Месть Мария Николаевна Голованова
        В повести рассказывается о судьбе девушки, перенесшей групповое изнасилование, о принятии неоднозначного решения дать жизнь нежеланным детям. А также о силе воли и о добрых людях, встретившихся на ее сложном пути.
        Мария Голованова
        Месть
        …А снег не знал и падал…
        (из песни)
        Глава 1
        После дикого родового крика ей совсем не хотелось смотреть на новорожденное существо. Оно отняло у нее последние силы. Как ни просили врачи молодую мамашу на мальчика, она отвернулась и погрузилась в сон. Ксения вновь увидела море. Оно ласкало ее утомившееся тело и звало далеко - далеко: вниз, в манящую глубину. И она нырнула так глубоко, как смогла, и стала уходить вглубь. Ей здесь было так хорошо: забытье, никаких проблем и умиротворяющая тишина. Тишина, которая томила и звала дальше. Хотелось все забыть, никого и ничего не слышать. Вода начала убаюкивать ее, но вдруг Ксюша задохнулась. Легкие не выдержали и исторгнули скопившийся воздух, заставив воду отдать молодое тело солнцу.
        Задыхаясь и крича, она вернулась к реальности. Около нее бегали врачи, суетились со шприцами мед - сестры, однако, крик, вырвавшись наружу за многие месяцы молчания, не стихал, а наоборот, усиливался и усиливался, заставляя тело судорожно двигаться на родильном столе. Через пять минут родилась и дочь. Ксюша видела улыбающихся медиков, слышала их разговоры о хорошем исходе родов, о здоровеньких и крепеньких двойняшек и удивление, что мамаша с выпученными глазами, в которых был не только страх, но и какая - то отталкивающая брезгливость, никак не хотела посмотреть на своих малышей. Все переговаривались, но от роженицы медсестры отстали.
        - Родовой шок, наверное.
        - Откуда она поступила к нам?
        - Вроде с электрички сняла «скорая».
        - Успокоится, надо будет узнать про родственников. Все - таки двойня, одной не справиться. - Заключила врач, принимавшая роды и закончившая обычные дела с роженицей, которая после успокоительного укола уже давно спала, и дыхание уже не было таким прерывистым. - Увозите в палату. На сегодня, кажется, все, последняя. Пойду немного отдохну, а то ночь была напряженная. А за этой девочкой смотреть неусыпно. Если что, будите. Не дай бог, психологический рецидив: дети останутся без молока, да и ей опасно.
        С этими словами врач ушла, а медсестры, машинально заканчивая свои дела, еще долго перешептывались о странной роженице. Однако скоро все затихло: рассветало, всех тянуло в сон, и уставшие за ночь люди разбрелись по своим комнатам. Но через полчаса вновь загорелись огни в операционной: привезли новую роженицу. И весь дежуривший медицинский персонал, проглотив зевоту, начал свое обычное дело. С первыми лучами солнца на свет помогли появиться еще одной двойне. На этот раз счастливое лицо матери обнимало обоих сыновей.
        Ксюша давно проснулась, ей очень хотелось в туалет, но еще больше хотелось спрятаться под одеяло сразу на несколько дней, до выписки. Все же пришлось вставать. Режим роддома поддерживался по секундам. Вскоре стали приносить детей. Нянечки, видя, что Смирнова накрепко забаррикадировалась под одеялом, заспешили сказать врачу. Та быстро пришла, хотя ее дежурство было закончено, и она уже спускалась по лестнице. Узнав о поведении странной женщины, она поспешила надеть халат и войти в палату. Осторожно села на край кровати, положила руку на дрожащее тело Смирновой и тихо попросила повернуться к ней. Но под одеялом замоталась голова и задергались ноги. Тогда Вера Ивановна, уже видавшая не одну отказчицу за свой тридцатилетний срок работы в роддоме, махнула рукой нянечке, та открыла широко двери, и они вдвоем вывезли кровать вместе с мамашей в предродовую палату, которая на это время пустовала. Оставшись наедине с несчастной женщиной, Вера Ивановна приказала:
        - Повернись. Мы одни. Пожалуйста. Я так устала сегодня за ночь. Пожалей меня, старую женщину.
        Ксения вылезла из своего добровольного заточения, взглянула в добрые глаза доктора и заплакала.
        - Давай, деточка, успокоимся для начала.
        - Хорошо, - сквозь слезы пропищала Ксения.
        - Почему ты не рада своим очаровательным малышам?
        - Я не хочу их видеть.
        - Их надо кормить, девочка. Теперь ты мама, а эти два беспомощных существа полностью зависят от тебя. Ты в ответе за них на всю жизнь.
        - Не хочу, - угрюмо твердила Ксюша.
        - Тебя обидели? Или нет квартиры? Или родителей? Откуда ты?
        - Много вопросов, а ответить мне нечего.
        - Постарайся сказать то, что тебя так гнетет.
        - Не могу. Стыдно.
        - Я женщина. Пойму. Считай, что ты говоришь с мамой.
        - У меня нет родителей. Они давно погибли. Бабушка умерла. Тетя отказалась от меня. Я детдомовская.
        - Значит, нет и квартиры?
        - Нет. Продала по глупости, чтобы учиться.
        - Да - а - а. А как ты оказалась в электричке?
        - К тетке на дачу ехала. Надеялась, что поможет. Она ведь у меня квартиру купила, можно сказать, задарма. А пришлось рожать в вашем городке.
        - Москвичка?
        - Да. Студентка, была. Успела сдать государственные экзамены, и получить диплом. Работы пока не нашла. А куда я с ними?
        - Можно на время оставить в доме малютки. Будешь навещать их.
        - Я не могу их видеть! - уже кричала Ксения.
        Надолго замолчала Вера Ивановна. Она думала и гладила рукой роскошные русые волосы молодой женщины. Потом резко прижала ее голову к себе, и слезы покатились из стареющих глаз.
        - Девонька - девонька, бедная твоя головушка. Тебя изнасиловали, так?
        - Трое. - Замычала, глотая слезы, Ксюша. - А шел такой снегопад… И, знаете, такой красивый! Вероятно, он спас меня от сумасшествия… Пушистые огромные снежинки охлаждали мое горевшее тело, а молодым подонкам мешали делать грязное дело. Выругались они убежали, оставив меня в темной аллее парка. Я шла в общежитие короткой дорогой, - совсем разревелась Ксения.
        - Поплачь, дорогая, поплачь. Накормим твоих карасиков, накормим. Только что дальше, милая?
        - Я их не возьму.
        - Я понимаю. Но ты сделаешь их сиротами. Разве тебе нравилось в детдоме? Нет, конечно. Вот и вспомни, что уготавливаешь своим крошкам. Они твои! Забудь про идиотов! Они твои, девочка, твои и все! А государство поможет тебе поднять их и без отказа.
        - Пересилить себя не могу.
        - Надо! Надо, милая, ох, как надо!.. Твоя душа болит, но она у тебя добрая. Ты же не сделала аборта.
        - Это грех.
        - Вот видишь, ты знаешь, что это грех. А еще больший хочешь сейчас сделать: раз дала жизнь, значит, обязана вырастить их. Потом гордиться будешь.
        - Я не знаю даже кто их отец! Мне они противны: и отцы, и их дети. Кто-нибудь воспитает. Сейчас многим нужны новорожденные.
        - А если попадут в руки к негодяям?
        - Значит, такова их судьба.
        - И ты будешь жить, не думая о них, не вспоминая?
        - Забуду, как страшный сон.
        - Не забудешь, детка. Все так говорят, а потом ищут своих деток годами, а то и всю жизнь.
        - Вы не понимаете меня!
        - Понимаю, милая, понимаю. И не осуждаю. Только хочу помочь.
        - Зачем?
        - Детки больно хороши. И ты еще глупышка, обозленная на весь мир, брезгливая по своей природе. Обидели тебя крепко, нет, скорее оскорбили, опоганили. А ты назло им вымойся, отскреби грязь, не остуди чистые души младенцев. Отдай им теплоту своего сердца, и сама спасешься. Господь все видит и зачтет тебе, девочка моя.
        - Я подумаю. Только кормить их не буду.
        - А кто будет? Сегодня у всех молодых мам молока на месяц - другой хватает, а потом искусственниками выращивают. Вот и здоровья у детей нет. Давай - давай, голубушка, поднимать карасиков. А сейчас в свою палату: всем я объясню, что возили тебя на осмотр. А ты поспишь немного: придется укольчик сделать. Ничего - ничего, все обойдется.
        Ксюше дали успокоительного. Засыпая, она слышала, как сестричка просила всех рожениц не шуметь, потому что у Смирновой были тяжелые роды и ей необходим покой. Наступила понимающая тишина: все отдыхали от кормления, лишь шуршали пакеты с принесенной родственниками едой, да приглушенное почавкание довольных мам.
        А Ксюше опять снилось море. Она купалась, ныряла, но вглубь уже не тянуло. Спрыгнув с волнореза, она вдруг ушла глубоко в воду и тут же с парализующим испугом судорожно пошла наверх. После этого больше в манящую воду не входила, а сидела на берегу и любовалась ее бликами, разноцветием оттенков и махала приветливому солнцу, пролетающим чайкам.
        Проснулась она от громкого не сдерживающего радость шепота товарок по палате. Шло кормление. Не открывая глаз, Ксюша с улыбкой слушала их болтовню.
        - А у моего глазки мои!
        - А моя светленькая! Волосики не наши! Что муж скажет?! Мы все брюнеты! Ой, беда, не примет ребенка!
        - Волосики потемнеют, так бывает, - успокаивал чей - то голос.
        - Надо врача спросить! - Не унималась брюнетка.
        - А моя почему - то мало кушает. Все спит да спит.
        - А ты буди ее соском.
        - Пробую: спит и улыбается себе. Красавица!
        - А у моего почему - то сильно морщинистое личико?
        - Муж хотел сына, а я не дотянула до обязательств. Не возьмет меня домой с доченькой. Точно не возьмет.
        - Дура. Куда он денется. Что положил, то и получил! - Засмеялась соседка.
        - Ой, девочки, а к нашей - то Ксюше никто не приходит, и детей вторые сутки не несут. Вдруг не выживут?
        - Типун тебе на язык. Роды были тяжелые, значит, нельзя ей пока кормить, а дети, наверное, под колпаком.
        - Господи, как она выдерживает такие муки.
        - Сама видишь: на уколах. Ладно вам. Не судачьте, а то беду накликаете.
        Все умолкли. Через несколько минут Ксюша встала и вышла из палаты. Она стала подкрадываться к детской. Ей хотелось проверить, что с малышами. Под каким это колпаком они лежат, и живые ли? Проходившая мимо сестричка хотела накричать на нее, но, узнав нарушительницу режима, подтолкнула ее к стеклянной витрине.
        - Вот твои карасики спят в одной большой кроватке. Видишь?
        - Вижу. А мне сказали, что они под каким - то колпаком.
        - А ты верь всяким россказням. Это недоношенных кладут, а твои здоровенькие. Вот только все есть хотят.
        - Они голодные?! - Испугалась Ксения, так как с детства знала, что такое голод.
        - Да нет. Мамаши, у которых много молока, сдаивают для них, но все равно им не хватает.
        - Несите. Я покормлю.
        - Ты слаба еще. Не ела ничего.
        - Я крепкая, выдержу. Молоко все равно бежит в тряпку. Что добру пропадать, когда им есть нечего.
        - Иди в палату. Принесу.
        Ей принесли сначала дочку. Однако Ксюше было все равно, кто так укусил ее грудь, что она чуть не вскрикнула. Но сдержалась. Что - то живое рядом чавкало, сопело, захлебываясь, кричало. Глаза у матери были закрыты, и она не видела, что носик новорожденной дочери закрывает плотная грудь. Стоявшая рядом сестра объяснила молодой маме, как кормить ребенка. И тут Ксюше поневоле пришлось открыть глаза и, придерживая грудь, посмотреть на личико. Она с удивлением смотрела на его тонкие черты, на жадный ротик, который никак не мог начавкаться. Потом легкая улыбка тронула ее лицо: блаженная теплота разлилась по всему телу Ксении. Дочь, наконец, уснула сытая. Сестра взяла девочку и тихо спросила:
        - Сына нести?
        - Несите, - отрешенным голосом ответила Ксения.
        Сына принесла сама Вера Ивановна. Положила ее на другой бок, приговаривая при этом: «Умничка, Ксюша, умничка». Сама села около нее на кровать и не уходила, пока малыш не наелся, а усталая Ксюша чуть не выронила сына из рук. Унеся дите, Вера Ивановна снова пришла в палату, но уже с большим пакетом. И стала кормить Ксению всем необходимым в таких случаях. Та быстро насытилась, засыпая, почувствовала теплоту руки на голове и шепот:
        - Теперь спи, милая, спи.
        - Спасибо, - еле услышала Вера Ивановна отключающийся голос Ксении.
        Смирнову долго не выписывали: хотели, чтобы она попривыкла к детям, окрепла сама на свой нелегкий путь. Подкармливал ее весь медицинский персонал. Жалели девочку: что ждет впереди полюбившихся карасиков, так с легкой руки главврача все стали называть малышей Смирновых, а о судьбе их матери судачили, не уставая. Как - то раз на прием к заведующей в роддомом напросился молодой незнакомый человек. Вера Ивановна вышла в приемную для посетителей, представилась и позвала приятного, хорошо одетого мужчину в беседку. Стояла жара, было душно, но она позволила себе закурить, видя, что пришедший не может начать разговор без своей сигареты. Задымили.
        - Ну, так что Вас привело ко мне, молодой человек?
        - Смирнова, - выдавил он.
        - Так - так. И что же?
        - Я ее долго искал. Потом на выпускном банкете услышал сплетни о девушке из параллельной группы. Всю осеннюю историю, произошедшую со мной и моими однокашниками, перемывали во всех подробностях. Я стал искать источник. Ею оказалась близкая подруга Смирновой, которая долго молчала.
        Однако, забеспокоившись исчезновением Ксюши на несколько дней из общежития, она рассказала девчонкам. Ну, а те, сами понимаете. Слух разнесся до деканата. Я дознался, что тетка Смирновой живет на даче где - то по вашей ветке. Порасспросил кондукторов электричек. Те вспомнили вызов «скорой» к поезду из Москвы. Остальное - дело нехитрое. Роддом у вас один. В приемной висит табличка, что Смирнова родила сына и дочь.
        - И что же?
        - Я отец этих малышей.
        - Звать - то Вас как, папаша?
        - Казаков Егор Петрович. Учился в одном институте со Смирновой, оказывается.
        - И те двое тоже?
        - Да. А Вы все знаете?
        - Вытащила, что называется, клещами из Ксюши. А вы порядочные подлецы, мальчики! Свою же девчонку изнасиловали.
        - Пьяные были, да и не знали мы, что она из нашего института.
        - А если бы из другого?
        - Гадко, подло, грязно.
        - Самокритик. А девочка сильнее вас оказалась: нашла силы выносить, сдать экзамены, родить. Вот только, на мой взгляд, не к тетке она ехала, а родить где-нибудь в лесу и выбросить ненужный плод.
        - Да Вы что? Как это? Ведь живой человек.
        - Такое часто бывает. Кому хочется на свой позор смотреть, а? А тем более кормить дите от неизвестного отца - насильника. А на что жить, где жить? Молодец девочка. Грех на душу не взяла. Много сил ушло у меня на уговоры, чтобы она начала кормить ненавистных ей детей.
        - Господи, какой ад она перенесла!
        - По вашей милости. А почему Вы считаете себя отцом. Ведь вас было трое.
        - Ну, что ж. Правду так правду.
        - Уж соблаговолите.
        - Вовка стерилен с детства. Пашка спьяну тыкал, простите, ей в живот. Мы еще тогда хохотали над ним. А я, последний завершал всю эту пакость. Утром в церковь пошел замаливать грехи. Друзей звал, но те предпочли лекции. Я уверен, что это мои дети. У нас в родне почти все рождаются двойняшками, близнецами. Отец говорит, что Господь снизошел на нашу семью, чтобы было кому продолжить расстрелянный род. Мы из дворян, бывшие князья.
        - Да что Вы говорите? Как же Вас воспитали родители: ведь честь девушек берегли строго, позор одного ложился на весь род? За одно прикосновение к женской ручке выше локтя, назначали дуэль.
        - Выходит, я и есть выродок.
        - Родители знают?
        - Да. Лгать я не умею, да этого и не скроешь. Я неделю в горячке валялся. Дома такой переполох начался. Врачи диагноз поставить не могут. А я в бреду. Отец кое - что понял из моих ночных выкриков, додумался. И знаете, как вылечил?
        - Выпорол!
        - Точно. Мама криком исходила, а он заперся на ключ, и давай меня солеными прутьями сечь, как последнего крепостного. Через десять ударов вся лихоманка прошла, ум прояснился, только встать не мог. Отец открыл дверь, мама кинулась ко мне и заголосила: вся моя спина и нижняя часть были в крови.
        «Ты что, ирод, сделал с ребенком? За что?» - кричала она. А он только бросил, как камень: «Честь опозорил. Лечи и молчи».
        - Да. Строг, но справедлив.
        - Я не в обиде. Мало сек. Я просил прощения, но он сказал, что не будет разговаривать на эту тему, пока не найду детей и жену перед богом. Не подумайте плохо, я и сам бы искал ее всю жизнь. Скажите, Ксения сможет простить меня?
        - Вряд ли. Ты, сынок, помоги ей детей поднять. Тогда и прощения проси.
        - Детей? Это однозначно. Мне и родители помогут. Я им все рассказал. Они верят, что малыши наши.
        - Ну, мне пора, молодой человек. Советую написать подробное письмо Ксении. Да передачу носи, пока не выпишут. Да встреть на пороге с цветами, да с родителями. Сердечко у нее доброе, может и простит. Хотя именно ты и будешь напоминать ей всю жизнь про тот первый снегопадный вечер поздней осени. Удачи тебе, Егор Петрович.
        Глава 2
        Всех рожениц той ночи давно выписали, а Ксения посматривала на новеньких, мужья которых не отходили от окон и заваливали их всякими сластями. Вдруг и ей стали передавать огромные свертки, пакеты. Она удивлялась, но ела. Сначала думала, что девчонки из института нашли ее, но закралось сомнение: все давно разъехались по домам, по другим городам, только ее вещи еще ждали в общежитии. А, может, выбросила комендант. Скоро будет месяц, как она находится в этом заточении.
        Однажды в одном из пакетов Ксюша нашла письмо. Конверт был пухлый и издавал неприятные ощущения опасности. После обеденного кормления, когда все уснули, она вскрыла послание. На середине письма чуть было не подавилась грушей, которую с удовольствием ела. Прокашлявшись, села на кровати и тупо смотрела в пол. Пересилив себя, продолжала читать. Закончив, начала вскрывать всякие йогурты и есть, есть, есть. Слезы текли по щекам, но она размеренно продолжала есть. За этим занятием и застала ее Вера Ивановна, случайно заглянувшая в дверь. Посмотрев на Смирнову, она поняла, что та не видит ее. Мудрая женщина тихонько закрыла за собой дверь. Через некоторое время из палаты выскочила Ксения и, зажимая рот, бросилась в туалет. Вера Ивановна подошла к открытой двери и услышала звуки жуткой рвоты. Дождавшись, когда Ксения подошла к умывальнику, вошла, сама умыла девочку, вытерла своим полотенцем, которое постоянно висело на плече, и обняла.
        - Простишь?
        - Нет. Хотя, возможно, и прощу, но никогда не забуду.
        - Я приготовила выписывать тебя назавтра.
        - У меня нет белья для малышей.
        - Не беспокойся. Твой Егор уже принес все необходимое и такое красивое, дорогое.
        - Отмазаться от милиции хочет. Теперь - то я знаю кто. И подам заявление.
        - Не подашь, милая.
        - Почему?
        - Дети остановят.
        - Дети, дети. Скажите ему, чтобы ничего больше не приносил, а то меня снова вырвет. Все оставшиеся пакеты отдам девчонкам.
        - Правильно. А в вечерний прием я накажу, чтобы ничего у него не брали, так как тебя утром выписывают.
        - Куда я пойду?!
        - Мы с тобой, девочка, пойдем в дом малютки. Я уже оформила все документы, тебе надо только подписать. А там твоих карасиков уже ждут.
        - Господи, чтобы я сделала без Вас!
        - Оставила бы карасиков в лесу.
        - Вы читаете мои мысли.
        - Я дольше, милая, живу на свете. Из общежития вещи перевезешь ко мне. Я живу одна, квартира огромная. Как устроишься на работу, получишь жилье, тогда и живи самостоятельно. А, может быть, выйдешь замуж за князя?
        - Никогда! Лучше я буду мыть полы день и ночь в вашей квартире, чем видеть перед глазами ежечасно этого подлеца.
        - Ну, не такой он уж и подлец оказался. Мало ли что в дружеской попойке бывает. И пострашнее твоего.
        - Нет и нет!
        - Ну, успокойся, успокойся. Пойдем в палату, тебе отдохнуть надо.
        Наутро, проверив содержимое сумочки Ксении, Вера Ивановна положила туда свой адрес и деньги на первый случай. Вручила сумочку и рассказала, что в ней лежит. Ксюша стыдливо мотала головой. Потом врач показала детские документы, оформленные заранее на имя отца по согласию матери, также положила их рядом со своим адресом и сказала одно решающее слово: «Пора, девочка. Дети уже упакованы в очаровательные пакеты и ждут нашего выхода. Такси я заказала». Ксения молча встала и взяла протянутый медсестрой пакет. Ей было все равно кого нести: дочь или сына. Хотелось одного: скорее все закончить и уехать в Москву. На крыльце неожиданно остановились. Около белой «Волги» их ждали Егор с родителями. Вера Ивановна глубоко и облегченно вздохнула. Ксения загадочно улыбнулась. И эта улыбка очень даже не понравилась Вере Ивановне. Она хотела заострить на этом свое внимание, но тут подошел Егор и вручил Ксении букет алых роз. Та, не посмотрев на него, передала одурманивающую охапку Вере Ивановне, поцеловала ее и понесла плачущий пакет к машине. Вера Ивановна быстро отдала розы стоящей рядом медсестре и пошла за
Ксенией. Та подошла к матери Егора и передала ребенка ей в руки. Вера Ивановна, мгновенно поняв задуманное своей подопечной, также передала ребенка, но в руки дедушки. Те радостно стали рассматривать мордашки внучат, приоткрыв детские вуали. Затем Ксения вручила родителям документы детей и сказала:
        - Вырастите их порядочными людьми.
        Те, ничего не подозревая, закивали головами. А Ксения, даже не взглянув на новоявленного папашу, быстро пошла по улице. Вера Ивановна остолбенела. Она еще надеялась, что девочка вернется к машине и сядет в нее. Застыл и Егор, глядя на уходящую фигурку Ксении. Потом он сел в машину. Родители с малышами уже были там.
        - Ну, что, сын? Опростоволосился и на этот раз?
        - Как она могла оставить детей?
        - А ты, Егорка, - заговорила мама, - как бы воспринял новость, что меня изнасиловали?
        - Мама? Я убил бы его!
        - Вот - вот. Это слова, сыночек. А если бы я родила тебе братиков от насильника?
        - Я не смог бы на них смотреть, да и на тебя, вероятно, тоже.
        - Жестоко. За что же ты коришь эту девочку?
        - Говори спасибо, сын, - добавил отец, - что она отдала тебе твоих детей. Ты хотя бы понимаешь, что эта хрупкая девочка вернула тебе честь.
        - Ты так полагаешь?
        - Да. Но запомни: другой жены у себя в доме не приму.
        - Она не простит меня.
        - Правильно сделает. Значит, будешь доживать век евнухом. Благо, есть дети. Если прикоснешься хоть пальцем к другой женщине, не получив прощения Ксении, лучше застрелись, сынок. Я хочу дожить до любого исхода. Пойми. Перед Господом надо или стоять с гордо поднятой головой, или ползком на брюхе. Иного пути нет.
        - Обещаю, отец.
        - Поторопись, дружок, мне бы успеть поднять внучат.
        А в это время Ксения ехала в Москву. За окном мелькала красавица осень. Как она раньше любила поздние помидоры с пропахшей дымом картошкой, смех друзей и бесшабашные танцы и песни у костра. Теперь осень приносила одну грусть. Однако она заставила себя встряхнуться. Впереди новая жизнь и, вероятнее всего, не такая уж и легкая. Первое, что она должна решить - это работа. Потом о квартире подумать надо, не век же кантоваться у доброй Веры Ивановны, да и жила та далековато от Москвы, а значит, и от работы. Из столицы Ксения бежать не хотела. Это ее город. В общежитии она сразу столкнулась на лестнице с комендантшей. Та всплеснула от неожиданности руками:
        - Ксюшенька, появилась - не запылилась!
        - А Вы не ждали?
        - Как же? Ждала. Вещи - то твои у меня. Ты прости, голуба - душа, но надо было заселять абитуриентов, сама понимаешь: каждая койка на счету, а тебя все нет и нет.
        - Понимаю.
        - Пойдем отдам твое богатство, и чайку попьем.
        Несмотря на уговоры, Ксения взяла вещи и отказалась от чая, отговариваясь необходимостью искать работу. Ей совсем не хотелось слушать институтские сплетни про себя и тем более что - либо рассказывать о себе этой слащаво - скользкой пройдохе. Но та все - таки вставила:
        - А твои девчата все в турагенство пошли. Там ведь нужны красивые девушки, да еще знающие разные языки.
        Поблагодарив за подсказку, Ксения вышла на улицу. Но ей вдогонку вперся прямо в спину вопрос, которого она хотела избежать, но оказалось не так - то легко оставить комендантшу без информации:
        - А дите - то где?
        - У отца.
        - Ты вышла замуж?
        - Конечно, - соврала Ксения и помахала рукой, но не этой вездесущей женщине, а своей студенческой жизни, ушедшей с горечью юности.
        Как она ни злилась на встретившуюся бестактность, все же была благодарна за подсказку, где искать работу. Сама бы она вряд ли быстро догадалась. Оставив вещи в камере хранения на вокзале, Ксения поехала искать нужный адрес. В двух агентствах места были заняты, а вот в третьем, явно, повезло. Администрация заинтересовалась знанием трех языков довольно красивой девушки. Узнав, что та ко всему коренная москвичка и не замужем, и без детей, быстро предложили ей работу гида и комнату в общежитии. Зарплата очень устраивала Ксению, но вида она не подала, что уж слишком довольна. Тогда ее стали уговаривать, рекламируя перспективы. Помолчав, Ксения подписала договор. Ей дали ордер на отдельную комнату в общежитии, объяснив адрес, и два дня на устройство личных дел. Просили особо обратить внимание на подбор имиджа.
        Выйдя в холл, Ксения незаметно посмотрела на себя в зеркало. Похудела. Однако это не портило лицо. Роды придали свежести и очарования блеска глаз. Мимолетная оценка самой себя удовлетворила Ксению. А радость от наступившей светлой полосы в жизни увлажнила глаза. Она почти выбежала на яркую от уходившего ко сну солнца улицу и бросилась на почту: необходимо было еще раз поблагодарить Веру Ивановну, поставить ее в известность первого успешного дня.
        - Вера Ивановна! - Кричала в трубку и плакала Ксения, - я нашла работу в Москве и мне дали общежитие.
        - Как я рада, девочка моя. И как мне жаль. Прости, я надеялась, что моя квартира оживет с тобою.
        - Спасибо Вам, такое спасибо, что вовек не расплачусь. Я буду звонить Вам, а когда выберусь со временем, то обязательно заеду, обязательно. Я еще не знаю графика работы. Ждите. Вы у меня одна на целом свете.
        - А карасики?
        - Это не то. Не портите мне счастливый день, пожалуйста.
        - Выйдешь замуж - забудешь.
        - Вас нельзя забыть! Вы спасли меня и моих детей. На это способна только мама. Я сейчас разревусь! Будут мешки под глазами, а мне выходить на такую ответственную работу!
        - Девочка моя, все. Я буду с нетерпением ждать твоего звонка. Береги себя. Будь осторожна. Ты уже знаешь, как опасны люди.
        - Хорошо. Я запомню, - и, больше не выдержав такого откровенного разговора, положила трубку.
        Общежитие она нашла быстро. Устроила ее и комната на двоих. Главное, был душ, ванна, горячая вода и свой отдельный туалет. Мини однокомнатная квартира. Ксюша быстро разложила свои вещи в шифоньер на свободные полочки. Здесь уже кто - то проживал. Предстояло знакомство. «Только бы был добрый человек!» - промелькнула мысль и остановилась на открывающейся двери. Вошла ее подруга Светланка по институту. Обе ошарашено смотрели друг на друга. Потом расхохотались, кинувшись в объятия. Наговорились досыта, наплакались вдоволь, насмеялись до икоты. Уснули с рассветом. Благо, что обеим на работу выходить было только на следующий день. Можно было спать до вечера. Но молодость быстро восстанавливает силы, и уже обедали подруги в ближайшем кафе, носились по магазинам, подбирая Ксении нужную одежду для работы, сидели в парикмахерской: вообще занимались чисто женскими делами, которые так приятны женщине любого возраста. Легли спать рано, чтобы подняться с солнцем: это первая косметика для лица.
        Глава 3
        И побежало - полетело время. Подруги встречались изредка, потому, как командировки выпадали и по городам Золотого кольца. Обе работали в разных бригадах по обслуживанию иностранцев. Обрастали опытом и более глубокими познаниями языков, навыки которых получили в институте. Скоро они уже непринужденно разговаривали и на немецком, и на английском, и на французском наречиях. Гости столицы их любили: девушки были коммуникабельны, веселы и очаровательны. В агентство поступали на них одни благодарности и заказы именно на этих гидов, которые отлично знали историю всех российских городов, входивших в экскурсию. Особенно привлекали туристов мельчайшие интригующие подробности того или иного объекта. К Новому году обеим девушкам значительно повысили зарплату и дали недельный отпуск, правда, в разное время. Ксения поначалу расстроилась: рассчитывала поехать вместе со Светланой к ее родителям, а потом даже обрадовалась. Наконец - то появилось время навестить Веру Ивановну, тем более в Рождество. Она решила не звонить, а нагрянуть сюрпризом.
        Выйдя из электрички, Ксения несколько поежилась: после тепла на нее падал холодный, но очаровывающий снег. Снежинки - хлопья стали щекотать шею, и ей пришлось закрыться от них капюшоном. Руки были заняты пакетами с подарками и тортом.
        А Ксюше так хотелось подставить руку и ловить необычайно большие и мягкие кружева снегопада. Засмеявшись, она подставила лицо рождественскому великолепию. Было тихо, приятно, даже спешившие люди шли, мягко наступая на появившееся белоснежное покрывало. Ксюша спешила по небольшой березовой аллее к роддому. Она знала, что Вера Ивановна, скорее всего, в эти часы будет со своим любимым коллективом. Неожиданно ее ноги остановились. На заснеженной скамейке что - то лежало, покрытое снегом. Подойдя вплотную, она поставила вещи рядом с большим свертком. Оглянувшись и никого не найдя взглядом, стала стряхивать снег с находки. И отпрянула. В детском одеяльце послышался писк. Мгновенно поняв, что это за находка, Ксения откинула уголок ватного одеяла и увидела синеющее морщинистое личико новорожденного. Она прильнула губами к щечкам, глазкам и стала машинально дышать на них своим теплом. Опять раздался писк. Закрыв поплотнее одеяло, Ксения прижала покрепче ребенка, осмотрелась, но вблизи опять никого не увидела. Прихватив свои вещи в одну руку, а малыша в другую, она уже бежала к спасительному месту, которое
было, кстати, рядом. Ксения звонила, не отрывая пальца от кнопки. На такой звон, непривычный в этом доме, вылетели в одно небольшое окошко сразу две женские головы.
        - Что за пожар, - кричала одна.
        - Больные спят, дети! - Вторила ей другая.
        - Разве можно так: мы ведь не глухие!
        - Скорее открывайте! - Тоже закричала Ксения. - Ребенок умирает!
        - Так вам надо в «скорую». У нас другое заведение, - не унимались выглядывающие рты.
        - Вера Ивановна здесь? - догадалась спросить Ксения.
        - А где же ей быть одинокой в такую ночь.
        - Зовите! Срочно! Скажите: дочь приехала!
        - У нее нет никакой дочери. Чего Вы обманываете, женщина?! Вы террористка! Лиза, беги звони в милицию и Вере Ивановне сообщи, что здесь незнакомая женщина с сомнительным свертком.
        - Господи! - От перенапряжения и недоверчивости людей она села прямо на крыльцо. Сил держать малыша не было. Ксения чувствовала, что он уже не дышит, но поделать ничего не могла. Надо было ждать Веру Ивановну. Только она могла разрешить это недоразумение с бдительным персоналом и спасти живое тельце. И тут дверь широко открылась. На пороге стояла спасительница.
        - Ксюшенька, доченька моя, что случилось? Откуда дите?
        - Мама Верочка! Спасайте малыша! Скорее. Я нашла его в парке около роддома. Он уж, наверное, не дышит! Ему от роду день - два всего.
        Вера Ивановна выхватила сверток и умчалась в помещение. А Ксения под странные взгляды медсестер вошла и обессилено села в приемном отделении. Однако Катя и Оля, которые не впускали ее, подняли гостью и отвели в кабинет главврача. А сами умчались в операционную. Там решалась судьба найденыша. Ксения разделась, сняла с вешалки запасной белый халат Веры Ивановны, надела его, сняла сапоги и тоже пошла по коридору. Никто уже не посмел ее останавливать. Около операционной она присела на стульчик и стала ждать. Скоро оттуда вышли люди в белых халатах: такие знакомые и родные. Вера Ивановна засмеялась - у Ксении отлегло на сердце.
        - Ну, доченька, ты и обрадовала нас. И как тебя угораздило найти мальчишку вовремя. Еще бы полчаса - и все! Ему действительно один день, вчера принимали роды у одной залетной мамаши, а сегодня она сумела сбежать в часы приема. В розыск подали. Милиция не нашла, а ты, несчастная моя, наткнулась. Видно, Господь действительно знает, кому дать добро. Ну, ладно, пойдем, жив будет твой мальчонка. Девочки, - уже обращаясь к медперсоналу, - кто свободен, тот ко мне в кабинет. Надо же обмыть рождественский подарок Ксюши. - Все засуетились, сначала разбежались, а потом собрались, неся на стол, кто что имел.
        Когда была выпита первая рюмка спирта, все наперебой попросили рассказать Ксюшу, как ей удалось найти мальчонку. Ксения выполнила их просьбу, но все были разочарованы: просто как - то, а всем хотелось чего - то необыкновенного. Веселье принес торт, забытый в углу. А когда Ксюша вынула из пакетов колбасы, икорку черную и прочее, и прочее, все разгалделись не на шутку. А Вера Ивановна расплакалась. О ней уже много лет, кроме родного коллектива, никто не заботился, никто не поздравлял с Рождеством. Она всегда одиноко встречала все праздники, сидя у телевизора в любимом старом кресле.
        - Девочки, я нашла себе дочку.
        - А я, - обнимая Веру Ивановну, добавила Ксения, - маму. И сына.
        Все прослезились. Выпили по маленькой, закусили с удовольствием, потом поставили греть воду для кофе. И кто - то обратил внимание на грустное выражение лица своей начальницы.
        - Что с Вами, Вера Ивановна?!
        - Ксения, доченька, ты серьезно решила?
        - Да.
        - Но у тебя есть родные карасики. Двое! Разве потянешь третьего?
        - Потяну. Бог дал, значит потяну! Потом, мамочка, потом, дорогая.
        - Ой, - не выдержала Катя, слушая весь этот разговор, - значит ты, Ксюша, решила усыновить найденыша?
        - А может быть, ты усыновишь?
        - Нет, нет, у меня своих трое! - Испугалась она такого предложения.
        - Вот и у меня будет трое. Грех бросать то, что бог подал.
        - Можно в детдом отдать, - вставил кто - то.
        - А вы там были? Нет. А я выросла там с пяти лет. Готовьте документы на мое имя, товарищ главврач. Я на неделю приехала. Хватит этого до выписки?
        - Хватит. Мальчик здоровенький. Немного отогреется здесь, окрепнет и можно забирать.
        - Ну, вот и решили вопрос. Звоните в милицию, обрадуйте их, а то снегопад усилился, а они ищут по всем кустам. Их тоже пожалеть надо: праздник - то домашний. Жены ждут, дети, матери.
        - Ты права.
        Исполнив все начальственные неотложные дела, собрав не початые покупки, мать и дочь направились домой. И за приготовленным к празднику коньяком обнявшись, долго говорили, обсуждали, жаловались друг другу, убеждали, советовали до самого рассвета. Это было единение душ, ранее одиноких, теперь же соединенных вместе. И каждая вторая половинка, так необходимая в жизни, тянулась к другой, боясь потерять даже мгновения их встречи. Последним вопросом перед сном был главный для обеих. За всю ночь они не касались этой темы, каждая оттягивала ее по своей причине. Но боль объединяла. Ксюша не выдержала первая. И от этой тайной надежды на доброе, что было в названной дочери, Вера Ивановна глубоко вздохнула.
        - Что известно о моих детях?
        - Здоровенькие. Егор ищет тебя. Отец сказал ему, что до своей смерти хочет услышать прощение Ксении или отказ. Важен результат встречи. Исход примет любой.
        - Круто.
        - Ты конца не знаешь.
        - А что, еще круче?
        - Да уж, видна княжеская порода у старика. Запретил касаться любой женщины, кроме тебя. На всю оставшуюся жизнь.
        - Как же будет жить молодой парень? Он же не евнух? И не монах.
        - Детьми. Таков приказ отца, и добровольное согласие самого Егора.
        - Откуда знаете?
        - Ко мне часто приходит, советуется, насчет детей. А скорее надеется найти тебя у меня.
        - Но я никогда не смогу выйти за него замуж. Никогда!
        - Значит, быть ему закоренелым холостяком.
        - Ну, и пусть! Заслужил. А простить? Я давно простила его. Но он должен заслужить этого. И надеюсь, скоро заслужит. Отец поймет меня.
        - Ты что задумала, девочка?
        - Пока это секрет, мама Вера, а то ты меня разубедишь. А я не сворачиваю с дороги. Ну, не вздыхай, не вздыхай, пожалуйста. Расскажу завтра на свежую голову. Мне все равно не обойтись без твоей помощи. Спи. А я еще подумаю.
        Наутро за чаем Ксения спросила:
        - Телефон Егора, вероятно, помнишь?
        - Да.
        - Тогда вызови его к себе, расскажи все про найденыша и пусть даст положительный ответ на его усыновление. В графе «мать» должна быть моя фамилия. С документами можно решить быстро? И с условием, чтобы день рождения у всех троих был один. Это ради детей. Разница небольшая, в четыре месяца, а вопросов в будущем на годы.
        - Ксения! Ты хочешь всучить ему и третьего? Не много ли?
        - Нормально. У него уже есть опыт по воспитанию новорожденных. Та, кто бросила малыша, вероятно, оказалась в такой же ситуации, что и я когда - то. Пусть грех своих друзей оплачивает.
        - Ты жестока.
        - Жизнь, мамочка, научила. Но я не насовсем отдаю его. Кстати, надо дать имя найденышу, а?
        - Пора бы. Усыновление без имени невозможно.
        - Так как назовем?
        - Иваном, если не возражаешь. В честь моего отца - ветерана, погибшего под Сталинградом.
        - Отлично. Евгений, Василиса и Иван. Мама Вера, я их, кажется, начинаю любить. Хотя к карасикам пока чувствую отторжение, а вот Ванечкино тепло ощущаю.
        - Ванечка чужой, а тех ты родила, кормила.
        - Они принесли мне боль презрения, а последнего я нашла в беде. Не знаю, как объяснить, но не принимает сердце двойняшек. Умом волнуюсь за них, а сердце молчит, и недобро клокочет.
        - Потому что ты их не видишь, не заботишься.
        - Вот найду себе мужа, который будет согласен взять меня с моим тяжелым подолом, заберу всех троих. Люблю, не люблю, а возьму и подниму на ноги. Я уже откладываю на квартиру.
        - Ты же прописана в своей, где тетка живет?
        - Не хочу ее видеть. Она еще мне даже по договору не отдала и половины денег.
        - Тем более, квартира твоя. Любой суд расторгнет договор и выселит ее.
        - Ей семьдесят шесть. Она единственная родственница, мамина сестра. У меня рука не поднимется на такое. Пусть себе живет, пока я ей на однокомнатную квартиру не заработаю. Вот тогда и перееду со своими карасиками в родительскую квартиру. Отдам их в садик. А если не позволит работа, то есть круглосуточные. Выживем как-нибудь.
        - Да, оказывается, ты все продумала. Меня только забыла.
        - Почему?
        - Я тоже внучат хочу видеть!
        - Ой, о чем ты! В отпуск поедешь с ними на море, когда подрастут. Не бойся, родная моя, я о тебе теперь никогда не забуду. Если бы знала, как трудно жить без мамы, как я устала без твоего плеча.
        - Реветь не будем, хорошо? - чувствуя, что сейчас польются реки слез из Ксюшиных глаз, Вера Ивановна обняла ее, поцеловала в локоны и сказала сурово:
        - Сделаю документы, как ты хочешь, но при условии, что разговаривать на эту тему с Егором будешь сама.
        - Я не смогу.
        - Сможешь. Пересиль свою брезгливость ради дела.
        - Уговорила. Но звонить будешь ты, мамочка.
        - Ладно. Ну, что будем делать: в кино или погуляем?
        - Я знаю, что сегодня не твое дежурство, но Ванька - то там один. Надо проверить, как он.
        - Можем позвонить.
        - Я хочу его видеть, да и у тебя глаза что - то заблестели. Не можешь без работы?
        - Не могу, - призналась Вера Ивановна. - И надо документы оформлять, - схитрила она.
        - Рождество, мама, на дворе. Все отдыхают. Не придумывай причины, пошли к Ваньке. А там останешься до вечера, пока я не разрешу свои проблемы с Егором. Не тянуть же время попусту. Да и детей навещу. Можешь не звонить. Сама к ним пойду. Вот только адрес подскажи.
        - Умница ты моя!
        - Твоя, твоя. К шести - то вернешься? А то я одна в квартире после такой встречи с ума сойду или напьюсь допьяна.
        - Хорошо - хорошо.
        - Если не предвидятся роды. Ведь кроме тебя в роддоме нет больше врачей, фельдшеров, нянечек, наконец. Без тебя не склеится!
        - Не язви. Прикипела я к этому дому.
        - Остудись, пока я в отпуске, хорошо?
        В ответ Вера Ивановна только засмеялась. Так с перепалками они подошли к роддому. Ксения через стекло посмотрела на Ванюшку, жалость кольнула сердце, и она отвернулась. Вера Ивановна вышла к ней и успокоила: «Мальчонка - дубочек. Оправился. Проявляет активность, значит, скоро поправится». Ксения с облегчением поцеловала ее и пошла решать напросившиеся проблемы. На улице крепчал мороз. Под ногами скрипел снег и подгонял ее к неприятной встрече.
        Глава 4
        Она резко позвонила. Дверь открыл Егор. Оторопело смотрел на неожиданную гостью и не двигался с места.
        - Может, дашь войти?
        - Нет. Детей я не отдам!
        - Посмотреть - то на них я имею право?
        - Да. Ксения, я искал тебя…
        - Поговорим в квартире.
        - Нет. Там родители.
        - И что же?
        - Это наше личное дело. Лучше решить наедине.
        - Стыдно? Это хорошо. Но, как ты говоришь, наше личное дело давно стало семейным. И родители играют главную роль.
        - Егор, - появился в дверях отец, - ты что держишь Ксению в дверях? Входи, девочка, входи. Мой сын, вероятно, опешил от удивления.
        Отец галантно принял пальто у Ксении, дождался, когда она снимет сапоги, и подал тапочки. Ксюша чутьем почувствовала, где располагается в квартире детская, и сразу направилась туда. Она не ошиблась. В широкой кроватке сучили голыми ножками ее дети. Видимо, для них устроили прогулку. Молодая мама притронулась к нежным ручонкам, погладила их белокурые головки, и, резко отвернувшись, пошла в гостиную. Там все сидели в напряженной тишине. Ни о чае, ни о кофе для гостьи никто и не помыслил. Всех мучил один вопрос, который выпалила мать, стоило появиться Ксении.
        - Вы за детьми?!
        - Нет. Еще не время. У меня к вам троим серьезный разговор. Мне необходима ваша помощь.
        - Сколько? - спросил Егор.
        - Егор, Вы все измеряете деньгами?
        - Пора, мать, собрать на стол. Вижу, беседа принимает серьезный оборот. И без «крепенькой» мне лично не обойтись. Как Вы, Ксения, поддерживаете старика?
        - Думаю, вы правы. Да и дети пока не мешают.
        - Через полчаса они захотят есть, - подчеркнул Егор.
        - Мне хватит и десяти минут.
        - Прости меня, Ксения. Никак не найду слов, вылетают одни колкости.
        - Может быть, может быть, но ты забыл о друзьях.
        - Они сами отвечают за себя.
        - О, нет! В групповом преступлении виноваты все или отвечает один за всех, если друзья бросили. А тебя, видно, бросили сотоварищи. Следовательно, ты отвечать будешь за всех.
        - Не садите его в тюрьму! - взмолилась мать, вошедшая с подносом кушанья. - Он молод, и у него дети. Нам одним не поднять их.
        - Я тоже молода, и у меня тоже дети, и мне придется поднимать их без родителей, одной.
        - Мама! Да сядь ты, наконец. Ксения, прости меня. Я не боюсь тюрьмы. Просто прости.
        - А зря, что не боишься. Там таких, как ты, насилуют в групповую.
        - Господи! Спаси моего мальчика!
        - Я, Марья Васильевна, тоже в тот вечер просила господа спасти меня, но, вероятно, он был занят более важным делом.
        - Ксения, девочка, ты прости моего сына. Делай, что хочешь, только не заявляй в милицию. Он одна наша опора в старости. Он наш долгожданный последыш. Бог дал нам для старости, пожалел нас, грешных.
        - А я одна опора у своих троих детей. И меня некому пожалеть. Мои родители погибли.
        - Троих?! - в один голос прошептала семья Казаковых, не обращая внимания на остальные слова Ксении.
        - Да, троих. И вот по этому случаю я и пришла к вам за помощью.
        - Давайте выпьем, а то я ничего не понимаю, - обескуражено попросил отец.
        Все выпили, молча закусили, пережевывая с пищей сказанное Ксенией. Никто не мог понять: откуда третий ребенок, когда она успела его родить, да и не могла даже по всемогущей теории родить через такой малый срок и что несет им всем этот неизвестный малыш. Ксения пожалела старых родителей, да и у самой сердце заекало. Она рассказала историю Ванечки, свою просьбу об усыновлении. Все слушали и молниеносно просматривали все варианты.
        - Если ты, Егор, поможешь мне разрешить эту проблему, я прощу тебя. И обещаю, что в самом ближайшем будущем заберу всех детей. И кончатся твои муки. Мне необходимо время, чтобы заработать деньги на квартиру своей тете, которая сейчас проживает в моей. Она не примет ни меня, ни детей. Здесь выход один: разъехаться, но разменивать родительскую квартиру я не буду никогда. Сейчас я зарабатываю хорошо и уже начала откладывать. Но цены вы знаете. Поэтому мне нужен, по крайней мере, год. А с Ванюшкой я ничего не добьюсь. Выручайте. Опыт с новорожденными у вас есть, а где двое, там и Ванечка не помеха. Думайте, а я в детской побуду, попрощаюсь.
        О чем Казаковы говорили - судили, Ксения не прислушивалась к их взволнованному шепоту. Она стояла спиной к кроватке карасиков и плакала, потом поцеловала их головки и вышла в гостиную.
        - Так что решили?
        - Поможем, - за всех сказал отец.
        - Я хотела бы это слышать от Егора. Ему ведь оформлять документы. У нас срок неделя.
        - Усыновлю, Ксения. Отпусти только мой грех и моих товарищей тоже.
        - На этот раз ты правильные слова сказал, Егор. Обещаю на алименты не подавать, никогда не напоминать о себе. О замужестве с тобой не может быть и речи. Ты это должен понять. А вот, когда я выйду замуж, то ты дашь согласие моему мужу на усыновление детей. Тогда мы будем квиты, а ты свободен. И Петр Савельевич даст свое согласие на брак с любимой тобой женщиной. А наши дороги разойдутся навсегда.
        - Ксения, - взмолилась Марья Васильевна, - деточек, внучат - то от нас не отлучай. Они ведь нашей кровушки.
        - Подумаю. Спасибо вам, что не выгнали меня, а впустили в дом. За детей спасибо. Если что с детьми случиться, тьфу - тьфу, мой телефон у Веры Ивановны есть. Звоните немедленно, но только в крайнем случае. Для меня сейчас главное - это работа. Поймите.
        - Может быть нам деньгами помочь, - заикнулся отец.
        - Вот уж этого не надо. Ваша помощь - дети. А тут я сама справлюсь. До свидания. - Попрощалась Ксения, оделась самостоятельно и убежала по лестнице, не дожидаясь лифта. Никто не стал ее провожать: все поняли, что ей нелегко дался этот разговор.
        Решив все проблемы с документами с помощью Веры Ивановны, Ксения уехала на работу. И снова побежали дни - недели и месяцы. Работала без выходных, заменяя больных и ленивых. Усталость быстро проходила, когда встречала добрые взгляды своих туристов, помогала снимать грусть и тяжесть в ногах и мама Вера, которой она отзванивала каждую неделю. Изредка выпадал свободный день. Вот тогда Ксения спала целый день, выходя на улицу лишь вечером и то, постояв у подъезда с полчаса, шла нежиться в кровать. На личную жизнь времени не хватало. За это ее постоянно ругала Светлана. Но думать о каких - то женихах Ксения не могла. Одно даже мысленное прикосновение мужчин приводило в озноб. Она научилась принимать легкое ухаживание некоторых особ мужского пола, но дальше обеда в ресторане не допускала. Мысль о поцелуе вызывала брезгливость и отвращение.
        Лето и теплая сухая осень пробежала незаметно. Получив очередную зарплату, Ксения, укрывшись в парке от людских глаз, заплакала. И от радости, и от огорчения, и от усталости. Сегодня она достигла желаемой суммы. И от этой маленькой, на первый взгляд, победы у нее началась депрессия. Она долго бродила по осеннему ковру, шурша листьями, поднимая самые красивые из них. Набрав букет, подбросила его вверх и пошла к давно присмотренному дому, боясь, что хозяйка квартиры не дождалась ее денег и продала другому покупателю. Но все обошлось. Старенькая баба Нина ждала Ксению к назначенному сроку, несмотря на то, что сын торопил мать, чтобы забрать ее к себе в Питер. Благодарная Ксения оформила покупку небольшой хрущевской квартиры вместе со старенькой, но довольно приличной еще мебелью, за два дня. Помогло агентство. С великим трудом переселила туда тетю Зину. Та согласилась только тогда, когда увидела дарственную. Старушка понимала, что выиграть в суде квартиру погибшей сестры не удастся, а упрямая племянница отказывалась прописывать ее непутевого сына. А новая квартира по дарственной теперь принадлежала
лично ей, а значит, и сынка прописать можно вместе с семьей. Тот бедствовал по съемным углам с двумя детьми и сильно злорадствовал, что мать проживает, как королева, в трехкомнатной сталинской постройки квартире в престижном районе столицы. Двоюродную сестру он люто ненавидел, считая ее причиной всех его бед.
        Избавившись, наконец, от тетки с ее сыном, Ксения долго скоблила свою квартиру. Избавившись от мусора, попросила дворника продать всю мебель, кроме маминого рояля и хорошо сохранившегося старого папиного кожаного кресла. И заказала сделать ремонт в знакомую фирму, услугами которой изредка пользовалось агентство. Сама продолжала жить в общежитии. Обновив квартиру до неузнаваемости, а главное, от запаха тетки, укомплектовав ее модной мебелью, Ксения переехала домой. Одиночество не тяготило ее, а радовало. После работы она непременно забегала в «Детский мир» и закупала там различные игрушки для детей. Самую большую комнату она сразу выделила под детскую. Троим нужен был простор, а еще была поставлена кровать для нянечки - горничной. Горничную подобрала из своего медперсонала мама Вера. Одинокая бес квартирная тетя Лиза охотно согласилась ухаживать за детьми. Решив и эти проблемы, Ксения сообщила маме, что ждет приезда Лизы. Пусть пока обживается. Предстояло ехать за детьми. Но Ксения так устала от марафона, что попросилась в отпуск, хоть в какой-нибудь подмосковный санаторий, хотя бы на две недельки.
Агентство нашло ей подходящее место на весь срок пребывания. Но Ксюша отказалась: 21 день - это немалые деньги про отдыхаешь. Только на 10 дней - и за работу. Надо было делать денежный запас на детей, да Лизу. На работе посмеялись чудачествам Ксении. Все только и просили отдых, а этот гид попался трехжильный. Однако никто не знал, что у этой хрупкой девушки трое детей, которых надо кормить и одевать. И расслабляться ей на целый месяц было бы непозволительной роскошью. В общем, под общее удивление, Ксения уехала в санаторий, предварительно поселив Лизу к себе.
        Ксения наслаждалась поздней осенью. Надоедливые дожди ее не раздражали, а успокаивали. Удовольствие было одно - бассейн. Она проводила там чуть ли не весь день. Отдых надоел уже на пятый день. Хотелось домой. Но останавливало одно - страх перед детьми. Перед новым витком жизни. Наконец, нервы не выдержали, и она, бросив отдых, поехала к маме Вере. Там, решила Ксения, быстрее придут силы, уйдет страх. Мамино тепло согреет душу. А для нее это было главным условием перед стартом, родительским стартом и на многие - многие годы.
        Глава 5
        Ксения ехала в электричке и смотрела в окно. Мысли в голове отсутствовали. Она просто наблюдала за мелькающим тусклым не радующим глаз ноябрьским пейзажем. Покорно отдавшись судьбе, спешила в теплоту родного очага. Позвонив с местного телефонного автомата на работу маме Вере, она узнала, что та дома и больна уже вторые сутки. Ксюше будто кто пятки смазал скипидаром. Она бежала по улицам, запыхаясь, влетела по лестницам на пятый этаж и позвонила, судорожно глотая воздух. Закутанная в козью шаль мама Вера открыла и испуганно смотрела на названную дочь.
        - Что случилось опять?
        - Стометровку бежала. Похоже, время олимпийское, - заходя в квартиру, сбросила с себя холодное пальто и только потом обняла мать, - что одна валяешься больная, не могла позвонить?
        - Ты ведь в санатории?
        - Я что в Африке? Два часа с пересадкой потратила. Да и какой тут отдых! Не умею тратить время попусту. Соскучилась по тебе. Дети ждут, работа.
        - Ну, слава богу, никаких неожиданностей! А то я, было, подумала…
        - Что я принесла еще одного найденыша? Хватит и одного на всю оставшуюся жизнь. Ты что - нибудь ела?
        - Лекарства пила.
        - Понятно. А температура?
        - Спала. Сейчас уже небольшая.
        - Сколько?
        - Тридцать семь и девять.
        - Ладно, не стой только. Ложись в кровать. Начну лечить тебя, кормить, жалеть, - засмеялась Ксюша и пошла на кухню. Увидев почти пустой холодильник, сердито замотала головой, оделась и, молча, пошла в магазины.
        Принесла несколько пакетов, загрузила холодильник, сварила куриный бульон, накормила мать. Сама успела поесть на кухне, пока готовила любимый салат Веры Ивановны. Смерила температуру, которая опустилась, к счастью, несколько ниже. Потом налила обеим виноградного сока и стала рассказывать подробности своей столичной жизни. Увидев сморившуюся от сытости больную мать, ушла на кухню и закурила, предварительно открыв форточку. Первую сигарету она попробовала в день переезда тетки. Да так и привыкла к этой гадости. Посидев с полчаса, она стала звонить по сотовому в агентство о том, что может выйти на работу через три дня. Ее решению вдруг обрадовались, известив о приятном событии и предупредив об особой ответственности. Ксения вновь закурила. «Два дня около мамы и в дорогу», - решила она. Заранее созваниваться с Егором боялась: а вдруг увезут куда-нибудь детей, спрячут. Тогда придется подключать милицию, а ей этого никак нельзя было допустить. Время будет упущено: с малышами на первый день одна Лиза не справится. Выйти на работу Ксения обязана была в оговоренный с начальством срок. Ожидался приезд ее
старых знакомых из Германии. На этот раз они затребовали у агентства однозначно Смирнову не как гида, а как переводчика для больших переговоров. Срывать такой хорошо оплачиваемый заказ фирме было не выгодно, и Ксении не хотелось подводить друзей. Ко всему и самой была интересна такая работа.
        - Почему я всегда попадаю в почти безвыходные ситуации? - злилась она вслух, - на роду что ли написан лабиринт.
        - Ты чего ругаешься? - вошла в кухню Вера Ивановна, - Ты что, девонька, научилась курить?
        - Зачем встала?
        - Твою вонь унюхала. Что за новость?
        - Дура. Позвонила в агентство, что могу выйти на работу.
        - Ну, и что?
        - Думала, что они, как всегда, будут смеяться надо мной. А они приказали выйти через четыре дня.
        - Что так?
        - Меня запросили немцы для переговоров. Замена исключается. Они поставили условие, что нужна только Смирнова.
        - Вот видишь, ты пользуешься авторитетом. Мне приятно.
        - А мне нет. Как я оставлю тебя больную?
        - Господи, о чем ты думаешь? Я уже встала на ноги. Только не шуми. Температуры нет. Замеряла только что.
        - Все равно два дня дома. Вечером забираю детей. Один день помогу Лизе. Успею.
        - Умница. Ты все уже просчитала, а куришь одну за другой. Бросай. Я больная! - сердито ласково засмеялась Вера Ивановна, - Ставь чай. Пить хочу.
        - Давай сначала сок, а потом лучше кофе, отменный купила.
        - А денег - то оставила на дорогу?
        - И на дорогу, и на детей, и на Лизу, и на тебя, и на себя тоже. Тут требуется новое платье купить. А возможно два: на прием и на банкет. Полагается, мама.
        - И сколько же стоит?
        - Не спрашивай. У.Е. Но у меня дома есть заначка. Хватит. А там хорошая зарплата. Немцы не тянут с переводом денег.
        - Смотри. А то я залезу в свою заначку.
        - Прибереги ее, пригодится.
        Время пробежало в хлопотах на кухне. Мама Вера уже уверенно ходила по квартире. И тоже волновалась, когда Ксения заказала такси на Москву.
        - Позвони, как заберешь.
        - Из машины звякну. Ты только не волнуйся. Он у меня на большом крючке до самого моего замужества.
        - Всякий крючок может и сорваться.
        - Щука, как я, да карасиков трое. Вряд ли. Главное, уехать от них без криков.
        - Люди интеллигентные.
        - Бабушка заголосит.
        - Вытерпи.
        - А что остается? Ладно, мамочка, такси зовет. Не болей. Берегись сквозняков, пожалуйста.
        - С богом, дочушка, с богом. Удачи тебе. Карасики уже большенькие, Лиза справится, однако, и тебе придется много помогать ей. Ох, взвалилось на свои плечики! Все. Иди.
        Сев в такси, Ксения попросила водителя ждать, объяснив ему причину. Подъехали к самому подъезду. «Похоже, пошла светлая полоса! - Вскрикнула она про себя, увидев большую трехместную коляску и Егора, - попала на прогулку».
        Ксения решительно направилась к Егору. Он узнал ее, когда та вплотную подошла к нему.
        - Ну, Егор, я за детьми. Никаких резких движений! Мы все оговорили с тобой заранее. Бери малышей и неси в машину, - приказала Ксения и взяла из коляски первого попавшегося ребенка. Все трое спали, и это было кстати. Она быстро уложила одного и пошла за другим, так как Егор не мог сдвинуться с места. Осторожно, чтобы не разбудить детей, Ксения взяла в руки обоих и опять, приказным тоном бросила Егору: «Беги домой и принеси их бутылочки. Давно они ели?»
        - Полчаса назад, - промычал напуганный отец.
        - Отлично. Иди. Не забудь их документы.
        Егору ничего не оставалось, как убежать в подъезд. Скоро оттуда появилась вся семья Казаковых. Предусмотрительный водитель посоветовал заклинить дверь, чтобы не произошло какого-нибудь казуса. Ксения ждала у передней дверцы машины. Бабушка рыдала в платок, Петр Савельевич молча подал ей белый сверток с бутылочками, - промолвив, что дети давно едят с ложки, а здесь сок на случай, если они проснутся и захотят пить. Ксения поблагодарила его, сама взяла из рук Егора свидетельства о рождении детей и их медицинские карточки, так как он не мог сделать и шага.
        - Не забирали бы детей, - взмолилась мать.
        - Я ведь обещала.
        Все трое Казаковых опустили взгляд, потом кинулись к машине поцеловать внуков, но дверца не открывалась.
        - Прощайте! - сказала она скорее родителям, чем Егору, и села в машину. Водитель тронулся с места, не раздумывая ни секунды.
        Малыши проспали до самого дома. Водитель такси любезно помог донести детей до квартиры. Лиза подхватили одного, пока Ксения снимала пальто, двоих держал дядя Степан. Потом выскочила Лиза и забрала второго. В то время как хозяйка рассчитывалась за поездку, дети уже были в детской, и оттуда уже послышался плач. Поблагодарив водителя и закрыв дверь, Ксения, в первую очередь, приняла душ, и чистая пошла наводить порядок в главной комнате. Лиза уже разложила каждого ребенка в индивидуальную кроватку.
        Послав нянечку готовить манную кашу, молодая мамочка подходила к каждой кроватке и успокаивала плачущих. Вдруг остановилась и обомлела: она не знала кого как назвать. Где был Ванюшка, где Женька? Головенки были побриты у обоих, вероятно, совсем недавно. Ну, Василису определила, не думая, стоило сменить памперсы у детей. От растерянности Ксения набросала игрушек на мохнатый палас и положила на животик всех троих, а сама кинулась на кухню.
        - Лизонька, я не знаю их! - чуть не кричала Ксения.
        - Две ночки не поспим и всех узнаем.
        - Да, я не про то. Кто Ванечка? Кто Женя?
        - Вот это да! Влипли! - присела на табуретку Лиза, - А бирок, бирок никаких нет?
        - Каких бирок?
        - На ручках должны быть бирки.
        - Они же не в роддоме!
        - И то, правда. Берите одну тарелку и кормить сначала, а там посмотрим.
        Женщины усадили за специальный детский столик троих гостей - хозяев, стали кормить. У Лизы брали кашу, а у Ксении нет. Как только она подносила ложку ко рту ребенка, тот отворачивался и ревел. Она пробовала кормить каждого, но реакция была одинаковой. Так что Лизе пришлось поработать наперегонки: у кого быстрее оказывался рот пустым. Ели дети охотно, пили молоко, не капризничали. Спасибо Василиса давала передых, так как жевала медленнее остальных. Ксения сидела и не могла даже вытереть малышей. Они попросту ее не допускали. Пришлось от злости пойти на хитрость: пусть перемажутся, как поросята, лучше выстираю, но не потерплю такого безобразия! Она сходила на кухню и принесла апельсин. Хитрецы сначала остановили свои глазенки на ярком вкусном и, похоже, знакомом предмете, а потом стали выплевывать кашу. Лиза толкала, а они выплевывали. А Ксения тем временем медленно снимала кожуру и, разломив на дольки, стала есть сама. Какой начался рев! Обрадованная своей догадкой Ксения дала дольку в ручонку Василисе, потом по очереди карасикам. Сок лился по рукам, рубашкам. Мордашки у всех были желтые, но
довольные. И тут по наитию матери случилось чудо. Вторую дольку она протянула на середину стола и сказала: «Василисе». Девочка потянулась за своей порцией. Мама дала ей дольку и похвалила при этом. Потом Ксения повторила опыт с «Ванечкой», и другая ручонка потянулась за вкусной долькой. Ну, а с Женей уже было нетрудно справится, так как ему надоело смотреть на жующих брата и сестру, и он выхватил свою апельсинку, раздавив ее от нетерпения. Лиза хохотала до слез, а Ксения плакала. Дети же тянули свои ручонки за следующей порцией.
        Потом их отмыли, переодели и пустили ползать на палас. Пока Лиза застирывала белье с пикника, Ксения расположилась рядом с детьми и звонила маме Вере. Та, услышав историю кормления, смеялась и хвалила дочь. А потом серьезным голосом пояснила:
        - Запомни, у Ванюши на правой ножке большое родимое пятно. А у Жени на левой ножке нет мизинчика. Вероятно, это твой стресс при зачатии сказался. Прости, милая, что напоминаю. Ну, а Василису - то не спутаешь, хотя у нее особых примет нет.
        - Мамочка, чтобы я делала без тебя? И почему сразу тебе не позвонила?
        - Злость затмила твой разум, а хитрость выскочила вперед. Молодец, что разобралась сама.
        - Спокойной ночи, мама. Буду сейчас рассматривать особые приметы своих детей. Интересно, что сейчас по этому поводу думают Казаковы? Они ведь предполагают, что я не смогу различить мальчиков? И явно ерничают по этому поводу.
        - Егор долго не вытерпит, придет ко мне расспросить про детей, и обязательно проговорится.
        - Не забудь позвонить.
        - Хорошо, привет Лизе.
        Ночь прошла удивительно спокойно. Малыши проснулись в семь часов. И Лиза, вставшая на полчаса раньше, успела приготовить всем завтрак. Ксении досталось кормить прожорливого Женьку, а Лиза спокойно управлялась с двумя. Гулять вывели карасиков на широкую лоджию, где ждала их большая трехместная коляска. Они и не пискнули за целый час ни разу. Вероятно, почувствовали прежнюю обстановку и тепло друг друга. Лиза за это время успела переделать все необходимые домашние дела. Ксения наблюдала за ней, протирая пыль во всех комнатах, и радовалась тому, что может спокойно идти завтра на работу. Гулять зиму придется на лоджии, так как одеть одной троих детей и вынести их до лифта, не представлялось возможным. «Придется чаще брать выходные, чтобы как - то помочь Лизе», - раздумалась Ксения о нависающих проблемах, а вслух сказала:
        - Лиза, быстро присядь и напиши все, что необходимо купить на два - три дня. Не забудь вписать памперсы.
        - Дорого.
        - Стирать трусики тебе некогда, дорогая. Деньги - это моя забота.
        Бегло просмотрев поданный список, она сразу обнаружила строжайшую экономию своей помощницы. Это и обнадеживало Ксению: тыл был прочен. И все же она посадила побледневшую Лизу на стул, сама встала у форточки, закурив сигарету.
        - Лиза, нам с тобой жить до старости бок о бок. Хорошо, что ты экономишь. Деньги мне даются нелегко, а траты большие. Но запомни, дорогая, на еде не экономь. Мы никогда не будем голодать. Мне этого счастья хватило в детстве. И я не хочу, чтобы мои дети это ощущали. Но я за разумную экономию. Тут ты права. Если мы будем поддерживать друг друга, то жизнь наша с карасиками не покажется адом. Нам бы, Лиза, перезимовать, а там отдадим детей в детсад. И тебе полегче будет. Потерпи. А теперь, пока я одеваюсь, допиши, чего не хватает. Я побегу в магазины, а ты заноси детей. Хватит на сегодня. Ветрено что - то. Ой, забыла совсем! Давай свой паспорт и документы малышей. Забегу прописать тебя, и детей поставить на учет к педиатру.
        Глава 6
        В заботах - работах незаметно подкралось Рождество. Ксения заволокла елку в лифт, а уж потом распоряжалась Лиза, потому что сил не было. Слепили из подручного материала игрушки, чтобы любопытные детишки не смогли пораниться. А наверх прикрепили разноцветные шары и гирлянду. Вечером включили ее: у карасиков началось волнение с широко открытых ртов, а закончилось визгом «дай!» Взрослые быстро поставили их на место: нельзя! Для них это было заколдованное слово, и они покорно замолчали, правда, усевшись на полу рядом с елкой. Сначала они с любопытством рассматривали шары, потом их взгляды устремились пониже, к самодельным игрушкам. Хитрецы поняли, что те совсем близко, подняли свои попки и побежали к елке, ручонки стали срывать с нижних веток зайчиков, морковки, огурчики. Васька сильно укололась и заревела, показывая пальчик то маме, то Лизе. А мальчуганы продолжали налет, пока не сорвали все. Взрослые смотрели, смеялись с ними, а потом все вместе снова повесили, что осталось целым, на место, объяснив, что надо ждать праздника, на который приедет баба Вера. Этот сказочный персонаж малыши слышали
только по телефону. Он им нравился: голос был добрый и много чего обещал вкусного. Закричав «баба!», они кучкой ковыляли к телефону. Но тот, который говорил с мамой, был поставлен очень высоко, и поэтому им пришлось довольствоваться своим большим игрушечным. Ксения, насмотревшись на кутерьму, пошла в магазины. Благодаря Лизиной экономии, ей удалось скопить денег на приватизацию квартиры и оформить дарственную на Ванечку. Мама Вера по телефону поругала ее:
        - В первую очередь, необходимо думать о дочери. У женщины должен быть тыл! Чтобы ты делала без квартиры?
        - Замуж бы выскочила.
        - А если бы муж выгнал?
        - Ванечка совсем сирота, а у двойняшек есть отец, бабушка с дедушкой, и мы с тобой.
        - Ох, все - таки ты не отговаривайся. Ваньку ты больше любишь.
        - Больше. Ничего не могу с собой поделать. Прости.
        - Казаковы просятся навестить малышей.
        - Принять их у себя?
        - Но в такую погоду ты их не повезешь к ним?
        - К ним! К тебе не могу довезти! А бабу Веру они ждут - не дождутся. Весь свой телефон растрепали, названивая тебе. Пришлось новый покупать. Зачем наобещала всяких сластей?
        - Я привезу.
        - Вот и вези, а приедешь без сладкого, твой колдовской образ растечется слезками по трем парам щечек.
        - Я уже все заготовила. Завтра буду. Встреть только с электрички, а то сама не донесу до такси.
        - Встречу, конечно, могла бы и не говорить этого. Что я не дочь, что ли?
        - Дочь, дочь и хорошая. Но у тебя столько забот, завертишься - забудешь.
        - Про тебя - то? Чтоб потом ты язвила целый год? Ну, нет. Лучше встретить. И на такси я тебя не повезу.
        - Денег жалко? Так у меня свои есть.
        - Жалко. А твои я возьму лучше на бензин.
        - Какой?
        - 92. Мамочка, я машину купила! Хотела тебе сюрприз сделать, а ты, как всегда, вырвала его раньше.
        - Мне твои сюрпризы всегда обходятся дорогим лекарством! Как ты вертишься? И квартиру оформила, и машину приобрела? А права - то есть?
        - Есть. Уже два месяца езжу. И гараж, по случаю, купила рядом с домом.
        - Детка, где деньги берешь? Работа работой, но ведь расходы - то какие!
        - Мама! Не ворую. Твоя Лиза такая экономщица! Без нее я бы не смогла все это проделать.
        - Все это хорошо, но зубы мне не заговаривай, я считать еще не разучилась!
        - Ну, залезла немного в долг. Рассчитаюсь. Это мои проблемы. А как ты представляешь себе возить карасиков в детский сад и к тебе летом, а? Мы же не ишаки с Лизой. Дети неподъемные. Вроде и не толстые, а потаскай, попробуй. Одна прогулка чего стоит. Лоджия уже не спасает, а наоборот опасной стала.
        - Ладно, приеду, разберемся. Пока, врушка-грушка. Что передать старикам?
        - В моей квартире им делать нечего. Скажи, что 5 августа, на день рождения.
        - Обрадуешь.
        - Стариков жалко.
        Ксения встретила мать прямо у вагона. Взяв тяжеленные сумки, поругала ее, представив, как та тащила их к электричке. Но Вера Ивановна только усмехнулась: «Думаешь, машина только у тебя? А у моих друзей нет? Девчонки помогли». Вещи упаковали в багажник совсем новенького «Жигуленка», дочь с гордостью посадила маму Веру рядом с собой, и легко вывела машину со стоянки.
        - Вроде водишь неплохо.
        - Не сглазь, а то в пробки попадем. Дети заждались. Гвалт в доме по твоему приезду.
        - Это хорошо. Какой дом без ребячьего писка? Что моя келья. Кстати, я ее оформила на Ваську.
        - Вот - вот, получается, я напросилась.
        - Глупая. Надо о девочке кому-нибудь подумать. Казаковы купили Женьке однокомнатную, сдают в аренду пока.
        - Я оказалась права, мама. О Ванечке никто и не подумал, особенно Казаковы. Ванька никому не нужен! Кроме меня.
        - А кто он им? Наследник - то Евгений. Я им когда сказала, что оформила дарственную на свою квартиру на Василису, так они тут же перезвонили мне через месяц и похвастались, что их наследник по углам бродить не будет.
        - Мама, я не пойму что - то, значит, ты давно оформила на Ваську? А меня недавно разнесла по полочкам?
        - Так, моя милая, я знала, что Ванечка для тебя особый ребенок. Никаких сомнений и не возникало, что именно ему ты и оставишь родительский дом.
        - Засекретилась! Могла бы и сообщить.
        - Вот и сообщила. Не дуйся.
        - Ладно, хорошо, что все дети обеспечены заранее. Спасибо тебе.
        - И Казаковым тоже.
        - Тоже, тоже.
        - А когда ты замуж выйдешь? Освободила бы скорее Егора. Там за ним одна девица бегает. В одном офисе работают. Неплохая. Понять только не может, почему тот от нее шарахается. Вроде холостой, детей забрали.
        - Пусть пошарахается еще годик - другой. Где я тебе возьму мужа? Они, что, на улице валяются?
        - Ну, у тебя такая работа, ты встречаешь так много мужчин на своем пути? Вращаешься в высшем обществе.
        - Мама - мама, что значит твое высшее общество? Мне человек порядочный нужен. А в этом круге не все гладко, как ты думаешь.
        - Я понимаю, но процент - то выше, чем в деревне.
        - Кто знает, кто знает… Не вижу я пока свою половинку. Не обессудь. Или я устала от всего, или меня кто сглазил: не могу подпустить к себе мужчину. Ну, не могу. И все. И давай эту проблему закроем. Мне твоего Егора не жалко, да и девицу тем более. Молод, запас времени есть. Пусть поседеет немного.
        - Жестокая ты бываешь.
        - Жестокая? Мой супруг обязан будет, конечно, по собственной воле, усыновить моих детей. Это первое условие моего замужества. А если я отпущу вожжи, и Егор жениться вперед меня, то вряд ли он даст свое согласие на усыновление. О наследнике уже задумались? Веревочку хотят сбросить? Ну, уж нет! Пусть только женится. Я сразу подам на алименты и сразу на троих. Захочет невеста жениха с 50% зарплаты? Вряд ли! Это тяжелая ноша для молодой семьи на целых 25 лет.
        - Почему же на 25? Карасикам уже скоро два будет?
        - А ты не учитываешь учебу в институте? Своим детям я образование дам, хоть кровь из носу. А значит, и алименты будет платить, пока те учатся.
        - Да - а - а. Перспектива у Егора не позавидуешь! Лучше замуж тебя скорее отдать!
        - Вот и отдавайте! А с крючка не слезайте!
        - Девонька, твоя месть горькая.
        - Сладкая, сладкая. Она добро несет детям. Спасает их от нищеты и детдома.
        - Предусмотрительная.
        - Мама, я уже говорила тебе: жизнь учит, а я хваткая ученица. Хотя и не люблю его детей, но тащу, и сытно тащу. А он, породистый князек, ни одной копейки не выслал. Я это ему тоже зачту при встрече. Вот вроде и приехали. Сейчас сообщу Лизе, чтобы встречала, а то мне надо машину в гараж поставить. В столице среди белого дня никакая сигнализация не поможет - уведут. - Она вызвала Лизу по сотовому. Когда та выбежала к машине, Ксения уже вытащила сумки из багажника. - Простите, девочки, меня, но уж как-нибудь до лифта донесете сами.
        - Донесем, - в один голос подтвердили женщины.
        - Вот и отлично. Я быстро. Без меня не распаковывайтесь, а то мне очень хочется посмотреть на мордашки с подарками.
        - А они пока спят, - успокоила Лиза.
        - Молодцы, карасики. Не лишили маму удовольствия.
        Насмеялись взрослые досыта. Не обманула баба Вера ожидания малышей. Они рылись в выставленных пакетах, отталкивая друг друга. Перемазались мандаринами, грызли и тут же бросали сочные груши, стараясь заполнить ротики конфетами. Весь пол был усыпан разноцветными фантиками. Сок пили из трубочек и мычали: «Баба Вела!» А у бабы Велы слезы текли по щекам. Ксения не успевала их утирать полотенцем.
        - Ванечка - то подрос, почти сравнялся с карасиками. Мамаша - то его, помню, высокая девица была, крупная, но стройная, фигуристая. Можно надеяться, что и отец под стать ей.
        - После праздников буду оформлять в садик. Ванюшку поджидала. Ну, слава богу, на ножках все крепко стоят, есть из ложки умеют сами. Так что не боязно. Голодными не останутся.
        - Устали?
        - А то нет? Я - то ничего: редко с ними вожусь. А вот Лизе отдохнуть не грех.
        - Лизонька, тебя тут не обижают? Может, вернешься к своим девчонкам в общежитие. Они передают большой привет тебе.
        - За приветы спасибо, но мое место тут: привыкла я к малышам. И Ксению Валерьевну одну оставить нельзя.
        - Это почему же?
        - Голодные все будут или растратится вконец.
        - Вот это, скорее всего, Лиза. Молодец, что напомнила мне. Принеси - ка мне мою сумочку.
        Лиза пошла в прихожую, карасики гуськом засеменили за ней. Все трое несли сумочку бабе Вере. Да упали прямо той на ноги, не удержавшись: каждому хотелось подать первому. Соперничество не прекращалось ни на минуту. Лидерство держала верткая Василиска. И сейчас она первая взобралась на коленки к бабушке и пыталась открыть сумочку сама. Та ласково отстранила ее, потом остальных словом «нельзя». Лиза тут же подскочила и забрала Женьку, который залез на спину, и обвил ручонками шею Вере Ивановне так, что та чуть было, не задохнулась.
        - Господи, как же вы с ними управляетесь! - взмолилась мама Вера.
        - Как видишь, - засмеялась Ксения. - Мама, если ты хочешь что - либо сказать в тишине или показать, то самое укромное место в доме - кухня. Этот участок им заказан. Дети строго наказываются, если вдруг кто-нибудь из них забывает запрет. Пойдем. Я покурю, а ты, кажется, хочешь показать сюрприз.
        - Пойдем, пойдем, - поспешила в тишину, не привыкшая к такому содому стареющая женщина.
        - Возьми, дочка. Это твой пай. - Вера Ивановна подала Ксении пачку долларов. - Покрой долги, пожалуйста. И больше их никогда не делай. Не пыхти! Василиске подготовила приданое, положила ей на сберкнижку достаточную сумму на первый случай, а это тебе приготовлено на «пригодится».
        - Ой, мама, здесь же много! Столько не возьму. Я должна две тысячи, а ты даешь три. Одна лишняя, забери. Тебе тоже надо.
        - Мне ничего не надо. Мне, дорогая, хватает зарплаты. Да и не всю я заначку использовала. Что я, дура, все на тебя тратить? - засмеялась Вера Ивановна и ласково обняла дочь. - Ты у меня одна на свете. Бог послал мне тебя, а тебе - Ванюшку. На кого мне тратиться? А ты заведи сберкнижки на детей.
        - На Ванюшку.
        - На всех!
        - На Ванюшку. А карасикам Егор положит. Видишь, ты еще одно доброе дело для него подсказала.
        - Ну, ты даешь! Они же квартиру Женьке купили. Женьке! А Василису ты будешь обслуживать?
        - Нетушки! Двоих сделал - о двоих пусть и заботится. Куда они деньги с аренды денут? На свадебку сыночку? Пусть открывают им сберкнижки на эти деньги, а я проверю потом их содержимое, - совсем разозлилась Ксюша. - Вот вернешься домой и позвони им. Скажи, что стерва Ксения Валерьевна будет проводить ревизию сберкнижек 5 августа. Если там окажется не та сумма, что должна бы быть, то она разворачивается у самого подъезда и едет обратно. Если будут честно класть, то оставлю им Женьку на месяц.
        - Не люблю торгов. Сама подумай, Женька к ним привыкнет, начнет скучать, а значит, придется его возить чаще.
        - Мамочка, я что - дура? Не понимаю, что наследника они не отдадут просто так - всю кровушку выпьют, а приманят к себе. Стоит ему чуть - чуть подрасти. Василиска им не нужна. Женька! Мальчик и продолжатель фамилии. И грех сына закроют перед богом, и себя не забудут. Из - за него - то они и согласились на всех троих. Думали, я поверю их сказкам о княжеской порядочности. Сначала поверила, а потом насмотрелась я на этих «князей» на работе. Выгода. Везде выгода, мама. Однажды призадумалась и поняла их расклад. Сначала хотела всех детей на свою фамилию перевести, но сразу отказалась от этой мысли. Они с моей фамилией его приманят, а я останусь ни с чем. Отчество - то не отнимешь! Заберут мальчонку и опять сделают Казаковым. Я ужом должна проползти между их подстав, чтобы Василиска стала камнем на ногах у Женьки. Нельзя разлучать двойняшек. А мне Ванечки хватит!
        - Значит, задумала отдать карасиков?
        - Да, мама. Егора жалко, стариков и себя. С троими я вековухой останусь. Ну, не гляди так! Не могу я их принять к сердцу, а жить все время одним долгом, когда родной отец засыхает, тоже грех. Мне бы только Василиску в довесок к Женьке пристроить.
        - Думаешь, они откажутся от нее.
        - А то! Скажутся больными. Невесте нужны двое? Ну, на одного еще она согласится, а как вручат ей двойню, сбежит. Одна надежда, что любит Егора. Тогда примет карасиков. Вот 5 августа и решу эту проблему. Сама с ней поговорю. Если согласится, значит, оставлю насовсем. Родить я хочу, мамочка, от любимого и любимого ребенка, своего, понимаешь? Я помню счастливые улыбки молодых мамаш в роддоме. Ох, как хочется испытать такое блаженство!
        - Горемычная ты моя!
        Праздник прошел весело, сытно, вкусно. Через день Ксения провожала маму. Она не обижалась, что та торопилась домой. Вера Ивановна дважды звонила в роддом, узнавала новости. Да и Ксюша была не слепая: мама с непривычки сильно устала от возни детей, сказывалась многолетняя привычка к одиночеству. Как ни уговаривала дочь отвести ее на машине, мать наотрез отказалась.
        - До дома всего сорок минут. Посиди с детьми. Лизе действительно нелегко. Да и на работу тебе завтра. Стоит отдохнуть.
        - Только не обижайся. Я вижу, что ты устала, поэтому и не хотела на праздники разворачивать твою теплую уютную и тихую берлогу.
        - Я рада, что ты понимаешь меня. Это большая редкость между родными людьми.
        - А мы с тобой роднее родных, поэтому и понимаем друг друга. Заходи в вагон, а то объявили отправление. Береги себя, мамочка. Ты у меня одна, помни это.
        - И ты. Не забудь моего совета: откладывай себе на книжку, пока есть такая работа. Жизнь иногда переворачивается в одночасье. Егору позвоню сегодня же: расскажу о детях и о твоей просьбе к 5 августа. Может быть, ты и права. Пора как - то развязать этот гордиев узел, чтобы всем стало побольше воздуха.
        - Я знала, что ты меня поймешь. Торопись, а то, товарищ главврач, опоздаешь к своим роженицам.
        - Язвочка моя! - улыбнулась Вера Ивановна и вошла в вагон, не оборачиваясь. И здесь же поезд тронулся. Ксюша помахала рукой.
        Сев за руль, она долго курила. Думала о двух одиночествах, которых свела судьба и соединила. Вспомнилась своя электричка, которая несла ее к родной тетке. И душевная боль отозвалась в сердце: почему родная мамина сестра отказалась от нее еще в детстве? Какая обида пролегла между двумя кровными людьми, чтобы отречься от маленького человечка этой же крови? Размышляя, она вдруг уловила одно нужное слово - дача.
        Ксюша поразилась, что до сих пор не вспомнила о ней. Этот клочок земли с хорошим домом принадлежал, по сути, ей. Она даже натолкнулась недавно на документы, оформленные на папу. Но тогда она спешила и искала в специально заведенной сумочке для всех важных бумаг, другую конкретно важную на сегодняшний день: гарантию на телевизор. Необходимо было срочно заменить неисправный телевизор до праздников. Стояли два грузчика наготове, однако, без гарантии их помощь была бы ненужной. Тогда она все же нашла нужный документ, а вот про дачу вылетело из головы. И вообще она не пользовалась плодами с этой земли, там скрупулезно хозяйничала тетка, привлекая и сына с невесткой. Ксения никогда не препятствовала этому. Но теперь! Она купила ей квартиру: совесть была чиста перед старым человеком. И сейчас она вполне могла продать свою недвижимость и положить деньги на сберкнижку, тем самым, создав себе прочный тыл на всякий пожарный случай. Довольная своей ловлей, она поехала домой. Из дома позвонила маме Вере. Узнав, что она добралась благополучно до работы, поведала о своей находке. Та обрадовалась не меньше ее, но
взяла с дочери слово, что дачные деньги пойдут только в заначку.
        Скоро Ксения нашла покупателей, прямо в агентстве, и получила от них хорошую сумму. Она тут же отвезла их в сбербанк. Посетив это тихое, но заполненное людьми заведение в качестве долгосрочного и внушительного клиента, Ксения впервые почувствовала какую - то легкость в теле и уважение к себе. Она поняла, что только сейчас встала на ноги, пусть еще не так крепко, но внушительно. Отпрянул страх перед голодом. На следующий день она написала заявление в бухгалтерию, чтобы из ее зарплаты ежемесячно перечисляли 20% на личный счет в сбербанке. При ее заработках это была хорошая сумма. Вечером она доложила матери о проделанной операции. Та облегченно вздохнула:
        - Теперь я за тебя спокойна, Ксения Валерьевна. Пожалуйста, до моей смерти выйди замуж, а?
        - Выйти замуж легко, да не обжечься бы.
        - А ты хитрая и чуткая, подуй сначала.
        - Постараюсь. А когда тебя выгонять на пенсию?
        - Хочешь забрать меня к себе протирать пыль с твоего рояля?
        - Мама! Я сама вытираю пыль, даже Лиза не притрагивается к этому месту.
        - Ладно, поговорили. Ты же знаешь, что пока я волоку ноги, на пенсию меня никто, ни один начальник не выгонит. Гинекологи от бога не валяются в нашем государстве.
        - Твоя взяла.
        - Ксюша, новость для тебя. Егор сам приходил и показывал мне сберкнижки на карасиков. По 20 тысяч на каждой. Ждет, не дождется твоего августовского приезда. Просит пораньше, в начале лета, чтобы увезти детей на дачу. Старики сдают: давление и сердце. У них в июне золотая свадьба и семидесятилетие одновременно.
        - Подумаю, но у подъезда должна быть его невеста. Не говори причины. Просто моя прихоть. И сберкнижки в руках. Сама хочу наглядеться.
        Глава 7
        Не успела обсохнуть весна, как начался скандал. Тетке, приехавшей на свой любимый участок, показали бумаги о продаже дачи.. Та выскочила из лифта, когда Лиза открыла дверь и собирала по площадке дерущихся малышей. Старуха сначала опешила, ничего не понимая: кто живет в квартире, чьи дети, откуда чужая женщина. Ксения никогда с ней не разговаривала о своей жизни, даже не звонила со времен переезда, и тетка думала, что племянница шикует одна или с мужиками в шикарной квартире. А тут дверь открывает чужая женщина. Первая ее мысль была о продаже квартиры. Поэтому она, придя в себя и помогая собрать детей, вежливо спросила: «А что, Ксения здесь больше не живет?» Лиза по простоте своей и замотанности от детей, сразу ответила: «Живет. Она на работе». Вот тут и началось. Тетка вбежала в квартиру, не обращая внимания на угрозы Лизы. Заявила, что она ее тетка и понесла - понесла такую дребедень, что дети умолкли. Тетка не замолкала, и тогда Лиза крикнула так, что та заткнула рот в одно мгновение: «Молчать! В милицию позвоню!» Тетка демонстративно, но молча, села в гостиной. Лиза перестала обращать на нее
внимание и занялась детьми. Раздела их, умыла, покормила и отправилась в детскую укладывать малышей спать. Уставшие и испуганные чужой бабушкой они, молча, подчинились и почти сразу уснули. Лиза, не разговаривая с гостьей, которая оказалась хуже татарина, продолжала делать свои привычные домашние дела: надо было успеть до прихода Ксении постирать кое - что, протереть полы, приготовить ужин. На все у нее было два часа. В обычное время она позволяла себе отдых на полчаса - час. Но сейчас, не доверяя чужому человеку, чтобы ни делала, постоянно следила одним глазом за гостиной, в дверь которой проглядывалась тетка со всех сторон.
        Та продолжала сидеть и что - то бубнить себе под нос. Вдруг та неожиданно встала, Лиза выскочила из ванной навстречу.
        - Я хочу в туалет! - Заявила тетка.
        - Прошу. - И Лиза показала на нужную дверь.
        Быстро повесила постирушки, взяла тряпку и вместе с теткой вошла в гостиную. Натирала рояль долго и упорно, потом взялась за книги. Про ужин не могло быть и речи. Кухня находилась вдалеке. Потом она все - таки не выдержала противостояния, и позвонила на сотовый хозяйке. Ксения в это время уже прощалась с коллегами и спешила заскочить в магазины за продуктами. Когда она услышала, кто у них в гостях, то приказала Лизе все бросить и сидеть, не выходя из гостиной.
        Через полчаса дверь открылась и вошла Ксения. Тут тетка, накопившая злости, стала так орать, что Лиза бросилась в детскую: не напугались бы малыши. Ксения, взяв за шиворот старуху, поволокла ее в кухню. Взяла полотенце и закрыла им орущий рот. Глаза тетки расширились от удивления.
        - Будешь молчать, выну полотенце.
        - Да, - промычала та с трудом, освободив свой рот сама.
        - Что тебе нужно?
        - Зачем продала мою дачу?
        - Дача моя - это первое. Второе - какое твое дело, дорогая тетушка.
        - Я там работала, как каторжная все годы.
        - Вот именно, все годы. А должна была воспитывать меня. Но ты сдала пятилетнюю дочку родной сестры в детдом до самого совершеннолетия. И не принесла ни одного яблочка с ее дачи.
        - Я не обязана была тебя содержать. На это есть государство.
        - Я тоже не обязана была покупать тебе квартиру, у тебя есть сын.
        - У него семья.
        - У меня тоже, как видишь.
        - Это твои дети?
        - Мои.
        - Все трое.
        - Да.
        - И отец есть?
        - Есть. Законные дети. Что еще?
        - Зачем продала дачу? Мы с нее жили. Разве на пенсию я прокормлю такую семью.
        - Сын сам должен беспокоиться о своей семье, а тебе одной хватит и пенсии.
        - Ты же знаешь, что он пьет.
        - А мне какое дело? Это твой сын. А дача моя. Продала, значит, время пришло пожалеть твою старость.
        - Пожалела! Ублюдок детдомовский!
        - Вон из моего дома! Еще раз придешь сюда, посажу твоего сыночка лет на десять за изнасилование несовершеннолетней девочки.
        - Тебя?
        - Бог спас! Нет, ты его спроси, он знает, а я знаю ее мать.
        - Врешь!
        - Посмотрим. Убирайся, неблагодарная! Ради мамы моей уйди, а то возьму грех на душу и убью тебя!
        Старая, но крепкая еще на годы, тетка не выдержала отпора племянницы и выскочила в дверь. Лиза закрыла ее накрепко. Зашла на кухню, сказав, что дети спят, и стала молча готовить ужин. Ксению трясло. Она выпила рюмку коньяку, долго курила и плакала.
        - Прости, Лизонька, сегодня я тебе не помощник. Как с продуктами?
        - На два дня хватит.
        - Ну, и славно, а то, не подумавши, я выпила и теперь опасно садиться за руль. Хотя я и без коньяка пьяная. Пойду заведу машину в гараж, а ты больше никогда не открывай чужому человеку, особенно ей. Сразу звони в милицию.
        - Да я ей и не открывала, - заплакала Лиза и рассказала, как было дело.
        - Прошу тебя, умоляю, не ходи одна гулять с детьми. Время тревожное, и трудно с ними справиться одной.
        - Но на улице было такое солнышко…
        - Обойдутся. Лучше лишиться солнышка, чем детей. Пойми это.
        - Хорошо.
        Ксения поставила машину, вернулась домой совсем разбитая. Выпила снотворное, покурила, приняла душ и легла спать, наказав Лизе, чтобы включила детям новые мультики, которые лежали в ее сумочке. Ночью подскочила на кровати. Посмотрела на часы - три. Приказала себе спать, но безрезультатно. «Что случилось? Откуда такая обеспокоенность?» - бродили мысли вместе с Ксенией по квартире. Она обошла детскую, гостиную, кухню. Все было по - прежнему на местах. Дети с Лизой спали спокойно. Она покурила, выпила, поела холодный ужин, легла спать, но не спалось. Тревога нарастала. Бессонницей она никогда не страдала. Значит, вывела для себя Ксения, хорошая полоса в жизни прошла. Надо ждать неприятностей. И нанесла их в дом тетка. Ксения вспомнила, что где - то была крещенская водица. Она опять встала, нашла святую воду, обрызгала все углы и дверь в доме, отпила глоток, перекрестясь, и снова пошла к себе в спальню.
        Долго ворочалась, разгадывая, откуда можно ждать неприятностей, но так и не поняла. Тревожно задремала к рассвету. Будильник - Лиза зашлепала на кухню: пора вставать на работу. Не вставая с постели, она дотянулась до сотового и набрала номер мамы Веры. Та ответила мгновенно, будто не расставалась с телефоном всю ночь.
        - Мама, как ты?
        - А ты?
        - Что за привычка отвечать вопросом на вопрос? Ты здорова?
        - Почему ты спрашиваешь? Вроде только вчера в обед созванивались.
        - Значит, здорова. Ну, и хорошо.
        - Дочка, что случилось?
        - Тревожно что - то, бессонница вдруг наскочила. Думала, у тебя что.
        - А я взяла телефон, чтобы звонить тебе, а тут ты. Тоже что - то не спалось. Ксюша, что у тебя произошло за вчерашний вечер? Говори! А то обе опоздаем на работу.
        - Тетка ворвалась в дом и устроила такой скандал по поводу дачи, что Лизу с детьми перепугала, - начала Ксения и рассказала обо всем, что произошло в доме, - Ну, скажи, мама, почему родная мамина сестра отказалась от меня в детстве, спихнув в детдом, и сегодня так погано со мной обошлась. Может, я действительно детдомовская, меня родители удочерили?
        - Не знаю, Ксюша, но это сегодня не важно: твои родители любили тебя. О них и помни, а о тетке своей забудь. Всякие люди на земле живут. А родственники зачастую бывают хуже чужих.
        - Это я понимаю.
        - Тогда успокойся. Тетка тебя взвинтила. Вот и не спала.
        - Нет, мама, что - то надвигается плохое: сердцем чувствую, только не могу понять, откуда ждать.
        - Один умный человек сказал: «Не беспокой беспокойство, пока беспокойство не побеспокоило тебя». Не рви душу заранее.
        - Повтори!
        - Некогда, милая, потом. Время. Целую. - И Вера Ивановна положила трубку, но, прервав разговор, знала причину беспокойства дочери. Надвигалось непредвиденное, но как уберечь Ксюшу с Ванюшкой от этой беды, она не знала.
        А Ксения вспоминала слова о беспокойстве. Наконец уловила их и зазубрила. Она быстро позавтракала и стала оправдываться перед Лизой.
        - Лиза, потерпи, пожалуйста, немного. Через неделю карантин в яслях закончится, и тебе будет посвободнее. Ох, и навесила я на тебя непосильную ношу, дорогая.
        - Не корите Вы себя, Ксения Валерьевна. Выдержу.
        - Только не открывай никому, никому! Продуктов я сегодня привезу, а завтра, милая, у меня командировка по Кольцу. Это на два - три дня. Некому заменить, двое коллег свалились с гриппом. А экскурсию не отменишь. А что, если я позвоню маме и попрошу ее прислать тебе в помощь кого - нибудь из роддома. Кто у тебя подруга закадычная?
        - Валя.
        - Ты не против устроить ей содом?
        - Нет. Мы бы вдвоем отлично справились.
        - Вот и ладушки. Из машины позвоню, а то уже опаздываю. Дети завозились, беги.
        Экскурсия на этот раз была сборная: немцы, англичане, французы, даже итальянцы попали в группу. Ксения сильно устала от перемены языков. Хотелось угодить каждому, кто не понимал некоторые детали, но в Суздале она перешла на английский. Гости столицы его понимали, поняли и раскрасневшегося гида. Но на остановках все обращались к ней на своем языке. Тут она не отказывалась. Простые просьбы, реплики - это нетрудно. Но объяснения истории памятников в автобусе шли только английском.
        Звонила она домой часто, спрашивая девочек, как те справляются с детьми, в ответ Лиза смеялась: «Отлично». И всегда спрашивала - просила о прогулке с детьми. Здесь Ксения была непреклонна: «Нет!» Страх уже въелся в ее мозг. Не отвлекала даже работа, которая радовала ее, как никогда. В Москве она бы сошла с ума от мыслей. В агентстве до сих пор не догадывались о ее тройне. Ксении как - то удавалось скрыть свое достояние. Узнай начальство, что их Смирнова многодетная мать, сразу бы лишили этой командировки. Спасибо, мама помогла с Валей. Она только твердила себе: скорее бы кончился этот корьевой карантин в яслях. Наступил сезон экскурсий с большим наплывом иностранцев, и ей уже не отвертеться от длительных поездок по Кольцу. Раньше ее прикрывала Светлана, которая единственная была в курсе ее личной жизни. Сейчас та валялась в общежитии с гриппом, поэтому - то и пришлось ехать Ксении. Но ясли должны спасти положение: она оформила детей в круглосуточную группу. Два выходных падали на Лизу. Ну, а в начале июня Ксения твердо решила отвезти двойняшек к Казаковым. «Только бы их приняла невеста Егора!» -
молила Ксюша. Она чувствовала с каждым днем, что карасики чуют брезгливость матери к ним и ее теплоту к Ваньке. Они стали с какой - то осторожностью подходить к ней, играть. За Лизой они бежали, хохотали, распахнув чистые свои сердечки. А вот с ней зажимались. И Ксения, навалявшись с ними на полу, непременно шла в душ и скребла тело с особой тщательностью, как будто месяц не видела воды.
        Лиза видела это и молчала. Только чаще стала вздыхать. Пора было заканчивать свой родительский эксперимент. Дети растут, скоро им будет труднее принять новую маму. А это неизбежно: Ксения не могла заставить себя от души обнять своих крошек. Она теперь частенько вспоминала детдом, где ее частенько обнимали, целовали в головку, и детское сердечко оттаивало от печали о маме, которую хорошо помнила. Карасикам же предстояло жить рядом с матерью сытно, вольно, но без материнской любви и ласки. На такие муки Ксения не желала обрекать детей. Поэтому пришло окончательное твердое решение: отдать отцу. И, дай бог, чтобы его жена полюбила этих детей и стерла из детской памяти образ родной матери. При неудачном исходе разговора с Егоровой Наташей, детей она будет воспитывать в государственных заведениях. Вначале в круглосуточных яслях, потом Женьку отдаст в кадетский корпус, для Василисы есть частное заведение за границей. Двойняшкам мать может дать только сытое детство и отличное образование в будущем. «И простит меня бог» - вымолвила Ксения вслух, задумавшись за обедом.
        - За что? - спросил немец, сидевший с ней за одним столом и немного знающий русскую речь.
        - Что? - испуганно переспросила она.
        - Бог. Что?
        - Это глубоко личное, простите.
        - Я, я, - забормотал по - своему, кажется, Генрих, вежливо поклонился и ушел, не допив начатую кружку пива.
        Ксения покраснела от неловкости и злости на себя: сколько раз твердила, что нельзя на работе думать о личном, можно проколоться. Но нервы стали сдавать, даже у «железной Смирновой», как говорила о ней Светлана.
        Возвратившись в Москву, она закупила продукты, и юркнула в метро. Надо было торопиться домой, но навестить больную подругу тоже было необходимо. Та несказанно обрадовалась приходу Ксении. Они выпили, наелись, наплакались, насоветовались. Светлана уже выздоравливала и обещала, что на днях выйдет на работу, и прикроет Ксюшу.
        - Я убегаю от тебя: детям бы не принести твою заразу! - улыбнулась Ксения.
        - Твоих карасиков бог оберегает!
        - Ой, хорошо бы, Светка! Отмоешься, забеги ко мне: ведь давно не видела малышей. Хотя бы попрощаться - то приди?!
        - Непременно и однозначно. Беги, беги, да не забудь им подарков суздальских купить - конспиратор! И как еще в агентстве не пронюхали единственную мать одиночку!
        - От тебя зависит, дорогуша.
        - Я - то что, нами владеет товарищ Случай!
        - Типун тебе на язык. Хватило тетки. Хорошо, что она не знает, где я работаю. Наверняка думает, что на панели. Уж больно ей моя квартира поперек глотки встала. Ты уж скажи моим дачникам, чтобы они никому, особенно ей, не говорили не только домашнего адреса, но и рабочего. А то все на уши встанут. А я скоро с одним Ванечкой останусь.
        - Сегодня же созвонюсь с ними: расскажу о скандале насчет дачи.
        - Вот - вот, хотя бы этот канал беспокойства закрыть!
        - Тебе надо взять отпуск и мотнуть на море. Нервы - то натрепала за эти три года. Как держишься? Беги, а то опять начнем до рассвета болтать!
        Глава 8
        Ксения прибежала домой с пятью пакетами. Дети разбирали игрушки, сласти, а нянечки затаривали продукты в опустевший холодильник. «Экономили», - заметила про себя Ксюша, несмотря на то, что оставляла приличную сумму Лизе на питание.
        - Опять твоя экономия, Лиза.
        - Нам хватило, деньги целы. Можно мы погуляем с детьми?
        - Нет. Сейчас я приму душ, перекурю, и все поедем на машине в парк, покатаем малышей на каруселях, сами поедим мороженое. Идет?
        - Даже очень, - ответила Валя, - а то мне завтра на работу. Вера Ивановна не любит, когда опаздывают.
        - Да. Она строгая. Но добрая. Звонила, спрашивала обо мне?
        - Каждый день докладывали ей после вашего звонка. Счет набежал за телефон!..
        - Это моя проблема, девочки.
        Через день, нарядив малышей, Ксения отвезла их в ясли. Те пошли спокойно, с любопытством разглядывая чужих детей, незнакомых взрослых, а главное, их взгляды были прикованы к множеству игрушек. Там они и закопались до завтрака. Однако ночь в чужих кроватях им не понравилась, и они устроили такой рев, что пришлось звонить мамаше. Ксения попросила дать телефон Василисе. Она знала, что братишки слушали сестру беспрекословно. Пришлось долго и ласково разговаривать с Васькой, лгать ей, что баба Вера заболела, и мама уехала лечить бабушку вместе с Лизой. Дома никого нет, кроме темноты, и что дом стережет рояль. Девочка похныкала, но успокоилась и обещала ждать маму. Через полчаса воспитательница перезвонила Ксении, что дети пошептались в уголке и легли спать. В кроватках тихо.
        Дома тоже стало невыносимо тихо. Лиза бродила по комнатам и не находила работы. Обессилено села перед телевизором, посмотрела на хозяйку и не выдержала:
        - Ксения Валерьевна, малыши неделю не выдержат. Лучше забрать их среди недели. Пусть понемногу привыкают.
        - Я согласна, что им трудно, но с конца недели начинаются майские праздники, и так забирать рано. Один день ничего не решит.
        - Я забыла о праздниках.
        - А мне придется работать, причем допоздна. Везде банкеты в высших кругах с иностранцами, и нам со Светланкой придется переводить. А тебе, дорогая, сидеть с детьми.
        - А можно Валю вызвать?
        - Идея! А почему нет?
        Малыши бросились к Лизе, упали, заревели в голос. Ксения помогла одеть детей, успокоить их, и все благополучно сели в машину. А там первые слова были о бабе Вере. Лиза долго и подробно рассказывала тройне, как далеко она с мамой ехала на поезде, как лечили бабушку, как торопились к ним. Троица слушала внимательно, но, в конце концов, заявила взрослым, чтобы показали этот поезд. Пришлось Ксении вести их на ближайший вокзал, показать им переполненные залы здания, а потом поезда, которые то прибывали, то уходили вдаль. Сколько же было впечатлений у молодежи! По дороге домой они уснули, развалившись на заднем сидении, как котята. Вечером приехала Валя. Дети обрадовались ей не меньше, чем Лизе. А несколько позднее уехала на работу Ксения. Домашние полюбовались ею: красивая в вишневом вечернем платье, в ушках бриллиантовые сережки, на шее переливалось колье, туфли на таких каблуках, что и так высокая мама теперь казалась детям недосягаемой. Позвонила по сотовому Светлана, что ждет ее в машине у парадного. Взяв элегантную сумочку, махнув всем рукой, Ксения вызвала лифт.
        Банкет проходил, как обычно. В разных местах мелькали подруги, подходя то к одной группе гостей, то к другой. Не закончила объяснять рано потолстевшему немцу подробности о Мемориале Неизвестному Солдату, к ней подошел распорядитель торжества, корректно поклонился, взял за локоток Ксению и повел в другой конец зала.
        - Мадам Смирнова, - познакомил он двух мужчин, стоящих в сторонке, - адвокат из Петербурга господин Васильев, господин Фишер из Гамбурга. Они хотят, чтобы Вы помогли разобраться в интересующих их проблемах. Поклонившись, отошел. Ксения засмущалась: с адвокатом она виделась не раз, но не была представлена и поэтому не знала его имени - отчества.
        А уж немца и подавно. Адвокат понял промах чиновника, но она быстро нашлась.
        - Ксения, - представилась сама.
        - Евгений, - улыбнулся адвокат.
        - Я, я. Александр, - засмеялся немец и подал всем по бокалу шампанского, взяв их из рук проходящей обслуги.
        Потом она долго и обстоятельно переводила обоим мужчинам. Ноги затекли от долгого стояния на каблуках. Она незаметно переменила тяжесть с одной на другую, однако, адвокат заметил ее хитрость и знаком пригласил ее и немца присесть на стоявшие рядом банкетки. Увлеченный деловым спором Александр присел без слов, продолжая неоконченный разговор, боковым зрением разглядывая обнажившиеся ноги переводчицы, однако, больше уделял внимания правильности перевода. В конце беседы он выразил свою благодарность поцелуем руки дамы, выговаривая на русском языке: «Очень карашо, мадам Ксения. Спасибо». Похлопал по плечу адвоката и ушел. Евгений и она остались сидеть. Наступила неловкость. Но им обоим не хотелось прощаться. Первым заговорил адвокат.
        - Вы и вправду молодец, Ксения. Все было обстоятельно и понятно. Надоели мы Вам?
        - Что Вы? Такая интересная тема. Правда, местами я немного волновалась, что не смогу довести до ушей Александра подтекст ваших мыслей.
        - Вам удалось скрыть то, что и не предназначалось ему. Все моя излишняя русская торопливость при споре. А они ловят каждое слово. И стали понимать его оттенки не хуже нас.
        - Значит, Вы меня не ругаете за некоторую сухость перевода?
        - Скорее благодарен.
        - Спасибо. Успокоили. Надо сказать, что по внешнему виду Вы себя не выдали.
        - Здесь сыграл роль многолетний опыт мимики.
        - А вот я этому еще только учусь. Стоило мне поменять стойку уставших ног, как Вы немедленно заметили. Значит, и лицо мое отразило усталость?
        - Нет. Лицо Ваше было занято переводом.
        - Так что же выдало меня? Я вроде слегка расслабила спину.
        - Ксения, я внимательный человек, тем более, холостой мужчина.
        - Не поняла, простите. Разве есть разница?
        - Огромная. Холостяк замечает в женщине все мелочи.
        - Тогда я Вас разочаровала. Надо идти к женатым.
        - Посидите немного, отдохните. Вы, напротив, очаровали меня.
        - Светская беседа становится опасной, простите, я оставлю Вас.
        Скрывая свое нахлынувшее смущение, Ксения резко поднялась, и пошла в дамскую комнату.
        Она закурила, глубоко затягиваясь. Ее состояние было настолько новым для самой себя, что лицо стало пунцовым. Благо никто не видел: комната была пуста. Но ненадолго. Ворвалась, как ветер, Светлана. И, подмигивая, начала расспрашивать об адвокате, которого, оказывается, знала давно и старалась корректно обхаживать при каждом удобном случае. А тут заметила, что подруга переходит дорогу не в том месте. Видя, где скрылась Ксения, она учинила допрос. И обрадовалась, что эта их первая встреча.
        - Ксюшка, я уже год обхаживаю этого холостяка, а ты за один вечер сумела пристегнуть его!
        - Ничего подобного. Кажется, сама пристегнулась.
        - Ты серьезно?
        - Более чем.
        - Ну, наконец - то. Если что выгорит, прощаю. Кончай курить, поехали домой договаривать, нам дали отбой, и машина ждет. Здесь хватает переводчиков из других контор. Я ночую у тебя?
        - О чем ты спрашиваешь? Идем.
        Они бочком - бочком вышли из зала и сели в машину. В парадное вошли босиком, смеясь, держа в руках свои туфли. И не заметили, что невдалеке остановилась другая машина, из которой вышел мужчина, вошел и посмотрел на какой этаж поднимается лифт. Потом сел в машину и уехал.
        Подруги, как всегда разговаривали почти до утра. Утром у обеих была передышка до вечера, и они устроили пикник на природе, собрав в кучу нянь с детьми. Веселые вернулись домой и легли спать вместе с малышами, так как необходимо было выглядеть свежими. Вечером за ними опять приехала машина. Форма на этот раз была спортивная плюс купальник. Их увезли в сауну, где решались почти все сложные переговоры власть держащих. В фирму поступали огромные деньги за их услуги, но обращались с обеими предельно галантно, не допуская никаких вольностей. На эти цели работала другая фирма. Светлана уже попадала в такие ситуации, а для Ксении это было открытие, и она чувствовала себя довольно неловко, переводила сбивчиво, невольно пропуская нужные пункты для партнеров. Поняв, наконец, что никаких притязаний к ней не будет, она расслабилась и ловко повела беседу. Часа через два ей предложили искупаться в бассейне и отдыхать. С наслаждением наплавалась в теплой воде, Ксения сидела в халате в чайной комнате и отдыхала. Скоро к ней подошла Светлана и, шепнув на ухо, заявила, что остается здесь до утра, если Ксения хочет
домой, то машина ждет ее.
        Конечно, Ксения ушла переодеться, немного негодуя на подругу, немного радуясь за нее: та усиленно искала себе мужа. Было два часа ночи, когда Ксюша вышла из машины около своего подъезда. Та мягко тронулась с места, а она проглотила от испуга крик - у дверей стоял мужчина. Попятившись назад, оступилась и упала на тротуар. Мужчина подбегал к ней. Ксения закричала:
        - Не подходите, не подходи, пожалуйста. Не убивайте! У меня трое маленьких детей!
        - Ксения! Ксения, не бойтесь. Это я, Евгений.
        - Господи, как Вы меня напугали.
        - Простите, пожалуйста. Я не хотел, я ждал Вас.
        - Следующий раз буду требовать от агентства, чтобы меня провожали до самых дверей.
        - Правильно. «Вдруг меня не окажется рядом», - говорил он, взяв ее на руки и посадив на скамейку. - Давайте посмотрю ногу.
        - Да она в порядке, просто какой - то камешек попал под ноги.
        - Лучше встаньте и пройдите, хотя бы шаг. Надо убедиться: нет ли вывиха.
        Ксения встала, прошлась, но нога не болела, к счастью. Евгений обнял за талию и крепко, нежно поцеловал. Послышался стон, и тело обмякло. Ксюша никогда не испытывала такого поцелуя. Она помнила только неумелые юношеские, да грубые вульгарные, больные ноябрьские. И заплакала от боли воспоминаний, от пришедшего женского счастья. Он понял по - своему. Взял на руки и понес к своей машине. И ошибся. Увидев предполагаемое место любви, Ксения выпрыгнула из рук, влепила пощечину и стремглав кинулась домой. Он опешил и не догонял ее. А Ксения судорожно вызвала лифт, потом, выскочив из него, хотела открыть дверь своими ключами. Но сумочки не было. Она забыла ее на скамейке. Тогда крадучись спустилась на первый этаж, выглянула на улицу: сумочка лежала на месте, только рядом с ней сидел Евгений. Он вернулся, чтобы вновь ощутить то мгновение поцелуя, что произошло около скамейки. Размечтавшись, сел прямо на сумочку. От неожиданности подскочил, но, увидев предмет, широко улыбнулся: она вернется, обязательно, потому что ей надо открыть чем - то дверь. А ключи явно лежали здесь. И влюблено стал ждать, наблюдая за
смеющимися звездами. Он ощутил ее присутствие по запаху тонких духов, но не пошевелился. Ждал. Ксения тоже ждала, сама не понимая, чего. Время шло, напряжение накалялось. И Ксюша вышла, присев на первую ступеньку.
        - Ну, берите свою сумочку.
        - Лучше подайте мне ее, пожалуйста.
        - Нет. Ваша вещь, Вы и берите. Я не хочу, чтобы Вы обвинили меня в краже.
        - Оказывается, Вы трус!
        - Осторожен.
        - Ах, я забыла. Вы - адвокат!
        - Да, мадам. А где Вы были в столь позднее время в таком спортивном виде. Явно занимались не переводческой деятельностью.
        - Ошибаетесь, именно этим я и занималась, а еще купалась в бассейне.
        - Боже, - вскочил он, - Вас заказывают в сауну?!
        - Да. Общество приличное! - подходя к сумочке, заявила она.
        - Ксения! Но Вы трезвы?
        - А Вы думали, что я пропойца.
        - Да нет, прости, ради бога. Но…
        - Радуга исчезла? И Вы вернулись к профессиональной интуиции?
        - Радуга с нами.
        - Но поблекла на фоне сауны?
        - Ксения, Вы сказали, что у Вас трое детей?
        - Да. Тройня.
        - Настоящая?
        - Кричащая и бегающая.
        - Поразительно!
        - Испугались?
        - Да нет. Даже хочется посмотреть.
        - Пойдемте, но они спят.
        - Сейчас все спят.
        - Однако! А мы?
        - Так пойдемте?
        - Пошли, но кроме смотрин и кофе, больше ничего предложить не смогу. И на все полчаса. Я устала и хочу спать.
        - Договорились. Сверим часы.
        У дверей оба замолчали, Ксения тихо открыла дверь, зажгла ночник в прихожей. Знаками показала, чтобы адвокат шел за ней. Открыв дверь в детскую, поманила за собой. Свет из прихожей падал в комнату, а луна освещала спящие мордашки малышей. Евгений засмотрелся на них, укрыл каждого сбившимися одеяльцами и на цыпочках вышел. За ним и Ксюша. Лиза только пошевелилась, а Валя спала, никого не чувствуя. Уже на кухне Евгений спросил, что за девушки в детской. Она объяснила. Они выпили кофе, закурили и, не договариваясь, одновременно посмотрели на часы. Мужчина встал, взял в руки локоны Ксении, поцеловал их и крадучись направился в прихожую. Когда он обулся, то обнял ее, нежно поцеловал и сказал: «Прости».
        Ксюша быстро приняла душ, выкурила еще одну сигарету, и вдруг опять ощутила ту противную щемящую боль страха. «Опять навалился, а я забыла о нем! - вздрогнула она от пробежавшей дрожи, - откуда ждать пакости? Боже, сохрани моих деток!» С этими словами она уткнулась в подушку.
        После праздников дети опять пошли в ясли, а мама на работу. Ей последнее время приходилось обслуживать туристов только по Москве. Монотонность утомляла. Но перепадала и переводческая работа на презентациях, деловых встречах, где приобретался опыт общения на более высоком уровне. За этот месяц дважды обслуживала адвокатуру Васильева, но его самого не встречала: был в заграничной командировке. Ксения поняла, что скучает. Она делала большие усилия, чтобы подавить в себе нарастающее чувство. Однако весенний ветер, березки, которые уже сбрасывали свои сережки под ноги, только усугубляли томление молодого тела. Дома, наблюдая за шалостями малышей, от нее не отходил страх, засевший, кажется, навсегда во всех углах. Подходило время расставания с двойняшками. Она не только не отменила всего решения, но и утвердилась в нем. Через неделю мама Вера ждала Ксению к себе: хотела перед переездом карасиков увидеться с ними. Созвонившись по этому случаю, Ксения сказала, что возьмет с собой и Ванечку. Вера Ивановна со сдерживающемся испугом в голосе, отказала категорически:
        - Нет, Ксюша. Его оставь с Лизой дома.
        - Ты не хочешь его видеть?
        - Хочу, но не могу. Приедешь, объясню - это не телефонный разговор. И строго накажи Лизе, чтобы среди недели та не забирала мальчика из яслей.
        - Да намекни хотя бы!
        - Не канючь. Ты всегда отличалась терпеливостью. Жди.
        Она и ждала, изводя себя самыми плохими предположениями. Наконец, ей дали отпуск на целый месяц. В агентстве все были удивлены, что Смирнова выпрашивала его, зная, что лето - самый пик работы. На помощь, как всегда, пришла Светлана, заявив, что будет работать сутками, заменяя подругу. Да и остальные коллеги пошли навстречу, пообещав, что никто из них не попросит отгулы до выхода Смирновой. Получив деньги, взяв медицинские карточки и свидетельства двойняшек, их вещи, наказав Лизе строго смотреть за Ванькой, она посадила Женьку с Васькой в машину и поехала к маме Вере.
        Глава 9
        Та ждала дома. Обняла своих карасиков, долго целовала, что не очень понравилось малышам, так как видели на столе всякие пирожки и сласти, приготовленные бабушкой. Она отпустила их. Те, конечно, бросились за стол наперегонки. Взрослые, оставив их в покое: сейчас им было не до порядка и чистоты белоснежной скатерти, которую, к сожалению, Вера Ивановна не догадалась покрыть клеенкой. Вздохнув по этому поводу, а, может быть, по тяжелому разговору с дочерью, она махнула рукой и пошла в кухню. За ней засеменила Ксения, предчувствуя надвигавшуюся беду. Она закурила, а мать заваривала свежий кофе.
        - Мама, не тяни мои жилы!
        - Хочу сформулировать короче, но, кажется, не получится.
        - А ты с конца начни.
        - Ладно. Твоего Ванечку ищет мать. Да, Ксюша, родная мать. Она появилась в нашем городе, красивая, на шикарном джипе с водителем, появилась у меня сначала.
        - А ты?!
        - А что я? Ее роды зарегистрированы в документах, но она тогда убежала с помощью или без помощи подруг. Это меня не интересовало. Я разнесла ее в пух и прах. Слезы, покаяния. Банально. Поселилась в гостинице. Стала расспрашивать у старушек про то, как они встречают Рождество, есть ли церковь и так далее. Нашла к ним подход и прознала, что два года назад милиция нашла замершего мальчонку на скамейке и отдала в роддом. Снова пришла ко мне. А у меня регистрации смерти нет. Накричала на нее и отправила в милицию. Я после ее первого прихода сразу позвонила Егору, строго наказала отказываться от любых поползновений: моя жена родила тройню, мы разошлись, детей она забрала себе. Все, никаких подробностей и разговоров на эту тему.
        - И что он?!
        - Не чтокай, пожалуйста. Собьюсь. Он испугался, как и я. Но разговор с мамашей выдержал.
        - Откуда та узнала его адрес?
        - Похоже, она купила милицию. Иначе указать было некому, кто на самом деле нашел Ваньку. Но потом эта стерва, прости господи, нашла рожениц, которые лежали с тобой в одной палате. И кто - то из них сказал, что ты родила двойню: мальчика и девочку.
        - Как она могла их найти?
        - Ксения! Наш городок, что деревня: все про всех все знают. Трудностей никаких. Она второй раз пошла к Егору, тот твердил одно и тоже.
        Но сомнение есть сомнение. Барыня грамотная: в органы опеки не пошла. Знала, что ей там ничего конкретного не скажут. А вот тебя ищет уже целую зиму.
        - Потому - то меня и грыз страх, а ты все молчала. Не беспокой беспокойство! А как она мою фамилию узнала? Через тех же сволочей палатных?!
        - Думаешь, мне легко было скрывать. Да расстраивать тебя раньше времени! Хватит курить, выпей кофе, а я посмотрю карасиков, а то что - то они разгалделись.
        - Сначала договори!
        - А все, дочка. Покрутилась она и уехала. Больше не видели люди, ко мне не заявлялась. Думаю, что отчества твоего она не знает, поэтому поиски затянулись. Смирновых в Москве хватает. Твоих данных о рождении тоже не знает. Егор не мог сказать, а больше некому. Мои не предадут. Я их так хорошо предупредила, чтобы молчали, что они забыли о найденыше совсем. Поэтому я и просила тебя не привозить Ванечку сюда - опасно. Вдруг с какой-нибудь бабкой за У.Е. договорилась поставлять информацию. Теперь о возвращении двойняшек узнают, доложат ей, что третьего нет.
        - Что делать?!
        - Не знаю, дорогая, не знаю. Пойду утихомирю карасиков. Пей кофе.
        Надолго задумалась Ксения, мама Вера не тревожила ее: сидела с детьми. «Если Ваньку отдать Егору, то мамашка узнает и выкрадет сыночка. Ищи - свищи потом. Если на джипе ездит, то новые документы на малыша всегда купить можно. Не найдешь. Да и Егор не дурак брать его - найденыш. Своих бы двойнят забрал. Ладно. Голову сломаю, но не придумаю. Надо пока решить одну проблему. А насчет Ванечки? Есть, кому посоветовать! Евгений! Он все тонкости знает.
        - Мама, - закричала - позвала Ксения, - иди сюда.
        - Нашла выход?
        - Кажется, нашла, мамочка. Есть у меня один хороший знакомый, адвокат с большим опытом. Он поможет выскользнуть из этой ситуации.
        - Не влюбилась ли ты, доченька?
        - Кажется, да. Но об этом потом. Давай собирать детей и звонить Егору. Мне его Наташа нужна. Решим эту проблему, тогда Ванькой с адвокатом займемся. Я у тебя заночую. Машину можно будет поставить во двор роддома?
        - Конечно, там сторож.
        - Звони. А я еще покурю, а то встреча будоражит, да твои сюрпризы нервы расшатали совсем.
        Встречу назначили через час. Обе женщины молча смотрели то на часы, то на карасиков. Мама Вера заплакала, когда надо было одевать их.
        - Что ты расстраиваешься? Ты - то всегда увидишь своих карасиков: считай, на твоих глазах будут расти.
        - Я за тебя волнуюсь, доченька! Как ты будешь без них. Вон, видишь, как мать Ванечки ищет, а ведь бросила не в тепле, а на мороз, на смерть. И то рыщет в надежде.
        - Мама, может быть, она забеременела от любимого человека и не оказалась в моей ситуации? Откуда нам знать ее причины. Пойми ты, наконец, мне тоже нелегко: я привыкла к ним, но не люблю. Хоть режь меня! Зачем обрекать детей на нелюбовь матери. Грех там, грех здесь, но лучше подумать о малышах вовремя и дать им не домашнюю сытость, а добрые взгляды родных людей. Не в детдом же, наконец, их отдаю! Не рви сердце мне! И себе тоже. Ты хочешь, чтобы, глядя на своих детей, я постоянно видела ноябрьский снегопад и боль истерзанного тела?!
        - Что ты, что ты!
        - Тогда пошли, проводишь до машины. И моли бога, чтобы я вернулась одна.
        Наташа с Егором стояли у подъезда. Ксения, не выходя из машины, подозвала Егора. Он молча подал ей две сберкнижки.
        - Теперь я спокойна за детей. Наташа, садись в машину, а ты подожди нас здесь. Надеюсь, что мы скоро приедем.
        Наташа молча села на переднее сиденье, обернулась на заснувших малышей. Машина медленно тронулась. Невдалеке Ксения припарковала ее в тихом месте и заглушила мотор.
        - Наташа, от итога нашего разговора зависят судьбы троих взрослых и этих двойняшек. Поэтому, прошу тебя, говорить правду. Ложь я почувствую сразу: обмануть меня трудно и не следует. Когда - то, - Ксения подбирала более мягкие слова, - меня…
        - Не стоит продолжать. Мне Егор все рассказал про ноябрьский вечер.
        - Уже легче, - выдохнула Ксения. - Попробуй понять меня: я не могу полюбить малышей. Я отчаянно старалась, но не получается сближения. Они подросли и поняли каким - то своим десятым чувством о моем отвращении к ним. Хотя я честно это скрываю. Сделать их несчастными: при живой матери не знать материнской ласки и любви? Это можно, но моя совесть не позволяет. Слава Богу, что у них есть отец, который любит. Но. Сможешь ли ты полюбить их?!
        - Я уже их люблю по фотографиям.
        - Это живые беспокойные дети. Правда, особо трудный период нам с Егором удалось пройти: пеленки, ползунки, бессонные ночи и т.д. Но заботиться о них тебе придется всю жизнь. Готова ли ты? Это чужие дети!
        - Это дети Егора. А я его очень люблю!
        - Вот за такой ответ спасибо. Я надеялась на него, но боялась другого ответа. Теперь я спокойна за них. Глаза у тебя добрые - не должны обмануть карасиков.
        - Кого, кого?
        - Это так назвала их Вера Ивановна еще в роддоме. Это моя названная мама, их бабушка. Надеюсь, что ей вы будете разрешать видеть детей. Она дала им жизнь, и мне. Ну, это другая история.
        - Веру Ивановну в городе все уважают, а она нам, как родная. Егор бежит к ней за любым советом, что касается карасиков. Ох, как мило прозвали. Спасибо, что сказали. Мы тоже их так будем называть. Они ведь знают свое прозвище?
        - И очень любят. Для них это слово обозначает не только ласку, но и позволение на всякие шалости. У меня просьба, даже мольба: ни за какие деньги не говорите мой адрес никому, особенно матери Ванечки.
        - Конечно, я в курсе этих событий. Такой матери, которая выбросила на мороз свое дитя, живого умирать?! Нет прощения, тем более отдать ей ребенка.
        - Спасибо, что поняли. И еще. Если будет трудно вам или моим детям, немедленно звоните Вере Ивановне. Она мне передаст. Не забывайте, что я от них не отказываюсь. Я хочу им добра!
        - Даю слово.
        - Тогда поехали, а то Егор замучился, да и родители.
        - Поехали, Ксения Валерьевна.
        - Вы знаете мое отчество?!
        - А что Вы так испугались?! Егор сказал, ведь в свидетельстве о рождении детей есть графа о матери?
        - Действительно! Вот так нюансик? Теперь этой мамаше легче будет найти меня. Она не дура! Стоит позвонить в загс, заплатить, и она узнает мое отчество. Ну, и попала я в переплет! Только бы она не узнала мое отчество! Тогда у меня есть шанс во времени. Обо всей этой истории я узнала от мамы только сегодня.
        - Мы будем молчать!
        - Надеюсь, ох, как, Наташа, я надеюсь на Вас. Но лазейку Вы мне подсказали. Вот ей бы не добраться до нее. В Москве Смирновых, как Ивановых. Сразу не найдешь, но она ищет уже целую зиму. И, скорее всего, в вашем городке у нее оставлен информатор. Деньги всем нужны, к сожалению.
        - Ладно. Поехали, а то наши карасики завозились. Вот вам их документы. Здесь и справки о том, что они посещают ясли. Перерыва нет, так что отдавайте их сразу. Они привыкли и любят общение, - рассказывала Ксения, подъезжая к дому, - да, знайте, что Василиса - лидер. Женька ее слушается мгновенно, поэтому если будут трудности с наследником, то действуйте через девочку. Дети отлично знают слово «нельзя».
        - Спасибо, спасибо Вам.
        - Родителям привет передавайте. Берегите их, они уже больные люди. Да, в багажнике возьмите вещи детей и подарок от меня на золотую свадьбу старикам. Малышей забирайте в первую очередь, я из машины не выйду. Скажите Ваське, что мама уехала на работу. Они послушаются. Однако первое время будут скучать не столько обо мне, сколько о Лизе, их нянечке, и Ваньку вспоминать будут. Что-нибудь придумайте. На первый случай, сводите их к Вере Ивановне. Они успокоятся быстрее. Ну, в добрый путь, Наташа. Взвалили Вы на себя много, не позавидуешь. Но уж такая, вероятно, судьба Вам выпала. Не обижайте карасиков…
        - Не обижу, - сказала Наташа и вышла из машины навстречу Егору, который стоял вместе с родителями.
        Егор и отец осторожно взяли детей и сразу понесли домой, а Ксения открыла багажник и отдала вещи с подарком матери и Наташе. Не здороваясь - не прощаясь, Ксения села в машину и рванула с места.
        Мама Вера сидела у подъезда и ждала дочь. Открыв дверцу, она села в остановившуюся машину и обе поехали ставить запыхавшегося «Жигуленка» в гараж роддома. Добравшись, наконец, до дома, выпили «горькую», поплакали. Ксения рассказала подробности, ничего не утаивая. Уснуть обе не могли: все думали - гадали, как спасти Ванечку. Часы пробили полночь. Ксюша не выдержала мук, пошла на кухню покурить, и позвонила, несмотря на позднее время, Васильеву. Тот ответил сразу.
        - Евгений, это я, простите за поздний звонок. Но у меня неприятности, скорее беда.
        - Время детское в светлую июньскую ночь. Я рад слышать Ваш голос. Где Вы?
        - Я у мамы, в сорока минутах от Москвы.
        - Так близко и так далеко! Так что Вас волнует?
        - Это не телефонный разговор. Я звоню, чтобы нам завтра встретиться, если это возможно.
        - У меня дома. Время назначайте сами, когда Вам удобно.
        - Десять утра устроит?
        - Конечно. Я на машине.
        - Вы ко всему еще водите свою машину?
        - Необходимость. И банальность для наших дней.
        - Значит, я меняю место встречи. На природе тишина, для важных разговоров комфорт для разума.
        - Хорошо, только встречаемся у моего дома. Лиза Вам не откроет, а мне надо будет переодеться.
        - Договорились. Спокойной ночи.
        - Вот этого и не получается. Но мы с мамой попробуем еще раз. Ваш голос успокаивает, дает надежды.
        - Спасибо на добром слове, Ксения Валерьевна.
        - Ну, что твой адвокат? - вошла на кухню Вера Ивановна.
        - Назначили встречу назавтра, на десять часов. Пошли спать, а то рано вставать.
        - Надежда хоть есть?
        - Он умный и опытный.
        - Позвонишь?
        - Мама! Конечно же, сразу. Пошли, родная, замучила я тебя своими проблемами.
        Глава 10
        Он ждал у парадного. Стройный, с прядью седины, в джинсовом костюме. Ксения поздоровалась и пригласила его в квартиру:
        - Спрошу у Лизы, как дела, переоденусь, а Вы пока чашку кофе выпьете. Ванька оказался дома и бросился к ней, не отпуская ни на шаг.
        - Лиза, это господин Васильев, адвокат. Мы торопимся. Пожалуйста, свари кофе, а я пока переоденусь. Ванечка, отпусти маму. Мне на работу надо.
        Однако, малыш канючил.
        - Иван, - присел перед мальчонкой Евгений, - ты же большой мужчина, пойдем на кухню пить кофе.
        - Не - е, - протянул малыш, - Лиза лугаться будет. Пойдем, тлактол покажу!
        - Пошли, посмотрим твою технику.
        Ксения улыбнулась обоим и ушла к себе. Надев джинсы с футболкой, она умылась, и позвала гостя пить кофе. А сама закурила. Ванька торжественно сидел на коленях у дяди, который не слушался ни Лизу, ни маму. Почувствовав защиту, он крепче прижался к незнакомцу. Женщины старались не смеяться Ванюшкиной победе.
        - Лиза, а почему ты забрала его из яслей раньше времени?
        - Простите, Ксения Валерьевна, но дома страшно одной, да и он скучал по двойняшкам так, что мне позвонили и просили забрать на денек.
        - Этого следовало бы ожидать. Оторвали от Васьки с Женькой.
        - А де Вася с Женькой? - Тут же спросил Ваня.
        - Они, сынок, теперь уехали надолго лечить свои горлышки. Помнишь, как они у них болели после мороженого?
        - Помню. Но я не болел.
        - Ты у нас крепенький. Ладно. Поехали, Евгений.
        - А я? - Заныл мальчик.
        - Ты с Лизой дома. Я скоро приеду.
        - Хочу с тобой и дядей, - требовал Ванька.
        - Лиза, забери его, у нас серьезный разговор.
        - Ксения, давайте возьмем обоих. Они нам не помешают. На природе отдохнут от городского шума. Когда еще придется вывезти их на свежий воздух?
        - Вы нарушаете весь сложившийся порядок в доме, - почти сердито сказала она, но, посмотрев на Ванечку и Лизу, которые с замиранием ждали решения своего главного человека, приказала. - Только быстро переодеться в спортивное, взять плед, кофточки, игрушки и еду. На все пять минут. Мы ждем в машине.
        - Ула! - Закричал Ванька и бросился в детскую за своим новым трактором, а Лиза побежала в кухню.
        - Лиза, - позвал Евгений, - еду купим по дороге, одевайтесь. Пойдемте, Ксения. Они догонят.
        - Подождите теперь, а то чего-нибудь забудут.
        Она сама принесла плед, мяч, кофточку для сына, проверила, отключена ли плита, поторопила Лизу, которая уже вышла сама в спортивном костюме и вела за руку переодетого Ваньку. Обули кроссовки, и все вошли в лифт.
        Уехали они не так далеко, а оказались в прекрасной рощице, с небольшой поляной и старым костровищем. Дорогу показал Евгений. Даже было место для удобной стоянки машины.
        - Значит, Вы уже не первый раз здесь разговариваете с клиентами? - ревниво усмехнулась Ксения.
        - Во - первых, Вы не клиент, а друг. Во - вторых, это наше любимое место с друзьями: недалеко от города и чудесная природа, правда? А за ревность, спасибо!
        - Ревность? Откуда?
        - Из сердца, вероятно.
        - Я этим не страдаю.
        - Перспективно. А смотрите, как весело бегают ваши домашние затворники!
        - Им хорошо! А у меня кошки скребут, глядя на них.
        - Вижу, но немного придется подождать. Сейчас я соберу хворост, разожгу костер, и пока бегунки возятся с картошкой, мы спокойно поговорим вон на той поваленной березе. Если хотите быстрее начать решать проблему, то собирайте валежник.
        - Лиза! Ванечка! Идите сюда, - позвала она и стала собирать для костра все, что попадалось под руки.
        Подбежавшие на ее зов Лиза с Ванькой стали тоже помогать ей. Мальчику очень понравилось такое занятие. Ему подавали, что полегче, и он с удовольствием тащил все прутики к костру, у которого колдовал дядя. Ксения наказала Лизе, чтобы та следила за костром, за сыном и ни в коем случае не отвлекали ее от разговора с адвокатом.
        - От этого разговора зависит судьба Ванечки! И моя тоже. Дома я тебе все расскажу, но сейчас мешать мне нельзя, запрещаю. Отвлекай ребенка, как хочешь, но не пускай его ко мне, и чтобы он не канючил. Мои нервы на пределе.
        - Я поняла. Разговаривайте. Если что, мы погуляем, посидим в машине. Ваньке нравится сидеть за рулем.
        - Тогда я заберу ключи, а то и до беды недолго.
        Ксения забрала ключи зажигания, проверила тормоз и пошла на поваленную березу. Костер уже пылал, дымил, Ванька кричал от радости, Лиза держала его за руку на расстоянии. Евгений был уже близко. Ей так захотелось прижаться к нему и забыть в поцелуях про все на свете! Но необходимо было решить неотложную Ванькину задачу. И она сжалась в комок, глубоко затянувшись сигаретой.
        - Где остальные дети? - спросил подошедший Евгений.
        - Это побочный вопрос.
        - Если хотите от меня результата, то отвечайте на поставленные вопросы четко и ясно.
        - Отдала отцу.
        - Подробнее.
        - Это займет кучу времени, до рассвета не закончу.
        - Продолжим дома. Однако, Ксения, довериться придется.
        - Придется раздеваться.
        - Я смотреть не буду. Закрою глаза, только уши будут работать.
        - Извольте. Но, пожалуйста, принесите вина с закуской, иначе не смогу.
        - Охотно. Но кто поведет машину? Я вынужден поддержать Вас! Еще в магазине поразился, что Вы брали вино. С нами ребенок.
        - Лиза поведет. У нее есть права, показать?
        - Верю. Тогда все в порядке. Я пошел.
        Они выпили, закусили помидорами. Потом Ксения выпила одна и закурила. Начала откровения с ноябрьского снегопада, закончив поездкой к маме Вере. Переживая все заново, стесняясь обнаженности своей судьбы, она не раз выпивала одна и курила, курила.
        Евгений молчал. Он долго молчал и после того, как Ксения поставила точку. Она видела, как Лиза ела с Ванькой испеченную картошку, как тот смеялся своим испачканным рукам, как Лиза вымыла его мордашку и руки купленной минеральной водой, как оба дорогих ей человечка пошли к машине и оттуда стали раздаваться возбужденные возгласы сына. Она выкуривала уже вторую пачку сигарет, а Евгений молчал. И тогда у Ксении началась истерика: сначала покатились крупные молчаливые слезы, потом вырвались рыдания. И вот тут - то Евгений повернулся к ней и стал целовать ее лицо, слизывая слезы. Он прижал любимую женщину к себе так крепко, что та чуть не задохнулась. Поняв свою оплошность, отпустил.
        - Ксения Валерьевна, - начал он, - выходите за меня замуж, пожалуйста.
        - Что? - Перестала рыдать Ксения, не ожидавшая такого поворота.
        - Станьте моей женой.
        - Господи, о чем Вы говорите. Я жду от Вас ответа на единственный вопрос: что мне делать с Ванечкой?
        - Я и отвечаю. Необходимо срочно выйти за меня замуж.
        - Вы использовали мою обнаженность для смеха?!
        - Я люблю Вас.
        - Вы не о том! Ванечке грозит опасность!
        - Если дадите согласие на наш брак, который, усвойте это, состоялся бы все равно, то следы ваши с сыном пропадут для этой мамаши.
        - Как?
        - А просто. Вы меняете фамилию, я усыновляю Ваньку. И никаких концов она не найдет. Я не могу без Вас. Мы все равно решили бы пожениться. Ваша проблема только приблизила мою мечту. Слово за Вами.
        - А если я Вас, простите, не люблю?
        - Любите. Если бы я не почувствовал этого в нашем первом поцелуе, то никогда бы не предложил такого варианта.
        - А что, есть другой?
        - Нет. Только замужество и усыновление. Но на моем месте тогда оказался бы другой.
        - Кто?
        - Не знаю. Пришлось бы срочно искать претендента на фиктивный брак, платить. На это нужно время. У Вас его, как я вижу, нет. А, может быть, есть претендент?
        - Нет. Мне некогда было думать об этом. Да и противны все мужчины.
        - И я?
        - Нет. В том - то и дело, что нет.
        - Так решайтесь. За пару дней оформим все документы, переедете ко мне. А потом возьмем маму Веру, Лизу с сыном и отдыхать на море. У Вас ведь отпуск?
        - Да.
        - Тогда и я возьму. Срочных дел пока нет, коллеги обойдутся без меня недели две.
        - Перспективы!
        - Ну, решайтесь, дорогой мой стойкий человечек!
        - Едем домой. По дороге подумаю. Маме Вере надо позвонить.
        - Я пошел костер тушить, а Вы звоните. Вот мой сотовый.
        И Ксения позвонила матери. Та плакала в трубку, но дочь не перебивала. Потом сказала: «Ты везучая, девочка, на добрых людей. Твой адвокат любит тебя. А ты тоже впервые полюбила. Решать тебе. Мой совет: не потеряй то, что дает Бог в руки!» Ксения шла к машине пьяная: и от стыда перед любимым мужчиной, и от выпитого вина, и от счастья, и от благословения названной матери.
        - Мама, - перезванивала она уже со своего телефона, - позвони Егору, пусть напишет разрешение на усыновление для Васильева Евгения Михайловича. Завтра я заеду.
        - Ни в коем случае. Пусть приедет сам.
        - Хочешь зятя увидеть?
        - Нет, мамаша Ванькина объявилась. Рыщет по углам. К Казаковым опять приходила.
        - Ты поедешь с нами на море?
        - Поеду. Меня в отпуск выгоняют: три года не отдыхала.
        - Вот и отлично. С Ванечкой хочешь поболтать?
        - Нет, прости, я спешу в операционную: ждем новорожденного.
        - Извини, отбой.
        Подошли Лиза с Ванькой, которые бегали к костру собрать вещи, Евгений укладывал сумку на заднее сиденье. Плюхнулся сам рядом с Ксюшей, взяв мальчика к себе на колени. «Лиза, домой!» - скомандовал он и обнял будущую жену. Пока ехали, та передала новости от мамы.
        - Не волнуйся, я съезжу сам. Здесь недалеко. Заодно познакомлюсь с вашей бабушкой, да, Иван Евгеньевич?»
        - Я к бабе хочу!
        - Она сама приедет к нам, сынок, и все поедем к морю.
        - А море - это что?
        - Много - много теплой воды, дорогой.
        - Больше, чем в ванне?
        - Больше. Увидишь скоро. Лиза, поворачивай налево, завезешь сначала меня.
        - Я боюсь, - задрожала Ксения.
        - Ты храбрая, девочка. А мне надо торопиться. Сегодня же съезжу к маме Вере: время есть, только обед. Хлопот много, надо тебе потерпеть.
        С этими словами, жестикулируя, показывал дорогу, потом похлопал по плечу Лизу и вышел. Оказывается, он жил совсем недалеко от их дома.
        Лизе достался гараж, а Ксения с сыном поднимались домой. Пока Ванька трепал свой телефон, названивая дяде Жене, Ксюша принимала душ. Из кухни уже доносился запах кофе. Лиза хлопотала с обедом. Все было так мирно спокойно, что страх отошел куда - то. Однако беспокойство и старое, и новое, казалось, навсегда поселилось в ней. Новости от матери только усилили его, а неожиданное предложение Евгения приводило в дрожь истомившееся молодое тело. Все это воедино слилось и держало Ксению в напряжении. За обедом, поведав Лизе о предстоящем браке, поездке на море и о появлении мамаши Ванюшки, она услышала такое восклицание, что поразилась лексике скромной и сдержанной нянечки, которая давно уже стала и родственницей, и подругой. Положив спать сына, женщины долго бы еще болтали, перемывали косточки отсутствующим, мечтали, но пиканье сотового отвлекло их:
        - Ксения, скажите адрес своей тети.
        - Зачем?!
        - Некогда объяснять. Я уже побывал у мамы Веры и Егора. До ужина необходимо встретиться с тетей. Тогда, за столом, все и расскажу.
        Ксения рассказала, где та живет. Заранее предупредила об ее несносном характере и просила извинения.
        - Не беспокойся, дорогая. Со мной она будет шелковая.
        - Хотелось бы верить и посмотреть.
        - При тебе не получится такого чуда. До ужина.
        Заглянув в холодильник, Ксения не обнаружила ничего деликатесного. Обговорив меню с Лизой, побежала в магазин. Не выдержав своих догадок о странном желании Евгения, Ксюша позвонила Вере Ивановне прямо на улице.
        - Мама Вера, - она всегда так называла ее, когда сильно волновалась, - зачем Евгению потребовалась тетка?
        - Не скажу. Дала обет молчания. А меня встречай завтра у поезда по тому же расписанию. Все, дочка, не отвлекай: я упаковываю чемодан.
        Не добившись вразумительного ответа, который не стоило и вытаскивать из матери, Ксюша, подчиняясь обстоятельствам, быстро пошла домой. Вынув продукты на стол на полное доверие в колдовстве Лизы, сама стала тщательно натирать мамин рояль, потом прошлась по комнатам, набегу подбирая разбросанные игрушки и вещи, но волнение нарастало вместе с доносившимися запахами из кухни. Ваньке, давно проснувшемуся и смотревшему мультики, передалось настроение матери, и он тоже стал прибирать в своей комнате игрушки, ставя их аккуратно в стеллажи.
        А в то время Евгений звонил в квартиру Зинаиды Ивановны. Открыла ему еще довольно крепкая старушка опрятного вида. Он представился адвокатом Васильевым. Она все равно не снимала цепочки. Тогда он показал ей документ. Та сходила за очками, снова приоткрыла дверь и долго изучала документ, потом сличала фотографию с лицом пришедшего адвоката. И с недоумением спросила:
        - По какому такому делу адвокат собственной персоной удостоил меня своим посещением?
        - Давайте лучше поговорим в квартире.
        - Нет. Там сын сегодня болен. А лишней комнаты для посетителей не имею. Подождите у подъезда. Я выйду.
        - Хорошо, - ответил Евгений, которому ничего больше не оставалось делать, как согласиться.
        На скамейке около подъезда сидели старушки. Он не захотел присаживаться к ним, а встал около своей машины, которую припарковал рядом. Вскоре вышла тетка. Видя сплетничающих соседок и Евгения у роскошной машины, с гордо поднятой головой направилась, как барыня, к нему. Тот приоткрыл дверцу, и так же гордо, на глазах удивленных старушек, она уселась на заднее сиденье. Евгений сел за руль и, обернувшись, предложил начать разговор в ближайшем кафе. Тетке так не хотелось ехать с этим человеком, но лишить раздирающего любопытства простого люда на скамейке, и самой лишиться удовольствия прокатиться на шикарной машине принародно, да еще посидеть в кафе за чужой счет! Такого редкостного случая ей уже не представится, поэтому она царственно кивнула головой. Евгений, внутренне посмеиваясь и не удивляясь поведению старушки, поняв все оттенки ее души, медленно повел машину мимо сидящих и шептавшихся подружек Зинаиды Ивановны.
        В кафе заказал по полной программе только гостье, а себе лишь кофе с минералкой, объясняя тетке, уже глотавшей слюну, что недавно отужинал. Он терпеливо подождал, когда та доест основные блюда: боялся, что старый женщина не выдержит его вопросов и подавится. Наконец, и та дошла до кофе.
        - Зинаида Ивановна, наш разговор непростой, - и положил сто долларовую купюру под свою салфетку, - я прошу одного: правды.
        - Я, молодой человек, всегда говорю правду, - с отрыжкой и масленым взглядом на деньги, - только правду.
        - Вот и хорошо. Тогда наша беседа окажется доверительной и закончится славно для обоих.
        - Так что Вас так интересует?
        - Ксения.
        - Так я и знала, что она что-нибудь замышляет против меня! Помогите мне избавиться от этой зловредной племянницы.
        - Помогу. Только расскажите мне ее судьбу с самого рождения.
        - Я честно хранила молчание все годы. И мой дорогой старший сыночек не обидится сейчас, если я поведаю тайну девчонки.
        - Конечно, не обидится.
        - Откуда Вам знать?! Для того, чтобы говорить Вам правду, следовало бы съездить за разрешением на его могилку.
        - Не понял? Разве Вы не сестра мамы Ксении?
        - Нет. Свекровь.
        - Теплее.
        - Что теплее? Думаете, если свекровь, то поэтому отдала Ксеньку в детдом? Если бы она была кровинушкой моего сыночка, ни в жисть бы никому не отдала. И жила бы сейчас в ее квартире, а мой младшенький не бедствовал бы!
        - Значит, ее удочерили?
        - Да. Иринка - то забеременела от Сашки Фишера.
        - Кто таков?
        - Тоже студент, только из Германии. Другом был моего Валерочки.
        - А тот знал о ребенке?
        - Знал. И от кого знал. Ирину любил сильно. А сам не мог иметь детей. Вот и зарегистрировал Ксеньку на себя. Правда, жили они дружно. Многие завидовали. Да не судьба. Видно, эта маленькая злодейка привела к беде. В аварию попали, когда торопились за ней в санаторий. А тут пьяный водитель попался навстречу. Все погибли: четыре машины всмятку, и ни одного живого…
        - А Саша Фишер знал о беременности Ирины?
        - Нет. Он бы забрал ее в свой Гамбург, что ли. Ну, в Германию. А она не хотела уезжать на чужбину. Рассказала Валере, а тот запретил говорить, и женился. Молодые были, по двадцать с хвостиком. Вот, похоронив останки сыночка с невесткой, отдала эту немчуру в детдом.
        Не могла я на нее смотреть, не то, что поднимать на ноги. Осуждаете?
        - Нет. Спасибо за откровения.
        - А зачем Вам - то это знать было?
        - Я женюсь на Ксении. Хотел про нее знать всю правду.
        - Да у нее трое детей! И муж вроде есть, говорила она.
        - Дети есть, а мужа нет.
        - Вот тварь. Порядочных родителей опозорила своим грязным подолом! А чего ждать от немчуры?!
        - Не знаете, не судите, Зинаида Ивановна. Прощайте, - встал Евгений и направился к двери, но боковым зрением увидел, как тетка схватила деньги. За ужин он рассчитался заранее, - Ох, девочка моя горемычная, я сделаю тебя счастливой и найденыша твоего тоже. Теперь надо проверить Александра Фишера. Тот ли? Не он, конечно. Отец по возрасту подходит. Вот имя меня смущает. Что? Оба Александра? Он остановил машину, набрал гамбургский номер. Ответил Александр.
        - Здравствуй, Александр.
        - Евгений? Привет. Что - то изменилось в наших делах? - Коверкая русский, спрашивал немецкий коллега.
        - Нет. Скажи: как звать твоего отца?
        - Фатер? Или гросфатер?
        - Скорее фатер. Он учился в Москве?
        - Да. А мужчин в нашем роду всех звать Александрами. Это в честь русского солдата, который спас жизнь деду.
        - Я мало, что понял из последних слов. Но ты с отцом должен приехать в Москву. Фатер унд ду - Москва.
        - Понял. Зачем?
        - 20 июня. Москва. Ксения встретит.
        - Ксения?! О! Карашо.
        Ужинать пришлось втроем: Ванька уже сморился, ожидая дядю Женю. Лиза начала негодовать на напросившегося гостя: все остывало. Однако его улыбка смягчила кухарку.
        - Запах! Лизонька, Вы чаровница - колдунья. В ресторанах так не пахнет на кухне.
        Выпили женщины, так как Евгений был за рулем. Но как он аппетитно ел! Ксения наслаждалась этим видом, а Лиза покрылась румянцем от удовольствия, что будущий хозяин уплетал за обе щеки.
        - Хватит есть! - не вытерпела Ксения, - расскажи, что у мамы, зачем ездил к тетке.
        - Ты завтра встречаешь маму, а затем самолет с Фишерами.
        - Они - то зачем? Я в отпуске!
        - В 17 часов у нас с тобой регистрация. Мама с Лизой - с твоей стороны, а Фишеры - с моей.
        - Ближе свидетелей не мог найти?
        - Это сюрприз от Зинаиды Ивановны.
        - От тетки? Она тебя хотя бы чаем напоила?
        - Разве не видно, как я ем? Я ее накормил до отвала в кафе, сто долларов в придачу дал.
        - За что?!
        - За информацию. Не пытай, не скажу.
        - Скажешь, иначе останешься до утра. Лиза, забери ключ из дверей!
        - Не суетись, Лиза. С завтрашнего дня я хозяин, так что поостерегись ослушаться меня!
        - Евгений!
        - Я не могу остаться до утра, потому что срочно надо оформить Ванькины документы. Думаешь, это легко?
        - Евгений, колись, а то я не смогу спать. Мама не говорит, и ты туда же.
        - Хорошо. Фишер старший - твой отец, младший - брат.
        - Ты не адвокат, а археолог! Тетка наплела небылицы? За такие деньги, она тебе и не такое наговорит.
        - Это правда. Но Фишеры об этом не знают.
        - Как? А кто мать?
        - Мама настоящая. Ирина. Фишер был другом твоего отца Валерия.
        - Тетка мамина сестра?!
        - Нет. Свекровь. Ее сын взял в жены беременную от Фишера Ирину.
        - Боже! Калейдоскоп! А что, мой папа не знал правды?
        - Знал, но он не мог иметь детей. И очень любил твою маму.
        - Вот почему тетка отдала меня в детдом! Обозвала меня?
        - Немчурой. И считает виновницей смерти ее сыночка.
        - Мне немецкий всегда давался с легкостью. В институте даже поражались: отчего несложный французский я могла освоить только на «четверку», когда по-немецки шпарила почти свободно. И английский без особого труда сдавала на «пятерки»…, - бессмысленно рассуждала Ксения, а думала о своем. - Теперь все встает на свои места. Я это почувствовала, когда тетка при переезде обозвала меня детдомовской… Стыдно даже произносить.
        - А ты забудь.
        - Такую тетку не забудешь. Да бог с ней. Родителей жалко. А что я скажу Фишерам? Они не поверят, нет.
        - Это мой разговор. Ты только должна их встретить. У меня просто не будет времени. Александра ты знаешь по работе. Чего бояться? Привезешь в мою контору, а там я разберусь.
        - Господи! Ксения Валерьевна, что же такое на Вашу долю выпало! - всплеснула руками Лиза за свое долгое молчание.
        Глава 11
        Ночь прошла со снотворным. Утром встретила маму и отвезла домой. Ваньку решили в ясли сегодня не водить: приезжает бабушка. Потом поехала в аэропорт, предварительно выпив валерьянки сразу две дозы. Ксения успела к посадке самолета из Гамбурга. Голос диктора заставил выскочить дрожь. Вскоре появились Фишеры. Александра она узнала сразу, но ноги не шли. Усилием воли помахала рукой мужчинам, которые глазами искали ее. Ничего не зная, Александр младший весело ответил взмахом руки, и оба направились к ней, о чем - то переговариваясь. Усилием воли Ксения пошла навстречу. Поздоровались, Александр представил даму отцу, все заговорили на немецком. Отец явно удивился ее произношению: чисто берлинскому. Оба гостя расспрашивали, уже сидя в машине, о причине их приезда. По договору с Евгением, она поведала о свадьбе.
        - О! Свадьба! Сегодня!
        - Магазин. Надо купить подарок.
        Время в запасе было, и Ксения подъехала к дорогой ювелирной лавке. Гости, увидев витрину, благодарно закачали головой. Она наотрез отказалась идти с ними. Выходили они со счастливыми лицами и пакетом в руке. Ксения смотрела на них через лобовое стекло и задумчиво улыбалась: оба высокие, как две капли воды похожие, разве что различал их возраст. Представила размывшийся образ мамы рядом со старшим Александром. Была бы очаровательная пара. «Мама, мамочка, судьба отобрала тебя, взамен дала кучу детей, неожиданно свалившегося отца, любовь. Справлюсь ли я?! - спрашивая саму себя, мадам Смирнова прощалась мысленно со своей привычной фамилией, - отвезу их и поеду навестить родителей», - с твердым решением встретила садящихся в салон гостей.
        - Спасибо, Ксения. У Вас хороший вкус и интуиция: мы нашли, что хотели.
        - Едем в офис. Там уже должен подъехать Евгений. Простите, но у меня много забот, так что оставлю вас, даже если его нет. Подождете в его кабинете, хорошо?
        - Хорошо, хорошо. Свадьба! Невеста всегда спешит и опаздывает! - засмеялись они.
        На улице она увидела встречающего Евгения. Как она была благодарна ему! Вряд ли хватило бы сил выйти из машины и провожать в кабинет этих людей. Фишеры чинно захлопнули дверь и стали приветствовать хозяина - друга. Старший, отец, хорошо понимал и прилично говорил на русском языке, поэтому стал невольным переводчиком для сына. Это несказанно обрадовало Ксению. Она подозвала рукой Евгения и сказала ему, что едет на кладбище.
        - Куда!? - Не понял жених.
        - К родителям.
        - Я с тобой! Да и Фишеры захотят, непременно захотят.
        - С ними потом. Я хочу побыть одна.
        - Возьми маму Веру.
        - Подумаю.
        - Подожди секунду, - он вызвал секретаршу по сотовому, успев помахать рукой немцам, - я тут купил костюмчик Ваньке к торжеству и Лизе платье, тебе, прости, не стал.
        - Спасибо, я о них совершенно забыла, а ты мое платье не должен видеть до свадьбы: плохая примета.
        - Вот я и вспомнил ее у самой кассы, пришлось вернуть купленное.
        - Вовремя избавил от новой беды. Скажи, наконец, что с документами на сына?
        - Все оформил, но отдадут только после нашей регистрации. Завтра, дорогая, завтра, - успокаивал он и взял пакет из рук подошедшей секретарши.
        - Все, я поехала.
        - Не опаздывай, пожалуйста.
        - Вот уж, как получится, подождешь. Такова участь всех женихов, - усмехнулась Ксения, бросив пакет через плечо, и рванула с места.
        За мамой Верой она не стала заезжать. Слезы покатились из ее глаз, когда укладывала купившие по дороге розы на могилу родителей. Долго просила прощения, благословения и рассказала о приезде отца и брата. Лицо было все мокрое от слез. Ксения давно не была здесь, но приятно удивилась, что могилка убранная, свежие искусственные цветы сверкали на солнце. «Тетка, значит, к сыночку своему приходила. Спасибо, что сейчас ее здесь нет. - Только успела промолвить последнее слово, как увидела идущую к могилке тетку. - Помяни черта, он тут же! Простите меня, мамочка и папочка, я не могу ее видеть. Завтра непременно привезу Фишеров. Попрощавшись такими словами с родителями, Ксения демонстративно пошла другой тропинкой, вытоптанной людьми, чтобы не встретиться взглядами с теткой. Но та издали увидела племянницу и уже кричала ей вослед: «Что, немчура, появилась грехи свои темные замаливать! На тебе смерть моего Валерочки! Не отмолишь!» Собрав все свои силы разума, Ксения не стала отвечать ей, быстро добралась до машины и, плюхнувшись на сиденье, закурила, глотая слезы. Немного придя в себя, поспешила в магазин.
Евгений напомнил ей о платье, а она совсем забыла, да и не знала, что надо покупать новое. Долго рассматривала подвенечные белые наряды, но не примеряла их. Подошла к голубому платью, примерила. Оно сидело, как влитое на ее фигуру, хотя спина была открыта больше, чем ей хотелось бы. Поинтересовалась у продавца: есть ли в продаже такого же цвета венец и туфли. Ей любезно поднесли требуемый товар. Все это вкупе примерив, она и продавец остались довольны покупкой. Купила и маме Вере скромное, но приличное вечернее платье для торжеств, заранее договорившись с девушкой - продавцом о возможном возврате сегодня же. Ей дали час на примерку вне магазина.
        Дома все с волнением ждали Ксению. Времени совсем оставалось мало, учитывая езду в московских пробках. Но когда появилась запыхавшаяся дочь, Вера Ивановна смолкла, заметив следы недавних слез. Внутренне испугавшись, что свадьба откладывается, присела в кресло. В ее руки полетел пакет, другой успела подхватить на лету Лиза. Рассмотрев подарки, все ахнули и стали быстро примерять. Когда Ксения вышла из душа, то залюбовалась домашними и отметила про себя, что все было им к лицу и, оказалось, по размеру. Ванька выглядел этаким маленьким джентльменом, отчего все смеялись. А когда Ксения вышла из спальни, женщины ахнули: красавица - невеста с естественными белокурыми волосами была очаровательна. Однако Лиза брякнула: «А почему не белое?»
        - Обувайтесь! Белое, дорогуша, одевают девственницы. Не порть мне выход!
        Как ни спешили, все же опоздали на целых полчаса. Трое мужчин переминались на месте. Евгений нервно курил. В руках у всех были розы разного цвета. Лиза припарковала машину и вышла с Верой Ивановной и Ванькой первыми. Их Евгений знакомил с гостями из Германии. Когда закончилась эта чинная суета, вышла из машины Ксения. Мужчины стояли завороженные: солнце играло белыми локонами, в которых рассыпались васильки, а голубизна глаз сливалась с нарядом, придавая невесте колдовское очарование. Евгений первым подал ей цветы и хотел взять Ксению за руку, но отец не позволил, отстранив жениха. Александр - отец передал цветы маме Вере, нежно поцеловал руку дочери, надел на тонкую шею выбранный в магазине подарок - жемчужную нитку, которая сразу оттенила платье, и повел в здание загса. Все засеменили за ними. Только в зале торжеств под звуки скрипки он передал руку Ксении Евгению. При этом встал рядом с Верой Ивановной, подхватив на руки ничего не понимающего Ваньку. После торжественного обмена колец и заключительных слов представителя власти, все стали обмениваться поздравлениями и поцелуями. У отца выпали две
слезинки и медленно покатились по морщинам. Целуя дочь, он прошептал ей на ушко: «Хочу посетить Ирину!» Дочь внимательно и смело посмотрело в глубину его голубых глаз. Видя не прошедшую любовь к своей маме и потаенную едва сдерживаемую вырваться наружу грусть, накопившуюся за многие годы, Ксения нежно вытерла своим пальчиком еще не высохшие слезы и сказала: «Завтра, папа, завтра. Она знает, что ты приехал». Только она уловила сдерживаемый вскрик мужчины.
        Отмечали торжество в ресторане. Заботы о Ваньке взяла на себя Лиза. Через три часа две машины подъехали к дому Ксении, подождали, пока Лиза вышла из гаража. Спящего сынишку донес до кроватки Евгений. На кухни все выпили кофе, а потом, оставив Веру Ивановну с Лизой, новобрачные с гостями уехали к Евгению. Поблагодарив водителя и вручив ему бутылку дорогого коньяку, Евгений сказал ему, чтобы завтра к 10 утра он был у парадного.
        Утром Ксения по привычке проснулась в семь. Евгения рядом не было, но из кухни доносился крепкий запах кофе. Свою первую брачную ночь она вспомнила с восхищением и новым томлением тела. Потянувшись в кровати, она быстро оделась и пошла в ванную. Вышла посвежевшая в джинсах и рубашке Евгения, так как впопыхах забыла вчера взять свою, и, улыбаясь собравшимся мужчинам за столом, поздоровалась, извинившись за такой вид. Те открыто засмеялись, заверив, что это одеяние нисколько не портит красоту новоявленной жены.
        Заехав на квартиру Ксении, где она переоделась и взяла с собой домашних (Ваньку уже отвели в ясли), на двух машинах поехали на кладбище. Первыми к могиле подошли дочь с отцом, потом Ксения направилась встречать остальных. Александру дали время побыть наедине с прошлым. Посетив и положив живые цветы на могилу Ирины, все молча постояли, выпили по русской «горькой», закусив одним хлебом, сели в машины. Лиза, не уходившая с другими, завела мотор, и первая поехала к дому администрации города, где необходимо было забрать Ванькины документы. Она ехала с мамой Верой, другие следовали на служебной машине Евгения.
        Супруги скоро вышли из здания. Руки взрослых потянулись к протянутым им документам.
        - Поторопились вы, друзья. Мне надо было усыновить Ваньку, - глухо промолвил старший Александр, - у вас скоро будут свои дети, а я в данное время холостяк, живу один. Пусто в доме. Евгений, подготовь, пожалуйста, бумаги на внука. Пусть живет у меня в память об Ирине. Прошу.
        Подниму вашего найденыша. Святая Мария! Может, этот мальчуган снимет с меня грех за Ирину, Ксению.
        - Хорошо, - сказала за мужа Ксения, - только тогда, когда сама стану матерью.
        - Вряд ли ты будешь торопиться.
        - Наоборот, папа. Очень даже потороплюсь. Годы уходят. Счастья хочется! Вот вас проводим, на море съездим.
        - Зачем на море? Лучше к нам, - вставил брат.
        - Я ни разу не была на море. А потом, Ваньке обещали показать много - много воды.
        - И мне надо погреть свои косточки на сочинских камушках, - вставила мама Вера.
        - Ну, если эта женщина просит, то я молчу. Спасибо Вам, спасибо за то, что поддержали мою девочку в трудную минуту, - целуя ей руку, благодарил Фишер старший.
        - Путевки уже куплены, Александр.
        - Когда заезд?
        - Три дня в запасе, и в самолет.
        - Значит, нам вылетать, сынок, завтра. Закажи билеты.
        - Они заказаны, - волнуясь, сказал Евгений, - Вот они. - И подал билеты. - Только, прошу, не обижайтесь. Не думайте, что мы гоним вас из дома. Просто путевки выпали на этот срок.
        - Что ты, что ты, Евгений. Огромное спасибо тебе за этот вызов в Москву. Я нашел дочь, навестил Ирину. Почему она тогда смолчала, не рассказала о ребенке? - Выскочил мучивший его вопрос.
        - Она очень любила Вас, Александр. Но еще больше боялась жить в чужой стране.
        - Почему?
        - Думаю, из - за привычки к русской безалаберной жизни и боязни немецкой педантичности.
        - Откуда знаешь?
        - Зинаида Михайловна рассказала.
        - Эта зловредная тетка, - негодовал отец, а Ксения заметила, что он тоже употребил ее слово «тетка». - Хочу видеть! Я скажу ей все, что накипело! Это она, разлучница!
        - Нет, папа, нет. Она не разлучала. Она узнала слишком поздно обо мне.
        - Доченька моя, сколько же ты пережила из - за нее! Евгений рассказал все. Отомстила добром всем. Я не смог бы так. Засадил бы в тюрьму негодяев. А чужой тетке не купил бы квартиру!
        - Я всегда знала, что та мамина сестра. Она никогда не отрицала этого. А потом в Писании сказано: «Возлюби врага своего».
        - Злодейка! Хочу видеть! Возлюбить?!
        - Папа, не омрачай нашу встречу. А смысл заповеди прост и скрытен одновременно. Я разгадала его в роддоме. Если врагу сделаешь добро, то он станет не столько другом, сколько верным псом. А тетке потом выскажешь.
        - Боюсь, помрет!
        - Такие живут долго, к сожалению.
        - Ты права, моя родная! Не будем омрачать встречу. Да и матерью она приходится моему закадычному институтскому другу Валерию, твоего отчима. Ах, как он обыграл меня!
        - Он очень любил маму.
        - Это и прощает.
        Машины развернулись в разные стороны. Лиза с Верой Ивановной за Ванькой в ясли, а остальные к Евгению. Однако, вспомнив, что дома готовить Ксении не захочется, Евгений дал команду водителю вести в ресторан. Прихватив спиртного и продуктов, они наслаждались беседой дома. Проговорили до полуночи.
        Утром отвезли Фишеров в аэропорт. Успели к окончанию регистрации, поэтому прощание было недолгим. Это устроило обе стороны. Мужчины видели, как непросто расставаться отцу с дочерью, только недавно нашедших друг друга. Александр целовал дочь по-русски, растягивая каждое прикосновение. Ксения не выдержала отцовской тоски и расплакалась на его плече. Подошел Евгений и увел жену, а Александр - младший повел поникшего отца к самолету. Через пять минут раздалось пиканье сотового телефона в Ксениной сумочке.
        - Доченька, я не прощаюсь. Жду к себе.
        - Прилечу, папа, прилечу.
        На этом их разговор закончился, и молодожены поехали домой. За рулем на этот раз сидел Евгений, так как его водитель был нужен в офисе.
        - Ну, что, дорогая моя жена, один день на сборы, а завтра нам в самолет.
        - А что собирать - то, две сумки: Лизину с Ванькиной да мою. У мамы уже все готово.
        - А мою? - притворился обиженным Евгений.
        - Сам не сумеешь?
        - А зачем я женился?
        - Ах, тебе домработница нужна была. Сразу бы и сказал.
        - Тогда бы отказалась выходить за меня?
        - Ты запер меня в угол Ванькиной проблемой и показал только один выход на божий свет.
        - Глупышка! Я тебя люблю.
        - Когда же это произошло?
        - С нашей первой встречи на презентации.
        - А я тебя тогда только отметила взглядом и запомнила твою седую прядь на умной голове.
        - Когда же твои глазки соприкоснулись со мной? - Болтал он, что придется, продолжая выводить из нервного срыва Ксению.
        - Когда была переводчиком вашей беседы с Фишером - младшим. Слушай, а от моего отпуска осталось всего две недели.
        - Нам хватит. Все равно тебя уже тянет на работу, так?
        - Так, - призналась она, - там как - то спокойнее, а дома одни проблемы!
        - Они все исчезли, дорогая.
        - Вроде так. Если бы ты знал, как я благодарна тебе за это. А то всю жизнь сама и сама. Устала.
        Глава 12
        Море восхитило всех. Особенно Ваньку, который, раскинув ручонки, кричал: «Много, много, много!» Вода успела нагреться за необычно теплую весну и такое же начавшее жаркое лето. Стоял конец июня. Сынишка барахтался у берега, Мама Вера перекатывалась с места на место, разогревая свой радикулит на горячих камушках, а супруги и Лиза играли в волейбол со знакомыми по санаторию. За неделю успели загореть, отдохнуть. Вечера уходили на веселье в лунопарке.
        Однажды утром Вера Ивановна подозвала шепотком Ксению и поведала, что сегодня у Лизы юбилей - сорокалетие. Он сетовала, что, хотя и не принято по дурной примете, отмечать этот день рождения, все же девочке надо бы подарить что-нибудь.
        Дочь согласилась безоговорочно и пошепталась с Евгением. После завтрака супруги потихоньку удрали от своих. Они заходили в разные магазины, но ничего толком не могли подобрать подходящего для этого случая.
        - Вот, если бы знать размер ее пальчика, - сказал задумчиво Евгений.
        - Ой, а я, кажется, знаю. Как - то Лиза примеряла мое кольцо. Правда это было давно, как в другой жизни, - задумалась Ксения, - но оно ей было чуточку великовато. Не могла же она за два года потолстеть? Надо же! Сорок лет стукнуло! И не подумаешь даже, слишком молодо выглядит. Я думала, что мы с ней где - то одногодки.
        - Тебе через три года будет только тридцать, дорогая! Закатим праздник! Пошли. Будешь примерять.
        Они нашли ювелирный магазинчик. Долго рассматривали товар, потом по общему согласию выбрали колечко с маленьким бриллиантом, померили на тонкий пальчик Ксении, заплатили и пошли на море довольные собой и покупкой. Обе женщины барахтались в воде с Ванькой: учили того плавать. Когда отпускали свои руки, то раздавался ужасающий крик. Увидев маму с папой, он с криком побежал им навстречу, бросив своих мучителей. Евгений подбросил его высоко и подхватил сильными руками. Тот, задохнувшись, то ли от страха, то ли от счастья, еле смог залепетать про нанесенные обиды. Лиза стала оправдываться, бабушка улыбалась, называя Ваньку трусишкой, а тот голосил, что он не трус, а только немножко боится: в воде что - то плавает. Все посмеялись, объясняя малышу, что это безобидные медузы, но трогать их руками не надо. Наконец, Ваньку поставили на ноги и велели немного помолчать. Евгений взял руку Лизы и надел колечко, сказав, что это подарок от всех на день ее рождения. Та так обрадовалась - засмущалась - заплакала, что все стали, целуя, успокаивать именинницу. Потом бросились в воду и поплыли до волнореза. Лиза была
счастлива вниманием хозяев, ставших для нее родной семьей, которой у нее не было вот уже десять лет: мама умерла, ушел через год и отец, не выдержав утраты. И девушка осталась одна, поступила в медицинское училище, продав деревенскую избу, и обитала в общежитии, пока Вера Ивановна не предложила ей работу нянечки - домработницы у Ксении Валерьевны. Она с радостью согласилась не столько большой зарплаты, сколько надоела суетливая общежитская жизнь и одинокая расшатанная кровать. В семье относились к ней с уважением, как к равной. Детей она полюбила всем своим добрым сердцем, ласкала, зная их горемычную судьбу. Жалела и понимала хозяйку. Лиза давно уже добралась до берега и сидела рядом с Верой Ивановной, любуясь подарком.
        - Это Вы, Вера Ивановна, рассказали им про день рождения.
        - Я. А что, милая, тебе не понравилось колечко?
        - Что Вы, что Вы! Дорогое слишком! Я такие только в магазине видела.
        - Ты, девочка, дорогого для них стоишь. Троих подняла на ножонки, да и дочери с тобой в квартире делать нечего: и полы вымыты, и обеды - ужины - завтраки готовы, и белье выстирано. Она ценит тебя и любит.
        - Да что там? Разве мне трудно. Вот двойняшек увезли, и стало совсем скучно и не хлопотно. Как они там?
        - Хорошо. Привыкли. Наташу мамой зовут: Егор - то женился.
        - А Ксения Валерьевна знает?
        - Знает. Вижу: скучает по ним.
        - Скучает. Как увезла, так по вечерам, а то и ночью подолгу курила на кухне. Думает, что я сплю, плачет. А мой сон чуткий. Все слышу. А помочь - то как?
        - Никак. Сходи в собор и свечку за ее покой душевный поставь. Добро трудно совершать. По мне лучше бы она посадила эту злосчастную мужскую троицу насильников! И Ваньку матери отдала.
        - Она добром наказала главного из троицы. О других постаралась забыть: бог сам покарает их, когда сочтет нужным. А Ванечку отдавать такой матери нельзя. Это сейчас она мечет икру: видно, больше родить не может. А попадись Ванька ей в руки, измордует мальчика. Всю злость на него выкладывать будет.
        - Может, ты и права, Лизонька. А сама - то замуж собираешься? Тебе, видно, и сходить в кино некогда, а я о женихе говорю, - стала оправдываться Вера Ивановна, видя покрасневшее от смущения лицо молодой женщины.
        Их разговор прервала чета Васильевых. Веселые, забрызгали водой из своих купальных шапочек, разопревших от солнечных лучей маму Веру с Лизой, что те закричали от неожиданности. Ксения развалилась рядом с ними, а Евгений стал баловаться с заскучавшим Ванькой. Раздалась музыка из сумочки Ксении. Та удивленно посмотрела на окружающих, не понимая, кто же мог звонить, когда все домашние были рядом, взяла сотовый. Послышался знакомый голос из Германии.
        - Ксения!
        - Да, папа. Здравствуй. Как твои дела, здоровье?
        - Да пока, доченька, не жалуюсь. А вы - то как?
        - Купаемся, загораем. Сегодня у Лизы сорокалетие. Жаль, что такой юбилей не принято отмечать, но мы купили ей колечко с бриллиантом.
        - Она, вероятно, довольна?
        - Даже сверх того, - болтала по-немецки Ксения, чтобы Лиза ничего не поняла.
        - Ксения! Во - первых, я приглашаю всех вас к себе в гости 20 ноября, на свое пятидесятилетие. Вызов я сегодня послал. На бумажную волокиту уйдет много времени. О визах позаботиться Евгений, но не забудьте, пожалуйста, привезти внука и Лизоньку.
        - Хорошо, папа.
        - Дай трубочку, Лизоньке. Я тоже хочу ее поздравить
        - Отлично.
        - Потом мне нужен Евгений.
        Она передала телефон смущенной Лизе, а сама пошла звать мужа. Отец от Лизы услышал только одно: «Спасибо, спасибо!» Что он ей говорил, она не стала рассказывать, но радость на лице выпрыгивала, несмотря на то, что всеми силами молодая женщина хотела ее скрыть от окружавших людей. Всем было видно, что Александр - старший сказал ей какой - то комплимент. Лиза сама побежала навстречу Евгению, протягивая обжигающий ее руки телефон. Евгений сначала долго слушал, потом объяснил, что это наверняка большие хлопоты, которые могут не увенчаться успехом, но он попробует. Однако вначале следует спросить разрешения у Ксении. В конце разговора передал привет коллеге Александру. Отключившись, Евгений оценивающим взглядом посмотрел на жену. У той в глазах стоял вопрос.
        Маме Вере тоже хотелось узнать о теме беседы с Фишером, но она уже знала характер зятя, и ждала, когда тот сам начнет рассказывать. Хуже, если промолчит. Тогда они с дочерью опять будут втайне гадать о мыслях адвоката Васильева. В результате их труды кончатся полным провалом всех вариантов.
        Поэтому сейчас им хотелось сохранить беззаботность под этими благодатными солнечными лучами и манящим запахом нежного моря.
        - Девочки мои, вопрос однозначно серьезный, трудно выполнимый и не для пляжного вида. Все равно уже скоро обед, так что пошли домой. Там и побеседуем.
        Все собрались на редкость быстро и, думая каждый о своем, быстрым шагом направились к своему корпусу. По очереди смыв соленую воду в душе, расселись на веранде с бокалами сока.
        - Теперь, Ксюша, звони отцу.
        - Снова?
        - Я хочу, чтобы он сам сказал тебе о теме нашей беседы. На пляже у тебя была бы другая реакция, поэтому мы договорились, что ты перезвонишь сама, когда будешь спокойна, в замкнутом пространстве.
        - Что за тайны?
        - Звони - узнаешь, а мы пока пойдем в холл, чтобы тебе не мешать.
        Когда все вышли, Ксения закурила и с волнением набрала нужный номер. Тут же послышался голос отца.
        - Ксения! Пожалуйста, выслушай меня. Я волнуюсь, поэтому перехожу на родной язык.
        - Папа, я слушаю внимательно.
        - Доченька, я хочу удочерить тебя.
        - Зачем? Я же взрослая и не отказываюсь от тебя.
        - Если я удочерю тебя, то твой найденыш станет законным моим внуком. Это даст возможность оформить мне опекунство и воспитывать его в Германии.
        - Сначала, папа, забудь его прозвище.
        - Хорошо, извини.
        - Я не хотела отказываться от материнства.
        - Немецкая бюрократия тоже сильная, доченька. Как и в России. И от материнства никто тебя не лишает. Мне нужно документально доказать, что ты моя родная дочь. А, следовательно, он мой законный внук.
        - Хорошо. Договорились, но это означает замену всех моих документов заново. Я только что сменила фамилию в паспорте. Теперь по приезду в Москву придется менять трудовую, диплом.
        - Девочка моя, все сделает Евгений. Тебе лишь надо дать свое согласие.
        - Папочка, ну, если это выгорит и Евгений справится со всеми этими зигзагами, то, конечно, я согласна. Ведь я действительно твоя дочь.
        - Потребуется экспертиза.
        - Больно?
        - Да нет, дорогая моя. Просто сложно все устроить, находясь в разных странах. Но мы с зятем преодолеем эту проблему. Спасибо тебе за согласие и понимание.
        - А Ваньку насовсем отберешь?
        - Да. Но вы будете навещать друг друга: и в Гамбурге, и в Москве.
        - В Москве на него я оформила дарственную на мамину квартиру.
        - Молодец, дочь. Но и я сделаю для этого малыша немало, поверь.
        - Верю. Тебе, холостяку, придется нанимать нянечку.
        - Это моя проблема. Не волнуйся, ты ей останешься довольна. Я вас познакомлю, как только приедете на мой юбилей.
        - Ох, папа, папа. Жениться бы тебе!
        - Я прислушаюсь к твоему совету. Привет всем и целую тебя, моя дорогая.
        - Ну, и дела! - промолвила Ксения, отключая сотовый и закуривая новую сигарету, - почему на моем пути одни проблемы? Не успеешь решить одну, как вылезает из щелей другая? Жалко папу! И Ванечке с ним будет хорошо и безопасно, главное, безопасно, далеко от мамаши. Лучшего пути и не придумаешь. Хорошо, что теперь есть, кому решать мои проблемы! - С легкостью бросив сигарету в пепельницу, она позвала домашних.
        Разговоров хватило до самого вечера, прерывались только на еду и сон. Но эти беседы были легкими и радостными, только Евгений задумывался чаще и чаще, но не грустил. На его плечи ложился новый груз забот. Ко всему и визы надо будет оформлять на всех.
        Мама Вера отказалась ехать: работа не отпустит, да и перелеты - самолеты уже ей не под силу. Ксения заметила, что мама стала как - то худеть понемногу, слабеть. Но она отнесла эти изменения морю и годам, перевалившим за седьмой десяток.
        Глава 13
        Москва встретила легким теплым дождем. Пока получали вещи, асфальт успел просохнуть, и только некоторые лужицы сверкали под солнцем разноцветными бликами: кругом сновали автобусы, такси, оставляя капли бензина. Надо было привыкать к постоянной городской жизни.
        Налетевшие заботы не оставляли времени для семьи. Муж с женой встречались лишь поздним вечером и то не всегда. Ксения не могла переехать к мужу, потому что на его территории не было места в садике для сына, а оставлять Ваньку с Лизой одних как - то было боязно. Да и сын привык к своей комнате, кроватке. Евгений тоже не хотел расставаться со своим кабинетом. Ему приходилось работать с бумагами допоздна. Привычное одиночество в кабинете с большой необходимой библиотекой помогали справляться быстрее и спокойнее у себя дома. Таких условий для работы у Ксении не было. Да и у обоих супругов день заканчивался порой к ночи, а то захватывали и утро. Так что приходилось им встречаться на разных территориях и не так часто. Однако обстоятельства не разъединяли их, а скорее наоборот, толкали на безумные встречи. Пока выход был один: скорее оформить бумаги, которые просил Фишер - старший, отправить Ваньку к нему и соединиться с женой на мужской половине. Лизе предназначалось стеречь дом до совершеннолетия Ивана. Вот Евгений и старался. В столицу по отцовым делам прилетал Александр - младший. Привез денег, что
было немаловажно для семьи Васильевых. Приходилось многие вопросы решать благодаря банкнотам и знакомым. Идея Фишера состроила такой лабиринт, что Евгению приходилось подключать и подчиненных адвокатов его частной фирмы. Семейная тайна расползалась на глазах: сроки были такие сжатые, а просьба отца такая заковыристая, что без некоторых подробностей нельзя было обойтись во многих кабинетах различных учреждений. Но что поделать? Жертвы неизбежны. Но за ядро тайны сражались все домашние. Для непосвященных это было табу. В агентстве, наконец, узнали о Ваньке. Удивились, как удавалось Ксении скрывать сынишку целых три года. Коллеги не сомневались, что тот был родным сыном адвоката. В подробности личной жизни не лезли, но теперь с понятием относились к загруженности работой Смирновой. Почему - то все использовали ее старую фамилию. Ксения не обижалась. Благодарила коллег, кто зачастую подменяли ее в поздние часы. Но Ванькой не прикрывалась: работала с прежней нагрузкой, так же проценты шли на сберкнижку, так же ездила в многодневные командировки по Кольцу. Она сама хотела заработать приличную сумму на
поездку к отцу. С мамой Верой только созванивалась: не было передышки, чтобы навестить ее.
        Та все продолжала работать, но Ксения чувствовала, что мамины силы на исходе. Она уже реже стала принимать сама роды, готовила смену, контролировала, советовала. Больше стала заниматься чисто административной работой, выклянчивая в администрации денег на новое оборудование, находила спонсоров на капитальный ремонт старого здания роддома. В общем, дочь поняла, что мама готовиться уйти на пенсию, поэтому использует свои большие связи, накопленные годами, для нового заведующего, которому труднее на первых порах будет справиться с хозяйственными проблемами.
        К осенним холодам Вера Ивановна действительно ушла на пенсию. Провожали ее все со слезами и цветами, и грамотами, и подарками. Приехавшие на этот теплый по - семейному банкет супруги Васильевы растрогались не меньше остальных. Вера Ивановна для города была мамой целых сорок лет. Евгений с Ксенией уговаривали ее переехать к ним, но та наотрез отказалась, заявив, что из своей конуры не уйдет и двойняшек без присмотра не оставит. Их часто приводили к ней в гости. Так ни с чем и уехали дочь с зятем.
        Как - то, возвратясь домой раньше обычного, Ксения, услышала из прихожей, что Лиза читает немецкие газеты. Неслышно подойдя к креслу сзади, она обнаружила в ее руках свежий номер. Та действительно читала вслух, стараясь правильно выговорить слова. Ксения и раньше замечала, что Лиза просматривает немецкую прессу, однако, ей казалось, что та интересуется фотографиями, картинками в журналах. А тут читает, и довольно неплохо.
        - Лиза, - окликнула хозяйка домработницу, - у тебя произношение несколько хромает, а так даже ничего. Любопытно. Когда это ты успела научиться?
        - Ксения Валерьевна! - Испугалась та, - как Вы тихо вошли!
        - Я думала, что ты отдыхаешь, и не стала шуметь.
        - А я думаю, почитаю немного, пока никого нет.
        - Читай, читай, только скажи, где выучилась.
        - Со школы помню алфавит, к языкам, говорили, способная, вот от нечего делать и решила заняться. Вязать - то надоело, да вы с Ванькой и не носите мою вязку.
        - Ой, Лиза, что - то темнишь ты, дорогуша. Поди, влюбилась в Александра. Когда он недавно приезжал, вы с ним что - то шептались заговорчески.
        - Что Вы? Он меня языку учил.
        - Зачем?
        - Так в гости собираемся.
        - Понятно. Тогда с сегодняшнего дня мы с тобой объясняемся только на немецком, хорошо?
        - Отлично.
        Ксения смеялась, но обучала Лизу терпеливо. Ванька вечерами слушал - слушал, да как выдаст им «до свидания» по-немецки. Обе щечки мальчугана были зацелованы женщинами. А папа, кстати, принес ему новую машину. Он бросил взрослых и побежал в детскую.
        Наконец, к середине ноября все документы были готовы. Евгений потребовал от женщин рюмку коньяку. Те, безусловно, выполнили его неожиданную прихоть. Однако этим не кончилось: он украл на ночь жену в свою квартиру. Лиза решила позвонить Александру сама. Обычно, чтобы Ксения не увидела счета за переговоры, тот звонил из Германии. В период длинных переговоров она и научилась говорить и читать на чужом языке. Но оба это скрывали до поры до времени. Наставал период разоблачений.
        Приблизился срок поездки. Радостная новость озарила ее свет: сынишка, которого ждали супруги, толкнул маму ножкой. Евгений по случаю этого события завалил Ксению цветами. Она была счастлива: Мишка зашевелился, подал знак жизни. В агентстве стали беречь Смирнову - Фишер - Васильеву. От коллег не удалось скрыть появление отца из Германии, потому что менялось отчество во всех документах, и визы оформляли на домашних с помощью фирмы.
        Женщины на работе удивлялись цветущему виду Ксении: ни тебе ужасного токсикоза, ни пигментных пятен, ни давления, ни разгрузочных дней, никаких проблем с ногами. Она благоухала здоровьем, веселым настроением. Хорошая зависть озаряла лица коллег, и они плевали через левое плечо. А Светлана при каждой встрече стучала по дереву: «Ксюшка, если бы всем беременным везло так, как тебе, то давно бы уже население выросло вчетверо, а то и больше. Ты помолодела лет на десять! На тебя приятно смотреть. И, главное, никаких болезненных эксцессов! Ты булавочку носишь?! Смотри, а то люди всякие, сглазят. Скорее бы уж родила своего Мишку!»
        Мама Вера радовалась не меньше дочери, когда та позвонила, сообщив, что Мишка толкается.
        - Это прекрасно, дорогая. Как я хотела бы принять твоего сына сама! Дай слово, что рожать приедешь в мой роддом!
        - Даю. Мне же спокойнее будет, когда рядом будешь ты, твои девочки. А тебя пустят в родильную?
        - Меня?! Язва ты моя сладкая. Проконтролировать, проконсультировать меня уже два раза вызывали. А к тебе и сама прорвусь! Когда улетаете?
        - Завтра, мамочка, завтра. Но ты не беспокойся, я тебе буду звонить и с самолета, и с автобуса, и с машины, и хоть откуда! Да и ненадолго мы: три дня. Ванечку отдадим, юбиляра поздравим, и обратно. Работа.
        - Не передумала? Скучать будешь. Может, на месяц - другой оставишь?
        - Нет, мама. Ему там будет безопаснее. Эта мамашка все равно меня достанет, чую. А мое шестое чувство вещее.
        - Пока мал Ванька, привыкнет к чужой стране, а, может быть, и полюбит. Александр - хороший человек, не обидит. Но он еще молод, женится.
        - Вот тогда и будем беспокоиться, а пока не беспокой беспокойство, а то мне и так тошно.
        - Ага. Запомнила - усвоила. Молодец. Счастливого пути, дочка. Всем привет от меня. Буду ждать.
        В аэропорту встретил их Александр - младший. Провез немного по Гамбургу, показывая исторические памятники, но экскурсию отложил на следующий день, так как отец с нетерпением ждал гостей. Машина остановилась у красивого большого дома, стены которого были покрыты зеленью. Москвичи молча восхищались. Отец стоял у витых железных ворот, дождался, когда все выйдут, и чопорно провел в дом. А здесь уже чисто по-русски стал целовать, пожимать руку Евгению. Пока гости умывались с дороги, переодевались, подъехали ближайшие родственники Фишера: престарелые родители, сестра с двумя взрослыми детьми: Эльзой, на руках которой сидел годовалый Александр, и братом Александром, как позднее оказалось, студентом. Все были представлены. Когда дошла очередь до Лизы, то Александр - старший сказал:
        - Это моя невеста Лизонька.
        - Кто?! - не выдержала своих эмоций Ксения.
        - Дочка, мы с Лизой решили пожениться. Мои родители дали свое благословение, и мама Вера тоже.
        - И мама? Ну, и авантюристы вы! А ты, Евгений, знал?
        - Да, Ксюша. Но отец хотел сделать тебе сюрприз.
        - Получилось! Вот ты откуда немецкий знаешь? - Рассмеялась, наконец, Ксения, - а я думала, что Вы, Александр, - обращаясь уже к младшему, - голову закадрили моей Лизе!
        Семья Фишеров молча удивлялись неожиданному разговору, ничего не понимая из сказанного Ксенией. На их лицах было отражено смущение, поскольку они думали о возникшей ссоре. К ним подошел сын - адвокат и пояснил, о чем идет речь. Тогда разрешили себе улыбнуться и Фишеры. Все перешли на немецкий язык, извинившись за казус. Только Ванька все разглядывал взрослых, ничего не понимая.
        Домработница объявила, что стол накрыт. Ели молча, изредка перебрасываясь незначительными фразами. За кофе разговор пошел оживленный, заинтересованный. Ванька гордо восседал на дедушкином колене. Ксения, часто оборачиваясь к мужу, вводила в курс разговора: только он не освоил язык появившихся новых родственников, хотя и кое - что научился понимать, благодаря своим деловым встречам с Александром младшим, адвокатом.
        Ксения вдруг задохнулась от толчка сына. Побледнела. Все были напуганы, но когда она рассказала о своей беременности и неприятия Мишкой черного кофе, то все успокоились, обрадовались, стали поздравлять. А отец, поцеловав в локоны дочь, сказал:
        - Теперь Ваньку оставишь с легким сердцем?
        - Да. Но Мишка здесь ни при чем. Ванечке у тебя будет безопаснее. И Лиза рядом. Благодать для него и вас! А как же я буду без Лизы?
        - Разделишь материнские заботы с мужем. Тебе заканчивать пора свою работу. Муж обеспечит. Познай счастье матери, доченька.
        - Ох, папа, и лиса же ты! Выкрал у меня Лизу!
        - Ксения Александровна, простите, но мне тоже хочется женского счастья, - засмущалась Лиза.
        - Лиза, Лиза, да разве я против! Скучать буду: ни Ваньки, ни тебя.
        - У Вас есть Евгений Михайлович, и скоро Мишка родится. В радостных заботах забудете про меня.
        - Тебя трудно, милая, забыть. Ты мне за подругу, сестру была.
        - Спасибо, - прослезилась Лиза, - я никогда не забуду этих слов.
        - Папа, - обращаясь по-русски, чтобы никто из Фишеров не понял, спросила Ксения, - здесь дамы курят?
        - Нет. Да и тебе нельзя.
        - Я давно бросила. Но сейчас, ох, как хочется один разочек затянуться!
        - Потерпи, милая, - шептал отец, - останемся одни, дам, но только один разочек!
        - Папа, я тебе тогда прощу Лизу!
        Так, за разговором, шутками, слезами и смехом прошла встреча Фишеров и Васильевых. Было видно, что Ксения, Лиза, а главное, Ванечка пришлись ко двору новой семье. Евгений в расчет не брался: ему не жить в Германии, он был, как бы, дальним родственником для них, одним словом, мужчина, но не сын. К вечеру родители с дочерью и внуками отбыли, оставив холостяка Александра за хозяина дома, забрав старшего сына с собой: не полагалось жить в одном доме жениху и невесте. Назавтра была назначено венчание. Лиза приняла католичество в Москве.
        Молодые, оказывается, тщательно готовились к встрече на немецкой земле. А Вера Ивановна дала согласие своей воспитаннице и в этом вопросе: иначе брак бы не состоялся. Ксения, поняв, что ее обошли со всех сторон, но что устраивается все благочинно, а главное, быстро, простила Лизу и отца за секретность операции. Обрадовалась она и тому, что захватила вечернее платье. Теперь оно очень пригодится. Однако не преминула позвонить маме Вере и выказать свое недовольство. Но та лишь рассмеялась в ответ, выразив поздравления невесте и жениху.
        Церемония венчания прошла удивительно красиво. Москвичи никогда не присутствовали в католической церкви вообще, а на таком празднике и подавно. Лиза была счастлива в собственноручно купленном белом одеянии: она сумела сохранить себя для единственного мужчины.
        Вечером, после торжественного ужина, родители поцеловали Александра с Лизой, погладили по головке Ваньку и благополучно отъехали домой вместе со всей семьей. В доме остались только Васильевы, которых в полдень должны были провожать в аэропорт.
        Ксении так не хотелось присутствия семьи Фишеров на проводах, что хотелось плакать заранее. Однако ее мысли давно прочитал отец. За рулем сидел Александр. Ксения быстро попрощалась с отцом, Лизой и Ванечкой. Вздрогнув от едва сдерживаемого рыдания, плюхнулась на заднее сиденье, поглаживая свой вырастающий животик. Сын понял ее, и толкнулся ножонкой. Это сразу успокоило Ксению, придало ее лицу блаженство и покой. Евгений тоже погладил Мишку. На прикосновение отца тот откликнулся. Оба родителя засмеялись, а Александр недоуменно посмотрел в зеркало. Когда понял родительскую нежность к еще не родившемуся ребенку, улыбнулся и сам.
        Глава 14
        Счастье было недолгим. Приземлившись, Ксения сообщила матери о прибытии. Договорившись созвониться завтра, они с Евгением поехали к нему. Наутро пришла беда: по сотовому сообщили из роддома, что Вера Ивановна ушла, успев позвонить своим девочкам и передать дочери. Когда до нее добежали, то увидели приоткрытую дверь и холодеющее тело своей заведующей. Больное сердце не дождалось встречи с дочерью.
        Город хоронил Веру Ивановну в снегопад. Ксения шла за гробом, промокая салфетками снежинки, падающие на родное лицо. Кто - то передал зонтик. Евгений держал его над мамой Верой, пока гроб не поставили в машину. Ксению подсаживали. Не успела она поставить ногу на табуретку, как к ней подошла женщина и зашипела на ухо: «Отдай моего сына!»
        От неожиданности произнесенных слов в такой неподходящий момент, Ксения повалилась прямо в руки мужу. Обморок был недолгим, благодаря помощи медсестрам, которые дали подышать нашатырем. Потом люди помогли Евгению поднять Ксению на скамейку, что стояла рядом с гробом. Похоронная процессия двинулась дальше, а Ксения плакала:
        - Мамочка, почему же снег появляется в самые резкие моменты моей жизни: он то освежает, то морозит, то плачет?
        - Ты о чем? - Спросил взволнованный Евгений.
        - О снегопаде. О снегопаде, - рыдала Ксения.
        - А что это за женщина подходила к тебе?
        - Это мамашка Ванечки. Как вовремя мы увезли его, Женя!
        - Ксения, она уже два дня досаждала Веру Ивановну и нас, - сказал Егор, сидевший с Наташей напротив.
        Двойняшек Ксения брать не разрешила: малы для такой картины, пусть запомнят бабушку живой. И ее они не должны были видеть.
        - Значит, она довела маму, сволочь. Ну, теперь ей не видать сына: он за границей.
        - Где - где? - Спросила Наташа.
        - За границей. Под другой фамилией. А где, вам необязательно знать. Мама знала и согласилась. Тайна Ванечки ушла с ней, а мы уж как-нибудь сохраним, так что мамашка осталась с носом. Прошу, не пускай ее на поминки. Мама не любила шума в своей квартире.
        - Я прослежу, - обещал Егор, - и за могилкой следить будем.
        - Я еще не умерла, как-нибудь сама справлюсь.
        - Но мы же не чужие ей. И дети должны знать это святое место.
        - Ладно. Помолчим. Нет сил говорить. Дайте мне проститься с мамой Верой. Ох, дождалась ты моего голоса, но не встречи со мной, моя хорошая, родная моя, не дождалась, сил не хватило. А почему не сказала вчера, что беда близко! Мы бы с Женей приехали. Пожалела меня: устала с дороги. Мама - мамочка, да разве сорок лишних минут что - то значили вчера. И вот, что получилось. Упрямая ты моя, заботливая. Что я буду делать без тебя?! Мамы Ирины нет, мамы Веры нет, Лиза далеко, - рыдала Ксения.
        - Перестань, Ксюша, перестань, - успокаивал муж, - я с тобой. Мишка скоро будет. Поберегись, а?!
        Ксения резко перестала рыдать, услышав только одно - единственное слово. А сын напомнил о себе тут же, беспрерывно толкаясь ножонками. Машины подъехали к кладбищу. Снегопад перестал. Много приехало людей, много говорили хороших слов о матери, но Ксения не отрывала обеих рук от супруга, боясь скверной женщины.
        За спиной стояли Егор с Наташей, изредка оглядываясь. Скоро печальная процедура закончилась, и все поехали на поминки. Когда в доме остались одни супруги Васильевы и Казаковы, Ксения подала ключ от маминой «конуры», и сказала, больше Наташе, чем Егору:
        - Квартиру сдайте, пока не подрастет Василиса. Мама оформила дарственную на нее, документ будет храниться у меня. Арендуйте с одним условием: только медперсоналу роддома. Да, мебель не менять, разве что кровать разрешаю поставить новую. Денег с людей не берите. За ними оплата за коммунальные услуги и ремонт. А, может быть, сами переедите от родителей? Старикам дадите отдых, и самим отдельно жить лучше?
        - Подумаем. Как скажут родители. Они больные, - ответил Егор.
        - Дома - то рядом. Дети растут, балуются, естественно, а старым и больным людям нужен покой. Мамина квартира большая, одна кухня чего стоит. Думайте, это ваше личное дело. Но если будете жить вы, то можете поменять мебель, если чужим арендуете, то оставьте все, как есть.
        - Все, - поехали, Ксюша, - вмешался Евгений, видя, что назревает у жены истерика.
        - Вы не хотите повидать детей, - тихо спросила Наташа, провожая москвичей.
        - Вы хотите, чтобы я их забрала?! - удивилась Ксения.
        - Нет - нет, что Вы? - Взмолилась чета Казаковых.
        - Тогда зачем предлагаете, рвете мне и так израненную душу? Если малыши увидят меня, то вспомнят: не так много времени прошло. Взревут. Отнимут покой у вас. А я вынуждена буду забрать их с собой.
        - Простите, я думала, что хотя бы издали дать Вам возможность посмотреть на детей.
        - Какой резон? Сделать мне больно?
        - Нет. Просто подумала…
        - Сначала, Наташа, надо думать, а потом говорить! Телефон мой у вас есть. Прощайте.
        Всю дорогу до дома Евгений разговаривал с женой о Мишке, потом о пустяках, потом позвонил Светлане. Та вела экскурсию, но отвлеклась, услышав голос Васильева. Узнав подробности, пообещала поставить агентство в известность и выпросить у начальства для Ксении, хотя бы неделю, чтобы той оправиться от шока. Обещала заглянуть сама, как только выпадет окно. Евгений дал свой адрес. Этими различными разговорами он отвлек, наконец, Ксению от надвигающейся депрессии. Дома он заставил жену выпить рюмку коньяку, покормил, так как она ничего не смогла поесть на поминках, кроме ложечки кутьи, укутал пледом и включил телевизор. Как всегда, шел какой - то боевик. Он не стал переключать программы, потому, что везде была подобная картина. Ксения поначалу бессмысленно смотрела на экран, потом заснула. Евгений тихо вышел в кабинет, набрал сотовый Лизы и поставил ее в известность о происшедшем. Радостный возглас, предвещавший хороший разговор с хозяйкой, по которой та успела соскучиться, враз поник, и в Гамбурге полились слезы. Тут он не стал успокаивать. По ту сторону границы было, кому пожалеть Лизу и
посочувствовать ей. Евгений, выполнив долг, пошел на кухню, выпил и плотно поел то, что было. Потом опять прошел в кабинет, но, поняв, что сегодня ничего путного не получится, выключил телевизор, взял на руки жену и отнес ее в приготовленную постель. Ксения только что - то промычала, но не проснулась. Беда свалила ее, но молодой организм боролся сном. Лег рядом и Евгений. Он тоже предельно устал от недавнего марафона с документами, поездкой в Германию, неожиданными похоронами мамы Веры, которую тоже полюбил и страдал сейчас не меньше, чем другие. Своих родителей он похоронил пять лет назад в один день: мама умерла от рака, а отец, не выдержав потери, в тот же день от инфаркта. Поэтому принял маму Веру всем истосковавшимся сердцем. Оказывается, взрослым мама также необходима, как и детям, а может быть, и сильнее, потому что мудрость с годами порождает и нежность, и потребность в нежности. А детство - это неосознанное существование, страх от неизвестности познания мира, поэтому дети и тянутся к родителям, цепляясь за них, как за соломинку.
        Полетели дни за днями. В Ксенину квартиру въехала Светлана. Вырвавшись из надоевшего общежития, она отвалила подруге огромную сумму денег. Ксения, не боясь, прописала ее в приватизированную и подаренную Ваньке квартиру. Перспектива решения проблемного вопроса на многие годы обрадовала Светлану настолько, что та перестала искать мужа, объявив: «Сам найдется!»
        В конце января Ксения пошла в декретный отпуск. Муж мало уделял ей внимания, так как часто ездил в командировки, сидел допоздна в кабинете над неотложными документами: его частная фирма процветала, а для этого уходило немало сил всего коллектива, и немало времени его руководителя. Поэтому Ксения, не обижаясь и понимая важность работы мужа, занялась испанским языком, посещая курсы. Евгений был доволен, что жена нашла себе дело. Однако как ни занят был адвокат, в спальне всегда стояли свежие живые цветы.
        Пятого марта вечер был обычный. После позднего ужина супруг заперся в кабинете, а Ксения слушала кассету на испанском языке. Вдруг что - то подкатило к горлу, боль пронзила спину. Она, скрючившись, закричала. Евгений вбежал перепуганный. Жена каталась на постели и твердила одно: «Мишка, Мишка!» Догадавшись, он вызвал «скорую». Три долгих часа сидел - стоял - ходил Евгений в таком беспокойстве, что дежурная в приемной роддома пожалела его и пошла разузнать, как же обстоят дела у Васильевой. И где - то пропала. Тут страх охватил все его существо. Он решил уже звать кого-нибудь, чтобы развеяли страшные сомнения, но появилась, наконец, дежурная. Улыбаясь, махнула рукой: мол, все в порядке.
        - Сын у Вас, дорогой папаша!
        - Это я знаю. А как они оба?
        - Слава богу, роды прошли нормально. Мальчик активный, богатырь: четыре килограмма и двести грамм. Идите спать, прием только завтра: мамочке с дитем следует отдыхать!
        - Спасибо! Я сейчас, - бросил на ходу счастливый папа и побежал в ближайший магазин.
        Долго его не было: дежурная и забыла про него, зачитавшись детективом. Но в двери постучал новоявленный отец с огромным букетом роз и коробкой конфет. Часы пробили четыре утра. Она замахала ему, что, мол, рано еще, приходите завтра, то есть сегодня, но попозднее. Однако тот не уходил и настойчиво просил открыть дверь. Пришлось удовлетворить его просьбу, открыв только окошечко, в которое пролезли сначала цветы, потом коробка.
        - Это врачу. Передайте «спасибо». «И Вам спасибо», - говорил Евгений, подавая вторую коробку конфет дежурной.
        - Идите спать, милейший, а то меня накажут. Нельзя ночью разговаривать с посетителями.
        Евгений не стал сопротивляться. Он пошел восвояси. На ходу разбудил Светлану, потом Фишеров в Гамбурге. Все его поздравляли. Светлана обещала завтра же появиться в роддоме, а Лиза с Александром сегодня закажут билеты.
        - Лиза, - метался по мостовой Евгений, - я не знаю, что покупают в таких случаях, - Пеленки, распашонки.
        - Не волнуйтесь, Евгений Михайлович, я все куплю и привезу. Прилетим, а там разберемся.
        - Спасительница наша! Без Вас, Лиза, я сущий профан! Перезвоните, когда вас встречать.
        - Непременно. Идите домой спать.
        Спокойный рассудительный голос Лизы привел в надлежащее чувство Евгения, и он послушно направился домой. Сначала размеренно быстрым шагом шел пешком, но по пути остановил проезжающее пустое такси, которое довезло до парадного. На кухне выпил коньяку приличную дозу за здоровье жены и сына, выдохнув: «Ах, мама Вера, мама Вера! Не дождалась. Ах, как ты сейчас нужна нам троим». Хотелось выплеснуть свою радость прямо в окно, разбудить всех соседей и веселиться до первых лучей солнца, которое уже пробуждалось бликами где - то за рассветным городом. Он взял в кабинете фотографию родителей, долго всматривался в любимые лица, а потом сообщим им счастливую новость. Только после этого он смог успокоиться и задремать.
        Наутро, вызвав служебную машину и сообщив новость коллегам, поехал на заседание суда. Несмотря на то, что дело было несложное, защита продумана до мелочей и победа с гонораром находилась почти в руках, он никак не мог сосредоточиться. Взгляд прокурора вернул его к действительности. Через час Васильев с успехом выступил с речью, судья огласил оправдательное постановление. Его подопечный благодарно жал руку своему адвокату, а тот, извинившись, спешил в роддом. На ходу он прошептал на ухо прокурору, что у него родился сын, и выскочил из здания суда.
        Машина ждала. Евгений просил водителя заехать за цветами, фруктами, пока шло заседание. Открывая дверцу, увидел, что тот справился с его просьбой: два букета роз и различные фрукты развалились на заднем сиденье. Не успели они отъехать и двадцати метров, как затренькал сотовый. Лиза сообщала, что она с Александром и Ванечкой уже в самолете. Прикинув время прилета и дорогу до аэропорта, машина развернулась и помчалась в противоположную сторону от роддома. Евгений решил, что лучшего сюрприза для жены он не сделает. Пусть немного подождет, зато увидит его в кругу любимых ею людей.
        Глава 15
        Самолет сел вовремя, скоро Евгений увидел Ваньку, Лизу и нагруженного пакетами в обеих руках Александра. Сынишка тоже увидел отца, вырвался из рук Лизы и побежал навстречу Евгению. Тот едва успел подхватить его на руки. Оба соскучились и целовались, пока их не остановил Александр.
        - Надо иметь совесть, зять. Я надрываюсь, а ты целуешься, - смеялся, здороваясь, тесть.
        Лиза дождалась своей очереди. Евгений поставил Ваньку на пол и по - джентельменски поцеловал руку даме, которую ждал, как спасительницу своего нелегкого положения. Водителя Колю знали. Поздоровались с ним, а тот сразу подхватил пакеты и понес их в машину. За разговорами они не заметили, как доехали до роддома. Остановились прямо под окнами. Как ни старались мужчины уговорить дежурную и врачей впустить их, им отказали. Хорошо, что Ксенина палата находилась на втором этаже. Все хором стали звать ее. Появилась в окне Ксения и замахала руками от радости. Она никак не ожидала увидеть всю семью.
        Евгений держал Ваньку на плечах и показывал, где мама. Найдя среди больших окон мамино лицо, Ванька потянул к ней ручонки, и закричал: «Мама! Я здесь!»
        Передав цветы и фрукты с запиской и сотовым телефоном, они поехали домой через магазин, где надо было купить коляску и кроватку для Мишки. Приобретя все необходимое для мамы и малыша, а также продукты, Лиза скомандовала: «Домой!»
        Пока мужчины ставили кроватку в спальню, коляской занялся Ванька, а Лиза уже сготовила поесть. В первую очередь накормили Колю с Ванькой, потому что оба торопились: один на работу, другой спать. Уставший мальчик сразу заснул в кабинете, а остальные почали бутылку шампанского, потом коньяку. И говорили - говорили. Потом Лизе стало невмоготу: она была беременна. Александр засуетился, помог жене принять душ и уложил на разложенный диван.
        - Что с ней? - спросил обеспокоенный Евгений.
        - Мы ждем ребенка.
        - Вы смелые люди! В ее годы? Надо беречь Лизу, а ты после самолета да по магазинам. Завтра бы успели.
        - Не подумал. Она хорошо переносит беременность. Видно, волнение да усталость сказались. Евгений, послушай, ни у меня, ни у нее нет детей. Как же отказаться от такого счастья? Знаешь, что удивительно. Лизонька никогда не имела мужчин. Мне досталась девственница! Сразу забеременела.
        - Счастливец! Как с давлением? Мама Вера всегда заставляла замерять давление у Ксюши.
        - Скачет.
        - Скачет, - передразнил тестя Евгений, - пойду найду тонометр. Проснется - замерим, - сказал он и принес аппарат, - срок какой?
        - Четыре месяца доходит, кажется. С вашего приезда считать надо, с венчания и первой брачной ночи.
        - Врачи что говорят?
        - Беременность протекает нормально, но надо предельно беречься в ее возрасте.
        - Вот именно, беречься, а мы с тобой ухайдакали сегодня даму, причем очень хорошую даму!
        - Очень хорошую, зять, очень. Сам не верю, что так повезло мне.
        - Давай выпьем за ее здоровье.
        Они придавили остаток коньяка и хотели прилечь отдохнуть немного, но вышла Лиза, а за ней встал и Ванька. Мужчины чуть не силком замерили ее давление, которое оказалось, к счастью, нормальным. Лиза захлопотала на кухне. Но и тут мужской пол не дал ей касаться ужина: сами умеем. Лиза засмеялась, но не стала перечить чудакам и, взяв Ваньку за руку, решила почитать ему книжку. Надолго ее терпения не хватило. Подвыпившие и уставшие мужчины так спорили, что класть в мясо в первую очередь, что Лиза включила мультики малышу, а сама направилась на разборки. Уговорив мужа с зятем идти в спальню, она быстро приготовила ужин, поела вместе с Ваней и отправилась на прогулку.
        Утром посетили Ксению: здоровье обоих было стабильным, сынишка хорошо ел, она не отставала. Евгений, показав на часы, уехал на работу с Колей, а свою машину оставил гостям. Пока они переговаривались через окно, подошли коллеги из агентства. Смирнова - Васильева блаженствовала от внимания друзей и родных. Показав жестами, что принесли посылки от них, скрылась за шторами. Коллеги, сев в «газель», умчались. Александр поинтересовался самочувствием жены. Та ответила: «Нормально». Тогда решили показать Ваньке зоопарк. За руль сел муж. К вечеру, не дождавшись Евгения, они снова повезли маме передачу.
        Итак, прошло пять дней. Через день Ксению выписали с сыном домой. В квартире началась суматоха: слезы счастья, раздоры из - за купания Мишки, кормления, пеленки, компрессы, присыпки, мази, Памперсы и прочие радостные хлопоты первого дня пребывания сына в доме. Ваньке, которому очень хотелось потрогать глазки братика, разрешили поцеловать только ручки. Евгений суетился по всякой мелочи, потом устал и ушел к себе работать. Домашние его обсмеяли. А Лиза, указывая на дверь кабинета, трепала волосы мужа, приговаривая:
        - Не смейся, милый. Скоро и ты таким станешь!
        - Почему? - не поняла Ксения, которую еще не ввели в курс дела.
        - А потому, Ксения Александровна, - продолжала смеяться Лиза, - мы ждем ребенка.
        - Кого? Кого?
        - Наследника! - Гордо заявил Александр.
        - Вот эта да! Новость хотели скрыть?! Вся в маму Веру, царствие ей небесное.
        - Недаром у нее проработала десять лет.
        - Вот бы она обрадовалась, - загрустила Ксения.
        - Не грустите. Она все знает: оттуда виднее дела земные.
        - Значит, Ирина тоже видит мое счастье? - запаниковал Александр.
        - Конечно, милый. Не бойся, она не ревнует. Она счастлива.
        - Почему так думаешь? - Смутился муж.
        - Ты после нее стал закоренелым холостяком. Сколько лет прошло?
        - Двадцать девять, один месяц и одиннадцать дней…
        - Ого! Следовательно, помнишь ее.
        - Помню, дорогая. Прости.
        - За что? Я не ревную. За такую верность можно только любить.
        - Золотой ты мой человечек! - зацеловал жену Фишер.
        - Интересно, Евгений способен на такое? - задумалась вслух Ксения.
        - Что Вы, Ксения Александровна, нельзя об этом и думать. У каждого своя судьба.
        - Судьба. Ко мне только с ним, да с Мишкой пришло счастье. Боюсь этого состояния.
        - Почему? - спросили супруги.
        - Больно много было потрясений. Пришло счастье, и с ним страх. Правда: страшно потерять белую полосу судьбы.
        - Не беспокой беспокойство, - так, кажется, говорила мама Вера.
        - Пока беспокойство не побеспокоит тебя, - закончила Ксения, - Ладно. Хватит о грустном. Я очень рада за вас, любимые мои. А вы уже проверили, что будет наследник?
        - Непременно! Только вот Лизонька хочет нарушить традицию семьи. Говорит, хватит в семье Александров. Пятое поколение будет называться по - другому.
        - Придумали как?
        - Нет. Но родители поддерживают Лизу.
        - Конечно. Не знаешь, о ком говоришь. Мне лично было трудно общаться с младшим Александром, с братом Александром и малышом Александром, да еще и ты, папа, Александр. Многовато для памяти о русском солдате. Правильно мыслишь, Лизок. Пятое поколение назови другим именем. Только, пожалуйста, согласуйте с родителями. Стариков обижать нельзя, и сын должен быть счастлив. Ему жить с именем, которое вы дадите.
        - А какое имя ты посоветовала бы, дочка?
        - Затрудняюсь сразу. Но помню, одну экскурсию посещал интересный молодой человек из Берлина, Маркус.
        - Маркус? Подскажем родителям.
        Два дня учила бывшая медсестра роддома супругов Васильевых, как обращаться с новорожденным. А потом Коля увез их в аэропорт. Евгений проводить не смог: было назначено заседание суда. Вечером Фишеры позвонили из Гамбурга, что добрались благополучно.
        Потекли беспокойные дни, хотя ночь Мишка спал хорошо. Родители успевали отдохнуть. Но в шесть часов посапывание кончалось плачем. Полусонная Ксения давала малышу грудь, и тот, чмокая, давал мамочке минутку на просыпание. А папа в это время одним глазом любовался, с каким блаженством жена кормила сына. Эта картина настолько умиляла его, что самому хотелось прилечь рядом с Мишкой. Он даже не догадывался мыслям Ксении. Она вспоминала роддом мамы Веры и своих двойняшек. Свое отвращение, когда мальчик или девочка прикасались к ее груди. Только зная, что дети голодны, она позволяла им насытиться ею. А сейчас испытывала не долг, а прилив нежности и счастья, искреннего счастья материнства. Ксения долго не отнимала от груди сына, даже тогда, когда он насыщался, отрыгивая лишнее. Тепло его тельца усыпляло ее, томило, однако, бдительность матери заставляла открывать глаза и класть малыша в кроватку. Потом она первой бежала в душ, с жалостью смывая бежавшее молочко. Успевала готовить завтрак проснувшемуся мужу, целовать его в прихожей, провожая на работу. И стремглав прыгала обратно под одеяло. Она не спала,
она просто наслаждалась своим женским счастьем. Через полчаса Ксения вставала и хлопотала - хлопотала весь день, удивляясь своему терпению к домашним обязанностям и Лизе, которая содержала в образцовом порядке дом с тремя малышами, и никогда не сетовала на усталость.
        Пролетела весна, заканчивалось и жаркое лето. Стоял конец июля. Супруги Васильевы, наконец - то, выбрались на природу. На то самое место, где адвокат выслушивал исповедь переводчицы, и где он сделал ей предложение выйти за него замуж. Только не хватало Лизы и Ваньки. Ксения очень скучала по ним, поэтому и вздохнула грустно, смотря на вспыхнувший огонь и мужа, хлопотавшего с костром. Евгений понял причину вздоха жены, хотел приласкать, но тут в коляске запыхтел, по - видимому, голодный Мишка. Она сунула ему бутылочку смеси, так как уже неделю пропало молоко, и Ксения сильно переживала отторжение сынишки от материнского тела. Она опять вздохнула, но более глубоко. Муж, бросив пылающий костер, обнял жену за плечи.
        - Не расстраивайся, пожалуйста. Мишка хорошо воспринимает смеси, сыт. У других после родов нет молока, а ты прокормила нашего богатыря пять месяцев.
        - Другие кормят до трех лет.
        - О, дорогая моя, это уже бабушкины сказки. Давно было. Люди в деревнях крепче и здоровее были, а сейчас и там такие же проблемы, что и у тебя.
        - Откуда знаешь про женские дела?
        - Я отец, все - таки. Консультировался с врачами из роддома мамы Веры.
        - Нашим не веришь?
        - Был повод позвонить им, рассказать о сыне. Ты бы слышала их довольные голоса: сотовый уловил сразу четверых, хотя я разговаривал лишь с заведующей.
        - Не ругали, что на мамину могилку не приезжаем?
        - Узнали причину и промолчали. Хотя Тамара Васильевна доложила, что могилку поправили весной, покрасили оградку, посадили цветы. Обещал, что приедем к началу августа. Ведь у Женьки с Василисой день рождения, как я помню, пятого?
        - Да. Но нам же нельзя идти.
        - Конечно. Просто мы отдадим подарки Егору с Наташей. Кстати, они живут в квартире мамы Веры.
        - Значит, нам негде остановиться.
        - А зачем? Встретимся на кладбище. Сделаем, что положено, и домой.
        - Ты думаешь, что я злодейка? Забыла о дне рождения своих детей?
        - Что ты, родная. Я знаю, это больное место.
        - Спасибо. Я сама хотела просить тебя съездить к двойняшкам, к маме. Но ты так занят, да и неловко мне тебе напоминать об этих детях.
        - Глупышка ты совсем. Твои дети - это мои дети, а о двойняшках забывать не следует. Боль ведь уже не такая острая, правда?
        - Правда. Но забирать их оттуда я не желаю.
        - Я не об этом. Забывать их нельзя.
        - Разве забудешь такое?
        - Ну, вот хотел успокоить, а ты разволновалась. Устала ты у меня. Без Лизы трудно. Давай возьмем кого-нибудь в помощники. Конечно, второй Лизы мы не найдем, но все же полегче будет.
        - Женя, а где ты няньку спать положишь?
        - Но ты - то как - то обходилась в своей трехкомнатной квартире, а наша не меньше.
        - У меня не было кабинета, дорогой!
        - О, это неприкосновенная территория, не обижайся.
        - Какие тут обиды, когда там ты делаешь деньги для семьи.
        - Логично.
        - Но ты не ответил на мой вопрос?
        - Надо расширяться.
        - Как?
        - Просто, девочка моя. Сегодня хотел тебе сказать, что на нашей площадке, прилегающая к нашей квартире, освобождается однокомнатная.
        - Бабушка Стеша умерла?
        - Бог с тобой. Просто ее оформляют в дом инвалидов, потому что родственников нет, а она очень слаба. Я уже почти договорился с властями купить эту квартиру.
        - А что молчал?
        - Денег еще не собрал. У твоего отца не хочу занимать.
        - Ох, адвокат ты, адвокат, скрытный ты человек! Все сам хочешь, а меня что, не существует?!
        - Ксюша, но откуда у тебя деньги.
        - Оттуда. Дачу теткину, то есть свою, продала. Давно. И с зарплаты отчисляла ежемесячно.
        - Господи, какая ты умница!
        - Не я, а мама Вера. Заставила меня вовремя создать тыл. Тогда тебя, дорогой, я не знала. Сколько тебе не хватает?
        - Ста тысяч.
        - А остальные, где набрал?
        - На клиентах заработал. Что ты думаешь, я просто так, как вол, горбачусь?
        - Молодец. Заливай свой костер, поехали домой за моей сберкнижкой и в банк, пока тот не закрылся. Ты представляешь, разломаем стенку, и будет такая жилплощадь! Няньку возьмем из маминого роддома. Там есть одна одинокая медсестра, правда, в годах, постарше Лизы. Но это даже отлично.
        - Почему?
        - Да потому! Ревновать не к кому будет! - Повеселела Ксения.
        - Разве она квартиру свою оставит?
        - Она живет в общежитии больше пятнадцати лет. Квартиру ей даже мама Вера не могла пробить. Дали комнату без права вселения кого - либо. И все, что смогла сделать для своей подруги мама. Зовут Ниной Николаевной. Согласится. Ох, и заживем тогда. Ну, чего время зря теряешь, гаси огонь.
        В банк они успели вовремя, за полчаса до закрытия. Сняли нужную сумму и радостные поехали домой. Евгений кому - то позвонил и просил назначить встречу на завтра на десять утра. Сидя в кухне, они размечтались о новой планировке. На ремонт требовались деньги. Жена поехидничала, но показала сберкнижку, на счету которой оставалось пятьдесят тысяч с хвостиком, маленьким. Муж был доволен суммой. Доверие к доверию: принес свою заначку. Оба рассмеялись. Удача улыбалась им. Договорились, что кубышки стоит пополнять. Ксения заверила, что непременно сделает это, выйдя на работу, как только появится няня.
        Дело выгорело. Начался ремонт. Съездили на могилку мамы Веры. Заменили временный памятник черной мраморной плитой, которую привезли с собой из столицы. Передали, как бы от бабушки, подарки детям, которым говорили, что та болеет и уехала лечиться. Двойняшки, по словам Наташи, были рады обновкам и игрушкам. Забрали и Нину Николаевну в Москву. Заведующая очень не хотела отпускать опытного акушера, но отказать и ей, и дочери Веры Ивановны не смогла. Комнату Камушкиной быстро распределили молодой медсестре. Забрав свое нехитрое добро, Нина Николаевна со счастливым лицом распрощалась с коллегами.
        Глава 16
        Ремонт еще не закончился, а Ксения вышла на работу. Она соскучилась по ней и коллегам. Зарплата перекрывала все детские государственные пособия. Так что не было смысла торчать дома, вдвоем обслуживая одного Мишку. Началась привычная беготня. Ксения летала от счастья. Вот только здоровье Лизы ложилось тенью. По всем подсчетам она должна была родить в двадцатых числах августа. Но август заканчивался, а Лиза все хлопотала по хозяйству, наотрез отказываясь ложится в больницу. Вся семья Фишеров волновалась. Переживали и москвичи.
        Ночью, тридцатого, запищал сотовый Ксении. Та подскочила на кровати, никак не могла найти телефон. Потом его нашел перепуганный Евгений. По пространству прилетел голос Александра.
        - Ксения! Наследник родился!
        - Здоровье как?
        - Сын здоров. Лизонька рожала под капельницей, но ничего страшного не произошло.
        - Испугал, папа, у нас ночь, а ты так кричишь, что мурашки по коже пошли. Ваньку, поди, разбудил?
        - Нет. Его забрала вчера Эльза. Лизоньку уговорили лечь в клинику, вот я и дежурю сутки. Радость какая, доченька! У меня утро при полной луне! наследник есть! Маркус! Предложение твое прошло родительский совет без запинки. А мне все едино! Есть сын! Вот главное!
        - Передавай привет Лизе и родне. Мы радуемся вместе с вами. И выпьем за их здоровье прямо сейчас.
        - Вы же спите! - Засмеялся отец.
        - Спали, папа! Какой тут сон после твоих криков! Весь интернет, вероятно, уже знает, что в Гамбурге родился Маркус.
        - Пусть весь мир знает! Это мой сын! И Лизонькин! Пятое поколение Фишеров вошло в мир! Как у вас дела?
        - Спасибо, что вспомнил про бедных москвичей! Нянечку взяли.
        Нину Николаевну из роддома мамы Веры. Она вот привет передает Лизе. Та знает ее. Я на работу вышла.
        - Спасибо, передам. Вы молодцы. А зачем на работу? Денег не хватает, я вышлю.
        - Нет, папа, у нас с финансами все в порядке. Мы тут квартиру за стенкой прикупили, расширяемся. Мне надоело сидеть дома, тем более есть Нина Николаевна.
        - Тебе виднее, Ксюша, непоседа ты моя! Дай трубку зятю!
        Отец долго не отпускал Евгения. Переполошив всех Фишеров, он взялся за москвичей. Ксения пошла на кухню. Закурила: теперь, когда она не кормила грудью, позволяла себе изредка вспомнить старую привычку. Нина Николаевна поддержала хозяйку. Оказывается, та тоже курила, но скрывала как - то ото всех, боясь, что ее отправят обратно. А в эту минуту, вспомнив Лизу, она неожиданно взяла папиросу и закурила вместе с Ксенией. Поставили кофе. Часы пробили два часа пополуночи. Зашел, наконец, Евгений. Тоже закурил. Но пить кофе всем запретил. Предложил коньячку: и повод есть, и заснуть можно вновь. Женщины поддержали его. Потом легли. Муж оказался прав, как всегда. Сон быстро сморил Ксению.
        Москва каждый день связывалась с Гамбургом, извиняясь, что прилететь не могут, так как заканчивался ремонт, оба допоздна работали, восстанавливая финансовый бюджет семьи, да Мишка еще мал. Все проблемы никак не выходило свалить на плечи одной Нины Николаевны. Отец с Лизой прощали, конечно, но надеялись увидеть Васильевых в ближайшее время. Лиза находилась дома. Здоровье было относительно нормальным: заработала только сильнейший геморрой и варикоз ног. «Но эта ерунда по сравнению с материнством», - отговаривалась она. Однако Ксения чувствовала, что Маркус достался Лизе с огромным трудом. По ее настоянию отец нанял медсестру. Через месяц у Лизы пропало молоко. Сынишка практически стал искусственником. Появилась возможность положить ее в клинику лечить все болячки, выбравшиеся наружу после родов.
        Наконец, Нина Николаевна перебралась из гостиной в новую комнату рядом с большой детской. По просьбе Ксении бригада строителей оставила вторую ванную и туалет. Теперь сын с няней имели отдельные апартаменты. На новоселье пригласили Светлану, коллег из адвокатуры и агентства. Всем понравилась перепланировка и удобства для семьи. Неприкосновенным остался кабинет хозяина. В родительском отсеке расширилась только гостиная. Немногочисленные гости разбрелись по квартире, рассматривая все уголки. Каждому захотелось что - то изменить у себя дома. Супруги Васильевы от удовольствия ходили важно. Заведующий агентством, поднимая бокал шампанского, сделал подарок новоселам: бесплатный недельный тур по Германии в качестве своих клиентов - туристов. У Ксении от радости возможного свидания с родными слезы смешались со смехом и благодарностью. Евгений поблагодарил начальство жены, но отказался в силу производственных причин. Жена смотрела на него умоляюще.
        - Ксения Александровна, - принял он протокольно важный тон, - Вы можете воспользоваться хорошим предложением. Я не возражаю, - не выдержав, засмеялся он, а жена обняла его за шею. - Дорогая, приличия давно требуют твоего присутствия на немецкой земле! Благодари понимающих коллег, а в первую очередь, добрейшего Геннадия Ивановича.
        - А я и так благодарю всех. Я отработаю, ребята!
        Когда стих смех, и все выпили шампанского, заместитель Васильева поднял еще бокал за новый тост.
        - Мы тоже фирма небедная. Нашему многоуважаемому Евгению Михайловичу, собрату и парню, с которым каждый из коллег пойдет в разведку, преподносит вот это, - и Иван Лаврентьевич подал начальнику ключи от машины, - хватит ему ездить на разваленном «Жигуленке», который Коля не успевает ремонтировать. А служебная машина, увы, всем нужна. Поэтому мы решили посадить шефа на отдельного коня! Посмотрите в окно, стоит, как вкопанный, Сивка - Бурка.
        Гости вместе с хозяевами бросились к окну. У подъезда припарковался новенькая «тойота» цвета асфальта.
        - Адвокаты нас обскакали! - Рассмеялся Геннадий Иванович, - ну, и адвокаты!
        - Ребята, спасибо вам. Я тоже, как и жена, скажу, что отработаю такую красоту! Клянусь, что никогда не возьму служебную машину, а даже даю бухгалтеру разрешение на покупку второй. Нас ноги кормят, а они, к сожалению, не железные. Подметки не успеваем менять, что подковы у лошадей. Только новую штатную единицу водителя не дам.
        - Вот спасибо, начальник! Вот эта благодарность, так благодарность! А водить мы все умеем, у каждого есть права. Выпьем и закусим, наконец! - Сказал Иван Лаврентьевич.
        Никто не отказался от такого нужного предложения: все давно, что называется, умирали с голоду. А смотреть на уставленный яствами стол, было уже невмоготу: слюнки текли у каждого, но никто не подавал голоса о еде. Неловкость сковывала гостей. Как только они услышали призыв адвоката, так сразу скромность улетучилась, все оживленно поддержали его начинание: выпили и стали раскладывать по тарелкам аппетитные блюда. Новоселье заполнило квартиру.
        А несколькими днями спустя Ксения сидела в кресле автобуса на правах туриста. Это было странное ощущение: спокойно смотреть в окно и не отвечать за группу. Вез ее коллега Борис. Обремененный четырьмя детьми и женой - инвалидом сорокалетний уже полнеющий мужчина. Он работал только с русскими туристами. На этот раз в автобусе сидели студенты МГУ факультета иностранных языков. Их экскурсия носила познавательный характер. Рядом с Ксенией расположилась миловидная девушка. Познакомились. Наташа поинтересовалась: была ли соседка когда-нибудь в Германии. Переводчик Васильева решила развлечься от монотонности сиденья, утвердительно ответив на чисто немецком. Удивленная девушка приняла игру, и они стали общаться. Сначала вели беседу тихо, потом громче, чтобы включились в их беседу остальные. Молодежь постепенно поняла условия взаимоотношения уже близ сидящих четверых, потом заговорили все. В автобусе началось соревнование на полученные знания в университете. Стоял шум, смех. Недовольный Борис подошел к своему коллеге и с нервозностью сказал: «Педагог Васильева! Вы нарушаете мой режим». На него зашумели
студенты, руководитель группы, педагог МГУ, попросила разрешить Ксении Александровне натаскать своих подопечных в немецком. Тот махнул рукой. Все равно его основные функции начинались после Бреста. А тут такая оказия: можно и вздремнуть. Он поменялся местами с Васильевой.
        Ксения встала на привычное место у лобового окна, рядом с водителем, и стала проводить различные викторины. Поправляла произношение молодых людей, поясняла незнакомые им слова на русском. Время до обеда пролетело незаметно. Вспомнили об этикете за столом. Она опять на немецком разъяснила немецкий порядок приличного поведения. Узнав интересные тонкости, ребята старались есть и обращаться друг к другу, как их учила Ксения Александровна. Поняв, что они еще много не знают и могут опростоволоситься в Германии, студенты облепили на остановке нового учителя, не обращая внимания на своего педагога. И спрашивали, спрашивали, перебивая товарищей. Каждому хотелось задать свой вопрос. Ксения отвечала охотно, иногда улыбалась детским вопросам третьекурсников. Наконец, Наталья Константиновна увела в сторонку Ксению и поблагодарила за столь познавательную лекцию. Смущаясь, сказала, что и сама узнала много нового. Даже предложила перейти к ним на работу преподавателем: «У Вас такой опыт, знания страны и Вы умеете с легкостью общаться с молодежью! Я обязательно расскажу о Вас ректору». Ксения тоже засмущалась,
заверив, что любит свою работу. Входили в автобус с желанием продолжать беседу с такой интересной попутчицей. Однако после сытной еды, всем, по русской традиции, захотелось спать. Борис на этот раз поблагодарил Ксению и поменялся местами. Скоро предстояло ему говорить до хрипоты.
        На границе с Германией автобус встретил Александр. Договорились с Борисом, когда следует Ксении прибыть на обратный рейс в Москву, и отец с дочерью помчались по хорошим дорогам в Гамбург, где Ванька с Лизой ждали ее с нетерпением. Не успела Ксения войти в дом, как выбежал Ванька и бросился на шею, Лиза обхватила ее со спины. Так и повались на диван в гостиной. Ксения умоляла сынишку отпустить ее в душ. Несмотря на приличную вентиляцию в автобусе, ей хотелось смыть дорожную усталость. Ванька так и простоял у дверей, ожидая маму. Отменные пироги и другие фирменные Лизины блюда вконец разморили гостью. Она блаженно заснула в одной кровати с сыном.
        Почти неделя счастья общения с родными восстановила душевное равновесие Ксении. Хотя она и скучала по Мишке, Евгению, но такой тоски, как в дороге, не ощущала. Возня с Ванькой, прогулки с Маркусом, нескончаемые разговоры с Лизой и отцом, как бальзам, ложились на сердце. Однако здоровье Лизы приводило к дисгармонии. В клинике немного подлечили, но болезнь не ушла и давала себя знать. Обнажившиеся вены на красивых ногах Лизы не давали много ходить, а ночью муж просыпался от сдерживаемых вздохов жены. От операции она отказалась. Врачи предложили хороший санаторий, но Лиза не хотела надолго оставлять маленького сына. Отец жаловался дочери, просил повлиять на жену. Но Ксении также не удалось. Лиза была непреклонна: подрастет Маркус, тогда поговорим. Неприятные разговоры на этом закончились. Никому не хотелось омрачать семейное недолгое счастье встречи, которая подходила к концу. Вскоре Александр вез плачущую дочь к границе.
        Москва встретила листопадом и прилетевшим холодком. Стоял конец октября. Студенты тепло попрощались с Ксенией. Их дороги разошлись. Молодежь с завистью смотрела на то, как целовались супруги, смяв своим прикосновением букет белых роз. Евгений еле оторвался от жены. В машине Ксения допытывалась, как Мишка: вовремя ли его кормили, стал ли он лопотать, гулял ли и прочее, и прочее. Муж докладывал терпеливо, наконец, отрезал недоверие: сама увидишь! И она увидела, что дом опрятен, Мишка пытается ходить, держась за мебель и стены, что - то ворчит себе под нос, когда сваливается на попку. А Нина Николаевна хлопочет на кухне, стараясь угодить хозяйке. Ксения даже хотела обидеться, что без нее отлично справлялись, а потом засмеялась своей глупости и стала раздавать подарки от Фишеров и от себя.
        И опять побежали дни, недели, месяцы. Наступило Рождество. В Германию подарки были отосланы заранее, от них получили прямо накануне праздника. Был негласный день рождения найденыша Ваньки. Супруги отметили его пирогом Нины Николаевны. Конечно же, состоялся длинный разорительный разговор по сотовому со всеми Фишерами и Ванечкой. Все у всех по обе стороны границы было по - прежнему. Но маленькие семейные радости нашлись у каждого. Рождественскую болтовню закончили Нина Николаевна с Лизой. Прежним коллегам было о чем вспомнить и что рассказать. Не забыли супруги и о двойняшках. Им Коля отвез подарки от «мамы Веры».
        Так в хлопотах и заботах о детях прошло еще три года. Наступила праздничная осенняя пора: Ванька пошел в школу в Гамбурге, двойняшки в подмосковном городке. У супругов Казаковых росла дочь Елена. Старики прошлым летом ушли один за другим. Поэтому Егор с Наташей жили в родительской квартире, а Василискину сдавали молодому врачу - гинекологу из роддома мамы Веры. Условия соглашения соблюдались. Ксения как - то призналась мужу, что Женя, Василиса и даже Ванька перестали ее волновать. Мишка отодвинул их на задний план, куда - то далеко - далеко в прошлое, которое притупилось. Евгений был доволен собой, что помог растопить лед.
        И оба они ошиблись. Был день рождения сына. Супруги пришли с работы пораньше. Отец баловался с Мишкой в детской, а Ксения помогала закончить праздничный ужин. Вдруг она упала в обморок. Нина Николаевна закричала, позвав на помощь хозяина. Сама, выключив все конфорки, стала приводить в чувство бледную лежащую на полу Ксению. На крик прибежал Евгений. Увидев жену, он схватил ее на руки, отнес на диван, а семенившая за ним Нина Николаевна продолжала на ходу держать ватку с нашатырем. Ксения пришла в себя. Она лежала обессиленная. Домашние испугались. Но вскоре ватность в теле исчезла, и лицо Ксении порозовело. И тут началась дикая рвота. Евгений хлопотал около жены и, позвав ушедшую на кухню Нину Николаевну, стал искать сотовый.
        - Я вызываю «скорую».
        - Не надо, Евгений Михайлович.
        - Как это, не надо. Вы что не видите, что с ней творится?! - возмутился он.
        - Не надо. У вас будет второй ребенок, - с улыбкой облегчения сказала она.
        - Что?! - между позывами заорала Ксения.
        - Ксения Александровна, дорогая, успокойтесь. Я ведь опытная медсестра, поэтому авторитетно заявляю, что Вы беременны. Даже могу сказать примерный срок рождения малыша.
        - Когда? - бессмысленно спросила та.
        - Где - то в ноябре.
        - Что - о - о?! В ноябре?! - Резко отодвинув тазик и вытираясь полотенцем, взорвалась Ксения, - никогда, никогда. Мне этот ребенок не нужен!
        - Бог с Вами! - Замахала руками Нина Николаевна, зная подробности прошлого названной дочери своей подруги Веры, и ушла на кухню, чтобы не вмешиваться в нелегкий разговор супругов. По дороге захватила Мишкину ручонку и повела его, плачущего и напуганного, за собой.
        - Ксюша, Ксюша, ты что, о чем ты говоришь? - Успокаивал муж.
        - Снегопад!
        - Какой снегопад?
        - Ноябрьский снегопад! Никогда. Этот ребенок будет несчастлив.
        - Да что с тобой, родная моя девочка? - Так и ничего не понимая, тряс он ее за плечи.
        - Двойняшки ноябрьские, - еле выдавила из себя Ксения.
        - Они же родились в августе?
        - Я зачала их в ноябре! Опять этот ноябрь!
        - Ты же недавно говорила, что все ушло в прошлое?
        - Говорила. Счастлива была с тобой все эти годы, вот и показалось…
        - Да мы с тобой и дальше будем счастливы, Ксюша.
        - Если я сделаю аборт.
        - Это грех, дорогая. Ты даже тогда оставила детей! А моего хочешь убить?!
        - Евгений! Я больше не хочу несчастных детей! Пойми ты! Другого с радостью, но не ноябрьского! - Настойчиво твердила она.
        - Не пойму. Почему он должен с нами быть несчастным?
        - Снегопад! Снегопад ноябрьский. Это предупреждение о беде.
        - У тебя сейчас горячка. Пройдет. Все пройдет, не бойся. Оставим ребенка назло твоему снегопаду!
        - Рискуешь, Женя. Чую беду. Ох, испортила сыну праздник.
        - Ему нет. Он сейчас быстро все забудет, увидев подарки.
        - Ужин готов. Накрывать? - Спросила вошедшая Нина Николаевна.
        - Да. Пожалуйста, - ответил Евгений, - Мишка успокоился?
        - Конечно. Я сказала, что у мамы разболелся животик. Но скоро она с папой даст тебе подарки. Ребенок. Слезы быстро сменяются радостью.
        - Спасибо Вам.
        - Ксения Александровна, в Вашем положении, простите за совет, надо вспомнить Веру Ивановну.
        - Ох, Нина Николаевна, я знаю, что Вы ее подруга, что помните и меня в то время и моих двойняшек. Судьба играет со мной злую шутку не один год. Я уже думала, что Господь смилостивился надо мной. Оказывается, преследует за какой - то грех. А я понять не могу: за какой!
        - Надо съездить на могилку к маме Вере, там и ответ придет.
        - Вот в этом Вы правы. Женя, послезавтра у меня окно до обеда, сможешь освободиться?
        - Нет. У меня сложное дело в суде. Прости.
        - А машину дашь?
        - Вот это пожалуйста.
        - Меня возьмите. Мишка в машине посидит, не помешает.
        - Нет. Одна поеду.
        - Только осторожно… И звонить будешь!
        - Конечно, дорогой. И не раз.
        - Ну, всё, давайте накрывайте, а я за подарками в кабинет. Совсем замучили парнишку.
        Праздник прошел с искусственным весельем. Сынишка же веселился от души. Машины, автоматы, пистолет от няни сразили Мишку. Он гонялся за взрослыми и стрелял, стрелял, пугая их. Утомившись, заснул вместе с новыми игрушками, которые позднее убрали из - под раскинутых ручонок. Все разошлись по своим комнатам, удрученные ворвавшейся в дом проблемой.
        Ксения ехала медленно, думая и думая о своем просчете. Она никак не могла угадать, в чем ошиблась, что сделала не так в жизни, что необходимо срочно исправить. «Двойняшек я отдала родному отцу. Ванечку отправила к своему отцу, чтобы оба были счастливы, и там Лиза. Не отдала мамашке? А кто выбросил на рождественский мороз суточного малыша? Можно было избавиться от сына более милосердно!» - Рассуждала она.
        В ушах зашевелился мамашкин шепот: «Отдай сына!» Ксения остановила машину. Она больше не могла держать руль. Закурила. Выпила из термоса кофе. Снова задумалась. Закурила. Снова отпила глоток кофе. Более - менее успокоившись, поехала дальше.
        Прибыв на печальное место, оставив за спиной живой беспокойный мир, она положила розы на могилку мамы Веры и так безутешно заплакала, что поплыл по лицу весь утренний макияж.
        - Мама Вера, моя мама Вера, что я сделала не так? Где ошиблась? Почему меня преследует ноябрьский снегопад? Я спиной чувствую надвигающуюся беду. Помоги, родная, отведи от меня напасть. Как мне трудно без тебя жить, мама?!..
        Ксения закурила и долго рассказывала все семейные новости. Потом поведала тайну сомнения о своей беременности, о желании сделать аборт. То ли горе раздвоило зрение, то ли ветерок налетел, то ли собственные слезы упали на алые цветы, но на них появилась роса. Ксения замерла. Посмотрела на ясное небо: дождика не было. Протерла платком глаза. Снова взглянула на розы, но капельки на бутонах высохли, исчезли.
        - Мама Вера, это ты плачешь? Обо мне? Или о будущем моего ребенка, что появился неожиданно под сердцем? Я знаю, это твой знак, а не обман зрения! Так о чем ты, мама?! Опять мне решать твои загадки! Мамочка, я попытаюсь разгадать тайну твоих капелек. Прости, надо ехать. Будь спокойна, я решу правильно, надеюсь, по - твоему.
        Ксения взглянула на себя в зеркало, тут же у машины вымыла размазанное лицо минералкой, позвонила мужу, что выехала на Москву, и быстро поехала домой. Надо было переодеться, привести себя в порядок и успеть в агентство. Ее ждала группа англичан с поездкой по столице. Она ни о чем не думала, настраиваясь на работу. Но уже в душе знала, что на аборт не решится. Похоже, из нее выплеснулся ноябрьский снегопад. Последние ли снежинки растаяли? И что означали капельки на розах? Эти вопросы она отложила до вечера. «Лиза, спасительница Лизонька! Та умеет разгадывать сны, а тем более загадки мамы Веры», - эта мысль успокоила Ксению, и она уверенно повела машину к дому.
        Вечером, забившись в угол широкой постели, она тихо - тихо поведала Лизе о своей беременности, о снегопаде и предстоящих родах в ноябре. О капельках на розах. Та все поняла с полуслова.
        - Ксения Александровна, - доносился родной теплый голос из Гамбурга, - это все страх незаконченной мести. Добром Вы отомстили одному негодяю. А двое мучают Вас.
        - Я найду их! А что делать с ними? Они не родители двойняшек?!
        - Они крестные малышей. Только о зле не помышляйте! Вы умница и найдете правильное решение.
        - Ох, Лиза я так устала думать.
        - Это Ваш крест. Вам и решать.
        - А капельки? Мираж или мамины слезы?
        - Может быть, и то и другое. Главное, они Вам показались, не спрятались. А ответ здесь один, и Вы его прекрасно знаете.
        - Мама Вера ненавидела аборты?
        - Да. Поэтому и признала Вас дочерью. За двойняшек, за муки, которые пришлось испытать и перешагнуть через зло. За спасенного Ваньку.
        - Значит, рожать?
        - Непременно. И с радостью ждать этого момента, а там, что бог пошлет.
        - А если это слезы по мне? И я умру. Или ребенок?
        - А знаете, что мне сказали врачи, когда я обратилась в консультацию? Даже Александр не знает, а Вам откроюсь. Мне сказали, что или ребенок умрет или я. Годы. Рожать надо вовремя. Как видите, оба живы, слава Богу. А когда лежала на столе, то умоляла спасти ребенка в случае выбора. Грех отказываться, как от божьего дара, так и от наказания. Человек обязан нести свой крест до конца.
        - Умеешь убеждать, Лизонька. Спасибо, родная. Только я прошу тебя: не бросай моего ребенка, если я умру.
        - Ну, опять, двадцать пять. С легкостью и радостью вынашивайте. А просьбу, и без Вашего ведома, выполнила бы. Ванька - то со мной! Двойняшек нянчила? Зачем обижаете?
        - Прости. Прости. И все же боюсь. Раньше был страх позора, отвращения. А сейчас смерти.
        - А чего ее бояться? Земная жизнь страшнее, сами знаете. Забудьте Вы этот ноябрьский снегопад!
        - Найду двоих, и забуду. Ты помогла понять причину страха. Память тела боится встречи с ними в подворотне.
        - Значит, можно обрадовать отца? Он дочку просит, а мне уже не под силу. Пусть у вас будет девочка. Ох, как он будет рад!
        - И заберет себе, да? - Уже засмеялась Ксения.
        - Своих хватает забот. Трое мужиков в доме - это содом! - Поддержала веселое настроение Лиза. - Давайте, Ксения Александровна, с Богом! - закончила она трудный разговор и ощутила тень над московской квартирой.
        Глава 17
        Ксения, не откладывая в долгий ящик, действуя по наитию, тем более еще не пришел с работы муж, набрала номер Егора. Тот сам взял трубку.
        - Добрый вечер, Егор. Я не разбудила вас?
        - Нет, Ксения. Здравствуй. Мы только собирались. Что - то случилось?
        - Да. Но лично тебя и детей это не касается. Ты знаешь координаты своих тех друзей?
        - Скорее всего.
        - Мне нужен ясный ответ. Не бойся: зла я никому не причиню.
        - Да. Но в милицию обращаться, вероятно, уже поздно: прошли годы.
        - Егор, если я не обратилась в ту же ночь, то сейчас зачем мне милиция? Я сама привыкла справляться со своими проблемами, верно? Тогда назови их фамилии и адреса.
        - Знаю только фамилии и имя, отчества нет. Студенты не интересовались такими тонкостями.
        - Называй, мой сотовый запомнит. И где искать.
        - Сведения двухлетней давности, но, думаю, что они не изменились: один работает на таможне, другой администратором в гостинице для иностранцев, - сказал Егор и передал то, что просила его Ксения.
        - Устроились мальчики довольно прилично, зелененькие места. Как дети? Ты их, хотя бы в зоопарк свозил?
        - Дети нормально. Москва вроде рядом, но ехать по общественному транспорту с тремя довольно сложно.
        - А где родительская машина?
        - Она совсем развалилась, сумел продать на запчасти, и то хорошо. Надо покупать новую. Тогда и зоопарк посетим, цирк и прочие культурные места.
        - Слушай, ты случаем не залез в детские сберкнижки?
        - Хотел, прости. Я бы восстановил. Но Наташа не дала. Заставила переоформить на долгосрочные вклады до совершеннолетия детей.
        - Молодец, девочка. Слушай ее советов, а то пропадешь.
        - Итак слушаю.
        - Вот - вот, - раздумывая о чем - то, сказала Ксения и несколько секунд помолчала, - Егор, я сделаю подарок Наташе за благоразумие, а тебе за послушание. Завтра к десяти утра жду вас обоих на вокзале. Времени у меня будет в обрез, так что, как отправите детей в школу, а малыша в ясли, сразу выезжайте. Денег не потребуются, их у вас, я чувствую, нет.
        - Нет. От проданной машины все ушли на одежду детям.
        - Ты меня рассердил! Егор, я говорила, чтобы в случае возникающих трудностей, вы обращались ко мне? Я еще от материнских обязанностей не отрекалась! Почему не позвонили, что детям необходима одежда?
        - Наташа запретила.
        - Вы свою гордость оставьте на другой случай! Чтоб это было в последний раз. Иначе разозлюсь!
        - Не надо. В такие моменты ты не предсказуема.
        - Жду в десять.
        Ксения отключилась и стала нервно ходить по спальне. Ругала себя за непростительную недогадливость, злилась, что Казаковы с трудом отправили детей в школу, что зарплата у обоих маленькая, когда двое сволочей жиреют на казенных харчах. Явно тепленькие места позволяют им набивать карманы зеленью.
        Негодование перешло в реальные планы мести двоим насильникам, о которых совсем забыла и которым дала возможность жить припеваючи, когда их друг, и она сама вкалывали день и ночь, чтобы обеспечить детей. За этим хождением застал ее Евгений.
        - Что случилось? Почему такое негодование на твоем личике, - целуя жену, спрашивал он.
        - Женя, пойдем ужинать! Потом все расскажу. Совет твой нужен. Пойдем, а то у меня весь аппетит съест злость.
        - Даже так? Пойдем. И выпьем немного, да? И у меня тоже не клеится, дорогая.
        - Давай, сначала решим твои проблемы, Женя, - отужинав, начала разговор Ксения прямо на кухне.
        - Нет, девочка моя, в мои проблемы не пущу, потому что не разберешься.
        - Что я, глупая?
        - Нет, конечно. Специфика другая. И потом, на это уйдет вся ночь.
        - Ладно. Тогда помоги мне. - И она рассказала все, что свербило ее сердце, что требовалось для решения проблем.
        - С машиной решить просто. Утром поедем ко мне в офис, я оформлю дарственную на Егора. «Жигуленок» в приличном состоянии, на днях Коля заменил там кое - что, прошел техосмотр. Правда, я хотел продать его и сделать тебе подарок. Но, видно, ты сама выбрала его.
        - Милый, это самый хороший подарок для меня. Детям для развития и отдыха нужно средство передвижения, согласен?
        - Однозначно. Затраты из твоей заначки, идет? Дарственная на тебя стоила бы намного дешевле, а Егор посторонний.
        - Идет. Я выну из чулка нужную тебе сумму. Только добавь мне тысячу к моей, чтобы дать Казаковым на одежду детям: они выросли, и одевать их, скорее всего, надо с головы до ног.
        - Может больше дать?
        - Нет. Чем больше дашь, тем меньше им покажется. Две тысячи зеленых для них в самый раз почувствовать себя богатыми. Наташа экономная. Им даже хватит съездить на море.
        - Ну, не жадничай. Дадим три.
        - Уговорил. А вот этих двоих, - Ксения подала список, - надо не только найти, но и собрать компромат. Уверена, что их жизнь богата событиями, которых хватит и на четверых. Только, пожалуйста, Женя, сделать надо быстро. Меня надолго не хватит, а волноваться мне нельзя. Я решила рожать. Дочку и внучку для отца.
        - Ну, лиса. За это решение я тебя сейчас зацелую, - сказал Евгений, и, схватив жену в охапку, понес в спальню.
        - Подожди, подожди, - умоляла его Ксения, - я не договорила.
        - Потом, все потом.
        Утром Ксения еле успела к электричке. Егор с Наташей стояли на выходе. Она просигналила им и помахала рукой из открытой дверцы. Те подошли, она жестом пригласила супругов сесть в машину. Поздоровались. Ксения подала бумагу Егору.
        - Вот тебе дарственная на эту машину. Документы в бардачке. Права - то захватил? Ато мне придется перегонять ее.
        - Они у меня всегда в паспорте. Да, захватил, - теряя дар речи от такого подарка, Егор стал заикаться.
        - Вот и отлично. Значит, подбросите меня до работы. Теперь с тобой, Наташа. Держи. Здесь три тысячи долларов. Сейчас поедете на рынок и купите все необходимое для всех троих детей. И больше никогда не смей молчать о затруднительном положении. По крайней мере, что касается моих двойняшек. Понятно?
        - Да. Только… - начала было говорить смущенная Наташа, но ее тут же перебила Ксения.
        - Никаких только. Запомни: я мать этих детей! Пока жива, буду помогать финансами. Остальное, на тебе. Вижу, что ты справляешься хорошо, если не допустила мужа до детских денег. И еще. Из этой суммы отложи на поездку всей семьи на Черное море. Это удовольствие второй раз я не смогу вам предоставить. Двойняшкам нужен отдых после школы. Как они справляются с учебой?
        - Хорошо. Вы так щедры.
        - Девочка, я думаю не о вас с Егором, о детях, моих детях. Поехали, я опаздываю. Егор, садись за руль, покажу дорогу.
        Компромат собирался две недели. «Урожай» был высокий: тянул даже на приличный срок. У Евгения, что называется, чесались руки, как у профессионала. Но трогать двух насильников жены без ее согласия не мог. Ксения хотела иметь миллион долларов. Это разорило бы обоих, довело бы их обед до студенческой порции, которую она съедала, нося под сердцем двоих малышей. Муж предостерегал ее: запахло шантажом. Но она была непреклонна.
        - Это не шантаж. Это плата за питание беременной матери - студентки, за муки ада стыда и истерзанного тела! Это плата снегопаду, который охлаждал мои синяки и горячку! Разве это нельзя понять?!
        - Можно, дорогая моя девочка, можно. Только успокойся. Надо все обдумать.
        - Так помоги!
        - Помогу. Когда я увидел их издали, то впервые появилось желание убить человека… Настолько их рожи и животы были довольны жизнью. Сначала я думал, что они оступились по молодости, как и Егор. Поэтому принимал все поверхностно.
        - Как Егор?! Егор побежал в церковь после своего молодецкого лихачества. А они отказались, осмеяли его. Егор смиренно тянет лямку. Они знают, что он живет на зарплату даже для москвичей довольно небольшую и воспитывает ноябрьских двойняшек, не считая своего ребенка. Но ни разу не помогли товарищу. Сытно устроившись, копейку пожалели, когда Егор обратился к ним за помощью в похоронах родителей.
        - Откуда знаешь?
        - Наташа рассказала. Поэтому Егор и дал мне их рабочие адреса: ходил к ним и видел, что деньги водятся у друзей студенчества, да немалые.
        - Подлецы. Амебы.
        - Теперь понимаешь, почему отторгаются с отвращением мои дети? А что стоило мне вынашивать их девять месяцев?! Девять месяцев унижения и грязи ощущать ежеминутно в своем теле!
        - Замолчи! - Не выдержав подобной картины, закричал Евгений и стал целовать жену нежно и страстно, слизывая с ее щек бежавшие слезы.
        Ксения получила, что хотела. Они заплатили, не раздумывая, нужную ей сумму, как только увидели копии компромата, грамотно составленного адвокатом Васильевым. Евгений, ездивший сам на встречу, ясно объяснил, что если они подойдут на километр к Казаковым или к членам его семьи, то документы из офисного сейфа перейдут в прокурорский. Оба оказались явными трусами. На это и рассчитывал он. Посоветовал не накручивать срок, который и так доходил до десятки, а лучший выход перебраться в Питер. Там и денег побольше, и с глаз долой. Те обещали подумать, заверив, что никого трогать не намерены, что все обошлось по совести. По какой совести насильники, воры и взяточники мерили поведение Ксении, можно было только догадываться. Но не это волновало Евгения. А та большая сумма денег, что лежала у него в дипломате. Положить их в банк было бы опрометчиво, держать дома бесполезно: деньги должны работать. Что будет делать с ними жена, не мог даже предположить. Квартирами обеспечены даже дети, зарплаты обоих хватает с избытком. Они оба не транжиры, довольствуются бюджетом, светские развлечения их не прельщают, так как
этого добра хватает на работе. Самое увлекательное развлечение для обоих - это семейное блаженство после трудового дня. Он ехал домой, перезвонив жене, чтобы та освобождалась, как можно скорее. Ксения была на презентации.
        Форс - мажорный дипломат лежал в спальне. Васильев смотрел на него оценивающим адвокатским взглядом, запивая горячим кофе тревожные мысли. Ксения появилась в дверях через три часа. Посмотрела на задремавшего мужа, увидела дипломат, открыла его и довольно ахнула. Евгений открыл глаза.
        - Дорогая, мы можем ехать в Германию и открывать свое турагентство.
        - Мне в Москве хорошо.
        - Нам обоим рискованно давать ход этой сумме.
        - Почему?
        - Прокуратура заинтересуется.
        - А папин подарок? - Смеялась, игриво, жена.
        - Девочка, эта страна входит в Интерпол. Нетрудно подсчитать доходы семьи Фишеров.
        - А что ты так разволновался, милый. Я их из Москвы не собираюсь вывозить, и дома держать не намерена, и в банк не понесу, и недвижимость покупать не буду.
        - Тогда что? Я выпил, дожидаясь тебя, третий кофе, и все это, - показывая рукой на дипломат, сказал Евгений, - мне жжет постель.
        - Вставай, и поехали, если так.
        - Куда?
        - Не знаю. Но знаю, куда надо потратит эту маленькую сумму.
        - Ксения! Ты доведешь меня до инфаркта! Ей она маленькая!
        - Не мне, а роддому мамы Веры и старенькой церкви, в которой ее отпевали.
        - Вот это решение вопроса! Умница моя! А я голову сломал: куда девать такую сумму?!
        - Для решения денежной проблемы всегда есть жена или, наконец, любовница.
        - Ты для меня и то, и другое, язвочка моя сладкая!
        - Ну, так куда едем?
        - Надо сначала найти фирму, которая обеспечивает медицинским оборудованием роддома.
        - Так в чем дело? Время только пятнадцать часов. Звони своей секретарше, а я пока приму душ и поем по - человечески. Ты ел?
        - Нет, стерег злосчастный дипломат и себя. Конечно, поел. Разве Нина Николаевна даст мне уйти в спальню голодным?
        - Что - то их не видно.
        - Время послеобеденного отдыха. Режим для ребенка соблюдается.
        - Все. Я ушла. Не теряй времени.
        - Сяду за справочник сам. Не нужно вмешивать других в это каверзное дело.
        - Твое решение - закон.
        Пока жена была занята, муж нашел нужную фирму, но звонить туда не стал, а набрал телефон роддома. Тамара Васильевна долго не могла сообразить: о чем ее спрашивает Евгений Михайлович. А тот настаивал на ответе.
        - Тамара Васильевна, да успокойтесь, наконец, отвечайте только на поставленные вопросы, хорошо?
        - Да.
        - Вам нужно оборудование, койки, белье, расширение роддома, квартиры для работников?
        - Да, да и да, - отвечала заведующая опешившим голосом.
        - Ксения нашла для вас двух спонсоров, но оплата будет одноразовой. Примете?
        - О чем Вы говорите, дорогой Евгений Михайлович! У меня идет кругом голова от такой суммы.
        - Вы ее еще не знаете! Однако уверен, что потратите все разумно. Мы сами хотели найти фирму, чтобы обслужила Вас, но хозяйке виднее, куда и на что потратить и сколько. Верно?
        - Конечно. Посредники много съедают денег.
        - Вот и я о том. Видите, Вы уже реально мыслите, значит, я могу Вас попросить об одолжении.
        - Что пожелаете.
        - Перезвоните сейчас священнику вашей церкви. Пусть он скажет Вам свой расчетный счет. Я перезвоню через полчаса и Вы, Тамара Васильевна, скажите его и свои данные. Хорошо? Объясните батюшке, что его приход получит завтра пожертвование от Ксении, пусть помолиться за ее здоровье.
        - А что, наша Ксюша больна?
        - Нет, слава богу. Беременна.
        - Вот молодец, так молодец. Передавайте ей привет, и пусть приезжает рожать к нам.
        - Обязательно скажу.
        К появлению жены в гостиную Евгений уже имел два расчетных счета. Он поставил в известность хозяйку спонсорских денег о своем звонке в роддом. Ксения только развела руками от разрешения проблем и догадливости мужа. Они поехали в банк, зашли к заведующей, объяснили, что хотят пожертвовать такую - то сумму денег по таким - то счетам и в такие - то организации. Они подписали кучу финансовых документов, отдали деньги в кассу и стали ждать их пересчета, чтобы получить квитанции. На это ушло время, но до закрытия девочки успели. Раскланиваясь перед богатыми клиентами, они отдали соответствующие квитанции. А супруги, довольные, что определили огромную сумму так удачно и быстро, решили обмыть благородные порывы в ресторане. И долго смеялись, представляя лица священника и заведующей роддомом, когда те увидят поступившие цифры. Однако на другой день Евгений в тайне от жены встретился с другом - следователем по особо важным делам и рассказал историю денег. Надо было обезопасить семью и иметь прочный тыл, на всякий случай. Тот пообещал присмотреться к обоим спонсорам. Они хорошо знали, что трусы и подонки
падки на гадости.
        Шло время. Отсутствие какой - либо информации от следователя устраивало Евгения. Значит, пока тишина, можно и расслабиться. Он с головой ушел в работу. Но звонок прозвучал. Сообщили, что оба друга переехали в Петербург, где устроились на места, подобные московским. Но без присмотра питерцы их не оставят. Оказывается, за ними шло «мокрое дело», поэтому, вероятно, они так любезно согласились на сделку с адвокатом. И смылись, заметая следы своих «подвигов». Теперь Евгений облегченно вздохнул: семьи были в безопасности, так как старых знакомых волновали более важные проблемы, чем студенческие промахи и хранившийся в адвокатском сейфе компромат. На этом история с валютной операцией Ксении была благополучно закончена.
        А Ксения, ничего не подозревая, съездила с Мишкой и Ниной Николаевной на могилку к маме Вере. Безусловно, заехали в роддом. Там шел полным ходом ремонт, устанавливалось новое оборудование, мебель, менялся интерьер. Даже строители торопились к холодам сдать новый родильный зал, который пристраивали к основному зданию. Тамара Васильевна встретила их в своем обновленном кабинете, который теперь находился на первом этаже с отдельным служебным входом. Это новшество больше всего понравилось посетителям: бабушкам, мамам, отцам и прочей родне, чьи девочки рожали на втором этаже. Теперь любой желающий мог проконсультироваться с врачами в спокойной обстановке. Не успел Мишка выпить свой компот, как Тамару Васильевну вызвали наверх, потом позвали строители что - то согласовать, потом затрезвонил телефон. Гости посмотрели на заведующую, которая вздыхала, извинялась, просила подождать, и смеялись ее занятости. Стали прощаться. Тамара Васильевна погрозила пальчиком: «Это Вы, Ксения Александровна, виновны. Жила я спокойно, а теперь вот, - и она развела руками по сторонам, - Но какое Вам спасибо! Передайте
спонсорам благодарность от всего города!» Ксения обещала. Хотела позвонить Казаковым и справиться о двойняшках, но те выехали на море. Стоял июль: у Наташи в школе прошли экзамены. Было отпускное время. Посетили церковь. Поставили свечки, помолились обе женщины в тишине и отправились домой. По дороге Мишка захотел в туалет, пришлось делать остановку около придорожных кустиков.
        Пока он с няней справлял свое дело, Ксения позвонила в Гамбург. Ей невыносимо захотелось услышать родные голоса. Но там никто не отвечал. Тогда она набрала номер сотового отца. Он ответил. Оказывается, вся семья Фишеров загорала на пляже.
        - Папа, Эльба, вероятно, холодная?
        - А ты выгони оттуда своего Ваньку, попробуй! И Маркус с мамой не отстают от него. Доченька, у нас жара стоит, тридцать пять градусов в тени.
        - Вот это да! А у нас только двадцать.
        - Как ты себя чувствуешь?
        - Хорошо, как всегда. Говорят, беременность меня только молодит. Сейчас посещали с Мишкой и няней могилку мамы Веры. Едем к бабушке Ирине. От тебя купили лимонные розы.
        - Спасибо, Ксюша, спасибо. Бальзам на сердце пролила. Спасибо.
        - За что он Вас так благодарит? - Вмешалась в разговор, вероятно, выбежавшая из воды Лиза.
        - За внучку, Лизонька. Здравствуй, дорогая!
        - Точно девочка?
        - Точно. Машка. Мария. Нравится?
        - Очень. А ты отцу сказала имя?
        - Нет. Не успела. Ты пока скажи ему, а мне дай Ваньку. Сынок, ты не замерз в этой Эльбе? - начала на русском Ксения.
        - Мама! Скажи на нашем, а то я не понял, - залепетал мальчик на немецком языке.
        Ксения повторила фразу на немецком, потом поболтала о его учебе. После Ваньки плакала и ругала Лизу и отца за то, что сын забывает русский язык. Они оправдывались, говоря, что дома разговаривают на русском, но везде: в школе, на улице, у Эльзы мальчик слышит только немецкий язык. А что делать? Ксении хотелось закричать: «Заберу в Москву!» Но вовремя остановилась. Сын привык и полюбил Германию. Там безопасно для него. А здесь, на родине, опять за него дрожать. Да и Нина Николаевна не справится с тремя детьми. «Нет. Что сделано, то сделано! Назад пути нет, госпожа - товарищ Васильева!» - сказала она вслух, закончив разговор с немцами. Но ее слова услышала Нина Николаевна, усаживаясь с Мишкой на заднее сиденье. По дороге она стала выяснять у хозяйки: о каких трех детях та говорила? Весь путь женщины беседовали о найденыше. Положив цветы на мамину могилку, Ксения так разрыдалась, что Нине Николаевне пришлось уводить ее насильно в машину.
        - Хватит думать о мальчишке! Вы правильно сделали, что отправили его из России. Это его судьба. Мать Ванечки нашла наш адрес, приходила, меня допытывала на прогулке. Мишку обглядывала.
        - Что?!
        - Что есть. Я сказала, что здесь живут Васильевы, но, кроме Миши, у них других детей нет.
        - Зачем сказали фамилию?
        - Ксения Александровна, та всех соседей опросила со всеми подробностями, а уж потом решила убедиться глазами. Разве спрячешься от людей?
        - Когда была?
        - Вчера в обед.
        - Что молчала?
        - Вы оба пришли ночью, утром убежали рано. Сейчас и говорю.
        - Женя, - уже звонила мужу Ксения, - ты можешь через два часа быть дома?
        - Что случилось?
        - Ванькина мать вчера приходила к нам. Я боюсь.
        - Не открывай дверь. Я буду. Ты где?
        - Уже еду с кладбища от мамы Ирины.
        - Хорошо. Через час я вас встречу у подъезда.
        Евгений действительно ждал их у подъезда. Заставил женщин идти домой, а сам, сев за руль, поехал в гараж. Вечер проходил в нервозности. Евгений позвонил Косте, просил помочь. Вскоре через штору увидел четверых парней, которые сидели в детской беседке, и спокойно распивали пиво. Это был сигнал от друга. На лавочке сплетничали запоздалые соседки. Подъехал джип, оттуда вышла женщина и спросила у сидящих, как через домофон вызвать Васильевых. Ей сказали. Супруги Васильевы оба вышли на улицу. К ним подошла высокая модно одетая, но вульгарно накрашенная, молодая женщина.
        - Отойдем в сторонку, - попросила она.
        - Отойдем, - согласились Васильевы, сев на детские лавочки.
        - Я просила тебя, - обращаясь к Ксении, сказала мамашка, - отдать мне сына! Думала, я тебя не найду? У меня крутой мужчина, землю взроет, но отыщет то, что захочет! Где Ваня?
        - А ты знаешь его имя? - Возмутилась Ксения.
        - А то! Мне нравятся провинциальные городки. Люди там сговорчивые, понятливые.
        - У нас нет твоего сына. Только свой. Маленький. Возраст не тот.
        - Где сын? Спрашиваю последний раз. Сейчас мои парни выйдут из машины, и ваш сынок останется сиротой.
        - Ваню теперь не найти, - вмешался в разговор Евгений.
        - А ты умный, адвокат. Но и у меня есть мозги, - сказала она и закурила. Тут же по ее сигналу вышли трое здоровенных горилл и направились к ним.
        - Ну, что? Я жду.
        - Ваш сын усыновлен приличной семьей, богатой. Он за границей, - ответил за жену муж.
        - Врешь?
        - Нет. Мой муж не лжет. И зачем он тебе? Ты его бросила умирать на морозе, суточного. И если бы я случайно не проходила мимо и не обратила внимания на занесенный сверток на скамейке, он бы через полчаса, как сказали врачи, умер бы. А ты до сих пор находишься в розыске. Тебя это не пугает?
        - Нет. Спасибо, что нашла. Но сейчас отдай!
        - Не могу. Не в моей власти.
        - Скажи где он? Не может быть, чтобы ты не знала!
        - А ты о тайне усыновления слышала? Кто же тебе скажет? - Тихо продолжал Евгений, - ни за какие деньги, никакая организация.
        - Не скажешь, я заберу твоего сына, адвокат! Прямо сейчас.
        - Попробуй, - спокойно ответил Евгений, видя, как Костя с друзьями стал приближаться к их компании.
        - Ребята, возьмите эту женщину, и пусть она откроет вам свою дверь. Забрать из квартиры только мальчишку. Можете ломать руки любому, - отдала она приказ своим головорезам, но те остались на месте. К их спинам были приставлены пистолеты.
        - Что вы стоите, черти! Не поняли, что ли? - Заорала она, оборачиваясь к ним.
        Но тут же остолбенела. Мгновенно ее руки оказались в наручниках, которые надел Евгений. Подъехала милицейская машина, вынырнув из - за угла дома, и оттуда вышел милиционер в форме. Он спокойно надел «браслеты» на верзил и под дулами пистолетов их затолкали в крытую машину, которая стояла уже неподалеку. Костя вместе с криминалистами попросили соседушек, которые ворчали друг на друга, что пропустили мимо ушей самое главное, в понятые. Те сразу с удовольствием согласились. Специалисты, усадив мамашку в ее джип, стали снимать «пальчики», обследовать машину. Нашли пистолет, четыре дозы наркотиков. Составили протокол, который подписали понятые, Костя взял у Евгения кассету с записанным разговором, и все уехали. Евгений, обняв жену за талию, повел ее к подъезду, но остановился и решил удовлетворить любопытство соседок, чтобы они не распространяли невероятные слухи. Подойдя к ним, он сказал:
        - Никогда не говорите незнакомым людям номера квартир соседей, их фамилии, имена и другую информацию. Сейчас вы видели, как арестовали бандитов. Женщина бросила ребенка, едва родив его. Сейчас ищет мальчика. Кто - то указал на нас, но наш сын младше. Они хотели похитить его, чтобы мы сказали адрес ее сына. А мы не знаем. Просто однофамильцами оказались. Вот так. Нельзя в наше время откровенничать с чужими. У вас - то есть внуки?
        - Как же, есть, - задрожали от испуга старушки - молодушки.
        - Вот и берегите их. Другим накажите, чтобы научились держать язык за зубами. Доброй ночи, - закончил лекцию Евгений и увел дрожащую жену домой.
        А дома пришлось Ксении выпить две рюмки коньяку, чтобы успокоиться. Ее поддержали муж и Нина Николаевна, которая, узнав все подробности из разговора хозяев, так перепугалась, что курила одну папиросу за другой.
        - Вот так, дорогие женщины. Будьте внимательны на прогулках с Мишкой. Конечно, теперь мамашка надолго сядет, я постараюсь с Костей. Мне придется подсунуть ей своего адвоката, чтобы она забыла о Ваньке, чтобы тот убедил ее на долгие годы, что мальчик действительно за границей, в хорошей семье, что ей не стоит ломать ему жизнь. Если она это поймет, то мы будем спать спокойно. А нет, то Мишку могут похитить ее друзья, оставшиеся на свободе.
        - Я сейчас заору! - Тихо сказала Ксения. И от ее шепота у мужа прошли мурашки по спине.
        - Не надо, дорогая моя. Не надо. Ты должна беречь Машку.
        - А Мишку?
        - А Мишку с няней отправим в Германию, пока здесь все уляжется. Потом уедешь и ты. А может быть, и вместе. Ты уже скоро идешь в декрет. Завтра с Костей все просчитаем, тогда и решим, как быть. Спать. Сейчас всем спать.
        Глава 18
        Но уснуть супругам Васильевым так и не удалось. Подремали, ворочаясь, и ушли на работу вялые, озабоченные. В конце дня Евгений позвонил жене: трое ее «гостей» и дамочка командируются в Сибирь надолго, так как за ними числится большой список серьезных дел. Костя рад, что удалось взять всех с поличным.
        - Женя, а ты не узнал: мать принимала наркотики до родов?
        - В первую очередь попросил адвоката спросить ее об этом. Нет. Не волнуйся, дорогая, Ванька здоровый. Ее «посадили на иглу» спустя год после роддома.
        - Спасибо.
        - Кому? Ей?
        - И ей, и тебе за догадливость.
        - Извини. Мне некогда: очень трудный попался подзащитный. К ужину не жди. Сама сегодня рано приедешь домой?
        - Да. За час управлюсь. Я тут в Третьяковке с немецкой группой. Все, дорогой, меня зовут.
        Уже поздно ночью Евгений рассказал, что Крылова Любовь Петровна, мать Вани, написала официальный отказ от сына. Адвокат убедил ее не тревожить мальчика, что она ему не сможет дать такого будущего, какое ждет того впереди.
        - Как удалось?
        - Девочка моя, тебе лучше об этом не знать.
        - Дозу положили перед глазами?
        - Я всегда говорил, что ты умница. Но о моей работе не будем. Теперь живи спокойно. Ну, пометалась девчонка, опомнилась через три часа, вернулась на страшное место своего самосуда, не нашла там сыночка. Попала в дурную компанию, стала наркоманкой. В период просветления пришла мысль: найти здорового ребенка. Вернулась. Стала расспрашивать людей. Такое событие в маленьком городке не удержишь в кармане. Искать помогли крутые друзья, погрязшие в грехах. Теперь воют в камерах, грозятся прибить Любку с ее выродком: срок им выпадает немалый, да еще четверых взяли вместе с главарем. Шутка ли, всю шайку - лейку загребли. А Костя не мог к ним подобраться уже два года. Улов для его бригады отменный. Грозился бутылку коньяку поставить нам с тобой.
        - Ничего мне не надо, лишь бы оставили в покое Мишку.
        - А что, Мишка мне не сын, разве не стараюсь для него?
        - Молчу. Просто душа изболелась.
        - Успокойся и береги Машку. В декретный отпуск поедешь к отцу.
        На этом и порешили супруги. Однако когда подошло время к отъезду, Нина Николаевна категорически отказалась ехать в Германию. Заявила, что квартиру оставлять без присмотра нельзя и за Евгением Михайловичем ухаживать будет некому: поесть приготовить, постирать. Посмеялись хозяева над домработницей, но приняли ее отказ. Ксения полетела с Мишкой к отцу.
        Стоял теплый октябрь, но с Северного моря уже дул прохладный ветер. Моряк в третьем поколении, Александр Фишер неожиданно поежился: то ли от вечерней прохлады, то ли от мысли, что пора на отдых. Совсем из порта он уходить не собирался, а вот руководство следовало отдать молодым. Засиделся в начальниках: тридцатилетний трудовой юбилей отметил с портовиками, да и преемника отличного воспитал. Было грустно. Он сидел в беседке, обвитой виноградом, одинокий в своих мыслях. Его плеча коснулась рука любимой и единственной дочери.
        - Загрустил, папа?
        - Да, Ксюша. Годы позволяют такую роскошь: тихую грусть. В молодости эта штука с надрывом. Даже море не унесет с собой.
        - Ты о маме?
        - О маме, девочка моя. Лежать мне с ней в разных землях.
        - Папа, земля одна. И у тебя есть Лиза, Маркус. Я приехала с Мишкой. Ванька вырос. Что на тебя накатило? Говори.
        - Все вы слишком дороги. Однако смотрю на жену, с которой повезло, на детей и внука, на тебя, и вижу молодость, неизгладимые кадры встреч с Ириной, потом мое неспокойное море. И суматохе дней подкрались года, которые умеют оценивать, смиренно идти на необходимые лишения. Да, ладно, дочь. Это уже мысли старика.
        - Нашелся старик. Не смеши. Ты, вероятно, решил уходить из порта?
        - Что ты, дочь. Без него я не выдержу и дня. А вот руководство им завтра отдам молодому энергичному умному и грамотному моряку. Настоящему. От бога. Есть такой. Я уже обговорил с министерством его кандидатуру. Там поддержали. Но меня не торопят. Только жалко парня держать на задворках, когда он может сдвинуть в порту многое. У меня, к сожалению, уже хватка не та.
        - Решил, значит действуй. Не переживай. Эта неотвратимость жизни сломать может только слабого, а ты у меня сильный, папа.
        - И ты в меня!
        - Согласна. И благодарю тебя за это.
        - Я тебя не воспитывал.
        - Папа, меня воспитывал детдом, и чужие люди помогали мотать сопли на кулак. Твои гены спасли меня не только от греха, но проверили на выживаемость.
        - Ксюшенька моя! Если бы ты знала, какая ты для меня боль и радость! Боль прошлого и радость настоящего так соединились в твоем образе, любимая, что порой ночью я зову тебя. А Лиза пугается.
        - Хорошо, что не ревнует!
        - Ревнует, но молчит. Иногда встречу ее взгляд, и сердце защемит. Наследник - наследником, а ты - это ты, родная. И боюсь, что, как родится Машка, Лиза решится на вторую беременность.
        - Ей же нельзя!
        - Вот - вот. Я, дурак, сказал, что хочу дочь, она потеряла покой. Надеется, что твоя Машка вытеснит Ирину из памяти.
        - Может, и так.
        - Нет, родная моя, Машку я жду, очень жду, а вот Ирину… Понимаешь, с твоим появлением в моей жизни, она вернулась, а Машка только усилит мою тоску. Однолюб я по природе. Что я могу поделать? Спрятать одиночество подальше от Лизиных глаз. Стараюсь, как могу. А когда ты, негодница, долго не звонишь, я начинаю метаться, и она видит это.
        - Душа у нее золотая. Тебя любит крепко. Вероятно, тоже однолюб, поэтому и понимает.
        - Повезло мне с Лизой, ой, как повезло!
        - Береги. А я буду звонить чаще. Скучаешь, сам позвони.
        - Закрутишься в порту, придешь домой, пока с Маркусом набалуешься, глядишь: время ушло для звонков. А потом, Ксюшка, что я скажу? Хочу видеть? Но ты же не прилетишь с моими словами. Спасибо, что сейчас меня усладила встречей.
        - Папочка, я ненадолго. Не раскатывай губу, моряк. Рожать буду в роддоме мамы Веры. Я еще ей обещала Мишку там родить, да не получилось. Машка обязана появиться на свет именно там. Это однозначно и не обсуждается.
        - Отпущу только с первым снегом!
        - Лучше бы, папа, ты этого не говорил! Уеду сегодня!
        - Ксения! Ты что говоришь?! Чем я тебя обидел, дорогая! - Кричал отец вослед уходящей дочери.
        - Лиза! Лизонька! - Звал он жену, и не мог понять, чем так обидел дочь, свое любимое дитя.
        Прибежала Лиза. Напала на мужа: Ксения рыдает, а ей нельзя волноваться. Александр рассказал ей, что мирно говорили о его работе, о детях, о Машке, просил ее подольше погостить, сказал, что отпустит только с первым снегом.
        - Лизонька! Ничего крамольного! Что я сделал не так?!
        - Ты, дорогой, вернул ей боль и страх из прошлого, - и жена поведала историю ноябрьского снегопада.
        - Господи, какой же я тупой! Что теперь делать?
        - Не знаю. Эта заноза выскочила и закровоточила. Не знаю, Александр. Она простит тебя, но уедет теперь со страхом перед родами. Она панически не хотела этого ребенка, потому что он зачат именно в ноябре. Евгений еле - еле уговорил. Даже не он, а мама Вера. Ксения ездила на ее могилку, положила розы, как обычно. А на розах появились капельки: дождя нет, для росы солнце стояло высоко. Она тогда звонила мне из Москвы. Мы долго разговаривали. Потом только Ксения решилась рожать Машку.
        - Почему ты мне не рассказала раньше?
        - Всего не расскажешь, Александр, да это и не моя тайна. Зачем знать отцу про такое? Про насилие и месть ты знаешь во всех подробностях, а это тайное за семью печатями, женское.
        - Ты - то знаешь?!
        - Я женщина. Ближе меня у твоей дочери никого не осталось. Мама Вера умерла. Мы обе знали. Евгений и тот недавно понял, что такое для Ксении ноябрьский снегопад, потому что она категорически собиралась сделать аборт.
        - Мама Лиза, мама Лиза, - кричал Ванька, на бегу хватая Лизу за руку и захлебываясь слезами, - маме плохо, мама кричит. Маме больно!
        Супруги Фишеры бросились в дом, опережая мальчика. Ксения каталась от боли на диване. Александр лихорадочно набирал номер клиники. Машина увезла дочь. Отец поехал за ними на своей. Роды были крайне тяжелыми. Ребенка удалось спасти, а у Ксении не останавливалось кровотечение. На прямое переливание лег Александр. Дочь лежала без сознания. Он смотрел на родное безжизненное лицо и плакал. Дома Лиза молилась, призывая на помощь святую Марию. Не выдержав неизвестности, она вызвала Эльзу, чтобы та забрала к себе детей. Приехал Александр младший. Троих напуганных мальчуганов он завез к сестре, а сам с Лизой - в больницу. В коридоре появился из операционной бледный Александр. Его под руки посадили в кресло. Брат хотел спросить о Ксении, но на его вопрос было лишь молчание. Лиза, видя странное состояние мужа, обратилась к дежурному врачу. Когда тот подошел, увидев неестественно развалившегося в кресле мужчину побежал обратно. К Александру выбежал другой врач с медсестрой, которая уже спешила с поднятым шприцом. Сделали инъекцию. Поздно. Обширный инфаркт освободил отца от горя видеть умирающую по его вине
дочь. Лиза упала в обморок. Теперь врачи приводили в чувство вдову. Александр - младший увез Лизу домой, оставив брата на попечение медперсонала.
        Чудом, но Ксения выкарабкалась из темноты. Но не реагировала ни на родственников, которым запретили говорить о смерти отца, ни на сообщение о хорошенькой Машке, ни на Ваньку и Мишку, которые пытались развеселить маму рассказами о проделках Маркуса. Даже прилетевший Евгений не мог расшевелить жену. Она улыбалась всем, но молчала. Похоронили Александра в тайне от дочери. Прошло десять дней. Ноябрь входил в свои права. Однажды утром медсестра широко открыла шторы и удивленно сказала пациентке: «Смотрите, Ксения Александровна, какой необычный в этом году снегопад! Рано. А красиво как!» Ксения вздрогнула, посмотрела в окно и заплакала: «Ноябрьский снегопад пришел ко мне!» Медсестра даже не обратила внимания на слова больной, стремглав выбежала в ординаторскую: Васильева - Фишер заговорила! В палате появились врачи. У Ксении была истерика. Она кричала одно слово «снегопад». Хотя все пришедшие и не понимали, почему больная так среагировала на обычный снегопад, но засуетились, услышав, наконец, речь.
        Начались успокоительные уколы, замеры давления, снятие кардиограммы. Выполнив все необходимое на первый момент, они вышли из палаты и увидели шагающего по коридору мужа. Ему улыбнулись, рассказали о чудодейственном слове, обнадежив его надеждой на выздоровления жены.
        Евгений тихо присел поближе, стал гладить спящую Ксению, целовать ее щеки, волосы, глаза, шепча ей на ухо: «Родная моя, девочка моя, сбежал снегопад, сбежал. Не бойся, я рядом. Наша Машка жива и здорова. Ее кормят, любимая моя. Мишка с Лизой. Все хорошо, котенок. Тебе надо поправляться, и мы полетим домой, к Нине Николаевне. Она уже заждалась тебя с детьми. Собери свои силеночки, дружочек, и поправляйся. Я люблю тебя, Ксения!»
        Сдерживая слезы, он вышел на улицу. Подставил лицо пушистому снегопаду и просил его, просил, умолял дать силы девочке - женщине, которую спас когда - то в России и которую напугал на долгие годы. А снег не знал беды и падал, падал, покрывая Евгения своими огромными освежающими снежинками. Ощутив их спасительную прохладу, он тихо завыл, вспомнив рассказы жены и представив картину, как на горячее истерзанное молодое тело падал снег, спасая Ксению от безумства.
        Не вытирая мокрого лица, он сел в машину и поехал к Лизе. Та стоически переносила смерть любимого человека. Она поняла его и простила за то, что он, слишком казня себя, не подумал о Маркусе, о ней. Накопившаяся вина за многие годы перед Ириной и Ксенией легла последней каплей с простым словом - снег, унося его душу в Россию, к Ирине. Евгений застал состарившуюся вмиг Лизу в любимом кресле мужа. Он хотел незаметно уйти на кухню, но та попросила остаться.
        - Евгений Михайлович, у меня дикая, на первый взгляд, но простая просьба. Пожалуйста, ради всего святого на свете, заберите меня в Россию. И Ванечку.
        - У тебя же здесь такой шикарный дом, родня мужа любит тебя.
        - Я здесь без Александра не смогу жить. Не смогу. Да и Ванька от родины отвыкает. Вы же видите, что стал говорить на ломаном русском. Ксении это так не нравится. А в Москве я буду сама его растить. Сбережения муж оставил приличные. Дом отдам Эльзе: у нее дети.
        - А Маркус лишится родины?
        - Мой сын не чистокровный. При Александре это терпели. Знаете, здесь к этому относятся серьезно. И надоела мне их педантичная жизнь. Свободы хочу! Просто бросить бумажку мимо урны, просто окликнуть громко знакомого на улице, засмеяться в полный голос при гостях, и окна мыть только на зиму и к пасхе.
        - Как же ты терпела?
        - Любила.
        - Хорошо. Гражданство ты не поменяла. Квартира есть, правда, там сейчас живет Светлана, подруга жены. Но это частности. Я сейчас же ей позвоню, - сказал Евгений и набрал номер Светланы. Та откликнулась.
        - Светлана. Это Васильев. Я сейчас в Германии, Ксения родила. Лиза возвращается с Ванькой домой. Ничего не спрашивай, все подробности в Москве. Извини, но только одна просьба: освободи квартиру к концу этого месяца. Ничего изменить нельзя.
        - Форс - мажор! - Только и сказала Светлана.
        - Ну, Лиза, эту проблему мы решили. Пока Ксения с ребенком в клинике, давай оформлять бумаги. Ваньку из школы забирай. Ох, и трудно ему придется в своей русской школе становиться русским мальчишкой.
        - Да. Замотали мальчонку. Три недели в запасе есть, посидит дома, разговаривать будем только на русском.
        - Другого я не знаю.
        - Я про себя и Маркуса. Хорошо, что тот пока мал. От Эльзиных услуг придется отказаться: та категорически относится к русскому. Ладно. Ваньку с Мишкой с собой будем таскать, а от Маркуса она не откажется. Дома я заполню этот пробел. Даже не знаю, как Вас благодарить. Стали бы отказывать - в ноги упала бы.
        - Лиза, ты для нас не чужая. Ксения поймет тебя и непременно с радостью согласится. Вы же как сестры стали за эти годы.
        - Что правда, то правда. Нас породнила беда, а сохранила радость. Знаете, о чем жалею? Веру истинно русскую на католичество поменяла.
        - Да. Это глубокая нравственная проблема. Но тогда бы вас с Александром не обвенчали?
        - В этом вся суть. Я поняла, что менять можно все, даже государство, но веру нельзя. Хотя и один бог на земле, как бы его не называли, но человек должен жить и умирать в своей вере. Русская душа всегда остается православной. При всех обстоятельствах. Только мне все равно тошно.
        - Здесь я помочь не могу.
        - Никто не поможет - назад не повернешь. Хочу только, чтобы вы похоронили меня рядом с мамой Верой.
        - Ну, об этом рано думать, но твое желание мы документально оформим дома, хорошо?
        - Спасибо. Успокоили.
        Лиза оформляла документы, поставила в известность родственников. Те церемонно согласились. Эльза благодарила за дом, но так, как будто иначе и быть не могло. Александр - младший забрал новую машину брата. Вдова не возражала. Денег не брала. Мебель в доме, недавно обновленную, не продала. Здесь ей ничего не принадлежало без Александра. Это настроение родственников она чувствовала спиной. Хорошо, что в свое время муж настоял класть деньги на счет Лизы. Мнение родных - чужих, на сей раз, ее не интересовало. Она с легкостью перевела всю большую сумму на московский счет Евгения. В свободное время упаковывала чемоданы: детских вышло четыре, свой один. Выбирала самое необходимое, потому что еще было два чемодана Васильевых. В спортивную неподъемную сумку накупила детское приданое для Машки. К отъезду все было готово к сроку. Теперь, когда появилась первая улыбка после похорон Александра, Лиза позволила себе пойти на встречу с выздоравливающей Ксенией.
        - Наконец - то, - обрадовалась Ксения вошедшей в палату Лизе, - где ты так долго пропадала?
        - Ксения Александровна, дорогая моя хозяйка, сестра и падчерица, я была сильно занята. Мне запретили с Вами видеться. Сейчас уже все позади и врачи позволили сказать правду.
        - Ты пугаешь меня?
        - Нет. Ставлю в известность. Сначала хочу спросить. Вы простили отца за казус в беседке?
        - Конечно, простила, Лиза. Он ведь не знал, о чем говорил.
        - Я потом рассказала. Пришлось. Извините.
        - Правильно сделала. Я бы не смогла, а он должен знать, что напоминать мне о прошлом нельзя. Тогда я взорвалась. И вот, что получилось. Хорошо еще, что остались с Машкой живы.
        - Зато отец умер.
        - Что - о - о?!
        - Прости, что тебя не взяли на похороны. Честно сказать, некого было брать: Вы так были больны, что горе унесло бы Вас туда же.
        - Папа умер?! - Все еще не веря сказанному, - спрашивала Ксения.
        - Здесь, в больнице. Сдал для тебя кровь, вышел, сел в кресло и сердце не выдержало.
        - Зачем сдавал кровь?
        - Такой в клинике не оказалось на тот момент, а промедление было опасно Вашей - твоей жизни. Секунды считали. А у вас с отцом одинаковый резус. Вот так. А, собственно, переливание не сыграло никакой роли в этой печальной истории.
        - А что тогда? - заливалась слезами Ксения, но Лиза продолжала, потому что эти слезы были спасительные и на здоровье отрицательно не влияли. А выплакаться надо было под наблюдением врачей. Только после разговора с Лизой врачи решали о выписке пациентки, которой, не совсем еще окрепшей, пришлось бы посещать кладбище.
        - Вина сгрызла его.
        - Передо мной?
        - Не только. Перед твоей матерью, перед тобой за перенесенные детдомовские года, за беду ноябрьского снегопада и за то, что он невольно вызвал твою боль, которая поставила на грань жизни и смерти ребенка и, главное, тебя. Ирина и ты соединились в один образ. Он жил этим. А тут твои преждевременные роды, и боязнь потерять тебя. Инфаркт. Обычное дело для мужского, нежного сердца. Это мы, бабы, трехжильные, а мужчины только телом крепкие, а внутри ранимые, как малые дети, - говорила Лиза на русском языке, не обращая внимания на пришедшую медсестру для уколов. И Ксения, машинально подставив той свою исколотую попку, продолжала спрашивать тоже на родном языке:
        - Ты была рядом?
        - Конечно. Мгновенно и на моих руках.
        - Я хочу навестить его.
        - Если не будете ныть, а примите его смерть, как подобает дочери Фишера, то Вас врачи скоро выпишут. И мы непременно сходим проститься с Александром.
        - У тебя, Лиза, оттенок неясный, что - то русское печальное слышится, прощальное. Это я буду прощаться, а тебе оставаться рядом.
        - Вот об этом и поговорим.
        - О чем?
        - Я лечу с вами. С Ванькой.
        - Хорошо. Отдохнешь немного от родственничков.
        - Я знала, что Вы меня поймете без слов. Однако прошу Вас, Ксения Александровна, я домой хочу, в Россию, насовсем.
        - Ты права. Без папы тебе здесь будет лихо. А как же папа?
        - За могилой есть, кому ухаживать, а его душа давно уже в России, у Ирины. Тело караулить? Я бы увезла его к ней, но мне не дадут. Все суды будут за родственников.
        - Спасибо тебе, Лиза, за любовь к папе, за твое понимание. Он знал, что тебе больно, но поделать с собой ничего не мог. Хотя очень пытался скрывать.
        - Не умел он. Ему казалось, что скрывает, а на лице все написано. А откуда ты знаешь?
        - А мы о тебе говорили в беседке. Он любил тебя, но маму забыть не мог. А тут я появилась, как привидение. Трудно папе было. Тебя жалел, себя корил.
        - Вот до инфаркта и довел себя. Оставил меня на чужбине с сыном. Нет, надо выходить замуж за русских мужиков, жить на своей земле. Так, возьмете меня с собой? Я здесь сдохну. Или плюну на газон.
        - О чем ты просишь, Лизонька. Кроме тебя, кто меня утешит, поймет? И тебя тоже. И Ванька немцем становится! Надо только решить с квартирой. Там Светлана с работы живет. Заранее поставить ее в известность, потому что найти угол в Москве трудно за короткий срок.
        - Она уже нашла. Евгений Михайлович разрешил мне ехать с вами, позвонил Светлане. Я уже оформила все документы, запаковала чемоданы.
        - И все оставила родственничкам?!
        - Бог с ними. Проживу, - вздохнула Лиза и сказала, что деньги перевела на счет Евгения, - теперь дело за Вами. Как только окрепните после сегодняшнего разговора, так домой!
        - Домой, - сонно говорила Ксения, - и отключилась.
        - Уколы подействовали. Значит, стресса не произойдет, - похвалила врачей Лиза и вышла из палаты.
        Протянулись еще две недели, пока Ксения окончательно смогла встать на ноги. Наступил декабрь. Ксению с Машкой привезли домой. Девочку разглядывали и постановили, что та больше похожа на папу. Радость смешивалась с пустотой. Взрослые улыбались Машке, но каждый думал об Александре, который так ждал ее рождения.
        Лиза с Ксенией, оставив детей на Евгения, уехали на кладбище, вызвав такси. Обе смахнули снег с могильного мрамора, положили цветы, тихо поплакали, попрощались уже навсегда. Вечером Александр - младший, ставший теперь старшим в роду Фишеров, и сын Эльзы на двух машинах повезли москвичей в аэропорт. Прощание было скорым и молчаливым. В гости их не пригласили. Когда самолет набирал высоту, Лиза заплакала, уткнувшись в спящего сынишку.
        - Домой, сыночек, домой летим! Наш папка там. Он нам не даст пропасть. И земля русская, родная, примет тебя, Маркус, открыто и душевно.
        Евгений тем временем разговаривал по сотовому с Колей. Просил две машины. Тот смеялся в трубку: «У вас, что, дочка с женой так успели поправиться, что одной машиной не обойдемся?»
        - Коля! Я всю семью везу: Лиза с сыном с нами и Ванька.
        - Понял. Встретим, как положено.
        Самолет приземлился вовремя. Евгений взял дочку на руки и скомандовал: «Ну, девочки - мальчики, с приездом. Теперь мы дома, дорогие, поторопитесь к выходу!