Карьеристки Галина Владимировна Врублевская
Маргарита Андреевна преподает на литературных курсах и параллельно пишет роман об Александре Куприне, которого считает своим родственником. Женщина очень рассчитывает на литературную премию, но в Интернете ее произведение начинает троллить некто Змей Горыныч, явно кто-то из близких знакомых. Таких недоброжелателей у каждого успешного писателя всегда много. Писательский мир так сложен, и нравы, царящие в нем, такие разные…
Галина Врублевская
Карьеристки
Часть 1
Таланты и влюбленности
Глава 1
Маргарита Андреевна привычно испытывала вдохновение, поднимаясь по беломраморной лестнице старинного особняка. Какое счастье в наш век минимализма прикоснуться к такой роскоши! Женщина провела ладонью по широким деревянным перилам, отполированным множеством рук. В советское время здесь размещалось научное учреждение, и залы дворца были разгорожены на клетушки, отчего беспощадно разрезались лепные карнизы на потолках. Ныне помещение арендовали бизнес-структуры, в том числе коммерческий учебный центр, где она преподавала на литературных курсах. Сюда шли за практическими знаниями начинающие авторы: будущие сценаристы, драматурги, прозаики и поэты. Студийцы-литераторы изучали множество предметов, но особое место в учебном плане занимали семинары в творческой мастерской. Маргарита Андреевна Орехова вела мастерскую прозы.
Как обычно, она пришла в аудиторию пораньше, надеясь просмотреть в ноутбуке работы слушателей, скинутые ей на электронную почту, и освежить в голове план предстоящих занятий.
Сегодняшний семинар был первым после длинных летних каникул - курсы длились два года, и подопечные вышли на финишный отрезок обучения.
Маргарита включила ноутбук, зашла в почту, но в ящике было пусто. Ну и ленивцы! Ведь просила прислать рассказы до начала занятий! Придется иначе строить урок. Преподавательница задумалась, но ее уединение было нарушено: в аудиторию влетела Кристина - в одном лице администратор курсов и почти подруга. Тряхнув гривой рыжих волос, огорошила новостью: придется выезжать из этого особняка. Присев на первом ряду, выложила подробности:
- Это катастрофа, Марго! Владелец здания повышает аренду в два раза! У нас таких денег нет и не предвидится, если только не поднять плату за обучение. Другой вариант - проводить занятия на окраине, мы уже договорились с одной школой. Здесь, в центре города, ничего подходящего не нашлось. Сегодня объявишь новость курсантам.
Услышав слова про увеличение платы, Маргарита опешила, ведь курсанты уже внесли ее до конца обучения и им гарантировали, что дополнительных поборов не будет! Женщина резко выпрямилась на стуле, и отведенные назад плечи теперь маскировали легкую округлость спины, придавали твердость осанке. Но лицо оставалось неподвижным под темными волосами, подстриженными каре. Длинная прямая челка спадала на слегка прищуренные сейчас глаза. Маргарита решительно выразила свое несогласие.
Слушатели нетерпеливо заглядывали в аудиторию, но Кристина останавливала их жестом ладони. Мол, подожди те, здесь важный разговор.
А Маргариту Андреевну возмутило не только содержание новости, но и то, что Кристина не предупредила заранее. Наверняка проблема с помещением обозначилась еще летом. Но почему объявить об этом решили лишь сейчас, когда начался очередной семестр? Администрация боялась, что слушатели разбегутся, бросят курсы, не захотят ездить на край города или платить втридорога? А теперь их просто ставят перед фактом. Это же непорядочно!
- Если вы поднимете плату или перенесете занятия на окраину, я ухожу. Я не стану играть в ваши игры!
- Курсы ты не можешь оставить: у тебя контракт на два года, - хладнокровно заметила Кристина, - а слушателям придется ездить на окраину, если они откажутся внести дополнительную сумму.
- Это невозможно!
- Другого выхода нет!
Лицо шефини-приятельницы, казавшееся еще бледнее от контраста с медно-золотистой гривой волос, превратилось в казенную маску администратора. И если в часы досуга Маргарита еще могла о чем-то поспорить с Кристиной, то сейчас было очевидно, что любые возражения бесполезны. Маргарита Андреевна опустила плечи, округлив привычно спину, и вся фигура ее приняла покорный облик. Даже уголки губ съехали вниз.
Добившись покорности, Кристина безмятежно заметила:
- Что ты, Марго, раньше времени психуешь?! Поговори вначале с учениками, выслушай их мнение. Народ-то у тебя не бедный, глядишь, выложат дополнительную сумму, не станут мелочиться.
- Но это же не их проблема, они оплатили занятия…
- Ладно, пока-пока! Передашь курсантам мое объявление!
- Постой, Кристи! Объяви им сама…
Но Кристина уже выскользнула за дверь, взмахом руки разрешив слушателям войти в аудиторию.
* * *
О былой роскоши дворца напоминали только высокие потолки с лепными карнизами, в остальном интерьер представлял обычный класс: школьные столы, матово-зеленая доска на стене, учительница за маленьким столиком. В этой обстановке и взрослые люди ощущали себя школярами, хотя иные очень давно оставили парту. Двенадцать учеников, двенадцать литературно одаренных людей сидели сейчас в кабинете.
Нарастал легкий гул. Слушатели, настраиваясь на занятие, доставали из сумок тетради, диктофоны, очки; переговаривались с соседями. На втором году обучения они становились выпускниками. До Нового года в расписании еще стоят лекции и семинары, затем три месяца, чтобы написать дипломную работу, и защита! За прошлый учебный год курсанты перезнакомились, но дружной группу назвать было нельзя: уж слишком разными оказались люди и по возрасту, и по социальному, и по семейному положению. И хотя сплоченности не было, некоторые симпатии и связи наблюдались.
Маргарита Андреевна постучала ручкой по столу, призывая к тишине. Извинилась, что задержалась с началом урока. Мол, появилась проблема, касающаяся всех, но разговор будет в конце занятия. А сейчас просит учеников отчитаться, что нового написали за летние каникулы. Напомнила, что они должны были прислать ей готовые работы еще две недели назад. Преподавательница окинула пытливым взглядом питомцев, пытаясь угадать, в ком вложенные труды откликнуться всплеском таланта. В классе повисло молчание. Все уткнули глаза в парты.
«Как дети на уроке», - улыбнулась про себя Маргарита.
- Ну смелее же, коллеги! Придется мне вас самой потревожить. Начнем с последней парты. Наташа Гуляева! Чем нас порадуете?
Почти наголо стриженная девушка в длинном цветастом платье в стиле кантри, выпускница художественного колледжа, избегая взгляда руководительницы - летом она тонула в очередном любовном приключении, так что было не до писательства, - отозвалась:
- Я несколько раз начинала, Маргарита Андреевна, но как-то не шло. Пока нечего показать. Но я обязательно напишу что-нибудь!
- А что скажет нам ваш сосед Миша Гутин?
Темноволосый парень с выбивающимися из-за ушей кудрями, уже заявивший о себе как неплохой фантаст, скороговоркой - он немного заикался - пробубнил:
- Я тоже пас. На работе бумагами завалили, все лето как папа Карло трудился, даже отпуска еще не отгулял.
Маргарита Андреевна вздохнула: Миша - молодой юрист, не удивительно, что его нагружают по полной. Она продолжила пытать остальных начинающих авторов.
Порадовала новой работой Аня Куприянова, «племянница» Маргариты, состоящая на самом деле с ней в более отдаленном родстве. Маргарита Андреевна всем представляла девушку как племянницу, да и Анечка с детства привыкла называть Маргариту тетей. Отношения у них складывались непросто. В свое время девушка приехала из Гатчины учиться на ветеринара. Вроде бы городок рядом, под Питером, но каждый день не наездишься, и потому Аня поселилась у тети. Маргарита Андреевна ее опекала: по выходным готовила обед, выводила в музеи и на концерты. Тогда Маргарита чувствовала себя очень одиноко после развода и потому так пеклась об Анечке. Но в какой-то момент обе - и тетя, и племянница устали от общения. Студентка-первокурсница, почувствовав студенческую вольницу, не хотела выслушивать замечания тетушки по поводу манеры одеваться и поведения. Маргарита Андреевна требовала, чтобы девушка прекратила курить - сама она, хоть и вела несколько богемный писательский образ жизни, не имела пагубных пристрастий или нездоровых привычек. А еще тетю возмущало, что Аня оставалась равнодушной к сокровищам всемирной культуры,
только разок сходила в Эрмитаж, а от посещения других музеев категорически отказалась. Кафе и дискотеки привлекали ее куда больше. Поэтому Аня переехала в общежитие, и регулярное общение между ними прервалось.
Но прошлой осенью, после пяти лет отчуждения, племянница позвонила Маргарите Андреевне. Аня к тому времени уже получила диплом ветеринара, но не могла найти прямого применения знаниям, работала в зоомагазинчике, торговала кормом для животных. Она сказала тете, что ненавидит свою работу, покупатели надоели своими историями о питомцах, но зато начала писать рассказы и хочет посоветоваться с Маргаритой как писательницей, стоит ли продолжать писать. Таким образом Аня и оказалась на литературных курсах. Я написала только двадцать страниц, хотела отредактировать, потому не выслала еще.
- Молодец, двадцать страниц текста - это хорошо. Отредактируй и присылай на мейл, только не затягивай. Итак. Кто еще выполнил задание? Георг?
Георгий Петрович Игнатов, представившийся еще на первом занятии Георгом, был старостой группы. Военный пенсионер, капитан первого ранга в отставке, он сохранял приверженность морскому прошлому: поверх чуть помятых трикотажных футболок с отложными воротничками непременно надевал форменный китель - без погон, но с золотистыми морскими пуговицами. Седой ежик волос дополнял капитанский облик, не хватало только трубки в зубах. Успехи Георга были более чем скромными: бывшему капитану никак не удавалось переплавить свой жизненный опыт в художественную форму. Вот и сейчас он пожаловался:
- Написал рассказ, только вот окончание никак не придумать…
- Рассказ из жизни? - поощрительно улыбнулась Маргарита Андреевна.
- Хотел из жизни, но как-то все неинтересно получается. Стал придумывать детали, вышло и того хуже.
- Может, на следующем занятии вынесем на разбор ваше произведение? Коллеги подскажут что-нибудь дельное.
- Подскажут и но мордасам смажут! Нет-нет, я еще поработаю, - испуганно заморгал глазами бравый капитан, представив, как группа раздраконит его еще сыроватый рассказ.
Вверх взметнулась рука: вдруг проявила инициативу другая возрастная ученица - Лидия Валерьевна Пьяных. Она, уже достигнув пенсионного возраста, продолжала работать библиотекарем и чуть ли не единственная в группе имела профильное гуманитарное образование. А еще она могла похвастаться публикациями в районных газетах и отраслевых журналах, поэтому держалась уверенно. Лидия Валерьевна болезненно относилась к критике, но, преодолевая себя, выносила свои труды на суд товарищей по перу. И на этот раз сообщила, что проделала большие архивные изыскания и написала семейный очерк «Дворянское гнездо» - Пьяных имела дворянские корни и при случае упоминала об этом.
Маргарита Андреевна сделала запись в своем блокноте и продолжила опрос группы.
Когда она назвала фамилию последнего участника, Шитикова Олега, он дернул головой и начал ритмично постукивать ладонью по столу. Маргарита Андреевна поняла, что у мужчины опять начался эпилептический припадок. Все замерли в ожидании. Товарищи сочувственно относились к недугу сокурсника, и хотя приступы его проходили в легкой форме, но все же в воздухе в такие моменты повисало напряжение. Три минуты спустя Шитиков пришел в себя и вопросительно посмотрел на Маргариту Андреевну. Она его о чем-то спрашивала?
Но руководительница не решилась вновь тревожить больного человека и сказала, что напишет ему задание по электронной почте.
Тянуть дальше с вопросом, затронутым Кристиной, было невозможно. И руководительница передала группе сообщение администрации: или слушатели должны внести дополнительную плату, или смириться с тем, что занятия будут проходить у черта на куличиках.
Выплеснула новость, будто ведро студеной воды, и теперь ожидала реакции. Оправдываясь, добавила, что сама считает возмутительным, когда цену обучения меняют после оплаты, и замолчала.
В аудитории поднялся ропот, слышались саркастические реплики и возгласы возмущения. Курсанты решили писать жалобу в инстанции. И хотя свою преподавательницу щадили, некоторые слушатели полагали, что она, человек заслуженный, могла бы вести себя решительнее.
А Лидия Валерьевна Пьяных на правах старшей по возрасту осмелилась прямо обратиться к руководителю. Писатель она или нет? Почему не стукнет по столу в кабинетах администрации, ведь Маргарита Орехова - член Союза писателей, автор нескольких книг, пусть не слишком известный, но активно работающий. Почему не поставит вопрос ребром? Или боится потерять преподавательский приработок? Курсанты косвенным образом взвешивали писательский авторитет своего руководителя. И от ответа сейчас зависела весомость ее мнения и в остальных вопросах. Но Маргарита Андреевна не стала ничего отвечать.
Руководитель мастерской выглядела еще привлекательной и моложавой женщиной: и насыщенного каштанового цвета прическа-каре с безукоризненной линией челки, и облегающее подтянутую фигуру трикотажное платье, и туфли на каблуках, и золотая цепочка на почти гладкой еще шее, и по два перстня на каждой руке - настоящая писательница! Но вот так, лицом к лицу с аудиторией, возраст было не скрыть: уже обозначились полукружья под глазами, проблески седины у висков, резко очерченные носогубные складки. Женщина, безусловно, интересная, но…
Именно так ее оценил сразу и староста группы Георг Игнатов. Перед ним самим уже маячила цифра шестьдесят, так что ему хватало опыта оценивать дам по сохранности кожи, а не по яркости щек. В лучшем случае он дал бы Маргарите сорок семь, но не исключено, что она на пороге полтинника. Эти арифметические подсчеты не мешали ему преклоняться перед наставницей. Однако его безуспешные попытки за минувший год как-то обозначить свое отношение, выразить свою симпатию, то ли не замечались Маргаритой Андреевной, то ли намеренно игнорировались.
И сейчас Георг кинулся руководительнице на подмогу, когда группа слишком расшумелась. Встал, застегнув тесноватый морской китель, и призвал своих товарищей успокоиться. Сказал, что обмозгует, что можно предпринять. Попросил Мишу Гутина как юриста взглянуть на вопрос профессионально.
Однако шум не стихал. Большинство заявили, что доплачивать не смогут, и так еле наскребли на оплату курса. Только толстяк Вася Мячиков, менеджер какой-то фирмы, был готов выложить дополнительную сумму. Олег Шитиков, еще слегка заторможенный после приступа, грустно заявил, что не сможет ни доплатить, ни ездить на окраину. Тогда Георг взялся сам написать заявление и доставить жалобу в администрацию города. Однако даже при положительном исходе вопрос о месте проведения следующего занятия повисал. На окраину ехать все дружно отказались.
И тогда Маргарита Андреевна встала, окинула взглядом группу и предложила провести следующее занятие у нее дома. Сказала, что буквально на днях переехала в квартиру, находящуюся неподалеку, тоже в районе Сенной площади.
- У меня, правда, вещи еще не разобраны, лежат в коробках. И стола нет, завтракаю на подоконнике в кухне. Стеллажи куплены, только лежат еще в разобранном виде. Остальную мебель должны привезти со дня на день - в общем, в квартире только голые стены.
Маргарита сама удивилась внезапному альтруизму - пусть бы администрация разбиралась с возникшей на курсах проблемой, но отступать было некуда.
Предложение встретили с энтузиазмом. Мужчины тут же пообещали помочь с обустройством квартиры, заодно решили, что надо скинуться на праздничный стол, отметить и новоселье, и начало нового учебного года. Дремавший до того момента Вася Мячиков вновь проснулся, сказал, что достанет по оптовым ценам вина. Женщины озаботились остальным меню. Совсем неожиданно следующее занятие грозило превратиться в грандиозную вечеринку.
Но Маргарита Андреевна остудила пыл учеников, заметила, что праздновать им еще нечего. Вот когда произведение каждого слушателя будет напечатано в журнале или выйдет отдельной книгой, вот тогда и отметят эти события. Поставила условие: никакого алкоголя, только чай и печенье, в крайнем случае бутерброды.
За те полчаса, что обсуждали план следующей встречи на квартире Маргариты, Георг успел настрочить первый вариант заявления в администрацию города. Он встал, вновь призвал всех к тишине. Только, вставая, забыл застегнуть китель, и его небольшой животик, обтянутый мышиного цвета футболкой, боевито смотрел вперед.
- Мы творческая группа. Нам обязаны предоставить… Если мы подпишем коллективное письмо, я доставлю его в Смольный, дойду до губернатора, я потребую…
В торжественную речь старосты ворвался звонок мобильного - это, вопреки правилам, звонил телефон Маргариты Андреевны. Обычно она выключала его и требовала того же от слушателей, но сегодня из-за разговора с Кристиной, забыла. Хотела тотчас сбросить звонок, но мельком глянув на экран, увидела фамилию Рубальского. Виктор Рубальский, председатель секции прозы их Союза писателей, звонил ей очень редко. Маргарита Андреевна не признавалась даже себе, что ее волнует любое общение с председателем секции, каких бы материй оно ни касалось. К счастью, она не видела себя со стороны, а то почувствовала бы неловкость за яркую вспышку, озарившую глаза. Извинившись перед группой, приняла звонок.
- Марго, привет! Это Рубальский говорит. Ты ведь собиралась подавать работу на конкурс? Завтра последний день! Я сейчас просматриваю все документы… В общем списке ты значишься, а материалов твоих нет.
- Почему такая поспешность? Почему все надо сообщать в последний день?
- Здрасьте! Две недели назад все оповещены, спроси у Кристины, она занималась сбором заявок. В общем так. Препираться нет времени. Скинь сейчас же мне по e-mail пакет документов, а бумажную рукопись привози в Союз. Прямо сейчас, не тяни.
- Извини, Витя, у меня сейчас семинар, никак не могу.
- Это мне надо или тебе? Ну хорошо. На почту скинь вечером, а завтра с утра бумажный экземпляр привезешь.
- С утра в какое время?
Последние слова прозвучали в пустоту, потому что Рубальский отключил связь. Вместе с экраном погас и взгляд Маргариты.
Маргарита Андреевна посмотрела на часы - пора заканчивать занятие. Оно сегодня как-то сбилось, скомкалось. И вообще день неудачный. Вот и с конкурсом не понятно почему мимо нее информация прошла. Почему Кристина ей ничего не сказала? А ведь с предстоящим конкурсом Маргарита связывала определенные надежды: там и денежная составляющая весома, и морально почетно: лучшие писатели России не гнушались выставлять на него свои работы. И ведь чуть не пролетела, все у них в Союзе тайком делается, хорошо что Витя по дружбе обеспокоился.
- Друзья, занятия окончены! - обратилась она к слушателям. - Итак, через неделю жду вас у себя в это же время. Запишите адрес.
И не дожидаясь дальнейших обсуждений вопроса с помещением, Маргарита Андреевна надела свой длинный плащ, маскирующий небольшие изъяны пополневшей с годами фигуры, и вышла из класса.
Торопливо постукивая каблуками, она осторожничала, боясь поскользнуться на едва заметных вмятинах мраморной лестницы. Да, в царские времена здесь лежали ковровые дорожки - вот и скобочки для их крепления сохранились, но и без дорожек лестница выглядела величественно. Не удивительно, что учебный литературный центр пытались выселить из этого шикарного здания, находящегося в самом центре Питера. И что обидно: она несколько лет ездила в центр с окраины, из спального района Купчино. А едва получила новую квартиру, радуясь, что будет ходить на работу пешком, как хозяева давно почившего НИИ задрали арендную плату. Будто насмешница-судьба вытребовала возмещение за свое благодеяние: осчастливила преподавательницу квартирой в центре и отобрала помещение у курсов. Нелепая компенсация, но факт налицо!
* * *
А курсанты остались в классе, продолжая сочинять письмо губернатору. После часа напряженных споров обращение было составлено. Наконец стали расходиться. Вася Мячиков и еще несколько человек отправились в кафе, их взволнованные души требовалось остудить пивом. А Георг, главный организатор бунта, отделился от всех: он был за рулем, выпивать не мог да и не хотел - в последнее время стало прихватывать сердце, так что удовольствие становилось во всех смыслах рискованным. Сев в свой стального цвета «логан», достал телефон, чтобы доложить Маргошс - так он обозначил в блокноте мобильника руководительницу, что дело сделано, письмо-прошение на имя высокой персоны составлено, осталось лишь подписать его.
Ничего личного, просто деловой звонок. Но Георг обманывал себя: сегодня впервые за последние годы он вновь почувствовал себя молодцеватым офицером, каким был когда-то. Капитаном, а не хмурым охранником на автостоянке, где каждый малец обращался к нему на «ты», требуя открыть ворота. Из-за своей бытовой неустроенности - маленькой пенсии и такой же зарплаты, при этом вынужденный помогать старшей сестре, он после развода поставил крест на личной жизни. Округляя годы по правилам арифметики, уже считал себя шестидесятилетним, хотя до юбилея оставалось еще три года. А сейчас он звонил не только по делу. Георг решил провести разведку боем относительно семейного положения руководительницы: почему-то ее разговор по телефону с мужчиной сегодня затронул его. До сего дня он был уверен, что она одинока, он всегда узнавал об этом по едва заметному кокетству одиноких женщин. Но этот разговор был явно с мужчиной, ведь как засветились ее глаза! Интересно, кем он ей приходится? В Георге неожиданно взыграл самец, дремавший уже несколько лет.
Маргарита выглядела такой беззащитной, когда передала информацию от администрации, а сокурсники, особенно эта придурочная дворянка Лидия, накинулись на нее. Хорошо, что он взял в свои руки составление бумаги.
Георг завис пальцем над кнопкой вызова, затем все же нажал ее и услышал:
- Да, Георг, я вас слушаю. Закончилось ваше собрание.
В телефоне голос женщины казался более певучим, чем на уроке, он это сразу заметил. Даже слегка растерялся и от волнения почти охрип, докладывая о составленном заявлении. Затем прокашлялся и спросил, не возражает ли она, чтобы он приехал и помог обустроиться в новой квартире. Если что, он может завтра прямо с утра.
Маргарита Андреевна растерянно молчала, потом поблагодарила. Сказала, что есть забота - собрать стеллажи, но высказала сомнение в том, что он справится.
Георг бодро ответил, что имеет опыт столярных работ, как и прочих мужских искусств.
- Но тогда уже завтра днем приезжайте. С утра меня не будет дома.
- Днем? Еще лучше! К вам вход с улицы или со двора?
- Вход со двора, переулок Бринько - такой уголком, будто сломанный. А сам дом с башенкой прямо с площади виден!
- Распоряжение принято!
Стоя в пробке перед очередным светофором, Георг испытывал вину за то, что не помчался помочь Маргоше тотчас. Ей, поди, вещи складывать некуда, Она, поди, все ноги переломает, пробираясь через груду щитов в своей комнате. Или у нее не одна комната? Эх, где мои семнадцать лет или хотя бы сорок пять! Совсем слабаком сделался. Следовало бы сразу к ней поехать, да уж сегодня ни на что не годен, вымотался на курсах с этим заявлением и спорами, пришлось опять таблетки от сердца глотать. Хоть бы до дома добраться. Да, надо бы еще к ужину что-нибудь прикупить. Надюха, сестра, совсем сдала в последнее время, хотя ведь семидесяти еще нет, из дома почти не выходит. Ладно, что хоть на кухне еще кое-как управляется. Впрочем, понятно, что здоровье у сеструхи никуда, во время войны родилась, в эвакуации. Это ему повезло, уже в пятьдесят пятом на свет появился, богатырем вымахал! Вот ведь как получилось. Вначале после смерти матери Надюха его до нахимовского училища тянула, курсантом был - тоже помогала, а теперь он свои долги сестрице отдает.
Не доезжая до дома, Георг остановил машину и зашел в шумный сетевой магазинчик, самый дешевый в их округе. И через полчаса вышел из него, нагруженный продуктами и товарами для уборки дома.
* * *
Маргарита Андреевна, облаченная в бархатистый спортивный костюм небесно-голубого оттенка, сидела на груде упакованных досок - деталях будущего книжного стеллажа. Радость от переезда на новую квартиру еще не остыла, но как трудно в такой ситуации без мужской поддержки, коммерческие службы оказались ненадежны. Две недели назад она после многих лет скитаний по коммуналкам и съемным помещениям - переехала наконец в новую квартиру, в свою собственную! И мало того что стала обладательницей прекрасной однушки, поселилась не где-нибудь в дальних новостройках, а в историческом центре, в пяти минутах ходьбы от Сенной площади, совсем рядом с метро, с магазинами, с культурными учреждениями.
Голая лампочка на длинном шнуре осветила комнату, оклеенную белыми тисненными обоями. Какое счастье чувствовать себя собственником! Здесь еще не было люстры, еще не были собраны стеллажи, а утварь частью лежала в еще не распакованных коробках. Лишь часть вещей женщина смогла выложить в стенной шкаф, но помещалось там немного и все уже было забито доверху. Но книги, диски, сувениры складывать было пока некуда. Очень удачно, что Георг предложил свою помощь, для нее всегда проблема найти рабочих, а потом и общаться с ними.
На съемных квартирах у Маргариты не было нужды думать о мебели, хозяева предоставляли все необходимое: и мебель, и бытовую технику. А теперь она оказалась почти нищенкой - ни кола, ни двора, хотя имелось главное - свой дом! Пусть метраж квартиры невелик, зато находится она в старинном здании с башенкой, с окнами, выходящими на площадь, где когда-то торговали сеном. С пятого этажа хорошо видны скамьи, стилизованные под крестьянские телеги, и люди, снующие между современными торговыми павильонами.
А принесла долгожданное счастье узкая комнатуха в коммуналке в доме по соседству. Маргарита въехала туда еще с матерью, но жить из-за соседей-пьяниц там было невозможно. Особенно после отъезда мамы за границу, когда она, едва выйдя на пенсию, вышла замуж за грека и уехала к нему. Позже Маргарита стала снимать жилье, а свою комнату сдавала. И вот комнатка наконец-то выстрелила, принесла неожиданный выигрыш! Ветхий дом расселили ввиду капитального ремонта, и удалось выхлопотать как члену Союза писателей отдельное жилье в том же районе.
Своя квартира! И нет беды, что ночевать пока приходится на полу, на пляжном надувном матраце, одолженном Кристиной.
Маргарита восхищалась практичностью подруги и часто обращалась к ней за советом. В свою очередь и сама делала для нее, что могла. Обе женщины не имели мужей, и взаимовыручка помогала им выживать. Когда Маргариту как опытного мастера прозы пригласили преподавать на курсах, она порекомендовала на место администратора Кристину. Подруга окончила заочный полиграфический, пыталась устроиться редактором и тоже пробовала писать романы, но постоянного места работы не имела. В результате Маргарита оказалась в подчинении у своей протеже!
Вспомнив, как жестко разговаривала с ней сегодня приятельница, Маргарита впервые пожалела, что устроила ее на работу. Решила, что, как только привезут заказанный на фабрике диван, вернет Кристине матрац и не станет больше у нее ничем одалживаться.
Осадок от хамских ноток в голосе Кристины не выветривался.
Чтобы отвлечься от неприятностей дня, Маргарита решила заняться делом необязательным, но приятным. Когда еще шел ремонт в квартире, она попросила строителей прибить над окнами карнизы, а также прикрепить деревянную планку на стене. На ней она собиралась повесить лучшие фотографии, свои грамоты и дипломы.
Диплом химика-технолога в ее нынешней жизни не имел никакого значения. После развала НИИ, эту профессию пришлось оставить, а диплом пусть хранится в старой сумке. Там же останется лежать диплом менеджера по продаже моющих средств - ее занятие в период дикого капитализма, диплом дизайнера, удостоверение с курсов экскурсоводов и английского языка. Но диплом за лучший литературный перевод Агаты Кристи она повесит на стенку. И пожелтевшую грамоту с тисненым красным профилем Ленина, что подтверждала победу в давнем студенческом конкурсе поэтов. Грамота подтверждала, как рано в Маргарите проснулась тяга к творчеству.
Однако уже много лет она не сочиняла стихов, не делала переводов, теперь она писала исключительно романы. Дебютировала в тридцать пять. Вначале работала под чужим именем, подрядившись в литературные рабыни. Затем издала сборник рассказов за свой счет, ее приняли в Союз писателей. И лишь недавно сбросила ярмо работы на чужого дядю и стала писать о насущном, о том, что волновало ее. Но издать серьезную книгу было затруднительно, чтобы свести концы с концами, пошла преподавать на курсах писательское мастерство.
Когда материальный вопрос был утрясен, снова потянуло к творчеству. В свободное от преподавания время Маргарита писала новый роман. Тот самый, что рассчитывала подать на престижный конкурс. Уже не подстраиваясь под капризные требования издательств, она занялась биографией своего любимого беллетриста Куприна. С этой рукописью она связывала последние надежды: если роман будет замечен, то перед ней откроется дорога к широкому читателю, придет долгожданная популярность, а денежное вознаграждение даст независимость на год-другой.
Достав из коробки очередную грамоту, вспомнила о предупреждении Виктора Рубальского, что прием работ на московский конкурс заканчивается. У нее всего один вечер и завтрашнее утро!
Надо же отправить электронную рукопись Вите, и биографию, и список публикаций! Включила компьютер и обнаружила, что не работает Интернет. Ну конечно же, у нее здесь новый провайдер, видимо, оплата еще не дошла. Что делать?! Ладно, бумажный экземпляр все равно завтра своими ножками доставлять. Зато в автономном режиме компьютер работал без сбоев. Потратив почти два часа, Маргарита вывела роман на принтер. Рукопись представляла собой внушительную стопку, бумаги хватило едва-едва, остался лишь один чистый лист. Последний раз взглянула на заголовок: «Беллетрист Куприн и его женщины». Название она менять не станет, поскольку оно отражает факты и несет рекламный посыл. Распечатав роман, отыскала файлы со своей биографией, выбрала нужный вариант и перенесла текст на флешку. Туда же скопировала списки публикаций. Пусть она запрыгивает в последний вагон, сдает материалы в последний день, но ведь успевает!
И все же тревога не отпустила до конца. Почему возникают помехи в продвижении романа на конкурс? Маргарита Андреевна, как и большинство творческих людей, была склонна к суевериям и мистике. Так, она не сомневалась, что помещение на курсах отняли как плату за ее квартиру. Но препоны для продвижения книги на конкурс - чуть не пролетела со сроками, Интернет в критический момент не работает, бумаги для распечатки едва хватило - это не объяснить ничем. Складывается впечатление, что ее роман не заслуживает высокой чести быть отмеченным… Нет, надо искать смысл в позитивном ключе! А если жизнь подталкивает ее к более частым встречам с Рубальским, к сближению с ним? Виктор Игоревич в свое время дал рекомендацию в Союз и выказывал покровительство в разных писательских вопросах, они даже общались на «ты», хотя их отношения скорее напоминали дружбу между школьниками, без всяких движений в сторону, свойственных для взрослых мужчины и женщины. А Витя, безусловно, привлекал ее как мужчина. И то, что он женат, вряд ли можно считать непреодолимой преградой для чувств, если не выстраивать далеко идущих планов. Но с
его стороны никаких знаков не замечалось, хотя Маргарита и демонстрировала определенную готовность к сближению.
Зазвонил мобильный. Маргарита взглянула на экран: снова Кристи!
- Привет, Кристи! Случилось еще что-нибудь?
Разве просто так нельзя позвонить, поболтать? Ты чем занимаешься? Да вот занималась распечаткой рукописи, подготовкой документов для конкурса. Говоря по правде, обижена на тебя. Завтра последний день сдачи работ, а я узнаю об этом в последний день от Виктора. Он сказал, что ты должна была всех оповестить. Тем более ты же знала, что я только что закончила новый роман!
Кристина не была уверена, что действительно не сообщила Маргарите о конкурсе, но было бы нелепо признаваться в этом. И она, повышая голос, поспешно заявила:
- Я тебе раза три напоминала, но ты всегда вполуха меня слушаешь, все в каких-то эмпириях витаешь!
- Неужели? Да, бывает, что я задумаюсь и ничего вокруг не слышу, не вижу. Ты должна была от меня обратную связь получить в таком случае. Ну ничего, я еще успеваю подать, хотя времени тютелька в тютельку. Я уже все материалы подготовила, а сейчас баловством займусь.
- Баловством - это чем?
- Решила стены своими дипломами украсить. Мне рабочие и планку специально под дипломы-грамоты на стену прибили.
- Ну и похвастушка ты, Марго, молодым фору дашь! - пошутила Кристина. - Свободного места на этой линейке, уверена, не будет при твоей-то коллекции наград и дипломов! Это все свидетельствует, что у тебя занижена самооценка.
- Наверно, так и есть! Награды помогают мне почувствовать себя уверенней.
- Не понимаю я тебя. Столько романов накатала!
- Так большинство под чужими именами вышли.
- Ладно, не будем снова воду в ступе толочь. Кстати, а ты сообщила своим студентам о переезде курсов, если они не внесут дополнительную сумму?
- Конечно. Георг затеял коллективное письмо в администрацию города, но скоро сказка сказывается… Я на следующее занятие группу к себе домой пригласила.
- Куда же ты их сажать будешь, у тебя еще и мебели нет?
- Надеюсь, что диван уже привезут, а нет - матрас твой сгодится. Я его уже вполне оценила. Спасибо тебе за него.
- Я же говорила, что выход всегда найдется! И раз такое дело, ты не против, если я приду, послушаю ваш урок? Вы когда собираетесь, по расписанию? Ты предупреди, если время смените.
- Странная идея. Хорошо, приходи тоже.
Маргарита отключила телефон, чтобы без помех закончить украшение комнаты. Развесила оставшиеся грамоты, награды перемежались с фотографиями, где Маргарита стояла среди писателей, чье имя было на слуху. Но ей самой принести известность могло только присуждение главной литературной премии года.
* * *
На следующий день она привезла бумажную рукопись и электронный вариант в Союз и прошла прямиком в кабинет Рубальского. Он сидел за письменным столом в большом кабинете, ему великоватом, так что смотрелся председатель секции прозы каким-то одиноким на фоне книжных шкафов вдоль стен. Снова пожурил за рассеянность:
- Устал я, Марго, за каждым из вас смотреть, как в детском саду! Сказано было: последний день подачи материалов - пятнадцатого сентября, это же не значит, что до последнего тянуть надо. Вот и ты туда же.
- Я вчера впервые услышала от тебя, что уже дедлайн, конец приема рукописей. Мне и о начале никто не сообщил.
- Не надо мне морочить голову, Марго. Всем сообщили, а тебе нет. Вот у меня весь стол завален вашими работами!
Виктор Рубальский, в отличие от других писателей, пренебрегающих внешним видом, всегда был одет с иголочки, в костюме и при галстуке - не зря ему доверили руководить секцией прозы. Аккуратная русая бородка придавала ему облик классика. Хотя он, как и Маргарита, тоже не обладал широкой известностью, его хорошо знали в официальных литературных кругах. Недавно, когда отмечали добрый мужской юбилей - пятьдесят лет, его даже наградили правительственной наградой.
Маргарита Андреевна стояла, виновато опустив голову. Даже ее статная фигура, казалось, потеряла свою стать. В обтягивающей бедра юбчонке выше колена, цвета асфальта и светлой полупрозрачной блузе она казалась пионеркой, забывшей надеть галстук и сейчас получающей нагоняй от вожатого. Маргарита теребила золотой крестик на шее, будто искала в нем спасение от гнева коллеги по перу. Обидно слушать несправедливые упреки, тем более от человека, которому симпатизируешь. Он, отчитав проповедь, уткнулся в бумаги. Маргарита Андреевна взяла со стула свой плащ:
- Я пойду, Витя?
- Я тебя не задерживаю.
Выйдя из Дома писателей, Маргарита посмотрела на часы. Георг обещал приехать в четыре часа помочь с обустройством, но до назначенного часа была еще куча времени. Испорченное с утра настроение следовало чем-то перебить. Позвонить Кристине и посидеть вместе в кафе? Но сейчас не хотелось ни с кем общаться. Решение пришло неожиданно: она поедет на Литераторские мостки - мемориальное кладбище писателей. С тех пор как начала изучать биографию Куприна, она и стала наведываться к его захоронению.
Глава 2
Маргарита миновала старинную каменную арку и теперь брела по дорожке, усеянной влажными пятнами зеленоватого мха. Кладбище располагалось в низине, и в старые времена для прохода между могилами прокладывали деревянные мостки, что и дало название кладбищу. Позже здесь стали хоронить литераторов и других выдающихся деятелей культуры и науки, а вместо досок появились грунтовые дорожки. Но топь продолжала втягивать в себя и утрамбованный подошвами галечник, и песок, насыпанный поверх гальки, и даже покосившиеся надгробия.
Маргарита Андреевна подошла к памятнику Александра Куприна и положила букетик хризантем на гранитную плиту, похожую на внушительный том книги. Каждый раз на могиле этого писателя она тешила себя иллюзией, что, возможно, он является ее предком. Доказательства родства найти в архивах пока не удалось, но в семье о нем говорили. Бабушка Клава рассказывала, что ее любимый супруг, для Маргариты деда Саша, считал себя внебрачным сыном классика. Что ему приходилось даже забегать в купринскую усадьбу в Гатчине, где прислуживала его мать. Но только имя деда, любимое в семье писателе, могло считаться отдаленным признаком близости к его роду.
Родная дочь Куприна писала в своих мемуарах: «А Саш у нас было много. Папу звали Саша, няню Саша и… собаку. Как позовет мама: «Саша, Саша!» - так все трое и появляются. Но никто на это не обижался». Имя деда и еще фамилия, отдаленно сходная с купринской - Куприянов, могли привлечь внимание архивиста, но считать их достоверными подтверждениями было немыслимо. Да еще в семье Маргариты не сохранилось документов деда, они потерялись в эвакуации во время войны, а сам дед, Александр Куприянов, пропал без вести на фронте в Великую Отечественную. Достоверно известно одно: бабушка Клава родилась тоже в Гатчине, этом ближнем пригороде северной столицы, и там же познакомилась со своим Сашей Куприяновым. Но писателя Куприна она никогда не видела, потому что он уже жил к тому времени в Париже.
Маргарита Андреевна искала хоть какую-то зацепку, выводящую на деда, делала запросы в военные архивы, чтобы проверить семейную легенду, но поскольку даже дата рождения деда была известна лишь приблизительно, ответа не было. Подступалась Маргарита и с другой стороны, изучая биографию писателя, его романтические истории. Но подтверждались данные лишь о его женах и законных дочерях, все остальное было окутано паутиной домыслов и слухов. И все же было еще одно доказательство родства (или просто совпадение): внешность! И предполагаемая внучка писателя - мать Маргариты, и сама она - все имели слегка азиатские черты лица: заметные скулы, с характером разрезом выразительные глаза, смугловатую кожу. Все те признаки, что можно было увидеть на любом портрете знаменитого беллетриста. Притом и брат-близнец матери, Николай Куприянов, отец Анечки, тоже слегка походил на татарина. Все данные в целом казались более убедительным доказательством, чем отсутствие документального подтверждения мифа.
И хотя, роясь к архивах беллетриста, Маргарита Андреевна не нашла связующей нити со своими близкими, она уже ощущала с ним родственную связь. А собранный из-за личных побуждений материал подтолкнул ее к написанию беллетризованной биографии писателя. Роман получился интересным, в нем правда факта переплеталась с правдоподобием вымысла, что и выводило книгу на достойный литературный уровень. И потому уместно было выставить роман на конкурс.
Возложив цветы, Маргарита Андреевна отошла на шаг, постояла молча. И мысленно попросила душу уже слегка подзабытого сочинителя помочь ей получить престижную книжную премию. Живя в одиночестве, она уже привыкла разговаривать со своим нареченным предком. Вот и сейчас пожаловалась в пространство:
- Трудно мне, Александр Иванович. Живу одна, мужской опоры не имею, написанную книгу не издать. И отовсюду в мою сторону летят стрелы. Вот сегодня Витя, наш председатель секции, обругал ни за что. И мне это очень больно. Ведь я его… Нет, любовью это, конечно, не назвать, но очень ему симпатизирую. С курсами опять-таки неприятность, помещение отбирают..
Она разговаривала с Куприным так, как могла бы говорить с отцом, если бы он был жив, но отца она потеряла в детстве. Он утонул, спасая чужого ребенка, и похоронили его там же, в Беларуси, откуда он был родом и где случилось несчастье. Ясное дело, что к нему на могилу не наездишься. Мама, вышедшая замуж за грека, тоже жила далеко. Да, матери семьдесят с небольшим, и она счастлива в семейной жизни, а Маргарите нет еще и пятидесяти, а устроить свою судьбу ей, очевидно, не светит. Если бы Виктор Рубальский был холост! Маргарита, правда, слышала, что семейное положение не мешало Вите отрываться с другими женщинами. Впрочем, «другим» не было и тридцати - мужчины в пятьдесят уже не смотрят на своих ровесниц, да и женщины, что моложе их на пять-десять лет, большинству тоже не интересны.
- Маргарита Андреевна! - услышала она мужской голос откуда-то, как показалось, из кустов, настолько внезапно он прорезал тишину.
Она обернулась.
- Георг, что вы тут делаете?
- То же, что и вы! Гуляю! Представляете, Маргарита Андреевна, я ни разу не был здесь. Наши ребята в группе обсуждали литературные места в городе, а я лишь ушами хлопал. И решил для себя, что обязан посетить это знаменитое кладбище. Едва нашел его, какими-то глухими закоулками ехал, даже навигатор его почему-то не распознал сразу. А вы здесь тоже впервые?
- Ну что вы! Я здесь часто бываю! - воскликнула и тут же смущенно опустила глаза. Рассказывать о своих фантазиях относительно родства с писателем постороннему человеку желания не было. Впрочем, теперь, после написания книги, она может и не стесняться, открыться частично:
- Я работала над биографическим романом Куприна, так что приезжала сюда неоднократно, чтобы сосредоточиться над образом у его могилы.
- Вы для конкурса специально роман написали?
Вот, оказывается, и про конкурс знает.
- Нет, так получилось, вначале интерес возник, затем роман написался, а потом и конкурс подходящий подвернулся. А вы прицельно ищите могилу? Каких писателей хотите посмотреть? Могу провести для вас экскурсию!
- Давайте вначале посмотрим могилу академика Бехтерева, меня сестра попросила рассказать, как она выглядит. Надя книгу его дочери читала, Натальи Бехтеревой, и очень впечатлилась.
- Пойдемте, покажу! Захоронение недалеко от входа. Там вся их семья похоронена. А вы знаете, что академику Бехтереву пророческие сны снились?
- Да, сестра в той книжке вычитала.
Поговорили про сны, пока шли к захоронению. Георг не верил вещим снам, а Маргарита хотя и верила, но спорить с ним не стала. Останавливались у могил других знаменитых персон, затем свернули к участку, где были похоронены писатели. Многие люди гуляют, внутренне уравнивая себя с великими, что было бы невозможно, будь те живы. За полтора часа Маргарита и Георг обошли все кладбище. Покойных классиков Георг не жаловал. Сказал, что читал в юности повести Куприна, но эти любовные истории его не впечатлили.
- Он не только о любви писал, но и о военных.
- Да какие в его время военные, так, форс один, шпорами на паркете звенеть.
Оказалось зато, что Георг запойно читал Конецкого, тоже писателя и моряка. Но его могилу здесь не обнаружили.
Заговорив о морских рассказах, Георг пожаловался:
- Вот не получается у меня так писать, как у него, а ведь тоже много баек мог бы читателям порассказывать.
- Литература, Георг, - это не байки, а душа.
- Душа, - повторил Георг задумчиво и тайком заглянул в глубокий вырез блузки своей спутницы. Может, там, в ложбинке между грудей, и таится эта самая душа?
Ему хотелось пошутить на эту тему, но он сдержался, справедливо полагая, что Маргарита не оценит соленый юмор. И перевел разговор в деловое русло:
- Нам пора возвращаться. Я ведь должен быть у вас в шестнадцать ноль-ноль, а сейчас пятнадцать часов. Мне еще надо домой заехать за инструментом.
- У меня все есть: и молоток, и отвертка, и даже дрель, я ведь самостоятельная женщина. Что вам взад-вперед мотаться, позвоните сестре, и поедем ко мне прямо сейчас.
Они вышли за ворота и направились к машине Георга.
Маргарита Андреевна, зная, что у нее дома нет обеда, по пути попросила Георга остановиться, затащила в магазин, где и накупила полуфабрикатов: блинчиков и котлет. Нормально готовить она давно отвыкла, поскольку не было для кого, а для себя одной смысла не видела.
Миновав Сенную площадь, припарковались в угловом переулке, у дома со шпилем, где теперь жила Маргарита Андреевна. Едва нашли место для парковки - здесь в центре каждый пятачок был занят. Завернули в сумрачный двор, вошли в подъезд, поднялись на пятый этаж по свежеотремонтированной лестнице, еще пахнущей краской, а не кошками.
- Вот здесь я и живу, - констатировала очевидный факт Маргарита, когда оба оказались в квартире. - Посмотрите, какой чудесный вид!
Оба подошли к чистому высокому окну и посмотрели на Сенную площадь. Мчащиеся по центру машины, десятки торговых павильонов по периметру - все вопило о современности. И только скамьи, имитирующие старые, полуразвалившиеся телеги напоминали о временах, когда по площади бродили герои Достоевского. Но об исторических реалиях подумалось только Маргарите, чьи мысли еще не успели вернуться из эпохи Куприна. А Георг, подойдя к подоконнику, сразу озаботился практическим делом:
- Вот здесь, между батареей и стенкой, я могу хозяйственный шкафчик соорудить!
- Обсудим шкафчики чуть позже, Георг. Вначале обед! Неужели вы не проголодались? Я голодна как зверь.
Георг не возражал, он тоже проголодался, но как-то стеснялся сразу заговорить об еде.
Маргарита Андреевна разогрела в микроволновке блинчики, полила их сметаной. Потом спохватилась, достала из холодильника бутылку с коньяком. Рюмки найти не смогла. Виновато развела руками. Взяла чайные кружки.
- Плесну сюда, на донышко?
Георг прикрыл свою кружку:
- Я же за рулем!
- Ох, я и забыла. Ладно, тогда себе налью глоточек. А вам соку. У меня есть апельсиновый.
Они чокнулись кружками.
Маргарита Андреевна сразу порозовела. Так она реагировала на все: на обидные реплики, на комплименты, на спиртное. Монгольские глаза ее заблестели:
- Георг, вы ешьте, ешьте! Я вам еще блинчик разогрею, - предложила Маргарита Андреевна, обгоняя в еде гостя. Она проглотила две штуки за один присест.
Георг усмехнулся и, заметив, что хозяйка быстро захмелела, решил сократить дистанцию. Целый год он мечтал перейти с ней на «ты», и вот теперь решился:
- Маргарита Андреевна, Маргарита…
Расслабленная от алкоголя Маргарита уловила особую волну, исходящую сейчас от Георга, и почувствовала острое желание откликнуться на нее.
- Можно без Андреевны, Георг, и, если хочешь, на «ты». Ты же старше меня, и мы сейчас не на занятиях.
И хотя Георга напоминание о возрасте не порадовало, он решил не упускать момент:
- И Маргошей разрешишь себя звать? Выпьем на брудершафт?!
Однако не стал сгибать руку, чтобы свиться с рукой Маргариты, а, поставив кружку на подоконник, наклонил голову и нацелился оставить поцелуй в вырезе ее блузки, куда метил взглядом еще на прогулке. Но в последний момент сменил курс и невинно пришвартовался губами к руке Маргариты.
Маргарита Андреевна отдернула руку, выплеснув каплю жидкости на обшлаг рукава кавалеру, затем строго сказала: Я согласна на «ты», по-товарищески, но давай без этих глупостей.
- Извини, Марго, не удержался. Я же мужчина, офицер.
- Да, мужчина. Но почему бы нам не быть просто друзьями? У меня много друзей мужчин, и наши отношения платоничны, как прежде говорили. Или ты не веришь в дружбу между мужчиной и женщиной?
- Верить-то я верю, только никогда сам с женщинами не дружил. Да у нас на флоте и женщин не было. А на берегу, сама понимаешь …
Георг замолчал. В голове пронеслась вереница женщин, проявлявших благосклонность к бравому капитану. Да, было времечко, хороводился немало. Потом жена, правда, ему отомстила, ушла к заместителю части, ушла навсегда. Случилось это тогда, когда Георга представили к сокращению и его будущее было в тумане. А впоследствии, когда он вынырнул из тумана, оказавшись простым охранником на автостоянке, рядом не оказалось ни жены, ни других женщин.
Наступило прагматичное время. Молодые дамы предпочитали бизнесменов или людей хорошо обеспеченных, а дамы бальзаковского возраста не интересовали его. Не интересовали до поры до времени, пока не встретил Маргариту. Он полгода присматривался к ней, пытаясь вяло ухаживать, но вчера эту вялость как рукой сняло. Преподавательница была так трогательно беспомощна, когда группа накатила на нее в связи с подъемом платы. И Георг усилил натиск, предложив помощь в разрешении конфликта.
Следующую порцию блинчиков разогревать не стали, решив побыстрее завершить трапезу и приступить к делу. Однако чаепитие было законом. Маргарита Андреевна сновала по кухне, разыскивая чай и сахарницу среди множества предметов и продуктов, наваленных в два, а то и в три уровня. Георг в расстегнутом кителе сидел на табурете и разглядывал руководительницу. Смотреть сзади на Маргариту ему было так же приятно, как и спереди. Облегающая юбка соблазнительно обтягивали ягодицы, ножки были идеальной стройности, а застежка бюстгальтера, просвечивающая сквозь полупрозрачную ткань, звала к действиям. Но Георг и на этот раз сдержал себя.
- Ты что, Георг? - хозяйка поймала внимательный взгляд гостя. - Что-нибудь не так? Уже чайник вскипел. Горячие бутерброды сделала.
После обеда Георг, чтобы размяться, стал кружить по комнате и увидел стену, завешанную дипломами и грамотами. Воинское почтение к субординации, к наградам и званиям тотчас отозвалось в нем:
- Ого! Сколько у вас званий и наград!
- У «вас»? Кто полчаса назад братался?
- Маргариточка, я просто поражен, сколько у тебя заслуг! И сертификатов в два раза больше, чем у меня знаков и медалей.
- Разве можно сравнивать твои боевые награды и мои филькины грамоты!
И хотя Маргарита слегка иронизировала над своими грамотами, было очевидно, что она гордится ими. Вот получить бы главную награду - престижную премию, тогда можно будет без иронии сказать: «Моя книга оказалась лучше всех, поступивших на конкурс».
Но сейчас она свернула разговор о наградах и показала Георгу ящик с инструментами.
Через два с лишним часа стеллаж был собран и установлен в предназначенный ему угол.
Вспотевший Георг, вытирая пот со лба, опустился на матрац, лежащий на полу. Маргарита принесла с кухни табуретку, села напротив.
- Ты мне здорово помог. Спасибо тебе большое, Гера!
- Меня Герой сестра называет, приятно, что и ты так меня назвала. Кстати, у тебя работы тут непочатый край. Ты скажи, когда тебе удобно будет, я еще приеду.
- Я обязательно скажу.
Вскоре Георг оделся и засобирался домой - было уже поздно. В прихожей он замешкался на секунду и пользуясь отсутствием лампочки, неловко, но с морской решительностью вновь приобнял Маргариту и припечатал своими губами ее. Он долго сдерживал себя, но сейчас был не в силах устоять перед удобным случаем, вроде как брал вознаграждение за проделанную работу.
Марго резко его оттолкнула.
- Георг! Я отказываюсь от твоей помощи. Больше ко мне приходить не надо!
- Я же пошутил, Маргоша!
- Шутить можешь с девочками. Если ты не понимаешь человеческого языка, то просто забудь этот адрес.
Она чуть ли не вытолкнула Георга на лестничную клетку и со скрежетом повернула внутреннюю защелку, будто опасаясь, что гость начнет ломиться обратно.
Да, она моложе на десять лет и позволила называть себя на «ты», но бывший капитан как-то превратно понял ее дружеское расположение. Вот писатели из Союза совсем другой народ, они чувствуют, когда от другого исходит томление духа, а когда идет просто дружеский разговор. Но Георг - бестолковый солдафон, принял человеческое отношение за женскую игру.
Глава 3
Через неделю в квартиру Маргариты Андреевны пришли курсанты, вопреки ее предупреждению настроенные с размахом отметить новоселье. Первым появился Георг с огромным букетом пурпурных роз, не умещавшимся в одной руке. Выяснилось, что пристроить его некуда, у хозяйки имелась только маленькая вазочка для двух-трех стебельков. Поохав, мужчина заявил, что сейчас вернется, большая ваза обязательно должна быть в доме. И умчался искать хозяйственно-посудный магазин - в районе Сенной можно было купить все легко и просто. Племянница Анечка принесла пылающий красноватым оттенком цикламен в горшке. Ему с трудом определили местечко на подоконнике, где по-прежнему все было заставлено продуктами и посудой. Потом еще четверо гостей вручили общий букет из разноцветных астр. Его пристроили в раковине, обильно оросив водой из-под крана.
Как и обещала, пришла Кристина и подарила подруге элегантную паркеровскую авторучку с золотым пером. Появление администратора в квартире курсанты восприняли с удивлением, но Маргарита Андреевна пояснила, что Кристина не только администратор курсов, но и ее давняя знакомая. «Надеюсь, мы теперь все подружимся!» - смеясь, вставила Кристина и пошла по кругу пожимать руку всем присутствующим.
Мужская часть группы приветствовала ее с особым воодушевлением, не сводя глаз с ее внушительных размеров бюста. Маргарита Андреевна знала тайну этого богатства: ее подруга долгое время сокрушалась по поводу своей плоской груди и наконец решилась на операцию, чтобы вставить силиконовый имплантат. Сейчас все смотрелось очень естественно.
Вскоре Кристина заполнила собой всю однокомнатную квартиру, находясь одновременно во всех ее уголках: на кухне, в комнате, в ванной, всюду давала какие-то распоряжения, что-то устраивала, приспосабливала. Она расстелила на полу посреди комнаты принесенную ею же одноразовую ярко-зеленую скатерть - сказала, чтобы сымитировать пикник на траве, и стала выкладывать продукты, курсанты расставляли одноразовую посуду. Оттого что празднество устраивалось по молодежно-походному варианту, все участники - народ давно и безнадежно взрослый - испытывали оживление и подъем.
Разумеется, запрет на спиртное был нарушен, и на скатерти появились не только коробки с соком, но и с десертным вином. А бизнесмен Вася Мячиков вынул из портфеля квадратную бутыль с коньяком и невозмутимо водрузил ее в центре импровизированного стола. На этикетке, сделанной по заказу, красовалось фото руководительницы, Маргарита Андреевна узнала свой юзерпик из Интернета.
Она покачала головой: нет, сегодня разговор о серьезном не получится. Придется отказаться от намеченного плана занятий. Что ж, возможно, будет полезно пообщаться в неформальной обстановке, ведь за предыдущий учебный год они, встречаясь только в аудитории, толком не узнали друг друга.
А тут и Георг вернулся с объемистой стеклянной вазой в руках, другую руку ему оттягивал пластиковый пакет с бутылками шампанского. Старосту встретили возгласами одобрения. Группа выглядела такой сплоченной, что Кристина ни секунды не сомневалась, что все сдружились давно, и слегка позавидовала подруге, руководящей этим коллективом. Ей было невдомек, что катализатором сплоченности стала вдруг нависшая над группой опасность быть расформированной.
Первым тостом поздравили Маргариту Андреевну с новосельем, вторым выпили за творческие успехи всех присутствующих, а вскоре общение распалось на частные разговоры.
Вася Мячиков, давно скинувший куртку, сейчас оставался в белой футболке с принтом «Зенита» на животе. Он активно ухаживал за Анечкой Куприяновой, то и дело подливал ей вина. Она сопротивлялась, пила маленькими глотками, но Вася не сдавался и незаметно подлил коньяку.
А Миша Гутин скромно приглаживал пятерней свои кудри, молчал, внимая каждому слову своей подруги, бритоголовой художнице Наташи. Она, придирчиво разглядывая его профиль, делала набросок в блокнот, обещала написать портрет. Зато громко спорили о поэтах серебряного века Лидия Валерьевна и Олег Шитиков. Он спиртного совсем не пил, следуя запрету врачей, но говорил так громко и задиристо, будто принял больше всех. Остальные курсанты разговаривали вполголоса и больше о себе, чем о великих пиитах.
Георг, подцепив вилкой кусочки сельди из банки, уложил их на хлеб и подал бутерброд Кристине. Она приняла подношение благосклонно, тогда бравый капитан стал развивать наступление:
- Кристина, я слышал, что вы пишете вампирские романы. Неужели это правда? Такая очаровательная, беззащитная женщина, и такая кровавая тема!
Кристина, прожевав кусок бутерброда, недовольно передернула плечами. Она скрывала свою вампирскую сагу, писала ее только ради заработка и под псевдонимом. Кроме Маргариты, как ей казалось, никто не знал об этой стороне ее творчества.
- Это кто же вам такой вброс сделал? Маргарита Андреевна?
- Что вы! Маргарита Андреевна обсуждает с нами только приемы писательского мастерства, своих коллег она не обсуждает. Это наши девушки выудили из Интернета. Теперь ведь ничего не скроешь, все в сети всплывает!
- Не знаю, что там ваши девушки выудили, только я работаю в детской литературе. Наберите в поисковике мое имя - Кристина Червякова, и узнаете, что я написала.
- Кстати, Кристиночка. Червякова - это тоже ваш псевдоним, да? Для лучшей запоминаемости?
- Почему псевдоним? Фамилия от отца досталась, я к ней привыкла, и она действительно запоминаема.
- От отца? А вы не замужем?
- Выла, но развелась, а фамилию не меняла, потому что еще до замужества успела ее прославить, - сделала ударение на последнем слове Кристина, показывая, что иронизирует над собой. Однако не удержала взятый тон и с гордостью добавила: - Меня в районной газетке еще в школьные годы публиковали!
Вдруг среди всплесков оживленной беседы раздались стоны. Выяснилось, что кому-то стало плохо. Маргарита Андреевна кинулась в сторону уборной, но дверь была заперта. Она вернулась в комнату, окинула тревожным взглядом гостей. Место рядом с Васей пустовало - отсутствовала Анечка.
- Василий, подойдите ко мне, - строго приказала Маргарита Андреевна, будто они находились в аудитории, а не в квартире.
Вася, с трудом обходя спины сидящих вокруг скатерти гостей, задев животом косяк двери, выбрался в прихожую.
- Да, Маргарита Андреевна.
- Признавайтесь, дружок, вы Анечку напоили?
- Да где там! Я всего рюмку и уговорил ее выпить!
Было очевидно, что сам Вася потерял счет своим рюмкам, он еле держался на ногах. Вряд ли он был точен и в оценке того, сколько выпила его соседка.
Маргарита Андреевна снова постучала в дверь туалета:
- Анечка! Тебе плохо? Открой, пожалуйста, дверь!
Вскоре дверь открылась. Это была действительно Аня. Ее побледневшее лицо покрылось испариной. Она, покачиваясь, вышла в прихожую. Не глядя на гостей, взяла с вешалки свою ветровку, намереваясь выйти из квартиры. Маргарита Андреевна остановила девушку, изъяв куртку, снова повесила на крючок.
Обняв Аню за плечи, отвела в комнату, попросив освободить место на матраце. Курсанты встали, частью переместились в кухню, кто-то вышел с сигаретой на лестницу, а трое ушли совсем.
Маргарита Андреевна открыла окно, впустив в комнату уличный воздух, пропитанный влагой и выхлопными газами с площади. Вечерело, и Сенная площадь с высоты пятого этажа казалась теперь веселым аттракционом: по темному кругу стремительно мелькали огоньки машин, то ослепляя ярким светом фар, то вмиг превращаясь в цепочки красных предупреждающих огоньков. Как красиво начинался вечер, и как все скверно обернулось! Следовало срочно позаботиться о племяннице.
Маргарита Андреевна заварила крепкого чая, опустила в кружку кусок лимона и напоила Аню приготовленным напитком. Убедившись, что кожа девушки вновь порозовела, вернулась к гостям. Те, кто не ушел, неуверенно теснились на кухне, хотя стало очевидным, что веселье пора сворачивать.
Женщины предложили помочь с уборкой, но хозяйка заверила, что справится сама. Через четверть часа всех удалось выпроводить. И, едва ушел последний гость, как Анечка встала с матраца, как ни в чем не бывало. Собрала со скатерти одноразовую посуду и сложила ее в мусорный пакет, обнаруженный на кухне. Нашла еще один - побросала в него объедки.
- Я вынесу все на помойку, тетя Маргарита. Где у вас мусорные бачки стоят?
Маргарита Андреевна удивилась такому быстрому протрезвлению племянницы, но остановила ее:
- Оставь пока в прихожей, у порога, завтра по пути на улицу захвачу. Бачки в соседнем дворе, ты не найдешь. Если хочешь, налей воды в ведро да протри пол в комнате и на кухне.
И, поняв, что Аня чувствует себя сносно, принялась ее воспитывать:
- Анюта, не дело так увлекаться спиртным: опозорилась перед всей группой! С мужиками тягаться - дохлый номер. Девушка должна быть всегда с ясной головой.
Аня молча терла тряпкой пол, пропуская мимо ушей упреки тети. Она не желала оправдываться, хотя имела уважительную причину. Да еще какую! Аня смахнула локтем слезу: тетя не мама, ей все не расскажешь.
Вымыв пол, девушка ополоснулась под душем и затем объявила, что уходит.
- Ну куда же ты пойдешь на ночь глядя. Обиделась, что тетя правду сказала? Ладно, умолкаю. Но ты должна усвоить сегодняшний урок и впредь рассчитывать силы.
- Я не обиделась, но пойду. Метро еще работает, всего-то пять минут пробежаться. Да и негде у тебя двоим ночевать: матрац-то один!
Не сумев уговорить племянницу, Маргарита Андреевна вышла вместе с ней на площадь, проводила до билетных касс метро, наказав позвонить, как только доберется. И отправилась назад. В полутемном переулке ей повстречался подвыпивший парень и начал было вязаться, но она не растерялась. Прожитые годы научили, как вести себя в любых ситуациях:
- Да ладно, дружок, иди своей дорогой. Ты внимательнее на меня взгляни: я же тебе в мамки гожусь!
- Коли мамка, тогда гони кошелек! - сказал он то ли в шутку, то ли всерьез.
Она достала из сумочки кошелек с мелочью, всегда лежащий там, - ключи и значительные деньги всегда носила во внутреннем кармане куртки или пальто:
- Держи!
Но парень махнул рукой и, покачиваясь, пошел дальше.
Вернувшись домой, Маргарита Андреевна налила себе пятьдесят граммов коньяка - все же струхнула, встретив в глухом переулке сомнительную личность. А если бы это был маньяк какой? Не посмотрел бы и на ее возраст. А уж грабители и вовсе ни с кем не церемонятся. Женщина в раздумье взялась за бутылку, но решила, что на сегодня для нее достаточно. Однако сна не было ни в одном глазу, и она решила немножко посидеть за ноутбуком.
Маргарита Андреевна курировала интернет-сайт курсов: наполняла сайт контентом, была модератором форума, вела виртуальные уроки и учила, как писать сценарии. За это администрация курсов выплачивала ей небольшие суммы, ведь без этого рекламного сайта литературные курсы не смогли бы набирать группы уже несколько лет подряд. Сайт отбирал много времени, но и тут Маргарита Андреевна умудрилась формальную работу превратить в творческую, поймать несколько зайцев. Сочиняя короткие сценарии, она набивала руку драматургии, с тем чтобы сделать это своим основным заработком, если, конечно, роман, поданный на конкурс, останется не замеченным критиками. Душа тяготела к чистому писательству, но карман был пуст и диктовал свои правила. Второй, скрытый смысл этих сценариев заключался в том, что сочиняла их Маргарита Андреевна как страницы дневника, вспоминая ошибки и промахи своей жизни, как все писатели, занимаясь терапией души.
Темы приходили в голову спонтанно. Час назад, когда сурово отчитывала Анечку за то, что та перебрала спиртного, она уже знала тему следующего сценария. Была и в ее жизни неприглядная история, тоже связанная с алкоголем. Что ж, это можно хорошо обыграть. Посетители сайта уже привыкли к постоянной героине Римме, ее альтер эго. Маргарита учитывала, что на сайт приходят как постоянные юзеры, так и новички, поэтому каждый свой сценарий оформляла обстоятельно: место действия, внешность героини, ее возраст. Но многие уже полюбили безалаберную Римму. Она обычно попадала в малоприятные истории: читатели любят читать, а зрители смотреть про плохих девочек.
Маргарита открыла страницу и записала: «В нехороших гостях. Сценарий». Затем расчертила на экране таблицу и начала заполнять графы.
Эпизод 1. Картина свадебного застолья в малогабаритной двухкомнатной квартире. Несколько столов составлены в один так, что стол-крокодил заползает из большой комнаты в маленькую. Во главе сидят новобрачные и их родители, а на дальнем торце, отделенным проемом двери, теснится приглашенная молодежь: друзья жениха и невесты.
Кадр 1.1. Римма, девушка лет двадцати двух, с пушистыми белыми волосами до плеч - крашенная блондинка, в просторной блузе с плечами по моде восьмидесятых и длинной расклешенной юбке сидит на молодежном торце стола. С двух сторон стул зажат табуретками, на которых пристроились молодые ребята: один в пиджаке, другой просто в белой рубашке. Они только что познакомились с Риммой.
Парень в пиджаке: Римма, вам что налить: вина или водочки?
Римма: Подождите, я еще свое шампанское не допила.
Парень в рубашке: Нет, Римуся, так дело не пойдет. Вот свободная рюмка - сделайте глоток водочки за здоровье жениха и невесты.
Кадр 1.2. Жених и невеста целуются под крики «горько». Приостановились, нерешительно смотрят друг на друга. Гости подзадоривают: «Горько, горько!»
Кадр 1.3. Римма со слезами на глазах, взгляд в сторону новобрачных, шепчет: «Милый, ну как ты мог выбрать ее?! Ведь я тебя так люблю!»
Парень в рубашке (уже перейдя на «ты»):Ты что-то сказала, Римуся?
Римма: Налей мне водки в бокал!
Парень в пиджаке: Может, тебе хватит?! Вот съешь лучше яблочко!
Эпизод 2. Та же комнатка, но стол из нее вынесли. Римма лежит на диване, на голове у нее мокрое полотенце.
Кадр 2.1. Полная пожилая женщина поднесла ко рту Риммы стакан воды, пахнущий нашатырем.
Женщина: Давай, пей уже, девочка, хватит упрямиться.
Римма (отворачивает лицо): Нет, не могу!
Женщина: Сможешь! Или хочешь, чтобы и дальше тебя выворачивало?
Кадр 2.2. В комнату заходит жених. Он высок и красив, в петлице костюма белый искусственный цветок. Приближается к дивану, где лежит Римма.
Жених: Ну и зачем ты это нам устроила? Ты же ведь не пила никогда? Решила праздник испортить?
Римма: Извини. Я не хотела.
Маргарита поставила точку и задумалась. Сколько их, этих скелетов в ее шкафу! Как молодость беспечна и как эгоистична! Тогда главным было избежать страданий, потому и напилась, ведь она мечтала оказаться на месте невесты, но не сложилось… Как потом домой добралась, толком и не помнила. Кажется, тот, который в пиджаке, ее провожал. А куда исчез парень в рубашке, она и не заметила. Видно, сам здорово наклюкался, как на сегодняшнем застолье Вася Мячиков. Но с него-то как с гуся вода, а девушки хуже такие отравления переживают.
Решив, что на сегодня ее работа закончена, Маргарита Андреевна выключила ноутбук.
Она растянулась на матраце, прикрыв тело пледом, и вскоре мерно задышала.
И во сне она снова видела себя молодой и свежей, куда-то бегущей среди поля ромашек.
Глава 4
Георг вернулся с вечеринки у Маргариты Андреевны поздно: он ездил в гости на метро и потому долго добирался назад. Вначале проводил Кристину. На вечеринке ему показалось, что она доступнее, чем Марго. Однако они расстались около ее подъезда, единственное, что удалось, - поцеловать ей, как Маргарите, ручку, и красотка тут же умчалась. А он поехал домой.
Большую часть пути проскочил на метро быстро и незаметно, ехал уже в пустом вагоне, даже задремал немного. Но потом долго ждал автобуса: в их глухой угол в это время маршрутки уже не ходили, а общественный транспорт по расписанию один раз в час. Пока стоял, зябко поеживаясь в осенней мгле, переминаясь с ноги на ногу, мыслями вновь вернулся к Марго. Вот ведь, тоже держит на расстоянии, но что-то есть в ее вздохах, взглядах. Или он внушил себе? Наконец подъехал автобус.
Сестра Надя еще не спала, она вообще последнее время мучилась бессонницей. Сев на кровати - тучная, с седыми распущенными волосами, в просторной ночной рубахе - сразу же накинулась с упреками:
- Гера! Ну как так можно?! Хоть бы позвонил, ведь твой телефон не отвечает! Легкомыслен, как мальчишка! Сказал, что на занятие пошел к руководительнице. Но какое занятие до часу ночи?
- Ты же знаешь, Надюша, насколько сложно добираться в наш район. Целый час я ждал автобуса!
- Это все отговорки! Тебе наплевать на мое здоровье! Думаешь, ты кому-то будешь нужен, если меня не станет?! Постой, постой, - она принюхалась, демонстративно шевеля ноздрями, - ты никак выпивши?
- Хватит меня отчитывать как мальчишку! - в голосе Георга появились раздраженные нотки. - Ну выпил с группой, отмечали новоселье у Маргариты. И кстати, почему ты считаешь, что я никому не нужен? Есть у меня две дамы на примете…
- Дамы? Да кому ты нужен! Сейчас денежные мешки востребованы, а ты… Нищий отставник!
Георг подошел к кровати, погладил сестру по плечу, присел рядом:
- Не кипятись так, Наденька. Виноват, припозднился.
- Что за девицы-то, вертихвостки какие? - спросила уже чуть спокойнее сестра.
- Я же сказал: не девицы. Дамы. Одной в районе сорока будет, другой уже к полтиннику где-то клонится.
- И обе на тебя вешаются?
- Если бы, - Георг посмотрел на потолок, будто разглядывая обеих женщин. - Крепость еще взять надо!
- Сразу две?
- Еще не выбрал какую!
- А может, лучше не рисковать, Герочка?! Разве нам плохо вдвоем? Разве любая из этих дамочек сравнится с твоей сестричкой?
Надежда Петровна положила голову на плечо брата, вдохнула запах мужского пота, перемешанного с алкогольными парами. Нет, она его никому не отдаст! Его мужская прыть, должно быть, на исходе, а в остальном она Герочке сто женщин заменит. Поглаживая его заскорузлую ладонь, сестра мечтала, чтобы сидеть так, рядышком с ним, до конца своих дней.
Георгий осторожно высвободил руку из захвата, встал и, пожелав ей спокойной ночи, отправился в свою комнату.
Поспал он всего несколько часов - в восемь ему уже надо было заступать на дежурство на автостоянке.
* * *
Кристина могла спать хоть до обеда. Утомленная после вчерашней вечеринки у Маргариты, она не торопилась вылезать из постели. Только встала приготовить себе кофе и юркнула назад в кровать. Прихлебывая маленькими глотками бодрящий напиток и бездумно глядя в голубой кусочек неба за окном, вспоминала вчерашние события.
Сейчас ей казалось занятным, что весь вечер за ней ухаживал старый морской волк Георг. Она снисходительно принимала знаки внимания, не планируя развития отношений. А ведь, провожая ее, тот еще пытался своими сухими губами ткнуться в ее руку. Мужику скоро шестьдесят, а ни положения, ни богатства: Кристина недавно просматривала личные дела курсантов и запомнила, что тот охранником на автостоянке работает.
И вообще ее привлекали мужчины помоложе, однако и не совсем мальчишки, хотя Кристина замечала на себе голодные взгляды дружков сына, ведь выглядела она на тридцать пять. Впрочем, недавно, когда сын ушел в армию, позволила себе одну необременительную связь с юнцом, но уже устала от него. Теперь хотелось мужчину посолиднее, если не с деньгами, то со статусом, а денег она и сама заработает, строча вампирские романы по заказу издательства.
Но статусные все были семейными. Например, председатель секции прозы… Что ж, пусть был бы женат; жена не помеха, если смотреть сквозь пальцы на это маленькое неудобство и не требовать невозможного.
Звонок в дверь заставил-таки вылезти из постели. Кристина пронеслась в ночной сорочке в прихожую, прильнула к дверному глазку. На площадке стоял Рубальский - тот, кто минуту назад так настойчиво вползал в ее мысли, - с объемной сумкой в руках.
- Витя?! - удивилась Кристина, но в следующий момент вспомнила, что накануне он звонил по мобильному и обещал зайти утром по какому-то делу, связанному с конкурсом прозы. Его звонок, не вовремя пробившийся в суету вечеринки, совсем выскочил из головы. - Подожди минутку, я только оденусь.
Рубальский опустил сумку на пол и прислонился спиной к двери, готовясь к долгому ожиданию и чертыхаясь про себя, что Кристина оказалась не готова к его приходу, хотя уже первый час дня.
Женщина же метнулась назад, распахнула платяной шкаф, но тут же закрыла. Нет, не стоит наряжаться как-то специально, лучше предстать перед гостем в простом домашнем одеянии.
Снова вернулась в прихожую уже в приличном обличье: бриджи в мелкий цветочек и обтягивающий зеленый топик. Он удачно контрастировал с рыжими волосами - их она тоже успела расчесать и провести помадой по губам; и только белесые ресницы накрасить времени не было. Распахнула дверь.
- Ну здравствуй, Витек! Зачем пожаловал? Извини, что заставила ждать: недавно встала, вчера у Марго гуляли.
- У Марго? А что у нее было за событие?
- Новоселье! И представляешь, всю группу литераторов пригласила, требует, чтобы я отметила ей в ведомости учебный час.
Рубальский не только возглавлял секцию прозы в Союзе писателей, но и был главным организатором и номинальным директором курсов литераторов, вот почему так подробно Кристина отчитывалась о прошедшем у Маргариты Андреевны вечере.
- Ну запиши ей два академических часа, жалко, что ли?!
- Как скажешь, товарищ начальник! Да ты проходи, проходи в комнату. Куртку давай сюда, сама повешу. Ботинки снимать не надо, вытри только ноги о коврик.
Даже сняв куртку, Рубальский выглядел как принц: темно-серые брюки, белая рубашка и с коричневыми штрихами дымчатый галстук.
Кристина по-свойски подтолкнула коллегу в комнату сына, где она временно устроила себе кабинет, а компьютер ребенка теперь стал ее рабочим инструментом.
Виктор Игоревич опустился в кресло, поставил сумку на колени и огляделся. Он был в квартире Кристины впервые, хотя уже полтора года, как она стала его незаменимой помощницей в разных организаторских делах.
- Я, собственно, Кристя, вот по какому делу. Привез тебе бумажные экземпляры конкурсных работ. Просмотри, пожалуйста. Ты же помнишь, я не только в оргкомитете, но и в жюри конкурса, но читать все это мне сейчас некогда, доверюсь твоему вкусу. Ты, когда просмотришь все, выдели, пожалуйста, три лучшие работы, я их и отрецензирую.
Он выложил на журнальный столик с десяток папок - старинных с завязочками и современных пластиковых, с металлическими зажимами. В каждой лежала оформленная автором рукопись.
- Я могла бы и в электронном варианте прочитать, - пожала плечами Кристина. - Зачем было эти кирпичи сюда тащить?!
- Они у тебя сохраннее будут. Мой пацан всюду нос сует, ничего от него не спрячешь!
- Я думала, что у тебя уже взрослый парень, старшеклассник.
- В девятом. От такого тем более ничего не спрячешь.
- Тоже мечтает быть писателем?
- Уже получил грамоту на конкурсе юных поэтов! - Виктор Игоревич непроизвольно вскинул подбородок, говоря о сыне, достал мобильный телефон, посмотрел время:
- Без четверти час! Пора дальше бежать, мне еще в издательство надо заехать.
- Нет-нет, я тебя не отпущу, пока не позавтракаем вместе.
- Уже обедать впору, а ты - завтракать!
- Могу чем-нибудь существенным накормить, поищу в холодильнике. Не надо будет время на обед тратить, поедешь прямо в издательство.
- Ну уговорила. Где у тебя руки можно помыть?
Вскоре Кристина пригласила Рубальского на кухню. Пока она разогревала в микроволновке курицу-гриль, пока нарезала салат, успела между делом подкрасить ресницы, замазать тоном привычные веснушки на носу и убрать блеск с кожи спонжем с пудрой.
Гостя она посадила так, чтобы солнечный луч освещал ее лицо, все еще молодое и эффектное. Теперь ее уверенность в себе возросла. Макияж для женщины что кортик для морского офицера.
И гость, сев на табуретку у кухонного стола, сразу оценил ее внешность:
- Да ты красавица, Кристи! Куда только наши мужики смотрят? Ты ведь одна живешь?
- А ты смотри, смотри на меня, Витюша …
Рубальский смутился, замолчал, отвел взгляд. Он не имел намерений переводить отношения с Кристиной в русло романтических, но она его смущение поняла по-своему. Тут же вскочила, достала из шкафчика бутылку водки и две стопки. Сама и разлила прозрачную живительную влагу:
- Совсем забыла! Для аппетита каплюшку!
- Мне вообще-то по делам еще ехать…
- Делам одна стопочка не помешает! - Кристина приподняла свою стопку, призывая гостя последовать ее примеру.
Рубальский, как и многие писатели, был неравнодушен к спиртному, хотя и держал себя в рамках. Внезапно замеченная красота коллеги по Союзу открыла эмоциональные шлюзы, и он уже не мог противиться сорокоградусной злодейке.
Одной рюмкой дело не обошлось, росла и горка куриных косточек на столе. Незаметно бутылка опустела на две трети, и теперь болтовня приняла совсем интимный характер. Кристина придвинула свою табуретку вплотную к табуретке Виктора, обняла его за плечи, продолжая рассказывать какую-то байку из жизни писателей. Он машинально опустил свою руку на обтянутое трикотажем бедро. Почувствовал, как напряглась мышца под его ладонью. В следующий момент женские пальчики ощупывали застежку его безупречно наглаженных брюк.
- К-кристя! Сейчас не в-время. Мне же надо идти, редактор т-только до четырех часов будет на рабочем месте. Ч-черт! Кажется, язык уже… не того …
Рубальский собрал волю, сосредоточил взгляд на часах, висящих на стене кухни: маленькая стрелка устремилась к цифре три. И не только намеченный заход в издательство, сколько смущение от натиска Кристины, абсолютно для него неожиданного, выталкивало гостя из квартиры.
- Позвони ему, Витюша, скажи, что задерживаешься.
Кристина, в отличие от Рубальского, была почти трезва, ограничась только первым тостом. Затем дважды тайком переливала водку из своей стопки в чайную кружку, стоящую рядом, а потом уже и таиться не приходилось: гость просто не замечал, что подливали только ему.
Пока Рубальский звонил по мобильному и, слегка запинаясь, обсуждал с редактором дела, Кристина разлила оставшуюся водку, на сей раз плеснув и себе.
Нажав сигнал отбоя, Рубальский с воодушевлением объявил:
- Редактор дал отбой, ему срочно надо ехать на к-канигу… черт, книготорговую базу! В общем, он перенес в-встречу! Давай по такому случаю еще по рюмашке.
Они чокнулись и выпили. А потом прикончили и заначку Кристины.
На кухне уже нечего было делать. Переместились в спальню. Кристина говорила Виктору много льстивых слов о его книгах, статьях, общественной деятельности. Он чувствовал, как у него за спиной вырастают крылья, и потому охотно позволил снять с себя галстук. Рубашку и брюки он снимал уже сам.
Когда оба в изнеможении откинулись на подушки, Кристина хладнокровно сравнивала нового любовника с юнцом. Витя чуть не дотягивал по анатомическим данным до предшественника, зато был более искусен в ласках.
Потом поели еще раз, и ближе к вечеру гость ушел. Оказывается, он обещал сыну съездить вместе с ним в компьютерный магазин, купить какие-то гаджеты. Перед сыном Рубальский всегда держал слово. Кристина похвалила его за обязательность и, по-семейному поцеловав в щеку, выпроводила за дверь.
Через два часа она ожидала в гости своего юнца.
* * *
Аня Куприянова на следующий день после вечеринки у тети Риты тоже находилась дома, потому что у нее начался отпуск. Дома - это в маленькой полутемной комнатушке, которую она снимала в большой коммунальной квартире. Хозяйка, сдававшая комнату бойкая пенсионерка, жила рядом, за стеной.
Аня вспомнила, что прошло уже несколько дней, как она обещала тете Рите отправить по электронной почте рукопись, но все не могла выбрать время, чтобы слегка отредактировать ее перед отправкой. Тетя советовала ей писать о том, о чем Аня хорошо знает: о кошках, собаках, морских свинках и прочей живности. Но ей хотелось писать о возвышенном - любви, ревности, изменах, о том, что волновало ее в настоящий период больше, чем в общем-то любимые ею зверушки.
Аня устроилась в стареньком продавленном кресле, положив на колени ноутбук, вывела на экран нужный текст, но вдруг почувствовала неукротимый позыв тошноты. Едва успела выскочить из комнаты и добежать до раковины на кухне: в коммуналке не было ванной комнаты, а уборная вечно была занята, так что неприглядная картина Аниного бедствия оказалась на виду у соседей. Они тут же начали честить ее, те, кто видел, что она вчера поздно вернулась домой, обвиняли еще в пьянках-гулянках. Аня сполоснула лицо, вымыла раковину и молча удалилась к себе в комнату. Но продолжить работу не удалось. Почти сразу без стука в комнату вломилась хозяйка, заняв своей объемистой тушей все пространство. Подслеповатым, но цепким взглядом осмотрела целостность своей мебели, сбросила с колченогого стула одежду Ани и сама уселась на него, поставив посреди комнаты. Стул скрипнул и зашатался, но выдержал вес крепкой еще старухи.
- Вот что, голубушка, - без всяких предисловий взяла обвинительный тон хозяйка, - отвечай без утайки: сколько недель беременности?
- Да я… да мне… А откуда вы знаете?
- Чай, не вчера родилась, дорогуша. Да и по работе насмотрелась за свою жизнь, сорок лет в абортарии проработала. Лицо зеленое, по утрам травишь, в глазах туман.
- Десять недель, - тихо призналась Аня.
Несколько дней назад она побывала у доктора и получила точный ответ. Она не знала, с кем поделиться этим знанием. Дело в том, что случилась с ней романтическая история этим летом, когда девушка устроилась работать ветеринаром на частную загородную конюшню. Она не устояла: слишком пригож был собою мужчина, владелец вороной кобылы. Шутя, она говорила другу, что он, жгучий брюнет, наверняка имеет со своей пепельно-черной лошадкой общую аллель, то есть генетическую дорожку. Он не отрицал такого предположения, потому что тоже любил пошутить. И вдруг месяц спустя объявил, что получил зеленую карту для работы в Канаде и покидает родину. Утешал неумело: «Ты же взрослая девушка, плакать не будешь, найдешь себе жениха с квартирой и машиной, а у меня только и была эта кобылка. Пришлось продать. И она видела, что он сильнее сожалеет о расставании с лошадью, нежели с ней, Аней. Ей лишь давал наставления, как ухаживать за кобылой, чем кормить, просил, чтобы держала его в курсе, писала в Канаду, что и как. Однако то ли по забывчивости, то ли умышленно адреса не оставил даже электронного и на звонки мобильного не
отвечал. Аня погоревала до конца лета, а потом, не в силах ежедневно видеть лошадь без хозяина, уволилась с конюшни. Немаловажной была и удаленность конюшни от города.
Работу удалось найти только в зоомагазине продавцом, зато в нескольких минутах от дома, где она снимала комнату.
- Десять недель, - смиренно подтвердила Аня.
Хозяйка кивнула головой, вроде как удовлетворенная ответом, потом сказала:
- Могу тебя по знакомству на чистку послать, еще успеваешь. Но не тяни с этим делом. Зайди ко мне, я тебе дам телефончик докторицы.
- Я сама найду, куда мне обратиться, - Аня упрямо сжала губы, поняв, что не желает быть обязанной всегда чем-то недовольной хозяйке.
- Сама так сама! Но когда дело сделаешь, принесешь мне справку, что чиста. Не рассчитывай, что я девке с ребенком комнату буду сдавать. Да и соседи тебя выживут, не сомневайся.
Когда хозяйка встала, двинув стулом так, что он опрокинулся, и вышла из комнаты, Аня повернула дверную задвижку. Так было спокойнее обдумать случившееся. Почему она в самом деле, пока хозяйка не разоблачила ее, не предпринимала никаких действий, чтобы ускорить разрешение ситуации? Все тянула и тянула с решительными действиями, хотя сразу же, как узнала о беременности, взяла в клинике направление на аборт.
Аня погладила себя по обнаженному животу, подняв край футболки. Живот, как и прежде, был еще плоским, хотя и показался слегка припухшим. Пока было только странное ощущение, что там, в глубине, зародилась новая жизнь, но никаких проявлений этой жизни, кроме скупой рвоты по утрам. Или вот вчера всего полбокала шампанского выпила, а ее снова выворотило. Все курсанты думали, что перебрала девушка. Особенно осуждающе тетя Рита смотрела и что-то там выговаривала. Знала бы она, как все непросто у племянницы!
Положение безвыходное, жить с ребенком будет негде, назад, в Гатчину, где Аня зарегистрирована, возвращаться не хочется и некуда. Отец, подождав два года после смерти матери, привел в дом новую жену - а у них была всего-то одна комната, где втроем жили. Неожиданно слезы полились из глаз, она будто оплакивала не родившегося, но уже обреченного на гибель ребенка.
Вытерев тыльной стороной ладони слезы, Аня снова открылась ноутбук и углубилась в работу, ведь в своем рассказе она могла обыграть и эти слезы, и эту печаль, переделать концовку. Да! Именно это она и отредактирует, сделает счастливый финал: пусть хотя бы ее героиня выносит и родит этого ребенка. Вот она - целебная сила писательства!
К середине дня рассказ был переработан и отослан преподавательнице.
Вскоре Аня принесла хозяйке справку от гинеколога, что сделала аборт.
Глава 5
Георг безуспешно обивал пороги административных кабинетов, размахивая коллективным письмом литераторов, требуя оставить за учебным центром здание на Сенной площади. Остальные скептически относились к его усилиям и искали другие возможности. И вскоре нашлось решение: Лидия Валерьевна Пьяных, заведующая районной библиотекой, добилась разрешения у своего начальства временно использовать для занятий читальный зал. Эта библиотека хотя и располагалась тоже на окраине, но в обжитом районе Купчино, рядом с метро, что устраивало всех слушателей. За то, что использовали помещение, курсанты раз в месяц обязались выступать с лекциями перед читателями. Первый доклад сделала сама Лидия Валерьевна.
Она несколько месяцев занималась в архивах, изучая свое родословное древо и намереваясь написать книгу о своих предках.
Читальный зал был заполнен наполовину частью самими курсантами, частью случайно заглянувшими в этот пасмурный день случайными прохожими. За окном моросил унылый октябрьский дождь, отбивая дробь о цинковые водоотливы. На лекцию пришло немного людей, и те, кто явились, испытывали внутреннее сопротивление, слушая докладчицу. Мало кто из присутствующих мог похвастаться такой родовой ветвью, как Лидия Валерьевна. И легкая зависть вызывала в них законный скептицизм.
«За несколько столетий, - чеканила слова докладчица, - из дворянских династий, как из высших сортов пшеницы, выросли выдающиеся люди России!»
Аня Куприянова и Вася Мячиков, сидевшие в последнем ряду переглянусь: ну, тетка, загнула! Аня была по образованию ветеринаром, потому неплохо знала и биологию, и генетику, знала, по каким сложным законам происходит наследование и как часто именно в родовитых семьях из-за близкого родства родителей рождались слабоумные дети. Да и сама Лидия Валерьевна, хотя и держалась с апломбом, похвастаться гениальностью не могла. Ее сегодняшний доклад основывался на записках, обсужденных на последнем семинаре. И преподаватель, и курсанты нашли в них много слабых мест, канцеляризмов. Маргарита Андреевна велела ученице все переписать чуть ли не заново. Но сейчас, сидя на первом ряду и слушая доклад, преподавательница задумалась о своем родовом древе.
Если все же принять, что она из рода Куприна, то там да, были княжеские корни. Мать Куприна являлась татарской княжной, хотя отец его родовитостью не отмечен. Да и та ветвь, которую Маргарита Андреевна считала своей, тоже уводила в каморку прислуги. Значит ли это, что искать таланты у потомков бессмысленно? Как говорит Анюта, по каким аллеям реализуется генотип, как сложится фенотип, в ту сторону и пойдет развитие организма.
В этот момент вскочил со стула старик, что случайно забрел с улицы, и вскрикнул:
- Мало вас, буржуев, в семнадцатом году резали?! Снова за свое взялись? Что вы нам тут головы морочите? Пшеница, видите ли!
Все почувствовали неловкость, а Георг кинулся на помощь замолкнувшей докладчице:
- Продолжайте, Лидия Валерьевна. Очень интересно. У меня отец был из морских пехотинцев, и я на флоте всю жизнь прослужил.
Но продолжать лекцию было невозможно: уже шумел весь зал, схлестывались мнения за и против наследования талантов и добродетелей.
Выступление объявили законченным. Посторонние слушатели стали покидать зал, а свои после короткого перерыва собрались снова, чтобы непринужденно пообщаться за чаем. Привычно накрыли стол, выставили принесенную с собой выпечку. Лидия Валерьевна всегда приносила коржи своего изготовления, а другие что-то прикупали в магазинах.
Маргарита по-доброму наблюдала, как Вася крутился около Анечки, то подливая в ее чашку кипятку, то подавая с дальнего конца стола конфету. За ней самой привычно ухаживал Георг, и тут она следила, чтобы он не забывался: то убирала его руку, будто ненароком положенную на ее колено, то передергивала плечом, если он придвигался слишком близко. А Шитиков Олег что-то увлеченно говорил Лидии Валерьевне. Прислушавшись, Маргарита поняла, что он нахваливает ее доклад, соглашается с тезисами и рассказывает о своем древе, тоже вполне достойном.
После чаепития все вышли из библиотеки и направились к метро. Георг остановился на площади, на автобусной остановке, и начал прощаться - он жил рядом. Сейчас его «логан» был в автосервисе на ремонте, приходилось пользоваться общественным транспортом. Попрощавшись с однокурсниками Георг, как бы внезапно вспомнив что-то, обратился к Маргарите Андреевне:
- Можно вас на пару слов, Маргарита Андреевна, - при посторонних он продолжал с ней обращаться на «вы», хотя в частных разговорах они общались уже без церемоний.
Слушатели двинулись дальше, а Маргарита Андреевна остановилась:
- Ты что-то хотел спросить, Гера? Узнать, понравился ли мне твой рассказ?
- Да, Маргоша. То есть нет. Мы тут рядом с моим домом. Так я того… хотел тебя пригласить.
Такого нахальства Маргарита Андреевна не ожидала. Обычные знаки внимания она принимала почти одобрительно: женщине всегда приятно чувствовать себя хоть немного желанной, пусть данный мужчина и безразличен ей. Неужели Георг затеял романтическую вечеринку?
- Пригласить? К себе домой? Гера! Это уже за гранью допустимого.
Георг, по-прежнему сохраняющий офицерскую выправку, но несколько старомодный в изрядно поношенном черном морском плаще, переминался с ноги на ногу, не зная, как обосновать свое приглашение. Дело в том, что сестра просила показать ей каждую из дам, на особые отношения с которыми он ей намекал. Кристина оставалась совсем далекой и недоступной, но, чтобы пригласить Маргариту, сейчас был подходящий случай.
- Марго, ты не так поняла. Мы будем не одни. Сестрица моя хотела с тобой поговорить о… поговорить о моих писательских перспективах. Она, понимаешь, из дома почти не выходит, но беспокоится о моей судьбе. И хочет поговорить с тобой, представляешь, как мать школяра с учительницей!
Георг растянул губы в улыбке, демонстрируя преподавательнице, что и ему забота старшей сестры кажется неуместной в этом-то возрасте. На самом деле от одобрения сестры много зависело в дальнейшем развитии отношений.
Он уговорил-таки Маргариту Андреевну.
Через полчаса уже помогал ей снять плащ в тесной прихожей купчинской многоэтажки.
- Ты вернулся, Герочка? - послышался из комнаты хрипловатый женский голос. - Ты не один?
- Наденька, у нас гостья.
- Кто там? Соседка? - из комнаты выглянула хозяйка в ночной сорочке, с непричесанными седыми лохмами и тотчас скрылась из виду. - Проводи ее на кухню, я сейчас выйду, будем чай пить.
- Ты не торопись, милая, приводи себя в порядок, я развлеку гостью.
Георг провел Маргариту Андреевну в свою комнату, не слишком задумываясь о том, что пол не метен две недели, что всюду на шкафах и полках лежит толстый слой пыли, а рядом с компьютером нагромождение бумаг. На его взгляд, все здесь выглядело прилично: кровать застелена, форточка открыта, вещи на стульях не набросаны, а белый летний китель весит аккуратно на вешалке на гвозде, прибитом к шкафу.
Маргарита Андреевна с интересом разглядывала предметы на книжной полке: часы в форме штурвала, фотографию корабля с застывшей на палубе командой, якорь-термометр. Очевидно, что морская жизнь не отпускала хозяина комнаты. Он, заметив взгляд, не дожидаясь вопросов, рассказывал о происхождении каждого сувенира - в основном это были подарки.
Маргарита слушала и думала про себя, что как рассказчик Георг более искусен, нежели как писатель. Может, дело в отсутствии литературного опыта?
Вскоре в комнату зашла Надежда Петровна. Тут уж Георг представил женщин друг другу. К этому моменту сестра слегка принарядилась, надев атласный халат, подпоясанный каким-то шнуром, седые волосы закрутила узлом на затылке и даже накрасила губы яркой помадой.
- Пойдемте на кухню, - приказала она. - Я уже чайник на газ поставила.
Маргарита Андреевна не скрыла удивления:
- Вы еще простым чайником пользуетесь? Электрический ведь удобнее, выключается автоматом, и вода вскипает быстрее.
- Мы не такие богатые, чтобы лишние деньги за электричество платить, да и кипяток в том новомодном чайнике неправильный, с тяжелой водой.
Если до последней фразы Маргарита Андреевна еще сомневалась, не зря ли она согласилась сюда прийти, то больше сомнений у нее не было - зря! Она почувствовала, что чем-то не понравилась сестре Георга, хотя вроде бы задала такой невинный вопрос.
Хозяин был прост, сообщая гостье, где можно вымыть руки, куда еще заглянуть:
- Здесь - ванная, там - гальюн. Тебе включить свет?
Вскоре все втроем сидели за столом в кухне. К чаю были выставлены, как оказалось, диабетические конфеты, в алюминиевой миске россыпью лежало пресное печенье «Мария», привычные кружочки Маргарита Андреевна помнила еще с детства. Она все ожидала, когда хозяйка спросит об успехах брата на литературных курсах, ведь Георг ради этого и зазвал ее в дом, но Надежда Петровна заводила другие разговоры:
- Так вы одна сейчас живете? А дети отдельно?
- У меня нет детей.
- А что так? - бестактно спросила хозяйка.
Маргарита Андреевна молча пожала плечами.
- А замужем были? - продолжила допрос Надежда Петровна.
- Да.
- И где же ваш муж теперь?
Георг и сам был не прочь узнать историю личной жизни преподавательницы, но почувствовал ее замешательство, нежелание отвечать на поставленные вопросы и вмешался в разговор:
- Надюша, у нас в холодильнике вроде бы соленая рыбка была, сделать бутерброд?
- Ты же знаешь, мне ни сладкого, ни соленого нельзя совсем.
После этих слов Надежда Петровна перечислила все свои хвори, затем снова принялась допрашивать гостью:
- А родители ваши живы? Матушка, отец?
- Отец утонул, когда я девочкой еще была, - покорно отчиталась Маргарита Андреевна. - Мама с новым мужем живет в Греции.
- В Греции? Потрясающе! И как ее туда занесло?
- Случайно. Познакомилась через родственников с мужчиной. А у вас была своя семья?
Маргарита Андреевна попыталась изменить ход разговора, противясь отвечать на вопросы, будто послушная девочка. Георг помог ей расширить рамки беседы:
- У Наденьки трудно судьба сложилась: муж умер десять лет назад, я тогда еще служил на флоте. А недавно погиб и сын, он в полиции работал. Остался внук, но он на Дальнем Востоке с семьей живет.
Разговор о потерях и утратах приобретал горестный оттенок, и это не удивительно, когда за спиной большая часть жизни. Маргарита Андреевна ругала себя, что пошла в этот дом к посторонним, по сути, людям. Она собралась попрощаться, но Надежда Петровна сменила тему:
- Что мы все о грустном да о смертях, давайте о жизни поговорим. Маргариточка, а вы уже решили, где будете жить вместе с Георгом?
Маргарита Андреевна поперхнулась от неожиданности: об этом и речи не велось! Георгий тоже смущенно поскреб чисто выбритый подбородок, затем принялся усиленно разглаживать пальцем смятый фантик - на сей раз он решил не вмешиваться. Хотя Надя и забегает вперед, но он тоже думал о такой возможности. А Надежда Петровна развивала свою мысль:
- Я решила, что вы должны к нам переехать, а вашу квартиру будем сдавать. Я вам мешать не стану, за собой еще, слава богу, ухаживаю, даже за Герой приглядываю, суп для него варю, пыль в его комнате вытираю… Правда, не часто, сил-то мало осталось.
- Ну, мы пойдем, Надюша. Я провожу Маргариту.
Неожиданно Надежда Петровна схватилась за сердце:
- Ох, что-то мне нехорошо. Герочка, принеси из комнаты валокордин. Пузырек стоит на тумбочке.
Георг вскочил с кухонного диванчика и, стукнувшись об угол холодильника, устремился за лекарством.
В голос хозяйки снова вернулись властные нотки:
- И прошу запомнить мои слова, Маргарита. Я не дам увести Герочку из дома. Знаю я вас, писательниц, все на сухомятке да на сигаретах! Небось, уже терпежу нет, курить охота?! Нравится Гера - переедешь сюда, а мне уже недолго осталось.
Георг вернулся в кухню, держа в руках флакончик с валокордином, и поставил его на стол перед сестрой. Но она проигнорировала его, сказала, что полегчало и она пойдет просто полежит.
- Ну и зачем ты меня к себе привел? На смотрины? - устало сказала после ее ухода Маргарита. - Но у нас, кажется, и разговоров не было про совместную жизнь. Или я что-то пропустила, не расслышала твои слова?
- Понимаешь, Марго, я ничего такого сестре не говорил. Только рассказывал о тебе как о преподавательнице на курсах и сказал, что ты нравишься мне.
- Это же детский сад, Георг! Нравится не нравится. Мы с тобой абсолютно не знаем друг друга. Кстати, твой последний рассказ очень меня разочаровал: язык бедный, сюжет не проработан, не понятно, о чем история.
- Не надо и сейчас быть учительницей, Марго. Вот я смотрю в твои раскосые черные глаза, и ты мне напоминаешь японку на коврике моей мамы.
Георг положил свою ладонь поверх руки Маргариты:
- Мне очень нужен друг, понимаешь?! Женщина-друг.
- Разве с мужчиной дружить не лучше?
- Мужчины-друзья у меня тоже есть, хотя самые закадычные, с которыми вместе служили, живут в других городах. Но женщина - это совсем другое дело, особенно такая красивая, как ты.
- Ну и хитрец! Разве, когда речь идет о дружбе, красота имеет значение?
- Для меня имеет.
- Думаю, лучше прекратить этот разговор. К тому же я не слишком твоей сестре понравилась.
- Она просто ревнует. Сестры всегда ревнуют братьев к другим женщинам, - улыбнувшись, сказал Георг.
Маргарита встала. Встал и Георг. Обошел стол и приблизился вплотную, обнял Маргариту, едва-едва коснулся губами ее губ. Все в его жизни закручивалось сначала, он чувствовал себя неуверенным подростком, впервые срывающим поцелуй с уст девчонки. А Маргарита испытала растерянность. Если при первых его попытках ее поцеловать она чувствовала внутреннюю преграду, то сегодня в преграде появилась пробоина. И было не ясно, находится ли она во сне или, напротив, проснулась. Она отодвинулась на шаг от Георга, но продолжала смотреть ему в глаза.
Вернувшаяся в кухню Надежда Петровна нарушила очарование минуты тишины. Увиденная картина - брат и гостья, молчаливо стоящие посреди кухни, вызвали у нее удивление:
- Что же вы столбом встали? Аль не знаете, что делать? Гера, вызови такси для Маргариты Андреевны! Кстати, скоро машину вызволишь из ремонта? Надо меня в поликлинику отвезти.
Такси пришло быстро, и через полчаса Маргарита уже поднималась по лестнице своего дома на Сенной площади.
* * *
Ох уж эти черные лестницы в старых петербургских домах, вмятые тысячами ног каменные крутые ступени, шаткое металлическое ограждение, кисловатый запах от кухонь! Хотя совсем недавно здесь был сделан ремонт, едва выветрилась краска, вернулся исконный дух старинного дома. Откуда-то тянуло подгоревшим луком, на площадке чья-то кошка успела сделать лужицу. На четвертом этаже Маргарита Андреевна ощутила, что запыхалась, а ведь прежде не замечала высоты этажей! Неужели сказывается возраст? Ведь пятидесяти еще нет! Оставался последний пролет.
Но едва она шагнула на первую ступень, как остолбенела от неожиданности: около ее квартиры сидела, уткнув голову в поставленные домиком ноги, Анечка. Маргарита Андреевна окликнула ее:
- Аня, ты почему тут сидишь? Почему приехала без предупреждения, что-то случилось? Мы с тобой только три часа назад расстались!
Аня поднялась на ноги и чуть отошла от двери, чтобы тетя могла вставить в нее ключ и открыть. Пока обе раздевались, Аня рассказала о своих злоключениях.
Получилось так, что хозяйка отказала ей от дома. А вещи временно оставила под арестом, пока Аня не расплатится за квартиру.
- Что же ты мне не сказала еще в библиотеке, что тебе негде ночевать сегодня?
- Так я и сама не знала, что так все обернется. Вернулась из библиотеки, а хозяйка и преподнесла сюрприз! Я стала тебе, тетя Рита, звонить, а твой мобильник не отвечает, ну я и решила ехать прямо домой к тебе. Здесь домофон тоже не отзывался, но соседи по подъезду все же открыли, спасибо им.
Маргарита Андреевна вытащила мобильник: так и есть, как убрала звук вызова, когда на лекции в библиотеке сидела, так и забыла вновь включить!
- Бедняжка! А я в гостях рассиживалась, не знала, не ведала. Ты, наверно, проголодалась? Сейчас что-нибудь тебе приготовлю, иди пока в комнату.
Маргарита Андреевна возилась на кухне недолго: сделала племяннице бутерброды с ветчиной, заварила крепкого чаю и вернулась в комнату, кормить нежданную гостью. Но девушка уже спала, свернувшись калачиком на новом, на днях привезенном диване. Пришлось уносить еду назад.
Аня спала глубоко и безмятежно и не слышала, как тетя накрыла ее пледом, как возилась с надувным матрацем, готовя себе постель, как бормотал телевизор, включенный на малую громкость.
Маргарита Андреевна надеялась заснуть под монотонные звуки передачи о животных и отогнать нахлынувшие мысли. Сколько новостей сразу!
Георг с сестрой уже выстраивают планы на его семейную жизнь, зазывают Маргариту жить к себе. А тут племянница оказалась на улице! Разумеется, Аня бы с удовольствием осталась в квартире тетушки, тогда не пришлось бы искать новое жилье.
«Я к Георгу, Аня - сюда. Как все просто». Но простоты как раз и не было. Георга она, по сути, не знала; сестра его была неприятна Маргарите Андреевне, да и племянницу сажать на свою шею, уступать квартиру не хотелось. Впервые, на подходе к полтиннику, Маргарита оказалась полновластной хозяйкой в своем доме: ни матери, ни соседей, ни мужа.
Карусель тревожных мыслей увлекла Маргариту Андреевну в бездну сна.
Утром обе завтракали уже на кухне. И вчерашние бутерброды пошли в ход, да еще яичница с зеленым горошком - в общем, пировали.
Хотя перед завтраком случился инцидент, напугавший Маргариту. Аня выбежала в туалет, где ее вырвало, и вышла оттуда вся зеленая.
- Ты что, девочка, вчера опять выпивала? То-то заснула мгновенно, едва голова подушки коснулась! А я и не заметила, дуреха. Это уже ни в какие ворота! Теперь понятно, почему тебе хозяйка отказала от дома!
- Тетя Рита, я не пила ни вчера, ни на твоем новоселье. Я беременная, у меня токсикоз.
У Маргариты не нашлось слов. Она бережно обняла племянницу за плечи и усадила за стол. И только когда на столе появилась пышущая жаром яичница - она еще скворчала на сковороде, когда Маргарита Андреевна делила ее ножом пополам и раскладывала по тарелкам, тетя продолжила разговор.
- Ну так рассказывай все по-порядку. Какой срок? Кто отец? А постой-постой! Догадываюсь: наш Василий! И что же, он против ребенка?
Аня все рассказала как на духу. Срок три с половиной месяца. Отец будущего сына - УЗИ уже показало, что это мальчик, исчез бесследно. Они, собственно, почти и не знали друг друга, так, случайная связь летом. И беременность протекает трудно: токсикоз замучил.
- Моя хозяйка-то сразу заметила мое состояние, она по профессии акушерка. Сказала, что, если я не избавлюсь от ребенка, она мне откажет в жилье. Ну я и купила справку, что сделала аборт, сейчас ведь любую бумажку купить можно! Хотела отсрочить выселение, чтобы утренний токсикоз скрыть, тазик в комнате держала, надеялась, найду другое жилье. Но за отдельную квартиру дорого берут, а в коммуналку я уже и не пытаюсь, с ребенком отовсюду выживут. А теперь хозяйка и по фигуре уже распознала. Рассердилась, что я ее обманула со справкой, сказала, что больше ни одного дня держать меня в квартире не станет.
- Ну встань-ка, покажись. Я ничего не заметила.
Аня встала, отошла к окну, вернулась обратно.
У Маргариты Андреевны не было опыта в этой сфере, ей казалось, что животик у племянницы еще не заметен, хотя со спины появилось что-то неестественное в изгибе поясницы.
- Так я и говорю, хозяйка сорок лет акушеркой в абортарии проработала, ее не проведешь.
Маргарита Андреевна задумалась. Она и восхищалась мужеством племянницы, отказавшейся от аборта, и одновременно считала это легкомыслием. На кого Анечка надеется? Неужели на тетю? Но у нее нет желания превращаться раньше времени в бабушку, тем более не родную, а очень дальнюю. У нее творческая работа, ей нужны покой и тишина, чтобы писать книги. Да, так в одночасье вопрос не решить, надо искать выход.
Маргарита подступила с другого края:
- Я на занятиях все время вижу около тебя Васю Мячикова. Он знает о твоем положении?
- Нет еще, тетя Рита. Я боюсь ему говорить. Но скоро он и сам заметит. Тогда и сбежит, думаю.
- Он тебе нравится, Анюта?
- Мне с ним спокойно. Жаль, что не он отец моего ребенка.
- А у тебя с ним были…
- Трахались ли мы? - грубовато переспросила Аня, ощущая неловкость от всего разговора. - Да, было. Я еще не знала, что беременна. Хотя по срокам беременности ясно, что не Вася виноват. Но сейчас я избегаю встреч наедине, да и негде нам встречаться. Хозяйка запретила мне мужчин приводить, еще когда комнату сдавала, а Вася после развода к родителям в квартиру вернулся, там еще младший брат, бабушка. С ним, как и с беглым папашей ребенка, мы тоже на природе любились.
- Все же я советую тебе признаться Васе прежде, чем он сам заметит. Как-то честнее будет. Если он тебя любит по-настоящему, то сможет найти достойный выход. Попроси его помочь перевезти твои вещи сюда, хотя, надеюсь, Анюта, ты тут тоже долго не задержишься.
- Тетя Рита, ты меня выгоняешь?!
- Ты твердо решила ребенка рожать? Сейчас жестокий век, и я, прямо скажу, удивлена твоей решимостью.
- Понимаешь, тетя, это такое чувство, мне трудно объяснить. Я ведь даже из-за котят плакала, когда во время практики их приносили в клинику на усыпление. А тут не котенок, а маленький человечек.
- Постараюсь найти для тебя жилье, поспрашиваю у знакомых. А мне для работы нужна спокойная обстановка, сама понимаешь. Но я тебе помогу.
* * *
Когда Аня ушла на работу, Маргарита Андреевна, вымыв посуду, включила компьютер. Услышанная от племянницы новость не только добавила проблем, но и разбудила собственные воспоминания о давнем шлюпочном походе по Вуоксе. Самое время сделать очередной набросок для школы сценаристов.
Она так и назовет учебный этюд: «А был ли ребенок?»
Эпизод 1.
Бурная река с порогами и мелями. По ней плывут несколько шлюпок, груженных рюкзаками с провизией, палатками. В каждой по три-четыре человека, девушки и парни вперемешку. Римма сидит на веслах: здесь, в походе, все равны, к тому же ребят в группе меньше, приходится грести и девушкам.
Кадр 1.1. Бородатый парень сидит на корме, направляя ход лодки. Римма, сидящая спиной к движению, не видит горизонта.
Бородач: Римуля, табань весла, кажется, впереди отмель.
Римма: Причаливаем? Будем волочить на себе?
Бородач (направляя лодку к берегу): Деваться некуда, давайте, девчата, выходим.
Подруга Риммы: Ой, Римуля, нам же не справиться, в нашем экипаже только один мужчина!
Кадр 1.2. Ступая босыми ногами по мелкому каменистому дну, трое волокут шлюпку. На заднем плане остальные шлюпки тоже преодолевают отмель.
Подруга Риммы: Ребята, придется лодку разгружать. Нам не хватит сил!
Римма: Это сколько же времени уйдет! Давайте еще чуть-чуть! А ну, навалились!
Неожиданно Римма бледнеет, делает шаг, другой и падает лицом в воду. На помощь приходят товарищи. Римму подхватывают и выносят на берег. Она скрючивается, схватившись за живот.
Эпизод 2. Деревенская больница. В палате женщины и дети вперемешку. Римма без сил лежит на койке и смотрит в потолок. Ее пытаются разговорить.
Первая женщина: Что девонька, скинула ребеночка?! Горюешь?
Вторая женщина: А чего ей горевать! Кольца на пальце нет, наверняка нагуляла. Небось и рада, что так все обернулось.
Маргарита сидела, задумавшись, над клавиатурой. Собственно, на этом учебный отрывок можно и завершить, ведь в сценарий не вставишь переживаний, которые терзали ее в тот момент, когда она, обескровленная, лежала в сельской больничке. После операции врач объявил ей, что был выкидыш, да еще осложненный каким-то разрывом - не прошли даром богатырские усилия, с которыми она толкала лодку. А ребенок этот был желанным, ведь они с бородатым парнем любили друг друга. Но когда врач, понизив голос, добавил, что она не сможет в будущем иметь детей, Маргарита была в отчаянии.
И, выписавшись из больницы, без всяких объяснений порвала с любимым. Не хотела портить ему жизнь. Он тогда умолял ее объяснить, в чем дело, но она молчала. И молча издали наблюдала за его судьбой. Женился он неудачно, жил с женой плохо, так их пути и разошлись.
И вдруг впервые осенило: Рубальский отдаленно внешне смахивает на давнего бородача. Неужели она бессознательно погналась за иллюзией из-за этого приблизительного сходства?
И тут же оборвала свои воспоминания и свои мечты: не стоит тратить время на глупости, не девчонка, лучше подумать, как помочь племяннице.
Итак, сейчас важно найти хороший заработок. Если она получит литературную премию, то все вопросы разом будут решены. За хорошие деньги снять квартиру даже женщине с ребенком не проблема. А если не прокатит, то надо вплотную браться за сценарии, хватит уж мечтать о несбыточном, о писательской славе.
Глава 6
Весельчак Василий Мячиков был самым состоятельным человеком среди слушателей семинаров прозы: работал агентом-распространителем в крупной оптовой фирме, предлагая хозяевам уличных ларьков в мелкой расфасовке подходящую продукцию: шоколадки, чипсы, орешки в мелкой расфасовке. Так что и доход он имел приличный, и всегда в кармане пакетик лакомств для девушек.
Но не давали ему покоя лавры писателя, тем более что литературным слогом он со школы владел. Пришел на курсы, чтобы немного подучиться. И пока издатели отказывались издавать за гонорар его несовершенные романы про киллеров, он вкладывал собственные средства, ускоряя путь книги к читателю.
На очередном литсеминаре планировалась презентация новой, еще пахнущей типографской краской книги Василия. Учебная группа теперь регулярно собиралась в стенах библиотеки, которой заведовала Лидия Валерьевна. Обычным завершением занятий были чаепития, но по такому случаю на этот раз предполагалось устроить приличный банкет. Лидия Валерьевна предупредила Васю еще до начала мероприятия, что он отвечает за порядок в помещении библиотеки, чтоб ни одной крошки не осталось на полу, чтобы весь мусор забрали с собой.
Вася заверил, что все будет тип-топ, что девочки помогут, заведующая может не волноваться: порядок будет обеспечен.
Перед официальной частью мероприятия девушки готовили праздничный стол в соседней комнате - там в обычные дни сотрудники библиотеки обрабатывали новые поступления, составляли каталоги, готовили книги к выкладке на стеллажи. В этом же помещении, недоступном для читателей, сотрудники еще и перекусывали в течение дня, здесь же отмечали праздники и дни рождения друг друга.
Лидия Валерьевна по-хозяйски распоряжалась процессом. Она достала из книжного шкафа новую одноразовую скатерть, постелила ее на слегка обшарпанный рабочий стол, и участницы семинара разложили на бумажных тарелках невысокими горками бутерброды, расставили пластиковые стаканчики, освободили от целлофановых упаковок уже нарезанный хлеб. Активнее всех помогала Аня, радуясь за писательский дебют своего друга, а с некоторых пор и более чем друга. Она вынимала из огромной спортивной сумки купленные и принесенные виновником торжества продукты: деликатесную колбасу, экзотические морепродукты, каких-то фаршированных улиток и маринованных мидий. Подключились и мужчины. Уже собирались открыть бутылки с вином, но оказалось, что вторую сумку забыли принести из гардероба. Георг метнулся было за спиртным, но тут в подсобную комнату заглянула Маргарита Андреевна. Она в хозяйственных хлопотах участия не принимала. В ее обязанности ходила культурная часть мероприятия. Руководительница позвала подопечных в читальный зал, где все уже собрались и выражали нетерпение аплодисментами. Оставив приготовления к столу
незавершенными, слушатели семинара поспешили к публике.
Читальный зал, похожий на учебную аудиторию - столы на двоих, выставленные рядами, - заполнился почти целиком. Курсанты расположились на зарезервированных для них первых рядах. Сели привычными парами, как на занятиях: Лидия Валерьевна с Олегом Шитиковым, Миша Гутин с художницей Наташей, а Георг присоседился к Маргарите Андреевне. Зрители - в основном пенсионеры, несколько домохозяек да приятели Василия - заполнили последние ряды. Виновник торжества, сидя лицом к аудитории, начал читать главы своего романа.
Посторонние слушали внимательнее, чем однокурсники, знакомые с книгой еще до ее издания. Потому они перешептывались между собой, вызывая законное неудовольствие остальных. Когда Вася закончил читку, повисла пауза. Притихли и курсанты, ожидая, будто стартового выстрела, команды Маргариты Андреевна для начала обсуждения. Преподавательница сидела чуть в стороне от Василия тоже лицом к зрителям и тоже молчала некоторое время. Затем несколько раз хлопнула в ладоши, приглашая слушателей поблагодарить автора. Когда аплодисменты затихли, спросила:
- Есть желающие выступить?
Женская часть группы отозвалась о романе восторженно, Маргариту Андреевну даже удивило, что им понравилась кровавая резня в этом типично мужском боевике. А парни, напротив, не щадя однокурсника, принялись выискивать технические огрехи.
Миша нашел много неточностей по части юриспруденции; Шитиков отметил неправдоподобие сюжета; а Георг поднялся со стула и, привычно застегнув китель, стал упирать на искажение новейшей истории. Но Маргарита Андреевна прервала его:
- Погодите, Георг! Это некорректно - критиковать взгляды. Василий вправе показать свое видение, потому позицию автора критиковать не будем. Если все высказались, то теперь скажу я.
Она отметила литературные недоработки и выигрышные места в книге. Вася воспрял духом, но Георг продолжил гнуть свою линию:
- Васек изобразил гебиста слишком прямолинейно, какой-то Шварцнеггер получился. Совершенно плоский бездушный персонаж. А у нас, помню, был замполит части: вежливый, предупредительный, про жену и наследников всегда, бывало, спросит.
Василий резко возразил:
- Ха! Может, и такие были, что надевали на когти мягкие варежки! Известно, что их вежливость была инструментом воздействия на подозреваемых. А подозревали они абсолютно всех. Втирались в доверие, чтобы выудить тайную информацию, а потом вязали людей!
- Ты ни фига не знаешь, салага, о том времени, а пишешь! - вспылил Георг.
Слово за слово разгорелся спор, в который втянулись все курсанты. Спорили о том, может ли автор писать о времени, в котором не жил, о странах, где не был.
Сторонники необузданного вымысла возносили на пьедестал писателей-историков, раскрывавших былое, и фантастов, описывающих миры будущего.
Лидия Валерьевна и Георг остались в меньшинстве, отстаивая документальную точность описаний. Молодежь задавила их большинством. В обсуждение включились и пенсионеры-зрители, но они чаще говорили невпопад, задавая наивные вопросы, в частности имеют ли документальную основу некоторые эпизоды, или автор их придумал. И снова на сцену выскакивали разгоряченные курсанты.
Трудно сказать, во что обратилась бы перепалка литераторов, но вдруг Аня потянула носом - у беременных обострено обоняние:
- Что-то горелым пахнет! Может, с улицы?!
Лидия Валерьевна тоже учуяла гарь, вскочила, опрокинув стул:
- Книги! Наш фонд!
Она метнулась в соседнее помещение, где недавно готовила бутерброды… Балда! Включила электрочайник, хотела сварить сосиски мужчинам, чтобы накормить их основательнее, а пришлось прервать стряпню. А у чайника с неделю назад сломался терморегулятор, к чему она так и не привыкла. И вот теперь загорелся столик, обычное место, где находился чайник, и стоящий вплотную стеллаж с поступившими недавно журналами, а дальше - ценные энциклопедии!
- Горим! Товарищи! Ну сделайте же что-нибудь!
- Вызовите пожарных! - воскликнула Маргарита Андреевна.
- Нет, нет! Умоляю, - Лидия Валерьевна повисла на руке Георга, уже схватившего трубку стационарного телефона. - Мальчики, гасите сами, ведь пожарные зальют всю библиотеку!
Пенсионерки из числа зрителей поспешили к выходу, кто-то уже запихивал в рот таблетку валидола.
Однако курсанты не растерялись, кинулись искать емкости для воды, чтобы гасить пожар. Нашлось одно ведро в туалете и две вазы в читальном зале. Лидия Валерьевна кинулась в свой кабинет, вспомнив, что там стоит графин с водой, и вскоре уже бежала с литровой посудиной заливать огонь. И вновь за водой - к раковине! А Георг снял китель и принялся бить им по книжной полке с энциклопедиями, лишая языки пламени кислорода. Но где там! Искры, летевшие в стороны от пылавших толстых журналов, уже перекинулись за энциклопедии и подхватили стопки новых книжек. Возникло опасение, что огонь перекинется на соседнее помещение.
Лидия Валерьевна, пробегая коридорчиком, заметила, что Аня сползает по стеночке на пол, видимо, надышалась угарным газом. Она кинулась к девушке, одновременно крикнув, чтобы вызывали пожарных. И уже смирилась с тем, что скрыть происшествие от начальства не удастся.
Аня лежала на полу без чувств, но Лидия Валерьевна не растерялась и плеснула на побледневшее лицо водой из графина. Аня открыла глаза, потом застонала, подтянув ноги к животу.
- Что с тобой? - библиотекарша сжимала в руках пустой уже графин.
- Ой, не могу, худо мне!
Аню начало выворачивать. Лидия Валерьевна мужественно придерживала ее голову и вытирала губы собственным платком.
- «Скорую», и «скорую» вызовите!
Первыми приехали пожарные и загасили огонь в служебной комнате, но залили пеной все находящиеся там книги, все новинки. Следом приехала «Скорая помощь» и забрала Аню. Вместе с ней уехал и Вася.
Остальные участники вечера неприкаянно бродили по разоренной библиотеке. Было очевидно, что помещение придется ремонтировать. Лидия Валерьевна с ужасом думала только об одном: как она покроет материальный ущерб? А вдруг ее на старости лет да под суд? Мужчины в этот момент не думали о глобальном, им хотелось лишь снять напряжение привычным способом: пропустить двести грамм. Однако и накрытый для банкета стол был безнадежно испорчен - все тарелки с бутербродами политы химическим реагентом. Но кто-то вспомнил, что в гардеробе должна быть сумка со спиртным, которую Вася так и не успел занести в комнату. Георг побежал проверить: стояла в гардеробе целехонька!
Посторонние посетители мероприятия, выбравшись из горящей библиотеки, еще какое-то время толпились у ее входа, а когда возгорание загасили, разошлись. Ушли и некоторые девушки-курсантки, удрученные тем, что их одежда потеряла надлежащий вид в ходе тушения пожара. А у художницы Наташи Гуляевой вырвался сбоку широкий клин ее длинной юбки в стиле кантри, и теперь обнаженная до бедра нога белела, как у артистки кабаре. Миша Гутин накинул на подругу свой плащ, и пара тоже удалилась.
Оставшиеся четверо участников презентации переместились в вестибюль. Здесь недавно силами муниципалитета сделали ремонт и завезли современную офисную мебель: мягкие диваны, обтянутые красной кожей, журнальный столик. И стоявшие за полукруглым барьером ряды напольных вешалок - гардероб для посетителей - ничуть не портили интерьера.
Олег Шитиков, не говоря ни слова, раскупорил бутылку водки, отхлебнул из горлышка, хотя обычно воздерживался от алкоголя. Бутылка пошла по кругу - всем было необходимо снять напряжение. Лидия Валерьевна тоже пригубила, хотя водку на дух не переносила. И почти сразу отключилась в спасительном сне - она, как ответственная за все происходящее в библиотеке, переживала более всех. Ее уложили на диван. Забился в эпилептическом приступе Шитиков - ему категорически нельзя было нервничать, а тем более пить. После кратковременного приступа заснул и он. Его примостили в кресло.
Всем было не до веселья. Злополучный адрес уже попал в сводки официальных органов. В буквальном смысле по горячим следам осмотрел место происшествия пожарный инспектор. Не заставила себя ждать полиция, явился дежурный сотрудник, тоже опросил свидетелей инцидента.
Поскольку Василий уехал на «скорой» сопровождать Аню - он был мастер утрясать всякие инциденты, объясняться с представителями органов власти пришлось Георгу и Маргарите. Они предъявили дознавателю останки сгоревшего чайника, рассказали, как было дело. Так как Лидия Валерьевна забылась в глубоком сне, им пришлось долго уверять инспекторов, что мероприятие было согласовано с вышестоящими инстанциями. Пообещали, что завтра заведующая библиотекой сама приедет в инспекцию и предъявит соответствующее разрешение. Наконец люди в форме удалились.
Георг едва держался на ногах от усталости. Он задумчиво осмотрел свой обгоревший китель, скинул его и, закрутив комом, сунул в полиэтиленовый мешок. Нашел на вешалке свою армейскую куртку, которую ему выдали как сторожу автостоянки. Затем присел на диван в ногах у спящей Лидии Валерьевны. И, глядя на мерно похрапывающего Олега Шитикова, озабоченно произнес:
- Как бы, Маргоша, нам эвакуацию наших сонь организовать?
Он легонько похлопал по щеке Олега Шитикова, а Маргарита Андреевна потрясла за плечо Лидию Валерьевну и сказала:
- Пожалуй, надо ее сыну позвонить, пусть за матерью приедет.
- А к Шитикову, напротив, мамашу вызовем на подмогу, - неловко пошутил Георг.
Долговязый Шитиков, сорокапятилетний холостяк, действительно жил только с матерью, но Маргарита Андреевна знала, что его матери за восемьдесят и что рассчитывать на ее помощь не приходится.
- Ладно, Маргоша. Давай пока перекусим, посмотрим, что тут у запасливого Васька еще имеется.
Георг достал из бездонной сумки Василия какие-то баночки с домашними заготовками и даже буханку хлеба.
Выложив провизию на журнальный столик, плеснул в пластиковые стаканчики водки, едва покрыв донышко. Затем подцепил на одноразовую вилку соленый огурец и произнес краткий тост:
- Ну что, Марго, дрогнули! За тех, кто в море?
- То есть за кого?
- За всех: кто в больнице, кто уехал и не приехал, кто помогал тушить пожар, за этих спящих бедолаг.
Они выпили.
- Давай музычку включим, - предложил Георг, - у меня есть радио в смартфоне.
- Разбудим же их!
- Это лучше, чем по щекам шлепать. Не ночевать же им в библиотеке!
- Не тревожьтесь, я уже встаю! - подала голос Лидия Валерьевна и, спустив ноги с дивана, села.
- Мы тебя разбудили, Лидуся? - Георг снова переместился на диван, взял суховатую, в мелких морщинках, руку библиотекарши и обхватил пальцами ее запястье. Затих, шевеля губами. - Пульс ровный, наполнение хорошее. Давай-ка, присаживайся к столу.
Маргарита Андреевна, глядя на этих двоих, вдруг ощутила легкий толчок в груди, безошибочно узнанный ею - то был легкий укол ревности. И сама удивилась реакции на безобидную любезность Георга, адресованную другой женщине. Кого винить? Сама пресекала любую фамильярность с его стороны, уверенная почему-то, что все офицеры неискоренимые ветреники и женолюбы.
Тем временем Лидия Валерьевна снова высказала беспокойство, что ее снимут с работы из-за пожара, что вряд ли удастся отделаться выговором. Разговор входил в деловое русло, и в пластмассовые стаканчики теперь наливали только сок.
Маргарита Андреевна задумчиво потерла подбородок:
- Разве выговоры еще в ходу? Я думала, их отменили.
- Вы правы, теперь больше судебные разборки в моде, - передернула плечами Лидия Валерьевна и выронила стаканчик с соком. Она громко ойкнула, и от вскрика проснулся Олег Шитиков. Вытянув занемевшие ноги, потянулся руками вверх, будто обращался за помощью к небесным силам.
- Кажется, я хорошо поспал! Сколько же сейчас времени?
Еще и девяти не было, но, взглянув на часы, висящие в вестибюле, Олег тотчас взял мобильный и позвонил матери, успокоил ее, что задерживается на вечере, но постарается приехать не слишком поздно. Следуя его примеру, Георг отзвонился сестре и взялся убирать со стола, Маргарита Андреевна ему помогала, удивляясь его хозяйственности. А Лидия Валерьевна шаркала по полу шваброй, затирая подсохшие следы, оставленные ботинками пожарных.
Вышли в прохладный вечерний сумрак вчетвером, фасады домов еще светились кроссвордными клетками освещенных окон, вдоль газонов по краю улицы прогуливались собачники.
Лидия Валерьевна жила в ближайшем квартале, а потому вскоре стала прощаться:
- Ну я побежала, мне прямиком по той аллейке, и я дома.
Она шутливо помахала всем рукой и повернулась спиной. Ее пальто было перетянуто модным пояском, и сзади женщина казалась почти молодой благодаря маленькой худощавой фигурке, но ее старила нелепая кичка из волос, украшенная пластмассовой заколкой.
- Ну что же ты стоишь?! - Георг подтолкнул Олега, перетаптывающегося на месте. - Догоняй даму!
Олег догнал Лидию Валерьевну и зашагал рядом, стараясь придержать свой великоватый шаг.
Маргарита Андреевна и Георгий остались вдвоем на освещенной тусклыми фонарями пустынной улице.
- А мы на метро? Или такси взять? - предложил Георг, проверяя во внутреннем кармане куртки бумажник: вроде бы там должна была лежать заветная купюра для таких вот непредвиденных расходов.
Но Маргарита не привыкла к излишествам, хотя, мечтая о премии, прикидывала, что было бы хорошо машину купить. Они поднялись по крутой лестнице на платформу метро, выходящего на этой станции на поверхность. Здесь проходила граница между городом и его спальным районом. Так как станция была конечной, в вагоне было пусто, и пара выбрала уютные торцевые места. Сели. Маргарита Андреевна отчего-то почувствовала смущение и достала из сумочки дежурную книжку - непременную спутницу любых поездок.
- Что читаем? - бесцеремонно поинтересовался ее спутник.
Она показала скромную одноцветную обложку интеллектуального бестселлера.
- Это же невозможно читать! - изрек Георг. - Это не для людей.
- А для кого же? - удивленно посмотрела на него Маргарита Андреевна. - Роман - лауреат главной российской премии.
Георг взял спутницу за запястье так же, как час назад брал руку другой женщины. Маргарита Андреевна отдернула ладонь, перехватила книгу за другой угол. Между тем вагон уже мчался по перегону, углубляясь в подземный тоннель. Маргарита Андреевна впилась глазами в страницу, а Георг ее больше не тревожил, вдруг почувствовав, как устал за этот долгий сумбурный день. Он прикрыл веки и задремал.
Они проехали несколько остановок в молчании. Маргарита Андреевна не могла вникнуть в смысл, книга действительно требовала полной сосредоточенности, а ее мысли плясали, как буквы, скачущие по строке от тряски вагона. Она вполоборота повернулась к Георгу, посмотрела на его постаревшее в сонной дреме лицо, грязноватый развод сажи на лбу, поседевшую щетину, отросшую как-то вдруг. Перевела взгляд на дешевую пятнистую куртку. Такая одежда могла бы маскировать солдата в зеленом массиве, но выглядела бедновато на пожилом мужчине в ярком освещении вагона: то ли охотник-рыбак, то ли принарядившийся бомж. И никто бы не заподозрил в нем сейчас мужественного капитана первого ранга.
Маргарите Андреевне тоже было трудно совместить в этом человеке его героическое морское прошлое и нынешнее положение охранника. Хотя составить целостный облик могло бы помочь писательское воображение, но прорастающая ревность - спутница зарождающейся любви - направляла ее мысли в определенную сторону. Наверняка на охраняемой им автостоянке сошелся с какой-либо диспетчершей, а то и продавщицей из ближайшего ларька. С его паркетными манерами - Маргарита слышала, что в морских училищах и танцам учат, - знакомство с женщиной не проблема. И если Георг в таком возрасте разведен, о чем вскользь обмолвился, то, очевидно, сам и виноват в разладе.
До Сенной ехали полчаса, а Маргарита Андреевна так и не перевернула ни разу страницу, думая о Георге. Поезд замедлил ход, и женщина встала, обошла задремавшего спутника, решив выйти не прощаясь.
- Уже приехали? - он открыл глаза.
На самом деле Георг тоже не спал всю дорогу, покачиваясь в такт глуховатому перестуку колес. Его тоже одолевали грустные мысли. Маргарита не проявляла к его особе ни малейшего интереса, только неприязнь: выдернула руку из его руки, даже отодвинулась! И зачем поехал ее провожать, раз ей это не надо, ведь чувствует себя неважно после истории с пожаром?
Он встал, когда вагон начал тормозить и вышел вслед за Маргаритой. Все равно, следуя офицерскому этикету, он был обязан проводить даму!
На эскалаторе тоже ехали почти молча, обменявшись фразой-другой. Но, выйдя на площадь, Георг взял спутницу под руку и повел к ее дому. По лестнице поднимались долго. Бравому капитану пришлось дважды отдыхать между пролетами, пока добрались до пятого этажа.
- Зайдешь ко мне или домой поедешь? - спросила Маргарита Андреевна неуверенно. В его молчании она чувствовала укор и пыталась как-то смягчить свою резкость в вагоне.
- Мне надо домой, Надя будет беспокоиться. Я всегда прихожу ночевать домой.
Он подождал, пока преподавательница достала ключ, открыла замок, и лишь тогда начал спускаться по лестнице. Больше никаких нелепых поцелуев, ни даже рукопожатия. Лишь легкий кивок прощания.
Маргарита Андреевна вошла в квартиру, услышала резкие отрывочные звуки, обычно сопровождающие компьютерные игры, и увидела сидящего к ней спиной человека у светящегося монитора. Силуэт игрока не был похож на Анечкин. Да и вряд ли племянницу сразу отпустили из больницы. Сообразив, что в глубине квартиры находится чужой, хозяйка попятилась к выходу.
Когда она уже изнутри вновь со скрежетом повернула ключ, человек за ноутбуком обернулся и воскликнул:
- Маргарита Андреевна! Я и не слышал, как вы вошли! Заигрался тут, чтобы время скоротать.
Он выключил компьютер и закрыл крышку ноутбука, принадлежащего Ане.
- Фу, Василий! Напугали! - узнав голос ученика, обрадовалась хозяйка. - Вы с Анечкой уже приехали из больницы? Она спит? С ней все в порядке?
- Раздевайтесь, Маргарита Андреевна. Я сейчас чайник поставлю и все вам расскажу. Анну оставили в больнице, а мне она вот ключи передала… Вы не будете сердиться?
- Какое там сердиться! Рассказывайте скорее, Вася. Почему ее задержали? Что врачи говорят?
- Что врачи могли сказать, вы, наверно, давно знали, - слегка наклонив стриженую голову, ответил Вася. - Аня была беременна.
- Ну да, беременна! Но почему была?
- Врачи сказали, что вряд ли удастся сохранить беременность, хотя они делают, что могут.
Маргарита Андреевна вскочила с дивана, зашагала по комнате взад-вперед. Она испытывала двоякое чувство: и боль от вероятной потери ребенка племянницей, и таящуюся в глубине мысль, что, может, оно и к лучшему в сложившихся обстоятельствах. А Вася продолжал:
- Ну почему она мне раньше не сказала? Не скажу, что я мечтал о ребенке, хотя, с другой стороны, мне уже тридцать три, пора становиться отцом. Я бы проследил, чтобы она побереглась …
- Вы ведь не расписаны. Наверно, Анечка была не уверена в твоих чувствах, но она хотела родить этого ребенка.
- Маргарита Андреевна, я ее люблю!
- Вы бы ей почаще об этом говорили!
- Сейчас иное время, мы как-то без сюсюканий обходились.
- Так вы приехали по делу? Анечка о чем-то просила?
- Да, она просила ей кое-что из вещей привезти, - он перечислил необходимое. - Если вы соберете их быстро, я завтра утром, перед работой, отвезу ей.
- Вы езжайте домой, Вася. Я все необходимое приготовлю и завтра сама поеду к ней.
Вася быстро надел куртку, попрощался и вышел за дверь. На площадке остановился и окликнул Маргариту Андреевну:
- Вы ее предупредите, что я тоже заеду после работы, и звоните мне, как дела. И главное, удалось ли спасти ребенка.
Устроившись в постели, Маргарита Андреевна раздумывала над тем, что над их родом будто проклятье нависло: и у самой нет детей, и у Ани все осложняется. Когда уснула, привиделись ей младенцы-близнецы, она купала их в белоснежной ванночке, с трудом удерживая обоих в одной руке - были они мелкие, как новорожденные котята. Брызги воды разлетались на пол.
В то время, когда Маргарита Андреевна вместе с Георгом еще только вместе выходили из метро, на другом конце города, в Купчине, прощались нежно и долго Лидия Валерьевна и Олег Шитиков. Они в десятый, наверно, раз проходили мимо ее подъезда, и Лидия Валерьевна лишь отмечала, что кухонное окно ее квартиры освещено, стало быть, домашние не спят.
Долговязый Олег из-за худобы выглядел моложе своих сорока шести лет, а Лидия Валерьевна хотя была сухощавой низенькой пенсионеркой, вроде как и вовсе не имела возраста. Но их разделяло ровно десятилетие. Сейчас они находились одни в темном дворе, и осуждать их было некому. Прохладный осенний воздух пролезал в широковатые рукава куртки Олега, заползал по скользким колготкам под юбку его спутницы.
- Олежка, не замерз? - спросила Лидия Валерьевна, вдруг поймав себя на том, что окончательно увязла в роли женщины-мамочки.
- Да мне жарко с тобой, Лидочка!
Такие отношения казались Лидии Валерьевне свежими и волнующими, потому что она откровенно устала, ухаживая за своим старым мужем, которому было уже ближе к восьмидесяти. Когда супруг был в силе, то отличался деспотизмом. Будучи прорабом на стройке, привык помыкать рабочими и так же вел себя в семье, даже поколачивал жену. Но после двух инсультов в последние пять лет превратился в довольно смирное существо, передвигающееся по квартире с ходунками. Разумеется, он пребывал в вечном недовольстве, постоянно брюзжал, и Лидия Валерьевна, обеспечивая ему минимальный уход, старалась пореже бывать дома. Там и без нее хватало народа: шумели внуки-школьники, невестка-домохозяйка крутилась на кухне, а сын, работающий аниматором-затейником на корпоративных вечеринках, часто пролеживал днями перед телевизором. Он покидал дом ближе к шести. Потому-то и не ушла Лидия Валерьевна на пенсию, продолжала заведовать библиотекой, с тревогой ожидая, что ее вот-вот попросят уволиться, потому что все время шли разговоры об омоложении кадров. А пока отыскала себе занятие для души, на старости лет увлекшись писательством,
углубилась в корни своего рода, просиживала выходные дни в архивах и писала, писала …
Чувство к Олегу расцветало исподволь. Вначале библиотекарша жалела долговязого мужчину, страдающего эпилепсией, потому старалась поддержать его, похвалить на литсеминарах его разоблачительные памфлеты об олигархах и правителях. Позже поймала себя на мысли, что ей приятно, когда он невзначай касается ее плеча, провожает до дома. И сейчас, взяв его под руку, ощущала сквозь скользкую ткань куртки тепло жилистого мужского тела. Беседовали они о житейском, обсуждали трудности ухода за стариками. Лидия Валерьевна рассказывала о муже, а Олег о матери. Но Олег, нервно подрагивая ресницами, вдруг сказал:
- Лидуся, я больше так не могу, только по улицам гулять, как мальчишка. Понимаю, что к тебе нельзя. Может, ко мне поедем? Я спрашивал у мамы, она не против.
- Спрашивал у мамы? Ты о чем? Уже ночь во дворе! Сейчас вся моя семейка выйдет с фонарями во двор меня искать!
Они остановились на темном пятачке, не охваченном электрическим светом, вдали от ее окон. Олег вытянул захваченную Лидой руку, и уже обеими руками обнял ее за плечи. Обнял впервые за все время их общения. Она смотрела на друга снизу вверх, худощавая и маленькая, будто девочка. Смотрела не отводя глаз. Их губы мысленно соединились раньше, чем сомкнулись по-настоящему.
Олег страстно желал эту женщину.
- Лидочка, ты… прости меня. У меня давно не было женщины.
- Я подумаю, где мы сможем встретиться, - отряхивая пальто, отозвалась Лидия Валерьевна.
Она уже мысленно отдалась ему. А раз так, надо искать достойный выход. Выход искал и Олег:
- Приедешь завтра днем ко мне? Мама после обеда всегда спит, а у меня отдельная комната.
- О завтра поговорим завтра, а сейчас, Олег, до свидания. Смотри, все окна во дворе погасли, только в моей квартире и светится!
Она поцеловала его, едва касаясь щеки, и заспешила к своему подъезду.
Встретивший ее в коридоре старик-муж даже не спросил, где так припозднилась жена. Он лишь стал жаловаться, что обмочил пижамные штаны, и начал требовать, чтобы она дала ему чистую одежду.
Глава 7
Маргарита Андреевна плохо спала ночь после пожара в библиотеке: ворочалась, думала про самопроизвольный Анечку, про курсантов, так самоотверженно проявивших себя при тушении огня, про Лидию Валерьевну - как бы ее не заставили возмещать материальный ущерб. Эта круговерть в голове вначале мешала заснуть, а потом, когда приснились близнецы, женщина вовсе проснулась. Встала, приоткрыла окно. На Сенной площади в тумане уже вырисовывались торговые киоски, рекламные щиты; пролетали редкие машины под желтые мигающие огни светофора. Она вздохнула и снова улеглась, успокаивая себя тем, что сегодня никуда идти не надо, что можно не волноваться оттого, что уже забрезжил рассвет. Самовнушение помогло, и Маргарита Андреевна задремала снова, благостно проваливаясь в сон.
Ну как она могла забыть о телефоне, не отключила мобильник, когда, среди беспокойного сна вставала открыть окно! Теперь жизнерадостная трель звенела над ухом, и сам телефон, от нетерпения вибрируя, почти допрыгал до края тумбочки. Маргарита Андреевна приоткрыла сомкнутые веки, поймала скачущий мобильник. Дребезжащий старушечий голос был ей незнаком.
- Простите, кто вы? - спросила она.
- Это Надежда Петровна говорит, сестра Георгия. Помните? Вы у нас в гостях однажды были…
- Доброе утро, Надежда Петровна! - вспомнив об этикете, поздоровалась Маргарита Андреевна и посмотрела на часы: восемь утра - всего полтора часа и поспала.
И снова пропустила что-то важное в потоке многословия собеседницы.
- Больница?! Вы попали в больницу? А почему мне звоните, а не брату?
- Нет-нет. Я-то ничего, держусь пока. Это Герочку увезли на «скорой помощи», ему под утро плохо с сердцем сделалось. Он вчера пришел из вашей библиотеки на себя не похожим: оборванный, обгоревший. Я его сразу в кровать уложила. А утром слышу, он в стенку мне стучит, нет сил встать самому. Я как была, бросилась босиком к нему… Инфаркт оказался!
- В какой больнице?
- В Георгиевской! Представляете, к своему святому покровителю попал! Он в реанимации, меня к нему не пускают. Вот пока решила его друзей обзвонить, телефон-то его я догадалась взять, отдам ему, как на терапию переведут.
- А как его состояние? Что врачи говорят?
- Так я ничего не могу ни у кого добиться…
- Не волнуйтесь, Надежда Петровна, я скоро подъеду.
Тут же Маргарита Андреевна набрала номер Василия и сказала, что не сможет сегодня приехать к племяннице, ей надо срочно быть в другой больнице, на другом конце города. И поскольку у Василия остались Анечкины ключи, просит его подъехать за ее вещами самому.
Спустя два часа Маргарита Андреевна входила в вестибюль больницы Святого Георгия, где, прислонясь к стене, сидела на жестком топчане измученная сестра Георга. По ее посеревшему лицу было видно, что ей самой нужна медицинская помощь, однако на уговоры Маргариты Андреевны уехать домой решительно замотала седыми космами. И лишь в середине дня, когда стало известно, что положение больного стабильно тяжелое, что еще сутки-другие он останется в реанимации, обе женщины решились покинуть лечебное учреждение.
Позже, когда Георга перевели в общую палату, его стали навещать не только сестра и Маргарита Андреевна, но и товарищи из группы. Он рассказывал им, как лежал голым в реанимации, как ему проводили экстренную операцию на кровеносных сосудах, как терял сознание и вновь врачи возвращали его к жизни. При этом подшучивал над собой и вообще выглядел молодцом. А палата Георга, которую он делил с соседом, утопала в цветах, будто гримерная артиста.
Для молодежи его страдания казались экзотическим приключением сродни путешествию по африканской саванне, лишь Лидия Валерьевна, имеющая на руках больного мужа, понимала больше того, что Георг рассказывал. Она убеждала его не слишком резво вскакивать с кровати, чтобы избежать осложнений. Он послушно лежал, вытянувшись под одеялом. Лежал до тех пор, пока в палате не появлялась Маргарита. Тогда посетители торопливо прощались и уходили. В такие минуты покидал палату и сосед, обычно слушающий радио в наушниках или листающий потрепанный журнал. А Георг вдруг становился серьезным. Если перед посторонними он хорохорился, то Маргариту Андреевну уже считал своей и был самим собой:
- Марго, отвернись на минутку. Я оденусь.
Вскоре он уже сидел в майке и широких спортивных брюках за квадратным столиком с зеленым, как неспелый крыжовник, пластиковым покрытием, потирая пальцами въевшиеся в столешницу следы от кружек предшественников. Маргарита Андреевна возилась с кипятильником, готовя чай.
- Ты подложи под кружку что-нибудь, а то и так весь стол испоганен. Возьми с тумбочки детектив Волгиной, я его уже пролистал.
- У меня рука не поднимется так с книжкой обращаться. Тебе не нравится, так отдай другим больным.
- А чему тут нравиться? Чушь собачья. Марго, а ты посмотрела мои «Морские истории»? Я тебе как раз накануне пожара отдал.
- Гера, тебе нельзя сейчас волноваться, поговорим о твоей рукописи позже.
Маргарита Андреевна опустила кипятильник в кружку с водой и поставила ее на потрепанный журнал. Включила нагреватель в сеть.
- Так порядок? - улыбнулась она, заметив, что глаза Георга споткнулись о гламурную девицу на обложке.
Он виновато посмотрел и перевел взгляд в вырез шелковистой сиреневой блузы самой Маргариты. Ее грудь не уступала по богатству изображенной на обложке, что грелась сейчас донышком кружки. Неужели он никогда не сможет за нее подержаться? Не сможет приласкать женщину и дать ей наслаждение? Будет ли ему дан еще один шанс, шанс последней любви? Георг чуть придвинул свой стул к Маргарите и, склоняя голову, потянулся губами к манящему телу.
Маргарита Андреевна замерла, не шевелясь, но сердце ее бешено забилось, когда нежную чувствительную кожу обожгло легкое касание его губ.
- Ой, закипело, - она вскочила и выдернула кипятильник из розетки. Затем, разлив воду по стаканам, опустила в них пакетики с чаем и снова села, предварительно отодвинув стул от Георга.
Он заметил ее маневр и улыбнулся:
- Боишься, что я с катушек долой. Считаешь, раз инфарктник, то рисковать не стоит?
- Гера, тебе нельзя волноваться…
- Знаешь, мне жаль, что я потерял столько времени. Ни разу не пригласил тебя в театр. Ты пойдешь со мной в театр, когда я выпишусь из больницы?
- Возьми бутерброд с сыром. Или кекс. Тебе можно сладкое, диабета нет?
- Хотя, если честно, я театр как-то не очень… два часа держать рот на завязке, не иметь права откомментировать представление - как-то не по-человечески. Иное дело музей или выставка: увидел картину и сразу обменялся впечатлениями со спутником. Решено: мы с тобой на кладбище отправимся!
- Причем здесь кладбище? - возмутилась Маргарита. - Ты брось эти разговоры!
Как причем?! Вспомни, как мы с тобой чудненько на Литераторских мостках барражировали. Можно поехать на Волковское кладбище! Вначале подготовимся, почитаем о писательских захоронениях, а потом выдвинемся на позиции.
Отличная идея! Можно всей группой экскурсию провести.
- Лучше ты и я - вдвоем.
Георг встал и подошел к окну, будто высматривая погоду перед обговоренной уже поездкой. Маргарита Андреевна приблизилась к нему, встала рядом, взяв под руку и прислонив голову к его плечу.
- Хорошо, поедем вдвоем, и я покажу тебе могилу дальнего родственника, одного известного, но подзабытого сейчас писателя.
- И кто это? Может, и я его читал?
- Читал! Я уверена, но фамилию назову, когда там окажемся.
Георг хотя и заинтересовался, но настаивать на раскрытии тайны не стал, а сказал смиренно:
- А моя позабытая родня вся лежит в Гатчине, на местном кладбище.
- В Гатчине? Не может быть!
- А что тут удивительного? Моя бабушка оттуда родом, и прабабушка. Ну а я - питерский, коренной.
- Выходит, мы земляки. Я тоже в Гатчине родилась, а позже мы с мамой в Ленинград переехали. Но у меня там родственники и сейчас живут. Правда, места там замечательные?! Хвойный лес, река, воздух чистейший!
- Трудно не согласиться, хотя я там бывал считаные разы, только на кладбище и ездил к бабушке, - подхватил Георг. - Так что еще один вариант культурного отдыха намечается. Съездим на гатчинское кладбище, но туда лучше летом ехать, как-то веселее.
- Веселье на кладбищах относительное, - Маргарита Андреевна высвободила руку и назидательно добавила: - На семейные могилы вообще-то принято с семьей ездить. Свози туда лучше Надежду.
- Надюшке уже тяжело полдня в машине трястись.
За разговором оба не заметили, как дверь открылась и в палату вошла легкая на помине Надежда:
- Это кто тут за Надюшку вес решает? Куда, Герочка, ты хочешь меня отвезти?
- На кладбище! - брякнул Георгий.
Он взял из рук сестры полиэтиленовый мешок с гостинцами, кинул его на кровать, а сестру усадил к столу:
- Выпьешь чаю? Я сейчас стакан сполосну, а кипяток в большой кружке еще остался.
Но Надежда не могла забыть слов брата о кладбище и огрызнулась:
- Вначале на кладбище собирался спровадить, а теперь чай предлагаешь!
Сколько он ни убеждал сестру, что речь шла о посещении могилы бабушки, она не верила. Надежда подозревала козни с стороны обоих, решив, что ее хотят устранить и жить в квартире, когда-то с большими трудностями купленной ею через советский еще кооператив. И все время пребывания в палате демонстративно отворачивалась от Маргариты, нарочито уходя от общих тем. Она оживленно рассказывала брату о каких-то неурядицах с соседями по площадке, игнорируя Маргариту.
А ведь за несколько минут до прихода Надежды в сердце Маргариты вновь вспыхнуло сердечное волнение накатившим теплом в груди. И было оно теперь удивительно ей самой. Она привыкла считать себя влюбленной в Рубальского, но вдруг будто прозрела, поняв, что то был затянувшийся девичий комплекс безответной любви, так украшающий жизнь каждой одинокой женщины. Сегодня женщина четко увидела разницу между романтическими идеалами и живыми чувствами. Георг пробудил в ней способность чувствовать.
Однако сестра Георга остудила ледяным душем зыбкий огонек нового ощущения. Надежда лишала Маргариту всяческих надежд. Она сидела перед пустой уже чашкой, печально опустив голову. Очевидно, что до конца дней Надежда будет удерживать Георга при себе и не впустит в их сложившийся быт чужую женщину. Окончательно поняв, что сейчас она лишняя, Маргарита подхватила сумочку и, попрощавшись, вышла из палаты. Георг кинулся было проводить ее до лифта, но сестра, ухватив его за руку, вернула на место.
* * *
В эти две недели Анечкины бедствия отодвинулись для Маргариты Андреевны на задний план. А между тем племянница все же потеряла ребенка и после трехдневного пребывания ее выписали из больницы. Все это время ее навещал Василий, он же привез и в квартиру к Маргарите Андреевне.
Анечка была еще слаба, чтобы восемь часов стоять за прилавком, и отлеживалась дома еще несколько дней. А когда позвонила на работу в очередной раз, чтобы узнать, в какую смену ей выходить, хозяйка грубо ответила, что девушка может и дальше отдыхать - она взяла другого человека на ее место.
- Как другого человека? Я же звонила вам, говорила, что попала в больницу, а вы обещали …
- Анна, я тебе ничего не обещала и ничего не должна. И замечу, что план ты систематически не выполняла, продажи были куцыми.
- Но как же?! Вы мне раньше никаких замечаний не делали.
- Молодой человек, что теперь работает в торговом зале, сдает в два раза больше выручки. Определенно женщинам-покупательницам нравится видеть на продаже корма для их собачек и кошек мужчину, а не ветреную девчонку.
- Может, вы на полставки меня оставите? - спросила Аня.
Но хозяйка быстро свернула разговор, правда, обещала оплатить ей дни пребывания в больнице как рабочие.
Теперь Аня полностью перешла на иждивение тети.
Занятие днями у нее было одно: Интернет. После ритуального бла-бла-бла с бывшими однокурсниками и одноклассниками, Аня забредала и на те сайты, где были сообщения о вакансиях. Ее не слишком печалило, что хозяйка магазина указала ей на дверь. Потеряв ребенка, Аня с новой силой потянулась к животным. Она хотела лечить их, а не продавать корм сомнительной полезности, поэтому девушку заинтересовало объявление о пушной ферме - там требовался ветеринар. Пусть работа за городом, но в знакомой местности, рядом с Гатчиной, где живет отец. И оклад обещали приличный, и даже оплату арендованной квартиры. Аня записала координаты: соискателям предлагалось звонить по скайпу, то есть как бы приходить на визуальное собеседование. Назначенный сегодня для видеозвонка час уже миновал, и она запланировала это дело на следующий день, решив, что перед собеседованием следует сходить в парикмахерскую, сделать модную стрижку, избавившись наконец от примитивного хвоста.
Вечером, когда Маргарита Андреевна приехала домой, в очередной навестив Георга в больнице - его пребывание там затянулось, она не узнала племянницу: модная асимметричная стрижка и вместо тусклого мышиного сочно ореховый цвет с лиловой полоской над ухом.
- Это что ж за красавица в моей квартире?
Аня польщено порозовела, но ответила небрежно:
- Вот решила предстать перед работодателем в современном облике!
- Это смотря кто твой новый работодатель! - усмехнувшись, заметила тетя. - Если пожилая женщина, то может и не принять такой авангард. Или мужчина?
- А я и не знаю, - растерянно произнесла Аня. - Там только контакт видеосвязи.
- Кстати, о контактах. Анечка, ты не заглядывала на сайт нашего литературного конкурса? Там уже идет обсуждение поданных работ, которые выложены в отрывках. Любопытно, есть ли отзывы о моем романе?
- Нет, тетя Марго, тот сайт не открывала. Можно сейчас посмотреть.
- Тогда давай сначала поужинаем, а по конкурсному сайту позже пробежимся.
Маргарите Андреевне неловко было показывать племяннице свое нетерпение, и она усилием воли отложила выход в Интернет.
Они поужинали, обсудили завтрашний видеозвонок Ани к работодателю, поговорили о самочувствии Георга. Потом Аня стала мыть посуду и убирать со стола, а Маргарита Андреевна села с ноутбуком на диван.
Некоторое время колебалась, записать еще один от рывок учебного сценария или все же посмотреть отзывы на портале конкурса. Любопытство пересилило. Не дожидаясь, пока Аня закончит уборку в кухне, сама открыла конкурсный ресурс.
Сразу в глаза бросился баннер, сообщавший о том, что поступившие работы прошли предварительный отбор и ниже можно посмотреть лонг-лист - длинный список романов и повестей. Судорожно пробежав глазами список по алфавиту, нашла свою фамилию - Орехова. Маргарита Андреевна громко выдохнула и сказала, обращаясь в племяннице:
- Слава богу, не потерялась. В длинный список включена.
- Кто бы сомневался! - Аня смахнула со лба длинную челку, к которой никак не могла привыкнуть, закрыла водопроводный кран с льющейся водой. - И работы открыты для комментирования?
- Да, уже есть несколько комментариев. Так… На Людмилу Сидорович, на Володю Евтюшкина… О, вот и на мой роман.
Аня приблизилась к Маргарите Андреевне и, продолжая вытирать мокрые руки полотенцем, тоже склонилась над экраном ноутбука. И почти тотчас отпрянула:
- Тетя Марго, не надо это читать. Это не отзыв, а настоящий троллинг!
Но Маргарита Андреевна, преодолевая растерянность, с болезненной решимостью прочитал отзыв вслух: «Изучил ваш текст. Не поднимается рука написать об этом роман. Чудовищная бездарность. Вам не кажется, что пишете не о живых людях, тем более об исторических личностях, а о каких-то картонных болванах, которые при переносе в реальную жизнь запросто могут быть названы моральными уродами. Притом завязка затянута, сюжета нет, конфликта нет!»
Машинально посмотрела на подпись под рецензией: разумеется, аноним, взявший пафосный ник «Змей Горыныч». Читать другие отзывы уже не хотелось, и она закрыла страницу, а затем и ноутбук.
Минуту-другую безмолвно смотрела в окно, затем, собравшись с духом, с нехарактерной для себя робостью обратилась к племяннице:
- Анечка, неужто и в самом деле все так безнадежно? Ты ведь читала роман!
- Тетя Рита, не обращайте внимания, а то вы не знаете, сколько завистников кружат около каждого писателя! Пусть бы они сами попробовали что создать, критиковать-то легче всего.
- Ты считаешь, что это не рядовой читатель написал?
- Читатель! Станет обычный читатель писать про завязку и конфликт, тем более что на сайте выложен только отрывок. Какой-нибудь незадачливый графоман, чьи рукописи отклонили все издательства, пишет дерьмовые отзывы на других авторов, особенно тех, чьи работы выдвинуты на конкурс.
- Ошибаешься, Анечка. Чернушный отзыв только на меня написан.
- Тогда еще проще найти исполнителя. Вспомни, с кем в своем Союзе писателей ты конфликтовала, кто может тебе мстить.
Маргарита Андреевна задумчиво покачала головой, встала с дивана, подошла к окну, обхватила себя руками:
- Нет, девочка моя. Тогда не проще. Ты еще не знаешь жизни. Очень часто строят за спиной козни те, кто в глаза тебе улыбается и льстит.
- Что ж, и тут далеко ходить не надо: твой конкурент Владимир Евтюшкин чем не кандидат? Ты рассказывала, что тихий, вежливый, конфетками тебя угощает на ваших собраниях, к тому же вы соперники по конкурсу.
- Володя?! Нет, быть того не может. Он вообще как старец Лука из пьесы Горького, всех друг с другом примирить старается, если спор вдруг возникает. Хотя вспомнила один не очень приятный случай. Я пришла в платье с глубоким декольте, а он вдруг да и сделай замечание, мол, здесь не ночной клуб, а писательское собрание. Я тогда в шутку все обратила, но кто его знает.
Маргарита Андреевна вспомнила историю взаимоотношений с этим соратником по перу, потом перебрала других. Каждый мог стать подозреваемым, и каждого было невозможно даже подозревать.
И сразу же припомнилось, как однажды заподозрили ее саму и как тяжко было. И тут же обиды привычно стали трансформироваться в творческую историю. Еще один небольшой сценарий. Маргарита Андреевна почти бегом вернулась к дивану, вновь открыла ноутбук и, минуя страницу отзывов, открыла интернет-форум, на котором она учила начинающих сценаристов. Учила других и попутно вспоминала прожитые дни.
Вначале придумала заголовок новой истории - «Месть». С легкостью представила картинку, ведь это было ее прошлое:
Эпизод 1.
Маленькая съемная комнатка, где ютится молодая семья. Старая тахта, сверху прикрытая суконным одеялом болотного цвета; в центре стол, застеленный клеенчатой скатертью, оплавленные круги там и тут - следы от горячих кастрюль. На стенах, на вешалках одежда: несколько платьев и мужской костюм. Тридцатилетняя Римма и ее солидного вида муж, он старше лет на пятнадцать. Они обсуждают, смогут ли взять кредит и где найти сумму для первого взноса на квартиру в строящемся доме. В стране только-только пробились первые ростки капитализма.
Кадр 1.1. Муж, невысокий и толстенький, мечется между столом и тахтой. Римма режет на разделочной доске овощи, готовит заправку для супа.
Муж: Скажем, кредит я смогу взять в банке, но вот с наличкой проблема. Оптовик не расплатился с нами и исчез, фирма на волоске.
Римма: Я, пожалуй, могу попросить в долг у своего начальника, он мне доверяет.
Муж: Вот как?! Интересно! Доверяет, значит? И чего ради такое доверие с его стороны? Знаешь, Римуля, я не хотел верить слухам, ворошить эту грязь. Подумал, что зря на женушку клевещут. Но теперь вижу, что тот, кто все рассказал мне о вашей связи, был прав.
Римма: Ты о чем, дорогой?! У нас с шефом чисто деловые отношения! Просто так получилось, что я одна за семерых работаю: и финансовую отчетность, и связи с общественностью, пиар всякий, новые технологии и…
Муж: И в постели его обслуживаешь!
Римма (бросает нож на стол, надрезанный кочан капусты падает на пол): Да как ты смеешь так говорить! Я после работы бегом домой, да здесь еще у плиты смену отрабатываю.
Муж: Бегом домой, и дома только в десять вечера!
(Римма, обежав стол, приближается к мужу, хочет его обнять).
Муж: Я не мальчишка, меня не проведешь! Не подходи ко мне, убью!
Римма (хватает нож и направляет его на себя): Я сама себя убью, если ты мне не веришь!
Муж: Стой, дура!
Пытается выхватить нож из ее рук, завязывается потасовка.
(Та ссора в реальной жизни закончилась примирением в постели. Но через месяц произошла еще более дикая сцена).
Кадр 1.2. Та же комната, только скатерть на столе новая, из белой в клеточку ткани. Посреди стола ваза с цветами. Сегодня первая годовщина их свадьбы, и Римма украсила семейное гнездышко, приготовила праздничный обед и наконец присела в ожидании мужа. Что-то он непривычно задерживается, хотя днем она звонила и он обещал прийти пораньше. Она берет книжку и садится на тахту, пытаясь читать. Дверь распахивается, и на пороге любимый, но пьяный вдрызг.
Муж: П-привет, милашка! Кого ждем? Снова своего начальничка?!
Римма: Что с тобой? Где ты так набрался? Разве забыл, что у нас сегодня праздник?
Муж (проходит к тахте и, чуть не выдернув руку жене, сбрасывает ее с тахты. Сам грузно плюхается на одеяло, вытянув ноги в грязных ботинках.
Римма покорно стягивает с мужа ботинки: Чего? Какой еще праздник? У меня фирма прогорела, а тебе праздник! И да, собери-ка мне вещи, я ухожу от тебя.
Римма (садится на единственный стул): Я ничего не понимаю. Почему ты раньше не сказал, что дела с фирмой так плохи? Мы бы что-нибудь придумали!
Муж: Оп-пять бы взяла денежки у своего любовничка? Возьмешь теперь, за кредиты расплачиваться, я их на тебя переведу. Дарю тебе квартиру!
Римма: Если тебе так удобнее, пусть на меня. Только ведь квартира все равно будет общая
Муж: Общей она не будет. Я ухожу от тебя к другой женщине, которая любит меня и умеет быть верной. Она ждала меня все это время, что я валандался с тобой. Она меня ждала, а ты кувыркалась в постели с шефом.
Вскоре муж засыпает, а Римма берет сумку и начинает собирать свои вещи. Побросав в нее основное, забирает из тумбочки свои документы и уходит. Уходит совсем.
Закончив сценарий, Маргарита Андреевна выключила компьютер и с легкой грустью вздохнула. Да, то была трагедия - замужество за этим ревнивцем. Он, изменяя ей на каждом шагу, был уверен и в ее неверности. Сколько она переживала от несправедливости его обвинений, это было гораздо серьезнее и больнее, чем отзыв какого-то неадеквата в Интернете. Тогда она осталась не только без мужа, но и без площади. Семья распалась, и дольщики, которые внесли деньги на строительство, тоже оказались обманутыми. Все одно к одному. Зато в тот период она, чтобы занять чем-нибудь себя долгими зимними вечерами, пошла на курсы дизайнеров и вскоре окончательно рассталась со своей прежней профессией.
Но сейчас она не поддастся на провокацию, не станет горевать из-за того, что кто-то пытается утопить ее роман. Она просто пренебрежет увиденным. Хотела еще посмотреть отзывы на произведения других авторов, но Анечка изменила ее намерения, спросив, не собирается тетя куда-нибудь сегодня уходить.
- А что, Анюта, у тебя есть какие-нибудь планы? Хочешь, чтобы я составила тебе компанию?
Аня едва заметно порозовела и ответила тихо:
- Вася собирался заехать в гости.
- Ах вон оно что! Так бы и сказала: сходи, тетя Рита, в кино, я тебе билет купила, - рассмеялась Маргарита Андреевна. - Хотя, если без шуток, была у меня задумка по магазинам пройтись, провести подарочный шопинг. Скоро ведь Новый год! Кстати, что тебе подарить, уже надумала?
- Мне электрощетку для завивки волос, - с готовностью выпалила племянница.
- Заметано! - шутливо в тон ей ответила тетя.
Быстро собравшись, Маргарита Андреевна вышла из дома.
* * *
Едва за тетей захлопнулась дверь, как появился Василий. Он постоянно навещал Аню, пока она лежала в больнице. И после выписки заглядывал к ней домой, выбирая моменты, когда тети не было дома. Они очень сблизились с Аней за последние недели, хотя часто ссорились. Он все никак не мог забыть, что Аня не сообщила ему, что у них будет ребенок, и время от времени упрекал за это.
Но этим вечером беседа текла мирно, постепенно переходя в русло нежностей. Оба знали, что тетя через час-другой вернется, а потому сознательно приближались к постели.
- Сейчас, сейчас, моя птичка, - приговаривал Вася, взяв тайм-аут на действие, связанное с безопасным сексом. - Мы ведь не дадим птичке снова поймать охотника на живую приманку? Вот так: раз - и готово!
И хотя Аня уже вплывала в негу предстоящих наслаждений, фраза про охотника показалась ей обидной.
Она резко отодвинулась от любимого и открыла уже смежившиеся веки. Переспросила:
- Это в чем же ты обвиняешь птичку, милый? В какой такой охоте на охотника?
- Да, ладно, Анюта, я тебя не обвиняю, хотела затащить меня в ЗАГС, привязать ребенком. Я все понимаю. Но прощаю милое женское коварство, все вы одинаковы!
- Постой, постой! - Аня окончательно вынырнула из нирваны. - Ты думаешь, что я специально стремилась забеременеть, чтобы женить тебя на себе?
- А то нет! Иначе бы ты мне сразу сказала, как узнала, что беременна. И мы бы вместе решали, что нам делать: оставлять ребенка или прервать это дело. А ты почти до четырех месяцев дотянула. Если бы не встряска на пожаре, я бы узнал лишь тогда, когда живот уже не спрячешь.
- Интересные у тебя фантазии, - рассвирепела Аня. - Только внесу одну поправочку: ребенок был не от тебя!
Василий оторопело смотрел на Анну, желание вмиг оставило его, ввергнув в болезненную расслабленность.
- Ребенок не от меня? А от кого же тогда? Получается, то был не просто женский обман, а предательство?! Ты, любя меня, встречалась с другим? Или никогда меня не любила? Ну-ка, выкладывай все как на духу!
- Да. Я не собиралась связывать с тобой жизнь. И теперь вижу по твоему поведению, насколько я была права! Дураком был, дураком и останешься!
Аня привела в порядок свою одежду: стало ясно, что сегодня секса не будет. И еще она понимала, что вырвавшееся признание уже не удастся обратить в шутку. И кто ее за язык тянул!
Василий встал, застегнул молнию.
- Ну я пошел!
- Подожди, Васенька. Я все тебе расскажу.
- Я тебе не верю! - Василий уже натягивал кожаную куртку.
Аня подскочила к холодильнику. На ее счастье там стояла бутылка водки, однажды принесенная как раз Васей, но не раскрытая: Аня, пытаясь сохранить ребенка, берегла себя. Сейчас она держала бутылку на ладони, подпирая ее дно, и умоляла:
- Вася, останься, прошу тебя. Я все тебе расскажу. Мне самой было тяжело скрывать от тебя это.
- Что это?
Любой другой парень на месте Василия давно бы хлопнул дверью, но не зря Василий был мастером переговоров - умел уломать любого лотошника, втюхивая продукцию. И никогда не игнорировал информацию. Любопытство остановило его, вытеснив уязвленное самолюбие. Он снова снял куртку, вернулся в кухню и сел за стол. Аня быстро стала метать на стол найденную в холодильнике закуску.
Вася откупорил бутылку, разлил ее по хрустальным рюмкам. И, рассматривая Аню новым, деловым взглядом, сказал:
- Тост за тобой. За что прикажешь пить?
Аня выпалила:
- За честные отношения!
Они чокнулись. Вася выпил рюмку до дна, Аня - до половины.
Василий пристально смотрел на свою девушку: новая короткая стрижка и выкрашенные в экзотический лиловый цвет пряди превратили ее в гламурную девицу с обложки. Но именно такая могла бы вызвать завистливое восхищение, приди с ней Василий на корпоративный вечер. И удивительно, что ее обман, открывшийся сейчас, былая беременность от другого делали ее еще более желанной. Ему захотелось одолеть неведомого соперника, еще крепче привязать Аню к себе, заставить ее забыть того, другого, безраздельно овладеть ее душой и телом.
- И кто же он? Кто он, этот беглый кавалер, оставивший девчонку в беззащитном положении? - спросил наконец Вася.
Аня рассказала то, в чем раньше уже призналась тете Марго. Как работала на конюшне и влюбилась в одного из владельцев лошадей. Как тот внезапно исчез, не оставив адреса и сменив мейлы и телефоны. Как она первое время переживала, а поняв, что забеременела, к своему удивлению переживать перестала. И теперь была абсолютно равнодушна к тому мужчине. А может, лишь уговорила себя, как мантру, повторяя слова о равнодушии.
- И он тоже ничего не знал о беременности? - недоверчиво спросил Василий.
- Так я же сказала, что он пропал, обрубив все концы.
- А если бы ребенок благополучно родился, ты, значит, навязала бы его мне? - пошел по второму кругу подозрений Василий.
- Только так! Сделала бы тебя папочкой! - разозлилась Аня и выпила до дна водку из своей рюмки. И тут же наполнила ее снова.
- Да ладно, Анюта. Не злись.
Теперь, когда он вывел ее из себя, ее саркастический ответ окончательно его убедил, что не было у нее далеко идущих планов. Василий часто руководствовался шестым чувством и в бизнесе, и в личных делах. Сейчас оно вынесло вердикт: Аня не виновна, и если он дальше будет изводить ее своими подозрениями, то они поссорятся окончательно. Успокаиваясь, мужчина наполнил и свою рюмку. Затем торопливо съел селедку, лежавшую на его тарелке. И только после этого поднял рюмку, произнеся новый тост:
- За нашу любовь! За то, чтобы мы с тобой никогда не терялись и не расставались!
- Очень своевременное пожелание, - усмехнулась Аня, взяв рюмку за короткую ножку. - Я на днях еду на собеседование. Вероятно, буду теперь работать на пушной звероферме.
- А как же я? - растерянно протянул Василий, почесав затылок.
Аня рассмеялась, глядя на его круглую, как шар, голову, на обиженное, почти детское выражение лица. Четверть часа тому назад строил из себя крутого мачо, ревновал и бесновался, а теперь захныкал, как малыш, у которого отбирают любимую игрушку.
- А ты будешь ко мне приезжать, если пожелаешь. Всего-то час на машине или электричке.
Василий продолжал бурчать, что, дескать, она всегда такая скрытная, ни о чем ему не рассказывает, а он к ней со всей душой. Аня с поднятой рюмкой подошла к нему ближе, заглянула в глаза и снова улыбнулась - на этот раз примиряюще.
- Давай последнюю.
Она выпили и снова вернулись к дивану.
Когда Маргарита Андреевна, нагруженная пакетами и свертками, поздно вечером вернулась домой, Васи уже не было. Анечка расслабленно сидела на перед телевизором, но смотрела мимо экрана.
Глава 8
К середине декабря всех лихорадило от массы незавершенных дел. Маргарита Андреевна торопилась обустроить квартиру. Жила в ней уже почти четыре месяца, а все оставались какие-то недоделки: в ванной все еще не было полочек, в кухне не подключена вытяжка над плитой, не хватает электрической розетки. Женщина смогла собраться и пригласить мастеров, когда племянница наконец уехала пообщаться с потенциальным работодателем, присмотреться к месту будущей работы. И, поскольку наносу были длинные зимние каникулы, сказала, что останется там недели на две, поживет у отца. На Аню после потери ребенка накатила депрессия, и она стремилась к уединению, игнорируя и Васю.
Учебный семестр на литературных курсах завершался. После пожара в библиотеке занятия были перенесены, как и изначально предполагалось, в какую-то школу на окраине. И то ли в связи с дальним расположением, то ли по рабочей занятости слушатели их прогуливали. Маргарита Андреевна выбивалась из сил, пытаясь заставить учеников выполнять задания: звонила, писала на электронную почту, приглашала прийти каждого индивидуально. И надо было провести итоговое занятие, перед тем как курсанты уйдут писать выпускную работу.
Идею подал Георг, завершающий курс лечения в областном санатории. В телефонном разговоре с руководительницей он предложил собрать группу в санатории: приехать на выходные дни, снять номера с питанием и проживанием. Заметил, что там же можно будет отметить и приближающийся Новый год. Сказал, что договорится с администрацией и о выступлении в актовом зале - выступать перед публикой начинающие писатели любили.
Маргарите Андреевне идея понравилась, хотя у нее не было уверенности, что курсанты воспримут ее с энтузиазмом, ведь народ частью семейный. Но Георг брал всю организацию и обзвон группы на себя, оставаясь старостой и на удалении.
Ближе к выходным Георг отрапортовал руководительнице, что все утряс, что ребята согласны приехать и администрация тоже будет рада принять литераторов. Назначили сбор в пятницу вечером, двадцать первого декабря. Эта дата вдруг сделалась сакральной. Последние месяцы досужие умы только и делали, что рассуждали о конце света. Утром по телефону Георг и Маргарита Андреевна обсудили детали и завершили разговор на веселой ноте:
- Встретим всей группой конец света! - пошутил Георг. Настроение у него по мере выздоровления поднималось.
- На другой планете! Среди заснеженных елей! - подхватила тему руководительница.
Отложив телефонную трубку, Маргарита Андреевна озабоченно посмотрела на часы. Времени до отъезда оставалось в обрез. Сумку с вещами она собрала еще вчера, но еще было необходимо поработать. Следовало подготовить материалы для веб-семинара, который она вела в рамках удаленного образования. Женщина включила ноутбук, но прежде решила заглянуть на сайт конкурса, почитать другие работы, посмотреть результаты голосования. И первое, что она увидела на экране, свое обезображенное лицо, что прежде назвали бы фотоколлажем, а ныне упрощенно - фотожаба. Ее щеки были карикатурно раздуты, а вокруг морковного цвета губ наложены густым черным веночком усы и бородка, абрисом напоминающие те, что носил писатель Александр Куприн.
Взглянула наконец на ник форумчанина. Все тот же Змей Горыныч, что разместил прежде уничижительный отзыв. Упорный злопыхатель выразил свое мнение прямо под обезображенным портретом. Написал, что будто бы Маргарита Орехова, не имея исторического образования, не вправе была браться за биографию писателя начала прошлого века, что она вместо изучения документов в архивах надергала куцых фактов про Куприна из Интернета и что сверхнаглость с ее стороны еще и выставлять свой роман на конкурс.
Маргарита Андреевна застыла в горестном изумлении. Перед глазами поплыл туман, она не сразу поняла, что накатившие слезы мешают видеть экран четко. Но кто, кто занимается этим? Как можно обвинять ее в небрежности?! Она три года не вылезала из архивов, ездила в те места, где жил писатель, и даже одно лето провела в Гатчине, где когда-то стоял его деревянный дом, ныне замещенный пятиэтажкой. Снова вчиталась в запись. Тут была целая прокламация, призывающая объявить ей как писателю бойкот и кинуть «черные шары» в кнопку голосования, проголосовать против ее работы.
И количество «против» уже превышало вожделенные «за».
Наконец Маргарита Андреевна шевельнулась, пытаясь осмыслить происходящее. В прошлый раз, увидев пасквиль, заподозрила было Евтюшкина, с которым у них была взаимная неприязнь. Но сейчас засомневалась. Ну ладно, он мог призвать голосовать «против», но помещать фотожабу на форуме для голосования - это перебор. Каким бы ни был Евтюшкин кляузным мужичком, на такое он вряд ли способен. Да и хватит ли ему технических навыков, чтобы исказить фотографию? С этим надо что-то делать! Она взяла телефон и набрала номер Рубальского:
- Витя, день добрый. Ты можешь говорить? У меня деликатный вопрос…
- Это срочно? Я на почте, уже почти у окошка…
- Нет, но…
- Так. Оставайся на связи.
Виктору Игоревичу как председателю секции прозы часто приходилось решать разные и бытовые, и общественные вопросы, писать куда-то письменные обращения. И хотя при Союзе была секретарь, она часто болела и отсутствовала, тогда он сам шел на почту, кому-то звонил, с кем-то договаривался. Сейчас, уловив в голосе Маргариты тревожные нотки, он пропустил несколько человек в очереди и отошел в сторону, где было тише. Снова поднес трубку к уху:
- Я тебя слушаю, Марго.
- Витя, не знаю, как и начать. В общем, нужна твоя помощь.
- Куда ехать? Записываю адрес!
- Ехать никуда не надо. Если ты можешь сейчас выйти в Интернет… зайди на сайт конкурса. Там на меня фотожабу разместили.
- Минутку. Сейчас… Я еще этот айфон не вполне освоил. Ты подожди, я перезвоню.
Виктор Игоревич поводил неуверенным движением пальцев по экранчику своего девайса - телефона и компьютера в одном устройстве и увидел все, о чем говорила Маргарита. Хотя изображение это было раз в десять меньше, чем в полноэкранном формате большого компьютера, Виктор Игоревич получил представление о степени издевательства над талантливой писательницей.
Затем снова позвонил:
- Маргоша, я сочувствую тебе. Но ты не горюй. Я найду специалиста, он разберется, определим, с какого компьютера этот Змей выходил. Сейчас это запросто делается.
- Спасибо, я в такой растерянности. Даже не представляю, на кого думать.
- Тут и думать нечего. Какой-то незадачливый графоман, которого отвергли все издательства. Их тьма. Особенно молокососы сейчас резвятся. Техническим штучкам обучились, а голова дурная. Ничего, мы его найдем и накажем.
- Ты считаешь, что найдем?
- Знаешь что, приезжай в Дом писателя вечерком, я тоже там буду. Надеюсь, что найду и айтишника к этому времени. Вместе и посмотрим, что и как.
- Ой, Витя, вечером я никак не могу.
Маргарита Андреевна рассказала о предстоящем сборе группы в санатории, где долечивался Георг, уточнив, что сегодня вечером она должна провести очередной семинар с группой уже на месте. Что завтра, в субботу, они выступают перед пациентами санатория, а послезавтра слегка отдохнут и поедут домой.
- В общем, программа насыщенная, - завершила она разговор.
Положив трубку, Маргарита Андреевна почувствовала облегчение. Витя не даст ей пропасть. И пусть она не займет призового места в конкурсе, но голосование будет объективное.
После обеда она сразу поехала на вокзал и вскоре электричка мчала ее в Зеленогорск, но за окном не было и намека на зеленую листву - поля и луга спали под белоснежной пеленой.
К семи вечера все курсанты, кроме Ани, оставшейся на пушной ферме, были в сборе. Пока размещались, прошел еще час. Почти все поселились в номерах на двоих: и платить меньше, и веселее вдвоем. Объединялись девушки с девушкой, парень с парнем по признаку дружеских симпатий. Но Лидия Валерьевна, презрев общественное мнение, ус троилась вместе с Олегом Шишковым, а художница Наташа Гуляева - с молодым адвокатом Мишей Гутиным. Только Вася Мячиков вселился в одноместный номер, сожалея, что не приехала Аня, и взяла отдельный номер Маргарита Андреевна, благо ей и пары не нашлось, да и не хотела она ни с кем из учениц тесного бытового общения.
После ужина в столовой группа отправилась в актовый зал, где завтра им предстояло выступление. А сейчас Маргарита Андреевна проводила с группой последний семинар. Георг, встретивший часом ранее группу, помог всем разместиться, отыскать быстрее их комнаты, а сейчас привычно исполнял роль старосты.
Он называл фамилии и отмечал в списке группы. Маргарита Андреевна смотрела на него с непривычным чувством нежности: каков молодец, такое перенес, чуть сердце не остановилось, а снова так активен, да и выглядел здоровее многих курсантов, замученных на работе в последние дни уходящего года. Георг располнел и даже казался загорелым, хотя ежедневные прогулки совершал на морозце. Глядя на его округлившиеся щеки, Маргарита Андреевна некстати вспомнила о фотожабе в Интернете - там ей пририсовали почти такие же. Настроение от этой мысли ухудшилось, но женщина усилием воли заставила себя не думать о развлечении каких-то молокососов, как назвал их Виктор. И даже посмеялась над собой, что вот какая стала серьезная, не способна оценить юмор молодежи.
Впрочем, отвлекаться сейчас было решительно невозможно, надо было начинать занятие. Участники семинара сидели на первых двух рядах актового зала и ждали ее слов.
Но говорить на последнем занятии о литературных приемах было уже бесполезно. Чему научились за полтора года - тому научились. Дальнейшая судьба каждого выпускника литкурсов зависела от его упорства и таланта. И хотя еще предстояло написать дипломную работу, большинство уже определились и с будущими планами на писательство. И на заданный вопрос руководительницы отвечали, сознавая свои возможности.
Адвокат Миша Гутин, отпустив руку Наташи, сидящей рядом, приподнялся с места и объяснил все с обстоятельностью, присущей его профессии. Сказал, что понял одно: писательство пожирает много времени, ему не удастся совместить его с работой. Он будет, конечно, для себя записывать судебные истории, но оставит их оформление на будущее.
- Вот пойду на пенсию и выпущу сразу многотомник, - пошутил он и сел на место.
Но до пенсии ему было далеко, как и его подружке. Однако Наташа выразила уверенность, что продолжит писать - писательство захватило ее сильнее, чем изобразительное искусство. Маргарита Андреевна похвалила это намерение, предложила, если возникнет необходимость, обращаться к ней за советом:
- У тебя слабоватое место - конфликт и завязка, ты должна больше внимания уделять зачину!
Когда дошла очередь высказаться Лидии Валерьевне, она, подтрунивая над собой, сказала:
- Вот Мишенька говорил, что откладывает писательство до пенсии. А мне уже откладывать некуда: пенсионная книжка в кармане. К тому же из библиотеки меня уволили. Посему продолжу тему исследования своего рода. Только не знаю, как с публикацией, ни один журнал брать не хочет мои «Записки столбовой дворянки».
- Лидия Валерьевна, а вы опишите историю известного рода, какой-либо выдающейся личности, тогда наши рукописи пойдут нарасхват в издательствах!
- Вы извините, Маргарита Андреевна, но почему ваша книга о Куприне остается в рукописи, а не расхвачена издателями?
Маргарита Андреевна ощутила, что кровь хлынула к щекам, но смуглый цвет кожи лишь приобрел оттенок хорошего загара.
- Вы правы, Лидия Валерьевна. Рукопись должна еще быть и хорошо написана, увлекательно и правдоподобно, - косвенно критикуя себя, согласилась преподавательница.
- Ну что вы говорите, Маргарита Андреевна! Хорошо написана! А то мы не знаем, что в издательствах только блатных и печатают! Вот я доберусь до них, всю правду напишу, - это уже начал возмущаться Шитиков, обиженный невниманием и к своим трудам, и к исследованию Лидии Валерьевны, теперь близкой ему женщины.
К спору подключились остальные. Но не было однозначного ответа на вечный вопрос: что такое талант или везение? Ибо везение - это цепочка обстоятельств, выводящая рукопись к читателю. Однако именно дискуссия, завершившая семинар и обучающий цикл, вызвала у всех прилив энергии, снова дала почувствовать себя настоящими писателями. Участники расходились по своим комнатам в приподнятом настроении. Георг, проводив Маргариту Андреевну до двери ее номера, хотел проскользнуть следом, но она остановила его на пороге:
- Георг, извини. Я очень устала, пообщаемся завтра. И тебе надо соблюдать режим, не забывай, что ты перенес инфаркт.
- Маргоша, ну дай хоть зайду, что мы тут в коридоре разговариваем, все на нас оглядываются. Я хочу тебе что-то рассказать, - поклонник на ходу выдумывал предлог, чтобы быть впущенным в комнату, не мог же он просто оттолкнуть женщину и войти.
«Да, теперь не могу. Неловко. Но прежде, в молодые годы… Эх, что вспоминать: много глупостей совершил. Или, напротив, так и надо их брать, на абордаж?!»
Маргарита Андреевна воспользовалась заминкой и, пятясь, ввинтилась в открытую щель, быстро захлопнула дверь, повернув задвижку.
- Иди спать, Гера, спокойной ночи, - пожелала она уже из-за двери.
Георг поплелся к себе в двуместный номер, который делил с другим пациентом. Остальные литераторы разошлись по своим номерам еще раньше.
Быстрее всех погас свет в комнате Миши и Наташи.
Лидия Валерьевна и Олег Шитиков - оба медлительные и основательные долго копошились в своем номере, прежде чем лечь в одну постель, составленную из двух.
В комнате был полумрак, свет уличных фонарей растворял темноту.
- Иди ко мне, моя девочка, - прошептал Олег, откидывая одеяло со своей половины широкой постели.
В эту ночи оба спали как никогда крепко, хотя по отдельности страдали бессонницей.
* * *
Шел второй час ночи. Уже заснули в своих комнатах большинство приехавших в санаторий литераторов. Но Маргарите Андреевне не спалось. Она подумала, что зря согласилась на угловую комнату. Сейчас, зимней ночью, две стены были сильно проморожены, едва теплящиеся батареи не могли прогреть их. Приложив руку к стене за кроватью, женщина ощутила прохладность камня. Поскольку все равно не спалось, Маргарита Андреевна выбралась из кровати, оделась, закуталась в одеяло и устроилась с книжкой в кресле под торшером. Так было теплей и уютней, чем в постели. Читала она модный автобиографический роман современного писателя и некоторых из персонажей даже знала лично. Надеялась успокоиться, начать засыпать и снова вернуться в постель, а на деле, увлеченная событиями, описанными в книге, «разгулялась», как когда-то говорила ее бабушка.
Вдруг Маргарита Андреевна услышала тихий стук в дверь. Снова взглянула на часы - два ночи! Кто бы это мог быть? Вдруг кому из соседей по коридору стало плохо? Она вылезла из кресла и в одних носках пробежала к двери.
- Кто там? Что вы хотите?
- Марго, открой. Это я, Георг. Вышел на балкон подышать свежим воздухом, что-то не спалось. Заметил, что из твоего окна свет падает. Вот пришел…
Маргарита Андреевна открыла дверь и впустила позднего гостя.
Потом вскипятила электрочайник, заварила некрепкий чай, разлила по казенным стаканам. Вытащила из сумки привезенные с собой конфеты, больше ничего у нее не было, да и странно было бы объедаться в столь поздний час. Выставила все на журнальный столик, выдвинула его на середину комнаты.
В полумраке комнаты сидели двое. В кресле - Маргарита Андреевна в легкомысленно голубеньком пижамном брючном комплекте, а рядом, на стуле, Георг в спортивном темном костюме с почти генеральскими лампасами на штанах.
- Маргоша, почему ты меня давеча не пустила? Сразу после семинара? Боишься, что я, как инфарктник, коньки здесь откину?
- Ну причем здесь это! Мы же с тобой, Гера, просто друзья. Я тебе сто раз говорила об этом.
- Ты ведешь себя, как воспитанница института благородных девиц. Не понимаешь, Рита, что жизнь у нас одна, что она уже к закату. Я-то теперь это на себе прочувствовал.
Назвав ее Ритой, Георг пытался еще более приблизиться к этой неприступной женщине. Он давно понял, что нахрапом ее, как других женщин, не возьмешь. Но Маргарита не поддержала его откровений и только молча прихлебывала чай.
- Но девицы из Смольного института, помнится, были всегда безответно влюблены в какого-либо героя. Может, и ты в сердце чей-то образ носишь, потому там не находится места для меня?
Маргарита Андреевна покачала головой, но почему-то отвела взгляд. И это еще сильнее укрепило Георга в его подозрениях.
- Погоди, угадаю. Виктор Рубальский?
Влюбленное сердце порой бывает проницательным, Георг и себе не смог бы объяснить, почему он вспомнил о Рубальском, которого и видел-то считаные разы.
- Ну что ты выдумываешь, Георг! При чем здесь Рубальский! Он хороший семьянин: у него жена, сын-школьник.
- Хорошо, хорошо, - улыбнулся Георг. - Беру свои слова обратно, только замечу, что характеристика «хороший семьянин» порой прекрасно уживается с «хороший любовник». Ты ведь обратила внимание, что Лидия Валерьевна и Олег разместились в одном номере, хотя Лидия Валерьевна …
- Знаю, знаю, она замужем. Но у нее трагическая ситуация. Муж не просто старый и больной, но и страшный деспот. И был таким всю жизнь, она мне как-то рассказывала. В общем, я ее не осуждаю.
Упаси господи кого осуждать. Я и сам был не ангел. Я лишь так, к слову. Шел бы ты, Георг, к себе в номер. Уже полтретьего ночи. А завтра у нашей группы непростой день, выступление перед отдыхающими. Надо выспаться как следует.
Георг отодвинул от края столика пустой стакан, поднялся на ноги. Наклонился к Маргарите Андреевне и поцеловал ее в щеку.
- Доброй ночи, дорогая. Согласен, поспать нам обоим не помешает. Но завтра, после выступления, штурм крепости будет продолжен. Имей в виду, еще есть порох в пороховницах!
Георгий пошел к двери, стараясь держать спину прямо.
После его ухода Маргарита Андреевна вымыла стаканы, поставила мебель на место и легла в постель. Заснула быстро и крепко, проспав даже завтрак.
Однако ее отсутствия в столовой никто не заметил, потому что и остальные литераторы завтракать не пришли.
Глава 9
Ближе к полудню курсанты один за другим потянулись в уютное кафе рядом с танцевальным залом. И, выпив кофе с бутербродами, не спешили возвращаться в свои номера: одни вышли покурить, другие присели напротив теннисных столов, глядя на играющих, а кто-то и сам взял ракетку в руки и резво прыгал, азартно гася белые пластмассовые шарики.
Маргарита Андреевна сидела рядом с Георгом, наблюдая за игрой Наташи и Миши. Движения Наташи сковывала ее неизменная длинная юбка, хотя было видно, что девушка опытный игрок. Мише ничто не мешало, кроме собственной замедленной реакции, потому счет долго оставался ничейным.
Георг записывал в блокнот очередность выступления литераторов на вечерней встрече с отдыхающими, внося коррективы в заранее составленный план. Все уже решили, что на репетицию соберутся сразу после обеда, а пока просто отдыхали.
Вдруг внимание всех привлек знакомый бас:
- Привет, господа писатели! Отдыхаем?!
Все обернулись на голос: в раскрытом проеме зала стоял Виктор Игоревич Рубальский в элегантной куртке на меху со множеством молний, сейчас распахнутой. Как обычно, на нем были и строгий костюм, и белая рубашка, и галстук, затянутый крепким узлом. Аккуратно подстриженная бородка и уложенные волосы дополняли его, как всегда, щегольской облик.
Он подошел ближе к собравшимся у теннисных столов литераторов, бросил на пол объемную сумку, с которой приехал, и объявил:
- Очень удачно, что вы здесь собрались все вместе! Я не был уверен, что смогу вырваться, поэтому нагрянул так, без предупреждения. Предлагаю прямо сейчас, пока на улице светло - сами понимаете, в декабре день короток - пойти к заливу и сфотографироваться всей группой. Это будет снимок для сайта нашего учебного центра, чтобы будущие абитуриенты знали, что мы здесь не только учимся, но и вместе проводим свободное время.
- Ой, мне надо переодеться! - воскликнула несколько жеманно Лидия Валерьевна.
Ее поддержали и остальные. Пусть не наряжаться, но надеть верхнюю одежду требовалось всем.
- О'кей! Собираемся через четверть часа в вестибюле. Я тоже пойду закину сумку в чей-нибудь номер. К тебе можно, Марго?
- Ну конечно же! - пожала плечами Маргарита Андреевна. - Пошли!
Георг сжал зубы и начал застегивать свой китель на все пуговицы. Вообще-то отставной моряк только говорил всем, что китель остался со службы, на самом деле ему пришлось сшить незадолго до болезни новый, поскольку в старый он, располнев на гражданке, уже не влезал. И сестра по его просьбе привезла обновку уже прямо в санаторий. Георг был так взбешен, что даже сбился с верхней пуговицей, засунув ее не в ту петлю. Нет, не зря он вспоминал в разговоре с Маргаритой этого писаку-функционера. Где Марго, туда и он прикатил! Настроение Георга было испорчено.
Через полчаса - в пятнадцать минут не уложились женщины - вся группа, собравшись в вестибюле, уже была готова идти к заливу фотографироваться.
Георг шел впереди всех но едва протоптанной отдыхающими дорожке. Сейчас, когда пляж и подходы к нему были заснежены, других вариантов выхода к заливу не было. Как не было и уверенности в том, что болотистый берег, крепко застыл, ведь зима была теплая. Но все же уже две недели столбик термометра держался ниже нуля.
Вначале тропинка была достаточно широкой, так что парочкам не пришлось разъединяться. Крошечная Лидия Валерьевна казалось рядом с долговязым Олегом Шитиковым ребенком. А идущий позади Наташи и Миши Вася Мячиков своим широким торсом и крепким задом закрывал пару. Если бы и Аня была тут, то не уместилась бы с ним рядом. За Васей шли остальные, а замыкала шествие Маргарита, как заботливая воспитательница детского сада, следящая, чтобы никто не отстал.
Поняли, что вышли к заливу, но большим валунам, поднимающимся над снежной равниной. Вдали еще темнела вода, но у берега она уже была схвачена льдом. Огромные камни частью были засыпаны свежевыпавшим снегом, частью чернели оголенными скосами. На одном из таких валунов с большим уступом и решили устроиться для съемки. Почти все и разместились в два ряда.
Женщины у основания камня, прямо на снегу, предварительно утоптанном джентльменом Рубальским.
Мужчины, держась друг за друга, - на скользкой приступке, лесенкой уходящей к вершине. Фотографировали по очереди, чтобы всем иметь памятный снимок. Вначале Рубальский заснял выпускную группу. Затем кто-то щелкнул на свой телефон, затем Рубальский передал свой фотоаппарат Васе и сам, попросив группу еще чуть-чуть постоять, не расходиться, стал пристраиваться рядом. Мужчины потирали уши, плохо прикрываемые городского фасона шапками, женщины терли замерзающие носы и щеки.
Рубальский выбрал уступ чуть повыше прочих, поставил на него ногу, хотел подтянуть вторую, но она подвернулась, и он с метровой высоты полетел вниз несколько в сторону от утоптанной площадки. Вначале казалось, что падает тоже в снег, но получилось, что другую сторону камня подмывал еще живой ручеек, лишь слегка припорошенный снегом. Упавшее с ускорением тело Рубальского пробило тонкую корку льда и угодило в ручей. Глубина там была никакая, и котенок бы не утонул, но, упав навзничь, Виктор Игоревич не сразу смог встать, и одежда его быстро намокла. А группа не сразу поняла, что директор курсов попал в беду. Впрочем, его крик: «Ребята, помогите!» - вызвал переполох, на помощь бросились сразу несколько мужчин и даже женщины.
Вскоре упавшего подняли, стащили с него промокшую куртку и пиджак. Вася благородно отдал пострадавшему свою дубленку, оставшись в тонком свитере. Рубальскому дубленка оказалась впору, однако с промокшими ботинками проблема так легко не решалась, и, чтобы не отморозить ноги, Рубальский бегом устремился к санаторию. За ним поспешили остальные. Через пять минут все достигли теплого убежища.
В комнате Маргариты Виктор Игоревич, быстро разделся, оставшись в промороженных носках, прилипших к стопам, встал под горячий душ. Вскоре живительное тепло разлилось по его телу, и он смог пошевелить пальцами ног.
«Вот оно, счастье!» - думал мужчина, подставив тугим ласковым струям продрогшее тело. Потом ему просунули в щель двери свежее махровое полотенце, выпрошенное у горничной, но обнаружилось, что сменной одежды у Рубальского с собой нет. В его объемистой сумке было лишь спиртное, которое он привез на всю группу, ведь он рассчитывал вечером вернуться домой. Георг сходил в свой номер и принес писателю спортивный трикотажный костюм, а сам оставался в любимом кителе. Оба были одинаковой комплекции, потому одежда капитана прекрасно подошла Виктору Игоревичу.
Выйдя из душевой, разомлевший гость принял просто необходимые ему сто граммов. Георг потоптался в нерешительности - сам он во время лечения воздерживался от выпивок - и, не найдя повода, чтобы остаться, распрощался и ушел.
Маргарита Андреевна посмотрела на часы: в аккурат время обеда.
- Пойдешь в столовую, Витя? Мы можем заказать и дополнительный обед.
- Я, кажется, устал, Маргоша. От залива сюда на адреналине домчался, но уже чувствую упадок сил. Я бы полежал немного. Не возражаешь, тут прилягу? - он кивнул в сторону единственной кровати в номере.
- Да ради бога, конечно, отдохни! Я тебе обед сюда принесу. Ты что больше любишь: рыбу или мясо?
- Я бы мяса поел, но сейчас рождественский пост. Принеси лучше рыбки.
Маргарита Андреевна слегка удивилась признанию товарища, что он соблюдает обряды, так как тот никогда не афишировал свою религиозность. Даже в суматохе не разглядела крест на его шее, когда он разделся на морозе, увидела лишь цепочку. Женщина кивнула и вышла из номера.
В столовой курсанты еще раз договорились о том, что проведут последнюю репетицию вечера после полдника. И даже не столько репетицию, сколько прогон порядка выступлений, а в тихий час - в санатории его было принято соблюдать - каждый еще раз повторит собственное выступление.
Георг увидел, что Маргарита Андреевна нагрузила себя тарелками с едой, составленными невысокой пирамидкой, перемежающимися пустыми как крышками. Вызвался помочь донести в номер обед для Рубальского.
Рубальский не спал. В отсутствие хозяйки он выпил еще стопку, и теперь силы вернулись к нему.
- А вот и обед подоспел, - воскликнул он оживленно. - Под супец можно и еще рюмашку пропустить! Разливай, Георгий!
На этот раз Георг не стал отказываться и плеснул водки и себе в бумажный стаканчик, заботливо припасенный Виктором. В конце концов у него теперь стоит шунт, так что сердце можно считать здоровым.
Маргарита Андреевна не приветствовала разгул в середине дня, но уж слишком нетривиальными были обстоятельства. Она тревожилась и за Виктора - как бы не простудился, и за Георга с его больным сердцем. И впереди еще маячило главное мероприятие дня - выступление перед читателями. К тому же как-то подозрительно мало оставалось веселящего зелья в бутылке, всего на три пальца. Неужели Виктор, пока она ходила за обедом, успел еще приложиться? Маргарита Андреевна, взяв бутылку за горлышко, хотела убрать ее под стол, но взбунтовался Георг.
- Как говорили наши ребята на флоте, первая рюмка - колом, вторая соколом…
- Дальше мелкими пташечками, - подхватил Виктор и, мягко перехватив бутылку у Маргариты Андреевны, разлил остатки по двум стаканчикам.
Она покачала головой и, когда последний кусок рыбы был доеден Виктором (Георг просто занюхал рукавом), сгребла посуду.
Тем временем Виктор, обескураженный внезапным окончанием застолья, пытался преодолеть внутреннее беспокойство, встал, нервно задвигался, ища сигареты в карманах промокшей куртки, положенной на батарею отопления. Но найденная им пачка тоже насквозь промокла.
- Закурить не найдется? - обратился он к Георгу. - Ах да, ты не куришь. Тогда мы Маргошу попросим купить, внизу в кафе сигареты должны продаваться.
Виктор подмигнул Георгу, скосив глаза в сторону своей сумки, где имелся запас спиртного.
Маргарита Андреевна, уже подготовившая грязную посуду для возвращения в санаторскую кухню, охотно согласилась выполнить просьбу завзятого курильщика, каким был Витя. Она вышла из номера, оставив мужчин наедине.
Виктор Игоревич достал из сумки новую бутылку, быстро раскупорил и разлил водку по стаканчикам.
- Извини, приятель, я пас, - Георг незаметно для себя перешел на «ты» с именитым писателем, но тот не возражал. И, приложив руку к сердцу, довольно чисто пропел: - Куда, куда вы удалились, весны моей златые дни?
- Да, ладно, скромничать! Маргоху, небось, того? Трахаешь?
Георг удивленно посмотрел на Виктора и только тут наметанным глазом потребителя «шила» (на морском сленге - чистого спирта) увидел, что гость изрядно пьян. И все же его покоробило, что задета честь любимой им женщины.
- Ты, салага, полегче на поворотах! Ты Маргариты Андреевны не касайся своими грязными лапами.
Георг схватил Виктора за ворот своей собственной куртки, надетой на гостя, и встряхнул.
- Э-э, аккуратнее на поворотах. Что я такого сказал? Бабы все одинаковы! А я еще на курсах замечал, что всегда рядом с ней крутишься. Как пить дать трахаешь! Или трахал до инфаркта… - Виктором уже овладел пьяный кураж, и он заводил отставного моряка с тупостью подростка.
Георг размахнулся и со всей силы двинул Виктору кулаком в нос. Тот отшатнулся, ударился о косяк балконной двери, но на ногах удержался. И все же он не окончательно потерял рассудок. Отвечать кулаками больному пожилому человеку не стал. Он просто налил еще водки и залпом выпил. И только тут обнаружил, что из носа капает кровь. Вытер ее бумажной салфеткой.
А Георг и без ответного удара уже почувствовал, как сбилось с ритма сердце, как сжало грудь.
- Ладно, я пошел. Отдохнуть надо. Скажи Марго, что на репетицию я не приду, но постараюсь прийти пораньше.
Хватая ртом воздух и держась за стенку, Георг вышел из номера.
Когда в номер вернулась Маргарита, то обнаружила, что Виктор уже лег в ее постель и засыпает. Однако, увидев ее, глаза открыл:
- Ну что, принесла сигареты?
- Они, оказывается, в этом кафе не продаются.
- Ну и ладно. Я посплю тогда. Да, Георг тоже пошел спать, сказал, чтоб на репетицию его не ждали.
Взгляд Маргариты Андреевны упал на пропитанную кровью бумажную салфетку. Она взяла ее в руки, чтобы рассмотреть получше.
- А это что, никак кровь? Порезался обо что?
- Извини, Марго, я засыпаю.
Недоуменно пожав плечами, Маргарита Андреевна убрала следы короткого застолья. Она открыла форточку, немного посидела в кресле, почитала книжку и, взглянув на часы, отправилась на репетицию. Дверь на ключ закрывать не стала, поскольку ключ от номера был только один, а Виктор мог проснуться и пожелать присоединиться к группе.
Проходя мимо номера Георга, увидела там какую-то суматоху, медиков, сестру, которая тащила в номер капельницу.
Вслед за медиками протиснулась в комнату и Маргарита, и сразу камень с души упал.
Георг чувствовал себя прилично, порывался встать, куда-то идти, но медсестра, обвязав его плечо резиновым жгутом, готовилась всадить иглу шприца.
Заметив в двери Маргариту, Георг воскликнул:
- Скажи ты, Марго, чтобы эти мучители в белых халатах меня отпустили! Это все он виноват! - Георг махнул свободной рукой в сторону соседа, сидящего на своей койке.
- Не дергайтесь, больной! А то игла пойдет мимо вены, вам же хуже будет!
Георг замер и продолжал жаловаться Маргарите уже без жестикуляций:
- Ну прихватило мне сердце чуть-чуть, прилег я, потому что разнервничался в разговоре с вашим начальником, а сосед возьми и нажми кнопку вызова медперсонала…
- С начальником? С каким начальником?
- Ну с вашим председателем секции, с Виктором Рубальским. Ну так вот, сосед вызвал сестру, а у меня уже все прошло.
- Ну вот и прошла иголочка, миленький! - ласково, будто ребенку, объявила сестрица. Затем проверила крепление прозрачного мешочка с жидкостью, пристроенного на высоком штативе. Отрегулировала скорость вытекания капель.
Увидев, что в комнате собралось много народу, строго добавила:
- Больному нужен воздух, пожалуйста, лишние товарищи покиньте комнату. И вы, дамочка, тоже, - уже обращаясь лично к Маргарите.
Но тут Георг возмутился всерьез:
- Нет! Маргарита Андреевна пусть останется. Марго, ты ведь посидишь со мной?
- У нас же репетиция, - растерянно ответила руководительница семинара.
- Какая, к черту, репетиция! - рявкнул Георг. - Мы что, оркестр балалаечников? У каждого подготовлен отрывок, который он прочитает публике, а очередность на месте определим.
Маргарита Андреевна позвонила по мобильному Васе Мячикову и попросила его провести подготовительный сбор. Сказала, что дела вынуждают ее и Георга пропустить мероприятие. Но основную причину их отсутствия называть не стала, опасаясь, что вся группа заявится в номер, причинит ненужное беспокойство больному.
Сосед, увидев, что при постели больного осталась дама сердца - так Георг называл Маргариту, рассказывая об этой стройной темноволосой женщине с молодежной челкой до бровей, поднялся с кровати и деликатно объявил, что идет смотреть телевизор в холл.
Оставшись вдвоем, Маргарита и Георг помолчали, потом заговорили почти одновременно:
- Я так испугалась за тебя…
- Я так рад, что ты здесь…
Разумеется, он не стал рассказывать Маргарите, что стало причиной ссоры его с Виктором. И не потому, что пощадил мерзавца, позволившего делать грязные предположения, а потому, что не хотел расстраивать ее. На расспросы он, скомкав объяснения, ответил, что поспорил с Виктором из-за перспектив «Зенита» в чемпионате страны, что Рубальский не разбирается в футболе, а лезет со своим мнением.
Маргарита рассказала о своих неприятностях, связанных с отзывами анонима на сайте конкурса. Поскольку торопиться им было некуда - капельницу установили почти на час - они обсудили эти факты со всех сторон.
- Ищи, кому выгодно, чтобы ты вылетела из полуфинала.
- Моим конкурентам, кому же еще.
- Да кому хочешь: подруге, Рубальскому, его жене…
Его жене? - переспросила Маргарита Андреевна. - Да она вовсе не писательница. Она заведующей химчистки работает. Сейчас семья из двух писателей и не выживет, ведь гонорары у большинства мизерные.
- Ну и что ж, что не писатель! Жена любовника - еще более опасный враг!
- Помилуй, Гера, какого любовника?!
- Ты же призналась мне сегодня ночью, когда у тебя в номере разговаривали, что по Рубальскому сохнешь всю жизнь, как смолянка…
- Призналась? Хорош фантазировать, Гера. Ты бы лучше свои творческие домыслы в рассказы вставлял, а не… Постой, постой… Ты на эту тему с Рубальским поцапался?
- Ну что я, пацан, что ли, какой, - Георг заметно смутился, попытался повернуть затекшую руку, но игла тотчас дернулась, на миг замедлив движение физиологического раствора. - Я-то ничего такого не думал, а вот жена его могла подумать!
- Жена Рубальского?
Если бы знала Маргарита Андреевна, как близко находится та, которая была сейчас темой пустопорожнего разговора!
Жена Рубальского Ирина, миловидная блондинка с ярко накрашенными губами, входила в номер Маргариты, в чьей постели спал ее муж. Внизу ей не смогли назвать номер, где остановился Рубальский, сказав, что он не оплачивал номер. Гости, приезжающие к отдыхающим, могут находиться у них в номере, но без ночевки, только до одиннадцати вечера.
- Я точно не знаю, собирался ли он возвращаться сегодня.
Ирина вспомнила, что утром Витя, уходя из дома, сказал, что сегодня приглашен на губернаторский прием и вернется поздно. Потом на работу ей позвонила ее подруга Кристина, спросила, сможет ли она подъехать в химчистку, чтобы срочно вывести пятно на костюме. Сообщила, что выпускная группа их курсов сегодня выступает в санатории «Речка», что они с Виктором Игоревичем как администратор и директор обязаны присутствовать при выступлении. Но вот она обнаружила пятно на юбке так не вовремя. Собирались ехать днем вместе с Виктором, но ей придется приехать позже. Только-то успеет, если в химчистке быстро обработают ее вещь.
Кристина дружила с женой Рубальского, чтобы держать под контролем ситуацию, имея роман с ее мужем. И взяла за привычку никогда не скрывать то, что может всплыть из других источников. Это относилось и к сегодняшней поездке в санаторий. Ирина, относясь к Кристине прохладно, поддерживала приятельство из других соображений: подозревая Маргариту в коварных планах на своего мужа, пыталась контролировать его через его же подчиненную.
Ирина, имея пробивные способности бизнес-вумен, отличалась, однако, известным прямодушием. Она и налоги вовремя платила, чтобы никто не смог ее шантажировать или вовлечь в махинации. Успехи Кристины в карьерном плане были скромны, а то, чего она добилась, она достигла интригами. Порой Кристина выигрывала по очкам. Заметив, что Ирина ревнует мужа к Маргарите, она всячески подогревала эту ревность.
- Вывести пятно не проблема, - отозвалась Ирина. - Приезжай, мы в два счета сделаем. Кстати, а на этом вашем мероприятии и Марго будет?
- Маргарита? Будет обязательно! Они на таких мероприятиях любят с Виктором дуэтом выступать, - Кристина продолжала в качестве мишени для ревности подставлять Маргариту.
- Но вы сегодня и возвратитесь? - осторожно поинтересовалась Ирина, поняв, что про губернаторский прием муж сочинил.
- Не знаю, как будет с электричкой. Если встреча поздно закончится, то, вероятно, там все останемся.
У Кристины по этому поводу случился спор с Виктором. Тот вообще не хотел говорить супруге, что поедет за город на литераторскую тусовку, потому что Ирина совсем не уважала такие мероприятия. Супруга давно поняла, что муж ее зависит от алкоголя и, как многие пьющие, но сохраняющие лицо люди, старается при любом удобном случае примкнуть к банкету, авторскому вечеру, выступлению или другому мероприятию, где предполагалась выпивка. И поскольку такие встречи Ирина не одобряла, супруг и придумал прием у губернатора. Он предполагал вернуться домой ночевать. А Кристина надеялась переубедить его позже, снять отдельные номера, но провести ночь с субботы на воскресенье вместе.
Положив трубку, Ирина задумалась. Мало того что муж надул ее с губернаторским приемом, так он еще на писательской тусовке будет вместе с Маргаритой, этой разведенкой. А санаторий очень подходящее для разврата место. Потому, предупредив работницу, чтобы оказала срочную услугу ее подруге, если та приедет, оставила химчистку на попечение заместителя и помчалась в санаторий. Имея отдельную от мужа машину, Ирина никак не зависела от расписания электричек и других видов общественного транспорта.
Дежурная вглядывалась в компьютер, не найдя фамилии Рубальского, констатировала:
- Нет, он у нас не зарегистрирован. Вероятно, приехал без ночевки. Тогда ищите его у знакомых. Вы можете предполагать, у кого он остановился?
Ирина не знала фамилий всех членов группы литераторов, а потому назвала руководительницу.
- Орехова Маргарита Андреевна.
- Так, сейчас посмотрю, - дежурная водила пальцем по экрану компьютера, как ее предшественники по страницам бумажных журналов. - Нет, ее нет среди больных.
- И не должно быть! - уже с раздражением воскликнула Ирина. - Среди больных ее нет, поищите среди здоровых. Среди тех, кто приезжает в санаторий на два-три дня!
- О, ну так бы и сказали! Вот! Комната номер пятьдесят! Хотите позвонить?
- Нет. Я поднимусь.
- Пятый этаж, лифт слева.
Ирина тихо постучала. Никто не ответил, она мягко повернула ручку, дверь была не заперта. Она вошла в комнату. На кровати похрапывал незнакомый мужик в спортивном костюме базарного фасона. Она хотела было уже повернуться и уйти, но взгляд ее зацепился за слегка вмятый затылок спящего. Эта характерная круговая площадка с редкой порослью волос, похожая на вытоптанный газон! Женщина на цыпочках подошла ближе и посмотрела на голову спящего, лицо которого было отвернуто к стене. Так и есть, Витька!
Ну надо же! Ладно бы муж сидел, выпивая с литераторами. Но он спал, вольготно растянувшись на кровати хозяйки номера. В постели этой скромницы Маргариты, в ком Ирина всегда подозревала соперницу. Вдруг из душевой послышались звуки хлынувшего водопада. Они пробивались из соседнего номера, но эмоции затмили Ирине разум! Только одно объяснение находила она увиденному: оба и выпивали, и предавались любовным утехам, а теперь писательница отмывает под душем свои грехи.
Ирина, сжав остренькие кулачки, бросилась к мужу и начала колотить его по спине:
- Просыпайся, скотина! Праздник окончен! Просыпайся! Сейчас твоя милашка вылезет из душа, и я посмотрю в ее бесстыжие глаза!
Но удалось посмотреть только в недоумевающие глаза мужа. Проснувшись от яростных наскоков женщины, он повернулся и приоткрыл их.
- Ира! - в первый момент он подумал, что еще спит. Но нет, это была явь, и бушевала собственная жена.
- Это называется банкет у губернатора! Но вместо банкета кувыркаешься в постели с подружкой!
- Подожди, Ира, - Виктор приподнялся, спустив ноги на пол, и теперь сидел на кровати со слегка отекшим от сна лицом, но уже вполне протрезвевший. - Послушай, я все тебе объясню.
Но шелест душа, доносящийся со стороны санблока, лишил Ирину возможности слышать любые другие звуки. Ей казалось, что Виктор просто открывает рот, выдыхая несвежий воздух, - ее чуткий нос всегда угадывал запах перегара.
- Мне не нужны твои объяснения! Я давно за вами наблюдаю, мне все известно, не думай! Мир не без добрых людей! Все мне рассказали!
Что?! Что тебе могли рассказать? Да между мной и Марго ничего нет и быть не может. Я просто закинул сюда сумку с вещами, привез кое-что на выступление.
- На выступление приезжают в костюме, на худой конец в джинсах. А затрапезный спортивный костюм, который эта особа держит для своего любовничка, выдает вас с потрохами!
Ирина повернулась и побежала к выходу, но на пороге остановилась и прокричала последнюю фразу:
- Порадуй эту мерзавку, когда вылезет из душа, что я развожусь с тобой! Я не стану больше содержать дармоеда, не пропускающего ни одной юбки. Посмотрим, как на свои писательские шиши будете оба лапу сосать.
Ирина, как разбушевавшаяся фурия, выбежала из корпуса, промчалась по территории санатория и села в свой бордовый «мерседес», оставленный у въездных ворот.
Через час она уже подъезжала к химчистке, откуда несколькими минутами раньше вышла с чистым костюмом, аккуратно завернутым в пакет, Кристина. Писательница вампирских романов еще успевала приехать к назначенному времени на литературный вечер в санатории «Речка».
Глава 10
Вечер протекал гладко, несмотря на перипетии дня, на отмену репетиции. Мелкие бытовые неурядицы никак не сказались на атмосфере концерта: литераторы выглядели свежо и нарядно, выступали с воодушевлением.
Георг после живительной капельницы снова чувствовал себя молодцом. Он пришел на выступление отдохнувший и бодрый, в отпаренном свежем кителе с морскими пуговицами и в брюках со стрелками. Его одежду привела в порядок Маргарита Андреевна, пока он лежал с иглой, воткнутой в вену.
К себе в номер она вернулась перед самым концертом, чтобы переодеться, и обнаружила приехавшую только что Кристину. Подруга тоже колдовала с утюгом, уже над костюмом Виктора Игоревича. Промокшие брюки и пиджак после падения их обладателя в ручей успели подсохнуть, как и выстиранная еще Маргаритой его белая рубашка.
А сам Рубальский, несколько ошеломленный внезапным визитом жены, под прохладными струями душа не только окончательно протрезвел, но и почувствовал заметный прилив энергии. Получив из рук Кристины приведенный в порядок костюм, снова облачился в него и в сияющую белизной рубашку, снова затянул модным узлом галстук у воротничка. И выглядел вновь таким же элегантным, каким его привыкли видеть посторонние. О внезапном приезде жены он не рассказал никому, и обе женщины остались в счастливом неведении. Зато объявил им, что решил все же заночевать в санатории, чем очень порадовал Кристину. Поэтому по пути в актовый зал и он, и Кристина оформили каждый по одноместному номеру. Оба не афишировали своих отношений перед группой, в отличие от некоторых легкомысленных курсантов.
Собравшиеся зрители - выздоравливающие больные-сердечники - приветствовали литераторов очень тепло. После каждого прочитанного отрывка они усердно и долго аплодировали, а после окончания вечера даже подошли получить автографы и за неимением авторских книг протягивали свои санаторные книжки. Среди выступавших самым маститым выглядел начинающий писатель Вася Мячиков, потому что он предусмотрительно завез целую коробку своих книжек и удачно распродал их по символической цене. Он сразу понял, что покупать по реальной цене его книжки больные не смогут и не захотят, но факт, что люди готовы платить хоть какие-то деньги за его книги, грел душу. А кроме того, минувшей ночью он получил такой заряд бодрости от проявившей к нему внезапную склонность диетсестры, что продолжал пребывать под кайфом внезапно свалившегося на него счастья. Видимо, девушке кто-то из персонала донес, что Василий единственный из приехавших писателей снял отдельный номер. Так или иначе, но она сама зашла к нему в номер, а потом все было как в чудесном сне.
Вторым героем вечера стал Георг, прочитавший морские байки. Отдыхающим льстило, что писатель и заслуженный моряк Георгий Игнатов лечится в их санатории, что к нему можно запросто подойти в любой день и поболтать о том о сем. При всей коммуникабельности до сей пор Георг не раскрывал своим временным товарищам, что пишет прозу. В этот вечер возросли его акции среди женщин, как у отдыхающих, так и у персонала.
Творческая встреча с писателями закончилась за полчаса до отбоя, поскольку больным следовало соблюдать режим. Георг, уже опасаясь рисковать здоровьем, тоже ушел спать, а остальные литераторы хотя слегка и притомились за этот длинный зимний день, но все же отправились в просторный номер, оплаченный Рубальским: тот пока еще мог распоряжаться средствами, выделяемыми женой-предпринимательницей. Здесь группа отпраздновала успешное выступление и досрочно Новый год. Однако не прошло и часа, как в номер постучала дежурная и сказала, что пора расходиться, потому что больные жалуются на шум.
Все начали разбредаться по своим комнатам. Ушла к себе и Кристина. Ушла, чтобы чуть позже вернуться в номер к Рубальскому.
* * *
В воскресенье утром литераторы начали покидать санаторий. Миша Гутин с Наташей торопились в город, чтобы попасть на открытие выставки в художественной галерее. Олег Шитиков беспокоился о матери, оставленной дома одной, и Лидия Валерьевна уехала вместе с ним.
Маргарита Андреевна вышла из корпуса, чтобы напоследок прогуляться в одиночестве по парку.
Вчерашний суетный день утомил ее, а ведь впереди ожидала рабочая неделя. Хотя семинары с этой группой завершились, занятий в других группах никто не отменял. Маргарита Андреевна брела по широкой, расчищенной от снега аллее. Снега за ночь выпало так много, что он белым пушистым одеялом накрыл вчера еще черные пни и кочки, шапками осел на ветках елочек. Зима вошла в свои права. Писательница прошла большим кругом весь парк и свернула назад, к санаторию.
Проходя мимо главного входа, увидела на остановке автобуса выходящих пассажиров - обычно по воскресеньям к отдыхающим приезжали друзья и родственники. Маргарита Андреевна приметила грузную фигуру пожилой женщины с тяжелой продуктовой тележкой. Женщина была одета в старомодную каракулевую шубу, ощущалось, что вес ее дополнительно давит на плечи, пригибая к земле. Но малиновый берет, приподнятый благодаря ватному вкладышу, сидел игриво, только слегка съехал на бок.
Вглядевшись внимательнее в посетительницу в берете, Маргарита Андреевна узнала в ней Надежду Петровну, сестру Георга, хотя в этой шубе видела ее впервые. Подойдя ближе, поздоровалась и тоже взялась за ручку тележки - тащить колесную тележку по снегу вдвоем было легче.
Надежда Петровна обрадовалась и встрече, и помощи. В дни болезни брата она смирилась с присутствием в его жизни Маргариты. И, думая, что между «молодыми» уже все решено, вела себя чуть доброжелательнее, чем вначале, - заботилась о здоровье Герочки.
Женщины вместе вошли в корпус, поднялись на лифте и теперь катили тележку по мягкому ковровому покрытию коридора. Навстречу им шел сосед но комнате Георга, он узнал обеих. Поздоровались. Затем мужчина, улыбаясь в усы, хрипло произнес:
- Уж и не знаю, как вам и сказать. У него сейчас молодая дама. Она приказала мне погулять и не возвращаться до обеда. Вот, решил пойти в общий зал, шахматные фигуры подвигать. Вы ведь видели эти игрушки для великанов, нагрузка для мышц знатная.
Сестра встревожилась, а Маргарита Андреевна удивилась, что ни малейшей ревностной нотки не промелькнуло в ее голове: она уже знала общительность Георга и не удивлялась ей. Однако предусмотрительно постучала в дверь номера.
- Входите, не заперто, - с неистребимым южнорусским акцентом отозвалась женщина, и Маргарита узнала голос своей подруги Кристины.
Георг был рад приезду сестры, но появление Маргариты его смутило. И не то чтобы он вновь, как легкомысленный мальчишка, потерял голову из-за появления Кристины, а теперь боялся разоблачения. Напротив, он был обескуражен, когда эта шикарная дива с шестым номером груди вдруг сама присела с ним рядом на койку и провела ладонью внизу его живота. Прогнать женщину, отругать проказницу он был не в силах. Впрочем, она явно обозначила, что шутит, иначе не забыла бы закрыть дверь на ключ. Потом, став серьезной, Кристина сказала, что пришла поговорить о его творческих успехах, что наслышана о них, являясь администратором литературных курсов. Добавила, что если он издаст свои морские байки даже за свой счет, то сможет подать заявление в Союз писателей.
- Ну так я пойду, Гоша, - продолжая неведомую Георгию игру, произнесла Кристина, улыбаясь. - Пока-пока.
- Подожди, Кристи, - Георг собрался наконец с мыслями. - Я хочу представить тебе сестру: Надежда Петровна.
И обращаясь к сестре:
- Надя, знакомься. Это Кристина, администратор наших литературных курсов. Она предлагает издать мне за мой счет мои записи.
- Эх, Герочка, был бы у тебя счет, мы бы давно нашли тебе издателя. А вы, девушка, значит, все рассказы моего брата прочитали?
- Безусловно, Надежда Петровна. Как администратор, я слежу за ростом наших курсантов. Кроме того, я еще работаю и в Союзе писателей. У вас очень талантливый брат, у него отличный литературный слог: емкий и красочный.
Кристина, передумав уходить, решила помочь гостье достать продукты из сумки-тележки.
Маргарита Андреевна поначалу удивилась, с чего вдруг подруга нахваливает слабоватые еще опусы Георга. Однажды они обсуждали работы учеников ее группы, и Кристи пренебрежительно сказала: «Этот старпер ничего путного не создаст. У него слишком бедная фантазия, что видел, о том и пишет». Когда ее мнение успело так радикально поменяться? И вдруг Маргарита Андреевна вспомнила, что совсем недавно Кристи говорила, будто собирается учредить свое частное издательство. Что грех не воспользоваться честолюбивыми графоманами, обучающимися на курсах. Видимо, она уже начала претворять свой план в действие. При случае стоит поинтересоваться, как у нее идут дела. Но сейчас надо было торопиться, чтобы вписаться в график движения автобусов и электрички.
- Рада всех поведать, друзья. А сейчас всем до свидания, хочу в город вернуться, у меня еще куча дел дома.
- Риточка, постой! - обиженно воскликнула Надежда Петровна. - Давай вместе поедем сразу после обеда. Я тоже не собиралась тут застревать, но хочу передохнуть чуток, ноги-то уже совсем плохи стали.
Перспектива такой попутчицы - явной обузы - совсем не порадовала Маргариту, но и отказать было неловко. Мало того, было жаль эту беспомощную женщину, месяцами не выходящую из дома, но совершившую этот подвиг, как только брат оказался в больнице и теперь продолжал лечение в санатории.
Маргарита Андреевна согласилась. Однако предупредила, что в полтретьего надо быть уже в вестибюле с вещами, тогда санаторный автобус бесплатно их подкинет до станции к удобной электричке. После чего ушла.
А Кристина, напротив, осталась в гостеприимном номере.
У нее было хорошее настроение. Полночи она провела вместе с Виктором в его номере. Они дурачились, пили шампанское, тешились в постели. Но не это главное. Виктор Рубальский сделал ей предложение! Хотя придется еще подождать, прежде чем брак из зыбкого облака превратится в семейную шхуну. Однако любовник просил Кристину пока сохранять их связь в тайне, ведь он занимает высокую должность в Союзе писателей и вхож в круги администрации города. А потому сможет открыто продемонстрировать их отношения только после развода с женой. Но решение он уже принял!
В середине ночи, предварительно осмотревшись в коридоре, Кристина выскочила из номера Виктора и юркнула в свой. Оттуда вышла поздним утром и сразу решила зайти в гости к Георгу, чтобы замести следы. У нее были две цели. Во-первых, она направляла общественность по ложному следу. Пусть имя Георга всплывет в разговорах о ней, если что. И второй заяц подстреливался мимоходом: Георг, как и все графоманы, наверняка думает издаться, и с него можно начать деятельность ее издательства - издание книг за авторский счет, разрешение наконец-то оформлено.
И вот сейчас обе цели были достигнуты. Ее увидели наедине с этим отставником, и сейчас, если охмурить сладкими разговорами старую дуру - его сестру, можно будет завершить операцию.
- Надежда Петровна, - вибрируя домашними интонациями, начала Кристина, - вопрос денег решается в наше время элементарно: Георгий берет кредит в банке. Затем издает свою книгу - в моем издательстве цены минимальны, затем вступает в Союз писателей, ему назначают писательскую стипендию.
- Стипендию? - с интересом переспросила сестра Георгия. - У вас всем писателям платят стипендию? А какую сумму?
- Платят, к сожалению, не всем, но самым талантливым платят. Но я смогу помочь вашему брату. Издав книгу, выдвинем ее на конкурс, премия неминуема - таких, как он, имеющих уникальный морской опыт и замечательный слог, в нашем городе единицы. А сумму я вам сейчас не могу назвать, но к его пенсии будет хорошая прибавка.
- Что-то ты меня совсем захвалила, Кристя, - с легким смущением перебил Георг. - Книга еще не издана, а ты уже о премии разговор завела.
Маргарита Андреевна была рада, что вовремя улизнула. Обидно только, что сестрица Георга к ней прицепилась. Придется уехать позже, чем рассчитывала. И она, слабовольная, не смогла отказать пожилой женщине, пожалела. Ну ничего, есть пару часиков до обеда, она найдет занятие. Ноутбук при ней, интернет-связь тоже имеется.
Маргарита Андреевна вернулась к себе в номер, наскоро вскипятила чайник, выпила кофе из пакетика и принялась было за работу.
Но едва вышла на сайт курсов, как в дверь постучали. Она крикнула «входите», не отрывая взгляда от экрана. Тяжелая мужская поступь, от которой задрожал пол, заставила ее обернуться: Виктор!
- Привет, Марго! Ты еще не уехала? Отлично, и я решил не торопиться. Давай посмотрим, что там на сайте конкурса творится. Какие такие тролли тебя заедают?
Маргарита открыла страницу форума, и оба уставились на экран. Если в прежнем сообщении размещалась фотожаба - ее изуродованное бородой и усами лицо - то в новом выплеске злобы давался как бы бесстрастный филологический очерк с цитатами из ее романа, выдернутыми из контекста и снабженными издевательскими комментариями.
- Видишь, Витя?! Опять он, этот Змей Горыныч.
- Я бы на хрен забанил этого змея, да и дело с концом. Ну что читать бредни всяких психов!
- Мы этот ник забаним, внесем в черный список, а он возродится под другим именем и под другим идентификатором, - возразила Маргарита Андреевна. Сейчас ведь Интернет не привязан к дому. Выходить в сеть можно откуда угодно.
Все же я бы написал администратору сайта и попросил удалить эти комментарии. Отсюда удалим, а копии останутся. Какое доверие будет к моей книге с такими отзывами?
- Ты настаиваешь, чтобы их пока здесь сохранили и искали пасквилянта?
- Хотелось бы узнать его имя. Особенно если он из наших, писательских.
- Это уже полная паранойя, Маргоша. Наши на такое не способны!
- А помнишь, как в тысяча девятьсот сорок восьмом году против Ахматовой и Зощенко писатели выступили…
- Э, куда тебя понесло! Тех писателей заставляли выступать, поддерживать линию партии, а сейчас у нас свобода, и ни один человек в здравом уме не станет преследовать другого за талант. Ну ладно, уступи место, я тут по Интернету полазаю.
- Хорошо. А я пока вещи соберу, чтобы сразу после обеда уехать.
Вещей было всего ничего: на полочке в ванной зубная щетка да шампунь, в шкафу ночной комплект для сна, халат и тапочки. Упрятала все в сумку, куда еще с вечера были уложены концертный костюм и туфли. Сама уже была в том, в чем приехала: в брюках, в сером свитере простой вязки. Тапочки сменила на сапожки. Снова приблизилась к ноутбуку, за которым колдовал Виктор.
- Смотри, Марго. Я нарыл несколько аккаунтов этого Змея в сети. Аватарки у всех разные, но есть кое-что и общее. Во-первых, развязный стиль. Во-вторых, предмет его нападок. Почти все его жертвы - члены нашего Союза…
- Постой! Ты хочешь сказать, что это кто-то из альтернативного Союза писателей?
- Тут и к бабке не ходи, они, миленькие. Вспомни, как их председатель на общегородской конференции выступал, заявлял, что нам слишком много бюджетных средств выделили, а их обошли.
- Ну не станет же солидная организация прятаться под таким нелепым ником, как Змей Горыныч?
- Почему бы и нет?! Под своим именем мало кто решится нести этот бред, а под маской все возможно.
- Уже на обед идти пора. Я не могу опаздывать, - Маргарита коснулась плеча Рубальского. - Пора закругляться.
- Да-да. Сейчас перешлю себе на электронную почту найденные ссылки и передам знакомому айтишнику. Пусть поработает.
Виктор ушел, а Маргарита спустилась в столовую, сразу с дорожной сумкой, чтобы больше не возвращаться в номер. За обедом попрощалась с друзьями. Кристина сказала, что, поскольку приехала позже всех, еще побудет здесь. Рубальский заметил, что тоже скоро поедет, но чуть позже, он хочет поговорить с культмассовым работником о проведении в санатории платного выступления отдельных писателей. Решил остаться еще на денек в санатории и Вася Мячиков. Потому Маргарита Андреевна и не удивилась, когда он направился к столику у входа в обеденный зал, где дежурила диетсестра в каких-то невообразимо заметных очках; у нее было такое серьезное лицо, что все принимали ее за врача. Все знали, что Вася любит поесть и вопрос еды для него главный. И лишь сам Вася знал, что одной едой сыт не будешь.
Георг расстраивался, что мало побыл с Марго. Отведя взгляд в сторону, что было не характерно для его прямодушной манеры держаться, просил, чтобы она не думала ничего такого по поводу его и Кристины. Они просто обсуждали платное издание его книжки.
- Ну о чем ты, Георг?! Ты подозреваешь меня в ревности? - Маргарита Андреевна улыбнулась и, внезапно вспомнив, добавила шутливо: - Да, да. Я понимаю, абсолютно деловые отношения. И как давно ты стал для нее Гошей?
Георг крутил золотую пуговицу с якорьком на своем кителе.
Неизвестно, как повернулся бы разговор в дальнейшем, но к ним уже приближалась, тяжело переваливаясь на больных ногах, сестра Георга.
- Вот и я! - объявила она очевидную вещь, вытирая бумажной салфеткой губы. Видимо, торопилась встать из-за стола, чтобы не опоздать к автобусу. - Едем, Маргариточка?
- А где твоя тележка, Наденька? - спохватился Георг.
- Ох, рассеянная с улицы Бассейной, сумка-то в столовой осталась, я там у окошка ее поставила.
Несмотря на мелкие перипетии, Маргарита и Надежда Петровна благополучно успели на автобус, идущий к станции. А спустя полчаса уже входили в теплый вагон электрички. Езды от Зеленогорска до Питера было от силы сорок минут, за необременительной беседой время пролетит быстро, но о чем говорить неприязненно относящимся друг к другу женщинам? И разве могли они предположить, что совместная поездка вдруг сроднит их?
Часть 2
Темные аллеи
Глава 1
За окном мелькал монотонный белый пейзаж: заснеженные поля, леса, полустанки. Пассажиры в вагоне разговаривали, играли в карты, ругали расшалившихся детей или разглядывали товары, предлагаемые коробейниками, но эти картины оставались за границами сознания Маргариты и Надежды Петровны. Обе, сидя на противоположных скамьях у окна, смотрели в лицо одна другой, ища родовые черты. Они родственницы?
Они мало походили друг на друга. Если в темных волосах Маргариты Андреевны, а также легком прищуре глаз было нечто азиатское, то Надежда Петровна имела облик рязанской русской бабы. Или возраст размыл характерные черты? Одутловатое лицо гипертоника, изрезанное морщинами; седые волосы, прежний цвет которых было уже не угадать; истонченные бледные губы, буро-желтоватые, как прошлогодняя трава, глаза. Она вдруг начат часто моргать ими и вытирать навернувшиеся слезы ветхим мужским платком в кроваво-красную клеточку.
А Маргарита Андреевна сидела на жесткой скамье электрички, слегка приоткрыв рот и прижав к нему пальцы, будто удерживая возглас удивления.
Мистический страх овладел ею.
Получается, что вымысел, дополнивший белые пятна в биографии Куприна и позволивший Маргарите придать глубину повествованию, имел в реальной жизни подтверждающие факты. Изучая в архивах биографию писателя, Маргарита особенно заинтересовалась романтической историей юного поручика Куприна и девушки-сироты, чье имя так нигде и не всплыло. Однако известно, что она воспитывалась в приличном доме и была обещана Куприну в супруги, если он окончит Академию Генерального штаба. А в то время, когда Куприн был увлечен этой сироткой, он проходил службу в маленьком провинциальном городке и, чтобы заслужить невесту, отправился в Петербург покорять вершины военной карьеры. Но в силу необузданности характера был лишен возможности достичь своей цели: из Академии изгнан, связь с девушкой потерял. Но разве можно вычеркнуть из сердца ту, чья любовь впервые зажгла сердце мужчины? Маргарита, опираюсь на легенду уже своей семьи, предположила, что позже у той девушки мог родиться сын от Куприна, ставший впоследствии ее дедом.
В семье это всплыло как-то вдруг. В девяностые в обществе возникла мода отыскивать дворянские корни, они вдруг обнаружились едва ли не у каждого второго среди друзей Маргариты. Она почти испытывала стыд оттого, что ее бабка с дедом имели рабоче-крестьянские корни. Бабушке Клаве уже было за восемьдесят, у нее уже наблюдались провалы в памяти, но они касались настоящего. Она помнила то, что рассказывала прежде о своей семье. Но девочкой Рита без особого интереса слушала ее рассказы, а сейчас отнеслась с большим вниманием к семейной истории.
До войны баба Клава жила со своим мужем Александром Александровичем Куприяновым в ближнем пригороде Питера - Гатчине. Деда Саша, под этим именем он фигурировал в рассказах для Риты, работал на оборонном предприятии. И перед самой войной, в сороковом году, в семье родились близнецы: Оля - будущая мать Маргариты и Коля - отец Анечки. Кировский танковый завод, где работал деда Саша, начали эвакуировать в первые месяцы войны. И уже в июле Куприяновы ехали в теплушках на Урал, в Челябинск. Преодолев тяготы дороги, все же добрались до места без потерь. Дед уже вышел из призывного возраста, и хотя рвался на фронт, его не отпустили, так как на заводе нужны были специалисты. И все же он оказался на передовой, сопровождая в армейскую часть выпущенные заводом танки, причем в малоподходящий для гражданского человека момент боя. Позже бабе Клаве пришло извещение, что деда Саша пропал без вести. В то время могли пропасть по разным причинам: попасть под бомбежку, стать жертвой навета, загреметь в тюремные застенки, и баба Клава предпочла затаиться, смиренно приняв свою участь.
Это было темное пятно в семье Куприяновых. Другой вопрос, смущавший Маргариту, был связан с поздним для того времени рождением детей. Близнецы родились, когда бабушке Клаве было за тридцать, а деду и вовсе за сорок. Сама столкнувшись с бездетностью, Маргарита Андреевна выпытывала у бабки, как да почему они тянули с рождением детей, ведь по воспоминаниям бабки она вышла замуж, когда ей едва исполнилось шестнадцать. Баба Клава, слегка смущаясь, говорила о мертворожденном ребенке, о том, что после дети долго просто не получались. Она мало что рассказывала из своей жизни. Оля и Коля ввиду малого возраста не запомнили отца Александра Куприянова. И лишь с перестройкой бабушка осмелела, тогда и рассказала Рите, что дед ее был, по его рассказам, внебрачным сыном писателя Куприна, что бывал в его усадьбе в Гатчине, где служила прислугой его мать. Но ничего из рассказов мужа не помнила.
Погруженная в свои мысли Маргарита Андреевна не сразу заметила, что ее спутница не просто вытирает слезу, а уже всхлипывает навзрыд и судорожно сморкается, с трудом находя сухой уголок в насквозь промокшем платке.
Маргарита Андреевна порылась в своей сумке и отыскала свежую пачку бумажных платочков:
- Возьмите, Надежда Петровна.
Надежда Петровна высморкалась напоследок в свой замызганный платок и засунула его в карман расстегнутой шубы - в вагоне было жарко. Поблагодарила спутницу и сказала, улыбаясь с непривычной добротой во взгляде:
- Давай уж без отчества, что ли. Зови меня просто Надя. Чай, мы сестры с тобой.
Да, сестры, пусть двоюродные, но и это трудно было вообразить еще утром. Потрясение Надежды Петровны было еще сильнее, чем у Маргариты. Хотя мать Маргариты Ольга и росла в трудные послевоенные годы, но рядом с любящей матерью - бабой Клавой, и позднее та помогала ей нянчить внучку. У Нади жизнь складывалась труднее, ведь ее растила беспутная - с болью приходилось признать - мать.
Мать Наденьки звали Зинаидой, она была старшей дочерью бабы Клавы. Ей уже исполнилось четырнадцать, когда семья Куприяновых вместе с заводом эвакуировалась из Ленинграда в Челябинск. Она оканчивала школу, когда близнецы Оля и Коля делали первые шаги. Зина повзрослела рано, и особенно быстро, опережая ум, созрела ее фигура: крепкая налитая грудь, широкие бедра при тонкой талии. При том, что жила семья впроголодь, пухленькое тело девушки выглядело на загляденье аппетитным.
Семья жила на окраине Челябинска в маленьком частном домике, принявшем эвакуированных ленинградцев. Отец почти круглые сутки пропадал на заводе, мать - бабушка Клава не могла отойти от годовалых близнецов, а Зина была предоставлена сама себе и предавалась невинным развлечениям. Особенно любила она выступать вместе с другими школьниками перед ранеными в госпитале, пела, подражая Клавдии Шульженко. Тогда же начала постреливать самокрутки с махоркой, объясняя это тем, что ей необходимо покурить, чтобы поставить низкое контральто.
Когда в сорок втором году отец - деда Саша уехал на фронт с наладочной бригадой и не вернулся, материальное положение семьи катастрофически ухудшилось. Маленькой пенсии не хватало на пропитание даже при карточном снабжении, и встал вопрос о том, что Зина должна пойти работать на завод, поскольку бабе Клаве не на кого было оставить постоянно болеющих близнецов. Но Зина вдруг воспротивилась. Как: трудиться от зари до зари? Прощай аттестат, мечта о театральном институте, и даже не останется времени, чтобы выступать перед ранеными в госпитале.
Баба Клава отвела старшую дочь в отдел кадров завода, где прежде трудился ее муж.
Оформление длилось долго, завод был секретный, и органы пристально изучали анкету и биографию каждого вновь поступающего. Однако Зина не стала дожидаться, когда власти дадут добро ее кандидатуре и примут ученицей фрезеровщицы в цех. Однажды она пришла домой и торжественно объявила матери, что забрала заявление с завода, поскольку ее примяли судомойкой на госпитальную кухню. А вскоре принесла первую получку и первые продукты, отоваренные, по ее словам, по карточкам. Ассортимент продуктов, правда, вызвал у бабы Клавы сомнение: Зина приносила и консервы с тушенкой, и даже сухофрукты, что простым обывателям не полагалось.
«Так я же в госпитале работаю!» - с гордостью заявляла Зина. Лишь позже - Зине тогда исполнилось шестнадцать, когда у девушки начал расти живот и обнаружилось, что она беременна, выяснилось, что списке служащих при кухне она не числилась. Поговаривали о ее связи с начальником госпиталя, но она сохранила в тайне, кто был отцом ее будущего ребенка. И в графе «Отец» свидетельства о рождении дочери поставили прочерк. Девочку назвали Надей, и сейчас, спустя семьдесят лет, она сидела напротив Маргариты уже в облике пожилой тучной женщины.
Но когда незаконнорожденная девочка, как тогда говорили о детях, чьи отцы не признали их, появилась на свет, не было уверенности, что она выживет и будет жить долго, потому что у юной мамы Зины не было никакой поддержки. Начальника госпиталя вскоре направили служить в другое учреждение, а баба Клава, сама с малолетними близнецами, сама едва сводившая концы с концами, велела убираться старшей дочери из дома вместе с ее «ублюдком» на все четыре стороны. Близнецам только-только исполнилось три года:
- Ты посмотри на мать-то, - говоря о себе в третьем лице, кричала баба Клава, - кожа да кости, волосы прядями выпадают. И бог знает, когда война еще закончится. Чтобы твоим брату и сестре жизнь сохранить, от себя последнее отрывала. Но тянуть твою девку уже сил моих не хватит. Хватило ума родить в шестнадцать, давай и расти ее сама.
- Это твоя внучка, а ты нас гонишь, - бросила Зина в лицо своей тридцатитрехлетней матери. Именно столько было бабе Клаве в разгар войны, в сорок третьем. - А самой-то сколько было, когда меня родила? Ведь тоже шестнадцать!
- Ты меня с собой не ровняй, я с отцом твоим венчана, а не в подоле принесла, как ты.
Зина сопротивлялась долго, плакала и умоляла мать позволить жить в ее доме и оставлять иногда на ее попечение девочку. Какие бы ни были отношения между ними, Зина надеялась, что все утрясется со временем. Деньжат она матери подкинет, «мальчики», уверена, не обидят. И продуктами солдатики помогут, если их ублажить как следует. Главное, чтобы руки от ребенка развязать. Сейчас ясно, что ход войны переломился, наши непременно победят. А в госпиталь прибывают все новые раненые, и среди них есть даже холостые офицеры.
Но баба Зина пригрозила, что пожалуется в милицию на образ жизни Зинки, если та не покинет ее дом, что ей и куска хлеба от нее не надо, что она сдаст близнецов в детский сад при заводе и сама устроится на работу. Потом сжалилась и разрешила пожить несколько месяцев, пока дочь кормит грудью. Но сама к кроватке Наденьки старалась не подходить и на руки ее никогда не брала. А в сорок четвертом после снятия блокады Ленинграда в числе первых вернулась с младшими детьми в город, а точнее, в свой ветхий домик в Гатчине.
Зина с дочкой осталась в Челябинске. «Папы» маленькой Наденьки часто менялись, хотя ей везло с ними: никто не обижал девочку, не приставал с нехорошими намерениями, а, напротив, подкармливали и баловали. Спустя несколько лет, когда Надя уже ходила в школу, мать ее вышла замуж в последний раз.
Хотя и слыла Зина беспутной, и любила гульнуть, и дочку на руках имела, и по тем временам была уже немолода - тридцать сравнялось, все же сумела приворожить серьезного человека, вдовца. Петр, командировочный из Ленинграда, был много старше Зины и человек основательный, работал мастером на Кировском заводе, как когда-то ее отец. Он увез Зину в Ленинград, в город, вблизи которого прошло ее детство, удочерил Наденьку, дал ей свое отчество, у них родился сын Георгий, Гоша. Жили они в одной комнате в коммунальной квартире, но к житейским трудностям Зине было не привыкать.
Она прожила в относительном благополучии несколько лет, и только свербело где-то в глубине души, что родная мать от нее отказалась. Теперь, когда в жизни Зины все наладилось: имелся и аттестат - вечернюю школу она закончила еще Челябинске, и штамп в паспорте, что она мужняя жена, - теперь Зина задумала разыскать мать.
С Кировского завода баба Клава давно уволилась, но в адресном столе дали ее координаты. Мать жила по-прежнему в Гатчине, но уже в муниципальном трехэтажном доме.
Зина поехала в Гатчину, однако зайти в квартиру матери не решилась, а подстерегла ее у подъезда, когда та нм шла во двор погулять с девочкой ясельного возраста, внучкой Ритой.
Зина узнала мать в моложавой пенсионерке, хотя не видела ее почти тридцать лет. Вот и знакомая родинка у носа, и чуть презрительное выражение лица, и, наконец, восклицание девочки: «Баба Клява, посмотли, какие я куличи слепила!»
Мать, разумеется, отяжелела, округлились щеки, как у многих людей ее поколения, переживших голод и лишения, но сквозь наслоения времени проглядывали родные черты. И разом прошли все обиды, которые много лет хранила непутевая Зинка, так рано вступившая на самостоятельный путь.
- Мама! - негромко позвала она, подходя ближе к песочнице, где копошилась с ведерком и совочком играющая малютка.
Но пенсионерка не оглянулась на чужой голос, продолжая общаться с внучкой.
- Мама Клава! - вновь позвала мать, теперь по имени Зинаида.
Баба Клава оглянулась, всмотрелась в лицо женщины, позвавшей ее. И вдруг схватилась рукой за сердце:
- Зинка! Ты?
Женщины обнялись, прослезились, но в квартиру к себе баба Клава воскресшую из небытия дочь звать не стала.
- Я тебя не приглашаю к нам, потому что… в общем, потом расскажу. Сейчас отведу Ритулю к маме домой и выйду снова. Ты подожди здесь, на скамеечке.
Был теплый летний день, цвели кусты сирени, окружая площадку живой изгородью, потому Зина согласилась подождать мать на улице.
Когда та снова вышла во двор, они решили идти в храм.
По дороге вкратце рассказали о своей жизни. Каждой было не просто признаваться в своих ошибках.
- Мама, сколько раз я говорила себе: «Мать права, что пыталась держать меня в узде, жаль, что ей сил не хватило». Да, немало дров я в своей жизни наломала, но и расплачиваться пришлось по полной. Все же Надьку вырастила, не сдала в детский дом. Теперь уже техникум заканчивает. И строгая девка, себя держит. Правда, у нас с Петром не побалуешь. Я уже все подводные камешки на себе прочувствовала. Чтобы в десять вечера быть дома, и не смотри что, что совершеннолетняя. Пока с отцом-матерью живешь, изволь слушаться.
- Ты меня прости, грешную, что тогда оттолкнула тебя с дитем. Но уж очень я вымотанная была с близнецами. Если бы не война, и Санек был жив, помогли бы… Да и не распустилась бы ты так, бегая к солдатам в госпиталь.
Обе, и бичуя себя, и одновременно оправдывая, зашли в церковь и поставили свечи перед иконой богородицы, благодаря ее за то, что сохранила всех, помогла и детей поднять, и самим выжить.
Несмотря на то что между матерью и дочерью состоялось примирение, баба Клава категорически отказалась звать Зину в дом. Женщины, разумеется, сестру не помнили совсем, а Зина хоть и помнила их бледными военными детенышами, узнать сейчас бы не смогла.
- Считай, им сейчас к тридцати, - Зина прикинула возраст близнецов, ведя отсчет от сорокового года, последнего предвоенного.
- Да, взрослые. Девчонка, с которой я гуляла, - Рита, Валеньки дочка. Они в город переехали, но сейчас в отпуске.
- А Коля как, тоже женился?
- Нет, еще женихается. Как из армии вернулся, так уже пятый годок по девкам шастает, но ни на одной не остановился. Весь в Куприяновскую породу, в Сашку.
- А это верно, отец еще, помню, рассказывал, что он побочный сын писателя, который повесть о проститутках написал. Куприн была его фамилия.
- Я такие повести не читаю и тебе не советую, - принялась запоздало воспитывать дочь баба Клава. Потом спохватилась. - Ну, может, и был чей сын. Хотя Санька любил потрепаться. Выкинь ты это из головы.
И снова попыталась объяснить возникшей из небытия дочери, почему не сказала о ее существовании младшим детям, сестре и брату Зины.
- Соседям, что знали меня до войны, сказала, что ты умерла. А сейчас и соседей тех не осталось. В этот дом нас из ветхого жилья переселили, все новые. И теперь на старости лет не хочу позориться. Подожди уж чуть, вот помру, тогда и объясняйтесь без меня. А сейчас не стану смуту в семье наводить.
Женщины присели на лавку в церковном садике.
- Так все же когда ты познакомишь меня с Олей и Колей? - вновь завела свою песнь упрямая Зинаида.
- Зинка, не мотай мне нервы! - привычно, как и много лет назад, воскликнула баба Клава, будто вновь дочь ее была непокорным подростком, а сама она задерганной матерью близнецов-грудничков.
Зина презрительно поджала губы. И снова это была уверенная в себе женщина в нарядной шляпе то ли пирожком, то ли лодочкой, в плаще, украшенном погонами, входившими в моду каждые тридцать лет, в туфлях на высоких устойчивых каблуках. Она не умела долго расстраиваться и сказала с улыбкой:
- А не боишься, что я сама к ним наведаюсь и все расскажу?
Баба Клава поспешно вытащила валидол из сумочки и положила таблетку под язык. Присела на лавку в привокзальном садике.
- Зинуля, доча, дай дожить по-человечески, не губи.
- Тогда дай слово, что сама приедешь. Я хочу, чтобы дети знали, что у них есть бабка. А потом про близнецов им расскажем. Давай-ка я тебе телефон наш запишу.
Баба Клава поискала в сумке бумажку, не нашла. Вернулась в церковь, взяла со столика для прихожан клочок, на котором верующие записывали имена близких, заказывая молитвы о здравии или за упокой. Снова вышла. Протянула бумажку Зинаиде:
- Записывай. Вот и карандашик взяла там, сейчас напишешь, и назад отнесу.
Зина написала первые цифры номера и замерла с карандашом в руке:
- Ну, мать, даешь. Ты чего подсунула: «За упокой»!
Она ткнула острием карандаша в заголовок квитка.
- Да ладно, это я сослепу, без очков, не посмотрела, какую бумажку брала. Тебе ли, молодой еще женщине, быть суеверной.
На этом месте Надежда Петровна, рассказывая Маргарите историю, перекрестилась.
- И представляешь, Риточка, бумажка-то пророческая оказалась.
- Как пророческая? - Маргарита Андреевна подалась вперед. Резкое торможение электрички чуть не столкнуло женщин лбами. - Баба Клава еще долго прожила, только в двухтысячном умерла, ей тогда уже девяносто стукнуло!
- Я не про бабу Клаву. Умерла моя мамочка Зина, царство ей небесное, - Надежда Петровна перекрестилась еще раз. - А вслед за ней и отчим. Остался на моих руках Гера, ему тогда только двенадцать исполнилось.
- А что же с вашей мамой случилось? - еще не готовая перейти «на ты», спросила Маргарита Андреевна, вспомнив, как во цвете лет погиб ее собственный отец, утонул при купании. - Она пила, да?
- Нет, употребляла, но умела остановиться. И курила, это было. Но умерла она просто от болезни, у каждого такое может случиться. Рак у нее был по женской части.
Женщины помолчали. Электричка подъезжала к городу. За окном уже мелькали высотные новостройки, отделенные от путей рядами приземистых гаражей. Проплыло мимо здание старинной тюрьмы, именуемой в народе Крестами. И с высоты железнодорожной насыпи хорошо виднелось расположение ее корпусов, выстроенных крестом.
«Вот и наши с Георгом судьбы пересеклись вдруг, - подумала Маргарита Андреевна. - И это уже не случайность, ведь случайностей в жизни не бывает. Георг - мой двоюродный брат. Неужели теперь мы с ним связаны навсегда? Кузен и кузина! Монарший двор!
Сойдя с электрички, женщины ехали вместе еще час в Купчино общественным транспортом. Маргарита Андреевна решила проводить до дома свою сестру - подумать только - сестру, помочь дотащить ей тяжелую металлическую тележку.
В автобусе она уточнила все, что оставалось неясным из рассказа Надежды Петровны:
- Так вам удалось все же встретиться с бабой Клавой при жизни? Мама познакомила вас с ней или вы знаете эту историю только из ее рассказа? Она приезжала к вам, как обещала?
- Мама, как съездила в Гатчину, так, вернувшись, рассказала, а Герочку мы не стали посвящать. Ну как мальцу объяснишь, почему его бабушка собственную дочь, его маму, из дома выгнала. Я-то хоть и техникум уже заканчивала, и то не могла понять такую жестокость. Я даже не стала бабе Клаве сообщать, что мама умерла, так зла была. Но позже отошла, позвонила, разрешила ей приехать. Когда время прошло, боль поутихла.
- Тогда и с внуком Герой ее познакомили?
- Нет, Герочка уже в нахимовское училище был определен, он с бабушкой никогда не встречался. После служил на дальнем флоте. Вот только сейчас, как он демобилизовался и приехал жить ко мне, так сказала ему про могилку, не посвящая в детали. Трудно уже одной на то кладбище ездить. А у него машина.
- Так вы на похоронах бабы Клавы были? - спросила Маргарита Андреевна, пытаясь припомнить отдельные лица в той толпе соседей и знакомых, что собралась на похороны бабушки.
- Ой, ну что ты! Кому мы там были бы нужны, отверженное семя! - Надежда Петровна поджала губы, снова охваченная прежними обидами. - Мне позже уже соседка ее могилку показала. Та соседка, которая звонила сообщить о смерти бабушки.
- При жизни, выходит, почти не общались, а на могилу ездите, - заключила Маргарита Андреевна.
- Ну да, а как же иначе?
- И не было желания с близнецами познакомиться, с родными братом и сестрой? С моей мамой, с дядей?
- Ни малейшего. Как они к нам, так и мы к ним.
Но мы же не знали о вашем существовании! - напомнила Маргарита Андреевна. Автобус уже подъезжал к нужной остановке в Купчино. Снова повалил снег, заметая пешеходные дорожки.
Маргарита Андреевна подала руку новообретенной родственнице, помогла ей сойти со ступенек автобуса, придержала тележку. К дому шли совсем уже по снежной целине, первыми впечатывая в белое покрывало следы сапожек.
У подъезда женщины остановились.
- Зайдешь, Рита, чаю попьем? Эта поездка у меня все силы забрала, такое сообщение неудобное.
- Спасибо. Я тоже устала, поеду домой. Все так неожиданно, что вы рассказали… Вы ведь теперь и Георгу все до конца расскажите: и о нашем родстве, и о всех сопутствующих обстоятельствах.
- Ох и не знаю, Рита. Расскажи сама. Ты ж писательница, умеешь складно говорить. Потом, я про твоих и не все запомнила. Про дядю Колю, про дочку его. Как ее, Ася?
- Аня! Тоже на наших курсах учится, Георг ее знает.
- Все же расскажи сама, но только когда он из санатория выпишется, окрепнет.
- Да-да, так и сделаю. До свидания!
К себе на Сенную площадь Маргарита Андреевна приехала, когда уже стемнело. Но веселые огоньки гирлянд в витринах магазинов, большая искусственная елка с лампочками уже выставленная к Новому году, мигающие рекламы - все поднимало настроение и снимало накопившуюся усталость.
Глава 2
Провожая племянницу, Маргарита надеялась, что у той наладится наконец самостоятельный быт. Работа - это очень важно для одинокой девушки, а там, глядишь, и в личной жизни повезет. Однако Аня проработала на пушной ферме всего месяц. По ее словам, обихаживать соболей и лис ей нравилось, но отношения с новым начальством не сложились. Во-первых, обманули с жильем. Обещали предоставить отдельную секцию в служебном домике, а на деле лишь выдали небольшую сумму на съем жилья у местной жительницы. А главное, заметила она, что персонал систематически воровал мясо из рациона животных и в круговой поруке все покрывали друг друга. Обладая решительным характером, Аня, возможно, и вступила бы на тропу войны с расхитителями, но ее отвлекли личные перипетии. Вдруг свалилась на голову нежданная радость - письмо из Канады в ее электронном ящике! Новые перспективы заставили Аню бросить работу на ферме и вернуться в Петербург.
В середине января, когда приверженцы традиций отмечали старый Новый год, она с дорожной сумкой у ног вновь стояла на пороге квартиры Маргариты Андреевны. Заявила, что вернулась совсем.
Тетя сердечно обняла племянницу, хотя радости от ее возвращения не испытала, однако и отказать в приюте не смогла: все же родной человек. Заметила, что похудела девчонка, живя на стороне. Видать, работа была не сахар. Постриглась Аня еще до отъезда, а теперь модная челка отросла и падала на глаза, закрывая ей обзор. Оттого, что глаза ушли в тень, еще заметнее стал вздернутый носик пуговкой.
- Ну, проходи, проходи, а то холодом с лестницы тянет, - Маргарита Андреевна закрыла дверь в прихожей, приняла у Ани из рук куртку-пуховик, кинула под ноги тапки. - Сейчас за ужином все расскажешь, почему сбежала с фермы.
- Я не сбегала, - с легкой обидой отозвалась девушка. - Так обстоятельства сложились.
И уже за столом, утолив голод - поджаренные тетей котлеты испарились вмиг, обстоятельно поведала, почему приехала назад.
Сказала, что на ферме был установлен напряженный распорядок: вставать приходилось затемно, весь день крутиться между клетками как белка в колесе, чистить клетки у соболей и лисичек, задавать им корм. Аня не роптала, выполняла все, хотя и устраивалась работать ветеринаром, а не техработницей. Но доставала ее начальница - низкорослая тетка на кривых ногах. Та оказалась редкой хамкой и нечистой на руку: не брезговала уносить домой мясо, закупленное для зверей. И даже обман с жильем Аня пережила. В общем, справилась бы с тяготами, но заставила ее сорваться с места голубая мечта, которая вновь стала почти явью. И, чтобы воплотить ее в жизнь, Аня вернулась в город:
- Представляешь, тетечка Риточка! Меня нашел в Интернете тот, с кем я провела счастливейшее лето в моей жизни. Я тебе рассказывала о нем, мы на конюшне познакомились.
- Отец твоего погибшего ребенка?
- Ну зачем так трагически, тетя? Скажешь тоже: погибшего ребенка! Просто выкидыш, а у выкидышей отцов не бывает. Это преходящее женское заболевание.
- Но имя-то у твоего кавалера есть?
- Имя, разумеется, есть, но я его пока не скажу, - ответила Аня, прикрыв под челкой веки. - Боюсь, как бы вновь не сорвалось…
- Не сорвалось что?
- Он меня в Канаду зовет, обещал помочь с получением вида на жительства.
- Так он сам в Канаде живет?
- Ну да. Потому и не писал полгода, что много трудностей пришлось одолеть, пока более-менее устроился, с работой определился.
- И ты его простила, что вот так тебя бросил, в положении? Ты хоть рассказала ему, что пережила?
- Тетя Рита! Ничего рассказывать я ему не стала. Ему и своих забот хватает, чтобы девичьи слезы вытирать, тем более что они давно уже сами высохли. Нам о будущем думать надо! Завтра собираюсь идти в консульство, узнать, что и как, какие документы надо собрать. Я потому и приехала в город, что по Интернету все справки не соберешь, надо самой по инстанциям мотаться. Сама знаешь, какая у нас бюрократия всюду.
- Говорят, что недавно открыли службу одного окна.
- Ну это не для моего случая. Эмиграция - дело серьезное. Набегаешься, пока каждую справочку выпишут.
Маргарита Андреевна, выслушав планы Анечки, решила, что отъезд для племянницы будет неплохим выходом: специальность у нее ходовая, и за границей работу найдет - там животных всячески оберегают. А если с мужчиной отношения наладятся, будет просто замечательно. Ведь это, по словам Ани, ее друг и обеспеченный человек, владел собственной лошадью на конюшне, организовывал скачки, тотализатор и уехал в Канаду развивать этот бизнес. В общем, если все правильно сложится, ее жизни можно будет только позавидовать. Хотя, конечно, сердце будет тосковать о девочке.
Поговорили немного и о делах на литературных курсах. Маргарита Андреевна сказала, что все уверенно двигаются к диплому, пишут выпускные работы. Уже и с темами определились, прислали ей на e-mail. Особенно порадовал Георг Игнатов. У него после инфаркта как второе дыхание открылось, даже слог изменился: пишет легко, без лишних красивостей, но очень живо. Научился передавать романтику и напряжение морской жизни через слова.
- Надеюсь, Анечка, и ты успеешь выпуститься на курсах. Пишешь рассказы? - спросила Маргарита Андреевна.
- Этот месяц, теть Рита, не до рассказов было, работала много. Но постараюсь наверстать, сейчас время будет до отъезда.
- Постарайся девочка! Дело ведь не в дипломе, а в том, что всякое начинание желательно до конца доводить. Вот Георг, такой тяжелый период был - больница, санаторий, а вновь за перо взялся.
- Тетя Рита, не влюбилась ты случаем? - пошутила Анечка.
Маргарита Андреевна умолкла на полуслове и вспомнила главное: она же еще не рассказывала Анечке о тех обстоятельствах, что всплыли в дорожном разговоре с Надеждой Петровной! О том, что все они: Георг, его сестра, Маргарита и Анечка - родственники, двоюродные браться и сестры. Марго, Надежда и Георг даже вместе, по-родственному, встречали Новый год. Георг тогда радовался, что в их возрасте родство не может стать препятствием к браку, если все же Маргарита даст согласие жить с ним. О совместных детях уже поздно думать, а других препятствий романтической связи он не видел. А то, что у них общая бабушка - прекрасно! Хотя сильнее Георга впечатлило, что все они вероятные потомки великого писателя Куприна и все тоже вступили на литературную стезю. И когда после новогодних праздников он вплотную взялся за дипломную работу, почувствовал, как его осенило творческое вдохновение: он начал писать повесть об утонувшей подлодке «Курск», представляя себя на месте погибших моряков.
Аня, выслушав историю, была ошеломлена, но не купринской линией, развитой тетей Ритой в романе и знакомой Анечке с детства. Она, прагматик по натуре, не слишком верила фантазиям тети Риты, тем более что никаких документов в семье не имелось. Появление в родственных ветках еще и какой-то беспутной Зины, оказавшейся матерью Георга Игнатова, их старосты, даже напугало ее. Напугало непредсказуемостью жизненных поворотов и казалось невероятным:
- Просто Санта-Барбара какая-то!
- Анечка, в жизни такие случаи встречаются гораздо чаще, чем ты думаешь. У многих родители побывали и в другом браке, и внебрачные связи заводили, а потом объявлялись братья и сестры, сводные и родные.
- Это да, бывает. Мне однокурсница рассказывала… еще покупательница одна, когда я в магазине работала… Но чтобы все рассыпанные по миру родные вдруг собрались в одном литературном кружке: я, ты, Георг…
- Анечка! И ты удивлена? Ты - биолог, ветеринар! Разве вам не читали лекции по генетике, что некоторые качества, склонности передаются по наследству?
- Тетя, нам читали курсы по животному миру, а у человека все иначе. Но даже у животных передаются только генотипы, а фенотипы зависят от среды.
- Фенотипы?
- Ну да. Фенотипы. Это поведенческие особенности живого организма. Ведь не каждый ген, не каждая предрасположенность проявляются в поведении животного. Фенотипы не наследуются, они формируются под воздействием среды. Вот на ферме, где я работала, выращивают таких соболей, у которых шкурки не боятся ни дождя, ни мокрого снега.
- А я где-то читала, что если у человека лишний палец на руке-ноге вырастает, то чаще всего это наследственное проявление.
- Ты говоришь уже о мутациях генной структуры. Они да, спонтанны, но устойчивы.
- А группы крови? Они как наследуются? Почему ребенок то отца, то от матери наследует группу крови?
- В это лучше не влезать. Теть Рит, ты уже затронула комбинативную наследственность. Это сложно. Тут уж речь идет о структурном состоянии, о том, по каким аллелям реализуется ген.
- Ген реализуется по аллеям?
Аня засмеялась, поправила тетю, повторив термин, и сказала снова, что все это полная чушь - передача психологических признаков. Их лектор в институте особо предупреждал, чтобы на человека не переносили эти теории. Но писательская фантазия Маргариты Андреевны уже несла ее по аллеям парка Победы, где ей приходилось иногда гулять. Вот главная аллея - широкая и просторная, вдоль нее стоят бюсты героев войны и труда. По ней обычно куда-то идут, пересекая парк насквозь.
Но гуляют на тихих параллельных аллеях, распланированных с таким расчетом, чтобы посетителей рассредоточить. Здесь прогуливаются мамы с колясками, бредут, обнявшись, парочки под кронами старых лип. И если двое одиночек забрели на одну такую боковую дорожку, то непременно у них при встрече возникает волнующее чувство влечения друг к другу. «Или одинаковая страсть к какому-то делу», - одернула себя Маргарита Андреевна, вновь объясняя себе то, как они все трое, потомки одного человека, оказались на литературной аллее - на курсах, где она преподавала.
* * *
Пока Аня вновь выкладывала на выделенную ей хозяйкой квартиры полочку свои вещи, расставляла в ванной комнате косметику, Маргарита Андреевна присела с ноутбуком на диване. Рубальский говорил, что знакомый компьютерщик уже сумел идентифицировать провайдера, с которого сетевой тролль выходил на сайт конкурса и другие сайты, где находил аккаунты Маргариты Андреевны. Но оказалось, что вычислить конкретного пользователя не представляется возможным, пока провайдер не предоставит распечатку всех активаций в сети всех пользователей одного «куста». А делать он это отказывался, ссылаясь на законодательство, на право на приватность интернет-пользователей. Вели только кто-то из них сам нарушал пункты законы, то можно было предъявить ему обвинение, да и то через органы прокуратуры. Но до поры до времени злоумышленник действовал осторожно. Подумаешь, пририсовал усы к портрету или обругал роман, у обвиняемого на все один ответ: это оценочное мнение или просто шутка.
Но сейчас, глядя на экран и читая новую волну оскорблений Змея Горыныча, Маргарита Андреевна расхохоталась в голос. Ну все, теперь этот Змей не уйдет от ответа, потому что раскрыл личные данные другого человека, на что не имел ни малейшего права. И надо же, накатал целое эссе на форуме: «Писательница Маргарита Орехова, чей роман выведен в шорт-лист, проживающая по адресу такому-то, телефон такой-то, является любовницей председателя секции прозы Виктор, телефон секретаря такой-то». Какие-то выдуманные эпизоды их совместного времяпровождения плюс смонтированные через фотошоп фотографии вдвоем.
Маргарита Андреевна выключила компьютер, задумалась. Что ж, это даже хорошо, что аноним зарвался, выложил адреса и явки. И стало окончательно ясно, кому это выгодно - жене Рубальского. Маргарита не знала, что давно не было согласия в семье Рубальских, а после инцидента в санатории Ирина затеяла развод. Маргарита думала, что Ирина сражается за своего мужа, не брезгуя никакими средствами. Не зная истинных фактов, замещает их вымышленными. Но для чего гадости выкладывать на сайт?
Позвонить Виктору, обратить внимание на это безобразие? Наверно, он и сам уже видел, и сам расстроен не меньше Маргариты, ведь задет его имидж солидного писателя, а что чувствует оклеветанная Маргарита, его мало должно волновать, мужчины вообще бесчувственные существа. Пока Маргарита держала в раздумье трубку, телефон зазвонил сам. На экранчике высветилось имя Кристины.
- Привет, Кристи! - отозвалась Маргарита. - Представляешь, что этот гад Змей Горыныч учудил на этот раз?
- Извини, Марго. О нем как-нибудь в другой раз. У меня беда.
- Беда? Что-нибудь с сыном случилось?
Если юноша служит в армии, то первая мысль о нем!
- Тьфу-тьфу, с Ванечкой все в порядке! - отозвалась подруга. - Беда, Марго, у меня самой.
- Да что такое? Не тяни душу!
- У меня нашли опухоль в груди, рекомендуют операцию…
В трубке послышались всхлипывания.
- Ну, может, она доброкачественная? - попыталась утешить подругу Маргарита. - Хочешь, я к тебе сейчас приеду?
- Нет, скорее всего, злокачественная.
- Это из-за силиконовых имплантатов?
- Да причем здесь это! У меня ведь и мама из-за рака умерла, такая наследственность…
- Так я приеду к тебе? - повторила Маргарита свое предложение.
- Хорошо, приезжай.
* * *
Январь, закрыв череду праздников, многим преподнес неприятные сюрпризы, как будто ожидаемый в декабре конец света рассыпался мелким бисером.
Так красиво поначалу развивались отношения между Лидией Валерьевной и Олегом Шитиковым! Нет, она не собиралась оставлять больного старика-мужа, понимала, что ее долг обеспечить уход за ним.
Но и хоронить себя заживо вместе с нелюбимым мужем, ведущим вегетативное существование, не считала нужным. Он украл лучшие годы ее жизни, издевался над ней, приходя пьяным домой. И трезвым был не лучше, никогда ласкового слова от него не слышала. И все же Лидия Валерьевна хранила ему верность долгие годы, пока вдруг совсем на излете бабьей жизни, когда и физиология уже угасала, сердце вспыхнуло чуть ли не в ладонях похожего на юношу-девственника Олега Шитикова, которому болезнь мешала найти свое счастье, свою женщину.
Как замечательно они провели выходные перед Новым годом, выехав вместе с другими курсантами в санаторий! Блеснули на выступлении перед отдыхающими, Олег читал скетчи, посвященные олигархам, и зал смеялся. Ему долго аплодировали, просили читать еще и еще. Лидию Валерьевну тоже слушали внимательно, хотя не все с сочувствием отнеслись к злоключениям людей, имеющих дворянские корни. Не все разделяли их грусть об утрате родовых имений. У многих свежие впечатления от новых богатых накладывались на исторические реалии. Все же и ей вежливо похлопали.
Но лучше всего Лидия и Олег провели последнюю ночь в общем номере, где они поселились, не скрывая уже своих отношений.
Хотя этот номер стал их домом всего на двое суток, Лидия сумела превратить его в уютное гнездышко. Постелила привезенные из дома вязаные салфеточки, что годами томились в чемоданах. Выставила две старинные чашки с клеймом кузнецовского фарфора из наследственного сервиза, последние две из шести. И даже полотенце для рук привезла свое, с веселенькими цветочками.
И была поражена ласковостью своего молодого друга. Олег целовал ей руки, поглаживал шею, не замечая дряблости кожи, ласкал своей жесткой ладонью ее упругие еще бедра. Она подавалась ему навстречу, прогибаясь животом, потом резко падала и обхватывала ногами его бедра, в общем, делала то, что никогда не позволяла себе с мужем. Да муж и не требовал от нее пируэтов, вполне удовлетворяясь крестьянской позой супруги.
Олег и Лидия заснули лишь к утру. Утром, позавтракав в номере, наскоро собрали вещи и поехали в город, где их ожидали схожие заботы: беспомощные родственники, требующие внимания.
И все бы прошло гладко, ведь жесткой слежки не было ни за кем из них. Старенькая мать Олега хотя и тревожилась без причины, оставаясь одна дома, понимала, что сыну нужно общение с женщинами. Олег намекал, что на литературных курсах у него появилась подруга, так что мать отпустила его с надеждой, что скоро в доме появится невестка, а там, глядишь, и внуков дождется. Страдающий эпилепсией, ее мальчик и так слишком много времени проводил с матерью.
Лидию Валерьевну отпустили в краткий отпуск без разговоров. Муж, теряя счет дням и ночам, не очень понял, что жена будет отсутствовать два дня. А сын, узнав о выступлении в санатории, сказал, что скоро мама станет известной писательницей, знакомые будут ему завидовать.
Но, как назло, среди отдыхающих оказался старый знакомый! Человек хорошо знал семейство Пьяных, обоих супругов. С главой семьи вместе работал в строительном управлении, прежде дружили семьями, ходили друг другу в гости вместе со своими половинками.
Он сразу узнал сухонькую маленькую Лидочку. Она мало изменилась. Лицо слегка округлилось, а фигурка все такая же щупленькая, как у пионерки. Он поздоровался с ней в вестибюле, собирался спросить о муже, но медсестра из процедурного кабинета окликнула его, сказав, что сегодня должна уйти раньше.
Потом этот товарищ заметил, как Лидочка заходила в номер с каким-то долговязым мужчиной. Но главное, и утром выходила вместе с ним. Знакомый все же нашел момент, отозвал ее в сторонку, спросил с тревогой, как супруг. Неужели приказал долго жить? Когда приятелю за восемьдесят, такой вопрос в порядке вещей.
Лидия Валерьевна, отводя взгляд в сторону, ответила в общих словах. Сказала, что муж еще держится, слава богу, хотя из дому не выходит. А она сама приехала вместе с другими писателями. Пригласила собеседника на концерт. Да и как не пригласить, если красочная афиша висела в вестибюле на самом виду! Больше этот человек в санатории к ней не подходил. Но, как позже выяснилось, равнодушным к делам старого товарища не остался. Раскопал старые телефоны. Пытался втолковать ему, что видел в санатории Лидочку с молодым мужчиной. Но старинный приятель вообще не понял, о чем речь, а потому передал трубку сыну. Дедок доложил родственнику, что его мамаша провела две ночи с чужим мужчиной.
Сын имел неприятный разговор с матерью. Сказал, что не потерпит, чтобы она на старости лет позорила семью, и что перестанет выдавать ей деньги, если она не прекратит валандаться с любовником.
Лидия Валерьевна, уволенная из библиотеки после пожара, зависела от материальной поддержки сына - ее пенсия была крохотной. Ненаглядный Олег жил на пенсию по инвалидности, и бедственное положение лишало пару перспективы. Продолжи они периодически встречаться, даже в кафе не смогли бы сходить парой.
Но в канун Нового года именно в кафе они и встретились - пока еще Лидия Валерьевна имела деньги на мелкие удовольствия. Она пафосно объявила Олегу, что придется закрыть свое сердце для любви, что жизнь жестока, а годы неумолимы. Что пенсии ее хватит разве что на товары личной гигиены, а кормит ее сын, и потому она вынуждена считаться с его мнением.
- Ну как же, как же, Лидуся! Я не могу без тебя! Мы что-нибудь придумаем. Я устроюсь на работу…
Долговязый Олег низко сгорбился над столом, прихлебывая кофе, но внезапно пальцы его разжались, чашка перевернулась, и лужица бурого кофе разлилась по столешнице. Олег забился в судорогах, откинув назад голову. Лидия обежала столик, подложила под дрожащий затылок ладони, сомкнутые горстью - главное не дать завалиться языку в гортань… Через пару минут приступ закончился. Олег сидел расслабленный, вытирал пот со лба, виновато глядя на подругу.
- Опять меня снесло, да, Лидуша?
Лидия, стоящая позади Олега, была почти одного роста с ним сидящим, нежно поцеловала макушку любимого и прошептала:
- Прощай, Олежка!
- Ну как же! Лида, подожди …
- Тебя проводить домой?
- Не надо, - зло буркнул Олег и подозвал официанта, попросив принести новый кофе.
В январе они уже не встречались.
Глава 3
Из санатория Георг вернулся другим человеком. Он изменился внешне: исчезли накопленные за последние годы килограммы, теперь любимый свитер снова равномерно облегал плечи, скрывая подтянутый живот. Сестра Надя шутила: «Лучший способ похудеть - операция или инфаркт». Знакомые поддакивали: «Точно! Каков молодец стал!» - суеверно шепча про себя: «Не дай бог такую диету». Однако похудевшее лицо, расчерченное углубившимися морщинами, явно обозначило возраст - капитан бравый, но не молод. Волосы побелели полностью и заметно отросли. Но главное изменение было внутренним. Георг стал собраннее и серьезнее, будто вновь встал в рубку управления подводной лодкой. Но теперь его целью были не боевые корабли противника, а работа над рукописью.
Георг и Маргарита сидели на диване в ее единственной комнате, Аня занималась своими делами на кухне, прикрыв дверь. Но ее присутствие не замечалось двумя сосредоточенными людьми.
Маргарита закончила читать повесть о гибели известной подводной лодки. Попутно она привычно отмечала грамматические неувязки, подчеркивала задевшие глаз фразы, но все чаще забывала о своих редакторских обязанностях, восклицая: «Замечательно!» Закончив читать, Маргарита посмотрела на Георга так, будто увидела впервые. Самобытный сложившийся писатель!
- Это невероятно! А еще жаловался, что нет сил, что не можешь работать.
- Марго тебе действительно, нравится? Или ты хочешь меня поддержать после болезни?
- У меня только один вопрос: почему, почему ты эти два года занятий писал всякую дребедень? Какой-то дубовый флотский юмор, перепевы других писателей. А здесь все так убедительно, так страшно - эти последние минуты перед гибелью экипажа, как будто ты был вместе с ними на этой лодке.
- Так я же описал свои чувства, то, что пережил на хирургическом столе в реанимации. Я чувствовал то же самое, как если бы стоял тогда в рубке управления. Ну как, ставишь мне зачет? Выпускаешь на защиту диплома?
- Боже, Гера, о чем ты говоришь! Я думаю, куда предложить твою рукопись!
- Ты думаешь напечатают? А Кристина говорила, что путь только один - публикация за свой счет в ее издательстве. Может, позвонить ей, начать верстку, хотя бы небольшой тираж выпустить?
- Кристина сейчас болеет.
- Ну ладно, не к спеху. Позвоню через недельку.
Но Маргарита, захлопнув папку с рукописью, сказала, что ни через неделю, ни через месяц Кристина не сможет заниматься его книжкой. В лучшем случае - к лету. И сообщила, что за болезнь вывела Кристину из строя.
Радость, охватившая Георга при вынесении вердикта его рукописи, померкла. Он расстроился от услышанной новости, горестно покачал головой:
- Ладно, когда мы, старые, болеем. А тут девушка, в цветущем возрасте.
- Не совсем и девушка. Возраст как раз критический для женщин - сорок три года.
- Ты ее навещала?
И, не дождавшись ответа, сменил тему, взглянув в сторону кухни, где что-то писала за столом племянница:
- Анюта надолго вернулась?
Маргарита пожала плечами:
- Собирается в Канаду, оформляет документы.
Аня на кухне громыхнула крышкой кастрюли, видимо, не удержала за горячее ушко. Потом снова все стихло.
Георг приблизился к Маргарите, сел вплотную:
- Марго, я до сих пор не могу поверить в эту историю с нашей родовой линией. Я прямо как юнга в первом плаванье, не могу понять, к чему ее пристегнуть.
- Ты что имеешь в виду? Что пристегнуть?
- Ну если мы брат и сестра, то и жить должны вместе!
- Странный вывод! Мне казалось, что братья-сестры только в детстве живут вместе, а позже - это инцест получается! - неловко пошутила Маргарита.
- Почему инцест? Мы же с тобой не родные, а двоюродные. Хотя я чувствую в тебе абсолютно родную душу. А будь и родными, нам же детей уже поздно заводить… - Георг осекся и покраснел.
- Ты о чем? Какие дети? Неужели ты продолжаешь думать в этом направлении? Георг, очнись! Я не собираюсь замуж ни за тебя, ни за кого другого.
- Я разговаривал с Надей. Она сказала, что больше не будет меня удерживать. Но к тебе ведь нельзя сейчас, пока Анюта здесь живет. Так что давай все же к нам перебирайся. Я уже ремонтников пригласил, нашу комнату вчера только оклеили.
Анюта, закончив возиться на кухне, заглянула в комнату, предварительно постучав:
- Тетя Рита, можно?
- Что за вопрос! Входи, конечно, мы тут рукопись обсуждаем, - Маргарита снова схватила папку, лежащую на столике, и отодвинулась от Георга.
Аня вошла и, увидев, что рукопись тетя держит вверх тормашками, рассмеялась:
- Это что, новый способ корректорского чтения, вверх ногами читать?
И, не ожидая ответа, добавила:
- Я сейчас ухожу, надо в консульство съездить. Могу купить что на обратном пути, если надо. Хлеб, молоко?
- Купить? Да, захвати, пожалуйста, молока, а хлеба нам хватит.
Аня взяла какие-то бумаги со стеллажа и вышла из комнаты. Вскоре за ней захлопнулась и входная дверь квартиры.
- Маргарита… - со смущенной торжественностью начал Георг, - я мог бы сейчас просить твоей руки…
- Георг, ведь я все сказала уже: нет.
- Поэтому попрошу тебя о другом.
- О чем другом - ради бога. Исполню все, что попросишь.
- Ловлю на слове. Окажи милость больному человеку. Я должен убедиться, что не растерял мужских качеств. Один лишь раз.
- Гера, так нечестно - использовать свою болезнь. К тому же, насколько я понимаю, тебя уже вполне вылечили, раз такие мысли посещают тебя.
- Так да или нет? Ты вернешь меня к жизни, если согласишься. А потом я уже не стану настаивать, как сама захочешь.
- Хотя бы ради приличия сказал о чувствах, - вздохнула Маргарита и, встав с дивана, подошла к окну и задернула шторы. За окном было еще светло, и узкая полоска света пробивалась сквозь щель.
- Ты ведь знаешь, как я к тебе отношусь. Ну ладно: я люблю тебя.
Георг приблизился к Маргарите и неуклюже поцеловал ее в висок, потом вернулся к дивану, но не сел, а стал раскладывать его.
- Я ведь тоже тебя люблю, милый. Но поздно, поздно строить нам семью, - задумчиво отозвалась Маргарита, глядя, как орудует с диванными валиками Георг.
Она достала из шкафа чистую простыню.
Раздевались медленно, чуть стесняясь, повернувшись друг к другу спиной. Георг обнажился полностью, на Маргарите оставались бежевые кружевные трусики, почти слившиеся по цвету с ее кожей. Упругая грудь никогда не кормившей ребенка женщины медленно наливалась в предвкушении ласк. Георг протянул руку и коснулся ее, будто позвонил в незнакомую дверь.
Маргарита забыла, какими жесткими и сухими могут быть мужские пальцы, даже когда они ласкают женское тело. Шершавое прикосновение пробудило в ней полузабытые токи - уже несколько лет она не знала мужчины. В какой-то момент их губы соединились в долгом поцелуе, а рука его уже блуждала по ее гладким бархатистым бедрам. Но истома оказалась недолгой, минуты счастья вскоре сменились облегчающим опустошением. И вновь сознание обоих вернулось в зашторенную полутемную комнату.
Потом не спеша пили чай на кухне, снова говорили о своем родстве и ощущали себя так, словно сто лет состояли в брачных узах. Однако на будущее планов не выстраивали, потому что Маргарита решительно прервала все разговоры о переезде или совместной жизни. После чаепития Георг ушел.
* * *
Час назад Аня вышла из квартиры, поняв, что тете с Георгом хочется пообщаться наедине. Хотя девушке трудно было понять, как таким старым может чего-то хотеться, однако чувствовала, что романтический шлейф окутал пару. Поездку в консульство пришлось придумать на ходу, на самом деле ответ должны были дать позже. Реальным намерением было пойти в библиотеку и там немножко поработать над новой повестью о животных. Но, войдя в стылое здание библиотеки, увидела в читальном зале нескольких старушек, закутанных в шали, да студенток в очках, очевидно, готовящихся к зимней сессии, и творческое вдохновение разом покинуло Аню. Пребывая в раздумье, достала мобильный телефон и набрала номер Васи. Он отозвался сразу:
- Анюта, привет! Ты где?
- Я в библиотеке, где всегда.
- На Сенной?
- Я в другие не хожу, эта самая близкая. Ты же знаешь, какая я ленивая.
- А я тут неподалеку контракт подписывал, домой еду. Хочешь, зайдем куда-нибудь в кафешку? Отдохнешь от трудов праведных!
Аня обрадовалась приглашению, но ответила задумчиво:
- Даже не знаю. У меня на сегодня в планах еще пять страниц написать.
Вася продолжал уговаривать подругу. Да, он знал, что Аня оформляет документы в Канаду, и все же не терял надежды отговорить ее от этой затеи. Приезжал к ней на звероферму, они провели вместе ночь. И теперь, когда Аня вернулась, продолжал бороться за ее внимание. А тут - редкий случай, она позвонила сама, и Василий включил свое обаяние, чтобы встретиться с ней. Аня, выслушав порцию комплиментов и заманчивых обещаний, наконец согласилась:
- Ты прямо змей-искуситель, Васенька! Ну так и быть, заезжай прямо в библиотеку.
Через десять минут она уже сидела в салоне «мерседеса». Ей приятны были и кожаная обивка удобного сидения, и светящиеся зелеными огоньками указатели на приборах, и бодрые напевы радио «Шансон». Опускающиеся на город сумерки превращали салон автомобиля в уютное гнездышко для двоих.
- Где будем заправляться? - шутливо спросил Вася. - Здесь или на Невский поедем?
- Ты очень голоден?
- Совсем не голоден, мы с партнером перекусили, но кофе и пирожное в меня еще влезут, не сомневайся. Ты же знаешь, какой я сладкоежка!
- Да уж, некому за тебя взяться, Васек, - согласилась Аня, глядя на тучную фигуру друга. Покачала головой. - Если не голоден, давай просто покатаемся по набережной Невы.
Сумерки сгущались. На Неве было еще прекраснее: украшенные подсветкой фасады дворцов вдоль набережной, яркие гирлянды на дугах мостов, красные огоньки едущих впереди машин. Аня почувствовала легкую печаль, ведь скоро она покинет этот замечательный город, расстанется и с Васей, этим неунывающим оптимистом.
И вдруг Вася предложил:
- А ну его, кафе. У меня есть для тебя сюрприз! Все ждал удобного случая, а сейчас решил: что дальше тянуть?! Поехали, покажу!
- Что за сюрприз? Неужели твоя книжка в магазинах продается, удалось ее пристроить наконец?
- Нет, речь не о книжке. Сейчас увидишь сама.
Машина свернула с набережной на мост, проехали из центра на Петроградскую сторону, промчались главным проспектом и затормозили на неприметной улочке рядом с вновь выстроенным домом, втиснувшимся между рядами дореволюционных строений.
Василий вышел из машины, Аня выпорхнула, изящно поставив на тротуар сразу обе ноги в обтягивающих икры сапожках. Вскоре они входили в еще пахнущий свежей краской подъезд. Вася поздоровался с консьержкой и провел спутницу к лифту.
Квартира была невелика - спальня и совмещенная кухня-столовая, но казалась просторной из-за двух с видом на сквер широких окон.
- Ты могла бы стать здесь хозяйкой! - торжественно произнес Василий, сопроводив широким жестом свои слова.
- Неужели купил?
- Пока снимаю. Но уже обсуждал с хозяином возможность перевода ипотечного кредита на себя.
- А почему сразу на себя кредит не оформил?
- Почему, почему, - рассердился Василий. Его финансовое положение хотя и пребывало на высоком уровне, но все время как-то лихорадило. Не мог он добиться стабильного состояния ни в чем: ни в бизнесе, ни в личной жизни. - А ты почему меня бросаешь, уезжаешь к своему канадцу?
- Я еще не уезжаю, - неожиданно для себя ответила Аня, будто кидая Василию, как собачонке, маленькую косточку.
Василий помог гостье раздеться - в удобной прихожей места хватало, поскольку еще предстояло обставить ее мебелью. Повесил куртки на кое-как прибитый к стене крючок. Сапоги Аня снимать не стала, но обескураженно вертела головой в поисках зеркала.
- Ну как так можно? И прическу поправить негде! У тебя есть хоть одно зеркало в квартире?
- А ты проходи в ванную, над раковиной зеркало имеется. На той неделе купил и повесил.
Аня вошла в ванную комнату, невольно окидывая ее хозяйским взглядом. Сама ванна удобна, красиво вмурована в модный кафель: плитки бордового цвета шли бордюром на фоне бежевого, а вот стиральная машина стоит не у той стенки. Девушка бы повернула ее иначе. А грязное белье и вообще лежит как попало в углу, даже корзины для него нет. Аня сделала замечание Василию. Он воспринял его равнодушно. Сказал, что может коробку из-под принтера приспособить, хотя смысла в том не видит. Все же слегка обиделся:
- Ты меня не любишь, вот и придираешься к мелочам. И что ты паришься в кофте и сапогах, надень, что полегче. У меня в квартире тепло.
- Что же я надену? - Аня удивленно округлила глаза. - Я же не ношу с собой весь гардероб!
- Да выбери любую рубашку, в этом шкафу все чистые лежат! - Вася открыл дверцу шкафа, все ст енки которого были из матовою стекла. Такие иногда стоят в медицинских кабинетах и вошли в моду в современных ванных комнатах.
Аня посмотрела на полки. Все белье: рубашки, трусы, носки - было перемешано и скомкано, но действительно все чистое.
- А и в самом деле, чего церемониться. Ты, Васенька, подожди за дверью, я найду, во что одеться.
- О'кей! А тапки банные возьми, вон те, красные, что под раковиной стоят. Я пойду пока кофе приготовлю.
Минут через двадцать Анна вышла из ванной комнаты, посвежевшая после принятого душа, с аккуратно уложенными, но влажными волосами, поскольку фена у Василия, разумеется, не было. На ней были цветастые шорты по колено и просторная светлая футболка с пальмой на животе.
Девушка прошлепала в красных тапках в кухню, где Вася уже сервировал кофейный стол.
- О! Анюта!
Сейчас в его одежде, худощавая, стройная и с новой прической, она походила на юношу, что тоже почему-то нравилось Василию. Он подошел к ней сзади и обнял…
Кофе так и осталось остывать в колбе кофеварки, а пара стала продвигаться в сторону спальни.
Потом оба отдыхали, лежа на спине. Молчание первой нарушила Аня:
- Ты меня сегодня удивил! Прежде ты был более традиционен в этом деле.
- Взял урок у опытной учительницы! - вырвалось у Василия.
- Что-что? Ты о чем? Хочешь сказать, что изменил мне с другой женщиной?
Анна села и, прикрыв простыней грудь, озадаченно посмотрела на партнера. Она думала, что он всецело принадлежит ей, столько месяцев неотрывно преследовал ее, добиваясь благосклонности, признаваясь в любви. А оказывается, она для него ничего не значит!
- И еще говорил, что любишь меня! А на самом деле с какой-то проституткой развлекался. Когда ты «брал эти уроки», признавайся! Когда я работать уезжала?
Василий и сам был не рад, что проговорился. Но он так был обижен на Анну, которая столько раз просто щелкала его по носу, что ему было необходимо утвердиться в том, что и он нравится женщинам. И не у проститутки он научился тому, что сейчас продемонстрировал Анне. Его выбрала одна вполне нормальная женщина, диетсестра санатория, куда группа литераторов приезжала на выступление перед Новым годом. И пусть она была старше его да еще уродовала себя старомодными очками, все же дала ему больше, чем любая из его женщин. Василий потом специально приезжал еще раз к ней в санаторий, но понял, что ему уже нашлась замена.
- Анюта, ты ревнуешь? - решив не оправдываться, спросил Василий.
Анна смущенно замолкла и вновь легла на спину. И призналась себе, что да, ревнует! Но больше ни единым словом не выдала своих чувств.
- Какое мне дело до твоих похождений! - бросила небрежно.
Снова повернулась к Василию и обняла его голову, склоняя к своим соскам. Василий подхватил партию.
Все же они добрались до кофейного столика. Разогрели потерявший аромат напиток в микроволновке.
- Хочешь, оставайся у меня совсем, - предложил Вася, уставясь на пальму на футболке, надетой на Анне.
- Нет, я так не могу. И вещи все у тети Риты. И вообще мне на днях надо в канадское консульство, документы нужны будут - они тоже у тети.
- Плюнь ты на эту Канаду. Что она тебе?
- Съезжу, посмотрю хотя бы страну. Я ведь нигде, кроме Турции и Египта, не была.
Ну как знаешь. Придется мне «Камасутру» дальше без тебя осваивать, - заявил Василий. Анна пожала плечами. Если полчаса назад она испытала ревность к неведомой «учительнице», то сейчас у нее был деловой настрой, и мысли вновь крутились вокруг Канады и бизнесмена, выславшего ей приглашение. Картины далекого заоблачного счастья были привлекательнее, чем интерьер новой квартиры друга.
Глава 4
Операция, предстоящая подруге, на время отодвинула для Маргариты гнусное преследование в Интернете. Обе вместе ходили по кабинетам, Маргарита всюду сопровождала Кристину - больной предстояло сдать массу анализов. Одновременно Маргарита делала за подругу часть работы на курсах, взяла на себя ее обязанность в Союзе писателей информировать коллег о происходящих мероприятиях. И наконец наступил тяжелый день, когда пришлось отвезти Кристину в больницу. Лишь тогда Маргарита осторожно завела разговор о помощниках, о тех, на чье плечо можно было бы опереться в трудный час:
- Кристи, а твой друг знает о твоей болезни? Ты сообщила ему?
- Друг?
Кристина смотрела на Маргариту отстраненным взглядом. Все мысли ее были сосредоточены на предстоящей операции. Обычно ухоженная, следящая за собой женщина, сейчас она походила на беженку из горячих точек: без косметики, рыжие пряди небрежно убраны под какой-то деревенский платок - в ожидании неминуемого облысения Кристина накинула его на голову, хотя городские женщины платки не носят. Ветхий и давно тесноватый полушубок из крашеного бурого кролика - она носила его еще до увеличения груди, до имплантатов. Возможно, он скоро опять будет впору…
- Ты о ком? - снова переспросила Кристина.
- Ты говорила, что у тебя есть какой-то мужчина, что он женат, однако уже занимается разводом.
Кристина никогда не называла имя Рубальского, по его просьбе держа в тайне их связь. И Маргарита не предполагала, что тот, к кому она относилась с почтительным уважением, граничащим с обожанием, может вести себя так легкомысленно.
- А-а! Мужчина! Нет, я ему ничего не говорила. Мужчины никогда не хотят знать о болезнях своих любовниц. Ведь я просто любовница, если называть вещи своими именами, - грустно заключила Кристина.
- А его развод? Он тебя обманывал, говоря о нем?
- Самое смешное, что он действительно собирается разводиться, но вряд ли я теперь буду интересна ему.
- Не расстраивайся, Кристи. Сделаешь операцию и проживешь еще сто лет, сейчас эту форму болезни научились излечивать.
Обе старательно избегали слова «рак».
В угнетенном состоянии Маргарита возвращалась к себе. Уже когда поднималась эскалатором метро на Сенной площади, ее застал звонок на мобильный от Виктора Рубальского.
Марго, пляши! Твой роман «Куприн и его женщины» завоевал-таки первую премию на литературном конкурсе. Завтра в Москве награждение победителей! Срочно приезжай в Союз, оформишь командировку. Едем вместе, мне тоже следует быть как представителю организации, выдвинувшей твою работу на конкурс.
Все завертелось молниеносно. Получила деньги в кассе, заказали билет. Смогли взять только купе на двоих. Попутно принимали поручения от тех, кому было что-то необходимо оформить в столице. Даже платье на торжественную церемонию Маргарита Андреевна решила купить в Москве. Поехала в строгом трикотажном, в котором обычно читала лекции на курсах.
* * *
Конечно, если бы они знали заранее о поездке, то купили бы билеты на «Сапсан»: всего несколько часов в удобных креслах - и ты уже в Москве! Но тогда они будут в столице только днем, а дел предстоит немало. Потому решили потратить на поездку ночь, что вполне традиционно для пассажиров из Питера.
Говорили о делах в Союзе, о новинках в литературном сообществе, о нравах, царящих при подведении итогов конкурсов. Сидели на вагонной лавке и смотрели в одну сторону, в прикрытую белоснежными занавесками щель ночной мглы.
- Не представляю еще, как они дали премию тебе, чужаку! У них в столице ведь своя тусовка, они обычно друг друга награждают.
- Да еще этот тролль Змей Горыныч, что совсем затравил меня. Я даже думала, что мой роман из шорт-листа выкинут, такой накат шел!
Да, накат шел крутой… - Виктор Игоревич прокашлялся. - Я тебе, конечно, сочувствовал, но как-то руки не доходили вплотную троллем заняться. Хотя заявление в милицию подал, да-а…
Поезд постукивал на стыках рельсов, чуть позвякивали ложечки в стаканах, легкий пар подымался от похожего на коньяк золотистого чая. Задумчиво глядя на стаканы, Виктор предложил:
- Марго, примем по граммулечке? - и открыл портфель, где у него хранился привычный запас горючего в плоской охотничьей фляге. Тут же достал и бумажные стаканчики.
- Мне не надо, - Маргарита решительно отставила стаканчик к окну. - Мне к выступлению надо свежий вид иметь.
- Ну а мне вместо снотворного, - слегка оправдываясь, Виктор Игоревич хлебнул прямо из фляжки.
Вскоре в глазах его появились молодые огоньки и настроение заметно улучшилось. Он убрал фляжку.
Маргарита Андреевна попробовал чай - кажется, слегка остыл, уже можно пить.
Виктор Игоревич вновь нарушил молчание:
- Знаешь, Маргоша, не хотел тебе говорить, да все равно до твоих ушей дойдет. Когда нас двоих на сайте карикатурно изобразили, то круги стали и по знакомым расходиться. Все вдруг подумали, что Змей Горыныч - это моя дражайшая половина, ведь мы с ней сейчас на грани развода. И стали шептаться. Она возмутилась. Ирина моя особа решительная, прямолинейная, но подлостей за ней не водилось. И сама принялась за расследование. И взялась круто, она же бизнесмен, а не мямля какая, вроде нас, писателей. Пошла в милицию, там всех на уши поставила. В общем, через два дня у нее на руках было доказательство ее алиби и адрес тролля, что три месяца над тобой измывался.
- Так это не Ирина? Тогда кто же? Я его знаю?
- Знаешь превосходно! Скажу - с лавки упадешь!
Рубальский произнес имя. Поезд проносился мимо пустынной заснеженной платформы, освещенной одиноким фонарем, стук колес усиливался на железнодорожных стрелках.
Маргарита подумала, что ослышалась:
- Ты сказал - Кристина?
- Ну да, твоя любимая подруга! Была уверена в своей безнаказанности. Из дома выходила в сеть только вначале. А чаще по беспроводному Интернету из кафе и других общественных мест. Но и там ее опознали по фото.
«Бедная, бедная Кристинка! Наверно, токсины от опухоли так действовали на ее голову!» - ужаснулась Маргарита Андреевна, вмиг забыв свои переживания от интернетного хулиганства.
- Ты уверен, Витя?
- Жена заявила, что доказательство стопроцентное! Она слов на ветер не бросает. Ты знаешь мое отношение к Кристи…
Виктор испытующе посмотрел на Маргариту, желая убедиться, что она знает о его связи с Кристиной, ведь между подругами секретов не бывает. Хотя его отношение к Кристине после этой новости заметно охладело. Он даже перестал ей звонить. Понимал, что человек, способный на подлость, в недобрый час сможет подвести кого угодно, даже любимого.
- Знаю. Безусловно, ты должен ценить ее деловитость. Она и в Союзе, и на курсах литераторов тебе помогает.
- А она тебе ничего больше не рассказывала?
- Про что?
- Нет, это я так, - Рубальский прикусил язык, замолчал. Возможно, Кристина не делилась с Марго сердечными тайнами. - Я к тому, что действительно ценю ее общественную деятельность, но теперь не знаю, что делать. Надо бы обсудить на секции вопрос. Вызовем ее, поговорим в узком кругу, поставим на вид. Одним словом, проведем работу.
- Может, не надо? Не надо проводить работу? Какая-то совковость есть в таких проработках.
- Я бы и сам рад замять! Тогда будут говорить, что писатели нашего Союза своих анонимов покрывают, поощряют преследователей. Теперь, в интернет-эпоху, если тайна вылезла наружу, ее уже не замять. Вот вернемся из Москвы, и я соберу секцию.
- Витя, сейчас это абсолютно невозможно!
- Почему не возможно? Неужели ты с такой легкостью готова забыть, что она вытворяла, издеваясь на тобой в сети, распространяя лживые отклики о твоем романе, не говоря уже о фотожабах и попытке связать наши с тобой имена?
- Витя, у Кристины рак.
- ???
Рубальский снова достал флягу, жадно сделал еще глоток.
- Рак чего? Давно? На какой стадии?
Маргарита Андреевна рассказала все без утайки.
- Теперь понимаешь, что нельзя ее сейчас дополнительно травмировать разборками на секции? Плесни-ка и мне чуток, Витя, - Маргарита Андреевна протянула руку с бумажным стаканчиком.
Виктор Игоревич был ошеломлен. Когда у Кристи это началось? И нет ли опасности для него самого? Хотя говорят, что рак не заразен. Вдруг захотелось, чтобы Маргарита пожалела его, захотелось все рассказать, но мужчина сдержался. Если, узнав о подлости Кристины, он проявил прагматизм, отдалился от нее по соображениям целесообразности, то сейчас, услышав о страшной болезни, Виктор почувствовал настоящую брезгливость. И почти мгновенно убедил себя, что их связь, тянувшаяся два месяца, была случайной, что никогда он не испытывал к Кристине нежных чувств. В душе воздвигалась дамба психологической защиты. Не смея жаловаться Маргарите, Виктор оправдывался мысленно перед самим собой: «Я, конечно, дал слабину, не устоял против напора Кристи. Да что там говорить, пожалел одинокую женщину, изнемогающую без мужчины. Она сама и затащила меня в постель».
Виктор скосил глаза на сидящую рядом Маргариту: челка до бровей, аккуратный носик. Падающий на стену купе теневой профиль казался почти детским. Чуть полноватая фигура, облаченная в уютный дорожный халат, слегка покачивалась в такт перестуку колес. Маргарита смотрела в противоположную стену, не догадываясь, какие противоречия терзали ее спутника. А его мысли уже полностью переключились на сидящую рядом женщину: «Какое чистое у нее и совсем молодое лицо! А какие рельефные скулы, восточный разрез глаз, а ведь прежде не замечал. Я знал, что она верный друг, но боялся думать о ней как о женщине, боялся оскорбить неуместным словом. Но ведь она тоже живет одна и тоже, возможно, мечтает о мужчине…»
В воспаленном мозгу уже рисовались смутные образы наложниц султана, знакомые лишь по арабским сказкам.
- Марго, у тебя татар в роду не было? - вдруг спросил Виктор. Их колени соприкоснулись. Ему так не хотелось лезть сейчас на верхнюю полку и оставаться один на один с грустными мыслями о болезни Кристины.
- А почему ты спрашиваешь? - вопросом на вопрос отозвалась Маргарита. И не столько ее удивил вопрос Виктора, сколько непривычное с его стороны движение и волнение.
Она застыла, напряглась как струна. Спутник положил руку на ее колено. Разве не об этом Маргарита мечтала много лет, хладнокровно и вежливо приветствуя его при встречах, боясь открыть свои чувства? И хотя было ясно, что все произносимые сейчас слова не имеют ни малейшего значения, она ответила безо всякого выражения, как ученица на уроке:
- Татар у меня в роду не было. Все русские.
Не делиться с Виктором семейными легендами о Куприне. Да и неуместен был любой серьезный разговор сейчас. Маргарита посмотрела прямо в глаза Виктору и увидела в них нездоровый блеск, какой-то безумный огонь желания. Она опустила веки и приоткрыла губы и тут же почувствовала щекочущее покалывание его бородки у своей шеи.
И казалось, не было этих лет неопределенности, равнодушия с его стороны и диких фантазий с ее. Они вели себя так, будто были любовниками много лет, - без всякого стеснения и неловкости. Но витала над ними тень смертельно больной Кристины, напоминая о мимолетности жизни, о ценности каждого мига.
Вагон мягко покачивался в такт движениям, обостряя ощущения. Колеса то подбрасывали их тела на стыках, го бросали в бездну, когда поезд мчался по железнодорожному мосту. Тусклая лампочка у потолка освещала их лица, но они уже не смотрели друг на друга.
Утро наступило скоро. Хотя до рассвета в этот хмурый январский день еще было далеко, проводница уже шла вдоль вагона и стучала в двери купе, призывая пассажиров вставать. Вскоре и Маргарита Андреевна, и Виктор Игоревич, оба в деловых костюмах, сидели, готовые к выходу. Они не говорили о том, что произошло ночью, как бы давая друг другу свободу, не связывая один другого обязательствами.
В гостинице устроились порознь и несколько часов до церемонии провели отдельно. Виктор Игоревич направился в центральный офис Союза писателей, где у него было много приятелей, полезных знакомств и даже старые «любови», которые, как известно, не ржавеют. А Маргарита Андреевна поспешила в магазины, чтобы купить себе нарядное платье. Еще она успела посетить спа-салон, сделать массаж и другие приятные процедуры, конечно же, стрижку и маникюр, чтобы во всем блеске предстать перед членами жюри и зрителями.
Вот и наступил едва ли не самый торжественный миг в ее жизни. Высокая, статная, в обтягивающем лиловом платье чуть выше колена, с немыслимым игривым шарфиком на шее и многослойными бусами, она подходила к председателю жюри, вручающему призы. Похвалила себя: хорошо, что не взяла вечернее платье в пол, а то чувствовала бы себя неловко. Писатели весьма отличались от киноактеров, награждаемых Оскаром. Многие мужчины были одеты обыденно: в пуловерах или свитерах и даже в джинсах. Только Виктор Рубальский в безукоризненно отпаренном костюме и новом галстуке выделялся среди прочих.
Он сказал короткую речь, представляя Маргариту Орехову, малоизвестную в столичных кругах. Им обоим дружно аплодировали, фотовспышки слепили глаза, а репортеры просили сказать несколько слов для прессы. Несколько издателей сунули ей визитки, сообщив о желании немедленно издать ее новый роман и сделать из него бестселлер. Маргарита складывала их в маленькую сумочку, улыбалась, но говорила, что завтра встретиться не сможет, потому что уезжает вечерним поездом.
Потом был фуршет, откуда она удалилась по-английски, попрощавшись лишь с самыми близкими знакомыми, в том числе с Виктором Рубальским. Он сказал, что, к сожалению, проводить ее на вокзал не сможет, поскольку у него намечено несколько деловых встреч и на сегодня, и на завтра.
- Я, вероятно, через два-три дня приеду. Столько организационных вопросов накопилось! - оживленно сообщил Виктор Маргарите.
Но она видела, что не столько дела, сколько многочисленные фуршеты и приемы не отпустят его из своих объятий в ближайшую неделю, ведь он не умел тормозить сразу… Такой аккуратный в начале вечера, сейчас Виктор выглядел довольно неаккуратно: верхняя пуговица рубашки расстегнута, галстук сдвинулся набок, а прядь волос повисла над ухом нелепой сосулькой - возможно, коснулся рукой, запачканной соусом.
«И что я себе из него рисовала?» - с неприязнью то ли к себе, то ли к предмету своего многолетнего обожания думала Маргарита Андреевна. Он же натуральный пьянчужка и бабник!
Теперь она с удивлением вспоминала то, что произошло с ними в вагоне скорого поезда.
Что подтолкнуло Виктора к необычной активности и почему так легко она сама пошла на сближение с женатым мужчиной?! В этот миг поклялась себе не допустить продолжения. Возможно, этому способствовала и полученная премия, резко повысившая самооценку. Как неожиданно Маргариту покинуло девичье томление, не отпускавшее много лет! Не зря говорят, чтобы избавиться от искушения, надо ему поддаться.
Назад Маргарита ехала плацкартом, и никто из спутников даже не догадывался, что женщина с чуть надменным выражением усталого лица - писательница, лауреат литературной премии. Ее еще не узнавали на улицах, да и неизданную книгу никто не читал. Женщина переоделась в дорожный халат, легла на свою полку и отвернулась к стене. Какое счастье, что вся суматоха позади и она возвращается домой!
Все-таки Маргарита Андреевна была отшельницей. Только затянувшееся пребывание племянницы в ее квартире слегка омрачало радость существования, но Аня уже сидела на чемоданах в ожидании визы.
Глава 5
В середине февраля Кристина была прооперирована, все прошло успешно, и послеоперационное лечение шло удовлетворительно. Женщина даже разрешила подруге навестить ее в больнице. Маргарита тотчас полетела на дальнюю окраину города, чтобы поддержать выздоравливающую.
Кристина уже могла вставать, и женщины вышли в уютный зальчик в центре отделения - беседа на уютном диване среди низкорослых пальм в горшках и пышных папоротников протекала приятнее, чем разговор рядом с хирургической кроватью с подъемными приспособлениями.
Пережив стресс перед операцией, Кристина смотрела в будущее с осторожным оптимизмом. Надеялась выжить, но планов не строила. Маргарита всячески ее подбадривала и, разумеется, в мыслях не имела заводить разговор о том, что заставило подругу подло изводить Маргариту в Интернете. Это уже казалось несущественным, когда ставкой стала жизнь. Однако Кристина затронула тему сама.
- Что же ты не спрашиваешь о троллинге? Ведь, наверно, уже в курсе, что это я развлекалась…
- Я-то да, знаю. А тебе кто рассказал, что тебя разоблачили?
- Сама посмотрела на сайте, блогеры только об этом и жужжат.
- Я тебя не осуждаю, Кристи. Наверно, токсины от опухоли тебе голову забили.
- Вот как ты думаешь, Марго? Хочешь сказать, что я не в своем уме была? Что-то в этом роде? Ошибаешься! Я действовала сознательно!
Кристина повысила голос, почти перейдя на крик. И откуда только взялись силы у бледной и немощной женщины, минуту назад зябко кутавшейся в махровый халат.
- Тогда я действительно не понимаю. Ведь мы с тобой подруги… Может, я тебя чем-то обидела?
- Нет! Ты меня не обидела, ты оскорбила меня! Своим пренебрежении к моим книгам, к тому, что я пишу сказки о вампирах, да еще под броским псевдонимом. А ты, видите ли, такая из себя благородная! И куца привело тебя твое благородство? Разработала конъюнктурную тему об известном беллетристе, наверно, и к юбилею Куприна подгадала?!
- До юбилея еще далеко. Корни моего рода берут Александра Ивановича. Все указывает на то, что он мой прадед.
- Давно сочинила эту красивую историю? Вместе с получением премии за книгу?
- Кристи, я не стану тебя убеждать. Верить или не верить моим словам - твое дело. Но твое издевательство надо мной в течение нескольких месяцев! Нет, уму непостижимо. Если бы ты не заболела, я бы…
- Прекратила со мной общение? Или в суд подала, чтобы возместить моральный ущерб?
Маргарита с сочувствием смотрела на подругу. Откуда столько желчи в этой обескровленной операцией женщине, когда ее жизнь балансирует на грани. Да, безусловно, в обычных обстоятельствах она бы прекратила все отношения. Но сейчас жизнь Кристины висела на волоске, у нее не было в городе близкого человека, кто хотя бы навестил ее в больнице. Как ни крути, Маргарита оставалась ее единственной поддержкой.
- Кристи, успокойся, поговорим об этом позже, когда ты окрепнешь. Скажи, а ты не пробовала написать письмо в часть, где служит твой сын? Может, ему дали бы отпуск навестить мать.
- Писала. Отказали.
- А другу ты до сих пор так и не сообщила?
Маргарита так и оставалась в неведении относительно связи Виктора и Кристины, поскольку в поезде Виктор ни словом об этом не обмолвился.
- Заладила: другу, другу… Ох, Марго. Небось, от любопытства сгораешь, хочешь знать его имя?
- Кристи, не надо так нервничать. Хочешь - скажи, не хочешь - выпытывать не стану.
- Это наш босс, «умывальников начальник и мочалок командир». Витенька Рубальский!
- Виктор?! Рубальский?! А, ты продолжаешь надо мной шутить… Он же любит жену. Любил…
И тут же вспомнила свое приключение с Виктором: он такой обольститель! Значит, все могло быть. А Кристина пыталась навести на ложный след - нафотошопила совместную карикатуру Маргариты и Рубальского. И оказалась Сивиллой! Значит, он тот мужчина, о котором она многозначительно намекала.
- Виктор не заглянул? Он вернулся из Москвы…
- Я его сюда не приглашала и лично не сообщала о своих делах. Если только добрые люди рассказали.
- В Союзе писателей все уже знают, что с тобой приключилась беда.
- Ха, беда! У меня все отлично! Мне сделали операцию, и я еще сто лет проживу, всех вас похороню! - Кристина раскатисто расхохоталась, чуть не колотясь о стену, и внезапно перешла к безудержному плачу.
Проходившая мимо медсестра остановилась, спросила, что случилось. Предложила позвать врача.
Но Кристине сейчас требовался не врач, а любимый человек, ее мужчина - Виктор Рубальский.
Маргарита покидала больницу с тяжелым чувством. Было чрезвычайно жаль Кристину, но одновременно больно самой из-за всей этой истории. Если бы Кристина сейчас не боролась за жизнь, продолжать с ней отношения было бы бессмысленно. Зависть и ненависть друга куда опаснее злодеяний чужого человека, ведь близкому известны все твои болевые точки! А Рубальский! Узнав о болезни, сразу дистанцировался от женщины, его устраивала необременительная связь, но проблемы были не нужны. Вспомнила, как в вагоне… Задумавшись, Маргарита чуть не угодила под колеса кареты «скорой помощи», подъезжающей к приемному покою. «Нет, надо все забыть и простить Кристю, - оборвала свои размышления Маргарита. - Наша жизнь так хрупка, а я лелею свои обиды!»
В метро она нос к носу столкнулась с Лидией Пьяных. Та шла, ничего перед собой не видя, и налетела на преподавательницу.
- Маргарита Андреевна!
- Лидия!
И как ни была Маргарита Андреевна сосредоточена на своем, она заметила слезы, стоявшие в глазах ученицы.
- Лидия, у вас что-то случилось?
- Да… Мужа пришлось положить в клинику. Дома с ним уже было не справиться. Болезнь Альцгеймера…
- Это серьезно.
- Ездила его навестить, совсем не узнает меня. Я в полной растерянности. Вот в моем роду те предки, кто дожил до старости, все были в здравом уме.
- Принять такое трудно. Надо просто смириться. Кстати, как ваши «Записки столбовой дворянки»? Вы отредактировали работу, учли мои замечания?
- Мне бы хотелось все заново переписать. Ну скажите, зачем мне диплом, в моем-то возрасте?
- Сейчас оставьте как есть, пусть работа отлежится, а через месяц-другой посмотрите свежим взглядом.
Лидия Валерьевна кивнула, но слезы вновь омыли ее глаза и покатились по щекам.
- Извините, - она вытерла их тыльной стороной ладони. - Ну я пойду. Хотя, честно говоря, не знаю, куда идти. Сын меня обвиняет, что загнала отца в дурдом, невестка как-то совсем охамела.
- Заедем ко мне, Лидия. У меня тоже настроение не очень, вы ведь слышали о болезни Кристины? Сейчас возвращаюсь от нее, в больнице навещала. Поужинаем, побеседуем за жизнь. Анюты дома нет, она все пороги консульства обивает. Оказывается, не так легко получить визу даже по приглашению. Поехали!
Женщины сели в подошедший поезд и поехали вместе. Слезы у Лидии Валерьевны высохли. Она слегка повеселела и уже могла думать не только о своих бедах, но и о других людях. Теперь разговор шел об Анечке.
- А кто этот человек, к которому она едет? Вы его знаете?
- Я не видела его, только по Анечкиным рассказам имею представление. Какой-то бизнесмен средней руки. Здесь пытался открыть какой-то бизнес, связанный с прокатом лошадей, но что-то сорвалось. Укатил в Канаду. И там, пишет Анечке, преуспевает.
- Вы рады за племянницу?
- Чему радоваться, Лидия Валерьевна?! Он пол года назад бросил ее беременной, даже не поинтересовался, как она поживает. Теперь что-то наплел про трудности, а она, дурочка, все готова простить.
- Любит, наверное!
- Если бы любила! Думаю, что нет. И с Васей продолжает встречаться…
Вагон метро громыхал в шахте, как камнепад, и разговаривать было трудно, слова тонули в шуме. Лидия Валерьевна не уловила в грохоте поездки про встречи с Васей и продолжала расспрашивать Маргариту Андреевну о целях Анны:
- Если нет, тогда просто хочет жить за границей!
- Вот и я так же думаю. Но ведь она даже языка не знает, как она там будет?
- При ее профессии устроится, все кошки и собаки мира говорят на одном языке.
- Вся надежда на это. А нам выходить.
- Молодежь свои дела легко решает, - с завистью произнесла попутчица. И Маргарита Андреевна поняла, что мысли Лидии Валерьевны вновь вернулись к ее отношениям с Олегом Шитиковым.
* * *
Женщины сидели в маленькой кухне Маргариты Андреевны уже не как учительница и ученица. Обучение на курсах завершалось, теперь они становились просто приятельницами. Маргарита - младшая, Лидия - постарше. Дамы отодвинули бокалы, перешли «на ты» и чувствовали, что сейчас зарождалась новая женская дружба, основанная на взаимном уважении и симпатии.
- Лидуша, прости, если не хочешь - не отвечай. А как ваши отношения с Олегом, продолжаются?
- Ох, Маргоша, сын запретил мне с ним встречаться. Иногда видимся мельком. Пусто у меня на сердце без него.
- Как запретил?! Ты же взрослая женщина…
- Очень-очень взрослая, но без его денег на пенсию не проживу. А тайком, как девчонка, бегать на свидания, уже невмоготу, гордость не позволяет.
- Я тебе помогу.
- Нет, нет! - помогая себе отстраняющим жестом руки, воскликнула Лидия. - Я не возьму от тебя никаких денег. Мне подачки не нужны!
- Лида! Почему подачки? Во-первых, я тебе предлагаю в долг, на первое время, пока вновь не устроишься на работу. Ты же хочешь работать?
- Библиотечный мирок узок. Всем известно, что я уволена из-за пожара в библиотеке, меня теперь даже на роль рядового работника не возьмут, не то что заведующей.
- Я поговорю о тебе кое с кем. Но ты мне так и не ответила: видишь ли ты перспективу в ваших отношениях с Олегом? Он ведь моложе тебя на десять лет!
- Знаешь, как он переживал, когда я сказала, что мы должны перестать встречаться! Я понимаю, как это выглядит в глазах посторонних. Но я уже созрела, чтобы пренебречь мнением кумушек.
Лидия перенесла со стола к раковине опустевшие тарелки и, включив воду, начала их мыть.
- Да оставь, - пыталась усадить ее на место хозяйка. - Я потом сама все вымою.
Но Лидия не стала ее слушать. Маргарита уже выставила чашки и включила электрочайник.
За чаем тема беседы поменялась. Теперь женщины говорили о корнях рода, о наследственности, о генах.
Маргарите хотелось верить, что есть судьбоносная генетическая связь с ее талантливым предком Куприным. Тогда и ее собственные успехи становятся закономерными. Но Лидия, столкнувшись с оборотной стороной влияния наследственности, с болезнями, высказывалась осторожнее. Разглядывая замысловатый узор на чашке - переплетения гибких стеблей не то лилий, не то кувшинок, она сказала:
- Когда я узнала диагноз мужа, конечно, испугалась за сына. Стала у врачей выпытывать что да как. Они сказали, что наследственной можно считать болезнь, возникающую в шестьдесят лет, а не в восемьдесят. Так что муженек мой просто впал в старческий маразм, потому что всю жизнь был неуживчивым человеком.
- А эпилепсия Олега Шитикова тоже возникла по наследству? Ты не интересовалась, Лидочка?
- По его словам, в их семье больных не было. Но у него с детства уже какие-то признаки неблагополучия намечались. Он с малолетства заикался, а с пятнадцати лет у него конвульсии начались.
- Как заикался? Он нормально говорит, спешит немного.
- У Олега упорный характер, занимался по специальной методике и сумел избавиться от заикания. А от приступов полностью не удалось излечиться, лишь снизить тяжесть.
За этот вечер женщины, пообщавшись, поняли, что их интересы во многом сходятся. Лишь в одном их взгляды разошлись - на поступок Кристины, ее пасквили в сети.
Лидия Валерьевна была непримирима:
- Я бы таких вещей никогда не простила. Подлости не приемлю. Я бы руку ей не подала. А ты, Марго, святая душа, еще и в больницу ездишь ее навещать.
- Ну как же иначе, Лидочка? Человек может умереть! Ей нужна сейчас поддержка! Такие люди не должны коптить белый свет! - воскликнула Лидия, но, увидев, как нахмурилась Маргарита, тотчас попыталась обратить свои слова в шутку: - Шучу, шучу. Мне просто за тебя обидно, подверглась таким оскорблениям, получила, можно сказать, нож в спину от ближайшей подруги.
Закрыв дверь за Лидией, Маргарита призадумалась. Может, она и в самом деле слишком мягкотелая? Всех прощает. И Лидию вот не осуждает за то, что та предала больного и старого мужа, полагая, что каждый имеет право на толику счастья. Но интересно получается, что тот, кто предал сам, осуждает предавших.
От раздумий о моральном облике подруги ее оторвал телефонный звонок. Звонил Георг. Он сообщил, что в кои-то веки его сестра снова выбралась на улицу и упала на скользком, тротуаре. Сказал, что они уже вернулись из травмпункта, где просидели два часа в очереди.
Надежде сделали рентген, наложили гипс. Теперь они дома, но Георг в полной растерянности, как сестра будет теперь без него, ведь сегодня в ночь выходить на работу. Георгия взяли на прежнее место охранником, чему он был очень рад, поскольку на пенсию, даже военную, не проживешь.
- А Надя совсем не может передвигаться? - спросила Маргарита, прикидывая, насколько необходимо ее присутствие в доме Игнатовых.
- Ей дали костыли, но она еще не приспособилась. И позвать некого. Близких знакомых нет, а на сиделку деньги нужны немалые.
- Тебе к которому часу на дежурство? Я бы могла приехать через час.
Прямо сейчас. Но я позвоню начальству, объясню, что задерживаюсь. Встречу тебя и тогда поеду, а то ведь Надя даже дверь не сможет открыть.
Глава 6
Приехав к Игнатовым помочь Надежде один раз, Маргарита не смогла отстраниться от участия в жизни семьи и позже. Несколько раз она наведывалась только на время работы Георга, но ее присутствие становилось необходимым все в большем объеме. После суточного дежурства на автостоянке Георгу надо было хоть немного поспать, да и в выходные ему приходилось выходить из дома по разным делам.
Однажды за домашним обедом Георг завел разговор:
- Маргоша, ты нас так выручаешь…
- Да-да, Ритуля, что бы мы без тебя делали, - подхватила Надежда. Костыли, прислоненные к спинке стула, все еще требовались: гипс по-прежнему сковывал ее голень.
- Вот я и хотел предложить: что тебе туда-сюда мотаться? Поживи у нас этот месяц, пока Надюше гипс не снимут, а дальше как захочешь. Мы тебя постараемся не нагружать без нужды, так, на крайний случай.
- Да разве я смогу вас бросить, горемычных? - улыбнулась Маргарита, отрезая кусочек тушеного мяса, ею же и приготовленного. - Мы, чай, не чужие друг другу.
- Не было бы счастья, да несчастье помогло! - Георг растянул рот до ушей.
Хотя я могла бы предложить и другой вариант. Я получила, наконец, денежный эквивалент премии и могу оплатить сиделку. Тогда мы сможем обеспечить Наде постоянный уход.
- Нет, нет! - решительно возразила страдалица. - Я не желаю видеть чужого человека в доме. Если тебе, Ритуля, затруднительно помогать нам, то мы с Герой справимся сами. Я уже наловчилась скакать на трех ногах.
Надежда Петровна, взяв костыли со спинки стула, оперлась на них и встала. Сосредоточенно глядя под ноги, чтобы не зацепиться за что-нибудь, она неуклюже переместила свое тело от стола к двери и заковыляла в свою комнату.
Георг и Маргарита остались за столом вдвоем. Маргарита собрала со стола грязную посуду и поставила в раковину. Вытерев со стола крошки, поставила чашки и сахарницу. Затем включила купленный ею недавно электрочайник и вновь села напротив Георга, продолжила разговор.
- Какое же счастье ты имеешь в виду? Разве сейчас помощь Наде не главная цель моего присутствия в вашем доме?
- Маргоша, милая, я чертовски счастлив, когда вижу тебя, приходя с работы и уходя на нее. Я уже не мыслю своего существования без тебя!
- Но ты ведь знаешь, какая властная женщина твоя сестра. Правда, сейчас, в немощи, она стала помягче. Да и факт нашего родства что-то перевернул в ней. Но ведь характер не переделаешь, натуру не искоренишь! Представь себе, я, состоявшийся взрослый человек, должна буду подстраиваться под нее.
- А ты не заметила, что она сама под тебя подстраивается все эти недели? Значит, человек способен меняться в любом возрасте!
- Сравнил тоже! Прийти-уйти или жить постоянно!
- Все же давай попробуем, ведь я буду рядом!
- А давай, Гера, попробуем! - сдалась Маргарита.
Чайник уже вскипел. Георг сам вскочил с места и разлил кипяток по чашкам. Поставив чайник назад на подставку, приблизился к Маргарите, склонился над ней и нежно прикоснулся губами к ее волосам, пахнущим шампунем. Он так любил ее в этот миг, что готов был сразу увлечь в свою комнату. Но не решился.
После чаепития они вдвоем поехали на квартиру Маргариты за ее вещами.
Георг сидел за рулем с ощущением, что скинул пятнадцать лет. Он управлял машиной, управлял своей жизнью и даже женщиной, сидевшей рядом!
Маргарита попыталась устроить совместный быт на свой лад. Спать она будет отдельно, на раскладушке - привезла ту, которой пользовалась племянница. Однако Георг сам вызвался спать на раскладушке, а гостье уступил свою широкую и удобную тахту. Место в шкафу для одежды Маргариты тоже нашлось без труда, потому что она, не загадывая надолго, привезла только гардероб текущего сезона.
Уборкой квартиры Георг занимался сам, так приучила его сестра, а обед женщины готовили поочередно, с тех пор как Надежда смогла двигаться у плиты. В бытовом отношении трений почти не возникало.
Но Маргарите стало труднее выбирать время, чтобы поработать над рукописью или проверить работы курсантов, хотя Георг старался не мешать ей. Если смотрел футбольный матч по телевизору, покладисто надевал наушники, отключая громкий звук. А нередко и сам читал учебники по литературному мастерству, делал выписки из энциклопедии или бродил в Интернете. Хотя сетевых форумов, где было много агрессивно настроенной молодежи, он избегал. Георг не мешал, но рабочий настрой запросто могла сбить Надежда.
Во-первых, ее собственный телевизор за стеной работал слишком громко. Но главная беда состояла в том, что Надежде необходимо было общение, хотелось привлечь родных к просмотру передачи, которая нравилась ей самой. Тогда ее костыли стучали по коридору, затем раздавался деликатный стук в дверь, а следом и сама Надежда, опираясь плечом о косяк, возникала в поле зрения:
- Ребята, вы смотрите Киркорова по российскому каналу? Сегодня конкурс парных выступлений певцов: профессионалов и любителей!
- Надюша, мы заняты, - мягко отвечал Георг, виновато поглядывая в сторону Маргариты.
- Ну как же так! Вы включите на минуточку, хоть посмотрите, кто сегодня в жюри.
- Зачем включать, и так ясно - жюри возглавляет Алла Пугачева! - продолжал упираться Георг.
Надежда, стуча костылями, проходила в угол комнаты, к телевизору и включала его, если он был выключен. А если Георг смотрел футбол, то, взяв пульт, переключала на канал, где шел концерт. Георг придвигал сестре стул, а Маргарита захлопывала ноутбук, понимая, что поработать уже не удастся.
Такое вторжение случалось почти каждый вечер, и «молодые» приноровились в девять вечера запирать дверь на задвижку. Запираться раньше им казалось неприличным. Надежда вздыхала и ковыляла назад в свою комнату.
Маргарита пугалась внезапно проснувшейся страстности - таких ощущений она не испытывала даже прежде, когда была моложе. Воспрял духом и Георг, ему жизнь казалась просто праздником. И если постоянное вмешательство Надежды в деловой распорядок пары вызывало раздражение у Маргариты, то Георг трения на этой почве между любимыми женщинами воспринимал как милые особенности каждой.
Наступил наконец день, когда гипс с ноги Надежды сняли, и управляться с хозяйством сестре Георга стало легче. За ужином Маргарита объявила, что завтра уезжает домой. Надежда не уговаривала ее остаться, а Георг сидел, печально опустив голову.
Последний вечер в комнате, запертой на задвижку, хотя сейчас надобности в ней не было. Георг угрюмо сидел за письменным столом и что-то строчил в тетрадку. Маргарита собирала в чемодан на колесиках те немногие вещи, что три недели назад перевезла сюда: платье на выход, джинсы и свитерок на каждый день, домашний халат и нижнее белье. Сверху сложила упакованную в полиэтиленовые мешки обувь. Женщина чувствовала себя слегка виноватой, готовясь к бегству, поэтому первая нарушила молчание:
- Не грусти, Гера. Будешь приходить ко мне. Мы ведь теперь близкие люди.
- Если тебе здесь мешает Надя, которая живет в другой комнате, то в твоей квартире вообще нет возможности уединиться. Как можно расслабиться, если Анечка сидит рядом на диване или поглядывает на нас из кухни?
- Аня скоро уедет в Канаду.
На следующий день Георг отвез Маргариту на ее квартиру, а сам отправился на дежурство. Маргарита вновь была у себя дома! Она растерянно стояла посреди комнаты, не находя места, куда приткнуть привезенную назад раскладушку: по всей комнате были разбросаны Анины вещи, лежали раскрытые сумки, какие-то мешки с ветеринарными инструментами, книги. Аня уже едет в Канаду? И ничего не сказала тете, хотя вчера они разговаривали по телефону, когда Маргарита позвонила предупредить племянницу, что возвращается жить к себе. В двери заскрежетал замок, она открылась, и в квартиру вошла Аня, нагруженная пакетами из супермаркета.
- Ты уже здесь, тетя Рита? А мы скоро уедем, но я подумала, что нехорошо тебе пустой холодильник оставлять, мы тут с Васей все подъели, пока ты отсутствовала.
- Подъели? Правильно сделали! А что все это значит? - Маргарита обвела широким жестом комнату, показывая на разбросанные вещи, вынутую из шкафов одежду. - Ты уже улетаешь в Канаду?
- Улетаю! - рассмеялась Аня. - Нет, не улетаю, а просто уезжаю, и не в Канаду, а к Василию, на Петроградскую сторону. Ты вчера позвонила, и мы решили поторопиться с переездом. А вообще-то мы подали заявление в загс!
- Поздравляю! Но не могу понять: Канада отменяется?
- Тетечка Риточка, я была такая дура, такая дура! Чуть не вляпалась в плохую историю. Представляешь, этого авантюриста арестовали в Канаде!
- Арестовали? - переспросила Маргарита и присела на диван, оглушенная новостью. - За что?
- Толком не знаю. Он играл на конных тотализаторах, был пойман на какой-то афере и взят под стражу. Как хорошо, что мне не успели выдать визу!
- И когда ты узнала об этом?
- Неделю назад. А вчера ты звонишь и говоришь, что домой возвращаешься. Ну я и решила срочно к Васе переехать, тем более что мы заявление подали.
- Будете жить вместе с его родителями?
- Тетя! Конечно же нет. У Васи своя квартира, только надо еще за нее кредит выплатить.
- Я рада за тебя, девочка!
И еще Маргарита была рада за себя, что наконец-то обретет покой.
Вечером после работы приехал Василий и забрал Аню вместе с вещами к себе.
* * *
Маргарита Андреевна наслаждалась, бродя в одиночестве по своей квартире. Это надо быть сумасшедшей, чтобы жить в чужом доме, когда есть свой угол. Теперь недели пребывания в семье Георга казалось ей кошмаром, хотя, находясь там, она относилась к трудностям вполне терпимо. А теперь будет жить, как жила прежде, принимая Георга как дорогого гостя. Всегда, когда он пожелает! Но Георг, то ли занятый делами, то ли обижаясь на Маргариту за отъезд, не звонил и не приезжал. И она почувствовала, как не хватает ее верного друга. Но тосковать было некогда, приближалась защита выпускных работ на курсах литераторов. Помимо прямых обязанностей руководителя мастерской на Маргариту легли еще и прочие, перешедшие к ней на время болезни Кристины.
К счастью, Кристина уже выписалась из больницы и готова была снова тянуть лямку суетных дел на курсах. Как-то она позвонила:
- Можно к тебе сейчас заехать?
- Приезжай.
Хотя Маргарита и простила Кристину и постаралась забыть о зависти к успеху ее романа, непринужденность в общении исчезла безвозвратно. Маргарита ругала себя: если простила, то должна вновь испытывать расположение, но испытывала стойкое равнодушие к бывшей подруге - не видеть, не слышать, не общаться. Но как откажешь человеку, стоящему над бездной?
Через полчаса Кристина уже входила в ее квартиру. Пить чай она отказалась, сказала, что забежала на минутку. Кристина сняла парик, сказала, что ей жарко. Прислонилась к стене у окна, по-мужски расставив длинные похудевшие ноги, обтянутые джинсами. Осунувшееся лицо, почти лысая и отливающая легкой позолотой голова делали ее похожей на мужчину. Образ дополняло накинутое на плечи пончо с какой-то боевой раскраской - стилизованные стрелы и шлемы.
- Знаешь, Марго, хочу посоветоваться. Ты помнишь, я зарегистрировала издательство, собиралась самиздатчиков издавать, а теперь хочу учебные пособия выпускать из серии «Сделай сам».
- В этом секторе большая конкуренция.
- Вот я и хочу попросить тебя написать книжечку для начинающих авторов. Ты же теперь лауреат, на твое имя побегут! И если мне каждый из знакомых писателей напишет по книжечке, для начала без гонорара, то я и раскручусь быстро.
Маргарита задумалась, присела на диван, глядя на Кристину в экзотическом пончо, стоящую неподвижно у стены. Человек сейчас в трудном положении, поддержки ждать неоткуда, только от друзей. Хотя работать бесплатно Маргарита не могла себе позволить, потому что и так бесплатно часами трудилась над своими романами, издателей для которых было найти непросто. Едва удавалось совмещать с преподаванием, чтобы заработать себе на жизнь, да еще строчила статьи в разные еженедельники, где ей платили. Но именно сейчас, получив денежную премию за роман, могла какое-то время не думать о хлебе насущном. А раз так, то она готова поддержать проект Кристины.
- Одну книжку «Как писать книги» я могу для тебя написать, пока не иссякнут премиальные деньги. А дальше как получится. Ты же знаешь, я могу рассчитывать только на себя.
- А если еще издать книжки кого-то из твоих курсантов. Есть среди них перспективные?
- Поищем. Пожалуй, книгу Георга можно предложить, о подводниках. Только ты не говори, что без гонорара будешь его издавать. Сделаем вид, что ты платишь, а заплачу я. Он же такой честолюбивый!
Кристина отлепилась от стены, подошла к дивану, присела рядом с Маргаритой и вдруг бросилась целовать руки подруге:
- Риточка! Сможешь ли ты меня простить, за то что я была такой тупой завистницей, столько тебе горя принесла своими подлыми записями на форуме?!
- Успокойся, Кристи, не надо, - Маргарита испуганно отодвинулась к краю дивана, убирая руки за спину. - Забудем эти глупости. Ведь ты не всерьез хотела мне помешать выиграть конкурс, просто играла в тролля?
Маргарита искренне стремилась найти оправдание подруге за ее делишки еще в той жизни, в жизни до болезни.
- Ладно, хватит об этом, - сменила тему Маргарита. - О бесплатных книжках мы, считай, договорились. И все же деньги - вопрос не праздный. Они ведь нужны тебе сейчас на лечение? Лекарства, слышала, очень дороги?
- Как-нибудь выкручусь.
- Я могу тебе на первое время дать в долг, отдашь, когда сможешь.
Маргарита покопалась в шкатулке и всучила Кристине несколько крупных купюр:
- Вот все, что есть наличными. Могу еще с кредитки снять.
- Спасибо. Я тебе обязательно верну, - Кристина убрала деньги в сумочку, незаметно вытерев тыльной стороной ладони набежавшую слезу.
Затем переместилась в прихожую и стала поспешно одеваться, вначале натянув на голову ярко-рыжий парик, очень похожий на ее прежние волосы.
Маргарита стояла рядом, испытывая странное чувство, будто вместе с подругой перенесла тяжелое испытание и поняла, насколько мелкими выглядят наши обиды, когда на чаше весов оказывается жизнь. Уже не было унизительного чувства благотворительности, но снова вспыхивали искорки былой дружеской привязанности. Подруги троекратно поцеловались в щеки и расстались.
Остаток вечера Маргарита просидела у экрана компьютера, просматривая выпускные работы своих подопечных. А бумажные копии, упакованные в красивые твердые папки, громоздились внушительной стопкой в шкафу деканата. Администрации курсов удалось отстоять две комнаты в здании на Сенной, где размещалась вся канцелярия курсов. Здесь же в актовом зале должна была проходить защита.
Читая уже проверенные раньше работы, Маргарита Андреевна попутно набрасывала в лежащем рядом блокнотике несколько слов о каждом курсанте, которые скажет на защите. В отличие от нелицеприятных, а то и разгромных рецензий, часто звучавших в процессе учебы, сегодня отзывы Маргариты были исключительно «поглаживающими». Она думала о будущем своих питомцев: единицы продолжат писательскую карьеру. Но все курсанты получили солидный багаж знаний, все поднялись еще на одну ступень в своем развитии, все получат дипломы одинаковой квалификации «Литературный работник».
Глава 7
Наступил день защиты дипломов. Последний раз все вместе! Принаряженные, взволнованные, курсанты сидели, заняв весь первый ряд актового зала.
Однако не все одолели дистанцию, не все выпускались сегодня с дипломами. Забросил занятия юрист Миша Гутин, он так и не сумел написать задуманную повесть из адвокатской практики. Махнули рукой на учебу и некоторые другие, поняв, что литературным трудом много не заработаешь, что писательская слава слишком призрачная птица, слишком высоко она парит в небесах. Но и аутсайдеры сегодня пришли поддержать своих сокурсников, как и Миша, болеющий за свою подружку, художницу Наташу. Они часто проводили время вместе, но не так часто, как хотелось бы Михаилу, потому что Наташа, сменив кисть на клавиатуру компьютера, с головой ушла в литературу. Сегодня она представила на защиту даже не повесть, а многостраничный роман. Как-то примет его комиссия? Волновались и другие дипломники.
А члены комиссии сидели за столом на сцене и выглядели величественными небожителями. Маргарита Андреевна в небесно-голубом джемпере с овальным вырезом и удлиненной юбке. Рядом строгий, как спикер парламента, Виктор Игоревич Рубальский.
Через несколько стульев от него - Кристина, уже без парика, с ежиком золотистых волос, в своем экзотическом пончо. Были здесь и другие преподаватели. Что вели мастерские на параллельных потоках. Эта группа была им незнакома, потому так важно для выпускников было эффектно выступить.
Виктор Игоревич встал, произнес вступительное слово и предложил:
- Кто смелый? Доброволец найдется? Или по журналу, как в школе, будем вызывать?
Долго упрашивать не пришлось. Охотно отозвалась на призыв Лидия Валерьевна Пьяных. Когда она шла к сцене - худощавая, маленькая, издали почти подросток, никто бы не распознал в ней пенсионерку. Проработав много лет с людьми вначале библиотекарем, а под конец карьеры заведующей, она не знала робости. Женщина обстоятельно рассказала о работе над «Записками столбовой дворянки»: как искала материал в архивах, как встречалась с разными людьми. Комиссия и зрители слушали с интересом, только один педагог, мужчина с ярко выраженным семитским профилем, спросил:
- Работу вы проделали большую, но выводы относительно русскости, православности вашего рода несколько сомнительны. Не слишком ли однозначно вы связали славу предков и национальность?
В этом месте, как обычно, начался спор, однако Лидия Валерьевна сумела доказать, что в ее выводах нет никакого особенного акцента, только фактология.
Зато к Анне Куприяновой, прочитавшей короткий рассказ о животных, претензий ни у кого не было, и у комиссии сразу улучшилось настроение. И это было очень кстати, потому что вышедший вслед за ней Олег Шитиков всех сразил своими политическими памфлетами. Досталось и левым, и правым, и коммунистам, и либералам.
- Все-все, достаточно, - прервала его Маргарита Андреевна, боясь, как бы кто из комиссии не принял на свой счет критику памфлетов Шитикова. Тогда ведь смогут придраться к форме, заявить, что это не литература, а дешевая журналистика.
С другими выпускниками шероховатостей не возникло. Очень солидно смотрелся жизнерадостный толстяк и предприимчивый бизнесмен Вася Мячиков, предъявивший комиссии изданную за свой счет книгу фэнтэзи. Еще несколько молодых людей тоже работали в этом стиле. Всех их искренне нахваливала Кристина, знающая толк в этом жанре.
А потом воцарилась напряженная тишина. Георгий Игнатов в строгом морском кителе с начищенными мелом золотыми пуговицами читал отрывок из своей повести о гибели подводной лодки «Курск». Сидящая в дальнем ряду Надежда громко всхлипнула, вспомнив погибшего сына. Вытерла бумажным платочком краешек глаз и Кристина, чей сын служил хоть и в ракетных войсках, но тоже подвергался риску.
Когда Георг закончил читать, Маргарита Андреевна отметила удачные места повести и добавила, что повесть не только написана хорошим литературным языком, но и имеет большую общественную значимость. Что в наше время в литературе очень редко можно встретить настоящих героев. Следом о книге высказалась Кристина. Она сообщила, что недавно зарегистрировала свое издательство, и эта повесть по договоренности с автором будет у нее первым пилотным проектом. Что на издание книги она надеется получить средства от комитета по культуре и сделать ее бестселлером.
- Искренняя книга раскрутки не требует, она сама найдет дорогу к читателям! - заявил слегка оглушенный похвалами комиссии Георг.
По залу прокатился легкий смешок - наивность старого моряка вызывала умиление.
Когда последнему выпускнику вручили диплом, Виктор Рубальский объявил перерыв и попросил мужчин раздвинуть ряды кресел, а женщин накрыть столы для фуршета.
Спустя полчаса актовый зал превратился в уютное помещение для вечеринки: у одной стены стоял фуршетный стол, у другой - цифровой проигрыватель, а в центре образовалась площадка для танцев.
Проголодавшиеся литераторы накинулись на выпивку и закуску. Женщины насытились быстрее и одна за другой стали выходить в круг, пританцовывая поначалу без партнеров. Затем и мужчины начали проявлять активность. И хотя дам было с избытком, каждый второй норовил пригласить Кристину. Кому-то это могло показаться удивительным, ведь Кристина, еще не вполне оправившаяся после операции, выглядела бледновато. Но сама она быстро поняла, с чем была связана эта популярность: факт открытия ею издательства заворожил всех литераторов - с издателями принято дружить.
Даже нескладный Олег Шизиков, оставив свою Лидочку, неумело потоптался в танце рядом с Кристиной и ввернул просьбу об издании его сатирических памфлетов.
- Я согласен и на паритетных началах, - важно заявил он. - Вы мне не платите гонорар, но и я вам ничего не плачу за издание.
- Уважаемый Олег, - невесело улыбнулась Кристина. - Даже если вы оплатите весь тираж, я такую острую литературу, как ваши памфлеты, издать не смогу. Чиновничья рать меня на корню зарубит, если я влезу в политику.
- Понимаю, - погрустнел Олег. - Но может, подскажете, куда мне послать свои рассказы?
- Даже и не знаю. Вы посоветуйтесь с Лидией Валерьевной. Где она будет издавать свои «Записки столбовой дворянки»?
- Она ходит в какие-то общества, потом среди своих знакомых…
- Ой, извините, Олег, мне надо с Виктором Игоревичем переговорить.
Кристина поспешила к Виктору, заметив, что он стоит в проеме двери.
В последние месяцы они не встречались. Ходили слухи то о его разводе, то о примирении с женой. Было уместно поинтересоваться у него об этом лично. Кристина подошла к бывшему любовнику, на ходу поправляя спадающее с одного плеча пончо.
- Витя, закурить найдется?
- А тебе не вредно? - Виктор отступил, однако достал пачку сигарет и протянул Кристине.
- Мне теперь ничего не вредно. Самое вредное уже случилось - я осталась в одиночестве. Не стану спрашивать, почему не приходил, не звонил…
- Понимаешь, так закрутился, забегался, Кристи…
- Стоп! Не надо объяснений, Витя. Но, может, заглянешь как-нибудь? - огонек надежды светился в глубине ее глаз, хотя лицо казалось непроницаемой маской. И бросила пробный шар: - Или жена не отпускает?
- Об Ирине мне не хотелось бы сейчас говорить… Дело не в ней. Понимаешь, работы много. Я задумал трилогию писать, да и в Союзе дел полно. В ближайшее время не обещаю.
- Тогда выпьем за старую любовь! Пойдем к столу!
- Я теперь не пью. Завязал.
- Сам завязал или лечился? - поинтересовалась Кристина, вспомнив, как обильно закладывал за воротник ее недавний друг.
- Какая разница! - раздраженно ответил Виктор. - Сказал же, что не пью совсем.
- Ладно, ладно, не истери, - испугалась его гнева Кристина. - Тогда давай хотя бы потанцуем, сейчас как раз медленный танец.
- По-моему, у тебя кавалеров хватает. Ни одного танца не пропустила, вон еще один с ноги на ногу переминается. Тоже, видать, тебя ждет!
Виктор показал рукой на Васю Мячикова. Толстяк оставил Аню скучать у стенки и тоже явно нацеливался пригласить Кристину, ожидая ее неподалеку.
- Витя, Витя! И ты не догадываешься, почему я вдруг стала так популярна среди наших литераторов? Я же теперь издатель, и пишущие надеются, что я их «нетленки» издам, да еще и гонорар выплачу.
- Ну Василий-то сам кому хочешь гонорар выплатит, у него денежки, слышал, в кармане звенят!
- На что хочешь поспорим, что и Васеньке от меня чао-го издательское нужно?!
- Нет, у тебя паранойя, Кристи. Вася просто компанейский парень, просто хочет потанцевать.
Оба посмотрели в его сторону. Василий заметил их взгляды, подошел ближе:
- Разрешите пригласить вашу даму?
Кристина взяла его под руку, сделала шаг, потом остановилась и сказала Виктору непонятную для Васи фразу:
- Если я окажусь права, то пари ты проиграл и танцуешь со мной следующий танец!
Едва Кристина вышла вслед за Васей в танцевальный круг, как он весело заявил:
- Дорогая Кристина, у меня к вам дело!
- Так я и знала, - вырвалось у нее. - Вы хотите, Васенька, чтобы я издала авторскую серию твоих книжек?
- Конечно нет! Откуда у меня серия?! Я на одну книгу время с трудом находил. Мне надо деньги зарабатывать. А когда следующую книжку напишу, и не знаю.
- Тогда что за дело ко мне?
- Я хотел вообще-то за Анюту попросить. Ее рассказы о животных пойдут на ура, если в детском оформлении издать.
- За детские книги я пока не стану браться, - поскучнела Кристина. - Там нужны гигиенические сертификаты на бумагу и еще много дополнительных условий.
- Нет так нет, - беспечно отозвался Василий. - Это я так спросил, на всякий случай. У меня есть к вам серьезное коммерческое предложение. Давайте только прежде подзаправимся, а потом поговорим конкретно.
К столу подходили участники вечеринки - и маститые писатели, и получившие сегодня диплом выпускники, наливали спиртное в бумажные стаканчики, закусывали маленькими бутербродами с сыром и колбасой.
Василий опрокинул стопарик с водкой, Кристина потягивала сухое вино, потом оба вновь отошли в дальний конец зала, где присели на соединенный ряд кресел.
Теперь уже без смущения, а даже с азартом Василий рассказал Кристине о своих планах. Сказал, что надоело ему, как мальчишке, по киоскам бегать, разносить орешки да шоколадки, хочет открыть свое кафе. Но поскольку конкуренция в этой сфере серьезная, надо затеять что-то отличное от других.
- Решил открыть «Литературное кафе». Кофе, пирожки, все такое прочее. Ну и на продажу спиртного разрешения добиться. А за вами будет художественное наполнение: вечера, встречи с писателями, презентация новинок. Как вам моя идея?
Кристине идея понравилась: вот и первая площадка для распространения книг ее издательства. Сразу же обсудили вопрос об уставном капитале, установили очередность хождения по инстанциям и даже наметили примерный срок открытия кафе - середина осени.
Напоследок обменялись визитками и разошлись. Мысли Кристины вновь вернулись к Виктору Рубальскому. Увы, она выиграла пари: Вася пригласил ее на танец не просто так, а ради дела! Так что придется Виктору станцевать с ней хоть одно танго. Поискав глазами Рубальского, она обнаружила его рядом со сценой, Виктор стоял в кружке писателей-преподавателей. В той же группе находилась и Маргарита. Кристина отправилась к группе коллег, чтобы присоединиться к разговору.
То, что она услышала, заставило ее захлебнуться от раздражения. Совсем недавно ей казалось, что вместе с больным органом хирурги вырезали и мелочную зависть, и все несущественное, что отравляло порой ее жизнь, что она стала другим человеком. Но нет! Услышав о благах, предназначенных для других, она вновь испытала приступ зависти.
Писатели обсуждали любопытную новость: двое их коллег получили грант на творческую поездку на остров Родос. И работать, и бесплатно отдыхать! Этими двумя были Виктор Рубальский - председатель секции прозы, и Маргарита Орехова - лауреат престижной московской премии. Поездка планировалась на все лето.
Кристина вымученно поздравила счастливчиков и, не имея сил больше выслушивать восхищенные охи и ахи, отошла в сторону. Решила, что ей веселее будет сегодня с выпускниками.
Разговоры бывших курсантов о будущем больше походили на фантазии детей, а потому не беспокоили Кристину. Все, о чем мечтали начинающие литераторы, вряд ли сбудется. Наташа Гуляева говорила, что подаст свой дипломный роман на премию для молодых «Дебют». Призналась, что задумала еще один роман на актуальную тему о наркоманах.
- У тебя и свой опыт употребления есть? - полюбопытствовала Кристина.
- Есть представление, не опыт, - ответила Наташа.
Обе женщины, стриженные почти наголо - Кристина вынужденно, Наташа - следуя моде, казались бойцами одного взвода. Кристина сама заметила это совпадение и улыбнулась своим мыслям. Потом сказала:
- Наташа, а я хотела вам предложить стать иллюстратором в моем издательстве. Это будет оплачиваемая работа.
- Кто ж откажется от оплачиваемой работы! Писательство у меня пока для души, а жить на что-то надо.
- Если понадобится юридическая консультация, можете рассчитывать на меня, - встрял и Миша, обозначив свою готовность к сотрудничеству.
И вот уже все наперебой предлагали Кристине свое содействие в деятельности будущего издательства, кто рассчитывая подработать, кто из чистого альтруизма.
Кристине приятно было находиться в центре внимания, став издателем, она наконец получала то, чего ей не хватало в профессиональной писательской среде - признания!
Георг тоже был настроен активно работать на благо нового издательства. Во-первых, вопрос с изданием его книги о подводниках уже был решен; во-вторых, его флотская душа жаждала глобальных дел. Он предложил:
- Мы с Маргаритой возьмем на себя поиск спонсоров. К ней теперь все прислушиваются. Она и в правительственные кабинеты вхожа, и в бизнес-сообщества. Ну и я старые связи реанимирую. Не все же мои товарищи, как я, в охранниках маются. Один даже директором банка стал, и другие офицеры на гражданских рельсах уверенно себя чувствуют.
Кристина коснулась плеча капитана и улыбнулась с легкой иронией:
- Буду рада вашей помощи, Георг, но Маргарита Андреевна вряд ли в ближайшее время сможет помочь нам: она уезжает в Грецию!
- Взяла турпутевку? Надо же, а мне ничего не сказала! Но неделя ее отсутствия не слишком скажется на наших планах.
- Речь идет не о недели, Георг. Маргарита Андреевна едет в творческую поездку на остров Родос на три месяца.
Георг растерянно почесал затылок. Марго уезжает на три месяца, ни слова не сказав ему, а он узнает об этом от постороннего человека.
Он отошел, опустив голову, задорный настрой покинул его, захотелось тотчас уехать. Поискал глазами сестру, увидел, что она разговаривает с другими гостями. Быстро направился к ней.
- Вот ты где, Наденька! Еще не устала? Не пора ли нам домой?
- Да, Герочка, притомилась я. Вот обсуждаем с мамой Наташи ее будущее. Наташенька, оказывается, талантливая художница, участвовала в выставке молодых авангардистов.
Моложавая женщина в клетчатых брюках, мать Наташи, тотчас подхватила:
- Столько лет потратила на учебу в художественном колледже, а теперь в писательство ударилась.
Однако у Георгия не было настроения обсуждать чью-то судьбу, рушилась его собственная. Маргарита его предала. Домой, домой!
- Надя, едем домой! Пошли, здесь маршрутка на углу, прямо в наш район довезет.
Надежда встала, опираясь на палочку: еще давал себя знать перелом ноги, хотя и заживший.
Но тут к ним подлетела возбужденная Маргарита:
- Вот ты где, Георг! А у меня потрясающая новость, только сейчас узнала!
- Знаю я уже твою новость от посторонних людей.
- А что за новость, Риточка? - полюбопытствовала Надежда.
- Ну да ладно! Слушайте все! Я и Виктор Игоревич получили международный грант на творческую поездку на остров Родос!
- А как же Георг? - растерянно спросила сестра и вмиг постарела, поплыл вниз ее подбородок, прикрылись веки. Она снова села в жесткое кресло.
- При чем здесь я?! - стараясь сохранить невозмутимый вид, отчеканил Георг. - Маргарита Андреевна - известная писательница, победитель престижной премии. Она заслужила такую поездку.
Маргарита была ему благодарна за эти слова. Она понимала, что ей могут завидовать, и очень приятно, что ее друг не такой, он видит ее заслуги, вполне реальные.
- И с мамой там, в Греции, наконец встречусь. Мы с ней уже два года не виделись, - добавила она.
- Вот-вот, и с мамой встретишься. Ей сколько лет-то уже?
- Ей семьдесят три, она на три года старше меня, - ответила за Маргариту Надежда. - Да, маму надо навестить. Знаешь, Герочка, я раздумала уезжать сейчас, посижу еще, погляжу на молодежь, а вы с Риточкой пообщайтесь.
Маргарита, взглядом позвав Георга за собой, направилась к боковому выходу из зала. Он последовал за ней. Но его обогнала мать Наташи:
- Извините, Маргарита Андреевна. Я хотела спросить у вас о Наташе, есть ли у нее способности, выйдет ли из нее писатель?
Маргарита сказала матери воспитанницы несколько ободряющих слов, хотя обещать ничего определенного не могла. Наконец Марго и Георг остались вдвоем, вышли из зала и поднялись по лестнице. Здесь никого не было, едва долетал приглушенный шум из зала. Оба присели на низкий широкий подоконник. Окно выходило не на площадь, а во двор-колодец, каких еще немало сохранилось в Петербурге. Но Маргарита и Георг, сидящие на подоконнике четвертого этажа, были ближе к синему небу, чем к серому асфальту дворового покрытия.
Георг посмотрел на крышу противоположного здания, на давно бездействующую печную трубу и почти равнодушно констатировал:
- Значит, уезжаешь? А ведь обещала, что мы станем жить вместе, как Аня съедет. Я уже и чемодан собрал, и Надежду уговорил, сказал, что будем ее навещать, продукты носить.
- Жить вместе? Не помню, чтобы я обещала. Я думала над этим, ведь я чувствую тепло, исходящее от тебя.
Да и сама успела впустить тебя в свою душу. Но поздно нам строить семейную лодку. Я поняла, что не смогу приспособиться под совместный быт.
- Тебе еще пятидесяти не исполнилось, да и мне шестидесяти нет. По-моему, еще есть времечко впереди.
- Понимаешь, Гера, у меня творческих замыслов выше головы. Я уже составила план нового романа. Я не могу просто жить, я должна писать, а семейная жизнь будет помехой.
- Думаю, бесполезно приводить примеры удачных семейных союзов: и Солженицын, и тот же твой Куприн, да почти все писатели жили в семье!
- Но не писательницы. Тем более двое писателей в одной берлоге. Тебе ведь тоже надо торопиться, писать и писать!
- Мне уже торопиться некуда, Риточка. Я останусь писателем одной книги, я высказал все, что на душе оставалось. Теперь я готов служить тебе.
Маргарита задумчиво смотрела на Георга, сейчас решалась ее дальнейшая судьба. Она задумчиво молчала, потом покачала головой. Георг склонился к ее губам, нежно поцеловал:
- Рита, я не могу без тебя жить.
Шум, доносящийся из зала, усилился. Вечер закончился, и участники расходились домой. Георг и Маргарита подошли к мраморному ограждению лестницы и смотрели в пустынный пролет между этажами. А по ступеням парами и поодиночке спускались курсанты.
Не услышав ответа Маргариты, Георг заговорил вновь:
- Вот и закончился бал! Два года мы, неопытные авторы - и талантливые, и посредственные, узнавали себя и других, а теперь разлетимся и друг о друге даже не услышим, если только кто в классики выбьется. И я для тебя, Марго, останусь всего лишь одним из учеников…
- Не передергивай, Гера! Какой ты ученик, ты для меня стал учителем, учителем жизни, близким человеком, братом. Кстати, хорошее слово «бал», ведь выпускники наши после окончания курсов и впрямь будто с бала в реальную жизнь возвращаются. И смотри: все парами, только белых платьев и фраков не хватает.
Они спускались по лестнице не торопясь: Олег Шитиков с Лидией, Василий Мячиков с Аней. Наташа Гуляева шла рядом с мамой, оставив позади печального Мишу. Последними вышли из зала Виктор и Кристина.
- Кстати, как дела у этой пары? - спросил Георг. - Виктор развелся с женой? Женится все же на Кристине?
- Я не знаю ничего об их личной жизни, - пожала плечами Маргарита. - Но вряд ли Виктор будет сейчас оформлять развод, это может помешать его поездке. И у нас с ним всего две недели на все про все: и визы оформить, и билеты купить, и отель заказать.
- Черт! «У вас с ним»! Какой я дурак! Теперь все ясно, почему ты вцепилась в поездку! Давно вынашивала планы сойтись с ним, а объясняешь творческими планами. Едешь на Родос с ним, я был только заместителем.
- Глупыш! - теперь Маргарита сама поцеловала Георгия. - Если бы я мечтала о замужестве, то, кроме тебя, других кандидатов не рассматривала бы. Ладно, поторопимся, нас, поди, твоя сестра заждалась.
Внизу у гардероба их давно ожидала Надежда. Без Георга ей трудно было добраться до дома. И в десятый раз она рассматривала новенький диплом брата, куда были вписаны такие непривычные для отставного капитана слова: «квалификация - литературный работник».
Эпилог
Короткое лето пролетело быстро. А к осени выпускники курсов литераторов, забросившие в дальние ящики свои дипломы, с удвоенным усердием устраивали личные дела. Они возвращались к повседневным обязанностям, вынырнув из реки фантазий, куда совсем недавно с такой охотой ныряли с головой. Но отголоски школярских достижений еще продолжали их радовать.
Лидия Валерьевна Пьяных переплела собственноручно свои «Записки столбовой дворянки», сделала три экземпляра, купив для такого дела нарядные пластиковые папки, и давала эти «книги» почитать своим знакомым. Новых «Записок» она не писала. Старый ее муж, помещенный еще зимой в психиатрическую больницу, мучился недолго и умер, никого из родных не узнавая. После чего Лидия Валерьевна, оставив попытки найти работу по специальности, устроилась смотрителем в Эрмитаж, что дало ей финансовую независимость. И переехала жить к Олегу Шитикову, снова взвалив на себя груз ухода за старым человеком, теперь за его матерью. Олег был так счастлив, что тоже утратил потребность выплескивать злость на бумагу, писать сатиру, и если сочинял, то только стихи для своей ненаглядной Лидуши - писал их на открытках. Житейские тяготы в этом семействе с лихвой компенсировались трогательной любовью, у обоих отпала надобность в живительных крылышках графомании.
Удачно развивалась и коммерческая затея Василия Мячикова: он открыл литературное кафе в присмотренном им подвальчике недалеко от Сенной площади. Одновременно перевел на себя ипотеку квартиры, которую снимал, и теперь всегда рядом с ним была Аня. Она сумела себя убедить, что любит Васю, и зримым подтверждением ее теперь узаконенной в загсе любви стал довольно заметный к концу лета животик. Но пока до рождения ребенка еще было далеко, и Аня снова барабанила по клавиатуре компьютера, сочиняя озорные рассказы о животных. Средств Василия хватало на то, чтобы жена могла сидеть дома и не думать о деньгах. Ее жизнь была близка к идеалу: переплелись профессия и творчество, предстоящее материнство и налаженный быт. И любящий человек рядом. И очень скоро он начал казаться даже любимым.
А вот у Кристины в издательстве дела продвигались туго. Не имея опыта предпринимательства, она часто попадала впросак. Книготорговцы, взявшиеся за распространение книги Георгия, бесследно исчезли. И хотя саму книгу можно было обнаружить в интернет-магазинах, рассчитываться за нее никто не собирался. И в типографии вдруг задрали цены, так что затормозился выпуск еще нескольких книжек. Приходилось Кристине писать для газет астрологические прогнозы, притом скрывать от коллег-писателей свой приработок. Но труднее всего она переживала неустроенность в личной жизни. Зыбкая надежда на возвращение Виктора Рубальского хотя бы в качестве приходящего мужа рухнула.
Виктор не только не развелся с женой, а, напротив, укрепил брачные узы: весной супруги обвенчались.
Правда, Кристина, когда отросли ее золотистые волосы, вновь выглядела привлекательной женщиной. И сделанный по заказу бюстгальтер снова позволял носить обтягивающие фигуру джемпера и футболки. Однако и в ее жизни случилась радость: в октябре вернулся из армии сын. Сын обещал помочь с распространением книг, замыслил открыть свой киоск, а для начала с энтузиазмом внедрялся в закрытый мир оптовиков, устроившись менеджером в крупную книготорговую сеть.
Самым неожиданным образом обернулись летние месяцы для Маргариты и Георга.
Незадолго до поездки в Грецию, когда Виктор уже начал оформлять визу, жена категорически воспротивилась. Она напомнила, что он недавно прошел курс лечения от алкоголизма, на что ухлопано немало денег и сил:
- Разве можно тебе ехать в Италию? Опять сорвешься - там виноградники, молодое вино, месяцы лечения пойдут коту под хвост! Или присутствие Маргариты для тебя важно? Я не забыла, как зимой, в санатории, ты в ее номере…
- Ира, клянусь, у меня с Ритой ничего никогда не было, - убеждал жену Виктор, искренне позабыв о случайном инциденте в поезде. - Никогда и ничего. Мы с ней просто коллеги. Ты ведь знаешь, я задумал писать трилогию. Я встречал столько известных писателей, артистов, спортсменов, что грех не написать!
- Пиши дома, кто тебе мешает. Кстати, я говорила с батюшкой, он может нас обвенчать на следующей неделе.
Церковный обряд был слабым утешением для расстроенного Виктора, но перед женой он пасовал.
Ему и так пришлось чуть ли не в ногах валяться, чтобы она забрала свое заявление о разводе. Виктор не хотел терять просторную квартиру и красивую дачу на берегу озера, дорогие костюмы от известных кутюрье - все эти возможности были сцеплены с его многолетним браком и с предпринимательской деятельностью жены. Потому теперь Виктор покорно выполнял все прихоти Ирины.
Весть о вакансии на заманчивую поездку взбудоражила все писательское сообщество, уже появились желающие поехать вместо Виктора. Если бы командировка оплачивалась комитетом по культуре, государством, то выбрали бы крупного писателя, лояльного власти. Но деньги даровал заграничный спонсор. И когда Рубальский отказался от поездки, в зарубежном фонде поинтересовались у Маргариты, с кем она хотела бы ехать на остров.
- У меня есть отличный кандидат. Правда, он не профессиональный писатель и не член Союза писателей, у него написана только одна книжка - о гибели подводной лодки «Курск». Он сам бывший моряк.
- Seaman? - повторил по-английски президент фонда, до того объяснявшийся на ломаном русском. - Я тоже мориак.
Так вопрос с кандидатурой был решен в пользу Георга.
- Я как новичок в казино: только вошел в зал - написал одну книжку и тотчас банк сорвал, - не в силах скрыть радость, говорил всем Георг. - Получил сразу все: и поездку, и любимую женщину.
А Маргарита спорила с ним:
- Это мне приз за годы одиночества: солнце, теплое море и любимый мужчина.
* * *
Маргарита и Георг сидели в шезлонгах на террасе своего сдвоенною номера, нависавшей над морем. Это был их первый день пребывания на острове. Нещадное солнце светило ярко, но этот свет растворялся в морском воздухе. Внизу виднелись лоскутки парусов многочисленных яхт, неслышно скользящих по заливу.
Георг был в полосатых шортах. Маргарита не захотела разоблачаться до купальника и сидела в розовом сарафане с тонкими бретелями. На голове ее была соломенная шляпа с большими полями.
- А работать мы когда начнем? - спросила Маргарита. - Сегодня еще ни строчки не написали.
- Разве мы работать сюда приехали? - подмигнув, возразил Георг и придвинул свой шезлонг ближе к Маргарите. - Работать будем зимой в промозглом Питере, а здесь надо жить! Я все никак не могу поверить, что случай или божья милость закинули нас в этот райский уголок! А если бы Виктор Игоревич не отказался от поездки?
- Тогда отказалась бы я, - просто сказала Маргарита.
- Не верю! Ты сейчас так говоришь. А на выпускном вечере, помнишь, заявила, что для тебя главное - творчество, что я для тебя ничего не значу.
- Про творчество говорила, да. Но остальное - твоя болезненная фантазия. Я тогда приехала домой, в пустую квартиру - Анечка уже съехала к Васе, и так стало тоскливо. Я поняла, что и творчество мое погаснет, если тебя не будет рядом, ведь у нас и гены общие, и духовное родство.
- Общая аллея, - подхватил Георг.
- Аллель, - поправила Маргарита.
- Тогда давай писать один роман вдвоем, станем соавторами!
- Станем! - улыбнулась Маргарита.
|
