочего, такой специфический вид услуги как «откатка визы».
        - Ты? Как это?
        - Точно, а я про них и забыла. Надо забрать. Напомни мне, пожалуйста, когда принесут счет.
        - То есть? - не понял он.
        Раздался приглушенный хлопОк.
        - Аминь…
        Смакуя, Жека отпил еще. Нет, точно. Солоноватость здесь явно была лишней. Как будто, вообще, от какого-то другого напитка.
        Кажется, тигровым креветкам было суждено протухнуть или что-то вроде того прежде, чем их съедят.
        В том корейском фильме был парализующий газ.
        - Ну, - осторожно сказал Жека, - поплачь…
        - А какое отношение это имеет к любви? - пожал плечами Жека.
        Он хотел еще что-то добавить, но осекся, почувствовав исходящие от Насти волны плохого настроения. Однако поздоровалась она приветливо.
        Он почти не видел ее лица, один только силуэт. Приблизился к ней - чтобы рассмотреть глаза и поцеловать в губы. Немного кружилась голова - как будто от волнения. Настя стояла, ожидая его поцелуя. А глаза у нее были такие, словно в них попали льдинки. Такие же, как в тот вечер, на Дне рождения, где они познакомились. Глаза Снежной Королевы. Когда до ее губ осталось несколько сантиметров, Настя вдруг тихо прошептала:
        Они пригубили виски.
        Автобус, набитый пассажирами, переезжает через границу. Гид дает «туристам» четверть часа на то, чтобы перекусить и выпить кофе в ближайшем кафе, сам в это время скидывает контрабандные сигареты. Потом всем автобусом заезжают в магазин - склад за сомнительного качества товарами и под усмешки финских пограничников покидают Еврозону с вожделенными штампами в паспорте. И все - можно на две недели лететь загорать в Испанию.
        Когда он во дворе угощал кормом спаниеля, ему позвонил Гарфилд.
        - Ого! - Жека принюхался к содержимому стакана. - Никогда не пил. Наверное, недешевый, да? И что я должен почувствовать?
        В Жекином воображении эта фраза тогда воплотились в какую-то безрадостную картину. Он, с винтовкой наперевес, с ножом в зубах, идет за линию фронта брать «языка». И попробуй, найди теперь чек для этой их пожизненной гарантии.
        - Слышал, какую мы бучу заварили? - спросил он вместо приветствия. - Монашка того сана лишили. Работать пойдет. Или отшельником в пещере жить будет.
        «Олдбой» - место, где они с Настей поужинали в первый раз. Яркая вывеска заведения стреляла в глаза из влажной темноты, обещая тепло, вкусную горячую еду и выпивку. А, ну да - и еще джаз, о котором Жека как-то подзабыл. Он сдал свою куртку одобрительно в такт музыке покачивающему головой молодому гардеробщику и улыбнулся к встречающему его у входа в обеденный зал хостес.
        28. Жека уже в амстере
        Когда они вышли с Централ Стейшн, на улице моросил дождь. Мимо них во влажном воздухе прошелестел похожий на призрака трамвай. Жека усмехнулся, вспомнив вчерашний день отъезда.
        В начале недели в Петербург пришел снегопад. Двое суток непрерывный снег засыпал город, словно наступил Рагнарёк. Впавшие в ужас дворники из Средней Азии куда - то попрятались, будто в ожидании прихода волка Фенрира, который придет и проглотит солнце. Или, может быть, весны, когда снег растает сам.

* * *

* * *

* * *
        В 747-ом «боинге» он сидел у прохода, а его соседкой была молодая светловолосая финка. Она смеялась над его акцентом и угощала Жеку сэндвичами и вином, которое раздавали стюардессы со значками «KLM» на голубой униформе. Финку звали Анникки, и у нее были точеные скулы, почему-то казавшиеся чужими на ее лице глаза табачного цвета и немного бледная кожа без косметики. Еще у нее была какая-то (Жека не разобрал, какая именно) необременительная работа, и Анникки постоянно путешествовала, проматывая свободные время и деньги. Писала, как она выразилась, свой личный ромовый дневник, намереваясь в Амстердаме черкануть в нем пару - тройку марихуановых страниц. А еще - присмотреть в многочисленных магазинчиках на Калверстраат себе что-нибудь на европейскую зиму от «Yellow Cab», использующей в своей обувке элементы старых автомобильных покрышек. После выпитого вина Анникки задремала, во сне головой привалившись к Жекиному плечу, а ее рассыпавшиеся волосы щекотали ему подбородок. Когда пилот объявил о начале посадки, Жека аккуратно растолкал финку, и та, обнаружив себя спящей на его плече, заулыбалась.
Снижались в густом киселе облачности, из которого неожиданно вынырнули над самим Амстердамом.
        - Так Миха же Шуфутинский приезжает. Весь Питер афишами увешан. Видел, наверное, да? Ну как?
        Рядом, в трех шагах от него, сидели двое мужиков. Трезвые, но внешность выдавала их как сильно пьющих людей. Один из мужиков был в расстегнутой рубашке, открывавшей свежий, зашитый крупными грубыми стежками алый шрам на бочине.
        - Зовут? Что, прямо меня? Так и говорят: «Позовите Виталия Семеновича»? - ответили жизнерадостным мужским баском.
        - Попробуй. По коридору. Только осторожней, капельницу не порви, я из нее чертика потом сплету.
        - Э-э-э… - с вытянувшимся лицом протянул поклонник драм-н-бэйса. - Схожу-ка я, попробую зачекиниться на рейс.
        Виллем улыбнулся.
        - Евгений.
        Ну мать - перемать. Сейчас опять начнется.
        - Нет, спасибо. Я сейчас вернусь, - паренек подхватил свой рюкзак и исчез из Жекиной жизни навсегда.
        - А фамилия?
        - Хей! О’кей! Джаст э факинг рэйн, вэтли…[52 - Привет! Хорошо! Только этот гребаный дождь! Сыро… (англ.)]
        - Тебя.
        - Эй! - негромко произнес он незнакомым голосом.
        Спустя десять минут как альпинист из фильма «Вертикаль» Жека вскарабкался двумя этажами выше, волоча чемодан. Просторный и прохладный светлый номер с кроватью на двоих и кофеваркой «Nespresso». Покрутив барашек регулятора, он пустил тепло в холодную плоскую батарею, разделся и завалился в постель.
        - Вроде, - вяло кивнул Жека.
        - Нет, не люблю я это дело. Не нравится - и все тут. Чуры же тоже свиней не едят, - говорил один.
        Шарканье прекратилось.
        - Си ю эгэйн?[49 - Мы еще увидимся? (англ.)] - спросила Анникки, выглядывая из-под капюшона своей куртки.
        Он пересек каналы прямо по Лейдсестраат, на этот раз не задерживаясь на мостах и не разглядывая фасады домов. А велосипедисты его прямо-таки вымораживали. Тоска, ненадолго отступившая от него в обществе Анникки, вернулась. На Лендсплейн, в окружении шмалевых кафешек, под дождем мок небольшой каток с по-протестантски скудно украшенной елкой (декабрь, День Святого Николая прошел, до Рождества две недели) посредине. Мимо фасада театра «Стадсшоубург» Жека свернул на Марниксстраат и через минуту уже звонил в дверь небольшого, на семь номеров отеля. Поднялся по крутой лестнице. Администратор, обитающий в одной из комнат, переделанных под ресепшн, плотный молодой голландец со смешной бородкой, уже ждал его.
        - Тебе помочь?
        - Йес, - ответил Жека. - Си ю ин Рэд Лайт Дистрикт. Ай хэв ёр намбер. Айл колл[50 - Да. Встретимся в квартале Красных Фонарей. У меня есть твой номер. Я позвоню (англ.)].
        - О’кей! Сэнк ю!
        Колесики стойки отчаянно скрипели, и от этого скрипа Жеку бросало в дрожь. Обливаясь потом, на ватных ногах, придерживая шаткую конструкцию, он выбрался из-за ширмы, протопал десять метров до коридора, где без сил упал на другую кушетку, опершись спиной о стену.
        И, не оглядываясь, пошел прочь, довольный собой и крутой как Джимми Дармоди из «Boardwalk Empire», на которую он подсел, покончив с «Deadwood».
        - Йес, зэтс райт, мэн. Релакс, смок сом виид. Энд донт эвер рекорд сач а булшит эс ю дид[48 - Да, правильно, мужик. Расслабься, покури. И больше не записывай такого дерьма (англ.)].
        - Все? Ну? - удивился врач. - Давай тогда по порядку. Как зовут, помнишь?
        - Договорились. А можно пройтись немного?
        Он сразу понял, что произошло, но верить в это не хотелось. Сознание путалось, выдавая предательские воспоминания в произвольной последовательности. Вот они смотрят на остывшие креветки и решают заказать спагетти. Официант приносит им выпивку, которая как из бутиратного РПГ шарахнула по его мозгу. Настя улыбается, спрашивает про его планы. Почти ничего не соображая, думая, что умирает, он садится на ступеньки кафе, прислоняется спиной к стене. Настя подхватывает его. Ее голос: «Тише, пожалуйста. Все в порядке».
        - Не путаешь ничего, а? Может, Дубровский? Или Белкин, а? Да шучу - шучу. Видели твои водительские права, уже поржали. Сидели, новую главу, считай, сочинили… «Онегин, опиваясь пляс - водой[55 - Бутират (сленг)]…» А что было, помнишь? Сам перебрал дряни? Или тебя отравили? Просто тебя нашли на улице, валялся в отключке, сознательные граждане вызвали «скорую».
        В Амстердам Жека прилетел из Хельсинки, куда добрался полупустым рейсовым автобусом с убаюкивающим финским ретро по радио и басдрайвером, на каждой остановке выкуривающим по две сигареты. Ночной полупустой аэропорт Вантаа казался почему-то нереальным как питерпэновский Неверлэнд. Таксисты дремали в машинах, а самолеты - на взлетном поле. В кафешке на втором этаже Жека зацепился языками с русским пареньком. Тот летел в Лондон - пошляться по Сохо и поплясать на пати драм-н-бэйсового лейбла «Hospital Records». Он называл его «Больничкой» и с таким энтузиазмом и блеском в глазах говорил и говорил, просто не затыкался, про Netsky и Nu: Logic, что очень скоро утомил Жеку.
        - О’кей. Бай, Джеко.
        Гусеницами танка проскрежетал по его отравленным мозгам отодвигаемый стул. Кто-то неспешно приблизился к ширме. Молодое лицо, широкое, пухлогубое и с веселыми глазами, выглянуло сбоку и уставилось на Жеку.
        - Доктор, - услышал Жека женщину в летах, - там вас зовут.
        Тогда он очухался лежащим на голой кушетке. Высокий потолок. Неприятный, вызывающий тошноту больничный свет. Ободранные стены. Запах мочи. От всего остального мира его отделяла рваная, будто найденная на помойке ширма. Рядом, за ней, кто-то, выбешивающе шаркая ногами, ходил туда-сюда. Голова болела так, что ее хотелось отрезать. Из вены торчала игла, а возле изголовья находилась стойка с полупустой капельницей.
        - Ин ивнинг, ит шуд енд[53 - К вечеру должен пройти (англ.)].
        - Кафе какое-то было… - неохотно проговорил Жека, думая о висящих на стенах «Олдбоя» катанах.
        - Ладно, вспомнишь, - сказал врач. - Особенно, когда поймешь, чего лишился. Телефона там или денег… «Безмолвно буду я зевать и о былом воспоминать». Прав был классик. Вот что. Опасности для твоей молодой жизни нет. Мы тебе сейчас капаем раствор, уменьшаем процент яда в крови. Как докАпается банка, я на тебя еще гляну. Будешь огурцом - отпущу домой. Скоро утро, метро через час откроется, чего тебе тут с «синяками» торчать. Договорились?
        - Да все помню, - и подумал, что, на самом деле, рад бы все забыть. Жаль, что он, вообще, не впал в кому. Валялся бы, покрывался пролежнями, но, по крайней мере, не чувствовал бы этого разочарования.
        - Ну и хорошо, - врач зашел за ширму, глянул уровень лекарства в капельнице и присел рядом с Жекой. - Кайфанул?.. Теперь рассказывай, Буратино[54 - Человек, употребляющий бутират (сленг)], что помнишь.
        Жека помотал головой, попытался встать. Прикрыв глаза, смог только сесть.
        Жека нехотя пожал плечами.
        В Схипхоле Жека с Анникки уже как старые друзья шли бок о бок, катя за собой свои чемоданы формата «cabin luggage» - темно-синий жесткий «самсонайт» у финки и невнятного производства, несколько лет назад купленный незадорого в «Карусели» - у Жеки. В огромном холле с автоматами по продаже железнодорожных билетов Жека вдруг замер, увидев типка в узких джинсах и в кедах. Чел был в темных очках, но Жека все рано узнал его. Да и как не узнать Мэттью Беллами? На секунду вспомнился Марк, обрушивающий удар за ударом на руку узбека под «Madness». Жека подошел к музыканту поближе, оставив чемодан с Анникки, и негромко сказал Мэттью:
        Анникки заулыбалась и кивнула:
        Потом они тащились по серым сырым улицам, с непривычки забредая на велосипедные дорожки и уворачиваясь от бесшумных и то вежливых, то раздраженных велосипедистов. На площади Дам, из-за дождя малолюдной, он попрощался с Анникки, которая по линии каучсерфинга собиралась остановиться у местной семьи, жившей западнее пояса каналов.
        - Живой? - спросил врач.
        - Эй! - с трудом исторг из себя Жека.
        - Слушай, - сказал Жека, вклиниваясь в нескончаемый монолог. - Тебе, наверное, интересно будет, раз ты такой меломан. Тут скоро один концерт намечается, а у меня билет лишний образовался. Пойдешь?
        - Онегин… Не, меня и вправду так зовут.
        - Хей! Айм Виллем! - протянул он руку Жеке. - Хау дид ю жорней?[51 - Привет! Меня зовут Виллем! Как добрались? (англ.)]
        - Кого?
        - Да? Ну, тогда посмотрим.
        - Вот, опять!
        Короткий сон почти не добавил бодрости. Проснулся Жека помятым и опустошенным, но все равно более живым, чем два месяца назад очнулся после «малиновки» вперемешку с «блюзом» в «Олдбое».
        - Э-э-э… А что за гиг?
        - Ты сравнил! - ответил ему второй. - Чурам Аллах-акбар не велит свиней жрать, чтобы ему больше досталось. А этих просто надо уметь готовить. Моя их в салат крошит, так - вкуснее оливье… Хотя, - задумался он, - может, еще вкус и от породы зависит. Мы тут как-то чихуахуа подобрали и сварганили. И вроде, знаешь, под сметанкой, с лучком - все дела, в общем, а как будто…
        Жеку замутило, и он перестал слушать соседей. Подумал, не попросить ли доктора, чтобы он взял скальпель и вырезал из него всю его боль или хотя бы сделал лоботомию и удалил память.
        Позже, со смятой выпиской в кармане, он добрался до дома. Ключей в карманах он не нашел, но дядя Игорь, выгуливавший своего пса, впустил его в подъезд. Дверь в квартиру была приоткрыта. Ключи валялись в прихожей. Денег - полтора миллиона рублей - простыл и след. А чего он еще ждал? Что Настя выскочит из-за дивана и крикнет: «Сюрприз»?
        - Сука, - прошептал про себя Жека и стал искать номер Насти в айфоне - странно, что на него никто не позарился, пока он лежал на улице, а потом - в больнице. Вот уж действительно, лажу ему Хариус втюхал.
        Автомат сказал Жеке, что набранный им номер не обслуживается. Он набрал снова, снова, снова. Повторил:
        - Сука! - и добавил пару выражений покрепче.
        От дальнейших событий этого дня в голове остался один туман. Он хаотично метался по городу, пытаясь разыскать залегшую на дно Настю. Использовал улицу на полную катушку. Звонил Гарфилду и Марго. Был возле Настиной работы, хотя помнил, что девушка оттуда вроде как уволилась. Набирал номер квартиры в домофоне в ее доме на Крестовском до тех пор, пока не появился охранник с физиономией человека, которому на все плевать. Жека ему так и сказал в ответ на его просьбу покинуть охраняемую территорию и добавил:
        - Иди козе хуй пили, - но ушел сам, когда человек в униформе полез за рацией.
        «Олдбой» на Марата был еще закрыт, и Жека ничего не бросил в его витрину только потому, что не нашел - чем.
        На следующий день он под вечер зашел в «Копов». Людей там было больше, чем в первый раз. Прокуренное пространство гипнотизировали тягучие, потрескивающие как старая пластинка биты «Portishead». Жека сел у края стойки, подальше от компании хмурых людей в штатском. Один из них, с седой щетиной и резкими чертами лица, покосился на Жеку, кивнул своим, встал с барного стула и, махнув рюмку водки, направился к дверям.
        - Люся, нам повтори, пожалуйста, - попросили оставшиеся у худой барменши.
        Обслужив их, девушка подошла к Жеке. Он спросил, на месте ли хозяин, получил утвердительный ответ.
        - Можно его позвать? - спросил Жека.
        - Да, сейчас.
        Захар появился минут через пять, когда Бет Гиббонс пела тревожную как саундтрек к Хичкоку «Only You»: «In this morning selfishly how we’ve failed»[56 - И этим утром я вижу наше поражение (англ.)].
        - Привет, Евген, - как старому знакомому сказал ему Захар. - Как дела? Помог тебе Марк? Как там у него?
        Жека кивнул невпопад, вспомнив ту яркую вспышку, в которой, кажется, сгинул бывший полицейский.
        - Выпьешь?
        - Нет, спасибо. Захар, хотел у тебя спросить, - он помолчал, собираясь с духом. - Ты не знаешь, где Настя?
        Хозяин «Копов» внимательно посмотрел на Жеку, присел рядом, выказывая сочувствие.
        - Такая-сякая - сбежала из дворца? Ну, мой предыдущий опыт подсказывает, что могла свинтить в Европу.
        - У нее визовый карантин, - покачал головой Жека.
        - Тогда не знаю даже, - пожал плечами Захар и усмехнулся. - Клей принести?
        В общем, все было напрасно. Оглушенный и разбитый, он вернулся домой. Если двое любят друг друга, это не может кончиться счастливо, подумал он, засыпая. Только вот вряд ли Настя его любила.
        Новый день не принес ничего, кроме новой боли. Эта боль, от которой не спасал ибупрофен, со временем притупилась, но никуда не исчезла. И Жека все еще чувствовал ее, когда в середине ноября хоронил деда. Тогда он и понял, что надо что-то делать - что-то, помимо неожиданных даже для него самого пьяных засад до поздней ночи у дома Насти, с Emika в наушниках, греясь бивачными кострами, прятавшимися внутри недорогих бутылок. Окно ее студии каждый раз оставалось темным.
        Тогда Жека включил компьютер, проверил остаток средств на своей «Visa» и зашел на Скайсканнер.
        Новую визу сделал через турфирму, чтобы самому не ходить в Визовый центр - мимо витрин «Олдбоя».
        Сунув в кофеварку капсулу, он сварил эспрессо, добавил в него сахара и сухих сливок и в три глотка осушил маленький граненый стакан. Вышел на улицу. Виллем не ошибся, говоря, что к вечеру погода наладится. Тучи, действительно, разошлись. По фасадам зданий скользили лучи заледеневшего на холодном ветру солнца.
        Он раз за разом прокручивал в тяжелой голове Настин рассказ на ночной террасе «Mod». Ему нужен был дом в Пайпе, из окон которого были бы видны канал и граффити с Филипом Диком. Если его не закрасили, подумал Жека. С чего он, вообще, взял, что Настя тут, в Амстере, а не в Берлине или на Тенерифе? Или сняла квартиру где-нибудь в Купчино, на Олеко Дундича. Не пора ли позвонить Анникки, чей номер он записал? И засесть вместе в кофешопе, для начала? Растворить свое разочарование в стафе, в общении на английском, в… Но надежда умирает тяжелее, чем сам человек.
        Старая пивоварня «Heineken», превращенная в музей, плевалась туристами с одинаковыми зелеными пакетами из сувенирного магазинчика. Шайка молодых смеющихся не то испанцев, не то балканцев в теплых разноцветных шапках с надписью «Amsterdam» у входа знакомилась с тремя веселыми не то немками, не то скандинавками. Делая групповой снимок на айфон, один из молодых людей загородил проезд голландскому дедку, который вез в корзине своего велосипеда лохматого пса. Дедок притормозил и пронзительными «фак офф!» разогнал компашку. Пес затявкал на с хохотом брызнувших в разные стороны парней и девушек.
        Узенькими, казавшимися хрупкими от больших стеклянных витрин кафе и неброских магазинчиков, улочками ДеПайпа Жека вышел на рынок, безлюдный в этот вечерний час. Пустые прилавки наводили на мысль о том, что всех местных похитили инопланетяне.
        Потянуло влагой. Впереди замаячил канал - Буренветеринг, если закачанная в смартфон карта не врала. Местечко унылое и грязное. Несколько голых деревьев, затянутых в кольчугу круглых металлических ограждений. Замусоренные воды. Бесчисленные велосипеды на стоянках. И дома, хоть и не прикидывающиеся старинными как в центре, но все равно с крюками у самых крыш для подъема мебели прямо в окна - старинное голландское ноу-хау.
        Жека прошел квартал, второй и увидел граффити. Без дураков - Филип Дик, из головы которого помимо многоэтажек вылетали игральные карты (почему-то только бубновой масти) и космические ракеты, какими их рисовали на обложках советских фантастических книжек. Оглядываясь, Жека почувствовал, как сильнее забилось сердце.
        Этот дом, из коричневого кирпича? Вот и лестница, прямо напротив Дика через улицу. Возле нее возились с велосипедом двое арабов примерно его возраста. Секунду помедлив, Жека перешел через мостовую к ним.
        - СОри, - сказал он, и один из арабов, кучерявый как молодой Макаревич, поднял к нему лицо.
        Жека не стал ничего придумывать, просто рассказал, что ищет девушку. Лет двадцати пяти - двадцати семи, высокая, с темными волосами, красивая.
        - Вери бьютифул, гайс[57 - Очень красивая, парни (англ.)?].
        Не появлялось ли в доме в последние месяц - два новой жилички, подходящие под описание?
        Арабы переглянулись. Один сказал другому:
        - Ленка.
        - Вот? - переспросил Жека.
        Арабы сказали, что да, есть такая девушка. Зовут Ленка, вроде как чешка.
        - Бат ши из блонди[58 - Только она блондинка (англ.)], - добавили арабы.
        Окончательно стемнело, а он торчал под домом как подстерегающий поклевку рыбак. К нему подходил «Макаревич», предлагал пива, но Жека отказался. Не хватало еще потом бегать по району, искать угол, где он сможет избавиться от лишней жидкости. А заодно - пропустить… Кого? Настю? Или все-таки неизвестную ему чешку? «Макаревич» сказал, что видел девушку сегодня днем. Она уходила пешком. Вон стоит ее велосипед.
        - Гуд лак, мэн, - произнес араб, соскучившись с ним, и ушел, ногой запнув куда-то вдаль пустую банку из-под пива.
        Жека остался. Он замерз и хотел есть. И хорошо, что не было дождя. Ладно, еще полчаса подожду, подумал он, разглядывая висящий где-то над Ватерлооплейн перевернутый месяц - как будто он украшал шпиль невидимой мечети. Ну, максимум - час.
        И почти сразу он услышал шаги, показавшиеся ему знакомыми. Или это голова выдавала желаемое за действительное?
        Но нет - он услышал Настин голос. Она сказала что-то, что он не разобрал, и засмеялась. С кем-то разговаривает по телефону?
        Жека увидел, как Настя показалась из-за угла дома (да, точно, перекрасилась в блондинку), вздохнул и вышел из темноты ей навстречу.
        29. Ангелы без рук (2)
        - Привет.
        - Ой, Жека… Ты что, искал меня?
        - Нет, просто черти занесли. Неожиданно, да? Считай, что это тебе подарок на Рождество.
        - Блин, ну ты даешь! Я уже присмотрела себе в подарок одну куртку на Лейдсестраат, извини. Но рада, что ты не утратил свое чувство юмора. И очень рада тебя видеть. Честно.
        - Знаешь, юмор - это, кажется, последнее, что у меня осталось. Дед Стас умер. Ты пропала. Вместе с деньгами. Желудок от голода сводит.
        - Я могу тебя накормить, если зайдешь. Вчерашняя лазанья подойдет?.. А деньги - они ведь мои, да?
        - Я думал, что наши. Пока не очнулся на станции скорой помощи. Хорошо еще, что в чемодане, как в кино, не закрыла.
        - Извини, я подумала, что деньги мне будут нужнее. Просто я приехала сюда, чтобы вылечить… свое бесплодие. Продолжить с того момента, на котором остановилась. Родить ребенка. А ты для этого, мне показалось, не совсем подходящая компания. Со всеми твоими рассказами про контрацептивные бомбы. Ты просто какой-то специалист все разрушить парой фраз.
        - Я? Неподходящая компания? А кто подходящая? Он? Кто это, вообще?
        - Хэй, мэн. Хау а ю? Айм Лукас. Лукас Энжел.[59 - Привет. Как дела? Я - Лукас. Лукас Энжел.]
        - Бля, я не понял. Это Энжел? Тот кекс из Дании? Настя! Да твою ж мать!..
        - Жека!..
        - Ох, плиз хэндс офф, мэн!.. Хэлп ми! Полис!..[60 - Только без рук, мужик! Помогите! Полиция!.. (англ.)]
        - Я тебе сейчас устрою, сука, полис!.. Да куда ты свои грабли тянешь?..
        - Жека!..
        Благодарности
        Осталось только сказать спасибо всем первым читателям романа. Ваша поддержка и критика оказалась неоценимой - особенно, когда вас было наперечёт. И отдельные благодарности автору спойлерной обложки и необыкновенному фотографу Элле Лакотко (vk.com/elfuria_photography) и безжалостному редактору и крутой пижонке Софии. Люблю тебя.
        notes
        1
        В поисках мести бродил повсюду, Создатель другой морали, мятежник поневоле, Возмездием опустошая души. Нечисть шептала, что он пил кровь как лимонад (англ.)
        2
        Ты рассек меня обоюдоострым мечом, Теперь меня двое. Какую половину ты выберешь? (англ.)
        3
        Девушка, я любил тебя, но ты ушла насовсем (англ.)
        4
        Ты бы еще принес сюда гаспачо и ел бы его здесь, мудак! (англ.)
        5
        Дословно - «едва легально». Термин, обозначающий юных моделей, которым уже исполнилось 18 лет.
        6
        Где королевский дворец? (англ.)
        7
        Наркотики (сленг)
        8
        Метадон - синтетический лекарственный препарат, применяемый при лечении наркозависимости (сленг)
        9
        Double penetration. Термин, обозначающий одновременное двойное проникновение в женщину (во влагалище и в анус)
        10
        Воздействие языком на перианальную область
        11
        Термин, обозначающий внутреннее семяизвержение
        12
        Double anal penetration. Термин, обозначающий двойное проникновение в анус
        13
        Термин, обозначающий групповой секс с участием одной женщины и больше двух мужчин
        14
        Курительная смесь на основе кокаина
        15
        Кокаин (сленг)
        16
        От английского слова «speed» - «скорость». Стимуляторы амфетаминового ряда (сленг)
        17
        Кокаин (сленг)
        18
        Пока! (узбек.)
        19
        Приятель (цыганск.)
        20
        Парень (цыганск.)
        21
        Иди с Богом! (цыганск.)
        22
        Я хочу попить, дорогая (цыганск.)
        23
        Приятно познакомиться (финск.)
        24
        Подростки (сленг)
        25
        Кокаин (сленг)
        26
        Шприц (сленг)
        27
        Аптека (сленг)
        28
        Гепатит (сленг)
        29
        Как дела? (англ.)
        30
        Хочешь поехать со мной? (англ.)
        31
        Героин (сленг)
        32
        Кокаин (сленг)
        33
        Героин (сленг)
        34
        Метадон (сленг)
        35
        «Белый китаец» - синтетический наркотик, опиоидный анальгетик (сленг)
        36
        Метадон (сленг)
        37
        Не могу выбросить эти воспоминания из головы, внутри меня царит какое-то безумие (англ.)
        38
        Я так старался отпустить тебя, но это безумие поглощает меня целиком (англ.)
        39
        Или только безумие все еще держит нас на плаву? (англ.)
        40
        То, как я чувствую тебя, крошка, в середине ночи… (англ.)
        41
        Я хочу провести одну лишь ночь в твоих объятиях (англ.)
        42
        «Дань псам» (англ.)
        43
        Мелкий наркоторговец (сленг)
        44
        Ложка (сленг)
        45
        Героин (сленг)
        46
        Кокаин (сленг)
        47
        Это пожар (англ.)
        48
        Да, правильно, мужик. Расслабься, покури. И больше не записывай такого дерьма (англ.)
        49
        Мы еще увидимся? (англ.)
        50
        Да. Встретимся в квартале Красных Фонарей. У меня есть твой номер. Я позвоню (англ.)
        51
        Привет! Меня зовут Виллем! Как добрались? (англ.)
        52
        Привет! Хорошо! Только этот гребаный дождь! Сыро… (англ.)
        53
        К вечеру должен пройти (англ.)
        54
        Человек, употребляющий бутират (сленг)
        55
        Бутират (сленг)
        56
        И этим утром я вижу наше поражение (англ.)
        57
        Очень красивая, парни (англ.)?
        58
        Только она блондинка (англ.)
        59
        Привет. Как дела? Я - Лукас. Лукас Энжел.
        60
        Только без рук, мужик! Помогите! Полиция!.. (англ.)
        Примечания