Евгения Елена Михайловна Гайворонская
        Елена Гайворонская
        Евгения
        - Максим Петрович, такси подано.- Сообщила секретарша Светлана, приоткрыв дубовую дверь.
        - Спасибо.
        Максим механически собрал документы, запер в сейф. Откинулся на кресле, устало помассировал виски.
        Он очень устал. День выдался длинный: ночным самолётом прилетел из Питера, вёл сложные переговоры, встречался в Думе с нужными людьми - какой бизнес без родных прикормленных чиновников? Одна была радость - цены на нефть снова выросли. После переговоров вернулся в офис. И опять работал, как на конвейере. Да ещё эти постоянные звонки, пустые, отрывающие от дела, а не ответить - нельзя. Именно эти звонки больше всего выводили Максима из себя. Только вникнешь в суть проблемы, сосредоточишься, так на тебе - дрррень! Выбросить бы этот мобильник в окно!
        Вот опять. Позвонил деловой чел, без которого никуда. Осведомился, поедет ли Максим Петрович в марте в Куршевель. Разумеется, поедет. Как же иначе? С преогромным удовольствием, непременно надо пересечься в выходной. Максим будет очень рад, привет семье.
        Чёрт бы подрал этот Куршевель. Максим терпеть не мог лыж вообще и горных в частности. И кататься научиться никак не мог, не помогали лучшие инструктора. Палки плясали в разные стороны, ноги разъезжались. В прошлый раз Максим сломал три пары лыж, сам чуть не убился. Вот если бы надо было играть в мяч или хотя бы плавать - он бы с удовольствием. В прошлом Максим был спортсменом, волейболистом. Вырос на юге России, в Астрахани, а на юге какой снег? А теперь вот, к сороковнику, пришлось и лыжи полюбить. Что поделать? Мода. Как там говорят? Если мода требует, и рога носят… Хотя это, пожалуй, чересчур.
        Не забыть бы отдать распоряжения сотрудникам. В их глазах почтение и страх. Правильно, пусть боятся. Боятся - значит уважают. Шеф приезжает редко, но метко. А теперь в Москве квартиру купит, и будет наведываться чаще. Нашим людям только дай послабление - всё дело развалят. Только и будут что курить да чаи гонять. Знаем, проходили.
        Не успел сесть в такси, как позвонила Ирина, жена. Опять двадцать пять, сто раз одно и тоже ни о чём. Делом бы занялась, чтобы времени на пустую болтовню не оставалось. А зачем? Что у них - денег нет? Салоны, массажи, магазины, прочая муть. «Милый, как я сегодня выгляжу? Как тебе моё новое платье?» Да как всегда выглядишь, в сороковник на двадцать пять смотреться всё равно не будешь, хоть с утра до ночи массируйся. А платьев этих столько, что впору бутик открывать. Куда она их девает? Ест что ли? Впрочем, какая разница… Её платья - пусть что хочет, то с ними и делает.
        - Как дети?- устало спросил Максим.
        - У Анюты одни тусовки на уме.- Пожаловалась супруга.- За книжку не усадишь.
        - Вся в маменьку.- Подумал он, а вслух сказал:
        - Возраст такой.
        - Ты бы с ней побеседовал что ли?- неуверенным голосом попросила Ирина.
        - Побеседую.- Согласился Максим.- Когда приеду.
        - А когда ты приедешь?
        - Не знаю.- Почувствовал он закипавшее раздражение.- Когда дела переделаю. Я же не развлекаюсь, правда? Как Васька?
        - Шалит…
        - Парень должен шалить.- защитил сына Максим.
        - Квартиру сегодня поедешь смотреть?- Теперь настала очередь жены задавать вопросы.
        - Сейчас еду в агентство.- коротко ответил он.- А там - как получится.
        - Максим, я тут подумала, может, нам всё-таки лучше купить коттедж?
        - Ира, мы это сто раз обсуждали.- раздражённо сказал Максим.- Посмотрим, как дела пойдут. Пока я не планирую окончательного переезда в Москву. Только рабочие поездки. Если сложится таким образом, что придётся переезжать, тогда будем думать вместе. Всё? Пока. Целую.
        Как будто Ирина была способна думать… Мыслительный процесс никогда не был её стихией.
        Опять пробки. И холодрыга. Максим поёжился. Хорошо, что заказал такси. Сам, в час пик, толком не зная дорог, вообще бы не доехал. Безумный город. Огромный, шумный, грязный. Максим не любил Москву. После чинного аристократичного Питера она казалась большим ему вокзалом. И воздух здесь был мерзкий, хоть не дыши или носи противогаз. Жуткая помесь смога и амбре бесконечных дешёвых закусочных - кофе и прогорклое масло. Его бы воля - он бы из Питера ни ногой. А если и перехал, то куда-нибудь в сторону Гавайев. Ирина, напротив, насмотрелась дурацких сериалов, начиталась дамских романов: «ах, Москва, ах, Рублёвка!» Во время последней поездки в Куршевель с скорешилась рублёвскими какими-то бабами, когда только успела? Те ей в уши насвистели, мол, Питер нынче вроде модной дачи, а настоящая жизнь в Москве.
        А ведь когда-то столица ему нравилась. Манила мальчика из провинции. Тогда Москва была другой. И он был другим. Раньше всё было другим. Как в анекдоте:
        «- Дедуля, когда лучше жить: сейчас или при Сталине?- При Сталине, внучек.- Почему?!- При Сталине бабы моложе были.»
        Максим закрыл глаза и погрузился в лёгкую дремоту. Ему грезились биржевые сводки, думские баталии, Ирина в новом платье, и сам он на лыжах, почему-то посреди пляжа.
        - Шеф, приехали!
        Максим очнулся, протёр глаза. Расплатился с таксистом. Офис агентства недвижимости. Хорошие знакомые посоветовали обратиться именно сюда. Здесь представлена вся лучшая московская «элитка». Похоже. У входа встретил строгий охранник, он же швейцар. На стенах стильные фотографии крутых домов в самых выгодных ракурсах. Красиво снято, невольно захочешь купить. Симпатичная девушка с белозубой улыбкой:
        - Максим Петрович, мы Вас ждём.
        Куда вы денетесь…
        - Пожалуйста, проходите в переговорную. Чай, кофе?
        - Кофе, пожалуйста.
        - Евгения Владимировна сейчас подойдёт.
        Евгения Владимировна… Что-то ёкнуло внутри при звуках этого имени. Бывают же совпадения…
        Дама лет сорока. Хороший возраст для деловой женщины. Строгий серый костюм - юбка до середины колена, салатная блузка с глухим воротом, гладкая причёска, неброский макияж…
        - Добрый день. Меня зовут Евгения, я буду вести Ваше дело…
        Рука сама собой дрогнула. Кофе пролился на столик.
        Это всё-таки было не совпадение…
        Чуть раскосые кошачьи прозрачно-зелёные глаза с мягким янтарным отблеском. Веснушки, затёртые тональным кремом, упрямые рыжие волосы, никак не желавшие слушаться хозяйку. Как она изловчилась закрутить их в тугой узел? Аромат духов - лёгкий запах сирени - свежий, горьковатый, едва уловимый, будто лето посреди зимы. Девчонка из другой, далёкой Москвы, с уютными тихими двориками, тополиным пухом, бабушками на лавочках у подъезда пятиэтажки, тенистыми аллеями старого парка, окольцованного цепью прудов.
        Евгения…
        - Привет, Евгения.- Сказал он.- Надо же, где встретились.
        - Макс?- Удивлённый взгляд, радостная улыбка.- Боже мой, сколько лет, сколько зим!
        Кажется, она не лукавит. Так и не научилась? Неужели она и впрямь рада его видеть? Как воспоминание юности, дальней, светлой, беззаботной, когда всё ещё впереди, и жизнь прекрасна и удивительна. А он? Кажется, он тоже ей рад. Так странно: он почти не вспоминал о Евгении все эти годы, будто её и не было никогда. Не вспоминал. Но и не забывал ни на миг. Оказывается, так тоже бывает…
        Отец Максима Протасова был военным лётчиком. Мать - врачом-гинекологом. Семья моталась по гарнизонам. Пять лет здесь, пять там. Максим привык к кочевой жизни с потёртым чемоданом в коридоре, к калейдоскопу городов, домов, квартир, друзей. Однажды отец пришёл домой сияющий, как новенький рубль, слегка навеселе, торжественно сообщил, что удалось договориться - следующим пунктом назначения будет Германия. В эпоху железного занавеса это известие вызвало фурор. Мама даже помолодела: прихорашивалась, перебирала наряды, а отец радостно восклицал, что всё старьё надо оставлять дома - за границей новое купим.
        Лётный гарнизон, где поселилась семья Протасовых, напоминал деревню: здесь все знали друг друга и друг о друге. Скучные блочные пятиэтажки, поликлиника, клуб да школа - вот и всё, что видели доблестные советские воины. По периметру гарнизон был огорожен высоким бетонным забором, увенчанным колючей проволокой. За забором простиралось поле, за полем лес, а уже за лесом, в паре километров, находился крохотный немецкий городок, который и на карте не сыскать. До Берлина можно было добраться раз в неделю специальным автобусом от комендатуры. Так что, собственно желанную заграницу Максим практически не повидал. Зато стал играть в волейбол и выучил язык. Их юношеская сборная частенько выезжала на игры со сборными немецких школ и нередко обставляла бюргеров. Макс был одним из лучших игроков, и командование пообещало его отцу путёвку по возвращении в Союз дать «путёвку в жизнь» способному пацану - направить через спорткомитет в ВУЗ. Это было актуально - папашин дембель приходился как раз на окончание Максом средней школы. Военная карьера его не привлекала. Максиму смертельно надоело кочевать, хотелось иной,
размеренной стабильной гражданской жизни. Закинуть чемодан на антресоли, оборудовать свою комнату нехитрыми тренажёрами и знать, что это навсегда. Поразмыслив, Максим замахнулся на иняз. Немецкий у них вела классная руководительница Екатерина Григорьевна - мировая тётка: весёлая, добродушная, короткой стрижкой, стильной оправой очков и спортивной фигурой, затянутой в джинсы,- она и впрямь походила на немку. Екатерина Григорьевна была искренне влюблена в свою работу, постоянно выдумывала викторины, разыгрывала сценки, ставила пьески на немецком - не захочешь - заговоришь. Уезжая, дала ученикам свой телефон и адрес в Москве: будете проездом - звоните и заходите. Хороший уровень знания языка плюс помощь спорткомитета - это хороший набор для абитуриента - так самонадеянно рассуждал в то время Максим. Из Германии отца дембельнули в Бологое, под Питером, тогдашним Ленинградом,- на постоянное место жительства, на пенсию. Отец малость побурчал - хотел вернуться в родную Астрахань, к теплу и фруктам. Но мама обрадовалась: в Питере куда больше возможностей для сына.
        Питер показался Максу фантастической сказкой наяву. После полуказарменного ограниченного колючей проволокой гарнизонного бытия, где всё, от домов до улиц, было прямолинейным, незатейливым и неинтересным, он бродил по узким старинным улочкам, каждая из которых несла в себе сокровенную тайну и очарование минувших веков. С наслаждением вдыхал сырой, местами отдававший болотом воздух, разглядывал облупившиеся фасады исторических зданий, и картины прошедших эпох, порой жестоких, порой прекрасных, проносились в его воображении. Макс понимался с первыми лучами солнца, садился на электричку до Питера, возвращался поздно вечером, уставший, обалдевший, опьяневший от переизбытка впечатлений. Казалось, он никогда не насытится этим городом. Но близились экзамены, Макс взялся за книги, и впервые почувствовал страх. С утра до ночи он долбил немецкий, и всё же боялся, что в большом городе найдётся немало ребят, способных его обставить. В маленьком гарнизоне он был первым учеником, а здесь, в поражающей воображение Северной столице, внезапно ощутил себя серой посредственностью. Тогда маме пришла в голову идея:
отправить на время мальчика погостить к одинокой пожилой отцовской родственнице, Антонине, в подмосковную Балашиху, заодно связаться с немкой Екатериной Григорьевной и взять у неё несколько частных уроков. Тётя Тоня искренне обрадовалась Максиму. Вместе с ним в тихую, заставленную старенькой мебелью и дорогими сердцу безделушками на комоде квартирку, ворвалась брызжущая энергией молодость.
        Вечером Макс позвонил немке, и та пригласила в гости. Всё складывалось как нельзя лучше. Впервые в жизни Максим отправился в Москву.
        Он ожидал, что столица поразит и ошарашит его не меньше Питера. Но Максима ждало разочарование. Москва оказалась огромной, шумной, неуютной. Подземка глотала человеческую толпу, сминала, комкала, равнодушно выплёвывала на нужной станции. Станции были красивыми - намного краше питерских, но казались холодными залами музея, далёкими и равнодушными, с вознёсшимися над шумящей толпой потолками, колоннами и мозаичными картинами над суетливым человеческим потоком. Жарким майским днём закатанный в асфальт город был душен, чадил выхлопами, заставлял обливаться потом и чихать от едкой дорожной пыли. Чахлые тополя не спасали положения, лишь вяло трепетали иссохшей листвой. Макс брёл по указанному адресу и думал, что в Москве нет ничего хорошего, и уже начинал считать дни до возвращения домой.
        Дом, где жила немка, располагался в тихом зелёном дворике. На лавочках у подъездов сидели бабушки, щурились на солнце жирные коты, не обращая ни малейшего внимания на крутившихся неподалёку не менее толстых голубей, дети возились в песочнице, качались на деревянных качелях. Эта была совсем иная Москва, неспешно провинциальная, как маленький гарнизон, изолированная от чужой жизни,- та сердитая и неприветливая столица осталась где-то за невидимой границей. Макс подивился такой метаморфозе, вошёл в подъезд обычной кирпичной пятиэтажки, поднялся на второй этаж, надавил на звонок. За дверью, обитой дешёвым дермантином, раздались лёгкие шаги, тонкий девичий голосок спросил: «Кто там?» Максим ответил, что приехал к Екатерине Григорьевне. Дверь распахнулась. На пороге стояла девчонка в коротеньком цветастом халатике. У неё были длинные волосы цвета осеннего листопада, закрученные в пружинки и в беспорядке спадавшие на узкие плечи. Чуть раскосые, как у кошки, глаза - прозрачно-зелёные, отливали янтарным блеском. Очаровательный чуть вздёрнутый носик украшала семейка веснушек. На вид ей было лет
четырнадцать-пятнадцать.
        - Привет.- Сказала она, нисколько не удивившись,- проходи. Мама сейчас придёт. Позвонила, что на работе задержали.
        Максим попал в узкий коридор, в котором места хватало только ему одному. Скинул кроссовки, бегло окинул взглядом комнату - чистенькую и небогатую, с сервизом «Мадонна» в серванте и ковром с бордовыми розами на полу - непременными символами Германии восьмидесятых. В квартире Протасовых были точно такие же сервиз и ковёр.
        - Там кабинет.- Уловив его взгляд, девчонка кивнула на дверь в соседнюю комнату.- Чай будешь? Мама просила занять гостя.
        - Нет, спасибо.- Неожиданно смутился Макс, хотя был вовсе не из робкого десятка. Он позабыл, что у немки есть дочка. Точно, бегала по школе какая-то щекастая пигалица. Имени, конечно, он не помнил и решил, что, наверно, стоит познакомиться. А то как-то невежливо получается.
        - Кстати, меня Максим зовут. А тебя?- улыбнувшись, спросил он.
        - Кстати, Евгения.- Чинно произнесла девчонка.
        - Прямо так?- Рассмеялся Максим.
        - Да, так.- Важно подтвердила малявка.
        - А просто Женька не сойдёт?- Максим критически посмотрел на хозяйку.
        - Нет, не сойдёт.- Тоном, не терпящим возражения, заявила девчонка и защёлкала переключателем программ телевизора, потеряв к гостю всякий интерес.
        - Одну фигню крутят.- сказала она не то Максиму, не то в окружающий воздух.
        Зазвонил телефон. Евгения сняла трубку и стала болтать с какой-то Машкой, почёсывая босой левой ногой правую под коленкой. Ножки у неё были очень даже ничего, отметил про себя Максим, длинные, тонкие. Вырастет, оформится, станет аппетитной девочкой.
        - Да, я скоро выйду.- сообщала она в трубку,- Как только мама придёт. Нет, прямо сейчас не могу. К маме ученик приехал, а она задержалась. Кто симпатичный? Ученик? Какой ученик? Ах, этот…- Она обернулась, смерила Максима оценивающим с прищуром взглядом, отчего Максим почувствовал себя неловко и раздражённо заёрзал на диване, поморщила веснушчатый носик, и объявила: - Обыкновенный.
        И тут принялась обсуждать противную математичку с дурацкой контрольной.
        «Вот, мелочь нахальная,- досадовал Максим.- Дёрнуть бы её за волосы. Ишь, гриву отрастила… Рыжая-бесстыжая.»
        Он размышлял, а рука сама по себе потянулась к янтарной пряди, пальцы ухватились за кончик, как тут девчонка обернулась, изумлённо вытаращила глаза, видимо дивясь подобному нахальству со стороны гостя, и, недолго колеблясь, легонько стукнула телефонной трубкой Максима по лбу. Максим отдёрнул руку, потёр лоб и торжествующе улыбнулся. Всё же удалось проучить маленькую задаваку!
        - Ах ты!- беззлобно воскликнула Евгения и вдруг прыснула звонким и таким заразительным смехом, что Максим захохотал следом. А трубка продолжала что-то громко вопрошать.
        Тут раздалась мелодичная трель.
        - О, муттер.- Крикнула наполовину в трубку, наполовину Максиму Евгения.- Маш, ща выхожу! Пять минут!
        Кинула трубку на рычажки, бросилась отворять, с размаху налетела на стул, чертыхнулась. Ураган, а не девчонка.
        Екатерина Григорьевна радостно всплеснула руками:
        - Макси-им! Вырос-то как! Возмужал. Женька, ты чаем чаем напоила?
        - Не захотел.- Отозвалась откуда-то из недр квартиры Евгения.
        - Ну что же ты!- Укорила немка.- Правда, чаю не хочешь? А кофе? Ладно, давай после занятий. Проходи в кабинет.
        Кабинет представлял собой крохотную комнатёнку, все стены которой были заставлены стеллажами с книгами, а около окна притулился письменный стол с лампой и стул с вращающимся сиденьем.
        - Женька почти всё прочла.- Поймав взгляд Макса, не без гордости сообщила немка.- Она читать любит. Давай, садись.
        Максим сел на стул, Екатерина Григорьевна достала табурет. За дверью смерчем, всё сметая на пути, носилась Евгения. Что-то загрохотало.
        - Осторожнее!- Крикнула Екатерина Григорьевна.- Мебель переломаешь! А потом все ноги в синяках.- Посетовала уже негромко Максиму. Вроде не глупая девочка, а ветер в голове.
        - Маленькая ещё.- Тоном авторитетного дядюшки заявил Максим, чувствуя себя взрослым и умудрённым опытом в свои семнадцать.- Сколько ей?
        - Пятнадцать, в июле шестнадцать исполнится.
        - Ма, я пошла!- Раздалось за дверью.- Меня Машка ждёт!
        - Куда пойдёте?
        - В парк! Там наши собираются!
        - Из класса?- Уточнила немка.
        - Откуда же ещё?- Вопросом на вопрос ответила Женька.
        - Покажись!- Крикнула Екатерина Григорьевна.
        Евгения объявилась на пороге, картинно оперлась о дверной косяк. Белые брючки, зелёная кофточка в оранжевую полоску.
        - Губы накрасила?- Неодобрительно спросила мать.
        - Тебе показалось!- Отозвалась Евгения и тут же исчезла.
        Входная дверь гулко хлопнула.
        Екатерина Григорьевна покачала головой и открыла учебник.
        Макс стал частым гостем в доме Екатерины Григорьевны. Он даже привык к столичной сутолоке и пыли, и город стал казаться не таким противным. А после того как съездил в Кремль, побродил по Александровскому саду, заблудился среди узеньких центральных улочек, так похожих на Питерские, с крохотными, напоминающими боровики, пузатыми церквушками, понял, что готов полюбить Москву. Если Питер был любовью с первого взгляда, яркой девушкой с обложки, Москва явилась Максиму простой соседской девчонкой, чей шарм и прелестную неповторимость удалось рассмотреть не сразу, не второпях. После полуторачасового занятия немецким Екатерина Григорьевна накрывала чай с конфетами, Макс привозил пирожки, испечённые заботливой тётей Тоней.
        Изредка он видел Евгению. Девчонка не относилась к числу домоседок. Если она находилась в квартире, значит, либо потому что только что вернулась откуда-то, либо собиралась куда-то. Она была разной, переменчивой, как ранняя весна. То весело крутилась перед зеркалом, что-то напевая, сооружая из непослушных волос невероятные вавилоны. То задумывалась и бродила сомнамбулой, хмурилась, отвечала невпопад и жаловалась на плохой сон или головную боль. Раз Максим застал её не в настроении. Девчонка ворчала, что кабинет вечно занят, и ей негде делать уроки. А на другой день встретила его, как родного, продемонстрировала новые кассеты, потащила на кухню пить кофе, болтая, без умолку, о школе, однокласснике Валерке, предстоящем дне рождения подруги Машки. Екатерина Григорьевна не придавала причудам дочери большого внимания, ссылаясь на переходный возраст и гормональные всплески.
        Евгения оказалась для своего возраста на редкость интересной собеседницей. Она много знала, многим интересовалась, обо всём, от творчества Гёте до Октябрьской революции, имела своё мнение, вполне взвешенное и обоснованное, подчас не совпадавшее с мнением Максима, к тому же умела отстаивать свою точку зрения, аргументируя каждое слово. В такие минуты Максим подчас забывал, что спорит с ребёнком.
        - Ты бы лучше про экзамены думала.- Укоряла мать,- Времени осталось всего-ничего, только попробуй наполучать троек! Вместо курорта просидишь всё дето на даче с бабушкой!
        Евгения лишь досадливо морщилась и делала рукой выразительный жест, словно отгоняла надоедливую муху.
        - У меня всё под контролем. Хочешь, отвечу любой билет?
        Не дожидаясь ответа, она притащила учебники русского языка и геометрии, листок с вопросами и заставила Максима её экзаменовать. Без запинки доказала теорему о подобии треугольников, рассказала про знаки препинания в сложносочинённых предложениях, начертила схему предложения. После этого обернулась к матери с торжествующим видом и нахально показала язык.
        - У тебя хорошая память.- с уважением сказал Максим.
        - Да, память у неё отличная.- Подтвердила немка.- Ещё в детстве с ходу запоминала большие тексты и иностранные слова. А грамматику она просто схватывает на лету.
        - Тоже в иняз пойдёшь?- Спросил Максим девчонку.
        - Наверное,- кивнула она.- Впрочем, я ещё не решила. Я думаю.
        - Ты бы Максиму город показала что ли.- подсказала Екатерина Григорьевна.
        - Что его показывать? Это что, трусики?- Удивлённо приподнимала брови Евгения.- Вот он, иди и смотри.
        - Женя, что за пошлые остроты!- Негодующе воскликнула немка.- Я бы попросила впредь воздерживаться от подобных шуточек. Как не стыдно, да ещё в присутствии мальчика!
        Евгения лишь хихикнула. Макс, к слову сказать, тоже прыснул. Девчонкина непосредственность и смешливое лукавство его забавляли. В ней не было нарочитого кокетства и выпендрёжности, которые, возможно, появятся позже. Она не играла во взрослую, не старалась казаться старше, опытнее, чем обычно грешат девочки-подростки. Она была самой собой - упрямой, своенравной, независимой, энергичной, прямолинейной. Казалось, всё её маленькое существо говорило: «Вот я, такая, какая есть. Принимай, или уходи.» Иногда, возвращаясь домой в гремучей электричке, Макс ловил себя на том, что под стук колёс думает о Евгении. Ничего конкретного. Просто вертятся в голове её рыжие волосы, кошачьи глаза, угловатые жесты, открытая улыбка…
        Как-то в очередной приезд Максима стены комнаты содрогнулись от беспощадного стука. Кто-то молотил так, что она грозилась обрушиться.
        - Евгения, перестань! Ты мешаешь заниматься!- Крикнула немка. И пожаловалась: Голова уже трещит!
        - А что случилось?- Поинтересовался Максим.
        - У Женьки в комнате оборвался карниз.- Посетовала Екатерина Григорьевна.- Она взялась сама его повесить. Я говорю: надо вызвать плотника, под потолком бетонная балка проходит, её просто так молотком не возьмёшь. А Евгения не слушает. Такая упрямая!- И добавила с неожиданной тихой гордостью.- Вся в отца.
        Максим никогда не спрашивал про немкиного супруга: неудобно, и сейчас вопрошающе посмотрел на учительницу. Та поняла немой вопрос и ответила:
        - Я ведь давно вдова. Мой муж, Володя, умер, Царство ему Небесное. Золотой был человек. Сгорел от рака желудка, как свечка. А всё, что после было - не то и не так. Пыталась, да не получилось. Может, это и к лучшему. Я ведь невольно всех с Володей сравнивала… А Евгения очень похожа на отца. Такая же рыженькая…
        Губы Екатерины Григорьевны задрожали, и Максим вдруг осознал, что бывает боль, которую невозможно изжить до конца, она всегда с тобой, как воздух, как день или ночь. Можно забыться, но не забыть. Продолжать двигаться, петь, смеяться, снова любить, но в самом тайном уголке души хранить частичку померкшего света, который и даёт силы жить дальше. Он застыл в молчаливом преклонении перед этим светом памяти, перед самим фактом его существования. Ему захотелось как-то помочь, что-то сделать для этой стойкой маленькой женщины.
        - Давайте я попробую.- Решительно толкнул дверь в комнату Евгении, где до той поры не бывал ни разу. Окинул всё вокруг быстрым взглядом. Сразу видно: девичья. Обои в мелкий розовый цветочек, на узкой этажерке - мягкие игрушки, рядом с учебниками - маленькое подвесное трюмо с полочкой, заставленной банками-склянками. Узкая кушетка у окна под сбитым велюровым покрывалом с оборками, поверх раскиданы глянцевые журналы, на стенах - портреты тощих манекенщиц в экстравагантных нарядах, вперемешку с любительскими фотографиями в картонных рамках:- оранжевый закат на море, желтоглазые ромашки, смешливые девчонки в обнимку, полосатая кошка с глазами, как у Евгении.
        - Женька снимала.- Мимоходом пояснила Екатерина Григорьевна.- Это её хобби. Фотоаппарат ей хороший в Германии купила.
        - Здорово.- Искренне похвалил Макс.
        Раскрасневшаяся от усердия, с прилипшими ко лбу рыжими прядями, выбившимися из стянутого резинкой «конского хвоста», в затёртых до дыр джинсах и растянутой футболке, Евгения балансировала на подоконнике с молотком в одной руке и длиннющим гвоздём в другой. Несколько покорёженных согнутых гвоздей уже валялись на полу. Возле босых пальцев с выкрашенными ярко-розовым лаком ноготками стояла жестяная банка из-под кофе - в ней смиренно ожидали своей участи остальные гвозди.
        - Привет,- буркнула через плечо Евгения, приставила гвоздь к изрядно побитой стене и прицелилась молотком.
        - Ну-ка, слезь, отдохни.- Коротко распорядился Макс.
        Евгения попыталась спорить, но он просто стащил упрямую девчонку с подоконника, за что получил несколько щипков, подзатыльник и две царапины на шее.
        - Ох, и вредная же ты.- Покачал головой Макс, потирая шею.- Дрель в доме есть? А лучше перфоратор.
        - Инструменты на антресолях.- Сказала Екатерина Григорьевна.- Женя, принеси табуретку.
        - Сам возьмёт.- Надулась Евгения. Уселась на кровати, обхватила руками колени, гневно сверкала исподлобья потемневшими глазищами.
        - Чего злая такая?- Удивился Максим.- Помочь же хочу.
        - А руки зачем распускать?!
        - Ну, ты ребёнок!- Рассмеялся он.- Как тебя ещё было с окна согнать? Всю шею расцарапала. Больно же. Что теперь своей девушке скажу?
        - Так тебе и надо.- ещё больше разозлилась Евгения.- Свою девушку и хватай. В другой раз укушу, понял?
        - Понял.- Снова хохотнул Макс.
        - Ничего смешного!
        - Жень, ну как не стыдно?- Укорила немка.- Мальчик помочь хочет. Вот стремянка, полезай.
        Максим залез на антресоли, чихая от пыли, нашёл старую сумку с инструментами, перебрал, вытащил дрель и набор свёрл.
        - Дюбеля нужны.- Сказал он.- Есть поблизости хозяйственный магазин?
        - Есть, есть.- Засуетилась немка.- Только мне так неудобно…
        - Да всё нормально!- Заверил Макс.- Работы-то здесь на десять минут.
        - Евгения, сходи с Максимом в «Стройматериалы».- Тоном, не терпящим возражений, наказала Екатерина Григорьевна.
        - Ладно.- Неохотно согласилась Евгения.- Выйди, я переоденусь.
        Через минуту Евгения вышла из комнаты уже в новых джинсах и клетчатой рубашке на мужской манер, оправила волосы, сунула ноги в мокасины, скомандовала:
        - Идём.
        До магазина шли молча. Евгения явно не желала снисходить да общения.
        - Ладно, извини,- сказал Макс,- я не хотел тебя обидеть. Мир?- И протянул открытую ладонь.
        - Ладно.- Евгения пожала руку. Ладошка у неё была на удивление крепкой, а пожатие неожиданно сильным для тощей девчонки.
        - Мужскую работу мужик должен делать.- Вразумил её Макс,- а то мужа разбалуешь.
        - Ты свою девушку учи.- Огрызнулась Евгения.- А замуж я пока не собираюсь. Мне ещё рано об этом думать.
        - Когда-нибудь соберёшься.- Улыбался Макс. Эта мелкая рыжая бестия его забавляла.
        - Тогда позвоню тебе и спрошу совета.- Парировала она и поковыряла в носу.
        - Ох, и язва ты.- Покачал головой Максим.- Не хотел бы я быть твоим парнем.
        - Даже если бы хотел - ты не в моём вкусе.- Фыркнула малявка.
        Неожиданно Макс ощутил лёгкий укол обиды.
        - Это почему?- Насмешливо поинтересовался он.
        - У тебя волосы светлые.- С вызовом ответила Евгения.- А мне брюнеты нравятся. Понял? И вообще я выйду замуж за миллионера на крутой тачке. Какая машина хорошая считается?
        - Мерседес.- Ехидно ответил Максим.
        - Вот, значит, на «мерседесе».
        - С чего ты взяла, что он на тебе женится?- Продолжил поддразнивать девчонку Максим.- Девушек полным полно, принцев на всех не хватит.
        - Потому что я самая лучшая.- уверенно заявила Евгения.- Вон твои гвозди, выбирай.
        - И где же ты собираешься искать своего миллионера? В Америке что ли?- На обратном пути продолжал допытываться Макс, сам не понимая, зачем провоцирует глупую беседу.
        Евгения внимательно на него посмотрела и вдруг звонко расхохоталась.
        - Что смешного?- Недоумевал Максим.
        - Ты что, думаешь, я взаправду? Ха-ха-ха! Думаешь, я дурочка? Я же просто так сказала, ну ты даёшь!- И снова приступ хохота. Даже прохожие обернулись.- Я вообще замуж не выйду. Очень надо!- На полном серьёзе завершила Евгения.
        Макс почувствовал себя круглым идиотом. Хотел посмеяться над девчонкой, а оказалось, она сама смеялась над ним. Ну да, конечно, все парни считают, будто девочки мечтают о сказочно богатых принцах на роскошных белых авто. Евгения решила обыграть эту легенду. Остроумно. Надо было найти достойный ответ, чтобы не остаться в дураках перед малявкой.
        - А я-то повёлся.- Покаянно признался Макс.- Подумал, вот заработаю кучу денег, и приеду свататься на белом «мерседесе»… Ты к тому времени подрастёшь…
        - Ну, если на «мерседесе», то ладно.- Смилостивилась Евгения,- Валяй, буду ждать с нетерпением.
        - Даже со светлыми волосами?
        - Ну, покрасить не проблема,- снова захохотала Евгения.- А ты ничего, прикольный. Я сперва думала: ботан занудный. С тобой можно дружить.
        - Вот, спасибо. Польщён.- Хмыкнул Максим.- Ты тоже ничего. Правда, язва и упрямая, как ослица. Но дружить с тобой тоже можно.
        - О кей.- Сказала Евгения.- Значит, друзья?
        - Друзья.- Согласился Макс.
        Он повесил карниз, помог прицепить занавески, после чего Евгения снизошла до «спасиба». Растроганная немка долго благодарила Максима, зазывала на ужин, Максим отказался - торопился на электричку. Евгения гордо удалилась в комнату и врубила на всю катушку модных итальяшек, отчего в стену возмущённо застучали соседи.
        Выйдя из подъезда, Макс почему-то обернулся, отыскал среди десятков освещённых окошек единственное, неплотно задёрнутое светлыми шторами. Зачем-то постоял, словно ждал чего-то, потом побежал к остановке. В электричке, как обычно, открыл учебник для повторения, но немецкая грамматика отказывалась лезть в голову. Смотрел в книгу, а думал о Екатерине Григорьевне и её покойном муже, о боли, которую иногда не лечит время, о сокровенной памяти, которая всегда с тобой. И о вредной рыжей девчонке, предложившей ему свою дружбу.
        Тем летом Максим поступил в Питерский университет. Немецкий сдал на пятёрку, и даже удостоился похвалы старенького седого дядечки из приёмной комиссии.
        - Где Вы так хорошо выучили язык, молодой человек?
        - В Германии.- Отрапортовал Максим.- Мой отец там служил в военном гарнизоне. У нас была очень хорошая учительница.
        - Замечательно.- Одобрил экзаменатор.- Сын защитника Родины. Такие кадры нам нужны, не правда ли?- Обратился к полноватой даме в очках. Та согласно закивала.
        Поступление Максима отмечали долго и шумно. Мать ворчала, перепрятывала заначки, отложенные на чёрный день, но отец их всё равно находил. С родственниками, друзьями, коллегами, знакомыми, соседями и просто «хорошими людьми» папаша гудел дни и ночи напролёт, в итоге даже пришлось вызывать Скорую, но к счастью, всё обошлось. В один из дней, очумевший от отцовских попоек и нетрезвых гостей Макс объявил, что съездит в Балашиху к тёте Тоне, заодно и зайдёт к немке - поблагодарить.
        Антонина расчувствовалась до слёз. Облобызала племянника в обе щеки, накормила наваристым борщом, поставила тесто для пирога с яблоками с собственного сада. Включила доисторическую пластинку на стареньком патефоне - чувственный женский голос пел о вечной любви. Максиму было хорошо. Он утомился от отцовских пьянок, которые в последнее время случались всё чаще: тот не мог найти себя в гражданской пенсионерской жизни. От хмурого ворчанья издёрганной матери, от частых родительских скандалов с криками и битьём сервиза «Мадонна». А здесь было тихо, спокойно, солнце пряталось в кружевных занавесках, и ходики на стене неспешно отсчитывали замедленный ход времени.
        - Тёть Тонь,- прихлёбывая компот, спросил Макс,- а почему ты замуж не вышла?
        Тётка опустила глаза, на добром морщинистом лице заиграла печальная виноватая улыбка. Натруженные жилистые пальцы принялись разглаживать без того безупречную вышитую скатерть.
        - Не сложилось, милый. С нелюбимыми не хотелось жить, а любви не дождалась. Вот такие пироги с яблоками.- тихо объяснила она.
        - Прости, тёть Тонь.- Максим обнял тётушку за вздрогнувшие плечи.- Я не хотел тебя расстроить.
        - Да всё хорошо, Максюша,- засуетилась тётка,- дело прошлое! Наоборот, я рада, что кого-то ещё интересую.- И рассмеялась сердечным журчащим смехом.- Совсем большой стал,- потрепала племянника по вихрам,- вот и вопросы взрослые задаёшь. Наверно, уже и девушка есть?
        - Нет пока,- беспечно отозвался Макс.- Не до того было.
        - И правильно, главное в институт поступил.- Одобрила тётка.- А девчонок у тебя ещё будет - фью,- присвистнув, очертила пальцем круг над головой,- выше крыши. Ты мальчик видный… Будут девки вешаться гроздьями, главное, головы не теряй.
        - Не буду,- со смехом пообещал Макс.
        Похвалы тётки были приятны. Особенно на фоне бесконечного материного ворчания: «Вымахал здоровый, бестолковый… Не сутулься… Топаешь, как слон…Постригись уже, а то на дурня похож»
        Сам Максим весьма критично относился к собственной внешности. Но многие одноклассницы считали его очень симпатичным. Правда, другие фыркали, мол, ничего особенного. Но те и другие сходились во мнении, что фигура у Макса - что надо - результат длительных спортивных тренировок. Максим пришёл к заключению, что не червонец, чтобы всем нравиться. В конце концов, мужчина должен быть немного красивее обезьяны. Если происходит наоборот, тогда всё печально.
        Вот и нахальная Евгения заявила, что ей нравятся брюнеты. Глупая девчонка. Как будто цвет волос имеет решающее значение… Сама-то рыжая-конопатая. Впрочем, почему его должно волновать мнение какой-то мелюзги? Но раз уж вспомнил…
        Максим набрал номер немки. Трубку на том конце сняла Евгения. Максим представился, сообщил, что поступил в университет, сказал, что хочет поблагодарить Екатерину Григорьевну.
        - Вау!- Завопила она так, что в ухе зазвенело.- Молоток! Муттер за тебя кулаки держала! И я тоже! Когда заедешь?
        - Могу сегодня.- Откуда ни возьмись непонятное волнение. Никак от экзаменов не отойдёт что ли?
        - Валяй.- Дала добро Женька.- Я щас муттер на службу позвоню. Чао!
        Усмехнувшись, Макс повесил трубку. Ну и жаргон. Странно представить, что пару лет назад он сам так разговаривал. Порылся в вещах, обнаружил, что одна рубаха узковата, другую надевал раз сто, на третьей, классной, откуда ни возьмись обнаружилось пятно… Макс поскрябал его ногтем, но пятно не оттиралось.
        - Поедешь к учительнице?- появилась в дверях тётка.
        Да, куплю шампанское, торт. Всё-таки, если бы не она…
        - Правильно.- Одобрила тётка.- А что ты там трёшь?
        - Вот,- Макс огорчённо продемонстрировал пятно,- сам не знаю, где посадил. Блин, мать за этой рубахой два часа в очереди в Пассаже стояла… Надеть хотел.
        - Дай сюда.- Скомандовала тётка.
        Она удалилась в ванную, поколдовала там несколько минут и вынесла рубаху, где от пятна осталось лишь мокрое место, причём в прямом смысле этого слова.
        - Сейчас я утюжком посушу.- Успокоила тётка.- И можешь надевать.
        - Спасибо. Тёть Тонь, ты настоящая волшебница.- Чмокнул он тётку в рыхлую щёчку.
        - Деньги-то у тебя есть?- поинтересовалась она.
        - Есть!- Радостно отозвался Максим, поливаясь одеколоном. Тётка Антонина стояла в дверях, скрестив руки на полной груди, ласково наблюдала за племянником.
        - У этой учительницы, кажется, дочка?- Неожиданно спросила она.
        Максим дернулся и обрызгал одеколоном зеркало.
        - Евгения? Она ещё мелкая. Ей всего пятнадцать.
        - Девочки рано взрослеют.- Заметила тётка.- Быстрее, чем мальчишки. Те ещё в войнушку играют, а у этих уже любовь…
        - Женька не из таких.- Возразил Макс.
        - Симпатичная?- Продолжала расспрашивать тётушка.
        Макс на секунду замешкался.
        - Да, ничего. Рыжая.- Он подавил нежданный вздох.
        - Рыжие - самые опасные.- Зачем-то сказала тётя Тоня.- Ну, в добрый час.- Потянулась, чтобы поцеловать Максима, снова удовлетворённо констатировала:
        - Как ты вырос…
        В коммерческом магазине Максим купил торт из воздушного безе, украшенный шоколадом, шампанское и сок для Евгении. При выходе из метро попался на глаза цветочный ларёк. Немке будет приятно.
        - Какого цвета?- Равнодушно спросила продавщица.
        - Давайте вон те, с ободками.- Растерялся Макс. Он никогда не покупал цветов, обычно этим занималась мать. Приносила пушистый веник и говорила: подаришь Марьивановне, или однокласснице Любке на день рождения… Он уже пожалел, что ввязался в цветочную авантюру, особенно когда услыхал стоимость, но было поздно. Дорогу от метро до немкиного дома он проделал пешком, чтобы букет не смяли в транспорте.
        - Ой!- Всплеснула ладошами Екатерина Григорьевна,- какие шикарные розы! Евгения, погляди, какое чудо! Неси скорее вазу!
        - Ничего.- Передёрнула оголёнными в широком вырезе блузона плечами вреднющая девчонка.- Но я больше сирень люблю. Вау, какой тортик!
        - Женька!- Сурово шикнула Екатерина Григорьевна.
        Максим едва сдержался, чтобы не отшлёпать негодницу дорогущим букетом.
        - А шампусик для нас обеих?- С невинным видом поинтересовалась Евгения.
        - Тебе сок.- Строго сказала немка.- Доставай жаркое из духовки…
        - Дискриминация.- Посетовала девчонка.- Придётся пить тайком в дурной компании, где-нибудь в сыром подвале.
        Екатерина Григорьевна, похоже, восприняла угрозы дочери всерьёз, потому что разрешила налить ей чуть-чуть - очертила ногтем на бокале незримую линию.
        - За твои успехи, мальчик.- Сказала она.- Пусть это будет хорошим началом твоего пути.
        - Ура три раза.- Подытожила Евгения.- Закусывайте, господа.
        Максим сидел за кухонным столом, покрытым цветастой клеёнкой, пил шампанское, парировал на колкости вредной девчонки, и внезапно его посетило ощущение беспричинного полного счастья. Счастье было настолько ярким, всеобъемлющим, что казалось осязаемым, как стол, бокал, рыжие кудри Евгении. Ему хотелось просто сидеть, смотреть, говорить, наслаждаться каждой секундой, каждым мгновением… Вот, оказывается, что такое счастье - абсолютное растворение в нынешнем моменте,- время останавливается, и нет ни воспоминаний, ни размышлений о будущем - ничего, кроме «здесь и сейчас». Наверно, то было действие шампанского…
        - Хочешь, я тебя сфоткаю для моего вернисажа?- Спросила Евгения.
        - Не знаю.- Промямлил Максим.- Я плохо получаюсь.
        - А у меня получишься хорошо.- Уверила девчонка.- Только нужен какой-нибудь вид. Здесь не пойдёт. Пошли в парк!
        - Конечно, сходите!- Поддержала дочь Екатерина Григорьевна.- Погода хорошая, воздухом подышите. Максим, ты ещё не видел наши «Сокольники»?
        Максим сознался, что «Сокольники» не видел.
        - Много не потерял.- Фыркнула Евгения.
        - Ну, как же так!- Укорила немка.- Чудесный парк. Один из самых старых в Москве. Женька знает его как свои пять пальцев.
        - Да-да, я выросла в парке, прямо под кустиком, как хиппи,- воздела глаза к потолку Евгения,- сейчас мама достанет семейный альбом и начнёт показывать фотки, где я катаюсь на каруселях и сижу на горшке. Надо бежать…
        - А мне интересно посмотреть на твой горшок,- съязвил Макс, радуясь случаю подколоть языкастую малявку. Но та уже толкала Максима к дверям.
        В парк зашли с лесного входа, оставив в стороне карусели, цветники и фонтаны.
        - Центр для пенсионеров и мамаш с колясками.- Хмыкнула Евгения.- Правда, продают вкусное мороженое, иногда мы с ребятами там тусуемся. Но настоящий кайф - в лесу. Есть у меня заветное место. Я тебе покажу.
        Скоро и впрямь начался настоящий лес - осока по пояс, вековые сосны, берёзы с причудливыми изгибами стволов, перекличка птиц, запах молодых трав, хвои, грибной сырости тенистых аллей.
        Евгения увлекла Максима с асфальтовой дороги вглубь парка на узкую тропинку, петлявшую меж зарослей крапивы.
        - Другого пути нет?- Подняв руки, чтобы не обжечься о злую траву, полюбопытствовал Макс.
        - Так короче.- Евгения тоже подняла руки и выписывала в воздухе плавные круговые движения на манер индийской танцовщицы, пританцовывая на ходу. Звенели браслеты на тонких запястьях, тугие затянутые денимом бёдра девчонки ритмично двигались в такт неведомой музыке, слышимой ею одной. Максим с трудом отвёл взгляд в сторону, ему вдруг стало неловко, словно подсматривал в замочную скважину. Капельки пота проступили на лбу, он отёр их платком и почувствовал жгучую боль - крапива ужалила-таки запястье.
        - Чёрт!- В сердцах выругался Максим, сердясь на крапиву, девчонку и себя самого.
        - Мы друзья?- нежданно спросила Евгения.
        - Конечно,- кивнул он.
        - Я хочу с тобой посоветоваться. Только дай слово, что не расскажешь маме!
        - Не скажу!- Отозвался Максим.- А в чём дело?
        - Придёт время - скажу.- Таинственно заявила девчонка.- Скоро, уже скоро… Уже добрались!- Евгения обернулась.- Вуаля.- И замерла статуей, картинно разбросав руки.
        Деревья расступились. Впереди простиралась аллея, на которой в художественном беспорядке росли сиреневые кусты, увенчанные тяжёлыми гроздьями цветов. Белых, синих, лиловых… В воздухе стоял её густой тягучий горьковатый запах, как в парфюмерном отделе универмага. От него кружилась голова, и теснило грудь.
        - Нравится?- Спросила Евгения.- Правда, здорово?
        - Я думал, сирень уже сошла.
        - Это поздние сорта.- Пояснила Евгения.- Место называется сиреневый сад.
        Здесь я тебя и сфоткаю. Ну-ка, встань туда, расслабься… Стоп! не делай официального лица, я же тебя не на стенд «Их разыскивает милиция» снимаю.
        Макс фыркнул.
        - Уже лучше.- Сказала Евгения.- Но надо добиться полной естественности, иначе фотка не получится. Смотри на меня…
        И она стала паясничать, пританцовывать, показывать язык, строить уморительные рожицы. Как вдруг схватила фотоаппарат, нацелилась объективом, щёлк!
        - Зер гут.- Удовлетворённо произнесла Евгения.- Снимок при встрече. А теперь познакомься с моим любимым садом. Разреши представить, это моя любимая, махровая сирень.
        Она подтащила Макса к огромному раскидистому кусту, нагнула ветку, сорвала лиловую гроздь, прикрыв глаза, блаженно вдохнула аромат и прошептала:
        - Ах… Хорошо! На, понюхай!- И поднесла к лицу Максиму. Он втянул терпкий с горчинкой запах, чувствуя, как пьянеет от безумного аромата.
        - Обожаю сирень.- Полузакрыв глаза, томно прошептала Евгения.- Мои духи похожи, как думаешь?
        Она приблизилась, чуть склонила голову, подставила висок с пульсирующей голубой прожилкой. Максим, как зачарованный, вдохнул запах янтарных кудрей, зарылся в них лицом, чувствуя, как земля начинает медленное вращение под ногами. Ему вдруг показалось, что они оба сейчас потеряют равновесие и упадут, одной рукой он судорожно взялся за сиреневый ствол, другой подхватил Евгению за тонкую талию и замер, не в силах пошевелиться, чувствуя, как внутри разгорается медленное пламя.
        - Я хотела тебя спросить…- промолвила Евгения.- Только не смейся, ладно? Ты умеешь целоваться?
        - Что?- Севшим голосом переспросил Максим.
        - Ну, ты когда-нибудь целовал девушку?
        - Зачем тебе?- Его пальцы медленно перебирали её кудри, одновременно мягкие, как пух и жёсткие, как проволока. Как такое могло быть?
        - Я встречаюсь с одним парнем из нашей школы.- Простодушно объяснила Евгения.- Кажется, я ему нравлюсь, и он мне тоже. Я думаю, вдруг он захочет меня поцеловать, а я не умею этого делать? Покажи мне.
        - Что?!- Снова переспросил Максим, чувствуя, жар и холод одновременно.
        - О, Господи!- Всплеснула руками Евгения.- Ну, ты можешь меня поцеловать по-взрослому? Что тебе, трудно, что ли? мы ведь друзья!
        Друзья… Он вдруг возненавидел это слово. Кто только придумал, что можно дружить с маленькими глупыми девчонками? Хотел оттолкнуть её, гордо отвернуться, объяснить, что есть вещи, которым нельзя научить, как в школе. Что не может, не станет, не хочет… Хотел… Не смог.
        Максим обнял Евгению, привлёк к себе, ощутив всем существом упругое тепло её стройного тела, она закрыла глаза, запрокинула голову, волосы рассыпались дождём. Её губы - полные мягкие полуоткрытые были совсем близко. Он видел каждую чёрточку, припухлость,- и понял, что никогда и ничего не желал в жизни так страстно как этого безрассудного поцелуя…
        Евгения оттолкнула его, рывком разорвала огненное кольцо сплетённых рук и тел, сделала шаг назад. На её личике появилась брезгливая гримаса.
        - Тьфу, гадость какая.- Сказала она, тщательно вытирая губы тыльной стороной запястья,- тьфу. Как это может нравиться, не понимаю? По-моему, книги сильно преувеличивают. Ладно, пошли, а то мне ещё к Машке надо забежать.
        Евгения сломала ветку сирени и пошла, как ни в чём не бывало, не оборачиваясь, что-то напевая под нос, дирижируя цветком, нимало не догадываясь, не задумываясь о гибельной силе своего раннего расцвета.
        Макс брёл позади как зомби, оглушённый, опустошённый. В голове стоял непонятный гул, ноги были ватными. Он изнемогал от навалившейся тяжести внезапного откровения: эта девочка-подросток взволновала его, как волнует мужчину взрослая женщина.
        - Неужели тебе это нравится?- вслух размышляла Евгения.
        - Ты ещё маленькая.- Глухо сказал Максим.- Придёт время, тебе тоже понравится.
        - Многим девчонкам в классе это нравится.- Помахивая веткой, говорила Евгения.- Может, это потому что ты не мой парень, а просто друг? Может, с Павликом будет иначе? Надо попробовать.
        Ему вдруг отчаянно захотелось развернуть девчонку за плечи, заглянуть в её кошачьи глаза и ударить наотмашь по губам. По безумно сладким губам, с которых срывались гадкие слова. А потом снова прильнуть к ним и целовать, пока хватит воздуха, остаток дня, весь вечер, ночь, всю вечность…
        Максим ехал в полупустой электричке, тупо смотрел в окно и видел лицо Евгении, а в вагоне одуряющее пахло сиренью. Пытался думать о другом: об институте, о предстоящем отдыхе, но мысли упорно возвращались к девчонке, неожиданно повзрослевшей этим вечером. Как он мог так долго обманываться? Врать себе и всем, что относится к Евгении как к сестрёнке, маленькой дочке его учительницы. Что приезжает исключительно на занятия, а вовсе не с целью увидеть её лишний раз… А ей всего пятнадцать… Проклятие!
        Максим чувствовал себя извращенцем, педофилом, растлителем малолетних и просто гадом в одном флаконе. Он говорил себе, что больше не поедет к немке, не увидит Евгению до тех пор, пока ей не исполнится хотя бы семнадцать. Что встретит взрослую девушку, с которой будет не только целоваться, но и заниматься сексом до умопомрачения, до полного забвения всего, что случилось сегодня…
        Колёса мрачно и монотонно отстукивали начало нового пути.
        Летом всех первокурсников отправили в стройотряд. Началась весёлая разгульная студенческая жизнь вдали от строгих родительских глаз. Вечерами после работы деревенский самогон в жестяной кружке, хмельные танцы до упаду, девушки на любой вкус.
        Там Максим встретил Риту. Она была полной противоположностью Евгении - знойная брюнетка с роскошными формами, настоящая женщина-вамп. По Рите сходило с ума полкурса, а она, Бог знает почему, выбрала Макса, хоть он к тому и не особо стремился. Быть может, именно поэтому и выбрала. Рита была старше на пару лет. Говаривали, что она чертовски умна - у неё был один из самых высоких проходных баллов на потоке. Ещё говорили, что она дочка какого-то крутого чина, полжизни прожила в загранке, шпарила на трёх языках. Но в стройотряде эти качества не были главными. Яркая эпатажная в откровенных нарядах - юбки-супермини, брючки а ля вторая кожа, крохотные топики, шикарный купальник - Рита всегда была в центре внимания, она любила крепко выразиться, обожала грубый солдатский юмор, пила залпом самогон, как воду, зажёвывала хлебной коркой или яблочком и почти не пьянела, только в цыганских глазах прибавлялось страстного блеска. Однажды на ночном диско Рита сама пригласила Макса на медляк, а потом и в свою постель, где они исполнили фигуры высшего пилотажа. Рита любила секс, знала, как получить удовольствие и
умела доставить. До неё у Максима было немного интимного опыта: разбитная одноклассница да пара девчонок в спортивном лагере. Рита стала его наставницей в мире наслаждений. После стройотряда Рита предложила махнуть в Польшу - оказалась, что она давно и успешно фарцует. Максим согласился. Лето прошло в сексуально-торговом угаре.
        В стране начались перемены. Железный занавес потихоньку приоткрылся, наиболее предприимчивые граждане, в том числе студенты питерского универа, не преминули этим воспользоваться. Враз изменились приоритеты. Прежние лозунги «будь, как все»; «деньги - зло»; «богатство в духовности» трансформировались в «будь круче других»; «если ты умный, почему бедный?»; афразу «не в деньгах счастье» успешно дополнили антитезой «а в их количестве»…» «С милым рай в шалаше, если милый на «порше»,- говаривали длинноногие красотки, ещё вчера утверждавшие, что любовь за деньги не купишь. Максим старался не упускать ни одной возможности дополнительного заработка, тем более что в семье начались финансовые проблемы. Отец всё больше пил, мать болела. А жизнь с новыми возможностями и соблазнами: выраставшими как грибы после дождя ночными клубами, кабаками, бутиками, зарубежными поездками - всем, что раньше было недоступно, и вдруг свалилось как снег на голову, манила, притягивала, заставляла изыскивать новые способы получения доходов. И Макс крутился, как мог, обзаводился нужными знакомыми и связями. К весне подфартило:
сумел устроиться на подработку гидом в крупную турфирму по приёму иностранцев в Питере. Вот когда пригодилась юношеская влюблённость в город, в самые неприметные мостки и закоулки. Макс рассказывал то, чего не знали другие гиды, и его экскурсии пользовались огромным спросом. Он умел увлечь, заразить своей страстью к Питеру, и иностранные туристы часами бродили за ним очарованными странниками.
        Иногда он вспоминал Евгению: мелькала в толпе девчушка с солнечной шевелюрой, или бродяга ветер доносил из парфюмерной лавки слабый сиреневый аромат… И тогда что-то колыхалось внутри, рождая тончайшую светлую печаль от мимолётности и невозможности происходящего…
        Отношения с Ритой продолжались. Макс переехал в её квартиру на Невском, отделанную по последнему писку моды,- со вспененными обоями, подвесными потолками, многоярусной подсветкой, гидромассажной ванной, кожаной мебелью в гостиной. Но и там они виделись не так уж часто - оба вели сумасшедшую жизнь. Рита была завсегдатаем модных тусовок, настоящей светской львицей. До Максима нередко доходили слухи, что он у неё далеко не единственный, но выяснять подробности ему было недосуг, да и не хотелось. Он и сам не был ангелом: не упускал возможности провести время с симпатичной девушкой. С Ритой кроме бурного секса их связывали деловые отношения. Они не закатывали друг другу сцен, не устраивали допросов, но легко могли помочь, если вдруг возникали денежные или какие-нибудь другие проблемы.
        Матери Максима Рита не нравилась. Она называла её шлюшкой и ворчала, что не одна приличная девушка не станет жить с парнем до свадьбы. Но когда сын сообщил, что жениться пока не собирается, смирилась. Против природы не попрёшь. Здоровому парню секс необходим. Лучше так, чем в подворотнях. Отец же, обозрев Ритины пропорции, украдкой оттопырил большой палец и сказал, что у Максима хороший вкус.
        Так пролетел год. Летом Рита пригласила Максима во Францию. Оказалось, у неё родня в Париже. Максим согласился, к тому времени он уже очень неплохо зарабатывал и мог позволить романтическое путешествие на двоих. Франция поразил его воображение, Париж очаровал. Рита отлично водила машину. Они взяли в прокате небольшой «пежо» и исколесили полстраны. Купались в лазурных водах, занимались любовью на берегу под шорох волн. Проезжали по городам и весям незнакомой стильной страны, делали новенькой «мыльницей» фото на память. Максим невольно вспомнил Евгению. Вот бы ей всё это увидеть, что бы она сказала… Сколько времени прошло… Какой она стала? Выросла? Изменилась? Наверняка, похорошела… Наверно, у неё уже есть поклонник… На Новый Год отправлял немке открытку, где передал привет Евгении, но ответа не получил…
        Ночью, в номере небольшой уютной гостиницы, где в распахнутом окне под шум прибоя полоскался белый парус занавески, на скомканных после страстных баталий простынях, Рита ласково провела коготками по груди Макса и проворковала:
        - По-моему, мы идеальная пара…
        - Точно.- Умиротворённо согласился Макс и смежил веки, чтобы провалиться в сладкий сон.
        - Почему бы нам тогда не пожениться? Мы могли бы вместе переехать в Париж навсегда.
        Вмиг сон как рукой сняло.
        - Да, конечно, почему бы нет?- Промямлил Макс.- Надо подумать… Давай поговорим об этом завтра, о кей?
        - Хорошо.- Холодно отозвалась Рита и отвернулась к стене.
        А Макс долго не мог уснуть. Лежал с открытыми глазами и думал: возможно, Париж стоит мессы, но как быть с утраченной свободой?
        Когда Максим вернулся, ему сообщили о болезни тётки.
        - Что с ней?- Всполошился он.
        - В больницу попала с давлением, но, вроде, обошлось - уже выписали. Съездил бы к ней, что ли?- Сказала мать.- Всё-таки не чужая. Может, надо в аптеку сбегать, воды подать. А то от папаши твоего, сам видишь, толку никакого. А меня с работы не отпустят.
        - Конечно, съезжу, о чём речь?- С готовностью отозвался Максим.- Только возьму книги, заодно летнее задание сделаю.
        - Уж сделай,- ехидно подколола мать,- а то больше негде.
        Максим пропустил её колкости мимо ушей. Он понимал, что мать никак не может привыкнуть, что её мальчик вырос и живёт своей жизнью, совершенно не похожей на жизнь родителей и их на представления о правильности и разумности бытия. Вот и духи, которые Максим привёз из Франции, бережно убрала в сервант. Макс недоумевал: вещью надо пользоваться, а не выставлять её напоказ, как на витрине. К чему немецкие сервизы за стеклом, из которых никто не ест, ковры на стенах - им место на полу, а на стены надо вешать картины. Мама начинала спорить, горячиться, рассуждать о рачительности и бережливости, о превеликих трудах, с коими всё наживалось. Максим не соглашался. Он считал, что приобретения должны служить хозяевам, доставлять им удовольствие, иначе они не имеют смысла. Уже после понял, что удовольствие все получают от разного, он - от использования, родители - от обладания, и перестал вступать в дебаты.
        Перед поездкой решил навести порядок на письменном столе, заваленном бумагами лохматой давности, старыми журналами, газетными статьями и прочей дребеденью. В мусор летели пожелтевшие листки, школьные тетрадки, прошлогодние шпаргалки, использованные блокноты и черновики - удивительно, сколько хлама производит человек за довольно короткий отрезок времени. Обрывки записей, устаревшие брошюры, конверт с московским штемпелем, подписанный острым полудетским почерком…
        Рука замерла в воздухе, мелко заплясала, запрыгали перед глазами буквы, выведенные синими чернилами шариковой ручки. Конверт не был вскрыт. Максим попытался аккуратно расклеить, но бумага не слушалась. Ножниц рядом не оказалось, он неровно разорвал верх, вытащил листок в линейку из школьной тетрадки.
        «Привет, Макс! Спасибо за новогоднее поздравление. Мама просила ответить. Она передаёт привет. У нас всё о кей, как у тебя? Учиться трудно? На фотке ты классно получился, старше, чем на самом деле. При встрече отдам. Будешь в Москве - заходи. Пока. Евгения.»
        - Мама!- Не своим голосом заорал Максим.- Ма-ам! Когда пришло это письмо?
        - О, Господи!- Прибежала с кухни мать приложила ладонь к груди,- ты чего орёшь, как ненормальный? Думала, что случилось… Письмо, какое письмо? Ах, это… Да, кажется, ещё зимой. Я к тебе на стол положила. Дома чаще надо бывать.
        - Ты бы хоть сказала.- Тихо укорил Максим.
        - Ну, забыла, извини. Там что-то срочное было? От кого? Мне показалось, от девочки какой-то… Одноклассница что ли? Ты ж теперь с этой своей Ритой…
        - Ладно, проехали.- Отмахнулся Максим,- позвони тёте Тоне, предупреди, что поеду на «Стреле», утром буду.
        Рита наблюдала за сборами с деланным безразличием, потягивая привезённое бордо из хрустального бокала.
        - Это что, бегство?- Не выдержав, съязвила она.
        - Прекрати,- поморщился Максим,- какое ещё бегство? Тётка старая, заболела, вернусь - всё обсудим.
        Рита молча забрала бокал и початую бутылку и, гордо выпрямившись, удалилась на кухню. Зафыркала кофеварка.
        - Ну что ты примчался, Максюша, у меня ж всё хорошо. Вот, дура старая, вас всех напугала.- Причитала тётя Тоня.- Я ж и пирожков испечь не успела, ты уж прости…
        - Тёть Тонь, ну какие пирожки?- Укорил Максим,- ты лежи, давай. Как себя чувствуешь-то?
        - На том свете належусь.- Упрямилась тётка.- В больнице все бока отлежала. И чувствую себя нормально. Вот, таблетки от давления пью.
        - А я тебе из Франции подарок привёз. Гляди.- Развернул длинный шёлковый халат цвета ясного неба, по подолу и рукавам вышитый мелким узором.
        - ой, ми-илый,- всплеснула руками тётка и, всхлипнув, расцеловала Максима в обе щеки,- красота-то какая… Батюшки, я даже не думала, что такую красоту простые смертные носить могут… Максюша, я тебя прошу, когда помру, ты меня в эту красоту одень…
        - Тьфу!- Отстранился от неё Максим,- типун те на язык, тёть Тонь! Чё несёшь-то? Я те помру! Ещё на моей свадьбе спляшешь! А халат чтоб носила. Потом новый привезу.
        - А скоро свадьба-то?- Встрепенулась тётка.- Это на той девушке, с которой по Парижам ездил, женишься? Мама твоя говорила, у неё живёшь, что девушка шибко богатая?
        - Тёть Тонь, я ничего ещё не решил.- Максим нервно заходил по комнате.
        - Если сомневаешься, то не женись.- Убеждённо сказала тётка.- Значит, не судьба. Будешь маяться, никакие Парижи будут не в радость. Потом свою единственную встретишь, а поздно. Жена, дети… Без любви-то трудно жить, Максюша…
        - И с ней тоже нелегко.- Мрачно усмехнулся Максим.- Ты, вон, любовь всю жизнь прождала…
        - И хорошо, что прождала.- С жаром воскликнула Антонина,- Мне стихотворение одно в молодости запомнилось. Я хоть без образования, не шибко начитанная была, а это где-то услышала, и запомнила:
        Она прикрыла глаза и с чувством прочла:
        - Ты лучше голодай, чем, что попало, ешь,
        И лучше будь один, чем вместе с кем попало.[1 - Омар Хайям «Рубаи»]
        А любовь…- Тёткина улыбка стала грустной, беспомощной.- Была и у меня любовь… Да вот только опоздала. Я-то дождалась, он не дождался. Женатым был мой Степан, детишек трое… Не сложилось у нас…
        С колотящимся сердцем Максим набрал знакомый номер. Трубку сняла Евгения. Её голос слегка изменился, из звенящего стал более низким, глубоким.
        - Вау! Привет! Куда пропал?!- как будто расстались неделю назад.- Как поживаешь? Хорошо? У нас тоже всё окей! Ты в Москве? Ну да, я хотела сказать, в Балашихе. Всё время забываю. А у меня завтра вечеринка! Приходи, я тебя приглашаю. К трём часам. Муттер до вечера на дачу свалит. Мы будем одни гудеть, мне ж уже шестнадцать исполнилось, прикинь!
        - Совсем взрослая.- Слегка ошалев от напора словесного потока и обилия информации, вставил Максим.- Замуж пора выдавать.
        - Хи-хи!- Донеслось из трубки.- Я жду белый «мерс», забыл? Он у тебя уже есть? Нет? Тогда отдыхай. До завтра, чао-какао!
        Максим повесил трубку на рычажки и отёр взмокший лоб.
        - Всего шестнадцать… Чёрт возьми, как медленно летит время…
        О том, что в доме вечеринка, можно было догадаться ещё на улице. На балконе курили три подростка, методично сплёвывая вниз. Из открытого окна на всю ивановскую орал модный немецкий дуэт.
        Дверь открыла Евгения. Светлое летящее платье - юбка до колен с воздушными оборками, цветок в волосах. Губы тронуты перламутровым блеском. Ещё не взрослая, уже не дитя. За год повзрослела, вытянулась. Щёки утратили детскую округлость, зато формы её обрели. Угловатая неуклюжесть сменилась вкрадчивой грацией, движения стали плавными, походка лёгкой, бесшумной, как у кошки перед прыжком. Даже улыбка сделалась другой - вдумчивой, сквозящей, и взгляд прозрачно-зелёных с янтарным отблеском глаз из-под пушистых ресниц - затаённый, с секретинкой.
        - Вау!- Воскликнула, приняв букет,- спасибки? А что это? Вау! Французские? Из самого Парижа?
        - По-моему, они пахнут сиренью.- Сказал Максим и почему-то оробел.
        Вот ей, девчонке другого поколения, не пришлось объяснять, что делать с флакончиком Диора. Моментально распечатала наманикюренными ноготками, блаженно повела носиком, вылила на волосы почти половину, прошептала, смежив ресницы:
        - Кайф!
        Чмокнула Макса в щёку и унеслась ставить цветы. Он машинально провёл пальцами по щеке, чтобы стереть след помады, не удержался, попробовал на вкус - сладковатая, отдалённо напоминающая персик… Тотчас одёрнул руку, словно сделал нечто ужасающе непристойное.
        В комнате стоял сигаретный чад. Вдоль стены валялись пустые бутылки из-под Советского шампанского. Вокруг стола и на диване сидели парочками тинейджеры. Кто пил, кто жевал, прыщавый паренёк что-то нашёптывал на ухо девчонке в очках, та периодически разражалась взрывами визгливого хохота. Посреди комнаты двое, склеившись друг с дружкой, танцевали и целовались взасос. Евгения тыкала пальцем в присутствующих, называла имена, Максим рассеянно кивал, мысленно спрашивая себя, что забыл на тусовке малолеток.
        - А это Маша, моя лучшая подруга.- Евгения подвела Максима к полноватой ярко накрашенной акселератке-брюнетке в блузке с невероятным вырезом, демонстрировавшим всем желающим и нежелающим вполне сформировавшуюся грудь и в юбчонке, оголявшей толстые ляжки в чёрных сетчатых колготках. Та жеманно протянула ладонь и глупо захихикала.
        - Очень приятно.- Буркнул Максим.
        - Ты танцуешь?- заглянув ему в глаза, спросила Маша,- Хорошая музыка. Потанцуем?
        - Обязательно.- Отстранился Максим,- чуть попозже, ладно?
        - Я вас оставлю.- Лукаво улыбнулась Евгения, вперила в подружку многозначительный взгляд и куда-то испарилась.
        Маша стала рассказывать, что видела фотку Максима в Женькином «вернисаже», что он классно получился, и что Женька давно обещала познакомить.
        - А где же фотография?- Полюбопытствовал Максим.
        - Как, ты не видел?! Идём.- Знойная Маша повела Макса в комнату Евгении, предусмотрительно постучала.
        - Можно? Женечка, я на минутку. Только покажу Максу фотку. Я думала, он видел.
        Евгения сидела на кровати, сбросив туфли, рядом с патлатым доходягой в драных джинсах, расстёгнутой до пупа рубахе, в цепях с крестами и прочей дребеденью на поросшей чёрным курчавым волосом груди. Тот бренчал на гитаре, что-то шептал ей на ухо, Евгения улыбнулась, вскинула глаза на Макса.
        - Это Павлик, мой парень.- объявила она,- А это Макс, мой старый друг.
        - Ага, очень старый.- Недобро усмехнулся Максим.
        Среди множества снимков Максим нашёл себя в окружении сиреневых цветов. Пошловатый фон. Смотрел, не отрываясь, и не узнавал. Естественно, парень на снимке был похож на Макса Протасова: небрежно зачёсанные назад светлые волосы, длинный нос, прищуренные серые глаза, тонкие губы, сложившиеся в улыбку. Но взгляд… Макс никогда не думал, что может так смотреть. В том взгляде был свет задумчивой нежности, свет, льющийся изнутри, так смотрят счастливые родители на своих детей, так смотрят безумно влюблённые на предмет своего обожания.
        - Я хотела отдать при встрече, но ты же исчез.- Укоризненно сказала Евгения.- Забываешь старых друзей. Пожалуй, сделаю ещё один. На память.
        - У Жеки талант репортёра,- заблеял патлатый.- Может делать потрясный компромат! Папарацци!- И похлопал Евгению по колену, сделав мимолётное движение вверх по ноге навстречу светлым оборкам юбки.
        Евгения стряхнула его ладонь, но парень тотчас водрузил её обратно.
        Максим сам не ожидал от себя такой вспышки ярости. В один прыжок оказался возле парочки, сгрёб ухажёра за ворот. Брякнули под пальцами цепи, мотнулись нечёсаные патлы.
        - Эй ты, обезьяна, убери лапы!
        - Да ты чё, сдурел? Отпусти!- захрипел доходяга.
        - Макс, ты с ума сошёл!- Выкрикнула Евгения.- Прекрати немедленно! Ты его задушишь!
        Максим расцепил пальцы, парень кулем свалился на пол и забормотал ругательства.
        - Пойдём, поговорим!- Скомандовал Евгении Максим.
        Та недобро зыркнула на него, но, как ни странно, молча подчинилась.
        В гостиной погасили цвет. Со всех сторон доносились причмокиванья, шёпот, приглушённые смешки.
        - На улицу!- Максим схватил Евгению за руку.
        Она безропотно шла за ним.
        Порыв прохладного ветра несколько остудил пылающее лицо, но не сумел потушить огонь внутри. Этот пожар рос, ширился, грозясь вырваться на свободу в любой момент.
        - Ты что себе позволяешь?- Крикнул Максим, тыча пальцем одной руки в лицо Евгении, другой продолжал крепко сжимать её запястье.- Мать тебе поверила, уехала, а ты притон навела! Девочка созрела?!
        - Ничего такого не было!- Пытаясь высвободиться, жалобно пробормотала девушка.- Мы только целовались, и всё! Не говори маме!
        - Целовались!- Снова взбесился Максим.- Научилась, значит! Ну и как, с этим козлом тебе целоваться не противно?
        - Он не козёл!- крикнула Евгения.- Не смей оскорблять моего парня!
        - Твой парень!? Эта обезьяна - твой парень?!- захохотал Макс.- Да ты глаза разуй, он же дебил!
        - Он музыкант, между прочим!- Оправдывалась Евгения.- И вообще, я не собираюсь перед тобой отчитываться! Ты мне не отец и не брат!
        - Я твой друг! Старший товарищ! И не позволю, чтобы ты наделала глупостей, о которых потом пожалеешь! Ты не понимаешь, что этим мальчишкам надо только одно - попользоваться тобой! А потом болтать в школе!
        Евгения озадаченно хлопала длинными пушистыми ресницами. Прежде ни разу не видела его таким, а поэтому не знала, как реагировать. Что если Максим прав и сердится не напрасно? Всё же он старше, опытнее, а главное - он мужчина, и знает, о чём говорит?
        - Макс…- Евгения приблизила к нему лицо с расширившимися зрачками потемневших глаз, перешла на полушёпот,- а ты уже спал с девушкой?
        - Что?!- Переспросил он, не в силах отвести взгляда от шевелящихся пухлых губ. Моментально вспомнил их тепло и сладкую нежность… Никогда не забывал. Ни на минуту.
        - Макс…- Евгения ждала, торопила с ответом. А что он мог сказать? Прзнаться, как старался её забыть с другой? И что ему это не удалось? Ведь Евгении только шестнадцать, всего шестнадцать… Медленно тянется время…
        Он поймал другую руку Евгении, прижал обе к своей груди, словно старался передать ей такты биения своего сердца. Угадать, что скрыто в глубине огромных зрачков, и там, внутри её милой кудрявой головки.
        - Макс,- зашептала она, взволнованно блестя глазами,- можешь мне рассказать, я уже не ребёнок, хочешь, докажу?
        Её губы. Сочные, не по-детски чувственные. Он снова наступил, этот миг Сладкая дрожь, мурашки, скольжение языка, как порхание бабочки, медленное нарастающее вращение улицы, планеты, Вселенной вокруг их оси…
        - Видишь, я научилась.- Полузакрыв глаза, прошептала она,- и мне это нравится…
        - Давай сбежим отсюда?- Задыхаясь, проговорил Максим.
        - Куда?- Её глаза изумлённо округлились.
        - Куда-нибудь. Ты и я.
        - Но у меня гости.- Растерянно проговорила Евгения.
        - Пусть веселятся.- махнул он рукой,- Они и не заметят.
        - Там мой парень…- Неуверенно напомнила она.
        - К чёрту.- Яростно выдохнул Макс, разминая её тонкие тёплые пальцы.- Пошли его к чертям собачьим!
        Евгения вдруг рассердилась, отдёрнулась, вскричала:
        - Да что ты всё командуешь?
        «Потому что я люблю тебя, дурочка! С ума по тебе схожу!» - Хотел заорать в ответ Макс.
        Но не заорал. Горло сдавило железными тисками.
        - Это моя жизнь, ясно?- Продолжала распаляться Евгения.- Я буду делать то, что хочу!
        - Он тебя оттрахает и бросит.- Свистящим злым полушёпотом выпалил Макс.- Ты уже достаточно взрослая, чтобы не залететь? Испортишь свою жизнь, не успев начать!
        - Ты…- Евгения лихорадочно хватала ртом воздух, дрожа от негодования, рыжие волосы метались по бледным щекам,- ты… судишь по себе! Ты просто озабоченный сексом придурок! Убирайся!
        Резко развернулась на невысоких каблучках, побежала к подъезду. Уже на пороге обернулась, смотрела на него секунду, будто силилась что-то угадать, понять, словно ждала чего-то…
        Он хотел её догнать, схватить в охапку, зацеловать, затискать, больше не отпускать никогда, никогда…
        Не мог. Она была ребёнком. Большим наивным ребёнком шестнадцати лет.
        Стоял, как памятник, смотрел и как она спешит делать глупости.
        После расставания с Ритой домой Максим возвращаться не стал. Снял комнату в Питере. Свободного времени катастрофически не хватало. Учёба - работа - учёба. Ушёл в этот ритм с головой. Учил языки, английский, французский, по ночам зубрил новые слова и грамматику. Девушки периодически появлялись в его жизни, но ненадолго. Что-то не склеивалось. Миловидная блондинка Катюша оказалась жуткой неряхой, всюду забывала прокладки, разбрасывала грязные чулки, а в кофе неизменно плавали светлые волосы. Коллега-гид Светлана в постели была ни рыба ни мясо, пока заведёшь, у самого всё опустится. Утончённая интеллектуалка Таня на поверку оказалась жуткой истеричкой, с придурочной мамашей в придачу. Максим не сильно огорчался: научился легко сходиться и без труда расставаться. Разочаровавшиеся романтики часто становятся циниками и, что парадоксально, именно тогда начинают пользоваться большой популярностью у противоположного пола. Друзья говорили, что Макс с первых же встреч продумывает пути отступления и специально выискивает недостатки у своих пассий. Максим не соглашался. Просто что-то не складывалось.
        В ноябре мать передала ему письмо от Евгении.
        - Макс, привет! Извини, что тебе нагрубила. Я не хотела ссориться. Мир? Ты был прав насчёт того Павлика. Он оказался козлом. Я его отшила. Мама сказала, что я должна радоваться, что у меня есть такой друг, как ты. У меня много поклонников, но по-настоящему никто не нравится. Им всем хочется одного, а я пока к этому не готова. Сперва поступлю в институт. Я уже записалась на подготовительные курсы в Мориса Тореза. Хочу, как ты, поработать гидом, поехать потом за границу, посмотреть мир. Это потрясающе интересно! Как твои дела? Учишься хорошо? Кстати, ты понравился Машке. Больше новостей нет. Пока. Евгения.
        Максим перечитывал письмо с грустной усмешкой. Как только он выбрасывал Евгению из своей жизни, она невероятным образом возвращалась, вот только их стремления и желания не совпадали. Девочка растёт без отца, и ей явно не хватает советов взрослого опытного мужчины, эдакого независимого наставника, старшего брата. А тут подвернулся Макс. Сам виноват. Создал себе имидж большого всезнающего дяди, эксперта по подростковым проблемам. Дудки, с него хватит. Он тоже вырос. Глупости отрочества позади. Да и любовь ли это? А вдруг то, что он принял за любовь, не более чем заурядное сексуальное влечение, помноженное на пикантность недоступности - синдром запретного плода? И, случись между ними роман, не повторится ли то, что уже было десятки раз с другими: месяц безудержной страсти, а потом разочарование? Нет, с другими девушками так отчаянно тревожно не колотилось в груди, не тряслись колени, не перехватывало дух… Но всё же… Почему всё так сложно? Он не подонок, он не станет обижать эту милую девочку и её мать - добрую романтичную учительницу, верящую в вечную любовь, чем-то похожую на тётю Тоню, такую же
славную, бесхитростную и немного наивную.
        Он повторил всё это себе не один раз. Ответил менторским тоном старшего брата. Что вовсе не обиделся на её ребяческую выходку. Что одобряет её стремление к учёбе и воздержанию. Что он учится хорошо, много работает. И что Маша ещё слишком маленькая, пускай подрастёт. Огромный привет Екатерине Григорьевне…
        Макс ходил гордый от осознания собственной мудрости. А под Новый Год мотнулся с друзьями в Москву. И нашёл предлог заскочить в знакомый дом, к Екатерине Григорьевне, чисто по делу, дескать, не вытанцовывается контрольная. А неугомонная Евгения потащила его играть в снежки, и потом он согревал дыханием её озябшие ладошки, слушал про грандиозные планы покорения мира и мальчика из соседнего подъезда… Снежинки садились на рыжие кудряшки и делали Евгению похожей на Снегурочку. И где-то за распахнутым окном тонко надрывно пела скрипка, наматывая душу на смычок.
        Ещё один год пролетел. Летом удалось отправиться от универа на стажировку в Берлин. Там пахал, как проклятый, зато заработал деньги и хорошую репутацию у обеих сторон. Вернувшись, узнал, что Евгения поступила в институт. Позвонил, поздравить, и не узнал её голос. Низкий, чувственный, с мелодичными чарующими нотками, при одних звуках которых воображение подбрасывало бесстыжие картинки. Прежнее детское «вау!» и прочие выкрутасы остались в школьных стенах. Ему даже показалось, что разговаривает совсем с другой девушкой. Сдержанное приветствие. Благодарность за поздравление. Приглашение зайти, если окажется неподалёку. Неужели этот год так многое изменил?
        Максим плюнул на все свои зароки и теории и бросился в Москву.
        С первого же взгляда понял: то, чего он страстно желал столько времени, произошло: она повзрослела. Посерьёзнела, стала строже, сдержанней в словах и жестах. Детская непосредственность сменилась девичьей настороженностью. Даже свои непокорные кудри умудрилась приструнить в густой медно-золотистый узел. Стала чаще опускать ресницы, Максу с трудом удавалось встретиться взглядом с тёмными точечками в прозрачно-зелёном обрамлении. И улыбка стала сквозящая, неизъяснимая.
        А вот Екатерина Григорьевна не менялась. Всё та же короткая стрижка, очки в тонкой металлической оправе, подтянутая фигурка в джинсах, задорный смех.
        - Время над Вами не властно.- Искренне восхитился Максим.
        Немка всплеснула руками, расчувствовалась и расцеловала его, как родного.
        Максим сказал, что хочет пригласить женщин в ресторан отпраздновать успех.
        - В ресторан?- Переспросила Евгения,- вау!
        - Идите вдвоём,- сказала Екатерина Григорьевна,- нет, нет, не уговаривайте, у меня уйма дел.
        - Как хочешь.- Пожала плечами Евгения и убежала одеваться.
        Пока Евгения возилась и бурчала из своей комнаты, что ей нечего надеть, Екатерина Григорьевна поманила Максима пальчиком на кухню и спросила в лоб:
        - Скажи мне честно, тебе нравится Женька?
        Максим почувствовал, что краснеет, а это с ним случалось нечасто.
        - Нравится. Очень.
        - Я так и думала.- Как-то невесело улыбнулась немка.- Она-то считает, что ты относишься к ней как к младшей сестрёнке. Такая наивная… С виду взрослая, а в душе сущее дитя. Видит Бог, я от всего сердца желаю ей такого парня, как ты. Только вы оба пока так молоды…
        - О чём вы шепчетесь?
        Евгения появилась на пороге в текучем платье цвета морской волны, выгодно подчёркивавшем её точёную сформировавшуюся фигурку - высокая грудь, осиная талия, литые бёдра, тонкие щиколотки. На ногах туфельки с золотистыми пряжками, а в руке капельная золотистая сумочка. В ушах длинные серьги под изумруд, на шее такая же подвеска. Максим застыл с открытым ртом. Он повидал девушек, как-никак и по Европе гастролировал, и иностранные группы водил. И француженок - признанных законодательниц стиля, и богатеньких немок, и эффектных итальянок, да и наших новоявленных девочек-моделек, не уступавших западным красоткам. Но ни одна из них не могла сравниться с Евгенией. Когда она успела стать такой чертовски, такой нереально красивой? Или она казалась ему такой?
        - Нравится?- Довольная произведённым эффектом Евгения покрутилась на пороге.- Это мой выпускной наряд.
        - Ой, так с этим одеянием неудобно получилось.- Вздохнула Екатерина Григорьевна.- Шли по Тверской мимо каких-то бутиков, глазели на витрины. Ничего не собирались покупать - цены-то безумные. Просто зашли поротозейничать. А продавщица пристала: девушка, примерьте, из новой коллекции как раз на вас… Кто же откажется! Женька покрутилась, повертелась и пошла снимать… И вдруг мужчина симпатичный вышел, весь из себя фирмовый. Костюм, галстук. «Девушка,- говорит,- вы просто обязаны это купить. Это сшито для вас.» Евгения объясняет, мол, не по карману. «К выпускному,- спрашивает мужчина,- ищите платье?» «Да,- отвечаем.» Он и сделал нам просто сумасшедшую скидку. Владельцем магазина оказался.
        - Эх ты, Евгения,- вдруг это и был твой принц?- С улыбкой попенял Макс,- Небось, и белый «мерседес» в гараже.
        Евгения опустила ресницы и улыбнулась, едва заметно покраснев, словно вспомнила о чём-то приятном и волнующем.
        - Староват он для принца.- Высказалась Екатерина Григорьевна.
        - А, по-моему, ему было не больше тридцати.- Предположила девушка.- Не так уж и много.
        - Нет, мало!- Рассердилась немка.- Школу не успела закончить, мужикам глазки строишь!
        - Ничего я не строю!- Обиделась Евгения.
        - Ты с такими вещами не шути.- Строго сказал Максим.- Не маленькая уже. Богатые дяди просто так дорогие подарки не делают.
        - Ради Бога, Макс, не надо нотаций.- Досадливо отмахнулась Евгения.- Во-первых, это не подарок. Мы заплатили, а то, что скидку дал, значит, шмотьё тех денег не стоило. Бизнесмен себе в убыток торговать не станет. Покупают за бугром за копейки, а здесь продают в десять раз дороже, это ж ежу понятно. Во-вторых, я не дурочка, и всё прекрасно понимаю. А в-третьих, нельзя в каждом видеть маньяка. Ты вот тоже ведёшь меня в ресторан.
        - Я - это другое дело.- Пробормотал Максим.
        Евгения вскинула голову и посмотрела ему прямо в глаза - дерзко, весело и немного вызывающе.
        - Ну, понятно. Любимый ученик, друг и наставник, Ладно, пошли.
        Макс немного опешил и растерялся от этого неожиданного выпада. Он пока не ведал, как себя вести с новой Евгенией. Парадокс: столько лет ожидать взросления и, когда момент истины настал, не понимать, что с этим делать.
        Максим плохо знал московские рестораны и выбрал наугад пафосное «Седьмое небо» с его заоблачными залами и ценами. О последнем не беспокоился. Дела шли в гору, и он стал задумываться о собственном туристическом бизнесе.
        Поймав извозчика на кремовой Волге, пошутил:
        - Пока не «мерс». Но всё же.
        Евгения тонко улыбнулась, не проронила в ответ ни слова.
        За окном в лёгкой туманной дымке медленно вращалась Москва. Евгения попробовала отыскать свой дом, но тщетно: пятиэтажка терялась за частоколом башен, за зелёной шапкой леса.
        - Красивый вид.- Промолвила Евгения.- Из нашего окна видны железные гаражи да пара кривых тополей, от которых пух по всей квартире.
        - Из моего окна видна Нева.- Сказал Максим.- Немножко.
        - Здорово.- Согласилась Евгения.
        Они помолчали.
        Гламурный паренёк в розовой рубахе пел:
        - Зачарована, околдована,
        С ветром в поле когда-то повенчана,
        Вся ты словно в оковы закована,
        Драгоценная ты моя женщина…
        Официант величественный, как конферансье, разлил шампанское и гордо удалился.
        - Просто удивительно,- рассмеялся Макс,- что из себя мнят наши халдеи. Английский лорд, как минимум. За бугром такого не встретишь.
        Евгения рассмеялась и предположила, что в скором времени и в России тоже произойдут перемены.
        - За тебя.- Поднял бокал Макс.- За начало взрослой жизни.
        - Спасибо,- кивнула она.
        Бокалы на мгновенье соединились в поцелуе. Евгения сделала несколько глотков, поставила и завороженно наблюдала, как пузырьки, недовольно шипя, пытаются выскочить из хрустальной ловушки.
        Максим бережно накрыл её руку своей.
        - Евгения, Женька…- голос срывался от волнения. Тысячу раз проигрывал в воображении, но теперь всё равно с трудом подбирал нужные слова,- я давно хотел сказать… Думаю, ты и сама догадываешься, как я к тебе отношусь… Ты мне очень нравишься. И теперь, когда ты стала взрослой, мы могли бы начать встречаться, если ты, конечно, не против…
        Евгения густо покраснела, на лице проявилось выражение крайней растерянности и замешательства. Беспомощно захлопала ресницами, прозрачно-зелёный взгляд скользил по сторонам, по плывущему за стеклом городу в туманной дымке. Максим почувствовал, что его прошибает холодный пот. Нет, не этого он ждал - удивление, смущение, радостное волнение - разве не так реагируют девушки на признание? Или напугала поспешность превращения старшего товарища в пылкого поклонника? Ведь в глубине души она ещё девчонка, не успевшая свыкнуться с мыслью, что детство закончилось. Наверное, ей нужно было время…
        - Можешь не отвечать прямо сейчас.- Максим вымучил улыбку.- Давай наслаждаться ужином.
        Оба молча, безо всякого аппетита, ковыряли салаты. Евгения по-прежнему старательно отводила глаза, избегая его выжидающего взгляда.
        - Макс,- наконец, заговорила она,- всё так неожиданно. У меня, конечно, бывали насчёт тебя всякие мысли… Но мы так редко виделись… Я была ребёнком, многого не понимала. Возможно, я говорила и делала что-то не то, и ты мог истолковать превратно… Да и сейчас мы так далеко друг от друга, ты в Питере, я в Москве, как нам встречаться?
        - Я скоро закончу универ и могу переехать в Москву.- Сказал Максим.- Хотя Питер мне намного роднее, там у меня работа, связи, я зарабатываю неплохие деньги, а смогу зарабатывать ещё больше. Ты ни в чём не будешь нуждаться, если станешь моей женой, Евгения…
        Впервые в жизни он произнёс слова, которые, казалось, никогда не соберётся произнести. И, как ни странно, почувствовал облегчение, словно пудовый камень свалился с души.
        - Ты хочешь, чтобы я стала твоей женой?- Изумлённо переспросила Евгения.- Это что, предложение? Ты меня любишь?
        - Люблю, всегда любил.- С жаром подтвердил Максим.
        Евгения опустила глаза и снова залилась краской. Мохнатые ресницы мелко подрагивали, как лепестки сирени. Максим снова не видел её глаз. Официант косился на их столик с плохо скрываемым любопытством. Наверное, решил, что Максим предлагает девушке нечто непристойное.
        - Макс, пока я не готова к серьёзным отношениям. Мне надо учиться…- Евгения нервно скомкала салфетку.
        - Я понимаю, тебе нужно время.- кивнул Макс,- Ведь ты ещё очень молода. Я готов ждать, сколько потребуется… Только скажи, есть ли мне смысл ждать? Нравлюсь ли я тебе хоть немного ни как друг, а как мужчина?
        - Ну, да…- Прошептала она не слишком уверенно.- Нравишься… Но я не уверена, любовь ли это…
        - Не страшно.- Вымолвил Максим,- уверен, что ты тоже меня полюбишь. Никто не станет любить тебя сильнее, чем я. Поверь, я сумею сделать тебя счастливой.
        Банальная фраза безумно влюблённого, искренне верящего, что он первый и последний, кто её произносит, и что в ней заключена истина.
        Вечером, когда проводил Евгению до квартиры, Максим впервые поцеловал её, ничего не опасаясь, со всей нежностью и страстью любящего мужчины, старавшегося разбудить в девушке ответные чувства. Она попыталась отстраниться, пробормотала что-то про соседей.
        - Увидимся завтра?- Спросил Максим, не в силах разомкнуть кольца горячих рук, изнемогая от страсти и страха испугать девушку своей горячностью.
        - Не знаю.- Она осторожно, но настойчиво высвободилась из объятий.- Я обещала встретиться с Машкой. Позвони завтра. И… ступай.
        - Я должен передать тебя из рук в руки.- Возразил Максим.
        - Не волнуйся. Я скажу маме, что ты довёл меня до самой двери. Иди же…
        Ему было неприятно, что Евгения настолько явно пытается его спровадить. Но Максим решил, что, наверное, ей необходимо побыть одной, привести в порядок мысли и чувства.
        - Я позвоню завтра.- Предупредил он и, пошатываясь от переизбытка эмоций, стал спускаться по лестнице.
        И началось время, полное надежд, томительных ожиданий, волнений и тревог. Он никогда не думал, что может так сходить с ума. Максим прощался с Евгенией и тут же начинал считать часы до следующей встречи. Он думал о девушке постоянно: открывая утром глаза и закрывая вечером. Это стало наваждением. Когда вернулся в Питер, звонил ей по несколько раз на дню, оплачивал длинные телефонные счета. Срывался на выходные и праздники в Москву, теряя уйму выгодных заказов и выслушивая недовольство начальства. Ему никак не удавалось пробудить в ней ответную страсть. Они ходили в кино, театры, посещали выставки. Оттягивались в ночных клубах. Евгении всё было интересно, от живописи до политики, она заражала неуёмной энергией, юным задором, жаждой познания окружающего взрослого мира. Но лишь доходило до самой сладкой, интимной стороны отношений, девушка впадала в ступор. Максим никак не мог уговорить её заняться любовью. Евгения упорно твердила, что не хочет, не может, не готова, доводя Максима до белого каления. Разумеется, в Питере он снова стал встречаться с другими женщинами, оправдываясь перед собой тем, что
здоровый парень не может обойтись без регулярного секса. Бесспорно, Максим превратит всё это, как только Евгения перестанет упорствовать.
        Родители выбор Максима восприняли неоднозначно. Мать схватилась за голову: в своём ли уме сын? Девчонке только исполнится восемнадцать, вчера школу закончила - какая из неё жена? Да и Максиму рано о семье думать - двадцать лет, куда спешить? Гуляй, наслаждайся жизнью, ярмо на шею успеет повесить.
        Отец же был, как обычно, навеселе - и попросил фото. Посмотрел, удовлетворённо икнул: красивая, женись.
        - Дурак!- В сердцах вскричала мать,- Последние мозги пропил! У неё ни образования, ни жилья, ни мозгов пока нет! Да и по дому сделать, небось, ничего не умеет, ни сготовить, ни постирать! А я-то думаю, что он к Тоньке зачастил! А она, зараза, небось всё знала и молчала!
        - Говорила Тонька, что девчонка ему какая-то нравится!- припомнил отец.- А ты слушала? Ты ж кроме работы и своих болячек ничего знать не хочешь! Придёшь - и спать!
        - А ты жрёшь с моей работы, сам-то сколько приносишь! А болячки от тебя все алкаш чёртов!
        - Я не алкаш!- Хватил кулаком по столу отец.- Хватит орать! А то щас как дам!
        - Попробуй дай! Да я тебя в ментовку сдам, нет, лучше я тебе сама башку вот этой сковородой разобью!
        Максим тихо выбрался из квартиры и закрыл за собой дверь. Последнее время подобные разборки для родителей стали нормой. Он пробовал вмешиваться, но становилось только хуже. Ничего, поорут и остынут. Ну, отвесит мать отцу пару затрещин - и успокоится. Отец же никогда мать пальцем не тронул, только грозился.
        Тем временем в жизни Максима произошло ещё одно весьма значительное событие.
        Однажды Максима пригласили провести экскурсию для каких-то суперкрутых американцев. Деньги посулили немалые, в несколько раз превышающие его обычную ставку. Американцев было трое, одеты весьма просто: джинсы, майки, бейсболки, кеды. Они совсем не выглядели миллионерами. Разве что видеокамеры, навороченные по последнему слову техники да место проживания - отель «Англетер» выдавали людей с достатком. Максим постарался, отработал на совесть, туристы вернулись в отель уставшими, но безумно довольными и пригласили гида с ними отужинать в ресторане. Максим согласился. Почему не посидеть на халяву в дорогущем кабаке? Когда ещё такая возможность подвернётся?
        На ужин американцы явились при полном параде: шёлковые сорочки, галстуки с логотипами известных дизайнеров, мягкие штиблеты, дорогой парфюм. Максим даже оробел: в простой рубашке и пропылившихся за день брюках он выглядел совсем не комильфо в такой компании. Но американцы не обратили внимания, или просто сделали вид, что всё о кей. С ними пожаловал такой же холёный русский средних лет с весьма невыразительным лицом, как он пояснил - деловой партнёр. Американцы расселись, как дома, заказали водки чёрной икры и других изысков русской кухни. Ребятами они оказались простыми, компанейскими, пили, ржали, травили разные байки, потом речь заходила о делах, и двое принялись спорить что —то по поводу нефти. Максим не сильно вдавался в тонкости. Жевал, разглядывал интерьер и симпатичных модных дамочек за соседним столиком. Русский в полемику не вступал, перекинулся парой слов насчёт компьютеров, мол, за ними будущее. Американцы согласно закивали. Потом зарубежные гости решили потанцевать, пригласили дамочек из-за соседнего столика, как выяснилось, итальянок. Русский поинтересовался, сколько языков знает
Максим. Он ответил, что, помимо немецкого, владеет английским и французским, и хочет выучить итальянский. Русский одобрительно покивал и предложил выйти покурить. Максим недоумённо пожал плечами, но поднялся. Они вышли в холл. Там русский вытащил «Мальборо», угостил Максима, протянул свою визитку и сказал, чтобы явился завтра с паспортом, по указанному адресу, где ему будет сделано очень заманчивое и выгодное предложение. А сейчас приказал не возвращаться за столик, а отправляться домой. Максим несколько опешил от такой наглости, но спорить не стал. Кто его знает, что за чел? Видно, не простой. Такой может в два счёта доставить неприятности.
        Уже дома рассмотрел визитку. Буров Сергей Сергеевич. Майор. Управление государственной безопасности…
        Максим так и сел на кровать.
        Назавтра Максим явился по указанному адресу. Милиционер на входе связался с кем-то по телефону, назвал номер кабинета.
        Вчерашний русский сидел за письменным столом под портретом президента. Выглядел попроще, нежели накануне - одет был в обычную светлую рубашку, с галстуком. На спинке кресла висел серый пиджак. Сергей Сергеевич вперил в Максима острый взгляд, как вдруг сдержанно улыбнулся, жестом пригласил сесть. Но глаза оставались холодными, цепкими, немигающими, как у змеи. Максим примостился на кончик стула, по спине бегали мурашки.
        - Да ты не бойся, не съем,- ободрил Сергей Сергеевич,- немного понадкусываю.
        Максим кисло улыбнулся.
        Сергей Сергеевич сказал, что навёл справки о Максиме, его семье, связях, характере и роде деятельности. Вскользь упомянул про фарцовское прошлое, отчего Максим внутренне похолодел. Он-то думал тогда, какой деловой, рисковый и хитрый, а оказалось, ходил на волосок от тюрьмы - статью за валютные махинации никто не отменял, в то время она прекрасно работала. Потом Сергей Сергеевич перешёл к делу. Предложил Максиму ради общего блага и интересов страны сотрудничать с управлением в его лице. Заниматься Максим будет прежней работой - водить экскурсии. Но иногда Сергей Сергеевич будет ему звонить и приглашать сопровождать иностранцев, интересующих управление. Оплата по тройному тарифу. Сергей Сергеевич добавил, что подобное предложение - большая честь, и это сотрудничество открывает для Максима широкие перспективы в будущем.
        - Со временем я хотел бы открыть свой бизнес,- несмело произнёс Максим.- Но не палатку и не прокат видеокассет. Что-то более серьёзное.
        - Нет ничего невозможного.- Широко улыбнулся Сергей Сергеевич, и взгляд его немного оттаял.- Главное - добросовестное отношение к делу. Ведь ты из семьи военных, и должен, как никто другой, понимать важность момента. Настали нелёгкие времена. Страна ослаблена, повылезла разная мразь, все стремятся урвать кусок пожирнее. Нас, честных работников правоохранительных органов, всеми силами пытаются дискредитировать в глазах общественности. Но мы выстоим, и себя в обиду не дадим. Ну что, по рукам?
        Максим прекрасно сознавал, что за красивыми и правильными словами о судьбах Родины закамуфлировано предложение банального стукачества, всеми осуждаемого и презираемого, особенно в последнее время, когда служба госбезопасности стала ассоциироваться с репрессиями и ГУЛАГом. Отец первый ему в лицо плюнет, если узнает. Если бы Максим был высокоморальным романтиком и идеалистом, он брезгливо отверг бы предложенное и вышел с гордо поднятой головой. Но Максим был из другого огорода - нового поколения циничных прагматиков. В Управлении работали не глупые люди, прекрасно знали, кто чего стоит, и кого за сколько можно купить.
        - По рукам.- Ответил Максим и пожал руку Сергея Сергеевича.
        - Но,- поднял указательный палец Сергей Сергеевич,- надеюсь, тебя не нужно предупреждать о конфиденциальности? О нашем разговоре никому ни слова, ни маме, ни папе, ни девушке. Мы - бойцы невидимого фронта, до поры до времени должны оставаться в тени. Штирлица смотрел?
        - Понимаю, не маленький.- Откликнулся Максим.
        С того дня дела пошли в гору. Если появлялись проблемы в институте, они чудесным образом улаживались сами собой. Максим приобрёл отличную почти новую «девятку» по смешной цене. Появились деньги. Макс и прежде не особенно нуждался, но теперь смог откладывать. Он решил, что летом непременно повезёт Евгению на какой-нибудь шикарный курорт, и уж там, под жарким южным солнцем все их недоразумения разрешатся сами собой. Тем более что в июне ей исполнится восемнадцать. А ему двадцать один. И он молод, хорош собой, а, бог даст, совсем скоро будет и богат… Жизнь прекрасна! Мир вокруг сиял радужными красками, Максим просыпался в превосходном настроении, полный сил и стремлений.
        И вдруг - словно гром среди ясного неба. Как смерч, землетрясение, цунами…
        Позвонила Евгения, тихим, но твёрдым голосом сообщила, что полюбила другого и выходит замуж.
        - Что?!- Максим вскочил, ударился лбом о дверной косяк, но даже не почувствовал боли.
        - Замуж?! Это что, шутка?! За кого?!
        Максим слушал сбивчивые объяснения, но ничего не понимал. Разум отвергал чудовищную ирреальность произносимых слов. Евгения не могла так с ним поступить. Это была глупая шутка. Максим бросился в аэропорт.
        - Антон Щербинин, бизнесмен, миллионер. Тот, у кого платье покупали… Я ж не знала, что Женька тайком ему телефон дала… Она же для него как вещь: купит, позабавится и бросит… Ничего слушать не хочет, дурочка!
        Всё это Екатерина Григорьевна повторяла Максиму, пока он сидел на диване, тупо разглядывал пятно на паркете, дожидаясь Евгению.
        - Он владелец нескольких бутиков, ресторана и чего-то ещё… Родители из бывших партийцев. Разведён. Ребёнок от первого брака растёт на стороне. Он же старше Женьки на двенадцать лет…- Екатерина Григорьевна явно была в ужасе,- Охмурил девчонку дорогими подарками, цветами, ресторанами. Белый «мерседес» к подъезду… Сколько я убеждала, просила - ничего она не слушала. «Я люблю его,- затвердила, как попугай.- И он меня любит.» А тут пришла и объявила, что Антон сделал ей предложение, и она согласилась.
        - И Вы молчали?!- Максим поднял голову и заглянул немке в виноватые глаза.- Как же так? А как же я?
        - Прости меня…- Екатерина Григорьевна всхлипнула, достала платок, вытерла покрасневшие глаза.- Я не ожидала, что всё так серьёзно. Сердце у меня болит о ней, дурочке… Молодая, глупая, жизни не знает… Грешным делом, и про тебя думала: к чему всё это? Зачем? Рано… А вот оно как вышло… Приезжал он сюда. Видный мужчина, красивый, ухоженный, одет дорого, осанка, манеры, как у принца наследного… Говорит, ни о чём не беспокойтесь. Я Вашу дочь люблю и уважаю, хочу жениться, институт она закончит… Ни в чём нуждаться не будет… И вы тоже… Я говорю, мне ничего не надо, лишь бы Женька была счастлива… Спросила, а как же ваша первая жена и ребёнок? Он так поморщился и говорит: «Это была ошибка молодости…» - Екатерина Григорьевна тихо заплакала.
        Евгения вернулась около полуночи. Увидев Максима, испуганно попятилась, покаянно опустила голову, повторила то, что он уже слышал:
        - Прости меня. Я люблю другого. Я виновата, надо было раньше всё рассказать… Зря ты приехал…
        - Зря?! Пойдём, поговорим!- Он схватил её за руку повыше локтя, сжал так, что Евгения ойкнула, потащил в коридор.
        - Мне больно!- Воскликнула Евгения.
        - А мне не больно?!- Взревел Максим.- Как ты могла! Он же покупает тебя, как вещь, как безделушку! Натешится и бросит!
        - Даже если так, это мой выбор.- Отрезала Евгения.- Я так хочу.
        - А как же я?!
        - Я никогда не говорила, что люблю тебя!- Выпалила, глядя в упор потемневшими гневными глазами, Евгения.- Я была честна с тобой с самого начала! Да, ты мне немного нравился, было лестно, что взрослый парень обратил на меня внимание! Я, вправду, надеялась тебя полюбить, но у меня не получилось! Ты мне дорог, но только как друг, как старший брат! Когда ты меня целуешь, у меня такое чувство, будто мы совершаем инцест!
        Не помня себя, он замахнулся, чтобы ударить Евгению по лицу. Она чуть повернула голову, подставляя щёку, проговорила с горечью:
        - Ну, бей, если тебе от этого станет легче.
        Его рука упала и повисла плетью.
        - Прости.- Выдохнул он, избегая её взгляда.
        - Послушай, Макс,- она коснулась его запястья,- мне жаль, что так вышло… Ты ещё встретишь свою девушку, будешь счастлив, а обо мне забудешь…
        - Не надо!- Оттолкнув её руку, процедил Максим сквозь зубы.- Не трогай меня. Я не нуждаюсь ни в твоей жалости, ни в твоих советах! Рад, что ты дождалась своего принца. Будь счастлива. Прощай.
        Максим долго бродил по улицам, не помня ни названий, ни направлений. Сперва ему хотелось ломать и крушить всё вокруг, опрокинул урну, посыпались окурки и мусор. Стало противно. Потом забрёл в ночной бар, накачался водкой, закусывал какой-то дрянью. Наверно, вид у него был неважный, потому что ханурик в мятом пиджаке с засаленными локтями, сидевший в углу, подрулил и стал говорить, что всё образуется. Максим налил ему рюмку в знак поддержки. Когда бутылка расслоилась и поехала вбок, подошёл бармен и посоветовал проветриться. Максим вышел, сделал пару шагов, его вырвало. Идти не было сил. Он сел прямо на землю, не знал, сколько прошло времени, когда почувствовал, как кто-то трясёт за плечо и настойчиво спрашивает документы. Разлепил глаза и увидел патруль и стоявший неподалёку уазик. Нашёл в кармане паспорт, студенческий и билет на «Стрелу». Милиционер спросил, что Максим делает в Москве.
        - Путешествую.- Угрюмо ответил Максим.
        - Хорош студент.- Брезгливо поморщился милиционер.- Куда тебя девать такого? Родня-то есть в Москве?
        - Бывшая невеста.- поморщился Максим.- Только вряд ли она будет рада меня сейчас видеть. Она замуж собирается за нового русского принца на белом «мерседесе».
        - Понятно.- Страж порядка почесал за ухом.
        - Отвезите меня в аэропорт, пожалуйста,- попросил Максим.- Я вам заплачу.
        - Мы что, такси что ли?- почему-то оскорбился второй патрульный.
        - Да ладно, Вась, видишь, у человека несчастье.- Обернулся тот, который проверял документы.- Невеста к другому ушла. Подбросим. А вообще, парень, песню знаешь: «Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло».
        Питер встретил мелким противным дождём. Всё было серо, и земля, и небо, и воздух. Впервые город Петра не радовал - давил, раздражал своим гнетущим унынием, чавкающей хлябью под ногами, облупившимися фасадами, грязной водой в чугунных оковах, могильным запахом сырости, которым город пропитался насквозь.
        Максим впал в мутное оцепенение. Ничто его не радовало, не хотелось ничего и никого. Он никуда не выходил из дома, целыми днями лежал, глядя в потолок, толком не ел, не спал, выкуривал сигарету за сигаретой, мысли крутились вокруг предательства Евгении. Старался гнать их прочь - не получалось. В голове прокручивалось одно и то же: его маленькая смешная девчонка будет принадлежать другому. Пить, есть, гулять по парку, ходить в кино, путешествовать, заниматься любовью, рожать детей - с другим. А с ним, Максимом, никогда. Максим собрал все её фотографии - было не так много, долго с каким-то садистским наслаждением жёг в пепельнице. Надо было трахнуть её хоть раз - может, было б не так обидно… Забвение приносил лишь алкоголь. Ненадолго, но всё же. Максим поднимался с кровати неумытый, непричесанный, небритый - брёл в ларёк за очередной порцией жидкого успокоительного. Звонил телефон. Максим сперва хватал трубку в надежде, что услышит Евгению, которая скажет, что всё неправда… Но потом осознал, что этого не произойдёт. Звонили с работы, сказал, что болен. Звонили родители. Сказал, что с ним всё в
порядке, чтобы не волновалась. Трезвонили друзья, знакомые девушки, чужие люди - ошибались номером. Максим перестал подходить. И на какое-то время телефон затих, видно устал. А потом зазвонил снова. Это был Сергей Сергеевич. Максим и ему сказал, что болен, Сергей Сергеевич поинтересовался, чем именно. Максим сказал: гриппом.
        А потом позвонили в дверь. Максим удивился, но пошёл открывать. На пороге стояли Сергей Сергеевич и ещё один человек: невысокий коренастый, в очках с толстыми стёклами, с саквояжиком в руке.
        - Это доктор Кудрявцев Борис Анатольевич.- Представил Сергей Сергеевич.- На грипп что-то не похоже.
        - Мне плохо.- Максим обвёл посетителей мутным взглядом.
        - Вижу.- Сказал Сергей Сергеевич, отметив вереницу пустых бутылок вдоль стены, скорчил гримасу омерзения.- Фу, вонь, как в бомжатнике. Борис Анатольевич, открой, пожалуйста, окно.
        В распахнутую фрамугу ворвался вместе с дождевой прохладой уличный шум, лай собак, вой сирен, детский визг.
        - Так в чём дело?- поинтересовался Сергей Сергеевич.
        - Это личное.- сказал Максим.
        - Личное - одна из форм общественного.- Строго возразил Сергей Сергеевич. И добавил отрывисто, по-военному: - Быстро выкладывай, что произошло, некогда с тобой возиться. Тоже мне, красна девица…
        Как ни странно, приказной тон возымел действие. Максим подобрался, ему стало неловко за свой неряшливый вид, жуткий перегар, недельную щетину. Он коротко объяснил, что его предала любимая девушка, и что ему в связи с этим хреново.
        - Уфф,- облегчённо вздохнул Сергей Сергеевич,- я-то думал, кто-то умер. Ну и что ты теперь собираешься поставить на себе крест, спиться, опуститься, превратиться в маргинала? Посмотри на себя - он с силой, которую трудно было ожидать от его субтильного сложения, подволок Максима к зеркалу.- В голосе скрежетнуло железо: - Внимательно смотри. Не противно? Ты мужик или кто? Позволишь сломать свою молодую жизнь из-за глупой девицы? Чтобы однажды, встретив тебя на улице, она брезгливо отшатнулась и сказала: слава Богу, что я не связалась с этим парнем? Или ты возьмёшь себя в руки и докажешь всем и ей, что она совершила самую большую ошибку в своей жизни, когда так поступила? Да она локти будет кусать, сама прибежит, в ногах валяться станет, а ты подумаешь, простить её или послать ко всем чертям! Я прав, Борис Анатольевич?- обратился за поддержкой.
        - Абсолютно прав, Сергей Сергеич.- отозвался врач.- Баб до хрена.
        Максим угрюмо молчал. Но, удивительное дело, боль стала отступать. Отчаяние понемногу сменялось мрачной ожесточённостью. Эти были люди правы. Евгения пожалеет, что так поступила с ним. Максим ещё покажет, на что способен. Выбьется, станет богатым и могущественным. Однажды они встретятся, но ему будет всё равно.
        Тем временем Борис Анатольевич открыл саквояжик, вытащил запаянную ампулу и шприц.
        - Что это?- Насторожился Максим.
        - Не бойся, не яд.- Фамильярно похлопал по спине Сергей Сергеевич.- Лёгкое успокоительное. Один укольчик, и ты в полном порядке. Мыться, бриться, и за дело. Время не ждёт. Цигель-цигель, ай люлю. Закатывай рукав.
        - А это обязательно?- Максим тоскливо покосился на шприц с длинной острой иглой.
        - Вот только не говори, что боишься уколов, герой-любовник,- рассмеялся Сергей Сергеевич.
        После инъекции Максим почувствовал странную опустошающую лёгкость вкупе с полнейшим пофигизмом - потрясающая анестезия для больной души. Ни радости, ни горечи - тупость и безразличие. Объяви в тот момент по радио ковровую бомбардировку - он ухом бы не повёл. Вместе с тем голова сохранила поразительную ясность мыслей, а тело - чёткость движений - никакой сонливости и заторможенности.
        - Классное средство.- Сказал Максим.- Я бы приобрёл парочку ампул.
        Но Борис Анатольевич решительно захлопнул саквояж и погрозил узловатым пальцем.
        - Нет, этого никак нельзя. Дальше сам справишься.
        Пока они занимались медицинскими делами, Сергей Сергеевич обследовал горелое содержимое пепельницы, вытащил уцелевший кусочек фотографии - улыбающееся личико в обрамлении растрёпанных ветром янтарных кудрей, повертел, приблизил к глазам.
        - Она?
        Максим сумрачно кивнул.
        - Ничего особенного.- Кинув беглый взгляд знатока, вынес вердикт врач,- Обычная девица. У нас медсёстры, знаешь, какие девки - о-го-го, закачаешься. Любой стресс стопудово снимают получше любых инъекций. Приходи, познакомлю.
        - Это верно.- Блеснул глазом Сергей Сергеевич,- девки у вас гарные. Как на подбор.
        - Спасибо,- усмехнулся Максим,- я уж сам как-нибудь.
        В Питере расцвело золотое бабье лето. Бросало под ноги шуршащий разноцветный гербарий, завлекало обманчиво ласковым, как поцелуй изменщицы, солнцем, тешило запоздалым увядающим очарованием. Максим старался не поддаваться его обманчивой прелести: закрутит, поманит ложной надеждой, заморочит янтарным дурманом… И огорошит ледяным пришествием зимы.
        Максим шёл домой после трудного пятничного дня. Утром четыре пары в универе, после - работа. Всё как всегда. Обыденно до отвращения.
        На бульваре миловались парочки. Максим старательно отводил глаза. Прежде чужая влюблённость возбуждал в нём сладостное томление, предвкушение собственного наслаждения. Теперь всё изменилось. Вид счастливых любовников вызывал раздражение, граничащее с глухой злобой. Слушая оды приятелей своим подругам, Максим цинично усмехался: день прозрения недалёк. День превращения прекрасной принцессы в омерзительную жабу… Приятели не спорили, лишь многозначительно переглядывались за его спиной. Максим отлично понимал смысл этих сочувствующих взглядов, и от этого становилось ещё противнее. Жалость, даже дружеская, была унизительна. Постепенно Максим отдалился от друзей, замкнулся в себе и стал поддерживать сугубо деловые отношения. Вскоре он понял, что новый уровень общения его устраивает гораздо больше. Он больше никому не обязан изливать душу, выслушивать советы, объяснять, помогать, сопереживать. Оказалось, что в одиночестве есть своя сила. Рассчитывая лишь на себя, ты никому ничем не обязан. С делового партнёра спросить и потребовать проще, нежели с друга-приятеля, с которым вчера откровенничал за кружечкой
пивка. Отрешившись от мыслей о Евгении, Максим направил энергию в деловую сферу. Он преуспел. Вот только пустота в душе разрасталась с каждым днём, принимая угрожающие размеры. И заполнить её не удавалось ни модными вечеринками, ни скоропалительным сексом. Помогали лишь пешие прогулки по Питеру, по любимым, полным векового очарования переулкам и мостикам, где, казалось, время остановило ход, где затёртые биллионами подошв ступени, добродушные окаменелые львы с потрепанными мордами, облупившиеся от груза столетий стены говорили, незримо вздыхая: «И это пройдёт».
        Он видел столько страстей и разочарований, крушений иллюзий и возрождений из пепла, этот величественный и по-домашнему уютный город, что хватило бы на сотни жизней. Он утешал и обнадёживал, был лучшим безмолвным другом, который никому не выдаст ни чужих слёз, ни секретов.
        - Извините, Вы не подскажете, как пройти…- Приятный женский голос с волнующими грудными нотками вырвал Максима из раздумий. Он поднял голову от шуршащего под ногами листопада и на мгновенье замер, ощутив, как что-то ёкнуло в груди и на миг стало трудно дышать.
        Перед ним стояла девушка в джинсовой курточке, короткой светлой юбке и высоких сапожках из денима, кокетливо обнимавших загорелые стройные ноги. Ветер трепал янтарные локоны, видимо, перепутав их с рыжей листвой. Девушка забавно морщила курносый веснушчатый носик и улыбалась светло и солнечно… Она была неуловимо похожа на Евгению, только повыше ростом, пополнее в груди, а волосы вились не пружинными спиральками, а крупными волнами, да глаза не раскосые, цвета спелой зелени, а спокойные серо-голубые, как утренние воды Невы.
        Неожиданно Максим понял, что не хочет терять эту девушку из вида. Тем более что улица, о которой она спрашивала, была недалеко от его дома.
        - Я могу Вас проводить.- Сказал он, не отводя заворожённого взгляда от рыжих волос,- нам по пути.
        - Это было бы здорово!- Мило улыбнулась девушка, и на у неё щеках заиграли трогательные ямочки.
        Девушку звали Ирина. По пути она рассказала, что приехала в Питер из маленького провинциального городка поступать на юридический, но провалилась. Вернуться домой с поражением не позволила гордость, Ирина устроилась на работу и теперь готовится повторить попытку следующим летом.
        - Кем работаешь?- Поинтересовался Максим, чтобы поддержать разговор.
        - Я танцую в варьете в ночном клубе,- чуть потупившись, призналась Ирина.- Ничего непристойного - только танец. У нас приличное заведение, может, знаешь…
        Разумеется, Максим знал новый пафосный клуб, в который давно собирался зайти.
        - Теперь непременно приду.- Пообещал он.- Кстати, а вот и твоя улица.
        - Девчонки сказали, что здесь открылся классный магазин белья.- Озаботилась Ирина.- Но я что-то не вижу.
        Они прошли всю улицу до конца, но ничего похожего не обнаружили.
        - Как же так?- Огорчённо вздохнула Ирина.- Наверное, я неправильно записала адрес. Вечно со мной такое случается. То номера домов перепутаю, то даты… Однажды забыла поздравить лучшую подругу с днём рожденья - почему-то пришло в голову, что у неё через месяц. И она обиделась… Представляешь?- И снова улыбнулась, поиграв милыми ямочками.
        - Не беда.- Ободрил Максим.- Творческим натурам свойственна рассеянность. Ведь танец - это настоящее творчество.
        - Ты прав. Спасибо за поддержку. И за то, что потратил на меня столько времени.
        - Мне это доставило удовольствие.- Заверил Максим.- Кстати, я живу неподалёку. Может, выпьем по чашечке кофе? Или, если ты боишься идти домой к незнакомцу, можем посидеть в кафе на углу.
        - Для начала я бы выбрала кафе.- Сказала Ирина.- А дальше посмотрим.- Её улыбка вместе с долгим взглядом была чарующей, многообещающей.
        В тот вечер Ирина всё-таки зашла к Максу и осталась на ночь, а потом на все оставшиеся ночи.
        Конечно, она не была Евгенией. Но стала лучшей из всех возможных замен. В Ирине не было неуёмной энергии, юного упрямства, прямолинейности, жажды познаний и перемен. Но имелась бездна спокойного обаяния, умения сглаживать острые углы и находить компромиссы. Ирина не обладала острым умом Евгении, но располагала талантами иного рода - мягкостью, уступчивостью, умением выслушать, где надо - смолчать, подчиниться. Евгения была непокорённой скалой, Ирина - тихой гаванью для утомлённого путника. К тому же она потрясающе готовила. Максим, привыкший перекусывать в кафе и изголодавшийся по домашнему уюту, с удовольствием допустил Ирину до кухни, которую она тотчас отдраила до зеркального блеска, а вскоре и всю холостяцкую берлогу привела в божеский вид.
        Ирина была хороша в постели. Здесь она могла бы поспорить с Ритой, равной которой в этом деле у Максима не было. Ирина с энтузиазмом откликалась на разные игры и эксперименты, и ей это нравилось. Максим уже имел довольно богатый опыт и чувствовал, когда женщина действительно испытывала наслаждение от интимных изысков, а когда соглашалась только ради того, чтобы потешить партнёра, и выбор делал не в пользу последних. К чему разводить театр, если можно просто наслаждаться? С Ириной они проводили безумные фейерические ночи, после которых Максим выходил на работу опустошённый, расслабленный. Какие уж тут мысли о другой? Впрочем, раз, в состоянии лёгкого подпития, во время любовных утех случайно назвал Ирину Евгенией, но она ничего не сказала, и Максим решил, что не расслышала.
        Родители Ирину одобрили. Отец оценил яркую внешность девушки и сказал, что сын всегда отличался хорошим вкусом. Мать сперва покривилась, узнав, что Ирина - приезжая, но после того как девушка с энтузиазмом взялась помочь закручивать соленья, записала рецепт ватрушек с творогом, и рассказала, что сама сшила элегантное платье, в котором пришла в гости, заметила, что лучшие жёны получаются из хозяйственных провинциалок. Максим не стал объяснять, кем работает Ирина - всё же родители были людьми другого поколения и моментально записали бы девушку в проститутки. Сказал, что Ира - официантка. Мать одобрительно кивнула, мол, с простыми-то лучше. А то эти университетские вертихвостки строят из себя бог весть что. А сами ни яичницу поджарить не умеют, ни пуговицу пришить. С родителями Ирины, робкими тружениками дышащего на ладан предприятия, совершенно непохожими на бойких нахрапистых приезжих ловцов удачи, отец и мать Максима также быстро нашли общий язык, рассуждая, как хорошо было раньше, и как трудно теперь.
        Если бы Максиму прежде кто-нибудь сообщил, что тот женится на танцовщице из ночного клуба, он рассмеялся бы предсказателю в лицо и усомнился в его умственных способностях. Но жизнь порой вносит свои коррективы, тем более что когда их отношения перешли в серьёзное русло, Ира без особого сожаления ушла со сцены и заняла освободившееся место официантки. В институт она так и не поступила, да и не особенно туда стремилась. Пару лет они прожили в гражданском браке, потом, когда Ира забеременела, узаконили отношения. После родов жена немного поправилась, расцвела и прямо-таки засияла спокойным внутренним светом. Ирина стала прекрасной матерью. Она не чаяла души в маленькой Анютке, перерыла гору литературы о воспитании здорового ребёнка, могла часами говорить о дочери, в перерывах между прогулками, кормлениями и играми вязала смешные чепчики, шила платьица. К тому времени Максим окончил университет, встал на ноги, открыл туристическое агентство, другое, вскоре стал туроператором. Приобрёл шикарную квартиру для семьи и дом на Васильевском острове. Но этого быстро стало мало. Максим чувствовал, что может и
хочет большего, и благодаря коммерческим способностям и высоким связям стал быстро осваивать иные роды деятельности. Ресторанный бизнес, автомобильный, игорный - казалось, нет сферы, которая ему бы не покорилась. Разумеется, не без помощи «невидимого фронта», обеспечивавшего безопасность не только страны, но и бизнеса. Дома Максим бывал всё реже, но Ирина не роптала. Она прекрасно понимала, что большие деньги легко не достаются, и потому никогда не упрекала супруга, встречала приветливой улыбкой и вкусным ужином, правда, приготовленным уже нанятой поварихой.
        Ирина стала идеальной женой для занятого делового человека. Мягкой, покладистой, домашней… И скучной. Этот недостаток, вначале незаметный, с годами становился всё весомее. Любые длительные отношения становятся рутинными и требуют периодических встрясок, допингов, новизны, иначе самый удачный брак со временем превращается в тоскливое болото. Кто-то, чтобы встряхнуться, устраивает второй медовый месяц на модном курорте, кто-то находит общие увлечения от безобидного разведения аквариумных рыбок до самых экстремальных, вроде спелеологии или альпинизма. Иные супруги развиваются порознь, каждый в своей области, а, встречаясь по вечерам после работы, делятся волнующими событиями дня, подпитывая друг друга новой энергией. Но для Ирины вся жизнь сосредоточилась на семье, доме и новых светских удовольствиях, доступных людям с немалым достатком. Все её разговоры и интересы вращались вокруг ребёнка и новых подруг - жён бизнесменов и чиновников правительственного аппарата. В театрах Ира откровенно зевала, выставки не любила, из всех возможных развлечений предпочитала тусовки, рестораны, ночные клубы. Максим к
вечеру валился с ног. В путешествиях по дальним странам Ира терпеть не могла экскурсий, а валялась на пляже, ходила по магазинам и танцевала до упаду под одобрительные возгласы местных мачо. Либо, если отдыхали с дочкой, проводила всё время в обществе таких же мамаш и бабушек, обсуждая пансионы, школы, модных врачей и способы похудения. Вскоре Максим стал любыми способами избегать совместного отдыха. Разумеется, он любил дочку, носил в портмоне её фото, баловал дорогими подарками, в свободное время водил на прогулки. Но он был мужчиной, жёстким деловым человеком, и ему требовалось нечто большее, чем тихие домашние радости.
        Периодически случались романы. Максим не испытывая угрызений совести: хороший левак укрепляет брак. Мужчина по натуре полигамен. Против инстинкта не попрёшь. В общем, оправдывал себя стандартными мужскими теориями, древними как сам мир и адюльтер. Вместе с тем строго придерживался правила, что семья - важнее всего, жена - главная женщина, поскольку мать его ребёнка, хозяйка в доме, надёжный тыл, и вообще очень его устраивает, потому менять не собирается ничего и никогда. Он был честен, предупреждал об этом своих пассий, чтобы в дальнейшем избежать разборок типа «обещал - разводись». Тем не менее, некоторые любовницы пытались предъявлять претензии, но таковых быстро ставил на место, прекращал отношения, на истерики не реагировал, если пытались угрожать визитом к супруге, доходчиво объяснял, что этого делать не стоит, поскольку последствия для дамы, а также её любимых родителей, детей, родственников могут быть самыми печальными. С сильным не борись, с богатым не судись. Максим старался не думать о том, догадывается ли супруга о его похождениях и грешит ли она сама чем-то подобным. Никто не
безупречен. Меньше знаешь - крепче спишь. Однажды до него дошли слухи об инструкторе по фитнесу, с которым Ирина общалась больше, чем положено. На другой день парень потерял рабочее место.
        Впрочем, однажды Максим увлёкся всерьёз, он сам не понял, как это случилось. Оксана была москвичкой, деловой женщиной, настоящей бизнес-леди, эффектной, жёсткой, напористой, энергичной. Знала три языка, прекрасно разбиралась в живописи и антиквариате, плюс ко всему была блестящим экономистом. Они встретились на зимнем курорте, где Максим никак не мог освоить чёртовы горные лыжи, а Оксана каталась великолепно и взяла над ним шефство. Максим давно забыл, как может быть приятно общаться с сильной и умной женщиной не по делам бизнеса, а ради удовольствия. Оксана была разведена. «Мужчины боятся успешных женщин,- посетовала она с улыбкой,- предпочитают жить с домашними кошечками.» Тогда Максим почему-то вспомнил Евгению. Казалось, он давно позабыл о ней и всем, что было связано с той неудачей юности. Полностью перековал себя, возродился из пепла, стал другим: жёстким, сильным, удачливым, а прежний глупый романтик давно растворился в небытии. Но тогда, сидя перед камином в гостиничном номере, слушая, как потрескивает электрическое пламя, глядя, как за окном мерно покачиваются верхушки сосен, он вспомнил
свою давнюю безответную любовь, свои неутолённые желания, несбывшиеся мечты, и ему вдруг стало грустно, как много лет назад. Оксана, словно прочитав его мысли, ни о чём не спрашивая, погладила Максима по голове как ребёнка и тихо ласково произнесла:
        - И это пройдёт…
        И Максиму вдруг отчаянно захотелось спрятать лицо в её тёплые мягкие ладони, снова стать мальчишкой наивным и романтичным, поведать свои страхи, сомнения, разочарования, всё то, что тяжким грузом копилось внутри, чтобы потом легко и счастливо забыться на её груди… Но было слишком поздно. Прошлое потерялось безвозвратно, настоящее давило стопудовой гирей, а в будущее давно Максим не заглядывал - не было интереса.
        Некоторое время они встречались после возвращения. Курсировали между Питером и Москвой. История повторялась неумолимо, неизбежно. Спираль делала новый виток. Иногда Максиму казалось, что Ирина обо всём догадывается. Жена ни о чём не спрашивала, не устраивала сцен, только взгляд стал настороженным, печальным. Максим старался не думать, когда и чем всё закончится. Каждая из женщин была дорога по-своему, ни одной он не хотел причинять боль, ни с одной не желал расставаться. Потому малодушно предоставил всё разрешить судьбе. И судьба заняла сторону законной супруги. Ирина забеременела, через положенный срок родился Васька. А Оксана ушла навсегда. Сказала, что устала, что не хочет делить своего мужчину с другой женщиной, но забирать отца у детей тоже не желает. Сказала спокойно, непреклонно - как обычно, и Максим понял, что спорить, уговаривать, просить бесполезно. Он мог сделать выбор, но не решился, и тогда женщина решила за них двоих.
        И всё вернулось на круги своя. Максим старался не допускать мысли о том, что, возможно, потерял нечто большее, чем очередное увлечение. С головой ушёл в бизнес. Наверное, так страус прячет голову в песок. А в отношения с Ириной закрался холодок, с каждым годом становившийся ощутимее. Скоро их союз стал напоминать старый дом, требующий капитального ремонта, на который оба не решались, только продолжали закрашивать трещины на фасаде - создавать видимость крепкой постройки. По привычке, ради детей, равно обожавших и мать, и отца. Иногда Максим вспоминал пророческие слова ныне покойной незабвенной тётки Антонины, что не стоило торопить судьбу…
        А дальше в стране произошли очередные перемены, питерские кадры стали набирать вес и потихоньку перебираться из Северной столицы в основную. Наступил час и для Максима. Он не хотел ехать в Москву, но понимал, что это неизбежно. Иначе его место под холодным российским солнцем займут другие, молодые, упрямые, идущие следом, постоянно дышащие в затылок.
        Тогда-то Максим в очередной раз приехал в угарную неприветливую ледяную зимнюю Москву. С делами, мало-мальски разобрался, настала очередь недвижимости. К чему выбрасывать деньги за аренду квартиры, когда есть смысл вложить сумму в покупку, ведь известно, что на нынешнем этапе сумасшедшего роста московского «квадрата» приобретение столичной недвижимости не только решение жилищной проблемы, но и отличное капиталовложение.
        А потом всё произошло как в голливудском кино. Офис агентства. И встреча, которой ждал почти два десятка лет. Все эти годы, шагая вперёд и вверх, напролом, теряя друзей, наживая врагов, порой забывая о смысле и цели этого упрямого движения, оказалось, что он просто шёл навстречу судьбе.
        Невероятный рок. И нет уже мальчишеского дрожания в коленках. И обиды сошли как прошлогодний снег. Риэлтор - никогда бы не подумал. Владелица какого-нибудь салона красоты, модной арт-галереи или турфирмы, фотохудожница - вот популярные увлечения для «рублёвских» жён. За все эти годы Максим ни разу не интересовался, где Евгения, с кем, чем занимается. Хотя, пошевели он пальцем, и досье на любого человека за несколько минут лежало бы на его столе. Максим гордо и старательно вычёркивал прошлое из настоящего. И добился своего: почти не вспоминал о Евгении все эти годы, будто её и не было никогда. Не вспоминал. Но и не забывал ни на миг. Оказывается, так тоже бывает…
        - Надо же,- качая головой, удивлённо улыбалась Евгения,- мне сказали, что будет крутой мен, господин Протасов, но я не как-то не увязала этого с тобой…
        - А это я,- сказал Максим.- Картина Репина «Не ждали». А тебя каким ветром занесло в недвижимость?
        - Ветром перемен.- Евгения заправила за ухо выбившуюся дерзкую рыжую прядь и рассмеялась.- Самым лучшим из всех возможных ветров. Помогаю всем желающим изменить свою жизнь путём перемены квартиры.
        - Ты всегда любила перемены.- Вырвалось у Максима, и он досадливо прикусил язык. Не хотелось вспоминать о её пристрастиях. К тому же сейчас это не имело абсолютно никакого значения.
        - Верно.- Согласилась Евгения.- Ну что, приступим? Что будем выбирать?
        - Трёшку.- Сказал Максим.- Где-нибудь в хорошем месте, недалеко от центра, чтобы в не торчать пробках. Посоветуй, ты Москву лучше меня знаешь.
        - Посмотрим район «золотой мили»?- Она надела очки в тонкой оправе и сразу сделалась строгой, деловой - не подступись.
        - Это где? Остоженка?
        - Да, и прилегающие. Там сейчас есть несколько отличных предложений. Ты выбрал удачное время, пройдёт ещё пара лет, и приличных участков под застройку не останется. Придётся искать элитную вторичку, а это всегда дороже и не так интересно… Та-ак…Вот, смотри,- Евгения развернула монитор, на экране запрыгали виртуальные дома.
        Максим глядел в монитор, а взгляд помимо воли перескакивал на рыжеволосую женщину за столом. Тонкие ухоженные пальцы с аккуратным неброским маникюром. Кажется, Ирина называет такой французским. Пальцы, лишённые колец. Даже обручального нет. Ирка любит цацки. Вешает на себя килограммами. Одних колец напялит по три на руку - можно снимать для рекламы ювелирки. Ну, офисно-деловой стиль - понятно. Но почему нет обручального? Впрочем, ему какое дело?
        - Что-то понравилось?- спросила Евгения.
        - Да,- рассеянно наугад сказал Максим,- последний вариант интересный. И другие тоже. Надо всё посмотреть.
        - Конечно.- Сдержанно-любезно, как вип-клиенту, улыбнулась Евгения,- обязательно посмотрим. Когда начнём?
        - Прямо сейчас.- решил Максим.- У меня мало времени.
        - Конечно.- снова согласилась Евгения, выключила компьютер, достала из стенного шкафа короткую золотистую шубку.- Воля клиента - закон. Поехали.
        На офисной парковке Евгению ожидал джипчик, маленький и проходимый - удачный вариант для зимнего мегаполиса с его гололедицей, нечищеными обочинами и отсутствием нормальных парковочных мест. Евгения лихо, не хуже таксиста, маневрировала в тесных переулках и пробках, а, выехав на шоссе, быстро заскользила из полосы в полосу, не обращая ни малейшего внимания на возмущённые гудки «подрезанных» ею других участников всеобщего движения.
        - Лихо.- Сказал Максим.
        - Я привыкла работать с занятыми людьми, которым нужно торопиться.- Отозвалась Евгения.- Москва - город больших скоростей.
        - Верно.- Невольно поёжился Максим.- Питер поспокойнее будет.
        И подумал, что ему придётся нанять хорошего водителя.
        Они замолчали. Тишину нарушал лишь монотонный уличный гул. Когда двое молчат, тишина кажется оглушительной. Максим не смотрел на Евгению, но всё же видел её: длинные тонкие пальцы, лишённые колец, даже обручального, нетерпеливо барабанившие по кожаной баранке руля во время красного сигнала светофора. Упрямый завиток за ухом, искрящаяся капелька серьги на маленькой мочке, небольшие усталые тени под глазами, уголки аккуратно подкрашенных губ… Нет, Ирина совсем на неё не похожа. Отчего тогда он уловил какое-то сходство? Янтарный блеск волос? Наверное, он просто увидел то, что очень хотел увидеть…
        - Знаешь,- медленно, выбирая слова, проговорил Максим,- когда-то я наговорил тебе много неприятного… Это было глупо и недостойно… Я понимаю, что прошло очень много времени, но всё же хочу извиниться.
        Сказал, и неожиданно почувствовал облегчение, словно снял огромный груз с души. Может, все эти годы он шёл к этой встрече именно ради таких слов? И теперь, когда произнёс их, всё станет иначе - лучше, чище, светлее, ведь нет ничего тяжелее затаённых обид.
        - Пустяки.- Отозвалась Евгения,- я давно всё забыла.
        Но по тому, как смягчилось её сосредоточенное лицо, дрогнули уголки сжатых губ, понял: теперь всё правильно.
        - Как Екатерина Григорьевна?- Спросил он.
        - Спасибо, хорошо.
        - Передавай ей привет.
        - Обязательно передам.- Кивнула Евгения.- Она будет рада услышать, что у тебя всё хорошо.
        Машинка подрулила к светлому дому с большими окнами, спрятанному за чугунной оградой. К подъезду вела вымощенная красноватыми плитками дорожка, её подсвечивали фонари. Из-под снега выглядывали пушистые зелёные макушки туй. Максим вспомнил, что видел этот дом на фото в агентстве. Огромный мраморный холл, ковровые дорожки на лестнице, лифт с зеркалами. Пока поднимались в квартиру, Евгения рассказывала о преимуществах дома: клубный - однородная публика, сплошь высокопоставленные чиновники и акулы большего бизнеса. Видеонаблюдение по периметру, вооружённая охрана, паркинг из расчёта три места на квартиру, собственная служба эксплуатации, система компьютерного контроля «умный дом», сауна, тренажёрный зал…
        А вот и сами апартаменты.- Евгения распахнула дверь.- Последний этаж - никто не станет топать над головой. Прекрасный вид из окон…
        Максим подошёл к окну, открыл раму, в квартиру, нейтрализуя запах невыветрившейся краски, ворвался морозный воздух. Вид и впрямь был хорош. Вдаль и вширь простиралась Москва, какой рисуют её в туристических проспектах - степенная, древняя, респектабельная, припорошенная чистым свежим снежком. Вдалеке просвечивали сквозь морозную мглу золотые купола храма Христа Спасителя. Вполне можно остановиться на этой квартире и не тратить драгоценное время на просмотры.
        - Мне нравится.- Сказал Максим.- Но интересно посмотреть и остальное.
        - Эту придержать?- по-деловому невозмутимо отозвалась Евгения.
        - Если можно.
        - Чего не сделаешь ради старой дружбы?- Улыбнулась Евгения и, вытащив из сумки ноутбук, примостила на подоконнике, защёлкала по клавишам.
        - Сейчас смотрим другие или завтра?
        - Давай завтра.- вздохнул он.
        - Как скажешь.
        - Не будет наглостью пригласить тебя куда-нибудь выпить за нашу интересную встречу?- спросил Максим.
        Евгения оторвала глаза от ноутбука, внимательно посмотрела на Максима, будто пыталась понять, что у него на уме. Он обезоруживающе улыбнулся. За годы ведения российского бизнеса Максим научился идеально держать лицо. Даже если бы замышлял преступление, не подкопался бы и детектор лжи. Но на самом деле он не собирался предпринимать ничего особенного. Пока ему хотелось просто поужинать в ресторане с Евгенией, со своей безбашенной юностью, уяснить, осталось ли прошлое в прошлом, и что он чувствует в настоящем.
        - Если ты, конечно, не против.- Поспешно добавил он.- Надеюсь, в этом нет ничего неподобающего?
        - Я не против.- Сказала Евгения.- Только не в этих пафосных крутых кабаках а ля Рублёвка лайф… Сыта ими по горло. К тому же меня там каждая собака знает, расспросами замучают.
        - Выбирай сама.- Предложил Максим.- Я плохо знаю московские заведения.
        - Недалеко от моего дома есть неплохая кафешка. Французская кухня. К тому же я смогу оставить машину и спокойно отправиться домой. Честно говоря, к концу дня здорово выматываюсь. Только тогда тебе придётся вызывать такси.
        - Не проблема.- кивнул Максим.- Мне нравятся такси. В Москве безумное движение, совершенно нет желания самому садиться за руль.
        Когда они вышли из дома, уже стемнело. Внутренний двор освещался чередой фонарей, подсвечивался и фасад здания.
        - Кажется, я видел снимок этого дома в агентстве.- Сказал Максим.- Красиво смотрится.
        - Это я снимала.- Не без гордости произнесла Евгения.
        - Ты?- обрадовался Максим.- А я как раз хотел спросить, что с твоим увлечением фотографией. Не забросила?
        - Как видишь, нет. Ну, малыш, вперёд.- Это уже предназначалось автомобилю.
        Джипчик, как собачонка, отозвался довольным урчанием.
        - Где ты теперь живёшь?- Поинтересовался Максим.
        - Всё там же. Старые добрые Сокольники. Только дом новый.
        - Хороший район.- Отозвался Максим.
        - Да, неплохой. И от мамы недалеко. Моя дочь Вика по будням живёт у бабушки. Я много работаю.
        - Сколько ей?
        - Тринадцать. А у тебя есть дети?
        - Двое. Анюте пятнадцать, а Ваське шесть.
        Говорил, а самому не верилось. Сколько раз рисовал эту встречу, сколько было страстей… Всё улеглось. Они едут в машине, мирно беседуют как старые добрые друзья, хвастают детьми… Непостижимо. Или он всё-таки лукавит перед самим собой? И где-то, в самых потаённых тайниках сознания, ощущает смутное волнение, тот особенный трепет, что испытывают мужчины возле желанной и недосягаемой женщины? Чувство, загнанное глубоко внутрь, задавленное попранной гордостью, усилием воли, грузом пройденных лет, оковами долга и гнетущим ощущением бессмысленности самого его существования?
        - Трёшка не маловата для семьи?- Спросила Евгения.
        - Это для меня одного. Я пока не решил, перебираться ли в Москву окончательно. В Питере у нас отличный дом, Анюта учится в хорошей школе. Если возникнет необходимость, подберу что-нибудь ещё. Мне бывает необходимо побыть одному, обдумать дела, расслабиться, подумать о своём. Без семьи. Наверно, со стороны это звучит не очень?
        - Как раз это я хорошо понимаю.- Почему-то вздохнула Евгения.
        Телефонный звонок бесцеремонно вклинился в разговор. Звонил один из «засланных казачков», весьма неплохо оплачиваемых, жаловался, что нужные поправки к закону никак не найдут понимания у ряда думских товарищей. Максим уже предпринял немалые усилия и затраты в этом направлении, и больше не желал слышать бестолковые отговорки. Потому отвечал жёстко, резко и безапелляционно. Отчитал депутата, как провинившегося школьника, в двух словах дал нужные указания и отключился. Поймал искоса удивлённый взгляд Евгении.
        - Круто.- Резюмировала она.
        - Работать не хотят, лодыри. Только деньги получать.- Недовольно высказался Максим.
        - Чем ты теперь занимаешься, если не секрет?- поинтересовалась она.
        - Всем понемногу. Нефтью. Туризмом. Безопасностью.
        - В общем, владелец заводов, газет, пароходов.- Подытожила Евгения.- Скажи, сложно иметь большой бизнес?
        - Не слишком.- хмыкнул Максим.- Только, скорее, это он тебя имеет. Главное, держать руку на пульсе и быть в нужное время в нужном месте, даже если это поганый Куршевель. А чем занимается твой муж?
        - Думаю, примерно тем же.- Она улыбнулась, но как-то вымученно.- Заводами, газетами, пароходами… Антон не любит обсуждать со мной свои дела.
        - Понятно.- Отозвался Максим. И подумал, что тоже не обсуждает дела с Ириной. Да если бы и хотел, вряд ли у жены хватило б мозгов вникнуть в сложную суть хитросплетений и интриг.
        - А твоя жена работает?- Поинтересовалась Евгения.
        - Нет, занимается домом и детьми. Она сама это выбрала.- Пояснил Максим.- Я не настаивал. А ты тогда закончила институт?
        - Угу, даже два. Вторым был финансовый.
        - И работаешь риэлтором?
        - Макс… Это моё агентство.- мягко сказала Евгения.
        - Извини.- Смущённо рассмеялся Максим.- Я не знал. Ты молодец!
        - Ты, правда, так считаешь?
        - Конечно.
        - Многим мужчинам не нравятся деловые женщины.- С долей сожаления произнесла Евгения.
        - Ну, это тем, кому они отказали во взаимности.- галантно пошутил Максим.
        Евгения довольно рассмеялась.
        - А почему именно недвижимость? Прибыльный бизнес?
        - Не в этом дело.- Евгения поморщила носик.- Просто однажды мы с мужем вздумали обменять квартиру. Я тогда с ума сходила от безделья и взялась искать вариант. И вдруг меня захватило. Это непростая, но безумно интересная работа. Как кроссворд: составляешь цепочку вариантов, и когда всё сходится, получаешь ни с чем не сравнимое удовлетворение! Почти как от секса. Это ощущение собственной значимости, необходимости - люди, пришедшие в агентство, хотят изменить свою жизнь, и я помогаю им в этом. Это круговорот событий, жизнь, кипящая вокруг, чистый андреналин. Иногда я приползаю домой к ночи, чтобы уехать рано утром, бывает, работаю по выходным, но мне это безумно нравится.
        Она говорила, и её глаза горели. Максим даже почувствовал, что немного завидует Евгении. Служба давно не вызывала у него ярких положительных эмоций, не захватывала, не радовала. А что радовало? Пожалуй, уже ничего.
        - А твой муж как к этому относится?- Поинтересовался он.
        Евгения помрачнела, усмехнулась.
        - Если честно, то отрицательно. Вот мы и приехали…
        В маленьком уютном ресторанчике царил полумрак. На столе мерцали свечи. Французский шансонье чувственно, с надрывом пел о неразделённой любви. За соседним столиком весело щебетали студентки. Здесь пользовали французские блинчики, подавали вино - не элитное, но весьма приличного среднего уровня. Улыбчивые девушки-официантки были на редкость милы и расторопны. Да и в самой атмосфере заведения чувствовалось что-то нездешнее, романтическо-демократическое, напомнившее Максиму его ощущения от первого посещения Парижа. Тогда он мечтал вернуться в Париж с Евгенией. А теперь сидит в холодной завьюженной Москве, пьёт недорогое Бордо и вспоминает юность. Трогательно и немного печально.
        - За встречу.- Поднял бокал Максим.- И за тебя. За твою неувядающую красоту, Евгения.
        Неожиданно она смутилась, губы дрогнули. Она хотела что-то сказать, но промолчала, только медленно сделала глоток.
        - Ты совсем не изменилась.- Сказал Максим.- Нет, вру, ты ещё похорошела за это время.
        - Сколько комплиментов… Это французская кухня так действует?
        Возможно, она была права. Даже на расстоянии тысяч миль Париж распространял магическую силу вечного города Любви. Или то была игра света, теней и молодого вина, заставлявшего ленивую кровь быстрей бежать по жилам…
        - А вот ты изменился, Максим.- Задумчиво произнесла Евгения.
        - Надеюсь, не к худшему?- Усмехнулся он.
        Она с тонкой улыбкой покачала головой.
        - Ты, как бы это сказать… возмужал.
        - Пора уже. Скоро сорок. Сколько же мы с тобой не виделись…
        - Давай не будем о возрасте.- Страдальчески сморщилась Евгения и залпом допила свой бокал.
        - Тебе нечего бояться.- Максим налил по новой.- Вечер воспоминаний объявляю открытым… Вспоминаем, пока есть вино в бутылке.
        - А если оно закончится?- засмеялась Евгения.
        - Мы закажем ещё.
        - Хочешь меня напоить?- Погрозила она пальчиком.
        - Вовсе нет. Тебя дома ждёт любимый муж, а меня - холодные стены съёмной квартиры. А впереди у нас - только этот чудный вечер. Так зачем мне тебя поить? Лучше будем чуточку хмельными, как в студенчестве. Покаемся друг другу в мелких грешках, пожалуемся на несбывшиеся мечты, неосуществлённые планы, похвастаемся достижениями, поделимся планами на будущее… Начинай.
        - Почему я?- Евгения провела рукой по волосам, словно хотела убедиться в их безупречности.
        - Ты - женщина.- Улыбнулся Максим.- Пропускаю тебя вперёд.
        Евгения задумчиво провела пальчиком по краю бокала.
        - Давай ещё выпьем.- Предложила она.
        - Давай. За что?
        - Не знаю.
        - Тогда за здоровье.
        - Прекрасный тост.- Копируя интонацию героини трогательного старого фильма, протянула Евгения.- За здоровье всех присутствующих и отсутствующих…
        - Твой муж ничего не скажет?- Спохватился Максим.- Ну, где ты была, всё такое… Дома не будет из-за меня неприятностей?
        - Видишь ли…- Евгения покусала нижнюю губу, точно раздумывала, говорить, или не стоит.- Мы с мужем разошлись.
        Рука Максима дрогнула. Вино пролилось на скатерть и растеклось красной кляксой.
        - К концу дня руки не держат.- смущённо пошутил он.
        - Это точно.- Понимающе кивнула Евгения.
        - Значит, ты разведена?- Не поверил своим ушам Максим.
        - Официально нет… Но мы не живём вместе. Уже довольно давно.
        - Извини,- почему-то сказал Максим.- Мне жаль…
        Он не лгал. Было время, когда позлорадствовал бы, но не теперь. Боль прошла, обиды улеглись, остался лишь привкус лёгкой горечи, как осадок старого вина на дне бокала. Он искренне желал ей стать счастливой, и ему было жаль, что этого не получилось. Но было и иное чувство - забытое, задавленное, изничтоженное, похороненное, но пробившееся хрупким ростком сквозь толщу накатанного асфальта, тёплое, осязаемое, живое…
        - Всё нормально.- Натянуто улыбнулась Евгения.- Сейчас всё позади. Я в полном порядке. И, честно говоря, уже ничего не хочу менять.- Она покачала головой и безотчётным жестом снова оправила ладонью пушистые волосы.
        - Что же случилось?- осторожно поинтересовался Максим.
        - Он мне изменил. Завёл роман на стороне. Я собралась и ушла. Сначала он просил прощения, умолял вернуться, потом заявил, что я сама виновата, что была плохой женой, что сама не знала, чего хотела…- Она невесело усмехнулась.- В чём-то он оказался прав.
        - Изменил тебе?- Переспросил Максим, сделав ударение на последнем слове. Как можно изменить ЕЙ? Просто не укладывалось у него в голове.- Он сошёл с ума?
        Евгения опустила глаза, а потом вскинула голову и неожиданно спросила, глядя прямо в зрачки.
        - Макс, а ты изменял жене? Только честно…
        Максим невольно отвёл глаза и криво усмехнулся.
        - Чёрт возьми!- Воскликнула Евгения.- Объясни же мне, почему?! Почему вы спите с другими и делаете вид, что ничего не происходит? Врёте, скрываете. Изворачиваетесь… Почему не сказать прямо, что всё кончено, что есть другая, с которой лучше?
        - Ну, знаешь… Женщины тоже изменяют. А причины бывают разные. Скука, неудовлетворённость, поиск новых ощущений, удачная ситуация, внезапная страсть… Человек дорожит отношениями с женой, детьми, но ему чего-то недостаёт, он не может получить это в браке, и заполняет эту брешь романом с другой женщиной… Но и первую терять не хочет.- Максим потёр виски,- Чёрт возьми, я не психолог, мне трудно говорить на такие темы. Это посложнее, чем большой бизнес.
        - А, по-моему, всё просто.- Гневно блестя глазами, возразила Евгения.- Любишь - или нет. Если ушли любовь, доверие, уважение - к чёрту такой брак. Мне тоже не всё нравилось в наших отношениях, но я искала выход, а не любовника. И дети тут не при чём. Жить под одной крышей и тихо ненавидеть друг друга - это хороший пример? Дети всё чувствуют. Антон может видеться с дочерью так часто, как пожелает.- Евгения достала из сумочки дамские сигареты. Максим вытащил зажигалку.
        - Куришь?
        - Когда никто не видит. Я имею в виду маму и Вику.
        - Составлю компанию,- Максим вытащил свои.
        - Прости, что разболталась.- Затянувшись, сказала Евгения.- Обычно я держу свои проблемы при себе. Это всё вино.- Она снова печально улыбнулась.
        - Тебе так идёт улыбка…- Произнёс Максим.- Чёрт возьми, я не представляю, как можно тебе изменить.
        - Когда женился, наверное, тоже не представлял, как изменишь ей.- Скептически отозвалась Евгения.
        - Хочешь, я покажу тебе свою семью?- Максим полез во внутренний карман пиджака, вытащил портмоне, достал фотографию Ирины и детей.
        - Красивые дети.- Отозвалась Евгения.- Дочка похожа на тебя. А сын…
        - На жену.- Кивнул Максим.- Такой же рыжий, с веснушками.
        Евгения устремила на Максима долгий внимательный взгляд, затем смущённо потупилась, на бледные щёки наполз яркий румянец. Пальцы левой руки комкали салфетку.
        - Ты разбила мне сердце.- Горько усмехнувшись, выговорил Максим.- По сути мне было всё равно, кто станет моей женой. Ирина была чертовски похожа на тебя… Но я надеялся, что ты счастлива… Мне жаль, что всё так получилось.
        - Прости.- Еле слышно промолвила Евгения.- Я была виновата перед тобой.
        - Нет. Никто не виноват. Ты полюбила другого, в чём твоя вина?
        Девушка-официантка робко приблизилась к столику и осведомилась, нравится ли блюдо.
        - Вы ничего не едите.- заметила она.
        - Не волнуйтесь, всё замечательно.- Заверил Максим.- Принесите горячее. И ещё бутылку вина.
        Евгения затушила сигарету, бросила терзать салфетку и посмотрела в окно. Через дорогу строили новый дом. Гастарбайтеры в грязных синих куртках, напоминавших робы, ёжились и приплясывали на тротуаре.
        - Смена закончилась.- Объяснила Евгения.- Ждут автобуса. Наши проблемы показались бы этим людям смешными.
        - Не думаю.- Покачал головой Максим.- Эти проблемы не зависят от толщины кошелька.
        - Мой муж Антон неплохой человек.- Вымолвила Евгения.- Он, действительно, меня любил, но у нас оказались несколько разные представления о семейном счастье. Антон считает, что жена должна сидеть дома, растить кучу детей, заботиться о муже, а свободное время посвящать походам по магазинам и салонам красоты. А мне этого мало. Я честно старалась внушить себе, что смысл жизни в доме и детях, но не получилось. Я чувствовала себя растением, красивым и бесполезным. Понимаешь?
        - Понимаю.- абсолютно искренне ответил Максим.
        Он, действительно, понимал. Он слишком хорошо её знал - рыжую бестию, дерзкую девчонку, полную огня, неуёмной кипучей энергии, жажды познаний, страсти к переменам. Посадить её без движения, без перспективы, в особняке, даже самом шикарном, равносильно изощрённой пытке. Ей был нужен не принц на белом «мерседесе», а обычный парень, который не пытался бы её переделать.
        «Зелёная веточка сердце веселит.
        Золотая клеточка умереть велит…»
        Когда Максим сказал об этом, её глаза повлажнели и расширились, а губы дрогнули, приоткрылись, как лепестки пробудившегося цветка.
        - Ты единственный, кто меня понял.- Произнесла она с тихой горечью.- Остальные считают меня сумасбродкой… Ты всегда понимал меня лучше, чем я сама себя понимала.
        - Просто я любил тебя.- усмехнувшись, сказал Максим.- Мне было всё равно, чем ты захочешь заняться и сколько родишь детей, лишь бы ты была рядом.
        - Ради Бога перестань, а то я сейчас зареву.- жалобно попросила Евгения.
        - Реви.- разрешил Максим.- Я дам тебе платок.
        - Нет, потрясла головой Евгения,- давай уж поедим, а то перед официанткой неудобно. Здесь вкусно готовят.
        - И выпьем.- С задумчивой улыбкой добавил Максим.- За взаимопонимание.
        На улице стоял трескучий мороз. Редкие прохожие перемещались трусцой, нахлобучив шапки на глаза, кутая носы в воротники и шарфы. Бродячие собаки жались к канализационным люкам. Максим не ощущал холода. Евгения скользила на каблучках по утоптанному снегу, придерживаясь за его локоть, смеялась над рассказанной забавной историей. Максим смотрел, как сонные снежинки медленно тают на рыжих волосах, слышал биение собственного сердца, звучащее в такт её лёгким шагам и вновь ощущал себя безумно влюблённым мальчишкой, пылким романтиком, у которого всё впереди.
        - Вот мой дом.- Сказала Евгения, указывая на выплывшую из сумрака монолитно-кирпичную башню со скруглёнными углами, небольшими синими балконами на французский манер.- С него всё и началось. Я имею в виду мой бизнес. Седьмой этаж, счастливый. Извини, зайти не приглашаю - у меня бардак.
        - В другой раз.- Сказал Максим.- У тебя волосы заиндевели. Можно?
        Он высвободил руку из перчатки и осторожно коснулся рукой непокорных завитков, одновременно мягких, как шёлковая нить и жёстких, как проволока. Медлил перебирая упрямые локоны. Тонкие пальцы Евгении легли на его запястье, дрогнули, задержались, обжигая своим трепетным теплом, пушистые ресницы на секунду сомкнулись, скрыв укоризненный взгляд, а когда разомкнулись вновь, Максим не понял, что таилось на дне чёрных, как зимнее небо, расширившихся зрачков.
        - До завтра.- Произнесла Евгения почему-то полушёпотом.
        - Да завтра.- эхом повторил Максим.
        Евгения сделала шаг назад, затем повернулась на каблучках и быстро, опережая стужу, нырнула в подъезд. Максим дождался, как закрылась дверь, отгородив Евгению от него и остального мира, и уж тогда ощутил, как ночной холод прокрался под кашемировое пальто и вовсю шурует по спине, в рукавах, поднимается к голове, сползает в ботинки - дорогущие импортные дизайнерские, абсолютно бесполезные в двадцатиградусный российский мороз.
        Весь следующий день прошёл как в тумане. Максим отвечал на звонки, вёл переговоры, обедал в Думе, принимал решения. Но мысли постоянно возвращались ко вчерашнему вечеру. Максим даже поймал себя на том, что пристально разглядывает руку, словно стараясь почувствовать вновь вчерашнее прикосновение янтарных завитков и тёплых трепетных пальцев.
        Ночь была беспокойной. Он метался на смятых простынях, вставал, курил, пил кофе, снова ложился, включал телевизор, забылся под утро на каком-то тягомотном фильме.
        Звонила Ирина. Ответил ей ровным спокойным тоном - привык врать. А она, наверное, привыкла верить или делать вид, что верит. Ради детей, ради собственного благополучия… Почему жена не может просто взять и уйти, как сделала это Евгения? Их чувства давно перегорели и остыли, превратились уже даже не в головешки - в холодную золу. Он же не подонок, его семья ни в чём бы не нуждалась, жизнь не стала бы менее сытой и комфортной, чем теперь… Дети? Он бы никогда про них не забыл. Что ещё держит её возле вечно занятого, безразличного мужа? Статус? Неуверенность? Привычка? Любовь? Последнее вряд ли. Это слово давно не использовалось в их отношениях. Они оба считали, что выросли из него, позабыли на антресолях далёкой юности наряду с пыльными учебниками, дребезжащей гитарой, наивными мечтами о светлом будущем…
        Максим кое-как покончил с делами. Он не мог дождаться такси. Такси ехало медленно, ползло, как черепаха - проклятые пробки… Прибыл в агентство в начале шестого, как договаривались. Встретила изящная, как японская статуэтка, брюнетка с короткой стрижкой, вежливо улыбнулась:
        - Евгения Владимировна просила, чтобы я занялась Вашим делом.- Словно окатила ледяной водой.
        - А что с ней?
        - К сожалению, пришлось срочно отъехать по одному важному делу.
        Стандартная отговорка. Её пускают в ход, чтобы отменить нежелательную встречу.
        - Прошу прощения,- сухо произнёс Максим.
        Он вышел из офиса, набрал мобильный Евгении, услышал прорывавшийся сквозь шум города голос.
        - Что-то случилось?- спросил тихо и безнадёжно.
        - У меня срочный выезд.
        - Хорошо, встретимся завтра.
        - Завтра я тоже не смогу.
        - Послушай, в чём дело!?- Не сдержался Максим.- Я не хочу другого маклера, изволь довести работу до конца.
        - Макс, так будет лучше для всех…- вздохнула Евгения.
        - Не надо решать за меня, что для меня лучше!- Вспылил Максим.
        - Я не могу говорить, сложно рулить. Извини.
        Короткие гудки. Максим сдавил трубку в руке и, чертыхнувшись, хряснул её изо всех сил о стену офиса. Проходившая мимо дамочка в мехах перепугано шарахнулась в сторону.
        - Устаревшая модель.- Коротко пояснил Максим.
        Квадратный консьерж в подъезде Евгении казался суровым и непреклонным, но шершавая зелёная бумажка с изображением хмурого американца волшебным образом смягчила его нрав. Он согласился не прозванивать в квартиру Евгении, чтобы устроить ей сюрприз. Предположил, что Максим не вор и не киллер, и в букете огненных роз и пушистой махровой сирени не прячется оружие. Максим заверил консьержа, что когда он вознамерится кого-нибудь убить, тот узнает об этом первым. После чего тот радостно захрюкал и сообщил номер квартиры, а также то, что Евгения Владимировна приехала совсем недавно, минут пятнадцать назад, одна, что она дама приятная во всех отношениях - всегда с ним здоровается, и дочка у неё очень милая…
        Максим вежливо прервал излияния словоохотливого консьержа и шагнул в лифт.
        Евгения открыла не сразу. На ней был длинный махровый халат, в руках полотенце, которым она на ходу вытирала мокрые волосы. Без макияжа она выглядела трогательно домашней, родной.
        - Ой,- смутилась она,- а почему ты снизу не позвонил? Я только что из душа, заходи скорей, а то холодно… Боже,- воскликнула она, взяв букет,- где ты умудрился достать сирень посреди зимы?!
        - На свете нет ничего невозможного. Прости, что сорвался по телефону.
        - Всё нормально.- Сказала Евгения, пряча лицо в букет.- Ужинать будешь?
        - Нет, спасибо.
        - Кофе, чай?
        Максим отрицательно качнул головой.
        - Я сейчас!- Крикнула откуда-то Евгения.
        Огляделся. Квартира была светлой, просторной, обставленной с той степенью изящной простоты, в которой угадывается шик. Максим невольно вспомнил свою питерскую квартиру - Ирина обожала кич. Много позолоты, тяжёлые гардины, массивная мебель, нелепые статуи. В глубине души Максим считал модного дизайнера, приглашённого Ириной за сумасшедшие деньги, козлом и вымогателем, а созданный им интерьер - верхом безвкусицы. Но Ира была в восторге, замечания мужа считала придирками, и Максим предпочёл не вмешиваться. Пусть будут статуи, чёрт с ними. Лишь бы на башку не свалились.
        Играла музыка, какая-то радиоволна. Что-то из ретро - трогательное, мелодичное, напевное, нынче не модное - как привет из студенческих лет с посиделками у костра под гитару.
        По одной из стен в углу небольшой фотовернисаж. Закат на море. Узенькие улочки, аккуратные беленькие домики, утопающие в цветах - светлое, тёплое, нездешнее. Девчушка с тёмными кудряшками, чуть раскосыми кошачьими глазами - карими с янтарным отблеском. Целая галерея снимков как фотобиография малышки. Вот совсем кроха, плюшевый мишка больше неё. На следующих - старше, взрослее. С большой собакой, на велосипеде, в бальном платьице с оборками. А вот в обнимку с мужчиной - темноволосым, широкоплечим, с волевым подбородком и бархатным взглядом карих глаз - именно в таких влюбляются семнадцатилетние девчонки.
        - Вика с отцом.- Подошла сзади Евгения.- Вначале хотела убрать этот снимок, но из-за дочки оставила. Антон хороший отец, Вику очень любит, часто берёт к себе на выходные. У него есть сын от первого брака, но там бывшая жена встала в позу, видеться не разрешает. Думаю, что это неправильно. Если отец не алкоголик, не преступник, не сумасшедший, зачем запрещать? Дети не должны расплачиваться за ошибки родителей.
        - Ты права.- Согласился Максим - ты мудрая женщина, Евгения. Большая редкость в наше сумасшедшее время. Кстати, насчёт квартиры… Не надо больше просмотров. Я покупаю ту, которую мы смотрели. Она мне сразу понравилась.
        - Хорошо. Тогда зачем…
        Он не дал ей договорить.
        - Просто я хотел как можно больше времени провести с тобой.- объяснил Максим и спросил сам:
        - Почему ты меня избегаешь? Что случилось?
        Евгения отвернулась к окну. Пальцы нервно теребили пояс халата.
        - Вчера мы выпили, и наговорили друг другу много лишнего…
        - Мы всего лишь разговаривали.- Перебил Максим.- Не было ничего предосудительного. Я рад, что встретил тебя, и не хочу снова потерять… Я ничего не прошу и не требую, давай просто останемся друзьями…
        - Извини,- затрясла головой Евгения,- но я больше не верю в такую дружбу. Особенно с богатыми и могущественными мужчинами.
        - А я верю.- Глухо сказал Максим.- Мне уже не двадцать, я вырос из юношеского эгоизма, научился проигрывать. Я не был ангелом, я столько дерьма наворотил за эти годы, что хватит на десятерых. Но только с тобой я могу быть самим собой, не притворяться, не играть, не лицемерить. Я чертовски устал бояться быть слабым, смешным, некомпетентным… Я хочу хоть изредка общаться с единственным искренним человеком, которому наплевать на мой статус. Я не стану притворяться, что ты мне безразлична. Ты для меня самая лучшая, красивая, желанная женщина, ты всегда была и такой останешься. Но я не сделаю ничего против твоей воли… Женька…- вдруг позвал он, как тысячу лет назад.
        Евгения вскинула голову. Её глаза были огромными на пол-лица, и туманными. Впалые щёки окрасились нежным румянцем. Она хотела что-то сказать, но не сказала - замерла вполоборота, лишь пальцы по-прежнему теребили мягкую ткань.
        Неведомый бард запел печально, проникновенно:
        Зачарована, околдована
        С ветром в поле когда-то повенчана,
        Вся ты словно в оковы закована,
        Драгоценная ты моя женщина…
        - Наша песня.- Грустно улыбнулся Максим.- Потанцуем?
        - Я же в халате.- Смутилась Евгения.
        - Ерунда. Давай.
        Одной рукой обхватил её талию, другой поймал тёплую ладошку. Влажные волосы пахли сиренью, словно в летнем парке после дождя. Максим закрыл глаза, прислонился щекой к её виску, сквозь преграду одежды почувствовал тепло её тела, такого желанного и недосягаемого.
        Я склонюсь пред твоими коленями,
        Обниму их с неистовой силою…
        Можно ворочать миллионами, торговать нефтью, лоббировать интересы в Думе, ставить раком влиятельных господ. Но так и не добиться главного - любимой женщины. Когда-то он хотел заполучить целый мир, чтобы бросить к её ногам. Но ей не нужен был его мир. Она построила собственный, в который ему нет доступа. Что ж, и это пройдёт. Переживёт, не впервой. Но почему же так ноет в груди?
        Отчего же ты плачешь, красавица?
        Или мне это просто чудится?
        Она чуть отстранилась. На щеке обозначилась влажная бороздка. Потемневшие глаза лучились мягким потаённым светом, дрогнули пальцы в его ладони, вся её фигурка отозвалась лёгким трепетом. Припухлые губы беззвучно шевельнулись, приоткрывшись.
        - Я люблю тебя,- прошептал Максим, жадно прижавшись к ним пересохшими горячими губами, как вдруг ощутил ответное прикосновение, встречное движение дрогнувшего тела, гибкого, упругого и одновременно податливого. Ещё не решаясь поверить в реальность происходящего, крепко сжал женщину в объятиях, боясь, что она опять выскользнет от него, оттолкнёт, вообще исчезнет, растворится, как мираж в ночи. Под толстым махровым халатом Евгения была обнажённой и беззащитной, и именно эта незащищённость вызвала в нём целую бурю эмоций, от сумасшедшей страсти до невыносимой выворачивающей душу нежности, которой сам от себя не ожидал. С восторженным упоением прикасался к горячей шёлковой округлости груди, опустившись на колени, осыпал поцелуями тёплый живот, бархатистые бёдра.
        - Не здесь…- Шепнула она, задрожав,- пойдём в спальню…
        Он подхватил её на руки, безошибочно определил направление спальни и там, упав на широкую кровать, дал волю чувствам и фантазиям, копившимся столько лет. Как он мог думать, что забыл её? Как возможно её позабыть? Как вообще смел он этого желать? Эти плечи, и руки, и колени, и губы, шепчущие его имя, это учащённое дыхание, сладостный стон, тихий вскрик, ещё, и ещё… Восторг. Опустошение. Блаженство. Полное, неземное. Вот оно какое, счастье, на вкус, на звук, на ощупь… Не спутаешь, не сравнишь ни с чем. Всё, что было прежде - суррогат.
        - Я люблю тебя, Женька.- Прошептал Максим, ласково поглаживая её чудные волосы.- Я тебя обожаю.
        Она промолчала. Пусть не отвечает. Пусть не любит так, как он - его любви хватит на двоих. Только пусть это повторится.
        - Макс,- проговорила она,- не обижайся, но я прошу тебя сейчас уйти… Мне надо выспаться хорошенько. Завтра суббота, мне надо ехать к маме за Викой.
        - Но мы ещё… увидимся?- с надеждой спросил он.
        - Не знаю…- Евгения тяжело вздохнула.- Вообще-то я не собиралась крутить с тобой роман…
        - Я тоже. Но ведь нам было хорошо, правда?
        - Правда.- тихо согласилась она.
        Максим поднялся, нашёл одежду. Попросил:
        - Дай посмотреть на тебя.
        - Перестань.- Она вдруг засмущалась, отмахнулась.- Мне давно не семнадцать. Что там смотреть?
        - Глупая.- Он отстранился, восторженно оглядел её ладную, по-девичьи стройную фигурку в раме незашторенного окна. Хотел запомнить её всю, каждый изгиб, каждую округлость и впадинку.- Ты самое прекрасное, что было и есть в моей жизни.
        - Макс…- Прошептала она со смущенной улыбкой, и покачала головой.
        - Обожаю твои волосы.- Он растрепал её рыжую шевелюру.- Они такие сексуальные!
        - А я их терпеть не могу.- Призналась Евгения.- Торчат в разные стороны, что ни делай. Кошмар какой-то.
        - Ты просто ничего не понимаешь.- Убеждённо проговорил Максим.- Рыжая бестия!- И снова потрепал пружинистые пряди.
        - Да ну тебя!- Беззлобно отмахнулась Евгения.
        Накинула халат, вышла за Максимом в коридор.
        - Когда мы снова встретимся?- Спросил Максим.
        - Не знаю… Всё так неожиданно…- Евгения снова вздохнула, отвела глаза.
        - Евгения, посмотри на меня.- Попросил Максим.
        - У тебя семья. Дети… Совсем недавно я проклинала женщину, которая спала с моим мужем. А теперь сама занимаюсь тем же - сплю с женатым человеком. Это мерзко.
        - Последнее время я жил по инерции.- Произнёс Максим.- Вставал утром с постели, ел, пил, зарабатывал деньги. Много денег. Сколько мне и не надо. Говорил, что делаю это ради семьи, детей… Но на самом деле в моей жизни не было смысла. Я его не чувствовал. Я ощущал пустоту. Наверно, это звучит кощунственно по отношению к моей семье, но это так. Любовь к детям и любовь к женщине не одно и то же. А теперь этот смысл появился. Мне тепло от одной мысли, что ты здесь, недалеко, что я могу говорить с тобой, видеть тебя, чувствовать… Я не хочу тебя терять. Я готов принять твои условия. Когда мы будем встречаться, где: у тебя, у меня, я могу снять другую квартиру, купить, подарить тебе. Всё, что хочешь, только не бросай меня, Женька.
        - Ты вправду так меня любишь…- Она ласково погладила его по щеке.- Чем я заслужила такое?
        - Тем, что ты это ты.- Максим поцеловал её ладонь.- Мой брак давно превратился в формальность. Я разведусь. Выходи за меня.
        - Нет.- Испуганно округлила глаза Евгения.- Не надо… Я больше не выйду замуж. Честно. Вика обожает отца, переживает наш разрыв. Ей будет тяжело привыкать к чужому дяде. К тому же я почувствовала вкус свободы, и не хочу назад в клетку. Я знаю, как это бывает: зачем тебе работать, давай родим ребёнка, никакая няня не заменит мать, сиди дома… Я всё это уже проходила…
        - Я не собираюсь мучить твою дочку или сажать тебя под замок.- Сказал Максим.- Я не стану противиться свиданиям малышки с отцом. У меня самого дети, как я могу делать такое? Не хочешь замуж - не надо. Давай встречаться. Вдруг ты потом изменишь мнение? Хочешь работать - отлично. Можешь рассчитывать не меня - мои средства, связи. Скажи, что я могу для тебя сделать?
        - Нет,- помотала головой Евгения,- я не хочу тебя использовать. Мне ничего не нужно. Если я буду с тобой, то только ради тебя и себя. А теперь ступай.
        - Спокойной ночи.- Он бережно поцеловал женщину в губы.- Да, пожалуй, мне пора. Или ещё немного, и я не смогу уйти…
        - Макс…- Сдержанный смущённый смешок, сияние прозрачно-зелёных глаз.- Давай, пока… Увидимся…
        И всё изменилось. То есть на первый взгляд всё осталось прежним. Дела, бизнес, переговоры, встречи, тусовки… Но внутри всё перевернулось, и мир вокруг перевернулся. Он уже забыл, какого это - чувствовать себя счастливым каждый миг, каждую минуту,- в голове звучат неведомые скрипки, и трепыхается в груди, словно за пазухой притаилась маленькая птичка.
        - Ты что-то часто улыбаться стал, Максим Петрович.- насторожено поинтересовался однажды одни из партнёров.- Замыслил сделку века?
        Максим удивлённо пожал плечами, мол, ничего не замыслил, просто настроение хорошее.
        - Что-то знаешь, но скрываешь?- Не отставал дотошный знакомый.- Не про арабов?
        - Причём тут арабы?- Тут уже Максим искренне удивился.
        - Ну, я подумал. Может, про грядущий нефтяной кризис что нового услышал… «Хамас»-то дурит.
        - Будьте спокойны, про арабов расскажу вам первому.- Заверил Максим.
        - А-а…- Неопределённо протянул собеседник.- В Куршевель-то поедете?
        - А как же…
        Настроение у него резко ухудшилось. Вот люди - умеют всё испортить!
        Общаясь по телефону с детьми, Максим ощущал некоторые угрызения совести - больше потому что Москва теперь держала его гораздо сильнее, чем Питер. Пользуясь тем, что выходные Евгения посвящала дочери, Максим тоже смотался к семье. Накупил детям подарков, повёл в развлекательный центр. Поговорил с дочерью о важности образования. Та слушала, рассеянно кивая головой, но Максим видел, что её мысли витают где-то далеко. Ей пятнадцать,- подумал Максим.- Хорошенькая. Фигуристая блондинка. Точёное личико, серые глаза с поволокой, капризные, бантиком, губки. Возможно, уже вскружила голову какому-нибудь бедолаге. Евгении, когда они познакомились, тоже было пятнадцать… Ещё пара лет, и папочка не будет нужен Анюте. Впрочем, он и сейчас не очень-то нужен. Так, денег взять, прочитать очередную нудную нотацию. Дети растут, родители стареют. Рядом с Евгенией он полностью забывал о времени. Как сложно устроена жизнь… Почему никогда нельзя получить всё одновременно? Ах, тётка Антонина, ты была права: не стоило торопить судьбу… Но кто мог угадать - на столько лет вперёд?
        За время отсутствия Ирина подстриглась и покрасила волосы светлыми перьями. Спросила, нравится ли Максиму её новый имидж. Он заверил жену, что всё очень хорошо. У жены как раз случились месячные. Она объявила об этом со страдальческим лицом: голова болит, секс отменяется. Максим изобразил сожаление, но в глубине души обрадовался. Впервые за эти годы он смотрел на Ирину глазами стороннего наблюдателя. По-прежнему находил её эффектной, привлекательной, но влечения к ней не чувствовал. Словно никогда не было их бурных ночей. Безжалостная насмешка судьбы: всю жизнь стремился забыть Евгению, и полюбить Ирину, а получилось всё с точностью до наоборот. Смотрел, и изумлялся, насколько чужими они с женой стали друг другу, даже говорить после разлуки толком было не о чем, кроме детей. Половину жизни прожили вместе, а как будто всё произошло в каком-то другом измерении.
        На прощание Ирина сказала, что приедет в Москву обставлять квартиру. Зная вкус жены, Максим сморщился как от зубной боли и доходчиво объяснил: квартира, по сути, выполняет функцию его кабинета. Розовые кружевные занавески, аляповатые обои и золотые дверные ручки там не нужны. Ирина надулась и поинтересовалась его планами на будущее. Собирается ли Максим перебираться в Москву. Если да, то стоит подумать о жилье для семьи. Он ведь не рассчитывает вечно курсировать между Москвой и Питером? Максим пообещал просчитать все варианты и решить вопрос к лету. Ирина скривилась: почему так долго? Максим отрезал, что подобные вещи в один день не решаются. Что вообще она понимает в делах? Сидит дома, вот и пусть дальше сидит, не вмешивается. Ирина помрачнела, сердито поджала губы, но спорить не стала.
        Всю обратную дорогу Максим думал, стоит ли сохранять видимость союза перед детьми, если чувства ушли безвозвратно? Чувствуют ли Анютка и Васька, что родители давно чужие друг другу, как соседи в коммунальной квартире? Каким примером для них послужит это равнодушное сожительство? Да, они с Ириной не скандалят, не устраивают разборок в итальянском стиле. Но и не держатся за руки, не придумывают смешные ласковые прозвища… Рано или поздно, дети вырастут и уйдут строить собственную жизнь, делать свои ошибки. И что останется ему, Максиму? Терзающие душу воспоминания и бесконечное сожаление о том, что счастье было так возможно?
        Он думал, и не находил ответа. Всё было слишком сложно, гораздо сложнее, чем большой бизнес.
        - Не волнуйтесь. Всё будет хорошо.- Максим проводил до двери своего кабинета невысокого человечка в дорогом сером костюме, с напряжённым лицом такого же цвета, испещрённом паутиной морщин, ободряюще похлопал посетителя по плечу.
        - Обещаете?- С надеждой переспросил посетитель, и морщины его стали потихоньку распрямляться, а лицо приобретать нормальный оттенок.
        - Даю слово.- Серьёзно подтвердил Максим.
        - Спасибо Вам, Максим Петрович.- Серый человечек схватил Максима за руку и долго её тряс.
        - Пока не за что.- Максим приподнял уголки губ в сдержанной улыбке.- С Вами свяжутся в ближайшее время. До свидания.
        - До свидания.- Воскликнул посетитель, открывая задом массивную дверь.- Спасибо. До свидания.- Повторил уже по ту сторону порога и бережно затворил за собой дверь.
        Максим выждал некоторое время, затем приоткрыл дверь, выглянул в коридор, убедился, что приёмная пуста, набрал знакомый номер. Голос на том конце провода с металлическими нотками ответил кратко, по-военному:
        - Слушаю.
        - Сергей Сергеевич? Добрый вечер. Максим Протасов Вас беспокоит.
        - А,- голос потеплел,- здравствуй, Максим, как дела?
        - Хорошо. А Ваши?
        - Благодарю. Тоже неплохо. Что ты хотел, Максим?- перешёл к делу Сергей Сергеевич.
        - Человечек один просит обеспечить безопасность бизнеса.- коротко сообщил Максим.- Проблемы у него возникли.
        - Серьёзный человечек?- Осведомился собеседник.
        - Да, вполне.
        - Что за бизнес?
        - Бензин.- Максим немного помолчал.- Он вам сам всё подробно расскажет.
        - Хорошо, с ним свяжутся.- согласился собеседник.- Диктуй данные.
        Максим прочитал вслух визитку просителя. Затем, помедлив, добавил:
        - Сергей Сергеевич, у меня к Вам ещё одна просьба личного характера. Мне нужно досье на одного человека.
        - Что именно ты хочешь знать?- профессионально насторожился чекист.
        - Всё.- коротко сказал Максим.- Записываете? Щербинин Антон Валерьевич, 1961 года рождения.
        - Какие-то проблемы с ним?- Уточнил Сергей Сергеевич.
        - Нет, всё нормально. Это личное. До свидания, Сергей Сергеевич. Был очень рад Вас услышать.
        - Всех благ.- Пожелал собеседник и отключился.
        Максим какое-то время сидел, облокотив локти на стол, смотрел в окно, собираясь с мыслями. Яркое морозное солнце отражалось от окна здания напротив, но не могло пробиться сквозь тонированное стекло кабинета. Правильно ли он поступает? Врага надо знать в лицо. Соперника - тем более. Информация никогда не бывает лишней. А дальше - видно будет.
        В свою новую квартиру на Остоженке Максим запустил дизайнера, в двух словах объяснив, что хочет делового минимализма без дурацких наворотов. Евгения на Остоженку ехать наотрез отказалась - дом, в который будут приезжать жена и дети, не место для свиданий. Для встреч Максим снял отличную двушку недалеко от центра, куда Евгении было удобно добираться и от дома и с работы. Одна комната - спальня, другая - кабинет. В ожидании друг друга оба частенько коротали время за компьютером. Однажды Максим целый час ждал, пока Евгения, развернув ноутбук, утрясала какие-то дела, я попросту заснул. Очнулся от прикосновения её тёплых губ.
        - Наконец-то!- Прошептал он,- иди сюда.
        - Спасибо тебе.- Улыбнулась Евгения.
        - За что?
        - За то, что принимаешь меня такой, какая есть, со всеми заморочками и тараканами.- ответила она.
        - Всё правильно. Мужики уходят, бизнес остаётся.- Поддразнил её Максим.- А ну, быстро раздевайся и в койку!
        - Раскомандовался…- В её голосе послышалась тихая нежность. Или только послышалась? Пальцы медленно расстёгивали блузку.
        - Дай помогу.- Сказал Максим и нечаянно оторвал пуговицу.
        - Что ты наделал?- Пожурила Евгения.- Это же блузка от Сен Лорана.
        - Ну и в помойку её. Нечего какому-то Сен Лорану моей любимой девушке кофточки дарить.
        Евгения покатилась со смеху.
        - Ты, правда, не в курсе, кто такой Ив Сен Лоран? Или ты шутишь!
        - Могу сказать совершенно точно: нефтью он не торгует.- Остался нарочито серьёзным Максим.
        - Да ну тебя, ей Богу! Ты прикалываешься! Перестань меня смешить, а то я не смогу сосредоточиться на другом…
        - Я тебя сейчас сосредоточу.- Пообещал Максим,- красавица, закрой глазки и протяни ручку…
        - Что ты придумал?- Смеясь, зажмурилась.
        Максим достал перстень из белого золота с большим прозрачным изумрудом.
        - Можешь открыть глаза.
        - С ума сошёл?- Воскликнула Евгения.- Я не могу это принять!
        - Ещё как можешь.- Отрезал Максим.
        Она попыталась снять перстень, он - не позволял. Победила грубая мужская сила.
        - Ты мне палец оторвёшь,- жалобно вскрикнула она.- Думаешь, я не догадываюсь, сколько это стоит?
        - А я понятия не имею, сколько.- Невозмутимо парировал Максим.- Я платил карточкой.
        - И куда я это буду носить, на работу?
        - На наши встречи. Можешь надеть только это, и ничего больше. Посмотри,- он полюбовался рукой Евгении, украшенной мерцающим камнем.- Его цвет подходит под твои глаза. А если будешь плохо себя вести,- добавил он, строго сдвинув брови,- принесу ещё серьги и такую же штуку на шею, и заставлю всё это надеть.
        - Слушаюсь и повинуюсь, мой господин.- Изобразила покорность Евгения.
        - Так бы сразу.- Довольно улыбнулся Максим.- Иди сюда, женщина.
        … Утомлённые, разгорячённые, они долго лежали, обнявшись. Евгения потянулась к сумочке, достала сигарету, закурила.
        - А мне?- Спросил Максим.
        - Это дамские.
        - Мои в пиджаке, достань, если не трудно.
        - Вообще-то надо бросать.- Сказала Евгения.- Я стараюсь.
        - А когда начала?
        - Когда застала любимого мужа на работе с секретаршей в весьма недвусмысленной позе.- Она криво усмехнулась.- Не судите, да не судимы будете… Чем сейчас я лучше неё?
        - Тем, что я тебя люблю, а её просто трахают.- Сказал Максим.- Поедем куда-нибудь поедим?
        - Проголодался?- Озаботилась Евгения.- Может, закажем пиццу? Видишь, хозяйка из меня никудышная. Я умею только заниматься любовью и торговать недвижимостью.
        - И фотографировать.- Добавил Максим.
        - Немного.- согласилась она.
        - Ты отлично снимаешь.- возразил он.- Давай сделаем тебе персональную выставку.
        - Брось!- Отмахнулась Евгения.- Я же дилетант.
        - Ты дилетант? Посмотри, что сейчас выставляют! Я считаю, что ты безумно талантлива во всём.
        - Спасибо, милый.- Её лицо озарилось мягким мечтательным светом.
        - Скажи «любимый» - попросил Максим.- Притворись хотя бы раз…
        - Думаешь, я притворяюсь?- Евгения загасила сигарету, провела пальчиком по его губам.- Вовсе нет. Мне очень хорошо с тобой. Даже слишком… Знаешь, в выходные я встретилась с Антоном - вместе гуляли с Викой. Он в очередной раз предлагал всё простить и забыть. Даже предложил помощь в расширении моего бизнеса. Он давно так не разговаривал со мной. Уважительно, как с равной. Не как с чокнутой бабой, которая бесится с жиру и сама не знает, чего хочет.
        - И что ты?- Максим вдруг почувствовал, что замёрз, набросил на плечи рубашку.
        - Ещё месяц назад я бы хорошенько подумала…- улыбнулась Евгения.- Но теперь всё иначе. Я поняла, как это чудесно - когда тебя любят по-настоящему. Всё равно, что сравнивать настоящий кофе с растворимым…- Евгения взъерошила волосы, и те рассыпались по плечам рыжей копной.- Я ответила, что у меня есть другой мужчина. Антон сперва разозлился, сказал, что это дурацкая месть. Потом вдруг засмеялся, объявил, что мы теперь квиты. И его предложение остаётся в силе.- Евгения усмехнулась.- Так что мне есть, над чем поразмыслить.
        - Ты по-прежнему его любишь?- Спросил Максим.
        Евгения помотала головой.
        - Нет. Когда-то любила безумно, потом всё как-то поутихло, успокоилось… Любовная лодка разбилась о быт… Классический случай. Нет, я больше не люблю его. Но могу спокойно разговаривать с ним, дышать одним воздухом. И, слава Богу, ведь у нас общая дочь. Я и так иногда чувствую себя не матерью, а ехидной - разлучила ребёнка с отцом, подкинула бабушке, вижу только по выходным… Антон постоянно повторял, что я равнодушная мать. Вот и сейчас я здесь с тобой, а, наверное, должна бы быть с ней…
        - Неправда.- Уверенно возразил Максим.- Ты чудесная мать. Я видел множество женщин, для которых ребёнок только повод, чтобы не работать. На самом деле дети брошены на нянек, а мамаши целыми днями торчат в клубах, магазинах и салонах. У тебя вырастет замечательная дочь. Красивая, умная, самостоятельная, как ты. Она будет твёрдо стоять на ногах и не зависеть от прихотей богатого мужа. Я хотел бы, чтобы моя Анютка стала именно такой.
        - Дай бог…- вдумчиво проговорила Евгения, глядя в окно.
        - Надеюсь, когда-нибудь ты меня с ней познакомишь.- Осторожно сказал Максим.
        Евгения вскинула прозрачно-зелёные глаза.
        - Ты бы, правда, этого хотел?
        - Конечно.
        Евгения вздохнула.
        - У неё непростой характер. Упрямая, несговорчивая.
        - Вся в маму.- Улыбнулся Максим.
        - Точно.- Подтвердила Евгения. И мягко улыбнулась. А потом вновь стала сосредоточенной.
        - Знаешь,- промолвила она,- я никогда никому не рассказывала, даже мужу… Однажды, мне было десять, у мамы появился ухажёр. Дядя Слава. Поселился с нами. Мне он ужасно не понравился. Он был такой… приторный. С медоточивой улыбкой, а зубы редкие, жёлтые, гнилые… всегда со мной сюсюкал, гладил по голове… А потом стал гладить по коленкам, стараясь забраться выше. Я рассказала маме. К счастью, она мне поверила, и тут же вышвырнула дядю Славу. Я очень старалась всё забыть. Казалось, мне это удалось… Пока я не ушла от Антона. Другие мужчины пытались за мной ухаживать, но я смотрела и видела омерзительное лицо дяди Славы, снова чувствовала его потные ладони на коже… Я вдруг испугалась за Вику, испугалась, что какой-нибудь урод попытается проделать то же с моей девочкой… И когда я думала об этом, то уже не могла ни с кем сблизиться, я просто впадала в ступор … Ты первый, с кем я забыла обо всём… Когда ты провожал меня в первый вечер и около подъезда провёл рукой по волосам, я вдруг поняла, что хочу чувствовать твои прикосновения… Я тогда едва сдержалась, чтобы не пригласить тебя к себе.
        - Радость моя,- растроганно прошептал Максим, порывисто обняв женщину,- неужели ты не видишь, что мы созданы друг для друга. Наша встреча - судьба, не надо ей противиться…
        - Мне с тобой очень хорошо, Макс…- вздохнула Евгения.- Я рада, что ты есть. Можешь не верить, но я вспоминала тебя.- Она медленно провела ноготками по его заросшей курчавым волосом груди.- Но я боюсь привязаться к тебе. Боюсь, что потом получится, как с Антоном.
        - Иди сюда.- Максим привлёк Евгению к себе на грудь, медленно перебирал пружинистые рыжие кудри.- Я никогда не причиню тебе боли. Неужели ты ещё не поняла? Разве я когда-нибудь делал тебе плохое? Это ты меня бросила, помнишь?
        Она поймала его руку, потёрлась щекой и губами.
        - Я была маленькой и глупой.- сказала она тихо и просто.
        - Но теперь ты большая и умная. Скажи, почему мы не вместе? У нас так хорошо получается.
        Она горько усмехнулась.
        - Потому что этого, к сожалению, недостаточно. Ты сам это знаешь.
        Знал, конечно, знал. И про девочку Анютку знал, и про мальчика Ваську. И про супругу свою Ирину. И ещё про одну девочку - Вику. И даже про призрак блудного мужа Антона Щербинина. Но он не знал главного. Про взрослую умную женщину по имени Евгения. Про то, любит ли она его теперь. Или всё, что с ними происходит - старая дружба с хорошим новым сексом. И достаточно ли этого для начала совсем другой жизни? Кажется, она и сама этого не знала.
        - Нам нужно время.- Сказал он.- Нам просто нужно ещё время. Поедем куда-нибудь, сожрём огромный ужин…
        Она рассмеялась, сказала: «сейчас», скрылась за дверью ванной комнаты. Максим подумал, что нужно забить холодильник полуфабрикатами. Об остальном думать ему не хотелось…
        Максим созвонился с Генриеттой. Когда-то их связывал дружеский секс безо всяких обязательств. Секс закончился, а дружба сохранилась. Генриетта принадлежала к редкой категории женщин, умевших сохранять прекрасные отношения со своими многочисленными бывшими любовниками. Генриетта была вдовой, поговаривали, что её покойный супруг был одним из крупнейших криминальных авторитетов, державших в страхе добрую половину города. Его застрелили на пороге собственного казино. В наследство Генриетте осталось целое состояние, которым она сумела выгодно распорядиться. Если бизнес приносил Генриетте доход, то галерею она держала для души и считала своим детищем,- сама она была искусствоведом. Генриетта обожала модную богему, одевалась в стильный винтаж, красила волосы в пепельный блонд, щедро пользовалась косметикой и слыла покровительницей творческой молодёжи, питала к ней особую слабость, но и общением с сильными мира сего не гнушалась. Злые языки утверждали, что когда-то Генриетта именовалась Галиной и тусила в столичной богеме ещё в давнишние шестидесятые, что гладкое лицо и шикарный бюст - дары не природы, а
известного пластического хирурга. У Генриетты было потрясающее чутьё как на талант, так и прибыль, и потому в её галерее акварели малоизвестных, но многообещающих художников мирно соседствовали с аляповатыми работами рублёвских жён, спасающихся творчеством от сезонной депрессии. Если первых Генриетта выставляла бесплатно, из любви к искусству и молодости, то со вторых взимала плату по полной программе. Генриетта умела быть одновременно щедрой и прижимистой, великодушной и стервозной, скрытной и откровенной. Творческое начало в ней чудесным образом соседствовало с коммерческой жилкой. Одним словом, она была истинной дочерью Евы - без возраста, прошлого и проблем. Именно к ней и обратился Максим с просьбой организовать выставку работ Евгении.
        - Максим, дорогой, сколько лет, сколько зим!- Прогудел хрипловатый басок Генриетты,- нехорошо забывать старых друзей!
        - К сожалению, я не частый гость в столице.- Посетовал Максим.- Но, возможно, скоро всё переменится.
        - Все перемены к лучшему.- Убеждённо пробасила Генриетта.- Только дураки боятся менять свою жизнь, я всегда это говорила.
        - И, как всегда, ты была права,- согласился Максим.
        - Как всегда,- подтвердила Генриетта.
        - Хочу попросить тебя об огромном одолжении.- Сказал Максим.- Нужно организовать персональную фотовыставку. С презентацией, прессой, фуршетом,- короче, всё по высшему разряду. Я в этом профан, а на тебя, дорогая, полагаюсь всецело. Размер моей благодарности безграничен.
        - Боже мой,- удивлённо проговорила Генриетта,- ты увлёкся фотографией?
        - Нет, это не для меня. Это сюрприз, подарок. Для одной моей… знакомой.
        - Макси-им…- протянула Генриетта,- я всегда знала, что ты романтик. Даже когда ты сам утверждал обратное.- И довольно хохотнула.- Да ты просто молодец. Кого сейчас удивишь бриллиантами, шубами и автомобилями? А поддержать в женщине творческое начало, разглядеть талант - это не для средних умов. Это дорогого стоит. Она хорошенькая, твоя протеже?
        - Почти как ты.- С улыбкой произнёс Максим.
        - Негодник!- По голосу Максим понял, что лесть удалась.- Ты всё ещё женат на Ирише?
        - Да, это так,- кивнул он.- Всё непросто.
        - Проказник!- Шутливо пробасила Генриетта.- Я всё для тебя сделаю. По минимальному тарифу. Только ты должен будешь всё мне рассказать? Обожаю сплетни! Кто она? Где нашёл? Модель? Актриса? Ей восемнадцать-двадцать? Бюст четвёртого номера и ноги от ушей?
        - Она риэлтор.- Улыбнулся Максим.- И ей, как и мне, давно за двадцать.
        - Боже, тогда это серьёзно.- Подытожила Генриетта.
        - Совершенно верно.- Подтвердил Максим.- Дорогая, в конце месяца я улетаю в Куршевель на пару недель. Сможешь организовать выставку к моему возвращению?
        - Не вопрос, дорогой.
        - Я знаю, ты одна из немногих женщин, которые умеют хранить чужие секреты…- вымолвил Максим.
        - Не волнуйся, я не стану писать на афише о большой любви Максима Протасова.- Полушутя-полусерьёзно отозвалась Генриетта.- Хотя это был бы великолепный пиар.
        Генриетта перезвонила через пару дней.
        - Макс, твоя девочка - чудо - Прогудела она в трубку.- С неё самой впору писать картины. У тебя отличный вкус, ловелас! И такая искренняя! Представляешь, она сказала, что не уверена в своих талантах и боится стать посмешищем! Ты когда-нибудь слышал нечто подобное в нашем кругу? Лично я - нет. И знаешь, её работы вправду хороши. Отличный незамыленный взгляд. И ещё = в них есть душа.
        - Спасибо, Генриетта,- произнёс Максим.- Я твой должник.
        - С тебя сумасшедшая ночь!- Хрипло рассмеялась Генриетта.- Проказник! Держи эту девочку, Макс, не отпускай, у неё есть то, чего не достаёт сегодня большинству - крылья. Не обижайся, но твоя Ириша рядом с ней просто смазливая мещаночка.
        «А то я сам не знаю»,- невесело подумал Максим, а вслух произнёс:
        - Ты всегда понимала меня, как никто.
        - Потому что я не только красивая, а ещё и умная.- Пробасила Генриетта.- До встречи, дорогой!
        В зале ресторана царил интимный полумрак. Изысканная кухня, вышколенные официанты, пафосная атмосфера, респектабельные посетители.
        - Не стоило сюда приходить.- Окинув зал беглым взглядом, поёжилась Евгения.
        - Почему?
        - А сам не понимаешь? Есть все шансы повстречать здесь заклятых друзей.
        - У тебя мания преследования,- недовольно возразил Максим.- В Москве восемнадцать миллионов человек.
        - Но далеко не все ходят в этот ресторан.- Парировала Евгения.
        - Хватит скрываться,- сказал Максим.- Я чувствую себя Штирлицем. Иногда хочется нормально поужинать. Мне нравится их кухня.
        - Мне-то что!- пожала плечами Евгения.- Я за твою репутацию беспокоюсь. Это ты почтенный отец семейства, а я - свободная женщина.
        - Насколько я понял, формально и ты замужем.- Напомнил Максим.
        - Формально,- подчеркнула Евгения.
        - И я формально. К тому же Питер - далеко.
        В чёрном платье с глубоким декольте Евгения была бесподобна. На безымянном пальце левой руки мерцал знакомый изумруд. Максим любовался ею: покатыми плечами, тронутыми лёгкой бронзой искусственного загара, янтарными локонами, подколотыми на висках и небрежно откинутыми за спину, чувственным ртом, обещавшим бездну удовольствий. Тем, как она держит бокал, поправляет волосы, закуривает сигарету… Каждый её жест в глазах Максима был исполнен утончённого эротизма. Он хотел появляться с ней на людях, держать за руку, представлять знакомым и не бояться ни любопытных взглядов, ни сплетен, ни пересудов. Он знал, что рано или поздно ему станет мало тайных свиданий, что захочется полного обладания - двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Но не думал, что этот момент настанет так скоро. Рядом с Евгенией он забывал самого себя, что было говорить об Ирине и детях? Питер был для него далёк, как туманность Андромеды. Весь окружающий мир стал туманностью, кроме крошечного, созданного для них двоих. Как он жил без неё все эти годы? Да и жил ли вообще?
        - Мама передавала тебе привет.- Сказала Евгения.
        - Спасибо, ей тоже передавай от меня привет,- мгновенно откликнулся Максим.- Что ты ей сказала про нас?
        - Правду. Что встретила тебя случайно, помогла выбрать квартиру.
        - И всё?
        - Нет.- Евгения покачала головой, посмотрела испытующе.- Я сказала, что встречаюсь с тобой. Не волнуйся, она никому не расскажет. У мамы другой круг общения.
        - Я не волнуюсь. И что она говорит?
        - Какая разница, что говорит моя мама?- Евгения заскользила пальчиком по меню.- Я возьму лобстеров…
        - Екатерина Григорьевна нас не одобряет.- Заключил Максим.- Потому что я женат, верно?
        - Мне не нужно её одобрение.- С досадой обронила Евгения.- Я уже большая девочка. Для мамы всё либо чёрное, либо белое. Она не признаёт полутонов. Считает, что я разрушаю твою семью, отнимаю отца у детей…- Подавила невольный вздох.
        - Ты ничего не разрушаешь.- Сказал Максим.- Всё порушено задолго до нашей с тобой встречи. Остаётся вымести обломки. Что до детей… Если я разведусь с Ириной, это не значит, что я позабуду детей. Вы с мужем тоже не живёте вместе, но он не перестал быть отцом для вашей девочки. Я не был заботливым родителем. Всегда больше думал о делах, чем о семье. Неловко признаваться, но это правда. Надеюсь, они поймут и простят. Если не завтра, то когда вырастут…
        - Не надо, Макс.- Просительно произнесла Евгения.- Не торопись.
        - Надо, детка,- упрямо кивнул он.- Я знаю, как тебе тяжело жить во лжи. Мне уже и самому тошно. Ты всегда была такой чистой… Прости, это я виноват.
        - Перестань ради Бога.- Евгения тряхнула головой, точно отгоняя ненужные мысли.- Мы пришли ужинать или каяться?
        - Женька,- Максим положил свою руку поверх руки Евгении.- Ты должна сказать, что хочешь быть со мной. Просто скажи это. И всё будет хорошо.
        - Не дави на меня, Макс.- Жалобно попросила Евгения.- Мне нелегко, но я хочу во всём разобраться сама. Пожалуйста.- Переплела свои пальцы с его, улыбнулась светло и чуточку печально.
        - Вау!- Взвизгнули над головой.
        Максим вздрогнул, поднял голову. Евгения отдёрнула руку.
        Надушенная блондинка в розовом с явно подкачанными губами и высоким бюстом восторженно всплёскивала ладошками и вопила на весь зал:
        - Женечка! А я всё думаю, ты это или не ты?! Куда же ты пропала, дорогая? Боже, какой перстень! Я ослеплена!
        Евгения изобразила ответную радость, поднялась, расцеловалась с дамочкой в обе щёки.
        - Не вставайте, пожалуйста,- упредила Максима блондинка и воззрилась на Евгению с нескрываемым любопытством в широко распахнутых глазах.
        - Максим, мой старый знакомый.- С интонацией школьной учительницы, называющей нового ученика, пришедшего в класс, представила Евгения,- Лада, моя м-м… подруга,- нашлась она после некоторой заминки.
        - Ой, кажется, я Вас где-то видела!- Радостно восклицала блондинка,- вы не из Питера?
        - Совершенно точно.- С натянутой улыбкой подтвердил Максим.
        - Вау! Вспомнила!- Заголосила блондинка так, что сидящие в зале вздрогнули и затаили дыхание.- Конечно! Максим Протасов! А всё смотрю: лицо знакомое! А я супруга банкира Эдуарда Загорского, не помните?- Максим сделал вид, что всё время только и думал, что о госпоже Загорской,- Мы встречались у наших питерских друзей Мирошкиных на прошлое Рождество! Боже мой, это была шикарная тусовка! Эдик до сих пор вспоминает, как его уронили в бассейн! Вы с Женечкой непременно должны заглянуть к нам гости!
        - Мы с Максом просто старые друзья,- обезоруживающе улыбнулась Евгения.- Сто лет не виделись. Я помогла ему купить квартиру на Остоженке.
        На кукольное личико набежала лёгкая тень разочарования. Кажется, госпожа Загорская уверовала в честность Евгении, повелась на её рассказ о простой старой дружбе и жалела, что сплетни не получится.
        - Обожаю Остоженку!- протараторила она,- Надо будет привезти к тебе Эллочку Мирошкину. Они собираются перебираться в Москву. Кстати, придёшь в следующий понедельник к Софочке Либерман? Намечается классная вечеринка! Скажу по секрету, она пригласила Веницианский балет!
        О секрете услышал весь зал. Евгения пообещала, что постарается прийти, после чего женщины снова расцеловались, и мадам Загорская, покачивая бёдрами а ля Мэрилин Монро, проследовала за свой столик.
        - Ну вот, тебя запеленговали.- Мрачно констатировала Евгения.- Штирлиц никогда ещё не был так близок к провалу. Доволен?
        Максим коротко рассмеялся.
        - А ты научилась убедительно лгать, Женечка,- сообщил он.
        - Чего не сделаешь ради старого друга.- Язвительно парировала Евгения.
        Ирина нагрянула неожиданно, июльским снегом на голову. Позвонила из питерского аэропорта и сообщила, что вылетает и просит её встретить. Максим швырнул трубку на стол, яростно завращал глазами. Что-то заподозрила? Следовало ожидать. В последнее время Максим совсем потерял голову и перестал соблюдать элементарную осторожность. Наверное, подспудно он малодушно желал, чтобы Ирина сама обо всём узнала, и тем самым освобождал себя от трудных признаний. Даже если чувства угасли, невыносимо тяжело сказать женщине, с которой прожил почти половину жизни, матери твоих детей, что больше её не любишь, не хочешь, не знаешь… Наверняка начнётся истерика. Слёзы, крики, обвинения, угрозы… Б-р-р! Максим передёрнулся. Ненавидел такие сцены. Всегда предпочитал лгать, изворачиваться, выкручиваться, лишь бы избежать женских разборок. Наслушался знакомых. У одного - бывшая жена резала вены. У другого - плеснула ему в лицо уксус. Третьего бывшая подружка вовсе заказала киллеру. Повезло - знакомые менты подсуетились. Если бы не дети, всё было бы гораздо проще. Хлопнул дверью - и свободен. А ради сына и дочери должен
постараться сохранить с Ириной нормальные отношения. Расстаться красиво - миф или всё же возможно? Удастся ли?
        Максим набрал номер Евгении. Сказал про приезд жены. Та отреагировала сдержанно, с прохладцей. Максим сказал, что может всё бросить и прикатить. Евгения ответила, что не стоит,- у неё полно дел, а вечером собиралась к маме и Вике, потому сама хотела отменить свидание.
        - Я люблю тебя.- Сказал Максим с тайной надеждой услышать ответное признание или хотя бы намёк на него. Но Евгения сухо попрощалась, и в трубке раздались частые гудки. Максим хотел швырнуть трубку в угол, будто кусок чёрного пластика являлся источником его проблем, но передумал, глубоко вдохнул, выдохнул и аккуратно поставил телефон на базу. Чёрт! Стиснул кулаки так, что ногти больно впились в ладони. Он готов на всё, что угодно за одно-единственное слово - «люблю»,- прозвучавшее из её уст. Но, видно, не судьба.
        Максим открыл шкаф, пересмотрел пиджаки и сорочки на предмет обнаружения чужих волос, следов губной помады и прочих улик, изобличавших адюльтер, вызвал нанятого им водителя Вадима, крепкого востроглазого парня - и поехал на недавно купленном БМВ встречать Ирину.
        Ирина обожала лилии. Максима раздражал их резкий и сладкий запах. Он бросил букет на заднее сиденье, закрыл глаза и попытался отрешиться от всего. Нехитрый аутотренинг обычно восстановить силы и душевное равновесие, обрести уверенность и покой. В последнее время это давалось всё труднее. Никак не получалось - вернуть ясность голове, успокоить сумятицу мыслей. Магнитола что ли сбивала, или противный запах лилий на заднем сиденье? Только собрался попросить Вадима выключить музыку, как ди джей задушевным голосом объявил, что по заявке Марьиванныпетровой звучит её любимая песня…
        «Зачарована, околдована,
        С ветром в поле когда-то повенчана…»
        Максим сидел и слушал, чувствуя, как внутри всё сжимается, переворачивается, и перехватывает горло, как при ангине.
        - Холодно?- Озаботился Вадим и прибавил температуру на климатическом контроле.- Так лучше?
        - Да, спасибо - глухо отозвался Максим.
        «Вся ты словно в оковы закована,
        Драгоценная ты моя женщина…»
        - Жуткие морозы.- Посетовал Вадим.- Давно не припомню такой зимы.
        - Да,- сказал Максим,- я тоже.
        Ирина переступила порог, критично оглядела прихожую, скинула сапоги, прошлась по комнатам.
        - Нормально.- Оценила она.- Для одного вполне сгодится. Только обстановка какая-то нежилая. Вот сюда бы шторки провесить, тёмно-зелёные или бордовые с золотом…
        - Не надо.- Сказал Максим.- Мне нравятся жалюзи. Так пыли меньше.
        - Нам с детьми нужен нормальный дом.- Категорично объявила Ирина.- Свежий воздух, простор…
        - У вас всё это есть.- Напомнил Максим.
        - В Питере. Но не в Москве,- уточнила она.
        - Ира, я устал повторять, что не собираюсь переезжать.- Повысил голос Максим.- По крайней мере, сейчас.
        Ирина подошла ближе, посмотрела в упор, прямо в зрачки, словно сканировала взглядом его мысли, отчеканила:
        - Детям нужен отец.
        - Хватит!- Вспылил Максим.- Довольно шантажировать меня детьми. Я тут не развлекаюсь, между прочим.
        - Да, да, конечно,- Ирина прошлась по комнате,- ты не развлекаешься, много работаешь, зарабатываешь деньги для семьи. Сто раз я это слышала. По-моему, денег у нас достаточно. А вот внимания, элементарного человеческого общения - явно дефицит. Что плохого, если мы купим дом в Подмосковье, станем сюда приезжать? Недвижимость дорожает, заодно и деньги вложим.
        - Ты стала разбираться в недвижимости?- Съязвил Максим.
        - У меня масса скрытых талантов,- парировала Ирина.- Зря ты держишь меня за дурочку. Кстати, мне девочки посоветовали хорошее агентство, думаю наведаться туда завтра, поговорить, посмотреть, что предлагают. Просто посмотреть и поговорить,- подчеркнула она.- Ты, надеюсь, не против?
        - Нет, делай, что считаешь нужным.- Сухо ответил Максим.- Я очень высокого мнения о твоём IQ.
        Он почувствовал крайнюю усталость. В дороге из аэропорта Ирина рассказывала о детях, их успехах, он слушал, но теперь, когда эта тема оказалась исчерпанной, ему жутко захотелось закрыть за женой дверь. Вместо этого спросил, хочет ли Ирина поужинать. Ирина открыла холодильник, скривилась, сказала, что супруг совсем отвык от нормальной домашней пищи, спросила, почему он не пригласил кухарку. Максим ответил, что питается в ресторанах, а в редкие минуты, когда оказывается дома, в состоянии сделать себе бутерброд или сварить пельмени.
        - Магазинные пельмени - отрава,- заявила Ирина.- Завтра же приглашу хорошего повара. И кого-нибудь прибраться, а то пылища - ужас.
        - Не надо повара. Сходим в ресторан,- примирительно сказал Максим.- А убираться тётенька приходит. Вроде чисто.
        Ирина нагнулась, провела пальцем под кроватью и с торжествующим видом продемонстрировала мужу ужасную пылищу.
        - Ладно, милый, я завтра сама со всем этим безобразием разберусь.- Ласково промурлыкала она.- А сейчас… я так по тебе соскучилась.- И приблизила губы для поцелуя.
        Максим обнял жену, закрыл глаза, представил себе Евгению - и поцеловал… Он почувствовал себя скверно. Будто изменял Евгении с Ириной против своей воли.
        - Что-то не так, милый?- Спросила Ирина.
        - Нет, ничего.- Поспешно ответил Максим.- Просто был тяжёлый день.
        - Я сделаю тебе расслабляющий массаж. По тайской методике,- предложила жена.
        - Отлично,- изобразил радостное предвкушение Максим.
        - Мы можем принять ванну вместе.- Предложила Ирина.
        - Ванна маленькая,- скучным голосом отозвался Максим.- Вдвоём там будет тесно. Ты иди, а я после.
        - Ещё одна причина, по которой нужен просторный дом.- Подняла указательный палец жена.
        - Дорогая, ты сейчас принимаешь какие-нибудь противозачаточные препараты?- Спохватился Максим.
        - А что?- моментально насторожилась Ирина.
        - Ничего… Просто хочу знать, стоит ли мне… ну, ты понимаешь.
        - Боишься, что я могу забеременеть?- Серые глаза жены стали колючими.
        Максим понял, что боится. Он боялся повторения того, что произошло с Оксаной. Тогда часто задавал себе вопрос, случайно ли Ирина «залетела», либо это был тщательно спланированный ход. Тогда, увлекшись Оксаной, он, как и теперь, с Евгенией, утратил всякую бдительность. Появлялся с подругой в обществе, сорил деньгами. Наверняка светские сплетницы вроде блондинки Лады донесли Ирине об увлечении супруга. Остальное, как говорится, было делом техники. Сейчас он ещё надеялся помириться с Евгенией. Если же Ирина забеременеет, Евгения не простит его никогда.
        Ирина напряжённо ждала ответа. Максим медлил, выдерживая паузу.
        - А почему бы нам не родить ещё ребёнка?- заговорила Ирина.- Дети - это счастье.
        - Не думаю, что это удачная мысль.- потёр лоб Максим.- Нам уже по сорок, я очень много работаю. Ты только что сама пеняла на то, что я мало времени провожу с детьми. Двоих нам вполне достаточно. Кстати, когда ты собираешься возвращаться домой, к детям?
        - Не успела приехать, а уже выпроваживаешь?- Криво усмехнулась Ирина.- Не беспокойся, дети под надёжным присмотром.
        - Я это знаю. Но бабушки и няни - это одно, а родная мать - другое.
        - Не надо меня учить, что делать с детьми.- Вскипела Ирина.- Я и так посвящаю им всё своё время.
        - Ага,- усмехнулся Максим,- в перерывах между шопингом, салонами и тусовками со стриптизёрами и инструкторами.
        На миг Ирина переменилась в лице, цепкий взгляд Максима моментально это подметил. Неспроста. Вероятно, попал в точку. Впрочем, чему удивляться? Обычное дело - знает не понаслышке, что многие тётки этим грешат. Сам не святой. Мужья с секретаршами, певичками и модельками, жёны с садовниками, инструкторами и массажистами. Секс, ничего более. Глупо верить, что Ирина, моложавая здоровая красивая неуработанная баба, станет месяцами дожидаться, пока супруг удостоит её визитом. Противно, конечно, но вполне объяснимо.
        - Когда ты едешь в Куршевель?- ловко сменила тему жена.
        - В следующий вторник.
        - Я с тобой,- ошарашила его Ирина.- Обожаю горные лыжи. К тому же это прекрасная возможность побыть вдвоём. Устроим маленькое романтическое путешествие.- И улыбнулась лучезарно, обезоруживающе.
        - Вообще-то я еду по делам.- Напомнил Максим, сдержав раздражение.
        - Знаю, знаю,- махнула рукой Ирина,- деловые разговоры, нужные люди, связи… Мне это ни к чему. Я собираюсь приятно проводить время и не стану тебе мешать. Будем встречаться только ночью.- Многозначительная улыбка.- Ты ведь знаешь, как я люблю лыжи, и не откажешь мне в этом удовольствии?
        Что тут ответишь? В отличие от него Ирина быстро постигла горнолыжную науку и, действительно, каталась хорошо и с радостью.
        - Молчание - знак согласия,- радостно пропела Ирина.- Завтра же пробегусь по магазинам, прикуплю новый прикид, а то в старом меня все видели.
        - Можно подумать, кто-то помнит твой комбинезон,- проворчал Максим, но Ирина не обратила на его слова ни малейшего внимания.
        - Дорогой, я в ванну. Жди меня!- Предупредила она и скрылась за дверью, из ванной донеслось пение.
        Максим подошёл к окну, открыл форточку, достал сигареты. Закурил. Сквозь позёмку пурги горели в чёрном небе золотые купола роскошного светского храма, шикарного и фальшивого, с крохотной толикой настоящего, не напускного, глубоко погребённого под толстым слоем дорогой мишуры. Внизу клокотал суровый замороженный город, не верящий ни слезам, ни улыбкам, ни словам. И правильно: сколько он видел неискренних слёз, лицемерных улыбок, сколько слышал красивых никчемных слов?
        - Дорогой!- крикнула из ванной Ирина.- Подай, пожалуйста, полотенце!
        Максим яростно ткнул окурок в пепельницу и захлопнул форточку.
        Максим уехал рано, пока Ирина спала, сладко раскинувшись на кровати. Бельё цвета слоновой кости выгодно подчёркивало искусственную бронзу загорелой кожи, холёной, гладкой, доводимой до ежедневного совершенства пилингами, маслами, обёртываниями, массажами и прочими ухищрениями. Заслышав шаги мужа, приоткрыла один глаз, что-то пробормотала, сладко причмокнула и отвернулась к стене, оттопырив попку. Красивая, сексуальная. Максим это сознавал и поражался, что, глядя на жену, больше не чувствует ничего, кроме равнодушной усталости. Все женщины одинаковы. Две руки, две ноги, грудь, попа, симпатичная мордашка - в век декоративной косметики и пластической хирургии красота даётся несложно. Почему же при одном взгляде на Евгению его бросает в дрожь, и сердце колотится как в юности перед экзаменом. И почему после хорошего секса с Ириной хочется поскорее выскользнуть из дому и не возвращаться?
        Днём играл со знакомым министром в теннис, который Максим во времена популярности этого спорта освоил намного лучше лыж. Ирина позвонила несколько раз, доложила, что купила шикарный горнолыжный комбез, пригласила отличную горничную, нашла классного повара и посмотрела первый дом на Рублёвке. На пятом звонке заныл зуб, и Максим раздражённо наказал жене, чтобы подождала с разговорами до вечера. Ирина поинтересовалась, когда он вернётся. Максим ответил, что не знает,- как получится. Ирина мурлыкающим голосом сказала, что ночью было великолепно. Максим согласился, что всё было чудесно, потрогал языком ноющий зуб и болезненно скривился. На соседнем поле теннисный мяч гулко долбился об пол.
        И тут телефон заиграл единственную мелодию, которую Максим хотел слышать - настроенную на приём звонков от Евгении. Под благовидным предлогом выскочил из зала.
        - Макс,- голос Евгении звучал странно,- нам надо встретиться.
        - Конечно!- Горячо прошептал он в трубку.- Когда?
        - Сегодня вечером сможешь?
        - Конечно,- повторил он, бережно, как величайшую ценность, прижимая трубку к щеке.
        - Максим Петрович, вечером собираемся в баньку, компанию составить не желаете?- осведомился партнёр по теннису.
        - Простите,- покаянно развёл руками Максим,- я бы с преогромным удовольствием. Но… жена из Питера приехала, с января не виделись, сами понимаете… В следующий раз я полностью ваш.
        - Ах, молодость!- Шаловливо погрозил пальцем министр,- Я Вам завидую по-стариковски. Разве можно оставлять женщину одну так надолго?
        - Ох уж, завидуете!- Многозначительно улыбнулся Максим.- Не скромничайте.
        Партнёр по теннису, несмотря на свой преклонный возраст, слыл большим дамским угодником. Недавно в энный раз женился на двадцатилетней банковской служащей, которая тотчас возомнила себя телезвездой и выбила себе пошловатое ток-шоу на одном из дециметровых каналов.
        Из квартиры Максим услышал, как открылся лифт, и у дверей раздался лёгкий стук каблучков Евгении - он различил бы звук её шагов среди миллиона других. Евгения вошла раскрасневшаяся от стужи, лицо уставшее, слегка осунувшееся, под глазами тёмные круги. Губы, зашпаклёванные толстым слоем помады напряжённо сжаты. Максим хотел её поцеловать, но Евгения отстранилась, упёрлась ладонями ему в грудь. Резко стянула перчатки, швырнула на гардеробный столик.
        - Что-то случилось?- Почуяв неладное, осведомился Максим.
        - Сегодня я познакомилась с твоей женой,- сообщила Евгения.- Ирина очень милая женщина.
        - Что?!- переспросил Максим.- То есть как?
        - Она приехала в агентство. Просила помочь подобрать коттедж. Я отправила с ней сотрудницу в Жуковку. Там есть один неплохой вариант.- Евгения выжидающе посмотрела на него.
        - Я ничего не знаю об этом,- потрясённо произнёс Максим.- Я ей ничего не говорил. Она вчера обмолвилась, что какая-то подружка посоветовала ей хорошее агентство, что хочет прицениться к загородной недвижимости. Но я не собираюсь ничего покупать. Я понятия не имел, что речь идёт о твоём агентстве.
        - Думаешь, она ничего не знает?- скривила губы Евгения.- И не догадывается? Я не слишком верю в такие совпадения. Но дало даже не в том…- Она закусила задрожавшую нижнюю губу, в какой-то момент Максиму показалось, что Евгения вот-вот заплачет,- она разговаривала со мной как с подружкой. Словно знает меня сто лет. Делилась планами, что собирается переехать из Питера с детьми, поближе к мужу. Рассказывала, какой у неё замечательный супруг - ласковый, нежный, любящий, отличный отец, говорила, как он обожает детей… Даже поведала, как муж соскучился по ней после долгой разлуки, какую чудесную ночь они провели вчера…- Евгения прерывисто вздохнула, её голос сорвался на шёпот.
        - Я так больше не могу, Макс. Нам надо расстаться.
        - Нет!- Крикнул он, схватив Евгению за плечи,- прошу тебя! Это всё неправда! Наверно, она что-то узнала, и специально всё подстроила, наболтала тебе всё это, чтобы нас рассорить! Хочешь, я прямо сейчас позвоню ей и потребую развода?
        - Нет.- Ровным холодным тоном проговорила Евгения.- Не хочу. Ирина твоя жена, и она права. Я ненавижу ложь. Я устала от неё. Ты ничем не лучше Антона. Он говорил мне, что любит, а сам спал с другими, и им говорил то же самое. Почему я должна тебе верить? Сейчас ты хочешь, чтобы мы были вместе, а потом заведёшь новую любовницу, и станешь рассказывать ей то, что теперь мне.
        - Почему ты мне не веришь?- Крикнул Максим.- Я никогда тебе не врал! Чёрт побери, может, это я не должен тебе верить!? Ты не хочешь, чтобы я жил с женой, и не хочешь, чтобы разводился! Ты ни разу не сказала мне, что любишь меня, даже в шутку, даже в порыве страсти! Я-то знаю, чего я хочу, а ты?! Может, ты решила вернуться к мужу, снова бросишь меня ради него, как уже сделала однажды?! Посмотри на меня!- Он встряхнул женщину за плечи, стараясь поймать её ускользающий потемневший взгляд.- Скажи это, посмотри мне в глаза! скажи, что не любишь меня, что я тебе больше не нужен, ну, давай! Я уже большой мальчик, я переживу!
        Губы Евгении запрыгали. Она, в самом деле, посмотрела на него - глазами, полными слёз.
        - Господи, Макс, зачем ты опять свалился на мою голову?- тоскливо прошептала она.- Вот, возьми.- Она быстро сунула руку в карман, а затем вложила в его ладонь перстень с изумрудом.- Прощай.
        Евгения выскочила за порог и, не дожидаясь лифта, бросилась вниз по лестнице. Максим кинулся следом, но столкнулся с соседкой, державшей на руках лохматую собачонку. Соседка ойкнула, собачка звонко тявкнула.
        - Женька!- Отчаянно выкрикнул Максим в лестничный проём.- Женька, вернись! Не надо!
        Внизу хлопнула дверь.
        Максим осел на верхнюю ступеньку, закрыл лицо ладонями. Не помнил, сколько так сидел, в голову долбила единственная мысль: Евгения ушла. Больше не вернётся. Он уже терял её однажды, маленькую смешную пушистую девчонку, и вот потерял снова, не успев толком обрести… Кто виноват? Он с его дурацкой нерешительностью? Она? Ирина? Антон Щербинин? Снова смириться? Найти силы жить дальше, словно ничего и не было? Нет, дудки, он больше не намерен проигрывать. Он сделает всё, чтобы её вернуть.
        Максим поднялся, зашёл в квартиру. Звонила Ирина - не брал трубку. Зараза. Не хотел её ни видеть, ни слышать. Хотя в глубине души сознавал: сам во всём виноват, и никто более. Если Ирина отстаивает свою территорию всеми доступными средствами - как её можно винить? В любви как на войне, Это он вёл себя как трус, как малодушный юнец. Что посеял, то и пожал. Но, чёрт побери, как Ирина узнала про Евгению? Как будто Питер на соседней улице. Неужели в двух многомиллионных городах затеряться труднее, чем в посёлке в три двора? Или встреча двух женщин - обычное совпадение? Встретил же он Евгению случайно в этом самом агентстве. Маловероятно, но возможно. Так или иначе, надо разрубить этот узел. Он объяснится с Ириной и вернёт Евгению. Или не вернёт…
        А что если Евгения сама передумает и вернётся? Ведь им было так хорошо вдвоём. Остынет, поразмыслит, и простит… Максим прилёг на кровать, чересчур большую для одного, и стал ждать.
        Утро разбудило его бьющим в окно солнечным светом. Евгения не вернулась. Не отвечала на его звонки и смски. Максим отправился в агентство. Секретарша сказала, что Евгения Владимировна ездит по объектам, по каким именно - она не знает. Максим приехал в офис. Закрылся в кабинете, наказал ни с кем не соединять, отвечать, что его нет на месте, не пускать никого, вплоть до папы римского. Пробил поиск, стал дожидаться результатов. Первое сообщение. Номер мобильного Евгении изменился. Наивная уловка! Максим набрал новый номер. Ответил её усталый бесконечно родной голос:
        - Как ты узнал?
        - Это было несложно,- усмехнулся он.
        - Макс, пожалуйста, очень тебя прошу, оставь меня в покое. Если ты будешь мне звонить, я вообще выброшу телефон. И не приезжай, я не открою дверь. А если будешь меня преследовать, клянусь, я вернусь к Антону.
        - Детка, не надо так!- взмолился он.- Я не могу без тебя! Я собираюсь объясниться с Ириной и попросить развод. Я тоже устал жить во лжи. Прости меня, пожалуйста. Дай мне ещё один шанс…
        В ответ он услышал только гудки…
        «Проклятие!» - Хватил кулаком по столу. Угодил по ручке. Его любимый «паркер» отлетел в сторону, ударился о стену. Что если Евгения впрямь вернётся к мужу? И все её рассуждения о независимости, свободе, останутся пустыми фразами? Разве прежде он не встречался с тем, что женщина говорит одно, думает другое, а делает третье? Нет, Евгения не такая. Она прямолинейна и откровенна - редкое качество в нынешнее фальшивое время. Ложь и все её производные Евгении ненавистны, она ждала от него другого, но не дождалась и ушла. Будь Евгения другой, всё было бы гораздо проще. Но будь она другой, возможно, Максим бы так её не любил.
        Неожиданно прорезалась Генриетта.
        - Дорогой, что приключилось?- с изумлением спросила она.- Сегодня позвонила твоя девочка, велела всё отменить.
        - Мы немного повздорили. Но не надо ничего отменять, прошу тебя.
        - А я и не собираюсь,- пробасила Генриетта.- Она сказала, что ей ничего от тебя не надо. А я ответила, что глупо отказываться от собственной выгоды. Мужчин необходимо использовать, для того мы, женщины, и нужны. Согласен, дорогой?
        - Абсолютно,- усмехнулся Максим.- А Евгения согласна?
        - Боюсь, что нет,- умудрено рассмеялась Генриетта.- Но я всё же смогла её убедить.
        - Как, если не секрет?- поинтересовался он.
        - Я сказала, что верну тебе все деньги, вложенные в выставку, и организую её по своей доброй воле. Я хочу, чтобы вернисаж состоялся и, хвала Всевышнему и моему покойному супругу, могу себе позволить маленький каприз.
        - Ты удивительная женщина, Генриетта.- Дрогнувшим голосом вымолвил Максим.- Я всё оплачу, прошу, позволь мне это сделать.
        - Похоже, она здорово зацепила тебя, дорогой?- голос Генриетты посерьёзнел.
        - Не то слово,- признался Максим.
        - Тогда плати. Но Евгения ничего не должна знать,- поставила условие Генриетта.- Иначе она будет считать меня лгуньей, а я этого не хочу.
        - Конечно,- мгновенно согласился он.- И ещё. Пусть будет много роз и сирени.
        - Макс, дорогой, я, конечно, ведьма, как любая женщина, но не волшебница. Где в марте достать сирень?
        - Я дам координаты одной конторы,- пообещал Максим.- Там всё сделают. Я бы сам занялся, но должен ехать в дурацкий Куршевель.
        - Поезжай, куда хочешь, главное, чтобы ты вернулся к последней субботе на открытие.
        - Но я прилетаю в понедельник!- воскликнул Максим.
        - Евгения попросила субботу,- отчеканила хозяйка галереи.- А чего хочет женщина, хочет Бог. Ты вернёшься к субботе, или можешь забыть мой номер.
        - Не уверен, что Женька будет рада меня видеть.- Вздохнул Максим, чертя ручкой на листке бумаги замысловатые загогулины.- Кажется, она меня бросила, Генриетта.
        Она меня не любит, и никогда не любила…
        - Глупости!- решительно заключила Генриетта.- Конечно, она тебя любит, болван!
        - Она это сказала?- Максим от неожиданности выронил ручку.
        - Разве для всего нужны слова?- фыркнула Генриетта.- Что такое слово? Пустой звук, не более. В прошлый раз, когда мы говорили о тебе, у неё глаза сияли, девочка просто светилась изнутри. А сегодня у неё был такой голос, словно кто-то умер. Не знаю, что у вас произошло, но, думаю, ты её чем-то здорово обидел. Я даю тебе шанс всё поправить. Будь в субботу в пять вечера в галерее. И запомни - может, пригодится в будущем: ни одной женщине не нравится быть номером два. Ты всё понял? Давай!
        - И тебе счастливо, дорогая,- сказал Максим.
        - Прошу прощения, Максим Петрович,- робко проговорила по внутренней связи секретарь Светлана,- не хотела отвлекать, но Вы просили напомнить, что сегодня к двенадцати должны быть в Думе.
        Верно. Он и забыл.
        - Спасибо, Света.- Он перевернул листояки на столе.- Что-то ещё?
        - Звонила Ирина Станиславовна. Шесть раз. Вы просили ни с кем не соединять.
        - Всё правильно,- сказал Максим.- Вадим приехал?
        - С утра на месте.
        - Хорошо. Пусть подаёт машину.
        Оставалась пара свободных минут. Плюнув, он набрал номер Ирины.
        - Я тебе обзвонилась!- Возмущённо зазвенел в трубке её голос.
        - У меня были дела,- сухо сказал Максим.
        - Но ты мог бы предупредить! Я беспокоилась!
        - У меня нет времени на оправдания.- Грубо оборвал её Максим.- Что-то срочное? Если нет - увидимся дома.
        - Я не знаю, когда приеду,- капризно объявила жена.- Я ждала тебя вчера весь вечер, накрыла стол, поставила свечи… А сегодня я пошла позавтракать в кафе, встретила знакомую, и она пригласила меня на вечеринку. Так что, возможно, я буду поздно. Не скучай.
        - Постараюсь. Главное, чтобы ты вовремя появилась у регистрационной стойки. Если, конечно, не передумала лететь.
        - Не беспокойся, милый. Я не передумала. Целую!
        Максим поднялся, схватил пиджак и бросился к выходу.
        Любовь любовью, но есть дела, которые невозможно отставить. И, слава богу, что они есть, иначе можно было бы сойти с ума.
        Домой Максим попал только к полуночи. Квартира блестела стерильной операционной чистотой, какую обычно Ирина требовала от горничной. Холодильник битком забит провизией, от фруктов и салатов в прозрачных лоточках до аппетитных бифштексов с хрустящей масляной корочкой.
        Максим что-то пожевал, не различая вкуса. Внезапно им овладела невероятная усталость, что не оставалось сил ни двигаться, ни переживать, ни даже думать. Кое-как Максим собрал чемодан, упал в кровать и провалился в тяжёлый сон. Он не слышал, как пришла Ирина, не почувствовал, как потрогала его за плечо, легла рядом.
        Утром затрезвонил будильник. Максим поднялся, растолкал жену. Та с трудом разлепила припухшие веки. Ирина выглядела разбитой: под глазами синева, волосы дыбом, пила кофе, страдальчески морщась, массировала виски. Видно, вечеринка удалась.
        - Ну и как Венецианский балет?- мрачно осведомился Максим.
        Ирина поперхнулась.
        - Знаешь. Макс,- произнесла она, откашлявшись,- иногда ты меня пугаешь тем, что всё про всех знаешь.
        - Работа такая,- отрезал Максим.
        Ирина повернула голову и, застонав, сдавила ладонями виски.
        - Сколько же ты выпила?- ухмыльнулся Максим.
        - Тебе то что?- огрызнулась жена,- если я сдохну, ты только рад будешь.
        - Депрессивное состояние, вызванное похмельным синдромом,- диагностировал Максим и пошёл в душ.
        Ирина что-то пробурчала в ответ. Налепила на лицо жуткую зелёную маску, сделавшись похожей на ожившего мертвеца. Она и двигалась, как зомби - натыкалась на мебель, бранилась под нос, кидала в чемодан, что попадалось под руку. Пришла горничная. Ирина на неё набросилась, с ходу за что-то отчитала. Максим понял, что объясняться с женой в таком состоянии невозможно, ушёл в комнату, врубил телевизор и стал коротать время до приезда Вадима.
        К подаче машины Ирина успела привести себя в божеский вид - напялить какой-то пёстрый эксклюзив и, поверх, голубую норку. Она посвежела и повеселела. Не успев сесть в самолёт, заказала дринк. Максим оглядел салон первого класса, решил, что вряд ли Ирина станет закатывать сцены в присутствии посторонних и, собравшись с духом, произнёс:
        - Ира, я должен тебе кое-что сказать.
        - Нашёл время. У меня уши заложило,- капризно объявила Ирина.- Впереди две недели, успеем наговориться.
        И, осушив свой дринк, откинулась в кресле, закрыла глаза.
        Ну не зараза?
        После московского ледяного смога мягкий альпийский воздух казался неестественно чистым. Казалось, повсюду разлился тонкий еле уловимый аромат морозной хвои и чего-то ещё - неуловимого, невесомого, как первый иней, покалывавшего ноздри, кружащего голову. Взору открывался великолепный пейзаж. Неровные пики заснеженных гор, снег, искрящийся всеми цветами радуги на невероятно ярком ослепляющем солнце, пушистые сосны, прокалывающие острыми макушками невероятно синее небо. От этой нетронутой первозданной красоты захватывало дух. Максим подумал, что непременно влюбился бы в Альпы, если бы не надо было покорять их на лыжах.
        Ирину, напротив, возбуждала мысль о предстоящем катании. Обозревала горы горящими от возбуждения глазами, как норовистая лошадка притопывала мыском ботинка, поправляла шапочку, ловила заинтересованные мужские взгляды и бросала ответные, из-под полуопущенных ресниц, мастерски разыгрывая кокетливое смущение. Максим равнодушно наблюдал за этой игрой и размышлял, когда будет лучше возобновить разговор, отложенный в самолёте. Порой ему казалось, что Ирина не догадывается, о чём пойдёт речь, а иной раз думал - что она великолепная актриса, исполняющая роль наивной недалёкой супруги. Максим попеременно склонялся то к одному, то к другому варианту, и не знал, какой из них для него предпочтительнее.
        - Ира, нам надо поговорить.- Снова сказал Максим, когда оказались в роскошном двухкомнатном люксе.
        - Это важно?- Приподняла брови жена.
        - Да.
        - Тогда отложим на потом,- спокойно обронила Ирина.- Не будем портить отдых проблемами. Впереди масса времени. Не хочешь прокатиться прямо сейчас?
        - Нет, я хочу передохнуть с дороги.- Отозвался Максим.
        - А я проедусь. Обожаю горы! Такая красотища! Надо будет в следующий раз взять с собой детей, как ты считаешь?
        - Посмотрим.- Отозвался Максим, почувствовав раздражение оттого что Ирина всякий раз ловко сводила беседу к детям. Сколько можно спекулировать ими? Миллионы родителей расходятся, и ничего. Он уже и так давным давно стал «воскресным папой» - видит сына и дочь только по выходным и праздникам, в перерывах между делами и командировками. Максим вдруг понял, что хочет расставить точки над тире уже не ради Евгении, а ради самого себя. Он тоже смертельно устал всем врать: жене, детям, любовницам, знакомым, самому себе. Хочет стать свободным, вырваться из удобной комфортной золотой клетки, в которую по дурости запер себя сам.
        Максим лёг на широкий диван, включил телевизор. Ирина ещё некоторое время копалась в спальне, рассовывая вещи по шкафам, потом крикнула, что уходит, хлопнула дверью.
        Максим набрал номер Евгении.
        - Ну, детка, пожалуйста, ответь!
        Ровные размеренные гудки вызывали в нём волну глухого бешенства, желание расколотить проклятый кусок пластмассы ко всем чертям. Эта злость искала выхода. Сон улетучился. Максим снова чертыхнулся, оделся и отправился за лыжами.
        Он был не настолько самонадеян, чтобы лезть на чёрную трассу. Но и катание с новичками, среди которых преобладали подростки, больно било по самолюбию. Максим проехал по краю склона, удаляясь в сторону, пока не заметил заманчивую относительно ровную ложбинку, не слишком петлявшую меж сосен. «Пожалуй, то, что нужно,- решил он, встал на край спуска, примерился и, оттолкнувшись палками, заскользил вниз, с каждой секундой набирая скорость. По бокам, как в ускоренной перемотке видеофильма, замелькали деревья. В лицо бил ветер с противной колючей снежной пылью. В какой-то миг Максим понял, что не может управлять лыжами, несётся неведомо куда, не разбирая дороги, словно машина с отказавшими тормозами, прямо на корявые мачты сосен и уже увидел перед собой шершавые наросты на коричневом стволе, выскочившем на пути. Дьявол! В последний момент неуклюже присел, рванулся влево, почувствовал, что теряет равновесие и кубарем летит вниз. Заметались, чередуясь, как в детском калейдоскопе, синее небо, белая земля, тёмно-зелёные пики деревьев. Снег оказался жёстким, как асфальт с одной только разницей: он был
холодным и набивался в рот, уши, за шиворот. Когда сумасшедшее движение остановилось, Максим ещё какое-то время лежал неподвижно, глядя в безмятежное небо на проплывавшие ватные комья облаков. Затем ощутил холод, приподнялся на локте, сплюнул, выгреб из-за ворота подтаявший снег. Попытался встать, но тотчас, охнув, осел - щиколотка отозвалась резкой острой болью. Проклятие! Только перелома ему не хватало! Кое-как Максим дотянулся до лыж - одна сломалась, он отстегнул её, с отвращением отбросил в сторону. Обломок воткнулся в сугроб. Максим достал мобильник и трёхэтажно выругался: дорогой аппарат безнадёжно завис при падении. Некоторое время Максим реанимировал трубку, вынимал и вставлял симку, пока не убедился в полной бесполезности усилий. Тогда он вышвырнул бесполезное устройство прочь и стал подниматься, стиснув зубы, морщась от боли.
        - Ну и где хвалёная система безопасности курорта?- бормотал под нос,- Где чёртовы инструктора? Дойду - убью!
        Как вдруг он увидел лыжника. Тот спускался красиво, как в олимпийской трансляции, плавно огибая деревья, то, исчезая из поля зрения, то снова выныривая на поверхность, потом поравнялся с Максимом, и, наконец, сделав лихой разворот, притормозил.
        - Проблемы?- спросил лыжник, блеснув оранжевыми стёклами солнцезащитных очков и белозубой улыбкой, и Максим невольно позавидовал изящной лёгкости, с которой тот управлялся с широкими кусками пластика, именуемыми горными лыжами.
        - Да,- отозвался Максим.- Ногу не то вывихнул, не то сломал… Дерьмо. И телефон сдох.
        - Сейчас я позвоню,- сказал лыжник. Вытащил трубку, связался с экстренной помощью. Затем подал Максиму руку.- Давайте, я помогу встать. Замёрзнете.
        Максим ухватился за протянутую руку, встал, снова сморщился от резкой боли в ноге.
        - Идти можете?- участливо спросил лыжник.- Я поддержу. Чего их ждать-то, бестолковых?
        - Тоже верно,- буркнул Максим.- Попробую.
        Незнакомец отстегнул лыжи, подставил Максиму плечо и представился:
        - Будем знакомы. Антон Щербинин.
        - Максим Протасов.- Машинально отозвался Максим и в следующий момент замер, пристально вглядываясь в лицо лыжника. Тот в свою очередь переместил очки на макушку и уставился на Максима.
        - Будем знакомы,- наконец, обрёл дар речи Максим, отодвигаясь от соперника. Больная нога напомнила о себе острым уколом, но Максим был готов стоять до последнего, не желая пасовать перед этим человеком: темноволосым, широкоплечим, с волевым подбородком, с бархатным взглядом карих глаз - красавчиком, в каких влюбляются семнадцатилетние девчонки. Даже в свои без малого пятьдесят он был импозантен и весьма хорош собой.
        - Так вот ты, значит, какой, Максим Протасов.- Фамильярно перешёл на «ты» Антон.
        - Какой же?- с вызовом поинтересовался Антон.
        Собеседник фыркнул в ответ.
        - Я вообще-то видел твоё старое фото.- Поведал он.- У Женьки в архиве. Но вряд ли бы узнал.
        - Вырос?- ехидно спросил Максим.
        - Да уж, вырос,- хмыкнул Антон.- Дорос до самого Куршевеля.
        - Старался,- скромно поведал Максим.- Я тоже твой снимок видел. С дочкой. Очень на тебя похожа. Красивая девочка.
        - Спасибо,- с сарказмом выговорил Антон.
        Максим промолчал.
        - Ты здесь один или с ней?- с наигранным равнодушием поинтересовался Антон Щербинин.
        - Если ты говоришь о Евгении, то она не со мной,- сказал Максим и в глубине души возликовал. Раз бывший муж задал такой вопрос, разумеется, он тоже приехал без Евгении. Максим невольно улыбнулся. Было хоть что-то положительное в их встрече. Антон Щербинин, наоборот, насупился. Он не мог понять внезапной радости соперника.
        - Какого чёрта ты сунулся на сложный участок?- раздражённо спросил он.- Раз кататься не умеешь.
        - По дурости,- честно ответил Максим, умолчав о том, что толком не разобрался в тонкостях трасс.
        - Ладно, пошли наверх,- бросил Антон.- Опирайся.
        - Спасибо, обойдусь.
        - Гордый, значит?- зло прищурился Антон.- А спать с чужой женой гордость, значит, позволяет?
        - Вообще-то Евгения ушла от тебя задолго до моего приезда.- Напомнил Максим.- Не надо было трахать секретарш.
        - Не твоё собачье дело, кого я трахаю!- рявкнул Антон.- Чья бы корова мычала! Ты своей жене про любовницу рассказать не забыл?
        - Пойди, спроси,- хмыкнул Максим.- Она где-то здесь. Вечером в ресторане я вас познакомлю.
        - Ну, ты и сволочь…- презрительно скривился Антон.- Закопать тебя здесь что ли? Нет человека - нет проблемы.
        - А ты попробуй,- невольно поёжившись, предложил Максим.
        - И попробую. Щас как дам!- вдруг замахнулся Антон.
        - Ну, дай!- с вызовом подался вперёд Максим.- А потом получишь в ответ. Сам ты сволочь! Ты и мне, и ей жизнь испортил, кретин!
        - Пошёл ты!- выдохнул Антон, опуская руку.- Пачкаться неохота…
        - Сам пошёл! Я всегда любил Женьку! Если б ты не влез, мы поженились бы чёрт-те когда, и жили б счастливо!
        - Ну, да!- нехорошо рассмеялся Антон.- Женька мне рассказывала о вашем детском романе. Как трогательно! Тоже мне, Гумберт - любитель нимфеток. Ты-то, может, любил, а она никогда тебя не любила и сейчас ты ей на фиг не нужен. Просто хотела мне досадить, а тут ты подвернулся. Понял? Так что уматывай назад в свой Питер.
        Максим стиснул зубы, на шее вздулись, заходили желваки. С каким удовольствием съездил бы этому типу по самонадеянной физиономии, если б не ноющая боль в проклятой ноге.
        - Я сам знаю, где и когда мне быть,- ледяным голосом произнёс Максим.- Будешь ещё мне указывать! Пусть Евгения сама решит, кто ей нужен, а кто нет. Я-то умею достойно проигрывать, а ты?
        - А я вообще никогда не проигрываю.- Вздёрнул красивый подбородок Антон.- Всегда остаюсь в выигрыше. А если ты думаешь, что буду спокойно стоять и смотреть, как ты имеешь мою жену, то очень ошибаешься. Я тебе устрою небо в алмазах, питерский мальчик.
        Максим холодно улыбнулся. Угрожать - ему, это, действительно, смешно.
        - Не советую бросаться такими словами,- спокойно сказал Максим.- Ты даже не представляешь, с кем имеешь дело. Я могу стереть тебя в порошок вместе с твоими бутиками, рестораном, автосалоном, сервисом и далее по списку. Однажды у тебя возникали проблемы на таможне? Могут снова появиться, только разрешить их не удастся. Или в подсобке ресторана обнаружат подпольное производство наркотиков. Или в автосервисе - склад взрывчатых веществ, указывающий на связь с террористической организацией. Вся твоя деятельность может представлять угрозу национальной безопасности. Подумай над этим, победитель. Крепко подумай. Я не пугаю, а предупреждаю. Пока я не собираюсь мараться, помимо тебя дерьма хватает. Но не вздумай мне угрожать. Я этого не выношу.
        От цепкого взгляда Максима не укрылось, как внезапно изменился его соперник: побледнел, нервно дёрнулась щёка, в чёрных глазах появился настороженный опасливый блеск. Впрочем, Антон старался сохранить лицо, и это ему хорошо удавалось.
        - Чёртов кэгэбист,- презрительно выговорил он.- Только и умеешь, что гнобить людей. Надо было заказать тебя самого восемнадцать лет назад, когда ты был паршивым нищим студентишкой.
        - Ха,- сказал Максим,- такие, как ты, детки коммунистической номенклатуры, чистоплюи-мажорчики, могут заказать только проститутку на ночь. А вот я мог бы сотню раз тебя закатать в асфальт. Только не хотел. Думал, ты сделаешь Женьку счастливой. Но ошибался. Такие, как ты - самодовольные эгоисты, могут осчастливить только себя любимого. Ты её недостоин.
        - А ты достоин?- окрысился Антон.- Да мне плевать на твоё мнение! Тоже мне, рыцарь в сверкающих доспехах! Если бы не дочь, я бы уже давно сам с Женькой развёлся. С ней же невозможно нормально жить! Кошка дикая! Всё ей чего-то мало, вечно всем недовольна! Я всё ей дал, ни в чём не нуждалась. Дом? Пожалуйста! Машину? Ради Бога! Деньги? Куры не клюют. Другие бабы ноги бы целовали. Я всегда хотел большую семью, много детей. Троих, четверых… Чтобы в доме было шумно, весело, пирогов по выходным. Не ресторанных - домашних, как мама пекла. А она: больше рожать не хочу, дети раздражают, устала, скучно… Хочу учиться, хочу работать, подавай ей свой бизнес. Дом не нужен, семья не нужна, ребёнок не нужен, только болтаться где-то с утра до ночи и в будни, и по выходным. И всё. Видишь ли, я её не понимаю! Себя ей, видишь ли, надо реализовать! Для женщины реализация в материнстве и браке! Так природой заложено!
        - Причём тут природа?- возмутился Максим.- Люди вообще-то не кролики! Взгляды у тебя какие-то домостроевские. Как будто ты явился с дикого Востока. Может, ещё паранджу на жену оденешь? У тебя ж у самого дочка растёт! Да ты видел баб, которые ничего, кроме дома, детей и магазинов с кабаками не знают? А, пока ты работаешь, развлекаются с массажистами да с итальянскими стриптизёрами? Моя Ирка такая! От неё чокнешься за полчаса! Не успела приехать, уже весь дом вверх дном перевернула, прислугу на уши поставила. Придёшь вечером никакой, устал, как собака, ноги б до койки доволочь, а она: «Пошли в клуб! Поехали на тусовку!» Кроме пилингов своих и шмоток ничего не знает! То в Милан за Дольче и Габбана, то в Париж ещё за каким-то хреном! Да лучше б она с утра до ночи пахала, как я, а по выходным бы вместе с детьми гуляли!
        Максим замолчал, спохватившись. Надо же такому случиться - разоткровенничался перед соперником. Видно, при падении здорово головой приложился. Антон насупился, видимо, его посетили те же мысли.
        - Ну, у каждого свои взгляды и представления о жизни…- примирительно проговорил Антон.
        - Вот именно,- согласился Максим. И, не утерпев, поинтересовался: - Тебе Евгения сама всё рассказала?
        - Земля слухами полнится,- хмыкнул Антон.- Когда я Женьку в лоб спросил, она не ответила ни да, ни нет. Но по её лицу я понял, что попал в точку.
        С горы бежали к ним парни в оранжевых комбинезонах с аптечным чемоданчиком и носилками.
        - Не прошло и года,- проворчал Максим.- Безобразие.
        - И не говори. Коньки отбросишь, пока их хвалёную медицину дождёшься,- согласился Антон.- Такие деньги дерут, а толку чуть.
        Перелома, к счастью, не оказалось, но шину всё же наложили, вкололи обезболивающее и успокоительное. Увидев мужа, прихрамывающего на одну ногу и опирающегося на презентованную местными медиками складную трость, Ирина всплеснула руками и заохала.
        - Успокойся,- поморщился Максим.- Всего лишь вывих.
        - На минуту тебя нельзя одного оставить!- причитала Ирина.- Мог бы шею свернуть!
        - Не дождёшься,- угрюмо буркнул Максим и зевнул - успокоительное начинало действовать.- Я полежу. Что-то в сон клонит.
        - Ладно,- с готовностью отозвалась Ирина.- А я погуляю, схожу в ресторан… Ты не против?
        - Не против. Мне надо отлежаться. Вечером «большие пиджаки» прилетят, завтра будет гудёж.
        «Большими пиджаками» Максим называл высоких правительственных чиновников.
        Ирина чмокнула мужа в щёку и удалилась из спальни. Из гостиной донеслось негромкое пение. На секунду вернулась, повертелась в дверном проёме, демонстрируя наряд: серебристые брючки в облипочку, ярко-розовые туфли на высоких каблуках, такого же цвета блузон с глубоким декольте, позволявший любоваться Ирининым третьим номером.
        - Как тебе?
        - Великолепно,- приоткрыв один глаз, отозвался Максим.- Тебе очень идёт розовый.
        Сны были сумбурными. Максим кубарем летел в страшную пропасть, тщетно пытался ухватиться за что-нибудь. Вдруг оказалось, что это вовсе и не пропасть, а коридор со множеством дверей, а сам он уже не падает, а бежит по этому коридору, торопясь найти и отворить одну-единственную дверь, за которой должен быть выход на солнечный свет. Но за всеми открывшимися дверьми глухие пустые комнаты серые без окон. Максим понимал, что времени, чтобы выйти, у него остаётся совсем мало, что скоро случится нечто ужасное. Он кричал, звал на помощь, но последняя дверь не поддавалась. Максим ударил её ногой, потом ударил ещё сильнее, и ногу пронзила резкая боль.
        Максим вскрикнул и проснулся. Во сне неудачно повернул больную ногу.
        Посмотрел на часы и присвистнул: пролетело целых два часа. А ему показалось, что только глаза сомкнул. Поднялся, умылся холодной водой. Ирины не было. В огромном роскошном тихом люксе одиночество чувствовалось особенно остро. Даже стильный электрокамин не вызывал умиротворения. Смотреть на трескучее пламя хорошо вдвоём, лёжа в обнимку на смятых влажных от страсти простынях… Лучше доковылять до ресторана и, раз уж нельзя напиться вдрызг - статус не позволяет, то хотя бы пожрать.
        В ресторане было немноголюдно. Играла русская попса. Немногочисленные американцы за столиками ничего не имели против и даже дирижировали ладошками в такт. «Ещё немного,- подумалось Максиму,- и в Куршевеле останутся одни наши. Турция - всероссийская здравница для среднего класса. Куршевель - российский элитный зимний отдых. Забавно.» Он улыбнулся своим мыслям. Расторопный официант тотчас подал меню. Максим попросил пива, огляделся и едва меню не выронил: за барной стойкой Антон Щербинин пил коньяк и обихаживал Ирину. Та потягивала коктейль, играла глазками, водила плечиками и обольстительно улыбалась. Парочка была настолько поглощена друг другом, что не сразу обратила внимания на нового посетителя. Поймав взгляд Максима. Ирина обернулась и, немного смутившись, послала мужу воздушный поцелуй. Максим неопределённо махнул рукой в ответ и углубился в меню. Антон Щербинин перебросился с Ириной парой слов, удивлённо округлил глаза, затем подошёл к столику Максима, помялся в нерешительности.
        - Как нога?
        - Побаливает,- сухо ответил Максим.
        - Перелом?
        - Вывих,- жестом предложил Антону присесть, чтоб не стоял у него над душой.
        Тот не отказался.
        - Я не знал, что Ирина - твоя жена,- сказал он извиняющимся тоном.- Смотрю, такая роскошная женщина скучает…
        - Всё нормально,- прервал его объяснения Максим.
        - Честно говоря, не понимаю, что тебе ещё надо?- Антон мельком оглянулся на Ирину, которая уже болтала с какой-то дамочкой. От Максима не укрылся возбуждённый блеск чёрных глаз.- Она потрясающая! Красивая, умная, весёлая…
        Слушай,- заговорщицки понизил голос,- а ты, вправду, можешь разруливать ситуации на таможне?
        - Допустим.
        - В последнее время у меня, действительно, возникают проблемы.- Поделился своими трудностями Антон.- Кажется, мне кто-то гадит. Но кто - не могу понять. Не обижайся, но мне кажется, это кто-то из ваших, питерских. По крайней мере, проблемы начались с вашей экспансией в Москву.
        - Во всяком случае, не я, поверь на слово,- хмыкнул Максим.- Может, кто и из наших. Кушать-то всем хочется. Помочь могу. Приезжай ко мне в офис, обсудим.- Максим протянул визитку.- А сейчас я вроде как на отдыхе.
        - Привет, мальчики.- Раздалось над ухом мурлыканье Ирины. Присела рядом, поставила локти на стол, чарующе улыбнулась. Максим снова заметил, как смотрит на неё Антон.- Не помешаю? О чём беседуете?
        - Я только что сказал Вашему мужу, что у него очень красивая жена.- Антон устремил на Ирину выразительный взгляд.
        - К сожалению, мой муж - единственный, кто этого не замечает,- притворно потупившись, вздохнула Ирина.
        Максим едва сдержал усмешку. Он слишком хорошо изучил все уловки жены. Кокетство для неё было естественно, как еда или секс.
        - Почему же?- возразил Максим.- Я всегда считал тебя очень красивой. Дорогая, можно тебя на пару слов?
        - Конечно, милый.
        - Вы ещё вернётесь?- Осведомился Антон.
        - Обязательно.- Заверила Ирина и сопроводила свои слова многозначительным взглядом.
        - Эй,- окликнул их Антон,- Я же говорил, что всегда остаюсь в выигрыше!- И довольно подмигнул Максиму.
        - Сукин ты сын,- выговорил Максим, неожиданно обнаружив, что не может рассердиться на этого нахала.
        - От такого слышу.- Невозмутимо отозвался Антон и подал знак официанту.
        В номере люкс было тихо и прохладно. Как только Ирина закрыла за собой дверь, выражение весёлого оживления тотчас исчезло с её лица, и оно стало каким-то окаменелым, уставшим, состарившимся.
        - У тебя есть сигареты?- спросила жена.
        Максим удивился. Прежде не замечал за Ириной пристрастия к табаку, но сейчас был неподходящий момент для разговора о вредных привычках.
        - Крепкие.- Он протянул пачку.
        - Пойдёт,- коротко сказала Ирина.
        Она сделала несколько жадных затяжек, нервно прошла по комнате от одной стены к другой. Максим глухо кашлянул, подбирая слова, но Ирина его опередила.
        - Ну же, скажи, наконец, что хочешь развестись, и покончим с этой игрой в кошки-мышки,- произнесла она с неестественным спокойствием.- О детях не волнуйся. Можешь видеться с ними, когда захочешь. Я не собираюсь настраивать их против тебя. Ты хороший отец, по крайней мере, стараешься им быть. А я старалась, как могла, быть тебе хорошей женой. Кажется, у меня не очень получилось. Думаю, что я заслуживаю большего, чем привычка и жалость. Мне надоело строить из себя наивную дурочку и закрывать глаза на твои интрижки. Но ещё больше я устала быть дурной копией твоей большой любви по имени Евгения.
        - Прости,- произнёс Максим.- Ты была хорошей женой. Мне жаль, что всё так получилось, но это выше моих сил.
        - Радует, что и у тебя есть слабости,- нервно усмехнулась Ирина.- Сердцу не прикажешь, верно? Думаешь, я не знаю про твой неудачный роман двадцатилетней давности? Всегда знала. И угораздило ж тебя зайти именно в это агентство… Видно, против судьбы не попрёшь.
        - Откуда ты знаешь про то, что у нас раньше было с Евгенией…- Встрепенулся Максим.- Я тебе ничего не рассказывал.
        - Ты не рассказывал - другие поведали.- Многозначительно промолвила Ирина.- Я всё про тебя знала, Макс. И встреча наша тогда на Невском была не случайной… Помнишь, в сентябре, двадцать лет назад?
        - Я тебя не понимаю…- растерянно заморгал глазами Максим.
        - Я работала на Сергея Сергеевича,- объявила Ирина.- Выполняла разные поручения. Встретиться с кем-нибудь, оказаться в нужное время в нужном месте. Ну, сам понимаешь, чего не выведает мужчина, легко разузнает красивая женщина…- Ирина сделала паузу, снова нервно затянулась.- Однажды мне сказали, что надо увлечь одного нужного парня, что я - его типаж, рассказали в двух словах, показали фото. Ты был хорошим агентом, они не хотели тебя терять. Но боялись, что ты наделаешь глупостей - запьёшь, подсядешь на таблетки или ещё что-нибудь вытворишь… Ты мне понравился и на фотографии, и при встрече. А потом, как-то случилось, что я и вправду на тебя запала, влюбилась, как девчонка. Я знала, что ты не забыл ту девушку, Евгению, но видела, что и ко мне ты не равнодушен. И подумала: время лечит любые раны, у нас получится…
        Ирина ткнула окурком в пепельницу и улыбнулась одними губами. В ней уже не было ничего от привычной глупенькой сорокалетней Барби. Перед Максимом стояла женщина с грустными глазами, утомлённая горьким опытом утраченных надежд и разочарований.
        - Вот так, дорогой. Ты думал, что я ничего про тебя не знаю, а мне достаточно было лишь пожелать, чтобы узнать про каждый твой шаг. Только я этого не делала и старалась не замечать твоих измен, потому что мне было слишком больно. Да и сама я не была святой. Но я любила тебя и, как говорил классик, была рада обманываться ради детей и ради себя. Но всему есть предел…
        Максим ошеломлённо разглядывал Ирину, будто видел впервые. Отчасти так оно и было. Женщина, с которой он прожил почти половину жизни, мать его детей, изученная, вдоль и поперёк, прочитанная книга, простая и безыскусная, оказалась вдруг самой что ни на есть таинственной незнакомкой.
        - Ну, дела,- криво усмехнулся он, когда снова обрёл дар речи,- выходит, я женился на девушке по вызову? Впрочем, как я могу тебя осуждать… Сам начинал как местный стукачок. И часто ты выполняла поручения, когда мы были женаты?
        - Бывало,- задумчиво кивнула Ирина.- Пока ты не стал заметной фигурой и я, соответственно, тоже. А в нашем деле было важно не светиться, сам знаешь.
        - На меня ты тоже стучала?- полюбопытствовал он.
        - Я не настолько аморальна.- Оскорбилась жена.- Да и они не настолько глупы, чтобы требовать от меня такое.
        Максим открыл бар, достал коньяк, предложил Ирине. Жена не отказалась. Они молча выпили по рюмке, и сумбур в голове Максима стал немного проясняться, раскладываться по полочкам.
        - Знаешь, Ира,- медленно выговорил он,- я хочу сказать, что у нас, действительно, получилось. И я очень тебе благодарен за то, что ты тогда вернула меня к жизни. За наших детей, за годы, прожитые вместе… Самые лучшие отношения порой выдыхаются со временем, страсть проходит, и любовь угасает. Ты подарила мне немало светлых прекрасных мгновений. Видит Бог, я никогда не хотел причинять тебе боль. Прости, что не был тебе хорошим мужем. Конечно, ты заслуживаешь счастья. Про деньги можешь не беспокоиться - ты и дети не будете ни в чём нуждаться. Если хочешь, я куплю вам дом в Подмосковье, так я смогу видеть детей чаще.
        - Ты старался, я знаю.- Печально проговорила Ирина.- Идеальных мужчин не бывает. И безгрешных тоже. Как, впрочем, и женщин.
        - Сейчас я понял, что не бывает женщин без тайн.- Максим провёл ладонью по лицу, словно стирал паутину прошлого и покачал головой, всё ещё изумляясь.
        - Пойду, посижу ещё в ресторане?- видимо, по привычке спросила Ирина, хотя теперь ей было ни к чему согласие Максима.
        - Конечно,- кивнул Максим и, не удержавшись, добавил: - Кажется, ты нашла компанию.
        Губы Ирины сложились в мечтательную полуулыбку, напряжённые морщинки на лбу слегка разгладились. В глазах мелькнуло некоторое оживление.
        - Любой женщине приятно внимание.- Произнесла она.- Особенно если это внимание интересного мужчины. Знаешь, я могу понять, почему твоя девушка влюбилась в Антона. В нём есть харизма. Представляю, каким он был в молодости.
        Максим промолчал. Ему не хватало только обсуждения достоинств бывшего мужа Евгении с Ириной!
        - Ну, прощай!- Ирина задержалась на пороге, послала Максиму воздушный поцелуй, улыбнулась и вмиг преобразилась из усталой расстроенной женщины в жизнерадостную обольстительную красотку.- Чао, дорогой,- проворковала она и исчезла за дверью.
        А Максим с удивлённой улыбкой качал головой. Как он недооценивал Ирину! Можно познать всё на свете - политику, финансы, власть, но женщину постичь невозможно!
        Максим снял трубку телефонного аппарата, стоявшего на тумбочке, без особой надежды набрал номер. Как вдруг услышал тихое «алло», от которого трепыхнулось и защемило в груди.
        - Здравствуй, любимая,- сказал Максим.- Пожалуйста, не клади трубку.
        Евгения не ответила. Но трубку не бросила.
        - Я ужасно скучаю по тебе. Просто места себе не нахожу. Мы с Ириной решили расстаться. Полюбовно.
        Прерывистый вздох, похожий на всхлип. Или ему послышалось сквозь расстояние?
        - Скажи что-нибудь,- попросил Максим.
        - У меня открытие выставки в субботу,- дрожащим голосом проговорила Евгения.- Ты не успеешь…
        - Успею! Я обязательно буду!- радостно пообещал он.- Я так скучаю по тебе, Женька…
        - До свидания,- быстро сказала Евгения, и связь прервалась…
        Максим ещё некоторое время бережно вертел трубку в руках, точно она хранила тепло дыхания женщины на том конце провода.
        В отсутствие Максима в Москву пришла весна. Лютые морозы уступили место лёгкой влажной прохладце. По-весеннему припекало солнце, орали, как оглашенные, перезимовавшие воробьи, ободранные коты вылезли из подвалов и колодцев, ласково жмурились, подставляя тёплым лучам полосатые бока. Даже шины иначе шаркали об прогретый мокрый асфальт, весело чиркали металлическими шипами, оставляя неровный, как застёжка-молния, след. Только водителя Вадима наступление весны не порадовало: на капот его личной «десятки» упала сосулька, протаранив нежную российскую жестянку, о чём шофёр расстроенно поведал боссу. Максим пребывал в отличном весеннем настрое и хотел, чтобы было радостно всем вокруг. Потому он отсчитал Вадиму сумму, с лихвой окупавшую ремонт. Смущённый Вадим долго отнекивался, Максиму пришлось на него прикрикнуть «бери, пока дают!» и засунуть деньги водителю в карман, после чего тот принялся подпевать Шакире, так безбожно фальшивя, что Максим был готов заплатить ещё столько же, лишь бы Вадим замолчал.
        Ленинградка, как всегда, представляла гигантскую пробку. Пробка была хронической, всеобъемлющей - и грозилась перерасти в стихийное бедствие. Максим обеспокоено поглядывал на часы, жалея, что не обзавёлся мигалкой и сиреной. В какой-то момент ему всё надоело, он попросил Вадима тормознуть около сине-белой машины ГИБДД, объяснил скучающим стражам дорожного порядка, что очень торопится, подкрепив свои слова несколькими еврокупюрами. Через пару секунд гаишный эскорт понёсся по резервной полосе, мигая и завывая, а позади спешил к новой жизни БМВ Максима.
        - Лихо!- восторгался Вадим.- Мне нравится так ездить.
        - Ищи работу в ГИБДД,- пошутил Максим.
        - Э, нет,- испугался Вадим.- Я лучше в пробочках постою.
        Максим попросил остановиться неподалёку от галереи. Отпустил Вадима и эскорт, пошёл пешком. Подтаявший снег похрустывал под подошвами, словно корочка гигантского пирога, весело капало с крыш. С колотящимся сердцем Максим толкнул стеклянную дверь, ещё в гардеробе почувствовал горьковатый запах свежей сирени, смешанный с терпким розовым ароматом. Из зала доносились разговоры, смех, звон бокалов около фуршетных столиков. Никем не замеченный Максим подошёл ближе и с порога увидел Евгению. В летящем лиловом платье она улыбалась гостям, позировала для гламурной прессы, принимала поздравления и комплименты. Какой-то франт поцеловал ей ручку, явно пытаясь завязать знакомство, Евгения с улыбкой отрицательно качнула головой. Какая-то дама в костюме и очках протянула Евгении визитку и принялась живо что-то втолковывать. Вместе они пошли вдоль стен, о чём-то беседуя.
        - Вот ты где, негодник!- подхватила его под локоть подкравшаяся Генриетта. Она смотрелась неподражаемо в кокетливой шляпке с вуалеткой и крашеном боа а ля мексиканский тушкан, небрежно накинутом на оголённые плечи. Её спутником был субтильный небритый молодой человек с волосами до плеч в оранжевом пиджаке и рваных джинсах.- Мой Пьер,- представила Генриетта,- безумно талантливый художник.
        - Я знала, что ты выберешься,- сказала Генриетта Максиму.- А твоя девочка нарасхват. Знаешь, кто эта дама? Корреспондент одного очень модного журнала. Пишет про молодых и успешных женщин. Хочет поместить интервью с твоей красавицей в разделе светской хроники. Не боишься, что она станет звездой?
        - Не пугай меня, Генриетта. Я и так напуган,- улыбнулся Максим.
        Генриетта рассмеялась своим гортанным хрипловатым смехом.
        - А ты в молодости был красавчик,- сказала она.- Жаль, что я не знала тебя двадцать лет назад. Впрочем, я тогда была совсем ребёнком.
        - Ты и сейчас дитя,- подыграл ей Максим.
        - Шалун,- хохотнула Генриетта и хлопнула Максима по ягодицам и причмокнула губами, ярко обведёнными кроваво-красной помадой.
        Тотчас рядом нарисовался безумно талантливый художник Пьер, стрельнул в Максима уничижительным взглядом оскорблённого дарования.
        - Не ревнуй, Отелло,- сказала художнику Генриетта,- Макс безнадёжно стар для меня.
        - Абсолютно точно,- подтвердил Максим.- Спасибо тебе за всё, дорогая.- Он поцеловал Генриетту в надушенное запястье.
        - Не за что, мой друг,- пробасила та в ответ.- А теперь ступай, пока не закончилось шампанское.
        Дама в очках, наконец, оставила Евгению и та, остановившись посреди зала, обвела происходящее каким-то рассеянным бродящим взглядом, словно силилась отыскать кого-то в разряженной пёстрой толпе. На мгновенье Максиму, действительно, стало страшно. Что если снова получит отказ? Она была так хороша в этом лиловом платье на фоне выставки фотографий, сделанных её рукой,- гордая, успешная, независимая - дикая кошка, которую никому так и не удалось приручить, да и нужно ли? На свете достаточно сытых домашних мурочек, не видящих дальше собственной подушки и миски. Если хочет, пусть гуляет сама по себе, лишь бы в одном с ним, Максимом, направлении…
        Максим сунул руку в карман, нащупал перстень с большим камнем цвета её глаз, сделал шаг навстречу, другой, третий. Евгения заметила его, застыла, правая рука безотчётно скользнула по волосам, словно проверяла их порядок, щёки окрасились ярким румянцем, глаза распахнулись и заблестели. Она тоже сделала шаг, другой, третий. Они встретились в центре зала под снимками заката на море.
        - Прекрасный вернисаж,- вымолвил он хриплым от волнения голосом.- Ты молодец.
        - Спасибо,- ответила Евгения так же взволнованно.- Я рада, что ты приехал.
        - Пожалуйста, дай руку,- попросил Максим.
        Он поцеловал её тонкие вздрагивающие пальцы, надел на безымянный кольцо.
        - Я люблю тебя. Евгения. Ты единственная женщина в моей жизни. Я не стану тебя торопить. Я готов ждать сколько угодно. И, может быть, когда-нибудь ты захочешь выйти за меня… Прошу, дай мне шанс, Евгения…
        Евгения закусила нижнюю губу, часто заморгала, огромные потемневшие блестящие глаза наполнились влагой, и вдруг лицо её просияло, озарилось изнутри мягким светом. Она порывисто обняла его и горячо прошептала на ухо:
        - Я люблю тебя…
        - Боже мой, детка,- выдохнул Максим, ещё не решаясь поверить в услышанное,- повтори, прошу тебя…
        Евгения повторила беззвучно, одними губами, касаясь его губ, но этого было достаточно. Зал с толпой народа, фуршетные столы, потолок и стены исчезли, растворились - не было больше никого кроме целующихся мужчины и женщины, да царившего вокруг терпкого цветочного аромата, властно заявлявшего о наступлении весны. И где-то высоко и тонко пели невидимые скрипки.
        В незашторенное окно заглядывала круглая, как блюдце, Луна. Примятые подушки и скомканные простыни пахли сиренью. И не было ни меланхолии прошлого, ни мыслей о будущем - только этот миг настоящего, миг абсолютного полного счастья.
        - Можно я останусь?- расслабленно спросил Максим.
        - А ты не будешь храпеть?- шутливо поинтересовалась Евгения.
        - Буду и очень громко.
        - Тогда оставайся,- тихо засмеялась Евгения.- Только завтра я должна поехать к маме за Викой.- И, потупившись, добавила с несвойственной робостью:
        - Если хочешь, можем поехать вместе. Если ты, конечно, хочешь…
        Максим приподнялся на локте, заглянул в блестящие глаза женщины.
        - Конечно, хочу. Я очень хочу познакомиться с твоей дочкой. Я понимаю, что никогда не сравнюсь для неё с отцом, но сделаю всё, чтобы мы подружились. А когда ты будешь готова, я познакомлю тебя со своими детьми. И мы все вместе отправимся на пикник.
        - Было бы здорово,- улыбнулась Евгения и, посерьёзнев, призналась,- Но мне немного страшно. Всё так быстро…
        - Мы и так потеряли уйму времени,- возразил Максим.- Ты же всегда любила перемены. Рискни ещё раз, поверь мне, прошу. Выбери в своей базе данных самый красивый дом, в котором мы будем жить долго и счастливо.
        - Я не люблю загородные дома,- ответила Евгения.- В этих посёлках все шпионят друг за другом, а в окно видно только клумбу и забор. И на работу в пробках тяжело добираться.
        - Тогда выбери нам квартиру,- предложил Максим.- Большую, светлую, с самым красивым видом из окон.
        - Мне нравятся последние этажи высоток.- Мечтательно произнесла Евгения.- Где над головой только небо, а на крыше можно обустроить террасу под стеклянным куполом, где по вечерам можно пить кофе и любоваться закатом.
        - И заниматься любовью,- дополнил Максим.
        - Ну тебя!- засмеялась Евгения.- Нет, чтобы подумать о чём-нибудь духовном, вечном…
        - Что может быть более вечным?- удивился Максим, целуя женщину в ложбинку на шее.- Будем пить кофе и вечно заниматься любовью.
        - А потом состаримся,- с улыбкой в голосе продолжила Евгения.- Забросим дела, будем гулять в парке, возиться с внуками, сидеть на лавочке, кормить голубей.
        - Точно,- согласился Максим.- Но пока мы молоды и полны сил,- губы скользнули по атласной округлости её груди,- давай займёмся чем-то более приятным и полезным. Голуби подождут…

Май-июнь 2006.
        notes
        Примечания
        1
        Омар Хайям «Рубаи»