Сказка в дом стучится Ольга Алексеевна Горышина
        Меня называют Сказочницей Алей. Моя работа - дарить детям сказку. Но как же трудно сделать праздник в семье, где больше нет мамы, отец ненавидит обоих сыновей, бабушка занята собственной жизнью, а с тетей мы старые подруги и закоренелые чайлд-фри. Но я же профессионал! Кто же знал, что неожиданная любовь возьмёт да и перепишет обкатанный годами сценарий детского праздника.
          - Это хобби или так на жизнь зарабатываешь?
          - В вашем случае - это дружеский подарок.
        Ольга Горышина
        Сказка в дом стучится
        ГЛАВА 1 «МАРИАННА И Я»
        Аннотация к книге "Сказка в дом стучится"
        ТОЛЬКО НА Litnet! Меня называют Сказочницей Алей. Моя работа - дарить детям сказку. Но как же трудно сделать праздник в семье, где больше нет мамы, отец ненавидит обоих сыновей, бабушка занята собственной жизнью, а с тетей мы старые подруги и закоренелые чайлд-фри. Но я же профессионал! Кто же знал, что неожиданная любовь возьмёт да и перепишет обкатанный годами сценарий детского праздника.
        - Это хобби или так на жизнь зарабатываешь?
        - В вашем случае - это дружеский подарок.
        - Я не в плане денег спросил...
        - Я занимаюсь куклами и детскими праздниками. У меня все нормально, если ты об этом спрашиваешь. Мне помощь не нужна.
        - Я тебе ничего не предлагаю...
        ::::::::::::::::::
        - Алька!
        - Марьянка!
        Нас надо было видеть! А потом быстро развидеть!
        Марианна вся такая шикарная в строгом темном платье-футляре чуть выше колен, с жемчужной нитью на шее, с уложенными, выкрашенными в извечный рыжий цвет, волосами. Носки лодочек сведены, в руках зажата сумочка-кошелёк… Одним словом, воплощение стиля и элегантности. Ничего не изменилось за время нашей разлуки: кто рождается женщиной, тот ей и умирает.
        Зная врожденную стильность Терёхиной, я даже не стала пытаться выглядеть прилично. Ничего приличного с ее точки зрения у меня в шкафу никогда не водилось, все только рабоче-крестьянское. И дело не в цене, а в качестве модели: на мне женственное не сидело. Так что на долгожданную встречу я прилетела, как обычно: джинсы, желтая кофта, квилтовая сумка через плечо… И чтобы добить подружку наверняка, обулась в яркие тай-дай кроссовки. Добавить к образу размашистый шаг - ни дать ни взять - пугало!
        Нет, в шестнадцать лет это красиво и стильно, кто ж спорит! Ворон отпугивать в таком виде начинают тетки после тридцати. Но я и в двадцать девять пугало - только профессиональное! Как-никак, детский аниматор и дипломированный художник по куклам. Не хухры-мухры, а двое из ларца одинаковых с лица, но таких разных: одна дура улыбчивая, другая -
        «сУрьёзная» тетя с эскизами и чемоданом кукол собственного производства.
        И что между мной и Марианной Терёхиной может быть общего, чтобы вот так жарко обниматься под копытами коней на Аничковом мосту и чтобы нас обходила толпа радостно-взволнованных туристов и вечно раздраженных жителей Северной Венеции?! Хватило б сил, от земли, наверное, оторвали друг друга… Ну, есть, наверное общее, раз у тридцатилетних баб эмоции взяли верх над приличиями истинных петербурженок!
        - Где ты была эти десять лет? - возмутились мы, кажется, одновременно, да ещё и в полный голос.
        - Там же, где и ты! В Питере!
        Ответ у нас тоже один на двоих, правдивый! Извечное проклятие города Петра: когда очень хочется с человеком встретиться, Петербург раздвигает свои границы до размера моря-океана и дарит неожиданные встречи с теми, кого за версту, да не одну, обходить следовало бы!
        Последний раз мы виделись на кладбище, когда хоронили ее отца. Не знаю, почему Марианна не позвонила после траура. Я ждала ее звонка год. Не рискнула звонить первой: реально боялась лезть в семью, нежданно-негаданно потерявшую кормильца. На собственной шкуре знаю, как это тяжело, что в тринадцать лет, что в двадцать. Следила за подругой по сообщениям из соцсетей: знала, что Марианна после диплома на несколько лет уехала работать в Москву. Наверное, подальше от воспоминаний. А когда вернулась и снова не объявилась, я решила, что дочь общалась со мной не по собственной воле, а по требованию отца. Спрошу, почему не звонит, решит ещё, что мне нужны от их семьи деньги.
        Нет, тогда деньги точно не были нужны. Старая машина, подаренная ее отцом, была для меня, точно новенькая. А вот сейчас действительно нужны! За полгода вынужденного отпуска я израсходовала всю свою подушку безопасности, которую копила в тайне от матери и сестрёнки. И сейчас спокойно, без зазрения совести, могла заработать, согласившись провести день рождения ее племянника, но есть непреложное правило: не делай деньги на друзьях, а в душе я очень надеялась, если это вообще возможно, вернуть себе подругу, ведь так и не обзавелась новой. Если и соглашусь - пусть это будет в качестве подарка.
        Из-за этого мы собственно и столкнулись с Марианной на просторах Всемирной сети. Через десять лет разлуки Вселенная сама решила позаботиться о нас непутевых: Сказочницу Алю порекомендовала Марианне случайная знакомая. Терёхина глянула в сети, что там за фрукт такой, и обалдела. Я сама с трудом произнесла «привет». Перед приятным шоком все скороговорки мира оказались бессильны.
        - Как же мир тесен…
        Ну да, ну да… Сердце на мгновение сжалось от обиды: не будь у племянника дня рождения, не занимайся я детскими праздниками, обо мне в семье Терёхиных никогда б так и не вспомнили.
        - Знаешь, Марьян, я на время приостановила работу с детьми.
        Я не врала. У меня был вынужденный отпуск - заменила зуб, который выбил мне никто иной, как отец Марианны. Вот надо же… Виталий Алексеевич будто с того света руку протянул, чтобы снова свести нас вместе. Тут поверишь в мистику! Так и сказала Марианне, чтобы та не шибко сочувствовала мне. Не люблю, когда меня жалеют. Пусть лучше ржет, как ржала моя сестра, надо мной, беззубой.
        - Нет, зуб уже вкрутили. Просто остались кое-какие проблемы с шипящими звуками. Так что я пока восстанавливаю правильную речь… Ну знаешь, типа шла Саша по шоссе и сосала сушку…
        И рассмеялась, чтобы убрать на том конце беспроводной связи повод молчать и ждать от меня всяких несуразных ответов.
        - Алька, нет у тебя никаких проблем! Я не слышу.
        - Ну, это по телефону не слышно, а живьём и когда на разные голоса говоришь…
        - Так давай встретимся! Обсудим варианты. Да просто поболтаем. Столько лет… Обалдеть. Алька, ты можешь в это поверить?
        С трудом. Обычно наоборот - это я заставляю детей и взрослых верить в сказки. Ну, со мной тоже однажды случилось чудо, стоившее мне этого самого зуба.
        Отец Марианны сбил меня на внедорожнике, когда я, пятнадцатилетняя дура, перебегала улицу в шесть полос на красный свет, боясь упустить автобус… У меня был шок, поэтому я не совсем помню, что и как там было. Например, почему не вызвали скорую… Ну, как почему? Да потому что я встала самостоятельно. Не почувствовала, что у меня, помимо руки, сломано ещё много чего. Это выяснилось, когда Николай Сергеевич привёз меня в травму. Оттуда, конечно, перевезли в больницу уже на машине скорой помощи. Почему не появилось никакого полицейского протокола, я тоже тогда не думала. Мне просто хотелось, чтобы меня наконец собрали, сшили и выпустили на свободу. Зуб тогда только откололся. Мне его нарастили. Потом ещё и ещё раз. А в этом году сказали - все, делай коронку. И я согласилась, потому что зуб обламывался в самый неподходящий момент. Например, прямо перед детским праздником, и тогда я экстренно неслась к дантисту. Или, самое ужасное, когда зуб уже на самом празднике проглатывался вместе с тортом. Потом выяснилось, что лучше зуб заменить с концами…
        - Зуб как настоящий, - заявила Марианна, наобнимавшись со мной на мосту. - Даже лучше настоящего. Там все равно было видно скол…
        Марианна, оказавшаяся моей ровесницей, находилась с отцом в машине и потом навещала меня в больнице, как мне казалось, чувствуя за собой вину. Девушка призналась, что в тот момент ругалась с отцом и отвлекла его от дороги. Неважно, что и как было изначально, но потом мы общались пять лет, как самые настоящие подруги. У нас нашлось много общего, несмотря на то, что мы были из абсолютно разных социальных слоев. Даже так: у них были деньги на все, у нас с мамой - ни на что. Во всяком случае, без Терёхинского бабла у меня бы не было никакого шанса на полноценную жизнь. Я действительно боялась, что Марианна решит, что мне снова от их семьи что-то нужно, поэтому и молчала все эти десять лет. Ну, и от обиды, перестав верить в ее искреннюю дружбу.
        Мать моя вот изначально не верила в искренность Терёхиных. И друзья подсказывали ей, едва сводившей концы с концами, поиметь что-нибудь с богатой семьи. Но она наоборот всеми силами противилась нашему с Марианной общению, боясь, что поимеют в итоге меня. Нет, я всегда чувствовала себя в доме Виталия Алексеевича в полной безопасности.
        - И с длинными волосами тебе лучше, - продолжала рассматривать меня Марианна.
        Я всегда носила короткую стрижку. Даже не знаю, почему. Мама меня так стригла. Говорила, волосы у тебя тонкие, будут крысиными хвостами висеть. Сейчас я отрастила их чуть ниже плеч, потому что стрижку под мальчика переросла, а любую женскую причёску нужно укладывать, особенно, когда снимаешь парик. А так - стянул резинкой в хвост и под сетку, а потом резинку с вспотевшей башки просто не снимаешь до самого вечера.
        - Замужем? Дети есть? - продолжили мы взаимный допрос, усевшись в Британской пекарне, до которой добежали чуть ли не вприпрыжку, как самые настоящие девчонки.
        В восемнадцать мы решили, что никогда не выйдем замуж и не заведём детей. А все почему? А потому что у ее брата тогда только-только родился первенец, и мы иногда оказывались в роли нянек, хотя официальная нянька присутствовала всегда. К тому же, после аварии у меня появились проблемы с тазом, и родить я могла только через кесарево сечение, а мне тогда любая операция казалась адом.
        - Нет, я чайлдфри по жизни. Зачем замуж, мне и так хорошо. А ты? - ответила Марианна.
        - С ума сошла! Мне детей на работе хватает. У меня выработалась к ним стойкая непереносимость в нерабочее время. И к родителям тоже. Особенно к яжматерям. Яжотцы, кстати, теперь тоже попадаются. Эти вообще туши свет… Надеюсь, Наташа с Валерой после второго ребёнка не записались в их число?
        Лицо Марианны сделалось слишком серьезным. И не понять было, какое из слов ее больше обидело: яжемать или яжеотец. Мне всегда казалось, что к жене брата она относится даже лучше, чем к нему самому.
        - Наташи с нами больше нет.
        Я не подумала ничего плохого. Не успела. Слова вылетели раньше:
        - Они развелись?
        - Не успели, - отрезала Марианна сухо. - Она вернулась во Владимир. Перебегала с матерью дорогу прямо около их дома, и попала под автобус. Там вообще фонарей нет, ничего не видно. Большую шумиху в местной прессе тогда подняли. Две смерти. Одна беременная. Мать на месте умерла, Наташа уже в больнице. Врачи говорят, все время находилась в сознании, несмотря на боль. Ребёнка удалось спасти лишь чудом. У нее тридцать шесть недель тогда было.
        - О, господи…
        - «О, господи» ещё впереди… - усмехнулась Марианна и отхлебнула кофе.
        ГЛАВА 2 "БАБА ЯГА И ЯЖЕТЕТКА"
        - Ребенок не Валеркин,  - продолжила Марианна, глядя в окно на безликую цветную толпу.
        Я тоже никого не видела. Даже ее саму, нервно крутящую жемчужную нить. Попыталась было восстановить в памяти Валеркино лицо, но не получалось. Он рыжий от природы, а не как его сестра, и в то же время какой-то бесцветный. Возможно, в детстве у него и были веснушки, но сейчас от них осталась лишь бледная кожа. Ну как сейчас? Десять лет назад Валера уже как бы давно вышел из юношеского возраста. Жаль, что ребёнок не его. Рыжие в детстве очень милые, это с возрастом сливаются с толпой. А то старший Никита, что вы, не взял от отца цвет волос. Он, как я помню, довольно светленький. Интересно, похож ли новый мальчик на мать  - у Марианны на стене не висело ни одной фотки с племянниками.
        - Я вообще не знала, что Наташа беременна, когда она уезжала. Думала, просто надоело ругаться с этим придурком. Жалко было только Никиту, которому пришлось оставить хорошую школу. Сейчас в обычную ходит. Гимназию не потянул после перерыва и без матери. Короче, они там эту волокиту с разводом тянули год. Наташа хотела жить в Питере, а этот гад сказал ей забирать сына и катиться в свой Владимир. Тогда только он будет платить ей нормальные алименты. Так как они официально все ещё состояли в браке, брат спокойно забрал себе чужого ребёнка. Ну как спокойно? Я орала, что больному деду внука не отдадут и отправят в дом малютки, и как он после этого жить будет? Тогда Валерка и сказал, что он не отец, даже тест сделал для пущей убедительности. Настоящий отец, понятное дело, не объявился. Считаешь, я зря надавила на брата?
        На это я ничего не ответила, только прикрыла рот ладонью, как делала, пока вместо зуба была дырка. Почему я вообще что-то должна считать? Я им посторонний человек…
        - Короче, ты много чего пропустила. Но вряд ли захочешь смотреть пропущенные серии. Ну, а у тебя как?
        - Да все хорошо… - Настолько хорошо, что и рассказать нечего. - Ну, кроме зуба… Но и зуб теперь хорошо. Вот научусь нормально говорить, снова стану Сказочницей. Полугодовой отпуск пошёл мне на пользу… Хотя вру, я без зуба Бабу Ягу играла на Елках, там можно было законно пришепетывать…
        Я заставила себя рассмеяться. Мне стало как-то не по себе от истории Валеры и Наташи. Не нравилось ставшее хмурым лицо Марианны. Очень хотелось вернуть на него улыбку. И радость от нашей встречи. Она действительно была с обеих сторон искренней. Надеюсь!
        - Баба Яга, как хорошо, что я тебя нашла. - Марианна снова улыбалась. - И что ты делала полгода? На что жила?
        - Ну… - продолжала я с улыбкой. - Жизнь есть и после Ёлок. - Я только что вернулась из Кемерово. Оформляла им кукольный спектакль. Блин, там такой актёр был классный, а у меня вставная челюсть, даже не поцелуешься… А теперь зуб есть, а актёра нет…
        Марианна уже хохотала в голос, а я только рожицу скорчила.
        - Алька, я даже на Бабу Ягу согласна. Я хочу, чтобы именно ты сделала Сеньке праздник. Считай меня Яжететкой, но я от тебя не отстану… Блин… Извини…
        Марианна вытащила телефон.
        - Какая разница, где я? - усмехнулась уже в телефон.
        И зачем-то мне подмигнула. Голос у Марианны звенел, как у подвыпившей. Влюблена? Звонит любовник?
          - Лучше спроси, с кем? Я с Алькой. Со Скворцовой, с какой ещё?
        Так, мать, что ли? Ну, пусть нам и по тридцать, а мне тоже такие допросы мать периодически устраивает. Матери и дочери проблема похлеще отцов и сыновей! И не только в школьном сочинении.
        - Аля, тебе привет от Валерки.
        Ах, так вот кто это. Братик контролирует младшую сестрёнку. Какая у них разница? Восемь лет, кажется. Не скрывая улыбки, попросила передать обратный привет.
        - Говори уже, что случилось? Ты мне просто так никогда не звонишь.Что? Как ушел? С какого урока? Подожди, сейчас проверю…
        Марианна открыла сумочку и длинными красными ногтями принялась перебирать пластиковые карты.
        - А почему они только сейчас тебе позвонили? Бардак, блин… Ты домой звонил? Вдруг вернулся? Как-как? На одну зону на электричку билет купил, чтобы через турникет пройти.
        Марианна закрыла кошелёк. Лицо ее сделалось абсолютно серьезным.
        - Карту Альфа-Банка проверь. Конечно, я могла сама ее вынуть и забыть. На ней всего двести рублей оставалось, я давно закрыть ее собиралась.
        Марианна нервно застучала ногой в проходе между стульями.
        - Ну, проголодался. Колу себе купил в автомате… Ну, хватит уже накручивать! Ну что ещё Никите делать на вокзале, как не на дачу ехать? - Марианна и до этого хмурилась. Даже голос сделался сухим, а тут он взлетел на пару октав прямо-таки в крещендо. - Когда вы ещё раз успели поругаться? Когда я вышла из машины?! За пять минут? Тебе вчерашнего показалось мало? Так и сказал? Уеду к деду? Ну смотри тогда, во сколько есть поезд? Только на какие шиши он мог купить себе билет? Нет, у меня только сто рублей в кошельке, как ты и велел. И они на месте. Мог ещё где-то мелочь наскрести на жетон в метро, но не на билет во Владимир. Скопил? Ага, размечтался! Одолжили? Приятели? Нет у него таких приятелей, и это не та сумма, с которой дети каждый день в школу ходят! Не надо. Я домой сама сейчас позвоню.
        Марианна вызвала номер и ждала ответа со стиснутыми губами. Потом ещё один.
        - Геля, Никита случайно не дома? Он раньше из школы ушел и у него телефон выключен. Разрядился, наверное. Да, позвоните мне, когда придёт. И, Геля, вы случайно не помните, у него набитый рюкзак утром был или как всегда? Жаль, я тоже… Да, да, конечно, зайдите в комнату. Нет, конечно, не на столе оставит. Может, в шкафу… Геля, не надо бежать, я жду… Да… А под одеждой? Так и думала. Да, Валера уже знает. Ему и позвонили. Вы только никому там больше ни слова. Будем сейчас разбираться. Конечно, я напишу, если что-то прояснится. Да, да…
        Марианна скинула звонок, и я увидела на красивом лбу капельки пота, но она их не утёрла. Снова была на связи с братом:
        - Никита ночью, наверное, все спланировал. Учебники дома, Геля проверила. Кое-какой одежды нет. Не знаю я, что делать. Воспитывать не надо было вчера! Да, я так считаю, но ты же самый умный у нас! Ты же ни меня, ни Гелю не слушаешь. Да не можешь ты нормально с ним говорить! Это было не нормально. Я все слышала и все всё слышали. Знаешь, купи двусторонний скотч и заклей себе рот! Зачем? А чтобы на другую сторону телку приклеить и оставить нас всех наконец в покое! Все, я тебе все сказала! Не надо звонить деду. До инфаркта доведёшь! Не знаю, звони в полицию. Что значит рано? Почему искать не будут? А что ты предлагаешь? Сидеть и ждать полуночи? А если с ним в дороге что-нибудь случится? Так ты думай. Ты же отец! Если вдруг забыл!
        Марианна опустила телефон на стол, экраном вниз, и подняла на меня огромные испуганные глаза:
        - Знаешь, не то мужикам обрезают. Кому-то язык подрезать надо. Это я о Валерке, если ты ещё не поняла. Извини. Я не совсем чайлдфри, как видишь! Мы вместе теперь живем. Вчетвером. Плюс обслуга всякая. Дурдом, короче. Что делать, Аля, что мне сейчас делать? Этот же козел не станет искать ребёнка!
        Глаза ее теперь смотрели мимо меня. Мои  - тоже. Вот надо же, встретились…
        ГЛАВА 3 "ТЕРЁХИНСКИЙ БАЛАГАН"
        - Сколько Никите сейчас? Тринадцать? - спросила я осторожно. Марианна кивнула. - Уже взрослый,  - добавила и замолчала под тяжелым взглядом бывшей и пока ещё не нынешней подруги. - Я не знаю, что делать. А ты что думаешь сама?
        Молчать было невозможно, но и комментировать ситуацию я не имела морального права. Я ничего про Терёхиных не знаю. Даже тютельку не знаю.
        - Ждать. Валера прав. Никита уже так сбегал. Вернее, хотел сбежать с дачи. Там его сторож поймал. В другой раз сосед случайно увидел, как Никита попутку ловит. Привёл домой. Я думала, Валера его тогда убьёт просто. Вот реально. Моему брату дети противопоказаны. Он не может быть отцом. Вообще. Там няньки у малыша, кухарка, репетиторы у старшего. Вот бы вообще оставил ребёнка в покое. Я с ними живу, потому что тетки его боятся. Сколько раз просила, чтобы Валерка ушел насовсем. Снял квартиру для себя одного. Ну не нужен ему сын, и не надо. Сами справимся. Целее нервы у всех будут. Хотя бы Арсений психом не вырастет. Аля, ну подари нам сказку хоть на один день. Нам очень и очень плохо.
        Я сжала губы. Я не семейный психолог и не занимаюсь сказкотерапией. Я просто ярмарочный Петрушка! Но тут не ярмарка, тут балаган!
        - Марьян, я подумаю…
        Подумаю, как вежливо отказать. Мне дома нервотрепки хватает, лишнего на свои плечи взваливать не хочу и не буду.
        - Аль, ну о чем тут думать? - уставилась на меня Марианна с вызовом.
        Вот этого я и боялась. Сейчас как скажет: ну и какая ты после этого подруга?
        - Блин, снова этот придурок! - сказала она мне во спасение и приняла звонок брата. - Что? Понятное дело, я тебе перезвоню, если Никита мне позвонит. Я это уже слышала! Вот поэтому он и сбежал! Идиот!
        Это она сказала, глядя мне в глаза, точно комментарий к происходящему. Идиот не мальчик, а тот, чье отчество он носит. Интересно, она закончила разговор или сказала это брату? Не просто же так убрала айфон от уха и уставилась на экран. Брови сошлись у переносицы. Вот телефон снова у уха:
        - Мне звонят с незнакомого номера. Вдруг это Никита. Я перезвоню. Пока…
        Марианна тронула дрожащим пальцем экран.
        - Алло! - голос у нее тоже дрожал. - Да, это я,  - и тут же окреп. - Да, знаю. Это мой племянник. Конечно. Никита Валерьевич Терёхин. Пятое октября две тысячи шестого года. Да. А где это? Конечно, конечно, знаю… Он уже там? Да-да, конечно, понимаю. Нет, все найду. Мы приедем за ним, как только сможем.
        Она закрыла глаза и прошептала:
        - Он все-таки уехал во Владимир. Упёртый в отца. Сказал сделаю и сделал!
        Номер брата она вызывала все так же на ощупь.
        - Мне из полиции позвонили. Он в поезде. Потому что он попросил позвонить мне, а не тебе! Да, они снимут его с поезда в половине шестого! Где? В Бологое! Где ещё? Откуда я знаю, как он просочился через их турникеты! Нет, я сама. И знаешь, я тебя убью, если хоть слово ему дома скажешь! Лучше вообще сегодня домой не приходи. Не к кому, иди ко мне в квартиру. Слушай, я сейчас серьезно. Как при чем тут ты? Он из-за тебя убежал! Да, ты плохой! Ты самый плохой отец, который только может быть! Не надо. Я такси возьму туда и обратно. Не звони мне. Все равно не отвечу!
        Она сильнее сжала телефон в руке, продолжая смотреть на меня, но точно мимо…
        - Марьяна, у меня машина. На метро до нас полчаса. Я отвезу тебя,  - предложила я помощь, о которой, возможно, меня и не хотели просить. - Если хочешь… - добавила, испугавшись своей назойливости.
        - Хочу! - почти выкрикнула она. - Хочу, чтобы взрослые начинали думать! Туда часов пять на машине! Сейчас без двадцати три!
        Она нервно вбивала что-то в телефон, который лишь чудом не треснул под ее напором.
        - Блииин… - тянула она, растянув уже едва красные губы. - На Ласточку не успеваем! А обычный почти в восемь туда прибудет. Но это, говорят, все равно быстрее, чем на такси. Побежали!
        Первым делом она подбежала к стойке и оплатила наш недопитый кофе. Мой тоже  - вякать некогда. Мы действительно бежали. Московский вокзал видно, но до него не рукой подать. Такси не возьмешь  - весь Невский проспект как назло стоит. Автобус будет стоять также. Придется сдавать стометровку. Мне-то что  - я в кроссовках, а Марианна? И она без каблука. Но бегать в узком платье не фонтан, но ей сейчас плевать на трещащие в швах нитки. До этих самых ниток мокрые, но все еще полные надежды успеть купить билет, мы затормозили перед последним пешеходным переходом: из-под ног даже дым пошел. Обе в голос обматерили красного человечка, и тот, смутившись, стал зеленым.
        Боясь потерять лишнюю секунду, мы попросили помощи в кассе и нам помогли так, как мы не ожидали. Даже подбадривали  - быстрее, быстрее. Но ни наши сердца не могли уже биться быстрее, ни ноги  - передвигаться. Мы рухнули на сиденье и… Марианна вдруг разревелась. Позабыв про макияж и все на свете. Я тоже чувствовала на ресницах влагу, но мокрыми пальцами все равно пыталась нащупать в сумке одноразовую салфетку.
        - Марианна, все будет хорошо,  - отчеканила я.
        Она посмотрела на меня потекшими и потухшими глазами:
        - Я не верю. Ты вот сбегала в детстве из дома? Я  - нет. Потому что у нас был дом, а у Никиты дома нет. У него матери нет и отца тоже нет. А я ему как бы и не нужна совсем. Только дед нужен, потому что дед далеко, вот Никите и кажется, что хотя бы дед его любит…
        Марианна смотрела на меня в упор, точно ждала какого-то ответа, но я понимала, что это монолог и молчала.
        - Ты понимаешь, как Никите сейчас плохо?
        Я даже кивнуть не успела в ту короткую паузу, в которую тетя Марианна попыталась перевести дыхание, еще не совсем восстановившееся после нашей сто-километровки.
        - Он так радовался, что обдурил умные турникеты и еще более умных проводников. Уже представлял, как бросится деду на шею, а тут полиция и… Снова папочка на горизонте… Можешь себе представить, каково ему сейчас?
        - Даже не хочу представлять! - заполнила я образовавшуюся паузу слишком тихо для того, чтобы заглушить стук колес. - Скажи, что вообще происходит у вас?
        - Да ничего,  - Марианна отвернулась к окну и принялась с такой силой натягивать бусы, что нить только чудом не лопнула. - Просто дети нужны мужикам, пока нужна их мама. Мой братик за год якобы развода освободился от всех отцовских обязанностей, кроме финансовых. А тут на него не только взрослый ребенок, но еще и младенец свалились. Что тут непонятного? Валерке свой собственный сын не был нужен, а тут чужой, который еще и ночами орет. До сих пор не понимаю Валеркиного упрямства жить под одной крышей с детьми. Домой бабу не приведешь, на пороге появляться только после девяти можно, когда мелкий уже спит… Ни мальчишкам, ни ему такая жизнь не нужна, но мой братец, как видишь, непробиваемый идиот! Я вот реально сама Валерку возненавидела за последние четыре года. Я бы тоже на край света сбежала, если бы могла кому-нибудь доверить детей. Последний раз в отпуск ездила два года назад, когда деда из Владимира погостить к нам вызвали. Короче, капец, вот реальный трындец у нас… Был бы папа жив, такого бы не допустил, а матери все до одного места. Но и ее понять можно  - она своих детей вырастила, теперь
жить хочет для себя, а не их отпрысков воспитывать… Слушай, Аль. Расскажи мне сказку. А то нам три часа в окно пялиться!
        Сказку? Сказок для взрослых у меня в запасе нет. Сочинять на ходу придется. По ходу поезда. Под стук колес. Может сплагиатить? Нам с платформы говорят, это город Ленинград… Да, ад у Терёхиных кромешный.
        ГЛАВА 4 «КОЩЕЙ ТЕРЁХИН»
        - Ты мне лучше скажи, что за гости на дне рождения будут? Четырехлетки все? - решила я все-таки заговорить о работе.
        Да, я уже согласилась сделать для Сени сказку. Пожалела Марианну: проблем и так у бедной выше крыши, а тут еще про праздник думать.
        - Да так… Разные… Нет у него друзей. И у Никиты нет. Как Наташи не стало, так все мамашки и разбежались. Это же работа - создавать круг общения, женская работа. Так что у наших детей не бублик общения, а дырка от бублика. Но я соседей по даче приглашу. Из спортивных секций пару человек. Валерка заставил мелкого на плавание и карате отдать. Больной, что говорить… Ну, кто-нибудь да приведёт детей к нам на тортик.
        Я как-то и не подумала про дачу, хотя через неделю уже будет июнь. Это меняет расклад. Полностью!
        - Двор у вас все еще большой? Не застроили?
        - Как был газон, так и остался. Даже волейбольную сетку не натянули. Вот сейчас рассказываю все это тебе и ещё больше ужасаюсь, какие же мы неправильные родители.
        Тут надо было сказать хоть что-нибудь ободряющее, но слов не находилось никаких. Прежней близости не чувствовалось. Той, когда можно проболтать ни о чем да хоть десять часов подряд, а тут мы и часа за беседой не провели, а уже молчание намертво сковывало нам уста. Надо говорить о белых обезьянах - о работе, и я предложила для дня рождения Арсения путешествие в «Лукоморье»: там у меня и эстафеты, и загадки, и куклы имеются. Спокойно можно будет объединить разновозрастных детей в одну команду.
        - А ты бабой Ягой будешь? - усмехнулась Марианна. - Тогда я тебе Валерку в Кощеи отдам.
        И замолчала, стиснув губы. Я тоже молчала слишком долго, ища достойный ответ. Мне как-то даже не хотелось, чтобы этот человек присутствовал на празднике.
        - Нет, я буду Хранительницей сказок, а Кощей с бабой Ягой у меня куклы. Марьяна, а ты уверена, что Валера не будет против меня на дне рождения Сени?
        - С чего вдруг? - усмехнулась Марианна. - И вообще, Аля, какое ему дело до дня рождения чужого ребенка? - она подалась вперед. - Аль, я заранее извиняюсь перед тобой на тот случай, если он вообще не придет. Да он и не нужен там. Он не будет мамашек развлекать. Он с соседями не общается. Он вообще ни с кем не общается. Ну, сама же помнишь: Наташа его силком везде таскала. Ему ничего не нужно. Ну вот абсолютно ничего. У него чувства к жизни нет никакого. Ни в еде, ни в шмотках, ни даже в машинах. Думаю, и трахается он лишь для того, чтобы яйца освободить. После смерти отца все это только усугубилось. Он черствый сухарь и именно поэтому Наташа от него ушла. Сбежала! И он никогда не найдет себе женщину, которая будет с ним не ради денег. С ним за одним столом невозможно сидеть. Кусок поперек горла встаёт.
        - А я за ним подобного не замечала, извини. Может, все-таки он после ухода Наташи таким стал? - осторожно включилась я в разговор, но не получила ответа. Марианна снова отвернулась к окну. - А ты не думала, что он ее до сих пор любит? Может, это такая защитная реакция? Ну чего кривишься? Почему ты уверена, что мужики не умеют любить? - теперь и в моем голосе слышался вызов.
        - При чем тут другие мужики? Я про нашего Валерку говорю! Он любить не умеет. Точка. Другая бы от него залетела, он бы на другой женился. Не в Наташе дело, поверь мне. Это задолго до развода началось. Как только он стал полновластным хозяином фирмы. Все, его остальное просто перестало интересовать. Деньги, деньги, деньги… Папа был душа нараспашку, а сынок его скряга еще тот. Говорит, раз я хочу дорогие шмотки, должна начать зарабатывать больше или работать на его фирму. А так мое содержание, типа, из его кармана идет. Папочка оставил тебе квартиру, машину и все. Крутись, как хочешь… Короче, в Валерке нет ничего хорошего. Вот вообще ничего. Он только внешне на отца похож. Сейчас к сороковнику копией стал, но внутри него жлоб сидит. Впрочем, дед таким был по словам бабушки. Мы еще перед ней играем в игру, что у нас все хорошо, а то у нее сердце. Я себе не прощу, если еще и ее раньше времени потеряем. Меня вообще от кладбищ теперь трясет. Слишком много их что-то было в последние годы. Одни похороны и ни одной свадьбы.
        - Так выходи сама замуж! - усмехнулась я зло.
        Негатив пер из Марианны вне всяких рамок приличия. Ладно бы я не знала ее братца лично, но в нашем случае это походило на перемывание костей за его спиной. Пусть о себе говорит, а не о Валере. Похоже, тут не столько его вина перед детьми сыграла роль, сколько ее обида за ограничение в средствах. Транжиркой Марианна была знатной всегда: в двадцать лет пила дорогущие вина, а платья покупала исключительно в бутиках, и билеты брала всегда только в первый ряд и на самые дорогие в городе шоу, куда нас, студентов, пускали лишь на галерку. На месте Валеры я, наверное, тоже б взвыла. Шкаф у неё никогда не закрывался, и после моего отказа брать от неё одежду, Марианна относила шмотки на помойку мешками: пусть, типа, хоть бомжи порадуются. Сумасшедшая! Ну, тут уже как в анекдоте: пусть теперь ищет осла, который будет продолжать за все это платить. У Валерки уши небольшие, хоть и немного лопоухие, как я помню…
        - Ты первая! - усмехнулась Марианна не шибко зло.
        - Да я как бы не страдаю без свадеб. Я платья принцесс и без торжественных поводов надеваю. Марьяна, ну ведь реально, не все так плохо в жизни?
        Она покрутила шеей - затекла, не головой же: та у нее явно закипела.
        - Да как бы все хорошо. Я за Валерку переживаю. Если бы можно было просто вычеркнуть его из жизни и не страдать, сделала бы это с удовольствием, но ведь не вычеркнешь. Он же теперь как бы не один такой идиот, их трое с нашей фамилией. Аля, - Марианна вскинула на меня огромные глаза, все еще влажные. - Я не ною. Нет, я ною… Но это между нами. Для всех я сильная и черствая тетка. Я же с мужиками-программерами работаю. Мне из-за платьев и так влетает от коллег, но не могу я, хоть убей, джинсы с футболкой нацепить.
        При этих словах я непроизвольно стиснула обтянутые джинсой коленки, и Марианна это заметила.
        - Аль, я не про тебя! Тебе всегда шло быть мальчиком. Хотя ты шикарна в роли принцессы. Я все фотки твои посмотрела. И вообще не понимаю, почему ты женственность в себе прячешь?
        - Ничего я не прячу. Я просто такая разная… В платье принцессы глину не помесишь и гипс не поразводишь. И клейстер не попьешь. Марианна, я не на кнопочки пальчиками нажимаю, как ты, понимаешь?
        Она пожала плечами, но, наверное, поняла меня.
        - Аль, только Валерке ни слова о том, что я тебе тут наговорила. А то он мне кислород перекроет.
        - А ты во мне сомневаешься? - в моем голосе снова проснулась неконтролируемая злость.
        И Марианна ее почувствовала, поэтому отвернулась к окну.
        - Прости, Аля. Я давно ни с кем не откровенничала. Я не знаю, что на меня нашло. Брат меня прибьет, если узнает, что я сказала тебе, что Сеня ему не сын. Даже Никита этого не знает. Бабушка не знает. Только мы и мать. Все. Ну и отец, я ему часто жалуюсь. Наверное, поэтому он теперь не так часто приходит ко мне во сне. А тебе папа когда-нибудь снится?
        - Виталий Алексеевич? - чуть не подавилась я скопившимися во рту слюнями.
        Марианна вздрогнула.
        - Нет, я про твоего отца спрашиваю. Хотя… Снился хоть раз? Признавайся! Просто понимаешь… Валерка с ним действительно одно лицо стал, я серьезно. Может, поэтому мне так тяжело с ним общаться.
        - Может быть… - ответила я и решила смотреть в окно.
        Боже ж ты мой, а как мы хохотали на мосту. Кажется, в прошлой жизни. Нет, не так… Мы вернулись назад в тот год, в котором расстались, а сейчас снова на нас взрослые проблемы навалились.
        - Да, это я, - ответила Марианна на звонок. - Какие документы нужны? Как родители? У него только отец, мать умерла четыре года назад, - глаза Марианны сузились. - Вы понимаете, где Бологое, а где Питер? Я в поезде, я буду у вас через час. Я же говорила с вашим представителем. Уже и так восемь часов будет. Даже если мой брат сейчас сорвется сюда из города, у него ж машина, а не самолет. Это же ребенок. Вы что, не можете в положение войти? Что? Это Никита вам сказал? Это не правда. А зачем вы опеку вызвали? Что значит, по протоколу? Вы не понимаете, что он вам врет? А мне что сейчас делать? И ваша опека там до одиннадцати будет сидеть? Да, вы в Яндекс вбейте. Да, хорошо. Не надо перезванивать. Он приедет. Конечно, приедет. Вы что, сомневаетесь?
        Марианна сжала телефон и даже прикусила уголок обложки.
        - Ребенка может забрать только законный представитель, - пробубнила она, глядя мне в глаза. - Только отец. И Никита сказал им, что Валерка его систематически избивает, поэтому он сбежал к деду. Капец, Аля, полный капец… И с ребенком, и с его папашей…
        ГЛАВА 5 "БЕЗДОМНЫЙ ПЕС"
        Я долго смотрела на сырник в белой пиале и кружочек лимона в чае, налитом в прозрачную кружку с росписью в русском стиле. Так долго, что в итоге вытащила телефон и сделала фотографию: нарисую такую же птичку на подсвечник для свечи желаний. Не знаю, что загадает четырехлетний Арсений Терёхин, я бы загадала для него машину времени, чтобы автобус сломался на соседней улице и его мама осталась жива. Все наши желания все равно несбыточные, поэтому и приходится в любом возрасте играть в сказку.
        «Аль, Валерка написал, что будет минут через сорок»,  - бросила мне Марианна сообщение. - «Возьми ему что-нибудь перекусить».
        Ой, прошло уже двадцать минут. И все равно успеваю исполнить просьбу. Спросила Марианну про булку с куриной грудкой, которую мы взяли для Никиты. Сказал, что вкусно. Еще бы не вкусно. Не жрал с самого утра. Сердобольные тетки в форме напоили его чаем с печеньем до приезда родной тетки. Впрочем, сомневаюсь, что его папаша успел поужинать до нашего звонка. Не думаю, что Валера сам попросил сестру купить ему пожрать, но и без дураков ясно, что злой да еще голодный мужик  - хуже, чем коктейль Молотова.
        В отделение я не пошла: нечего смущать этого чёртова ребёнка еще больше, чем смутил такой трескучий провал. А вот смутить его папашку придется, хоть и совершенно не хочется. Встретиться бы нам с Марианной в другой день! Нет же, звёздам приспичило сойтись именно так и именно сегодня… Лишить меня мозгов… Ну чего я попёрлась в Бологое? Я тут была лишней и без всякого Валерки, а с ним стала Лишней с большой буквы. Хотела же взять обратный билет и уехать, но позволила Марианне уговорить себя остаться. Ну что за бред? Буду я тут или не буду, Валерий Терёхин не станет стесняться ни в выражениях, ни в действиях, потому что… Его сын этого заслужил. Оговорить отца перед людьми в форме  - это расписаться в полном отсутствии мозгов. В тринадцать лет быть таким идиотом непростительно. И мозги ему необходимо вправить всеми возможными способами! Ну и подручными средствами тоже.
        Я злая? Да, я злая, потому что… Никита Терёхин подставил всех: и тетю, и отца, и деда… И меня, испортив мне долгожданную встречу с подругой юности! И вынудил встречаться со своим отцом. Я бы, может, и нанесла визит вежливости и ему, и тете Лене, но явно не при подобных обстоятельствах. В таком состоянии, в каком находится сейчас Валерий Витальевич, я бы тоже вытрясла из этого ребёнка всю дурь. В тринадцать лет не понимать, что его не к деду, а в приемник отправят…
        - Девушка, заверните, пожалуйста, булку в три слоя бумаги, чтобы дольше не остыло,  - пыталась я всеми правдами и неправдами сохранить поздний ужин Терёхина в горячем виде. Или хоть немного приближенным к тому, в котором сам он находился.
        Я даже умудрилась найти на вокзале открытый магазинчик, чтобы купить термокружку. Хоть чай точно останется горячим к тому времени, когда у Валеры появится время поесть. И заодно я купила курабье. Скорее для себя, потому что жутко нервничала.
        Что теперь делать? Сидеть здесь и ждать отмашки от Марианны? Но я тут уже два часа безвылазно торчу и достала работников кафешки своим видом, да и мягкая сидуха под моей задницей превратилась в кирпич. И чай в меня больше не влезет, а приносить с собой печенье  - это такой же моветон, как и алкоголь. Адаптировать под Сенечку сценарий дня рождения я закончила полчаса назад, так что оставалось только пойти прогуляться по вокзалу. Выходить из здания я не рискнула: и холодно, и страшно одной.
        - Мама, я не знаю, во сколько буду дома,  - говорила я так громко, что на меня оборачивались. Привычка, черт ее возьми. Даже ваш шепот обязан быть слышен в последнем ряду!
        Шум вокруг только подкреплял мою ложь. Мать не знает про встречу с Марианной и слава богу. Про Никиту Терёхина ей вообще лучше не знать.
        - Мам, ложитесь с Вероникой спать. Меня не ждите.
        - Придешь утром, так и говори! - бросила мать с вызовом. Как же ее выбешивает моя свободная позиция в любви.
        - Хорошо, приду утром. Так ты спать ляжешь? - ответила я в тон, потому что устала доказывать матери, что мои отношения с мужчинами  - это мои отношения, а не ее испанский стыд за незамужнюю старшую дочь.
        - Главное, ты не забудь лечь,  - плюнула она в телефон и мне в ухо и отключилась первой.
        Боже мой, ну почему всем нужно обязательно замуж и рожать детей? Некоторым вот и жениться не стоит, и делать ребенка  - тем более. Наташа залетела Никитой, но на свадьбе мне все же казалось, что жених улыбается. Но что я в шестнадцать лет понимала в любви?! Моя сестренка разбирается в ней куда лучше меня, даже сейчас.
        - Александра, ты это, что ли?
        Я же смотрела на него в упор и не видела, что это он. А Терёхин явно еще из другого конца зала ожидания услышал мой голос и весь разговор с матерью. Я умею смотреть мимо людей, потому что если и смотрю кому-то в глаза, то лишь для того, чтобы понять, поверили моему персонажу или нет. Сейчас в синих мужских глазах читалась растерянность. Увидеть меня Валера явно не ожидал. Я тоже  - его отца. Марианна права  - копия. Даже стрижется теперь так же. Довольно коротко  - впрочем, у них такая шевелюра, что ее проредить раза три можно без особых визуальных потерь. А если отрастить чуть-чуть волосы, то пойдет волна. На свадебной фотографии у Валеры точно волна… А вот у меня почти что ежик.
        - Тебя не узнать с длинными волосами.
        Черт, мы об одном и том же подумали, что ли?
        - Не ожидал тебя увидеть.
        Валера сказал уже три фразы, а я ни одной  - впервые. Непроизвольно сжала губы так же крепко, как и кружку с чаем в свободной от телефона руке. Пакет с ужином болтался там же, на согнутом локте.
        - Я знаю, что здесь лишняя. Так получилось… Извини.
        Я точно покраснела. Мне было стыдно. Ужасно.
        - Ну уж как получилось… - едва заметно усмехнулся Терёхин и вновь сделался серьезным. - Ладно, я пойду, а то ты и к шести дома не окажешься. Завтра тебе во сколько на работу?
        - Мне никуда не нужно. Не беспокойся хотя бы об этом.
        - А я и не беспокоюсь,  - оборвал он уже зло. - Об этом.
        До этой самой секунды голос его был мягкий. Нет, скорее безэмоциональный, как и все лицо. Сказала же, Терёхин блеклый. Как Петух в сказке Сутеева, которого забыли раскрасить. А вот на меня не пожалели красной краски. Сейчас ведь догадается, какое трепло его сестренка.
        - Просто удивляюсь, что ты домой не поехала и ждала меня. Марьянка попросила остаться?
        Да, допрос с пристрастием. Но я его понимаю  - неприятно осознавать, что вот так запросто перед посторонним человеком потрясли твоим грязным бельем.
        - Я не рискнула ехать домой одна так поздно,  - ответила я твердо. Тоном, каким обычно говорят только правду.
        - Извини,  - бросил Валера и посмотрел поверх моей головы.
        Да, рост ему позволял. На голову выше и… Заматерел. Не толстый, а большой. Просто шкаф. Интересно, какой у него размер пиджаков. Пятидесятый или больше? Нет, на роль Кощея он бы не прошел. На воеводу, если только… Ну, Финист Ясный Сокол, ясен пень, из него даже с бородой не получится. Взгляд слишком колючий.
        - Надеюсь, это не будет долго. И они тоже спать хотят.
        - Я не хочу спать,  - бросила я зачем-то, хотя это не было даже риторическим вопросом.
        Валера уставился мне в глаза, но промолчал  - слава богу.
        - Идешь со мной?
        Я мотнула головой. Нервно. Раза три.
        - Я здесь подожду. Я вот, взяла для тебя бургер и чай.
        Для пущей убедительности я потрясла пакетом.
        - Я тебя бесплатно домой отвезу,  - скривил он губы в этот раз явно не ради шутки.
        Неужели он всегда был таким невыносимым? Его отец всегда был душой компании, а этот, похоже, может быть только главой. Фирмы!
        - Можешь не есть, я не обижусь,  - ответила я, не отводя глаз. - Здесь полно бездомных собак.
        Да что он все пытается прочитать в моих глазах  - степень моей осведомленности? Одна вторая  - Марианна явно рассказала только половину правды, своей правды. У Никиты вон правда совсем другая. И у его отца  - и подавно третья. А я уже сыта их правдой по самое горло. Не хочу больше.
        - Я одна из них,  - ответил Валера про собак и пошел дальше.
        Черт, ну не могла, что ли, прикусить язык? С детьми же работаю. Всех возрастов!
        ГЛАВА 6 "ВЗГЛЯД БУРАВЧИКА"
        - Алька!
        Прошло минут пятнадцать. Все их я просидела на скамейке, уставившись в дверь, в которую должны были войти или, скорее, выйти Терёхины, и только сейчас сунулась в телефон, чтобы хоть чем-то убить время. Может, стишок какой-нибудь сочинится, но не успело написаться даже одно слово.
        Марианна явилась одна и села рядом. Не совсем  - между нами лежал пакет и стояла кружка для бездомного злого пса.
        - Валера сказал, что вы встретились,  - проговорила Марианна тихо.
        Я кивнула, заметив ее косой взгляд.
        - Не нужно мне было брать тебя с собой.
        - Кто ж знал! - пожала я плечами. - Марьян, если он вдруг будет против дня рождения, не настаивай. Я не обижусь.
        - Я обижусь. Это не для него, не для меня, а для Сеньки. Ребёнок не виноват, что взрослые такие тупые. Боже, Аля, какой позор доказывать этим уродам, что ты не верблюд,  - она стиснула ладонями виски и опустила голову на грудь. - Знаешь, мой брат, конечно, большой козел, но сейчас мне его жалко. Очень.
        Я молчала. Мне вообще лучше молчать. У Марианны просто прорвало плотину. Если я действительно подруга, то должна выслушать и забыть все, что услышала. Хотя забыть будет довольно сложно.
        В тягостном молчании прошло минут пять. И, не сговариваясь, мы начали громко вздыхать. Потом… Пришли они. Отец и сын. Шли в трёх шагах друг от друга. Никита смотрел в пол. Его отец  - на меня. Да что он прицепился ко мне?!
        Я подскочила, хотя в спешке не было никакой нужды. И еле успела поймать опрокинувшуюся кружку.
        - Ты сказала, там чай? - начал Терёхин за пару шагов от меня. - Мне нужен кофе. Где здесь можно купить кофе?
        - Сейчас половина двенадцатого,  - забыла я, что должна была промолчать. - Какой тебе еще кофе?
        - Слушай, ты хочешь доехать или разбиться? - выдал Терёхин с уже знакомым мне вызовом.
        - Я не хочу спать. Могу сесть за руль. Хоть на время. Кстати, чай работает лучше кофе. И дольше. Только не сразу.
        И я сразу не смогла заткнуться. Но все же замолчала, но глаз не опустила. Блин, для него будто и не было этих десяти лет. Ну вот не надо смотреть свысока на тридцатилетнюю тетку!
        - Я помню, как ты водишь,  - После общения с полицией у Терёхина, видать, окончательно испортилось настроение. - А у меня ребёнок в машине. Где здесь продают кофе?
        Теперь я даже подбородок вскинула. Что за тон?! Мне реально не восемнадцать сейчас! И тем более не пятнадцать  - таким тоном он велел мне костыли отдать, чтобы самому положить палки в багажник. И как я мысленно ругала тогда Виталия Алексеевича, что он послал забирать меня из больницы своего сына. Хорошее знакомство у нас тогда состоялось  - ничего не скажешь: черти в какой одежде, черти с чем на голове, да еще и двух шагов не в состоянии ступить без поддержки. На него, конечно, и до меня девушки вешались при первой же встрече, но не безногие же, как я!
        Впрочем, за пять лет я так и не познакомилась с настоящим Валеркой, которым он был для своей семьи. Как на зло, мы пересекались только в самых неподходящих ситуациях, из которых я выходила его стараниями в собственных глазах полной дурой.
        - Десять лет прошло. Ни одной аварии,  - прорычала я, вспомнив все детские обиды на него.
        - Все когда-нибудь бывает в первый раз. Я не беру по жизни лишние риски. Где кофе, можешь уже наконец сказать?!
        - Не смей на неё орать! - закричала Марианна, вскочившая к тому времени со скамейки.
        - Я не ору! - на сестру Валера смотрел все тем же зверем. - Я задал ей нормальный вопрос, где здесь продают кофе? Я не просил ее подменять меня за рулём!
        - А Аля права! Ты только что гнал сюда четыре часа. Ты почти сутки не спал!
        - А она спала, да? - все никак не сбавлял он оборотов.
        - Я спала сегодня до двенадцати!
        Валера повернул ко мне голову: снова этот пронизывающий взгляд.
        - Я тебе завидую, Александра,  - и такой же голос, от которого бросает в дрожь.
        Не было такого голоса у него раньше. Точно не было. И у отца его не было!
        - Теперь, может, ты успокоишься? И не будешь выступать, когда тебя не спрашивают? И ответишь наконец, где мне купить кофе?
        - Спроси у гугла! - завизжала Марианна.
        И у нее такого голоса не было. Голоса визгливой базарной бабы!
        - Я принесу тебе кофе.
        Но отойти я успела лишь на шаг: Валера схватил меня за руку. Я по инерции сделала ещё шаг и почувствовала нестерпимую боль в запястье. Хватка у него дай Боже! Раньше он так лишь за руль хватался, когда думал, что я решила поцеловаться с деревом. Вот реально, какого хрена Виталий Алексеевич попросил придурошного сыночка покататься со мной перед сдачей экзамена. Да, Валера тогда орал в лицо отцу, что меня близко к машине подпускать нельзя! Но я сдала вождение. С первого раза. Ему на зло. И сейчас ему же на зло сумела выкрутить руку.
        - Извини,  - услышала я тут же, но на лице его не заметила никаких изменений. - Я сам могу сходить за кофе.
        У нас снова перекрестились взгляды и… Я догадалась, что ему жизненно необходимо уйти от сына и сестры, чтобы перевести дух.
        - Я могу тебя проводить. Идет?
        Интонация вопросительная. У меня. У него лицо каменное. И вдруг он кивнул  - честно, что ли? Я сразу повернулась к нему спиной. Со второго шага Валера последовал за мной. За все это время Никита не произнёс ни звука, даже «здрасьте» мне не сказал. Взглянул ли он на меня хоть раз, этого я тоже не знала. Зато папаша смотрел за двоих. И я чувствовала, как у меня чешутся лопатки. Почесать? Демонстративно… Чтобы Валерий Витальевич понял, что надо и меру знать…
        ГЛАВА 7 "ЖАЛКО У ПЧЕЛКИ..."
        Мы шли быстро. Прямо-таки маршировали. В кафе на меня уставились, понятное дело, с подозрением, а на Терёхина  - с восхищением. Ну, с тем, которое вызывает в некоторых дамочках дорогой пиджак. Да, главное, чтобы костюмчик сидел. Но он сейчас не сидит, а висит на уважаемом Валерии Витальевиче. Пиджак расстегнут, но узел галстука не ослаблен. Наверное, затянул, когда вышел с допроса.
        - Вам какой кофе? У нас…
        Договорить девушке Терёхин не дал, оборвал довольно грубо  - прямо, как меня:
        - В который вы не пожалеете кофеина. И как можно быстрее!
        Девушка кивнула, когда он уже повернулся ко мне, хотя и остался одним локтем на стойке.
        - Своим умом дошла волосы отрастить или кто помог? - тон он не изменил.
        Я уже израсходовала весь дневной запас краски и сейчас, наверное, побледнела.
        - Когда я говорил тебе отрастить волосы, ты не слушала.
        - А ты говорил? - все ещё не до конца вышла я из ступора из-за неожиданного разбирания моей внешности по волоску. Марианне это простительно. Ему  - нет.
        - Говорю ж, не слушала,  - усмехнулся он.
        Зло. Попала под раздачу. Над сестренкой не поиздеваешься, а на ее подружке легко можно пары спустить. Безнаказанно.
        - Я слушала маму,  - попыталась я отшутиться от его иглоукалывания. - Она тогда говорила, что мне лучше с короткими.
        - А теперь мама изменила своё мнение? - его губы опять дрогнули в усмешке, все еще не доброй.
        Он вообще не казался добрым. Такое вот деловое воплощение зла. Причём, смертельно-усталого зла.
        - Теперь я выросла и имею собственное мнение.
        - Значит, мама ничего про нас не узнает?
        У девушки-баристы уши выросли, как у слона. Любопытство ей простительно, ведь реально со скуки сдохнешь, заваривая кофе пассажиропотоку, если из него не выплывет кто-нибудь с пикантной историей. Увы, ничем лично я порадовать скучающую особу не могла. У меня лишь подбородок вырос, чтобы Валера заметил мой кивок.
        - Тогда как ты объяснишь маме, где вы с Марианной прошлялись всю ночь?
        - Она не знает, что я встречалась сегодня с Марианной. И реально, Валера, я не трепло. И… Это не мое дело. Говорю ж, просто так получилось, что я здесь…
        - Откуда ты вообще сегодня появилась? Или не сегодня? Просто так получилось, что узнал я именно сегодня…
        Врать? Зачем? Пусть не смеется. Или смеется, если ему так легче перенести удар под дых от старшего сыночка.
        - Марианна попросила меня быть аниматором на дне рождения Арсения. Но если ты против…
        - Почему я должен быть против? - снова перебил он. Может, у него привычка такая. Или последствия вечной нехватки времени для не-бизнес партнеров. -Так это хобби или ты этим на жизнь зарабатываешь?
        Допрос продолжается. Мило. Очень мило.
        - В вашем случае  - это дружеский подарок,  - ответила я довольно грубо.
        А Валера ответить не успел: девушка подоспела со спасительным стаканчиком кофе.
        - Спасибо,  - поблагодарил он ее в голос, а я мысленно. Потом снова пристально посмотрел на меня:  - Я не в плане денег спросил, просто… Интересуюсь. Ты же Театралку заканчивала?
        - Да, я ее закончила. Занимаюсь куклами и детскими праздниками. У меня все нормально, если ты об этом спрашиваешь. Мне помощь не нужна.
        - А я тебе ничего и не предлагаю,  - выдал он уже за порогом кафешки. - Я просто спросил. Чего ты на дыбы сразу встала?
        - Тебе это показалось,  - бросила я, не обернувшись.
        - Ты уже в курсе, что Арсений не мой сын? - ударил он меня в спину неожиданным вопросом.
        Вот и попалась. Проверка Марианны на вшивость. Нет, я же театралку закончила!
        - Как?
        Я обернулась и встала, как вкопанная. Он чуть кофе на меня не перевернул. Сцена удалась!
        - В плане, не твой? Приемный, что ли?
        Пусть не переживает, что я хоть на секунду подумала, что ему баба изменила.
        - Да, приёмный. Но он не знает. Это так, чтобы ты не спрашивала потом, почему Арсений не похож ни на меня, ни на Наташу.
        - А… Ну… Я бы и не спросила. Я в силу профессии постоянно вижу родителей с детьми, которые вообще не похожи, хоть и родные. Так что… Ну, не знаю…
        А я действительно не знала, что дальше сказать. Валера как-то даже посветлел лицом, несмотря на полуночный свет и общий потраханный вид. И голос потеплел. В нем даже наметились весёлые нотки.
        - Ты не против к нам на дачу поехать? Чтобы мне кругаля не давать? Да и мать будить среди ночи как-то не комильфо. Не находишь?
        - Да без проблем. Вот и малыша увижу…
        Сказала и губу закусила. Дура, ведь переигрывать  - это очень плохо. Но зритель пока, кажется, не понял, что ему нагло врут.
        - А у тебя как? Дети не появились? Случайно? Вместе с волосами?
        Это у него ещё и чувство юмора вдруг прорезалось? Чтобы доказать мне, что походит он на отца не только внешне.
          - Случайно нет и не случайно тоже нет,  - решила я малость поэксплуатировать и свой женский юмор. - С детьми я только работаю.
        - А я без детей только работаю. Пошли, а то решат ещё, что я сбежал от ответственности.
        Да, на этом твоё чувство юмора и закончилось. Ах, Валера, Валера… Мне б тебя пожалеть, а вот не очень как-то получается. Даже не знаю, что именно за чувство побеждает в моей душе жалость к тебе. Может… Да нет, не похоже. Все детские обиды перегорели. И в чем-то ты, засранец, оказался прав. Твой мастер-класс по вождению уж мне точно пригодился в жизни. И на руках ты меня вместе с костылями нес без лифта на пятый этаж… Да и не похож ты на несчастного, чтобы тебя жалеть. Скорее уж на просчитавшегося мужика, не рассчитавшего силы на воспитание в одиночку двоих детей. И бабы тебя кинули. Сестре и матери твои дети нужны лишь номинально, на праздниках в новых платьях щегольнуть. Или я ошибаюсь?
        ГЛАВА 8 "ВЫБОР ЕСТЬ, ВЫБОРА НЕТ"
        - Аля…
        Валера позвал меня тихо и так, как никогда не звал. Пожалуй, только он и звал меня Александрой. Да ещё преподы в академии. И новые заказчики. А потом и для посторонних людей я становилась Алей.
        Вот поэтому я сразу напряглась, почувствовала подвох. И не зря. Обернулась, затаив дыхание, чтобы тут же упереться в ледяной взгляд. Теплота была да вся сплыла…
        - Тебе Марьянка точно ничего про нас с Наташей не рассказала?
        Не поверил. Ну, а чего я ждала… Детям не соврешь, а взрослым мужикам и подавно!
        - Что именно «ничего»? - спросила упавшим голосом.
        Провалилась. С треском. Молчит. Сейчас тухлый помидор кинет.
        - Про вас с Наташей точно ничего, а то, что у тебя с Никитой отношения не клеятся, так я это сама увидела, увы… - говорила я тихо-тихо, почти шепотом.
        Между нами и метра нет. На таком расстоянии либо целуют, либо за грудки хватают. Но не стоят каменным истуканом, как господин Терёхин.
        - Не смотри на меня так! - почти что взмолилась я без всякого «пожалуйста». - Я не осуждаю других людей. Я сама с матерью на ножах живу и собственно ничего не делаю, чтобы решить проблему взаимонепонимания и непринимания. Хотя моя проблема решается намного проще твоей  - мне достаточно уйти в собственное жилье.
        Ну что я несу? Дура!
        - Поверь,  - выдала я уже громко,  - я действительно считаю, что бездетный человек не имеет права осуждать и давать родителям какие бы то ни было советы.
        - Александра, вот зачем ты передо мной юлишь?
        Валера вдруг взял и убрал мои волосы за уши, пылающие, и оставил свои лапищи у меня на плечах. Вместе с горячим стаканчиком с кофе. Точно коромысло нацепил. И я теперь стояла, боясь пошевелиться, а то расплескаю помои раньше времени. Те, которыми он собирается меня облить.
        -Ты же знаешь и про автобус, и про все остальное. Иначе бы не смотрела на меня так жалостливо.
        О, господи… Понеслась душа в рай!
        - Не знаю. Ничего я не знаю. Ни про тебя, ни про Наташу, ни про Арсения… Даже про Никиту ничего не знаю.
        - Могила, да? - усмехнулся он снова очень и очень зло.
        Его свободная рука теперь не просто давила мне на плечо, она его сжимала, точно Валера собрался хорошенько меня встряхнуть. Блин блинский, а, может, Никита не врет? Ну, понятно, что отец его не розгами лупит и кулаками не мутузит, но тряхнуть хорошенько вполне способен… Тем более парня. Непослушного. У Валеры времени на пространные воспитательные разговоры нет. Этим матери в семьях занимаются. А отцы  - устрашающий элемент, чтобы быстрее находились выходы из безвыходных ситуаций. Хотя парень мог и вовсе не врать органам защиты детей от родительского воспитания. Просто те сами для себя решили устрашить папочку, раздув из мухи слона. Иначе не отпустили бы с ним ребенка ни под каким соусом.
        - Валера, слушай…
        Я сумела схватить его горячие ладони своими ледяными, но не скинула с плеч  - это выглядело бы как-то уж очень некрасиво, да и кофе было жалко больше, чем себя. И я медленно, стиснув пальцы в дружеском рукопожатии, опустила наши руки между нашими телами, точно для детского танца, который Валера на подсознательном уровне должен был помнить еще с садика.
        - Я обещала Марьяне. Пожалуйста… Я очень скучала по ней, но если она поймёт, что я… Господи, Валера, она просила ничего тебе не говорить! Пожалуйста, сделай вид, что я поверила твоей легенде про усыновление. Так действительно будет проще для всех нас. Пожалуйста…
        - Кому проще?
        Он потряс нашими сцепленными пальцами, и я сделала робкую попытку разорвать рукопожатие. Ага  - черта с два, пальцы остались сцепленными. Да и его лицо из безэмоционального сделалось вообще каменным.
        - Мне с Марианной. Валера, она была на взводе и выболтала все на автомате…
        - Интересно, кому ещё твоя подружка выболтала мой секрет на автомате?
        Я не отвела взгляда. Валера сам отвел, чтобы отхлебнуть наконец кофе, все еще обжигающий. Я видела, что ему сделалось больно, но он держал лицо. Наверное, боль от горячего напитка не самая страшная из тех, что ему довелось вытерпеть, стиснув зубы. Мужская гордость очень уязвима.
        - Хочешь, я сяду за руль? Я нормально вожу. Честно. Твоя школа.
        - Ты мне не доверяешь? - буркнул он и бросил мою руку и теперь занялся своей шевелюрой, или просто сушил ладонь в волосах. - Я в порядке. Хотя бы в плане своей способности управлять транспортным средством.
        - Доверяю. А ты мне?
        Теперь он снова ухмылялся. И не только губами. Глаза даже сощурил. Камень расплылся, точно сыр.
        - Если сестрёнка тебе доверилась, разве у меня остался выбор тебе не доверять?
        - Выбор есть всегда,  - выплюнула я со словами нервное напряжение, стянувшее мне лицо, точно после умывания мылом.
        - Это только глупые девочки в восемнадцать лет считают, что отказ от замужества и детей решит все их проблемы. Некоторые, правда, и к тридцатнику не взрослеют.
        Мог бы и не делать паузы  - я уже словила раскрытым ртом камушек в свой огород.
        - А некоторые успевают к сороковнику постареть.
        Пусть не думает, что я буду молчать, как молчала в восемнадцать на все его выпады. На этот раз промолчал все же он.
        - Пошли, Александра, пока на меня очередной поклёп не возвели. Сынок у меня сегодня в ударе, как заметила. Собачка во время твоего отсутствия подросла и теперь не просто лает, но еще и кусает.
        И шагнул вперёд, даже не задев меня плечом, и я выдохнула, потому что испугалась, что Терёхин сейчас схватит меня за руку. Его дружеское рукопожатие на этот раз легко могло бы оставить меня без пальцев. А без пальцев я даже Бабу Ягу не смогу сыграть!
        - А все потому,  - обернулся Валера так резко, что я снова чуть не поддала его кофейный стакан,  - что я отказался заменять ему разбитый айфон. Отдал допотопный самсунг, если вдруг позвонить приспичит. Вот такие нынче детки, у которых семь нянек и ни одного воспитателя.
        И зашагал дальше. А я все пыталась не отстать, смотря в спину: не сгорбленную, хотя на эти плечи в двадцать восемь лет свалилось многое. Но он выдержал. И это выдержит. Ну какой у него выбор? Вообще-то есть: жену найти, которая приструнит старшего и полюбит малыша. Неужели так сложно найти бабу с его внешностью и толщиной кошелька?
        ГЛАВА 9 "ДВЕ ДУРЫ И ОДИН ДУРАК"
        - Ты хоть здрасьте, может, скажешь? - подошел Валера к сыну так же близко, как ко мне во время неприятного разговора, но, в отличие от меня, Никита отступил, пусть и уперся сразу в скамейку, на которой, точно на приколе, сидела Марианна, стиснув обтянутые капроном коленки.
        Но поза пай-девочки ее не спасла. После того, как Никита поздоровался со мной в пол, Валера напустился на сестру, что той не мешало было б для начала меня представить.
        - Я это уже сделала за глаза,  - буркнула Марианна и осталась сидеть.
        - Ты много чего делаешь за глаза!
        Ах, козел! Ну ведь попросила молчать! Знала ж, кого просила, знала…
        - Быстро все в машину! - скомандовал тот, кому точно язык следовало укоротить. - Мой рабочий день завтра никто не отменял.
        - Мой тоже!
        Марианна взвизгнула от обиды и бросила на меня испепеляющий взгляд. Вот те раз… Она прекрасно знает, что брат вытащит даже холодными щипцами все, что ему нужно! Но взгляд я отвела: не хотела, чтобы она прочитала в нем обиду. Что ж  - не было у меня десять лет подруги, и дальше как-нибудь проживу без Терёхиных. Не велика потеря  - вернее, это даже сохранение нервных клеток. Пусть сами в собственном соку варятся. И так уже как вареные раки. Красные и невкусные, потому что залежавшиеся. Целые десять лет в моей душе без дела валялись. Надо периодически чистить сердце, как и шкаф. Относить даже дорогие когда-то вещи на помойку. И уходить, не оглядываясь.
        - Тогда тем более пошевелись! Тебя это тоже касается!
        Не Никиту, а меня. За то, что потянулась за пакетом с его ужином. Схватила за ручки и сунула Терёхину в свободную от кофе руку. И еле-еле удержалась, чтобы не выдать что-нибудь про голодающих бездомных собак. Только не хватало перегрызться с ними со всеми: бешенство ведь заразно.
        - Спасибо… - к моему великому удивлению, выдал Валера и заодно выдал мне свой стакан с кофе.
        Засекать или не засекать время, за которое он съест бургер? Нет, надо быть добрее со злыми людьми. Им пофигу, а мне плюс тысяча в карму.
        Все шли молча. Друг на друга не смотрели. Я нарочно старалась смотреть вперёд, чтобы никто не подумал, что я рассматриваю Никиту. Я увидела лишь его спину, когда виновник торжества правоохранительной системы влезал на заднее сиденье отцовского Мерседеса. Мне предстоит сидеть рядом с водителем. Ну что ж  - зато говорить с Марианной не придется.
        Я пристегнулась и уставилась в лобовое стекло, продолжая сжимать чёртову кружку с чаем в руках. Кофе Терёхин вернул себе ещё по дороге.
        - Подстаканники для чего существуют?
        Я повернулась с кружкой и столкнулась со стаканом. Снова повезло  - кофе не разлился, но почему Валера до сих пор его не допил?
        - Я не буду пить твой чай. Допивай кофе. Захочешь пить, кружка полная.
        - А что если ты захочешь пить? У меня в машине только вода.
        - В любом случае, я не стану пить одна.
        - А я, значит, должен?
        - Ты же за рулём! - У меня реально начали сдавать нервы от этого барана! - И я купила чай для тебя. У меня чай уже из ушей лезет. Впрочем, не хочешь, не пей. Что я тебя, как маленького, упрашиваю. Проблем других, что ли, нет? - сказала я своё женское «ну всё».
        - У меня перед глазами нет,  - выдал Валера без всякой иронии. - А назад я не смотрю. Пей давай свой чай. Сама!
        - Это твой чай,  - не сдавался маленький ребёнок в моей душе. - Я купила его для тебя. И кружку тебе купила. Можешь не пить, можешь кружку выбросить… Делай, что хочешь, только прекрати уже мною командовать!
        Повисла тишина. Никто, кажется, не дышал. Ну, кроме меня: я-то как раз выдохнула и плотнее вжалась в мягкую кожаную спинку. Почему-то заболела спина, да и все кости. А… Это ж на улице пошёл дождь…
        - Черт, дождь… - не смогла смолчать я.
        Капля ударила по стеклу. Жирная такая. Точно кто-то бросил лизуна. И растеклась. Как я по креслу.
        - Это психологическое,  - отозвалась я на вопросительный Терёхинский взгляд. - Меня предупредили, что в дождь кости могут ныть и вот… Я поверила. Но если выпить, все мгновенно проходит. Значит, я все это себе напридумывала. Ну, типа, я не жалуюсь сейчас… Я тебе уже, кажется, это говорила когда-то или нет? Сто лет прошло…
        Я улыбнулась. Как последняя дура. Как Петрушка  - в полный рот, только не накрашенный. На мне из косметики осталась лишь тушь. Кофейного цвета тени давно сошли… В любом случае, за свой дурацкий вид я не особо переживала. Сейчас в машине не было ни одной топ-модели. Ну, кроме самой машины… Да, нас всех поездом переехало…
        - Заехать в магазин? Пока на трассу не выехали. За крепеньким?
        Терёхин, кажется, спрашивал меня на полном серьезе.
        - Нет, конечно… - продолжала я улыбаться, чтобы шутка наконец была воспринята шуткой. - Это так, сейчас все пройдёт… Я уже привыкла… Сейчас… Мне просто собраться надо.
        - Тогда откинь кресло. Удобнее собираться будет.
        И сейчас не пошутил. Перекинул через меня руку и опустил кресло, но я не опустилась.
        - Нас трое у тебя в машине, если ты забыл,  - решила я мягко намекнуть на то, что спинкой он передавил сыну ноги.
        Он понял. Не дурак же. Или дурак? Потому что надавил мне на плечо и впечатал в спинку кресла.
        - Я знаю размеры своей машины, если ты вдруг о галерке переживаешь! - проговорил он и, стянув пиджак, швырнул его назад, не глядя. - Но на данный момент они не входят в область моих интересов.
        Следом туда полетел галстук.
        Да, с границами общения у тебя, Валерочка, явные проблемы. Я тут же отыскала ту заветную кнопку и привела спинку кресла в вертикальное положение. Взлетаем же! Но капитан все не трогался с места. Наверное, приковал машину взглядом вместе со мной.
        - Ты меня не слышала? Откинь кресло и спи.
        - Это ты не слышал меня! Я сказала, что не хочу спать. Я никогда не сплю в это время. И вообще хватит мной командовать! - повторила я тише. Точно заклинание. Глядя в его уставшие глаза. - Я не часть твоей семьи!
        - Честно, что ли? - оборвал он мои слова и мой взгляд: глаза опустились непроизвольно. К стакану с кофе, прикрытому большой мужской ладонью.
        Он идиот или прикидывается? Пусть повернётся назад и на своей семье срывается.
        - А папа думал иначе,  - все никак не мог остановиться Валера, а лучше бы трогал уже свой драндулет, а то Мерс колесами в асфальт врастет.
        - Отца не надо сюда приплетать! - наконец-таки открыла рот сестрёнка этого без меры говорливого Сутеевского Петуха! - И оставь уже Александру в покое.
        Александру? Я никогда не слышала из уст Марианны своё полное имя.
        - Сейчас к тебе пристану тогда!
        Но не пристал, не обернулся назад, даже, кажется, в зеркало заднего вида не глянул. Дворники работали на пределе  - и какого фига при мелком дожде так сильно включать? Езжай уже, в конце-то концов и наконец, а то мы и к шести на вашей даче не окажемся. Хотя мне ехать туда уже давно расхотелось. Пять минут уже как точно!
        - Да хоть ко мне! Только от неё отстань! - не унималась Марианна. - Достал уже конкретно!
        - Ее или тебя?
        - Обеих! Если не понял.
        - Про тебя мне все давно ясно, а твою подружку я десять лет не видел. Когда я ее достать-то, скажи, успел?
        - Не заткнешься сейчас, ещё десять лет не увидишь! - не унималась Марианна у него за спиной.
        Хоть бы брата пожалела. Он же серьезный мужик по жизни. Это от нервов паясничает. Ему тут за всех махом досталось. Плюс к рабочему дню ещё восемь часов баранку крутить, а ей на месте ровно не сидится с закрытым ртом. Защитница фигова!
        - У неё языка нет?
        Терёхин наконец сообразил, где находится педаль газа, и смотрел теперь, к счастью, только на дорогу. Вернее, на дождь, обрушившийся на нас стеной, точно ангелы-хранители решили разлить небесной водой дерущихся, пусть пока только и на словах. Хотя Марианна могла уже и пнуть водительское кресло. Завелась, как маленькая. Взрослая тетка! И они еще чего-то от Никиты требуют.
        - Чего ты за неё говоришь? - лупил словами Валера.
        - У неё воспитание, в отличии от тебя, имеется,  - огрызалась на брата сестра.
        - Замечательно! Нет у меня воспитания! Так какого хрена тогда с меня спрашивают за воспитание твоего племянника?
        Ну да, кто о чем, а вшивый, конечно, о… детях! Не при детях будет сказано!
        - Валера, я прошу тебя, не при посторонних,  - рычала Марианна.
        Вот уж точно  - при мне ваши семейные разборки устраивать не надо. Ты, красотка, уже на мою беду однажды с папочкой в машине поцапалась! С братом  - это дело брось! Он и так тут баранку крутит на последнем издыхании.
        - В моей машине никогда не бывает посторонних,  - не мог заткнуться этот великовозрастный дурак. - Благодаря тебе и Никите мне от Скворцовой больше скрывать нечего. Разве что слова, которые мне сейчас хочется кое-кому сказать. Такие, которые я не говорил ей, даже когда… Что?!
        Моя рука в этот момент лежала на руле поверх его побелевших пальцев.
        - Даже когда ты хватался за руль, да?! - все еще надеялась я достойно пошутить и потушить это дурацкое пламя, пылающее в его остекленевших от кофе глазах.
        Я не убрала руки, хотя он этого ждал, и машина запищала…
        - Она говорит: пусть эта дура не хватается за руль, а то окажемся в соседней полосе.
        Я отдёрнула руку. И сжала пальцы в кулак. Вот так  - до дуры дошутилась. Ну, а что с дурака возьмешь: дурак и окружает себя дурами.
        - Аля, врежь ему! Я разрешаю,  - кинула Марианна гранату. - А то мне не дотянуться…
        Я держала теперь руки в замке, и Валера утопил мой двойной кулак в кожу кресла между моих вытянутых ног, стоящих поверх брошенной сумки. Что за… Я не собиралась его бить, и он это прекрасно знал.
        - Теперь и она не дотянется!
        Валера продолжал вести машину одной рукой, смотря только на дорогу, даже на секунду не скосив на меня глаз.
        - Нос не дорос. У обеих. Во взрослых с другими мужиками играть будете. Со мной эта шутка не пройдёт, малявки. Усвоили?
        Я не знала, что мне нужно усваивать. Его рука держала мои пальцы уже почти минуту, и я с ужасом понимала, что не хочу, чтобы она возвращалась на руль. Но ведь вернётся  - рано или поздно, так что мне лучше прямо сейчас понять, что моя реакция не имеет с братом Марианны ничего общего. Зуб даю! Из-за него я и веду монашеский образ жизни и мне бросает в жар от такого дурацкого рукопожатия. Марианна права: носи юбки и не будешь расставлять ноги, где не попадя!
        - Я сейчас включу вам колыбельную и вы хотя бы сделаете вид, что спите. Мне реально будет легче вести машину без ваших косых взглядов. Я устал. И от вас тоже. От вас,  - и Валера переместил руку на дисплей, чтобы включить классическую музыку,  - больше всего. Лучше я буду держать в руках руль, а не себя. Так всем будет лучше. Поняли, девочки и мальчики? Или мне грубо сказать?
        - Никита спит… - шепотом доложила Марианна.
        И Валера тут же убрал громкость почти до нуля.
        - Одним дураком в машине меньше.
        Две дуры остались, но будут молчать. Я-то уж точно. Мне бы свой внутренний голос успокоить. Напомнить ему, кто такой Валерий Витальевич и с чем его едят. Вернее, с чем им давятся. Он уже поперек горла стоит со своими грубостями. Как когда-то со своими уроками вождения. Обычно говорят, думай о хорошем. А мне бы о плохом сейчас подумать, чтобы избавиться от дурацкого наваждения.
        ГЛАВА 10 «НЕСПОКОЙНАЯ НОЧЬ»
        - Валера, Никита спит! - рыкнула Марианна из машины, когда ее брат со всей дури хлопнул водительской дверью.
        - И что теперь? Ему вставать через два часа!
        Из машины выглядывали только ноги, но на этих словах в позднюю ночь вылезла вся Марианна.
        - Ты что сдурел? Ты его в школу собрался отправить?
        - Да! - Валера стиснул не только кулаки, но и зубы: непонятно, как из его рта вообще вылетали звуки. - И к первому уроку! И еще будет прогулы отрабатывать! Я сам его классной позвоню, проконтролирую.
        - Ты просто идиот!
        Марианна снова визжала, а я стояла с прикрытой пассажирской дверью, боясь ее закрыть: и Никиту разбужу, и его отца взбешу еще сильнее. Я не спала, но молчала всю дорогу, чтобы не огрести чего-нибудь покрепче слова «дура». Валера тоже не проронил ни звука, но явно про себя - ну про нас, понятное дело, - всякую херню все четыре часа думал. Я же материла лишь дождь. Но дождю было плевать на все мои трехэтажные маты. Сейчас на меня плевать было и Терёхиным. Эй вы, два дурака, подержать себя немного в руках не судьба, да?
        - Вот чтобы он не был идиотом, как его отец, он и должен ходить в школу и не прогуливать. И уроки делать. И только попробуй оставить его дома завтра… Блин, сегодня. Только попробуй! Тогда ты узнаешь, какой идиот твой брат.
        Сейчас об этом знала вся Ленинградская область. Терёхин еще и пальцем тряс, усиливая звуковые волны. Сейчас они пробьют и кирпичные столбы, и железные листы забора. Хотя, может, соседям не привыкать. Или восемнадцать соток - или сколько там у них участок? - дают какую-то звукоизоляцию? Это у меня от близости источника звука уши уже в трубочку свернулись, хотя Терёхин действительно пока не позволил себе ни одного взрослого слова.
        - Ну чего стоишь?!
        К счастью, это было обращено не ко мне. Может, обо мне благополучно забыли? Хотелось бы в это верить. Пусть уже наш водитель свалит восвояси, а мы как-нибудь разберемся с его ребенком без активного мужского участия. Поучаствовал один раз и хватит.
        - Жду, когда ты догадаешься отнести ребенка в дом! - выдала Марианна неожиданно не только для брата, но и для меня.
        - Жди дальше! - Валера швырнул сестре ключи, но Марианна не поймала брелок и не стала нагибаться за ними. - Можешь спать с ним в машине, если хочешь. Я вас довез, больше меня ничего не касается.
        И повернулся к машине спиной.
        - А Аля тоже в машине спать должна?
        Нет, обо мне не совсем забыли. Валера обернулся, но не подумал найти меня взглядом - смотрел в упор на сестру.
        - Меня это тем более не касается. Это твоя подружка. Ты ее сюда притащила, ты и устраивай ее на ночлег.
        - Ты ее притащил!
        Марианна проткнула воздух пальцем, точно шпагой: прямо в грудь брату, но тот не дрогнул. Даже головой не повел в мою сторону. Только рот дрогнул в усмешке. Кажется. Мне в профиль не особо был виден его оскал.
        - Я баб на дачу не таскаю. Спокойной ночи! Или утра.
        И ушел. Наконец. С концами. Только дверью не хлопнул. Ему ее придержали, похоже.
        Марианна тут же схватила с дорожки ключи и замахнулась ими в сторону уже закрытой входной двери.
        - Скотина какая! Я тебе говорила? Говорила?
        Она обошла машину и встала напротив меня.
        - Ты зачем на дачу поехала?
        Какой вызов в словах - вот дела интересные какие…
        - Мне выбора никто не давал. Он сказал, что не будет заезжать в город, - почти не врала я. - Что ты мне предлагаешь, такси вызвать? Сейчас вызову, раз я тут мешаю.
        - Извини, - отвернулась Марианна к закрытым воротам.
        На вид дача не изменилась, но ворота раньше сами не открывались. Были две створки, которые приходилось держать рукой, что мы и делали обычно с Марианной, пока ее отец парковался. Теперь ворота нажатием кнопки в машине откатывались в сторону. Прогресс! А в отношениях между братом и сестрой полный регресс.
        - Иди в дом. Я буду в машине сидеть, пока Никита не проснется.
        - И? - смотрела я на бывшую подружку во все глаза, не понимая, как она представляет себе мой приход в чужой дом.
        - Что и? Забыла, где твоя комната? - почти выплюнула Марианна мне в лицо. - Там давно никого не было, но белье свежее. Сейчас только дядя Сережа не спит. Остальные спят. А его ты знаешь.
        - Ваш сторож? Господи, сколько ему лет-то сейчас?
        - Шестьдесят три всего. Так что склерозом еще не страдает. Иди уже. Спать!
        Меня посылали на три буквы. Возможно, заботясь обо мне. Или все же желая избавиться от моего общества. Какая в сущности разница? Я поправила на плече сумку и пошла в дом. И только вступила на ступеньку крыльца, как дверь открылась - меня ждали. Дядя Сережа. Действительно он! Все такой же маленький, пузатенький, коротко стриженный, но теперь полностью седой.
        - Алька, ты, что ли? А я Валерке не поверил.
        - Я, дядя Сережа. Я!
        Он было протянул мне руку. Смущенно так, а я не стала церемониться, обняла его и даже поцеловала в щеку. Как родного. А он такой и был, весёлый. Как участники группы «Дюна». Никогда не орал и мог передвинуть любой шкаф. Да, только у него всегда водилось море пива, в котором он был, как в любимой песне, дельфином.
        - Боже, Линда!
        Это ко мне сбоку в ноги ударила слюнявая морда боксёрихи.
        - Ку-ку ты, Аля, - постучал мне по голове дядя Сережа, который все ж был на целый лоб меня выше. - Боксеры столько не живут. Это Буся, но такая же дура… Хоть бы тявкнула для приличия. Девку в первый раз видишь и целоваться лезет. Ну ведь лезет!
        Пришлось присесть на корточки, но слюнявая морда оказалась тараном, и я села на копчик.
        - Тебя от усталости или от голода качает? - выдернул меня наверх сторож. - Спать или есть, спрашиваю?
        - Выпить ей надо, чтобы кости не ныли. Не понимаешь, что ли?
        Я обернулась на голос Терёхина. Он стоял, прислонившись к дверному косяку - явно приложившись к чему-то другому, что в полутьме я не могла разобрать.
        - Подружка твоя все же в машине решила заночевать?
        Я кивнула и сделала шаг в гостиную. Ну не идти же к лестнице и на второй этаж, когда туда ещё не пошел хозяин.
        - Ох, идиотка… Дядя Серёж, иди спать. Мы тут по-взрослому еще посидим. Да, Александра? Не ты, дура… Ты спать иди, - оттолкнул он ногой боксёриху. - Давай, проваливай… Творога все равно не будет. Бусь, ну отстань ты, чудовище… Я Александру десять лет не видел, а ты каждый день у меня под ногами путаешься… Нет, не уйдет, - Валера наконец поднял глаза от собаки на меня. - Ревнивая скотина… Вот никто ей не нужен, кроме меня. Не кормлю, не гуляю, а все равно лезет…
        - Вот поэтому и лезет. Внимания просит.
        Улыбка сползла с его лица - я это увидела даже в полумраке.
        - Ты эти разговорчики оставь, Александра. Меня сегодня люди в форме повоспитывали. Мне хватит на неделю, не меньше. Лучше говори, что пить будешь. Что у меня, наверное, не станешь?
        Он протянул мне стакан - на меня пахнуло чем-то… Ну да…
        - Лапсанг сушонг! - выдала я, убирая нос из стакана, так и не пригубив.
        Черт, он же не ждал, надеюсь, что я буду пить после него? Или он еще не приложился? Не понять. От него я все-таки дальше, чем от стакана.
        - Чего?
        - Чай копченый, - усмехнулась я в голос, чувствуя непонятную неловкость.
        Пятый час. Темно. У дверей притушена единственная люстра. Самое время для…
        - Виски копченый. Скотч. Лагавулин шестнадцатилетний. Будешь, нет? Или слишком вонючий?
        Он снова ткнул в мои пальцы стаканом, пришлось взять. Наверное, еще не пил из него.
        - Я когда-то очень любила копченый чай, но перепила его. А виски не пробовала.
        - Пробуй. Но не влюбляйся. Сорок три градуса. И без льда. Я пью его, чтобы на второй стакан не потянуло.
        Я сделала глоток. Маленький. Гадость… Но виду не подам.
        - На второй не потянет, ты прав. Но первый, наверное, действует так, как надо.
        - А как тебе надо?
        Он продолжал опираться на косяк. Так и не отошел от него.
        - Чтобы уснуть, - ответила я правду.
        Валера скривил губы, но не в усмешке, а в горькой улыбке.
        - Мне тоже не мешало бы уснуть. Твой чай, кажется, подействовал. Может, уже и не ложиться совсем? А то школу просплю.
        Я держала стакан у рта, но не пила больше.
        - А, может, не надо в школу?
        Он не двинулся с места, но голос понизил:
        - Я, кажется, не спрашивал у вас совета, девушка. Или у вас тоже имеется тринадцатилетний оболтус и вы жаждете поделиться своим родительским опытом?
        Я выпрямилась, хотя и до этого стояла прямо, почти на вытяжку.
        - У меня сестре всего шестнадцать. Так что я помню, что это такое.
        - Помнит она… Помнит. Зато забыла, что девочки и мальчики в этом возрасте очень даже разные. И не только в этом. Ну, будешь допивать или уже снотворное подействовало?
        Я выдержала взгляд. Наглый. Расцветивший мрак лучше ночника. Какой ответ он ждет? Да плевать какой! Я реально не хочу ложиться спать в чужом доме. В якобы моей комнате. Если можно просидеть с Терёхиным два часа и спокойно вызвать часиков в семь такси, я это сделаю с превеликим удовольствием.
        - Еще нет. Но я не пью одна. Себе не нальешь, нет?
        Он отлепился наконец от косяка. Но схватился за меня - за мое плечо. Да что ж у него рука-то такая тяжелая! Прямо стальной крюк капитана Крюка.
        - Налью и выпью. И теперь мне никто не скажет, что я спаиваю малолетку.
        - А кто тебе такое говорил? - прибавила я шагу, чтобы быстрее плюхнуться в кресло и избавиться от терёхинской руки, но она толкнула меня к дивану. - Мать? Тетя Лена? - исправилась я тут же, подбирая ноги чуть ли не к самому носу.
        - Наташа говорила.
        И Валера повернулся ко мне спиной. Шагнул к бару. Месторасположение хранилища выпивки не поменялось. Только я поменялась за эти десять лет. И Валера поменялся. Но я еще не поняла, в какую сторону…
        ГЛАВА 11 “ГЛОТОК ДЛЯ ХРАБРОСТИ”
        Свет Валера не зажег, но ничего так и не снес на своём пути - видать, не первый раз утоляет жажду на ощупь. А мне бы ощупать себя: я это или тварь дрожащая - ну разве имею я моральное право так себя вести? Надо взять папашу за шкирку и вытолкать во двор, чтобы он отнёс своего сына в дом и отпустил сестру спать.
        - Ну, рассказывай, как жила без нас десять лет?
        Валера опустился на диван со стаканом и поставил бутылку на пол. А кто-то говорил про один шот… Но это замечание я не сделала, про спящего в машине сына тоже не сказала, только плечами передернула: дома тепло, а меня дрожь пробивает, хотя крохотный глоток виски уже поджог грудь. И сейчас она вздымалась на манер печных мехов. Сейчас как вспыхнет… Лицо!
        - А почему сразу я? - говорила я, глядя в пол на круглую крышку бутылки. - Давай с тебя начнём? У тебя в соцсетях аккаунтов нет…
        - Про меня ты уже все знаешь.
        Говорил Валера тихо, почти шепотом. Ночь. Тишина. А вот я могла и не уследить за громкостью своих высказываний… После одного глотка. Позор джунглям!
        - И без всяких соцсетей, - продолжал Валера. - А про работу я не говорю дома. Да тебе и не интересно такое.
        - А мне, кроме работы, и рассказать не о чем, а это тебе не интересно, так что… Ну… Не знаю… Просто жила.
        Я крутила в руках стакан - пальцы онемели. С каждой секундой я чувствовала себя все больше и больше предательницей. Марианна думает, что я сплю. Если она узнает, что вместо этого я пью виски с ее братом, который повёл себя с сыном, как полная свинья… Да что ж я такая дура!
        - Ну куда ты лезешь? Куда?
        Я и забыла про собаку. Она темная, не видно ее. Сейчас подлезла к хозяину, встала лапами на диван - наглая морда!
        - Бусь, совесть имей!
        Встала уже всеми четырьмя, но Валера не скинул псину, лишь упирался ей в бок, а сам все плотнее и плотнее придвигался ко мне, чтобы скинуть на диван с колен собачий зад.
        - Я могу пересесть в кресло! - попыталась выбраться я из кожаного плена.
        Но сделать это с первой попытки не получилось: диван слишком мягкий и глубокий, а потом и чужая рука с полным стаканом вдавила меня в высокий валик подлокотника.
        - С дядей Серёжей ты обнимаешься, а со мной даже на одном диване сидеть отказываешься? - почувствовала я горячее дыхание Терёхина у самого уха, такого же горячего, как сейчас моя грудь и золотая жидкость в стекле, готовом треснуть под нервным напором моими пальцами.
        - Нужно было руку пожать, да? - боялась я повернуть голову даже на те сорок три градуса, которые плескались в дрожащем стакане. - Некрасиво бы получилось. Я с ним всегда обнималась.
        - А со мной не обнималась и не собираешься этого делать, да?
        Его рука скользнула по спинке дивана за пульсирующим затылком и нависла над моим правым вздернутым плечом.
        - Чего ты хочешь, Валера? - еле озвучила я стучащий в висках вопрос.
        - Выпить с тобой хочу. Ну, чего не пьёшь? У нас ещё полбутылки есть.
        - Я не пью в таких количествах.
        Я все пыталась прекратить шумно дышать, но, кажется, сердцебиение только усилилось. Это реакция на терпкую туалетную воду, точно. Только бы не чихнуть… На все приличия! Господи, да что ж он душный-то такой во всех смыслах?!
        - Я спаивать тебя не собираюсь, - продолжал он вещать мне в ухо, убирая за него волосы, прилипшие к моим плавящимся щекам. - Виски не портится. Не сегодня, так завтра допьём.
        - Завтра?
        Я все пыталась понять ход его мыслей и не могла.
        - Завтра меня здесь не будет, - заполнила я пугающую тишину.
        - Тогда послезавтра. Или до дня рождения я тебя не увижу?
        Это тот вопрос, ради которого он играл с моими волосами?
        - Наверное, нет. И на работе я не пью.
        Рука Валеры поползла вверх, и моего горячего уха коснулось стекло его холодного стакана.
        - Ты хочешь меня о чем-то спросить? - бросила я последнюю спасительную карту.
        Я уже смяла подлокотник до костей - своих и дивана: то ли собака пихнула хозяина ногами, то ли это стакан в терёхинской руке вдруг превратился в гирю и опрокинул на меня своего держателя. Я уже держалась из последних сил, чтобы прямым текстом не попросить Валерия Витальевича слезть с меня.
        - Нет, - ответил он.
        Но у меня от сердца не отлегло, как и от плеча, уткнувшегося Терёхину в подмышку. Сухую, а вот в своей я уже не была уверена.
        - Я жду, когда ты расскажешь мне что-нибудь интересное, а ты все молчишь. Плеснуть тебе еще для храбрости?
        - У меня еще есть, - тряхнула я стаканам, борясь с желанием вылить все Терёхину на колени: тогда, может, он соблаговалит отодвиться от меня, хотя бы для того, чтобы отряхнуть брюки. Впрочем, я многого хочу: с боксером в доме привыкаешь ходить в мокрых штанах…
        - Александра, скажи, какой тайный смысл твоего появления? Не надо только лечить меня днями рождения. Никогда Марианна не приглашала никаких гостей и уж точно не нанимала аниматоров.
        - Она меня не наняла, - боялась я шелохнуться и даже сглотнуть. И выпить тоже боялась. Мне тут трезвая голова ох как нужна!
        - Вот я и спрашиваю, что ты тут делаешь?
        - Виски пью, - отшучивалась я уже из последних сил. - С тобой. По старой памяти. Валера! - я все же не удержала возглас на уровне шепота. - Ты можешь собаку подвинуть хоть чуть-чуть?
        - Не могу. Это ее диван. Во всяком случае ночью.
        - Тогда можно я все-таки пересяду в кресло?
        - Нет, тогда мне до тебя будет не дотянуться, - и Валера демонстративно ткнулся стаканом в мой. - Пей, Александра. Для храбрости. Ты ведь хочешь сказать мне что-то очень важное и все никак не можешь решиться.
        - Ничего я не хочу тебе сказать. Лучше ты, - уткнулась я губами в стакан, делая вид, что пью, а потом действительно глотнула. Для храбрости. - Скажи, как собаку зовут. Не Буся же?
        Валера усмехнулся в голос, сделал глоток и отвернулся от меня, чтобы погладить боксера.
        - Баронесса ее зовут.
        Я тоже усмехнулась и тоже в голос.
        - И как Баронесса превратилась в Бусю?
        - Так же, наверное, как Александра в Алю, - вернул он взгляд на меня. Хорошо, без руки. - Кому-то лень произносить полное имя.
        - Не в моем случае. Меня просто папа хотел назвать Алевтиной, а мама Александрой. Сошлись на Але, но в свидетельстве пришлось написать все же Александра, но я класса до второго в школе с первого раза на Александру не отзывалась. А на Сашу и подавно.
        - Ты никогда не рассказывала про это.
        Я выдержала взгляд, даже когда он спрятался за поднятый к губам стакан. Глоток у Терёхина был намного больше моего.
        - А ты никогда не спрашивал.
        - Да даже если бы спросил… - он вернул стакан на колени. - Ты бы не ответила. Ты очень мастерски уходишь от ответов на неприятные тебе вопросы, но я могу повторить свой вопрос: что ты тут делаешь?
        - Я же ответила тебе. Ну почему ты не веришь? Я разве когда-то лгала?
        - Ты нет, а вот Марианна врет постоянно. Ну?
        - Ну я не знаю, Валера… Она мне сказала, что мои координаты дала ей какая-то ее знакомая, и она понятия не имела, что это я… Это было утром. В обед мы с ней встретились на кофе, хотя я и сказала, что временно не работаю на днях рождениях. Потом ты позвонил. Ну и затем она уломала меня сказать «да»…
        - На что? - перебил меня Терёхин там, где перебивать не было никакой необходимости.
        - Сделать день рождения для Арсения. На что еще?
        - Вот я и спрашиваю… Вы помирились, раз ты сказала, что это не в службу, а в дружбу?
        - А я с ней и не ругалась, - выдала я уже шепотом. - Просто…
        - Десять лет у вас не было времени встретиться, - подсказал ответ брат Марианны. Правдивый такой. И ужасный одновременно.
        - Валера, это очень сложно… Давай не будем.
        - Не будем пить? Или будем? - усмехнулся он.
        Получил, что хотел или остались еще вопросы, которые нужно решать вот так - бедром к бедру, стакан к стакану?
        - Будем! - я подняла бокал. - За встречу!
        - Очередную… - не смог промолчать Терёхин и стукнул стаканом по моему… Почти что носу!
        Я вцепилась зубами в край стакана, хотя думала просто сделать глоток, но Терёхинская рука чуть не переломила мне шею - между моими губами и его грудью остался только этот чертов стакан. Нет, не чертов, а спасительный.
        - Тихо! - шепнул Валера мне в ухо, продолжая душить.
        Собака подняла голову, даже фыркнула, но не слезла с дивана. Замок на двери щелкнул. Что-то упало.
        - Подними рюкзак и неси к себе, - услышала я громкий шепот Марианны.
        Снова грохот - наверное, Никита снес стену. В объятиях его отца я уже не слышала ничего, кроме бурления собственной крови.
        ГЛАВА 12 “Я, НАВЕРНОЕ, ТУПАЯ”
        - Не застукали, а ведь могли… - шепнул Валера мне прямо в ухо и отпустил.
        Нет, не совсем - пришлось рвануться назад и вжаться спиной в угол дивана. Шаги на лестнице давно стихли. Сейчас, правда, наверху хлопнула дверь. А у меня так же громко билось в груди сердце.
        - И что? - заставила я выдавить из себя зло. Злилась я на себя: на свою дурацкую, непозволительную реакцию, на близость мужского тела. Это не мужчина. Это Терёхин. Ясно? Не совсем… - Нам пить нельзя?
        - Говорить сейчас с Марианной нельзя, - усмехнулся Валера, откинув голову на спинку дивана. Тянул шею, которая явно затекла. - Хочется его убить, вот честно…
        - За что? - шепнула я из своего угла, в который он меня загнал. Угол мягкий. Но остается углом.
        - За все. Думаешь, не за что? - Валера продолжал смотреть в темный потолок. - За сегодняшнее. За вчерашнее. За ложь. Воровство. И прочее, прочее, прочее. Я однажды сотку у матери вытащил из сумки. В двенадцать лет. Так, выпендриться перед парнями хотелось. Купить на всех сигарет. Отец спросил - ты знаешь, что нельзя брать чужое? Я знал, что нельзя. Понятное дело, что знал… Сказал, что это не чужое. Это мамино. Ну, мне объяснили, что коммунизм давно закончился. Отец всыпал мне не по первое число, а на всю жизнь… Это было больно, это было унизительно, но оказалось действенно. Я за версту мамину сумку потом обходил. Я ненавидел отца, наверное, неделю. Может, две… Может, месяц…
        Терёхин теперь смотрел на меня, а я на него: правда из-за стеклянного щита, склеивая губы виски, чтобы ничего не сказать.
        - Я обещал Наташе никогда не бить ребенка. Теперь я, правда, не уверен, что был прав. Никита не сечет поляны, вообще. Они его избаловали вконец. Несчастный ребёнок, без мамы растёт…
        - Они… - повторила я совсем тихо. - А ты?
        - А я все время на работе.
        - Может, в этом и проблема?
        - Может, и проблема. Но тогда почему виноват я? Во всем и всегда, если воспитывают они? Я не прошу отвечать, - усмехнулся он и залпом допил виски. - Будешь еще?
        Я мотнула головой и сделала последний глоток. Потом протянула пустой стакан Терёхину.
        - Спасибо. Не мое. Извини.
        - Цена не соответствует качеству? - усмехнулся он, не отпуская меня взглядом, даже когда ставил стаканы на журнальный столик и поднимал к ним бутылку. - Могу налить обыкновенный Джемисон. Дешево и сердито.
        - Я не пью в таком количестве. Даже в дождь. А дождя уже нет. Тут, кажется, у вас и не было. Или я не заметила?
        - Я тоже не заметил.
        Но что-то явно заметил у меня на лице, раз не сводил с меня глаз. Прищуренных, но совершенно не сонных и даже не пьяных.
        - Александра, - Валера сделал паузу, чтобы окончательно меня добить, наверное. - Я не хочу снова стать причиной вашей с Марианной ссоры.
        Я смотрела на него во все глаза.
        - Какой ссоры? - ко мне сон тоже не шел. - Я с ней не ссорилась и уж точно не из-за тебя, - говорила я, понимая, что виски подействовал иначе. Виноваты, наверное, три лишних градуса. Лишил меня способности анализировать свои и чужие слова. - О какой ссоре ты вообще говоришь?
        Я села. Ровно. Нарочно лишила себя ещё и поддержки дивана, когда до меня наконец дошло, что Валера знает что-то, чего не знаю я.
        - Из-за которой вы с Марианной разбежались десять лет назад, - ответил он просто, спускаясь взглядом с лица к моим сцепленным в замок пальцам.
        Я сглотнула неприятный вкус портянок. Чай копченый куда приятнее виски.
        - Я не ссорилась с Марианной, я… - смотрела ему в глаза и понимала, что эти глаза ничего мне не скажут, как, кажется, и рот. - Она, возможно, в одностороннем порядке на меня обиделась, но я просто боялась вам звонить. Боялась в такой момент быть лишней. Я ждала ее звонка, а потом… Мама сказала, что не надо навязываться людям, которым ты не нужна. Я это проглотила, хотя мне было больно. Как бывает больно лишь в юности, когда есть только черное и белое. Мы… - я не выдержала его взгляд и уставилась в свои сцепленные пальцы. - Мы не говорили об этом сегодня. Не успели. Или просто решили замять тему… Как бы начать все с чистого листа.
        - Зачем?
        Валера неожиданно схватил мои пальцы, разжал их и бросил мне же на колени, которые лишь чудом не дрожали.
        - Не знаю… Говорю ж тебе, Марианна своим звонком меня ошарашила. И не только звонком, - я снова смотрела ему в глаза. Надо быть сильной. Я же взрослая женщина. Не девочка. - Я ничего пока не знаю в отношении ее и себя. Я просто подумала, что если меня просят о такой мелочи, как детский праздник, то будет совсем по-свински отказаться после всего, что вы сделали для меня…
        - А что такого мы сделали для тебя? - голос Терёхина сделался жестким. Как недавно на вокзале. - Мы ничего для тебя не сделали. Это все делал отец. А его нет. Долг списан, если ты так воспринимаешь это…
        Я стиснула губы. Хотелось по-детски плюнуть ему в лицо. Свинья! Марианна права. Какая же он свинья!
          - Я не так выразилась, - выдала я его тоном. - Не вы, а она… Мне нравилось с ней дружить. Это были хорошие пять лет. Может, конечно, после этой ночи Марианна уже и не захочет, чтобы я проводила день рождения для Сени. Тогда на нет и суда нет.
        Валера смотрел на меня все так же в упор. Может, он и смотреть иначе не умеет?
        - При чем тут она? Арсений мой сын. Я понятия не имею, как ты собралась его поздравлять, но если тебя это не напряжёт, то я всеми руками за. Даже если Марианна будет против. Я только против, чтобы ты дружила с предательницей.
        - Я не понимаю тебя, Валера.
        И я действительно не понимала. Но он не собирался ничего мне объяснять. Поднялся с дивана, взрывной волной откинув меня обратно в угол, и отправился возвращать бутылку в бар.
        - Вы после похорон действительно не разговаривали? - остановился он в двух шагах от дивана, спрятав руки в карманы брюк.
        - Нет. Я не хотела лезть к вам во время траура. Думала, меня пригласят на сорок дней. Но меня не пригласили…
        Тишина. Гробовая. О чем он думает? Об отце, на которого так безумно похож?
        - Из-за меня тебя не пригласили.
        Теперь у меня затекла шея смотреть на него снизу вверх. За секунду затекла.
        - Ты был против? - я тоже сощурила глаза. От виски. Их защипало. От обиды. - Почему?
        Господи, вот разревусь же сейчас, хотя думала, что отревелась десять лет назад.
        - Наташа была против, - почти что выплюнул в меня Валера. - Почему, я бы и сам хотел тогда знать, но к тебе побоялся лезть выяснять настоящее положение дел. И правильно сделал, как сейчас выясняется. Это была чисто Наташина шиза. Хотя тогда я так не думал, потому что не мог даже предположить, что ты ни сном, ни духом. Не могла же Марианна вот так запросто отказалась от общения с тобой из-за простого желания Наташи. Оказывается, могла…
        Я тряхнула головой.
        - Валера, я, наверное, тупая, но я ничего не поняла из того, что ты сейчас сказал.
        - Главное, что я все понял. Давай, Александра, иди уже спать.
        Вот так: окатил холодным душем и даже полотенце не предложит?
        - А можно мне с Баронессой тут поспать?
        Я погладила диван, на котором осталось совсем мало место. Подниматься наверх не хотелось. Еще столкнусь по дороге с Марианной и объясняйся тогда, что я делала внизу с ее братом.
        - Здесь мягко.
        - Я знаю. Не раз сам тут спал.
        Он продолжал возвышаться надо мной, а у меня уже шея почти сломалась.
        - Так можно?
        - Спи. Сейчас подушку с одеялом принесу.
        - Не надо. Я так могу.
        - Ну так, значит, так. Собаку пинай, если будет храпеть. Буся не кусается. Это не Линда. Ну, спокойной ночи… Я двери закрою, чтобы тебя утром не разбудить.
        - Не беспокойся.
        - А кто тебе сказал, что я о тебе беспокоюсь? - он усмехнулся. Не зло, кажется. - Это я себя оберегаю от утреннего скандала. Никогда не знаешь, что твоей бывшей подружке на ум придет. Иногда я вообще сомневаюсь в его наличии в этой крашеной башке. Спи, пока дают.
        И ушел. Дверей, правда, не закрыл. Так даже лучше. Чем раньше проснусь, тем быстрее отсюда смоюсь. Ноги, увы, пришлось поджать к носу, потому что даже с третьей попытки не удалось втиснуть их между собакой и спинкой дивана. Теперь сложить ладошки под щекой и… Какое там уснуть! Собака вдруг с грохотом свалилась на пол.
        - Пошла со мной! Живо!
        Это вернулся хозяин. Швырнул на меня одеяло и протянул подушку.
        - Никогда ведь ничего не попросишь.
        - Спасибо!
        Я сунула подушку под голову. Натянула одеяло к носу. Все так же под прицелом прищуренных глаз.
        - Увидимся на празднике, если ты меня все же проспишь.
        - Не просплю, - улыбнулась я.
        - Лучше проспи. Я буду утром очень злым.
        Валера сделал шаг к двери.
        - Бусь, пошли… Пошли, если хочешь, чтобы с тобой утром погуляли. Пошли, пошли… Будем храпеть вместе…
        Я решила не открывать ни рта, ни глаз. Пусть уже уйдут оба и закроют дверь.
        ГЛАВА 13 "ХВАТИТ ДРЫХНУТЬ!"
        - Александра, ну сколько можно дрыхнуть?
        Я откинула руку, не глядя. С закрытыми глазами. И не слушая, кто со мной говорит. Хотя уши уже были открыты  - эта самая рука стащила с моего лица одеяло.
        - Отстань! - бросила я тоже на автомате.
        - Я ещё даже не начал к тебе приставать…
        Вот тут я села. Вместе с одеялом и копной спутанных волос у лица, которые, увы, все равно не скрыли красный цвет щёк.
        - Который час? Восьмой? - хлопала я глазами перед Валерой, который без галстука, но в рубашке другого, голубого, цвета, сидел там, где не дал спать Баронессе.
        - Первый, Александра.
        - Не может того быть!
        Я тёрла лицо, хотя и понимала, как это ужасно выглядит со стороны, но ничего не могла с собой поделать.
        - Никита не пошёл в школу? - с надеждой спросила я.
        - И он пошёл, и Марианна. Только ты все дрыхнешь.
        - А ты?
        - Я уже час, как проснулся,  - ответил Валера совсем не на тот вопрос, который я спрашивала.
        Пришлось нахмуриться  - проснуться не получалось.
        - Ты почему не поехал в офис?
        - Потому что зависть  - плохое чувство,  - улыбался он во весь рот. - Я позавидовал вчера, что ты спишь до двенадцати. Вот и не поставил будильник. Решил, проснусь так проснусь, а нет, так нет…
        - И Никиту не проконтролировал? - захотелось мне убрать с его лица дурацкую улыбку.
        - У меня все схвачено,  - продолжил он улыбаться как ни в чем не бывало. - Мое слово в этом доме ещё что-то да значит. Иногда. В этот раз Марианна решила со мной не ругаться. Не совсем дура, выходит. Ты вставать думаешь или будешь дальше спать? Я могу уйти. Тридцать килограмм добра заняты пожиранием очередного килограмма творога. Тебе ничто пока не угрожает. Но если хочешь позавтракать, поторопись.
        Я спустила ноги на ковёр, но одеяло не отдала, продолжала прижимать его скомканным к груди.
        - А ты? Уже позавтракал?
        Я провела рукой по глазам  - следы вчерашней туши остались на коже. Лучше не думать, что сейчас у меня на лице. Баба Яга с бодуна, вот уж точный образ! Не прикопаешься!
        - Тебя жду. Что будешь есть?
        - А что дают?
        - Тетя Таня напекла с утра блинов. Говорит, для тебя, но их почти все сожрали примазавшиеся. Буся пытается стырить оставшиеся. Пока ее заткнули творожком. Но она настырная зараза…
        - О, боже…
        Я закрыла лицо ладонями и рухнула обратно на подушку. Жена дяди Серёжи, тоже между прочим, тумбочка на ножках, как и ее муженёк, свято верила, что любить  - значит кормить на убой. А меня не просто кормили, меня здесь откармливали. Как Марианна сохранила с такой кухаркой стройность фигуры, загадка. Наверное, ее диета  - завтрак, обед, ужин отдай собаке. Бедная Баронесса!
        - Александра, ещё минута и будешь жрать яичницу в исполнении Сергея Семёныча. Не зли Татьяну Васильевну. Она меня за тобой сковородкой гнала! Отдай уже одеяло!
        Я не специально собирала его на груди в пышный бант: просто мне от недосыпа было холодно. Черт, а ведь спала я даже больше обычного! Обычно я, правда, не пила на ночь шотландский виски…
        - Иди в душ! - Терёхин в итоге завладел всем одеялом. - И не говори, что я тобой командую.
        Он попытался улыбнуться. Я даже не пыталась. На меня ж сейчас без смеха все равно нельзя смотреть! Улыбка только испортит серьезность момента.
        - Командуешь! Но я в душ все равно не пойду.
        - Что тридцать, что три года  - в развитии вы не особо далеко друг от дружки ушли.
        - В душ я пойду дома, а сейчас просто умоюсь. Мне все равно переодеваться не во что…
        Нет, он все же смеялся.
        - Загляни в шкаф к Марианне. Она не заметит.
        - Я не ношу платья. Если это не сценический костюм,  - я разогнула коленки. Наконец-то! Но потягиваться не стала. - Я просто умоюсь. Где лучше это сделать?
        - Наверху, наверное. Пошли. Мне все равно нужно закинуть наверх одеяло.
        - А как ты без одеяла спал?
        - Это не с моей кровати, а с той, от которой ты отказалась. Ну пошевелись ты уже… Мне ребёнка скоро из школы забирать.
        Я тряхнула головой. Да что ж такое!
        - А на работу сегодня не поедешь совсем?
        Мы уже сделали шаг к двери.
        - Я решил сегодня папой поработать на полную ставку. Назначил встречу с классным руководителем.
        - Почему ты так сына не любишь? - попыталась пошутить я, не сообразив, что в случае Терёхиных это не тема для шуток.
        - Наверное, потому что никогда не любил его мать.
        Я была на шаг впереди него, а после такого нешуточного признания поспешила увеличить расстояние между нами аж на три шага разом. Он реально не любит сына, что ли? Как и говорила Марианна…
        - Забота не компенсирует отсутствие любви, нет? - продолжал говорить Терёхин.
        Я не обернулась. Даже быстрее побежала по лестнице.
        - А ты не думала, что отцы просто любят иначе, чем матери? Не сюсюканьем и потаканием, а именно твёрдой рукой? Слушай, зараза, ты будешь со мной разговаривать или нет?
        Я обернулась, потому что была уже на последней ступеньке, и получила в лицо подушкой, которую умудрилась перехватить. Одеяло за ней не последовало. Он злится? Или детство в одном месте заиграло? Было дело, мы швырялись подушками  - уже только не помню, по какому поводу.
        - Я не знаю, что тебе сказать. Я девочка. Меня папа не воспитывал или я этого не помню. Вероничку повоспитывать не успел. Школу я не прогуливала. К директору его не вызывали. Меня ругать было не за что. Может, это, конечно, и не родителей заслуга, а моих преподавателей из театральной студии. Кто знает…
        Валера протянул руку и забрал подушку, и я тут же повернулась к нему спиной, чтобы преодолеть последнюю ступеньку. Впереди большое окно: открытое. Толкнёт меня сейчас, я ж в него вывалюсь, не без улыбки подумалось мне. И когда Терёхин не толкнул, я почувствовала даже какое-то детское разочарование. Не удалось птичке полетать!
        - Хочешь на Сеньку посмотреть? - услышала я над самым ухом.
        Меня не толкнули, а осторожно подвели к окну за локоть. Окно почти во всю стену  - помню, его мечтали заменить витражным. Даже художник приходил, но, видимо, у хозяев все же руки не дошли.
        На лужайке оборудована аж целая детская площадка. У Никиты были лишь качели и песочница. Арсению повезло больше: у него горки и лазалки. Сейчас он висел на турнике или скорее на своей няне. Ее лица я не видела, а он улыбался и…
        - Рыжий! - не удержала я возглас за зубами.
        - И? - раздалось у меня все так же над ухом. - К чему это было сейчас сказано?
        - Ну… Рыжие мальчишки очень прикольные. Честно! - говорила я, не отворачиваясь от окна из страха напороться на прищуренный взгляд. - Ты уверен, что он не твой?
        О, Боже! Виски подействовал с опозданием. Закоптил мне мозг. Перед моим носом появилась рука. К счастью, не погрозить мне кулаком, а чтобы закрыть окно. Боится, что надует? В моей голове уже простужаться, похоже, нечему.
        - Уверен.
        Я не поворачивалась к говорящему. Все пыталась прикусить язык, а тот все не прикусывался.
        - Тесты, говорят, могут ошибаться…
        - Тест я делал для матери, не для себя. С Наташей я не спал два года. Ещё вопросы будут?
        - Я ни о чем тебя не спрашивала.
        Пришлось повернуться. Не стоять же лицом к закрытому окну. Он и жалюзи опустил, точно не хотел, чтобы его увидели со мной.
        - А хотела спросить?
        Я мотнула головой.
        - Нет. Ты просто сказал, что я удивлюсь. И я удивилась. Только не так, как ты думал. Арсений чем-то на тебя похож.
        - Цветом волос, если только. К чему ты это начала? Что тебе Марианна наплести успела? Кажется, сдала меня с потрохами. Спрашивается, зачем? Чтобы ты меня возненавидела?
        Мы смотрели друг другу в глаза, потому что мне было стыдно отвести взгляд.
        - Хочешь правду? - спросила я тихо просто так, чтобы мысль оформилась наконец в слова. - Я тобой восхищаюсь. Это поступок сильного мужчины  - взять на воспитание чужого ребёнка. Вон некоторые от своих собственных отказываются… Арсению повезло.
        - Не думаю. Я так не думаю,  - повторил Валера с расстановкой. - Я бы с удовольствием нашел ему приемную семью, где бы его любили. Здесь из него вырастят очередного избалованного балбеса. Если у тебя есть кто на примете, я готов отдать ребёнка с содержанием.
        - Ты что, с ума сошёл? - не смогла я удержать голос на шёпоте, которым Терёхин со мной говорил. - Он же тебя папой зовёт.
        - И что? Проблема, что он никого не зовёт мамой. Это и Никитина проблема. С Наташей он вырос бы нормальным. Зачем делать ещё одного ребенка уродом? Зачем?
        - Валера, ты себя слышишь вообще?  - снова вопрошала я непростительно громко.
        - Я себя слышу, - отчеканил он тихо и зло. - Только больше меня никто не слышит. Я прекрасно отдаю себе отчёт в своих родительских возможностях. Мой отец тоже был никаким родителем. Только не признавался в этом даже самому себе. Одну затыкал деньгами, чтобы отстала. Другого заваливал работой, чтобы не дурил. Мне не нужно было жениться на Наташе. Этот ребёнок не должен был вообще рождаться. Я не был готов к отцовству в двадцать пять. В тридцать пять я тоже не был готов. Кому-то дети действительно противопоказаны. Может, вы с Марианной и не дуры, что не хотите семью. Я тоже не хотел. Мне ее навязали, и я не справился ни с ролью мужа, ни с ролью отца, что куда страшнее. И я не знаю, что делать. Я меняю нянек, как перчатки. Они все никакие. Геля, нынешняя, она, конечно, золото, но близко не может заменить ребёнку мать. Ее оболтусу уже двадцать. Она в бабушки Сеньке годится, а у молодых другое на уме, сама понимаешь. Я проиграл эту игру. И не уверен, что мне нужно играть в отца дальше.
        - В плане? - я наконец-то открыла глаза и проснулась окончательно. - Что, значит, не нужно?
        Мне точно нужно включить внутренний переводчик  - я Валерия Витальевича и после стопки виски не понимаю…
        ГЛАВА 14 "ВАЛЕРКИН МУРАВЕЙНИК"
        - А то и не нужно… Про Сеню я тебе сказал. Ему нужна другая семья, пока не поздно, а Никите…
        Валера отвернулся к окну, закрытому жалюзи. Не хотел смотреть мне в глаза. Поднял подбородок так высоко, точно запрокидывал голову, чтобы осушить рюмку до дна. Похоже, он выпил весь преподнесенный ему жизнью яд и у него началась агония.
        - А Никита пусть катится к деду, раз так хочет,  - Валера принялся перебирать пальцами полоски жалюзи. - Большой, сопли вытирать не надо. Дед справится. Хочет, пусть едет.
        Нет, он не сгорбился. Держался прямо и не собирался утыкаться носом в свернутое одеяло, которое прижимал к себе локтем. Похоже, Валера действительно озвучил не мысль, взорвавшую ему мозг в минуту слабости, а ту, которую долго, слишком долго, вынашивал. Нет, нет, нет…
        - Никуда он не хочет… - прошептала я почти что одними губами.
        Голос пропал, и я на всякий случай тронула Валеру за плечо  - легонько, но он дернулся от меня, точно от электрошокера. Я хотела даже извиниться перед ним, но он опередил меня с извинениями  - однако я промолчала, не стала заострять на них внимание и даже не сказала «ничего, ничего страшного». Это была бы ложь. Мне было страшно. За этого человека, которого я всегда знала спокойным слоном. Ну, вырывание руля не в счет  - Валера боялся за свою жизнь. Бой подушками тоже не считается. И однажды он облил меня из шланга ледяной водой. Как же я орала тогда  - и на него тоже, и даже матом, а потом мне было перед всеми стыдно и за слова, и за прилипшую к телу почти что прозрачную одежду… Ах, где мои семнадцать лет… Ладно, после свадьбы Валера остепенился.
        - Это просто возраст. Его нужно пережить… - говорила я между тем голосом старой перечницы.
        Ну, а какая роль тут подойдет? Бабы Яги, конечно! Волшебница Виллина из меня меня не получится. А мудрый Гудвин и подавно, хотя я с большим удовольствием высыпала бы из этой рыжей головы солому и насыпала туда иголок да поострее.
        - Сейчас просто смена времени года. И в наших краях будет солнышко. Все заулыбаются.
        - Не будет. Во Владимире погода лучше.
        - Ну и отправь Никиту к деду на лето. Но не с концами. Он сам захочет вернуться. Я вот полгода прожила в Смоленске  - сбежала, аж пятки сверкали. Рожденный в Питере нигде жить не сможет, мы все отравлены болотом…
        Валера повернул ко мне голову, сощурился, как вчера, и выдал:
        - А ты всегда была такой занудной? Или это возрастное и пройдет?
        - Это заразное. Я из твоего стакана вчера пила.
        Он усмехнулся, но глаз не открыл.
        - Не вчера, а сегодня… Ночью. У тебя проблемы с ориентацией во времени. А что ты делала в Смоленске, если не секрет?
        Ну вот чего я заикнулась? Ладно, отвечу чистосердечно, раз спросил, а то снова обвинит меня в увиливании.
        - Личную жизнь строила. Как видишь, неудачно.
        Он ничего не ответил, зато глаза открыл. Только вновь смотрел на меня в упор вчерашним взглядом.
        - Мне было плохо, я это уже говорила? Мать меня достала постоянными напоминаниями, что я должна вас забыть и жить дальше. Ну я и сбежала в итоге жить дальше и подальше. Мне честно в тот момент было пофигу куда и пофигу с кем. Только бы не оставаться в Питере, где я боялась столкнуться случайно с Марианной. Но там меня чужая мать достала постоянными придирками. Мол, меня из болота вытащили, а я так лягушачью кожу и не сбросила. Пришлось вернуться к своей мамочке. Здесь от меня хотя бы чуда не ждали и сейчас не ждут.
        - Давно? - спросил эти вчерашние глаза довольно грубо.
        - Очень давно. Я же сказала, что всего полгода выдержала без родного болота. Полевые цветочки летом  - это хорошо, но зимой без надежды на оттепель как-то не очень. Шквальный ветер с залива роднее. К тому же, с короткими волосами это не проблема. Ну что ты так смотришь? Каких откровений ждешь? Это не была несчастная любовь, не была… Это была неудачная дружба с твоей сестрой. А Костя меня вытащил из этого болота. Случайно. Он просто был орудием судьбы. Мы с ним учились вместе с первого курса. Наверное, успели надоесть друг другу еще в Академии. Причем надоел он не только мне. Каждое утро садился с гитарой на ступеньки около проходной и играл, а мы должны были обходить его, точно дуб в чистом поле. Говорил, мол ему нужно практиковаться, а соседей будить по утрам битлами некрасиво, а нас он, типа, заряжает положительной энергией  - ну, мы его матами крыли и со спокойной душой шли дальше. Он был еще не самым странным товарищем в Академии. Зато уважал чужое пространство. Вот такие мальчики живут в Смоленске. Все, утолил любопытство? Больше ничего примечательного за десять лет со мной не произошло.
        - И что же случилось с уважающим чужое пространство мальчиком в Смоленске?
        Терёхин просверлил меня взглядом, кажется, уже до самых костей.
        - Он вдруг перестал уважать чужое пространство,  - обрубила я грубо незапланированную откровенность. - А я не люблю, когда мной командуют.
        - Я это слышал. Можешь не повторять. Я же тебе не повторяю, что когда твои блины сожрут, ты будешь давиться подгоревшей яичницей.
        - Я помню про несчастную Баронессу. Просто, понимаешь, несчастный Валерий Терёхин для меня куда важнее блинчиков.
        - С каких это пор? - перебил меня этот несчастный еще грубее, чем задал вопрос про Смоленск.
        - С тех самых пор, как позволил себе быть со мной непростительно откровенным. Теперь я не могу просто сказать  - знаешь, бабе Яге нужно умыться.
        - Обычно ведь баба Яга отправляет царевичей в баню…
        Валера попытался улыбнуться  - только ничего у него не вышло.
        - Иди в баню! - улыбнулась я, как улыбалась только детям на праздниках. - Я умоюсь и через минуту спущусь в кухню.
        - Нам к завтраку накрыли в столовой. Все официально. Для долгожданной гостьи.
        Издевается  - а я его пожалела, вот же дура!
        - Я долго ждать себя не заставлю. Пять минут.
        - Была минута, стало пять? Впрочем, после десяти лет это погоды не делает.
        - Ты говоришь это таким тоном, будто это я виновата, что вы выставили меня вон.
        - Не говорю. Виноват я. Я всегда и во всем виноват. Можешь уже это запомнить и не делать глупых комментариев.
        И отвернулся. Последнее слова за ним  - да сейчас, как же! Я схватила его за руку  - хотела, промахнулась, потянула за одеяло, и он зачем-то его отпустил. Одеяло упало на пол, и мы стояли над ним с такими лицами, будто разбили что-то ценное.
        - Пообещай мне одну вещь… - с трудом оторвала я взгляд от одеяла, когда Терёхин уже давно смотрел на меня.
        - Нет. Я ничего не стану тебе обещать! - выпалил он слишком зло. - Я дурак и не нарушаю клятв, даже тех, которые просто необходимо было нарушить для всеобщего благоденствия!
        Ну да, дашь Никите подзатыльник и все изменится чудесным образом  - размечтался! Волшебный пинок, похоже, нужен как раз Никитиному папочке!
        - Я не попрошу у тебя чего-то запредельного! Я прошу тебя не принимать никаких решений относительно детей в эти две недели.
        - А что изменится через две недели?
        Валера смотрел на меня с откровенным вызовом, даже не пытаясь больше прикрываться усмешкой.
        - Ничего. Просто старший спокойно закончит школу, а младший справит свой день рождения. Ну и папа, возможно, успокоится. Этого мало?
        - С чего вдруг я успокоюсь?
        - Ну… Ну… Иногда чудеса случаются без всякого нашего участия. Впрочем, я не о тебе сейчас пекусь, а о себе любимой. Ты же понимаешь, что я буду готовиться к празднику и не только морально, понимаешь? И если ты вдруг испортишь всем праздничное настроение или вообще передумаешь отмечать Сенькин день рождения, баба Яга на тебя реально обидится.
        - Как десять лет назад?
        - Хуже. Намного хуже,  - я подняла одеяло и сунула его Терёхину в руки. - Потому что сейчас она знает, за что на тебя обижаться. Ну возьми ты уже это чертово одеяло! - я пихнула его одеялом в грудь, но он не пошатнулся. - Если мои блинчики все же сожрут, будешь в этом виноват ты!
        - Я отвезу тебя куда-нибудь, где подают блины. Отвезти, купить  - вот это я могу,  - наконец усмехнулся он. - А больше я ничего не могу…
        - Заткнуться, Валера! Ещё ты можешь заткнуться! Иногда это полезно. Я понимаю, что многие родители просто не умеют этого делать. Когда я окончательно срываю голос, пытаясь перекричать взрослую толпу, я могу громогласно заявить: «Товарищи родители! Соблаговолите наконец заткнуться!»
        Его губы дрогнули  - не в улыбке. Он что-то хотел сказать, но передумал и выдал с опозданием:
        - Вот так вот грубо? А как же правила работы с клиентами?
        - У меня нет клиентов, у меня заказчики… - выдала я обычным тоном, которым исправляю всех, кто пытается меня подколоть. - И знаешь, не обижаются. Правда, обычно хватает вопроса, у чьего ребенка вместо ушей выросли локаторы?
        - Похоже, скоро они вырастут у тети Тани,  - Валера прикрывался одеялом, точно щитом, не считая подушки, которую прижал подбородком. - Баба Яга куда-то шла, чтобы превратиться в Василису Прекрасную, или я ошибаюсь?
          - Смотря в чем? Есть такой персонаж, Василиса. Только вот баба Яга никогда ни в кого не превращается. Она остается бабой Ягой, даже если косу заплетет. А у меня все равно хвостик крысиный,  - потрясла я волосами. - Шевелюра, как у тебя, так и не выросла.
        - Иди уже, крыса, пока Буся не нажралась крысиного яда и не сдохла от пережора.
        - Вот зачем вы собаку закармливаете?
        - Это не моя собака, а Марианны. Мне со своими детьми не справиться, а ты ещё Бусю приплетаешь…
        - С Бусей проще. Не кормить и все дела.
        - Ни с кем не проще. Я ни с крысой, ни с лягушкой, ни с бабой Ягой справиться не могу. Я так в школу опоздаю, не понимаешь, что ли?
        Злился Терёхин уже по-серьезному. И из моего голоса мигом пропали все шутовские нотки.
        - Извини, Валера, я реально быстро умоюсь. Извини.
        Он кивнул и отвернулся. Сделал шаг туда, куда я вчера не пошла спать. Не горбится  - а он никогда и не горбился. А нас в студии ради сценической осанки заставляли часами расхаживать со сцепленными за спиной руками. И все равно не особо помогло, но бабе Яге позволительно быть скрюченной. Только сейчас меня скрутило внутри. Не от голода, а от ужаса  - я наступила на муравейник. Если Терёхин что-то выкинет против своих сыновей, виноватой буду чувствовать себя я. Но как поставить ему на место мозги? Взять шланг и окатить с дурной головы до самых пят колодезной водой на его же манер?
        ----
        ГЛАВА 15 "ЭЛЕКТРИЧЕСКИЙ СТУЛ ДЛЯ БАБЫ ЯГИ"
        Без чёрных разводов под глазами я, конечно, не перестала быть бабой Ягой. Этому способствовала дырка в голове, из-за которой я не захватила с собой сумку, где пряталась расчёска. Ничего. Резинки все равно нет, так что петухи не страшны, а пятерня хоть как-то да спасёт мои волосы от вшивого домика.
        - Аля, тебя прям не узнать! Аж выросла!
        О, да, пришлось нагнуться, чтобы обнять тетю Таню. Та не поменялась, как не меняются годами добрые толстушки. Измяла меня, точно тесто на пирожки. А моя футболка и так была уже понятно из какого места… Хорошо, не пахла… Или просто на кухне, куда я заглянула, чтобы поздороваться, все запахи растворились в аромате компота. Господи, точно десяти лет не было! Все те же стены. Только техника на столешнице сменилась. Да жалюзи теперь на окне, вместо занавесок. Но главное люди. Они не поменялись ни внешне, ни в душе… Хотелось в это верить.
        - Сеньку нашего уже видела? - шепнула тетя Таня мне в самое ухо, хотя секретничать не было необходимости: Валеры рядом не наблюдалось.
        - В окно только. До дня рождения ни-ни, не хочу портить сюрприз…
        Сказала я больше для отмазки, чтобы не вдаваться в подробности, почему меня не представили самому маленькому члену семьи. Валера, наверное, не хотел лишних косых взглядов со стороны слишком посвящённых в семейные будни, но все же посторонних людей.
        - Правда же папина копия? И повадки все Валеркины. Не в мать!
        Как хорошо брат с сестрой держат тайны. Даже природа им подыгрывает.
        - Да, конечно. Удивительно. У Никиты же только папины глаза… - начала подыгрывать и я, нарочно забыв добавить про папин характер у старшего.
        Вот два барана и сошлись на тонком мосточке. Но, думаю, это понимают тут и без меня.
        - Ещё изменится. Валерка вон тоже на мать в детстве был похож, а теперь от отца, царство ему небесное, не отличишь.
        - Отличишь,  - играла я как по нотам.
        - Ну тебе, видать, виднее,  - ляпнула тетя Таня и спешно отошла к плите, на которой ничего не требовало ее внимания. - Иди за стол,  - сказала, на секунду все же взглянув в мою сторону. - А то Валера собаку придушит. А я вам кофе сейчас сварю и принесу.
        - Спасибо,  - ответила я ровно, хотя настроение переместилось по шкале с плюс одного градуса на минус один.
        Что я не то сказала? Пошла вон и даже там меня облаяли. Не признали при свете. Или наоборот в темноте с кем-то перепутали. Какая, впрочем, разница…
        - Я к тете Тане зашла поздороваться,  - как бы извинилась я, садясь на отодвинутый заранее стул.
        Это не мое привычное место, а Валеркино. Он обычно сидел по правую руку от отца, а сейчас занимал его стул пусть за новым, но таким же длинным столом.
        - Она мне тобой все уши прожужжала. Точнее вопросами о тебе, а мне и сказать в ответ нечего. Марьянка, наверное, злая была от недосыпа, вот и перевела на меня все стрелки.
        - А я не люблю, когда меня за спиной обсуждают,  - забрала я от него банку варенья. - Есть вопросы, я готова ответить честно, ничего не скрывая. У меня настолько все прозаично в жизни, что и скрывать нечего.
        - Разве ж это плохо?
        - В какой-то мере да… Все сразу думают, что я чего-то не договариваю. Моя мать, например. Впрочем, моя мать  - это отдельная песня. Не для завтрака. Дать ей блин?
        Это я смотрела на морду, лежащую у меня на коленях. Слюни из нее аж фонтаном били.
        - Если тебе ее не жалко, давай. Пусть уж побыстрее сдохнет, а то что за жизнь в вечном обжорстве. Говорю ж, в этом доме не умеют любить. Здесь только калечат.
        Я выдержала взгляд  - очень долгий.
        - Так подай пример. Никто не хочет быть первым. Плыть по течению легче и говорить, как все плохо и задолбало.
        - А раздавать советы ещё проще, верно? Ну давайте, девушка, продолжайте! Вы же у нас дипломированный спец по детям. Ну, что я должен сделать, чтобы здесь все вдруг стали счастливыми? Я сделаю все, что ты скажешь. Хуже уже не будет, потому что хуже просто некуда!
        Он бросил мне крышку от банки. Пришлось ее поймать и испачкаться. А потом, жалея салфетку, взять и облизать ладонь. Да прекратит он следить за каждым моим движением или нет?
        - Я  - продукт этой семьи,  - щелкал он языком. - Ты требуешь от меня невозможного.
        - Я ничего от тебя не требую. Пока во всяком случае. Я же твоих детей, можно сказать, в глаза не видела, как, впрочем, и сестру. Но знаешь, я устрою для Арсения сказочную эстафету. Ну, знаешь, что такое эстафета? Делай с нами, делай, как мы, делай лучше нас. Ну, посмотри на других родителей и стань лучше них…
        Валера молчал, вынуждая меня распинаться, хотя мне, как и собаке, хотелось сожрать блин. Вот ни больше, ни меньше  - блин, блинский. С вареньем. Клубничным. Домашним. И почему, спрашивается, в этой семье мне было хорошо, если у них все так плохо?
        - Кстати, гости смогут припарковаться на улице? Мне будет нужна лужайка перед домом, потому что рядом с качелями и горками я могу хоть до посинения орать, дети сделают вид, что меня не существует. Победить качели  - это высший пилотаж. Я этого пока не умею, но я стараюсь стать лучше. Чего и тебе желаю. Ну, можно будет убрать машины с глаз долой? Включая твой Мерс.
        - Странные вопросы ты мне задаёшь, Александра,  - соизволил открыть рот непутёвый заказчик. - Я понятия не имею, что за гостей вы ждёте. Марианна сказала что-то конкретное?
        - Сказала, что пригласит соседей,  - ответила я и на глазах возмущенной собаки отправила блин в рот не ей, а себе. За что тут же была оглушена лаем.
        - Дай ей по морде! - проговорил Валера и съехал под стол, чтобы пнуть Баронессу.
        Та недовольно вылезла из-под стола и уселась по другую сторону моего стула, подальше от воспитателя.
        - Вот ведь зараза! - выпрямился на своем стуле ее хозяин. - Сколько жрать-то можно?
        - Как ты с девушкой разговариваешь?
        Это в столовой появилась тетя Таня с обещанным кофе на подносе. Валера даже вздрогнул и повернулся к вошедшей всем корпусом.
        - Я с собакой вообще-то разговариваю.
        - А я уж испугалась, что ты совсем башкой тронулся. Ты, Аля, осаживай его, а то он быстро борзеть начинает со слабым полом. И с детьми. Знает, что ему отпор не дадут. Вот сожрет тебя собака когда-нибудь, будешь знать,  - говорила она уже ему в лицо. - Так бы тебе и дала… Скалкой!
        Тетя Таня уже составила на стол чашки и теперь замахнулась на хозяина пустым подносом. Нам тоже с Марианной когда-то доставалось за таскание горячих пирожков. Сейчас же на столе стояла коробочка с логотипом моей любимой кондитерской. О ней мало кто знает  - она находится в центре, но на маленькой улочке. Я нашла ее по рекомендации в сети. Надо же, у нас вкусы с Терёхиными сходятся. С Марианной, наверное… Вряд ли Валера сам заезжает за пирожными. Ещё был бы это мой любимый лимонный кекс… Но я сдержалась, не полезла открывать.
        - Татьяна Васильевна, оставьте тарелки в покое и заберите лучше собаку. И дверь заодно закройте. Иначе мы никогда не позавтракаем и не уйдём. У нас пятнадцать минут до вылета осталось. Скворцова, ты меня слышала? Чтобы потом не говорили, что я ору.
        - Хорошо,  - сказала тетя Таня и за меня тоже, снова бросив в мою сторону странный взгляд, и ушла.
        Я сразу потянулась к коробке и нашла в ней  - о, да, небеса хоть в этом меня услышали! - пару кусочков лимонного кекса.
        - Мой любимый! - выдала я, чтобы хоть как-то разрядить накалившуюся без повода атмосферу. - Я раз в месяц туда за ним заглядываю. Иногда чаще. Хотя чаще вредно.
        Валера поднял чашечку с кофе и тут же опустил на блюдце.
        - Интересно девки пляшут…
        Я думала откусить кусочек кекса, но не успела. И хорошо  - точно подавилась бы под этим суровым взглядом.
        - Так ты не только с Марианной, выходит, морочишь мне голову, но ещё и с матерью. Интересно, что от меня вдруг понадобилось Елене Михайловне? Что она танковые войска отправила…
        Я выпрямилась, хоть это было и тяжело сделать: взгляд голубых глаз
        прошил меня через грудь и пригвоздил к спинке стула.
        - А при чем тут тетя Лена?
        - Слушай, может хватит уже дуру из себя корчить? - повысил он голос. Нет, заорал. - Вы что меня за полного идиота все держите? Прокололась, так не юли больше.
        Я опустила кекс на блюдце.
        - Валера, ты это, чего? Давай это ты лучше будешь говорить со мной нормально, а не вечными загадками.
        - Да куда уж прямее говорить? Может, и Танечка с вами в сговоре? Что вам всем от меня надо?
        Он вскочил. Вернее хотел. Не успел  - на мой окрик «Сядь!» моментально сел. У меня голос натренированный.
        - Какой еще сговор? Ты совсем рехнулся, Валерий Витальевич? Я вас с сестрой первый день в глаза вижу. Мать-то ты вообще каким боком ко мне приплёл?
        - Я? Ты сама сказала, что этот кекс из ее кондитерской у тебя самый любимый. Ну реально, Александра, хватит уже меня лечить. Я залеченный вами всеми вусмерть!
        - Что?
        Мое удивление было настолько искренним, что взгляд у Терёхина из злого мигом сделался заинтересованным.
        - Ты не знала? - догадался он самостоятельно.
        - Офигеть… Она кондитерскую открыла? А я-то думала, что мне этот кекс напоминает. Ее кексики, конечно! Питер маленький, но чтобы вот так… Она вообще там появляется?
        - Она там живет.
        - А я ни разу ее не встретила. Говорю ж тебе, это моя любимая кондитерская, чтобы забежать кофе выпить… Черт… Это кто-то там,  - и я ткнула пальцем в высокий потолок,  - видимо, не хотел, чтобы мы с ней встретились.
        - А что бы это поменяло? - Валера сверлил во мне очередную дырку.
        - Передала бы вам привет. Спросила бы про Никиту… И не надо так на меня смотреть.
        - А как мне прикажешь на тебя смотреть? Хотела бы, позвонила бы и спросила.
        - К тебе это тоже относится. Хотел бы, позвонил… - качнула я головой, но голубой взгляд с себя не сбросила.
        - Значит, не хотел. Ты вообще-то не моей подружкой была, а Марьянкиной. Ешь давай уже свой любимый кекс, баба Яга. Нам долго ехать,  - буркнул Валера обиженно и заново схватился за чашку с кофе.
        Выпил его точно виски  - залпом. И поморщился.
        - Башка трещит, сдохнуть можно,  - выдал, с грохотом возвращая пустую чашку на блюдце.
        Так тебе и надо  - не будешь меня подкалывать. То плачешься на жизнь, то бьешь наотмашь, точно я виновата в том, что у тебя все плохо, а у меня все хорошо.
        - Хочешь массаж головы? - предложила я без всякой задней мысли. Нет, с задней. Мне с ним в машину садиться. - Проверено. Помогает.
        - Не на мне же проверено,  - по-прежнему неразборчиво бурчал Терёхин. - А если мне не поможет?
        Ну что за взгляд? От кого он его только унаследовал!
        - Не попробуешь, не узнаешь.
        И я поднялась со стула, который успел за последнюю четверть часа побыть для меня электрическим.
        ГЛАВА 16 «О ЧЕМ БОЛИТ ГОЛОВА?»
        - Ты можешь не напрягать шею? - спросила я ровно, хотя руки у меня дрожали.
        Боже, он же не первый посторонний мужик, которому я лечу голову методом китайских мудрецов, но почему же у меня загорелась собственная - хорошо еще, глаза у него не на затылке и вообще, надеюсь, сейчас закрыты. Я же очень стараюсь избавить его от головной боли - перевожу ее на себя, голова от всего происходящего пойдёт кругом у любого.
        - Если б мог, мне массаж бы не понадобился. Разве нет?
        Черт, он сильнее откинул голову. Явно для того, чтобы видеть мое лицо. Если пошатнусь, ткнусь в него носом.
        - Я тебе сейчас один умный вещь скажу, только ты не обижайся, - мне, к счастью, хорошо удался акцент из «Мимино». Пусть считает, что мне все по барабану. - Ты тверже не размоченной глины.
        - Спасибо за сравнение. С грязью смешала… Впрочем, как всегда! Другого от вас, баб, ждать не приходится.
        - Глина не грязь, смею заметить, хотя я и предпочитаю использовать для ваяния пластилин, но до состояния пластилина тебе далеко. Может, тебе от нервишек что-нибудь попить?
        - Я же пил. С тобой. Вот и результат… На лицо.
        Это он про свое сейчас? Или все же про мое, которое, кажется, пошло пятнами.
        - На шею, - скривила я губы в жалкой улыбке. - Слишком много народу ты на неё посадил.
        - Давай уж и ты залезай, место еще есть. Специально для тебя берег - как чувствовал, что свалишься на мою голову…
        Он улыбался, и я воспользовалась моментом безнаказанно дать ему по ушам: сжала их и вернула голову в вертикальное положение, а то он уже принял почти что горизонтальное на стуле.
        - Я пытаюсь тебе помочь, а ты…
        Ты пытаешься снова откинуть голову мне в ладони.
        - Ну, прекрати! Сколько можно отшучиваться? Я сейчас говорю с тобой как никогда серьезно. Твою голову бы оторвать и выбросить, - и я зажала его шею в тиски натренированных на глине рук. - Но ведь нельзя. Ты глава семьи. Тебя придётся лечить другими всеми возможными средствами.
        - Всеми подручными средствами, ты хотела сказать…
        - Угу, можно ещё заклинаниями, - снова поползла я выше от ушей в непроходимые заросли медных волос. - У кошки болит, у собачки болит, у Валерчика не болит… Ну? Болит?
        - Угу, - я услышала сдавленный смешок. - Только теперь в другом месте…
        На этот раз я еле сдержалась, чтоб не дать ему подзатыльник. А он его ждал, потому что втянул голову в плечи. Но я схватилась за эти самые плечи и принялась расправлять на них приспущенную рубашку.
        - Дурочка, это комплимент…
        - А я не дурочка, понимаю…
        - Ну раз ты такая умная, то может ну его к черту этот день рождения, а? Посидим тихо по-семейному, ты расскажешь Сеньке сказку и все довольные и счастливые пойдём спать. Что ты скажешь на такое мое предложение?
        - То, что оно дурацкое, - я продолжала держать руки на его плечах, пусть уже и укрытых рубашкой. Он застегивал ее сам, как и расстегивал. - Четыре года как раз тот самый возраст, когда дети осознают наличие личного праздника и начинают запоминать, что вокруг них происходит. Плюс они ещё верят сказкам. Так что даже не думай отменять гостей. Не зли бабу Ягу и Яжететку, которая, кстати, сказала, что лично ты можешь не приходить. И я знаю, что ты с радостью спрячешься в чулан, но вот, что я тебе скажу - ты будешь сожалеть об этом всю жизнь.
        - Слушай, всезнайка! - не оборачиваясь, он поймал мои руки и приклеил к своим плечам. - У меня в запасе достаточно вещей, о которых я буду сожалеть всю жизнь. Знаешь же, что я не могу разговаривать о погоде с незнакомыми людьми. Не могу. Вот такой у меня дурацких характер. Не знаю в кого. В деда, наверное…
        - Так и не разговаривай, - не пыталась я даже высвободить рук. Они были тёплые и мягкие, каких не бывает у посторонних людей. - Будешь стоять позади детей и подавать своим молчанием пример другим родителям. Валера, ну чего ты в самом деле?
        Боже, тот же вопрос, только по другому поводу, я готова была задать себе!
        - Я готова встретить детей и выпроводить через два часа. Марианна займёт родителей. Тетя Лена, уверена, сделает внуку самый вкусный на свете тортик…
        - Разбежалась… С Еленой Михайловной мы не разговариваем. Они с Наташей разругались в пух и прах, на порог друг друга не пускали, а потом я окончательно зацементировал отношения отказом профинансировать ее дурацкую идею с кондитерской.
        - Почему дурацкую?
        - Я думал, у нее ничего не получится. Ну, я часто ошибаюсь в близких людях. Мать взяла и продала квартиру, переехала к своей матери и открыла бизнес без моего участия. Вот так и живем теперь вдали друг от друга.
        - Наташи четыре года как нет…
        - Отношений с матерью нет ещё дольше.
        - Слушай, Валер, а у тебя с кем-нибудь вообще есть отношения?
        - С бабами, за деньги. Ты это хотела услышать?
        - Нет! - я потянула руки. Он сжал их сильнее. И не отпустил меня от своего стула. - Отстань! У меня кофе остыл. И ты в школу опаздываешь, забыл?
        Он отпустил меня, но я продолжала видеть его затылок. Ноги приросли к ламинату. Вот же непруха! Что ж меня так клинит от него?
        - Я ничего не забываю. А ты сможешь забыть все, что я тебе наговорил? Меня что-то не в ту степь понесло. Чувствую себя теперь полным идиотом.
        - Я буду только рада, если ты все это говорил несерьезно. Особенно про детей.
        - Особенно про детей серьезно. Но я помню про две недели. И извини, что я повышал голос. Ты права, у меня нервы ни к черту… Елене Михайловне будешь звонить или устроишь ей сюрприз?
        - А как лучше?
        - Как тебе будет лучше? Вообще, если не сказать, что ты будешь у Сеньки, она и не придет. Это не ее внук. Да и Никита с бабушкой особо не контачит из-за Наташиных терок. Впрочем, я не удивлюсь, если Марьянка уже позвонила матери.
        - Слушай, Валер…
        Мне действительно было, что ему сказать, но он не дал договорить: вдруг развернулся и поймал мои руки в свои, чтобы прижать к губам.
        - Спасибо за массаж. Давно у меня такого хорошего завтрака не было.
        И бросил мои руки, а я промахнулась карманом в джинсах и со стороны могло показаться, будто я избавилась от следов благодарственного поцелуя. Надо срочно договорить начатое!
        - Как так получилось, что у вас все рухнуло? - голос дрожал. Надеюсь, только в моих собственных ушах. - Вы такая хорошая семья была…
        - Ты просто была маленькая и глупая и дальше своего носа ничего не видела.
        И он действительно тронул пальцем мой нос, будто в дверной замок позвонил. Пришлось отпрянуть. И вовремя, потому что открылась дверь и вошла собака. Не одна. С няней, но хоть без ребенка.
        - Извините, Валера, я не хотела…
        Ее смущение передалось и мне - застукали. Только эта Геля не догадывалась, за чем именно… Вот собаки до нас не было никакого дела: Баронесса стягивала носом со стола блинный дух.
        - Можно вас на пару слов? - спросила Геля осторожно.
        - У меня нет времени, - Валера поднялся и задвинул стул. - Александра, допивай кофе, я оденусь и поедем. Геля, я на десять минут уже опаздываю. Это не терпит до вечера?
        - Я отниму у вас всего одну минуту. Валера, пожалуйста.
        Он нервно тряхнул рукой, на которой когда-то носил тонкое золотое кольцо.
        - Что стряслось?
        - Вы помните, что мы две недели назад записались на плаванье?
        Валера кивнул.
        - Арсений заявил, что пойдет лишь при условии, что я буду с ним в воде. И талдычит мне об этом каждый день. И вчера в бассейн шел со словами: Геля, ты будешь меня держать, чтобы я не упал в воду. После моих увещеваний, что дети все без взрослых, он согласился помочить ноги, но на этом все.
        - И у вас на этом все?
        - Валера, я не могу идти с ним в воду. Мне это не очень удобно. Ну, с молодыми мамочками…
        - Геля, можно покороче?
        - Надо ли платить за бассейн, если ребёнок не плавает? Или, может, вы могли бы попросить Марианну… Или кого-то ещё походить с Арсением вместо меня? Я готова возить их и ждать. Вы даже можете вычесть эти часы…
        - Геля, вы в своем уме? - Валера повысил голос. - Не хочет плавать, пусть не плавает. Что вы вечно из всего проблему делаете! Или вы его в школу олимпийского резерва записали? Ему четыре года, наплавается ещё…
        - Но карате в три года вам зачем-то понадобилось! - с какой-то даже злостью выдала эта Геля и подобострастного тона как не бывало.
        - Мне ничего не нужно! Можете никуда не ездить. Я вам жизнь облегчаю. Не хотите, сидите целый день в четырёх стенах. И не задерживайте меня глупостями, а то я действительно вычту это из ваших рабочих часов. Ты про кофе забыла?
        Это Валера обернулся ко мне. А я не забыла, я просто… Ну, в меня не лезло ничего, кроме глупых мыслей… И нос чесался после его «звоночка». Сейчас, похоже, ещё получу…
        - Машина открыта. Жду тебя там.
        И ушел. Геля осталась. Вернее, выжидала время, чтобы не столкнуться с хозяином на лестнице. Не меня же рассматривала.
        - Вы друг семьи, как мне сказали, да?
        Интересно, кто сказал? Но я кивнула - друг так друг.
        - Можете поговорить с ним про бассейн? Это важно для ребёнка.
        Я мотнула головой.
        - Я не могу давать советов по воспитанию ребёнка. Я в детях ничего не понимаю, и Валера это знает.
        Она не отвела взгляда - темный он у нее и недобрый. Акцента нет, но норов не наш. В узде его держат лишь Терёхинские деньги.
        - Скажите, а где Арсений? - я не рискнула обратиться к няньке по имени. - Просто мне нужно забрать из гостиной сумку, а он не должен меня увидеть.
        - Он вас не увидит. Он обедает.
        - Спасибо.
        Я взглянула на свою чашку. В горле стоял противный ком. Про лежащий на блюдце кекс можно забыть. Да, кажется, он уже и не мой любимый… И в семье этой мне больше не хорошо.
        Жена всему голова - неправда ваша. Семья держится на сильном мужчине. Нет его и ничего нет. Ушел Виталий Алексеевич и веник, который он держал крепкой рукой, рассыпался, а его сыночек даже не пытается его собрать.
        ГЛАВА 17 "НЕ ТЕ НИТОЧКИ"
        - Ну что, натравили тебя на меня? - выдал Валера, когда я ещё даже не пристегнулась.
        - Не смогли, хотя пытались! - не смогла не улыбнуться я. - Ваша Геля ведь не знала, что я тоже баба Яга.
        Строить рожи я не стала  - с Терёхиными я всегда пыталась быть предельно серьезной. Мать, хоть и отдала меня в семь лет в театральный кружок, долго не воспринимала мою будущую профессию всерьез, и я привыкла скрывать от знакомых взрослых и свои живописные работы, и первые куклы, и уж точно никого никогда не приглашала на спектакли. А Валера тогда уже относился к миру взрослых. И в свою очередь моей жизнью вне их дома не интересовался.
        - Конечно, ты профессионально скрываешь поганую душонку за невинными большими глазками.
        Он не смотрел в этот момент в мои большие глаза, а те явно сравнялись размером с блюдцами, пусть даже из японского сервиза.
        - Это типа тоже комплимент? - спросила я грубо, почувствовав в груди неприятное покалывание.
        Боже, раньше я воспринимала все его шуточки как беззлобное подтрунивание над младшей сестренкой и ее подружкой, и порой мы даже вместе смеялись над его словами. Но сейчас это был бы смех сквозь слёзы. Почему Валерий Витальевич выбрал именно меня, чтобы излить негодование на сына? Потому что проспал его уход в школу или потому что ему плевать, кого бить? Или он просто разучился говорить о погоде даже с домашними? Или у него просто нет никаких домашних. Так поэтому и нет, что он такой… Такой… Козел!
        - Воспринимай, как хочешь.
        Ну да, какие уж тут могут быть варианты, если только…
        - Ты сейчас меня обидеть хочешь, чтобы я сказала, что могу вызвать такси?
        Он не отвечал.
        - Знаешь, подкинь меня до электрички. Я никуда не спешу.
        - А я спешу!
        Он так и не повернул ко мне головы, хотя ворота у них такие, что в них можно выехать с закрытыми глазами. Мне бы тоже зажмуриться и представить себя в другом месте и с другим человеком. Хотя бы с другим Валерием Терёхиным  - что с ним сделала жизнь? Мозги напрочь отбила!
        - Спешишь поругаться со мной, чтобы я отказалась проводить Арсению день рождения? Это твоя тактика?
        Молчит.
        - С бабой Ягой это не пройдёт. Баба Яга не из обидчивых. К тому же, у неё хорошая память, и она помнит Валеру другим…
        - Каким?
        - Нормальным.
        - Я никогда не был нормальным,  - выплюнул он в лобовое стекло.
        - Но твоя ненормальность хотя бы не была стопроцентной,  - сжимала я пальцами ремешок сумки, которую в этот раз специально оставила на коленях.
        Впрочем, мои руки Терёхина сейчас не интересуют, он мне словами рёбра пересчитывает!
        - Ты мог облить меня водой, но никогда  - помоями.
        Ну вот, наконец он и усмехнулся, хоть и не отвёл взгляда от дороги.
        - Помнишь, что ли?
        - Такое не забудешь! - теперь я смогла свободно улыбнуться. Валерка Терёхин скинул маску хама. Йоху! - На улице градусов пятнадцать было. Не больше.
        - Так я же сказал тебе раз десять пойти одеться, чтобы не простудиться. А ты ответила, что тебе тепло. Оделась бы вовремя, не пришлось бы полностью переодеваться. Ах да, забыл… Тобой же нельзя было командовать,  - теперь он почти что в голос смеялся. - Вот возьму тебе назло заболею и умру. Ну да, детский сад, ясельная группа… Ничего не поменялось за десять лет. Потому тебя из Смоленска и погнали поганой метлой. Как и Марьяну из Москвы. Да, типа там театры неправильные и каналов нет… Это в вас, девочки, нет того, что ищут в женщинах нормальные мужики.
        Во, прямо Ленин на броневичке или на балконе особняка Кшесинской!
        - Думаешь, стану оправдываться? Неа… Я научилась не спорить по таким пустякам. Мне не тепло, не холодно от твоего мнения. Как и Марьяне, думаю.
        - Вот и правильно. Не надо меня ни в чем убеждать. Ты там главное самообманом не занимайся. Свободная феминистка фигова… Да просто никому вы с Марьяной не нужны больше чем на пару ночей, а не наоборот.
        - Окей, окей…
        Где-то я это уже слышала… А, от мамочки каждый божий день! А Терёхин аж в руль вцепился, точно в соломинку  - ну и правильно, а то утонет еще в своей желчи. Мать вон в пятьдесят вся седая. А завела бы вовремя мужика  - да хоть на пару ночей  - еще бы девочкой бегала.
        Ну что смотришь? Не говори, что боковое зеркало проверяешь. Тебе машина все подсказывает без всякого поворота головы… Которым ты меня задалбливал в восемнадцать лет, а я отвечала, что на такой машине достаточно поворотник включить  - и путь свободен!
        - Давай просвети меня, чего же во мне не хватает, чтобы стать завидной невестой?
        Молчит. Не думал, что захочу отрикошетить в него слова. Ну, я для него все еще та, немая восемнадцатилетняя дура.
        - Молчишь? - ворчала во мне умудренная жизнью баба Яга. - Покорности, что ли? Вы не можете не командовать женщиной, так, что ли? А не слушается, применяете силу? За шланг с ледяной водой хватаетесь, так выходит?
        Терёхин продолжал молчать, но уже давился улыбкой. Да нет, прежний он, прежний… Просто очень хорошо маскируется под сурового злого дядьку. По привычке.
        - Ты же только что сказала, что мое мнение тебя не интересует. Я ослышался?
        Поэтому продолжаешь смотреть на меня ухом?
        - Это я сказала лет так двенадцать тому назад, когда ты безапелляционно заявил, что мне нужно вылезти из джинсов и влезть в юбку.
        - Это было до волос или после?
        - Слушай, Валера, мы всю дорогу такой фигней страдать будем? Ну, я понимаю, что погодка шепчет и обсуждать дождь не имеет смысла… Но…
        Моросяка началась, лишь только мы выехали с дачи, но в этот раз летающие по стеклу дворники меня не раздражали. Настроение успело упасть и вернуться на место  - Валерка, Валерка… Ты сам не рад, что притащил меня на дачу…
        - Не начинай только про Сеньку! - почти что взмолился он.
        - А про Никиту можно? - спросила я, поднимая страшно брови, но на меня все равно не посмотрели.
        Дорога интереснее, хоть и беспробочная сейчас.
        - Про него я буду разговаривать с умной теткой в школе, а не с тобой…
        - А я все-таки скажу! - не обиделась я на безобидный выпад.
        Но не успела, зазвонил телефон. Была уверена, что мама контролирует. Оказалось нет  - впрочем, к счастью! Повторения вчерашнего телефонного разговора не хотелось. Мне ещё напомнят о манерах кисейных барышень по приходу домой.
        - Нет, не сплю, но я не дома,  - ответила я на вопрос коллеги, может ли он забрать свои отремонтированные куклы. - Через час примерно, но неточно,  - Нет, столько он ждать не мог. - Сестра должна уже прийти из школы. Она тебе откроет. Пакет у меня на столе. Два пакета,  - исправилась я. - Марионетку я запечатала отдельно.
        Валера не скосил глаз  - ничего интересного в моем разговоре не было, но после следующей фразы звонившего началось…
        - Ты о… - я не сумела сдержаться и заменить глагол, который прыгнул на язык, когда Игорь сообщил, что забрал из ремонта мою гитару.
        Собака! Не в плане, что кобель, а в плане, что мужик, который не имеет права лезть в мою жизнь с деньгами, которых у самого нет. Мы детьми учились в театральной студии. Потом он женился на одной из наших девчонок и теперь в них уже двое своих и четверо приёмных детей. Они бы взяли, кажется, и больше, если бы позволяла квартира. Вместо этого оба работали в детском доме и дарили свою любовь тем, у кого ее не было совсем. Вели театральный кружок, и я раз в полгода подкидывала в него новую куклу собственного производства. Бесплатно! Это была моя помощь их благому делу. На большее меня не хватало  - заниматься с сиротами не могла, смотреть в их глаза…
        И вот, когда я согласилась обновить обветшавших кукол, Игорь, зная, что я на мели, все пытался всучить мне деньги. И получив от ворот поворот, отыскал мастера, взявшегося выправить вмятину на моей Ямахи, и заплатил за ремонт гитары.
        - Это свинство! - перешла я на более-менее литературный язык. - У меня сейчас желание размозжить гитару о твою дурную башку и вернуть ее в мастерскую.
        Игорь молчал  - а что ему оставалось, гадость мне он уже сделал. И озвучил.
        - Только заикнись хоть раз про кукол! Ничего не получишь. Не ценишь дружбу, будут чисто деловые отношения. А ценник мой ты знаешь, я за бесплатно не работаю. Так что я тебе больше не по карману!
        Я молола языком, а сама прикидывала, как и какую сумму переслать на карту его жене. Надо звонить мастеру, прикидываться чайником, чтобы узнать, сколько он взял с Игоря… Мне говорил, что работа сложная, потому что поверхность у гитары черная. Ах, Игорь, Игорь! Вот взял и испортил все… И мои нервы. И впечатление пай-девочки, которую я играла перед Терёхиным.
        - Извини,  - выдала я, опуская телефон на колени. - Друзья детства  - это от бога, наказание… Почему вы, мужики, считаете, что женщине нужно во всем помогать? Будто мы абсолютно беспомощные без вас!
        Валера смотрел на дорогу. Точно приклеился к рулю.
        - Ну? - злилась я.
        Злилась еще и на то, что в телефоне, забытом на все утро в сумке, обнаружилось сообщение от Марианны: бери у меня в шкафу все, что нужно. Даже новые нераспечатанные вещи. Да пошли они  - помощнички! Будто она по мужикам с чемоданчиком на колесиках бегает. Переоденусь дома  - после душа, двойного, тройного, с душистым гелем! Арбузным! На антиперспиранте написано, что срок действия сорок восемь часов, а вы с братцем еще столько не прожили в моей новой жизни!
        - Что ну? - бубнил ее братец в лобовое стекло, в которое только лбом что не бился. - Да, считаем, потому что вы каждый божий день доказываете это своими действиями. Нелогичными.
        - А вот ты очень логичный! Особенно в воспитании детей! - не сумела потушить я взорвавшийся мозг. - У Игоря двое своих и четверо приемных и долгов полон рот. А ты с одним малышом справиться не можешь с нянькой и кухаркой! Еще и с сестрой в придачу!
        - А с чем ты справляешься хорошо? С тем, чтобы не залететь не пойми от кого? Или, как Майк Науменко пел, у таких, как ты, не бывает детей? Потому что ты  - дрянь…
        Пусть Терёхин и смотрел на дорогу, но мне достаточно было его профиля: желваки так и ходили. У него деловая встреча сорвалась из-за побега Никиты? Что у него там такое стряслось, что он меня в асфальт закатывает…
        - Слушай, у тебя сколько гадостей в мой адрес припасено? Можно получить оптом и сразу? А то у меня сердце слабое. Не выдержит бесконечной атаки.
        Тут уж только отшучиваться остается  - не обижаться же на дурака, честное слово! Или визжать, как его сестричка-истеричка!
        - У тебя сердца вообще нет, Александра Скворцова. Так что не переживай. Умрешь ты от чего-нибудь другого.
        Сказал, как плюнул. Бедное лобовое стекло  - дворники не с той стороны работают!
        - Не успокоишься сегодня, нет?
        В ответ он только сильнее руль стиснул. Сейчас эта умная тетка в компьютере попросит одного слезть с руля…
        - Ну ладно… - я не плевалась, мне бы пересохшие губы облизать суметь! - Гунди дальше, мне пофиг на тебя.
        - Я в курсе. На нас всех. Знаешь, люди, которые кого-то любят, приходят в дом без приглашения. Открывают дверь с ноги, даже если ее захлопывают у них перед носом. К черту Марьянку. Но тебе реально не хотелось узнать, как там моя мать одна справляется?
        В тёплой машине мне вдруг сделалось смертельно холодно, но кофту я запихнула в свою безразмерную сумку, а копаться в ней не хотелось. Там полно барахла. Как и в душе горячих углей, которые Валера сейчас смело расшевелил. Я вспыхнула. Да, он сумел пристыдить меня.
        - Ты прав… - выдавила я из себя, проглотив горький ком сожалений за юношескую глупость. - Но я не бессердечная, я глупая… И мать запретила мне общаться с вами. Она всегда запрещала, но мне было плевать, а потом… Ну, после смерти Виталия Алексеевича у меня не осталось сил бороться с ней. Извини… Ты, наверное, не захочешь это услышать…
        - Отчего же?! - перебил Валера и меня, и мою незаконченную мысль. - Я очень даже хочу узнать из первых рук про тебя и отца. Потому что твои игры с ним стоили мне матери. Теперь я понимаю, что ты правильный институт выбрала. Хорошо за веревочки живых марионеток дергаешь. Вот сколько б Наташа не убеждала мать, твоя тетя Лена так и не захотела поверить, что ее Виталик мог связаться с малолеткой.
        ГЛАВА 18 "ПОШЛА, ЛИСА, ВОН!"
        Мне не было больно  - больно только живому телу, а я вся заледенела  - тронь, и разлечусь на тысячу осколков. И очень хотелось, чтобы Валера меня тронул, хоть мизинцем  - рассыпаться и все, исчезнуть из чужой машины. Больно не будет. Больнее ж некуда!
        - Можешь меня у метро высадить? - спросила я ледяным звенящим голосом, которым даже за куклу зайца в сказке «Заячья избушка» не говорила.
        Молчит. Снова. А лучше бы как медведь зарычал: пошла, Лиса, вон! Я с радостью, теряя тапки… Нет, кроссовки твердо к ногам привязаны  - и я сейчас вся иду такими же цветными пятнами, как этот чертов тай-дай. Клоунесса, блин!
        - Ты меня слышал?
        Я лишь чуть повысила голос  - больше не получилось, голос сел и пропал. К горлу подкатил горький ком: я действительно тупая. Была тупой все десять лет  - и вот раз и поумнела. Где же ты, Валера, был все это время? Чего молчал? И молчишь!
        - Слышал?
        - Я тоже не люблю, когда мною командуют,  - выдал он в стекло. - Я отвезу тебя домой. Мне это уже по пути.
        - Нам с тобой не по пути. Высади меня у метро, пожалуйста. Или где угодно. Хоть на первом же съезде. Я такси поймаю. Пожалуйста.
        - Александра, пожалуйста, уймись. Меня подробности не интересуют. Все. Я жалею, что начал этот разговор. Он уже погоды не делает.
        - А я  - нет, не жалею. Спасибо, что начал его. Слушай, можешь оказать мне услугу  - сам передать Марианне, что ты решил, что я не должна делать Арсению праздник. Можешь?
        В голосе слышалась то ли мольба, то ли слезы. Нет, я не разревусь. Он этого не стоит. Никто из Терёхиных не стоит моих слёз. Сволочи! Таким не только дети. Таким и друзья противопоказаны! Дебилы!
        Вот теперь он повернул ко мне голову. На секунду, но этого оказалось достаточно, чтобы увидеть мою боевую раскраску, сделанную всеми оттенками розового цвета. Да что ж я смущаюсь, как малолетка!
        - Ты совсем того, Скворцова? Какое это имеет значение сейчас? Через десять лет!
        - Большое,  - говорила я шепотом. На большее не была способна. - Я не переступлю порог дома, где мне улыбаются, обнимают, называют Алечкой, а думают: ах ты, шалава малолетняя! Спасибо. Аниматоров в Питере пруд пруди. Найдете хоть на завтра. А у вас еще две недели в запасе!
        - Александра, кончай это, а? Я лично так не думаю… Ну было и было. Понятно же, что не из-за машины. В отце было много положительных качеств. Очень жаль, что ты не успела в больницу. Полчаса каких-то… Позвонила б, я спустился б за тобой.
        - Хоть на кладбище успела, и то хорошо, а могли б и туда не пустить.
        - Мать бы не позволила тебя выгнать. Скорее бы Наташу выставила. Может, в этом заключается женская мудрость? Как думаешь?
        Он снова на секунду взглянул на меня.
        - Я только знаю, в чем заключается мужская дурь. И я ей сыта по горло! Высади меня у метро, пожалуйста.
        - Господи, Аля! Стань уже до конца Александрой! Да мне плевать, что ты спала с отцом. Это Наташе было не плевать, потому что у нее мозги всю жизнь куриные были, она всех по себе мерила…
        - Заткнись! Не смей о Наташе говорить…
        - Хорошо, не буду. О Наташе не буду. Но о себе могу сказать, могу? Я повел себя, как дурак. Повелся на бабский треп и… На меня просто все дела навалились. Я думал, все само разрешится. Ну елы-палы, никогда не поверю, что Марианна ничего не знала про вас. Ну не умеете вы, бабы, не трепаться об этом. Тем более, в восемнадцать! И была другая причина, я знаю, вам больше не общаться, не отец…
        - Конечно, мы трепимся. Только вот беда: меня мальчики до двадцати лет не интересовали вообще. Костя был у меня первым. И меня его гитара больше интересовала, чем… Валера, высади меня у метро! Мне противно с тобой в одной машине. Ты только что оскорбил память отца и вытер об меня ноги. Пожалуйста, останови машину.
        Не остановил. Хвататься за руль, наверное, бесполезно.
        - Это правда?
        - А кто тебе сказал, что это неправда? Твой отец, что ли?
        - Он сказал, чтобы я занимался собственной женой.
        - Отлично. А у меня спросить, слабо было, если уж ты сомневался?
        - Знаешь, Александра, мне было пофиг, спишь ли ты с моим отцом или нет. Меня больше волновало, спит ли он с тобой. Чувствуешь разницу?
        - Не чувствую. Ты за мать переживал? Странно… Жены всегда знают, изменяет им муж или нет, и с кем. Соглядатай им для этого не нужен!
        - Не всегда.
        - Ну, наверное, есть экземпляры, которые хорошо маскируются. Ты о себе сейчас?
        - О Наташе. Она была уверена, что у меня другая. И запретила тебе приходить на поминки и потом Марианне с тобой общаться, потому что была уверена, что между нами будет… роман,  - добавил он после паузы. - Похоже, отец думал так же, поэтому и ушел от прямого ответа. Типа, выходит, защищал тебя от меня. Скажи, я вел себя как-то не так с тобой?
        - Понятия не имею. Я тебя тогда не замечала. А ты меня совсем не слышишь? Я не хочу, чтобы ты вез меня до дома.
        - Почему?
        - Потому! В кого ты такой тупой?! Я не буду доказывать, что я не верблюд людям, для которых все животные верблюды!
        - Александра…
        - Хватит! Господи,  - мне хотелось спрятать лицо в ладони, но реветь было нельзя, и я из последних сил держалась за сумку. - Как же у Виталия Алексеевича получилось воспитать двух таких идиотов?! Да он просто Макаренко! Прости Господи… Я знаю, что так нельзя говорить…
        И я зажала себе рот, потому что в глазах слезы стояли уже в таком количестве, что удержать их не получится все равно. Но сначала я прикушу язык, а уж потом размажу по щекам сопли…
        - Александра, пожалуйста… Не надо…
        Я без него, дурака, знала, что не надо, но кто же может управлять слезами…
        - Я же сказал уже, что меня плохо воспитали… Сказал, что у меня действительно была лишь трудотерапия от таскания коробок на складе до… Ну не знаю… Гуляния с собакой. А мать только сладким закармливать умела. Александра, ну пожалуйста… Не надо плакать. Десять лет прошло… Я поумнел. Немножко. Возможно. Ну хочешь, я тебя действительно к метро подброшу, если ты меня дурака лишние пятнадцать минут вынести не можешь? Ну что мне сделать, скажи? Я все сделаю… Саша! Почему тебе не нравится имя Саша? Тебе бы оно пошло. Аля  - это для девочки с бантиками, а Сашка… Ну над чем ты ревешь, черт возьми? Над чем?
        Его правая рука нашла мои мокрые пальцы и отодрала от лица, сжала в кулак и впечатала в сумку.
        - Прекрати! Плакать тут только мне надо, что я такой дурак… Дурак во всем! В том, что женился на Наташе, что не смог нормально развестись, что отправил сына с этой дурой черт знает куда… Что мать послал, когда та говорила, что я сам умом двинулся в браке с этой идиоткой…
        - Не трогай Наташу! - сумела заорать я через слезы. - Не смей говорить о ней!
        - Но ведь все из-за нее…
        - Все из-за тебя, из-за Марианны, из-за Татьяны Васильевны… Не из-за Наташи! Господи, и вы еще детей пытаетесь воспитывать… Да вам они противопоказаны! Верблюды!
        - Спроси тогда у своего Игоря, возьмет ли он еще двоих, если я куплю ему квартиру побольше?
        Голос слишком серьезный. Как утром, у окна.
        - Да у тебя опека их за такие слова заберет! - задыхалась я от бессилия достучаться до идиота. - И правильно сделает!
        - Не заберет,  - он снова ухмылялся, а у меня снова чесался кулак! - Формально я очень хороший отец. Каким был и твой любимый Виталий Алексеевич. Формально.
        - А неформально любой другой в сто раз лучше тебя! - голос вернулся, хотя я и понимала, что Терёхин сейчас просто издевается. Типа, шутит.
        - Или любая? Бери Арсения себе. У тебя ж опыт с маленькими детьми имеется. Я тебе и Гелю в придачу дам, чтобы тебе ему только сказки оставалось рассказывать. Да плавать учить. Ты-то сможешь зайти в воду с молодыми мамочками? Или тоже не по возрасту?
        - Не смогу. У меня шрам в полбедра, забыл?
        - А я никогда его не видел,  - выдал он после секундной заминки.
        - Валер, это не смешно,  - мне уже реально хотелось выть.
        И выйти из машины. Ещё хорошо бы под дождь, но он уже прекратился. Мы от него уехали.
        - Я не буду вести день рождения. Скажи это Марианне. Я не хочу с ней разговаривать.
        - Баба Яга обиделась… - он попытался улыбнуться. Краем губ. Оставаясь ко мне в профиль. - Забыла, что бабки Ёжки не обижаются на Валер-дураков, забыла?
        - Я не буду делать день рождения племяннику женщины, с которой мы больше не подруги.
        Он покачал головой. Хорошо, не рулём!
        - Александра, я понимаю, что ты сейчас убить нас готова, но… Сеньку моего пожалей. У него без тебя вообще не будет праздника, потому что мы с Марианной перегрыземся, если ты сейчас уйдешь.
        - Не пугай! Пуганные! Вы спокойно жили без меня все десять лет. Вот и живите дальше!
        - Мы не жили спокойно. Ты не можешь себе представить в какой ад превратила Наташа мою жизнь.
        - Тебя противно слушать! Мне очень жаль ее детей. Очень!
        - Так это ж ради ее ребенка… Не ради меня. Я уйду. И машина не будет мешать…
        - Не будь дураком. Я не хочу видеть Марианну. И точка. Я пришлю вам какого-нибудь аниматора, будь спокоен. У Наташиного сына будет замечательный день рождения. С шариками и аквагримом, которые я не делаю.
        Он стучал по рулю пальцами. На одном из них когда-то сверкало кольцо: его ему одела женщина, которую он и мертвой поливал грязью!
        - Я сказала «нет»! Ты меня видишь последние десять минут, или сколько нам ещё ехать осталось?
        ГЛАВА 19 "Я НЕ МОГУ..."
        - Я могу остановить машину и будем стоять на обочине до скончания веков, если таково твое условие?
        По губам Валеры блуждала улыбка  - она и приковала к себе мой взгляд, и я скорее почувствовала, как машина вильнула в сторону, чем увидела движение рук водителя.
        - Валера, ты в своем уме?
        Ему сигналили, но он пересек две полосы, забыв про все правила безопасности и встал на ближайшей улочке под острым углом. Таким же острым, как и его взгляд.
        - Хватит! - он шарахнул по рулю так, что тот возопил от обиды. - Хватит закатывать девчачьи истерики! Ты взрослая баба в конце-то концов. Дернули за косичку, развернись  - дай в морду. Делов-то!
        Он как-то очень тяжело дышал  - или это в машине не заработал вовремя обдув стекла и поэтому над рулем можно было смело писать пальцем слово «Тормоз!»
        - Я не умею драться…
        Я отвернулась к боковому окну, которое тоже запотело, но написать ничего не написала. Просто протерла ладонью. За окном серость типичных новостроек двадцатого столетия. Не спросил адрес. Помнит. Десять лет помнил!
        - Александра, не надо со мной ругаться… - Терёхин говорил тихо, не заглушая барабанную дробь, выбиваемую по рулю его массивными пальцами. - Из-за прошлого. Наломали дров, так давай их просто сожжем. Печка на даче хорошая, а погода в Питере плохая… Аля…
        Я обернулась, он улыбнулся. Взгляд по-прежнему колкий. Да он и не меняется никогда, только морщинки то прирастают в уголках глаз, то исчезают.
        - Прости, забыл, что ты на Александру не отзываешься…
        Его губы снова дрогнули. Только на этот раз, как у античной маски, выгнулись дугой. Расстроился.
        - Хочешь на кладбище съездим? Я прощения попрошу. Хочешь?
        - Хочу, чтобы ты перестал паясничать. Глупо выглядишь. Очень глупо. На папу шестиклассника ну совсем не тянешь.
        - А на папу четырёхлетки хоть тяну?
        И снова смеётся. Как с гуся вода  - и не поймёшь, когда он говорит серьезно, а когда подтрунивает. Оттого и убить его хочется только сильнее!
        - С натягом,  - Горечь слов тянула вниз уголки и моих губ тоже. - Маленькие детки ведут себя умнее некоторых взрослых.
        - Тогда и ты поведи себя умнее некоторых взрослых. Не лишай ребенка праздника из-за дурака-отца.
        - Почему именно я? Что вы прицепились ко мне с сестрой? Вы же в глаза не видели моей работы с детьми. Я вам аниматора с тысячью положительных отзывов пришлю! Соседям не к чему будет придраться!
        - Мне плевать на соседей! - прорычал Терёхин. - Я не хочу, чтобы ты уходила! Вот и все!
        И отвернулся. Почти налёг грудью на руль и, явно собираясь что-то сказать, закусил указательный палец.
        Я не сразу нарушила неприятное молчание. Пусть все же договорит, а то я много чего лишнего сейчас себе надумаю. И Валера, точно почувствовав мое желание знать правду и только правду, откинулся на подголовник и прикрыл глаза. Сейчас лоб потрёт. Точно! Я что-то о нем еще помню.
        - Слушай, Александра,  - он заговорил с закрытыми глазами, теперь уже отпиливая указательным пальцем себе подбородок. - Я понимаю, что ты чувствуешь себя оплеванной. Я очень хорошо тебя понимаю. Это мое перманентное состояние дома, куда бы я с большой радостью не возвращался.
        - А зачем приходишь? - спросила я, поняв, что пауза затянулась.
        Вспомнила заодно, как Марианна говорила, что гонит брата, а он не уходит. Кто ж из них двоих врет?
        - Не знаю. Пожрать, поспать, собаку погладить, наверное. Разве этого мало для простого мужского счастья?
        - А где во всем этом счастье сыновья?
        - Где-то там,  - усмехнулся Валера довольно горько. - Сенька, когда прихожу, уже спать собирается. Мне умные дамы говорят, не лезь, а то не уснёт. Никита тут же делает вид, что у него куча недоделанных уроков. Вот именно в девять вечера их надо садиться делать. После смерти матери они твердили, не трогай ребёнка, ему и без тебя тяжело. Теперь  - не трогай ребёнка, он учится. Я и не трогаю, тогда мне начинают выговаривать: какой ты отец, если тебе на детей плевать?! Вас, баб, не поймёшь.
        - Кто они? - не интересовалась я подробностями, а просто хотела свести неприятный разговор на нет.
        - Все, кроме матери. Та просто говорит, что Наташины дети ее не касаются. Кто вас, баб, поймёт, сказал же… Елена Михайловна злится на Наташу, это понятно, но я честно не понимаю, почему она ничего не чувствует к этим детям.
        - А ты? Ты много к ним чувствуешь, если говоришь, что готов отдать их первому встречному.
        Снова тяжелый вдох и выдох. Глаза открыты, но смотрят в потолок.
        - Я этого не сказал. Не передергивай мои слова. Я сказал, что хочу найти семью, в которой они будут чувствовать, что их любят. Чувствовать, понимаешь?
        - Ты их любишь? Даже малыша?
        Валера ещё сильнее вжался затылком в подголовник и выдохнул даже сильнее прежнего. Точно у него щемило грудину.
        - Это не имеет значения. Дети считают, что я их не люблю. Этого достаточно. И все вокруг так считают. Александра, я не на приёме у психолога, кажется.
        - Может, тебе стоит туда записаться?
        - Я разберусь с собой как-нибудь сам. Сейчас речь не обо мне. Хотя нет, обо мне. Все уже знают, что ты делаешь Сеньке день рождения и теперь будут думать, что я сказал тебе какую-то гадость, поэтому ты обиделась и ушла. Пойми, я не хочу выслушивать от Марианны очередное «ты  - козел».
        - Но ведь ты действительно сказал мне гадость.
        - Ну сказал. Так я уже услышал от тебя про козла тире верблюда. Странно, что не жирафа. У нас в стране двойное налогообложение, но не матом же.
        Он откинул голову в сторону и тут же поймал мой взгляд  - я же очерчивала им его профиль.
        - Хватит, Александра, ругаться на пустом месте. Я даже готов тебе заплатить, чтобы мы не чувствовали перед друг другом никаких обязательств. Я посмотрел расценки на твоей страничке. Я заплачу верхнюю планку и ещё тридцать процентов за моральный ущерб, идёт?
        Посмотрел, вот как? Нашел, когда захотел. Десять лет во мне необходимости не возникало…
        - Нет, не идет… Я не возьму от тебя денег.
        - Господи, ну возьми их не от меня! - он подтянулся за руль и плотнее вжался в спинку водительского кресла. - Хочешь, их переведёт тебе Елена Михайловна? Или сделает тебе бессрочный кредит на лимонные кексики?
        Ох, издевается… Да чтоб тебя! Чтоб у тебя пуговица от пиджака отлетела!
        - Это не ее внук…
        - Александра,  - его глаза смеялись. - Ладно, скажу тебе правду. Так и быть. Сеньке не нужен никакой день рождения. Это я очень хочу увидеть тебя в платье. Можно заплатить за это? А?
        Он уже повернулся ко мне почти полностью, даже рука его переползла на подголовник моего кресла.
        - Два часа представления с дорогой, плюс надбавка за вредность. Итого двадцать тысяч  - это вообще не вопрос.
        - Я не возьму с тебя денег, ясно? - уже реально злилась я.
        Это разве поведение взрослого мужика?
        - С меня или от меня?
        Этот мужик почти трогал меня носом.
        - Какая разница! - просто воскликнула я без вопросительной интонации.
        Шея затекла от напряжения. Как и все тело. Не отодвинуться. Опять надушился чем-то противным!
        - Большая… Но если для тебя нет никакой разницы, то получается, я увижу тебя в платье бесплатно?
        - Я буду в сарафане.
        - В русском народном?
        - В казачьем, но ты все равно их не отличишь.
        - Это который красный или зелёный?
        Я напряглась еще больше. Он улыбнулся. Во все лицо.
        - Меньше дрыхнуть надо. Я всю твою страницу излазил, даже видео глянул, так что знаю, за что плачу. И отзывы прочитал. От благодарных пап между прочим тоже. Ну, Сказочница Аля, будет у моего Арсения сказка или нет?
        Он сделал паузу, но я не думала давать ответ. Я уже сказала ему  - нет.
        - Обещаю написать отзыв,  - Валера по привычке буравил меня взглядом, но не колким. Однако ж и не умоляющим. - Правдивый. Так что постарайся мне понравиться.
        Я сохранила лицо серьезным. Это было трудно, потому что его расплывалось в улыбке все больше и больше. Может, он действительно счастлив, что я не спала с его отцом?
        - Я, кажется, тебе уже понравилась, раз ты не знаешь уже, с какого бока ко мне подкатить.
        Он свёл губы, зажал улыбку зубами.
        - С левого. До правого мне не дотянуться. На котором бедре у тебя шрам?
        - На правом. Но под сарафаном ты все равно его не увидишь…
        Дышать стало совершенно невозможно. Может, у него печка случайно включилась. Умная тетка в компе Мерса решила, что наши отношения нужно малость подогреть? Не сработал же мой внутренний кипятильник… Не с Терёхиным, не с ним… Даже если он не прочь развлечься. А он явно не прочь…
        - Валера, я не могу… - отвечала ему на все заданные и незаданные вопросы. - При всем моем желании, не могу…
        О, да… Особенно при наличии желания… Потому что оно не связано с тобой. Ты сейчас для моего тела просто самец. Но у меня еще и голова имеется, и она точно знает, что ты не вариант…
        - Не могу прийти в твой дом после того, как узнала причину, по которой меня из него выставили.
        - Опять двадцать пять! - он схватил меня за руку и…
        Наши руки зависли в воздухе, точно для величественного танца. Только танцевали сейчас наши тараканы. Вымороженные десятью годами нахождения в неведении.
        - Наташа на кладбище. Мать не поверила. На Марианну плевать. Кого ты стесняешься? Ну не меня же!
        - Там еще есть тетя Таня и дядя Серёжа. Уж тетя Таня поспешила намекнуть мне на свою осведомленность. Не знала ж, что я не пойму!
        - Ну и дура ж ты, Скворцова! Ты ещё уборщицу стесняться начни! Кто они вообще такие, чтобы делать тебе погоду?
        - Они живые люди… Я не могу относиться к ним, как ты…
        - А как я отношусь? - Его лицо действительно выдавало растерянность. - Да мы тащим их на себе всю жизнь. Они как сыр в масле катаются. Это мы сейчас на даче почти все время, а раньше они одни, как бары, жили… Да и сейчас… Пожрать приготовить? Посуду убрать? Чем эта тетя Таня так напрягается? Да к черту! Я уволю Серёгиных хоть сейчас, если они тебе жить мешают!
        У кого-то сорвало крышу, капитально…
        - Никто мне не мешает,  - я толкнула его в плечо. Прочь от себя. - Валера, нам ехать надо. Ты в школу опоздаешь.
        - Не опоздаю,  - усмехнулся, но больше не приближался ко мне на опасное расстояние. - Я тебя на час раньше из дома вытащил. Думал, не наору, ты ещё два часа копаться будешь. Ну так что, какие ещё у тебя есть причины мне отказать?
        ГЛАВА 20 "ФЕЯ БЕЗ КРЫЛЫШЕК"
        - А отказ на какое предложение тебя больше всего раздражает? - искала я хоть какой-нибудь выход накопившимся негативным эмоциям.
        Двое взрослых людей ходят словами по лезвию ножа  - и не говорите мне, что это не так!
        - Увидеть тебя в платье, конечно! А ты про что подумала?
        Ты не хочешь знать, про что я подумала. Потому что прекрасно это знаешь. Не можешь же ты просто так распускать руки? Лишь для того, чтобы заполучить Сказочницу к ребёнку на день рождения.
        - Про то, что сарафан не платье…
        На спине мурашки, под мышками  - лужа.
        - А если я закажу принцессу? Она придет в платье?
        - У меня нет принцесс,  - скрипела я зубами.
        - Как же нет? Я собственными глазами видел принцессу в галерее возможных образов.
        - Ты, наверное, о фее цветов говоришь. С крылышками, да? - пыталась я держать лицо серьезным из последних сил.
        - Фея с крылышками мне не подходит,  - этот нахал говорил медленно, неспешно так доводя меня до кипения. - Можно мне все-таки получить принцессу без крылышек, чтоб не упорхнула? И, скажи, вечером у тебя другая такса? Плюс ночные часы…
        Я давно ему не улыбалась, но сейчас уже чесала ладонь, чтобы не врезать ему. Боже, впервые в жизни мне хотелось дать мужику пощечину. Сволочь! Беспринципная сволочь! Надо было слушать Марианну! Она брата знает. Это я его не замечала, потому что действительно дальше собственного носа не смотрела, а так близко, к счастью, он ко мне не приближался.
        - Валера, ты о чем сейчас? - спросила я довольно нейтрально.
        Вдруг он совсем не о том говорит, о чем подумала бы любая нормальная женщина на моем месте. Вряд ли, но вдруг? Да нет, скорее всего просто не поверил, что я не спала с Виталием Алексеевичем. Может, считает, что в таком случае и он может спокойно купить Алечку. Зачем только я ему сдалась? Помоложе имеются безотказные девицы. Или позлить сестренку  - дело чести или бесчестия?
        Глаза молчат. Вот он уже и шею трет  - затекла или галстук жмет? Или так грубо намекает, что не мешало бы продолжить массаж… Дернуло же меня коснуться его горячей кожи! О чем я тогда думала…
        - Помнишь Тишку? - выдал Терёхин так громко, что я невольно вздрогнула. - Ну, Влада Тихомирова на Хаммере?
        - А…
        Я его прекрасно помнила. Ничего хорошего в этом мужике не было. В его взгляде так уж точно. Что ж… У меня на языке тоже не осталось ничего хорошего для Валеры Терёхина на Мерсе. Хотя можно ж поискать…
        - У его дочки день рождения, что ли, намечается? Фея цветов  - это ж из Дюймовочки. Или у него сын? Просто это тема для девочек.
        Валера усмехнулся  - сколько же в тебе гадости, Терёхин?
        - Нет, у него самого день рождения. Юбилей. Ну, сколько фея без крылышек, но в платье берет вечером? Ты мне будешь нужна часов на пять.
        О как… В эскорт меня еще ни разу не приглашали. Даже те папы, которые писали восторженные отзывы на моей страничке. Наверное, тематические праздники для детей устраивают все же приличные родители, а не кобели, которым дети противопоказаны.
        - Я никуда с тобой не пойду! - отрезала я, поняв, что больше подыгрывать дешевой игре не в силах. - Это в сферу оказываемых мною услуг не входит.
        Терёхин покачал головой, точно болванчик. А он и есть болван  - полный! Даже в кубе!
        - А как тебе имя Шурочка? Шурочка дурочка…
        Я осталась невозмутимой  - надо пережить с ним последние минуты и все. Больше мы не пересечемся, и я забуду последние сутки как страшный сон.
        - Александра! Ну блин… - расплылся черт в улыбке. - Вот чего ты сейчас подумала?
        - О том, наверное, о чем ты хотел, чтобы я подумала,  - выдала я тихо, но грозно. - Могу подкинуть телефончик. Там не так дорого, как у меня…
        - Алька, Алька… - крутил он головой, точно и впрямь проверял шею на прочность. - Не прошла ты проверку. Как в том анекдоте  - ты тот Пятачок, который всякую херню про Винни-Пуха думает. Александра, я сейчас предельно серьезен,  - и его голос действительно звучал ровно, без всяких игривых ноток. - Я прошу тебя пойти со мной к Тишке. Я один туда не могу прийти.
        - Тебе что, не с кем? - выдала я нервно, чувствуя, как начинает дергаться нижнее веко.
        - Да, Скворцова, не с кем! - от ровности в голосе не осталось и следа. - К Тихомирову не с кем! Это семейное торжество. Это близкие друзья. Туда бабу с улицы не приводят.
        - А фей с улицы, выходит, запросто?!
        Внутри все тряслось  - ну как я ему теперь верить должна? Идиоту! Полному!
        - Александра, ты не с улицы! Показать тебе твою фотку на его танке или сама вспомнишь?
        Я все прекрасно помнила. И этого Тихомирова с лоснящейся рожей. И как Виталий Алексеевич стащил меня с крыши Хаммера и отправил на кухню помогать тете Лене, которая в моей помощи, понятное дело, не нуждалась.
        - И в каком качестве ты меня представишь юбиляру?
        Сердце стучало в висках. Нет, я не соглашалась на предложение Терёхина. Я не должна никуда с ним идти. Тем более  - к Тишке. Я не знаю, кто такой Валерий Терёхин и никогда не знала. Но его дружка раскусила и без помощи Виталия Алексеевича.
        - Ни в каком! - Валера собирался стукнуть кулаком по рулю, но в последний момент все же разжал пальцы и просто за него схватился. - В качестве Александры Скворцовой, которая будет делать день рождения для нашего Сеньки и неожиданно вняла просьбе подруги и нашла в своем плотном расписании окно, чтобы уделить немного внимания ее брату.
        Валера замолчал, но я не нарушила своего тяжелого молчания.
        - Послушай, это более чем серьезно. Я Тишку три года не видел. Не до встреч обоим было с серьезными семейными проблемами. Только созванивались. Кстати, он само собой вообще не в курсе, что мы с тобой не общались все эти годы. Да и какая ему разница, с кем я пришел? Это мне есть разница. Я не хочу сидеть в углу один одинешенек, когда все ходят парами.
          - Куда уж проще  - не ходи к нему вообще!
        - Я уже сказал, что не приду. Но сорок лет, блин, понимаешь? Нет, куда тебе! Ещё маленькая такие вещи понимать…
        Он снова смеялся. Нет, подхихикивал надо мной.
        - Короче… Сейчас, когда появилась женщина, которая может со мной пойти, почему я не могу попросить ее о таком маленьком одолжении?
        Поэт прав, лицом к лицу лица не увидать, но эту лошадь, загнанную в мыле, мне и с расстояния не рассмотреть. Хотя, похоже, держаться от него надо на очень большом! Намного больше этой машины.
        - Если бы ты хотел попросить меня о маленьком одолжении, ты бы использовал другие слова и выражения,  - выдавила я из себя истину в последней инстанции.
        - Сказочница, ты сидела с такой постной рожей, что я понял, что просто обязан тебя подколоть,  - скалился этот сивый мерин. - Вышло грубо, да? Прости, давно не практиковался. Собственно, десять лет как не практиковался. Как ты ушла, так и стал серьезным до противного.
        - Как умер отец… - исправила я топорное извинение. Если он вообще хоть каплю сожалел о сказанном.
        - Да, как умер отец,  - голос тихий и одновременно твёрдый. Как… Дуб! Вот дуб Терёхин и есть! - Черная полоса так и не сменилась белой. Ну что, пойдешь со мной? Это в эту субботу. Если, конечно, ты не работаешь? Но ты же сама сказала, что вечерами свободна…
        Соврать? Нельзя помиловать?
        - Я сказала, что свободна? Когда это я такое сказала? - стремилась я взять реванш.
        - Не в этом плане. В этом плане я не спрашивал,  - его улыбка измельчала, но все же осталась на губах. - Но детские утренники не должны по идее превращаться в детские вечеринки. Если это не ударит по твоей личной жизни, подари мне вечер субботы. Мне это очень важно.
        Глаза в глаза, и снова ничего не видно. Ресницы окропили слезы. Нет, к черту честность с тем, у кого честность синоним совсем к другому слову.
        - Валера, я не могу,  - но могу еще послать мягко. - Я буду чувствовать себя неловко. Не надо.
        - Перед кем? - снова злость в голосе. Привычная.
        Ох, не тот ты Валера, совсем не тот, каким я тебя знала и все еще почему-то помню. Вот же как бывает. Ни сном, ни духом о тебе десять лет, а тут как накрыло воспоминаниями, так накрыло. И уже не разобрать, где они приятные, а где… Не очень… Бррр, живая вода за непослушание!
        - Перед всеми неловко. Валера, ну как ты не понимаешь? Это же не моя компания. Да я тебя даже толком не знаю!
        - Я буду сидеть и молчать. Тебе не будет за меня стыдно. Обещаю. Александра, ну не ломайся, как маленькая! Взрослая же самодостаточная тетка уже. Никто тебя под микроскопом рассматривать не будет. Сорок лет. Это уже не возраст вершины. Это возраст падения. Если не понимаешь?
        Никогда еще молчание не давалось мне так легко.
        - Александра, я прошу тебя о жалости, не понимаешь, что ли? У меня не осталось друзей. Все разбрелись куда-то. Да, по правде сказать, никогда и не было их много. Поэтому я особо ценю тех, кто зовёт меня по имени. Это те, с кем я успел познакомиться до бизнеса. Наташины аля знакомые не в счет. Тишка уже обиделся, а он… Не хочу давить на твою жалость ещё больше, поэтому не буду о нем рассказывать. Может, потом, не сейчас… У него в жизни случилась большая трагедия. И там не будет гулянки. Он уже давно не такой. Там родственники соберутся и пару друзей. Он какое-то маленькое кафе снял. Все камерно. Пить он не будет. Я могу быть за рулем, если это тебя напрягает, ну? Не смотри на меня так. Стань для нас феей. Мы с ним жизнью битые, очень. И оба по своей собственной дури.
        - Мне нужно подумать… - брала я время, чтобы придумать, как помягче сказать ему твердое «нет».
        - Пожалуйста. Хочешь я заплачу? Перечислю деньги этому твоему Игорю на его детдомовцев? Ну, сделай доброе дело, если не можешь в дружбу…
        - А мы разве с тобой друзья? Ты, кажется, просто брат моей юношеской подруги. Или я что-то путаю? - вскинула я гордо голову.
        Хотя чем тут гордиться  - никакой подруги у меня нет. Вот у Валеры хотя бы Тишка имеется. А Марианна, как выяснилось, была всего лишь хорошим воспоминанием из детства, и ее тайный образ не имел с действительностью ничего общего.
        - Пусть будет так. Но я же не с улицы, чтобы меня вот так легко посылать. Александра… Ну? Ты реально единственный вариант, о котором вчера я и мечтать не мог. Слушай, хочешь, я Тишке прямо сейчас позвоню, чтобы ты не думала, что я вру. И обрадую его заодно. А ты, фея, будешь гордиться, что друга мне вернула. Идет?
        ГЛАВА 21 "ПРИЕХАЛИ, СКАЗОЧНИЦА!"
        - Если у тебя нет платья, так и скажи! - не унимался Терёхин.
        - У меня есть платье. У меня нет желания его надевать!
        Он не отстанет, если говорить ему нет. И он подавно не отстанет, скажи я ему сейчас «да».
        - Что я должен сделать, чтобы это желание появилось?
        - Оставить меня в покое! - уже, можно сказать, огрызнулась я. - Валера, десять лет. Ты понимаешь, что это такое? Вчера утром я о тебе вообще не думала.
        - А сегодня?
        - Ты не оставил мне другого варианта. Не надо командовать. Я этого не терплю в отношении себя.
        - Я не командую. Я прошу…
        - В приказном тоне. Ты заведомо ставишь меня в неприятную ситуацию, так ещё и масла в огонь подливаешь.,
        - Какая ты сложная, Александра! Я всего лишь попросил тебя посидеть пару часов со мной за одним столом, а не всю жизнь. В чем твоя проблема, скажи?
        - В тебе… - не стала я юлить, но еще надеялась не вдаваться в подробности. - Я тебя не знаю. Ну… Последние десять лет никто не отменял, а раньше ты был из лагеря взрослых.
        - Враждебного, что ли?
        - Нет. Скорее совершенно мне не интересного…
        - Ну то, что я тебе абсолютно не интересен, я уже понял,  - выдал, хмыкнув. - А хорошая кухня и вино тебя тоже не интересуют?
        - Во-первых, я не пью на людях, а во-вторых… Я не хожу в незнакомые компании с незнакомыми людьми. Кстати, этому научил меня твой отец. И, знаешь, бог уберег меня от всяких недоразумений. А вот сейчас у меня душа не на месте из-за сестренки. Она наивная самоуверенная дурочка. И ее некому поставить на место.
        Валера глядел исподлобья. Не зло, но от его взгляда по спине бежали мурашки.
        - В этом вы с ней схожи,  - проговорил он сухо. - Сейчас ты меня очень обидела. Слышишь? Очень! Я думал, мы поговорили начистоту и поняли друг друга.
        - Ты не представляешь, как ты меня обидел. И вся ваша семья! И если ты во всякую херню про меня поверил, то не имеешь никакого права требовать от меня полного к тебе доверия. Вот так, по щелчку пальцев!
        Но я не щелкнула пальцами, но Терёхин и без всякой команды поджал губы, глотая ответ. У меня тоже оставалась для него одна лишь нецензурщина. Давить на жалость он умеет  - втапливает педаль в пол до отказа. Я сейчас выйду из его машины оплеванной. Но на выходе из ресторана будет еще хуже.
        - Я подарю Арсению сказку и все. На этом наше общение закончится. Вам с Владом я дарить ничего не собираюсь. Я  - баба Яга, а не фея.
        - То есть без вариантов?
        Вот  - лови за хвост удачу!
        - Да, без вариантов.
        - Спасибо хоть за какое-то доверие.
        Он отвернулся к дороге. Думала, заведёт машину. Нет, мы, похоже, с концами завязли в болоте разведённых им соплей.
        - Валера, ты меня не понял. Я тоже человек и мне тоже больно. Давай зайдем с другой стороны: понимаешь, я не имею привычки ходить к людям, которым мне нечего сказать. Я вообще не компанейский человек, как бы странно это не звучало. Я обычно молчу подле человека, которому есть что сказать, а не поддерживаю беседу с абсолютно незнакомыми мне людьми. Ты не у того помощи попросил.
        Он медленно повернул ко мне голову, продолжая держаться за руль:
        - Я же сказал, мне некого больше просить. Если проблема лишь в твоей стеснительности, будем молчать вместе. Я не прошу там никого развлекать. Там уже как бы поразвлекались. Я не хотел говорить, но… Тишка по пьяне катал дочку восьмилетнюю на мотоцикле, а потом у дома на скорости влетел в собственный джип, не сумел вовремя затормозить. Маришка перелетела через руль, через капот и… Ну, пару переломов зажили, а вот голова… Врачи сказали, улучшений не будет. Не стало бы хуже. Так что он больше ни грамма. Вообще.
        Сердце сжалось, но я не позволила ему упасть в пятки.
        - Валера, попроси Марианну.
        - Ее я могу попросить только собрать вещи и уйти! - выкрикнул он неожиданно так громко, что я аж на кресле подпрыгнула. - И, кстати, просил, но она не уходит. Ты не заметила, что ее красная помада никогда не сходит с губ? Это моя кровь, она ее сосет постоянно и все никак не насытится. Не пойдёшь, да?
        - Валера, если мать узнает, она меня прибьёт.
        - Что она узнает? Про меня? Ну что про меня можно узнать? Господи, Александра! Тебе тридцать лет…
        - Еще нет…
        Он махнул рукой.
        - Будет… Ты обязательно должна говорить матери, куда и с кем идешь?
        - Нет, конечно. Моя личная жизнь теперь табу. Я наслушалась слишком много о себе и своих парнях. С некоторых пор никакой конкретики, и я все равно плохая. Но теперь хотя бы в мой адрес летят общие фразы… Что я подаю сестре дурной пример и позорю мать перед соседями.
        Я махала руками, потому что думала, что это выросшие за спиной крылышки. Не знала, правда, по какому поводу они вдруг прорезались…
        - На мой резонный контраргумент, что у нас в стране половина баб не замужем или в разводе, она говорит, что я другое… Слово. Посему нормальные мужики ко мне не подходят. Ну, нормальные в его понимании, это те, кто хотят завести семью… Она не может понять, что есть женщины, которым это просто не нужно.
        - Почему?
        - Откуда я знаю! Она старой закалки. Она другая… И просто сумасшедшая несчастная женщина. Не будь она такая упертая в том, что к дочкам в дом нельзя приводить мужика, она бы нашла кого-нибудь и не была такой злой. Она добра мне желает, я понимаю. Ей кажется, что мне плохо.
        - Я спросил не про мать, а про тебя. Почему ты такая упертая в своем чайлдфри?
        - Потому что рок-н-ролльная жизнь исключает оседлость… Валера, отстань, ладно?
        - Может, ты просто не встретила того, с кем хотелось бы осесть?
        - И не встречу дурака, который согласился бы на отсутствие совместных выходных. Ты зануднее моей матери. Но ей хотя бы есть до меня дело, а тебе-то какая разница, почему я не замужем…
        - Мне есть,  - он уставился на дорогу, по которой все куда-то ехали, а мы все стояли и стояли. - Пытаюсь понять сестру. На какую бы кнопочку нажать, чтобы она наконец вышла замуж, свалила от меня и трахала мозги кому-нибудь другому. Я устал.
        - Она сказала, что ты заставил ее жить вместе с твоими детьми.
        - Ага, заставил… Она много чего тебе сказала, как погляжу. Я бы тоже мог про нее немало сказать, но я лучше воспитан. Александра, пожалуйста, сходи со мной к Тишке.
        - Ты зануда?
        - Да. Именно так делается бизнес. С женщинами в том числе. Это же деловое предложение. Всего-навсего. Я действительно пожертвую тысяч двадцать в любой названный тобой фонд. Ты пойдешь туда не ради меня, а ради тех, чье благополучие тебе важно.
        - Покупаешь меня?
        - Я тебе еще за завтраком сказал, что бабу я могу только купить. На все остальное у меня нет ни времени, ни желания.
        - Я дам тебе ответ в пятницу, идет?
        Он покачал головой.
        - Нет,  - и вытащил телефон. - Я сейчас перевожу деньги и звоню Тишке. Куй железо, не отходя от кассы. Я прекрасно знаю, что ты скажешь в пятницу. А договор купли-продажи ты не нарушишь.
        Я тоже на его манер смотрела перед собой.
        - Ну давай же, сделай два добрых дела. Ты же сказочница. Ты должна делать сказку былью.
        Я полезла в сумку. Вытащила телефон. А Терёхин так и не повернул головы. Я открыла почту и скопировала номер виртуального кошелька.
        - Говори свой номер. Я скину эсэмэску.
        Он продиктовал. Я отправила.
        - Эти ребята хотят записать детскую музыкальную сказку. Сейчас они ее просто играют, но ее можно слушать в машине вообще без проблем. Уже год мы собираем деньги на студийную запись.
        - Собираете?
        - Там мой сценарий и мои куклы. Но куклы в записи участвовать не смогут,  - усмехнулась я, так и не повернув головы к тому, кому я продала вечер субботы. - Это доброе дело. Это добрая сказка.
        - Может, больше надо?
        - Я больше не стою.
        Терёхин рассмеялся.
        - Алька, Алька… Какая же ты глупая… Ты не представляешь, сколько ты на самом деле стоишь. Такие, как ты, на вес золота. Я отправил тридцать. С двух кошельков, чтобы у принимающей стороны проблем не возникло. Так что с тебя диск, когда он будет. Если он будет… Мне хотелось бы, чтобы он был. О чем хоть сказка?
        - Как добро побеждает зло.
        - Зачем спросил…
        - О перевоспитании зла.
        Говорила я мертвым голосом, понимая, что только что сделала несусветную глупость. Я не знаю Валерия Терёхина. Я его не знаю.
        - По мотивам Красной Шапочки. Волк пытается доказать, что он хороший и это просто наши предрассудки по поводу Волков. Делай добро даже в волчьей шкуре и тебе воздастся.
        - И ты в это веришь?
        Я не посмотрела на него. Мне хватило нотки смеха в его голосе.
        - Я  - сказочница. Я обязана верить в то, что добро побеждает зло.
        - Счастливая… Меня жизнь, увы, научила другому. Поехали, что ли, сказочница?
        ГЛАВА 22 "ЛОШАДЬ СДОХЛА"
        - Это твой Рав, что ли?
        Да, Мерс перегородил подъезд к парадной прямо напротив машины, подаренной мне Виталием Алексеевичем. Рав-4 изначально, конечно, не планировался быть моим. Но вышло так, что Марианна, сколько бы отец не тянул ее за руль, отказывалась учиться водить машину. Даже подарок в гараже не стал для неё стимулом познакомиться с рулём поближе. Она с гордостью принцессы заявляла отцу, что настоящие женщины ездят исключительно на такси. Я же не была настоящей женщиной, и после того, как принцип «смотри, твоя подружка уже с правами» тоже не сработал, Виталий Алексеевич, игнорируя мои протесты, переписал машину на меня. Сказал, что это подарок на восемнадцатилетние задним числом. Ну и задним числом, выходит, эту машину в узких кругах записали в качестве платы за мою девственность. Круто! Впрочем, с матерью я не спорила. Как и с косыми взглядами соседей. Ну да  - насосала, какие ещё могут быть варианты в мозгах сериальщиков?!
        Это был мой боевой конь  - без него я бы точно осталась безработным дипломированным художником по куклам. В его багажник со сложенным задним рядом свободно умещались десять ящиков с моими праздничными принадлежностями. Кстати, они там и хранились  - благо Виталий Алексеевич затонировал стекла. Дедушкин гараж от пола до потолка забит всем, что только может в очень далёком будущем сгодиться в производстве кукол. Ну, и друзья  - не без этого  - подкидывали своё театральное барахло на долгосрочное хранение без всякого зазрения совести. Правда, парни сколотили стеллажи, как в настоящей реквизитной. Я, конечно, попыталась организовать в оставшейся части гаража мастерскую, чтобы не скандалить с семейством из-за грязи в ванной, но соседи по гаражу, которые собирались после работы выпить, отбили у меня все желание приезжать туда темными вечерами.
        - Ещё ездит? - тряхнул головой сын дарителя.
        - Шутишь? Это ж Тойота! Что для Тойоты двенадцать лет?!
        - Четырнадцать почти, он четвёртого года. Какой пробег?
        Я тяжело выдохнула и промолчала.
        - Давай колись! А то ведь сам проверю! - не унимался Валера.
        Настроение у него сделалось праздничным, как у шопоголика, нагруженного фирменными пакетами. А товар понуро смотрел сквозь боковое стекло на серую машинку.
        - Ты ж меня знаешь!
        Да неужели! Откуда я тебя знаю? Ты у меня по сумочкам не лазил. А ключи там, и я тебе их добровольно не отдам!
        - Сто тысяч. Ну, может, чуть больше… - ответила я не совсем правду. - Она у меня рабочая лошадка.
        А вот это была правда. Особенно летом, когда я могла смотаться ради заработка аж за сто километров. Сейчас вот с «Сашей и сушками» закончу и начнется грибная пора. Дни рождения у детей никто не отменял, как и лень у родителей: в город везти, ага, щаз… Нет, пусть лучше сказка к нам в дом сама придет! Вот сказка и ехала…
        - Похоже, лошадку пора сменить на рабочего коня. Мерина не предлагаю, сам не накатался,  - Валера постучал пальцами по рулю. - Но он не против выселить из стойла Хайлендер. У него габариты не намного больше, так что быстро привыкнешь. А это чудо надо продать, пока оно ещё на ходу.
        - Нет! - отрезала я ядовитым криком.
        И с ужасом поняла, что не удержала за зубами слюни возмущения, но облизывать губы не буду. Пусть блестят!
        - Ты боишься, что подумает мама? - продолжал Валера совершенно издевательским тоном.
        Только б голову не повернуть  - взгляд у него еще хуже сейчас! В нем светится счастье полной победы надо мной несчастной.
        - Моя совесть. Это намного хуже мамы. Ее не заткнешь. Хватит, Валерий Витальевич… Ну вот серьезно! Люди ж столько не живут.
        - В плане не живут? Какие люди? - действительно не понял мой намек владелец бесхозного Хайлендера.
        - В том плане, что я никакими Тишкиными днями рождениями не расплачусь за новую машину.
        Терёхин так резко откинулся назад, что подголовник лишь чудом выдержал удар затылком. Немецкое качество! Только немецкой холодностью тут не пахнет.
        - Дура ты, Скворцова! - заорал Валера на весь салон автомобиля, затем потер лоб, потом зачесал короткими ногтями такие же короткие волосы за уши, которые, кажется, сделались какими-то уж шибко большими. - Ну вот непробиваемая дура! Идиотка!
        Развернулся ко мне и еще развернул к себе меня  - за плечо, больно-больно.
        - Ты всему цену назначаешь? - не понизил он голос даже на тон. - Каждому потраченному нерву? Был бы жив отец, думаешь, ты ездила б на этой развалюхе?
        - Это не развалюха! - еле вымолвила я.
        Казалось, он сжал мне не плечо, а горло: стало нечем дышать, нечем думать и вообще мне вдруг стало абсолютно спокойно. Словно кто-то сильной рукой остановил колесо, в котором я бежала заведенной белкой. Дыхание все еще сбивалось, но я увидела надпись финиш  - прямо в глазах Валерия Терёхина.
        - Колымага. Такое слово тебя устроит? - проговорили его губы с усмешкой, хотя взгляд больше не горел от счастья. Он горел от злости.
        - Валера, прошу тебя…
        - Именно этим я и занимаюсь последний час,  - скрипел он, все сильнее сдавливая мне плечо. - Прошу тебя прекратить думать обо мне всякую херню. Я ничего не решил про машину, пока не увидел твое ведро…
        - Это не ведро. У меня техосмотр пройден. Ты посмотри на ведра рядом с Равом и… За… - хотелось сказать «заткнись», но вышло:  - Забери свое предложение обратно.
        - Не подумаю. Я из тех людей, которые делают предложения так, что от них нельзя отказаться. Давай ключи.
        - Зачем?
        - Сфоткать показания одометра  - может, кого заинтересует машинка. Мне ее некуда девать. Мне нужен гараж.
        - Валера, прекрати…
        Он убрал руку, чтобы протянуть мне пустую ладонь  - дай ключик, дорогая. Дай, а то ведь сам возьму.
        - Мне не нужна другая машина. Я внутри салон уделаю ящиками с куклами и всякой бутафорией. Не надо.
        - Аля, ты можешь успокоиться? Решение принято. Мы меняем тебе машину. И все тут. Машина хорошая. Я на ней трех лет не отъездил. Подвернулся этот мерин, и я не удержался, а Хайлендер думал сестре отдать, но она ни в какую не хочет водить. Вернее, не может. Она пьет каждую ночь с подружками. Я не помню, когда Марианна последний раз являлась домой трезвой. Ну, исключая эту ночь. Наверное, все бары-рестораны в городе должны прикрыть, чтобы у нее не стало повода поддерживать с подружками культурные беседы. Так что история повторяется. Это, Александра, у нас уже, получается, семейная традиция: покупать машину моей сестре и дарить тебе. А традиции нарушать нельзя. Так что давай сюда ключик, сказочница. Не упрямься. Вот на Сенькиной днюхе и махнемся машинками не глядя.
        Я не двигалась. Господи, он ведь никого не слышит, кроме себя…
        - Александра, ты глухая? Я загодя выехал, но не настолько, чтобы ждать тебя год! Мне оболтуса забирать. У него на будущей неделе экзамены, а там конь не валялся с долгами. Я не знаю, как он свои тройки исправит.
        - А что, жизнь после получения тройки заканчивается?
        - И это говорит отличница?
        - Не ругайся на Никиту…
        - Я слышал,  - перебил Валера. - Две недели я молчу. Потом я скажу ему все, что о нем думаю. Поверь, ничего не поменяется. Ты там воздушных замков не строй. Он дурной не потому, что я на него ору, а потому что он нихрена не делает. И он не тупой. Он просто не делает. Но я буду молчать. Мне баба Яга так велела. Ну, можно получить ключи от ступы в конце-то концов?
        Я полезла в сумку, уронила ее, чуть не высыпала все содержимое, чуть-чуть не сломала на кармане молнию, но все же вынула ключи. А потом потеряла руку  - Валера зажал ее вместе с брелком.
        - Обещай, Пятачок, всякую херню обо мне больше не думать?
        Ключи впились в руку  - до боли, но кровь пошла все же сердцем. Мне стало безумно обидно за потраченные впустую десять лет. Ненужные страдания по Марианне изрядно отравили мне существование и отношения с матерью полетели в тартарары из-за этой чертовой машины.
        - А ты сначала пообещай не ставить меня в двусмысленные ситуации.
        - Двух смыслов не существует, глупая сказочница. Есть реальность. Она  - одна. А что ты там себе в дополнение к фактам надумаешь, контролю  - моему лично  - не поддается. Так что извини, но я ничего такого не могу тебе пообещать.
        Валера отпустил мою руку и опустил свою, свободную от брелка, на ручку водительской двери.
        - А что мне сказать матери про Хайлендер?
        Он обернулся, поймал мой взгляд и не отпустил.
        - Мне скрывать нечего. Если тебе есть что скрывать, то ради бога… Включай свою фантазию на всю катушку. Я в соцсетях статусы не обновляю. И фотки не выставляю, хотя… Погоди.
        Он снова сел нормально и вытащил из кармана айфон. Краем глаза я успела заметить, что заставкой служило селфи  - он и Никита на футбольном матче. Похоже, это с чемпионата мира: Швеция против Финляндии. Они болели за бывших врагов, у Никиты на щеке шведский флаг нарисован…
        - Вот. Твоя машинка.
        Эта Тойота тоже была серой, но…
        - Перламутр как раз для баб. Других вариантов не было в этой комплектации, а ждать я не хотел. Похоже, как чувствовал…
        Не договорил, не взглянул, зато почти вырвал из рук телефон и шагнул вон из машины. Я вылезла медленно. Ноги не разгибались, да и все тело напоминало, что я спала пусть и на мягком, но диване.
        - Ах ты вруша! - встретил он меня у раскрытой водительской двери. - На свалку ему пора. Ты куда моталась-то: путешествие из Петербурга в Москву раз в неделю совершала? Как я хорошо тебя подвез, вовремя… Завтра и не завелся бы вообще…
        Издевается. Издевается. Поворачивает ключ лишь наполовину.
        - Валера…
        Нет, этот звук ни с чем не спутать.
        - Ты когда последний раз на нем ездила? - спросил он серьезно.
        - Неделю точно не ездила,  - ахнула я, схватившись за распахнутую водительскую дверцу.
        - Неделю, точно? Когда аккумулятор меняла?
        - Не помню…
        - Крокодилы есть?
        - Есть,  - выдохнула я. - В багажнике. Но тебе в школу надо…
        - Я могу вернуться с Никитой, если тебя это устроит?
        - А я могу соседа попросить…
        - А это меня не устроит!
        Он свесил ноги на улицу, и пришлось отступить от машину. Ой, я чуть не снесла соседку: извинилась и поздоровалась. Та что-то буркнула в ответ, окинув грозным взглядом моего спутника и его Мерс, который ей пришлось обходить.
        - Кабеля длинные или мне ближе встать?
        - Длинные. Только ты в костюме.
        - Снять? - будто бы на полном серьезе спросил Терёхин.
        - Снимай. Тебе к умной тетке после меня идти.
        - Если бы после тебя… После твоей машины,  - бросил он с усмешкой мне в лицо сначала слова, а потом и пиджак. - Рубашку тоже снимать?
        И действительно схватился за узел галстука.
        - Если не замерзнешь,  - произнесла я ровно, игнорируя неприятные покалывания внизу живота.
        - Рядом с тобой? Странное чувство юмора у тебя, баба Яга. Ты, бабуль, добрых молодцев только на пожрать рассматриваешь?
        - Валера, заведи мне машину… Меня ты уже завел достаточно!
        Сказала и почти зажмурилась: язык мой  - враг мой. Ты, Винни-Пух, делаешь все возможное и невозможное, чтобы Пятачок всякую гадость про тебя думал.
        - Машину  - это легко.
        Он нарочно коснулся меня плечом  - снес, можно сказать, и я лишь чудом не оступилась прямо в лужу. В другую лужу я уже села и не могла подняться.
        Терёхин открыл багажник и замер.
        - Ой, я забыла… Езжай в школу. Я разгружу и дождусь соседей.
        Он снова смеялся, пусть и не в голос.
        - А потом соседу достанется мое спасибо? Нет уж… Можно твоих куколок на землю поставить?
        - Контейнеры пластмассовые, не промокнут. Только осторожно. Куклы любят хорошее к себе отношение.
        - Не только куклы… - буркнул Валера, ставя на асфальт первый ящик.
        Я прижала к груди его пиджак  - он пах… Не понятно, чем именно… Аромат терялся во влажном воздухе. Но я точно знала, что это мужской запах, и мои ноздри возомнили себя лошадиными…
        - Тебе количество нравится или качество? - донесся до меня вопрос Валеры, и только тогда я увидела рядом с ним пирамиду уже из шести контейнеров.
        - Мне нужно количество, чтобы сохранить качество,  - попыталась я улыбнуться не очень нервно. - Куклы очень ревнивые создания. Они любят быть в коробке одни. А я еще и таскать тяжести не люблю.
        Валера смерил меня взглядом, но ничего не сказал. Вытащил смотанный кабель и пошел открывать капот. Увидит нас мать  - все, капец. Только бы ее не дернуло сегодня уйти с работы пораньше. Типа, голова болит о непутевой дочке. А она ж действительно непутевая, эта дочка. Осталось только сопли подтереть дорогим пиджаком.
        ГЛАВА 23 "И ЧТО ТЕПЕРЬ МНЕ ДЕЛАТЬ?"
        - И что теперь будешь делать?
        Теперь Валера висел на раскрытой водительской двери, уже в пиджаке, пусть и не застёгнутом, а я держалась за руль, словно машина, даже заведенная, могла поехать без моего на то желания. Поехать могла только крыша. И ее у меня снесло. На что я подписалась? Как я снова оказалась в плену Терёхинских денег? Я ничего и никогда у них не просила, но получала все. Прямо по-воландовски! Черти проклятые!
        - В Мегу съезжу.
        - А что тебе там надо?
        - Ничего. Только аккумулятор подзарядить. Ну, цветочек, может, куплю.
        Он не отходил от двери. Вылезать из машины не было никакой нужды: сумка лежала на соседнем сиденье, крокодилов он убрал самостоятельно, кукол тоже, багажник захлопнул. Но не могла же я хлопнуть перед его носом дверью. Пора и самому честь знать  - валить в школу, за сыном.
        - А если застрянешь? - продолжал он ненужный трёп.
        - Попрошу кого-нибудь прикурить. Валера, тебе пора…
        - Знаю… Я умею следить за временем. Позвонишь мне, сказать, что у тебя все хорошо? Что ты доехала? И нашла цветочек по душе? Я думал, бабки Йожки только мухоморы коллекционируют.
        - Их в Меге не продают, но у меня в багажнике целый контейнер мухоморов собственного производства. Так что придется покупать орхидею. Маме подарю в качестве извинения за то, что непонятно с кем провела эту ночь, заставив ее изрядно понервничать.
        - Поменьше тебе таких ночей, непонятно с кем…
        Он убрал одну руку. Только одну. Она понадобилась ему, чтобы согнуть указательный палец.
        - Вылези на пару слов. Рав без тебя не уедет. И я без тебя не уеду. И тогда в опеку точно доложат, что я нерадивый отец. А когда я скажу, что это баба Яга меня не отпускала, меня точно упекут куда-нибудь, подальше от подрастающего поколения…
        Валера протянул мне руку, и пришлось отпустить руль. Он отпустил дверь, чтобы я могла воспользоваться приглашением  - ага, оказаться в его объятиях. Почти. Он успел сделать шаг назад, и я опустила ноги в шаге от него, лишь чудом не оттоптав ботинки.
        - Мир, дружба, жвачка? - усмехнулся он, отпуская мою руку.
        Нет, не убрал свою, а начал взбираться по моей руке, через плечо к уху, чтобы заправить за него волосы.
        - Мне кажется, баба Яга, ты на меня злишься. А я ведь как лучше хочу. Одна машина не заводится, потому что старая. Другая, потому что на ней никто не ездит. Мы все с тобой делаем правильно.
        - Нас не поймут,  - выдавила я пересохшими губами.
        - Да и плевать. Главное, что мы друг друга правильно понимаем. Ты не злишься на меня? Действительно не злишься?
        Я мотнула головой.
        - Тогда обними.
        Я замерла.
        - Как обняла дядю Сережу. Мне было жутко обидно на вас смотреть.
        Шея затекла, но мне все равно нужно держать ее лебяжьей, чтобы быть с ним на одном уровне.
        - Я с тобой никогда не обнималась,  - повторила я то, что уже ему сказала.
        - Потому и обидно. Со всеми обнималась, а со мной  - нет. Что я, прокаженный в нашей семье? Ну,  - повторил, когда я так и не подняла рук.
        Впрочем, и он своей не убрал от моих волос. Хорошо еще волосы мертвые, ничего не чувствуют.
        - Скажи спасибо за то, что я избавил тебя от неприятного утреннего сюрприза и вызова такси.
        Я подняла руки, вытянула их вперед, точно какой-то робот. Пальцы сами нашли ткань рубашки. Они двигались так осторожно, что, кажется, не потревожили воздуха, скопившегося между тканью и кожей. Терёхин не выдержал и схватил меня сам, и я лишь чудом успела ткнуться носом ему в грудь, а не в губы. Он не стал настаивать на поцелуе. Только сильнее прижал меня к себе.
        - Ты теплая,  - уткнулся губами мне в макушку. Голос его сделался при этом глухим. Или это я оглохла от его близости? - Значит, живая. А то мне вдруг стало казаться, что ты мираж, и я просто перепил этого проклятого Лагавулина.
        - Валера, отпусти меня, пожалуйста,  - пропыхтела я в галстук, чувствуя, как уже и из ушей начинает валить пар.
        Мне нужно валить от Терёхина  - и чем быстрее, тем лучше.
        - Не хочу тебя отпускать. Я давно никого не обнимал у всех на виду. Не представляешь, какое это прекрасное чувство. Как в юности,  - продолжал он трогать губами мне волосы, которые проводили электричество к мозгам.
        Перед глазами у меня уже сверкали опасные молнии. Ужас, а если он тоже чувствует их разряды… Ну, конечно, чувствует  - дурак, что ли? Вот на кой он мне сдался? И на кой ему нужна я? Только бы не для того, чтобы взять реванш перед сестрой, только бы…
        - Валера, я не обнимаюсь под окнами собственного дома,  - пыталась я сохранить хоть какое-то достоинство в собственных глазах.
        Позволила собой командовать  - одним махом, одним объятием, перечеркнула все мною сказанное…
        - Не любишь адреналин? - продолжал он свой безжалостный набег на мою несчастную гордость.
        - Не люблю, когда кто-то использует меня в своих целях. Например, лечит мною свои комплексы,  - ко времени вспомнила я, что лучшая защита все же нападение.
        Терёхин тут же отстранил меня, но рук не убрал, пусть те со спины уже вернулись мне на плечи.
        - Скажи лучше, что ты любишь. Тогда мне будет чуть легче соответствовать твоим требованиям к мужскому населению планеты Земля.
        Изощрился  - теперь не скажешь, что он не мой мужчина, а поведение и душевное состояние посторонних представителей сильного пола меня, типа, не трогает. Но Терёхин трогал меня в прямом и переносном смысле.
        - Люблю, когда они ведут себя ответственно. Не опаздывают на встречу с учителем ради мелочных удовольствий.
        По губам Валеры скользнула легкая улыбка  - и чего это я смотрю на губы, вместо глаз?
        - Я не опоздаю. С Никитой я ответственный задним числом. Зато слишком ответственный. После того, как повёл себя безответственно четырнадцать лет назад.
        - Вот нельзя так говорить и думать. Он чувствует, что ты считаешь брак с его матерью и его рождение ошибкой, и от этого все ваши проблемы.
        - То есть нужно врать?
        - Не получится. Дети сердцем чувствуют ложь. Как насчёт попытаться стать хорошим отцом?
        - Извини, вряд ли у меня получится. Перед глазами нет ни одного примера, к сожалению. Дядя Серёжа, возможно, стал бы таким отцом, будь у них с женой дети.
        - Все равно… Ты должен пытаться.
        - Почему я все время что-то должен?
        - Потому что ты  - родитель. Все  - это раз и навсегда, без вариантов. Давай уже, исполняй свой родительский долг. Дружеский ты уже исполнил.
        Я попыталась его толкнуть: да не тут-то было  - Терёхин тут же перешёл в оборону и зажал мое кулачное оружие у себя на груди. Не дай бог поцелует  - убью! Он ведь нарочно испытывает мое терпение!
        - Последний вопрос  - в каком платье ты будешь в субботу? Я должен тебе соответствовать.
        - Приходи вот так и будешь соответствовать.
        - И все же? В каком?
        Глаза сужены  - мои тоже, но я с ним не заигрываю: просто в лицо ударило редкое питерское солнце, которое тоже никогда не видело меня в сомнительных объятьях в собственном дворе.
        - От барона Штиглица.
        - Штирлица?
        - От Штирлица можешь взять костюм для себя. Серый. Черный не бери. Не в гестапо идешь. Валера, отпусти уже меня!
        Дернулась, но осталась на месте.
        - Пока не получу ответ, не отпущу.
        - Я тебе его сразу дала. Если ты не знаешь, кто такой Штиглиц  - это твои проблемы, не мои.
        - Я, видимо, общаюсь с неправильными женщинами. Но я исправлюсь. Уже начал общаться с тобой… Так кто это такой? Немецкий дизайнер?
        Я улыбнулась, но не так широко, чтобы не дать повод для поцелуя, пусть даже и дружеского.
          - В субботу узнаешь. Если суббота вообще будет? Тихомирову ты так и не позвонил. А был ли мальчик?
        - Ох, зараза! Баба Яга чистой воды!
        Я потянулась назад и получила свободу. Валера сунул руку в карман брюк за телефоном.
        - Ничего не случилось,  - сказал он вызванному абоненту. - Наоборот… Случилось хорошее. Я уломал бабу Ягу пойти со мной тебя поздравить. Не Марианну, не бойся! Ты ее знаешь и будешь рад видеть. Не гадай, не угадаешь. Ну, чувак, должны же быть в нашей жизни сюрпризы. Приятные. Ладно, давай. Мне за своим обормотом в школу надо. Давай, до субботы. Ну да, сто лет… Ага, и ещё столько… Давай, семье привет.
        Валера сунул телефон в карман, но руки не вынул.
        - Довольна, Фома Неверующий?
        - Зато ты, Фома всему верящий. Проваливай. Сейчас в самые пробки меня загонишь.
        - Не простила, да? И не простишь?
        Не хочу смотреть ему в глаза, не хочу. Схватилась за зеркало, будто боялась упасть. В собственных глазах падать уже некуда.
        - Не забуду, не проси. Валера, мне ехать надо,  - все же лучше глаза в глаза. - Я дома со вчерашнего утра не была. А я уже давно не студентка.
        Он отступил, и я смогла спокойно сесть в машину, но захлопнуть дверь он мне все равно не позволил.
        - Позвонишь, как дома будешь. Или когда застрянешь. Поняла?
        - Командуешь?
        - Да. Есть вещи, в которых надо командовать. Тогда и договоримся про субботу: что, как и куда. У меня будет впереди два сумасшедших дня. Я уже проигнорировал ради тебя кучу важных звонков.
        - То есть мне должно стать стыдно?
        - Нет. Ты просто должна понять, что что-то значишь в моей жизни. Ясно?
        - Ясно-ясно, что дело темное. Езжай-ка ты к тому, кто должен быть самым важным в твоей жизни.
        - Поеду. Что ж… До субботы, Баба Яга? И Марианне тоже ни слова.
        - Тоже?
        - Ты же не собираешься трепать матери нервы, называя мою фамилию? И имя мое сейчас довольно редкое. Так что она догадается и скажет, что ты дура. Марианна скажет нечто более грубое. Но мы-то знаем, что все это не так.
        - Закрой дверь, умник!
        Мне нужно было потянуться за ремнём безопасности, но я боялась нарушить нейтральное расстояние.
        - Ты мне дорогу загораживаешь,  - повторила я грубее.
        Тогда он захлопнул дверь без прощальных слов. Вернулся в машину и уехал. А я все так и стояла с работающим мотором. Что я делаю, что я… Рука замерла на ремне: в водительское окно мне стучала Вероника.
        ГЛАВА 24 "ЧТО ТЫ К НЕМУ ПРИЦЕПИЛАСЬ?"
        Я не открыла сестре дверь, только окно опустила. Стекло уехало вниз слишком быстро. Быстрее, чем к лицу поднялась отлившая от него кровь.
        - Ты уезжаешь? - спросила Вероника без всяких «здрасте».
        Я смотрела на сестру, не мигая, еще не отделавшись от шока  - а вот она спешно перевела взгляд мне на руки, которые, если бы не руль, сейчас тряслись.
        - Да. В Мегу.
        - Зачем?
        - Аккумулятор зарядить.
        Какой смысл врать? Правда у меня совсем безобидная. Никому зла не причинит.
        - Можно с тобой?
        - А к экзаменам дядя будет готовиться?
        - Неа, сама. У меня дяди нет…
        И я снова увидела эти большие наглые глаза. Это намёк? Впрочем, я без намёков всё поняла.
        - Тогда садись.
        Она села, пристегнулась. Да, поездочка будет для моих нервишек щекотливая.
        - Классная машина.
        Я не смотрела в сторону сестры  - буду, как Терёхин: только вперёд, только на дорогу.
        - С чего вдруг ты начала делать Раву комплименты? - включила я дурочку.
        Ну, Терёхин же сказал, что я дура. А такие, как он, никогда не ошибаются. Хотя бы в собственных глазах!
        - Я про Мерс.
        - Я к Мерсам равнодушна.
        Мы ещё во дворе. Надо смотреть в оба, чтобы никого не задеть. И включить третий глаз  - мудрость, чтобы не задеть щекотливых тем язычком.
        - А к их владельцам?
        - К ним я испытываю жалость. Через пять лет машина начинает сыпаться. Не то что Тойота. У неё только аккумулятор садится.
        - Алька, ну хватит юлить! Я не мама. Я вас в окно видела. И не в окно тоже. Но я маме ничего не скажу!
        - Потому что тебе нечего сказать. Ты ничего не видела.
        Мне главное дорогу не развидеть. Ох, Терёхин, нехило ты мне адреналинчика плеснул. От души! Как виски! Правда, его ты ночью лил для себя… Я ведь без твоего разрешения приперлась в дом. Тебе там не икается сейчас, нет? Ах да, у тебя ж бутылочка с водичкой в машинке припасена на всякий пожарный случай. У меня под одним местом уж точно горит!
        - Я все видела…
        Боже, тебе, Вероничка, мультики озвучивать. Старушенций противных каких-нибудь…
        - Как вы целовались, видела.
        - Мы обнимались, дурында,  - выдала я неугомонной любопытной Веронике железным тоном. - По-дружески крепко-крепко. Говорила спасибо за то, что он завёл мой тарантас.
        Ну, ведь так и обстоят на самом деле наши с Терёхиным дела.
        - Ты меня не обманешь! - перешла в крещендо моя несчастненькая сестрёнка.
        - Вероника, а я тебя и не обманываю,  - говорила я тихо, взрослым голосом. - Говорю чистую правду  - как на духу.
        - А откуда он здесь взялся? Мимо проезжал? И ты так со всеми автовладельцами обнимаешься?
        Я так сильно выдохнула, что губы завибрировали. Точно у кобылы. Сивой! Сивый мерин вон укатил, оставив меня самостоятельно расхлебывать заваренную им кашу.
        - Да, Вероника, он меня подвёз домой. Да, Вероника, я провела с ним эту ночь. С ним в машине, но не в традициях американского кино. Мы ездили к черту на рога за его сыном, который поругался с папочкой и сбежал.
        - У него есть сын? - почти что ахнула сестра.
        - Двое сыновей. С младшим он ходит к нам на спектакли,  - Ну, можно же немного и приврать? - Он выступил спонсором нашего проекта. Вчера мы обсуждали детали, когда ему позвонили из полиции. Я поехала с ним для моральной поддержки. Ну и чтобы он сына не прибил. Я бы прибила. В тринадцать должна уже быть голова, которая думает, а не только кушает. Вот и все. В шестнадцать, кстати, тоже нужно головой думать. Так что матери ничего не говори, а то она решит, что я встречаюсь с женатым мужчиной. Я не хочу ее ни в чем разубеждать. Надоело.
        - Он не в разводе? Жалко…
        Вероника, я тебя прибью за подобные мысли!
        - Он вообще вдовец.
        - Так это ж хорошо…
        Хорошо у нее все, хорошо. Уже в мечтах и кольцо, и фату на меня одела! Мамина дочка!
        - Вероника, я с ним не встречаюсь! - голос как камень. Ее не прошибешь, а меня подавно. Родная кровь как-никак. - У нас чисто деловые отношения. Все. Точка.
        Товарно-денежные, надо было сказать. А точку надо будет поставить  - в субботу. Жирную. Как таракана раздавить. Не знаю, что ты там задумал, Валерочка, но ничего у тебя не выйдет. Надо ещё не забыть в мастерскую съездить. Сейчас денег подкоплю и починю машинку.
        - Почему?
        По кочану! Потому что от Терёхиных одни только проблемы, а я ищу в мужчинах романтику. Как заканчивается конфетно-цветочный период, так и интерес к отношениям теряется. Нет, я не меркантильна: цветочки и конфетки можно присылать картинками в сообщениях: главное, чтобы общение было интересным, теплым и не ограничивалось матрасом. Мир большой и если уж выходить за рамки приличия, то с размахом: прогулками по ночному городу, посиделками с одной чашечкой кофе до тех самых пор, пока метлой из закрытой кофейни не погонят… Гулять без машины, до открытия метро и нового дыхания. Да, мужчина должен заряжать меня позитивом. Иначе на кой он мне сдался?! А Терёхин только током бьёт. Пусть катится домой  - там ему место, там его дети ждут.
        - Что значит почему? Потому что мы друг другу не нравимся. Мы просто знакомы и все. Люди иногда помогают друг другу без всякого… Без всякой выгоды.
        - Но вы обнимались…
        - И? Иногда даже сильным людям критически необходимы крепкие объятия. Для поддержки. Чтобы уверовать, что все у них будет хорошо. Ты не представляешь, что такое для мужчины фиаско в отцовстве. Для нормального мужика. Двое мальчишек без мамы  - это тяжело.
        - А что же он не женился?
        - Ты у меня спрашиваешь? Я до вчерашнего дня ни про его семейное положение, ни про проблемы с детьми не знала.
        - А теперь? Когда узнала, что он свободен…
        - Он занят! Двумя детьми! И вообще ты о чем?
        Я прекрасно понимала, о чем она говорила. Запасть на Мерс. Вероника, это что ещё такое?
        - Такие на дороге не валяются,  - не унималась сестрёнка.
        - Они по ней ездят в дорогих машинах,  - отрезала я и случайно подрезала чувака на Гольфе.
        Мне погудели, но в голове гудело куда сильнее. Надо сосредоточиться на дороге. Нельзя давать нервам волю. Это смертельно опасно. Но, ёлки, сестрёнка!
        - Вероника, мне противно от тебя такое слышать! Это называется очень нехорошим словом. Ты должна верить в любовь. В твоём возрасте.
        Она хихикнула  - умудрённая чужим опытом сикалка!
        - А я и верю. А вот ты в своём возрасте можешь уже не верить и найти себе мужа с Мерсом, пока не поздно.
        Мой внутренний мотор гудел сильнее автомобильного.
        - И с двумя детьми. Отлично! Мой вариант! Рожать не надо, только воспитывать и седеть!
        - Так другого мужика тебе не отдадут. Другие уже восемнадцатилетними разобраны!
        - Боже, Вероника, вот откуда это все? А потом мать говорит, что я тебе плохой пример подаю. Да я ангел…
        - Ты  - дура. Скоро, чтобы играть бабу Ягу, тебе грим не понадобится. Как потом мужиков даже просто для секса искать будешь?!
        Блин, девочка, ты вообще переучилась, что ли?
        - А ты, гляжу, дорожку себе уже наметила. Что ж, удачи… Только помни, что даже самые красивые бабы надоедают. Просто потому, что кроме постели, с ними и заняться-то нечем, а чистый секс в итоге наскучивает.
        - Поэтому ты мужиков постоянно меняешь?
        - Я никого не меняю. У меня никого нет и непонятно, когда будет. Я ищу отношений, не обремененных семейными обязанностями. Отношений  - ключевое слово. Со своим последним парнем я год встречалась. Сколько раз повторять, что я не считаю нужным знакомить его с мамой, которая никогда не станет ему тещей. Мои отношения предельно открыты  - я не пытаюсь никому на шею хомут накинуть. Большинство мужиков женится, только когда заводить детей собирается. Я с ними согласна  - штамп в паспорте погоды в отношениях не делает, их делает полное доверие между партнерами. Я сразу успокаиваю их, что мне «взамуж» не надо. Это мать вбила себе в голову, что я обязана родить. Не обязана. Мне есть, чем заняться. А вот тебе, похоже, нечем, раз перемываешь мне кости. И нечего на дорогие тачки заглядываться. Я за деньги ни с кем не спала. И не собираюсь! И тебе не советую…
        - Может, потому что тебе никто за деньги не предлагает, раз ты бесплатно всем даешь?
        Я чуть не дала по тормозам. Автомобильным. А надо дать по собственным. Я же сейчас пошлю эту дуру лесом очень грубо.
        - Я тебя сейчас высажу и поедешь домой на общественном транспорте, если не заткнешься!
        - А что ты злая такая? Я думала денег у тебя попросить…
        - А прежде облить грязью?
        - Я за тебя порадовалась, а ты как всегда… Это я с расстройства.
        - Может, я вижу дальше Мерса, ты так не думаешь? И понимаю, что я не мать и никогда ей не стану. Я не хочу плодить несчастных детей!
        - Это кто несчастный? Ты? Типа, тебя мать не любит? Да она меня не любит. Она же только о тебе говорит постоянно. Ей плевать, что у меня на душе. Ей же тебя замуж выдать надо! Вот не пошла бы ты уже замуж, а? Ну хоть фиктивно! Ты мне дашь тысячи три?
        Я снова чуть не получила в задний бампер, притормозив без причины. Нет, причина сидела на пассажирском сиденье и делала все возможное и невозможное, чтобы я ее убила. И себя заодно.
        - У меня нет денег.
        - Ты всегда так говоришь. Дай хоть две. Мы хотим отметить окончание школы.
        - Тебе еще год учиться до окончания школы.
        - Аля, ну блин!
        - Я тебе торт куплю и шампанское. Денег тебе не дам. Приглашай подружек домой. Нехер по кабакам шляться. С такими ещё мыслями.
        - У меня нет никаких мыслей. Это ты неправильная. Дай мне полторы тогда. Ну пожалуйста!
        - Вероника, я тебе уже ответила. Детям денег в руки давать нельзя. Это, кстати, мнение того, кого ты мне в мужья прочишь. Так что, извини. Я куплю вам торт. Вкусный. Обещаю.
        - Вот в кого ты такая жадная?
        - В себя. Я деньги сама зарабатываю и очень-очень тяжело, если ты не понимаешь.
        - Да ладно тебе! Парик нацепила, стишок рассказала, куклой покрутила и все. Я не хочу никого домой. Я хочу в кафе. Дай, сколько можешь. Ну пожалуйста…
        - Там мальчики будут?
        - Не будет там мальчиков. Были б мальчики, просила бы я денег?
        - Мальчики просто так с деньгами не расстаются. Это предоплата. Запомни это навсегда. Если сегодня на ярмарке что-нибудь продастся, я дам тебе денег. Пусть судьба решит, ладно? Потому что баба Яга против.
        - Да ты всегда против меня. Ты злая. Он просто об этом не знает.
        - Да что ты к нему прицепилась?!
        Не нужно б было руль крутить, я б ее придушила! Как Валерка не прибил еще Марианну, не понимаю…
        - Я вообще-то не о нем, а о нем,  - Краем глаза я заметила, как сестра ткнула пальцем в потолок. - Бог не знает, какая ты плохая с сестрой, вот все еще и посылает тебе хороших людей. Но то, что ты о нем думаешь, это прогресс,  - усмехнулась Вероника под конец.
        - Я не о нем думаю, а о дне рождения для его сына.
        - Так значит у тебя будут деньги?
        - Это в счёт его пожертвования на театр. Отстань, мы договорились про Ярмарку мастеров. Пусть он,  - я тоже ткнула пальцем в потолок,  - решит идти тебе в кафе или нет.
        А вот что решил другой он, я узнаю в субботу. Идти мне на день рождения к Арсению или да ну их всех… Раз и навсегда.
        ГЛАВА 25 "КАКАЯ ПРЕЛЕСТЬ!"
        До Меги мы не доехали. Я решила, что за цветком нужно все же ехать в цветочный магазин. И выбрала самый дальний.
        - Зачем тебе цветок?
        - Маме подарим,  - отчеканила я, всё ещё изрядно злясь на сестренку.
        Конечно, она желает мне добра. Конечно, она науськана мамой. Конечно… Надо смотреть на номер звонящего и не отвечать, если тот состоит не из букв, а из цифр.
        - Я не застряла, если ты за этим звонишь?
        Ну, а зачем Терёхину ещё звонить?!
        - Звоню доложить, что я его не убил. Но желание сделать это не пропало.
        - Никита с тобой в машине?
        - Я не собираюсь скрывать от него, что о нем думаю. Я уже сказал, что это ты дала ему второй шанс, а я просто подчинился, потому что с бабой Ягой не спорят. И сказал, что это не потому, что я не прав, а потому что ты помнишь его маленьким и хорошим. Но он больше не маленький и не хороший. Выходных у него не будет. У него целая стопка заданий. Попросил распечатать, потому что к интернету он не подойдет до каникул. Если у него они вообще будут. Может, пойдёт в летнюю школу. Эй, ты чего молчишь?
        - Радуйся, что я молчу. Я б тебе сказала, да ребёнок рядом.
        - Я не на громкой связи. Говори.
        - Зато я в общественном месте!
        И у меня тоже ребёнок рядом, очень любопытный притом.
        - Позвони из дома сообщить, что нигде не застряла, и я выслушаю все, что ты хочешь сказать по моему семейному делу.
        - А вариант, что я ничего не хочу тебе сказать, ты вообще не рассматриваешь?
        - Не хочу его рассматривать. Баба Яга, позвони. Я нервничаю. Ну не ездят на такой машине. Хочешь, я прямо завтра тебе Хайлендер подгоню? Хочешь, сейчас? Ну, скину Никиту дома и приеду к тебе. Идёт?
        - Нет. Уговор дороже денег. Предоплату я не беру. Все после дня рождения.
        - Ты, зараза, опять начала? - тут же повысил он голос.
        - У тебя ребёнок в машине,  - поспешила напомнить я, исподтишка поглядывая на собственного большого ребёнка под боком. Пусть Терёхин держит голос на шепоте: я могу контролировать только свои ответы, да и то с большим трудом.
        - А я слова покрепче не использую, хотя очень хочется. Могу приехать вечером и лично сказать. Согласна?
        - Уже вечер. А поздним вечером я надеюсь лечь спать. Я очень устала.
        - Ты мне звонишь из дома, поняла? - заговорил Терёхин быстрее. - Иначе я сам позвоню, но я не хочу, чтобы ты за рулём отвлекалась на мой звонок. Позвони сама. Ну в детстве же ты звонила маме, что вы добрались до дачи. Звонила?
        - Ну звонила. Но это маме, а это тебе.
        - Никакой разницы не вижу. Я тоже хочу знать, что ты жива и здорова. И не хочу знать, что ко всему этому ты успела подумать.
        - Я вообще о тебе не думаю. Так проще и привычнее. Пока.
        Я сунула телефон в сумку и не вынула руки, потому что мною овладело нестерпимое желание погрозить сестре кулаком. Вот не надо делать глаз, как у мамы. Мы с Вероникой почти не похожи. Я в отца. И волосы у меня светлее. И душа  - я не буду превращать чужое сердце в игольницу!
        - Ну и вруша ты, Алечка,  - покачала головой Вероника. - Ага, только вчера познакомились. Деловые отношения. Так с деловыми партнерами не разговаривают.
        - Господи, Вероника! Ну при чем тут он?
        - Логика подсказала и счастливое выражение твоего лица. Вот так вот легко, по одному звонку, жабы превращаются в царевишн.
        И посмотрела на меня с возрастным превосходством.
        - Он и что? Деловые отношения при некоторых обстоятельствах на время могут превратиться в дружеские, но дружить с людьми, с которыми заводишь денежные отношения, довольно проблематично. И опасно.
        - Их же не ты завела. Проект не твой личный, так в чем тогда твоя личная проблема?
        - В том, что его семейных проблем мне не надо,  - отрезала я. - Мне своих хватает. Например, у меня есть сестра, которая суёт свой нос, куда не просят. Я не собираюсь обсуждать с тобой свою личную жизнь. Если я реально вас с мамой достала, я свалю. Снова сниму комнату. Сейчас много студентов домой уедет на каникулы. Пересниму у них хату не пару месяцев, там точно соседи к глине и гипсу привыкшие. А потом поднакоплю за лето денег на что-то более приличное. Так маме и передай, потому что у меня уже нет сил с вами это обсуждать по десятому кругу!
        - Ты какая-то совершенно неправильная, Аля! Мама хочет, чтобы у тебя наконец-то личная жизнь наладилась, а ты все квадратные метры какие-то делишь!
        - У меня все хорошо. Я не знаю, что мне надо сделать, чтобы вы это поняли. Свалить, наверное. Тогда до матери дойдёт, может быть, что я выросла и не нуждаюсь в ее опеке.
        - И кто тебя кормить будет? - с вызовом смотрела на меня сестра.
        - Профессиональные повара будут меня кормить. Вероника, блин, я умею не только клейстер варить, не умру с голода. Вы там только не умрите без моих вложений в семейный бюджет. И не надо так на меня смотреть. Я не позволю за мои же деньги обкладывать меня трехэтажными матами.
        - Да кто тебя обкладывает!
        - Указывание мне, что я не так и не с тем живу, похуже матов, знаешь ли! Ну что стоишь? Выбирай орхидею матери и поехали домой. Я спать хочу!
        - Давай вот эту!
        Она ткнула пальцем в синюю за две тысячи восемьсот рублей.
        - Ты на цены специально не смотришь? Или решила таким образом узнать, сколько можешь выцапать из моего кармана на свое кафе?
        Вероника обиженно поджала губы.
        - Я не увидела цену.
        - Не только цену, но и цвет. Они же крашеные. Выбирай те, что за семьсот рублей. И живо. У меня была самая тяжелая ночь в жизни. И день. И никакими деньгами это не окупится. Так что хорошенько выбирай, с кем общаться, потому что некоторые думают, что раз раскрыли душу, можно сразу в чужую с грязными ногами влезть.
        - А чего соглашалась тогда вести день рождения?
        - Я не соглашалась. Это была договоренность через другого человека. С сегодняшним багажом знаний, я б эту семью за версту б обходила. Но, увы, задним числом умным не станешь.
        - Не слишком ли умно ты говоришь?
        Вероника буравила меня взглядом, но после Терёхинского это было так, страшилки для детишек маленьких.
        - Потому что ты слишком умно спрашиваешь,  - передразнила я ее тон. - Бери уже белый цветок и поехали.
        - Может, лучше розы купим?
        - Розы на юбилей дарят или признанием в любви. А я хочу, чтобы у мамы просто настроение улучшилось. Мне действительно с вами очень тяжело живется последний год. Я вообще подумываю свалить куда-нибудь на свой день рождения, чтобы никто не напоминал мне, что мне уже тридцать, а я все еще не замужем и без детей.
        - А почему тебя это так задевает?
        - Это вас задевает, не меня. Мне за вас обидно, что вы такие ограниченные.
        Я расплатилась за цветок и вышла из магазина. Дождь не пошел снова, но сырость от предыдущего осталась. В тонкой кофте было холодно, и я поторапливала сестру. Дождалась, когда та пристегнулась, и со страхом повернула в зажигании ключ. Фу, встреча с эвакуатором отменяется. Завелась колымага. И я сумею отправить Терёхину эсэмэску, что у меня все хорошо и без него.
        Дома, поставив горшочек с орхидеей на кухонный стол, я схватила из вазочки конфету и, жуя ее, послала сообщение. Валера тут же ответил «спасибо». Коротко и ясно. Спасибо, дорогой, что не перезвонил. Мне сейчас не бесполезный трёп с ним нужен, а душ. Из-под горячих струй я вылезла чистым, пусть и окончательно вареным человеком. К счастью, мое кресло-кровать осталось разобранным. Я ленилась стелить себе каждый день и приводила нашу с Вероникой комнату в порядок только тогда, когда сестра ждала гостей. Звонок в дверь.
        Сейчас начнётся… И цветок не спасёт. Ещё выскажется, что я пускаю деньги на ветер, лучше б продуктов купила. Будто у нас дома жрать нечего. Экономить надо на Вероничкиных шмотках. Ее бесконечные посылки с Али-Экспресса уже достали.
        - Аля, ты одета?
        Вероника заглянула в приоткрытую щелку двери, и ее горящие глаза мне сразу не понравились. Да и привычного шума, вызываемого маминым возвращением с работы, я не услышала.
        - А что? Кто там пришел?
        На мне халат, в руках  - мокрое полотенце. На плечах  - мокрые волосы.
        - Выйди в прихожую.
        Я встала  - машинально. Но шага к двери не сделала.
        - Кто там? - повторила я вопрос.
        - Не он, так что выходи.
        Я швырнула в сестру полотенцем, но попала в закрытую дверь. Подтянув кушак, вышла в коридор и замерла. Терёхинское спасибо торчало красными розами из розовой шляпной коробки. Сколько их там? Меньше сотни точно. Тогда, наверное, пятьдесят одна штука? Значит, столько подзатыльников мне надлежит ему дать…
        Я не стала уточнять у курьера имя заказчика  - без вариантов. Тайных поклонников, способных отвалить штук пятнадцать за букет, у меня нет. На спектаклях и три розы редкость.
        - Извините, мне нужно вас сфотографировать с букетом,  - выдал парень, явно смутившись от моего мокро-домашнего вида.
        - Зачем? - не дала я ему договорить.
        - Для подтверждения факта доставки. Я не могу уйти без снимка, зато могу подождать, пока вы оденетесь.
        Я кивнула. Черт бы побрал ваши правила! Вот, выходит, зачем этому рыжему идиоту понадобилась моя эсэмэска. Чтобы знать, что я дома! Сколько же он накинул за курьера-скорохода? Валера, что ты творишь? И что ты за это рассчитываешь получить? Пятьдесят один подзатыльник принцессы. Если только…
        Я раскрыла шкаф и наткнулась не на одежду, а на куклу бабы Яги. Совсем забыла, что не увезла ее в гараж. Ну что ж, получай же первый пинок… под зад!
        Я снова влезла в халат и сняла вожатку с вешалки.
        - Какая прелесть! - ахнул парень, когда кукла обняла шляпную коробку, которую Вероника держала на весу. - Но так нельзя. Должен быть букет и получатель.
        - Так это и есть получатель,  - улыбнулась я коварно. - Нареканий со стороны заказчика не будет. Уверяю вас.
        Курьер получил на свой телефон мою куклу с цветами и свалил, а я привалилась лбом к закрытой за ним входной двери. Убью, гада! Даже не мытого и не выпаренного сожру и не подавлюсь!
        - Аль, иди почитай, что он тебе написал!
        Вероника, убью! Тебя, заразу, не научила мама не читать чужие письма?!
        ГЛАВА 26 "ЭТО СВИНСТВО!"
        - Ты хоть понимаешь, что это свинство?!
        Я вырвала записку, вытащенную Вероникой из цветов: «Любимой бабе Яге» и все… Без подписи. Фу! Не совсем дурак! Нет, дурак, конечно, но не совсем…
        - А что ты так занервничала?
        Вероника вжала ладони в кухонный стол и уставилась мне в глаза испытующим взглядом. Нет, красотка, я красная после бани! Не после любовной записки!
        - Что такого может написать посторонний мужчина посторонней женщине? - не унималась засранка. - Что родной сестре прочесть нельзя? А, Алечка?
        Я выпрямилась и теперь смотрела на малявку свысока, хотя Вероника выше меня на целых пять сантиметров.
        - Этот конкретный мужчина мог написать любую хрень, потому что я его совершенно не знаю. Зато знаю мою любимую сестрёнку. Она сделает из мухи слона. Как-то так. Сечёшь?
        - Думаешь, он всем «любимая» пишет? А что? - Вероника выпрямилась, и я сразу уменьшилась. Даже в собственных глазах. - Ему финансы это позволяют…
        А мне мозги много чего позволяют! Быть умной, пусть и с опозданием, пусть только в родных стенах и с родной сестрой.
        - Понятия не имею, кому и что он пишет,  - Что правда, то правда! - Но любимой бабой Ягой называет меня его младший сын.
        Пусть неправда, зато спасительная.
        - То есть это тебе маленький мальчик цветы прислал? - издевалась Вероника.
        Да, точно маленький мальчик! На взрослого дядю он больше не похож!
        - Но точно не его папочка! Лучше бы перечислил на счёт… Вот честное слово!
        - Персональный…
        - Театра. Вероника, хватит! Твои намеки уже в печенках сидят. Сейчас мать заведёшь. Хоть выкидывай цветы…
        - Нет! - Вероника, совсем как ребенок, вцепилась в шляпную коробку, служившую розам вазой. - Давай скажем, что это мне подарили?!
        - Чтобы нашу мамочку родимчик хватил, умная ты Маша! Правду говори. От малолетнего поклонника цветы. И не надо про обнимашки упоминать. Пожалуйста.
        - Не дура, не скажу. Жрать будешь?
        Вот так, с уси-пуси на грубость за секунду!
        - Я спать пойду. Ночью встану, поем. Так что оставьте мне на тарелке в холодильнике хоть что-нибудь. Я погрею.
        - Я слышу, когда ты включаешь микроволновку.
        - Хорошо, буду есть ужин холодным.
        Господи, даже мыши ведь шумят! А мне нельзя. И все же так ничего и не возразив, я развернулась и пошла к себе в комнату.
        - Волосы высуши! - играла Вероника роль мамочки у меня за спиной.
        - Как вы с длинными волосами живете?! - ответила я без всякого сарказма.
        И сушить ничего не стала. Сами быстро высохнут  - голова-то вся горит, потому что на экране телефона светится сообщение: «Кукла классная, но я хотел увидеть кукольницу». Захотелось ответить  - хотелка не выросла. Потом вспомнила, что цветы на самом деле от папы, у которого она ещё не отвалилась и даёт о себе знать в самый неподходящий момент. Куда мне с ним таким к Тихомирову идти?
        Набрала в ответ несколько вариантов благодарностей, но не отправила ни одной. Пусть думает, что я сплю. Или не думает… Тысяча пропущенных деловых звонков, а он мне эсэмэски строчит! Господи, даже десять лет назад Валера был взрослее себя сегодняшнего. Хотя бы выглядел. И вчера ночью на вокзале  - уставший стареющий мужик, а сегодня что? Детство в одном месте заиграло?
        Дзынь! Пронесло… Вопрос от директора нашего театра: Аль, ты в курсе, от кого два перевода по пятнадцать штук пришло? В курсе. И переводы не могут быть анонимными. Лёша назвал имена: они мне ни о чем не говорили. Отлично. Плевать, как Терёхин деньгами распоряжается. Написала: знаю. Благодарные зрители. Ответ: Аля, мы тебя любим.
        Ну да, за деньги почему бы и не полюбить меня? Я же любила их бесплатно. Даже за материалы к куклам денег не брала. И всегда говорила своим заказчикам, что чаевые они могут напрямую перечислить в фонд театра. Моя театральная десятина позволяла мне спать спокойно. Но не сегодня. Ох и тяжело будет отыграть на браво в эту субботу девяносто оставшихся процентов эфемерного гонорара. Только б некоторые не вызвали меня на бис!
        «А я сам нашел свою бабу Ягу»,  - увидела я в телефоне, едва разлепила глаза в половине первого ночи. И прикрепленную фотку с моей последней Елки.
        Да что ж тебе не спится, поклонник моего таланта! На десять лет тебя в Гугле забанили и вот наконец ты вышел на свободу? Надо тебя до субботы, как и Никиту, от Всемирной сети отключить на всемирное благо. Или хотя бы для моего личного спокойствия.
        Ответить? Нет, перебьется. Что это за детский сад такой? Мне в тридцать не хочется дурить, а он к сорока годам только во вкус вошёл, что ли? Даже интересно, он со всеми такой или мне одной повезло? Как утопленнице! И волосы не высохли. И подушка мокрая. Пока не от слёз, но с Терёхиными всё возможно. Даже слёзы! Господин Тяжелый Опыт подсказывает…
        А та, у которой весь опыт пока, к счастью, черпается из романтических книг и фильмов, спала на соседнем кресле, уткнувшись носом в мягкую подушку. Я каждый раз била себя по рукам, чтобы не перевернуть спящую с живота на бок. Ладно, пусть лучше подушку обнимает, чем кого-то… неправильного. Пусть и на правильной машине.
        Нужно дождаться своего идиота, который будет на весь двор песни орать и разрисовывать дорожку к подъезду мелками, да так красиво, что потом бабки станут гонять бедных жильцов по траве, чтобы не затоптали. Там была нарисована больше, чем пятьдесят одна розочка. Так Костя и научил меня романтике  - детской, наивной, безденежной… Жаль, что она разбилась о быт, об его маму, о мою тоску по Питеру и… О желание хоть какого-то комфорта, к которому меня приучили Терёхины. Костя предложил уехать из смоленской квартиры матери в бабушкин деревенский домик, и я по дурости согласилась. Но такого дискомфорта моя нервная система уже не пережила.
        Еще месяц, правда, я звала своего молодого человека обратно на берега Невы. Костя рыпался, и каждый его новый аргумент в пользу Смоленщины выгонял из моего сердца любовь, которая не так уж и сильно пустила в нем корни. Все же двадцать лет не шестнадцать  - максимализм в чувствах уже не зашкаливает. А потом, в наши двадцать два года, его мама без всякой жалости выкорчевала юношеское чувство с корнем, сказав сыну, что он никогда не заработает на меня денег, и я все равно уйду к другому. Я ушла  - к другому городу. И больше мне никто не рисовал на асфальте цветов. Были разные букеты  - и на холсте, и в чистом поле  - за деньги и своими руками, но только Костя протирал до крови коленки у моего подъезда, потому что мы были юны и наивны  - и верили, что любовь мерят самоотдачей, а не дорогими подарками.
        Не повторяется такое никогда. И мне очень жаль людей, с которыми это не случилось даже однажды. Ох, Вероника, не стань одной из тех несчастных дур, которые прицельно ищут принцев на белом четырехколесном коне! Боже, звучу старухой… Так такой и должна быть баба Яга!
        Ещё Костя научил меня аккомпанировать себе на гитаре. С этого и началась наша романтика. Сейчас у меня крутая, о которой в те годы мы и помыслить не могли. Ее один знакомый музыкант привез для себя из-за океана, но любовь у них не заладилась, а у меня  - очень даже. А сейчас в гневе я даже не взглянула на обновленный лак моей красавицы. Пусть чёрной в жизни у меня будет только гитара! Как и прежде, до встречи с Марианной.
        - Аля, можно с тобой поговорить?
        Черт, мать… Я же на цыпочках вышла на кухню, в холодильнике ничего не грохнула, съела тушеную капусту с жареными колбасками холодной.
        - Мам, я тебя разбудила? - отложила я вилку.
        Она стояла в дверном проходе, кутаясь в халат. Замёрзла? Слишком похудела. Ещё и постриглась совсем коротко. И седая, перец с солью. Краситься не желает. А глаза, как у Вероники, все ещё красивые.
        - Я не спала. Тебя ждала. Извини, думала, что ты уже поела.
        - Мам, ты из-за цветов? Тебе орхидея понравилась? Мы с Вероникой долго выбирали цвет.
        Я смотрела ей прямо в глаза  - безумно сейчас грустные.
        - Я про твои розы думала.
        - Мам, я не собираюсь занимать ими ванну. Так что не переживайте с Вероникой. Завянут, сразу выброшу.
        - Аля, кто он?
        Она так и не отошла от дверного косяка.
        - Кто он? - переспросила я и поняла, что мать не подумает продолжать. Будет ждать от меня полного ответа. - Мам, это не то, что ты подумала, хотя, честно, я не знаю, что ты сейчас думаешь. Я и сама не знаю, что думать. Я не ждала этих цветов и реально не знаю, что с ними делать. Но Вероничка убьёт меня за ванну. Это я знаю наверняка.
        - Аля, у него действительно двое детей?
        - И Мерс,  - перестала я шептать. - Мерс твоя младшая дочь упомянула первым делом, правда ведь?
        - Аля, прекрати!
        Мать стремительно вошла в дверь и уселась напротив меня.
        - Мам, я ничего не начинала. Просто отвечаю на твои вопросы, а ты мне не веришь.
        - С чего ты взяла, что я тебе не верю?
        Она смотрела мне в глаза сомневающимся взглядом  - меня не проведешь!
        - Мам, я этого человека не знаю и не знаю, зачем он прислал мне цветы.
        - Зато он знает твой домашний адрес, вплоть до квартиры,  - смотрели на меня обремененные осуждением глаза. - Зачем ты обманываешь меня? Вот зачем?
        - Ну знает, и что? Он как-то заказывал после спектакля пиццу своим мальчишкам и спросил, не заказать ли бонусную мне домой как бы вместо цветов. Я согласилась, а почему бы и нет? Помнишь ту, сырную? Конечно, помнишь!
        Хорошо, что я вспомнила про недавнюю пиццу. Блин, Терёхин! Я, взрослая баба, из-за твоей дури вру, как школьница! Но мать обязана поверить: все звучит правдоподобно. Даже слишком. Боже, я так же буду трястись, выгораживая себя ради тебя в субботу? Ну уж нет!
        - Мам, ты действительно хочешь знать всю правду?
        Она кивнула  - а как же иначе? Боже, дай силы выкрутиться, не причинив ей лишней боли!
        ГЛАВА 27 "ОДНА БАБКА СКАЗАЛА"
        - Он прислал букет, чтобы я пошла с ним в эту субботу на ужин. Я ответила, что подумаю. Честно, я не знаю, как мне себя вести.
        Вот так говорят взрослые женщины с обеспокоенными мамами. Мама должна владеть ситуацией и давать советы с высоты своего жизненного опыта и родительского авторитета. Ну что ж, дадим ей с бабой Ягой такую возможность!
        - Серьезно, не знаю, мам. Это… Ну, это будто с женатым встречаться, понимаешь?
        - Не понимаю,  - дернула она седой головой. - Он же вдовец.
        - С детьми. То есть я его от семьи отрываю все равно как бы. И это неправильно.
        - А он сам что говорит по этому поводу? Ты ему для постели только нужна? Все как всегда?
        Ну вот и что тут ответишь?
        - Он молчит. Пока… Я же сказала  - предложение поступило только сегодня. С пылу с жару, как говорится. Так что я реально без понятия, как он себя поведет в ресторане. Вполне вероятно, ему нужна не только постель, но и баба детей скинуть. Но мне ничего другого от него не нужно, кроме секса. Ты же понимаешь?
        - Аля, ты себя слышишь? Что ты несешь?!
        Ох, мамочка, я себя прекрасно слышу, и мне самой страшно. Да чтоб тебе там икалось, Терёхин! Нет, пусть Баронесса храпит на весь дом… Или, пусть обслюнявит тебе штаны прямо перед выходом в офис. Или отгрызет пуговицы на пиджаке. Нет, про оторванные пуговицы мы с бабой Ягой договорились в машине… Зараза! Чтоб тебе на кнопку сесть  - острее шипа розы. Додумался, букет домой прислать! Ну не идиот ли? Только маме про нас не говори. Только сестре ни-ни! Я сейчас Марианну подниму, чтобы она тебя подушкой отколотила, козла такого!
        - Да, я себя слышу,  - ответила я жестко. - Там, где начинаются дети, заканчивается романтика свободы. Одно дело, когда они свои, и ты успел узнать, каков человек сам по себе, другое… Здесь же не только к нему самому притереться надо будет, но и к его детям, а мне это задаром не нужно. Так что, зря только розы срезали…
        - Аля, ты не понимаешь, что ли, что со всеми своими гулянками, когда нормальные девушки мужей искали, ты дождалась того возраста, когда по твою душеньку одни вдовцы с детьми и остались. Они восемнадцатилетних в дом тащить не могут. Их избранницы должны соответствовать возрасту ушедших матерей и не иметь ветра в голове.
        Боже, мать понесло… Вот нужно было молчать, нужно было…
        - Я не соответствую возрасту матери и у меня в голове ветер. Все, мам, давай закроем тему!
        - Мы ее только открыли! Наконец-то появился кто-то серьезный, а не твоя богема, которой, кроме секса, ничего не нужно. Это твой единственный шанс, почему ты этого не понимаешь? Единственный! Тебе еще повезло, что этот человек при деньгах. И он сумел рассмотреть в тебе приличную женщину, умеющую общаться с детьми…
        Вот ещё кулаком по столу стукни. Стукнутые вы все… на мою голову!
        - Ты его в глаза не видела, а уже в суженные мне записала. Браво!
        Меня распирало от смеха и стыда за враньё, но остановиться не было никакой возможности.
        - Его дети говорят за него. Ему не баба нужна, а мать детям. Бабу он и помоложе найдет.
        - Вот именно, а меня с детьми запрет. Отличные перспективы! Мам, мне чужие дети не нужны. И свои тоже.
        - Да кто с тобой детей захочет, если ты…
        - Продолжай…
        - Аля, хватит! Ты прекрасно знаешь, что говорят про таких женщин. И твоё счастье, что у этого мужчины желание дать счастье своим детям перевешивает брезгливость к потасканной бабе.
        - Может, все же что-то другое перевешивает? А потом ты обижаешься, что я с тобой не говорю. Родную дочь ты с грязью смешала, а человека, которого в глаза не видела, на пьедестал возвела только за то, что он на меня, презренную, взглянуть удосужился.
        - Да, я так считаю! Потому что одно дело, когда девушке не везёт с мужчинами, когда ее обманывают по наивности. Но это не твой случай. Ты целенаправленно таких ищешь. Я сначала думала, что этот Терёхин виноват был, а сейчас мне начинает казаться, что ты сама ему на шею бросилась, чтобы подоить. Жаль, мало надоить успела.
        Я не отвела взгляда. Оправдываться? Снова? Нет, довольно. Я уже повякала сегодня в Мерсе.
        - Думала, образумилась с Костей. Так нет, куда там! Бедность у нас порок! Я же нормальной тебя воспитывала. Как же так получается, что ты за ум никак не возьмешься? Да ты хвататься должна за этого своего вдовца. Больше такого дурака на твоём пути не будет. Не жди, когда он рассмотрит твою гниль поближе и убежит без оглядки.
        Вот надо же, приласкала так приласкала. Даже сказать в ответ нечего. И не стоит  - меня в этом доме не слышат.
        - Не смей с ним в субботу спать! Чтобы домой пришла, поняла? Нужно и гордость иметь. Хоть немного.
        Чуть было не ответила  - поменьше б гордости тебе, давно бы мужа себе нашла и не воспитывала меня.
        - Хорошо, в субботу не буду. До воскресенья подожду.
        - Я тебе серьезно говорю.
        - Мам, я тоже серьезно. Я с ним спать не собираюсь. Я б и ужинать не пошла, так розы жалко… Это же три ужина оплатить можно было б… Мам, иди уже спать. Тебе скоро на работу вставать, а мне сейчас работать нужно.
        Мама поджала губы  - обиделась. В этом доме только мне нельзя ни на что обижаться.
        - Аля, подумай, что я тебе про него сказала.
        - Мама, ты его в глаза не видела.
        - Если женщина рожает мужчине второго ребёнка, это многое говорит об этом мужчине. Но тебе не понять. Не понять.
        - Мама, иди спать! Пожалуйста! Мне нужно работать. В тишине.
        Но мать не поднялась из-за стола. Ещё заскребла по нему пальцами: ногти спилены, маникюра нет.
        - Почему мое мнение тебя совершенно не трогает? - она повысила голос, наплёвав на спящую Веронику. - Никогда! В кого ты у нас самая умная уродилась?!
        - В папу, наверное. Ну серьезно, тебе легче станет, если соседи увидят меня в белом платье? Может дешевле обмен совершить, в другой район? Там никто не узнает ни о моей аварии, ни о машине, ни о чем-то ещё, что тебя так выбешивает в моей жизни.
        
        - Меня ты выбешиваешь! Ты, понимаешь? Своим непониманием, что ты останешься одна, никому не нужная. Через пару лет. Ты не представляешь, что такое жить одной!
        - Представляю. У меня наглядный пример перед глазами.
        Она резко поднялась и ушла. Дверью не хлопнула  - Вероника не проснётся. Что ж, хотела, как лучше… А получилось, как в лучшие мои годы, когда я с пеной у рта доказывала, что не сплю с отцом Марианны. Даже просила к врачу меня отвести  - странно, что мать не согласилась. И хорошо, что я отогнала прочь мысль пригласить домой Костю и показать ей простыню. С Костей у нас ещё год ничего не было.
        Я не понимала, ухаживает он за мной или прикалывается. Прямо как с Валеркой сейчас. Только тут существует возможность третьего варианта  - ему действительно нужна помощь, и только меня он может о ней попросить. Только передо мной не стыдно быть слабым. Для остальных он либо дерьмо под ногами, либо бог на Олимпе. И только со мной настоящий? Или мне хочется обманываться? И он просто использует меня, как использовала раньше сестра. И из-за него я ругаюсь с матерью, у которой уже, кажется, все нервы на ровном месте сгорели.
        Но что я сама так разнервничалась  - монахиня Людмила не сказала мне ничего нового! И в жизни моей ничего нового не произошло и не может произойти. Все как по накатанной  - детский день рождения уж точно.
        Я достала из кладовки стаканчик-подсвечник и краски для росписи по стеклу. Райская птичка засветилась на экране телефона, и я села за работу, а пока ждала, чтобы все высохло, вышла Вконтакте на профиль Тихомирова. Закрытый, но мне только аватарка и нужна. На ней он уже лысый, зато с французским бульдогом, соответствует моде. Не то, что Терёхины со своими боксёрами.
        Вот и идея подарка родилась сама собой. Породистые собаки все одинаковые, так что я спокойно сварганю ему из шерсти брелок, будто списанный с его любимицы. Не идти же к нему с пустыми руками. За два дня я справлюсь с иголками. Даже если все пальцы исколю, руки заживут быстрее, чем на сердце ранки от шипов роз, которые так бездумно нанёс мне его тупой приятель.
        - Алька, я тебя люблю!
        Вероника влетела в кухню в трусах и майке, прямо из постели, и наполнила шесть квадратных метров детскими визгами, забыв, что ещё даже семи нет.
        - За две тысячи? Дёшево как-то… - не огрызнулась, а скорее вздохнула я.
        - Дура ты, Алька! - Вероника повисла у меня на шее, грозясь стащить с диванчика на холодный пол. - Я тебя люблю, потому что ты самая лучшая сестра. Но если бы ты не ругалась, я любила бы тебя ещё больше…
        - Отвали!
        Я с трудом скинула с себя руки сестры, и та оседлала табуретку.
        - Что продалось?
        - Петрушка.
        - Прикалываешься?
        - Я тебе просто так деньги кинула. Но ты пообещай  - только в приличное место пойдете. Не до ночи. Короче, я тебя оттуда заберу.
        - Одну?
        - Четырёх могу. Вас сколько будет? И не смотри на меня так. Я тебе доверяю. Я другим не доверяю.
        - Ты их всех знаешь…
        - Я не про твоих девчонок. Я про тех, которые за дурами по кабакам ходят. Договорились?
        - А если ты будешь занята?
        - Для тебя я всегда свободна. Дети  - на первом месте.
        Сказала и чуть не получила в нос салфеткой.
        - Мамочка нашлась! Вон у своего одолжи дитё на воспитание, раз хочется взрослую из себя покорчить!
        Вероника вскочила.
        - Что тебе на завтрак приготовить?
        - Боже, какая забота! Любой каприз за две тысячи! Что сама будешь есть, то и мне делай.
        Вероника поджала ногу  - встала в позу цапли.
        - Может, завтрак с тобой для меня праздник! Обычно в семь утра ты уже дрыхнешь. Что это у тебя будет?
        - Уже есть,  - я покрутила будьдожкой. - Подарок на юбилей старому знакомому. Ну, хватит задницей вертеть. В таком виде на кухню не приходят. Нормальные девушки.
        - Нормальные девушки не превращают кухонный стол в мастерскую. Мы теперь все с шерстью жрать будем? Точно у нас кот завелся!
        Я бросила неоконченный брелок в плоский контейнер с мотками шерсти. Она была дорогая, для мокрого валяния, но сейчас не до беготни по магазинам. И вообще на старых приятелях не экономят. Вон как Валера на меня раскошелился. Надеюсь, сегодня заработает раз в десять больше, чтобы не пожалеть о бесцельно потраченных деньгах.
        - Иди уже отсюда вон! - бросила сестра, когда я, закрыв контейнер, направилась к раковине за тряпкой. - Я все сама вытру.
        Ага, если высунешь нос из моих роз.
        - Не пахнут,  - повернулась ко мне Вероника. - А если их надушить духами?
        - А если не говорить матери лишнего?
        - А я про поцелуйчики не говорила, ни-ни…
        Жаль, я не успела взять тряпку. Вот так бы и отходила сестрёнку по довольной физиономии. Или веником по голой заднице  - розог она больше заслуживает, чем умывания с Фейри.
        Зажав под мышкой контейнер, я схватила со стола телефон. На всякий случай  - сунет ещё свой длинный нос в Терёхинскую переписку. Экран вспыхнул: «Как насчет кофе сегодня? Я заблокирую этого придурка, чтобы не помешал». Марианна, блин… С тобой цианистый калий только пить!
        ГЛАВА 28 "БУДЬ ПРОКЛЯТЫ ТЕЛЕФОНЫ!"
        - Марианна, у меня действительно не получится сегодня.
        Сначала я послала ей эсэмэску. Потом она перезвонила, чтобы узнать причину отказа. А когда я не ответила на звонок, снова прислала сообщение. Пришлось сказать, что я не могу сейчас говорить.
        - Я работала ночью и сейчас через пару часиков завалюсь спать,  - объяснялась я с ней уже по телефону, выпроводив соглядатаев в школу и на работу. - Кофе ну никак не вписывается сюда.
        - А вечером? Я могу в семь после работы. Можно уже и вина попить. Или покрепче чего-нибудь? Скажи, что, и я выберу ресторан или бар.
        - Вечером мне надо быть дома. Дела накопились. И вообще я не могу сваливать куда-то каждый день.
        - Аль, ты отмазки ищешь, потому что не хочешь со мной встречаться? - не выдержала звонящая моего усталого тона.
        - Нет, Марианна,  - солгала я. - Я реально не могу ни сегодня, ни в пятницу, ни в выходные. Может, на следующей неделе встретимся на кофе?
        Тогда я хотя бы буду знать, что замыслил твой братик. А лучше бы встретиться прямо на детском дне рождения, чтобы не пришлось играть роль разлюбезной подружки. Наш разговор с Марианной будет коротким  - до свидания, счастья в личной жизни, хороших и верных подруг тебе, дорогая моя бывшая.
        - В понедельник? Или он у тебя тоже тяжелый? - уже без особого энтузиазма предложила Марианна. А в начале разговора голос все же звенел.
        - Как у всех.
        - А утро вчера какое было? Этот придурок тебя очень доставал?
        - Не очень,  - снова лгала я.
        - Извини, что не позвонила. Я без ног притащилась. Прямо в такси уснула.
        - Как Никита? - перебила я, чтобы закончить разговор и заодно проявить участие.
        - В школе,  - хмыкнула тетка. - Только что скинула. Решила прогуляться. Мне оттуда до офиса сорок минут неспешным шагом. Кстати, можем погулять по городу. Я не только на жопе сидеть могу. Я как раз это ненавижу и предпочитаю двигаться в любую свободную минуту. Ну, гулять пойдем? В Летний сад? Или просто по Невскому до Лавры. Пока майская теплая погодка в холодную июньскую не превратилась.
        - Давай ближе к делу. Никиту не ругали?
        - Нет, удивительное дело. Впрочем, он никого не ругал. Закрылся у себя и не выходил. Ты ему какую-то гадость сказала, что он так расстроился?
        О, заход понят.
        - Нет. Он сказал… гадость мне,  - Но пока я не скажу тебе, какую именно. - Мол, из-за меня ему пришлось важные встречи пропустить. Наверное, наверстывает. Ночами работает…
        Ага, оттачивает навыки работы с поисковиком Гугла или Яндекса. Я вот с удовольствием бы подправила ему физиономию скальпелем. Да так, что не только распознаватель лица в айфоне не сработает, но и мать родная не узнает.
        - Сказала же, мой братик сволочь, высший сорт. Почти просроченный, правда,  - уже смеялась Марианна, но как-то натужно.
        Впрочем, в телефон настойчиво пробивался шум улицы. Не покричишь и не посмеешься вдоволь на людях. Тем более дамочке при параде надо держать лицо. Мне вот дома можно спокойно корчить рожи  - бабки-ёжкины!
        - А мне его жалко… - выдала я, чтобы подколоть.
        - Во, на то и было рассчитано! Это ты его просто не знаешь. Таких не жалеют, потому что такие никого не жалеют. Даже собственного сына. Ты бы видела, сколько он ему домашки припер. Ну какого хрена тройки исправлять? Это же не двойки. Плюс шестой класс. Говорю, у него мозгов нет. Никита умнее папочки будет. Вот хочу его в субботу засадить за домашку с сыном. Посмотрим, как он уравнение с двумя неизвестными решать будет.
        Он их, кажется, как орешки, щёлкает! Даже проверку не делает  - уверен в своей правоте.
        - Я ему выходные устрою такие, что не забудет… - рычала Марианна.
        Я сжала губы  - в этом, Марьянка, я тебе помогу. Видимо, она не знает еще про Тишкин день варенья. Ничего, пошлет ее братец саму домашку с племянником делать. Послать бы мне самой этого братца. От его сестры легко не избавиться. Так до офиса болтать и будет, чтобы не скучно шагать было!
        - Марианна, извини, но мне нужно бежать. У меня клейстер варится для папье-маше…
        Вот она, извечная отмазка кукольника!
        - Извини. Конечно, иди. Ты мне позвонишь? Или я тебе?
        - Я  - тебе, но не раньше понедельника.
        И пусть этот понедельник никогда не наступит. Как и суббота. Еще два дня. С половиной. И половина меня уже корчится от страха, подозревая Терёхина в обмане. Нет, глупости… Он взрослый мужик, ему играть в кошки-мышки некогда. Хотел бы другого, так прямо б и сказал. Мне не шестнадцать, чтоб ходить вокруг да около.
        Я уселась доделывать брелок, хотя от ночного напряга болели и глаза, и руки, но я боялась, что завтра нарисуются дела, и Тишка останется без подарка. Да черт с ним, с Тихомировым, мои труды пойдут прахом!
        Зазвонил телефон, и я, жмурясь, ответила, не взглянув на номер.
        - Ты дома? - спросил тот, кому я так и не послала благодарность за букет.
        - Доброе утро,  - ответила я.
        - Извини, я должен был поздороваться, ты права. У тебя есть серая нитка и иголка?
        - Валера, что тебе надо?
        - Пришить пуговицу. У меня впереди важная встреча. Если никак, я поищу ателье.
        Я сидела  - и это меня спасло. Кому-то явно не мешало б прикусить язык. Мне!
        - Если ты рядом, приезжай, пришью.
        - Я буду рядом минут через двадцать,  - это был смешок, ничем не прикрытый. - Знал, что не откажешь.
        А это уже была констатация факта, что на мое мнение ему плевать. Из центра до нас далеко не двадцать минут ехать. Хорошо ещё, не за пять позвонил. И не из-под одеяла вытащил, куда я планировала залезть минут через пять. За двадцать залезть и вылезти из душа точно не получится. Пришлось заняться обтиранием. И собиранием мозгов в кучу, потому что под звук бегущей воды я пыталась прикинуть, что ещё понадобилось от меня Терёхину с утра пораньше. Одиннадцать утра. Ты из дома не раньше девяти вышел. Вот не надо про деловые встречи заливать… Совсем меня за дуру держать некрасиво. Десять лет даром не прошли. Повзрослела!
        В домофон я даже не просила кто, просто нажала кнопку. Боялась, что на ответ «Я» скажу  - свинья. Затем повернула замок на входной двери и оставила заметную щелку: стоять с ним через порог лицом к лицу не хотелось. Как говорится, переходим сразу к делу.
        - Тапки не оставила? - спросил он, захлопнув дверь.
        Я все же осталась его ждать в проёме кухонной двери.
        - Тапочки в мужском размере здесь не водятся.
        Секундные гляделки. Сдался. Опустился к шнуркам ботинок.
        - У меня носки чёрные.
        - У нас полы чистые. Зачем ты приехал?
        Он сунул руку в карман и протянул мне пуговицу.
        - Соскучился. Такой ответ тебя устроит?
        Я молча взяла пуговицу и отвернулась, а он молча сделал за мной шаг, но до кухни до дошёл. Поймал ещё на пороге, и сцепил руки чуть ниже моей талии, заставив упереться лопатками ему в грудь.
        - Что ты делаешь?
        К счастью, он не делал ничего  - просто держал меня у груди. Я смотрела на стол и жалела, что бульдог на нем сидит игрушечный и не облает гостя. У меня лая не осталось  - во рту пересохло. И в легких воздуха. Сколько он выливает на себя туалетной воды? Или просто я забыла, какой резкий запах бывает у афтершейва на таком близком расстоянии…
        - Издеваюсь над тобой,  - использовал он язык, к счастью, по прямому назначению: говорил. - Потому что маленькую девочку Алю мне до сих пор хочется подкалывать по поводу и без повода, а взрослую женщину Александру мне просто хочется…
        Я сжалась, потому что объятия усилились. Если бы успела взять в руки иголку, точно бы уколола палец, чтобы проснуться.
        - … Узнать поближе.
        Издевается, точно…
        - Отпусти меня.
        Просьба, сказанная сухим голосом, превратилась в приказ. И он отпустил.
        - Хочешь верь, хочешь не верь, но пуговица отлетела. Я лишь чудом ее поймал. Как и тебя  - чудом. В чем дело?
        Я уже была у стола и сейчас повернулась к гостю лицом, вооружившись тремя катушками серых ниток.
        - Который твой оттенок?
        Валера глядел на меня, не мигая. На меня, игнорируя нитки.
        - А какая твоя проблема, Александра? Снова напридумывала себе черти что.
        - Ты снова дал повод своим враньем. Какая деловая встреча в десять утра?
        - Она была в девять и оказалась очень плодотворной. Бабка Ёжка наколдовала, не иначе. Поэтому я на нервах открутил пуговицу. Да, Александра, бывает правда, не похожая на правду. И спасение тут одно  - верить говорящему.
        Он скинул пиджак и повесил его мне на плечо.
        - Сама решишь с нитками. И со мной.
        - А что мне решать с тобой? - почти взвизгнула я, утратив способность контролировать голос.
        - Верить мне или подвергать сомнению каждое слово.
        А вот Терёхин контролировал себя прекрасно: то смешок, то железный тон выдаст. То поучительный:
        - Доверие  - цемент отношений. Иначе стена рассыпется и кирпич ударит по темечку. Кирпичи действительно просто так на голову никому не падают.
        - Какие отношения?
        Как же меня трясло от его близости… Память, миленькая, скажи, что так было всегда, и это не больше, чем злость…
        - Любые. Дружеские в том числе. Дружить без взаимности у меня с тобой не получится ну никак.
        - А надо? Со мной дружить?
        ГЛАВА 29 "ОСТРОСЮЖЕТНЫЙ РОМАН"
        - Какой же дурак откажется дружить с девушкой, которая различает пятьдесят оттенков серого?
        Что за… В мыслях осталась одна лишь нецензурщина, но я прогнала ее прочь. Терёхин не мог иметь никакого понятия ни о книге, ни о фильме  - взрослые деловые мужики ширпотребными влажными женскими фантазиями не интересуются. Это просто синдром питерца сработал  - только почему пятьдесят? Бери сразу все сто!
        Я сорвала с плеча пиджак, села на табуретку и принялась примерять нитки. Молча. Как настоящая мазохистка.
        - Эй, баба Яга, ты чего? - заговорил мой садист. - Я отвлёк тебя от важного дела и поэтому ты так злишься?
        - С чего ты взял, что я злюсь? - говорила я, буравя взглядом дырочку для иголочки. - Может, я просто не твоя аудитория? Я не люблю сальные шутки, знаешь ли. Привыкла иметь дело с представителями мира искусства. Высокого.
        Он качнул головой  - я не увидела это, скорее почувствовала: меня с головой накрыло волной горячего воздуха. Но я все еще пыталась дышать ровно.
        - Извини. Конечно, ты выросла, а я так и остался на том же уровне. Вот только что в прыжке в высоту сшиб планку. Больно ударился. Но как-нибудь уж переживу. Не стану плакать…
        Я подняла глаза. Его злые. Мои, наверное, такие же.
        - Не надо говорить со мной, как с маленькой. Прибереги шуточки для Арсения.
        - И все-таки, что больше тебя злит: я сам или мои сальные шуточки?
        - Ничего меня не злит. Я просто устала, собиралась лечь спать, а тут ты со своей пуговицей,  - буркнула я, вставляя нитку в ушко иголки.
        - Я б тоже не отказался… Лечь спать. Даже если и не с тобой.
        Я не подняла глаз. Он не сразу продолжил фразу: я успела сделать аж три стежка.
        - Встал в шесть.
        Пауза. Ждет, когда я снова начну беситься? Не дождется!
        - А я в час ночи,  - попыталась я ответить как можно спокойнее.
        Хотя сердце было не на месте: Терёхин мастерски сумел поддать его даже босой ногой. Футболист фигов! Надо было отфутболить тебя с пуговицей. Сказать  - так тебе, засранцу, и надо.
        - И что делала всю ночь?
        Можно сказать гадость, а можно просто мотнуть головой в сторону стола. Что я и сделала, не поднимая глаз. Валера догадался взять в руки бульдожку.
        - Осталось поводок доделать.
        - Любите вы, бабы, удавку мужикам на шею набрасывать.
        - А с чего ты взял, что это кобель? Может, сука…
        Он промолчал. Я ответила про удавку:
        - Без поводка брелка не получится.
        Я уже почти закончила пришивать пуговицу. Хотя ручки изрядно тряслись.
        - На Тишкиного пса похож,  - выдал Валера уже обычным голосом.
        - Я знаю,  - отрезала я лишнюю нитку и свой натянутый нерв.
        Надо расслабиться. Терёхин видит мое напряжение и играет на моих нервах. Чувствует, что мне не наплевать на его слова, и наслаждается превосходством. Отыгрывается на мне за то, что влезла не в свое дело  - воспитание Никиты.
        - Откуда знаешь?
        - От верблюда из Вконтакта, откуда ж еще! Это подарок ему от меня. Не могу же я пойти с пустыми руками?
        Сейчас руки оставались полными, и я поспешила избавиться от пиджака.
        - И на это ты потратила целую ночь?
        Я не отвела взгляда. Он у меня тоже был пронизывающий. До костей. Только такого делового мужика не проберешь даже без пиджака. Это у меня по спине побежали мурашки. Только бы не вздрогнуть! Черт… Вздрогнула.
        - Почему бы и нет? - в мой голос ворвалась злость. Как же долго пришлось ее ждать! - Раз других предложений на эту ночь не поступило.
        Секундное замешательство  - не с моей стороны.
        - А ты бы приняла такое предложение?
        Сейчас выдержу паузу  - театральную, драматическую, да просто поиздеваюсь: не все ж ему на мне кататься!
        - Смотря от кого.
        - Вывернулась! - тряхнул он дурной своей головой и улыбнулся. - Давай, Александра, сознавайся уж… Что на самом деле тебе приятно сознавать, что и во взрослом виде ты мне нравишься.
        Вот же вывернул  - с тобой ум за разум зайдет, таракан с тараканом на смертный бой выйдут!
        - И не во взрослом, выходит, нравилась?
        Молчит.
        - И Наташа была права? - не хотелось мне заканчивать этот скользкий разговор на самом отвесном месте.
        Летать  - так в пропасть. С ветерком!
        - Да, Наташа была права,  - отрезал Валера, повысив голос, но не сменив позы. - Ты мне нравилась. И странно, что ты этого не замечала. Не права она была лишь в том, что видела в тебе соперницу. Я бы к тебе и на пушечный выстрел не подошёл после смерти отца.
        - Из-за нашего с ним якобы романа, да? Брезговал?
        Мне реально стало интересно. Марианна врет, братец врет… Кто-нибудь уже скажите мне правду или так и буду утираться после каждого разговора?!
        - Нет, не брезговал. Не подошел бы из-за Никиты.
        Он дернулся ко мне, вместе со стулом, но лишь коленкой тронул. Руки его по-прежнему прятались в пиджаке. Но хватило и такой близости  - меня затрясло ещё сильнее, и вовсе не от гнева. Шестиметровая кухня не подходит для общения с Терёхиным.
        - Говорю ж, Наташа отличалась буйной фантазией, но не наличием мозгов. Последний ум из нее вывалился вместе с Никитой. На кой, скажи, мне сдалась малолетняя любовница, которую знает вся моя семья? Я не собирался ни при каких обстоятельствах разводиться с женой. И не развёлся в итоге, как видишь.
        - Очень умно,  - буркнула я и попыталась отодвинуть табурет к плите: не получилось, он врос ножками в плитку.
        Терёхин заметил мой неудавшийся маневр и схватил меня под коленки, чуть не опрокинув на эту самую плиту. Желал удержать от возможного падения или… Решил просто полапать?
        - Может, для таких, как ты, и глупо,  - выдал раньше, чем я сумела что-то вякнуть.
        Руки его поползли вверх и остановились только на середине бедра  - оно у меня не осиное, чтобы брать в плен голыми руками…
        - Жить с нелюбимой женой и доводить ее не просто глупо, а подло,  - выпалила я ему в лицо. Бесцветное, но сейчас для меня раскрашенное всеми цветами радуги моего собственного стыда.
        Он подался ко мне, но замер у носа.
        - Да что ты знала, малявка, о моей семье? Ты сейчас поешь под дудку подружки… Ждешь, когда начну оправдываться? Не дождешься: твое мнение меня не интересует. Вот выйдешь замуж, разведешься  - тогда и будешь раздавать советы налево и направо. Может, я к ним тогда и прислушаюсь, если доживу… До того момента, когда кто-то из вас замуж выйдет.
        - Я тебе ничего не советую…
        - Еще бы ты советовала! Ты сказочница, а не советчица. Вот и рассказывай сказки детям, а взрослых оставь в покое.
        - Я тебя не трогаю. Это ты, кажется, трогаешь меня. Если не заметил?
        Он убрал руки  - не отдернул, а медленно провел пальцами до моих коленок, которые готовы были подлететь к потолку, как после удара молоточка невропатолога.
        - Я последний раз касаюсь с тобой темы моего брака. Усвой, девочка, одну простую вещь, которую все никак не может понять твоя подружка: за ошибки приходится платить всю жизнь, и я готов был нести свой крест до могилы. До своей,  - тут же исправился он, но даже не моргнул. Моргала я. - И знаешь, Скворцова, мне всегда казалось, что в мужском мире это зовётся ответственностью, а не глупостью. И вот только сейчас я чувствую, что имею право сказать тебе, что ты мне нравилась.
        - Нравилась?
        - Да, нравилась. Прошедшее время.
        Валера с улыбкой победителя откинулся назад  - только вот беда, забыл, что сидит не на стуле. Ничего  - воздух вокруг нас наэлектризован до состояния бетона. Не полетит назад вверх тормашками  - хотя жаль, конечно…
        - Взрослую Александру я пока не знаю, но мне действительно хочется узнать тебя поближе.
        И он снова приблизился ко мне, но на этот раз остановил руки на собственных коленях.
        - Насколько поближе? - отчеканила я.
        Спокойствие не вернулось, но я умею играть роль спокойной слонихи. С матерью натренировалась!
        - Ровно настолько, насколько ты меня к себе подпустишь. И прекрати так на меня смотреть. Ещё скажи, что не расстроилась бы, узнав, что мне тебя не хочется. У вас, баб, настроение напрямую зависит от количества мужиков, по вам вздыхающим. Нам же наоборот важна реакция на нас конкретной женщины в конкретный момент времени.
        - Можно было пуговицу не отрывать для этого разговора. Можно было?
        - Да черт возьми! - руки его поднялись в воздух, но опустились снова на его колени. - Ты меня реально придурком считаешь? Мне не пятнадцать лет. Мне не нужен предлог, чтобы к тебе приехать. Но сейчас я ехал действительно из-за пуговицы. И не собирался говорить тебе то, что сказал. Мне важнее сходить к другу на днюху, чем трахнуть еще одну бабу. Но сказал. И не жалею. Не захочешь после этого идти со мной в субботу, я пойму. И сам как-нибудь разберусь с Тишкой. Без твоей помощи.
          - И получится, что я зря не спала? Так, что ли?
        - Со мной?
        Терёхин растерянно тряхнул своей дурной рыжей башкой, а я схватила со стола Тишкин подарок и затрясла будущим брелком перед его большим носом.
        - Вот с этим бульдогом! Я не отдам его тебе ни за какие деньги, понял? Я дарю подарки лично.
        - То есть ты все еще идешь со мной?
        - Так заплачено. Куда ж я денусь от заказчика!
        - Ты не была раньше такой язвой.
        - Что выросло, то выросло. И я очень рада, что во взрослом виде тебе не слишком-то и нравлюсь. Не люблю говорить людям нет, так что не приставай ко мне, ладно?
        - А когда это я к тебе приставал? Ты опять себе что-то там напридумывала, сказочница.
        - Куда уж мне до вас! Вот вы обо мне напридумывали на целый роман!
        - Любовный? Или остросюжетный?
        Но ответить я б не успела, даже если бы знала ответ  - в дверном замке заскрежетал ключ. Очень громко, раз мы оба его услышали. Мне уже начало казаться, что лично мои уши способны уловить лишь удары собственного сердца.
        - Мне спрятаться?
        Ещё и улыбается, как идиот. Я замахнулась  - жаль, пустой рукой, и вылетела из кухни, захлопнув дверь. И все это у меня взяло не больше двух секунд. Какое счастье, что Терёхин закрыл вторую дверь на засов  - с ним дверь ключом уже не открывалась.
        ГЛАВА 30 "ГДЕ У МЕНЯ КНОПКА?"
        - Что ты здесь делаешь? - зашипела я на сестру через порог.
        - Учебник по истории забыла,  - ответила Вероника абсолютно спокойно. - Ты чего это закрылась? Боишься, что украдут? Я бы тихо забрала свое и ушла… Можно наконец войти? - проговорила она уже громче, занося ногу через порог и через мой тапочек. - Чего ты злишься? Я не хотела тебя будить. А могла бы позвонить, чтобы ты принесла мне книгу. Но я же хорошая, поэтому собиралась на цыпочках прокрасться. Аля, блин, ну ты чего?
        - Ты дура или притворяешься?
        Она что, реально не в курсе, что у меня гость? Вся такая в истории и не увидела у подъезда тарантас, по которому вчера вздыхала?
        Я сделала примирительный шаг назад, только для того, чтобы тут же подхватить Веронику, когда та запнулась за мужские ботинки.
        - Ты его машину не видела, да?
        Она хлопала глазами. Даже зажмурилась. От страха получить от меня в нос?
        - Какую машину? А… - ее глаза округлились. - Ой, извини, я… Я его не видела. Учебник на столе лежит. Аля, я не знала… Прости, я не хотела вам мешать…
        Она теперь окидывала меня не менее придирчивым взглядом, чем до того Терёхин  - я слишком прилично одета для романтического свидания, да?
        - Сама иди бери свой учебник. Но на чай не напрашивайся. Шевелись! У нас мало времени.
        - Я быстро. Аля, не ругайся!
        Но я ругалась  - на себя, что впустила Терёхина в квартиру. Он уже однажды сидел так на кухне. С мамой. Когда притащил меня полуразвалившуюся из больницы домой. На руках!
        - Матери скажешь, убью! - шикнула я на сестру, закрывая за ней дверь.
        История с арифметикой на мою голову.
        - Ты где припарковался? - вернулась я в кухню.
        Терёхин не сменил позы, пиджак тоже не надел.
        - А откуда твоя сестра может знать мою машину?
        - А вот на кой ты ей вчера светился! Ты представить себе не можешь, как я выкручивалась!
        - Из чего? Последний раз я видел твою сестру, когда ей года четыре было. Она меня, думаешь, помнит? Ага, не верю.
        - Она тебя, к счастью, не помнит. Но машину запомнила,  - я продолжала стоять в дверях кухни. - И розами ты очень хорошо мне по мордам надавал. Где у тебя голова была?
        - Сказать, где? - он рассмеялся и бросил пиджак на диванчик. - Александра, хватит уже дуться! Тебе не идет! Можешь бухтеть, сколько хочешь. А вот захочу, вместо коробки, корзину роз тебе отправлю. Я не собираюсь скрывать отношения, которых нет. А были бы, не стал бы тем более. Мне реально плевать, что обо мне думают люди. Главное, что у меня душа спокойна. На данный момент я свободен от каких-либо обязательств и могу ухаживать за любой девушкой. Даже за тобой. Впрочем, об этом я подумаю после субботы. На субботу у меня все схвачено. Верно?
        - Вот нафига ты надо мной издеваешься? Я ведь по-человечески вошла в твое положение и согласилась пойти к твоему другу…
        - По-человечески ты меня послала. Забыла? А пошла со мной за деньги, как обыкновенная блядь. И скажи, что это не так?
        Сказать  - сказать я ничего не могла. У меня рот не закрывался. Он смотрел на меня снизу вверх, а вот у меня никак не получалось взглянуть на него сверху вниз.
        - Ну ладно, не обижайся… Только и меня не унижай своей подачкой. Это был удар ниже пояса. Я считаю, что сделал для тебя не мало и никогда не просил ничего взамен. И тут  - каких-то три часа в ресторане, и пошел на… Я реально могу пойти на… Пожертвование твоему театру пожертвованием, но я не хочу принимать никаких жертв от тебя лично. Мне тут жертвенной овечки в лице Марианны хватает. Вы, девочки, распределите роли. Не нужно друг дружку дублировать. Скучно смотреть один и тот же фильм.
        - Тебе не пора на встречу?
        - Да уйду я. Не переживай ты так. Только вагон разгружу. С куклами. И уйду.
        Он поднялся со стула и подошел к окну. Откинул занавеску и поманил меня пальцем. Я подошла: обнимет, ну и фиг с ним.
        - Я не планировал этого. Просто думал аккумулятор подзарядить. Это все чертова пуговица решила.
        Там внизу мою машину блокировал серый Хайлендер.
        - Бери ключи и пошли. У меня действительно мало времени. А Рав может еще и не завестись.
        - Не надо.
        - Аля, не будь дурой! Я тебя не покупаю. Ты не стоишь Хайлендера, поняла? Можно сучку подешевле найти. Ту, которая не будет огрызаться на каждое слово. Можно табун кобыл снять на эти деньги. Пошли!
        - Доверенности все равно нет.
        - Будет. Будет у тебя доверенность. В машине лежит. С остальным разберешься, не маленькая. Или маленькая? Тогда нехрен без мужика жить.
        - Это к чему сейчас было сказано?
        - К твоим дебильным вопросам. К твоему дебильному поведению. Ты в школе на уроках труда хорошо училась. Спасибо за пуговицу. Но основы семейной жизни у вас, наверное, уже отменили…
        Он схватил пиджак и направился к двери.
        - Пошевеливайся, сказочница! Я не привык задерживаться у баб так надолго,  - сказал и обернулся уже у двери. - Аля, пожалуйста. Я с работы ради тебя ушел.
        - Ради пуговицы.
        - Ради кнопки, которая у тебя вместо носа. Тапочки сменить не забудь на уличную обувь. И второй ключ взять.
        Я вытащила его из кухонного шкафчика, а Валера тем временем беспомощно озирался в поисках лопатки для обуви. Пришлось подойти и подать, но лопатка осталась у меня в руках, а я оказалась  - в его и прижатой к входной двери, на мое счастье, обитой дерматином.
        - Я тебе совсем не нравлюсь, да?
        Его губы были совсем рядом, но не касались моих, хотя я и чувствовала исходящий от них пар. Точно на морозе. Да, меня затрясло, как при минус пятнадцати. О, да, минус пятнадцать лет. Когда он подхватил меня на руки на больничном крыльце, у меня тоже сердце остановилось.
        - Никакого шанса?
        - На что? На субботний вечер, плавно перетекающий в воскресную ночь?
        Он молчал.
        - Тебе нужно закрыть со мной гештальт?
        Он молчал.
        - Валера, я не могу так… На одну ночь. Я не практикую такое.
        - Почему только на одну? Почему не на две?
        Я бы хотела рассмеяться, но не могла. Лицо окаменело.
        - Потому что с тобой у меня не может быть отношений.
        - Почему?
        - Потому что я чайлдфри, а ты  - нет. И я не буду красть тебя у Никиты. Это жестоко.
        - Ты никого ни у кого не будешь красть.
        Он сильнее сжимал руки у меня под грудью, но не поднимался выше, не пробовал соски на твердость. Их и так было видно невооруженным взглядом. Он проверял твердость моего решения. Нет, нет и ещё раз нет.
        - Буду, и ты это прекрасно знаешь. Поэтому нет.
        - Только поэтому? Из-за Никиты?
        - Нет! - почти выкрикнула я, испугавшись, что он может отыграться на ребёнке за попранное мужское достоинство. - Я тебя не знаю, как мужчину. Как человека… Поэтому и отказываться мне толком не от чего. Но я не дам нам шанса узнать друг друга, потому что это против моих правил: я не краду мужчин из семьи.
        - У меня нет семьи,  - выдохнул Валера уже мне в шею, но так и не поцеловал.
        К счастью! В крохотной прихожей мы были, точно в космической капсуле, без лишнего воздуха… И мне реально могло потребоваться искусственное дыхание.
        - У тебя нет жены, но у тебя есть семья,  - говорила я тихо, пытаясь удержаться на ногах, которые сделались ватными, и единственной опорой для меня остались вот эти мужские руки.
        Как тогда давно, когда он отобрал у меня костыли и предложил взамен себя. Нет, не предложил, просто дал  - себя.
        - На жену мне было б плевать, дети  - табу. Особенно твои. У этих детей, кроме тебя, больше никого нет. Особенно у младшего. Ему даже сбежать не к кому.
        - Дед у них один, ты забыла… А меня у них по любому нет. И я им не нужен… - Валера отстранился от шеи и снова смотрел мне в лицо. - Как и тебе… Не нужен. Но я не настаиваю. Впрочем, может, ты из тех женщин, которые не могут заставить себя выбросить ненужные вещи? Мадам Коробочкина, нет?
        - Я не коллекционирую хлам. Мне все нужно для работы, если ты сейчас про мои контейнеры в машине говоришь.
        - Я про себя, дурочка. Можешь держать меня про запас. Я сейчас тебе одну вещь скажу, только ты не обижайся, да? - и он снова заговорил без наигранного кавказского акцента. - Мне совершенно не хочется тебя трахать. Мне хочется тебя обнимать. Вот так…
        И он сильнее, аж до скрипа, стиснул мне плечи.
        - У тебя осталось обо мне хоть одно хорошее воспоминание? - топил он губы у меня на плече, впиваясь в него заодно и подбородком.
        - Да, когда ты нёс меня сюда на руках. Это было необычно…
        - Спустить тебя вниз на руках? Не думаю, что сейчас ты весишь больше, чем тогда в гипсе.
        И Валера действительно оторвал меня от пола, и теперь я, даже сильнее, чем он, вцепилась ему в плечи. Он медленно вернул моим ногам опору, хотя я продолжала их не чувствовать. Только его дыхание: совсем близко и так далеко…
        - Господи, Александра! Я ж не ноги тебя прошу раздвинуть, а руки. Ты можешь обнять меня по-человечески? Сделать вид, что тебе на меня не наплевать.
        - Мне на тебя не наплевать.
        Я сунула руки под пиджак и смяла рубашку у него на спине. Ухо лежало на галстуке и слушало сердце. Я не совсем понимала, чье. И это было прекрасное, ни с чем за последние года не сравнимое чувство спокойствия. Спокойствия от близости мужского тела. И такое возможно? Просто сократи расстояние до предела. Предела человеческого терпения.
        - Вот так очень даже хорошо,  - уткнулся он мне в волосы. - Я не врал вчера, говоря, что сто лет ни с кем не обнимался.
        - А с Никитой?
        - Не могла промолчать… Нет? - Валера разорвал объятия и снова показал моим плечам, что такое настоящая животная хватка. И боль, сейчас вовсе нежеланная. - Надо было испортить такой момент! Ему тринадцать, забыла? Он уже зверёк.
        - А Арсений… - шептала я уже по инерции, не в силах повысить голос до вопросительных интонаций.
        - Не сыпь мне сахер на хер… Договорились? Знаешь, что мне в тебе больше всего нравилось? Твой нос. Кнопка,  - и он нажал на него. - Дзынь. Открой дверь. Не слышишь, звонят… У меня нет времени. Ну совсем. На выяснение отсутствующих отношений.
        Я распахнула дверь и ударила соседскую. Черт, спеша исполнить просьбу, забыла в глазок посмотреть, а шум на лестничной площадке перекрылся шумами в сердце. Когда чужая дверь закрылась, мне бы снова в глазок посмотреть. И дождаться, когда соседка уйдет. Нет же… Выперлась на площадку, когда она лишь на один пролёт спустилась. Пришлось поздороваться. А что  - бабка стояла с задранной башкой.
        - Здрасьте, здрасьте,  - услышала я в ответ.
        Плевать! Шарахнула дверью и вставила ключ в замок с таким чувством, что закрываю дверь в прошлую жизнь. А рядом стоит мужчина, с которым мне ну совсем не по пути.
        ГЛАВА 31 "ГРУЗЧИК ВАЛЕРИК"
        - Что ты делаешь?
        Вопрос был лишним  - я уже была у него на руках и прекрасно понимала, что последует за этим.
        - Нечто необычное… - добавил Терёхин хитро, цитируя меня недавнюю, хотя мог и промолчать ради вежливости.
        Но вниз по лестнице побежал, на мое счастье, молча, а я так же молча вцепилась ему в шею, намного крепче пятнадцатилетней девчонки. Наверх взлетал он тогда на меньшей скорости. Впрочем, и годков ему было меньше и дури в нем… Нет, дурь, наверное, с годами не выветрилась, а даже приумножилась. Это и прекрасно в нем  - только крепче держись за шею. И молчи, когда хочется крикнуть «не урони!» Не уронит…
        Заговорил он первым, но не со мной, а с соседкой, чтобы та посторонилась. А то ведь зашибет! И точно  - шли бы вы, бабушка, по лестнице в другом месте. Мешаете нашей лестничной романтике. Неужели непонятно?
        Я не поддала ногами дамскую сумочку, как только что соседскую дверь  - и все же поняла, что мысленно мне послали много лестного и обязательно сообщат матери о творимых ее дочерью непотребствах. В кой-то веке позвольте дать вам реальный повод пошушукаться на лавочке. Вас даже в застойные годы никто на руках вверх-вниз не таскал, я уверена!
        - Это я погорячился,  - усмехнулся Терёхин, опуская меня в темноту у железной двери. - Гипс был легче твоих взрослых глупых мыслей…
        Я нажала на кнопку и выпустила нас в день  - новый, к новой  - пусть хотя бы для меня  - машине.
        - Ты просто вагоны давно не разгружал, вот и сдал,  - не стала я молчать.
        Вне четырех стен хрущевки дышалось привольно и не было страха вновь оказаться между стеной и телом, которое тоже, как и стену, сдвинешь лишь отбойным молотком.
        - Вот сейчас и начну. Открывай свой тарантас.
        А он открыл пиджак  - проверил пуговицу на прочность, и я подхватила его, точно только ловлей мужских пиджаков и занималась в свободное от работы с чужими детьми время. Вот, Терёхин и вернулся в образ прежнего Валеры, который даже дверь придерживал для меня на расстоянии. Вот не открой он рот в прихожей, жилось бы мне привольно, а сейчас волю сковывал его внимательный взгляд. Нет, не бойся за пиджак. Я его на спинку пассажирского сиденья повешу, чтоб не помялся. Только потом багажник открою  - главное, дверью владельца пиджака не снести: не стой, Терёхин, под рукой, зашибу!
        - Я сам с твоими коробочками разберусь, а ты возьми в моем бардачке доверенность и проверь, что все правильно.
        Я выдержала испытующий взгляд.
        - Неужто копии всех документов храните до сих пор?
        - У нас секретарша бессменная. Найдет все.
        - Вот снова врешь. Когда ты в офис успел смотаться?
        - Она мне все прислала по электронке, а я вписал за пять минут, стоя уже у тебя под окнами, чтобы ты не выёживалась тут. Понятно? Или к детектору лжи меня подключишь? Иди проверяй бумаги. Мне ехать надо. И штрафы за превышение получишь ты.
        Я кивнула. Пошла. Села на пассажирское сиденье, с опаской поглядывая на руль. Да, за этим рулем я себя не представляла. Зато представляла, какой вечером дома разразится скандал. Хотя можно сказать, что мой бедный старый Рав в ремонте, а на его привычное коронное место какой-то козел впихнул свой танк.
        Документы в руках трепыхали, и я списывала волнение бумаги на ветерок, заглянувшись ко мне через открытую дверь  - а то вспоминался голос невропатолога с шоферской комиссии: как вы, девушка, с такими нервами водить собираетесь? Я не знаю, как я собираюсь водить этого зверя!
        - Ну? - вместо ветра в салон автомобиля ворвался Терёхин, навис надо мной тучей: белым облаком рубашки.
        - У тебя хорошая секретарша.
        - Не сомневаюсь. Ее отец выбирал, а Виталий Алексеевич в девушках знал толк. Идите, хорошая девушка, проверьте, вдруг грузчик Валерик что-то забыл перенести.
        - Дай тогда выйти!
        Однако ж грузчик Валерик не шелохнулся:
        - Утром деньги, вечером стулья. Вечером деньги… Сначала обними.
        - Валер, ну вот зачем?
        Его глаза горели: не злостью, не страстью  - упаси господи! - а смехом.
        - Вырабатываю у тебя привычку.
        - Токсичную. А я избегаю токсичных людей. Мне матери хватает.
        - Тогда мою сестру тоже избегай. Это хороший совет, поверь мне.
        - Ты ей сам скажешь про машину?
        - Чего говорить? Сама увидит потом. Я не собираюсь перед ней отчитываться. Я ей предложил машину, она отказалась. Предложил тебе, ты  - согласилась.
        - Ты меня не спрашивал.
        - Будем считать, что согласилась. Шевелись, Скворцова! Иначе действительно штрафы мои будешь платить.
        - А доверенность на Рав на чем выписать?
        - Плевать! Сейчас нет лишней минуты. Светлана пришлет тебе форму, в субботу принесешь. Я вечером брошу машину в мастерской и возьму такси. Ну… Полминуты для одного поцелуя у меня точно остались…
        - Валера, мы же поговорили… Разве нет?
        Он тронул указательным пальцем щеку  - свою.
        - Дружеский поцелуй наш договор не отменял. А ты снова всякую херню про меня думаешь, Пятачок.
        И его указательный палец тут же переместился мне на нос  - и мой нос, кажется, звякнул. Или это мое железное сердце упало в пятки.
        - Давай уже проверяй свой тарантас!
        Он отступил от своего без поцелуя, а я, кажется, уже морально сдалась. Что ж  - не больно-то и хотелось проверять остроту твоей бритвы. Мне твоих острых слов вполне достаточно для полного счастья.
        Я вылезла из машины с гордо поднятой головой. А вот когда багажник Хайлендера хлопнул у меня за спиной, непроизвольно втянула голову в плечи  - тренировалась: ох и много ж подзатыльников мне надают… Дома! Пусть хоть во дворе меня обнимают и целуют. А то в организме полный любовный дисбаланс скоро начнется. Но Валеру я резко перестала интересовать: роль расстроенного любовника он успешно сменил на спешащего очень делового господина.
        - Кажется, ничего не забыли,  - обернулась я от Рава.
        Пошарила под сиденьями, проверила задние карманы кресел. Осторожно, чтобы не примять злополучный пиджак, залезла в бардачок  - ничего. Меня в этой машине больше нет. Странное и неприятное чувство  - словно забрали леденец, а подсунули тарелку супу, хотя в реальности мы совершили обмен в точности до наоборот.
          - Если что-то забыла, ребята проверенные, вернут. Взрослые мальчики в куклы не играют.
        - Еще как играют. Самые лучшие кукольники  - это мужчины,  - выдала я зря.
        Он не трогал мою профессию, он трогал меня  - в моем чайлдфри.
        - Дура ты, лучшие женщины. Вернее одна. Алей зовут, но ты ее не знаешь. Я, правда, тоже… Но мечтаю когда-нибудь познакомиться. Ну, до субботы, что ли? Я за тобой заеду часиков в шесть.
        - А в пятницу у тебя пуговицы никогда не отваливаются? - решила я сострить напоследок.
        А что, одному ему прикалываться можно?
        - Мне не нужен повод к тебе приехать, и все же завтра не колдуй, договорились? Дел по горло. Нужно хоть половину разгрести, чтобы башка в субботу вечером от другого болела.
        - Ты же не станешь пить за рулём?
        - Мне в голову не вино ударит, когда я наконец увижу тебя в платье. Не понимаешь, что ли?
        Не понимаю, как убрать с этого лица улыбку? Наверное, проще отрезать ему язык. Тут Марианна права!
        - Пиджак сменный все же возьми,  - не стала я прикусывать свой.
        - Возьму. В офисе есть запасной. Мне просто к тебе ближе, чем в офис было. И сейчас я еще не туда еду. Но ты можешь с чистой бабский совестью считать, то я все подстроил и ехал к тебе специально.
        Я не стала комментировать. Сказала просто и тихо:
        - Спасибо за машину.
        Он махнул рукой.
        - Мелочь… Нет, не совсем мелочь, а немного все же танк, так что езди аккуратно. И с ОСАГО сразу разберись, чтобы проблем не возникло. Не разберешься, звони мне, не тяни, ладно? Не хочу, чтобы ты была безлошадной. Ну, пожелай мне удачи!
        - Ну,  - протянула я на его манер. - Пусть твоя сделка не сорвется.
        - Да нет, я про твой тарантас. Чтоб он сейчас завелся.
        Я опустила глаза от его веселого лица и тяжело выдохнула. С Терёхиным невыносимо в любом месте  - с ним лучше молчать.
        - Ни пуха!
        - К черту! Отгоняй тарантас. В камеру заднего вида смотри, пока габариты не выучишь. И вообще в нее смотри, у нее глаз наметанный, а у тебя умений только и есть, что ниткой в иголку попасть. Курсы кройки и шитья даром не прошли.
        - Я тебе пришлю фотку моей выпускной куклы, которую действительно пришлось на руках шить.
        - Я лучше живьем потом посмотрю. Мне вчерашней куклы хватило. Пришлось ехать за оригиналом.
        - Если только в музей в Театралку сходишь. Она там, за стеклом, томится целых восемь лет.
        - Буду тогда на ее создательницу смотреть.
        Терёхин не улыбнулся, точно не шутил, а констатировал будничный факт. Такой же, как полетевшая вдогонку фраза:
        - Кстати, машина на сигнализации. Не забудь включить. Ну, давай уже, кукла, двигай в сторону, а то плюну на все и останусь у тебя. И будешь объяснять матери, какого хрена я тут делаю…
        Мне все равно придётся многое объяснять монахине Людмиле. Главное, ты себе объясни, что на самом деле тут делаешь. Я вот не знаю, даже как машину завести бесконтактным ключом. Впрочем, разберусь, догадаюсь, все написано. Для особо тупых особ женского полу, которым такие машины не по статусу. В Тойотах все просто  - Мерседесы куда сложнее, как и их владельцы.
        Пристегнулась. Медленно, медленно, но втиснулась между машинками, сделавшими дворовую дорожку непригодной для движения танковых войск. Самой мне задний ход уже не дать. Впрочем, и оглядываться назад не хочется: как-то последний год было все беспросветно. А вот в боковое зеркало ещё можно посмотреть: за мной подглядывают, ну так и черт с ними. Снег питерской зимой легче отменить, чем бабок у подъезда тёплым майским деньком.
        А вот Валера не помахал ручкой на прощание, и я не стала этого делать. Рав и так знает, что я буду по нему скучать. А его владельцу до моей ручки как до ручки, вот честно.
        А вот я, кажется, буду скучать по Терёхину почти двое суток. Его техника соблазнения действует, но я превращу платье в бронежилет. Нельзя ни в коем случае поддаваться на его рыжий шарм  - я уже один раз уходила из той семьи. Рвать отношения по новой будет куда сложнее, если они, к тому же, будут не совсем дружескими.
        ГЛАВА 32 «КАК БОГ НА ДУШУ ПОЛОЖИТ»
        - Аль, как это ты дома?! - Вероника стояла в прихожей с открытой дверью и открытым ртом. - Я не увидела машину…
        - Рав в ремонте.
        Про Хайлендер ей знать не обязательно. Буду выдавать новую опасную информацию в час по чайной ложке. Авось порох отсыреет и не разнесет тут все к чертовой матери. Моей родной!
        - Как история? Готова?
        Сестра пожала плечами.
        - Как всегда. Какая тебе разница…
        Вопроса не было, это меня так послали с моей заботой. Впрочем, Веронику за четвёрки не ругают. Да и за тройки тоже. Папы на неё нет. Никитиного! Мой меня всегда перед матерью защищал - мол, и он отличником не был, а мать твердила, что все мои четвёрки из-за лени. Наверное, у Вероники причина не лень… Да и ладно! Мне оценки сейчас деньгами ставят. И слава богу, что Академия позади.
        - Достань шиншиллу!
        Пусть от сестры будет хоть какая-то польза: раз полезла в кладовку вешать свою куртку, пусть достаёт мою безрукавку от костюма бабы Яги.
        - Зачем? Новый год только через полгода…
        - Не спрашивай, а делай. Руку протянуть сложно?
        - А тебе ответить сложно? - огрызнулась Вероника в ответ.
        - На платье вечернее надеть, чтоб не замёрзнуть. Баба Яга идёт на ужин в субботу. Такой ответ принимаешь?
        Она улыбнулась.
        - Я даже не буду спрашивать, с кем… Надеюсь, он не разбирается в мехах и не спросит, кто тебе подарил шиншиллу.
        - А я бы ответила и не покраснела.
        Стыдиться реально нечего. Лет пять назад, когда я ещё работала в паре с Игорем, у нас были постоянные зрители: папа и двое близняшек. Их мама мне потом сказала, что все трое так и говорят всякий раз, что идут на Алю смотреть. Ходили аж до школы на спектакли, из которых давным-давно выросли. Иногда приходилось их просить не подсказывать малышам правильные ответы. Но срывался обычно их папа. В то самое время из моды, наверное, вышли кожаные куртки с меховой безрукавкой. И когда их мама, разбирая шкаф на предмет неактуальных вещей, вытащила такую куртку, сыновья хором заявили, что безрукавка подойдёт для костюма бабы Яги, и притащили на следующий спектакль огромный пакет. Я приняла его не глядя - куртка и куртка, сказали не нужна - взяла. Я ни от каких ненужных вещей со студенчества не отказывалась: на шитьё костюмов и кукол все сгодится. Только потом знакомая портниха, которой я принесла меховую тужурку, чтобы ушить по тощей бабки ёжкиной фигуре, просветила меня по поводу натурального меха и его цены… Ну, если людям на доброе дело не жалко жертвовать дорогущие вещи, так почему мне должно быть стыдно
за чужую доброту?
        Я отряхнула мех - почти чёрный, непрофессионал и не догадается о его происхождении. Саму куртку я не перешивала - она пригодилась для создания образа пилота из «Маленького принца». Боже, ну почему я оправдываюсь даже перед собой? Никто меня в Тишкиной компании не станет судить ни по платью, ни по шубке, а только по факту, что я каким-то образом осталась в Валеркиной жизни. Терёхин точно не скажет им, что мы знакомы всего три дня.
        - Откуда платье?
        Я не обернулась к сестре. Просто перевесила вешалку с двери шкафа на карниз со стороны моего кресла. Пусть денек отвисится и заодно проветрится.
        - Из шкафа, - ответила я правду.
        - Почему я его никогда не видела?
        - Потому что я не ношу платья. Тем более, вечерние. Некуда и не с кем.
        - Не понимаю я тебя, Алька. Ну какой смысл наряжаться перед мужиком, который тебя уже голой видел?
        Тут уж я обернулась.
        - Голой он меня не видел. Мы пили чай, - отчеканила я. - Он приехал за машиной.
        - А, ну да… А в кровати у тебя просто домовой попрыгал…
        - Я просто не застелила ее с ночи. Что тебе от меня надо, Вероника? В чем ты меня все уличить хочешь? Я ничего не скрываю. Я взрослая женщина, и сама буду решать, с кем и где мне спать.
        - Но не в моей же комнате!
        - Знаешь, она вообще-то и моя тоже.
        - К тридцати у нормальных баб есть своя квартира.
        - Понятно. Знаешь, мне тоже понравилось жить одной. И я плотно займусь этим вопросом, как только денег поднакоплю. Ты, блин, не спрашивала, на что я живу без дней рождений почти год, не спрашивала? Потому что на тебе это не отразилось. Знаешь, не плюй в колодец, умные люди говорят.
        - Так это ты плюешь на всех нас. Это ты живешь, как тебе нравится. Мать неделю не спала, когда ты в своё Кемерово на машине упёрлась!
        - Я и в Смоленск на машине ездила! Хватит проецировать на меня свои личные страхи.
        - Но туда ж ты ехала не одна! - не унималась самая умная, которой мать делегировала полномочия промывать мне мозги.
        - Я и в Кемерово попутчика взяла. Я не дура. И ночью нигде не останавливалась. Так что хватит! Знаешь ли, тащиться в кафе вечером намного опаснее.
        Вероника изменилась в лице.
        - А без машины ты нас не заберёшь, выходит?
        - У меня есть машина. Даже круче. Твоим подружкам понравится. Можешь в окно выглянуть.
        А я пока глаза потру. Спать так и не легла - сон отступил под ударом гормонов счастья, и я доваляла бульдожку, нашла в коробке нейтральную абстрактную акварельку, на которых обычно рисовала лейблы, и вывела каллиграфическим почерком поздравление для Влада. Долго думала, подписывать одним именем или двумя, но в итоге остановилась на трех буквах - Аля.
        Вероника тем временем чуть в окно не вывалилась.
        - Вау! Прокати, а?
        Глаза горят - сейчас занавески подожжет.
        - Не сегодня. Я с часа ночи не сплю.
        - Так ложись спать, а ночью покатаемся. Я как мышка буду. К маме уйду учиться.
        - Я не усну, Вероника. Не хочу засыпать, - исправилась я. - Мне сейчас ванна ваша не нужна для кукол, так хочу в человеческом режиме пожить…
        - Со своим…
        И уставилась на меня выжидающе.
        - А вот не скажу, как его зовут. Обойдешься. Иди уроки делай. Завтра пятница, завтра отвезу тебя мороженое есть. Бабам цветы, детям мороженое. Или забыла?
        - Злая ты, Алька!
        Но я ещё злой не была. Злой с работы вернулась мать.
        - Что это за машина? - спросила она прямо с порога. - Я встретила Анну Сергеевну.
        - Это она тебя встретила, - отрезала я. - Временно это моя машина, пока Рав у механика. Если решат, что чинить его не стоит, - врала я без зазрения совести, - будет моей навсегда. Ещё вопросы есть?
        Мать закивала, а потом сообразила замотать головой.
        - Какие уж тут вопросы, проверенным путём идёшь. Талант, как говорят, не пропьёшь…
        - Не представляешь, насколько проторенным, - не сумела сдержать я улыбки. - Он тоже рыжий. И почти одно лицо с Виталием Алексеевичем, царство ему небесное. Судьба, как говорят.
        Я развернулась ушла в комнату. Вероника в душе будет ещё минут десять. А я бы часов десять лежала в одиночестве носом в подушку, не вставая. Как же мне все надоело…
        - Аль, чего мама плачет?
        Вероника вошла, наверное, на цыпочках. Совсем бесшумно.
        - Понятия не имею, - буркнула я в подушку.
        - Ты тоже плачешь?
        Вероника опустилась у кресла на корточки, но меня не тронула.
        - Нет, лежу, думу думаю…
        - Так она не из-за тебя? Что-то на работе стряслось? Ее уволили? Зарплату урезали? Ну что?
        - Думаю, из-за меня. Из-за машины. Типа я блядь конченная. Как-то так…
        - Но это ж не так! Уверена, он тебя любит… Ну, хочешь я с ней поговорю?
        - Бесполезно. Это как с Анной Сергеевной разговаривать.
        - Так она старая дура, а мама…
        - Это не от возраста зависит, а от моральных убеждений.
        Черт, я только что мать дурой назвала, но из песни слов не выкинешь. Обе мы с ней хороши… Не я придумала ложь! Сколько было сил, отнекивалась… Сейчас вот даже руку поднять не могу, чтобы оттолкнуть сестру.
        - Иди вытрись! - прикрикнула на неё от смущения. - С тебя течёт!
        - Так не на твою ж кровать!
        И все же Вероника отступила на целый шаг и принялась тереть рассыпанные поверх халата волосы полой этого самого халата, бесстыдно обнажая то, чем баловать ей пока еще не следовало.
        - Знаешь, я тут такую штуку придумала, - выдала Вероника таким мечтательным тоном, что мне заранее поплохело. - Тебе не надо нас всех забирать. Только меня одну.
        Кто о чем, а моя шестнадцатилетняя дура все про кафе!
        - Можешь мужиком одеться и розы взять? Они ж не все завянут ко вторнику. Мы во вторник, после математики пойдём. В среду у нас уже так, халява. Просто в четверг народа везде будет тьма. Аля, ты меня слышишь?
        Я не только ее слушала, я уже сидела с ногами на полу, смотря на сумасшедшую во все глаза.
        - Про мужика или про то, что ты к истории не собираешься готовиться?
        - Да я все знаю! По этой истории… И мне всего один вопрос из билета нужно будет выбрать. Ну, Аля, ну что такого сложного? Ты ж пиратов играешь! Тут только глаз целым оставь, ты ж как-никак за рулём…
        - Чего тебе надо? От мужика с фейковыми усами?
        Вероника пожала плечами, потом поиграла руками - пустила волну. Хорошо еще не слезу! Но еще не вечер. Не совсем поздний.
        - Пусть девчонки подумают, что у меня появился парень. С крутой тачкой! Тебе сложно? Я не тагну тебя Вконтакте…
        - Ты когда шарики в башке смазывала? Хочешь, чтобы подружки подумали, что ты такая же продажная шкура…
        - Как ты, что ли? Ну, Аля… Раз машина новая, то грех ей не воспользоваться, а? Ну, до среды же ты не будешь ее возвращать, надеюсь?
        - Ради такого дела… Вероника, сгинь от меня. У меня все ноги мокрые. Иди мозги просуши в ванной!
        - Ну, приедешь мужиком, а?
        Она только если на месте не прыгала.
        - Пошла вон!
        - Алька, я тебя люблю!
        И эта мокрая кошка завалила меня на кровать и отхлестала волосами по лицу.
        - Сгинь! - я еле расслышала телефон.
        Вероника слезла с меня, но осталась сидеть на краю моего кресла-кровати. Я узнала номер, хотя еще и не удосужилась дать ему имя.
        - Сгинь!
        И она сгинула, но в коридоре осталось так тихо, что я совсем не была уверена, что меня не подслушивают в щель между дверью и паркетом.
        - Я избавился от твоей ступы, баба Яга! - услышала я из телефона. - Лечу домой налегке.
        - Зато ко мне тебя принесла нелегкая, - прошептала я в ответ. - У меня капец теперь как дома весело, а я сутки уже, получается, не спала. И мне, кажется, не светит сегодня. Свет клином на твоем танке сошелся. И это она еще про тебя ничего не знает. Что молчишь?
        - Ну, а что я могу ответить? Могу только приехать… Обнять. Забрать. Можно в любом порядке и по отдельности, но оптом выйдет дешевле. Ну чего молчишь? Диван на даче мягкий, Бусю я заберу, вискаря налью. Приставать не буду, хотя и очень хочется.
        В каждом слове сквозил смех, и я не удержалась - рассмеялась. От души, хоть и конспиративно-тихо.
        - Валера, скажи честно, это и был твой план? Сделать мою жизнь с матерью невыносимой?
        -Ты мне льстишь, Скворцова. Я слишком тупой, чтобы строить какие-то планы в отношении женщин. Действую, как бог на душу положит. Может, у него какие-то на тебя планы. Я пока не в курсе… Хотя курс меняю. Секунду…
        В трубке наступила тишина - секунд на двадцать. Потом голос Терёхина вернулся - в серьезное состояние.
        - Я развернул такси. Буду у тебя, говорят, минут через… Нет, через час. Мне тут надо завернуть еще кой-куда. Не за цветами, не пугайся. Так что бери походный рюкзак, ключи от Хайлендера и спускайся в девять десять.
        На секунду меня охватила немота. Нет, пока он говорил, мне уже поплохело, но я тогда еще могла дышать, а сейчас уже судорожно открывала рот - беззвучно.
        - Ты сдурел? - сумела я наконец не только выдать в ответ, но еще и избавиться от матерного эквивалента, который сюда ох как просился.
        - Скворцова, не испытывай мое терпение. Не спустишься, поднимусь сам. И будет еще хуже, чем сейчас. Возьми, во что завтра переодеться, и куртку потеплее. Уложу тебя спать во дворе, если нас на порог не пустят.
        И он сбросил звонок. Но сбросить оцепенение от его звонка не получилось даже через пять минут.
        ГЛАВА 33 "ИСПАНСКИЙ СТЫД"
        Через десять минут я все же начала двигаться и довольно быстро. Для начала действительно достала из шкафа чистые джинсы, футболку и сменное белье  - без кружева. За зубной щеткой нужно идти в ванную, а в ванной нужно сходить в душ. А для душа надо тоже взять чистую одежду и… Свитер, чтобы не трясло. Он хлопковый: в нем ни холодно, ни жарко. Как и мне должно быть от приглашения Терёхина. Отчего тогда уши пылают, точно мне загодя отдергали их тридцать раз?
        Да, уши мне сейчас мама надерет. Но только после душа. Правда сначала нужно вытолкать оттуда сестренку с феном.
        - Ты чего не с пижамой? - удивилась та.
        - Ухожу я от вас, злые вы…
        - Аль, я серьезно!
        - Так и я серьезно. У меня вынужденное свидание.
        - Какое? Ты же спать собиралась… - хлопала сестренка большими глазами.
        - А я от своих планов и не отказываюсь. Я только локацию меняю. С вами мне все равно не уснуть будет. Приду утром, так что можете на засов запереться.
        - Ты серьезно сейчас?
        - Вероника, уйди уже наконец! Не лето, чтобы прямо из душа на улицу прыгать. И достань мне какой-нибудь из своих старых рюкзаков.
        Через десять минут я вывалилась в коридор с зубной щеткой, дезиком и испариной на лбу  - не от душа, а от мыслей, что я делаю сейчас несусветную глупость.
        - Аля, что ты затеяла?!
        Мать преградила мне дорогу, но у меня от страха перед встречей с Терёхиным сжался не только желудок, и я спокойно протиснулась по стеночке в комнату, чтобы бросить все в школьный рюкзак, который Вероника заботливо положила возле моей сменки.
        - Аля!
        Я обернулась, застегивая на весу молнию.
        - Мама, я завтра вернусь. Не рано. Так что увидимся вечером, после работы. Тогда ты точно успокоишься, и я смогу жить дальше. А не успокоишься, мне придется свалить навсегда.
        - Он за тобой приедет?
        - Я  - за ним. У нас машина одна на двоих нынче.
        - Аля, не надо за ним ехать. Аля, успокойся! Так нельзя…
        - Мама, а как можно? Мне тридцать лет. Я могу сама решать, с какими мужчинами встречаться и какие подарки принимать. Испанский стыд на то и испанский, чтобы в России его не испытывать. Успокойся, мам! Ты никогда не думала, что твои подружки и наши соседи мне просто завидуют? Не думала? А вот подумай и успокойся. Коньячка выпей. Отпустит.
        - Я тебя не отпускаю!
        И она действительно встала в дверях.
        - Рискуешь познакомиться с моим хахалем лично. Он сказал, что поднимется, если я не спущусь.
        - Ты же едешь за ним…
        Черт, сболтнула лишнего. И без коньяка.
        - Он на такси приедет, и мы поедем куда-нибудь… Ночь длинная.
        - Не езжай к нему домой… - выдала она мне шепотом, будто ей самой стало страшно от собственной глупости.
        - Мам! Мы взрослые люди, мне тридцать, ему  - сорок. Мы, наверное, без твоих советов решим, что нам делать. Для этого, кстати, домой ехать совсем не обязательно. Мама, дай мне пройти!
        Я прошла, к кладовке, стащила с крючка куртку, вытащила из-под вешалки кроссовки. На мне штаны из мягкого вельвета  - в них спать удобнее: цвет в цвет с Баронессой буду. Да что ж меня так трясет? Футболка уже вся мокрая, а это ж только начало… Чего только, не понятно.
        Вероника подняла брошенный на пол рюкзак, пока я перекидывала через голову сумку  - нет времени перекладывать вещи, в спешке обязательно что-нибудь забуду. Ключи от дома, например, в который мне все же хочется вернуться.
        - Аля, удачи! - шепнула Вероника и хотела подмигнуть, наверное, но в итоге зажмурилась.
        Я перекинула рюкзак через плечо.
        - Буду не раньше полудня. Завтрак для меня не оставляйте.
        И хлопнула дверью. У меня еще минут двадцать в запасе, но их я лучше проведу в машине, чем в прихожей. Для нервов спокойнее. И белые ночи за тонированными стеклами не так страшны. Особенно, когда говоришь по телефону. Не с Валерой. С Игорем, которого у меня получилось послать на нужные три буквы.
        - Да, гитара в полном порядке…
        И я не врала  - заставила себя взять ее в руки. Думала, гитара поможет мне взять в руки себя самою. Но это было еще до приходы мамы, до разговора с Терёхиным  - в прошлой жизни, короче.
        - Извини, я не сдержалась. Но давай я тебе хотя бы часть денег переведу, если ты стремишься помочь мне разнесчастной… Давай, а? Жить дружно?
        - Может, натурой отдашь?
        - У меня «зюб», забыл? До июля ни-ни…
        - У тебя все нормально с зубом. И с голосом. У тебя с мозгами не того немного. Или много  - давно не виделись. Ну, натурой? Совсем маленьких возьмешь? Двухлеток… Это капец для меня, а ты сможешь. Я знаю, что тебя дети любят…
        - Все потому что я их не люблю. Чем меньше женщину мы больше… Когда надо?
        - На будущей неделе. Двухлеток. С зайцами и морковкой…
        - Ну ты пошляк… Ты там только скажи воспиталкам своим, чтобы не лезли ко мне со своим умным мнением. Детки их умнее. Они не в них, они в дураков-родителей. Игорь, ну блин… Когда-нибудь я научусь говорить тебе «нет».
        - Не получится. Я просто подготавливаю почву, чтобы ты кому-нибудь сказала да про собственного ребенка.
        - Не дождешься…
        - Может, и не дождусь… Но ты у нас девушка непредсказуемая. Может, и уговорю…
        Пауза. Ждёт, когда пошлю? Не дождётся!
        - Короче, в четверг  - три группы малышей. Начиная с десяти утра. Полчаса с пятнадцатиминутным перерывом. До двенадцати надо управиться, потом они спать…
        - Не грузи меня, ладно? Я никогда не опаздываю на работу и не задерживаюсь на ней. Это работа и только. Не надо включать со мной режим «хромой собачки». Мне этих детей очень жалко, но я не собираюсь ради кармы выходить из зоны комфорта. Ничего личного, ясно? Я не ты, я не святая.
        - Аль, твои подколы раздражают, понимаешь?
        - Ты не думал, что навязывая людям свое мировоззрение, ты их тоже раздражаешь? Я не могу решить проблему этих детей даже сказкой. И все же даю этому миру достаточно. Жертвенность  - это не обязательное качество хорошего человека. Я вот честно общаюсь с тобой только из-за того, что знаю тебя с детства. Тогда ты ещё не был таким упёртым в спасении чужих детей.
        - Просто надо понять, что если не ты, то кто…
        - Конь в пальто! Отстань, ладно? Иначе я не приду. У меня нет потребности кого-то спасать.
        Мне бы себя уберечь от неправильных решений.
        Я бросила телефон на соседнее сидение и уставилась на серые кирпичи трансформаторной будки, в которую упирался носом мой  - да, по доверенности уже мой  - Хайлендер. Как пробить стену непонимания головой, я не знала, но билась с завидным упорством. Зачем? А затем, что детскими болезнями нужно переболеть в детстве  - тогда и не нужно в тридцать бежать в ночь, роняя тапки, непонятно с кем… С кем, понятно, но зачем  - непонятно точно!
        Краем глаза я заметила такси, но не вышла.
        - Ты почему за рулём?
        Валера открыл дверь раньше меня, и мы оказались лицом к лицу.
        - Привычка. Дурная… - попыталась я быть серьезной, но не смогла: губы сами расплылись в безумную и даже малость счастливую улыбку.
        - Как быстро ты привыкаешь к новым вещам.
        Он отступил, и я вылезла из машины прямо в его объятия.
        - Приехать приехал, обнять обнял,  - бубнил он мне в макушку.
        Пока я все сильнее и сильнее прижималась к его втянутому животу, чувствуя уже боль от бляшки ремня. Против воли. Воли разума. Но я уже с час как перестала быть существом разумным.
        - Осталось забрать,  - не отрывался он от моих волос. - В Разлив, да? С милым рай и в шалаше, если милый на… внедорожнике…
        Рассмеялся и отпустил, чтобы протянуть пакет: подарочный, с розочками, но без всяких других опознавательных знаков.
        - Пока не открывай.
        - Ты за ним ездил?
        - Да. Как всегда, все спонтанно. Но, знаешь, я как-то порядком устал от незыблемого распорядка в жизни, который составляет мне Светлана Владимировна. Алькин кавардак мне нравится больше. Вот честно. Сразу скидываешь лет двадцать.
        - Тебе сколько сейчас? Уже тридцать девять? Или только будет в сентябре?
        - Восемнадцать. Женщинам столько, насколько они выглядят. А мужику  - насколько он себя чувствует. Вот сейчас я дурной и совершенно неуверенный в себе мальчишка. А ты взрослая женщина, к которой страшно подступиться, чтобы не услышать «отвали, дурак!»
        - Валер, ты за мной ухаживаешь, что ли? - потрясла я закрытым пакетиком перед его довольной рожей.
        - Нет, совершенно нет. Я бы выкинул этот пакет. Это так, возмещение убытков. Незапланированных.
        - Каких убытков?
        - Давай потом. Я жрать хочу, но домой не поеду. Раз ты у меня такая чудная, давай на пляж Чудный махнём? Пиццу купим по дороге, а там до дачи рукой подать. Можешь часик подрыхнуть, кстати. Тут тоже кресло откидывается.
        - Валер, ты сумасшедший! Какое счастье, что я не знала тебя восемнадцатилетним!
        - А я знал тебя… Ты тоже была не особо умной тогда… Особенно за рулём. Иди на пассажирское место, мне так реально спокойнее.
        А мне оно сразу показалось неспокойным, потому что пришлось взять в руки телефон, чтобы сесть. На экран выплыло сообщение от матери «Это он???» Да, три вопросительных знака. Слава богу, что не добавила восклицательных. Пятый этаж не нуждается в бинокле. А я не нуждаюсь в лишних нервах. Вот и хорошо, что все открылось.
        «Да»  - написала я в ответ. Коротко и ясно. Для нас обеих.
        ГЛАВА 34 «ОН САМ НАРВАЛСЯ»
        Я открыла глаза на звук хлопнувшей двери - Валера успел сбегать за пиццей, а я - проспать все Приморское шоссе. Глаза и сейчас чесались, но их я не потерла, потому что прикрыла рот, чтобы вместо пиццы в него не влетела муха. И если она окажется Цеце и укусит меня, я могу натворить этой ночью делов, которые буду расхлебывать до самого Судного дня. Мой водитель успел избавиться не только от пиджака, но и от галстука, и мой взгляд нагло цеплялся за две расстегнутые верхние пуговицы рубашки. А лучше бы смотрел на руки, которые протягивали мне бумажный держатель с двумя стаканчиками.
        - Взял горячительного, - усмехнулись губы, на которые точно не следовало смотреть.
        Да, мне вредны пересыпы на один час во всех незамысловатых смыслах этого слова, ну честное слово…
        - Спишь, что ли?
        Я кивнула.
        - Извини. До пляжа рукой подать. Там есть скамейки. Если молодежь нас не опередила, не будем мусорить в машине. А потом я обещаю тебе беспробудный сон до утра. Я тоже уже не особо соображаю, что к чему…
        Усталые улыбки заразительны - они передаются, как тепло от горячих стаканов. Я прижала оба к животу, точно грелку, и меня отпустило недозволенное с Терёхиным желание. Буду принципиальной до победного конца. Вероника из меня веревки вьет, но неужели моя воля настолько слаба, что не поборет собственное Я?
        - Я буду вести машину предельно осторожно, так что если обольешься, сама виновата…
        Я улыбнулась и переставила чай в автомобильные подстаканники, а бумажный держатель швырнула назад.
        - Я разве только что не говорил про мусор в машине?!
        Валера повысил голос для пущей важности своей улыбки. Мне тоже передалось его игривое настроение.
        - Со мной про мусор говорить нельзя. Я из тех женщин, которые действительно из всякой фигни шляпку сделают. Да, - и я т довольно демонстративно подняла указательный палец. - Если скальпелем осторожно вырезать эти кружочки, из них выйдут неплохие пятачки для тростевых поросят…
        - Пятачок, как с тобой тяжело… Для меня горшок - это отсутствие в нем меда и больше ничего. И ты меня не переделаешь.
        Он пристегнулся, а я и не отстегивалась, и пересекающий грудь ремень перечеркивал все дурные мысли жирной чертой маркера-хайлайтера: жирной, но прозрачной, да еще и привлекающей внимание… Нет, нужно сосредоточиться на пицце и если и разливать тепло по телу, то только чайным способом. Алька, ну ты же баба Яга, умудренная опытом колдунья, неужели тебя так легко накормить мухоморами? Вот зачем он про переделку добавил? Мне он даром никакой не нужен! Мне бы ночь пережить и день продержаться, пока мама с работы не придет и не промоет мне мозги с таким энтузиазмом, что я приму окончательное решение уйти из родного дома - и плевать на необходимость заботы взрослых детей о родителях. Пущу эти деньги на съем собственной конуры.
        Остренького не будет. Колечки халапеньо - единственное остренькое на этот вечер, уже плавно перетекший в темную белую ночку.
        Я плотно закрыла коробку, в которую сунула любопытный нос, и потянулась за курткой. Приехали. Терехин схватил пиджак и стаканы с чаем. Он нам пригодится - жутко ветрено, проснемся завтра с соплями, если перчик пойдет не в то горло… Зато, Алька, все влюбленные парочки как ветром сдуло. Или волной смыло, точно французские следы на песке… Нет только мертвых листьев - они в душе, листы любовных романов, законченных и сожженных. А кто сгорел, того не подожжешь. А как понять, горел ты или тлел, иль тлел тот уголек, да так и не зажегся…
        Море в ожидании нашего прихода успело одеться в стальную броню, но золотое солнце запуталось в тучах на самых подступах к ледяной воде, будто дарила нам, уже успевшим малость продрогнуть, остатки майского тепла. Мы уселись на холодную скамейку. Я поджала ногу, чтобы было не так противно сидеть, а Терёхин вычерчивал ботинком круги на песке.
        - Странно… - проговорил он, глядя вперед. - Все ж так по-детски: пляж, пицца, красивая девушка… А я, как старый дурак, думаю о работе…
        «Старик» поддал ногой песок, но влажный тот сразу же осел на ботинке - да, не по возрасту нам строить воздушные замки, обоим следует сосредоточиться на лепке куличиков в собственной песочнице. Я пропустила замечание про «красивую девушку». Сказано ж всего лишь для красивого словца!
        - Ты просто ответственен за сотню людей, и такая взрослость наоборот нормальна. Ненормально было б думать о субботе, когда впереди рабочая пятница, - все же не удержалась я и проехалась по «красаве».
        - Это ты так мастерски завуалировала свое имя? - Пальцы пляжного джентльмена поймали рвущуюся к морю прядь и отвели мне за ухо: - Почему тебе не нравится быть Александрой? Красиво, длинно… - он подвёл пальцы к самым кончикам волос, но не возвратил им свободы. - И… Взросло. Маленькая Алька с ёжиком выросла в шикарную женщину, и я тебе сейчас совершенно не льщу. Я не могу звать тебя Алей. Говорил же, была б ты хотя бы Сашкой со своей пацанской шевелюрой…
        - Знаешь, что Астрид Линдгрен в молодости коротко стригла волосы и носила брюки, которые считались тогда мужской одеждой? Теперь знаешь. Её осуждали, но она не обращала на все эти осуждения никакого внимания. Во мне, конечно, не было ее бунтарского духа, у меня были всего лишь жидкие волосы, и я никогда не подражала мальчикам, но сейчас стало реально обидно. Неужели так трудно принять, что мне было удобно со стрижкой? А сейчас удобно с хвостом. А больше ничего во мне не поменялось. Если у тебя девочки ассоциируются исключительно с юбками, то это твои проблемы, а не мои.
        - Это общая проблема, - Рука с волос переместилась на коленку и побежала вверх, хотя я уже сидела в позе пай-девочки. - Не только мальчикам нравится задирать девочкам юбки, но и девочкам, когда мальчики не задирают им юбки, становится грустно.
        Я схватила его руку и переместила на скамейку - старалась сделать это не резко, но все равно чуть не перевернула на песок коробку с целой пиццей.
        - Кому-то лучше жевать, чем говорить, - попыталась сказать мягко, но вышло не очень.
        - Вот я мягко и напоминаю про остывающий ужин… Ругаться будешь потом.
        - Я не собираюсь с тобой ругаться.
        Его губы скривились в усмешке, но глаза, к общему нашему счастью, задержались на коробке.
        - Будешь. Я точно знаю, что будешь. Но лучше делай это на сытый желудок. Иначе из тебя может вылиться слишком много желчи. Впрочем, я задним умом понимал, что не должен был привозить тебе это…
        - Что это?
        - Сказал же, что после пиццы.
        Теперь по нахальным губам расплылась блаженная улыбочка - от Терёхинских сюрпризов обычно пропадает аппетит, но все же стоит рискнуть и открыть коробку.
        - Возможно, я наберусь смелости и выкину подарочный пакет вместе с его содержимым в мусорку. И подарю тебе что-то более дельное…
        Он поднял руку, но она не дошла до моей щеки - я успела стянуть волосы в хвост собственными, все ещё чистыми пальцами.
        - Надо было лучше купить резинку.
        А сейчас надо молчать - в его словах подтекст отсутствует напрочь, он акын: что видит, то и поёт: просто в русском языке при всем его богатстве одни и те же слова подчас означают совершенно разные вещи. Я сунула свободную руку в карман и - действительно благословение небес - вытащила резинку для волос.
        - Забыл, что у меня свидание с бабой Ягой, которая наколдует все… - проговорил он, когда я затянула мешающиеся волосы в тугой хвост, не думая про петухи.
        Зато не забыл, что свидание, а я-то решила, что незапланированный пикник, просто полдень с полночью из-за белых ночей спутали… Лучше забью рот пиццей, а то точно начну извергать желчь. Потянулась к коробке, но Терёхин опередил, и я с благодарностью приняла на салфетке двойной кусок пиццы. Нам лучше есть, а то заговоримся… Вот и ели. Молча. Но вдруг Терёхин тронул меня за плечо.
        - Александра, не отворачивайся… Или ты испытываешь ко мне такую личную неприязнь, что кушать не можешь?
        Кавказский акцент ему дался легко, а вот у меня проглотить второпях ободок пиццы не очень получилось - пришлось схватиться за чай.
        - Я это ещё за завтраком заметил… - прошелся он от души мне по спине.
        Я чуть чаем не облилась.
        - А я не замечаю, извини… - вернула я на скамейку стакан и взяла второй кусок пиццы, не дожидаясь ухаживания. - Дурную привычку выработала, пока ждала вживление импланта. У меня уже не свой зуб.
        Пришлось улыбнуться.
        - Теперь представь на его месте чёрную дыру. Зрелище, скажу, не из приятных. А с пластиной нельзя было есть. Впрочем, я исключила весь общепит, кроме кофе без тортика. Хуже было в Кемерово: между завтраком и ужином только вода в театре. Ты не представляешь, что это за танталовы муки смотреть на печенье, которое все уплетают. Зато я выработала железную волю. Ну и внеплановую диету… Вот поэтому и не изменилась со школы… Так что не обижайся, что я рот прикрываю. Это не из-за тебя. Мне много чему приходится учиться заново. Скороговоркам, например, а думала, что этот тихий ужас остался в далеком студенчестве. Тридцать три корабля лавировали, лавировали да не вылавировали. Ну чего ты так на меня смотришь теперь? Мысль, что ты меня пугаешь, тебе нравилась больше?
        Он тряхнул головой, почти незаметно. А, может, всего лишь вскинул на меня глаза.
        - Я просто не решаюсь спросить… А как целоваться без переднего зуба? Язык не вываливается?
        - У тебя оба зуба на месте, а что-то прикусить язык не шибко-то получается.
        - И все же, баба Яга, как оно?
        Я отвела взгляд, с трудом не закатив глаз. Вцепилась обоими зубами в кусок пиццы и долбанула Терёхина по ноге, когда тот толкнул мою коленку. Но он сделал это снова, и снова, даже после того, как я испачкала кроссовками низ его брюк.
        - Валера, отстань! Я могу вмазать кулаком. Он у меня сильный. Между глаз засвечу или чуть ниже, чтобы ты убедился на собственном опыте…
        - Ответить сложно?
        Я смотрела на море и жевала, а когда потянулась за чаем, наткнулась на протянутый стакан и заодно напоролась на острый взгляд.
        - Я не пробовала целоваться без зуба. А с муляжом и подавно. Не было повода. И это стало для меня отличной перезагрузкой. Я выдрала зуб одновременно с выпиливанием одного человека из своей жизни. Я за честность во всем. На двух лошадях одним седалищем далеко не уедешь. Спать с одной, чтобы невинно ухаживать за другой - это низко.
        - Несчастная любовь?
        - Нет, всего лишь мерзкий опыт. Но любой опыт - это хорошо. Чел напомнил мне хорошую поговорку про семь раз отмерь…
        - В каком смысле?
        - В прямом! Валера, не тупи ты так, противно… Люди не то, чем стараются казаться. Вместе с зубом я решила вставить себе заодно и рентгеновский глаз.
        - Работает?
        - Ещё не пробовала. Валера, чего ты хочешь от меня услышать? У меня никого нет, но я и не спешу никого заводить.
        - И поэтому пользуешься помадой?
        Я облизала губы - нет, я не красилась перед выходом. Даже не вспомнила про косметику. Он заметил движение моего языка и приложил к губам свою скомканную салфетку.
        - Я не про эти губы говорю. Ты забыла ее в бардачке. Механик осматривал машину и нашел. Думаю, ему стало интересно, что это такое, так что я купил тебе новую, а старую выкинул. Консультантки пытались убедить меня взять новую модель, но я ответил, что на вкус и цвет помады разные…
        Я отпрянула от салфетки и от него. Но он сумел удержать меня за шею. Салфеткой. Вот тут она пришлась кстати: под хвостом выступила стыдом испарина.
        - Александра, я не лезу в твою сексуальную жизнь.
        - Нет! - огрызнулась я. - Ты, кажется, именно это и делаешь. Причём, бесцеремонно.
        Я оттолкнула его руку, а когда та снова замаячила у меня перед глазами, врезала по ней ребром ладони со всей дури.
        - Я знал, что ты будешь ругаться!
        Терёхин потер руку и прорычал:
        - Надо было лучше машину проверять! Знаешь ли, для меня это тоже стало неприятным сюрпризом. Я даже не сразу понял, что это такое, а когда понял, мне стало интересно, сколько еще красивых женщин в нашем городе носят в сумочке силиконовую помаду?
        - Минус одна. Можешь выкинуть свой пакетик или подарить кому-нибудь. Я к нему не притронусь!
        - Александра, я не хотел тебя обидеть… Я хотел возместить убытки…
        - Попытайся возместить убытки в свой рыжей башке! Кажется, мозгов у тебя действительно стало на восемнадцать! Я не встречаюсь с малолетними придурками. Можешь не предлагать себя взамен помаде. У меня сумка не безразмерная!
        Как и терпение. Оно кончилось. Я вскочила со скамейки так резво, что Терёхин промахнулся и вместо моей руки попал на коробку с пиццей - она полетела на песок, а я - к морю. Что там было в «Русалочке»? Раствориться в воде морской… Нет, пусть в ней исчезнет весь этот маразм вместе с Терёхиным, Марианной, их детьми, лимонными кексами и сексом с помадой! С меня хватит!
        ГЛАВА 35 "ОН ЕЩЕ ДАЖЕ НЕ НАЧАЛ"
        - С меня хватит!
        Я вырвала руку, хотя Терёхин и поймал мое запястье железной хваткой. Теперь оно болело, и я занесла руку, но у самого бритого лица сжала пальцы в кулак и опустила вниз.
        - Ударь меня, если тебе станет легче,  - сказал он так спокойно, точно про погоду. Ну да, одна пощечина погоды в наших отношениях не сделает, уж точно! - И прости. У меня башка последние дни совсем не варит. Ну как, простишь?
        А что в глазах? Я не смотрела. Откуда там взяться душе? Пыталась прочитать по губам правду его жизни…
        - Башка у тебя не варит не последнее время, а последние десять лет. Или все пятнадцать! - выкрикнула я против воли почти визгливо. - На дураков не обижаются. Так что прощать мне тебя не за что. Дураков я просто помещаю в чёрный список!
        Я не хотела кричать. Виноват ветер  - он рвал мои связки и надувал щеки, как паруса.
        - Ты уже поместила туда всех нас на целых десять лет одним махом, тебе не кажется?
        Терёхин тоже не управлял голосом. На безлюдном пляже можно и не орать  - если только нет желания заглушить внутренний голос, требовавший заткнуться и вести себя достойно. Но вместо волос ветер трепал мне сейчас душу!
        - Я, значит? Вас больше  - простая математика, и ни у кого ничего не шевельнулось.
        - Откуда тебе знать? - Терёхин схватил меня за плечи. - Знала бы ты, сколько раз я сбрасывал твой номер. Сколько раз бил себя по рукам, чтобы не вбить твоё имя в поисковик. Знал, что мне ничего не светит…
        - А теперь вдруг засветило? - выплюнула я ему в лицо выбившуюся из хвоста прядь.
        А лучше бы закусила ее, как удила, и дальше тащила обиду в себе: никто не имеет права знать мою боль. Она моя и только. Никто не утешит  - только станут еще больше потешаться надо мной!
        - Нет! Я нахрен тебе не сдался! Но ты здесь, а не там где-то… И я не могу тебя отпустить. Не хочу.
        - А ты все же отпусти, потому что мне больно.
        Я скосила глаза к плечу: пальцы разжались и скользнули вниз, чтобы уйти за спину. Я могла откинуться теперь на лишние пять сантиметров, но они не были лишними, они были необходимыми для того, чтобы сохранить возможность дышать.
        - Мне больнее, поверь… Я даже в церковь ходил. Не искал ответов, просто просил помощи. Хоть какой… Я не знаю, как развязать узел, который сам завязал. Только если разрубить и уйти в закат… Может, наша встреча не случайна?
        - А ты еще веришь в случайность? Ежу понятно, что Марианна ее подстроила!
        - А Никита, он тоже подстроил? Листал альбомы и вспомнил тебя?
        - Он меня даже по фотографиям не вспомнит. И слава богу! Я говорила ему много нехороших слов, когда он не желал спать.
        - Выходит, мы пожинаем сейчас плоды твоего воспитания?
        - Конечно. Давай уж все обвинения скопом. Мне уже реально плевать…
        - На меня?
        - Валера, хватит!
        Он убрал руки, сунул их в карманы брюк, а лучше бы придержал полы пиджака, которые нещадно трепал ветер. Ну, и мысли свои ему тоже стоило бы держать при себе.
        - Я еще даже не начал… Ухаживать за тобой.
        - Ты этого делать не умеешь, так что лучше даже не начинай. Себе дороже.
        - Я знаю… Не умею и не хочу уметь. И не в деньгах дело, мне их на тебя не жалко тратить. Но все же думаю, что мы не первый день знакомы и можем говорить без всяких ужимок.
        - Я это заметила. Ты слова не выбираешь…
        Он всплеснул руками  - ну да. Сидели б сейчас в песочнице, точно б песок в глаза полетел. Но их щипало уже без всякого песка. От ветра ли?
        - Я не знаю, что тебе сказать. Знаешь, самые близкие люди обычно молчат.
        - Какие близкие? - мне уже действительно хотелось плакать. Нервы без сна и так на пределе. И обнажены. А напряжение между нами все росло и росло. - Ты о чем?
        Он улыбнулся. Почти. Просто дернул губами.
        - У нас с тобой одни воспоминания, и это сближает.
        И действительно пошел на сближение, но я успела упереться ему в грудь руками, но спасти лопатки от его ладоней все равно не получилось.
        - Я прошу тебя, прекрати,  - говорил он мне, хотя я ничего не делала. - Глупо не давать друг другу шансов при таких исходных данных.
        - При чем тут мы вдвоем? Ты не один, почему ты упрямо пытаешься это отрицать? Я не хочу детей, ни своих, ни чужих. Все, я нанянчилась сестру в том возрасте, когда мне хотелось свободы. А потом еще и твоего сына. Теперь я наверстываю упущенное. А ты ищи женщину, которой нужны дети. Возьми мать-одиночку какую-нибудь. Где два, там и три ребенка. Ты лично не заметишь разницы…
        - Ударила, довольна? - прорычал он на смертельном от меня расстоянии.
        Моя броня ломалась, как едва вставший на море лед. Сейчас если у его рубашки отлетят пуговицы, мы их в песке не отыщем… Как и слов, чтобы прекратить это странное объятие…
        - Я никого не искал и не буду искать! С чего ты вообще решила, что мне нужна баба? Я никого новым браком не осчастливлю: ни себя, ни детей, ни эту самую эфемерную женщину. Так что либо ты, либо никто.
        - Почему я?
        Он молчал, но я уже просто слушать не могла…
        - А, ну да… - подбирала я варианты. - Я ж не баба…
        И рассмеялась, хотя тут уже уместнее было б разрыдаться. Только не ясно, от смеха ли…
        - Потому что я тебя знаю, дурында! - он снова держал меня за плечи, хотя они пока еще не тряслись. - Неужели непонятно?
        Да ты, братик, завёл меня в такой темный лес, какая уж тут ясность?
        - Я не умею знакомиться с женщинами, я не умею им нравиться, у меня реально нет на всю эту мишуру времени… И я не хочу, чтобы меня снова обвели вокруг пальца. Я дурак, бесхарактерный дурак… И ни одна женщина не станет меня уважать после того, как узнает всю правду…
        - А я, типа, буду? - глотала я смех, потому голос выходил низким и с хрипотцой.
        - А мне не нужно твоё уважение,  - выдал Терёхин без всякого стеснения. - Просто будь рядом. На всякий пожарный случай…
        - Постоянный эскорт, типа? Валера, я тебя реально не понимаю. Может, ты думаешь, я что-то такое про тебя знаю и потому могу найти логику в твоих словах, но я честно не обращала на тебя внимания и вообще считала вас с Наташей чуть ли не идеальной семьей.
        - Ничего удивительного. Наташа хорошо играла в идеальную жену. Свекровь верила аж до поминок отца в ее непорочность и мой сволочизм. Так что все нормально. Наташа принимает лавры посмертно. Что тебе ещё непонятно из моих слов?
        - Где во всем этом твои дети? Я, кажется, четко сказала, что не собираюсь принимать у Наташи эстафетную палочку.
        - Ее давно приняли няньки. Дети не будут тебе мешать. Тебе вообще никто не будет мешать. Даже я. Могу приходить после девяти, как и сейчас.
        - Переиначим вопрос: где во всем этом я? Мне-то на кой все это надо?
        Он пожал плечами, так и не убрав рук с моих.
        - Ну не знаю… Может, финансовая независимость. Нет, этого мало? Предложи свои варианты тогда…
        - А у меня нет никаких вариантов. Предложение исходит от тебя, и у меня нет никаких резонов его принимать.
        - А если подумать?
        - Да о чем тут думать!
        Я потянула его за локти и освободила плечи, но тут же лишилась талии.
        - Ты мне нравишься, Александра. Очень. Я хочу видеть тебя рядом. Твои условия?
        - Повзрослей! Я жалею, что не записала тебя хотя бы на аудио. Тебе бы самому стало смешно…
        - И после этого ты все ещё предлагаешь мне с незнакомыми женщинами знакомиться? Я со знакомой не могу нормально объясниться. Ну хоть посмейся, если смешно!
        Терёхин убрал руки и отвернулся. Мне ничего не оставалось, как поймать руками его пиджак, а то унесёт его от меня, как Мэри Поппинс на зонтике.
        - Ты снова потерял пуговицу? Застегнись.
        - А мне так больше нравится.
        Я не успела отдернуть руки, Терёхин удержал мои пальцы у себя на животе. Пришлось остаться щекой в его спине.
        - Я столько ни с кем не обнимался и после тебя ещё сто лет ни с кем не захочется. Поэтому я делаю тебе предложение. Ну чего уж тут непонятного?
        - Уж какое-то слишком непристойное у тебя предложение.
        - Слушай, Скворушка, не чирикай… Многие женщины всю жизнь ждут этого предложения и так и не получают.
        - На третий день знакомства точно не получают!
        - Три дня и пятнадцать лет. Сколько тебе ещё надо ждать?
        - А я ничего не ждала. Тем более от тебя. Тем более вот так, на промозглом пляже, после пиццы и даже без поцелуя…
        - А ты разрешишь себя поцеловать?
        - С каких это пор для первого поцелуя требуется разрешение?
        - С тех самых пор, как кто-то начал разбираться в поцелуях: есть детские, есть вырванные силой, есть проплаченные, есть подаренные… Мне нужен только последний. Остальные можешь оставить себе. У меня этого добра было довольно. Сыт по горло. У меня хоть и все зубы на месте, но я года три точно ни с кем не целовался. И вообще в глаза женщинам не смотрел. Нет там ничего интересного. Твои глаза никому не переплюнуть… Но ты сейчас ими просверлишь мне в спине дырку. Знаешь, я, как Высоцкий, не люблю, когда стреляют в спину… И в душу мне плевать не надо. Наплёвано до тебя. Посылай меня в глаза. Я хоть глазами твоими полюбуюсь напоследок.
        И отпустил мои пальцы, но они застряли на ремне его брюк, и я по-прежнему тыкалась носом ему в пиджак, точно слепой котёнок.
        - Валера, мы не можем играть твоими детьми. Их и так слишком много людей любят за твои деньги. Не добавляй к ним меня.
        - То есть все-таки только за деньги? Я бесплатно тебе не нужен?
        Я снова сцепила пальцы, чтобы он не вырвался: его глаза  - последнее, во что я сейчас хочу смотреться. Пусть лучше будет пиджак. Серый, как моя жизнь. С ним. Если это все же будет… Алька, даже не думай… Не смей принимать его предложение!
        ГЛАВА 36 "ЛЮБИМАЯ ГРЕЛКА"
        - Валера…
        Я не договорила. Он разомкнул мне пальцы и сомкнул уста. Запечатал одним взглядом так, что я чуть не прикусила губу, когда он обернулся: глаза больше не голубые, а серые. День кончился, наступила ночь. В душе. В двух душах. Что ж я наделала? Как допустила этот разговор?..
        - Валера…
        Я не могла смотреть ему в глаза прямо, получалось искоса, с опаской, со смущением. Не знаю… Возможно, дело в его ладони, которая пыталась стереть с моей щеки незапланированные румяна стыда.
        - Ва…
        Я не договорила. Не смогла три раза отречься от него… Четыре решающих буквы он поймал губами. Они замерли на моих, будто Валера глотал обиду. Нет, просто передумал брать, ждёт подарка. Я подняла пустые руки и заполнила их медными волосами. Даже короткие они поглотили мои пальцы, а губы  - волю сопротивляться собственному желанию. Я тянула его к себе за шею, потому что поднимаясь на носочки, только глубже проваливалась в песок. Или все же у меня дрожали коленки. Да так сильно, что я уменьшилась на глазах до размеров испуганной девочки. Это был первый поцелуй за почти девять месяцев, но ведь не первый в моей жизни…
        И все же первый с Валерой, напоенный отчаянием и горечью проглоченных обид, у которых остался привкус халапеньо. Губы щедро смазали жгучим соком, должно быть, не только у меня. Не может же этот мужчина по иной причине забирать из меня все жизненные соки! С каждой секундой его руки становились сильнее, а мои ноги слабели. Вот уже и пальцы расцепились и пытались удержаться на его шее, то падая в расстёгнутый ворот, то вновь скача по шейным позвонкам, точно болотным кочкам, чтобы поскорее зарыться в мягкий мох рыжих волос.
        Я не гладила Терёхина, нет: я цеплялась за собственную жизнь, боясь сорваться в пропасть. Однако вместо падения, меня ждал взлёт  - Валера оторвался от меня и держал теперь у себя над головой на вытянутых руках, в силу которых верилось с трудом, и мне хотелось быстрее ощутить под ногами песок или хотя бы упасть грудью на нос сумасшедшему великану, который играл мною, точно пушинкой.
        - А теперь скажи, что я тебе не нравлюсь… И я, может быть, поверю, что ты делаешь это профессионально за не очень скромное вознаграждение…
        Он сковал меня своими объятиями, а так бы я врезала ему хотя бы ногой, если б не получилось рукой, но не вышло ударить даже языком, который свою миссию на сегодня выполнил: его хорошенько прикусили, чтобы он не выдал очередную глупость. И то правда, куда ж ему соперничать с той околесицей, которая вылетает из Терёхинского рта?!
        - А теперь ты скажи,  - отозвалась я совсем уже хрипло. - Скажи, смотря мне в глаза, что сможешь встречаться со мной, не повесив на меня своих детей. Скажи…
        Ноги сразу почувствовали под собой песок.
        - Я не хочу с тобой встречаться…
        Его руки поднялись к груди и замерли, не тронув ее. Куртка расстегнута. Никакого препятствие. Свитер совершенно тонкий, но безумно жаркий на расстояние одно миллиметра от Терёхина.
        - Для этого дела найти бабу не проблема. Мне некому сказать «Я дома», кроме, конечно, Буси,  - усмехнулся Валера. - Вот у меня и нет чувства дома. И вообще ничего нет… Детей тоже нет.
        - Есть у тебя дети! Хватит!
        Я скинула с себя его руки и отвернулась, но тут же почувствовала их обратно на талии. И в довершение плечо мне отдавил Терёхинский подбородок.
        - У них только моя фамилия, почему ты не желаешь этого понять?
        Я смотрела вперед, все сильнее и сильнее втягивая живот  - Терёхин сейчас дырку в свитере протрёт своими ладонями! Наверное, папашку все же научили поглаживать ребенку живот, когда тому плохо… В его движениях чувствовалась нежность, не более того. Он, наверное, просто не мог удержать руку на одном месте. И подбородком сейчас продолбит мне в ключице дупло!
        - У тебя есть дети. Ты просто не желаешь ими заниматься и ищешь для этого любые отмазки. Такая позиция разнесчастного кормильца семьи тебе очень даже выгодна. Типа, не я не хочу детьми заниматься, а мне не дают их, потому что считают меня плохим. Вот почему бы тебе сейчас не быть с сыном? Не помочь ему с уравнением с двумя неизвестными, а?
        Его подбородок еще сильнее надавил мне на плечо, но хотя бы руки замерли.
        - Ты так хорошо помнишь школьную программу или тебе успели пожаловаться?
        - И то, и другое. Серьезно, Валера, хватит! Я не встречаюсь с отцами семейства, даже если они мне нравятся. И точка!
        - Ну хоть на один вопрос ответила,  - он потерся щекой о мою. - Нравлюсь  - это уже первый шаг, а так и ко второму тебя подтолкну…
        - Переспать с тобой?
        - Какая же ты приземленная, Скворцова!
        И он снова поднял меня в воздух, но уже не так высоко, со спины это было не с руки! А я вообще могла хватать руками лишь темнеющее небо, не в силах спастись от носа, застрявшего у меня между сведенных лопаток.
        - Спать с тобой надо было, когда тебе было восемнадцать. Сейчас-то какой смысл? Сейчас тебя нужно использовать по другому назначению…
        - Сбагрить детей все-таки? - говорила я шепотом, пытаясь удержать равновесие и не завалить Терёхина неловким движением на холодный влажный песок.
        Заломленная поясница уже болела  - сколько ж можно играть в тяжелоатлета?
        - Детей я уже сбагрил профессионалам, в чем ты меня неоднократно обвинила. Ну, напряги фантазию, на что ещё ты можешь сгодиться?
        - Валера, поставь меня на землю.
        - Не поставлю, пока не отгадаешь. Так и простоим до утра. Я сильный  - кукол недавно таскал коробками. Думаешь, живую не удержу?
        - Верю, что удержишь. Но если я кукла, то и мозги у меня кукольные. И вообще кукловод все решает… Валера, ну пусти уже меня! Мне неудобно так!
        - А вот так?
        И он, точно юлу, прокрутил меня в руках, и я ухватилась ему за шею. Да что так за шею  - еще и ноги свела у него за спиной, и он держал меня теперь совсем не за талию, а намного ниже… Но это уже не имело никакого значения.
        - В твоих глазах не написана подсказка,  - сделала я свои глаза еще больше. В моих явно читалось «Задолбал!»  - Если мы простоим на ветру еще минуту, то вместо шампанского за здоровье Тишки, у нас будет чай с малиновым вареньем за собственное.
        - Коньяк, чай и мед… Варенье  - это для детей. Ну, Сашенька, ты близка к правильному ответу.
        - На какой вопрос?
        Я действительно уже запуталась в ходе его мыслей. В своих, правда, тоже.
        - Тот, который тебя интересует. На кой ты мне сдалась?
        Я ткнулась ему в лоб  - да, да, ему что в лоб, что по лбу: упрямый осел!
        - А, может, ты сам не знаешь, зачем я тебе понадобилась? - прошептала я до ужаса хрипло, проклиная ветер, перец и близость мужского тела.
        - Знаю. Чтобы ночью холодно не было,  - терся он лбом о мой лоб. Оба они, кажется, были мокрыми. - Под пуховым одеялом спать жарко, под пледом  - холодно, а до резиновой грелки я еще не дорос. Ну, я надеюсь… Согласна?
        - Что ты еще не совсем старик?
        Он усмехнулся и теперь соединил вместе наши носы.
        - Быть моей грелкой?
        - Господин назначил меня любимой грелкой! - проговорила я громко, точно в рупор. И снова тихо:  - Валера, отпусти меня.
        - Скажи «да».
        - Валера…
        - Скажи «я подумаю»…
        - Валера, хватит!
        - Значит, да?
        - Я подумаю… Отпустишь на таких условиях?
        - А поцелуешь?
        - Если тебе ночью нужна грелка, то уж точно не стоит целоваться на ветру. Тогда и коньяк не поможет…
        - Вот зараза! Я и с тобой так и не научусь разговаривать. Стану молчать даже больше обычного.
        - Ох, лучше б ты уже молчал…
        - Пятнадцать лет молчал. Сколько ж можно?
        - Вот можно без макаронных изделий сегодня? Мы пиццу ели. Мучное вообще на ночь вредно.
        - Ты мне действительно всегда нравилась, баба Яга. Можешь тетю Лену спросить, говорил ли я ей, что лучше на тебе женюсь, чем на Наташке. На что мне резонно ответили, что и спать тогда надо было не с Наташей. И мать оказалась права…
        Он улыбался, а мне стало совсем не до улыбок.
        - Ты что, жениться не хотел?
        Он мотнул головой. Утвердительно!
        - Мне не нужно было советоваться с родителями. Надо было заплатить Наташе и отправить ее к мамочке.
        - Отправлять девушку на аборт  - это низость.
        - Лучше сделать одну низость, чем череду глупостей.
        - А предохраняться тебя папа не научил?
        - А вас мамы не учили не спать с пьяными мужиками, нет? Знаешь, сваливать всю ответственность на нас нечестно. В этом процессе всегда двое участвуют, кроме случаев, оговоренных в уголовном кодексе. Она могла таблетку в тот же день принять, а не врать, что у нее месячные на носу. Я дурак, я ж не отрицаю. Но ведь мы все уверены, что нас пронесет. Потрахаем согласную девку и выкинем, а потом женимся на хорошей девочке, с которой захочется детей. От Наташи мне не хотелось ребенка, а теперь у меня аж двое Наташиных детей. А виноват коньяк, это еще доктор Булгаков сказал. Мы с Тишкой научены горьким опытом и больше не пьем. Ну, почти… Еще что-то хочешь обо мне узнать? Или на сегодня довольно откровений?
        Я думала он поставит меня на землю  - нет, только подкинул, чтобы взять поудобнее. У него руки затекли  - а у меня все, и мозги вытекли… Из носа соплями. Я шмыгнула.
        - Мне в куртке-то холодно, а ты вообще в пиджаке…
        - Так я ж с грелкой. Мне тепло.
        - Знаешь, тебя, похоже, родить родили, а воспитать забыли. Вот и с Никитой повторяется та же история… Отпусти меня!
        Теперь я настойчивее попыталась вырваться, но снова ничерта не получилось.
        - С одним условием: что ты пойдёшь рядом и не попытаешься сбежать.
        - Куда я сбегу с пляжа? Без сумки? У тебя что-то логика охромела на обе ноги, товарищ дорогой!
        - Так поделись со мной своей логикой, своим воспитанием и… - Терёхин выдержал паузу и окончательно перешёл на шёпот:  - Своим теплом. Это самое главное.
        Он снова терся об меня носом, на этот раз даже коснулся его кончиком моих губ. Наверное, решил, что таким дурацким образом откроет мне рот для ответа.
        - Две недели я рядом, а там посмотрим…
        - Выкрутилась!
        И действительно позволил мне выскользнуть из кольца своих рук. Я пошатнулась, как если бы после палубы корабля ступила на сушу. Да вот беда, песок не был твёрдым и заодно лишил твердости и мой шаг. И волю. Куда она делась? Почему я не могу сказать рыжему женишку твёрдое «нет»?
        ГЛАВА 37 "В ФУРГОНЕ БРОДЯЧИХ АРТИСТОВ"
        В машине снова пришлось выкручиваться  - Терёхин спутал меня с рулём и крутил в разные стороны, или я сама вертела башкой, чтобы спастись от поцелуев. Потом выкрикнула гордое:
        - Хватит!
        И замерла. Точнее замерли оба. Все, кроме времени. Секунды растворялись в вечности, грозя лишить нас живительного сна.
        - Я хочу спать! И не с тобой, а с подушкой!
        Спать уже не очень хотелось, но перспектива провести остаток ночи в машине за поцелуями казалось мне непростительно дерзкой, обоим нам не по возрасту.
        - Детское время закончилось!
        Пришлось зажать Валере рот ладонью, чтобы не вздумал затыкать меня. Но он ловко отвел мою руку, еще и удержал за запястье, показывая, кто в машине полновластный хозяин.
        - Началось взрослое… - пробормотал с небольшой хрипотцой.
        Простыл или все же строит из себя злостного соблазнителя?
        - Оно у тебя во сколько начинается? Будильник в семь звенит или в шесть? - старалась я сохранить последние проблески разума, которые светились в глазах: у него…
        От меня зеркало было слишком далеко. А вот он снова близко, нос к носу, губы к губам, но я вновь уперлась ему в грудь.
        - Валера, хватит! Уж полночь близится, а Валерия Витальевича дома нет…
        - Да кому я там нужен!
        - Знаешь, ты и тут не особо нужен! У меня есть одеяло в коробке, лоскутное, сказочное. Я сейчас в него завернусь и лягу спать.
        - Я тоже могу не появляться на даче до половины восьмого. Дождемся, когда Марьяна с Никитой отвалят и пойдем спокойно завтракать…
        Его рука нагло заскользила по шее к вырезу свитера  - пришлось бить. Не театрально, а довольно чувствительно, чтобы у него пропала всякая чувственность.
        - Валера, я не собираюсь с тобой спать! Тем более в машине!
        - Можно пойти в гостиницу, здесь их много…
        Я буравила его взглядом  - или он меня, а я просто защищалась остекленевшим взглядом, точно щитом. Но разве он спасет от рук? Тех, что нахально пробрались под свитер и искали теперь подступы к голому животу, который успело свести, точно при коликах.
        - Ты обещал мне диван в гостиной в единоличное пользование. Что вдруг изменилось?
        - Я тебя поцеловал… И больше не могу остановиться…
        И в подтверждение своих слов поймал мои губы, а я  - его шею, и нет бы придушить, так обняла, точно мои горячие ладони могли высушить такую же горячую испарину, выступившую под воротником рубашки.
        - Сашка, не отталкивай меня, пожалуйста… - Пусть его губы были у самого уха, я все равно с трудом разбирала его речь. - Не нужно этих подростковых игр… Давай сразу по-взрослому… Ведь нам обоим это нужно.
        - Вот прямо сейчас?
        Спасая ухо от ожога, я ошпарила шею  - вся сжалась под натиском его губ и вжалась в ручку двери.
        - А когда и где? С Бусей на диване? В гостиницу я не хочу… Не с тобой…
        - А в машине со мной, выходит, можно? - протаранила я его лбом, но он все равно дальше руля не ушел и снова, вместо ручки автоматической коробки передач, схватился за мою коленку, пробуя на ощупь тонкий вельвет.
        - Да… - его лицо снова было рядом. - Единственная сучка, которую я в ней возил, это Буся… Но для нее я стелил одеяло. Ты брезгуешь, да? Скажи прямо.
        - Я пообещала маме не спать с тобой до воскресенья.
        Его губы усмехнулись  - я не сводила с них взгляда: воспаленного бессонницей.
        - А что случится в воскресенье, если не секрет? - подбирался он все ближе, точно забыл, что в Тойоте ручка между креслами, а не на руле, как в Мерсе. И твердая, как и то, что с такой настырностью толкает его ко мне.
        - Ничего… Мне же надо было пообещать что-то маме, отправляясь в ночное… Валера, ну пожалуйста… Машины созданы для другого. И тут люди…
        - Где? Пустая парковка… Чего боишься, скажи честно?
        - Честно? - мои пересохшие губы потрескались в улыбке. - Тебя…
        - Или последствий? - его рука сомкнулась на мочке уха, и не будь у меня гвоздиков, я точно бы лишилась сережки, приобретая Валерку…
        - Машины боюсь… Она потом станет мне мстить за непотребства,  - пыталась я из последних сил откреститься от неизбежного. - Я не сказала «да». Это статья, Валера!
        - И ты знаешь ее номер?
        Его пальцы как раз подобрались к застежке бюстгальтера.
        - Или это статья из «Пионерской Правды», как мальчику правильно держать с девочкой пионерское расстояние? Из нашей компании только Тишка успел побывать пионером, а ты… Ты даже «Ленинские Искры» не читала, малявка!
        Застежка поддалась  - она и не сопротивлялась, как и грудь, будто только и ждала того, чтобы нырнуть в теплые мужские ладони…
        - Валера, нас же видно с улицы через лобовое! - проговорила я уже с накинутым на лицо свитером.
        - Трусиха!
        Он бросил меня и откинул спинку водительского сиденья. Полезет назад? Нет… Руки тянет, но они у него пусть и загребущие, но совсем не длинные. Он выругался, выпрямился и распахнул водительскую дверь. Через секунду у меня за спиной взметнулся в серое ночное небо багажник. Что-то зашуршало и пролетело мимо.
        - Закрывай замочную скважину!
        Это был солнцеотражатель, который я сумела раскрутить с первого раза, но вот попасть им под опущенные козырьки получилось лишь со второго. Валера продолжал возиться в багажнике. Я обернулась на грохот. Одно из кресел заднего ряда исчезло, провалилось под пол. Очередь была за вторым.
        - Что смотришь?
        Так он сам глядел на меня исподлобья. А я  - на третью расстегнутую пуговицу его рубашки.
        - Говори, где твое одеяло. Ну?
        Я зажмурилась, а потом долго моргала. Глаза чесались… Как, кажется, и все остальное тело. Мурашки превратились в подкованных сороконожек…
        - Оно детское. Я на нем сказки рассказываю…
        - Постираешь… У меня Буськиной тряпки здесь нет. Да и ты не сучка. Ну, где твоя волшебная коробка?
        Я ткнула пальцем во вторую в нижнем ряду и снова зажмурилась. Надолго, пока не сняла одеяло с лица и прижала к вздымающейся груди. Терёхин захлопнул багажник, вернулся в машину и принялся расшнуровывать ботинки.
        - Что?
        Я отвела взгляд и ткнулась носом в красный лоскут одеяла.
        - Ничего.
        - Первый раз, что ли, в машине?
        Я кивнула.
        - Ну, когда-то ж надо начинать. Дай пролезть… А то зашибу ненароком.
        Я вжалась в дверь, но все равно чуть не потеряла зуб во второй раз, теперь уже искусственный. Надо было сразу начать разуваться. И когда я подняла глаза от носков, увидела протянутую руку. Терёхин вырвал у меня одеяло и расстелил по всей длине машины. Коробки он составил аж до потолка. А если землетрясение?
        - Я обещал тебе шалаш? Обещал? - смеялся Терёхин, глядя в мое, наверное, красное лицо.
        Я улыбнулась, но только своим мыслям, а не его словам. Боже, я не желала даже представлять себе любовную акробатику в кубике метр на метр.
        - Они могут упасть,  - махнула я рукой в конец багажника.
        - Дурочка, ты на складе никогда не работала. Они в крышу упираются. Не знаю, за кого ты меня принимаешь, но девять баллов не жди.
        Тут на его улыбку я уже рассмеялась  - в голос. Боже, ну что за… Аля, как ты дошла до… шалаша с Терёхиным?! Докатилась…
        - Иди ко мне… Пожалуйста… И куртку захвати. Для подушки.
        Я запустила в него курткой, которую успела изрядно потоптать из-за нервов. Ступила коленкой на лоскутное одеяло… Господи, его придется выбросить. Я не смогу рассказывать на нем разные жили-были, не думая про старика и старуху…
        - Сашка…
        Валера скомкал куртку в шарик и отложил к боковой двери. На коленях он тоже трогал потолок головой.
        - Можем просто лечь спать,  - предложил он вдруг абсолютно серьезным тоном. - Просто обнимемся и уснём. Я могу и без подушки. Так и быть.
        Я облизала губы, не зная, за что хвататься. За какую соломинку. И схватилась за свитер, стянула его, согнувшись в три погибели, вместе с футболкой и так и бросила одним комком на пассажирское сиденье.
        - Саш, я серьезно сейчас.
        Валера остановил мою руку на бретельке бюстгальтера, давно болтающегося отдельно от груди.
        - Ты не хочешь секса?
        - Очень хочу. Но если тебе некомфортно в шалаше на колёсах, я пойму… И не обижусь. Я… - он скользнул с плеча на шею и вдавил пальцы в кожу так сильно, что та, наверное, побелела. - Боюсь обидеть тебя. Ты для меня все ещё маленькая девочка. Не знаю… Вот так чувствую. Не могу отделаться от противного чувства, что совращаю ребенка.
        - А ты не чувствуй, ты действуй.
        Его руки вернулись мне на плечи и ушли с них вместе с лишней тряпочкой. Мои же ринулись вниз к пуговице, но наткнулись на чужие пальцы. Чужие? Я, кажется, пускаю их туда, где чужим нет места…
        - Саш, не торопись. Займись лучше пуговицами на рубашке. А то они мелкие, их много, задолбаешься пришивать… С одной большой я как-нибудь сам уж потом справлюсь…
        - Потом  - это когда?
        - Когда нацелуюсь с тобой.
        Я улыбнулась, и он поймал мою улыбку уже губами. В машине горел верхний свет, но он не имел значения. Я все равно закрыла глаза и справлялась с рубашкой на ощупь. Потом стянула с него майку и выключила на потолке лампу. Белая ночь все никак не желала становиться для нас темной. Пришлось и дальше не открывать глаз. Не хочу ничего видеть. Только чувствовать. Идти напролом, попирая собственные принципы. Нанося сердцу новые раны, которые залечить уже не удастся.
        В замкнутом пространстве мы не размыкали объятий и это делало нашу близость ещё более мучительной. Он изучил каждый миллиметр моего рта, а я отыскала на его спине все родинки, проклиная дурацкое желание схватить наждачку и отполировать стойкого оловянного солдатика до блеска. Наше пионерское расстояние сократилось до размера моих сосков, утонувших в завитках рыжеватых волос. Удары сердца доносились лишь из его груди, мое собственное давно провалилось в живот и билось там загнанной птицей.
        - Чего ты ждёшь? - вырвалась я из железной хватки поцелуя. - Рассвета? Так у нас же не чум, а шалаш!
        Валера стиснул мне щеки с такой силой, чтобы я не могла показать ему язык, не говоря уже о том, чтобы проделать языком словесную эквилибристику.
        - Жизнь приучила меня не оставаться в женщинах надолго,  - обжег он меня дыханием и своим признанием. - Боюсь, от меня не будет там особого толка. Мне нужно время, чтобы научиться снова получать от этого дела удовольствие, а не просто облегчение. И я не хочу подводить тебя в первый же день… Тьфу, ночь…
        Я поймала его пальцы, он сжал мои  - горячие и влажные.
        - Я не особо требовательна в этом плане… Сказала же, что мне важен антураж…
        - Ну с этим же у нас совсем плохо,  - скривился Валера.
        - С чего это вдруг плохо? Мы в окружении кукол, почти что в сказке! Это не машина, это фургон бродячих артистов…
        Валера поймал мою улыбку на палец, поджег ей щеку, затем прорезал след на шее, а когда скользнул к врезавшейся в живот пуговице, я не сумела сдержать стон.
        - Мне за тобой не угнаться, сказочница!
        Без дополнительных просьб я рухнула головой в куртку, чтобы хватило места поднять ноги и наконец избавиться от последней одежды. Мое тело рвало на тысячи лоскутков, и я не была уверена, что сошью себя заново после этой ночи. Стежки точно выйдут кривыми и рваными… Мы поспешили, не сделали наметку, шили в темноте по живому… Счастье, что ещё с напёрстком, а то контроля не осталось ни у него, ни у меня… Дистанция в десять лет сокращалась слишком стремительно, второе дыхание не открылось, но падать на финише без чувств было некуда  - свернутые клубочком мы могли только скатиться в капкан, который нам умело расставили силы совсем не вселенского масштаба… Скорее семейного разлива. Какими же мы оказались с ним бесхарактерными…
        - А говорил, что не будешь со мной спать,  - выдала я, когда ко мне вернулся дар речи.
        - Ты меня не так поняла,  - усмехнулся он мне в плечо, даря уже никому не нужный поцелуй.
        - Что ещё я не так поняла?
        - Это была разминка. Я с тобой не спал. Я, так сказать, застолбил место…
        Я дала ему подзатыльник. Точно муху прихлопнула. Да только Валера был не против ещё больше закопаться в моей груди.
        - Сашка, ну почему ты обижаешься? - вынырнул он к моему лицу. - Я не умею говорить возвышенно. И на руках могу носить тебя только в прямом смысле этого слова. Но бывают мужики и похуже, поверь мне. Но с ними тоже неплохо живут.
        - А я не хочу неплохо: я хочу либо хорошо, либо никак.
        - Ну, никак у тебя хорошо получалось все тридцать лет. Может, проблема в тебе?
        - Пока она на мне. И я не уверена, что знаю, что с этой проблемой делать.
        Валера убрал с меня руку и сел. А потом подтянул и меня. На его плече было мягко и тепло.
        - Утро вечера мудренее, так, сказочница? Так говорят твои сказки…
        - Можно, конечно, мухоморов нажраться, и тогда проблемы сами собой исчезнут.
        - Нет человека, нет проблемы. Ну, и в которой из коробок у тебя мухоморы?
        ГЛАВА 38 "БЛЕДНАЯ ПОГАНКА"
        На нас было б весело посмотреть со стороны. С любой. Голые, мы обложились коробками, пока добрались до заветного контейнера, в котором пряталась корзинка из бересты. В ней лежали всевозможные грибы. Мухоморы оказались на самом дне. На длинной ножке, с красной шляпкой и белыми крапинками из краски. Терёхин покрутил один мухомор между пальцами.
        - Проволока?
        - Да, поверх немного синтепона, обмотка нитками и только потом уже вафельное полотенце. Из него же юбочка, она не накрахмаленная, это все эффект ПВА. Шляпка из картона, холмик из ваты или наполнителя для мягких игрушек, уже не помню… Короче, мутотень… А это…
        Я достала белый гриб.
        - Ножка когда-то была баночкой от Актимеля. Я не собиралась их делать. Просто гостила у друзей на даче. Мусор выкидывать трудно, вот и пустили в дело. На пластике пару слоев из папье-маше, за ночь в бане высохли. И в ход пошла белая краска для дверей и старый, найденный в бездонных закромах, мак. Просто обсыпала им влажную краску  - получились как бы земелькой присыпанные ножки. Ну, а шляпки такие же… Просто тут я у горлышка использовала ещё гофрированную бумагу для большей реалистичности… Тебе ж все это не интересно, чего слушаешь?
        - Я на тебя смотрю. С каждой секундой ты мне нравишься все больше и больше. А твой бутафорский мухомор я так и не сожрал. В чем тогда секрет? Чего ты наколдовала, баба Яга, а? Ну, скажи…
        Но я капнула в корзинке до самого дна и вытащила из горы грибов маленького ёжика. Размером с мою ладонь. Мордочка расписана акриловыми красками, а иголки сделаны из ткани с клеем… Но Терёхину скажу другое:
        - Это спасенная туалетная бумага. Дети утопили в унитазе целый рулон. Пришлось срочно варить клейстер. Ну что?
        Валера забрал из моих рук ёжика и аккуратно вернул в корзинку. А потом поймал мои руки, сложил их лодочкой и ткнулся в них носом.
        - Валера… - позвала я тихо в надежде не разбудить лихо.
        Он взглянул на меня исподлобья, продолжая целовать ладони.
        - Значит, достаточно утопить в горшке рулон туалетной бумаги и истопить баньку, чтобы ты осталась на даче?
        Я вырвала руки и вернула на контейнер крышку.
        - О, нет… Это было давно и неправда. Глядя на все это, думаешь: блин, сколько часов потерянного для жизни времени!
        Я приподнялась на коленках, чтобы водрузить контейнер на прежнее место, и Валера сразу же потянул меня назад, чтобы вернуть мою голову себе на плечо, а руку  - мне на бедро. В полутьме он прекрасно видел белую пересеченную стежками полоску шрама.
        - Надеюсь, эти полчаса ты не приплюсуешь к потраченному зря времени?
        - Потерянному для жизни, я сказала. Я не зря делала эти грибки и шила пирожки… Я ими на оставшуюся жизнь зарабатываю,  - я подняла руку к его тёплой щеке. - Поэтому так бережно к ним отношусь, ведь как подумаю про делать новую партию… Валера, нам пора ехать на дачу. Тебе нужно хоть немного поспать перед работой.
        - А я, наверное, и не усну теперь… Без тебя.
        Он перехватил мои пальцы и поднёс к губам.
        - Даже не думай! Я не буду спать в твоей кровати,  - процедила я сквозь зубы. - Об этом никто не должен знать.
        - Я останусь на диване. Баронесса, уверен, не станет нас закладывать. Но я готов отдать врагу половину завтрака, если ее нужно будет умаслить.
        - Валера, ты обещал, что это только между нами…
        - Александра, чего ты стыдишься?
        - Я ничего не стыжусь. Я не хочу, чтобы твои дети считали, что я… Ну, ты понял.
        - То есть ты решила, что просто со мной спишь?
        Я закрыла ладонью его противный рот!
        - Я ничего ещё не решила. И ты прекрасно понял, о чем я говорю. Не маленький!
        - Да, честно скажем, старенький для таких игр. Ты и от матери будешь меня скрывать?
        - Уже не скроешь. Она увидела тебя в окно. Я как-то не подумала перегнать машину в соседний двор. Впрочем, так даже лучше. Но я не собираюсь говорить ей, что сплю с тобой. Я просто делаю твоему сыну день рождения.
        - Короче, стесняешься… - бубнил он мне в ладонь.
        - Короче, ты дурак! И я знала, что не надо с тобой спать!
        - Но природа взяла свое…
        Я отняла ладонь, но он схватил меня за запястье и снова сделал ее своим кляпом. О, нет… Я дернула рукой, но его язык успел пронзить мне ладонь до острой боли в неподвластном мне больше месте!
        - Валера, хватит! Тебе завтра на работу. Я тоже хочу успеть сделать за завтра что-нибудь полезное.
        - Встретить меня дома, например?
        Я попыталась отползти вперед, к одежде, но Валера поймал меня за талию и уронил себе на колени.
        - Александра, не смей делать вид, что я всего-навсего твой очередной сексуальный партнёр. Я не согласен с таким раскладом. Знаешь, как обосновал свое решение женить меня на Наташе твой любимый Виталий Алексеевич? Укладывая женщину в кровать, ты обязан понимать, что она может остаться в ней навсегда, покуда смерть не разлучит вас… Ну, это уже немного отсебятина пошла… Я не собираюсь вылезать из твоей постели, поняла?
        - А где ты видишь постель? - развела я руками почти что театрально. - Это лоскутное одеяло и багажник внедорожника, где даже ноги вытянуть не получится.
        - У кого-то нет и такого. Сашка, не юли!
        Я не юлила. Я сидела на одном месте. Ровно. А сейчас снова потянулась за одеждой в надежде одеться, не выходя из положения сидя. Валера молча последовал моему примеру и первым перебрался вперед, чтобы зашнуровать ботинки, а я ещё какое-то время провела в багажнике, составляя коробки по две в ряд.
          - Приедем, я подниму кресла. Садись уже и пристёгивайся. Дорога дальняя.
        - Даже я знаю, что тут рукой подать,  - проговорила я, выполняя просьбу.
        Терёхин успел вывести машину с парковки, пока я пристёгивалась, и… Поехал в противоположном направлении. Обратно в город. Или?
        - Ты решил снять гостиницу, чтобы не светиться? - догадалась я через пару секунд размышлений.
        - Нет, решил выспаться. Мне от дома до работы три шага. В прямом смысле. Я редко машину забираю от парадной. С учётом того, что я без Мерина, это самое лучшее решение.
          - Куда мы едем? - напряглась я против воли.
        Терёхин так и не отвёл взгляда от ночной дороги.
        - Сказал же, домой. Там точно никто не задаст тебе провокационных вопросов. И мне будет утром, во что переодеться. Да и спать можем до девяти. Если, конечно, уснём…
        Тут он на секунду все же скосил на меня глаза. Наглые. Я отвернулась к окну. Серому. Ночь пока ещё оставалась ночью. Ночью моего позора.
        - А что тогда сразу к тебе не поехали?
        Я не стала проверять, куда он смотрит.
        - Я не планировал с тобой спать. Я же тебе сказал. Потом, забыла, я баб не таскаю ни в машину, ни на дачу, ни, тем более, домой.
        - Изменяешь своим принципам со мной? - буркнула я, чувствуя на языке горечь обиды. Ну не халапеньо же!
        - Иди к черту, Скворцова! Ты не баба, сколько раз тебе повторять! Хватит, слышишь меня?
        Нет, я только чувствовала его хватку у себя на коленке. Ладонь скользнула между ног, поползла по бедру вверх… Я поймала ее, отбросила, и она покорно вернулась на руль.
        - Ты всех так гнобишь после первого раза? А, сказочница? Или я в этом плане какой-то особенный?
        Я стиснула зубы, закусила губу, потом облизала и так и не узнала, что дальше говорить. Оставалось лишь обвинять!
        - Ты знал, что я не хочу с тобой спать! Знал! Но сделал все, чтобы я согласилась!
        - Значит, все же согласилась? А то я уж испугался…
        - Валера, хватит юродствовать! Мы не должны были этого делать. Это низко по отношению к нашим общим знакомым. К твоим родственникам, я хотела сказать… Я буду вынуждена им врать, что между нами ничего не было.
        - Зачем врать? Что за дурь в твоей башке?!
        Он повысил голос. Почти ударил по рулю.
        - Ты не поймёшь. Я сейчас чувствую себя последней дрянью. Я не сплю ради секса, не сплю… Сначала у меня все невинно, пока я не пойму, что могу найти в этом человеке подобие… Ну, друга, что ли… Ну не знаю! Все ищут мужа, поэтому орут про любовь и что все мужики козлы, если их бросают. У меня другое, и мать этого не понимает, и никто не поймёт…
        - Что ты хочешь, чтобы понимали?
        Я отвернулась от окна, потому что видела в нем отражение водителя. Уставилась на свои сцепленные на коленях пальцы.
        - Ничего… Если бы у тебя не было детей…
        - У меня есть дети! Можно без всяких «если бы»?
        - Никто из твоих не поверит, что я не хочу за тебя замуж.
        - А ты не хочешь?
        - Конечно, не хочу! Нафига мне твои дети? А если твоя родня настроит их…
        - Против?
        - Наоборот! Как я тогда уйду, когда мне все надоест?
        - Когда я надоем, ты хотела сказать.
        - Валера, ну хватит! Ты молодец, что не знакомишь детей со своими бабами. Это правильно.
        - Господи! Было б с кем знакомить! Скворцова, у тебя мозга за мозгу зашла?!
        - Нет! Не будь тупым! Ты же все понял. А что это за отношения, если нужно по углам прятаться?! И тринадцать лет! У тебя последний шанс с Никитой! Ты нужен ему! Ты не представляешь, как ужасно потерять отца в тринадцать. Я через это прошла!
        - У тебя он был. У Никиты…
        - Хватит! Будто ты один с детьми ругаешься! Но ты есть, а больше у Никиты никого нет. Мамы нет, дед далеко, бабушке, как понимаю, до фонаря единственный внук! Значит, ты должен каждый вечер быть дома. Да хоть уроки с ним сделай. В шахматы поиграй…
        - Никита не играет в шахматы,  - Валера, наконец, снизошел, чтобы открыть рот. - Ему скучно. Говорит, в жизни это не пригодится. Ни шахматы, ни музыка. Он гитару раз в неделю берет, за пять минут до урока. Мы уже на онлайн перешли, потому что реально задолбало таскать его к учителю просто так…
        - Думаешь, у других родителей все иначе? Все, как по маслу? Или Никита такой особенный? Да, он особенный! Он брошенный! И скандалит, потому что иначе ты к нему даже не зайдёшь!
        - Диванный психолог детектед?
        - Это здравый смысл! Все дети одинаковы, знаешь ли… Слушай, давай действительно сделаем вид, что ничего между нами не было! Я схожу с тобой к Тихомирову в качестве подруги Марианны. Сделаю Арсению день рождения, и все. Так будет правильно. У тебя дети, у меня куклы.
        - Дура ты, Скворцова! Непробиваемая дура! У тебя в пятнадцать сотрясение было? Или это тоже не зафиксировали по желанию папочки?
        Я повернула голову, почти со скрипом:
        - Что тебе от меня нужно? - процедила я сквозь зубы.
        - Я, кажется, сказал тебе на пляже, нет? Грелка мне нужна. Сейчас точно постель будет ледяной. Я последний раз был в квартире в начале апреля.
        - Не смешно. Вот совсем не смешно.
        - А я на шута похож? Это твоё амплуа, сказочница. Но я не умею смеяться. Разучился. Так что когда захочешь в очередной раз сказать глупость, лучше промолчи. А то действительно попрошу у тебя паспорт, чтобы удостовериться в годе рождения. И что сказать про тебя Тишке  - мое дело. Назвалась груздем, полезай в кузов. Или ты у нас поганка? Бледная?
        ГЛАВА 39 «ДАЖЕ ЕЖИХАМ ПОНЯТНО»
        Только бы не разреветься. Сил не осталось ни на что: даже держать глаза открытыми. Впрочем, так даже лучше: зажмуриться - это последнее средство сохранить глаза сухими: слёзы неумолимо подступали к последнему пределу моего терпения. Как я могла, как… Знала же, что нельзя спать на первом свидании, ну нельзя… Своего опыта не было, хватало чужого. Даже ежихам известно, как сильно секс развязывает мужикам руки, слова и действия. Это как кинуть им поводок, прицепленный к строгому ошейнику.
        Каждое Терёхинское слово входило в мою напряженную шею терновым шипом. В ту самую, которую час назад я подставляла ему для поцелуев. Идиотка!
        Сколько нам ехать? Час? Да он успеет удушить меня самым садистским способом. Моими собственными слезами! Не плачь, Алька, не плачь! Он не с тобой говорит, а с какой-то воображаемой Сашкой, грелкой… Подстилкой! Лоскутным одеялом!
        Боже, я его выкину… Просто выкину! Но где мне до четверга раздобыть новое? Я шила его с такой любовью… И растеклась по нему самой что ни на есть похотливой сучкой. Приспичило, блин… Не могла другого дождаться!
        - Спишь?
        Он тронул меня за плечо. Я кивнула. Он откинул спинку. Говорить с тобой целый час выше моих сил, а слушать тебя я вообще не могу: уши и так свернулись в трубочку. И ведь не попросишь затормозить. Не выскочишь в спасительную ночь. Без этой машины и без этих коробок нет никакой Сказочницы Али. Как хорошо он все рассчитал! Спросил ещё, ты веришь в сказки? В добрых людей? Он! Он задавал мне эти вопросы. Он…
        Спасибо! Больше не верю в добрых людей и в бескорыстную помощь. И в свой собственный здравый смысл. Дура каких свет не видывал! Вот кто я такая! Ни в сказке сказать, ни пером описать! И не спасёт тебя игра в спящую красавицу! Разбудит, чтобы получить свое. Снова… И ты снова, засунув гордость в одно место, станешь отвечать на его поцелуи, точно это не поцелуи Иуды. Один раз он тебя уже предал. И предаст ещё не раз! Да прямо вот сейчас, петухи и трижды не пропоют. Мы уже в черте города - здесь в любом случае живых петухов нет. Только со свернутыми шеями. И я уже свернула свою на подголовнике, пряча от водителя мокрые ресницы.
        А разлепила глаза уже на мосту через Неву. Невский район… Да, именно там их офис. Как я могла забыть… Сталинки.
        - Когда вы успели купить здесь квартиру? - спросила ровным голосом, хлопнув дверью машины.
        - Как только мать выставила нас вон. Спонтанно. Светлана нашла ее и еле убедила меня, что в этом сарае можно жить. Я думал, даже молдаване не справятся, а таджики и подавно. Но вылизали. Любо-дорого. Да дорого она мне обошлась, и я сейчас совсем не про деньги говорю. Знаешь, без Светланы я бы не выгреб. Она единственная осталась преданной отцу и фирме за простое человеческое спасибо. Такие люди теперь большая редкость. Дураки берут в офис двадцатилетних. Только после тридцати пяти с женщиной можно разговаривать, до этого момента - пустое дело…
        Я поймала камушек в свой огород, зевая в открытую, и проглотила. Он царапнул сердце, но я не взвыла от боли. Не дождетесь, господин Терёхин!
        Мы пошли пешком. Третий этаж - одышки не будет. Одышку мы заработали в другом деле. Лестница чистая, хотя дом далеко не элитный. С квартиркой дела обстояли, понятное дело, совсем иначе. Ремонт круче, чем был в родительской. Впрочем, чего еще ожидать от Наташи? На даче многое в доме переделано, и мебель сменили на более стильную. Впрочем, тут руку могла приложить и Марианна. Что с того? С Наташей, без нее - какая к лешему разница?!
        Терёхин закрыл входную дверь. Скинул, не расшнуровав, ботинки и пошел открывать окна. Я уселась в кресло под зеркалом и взялась за собственные шнурки.
        - Саш, чай заварить?
        - Два часа ночи, - ответила я, трогая носками паркетный пол. - Я хочу спать.
        - Слушай, какая же ты соня… Ты суммарно уже два часа спала! И двух ещё нет.
        Усмехнулся, но в кухню не направился. Зажег везде верхний свет, чтобы я точно зажмурилась.
        - После пиццы пить совсем не хочется?
        - И после пиццы тоже не хочу, - выдержала я испытующий взгляд.
        Поднялась из кресла и отпихнула рюкзак в сторону, чтобы не споткнуться об него утром. Однако Терёхин тут же нагнулся за ним и повесил на вешалку рядом с Никитиным пуховиком. Наверное, Никитиным. Когда они свалили на дачу? В марте, что ли?
        - Сашка, какая ты у меня глупая…
        Он снова держал меня на весу. Наверное, сдал за истекшие сутки еще не весь норматив по школьной физкультуре.
        - Если я и дурочка, то только у мамы, но никак не у тебя. Ты - посторонний мужик, - выдала я, возвышаясь над ним физически и над собственным желанием прикусить язык - духовно.
        - А ты не баба Яга, ты Злюка-Клюка Шестнадцатая, или ты и «Сказку за Сказкой» не застала? А, малявка? Ну ответь мне уже что-нибудь? Хоть скажи, какой подобрин тебе нужен? Килограмм сна? Или все же вычищенные зубы и душ?
        - Последнее. И без тебя.
        Он усмехнулся - не зло, скорее устало.
        - Там и ванна, и душевая кабинка. Ты что выбираешь? Ванну набирать не проси. В ней тоже душ есть. И даже почти теплая вода. Я включил водогрей. Поэтому все же рекомендую идти под один душ. Быстрее и теплее. Ну, Саша… Чего ты дуешься?
        - Ещё спрашиваешь? - прорычала я с высоты своего нового роста и положения любовницы. - Ты меня в угол загнал! Наплевал на мои желания, на мои принципы, на мои планы на жизнь! Ты что-то там придумал себе и воплощаешь в жизнь, в свою! Ломая мою, понимаешь?
        - Нет, не понимаю, - Терёхин опустил меня на пол, но не отпустил от себя. Наоборот ткнул носом себе в грудь, и нос зачесался, угодив в расстегнутый ворот рубашки. - Чего ты себя на ровном месте накрутила? Я же все сделал, как ты хотела. Не повёз тебя под глаза Серёгиных.
        - Ты, кажется, себе рабочую пятницу упростил, - пробубнила я ему в грудь, силясь не чихнуть.
        - Одно другому не мешает, - усмехнулся он мне в макушку. - Не надо думать, что мотаться туда-обратно в Репино мне в радость. Могли и тут на набережной посидеть. Один черт!
        Он отстранил меня и заглянул в глаза. Его были просто осоловевшими. До жути. Уже и сосудики полопались.
        - Саша, я тебя ни к чему не принуждаю. Хочешь послать меня, посылай. Хочешь оставаться со мной на правах тайной любовницы, ну что ж, так тому и быть. Хочешь открыто со всеми вытекающими последствиями, то я хоть завтра поставлю в паспорт новый штамп. Проблемы нет, никакой…
        - Ты меня не знаешь, - не отрывалась я от его груди, к которой меня вновь придавила его тяжелая ладонь. - Ты знаешь двадцатилетнюю Скворцову. Не тридцатилетнюю Сказочницу Алю.
        - Ты зря думаешь, что сильно изменилась. Для меня ты все та же…
        Терёхин отстранил меня, чтобы провести ладонью по моей то ли горячей, то ли холодной щеке. Проверял на предмет слез? Я не плакала.
        - Без тебя стало ужасно грустно. И обидно, что тебе был нужен только отец, а мы так… Дополнение к Виталию Алексеевичу, ненужное… - Он закрыл мне ладонью рот, хотя я и не думала комментировать его глупости. - Да, я так думал… Мне обидно было потерять тебя даже при том раскладе почти что военного времени. Я к тебе привык. Глупо звучит, но так и есть. Лето всегда ассоциировалось с тобой. И с лото. Помнишь, как ты защищала желание Никиты кричать за всех и переставлять бочонки на всех карточках?
        - Помню. И как вы все злились, хотя вам нафиг не нужна была игра. Вы убивали время, а он радовался игрушкам. И знал в три года все цифры. В чем была лично твоя проблема? Будто ты самолично ползал по полу, собирая бочонки.
        - Не моя, а Наташина. Ей не нравилось, что ребенок за тобой по пятам ходит.
        - И мне это не нравилось. У меня этого дома хватало с Вероникой. Я до потолка прыгала, когда ее в садик взяли. Я бы ее и в выходные оттуда не забирала. И к вам вырывалась с вечным скандалом, потому что якобы променяла свою семью на чужую, а лучше бы за сестрой смотрела. А я жила только у вас да в театралке. Дома выживала. Школу, кстати, тоже терпеть не могла… Как и уравнения с двумя неизвестными.
        - Тебе мальчики кнопки канцелярские подкладывали под задницу? Поэтому ты сейчас шпильки мне вставляешь?
        - В двухтысячных уже нормальная школа была. Кнопки и жвачки остались в твоих девяностых.
        - Тогда что ты постоянно язвишь? Или кого любим, того и бьем?
        - С какой стати ты решил, что я тебя люблю? - почти выкрикнула я, радуясь, что не вижу его лица. Только слышу колотящееся сердце.
        - Ну, с той, что мы пять лет прожили бок о бок. А теперь ты заявляешь, что я тебе посторонний.
        - Я приходила в гости к Марианне. Ты и твой сын, и твоя жена шли в нагрузку. В физическую. С которой приходилось мириться. Ну и в отместку я иногда притаскивала к вам Веронику. Ну, когда, мать ставила мне ультиматум: либо я еду к вам с сестрой, либо никак. Ты просто как-то забыл про это. Интересно, а фотки у вас сохранились, где она с Никитой? А то мама все выкинула, пока я была в Смоленске. Уничтожила все напоминания о вашей семье. Машина вот ей поперёк горла всю жизнь стояла. Она ни разу в нее так и не села. Даже ради Меги. Вот такие дела. Вопросы остались?
        - Вопросов нет, - он взял меня за плечи и смотрел в такое же уставшее, как и у него самого, лицо. - Я понимаю, что нам будет очень тяжело строить отношения с твоей мамой. Нормальные люди сбегают на необитаемый остров от вездесущих родственников, но это, увы, не наш с тобой вариант. Хотя на ночь я могу тебя от всех избавить. Сенька уже большой. Геле больше не нужно жить с нами. Она может приходить ранним утром. С готовкой вот сложнее. Если только покупать готовое или кто-то будет приходить днем готовить обед и ужин. Тогда завтраки на тебе. Я не могу повесить на бедную Гелю ещё и кухню. Это только Марина Сергеевна могла пахать на всех фронтах и все успевать. Нам реально повезло, что она оказалась свободной, когда нужно было выхаживать Сеньку. И Никита вспомнил свою няньку, и она нашла к нему более-менее сносный подход. Но в полтора Сенькиных года бабушка Марина сказала, что не в состоянии присматривать за шустрым ребенком. И пошло, поехало. По дури я попросил сестру пожить с нами, чтобы она присмотрелась к няням, наняли двух посменно, чтобы у них были выходные. Тогда и решили переехать на дачу,
чтобы не наступать друг другу на ноги…
        - А что, пятая комната делала вам погоду в родительской квартире? Могли бы давно разъехаться, - выдала я непонятно к чему…
        - Не могли, - по Терёхинским губам скользнула злая усмешка. - Перед кем бы тогда Наташа играла в хорошую жену? Она же первым делом втерлась ко всем в доверие, чтобы ее считали находкой для непутевого сыночка. Вот кому надо было в театре играть, а не тебе!
        - А ты меня на сцене не видел! И вообще я не актриса, я кукольница. Это совершенно разные специальности. И хватит оговаривать Наташу. У каждой медали две стороны. Уверена, она бы о тебе тоже много интересного рассказала бы.
        - А ты бы ее слушала?
        Снова ухмылка - злая, садисткая. Бедный, как же его до сих пор колбасит от ее предательства.
        - Бабы постоянно своих мужей обсирают. Мне такие разговоры не интересны. И будь Наташа жива, ты бы меня никаким местом не заинтересовал…
        - А тут, значит, каким-то местом заинтересовал?
        И снова этот взгляд - точно пуля прошла через сердце на вылет. Я пошатнулась. Он меня подхватил, под лопатки, до жути острые. Сейчас снова притянет к себе и расплющит по груди…
        - Я не знаю, что произошло. Помутнение рассудка… Луна не в той фазе. Ангелам скучно стало, поржать решили… Или Марианна… Или ты был в курсе изначально?
        - Снова ты меня на лжи пытаешься словить, да? - в его голосе слышалась злость. - Я попался в расставленные сети. И рад этому. Как хочешь, так это и ешь. Мне плевать на Марианну и ее планы. У меня на тебя имеются свои собственные. И, очень надеюсь, что они у нас теперь общие.
        - На субботу общие, - выдала я сухо. - Больше ни на что я не соглашалась.
        - Пока. Я же не тороплю тебя с ответом. Только с душем. Иди в него, а я пока кровать перестелю. Полотенце возьмешь в шкафчике прямо в ванной. Фен там же.
        - Я волосы в девять часов вечера вымыла…
        - Ну не мой… Волосы! Саша, ну чего ты стоишь? Тебе меня не обойти, что ли?
        - Обойти!
        Это я так думала. Шаг в сторону… Не расстрел, но почти. Прострел - в сердце и пояснице. Он сгреб меня в охапку и шагнул совсем не в сторону ванны.
        - Потом перестелим кровать… - ответил он на незаданный вопрос.
        Свет не зажег, но по дороге ничего не снес - он же дома. Уронил сразу на одеяло или покрывало, какая к чертям собачьим разница…
        ГЛАВА 40 "ЗА ЖИВОЕ"
        - Ты все ещё хочешь в душ? - прошептал Валера мне на ухо.
        - А ты все ещё хочешь перестилать кровать? - откинула я его лицо от себя, расплющив ладонью нос, которым он пытался меня щекотать.
        - Я уже ничего не хочу. Боюсь чего-либо желать. Мечты сбываются слишком стремительно.
        - И? - желала я знать продолжение его мыслей.
        Хотя, честно, мне просто лень было отрывать голову от подушки. Единственное желание  - закрыть глаза и провалиться в дрему, из которой он настойчиво выдирал меня и действиями, и словами…
        - Ничего,  - Валера тяжело выдохнул ответ и спустил ноги с кровати, но не поднялся, решил сначала спросить:  - Окно закрыть?
        Чего закрывать? Воздух все равно стоит. Портьеры настолько плотные, что не пропускают ни свет, ни ветер. А вот в коридоре хлопнула дверь так сильно, что звякнуло стекло. Но и тогда я не вздрогнула. Весь запас дрожи я израсходовала на этой кровати в объятиях этого мужчины.
        - Ложись спать.
        Я протянула руку и поймала его за локоть, но он все равно встал, и моя рука безвольно упала на простыню.
        - Ты решил заварить чай? - спросила я в подушку.
        Шаги замерли.
        - А ты хочешь?
        - Я хочу спать. Уже устала тебе это повторять…
        Матрас промялся, и моя плечо тоже, когда Валера резко развернул меня к себе.
        - Жду, когда ты наконец устанешь гундеть. Настоящая Баба Яга… - он пробрался под одеяла и задержал руку у меня на бедре. - Нога-то уже не костяная, а вот сердце… Сердца у тебя вообще нет… В какой ларчик положила на хранение?
        Рука пробежала мимо живота и взвесила на ладони сначала одну, а потом и другую грудь.
        - Ну, спрашиваю, в который…
        Я поймала его руку и вытащила из-под одеяла.
        - Валера, ну честное слово… Хватит! Я спать хочу! Может, тебе и достаточно пяти часов сна. Мне  - нет.
        - Мне тебя просто недостаточно.
        Теперь не только его рука скользнула под одеяло. Снаружи осталась только голова, вот за неё я и схватилась с желанием открутить. Или хотя бы уши надрать!
        - У тебя батарейка когда-нибудь садится? - не сдержалась я, почти прикусив ему губу.
        - Ты же в этом хорошо разбираешься…
        Нет, за такое просто вышибают зубы!
        - Его можно в футляр убрать и заряженным!
        Он вдавил мои руки в подушку. Коленки тоже придавил  - обезопасил себя по всем фронтам. Но язык мне пока не прикусил. Вот! Я даже его ему показала! Сумрак сумраком, а умник прекрасно все увидит с расстояния в один нос. Да, он у него, как у Буратино, тычется во все без особого разбора…
        Я улыбнулась собственным мыслям, а Терёхин тут же принял их на свой счёт. Впрочем, мысли-то были о нем… Родном. Пусть думает, что любимом!
        - Только если в чехол, и то одну часть,  - улыбнулся в ответ. - В футляр я не спешу. - И пропел тихо-тихо:  - А не спеши ты нас хоронить, у нас еще здесь дела. У нас дома детей мал-мала, да и просто хотелось пожить.
        Ну да, музыкальные вкусы у него не поменялись. Чайф, Чиж… К счастью, не Чай вдвоём. Ну, что там ещё на букву Чэ  - Че Гевара? Решил произвести революцию в моем сознании? Похоже на то… Правда, сейчас я находилась в совершенно бессознательном для этого дела состоянии. И для другого  - тоже…
        - Валера, давай спать!
        - А мы что делаем?
        Лицо снова слишком близко. Покажешь язык  - останешься без языка…
        - Не то, что делают нормальные люди в три часа ночи! Валера, да иди ты к черту!
        Я высвободила распятые на подушке руки и толкнула его в грудь! И он пошёл. А черту!
        - Валер, ты куда? - поднялась я на локте.
        - За вибратором,  - услышала уже от двери.
        Ноги сами оказались на полу. Валера обернулся на шум.
        - За своим личным,  - в голосе его звучал смех. - За часами. Включу бесшумный будильник, чтобы тебя, соню, не разбудить. Чего испугалась?
        Смеёшься? Вот как! И запустила в него подушкой. Поймал! И пятнадцать лет назад ловил прекрасно. И что он лез к нам с Марианной? Неужели его действительно ко мне тянуло? Да на меня в шестнадцать без слез смотреть нельзя было! И не только из-за всяких лечебных гимнастик, а вообще…
        - Вот же неугомонная!
        И он отправил подушку обратно. Поймала. Прижала к голому животу. Он вышел в коридор. Чем-то прошуршал и вернулся. Закрыл плотно дверь. За это время я успела спрятаться под одеяло и перебраться поближе к окну. Так хоть немного свежее будет. Отдернешь шторы  - вообще не уснёшь. Светло. Случилось бы такое же просветление в башке. Я с Терёхиным? Да какой сатирик это придумал!
        - Тебя можно обнять? Или ты во сне независимая женщина?
        Пока он спрашивал, рука с часами перевалилась через мой бок и надавила на живот, притягивая к горячему мужскому телу! Точно мужскому и точно горячему. Вторая его рука скользнула под мою подушку.
        - Сможешь так уснуть?
        - Я уже как угодно усну. Только дай мне спать!
        И уснула, со всеми восьмьюдесятью пятью килограммами, навалившимися на мои плечи. Ведь не выдержу. Рухну! Свалюсь с кровати и выйду в окно!
        - Извини, я не хотел…
        Я зажмурилась. В зашторенной комнате слишком светло и … Дорогой мой товарищ Терёхин в галстуке и пиджаке стоит на коленях подле кровати.
        - Я хотел, но не смог уйти… Без поцелуя…
        Он провёл тёплой ладонью по моей щеке и нагнулся, чтобы запечатлеть на губах легкий поцелуй. Вот оно правильное слово для его действий  - запечатлел. Я заморгала и окончательно проснулась.
        - Спи,  - он провёл ладонью по моим волосам. - Как проснёшься, звони. Пойдём поедим вместе. Напротив офиса приличное кафе. Ключи я оставил на кухонном столе. И от машины тоже. Но тарантас не бери. Я пришлю адрес. Найдешь. Ну все, я пошёл… К черту! Как ты меня и послала. Жаль, не позавтракали вместе. Но в другой раз. А то и мечтать не о чем будет. Давай, спи. Мне невыспавшаяся злюка не нужна.
        А какая нужна? Хотела спросить да передумала.
        - Я в двенадцать собиралась быть уже дома.
        - Будешь позже. Я без завтрака проживу. Без обеда  - нет. А как пережить сегодняшнюю ночь без тебя вообще не представляю.
        - У тебя детей мал-мала, забыл? Будешь с домишкой помогать. А то Марианна собиралась в субботу засадить тебя с Никитой…
        - А в субботу ты до утра моя?
        Я сжала губы. Он усмехнулся.
        - Я просто так интересуюсь,  - промурлыкал. - Так сказать, в целях повышения,  - запнулся. - Как там дальше было?
        А… Простоквашино. Да пошёл ты…
        - Тестостерона,  - выдала ему, прищурившись.
        - Знаешь, обнимать тебя спящую мне нравится куда больше. Во сне ты молчишь.
        И поднялся с колен.
        - Жду звонка.
        - Я пришлю эсэмэску,  - улыбнулась я.
        - Ну что ты за человек такой… - он снова опустился на колени. - Ну вот в каком виде я в офис заявлюсь… Скажу, все из-за тебя…
        Его руки скользнули мне под волосы, сжали уши, а губы перекрыли источник дыхания. Я не стала обнимать в ответ  - действительно сейчас изомну пиджак.
        - Я впервые за много лет не хочу на работу…
        Он снова гладил меня по щеке, в прищуренных глазах его играла улыбка. Добрая. Ее подсвечивали тонкие розовые сосудики.
        - Не пялятся много в экран, если это возможно,  - прошептала я.
        - Буду пялиться в телефон, чтобы эсэмэску от тебя не пропустить.
        - Не пялься. Я тебе позвоню.
        - И скажешь гадость…
        - Нет,  - я тронула его щеку, гладко выбритую. - Если ты не сделаешь за эти пару часов новой гадости, не скажу…
        - С гадостями я закончил. Надеюсь,  - он прижал мою ладонь к губам и отпустил, даже спрятал под одеяло. - Прости, но я реально не знал, как иначе уложить тебя в постель. Как любую другую бабу, не получилось бы, я это прекрасно понимал.
        - И все равно продолжал покупать…
        - Серьезно? Я же ничего тебе не купил. Ну, кроме цветов…
        Я сощурилась. Он тоже. Но оба промолчали.
        - Боже упаси, Сашка, ты не товар. Не смей так думать. И вообще я просто делюсь с тобой всем, что у меня и без тебя было. Машина, квартира, дети…
        - Кстати, о птичках… О птенчиках… Ты обещал быть хорошим папой до следующего воскресенья. А хорошие папы приходят вечером домой и общаются с детишками.
        Он вскочил. С рыком. Демонстративным.
        - В субботу у папы выходной. Поняла? Предупреди маму, что домой не придёшь.
        - Валера, даже не проси… Могу приезжать в обеденный перерыв, если ты готов обедать мной, а не солянкой. Ночью я дома. И ты дома  - с детьми. Это было моим условием, забыл?
        Он больше не опускался на колени. Только смотрел вниз  - осуждающе.
        - Мне секс в обеденный перерыв не нужен. Он мне вообще не нужен.
        Я попыталась не улыбнуться. Куда там  - не заржать. Не слишком, правда, у меня это получилось. Я же кукольница, а не актриса. И знаю, что держать лицо деревянным, если ты не кукла, очень сложно. Практически невозможно  - особенно под прицельным взглядом обиженных глаз.
        - Я это в три часа ночи заметила. Ага…
        - А это был секс, да? Для тебя это был просто секс?
        Я закрыла глаза и рухнула на подушку.
        - Валера, иди на работу. Иначе мы с тобой поругаемся из-за того, чего между нами, оказывается, и не было вовсе. Это мне приснилось. Сойдемся на этом. Я, кстати, как раз и просила тебя сделать вид, что ничего между нами не было. Ты выполняешь эту мою просьбу, да?
        - Вот как была дурой, так и осталась. Думал, со взрослой буду на равных, а тут снова детский сад, ясельная группа. И что я дурак не напоил тебя в шестнадцать. Потом бы сказал, а тебе это все приснилось…
        Я села, вместе с одеялом. Решила лишний раз не провоцировать.
        - Валера, иди на работу. Я не хотела тебя обидеть, честное слово.
        Но он не шел. Стоял и глядел зверем. Наверное, в глазах полопалось еще больше кровяных сосудов.
        - Ты взял две недели, и мне дай две недели. До воскресенья никто из твоих или моих не должен про нас знать. Иначе я не смогу провести праздник. Мне будет неловко. Считай, что я маленькая девочка и стыжусь спать со взрослым дядей. Сойдет?
        - Тебе действительно стыдно? За эту ночь?
        - Нет, не стыдно. Но умом я понимаю, что мы поторопились. И сейчас самое разумное  - придержать коней. До воскресенья. Следующего.
          - Тогда оденься завтра поскромнее.
        Я кивнула, и он вышел. Хлопнул дверью  - спальни и входной. Точно дал мне двойной подзатыльник. За дело, наверное. Задела я его за живое точно.
        ГЛАВА 41 "КРАСНЫЙ ГАЛСТУК"
        Полчаса я бессмысленно глядела в потолок закрытыми глазами: сон не вернулся, и я встала. Плюя на приличия, отдёрнула портьеры и полной грудью вдохнула утреннюю прохладу. Двор ещё спал, хотя этот район не назовёшь совсем уж спальным, но дети давно ушли в школу, а простые люди без дела до одиннадцати утра на прогулку не выползают. Я отдёрнула от подоконника руки  - и на пальцах, и на белом пластике остались следы. Нужна мокрая тряпка или хотя бы влажное бумажное полотенце.
        Сменив костюм булгаковской вампирши Геллы на трусы и футболку, поднятые с пола, я направилась на поиски ведьминской мётлы. Впрочем, ограничилась тряпкой, зато прошлась по всем подоконникам, решив, что раз двери не заперты, я не нарушаю ничьих владений. Всего-то открыла окна и протерла пыль. Сразу стало заметно свежее. Только не в голове. В ней оставался туман  - от недосыпа и… пересыпа с тем, с кем спать запрещал здравый смысл. Я отодвинула зеркальные дверцы шкафа  - нафталином на меня не пахнуло, но я все равно сгребла все вешалки и развесила пиджаки по окнам немного проветриться на ветру.
        Что я делаю? Зачем? Убиваю время до обеда! Не могу же я сорвать господина Терёхина с рабочего места, к которому не мешало бы его приклеить одним местом, чтобы в нем детство не играло вальс цветов!
        Через десять минут включила чайник и заварила себе чай. Закрыла глаза. Досчитала до десяти, но дома волшебным образом не оказалась. В холодильнике тоже сказкой не пахло, а пахло другим. Пришлось подтащить к нему мусорное ведро и сгрести все, что попало под руку. Короче, абсолютно все. То, у чего срок годности больше трёх месяцев, вообще покупать нельзя. Ну, что теперь? Теперь в душ, прежде чем надеть чистую одежду, а грязную в стирку? Начну с постельного белья!
        Стиральную машину пришлось поискать. Я уже и в кухне все нижние шкафчики открыла  - вдруг, как принято в европейских домах, ее спрятали? Ее действительно спрятали, только в кладовку в ванной комнате. А это действительно была комната. Ванна, душевая кабина, две раковины, унитаз с подсветкой, полочки для всего нужного и ненужного. Шкаф для полотенец и дверь, выполненная в том же дизайне, за которой в углублении стояла проклятая стиральная машина. Над ней прибиты полочки с бытовой химией, до которых не то что Сеньке, мне только на цыпочках дотянуться, и пылесос со швабрами втиснут, а за ним… Ну да…
        Вернулась в кухню. Открыла шкаф для продуктов, там за перегородкой дверь, чтобы открыть и взять швабры с пылесосами. Все продумано  - елы-палы. Прямо как Терёхинские любовные манёвры.
        Взяла с собой чистую одежду и телефон  - воспользовалась им по назначению: не матери позвонить, а посмотреть инструкцию по эксплуатации стиральной машины, чтобы вместо стирки не запустить режим сушки. Впрочем стирать постельное белье я решила вместе с полотенцами, то есть после душа, который в свою очередь вернул меня в Ютуб. Зато сумела включить массаж. Мне действительно необходимо расслабиться и начать получать удовольствие не только от секса, но и от сопутствующих ему неудобств, типа уборки чужой квартиры!
        Фен нашёлся быстро. Зубная щётка опустилась в стакан рядом с бритвенным станком. Валера пользовался электрической щёткой, которая стояла на зарядке тут же. А моя батарейка почти сдохла. Живот подвывал от голода, но до запланированного обеда оставалось ещё целых два часа. Как раз белье выстирается. Но включать сушку не буду. Не закончила со стиркой!
        Оделась, накинула куртку, схватила пакет с мусором и  - снова чуть не зашибла соседскую дверь. Пришлось извиниться, потому что вперед пропустили меня. Ну, не меня… Не знали ж, что это я…
        - Девушка, а вы кто? - спросила меня строго бабушка с кичкой.
        Не ясно, что ли? По мусорному мешку!
        - Я квартиру убираю.
        - А…
        А вы что подумали, уважаемая? В таком виде на свидания не бегают. Выбросила мусор и пошла в машину, не забыв оглянуться, чтобы убедиться, что за мной не следят. Вздрогнула от свежести майского утречка. Сгребла в охапку одеяло и вернулась к стиральной машине. Божечки, во что я вляпалась…
        Белье развесила, одеяло запустила  - вернусь закрыть окна, повешу его рядом с простыней. Заберу… на неделе, до четверга… И заткнись здравый смысл. Заткнись! В конце-то концов, я ведь приличная девушка и секс на одну ночь не для меня.
        - Дай мне десять минут,  - ответил Терёхин на мой звонок. - Потом выходи. Не заблудишься?
        Да куда уж там  - до кафе Гугл доведёт, а вот куда приведут меня мои бессознательные действия, пока непонятно. К Терёхину точно!
        Я увидела его на углу дома, в котором располагалось кафе. Он тоже меня увидел и пошёл навстречу. Только бы не побежать  - а это было моим первым желанием. Я же женщина  - я должна выступать, будто пава. Наше солнце Александр Сергеевич знал толк в женщинах и плохого не посоветовал бы…
        - Что ты тут делаешь? - спросила я за три шага до него. - Куришь, что ли?
        - Никогда не курил и вдруг? - улыбнулся Валера игриво. - Боялся пропустить девушку своей мечты. Ты ее не видела случайно?
        И сгрёб меня в охапку. Подлез рукой под волосы, переломил шею, впечатывая себе в губы.
        - Другого места не нашли! - испортила нам романтику тетка с авоськой.
        - Не искали! - не промолчал Терёхин и будто ей назло закрутился волчком, оторвав меня от земли. - Ой, простите…
        Извинился, когда чуть не завалился вместе со мной на парня с девушкой.
        - Ничего-ничего,  - ответили нам с доброй улыбкой.
        И он наконец поставил меня на землю.
        - В кафе соглядатаи, а мне безумно хотелось тебя поцеловать.
        - А вне кафе их нет? - заглянула я ему через плечо.
        За нами наблюдали две девушки: по виду официантки, вышедшие покурить. Он на миг обернулся.
        - А плевать!
        И снова впился мне в губы.
        - Ловлю момент, пока ты добрая баба Яга.
        И взял за руку, до боли стиснул мне пальцы  - и это было непередаваемо прекрасное чувство.
        - Как же долго я тебя ждала, Кощеюшка,  - выдала я, прищурясь.
        - Нефиг по добрым молодцам было бегать.
        - Быстро стань серьезным! Надо соответствовать деловому костюму.
        Я провела рукой по лацкану: моей ладони это очень понравилось. Глупая ладонь и глупая я. Но улыбка не спрашивает разрешения приклеиваться к губам или нет. Она просто сияет, вместо солнца, прячущегося в облаках.
        - Куда мне с малявкой быть серьезным? С тобой только в куклы играть.
        - Только не в дочки-матери. Играй в отцы-сыночки без меня.
        - Выспалась, значит? - скривил он губы уже не в улыбке.
        - Квартиру убирала.
        - Зачем?
        - Чтобы чисто было.
        - Так все плохо? - искренне удивился Терёхин и даже вспыхнул. Или солнце наконец вспомнило, что пора развести тучи лучами. - Надо вызвать уборщиков?
        - А баба Яга зря пахала, что ли, все утро? Думаешь, у неё в избушке Домовенок Кузя пол метёт?
        Терёхин улыбнулся  - снова добро.
        - Ну, если только у неё в избушке…
        Боже, теперь вспыхнула я… Ну вот что ляпнула-то, что?!
        - В замке Кощея домовых с мётлами тоже не видать. Пошли, что ли, Кощеюшка?
        Я взяла его под руку. Девушки все равно резко решили бросить курить и ретировались на рабочие места. Надеюсь, помоют руки с мылом, прежде чем приступят к рабочим обязанностям. Нам одна из девиц улыбнулась как-то очень застенчиво, и я поспешила отвернуться, чтобы повесить куртку на спинку стула.
        - Ты не мёрзнешь в пиджаке? - спросила я Терёхина почти что о погоде.
        - Меня мысли о тебе подогревают. Сильно! Я бы и пиджак снял, да неприлично в приличном месте.
        А место действительно было приличным. И быстрого обслуживания. Терёхин видимо заказал обед заранее. Ну, а что  - рабочий день, каждая минута на счету у деловых людей. Это не мы, на вольных хлебах пасущиеся…
        - Вам блины сейчас нести или к чаю? - спросила официантка.
        - Какие ещё блины? - спросила я напрямую Терёхина.
        - С лососем,  - ответил тот просто.
        - После солянки? Ты рехнулся?
        - В счёт завтрака. Мы ж не позавтракали.
        Ну блин, Кощей! А за языком следить другой дядя будет, не ты?! Девка аж красной стала. Ты тут завсегдатай. На тебя, может, планы строили, а ты любовницу под глаза приволок. Да мне сейчас отравы какой-нибудь в чай насыпят!
        - Быть тощей в пятнадцать ещё куда ни шло, но в тридцать можно детские вещи из гардероба уже выкинуть,  - никак все не закручивался в трубочку на манер блина его длинный язык. - Тебя тетя Таня одними блинами снова кормить будет, дождёшься!
        Кажется, ты сейчас у меня дождёшься!
        - Девушка, одну порцию блинов отмените, а если никак, вынесите во двор бездомным собачкам. Пусть и у них сегодня праздник будет.
        Я выдержала и взгляд официантки, и взгляд заказчика.
        - Валерий Витальевич не против,  - добавила я тут же.
        Девушка вспыхнула ещё сильнее и уставилась на Терёхина, но тот промолчал, и она ушла.
        - Тебе очень важно на своем настоять?
        - Нет. Этой болезнью ты у нас болеешь. А я просто возьму половину блинов у тебя. Тебе похудеть не мешает. Это раньше у тебя не в коня корм был, а сейчас очень даже в коня.
        - Я предпочитаю худеть иным способом,  - усмехнулся Терёхин.
        - А я не забираю свои слова обратно. Обеденное предложение остается в силе. Вместо солянки. Но сегодня ешь суп. И можешь даже с хлебом.
        - Тебя съесть на ужин не удастся никак?
        Я тяжело выдохнула.
        - Меня мать съест на полдник. Если ты только совсем бездомный пес и на кости бросаешься.
        - Нет, квартира есть. Еще и убранная бабой Ягой. А на ее костяную ногу я всегда готов наброситься. Как пионер.
        - Ты октябренок!
        - Галстук у меня сегодня красный, если не заметила,  - и он провел по нему рукой, а у меня было чувство, что по моей груди, так в ней все закололо. - Так что я пионер всем пример… Что?
        Это Терёхин спросил у официантки, которая подошла к нам почти что на цыпочках и скромненько так протягивала ему записку.
        - Это по поводу моих блинов, что ли? - спросила я довольно громко.
        Девушка сделалась совсем пунцовой. Терёхин тоже. Что в записке? Признание в любви?
        ГЛАВА 42 "БЛИН ГОРЕЛЫЙ"
        - Нет, не про блины, но блин горелый… Александра, с тобой в приличном месте появиться нельзя. Передай Марии Александровне,  - посмотрел он наконец на бедную девушку,  - что Сказочница Аля раздаёт автографы только на сытый желудок. Дайте нам уже поесть, в конце-то концов!
        Девушка с извинениями и опущенной головой бесшумно и спешно удалилась.
        - Тебя весь город знает? - спросил он как-то жестко и недобро.
        - Понятия не имею, кто меня знает… А что в записке?
        - Вопрос ты это или не ты? А я не знаю, ты или не ты. Временами ты, а временами Злюка-Клюка Шестнадцатая. Как мы с тобой засветились-то? Фотку с тэгом во ВКонтакте не получишь?
        - А у меня ни перед кем никаких обязательств, как и у тебя. Я в джинсах, не накрашена. Страшнее бабы Яги. Разве Валерий Витальевич на такую позарится, когда рядом восемнадцатилетние цацы в белых блузках стреляют глазками?
        - Ревнуешь?
        - Я? Тебя? Да Бога ради! Хоть со всеми малолетками Питера светись! Только меня сначала пошли далеко и надолго.
        - Я лучше с тобой пойду далеко и надолго. Ты что телом, что мозгами не старше восемнадцати, честное пионерское.
        - Ты не был пионером.
        - Честное октябрятское, я не вру. Ешь, малявка. Взрослому дяде на работу пора, хотя и не хочется. Ну, невкусно, что ли?
        - Извини. Объяснила же тебе, что я отвыкла есть на людях. Я ем. Только медленно.
        А блины принесли очень быстро. И не девушка. Ну как, не девушка… На пару лет старше меня тетенька. И началось… Как неожиданно увидеть меня здесь, как они с сыном каждый вечер крутят перед сном мои сказки, как… Как ее заткнуть?
        - Творческие планы всегда тайна. Может, я вернусь в проект. Может, нет. Спасибо. Мне действительно очень приятно слышать, что детям нравятся сказки Биссета. Мы старались всей командой…
        Фу, ушла…
        - А ты у нас, выходит, звезда… - усмехнулся мой сотрапезник.
        - Ага, больших и малых ютуб-каналов. Валера, хватит так на меня смотреть. Наш город маленький, а интернет ещё меньше. Тебе стыдно?
        - За себя. Что меня никто не знает. Но, знаешь, я совсем не против, чтобы меня знали, как мужа Али Сказочницы.
        Я закрыла глаза и опустила ложку в тарелку. Все ещё наполовину полную.
        - Сказочница Аля не хочет замуж. Вообще не хочет.
        - А что нужно сделать, чтобы она захотела? Может, какое-нибудь волшебное колечко купить?
        - Снова купить? - я взяла ложку с желанием дать ему по лбу. - Купить ты можешь здесь любую. Я сплю с тобой бесплатно. Понятно? Но я не хочу доплачивать тебе моими сожженными нервами. Хватит, ладно? А то приду завтра в костюме стриптизерши, будешь знать!
        - И такой у тебя имеется?
        - Пока нет, но обязательно будет! Пойду твой подарок на кружевные стринги обменяю. Знаешь, ешь уже блины. Тебе открывать рот для другого просто противопоказано. Марианна права. Я все думаю, в чем она ещё относительно тебя была права?
        - Сказать?
        Валера выдержал паузу, а я  - его взгляд. Жестокий и в чем-то даже безумный. Из голубых глаза сделались прямо-таки медными. Мне так показалось из-за солнечного луча, который пробился за нами даже в кафе.
        - Марьянка знала, что я пропаду с первого взгляда на тебя. Знаешь ли, первая любовь она такая. Не отпускает до гроба.
        Господи… Какая у него яркая башка! А без солнца и не скажешь.
        - Долго же ты ждал… До первой любви,  - отреагировала я на сказанное с минутным опозданием. - Валера, ты зачем сейчас все это несёшь? В чем ты пытаешься меня убедить?
        - В своих серьезных намерениях.
        - Это я уже поняла,  - понизила я голос до глухого шепота. - Мне кажется, тебе просто приспичило жениться из-за детей и Марианны и ко мне это не имеет никакого отношения.
        - Имеет,  - ответил он, не мигая.
        - Отлично! - рычала я тихо. - Мне замуж не приспичило. И ты не имеешь к этому никакого отношения. Я даже рада, что ты затащил меня в постель. Я никогда бы не решилась сделать это с тобой, потому что ты… Ну, не знаю. Наверное, хороший знакомый, а я со знакомыми не сплю, чтобы не пересечься потом в одной тусовке. Для меня это все-таки что-то да значит. Я не научилась, как некоторые, относиться к постели только как физиологическому процессу. Но процесс с тобой мне понравился. Спасибо.
        - Баба Яга, ты что, не слышала? - повысил он голос. - Я тебе только что в любви признался.
        Глаза, как магнит. У него. Мои руки, как гири  - вдавили стол, не поднять.
        - Я слышала,  - проговорила я шепотом уже не совсем специально. Вынужденно. Голос пропал. - Это бред. Вот честно.
        - Почему? Почему ты не можешь поверить, что я задавил это чувство в душе. И не только в душе. После инцидента с Наташей. Я даже решил, что так лучше. Что это знак, что ты не для меня. Я не могу объяснить это словами. Я очень хотел поверить про тебя и отца. Мне так было легче отпустить тебя насовсем. Потому что я был на грани того, чтобы послать Наташу вместе с ребёнком. Она же не просто так бесилась. Она видела все. И все все видели, кроме тебя. Допускаю, что я не был тебе нужен тогда, но сейчас… Сейчас я могу попытаться стать тебе нужным. Хотя бы в постели. И тогда ты примешь меня со всем моим выводком. Даже с собакой, которую завела твоя подружка и сбагрила мне. Ведь это должно быть между двумя людьми. Остальное все решаемо. Как раз таки деньгами. Я не прошу тебя ни вытирать Сеньке сопли, ни решать уравнения с Никитой. Для этого есть специально обученные люди. Неужели сложно быть рядом? Просто быть рядом… И все решится. Я стану другим. С тобой.
        - То есть ты сейчас меня без вины виноватой стараешься сделать? - прорычала я тихо. - Я не хочу никакого комитмента.
        - Слово-то какое,  - скривился Валера. - Русского эквивалента в твоём словарном запасе не нашлось?
        Злится. Ну, понятное дело, я его обидела. Причём, с ночи как начала обижать, так все не заканчиваю и не заканчиваю.
        - Нет. Потому что русской женщине с пелёнок вбивают в голову, что она обязана выйти замуж. Ещё лучше, за своего первого мужчину. Проходила, знаю. Поэтому и не знаю, как ещё объяснить тебе, что не хочу брать на себя ответственность за чужих людей. Я прекрасно понимаю, что в моих отношениях с мужчинами отношения были только с моей стороны. У мужиков  - понятное дело, секс без всякой ответственности с любой бабой в радость. Не маленькая, понимаю и принимаю, что на меня, как личность, им было плевать. В открытую, понятное дело, никто этого не говорил. Я вообще ни с кем так откровенно не говорила, как с тобой в последние дни. Ну, может, с матерью, но там броню не пробить, объясняй, не объясняй. Она меня и тебе с закрытыми глазами отдаст, только б взял.
          - Так я и беру. С закрытыми глазами…
        - Терёхин, ты, кажется, с закрытыми ушами меня берёшь! - впервые я обратилась к нему по фамилии. - Ты не понимаешь, что я тебе говорю? Я не готова к серьезным отношениям. Вообще. С тобой в частности. Но ты мне нравишься, я не собираюсь врать. Очень нравишься. И я даже не могу понять, с чего это вдруг ты мне понравился… Однако как личность ты мне не нравишься, но у меня нет цели тебя перевоспитывать. Ясно?
        - То есть со мной никаких отношений, кроме постели, ты не видишь?
        - Валера, хватит повышать голос. Нас здесь знают, как видишь, обоих. А есть вещи, которые должны навсегда остаться только между нами. Не надо тут по секрету всему свету, пожалуйста. Вот это мне в тебе не нравится. Ты видишь меня только как дополнение к себе. Тебе так удобно. В твоей жизни ничего не поменяется. А я в своей не готова поставить все с ног на голову по щелчку твоих пальцев. И не надо так на меня смотреть. Я не сказала тебе ничего нового. Извини.
        Извинялась я не за свои слова, а за необходимость принять звонок.
        - Это сестра.
        И нажав на кнопку, услышала вопрос, где я шляюсь? Да, вот так, от малявки!
        - У меня дела. Буду дома после двух. Ты не знаешь, что тебе поесть или что?
        - Мама из-за тебя на работу не пошла.
        - В плане, из-за меня? Она себя плохо чувствует?
        - А ты как думаешь?
        - Слушай, свали куда-нибудь через час на час минимум. Я тебе серьезно говорю. Иначе во вторник ничего не будет. Поняла?
        - Что ты собралась делать?
        - А ты мозги включи! Поговорить с ней без твоих ушей. Так что вали на все четыре стороны. Иначе я найду чем заняться во вторник вечером. Поняла?
        Вероника сбросила звонок. Терёхин так и не отвёл от меня взгляда.
        - Что ты мог найти в шестнадцатилетней дуре? - спросила я. - Ни кожи, ни рожи, ни мозгов.
        - Это словами не объяснить. Сказал же уже…
        - А ты объясни, пожалуйста. Я смотрю на сестру  - ну это ведь сущий ребёнок. Как у тебя подобные мысли могли возникнуть?
        - Знаешь, мне тоже не так много тогда было…
        - Много! Двадцать четыре! Я бы ещё поняла, если бы у твоего отца крыша съехала, но не у тебя!
        - Не съехала до конца, как видишь. Хотя зря. Они на Востоке не дураки, что девчонок под себя воспитывают. С тобой шестнадцатилетней мне было бы легче справиться, чем с тобой нынешней. Шестнадцать уже возраст согласия, как бы… И мне почему-то кажется, что ты бы согласилась, если бы я не боялся отца и нашел бы в себе смелость предложить тебе жить вместе. Нет же, решил дать подрасти и пошел трахать Наташку. Идиот!
        - Можно тише? Я сыта твоими признаниями! Лучше скажи, как здесь вечером? Что за публика? Моя красотка решила с подружками отметить окончание года. Мне страшно отпускать ее в злачное место… Я ее в девять, конечно, заберу…
        - Попросить администратора присмотреть за ними?
        - А это возможно?
        - Сейчас столик им закажем. На чье имя? Вероники?
        Я кивнула. Он подозвал свою Марию Александровну и озвучил просьбу.
        - Во вторник вечером будет Дмитрий. Я все ему передам. Если что, вам звонить?
        - Нет, мне! - и я протянула ей визитку. - И я очень надеюсь, что «если что» не будет.
        - У нас здесь тихо. Алкоголь мы им точно не продадим. Вы хотите сделать заказ заранее?
        - Нет! - успела я отказаться до того, как Терёхин открыл рот. - Они все сделают сами. Они взрослые. Слишком. И в этом проблема. Спасибо за помощь.
        Когда же она уже уйдёт? И даст допить чай и доесть блин, который Терёхин не забыл переложить мне со своей тарелки.
        - Саша, ну чего ты завелась? Ведь ты пришла с улыбкой. Тебе солянка не понравилась?
        Я улыбнулась.
        - Твой напор мне не нравится. Вот что… И то, что ты не держишь язык за зубами. Некоторые вещи нельзя говорить женщине.
        - То, что любишь ее?
        - То, что ты хотел переспать с ней, когда она в куклы ещё играла!
        - Так она до сих пор в куклы играет! Что прикажешь мне делать? Не спать с ней? А если хочется? Да не смотри ты на этот блин! Съешь его наконец! Мне на работу надо, хотя не понимаю, как буду работать после такого обеда. Тебе бы тоже рот заклеить. Я готов с тобой встречаться после десяти вечера, когда дети спят и ты полусонная.
        - Вот же упёртый! Я не подпишу этот контракт ни при каких условиях. Почему ты давишь? Почему тебе так важно получить меня в полную собственность? Тебе нужна я или всё-таки жена и мать для детей? Я тебе сказала, что не собираюсь воспитывать ни тебя, ни твоих сыновей. Помнишь Миледи из Мушкетеров? Я не хочу умирать, я слишком молода, чтобы умереть…
        - Да в чем твоя проблема, Сашка? Рожать не надо, ночами не спать не надо, готовить не надо. Да тебе вообще менять свой образ жизни не надо. Откуда у тебя такое стойкое отторжение детей? Тем более моих. Один, сама говоришь, почти вырос. Второй… Ну, я же ращу чужого… Будем растить вместе. Авось из него что-то толковое вырастет. Хотя с учетом исходных данных…
        - Ну… - я опустила глаза из тарелки в чай. - Ты же отца не знаешь.
        - Я знаю отца.
        Глаза сами вскинулись  - хорошо, из орбит не вылезли…
        ГЛАВА 43 "НЕУДАЧНЫЕ ПЕРЕГОВОРЫ"
        - Пей чай,  - огрызнулся Терёхин и глянул на экран Айфона. - У меня встреча в офисе через полчаса. Я еще кое-какие документы должен просмотреть.
        - Кто отец?
        - Ты его не знаешь. И какая тебе разница? Давай, Сашенька. Пожалуйста, поторопись. Мне и так завтра все утро работать. Но в четыре я у тебя под окнами.
        Я выпила чай почти что залпом, а потом засунула в рот оставшийся мною незамеченным кусок блина с соленой рыбкой.
        - Я устроила грандиозную стирку,  - проговорила я, давясь. - Не уверена, что одеяло высохнет до завтра, но если вдруг, привези, ладно?
        - Сама заберешь в понедельник в обед.
        Я выдержала взгляд. Не покраснела. Я не забираю предложение обратно. Я только от него требую сделать это на свое.
        - Хорошо. Заберу в понедельник.
        Наглая усмешка. Признаться, она мне на его губах нравится куда больше доброй. Доброго хочется пожалеть, а наглого просто обнять и поцеловать. Что я и сделала на улице. Он стиснул меня в ответ, поднимая куртку на уровень отсутствующего шарфа.
        - Про субботу поговори с мамой… - шепнул он на ухо, чуть не откусив мне мочку.
        - С ней я буду говорить прямо сейчас про пятницу. Ну не дави… - И Валера тут же немного ослабил хватку, хотя я говорила совсем не про его стальные объятия. - Посмотрим, как пойдет. Только не вздумай у Тишки меня спаивать. У меня от горячего чая крышу снесло, если не заметил. Мне алкоголь для этого дела не нужен.
        Он улыбнулся и убрал мне волосы за уши, которые горели.
        - Я самовар куплю, если это залог счастливой семейной жизни.
        - Купи,  - улыбнулась в ответ. - С удовольствием приму в качестве платы за день рождения твоего сына. Только не хохлому, а обычный пузатый… Я пришлю тебе ссылку.
        - Ты серьезно?
        - Да… Я собиралась купить сама, но меня только что раскрутила на кафе одна шестнадцатилетняя дура. Так что покупай самовар. Тебе ведь очень хочется мне что-нибудь купить. Я это в твоих глазах вижу. Так пусть хоть нужная вещь будет. Только он не будет рабочим, учти… Чай из него пить будут только куклы…
        - Кукла… Ты тоже кукла. Безмозглая совершенно.
        И он вдавил мою пустую голову себе в грудь. Не в чае вчера было дело. Мне просто надуло ветром уши, и я перестала слышать голос разума…
        - Сашка, Сашка… Ну что мне с тобой делать такой?
        - Отпустить, пока не придушил…
        - Да хоть бы и придушить. Не мне, так никому… Поняла?
        Валера так же крепко сжимал теперь мне щеки, как секунду назад плечи. Я мотнула головой  - через силу, и он отпустил.
        - Я в субботу никуда тебя не отпущу. Это не обсуждается, поняла?
        Я кивнула и одернула ему пиджак.
        - Иди уже… К черту! Или с кем у тебя там встреча?
        - С чертом, с чертом… Я позвоню вечером узнать, как прошли переговоры с мамой.
        - Ради этого можешь не звонить. Они сорвутся… На крик, слезы, обвинения из разряда «Какая я плохая дочь…» А я действительно плохая, потому что временами забываю, как она тащила нас сразу после смерти отца. Он накануне приятелю в долг дал весь ЭнЗэ. Понятное дело, приятель исчез и даже на похороны не пришел. Я не хочу ругаться с мамой. Я не знаю, почему так происходит. Почему она меня не слышит…
        - Саша, а хочешь я вечером к вам приеду?
        - Нет! Даже не думай. Нет! - почти что выкрикнула я и что-то заставило меня обернуться.
        Опять эти курильщицы. Я заправила под пиджак красный галстук и сказала Терёхину громкое «пока». Валера не стал настаивать на еще одном поцелуе. Но я назло девчонкам послала ему через пять шагов воздушный. Он поймал его и помахал мне рукой. Как настоящий Октябренок майского разлива.
        Я не поспешила домой  - у меня остались недоделанными дела в Терёхинском доме. Я закрыла все окна, вернула пиджаки в шкаф, оставив створки открытыми. Кровать не стала застилать, хотя и нашла в ящике чистое постельное белье. Передумала, потому что оно не могло быть достаточно чистым. Свежевыстиранное до субботней ночи высохнет, а до понедельника и подавно. Мы его так изомнем, что можно и не гладить. А лоскутное одеяло я перекинула через перекладину в ванной комнате. Похозяйничала, одним словом, на славу.
        Собрала свои вещи в рюкзак, замела тем самым все следы своего пребывания. Ну, если, конечно, Марианна припрется сюда и увидит одеяло, она обо всем догадается. Тогда так тому и быть… Я не крыса, чтобы по углам прятаться. Впрочем, можно сыграть в дурочку, а дурачок подыграет. Я ведь реально могла прибраться в квартире, решив напроситься пожить здесь из-за осточертевших скандалов с матерью. Ну, не только ж Марианна врать умеет…
        Я два раза дернула за ручку входной двери, чтобы убедиться, что закрыла квартиру. В машине дернуть пришлось только за одну. Сдавать назад не потребовалось  - Терёхин отлично запарковал тарантас. Выдохнув, я прибавила скорости. Дорогу домой я знала. Во дворах тут не заплутаешь, сразу выезжаешь на проспект. Теперь отбросить в сторону все мысли и следить только за дорогой, иначе это мне дорого обойдётся.
        Пару раз я ловила косые взгляды из соседних машин, о которых в старом Раве успела забыть. На восемнадцать выгляжу  - это он, конечно, врет. Если только в его башке, что реально. И все же спасибо папиной наследственности, без косметики я выгляжу пока ещё не старше, а моложе. В спортивного стиля одежде ещё младше.
        Мое парковочное место осталось свободным. В подъезде не так много машин, и мы сумели по-добрососедски распределить места. Сейчас сосед со второго этажа подкачивал колёса и окинул Хайлендер придирчивым взглядом.
        - Твой?
        - Мой,  - ответила я ровно, забирая с пассажирского сиденья сумку и рюкзак. - Рав не стоило чинить.
        А больше ему знать нечего. Все грязные мысли пусть оставляет при себе. На меня и так сейчас мать родная выльет целое ведро помоев из протухших личных фантазий.
        Я не стала звонить, открыла и дверь парадной, и входную своим ключом. Мать ко мне не вышла. Сидела на кухне. Догадалась по звону ложки о чашку. Зацепив рюкзак за вешалку, я разулась и пошла мыть руки. Лицо бледное, но спокойное. Мне нечего скрывать, абсолютно. Как и стыдиться. Я, может, сама себе немного даже завидую.
        - Почему так поздно?
        - Сейчас два часа дня, а не ночи.
        - Ты меня прекрасно поняла. А специально на работу не пошла…
        - Зря не пошла. Воспитывать меня надо было раньше. Сейчас  - это пустая трата времени. Потрать его на что-нибудь полезное, мама.
        Я села на табуретку. Спина прямая, лопатки сведены. Загляденье и только. Жаль, смотреть некому.
        - Да, я тебя упустила. Потому что хотела, чтобы вы с сестрой были одеты и накормлены. Тебе, видимо, было мало.
        - Мам, давай начистоту? И уберём ненужный разговор с повестки дня. Мне почти тридцать. Мне врать ни к чему. Я ещё раз говорю тебе, что не спала с Виталием Алексеевичем. Ясно? Так что заготовленную тираду можешь оставить при себе. Представь, я даже с Валерой не спала.
        - А сегодня что делала?
        - На машине каталась! - почти не лгала я. - В ночное и дневное время. Думаешь, он просто так отдал бы мне тарантас? Без сдачи теста?
        - Я так не думаю…
        - Я знаю, что ты думаешь, мама. Но я сказала тебе правду. Он вбил себе в голову, что может заменить мною мать своим детям. Я не могу выбить эту мысль из его рыжей башки, но я работаю над этим. К сожалению, Марианна на стороне брата. Ей племянники надоели. Там реально без Наташи все развалилось. Мне их очень жалко.
        - А себя?
        - Себя ещё больше. Мам, не надо хоть тут мне нервы трепать! Из меня уже все соки выжали. Я отбиваюсь, как могу…
        - Беря машину…
        - Машина мне нужна и точка. Это очередная машина, от которой открестилась Марианна. И в конце концов мне ее отдали без задней мысли. Мне ее сбагрили. После Мерса на Тойоту не садятся.
        - Продать можно…
        - Мам, они не мелочатся. У них все хорошо с финансами. Как всегда… У них с другим плохо. Но я ничем не могу им помочь. Только если день рождения для маленького Арсения сделать и… Все.
        - Что, все? Куда ты с его отцом тогда завтра намылилась?
        - На юбилей к Тишке. Это парень с Хаммером. Мам, прекрати смотреть на меня осуждающе. Я ничего плохого не делаю. Я просто неправильно воспитана тобой: не могу послать людей, которые считают меня другом.
        - Прекрасно помню, как считают…
        - Мам, была причина. Очень весомая. Я просто не хотела верить, что Виталий Алексеевич заставлял дочь со мной дружить. Типа, я смогу хорошо на неё повлиять. Ну вот, не смогла…
        - А теперь?
        - А теперь что? Марианна взрослая баба со своим кругом общения. Я в него лезть не собираюсь. Это как со свиным рылом в калашный ряд, издеваешься, что ли? Сейчас идет разговор обо мне и ее брате. И это намного серьезнее девчачьей дружбы.
        - Настолько серьезнее, что ты посреди улицы с ним обнимаешься!
        - А я и раньше с ним обнималась! - врала я во спасение. - Что мне теперь, через десять лет недотрогу из себя строить?
        - В каком плане?
        - В прямом. В котором ты видела. И он в курсе, что ты там напридумывала себе всякого про машину и про его отца. Даже помощь свою предложил в твоём переубеждении. Я отказалась. Мам, ну что ты так на меня смотришь?
        - Откуда он вдруг взялся? Как давно у него жена умерла?
        - При родах младшего. Четыре года как…
        - Разве сейчас при родах умирают?
        - Ее машина сбила. Мам, давай без подробностей, ладно? Четыре года он тянул это сам с няньками и сестрой, а тут у него с Марианной нашла коса на камень, и они вспомнили обо мне. Это чистый расчет. Ты, мам, ничего такого романтического не думай про нас. Но он хоть завтра подпишет со мной брачный контракт и заменит мной Марианну. Ни больше, ни меньше. Кинул уже на стол все козыри. То бишь денежки. Театру даже решил помочь… Квартиру мне показал. Живи, не хочу. А я, мама, не хочу. С ним.
        - Почему?
        - Мам! Что почему? А любовь?
        - В твоём возрасте не о любви думают, а о квартире, машине и чтобы на цены в магазине не смотреть. Это тебе подарок небес!
        - О, как! А ещё недавно Терёхины моим проклятьем были, а сейчас ты самолично меня к одному из них в постель укладываешь!
        - Да ты прекрасно в постели без моей помощи укладываешься, да только тебя вышвыривают оттуда быстро.
        - Вот как знала, что не надо с тобой говорить! И про Терёхина, и про всё это… Ты просто хочешь меня выпихнуть куда-нибудь, чтобы освободить Веронике комнату.
        - Не говори так!
        - Могу не говорить. Но я же вижу. Если бы ты могла меня связать, то в посылке бы Терёхиным отправила. Прямо сейчас. Вечерней лошадью!
        - Какая ты злая, Аля. Ужасно злая… И злая, потому у тебя постоянного мужика нет.
        - Конечно, только в мужике и дело. Ты тут вообще не при чем в качестве моего вечного раздражителя. Не зря говорят, что две взрослые женщины на одной кухне не уживаются.
        - Много ты на этой кухне что-то делаешь! Много ты вообще по дому что-то делаешь! Ты вообще живешь, будто мы тебе мешаем!
        Мне мешал ее крик. Ну зачем на меня кричать?
        - А вы мне действительно мешаете,  - проговорила я тихо. Почти что змеиным шепотом. - Своими вечными придирками! Будто я школьница. Мама, я человек с высшим образованием, с работой, профессиональными связями, кучей фанатов и друзей, которые меня ценят. И только дома я выслушиваю, какая я плохая дочь и неудачница. Может, ты меня с кем-то перепутала, а, мама?
        Мама смотрела на меня в упор. Я тоже не отводила взгляда, хотя и почувствовала подступающие к глазам слезы. Между нами стол и океан непонимания  - за что? За то, что у нас до сих пор одинаковые фамилия? Только за это?
        ГЛАВА 44 "ПОРУГАЛИСЬ"
        - Аля, ты помнишь, что бабушка говорила? Мне бы только до Алиной свадьбы дожить, а там и помирать не страшно. Не дожила.
        - И что? Ты тоже на тот свет собралась? - я не сумела убрать из голоса злые нотки, а может даже и не пыталась сделать это.
        Я злилась  - очень. Один в любви признается, другая… Одним и тем же способом  - выливая на меня ушат помоев. И еще удивляются моей реакции! От всего сердца…
        - В кого ты такая бесчувственная, Аля?
        Я не должна им уподобляться, но как же сложно быть действительно бесчувственной. Не быть, так хотя бы казаться!
        - А ты разве спрашивала меня когда-нибудь про чувства? Или сейчас о них говоришь? Сейчас ты настоятельно требуешь, чтобы я свалила. Да куда угодно. Тебе плевать, куда, к кому… А знаешь что, я сейчас возьму и сделаю это.
        - Ты куда?
        Это полетело мне в спину. Я ушла в прихожую, чтобы сунуть руку в карман сумки. Молния выдержала мой напор, и я радостно потрясла связкой ключей, точно колокольчиком. Да, практиковалось у нас в театральной студии такое упражнение: выйти в холл с колокольчиком, ходить и звонить в него, но главное, на все вопросы только улыбаться без всяких слов. Короче, научиться не бояться быть на публике дураком! Но сейчас я не промолчала.
        - Мне есть, куда уйти. Теперь есть.
        - Так ты все решила? - подступила ко мне мать с каменным лицом.
        - Нет. Ничего я не решила! - закричала я против воли. - Валера едет к детям на дачу, а я буду ночевать в его пустой квартире. Завтра мы встретимся и пойдём к его другу. Я ничего не решила, мама, кроме одной единственной проблемы  - спокойно выспаться, чтобы мне лишний раз мозг не выносили. Он даже не узнает, что я там была.
        - Вот что ты несёшь?! - стояла она в узком коридоре, точно стена, которую прошибить невозможно. Остается только перемахнуть через нее.
        - Ничего я не несу. Если у меня в сумке лежат ключи, значит, я могу ими воспользоваться. Логично? И сейчас я очень хочу это сделать! Чтобы завтра не испортить никому праздник. Так что дай мне спокойно собрать вещи.
        Видя мою полную решимость, мне решили не мешать. Я вытащила из кладовки небольшой чемоданчик, кинула туда первым делом коробочку с подарком, косметичку и туфли. Платье с меховой жилеткой я уложила в пластиковый футляр. Подошла к шкафу и еле поборола в себе желание сгрести с полок все, что там было.
        - Аля, это некрасиво так себя вести!
        Я не обернулась к матери, продолжала собираться в новую жизнь.
        - По отношению к кому? - проговорила, перебирая вешалки в поисках приличной кофты. Попадались все слишком яркие, а лета за окном не наблюдалось.
        - Не ко мне же! Я переживу!
        - О Валерке можешь не переживать. Он только рад будет, что все по его вышло…
        - Так значит ты замуж собралась?
        Я заставила себя обернуться с черной кофтой в руках.
        - Нет. Я собралась в его квартиру. Он мне сразу предложил остаться. А я отвечала, что хорошая и ночую исключительно дома, если не гуляю ни с кем всю ночь напролёт.
        Мать с порога комнаты смотрела на меня, не мигая, но я решила не играть с ней в гляделки и нагнулась к раскрытому у моих ног чемодану.
        - Мама, я ничего не решила,  - проговорила, не поднимая головы. - И на данный момент не собираюсь решать, кроме квартирного вопроса. Поживу у Терёхиных, пока они на даче, а потом обзаведусь жильем. У меня грибной сезон на носу. Так что не переживай. Мне и на новую квартиру хватит, и за коммуналку тут платить.
        - Как-нибудь уж заплачу за тебя.
        - Не надо напрягаться. У тебя дочь растет. Трать на нее. Может, окупится со временем.
        - Какая же ты…
        Злая! Да, я злая. Снова попросила не мешать. Мне нужно было освободить рюкзак. Грязную одежду я сразу закинула в барабан стиральной машины, а зубную щетку бросила в чемодан. Я, кажется, готова. Как пионерка, которой никогда не была.
        - Что мне сказать Веронике?
        - Ничего не надо говорить Веронике,  - бросила я довольно грубо, надевая куртку. - Я же не навсегда ухожу.
        - А кто ж тебя знает! - передернула мать плечами.
        - Ну уж точно не ты…
        Не договорила, закинула за плечи чехол с гитарой, перекинула через голову сумку, подняла чемодан  - легкий. Даже с куклами бывает тяжелее. Жаль, не получилось уйти с легким сердцем. Оно от страха неизвестности спряталось в пятках, и поэтому каждая ступенька преодолевалась с неимоверным трудом.
        - На отдых собралась? - спросила соседка снизу.
        Ага, а гитару я и не приметила, типа.
        - Да нет… Выездной спектакль. В чемодане куклы.
        Да, точно спектакль. Трагедия, где в финале аплодируешь мокрыми руками, заблаговременно размазав по щекам потекшую тушь. В машине я закусила палец и вовремя, потому что в окошко мне снова постучали.
        - Ты куда? - поняла я по губам Вероники и по контексту ее действий.
        Опускать стекло не стала, вышла на улицу.
        - Уезжаю на выходные. Про вторник помню. Я заказала вам столик в одном приличном кафе.
        - Зачем? Мы сами все выбрали… На Московской.
        - Нет. Я уже договорилась у Ломоносовской. Это мои условия. Иначе не будет тебе мальчика на Хайлендере, поняла? Ну и о розах позаботься. Воду поменяй, стебли подрежь. Я их днем во вторник заберу.
        - С мамой поругалась? Вот только честно!
        - А я тебе лгала когда-нибудь, чтобы ты такое мне говорила? Иди домой. Я пришлю тебе адрес. Будете там с пяти до девяти и ни минутой дольше. Ясно?
        Вероника скривилась и передразнила мое «Ясно?».
        - Типа у меня выбор есть…
        - Есть у тебя выбор. Конечно, есть. Можешь вообще никуда не ходить. Только денежки мне обратно скинь. Договорились?
        Сестра молча отвернулась и пошла к парадной. Я вернулась в машину и выдохнула. Громко. Но не выругалась. Хотя меня могли услышать только куклы, а все они, как обычно, сочувствующе бы промолчали.
        Теперь сообразить бы, куда ехать, чтобы каким-то образом убить день. Не раздражать же чужих соседей бренчанием на гитаре! А вообще хотелось не за руль держаться, а сложить ручки в молитвенном жесте, надеясь, что Валера не особо долго задержится в офисе. Необходимо дождаться контрольного звонка, чтобы убедиться, что он уехал. Кино? Точно  - отчего бы мне не пойти в кино. К тому же, в торговом центре можно будет съесть прекрасный хачапури. На ужин.
        Так я и сделала. И вышла на свежий воздух немного взбодренной и довольно сытой уже в седьмом часу вечера. Рыжий так и не позвонил. Впрочем, откуда у меня такая уверенность, что он собирается звонить? Ведь я сама сказала ему отстать. Ладно, была не была… И я поехала к нему домой.
        Ночное место оказалось занятым, и я крутилась во дворе минут пять, а то и больше, пока не припарковалась у соседнего дома. Ничего. Чемодан легкий. Донесу. На всякий случай посмотрела на окна, расположение которых успела выучить  - закрыты. Света нет. И хозяина, значит, тоже нет. Восьмой час. Можно успеть в соседний гастроном. За завтраком студента! Пара йогуртов, упаковка свердловский слоек, пачка финского масла и торт «Балтийский»  - не смогла пройти мимо: шоколад и вафли, это именно то, что мне сейчас нужно. Чай и кофе найду на месте. Даже если сахара нет, не расстроюсь. Что еще? Апельсины… Да, мне безумно захотелось съесть апельсин. Как в персидской сказке  - не забивай голову всякой ерундой, просто съешь апельсин. Главное, не инжир, а то фиг его знает, какие уши и нос вырастут у меня за ночь.
        На кассе проверила еще раз телефон  - тишина. Да вот и хорошо ж! И все же запрокинула голову, прежде чем войти в подъезд  - темные окна. Ключ в замке не застрял. Все открыла. Не стала разуваться, только оббила кроссовки о коврик. Мне еще за чемоданом идти. Разобрала пакеты  - йогурты и все, что для бутербродов, кинула в холодильник. Остальное оставила на столе и не выдержала. Уселась на стул и принялась чистить апельсин. Он тек, и я облизывала пальцы и только на середине апельсина сообразила, что не вымыла руки. Ну что ж, как говорят, охота пуще неволи. Или все полезно, что в рот полезло. Малыши с пола всякую всячину в рот тянут и живы. А я сейчас точно чувствую себя маленькой девочкой, сбежавшей от мамы. Только мне не страшно остаться одной в квартире. А наоборот.
        Я вымыла руки от апельсинового сока, выкинула в мусорное ведро корки, протерла стол и уже направилась к двери, когда зазвонил телефон.
        - Надеюсь, еще не спишь, соня?
        Без четверти девять.
        - Время детское,  - ответила я с улыбкой.
        - А взрослого не будет? Я могу приехать. Пока до дачи доберусь, всё равно все спать улягутся. Так что никто не пострадает, если я вообще не приду сегодня домой.
        Я проглотила горькую слюну  - он все еще в офисе. Вот же черт!
        - А как же субботний семейный завтрак? - проговорила я осторожно, опускаясь в кресло в прихожей.
        - От меня там все равно аппетит у всех, кроме Буси, портится. К тому же, одна баба Яга заявила, что меня нужно лишить не только обедов, но еще желательно и завтраков.
        - Я этого не говорила,  - говорила я на последнем издыхании.
        Сердце бешено колотилось. Сказать? Нет, нельзя…
        - А что с ужином? Тоже врагу отдать? Может, поужинаем вместе? Что там рядом с тобой есть? В одиннадцать, обещаю, вернуть тебя маме.
        Тишина. На моем конце. Он снова заговорил:
        - Как все прошло? Поругались?
        - Поругались.
        - И? Не можешь уйти?
        - Могу. Но, знаешь… - я не знала, что делаю, но делала. - Сначала загляни домой. Закрой окна.
        - Может, вместе заглянем после ужина? Тогда и окна не придется закрывать…
        - Белье еще не высохло,  - едва сумела сглотнуть я наполнившую рот слюну.
        - Оно что, единственное? Ну, соглашайся… Все равно с мамой уже поругалась.
        - Нет. Мы договорились с тобой на субботу. Зайди домой и закрой окна. И переоденься во что-нибудь спортивное. А то я в джинсах рядом с тобой плохо выгляжу.
        - Дура ты… Это я плохо выгляжу. Ладно, переоденусь.
        - Такси пока не вызывай. Позвони мне из дома. Вдруг у меня планы поменяются.
        - Я тебе поменяю планы! Я тебя из постели вытащу. Поняла?
        - Не вызывай такси. Понял?
        К счастью, он ничего не понял. Тупой, как все мужики. Были бы они умнее, мы бы не могли делать им сюрпризы. Приятные. Надеюсь.
        ГЛАВА 45 "НАСТОЯЩИЙ СЮРПРИЗ"
        Вот ключ повернулся в замке  - и что-то тут же перевернулось у меня в душе. Все десять минут ожидания я придумывала, как встретить хозяина, не напугав до полусмерти, и сто раз отругала себя за то, что не сказала ему, что якобы забыла выключить свет. Было бы больше времени или не был бы он голодным, оставила б открытой дверь ванной комнаты и себя в ванной  - тоже открытой для любых начинаний. Впрочем, я почти это и сделала. Я же стирала, вполне могла забыть погасить свет. Только села на край ванны под лоскутное одеяло одетой. Но Валера решил для начала избавляться от пиджака. Хоть бы только от пиджака! У меня уже и так все тело покрылось испариной.
        Сердце билось в полной истерике. К глазам тоже подступали слезы. А ведь по закону жанра надо было улыбаться…
        Ну, что же он так долго? Может, решил переодеться без душа? По-быстрому, чтобы не заставлять даму ждать… Но побриться-то надо. Хотя бы побриться…
        - Привет…
        Я все же сказала это первой. Валера на пороге ванной комнаты малость остолбенел. Задержал дыхание  - это я заметила по втянутому животу. На нем джинсы и все… А на мне все на месте, кроме души… Она мечется впотьмах в поисках выхода из безвыходного положения.
        - Ты что же, не уходила?
        Он схватился не за меня, а за дверной косяк. У меня сейчас сердце выскочит из груди, стянутой лифчиком, ставшим вдруг не по размеру… Ну, протяни же руку помощи. Мне плохо… Не видишь? Без тебя…
        - Уходила. Поругалась с мамой. И вернулась.
        - И не позвонила?
        Его голос сел. Не до шёпота. До рыка.
        - Я ждала твоего звонка. Сидела, как мышка-норушка в норке, тихо и ждала.
        - А если бы я не позвонил?
        - Тогда бы я обрадовалась, что ты поступил, как хороший папа… Позавтракал бы с детьми… Разве ж это плохая альтернатива?
        Он сделал шаг. Да больше одного и не требовалось. Кто сказал, что ванная комната большая? Тот, кто не видел, как прыгают тигры… Один прыжок  - один шаг. Одно объятия, и я подумала, что дышать вновь мне уже никогда не придется.
        - Набрать бы ванну и утопить тебя,  - прорычал рыжий тигр мне в ухо, зарываясь в волосы.
        - Я именно это и планировала сделать, если бы ты позвонил чуть раньше…
        - Я вообще не собирался звонить! - обжигал он мне ухо каждым своим словом. - Знал, что пошлешь. Зачем лишний раз травить душу… Почему не позвонила сама? Ну что за детский сад?
        - Я надеялась, что ты поехал к детям. Не думала, что ты до темноты будешь в офисе.
        - Какая темнота, дурында? Белые ночи… Тут до утра можно работать. И нужно… Я не собирался на дачу. Думал пойти домой поспать пару часов. Завтра ведь пахать с утра… Но не смог просто пойти, набрал тебе… А ты…
        - Хотела сделать сюрприз… Я же тебя не напугала?
        - Напугала, еще как! - Теперь он сжимал мне уши и смотрел в глаза. Своими все еще красными. - Думал, все! Шарики за ролики зашли, и ты мне уже везде мерещишься.
        Я поймала его подбородок в ладонь, не позволив поцеловать.
        - Я за этим и шел.
        Он поцеловал ладонь и направился к раковине.
        - Не смотри на меня. У меня и так руки трясутся.
        - Не могу не смотреть.
        Я пошла за ним и спрятала лицо у него на спине. Напряженной. Я чувствовала щекой каждый позвонок. В ушах шумела кровь, вода бежала где-то там, далеко, точно водопад в чаще леса. Дышала я тоже чаще, чувствуя сердце под пуговицей джинсов. Моих. Но его я тоже проверила. Чуть дёрни пальцем, и придётся перебивать фирменную пуговицу… В домашних условиях сделать это не получится.
        - Я застелил кровать,  - буркнул он сдавленно.
        - Ты голодный.
        - Поглодаю твои косточки, мне хватит.
        - Так не пойдёт. Я ужинала…
        - Саша, убери руку… Ты ж не маленькая…
        Руку была уже не моя. Она против воли и здравого смысла скользнула под ремень. Теперь я чувствовала щекой его лопатки. Бритва полетела в раковину. Через секунду второй рукой я стирала с его шеи остатки пены, а потом и с себя. Нащупала рукой полотенце и, когда Валера оторвался от моего уха, промокнула ему губы.
        - Ну что ты делаешь?
        Да ничего я не делала! Рука просто-напросто застряла, а когда он ослабил тиски ремня, сам не отпустил ее, и я в полной мере ощутила его горячее желание, а он не спешил проверять мое. Смотрел на другие губы, давно приоткрытые… Живот болезненно сжимался, проклиная свое сырное наполнение. Так бы с большой радостью превратился в горошину.
        - Выпустила зверя? Теперь мучайся!
        Его руки закрутили мне футболку, на секунду задержались между лопаток, и ещё через секунду я смогла обнаженной прижаться к его мягкой груди. Настолько, конечно, насколько позволяли его руки, мстящие моим джинсам за свой ремень.
        - Я отдам тебе завтрак,  - прошептала я около его губ. - Утром можно и не есть…
        Но он уже не слышал меня. Его мучал совсем другой голод. Как и меня. Я топтала ногами свои джинсы, пытаясь избавиться от его, противно звенящих бляшкой ремня.
        - В душ? - шепнул Валера, возвращая свободу моему распухшему языку. - Постель чистая…
        - Перестелишь ещё раз.
        Я не довела его джинсы даже до колен. Обменяла на шею. И держалась за неё крепко, карабкаясь по бедрам обезьянкой. Но он не шагнул к двери.
        - Сумасшедшая!
        Не я, а он! Раз встал на колени, роняя меня на мягкий, подсохший после утреннего душа коврик. Да нет, ковёр! По своим размерам! Впрочем, плитка вокруг него была с подогревом. Хотя соперничать с температурой наших тел не могла. Градусник бы тоже сдался!
        - Ты хоть понимаешь, что я сейчас делаю?
        Понимала. Играет в игру «недолёт-перелёт», но я сжимала его бедра не так уж и сильно. Он даже мог подлезть ко мне рукой. И с ней и остался, когда пришлось уйти. Правда, я тоже не заставила себя долго ждать. Ещё до коврика была на пределе. От одного прикосновения к ремню…
        - В душ? И ужинать? Прогулка обоим не помешает.
        Я подняла на него огромные глаза.
        - Сумасшедший, что ли?
        - Боишься замерзнуть? Так почти лето. Хотя мне ужасно не хочется, чтобы этот май заканчивался. Фен есть. Чего боишься? Самое страшное ты уже сделала  - доверилась мне.
        Я подняла к его лицу руку. Тронула пальцем шею  - не добрился малость…
        - Ты ж не пьяный.
        - Да куда там! - усмехнулся Валера криво. - Я очень далёк сейчас от трезвого. И мне вообще пофигу, залетишь ты или нет. Как сказала знакомая баба Яга, где двое, там и трое. Я не замечу…
        Хотелось не гладить. Хотелось бить. Но слова-то пошли за действиями, а кто был их инициатором? Я…
        - Ты действительно хочешь в ресторан? - заговорила я о другом.
        - Действительно хочу в душ и в постель. Действительно… - смеялся он мне в лицо.
        - Давай бутерброд тебе сделаю?
        - Или пиццу и на набережную?
        - Ты хочешь?
        - Нет. Все, что я хочу, лежит сейчас на коврике, будто бы бездомная собачка.
        - Да так и есть,  - рассмеялась я в голос. - Бездомная. Сучка…
        Он схватил меня за ухо  - думала, оторвет. Пришлось сесть.
        - Сашка, Сашка… Так не ведут себя взрослые женщины. Понимаешь?
        - Не понимаю.
        Я снова обняла его, прижалась ухом к груди. Слушала учащенные удары его сердца. Или своего? Кто разберет…
        - Саша, мы можем с тобой обойтись без этого твоего юношеского идиотизма? Он мне нравится, ты не подумай… Но мне с твоими сюрпризами очень сложно думать по-взрослому. А в этой семье я единственный, кто зарабатывает, понимаешь?
        - Да.
        Он поцеловал мне волосы, провёл горячей рукой по округлой спине.
        - Давай у нас все будет строго по расписанию? Живи со мной, пожалуйста, как жена, даже если не хочешь штамп в паспорт. Не думай про детей. От тебя никто ничего не ждет. Никакого чуда. Никите мама не нужна. Она у него была, и он другую все равно не примет. А Сенька вообще не знает, что означает слово «мама». Оно в нашей семье под запретом.
        - Почему?
        - Из-за неприятного инцидента с предыдущей нянькой. Эта пигалица решила, что сможет повлиять на меня через ребенка, если он вдруг станет называть ее мамой. Она же не знала, что я не папа. И когда он как обезьянка начал за ней повторять, она вылетела от нас в тот же день. Да, меня назвали зверем, но в тот момент я реально озверел от ее расчетливой беспринципности. Настоящая мать у Сеньки была такой же. Почему вы держите нас за дураков…
          - Ну, не только за дураков…
        - Ну да, ты права. Только что сама хорошо подержала меня за это место. Но тебе я разрешил… А той дуре  - нет. Зато от сестры услышал многое, и деспот в том списке был самым безобидным. И что-то подсказывает мне, что у Марианны был нос в пушку. Я бы на месте няньки не стал рисковать той зарплатой, которую платили за простое присматривание за ребёнком. Кстати, этой девкой Марианна заменила одну из двух, которых нашла для меня наша бабушка Марина. Вторую тогда тоже пришлось уволить, потому что Геля согласилась работать без выходных, даже настаивала на этом. Специально искала работу с проживанием, чтобы дать своему сыну больше простора в квартире. И вот теперь появилась ты. Понимаешь, чего я взъелся на сестру? И снова ведь через Сеньку… Да так топорно. Нагло и безжалостно. Ведь понимала, что бьет ниже пояса.
        Я оттолкнула его руку, попыталась встать, но куда там…
        - Ну вот, обиделась… Тебе спинку потереть в качестве извинения? - продолжил он смеяться через силу, пересчитывая мне позвонки сверху вниз и обратно.
        - А тебя Арсений папой зовёт? - вывернулась я из его горячих рук, чтобы видеть лицо.
        - Было б кого звать… Он знает, что типа есть такой дядя…
        И все равно улыбается.
        - Вот чему ты радуешься?
        - Тому, что ты рядом,  - Валера вдруг с такой силой прижал меня к себе, что только чудом во мне ничего не хрустнуло. - Чему ещё мне в этой жизни прикажешь радоваться?
        - Сыну, нет? - промычала я ему в грудь, но он сделал вид, что не расслышал и напомнил про душ и что мы собирались пойти ужинать.
        ГЛАВА 46 "ЖЕНЩИНА-ВАМП"
        Я проспала до будильника и ещё пять минут, пока Валера не скинул с меня одеяло, напомнив про обещанный совместный завтрак. На часах девять утра, суббота. Я чуть не озвучила мысль, что можно дождаться десяти и пойти в кафе. Одному. Вдвоём мы уже там были. Вчера. Или уже сегодня. Нет, все же вышли из-за стола мы немного раньше полуночи. Это уже потом Валера, несмотря на все мои протесты, после двух бокалов вина решил перегнать машину поближе к дому, хотя я и попросила оставить кукол в покое хотя бы до утра. Утро ночи мудренее. Впрочем, я и сейчас не уверена, что моим коробкам место на балконе. Балкон не балкон, а место для чтения с двухместным диванчиком, а на самом деле кабинет, где можно запереться от детей. Валера явно пользовался им довольно часто.
        - Жалко балкон, поставь в Марьянкину комнату. Она в неё все равно не вернётся.
        Я не стала ночью начинать разговоры про братскую нелюбовь, но все же не разрешила ему спуститься за остальными коробками. Две, увы, встали уже в угол под вешалку в виде дерева, на которой висели разные платья. Брюки Марианна игнорировала даже зимой в самый лютый мороз. К утру у меня, правда, тоже так и не появились силы спорить, но в халате Валера явно не спускался в машину.
        Во сколько мы уснули? Плевать, все равно надо вставать, а я в состоянии если только сползти с кровати. Я не жаворонок, нет… Совсем нет.
        - Саша, у меня дел сегодня невпроворот. Ну будь ты человеком!
        Человеком я никак не могла быть. Если только совой: глаза большие и не мигают.
        - Ты же как-то на учебу ходила! - не унимался Валера, запахивая на себе халат.
        Явно собрался принять душ, пока я делаю ему бутерброды. Должна делать…
        - Это было давно и неправда.
        Я все ещё упиралась руками в матрас.
        - Хочешь, спи дальше. Я на кофе протяну. После такого ужина.
        С трудом сдержалась, чтобы не выдать, что после такой ночи мне полагается спать до самого вечера.
        - Я сейчас встану. Подожди.
        - Я уже полчаса жду!
        - Господи, будильник только прозвенел!
        - В третий раз, соня! В третий раз!
        Я собрала с пуфика все, что он швырнул туда вчера, и оделась. Потёрла щеки. Может, румянец и появился, но координация движений осталась прежней  - никакой. Сомнамбула! Первым делом нацедила из холодильника пару льдинок прямо в ладонь и протерла ими лицо. Боже, за что? В ванной комнате гремел душ  - так что можно было выругаться в голос. Но логичнее было сделать это перед зеркалом. Сама виновата. Сама заказала торт и второй бокал саперави. И вообще сама легла к нему в постель, не зная о нем ничего. Хотела секса, получай вагон и маленькую тележку. После голодухи надо есть медленно и осторожно, по ложечке, а не так вот  - мордой в собачью миску!
        С огромной предосторожностью я достала из шкафчика две тарелки и донесла до стола целыми. Крошки с разделочной доски стряхнула аккуратно в помойное ведро. Кофе заварился сам. Хоть на это имеется кофемашина. Так что сегодня псевдохозяйке лучше всего удался кофе. Можете не благодарить, господин Терёхин.
        - Ты всегда такая злюка по утрам? - улыбнулся Валера, вернувшись за стол все в том же халате. - Я-то понадеялся, что вчера было исключение из правил.
        - Вот и доказательство, что ты меня нифига не знаешь,  - буркнула я, хватаясь за салфетку, чтобы избавиться от йогуртовых усов.
        - Узнаю, куда денусь… Женщина до свадьбы и женщина после свадьбы две разные женщины, так что, Саш, улыбнись. Жизнь хороша и жить хорошо. Принести тебе твоих куколок?
        Я мотнула головой:
        - Сама принесу. Мне чем-то нужно занять этот день.
        - Как насчет почитать? У меня есть свободное кресло. В офисе никого. А мне будет приятно видеть тебя. Соглашайся, ну?
        - Зачем тебе идти в офис, если там никого нет? Ноут в зубы и на балкон.
        - Потому что там нет кровати, а здесь есть. Такой ответ тебя устроит?
        Я улыбнулась.
        - Значит, в офисе все же кто-то будет? Потому что, мне кажется, тебе для этого дела кровать не нужна.
        Он не улыбнулся. С моего лица улыбка тоже сползла как-то сама собой.
        - Пока не приду, не узнаю,  - ответил он абсолютно спокойным тоном. - Ну, идёшь со мной?
        В голосе ни намека на вопрос. Нет, Терёхин, ты не будешь мной командовать вне постели. Даже не надейся!
        - Нет, я лучше повторю текст к четвергу. Не хочу, чтобы твои сотрудники приняли меня за сумасшедшую, разговаривающую на разные голоса. Иди работай. Слушай, у тебя капли для глаз есть? Нет? Тогда зайди в аптеку по дороге. Ты жутко выглядишь.
        И это было правдой  - хотя бы относительно красных глаз. Остальное он уже привел в порядок, а я пока увидела свое отражение только в стальных дверцах холодильника. Ну зачем расстраивать себя с утра еще больше? Буду страдать в середине дня, вспоминая все забытое искусство гламурного макияжа. Не грим же царевны-несмеяны накладывать с красными кружками на щеках. Круги уже и так были  - под глазами и фиолетовые. Боже, как Марианна гуляет полночи и идет к десяти на работу! Они что, из другого теста? Или я действительно, как считают некоторые, изнеженная особа?
        - В три часа я у тебя. Пять минут на душ, и я буду готов.
        Я кивнула, чувствуя себя готовой вытолкать его за дверь пинками. Хотелось сесть на пол, хотя тот и не был нигде холодным, и биться об него головой. Что я сделала? Я не могла согласиться на Терёхина. Это вынужденная любовная голодовка обернулась для меня полным затмением разума. Дожить до следующего воскресенья  - вот моя цель. Почти что невыполнимая. Он ведь, кажется, даже не допускает мысли, что я могу уйти. А ведь могу? Должна. Я не смогу жить по его указке, а другого он, похоже, не терпит. Деспот, Марианна права… Неужели Наташе так нужен был богатый питерский мальчик, что она пошла на обман с первым встреченным? Ну как у такого замечательного Виталия Алексеевича вырос вот такой вот сынок?
        Я спустилась к машине и столкнулась с соседкой. Поздоровалась с надеждой не покраснеть. Что хочет, то пусть и думает. Мне сейчас снова квартиру убирать, если уж на то пошло. Я достала из багажника коробку с грибами и, провожаемая долгим взглядом, направилась обратно к двери. Отличная утренняя гимнастика  - десять раз по лестнице туда-обратно, бегом и с грузом. Последним, уже неспешным шагом, я принесла в квартиру платье, расчехлила и повесила к раскрытому окну. Гитару оставила в машине  - не хотелось играть при Терёхине, ведь если попросит, я снова не сумею отказать.
        Где же моя сила воли? Куда она при нем девается? Он прав  - в шестнадцать я бы точно не смогла его послать. Легла б под него как миленькая. Да я и в тридцать не смогла этого сделать. И он прав  - не купил он меня, я сама на все согласилась бесплатно!
        К полудню заварила себе еще один кофе  - глаза слипались, рот зевал. Может, не в Терёхине дело, а в том, что я изуродовала себя этими непонятными отрубаниями на сон, пока дома никого нет, и работой, пока никто не мешает. Сейчас у меня кстати тоже было свободное время и море свободного пространства. Только не для маневров, а чтобы сформировать две коробки для интерактивного спектакля с малышами. Там мне особо некому будет помочь. Коробки придется таскать самой.
        Открыла файл со сценарием, вверху которого всегда писала список кукол и необходимого реквизита. Доложила к грибам морковку. Такие огромные, в половину малышей, сшитые из фетра. Такими можно сражения на мечах устраивать! Добавила к ним початки кукурузы  - связаные крючком и увенчанные шляпкой из того же фетра. Боже, я столько всего умею, кроме одного  - заставить Терёхина делать все по-моему, а не по-своему. Наверное, ни у кого это не получается. Главное, он, кажется, свято верит, что носит меня на руках. И вообще все кругом у него виноваты, кроме него самого. Даже Арсений виноват, потому что родился не у той мамы.
        Вместо сценария, я выговаривала вслух то, что не смела высказать Терёхину в лицо. Боже, можно забабахать целый моноспектакль, и кажется его примут на ура все, кроме самого вдохновителя. Эти девочки в кафе просто не понимают, кому в рот смотрят. Не верят, глупые, что настоящее женское счастье  - держаться от таких вот мужчин подальше, а не залезать им в карман и уж точно не в постель.
        Два раза я ходила на кухню за тортом. Потом взяла апельсин. Выдыхай, Аля, выдыхай… Он пока не имеет на тебя никаких прав, кроме как самим же им придуманных. Ты даже доверенность на машину не выписала. И черт  - только успела подумать, прилетело письмецо от заботливой Светланы. Но у меня принтера нет. Распечатать негде. Так и написала. В ответ  - передам заполненные бумаги с Валерой. Вот как? Секретарша знает его планы на вечер? Конечно! И на ночь тоже. Главное, что даже я их знаю, поэтому особо заботливо застелила постель и поправила в вазочке на прикроватной тумбочке букет  - декоративный с огоньками, для создания романтической атмосферы. Чтобы не промахнуться…
        И рухнула поверх покрывала. И закрыла глаза ладонями. И заодно рот. Жила себе, никого не трогала, так надо же было согласиться на кофе с Марианной. Бес попутал! Ведь идиоту понятно, что от таких встреч ничего хорошего не жди. И за Никитой не нужно было ехать  - не мое дело! Пришла бы в следующее воскресенье в казачьем наряде, провела праздник, пожелала малышу долгих лет счастливой жизни и свалила. Вот точно бы ушла, потому что уважаемый Валерий Витальевич за два часа моего перформанса не вышел бы ещё из ступора. А сейчас его бесполезно в этот ступор загонять. Он успел показать, где мое место! Причём, согласился даже задокументировать это. Ставить штампы и печати ему не привыкать. Рука набита! Включить меня в расписание… Даже не пытается выбирать слова и выражения.
        А у меня по расписанию душ и грим. Не макияж. На этот вечер я должна перестать быть собой. В этом платье уж точно не сказки малышам рассказывать. Если только великовозрастным. Одно плечо оголено, одно бедро  - тоже. Из разреза выглядывает гипюр: нарочно, но неопытный взгляд примет его за нижнее белье. Волосы лучше убрать наверх. Пусть буду сама строгость. Особенно в макияже  - классическом. Не заметишь, что он есть, но его очень много. На шее ожерелье из бисера  - столько часов работы могут позволить себе лишь пенсионерки. В ушах серьги из эпоксидной смолы. На пальце  - такое же кольцо с соцветием укропа.
        Драгоценностями щегольнуть просто, а вот в выборе хендмейда нужен вкус как у автора, так и у покупателя. Я в своем эстетическом вкусе не сомневалась. У меня с мужиками проблемы, не с украшениями. И с туфлями. Проходить на каблуке весь вечер  - наказание. Но ничего. Здравый смысл подсказывает мне, что Терёхин не танцует, а под столом можно и разуться.
        Что ж  - я готова. Переложила карточки и права в обложку телефона и спрятала его в черной сумочке: тоже с бисером и тоже тонкой ручной работы. Хорошо иметь друзей с руками из нужного места. Хорошо вообще иметь друзей, чтобы не звать не пойми кого с собой на юбилей.
        Замок входной двери щелкнул. В моей шее последний позвонок встал на место, и я решила не делать больше никаких упражнений. В этот раз Терёхин сообразил куда идти  - в гостиную. По нюху, что ли? Ну да, я не пожалела на себя духов с ароматом лотоса.
        - Э…
        Он, наверное, хотел что-то сказать, но я не стала переспрашивать, что именно. Получила реакцию, которую хотела.
        - Фея без крылышек тебя устраивает? - спросила все же, когда он не отлип от косяка даже через минуту.
        - Это не совсем фея… Это больше на что-то другое похоже…
        - На проект выпускницы художественно-промышленной академии имени барона Штиглица. На троечку. Ну что ж поделаешь… В комиссии одни ханжи сидели. Или модель подкачала, но бёдрами я почти не качала, хотя могу…
        И действительно подошла к нему походкой манекенщицы, опустила на плечо руку, он сразу стал чуть ниже ростом.
        - Дареному коню в зубы не смотрят.
        - Кобыле, ты хотела сказать?
        Усмехнулась в ответ накрашенными губами. Что ж, хоть сегодня я в чем-то буду сверху.
        - Я про платье. Сшито из моей ткани на моей машинке. Не по моим эскизам, но по моей фигуре, поэтому пришлось дефилировать на экзамене подружки.
        - А можно это снять? - спросил заказчик совсем шёпотом, заглядывая в лицо немножко подлеченными глазами. Зашёл в аптеку. Уверена, не только за каплями.
        - За это ты не платил.
        Он вскинул голову, чуть не снеся затылком косяк.
        - А за что я платил?
        - За вечерний образ Сказочницы Али. Другого у неё нет. Извини. Сказала же, нет у меня такой фотки в галерее образов.
        - Саша, это не ты…
        - А это и не я. Это Аля, которая тебе не нравится. Даже в платье. Иди в душ. А то опоздаем.
        - В холодный, да?
        - Да в какой хочешь! Ну чего стоишь? Я же говорила, что не хочу с тобой туда идти.
        - Александра, это семейное торжество. Со стороны никого.
        Там таких женщин точно не будет…
        - Каких таких?
        Терёхин опустил глаза.
        - Договаривай уж… Или придумываешь, что сказать обо мне своему приятелю?
        - Аля, ты специально, да?
        - Валера, это мое единственное платье. Я его безумно люблю. Оно создано для меня и под меня. Я себе в нем нравлюсь. Мы же с тобой не пара, нет? Поэтому ты понятия не имеешь, в каком виде подружка твоей сестры ходит в гости по вечерам. Давай, я достала уже твой костюм от Штандартенфюрера Штирлица. Шевелись, Валера!
        И я схватила лежащую на кресле шиншиллу. Для скромного кафе очень скромный наряд. И бриллианты не нужны. Сама как бриллиант в вычурной оправе. У каждой женщины должно быть чёрное платье, в котором она творит все свои чёрные дела. Жаль, волосы светлые и губы не красные, а то была бы настоящая женщина-вамп.
        ГЛАВА 47 "АКТРИСА ПОГОРЕЛОГО ТЕАТРА"
        - Сюрприз… Вот так сюрприз… - услышала я от юбиляра, который отличался сейчас от своей аватарки только отсутствием на руках собачки.
        А так без пиджака и без галстука. На его фоне Валера выглядел ну… Скажем так, краше в гроб кладут. Я уколола его своим внешним видом больно, очень больно. Мое желание соответствовать гламурным дамочкам отправило его прямиком в нокаут. Я не могла прикрыть бедро, белевшее в разрезе платья, но Терёхин будто нарочно всю дорогу не отпускал руль. Мне даже сделалось немного стыдно  - в машине. А в кафе стало совсем неловко.
        - Узнал, что ли? - буркнул Валера у меня за спиной.
        - Я что, сенильный, что ли, эти глаза забыть?
        Валера промолчал.
        - Вы прям, как на бал, вырядились. Сказал же, форма одежды домашняя.
        - У меня другой нет,  - ответила я правду, которая сейчас могла быть расценена удачной шуткой. Я на это надеялась.
        Я избежала приветственного поцелуя, но сейчас, глядя на подарок, Тишка расплывался в очень уж странной улыбке, за которой многое могло последовать.
        - Это что? Фирма «Шаловливые ручки»?
        Я выдержала взгляд. Улыбнулась. Согласно кивнула. И… Позволила себя обнять. Но он не первый раз целовался с гламурными дамами и потому тронул щекой мою щеку, не тронув макияжа. Ещё он не успел представить меня жене. Она открыла рот и… Секунду из него ничего не вылетало, зато мимика была многоговорящей и многообещающей.
        - Аля? - вдруг выдала женщина, которую я видела впервые.
        Может, в то время она и встречалась уже с будущим мужем, но на Терёхинской даче мы точно не пересекались.
        - Почему ты не сказал мне, что знаком с Алей?
        Теперь на неё смотрели уже три пары удивленных глаз. Но три рта продолжали молчать.
        - Как ты мог?!
        Назревала семейная сцена. На празднике. Из-за меня… Снова из-за меня! Гости уже сидели за столиками, расставленными, как для свадьбы, но мы не знали, где наше место, поэтому не могли уйти. Я не могла  - сбежать!
        - Ты-то откуда ее знаешь? Я сам ее лет десять не видел.
        - Если бы ты хоть раз с дочерью сказки посмотрел перед сном, знал бы, откуда.
        Боже! Вот на кой я снялась в этих сказках!
        - Да ты у нас звезда, выходит! - состроил рожу юбиляр.
        - Знал бы, какая яркая… - буркнул мой кавалер все ещё с постной рожей, которую не желал скрывать даже от чужих гостей.
        - Аля, вас невозможно вообразить в таком вот наряде… - Тишкина жена окинула меня странным взглядом и, взяв без спроса под руку, потащила к столу. - Меня Ася зовут.
        - Очень приятно,  - успела буркнуть я в краткую паузу.
        - А вы совсем другая в жизни. Я вас лишь по глазам узнала…
        - Да, их не загримируешь,  - промычала я, не оглядываясь, потому не знала, идёт Терёхин следом или остался с приятелем.
        - Я же в хорошем смысле! Платье у вас потрясающее. Жаль, место не соответствует.
        - Отчего же. Я же не в викторианском платье пришла!
        Почти что сострила  - сказки Дональда Биссета я начитывала в образе английской леди.
        - А было бы здорово! Ну, если бы дочка с нами здесь была. Она вас обожает, я не шучу. Просто зациклена на всей вашей серии. Но пусть лучше на вас, чем… Ну, у меня девочка проблемная.
        - Я знаю,  - ответила я зачем-то.
        Ведь понимала, что задену за живое. Не должна была говорить. Само вылетело. Нервы на пределе. Мне б порадоваться, что поддерживать беседу не надо, а я бью наотмашь незнакомую женщину, хоть и не со зла. Ася смутилась, но тут же улыбнулась. А я заговорила, чтобы уйти от неприятной обеим темы больного ребенка.
        - Я как-то делала выездное английское чаепитие с мистером Биссетом. Пыталась в кринолине вести машину. Ужас! Только на обратном пути додумалась вынуть его из юбки… Сейчас не я за рулем, так что можно было б надеть то платье…
        Что за чушь я несу, а что делать? Стоять, вцепившись в спинку стула? Столик пустой, но накрыт на четыре персоны. Придется еще поддерживать принудительную непринужденную беседу, непонятно с кем.
        - Мне немного неловко спрашивать, а это действительно реально пригласить вас в гости в образе Музы Фантазии? Там ещё будут детки. Такие же… Другие к нам теперь не ходят. Но все с мамами, так что ничего страшного не произойдет. Хотя я просто спросила… Просто так…
        Я поспешно ответила, почувствовав шеей дыхание Терёхина.
        - Я бы с радостью, но тогда мы работали в паре с мистером Биссетом. Я не уверена, что смогу сделать чаепитие одна, хотя… Вы можете написать мне Вконтакт? Или в группу Сказочницы? Или прямо в профиль? Александра Скворцова. Там мое настоящее фото, так что не ошибётесь. Обсудим детали, но я ничего не обещаю. Это сложно…
        - Я все понимаю,  - проговорила Ася уже без улыбки, и я поняла, что она восприняла мои слова, как завуалированный отказ работать с больными детьми.
        - Вы напишите. Всегда можно придумать варианты. И в конце концов я могу позвонить Денису и спросить, свободен ли он. Я просто давно с ними не пересекалась и не знаю, что они сейчас делают.
        - Не надо, Аля, никого напрягать. Это так… Мне было приятно с вами познакомиться. Неожиданно, скажем так. Увидеть вас вместе с Валерой…
        - Александра дружит с Марианной еще со школы,  - выдал Терёхин сухо. - Не со мной. Просто сегодня фея снизошла до нас с Тишкой. Вернее, до торта. Она обожает мамину выпечку. Хотя, очень надеюсь, сладкое понравится всем. Потому что весь торт Александра не съест.
        Хорошо выкрутился  - молодец! Еще и по мне проехался только нам с ним понятным подтекстом.
        Ася снова улыбнулась и ушла к другому столику. Валера тут же отодвинул мне стул. Я села, как подкошенная. Платье противно расползлось на бедре.
        - Тебе не жарко в шубе? - спросил Терёхин, и я начала судорожно стягивать меха.
        Повесила на спинку стула. Уставилась в пустую тарелку. В середине стола красовалось блюдо с разными канапе, и Валера тут же положил мне на тарелку несколько шпажек и веточку винограда. Я ничего не взяла. Пусть считает, что берегу место для торта.
        - Я что-нибудь придумаю для их дочери. Скажи это Владу.
        - Брось. Не напрягайся.
        - Не могу. Не могу не напрягаться. Это не объяснить.
        - Тогда пей.
        Он налил мне полбокала и вернул бутылку в середину стола к запотевшей бутылке водки.
        - Я не хочу пить.
        - Да брось ты! И напряжение снимешь, и язык развяжется  - все сможешь объяснить.
        - Валера, это некрасиво,  - выдала я, буравя взглядом одну из виноградинок у себя на тарелке. Странно, что она не лопнула от потока негативной энергии, исходящей сейчас от меня. - Это твои друзья. Меня больные дети напрягают, как и всех, но есть большое «но»: мне нужно напрягаться всего час, а их родителям  - всю жизнь. И если на этот час я сумею подарить им подобие сказки  - плюс тысяча мне в карму. Так понятнее? Понятнее, что это нужно мне, а не Тихомировым?
        - Смотри, как бы карма не лопнула, добрая фея. Пей, пока не стала злой.
        - Я не собираюсь пить одна,  - отстранила я от себя протянутый бокал.
        - Сейчас придут наши соседи. Найдёшь, с кем чокнуться.
        - Я уже чокнулась с тобой. Чувствую себя здесь белой вороной.
        - Черной,  - он провёл ладонью по моему бедру, но, вспомнив, что я всего лишь подруга его сестры, вернул руку на стол и сжал пальцы в кулак. - Знаменитость фигова,  - то ли прошипел, то ли улыбнулся Терёхин, снова берясь за мой бокал.
        - Что за слова! В приличном общества меня назвали бы актрисой погорелого театра. Я серьезно сказала про дочь Влада. Это нужно мне. Хороший опыт… - и заткнулась.
        От сюрприза. Напротив нас сел мой очень хороший знакомый, Костин учитель гитары. Ну и мой немного… Аркадий тоже не сразу меня признал, а потом расплылся в белозубой улыбке.
        - Алька, ты, что ли? Не узнать! Богатой будешь…
        Краем глаза я следила за Валерой  - его тоже было не узнать. Я хотела представить их друг другу, а они, оказывается, были давно знакомы. Тогда, чтобы побороть возникшую неловкость, я ткнула пальцем в гитару, которая заняла последний стул.
        - Благодаря этому монстру, у меня есть моя Ямаха. Аркадий сбагрил ее мне за бесценок.
        - Нашел надежные руки, ты хотела сказать,  - затряс тот черной курчавой головой. - Как тесен мир оказывается, черт возьми… Я с Владом дружу с самого детства и не знал, что вы знакомы. Или не знакомы? Ты пришла с Валеркой?
        И он перевел взгляд на Терёхина. Тот молчал. Как в рот воды набрал. Предлагает мне выдать легенду? Ну да ладно… С Аркашкой нечего церемониться…
        - Я знакома с Владом лет так пятнадцать.
        Все же выражение недоумения на лице самое яркое… Даже на смуглом цыганском.
        - Обалдеть! Да… Блин, знал бы раньше…
        - И что б тогда? - открыл рот Терёхин.
        И Аркашка заулыбался:
        - Попросил бы Альку захватить Ямаху. Бейс мне подыграть. А ты о чем подумал?
        Не знаю, о чем Терёхин подумал, но вспыхнул очень ярко.
        - Гитара в машине. Могу принести.
        Это он прорычал.
        - Сегодня звёзды сошлись в хороводе,  - тряхнул головой Аркадий. - Тогда перед горячим всех и разогреем. По рукам?
        Не знаю, кому он протянул руку, но пожала ее я. Терёхин сидел каменным изваянием.
        - А чего ты один пришел? - спросила я, не зная вообще, о чем говорить.
        Аркадий с усмешкой погладил гитару.
        - Я ей ни с кем не изменяю. Забыла, что ли?
        О боже, ну Волков, ну говори ты, как нормальный человек! Мне страшно сейчас подумать, что творится в рыжей башке! Решает, было у меня что-то с Аркадием или не было? Иначе выражение его лица, вернее его отсутствие, я объяснить не могла. Волков сжалился и заговорил о музыке. Спросил, что я помню из его репертуара? Я помнила все! Проверяла же недавно гитару  - вот же Муза нашептала! Поверишь в мистику! О чем и сообщила за круглым столом с одним молчащим собеседником.
        - Лажай на здоровье. Народ на тебя, а не на гитару смотреть будет. И за такую картинку все простит. Во всяком случае, те, кто в брюках. Но вообще, да простят мне присутствующие правду,  - и Волков действительно понизил голос. - Наряд не для этого сборища. Никто не оценит. Не тот фасончик. Слишком много ткани. Но я оценил. И реально теряюсь сейчас, кто лучше: черная Алька или Черная Ямаха, а обычно я такими вопросами не задаюсь, как ты знаешь…
        Терёхин продолжал молчать, но у меня обледенело оголенное плечо от его близости. Для храбрости я прикончила вино, но сказала себе не притрагиваться к обновленному Волковым бокалу.
        - Дай ключи, пожалуйста? - попросила я его, наконец.
        - Я сам принесу тебе гитару.
        Терёхин, подскочил, как ужаленный, и ушел. Видимо, решил дать голубкам пообщаться. Сама воспитанностью, ё-моё!
        ГЛАВА 48 "ТАНЕЦ БРЕЗГЛИВОСТИ"
        - Вы давно вместе? - спросил тут же Аркадий.
        - Все те же пятнадцать лет, но мы не вместе,  - улыбнулась я. - Я дружу с его сестрой. Ты знаешь Марианну?
        Волков отрицательно мотнул головой.
        - Она не смогла прийти и попросила меня сопровождать ее брата. Наряд, ты прав, только в Мафию играть, но ты же знаешь, платья я не ношу. Так что Марианне пришлось меня приодеть. Ошибочка вышла, но уже ничего не попишешь. У нее под вашу тусовку ничего в гардеробе не нашлось.
        - Ясно,  - выдал он как-то разочарованно. - А как там Костя? Общаетесь?
        - Мы не общались года три. Поздравила его с рождением ребёнка, он не ответил. Я не стала настаивать. Но, судя по картинкам, у них все отлично. Человек нашел себя в единении с землей. Другие только после смерти на такое соглашаются,  - улыбнулась я. - Можешь у их соседей мёд заказать. Отличный, скажу тебе, медок. У Кости на страничке ссылка есть.
        - Я больше по музыкальным ссылкам перехожу. Последний альбом их послушал. Впечатляет. Слушала?
        - Нет. Меня фолк не впечатляет. Так вы общаетесь с Костей?
        - Нет. Он ни разу не написал. Мне просто интересно следить за успехами бывших учеников… И учениц. Только у тебя, гляжу, успехов не наблюдается даже в личной жизни. Мой тебе дружеский совет, лови за хвост удачу. Вот прямо сегодня ночью и лови. За какой хвост, ты меня поняла. Не видишь, что ли, как он на тебя смотрит? Не как на подружку сестренки… Сейчас меня гитарой огреет, вот точно…
        И Волков довольный откинулся на стул. Я до невозможного свела лопатки вместе и, когда Валера поравнялся со столиком, сказала достаточно спокойно:
        - Спасибо.
        Он не протянул мне гитару. Поставил ее на свой стул на манер Аркадия. Не присядет, выходит. Ну что ж… Я поднялась, чтобы расчехлить своего чёрного зверя. Аркадий молча свалил к сцене настраивать колонки. Я вытащила из кармашка провод. Поймала взгляд Терёхина  - злой и снова красный. Молчит.
        - Закапай глаза.
        - Водкой? - огрызнулся Валера непростительно громко.
        Впрочем, в гуле очередного тоста его рык услышала только я одна и взяла осторожно за пиджак. Если кто-то все же на нас обернётся, я просто снимаю с рукава волосинку…
        - Мы с Аркадием просто друзья. Или даже так: бывший учитель и бывшая ученица. Если это то, над чем ты сейчас думаешь. Он дал мне, было дело, пару уроков испанской гитары.
        - Цыганской, наверное?
        - Испанской. Расслабься, Валера, пока никто не догадался, то ты ревнуешь.
        Он выдохнул. Шумно.
        - Я не ревную. Он мне просто неприятен, как человек. Но это неважно. Сейчас он не человек, а музыкант. Верно?
        Я кивнула.
        - Ну, иди к нему. Что стоишь? Чтобы все на нас смотрели?
        Надо было поблагодарить за разрешение, но я все же решила повести себя умнее. Наш цыганёнок ещё тот ловелас, и Валера не мог этого не знать. Понятно, что у него ретивое взыграло. Это даже приятно. Не все же мне мучиться. Пусть и он пострадает. На ровном месте. Мне даже флиртовать для этого не пришлось.
        - Принесите даме стул! - попросил Аркадий администратора.
        И через секунду я уже сидела, борясь с краской, заливавшей лицо, но не бедро, прикрытое дурацкими кружевами. Но я не могу не закидывать ногу на ногу. Плевать. Будут смотреть на певца и гитариста. На его курчавую чёрную голову. Главное, не думать про наполнение рыжей башки. Мы ничего плохого не делаем. Волков стоит передо мной на коленях, потому что у нас все никак не получается подключить гитару к колонке, а акустику тут никто не услышит. Подключилась наконец! Но Волков продолжает протирать подле меня штаны на коленках  - талдычит аккорды. Да не забуду  - сотню раз проиграны все эти его «штучки». Он никогда не называл меня бездарностью, не выставлял за дверь, как делал с некоторыми… И, да будет Терёхину известно, не лез ко мне с непристойными предложениями. Его постель никогда не пустовала.
        Мы играли долго. До противного. Бейс не для меня. Пальцы отваливались, и вообще я так нервничала, что то и дело приходилось вытирать вспотевшую ладонь. Да когда ж он уже напоётся! Мне ещё Терёхина выслушивать весь оставшийся вечер. Только б не ночь!
        Я отключила гитару и чуть не ушла со сцены без провода. Впрочем, ушла. Аркадий догнал меня, напомнил про девичью память и зачем-то подмигнул Терёхину. Тот не ответил  - у него и без подмигиваний глаз дергался от усталости. Я сунула гитару в чехол, довела молнию до предела и подняла на него глаза.
        - Красиво играешь,  - сказал Валера, когда нужно было промолчать.
        - Я подыгрывала. Играю я только детские песенки. Могу спеть для Влада песенку крокодила Гены, если хочешь?
        - Спой! Он оценит! - ответил не Терёхин.
        Волков, да чтоб ты провалился! Пришлось обернуться, когда на мои плечи легли тяжелые цыганские руки.
        - Спрячь за высоким забором девчонку, выкраду вместе с забором,  - пропел он тихо и снова подмигнул Терёхину. - Верну, не бойся. Но первый танец всегда мой.
        Всегда? Да я с тобой никогда не танцевала! Чего ты вообще несёшь? У всех тут крыша, что ли, после сорока едет? Мы, черт возьми, на паркете единственные. Он ведет, я подчиняюсь, а другого с Волковым и не дано!
        - Ты можешь меня не лапать? - завелась я от слишком откровенного танца.
        Завелась не в том смысле, в котором Аркадий, думаю, хотел. Хотя его намерений я до конца не понимала. Может, какие-то личные тёрки с Терёхиным и это такая маленькая гаденькая месть. Хотя, ёлку-палы, я же сказала ему, что пришла сюда не с Валерой.
        - Я не лапаю и даже не глажу. Я с тобой танцую.
        И он действительно раскрутил меня, чтобы я вынужденно угодила ему в объятия, попружинила и встала на ноги, на которых в туфлях не особо держалась. Да, танцевать он умел, а я умела быть в танце ведомой.
        - Я не соглашалась на подобный танец,  - выдохнула я ему в лицо, лишь только оказалась с ним нос к носу.
        - А я и не спрашивал твоего согласия. Просто ты единственная женщина тут, с которой можно танцевать.
        - Типа, единственная без кавалера? - попыталась я разрубить затянутый им узел мальчишеской мести. - В морду все равно можно получить, нет?
        - Единственная, кто умеет танцевать… А драться я умею получше некоторых тут. Это в крови.
        То ли улыбается, то ли смеется… Может, и правда этот танец не имеет к Терёхину никакого отношения? С Аркадием мы не один год знакомы. Мы с Костей постоянно ошивались у него дома и если он и обнимал меня, то только вместе с гитарой. Сейчас же делал это вместе с платьем, которое уже, кажется, окончательно срослось с кожей.
        - Не умею я танцевать…
        - Дать тебе пару уроков? - спросил он после очередного объятия на уровне пола.
        - Танцев?
        - Можно и танцев. Но я о гитаре. Ты заметно сдала…
        - Я в курсе. Мой нынешний уровень «В траве сидел кузнечик». И я им довольна. Мне для заработка больше и не надо.
        - Как скажешь… Мое предложение в силе, номер старый…
        - Какое именно предложение?
        - На которое ты согласишься. Их много…
        Это он произнес, почти упав мне на грудь. Сейчас либо я рухну, либо сломаюсь пополам, либо… Улечу в другой конец зала, когда он меня раскрутит, но я затормозилась о чужую грудь.
        - Моя очередь. Иди покури…
        Влад держал мою руку у себя на плече и не отпускал. Ту, за которую вырвал меня из цепких цыганских лап. Я ничего не сказала. Мне не понравился его взгляд. Мерзкий, липкий… Снова захотелось сбежать на кухню. Только сейчас рядом не было Терёхиных-старших. Только младший, ставший, увы, старшим, но сейчас я при всем желании не могла его увидеть даже со спины.
        - Это все Волков или ты тоже? - разомкнул Тишка влажные губы.
        - Ты о чем? - я едва дышала из-за танца и из-за непрошенных воспоминаний.
        - Ты меня прекрасно поняла. Ты не испортишь мне праздник подобными играми, кукла. Поняла?
        - Ничего я не поняла.
        Мы двигались немного не в такт. Вторая моя рука лежала на его локте, сохраняя дистанцию. Нос к носу не будет.
        - Хочешь, чтобы Валерка сам тебе объяснил или меня хватит для начала?
        Во время танца я краем глаза успела заметить их у одного столика. Так. Стоп.
        - Что он тебе сказал?
        - Мне ничего не надо говорить. Тебе от него реакция нужна? Получишь от меня, ясно? Здесь мои самые близкие люди, и им это ни к чему. Так что я с большой радостью отправлю тебя с Волковым погулять.
        - Именно с Волковым? - я пыталась не рассмеяться.
        - Можешь с Терёхиным. Можешь с двумя сразу, мне по барабану.
        - Спасибо за танец.
        Не дожидаясь окончания песни, я вырвала руку и пошла к столику. Своему не своему, мне уже было фиолетово. Хотелось согреться в шиншилле и свалить с чужого праздника. Терёхин не поднял на меня глаз, но тихо сказал:
        - Тебе звонили. Два раза или три.
        Я перекинула через голову сумочку и только потом открыла, чтобы достать телефон.
        - Черт…
        - Что? - поднял глаза Терёхин. - Мама?
        - Хуже…
        Глазами я успела пробежать сообщение от Леши: «Катя без голоса. Нам завтра нужна замена. Ты  - единственный вариант. Иначе отменяем спектакль. Перезвони…»
        Я схватила шиншиллу.
        - Ты куда?
        - У меня личный разговор. Не смей за мной идти.
        Волков пошел покурить? Отлично. Мне его стыдиться нечего. А ты… Поревнуй, поревнуй… Подсылать ко мне дружка низко. Устраивать на людях спектакль  - детский сад. Чего сам не подошел? Испугался драки? Тогда получай от меня. Получайте оба. Два идиота! Три! Вместе с Волковым. И вся ваша компашка.
        ГЛАВА 49 "СТЫДНО БЫТЬ ТАКИМ ВЛЮБЛЕННЫМ"
        Не знаю, сколько взглядов за мной следило, но я плыла, как учит нас Пушкин. Только на улице перепрыгнула ступеньку. Волкова в обозримом пространстве не наблюдалось. Отлично!
        - Леша, я текст не помню,  - проговорила я в телефон без всяких «Здравствуй!»
        - А ночь у тебя на что? - ответили мне тут же. - Алька, я все сделаю. Распечатаю текст в красивую папочку. Свет тебе проведем  - будешь читать по бумажке. Я тебе сейчас выделю все, что нужно будет знать наизусть. Песни ты знаешь. Мы на тебе лампочки включим, а остальное сами вытянем. Аля, ты не можешь подвести детей. Больших и маленьких…
        - Во сколько ты сможешь приехать? Нам нужно пройти мизансцены. Я не буду с бухты-барахты играть, не смогу…
        - Полчаса максимум. Маринка придет со смены, сразу скидываю ей Еву и лечу. Я тебе зашерю видео. Все, что есть… Аля, это твой сценарий… Импровизируй нафиг, мне пофиг, реально…
        Мне не было пофиг. Я чувствовала спиной присутствие соглядатая. Еще не знала, которого.
        - У вас аншлаг?
        - А ты думала… Сколько?
        - Трое.
        - Заметано. Короче, я шлю тебе сейчас все и желаю доброй ночи.
        - Твоими молитвами.
        - Как в сессию. Слабо?
        - Да мне давно ничего не слабо…
        - Тебя разбудить утром?
        - Чтобы услышать то, что я сейчас тебе не сказала? Давай. До завтра.
        - Мы тебя все очень любим.
        - Я это заметила. Три. Понял?
        Я сунула телефон в сумочку, застегнула ее и только потом обернулась. Терёхин. Пиджак расстегнут, пуговицы на месте…
        - Завтра ты играешь в хорошего папу. Идешь с детьми в театр. Или с ними идет Геля. Выбирай. Мне без разницы.
        Шея болела, но Терёхин продолжал стоять на крыльце и приходилось смотреть на него снизу вверх. Он молчал.
        - Посмотришь, на что пожертвовал деньги. Ну и на меня заодно посмотришь на сцене.
        Молчит.
        - Можешь принести мою гитару?
        - Мы уходим? - нарушил он наконец свое дурацкое молчание.
        - Меня твой приятель выставил. И у меня нет никакого желания возвращаться.
        - Что он тебе сказал?
        Вопрос прозвучал глухо.
        - Вот только не надо драк устраивать. Принеси гитару. И… Хочешь оставайся. Я поеду домой. Мне нужно роль учить.
        - Куда домой?
        - Туда, где мне откроют дверь. У меня никаких ключей с собой нет.
        Для пущей наглядности я потрясла крохотной сумочкой.
        - Что он тебе сказал?
        - Кто он? Волков или Тихомиров? Волков сказал, что я ужасно играю. А твой Тишка, что я ужасно себя веду. Валер, у меня завтра тяжелый день. И я очень хочу, чтобы этот вечер быстрее закончился. И я не хочу орать на улице про свои дела. Ты либо иди за гитарой, либо спустись с крыльца.
        Он сделал шаг на ступеньку, потом второй, затем… Был, скорее всего, прыжок.
        - Что это было? - спросила, когда кислород снова начал поступать мне в легкие.
        Впрочем, рот по-прежнему не открывался: Терёхин после поцелуя продолжал сжимать мне щеки.
        - Печать собственника. Непонятно? Могу повторить.
        Я мотнула головой, и его руки переместились с лица на талию.
        - Надеюсь, завтра действительно детский спектакль. Взрослый перформанс я еле выдержал.
        Я запахнула ему пиджак и застегнула на все пуговицы.
        - В любом детском спектакле есть взрослый подтекст. Никита послушает отличный джаз. Сенька посмотрит на кукол. Ты  - на меня. И потом оставишь все комментарии при себе, потому что будет очень плохо. Я не актриса.
        - Еще какая актриса! Теперь сыграешь в мою девушку, ладно? - прошелся он носом по моему лбу. - Договорились? Некрасиво уходить.
        - Пусть Тишке станет стыдно? Так, что ли?
        - Воспринимай это, как бурные аплодисменты. Я ему ничего не говорил.
        - Но подумал?
        - Да, подумал дать Волкову в морду. А потом решил, а за что? Он ведь как бы разрешения попросил. Тебе он нравится?
        - Как музыкант? - я улыбнулась. - Не мой типаж. Ты реально приревновал?
        - Ну, а ты как думала… Серпом по яйцам. Еще б минуту и отрезала б совсем. Если, конечно, по закону жанра надо дать в морду, то дам… Но вам же как бы нельзя товарный вид портить… Не бей, ладно? - заметил он мою поднятую коленку. - Твой разрез уже сделал дурное дело, а сейчас ты заявляешь, что променяешь меня на сценарий.
        - Мне нужно учить роль. Ты бы отвез меня домой и поехал на дачу, а утром забрал меня по дороге в театр.
        - Сложная какая-то логистика. А вдвоем на дачу поехать слабо?
        - Да. Я не хочу, чтобы Сенька знал, что на сцене я…
        - Ты от него прятаться до воскресенья будешь? Ну что за дурь? Ты же не посторонняя. Тебя все равно разоблачить придется.
        - Мне нужно повторить роль. Может, даже спеть что-то… - я смотрела в его глаза, все еще не смеющиеся. - Валера, я не могу делать это в чужом доме.
        - Делай это не в чужом,  - улыбнулся он. - Это ведь всего лишь твое отношение к месту. Дядя Сережа вон поет в душе и ничего, мы терпим… Саша, поехали на дачу. Буся перекроет храпом любое пение. Ну? Ты обещала мне субботу…
        - Даже не думай!
        - Я и не думаю, только мечтаю. Но у тебя есть своя комната. Марианна пусть эйерподы в уши вставит. Саш, ну если так сложилось? Ну, почти что семейное воскресенье. Не оставляй меня один на один с двумя засранцами. Это нечестно. Я не справлюсь. Могу сейчас Геле позвонить и сказать, что у нее выходной.
        И он достал из кармана мобильник, одной рукой продолжая удерживать меня у бедра.
        - Ничего не случилось. Нет, Геля, вы правы… Случилось… Чудо. Я завтра с самого утра забираю мальчишек. И вы до утра понедельника свободны. Ну, пусть Татьяна Васильевна уложит Сеньку спать. Не справится? Да, и чтобы мне не звонить ей, передайте, что мы с Александрой приедем около десяти. Кормить нас не нужно. Да все… Хорошего вам отдыха. Мне? Не, у меня рабочее воскресенье. Доброй ночи.
        Он сунул телефон в карман. Посмотрел мне в глаза.
        - В моей смерти прошу винить Александру Эс. Верно?
        - Какой же вы глупый, Валерий Витальевич. Другие бы мечтали о таком воскресенье, а вы точно на каторгу собрались…
        - Первый раз всегда страшно. Но я ведь буду не один, а с тобой.
        - В зале ты будешь один. Но ты выживешь, я в тебя верю.
        - Ты мной крутишь, как хочешь. Я завтра планировал работать, а кто-то должен был решать уравнения… Кстати, о птичках, а, Скворцова? Ты забыла?
        - Представь себе, я все помню. Вечером решите все примеры. Вдвоем.
        - Лучше втроем, а то я его убью.
        - Хорошо. Возьмешь в пару себе Марианну.
        - Какая же ты засранка, Сашка.
        И он снова сгреб меня в объятия.
        - И за что я тебя люблю, не могу понять…
        Я высвободила голову, даже запрокинула ее, чтобы увидеть глаза. Все еще в красных прожилках.
        - Тебе это кажется… - прошептала я.
        - Пусть… Пусть и дальше кажется. Но вдруг ты поверишь, если я буду часто это повторять.
        - Мысль изреченная есть ложь. Молчи, скрывайся и таи,  - ответила я словами Тютчева.
        - А я больше не хочу ни молчать, ни скрывать, ни таиться. Пошли… А то нас потеряли…
        - Успокойся. За нами подглядывают…
        - Ну тогда я имею полное право дать ему в морду.
        Аркадий медленно спускался с крыльца с пачкой сигарет.
        - Хотите?
        - Мы не курим, забыл? - ответил Валера немного зло.
        - Ну, а вдруг… - усмехнулся Волков. - Привычкам изменил… Хорошо смотритесь вместе, кстати. Так что зря шифруетесь. Зря. Я вас как тонкий знаток человеческой души сразу вычислил. И, по ходу, не я один. У тебя, Терёхин, совершенно дурацкий вид… В нашем возрасте это уже как бы неприлично быть настолько влюбленным.
        Боже, какая у него самовлюбленная улыбка… Но он ее стоит!
        - Сейчас и устроим каминг аут,  - попыталась улыбнуться я на его манер и сильнее прижалась к Терёхинскому локтю.
        А Волков на меня вообще не смотрел.
        - Смотри в оба, Валер,  - Аркадий потряс пачкой сигарет прямо на уровне его лица. - Будешь тянуть резину, уведут из-под носа…
        Терёхин вышиб у Волкова пачку, и сигареты рассыпались по земле.
        - А мой тебе совет,  - прорычал ему в лицо. - Бросай курить…
        Еще шаг и Валере пришлось сделать сразу два  - Аркадий хорошо приложился кулаком к его спине. Терёхин не обернулся. Я обернулась и сама показала Волкову кулак, а он мне в ответ фигу. Ну, блин… Взрослые люди, кажется… А им жаркого на горячее мало.
        Столик был пока наш  - на двоих. На троих, с моей гитарой. Она легла на пол, чтобы не упасть. Я не рискнула занимать стул, принадлежащий гитаре Волкова, которая все еще отдыхала на сцене. Тихомиров специально, видимо, не заказал музыку, чтобы Волков был тут богом и царем. Он это любил. Сольники. С них он никогда не уходил один. На моей памяти.
        - Мир решил доказать, как он тесен? - усмехнулся Терёхин. - Или что шила в мешке не утаишь?
        - В плане?
        - А в том, что у нас с тобой либо все, либо ничего. Но на «ничего» я уже не согласен.
        Его рука легла не на спинку стула, а на мои плечи, уже лишенные меховой защиты.
        - А мое согласие не требуется совсем?
        Он не ответил.
        - Я в любви тебе не признавалась.
        - А мне это и не надо. Сказал же, будь рядом, а остальное приложится. Остальное я куплю. Я не собираюсь вешать на тебя детей. Это ведь единственный твой страх?
        Моя спина была прямой-прямой.
        - Нет. Ещё твоя ревность. Я часто обнимаюсь с коллегами противоположного пола.
        - А я тебе доверяю. Я же не набил ему морду. И тебе ничего не сказал. Что я сделал не так? Не остановил Тишку? Я же не думал, что он станет скандалить…
        Я отвернулась к главному столу и поняла, что за нами наблюдают. Может, конечно, юбиляру просто обидно, что он перестал быть гвоздём программы. Как Волков вообще с ним общается? Скорее всего просто тянет из Тишки деньги. А Терёхин явно послал его подальше с таким предложением. Ну, а что делать… Тут уж гордостью следует поступиться. Любой художника обидит и не подумает извиниться. Сэ ля ви…
        - Саша, я не собираюсь сажать тебя на цепь, пусть мне и хочется закрыть тебя от всего мира,  - Терёхин водрузил мою руку на стол и наглаживал теперь пальцы. - Это не сработает, я знаю.
        - Ты можешь держать себя в руках? - вырвала я руку и схватилась за бокал.
        - Я хочу держать в руках тебя. Но ты скворец, не синица.
        Он снова сжал мне пальцы, но на этот раз я сумела удержать наши руки под столом.
        - Слушай,  - прошипела я тихо и зло. - Тебе необходимо всем продемонстрировать печать собственника? Это мальчишеская игра такая? Я серьезно сейчас тебя спрашиваю. Я вот могу встать и уйти. Это будет твоя проблема, не моя. Это же не моя компания.
          - Но ты же этого не сделаешь? Ты же меня хоть чуть-чуть да любишь. Ведь любишь?
        ГЛАВА 50 "ПЕТУХИ РАСПЕТУШИЛИСЬ"
        - Валера, это не место и не время. Если тебе нравится играть тут на публику, то мне  - нет. Извини, это не мой зритель.
        Валера промолчал. Я сделала глоток и отставила бокал в сторону. В это самое время напротив сел Волков с вопросом, не помешает ли нам?
        - Если только запахом табака,  - не удержался Терёхин от комментария.
        - Я обниматься не полезу.
        Да, в карман за ответом Волков тоже не лезет. Если только через стол за бутылкой водки.
        - Будешь? - поинтересовался он у меня.
        - Нет, завтра спектакль. Свою норму вина я уже выпила.
        - Я про водку, не про вино. Давай повышать градус. Полезно. Особенно под горяченькое.
        - А я и с едой закончила. А то в костюм завтра не влезу.
        И когда он продолжит трясти бутылкой, вмешался Терёхин:
        - Волков, отстань! У нас дома дети, если вдруг забыл.
        - Уже и общими обзавестись успели?
        Аркадий лежал на столе двумя локтями. Настоящий змей-искуситель!
        - Никиту запросто можно считать общим, она его нянчила,  - отрезал Валера, а я сильнее сжала под столом его холодные пальцы. - Чего тебе надо, Волков?
        - Совет дать. Хороший такой совет. Ты там лучше не тяни со свадьбой, а то вдруг невеста поймёт, что не в деньгах счастье.
        Я хотела открыть рот, но Валера снова опередил:
        - Ещё раз спрашиваю: что тебе надо?
        - Мне ничего не надо. Ну, может, на свадьбе сыграть… А тебе нужно обзавестись хорошим чувством юмора, старик. Ну правда, Терёхин, я же тебе добра желаю. Сам же знаешь, что ты наискучнейший человек на Земле. Я не вру. Гляди, твоя спутница уже зевает… А ты не зевай!
        - Проблемы?
        Это на мой стул опустилась рука Тишки.
        - Ася дура, что посадила вас вместе, а я не проследил. Но кто ж знал про Алю… Наш Валерка партизан!
        Терёхин получил в плечо, и Тишка сел между ним и Волковым.
        - Может, ещё какой сюрприз имеется? А?
        Тишка снова толкнул приятеля в плечо. Явно хотел развеселить, но в Терёхинском взгляде веселья не намечалось.
        - Вот я и пытаюсь выяснить,  - заулыбался Волков во весь рот. - Не ест, не пьет… Ну, Алюш, удивишь нас всех?
        - Если ты сейчас не заткнешься!
        Терёхин вырвал у меня руку, но не плечо у Тишки.
        - Слушайте, ну может уже хватит? - возмутился вскочивший со стула Влад. - Это вообще-то мой день! Хотите драться, идите на улицу.
        - Не хотим,  - ответил Валера. - Нам нужно уходить. У Александры завтра спектакль, а мы на даче сейчас живем.
        - А сладкое? С собой? Так, сейчас слово скажешь? - Это Тишка повернулся к Волкову. - И глаза, и зубы пересчитаю! Ну хватит уже… Столько лет прошло… Бабы той уже нет, а вы не угомонитесь все!
        - Так мы уже из-за другой бабы! - вякнул Волков. - Традиция, мать ее!
        И Терёхина не удержали даже обе Тишкины руки. Там был ещё стул и стол по пути к Волкову. Я драку не заказывала. Я вообще сюда не напрашивалась. Сумку я с себя не сняла. Схватить шиншиллу и гитару у меня получилось за секунду. Паву из себя строить на сей раз не стала. Там два петуха у меня за спиной хвосты распушили, попридержу-ка свой закрытым.
        - Ты куда?
        Я не планировала это, но сработало. Терёхин не дошёл до Волкова, бросился за мной.
        - Домой! Убери руки!
        Мои-то обе были заняты. Ещё шаг. Дверь. Толкнула ее ногой  - на коленке точно теперь будет синяк.
        - Сашка, прекрати!
        - А я ничего не начинала!
        И шла дальше вперёд. Подальше от него. Да не совсем  - рука Терёхина оказалась длиннее моего шага. Он придержал для меня входную дверь. Хлопнул ей уже за своей спиной.
        - Саша, я повел себя, как дурак! Прости!
        Я не обернулась.
        - Саша, это не то, что ты подумала. Это наоборот… Саша, остановись уже!
        Я остановилась. Гитара гирей оттягивала руку.
        - Ты не захочешь этого всего знать. Про меня и Волкова…
        - Говори, раз уже начал.
        - Короче, он скинул мне Наташку,  - полетело мне в спину Терёхинское признание. - Не просто скинул, а разыграл меня. Я Наташку пожалел. Типа, дура малолетняя попалась на крючок этого козла… Сама знаешь, наверное, как у некоторых бывает… Любовь до гроба и прочее. Да ему и говорить ничего такого не надо. Не знаю, что вы, бабы, в нем находите… А, может, я слишком хорошо про Наташу думаю. Может, она с трезвой головой планировала с ним зацепиться, но не рассчитала силенок. У него и покраше девки были. Но он сыграл в благородного  - подсказал, кого ей легко обмануть, чтобы осесть в Питере… И приволок в нашу компанию. Спектакль был устроен хороший, с якобы пьяными оскорблениями и даже рукоприкладством. Я, дурак, заступился за девушку… Впрочем, я не рыцарь. У меня, как ты знаешь, мысли в отношении Наташки были тогда не самые лучшие, но я хотя бы лапшу ей на уши не вешал. Волков потом меня и напоил. Я виноват, знаю… Мог не пить… Не должен был, зная его черную душонку. Пить можно только с проверенными друзьями. Что ж, за дурь я наказан сполна. Но если хочешь добавить, добавляй… Добей! Мне уже не больно.
        Я обернулась. Лицо каменное. Ох, Терёхин, Терёхин, лопух ты, оказывается…
        - Я не спала с Волковым,  - произнесла я тихо, не совсем все же уверенная, что именно эта информация необходима сейчас Валере, чтобы успокоиться. - Не вру, честно. Он был у моего Кости учителем гитары. Тесен мир, верно? - продолжала я так же тихо. - Я, наверное, не в Аркашкином вкусе. Он ко мне никогда не лез, хотя случаев было хоть отбавляй. Я пару раз даже оставалась у него с ночевкой, чтобы не тащиться в дождь через весь город. Может, в нем все же есть немного порядочности, а? Или музыка ему важнее очередной телки. Не знаю… Сейчас, по всей видимости, танец был исключительно для тебя. Но тебе разве не пофиг, нет? Не мог быть выше всего этого? Тишка же попросил не портить ему праздник. А ты взял и завёлся на ровном месте!
        Терёхин опустил глаза. Я тоже: руки у него в карманах явно сжаты в кулаки.
        - Не мог. Видишь же, что не смог. Если бы не Волков, Никиту родила б мне ты.
        - О, как?! - голос мой непроизвольно прыгнул вверх. - Самоуверенный вы человек, Валерий Витальевич! Ох, самоуверенный…
        - А вот уверен, что так бы оно и было. На все сто.
        Зазвонил телефон  - как вовремя! А то примирение обернулось бы для Терёхина поражением. Неминуемым!
        - Я не проверяла еще файлы! Я не дома. Лёша, ну блин… Все будет хорошо. Иди дочке лучше сказку расскажи! И вообще… - ко мне неожиданно пришла спасительная мысль. - Не жди Катю, приезжай с Евой. У меня для неё два кавалера есть  - четырёх лет и тринадцати. Она которого предпочитает? Ну, так и рыжий имеется. Даже два. Нет, я серьезно. Пусть Катя выспится. Куда ей ребёнок после ночной смены? Ну и что? Где двое, там и трое. Присмотрит. И у тебя не дочь, у тебя ангел. Ну, хотя бы в девять? Леша, я тебя умоляю… Иначе я загублю вам спектакль. Мы должны с тобой отрепетировать. Пожалуйста! В половине десятого? Замётано. Еву для моих Адамов не забудь. Давай, до завтра!
        Терёхин тоже говорил по телефону. Судя по репликам, с Тишкой.
        - Передам… Брось, это мы должны извиняться. Оставь его в покое. Горбатого могила исправит. Он, кроме гитары, никого не любит. Ему не понять… Давай. Созвонимся. Замётано.
        Валера раскинул руки. Я могла в них только войти. Шуба висела на локте. Телефон я боялась убирать: сумочка уехала за спину. Валера прижал меня к себе совсем на чуть-чуть и забрал гитару.
        - Хоть какой-то толк пусть от меня будет. Грузчик, носильщик, кладовщик… Не зря ж меня отец во двор гулять не выпускал…
        Мы двинулись к машине.
        - Скажи, кто отец Арсения?
        Валера мотнул головой, даже хихикнул чуть слышно.
        - Не Волков, не бойся. Он не такой дурак, как я. Да и Наташа уже стара для него была.
        Валера открыл заднюю дверь и положил гитару между сиденьями. Я убрала телефон и оделась. В машине, может, и тепло, но у меня в душе холодно. Очень.
        - Почему ты не поговорил с отцом Арсения? - спросила я, уже сидя в машине.
        Валера не отвёл глаз от дороги.
        - А какой смысл? Он ее бросил. Думаешь, ему ребёнок был бы нужен без бабы? Зачем ты вообще вопросы задаёшь, если не хочешь ничего знать про Наташу?
        У Терёхина закончилось терпение, и он начал огрызаться.
        - А что, без Наташи и сказать нечего?
        - Есть. И вообще про Наташу я тебе слова плохого не сказал. Ну дура она была, да вас таких половина… Большая,  - добавил со смехом. Пронзительно горьким. - Она изо всех сил пыталась быть мне хорошей женой, но я любил тебя и ничего не мог с собой поделать. Пытался скрывать, но получилось скрыть это только от тебя.
        - Мы говорим про Арсения! - перебила я зло.
        - А что про него? Я уже сказал тебе, что не хотел забирать чужого ребенка!
        - Чужого? Это же Никитин брат! - Я не думала, что заору, но заорала. - Что бы ты сыну сказал? Он же большой уже был, все понимал…
        - Что ребенок умер. То бы и сказал. Чем тебе не вариант? Других вариантов я вообще не рассматривал. Сразу спросил, есть ли желающие на усыновление? Дома сначала поднялась буча, но быстро успокоилась, когда я сделал тест на отцовство. Наташу, кроме Марианны, никто не любил. Да и Марианна не любила, ей просто нравилось, что можно кого-то нарядить и что кто-то ей в рот смотрит. С тобой-то не вышло, вот она с расстройства и переключилась на нового члена семьи.
        Вот не надо сейчас про Марианну только втирать!
        - А деду что сказал про усыновление?
        Валера смотрел вперед.
        - Что дочь надо было лучше воспитывать. Пусть скажет спасибо, что я содержал ее год. Дал второй шанс, потому что не хотел, чтобы другой мужик влиял на моего сына. Отправил ее к маме подумать, что важнее: придуманная любовь или благополучие ребенка? Я ей сразу сказал, что он ее бросит, как только я развод ей дам. Мир, Сашенька, действительно тесен. Надо было ей хотя бы в своем Владимире любовь искать, но не у меня под носом. Впрочем, я дал согласие на открытый брак. Только чтобы никто из родственников и друзей не знал. Но она заявила, что у нее наконец-то настоящая любовь, и она уходит, чтобы мы больше не мучали друг друга. Да скатертью дорожка, только без ребенка.
        - То есть ты готов был воспитывать Никиту самостоятельно, а теперь вдруг на попятную пошел…
        - Нет! - он рычал, но смотрел строго вперед. - Я надеялся, что к тридцатнику у нее мозги появились. Наивный. Ее даже собственная ошибка с Никитой ничему не научила. Я понятия не имею, какого хрена она сохранила ребенка. На что рассчитывала? Что он одумается? Вернется? Или взять с меня в итоге больше алиментов? Не знаю, мы с ней не говорили полгода. Отец ее молчит. Может, конечно, дед и не знает ничего.
        - Но ты забрал ребенка…
        - Был вынужден. Месяц думал, что вопрос решён. Но в последний момент выяснилось, что будущая мать гражданка России, а вот отец американец. Короче, сорвалось. Мне пришлось снова ехать во Владимир, и меня начали обрабатывать на предмет, какой я зверь… Ну, представители власти любят совестить. Так я и остался с Наташиным ребенком. Дед предложил взять Арсения себе и чтобы я только с оплатой няньки помогал, но это было полной дурью. А если дед помрет, тогда что? Здравствуй, незнакомый дядя? Он же официально на мне.
        Секундная пауза. Мне ее заполнить было нечем и незачем. Не говорить же, что ты, папаша, все равно посторонний. Может, с дедом обоим парням жилось бы куда лучше. Что ты даёшь им, кроме денег?
        - Хочешь спросить теперь про свою подружку?
        Ничего не хочу, но… Фонтан не заткнешься, пока вся вода из труб не выльется…
        - Ее рядом не было, слава тебе господи! И лучше бы Марьяна вообще носа не показывала ни у меня, ни на даче. Мы до лета жили довольно сносно. Ну, кроме Никитиной учебы, конечно. Он больше времени у психологов проводил, чем с учителями. А потом Марьяна настроила его против меня. И все  - я стал враг народа, не меньше. Не знаю, может, она мстила мне за что… Я не в курсе. И вот честно, теперь даже не интересно. После фортеля с нянькой она на время притихла. С Гелей-то особо не повоюешь против меня, но колесо Марьяша уже запустила, жернова мололи, мололи и все перемололи между мною и Никитой. А сейчас, похоже, ей мои дети надоели, но королевишне нужно уйти красиво… Знаешь, вот скатертью дорога… Я даже сам ей ковровую дорожку расстелю и даже в пояс поклонюсь за тебя. У меня бы до самой смерти так и не хватило смелости тебе позвонить.
        - В кого ты такой дурак?
        - В папочку, наверное,  - Валера усмехнулся, и на этот раз его улыбка задержалась на губах куда дольше. - Мамочка у меня очень хорошо устроилась в жизни. Может, я черствый и ничего не понимаю в чувствах, но складывалось ощущение, что отец в последние годы был ей обузой. Она бы его с радостью кому-нибудь спихнула, да он все не спихивался…
        - Мне, да? - не удержалась я от реплики в зал.
        - Ну да, тебе,  - ответил Терёхин, по-прежнему буравя воспаленным взглядом дорогу. - Я и подумал, что она отрицает твою причастность, потому что на самом деле положение дел на семейном фронте ее полностью устроило. Хотя на самом деле я не знал, что думать. Я ту часть, что отвечает за чувства, похоронил вместе с отцом. Иначе бы не удержался на плаву. Наташа в открытую обижалась, что я вообще не хочу домой приходить. Я, может, и хотел бы увидеть ребенка не спящим, но тогда нужно было б нанимать шофера, потому что очень часто я понимал, что доеду не до дома, а до первого столба и оставался в офисе до утра. Она накручивала себя, накручивала и докрутила до заявления, что она во мне ошиблась, но у нее может быть второй шанс в жизни… Я ответил  - иди погуляй и возвращайся к ребенку. К ребенку, а не с ребенком. Видимо, тему предлогов в школе она прогуляла. Саш, ну чего ты притихла? Я устал говорить.
        Нет, головы он так и не повернул.
        - Я не сваливаю всю ответственность на Наташу, боже упаси! Мы оба виноваты. Просто расхлебываю это я один.
        - Ну да, а она развлекается… На кладбище!
        - На кладбище проще. Поверь мне.
        - Ждешь, что я начну тебя жалеть? Не дождешься. Мне жалко только Никиту. Тебя нет. Совершенно. Ты все сделал своими руками, но везде нашел виноватых.
        - Знал, что так скажешь…
        - Чего тогда рассказывал?
        - Ты спросила.
        - Я ни о чем тебя не спрашивала.
        - На том и сойдемся. Я реально не хочу больше это обсуждать. Ни с кем. Тем более  - с тобой.
        - Я тоже. Не хочу. Так что помни, для твоих родственников и твоей прислуги между нами ничего нет. Ясно? Ты даже не просил меня сопровождать тебя к Тишке. Я пришла туда с Волковым играть. Ясно? И не смей мне перечить! А театр свалился нам на голову, как снег в конце мая.
        - Накаркаешь, баба Яга. Завтра пойдет снег.
        - Пусть лучше снег…
        - Чем что?
        - Дай мне роль поучить… А ты учи свою. Брата моей бывшей подруги.
        - Что ж… Хоть так ты призналась, что я для тебя все-таки не только брат бывшей подруги.
        ГЛАВА 51 "ФЕЯ-КРЁСТНАЯ"
        Напряжении достигло предела на физическом уровне  - даже машина шарахнула меня электрическим разрядом. Терёхин снова припарковался на улице и попросил на всякий случай забрать гитару.
        - Поставь за ворота, в чем проблема? - удивилась я, все же доставая свою собственность.
        - Не хочу портить газон. Если в семье появятся два водителя,  - выдал он, глядя мне в глаза,  - тогда расширю подъезд к гаражу. Иначе я Мерина завтра не выгоню. А разобьют стекло, заменим, не проблема. Но обычно тут тихо. Шпана еще в городе.
        Он придержал калитку, за которой нас тотчас облаяли. Правда тут ж облизали. Дядя Серёжа натравил на нас Баронессу, и Валера пожертвовал ногой, чтобы спасти мое платье.
        - Встретил бы на улице, не узнал,  - улыбнулся встречающий, отгоняя собаку от хозяина.
        - На улице ты бы ее в таком виде и не встретил,  - огрызнулся Терёхин, забирая у меня гитару. - Так что комплимент не засчитан. Все спят?
        - А надо? - достаточно сухо ответил дядя Серёжа, держа собаку за ошейник. - Чтобы все ушли?
        - Желательно. Александре нужно свободное пространство и тишина, чтобы репетировать. Объясни это всем.
        - Я уйду в комнату,  - встряла я и пожалела, получив прямо-таки ожог от Терёхинского взгляда.
        - И что? - его голос перешёл в рык. - Всем пора спать. Завтра ранний подъем.
        Дядя Серёжа кивнул и потащил упирающуюся Баронессу к крыльцу. Я легонько толкнула Терёхина в спину грифом гитары.
        - Мне никто не помешает,  - произнесла шепотом, чтобы не ставить хозяина в двусмысленное положение. - Не надо никого разгонять.
        - Я никого не разгоняю. Я сам собираюсь уйти спать,  - ответил тот в полный голос, не обернувшись.
        Я ускорила шаг и тут же поняла, насколько у меня устали в туфлях ноги. В машине сидела босиком, а сейчас ковыляла, точно хромая лошадь. Да и вообще… Эврика!
        - Валера, мне нужно будет раскулачить Марианну. Мне не во что переодеться.
        - Без меня со своей подружкой не разберёшься?
        На этот раз он обернулся: играет или злится, напоминая о своей роли просто брата.
        - Разберусь, если ты ее спать не пошлёшь!
        - Пошлю, но не спать…
        На крыльце он пропустил меня вперёд. Дядя Серёжа придерживал дверь изнутри. Свет горит везде. Даже в гостиной. Из неё как раз и выплыла Марианна с дежурной улыбкой и тихим «Привет».
        - Привет.
        Я прижала гитару к груди точно щит. Скинула, не глядя, туфли.
        - Что стоишь? - хлопнул дверью Терёхин. - Переодень подружку во что-нибудь. Никита спит? - добавил тут же, точно испугался возможного ответа сестры.
        - Нет, не сплю,  - ответил сам виновник вопроса, выруливая из-за угла на ховерборде.
        Колёса доски хищно сверкали разноцветными огоньками, противно при этом попискивая тормозами или еще чем  - я в развлечениях современной молодежи не разбираюсь.
        Терёхин явно не ожидал увидеть сейчас сына. Вместе с доской Никита стал со мной одного роста.
        - Домашку сделал?
        В вопросе отца прозвучала злость.
        - Сделал.
        В ответе сына ее было ничуть не меньше.
        - Ты ему помогла? - огрызнулся Терёхин на сестру.
        - Я сам делал,  - ответил Никита. - Хочешь проверить?
        А это уже был настоящий вызов. Черт!
        - Давайте завтра займёмся домашкой? Сразу после театра. Сейчас у папы глаза болят от экрана и после машины. Ему надо выспаться,  - выпалила я автоматной очередью.
        Не обернулась  - и так знаю, что папаша выпустил контрольный мне прямо в затылок.
        - А я обязательно должен идти в детский театр?
        Боже, у него в голосе папины жуткие нотки. Вся октава, басовая, но пока ещё приглушенная…
        - Тебя спросить забыли!
        Вы помолчать, папаша, не пробовали? Но я нашла в себе силы промолчать. Спросить мы его действительно забыли.
        - Никита, это все я решила, без участия твоего папы. Понимаешь, по-взрослому ты идёшь не в театр, а с братиком. Ты же понимаешь, что с тобой Арсению будет спокойнее?
        Он кивнул  - или просто качнулся на своей двухколесной доске. У меня от него уже все качалось перед глазами. Или вино подействовало с опозданием. Ужасным! Да, все сейчас было ужасно.
        - Прости. Я была уверена, что ты с радостью сыграешь роль старшего брата.
        Терёхин молчал. И младший тоже. Оба  - к моему счастью. И немножко  - к удивлению.
        - Там будет хороший гитарист и не только гитарист. Тебе понравится… - продолжала я увещевать Никиту, но его лицо оставалось безразлично-пасмурным.
        - Это мне? - уставился он на гитарный чехол, и я заметила в его глазах неприкрытую злость.
        Внешне  - мама, внутри  - вылитый папа.
        - Нет, это моя гитара.
        - Александре нужно репетировать, так что живо спать. Все! - долго молчать Валера не смог, но хотя бы не кричал.
        Впрочем, говорил он голосом медведя. Старого и недовольного.
        Никита покатил прочь.
        - Ты может слезешь с этой дряни, когда столько народа в доме!
        Нет, глушитель у Терёхина отвалился. Пора на капремонт. В кровать, мордой в подушку. Вот зачем из-за меня и Волкова орать на ребёнка?
        - Никита, отнеси мою гитару в гостиную. Пожалуйста!
        Я думала, он слезет с доски, но Никита на полном ходу вырвал у меня инструмент. А Терёхин еле успел ноги убрать, чтобы те остались целыми. От подзатыльника Никиту, наверное, спасла только моя Ямаха. Когда он выехал из гостиной, гоня перед собой собаку, отец снова приказал сыну слезть.
        - А зачем мне ногами ходить, когда есть ховерборд? Сам подумай!
        Но все же слез и поднял доску. Она, похоже, была тяжеленной, а он тощий и хилый. На вид, во всяком случае.
        - Марш спать! - не унимался его папочка.
        - У тебя настроение плохое? - вмешалась наконец Марианна, подпиравшая все время входную дверь.
        - Да! - обернулся Терёхин. - Представить себе не можешь, насколько плохое!
        - Иди проспись тогда!
        - И пойду!
        И действительно пошёл. Уж и не знаю, играл он так хорошо или его в действительности выбесила эта чертова доска. Никита покорно пошел следом, чуть выждав расстояние, чтобы отец не вздумал повернуться к нему с очередным нагоняем.
          - Кофе хочешь?
        Я обернулась к Марианне. На ней домашнее платье, мягкое, тёплое, но голос не был ни мягким, ни тёплым.
        - На ночь глядя какой кофе?
        - Так тебе ж репетировать, разве нет? - подняла она брови. Не удивленно, а скорее осуждающе. -Ты отказалась от кофе из кофейни. Может, домашний тебе больше понравится, не знаю…
        Я выдержала взгляд. Наверное, на ее месте я бы тоже обиделась.
        - Марианна, я не променяла тебя на брата. Я не ожидала его встретить сегодня. Посмотри на меня! Думаешь, я пошла бы в таком виде к Тихомирову да еще и с Валерой? Я пришла туда играть вместе со своим бывшим учителем. Питер жутко маленький город, сама знаешь!
        - Угу,  - крутила она на шее красные коралловые бусы. - Очень маленький.
        - Не веришь? Я тоже глазам не поверила. И ушам, когда меня попросили подменить актрису в спектакле. Я, дура, подумала, что будет очень мило пригласить туда твоего братца с детьми, а он в ответ разозлился. После этого мне, наверное, не нужно было напрашиваться к вам на дачу, но я снова хотела, как лучше… Это правда, Марианна. Я даже попросила моего напарника притащить с собой дочь, чтобы твой брат вёл себя прилично. Может, ему и детям это пойдёт на пользу, не думаешь?
        - Решила в добрую фею-крестную поиграть?
        - Да какая из меня фея…
        Я передернула плечами, как от мороза, но все-таки внутренне выдохнула. Марианна, кажется, поверила моим словам.
        - Зато крестная самая настоящая. Или забыла?
        Ну да… Действительно крёстная… Да кто об этом помнит! Это так, детская игра… Как все в восемнадцать лет… Марианна хотела сама крестить Никиту. Все согласились. Знатоки! Батюшка уже в церкви объяснил им про родственников и из всех присутствующих я осталась единственным вариантом. Хорошо, Никите уже исполнился годик, а то бы у меня руки тряслись держать младенца все таинство. А тут Тишка справился и с криками, и с выкручиванием… Уверена, он тоже не помнит, что он крестный… Галочку поставили для бабушки  - мамы Виталия Алексеевича, которой уже в живых нет. Она им год мозги компостировала по поводу крещения правнука.
        - А Никита небось и не знает даже!
        Смех вышел нервным, тихим и вредным. Я играла намного хуже Валеры. Марианна не спускала с меня оценивающего взгляда. Братец-то ретировался сразу после реплики «Кушать подано!» Нет  - пошли все вон!
        - Я была не права, да? - проговорила я шепотом, решив намотать нить разговора себе на палец. - С театром?
        Марианна пожала плечами.
        - Понятия не имею. Театры мы не проверялись, а с футбола они живыми вернулись. Никита даже улыбался.
        - Я видела их фотографию. Она у Валеры на телефоне стоит.
        - О… Ты видела больше, чем я…
        - Мне просто нужен был телефон…
        Что она хочет услышать? Что ее план сработал? Что ее брат наконец-то уложил в постель ту, которую хотел столько лет… Уши пылали. Щеки тоже.
        - Марианна, мне нужно выспаться перед спектаклем. Можешь дать мне какую-нибудь одежду на сейчас и на завтра? Я не могу явиться в детский театр в таком виде.
        - А тебе очень хорошо в таком виде. Мужики не приставали?
        - Так они ж все с дамами были.
        - Ну не все ж…
        Не успокоится, нет…
        - К твоему брату я сама пристала, как видишь. Он не особо, конечно, сопротивлялся…
        - Вот видишь. Ты  - фея… Крестная…
        - Марианна, хватит придуриваться! - выдала я уже зло. - У меня каждая минута сна золотая. Дай мне одежду, и я уйду к… в комнату.
        Я чуть не сказала «к себе», как раньше… Когда-то я действительно чувствовала себя в гостях, как дома…
        - К Валерке?
        Издевается, зараза! Даже если догадалась, могла бы сейчас промолчать!
        - К себе! Мне сказали, что комната по-прежнему моя, но если я буду тебе мешать, могу остаться в гостиной!
        - Я ничего не услышу, не бойся…
        Интересно, чего я должна бояться? Ее брата? Мы, кажется, все взрослые люди, и ведут нас по жизни не гормоны, а здравый смысл. Он не припрется ко мне ночью, даже если весь дом вымрет. Не у всех, конечно, мозги имеются. У кого-то сейчас кипит в котелке злость из-за того, что некоторые не следуют ее плану!
        Я первой направилась к лестнице, надеясь, что Марианна пойдёт следом. Она пошла. Пригласила меня в свою комнату и распахнула шкаф.
        - Выбирай!
        - Дай мне юбку и кофту. И что-то тёплое сверху.
        - А снизу ничего не надо?
        - Дай колготки.
        Как две дуры-школьницы, блин. Ну что за человек!
        - Возьми этот халатик. Пижамы у меня нет.
        - Перебьюсь без пижамы!
        И без прищуренных накрашенных глаз. Мне тоже нужно умыться. И почистить зубы.
        - Твоя щётка так и лежит в стаканчике. Знали, что снова понадобится…
        Я не стала отвечать. Скинула одежду себе на кровать. Повесила на стул платье и нацепила на голое тело шелковый пеньюар. Затянуть пояс потуже и молчать. Холодная вода сделала свое дело  - я протрезвела и проснулась. В душ не пошла. Завтра с утра. Вместе с головой. Сейчас я ещё буду впадать и в жар, и в озноб.
        - Спокойной ночи! - улыбнулась Марианна из дверей.
        - И тебе.
        Я честно учила текст, когда Лешка начал посылать мне сообщения одно за другим. Нет, когда в квартире нет бабы, мужики сходят с ума. Потом пригласил в видеочат. Пришлось спуститься в гостиную и закрыть двери. А потом наматывать по ковру круги, представляя его сценой. Отключилась я от Лешки уже в половине первого, выжатая, как лимон, но, кажется, готовая к завтрашнему или уже сегодняшнему дню.
        - Фу…
        Выдохнув, я почувствовала во рту невыносимую сухость. Баронесса в который раз недовольно подняла на меня морду, а потом и все тело.
        - Бусь, я не тебе. Спи! Я только за чаем на кухню и тоже спать. Со мной идешь?
        Шла? Переваливалась с лапы на лапу. Я, правда, тоже, даже босиком, репетировала сейчас походку моряка. Ну, а чего я хотела после вечера на каблуках. Ну, точно не полуночного чаепития с Терёхиным. Ведь обещал же уйти спать!
        ГЛАВА 52 "МАРШ ГОЛОДНЫХ СОБАК"
        - Я уже два раза чайник грел…
        И в третий собрался. Все еще в рубашке, но хоть без галстука. Остался ко мне спиной. Сгорбился, найдя в столешнице опору.
        - Все выучила? - спросил, не обернувшись.
        - Раз десять пробежали текст. Что-то запомнила. Узнаю завтра.
        - Так во сколько выезжать надо?
        - У нас теперь есть лишний час. Мне там нужно быть в десять с копейками.
        Валера снял с базы чайник и вернулся к столу, на котором стояли две чашки с заваркой.
        - А если бы я не зашла на кухню, так бы и сидел до утра? - спросила я под звон бубенчиков.
        Это Баронесса тыкалась носом в пустую миску  - медальки на ошейнике выстукивали марш голодных собак.
        - Я бы зашел в гостиную. Нам все равно туда идти. За коньяком. В чай. К чаю ты ведь ничего не хочешь? Я не тебя спрашиваю! - это он отодвинул от стола собаку. - Тебя велено морить голодом. Ночами так уж точно.
        Я не сдержала улыбку, наблюдая за тем, как бедное животное пускает на хозяина слюни.
        - Дай ей что-нибудь. Она что, зря пришла на кухню?
        - Она у нас особенная, да? Я вот тоже пришел на кухню. Мне что-нибудь разве перепадет за это?
        Я выдержала взгляд.
        - Посмотри в холодильнике  - может, что-то и найдешь…
        - Я уже нашел, что искал…
        Я опустила глаза и наткнулась на свою грудь  - полуобнаженную. Господи  - надеюсь, в камере я была все же одетой!
        - Не прячь… - почти что простонал Терёхин, когда я запахнула халат под самым горлом. - Дай хоть посмотреть, раз потрогать не даешь.
        Я опустила руки по швам, но поясок не ослабила. Под ним у меня совсем тонкая полоска защитной ткани. От кого защищаюсь? От себя, по всей видимости…
        Валера подхватил обе чашки.
        - Выключи свет.
        Я выключила, лишь только он миновал меня. Собака доковыляла до дверей уже в темноте. У меня тоже черно перед глазами  - от его белой спины.
        - Закрой дверь. До щелчка.
        Я впустила собаку в гостиную и исполнила просьбу. Баронесса обреченно вскарабкалась в кресло, когда Валера оттолкнул ее от дивана. Я села на самый краешек, под горящую лампу. От ее тепла запылала щека, а, может, совсем от другого, заполнившего весь живот. Я спешно отхлебнула чая, чтобы горела заодно и грудь. Заодно и от чая.
        - В рюмки или прямо в чашку?
        Валера завис над журнальным столиком с бутылкой.
        - Валера, тебе за руль, а мне  - на сцену.
        - Так не прямо ж сейчас. Ну… Ты разве сейчас уснешь? Я без коньяка точно не усну. И вот тогда мне за руль лучше будет не садиться. А на сцену, как говорят, трезвыми и не выходят…
        - Дураки говорят… Там такой адреналин, что коньяк отдыхает… Совсем чуть-чуть… - сказала, когда он поднес горлышко бутылки к краю моей чашки. - А себе тем более…
        - Что, тем более? Кого я спаиваю: тебя или себя? Я хочу, чтобы ты расслабилась. Пожалуйста… Я все равно буду громче всех аплодировать, даже если ты все слова на фиг забудешь. Особенно, если забудешь. Я-то знаю, что Але Сказочнице лучше пить, чем говорить…
        Он смотрел на меня… Вернее в меня  - туда, где сходились и расходились полы шелкового халатика.
        - Убери коньяк,  - прорычала я, когда бутылка коснулась поверхности журнального столика.
        Валера подчинился и вернул коньяк в бар. А я тем временем затянула поясок потуже. Валера сел рядом и, как в ту первую ночь, закинул мне за голову руку… Нет, тогда он не выключал свет. Света тогда просто не было.
        - Чтоб никто не догадался, чем мы тут занимаемся. Стеклянные двери придумали родители, чтобы подглядывать за детьми. Они не подумали, что однажды им самим захочется спрятаться от детей.
        Пока я пряталась от него в чае. Как еще недавно в стакане с виски. Господи… Неделя не минула, а я… А мы… А все… Да как так получилось-то?
        - Ну, даже не чокнешься со мной? А, кнопка?
        И умудрился коснуться дном своей чашки моего носа, и только потом того, что я держала в руках.
        - За спектакль!
        Кошачья улыбка. Получай такую же в ответ.
        - Мой или наш?
        - Наш, конечно. В твоем я не сомневаюсь. Ты  - профессиональная актриса, а я так  - самоучка.
        - Я  - кукольница…
        - Ну, а я тогда твой Буратино, мама Карла…
        Я снова уткнулась в чашку. Он в свою. Но чай уже не был таким горячим. Он был терпким и пряным. Чай с корицей. Был изначально. А сейчас в нем растворилось горькое любовное зелье.
        - Можно тебя обнять? - Валера резко отставил свою чашку на край столика и схватился за мою, не дожидаясь моего согласия.
        А он когда-то его дожидался? Согласия…
        - Валера, что ты делаешь?
        Мне не нужен был свет, чтобы видеть, как его пальцы, быстрее пальцев пианиста, перебирают пуговицы рубашки.
        - Мне надо тебя почувствовать.
        Не скинув рубашки, он схватился за мой пояс. Когда справиться с узлом не смог, просто вырвал ткань из-под кушака. Считанные секунды прошли, а я уже чуть не проткнула ему кожу сосками, точно острыми гвоздями, когда он прижал меня к своей обнаженной груди.
        - Хочешь рассмешу? - шепнул в ухо, касаясь его ободка горячими губами.
        Кивнула. Нет, сглотнула, судорожно. Голова просто дернулась сама собой. Нет, меня прошибло током. Молния прошла через позвоночник и не ушла в землю. Застряла внизу живота, и я лишь с большим трудом проглотила стон.
        - Ходил тут загнанным зверем. И чтобы не подслушивать под дверью, решил проверить машину… Хотел затащить тебя в гараж. И что думаешь?
        Я уже ничего не думала. Не могла. Я светилась в темноте каждой клеточкой обнаженного тела  - халат болтался на поясе, свободные от шелкового плена руки мяли воротник рубашки. Не шелковой, микрофибра, но дорогая, без статики. Это от меня било током  - его, Валера тоже дрожал. Как и его голос.
        - Геля поставила назад детское автокресло,  - он усмехнулся, нервно и малость громко для тишины спящего дома. - Твоя коллега-ведьма решила напомнить, что я старый папаша, а не молодой герой-любовник…
        - Валера, что ты делаешь?
        А он поймал мои руки и с помощью них избавлял себя от рубашки.
        - Доказываю ей, что ведьминские чары бессильны против волшебства доброй феи.
        - Сюда могут зайти… - простонала я из-под его плеча, когда он завалил меня головой на мягкий кожаный валик.
        - Да кому мы нужны… Если только друг другу. Надеюсь…
        Он скользнул губами мне на шею, ниже, к груди, чтобы справиться со своим ремнем, забыв про перетянувший мне талию шелковый пояс, которому не суждено было стать поясом верности взрослым принципам.
        - Нам рано вставать…
        Пыталась я вжаться в диван, чтобы он не мог избавить меня от стянувших бедра кружев.
        - Чтобы встать, надо еще лечь. А мы вряд ли уснем в таком состоянии…
        - Но не здесь же…
        Пытаясь перехватить его руки, я случайно коснулась того, что касаться было нельзя. Он взвыл от боли, точно раненый зверь.
        - Пойдем в кровать тогда…
        Да вряд ли он сейчас способен сделать даже один шаг…
        - Не здесь, дома… - говорила я то, что говорить было уже бесполезно.
        Поздно… Лепет школьницы. Я могла бы так отговаривать его в шестнадцать, по наивности не понимая еще, что неизбежного не избежать…
        - Так мы дома…
        - У тебя…
        - Так мы у меня…
        - Ты меня понял…
        - Нет… Не понял. Не хочу понимать. Я просто хочу тебя… Безумно.
        - А если зайдут… - лепетала я уже без всяких спасительных кружев.
        На мне остался лишь пояс. Остальной шелк был подо мной. Валера толкнул ногой брюки. Те упали на ковер, успев звякнуть ремнем о ножку журнального столика. Баронесса тявкнула.
        - Заткнись, тварь! - прорычал Терёхин.
        Та недовольно замычала и зачмокала. Осуждающе. Как старуха, глядя на озорство молодежи. Я тоже нас осуждала. Глубоко в душе… Туда, куда не доставало другое желание, а так уже вовсю радовалась податливости дивана. Он не скрипел, скрипела бы я, если б Терёхин вовремя не заткнул меня поцелуем. Как хорошо, что у собак только человеческие глаза, а не язык… Буся нас не выдаст. Выдам нас только я сама, если не научусь молчать под Валеркиным напором… Откуда же берется этот противный липкий стыд, который приклеил меня к шелку и к такой же мокрой мужской груди…
        - Прости,  - Валера выдохнул мне в грудь, пряча предательскую каплю, так и не упавную мне на губы с его носа… Вблизи слишком большого. - Веду себя, как юнец. Мне жутко стыдно, но я не буду обещать исправиться… Не в ближайшее время…
        Он чуть приподнял голову, чтобы я видела его смеющиеся глаза. Два светлячка, подсветившие окутавшую нас глухую темноту.
        - Передам через пару-тройку годиков эстафету Никите и тогда сможешь выдохнуть…
        Я выдохнула сейчас, прямо ему на лоб, и он тоже сдул с меня невидимые пылинки. Подцепить прилипшие к щекам волосы можно было только ногтем, но его пальцы по-прежнему прятались между шелком и моей спиной, не поднимая меня с дивана и не позволяя растечься по нему сонной лужицей.
        - Обычно к рождению детей родители объедаются друг другом… Обычно,  - теперь смеялись и губы, и зубы, и даже язык.
        Он показывал мне язык  - нахал!
        - А у нас как в Бульваре Капуцинов, верно же? Джонни, сделай монтаж. Поцелуй и тут же беби. Даже два.
        - Только чтобы не три… Договорились?
        - Обычно договариваются о детях, а не наоборот… Но я постараюсь ничего не пролить.
        - И не забыть выбросить не в общее ведро.
        Я подтянула себя наверх. Села. С радостью ощутила прохладу кожаной спинки дивана.
        - Ты меня голым на улицу гонишь?
        Он улыбался, демонстративно завязывая на узелок воздушный шарик.
        - Ты можешь одеться и прогуляться с собакой, пока я поднимусь наверх.
        - Саша, все спят. Да даже если не спят… Мы взрослые люди в конце-то концов. Не делай из мухи слона!
        - Вот я и прошу, не сделай из меня слониху, ладно?
        Он рассмеялся, глухо, и потянулся за брюками.
        - Нечего являться полуголой на кухню. Я вообще мог ничего при себе не иметь.
        - Не мог. Ты все спланировал. Даже в гараж ходил.
        - Но ты не особо-то и удивилась, увидев меня на кухне…
        - Я старалась не выдать нас Баронессе.
        - Я отдам ей завтрак, как обещал, а то мне что-то ремень стал жать рядом с тобой.
        Валера поднялся с дивана и застегнул его. Потом взялся за рубашку.
        - Пойдем, чудовище… Карета в полночь превращается в тыкву. А добрые феи в злых бабок Йожек и гонят спящих собак гулять. Вставай, кляча! Она обещала тебя голодом заморить… И меня тоже… Так что давай дружить против нее.
        - Валера,  - позвала я его с дивана, когда он насильно стащил бедную Баронессу за ошейник с кресла. - Почему ты не общаешься с Арсением, как с собакой? У тебя бы очень хорошо получилось. Твой отец прекрасно нянчился с внуком.
        Валера выпрямился, отпустив собаку.
        - Ну, до внуков может и я созрею, но не сейчас. Сейчас я научу Никиту пользоваться резинкой. И незыблемому правилу, что ее можно снимать только после свадьбы с правильной женщиной. А лучше сразу правильную найти, но так единицам везет. Главное, вообще хоть к концу жизни с ней встретиться. Пусть не берет с меня пример.
        И отвернулся к собаке.
        - Двигайся, кляча! Мы так до утра до подушки с тобой не доберемся. А я не горю особым желанием встречаться с подушками безопасности.
        Он чуть ли не пинками вытолкал собаку за дверь. За одну и потом за вторую, уже на поводке. Я заправила шелк обратно под кушак. Вернула мокрые кружева на чуть подсохшее место. Включила свет  - все чисто. Выключила. Забрала со столика чашки. Огляделась еще раз, поняв, что научилась видеть в темноте. И пошла через спящий дом на кухню. Ополоснула в полутьме белых ночей чашки, но не успела поставить их сушиться.
        - Почему не спишь? - услышала я за спиной голос тети Тани.
        К счастью, чашки не выпали из рук.
        - Повторяла текст к спектаклю,  - обернулась я к ней и поправила с опозданием чертов халат.
        - Второй час уже.
        - Я знаю. А вы что не спите?
        - Не спится как-то. Кто на улицу пошел?
        - Валера с собакой. Она просилась,  - врала я, не краснея.
        Или краснея  - уже ничего не имело никакого значения.
        - А он чего не спит?
        - Нервничает. Перед театром. Репетировал со мной роль папы. Читал со мной сценарий по ролям,  - уже не знала я, что и соврать. - Я пойду спать. А то не встану утром.
        - Что будешь на завтрак?
        - Скорее всего, ничего. Это как в сессию. Перед экзаменом. Я пойду, ладно?
        Хлопнула дверь. Баронесса радостно почапала в гостиную. Я поспешила в прихожую. Показала ему многозначительно в сторону кухни. Зря.
        - Татьяна Васильевна! - Валера даже не стал пытаться понизить голос до ночного шепота. - Шпионить изволите?
        Тетя Таня тут же показалась в дверях.
        - Я на шум вышла.
        - А мы не шумели. Я последний раз напоминаю, что это мой дом. И я уже вышел из того возраста, когда за мной надо следить. Да еще по ночам.
        Он не заправил рубашку под ремень. И даже если ширинка у него до сих пор расстегнута, этого не видно.
        - Валера, я ничего не видела,  - шептала тетя Таня взволнованно.
        Валера уперся в стену кулаком.
        - А что вы хотели увидеть?
        Она молчала.
        - Пришли бы, постучались. Мы бы вас в зрительный зал впустили, хотя после третьего звонка и нельзя как бы.
        - Валера, хватит!
        Он ткнул пальцем в воздух  - нет, в нас.
        - Ты ей скажи, что хватит! Иначе я скажу достаточно грубо.
        - Валера,  - тетя Таня прижала руки к груди. Так искренне и несчастно. - Я никому ничего не скажу.
        - Да хоть бы и сказали! Я может и рад бы был, если бы обо мне с Алькой можно было б что-то сказать! А, Скворцова, что молчишь?
        Я поймала взгляд, но не поняла его значения.
        - Валера, этого в сценарии не было. Уймись. Я иду спать. И ты иди спать. И вы, тетя Таня, тоже идите спать.
        Я прошла. Шаг. Два или два с половиной. Валера почти вжался в стену. Но я тронула его за предплечье и, чуть поднявшись на носочки, поцеловала в щеку.
        - Спасибо за помощь. Спокойной ночи!
        И пошла к лестнице. Пусть теперь думают, что хотят. Оба. Ход мыслей у большинства людей все равно не понять. А у старых бездетных баб  - и подавно. Надо обязательно повоспитывать чужих, даже взрослых, детей.
        ГЛАВА 53 "ЗАВТРАК ОТДАЙ ВРАГУ"
        Заявилась я к завтраку последней. И не столько из-за душа, сколько из-за того, что после ночи моя душа осталась не на месте: увидеть всю семью в сборе  - попасть под обстрел сразу четырех пар глаз, а так кто-нибудь да успеет поесть и уйдет заканчивать утренний марафет. В первую очередь мне не хотелось встречаться с Марианной. Увы, копуше не повезло: все четверо за столом. Нет, слона я не приметила, потому что рыжий слон отсутствовал.
        После дежурного приветствия я села на свой стул и тут же получила на колени слюнявую морду  - это была такая маленькая Бусина месть за испорченную ночь и внеплановую прогулку. Я знала, что так будет, поэтому поверх чужой одежды, напялила ставший вчера полностью моим халатик, узел на пояске которого пришлось развязывать зубами.
        - У Валерки важный телефонный разговор по работе,  - выдала Марианна, хотя я никого не спросила про оставленную ее братом тарелку с половиной яичницы.
        Возможно, она спешила сообщить мне, что не поругалась с ним. Что успела сообщить ей Татьяна Васильевна, я знать не хотела. Плевать! Я давно так хорошо не спала. Терёхин оказался прав, черт возьми. Мне был нужен коньяк и мужик. Может, такое двойное снотворное станет для меня еще и витаминным коктейльчиком? Съесть я все равно ничего не смогу. Желудок, как в сессию, размером с горошину. Даже меньше той, в которую он превращается подле Валерки.
        Улыбаясь своим мыслям, я смотрела на детей. Никита ответил мне взглядом исподлобья, а его рыжий братик  - взглядом недоуменным. Ему, наверное, сообщили уже про новую тетю, и бедняга, ткнув в меня пальцем, попытался произнести мое имя. Звук «Эл» никак ему не давался. К четырем годам пора бы уже и выговаривать его четко, как мне кажется. Впрочем, он выглядел на три, хотя от дня рождения его отделяла всего неделя. Еще глядя на него из окна, я удивилась, какой же он маленький.
        - Хватит тебе Гели. Зови ее просто Саша.
        Это выдал вернувшийся Валера. Телефон из его руки перекочевал на салфетку рядом с тарелкой. Экраном вверх: ждет звонка? Или привычка делового человека?
        - Тетю Сашу вы тут специально без меня не кормите? - спросил, заняв оставленный ранее стул, не очень уже вежливо и не очень уже тихо.
        - Она ничего не берет,  - ответила Марианна без всякой досады. - У нас самообслуживание по утрам.
        - Я ничего не хочу. Только кофе,  - опередила я возможную возмущенную реплику Терёхина.
        Кушать подали много. Роль лакея была бы тут лишней. А в мой желудок даже кусок банана ляжет сейчас кирпичом.
        - Тогда и я ничего не буду,  - и Терёхин демонстративно отодвинул тарелку.
        Игра без правил? Или по твоим? Не выйдет!
        - Не ешь,  - ответила, глядя ему в глаза. - Буся только рада будет получить добавку. Правда, Буся,  - заглянула я под стол. - Иди к хозяину. Здесь обламываться нечему…
        - Саша, поешь! Пожалуйста…
        Я выдержала взгляд, хотя от него по столу прошла волна  - недовольства: все то ли поежились, то ли повернулись ко мне.
        - Валера, я русским языком сказала, что не могу ничего проглотить. Я не ем, когда нервничаю. А я очень нервничаю. Поем после экзамена.
        - А в чем проблема? - заговорила Марианна. - Ты первый раз на сцене, что ли?
        Думала насмешить? Насмешила!
        - Да, Марьяна. На этой сцене первый раз. И вообще я не актриса. Я не буду это есть! - тут я прямо-таки заорала.
        Она подсунула мне коробочку с хумусом. В другое время я накинулась бы на него, но сейчас в горле поднялся тошнотворный ком.
        - Это вкусно! - не унималась Марианна.
        - Я знаю. Я не придуриваюсь. Я реально не могу ничего съесть.
        - А козий сыр? - придвинула она ко мне очередную коробочку, отодвинуть которую у меня не получилось, потому что рука наткнулась на кружку.
        Чужую! Я встретилась взглядом с Никитой.
        - Это двести пятьдесят калорий где-то. Половина полноценного завтрака. А кофе на голодный желудок вредно,  - выдал он с серьезным видом.
        Пальцы сами цапанули кружку, пока мозги продолжали впитывать услышанное.
        - Спасибо. Спасибо за заботу.
        - Это не забота. Это равноценный обмен. Я возьму себе ваш кофе.
        Папин сын, повадки, уж точно, те же.
        - Иначе мне кофе никто не даст.
        И проворно заграбастал мою чашку, в которой я только успела размешать сахар. Отнимут? Или немая сцена затянется до самого антракта?
        Я отхлебнула какао  - переслащенный. Тут все пятьсот калорий будут.
        - Ты не понимаешь, что это некрасиво?
        Терёхину не нужно было произносить имя сына, чтобы мы поняли, к кому обращена реплика.
        - А что я не так сделал? - В голосе Никиты слышался вызов. - Я спросил. Она согласилась.
        - Она не соглашалась! - В голосе Валеры злость! - Мы здесь не глухие.
        - Она взяла кружку  - значит, согласилась,  - скрипел Никита. - И кофе ей нельзя сейчас. Я забочусь о ее здоровье. В чем твоя проблема?
        - А проблема в том, что ты, кажется, хамишь отцу! - неожиданно встала на защиту брата Марианна.
        Может, передо мной выслуживается? Но Никита только пожал плечами.
        - Я же ненарочно. Я вообще с тетей Сашей говорил, а не с ним.
        Сейчас Терехин как ляпнет  - а сын действительно на него даже не смотрит. Конечно же, легче шалить, когда тебя не испепеляют взглядом.
        - Твой папа просто увидел себя в зеркале,  - выдала я, наплевав на последствия. - Он тоже никогда не дожидается согласия, а потом говорит, что спрашивал. И вообще он вчера пообещал дружить против меня с Бусей. Так что давай с тобой дружить против него. По рукам?
        И я протянула через стол руку.
        - Отлично! - заявил хозяин, наблюдая за моим рукопожатием с его сыном. - Чтоб я еще раз тете Саше помог. Хоть в чем-нибудь! Бусь, иди сюда!
        И он стукнул тарелкой об пол. Баронесса поочередно отдавала нам с Марианной ноги по пути к своему собачьему счастью. Я уткнулась носом в кружку. Даже если кто-то хотел поскандалить, не вышло.
        - Может, все же съешь?
        Это Марианна протянула мне сложенный пополам кусочек питы, смазанный хумусом. Я взяла  - от какао стало легче. Или от победы над Терёхиным. Баронесса тем временем самозабвенно гоняла по полу уже пустую тарелку  - ждала чуда, нового куска яичницы. Я бы, может, и отдала ей питу в качестве утешительного приза, но та уже провалилась мне в желудок. А Терёхин честный  - за молчание отдал собаке пусть и не целый, но все же завтрак. Я поймала на себе его взгляд: внимательный, не злой, но и далеко не добрый. Настоящий такой, Терёхинский, он никогда и не был белым и пушистым, он рыжик и колючий, даже когда бритый… И я не удержалась  - улыбнулась.
        - Тетя Саша, чему вы смеетесь? - перехватил мою улыбку Никита.
        - Я не смеюсь. Смеются вслух, а когда про себя  - это называется улыбаются.
        - Она радуется, что один ноль в ее пользу,  - не промолчал его папочка. - Но, держитесь, мы с Бусей еще отыграемся.
        - Смотрите, не получите красную карточку,  - усмехнулась Марианна.
        И мне не хотелось знать, что она имеет в виду. Мне вообще не хотелось ничего знать  - неведение в этом доме куда лучше осведомленности.
        - А судьи кто? - не унимался Терёхин.
        - Это у Грибоедова спросить надо. Девятый класс!
        - Я пока только в шестом, и то по математике,  - Валера решил закончить разговор с сестрой и повернулся к сыну, младшему:  - У тебя что, ложки нет?
        Арсений действительно влез в миску с хлопьями прямо руками и расплескал почти все молоко. От окрика замер  - всего на секунду и принялся шарить по столу в поисках столового прибора взглядом, а потом и руками  - и бум, все, что оставалось от его завтрака, оказалось на нем. Дальше последовали полсекунды тишины и короткое неприличное слово, сказанное, казалось бы, таким приличным малышом. А дальше последовала томительная минута тишины, но быстро кончилась.
        - Ты хоть понял, что сказал? - среагировал Никита, сидевший рядом с братом и лишь чудом успевший отодвинуть свой стул, чтобы спасти джинсы.
        - Да,  - сказал Арсений и повторил плохое слово для пущей убедительности, но уже, правда, не так громко.
        Со скатерти продолжало капать на пол молоко  - мерно и громко. Это так тихо было вокруг стола.
        - Это слово нельзя говорить…
        - Когда плохо  - можно,  - перебил Арсений старшего брата. - Все так говорят.
        - Это не я… - вдруг подал голос Валера.
        - Еще бы ты! - вскочила со стула Марианна. - Ты вообще с ребенком не разговариваешь. Это дядя Серёжа… Ты же и дома ничего не делаешь. Ты с нами даже не завтракаешь. Ты же с Алькой сел за стол. Ну вот и сиди! Ты из-за нее же отпустил Гелю, так пусть она тогда и разбирается теперь с твоим ребенком!
        Я подскочила. Раньше Валеры, это точно. Но не раньше Никиты. Тот сорвал брата со стула и ткнул носом в лужу.
        - Вытирай теперь, не маленький!
        Кто сел в лужу  - взрослые, фигурально. Ну и самый маленький  - плюхнулся в нее и заревел.
        - Дебил! - огрызнулся Никита и швырнул на пол вырванные из держателя салфетки.
        И схватил за ошейник собаку, которая очень обрадовалась приятной добавке к яичнице.
        - Никита!
        К счастью, его отца на большее не хватило. Марианна тоже уже высказала все, что хотела. А я за это время успела обойти стол, но схватила за руку не ревущего Арсения, а его брата.
        - Ты помнишь, где волшебная тряпка?
        Никита уставился на меня, как баран на новые ворота. Да, взгляд его действительно сделался бараньим  - я хотела сказать, отцовским, когда что-то идет не по его плану.
        - Какая тряпка?
        - Так и знала, что забыл. А всего десять лет прошло. Раньше ты знал, где она висит. Спроси у тети Тани, вдруг помнит? И брата возьми.
        - Зачем?
        - Чтобы он, если вдруг понадобится, напомнил тебе про волшебную тряпку. Или ты вдруг стал суперуклюжим?
        - Чего?
        - Я прекрасно помню, каким ты был неуклюжим, ты опрокидывал на себя все, что можно. Ещё и с громким криком «Я  - сам», когда тебе предлагали помощь. Тогда тебе и подарили волшебную тряпку, которой ты сам должен был все вытирать. Иди ищи ее. Вместе с Арсением.
        Взял брата за руку и ушел. И даже собаку уволок от молочной лужи. Арсений больше не ревел, потому что спрашивал озадаченного брата про тряпку.
        - Я помню про волшебную тряпку,  - выдал Валера, опустившись на стул.
        Я не села, нажимала босой пяткой на салфетку, лопая шарики из воздушной кукурузы.
        - Ты почему босиком?
        Это спросила Марианна, но такой вопрос возник, думаю, и у ее брата.
        - Я в туфлях не завтракаю даже с твоим братом,  - выдала я ровно. И поэтому можно было понять, что я очень злюсь. - А тапки ты мне не предложила вчера. А они бы к халату очень подошли. Очень!
        Поджав губы, Марианна вышла. На секунду мы остались с Валерой наедине. Но он ничего не сказал, зато пантомима у него вышла шикарная.
        - А у меня есть волшебная метла,  - проговорила я тихо, но не слишком, чтобы любопытствующие не подумали, что я перешептываюсь с хозяином дачи. - Получишь ей по губам и не только по ним.
        - Я разве что-то сказал? - пантомима продолжалась. Теперь она сделалась удивленной, а не романтически наглой. - Я приказал себе молчать, даже когда хочется сказать. Я сегодня водитель и надсмотрщик в зоопарке, у которого отобрали кнут и без куска мяса запустили в клетку с тиграми. Кстати, тигрица  - ты.
        - Надсмоторщики на плантациях, а в зоопарке  - смотрители.
        Валера не успел ответить. Марианна швырнула мне тапки и лишь чудом не замочила их в молоке. Пока я обувалась, у дверей шло сражение не на жизнь, а на смерть, чтобы не впускать в столовую собаку. В итоге вошли все  - во главе с хранительницей волшебной тряпки Татьяной Васильевной. Только это не удержало брата от отчитывания сестры, но и Марианна больше не желала играть в радушную хозяйку. В ее взгляде светилась злость и желание благодарности за то, что она делает вид, что верит в невинность моих отношений с ее братом.
        - А самому не принести, нет? Горничной обзаведись тогда! Не я приглашала твою Сашу на дачу, не мне ее и обхаживать. А ты отлично перед ней стелишься. За какие такие плюшки с ее стороны, так и хочется спросить! Или вы чай пустой ночью пили?
        Это Марианна сказала уже тише, потому что Валера больше не сидел  - он стоял, а это значит, возвышался над ней на целую голову.
        - Впустите уже кто-нибудь Бусю!
        Ох, Татьяна Васильевна, в чем-то вы все-таки добрая тетушка… Марианна подлетела к двери, собака ворвалась в столовую, не подозревая еще, что лакомство увели прямо у нее из-под наглого носа, зато спасла от заслуженной расправы свою непутевую хозяйку. Марианна исчезла. Валера снова сел и выдал:
        - Кофе остыл.
        - Иди свари себе новый,  - выдала тётя Таня грубо, собирая со скатерти остатки хлопьев.
        - Я сварю ему кофе…
        Мне нужно свалить отсюда. И это отличный повод оставить Терёхина с детьми и вездесущей кухаркой.
        ГЛАВА 54 "КТО ТУТ ВСЕМ РУЛИТ?"
        Я свалила к спасительному кофе, но Терёхин не смог оставить меня наедине даже с кофемашиной. Или же с дядей Сережей.
        - Ты можешь не выражаться при ребенке? - начал он с порога.
        Ну, кого-то просто необходимо повоспитывать  - вот именно сегодня!
        - Саша, тебе звонят.
        А… Это он прыжками принес мой телефон, подпрыгивающий в руке теннисным мячиком. Дядя Сережа просто оказался на непростительно близком расстоянии от меня или же от самого хозяина. Вот и получил по шапке, которой на нем, понятное дело, не было. А по мою душу кто там? Леша… Ну что ещё…
        - Ты проверить, проснулась я или нет? - ответила я, глядя на Валеру, а не в экран, хотя и приняла видеовызов.
        - Это не папа. Это я.
        Опустила глаза  - действительно Ева.
        - Доброе утро, принцесса. Что случилось? Папа просил что-то мне передать?
        - Нет, папа сказал, что если я за пять минут не оденусь, он посадит меня в машину в пижаме.
        Ева действительно сидела на кровати в пижаме. В единорожку. И я не сумела сдержать улыбку.
        - Ну, папа так шутит. В театр в пижамах не ходят.
        - Папа не шутит!
        Ева топнула ножкой  - махнула пяткой в воздухе. Телефон дрогнул в руке, но выжил. Мои руки тоже тряслись, но только от еле сдерживаемого смеха. Я смеялась не над чужим ребенком, а над своим дурацким положением онлайн-надзирателя.
        - Тогда одевайся. Чего сидишь? Реветь, что ли, собралась? И пойдешь в театр с красными глазами? А с красными глазами, да будет тебе известно, в зрительный зал не пускают. Ну, чего сидишь, спрашиваю?
        - Я не знаю, что надеть.
        - Платье. В театр ходят в платьях.
        На что я получила закономерный ответ, что это она знает, а не знает, какое именно платье ей надеть. Почему этот ребенок взял папин телефон и позвонил мне? Ева видела меня от силы раза два!
        - А почему ты звонишь мне? - решилась я наконец утолить свое любопытство.
        - Папа сказал тебе позвонить и спросить про платье.
        Отлично, спасибо, Лешенька… Мужской поступок!
        - Твой папа просто пошутил. Где он сейчас?
        Я этому папе с большими ушами уши-то надеру!
        - Чуню кормит…
        Наверное, кошку. У него есть фотки с кошкой… Леша, ты чего со мной делаешь, а?
        - Ладно… Покажи мне свои платья.
        Ну как, шкаф открой, достань… Боже, Вероника росла ангелом. Впрочем, у нее не было столько платьев. Леша, на что ты ей покупаешь наряды? На всю зарплату медсестры, что ли? Наверное, я все же была какой-то совсем неправильной девочкой в джинсах… А неправильные мальчики, злые, обиженные на всех и на меня в частности, ввалились в кухню, подталкиваемые конвоиршей Татьяной.
        - Арсений, иди сюда… - позвала я малыша.
        Но он не пошел  - на пути оказался большой дядя, которого он при мне ни разу еще не назвал папой. Я протянула руку, показывая малышу обходный путь, и сама сделала три шага навстречу.
        - Это Арсений, а это Ева,  - сунула я телефон ему под нос и чтобы тот не шарахнулся от меня, присела и удержала рукой за тонкий бочок. Так и осталась подле него вприсядку, думая, как бы самой не завалиться теперь на мягкое место. - Вы вместе пойдете в театр. Арсений, ты в чем будешь одет?
        Бедный принялся затравленно озираться. Ну не в мокрой футболке точно!
        - Не знаешь? Тогда давай выберем для начала платье для Евы, а потом подберем что-нибудь для тебя.
        Он кивнул  - совсем уже беспомощно, вообще не понимая, что происходит. Я тоже, впрочем, не знала, что делаю.
        - Ева, покажи ему свою любимое платье,  - испугалась я собственной инициативы. - Или три… Все, какие хочешь,  - отвечала уже на ее реплики, ловя взгляд Арсения, который смотрел то на непонятную тетю, то на еще более непонятную девочку на экране чужого телефона.
        И еще ему, наверное, было холодно в мокрой одежде. Или подле дяди, который вдруг присел рядом и чтобы удержаться  - ну, а для чего еще нужно было делать это у всех на виду? - обнял меня за талию, зажав несчастного ребенка между нашими коленями.
        - Давай выбирай. Я тебе помогу. А то оденется принцессой, а ты рядом свинопасом будешь…
        Камень в мой огород  - поймала, ладно… Тебе сидеть в машине в полуметре от меня. Колготки-то я натяну, но натянуть юбку на коленки у меня никак не получится. Твоя сестренка отлично позаботилась о твоём душевном неравновесии!
        В итоге совместными усилиями мы выбрали для Евы черное бархатное платье с красным воротничком. Счастье, что не с белым! Надеюсь, своего ребенка вы, Валерий Витальевич, не собираетесь одевать в смокинг? Но я решила остаться в стороне, и мне никто не мешал надевать колготки  - все были заняты собственными сборами.
        На выход Валера явился в брюках и джемпере, из-под которого выглядывал ворот рубашки без галстука. Никита оделся в том же духе. Арсений… Как и следовало ожидать. К счастью, хотя бы джемперы у них были разных цветов. Черные брюки я как-нибудь переживу. Ждали они меня уже в прихожей, лишая тем самым возможности погнать всем стадом переодеваться. У Арсения глаза оставались красными. В этом он тоже походил сейчас не на своего, но все же папу.
        - Ты закапал глаза? - спросила я достаточно громко.
        Шептаться не собираюсь  - потом разговоров не оберёшься, если кое-кому не то послышится.
        Валера кивнул. От лекарства ему стало заметно лучше, но я не ожидала, что краснота продержится так долго. Ему не руль сейчас нужен, а подушка и сон. Даже не буду спрашивать, сколько в итоге он спал. И спал ли вообще… Он поставил вокруг себя все с ног на голову и прекрасно понимает, что я могу сбежать с ярмарочной площади в любой момент, а вот ему со всем этим балаганом жить и тужить.
        - Хочешь, я поведу машину? - предложила я из жалости.
        - Если только ты этого хочешь? - усмехнулся он, и я надулась: не верит в мои водительские навыки. - Я думал, ты будешь повторять роль…
        Не роль, а тебе… Буду повторять тебе, чтобы следил за языком!
        - Хозяин  - барин, мое дело предложить…
        - Вас во сколько ждать? - перебила из-за угла нашу тихую перепалку Татьяна Васильевна.
        И Валера выдал ответ, за который мне захотелось тут же его убить. На месте! Волшебной тряпкой отхлестать по наглой роже!
        - Завтра к вечеру. Мы заночуем в городе. Никита взял все, что нужно для школы. Геля утром заберет Сеньку, и они приедут на дачу после занятий. Я дал вам полный отчет?
        Татьяна Васильевна промолчала. Мне тоже пришлось молчать  - ругаться при детях я не могла. Даже при таких, которые знают правильные слова. Впрочем, я была на каблуках. Могла как бы нечаянно отдавить ему ботинок. Но пожалела. Все-таки в театр идём! И так велик шанс, что он меня там опозорит. Вся великолепная троица!
        - А завтра вечером вы вернетесь все вместе? - допрос не прекратился.
        - Татьяна Васильевна, вас это реально трогает? - отмахнулся хозяин грубо.
        Тетя Таня отвернулась. Валера распахнул дверь, но придержал мне ее Никита, потому что его папочка вел за руку окончательно притихшего Арсения. Мерс уже стоял вне гаража. Ворота открыты.
        - Я отдал ключи дяде Сереже, чтобы он загнал Хайлендер в гараж. Потом сообразим, как тебе получить его обратно.
        Ах, это сладкое слово  - потом. Посвящать других в свои планы вы, Валерий Витальевич, никогда не научитесь.
        - Без проблем.
        Проблем целая корзина и маленькое лукошко. И целая машина в придачу. Я раньше не примечала, что пассажирские кресла Мерседес-Бенц отливает из цемента!
        - Тетя Саша, а это кто?
        Почти десять минут прошли в полном молчании. И тут Никита ударил меня по плечу телефоном. Да, да, своим допотопным Самсунгом.
        - Вероника. Моя сестра.
        Где он откопал эту фотку?
        - А это?
        - Она же, только годом раньше, с короткими волосами.
        - А это?
        - А это я с твоей тетей! Не похожа, что ли? - ответила я уже со злостью, хотя злиться нужно было не на ребенка, а на Марианну за то, что завалила племянника ненужными ему фотографиями.
        Его папа вот не понял, кто подложил нам порося, запеченного в фольге из злости, и спросил об этом сына. Но ничего не сказал в ответ  - наверное, на ум папе пришло только нецензурное.
        - А почему с папой нет ни одной фотографии?
        И даже тут Валера промолчал, но я решила ответить правду:
        - Потому что их просто нет. Хотя есть одна. Со свадьбы твоих родителей. Марианна ее не переслала?
        Я замолчала. Никита тоже молчал. Может, нельзя было напоминать про мать? Но слово не воробей, а Скворец не самая умная птица… Но вот Наташин сын раскрыл рот:
        - У меня с папой тоже нет фотографий.
        - Есть! - ответила я быстро и очень громко, чтобы заглушить в ушах набатные удары собственного сердца. - С чемпионата мира. Я сама видела у него на телефоне.
        - Это я снимал и я же поставил ему обоями,  - ответил Никита зло.
        Валера все ещё молчал.
        - Есть люди, которые просто не любят фотографироваться,  - спасала я шаткое положение как могла.
        - Угу… А это что тогда такое?
        Никита снова сунул мне под нос свой несчастный Самсунг. Все, кого-то точно надо убить… Тишка, сволочь, какого хрена ты отметил нас… Вот какого хрена, даже если заказан фотограф, снимать гостей без разрешения, да еще выставлять в сеть, пусть только и для друзей, но когда в друзьях есть Марианна, это сразу по секрету всему свету! Впрочем, фотография совершенно невинная. У меня на ней даже спина прямая и рот не полный… Даже не вспомню, съела я что-то за вечер, кроме винограда в гранулах и в жидком перебродившем виде, или нет? Отличная реклама романтического вечера… Фотографу браво и подзатыльник!
        - А здесь мы снимать себя не разрешали.
        Я еле удержалась от воплощения в жизнь желания разбить чертов телефон или хотя бы забрать из шаловливых детских ручек. Чего там еще может быть, страшно представить!
        - Никита, что тебе надо?
        Мне же надо, чтобы твой папочка продолжал хранить молчание. Полное. Пока он с этим отлично справляется. Надолго ли его хватит, если у меня уже нехило так подгорает?
        - Ничего,  - Рука с телефоном исчезла с моего плеча, оставив на нем груз непонятного разговора. - Просто спросил. Нельзя?
        - Все можно.
        Только без недомолвок! Хотя, что уж говорить, это твой папочка устроил спектакль с продолжением, решив, что настолько талантлив, что проведёт родственничков, которые знают его, как облупленного.
        - А еще можно побыть хорошим братом и развлечь Арсения. А то чего он молчит?
        - Он занят.
        Мне бы раньше обернуться, тогда и вопросов бы не возникло. Он долбил айпад. Что ж  - все при деле. Только жаль, что тот, кто держится сейчас за руль, в этой семье совсем не рулевой.
        ГЛАВА 55 "НАСТОЯЩАЯ СКАЗКА"
        - Здравствуйте…
        И прочие приветствия продолжались довольно долго. Леша всевозможными способами пытался вызвать на лицах Терёхинских мужчин улыбку, но безрезультатно. Валера стоял с абсолютно каменной рожей  - с такой, впрочем, он уже вошел в любезно открытую нам дверь. Леша сразу сообразил, что от приветственного объятия стоит отказаться. Да, не стоило говорить ему про помощь театру, но кто ж тогда знал, что все так обернётся…
        Валерий Витальевич очень хорошо скрыл от меня свои захватнические планы. Может, и сейчас он тоже всеми силами пытался скрыть от посторонних наши неделовые отношения, но выходило это к него из рук вон плохо. Невооруженным взглядом видно, что…
        Нет, сейчас я ничего не хочу видеть и думать… Про вечер и про… Про то, что я не смогу сказать ему  - ночуй со своими детьми один. Он ведь знает, что я мямля и пользуется этим. Да весь его план по моему окольцовыванию на этом построен.
        Скворец, конечно, птица говорливая и любит подражать разным звукам, и я готова была немного ему подпеть. Немного! Но вдохновлённый легкой победой Терёхин забыл, что скворец не любит, когда его сажают в клетку. Надеюсь, Валерий Витальевич не читал у Горького про бабушкиного скворца и не знает, что птичке сначала нужно крылышко отрезать и ногу сломать, чтобы она согласилась, сидя в клетке, повторять слово в слово за тем, кто ее кашкой кормит… Господи, еще неделю назад я была вольной птицей! А тут собственноручно отдала ключи от своей свободы. Ни машины, ни ключей от квартиры, где мои куклы лежат…
        - Я справлюсь с детьми!
        Это Валера ответил на какое-то  - я ничего не слышала из-за собственных мыслей  - предложение Леши.
        - Да я не сомневаюсь. Просто… - Леша на секунду запнулся. - Я не хочу, чтобы вы куда-то ходили… - снова заминка. - Я не смогу потом открыть вам дверь.
        - Хорошо, я останусь здесь,  - отрезал Терёхин и голосом, и взглядом последний мой путь к отступлению.
        - Не здесь, а в соседнем зале. Там мячи есть… Ну, в футбол можно сыграть… Тут мы будем в костюмах. Нельзя детям портить сказку…
        - А я все равно знаю, что ты серый волк,  - качнула хвостиком Ева. - А ваша мама будет феей. У нее платье светится в темноте…
        - Она нам не мама,  - отрезал Никита еще жестче, чем его отец. - Наша мама умерла.
        Арсений хлопал подле брата белесыми ресницами.
        - У меня тоже нет мамы. Она в больнице… - ответила Ева тихо, глядя на мальчишек в упор.
        - Наша умерла в больнице,  - продолжал Никита начатую атаку.
        - А моя в больнице не дает людям умереть. Папа называет ее феей.
        Наверное, Никита успел бы что-нибудь эдакое ответить, не схвати его папочка за руку, вместо Арсения.
        - Пойдем!
        Арсения взяла за руку Ева, а мне оставалось только схватиться за сердце. Дверь хлопнула. Леша выдохнул, но ничего не сказал. Молодец, что не начал извиняться. Тут все виноваты, но он лично и его дочь меньше всего.
        - Сейчас пройдем с куклами или уже в костюмах? - спросил Лешка малость обреченно.
        - Как тебе удобно. Ты там главное не переживай. Мальчики сыты и не сожрут твою девочку.
        - Вы давно это…
        Вопрос он не закончил и пошел к ящику на сцене, из которого по сценарию вынимали кукол.
        - Очень. Пятнадцать лет. На вторых ролях. Роль примы мне не удается, как видишь…
        Ох и вру я, но в правду тут никто и не поверит.
        - Не хилый срок… Теперь пожизненно сесть решила? У старшего возраст поганый, а с мелким справишься, ты умеешь,  - тараторил Лешка, согнувшись над сундуком. - Со своим только не спеши. Все испортишь.
        - Не собираюсь спешить. Мне этих двоих выше крыши… Мои дети  - куклы.
        Лешка поднял голову и усмехнулся:
        - Иди тогда и займись тогда своими детьми. Сколько они тут без материнского присмотра валяться будут?
        Улыбнулась я искренне, но от сердца не отлегло. Я уже не боялась спектакля. Афтепати меня пугала куда больше. И я с такой искренне-фальшивой улыбкой встречала музыкантов и актеров, что мне верили, обнимали, шутили, делились новостями  - и никто не знал о присутствии за стенкой как-то связанных со мной монстров.
        С ними я никогда не буду петь в унисон, а тут я даже в ноты умудрилась попасть. К счастью, зал маленький и микрофонов не требовалось. Мне хватало тяжелой батарейки на поясе, пульт от которой лежал в кармане нашей «Мамы-Козы», которая собиралась развлекать достопочтенную юную публику перед началом театрального действа. Потом она нажмет на кнопочку, и мое белое платье вспыхнет всеми цветами радуги. Ну, не совсем белое  - лиф из небелоснежного меха, а на складках юбки черные нашивки превращают ее в крылья бабочки. Ну, а вшитые в швы лампочки превращают меня в елочную игрушку. На пороге лета!
        Кринолин и подъюбники впервые сыграли со мной не злую, а добрую шутку: я не могла выглянуть в зал, чтобы удостовериться, что Валерка никого не прибил. Убытки будем подсчитывать после спектакля, и если кого не досчитаемся, это всецело папочкина вина. Наша Коза уже вовсю козлила с малышами, пока музыканты якобы разогревались. Ее французский прононс стал просто великолепным: она знакомилась со зрителями на манер иностранной песенки: Bonjour, Nadine  - говорила Наде и спрашивала Comment ca va? А потом учила ребенка отвечать «Merci».
        Однако ж мне хотелось пойти все же по оригинальному тексту  - у меня действительно все было «сomme ci, comme ca» и даже больше, чем просто так себе. Ночь с Валеркой  - это одно, а вот с его детьми  - совершенно другое, на что я не подписывалась. Даже если он в рыжей своей башке решил, что раз мы с треском провалились ночью, то больше нечего скрываться… Ладно, со старшим шила в мешке не утаишь, но зачем он вмешал в наш романчик малыша, который ничего не знает про «маму»?
        - Ах, не прост этот мост Авиньонский, Авиньонский. Там весь год напролет песни, танцы, хоровод,  - неслось из зала вместе со слоновьим топаньем.
        Боженьки, у меня тараканы таким же табуном скачут, и мост между бредом и здравым смыслом сегодня точно рухнет! Ох, ребятушки, ох козлятушки… Ваш отец определенно Козел с большой буквы!
        - Мальчики делают вот так, и потом ещё вот так… - продолжала наша Коза козлить с чужими козлятами.
        А мой взрослый мальчик сделал так, что мне действительно, как девочке, хочется сделать вот эдак… Правда, я еще не решила, как именно отплачу ему. Но сухим из воды он точно не выйдет!
        В душе все аж переворачивалось. Я жалела, что позавтракала. Тошнота накатывала волнами  - боже, такие нервы у себя я и на Госах не помню! Когда Леша, уже в образе волка, случайно задел меня плечом, мне пришлось схватиться за стену, чтобы не упасть. Нельзя думать о плохом, нельзя… Я сейчас не я и роль мамы все равно не моя роль. Сейчас я фея. И вообще по жизни я сказочница. И в Терёхинский дом явилась в качестве сказочницы, а не для того, чтобы играть во взрослые сказки тысячу и одну ночь и так по кругу год за годом…
        Я напрягла слух, чтобы не пропустить свой выход. Сердце бешено стучало в барабанные перепонки. Выдыхай, Аля, выдыхай… Ты никому ничего не обязана. Тебя даже ни о чем не спрашивали  - Никита ведь так прямо и сказал, что ему ничего не интересно. Про тебя и папу!
        - Вы тут девочку в красной шапочке не видели? - спрашивал Волк у зала, а я чувствовала себя той самой девочкой, на которой горела шапка, и которую пытается сожрать рыжий волчара. Да что там пытается, жрет и не давится!
        - А ты попробуй, Серый, снять черные очки! - отозвался один из музыкантов. - Это иногда помогает увидеть все в розовом свете…
        И вот о чем я думала, когда писала сценарий? Точно не о том, о чем приходится вздыхать сейчас. Наконец перепалка с бэндом закончилась и начался блюз, потому что у нашего Волка отличный вкус… И голос:
        - Вы послушайте, детишки, что вам скажет Серый Волк! Не читайте на ночь книжки, не уснете вы потом. В этих сказках обижают вечно бедного меня: то в котле кипящем сварят, то оставят без хвоста. Ох, боюсь я этих сказок, как боитесь вы огня, попросите, дети, мамок не читать вам никогда. Правды в сказках нет и проку, знаю точно это я. Вы поверьте, дети, Волку, и послушайтесь меня! И не верьте вы, ребята, страшен, мол, и плутоват. Вы поверьте поросята пострашнее во сто крат. Ещё вредные козлята обижают без стыда, ну, а девочки бывают, ох беда, беда, беда… Вот про девочку такую расскажу сегодня я сказку умную, смешную, где героем буду я! Маэстро, почему вы перестали играть?
        - Потому что мы профессиональные музыканты и не участвуем в волчьей самодеятельности. У вас билет есть?
        - Да, волчий!
        - Так вот пожалуйте, уважаемый, с волчьим билетом в зрительный зал. У нас своя сказка про Красную Шапочку! Не нравится? Выход вон там  - где и вход! А будете продолжать безобразничать, мы вас… В ягнёнка превратим. Верно, ребята? С волками жить, по-волчьи выть! Давайте вместе выть, пока он не уйдёт? А я вам подыграю на контрабасе. Три-четыре, поехали! Так, а кто свет выключил? Где мой фонарик? Ты? Ты? И не ты? Волк! Сбежал!
        - Не сбежал я! А слился с серой массой!
        - Кто у нас тут серая масса?
        - Серые козлики.
        - Так, ребята, снимите уже кто-нибудь с Волка серые очки! А кто это тут тумана напустил? Ты, Волк, еще и куришь в общественном месте? Так. Мы, кажется, своими силами не справимся. Надо звать… Какую Снегурочку? Май месяц на дворе? А вы ещё ёлку не вынесли, да? Признайтесь, гражданочка! Какого Кощея звать? А он-то как поможет? Змея-Горыныча? Так мы тогда вообще из-за дыма ничего не увидим… Он же змей огнедышащий! Ну как нам волка выпроводить из зрительного зала, раз он не хочет вести себя так, как положено вести себя в театре? Прилично, то есть!
        - Мы никого выпроваживать не будем! Мы с ним по-хорошему поговорим!
        Даже если я вышла не совсем вовремя, больше сил стоять в дыму у меня не было.
        - И вообще сказке волки не помеха. Как и выкрученные лампочки. У меня свои имеются. Как у елки. Если вы хором скажете «раз, два, три, лампочки гори», я стану для вас путеводной феей в путешествии по сказке, которую давным-давно услышал и записал французский сказочник Шарль Перро.
        Только бы батарейки не сели и в платье, и в пульте. В зал я не смотрела  - все равно бы никого не увидела даже без слепящих софитов. Дым разъел глаза. Только бы грим не потек!
        - Это неправильная сказка, мадемуазель неправильная фея? - подступил ко мне Лешка.
        - Это почему еще я неправильная?
        Лампочки все уже горели правильно, иногда даже весело подмигивая.
        - Потому что рассказываете неправильные сказки, что тут непонятного! И ваш месье Перро неправильный… И музыканты у вас, кстати, тоже неправильные и играют неправильный блюз…
        - Ещё скажите, что зрители у нас неправильные!
        - Зрители у вас как раз таки правильные, потому что маленькие. Их ещё можно правильно воспитать, а вот некоторых взрослых я бы из зала вывел…
        Вот тут, Лёша, я с тобой полностью согласна!
        - Вы сидите, сидите, я совсем не вас имел в виду,  - оскалился Волк на добрых родителей, решивших нам подыграть. - Я про музыкантов говорил. А то играют тут Блюз бродячих собак, понимаете ли…
        - Ну, тут вы не правы, Месье Волк. Собаки  - это то же самое, что и волки. Только добрые.
        - То есть вы, уважаемая, сейчас меня собакой назвали? Так, что ли?
        - Ну какой же вы непонятливый, месье Волк. Сейчас попытаюсь вам популярно объяснить. Маэстро… Блюз добрых собак, пожалуйста! Что же это в самом деле, чепуха и ерунда! Напугать нас всех хотели серым волком…
        - Да, да, да! - затараторил Лешка.
        - Только мы не из пугливых, нам зайчата не родня. Постарайтесь, друг наш Серый, не перебивать меня! Волк, не скаль направлено зубы, брось ты девочек пугать! Научись ты, стиснув зубы, шить, варить и вышивать! Лучше бы читал ты книжки, лучше б в прописях писал. Только ленятся мальчишки, потому ты волком стал! Превратись-ка ты в собаку и в ошейнике ходи, подавай охотно лапу и с девчонками дружи.
        - Сказал же, что вы неправильная фея и у вас неправильные методы воспитания! Да уберите от меня свой ошейник! И поводок тоже уберите… Я никуда не убегу и вы меня никуда обманом не выведите. У меня билет есть  - я буду смотреть вашу неправильную сказку про неправильную девочку, неправильную маму и неправильную бабушку.
        - Пардон, месье Волк, а у вас кто-нибудь правильный вообще есть?
        - Я! Я у меня есть! Правильный! И я рассказываю детям правильные сказки! Учу их, что доброта спасет мир! Даже если все думают, что ты плохой, своими делами ты можешь доказать обратное. А чему учит ваша сказка, а, неправильная фея? Волк съел бабушку, потом девочку. Пришли дровосеки, распороли ему живот… Это просто страшилки какие-то, а не сказки, пардон май френч!
        - Знаете ли, Месье Волк, о том, что великие сказочники, такие, как Шарль Перро, использовали в своих сказках аллегорию!
        - Вот, вы еще и ругаетесь всякими нехорошими словами… Какая же после этого вы правильная фея?
        - Я не ругаюсь! Я выбираю правильные слова! Аллегория! Запомнили, месье Волк? Всем, кроме вас, известно, что волк в сказке вовсе и не волк, а злой человек. Наша сказка не пугает, а объясняет детям, что с незнакомыми людьми нельзя разговаривать, потому что они могут оказаться плохими. Так что вам не стоит обижаться на Шарля Перро. Вот честно, не стоит…
        - Тогда я обижусь на вас! За то, что вы не даёте мне рассказать детям про настоящую Красную шапочку, которая встретила в лесу настоящего серого волка, а не вашего злого человека!
        - Ну что вы, плакать вздумали? Разве волки плачут?
        - Так я же э… Хмык… добрый Волк. По-вашему уже добрая собака… Ездовая… А я, может, всю жизнь в театре хотел играть… А мне говорят, с волчьим билетом за кулисы вход воспрещен.
        - А на сцену и без билета можно. Я ведь правильная фея, а правильные феи делают все возможное и невозможное, чтобы мечты сбывались даже у самых страшных волков, ведь когда волк счастлив, он больше зубами не щёлкает, верно говорю? Маэстро, музыку! Серый Волк, на выход! Да не вон, а на сцену! Ваш выход и наши бурные аплодисменты!
        - Я только лампочку на место вкручу… И сразу на сцену! Обещаю!
        А мне сейчас за счастье сесть в сторонке и начать читать вставки голосом Копеляна, потому что мой нормальный куда-то подевался. Какое счастье работать одной, а тут… Не о вживании в образ думаешь, а как бы не испортить спектакль, не подвести остальных… Я-то наимпровизирую выше крыши, но не факт, что это придется по душе остальной команде. Зря, зря я согласилась играть фею… Я неправильная фея и мне никогда не превратить ставшую вдруг моей личной волчью стаю в упряжку добрых собак…
        ГЛАВА 56 "ТАНЦЫ НА РАСКАЛЕННЫХ УГЛЯХ"
        Когда Валерка успел купить цветы? С кем в это время были дети  - его и чужие? Ища в собственной голове ответы, я продолжала натужно улыбаться, глядя в спину Арсения и всем сердцем надеялась, что он дойдёт до своего отца, не споткнувшись! Цветы на сцене давно уже большая редкость и теперь придётся голову сломать, думая, куда деть букет для очередного поклона. И по розочке не раздашь каждому участнику волшебного действа: нам ещё со зрителями фотографироваться! Сунуть цветы администратору  - другого выхода нет!
        - Можно я задам вам вопрос? - пошел Лешка уже не по моему сценарию. - Признайтесь, вы ведь не сомневаетесь, что в чем-то я настоящий волк, верно? Молодцы! Горжусь! Собой! А вы о чем подумали? Ладно, ладно… Я не обижаюсь, я же добрый волк. И дружу только с настоящими феями. И сегодня, скажу вам по секрету, у нас в гостях самая что ни на есть настоящая фея. Она была с нами с первого дня и без ее волшебства не получилось бы нашего маленького театра. Александра наколдовала нам всех наших кукол! Так что просим любить и жаловать нашу фею-крестную! Ну, а всем куклам  - мать родную. Они ее очень любят. По секрету скажу, больше, чем нас. И я их понимаю. Потому что мы их заставляем работать для вас, а она их просто любит. Ну вот и все, помпезную официальную часть прошу считать закрытой. А теперь мы все в вашем полном распоряжении. И настоящая фея тоже. Мы ее даже попросим зажечь волшебные лампочки.
        Меня чего просить  - пульт у Козы…
        - Можно и на сцену залезать, ломать у нас тут все равно нечего! Но трогать все равно ничего не надо. Ну, кроме волчьего хвоста, конечно. Его даже нужно трогать, но только осторожно. Попрошу сильно не дёргать, я же волк, мне будет больно.
        Мне тоже будет больно, если некто рыжий примется выкручивать из меня лампочки одну за другой. Я из последних сил держала на лице улыбку: Терёхины не нашли другого места, как занять наблюдательный пункт за спиной снимающего родителя. Дети сменялись один за другим, и я уже на полном автомате подтверждала, что я самая настоящая фея.
        - То, что ты настоящая, мы всегда знали и то, что неправильная, кстати, тоже…
        Нет, я не перестала улыбаться: я не устраиваю прилюдные разборки. Это быстро сказка сказывается, а дело делается долго, но счастливые и наглые рыжие морды ведь часов не наблюдают, так что у меня есть все время на свете для того, чтобы превратиться в злую волшебницу… Бастинду, например! Я уже почти позеленела от злости. В душе уж точно, а сейчас и лампочка на шапочке под вуалькой загорелась зелёным цветом, но я не даю Валерию Витальевичу зеленый свет. Вуаля, огонёк переключился  - получайте сразу красную карточку, и даже не волчий билет. На вас личный лисий забронирован. Вы-то, конечно, примеряли шкуру льва… Хотя бы в постели! Ну и рычали тигром на своих домашних. Только лисью морду не утаишь, особенно, когда нос в курином пушку. Ох уж, курьи мои мозги… Не заметила, как в суп попала  - вернее, в заваренную Терёхиным кашу!
        - Давай ко всем иди. Я вас сфотографирую.
        Лешка как-то слишком уж по-волчьи сильно толкнул Никиту под лопатки  - так что тот с большим трудом затормозил по мою левую руку. Под правой у меня был… Лучше бы был братец, а не папочка, но Валера отчего-то снова решил задавить ребенка своим отцовским авторитетом… Ой, коленками. Будто малыш куда-то сбежит. Он как был с утра одуревшим, так им и оставался. Сказка не помогла или папочка постарался…
        Не знаю, с каким выражением Никита стоял рядом с нами, но Лешка давно не корчил таких страшно-смешных рож. Я сама еле удерживала губы в нейтральной улыбке и радовалась, что мне хотя бы рожки не поставили… Ну, заячьи уши…
        - У вас, молодой человек,  - проговорил Лешка, возвращая Никите телефон,  - маска на воскресный день неправильная выбрана. Вам бы сменить ее на настоящее личико, и с вас портреты писать целая очередь из прославленных живописцев выстроилась бы.
        Никита никак не отреагировал на нравоучение от чужого дяди, только глаза отвел и протянул отцу телефон. Тот тоже промолчал, хотя мне очень не понравился взгляд, которым Терёхин одарил незадачливого волка  - сам не воспитываю сына и другим не позволю. Впрочем, Лешке не до чужих детей стало, когда к нему пристал свой собственный.
        - Папа, дай телефон маме позвонить…
        Как у него рука-то выдержала, когда Ева повисла на локте всеми четырьмя конечностями! Рука-то не натренированная. У кукольников считается моветоном без особой надобности мастерить марионеток из дерева. Они тяжелые, а у кукловодов и так жизнь не сахар. Дома у каждого по своей буратинки, а у кого-то и не по одной!
        - Мама спит… Оставь ее в покое… И меня… Ты мне сейчас нафиг костюм порвешь… Ева, ну ё-моё, чего ты как маленькая! Сейчас поедем к бабушке…
        Лешка еще что-то сказал, но Валерке явно не понравилось в чужом диалоге слово «мама», и он решил ухватиться за «бабушку».
        - Может, и нам махнуть к бабушке на чай с кексами?
        Ага, вот прямо так  - зацементировать все мастикой! Сначала тогда к моей маме на куриный супчик…
        - Не хочу! - буркнул за меня Никита.
        И я чуть ему не поддакнула.
        - А я не тебя спрашиваю.
        - А ты всегда не меня спрашиваешь…
        Так, началось…
        - Тебе понравилась музыка? - успела вмешаться неправильная фея.
        Никита продолжил смотреть на меня волком. Не тем смешным, которым пытался быть для него Лешка, а самым настоящим злым и, скорее всего, уже довольно голодным.
        - Пошли, я тебя познакомлю…
        Благо, зрители рассосались, а музыканты еще не зачехлились. Пары общих фраз хватило, чтобы вручить юного гитариста старому.
        - Я переоденусь и тут же его заберу…
        Если я оставлю Никиту с папой, то по возвращении найду лишь ножки да… Только ножки, рожек у волчат нет. Впрочем, он уже сожрал меня с утра, так что из него могут торчать те самые заячьи уши…
        Терехин обреченно уселся обратно на стул. Арсений стоял с ним рядом, теперь уже сам держась за твердое родительское колено. Ева стояла в шаге от них и что-то втирала рыжим про жизнь, по-женски очень громко жестикулируя. Мне оставалось молиться, чтобы речь не зашла о маме.
        - Тяжело тебе дома… - усмехнулся Лешка, стирая с лица грим.
        Я делала то же самое, но быстрее и не щадя кожу.
        - Там достаточно помощников, которые вызывают огонь на себя.
        А здесь была я одна. И с букетом роз вместо веника. Волшебного! На их рожи потом ящик йода изведешь и так ничему и не научишь!
        - Откуда цветы? - спросила я у машины. - Я ведь просила не оставлять детей ни на минуту.
        - Я никого не оставлял. Я эту вашу Козу попросил сбегать к метро…
        - А… Ну да, в своем репертуаре. Делегировать полномочия у тебя отлично получается.
        - Значит, я правильный Кощей, да?
        - До Кощея тебе еще худеть и худеть,  - хлопнула я пассажирской дверью и поставила букет в ноги.
        - Ну так за бабушкиным тортиком мы не едем. Вот и похудею.
        - А кормить детей ты не думаешь вообще?
        - Дома. Испугалась? Ладно, в кафе… Но домой все равно надо будет что-нибудь купить.
        - Мы надолго домой? - подал голос Никита, все такой же недовольный. Голос. На лицо я не стала оборачиваться. Корчить рожи, как Лешка, я все равно не умею.
        - Столько, сколько будет нужно, чтобы ты закончил школу. Да, Саш, надо ему сообразить какой-нибудь перекус с собой. Я ему денег на столовку не даю.
        - Хорошо, не завтра утром вспомнил…
        Я, конечно, по его мнению, ворчала, но… Всем своим существом соглашалась остаться с ними со всеми до утра… Но не устраивать же разборки при детях! Сначала надо накормить всю троицу, а потом уже, когда все раздобреют и подобреют, начинать просить не казнить, а слово молвить… Ох, мне много чего хочется сказать старшему Терёхину. Столько правильных слов танцуют сейчас на языке совсем не вальс…
        - А я такие вещи не забываю…
        Это он тут решил доказать мне, что участвует не только деньгами и словами, но и делами в жизни своего многочисленного семейства?
        - Пап! Сенька писать хочет…
        Тут я уж обернулась к Никите. Как раз на словах его папочки:
        - А что я могу сделать?
        - Сейчас уже ничего,  - это буркнула я. - Надо было в театре ребенка в туалет сводить.
        - А что ты такая умная только сейчас?
        - А кто тут папа? Я, что ли? - я сознательно не употребила слово «Мама». - Я неправильная фея. Вот, кто я!
        И даже повысила голос, чтобы не слышать свой внутренний, который уже осип, пытаясь докричаться до моего разума: дура, вот ты кто  - очень и очень правильная дура для Валерия Терёхина. Нашла с кем тягаться!
        Сама себе скажи: что ж ты до сих пор не сказочно богата, раз такая умная? Была б умной, тогда бы у тебя все ключи были в кармане, и от собственной машины, и от собственной квартиры.
        - Пап, дай телефон!
        Слово «телефон» в этой семье тоже под запретом, и Терёхин довольно грубо отшил сына.
        - Я какой-нибудь фастфуд найду,  - огрызнулся тот в ответ.
        - Нормальной еды дождаться не можешь?
        - Ты прикалываешься или реально тупишь? Сеньке туалет нужен.
        Через минуту гробовую тишину прорезал голос штурмана Яндекса. Мы действительно тупые взрослые  - занимаем голову совсем ненасущными вопросами. Терёхин, кстати, мог бы и извиниться перед сыном, но это не в его стиле. Но хоть ничего не добавил, просто тупо смотрел на карту. Странно, что под его взглядом стекло айфона не треснуло. Уверена, полопавшихся сосудиков в его глазах заметно прибавилось!
        В туалет Арсения повёл старший брат. Наверное, папочка испугался, что не угонится за малышом. Мы с ним остались стоять посреди зала, и если Терёхин в джемпере выглядел не так солидно, как в деловом костюме, то я в наряде от Марианны спиной чувствовала странные взгляды. Или меня била мелкая дрожь совсем по другому поводу?
        - Мы, типа, теперь обязаны здесь что-то купить? - спросил Валера, кажется, на полном серьезе.
        - Сомневаюсь, что ты найдёшь здесь что-нибудь полезное.
        - Может, кофе?
        - То, что ты называешь кофием, здесь тоже нет,  - попыталась я вымученной улыбкой разрядить ужасную атмосферу.
        - Можно купить и вылить на газон, разве нет?
        - А можно сначала спросить, хочу ли я залезать в твою постель на виду у твоих детей, разве нет? - решила я не тянуть с разговором.
        - Нет. Я не хочу тебя ни о чем спрашивать. Ты взрослая женщина и можешь уйти, когда тебе заблагорассудится. Я просто не хочу возвращаться на дачу. Мне там противно находиться.
        Я выдержала красный взгляд.
        - Ты сам виноват. Это диван, на нем сидят…
        - Коза, можно купить тебе герань, чтобы ты зажевала ее и наконец замолчала, а?
        - И все-таки ты знаком с детской литературой… - не сумела я на него даже обидеться.
        - Со своего собственного детства знаком. Думаешь, я не справлюсь с ними ночью? Думаешь?
        - Уверена, что справишься.
        - Тогда я хоть сейчас закажу тебе такси, идёт?
        И снова этот взгляд. Совсем красный. Но в этот раз не от усталости, а от злости. А вот я устала. Устала танцевать на раскаленных углях под его дудку!
        ГЛАВА 57 "ПРОСТО САСА"
        Терёхин действительно вытащил из кармана телефон, который сунул в машине не глядя, и смотрел теперь на него во все глаза, точно впервые видел приложение Яндекса или Таксовичкоф, или чем он решил воспользоваться, чтобы избавиться от меня…
        - Ну и как тебе это нравится? - он сунул мне телефон под нос, точно мне важен был выбор транспортного средства…
        Черт! Это явно проделки Никиты  - он сменил футбольные обои на сказочные. Лучше всех на фото вышел, как ни странно, Арсений…
        - Все еще хочешь уехать?
        Глаза в глаза: сейчас и у меня они покраснеют. Но не от радости, а от обиды  - ну как, как они так со мной…
        - А может все наоборот  - он хочет показать, что ты его обидел, а?
        - Так не спросим, не узнаем…
        Терёхин успел усмехнуться, но Никита не оставил мне времени парировать выпад отца. Явился и с места в карьер:
        - Можешь купить Сеньке Хэппи Мил?
        И сразу бросил руку брата, а малыш то ли от неожиданности, то ли по привычке в общественном месте ходить только за ручку схватился за меня. Пальцы ледяные  - мокрые. Высушить руки у них времени не было, и пришлось мне воспользоваться кофтой. Марианне же ничего не жалко для племянников! Даже бывшей подруги не жалко…
        - Ему нужен новый Пикми Попс.
        - Что ему нужно? - не понял Терёхин.
        Я, правда, тоже была без понятия, о чем идёт речь.
        - Игрушка в коллекцию. Ему Геля всегда берет.
        - Что берёт?
        - Хэппи Мил после карате. Да, Сень?
        Тот кивнул  - кажется, в обществе отца дар речи к ребёнку так и не вернётся.
        - Ты ходишь с Гелей в Макдональдс?
        Арсений кивнул, не понимая, что подписывает няньке смертный приговор.
        - Купи ему Хэппи Мил, в чем проблема? - глядел исподлобья Никита.
        - В том, что это отрава.
        - Твой виски тоже отрава, а вы же его пьёте…
        Так… Нашла коса на камень, а если еще не нашла, то сейчас точно лязг раздастся. Ты и вы… То есть «мы»  - все, нас связала не музыка, а виски… Морским узлом, который только рубить и рубить с плеча. Но разве при детях это можно сделать?
        - Мы сейчас попросим дать нам только игрушку! - закричала я почти истерически или…
        Наоборот громким шепотом, который мы часами репетировали в театральной студии под слова нашего руководителя: Ромео не может признаваться Джульетте в любви криком, но его шепот должен быть слышен в последнем ряду… Терёхин может, кажется, только криком признаваться в любви детям…
        Схватила Арсения за руку и рванула от стенда с заказами сразу к пункту выдачи… От греха подальше!
        - Можно мы заплатим за детский обед, но возьмем только игрушку? - озадачила тут же мальчика в униформе.
        Тот даже ресницами захлопал, как девица прямо.
        - Не понял.
        Я тоже не совсем понимала, что прошу, но ведь не требовала чего-то невозможного. В отличие от господина Терёхина, который уверен, что за деньги возможно все и невозможное тоже.
        - Я покупаю Хэппи-Мил, но беру из него только игрушку. Договорились?
        И Арсений тоже решил о чем-то со мной договориться  - потянул за и так уже мятую кофту.
        - А чикен-наггетс?
        Вот же… Петрушка! Мое имя он выговорить не может, а фастфудную жрачку  - пожалуйста!
        - Папа не разрешает.
        - А ты? Разрешаешь?
        Это уже… Я прикрыла глаза.
        - Наггетс можете оставить…
        - А картошку? - продолжил наступление на мою совесть рыжий безобразник.
        - И картошку…
        - А, может, вы уже весь обед возьмете? - спросил почти что невозмутимо парень.
        - Нет! - у меня тряслись ручки и телефон, когда я решила расплатиться. - А можно как-то прямо сейчас? Мы ждать не можем… Ну, все очереди…
        Не знаю, мне за красивые глаза никто ничего и никогда не делал, но тут сработало. Парень взял две вещи из чужого почти готового заказа и протянул мне. Арсений уже держал в руках заветную игрушку.
        - Это мне назло, да? - прорычал Терёхин тихо.
        Я сунула оба пакетика Никите, и братья тут же влезли в еду грязными руками  - хотя стоп! Они же их мыли, только не вытерли. Главное, чтобы сейчас их папочка не вытер об меня ноги.
        - Нет, это тебе за виски. Валера, пожалуйста, не здесь и не сейчас. Это реально не конец света…
        - Конец света начнется завтра утром.
        Я стояла к нему вплотную и на этих его словах почти что взяла за грудки, совершенно не думая, как выгляжу перед детьми  - они все равно поглощены поглощением фаст-фуда. У меня с их папочкой будет тоже быстрая воспитательная мини-сессия.
        - И будешь дураком… Тебе некем заменить Гелю. И в остальном она ангел, судя по твоим разговорам, а ангелы тоже не без грешков, но они у них маленькие и их нужно уметь прощать.
        - А фей тоже надо уметь прощать или как? - проговорил Валера, опуская нос к моему носу.
        - Это необязательно. И вообще будто ты не пил в детстве пепси! Это тоже вредно.
        - Хуже виски?
        - Намного.
        - Ну мы пойдем или как? - не выдержал наших разборок Никита и сунул между нами коробочку с картофелем-фри. - Хотите?
        - Нет! - огрызнулся его отец, а я вытащила две палочки и просунула одну между стиснутых Терёхинских зубов. - Забыл, что ты дружишь с ним против меня… - проговорил, держа несчастную картошку губами на манер сигареты.
        Но я сумела засунуть ее ему в рот полностью и съела свою долю.
        - Мир, дружба, картошка. Пошли!
        Арсений сам взял меня за руку  - чтобы точно не споткнуться, потому что смотрел исключительно на игрушку, а не под ноги. Папа смотрел только под ноги. Никита  - смело вперед. Даже открыл для брата дверь, но сам успел обежать машину, чтобы не оказаться с отцом лицом к лицу даже на секунду.
        - Ну что, все сыты? Можно уже никого не кормить?
        И не понять было, злится Валера или играет.
        - Нас можешь не кормить. Мы сыты,  - ответил Никита. - Вот тетя Саша явно с тобой не согласна, но промолчит. Как все молчат…
        - У тети Саши в холодильнике столько съестного, что можно месяц прожить, не выходя из дома…
        - Ну, если только хлебной корочкой питаться… - не промолчала я. - Завези детей домой и пойдем обедать вдвоем, раз они сыты.
        Понятно, что он не согласится. Я ведь просто наигрываю на нервах, как и он.
        - Мы пойдем с Никитой уроки делать, а вы с Арсением в магазин,  - ответил тут же Валера.
        Да, чувство юмора, похоже, ему отказало. Или нет?
          - У вас очень хорошо получается делать покупки без меня… Или все-таки кто-то хочет суп?
        - Я хочу… Суп.
        Я не специально сделала паузу: наверное, мой внутренний голос хотел что-то сказать, но в последний момент его перебил желудок.
        - Валера, давай не отступать от первоначального плана. Мы потом сходим в магазин. Обещаю.
        - А у меня не было никакого плана. Я следовал твоему… Ты меня вчера просто поставила перед фактом, не спросив, есть у меня в воскресенье дела или нет.
        Так, может хватит уже при детях бред нести? В детстве не научили, что больше двух, говорят вслух и без дурацких намеков!
        - Отлично. Тогда по плану суп. Суп. Поняли? - это я обернулась назад и сразу наткнулась на два очень внимательных глаза, и принадлежали они не старшему.
        Никита смотрел в окно, наверное, очень и очень безразличным взглядом. Собственно это такое его отношение к моему присутствию меня более чем устраивало. Хотя бы на данный момент. Ревности и вражды мне хватает от его папочки.
        - Я не люблю суп,  - выдал мелкий.
        - Я не прошу его любить. Его надо просто съесть.
        - Я не хочу его есть.
        - Не ешь. Но дома есть нечего. Я предупредила, да?
        Суп мы заказали на всех. Самый обыкновенный борщ, хотя Никита не забыл напомнить, что Сенька ест, как свинья, и весь уделается свеклой.
        - Он будет есть медленно,  - ответила я. - И ничего не прольет.
        - Мы даже устроим соревнование, кто съест медленнее: Арсений или тетя Саша,  - не смог промолчать Терёхин.
        Или ему нравился покладистый характер феи в обществе его детей. Неужели не отдает себе отчета в том, что когда-нибудь останется со мной наедине без заградительного отряда? Впрочем, отомщу ему иначе  - пойду сначала с Сенькой на детскую площадку и только потом в магазин, а он пусть с Никитой сидит дома один  - ему полезно вспомнить, что сын не сорная трава, сам не вырастет.
        - Вы где?
        Терёхин не выдержал через час  - позвонил.
        - Мы гуляем. Не дома же сидеть! Лучше на качелях…
        Да, дома тоже явно были качели, только эмоциональные. Терёхин начал с наезда, а под конец попросил довольно тихо поторопиться. Я пообещала быть к нему доброй. И мы ушли с детской площадки в магазин.
        - Я не знаю,  - отвечал Сенька на все мои вопросы по поводу того, что он ест.
        Я даже спросила ради шутки:
        - Ты что, первый раз в магазине?
        И он кивнул.
        - Ну давай хоть по коробочкам узнаем твои хлопья…
        Тетя Таня старательно пересыпала все в банки. Небось в трехлитровые, по старой памяти, вместо огурцов! Бедный Сенька смотрел на ряды коробок, как баран на новые ворота. Именно что  - даже не скажешь, что у него глаза разбежались, потому что он ни за что не хватался.
        - Ты ешь гречневую кашу?
        Он кивнул, точно болванчик.
        - Пошли. Вопрос завтрака решен.
        Оставалось с ужином разобраться.
        - Вот!
        Ну, глазированные сырки из упаковки не вынешь  - пришлось брать. Вообще много чего пришлось брать  - и только на кассе по количеству пакетов я сообразила, что без машины это не утащить. Но тяжелую половину мне уже пробили, и на ленте оставались только сырки да бублики. От них я не могла отказаться из-за ребенка. Пришлось попросить пробить еще один пакет. Быстро перепаковав в него все легкое, я вручила личные покупки лично Арсению. Он взял пакет без всяких разговоров. Только пришлось подвязать ручки, чтобы пакет не волочился по земле. И попросить самостоятельно держаться за кофту, так как у меня обе руки заняты пакетами  - теперь Терёхин точно может сказать, что я могу прожить у него месяц безвылазно. Только без них!
        - Какой молодец, маме помогает… - умилилась старушка, с которой мы столкнулись на улице, как только вышли из магазина.
        Я сжала губы и лишь растянула их в улыбке, не обнажив стиснутые зубы  - авось мелкий не услышит. Ага, конечно…
        - Ты  - моя мама?
        Я с трудом разомкнула губы, и то только после того, как Арсений, не получив ответа, сильнее дернул меня за кофту.
        - Нет.
        - Няня?
        - Нет. Я Саша. Просто Саша.
        - Саса?
        Вот именно…
        ГЛАВА 58 "СТРАШНЫЕ ЛЮДИ"
        - Позвонить не могла? - то ли напустился на меня, то ли просто ахнул Терёхин, открыв дверь.
        Со входной нам повезло  - я успела крикнуть, чтобы для нас ее придержали.
        - Ты видишь у меня свободные для телефона руки?
        Только тогда он сообразил забрать у меня пакеты  - да, быстро мозг атрофируется к простым бытовым вещам, когда ими не занимаются от слова совсем. Сейчас выдаст, что подпишется на сервис по доставке продуктов на дом. Ну да, так и вышло  - читаю Терёхина, как открытую книгу.
        - Тогда твой ребенок точно будет думать, что хлеб на елках растет…
        - У него бабушка печет сладкий хлеб, так что не будет… Никита, ты можешь уже взять пакеты?
        Ну да, донести покупки до кухни  - это для его папочки задача непосильная.
        - И убери все, что надо, в холодильник! - крикнула я Никите в спину и добавила почти шепотом. - Если знаешь, что куда…
        - Я не дебил! - отозвался он довольно громко.
        Да, со слухом у него тоже все в порядке, так что папочке нужно срочно заклеить рот скотчем.
        - И чего стоишь? Няньки нет. Я помогать тебе тоже не собираюсь,  - занялся папочка вторым сыном.
        И Сенька сел прямо на пол, чтобы разуться.
        - Гусары, молчать! - успела я схватить за руку его отца. - Ему после горок все равно переодеваться надо. Стиральная машина работает. А вы все сделали на завтра?
        - Я же еще вчера сказал, что закончил домашку! - ответил Никита, хотя я задала вопрос его отцу.
        Парень превратился в слух  - ну, что и следовало ожидать. У него все сенсоры заработали с удвоенной силой, особенно обоняние, чтобы понять, откуда ветер дует.
        - Тетя Саша, можно кусок торта?
        - А я не все съела разве?
        - Я вам оставлю. Можно?
        - Сделай для всех чай.
        - Хорошо.
        И через секунду:
        - А где взять чай?
        Я пошла в кухню босиком  - не сообразила прихватить в магазине дешевые тапочки. А свои оставила дома у мамы  - я ведь туда еще вернусь или уже нет?
        - Никита, кто здесь живет: я или ты?
        - Вы…
        Это я зря брякнула. Наши взгляды встретились  - скрестились, аж искры полетели. К обоюдному счастью, между плечами остался небольшой зазор, когда я протянула руку к кухонному шкафчику.
        - Никита, тебе это не нравится?
        - Что  - это? - выдал он жестко, не отведя взгляда.
        И мне пришлось доставать коробочку с чайными пакетиками на ощупь: к счастью, ничего на нас не упало. Особенно на Никиту  - и так я свалилась ему снегом на голову. Или того хуже  - кирпичом. Со всем своим вызовом во взгляде он стоял передо мной абсолютно пришибленный.
        - Это я. Я тебя раздражаю своим присутствием?
        - Мне все равно.
        - Даже если мы будем жить вместе?
        - Даже если… А мы будем?
        - Я не знаю. Но все возможно. Но если ты хочешь, я поеду домой.
        - Чтоб он меня здесь прибил, да?
        - Ты его боишься?
        Мне вдруг снова сделалось не по себе, как с Марианной, когда та сообщила про возведенную на отца напраслину. А если это правда?
        - Нет. Это я в шутку сказал,  - глаза не отвел, но в них ничерта ж невозможно прочитать. - Хотите пойти с ним куда-то, поставьте Сеньке мультик. Мне все равно делать нечего без телефона.
        - Опять телефон?
        У его отца, к нашему всеобщему облегчению, уши, как у слона, не выросли. Но вот слоновье терпение ему бы не помешало  - это точно!
        - Без телефона жизни нет, да?
        - А что мне еще делать? - насупился Никита: сейчас как закипит, вместо чайника.
        - Шахматы тащи. Сыграем.
        - Не хочу.
        - Я хочу.
        - Ну и что?
        - Так! Чай будет через полчаса,  - выдала я шепотом злой Бастинды. - Можете разбежаться по разным углам, если не хотите быть вместе… Сеня!
        Я вернулась в прихожую и обнаружила ребенка уже разутым, но по-прежнему подпирающим собою входную дверь.
        - Иди руки помой! - попросила я чуть громче, чем говорила с его братом.
        И Арсений пошел в ванную  - боится незнакомых людей или привык делать все только по команде? С чистыми руками я повела его в детскую в надежде найти хоть какую-то одежду. В комоде лежала даже пижама, аккуратно сложенная, но до ночи еще, увы, далеко. Мы прошли на балкон и уселись на коврик разбирать коробки. Конечно, он давно перерос мои грибочки и осенние фетровые листочки, но мне ничего другого не оставалось, как опустить его в развитие до уровня двухлеток, хотя… Порой и старшие дети с удовольствием копаются в театральной мишуре.
        Вот и сейчас Никита перегнулся через мое плечо, чтобы стырить морковки  - обе. И, понятное дело, бросил одну брату с криком «защищайся!» Ему бы сейчас лайтсейбер сюда.
        - Я тебя разве отпускал?
        Валера замер в дверях, а Никита  - с морковкой-мечом в центре комнаты и не обернулся.
        - Я не хочу больше играть…
        - А ты и не играл! Ты пешками раскидывался…
        - Была б гитара, я бы поиграл…
        Хорошо выкрутился, малолетний засранец!
        - Сейчас чай по плану.
        Оставив мальчишек собирать ящики, я утащила их папочку на кухню.
        - Всем тяжело, не понимаешь? Зачем ты нагнетаешь атмосферу еще больше? Вот зачем?
        Валера уперся руками в столешницу, и я даже не поняла, зашумело в чайнике или у него в груди.
        - А что мне делать? - смотрел он на меня вполоборота. - Телек включить?
        - Отчего бы и не телек, пока ты не придумаешь что-то получше?
        - А ты не хочешь в этом поучаствовать?
        - А я мало за сегодня сделала, да? Ты вообще-то отец, а я так  - тетя Саша…
        - Ну, мамой Сашей ты сама быть отказываешься… Это твой выбор.
        - Мой выбор? Ты не даешь никому выбора, ты ставишь перед фактом. Может, в бизнесе это и работает, но в отношениях  - нет.
        - То есть «нет»?
        - Что «нет»? - я не совсем успела спросить: Терёхинский крик перекрыл мой писк:
        - Никита, найди уже мультик какой-то!
        Никита тут же возник в дверях кухни  - можно было, наверное, и не орать…
        - А вы уходите?
        - Куда мы должны уходить?
        - Да я так, предложил… Вы можете уйти…
        - Не понял.
        А Терёхин действительно ничего не понимает в человеческих отношениях  - куда ему, у него все только деловые: купи-продай!
        - Он предложил себя в качестве бебиситтера, но я ответила, что нам это не нужно. Никита, папа хочет побыть с вами в кой-то веке. И мне не нравится, что ты пытаешься его игнорировать. Не хочешь играть в шахматы, возьмите карты. Мы же как-то жили без телефонов…
        - И что?
        - И ничего. Иди чай заваривай. Чайник вскипел. А ты,  - повернулась я к Терёхину-старшему. - Попытайся разрезать торт на четыре части. Вдруг у тебя получится?
        Тот в ответ бесшумно прошевелил губами, и мне не хотелось знать, что он сейчас мне такое говорит. После чая разложили карты  - на троих. Арсений уселся ко мне на колени, чтобы ходить за меня. В дураках меня не оставили лишь по доброте душевной, потому что Сенька озвучивал все мои карты  - ничего, будем считать это демонстрацией знания цифр. Впрочем, меня точно в дурах оставили или в мамах  - во всяком случае, до утра.
        - Я голову мыть не буду! - закричал Арсений, как резанный, когда я тихо сказала, что перед сном нужно умыться.
        - Он не любит мыть голову,  - выдал Никита флегматично, подпирая собой угол в прихожей. - Поорет и перестанет…
        Так и хотелось сказать  - прямо, как твой отец.
        - Сеня, я не собираюсь мыть тебе голову. Я вообще не собираюсь тебя мыть. Ты уже большой. Можешь взять брата, и он включит тебе душ…
        Никита стиснул губы  - что ж: уяснит наконец, что хорошо смеется тот, кто смеется последним.
        - А у тебя неплохо получается управлять ими,  - выдал папочка, когда я прикрыла за его сыновьями дверь ванной комнаты.
        - У тебя научилась делать все чужими руками…
        - И что такого я делаю чужими руками?
        Лучше бы не делал ничего своими! Я вжалась лопатками в дверь, чтобы она точно не открылась.
        - Валера…
        Я с трудом вырвала у него губы, не в силах справиться с руками, которые под задранной кофтой наигрывали на моем позвоночнике собачий вальс.
        - Там вода течет… Ну что ты в самом деле? Никита не маленький. В курсе, чем мы с тобой занимались здесь без него…
        - Хватит!
        Я сумела его оттолкнуть, и он отступил, но все равно с победной улыбкой. Да чтоб тебя!
        - У тебя книжка есть какая-нибудь детская?
        - Хочешь проверить у Никиты скорость чтения?
        - Я сама почитаю Арсению.
        - А сказки Биссета в записи не подойдут?
        - Валера, есть книга или нет?
        Он направил меня в детскую, а через минуту Никита приволок туда голого брата.
        - А полотенце взять? - поднялась я из кресла.
        - Оно мокрое. Я его в ванне бросил…
        - Никита! - это был голос папочки.
        - Думаю, папа хочет, чтобы ты поднял полотенце…
        Я одела малыша и уложила в кровать. Он лежал и смотрел на меня немигающим взглядом. Я читала довольно долго, но Сенька ничего не переспрашивал и никак не реагировал на мои просьбы закрыть глаза. Я опустила жалюзи и задернула шторы: стало довольно темно, и для чтения даже понадобилась лампа, хотя, по правде сказать, историю Буратино я могла бы рассказать сама даже в полной темноте, но Сенька попросил не выключать свет.
        - А папа медведь? - спросил он ни с того ни с сего, когда я застряла на переворачивании страницы, не в силах разлепить листы.
        - Почему?
        - Потому что большой…
        Я усмехнулась  - улыбнуться не получилось из-за неожиданности возникновения подобной беседы.
        - Ну, тогда не медведь, а слон… - выдала я. - Потому что топает.
        Они с Никитой не могли угомониться  - все шлялись и шлялись по квартире, что-то приглушенно говоря друг другу. Да, да, шептались, потому что не хотели мешать Арсению спать…
        - Нет, тогда он крокодил.
        Вот тут я логику не уловила совсем. И спросила:
        - Почему крокодил?
        Сенька в ответ прищурился совсем как его братец:
        - Ну ладно… Не крокодил, не слон… Наш папа просто страшный дядя…
        - Почему?
        Но вместо ответа Арсений закрыл глаза. Долгую минуту я смотрела в его бледное лицо: уснул, что ли? Высказался и на боковую? А мне теперь что? К страшному дяде идти и к не менее страшному мальчику по имени Никита?
        ГЛАВА 59 “ТОЛЬКО ДУРАКАМ ВЕЗЁТ”
        После ужина из макарон и сарделек Никита возвращался к холодильнику раз пять. Его что, на даче не кормят? Или это нормальная практика? Спрашивать отца - гиблое дело: он ничего про детей не знает.
        - Никита, ты голодный? - не выдержала я в десять вечера, когда мы были уверены, что он если и не спит, то хотя бы лежит в кровати.
        - Я пить хочу…
        Я так глянула на его папочку, что тот подавился готовым сорваться с языка комментарием. Даже кашлянул. Никита опустил стакан в раковину и, буркнув «спокойной ночи», поплёлся прочь.
        - Он нам назло не спит? - прорычал Терёхин, услышав щелчок двери в комнату сына.
        - В сардельках куча соли.
        - Зачем ты их тогда купила?
        - Потому что мне нужно было вас чем-то накормить! И это единственный приличный производитель в этом магазине. Валера, чем ты недоволен? Мне кажется, все прошло, как по маслу. Хотя, может, ты ждал от меня танцев с бубнами, не знаю!
        - Я ждал от тебя улыбки. Хотя бы… Александра, неужели все так страшно?
        - Что «все»? - спросила я полным шепотом. - Дети нервничают, я нервничаю. Ты злишься - круто, что тут скажешь!
        - А то, что я тебя люблю и хочу быть вместе. Иногда же можно вытерпеть еще и моих детей? Пару часов вечером?
        Я отвернулась к окну: он опустил жалюзи, но не закрыл их полностью: из-за белых ночей зебры не получилось, но день у нас явно был полосатым, а не полностью чёрным. Полностью светлым он и не мог быть.
        - А ты не хотел бы для начала спросить, готова ли я терпеть тебя каждую ночь? Или у меня нет выбора? Похоже, именно так!
        - Не надо меня терпеть каждую ночь. Терпи меня, пока не надоем. Я тебя не держу.
        - Так ведь не только ты есть в этой семье, - шипела я от бессилия. - Не только ты.
        - Не только я, - повторял он моим тоном, но явно вкладывая в свой ответ совсем другой смысл. - Но из семей уходят. И довольно часто. Если ты уйдешь, детям будет плохо, но сейчас, сама видишь, им ещё хуже. Это как у Крокодила Гены… Да, да, я слушал детские радиоспектакли с Никитой… Будет им плохо или не будем, еще неизвестно, а нам уже плохо. То есть мне плохо…
        Валера протянул руку и сжал мне пальцы: его горячие, мои - ледяные.
        - И тебе не лучше, но ты можешь сколько угодно прикрываться лозунгами женской свободы. Даже кобели гуляют с удовольствием только до поры до времени, а потом просто выясняется, что они нафиг никому не нужны. Саша, не гони нас! Мы хорошие, мы просто… Ну, неухоженные, что ли…
        Я не глядя запустила пятерню ему в волосы - слишком короткие, не потрепать, но руки у него длинные: поймали мою и прижали ладонью к губам.
        - Я буду молчать и делать только то, что ты скажешь, - прорычал он, обжигая кожу горячим дыханием.
        Не промычал. Мычала я… Что-то несуразное в ответ, пока он не притянул меня к себе для поцелуя. Тогда в ход пошли руки. А не отпустит, выпущу когти.
        - Прекрати! В доме дети, - прошипела я, оставаясь с ним нос к носу.
        - Они никуда из этого дома не денутся. Ну… Ты можешь уже расслабиться?
        - Не могу!
        И не смогла удержать голос на шепоте, но хоть со стула встать получилось и до раковины дойти. В горле от съеденного за ужином и услышанного после него тоже пересохло, но ледяной стакан воды из-под крана меня не спас.
        - Саша, надо фильтр менять…
        - Я за тридцать лет не умерла от болотной воды и сейчас не сдохну. От воды. Сдохну от чего-нибудь другого. От тебя, например!
        Я отставила стакан и отвернулась к двери.
        - Больше всего на свете я хочу сейчас в душ. Ещё днём хотела. Сразу после спектакля…
        - А я хочу тебя… В душе.
        Он успел подойти со спины совершенно бесшумно и сцепить пальцы у меня под грудью. Потом толкнул вперёд - два лилипутских шажка, и я сумела остановиться.
        - Я не пойду в душ. Уже поздно.
        - Шумоизоляция здесь нормальная, не дури…
        - Дуришь ты! Отпусти меня!
        Я попыталась разжать его пальцы, но он только сильнее прижал меня к себе и обжег прерывистым дыханием шею.
        - Я помогу тебе расслабиться…
        - Ты ненормальный! - шипела я, вжимаясь подбородком в шею. Заимела себе уже три подбородка, но не продвинулась в свободе даже на три миллиметра.
        - Саша, прекращай это дело. Не вырвешься все равно… Я тебя никуда не отпущу. Никогда…
        - Ты сам себе противоречишь, - шептала я в серую пустоту коридора.
        - Я себе верен. Просто здесь сейчас нас двое: нынешний Валерка понимает, что насильно мил не будешь, а тот дурак кричит: поймал, так держи, не сделай эту глупость во второй раз… Не отпускай… И я обещал ему не быть дураком… Поэтому и кажусь дураком тебе. Но ведь в твоих сказках только дуракам везет… Так?
        Он потерся о щеку своей - шершавой.
        - Хочешь отмыть меня до умного?
        - Я понимаю теперь, почему ты мне не нравился раньше - не люблю дураков. Отпусти!
        Шипела я тихо, но вот по рукам шлепнула его довольно громко и тут же сделала шаг вперед. Но он пошел следом и поймал дверь ванной комнаты, не дав мне захлопнуть ее прямо перед его любопытным наглым носом.
        - Ты бы одежду взяла, что ли? - голос его оставался до предела серьезным, а вот глаза, когда я обернулась, смеялись. - А то Никита может и не спит еще…
        - А ты? Голым пойдёшь?
        - А я ничем от него не отличаюсь… Если только размерами…
        Я еле сдержалась, чтобы не треснуть его по уху. Нырнула ему под руку и удержала себя и дверь спальни в руках, а так хотелось шарахнуть ею и спустить пар. Или хотя бы дверцей шкафа, но та довольно тихо проехалась до самого окна. Когда же я, вооруженная майкой и трусами, способными заменить мне отсутствующую пижаму, вошла в ванную комнату, мне захотелось запустить этим всем в дурака, бреющегося перед зеркалом в абсолютно голом виде.
        - Ты бы лучше рот закрыла и заодно дверь… На замок, - скривил он губы под белыми усами и совсем уж нагло подмигнул.
        Внутри все кипело, из ушей валил пар - сейчас взорвусь!
        - Ты меня когда-нибудь слышать будешь? - щелкнула я задвижкой.
        - Я тебя прекрасно слышу, - бубнил рыжий наглец сквозь белую пену. - Просто фильтрую глупости, типа «не хочу, не буду»… Предлагаешь сменить на какой-то другой фильтр? Угольный, для очистки воды? Сейчас испепелишь меня взглядом, баба Яга… Ну хватит, уже надоело…
        Он сполоснул бритву и нацелился на вторую щеку.
        - Раздевайся, или особое приглашение нужно? Заодно и мои шмотки брось в машину.
        Это называется семейная жизнь, да? Зачем мне пульт от телевизора, когда есть жена? Тут уж я шарахнула дверцей, потому что барабан не закрылся даже с третьего раза. А вот Терёхинские пальцы сомкнулись у меня под грудью с первого.
        - Как я жил без тебя, не понимаю…
        - А я не понимаю, как жить с тобой…
        - Хорошо живи. У тебя для этого есть все предпосылки - не зря ж я столько ночей в офисе скоротал, вспоминая тебя…
        - Врешь!
        - Почему вру? - он трогал языком шейные позвонки, пробравшись носом через волосы. - Вспоминал… Тебе должно было часто икаться, потому что я использовал при этом не очень хорошие выражения… Сейчас мне тоже довольно грубо хочется послать тебя в душ. И так же грубо сопроводить туда.
        И, оторвав меня от земли, он развернулся с моим несчастным телом к раскрытой дверце душевой кабины. Я еле успела зажмуриться, чтобы не залить глаза горячей водой. Для подобных игр их следует сначала залить виски… Ну не на трезвую же голову, вместо мочалки, сжимать мужские пальцы, водя их по напряженной груди. Целовались мы все же с закрытыми глазами, взъерошивая на неразумных наших башках шапки из белой пены. Боже, а я считала себя существом разумным… Еще недавно.
        Еще недавно в моей жизни просто не было дурака. И поэтому было все просто и серьезно, а теперь… Теперь я пыталась удержаться на земле, хотя сильные руки с завидной настойчивостью утягивали меня в запредельные дали к седьмым небесам.
        По паркетному полу мы шли крадучись, потом попросили дверные петли не скрипеть - и с той же просьбой мысленно обратились к матрасу. Он нас послушался. Я закрутила мокрые волосы в полотенце и водрузила голову на подушку на манер королевской особы. Валерка решил записаться ко мне в сторожа, а то вдруг сбегу ночью искать фен… И я вся искрутилась, пытаясь отыскать удобную позу, чтобы его локоть не давил мне под грудь, и наконец попросила его обнять меня одной рукой.
        - А вторая тогда обидится… - зашептал он мне в ухо. - Я хочу весь к тебе прижиматься.
        - Валер, тебе мало душа?
        Он еще сильнее стиснул меня и почти выдавил из груди стон.
        - Есть вставная челюсть. Жаль, нет вставного языка - я бы с удовольствием выкручивал его из тебя на ночь…
        - Знал бы ты, чего стоил мне этот зуб, не шутил бы так…
        - Еще нога и рука, кажется… Но если бы не эта чертова авария, мы бы не познакомились. Ты меня выстрадала, и я тебя, поверь, тоже выстрадал. Может, настало время пожить счастливо, а?
        - Поспать… Валера, убери руку… У меня и так голова пудовая, еще ты… Давай лучше я тебя обниму. Согласен?
        - Я на все согласен. Сказал же тебе уже…
        И отвернулся, а я осторожно переложила тюрбан на другую сторону и пролезла Валерке под руку, но он и тут не смог лежать смирно, прижал мою руку локтем.
        - Спи.
        Он тяжело выдохнул в ответ:
        - Я будильник не поставил. Ну и черт с ним. Проспит так проспит. Я вечно в школу опаздывал. Да и тут пять минут бегом.
        - Какой же ты неправильный папа…
        - Я знаю. Какой есть…
        Да, какой есть… И я уткнулась носом в его теплую спину. Кто бы мог подумать, что ты у меня когда-нибудь будешь… Или что я в ближайшем будущем буду вот так к кому-то прижиматься…
        ГЛАВА 60 "СЕМЕЙНАЯ НОЧКА"
        Я рассчитывала держать Валерку в плену всю ночь, но он исчез  - вырвался из моих объятий. И рука безвольно упала на пустой матрас.
        - Что случилось? - спросила я через сон, нервно щурясь, хотя в комнате оставалось по-белоночному темновато.
        - Сейчас узнаю… - услышала я Валеркин голос уже у себя за спиной. - Чего стучишь? - спросил он, открыв дверь.
        - Заберите его от меня… - услышала я хриплый голос Никиты и подскочила. - Я спать хочу…
        - Кого забрать? - это спросила я, уже скинув с кровати голые ноги.
        - Сеньку… Он уже часа два у меня в ногах спит. Крутится и дерется…
        Валера вышел первым. Я зачем-то пошла следом за качающимся Никитой, потеряв по дороге с головы полотенце. Поднимать не стала  - нужно было нагнать Валеру.
        В полумраке белой ночи было прекрасно видно, как Сенька лежит на чужой кровати  - и совсем не калачиком, а раскинув и руки, и ноги… Где лежал до этого большой Никита, я не могла даже вообразить.
        - Он сам пришел? - спросил Валера, смотря на малыша с той же растерянностью, что и я.
        - Нет, наверное, я притащил его к себе! - огрызнулся Никита на отца в голос. - Не знаю, когда он пришел… - добавил уже шепотом, опасливо оглянувшись к двери или на меня.
        - Осторожно! Разбудишь! - схватила я за руку его отца, когда тот нагнулся к кровати.
        - А что делать? Отправить Никиту на диван?
        - Я пойду на диван… Я спать хочу.
        Валера швырнул в сына подушкой, но вытащить из-под спящего скомканное одеяло не получилось, но Никита сам сообразил схватить покрывало, а я сообразила сходить в комнату Арсения за одеялом  - правда нашла его в коридоре: малыш, видимо, шел к брату спать сознательно.
        - Валер, может, ты с Никитой поспишь, а я пойду на диван? - предложила я, когда поднялась с края кровати, кое-как прикрыв ребенка одеялом.
        - Ничего больше не придумала? Пусть сам спит на диване, не развалится. И диван, и он. А ты иди спать нормально. Ну, а я все же будильник поставлю.
        Сказал как отрезал! И я шагнула в коридор.
        - Эй, Саш… Проверь по дороге Никиту…
        Вот и исчез твёрдый отец и появился заботливый папочка. Сейчас проверю и отправлю к папе на кровать. Но бедный Никита уже спал, уткнувшись носом в подушку. Ну вот и какой толк из него будет завтра в школе? Тем более в последнюю неделю учебы. Особенно, когда тут дома  - настоящая школа жизни. На практике, не в теории. Основы семейной жизни, предмет называется. И, кажется, мы все тут проваливаем экзамен.
        - Слушай, а может ему не ходить завтра в школу? - спросила я на всякий случай уже под одеялом, вжавшись губами Валере в спину. - Он же полночи, получается, не спал.
        Не помогло  - папашка резко перевернулся на спину, а потом и на бок  - ко мне.
        - Ты тут подрывной деятельностью не занимайся, ладно? Только заикнись, он тут же заявит, что весь его класс уже на каникулах, один он бедный и несчастный…
        - А что он тогда делает в школе?
        - Оценки исправляет, что ещё? По личной договоренности. Сашка, я не просто занавески, я золотые жалюзи в класс купил. Я очень хочу, чтобы Никита наконец начал заниматься. Он все знает. Он просто не сдаёт домашки, не доделывает самостоятельные и контрольные. Он мне на зло таскает тройки. Типа, ну это ж не двойки… Чего привязался! Это удовлетворительно, а не плохо! Только тебя одного, злыдня, не удовлетворяет.
        - А Марианна сказала, что Никите тяжело учиться стало после Владимира. Даже с кучей репетиторов.
        - Врет она. Ему не тяжело. И все его репетиторы  - его же школьные учителя. Его оставляют после уроков все переписывать. Стоят над ним с палкой.
        - Тогда ты что-то не так делаешь.
        - Явно не так… Но я не знаю, как делать правильно. Я всегда был против элитной школы. Там учителя не авторитет, а прислужницы какие-то. Он нормально во Владимире с обычными детьми учился, я с дедом говорил по этому поводу. Не выделывался там. Ну как бы и нечем было выпендриться. Даже квартиру тесть не позволил мне отремонтировать. Тут у нас просто кто кого с Никитой переупрямит. Я отступлю сейчас и все  - хана его будущему. Сейчас его еще можно сломать, в пятнадцать  - фига с два, не выйдет! Так что не лезь в школьный процесс. Это лень, а лень всю жизнь ремнём выбивали, как пыль из половика. У меня вот вместо ремня сила воли…
        - Сила крика…
        - Я не кричу, ты разве не заметила? Потому что Никита тебя стесняется. Пока стесняется. И слушается. Играет в пай-мальчика. И он может быть таким. Я таким был.
        - Ты отца боялся?
        Он сразу отвернулся, но только на спину и тяжело выдохнул.
        - Нет. Я просто считал, что раз программа общеобразовательная, то рассчитана на идиотов. И если я не могу сдать ее на пятерки, то я не просто идиот, а куда хуже. Вот и все. Пытаюсь донести это до Никиты, но он не понимает. Ему важнее на какой-то там левел в стрелялках забраться.
        - Ему скучно. Вот и все. На даче, без друзей. Это ты можешь сидеть один-одинешенек и тебе пофиг.
        - Мне не пофиг. Много друзей и быть не может, так пара-тройка от силы. А если на весах лежат бизнес и просто знакомые, я выберу бизнес,  - на последнем слове Валера повернул ко мне голову. - У тебя есть конструктивные предложения или ты просто хочешь показать, что тебе не пофиг?
        Я отвернулась и сказала уже в подушку:
        - Это твой ребёнок. Делай, как знаешь.
        Валера тут же перевесился ко мне через плечо, чтобы расплющить указательным пальцем кончик моего носа:
        - Саш, ты просто живёшь сейчас головой Марьяны. Узнай Никиту и потом делай выводы или что-то реально делай. А пока все будет по-старому. Замётано?
        И он замахал перед моим носом пальцами и все закончилось рукопожатием. Деловым. Не буду вмешиваться в дела отцов и детей. Мне же проще.
        - Ты только пообещай не воспитывать Гелю перед ребёнком. Мать всегда так делала, и теперь я для сестры пустое место. Только денег дай и все… Ведь я по жизни у них дура и любой мой совет  - дурацкий.
        - В чем-то ты действительно дура,  - усмехнулся Валера, трогая мою щеку носом. - Завалилась спать с мокрыми волосами… И не прислала мне ссылку на самовар…
        - Это была шутка. Не нужен мне самовар…
        - А сопли с утра нужны? - он поднял мои волосы и разложил по подушке. - За тобой, как за ребёнком, глаз да глаз… Может, сходишь и высушишь феном?
        Я потрогала волосы: влажные, но не сильно.
        - Все хорошо. Соплей не будет. Нельзя. У меня дети в четверг.
        - А мои дети за детей уже не считаются? - Валера подсунул ладонь мне под затылок, чтобы освободить шею от волос. - Они лучше с тобой будут, чем со мной. Уверен…
        - Я побуду с Никитой до вечера. Постараюсь с ним подружиться. До скольки он учится?
        - До двенадцати, наверное.
        - Пообедаем вместе?
        - Не знаю. У меня много дел с пятницы осталось, да и у вас тут полный холодильник, а мы собирались ужинать на даче. Мы же из блокадного Ленинграда, продукты выкидывать нельзя.
        - Давно стал бабушкины заветы чтить? Знал бы, сколько я всего выкинула из твоего холодильника…
        - Это не мое. Это Марьяна иногда, когда время переставало быть ночью, а становилось утром, приходила сюда из кабака. Так что у нас был уговор, что я сюда ни ногой. Будто я ее пас когда-то. Мне пофигу, где она и с кем. Главное, чтоб меня и мать не вмешивала в свои интрижки. А ведь вмешивает…
        - Я не хочу обсуждать с тобой Марианну.
        Я не специально выдержала паузу: не хотела ничего добавить, не ждала реакции Валеры  - просто ком встал в горле, очень похожий на детскую обиду.
        - Давай спать,  - прошептала сразу, как вернула себе возможность дышать полной грудью. - А то твой будильник будет звенеть просто так. Ты же не на часах его поставил?
        - Нет,  - протянул Валера, нахально хихикнув. - Я втихую уходить не собираюсь. Мы ещё с утра поскандалим обязательно. На удачу!
        Я толкнула его в грудь затылком  - Валера нехотя от меня отвалился, но ладонь с волос не убрал: заботливый! Я закрыла глаза. И рот. Главное  - рот. Боялась сказать лишнее. Мы и так делаем с ним очень много лишнего.
        - Саша…
        Боже, что…
        - Что? - повторила я уже не про себя, а в голос.
        Но по-прежнему с закрытыми глазами. И тут  - раз и открыла их, поняв, что это не Валера…
        - Я есть хочу…
        - Вы что, издеваетесь?! - это уже взревел Терёхин, не поднимая, правда, головы от подушки. Руку поднял: в ней сейчас светился телефон. - Половина седьмого! Какое жрать?
        - Я есть хочу,  - повторил Арсений.
        Получилось смешно  - будто воспитывал отца, хотя даже не услышал его, наверное: просто канючил свое, так как я по первому слову не подорвалась бежать на кухню. Смотрела в его абсолютно выспавшиеся глаза и соображала, есть ли какое-то средство уложить его спать… Не нашла ничего лучше, как откинуть одеяло  - очень даже приглашающе. Терёхин-старший и секунды бы не раздумывал, сразу же прыгнул бы ко мне в кровать, но младший стоял на месте столб столбом. Даже не мигал своими ясными фонариками.
        - Есть хочу,  - повторял, как заведенный. - Ты сказала, сваришь кашу.
        Терёхин рычал что-то в подушку, а я пыталась расстаться со своей, но волосы, кажется, приклеились к наволочке суперклеем.
        - Сейчас… Подожди…
        Ребенок стоял у кровати и никуда уходить не собирался. Даже не подвинулся, когда я свесила на пол одну ногу. Вторую пришлось вынимать из-под одеяла еще осторожнее. Облачать их во что-то я не стала, да и не во что было  - шкаф далеко, а ребенок близко и уже за руку схватил, чтобы не сбежала от него, голодного, обратно в теплую кровать.
        В квартире было не по-летнему холодно  - спать тебе, Алечка, по ночам надо, а не шалить по всем фронтам, что с детьми, что с их папочкой… Сейчас бы еще вспомнить, как мультиварка включается, а то в кастрюльке я ему могу только манной каши сварить, да и то с комочками получится  - нет ситечка и кисти, чтобы растереть клейстер.
        - Долго еще? Я есть хочу…
        Спросил, не выждав и пяти минут. Я ведь только на кнопку нажала!
        - Почему же ты есть хочешь? Вы же на даче так рано не завтракаете.
        Сеня пожал плечиками и подтянул колени к носу  - сидел на стуле болванчиком и качался из стороны в сторону, или это у меня все плыло перед глазами. Зажмурилась  - не помогло. Поможет только сон, пусть даже с комочками… Я его, не жуя, заглочу.
        - Дай бублик…
        Такой жалостливый голосок, да и взгляд туда же! Сразу узнаешь талантливого ученика Баронессы.
        - Нет. Нельзя. Кашу потом есть не будешь.
        - Я все буду.
        - Нельзя.
        Он надулся. Да ну и пусть! Я ему не мама, даже не няня, я  - просто Саша, а просто Саша может быть злой тетей. А она действительно злая тетка, когда не выспится, а не высыпается она с того самого момента, как вы, милые, возникли непрошеными гостями в ее жизни…
        Боже, как легко говорить о себе в третьем лице… Но вот подойти к зеркалу  - да даже к стальной дверце холодильника  - страшно, потому что там она, нет  - я, живая и со своими собственными правами, которые хотят заменить одними только обязанностями.
        - Давай картинки посмотрим, и не заметишь, как полчаса пробегут…
        Не дожидаясь от рыжего будильника согласия, я перетащила его к себе на колени и положила перед нами на стол телефон  - сердце беспокойно забилось не от близости чужого ребенка, а потому что телефон высветил мне начало сообщения от Волкова: я не хотел тебе все испортить… Я остановила движение пальца: нет, сейчас меня интересует только Арсений и гречневая каша.
        Давным-давно  - в прошлой жизни, кажется,  - я помогала Игорю с разработкой детских творческих занятий, и планы уроков мертвым грузом продолжали лежать в моем гугл-драйве. Пытаясь выбросить из головы Волкова, я кликнула на имя Энди Уорхола. Тогда мне пришлось долго объяснять Игорю, что в наследии этого художника можно найти много полезного для творческого развития его подопечных. Картинки поп-арта привлекают буйством красок и похожи на готовые раскраски: в них легко прослеживаются четкие контуры и видна работа с цветом. Детям я предлагала для творческой игры портрет Мэрилин Монро, Четыре Панды и два варианта Четырех Цветов.
        Будь под рукой принтер, я распечатала бы шаблоны и, вручив малышу цветные карандаши или даже фломастеры, получила бы долгожданную свободу на полчаса, а то и больше. Однако, кроме телефона и языка да огромного желания убить время, у меня ничего не было. Что ж… Панда будет кормить нас бамбуком, пока мультиварка не накормит кашей.
        - Ты знаешь, что такое фон? Знаешь, что цвета бывают теплыми и холодными? Светлыми и темными? Смотри, какие разные у нас медвежата… Как думаешь, на этой картинке день или ночь? А это какое время года? Сколько всего времён года? Назови. Думаешь, вот это весна. А, может, лето?
        А, может, я много на себя взяла и сама все испортила? Без Волкова. Но я не прочитаю сообщение от него, пока не выпровожу всех из дома. Звонить ему бесполезно. Дрыхнет. Это у меня не поймёшь, где день, где ночь, где чёрное, где белое, где правда, где ложь, где надо молчать, а где кричать… От бессилия! Полного!
        ГЛАВА 61 “БОЛЬШАЯ ЛОЖКА”
        - Эта твоя ложка была очень маленькой и поэтому не считается…
        Ложка была достаточно большой, чтобы съездить ей по лбу тому, кто не дал мне спать, полчаса спрашивал про кашу и остановился на середине тарелки со словами, что «сыт». Кое-как договорились еще на четыре ложки - ровно столько, сколько ему годиков. Тогда и выяснилось, что день рождения выпал у него ровнехонько на воскресенье. Пока ещё трёхлетка подвох с ложкой не раскусил и покорно съел следующую. Ну, а что мне оставалось - ложечка за маму, ложечка за папу тут не вариант. Папа за час так и не вылез из кровати: не удивлюсь, если уснул сном младенца. Возможно, ему со мной под боком тоже не спится - все же пять лет - приличный срок для того, чтобы привыкнуть к личной свободе. Даже если на словах все не так…
        - Эту ложку я тоже не принимаю…
        У каждого в этой семье свои стандарты, но я не собираюсь снижать планку своего мировосприятия ради чужого комфорта. У них достаточно прислуги, чтобы исполнять каждую прихоть. Не только Никита меня стесняется, Арсений тоже не знает пока, кто я такая и сколько при мне можно оставлять на тарелке безнаказанно. Я тоже многого не знаю, поэтому разрешила ему положить в кашу только одну ложку сахара. С полным ртом этот ребенок золотой не только цветом волос.
        - Я больше не хочу.
        - Тут нет Буси, которая может за тобой доесть. Я посчитала ложки - их в тарелке оставалось ровно четыре. Как ты умудрился превратить их в десять, не понимаю…
        Неправильным феям можно беззастенчиво проверять на прочность доверие ребенка. Правильные феи вообще детей не заводят - они порхают с цветка на цветок и болтают ножками с цветочными эльфами.
        «Я не хотел тебе все испортить своей болтовней. Если надо, я подтвержу, что между нами ничего не было. Ну, если ты в курсе, конечно…» Ну вот, не выдержала - прочитала сообщение Волкова полностью и быстро набрала в ответ, пока из меня не поперла гадость: «В курсе. В помощи не нуждаюсь. Удачного дня…» - следом улетел смайлик и отрикошетил ответом: «Не ожидал от тебя, вот серьезно. Ты мне всегда казалась выше материальных ценностей. А других ценностей в Терёхине нет…»
        Черт - и чего тебе, дураку, не спится по утрам. А почему тебе, дуре, было не проигнорировать изначальное сообщение? Ты же, кроме верхушки айсберга, ничего не видела и не слышала, да и вообще не хочешь копаться в грязном белье мертвой женщины. Той, чьи дети каким-то странным образом вдруг сделались твоими… Во всяком случае, в глазах взыскательной общественности. Один ее представитель, наконец, возник на пороге кухни, но по его сонному виду было заметно, что в новый день он еще не вступил.
        - Валера, иди в душ. Я пока сварю тебе кофе.
        Он кивнул и молча удалился - ни доброго утра, ни… Впрочем, это даже хорошо, что он промолчал. Его молчание если и не золото, то уж точно горсть медяков, под стать медному отливу шикарной шевелюры.
        Арсений проводил отца взглядом и перестал считать ложки - быстро все доел. Боятся они его оба, хотя он, возможно, звания монстра и не заслуживает. В душе Валерка все же рыжий и пушистый.
        - Молодец! Мне бабушка всегда говорила, что на дне вся сила остается…
        Это говорила и мама, но слово «мама» у нас под запретом.
        Я забрала тарелку и послала Арсения с ответственным заданием в зал - пробудить школьника от глубокого сна. Пусть поторопится, чтобы крики и вопли закончились, пока в душе льется вода.
        - Ты бы хоть умылся, что ли? - указала я несчастному Никите на кухонную раковину.
        Он кивнул. Открыл воду. Плеснул ладошку в глаза. Ну и ладно - может, у этого ладошки нестандартные, как у его братика - ложки. Папа у них точно из ряда вон выходящий, но пока не выходящий из ванной комнаты: может, ему тоже страшно вступать в кухонные владения страшной невыспавшейся ведьмы? Пусть боится. Это полезно.
        - Я с молоком гречку ем… - насупился Никита над столом, боясь смотреть мне в глаза.
        - Извини, молока нет.
        О нем я не подумала. Или подумала, но решила, что раз мы не купили хлопья, то и молока можно не покупать. Или в какую-то минуту помнила про отсутствие машины и только потом забыла… А, возможно, просто не желала сейчас при маленьких признавать свои промахи. Если еще и в этом доме у меня не будет авторитета, то можно даже и не начинать строить какие-либо отношения с этой троицей.
        - Можешь положить побольше масла…
        Арсений сидел тут же и давился всухомятку бубликом: от чая он отказался, от воды тоже - ему, как и брату, подавай молока.
        - Подавишься, будешь сам виноват, - предупредила я Арсения и решила все же проверить ванную комнату.
        Постучала - для вида. Замок не щелкнул - Валера не запирался. В халате как несколько дней назад. Выбрит - это точно, еще и надушен так сильно, что перебил все такие приятные для носа ароматы геля для душа. Но спросить о промедлении я не успела. Начала, но фразу не закончила…
        - Надеялся, что зайдешь за этим, - ответил он все-таки на мой вопрос после утреннего поцелуя. - Ты еще жива?
        - Еще функционирую - такой ответ будет более правильным.
        Попыталась улыбнуться, но вышла гримаса. Я это чувствовала - лицо резиновое, но крем тут не поможет. Я надела маску - чужую, и не знала, как содрать ее с лица. Валера глядел на меня слишком внимательно - почти что рентгеновским взглядом. Явно ж видит, что мне не по себе. Впрочем, можно догадаться об этом даже с закрытыми глазами.
        - Пойдешь в душ и потом наконец оденешься? В тринадцать мальчики уже заглядываются на голых теток, как бы тебе помягче на это намекнуть…
        Вот обнял он меня совсем не помягче, а даже слишком крепко, но мне почему-то не захотелось его оттолкнуть. Да потому что я шла в ванную за тем же, за чем он оставался в ней так долго.
        - Кофе будешь пить без меня? - попыталась я улыбнуться лукаво, но недовольная маска не позволила сделать это.
        Да, дети и любовные интрижки - вещи в моем понимании несовместимые, именно об этом я талдычила на первом свидании, но так и не вбила ничего в эту медную голову. Хотя какой реакции я ждала от него, думающего в тот момент головкой - той, которую я и получила в итоге в личное пользование.
        - Я без тебя ничего делать не буду. Даже с обормотами ругаться не буду.
          - Про свинью из Алисы помнишь? - погрозила я пальцем совсем не игриво, но Валера все равно поймал его и поцеловал. - И не надо про осину… И про апельсины… Общество воспитывает человека, а не гены… Окружение… Это, кажется, Ленин сказал, но я могу ошибаться…
        Теперь Валера улыбался уже во весь рот.
        - А даже если и не сказал, то думал именно так, как ты, сказочница… Оденься… Не жалко Никиту, пожалей его папочку. Тут даже не осина, тут дуб дубом, но этот дуб что-то к тебе да чувствует…
        Я толкнула дверь и вышла первой. Дети оставались за столом - не покинули спасительное пространство кухни. Знали папочку не хуже, чем я. Лучше - вряд ли. Я закрыла дверь спальни и тут же погрозила Валере кулаком. Но тот и не думал целоваться, сразу шагнул к шкафу за рубашкой и галстуком. Брюки натянул последними. Застегнул ремень.
        - Ты чего на меня так смотришь?
        Господин Терехин обернулся ко мне уже не ночным, а очень даже утренним товарищем.
        - Нравишься ты мне, - попыталась сменить злую маску на добрую уже проснувшаяся Сказочница Аля.
        - Ну хоть что-то у нас взаимно, хотя и с точностью до наоборот: я бы тоже на тебя смотрел и смотрел - только в голом виде. Я тебе мешаю взять одежду?
        Я кивнула. Он отступил к окну, не к двери. Видимо, решил перед работой насмотреться на меня в профиль и в анфас, чтобы чертики перед экраном не бегали.
        - Закапай глаза…
        За спиной у меня послышался тяжелый вздох.
        - Это называется семейная жизнь. Забыл?
        - Ну, только такие неудобства.
        - Еще дети… На кухне… Одни…
        - На детей я уже давно согласился. Ты зачем одеваешься?
        - Пойду в душ, когда вы все уйдете… Вернее, залягу в ванну, которую мне давно обещали.
        - До двенадцати успеешь из нее вылезти? - усмехнулся Валера, делая ко мне шаг, чтобы поправить перевернувшуюся под кофтой бретельку майки.
        - Вот из постели точно не успею… Пошли уже к детям!
        Джинсы я застегивала на ходу и чуть не поскользнулась в носках, которые решила нацепить, потому что за утро успела замерзнуть, не найдя, где включается подогрев пола.
        - Никита, отдай Саше тапки, а сам уже можешь на выход обуться.
        - И в прихожей сидеть?
        Никита как по команде появился в коридоре с тапками в руках - он не двигается со скоростью звука, он следит за нами и подслушивает!
        - Посидишь пять минут. Ничего не случится!
        Никита опустил передо мной тапки и демонстративно уселся в кресло без кроссовок. Отец молча отправился на кухню завтракать, а я - после спасибо. Ели молча. И это именно по моей указке. Я сама дура, что оставила на столе телефон. И что не установила пароль. И что не заняла Никиту - вот он и загрузил какую-то игрушку, чтобы братик его не доставал. Конечно, я могла забрать телефон и поесть после их ухода, но разбираться с обиженным ребенком в первое же семейное утро не хотелось.
        - Я пошел! - вдруг крикнул Никита и хлопнул дверью.
        Вот же мы увлеклись буравеньем взглядами тарелок и друг друга, что даже не заметили, как ребенок сходил за рюкзаком и ушел. Валера схватился за телефон:
        - После школы сразу домой. Понял? Саша будет тебя ждать. И ты с ней до вечера. И не дай бог она мне на тебя пожалуется! Ты понял? Не мычи, а ответь человеческим языком. Так лучше. Первым отключился, - добавил уже без телефона.
          - Интересно, ты ждал чего-то другого, говоря с ним таким тоном?
        - Ждал, что ты не будешь меня воспитывать при ребенке!
        Валера поднялся. Резко. Арсений вздрогнул - и только тогда поднял голову от экрана.
        - Отдай Саше телефон. И не смей больше брать!
        - Никита взял, не я…
        - Ты меня понял? - перебил Валера и шагнул от стола.
        Ушел, даже не взглянув на меня, хотя я смотрела в этот момент ему в спину, а не на протянутый Сенькой телефон. Только бы не ушел в офис. Я не хочу встречаться с Гелей.
        - Сеня, забери свое одеяло с Никитиной кровати и отнеси к себе в комнату.
        А я пока найду твоего папочку. Нашла. В зале. Он что-то писал за столом.
        - Это доверенность на Мерина, - Ключи лежали тут же на столе. - Вдруг потребуется машина.
        - Существует такси. Но я никуда не собираюсь.
        - Сейчас не собираешься. Через час соберешься. Я не хочу нервничать, - он наконец поднял на меня глаза. - Встретишь Гелю? Я не хочу полчаса терять. Она написала, что не рассчитала пробки.
        Я пожала плечами. Ну чего спрашивает? Выбора нет. У меня. Никакого!
        ГЛАВА 62 "НОВЫЙ МОНСТР"
        - Вы с нами теперь, как понимаю, надолго,  - выдала Геля, поздоровавшись без всякой вопросительной интонации.
        И я, как в разговоре с Валерой, растерянно пожала плечами. Только теперь еще и смущенно: он доверил мне детей и машину. И, кажется, свое сердце, если я имею право в силу возраста и опыта верить в любовь. У самой аж уши горели! И не только они, раз Геля вдруг добавила совершенно серьезно:
        - Вы с Валерой прекрасная пара. И дети вас полюбят, не сомневайтесь… И не слушайте, когда за спиной плохое говорят.
        - А говорят? - в мой голос сама собой вернулась серьезность.
        - Не при ребенке.
        - Не при ребенке скажете? - переспросила я, опуская глаза к Сеньке, который обнял няньке ноги и заглядывал в глаза, точно спрашивая: «Ты ведь заберешь меня от этой злючки Саши?»
        - Не при ребенке говорят, так что, какая вам разница? Татьяна Васильевна не очень добрая женщина, вам самой так разве не кажется?
        - В детстве она казалась мне доброй. От неё всегда пахло пирогами и блинами.
        - Ну, нюх порой подводит даже собак. Что уж о нас, двуногих, говорить! И в детстве мы все добрые дурачки… Ладно, не будем вас больше задерживать. Вы только скажите, во сколько вас ждать? Хотя бы примерно. Кормить Арсения ужином или нет?
        - Кормите. Валерий сказал, что у него много работы.
        Кормить Сеньку  - задача не из лёгких! Если, конечно, на тарелке не макароны. Для меня вообще все сложно, так пускай хотя бы кормлением занимается специально нанятый для этих целей человек. Я в сторонке постою, пока малыш не дорастет до первого класса. Или не привыкнет к папочке. Валера всех их кормит без особых проблем, хотя… Ценой красных глаз, но он проспал сегодня на час больше, чем я. С него приходится!
        Щелкнув замком входной двери, я не выдохнула, а принялась листать вкладки телефона, стоя статуей в центре прихожей. Никому я не была нужна, даже любопытной сестренке. И даже несчастной Асе. Поэтому открыла переписку с Волковым и набрала сообщение: «Если ты так печешься о своих друзьях, убеди Тихомировых связаться со мной по поводу праздника для их дочки. Пожалуйста!» Не дождавшись от Аркадия моментального ответа, я решила навести порядок на кухне и отмыть с себя все горести семейного утра. Два часа меня уж точно никто не потревожит, кроме собственных тараканов. Вот было бы здорово, если бы можно было вытряхнуть их из ушей и прихлопнуть мочалкой  - или, на крайний случай, тапком  - Никитиным!
        Теперь чистой надо придумать, чем его покормить. Макароны закончились. Кашу на обед он точно не станет доедать. Сарделек нет. И о каком полном холодильнике говорил его папочка? Спрошу сына  - он потащит меня в Макдональдс. Если повезет  - в Теремок. Ну, а что? Это выход из голодной ситуации. Не хочет Терёхин с нами есть  - не надо. Мы и без богатыря слопаем богатырский блинчик.
        - Хорошо,  - Никита принял мое предложение без радости, но и без сожаления, но все же обрадовался, что развязывать шнурки оказалось не нужно.
        Что ж  - NB на его кроссовках обещают баланс и в новых наших с ним отношениях.
        - Можно мне вперед сесть? - спросил Никита на подходе к машине.
        - А папа разрешает?
        Заминка  - понятно, что ответ «нет».
        - А я с ним один обычно не езжу. Только с тетей Марьяной.
        - Садись…
        А что  - Терёхин не оставил мне никаких инструкций относительно своих детей. Единственное, что я знаю со слов его сестры, что денег в руки не давать. Но не сажать на пассажирское сиденье  - такого не звучало в их разговоре. Никита сел. Заулыбался. Довольный, аж жуть! Возможно, даже в первый раз. Что ж, тут мы с ним оба новички  - я тоже впервые за рулем Мерса.
        - Думаешь, я справлюсь с этим монстром? - подмигнула я пассажиру.
        - С каким именно?
        А вы, Никита Валерьевич, шутник однако! Но ругать не стала, просто погладила ладонью руль.
        - Папа сказал, что монстр сам ездит.
        - У твоего папы много чего само собой делается…
        Никита улыбнулся  - понял, о чем я говорю. Недооценивает Терёхин сына. Ох и не по годам смекалистый мальчишка у него вырос. В маму или в папу  - вот в чем вопрос, ответ на который лучше не искать: себе дороже. Куда проще отыскать иголку в стоге сена или ту особенную, с Кощеевой смертью на конце… Теперь только бы не начать проводить кастинг на роль самого Кощея… А то вдруг им окажусь я сама! Сердце уже не на шутку из груди вон рвется. Где ты, мой любимый малыш Рав?!
        - Никита, а ты знаешь, что папа купил Арсению в подарок?
        - Знаю,  - ответил он слишком быстро. - Ничего.
        Я даже как-то не удивилась.
        - А ты?
        - А у меня денег нет,  - снова не стал тянуть с ответом Никита.
        - А если бы были…
        - Вам скандал нужен?
        - Я же тебе деньги в руки не дам.
        - Мне ваши деньги не нужны никак,  - теперь уже огрызнулся Никита.
        - А свои? Ты же в четверг уже в школу не пойдешь? Можешь мне помочь в детском доме с праздником. Сыграть, например, Кузнечика на гитаре. Ведь можешь?
        - Я не умею его играть.
        - Умеешь. Все начинают с него, разве нет?
        - Я его не помню.
        - Ну, у нас с тобой аж три вечера есть, чтобы вспомнить… Это даже больше, чем нужно.
        Теперь парень глядел на меня исподлобья.
        - Зачем это вам?
        - Ну, я думала, ты захочешь в четверг на целый день свалить из дома… Нет, не хочешь?
        - А папа что-то придумал для меня? - всерьёз насторожился бедняга.
        - Не знаю, но думаю, что ничего хорошего для тебя не будет. Учебник для седьмого класса по математике он легко может тебе подарить к окончанию учебного года. Я серьезно, Никита. Ты хочешь купить брату подарок? Я не могу просто так дать тебе деньги, но поделиться гонораром могу,  - врала я, не краснея, потому что ложь моя была очень даже полезной в воспитательном плане, пусть Макаренко об этом и не упомянул в своем опусе. Впрочем, понятия не имею, что он вообще в нем писал.
        - Я не знаю, что дарить Сеньке, у него все есть… Машинку? Да у него их штук сто…
        - Ну, машинок никогда не бывает много. На машинки ты Кузнечиком заработаешь. Обещаю.
        - Не надо. Я плохо сыграю и все вам испорчу.
        - Не сыграешь ты плохо, я в тебе уверена. Ты ведь уверен, что я в итоге довезу тебя до «Теремка».
        - Не уверен… - Никита, кажется, смеялся. - Иначе бы вы давно уже поехали…
        - Сейчас все будет!
        И все было… Хорошо. Я даже сумела разговаривать с Никитой во время вождения и даже краем глаза уловить движение стрелки навигатора. Парковаться было сложнее, потому что я постоянно отвлекалась на разноцветные указатели на экране камеры заднего вида, которые не соглашались с моим глазомером. Но минут через пять мы все же оказались в очереди за блинами и совсем на чуть-чуть отвлеклись от обсуждения дел профессиональных. По дороге я сумела убедить Никиту помочь мне еще и с эстафетами на дне рождения брата.
        - А почему в образе Соловья-разбойника?
        - Потому что на все другое у меня есть куклы, а не потому что я считаю тебя разбойником. К тому же, у тебя будет свисток…
        - А вы уверены, что хоть кто-то придет к Сеньке в гости?
        От неожиданности вопроса я чуть не расплескала по подносу весь свой морс. Вопрос, конечно, интересный, но я не могу дать на него ответ.
        - Если бы с гостями возникла проблема, Марианна, наверное, сказала бы мне об этом…
        Впрочем, я совсем не уверена, что Марианна вообще теперь когда-нибудь мне позвонит. Но если гора не идет ко мне, я эту гору обойду с другой стороны.
        - Марьяна, не отвлекаю? - спросила я, когда она ответила после последнего звонка.
        - Нет. Что-то случилось? Не из-за кофе же ты мне звонишь? - добавила тут же со злостью.
        - Мы с Никитой пьем морс. И обсуждаем воскресные эстафеты. И у нас возник закономерный вопрос, сколько всего будет детей, на сколько команд их делить?
        Никита смотрел мне в глаза, и сейчас они чуть увеличились  - думал, наверное, что я в лоб спрошу его тетку, придут ли гости к его братику. Нет, взрослые прямым текстом никогда не разговаривают.
        - Ну… Пока шестеро подтвердили. Не густо. Но тебе реально нужно больше?
        - Шесть плюс Сенька уже много. Не переживай. Подключим взрослых.
        - Я это прямо себе представила…
        - Я вообще-то тебя имела в виду.
        - Не смешно.
        - Марьяна, в чем дело? Я завтра с радостью выпью с тобой кофе.
        - А вечером виски со мной пить не будешь?
        - Мне утром за руль, так что нет.
        Знать бы еще, что в ее крашеной башке происходит! Тараканы у нее явно особенные, «серо-буро-малиновые-в-крапинку»…
        - Я завтра смогу в двенадцать.
        - А я  - нет,  - ответила я не со зла. - Никиту же забирать из школы, забыла?
        - А ты отлично все помнишь, как погляжу.
        В голосе сарказм. В кофе с ней хоть коробку рафинада положи  - все равно умрешь от горечи.
        - Тогда можем дома вечером чая попить на веранде.
        - Дома? - Последовала пауза. Многозначительная. - Ты быстренько, гляжу, освоилась у нас со всеми вытекающими…
        - Марианна, я не хочу об этом по телефону. Я узнала то, что хотела узнать.
        - Я, кстати, тоже. Спасибо, что прояснила ситуацию с моим братом.
        - Больше не буду тебя отвлекать,  - мой ответ перекрыл ее последние слова. - Пока.
        Я спрятала телефон в сумку и сказала Никите максимально спокойно:
        - Справимся с гостями. Теперь бы с твоим костюмом так же легко разобраться. Мне нужно домой и на склад заехать. Возьмем кукол и детали костюма для тебя. Доедай уже блин. Это далеко и долго. Не хочу, чтобы папа нас вечером ждал.
        Никита не сразу уткнулся носом в тарелку  - по всей видимости, хотел что-то эдакое ответить на мою заботу об его отце, но решил, что не имеет пока права мне хамить. Правильный выбор, взрослый  - не борзеть. С этим его тетушка отлично справляется, просто отменно. Чай я буду пить даже не с лимоном, а с хреном. Ядреным!
        Гаражный комплекс у нас дедовский, с советских времен. Собак спускали с цепи только ночью, но днем лица у охранников были не более приветливыми, чем у разъяренных псов. Машину не признали, вышли требовать пропуск, и я обрадовалась, что вожу его вместе с правами, а не в бардачке…
        - Новая машина?
        - Нет. Чужая. Мне просто из гаража надо забрать кое-какие вещи.
        Вещей в гараже скопилось слишком много, и чтобы достать нужные коробки, мне потребовалась Никитина помощь. Паренёк смотрел на весь этот ужас, открыв рот. Я же открыла один из чемоданов и достала жилетку, совсем ледяную  - Никита даже дернулся, когда я приложила ее померить к нему одетому.
        - Джинсы наденешь свои и закрутишь их. Дырку в старом носке проделаем, а ботинок придётся вот этот надеть. Как раз пальцы вываливаются, жать не будут.
        Никита на все кивал. Молча!
        - Рубашка подходит. Только постирать надо будет. На голову можно ничего не надевать или шапку-ушанку хочешь?
        - С дыркой?
        - А ты как думал? Конечно, с дырой, чтобы будущую плешину вентилировать. Ну?
        Он пожал плечами, и я запихала все в пакет: ботинки, жилет, шапку. Никита отвернулся и уставился на юнисайкл, висевший на стене на длинном гвозде.
        - Вы умеете на нем ездить? - почти что ахнул, тыча в находку пальцем.
        Мне пришлось пожертвовать незапланированным восхищением клиента.
        - Увы, это не мой. Но говорят, на нем довольно легко кататься. Хочешь попробовать?
        Бедняга замотал головой.
        - Нет. Что вы… У меня не получится…
        - Не прямо же сейчас. Домой можем взять. Сначала надо в коридоре покататься, чтобы стены по обе стороны были для баланса…
        - А можно разве? Если это не ваше?
        Я улыбнулась  - хотелось сказать, что все это мое, потому что половина была привезена в мой гараж, точно на помойку: иногда сюда пробиралась молодежь и с алчными глазами перебирала сокровища для учебных проектов, но обычно, набрав по жадности целую гору, в итоге забирали одну-две вещи, потому что в съемных комнатах ни на что не оставалось места, кроме что крохотного холодильника.
        - Потребуется, вернем,  - заверила я Никиту. - Но он давно никому не требовался.
        На том и порешили.
        - Бери пакет и коробку и поедем ко мне за Бабой Ягой.
        Никита молча сел в машину, но мне молчание с ним давило на уши сильнее самых высоких басов в динамиках.
        - Почему ты не любишь играть в шахматы? - спросила я, не найдя лучшей темы для разговора.
        - Они делают меня тупее.
        - Должно быть с точностью до наоборот.
        - Должно, да не обязано,  - ответил Никита с непростительной для его возраста взрослостью.
        ГЛАВА 63 "НЕОСОЗНАННОЕ РОДИТЕЛЬСТВО"
        Дома мы застали Веронику  - и я даже как-то совсем не расстроилась. Никита остался в дверях и сказал раньше меня, что мы сейчас уходим. Папины гены не отнять. Вероника усмехнулась и привалилась к дверному косяку открытой в кладовку двери. Пришлось даже попросить ее не загораживать мне свет. Я достала мужской костюм на завтра и попросила Веронику пройти со мной в нашу комнату. Вешалка с костюмом заменила вешалку с куклой Бабы Яги.
        - Достанешь утром перед школой, когда мама уйдет, чтобы лишних вопросов не возникло. Пусть проветрится. И букет приготовь  - целлофан в пакете, который в самом углу в кладовке на гвоздике висит. Поняла?
        Сестра кивнула.
        - Чего тогда бараном на меня уставилась?
        - Не решаюсь спросить, как у тебя дела?
        - Дела у меня очень даже хороши. А у тебя как экзамены?
        - Наверное, тоже хороши. Так ты теперь дома жить вообще не будешь?
        - Вероника,  - понизила я голос. - Давай мы про это говорить сейчас не будем. Вообще  - понятие более чем относительное в отношениях мужчины и женщины. Поняла? Ключи я не отдаю и тапочки не забираю. В остальном пока можешь чувствовать себя временной, но полноправной хозяйкой. Про костюм не забудь, понятно? Завтра в девять. Из-под полы не пить, поняли? Убью! Всех! И скажи девчонкам, чтобы в девять тоже шли домой. Я не хочу, чтобы из-за твоего спектакля, они рисковали своими жопами, ясно?
        - Да ясно мне все! Хватит уже воспитывать. У тебя теперь есть, кому морали читать. Вон один даже разуться боится! Застращала уже, мать-ехидна!
        Так хотелось врезать сестре хорошенько, но я лишь кулаком погрозила. Бросила в пакет пижаму и еще пару своих вещей и направилась к двери.
        - Может, второй чемоданчик возьмешь?
        Вот не могла, коза, промолчать!
        - А я буду захаживать сюда часто, чтобы тебя, засранку, проверять…
        - А мать?
        Я замерла на секунду  - ведь даже не спросила, как она…
        - А ей я могу просто позвонить,  - сумела я выкрутиться, но все же почувствовала в сердце неприятный укол досады. Как же я так? Дочь называется…
          - Ну да… Типа того…
        Иногда лучше ограничиться кивком, чтобы прекратить неприятный разговор. И когда я с перекинутой через руку куклой вышла в прихожую, Никита мгновенно, без всякой на то команды, открыл дверь. Наверное, не захлопнул, когда пришли: замок препротивный, с первого раза не справишься.
        На лестнице мы снова столкнулись с соседкой. Поздоровались. Спиной чувствуя ее взгляд, я решила ни в коем случае не оборачиваться  - Геля права: ну какое мне дело до мнения чужих людей! Да и на своих родных стоит прекратить обращать внимание. Собака лает, караван идет, так что действительно наплевать и забыть, хоть и не получится  - с первого раза, но потом привыкну жить своей собственной жизнью на все сто процентов. И так, как говорит Валерка, у нас все с опозданием на пятнадцать лет. Может, и прав, что я в тайне от собственного разума, на подсознании, ждала именно его  - точно у кого-то наверху были на нас свои планы, а над нашими они только потешались.
        - А какие у нас планы на лето? - ошарашил меня вопросом Никита, едва успев пристегнуться.
        - У нас? - Мне трудно к такому привыкнуть с первого дня. - Я вообще-то летом работаю. А по поводу тебя я честно ничего не знаю. Но если боишься сам спросить, я поговорю с папой. Тебе бы что хотелось летом делать? - тараторила я, испугавшись собственной смелости.
        - Не, не надо. Я так спросил… Вас.
        И мне тоже надо так спросить  - прямо, но не с порога. Валера явился домой каким-то полностью убитым.
        - Проблемы на работе?
        Он махнул рукой:
        - Эти проблемы я сам решу. Просто…
        Не договорив, он направился в ванную комнату, где продолжала крутиться стиральная машина, просушивая наше общее шмотье, которое, вместе с костюмом, решила выстирать, не копя кучу. Я заглянула следом, но дверь оставила открытой.
        - Никаких секретов,  - бросил Валера от раковины, намыливая руки. - Если только просьба. Езжайте на дачу без меня. Я такси вам вызову, а утром возьмешь машину и забросишь Никиту в школу, идет?
        И не обернулся. А зачем? Видит же меня в зеркале.
        - Я знаю, что многого прошу. Просто мне нужно поработать, не отвлекаясь на тебя, а я не могу не отвлекаться, когда ты рядом. И тебе нужна завтра машина. Я помню про Веронику. Конечно, если ты не хочешь ехать одна в этот гадюшник, я пойму…
        - Я поеду. Но давай я тебя покормлю сначала?
        - Не важно. Сам справлюсь.
        - Ну ладно…
        Валера вытер руки и вынул из кармана пиджака телефон. Замер на мгновение  - наверное, завис над нашей семейной фотографией. Потом быстро начал вызывать такси.
        - Никита, мы одни едем на дачу. У папы много работы.
        - А надо вообще ехать? Я мешать вам не буду.
        В глазах надежда  - осточертела парню дача. Тут хоть за окном другой пейзаж.
        - У нас гитары на даче, забыл? И вторую машину надо забрать. Вдруг папе куда-то поехать понадобится. Да и с Марьяной я хотела поговорить.
        Поговорить не получилось  - Марьяна не явилась домой. Во всяком случае, я ушла спать до ее возвращения и долго крутилась в холодной постели, не в силах уснуть. Может, мне не давали покоя косые взгляды четы Серёгиных, кто ж знает… Или переживала, что ушла, не поцеловав Валерку. Или сомневалась, что Никита сумеет сыграть Кузнечика, потому что мы просидели битый час над тремя аккордами. Было ощущение, что Никита последние месяцы вообще не брал в руки гитару. Я даже решила прояснить ситуацию прямым вопросом.
        - Нет, я играл… Но я же вам сказал, что не могу играть Кузнечика. Вы без меня лучше справитесь…
        Глаз от гитары он не поднимал.
        - Нет, ты будешь играть, и дело не в машинках для Сеньки. Дело в детях. Они любят, когда вокруг такие же маленькие что-то крутое делают… Ну, ты не маленький, но все же… Это будет круто. И для тебя полезный опыт, поверь мне. Видел же, как Сенька с открытым ртом на тебя смотрел.
        Арсению долго не разрешали к нам спуститься  - решили на своем личном совете, что он помешает нашему ужину. С Никитиным аппетитом ядерная война не будет помехой, а у меня так и так ком в горле от взглядов тети Тани стоит, ложку не проглотишь, да еще подумаешь, не подсыпали ли яду в тарелку. Но вот в гостиную удержать дверь закрытой не получилось  - Буся постаралась. Только Геля не оставила Сеньку с собакой, уселась вместе с ним на ковер и подпевала, чтобы бедный Никита окончательно сбился с ритма. Наконец они ушли, и мы выдохнули.
        - Никита, завтра я, может, не приеду на дачу, потому что у нас с Вероникой дела. Так что давай положим гитары в машину и поиграем после школы. Идет?
        - Идет.
        - А сейчас спать.
        И он поплелся спать  - расстроенный то ли моей настырностью, то ли своей неудачной игрой, то ли вообще моим присутствием в доме и в их жизни.
        - У тебя все хорошо? - позвонила я Валере уже из кровати.
        - Да. Ничего страшного. Просто иногда авралы случаются. Все действительно хорошо. Плохо только, что тебя рядом нет. Ну и это хорошо, иначе бы я не делами занимался… Завтра, надеюсь, хоть пообедаем вместе. А если не получится, будет у меня лечебное голодание…
        - Тебе лечебный сон нужен. А то будешь, как вампир, пугать гостей красными глазами.
          - Я попрошу у знакомой сказочницы добрую маску. Она не откажет. Если, конечно, неправильная фея не вмешается. Но я не против, уже скучаю по этой фее.
        - Я тоже скучаю. Но это полезно… А то ты мог мне надоесть раньше времени.
        - А у тебя часики уже тикают?
        - Они тикают у тебя! Поставил будильник? Или ты вообще ложиться не собираешься?
        - Смысл лезть в холодную постель одному? Ладно. Спи, тебе ребенка завтра везти.
        - Заботливый папочка.
        - Ну, а как иначе… Нового сделаем  - это ж не про нас. Надо старого беречь.
        - Угу… Никита спросил про лето. Что ты хочешь, чтобы он делал?
        - Ничего. Я вообще про лето еще не думал. А он, что хочет, сказал?
        - Нет. Он, кажется, привык по твоей указке жить. Ты не думаешь его к деду отправить?
        - Типа с глаз долой? Мне кажется, это будет не совсем правильный шаг.
        - Я думала об этом целый час, прежде чем позвонила тебе. У тебя есть на меня минут пять?
        - Вся жизнь. Только побыстрее, ладно?
        - Тогда не перебивай. Никита будет помогать мне с праздником в четверг и в воскресенье. Он большой, с ним легко. С Сенькой сложнее, но если ты считаешь, что Гелю нельзя брать с собой во Владимир, то я готова отвезти детей к деду одна, а сама там пару представлений сделаю. Найду связи…
        Я замолчала, но и он продолжал молчать. Пришлось спросить, что он об этом думает?
        - Я думаю, что это большая жертва с твоей стороны. Мы с Никитой такое еще не заслужили. Но если ты не против, я готов пригласить деда к нам.
        - Отпусти нас к нему. На пару недель. Потом мы с Сенькой вернемся, а Никиту дед привезет к школе. Ну… Или будем смотреть по обстоятельствам. Я за одну ночь их довезу. Без остановок и гостиниц. Или ты мне не доверяешь?
        - У меня от другого голова болит, не добавляй сверху. Я уже и так под кирпичами еле дышу.
        - Обещаешь подумать?
        - Обещаю… Подумать. О тебе. Спи, Сказочница. Все-то у тебя просто… Но быстро только сказка сказывается, а мы взялись с тобой за очень сложное дело  - детей растить. Еще и стариков не обижать. Спи, утро вечера мудренее. Или что там еще у вас говорят?
        - Спокойной ночи, говорят.
        - Вот именно. Спокойствие, только спокойствие… Но покой нам только снится. Без тебя жутко пусто,  - добавил Валера без паузы.
        И я почувствовала, как пальцы сильнее стиснули проклятый телефон. Решил закончить неприятный разговор на приятной ноте. Очень тонко. И немного обидно  - я-то наивно полагала, что он схватится за мое предложение и будет говорить, какая я умница. А он, кажется, вежливо заменил слово «дура» на «сказочницу». Что ж… Может, он и прав… Я слишком много на себя взяла после всего одного дня неосознанного родительства.
        ГЛАВА 64 "ЛИШЬ БЫ ВСЁ, ЭТО ВСЁ НЕ НАПРАСНО БЫЛО!"
        Утром я нашла в телефоне два сообщения: радостное и не очень. Волков исполнил мою просьбу молча, не напрашиваясь на благодарность: Ася прислала сообщение с номером своего телефона и одним лишь словом «спасибо». Поди пойми этих странных людей! Второе, не менее странное и вообще с градусом радости ниже нуля, пришло от Валеры: «Тебе тоже временами кажется, что ты ненавидишь свою сестру?» Пришло оно, кстати, в три часа ночи. Я осторожно написала, что да и довольно часто. На что через минуту, за которую я даже не успела застелить кровать, получила ответ: «Твоя подружка полночи выносила мне мозг. Я только чудом ее не убил».
        О, боже… Кажется, всегда было, что, напившись, бабы названивают бывшим или хотя бы женам бывших, но не братьям же!
        «Мог бы заблокировать ее и спать дальше. Я так делаю иногда с сестрой, когда сильно достанет.»
        И тут же читаю ответ: «Когда она спит на соседней кровати? Единственное, что я мог сделать, разбить телефон об ее голову. Но я сдержался».
        О, Господи!
        - Валера, что случилось? - позвонила я тут же, решив, что иначе сломаю себе либо пальцы, либо мозг.
        - Она приперлась после гулянки. К счастью, одна. И я, к ее несчастью, оказался дома. Доброе утро, кстати.
        - А оно у тебя разве доброе? - немного все же смутилась я из-за забытого приветствия.
        - А ты наколдуй мне чуть-чуть доброты. Я все еще могу твою подружку придушить. Как раз галстук завязываю, пытаюсь смотаться из дома, пока она спит. Мне даже впервые плевать, опоздает она на работу или нет. Кстати, вы в школу не опаздываете?
        Я не сдержала улыбку и пожалела, что позвонила не по Вацапу.
        - Я не опаздываю, я школу давно закончила. А Никиту еще не видела  - меня же сегодня некому из кровати за ноги вытаскивать.
        - Сейчас Бусе позвоню.
        - Валер, вы с Марианной из-за нас ругались? - решила я все же не оставлять вопросы без ответов.
        - Не надо лезть в мои отношения с сестрой, ладно? Мы с тобой и Марианна  - отдельно, договорились? Иди лучше моим сыном займись, потому что, уверен, он уже сел тебе на шею.
        - Гены, ничего не попишешь…
        - Что-то хорошее он же должен был от меня взять. Тягу к тебе, например. Я скучаю, но семейный обед не обещаю. Спасибо твоей подружке…
        Я услышала не только слова, но и шум, и эхо.
        - Ты на лестнице?
        - Да. Прогулка мне не помешает. И крепкий кофе. Иди, тебе тоже сварят. Можешь взять двойной, и за меня тоже. И звякни, когда скинешь Никиту в школе. Я волнуюсь… Не за машину, за тебя. Давай проваливай уже из эфира, я же не отключусь первым и скажу какую-нибудь глупость. И схлопочу еще и от тебя. Ни за что…
        - Пока. До скорого.
        А мне теперь поскорее добраться до душа и смыть грязь, которой за глаза облила меня Марианна  - в их семье сказки сочинять всякий горазд! Осталось одеться скромнее некуда и спуститься вниз, чтобы пройтись по минному полю с дежурной улыбочкой. Сказать спасибо за блины. Вы очень любезны, не стоило утруждать себя заискиванием  - уже не поможет…
        - Никита, поторопись! И не забудь гитары. Обе унесешь?
        Он кивнул  - мужик или не мужик! Ну, может, у Валеры и получится вырастить из тебя мужика. У Виталия Алексеевича ведь получилось!
        - А я?
        А его-то я и не заметила  - просто кто-то на даче хорошо спит и только сейчас слетел вниз в пижаме и схватил меня за ноги, как вчера свою няньку.
        - Сень, а ты в школу уже разве ходишь? - опустилась я к нему и тут же заполучила хомут на шею из тоненьких ручек. - Я не гулять, я в школу Никиту везу.
        - И сразу вернешься? - спросил исподлобья, явно позаимствовав взгляд у папочки.
        - Вернусь, но не знаю когда,  - погладила я его по рыжим волосам. - Но ты же тут не один, ты с Гелей. И у вас, наверное, много дел на сегодня запланировано, а потом, когда я приеду, мы будем панду рисовать, которую я тебе показывала.
        Потом  - крутое слово. Еще есть «когда-нибудь». Когда-нибудь будет все хорошо у всех, но пока не сейчас. Я захлопнула входную дверь и замерла. Вот ведь черт! Машина-то в гараже. Пришлось вернуться… Нет, пришлось звонить, потому что ключей от дачи у меня нет.
        - Что-то забыла?
        - Машину,  - бросила я в лицо тети Тани почти беззвучно.
        Никита остался на улицы с рюкзаком и двумя гитарами. Я пошла по памяти в гараж и начала искать кнопку, чтобы открыть дверь. Нашла только с помощью дяди Серёжи.
        - Сама выгонишь машину?
        Нет, спросил без усмешки  - беспокоился от чистого сердца.
        - Выгонять не загонять. Вы только ворота мне откройте пошире.
        Так и вышло  - пока Никита залезал в машину, дядя Сережа все сделал. Теперь дело за мной. Уговорить Никиту… Нет, совратить на настоящее актерство.
        - Это хорошее дело. У дяди Влада ребенок больной. И у тебя все получится, не переживай. Цилиндр тебе очень пойдет.
        Никита весь сжался  - мое предложение выступить в роли писателя Дональда Биссета прибило его сильнее упавшей с крыши сосульки.
        - Я не шучу, Никита. Мне некого больше попросить. Все заняты зарабатыванием денег. Такое сейчас время  - благотворительность не в моде.
        - А они что, не заплатят? Детский дом платит, а они нищие, что ли?
        Я не смотрела на Никиту: боялась отвлекаться от утренней дороги.
        - Ты не понимаешь сути актерской работы. И никто не понимает. Всем кажется, ну что там за два часа заплатить  - мы вот за два часа столько не зарабатываем! Все забывают, сколько часов берет родить идею, оформить ее в слова, сделать костюмы и кукол. Про репетиции я вообще молчу. Сколько бы ни заплатили за выступление  - оно все равно остается благотворительностью. И это прекрасно  - творить благо, дарить добро, делать мир чище и светлее, кого-то счастливее хотя бы на время. Никита, ты боишься и это абсолютно нормально. Но ты справишься! Тебе только костюм надеть и научиться громко читать по бумажке  - у меня весь текст в форме рукописей оформлен.
        - А вы кем будете?
        - Я  - фея фантазии. Серьезно. Не шучу. После школы дам тебе сценарий почитать.
          - Не надо. Я не хочу ничего вам портить.
        - Боже, Никита, ну что ты заладил! Ты не можешь ничего испортить, ты можешь только создать. Думай об этом в таком ключе. И еще думай, что без тебя у этой девочки вообще не будет праздника. Никакого! Ну собьешься, ну скажешь не ту фразу, это все мелочи… Ну реально! А вот без тебя вообще ничего не будет  - я одна не могу показать ей то, что она хочет увидеть, и попросить мне некого, я тебе уже сказала об этом. Ну не дядю же Сережу в цилиндр рядить! Никита, это будет даже не смешно!
        - А если бы меня не было?! - почти что вскричал бедняга и запнулся, явно не ожидая от себя подобной громкости.
        - Тогда, по правде сказать, и дяди Влада бы не было. Понимай это. И то, что твоему папе будет тяжело общаться в будущем с Тихомировыми, если мы откажем в их просьбе. Поверь, в этом мире не так много людей, у которых можно что-то попросить просто так, по дружбе и не чувствовать себя при этом униженным. Ты не маленький, должен это понимать. Иногда мы обязаны ради близких людей делать то, что нам не совсем приятно.
        - Например, отвозить меня в школу?
        Он, наверное, смотрит сейчас в мою сторону, следит за реакцией, но я не собираюсь даже глаз скашивать. Тут слова бесполезны. Любые. Только время расставит с этим ребенком все по законным местам.
        - Мне тоже в город нужно по своим делам. Не хочешь играть Биссета, не надо. Только тогда я тебя больше ни о чем никогда не попрошу. Никогда. И не факт, что исполню в будущем твою просьбу.
        - А у меня нет к вам никаких просьб.
        - Сейчас нет, потом появятся.
        - Не появятся.
        - Ну и отлично. Так и будем жить каждый для себя.
        - Чего вам от меня вообще нужно? - взвился на дыбы Никита.
        - Ничего. Мое дело попросить, твое дело отказать мне в помощи. Все нормально.
        Минута молчания пошла. Я ждала. Выжидала. По-прежнему не глядя на пассажира.
        - Хорошо,  - буркнул тот в итоге, как и ожидалось. - Я попытаюсь.
        - Отлично. А сейчас попытайся хорошо закончить школу. Может, завтра уже и не придется туда идти.
        - Придется. Заплачено.
        - Не делай из папы зверя. Это некрасиво и неправда. Ему просто хочется, чтобы ты учился не хуже, чем учился он сам.
        - Угу…
        Я не стала уточнять, что значит его мычание. Так до школы почти и промолчали. Возможно, брать Никиту нахрапом было не лучшим вариантом  - он не я, а я не его отец. Нет опыта в подобном деле. Помахала Никите рукой и набрала его папочке.
        - Спасибо, что позвонила,  - ответил Валера тихо. - Он себя хорошо вел?
        - Отменно. Прекрати задавать подобные вопросы. Если спросить мнение у второй стороны, то это мы плохо себя ведем.
        И в подтверждение сказанному место для машины нашлось только у мусорных баков. Отлично. Можно наконец выкинуть злополучный подарочек, но, сунувшись в багажник, я не обнаружила подарочного пакета  - отлично, Валерка сам позаботился, чтобы его не заменили помадой. Да, губы я давно не красила  - те, что на лице. Взглянула в зеркало заднего вида и ужаснулась  - лучше всего выглядела зубная коронка, а все, что было во мне натурального, говорило о предельном нервном напряжении. Ничего, вечером наклею усы и бороду  - Вероника и не узнает, как ее сестренке плохо в новом образе. Аж захотелось пропеть классическое: лишь бы всё, это всё не напрасно было!
        Вдруг как в сказке скрипнула дверь  - парадной, и мы столкнулись с Марианной нос к носу. Ее лицо было отлично замаскировано косметикой, а шею, даже если и придушенную малость братом, украшал яркий шарфик.
        - Минута в минуту,  - выдала она и захлопнула перед моим носом дверь в подъезд.
        У меня в руке ключи, но я не погрозила ей ими.
        - Может, кофе выпьем? Я уже не спешу. Вместо часовой прогулки, возьму такси. Двадцать минут у тебя на меня, надеюсь, есть?
        К счастью, она выбрала другое кафе. Жаль, другое лицо я не могла на себя нацепить.
        - Ты чего так плохо выглядишь? - спросила Марианна без всякого зазрения совести.
        Наверное, без косметики она выглядела бы не лучше.
        - Пытаюсь решать чужие проблемы,  - отозвалась я ровно, но все же под злой мотивчик громкого дыхания.
        - Ты сама сделала их своими.
        - Твоими руками.
        - Совсем не моими. Я не укладывала тебя в Валеркину постель. Интересно, а что ты так долго ждала?
        - Ты об этом хотела поговорить? - перебила я, испугавшись непристойного продолжения.
        - Сначала нет, а теперь да, потому что все другие разговоры как-то вдруг стали не важны. Типа планов на будущее. Они и так ясны.
        Глаза злые  - может, конечно, Марианна просто не рассчитала количество теней, вот они и давят ей на веки, она и щурится.
        - Марианна, дело во мне или в брате? Я его, по-твоему, не заслужила? Не думаю, что наоборот…
        - Дело во мне. Он тебе уже все рассказал? Про меня?
        - Нам есть, о чем говорить, кроме тебя,  - попыталась я уйти от ответа. - Никита Валеру сейчас намного больше волнует, чем ваши с ним непонятные терки, которые меня лично вообще не волнуют.
        - Значит, не рассказал? Не телефонный разговор, типа? Что ж… Давай лучше я сама скажу тебе правду. А то чего там… Да,  - зажмурилась она на мгновение. - Позвони своей будущей свекрови. Она очень хочет с тобой поговорить. Не о Валерке, не переживай. Это звонок вежливости. Она надумала превратить кофейню в выходные дни в антикафе и решила, что будет невежливо, если она не предложит этот проект сначала тебе, раз ты теперь член семьи, и только когда ты откажешься, передаст кому-то другому.
        - Какой проект?
        - Детских утренников! Что еще тебе можно предложить?
        Сколько же в Марианне злости…
        - Я скинула тебе мамин телефон. Я не собираюсь быть между вами посредником. Сама скажи ей «нет».
        - А почему тебе так хочется, чтобы я сказала «нет»? Может, я хочу сказать «да»?
        - Говори «да», мне плевать. Только твой муженек не обрадуется подобному сотрудничеству. Он мечтает о семейных воскресеньях.
        А ведь Марианна права. Я и не подумала об этом.
        - Я поговорю с ним, а потом позвоню тете Лене.
        - Ты так и будешь звать ее «тетя Лена»?
        - Интересно, а как еще мне ее звать? Елена Михайловна?
        - Аля, я была тогда за рулем,  - проговорила Марианна, буравя меня прищуренным взглядом.
        ГЛАВА 65 "ДУШЕВНОБОЛЬНАЯ"
        Я замерла: слова Марианны с трудом продрались через мои личные мысли, и я вздрогнула:
        - Чего?
        Я не совсем поняла или просто не хотела понимать ее последнюю реплику.
        - Тебя сбила я. Отец это покрыл. Как смог. Только Валерка знает правду. Мать  - нет.
        Черт… Мы про утренники же только что говорили!
        - Зачем ты мне это сказала сейчас? - прохрипела я: надо бы отхлебнуть кофе, но чашка сделалась тяжелее гири.
        - Потому что иначе это сделает вечером Валерка. Он на меня злится. Непонятно, за что,  - ее глаза блестели очень сильно. Болезненно. - Я ему ничего не сделала плохого и не сказала. Это он «спасибо» должен был сказать, что я тебя ему привела за ручку. Аля, я же тогда не специально. Я тебя не видела. Ты выбежала на дорогу. Я жала на тормоз. И если бы отец не схватился за руль, я, может, и объехала б тебя, не задев. Соседняя полоса была абсолютно пустой. Тебя не учили не перебегать дорогу в неположенном месте?
        Окаменело все  - плечи и руки, вцепившиеся в полную чашку. И язык  - так ничего и не скажу, кажется.
        - Понимаешь, у них у обоих пунктик. Типа, чем раньше сядешь за руль, тем лучше будешь водить. В Штатах вот в шестнадцать уже все с правами, а у нас… Ну, понятно? Валерку папа в тринадцать учить начал, как только тот ростом дорос до руля… Я ему сказала  - только посади за руль Никиту, в полицию донесу  - не отмажешься. Они же мне всю жизнь этой долбанной аварией испортили! Я все время тряслась, что они матери расскажут или тебе, а ты уже своей тете Лене донесёшь или Наташке. Наташка бы тогда вообще с меня не слезла. Боже, как я испугалась, когда Валерка напился на похоронах. Думала, возьмет и толкнет речь, какой папа был хороший… Я тебя тогда домой специально так рано отправила. И Наташку выгнала с Никитой спать. Только мать никак не уходила.
        - Ну и сказал бы, и что? Тебе бы ничего все равно за это не было… За давностью лет… Ты несовершеннолетняя, а отца уже нет. Протокола нет. Ничего нет.
        Она секунду молчала, но очень сильно моргала.
        - Это я сейчас понимаю, а тогда мне отец постоянно выговаривал, что я тебе обязана. Чем я тебе обязана? Ты сама под колеса бросилась. И папа тебя вылечил. Все  - баста, гуляй, моя хорошая! Так он решил держать тебя в доме. Валерка еще прикалывался  - в назидание. Может, я и дура, но мне до сих пор не по себе, когда ты рядом. Они меня довели  - оба: брат и отец. Я им так и говорила и про тебя, и про машину, а Валерка у нас же самый умный: клин клином вышибают…
        - А на терапию ходить не пробовала? - не выдержала я в итоге бурного потока дурацких признаний.
        - Нет, зачем? Я же не ненормальная. Я без машины спокойно обхожусь. Ну, не знаю… Мне это не мешало жить. Мне ты мешала. И я подумала, ты  - мое проклятие, но если мы больше не встретимся, все забудется само собой. А машина  - да и черт с ней, катайся на здоровье. Выстрадала! И кто тебе еще такую тачку купит…
        Марианна крутила шарф и сейчас дернула его конец с такой силой, что даже поморщилась от боли. Или воспоминаний.
        - Надо было раньше сказать, да?
        Мне стало ее жалко. Ну что она как маленькая прямо!
        - Зачем? Ну вот сказала ты мне сейчас, что изменилось-то? Хотя нет, изменилось многое. Я теперь поняла, зачем ты поддержала Наташин бред по поводу меня и твоего отца. Но сейчас-то чего из-за этой ерунды было с братом ругаться? Ну даже если бы он сказал, что это ты… Какая разница? Я не держала зла на твоего отца… С чего мне вдруг злиться сейчас на тебя?
        - Да потому что папа покупал твое прощение! - перебила Марианна в полный голос. - А Валерка сейчас покупает тебя, потому что ему это выгодно! Никогда не поверю, что он тебя любит. Сказать, почему не верю? Любил бы он тебя, послал бы Наташку лесом. Мои прекрасно понимали, что она просто сучка, которая за деньгами охотилась. Он тебе песни может петь, что его заставили. Да хрен мужика заставишь жениться. Отец хотел внука, очень хотел… Ему цыганка нагадала раннюю смерть, он и вцепился в эту Наташу. И купил этого ребенка  - сказал Валерке, что если пошлет девчонку на аборт, фирмы ему не видать, как собственных ушей. И про тебя он ему сказал  - тронешь Алю, нахрен из завещания уберу. Так что наш Валерчик променял свою великую любовь к тебе на долю в папином наследстве. Вот и все, чего он стоит. Просто, чтобы ты знала.
        - Я без тебя это знаю,  - выдала я глухо.
         Очень глухо. У меня начало стрелять в правом ухе. И под сердцем колоть.
        - Вот и хорошо,  - Марианна смотрела на меня в упор. - Пользуйтесь друг другом на здоровье. Только не надо мне в лицо тыкать какими-то там чувствами. Я не дура.
        Похоже, что это не совсем так… Ты больна и не лечишься. Выдумала себе фобию в моем лице и всех на меня науськала!
        - А он тычет? - заставила я себя продолжить разговор.
        - Да! И даже если это правда,  - Марианна не в состоянии была контролировать голос, и на нас уже начали оборачиваться. - Ну мне-то какая разница до его мотивов! А уж с твоей-то стороны понятно, что голый расчёт. Но вы взрослые люди и понимаете, с чем играете!
        Оправдываться? К чему? Я это уже слышала. И не только от матери, но даже от собственной совести.
        - Зачем ты тогда подстроила нашу встречу? - спросило, скорее всего, мое сердце. - Если я тебе так неприятна.
        - А будто не понимаешь?
        Я сумела отлепить пальцы от чашки.
        - Марианна, хватит недомолвок,  - и сжала их в кулак. - Я реально от них устала.
        И лишь чудом не ударила кулаком по столу.
        - А я устала от Валерки, от его детей, от его постоянных выговоров. Он почему-то посчитал, что можно прикарманить все папины деньги, и ничего ему за это не будет.
        - Это я уже слышала. Тебе зарплаты не хватает…
        - Мне уважения от него не хватает. Он ведёт себя абсолютно беспринципно, но при этом имеет наглость выговаривать другим, будто сам ангел во плоти. Да, я избавилась от тебя. Но другой вины за мной нет. Я не подливала масла в огонь. Накрутить Наташку не составило труда, потому что семьи там не было, но и с тобой бы у него ничего не вышло, даже если бы он вдруг в хорошего решил поиграть, потому что Валера козел по жизни.
        - Хватит, Марианна! Твои отношения с братом меня не интересуют.
        - Как и меня  - твои! - огрызнулась Марианна. - Я о себе сейчас говорю, чтобы ты не думала лишнего. Боже, ну как ты могла с ним? Это же себя не уважать! Я так надеялась, что ты исчезла навсегда. Ты здорова, при машине  - справишься с таким стартом, если не совсем дура. И уж точно спать с моим братом умная бы никогда не стала… А он бы стал… И когда через год Валерка начал гулять в открытую, я испугалась, что он пойдет к тебе, наплевав на то, что ты якобы спала с его папочкой. Я не хотела этого видеть и уехала в Москву. Вернулась, когда поняла, что ты нахрен ему не нужна. Знаешь, я тогда выдохнула. И порадовалась за тебя. И вот ты снова здесь, в моем доме. И мне снова плохо. И не из-за того, что ты дура и повелась на Валеркины уговоры. Мне снова эта авария снится…
        - Я благодаря тебе снова в этом доме,  - проговорила я медленно и тихо, точно говорила с душевнобольной. Да так оно и есть, кажется.
        - Нет, я всего лишь посредник. Была б моя воля, ноги бы твоей тут не было. Это все мать. Это она решила, что Валерчику хватит быть одному, а то он еще что-нибудь нехорошее выкинет,  - кривлялась Марианна, и мне вдруг сильно захотелось схватить чашку и выплеснуть кофе ей в накрашенное лицо. - Только вот позвонить тебе или хотя бы выйти, когда ты заходила к ней в гости, она не могла. Гордость, страх, брезгливость? Но меня во все это впутать  - да пожалуйста!
        - И ты впуталась? А могла бы отказаться,  - говорила я по-прежнему спокойно, только от моего спокойствия теперь веяло могильным холодом: я похоронила в душе все оставшиеся к Марианне чувства.
        - Не могла. Она бы мне денег перестала давать, а зарплату мне не повышают. А пахать, как пашут мужики и бабы, которые уже и не выглядят, как бабы, я не хочу. У меня и так на сон времени не остается. Не могу же я жить только работой и домом. Я и в театр, и с друзьями посидеть хочу. Можешь говорить, что я тоже продалась. Да, это так! Но, знаешь, я хотела заодно отомстить Валерке. Я вот считала, что ты его пошлешь. Мне кажется, я все для этого сделала. И Никита подыграл…
        Сердце сжалось так сильно, что я поморщилась.
        - Так все-таки ты подстроила его побег…
        - Нет. Вселенная мне помогла в этом, потому что Вселенная знает, какое мой братец дерьмо. Но раз тебе не пахнет, наслаждайся. Я действительно тебе от всего сердца желаю счастья. Ты его заслужила. И не злись, что я тебя выгнала. Я не только о себе думала. Я тебя от брата оберегала, как отец до этого, потому что Валерка поиграл бы тобой и бросил. Как Тишка всегда делал. Они же одного поля ягоды… Скажи мне, кто твой друг… И мать меня не остановила, потому что тоже была уверена, что счастья в нашей семье ты не найдешь.
        - А что же сейчас изменилось?
        - Обстоятельства, Алька. Не надо дуру из себя строить! - Марианна отпила кофе так жадно, точно ее действительно мучила жажда из-за пламенной речи. - Валерка связан по рукам и ногам  - ему теперь жениться только в радость. И от меня, и от детей избавится. Ну и… Может, ты ему действительно нравишься. И бегать по бабам надоело… Но ты не расслабляйся. Девочки сейчас ох какие шустрые и ушлые… Сколько Веронике?
        - Вот мою сестру только не трогай, ладно? - зубы у меня, кажется, начали скрежетать. - Про меня говорите, что хотите, но мою семью оставьте в покое. Вы все!
        - Я тебя грязью не поливала! - теперь и у Марианны голос сделался жестким. - Только после смерти отца. И то ради нашего общего блага. Но плохо я о тебе никогда не думала! И сейчас не думаю. Понимаю, что тебе с твоей профессией нужен зарабатывающий на жизнь муж. Я только не уверена, что через пару лет ты не пожалеешь, что выбрала для этого моего брата.
        - Это будут уже только мои проблемы.
        - Не твои, а моих племянников. Валерка эгоист, а я  - нет. Но, может, мать права, и вы два сапога пара… В хорошем смысле,  - тут же добавила Марианна и засуетилась. - Я на работу опаздываю. Звони матери.
        Я подняла голову, только когда Марианна встала с диванчика.
        - Утренников никаких нет, как понимаю? Мне просто хотят дать цэ-у?
        - Я не знаю, что она хочет тебе сказать. Я передала тебе ее слова слово в слово. Может, она хочет поиметь тебя в хвост и в гриву. Не только в качестве няньки для внуков и подстилки для сыночка, но еще и для развития своего бизнеса. Говорю тебе  - посылай ее на три буквы и не думай особо. И зови ее Елена Михайловна. Она давно уже не та тетя Лена, которую ты знала. Не обманись  - она может и масочку надеть. Удачи! И не говори потом, что я тебя не предупреждала.
        Да, кто предупрежден, тот вооружен… Телефоном! Только вот кому звонить первым: Терёхину или Терёхиной? А может Скворцовой и попроситься обратно домой?
        ГЛАВА 66 "И СНОВА ВЫСЛУШАЛА!"
        Однако первой я позвонила Тихомировой Асе. На это было несколько причин: во-первых, ее дочка не виновата, что у любимой феи Фантазии не хватает в семейных отношениях этой самой фантазии, зато ее с лихвой хватает у других; во-вторых, это даст мне шанс не рубить с плеча, не убегать с поджатым хвостом, ведь я подарила Никите надежду, что он может совершить доброе дело, а Арсению пообещала воскресную сказку  - они же не виноваты, что дела их папочки пахнут не очень хорошо. Ну и в-третьих, я не могла подставить Волкова: лично мне Аркадий сделал только хорошее, и даже предупредил, что Терёхин не самый лучший выбор, даже если мне нужны деньги… Что ж, актер ведь тоже одна из древнейших профессий, если уж на то пошло… Честно отработаю все, за что мне заплатили. Но остальное  - оставьте себе!
        - Ася, нам нужно недели две на подготовку,  - ответила я по поводу возможной даты мероприятия. Уже после обсуждения цены, которую я предложила посмотреть в группе. - Да, будний день и первая половина дня меня устроят. Да, дача  - самый лучший вариант. И, Ася, я буду с Никитой, но обещаю, что на уровень представления это не повлияет.
        Господи  - ну разве можно подобное обещать? Но кто дал мне выбор  - я ведь сама захлопнула мышеловку!
        - Я вам полностью доверяю,  - отчеканила Ася и по ее голосу ничего понять было невозможно. - Вам среда подходит? Тогда уточню время и место.
        На том и порешили. Но на следующий звонок решительности не появилось. И выпить для храбрости нельзя  - за рулем. Тетя Лена, Елена Михайловна? Как, как к ней обратиться и стоит ли вообще обращаться? Но ведь на две недели я точно привязала себя к этой семье морским узлом. Только бы не стал этот узел Гордиевым, потому что меч может и голову отсечь. Мою, дурную.
        Руки тряслись до такой степени, что я не могла нажать на кнопку вызова. Похоже, не хватит всего моего профессионализма, чтобы взять в узду голос. Опыта в общении со змеями у меня маловато.
        - Здравствуйте, это Аля,  - вышла я из положения…
        Лежа, почти… Я так развалилась на диване, что сидением это можно было назвать лишь с большой натяжкой. Ответ от матери Марианны прозвучал спокойно и безэмоционально:
        - Я рада, что ты позвонила. Может, заглянешь на кофе, и мы все с тобой обсудим?
        - Никита в двенадцать приходит из школы, а я в пробках час до вас буду ехать.
        - Хочешь, я приеду к тебе? И ты в любой момент сможешь уйти домой.
        Домой  - как же жутко звучит это слово в ее устах.
        - Может, завтра? У меня свободный день. Я с самого утра к вам подъеду.
        - Мне лучше переговорить с тобой сегодня,  - перебила меня Елена Михайловна голосом истинной бизнес-леди.
        - Хорошо,  - и я дала название кафе, в котором сидела.
        Она обещала прибыть в течение часа. За этот час я обнаружу у себя половину седой головы! Если, конечно, эта голова имеется у меня на плечах. Их свело так сильно, что пришлось делать физкультуру. Напрячь мозг у меня не получалось. Я заказала чайник чая с чабрецом и пыталась вымыть из себя болезнь, которой успел наградить меня Терёхин. Никогда не целуйтесь на пляже  - это опасно не только для физического, но и для психологического здоровья.
        Елена Михайловна появилась на пороге ровно через сорок минут, сияя коленками в черном капроне, спрятавшимися под строгой юбкой и абсолютно нестрогим, пусть и серым пальто. Пуговицы на нем отсутствовали, а поясок в развязанном виде свисал чуть ли не до самого пола. Цок-цок ее каблучки, а у меня сердце прыг-скок теннисным мячиком. Так сильно, что зубы от ударов заболели, сейчас посыпятся, как кегли в боулинге…
        Поднялась, но от стола не отошла: так хоть не придется обниматься. Но мне даже руки не протянули, сказали просто «Здравствуй», пусть и с улыбкой. Вполне вероятно, с дежурной.
        - А ты не изменилась. Совсем.
        - С косметикой я выгляжу старше,  - решила я стереть из разговора никому не нужный и даже вредный комплимент. - Просто у меня нет на макияж времени.
        - Ладно, не буду тебя долго задерживать,  - проговорила Елена Михайловна с гордо поднятым подбородком.
        И спину она держала прямой, и даже пальто легло на диванчик прямо, не тронув кушаком пол. Под пальто оказался кашемировый джемпер. Мать Валеры очень красива для своего возраста. Только волосы, крашеные в ее натуральный русый цвет, немного посерели у корней.
        - Для начала извинюсь, что не поговорила с тобой сама, хотя было достаточно возможностей.
        - Ничего страшного,  - перебила я, не желая снимать с ушей ванильную лапшу.
        - Нет, это как раз и страшно. Просто не находила нужные слова.
        Сейчас она тоже сжала накрашенные тонкие губы. И пальцы  - в замок, и рот на замок закрыла на целую минуту. Потом выдохнула  - тяжело.
        - Не знала, что сказать о своих детях. Вернее, знала, но было стыдно… Мне и сейчас стыдно, но я поняла, что дальше уже никак… Что ты не просто так зашла ко мне в кофейню…
        - Я не знала, что она ваша,  - голос слушался.
        Хотя бы пока, а вот пальцы я прятала под столом, на всякий случай.
        - Я не о том, я о… Высших силах. Они ведь сводят людей не просто так. Я… - она зажмурилась на мгновение. - Я к гадалке ходила. Про Валеру спросить. И мне сказали, что ему нужен человек из прошлого. И тут ты. Карты не врут, знаешь… Но люди врут. И я… Будь я хорошая мать, сохрани я отношения с сыном, я могла бы с ним откровенно поговорить… Но мы предпочли игру в молчанку. И сейчас ведь тоже не позвонил. Ничего про тебя не сказал. И не скажет.
        - Елена Михайловна, а что вы хотите знать? Спросите. Я скажу.
        Она затрясла головой, как я  - руками. Только ее нервы я видела, а свои хорошо скрывала… Под столом.
        - Ничего не хочу, Аля. Я ушла из его жизни. Сначала по требованию Наташи, думая, что у них без меня все наладится. Потом уже по требованию самого Валеры. Он сказал, что сыт моими советами и больше не хочет моего участия в жизни своих детей. Ну и обиделся заодно, что его деловые советы мне тоже оказались не нужны. Вот так и живем: в одном городе, как чужие люди. Но я ничего не прошу,  - добавила она поспешно. - Только хочу, чтобы он наконец-то был счастлив, если это, конечно, возможно… Если я действительно посодействовала его несчастью. Я… Аля, он плакал на кухне, как не плакал даже в детстве. Но Виталик остался непреклонен. Мужчины в их роду бараны. Мой свекор таким был, муж и сын такой же. Они уверены в своей правоте, а когда дров наломают, жгут ими мосты. Но никогда не признают свои ошибки. Может, конечно, все мужики такие, не знаю… Мой отец тоже не был подарком небес.
        Она вдруг замолчала и уставилась на меня, словно ждала ответ, а что сказать? И должна ли я вообще как-то реагировать на подобный выплеск то ли реальной боли, то ли все же заготовленной речи, чтобы пробить меня на слезу. Я им больше не верю  - никому. Какой смысл?
        - Вы хотели про утренники поговорить?
        Эта странная женщина в ответ зажмурилась, и я заметила в уголках подведенных глаз слезы.
        - Да, почему бы и нет… Это всяко лучше, чем ты будешь непонятно у кого и где показывать своих кукол.
        - То есть это не для вас, а для меня?
        - Для меня, для тебя  - какая разница? Теперь какая разница?
        Она передернула плечами, будто теплый кашемир не спасал владелицу от ветра перемен в ее семействе.
        - Я никого сама не ищу, заказчики находят меня сами.
        Тонкие губы изогнулись в горькой улыбке.
        - Да, ты права… Мы тебя нашли сами. Я решила не стучать в закрытую Валерой дверь. Думала, увидит он тебя на празднике. И если захочет, подойдет. Взрослый мужик, теперь ему никто не указ. Не захочет, ну что поделаешь… День рождения и у детей бывает порой грустным праздником… Но вышло иначе… И намного лучше и легче, чем я думала. Наверное, мой сын в чем-то остался маленьким мальчиком, и его действительно нужно было подвести к тебе за ручку. Еще четыре года назад.
        Я кивнула. Не нужно меня ни в чем убеждать, и я не стану делать этого в ответ. Вдруг это не вы врете, а врет ваше материнское сердце. Валерка и дальше жил бы без меня нормально, а сейчас просто воспользовался подвернувшейся возможностью поделиться со мной неподъемным грузом. Но мы можем из были сделать сказку, кто нам запретит? И это намного проще, чем воплощать сказку в жизнь. Любые, даже самые поганые действия, можно обозвать красивыми словами, а действительность такова, что… Что о ней и говорить-то не хочется. И жить в ней, кстати, тоже… Не хочется!
        - Теперь это, Елена Михайловна, не имеет никакого значения. Мы встретились, и это главное. Скажите, вам действительно нужны утренники? Просто у меня были на лето личные планы.
        - Аля, можешь прямо сказать мне «нет». Я не обижусь. Это бизнес, не более того. К нашим с тобой личным отношениям это не имеет никакого отношения… Боже, вот ведь ляпнула! - улыбнулась она по-прежнему через силу. - У вас с Валерой действительно все хорошо?
        И снова этот выжидающий взгляд.
        - Я не знаю, что вы подразумеваете под «всё»? Мы всего неделю, как встретились.
        - И так много уже успели! - мать Валеры буравила меня сыновьим взглядом. - Значит, были на то причины.
        - Так получилось… - ответила я уже тихо, но все же пытаясь держать подбородок гордо, на манер Елены Михайловны.
        - Хорошо, что так получилось. Очень хорошо.
        Она не улыбалась, но голос сделался мягче. Не добрее, а именно мелодичнее.
        - Какой торт привезти для Арсения?
        Вот имя неродного внука она произнесла холодно и жестко.
        - Я не разбираюсь в ваших тортах,  - попыталась я уйти от ответа. - Я покупала кексы.
        - Я в курсе. Мамин рецепт. Она, кстати, просила передать тебе большой привет. Я привезу ее в воскресенье на дачу. Увидит всех вас вместе. Порадуется. Аля, все хорошо?
        Ее лицо вдруг напряглось, хотя я не заметила никакого изменения в своем поведении и мимике: по-прежнему сидела, точно веник проглотила. Не метлу  - тогда бы просто спину держала, как на колу, а меня кололо тонкими прутиками во всех местах.
        - Что?
        - Ты как-то слишком напряжена.
        - А что вы ждали от меня? Радости шестнадцатилетней девочки? - повысила я голос. - Я вообще не желала ничего знать из вашего с Марианной замысла. Мне вполне достаточно того, что рассказал сам Валера! Это наше с ним решение быть вместе. Сознательное. Никакой романтики. Он один, я тоже оказалась на данный момент одна. Так почему бы и не рискнуть?
        - А что он рассказал?
        - Это между нами, извините.
        Елена Михайловна откинулась на спинку дивана и достала из сумочки телефон.
        - Ты не могла бы дать номер своей мамы? Думаю, нам с Людой есть, что обсудить. Из прошлого. Настоящее мы оставляем вам и не будем в него лезть. Обещаю.
        - Если вы хотите говорить про своего мужа, то не тратьте время. Мы с мамой давно все обсудили по поводу машины и Виталия Алексеевича, и никакого недопонимания между нами больше нет.
        Елена Михайловна опустила телефон на колени, но не выпрямилась.
        - А было?
        - Ну, а вы как думаете?
        Она ничего не ответила, но глаз не отвела.
        - Как дела на даче? - спросила тоном, подразумевающим под собой знания ответа.
        - А вы как думаете? - ответила я в том же духе. - Если уж вам хочется посодействовать нашему с Валерой счастью, то поговорите с тетей Таней. Мне реально неприятно дышать с ней одним воздухом.
        Тетя Лена опустила глаза, сильнее сцепила пальцы и шумно выдохнула  - я бы даже не удивилась, пойди у нее изо рта пар.
        - Аля, это… Бесполезно, и я не могу их выгнать. Виталик бы не простил. Серега его спас однажды, и это… Не обсуждается. Могу только посоветовать научиться игнорировать Таньку. Я честно пыталась угомонить Наташу, но потом плюнула. Это же только наши стены сотрясались, а не твои. Ты ушла на безопасное от Наташи расстояние. Я все пять лет надеялась, что вы с Марианной подружитесь, но дружба не любовь, как говорится. Без взаимности не получится… Я ее просила не говорить тебе про Наташины бредни, чтобы не обижать. Надеюсь, Марьянка ничего не сказала?
        Я стиснула зубы, чтобы не сказать, что Марианна вообще со мной не переговорила тогда, а сегодня выдала намного больше, чем известно ее матери.
        - И Валера… Это другое, но… - продолжала тетя Лена. - Я сразу сказала, что у Виталика ничего не могло с тобой быть, но особо разубеждать его не стала. Думала, что если у него до сих пор не перегорело к тебе, то, скинув тебя с пьедестала, Валере легче будет переключиться на семью и попытаться ее сохранить. Наташа была хорошей женой, и Никита… Это же сын. Знаешь, я тут же отошла в сторону, надеясь, что Наташа сможет построить свой новый мирок. Не получилось. Прости…
        Елена Михайловна расцепила пальцы и поднесла к губам, точно в мороз, чтобы согреть дыханием.
        - Прости, сумбурно… Там столько всего было… Противно вспоминать. Хорошо, что тебя с нами тогда не было. И хорошо, что сейчас ты есть,  - добавила она тут же скороговоркой. - Ты хочешь еще что-нибудь мне сказать?
        Кажется, говорите тут вы, а я только слушаю. Или выслушиваю  - от всех, даже от кухарки, будь она хоть женой самого президента! Мне оно надо? Я лучше отзывы в своей группе почитаю. Там хоть правду люди пишут.
        - Нет, у нас все хорошо. Даже с детьми, что странно.
        - С детьми как раз и не странно. Они привыкли к сменяющимся лицам. Они не привыкли к постоянству. Впрочем, ничто не вечно под луной, верно?
        Я кивнула  - разговор окончательно сошел на нет, а я до сих пор так и не поняла, зачем мать Валеры его завела. Ничего нового она мне не сообщила. Может, только подтвердила то, что Валера в своей исповеди был со мной предельно честным. Но, положа руку на сердце, у меня совсем нет желания копаться в мотивах госпожи Терёхиной. Пусть уже идет с богом в свою кондитерскую и не мешает нам ни своим присутствием, ни своими советами, ни своими тортиками. Была б возможность свалить в другой город, я бы тут же залила полный бак бензина.
        Тетя Лена достала телефон и вызвала такси.
        - Я подожду на улице,  - сказала она и вышла.
        Через окно я увидела, как она достала пачку сигарет и закурила. Нервно. Очень. А ведь раньше в их семье никто не курил.
        ГЛАВА 67 "КУПИЛА БАБА САМОВАР!"
        Я раза три вынимала из кармана ключ и снова возвращала тяжелым грузом на незаконное место  - домой к Терёхину я так и не пошла. Час наматывала марафонские круги вокруг школы: считала шаги, как бессонной ночью считают овец. Чтобы не думать, чтобы не решать, чтобы не вызвать газельку, загрузить в нее весь свой хлам и свалить в закат. Ещё не вечер, не закат… И белые ночи… Солнце долго будет слепить глаза, а я и так вконец ослепла от непонятно чего… То, что я испытываю к Терёхину, любовью не называют. Умные люди! Только где взять умных? У большинства советская энциклопедия пылится в книжном шкафу, а в Гугле их забанили на веки вечные! Сейчас не темное средневековье, сейчас люди не теряются в темных омутах, а ежедневно светятся во всевозможных социальных сетях. Десять лет прошло, так какое затмение на меня нашло?
        До вечера далеко и до обеда долго. И даже дойдя до числа «дофига» не станет «пофигу». Все неправильно, больно и обидно. Как же это я, умудренная дурным опытом щука, могла попасться на Терёхинскую наживку  - и так спокойно выполнять все, что его душеньке угодно, раз за разом, молча, как рыба об лед. Прочный лед его тонкого расчета. Сейчас я снова ответила «да» на предложение пообедать вместе. Не вдвоем, втроем  - а при свидетеле Валерий Витальевич явно не позволит мне открыть рта для выяснения каких-либо отношений. Только для поедания сборной солянки! А сам будет меня поедом есть… Губы горят без всякого там перца и точно без поцелуев  - доприкусывалась!
        - Никита, я тебя жду на углу у детской площадки,  - позвонила я большому ребёнку, увидев его выходящим из школы.
        Нельзя встречать, как маленького. Позорить перед другими ребятами, пусть их и по пальцам пересчитать, но кто ж знает: вдруг среди них есть кто-то очень важный?
        Ребенок ответил «хорошо» и нашёл меня глазами, но встретились мы уже подальше от всех любопытных глаз.
        - Мне обязательно с папой обедать?
        Никита смотрел зло  - явно в школе не развлекался.
        - А почему нет? - ответила я, смотря теперь строго вперед.
        - Потому что он меня задолбал.
        Три шага мы сделали в тишине, три маленьких шага  - в душе Никиты затеплилась надежда, что мы свернем с намеченного пути.
        - Чем? - продолжила я допрос.
        Заднюю передачу не дала, но скорость сбросила: сейчас плавно войдем в поворот, а там и с папочкой можно лоб в лоб столкнуться, ведь он-то явно не справляется с управлением семьей  - прет по встречке. Погодка шикарная, солнышко светит, прямо, можно сказать, припекает  - у кого-то! Главное, чтобы не пригорело…
        - Учебой.
        - Мне кажется, сейчас это для тебя самое важное.
        - И для него тоже? - перебил Никита. - Ему похер столько лет было, а сейчас задолбал.
        - Никита, следи за языком!
        - А что я такого сказал? Вы сами будто так не говорите!
        - Но не с тобой же!
        - И со мной скоро будете… Будто я не понимаю!
        - А что ты понимаешь?
        Вместо ответа, Никита опустил голову и прибавил шагу. Я тоже не отставала.
        - Так, может, это от тебя Сенька набрался словечек, а?
        - Я с ним не общаюсь. Вы ему тоже давайте тогда выговаривайте… А то что только мне!
        - Сеньке? Так он же не понимает, что говорит.
        - Все он понимает. Это вы ничего не понимаете…
        Да, не понимаю, чего это мне вдруг хамить начали.
        - Зачем вы меня туда тащите? Я дома могу поесть. Вам без меня будет лучше.
        - С чего ты это взял?
        Снова глаза в асфальт.
        - Отстаньте уже от меня… - пробубнил так тихо, что я только по движению его губ прочитала, куда мне следует пойти…
        Да я бы в лес свалила и с не меньшим удовольствием, чем ты, «скипнула» открытый урок современного родительства в исполнении твоего папочки!
        Но было поздно  - Терёхин по обыкновению караулил у входа в кафе, но теперь уже не меня, а нас. И вот из-за того, что нас было двое, не побежал. Мы в свою очередь тоже не ускорили шаг.
        - Я уже сделал заказ.
        Да кто бы сомневался, что ты все за всех и всегда решаешь! И вместо приветствия, глава семейства открыл и придержал для нас дверь. Столик все тот же  - традиции нарушать нельзя. Как и показывать чувства при детях  - но это качество хорошее. Неправильная фея одобряет. И солянку тоже. Но вот неправильный сын скривился.
        - Я это не ем, ты знаешь!
        А вот в этом можно и усомниться  - как часто вы обедаете вместе вне дома? Но задавать провокационный вопрос я не стала.
        - Распробуешь, понравится…
        Сказал и стрельнул в мою сторону взглядом: типа, и ко мне это тоже относится. Вернее, к нему  - распробую жизнь с ним и не захочу никуда сбегать. Пообщаюсь еще пару раз с твоими родственничками и больше не увидишь меня, как собственных ушей, пусть ты и малость лопоух. Но не промах  - не Наташа тебя облапошила, не Волков подставил, не я не замечала в свое время, а прозорливый папочка купил. Так просто… Все в жизни довольно просто. Не стоит даже заморачиваться поиском скрытых мотивов.
        - Я купил самовар,  - вдруг выдал Валера, опустив полную ложку обратно в тарелку.
        Я, к счастью, успела проглотить свою.
        - Я же просила…
        - Да-да, ты просила, вот я и купил… Первое слово дороже второго, так всегда было.
        Я сглотнула горько-кислую слюну: от перчика горела вся грудь, которую я старалась удержать под кофтой незаметной, но она вздымалась  - ох, как высоко вздымалась!
        - Я же сказала, что пошутила. Мне не нужен самовар.
        - Его принесут через два часа. Будьте дома. И не надо так смотреть  - его уже принесут. Найдешь ему применение. Он новый, электрический. Можешь в воскресенье детей напоить чаем из самовара, как в сказке. Помнишь, у нас был с советских времен, пока мы его не сожгли? Помнишь…
        - Помню. Ты его еще на себя опрокинул.
        Валера чуть приподнял подбородок, открыл было рот, но промолчал.
        - Это я его перевернул,  - буркнул Никита. - Мне бабушка рассказывала. Кран открыл с кипятком, и папа отбросил от меня самовар.
        Говорил Никита, глядя в свою уже пустую тарелку.
        - Я этого не знала,  - опустила глаза и я.
        - Тебя тогда не было на даче,  - наверное, Валера тоже не смотрел на нас.
        - И зачем ты самовар купил? - прошептала я тише Никиты. - В доме дети.
        - Поставим у самовара вооруженную охрану. Никиту, например.
        - Я за эстафетой буду следить.
        - А потом за самоваром  - все при деле.
        - Может, уже чай закажем? Без самовара? - вмешалась я в ненужную перепалку. - У папы, наверное, мало времени. Ты во сколько домой придешь? Я в шесть уйду.
        - Ты только кипящий самовар на столе не оставляй… А в остальном он больше не маленький.
        Я выдержала наглый Терёхинский взгляд.
        - Вам на дачу еще ехать, забыл?
        - А мы без тебя не поедем. Ты раньше одиннадцати от сестры не вернешься. А в школу завтра к девяти. Зачем туда-сюда мотаться, бензин жечь.
        - А при чем тут я? Я собиралась дома ночевать.
        - Вот дома и будем ночевать, все вместе.
        Так и хотелось повернуться к Никите и сказать: вот почему твой папочка требовал, чтобы мы пришли на обед вдвоем. Его послать можно, а тебя  - нельзя, совестно… Для неправильной феи.
        - Сеня же вас ждет,  - попыталась я обезвредить бомбу замедленного действия.
        - Никого он не ждет,  - выдал Никита зло. - Я тоже не хочу на дачу ехать.
        Не добавил  - без вас. Потому что просто не хочет. А я не оставлю ягненка в лапах волка на целую ночь, приеду спасать… Отдам себя на растерзание.
        - А вы до одиннадцати в шахматы будете играть? - выдала я довольно зло.
        - Может и научимся тогда недетскому мату.
        О, да, мату ты научишь ребенка, в этом нет никакого сомнения.
        - Так во сколько ты придешь домой? - шипела я.
        - К одиннадцати, как и ты. Нет? Надо раньше?
        Никита глядел на нас исподлобья.
        - Я не маленький. Меня не надо пасти.
        - Да кто тебя вообще пасет?! - повысил голос Терёхин, но я сумела перехватить официантку и попросила принести чай и яблочный штрудель. Половинку и разделить на троих. Все мы теперь будем делить на троих, следуя правилам противопожарной безопасности.
          - Вы в общественном месте находитесь. Это как в театре: глазками мы смотрим, ушками мы слушаем, а роток на замок и молчок.
        - А есть тогда как? - не промолчал Никита. - Вы же штрудель зачем-то заказали.
        - А есть нужно молча. И хорошо жевать… А поговорим дома. У нас с тобой читка пьесы сегодня, забыл? И Кузнечик.
        Урок он не забыл: пальцы по струнам бегали намного резвее вчерашнего. Только вот глядел он на меня страшным зверем. Взгляд Валеркин: тут тест на отцовство  - пустая трата денег. Копия Терёхина, пусть и внешность не его.
        - Ах, какая прекрасная нынче погода… Солнце светит, птички поют…
        Нет, мне было, о чем поговорить с Никитой. Просто нужно проверить, насколько внятно он читает текст с листа. Но без меня начинать юный актер не желал. Пришлось вживаться в роль феи Фантазии.
        - Леди Кукушка, простите великодушно за беспокойство, не подскажете, который сейчас час? Никита, запомнил фразу? Здесь ты должен будешь прокуковать из-за ширмы пять раз. Да, вот так,  - говорила я, глядя в его раскрасневшееся от смущения лицо. - О, ровно пять раз. Файф о клок. В это время у нас в Англии принято пить чай. Мы, англичане, не любим пить чай в одиночестве, потому что собираемся за столом не для чая и даже не ради сладкого джема, а для интересной беседы. И если никого не пригласить на чашечку чая, то чаепитие не состоится. Сегодня я приглашена на чай к тому, кто носит полосатый фрак и страшно рычит. Его еще называют большой кот или проще  - тигр. И живет он у одного респектабельного джентльмена. По профессии он сказочник, а что может быть лучше, чем пить чай с человеком, который способен рассказать много интересных сказок? Ничего, если только… Если только пить чай вместе с тигром, который очень любит слушать сказки. Вот именно поэтому тигр и поселился в кабинете английского писателя, которого зовут Дональд Биссет. И сейчас я вас с ним познакомлю.
        Я постучала по столу и передала телефон Никите.
        - Да, да, кто там? - сказал он. Вернее, проворчал, а потом перешел на полный шепот, вместо того, чтобы радоваться долгожданной гостье:  - Ах, это вы, леди Фантазия! А чай уже готов.
        - И, конечно же,  - говорила я по памяти. - Вы расскажете за чашечкой чая вашу новую сказку…
        - Понимаете, какая незадача вышла. Я ведь пригласил вас на чай с задней мыслью… Чтобы вы, леди Фантазия, помогли мне дописать сказку. Вернее, много сказок… Мой редактор, очень уважаемый всеми джентльмен, дал мне сроку неделю, чтобы прислать сказки в новый сборник.
        - Чего же проще! У нас с вами целая неделя, целых семь дней или, как считают в нашей старой доброй Англии, все восемь!
        - Увы, леди Фантазия! Увы, эта неделя истекает через час! Я обязан отправить рукопись в Лондон вечерней лошадью… А у меня не дописана как раз сказка про лошадь. Вернее, полицейского коня по имени Гарри. И если почтовая лошадь не узнает, что с ним произошло, она откажется доставить мою рукопись редактору, и ребята никогда не прочитают других моих сказок.
        - Какой ужас!
        Никита поднял на меня глаза  - обиженные.
        - Никита, это текст феи…
        Теперь еще и губы поджал  - смутился.
        - Она леди…
        - Все феи леди, но вот не все мужчины  - джентльмены, увы… Но у тебя получается быть джентльменом.
        Что нельзя сказать о твоем папочке!
        Я скосила глаза на коробку с самоваром, который не пожелала распаковать. Ну вот что за человек этот Терёхин!
        - Давайте тогда, дорогой мистер Биссет, поскорее допишем сказку про полисмена и его коня Гарри! Как вы ее начали?
        - Жили-были,  - пробубнил Никита,  - на свете два озорника…
        Ох, да. Это вы с Арсением. Ну и мы… с вашим папочкой. Старик со старухой! Жили себе спокойно, так взяли и купили самовар! Теперь дым коромыслом!
        ГЛАВА 68 “АЛЕКСАНДР”
        Я милого узнаю по походке, а дочь в любом виде! Мама даже на секунду не усомнилась в моем присутствии на кухне, хотя никогда не видела меня в этом образе. Тем более, со спины, затянутой в мужской пиджак. Там мои узнаваемые глаза не хлопают ресницами уж точно. На часах восемь вечера: времени на обнажение души нет, а для вранья - предостаточно.
        - Мы в Мафию играем всю ночь. Привезу Веронику около десяти и сразу уеду.
        - А розы зачем?
        - Для образа, - облокотилась я на стол, чтобы избавиться от желания поправить бородку. - Для антуража.
        - Я уж испугалась, что даме сердца подарить…
        - Я без Терехина иду. Хотя если бы он согласился надеть юбку, я б подумала. Мам… Ты что-то хочешь мне сказать?
        Она стояла на пороге кухни, наглаживая дверной косяк. С моей стороны никаких косяков не было. И не будет. Веронику высажу у подъезда. Цветы отправлю в помойку у Терёхинского дома. Там свой букет на кухонном подоконнике красуется, даже не подведший.
        - У тебя все хорошо? - спросила я, и мама тут же нервно кивнула. - У меня тоже все под контролем. Пытаюсь подружиться с Никитой. Снова. Он довольно хорошо воспитан.
        - А младший?
        - Там няня круглосуточная. И с малышами я дружить не умею. Мам, ты, наверное, тоже не хочешь дружить с Еленой Михайловной? Она просила твой номер, я не дала. Но предупреждаю, его легко найти. Так что если позвонит вдруг, не пугайся.
        Мама улыбнулась. Тоже нервно.
        - А почему я должна пугаться? Это они пусть тебя боятся. Мне кажется, ты там всех за правильные ниточки дергаешь.
        - Я не кукловод. Я ниточки только к правильным местам прикрепляю.
        - Так даже умнее.
        Мама опустила глаза, пошаркала тапками, но так и не отошла от двери.
        - Мне страшно за Веронику, -проговорила она, не глядя мне в глаза. - Боюсь, она может позавидовать…
        Я не удержалась и тронула бородку - только б не дернуть. Она черная и короткая, а не белая и длинная, как у Старика Хоттабыча: не поможет изменить все волшебным образом.
        - Мама, что ты хочешь? Чтобы я ей больше денег на мелкие расходы давала? Только расходы у нее не мелкие. А если другое… То у всех гормоны в разное время играть начинают, и ты не сможешь изменить чужой организм.
        - Все, как всегда, свела к физиологии! - выдала мама уже зло.
        Боже, ну, конечно! Я свела, кто ж еще!
        - У тебя есть решение? - проговорила я тихо. - Я готова следовать твоему плану.
        Она молчала - а разве могло быть иначе?
        - Мам, мне не взять ее на дачу, потому что там скучно. И, во-вторых, я что-то совсем не уверена, что мы на нее вернемся. Никите лучше в городе. Во всяком случае, пока нет июльской жары. И… Я думаю, он уедет на лето к деду во Владимир.
        - При чем тут Никита?
        - А при том, что я могу уехать с ним. Я никогда не была во Владимире… - сделала паузу специально, но мама не переняла инициативу в разговоре, и я продолжила: - Ты действительно хочешь, чтобы я пасла Веронику? Это невозможно. Я предложила ей подработать в летнем лагере у Игоря. Она не хочет. Что я сделаю? Буду водить ее везде за ручку? Ей не четыре года. Но можно, конечно, нанять няньку…
        - Нанять… Все-то у тебя деньги…
        - Мама, ну хватит! Уже на шутки огрызаешься! Ты сама только что сказала, что боишься за дочь из-за соцсетей. Что ты хочешь? Я, как могла, обеспечивала сестре карманные деньги. Сейчас я не очень понимаю, как смогу зарабатывать, потому что обстоятельства изменились…
        - А тебе надо зарабатывать?
        - Нет, мама! Валера должен содержать еще и твою дочь! Чтобы найти нормального мужика, чтобы не выкинул тебя, использовав по назначению, надо что-то из себя представлять. Пока твоя красотка даже учиться нормально не хочет. Вот займись ее воспитанием, чтобы не говорить, что кто-то другой виноват в твоем родительском лузерстве.
        - В чем?
        - Ни в чем. Я опаздываю. И у меня достаточно собственной головной боли, поверь мне. Так что не надо перекладывать с больной головы на здоровую, потому что здоровой у меня давно нет. Но у меня, конечно же, жизнь сахар!
        Я почти что хлопнула дверью. Букет зашелестел целлофаном, и я добавила торнадо, слетев с лестницы, как заправский герой-любовник, удирающий от неожиданно вернувшегося из командировки мужа. Положила букет на заднее сидение и выдохнула. Терёхин решил приберечь все разговоры на вечер: ни разу не набрал мой номер. У Никиты я тоже не стала спрашивать, пришел ли папочка с работы? Это их проблемы - семейные. Я к их семье пока что не имею никакого отношения. Меня из моей собственной не выпускают, как муху из паутины.
        Я припарковалась напротив кафе - совершенно нагло, на тратуаре. Мне же навязали роль наглого парня. Буду хоть в образе знать себе цену.
        - Выходи. Через минуту. У меня нет времени, - набрала я Веронике сообщение и, схватив букет, вылезла из машины.
        Костюм темно-серый, так что можно наплевать на отсутствие идеальной чистоты железа, но стоять навытяжку нет сил, да и к образу подходит развязная поза. Играть парней намного проще, чем девок - наверное, так думали и актеры-мужчины в шекспировские времена, натягивая на себя женское платье. Мне бы сейчас натянуть счастливую маску на лицо: ну, как бы девушку любимую встречаю… С подружками. И голос… Нужно было побольше поорать на кого-нибудь или мороженого нажраться, а то фальцетом могу только петь на нервах.
        - Привет.
        Подарить цветы и обнять еще могу, даже поцеловать в щечку. И улыбнуться подружкам. Кажется, вся компашка трезвая, хотя я уже сама того - даже без чая, а только от отчаяния, что ситуация выскользнула скользким червяком из-под моего контроля. Ну, если меня постоянные зрители не во всех образах признают, то этим дурочкам сам бог велел верить сказкам Вероники. Она, конечно же, попросила сфотографировать нас на ее телефон и утонула милым личиком в букете. Много ли в шестнадцать лет нужно для счастья? В тридцать - многое, и все равно в счастье трудно поверить.
        Я сама сделала ей пару фоток и даже селфи и потребовала сесть наконец в машину, но сама не успела - пришлось вытащить телефон. К счастью, чехол у меня кожаный, а не девчачий, а тот тут бы и спалилась.
        - Александр, можно вас на пару слов?
        Я мгновенно обернулась, но все же ответила не своим голосом и в телефон:
        - Чего вам надо, Валерий Витальевич? Я занят.
        - Всего минуту у вас украду. Подойдите. У меня руки чешутся дать вам в морду.
        - Секунду, - я заглянула в машину: - Я на пять минут. Семейный разговор.
        Я не стала оборачиваться на окна кафе - даже если за нами следят, то походка у меня точно мужская, как и настроение.
        - Кто-то отрабатывает чаевые, да? - спросила я тихо уже женским голосом. - Хмырю на хмыренка накапали?
        Валера не выдержал и снял трагическую маску - заржал, в голос, но все же прикрылся кулаком.
        - Нынешнюю моду на бородки я не пойму, - сказал он через силу.
        - Бритый я только на шестнадцать тяну, а права выдают лишь в восемнадцать. Раньше не стоит садиться за руль - опасно для чужого здоровья.
        Валера тут же изменился в лице.
        - Сказала, да?
        - А не плевать ли? Надо же было девчонку до нервного истощения довести. Не видишь, что у тебя сестра кукушкой поехала?
        - А у тебя - нет?
        - Моей шестнадцать, простительно еще…
        - А ты подыгрываешь? Тебе в тридцать простительно?
        - Валера, спасибо, что пришел, - я не тронула его за плечо: два мужика не обнимаются на людях.
        - Прибежал.
        - А почему ваш Дмитрий не мне позвонил?
        - Какой смысл звонить тебе?
        - Ты из дома или из офиса?
        - Я же сказал, что в одиннадцать приду домой. Можно, я отвезу твою сестру домой, а ты займешься моим сыном? Так, кажется, больше толку будет.
        - Не надо воспитывать Веронику.
        - А мне кажется, надо. Даже очень надо! - чуть повысил он голос. - Перевоспитать тебя у меня, вряд ли, уже получится.
        - Решил все же переключиться на малолетку, раз папа не видит? - прорычала в ответ малость уже по-мужски. - Ну, удачи!
        Тут Терёхин не стал держать дистанцию - схватил за запястье: очень сильно, как девочек обычно не хватают.
        - Сейчас тебе можно дать в нос и потом сказать, что не признал, - прорычал Валера мне в лицо. - Еще раз услышу от тебя подобное, прибью! Я тебе серьезно сказал - заигралась ты. Твою Веронику под замок посадить за такие игры надо. Сегодня ты, а завтра будешь не ты, понимаешь?
        Я тяжело выдохнула:
        - Твоя минута прошла. У Вероники есть мать. Я ее попросила заняться дочерью. Я троих детей не потяну.
        - Я - потяну. В чем проблема твоей сестры? В том, что мальчика нет или что гламура не хватает?
        - Валера, мозгов там не хватает, а не денег! Но свою голову не пришьешь. И не навяжешь свои интересы. Она не хочет ничего делать. Даже учиться толком не хочет.
        - Никите ж ты навязала театр!
        - Никита меня просто не послал. Скоро пошлет, не надейся на чудо. И тринадцать - это не шестнадцать. Да отпусти меня уже. Мне ее домой отвезти надо. А ты не думай, что все можно удержать под контролем простыми запретами. Но спасибо за попытку. Иди к Никите. Пожалуйста. Ему нужно твое внимание, а не твой тотальный контроль.
        Я развернулась, не став дожидаться ответа, и вернулась к машине. Пристегнулась, не глядя на сестру.
        - А что он тут делает? - спросила Вероника, выглядывая из-за цветов.
        - В рыцаря без страха и упрека играет. Я попросила администратора присмотреть за вами. Вот он и примчался по звонку. Вероника, вот реально, кончай эти глупости. Давай работу тебе найдем на лето?
        - Листовки раздавать? Не хочу.
        - Детей развлекать?
        - Чтобы отбить желание иметь своих когда-нибудь? Спасибо, не надо…
        - Тогда заведи блог, пиши что-то умное, а не картинки с переодетой бабой пость.
        - Если бы ты на бабу хотя бы была похожа. А то только на Ягу, когда ругаешься, а ты постоянно ругаешься. Что тебе еще, кроме мужика, для счастья надо?
        - Умную сестру, но это не судьба.
        И я завела машину. Надо ехать, пока у меня крыша не поехала от всего этого бедлама.
        ГЛАВА 69 "У САМОВАРА Я И ДВА ТОВАРИЩА"
        Я открыла дверь своим ключом, хотя своим его так и не почувствовала. За дверью меня ждали двое неизвестных и неизвестно чем эта ночь может закончиться для всей нашей троицы. Никита вышел встретить меня в прихожую: может, хотел пожаловаться на нерадивого родителя  - я так и не узнала, потому что он разразился безудержным смехом, но я не жалела, что не переоделась. Встречаться с матерью два раза за день выше моих моральных сил.
        - А я бы хотел, чтобы у меня был старший брат.
        Вот чего Никите не хватает для счастья!
        - А младший чем не устраивает?
        Я села в кресло, чтобы расшнуровать мужские ботинки. Искала самые маленькие, но они все равно держались на ногах на честном слове и стертой пятке. Сегодня я много не ходила и новая силиконовая вставка помогла сохранить ножки в первозданной красе.
        - А он что есть, что его нет,  - Никита навис надо мной с тапками в руках. Новыми. - Они шли бонусом к самовару,  - заметил он мой вопрошающий взгляд.
        Отлично, папин юмор! Узнаю…
        - Так Арсений ведь когда-нибудь вырастет,  - поднялась я из кресла, чтобы снять пиджак, когда Никита решил не продолжать со мной разговор о братике.
        Галстук душил, но для начала все же следует найти пустую вешалку для пиджака.
        - Спасибо за тапочки,  - улыбнулась я папочке, выросшему за спиной сына.
        - Домашние тапочки. Чувствуй себя как дома.
        Да-да, разве забудешь с вами, что ты всего лишь в гостях?!
        Валера протянул пустую вешалку. Я повесила пиджак и избавилась от галстука. Дышать стало легче, но ненамного: Валера побрился и обильно надушился.
        - Продолжения маскарада, надеюсь, не планируется? - спросил он с неприкрытой злостью, и я поняла, что мне вынесут мозг из-за Вероники, как только Никита отправится спать.
        - В четверг я буду зайчихой, а завтра мы поедем на дачу. Ну, а ты как хочешь…
        - А если я тоже не хочу на дачу? - послышался сбоку вопрос Никиты.
        - Решай этот вопрос с папой. Мы все равно на двух машинах. Я обещала Сеньке нарисовать с ним панду, а вы делайте, что хотите. И где хотите.
        - Зачем гонять две машины? Пожалей природу! - Валера вальяжно, на манер «Александра», развалился на двери в ванную комнату.
        - Говорит владелец Мерса! Я не собираюсь под тебя подстраиваться. Мне с раннего утра надо быть в детском доме. Так что я даже завтракать не собираюсь ни с тобой, ни вообще. Никита может взять бутер в машину. В моей можно мусорить,  - добавила я тут же.
        - А я вообще в пролете, получается? И нафига, спрашивается, я ждал ее с горячим самоваром? Идёшь пробу снимать, сказочница? А то господину актеру спать давно пора.
        - Я не хочу спать,  - буркнул Никита.
        - А я хочу! - опередила я возможный Валеркин выпад. - Хочу спать и снять этот чертов парик, но без душа я этого не сделаю.
        Но бороду и усы я все же отодрала прямо тут, перед зеркалом.
        - Больно? - поинтересовался Никита.
        - Скоро сам узнаешь. Но бриться, говорят, больнее.
        Я обернулась на секунду к Терёхину, так и не сменившему позу наблюдателя  - молчит и явно наслаждается лицезрением двух товарищей в лице меня и сына. Выдохнув, я расстегнула верхние пуговицы рубашки, а когда обернулась, Валеры уже не было в прихожей, зато из кухни доносился звон чашек  - самый домашний звук.
        - Картина маслом,  - заявил хозяин, когда мы окружили самовар, возвышавшийся в центре стола. - Три товарища за чашкой чая.
        - За тремя чашками,  - буркнул Никита.
        - Молчи, неуч! Хоть не позорься, раз не понимаешь взрослых шуток.
        - А ты бы, папа, объяснил, а не голос повышал,  - остановила я чашку, полезшую под краник самовара. - А то, может, ты тоже умного из себя только строишь…
        - Ну, куда мне, дураку, с тобой тягаться! Руки убери, а то ошпарю,  - и налил мне полную чашку. - Есть шутки, до которых надо дойти своим умом, дорасти. А вот не встревать во взрослые разговоры можно было еще в детском саду научиться.
        - Я не ходил в детский сад, забыл? - выдал Никита с вызовом.
        - Твой папа ходил и все равно во все встревает. Даже туда, куда не просят, лезет.
        - Ты, Аль, на грубость нарываешься. Всё, Аль, обидеть норовишь! Тут за день так накувыркаешься… Придёшь домой  - там ты сидишь! И это очень хорошо. Так, Никита,  - Валера вдруг с шутливого тона и цитирования Высоцкого перешел на серьезный, и сынок его от неожиданности чуть не выронил чашку, которую поднял с блюдца. - Я говорил с дедом. Он готов взять вас к себе с середины июня.
        - Как? - не понял Никита.
        Я тоже не особо поняла такого хода конем. То он говорит, что это глупое предложение, то у меня за спиной уже обо всем договорился. Хотя договорилась, похоже, Марианна, а Валера, видимо испугавшись моей реакции на ее признание, сжег за моей спиной последний мост: рассказал обо мне совершенно незнакомому человеку.
        - Саша отвезет вас во Владимир, а потом либо вернетесь все вместе, либо она заберет Сеню, а тебя дед к началу школы привезет. Ну, если ты захочешь остаться, а нет так нет, вернетесь все вместе.
        - А ты к нам не приедешь? - спросила я, чувствуя, как во мне закипает мужская злость.
        Я уже без галстука, так что сейчас в нос кто-то точно получит. Или почти как в рекламе  - горячим чаем, вместо кофе, в морду плесну.
        - Я ничего не могу обещать заранее. Будет зависеть от моей загруженности. В любом случае между нами поездом ночь пути. Я могу приехать в субботу утром и в воскресенье поедем обратно, чтобы тебе снова не быть в машине одной с детьми. А если хочешь, я вас и туда довезу и вернусь в Питер поездом. Это тоже приемлемый вариант.
        - Я справлюсь,  - отчеканила я. - В крайнем случае усы приклею, если в этом твоя проблема.
        Моя проблема была во всем  - запуталась, как муха в паутине, а бабушка-пчела в сговоре с папашей-пауком подкладывает мне мёдик в утешение. С лимончиком. Терёхин поставил на стол знакомую коробочку с ожидаемыми словами:
        - Бабушка просила передать.
        Обратился он к сыну, поэтому именно Никита раскрыл коробку и вынул кекс. А я давно раскрыла их семейный сговор. Это разве честно  - скопом на одну? Но на войне, как говорится, все средства хороши.
        - Никита, чего молчишь? Ты же хотел поехать к деду, а сейчас не рад?
        - Рад,  - буркнул Никита, давясь бабушкиным кексом.
        А мы ему так и поверили!
        - Ешьте, пейте и спать! - пока я еще могла командовать объединенными вражескими силами хотя бы за столом.
        И только в душе я почувствовала себя полновластной хозяйкой положения, потому что закрылась на замок, а потом долго сушила волосы феном. Мозги мои уже давно ссохлись. Обложили со всех сторон, обвели вокруг пальца и предлагают еще прыгать от радости. Впрочем, новый махровый халатик пришелся впору, почему бы и не порадоваться подарочку?! А самый большой подарочек лежал уже в кровати  - грел гнездышко.
        - Ты хочешь спать или говорить? - спросил он, меняя свою половину на мою, если вообще в этой кровати было что-то мое.
        - Я говорить просто не хочу.
        Его рука сначала легла мне на плечо, потом оттянула майку, чтобы замереть на груди, точно проверяя, бьется ли еще мое сердце  - на ласку это не было похоже.
        - Саша, отец велел мне молчать, и я молчал, хотя и не видел в этом смысла. Ты действительно считаешь, что Марьянка мучилась из-за вины?
        Я прикрыла глаза, стараясь отогнать прочь прокатившуюся по телу горячую волну.
        - Она устроила после похорон весь этот цирк, чтобы ты ничего не рассказал.
        - Какой цирк?
        Я не открывала глаз, он не убирал руки.
        - Меня выгнала, Наташу против меня настроила, выдумала про меня и отца.
        - Марьяна?
        - Да,  - выдохнула я. - Не хотела меня больше видеть. И все из-за этой дурацкой аварии! Да мне в сто раз больнее было со сломанной душой, чем со сломанными костями.
        Когда Валера тихо выругался мне в спину, я схватила его за запястье, но не оттолкнула руку, а сильнее прижала к груди  - хотела удержать от опрометчивого шага.
        - Валера, она не виновата. Она была ребенком и всего лишь просила не рассказывать об оплошности маме. Твой отец заставил ее дружить со мной против ее воли, как настоящий садист. И ты, уже взрослый, видел все это и молчал. Ты виноват больше других…
        - Ну да, конечно… Я…
        - Ну, а кто? Ты, конечно! С твоего отца теперь взятки гладки. Марианна тут по всем статьям выходит пострадавшая сторона. И ваша мама, не зная того, заставила ее снова на угольках попрыгать.
        - Ну мать-то тут при чем?
        - А она тебе молча кексик принесла?
        Хватка усилилась, и Валеркин подбородок впился мне в плечо.
        - Я заказал доставку. Анонимно. Чтобы мать не догадалась.
        - Не ври. Я пила с ней утром чай.
        Он меня отпустил, и я судорожно натянула одеяло под самый нос.
        - А чего не сказала?
        Я зажмурилась, почувствовав на ресницах соленую влагу.
        - Валер, это дурь какая-то… Что с Марианной, что с твоей матерью… Я устала от всех этих ваших бесхитростных игр. Скажи, это ты попросил мать пригласить меня к Сеньке?
        Он развернул меня к себе так резко, что пришлось сказать в голос «ай!» Его же голос сделался тигриным или львиным, если между ними есть хоть какая-то разница.
          - Это она тебе сказала? Или моя сестренка? Или тебе самой пришел на ум этот бред? Ну, давай, отвечай!
        - Тише ты! Никита за стенкой!
        Валера резко сел  - так, что кровать аж застонала.
        - А я от него не прячусь! И от тебя не прячусь! - не стал он даже пытаться удержать голос на шепоте. - И не прячусь за спиной у матери в сорок лет.
        - В тридцать девять… - поправила я, чтобы убавить громкость. - Почти в тридцать девять… Тише, не надо орать,  - шептала я, уже подтянувшись к подушкам всем телом.
        - А не надо бить ниже пояса, подвергая сомнению каждое мое слово. Вот не надо! Я не виделся сегодня с матерью, я заказал кекс для тебя. Какого признания ты от меня хочешь? Зачем копаешься в моих мотивах? Меня отец учил, что мужика женщины оценивают не по трепу, а по поступкам. Что я сделал не так? Что тебе не нравится?
        - Валера, твоя мать сказала…
        - Да плевать я хотел, что она сказала! - снова кричал он. - Зачем ты ее слушаешь? Чего тебе мало? Почему не спросить меня напрямую?
        - Так я и спрашиваю, ты просил или не просил?
        Я тоже повысила голос. Валера не отвечал, смотрел на меня зло, исподлобья, и я минуту слушала только его тяжелое дыхание.
        - И? - выдохнул он горячо, опустив руки по обе стороны матраса, но лицо его оставалось сбоку, и мне пришлось скосить глаза в сторону окна. - Я тебе в первый же день сказал, что не ожидал тебя увидеть. А потом сказал, что безумно рад, что ты нашлась. Почему ты считаешь, что я вру? Почему я вообще должен тебе врать в таком вопросе?
        - Твоя мать сказала, что попросила Марианну позвонить мне, потому что думала, что теперь мы сможем быть вместе…
        Он зажмурился, сильно  - точно от боли. Потом осел на матрас, но рук не убрал, и я видела, как в них напряглись все жилы.
        - За что ты так меня? Почему ты мне не веришь?
        Валера вскинул глаза, и в темноте показалось, что они на мокром месте, но ведь не мог же он в действительности плакать, взрослый мужик тридцати восьми полных лет…
        - Я сказал, что сделаю все, чтобы удержать тебя, и делаю… Все… Что могу… Мать… Да хоть Господь Бог… Да какая разница, кто нас свел? Вместе мы остаться можем только сами. Если этого захотим… Так чего ты вмешиваешь в наше личное дело посторонних людей?
        - Она сама вмешалась. И какая же она посторонняя? Она  - твоя мать!
        - У меня есть ты, Никита и Сенька. Больше у меня никого нет. Пойми ты это! Неужели так сложно?
        Я откинулась на подушки, закрыла лицо руками и тут же почувствовала на пальцах его губы, руки под грудью, а коленку между ног…
        - Они есть, и ты не можешь вычеркнуть их из своей жизни…
        Я переместила ладони ниже, полностью закрыв губы, чтобы сохранить возможность говорить. Теперь встретились наши взгляды: оба потерянные в чужом мире, не видящие пути-дороги обратно в маленький мирок, который неприступен, как средневековая крепость.
        - Я от всех откупаюсь. И буду продолжать это делать. Другого варианта не вижу. Считаешь, сестре нужен врач? Я готов оплатить любого специалиста. Только что-то сомневаюсь, что Марьяна признает себя сумасшедшей.
        - А я не уверена, что сумасшедшая именно она. Она боялась маму, как маленький ребенок. А вот чего боялся ты, когда женился на женщине, которую не любишь? Потерять сытую жизнь, да?
        Я тут же получила назад потерянную свободу. Матрас снова скрипнул и прогнулся: Валера сел ко мне спиной, и голос его прозвучал глухо:
        - Ты хочешь копаться в прошлом или строить будущее? Со мной. Со мной тем ты не хотела встречаться и правильно делала. Со мной нынешним ты согласилась лечь в постель. Так какого хрена,  - он обернулся,  - ты слушаешь россказни моей матери обо мне том? Меня нынешнего она не знает. Меня никто не знает. Ты  - первая, кому я открылся. И ты единственная, от кого мне так больно получать оплеухи. Я взял из прошлого только детей. И все. Я не хочу всех этих фантомов вокруг. Это новая кровать,  - он вдавил пятерней матрас рядом с моим бедром. - В ней Наташи не было. В ней ни одной бабы до тебя не было, и я пообещал тебе, что и не будет. Что тебе не хватает, скажи? Мне скажи! Не матери, не сестре  - мне.
        Он протянул руку, отвел от лица мою и тронул щеку: щека была мокрой.
        - Мне страшно,  - прошептала я, закусывая нижнюю губу.
        Валера провел ладонью по другой щеке.
        - Мне тоже страшно. Я никогда и не был сильным. Но хочу попытаться им стать. Для тебя, для детей. И если ты в этом участвуешь, то выкладываешься на все сто, как и я. Иначе бесполезно что-либо делать, проект под названием «семья» не выгорит. Ну же…
        Он сомкнул пальцы вокруг моих запястий и развел руки в стороны.
        - Обними меня. Скажи, что я хороший. Ласка и собаке приятна, а бездомной в сто крат приятней… Да, мы еще Бусю забыли. Она третий ребенок, самый беспроблемный, если ее вовремя кормить… И выгуливать. Вот бы и с людьми так же легко было. Как в сказке…
        Я вырвала руки и сомкнула пальцы на широкой Валеркиной спине, уткнулась носом ему в грудь и вдохнула аромат геля для душа, который еще хранили светлые завитки.
        - А если не получится? - выдохнула я, трогая их губами.
        - Попробуем еще раз, но тем же составом. Или в увеличенном численно.
        Я оттолкнула его и заткнула одеялом, накинув его Валерке на голову, но от рук его не избавилась  - они ловко затянули меня под одеяло.
        - Дверь открыта.
        - Я в курсе,  - прошептал Валера мне в губы. - Я только рот тебе закрою, чтобы из него больше не вылетело ни одной гадости, хотя бы сегодня. Хорошо?
        Я согласилась, но только на один поцелуй.
        ГЛАВА 70 "СРЕДА"
        Среда прошла как в анекдоте  - мы ее честно проработали. Никита, вернувшись из школы, нашел посреди гостиной пирамиду из новых ящиков, которые я привезла из гаража, и теперь мы сумели проиграть все сказки Биссета и даже напоить чаем дракончика и его бабушку. Про бабушку Лену мы тоже поговорили  - совсем немного, но неприязни в словах Никиты я не заметила. Про прабабушку он пожал плечами, и я поняла, что ее он видел еще меньше Елены Михайловны. Про наш ночной спор с его отцом Никита вежливо промолчал  - сомневаюсь, что не слышал. Просто повел себя верно с точки зрения семейной дипломатии. Потом согласился поработать грузчиком  - всего-то шесть ящиков отнести: три на завтра, остальные к воскресенью.
        - Вы поговорили с папой по поводу подарка Сеньке? - спросил, уже складывая в багажник гитары.
        Я зажмурилась  - совсем из головы вылетело.
        - Забыла,  - не стала врать.
        Да и не соврешь Никите: он все видит, слышит и чувствует. На вранье уже полегло два поколения Терёхиных, надо спасти хоть нынешнее. Спросит Никита что-то серьезное про ночь, отвечу по-серьезному, но не буду бежать впереди паровоза. И все же на дачу мы приехали раньше Валеры, которого за завтраком я убедила не оставлять машину в городе без присмотра.
        Нам с Никитой обрадовались  - мне так показалось. Правда градус радости был разный: если у Сеньки, повисшего на моей шее, получилось пятьдесят градусов в тени, то у тети Тани радость стремилась к нулю  - вздрогнуть можно, но мороз не кусает нос, хотя и просит держать его по ветру.
        - А Валера когда приедет? - спросила она якобы из-за ужина.
        - А он когда-то приходил домой по часам? - дала я отпор совершенно спокойно. - И почему вдруг что-то должно поменяться?
        Мы с Сенькой оккупировали стол в столовой и объявили всем, чтобы нас не тревожили, даже Геля. Листочков я распечатала целую пачку, и теперь мы смело зарылись с головой в груде восковых мелков всех цветов радуги и не желали вылезать из нее даже ради ужина.
        - В чем ваша проблема, тетя Таня? - говорила я уже на повышенных тонах, разозленная очередным вторжением. - Ребенок не умирает с голоду и не валится с ног от усталости. О каком режиме идет речь? Я не первый день с детьми. Я сестру вырастила. В таком возрасте режим уже не обязателен, и ему завтра не в садик. И вообще кто отвечает за ребенка, вы? Или все же Геля? - добавила я тут же, чтобы стрелки плавно не перевелись на меня, пока что постороннего человека. - Вот когда она скажет, что ему пора ужинать и спать, тогда он и пойдет. А так, может, с папой поужинает и хоть узнает, что у него есть папа.
        - А то он не знает! - выдала Татьяна Васильевна тоже довольно громко.
        - Вашими стараниями  - нет. Теперь будет знать  - моими. Можно нам не мешать?
        Она ушла, очень громко, а Геля минут через пятнадцать зашла в столовую довольно тихо.
        - Ничего, ничего,  - сказала тотчас, присаживаясь у края стола. - Я просто посидеть с вами.
        И подмигнула мне  - отлично: с Никитой воюем против папы, с Гелей  - против тёти Тани. Перманентное состояние войны какое-то получается!
        - Сеня, а почему у тебя небо зелёное? - спросила Геля, придвигая к себе листок с одним из вариантов уорхоловских «Четырёх цветов».
        - Потому что я так хочу,  - ответил ребёнок правильно, а я добавила, будто из написанной мною методички:
        - Творчество Энди Уорхола учит детей не бояться экспериментировать с цветом. Подумайте, как родители учат детей рисовать? Небо  - голубое, трава  - зеленая, песок  - желтый, снег  - белый… Мы создаем в голове ребенка стереотипы и останавливаем полет фантазии. А если позволить ему творить независимо от нашего взрослого мнения, то можно увидеть, что небо он нарисует фиолетовым или зеленым, а на вопрос почему, ответит  - «а мне так нравится». Может, в этом нет ничего плохого?
        - Я с вами не спорю. Я просто спросила,  - стушевалась несчастная нянька.
        - Я тоже просто объяснила свой подход,  - смутилась и я. - Извините, если грубо. Просто я немного устала…
        - А ты, Сеня, устал? - переключилась няня с меня на ребёнка.
        Художник тут же замотал головой. И собака замотала  - размазывая по моим коленям слюни, потом тявкнула, вылезла из-под стола и почапала в коридор. Папу мы дождались, хоть и проворонили его приход. Сеня со стула не сорвался, но я все же заметила его вопросительный взгляд, обращённый к няне. Пока Геля соображала, как поступить, Валера сам вступил в гостиную.
        - У вас здесь филиал Третьяковки?
        - Эрмитажа. Мы не ужинали. Тебя ждали,  - опередила я вопрос «почему?» и поймала улыбку: живую, настоящую и даже добрую.
        - Я быстро. Только одомашнюсь малость,  - выдал Валера, можно даже сказать, умную мысль.
        Ему, конечно, еще учиться и учить быть домашним, как и Сене  - не обращать внимание на тех, кто говорит, что небо может быть только голубым, чёрным или серым. Цвет неба всецело зависит от глаз, в которых оно отражается: просто нужно чаще отрывать взгляд от земли, ведь смотри, не смотри под ноги, а все равно когда-нибудь да споткнешься.
        Никита пришёл в столовую раньше отца и потряс перед моим носом влажными руками:
        - Я для него играть не буду, даже не просите.
        - А он просил? - удивилась я.
        - Нет, но вдруг вы решите отчитаться перед ним.
        Ну ё-моё! Я построю когда-нибудь с этим ребёнком человеческие отношения?
        - Мне не нужно ни перед кем отчитываться. А вот тебе передо мной придется. Завтра! Так что можешь быстро поесть и ещё поиграть перед сном, сможешь?
        Никита сжал губки, но под ними явно скрежетал зубками. Что ж  - проверяет меня на вшивость, но все блохи давно выловлены, тараканы приручены: остаётся только взять под уздцы строптивого жеребца и объездить. Иначе дикий ор в этом доме не прекратится. В ангельское терпение рыжего мерина верить не приходится. Он пришёл в футболке и занял привычное место. Переместилась лишь я, сев между братьями и разделив стул с Баронессой, которая снова вожделенно пускала слюни мне на колени.
        - Такая тишина  - затишье перед бурей или как? Что-то от меня скрываете? - спросил Валера, когда Татьяна Васильевна наконец удалилась, оставив нас ужинать семьей.
        - Может, нам просто нечего тебе сказать? - отозвался Никита первым. - Пустой день. Абсолютно.
        Выпад в мою сторону? Отлично!
        - Я нарисовал зелёное небо,  - принял эстафету Арсений.
        - Почему зелёное? - задал Валера стандартный взрослый вопрос.
        - Потому что мне нравится зелёное небо.
        - И где ты такое небо увидел?
        - Нигде.
        - Поэтому и нравится.
        Валера философски подытожил разговор и напомнил, что еда остывает и что есть все же стоит молча, чтобы не подавиться.
        - А где Марианна? - спросил Валера, как только дети вышли из-за стола.
        - Мне она не звонила. С подружками, может быть? Ты волнуешься?
        - После того, что ты сказала, да. Я считал ее просто избалованной дурой, а теперь увидел ее странности совсем в другом свете. Может наберёшь ей?
        - Я?
        Я выдержала строгий взгляд и достала телефон. Марианна ответила сразу.
        - Что-то случилось? - и начала без «привет», сразу с вопроса.
        - Как раз хотела узнать, не случилось ли что у тебя. Ты на дачу приедешь?
        - Останусь сегодня в городе. С утра соберу вещи, чтобы вам не мешать.
        - Ты нам не мешаешь,  - ответила я на свой страх и риск, ведь Валера сказал, что не пустит сестру на порог.
        - У меня есть своя квартира. Это все?
        - Да, доброй ночи!
        - И вам тоже,  - и Марианна отключилась первой.
        - Грустно как-то это все,  - сжала я губы. - День рождения у ребёнка, а мы все переругались. Твоя бабушка приедет, и будет грустно, если внучка не придёт.
        - Придёт,  - Валера специально нагнулся к собаке, чтобы не смотреть мне в лицо. - Ну что за ненасытное чудовище! - потом все же поднял глаза на меня. - Саша, все будет хорошо. Даже если дня рождения не получится, все будет хорошо. Это всего лишь день в году. Один. И не важный. Ну совсем не важный.
        - Ты подарок хотя бы купил?
        Валера кивнул.
        - Привезут прямо в воскресенье. Иначе сюрприза не получится, а будет скандал.
        - Что это?
        Он улыбнулся.
        - Не скажу,  - сказал по слогам. - Может, сама догадаешься. Вторая вещь, после девочек, которая интересует мальчиков.
        - Машина?
        - Сказал же, что не скажу. Иначе Баба Яга сожрет меня с потрохами. А конфетку от ребёнка уже не отберёт, пожалеет.
        Я жалела только о том, что села далеко  - не дернуть за ухо, чтобы превратить Валерку в настоящего Чебурашку, а то Крокодил, Крокодил… Не знает Сенька своего папочку. Не сказать ведь, что настоящего…
        - Почитай,  - спустился малыш в столовую уже в пижаме.
        Без Гели  - та явно не пожелала отвечать за самодеятельность молодого человечка. Валера выпрямился, но к ребёнку не повернулся. На часах девять вечера  - рассчитывал, наверное, на семейные посиделки на диване. Без виски. Мне завтра за руль. Я не он, не стану рисковать, да и габариты у нас с ним разные.
        - Знаешь, а я все же поняла, кто твой папа,  - заявила я весомо, присаживаясь на край детской кроватки. - Он не слон, он  - Чебурашка.
        - Почему?
        - Потому что рыжий и уши большие.
        - И я Чебурашка?
        - И ты Чебурашка. Только маленький. Раз ты сын большого Чебурашки, как может быть иначе?
        - А ты кто тогда?
        - А я буду крокодилой.
        - Нет такого животного.
        - Как же нет? Даже песенка есть,  - и я тихо запела:  - По улице ходила большая крокодила, она, она зелёная была. Во рту она держала кусочек одеяла, она, она голодная была…
        И я действительно нагнулась к ребёнку и ухватилась зубами за край одеяла. Сенька смотрел на меня огромными глазами.
        - Ты не зелёная. Значит, ты не крокодила,  - изрек он весомо. - Ты просто Саша.
        - Да, я просто Саша. А ты просто Сеня. Ещё у нас есть просто Никита. И просто папа…
        - А просто мама?
        Я все ещё была от его лица на очень близком расстоянии и видела синее небо, которое должно было быть зелёным.
        - А просто мамы нет.
        - А почему?
        - А потому.
        - Так не отвечают, Геля говорит.
        - Так отвечают, когда не знают ответа.
        - А я знаю песенку про маму. Мы учили…
        - Где? - перебила я.
        Мне стало не по себе: тут же вспомнилась история Марианны и няни. Не надо со мной проигрывать тот же сценарий…
        - У тети Фиры. Она играет на пианино, а мы поем. Хочешь, спою тебе?
        Хотелось сказать «не надо». Надо было сказать «не надо», но я ничего не смогла сказать  - онемела. И двинуться тоже не могла, так и нависала над колыбелью младенца страшной Бабой Ягой.
        - Милая мама, мама моя, пусть эта песенка будет твоя…
        Геля, твою мать! К какой Фире вы водите ребёнка? Издеваетесь, что ли…
        Руки затряслись, но я не могла согнуть их в локтях. Шея тоже затекла, как и слёзы, только они затекли в глаза и выкатились прямо на щеки.
        - Почему ты плачешь? - спросил Сеня серьёзно.
        - Потому что мне очень понравилась твоя песенка. Иногда люди плачут от счастья.
        - А я, только когда упаду. Я сегодня упал. И плакал.
        - И Геля тебя пожалела?
        - Нет. Она сказала, что мужчины не плачут.
        - Хочешь я тебе секрет открою? Плачут. Только когда девочки этого не видят. Даже твой папа плачет, но это секрет. Понял?
        - Секрет. Ты тоже не говори про маму. А то он будет ругаться.
        - Не скажу. Не бойся.
        И я провела рукой по огненным волосам, но не согрелась. Все внутри окоченело, как на лютом морозе.
          - Спи.
        - А сказка? Ты забыла про сказку.
        Действительно. Забыла… зачем пришла в этот дом. Чтобы подарить Сказку мальчику, которому нельзя говорить слово «мама».
        ГЛАВА 71 "ДЕСЯТЬ ОТТЕНКОВ БЕЛОГО"
        Валера сидел в гостиной при выключенном свете, но глаза его светились ярче уличных фонарей. На журнальном столике две чашки.
        - Спит?
        - Спит,  - ответила я тихо.
        - А Никита нет. Кузнечика играет. Можно послать к нему лягушку, чтобы она его наконец сожрала? Завтра ведь не встанет, и ты будешь ругаться.
        - Не буду,  - я села на диван, бедро к бедру. - Он большой. Знает, что делает.
        И я большая, а что делаю  - не знаю.
        - Пей чай, пока не остыл. На сей раз без коньяка.
        Я взяла чашку и уткнулась в неё длинным любопытным носом, который сунула, куда не просили  - в Терёхинскую семью. Не просили мои нервы! Хотели быть целее.
        - Валера, а если Сеня вдруг назовёт меня мамой, что делать?
        Сенькин папа не повернул ко мне головы, но хватка на его чашке сделалась сильнее.
        - Быть мамой. Я стал папой до того, как он меня так назвал. Хочешь, я запишу его на тебя? Хочешь?
        - Зачем? - я даже вздрогнула. - У него есть мама.
        - Была. По факту у него ее нет. Ну, давай… Запишем? Чтобы у тебя были не только обязанности, но и права. Право запретить мне что-нибудь, если это тебе не понравится.
        - А для начала выйти за тебя, да?
        - Это формальность. Не более того,  - усмехнулся Валера, по-прежнему не глядя на меня. - Дети  - вот это уже не формальность,  - и вот уже чуть скосил на меня горящие глаза. - Саша, я совершенно серьезно сейчас говорю. Я даже представил тебя в платье с лампочками. Это будет прикольно.
        К горлу подкатил ком, но я не могла поднести ко рту чашку.
        - Я сама пришивала эти лампочки,  - выдала, глупо закусывая губы. - Там такой дурацкий тонкий проводок. Мороки, правда, зато красиво. И у меня ещё кокошник есть светящийся. Для Снегурочки.
        - Только через костёр прыгать не будем, ладно? И ждать до зимы я тоже не хочу.
        - Ты боишься передумать или что я передумаю?
        Голос дрожал. Так у меня тряслось все! Хорошо, если волосы не вставали дыбом.
        - Не то и не другое. Боюсь кирпича на голову или сосульки. Только и всего. Александра,  - голос его сделался сухим и четким. - Я хочу, чтобы все было официально и как можно быстрее. Прости, но я давно не верю в сказки. Имею на это право: слишком часто меня били по морде тапком говенной действительности. Тебе свадьба нужна? Или можем просто расписаться? Если с детьми что-нибудь случится во Владимире, я хочу, чтобы ты имела полное право принять решение на месте, без меня. Извини, я, наверное, ужасный пессимист по жизни.
        Валера принялся нервно крутить в руках кружку.
        - Саша, я проверну все это за пару недель. Обещаю! Заплачу, сколько скажут. А ты успеешь пришить огоньки, да? Белыми нитками. Не серыми. У тебя есть белые нитки?
        - Десяти оттенков, тебе который нужен?
        Он толкнул меня плечом, я ответила ему тем же. Тогда в ход пошли бёдра, но руки распустить мы не успели: на пороге возник Никита с гитарой.
        - Можно вам поиграть? - и включил верхний свет.
        - Вот только бы не спать! - не промолчал Валера.
        - Играй! - отодвинулась я от его отца и махнула в сторону кресла, свободного от собаки.
        И поставила чашку на стол, хотя руки так и не отогрела. Никита старался. Его папа тоже  - смотреть на сына, а не на меня. И вдруг спросил:
        - Марш Мендельсона выучишь за пару недель?
        Никита заморгал от удивления. Или потому что хотел спать.
        - Ну что, мне музыканта с улицы брать, что ли, когда дома свой имеется?
        Никита уставился на меня: искал в моих глазах ответ или что?
        - Ну поздравь нас, что ли? - не унимался папочка.
        - Поздравляю,  - сказал Никита медленно.
        - С чем?
        - Не знаю,  - пожал он плечами.
        - Сказал же, что ты неуч! Знаешь, что такое Марш Мендельсона?
        Никита замотал головой.
        - Это свадебный марш. Сыграешь его нам с Сашей?
        Никита слушал отца и говорил с отцом, но смотрел все время на меня.
        - Нет. Не смогу. Только Кузнечика если…
        Это была бы хорошая шутка, если бы Никита не говорил сейчас абсолютно серьёзно. Без тени улыбки на лице.
        - А если постараешься? Никита, понимаешь, свадьба  - это семейное дело. Посторонние там не нужны. Выучишь? Для меня? Для нас,  - Валера схватил меня за руку и до боли стиснул пальцы. - Для Саши.
        Никита кивнул и зажмурился. То ли от яркости наших глаз, то ли потому что засыпал на ходу.
        - Можно я пойду?
        Встал, прошёл к чехлу и убрал гитару. Потом снова вытянулся перед нами.
        - Я пошёл?
        - Да уйди уже наконец! Саша тебе завтра лишнюю минуту не даст поспать, Кузнечик!
        Никита вышел и закрыл дверь, хотя до этого она была открытой.
        - Лучше б свет выключил!
        Я хотела встать, чтобы исполнить просьбу Валеры, но он удержал меня на диване.
        - Выпей чай и пойдём спать. Моя жена тоже ужасная соня.
        - Я тебе не жена.
        - Это формальности, которые я берусь утрясти в самые короткие сроки. Тебе хочется побыть невестой? Будь ей. Кто ж против!
        Он протянул мне чашку, а свою так и держал все это время на весу.
        - За нашу семью?
        В чашке нет коньяка, но я уже говорила Терёхину, что мне достаточно чая… Я  - невеста? Сумасшествие какое-то, но я чокнулась. С ним. Ведь точно чокнулась!
        - Своим сама скажешь или вместе?
        - А можно уже по факту сообщить?
        - То бишь вообще без свидетелей? Завтра?
        - Я работаю завтра.
        - Тогда в пятницу?
        - В пятницу ведьмам запрещено колдовать,  - улыбнулась я в чашку с остывшим чаем.
        - Пятница, заметано. Завтра решу этот вопрос. Золушка успеет пришить огоньки к платью?
        - Валера, ты издеваешься? Никита Кузнечика три дня учил…
        Терёхин рассмеялся и откинулся на диван  - в его небесно-голубых глазах играли темные коньячные огоньки.
        - Саша, я сделаю тебе документы на новую фамилию за день-два. Еще пара дней уйдет на сбор документов для суда. Возможно, мы и сумеем назначить слушание за неделю, но потом все равно придется ждать десять дней до вступления решения в силу.
          - Ты все узнал?
        Валера кивнул.
        - И не секунды не сомневался, что я соглашусь?
        Он снова кивнул и допил чай.
        - Но я не думал, что сэкономлю на свадьбе.
        И он снова смеялся, в голос.
        - И медовый месяц порознь,  - продолжил сквозь смех. - Охренеть! Валерка, у тебя все не как у людей…
        Я закрыла лицо ладонями и зажмурилась, пытаясь справиться с приступом такого же безудержного хохота, точно с икотой.
        - Скажи, тебе просто лампочки лень пришивать или скрытая нелюбовь ко всему белому?
        Валерка тронул меня за плечо, но я тут же отбросила его руку и чуть не дала кулаком в нос.
          - Я же просто спросил! Про платье… И еще вопрос: ты с метлой придешь? А, Баба Яга? Мне же надо знать, к чему готовиться… Александра, ну чего ты ржешь?
        Он оторвал мои пальцы от лица и сжал в своих горячих.
        - А что, плакать надо?
        Хотя я досмеялась уже до слез.
        - Быть серьезной. Мы только что приняли очень серьезное решение…
        И сам заржал. Сивый мерин, черти б тебя взяли! Ну как так можно?!
        - Валера, а если я не поеду во Владимир?
        - Я все равно на тебе женюсь, поняла? Из-за детей. Ты же сама идешь завтра в места не столь отдаленные и сына моего с собой берешь. Я не хочу, чтобы с моими детьми решался этот вопрос еще раз, если со мной что-то случится. Я в игры с дурацким государством не играю, понятно? А свадьбу можем сыграть и потом. И вообще пока никому не говорить про наши планы. Ну, Никите сказать придется. От него нужно согласие. Сиди тут…
        Он резко встал и вышел, а я вцепилась в пустую и холодную чашку. Потом сунула нос в Валеркину  - коньяком не пахнет. Трезвый, значит.
        - Я сказал Никите, чтобы он молчал,  - прошептал Валера, возвращаясь на диван, но тут же вскочил:  - Буся, пошли гулять! Маме надо в душ.
        - А папе? - подала я тихий голос.
        Валера снова ко мне нагнулся:
        - Папе потом. С меня еще десять потов должно сойти. Надо пару звонков сделать. На пятницу никаких планов, поняла? Хоть зайчихой приходи, я тебя в любом образе узнаю и возьму. Буся, зараза, да слезь ты уже с кресла!
        И он снова потащил несчастную боксёриху за ошейник.
        - Саша, иди в душ и постель перестели. Фиг его знает, когда белье меняли. Я быстро или долго, не знаю. Как пойдут переговоры…
        - Валер, ты там деньгами особо не кидайся. Мы можем и в июле во Владимир поехать.
        - Вот давай ты лезть не будешь! Заняться нечем, пришей лампочки…
        - Тебе к галстуку, если только…
        - Если тебе полегчает, пришивай…
        Мне не полегчало даже после душа. Думала, порву у простыни резинку. Голова была как в тумане. Точно дети  - а мамам не скажем. На взрослых как-то не особо походим с такими решениями!
        Я села на край кровати  - на этот раз Наташиной. Тут Валера явно ничего не поменял за последние четыре года. Обои на стенах не первой свежести, и угол изголовья требует обновление лака. О, господи… Как страшно! Наташа, а если я не справлюсь с твоими детьми, что тогда?
        - В пятницу мы без обеда,  - Валера закрыл дверь и привалился к ней. - Пять минут неспешным шагом от офиса. Десять  - из дома.
        Я сильнее сжала голые ноги: трусы и майка не лучший камуфляжный наряд для нервного напряжения.
        Валера сделал шаг к кровати и бросил на нее мою сумку, которую я даже не заметила в его руках. Потом мне в руки полетели его паспорт и телефон.
        - Отсканируй документы, пока я приду в себя в душе. И в душе!
        Я кивнула. Тогда остряк сорвал со стены халат и ушел. Я тяжело выдохнула и дрожащими пальцами открыла на сумке молнию. Вот так вот собственноручно расстаюсь со свободой…
        Стук в дверь. Я ничего даже не успела подумать, когда Никита подал голос и открыл дверь  - одновременно с моим разрешением войти. Да, нужно привыкать к таким вот вторжениям. Вскакивать не стала, прикрываться тоже.
        - Я только спросить… Мне нужно будет называть вас мамой?
        Я замотала головой.
        - Это простая формальность, Никита. Так, если вдруг ты заболеешь или с папой что-нибудь случится… Это…
        И я замолчала.
        - Спокойной ночи.
        И ушел, закрыв дверь. Только на этот раз погасил свет. Ненарочно. Даже не заметил, наверное. Пришлось встать и на негнущихся ногах дойти до выключателя. И прозреть наконец! Ты снова сидишь с Никитой! И он снова врывается к тебе без предупреждения, как ураган.
        Я вернулась к кровати сканировать свои и чужие  - почти что свои  - документы. Через пять минут Валера переслал их кому-то, сидя на той же кровати, только ко мне спиной.
        - А самим заполнить заявление слабо? - спросила я, украдкой поглядывая на часы на его руке: он ставил будильник.
        - Пусть деньги отрабатывают. Мне есть чем заняться. Тебе, думаю, тоже… Со мной. Разве нет?
        Он кинул свой паспорт на тумбочку, мою сумку  - на пол, меня  - на подушку. Кинул! И себя тоже. Сверху.
        - Жених может поцеловать невесту?
        Я тронула его за подбородок  - бритый, и отвела его губы от своих.
        - В доме маленькие дети. Никита входит, можно сказать, без стука…
        - Я закрыл дверь на замок. А ты можешь рот закрыть на замок, как в твоем театре? Ну чего ты все время ворчишь, будто я тебя силком в ЗАГС тащу? Обычно наоборот происходит…
        - Ну так у нас, кажется, ты беременный… Обремененный детьми, а не я. Так что ты и тащишь…
        - Молчи, Баба Яга, вот молчи… А то еще передумаю на тебе жениться… - и Валера зажал мое лицо в горячих ладонях.
        - Честно, что ли?
        - Даже не надейся… Колесико завертелось, белочки побежали. Уже не выпрыгнуть  - будем бежать вместе, в колесе, день за днем.
        Он продолжал держать меня за щеки, а я его  - за плечи, вывалившиеся из распахнутого халата. Глаза в глаза, в них небо  - бескрайнее, и в нем ни облачка, хотя по прогнозу обещали грозу с громом и молниями, а получился Чебурашка, о котором в энциклопедии нет ни строчки. Но на букву «Ч», есть еще и человек  - незнакомый, который может стать родным одним росчерком пера: не электронной подписью, а реальной  - черным по белому: мое имя против его имени. И что там будет у нас за семью печатями пусть никто никогда не узнает. Все равно ж не поймут.
        Нам бы самим разобраться, не запутаться и развязать все узелки, которыми мы связывали столько дней порванные давно отношения. Наша линия жизни срослась, соединилась, стала в два раза толще и прочнее. В это надо верить, без этого нельзя шагать в новый день.
        ----
        Дорогие читатели, не забудьте заглянуть в новогоднюю новинку, которая только что стартовала:
        "Рябина в шоколаде, или Гавайский Дед Мороз"
        - Год я была с разбитым сердцем, а сейчас - с билетом на Гавайи.
        - Ты подцепила миллионера?
        - Почти! Гавайский Дед Мороз попросил написать роман о его великой любви к одной русской женщине. За гонорар! Так что у меня действительно все в шоколаде.
        - Так и будем теперь тебя звать - Рябина в шоколаде. А внука у твоего Деда Мороза случайно нет?
        - Не спрашивала. А надо было?
        Надо было заранее узнать все семейные тайны, которые хранит дедушка Бойд. Потому что делать это на острове уже поздно!
        #крепкий_орешек_макадамия
        #домашний_шоколад
        И вопрос - как теперь жить без сердца, которое отдала тому, кого так и зовут - Сердце?
        ГЛАВА 72 "ПОСЛЕДНИЙ БУНТ АЛИ СКВОРЦОВОЙ"
        Будильник прозвенел вовремя, и мы встали по часам. Молча, не сказав друг другу даже простого «доброго утра», хотя ночь во всех отношениях получилась доброй  - и я даже выспалась, привыкла уже к грузу Валеркиной руки. Мой жених выглядел серьезным и даже немного озабоченным. Уж не передумал ли жениться? И я не поняла, отчего именно у меня сжалось сердце: страха или все же радости? И снова забилось, быстро-быстро, когда Валера заявил, что пошёл будить Кузнечика. И я так же быстро оделась во вчерашнее и сбежала во двор к машине за забытым костюмом. Потревоженная Баронесса облаяла меня, но на улицу не вышла.
        - А вы с ней еще три раза вечером погуляйте, тогда вообще утром не встанет,  - буркнула тетя Таня, хотя повода говорить со мной не было никакого: я на кухню не заглядывала, сварливая особа сама выглянула в коридор. Повода для праведного гнева мы вчера не давали: диван остался просто диваном, а что потом творилось в чужой кровати ее не касается никаким боком.
        - Баронессе ночные прогулки только на пользу пойдут.
        Можно было еще и подмигнуть, но я решила, что это будет перебором. Нашей Татьяне Васильевне просто за державу обидно, да и бог с ней… Не стоит никому ничего объяснять, особенно, когда самой до сих пор ничего не понятно.
        - Саша, так дело не пойдет!
        Валера уж точно не будет стучать в дверь собственной спальни, откроет с ноги. Впрочем, у меня лосины уже до носа натянуты и хвостик на пышной юбочке дрожит, пушистый, маленький, заячий.
        - Ты что-то съешь. Иначе Никита прочтет тебе лекцию о вреде кофе на голодный желудок. По моей личной просьбе. Ты меня слышишь, зайчик?
        - Зайчиха.
        Я вернулась к кровати и проверила, что в мешке лежит все необходимое для прикрепления к кудрявому парику заячьих ушей. Все хорошо. С париком. А вот хвост из собственных волос дрожит совсем как настоящий хвостик.
        - Зайчиха… - Валера позвал тихо, но настойчиво, а потом шагнул от двери, чтобы поймать мои плечи и развернуть к выходу:  - Пойдем, я тебя накормлю. Мне будет приятно.
        - С ложечки?
        Я попыталась высвободиться, но куда там!
        - Если потребуется, хоть из бутылочки. Опыт имеется…
        - Глубоко похороненный.
        - Откопаем и реанимируем. Сегодня-то ты по какому поводу нервничаешь?
        - Огласить весь список?
        - Нет,  - он наклонился к моему уху, не отпуская плечи и продолжая таранить меня к двери. - Отвези Никиту на дачу и возвращайся в город. Устроим мальчишник и девичник в одном флаконе.
        - Коктейль Молотова?
        - Если бы это помогло уничтожить все прошлое… Александра, ну беги уже за стол, как заяц от волка!
        Я побежала, но успела ударить его по рукам за ненадлежащее обращение с заячьим хвостиком. Мало того, в столовой пришлось проделать тоже самое с его старшим сыном.
        - Никита!
        Тот, в отличие от отца, смутился и спрятал руки за спину. А я спрятала хвостик между спиной и спинкой стула. Пришлось задрать юбку, но никакого ж криминала  - я в лосинах! И вообще я сейчас не женщина, а представитель фауны. В машине пришлось сесть так же, но Никита никак не прокомментировал мои выкрутасы с хвостиком  - молодец, иногда не надо по губам бить, достаточно разок чувствительно шлепнуть по рукам. Впрочем, больше мне не к чему было придраться: Никита был ниже травы, тише воды, то есть воды в рот набрал и молчал. Открыл рот только один раз, но мне этого хватило  - как и окружающим. Вопрос задала одна из воспитательниц просто ради интереса, и Никита ответил, кто он такой, в полный голос:
        - Сын.
        Мамой он меня не назвал, но и «тети Саши» я от него не услышала. Был ли это продуманный выпад в мой адрес или же Никита о таких вещах в силу возраста вообще еще не задумывался, но мне пришлось тихо кивнуть: пусть думают, что я родила в шестнадцать. Ну какая кому разница, собственно!
        Гитарист пользовался у малышей популярностью  - к нему подходили, трогали гитару: он молчал и все взрослые молчали, не воспитывали при нас воспитанников детского дома. И мне как-то расхотелось применять воспитательные санкции к папочке, который явно вчера поторопился с информированием сына касательно своей женитьбы. Что мне теперь сказать Никите  - сама ведь не знаю, как парень должен теперь называть наши с ним родственные отношения. Быть мачехой не хотелось: сразу же исчезнет та толика тепла, которую мы сумели сохранить с Никитиного детства. Если раздуть сейчас огонь, он может не согреть, а спалить. Дотла!
        - Поехали за машинками? - спросила я в полдень, сменив хвостатую юбчонку на джинсы и стерев с носа грим.
        - Вам же ничего не заплатили,  - Никита уставился мне в глаза испепеляющим взглядом. Отцовским.
        - Заплатили, заранее, на карту… - голос мой почти сошел на нет.
        - Зачем вы мне врёте?
        - Никита, хочешь все подробности? Эти люди заплатили за ремонт моей гитары, и я по бартеру провела интерактив с их детками. Ты участвовал в этом, и с тобой бартером будет покупка подарка для твоего брата, так понятнее? И, кстати, папа что-то купил Арсению, но молчит.
        - Даже вам не сказал? - и снова неприкрытый вызов во взгляде.
        - Представь себе, не сказал… Поехали в детский магазин! Пожалуйста. Иначе я буду нехорошо себя чувствовать, будто заставила тебя сделать что-то против твоей воли.
        - А если заплатите, то будет типа по доброй воле?
        Нет, с маленькими детьми намного легче, чем с умными подростками!
        - По доброй воле  - это бесплатно. Это подарок. Но я не хочу от тебя никаких подарков. Пока. Потом, если сам решишь участвовать со мной в благотворительности, я скажу тебе просто большое человеческое спасибо.
        - А зачем вам теперь деньги?
        Мне захотелось зажмуриться, но я сумела выдержать молодой «Валеркин» взгляд.
        - Деньги лишними никогда не бывают. И даже если твой папа меня накормит, деньгами за сказки я могу накормить кого-то еще. Сестру, например, или маму. Или вообще незнакомого человека, или собачку и кошечку. Но… - я уже не знала что и как сказать. - Деньги я беру лишь с людей, которые могут их безболезненно заплатить…
         Ну что за чушь я несу?
        - Никита, это очень серьезный разговор, и мне не хотелось бы обсуждать такие вещи в машине и на голодный желудок и когда у нас нет подарка для Арсения… И вообще мне нужно отвезти тебя на дачу и вернуться в город к папе.
        - А на дачу вы не приедете?
        - Нет, не сегодня. Завтра или в субботу. У меня накопилось много дел,  - врала я, чувствуя, как напряглись все сердечные струны. - А ты пока научишься кататься на унисайкле или моноцикле, как хочешь, так его и называй. Забыл? И ты должен будешь помочь мне с дедом во Владимире. Я его не знаю, он меня не знает, и Сенька, грубо говоря, его не знает. И вообще там тоже есть какой-нибудь детский дом, где нам будут рады…
        - Мне показалась, что дети вообще не радовались! - перекрыл Никита грубо поток моего сознания.
        Я опустила глаза к рулю. Вернее, к сжавшим руль пальцам.
        - Эти дети иначе выказывают свою радость. К счастью, тебе этого не понять. Это очень тяжело видеть, поэтому я редко сюда прихожу. Мы сделали с тобой доброе дело, ты должен это понимать.
        - Я понимаю,  - буркнул Никита. - Я все понимаю.
        - Вот и отлично! - не желала я знать подробностей его понимания нашей с Валерой ситуации. - Поехали!
        Купленные машинки мы спрятали в карман футляра для гитары, которую Никита отнес в комнату, хотя я и сказала ему, что марш можно не разучивать, что это была шутка.
        - Ваша свадьба? - вопрос был задан абсолютно будничным тоном.
        - Нет,  - я нервно хмыкнула. - Марш. Ты помнишь, что это тайна? Такая же, как Сенькин подарок.
        Мы пообедали втроем и почти молча, но вот молча уйти у меня не получилось. Сенька полез ко мне с магнитным конструктором, состоящим из палочек и шариков, а у меня и так уже шарики за ролики зашли из-за скандала с тетей Таней.
        - Ему тринадцать лет! - орала я на ее запрет одноколесного велосипеда. - Он сам будет решать, что ему делать. И вы лично не имеете никакого права что-либо запрещать чужому ребенку! Вы не бабушка! Вы ему никто! - мою плотину вежливости снесло потоком накопившейся за последние дни злости.
        Никита ушёл с колесом в короткий коридор на втором этаже, соединявший спальни с ванной комнатой. Иногда  - хотя довольно часто  - оттуда доносился грохот и вопль «Все хорошо!» Все хорошо было и у Арсения: он решил носиться по лестнице вверх-вниз с новостями о том, что Никита снова упал, но не плачет.
        - Никита, держись за стены! - крикнула я начинающему циркачу и повернулась к Татьяне Васильевне спиной.
        - Вы угробите детей! - полетело мне в спину, но я не обернулась для ответа.
        - Мы их спасем,  - сказала, открыв входную дверь, за ручку которой снова возьмусь уже в другом статусе.
        Статусе хозяйки. Радуйтесь, что не потребую от некоторых обращения ко мне на «вы». Тетя Таня ведь не из вежливости использовала сейчас «вы», а имела в виду меня и Валеру вместе. Особенно его, раз притащил в дом меня и не побрезговал… Оправдывается тот, кто в чем-то виноват, или кого заботит чужое мнение. А мне плевать, кто я есть в глазах жены Сергея Серёгина, спасшего однажды Виталия Алексеевича. Мне важно, чтобы на небесные глаза Арсения и Никиты не набежали грозовые тучи. В папочкиных при любом раскладе будет бушевать девятый вал  - Терёхин найдет повод устроить бурю даже в стакане воды.
        Только я поставила телефон в держатель, сразу же увидела сообщение с неизвестным мне адресом и словом «позвони».
        - Через сколько сможешь там быть? - спросил Валера.
        - Это что за место? - кликнула я на адрес и получила торговый центр. - Тебя в фуд-корт потянуло?
        - Мне нужно платье для феи купить. Я на ее вкус больше не полагаюсь.
        - На десять минут без свидетелей?
        - Я разве сказал  - свадебное? Я сказал  - платье. Ты собралась в ЗАГС в джинсах или, может, с заячьим хвостиком?
        - Час десять, пишет. Устроит? Я не могу доехать быстрее, но могу тебя подождать, ничего не покупая.
        - Я умею решать задачки про два автомобиля, которые встречаются на середине, хотя выехали из пунктов А и Б с разной скоростью.
        - Скажи, чего ты не умеешь?
        - Сама со временем все узнаешь… И научишь меня всему тому, что покажется тебе слишком важным упущением в моем воспитании. Все восполнимо. Я обучаемый, как и Никита. Так сколько синяков будет к вечеру, твои предположения? Или все же получим перелом?
        - Тебе уже нажаловались на меня? Оперативненько!
        - Ну, это святое… Но я ответил, что никакой Али не знаю и от меня отстали. Прошу вас, милая Александра, будьте предельно осторожны за рулем и по возможности вежливы, а то по прогнозам пробки… - и засмеялся прямо мне в ухо:  - Я уже постучал по голове, не бойся.
        А я и не боялась. Если только его пустой головы! Машина-то танк, вездеход, пробколет! Так что до торгового центра я добралась без приключений, даже без дурных мыслей. У черта на рогах, зато легко припарковаться, сохранив место рядом простым стоянием на нем. Наверное, это и стало для Терёхина главным критерием выбора магазина. Других и быть не могло!
        Валера обнял меня крепко, но тут же отпустил  - не тот возраст, чтобы целоваться на парковках.
        - Найди что-нибудь такое, что ты могла бы потом носить… Только не говори, что я экономлю на тебе. Но это как хлеб для блокадника, нельзя выкидывать вещи после одного раза…
        - Я ничего не выкидываю. И мои соседи ничего не выкидывают: приносят мне мешками для кукол. Скажи, ты действительно хочешь научить меня носить платья?
        - Мне нравятся женщины в платьях. Нет, не так… - Валера выдержал паузу и добавил пафосно:  - Мне нравится одна женщина в платье.
        Думал, я улыбнусь  - нет, я в джинсах, так что непонятно, о какой такой женщине идёт речь. Точно не об Але Скворцовой! А Саши Терехиной не существует.
        ГЛАВА 73 "ПЕРВОЕ ЛЕТНЕЕ УТРО"
        Мы нарушили все предсвадебные традиции по независящим от нас причинам. Жениху надлежит напиваться с друзьями, но друзей рядом не было, поэтому Валера не пил. Невеста должна принимать от подружек советы, но подружек тоже не было, да и Аля Скворцова все равно бы никого не послушала. Посему после ужина в китайском ресторанчике, который был выбран для того, чтобы кислая семейная жизнь казалась нам сладкой, как знаменитый соус из Поднебесной, мы просто-напросто завалились спать. Не сразу и не потому, что подустали от ласк или белая ночь вдруг превратилась в темную ночку, а потому что не могли вести себя уж абсолютно безответственно.
        Когда мы покупали кольца, девушка за прилавком попыталась завести с нами светскую беседу и поинтересовалась, когда свадьба…
        - Завтра? И вы за пять минут до закрытия озаботились выбором колец?
        В дело тут же пошёл топорный Валеркин юмор.
        - Во-первых, ваш магазин не единственный в городе, и завтра с утра все будет работать. Во-вторых, выйти замуж легко, жениться ещё проще, а вот жить вместе не у многих получается… Хорошо.
        Непонятно, к чему Валера добавил последнее слово: к тому ли что семейная жизнь не всем в радость или всего лишь констатировал, что выбор колец сделан. На все про все ушло двадцать минут, пять из которых украла медлительность девушки. Платье мы выбирали чуть дольше  - полчасика, и то потому, что не оказалось выбранного нами цвета, нежно-голубого, а брать платье с вешалки Валера отказался.
        - На химчистку у нас нет времени.
        Пришлось взять зимний вариант, хотя в Питере все зимнее можно смело приравнивать к летнему. Завтра обещают до двадцати градусов, но гулять-то мы будем по набережной. Так что платье из плотного трикотажа поможет невесте не простыть. Чуть выше колена, приталенное, с длинным рукавом и классическим круглым вырезом  - жених обязан быть доволен.
        - Сказал же, что ты лягушка. А я в чёрном костюме буду рядом с тобой мухой.
        И когда мне начинать смеяться?
        - Девушка, а у вас есть точно такое же платье, только перламутровое.
        Она шутку оценила и, вместо зеленого, принесла светло-бежевое. Но Терёхин не перестал улыбаться  - не выказал никакой обиды.
        - Ты чего такой довольный? - не снесла я шквала его улыбочек.
        - Завтра самый счастливый день в моей жизни. Начинаю радоваться заранее, чтобы завтра не захлебнуться счастьем. Что в этом плохого? Кажется, очень даже умно с моей стороны…
        - Какая же вы замечательная пара! - решилась спасти своего покупателя от моего праведного гнева довольная продажей неперламутрового платья продавщица.
        Пришлось у нее на глазах брать жениха под руку. Ничего  - мы же сегодня в квартире одни, и вы, Валерий Витальевич, за все ответите, улыбчивый вы мой!
        Пока шли за туфлями цвета слоновой кости, взяли со стенда брошь из искусственных ландышей: и платью добавим праздничности, и на букете сэкономим. Будет моему женишку еще один повод порадоваться! Да и вообще воскресный букет к всеобщему нашему удивлению продолжал исправно стоять в вазе.
        - Саша, ты счастлива? Ну хоть чуть-чуть? - поинтересовался Валера шёпотом, вынимая из шкафа серый деловой костюм.
        Все правильно, жениться он пойдет в обеденный перерыв  - не нужно лишних разговоров вокруг его траурного вида.
        - Да,  - ответила я просто.
        А как еще можно было ответить на такой простой вопрос?
        Сердце билось неровно, шея затекла и взмокла, мне было страшно. Но про мои страхи Валера не спрашивал  - знал про них сам, видел их, чувствовал…
        Костюм из шкафа и платье из магазина мой будущий муж повесил на дверь, вместо банных халатов. И через час они, не выдержав близости друг друга или нашей шумной близости, свалились с крючка, заставив жениха вылезти из теплой постели.
        - Это знак? - обернулся Валера от двери.
        Я сжала под одеялом кулаки, которые только что ласково трогали его напряженную спину.
        - Пока ты не сказал…
        Валера большим наглым тигром подкрался к кровати и уперся в край матраса растопыренными пальцами:
        - У нас будет ещё свадьба… С белым платьем в лампочках и с огромным тортом. Обязательно будет. Я даже готов венчаться, потому что больше через ад выбора колец не хочу проходить ни при каких обстоятельствах… Саша, ну что ты? Это же просто бумажки сейчас. Без бумажки ты… птичка, а с бумажкой человеком станешь. Ну, Скворцова, улыбнись… Не долго тебе чирикать осталось, скоро человеческим языком заговоришь
        В щель между занавесок лез любопытный ночной свет, а лучше бы не высвечивал мне эту многообещающую физиономию. Валерку нужно было поколотить  - обязательно, но я его погладила. Коснулась бритой щеки, подборка, шеи, плеча  - и затащила тигра в постель.
        - Кому-то лучше спать, чем говорить…
        - Или целовать почти что жену…
        Я успела подставить для поцелуя тыльную сторону ладони.
        - Спать…
        - Спать так спать! Кто ж против!
        Валера перекатился через меня на свою половину кровати и замер. Свою… Половину… Уже поделили матрас поровну? Нет, Валера все равно перебирался ко мне и выходила с натяжкой полуторка. Снова рука упала мне на плечо неподъемным грузом, и я не стала даже пытаться ее поднять… Нам бы завтра встать, сделать вид, что завтракаем и… Уйти на работу. Уйти одному, мне остаться и попытаться сделать уборку в голове: сейчас в ней полный бардак. Жаль, мысли не куклы: их не разложишь по ящикам, не напишешь на крышках название сказок. Сказка у нас семейная, и никто ещё не знает, каким будет у сказки конец. Мы ведь ещё даже не начали писать сценарий. Только накидали в котёл идей, позабыв, что в конфетно-букетный период котелки мало у кого варят… Мы не исключение!
        Особенно по утрам, особенно у меня… Когда я не в состоянии даже донести до стола чашку  - половина кофе оказалась на полу. Валера поступил, как умный родитель: не ругался на неразумного ребенка, а крепко прижал к груди и поцеловал в макушку. Приклеился к волосам, а потом, совсем уж забывшись, принялся меня укачивать: так и качались с ним из стороны в сторону минут пять, точно при первом медленном танце в школе.
        - Хочешь, я не пойду в офис?
        Я замотала головой, и он отстранился от меня, но рук с талии не убрал.
        - Я могу не идти. Это действительно наш день. Только наш.
        - Наш будет вечер,  - шепнула я. - Я куплю шампанское и торт.
        - А ужин при свечах будет?
        - В ресторане?
        - Пятница, с ума сошла! - на его лице отразился неподдельный ужас  - Будет толпа. А я не люблю толпу. Забыла? - и замер. На мгновение. - Но если хочешь, я что-нибудь найду. Секретаршу подключу. Светлана нас хоть на Марс… Куда-нибудь да отправит… В свадебное путешествие,  - теперь на секунду поджал губы. - Мы куда-нибудь поедем, обещаю. Не знаю только когда… Но ведь это не важно, да?
        Я кивнула  - это все действительно не так важно, как поездка детей к деду. И я никогда не была во Владимире, и Валера может еще выкроить время в своем плотном рабочем графике и приехать к нам… К нам. Теперь и я поджала губы, потому что они затряслись. Еще в начале прошлого месяца я была просто Я, а теперь я  - часть Мы…
        - Ой, сегодня же Первое июня! - вдруг осенило меня. - День защиты детей…
        Я встретилась взглядом со своим женихом: он облизал губы и прошептал:
        - Вот мы их и защищаем, как можем… Мы сможем. Я знаю.
        Он все знал, а я  - ничего… Он сварил кофе, и в моем желудке оказалось аж полторы чашки, но до этого туда отправился йогурт и крекер с маслом. Какой-то совсем холостяцкий завтрак получился…
        - Ты зачем берешь кольца? - спросила я Валеру в дверях.
        Он сунул их в карман и изрек:
        - Боюсь, что у невесты все еще девичья память. Нас, конечно, и без колец распишут. Но это будет как-то ну совсем по-молодежному.
        Я подошла и поцеловала  - по-молодежному, взасос, обвив ногой его бедро.
        - Я сейчас останусь дома,  - простонал жених, запуская руки под мою футболку.
        Не будь я в джинсах, задрал бы юбку…
        - Иди! - я толкнула его в грудь, чуть-чуть, но чувствительно, и он еще драматичнее откинулся на дверь. - Наслаждайся последними часами холостяцкой жизни…
        И прикусила язык  - жизнь у него не холостяцкая, а вдовья… Или как там у мужчин это называется? Вдовцы снова становятся холостяками? Собственно он никогда и не считал себя женатым  - во всяком случае, счастливо женатым. Исправим?
        Но Валера промолчал про холостяцкую жизнь  - молча щелкнул меня по носу и ушел, захлопнув дверь. Дверь в мою свободную жизнь. Я рухнула в кресло  - в прихожей, не в силах пошевелить ни ногой, ни рукой.
        Аля, как же так получилось? Что получилось? И зачем? Это же только в сказках так происходит, что царевна упала, очнулась и уже замужем… Это же только в старину влюбленные венчались тайно, хотя священники и не имели права венчать их без родительского благословения и рисковали саном. Но сегодня рискую только я  - оказаться связанной по рукам и ногам чужими обязательствами и чужими детьми. Они не станут никогда моими, хоть вступят в действие двадцать постановлений суда.
        Не станут? Почему? А потому что страшно. Потому что я маленькая еще, я в куклы играю… И пусть во всех моих сказках все хорошо кончается, но в жизни слишком много историй с плохим концом. Разве Наташа думала о плохом, когда выходила замуж за Валеру? А почему я думаю только о плохом? Чтобы все в итоге закончилось хорошо?
        Да потому что думаю о Валерке десятилетней давности! Он прав. Думаю о хорошем и плохом в свете того времени. Однако сейчас это совершенно другой человек… Человек, с которым я познакомилась две недели назад. Ну кем он был для меня тогда? Существом мужского полу, которое работало с отцом подруги и заодно являлось ее братом. Возможно, откройся он мне тогда, все сложилось бы иначе  - и для него, и для меня, и для всей их семьи… И моей, наверное, тоже: не было бы вечного противостояния с мамой из-за моих несуществующий шашней с отцом Валеры.
        Когда же мы перестанем думать о людях плохо? Когда дадим им шанс быть хорошими? Сегодня, в полдень… Исчезнут тени прошлого. Я на это надеюсь, я этого хочу… И пусть наша жизнь с этой минуты будет ровной и гладкой, как застеленная после жаркой ночи постель. Первое июня. Первый день лета. Первый день моей семейной жизни. Первое действие сказки, еще мною не сочиненной.
        ГЛАВА 74 "САМАЯ ВКУСНАЯ СУШКА"
        Мы встретились на углу в половине двенадцатого и от угла пошли, уже взявшись за руки. Если бы мы взялись считать шаги, то не дошли бы до тысячи, таким коротким оказался наш путь к семейному счастью, но мы не считали, а пожимали друг другу руки в такт болезненному биению наших сердец. Шли размеренным шагом, никуда не спешили. Шли, буднично глядя по сторонам, не замечая при этом ни серости окружающих нас зданий, ни таких же серых лиц, проходящих мимо людей. В небе сияло солнце, летнее солнце, и, в угоду наступившему по календарю лету и нам, воды Невы попытались перестать быть серыми. Хотя бы в наших глазах!
        Мы перешли Володарский мост, точно Рубикон. Стекляшку ЗАГСА, расположенного в жилом доме, сложенном ещё в старосоветские времена из серых блоков, окружала разряженная праздничная толпа. Мы остановились переждать отъезд молодоженов: белому лимузину катастрофически не хватало места, чтобы развернуться. Мы не увидели выход жениха и невесты, но не сговариваясь помахали им вослед. Пусть катят с шиком в новую жизнь, а мы в свою войдем пешком. Рука об руку.
        - Вы гости? Или подать заявление? - спросили нас на входе.
        - Мы жених и невеста,  - ответил Валера без иронии, и у меня екнуло сердце и дрогнула нижняя губа.
        Когда нас проводили в кабинет, я просто рухнула на стул, потому что ноги вдруг передумали меня держать: коленка так и прыгала, так и прыгала… Работница ЗАГСА на нас не смотрела, только на лежащие перед ней документы. И хорошо  - я небось шла пятнами, зелёными, как не купленное вчера платье.
        - Кольца есть? - буркнула женщина, не поднимая на нас глаз. Наверное, на нас закончились ее улыбки и ангельское терпение.
        Валера молча положил пакетик с кольцами на стол. В этот момент открылась дверь, и вошедшая нарядная девушка шепотом сообщила, что можно будет пройти в зал, пока там никого нет.
        - Вы хотите?
        Женщина наконец подняла на нас глаза: не злые, но вот в голосе ее звучала тоска смертная.
        - Почему бы и нет… Для кого-то это в первый раз,  - попытался улыбнуться Валера, но даже ему улыбка сейчас далась с большим трудом.
        И рукопожатие вышло стальным: сейчас ни одного целого пальца, чтобы одеть кольцо, не останется. И даже на ногах! Вокруг сказка, а я не поднимала глаз к потолку, с которого свисали огромные ажурные люстры: все следила за ногами в неудобных, а таких на вид приличных туфлях. И с трудом вписалась в распахнутую для нас дверь. И даже не поняла, о чем девушка все время говорила с Валерой. Оказалось, о заказанном для нас фотографе. Да? Ну да… Конечно  - пара снимков на память о таком дне!
        Зал нам достался желтенький, солнечный, под стать летнему деньку. Вокруг плывущего по стене кораблика летали птички: то ли голуби, то ли чайки  - мне сейчас было не определить. Точно не скворцы. Скворец жался к серому голубку, который не отпускал моей руки, ставшей вдруг до противного влажной.
        - Только не говори тётке, что желание твоё создать со мной семью недобровольное. Это будет нашим с тобой секретом.
        Ох, дошутится! Под ногами натёртый до зеркальности пол. Сейчас как растянусь в полный рост, понесёт меня Терехин под венец на руках. Пока же мы шли чинно  - без музыки, зато маршем. Нога в ногу, рука в руку. С улыбкой? Кажется…
        И остановились. В нескольких шагах от стола с зеркальной поверхностью, за которым стояла улыбающаяся женщина. Задрапированное белым окно, отороченное красным, казалось сценой, и она, актриса-судьба, хорошо поставленным голосом зачитывала нам приговор  - жить долго и счастливо, любить и беречь друг друга и умереть в один день… Нет, последнего она нам, конечно, не пожелала  - это же не сказка, это реальность. Моя реальность, и нужно смотреть правде в глаза, не жмурясь, пусть она и колется. Надо же  - я…
        Я почти замужем. Но пока только держусь за почти-мужа, чтобы не упасть в обморок от счастья. Неужели все невесты так нервничают? А у меня хоть от фаты голова свободна  - но не от мыслей, что все это происходит не со мной, что все это репетиция… Да, да, генеральная… Или прогон без костюмов… С речью не по бумажке… В которой ещё есть место для импровизации!
        А вот тетушка честно вызубрила роль, даже наши имена запомнила. Назвала их без суфлера, получила наше согласие на брак, разрешила поцеловаться… Но даже сжимая рукой с кольцом другую руку с кольцом, я до конца все ещё не верила, что это я на сцене… Только когда дело дошло до подписи, силы вернулись в пальцы  - все кончено и все только начинается… Можете поздравить молодоженов…
        - Фотографии я сброшу вам в понедельник, если не горит? Выходные будут, как всегда, очень напряженными,  - говорил фотограф голосом человека из другого мира.
        А я пребывала ещё в том, нереальном, потустороннем… По ту сторону жизни без Валерия Терёхина. А по эту мы стояли на набережной вместе, обдуваемые ветром перемен. Я жалась к мужу и в итоге получила от него пиджак и предложение пойти погреться  - и заодно пообедать.
        Ближайшее кафе поразило нас пустотой. Будто только нас и ждали. Я села в глубокое черное кресло и перекинула пиджак через его спинку. Моя же спина прямая  - ведьма не может колдовать в пятницу, поэтому проглотила свою метлу. Да, еще на входе в зал бракосочетания. Мы взяли полный ланч  - проглоченная метла не помогла справиться с чувством голода, требовалось залить его супом из топора. Того, которым Валера нарубил дров, чтобы сложить семейный очаг. Пока было тепло  - с ним рядом, даже жарко от одного его взгляда и прикосновения. Он протянул через пустой стол руки, и я вложила уже не дрожащие пальцы ему в ладони: отогрев их немного, Валера соединил наши окольцованные руки в крепком дружеском рукопожатии и попросил меня пообещать никогда с ним не ссориться  - хотя бы по пустякам. Таким, например, как воспитание детей…
        Впереди на уровне глаз висели часы  - из тех, что когда-то служили временным ориентиром на вокзалах. Сейчас они отсчитали первый час моей жизни в качестве Александры Терёхиной.
        - Я рассчитываю к понедельнику иметь на руках твой новый паспорт,  - сказал Терёхин, закончив телефонный разговор. - Светлана пообещала все устроить. Тогда во вторник разберешься с правами и… - он добро улыбнулся. - С твоими обязанностями я разберусь уж как-нибудь сам. Хочешь, придем сюда поужинать?
        
        И не дожидаясь моего согласия, подозвал официанта и выяснил, что столик на двоих у них найдется.
        - Шампанское домой все равно купим,  - сказал мой муж после сытного обеда, повернув не к мосту, а в сторону магазина.
        - Без тортика?
        - Мы возьмем десерт в кафе, но ограничимся одним бокалом  - нам домой через мост идти, забыла?
        Я ничего не забыла, кроме своей прежней жизни, которая казалась теперь чем-то совершенно нереальным. Для нас с опозданием включили марш Мендельсона, но в пустом зале я его не слышала, а сейчас в шумном магазине он играл у меня в ушах… О, нет… Это у кого-то сработал на телефоне своеобразный звонок, а я уж подумала, что раздружилась с головой окончательно. Счастливая девушка  - ждет свадьбы, а у меня даже предсвадебного переполоха не было… Наверное, он будет у меня всю оставшуюся жизнь. Особенно утренний.
        Не отпуская моей окольцованной руки, Валера пытался забрать с тумбочки свой телефон  - подтащил меня к себе так близко, что пришлось подлезть ему под руку, и мы одновременно увидели на экране наш свадебный поцелуй…
        - Идиот!
        Это Валера адресовал не рыжеволосому мужчине на фотографии, а тому, кто запечатлел момент его триумфа. Триумфатор упал на подушку, продолжая сжимать телефон в руке: я видела время  - одиннадцатый час. Парень явно уже на работе, это для нас шампанское сыграло роль хорошего снотворного. Валера коснулся пальцем экрана  - на нем появилась другая фотка, уже с руками и кольцами. Размер мелкий  - фотограф просто хотел показать, что работает над нашим заказом. Или подумал, что нормальные молодожены захотят поделиться своим счастьем со всей всемирной сетью. Это не наш случай  - мы никому не скажем. Пока.
        - Поедем к детям или ну его нафиг?
        По тону вопроса казалось, что Валера не шутит.
        - Нафиг на полчаса…
        Я коснулась его щеки, уже немного колючей.
        - Полчаса? Всего? Хорошего же ты мнения обо мне, жена…
        Жена… Так странно было слышать в его устах это слово. Странно до сих пор, хотя, кажется, за вчерашний день и нынешнюю ночь Валера произнес его сотню, а то и тысячу раз.
        - Не ты ли говорил, что я с утра ужасная копуша? Неужели мой муж страдает тем же недугом?
        Что же мы упражняемся в остроумии, как малые дети, когда настоящие малые дети вторые сутки находятся с посторонними людьми… Мы даже не удосужились проверить их элементарным контрольным звонком. Молодожены…
        Погнали мы на дачу обе машины, потому что планировать что-то во взрослой жизни, кроме, конечно, незапланированной свадьбы, невозможно. Я попросила Валеру немного повременить с выездом, чтобы я могла приехать на дачу первой.
        - Тогда ты едешь на Мерсе и загоняешь его в гараж.
        Какие проблемы? Я все равно не привыкла ещё к Хайлендеру! Так что без разницы, за рулем какого танка трястись!
        - А где папа? - спросил Никита, не ожидая увидеть меня одну.
        За спиной уже закрылась дверь гаража, а передо мной открывались бескрайние горизонты родительства.
        - Сейчас приедет,  - коснулась я автомобильной двери рукой без золотого кольца.
        Валера спрятал кольца в карман своего пиджака  - не захотел отдать их мне на хранение. Мне он отдал детей.
        - Я просто решила заранее выяснить, живы ли все, здоровы…
        Никита приподнял брови и скорчил рожу.
        - Только стена пострадала. Я не знаю, как это случилось. Там дырка… Была… Но дядя Сережа уже замазал. Говорит, что вечером покрасит… Но ведь гости не будут подниматься наверх…
        - Это ты за чистоту своей комнаты переживаешь?
        - Нет… За запах краски… Пойдемте, я вам что-то покажу… Не уходите только к Сеньке,  - добавил уже у двери, придержав ее для меня.
        Потом вытащил телефон и позвонил Геле, чтобы они задержались во дворе минут на десять  - распорядитель, ёшкин кот, папочкина кровь! Хотя на улице хорошо, солнышко греет, а завтра будет еще теплее, и в парике и шапке я получу солнечный удар. Но это будет только завтра, а сегодня я вбежала за Никитой на второй этаж. Держась за стену, он вскарабкался на седло циркового велосипеда и доехал до меня, касаясь стен только кончиками пальцев. Потом попросил подождать и приехал совсем без рук  - правда, мне пришлось подставить свои, чтобы он не рухнул с лестницы под ахи и вопли тети Тани.
        - Никита, осторожней, ладно? Мне завтра Соловей-разбойник нужен живым.
        - Только завтра?
        И смотрит мне прямо в глаза.
        - Это зависит от завтра.
        Внизу хлопнула дверь, это прибыл Валера. И пока мой муж воевал с собакой, мой будущий сын ретировался в комнату вместе со своим одноколесным другом, хотя я и сказала, что ругать его папа не собирается. Ладно, его дело…
        Снова хлопнула дверь  - уже другая, и тут же детский голосок спросил, где Саша? И мужской ответил, что надо идти ее искать. Я села на верхнюю ступеньку лестницы, и в мою сторону скоро ткнули пальчиком:
        - Я ее нашел!
        - Я первый ее нашел,  - не промолчал Терёхин, хотя я прекрасно понимала, что его слова обращены не к Арсению, а к этой самой Саше.
        Лестница чуть не провалилась под их слоновьими шагами. И когда Сенька замер подле меня, Валера, стоя на пару ступенек ниже, подстраховал его за плечи.
        - Я хочу тебе стишок рассказать,  - глаза у завтрашнего именинника горели опасным огнем. - Для тебя…
        Мое сердце замерло  - я поймала Валеркин взгляд: такой же обеспокоенный, как и мой. Или мне это только показалось, потому что через секунду он подмигнул, но сын его разочаровал, выдав, вместо «мамы», следующее:
        - Шла Саша по шоссе и сосала сушку.
        Затем сунул руку в карман штанов и вытащил сушку, которую, видимо, берег для меня еще с завтрака, и сушка оказалась вкуснее самого лучшего свадебного торта.
        ГЛАВА 75 "ХРАНИТЕЛЬНИЦА СКАЗОК"
        - Ох, долог путь из сказки, - так начиналась моя сказка для Арсения.
        Я не вышла к свекрови и Никитиной прабабушке, когда они приехали, потому что это была уже не я, а Хранительница Сказок. Оставим все церемониальные поклоны на конец праздника.
        Марианна, приехавшая ранним утром, выдала мне платье из своего гардероба, чтобы я соответствовала званию хозяйки дома - другими словами, чтобы не позорила их перед соседями. То ли другого платья не нашлось, то ли она решила выставить меня перед гостями невестой брата, но кружавчики на подоле поражали своей белизной. Размер обуви у нас совпадал, так что босоножки тоже отливали снегом. Знала бы, Марианна, что на день опоздала с обновкой, заулыбалась бы иначе.
        Тетя Таня напекла блинчиков и пирожков, остальное мы заказали в местном ресторанчике. Бабушкин тортик прибыл утром с курьером. Все было готово к приему гостей за час до назначенного времени. Во дворе тоже - Никита сказал, что в дом больше не пойдет, будет сидеть на пне, как настоящий разбойник. Так и сказал: не Соловей, а разбойник. Что ж, птичек в этом доме больше нет, а вот нарушителей спокойствия предостаточно. Так что я потуже затянула поясок, поправила косу под шапкой с височными кольцами и решила добавить румян на бледные не девичьи щечки…
        - Притомилась я путем-дорогою…
        Что верно, то верно. Сдала стометровку в семейную жизнь! Правда, тренировалась перед забегом пятнадцать лет, чтобы вот так удачно стартовать с места в карьер.
        - Поклон вам низкий, люди добрые, дети малые, красны девицы и добры молодцы…
        Пришли все, кого пригласили. А почему бы и нет? Погода просто великолепная, прямо сказочная - травка зеленеет, солнышко блестит, вот и лето прилетело: теперь поймать его и удержать на берегу Финского залива до самого бабьего лета. Теперь уже законно могу чувствовать себя бабой: замужем, двое детей, домохозяйка в хорошем смысле слова - хозяйничаю дома сказочным образом.
        - А знаете ли вы, кто я буду такая? Нет, не Василиса Премудрая… Не сестрица Аленушка… И не царевна-лебедь…
        Знала бы я сама, кто я такая… Кто такая эта Александра Терёхина, в народе просто Саша, которая шла по шоссе и сосала сушку. Знал ее только тот, кто выглядывал сейчас из-за детских голов. Знал, но молчал, храня в кармане обручальные кольца, как Кощей свою смерть.
        - Я - хранительница сказок. Слежу за сказками, чтобы ни одна не потерялась, да герои б не перепутали, из какой сказки пришли. Только вот беда, приуныли мои сказки. Жалуются, что дети их больше не любят, сами не читают и даже мам с папами и бабушек с дедушками почитать им перед сном не просят. Вот я и пришла к вам спросить, так ли это?
        Гости хором ответили - нет! Хозяин дома промолчал, а его голос я бы среди тысяч других узнала. Он поверил в сказку и сделал ее былью. Для себя и, надеюсь, для меня тоже.
        - Вот и я говорю сказкам, что любят их дети по-прежнему и хорошо знают всех героев и что с ними приключилось. А сказки на своем стоят. Не любят и все тут! Снарядили меня в дальнюю дорогу и короб дали, - и я показала детям плетеный сундучок, который до того момента прижимала к взволнованной груди. - А в короб каждая положила предмет свой сказочный, и я им пообещала отыскать детей, которые их любят и помнят. Может, вы и есть те дети, которых я ищу? Давайте проверим!
        Уселись мы в кружок на траве-мураве - в тесный, дружеский, почти семейный. Открыла я волшебный сундучок и принялась доставать из него всякие диковинки: яйцо, три ложки, горшочек, яблочко, волчий хвост, пирожок… Вспомнили вместе и про курочку Рябу сказку, и про трех медведей. Только долго решали, кому принадлежит горошина: принцессе-неженке или все же хитрой лисоньке, которая выманила из избушки глупого петушка.
        - Ах, какие молодцы! Порадовали меня! А хотите в Лукоморье со мной отправиться, с котом, который все-все сказки знает, познакомиться? Тогда вот вам путеводный клубок.
        И я подала клубок имениннику, который во все свои небесно-голубые глаза глядел на свою просто Сашу и, кажется, не узнавал… Взялись все за него и паровозиком отправились в гости к коту, а вот и кот! Собственной персоной, из укрытия вылез и сразу мне в руки попал, заулыбался, замурлыкал нечеловеческим голосом мне в ухо, но довольно громко:
        - Никаких песен я давно не пою и сказок не говорю… Ем и сплю, сплю и ем…
        - Да по тебе заметно! Смотри, какой стал. Хватит лежать лежебока, делом займись!
        - Каким делом я могу заняться? Некому ведь сказки рассказывать… Дети теперь на компьютере с монстрами сражаются… Никто не вызывает на неравный бой Кощея Бессмертного.
        - А мы возьмём да вызовем! Верно говорю, ребятки?
        - Да я уже сам его победил, - мурлыкал котик. - Умом-разумом, а не мечом булатным. Отдал ему твой сундук со сказками. Что же Кощеюшке всю жизнь только над златом и чахнуть? Пусть над сказками теперь чахнет и зачахнет с ними вконец…
        - Глупый ты кот, хоть и ученый! Ребятушки мои! Если сказки у Кощея в подземелье останутся, то никогда больше к вам не придут. Выручать их надобно. Согласны со мной пойти? Не боитесь Кощея Бессмертного? Только кто же нам дорогу в Кощеево царство укажет? Только баба Яга туда дорогу знает…
        И я знаю, где новая кукла спрятана - к ней спешим, с бабой Ягой говорим и все обговариваем, как нам с Кощеем силушкой помериться, а тут и Кощей заявляется к нам собственной персоной, костями гремит да побрякивает. Предлагает силу попытать и судьей выставляет нам самого Соловья-разбойника, а он ох как громко свистит, хоть уши затыкай и деру давай. Но бежать надо не к воротам, а к корзинам, мячики в них кидать, другие на ложках деревянных носить, в мешках прыгать, через скакалку и наконец всем булатным мечом по яйцу огромному, висящему на дереве, бить, а из яйца не игла с Кощеевой смертью выпала, а град из пальчиковых куколок - собрали их в карманы и пожалели Кощея, потому что праздник нынче, день рождения у великого богатыря Арсения. А богатыри всегда славились добрым нравом, дарили побежденному жизнь и приглашали вместе подкрепиться у самовара, чтобы сил набраться для новых подвигов, для песен… Про кузнечика, который в траве сидел…
        Отойдя от пустого уже самовара, Соловей-разбойник одарил меня злодейским взглядом, но гитару все же взял и сыграл без ошибок, а мы пели, иногда, правда, путаясь в словах. Потом пожалела я Соловушку, и поздравительную песню сама сыграла, извинившись перед юными гостями, что балалайку в Лукоморье оставила. Зато свечку волшебную в расписном стаканчике не позабыла - на ней птицы-жароптицы имениннику счастья желали и все гости, которые согласились подержать в ручках поздравительную свечку и молвить слово доброе, хотя многие, как я поняла, впервые видели Арсения.
        А вот брат старший смутился. Выдал про «расти большой, не будь лапшой», а папа вообще замер. На целое мгновение, не хотел быть лапшой, потому что вырос и даже дорос до звания отца и мужа. Когда наши пальцы встретились на теплом подсвечнике, я не стала убирать руки: так мы и стояли нос к носу, и Валерий Витальевич таял, как свеча, и все молчал и молчал.
        - Смелее! Вы же папа богатыря, - произнесла Хранительница Сказок, и папа сказал:
        - Желаю, чтобы сказка стала былью.
        Изрек он лозунг под смех гостей-родителей, и только наши глаза не смеялись, а светились счастьем. Только вот колени немного дрожали, поэтому я поспешила присесть подле моего будущего сына и поднесла свечку прямо к его раскрасневшемуся от бега и всеобщего внимания лицу:
        - Чтобы желание исполнилось, ты должен сказать его про себя и задуть свечку. И сохранить его в секрете от всех, пока желание не исполнится.
        Арсений кивнул, еще минуту, такую долгую, смотрел мне в глаза и дунул на свечку с силой настоящего богатыря. Остальные облегченно выдохнули и бросились к торту. На нем было всего четыре свечи, но зажигали их нескончаемое количество раз, потому что всем хотелось их задуть - у всех накопилось много неисполненных желаний.
        - Ну вот, - сказала я перемазанным тортом гостям. - Мне пора в путь-дорогу… К моим спасенным сказкам и к Кощею. Он же добрый, ему просто было скучно, вот он и злился на всех…
        Мне помахали ручками, похлопали ладошками, и я кустами и огородами добралась до боковой двери, ведущей в гараж, и через минуту была уже в спальне. Моей бывшей - рухнула поперек кровати на спину и выдохнула.
        ГЛАВА 76 "ГЛАВА СЕМЕЙСТВА"
        - И долго будешь так валяться?
        Это кто-то устал от роли отца семейства и пришел за помощью к его матери. Я не поднялась: коса с шапкой лежала рядом, и я бы с удовольствием заменила голову на свежую.
        - Пока ты не скажешь, что дорога в душ свободна.
        - Тебя покараулить? Дети на веранде. Марианна велела отнести туда все игрушки, какие есть в доме. У меня желание все это собрать и отнести на помойку. Это правильное желание или нет?
        Я все еще видела перед глазами белый потолок, но голос Валеры звучал теперь значительно ближе.
        - Тебе просто завидно, что в твоем детстве такой красоты не было.
        - А моем зато были живые люди…
        Теперь надо мной появилось лицо мужа: он примял рукой косу, но коса была искусственной, а мой перетянутый резинкой хвостик лежал под головой.
        - Меньше заборов надо строить… Или хотя бы делать в них калитки, чтобы дети могли друг к другу ходить… - выдала я, касаясь его носа пальцем, точно кнопки: так, как Валера всегда делал со мной. Всегда? Да, уже кажется, что мы не расставались на десять лет и вообще он не был никогда женат на другой… И у меня других не было…
        - Мамы должны дружить с мамами…
        - На что ты намекаешь? Чтобы я открыла на даче филиал Малого Кукольного Театра?
        - А это идея… Не хочу, чтобы ты куда-то ездила… Пусть ездят к тебе…
        - Давай ты не будешь ограничивать мое пространство для творчества… Иначе я соглашусь на предложение свекрови, которая даже не догадывается, что она снова свекровь, проводить у нее в кондитерской каждое воскресное утро…
        - Почему бы и нет? Понедельник - день тяжелый, так давай сделаем его семейным выходным: дети в школе и в саду… Арсений ведь пойдет с сентября в сад?
        - Вот шел бы ты лесом прямо сейчас, Валера! Дай мне в душ сходить!
        Он поднялся с кровати, так меня и не поцеловав. Я сняла сарафан и рубаху, осталась в пляжном варианте, даже гольфы скрутила. Босоножки носят на босые ножки, но мне бы сейчас босиком пробежаться по траве - для разрядки, так сказать… Но как сказать Валере, что пора бы и честь знать: вернуться к гостям?
        - Не задерживайся в душе, пожалуйста. Мы с Сенькой не самые коммуникабельные люди.
        Я дернула на себя вешалку с платьем и дверь ванной комнаты. Хоть пять минут личного времени у меня может быть? Стерла грим, смыла мыльную пену, высушила и расчесала волосы, положила легкий макияж… И усталость свалилась на меня стопудовым мешком. Сейчас бы рухнуть в кровать и проспать до вечера, а не улыбаться незнакомым людям. Наверное, к финишу я все же малость выдохлась. Еще и с Еленой Михайловной общаться…
        - Его мать все время рядом стояла, так при чем тут я? - услышала я с лестницы голос Валеры и увидела за его спиной Марианну.
        - Твой драться полез!
        - Мой? - Валера почти расхохотался. - Не будь тебя рядом, я бы его спросил, чего он так долго ждал? Надо было сразу в нос дать, когда тот в первый раз ему башню разломал. Зря на карате, что ли, ходит?
        - Валера, ты что, придурок?
        - А то это для тебя новость? Ты меня придурком лет десять называешь! Иди к гостям. Ты их наприглашала! Я их не знал и знать не желаю!
        Хоть бы не так громко… Совсем мозги отказали? Но мои еще работали, и я осталась за стенкой. Босиком - обувка осталась в спальне.
        - Дурак!
        Больше Марианна не стала ничего добавлять, так что Валера прибавил скорости и за секунду перепрыгнул оставшиеся до меня ступеньки.
        - Что случилось? - бросила я ему шепотом в спину.
        Губы Валеры дрогнули:
        - Кто-то умеет получать радость только от разрушения того, что другой строил с великим трудом и любовью. Если мамаша не научила своего отпрыска элементарным правилам приличия, то научит жизнь - кулаком в нос.
        - Арсений это сделал?
        - Мне было б стыдно, если бы он это нахальство проглотил. Не вздумай извиняться. Они находятся в гостях и донимают именинника.
        Не сказав ничего, я обошла мужа, чтобы первой зайти в спальню за обувью. Валера зачем-то закрыл дверь.
        - Слушай, бабское самоуправство меня порядком достало!
        - Что я сделала не так на этот раз? - подняла я глаза от ремешков босоножек, так их и не застегнув.
        - Ты  - ничего. Моя мать позвонила твоей матери и попросила приехать вместе с Вероникой. Мне сообщила уже по факту. Сказала, что семейный праздник  - хороший повод посидеть по-семейному и наконец подружиться.
        - Ты сказал ей? - ахнула я.
        - Я не занимаюсь самоуправством и не стал бы делать подобного, не посоветовавшись с тобой. Но раз моя теща будет здесь через час с копейками, может, нам спуститься ко всем с кольцами? Иначе мы все о себе узнаем… А так, может, Арсения постесняются. И сейчас будут орать на меня из-за подарка, а не из-за тайной женитьбы.
        - Что ты купил?
        - Хочешь поорать заранее? Вездеход я ему купил на батарейке. Он ездит очень медленно. Не быстрее подаренных Никитой машинок. И если Сенька даже куда-то въедет на нем, то только пластик поломает… Ну? Ты права, нас только машины и бабы интересуют в любом возрасте. Бабу я ему подарил. Оставалось купить машину…
        Осталось только сжать кулаки и отдубасить его. Но в дверь постучали, а вошли снова без стука.
        - Они уходят,  - сообщил Никита.
        - Да и скатертью дорожка! Вот честно! - воскликнул Валера. - И скажи, что твой брат был не прав?
        Никита пожал плечами и скинул безрукавку и рваную рубаху, оставшись только в своих джинсах.
        - Бабушка послала меня переодеться.
        - У нас?
        - Так это ж не мое! - махнул Никита в сторону кровати, куда швырнул костюм. - И в школе учат не драться. И в садике тоже… Наверное…
        - А на карате учат давать отпор. Ты бы пошел на карате тоже, а?
        - Тогда у меня точно будет двойка по поведению.
        - За нее я тебя ругать не буду. Обещаю… Никита!
        Валера повысил голос, когда на середине его фразы сын повернулся к нему спиной и пошел к двери.
          - Никита!
        Никита обернулся.
        - Мы с Сашей вчера поженились. Мы хотим сказать это тебе первому. Сейчас сообщим остальным.
        И Валера вытащил из кармана пакетик с кольцами, которые с утра носил с собой, должно быть, в качестве талисмана.
        - Я должен теперь сказать «поздравляю»?
        - Никита, ты ничего не должен,  - чуть ли не огрызнулся папаша.
        - Тогда я пошел оденусь…
        - Что у меня за дети такие! - крикнул Валера в закрытую Никитой дверь. - У нас… - обернулся уже ко мне, протягивая кольца на ладони.
        Но когда я потянулась за маленьким, муж покачал головой, и пришлось снова обмениваться с ним кольцами.
        - А поцелуй?
        Пришлось поцеловать.
        - Там гости еще остались? - спросила я большого рыжего разбойника, немного прищурившись.
        - Пойти распугать?
        Я не сомневалась, что у него это получится, поэтому взяла за руку, и мы спустились в гостиную вместе.
        ГЛАВА 77 "СКАЗКА В ДОМ ВОШЛА"
        На веранде уже никого не было. Немного гостей еще, правда, толпилось в дверях  - среди них затесался маленький Арсений и выглядел малость надутым. Марианна говорила с одной из мам, но резко обернулась ко мне.
        - С тобой хотели поговорить! - позвала она, но Валера удержал меня подле себя и ответил раньше, чем я рот для вдоха открыла:
        - Если это по поводу проведения праздников, то Сказочница Аля этим больше не занимается.
        Я затаила дыхание и не была уверена, что сумею выдохнуть. Так и простояла на месте, покуда входная дверь не закрылась.
        - Валера, ты совсем башкой поехал? - обернулась к нам Марианна.
        Она озвучила застрявший в моем горле вопрос.
        - Этим господам  - нет. Только через мой труп, ясно? - спросил уже у меня. - Саша, ё-моё! Я на них вблизи посмотрел! Ты лучше Еву к нам приведи и детей своего Игоря!
        - Это же просто дети… - выдохнула я.
        - Дети похожи на родителей…
        - Саша!
        Это прыгал вокруг нас Арсений, и я испугалась, что он сейчас спросит, была это я или не я, но он не спросил ничего такого, а потащил меня к торту, потому что ему не позволили взять второй кусок.
          - У него же день рождения,  - сказала я Татьяне Васильевне, которой бы, конечно, больше понравилось, если бы Сенька взял второй пирожок. - Он может хоть весь торт съесть. Я разрешаю.
        - Нет, весь нельзя,  - выдал именинник. - Ты ещё не ела.
        - Аля!
        Я обернулась на голос Валериной бабушки. Все такая же  - совсем не изменилась, если только ростом пониже стала: пришлось нагнуться, чтобы она могла меня поцеловать и рассмотреть со всех сторон. Она взяла меня за руки и чуть ли не как в танце покрутила:
        - Совсем не изменилась… - решила бабушка, как и я.
        Но тут она нащупала незамеченное ранее кольцо. Возглас удивления оказался слишком громкий. Даже Елена Михайловна, застегивавшая ворот на рубашке внука, обернулась.
        - Ты замужем?
        За меня бабушке ответил внук:
        - Со вчерашнего дня.
        И положил свою руку с кольцом поверх моей, все ещё находящейся в бабушкиной руке.
        - Бабуль, извини… В ЗАГСе ты уже была. Мы тебя в церковь на венчание пригласим. Да и фотки семейные лучше делать со Сказочницей, чем…
        - Валера…
        Это к нам шагнула моя свекровь.
        - Не надо только нравоучений! - повысил он сразу голос. - Мы так решили и все!
        - Ты так решил,  - поправила его мать.
        - Мы так решили и точка. Куда ты лезешь?
        Это он сказал не Елене Михайловне, а Арсению, который лез ко мне с блюдцем, на котором на боку лежал кусок торта.
        - Не видишь, что у Саши белое платье? Ну что?
        Он подхватил блюдце, но Арсений потянулся за ним, даже встал на цыпочки.
        - Это не тебе, это для Саши!
        - Я понял, понял…
        - Валера, почему Сеня называет Алю Сашей? - не поняла бабушка.
        - Потому что он «л» не может произнести!
        - Пусть тогда мамой зовёт. В маме «л» нет,  - встрял Никита и уставился на меня с видом победителя.
        Ну и чего он добивается?
        - Она Саша, просто Саша… - опешил бедный ребёнок, а у меня такой ком стоял в горле, что я не только говорить, но и дышать уже не могла.
        Да и пусть сами разбираются, кто я им… Хоть как назовите, только на раскаленных углях плясать не заставляйте!
        - Была Саша, стала мама! Чего тебе не понятно? Она папина жена. Значит, твоя мама. Ты совсем тупой у нас, что ли? - не унимался Никита.
        Но сам был не дурак  - подальше от отца отошёл.
        - Сеня, ты можешь называть меня, как хочешь,  - проглотила я ком, но от его тяжести и горечи у меня скрутило живот.
        - Можно я скажу тебе, что загадал?
        - Нельзя. Иначе желание не сбудется. Так ведь тебе Хранительница Сказок сказала?
        Сенька сощурился:
        - Это была ты… Я тебя сразу узнал. А если сбылось, можно уже сказать? Я хотел, чтобы у меня тоже была мама. Как у всех.
        - И ругала тебя, как все мамы?
        - Никита! - не выдержал Валера. - Не пошёл бы ты уже отсюда, а?
        - Куда ты ребёнка гонишь? - вступилась за правнука бабушка.
        - Где ты ребёнка видишь? Лось! И осел!
        - Весь в папу! - подала голос Марианна, которая как встала в дверях, так и не отошла от них. Отходила от новости, привалившись к косяку.
        - В тетку! - не остался в долгу брат.
        Сегодня, кажется, все счета закроют!
        - Там коробку привезли,  - вошёл в зал дядя Серёжа.
        Очень скромненько, бочком: видимо, сорока на хвосте уже принесла сногсшибательную новость…
        - Как вовремя! - шагнул Валера к дверям, схватив за руку именинника. - Это тебе подарок привезли, который я утром обещал. Пойдём!
        - А мама?
        - Она ругаться будет. Мы ее не возьмём. Никита!
        Тот поплёлся следом.
        - Аля…
        Мне не хотелось оборачиваться. Так бы и стояла с блюдцем в руках, от которого избавился Валера.
        - А твоя мама знает?
        Это в тёте Лене заговорила обида. Я мотнула головой.
        - И как же ты так? Это же некрасиво!
        Я пожала плечами.
        - Мам, не понимаешь, что ли, что это не она? Это все твой сыночек! Да и твой внучек, бабушка! Хорошо вы его воспитали. Плевать он на нас всех хотел!
        - Марьяша, нельзя так, девочка! - осадила внучку бабушка.
        - Мне нельзя. Ему можно. Ему все можно! Он об вас ноги вытирает!
        - Марианна, ну не в такой день! - подняла голос Елена Михайловна, оторвавшись от телефона. - Любой возьми готовый и положи слой белого крема, ну в чем проблема? Поставь готовые фигурки жениха и невесты. Два часа тебе максимум, ясно? Не успеешь, без премии останешься, поняла?
        Я не сразу поняла, что вечером нас ждёт свадебный торт.
        - Еду я заказала сразу, как Люду пригласила,  - объявила тихо законная хозяйка дачи. - Даже случайно шампанское добавила в заказ. Вот как чувствовала!
        Я не хотела понимать, что она чувствует в душе. Конечно, они все получили от Валеры оплеуху. А, может, заслужили?
          - Черт! Батарейка не заряжена! - вернулся со двора Валера. - Хотел, как лучше… Ну что вы все такие? В доме праздник, а вы как…
        Он не закончил фразу. Передумал. Или же его спас звонок в дверь.
        - Теща приехала! - Валера попытался улыбнуться, но улыбка вышла слишком вымученной. - Жена, идёшь со мной для моральной поддержки?
        И я пошла, а когда Валера открыл дверь, между нами влез Арсений. Мама зачем-то надела плащ. Наверное, рассчитывает уехать обратно на электричке. На сестре же было летнее платье. Только вот улыбки обе забыли в такси, но оно уже уехало…
        Поздоровались, кивнули  - протянули подарок. Наверное, заехали за ним по пути.
        - Мама, можно открыть? - спросил Арсений, тряся коробочкой, в которой скорее всего пряталось Лего.
        - Ты зачем ее спрашиваешь? - схватил его за рукав Никита и оттащил от дверей. - Это твой подарок и твой день рождения.
        - Вы хоть в дом их сначала пригласите, не огорашивайте с порога,  - выросла за нашей спиной Елена Михайловна.
        Наверное, с улыбкой, потому что мама улыбнулась в ответ, а вот Вероника смотрела куда угодно, только не на нас. Мы отошли от двери и попросили гостей не разуваться. На всякий случай я представила всем сестру. Или скорее  - всех сестре: ее помнила маленькой, а вот она  - никого.
        - Ну, теперь можете говорить! - разрешила свекровь, развалившись на диване полноправной хозяйкой дома.
        Моя мама ютилась в кресле. Сестра осталась стоять у окна, где мальчишки возились с новым Лего.
        - Валера, дай телефон,  - попросила я.
        И он не сразу понял, зачем тот мог мне понадобиться. Слишком сильно нервничал. Я протянула маме нашу пятничную фотографию, и только после экрана мама заметила кольцо и у меня на пальце.
        - Не расстраивайтесь, Людмила, нам тоже не сообщили,  - выдала Елена Михайловна. - Ничего, наши внуки на них еще отыграются.
        Никита поднял голову  - наверное, для того, чтобы сообщить, что он уже начал бренчать на родительских нервах. Вероника подпрыгнула к креслу и схватила чужой телефон.
        - А где фата?
        - Обещают, что ещё будет,  - Марианна подошла к дивану вместе с бабушкой, и Елене Михайловне пришлось потесниться. - Но мне не очень-то верится в эту сказку.
        - Вот у тебя все будет правильно,  - сказала ей бабушка.
        - У меня? Я замуж не собираюсь!
        - Все не собираются, а потом раз и замужем, верно?
        И бабушка подмигнула мне. Что ж, если б молодость знала, что знает старость… Тогда бы не осталось в нашей жизни места для сказки. А так Сказка стучится в каждую дверь. Вы только остановитесь на мгновение и прислушайтесь: может, сегодня она пришла к вам? Не медлите ни секунды, впустите Сказку в свой дом... Иначе она уйдет к другим.
        Это говорю вам я, Сказочница Аля, в миру Александра Терёхина или просто Саша.
        КОНЕЦ
        ---