Герой-любовник, или Один запретный вечер Екатерина Гринева
        # Саша несколько лет не видела свою сестру-близняшку- с тех пор, как та вышла замуж и уехала в Париж. И вот Эва неожиданно вернулась и огорошила Сашу новостью: совсем скоро она станет мамой! Но о том, почему сбежала от мужа и хочет рожать дома, Эва ничего не рассказала, упомянула лишь, что в Париже за ней следила какая-то странная женщина. Ивскоре Саша тоже встретила ее! После этого Эва исчезла... Следы незнакомой француженки привели девушку в Москву, к журналисту Косте по прозвищу Ангел. Столичный донжуан сразу попытался соблазнить ее, но Саша отвергла его ухаживания. Их связывают только деловые интересы! Вместе они узнали о запрещенных экспериментах со стволовыми клетками и поняли, какая опасность угрожает Эве. Но где искать сестру? Икак сопротивляться неудержимо растущему влечению к порочному Ангелу?
        Екатерина Гринева
        Герой-любовник, или Один запретный вечер
        Я посмотрела в окно. На улице шел по-весеннему шустрый, спорый дождик, который весело барабанил по большому раскидистому кусту сирени, росшему перед самым окном, и этот монотонный звук странным образом успокаивал меня, отвлекая от тревожных мыслей.
        Я сильно нервничала. Сегодня из Парижа приезжала моя сестра Эва, с которой я не виделась вот уже шесть лет. Я должна была приготовить ее любимую тушеную курицу с баклажанами и помидорами, но вместо этого я стояла и смотрела в окно, мучительно пытаясь понять: как мне себя вести с ней - сделать вид, что ничего и не было, или все-таки высказать ей свое «фи», пусть и в мягкой форме.
        Ее бегство шесть лет назад из родительского дома в Париж к любимому мужчине произвело в нашей семье эффект разорвавшейся бомбы.
        Моя мать плакала и говорила, что она так и думала: «все закончится чем-то подобным. И уж точно ничем хорошим». Я изо всех сил пыталась ее успокоить. Отец стучал кулаком по столу и орал, что он лично пристрелит этого сукиного сына, укравшего у него дочь.
        Я металась между ними, стараясь восстановить хрупкое подобие семейного мира. Правда, почти с нулевым результатом. Я накапала матери в рюмку корвалол и сказала скороговоркой.
        - Вот увидишь, она скоро вернется. Через месяц. Максимум через полгода. Она же такая неприспособленная, изнеженная девочка. Разве она сможет жить самостоятельно и вести дом?
        Эва не вернулась. Ни через месяц. Ни через полгода.
        С тех пор все в нашей семье пошло наперекосяк. Вскоре у отца обнаружили рак поджелудочной в запущенной форме и он сгорел как свечка через два месяца. Мать, оставшись и без отца, и без своей любимицы, стала ворчливой и раздражительной, вспыхивала из-за любого пустяка. Потом раздражительность сменилась полной апатией и бесконечными слезами. Когда у нее случился инфаркт, повлекший за собой смерть, я подумала, что она ушла из жизни, потому что жить ей было уже незачем.
        И вот теперь Эва, объявившаяся почти из небытия, приезжала к нам в город на девятом месяце беременности. Когда я разговаривала с ней по телефону, меня поразил ее голос - усталый и тревожный. На все мои расспросы она отвечала скороговоркой:
«Все расскажу потом». Я хочу приехать, и ты не можешь мне в этом отказать. Я хочу сходить на могилу родителей и побывать в родном городе».
        Я тупо молчала, потом выдавила:
        - Ну, приезжай.
        - Спасибо,- вспыхнула Эва.- Ты очень любезна.
        - Какая есть,- парировала я.- Может, тебя встретить.
        - Ни-ни. Доберусь сама. У меня для тебя приятная новость.- И немного помолчав, она добавила: - Скоро ты станешь тетей.
        - Какой тетей?- не поняла я.
        - Александра! Ты иногда бываешь жутко непонятливой,- отчитала меня Эва.- Я беременна. Неужели не ясно. Бе-ре-мен-на.
        Я стояла в легком ступоре, пока не выдавила.
        - Поздравляю.
        - Благодарю,- в голосе Эвы звучала легкая насмешка.- Значит, я могу рассчитывать на твое гостеприимство?
        - Конечно. Только я, скорее всего, буду в это время на даче.
        - Приеду туда,- сразу откликнулась Эва,- какие проблемы.
        - Действительно, никаких.
        Обменявшись напоследок парой-тройкой ничего не значащих фраз, мы простились.
        Повесив трубку, я еще какое-то время, пребывала в столбняке. Приезд Эвы был из ряда вон выходящим событием. Вроде высадки инопланетян на Красной площади. Я уже вычеркнула ее из своей жизни. Она звонила мне примерно раз в полгода и говорила, что у нее все нормально. На вопрос: можно ли с ней как-то связаться, Эва неизменно отвечала, что ее муж против контактов с родными и она может только изредка звонить нам и сообщать, что в ее жизни все хорошо, она счастлива и довольна.
        Честно говоря, я здорово разозлилась на нее за все эти штучки-дрючки, и с некоторых пор ее жизнь была мне по барабану. Мне было безумно жаль отца и особенно мать, которых побег сестры кардинально подкосил. Эва всегда была их любимицей.
        Обычно по телефону я разговаривала с ней сухо, и после разговора каждый раз оставался неприятный скребущий осадок: вроде царапнули наждаком и оставили глубокую отметину. После смерти матери, которая умерла два года назад - Эва вообще перестала звонить, и я подумала, что сестра мучается угрызениями совести и поэтому оборвала все связи.
        И вот теперь эта блудная дочь и воскресший из небытия Феникс собирался приехать ко мне на дачу. Я уже пару раз жалела о том, что не послала ее далеко и надолго. Потом я ругала себя за такие мысли и говорила, что она все-таки, несмотря ни на что, мне сестра, к тому же Эва в положении, захотела приехать на могилу родителей, и я должна быть к ней снисходительна.
        Эти уговоры помогали слабо. Я не могла простить Эве ни ее побега, ни смерти родителей.
        И в таком раздрае я провела всю неделю, с момента ее звонка. Мой бой-френд Денис несколько раз говорил мне.
        - Слушай. Если тебе так хреново, пошли ее и все. Хочешь я сам свожу ее на могилу и оставлю там под присмотром покойников.
        - Ну, у тебя и шуточки, офицер!- злилась я.- Думай своей башкой, что говоришь. Она - моя сестра - раз. И в положении - два.
        - Да какая она тебе сестра. Проститутка долларовая. Погналась за деньгами, смоталась в сытый город Париж. О родителях даже не подумала. А ты теперь расстилаться перед ней должна? За какие-такие почести-заслуги?
        - Я все понимаю, Денис. Но не могу я вот так развернуться и дать ей от ворот поворот. Не могу,- тихо говорила я.- А потом она не проститутка. У них была любовь. Понимаешь, любовь.
        Я вспомнила, как Эва с сияющим лицом приехала из Франции и с порога выпалила, что влюбилась. Она не могла скрывать ни своей влюбленности, ни своего счастья. У молодых влюбленных такие лица, что посмотришь - и никаких слов для объяснений не надо. Все на лице написано - о них - самозабвенно-глупых, не умеющих скрывать свои чувства - ни друг от друга, ни от посторонних. Франсуа такой замечательный, стрекотала Эва. И к тому же великолепно знает русский язык. Его мать - наполовину русская и выучила его родному языку.
        Эва светилась изнутри и было видно, что нет такой силы и препятствий, которые помешали бы ей на пути к счастью…
        - Лю-бовь,- с расстановкой сказал Денис.- Да какая это к черту любовь, если она всем принесла одни страдания. Ты из-под отца судна выносила, пока она со своим хахалем миловалась. Так что ли?
        И здесь я расплакалась.
        Денис вскочил с кровати и мгновенно подошел ко мне.
        - Санек!- его лицо исказилось.- Ну, прости меня. Ляпнул я так. Не подумав. Правда, прости.
        Он обхватил меня обеими руками и прижал к себе.
        - Ладно.- Я уперлась руками ему в грудь.- Заметано. Только больше своим языком не мели. Фильтруй базар. Мне и без тебя тошно.
        Я взглянула на часы. Эва уже прилетела в аэропорт и должна где-то через час-полтора быть у меня. Я закрыла глаза. Разделанная курица лежала на столе. Надо было готовить, но я чувствовала себя такой обессиленной, что даже кружилась голова.
        Дождь стихал. Я распахнула окно. Мне нужен был свежий воздух, иначе еще немного и я задохнусь от наплывших воспоминаний.
        Прохладные капли упали на разгоряченные лицо и руки. Я вдохнула нежный запах сирени и закрыла глаза, пытаясь прийти в себя. Неожиданно меня отвлек звук подъехавшей машины и крик.
        - Александра! Это я-я-я.
        Я охнула и рванула к калитке, услышав знакомый голос.
        Около калитки уже стояла машина, а в ней - сидела моя сестра. Спустив ноги на землю, она пыталась открыть ярко-синий зонт.
        - Эва!- пробормотала я, распахивая калитку.- Ты же должна была приехать позже.
        По лицу сестры пробежала тень.
        - Я сменила рейс,- сказала она высоким голосом.- Так пришлось. Да помоги же мне раскрыть зонт. Заело.
        - Сейчас.
        Я взяла зонт из ее рук.
        Шофер - татарин лет сорока с легкой усмешкой смотрел на нас.
        - Ты же промокнешь, сумасшедшая,- сказала Эва.- Хоть бы плащ накинула или зонт взяла.
        - Не подумала,- призналась я.- Как услышала твой голос…
        Наконец зонт был раскрыт, и Эва с трудом вылезла из машины. Она была в джинсовом комбинезоне и белой блузке с коротким рукавом.
        - Моя сумка в багаже. Ринат поможет тебе.
        Шофер стремительно вышел из машины, и открыв багажник, взял оттуда темно-зеленую сумку и передал мне.
        - Все?- вопросительно посмотрел он на Эву.
        - Все,- кивнула она и подарила ему одну из своих обворожительных улыбок. Я уже и забыла, как легко умеет кружить головы мужчинам моя сестра.
        - Ну что стоишь?- обратилась она ко мне.- Пошли…
        В одной руке у меня была сумка, на другую - опиралась Эва. Она шла медленно и тяжело дышала. Наконец мы взошли на крыльцо, и она схватилась за перила.
        - Трудно перенесла полет. Все время тошнило…
        - Как же тебя в самолет-то пустили? С таким животом?
        Эва снисходительно посмотрела на меня.
        - Ты рассуждаешь, как бабка на завалинке. На самом деле - у каждой авиакомпании свои правила. На самолетах французской Air Franсe можно летать, только нужна справка от врача с ожидаемым сроком родов. Все очень просто, сестренка.
        - И когда у тебя?- кивнула я на живот.
        - Примерно через три недели.
        Я молчала. Теперь я могла разглядеть ее как следует. Во-первых, она сильно осунулась, а во-вторых, от ее безмятежно-невинного выражения лица, которое так нравилось мужчинам - ничего не осталось. Глаза смотрели тревожно и пристально. В уголках губ были складки, как у капризной девочки, которая клянчит новую игрушку и готова вот-вот расплакаться, чтобы поиграть на нервах.
        - Может, мы зайдем в дом?
        - Зайдем,- эхом откликнулась я.
        Я открыла дверь на веранду и поставила сумку на пол. Я основательно промокла, но почувствовала это только сейчас.
        Эва вошла на веранду и направилась к старому креслу, покрытому покрывалом с изображением играющих котят. Это покрывало было на даче давно, сколько я себя помнила.
        Она опустилась в кресло и вцепилась руками в старые со стертой лакировкой подлокотники.
        - Ну, здравствуй, сестренка!- усмехнулась она.- Давненько мы не виделись.
        - Кто там у тебя?- кивнула я на живот.
        Она наклонила голову и погладила живот.
        - Девочка!- прошептала она.- Дочка. Машенька.
        Я вздрогнула и отвернулась. Марией звали нашу мать.
        Огромные бездонные глаза Эвы, не мигая, смотрели на меня.
        - Я ужасно устала и хочу спать,- протянула она.- И есть.
        - Господи!- ахнула я.- Я же ничего не приготовила. Я не ожидала, что ты перенесешь рейс. А меня заранее в известность ты не поставила.
        - Ладно. Поем потом. Наша спальня по-прежнему наверху?
        - Да. Все у нас по-прежнему. Я здесь ничего не меняла.
        Она встала с кресла и сделала движение рукой.
        - Ты кому-нибудь говорила о моем приезде?
        - Нет. Только Денису.
        - Кто такой Денис?- тревожно спросила Эва.
        - Бывший офицер-спецназовец и по совместительству мой любовник. Я тебе о нем уже говорила по телефону. Когда ты звонила мне из Парижа.
        - Понятно. А он?
        - Что он?
        - Кому-нибудь говорил?
        - Слушай!- не выдержала я.- Если ты думаешь, что все сбегутся смотреть на приехавшую парижанку или что-то в этом роде, ты глубоко ошибаешься. До тебя здесь нет никому дела. Это тебя устраивает?
        - Да,- прошептала Эва.- Ты не забудешь положить в курицу баклажаны?
        - Не забуду.
        Я помогла Эве подняться по лестнице на второй этаж и довела ее до кровати.
        - Та самая…- расплылась она в улыбке.- На которой я спала в детстве.
        - Ты промокла? Тебе дать сухое белье?
        - Пожалуйста.
        Эва вдруг стала непривычно кроткой.
        Я принесла ей свой халат.
        - Отвернись. Я переоденусь.
        Я чуть не улыбнулась. В этом была вся моя сестра. Кружить головы мужчинам - это запросто, а здесь внезапный приступ стыдливости - «отвернись!».
        Я отвернулась и когда услышала:
        - Я - все,- развернулась и подошла к кровати.
        Эва сидела на кровати в моем малиновым в белый цветочек халате с незастегнутыми пуговицами на животе.
        - Не сходится.
        - Слушай, я тебе принесу мамин халат. Как я сразу не догадалась, что тебе нужна одежда большего размера.
        - Не надо.- И тут я увидела, что Эва изо всех сил старается не расплакаться.- Я усну и так. Только накрой меня одеялом. Пожалуйста.
        Я достала из старого гардероба с рассохшими дверцами войлочное одеяло и накрыла им сестру.
        - Так лучше?
        - Да,- прошелестела она.
        И тогда я неожиданно нагнулась и поцеловала ее в лоб. Она закрыла глаза и по ее губам скользнула легкая улыбка.
        - А теперь иди. Пожалуйста.
        Спустившись с лестницы, я не удержалась и посмотрела на себя в небольшое овальное зеркало, висевшее в коридоре. Интересно, я также буду выглядеть, когда забеременею? Ведь мы с Эвой сестры-близнецы!
        Пока курица тушилась на сковороде, а Эва спала наверху, я нервно курила одну сигарету за другой, вспоминая жизнь до побега Эвы в Париж.
        Мы родились с ней почти одновременно с разницей в двенадцать секунд, и это время роковым образом сказалось на наших судьбах. Эва была объявлена «младшенькой» и с тех пор роли в нашей семье были четко распределены. Я была умницей, а Эва - красавицей и к тому же объектом особого обожания со стороны родителей. Игрушки нам дарили одинаковые - на это я пожаловаться не могу. А вот что касается отношений… что прощалось Эве, не прощалось мне. И наоборот.
        Ситуацию усугубляло то обстоятельство, что Эва росла слабым болезненным ребенком и умудрялась подцеплять все существующие болезни, от которых по странной иронии судьбы я уберегалась. От малейшей простуды у Эвы поднималась температура, и мать заступала на вахту около ее постели, даже если в этом и не было никакой необходимости. Эва лежала как принцесса, окруженная заботой и вниманием, тогда как я в это время была предоставлена самой себе.
        Я была крепкой хорошисткой, Эва - троечницей, но в глазах родителей это не имело никакого значения. Главное - здоровье, говорила моя мать. И внешность, с улыбкой прибавляла она. А Эва с детских лет была признанной кокеткой, и ни у кого не возникало и тени сомнения, что эта девочка непременно вырастет красавицей.
        К пятнадцати годам из угловатого подростка Эва превратилась в настоящую барышню с русо-пепельными волосами, большими голубыми глазами и томными манерами.
        Я - была другой. Волосы я стригла на уровне плеч, тогда как у Эвы они струились ниже лопаток, фигура у меня была плотнее - я не страдала отсутствием аппетита, в отличие от сестры, а мои манеры, как часто говорила мать, оставляли желать лучшего. Все эти женские уловки были не для меня и не про меня. Я любила громко хохотать, острить, гонять на велосипеде, и про таких как я обычно говорили «свой парень».
        Эва обещала стать записной красоткой и свое обещание сдержала. В пятнадцать лет разразился первый скандал. Ее застукали в лабораторной с молодым учителем химии. Они так самозабвенно целовались, позабыв обо всем, что не услышали железной поступи завуча, обходившей школу. Завуч, Вера Федоровна вызвала в школу мать и в тот же вечер та рыдала, причитая, что Эву оболгали, все завидуют ее девочке и поэтому распускают грязные сплетни.
        Эву перевели в другую школу; теперь сестра была более осмотрительной и не крутила романы с учителями. Только с одноклассниками, другими ребятами из школы, их знакомыми и приятелями приятелей. Эва кокетничала со всеми напропалую, список ее жертв рос, но сама она головы не теряла до того самого момента, когда она выиграла областной конкурс «Самая умелая и красивая» и поехала по обмену в Париж и там без памяти влюбилась первый раз в жизни в некого Франсуа, молодого талантливого дизайнера, чей талант, по словам Эвы, еще никто по достоинству не оценил.

… Эва возникла сзади меня неожиданно.
        - Александра!- негромко позвала она меня.
        Я вздрогнула и обернулась.
        - Я и не заметила, как ты подошла.
        Она слабо улыбнулась.
        - Испугалась?
        Я пожала плечами и хмыкнула.
        - До смерти.
        Эва села в кресло и сцепила руки на животе.
        - Курица скоро будет готова,- бодро отрапортовала я.- Подожди еще совсем немного. Чувствуешь, какой запах.
        Но она молчала.
        - Плохо себя чувствуешь?- я приподняла крышку сковородки и помешала лопаточкой курицу.
        - Сейчас нормально.- Она отмахнулась от моего вопроса, как от назойливой мухи.- Слушай!- она запнулась, а потом продолжила: - В нашем роду никогда не было сумасшедших?
        От неожиданности я чуть не выронила крышку из рук.
        - М-мм.- Я облизала палец, который нечаянно обмакнулся в соус.- Нет. А почему ты об этом спрашиваешь?
        - Просто так.
        - Просто так ничего не бывает.
        Эва тряхнула волосами.
        - Ну…- протянула она обиженно.- Просто так уже спросить нельзя?
        - Как хочешь,- я испытала раздражение на сестру. Если она собралась играть в молчанку - это ее дело. Как сказал мне Денис: «Не вздумай плясать около нее. Она того не заслуживает…»
        - Курица уже готова?
        - Почти. Пойду принесу тарелки.
        Тарелки стояли в шкафу, который находился в маленьком коридорчике-аппендиксе. Мне не хотелось ставить перед Эвой тарелки, которые были на даче в повседневном обиходе - с отбитыми краями и с трещинами. Я собиралась поставить на стол остатки родительского сервиза - семейную реликвию.
        Когда я вернулась с тарелками в руках, Эва стояла у окна и смотрела на куст сирени.
        - Наша сирень,- прошептала она, кивая на куст.- Помнишь - мы его сажали, когда были маленькими?
        - Помню, мы еще измазались в грязи наши фиолетовые плащики.
        - Где они сейчас?- прошептала Эва.
        Я посмотрела на нее с удивлением.
        - Наверное, где-то на чердаке. Мама складывала туда нашу старую одежду стопками. Во всяком случае, я ничего не выкидывала.
        Я поставила тарелки на стол.
        - Садись ближе к столу. Сейчас будем есть.
        - И сервиз этот я помню. Мы ели с этих тарелок по выходным.
        - Хорошо, что ты ничего не забыла. Вот только позвонить или приехать тебе было недосуг…- И здесь я осеклась. Эва смотрела на меня глазами, полными слез.
        - Прошу тебя.- Она прижала руки к груди.- Не надо. Умоляю!
        - Не буду.- Я закусила губу. Черт! Сорвалась. Ведь проводила же я накануне ее приезда сама себе строгий инструктаж: не высказывать никаких претензий, разговаривать ровным спокойным тоном и делать вид, что не было этих шести лет разлуки. И вообще - ничего не было.
        Если это только было возможно…
        Как оказалось - нет.
        - Прости,- выдавила я.
        Эва сделала вид, что не слышит. Как я завидовала в свое время этой ее уникальной и необходимой для жизни способности пропускать ненужную информацию мимо ушей. Как я бесилась, что не была такой, как Эва - легкой, порхающей по жизни, быстро завязывающей знакомства и также быстро отсекающей их. Эва обладала талантом жить. А я - портить себе и окружающим настроение и нервы. Как говорила моя мать - стальной у тебя характер - Александра. Нужно быть гибче, уметь прощать, приспосабливаться к обстоятельствам.
        Как же - приспособилась! Это было мне не дано, как слепцу - зрение. С последнего места работы меня с треском выгнали. Я пошла на конфликт с одним папашей - крутым челом, поставив его сыну двойку по истории. Все вокруг уговаривали меня не делать этого - завуч, (директриса лежала в больнице), коллеги, мамина сестра тетя Люся. Только Денис поддерживал меня.
        - Нечего гнуться под этими холуями.
        - Я не из-за этого. Я из принципа. Если его сын - болван, то пусть и получает по полной. Бабки здесь не причем.
        - Принципиальная ты моя,- усмехнулся Денис.
        - Ага! Только мне от этого не легче. Предвижу я, как пить дать, проблемы. И немаленькие.
        - Думаешь, тот папаша подкараулит тебя и устроит темную?
        - Кто знает, кто знает.
        - Я его тогда так отметелю,- пригрозил Денис, приподнимаясь со стула.- Небо с горошинку покажется.
        - Сиди,- успокоила я его.- Думаю, до этого дело не дойдет. Все-таки он - человек цивилизованный… Надеюсь,- прибавила я.
        Папаша-бизнесмен, действительно, оказался человеком цивилизованным. Мне не устраивали темную и не подкидывали писем с угрозами. Меня просто уволили. Точнее, предложили написать заявление «по собственному желанию». Я, не долго думая, согласилась. Все равно родной коллектив с подачи вернувшейся из больницы директрисы затравит. У нее с тем папашей были тесные контакты - он давал на нужды школы какие-то деньги, и она была готова лизать ему задницу. Как оно и бывает в таких случаях.
        Я махнула рукой и подумала, что возьму небольшой тайм-аут, и отдохнув, с новыми силами возьмусь за поиск работы. Но, похоже, меня занесли в негласный «черный» список. В двух школах я получила немотивированный отказ, а в третьей как только услышали мою фамилию - сказали, что все места заняты и свободных вакансий в ближайшее время не предвидится. Тогда как я знала точно, что учитель истории им требуется. Но наступало лето, и я решила особо не париться, а переждать до августа, а там уже снова заняться собственным трудоустройством.
        - Ты меня совершенно не слышишь!- донеслось до меня.
        - Что? Я очнулась от своих мыслей и посмотрела на Эву.
        - Курицу накладывай! А не смотри вперед отсутствующим взглядом. У тебя что проблемы? Как с работой?
        - Никак,- призналась я.- Считай, что с некоторого времени я нахожусь в свободном плаваньи.
        - Кажется, в России с учительским составом проблемы, а ты - в плаваньи. Не в ногу со временем шагаешь.
        - Ага! Прихрамываю. Это у меня проблемы с богатыми папашами, которые хотят, чтобы я натягивала их чадам оценки.
        - И что? Поставила бы хорошую оценку этому оболтусу и не особо напрягалась,- снисходительно заметила Эва.- Тебя от этого убудет?
        - Я так не могу. Тебе какой кусок?
        - Все равно. Давай ножку. Но это же глупо!
        - До чертиков. Но - не могу. Считай это моими железобетонными принципами.
        - А как дела на личном фронте? У тебя все тот офицер-подводник?
        - Бывший спецназовец,- поправила я сестру.- Все тот же.
        - Не могла найти кого-нибудь получше.
        Здесь мое терпение лопнуло.
        - Давай поговорим лучше о тебе,- предложила я.- Как поживает Франсуа? Почему он не приехал с тобой? Бросил жену в положении…
        И тут на лице Эвы появилось то самое испуганное выражение, которое я уже видела.
        - Франсуа…- залепетала она.- Сейчас сидит без работы и не может приехать.
        - Понятно. Последствия мирового финансового кризиса,- констатировала я.- Удар по среднему классу. И как вы теперь будете справляться?
        - Не пропадем. Франция - не Россия и там можно жить на пособие по рождению ребенка. А потом недавно я нашла у него приличные деньги, и он сказал, что получил как дизайнер один заказ, очень выгодный, и ему выплатили аванс. Правда, я не знаю, насколько это все надежно. Но поживем - увидим.
        - Это радует.
        - Судя по твоему тону - не очень.
        Я с шумом отодвинула от себя пустую тарелку.
        - Слушай, Эва! Если ты хочешь, чтобы я скакала до потолка от твоего приезда и пускала по этому поводу сентиментальные сопли - то даже не надейся. В конце концов твое бегство свело в могилу родителей. Ты об этом когда-нибудь думала? И потом… почему ты ни разу не приехала к нам? В чем дело?
        - Я… я… хотела…
        - А тебя не пускали! Держали за руки и за ноги! Так ведь было дело или нет?
        - Все гораздо сложнее.
        - Ну конечно,- хмыкнула я.- Ты просто оправдываешь собственную подлость и трусость.
        И тут Эва заплакала.
        - Я понимаю. Во всем виновата только я. Но давай во всем разберемся потом. Не сейчас. Я прошу тебя. Она приложила руки к животу.- Ради нее.
        - Не буду. Это я виновата. Прости.
        Эва смахнула слезы и протянула мне руку.
        - Мир?- улыбнулась она.
        - Мир,- сказала я, сжимая ее пальцы.
        За курицей воцарилось долгожданное примирение. Эва рассказывала о Франции, о своей беременности. Я вставляла свои вопросы. За чаем позвонил Денис.
        Я протянула руку и взяла мобильный, лежавший на кухонном столе.
        - Хэлло!- услышала я.
        - Привет!
        - Как там твоя парижанка?
        - Приехала. Сидим, пьем чай.
        Возникла пауза.
        - Значит, все в порядке?
        - Именно так. А ты ожидал чего-то другого?
        В трубке раздалось сопенье.
        - Не знаю.
        - Как у тебя?
        - О’ кей. Соскучился. Когда ты приедешь? Мы собирались на рыбалку. Не присоединишься?
        - Кто это «мы»?
        - Мила и Васек.
        Это были мои старые знакомые.
        - Не могу.
        - А когда сможешь?
        - Не знаю.
        - Понятно.
        На том конце дали отбой.
        - Кто это?- спросила Эва.
        - Денис. Приглашал с компанией на рыбалку.
        - А ты?
        - А я отказала. Не могу же я оставить тебя одну.
        Эва повертела пустую чашку в руках.
        - Мне нужно тебе кое-что сказать,- тихим голосом произнесла она.
        - Прямо сейчас?
        - Прямо сейчас! А ты куда-то торопишься?
        - Нет. Но я, честно говоря, устала. Весь день готовилась к твоему приезду. Драила тут все. Все-таки дача у нас старая и требует капитальной уборки. До ремонта как-то все руки не доходят.
        Я не стала говорить Эве, как я судорожно распихивала хлам по углам, а совсем ненужное барахло складывала в большие пакеты и тащила на близлежащую помойку. Я мыла окна и стены, хотела даже покрасить перила, но вовремя вспомнила, что Эва беременна, и запах краски может быть ей вреден.
        - Понимаешь, я уехала от Франсуа.
        - Почему?
        - Не перебивай меня. А то не скажу главного. Франсуа не хотел ребенка.
        Я чуть не рассмеялась.
        - Эва! Но это чепуха на постном масле! Многие мужчины не хотят детей. Но это сначала. Им кажется, что ребенок ущемит их свободу, вклинится между супругами. Жена станет больше внимания уделять чаду, а муж будет позабыт-позаброшен. И так далее. Но это проходит. Помнишь Веру Моргунову из моего класса - такую рыжую дылду? Так вот ее муж категорически не хотел ребенка, вплоть до развода. Верка родила на свой страх и риск. И не прогадала. Он буквально влюбился в малыша, менял ему подгузники и баюкал ночью. Через это проходят многие женщины, Эва!
        Она покачала головой.
        - Это не то. Здесь - другое. Сначала он хотел ребенка, сам уговаривал меня родить его. А когда я была на третьем месяце - стал уговаривать сделать аборт. Ему стало казаться, что наш малыш будет неполноценным. У Франсуа есть какие-то заболевания по материнской линии.
        Я похолодела.
        - Может это - правда?
        - Я не очень-то верю в это. Когда я предложила пройти полное медицинское обследование - он заартачился. Уперся и ни в какую. Потом он стал говорить, что он - безработный и мы не можем пока позволить себе ребенка. Когда я сказала, что мы проживем на пособие, он стал говорить, что миру грозит экологическая катастрофа, и мы не можем допустить, чтобы наш ребенок родился в этом несовершенном и гибнущем мире.
        Я тряхнула волосами.
        - Эка он загнул. Типичная песенка западных интеллигентов. Типа мир катится в тартарары, скоро наступит конец света и несчастным людям лучше не плодить себе подобных, чтобы не обрекать их на скорбь и страдание. Он же у тебя интеллектуал, творческий человек. Ты говорила, что он работает в дизайнерском бюро?
        - Работал,- поправила меня Эва.- Но это здесь не причем. Я хотела ребенка. А он - нет. У нас стали постоянно вспыхивать по этому поводу споры. Один раз он даже ударил меня…
        Эва замолчала и закрыла лицо руками.
        - Я хотела уйти от него, но он на коленях вымолил у меня прощения. Клялся, что он не помнил себя и больше такого никогда не повторится. Я ему поверила. Но все равно Франсуа за последний год сильно изменился - он стал каким-то нервным, то целует меня, рассыпается в комплиментах, то смотрит так, что кажется - вот-вот ударит. Да он и раньше… показывал свой характер. Мы когда поженились, я думала, что он будет щедрым заботливым мужем, а он все время жадничал. Я хотела красивых нарядов, а он приведет меня в магазин, заставит померить новое платье, а потом скажет: «Поносила и повесь обратно». Я даже с отчаянья стала флиртовать с хозяином кафе напротив нашего дома, чтобы хоть как-то развеяться и отвлечься от черных мыслей.
        А потом… меня стала преследовать странная женщина. Черноволосая, лет пятидесяти пяти. У нее широкое скуластое лицо и похожа она на шведку или немку. Над левой бровью - легкий шрам.- Эва коснулась рукой брови.- Вот здесь… И она стала уговаривать меня отказаться от ребенка, говорить, что в мир скоро придет Антихрист и все мы обречены. Самое лучшее, что мы можем сделать для наших детей - это не дать им появиться на свет.
        Я стиснула руку Эвы.
        - А ты?
        - Я испугалась и убежала от нее. Но она словно подкарауливала меня в разных местах - в кафе, у подъезда, на улице. Я сказала об этом Франсуа, но он поднял меня на смех и заявил, что у меня развились галлюцинации и мне нужно серьезно лечиться. Он предлагал мне лечь в самую лучшую клинику. Но я решила приехать к тебе и переждать здесь. Я поняла, что тут мне будет спокойней.
        - То есть Франсуа не знает, где ты?
        - Нет.
        - Эва! Ты представляешь, что ты натворила. Твой муж наверняка сходит с ума, разыскивая тебя. Ты думаешь, он сидит, сложа руки? Да тебя не сегодня-завтра Интерпол будет разыскивать! Эва! Ты как ребенок, честное слово!
        Эва шмыгнула носом.
        - Я оставила ему записку, что со мной все в порядке и пусть он меня не ищет. Я считаю, что этого достаточно.
        - Ну не знаю.
        От ее слов у меня голова шла кругом.
        - И что ты думаешь делать дальше.
        - Я же сказала,- ответила Эва почти сердито.- Поживу пока у тебя.
        - То есть рожать ты будешь здесь?- уточнила я.
        - Да.
        - Эва!- чуть не взвыла я.- Ты, по-моему, правда свихнулась. И твой Франсуа был прав. Ты хоть знаешь, какие здесь у нас больницы! Роддом последний раз ремонтировали при царе Горохе. И как ты будешь рожать в таких условиях? Это тебе не Франция! И над тобой никто трястись не станет. Чего ты учудила, а?
        Я оперлась локтями о стол и подалась вперед.
        Мой чай уже остыл.
        - Ничего я не учудила. Я просто хочу родить ребенка в более-менее спокойной обстановке. Я не хочу сталкиваться с сумасшедшими тетками и видеть вечно хнычущего мужа, который обвиняет меня в том, что у меня глюки. Ты бы потерпела такое?
        - Наверное, нет. Но это тебя не оправдывает.
        - Конечно!- вспыхнула Эва.- Я вообще-то должна думать не только о себе, но и о малыше. А мне там плохо. Понимаешь: пло-хо,- по слогам сказала она.- Впрочем,- она прищурилась.- Если я тебя стесняю, то я могу снять квартиру и жить отдельно. Ты только скажи мне об этом, и проблема будет улажена. Моментально.
        - Не пори ерунды. Живи здесь сколько хочешь! В конце концов это и твоя дача.
        Я отхлебнула холодный чай.
        - Я пойду спать, поясница что-то побаливает,- сказала Эва.
        - Ты не замерзла?
        - Дай еще второе одеяло. Так будет потеплее.
        - Нет проблем.- Я встала вслед за ней.- Выспись как следует, а завтра поговорим еще.
        - А я думала, мы обо всем поговорили.
        - Мне кажется, что нет. Не обо всем.
        Уложив Эву и пожелав ей спокойной ночи, я спустилась вниз и легла в родительской комнате. Но сон не шел ко мне, хоть убей. Я ворочалась с бока на бок, пытаясь заснуть, но тщетно. Эва не выходила у меня из головы. Честно говоря, я не так представляла себе встречу с сестрой, но дело было не в этом. Мне внушало опасение психическое состояние Эвы. Я не поверила ни ее рассказу о сумасшедшей женщине, которая преследовала ее, ни тому, что Франсуа резко изменился в последнее время. Беременность могла повлиять на Эву и послужить причиной ее фантазий. Шесть лет назад я потеряла сестру из вида и ничего не знала о том, как она живет. Звонки раз в полгода были не в счет. Она кратко сообщала о своих делах, словно давала мне отчет, и снова исчезала на несколько месяцев. Конечно, она могла измениться. Но что делать мне? Ее появление в нашем городе мне представлялось чистой воды авантюрой! У нас и приличного роддома-то нет. Как она собирается рожать? А вдруг она завтра изменит свое решение? Я подумала, что это был бы лучший выход из создавшегося положения. Я покупаю Эве билет в Париж, и она возвращается под
крылышко своего супруга. Пусть сама разбирается со своими проблемами. Уже под утро, засыпая, я подумала, что мне нужно тайком взять у Эвы телефон ее мужа и позвонить ему: пусть приезжает и забирает свою благоверную. У беременной Эвы случился внезапный, как майский дождь каприз, вот она и рванула сюда, очертя голову. Не подумав ни о последствиях, ни о собственном муже. Эва всегда была порядочной эгоисткой и такой поступок вполне в ее духе.
        Я проснулась от того, что кто-то ходил рядом. Первая мысль была: залезли воры, но потом я вспомнила о приезде сестры и невольно улыбнулась.
        - Эва!- крикнула я.
        - С добрым утречком!- сестра выросла в дверях. Выглядела она не лучшим образом - бледное осунувшееся лицо и синяки под глазами.- Проснулась, соня!
        - Проснулась. А тебе… не спится?
        - Я вполне выспалась. Решила приготовить завтрак. Но у тебя нет ни мюсли, ни молока. Я открыла холодильник, а там пицца и копченая колбаса.
        - Я же не знала твоих вкусов. Хотя в ближайшем магазине мюсли и не водятся. Это точно. Придется ехать за продуктами в город.
        - Лучше не надо,- поспешно сказала Эва.- Обойдусь и так.
        - И чем ты будешь питаться? Копченой колбасой? Не глупи. Я обернусь мигом. Туда-сюда. Не пройдет и часа.
        - Нет,- отрезала Эва.- Геркулес у тебя есть?
        - Где-то был. С прошлого года. Надо порыться в шкафу хорошенько, чтобы его найти.
        - Поищи. Я охотно позавтракаю геркулесом.
        - На воде?
        - На воде. Это даже полезней.
        Я пожала плечами и не стала спорить.
        Остатки овсяной крупы я нашла в шкафу и потрясла коробкой.
        - На пару порций хватит. Но этого мало.
        - Потом что-нибудь придумаем.
        - Как хочешь.
        В холодильнике я обнаружила сыр, который и предложила Эве.
        - Есть сыр. Без голубой плесени и даже не камамбер. Так что смотри сама…
        - Сойдет и такой,- отрезала Эва. Она была явно не в духе.
        - Ноу проблем,- пробормотала я.- Ноу проблем.
        После геркулеса на водичке Эва пила кофе - «три в одном», а я кляла себя, что даже не подумала купить приличный растворимый кофе. Попросту забыла и понадеялась, что на даче есть еще остатки. И напрасно. Ничего на даче не оказалось, и поэтому Эва сейчас со страдальческим видом пила кошмарный кофе и показывала, что ей все нипочем. Даже этот жуткий кофе.
        Конечно, к такому она у себя в Париже не привыкла. Я представила свою сестру в кружевном пеньюаре с чашкой кофе по утрам в гостиной. Или в кафе. Веселую, беззаботную. В легкомысленной шляпке и юбке, демонстрирующей красивые ноги. А сейчас она сидит в российской глуши и не может даже попить нормальный кофе. Из-за своей растяпистой сестры. Я стиснула зубы.
        - Я сейчас съезжу в магазин и куплю тебе хотя бы молока.
        - У тебя есть машина?
        - Лучшее средство передвижения на даче - велосипед. Разве ты забыла, как мы гоняли по нашим ухабистым дорогам? А один раз ты свалилась в канаву и больно расшибла коленку. А мама ругала меня, что я не досмотрела за тобой. Я всегда была за старшую. Хотя родилась-то всего на двенадцать секунд раньше,- криво улыбнулась я.
        - Не надо никуда ехать.
        - Почему?
        - Обойдусь и так.
        - Эва! Как ты сказала недавно - ты теперь не одна. У тебя - малыш. Я как-никак будущая тетя.- Я скосила глаза на живот Эвы и впервые представила там крохотную девочку в позе эмбриона. Интересно - у нее уже есть ручки-ножки? Наверное - да. И все-то она слышит и понимает. Врачи даже рекоммендуют разговаривать с будущими младенцами - так они поймут, что их любят и ждут. Мне захотелось погладить сестру по животу, но я сдержалась. Подумает, что я рассиропилась.
        - Так что любые возражения отметаются с ходу. Сиди здесь, отдыхай. А я поеду в магазин. Хочешь, пройдись по участку - только на шести сотках, как ты понимаешь - не разбежишься. Мы еще хотели прикупить соседский участок, когда умер сосед дядя Петя, но там какая-то дальняя родня объявилась, и плакали наши планы. А так бы двенадцать соток было, хоть какой-то простор, есть где променад сделать.
        - Я полежу наверху. Отдохну, подремлю.
        - Вопросов нет. Точнее есть один-единственный - ты без меня часик побудешь?
        - Побуду.
        - И без обид?
        - И без обид.
        Но нашим планам насчет отоваривания продуктами сбыться было не суждено. За окном раздалось веселое бибиканье, и Эва испуганно посмотрела на меня.
        - Кто это?
        - Без понятия. Сейчас выйду и узнаю.
        - Постой!- Эва вцепилась в меня.- А если это незнакомые люди?
        - Ну, незнакомых я сразу отбрею, если они только случайно не заблудились в нашем товариществе и не ищут конкретный дом.
        Я услышала знакомый крик.
        - Санька!- и вышла на крыльцо. Вся наша компания была в сборе. Денис, Васек и Милочка. Все-таки они решили достать меня, то есть умыкнуть на рыбалку, хотя вчера я дала внятный и четкий отказ.
        - Санька!- надрывался Денис.- Радость моя, ты чего так долго не открываешь?
        - Занята,- отрезала я.- Постоишь там за калиткой?
        - Да разве это препятствие!
        Денис зацепился за штакетник, и поставив ногу, перемахнул через забор.- У матросов нет вопросов.
        Васек последовал его примеру. Милочка топталась у калитки. Тоненькая, худенькая со светло-рыжими кудряшками она была похожа на девочку-подростка, которую хотелось взять под свое крылышко и никуда не отпускать.
        - Александра-а-а,- канючила она.- Открой. Я в новом платье.
        - Учись, на старших глядя! Как наши ребята ловко через забор сигают.
        - Как-нибудь в другой раз.
        - Да я шучу.
        Я взяла ключ, висевший в коридоре на гвоздике, и снова вышла на улицу. Денис с Васьком топтались у крыльца. День был пасмурным, но во второй половине дня синоптики обещали солнце.
        Открыв калитку, я сказала Милочке:
        - Ко мне сестра приехала, так что…
        - И как она?- скосила глаза Милочка. Она была в курсе приезда Эвы, о чем я вчера умолчала в разговоре с сестрой, которая упорно не хотела себя обнаруживать и выражала беспокойство по этому поводу.
        - Нормально. С головой что-то не то. А так в полном порядке.
        - Что значит - не то?- поинтересовалась Милочка, но я не стала развивать тему.
        - А мы уже с бутыльком!- балагурил Денис.- На рыбалочку собрались.
        - Вообще-то я еще вчера предупредила, что влиться в ваш дружный коллектив никак не могу. У меня есть другие планы и заботы.
        - Ухаживать за парижанкой?- подмигнул мне Денис.- И что ты теперь будешь сидеть затворницей в четырех стенах? Безвылазно, беспробудно? Санька! Да не заслуживает она того!
        - Тише!- одернула я его.- Не ори так. Еще услышит…
        - А мне плевать,- его глаза потемнели.- Она там развлекалась, бросив старых больных родителей…
        Я закрыла ему рот рукой.
        - Денис!- попросила я его.- Не надо. Правда, не надо.
        Он сразу стал каким-то притихшим, взъерошенным.
        Слегка куснув мои пальцы, Денис расплылся в улыбке.
        - Умеешь ты уговаривать. Ей-богу! Как скажешь, Санек, так и будет.
        Я присмотрелась к нему.
        - Опять?
        Самым существенным недостатком Дениса была его неумеренная страсть к алкоголю, которую он никак не мог побороть, несмотря на все свои клятвы и заверения.
        - Чуть-чуть!- и он виновато улыбнулся.- Самую малость. Правда!
        Я вздохнула.
        - Сколько раз ты зарекался?
        - Виновен. Но обещаю исправиться.- Его губы улыбались, но взгляд был серьезным.
        - Придется поверить и на этот раз.
        - Придется,- подтвердил он.- У тебя нет другого выхода.
        - Выход есть всегда!…
        - Вы так и будете препираться,- вставила Милочка, переминаясь с ноги на ногу. Васек тем временем задумчиво созерцал окрестности.- Мы так на рыбалку опоздаем.
        - А рыбалки и так не будет.
        - Что ты имеешь в виду?- спросил Васек, отрываясь от чахлой клумбы, на которой примостилось несколько турецких гвоздик.
        - А то!- мрачно сказала я. У меня почему-то испортилось настроение.- Мы же не на рыбалку едем, а покутить. Разве не так?
        Все, молча, потупились, как будто я сказала что-то неприличное.
        - Какая разница,- скороговоркой сказала Милочка.- Зачем портить приятный отдых?
        - Я не собираюсь его портить. Я только поднимусь к своей сестре и спрошу у нее…
        Денис качнул головой.
        - И чего ты тогда стоишь?
        И чего я стою? Как сказать Эве, которая не хотела, чтобы я уезжала, о том, что меня зовут на рыбалку? Не вызовет ли мое сообщение у нее приступ истерики и слез? Как сказать ей об этом поаккуратней?
        Принесло же их не вовремя!
        Я поднялась наверх. Эва сидела на кровати, вцепившись руками в деревянную спинку и смотря прямо перед собой расширенными глазами.
        - Эва!- тихонько позвала я ее.
        Она перевела на меня взгляд. И тут я заметила, что ее трясет. Мелкой дрожью.
        - Ты чего?
        - М-не х-холодно.
        - Холодно? Давай я включу рефлектор. Только осторожней с ним. Он у нас старенький и поэтому включается и отключается по собственному желанию.
        - Н-не надо.
        Не слушая ее возражений, я притащила рефлектор и воткнула вилку в розетку.
        - Так лучше. Эва!- Я села рядом на кровать и взяла ее за руку.- Мои друзья зовут меня на рыбалку. Но я не могу оставить тебя одну.
        - Поезжай!
        - Но как ты?…
        - Поезжай. Я спокойно побуду одна. Ничего страшного. Не можешь же ты сидеть около меня как пришпиленная.
        - Не могу. Но…
        Она перебила меня.
        - Этот высокий русоволосый молодой человек - твой бойфренд?
        - Да. Это Денис. Я тебе уже о нем говорила.
        - Понятно.
        Я поднялась с кровати.
        - Я скоро вернусь. Мы побудем недолго. Едем типа на рыбалку, а на самом деле потусить. Я давно им обещала. Я же не знала…
        - Что свалюсь тебе как снег на голову! Давай закончим этот разговор. Все нормально. Иди. Я что-то устала и хочу полежать.
        - Да-да конечно. Ты на меня не обижаешься?
        - Ни чуточки.- Она на секунду закрыла глаза, а потом открыла их.- Да иди же, пока я не передумала, а то потом жалеть станешь, что не смоталась вовремя.
        - Пока,- я подошла и чмокнула ее в щеку.- Не скучай и будь примерной девочкой.
        Эва уже пришла в себя и скорчила смешную гримаску.
        - Пока-пока!
        Я спустилась вниз.
        - Ну?- разом выдохнули все.
        - Порядок!- взмахнула я рукой.- Дайте только хотя бы пять минут собраться.
        Рыбацкая коса, куда мы направились, была культовой достопримечательностью нашего города. Это было излюбленное место не только заядлых рыбаков, но и влюбленных парочек. Дно около Рыбацкой косы было мелким, вода хорошо прогревалась и в весеннее-летний период многие стремились сюда, желая расслабиться и провести время в свое удовольствие. Коса представляла собой довольно широкую полосу, врезавшуюся в реку и покрытую буйной растительностью. Деревья, кусты, травы на этом месте создавали почти непроходимые заросли, и укромно-уютные местечки для желающих уединиться были нарасхват. Территория на Рыбацкой косе была поделена по-честному и по-справедливому. Верхняя часть была отдана рыбакам, нижняя - парочкам. Таким образом, для двух категорий населения исключалась возможность столкнуться друг с другом в лоб, что могло бы привести к огорчительным последствиям, как для одних, так и для других.
        Тучи понемногу рассеивались, Денис сидел за рулем Милочкиной машины - так как она захотела сесть на заднем сиденье вместе с Васьком. Сейчас Милочка сидела и тихонько повизгивала: то ли от поцелуев Васька, то ли от лихачества водителя.
        Мы доехали за двадцать минут и с облегчением вывалились из машины.
        - Ура! Мы на природе!- воскликнула Милочка, поднимая вверх руки.- Сейчас привал устроим. Перекусим маленько.
        - Я ничего не взяла.
        - Зато мы взяли за всех,- со смехом ответила Милочка, выгружая сумки из багажника.- Мы люди основательные и продумали все хорошенько. Правда, Вась?!
        - А то!- раздалось в ответ.
        Милочка давным-давно стойко и безуспешно обхаживала Васька. Васек был беспечным молодым человеком, не желавшим в ближайшее время связывать себя узами брака, что он, собственно говоря, и не скрывал от окружающих. Милочка же, напротив, только и мечтала о тихом домашнем очаге.
        Милочка и Вася были моими приятелями еще со школьных лет. Мы то теряли друг друга из виду, то снова возобновляли знакомство-дружбу. Правда, в нашем городе трудно было надолго и всерьез потерять друг друга - все были чьими-то знакомыми или родственниками.
        Я неоднократно пыталась втолковать Милочке, что Вася - хороший парень, но он будет морочить ей голову, пока ему самому не надоест бурная холостяцкая жизнь. А судя по всему - это случится нескоро. Вася был неисправимый дон-жуан и редко оставлял без внимания любую мало-мальски смазливую мордашку, попадавшуюся ему на пути, что доставляло Милочке немало огорчений и слез.
        - Помоги мне!- попросила Милочка. Вася и Денис спустились к реке с удочками в руках.
        Я взяла сумки.
        - Здесь бутерброды с колбасой, ветчиной, сыром, мясо для шашлыка в кастрюльке. Зелень: помидоры-огурцы, салат, редис,- перечисляла Милочка тоном заправской торговки, расхваливавшей свой товар.
        - Редис свой?- спросила я, взяв в руки парочку розово-белых крепышей.
        - Естественно! Маман там химичит. Каждую свободную минуту мчится на дачу и в земле копается. Как будто бы денег в семье не хватает.
        Мать Милочки работала в местной администрации и по негласной традиции имела какой-то процент в бизнесе нашего города. У Милочки был хороший кирпичный коттедж-красавец построенный в поселке для вип-людей с красноречивым названием
«Эльдорадо». Но несмотря на приличный достаток Людмила Федоровна с упоением предавалась сельхозработам и все взращивала собственными руками. На участке у нее красовалась чудо-теплица, сооруженная по последнему слову техники, в которой зрели красавцы-помидоры, перцы и даже баклажаны.
        - Молодец твоя маман! Нашла себе отдушину.
        - Приходится,- скривила губы Милочка.- Отец-то никуда не годный.
        По русской привычке отец Милочки предавался тихому запою. Его неоднократно пробовали лечить, но безуспешно, и в семье на него давно махнули рукой. Он жил в коттедже круглый год, никому не мозоля глаза, и такое положение дел всех устраивало.
        - Как бы Дениска не пошел по его дорожке!- тихо сказала я, придвигаясь к Миле.
        - А куда денешься!- вздохнула она.- В наших небольших городах мужикам просто делать нечего. Работы никакой, а если и есть, то приходится горбатиться за сущие копейки. Вон Денис вообще толком устроиться на нормальную работу не может. В последний раз его с треском поперли из охраны. И с тех пор он - птица свободного полета.
        - Как и я.
        - Вот-вот. А чего он мается-то? Крепкий парень, в расцвете сил, а перебивается случайными заработками типа отвезти-привезти кого на своей тачке. Разве это дело?
        Согласившись с подругой, которая к тому времени выгрузила на клеенку все продукты, я примостилась на складном стульчике, также предусмотрительно взятом Милочкой из дома, и принялась резать салат прямо в миску, которую поставила на колени.
        В прорехах туч показалось солнце. Золотистые блики заискрились на траве и в густой зелени кустов.
        - Распогодилось понемногу,- качнула головой Милочка. Она раскладывала на клеенке тарелки, протирая их салфеткой.
        - Это радует. Вчера, например, почти весь день лил дождь. Хорошего, согласись, здесь мало.
        - Я, как на грех, зонт не взяла и шлепала по дождю. И на работу и с работы. Промокла насквозь. Хорошо у одной девчонки на работе была блузка запасная. А то бы сидела в своей конторе, как из ведра облитая.
        Сначала Милочка работала по протекции Людмилы Федоровны в паспортном столе. А недавно перешла работать, опять-таки с согласия и мохнатой руки маман, во вновь образовавшуюся фирму «Вектор-консалтинг», которая ведала вопросами недвижимости и строительства в нашем регионе.
        - Чего там наши мужики делают?- Милочка приложила ладонь козырьком ко лбу и прищурилась.- Не видишь?
        - Удочки закидывают.
        - А…
        - Не волнуйся, как позовем к столу, так мигом о рыбалке своей забудут. Поесть они любят, тем более, когда все так аппетитно выглядит.
        - Саш!- позвала меня Милочка.
        - Что?
        - Как ты думаешь: Васек меня любит?
        - Наверное.
        - А мне кажется - нет. Любил бы - давно женился.
        - У мужиков все не так просто. Им и погулять хочется и постоянную женщину рядом иметь. Два взаимоисключающие желания. Так что смотри сама…
        - Я все понимаю, но так хочется, чтобы все как у людей было.- Милочка мечтательно закрыла глаза.- Свадьба, белое платье…
        От того места, где расположились наши мужики, раздался приглушенный крик. Я вскочила на ноги. Миска с салатом упала на клеенку.
        Милочка мигом открыла глаза.
        - Что это?- шепотом спросила она.
        - Не знаю.
        Мы наперегонки бросились к реке.
        К нам шел Васек, растопырив руки, как будто бы он намеревался нас обеих заключить в свои крепкие объятья.
        - Девчонки! Назад. Газуйте! Там труп в реке. Надо в милицию звонить… Пусть приезжают и разбираются с ним.
        - Труп?- переспросила Милочка.- А откуда?
        - От верблюда,- мрачно сострил Васек.- У кого есть мобила? У меня зарядка сдохла.
        - У меня есть,- сказала я.
        - Давай тогда звони. Ставь нашу доблестную милицию в известность о ЧП на ее территории. А то она, наверное, совсем скисла без работы. Вот ей и дельце свежее само в руки плывет. Причем в буквальном смысле.
        - Вась! Помолчи,- оборвала я его.- А где Денис?
        - Труп караулит.
        - Я серьезно.
        - Я тоже.
        Очевидно, обнаружение трупа на разных людей влияет по-разному. Васек впал в неуместное, как бодрая мелодия на похоронах, балагурство, Милочка - напротив, в ступор. Как отреагировал Денис, я пока не знала.
        Подавив вздох, я достала из кармана джинсов сотовый и набрала телефон милиции.
        - Ну что?- спросил Васек, когда я закончила разговаривать.- Выезжают на белых лошадях?
        - И на лошадях и в каретах. Вась! Кончай хохмачить. Лучше помоги Милочке собрать еду в пакеты и погрузить обратно в багажник. Видишь она не в себе.
        И тут Милочка залилась слезами.
        - А как хорошо все начиналось. Собрались встретиться, посидеть. А тут этот трп-у-уп протии-и-ивный,- уже подвывала она.- И откуда он взялся на нашу голову.
        - Утешай!- кратко бросила я Ваську и пошла вниз. К Денису.
        Бывший спецназовец сидел на берегу, сгорбившись, и курил сигарету. Услышав мои шаги, он даже не обернулся.
        - Денис!- тихонько позвала я его.- Ты как?
        - Нормалек.
        Я присела рядом. Какое-то время мы сидели рядом в молчании. Наконец я решилась.
        - Где труп-то?
        - Там!- кивнул Денис в сторону боковых кустов.- Его течением сюда прибило, как я понимаю И убили, судя по всему, недавно.
        - Мужчина? Женщина?
        - Мужик. Не старый,- прибавил Денис, впечатывая окурок в землю.- Одет прилично. Видно, что не бомж.
        - А… как он убит?
        Денис пожал плечами.
        - Не знаю. Следов ножевых ранений не видно. Но я его не трогал и поэтому стопроцентно утверждать ничего не могу. Да и не специалист я в этой области. Пусть другие устанавливают: что и как.- Денис кашлянул.- Я часто видел смерть, но привыкнуть к ней никак не могу. До сих пор. Когда вижу труп - матюгаться хочется. Такая злость охватывает, и бессилие. Так бы и удушил всех собственными руками.
        Я сжала рукой его плечо.
        - Не надо, Данька! Этим ты никому не поможешь.
        Он сплюнул на землю.
        - Ясное дело, что не помогу. Только мне от этого не легче. Ментам звонила?
        - Звонила. Скоро будут.
        - Я тебе кое-что сказать должен, Санек. Не могу я перед ментами себя обнаруживать, иначе в неприятности влипну. Серьезные.
        Я похолодела.
        - И чего ты натворил?- спросила я хриплым голосом.
        - Чего я натворил - это уже в прошлом. И слава Богу. Я как комиссовался, так влип в одну драку по пьяни и в милицию привод имел. Короче, поставили меня на заметку. Нельзя мне объявляться и обнаруживать себя. Понятно?
        - Господи!- простонал я.- Час от часу не легче. Чего же ты раньше-то молчал.
        - Ты считаешь, что этим можно хвастаться перед любимой девушкой?
        - В общем, ты прав,- неохотно сказала я.- И долго ты так скрываться будешь? Как же ты работал?
        - А меня без документов брали. Им так даже выгодно. Налогов никаких платить не надо. Нет человека и все тут. А мне… так и выбирать особо не приходилось. Сама все понимаешь.
        Я задумалась. Ситуация складывалась незавидная. Милиция могла появиться с минуты на минуту, а Денису встречаться с ними никак нельзя. Это и ежу было ясно.
        - Тогда - уходи!- решительно сказала я.- Ребят я предупрежу. Не теряй зря времени.
        - Да они еще не скоро появятся,- усмехнулся он.- Я сигарету успею еще одну выкурить.
        - Лучше не искушай судьбу, уходи сейчас.
        После недолгих препирательств Денис ушел краем берега, нырнув в заросли кустов. Я пару раз видела его спину, а потом он растворился в чащобе.
        Сзади себя я никакого шума не слышала, из чего можно было сделать вывод, что Вася хорошо утешает Милу и плакать она не может по причине своей занятости.
        Я сцепила пальцы. Всего в двух метрах от меня был труп и я мучилась от любопытства. Мне хотелось на него посмотреть, но вместе с тем я понимала, что это зрелище может оказаться серьезным испытанием для моих нервов и лучше мои нервы все-таки поберечь, а не ставить над собой эксперименты.
        Наконец, любопытство пересилило, я раздвинула кусты и… меня чуть не вырвало. Опухший покойник со спутанными волосами шевелился в воде. От неожиданности я чуть не вскрикнула, но присмотревшись, поняла, что на труп накатывались легкие волны, и от этого создавалось впечатление, что он шевелится. В глаза бросилась распухшая рука и скрюченный мизинец.
        Я отступила обратно, выковыряла окурок Дениса из земли и закинула его подальше. Затем, развернувшись, почти бегом направилась к машине.
        Милочка и Васек сидели на траве. Милочка тихо всхлипывала, а Васек обнимал ее за плечи.
        - А где Денис?- спросил Василий, поднимая на меня глаза.
        - Ушел. Здесь вот такое дело, ребята,- сказала я твердым тоном.- Дениса не надо в это дело впутывать. Он меня предупредил, что ему нужно держаться от ментов подальше. Он уже пересекался со служителями закона и у него нелады с ними.
        - Убил кого?- охнула Мила.
        - Что ты мелешь?- рассердилась я.- Просто была пьяная драка. Его собирались сделать крайним, но он вовремя утек от ментов. Фактически он в розыске и обнаруживать себя не может. Теперь картина ясна?
        - В целом - да,- задумчиво сказал Васек.- То есть, как я понимаю - его с нами и не было.
        - Мы влипли… простонала Милочка.
        - Мила!- я повернулась к ней.- Только ты одна и можешь разрулить эту ситуацию.
        - В смысле?
        - Твоя мать работает в местной администрации. Не последний человек в нашем городе. Пусть она вмешается в это дело. Все равно выхода у нас нет…
        - Ты думаешь, меня мать за такие дела по головке погладит?
        Людмила Федоровна славилась тяжелым нравом и была скора на расправу.
        - Ты все-таки ее дочь и на растерзание она тебя не отдаст.
        - Надеюсь,- прошептала Милочка. Судя по всему, она была в состоянии близком к обмороку.
        - Значит так, Дениса с нами не было. Мы приехали на пикник втроем.
        - Групповушка,- осклабился Васек.- Две девушки и один мужик. А что? Я - не против.
        - Я тебе сейчас по кумполу заеду,- пообещала я,- если ты не угомонишься.- Тут дело серьезное, а ты расшалился, как пионер в первый вечер в лагере.
        - Труп, конечно, дело серьезное, кто бы спорил…- начал Васек, но моментально осекся под моим взглядом.- Все. Закончил.
        Мы услышали шум подъезжающей машины и разом повернули головы в сторону источника звука.
        К нам ехал милицейский «уазик».
        - Приехали!- прошептала я.
        Милочка всхипнула, но Васек сжал ее руку, и она затихла.
        Капитан милиции Гаврилин Никита Семеныч долго и нудно расспрашивал нас о покойнике, пока фотограф и судмедэксперт занимались своим делом, то есть непосредственным осмотром трупа. Похоже, он никак не мог взять в толк, что знакомы мы с ним не были и помочь следствию ничем не можем. Осознав, что свидетели из нас никудышные, капитан заметно опечалился и натужно крякнул.
        - Значит, вы его не знаете?
        - Нет,- выдохнули мы.
        - А зачем вы сюда приехали?
        - Рыбачить,- ответил Васек, проникшись ролью главного в нашей компании.
        - В будний день?- усомнился милиционер.
        - Я - безработная,- быстро вставила я.
        - Взяла отгул,- прошептала Милочка.
        - Нахожусь во временном неоплачиваемом отпуске,- отрапортовал Васек.
        Гаврилин покачал головой.
        - Придется вам проехать вместе со мной и оформить все показания на месте.
        Я чуть не взвыла, вспомнив об оставленной на даче Эве, которая сидит и ждет меня. Сколько времени займет поход в отделение милиции - одному Богу известно. Рядом с капитаном переминался с ноги на ногу старлей - длинный белобрысый парень с оттопыренными ушами. Он старательно записывал наши слова в блокнот, часто вскидывая глаза на начальника, словно ожидая услышать от него похвалу или на худой конец одобрительный рык. Но его шеф был поглощен беседой с нами и не обращал на своего старательного помощника никакого внимания. Я уже было хотела сказать о том, что меня на даче ждет приехавшая сестра-иностранка на девятом месяце беременности, но тут к капитану подошел судмедэксперт и тихо что-то сказал.
        - Иностранец?- на лице Гаврилина отразилось явное отвращение. И я могла его понять. Только этих хлопот не хватало на его голову! Тут бы со своими трупами справиться!…
        - Француз?- переспросил он.
        И я закрыла рот.
        Несколько минут спустя я уговорила Милочку позвонить матери. Та нажала на нужные рычаги и нас вскоре отпустили по домам, обязав явиться для дачи показаний по первому звонку.
        За руль села Милочка, но она явно нервничала, и поэтому ей пришлось пересесть на переднее сиденье, а машину повел Василий.
        Первые пять минут мы молчали, затем Милочка изрекла:
        - От маман мне влетит. По первое число. Даже не знаю, что я буду ей говорить.
        - А ничего!- бодро откликнулась я.- Скажешь: так и так, поехали на рыбалку…
        - Упал… очнулся… гипс,- меланхолично вставил Васек.- Только вместо гипса - труп.
        - Тебе все шуточки,- судя по тону Милочки, она была готова снова заплакать.
        - Вась, прекрати свои дурацки шутки,- вмешалась я.- Видишь: человеку плохо. Ты вообще как труп обнаружили Петросяном заделался.
        - Может, я таким способом стресс снимаю.
        - И вешаешь его на других.
        Воцарилось хрупкое молчание. Я набрала телефон Дениса, но «абонент был временно недоступен».
        - Денис заблокировался,- сказала я, убирая мобильный в сумку.
        - Тоже гусь,- вспыхнула Милочка.- Сам удрал, а нас оставил расхлебывать.
        - Я же объяснила русским языком: он не мог сталкиваться с ментами. Неужели я непонятно объяснила.
        Нашу ссору Васек пресек в зародыше.
        - Ладно, хватит. Ща я закидываю домой Милку, потом тебя.
        - Лучше наоборот,- сказала Мила.
        - Вот что: высади меня на развилке,- предложила я.- Дальше я сама потопаю.
        - Это же далеко,- спохватилась Милочка.
        Я фыркнула.
        - Двадцать минут пешком. Если быстро - все пятнадцать. А то и меньше.
        - Полчаса как минимум пилить.
        - Ничего! Пройду. Развеюсь.
        На самом деле мне действительно хотелось пройтись. А если честно - остаться одной: без Милочки и Васька. Кроме того, я могла сделать небольшой крюк и заскочить в магазин неподалеку. И купить там молока для Эвы. Я хотела позвонить ей, но подумала, что она спит, и поэтому убрала сотовый обратно.
        Продавщица, тетя Маня, сорокалетняя вдова, посезонно менявшая любовников - в настоящее время в ее избранниках ходил молодой молдаванин, худой как щепка, подозрительно посмотрела на меня, когда я спросила у нее о свежем молоке и кофе.
        - Несвежего у нас не бывает,- с легким оттенком презрения ответила она.- А потом ты молока сроду не пила. Кофе тоже не жаловала. В основном чай покупала. Чего там стряслось-то?
        По набору продуктов тетя Маня определяла все семейные и личные катаклизмы и привычки.
        - Вон Палыч из вашего товарищества стал кофе «Нескафе» покупать, а до этого только сорокоградусную у меня стрелял - так я решила, что неспроста, и оказалась права - завел себе полюбовницу моложе себя на двадцать лет,- с удовлетворением сообщила она.
        - Друга пригласила на чашку кофею,- нашлась я.
        - Это - другое дело,- расплылась продавщица в улыбке.- Возьми тогда лучше сливочки. Мужики они любят пожирнее и повкуснее. У меня сливки хорошие, свежие, двадцатипроцентные.
        - Ладно,- со вздохом согласилась я.- Давай и сливки и молоко. Только свежее.
        - Надолго приехал?- подмигнула мне Маня.- Понимаю, понимаю… На несколько дней запас берешь.
        Спорить с ней мне не хотелось. Я купила сливки, молока и пару булочек - на парижские круассаны они не тянули, но, может, Эва обойдется и этим. Завтра я планировала сделать вылазку в хороший универмаг и накупить там продуктов побольше и поразнообразнее, предварительно выяснив вкусовые пристрастия сестренки.
        Расстояние от магазина до дома я преодолела за пятнадцать минуту. Калитка была почему-то открыта, и я взбежала на крыльцо.
        - Эва!- негромкой позвала я ее.- Эва!
        Я поставила пакет с продуктами на стол и взлетела по лестнице на второй этаж.
        Эвы нигде не было.
        Моя сестра исчезла.
        Я опустилась прямо на кровать, обхватив голову руками. Может, Эва вышла погулять, пройтись по товариществу… Я же предлагала й совершить небольшой променад, но она не согласилась с моим предложением. Но это было тогда. Оставшись одна и помаявшись в четырех хлипких стенах, она, возможно, переменила свои планы. Вот только меня не поставила в известность, не подумала о том, что я приду, а ее - нет. И буду психовать по этому поводу.
        На всякий случай я проверила сотовый. Нет, звонков не было.
        Через пять минут я окончательно уверовала в собственную версию и собиралась дать Эве нагоняй за самовольную отлучку. Она ушла, а я здесь нервничаю, сижу как на иголках, распаляла я сама себя. И чем сильнее распалялась, тем больше успокаивалась. Как будто бы я говорила эти слова исключительно для собственного спокойствия; твердила их вроде заповедной мантры, обещавшей полное психическое и физическое равновесие.
        Для того, чтобы скоротать время до Эвиного прихода, я поставила чайник, намереваясь попить чай с мятой. Попутно я смотрела на часы с кукушкой, постоянно задирая голову, будто бы тем самым могла ускорить или замедлить ход времени.
        Я успела выпить чай с мятой, когда зазвонил сотовый. Денис!
        - Алло!
        - Это я.
        - Как твои дела?- спросили мы одновременно и рассмеялись.
        - С ментами разобрались?
        - Как же, разберешься. Нам еще раз придется тащиться в милицию и давать там показания. Так просто они от нас не отцепятся. Следователю кажется, что мы были знакомы с убитым. Втемяшилось же ему это в голову и все. Кстати, убитый был иностранец. Француз.
        На том конце воцарилось молчание.
        - Ты говорила об этом Эве?
        - Эве нет. А причем здесь она?
        - Она же тоже француженка.
        - И чего? Какая тут связь? Убитый, скорее всего, турист. Наш город недавно был включен в туристический маршрут «шедевры российского зодчества». И иностранцы, купившие вояж по «Золотому кольцу России», частенько сюда заезжают. У нас церковь Успения Богородицы 17 века, Троицкий и Преображенский храмы…
        - Значит, приехал турист, отбился от стаи и здесь его убили?
        - Почем я знаю,- сказала я почти грубо.- Может, все так и было. Он снял проститутку и его пришил местный сутенер. Не расплатился дядя вовремя. И еще какие-нибудь разборки на этой почве. Иностранцы они такие. Как вырвутся из родных просторов - так подавай им местную экзотику. А потом - Эвы нет.
        - Как - нет?
        - Так нет. Я пришла, а она ушла гулять.
        - Гулять?
        - Ну да. Что в этом особенного? Решила пройтись, размять ноги. Беременным вредно сидеть на одном месте. Им пешие прогулки показаны для нормальной циркуляции крови.
        - Она тебе оставила записку?
        - Нет,- упавшим голосом сказала я.- Не оставила. А почему ты об этом спрашиваешь?
        - Потому. Тебе не кажется странным и подозрительным ее внезапный приезд на родину. Если оставить в стороне рассуждения, что она воспылала любовью к родным березкам, что, как я понимаю, на нее мало похоже. Циничная девица, удравшая за бугор и ни разу не вспомнившая о папе с мамой. Не говоря уже о тебе.
        - Она мне звонила.
        - Раз в полгода,- хмыкнули на том конце.- Не смеши меня!
        - Я не смешу. Мне самой… многое непонятно.
        - Проверь ее сумку. Багаж на месте или нет. Если на месте - то действительно… гуляет. Если нет, тогда…- и он замолчал.
        Как же я не подумала о ее сумке - темно-зеленой, с логотипом незнакомого бренда, который темно-красными буквами красовался сбоку. Если бы я путешествовала, то ездила бы непременно с такой сумкой! Практичной и удобной.
        - Одну минуту!- завопила я.
        - Перезвони мне.
        - Договорились.
        На втором этаже сумки не было. Я хорошенько просмотрела все потайные места и закоулки, даже заглянула в чулан, где хранился всякий хлам, выкинуть который никак не доходили руки, а может быть я тем самым оправдывала собственную лень - но Эвин багаж нигде не обнаружился. Не было и ее маленькой дамской сумки - бледно-кофейного цвета. Ну это понятно - ушла гулять и взяла с собой сумочку. А вот отсутствие багажа… внушало самые серьезные подозрения. Значит, Эва исчезла, убежала, прихватив с собой свои вещи. Может быть, она обиделась на меня? Я была с ней недостаточно чуткой и деликатной, не тряслась над ней и не смотрела в рот.
        Теперь я казнила себя за то, что не позвонила ей, как только мы приехали на Рыбацкую косу и не спросила, как она себя чувствует. Эва была бы рада моему знаку внимания…
        Терзаемая угрызениями совести, я позвонила Денису.
        - Ну что?
        - Ты оказался прав. К сожалению. Эва исчезла вместе со своей сумкой.
        - И что я говорил!
        - Это я во всем виновата. Надо было вести себя с ней помягче.
        - Прекрати!
        - Куда она ушла?- размышляла я.- Может, она сидит где-то неподалеку и рыдает? Я пойду поищу ее. Все равно сидеть дома еще хуже.
        - Подожди!…
        Но я, не слушая Дениса, нажала на отбой и пошла искать Эву.
        Товарищество наше было не очень большим: две улицы, которые шли параллельно. В центре имелся небольшой пруд, где когда-то водилась рыба; но постепенно ее распугали купальщики и рыба перевелась. По краям пруд зарос высоким камышом, в одном месте сбоку прилепили хлипкий мостик, с которого ребятня в теплую погоду сигала в воду. Люди постарше купаться в пруду считали ниже собственного достоинства.
        Я поспешила к пруду; мне почему-то казалось, что Эва там. Недалеко была скамейка, она могла сидеть на ней и отдыхать. Или злиться на меня.
        Около пруда Эвы не было. Между тем непогода, которую обещали с утра, стала проявлять свои первые признаки. Небо внезапно заволокло косматыми тучами, разметавшими по небу свои угрожающие хвосты. Темнота сгущалась на глазах; стало внезапно душно - настоящая парилка, ни ветерка, ни дуновения. Я вытерла ладонью лоб: он был покрыт мелкими капельками пота, словно я только что пробежала стометровку.
        И где сейчас Эва! Я чуть не взывала с досады: могла бы она умерить свой гонор и подумать обо мне?
        Я решила пойти домой: вдруг сестрица в любой момент заявится туда, а меня - нет. И мы так и будем ходить друг за другом по цепочке, как в известной старой песенке:
«Я у кино, вы у аптеки…».
        Я поспешила обратно, к себе, попутно смотря по сторонам: не промелькнет ли где Эва.
        Я закрыла за собой плотнее калитку и тут первая тяжелая капля дождя упала мне на руку.
        Просмотрев сотовый, я увидела, что мне три раза звонил Денис. Я перезвонила.
        - Ты где?- услышала я сердитое.
        - В Караганде. Ходила искала сестру.
        - А мобильный взять не догадалась?
        - Не догадалась,- честно призналась я.- Совсем голова кругом идет.
        - Оно и видно,- снисходительно заметил Денис.- За тобой глаз да глаз нужен.
        - Какой еще глаз?- насторожилась я. Раньше я от него таких речей не слышала.
        - Обыкновенный,- услышала я в ответ.- Тебе нужен человек, который бы за тобой присматривал и уберегал.
        Я поспешила переменить тему разговора. Один раз уже Денис заговорил об этом, но я обратила все в шутку. О замужестве или серьезных отношениях я еще даже и не думала. Может быть, я по глупой женской привычке считала, что у меня все впереди, и за мной еще примчится принц на белом коне. Или просто в отношениях с Денисом мне не хватало романтики? Или здесь дело было в другом? Но анализом заниматься мне было неохота, да и некогда. Сейчас у меня были заботы поважнее - поиски пропавшей сестры…
        - Эвы нигде нет,- выпалила я.
        - Шляется где-то.
        - Денис!
        - Говорю, что думаю. Твоя сестра замешана в каком-то криминале. Так просто она бы не прискакала сюда. Да еще так внезапно! Попомни мое слово.
        - Я обижусь всерьез,- предупредила я.- Без шанса на прощение.
        Денис сразу стих.
        - Санек!- и так жалобен был его голос, что я внезапно улыбнулась. Боевой офицер, под два метра ростом, а стоит мне рассердиться, как он внезапно сникает. Словно лев перед грозным укротителем.- Прости,- почти прошептал он.
        - Ладно, прощаю,- снисходительно заметила я.- Только чтобы больше ни-ни. На Эву не нападать. Армейский приказ.
        В ответ раздалось недовольное сопенье.
        - И вообще,- сказала я, не уточняя, что это значит «вообще».- Кажется, вот-вот громыхнет. А я жутко боюсь грозы. С детства. Как услышу, так прячусь под одеяло…
        - Я приеду.
        - Ты сошел с ума. Уже дождь. Куда ты поедешь? Нашу дорогу развезет так, что мама не горюй. Она еще с прошлого дождя до конца не высохла. Лужи у нас, как озеро Байкал - только вплавь через них.
        - Доберусь.
        - Денис!
        Но он уже повесил трубку.
        За окном было уже совсем темно; как будто бы ночь наступила раньше положенного срока. Дождь барабанил ровно, монотонно. Вдали протяжно громыхнуло, и я невольно вжала голову в плечи. Эва! Где она, черт побери, ходит! Одна, в грозу! Да она уже, наверное, вся промокла до нитки. А ее малышка. Манечка! Что она чувствует, там, в утробе матери? Сжалась вся и дрожит от страха? Ну и нерадивая мамаша Эва! Хоть бы ребенка риску не подвергала…
        Я готова была разорвать Эву - только бы попалась она под руку! Вертихвостка! Какой была, такой и осталась… Бедная Манечка! Я шмыгнула носом.
        Раскаты грома становились все протяжней и громче - как будто бы тренировка перед генеральной репетицией. Две березы у калитки от сильных порывов ветра раскачивались в разные стороны, и ветви струились, шевелились темно-серебристыми змеями, как волосы у Медузы Горгоны в детском мультике про древних греков.
        Я поспешно захлопнула окно, упала на стул и заревела. Мне было жаль себя, беспутную Эву, которая шлялась черт знает где, Машку-малую, Манечку, которая вместо того, чтобы сладко посапывать в кулачок, сотрясается вместе с ударами грома, а может и мокнет вместе с мамашей.
        Я переместилась в кресло, в котором утром еще сидела Эва, и накинула на колени плед.
        Протяжный удар грома, казалось, громыхнул совсем рядом. Я невольно пискнула
«мамочка» и накрылась пледом с головой. В детстве мы с Эвой при первых раскатах грома забирались под одно одеяло и прижимались друг к другу, крепко зажмурив глаза.
        Я подтянула колени к подбородку и скинула плед с головы. О том, чтобы встать и поставить чай, не могло быть и речи. Я боялась покинуть свою территорию, как будто гром сразу обрушится на меня, едва я спущу ноги на пол. Но пить очень хотелось, поэтому я вскочила, быстро поставила чайник на плиту, а потом юркнула обратно под плед в кресло.
        Дождь усилился. Он хлестал по стеклу мощными сильными струями. Как будто бы кто-то стоял за окном и поливал его из шланга. Я сидела, не зажигая света, в темноте, слыша, как уютно посапывает старенький чайник с облупленными розами.
        Порывы ветра склоняли ветки сирени к окну, и они время от времени постукивали по стеклу.
        От этого звука было страшно. Казалось, кто-то остервенело ломится в дом и сердится, что его не пускают.
        Чайник уже пыхтел, пуская в воздух едва различимые белесые облачка пара.
        Я накинув плед на плечи, вскочила и выключила его. Мята была в банке в шкафчике в углу. Утренняя заварка в заварочном чайнике стояла на столе. Я любила свежую заварку, но сейчас искать упаковку чая в кромешной темноте было невозможно - приходилось довольствоваться тем, что есть. То есть суровыми военно-полевыми условиями, в которых я оказалась.
        Калитка с шумом хлопнула. Кто-то большой, тяжелый шел к дому, впечатывая шаги в землю. Я невольно сжалась.
        - Санька-а-а!- услышала я, не успев как следует испугаться.
        Это был Денис. Я откинула плед и рванула на крыльцо. Он стоял, промокший до нитки, и со счастливой улыбкой смотрел на меня.
        - Приехал!
        - Вижу! А машина где?
        - Бросил у входа в товарищество. У вас такие хляби - не проедешь.
        - Я тебе говорила - «озеро Байкал».
        - А почему ваш председатель дорогу не сделает?
        - У него есть более важные дела,- скороговоркой сказала я, втягивая Дениса внутрь.- Он деньги наши ворует. Ничем не занимается, только взносы повышает. Да еще грозится электричество вырубить, если их не заплатить вовремя. У него дочь учится в Москве и ему очень деньги нужны.
        - Понятно.- Глаза Дениса сузились.- Может, мне с этим гадом по-своему разобраться?
        Я рассмеялась.
        - Лучше не вмешивайся. Он склочный и вредный. Бывший юрист. Сейчас без работы; одна жена вкалывает.
        Денис стоял на веранде, вытянув руки вдоль тела. Около него мгновенно образовалась внушительная лужица.
        - Мы так и будем в темноте стоять?- прохрипел он.- Зажги свет.
        - Я босюь,- призналась я.- Вдруг громыхнет и прямо в дом.
        - Так и сидишь здесь без света? Я думал: ты спишь? Смотрю: окна темные…
        - Нет. Так и сидела.
        - Меня ждала?
        Я хотела сказать, что совсем забыла о нем, терзаясь страхом за Эву и ее малышку, но глядя на него - большего, насупленного, соврала:
        - Ждала.
        - У меня фонарик есть в кармане. Я с собой его захватил, когда машину бросил.
        Денис достал из кармана фонарик и включил его: ярко-желтые всполохи заметались по стенам.
        - Слушай!- вплеснула я руками.- Тебе нужно срочно переодеться и выпить чай с малиной, иначе ты точно простудишься. А я буду виновата в этом. Сиди на табуретке - я мигом.
        Я побежала на второй этаж, где в шкафу лежал старый отцовский свитер, который за время ношения сильно вытянулся и мог подойти Денису, хотя по сравнению с моим отцом он был намного крупнее и выше.
        - Вот,- вернулась я с отцовским свитером в руках.- Больше ничего нет. Если он не подойдет…
        Денис стянул с себя футболку. На его спине был шрам, который начинался под лопаткой, а заканчивался у поясницы. О его происхождении Денис распространяться не хотел.
        - Это все, девочка моя, дела муторные, боевые. И тебе вникать в них не стоит,- обычно говорил он в ответ на мои расспросы.
        Странное дело, что с Денисом я всегда чувствовала себя девочкой, хотя он был старше меня всего на два года.
        Он стал натягивать свитер, но тот оказался ему мал.
        - Подожди, я поищу рубашку отца.
        Рубашка Денису подошла.
        - Теперь полный порядок,- с удовлетворением кивнула я - Экипировка полная. Садись. Буду чаем поить. С малиной.
        Я поставила чайник на плиту и достала из холодильника банку варенья. Несмотря на все средства от простуды, начиная с новомодного эфералгана упса и заканчивая отечественным аспирином, я по-прежнему каждое лето варила малиновое варенье, как это делала моя мать. Она всегда говорила, что малина - лучшее средство от простуды.
        - Сань!- Денис притянул меня к себе и уткнулся в грудь.- Санька!
        - Чего!- мне было ужасно неудобно. В одной руке был банка с вареньем, в другой - большая чашка, которую я специально купила для Дениса.
        - Да поставь ты эту банку.
        Он взял банку и поставил на стол. Потом - чашку.
        Он посадил меня к себе на колени и поцеловал в шею. Его рука скользнула по плечу.
        - Чего?- повторила я и тут же устыдилась своего дурацкого вопроса. Но к нежностям я не была расположена, хоть убей.
        Он отстранился от меня и слегка усмехнулся.
        - Не момент?
        - Не момент.- Я соскочила с колен и ухватилась двумя руками за банку.- Давай как-нибудь в другой раз.
        Та минуту прошла, и мы оба поняли это.
        Я с преувеличенным стараньем стала накладывать варенье на блюдце и громко спрашивать: какой ему заварить чай - простой или с бергамотом. Он, сердито мотнув головой и сказал, что простой. Но этот вопрос я могла и не задавать. Я прекрасно знала, что Денис не признает чаи с добавками. Но мне надо было чем-то заполнить неловкую паузу, которая возникла после…
        Я подумала, что своими хозяйственными хлопотами, танцами около плиты, соленьями-вареньями многие женщины компенсируют нехватку в семейной жизни секса и страсти. Своего рода сублимация. Только у творческих людей энергия уходит в искусство, а у простых - в кухню и дом…
        А потом женщины удивляются, что муж находит на стороне любовницу и как-то разом забывает про домашний очаг, который ему возводили в течение многих лет. Очаг рушится как карточный хлипкий домик и раздаются горестные вопли и жалобы на стервеца-подлеца, связавшегося с другой…
        - Эвы нет,- сказала я, наливая себе чай с мятой.- Где она?
        - Объявится. А не объявится, так и не надо.
        - Интересно,- сказала я, подцепляя листик мяты ложкой,- а каким макаром этого француза занесло в наш город?
        - Ты же говорила, что он - турист.
        - Предполагала,- уточнила я, отправляя мяту в рот.
        - Как корова,- сказала Денис, отбирая у меня половину листика.
        - Обожаю мяту.
        Скривив рот, он съел отобранный листик.
        - Ты же не любишь мяту,- удивилась я.
        - Полюблю,- мрачно пообещал Денис.
        И тут я поняла: ему хочется как-то приобщиться ко мне, пусть даже с помощью этого дурацкого листочка, вроде мы едим одну пищу, сидим за одним столом…
        Бесчувственная ты, Александра!- пожурила я себя.- Человек к тебе тянется, а ты…
        Если говорить честно, то я не понимала, почему я не влюблена в Дениса - он симпатичный, заботливый, надежный. А между тем, секс с ним больше похож на скучную обязаловку, и я никак не могу относиться к Денису иначе, чем к брату. Похоже, что я страдаю элементарной фригидностью, решила я. В женских журналах много пишут на эту тему. Сейчас это не такое уж редкое явление.
        - А ты помнишь, как мы познакомились?- хриплым голосом спросил Денис.
        Я вскинула на него глаза.
        - Помню.
        Это было два года назад. В мае. Тогда еще только-только прошли весенние холода - и первые теплые деньки застали население города врасплох. Все разом бросили свои домашне-будничные дела и бросились на природу: жарить шашлыки, рыбачить, тусить и вообще расслабляться по полной.
        Я не собиралась никуда уезжать - я навещала свою школьную учительницу, которая позвонила мне и попросила купить ей в аптеке лекарство и привезти домой. Ее дети уехали в другой город к отцу, а она внезапно слегла, и поэтому обратилась ко мне.
        Визит к Марье Петровне затянулся - просто приехать и отдать лекарство не получилось. Она стала расспрашивать меня о моей жизни - я вертелась как на иголках, так как хвастаться особо было нечем, и тогда я предприняла весьма рискованный шаг: спросила ее о детях. И здесь на меня обрушились мегатонны информации - как я выбралась из-под этих завалов, сама не знаю…
        Когда я стала собираться домой, то было уже начало двенадцатого. От предложения заночевать я категорически отказалась.
        Дорога к моему дому проходила через небольшой сквер. Было уже совсем темно, и фонари горели только по бокам буйно разросшихся кустов. А посередине - черная пустота-дырка, идти через которую было особенно боязно и страшно. Но выхода не было и я почти бегом направилась через сквер, словно у меня за спиной внезапно прорезались крылья. Перед самым выходом из сквера, обозначенным неработающим фонтанчиком и двумя покосившимися скамейками, мне попалась пьяная компания, с которой я собиралась быстренько разминуться. Но у компании в отношении меня были совсем другие планы. Трое подвыпивших юнцов настойчиво пытались выяснить, как мое имя и «почему я ломаюсь, отказываясь с ними выпить». Я уже прикидывала маневры к отступлению, собираясь повернуться к ним спиной и дать стрекача, как вдруг услышала, что рядом прогудело спокойное:
        - А вот к девушке приставать нехорошо. Тем более, без всякого на то ее согласия.
        Я повернула голову. Справа от меня высился здоровый парень: его силуэт четко вырисовывался в свете фонарей, и я остановилась как вкопанная, не зная, как реагировать на обретенного спасителя - то ли кинуться к нему, то ли оставаться на месте.
        Наконец я шагнула к нему, и тут юнцы загалдели высокими голосами, выкрикивая нам разные оскорбления.
        На мое плечо легла крепкая рука.
        - Отойди. В сторону.
        Я послушно отступила, и тут новоявленный спаситель решительно шагнул к моим обидчикам. Это было последнее, что я помнила. Все дальнейшее происходило, как в классических фильмах-боевиках. Четкие удары со свистом рассекали воздух - истошные вопли юнцов свидетельствовали, что весь их запал был сплошным заскоком и бравадой. Они бежали, как персы от армии Александра Македонского - бежали так, что только пятки сверкали.
        - Вот и все,- услышала я рядом спокойно-насмешливое.- Путь, барышня, свободен. Можете идти.
        - Спасибо,- я повернулась к нему. Мой спаситель пристально уставился на меня, а потом выдавил:
        - Я вас провожу. Вдруг еще кто-нибудь пристанет.
        Позже Денис уверял, что влюбился в меня с первого взгляда. Я отшучивалась, но похоже, так оно и было…

… По крыше монотонно молотило, как будто бы кто-то отплясывал чечетку и не собирался бросать это занятие.
        - Гроза будет всю ночь,- утвердительно сказал Денис.
        - Точно! Похоже, ты прав и она никогда не кончится. Просто какие-то хляби небесные разверзлись. Еще чая?
        - Не хочу.
        - Слушай! Я как-то совсем не подумала: может, ты хочешь есть?
        - Не хочу.
        - Хочешь, но боишься в этом признаться. Знаю тебя: все скромничаешь и жмешься.
        Но когда я полезла в холодильник, то сразу вспомнила, что у меня ничего нет. Кроме остатков сыра, сливок и «свежайшего молока», купленного для Эвы. Ну и еще булочки. Хорошая еда для здорового двадцатисемилетнего мужика.
        - У меня… это… ничего нет,- жалобно сказала я.
        - А мне ничего и не надо. Пошли спать.
        В этот момент громыхнуло как-то особенно сильно - протяжно, с завыванием.
        - Жуть какая. Ты калитку хорошо закрыл?
        - По-моему, да. Точно не помню. Я торопился к тебе и ни на что не обращал внимания.
        - Если она не закрыта, то ее разнесет в щепки. Я выйду на крыльцо и посмотрю: если она не болтается, то все в порядке.
        Я вышла на крыльцо. Дождь шлепался крупными каплями в траву; шлеп-шлеп; ослепительно сверкнула молния, на краткий миг озарив все своим бело-безжизненным светом. И тут я увидела, что у березы стоит скуластая женщина лет пятидесяти в черном и смотрит на мой дом, скрестив на груди руки - как застывшее изваяние.
        Я сразу вспомнила Эву и ее рассказы о женщине, преследовавшей ее.
        - Денис!- закричала я.- Денис!- Он прибежал на веранду.- Смотри!- Я вытянула вперед руку.
        И тут напряжение, усталость, нервы, переживание за Эву подкосили меня, и я потеряла сознание.
        Очнулась я от того, что прохладная рука легла мне на пылающий лоб. Все вокруг проплывало, как в тумане. То ли во сне, то ли наяву я стояла на веранде и хохотала, удар молнии расщеплял надвое березу, которая тянулась ко мне длинными ветвями. Я застонала и открыла глаза.
        Денис отнял свою руку и внимательно посмотрел на меня.
        - Как ты себя чувствуешь?
        - А что?- я приподнялась на локте.- Что случилось?
        - Ты потеряла сознание,- нахмурившись, сказал он,- Причем внезапно. На крыльце. Ни с того, ни с сего истошно закричала, я прибежал, а ты уже лежишь. Судя по всему, у тебя настоящий жар.
        - Чепуха!- я попыталась принять полусидячее положение, но голова резко закружилась, и я упала обратно на подушку.- Который час?
        - Половина двенадцатого утра.
        - Это я лежу со вчерашней ночи без сознания?
        - Нет. Я тебя подхватил на руки. Ты очнулась. Начала бредить: якобы ты видела какую-то женщину в черном у калитки. Она тебя преследует. И уже давно. Я пытался тебя успокоить, но через пару минут ты уже отрубилась и спала. Тогда я перенес тебя сюда, наверх. Я что-то сделал не так?
        - Пока все так. Но Денис… насчет женщины - это не бред. Это - чистая правда. Она действительно преследует… но не меня. А Эву. Она мне сама рассказывала об этом. Я не поверила ей, но сейчас мне об этом даже стыдно вспоминать. Получается, она права. А я как свинья даже не вникла в проблемы сестры, просто отмахнулась от них. И все.
        - Какая она тебе сестра!- резко сказал Денис.- Пожила девочка в свое удовольствие, а теперь свалилась на твою голову: ах, меня преследуют, ах, я несчастненькая!
        - Прекрати!- я недовольно засопела и уткнулась в подушку. Я лежала на той же самой кровати и под тем же самым одеялом, под которым вчера лежала Эва. Старым одеялом с пододеяльником в ромашках.
        - Никто не звонил?
        - Если ты беспокоишься о своей ненаглядной сестренке, то могу доложить, что она не звонила,- поддел меня Денис.
        - Дань! Она беременна!
        Как-то раз я назвала Дениса - Дэн, и он поморщился. «Не надо. Дэн - как кличка пуделя. Зови меня лучше Данькой. Так приятней».
        - У нее есть муж! Где ее драгоценный французский хахаль, ради которого она бросила все и удрала за ним? Почему он не здесь?
        - Я почем знаю. У них семейные проблемы. Он к тому же безработный.
        - Вот пусть она и разбирается со своими проблемами. А ты лежи. А то я тебя в больницу упеку с такой температурой.
        - Где-то был градусник, поищи. На кухне, в шкафу.
        После недолгих поисков градусник нашелся. Температура у меня была тридцать семь и пять. Значит, к вечеру она подпрыгнет еще больше.
        В голове стреляло и мысли путались. В том, что я не бредила и видела женщину у калитки, я была железно уверена. В отличие от Дениса. Но, возможно, я бы и сама не поверила, если бы мне кто-то сказал, что видел в грозу при свете молнии незнакомую женщину, которая стояла и зачем-то смотрела на мой дом.
        Больше всего на свете мне сейчас хотелось увидеть Эву. Я бы не стала отмахиваться от нее, а поговорила бы по-нормальному. Может, вместе, мы бы до чего-то и додумались. Я бы успокоила ее и сказала, что вдвоем мы справимся с любыми проблемами и страхами.
        В ее положении нервничать вредно. А она вообще ходит непонятно где. Да еще этот труп неизвестного француза. Как ни крути, а факт подозрительный. Наш город не побратим Парижа и не место для проведения фестиваля «Россия - Франция», и появление иностранцев здесь - довольно редкое явление.
        - Я ненадолго отъеду,- сказал Денис.- Надо продукты закупить.
        - У тебя есть деньги?
        - Есть! А почему ты об этом спрашиваешь?
        - Ты же безработный и я не могу сидеть на твоей шее.
        - Тоже мне игра в благородство!- фыркнул Денис.- А сама-то ты кто?
        - У меня есть еще денежный запас. Когда меня увольняли, точнее, я сама увольнялась, мои работодатели уважили Трудовой кодекс и выплатили мне все, что причитается по такому случаю.
        - А у меня есть рядовые подработки.
        - Ладно! Иди!- махнула я рукой.- Только недолго. А то мне одной плохо.
        - Правда?- расплылся в улыбке Денис.- Девочка моя! Не скучай!- он наклонился и влепил мне звонкий поцелуй в лоб. Потом подоткнул одеяло со всех сторон и спросил:
        - Так удобно?
        - Ага!- я закрыла глаза. Мне хотелось поскорее остаться одной.
        Денис ушел, а я встала и спустилась вниз, держась за стенку. Меня то и дело пошатывало, и я прислонялась к стене, борясь с искушением плюнуть на все, подняться обратно и лечь в постель.
        Дойдя до конца лестницы, я перевела дух и тут едва не упала, успев вовремя уцепиться за перила.
        Я поставила чайник на плиту и села на табуретку. Пока кипел чайник, я решила пойти к калитке и посмотреть на то место, где стояла женщина. Мне почему-то казалось, что я как в хороших детективных романах обязательно найду там «следы присутствия» чужого человека, вроде примятой травы или брошенного окурка. Или, на худой конец, клочка ткани на ветках кустов…
        Выйдя на крыльцо, я ахнула. Крепкая береза была разломана пополам, и обезглавленное дерево валялось за калиткой.
        Трава была не просто влажной, а мокрой, и я рисковала промочить ноги, поэтому вернулась в дом и надела старые резиновые сапоги с небольшой дыркой сбоку: в этом месте отклеилась подошва.
        Несколько метров до калитки стали для меня настоящей голгофой. Когда же я вышла за ограду, то, естественно, ничего не обнаружила: ни окурков, ни следов, ни клочков ткани.
        Хотя я была уверена, что женщина была.
        И стояла здесь, смотря на мой дом.
        Вернувшись в дом, я выключила чайник и заварила чай с мятой. Затем набрала телефон Милочки.
        - Алло!- откликнулась она.
        - Ты где?
        - Взяла отгул и дома отлеживаюсь. Я не могу идти на работу после таких событий. Мне нужно время, чтобы прийти в себя.
        - Понятно. А я заболела.
        - Температуришь?
        - Тридцать семь и пять. А вечером был настоящий жар.
        - Денис с тобой?
        - Уехал за продуктами.
        - Это хорошо, что ты не одна. А вот Васек куда-то смотался, ничего не объяснив. Как всегда,- с обидой сказала Милочка.
        - Объявится. Слушай, тебе из милиции не звонили?
        - Нет,- насторожилась Милочка.- А что?
        - Я по поводу… француза. Интересно, кто он?
        - Интересно?- не поняла мой интерес Милочка.- С какой стати?
        - Ну… просто…
        - Нет. Мне совсем неинтересно,- твердым голосом сказала Милочка.- И лучше бы его вообще не было.
        - Я согласна с тобой. Но…
        - Саш! Может, позвонишь в другой раз. Я вообще-то сплю.
        - Ладно, приятных снов.
        Я набрал телефон Эвы. «Абонент временно недоступен».
        Выпив чай, я окинула взглядом кухню. Обычно я перед приходом Дениса прибиралась. Но сейчас все было в порядке, ведь накануне приезда Эвы я все тщательно надраила и вымыла, так как мне не хотелось выглядеть перед сестрой грязнулей и неряхой.
        Если Денис придет и увидит, что я тут распиваю чаи, то мне не поздоровится. Он даст мне нагоняй и погонит обратно в постель.
        Я решила ликвидировать следы своего пребывания на кухне и выкинуть заварку в ведро. Чем скорее, тем лучше. Денис может вернуться в любую минуту и тогда меня размажут по стенке за самовольное расхаживание по дому.
        Заварка была свежей, и ее, как улику моего пребывания на кухне, следовало упечь подальше - на дно ведра. Я взяла в руки ведро, но моя рука дрогнула, и оно покатилось по полу, демонстрируя свое содержимое. Проклиная себя за неуклюжесть, я, сев на пол - коленки подкашивались как у нервической барышни из тургеневских романов - стала торопливо сгребать обеими руками мусор.
        Мое внимание привлек кусочек картонки. Я поднесла его к глазам. Это был обрывок билета на самолет. Эвиного билета. На клочке была дата - двадцать пятое мая.
        Двадцать пятое. Мне она сказала, что прилетела двадцать шестого. Значит, она пробыла где-то день. И ничего об этом не сказала. Специально? Или у нее были веские причины скрывать это. Француз убит примерно день назад. Стоп-стоп…
        Я провела рукой по лбу. Похоже, ситуация складывается совсем скверно.
        Эва исчезла и не откликается на мои звонки.
        В нашем городе убит иностранец. Француз.
        Если бы это был американец или англичанин, поводов для беспокойства у меня было бы меньше.
        И наконец, скуластная женщина в черном, стоявшая у моего дома. Кого она высматривала? Сомнений здесь быть не могло. Конечно, Эву! Каким-то образом она узнала о том, что она здесь.
        Я обхватила руками голову. Во что же вляпалась моя сестренка? И неужели Денис прав, утверждая, что она связана с неким криминалом, и приехала, чтобы замести следы?
        А если нет? То как объяснить все эти факты?
        Я быстренько запихнула мусор в ведро и только подошла к лестнице, как приехал Денис. Он, конечно, отругал меня как следует. Я оправдывалась, как могла и напирала на то, что мне ужасно захотелось пить - ну просто все во рту пересохло - и для большей убедительности открывала рот, как актриса театра мимики и жеста. Кажется, Денис мне поверил и даже немного смягчился. Под его чутким руководством я отправилась обратно в постель, и он пообещал больше никуда не уезжать, раз я такая прыткая и бестолковая - при температуре все норовлю выпрыгнуть из постели и расхаживать по дому.
        Такой домашний арест меня категорически не устраивал. Я-то надеялась в ближайшие два-три дня поправиться и приступить к поискам Эвы. Мне почему-то казалось, что она до сих пор в нашем городе.
        - Я купил курицу!- кричал Денис из кухни.- Больные всегда едят курицу и пьют куриный бульон. Он жутко полезный.
        - Я не хочу есть.
        - Тебя никто не спрашивает.
        - Я что уже не имею права голоса?
        - Не имеешь!- весело кричал Денис. Похоже, он был ужасно рад получить меня в свое полное и безоговорочное распоряжение. Пусть даже и больную - со спутанными волосами и покрасневшими как у кролика глазами.
        Мне пришлось выпить чашку несоленого бульона и съесть куриную ножку. При этом Денис заботливо подложил под мою голову две подушки, чтобы мне было удобнее сидеть. На мои возражения, что я могу доковылять до веранды и пообедать там, он решительно махал рукой и носился вверх-вниз с тарелками. За бульоном последовали котлеты и жареная картошка.
        - Я и не знала, что ты умеешь готовить,- сказала я с набитым ртом.
        - Научился. Жизнь заставила. Еще добавки?
        - Ни-ни. А то я буду жирной и толстой.
        - Я тебя люблю всякой.
        Я осеклась.
        - Попить можно,- спросила я, стараясь не смотреть на него.
        - Конечно.- Он как-то разом поскучнел и тоже старался не смотреть на меня, забирая у меня поднос с тарелкой.
        Через день температура спала, и я сказала Денису, что вполне могу справляться сама; мне хотелось остаться одной и все хорошенько обдумать.
        Наконец Денис уехал, и я почувствовала себя свиньей. Он так трогательно ухаживал за мной, так старался. А я…
        Я тряхнула волосами и отогнала угрызения совести. У меня были дела поважнее…
        Закрыв за ним калитку, я вернулась на веранду, позвонила Милочке и услышала ее веселый возглас:
        - А у нас сейчас день рождения у шефа… И он пригласил всех на-а-с в рестора-а-н-н. Я хотела взять Васю, а шеф сказал - «нет». Одна приходи.- Милочка хихикнула.- А я-то надеялась, что Васька приревнует, когда увидит, какие знаки внимания мне босс оказывает.
        Смутно я вспомнила, что Милочка рассказывала о своем шефе - классный профессионал, разведен, периодически пытается ухаживать за ней. Но она стойко держит оборону. В моем представлении шеф был пузатым дяденькой лет пятидесяти с первыми признаками облысения и одышки.
        - Ну хорошо. Сходи, развеешься после той истории.
        - И не говори,- пропела Милочка. Судя по всему, она была в игривом настроении.
        - Что-то случилось?
        - Нет,- хихикнула она.- Просто так.
        - Мил! У меня к тебе одно дело есть.
        - Давай завтра.
        - Мне срочно позарез, и на завтра я откладывать никак не могу. При всем желании.
        - Саш! Я уже с работы ухожу. Мне еще нужно съездить домой переодеться. Не поеду же я на день рождения в джинсах и футболке.
        - Во сколько вы начинаете сабантуй?
        - В пять.
        - Рановато.
        - Шеф так решил. Сказал, что нам всем надо хорошенько повеселиться и отдохнуть.
        - Правильно решил. Повезло тебе с шефом.
        - Так откладываем твое дело до завтра?
        - Нет. Я к тебе заскочу до пяти. Прямо сейчас выезжаю.
        - Но не минутой позже. Я ждать не стану, иначе буду некрасиво выглядеть. У Павла Николаевича праздник, и портить его я не имею никакого права. Он сказал, чтобы все были вовремя.
        - Я успею,- пообещала я.
        Как на грех, попутки до города никакой не было, и я шлепала по шоссе, время от времени оборачиваясь назад и высматривая машину. Но все ехали мимо, несмотря на мои отчаянные сигналы. Наконец одна из машин притормозила, и парень лет двадцати сверкнул на меня глазами.
        - Садись!
        - Мне до города.
        - Я понял.
        - Сколько?- запоздало спросила я, усаживаясь на сиденье.
        - Сколько дашь?
        - Пятьдесят рублей.
        - Сойдет.
        На прощание он попросил у меня телефончик, я дала фальшивый и подумала, что несмотря на красные глаза и немытые волосы, я могу еще кому-то нравиться.
        Контора, в которой работала Мила, находилась в историческом здании в центре города. Охранник долго и придирчиво изучал мой паспорт, потом выдохнул.
        - Проходите. А Людмила Сапрыкина знает о вашем приходе?
        - Знает,- успокоила я его.
        - Налево по коридору.
        Но я уже шла вперед.
        Милочка была в комнате одна. Она вертелась перед зеркалом и примеряла бледно-розовое платье.
        - Съездила домой?
        - Ага! Ну как? Не похожа я в нем на корову?
        - Только на симпатичного поросенка,- утешила я ее.
        - Ну, ты всегда так шутишь,- надула губки Милочка,- что я просто не знаю, как на это реагировать.
        - А ты никак не реагируй. Просто пропускай мимо ушей.
        - Пропуска-а-й мимо ушей,- пропела она, явно не слушая меня.
        - Мил! У меня такое дело,- сказала я, усаживаясь на стул.- Но сначала можно чай-кофе выпить.
        - Чай-кофе,- протянула Милочка, вертясь перед зеркалом.- Что?- Она посмотрела на меня.
        - Слава богу! Я попала в центр твоего внимания. Можно чай или кофе?
        - Ну да. Только схожу к шефу. В последний раз я поила его кофе полчаса назад.
        Милочка выпорхнула из комнаты, а я осмотрелась. В комнате сидело еще двое Милиных коллег, но в настоящее время их на работе не было. Очевидно, они были отпущены по домам для приведения себя в порядок перед празднованием в ресторане.
        Около Милочкиного стула стояла большая коробка, откуда выглядывал розовый мишка с красным сердечком в руках.
        Мила явно задерживалась, и я уже хотела встать и пойти поискать ее, как она выросла передо мной с электрическим чайником в руках.
        - Долго же ты за чайником ходила!
        - Ну… так получилось. Мы обсуждали с шефом дела,- объяснила раскрасневшаяся Милочка.
        - Это ты шефу собралась подарок дарить?- спросила я, показывая на медвежонка.
        - Это он мне подарил.
        - Кто «он»?
        - Павел Николаевич.
        - М-м… А Вася?- брякнула я.
        - Вася уехал и даже в известность меня не поставил.- Лицо Милочки помрачнело.- Опять слинял куда-то.
        - Ладно. Бог с ним.
        - Твоя сестра не объявилась?
        - Нет. Вот я и хотела тебя попросить об одной услуге…
        - Мила!…- В дверь заглянул молодой мужчина лет тридцати с небольшим, с коротким ежиком темно-каштановых волос и веселыми карими глазами.
        Он осекся и вопросительно посмотрел на меня.
        - Это моя подруга Александра Коростылева. Она зашла ко мне по делу.
        Какое у меня было «дело» молодой человек допытываться не стал. Он посмотрел на Милу и сказал:
        - Вы не забыли, что через полчаса у нас - выход. Мы не можем опаздывать.
        - Помню, помню,- засуетилась Милочка.
        Молодой человек кивнул и закрыл за собой дверь.
        - Это кто?- поразилась я.
        - Мой шеф. Баранов Павел Николаевич.
        - Раньше ты мне не говорила, что у тебя шеф такой…
        - Какой «такой»?- мгновенно откликнулась Милочка.
        - Молодой, симпатичный.
        - А ты думала, что он старый?
        - Ну да! Ты же говорила, что он разведен, опытный специалист.
        - Так оно и есть. В разводе он уже три года. Жена-стерва сына отобрала и не дает с ним видеться. А он ей деньги исправно пересылает и игрушки покупает мальчишке на день рождения и праздники. И просто так без всяких праздников. И профессионал он хороший. Я боюсь, что он уйдет от нас. Городишко наш мало перспективен для него. Правда, есть один многообещающий проект - внизу реки отгрохать крупный гостиничный комплекс. И Павел Николаевич вроде насчет этого примеряется… Ой, уже пора.
        - Я тебе ничего так и не сказала…
        - Саш! Тебе нужно нужно отвлечься от этой кошмарной истории. Я попрошу Павла Николаевича, чтобы ты тоже пошла с нами. В «Русский трактир». Посидишь там среди людей, расслабишься, отдохнешь.
        - Я еще недавно с температурой валялась.
        - Тем более,- решительно сказала Милочка.- Отдохнуть тебе точно не мешает.
        Мы вышли из здания, и Милочка подхватив меня под руку, прощебетала:
        - Сейчас мы все на машине к «трактиру» подъедем. Вон видишь, там на стоянке машина шефа. Черный «мерс».
        Я посмотрела в указанном направлении. Узкий «Мерседес» притаился как хищный крокодил среди легковушек, «Жигулей» и прочей пузатой мелочи.
        - Вы поедете на машине до ресторана?- уточнила я.- Здесь идти десять минут пешком. Или того меньше.
        - А что такого? Зачем идти пешком, если можно подъехать?
        Против этого возразить было трудно.
        - Мила!- раздалось сзади.
        Мы разом обернулись. Павел Николаевич стоял на крыльце и смотрел на нас. Потом спустился по ступенькам вниз.
        - А можно моя подруга тоже пойдет в трактир? Она недавно болела и ей нужно отдохнуть. А там будут коллекционные вина и цыганский хор,- напирала Милочка, как будто бы цыганский хор и вина - это то, что требуется человеку, чтобы окончательно придти в себя после болезни.
        Шеф посмотрел на меня. Затем перевел взгляд на Милу.
        - Можно,- кивнул он.- Прошу дам в машину.
        - Я пешком пройдусь,- вставила я.- Мне нужно… еще в один магазин зайти,- сочинила я на ходу. Ясен пень, шефу хочется прокатиться с Милочкой вдвоем, а не тащить с собой в качестве балласта еще и подругу, то есть меня.
        - Ты мне ничего об этом не говорила.
        - А я только что вспомнила.
        - Только недолго,- предупредил меня Павел Николаевич, снова смотря на Милу.- А то не успеете к самому интересному.
        - Я не опоздаю.
        Я выбрала самый длинный и окольный путь к ресторану, чтобы складывалось впечатление, что я заскочила в магазин и провела некоторой время там, делая шопинг. Здесь мне в голову пришла мысль, что без подарка в любом случае являться на день рождения нехорошо и надо бы что-то купить. Хотя Милин шеф - человек небедный и своим подношением я его вряд ли удивлю, но правила приличия есть правила приличия и против них не пойдешь.
        Мой финансовый запас стремительно таял и что делать дальше, я не знала. Но заниматься поисками работы я сейчас не могла - мне нужно было сначала разыскать сестру…
        В центральном универмаге, куда я заглянула, продавщица настойчиво советовала мне в качестве подарка мужчине итальянские шелковые шарфы или набор немецких охотничьих ножей. Я отвергла то и другое и решила подарить Баранову кружку с изображением нашего города. Больше на ум ничего не приходило, ввиду ограниченности времени и средств.
        Когда я подошла к входу в ресторан, дальнейший путь мне преградил швейцар.
        - Куда?
        - На день рождения. Меня пригласили.
        - Все уже внутри.
        - Я немного опоздала.
        - Сейчас уточню.
        Через пару минут на крыльце вырос Баранов.
        - Это ко мне,- небрежно бросил он.
        Швейцар - плотный мужчина лет пятидесяти с усами, как у запорожцев Репина на картине «Запорожцы пишут письмо турецкому султану», почтительно отступил внутрь.
        - Все-таки опоздали.
        - Я не нарочно. Ходила в магазин выбирать вам подарок.
        Мы пересекли небольшой квадратный холл.
        - А вот это уже совсем лишнее. Прошу,- Милин шеф распахнул передо мной дверь в банкетный зал и сделал шаг назад.- Проходите.
        В ресторане «Русский трактир» я была всего однажды. И давно. Лет пять назад, когда один несостоявшийся ухажер, желая поразить, пригласил меня в самый популярный ресторан нашего города.
        Он был оформлен под русскую старину - тяжелые дубовые столы, стулья похожи на трон, на стенах картины - как иллюстрации к русским народным былинам или плохие поделки в стиле «а-ля Васнецов» - князья на белых конях, девицы в тереме, дремучие леса с седовласыми колдунами.
        Столы ломились от угощений - белая и красная рыба, закуски, салаты, бутылки вин… Народу, на мой взгляд, было много - почти весь зал.
        Мила подскочила к нам.
        - Где ты ходила?- набросилась она на меня.- Сейчас начнется самое интересное. Цыганский хор приехал.
        - Я подарок выбирала. Вот.- Я полезла в пакет и достала кружку.- На память о нашем городе. Если вы уедете…
        Павел Николаевич посмотрел на Милу.
        - В мои планы это пока не входит.
        Милочка вспыхнула и сказала преувеличенно громко:
        - Пойдемьте к столу. Сейчас музыка будет.
        Шеф рванул вперед, оставив нас одних.
        - Мил!- шепотом спросила я.- Это у вас такая контора большая? А ты мне говорила - семь человек.
        - Это он почти всех, кто с нами в одном здании сидит, пригласил. Для знакомства, сказал. А то мало народу - неинтересно. Праздник не получится, выйдет скукотища одна.
        - Щедрый человек.
        - Ага. Ну я пойду. Ты где сядешь?
        - Мне все равно.
        - Садись тогда рядом со мной.
        - Мил! У меня же дело к тебе…
        - Потом, потом!- замахала она руками.
        Цыганский хор старался на славу. Молодой человек с длинными кудрявыми волосами и скрипкой в руке - солировал, выводя то жалобные, то радостно- залихватские рулады. Народ сначала налегал на закуску, потом, приложившись к колелкционным винам, раскраснелся, обмяк и стал подпевать цыганам нестройными, но громкими голосами.
        Баранов поминутно наклонялся к Миле и что-то шептал ей на ухо. Она смеялась и качала головой, потом покраснела и закусила губу. Они встали из-за стола и направились к выходу. Я решила перехватить Милу и обратиться к ней со своей просьбой.
        Когда я вышла в холл, там уже никого не было. Я подумала, что они пошли вперед - туда, где были туалеты, и направилась в ту сторону.
        Их голоса я услышала из-за неплотно прикрытой двери.
        - Лютик!- ласково говорил Павел Николаевич.- Ну чего ты от меня бегаешь? Разве я похож на монстра или крокодила?
        - Нет,- голос Милы звучал непривычно жалобно.- Я не бегаю. Просто…- она замолчала и издала протяжный вздох.
        - А в чем дело?
        Я похолодела. Вот сейчас она признается в том, что у нее есть «большая и светлая» любовь. И все пойдет насмарку, вряд ли ее шефу понравится конкуренция с каким-то
«Васьком». Я решительно потянула дверь на себя.
        - Мила! Я ищу тебя!
        Мне казалось, что Мила была готова вот-вот заплакать.
        Павел Николаевич стоял, засунув руки в карманы, с выражением крайней досады на лице.
        Ни слова ни говоря, он развернулся и вышел из комнаты.
        Это была комната отдыха, где в углу стояла парочка кальянов, а на журнальном столике лежали шахматы и нарды.
        - Чего тебе?
        - Мил! Я случайно слышала ваш разговор.
        - И что?- вспыхнула Милочка.
        - Ты же не собиралась говорить о Васе. Правда?
        - Собиралась,- упрямо сказала Милочка.- Как раз собиралась.
        - Зачем?
        - Затем. Он мой парень и я не хочу ему изменять.
        - Он твой парень вот уже семь лет. И будет твоим парнем всю жизнь. Неужели ты до сих пор не поняла это? Он тебе просто морочит голову. А ты глотаешь все его выходки.
        - Да… но…- Мила опустила голову и расплакалась.- Я… ничего не знаю,- шепотом сказала она.
        Я поняла, что это тот случай, когда лучше сказать правду. Несмотря ни на что. Какой бы она не была. Если я, конечно, настоящий друг.
        - Мил! Ты, конечно, можешь выгнать меня взашей и перестать со мной общаться, но Вася к тебе относится также как ко всем своим девушкам. Ни лучше и не хуже. Ты для него одна из… многих,- заключила я.- И он на тебе никогда не женится.
        - Почему?- быстро спросила Мила.
        - Потому… Мучжины либо женятся сразу, либо никогда. Он уже привык к такому положению вещей и зачем ему что-то менять? Он за все это время ни разу не сказал, что хотел бы видеть тебя своей женой или что-то в этом роде. Или я ошибаюсь?
        - Нет,- Мила достала из сумочки крохотный белый платок и высморкалась.- Не ошибаешься.
        - В чем же дело?
        - Не знаю,- и она опять расплакалась.
        - Ты просто боишься перемен. Женщины - страшные трусихи. Мужики, правда, еще большие трусы. Но кардинальных перемен боятся все. Поэтому и проблемы… Многим удобней жить в привычной норке, никуда не высовываясь. Пусть плохо, но это плохо привычное и родное. А так - надо все менять, на что-то решаться. Это потом придет сожаление - ах, упустила свой шанс, ах, надо было не раздумывать и не тянуть резину… Но это придет потом, когда поезд уже давно уйдет.
        - И что ты мне предлагаешь?
        - Ничего. Хотя бы не отпихивай мужика. Он к тебе тянется всей душой. А ты…
        - Тянется. Он мне браслет подарил. Только что. Перед самым своим днем рождения. И сказал, что этот подарок ни к чему не обязывает.- Мила подняла руку, и на ней блеснул тонкий золотой браслет.- Он сказал, что ему приятно делать мне подарки. Просто так. Представляешь?
        - А когда тебе Вася в последний раз что-то дарил? На восьмое марта? Букет тюльпанов или мимоз.
        - Я ничего не знаю,- снова повторила Мила.- Ничего.
        - Мил!- я взяла ее за руку.- Не будь дурочкой, ладно? Больше я тебя ни о чем и не прошу.
        Она вырвала руку и покраснела.
        - Ладно. И о чем ты хотела со мной поговорить?
        - Твоя мать работает в городской администрации, у нее - связи, контакты. Мне нужно знать: где остановилась одна женщина…- я помедлила.- Француженка, лет пятидесяти, может, чуть старше. Наверняка, она остановилась в одной из гостиниц нашего города. Для меня это важно - очень. Это касается Эвы.
        - Попробую. Но результат, естественно, не гарантирую.
        Я посидела еще немного и через пятнадцать минут ушла, сославшись на то, что после болезни я еще не до конца поправилась.
        На другой день во второй половине дня позвонила Мила. Я в это время была на кухне и готовила себе обед.
        - Тебе повезло,- прощебетала она.- Кажется, нашли твою француженку.
        - Она не моя.
        - Все равно. Записывай. Анн Прево, пятьдесят один год. Остановилась в «Полонезе» пять дней назад.
        - Мил! Мне нужна еще твоя помощь. Мила! Умоляю.
        - Надеюсь, это не проникновение в квартиру со взломом?
        - Нет. Но мне нужно попасть в ее номер. Чтобы узнать, кто она и почему преследует Эву.
        - А что я могу тут сделать?- в голосе Милы прозвучало недоумение.
        - Постоять на шухере.
        - Господи, Саш! Как ты это себе представляешь? Как ты номер откроешь-то?
        - Что-нибудь придумаю. Но мне очень нужно попасть в ее номер. Очень.
        - И все из-за Эвы?
        - Из-за нее.
        - Я помогу,- быстро сказала Милочка.- Но сейчас я говорить не могу. Работы много. Созвонимся после.
        Получив информацию, я стала думать, как мне проникнуть в номер. Но в голову ничего не приходило, кроме все того же банального взлома. Но это было из области фантастики. В гостинице мне за здорово живешь никто не позвонил просто так взламывать номера; да и об уголовном кодексе следовало подумать.
        Для начала я решила отправиться в гостиницу «Полонез» и провести разведку местности. Я прихватила с собой на всякий случай фотоаппарат, он мог мне понадобиться, и вышла из дома.
        Гостиница была построена лет десять назад - на окраине города на живописном холме - крутом с одной стороны и пологом с другой. Перед гостиницей была разбита клумба с бархатцами и петуниями. Имелась даже скамейка, на которую я хотела присесть, но потом передумала: меня могла увидеть Анна Прево, и тогда моим изысканиям придет конец.
        Я слонялась около гостиницы, когда опять позвонила Милочка.
        - Я сейчас приеду к гостинице. Двигай туда.
        - Я уже здесь. А что?…
        - Объясню все при встрече,- оборвала меня Мила.- Меня шеф с работы отпустил. Я сказала по семейным обстоятельствам и он отпустил. Даже не стал допытываться: в чем там дело.
        Мила появилась через пятнадцать минут - в ярко-желтом сарафане.
        - Ты даже не объяснила, что такое.
        - Тебе повезло,- сказала Мила, увлекая меня к магазину с козырьком, на котором красовалась надпись «продукты».- На ресепшене работает старая знакомая нашей семьи - Павлина Ивановна. Она раньше жила с нами в одном доме, а потом ей дали новую квартиру на Лесной и она переехала туда. Я еще с ее Вовкой в детстве часто играла. Короче, я покупаю кофе с конфетами и отвлекаю Павлину Ивановну, а ты крадешь ключ и проникаешь в номер. Только по-быстрому. Сама понимаешь, что будет, если нас засекут. Это еще при условии, что твоей француженки нет в номере. А если она там, то все наши реверансы бессмысленны - придется давать отбой. И откладывать наши планы на другой раз. Так что - как говорится: была не была. Но если мы попадемся…- Мила усмехнулась.- То Паша сойдет с ума, когда поймет, какие обстоятельства я имела в виду, отпрашиваясь с работы.
        - Любимая девушка помогает сообщнице незаконно проникнуть в номер к гражданке Франции.
        - Если это юмор - то о-очень черный,- тряхнула волосами Милочка.- Ну что пошли? Только надо коробку конфет и кофе купить - вдруг у Павлины Ивановны ни чая, ни кофе нет. Не будем же мы с пустым кипятком конфеты трескать.
        После магазина, где мы отоварились большой банкой кофе и коробкой шоколадных конфет, мы подошли к гостинице.
        - Значит так, я разговариваю с Павлиной Ивановной и предлагаю душевно посидеть, кофеек попить. Ты тоже вроде сидишь вместе с нами, а потом говоришь, что тебе надо в туалет. Поняла?
        - Поняла. Ключи висят на стене за стойкой…- так что здесь уже дело техники. Пока вы будете там распивать…
        - Только повторяю: недолго.
        - Можешь не повторять лишний раз, я все поняла,- буркнула я.
        Павлина Ивановна, грузная женщина лет пятидесяти пяти в ярком цветастом платье и замысловатой прической звонко расцеловалась с Милочкой, назвав ее «родным мышонком» и я обрадовалась, подумав, что сейчас все пойдет по плану.
        - Я тебя еще во-о-т такой помню,- махала рукой Павлина Ивановна.- Как дела-то? Как мама? Как отец? Брат?
        Ответив скороговоркой, что все нормально и все по-прежнему: мать работает, отец - пьет, а брат учится, Мила, налегая грудью на администраторскую стойку, сказала, понизив голос:
        - Может, кофе попить? У меня коробка шоколадных конфет есть. Раз уж шла мимо и решила зайти…
        - Точно!- обрадовалась Павлина Ивановна.- Это запросто. Могла бы ничего и не покупать - пряники у меня есть.
        - А я помню, что вы конфеты любите. «Белочку» и «Аленку».
        - Ах ты, мышонок!- растрогалась Павлина Ивановна.- Все-то ты помнишь.
        Судя по выражению Милиного лица, сравнение с мышонком ей не очень нравилось, но она старалась ничем не выдавать своих чувств.
        - Народу сейчас никого. Так что спокойно посидим, попьем. Про себя расскажешь.
        Мила невольно передернула плечами. Говорить о себе - ввиду запутанной личной ситуации - ей по понятным причинам не хотелось.
        Ключи от номеров висели на стене и были прикрыты стеклом. Мила бросила на меня выразительный взгляд, и я кивнула.
        Комнатка, куда пригласила нас Павлина Ивановна, была малюсенькой, и в ней не то, что разбежаться - разойтись было невозможно. Если два человека стояли, то третий должен был непременно сидеть.
        - Как говорится, в тесноте, да не в обиде,- сказала Павлина Ивановна.- Сейчас я чай поставлю, да стол пододвину. И все в порядке будет.
        Павлина Ивановна ушла. А Мила, наклонившись ко мне, прошептала:
        - Не зевай.
        Когда старый бело-серый электрический чайник бодро забулькал, а потом - стих, Павлина Ивановна расставила три чашки на маленьком столике и подмигнула нам.
        - За встречу не грех и выпить немножко.
        И с этими словами она достала из шкафчика пузатый графинчик с водочкой.
        - По маленькой…
        Разговор шел по накатанной колее. Мила умело перевела стрелки с себя на Павлину Ивановну, и та с чувством вспоминала мужа-подонка, оставившего ее с двумя малолетними детьми на руках; рассказывала о своей нелегкой женской доле и все время повторяла, обращаясь к Миле:
        - Все мужики одинаковы - подлецы и сволочи.
        Отчего Мила, делая круглые глаза, выразительно смотрела на меня - мол, когда же кончится ее «полонезовский» плен.
        - Народу в гостинице много?- спросила Мила, переходя ближе к делу.
        - Да почти пустая. Кому наш городишко нужен. Вот дура, я не сделала вовремя ноги отсюда. А вы, девки, чего не тикаете? Ехали бы в Москву, обживались там. Здесь вам все равно ничего не светит.
        - Нас там только и ждут.
        - А что такое? Москва она, конечно, бьет с носка. Но все равно хуже чем здесь - уже не будет. Это я вам говорю.
        Невольно я помрачнела. Эва тоже всегда говорила, что надо уезжать из нашего города, иначе затянет трясина. Она уехала, а теперь вернулась. Со шлейфом тайн и недомолвок.
        - Говорят, что скоро еще одну гостиницу построят. У излучины. Целый комплекс. Привлекать иностранных туристов будут. А то иностранцы редкие гости у нас.
        - И совсем никого не бывает?
        - Почему же? Сейчас есть одна тетка. Француженка. Прости господи, страшна, как смертный грех. А еще говорят, француженки, француженки! Смотреть не на что. И одевается как пугало. Вся в черном вечно. У нас бабы и то нарядней ходят.
        - Откуда она?
        - Говорю же. Из Франции.
        - И что ей тут у нас делать?
        Павлина Ивановна пожала плечами.
        - А я почем знаю. Мне она не докладывает. Приходит - уходит. И все.
        - С переводчиком?
        - Нет. Она по-русски кое-как объясняется. Понять можно. И объяснить может. Ну самое элементарное.
        - Она не говорила надолго ли приехала к нам?
        - Нет. Не докладывала.
        - К ней кто-нибудь приходит или она все время одна?
        - Вроде одна. Да что ты к этому пугалу французскому прицепилась? Пусть живет, да денюжки плотит. Иначе гостиницу вообще закроют. А я без работы останусь.
        - Сейчас она в номере?
        - Нет. Второй день не ночует. Может, кого подцепила?
        После третьей «маленькой» - пила одна Павлина Ивановна - мы от водки отказались, налегая на кофе и конфеты,- я встала и сказала, что мне нужно отойти. Павлина Ивановна объяснила, где найти туалет; подперла голову щекой и тихо завела «Во поле березонька стояла»…
        Я вышла, прикрыв дверь. Мила стала громко подпевать ей, и я поморщилась: не переборщили бы они. А то так сбегутся с улицы, подумают, что в гостиницу приехал хор имени Пятницкого. Хорошо еще, что гостиница находится на отшибе города.
        Я взяла книгу, где фиксировались постояльцы, и быстро просмотрела ее. Анн Прево располагалась в девятом номере на втором этаже. Открыв стекло, я взяла ключ и быстро взбежала по лестнице на второй этаж.
        Я боялась наткнуться на горничную: или она убирается в первой половине дня и мне не стоит ничего опасаться?
        В коридоре было пустынно и тихо. Желтые полосы солнца ложились на бледно-малиновую ковровую дорожку. В воздухе на свету реяла легкая пыль.
        Я подошла к номеру и прислушалась. Внутри стояла тишина. Вставив ключ в замок, я повернула его, толкнула дверь и вошла внутрь.
        Номер был небольшим. Платяной шкаф, журнальный столик с непременными атрибутами - двумя пузатыми креслами, кроватью с бежевым покрывалом, тумбочкой с телевизором; около окна - небольшой стол с кипой бумаг. В углу - чемодан.
        Я подошла к столу. Складывалось впечатление, что француженка покинула номер внезапно. Бумаги лежали в беспорядке - кое как. Пара листов валялось на полу. Я взяла фотоаппарат в руки и сфотографировала несколько листов. Я не знала: сколько времени я могу пробыть здесь. Мила предупреждала меня - «недолго». Я направилась в ванную - шампунь, упаковка аспирина, гель для душа, электроэпилятор; тюбик гигиенической помады.
        Мне показалось, что где-то хлопнула дверь, и я прислушалась. Не хватало только, чтобы меня застукали здесь! Я мигом выскочила из ванной и подошла к двери. В коридоре снова была тишина. Приоткрыв дверь, я осторожно выглянула: никого. Быстро, почти не дыша, я закрыла за собой дверь и пересекла быстрыми шагами коридор.
        С лесницы я буквально слетела и, замедлив шаг, подошла обратно к административной стойке. За ней стояла тишина: ни песен, ни звуков разговора. Повесив ключ обратно, я перевела дыхание и открыла дверь. Павлина Ивановна спала, уронив голову на руки. Рядом сидела Милочка, которая при моем появлении страдальчески скривила рот.
        - Ты - все?- спросила она громким шепотом.
        - Все,- также шепотом ответила я.
        - Надо будить!
        - Надо!
        Мы растолкали Павлину Ивановну, которая обвела нас взглядом и рассмеялась, погрозив пальцем.
        - Вы что, девки, а? Вконец меня разморили… Так душевно посидели… Поговорили за жизнь,- сказала Павлина Ивановна, поправляя руками прическу.- Я даже расчувствовалась. Долго я спала-то?
        - Нет,- быстро ответила Милочка.- Минут десять.
        - Это хорошо. Никого не было?
        - Ни души.
        - Ну что ж! Посидели, почаевничали, пора и честь знать. За работу приниматься.
        - Мы тоже пошли. У нас - дела.
        - Дела - еще не родила,- некстати сказала Павлина Ивановна и рассмеялась.- Заходите еще. Мышонок, я так рада тебя видеть. Передавай привет родным.
        - Непременно.- Милочка уже стояла в дверях и дергала меня за руку.
        - И чего она меня все время «мышонком» называла?- пожаловалась она на улице.- Паша говорит, что я «лапочка» и «розочка». А она - «мышонок»!
        - Так оно и есть,- успокоила я ее.- Ты - розочка. А на слова своей бывшей соседки просто не обращай внимания. Мало ли что она мелет. Как ее разморило-то!
        - Она и раньше пила. С горькой долюшки своей. Так что привыкшая. Тебе все удалось узнать?
        - Все. То есть - ничего. Я по-прежнему в полном неведении: где Эва и вообще жива ли она,- заключила я шепотом. Эта мысль только что пришла мне в голову и я осеклась.
        - Конечно жива!- преувеличенно-бодро и от того жутко фальшиво воскликнула Милочка.- Ни о чем другом даже не думай,- и она для большей убедительности взмахнула рукой, как бы отгоняя от меня все черные мысли.
        - А что там насчет этой француженки?- перевела тему Мила.
        Мы с ней двигались к главной улице, откуда наши пути кардинально расходились: Мила шла на работу, а я - домой.
        - Тоже - ничего. Только единственный факт - у нее в доме много бумаг с логотипом какой-то медицинской организации. Ты вроде французский учила?
        - Училась,- согласилась Милочка.- Но давно. И уже ничего не помню, кроме банального «о’ревуар» и «бонжур». Но этого же недостаточно?
        - Естественно. Я кое-какие бумаги сфотографировала…
        - Вот и отдай их Эве.
        - Ни за что! Я вообще решила ничего ей не говорить. Эве нельзя нервничать, так что придется обходиться без ее помощи. Даже если я буду распутывать этот клубок - Эва ничего не должна знать. Ее спокойствие для меня главное.
        - Покажи, что ты наснимала.
        Я вынула из сумки фотоаппарат и показала Миле кадр с логотипом фирмы.
        - Вообще-то это по-английски и переводится как Международный центр «Медицина будущего».
        - Точно!- согласилась я.- Именно так.
        Английский мне никогда не давался, в отличие от Милы, которая по всем предметам была твердой хорошисткой.
        - Посмотри эту организацию в Интернете. Там есть все. И заодно перестанешь голову ломать.
        - Так и сделаю. А почему ты на работу? Рабочий день вроде бы закончился.
        - Ну да! Но Паша пригласил меня в ресторан. А он недалеко от нашей работы.
        - Не отказывайся.
        - Я и не отказалась. Ладно, звони.- Милочка чмокнула меня в щеку и зашагала,- нет, полетела на свидание.
        Домой идти не хотелось, но и болтаться по городу просто так было недосуг. Около дома меня ждал Денис.
        - Привет!
        - Привет! Я решил сделать тебе сюрприз.
        - Спасибо.
        - Особой радости на твоем лице я не вижу.
        - Дань! У меня сестра пропала, а ты хочешь, чтобы я сияла, как начищенный самовар? - обрушилась я на него.
        - Пардон. Я думал, она уже объявилась. А из милиции не звонили?
        - Пока нет. И чего мы стоим? Раз пришел - пошли.
        Визит Дениса действительно был некстати, но признаться ему в этом, значит, выставить себя полной свиньей. Он ухаживал за мной, когда я температурила, дежурил возле постели, а я собралась выставлять его за дверь?
        За ужином, который я сделала на скорую руку, Денис рассказал о том, что ему подвернулась работа в соседнем городе - временная, сезонная. Он скоро вернется, а пока будет мне часто звонить. Я почти не слушала его, когда он своей рукой-лапищей накрыл мою.
        - Вот так-то, девочка моя, только не скучай.
        - Постараюсь. Звони.
        Я мыла посуду, громыхая тарелками, когда Денис подошел сзади и обнял меня.
        - Ну почему ты все время отстраняешься?
        - Не выдумывай.
        - Я подхожу к тебе, и ты становишься как деревянная. Морозишь на расстоянии. У тебя на лбу и в глазах крупными буквами написано: «Не подходи! Убью!».
        - У меня проблемы с Эвой. И вообще тяжелый период в жизни. Нет работы, сестра исчезла…
        - Я знаю,- грустно сказал он.
        Я молчала. Собственно говоря, сказать было нечего. Все так и было. И внезапная скованность и желание убежать спрятаться в свою норку… Я подумала, что если я попытаюсь что-то объяснить Денису, он не поймет или, что еще хуже, бросит меня. А оставаться одной мне не хотелось.
        - Ладно,- примиряющее сказала я.- Пошли телик смотреть. Вдруг что-то путное показывают.
        Все было как всегда. Как обычно. Мы смотрели сериал, потом переключили на боевик. Кровь, погоня и перестрелка плавно перетекли в трансляцию матча НБА. Затем мы пошли спать. И здесь все было как всегда. Крепкие объятья Дениса, его попытки как-то расшевелить меня натыкались на мою стену молчания и ледяного отчуждения. Хотя я не хотела этого. Напротив, я всю жизнь хотела быть легкой и беззаботной. Как Эва. И чтобы от моих улыбок все таяли и мгновенно бросались выполнять любые мои поручения. Даже самые трудновыполнимые и дурацкие.
        Я изо всех сил старалась не разочаровывать Дениса: я стонала в положенных местах и целовала его то в ухо, то в шею. А в финальном аккорде мои руки скользнули по его спине, и я издала протяжный стон-рев. Как в голливудском фильме. И закрыла глаза, блаженно улыбаясь. Тоже - как в фильме.
        Я играла тупую, никчемную и никому ненужную роль, потому что сказать прямо:
«Извини, как мужчина ты меня ни капельки не волнуешь», я не могла. И вообще - почему я должна сваливать все со здоровой головы на больную. Все дело в моей фригидности, а не в Денисе.
        Но от этих мыслей легче не становилось.
        - Слушай!- я приподнялась на локте.- Кажется, звонит сотовый.
        - Ничего он не звонит,- Денис откинулся на подушку и заложил руки за голову.- Не будет она тебе звонить.
        - Почему?
        - Потому, Сань! Спустись с небес на землю. Она по уши в криминале и находится в бегах. Слава богу, у нее хватает благородства не впутывать в свои делишки тебя.
        - А если я хочу.
        - Что хочешь?
        - Впутаться. Она мне в конце концов сестра. Родная. Пусть и блудная. Я знаю все, что ты скажешь. Но все равно…
        - И черт с тобой,- устало сказал Денис.- Не хочешь меня слушать и не надо. Только бы держалась ты от всего этого подальше. Это я тебе дело говорю. Точно.
        Денис был прав. Но «держаться подальше» я уже не могла.
        Утром Денис взял с меня слово, что при первых же проблемах и осложнениях я буду сразу звонить ему, а не пытаться решить их самостоятельно.
        Он уехал, а я, оставшись одна, как ни странно, почувствовала облегчение. Мне больше не надо было притворяться и лгать, хотя бы и во имя высоких целей - не обидеть близкого человека.
        В два часа позвонил следователь и попросил явиться для дачи показаний. Я задержала вздох.
        - Хорошо. Сейчас выезжаю.
        Следователь задавал мне самые разные вопросы. Как и в первый раз. Зачем мы поехали на рыбалку в будний день, знала ли я убитого, почему мы выбрали для рыбалки именно это место, а не какое-нибудь другое, хорошо ли я знаю своих друзей, есть ли среди моих знакомых иностранцы, есть ли у меня враги.
        На все вопросы я старалась отвечать подробно и обстоятельно, но чувствовала, что мои ответы не удовлетворяют Гаврилина. После каждого моего ответа повисала тяжелая пауза, во время которой я чувствовала себя как минимум мошенницей и преступницей, которая хочет утаить от следствия важную информацию.
        После полуторачасовой пытки меня отпустили, и я, выйдя на улицу, решила позвонить Милочке.
        - Я только что от ментов,- обрадовала я ее.
        - Меня вызвали на завтра,- упавшим голосом сказала она.
        - Крепись.
        - Постараюсь.
        - И чего они к нам прицепились?
        - Считают, что это мы прикончили француза.
        - Ты шутишь?
        - Ничуть.
        - Я, наверное, упаду в обморок.
        - Я же говорю - крепись.
        После разговора с Милочкой я решила поехать к родителям на кладбище. Но предварительно зашла в Интернет-кафе, которое расположилось на центральной площади нашего города и набрала в поисковой системе Международный центр «Медицина будущего». Никакой информации не оказалось, и это меня порядком озадачило. Вылезали похожие названия организаций, но того, что интересовало меня - не было.
        Я вышла из Интернет-кафе и поехала на кладбище.
        Старое кладбище находилось на окраине города - с одной стороны шел лес, с другой - шоссе.
        Я прошла через ворота и направилась прямо. Сначала шли наиболее старые участки; многие могилы были неухоженными и стремительно разрушались. Иногда, когда я бывала на кладбище, я останавливалась около них и смотрела, думала, что эти люди жили, мечтали и любили, а сейчас им уже ничего не нужно и никто к ним не приходит… Но сейчас я шла мимо, мимо. Мне было важно узнать другое - приходила ли Эва на могилу родителей. Или нет? Словно это был некий знак - что с ней все в порядке…
        Я наткнулась на родную могилу и замерла. Ничего. Ни свежих цветов, ни вырванной травы около плиты. Каждый год мне приходилось бороться с этой сочной и по-кладбищенски буйной травой, которая упрямо лезла вверх, заполняя собой все пространство…
        Ничего.
        - Ты думаешь, я такая свинья?- услышала я сзади.
        Я резко обернулась.
        Эва стояла за большим, почти во весь рост памятником и, прищурившись, смотрела на меня. На ней было черное с крупным белым горохом платье, едва доходившее ей до колен.
        - Эва!- я кинулась к ней.- Эва!- и раскинула руки, заключая ее в свои объятья.
        Мягкий большой живот встал между нами. Глаза Эвы распахнулись и вместо отчужденного холодного выражения, я увидела, как ее глаза наполнились слезами.
        - Сашка!- всхлипнула она.- Я так испугалась.
        - Я знаю.
        Она посмотрела на меня с некоторым удивлением.
        - Что ты знаешь?
        - Про ту женщину, что преследует тебя. Это не сказки. Она существует на самом деле. Ты не бредишь. Эва! Я видела ту женщину!
        - Ты ее видела?- на лице Эвы отразился ужас.- Она здесь?
        Я кивнула.
        Эва наморщила лоб.
        - Я думала: она осталась там…
        - А чего ты тогда испугалась?
        Эва сделала шаг к могиле родителей и проговорила скороговоркой:
        - Мне показалось, что за мной кто-то наблюдает. Я даже спать не могла: все время какие-то странные звуки слышались. Или у меня уже галлюцинации развились? Я лежала и отдыхала днем, когда мне показалось, что кто-то лезет в дом. Я встала, быстро оделась и уехала.
        - А почему не позвонила мне?
        - Я боялась, что ты станешь меня отговаривать. Или скажешь, что у меня поехала крыша.
        Я решила пока не говорить об убитом французе. Чуть позже… Не сейчас…
        - Где твои вещи?
        - Я остановилась у какой-то бабки в частном доме. У нее нет горячей воды и много мышей. Они все время шуршат, бегают…
        - Ты хоть ела по-человечески?
        Эва кивнула.
        - В кафе и столовой. Я выходила есть и ужасно тряслась. Я все время хожу в темных очках.
        Она достала из маленькой сумочки темные очки и нацепила их.
        - Вот так.
        - Ты есть хочешь?
        - Немножко. Я с утра кроме чая ничего не пила. Да и тот чай был настоящим пойлом.
        - Эва! Так нельзя. Ну, просто невозможно. Ты же Машку загубишь. Спишь черти где, ешь - тоже. Ты хоть об этом думаешь?
        - Думаю. Но что ты предлагаешь? К тебе я не поеду. Ты же сама сказала, что видела ее.
        - Видела. Ко мне, и правда, нельзя. Но надо что-то придумать. Машке нужен нормальный сон, нормальное питание… Пошли!- я взяла ее за руку.
        - Куда?
        - Ну, для начала поесть сходим. В одно тихое место.
        Кафе «Ивушка» находилось на отшибе и славилось горячими пирожками. Пекла их тетя Глаша, бывшая когда-то поварихой в питерском ресторане. После развода с питерским мужем, Глаша вернулась в наш город - дочка осталась в Северной столице - доучиваться в институте - и устроилась поварихой в кафе.
        - Я помню это кафе,- сказала Эва, оглядываясь вокруг.- Только оно тогда было другим - темно-зеленые стены и серый потолок.
        - Конечно, другим - тебя не было шесть лет…
        Эва сидела за столом, наклонив голову.
        - Запах выпечки. Пирожки.- Она сняла очки и улыбнулась.- Это напоминает мне запах парижских круасанов. Знаешь, когда я приехала во Францию, мне больше всего нравился этот запах теплого хлеба - уютный, домашний… И то как парижане ходят с багетами в руках - как с книжкой или портфелем. И как сидят в кафе, никуда не торопясь, словно у них впереди целая вечность. Даже за одной чашкой кофе или стаканом воды. И парижское небо - перламутрово-синее весной и прозрачно серое осенью. И это счастье, что можно просто бродить по улицам и смотреть на людей, витрины, дома. Я так все это любила; взять кофе и круасан и сидеть мечтать или думать о чем-то своем. И никаких хмурых угрюмых лиц - все такое светлое, праздничное. Ты знаешь, я всегда думала, что слова Хемингуэя, ну те самые - про праздник, который всегда с тобой - просто красивые слова. И ничего больше. А это все - правда. Понимаешь - правда. Это - действительно, праздник, и эти улыбки, которые только для тебя, чистые нарядные дети; необыкновенно красивые старушки, я просто влюбилась в их старушек - в перчаточках, с макияжем, как у актрис перед выходом на
Каннскую дорожку; стульчики в Люксембургском саду; серебристо-светящийся воздух после дождя… и необыкновенная легкость, разлитая в воздухе. И это ощущение, что весь мир твой, принадлежит тебе…
        Я вдруг подумала, что я никогда не знала Эву. Такую Эву. Она уехала в восемнадцать лет, и я толком не успела узнать ее, повзрослевшую. Она для меня осталась девчонкой, с которой мы вместе гонялись на велосипедах и прятались от грозы под одним одеялом. А эту Эву, взрослую женщину, со своими мыслями, мечтами, рассуждениями о жизни я не знала. Так получилось. Так сложилось. И винить в этом некого.
        Вдохновенное выражение на лице Эвы быстро исчезло, словно закрыли внезапно распахнувшуюся форточку, куда ворвался шальной весенний ветер, перевернувший все вверх тормашками.
        Мы смотрели друг на друга. Эва вздрогнула.
        - Извини.
        - Ты будешь суп?- с некоторой досадой сказала я. Мне было жаль, что минута откровения между нами так быстро закончилась.
        - А что тут есть?- Эва смотрела мимо меня.
        - Сейчас спрошу.
        Я подошла к стойке.
        - Глафира Петровна! Что у вас есть на сегодня?
        Полная женщина с ярко-рыжими волосами налегла грудью на прилавок.
        - Солянка есть, борщок, супчик молочный.
        - Солянка,- подала голос Эва.
        - Супчик молочный. Дама в положении.
        Эва надула губы.
        - Ты меня терроризируешь.
        - Ради Машки.
        - А меня ты спросила?
        - Машка важнее.
        Белый рисовый супчик стоял перед Эвой, а она с сомнением смотрела в тарелку.
        - Это съедобно?
        - Тише! Тетю Глашу обидишь.
        Через пару минут Эва уплетала суп за обе щеки.
        - Добавки можно?
        - Сколько угодно.
        Съев еще две тарелки супчика, Эва постучала пальцами по столу.
        - А где пирожки?
        - Сей момент.
        - И чай.
        - И чай.
        Себе я взяла только пирожки и кофе. После обеда мы вышли на улицу.
        - Эва! Где твоя бабка живет?
        - На другом конце города.
        - Пойдем возьмем твои вещи и подумаем, что делать дальше. Ты бабке заплатила?
        - За неделю вперед. Такая настырная - хотела вообще за месяц. А у самой мыши в доме и никаких удобств.
        - Разберемся. И с мышами и с удобствами.
        - В каком смысле?
        - В прямом. Что-нибудь тебе организуем.
        Я не знала, что я могла организовать, но мне надо было задать Эве один-единственный вопрос. Но только после того, как мы побываем у бабки.
        До ее дома мы шли медленно. Эва часто останавливалась и тяжело дышала. Русые волосы падали на лоб, она поправляли их; от четкого стильного каре мало что уже осталось. Голову бы ей помыть, и вообще помыться. Машка грязная…
        - Как бабку зовут?
        - А бог его знает,- откликнулась Эва.- Наталья Никандровна или Демьяновна. Я все время путаюсь.
        Дом Натальи Никандровны-Демьяновны был низким, покосившимся на один бок; наличники облупились, и калитка тоже нуждалась в свежей покраске.
        - Этот?
        - Этот,- кивнула Эва.
        - Как тебя сюда занесло?
        - Лишь бы подальше…- тихо сказала она.
        - Понимаю. Так и будем стоять и любоваться на дом?
        Эва толкнула калитку.
        - Наталья Демьяновна?
        - И чего орешь, милая,- раздалось откуда-то из глубин дома.- Ща выйду. Подожди. Ща.
        Бабка выкатилась на крыльцо и подозрительно осмотрела нас своими маленькими глазками, похожими на поблекшие стеклянные бусинки. Мы сказали, что пришли за вещами, и она поджала губы.
        - Не устраивает чо? Или как?
        Она с сожалением смотрела на Эву; понятное дело - лишиться постоялицы и прибавки к пенсии было жалко. Она что-то кряхтела про дорогую жизнь и алкоголика-сына, который не помогает ей, а напротив, тянет последние деньги… Эва немного подумала и сунула ей в руку пятьсот рублей. Бабка проворно убрала деньги в карман темно-синего платья и поправила платок на голове.
        - Если шо, милая, заходи, я всегда дома. Надумаешь остаться - милости просим.
        - Хорошо, хорошо,- быстро сказала Эва. Ей уже хотелось поскорее избавиться от бабки и ее липкого, как подтаявший сахар, внимания. Мы прошли в комнату, в которой жила Эва - железная панцирная кровать, застланная лоскутным покрывалом, с горкой подушек - мал-мала меньше, колченогий деревянный стол у окна, полированный шкаф и иконостас в углу.
        Я взяла Эвину сумку - темно-зеленую с красным логотипом на боку - и мы вышли на крыльцо. Бабка проводила нас до калитки, прибавила, что она «завсегда рада» и зашагали вдоль улицы, в молчании.
        - К тебе нельзя,- сказала Эва.- Я не пойду.
        - Это я знаю и без тебя.
        - Тогда - куда?
        - Куда-нибудь,- неожиданно разозлилась я.- Например, обратно в Париж.
        - Почему ты злишься?
        - Потому.- Я остановилась.- Ты скрываешь от меня важную информацию и хочешь, чтобы я тебе помогала.
        - Что я скрываю?
        - То, что ты приехала на день раньше. Где ты была все это время?
        - Это - мое дело,- отрезала Эва.
        - Твое? Ты знаешь, что у нас в окрестностях нашли труп француза - Марселя Донека. И что он, интересно, делал в нашем городе? Не странно ли, что внезапно у нас объявляются граждане свободной Франции - причем слетаются косяками. И куда? В наш город? Как будто бы то Канны или Ницца? Тебе нечего сказать по этому поводу?
        - Нечего.
        - Совсем?
        - Совсем.
        - Эва! Я никуда не пойду,- я поставила сумку на дорогу.- Если ты мне сейчас все не расскажешь. Как есть. Если ты в чем-то замешана, я должна знать это. Может быть, тебя втянули помимо твоей воли в сомнительные дела? И ты связана с каким-то криминалом?
        Эва как-то вся сжалась и ее глаза стали еще больше.
        - Ты говоришь чушь!
        - Хотелось бы в это верить. Но я - не верю.
        - Я и сама ничего не знаю,- устало сказала Эва.- Не знаю и не понимаю… Да, я приехала, действительно, пораньше. Но я просто заметала следы, чтобы не нашел Франсуа. Я боялась, что в мой телефон вмонтировано подслушивающее устройство или он каким-то образом выследил, как я покупала билет, и поэтому сдала его и приобрела новый. Я делала это как героиня шпионского боевика - со всеми мерами предосторожности - два раза меняла такси и постоянно оглядывалась: не следит ли кто за мной. А потом… я не хотела сразу сваливаться к тебе как снег на голову. Я хотела сходить на могилу родителей. Одна. Мне хотелось заново почувствовать и привыкнуть к городу, который когда-то был моим родным. Видишь ли… с годами я стала несколько сентиментальной.- Она замолчала.
        - Продолжай!
        - Я приехала и остановилась в гостинице.
        - Какой?
        - Это имеет значение?
        - Не знаю. Может быть.
        - «В Полонезе».
        - И что?
        - Я приехала туда под вечер. Только распаковалась. И стук в дверь. Я еще думала: открывать или нет. Открыла. На пороге стоит мужчина и спрашивает по-французски: не могу ли я уделить ему час времени.
        - Как он выглядел?
        Мы стояли посередине улицы.
        - Подожди, давай хоть на скамейку сядем.
        Мы уселись на скамейку без спинки, и Эва со страдальческим выражением лица вытянула ноги.
        - Как он выглядел?
        Эва задумалась.
        - Среднего роста.
        - С бородой?
        - Без.
        - Лет сколько?
        - Сорок. Может, чуть старше. Мизинец как-то странно скрючен.
        Я стиснула зубы.
        - Это он!
        - Кто он?
        - Марсель Донек.
        - Мне он представился по-другому.
        - Это уже не важно. И что он тебе говорил?
        - Ты меня все время перебиваешь. Просто слова не даешь сказать. Я даже не знала, что ты стала такой упрямой…
        - Мои извинения. За упрямство.
        - Он стал просить меня встретиться. И поговорить. Я не хотела, но он упросил. И я согласилась. Мы пошли в кафе «Маргарита». Я все время была как на иголках. Только мы сели за столик, как он заказал себе еду. И стал говорить, что мне обязательно нужно вернуться во Францию. Он все расходы возьмет на себя. Больше он ничего сказать пока не может. Но я должна поверить ему, что это очень важно. Что меня хотят использовать в своих интересах, но он этого не позволит. Я сидела и слушала весь этот бред и думала, как поскорее удрать. И Машка стала уже толкаться. Она вечером все время толкается. Ноги затекли и хотелось на воздух. Сказала, что мне душно и этот… Раймон, точно, он представился Раймоном… вывел меня на террасу. Уже стало темнеть и мне хотелось спать. Я сказала, что никуда не поеду, а останусь здесь. Я его не знаю и пусть он вообще отстанет от меня. Он схватил меня за руку, но я пригрозила, что сейчас заору. Раймон выпустил руку и сказал, что я еще пожалею обо всем…
        Я встала и вышла из кафе. Потом оглянулась, он шел за мной… Потом…- Эва замолчала.
        - И?- у меня покалывало в кончиках пальцев.
        - Я не хочу об этом говорить.- И она закрыла лицо руками.
        - Эва!- я погладила ее по плечу.- Говори! Пожалуйста…
        - Он потянул меня в кусты и стал кричать, что я - идиотка, что я не понимаю опасности, которая мне угрожает, что я должна уехать с ним… Он схватил меня; яударила его, вырвалась и убежала. Все!- выдохнула Эва.
        - Чем ты его ударила?
        - Рукой, естественно,- немного удивленно сказала Эва.- Хотела вмазать ногой в пах. Но Машка… не дала бы. Из-за живота неудобно. А так бы вмазала.
        Все не сходилось и это было ужасней всего. Если Эва сидела там - в «Маргарите», то как труп мог оказаться в реке, которая находилась значительно дальше. Или он встречался с кем-то еще? Сразу после Эвы? Встретился и его убили?… Но за что? Как Раймон-Марсель вычислил, что Эва приехала к себе в родной город? Почему он не связался с ней раньше - там, в Париже, а проделал такой длинный путь, чтобы сказать ей - возвращайся обратно в славный город Париж на Сене и я решу все твои проблемы? Чего он ждал? Или с чем тянул?
        - Ты раньше видела его?
        - Кого?
        - Ну, этого Раймона.
        - Н-не,- Эва потрясла головой.- Первый раз.
        - Ты уверена?
        - Уверена.
        - Точно?
        - Ты что меня за полоумную принимаешь,- рассердилась Эва.- Я же говорю? Первый раз его видела.
        - А он тебя - получается нет!
        - В смысле?
        - Ты же сказала, что он сразу попросил тебя уделить ему время. Не спросил, как тебя зовут? И кто ты?
        - Не спросил.
        - Значит, он тебя знал. А ты его нет.
        - Са-а-шка!- слезливым голосом протянула Эва.- Кончай всю эту бодягу.

«Кончай всю эту бодягу» - эта фразочка была одной из самых любимимых Эвиных, еще с тех - до парижских времен.
        - Я сама-а-а ничего не знаю. А ты меня тут пытаешь, как будто бы я этого Раймона убила. А я его не убива-а-ла. Понимаешь это или нет? Я уже ничего не хочу, только Машку спокойно родить. Но мне и здесь покоя нет. Может, мне в Ветланке утопиться и дело-о с концом.
        Эва плакала, размазывая по щекам злые слезы.
        - Прекрати! Не реви!- строго осадила я.- Тебе вредно плакать. И вообще… слезами тут не поможешь. Я тебя ни в чем не подозреваю, просто уточняю некоторые обстоятельства. И все.
        - Да… выясняешь,- Эва шмыгнула носом.- Меня хочешь извести.- Она снова скривила рот, словно опять собираясь заплакать, но я вспомнила, что я всегда была за старшую. Эва в положении и толку от нее мало. А я должна думать о Машке.
        - Все. Прекрати! Мучать я тебя больше не стану. Женщина. Которая тебя преследовала. Она - кто?
        - Да я откуда знаю, просто сумасшедшая. Прицепилась ко мне и все!
        Я задумалась. Сумасшедшие не летают за своими жертвами в другие страны. Тогда это уже не сумасшедшие, а настоящие маньяки. Зачем ей нужна Эва? Может быть, у нее хотят отнять ребенка и отдать в другую семью? Кто-то положил глаз на Машку? Международная организация по усыновлению-удочерению? Сейчас это модно. Передают детей как посылки - туда-сюда. Эва - здоровая женщина и ребенок у нее должен быть здоровым, и кто-то захотел этого малыша…
        - Ты делала анализы?
        - Какие анализы?
        Эва всегда была глупой красоткой, а я умной и отвественной.
        - Обычные. Крови, мочи. Машка растет нормальной… без отклонений?
        - Какие отклонения,- обиделась Эва.- Она у меня как крепкий орешек. Пьет, ест. Все показатели нормальные.
        - А где ты делала анализы?
        - В частной клинике.
        - Может быть, там работал этот Раймон-Марсель? И ты встречалась с ним в этой клинике? Просто не помнишь? Он посмотрел твои анализы и…
        - Нет,- твердо сказала Эва.- Я бы его узнала.
        - Может, он просто проходил мимо?
        - Этого я уже не знаю. Мы так и будем здесь сидеть?- обрушилась на меня Эва.- Машке вообще-то уже спать пора. Где ты меня пристроишь? В гостиницу я не пойду!
        - Гостиницы отпадают,- согласилась я.
        Я задумалась. Можно было позвонить Милочке и попросить ее принять нас на одну ночь. Милочка откликнется. Она сердобольная. Я набрала Милочкин телефон.
        После долгой трели я услышала ее веселый голос.
        - Алло!
        Это «Алло» было таким звонко-раскатистым, что я сразу поняла - она не одна.
        - Саш! Ты чего молчишь?
        - Ты не одна?
        - Не одна,- подтвердила она.- У меня Паша. А что ты хотела?
        На заднем плане слышалась музыка и мужской голос, напевающий «увезу тебя я в тундру, увезу…» Голос принадлежал Паше.
        - Я с Эвой!
        - Нашлась?
        - Да. Но у нас проблема - негде ночевать.
        - А гостиницы?
        - Нам туда нельзя. Никак.
        Милочка въехала в нашу ситуацию сразу и даже не стала переспрашивать, почему
«никак».
        - Тогда ко мне.
        - А Паша?
        - А мы уедем. К нему. Вы сразу приезжайте. Пока мясной пирог не остыл.
        - Ты же раньше не любила готовить?
        - Ну так раньше-е-е,- протянула Милочка. И я поняла, что у нее началась другая жизнь.
        После всемирного потопа Ной спасся и зажил по-другому.
        - Едем. Скоро будем у вас.
        Пирог остыл самую малость. Милочка положила его на сковородку, сковородку накрыла крышкой и обмотала сначала газетой, а потом - старым зимним пальто - «для тепла» и он был еще теплым и ароматным, когда мы приехали. Милочка медленно, бережно распаковывала пирог, как зимний букет роз, обернутый целофаном и бумагой, чтобы цветы не подвяли и не прихватились морозцем.
        - Вот,- торжествующе сказала она.- Мой пирог. Эва, это - для тебя. Я помню, ты всегда была такой…
        Я понимала, что хотела сказать Милочка - «феерической девушкой, той, за которой всегда тянулся шлейф поклонников», но вместо этого она выпалила:
        - Красивой. Правда, она настоящая красавица?
        - Правда,- подтвердил Павел веселым голосом. Но при этом он смотрел на Милу, а не на Эву.
        - Очень хорошо, что вы приехали,- затараторила Милочка.- А мы как раз собрались уходить. К Паше. Смотреть фильмы… правда, Паш?
        Павел Николаевич был исключительно сообразительным молодым человеком, и ему ничего не надо было повторять дважды.
        - Правда. У меня новый фильм Иньярриту. С Хавьер Бардемом. Мы как раз собирались сегодня вечером его посмотреть.
        Я могла биться об заклад, что Милочка не знала никакого Иньярриту и Бардема, но та сделала глубокомысленный вид и кивнула.
        - Вы прямо сейчас уедете? А пирог?
        - Пирог - вам. Белье в шкафу. Душ - хороший. Только немного подтекает, нужно направлять его сначала струей вверх, а потом - опускать вниз. Еды в холодильнике - навалом. Ешьте все, что хотите. Паша натаскал. Он сказал, что я слишком худенькая и мне надо поправиться. Есть сыр, молоко, колбаса, мясо. Все, что найдете - ваше. Звоните.
        - Спасибо.
        Но Милочка уже шебуршилась в коридоре - быстро, весело. Я вышла за ней.
        - Кстати,- зашептала она,- твоя француженка съехала из гостиницы. Я проходила мимо «Полонеза», зашла к Павлине Ивановне, мы потрепались немного и заодно я поинтересовалась: по-прежнему ли француженка снимает номер. Павлина и сказала, что она неожиданно уехала, даже не поставила в известность об этом заранее, как положено.
        - Понятно,- протянула я.- Спасибо за информацию.
        - Не за что! Пока,- крикнула она, закрывая дверь.- Звони-ии!
        Мы съели пирог - обалденно-вкусный, с хрустящей корочкой и выпили чай с остатками торта. А потом Эва съела еще два бутерброда с сыром и сочное яблоко с ярко-красным пылающим бочком. Перед сном она пошла в душ - «я вся пыльная, грязная. Машке так неуютно. Ей хочется быть чистенькой». Эва плескалась в душе долго, а я все думала: кому она понадобилась, точнее ее ребенок. Зачем? Кто-то хочет забрать его? Но для усыновления нужно подписать кучу бумаг и потом согласие матери обязательно требуется. Или они думают обработать Эву, сломать психологически? Зачем? И неужели нет других матерей, готовых отдать ребенка за приличное материальное вознаграждение? Или все дело в том, что она русская, иностранка и прав у нее особых никаких нет. В случае чего французская фемида всегда встанет на сторону своих граждан. Это мы уже знаем…
        Когда Эва вышла из душа, свежая, веселая, я спросила:
        - А деньги тебе никто не предлагал?
        - Какие деньги?
        - За ребенка. Мол, отдай его нам, и дело с концом. Ясное дело, что эта Анн Прево всего лишь пешка в большой игре. И кто-то стоит за всем этим.
        Эва села на табуретке напротив меня, вытирая голову полотенцем.
        - Нет. Деньги не предлагали. А что? Должны?
        - Не знаю. Я просто высказываю свои предположения вслух.
        - Насчет денег разговора не было. Давай спать. Я ужасно устала.
        - Без вопросов. Это твое второе разумное решение за день.
        - А первое?
        - То, что ты поехала на кладбище к родителям.
        На следующее утро я созвонилась с Милой и попросила ее помочь куда-нибудь на время спрятать Эву. В приличный санаторий, где она бы находилась под медицинским наблюдением. Мила обещала поговорить со своей матерью и обрисовать ей наше положение.
        Людмила Федоровна задействовала свои связи, и уже во второй половине дня Милочка везла нас в санаторий «Ласточка» на своей машине.
        Санаторий находился в лесу: трехэтажное здание, выкрашенное в бледно-желтый цвет, со всех сторон окружали сосны.
        У Эвы была отдельная комната со всеми удобствами: с душем и туалетом. Но она смотрела на меня и с трудом сдерживалась, чтобы не заплакать.
        - Ты будешь ко мне приезжать?
        - Конечно.
        - А звонить?
        - Эва!- я взяла ее руки в свои.- Я буду звонить и приезжать. Не беспокойся.
        - А то я чувствую себя такой заброшенной.
        Мы сидели на кровати, застеленной покрывалом с розовыми узорами, и живот Эвы был прижат к моему боку.
        - Да. Не забудь взять у меня деньги. И не вздумай отнекиваться. Ты - безработная, а у меня кое-какие сбережения есть.
        Эва раскрыла мою сумку и сунула туда тысячу евро.
        - Ладно, иди!- нахмурилась она.- А то я сейчас разревусь. Иди быстро.
        - Пока!- Я поднялась с кровати и поцеловала ее в лоб.- Береги себя. Отдыхай здесь, гуляй, дыши свежим воздухом и хорошо питайся.
        Мила подбросила меня до дачи и уехала домой, даже не попив чаю.- Меня Паша ждет, и поэтому я тороплюсь,- объяснила она.
        Остаток вечера я решила посвятить огородно-полевым работами. Но предварительно позвонила Эве и убедилась, что с ней все в порядке. Она говорила нарочито-бодрым тоном, как бы убеждая меня и себя, что у нее все o’кей. Я пожелала ей спокойной ночи и дала отбой.
        Повозившись с клумбой, я поняла, что устала и лучше посижу на веранде и попью чай с мятой, чем буду ползать на четвереньках по земле, пытаясь улучшить флору на своем участке.
        Я поставила чайник, залезла в холодильник и выудила оттуда помидоры с огурцами. Решив сделать салат, я помыла овощи и тут услышала, как хлопнула калитка, которую я забыла закрыть, и выглянула в окно. Прямо по тропинке к дому шел незнакомый мне мужина такой внешности, что ему впору было сниматься в рекламе парфюма от Хьюго Босс или рекламировать бритву «Жиллетт». Роскошная грива темных волос, бледно-лиловый шарфик вокруг шеи, небрежно мятые брюки (видимо, от крутого дизайнера) и бежевая рубашка, открывавшая загорелые руки. На плече спортивная сумка.
        Я выключила чайник и вышла к нему навстречу.
        - Чем обязана…
        - Вы - Александра?- спросил он, демонстрируя мне белоснежные зубы.
        - Да.- Я отступила назад.
        - Франсуа… Муж Эвы.- Он протянул мне руку.
        Я машинально-расстерянно протянула ему свою, и он припал, приник к ней долгим поцелуем.
        Боже! У Эвы такой муж! Я теперь понимала ее, понимала, почему она бросила все и пошла за ним. Точнее, полетела в Париж… Теперь я ее не осуждала.
        Я вытерла мокрые руки о халат.
        - Проходите.
        - Эва у тебя?- он быстро осмотрел веранду.- Где она?
        У него был орлиный профиль и красивый чувственный рот.
        - Н-не знаю.
        Его брови красиво-театрально взлетели вверх, и я поняла, что в ближайшее время мне будет очень трудно контролировать себя. Переизбытка красивых мужчин в моей жизни раньше не наблюдалось.
        - Не понял?
        Он говорил по-русски почти правильно. С легким акцентом.
        - Н-не знаю.
        - Она не приезжала к тебе? Эва хотела приехать сюда…
        Я твердо решила придерживаться сочиненной легенды.
        - Нет.
        Он встал напротив меня, предварительно поставив сумку на табуретку. В том, как он ставил сумку, была грация хищного зверя. Ленивого, красивого, самовлюбленного. Мне казалось, что еще немного, и он заурчит или рыкнет. Я подалась назад.
        - Чашку чая можно?- насмешливо спросил он.- Так, кажется, говорят у русских.
        - Можно.- Я постепенно отходила от оцепенения. Мои мысли вихрились, булькали, пенились. Я боялась выдать себя или сболтнуть лишнего.- Чай или кофе?
        - А кофе - хороший?
        - Нормальный,- отрезала я. Достала банку «Нескафе» и потрясла ею. Устроит?
        - Вполне.- Он поднял руки, как бы сдаваясь.- У меня еще коньячок есть. Французский. За встречу. Мы же так и не были знакомы.
        - Не довелось,- призналась я.
        - Есть шанс исправить это.
        - Шанс есть всегда.
        - Не понял?- его брови снова взлетели вверх - красиво очерченные брови. Так герой-любовник в классической драме говорит главной героине, что они должны расстаться.
        - Это я так.
        - Ну так пьем? За встречу?
        Я вздохнула.
        - Пьем.
        Я достала из шкафчика две хрустальные рюмки и поставила на стол.
        Пузатая бутылка с янтарно-коричневой жидкостью мгновенно оказалась на столе.
        - Штопор есть?
        - Имеется.
        Я подала Франсуа штопор.
        Ловким движением он открыл бутылку и разлил коньяк по рюмкам.
        - Ну!- выдохнул он, с улыбкой глядя на меня.- За тебя, Александра! За нашу встречу. Вы с сестрой очень, очень красивы. И очень похожи.
        - Конечно, похожи. Мы же близнецы…
        Я повертела рюмку в руках. Отпила. Напиток был с фруктово-ореховыми нотками.
        - Ну как?
        - Приятно.
        - Я приехал за Эвой. Она уехала и ничего мне не сказала. Понимаешь? Ты знаешь, где она…
        - Нет.- Я качнула головой.- Не знаю.
        - Она говорила мне, что хочет родить в России. На родине. Она уехала и я не знаю, где моя жена. Она ждет нашего ребенка и мне нужно обязательно увидеть ее, поговорить с ней.
        Я подумала, что мне нужно сменить тактику, иначе Франсуа поймет, что я - плохая актриса.
        - Как это ты не знаешь, где она?- нахмурилась я. Рюмка с недопитым коньяком была отодвинута.- Ты ее муж. Жена - беременна. Ты что, поругался с ней?
        Глубокие черные глаза с длинными ресницами неотрывно смотрели на меня. Я тебя проверяю, сигналили они. Не вздумай мне врать. Пожалеешь!».
        - Мы не ссорились,- после небольшой паузы сказал он.- А разве Эва тебе не звонила недавно? И не поделилась с тобой своими планами? Она все время говорила мне, что хочет приехать в Россию.
        Я покачала головой. Мне было важно не переиграть: соблюсти чувство меры. И это было труднее всего.
        - Эва, как ты знаешь, со своими родными почти не общалась. Пара звонков в год. И все. Хорошей сестрой и дочерью ее не назовешь. Я давно уже потеряла с ней всякую связь.- Я старалась быть как можно убедительней.- Мне кажется, Эва решила где-то переждать, отсидеться. Наверное, ты ее очень сильно обидел и она убежала, никого не предупредив об этом.
        - Почему ты так думаешь?- вопрос прозвучал как выстрел. Я вздрогнула. Осторожней, сказала я себе, осторожней…
        - Если в семье все в порядке, жена не убегает от мужа. Тем более в такой момент.
        Он задержал вздох и положил свою руку на мою. Коньяк? Глубокие черные глаза? Мягкая кожа? Орлиный профиль хищного самца? Я не знаю, что, но в моей голове зазвенело и часто-часто застучало в висках.
        - Ты что-то скрываешь от меня, Александра!
        - Это ты выдумаешь,- я попыталась засмеяться, но смех застрял в горле. Мне было совсем не смешно.
        Его рука обвила мою и заскользила по ней. Усилием воли я отняла руку.
        - Не надо.
        Он задумчиво смотрел на меня.
        - Ты не все знаешь об Эве.
        - Конечно не знаю.- Меня била дрожь: противная, неконтролируемая. Это был муж моей сестры, и я хотела его как никогда не хотела ни одного мужчину. Та сухость, зажатость, те замки, на которые я всегда была закрыта и о которых говорил мне Денис, трещали, моя оборона рушилась по всем фронтам. И я ничего не могла с этим поделать.
        - Откуда я могу о ней знать? Она уехала из России шесть лет назад. И больше мы ее не видели.
        - Эва…- французский орел снова завладел моей рукой.- Она… сошла с ума. Но я никому не говорил об этом. Я предлагал ей лечь в лучшую клинику и обследоваться там. Но она отказывалась. Она подозревала меня в том, что я хочу упрятать в психиатрическую клинику и оставить там. Мы столько времени ждали ребенка! И когда она забеременела, я стал счастливейшим человеком. Но с Эвой начало происходить не-лад-ное.- Это слово он произнес по слогам.- Я заподозрил это и стал уговаривать ее сходить к врачу. Она была там один раз и все.
        - А что врач?
        - Сказал, что нужно тщательно обследоваться, но я уже говорил, что Эва отказалась.
        Его рука легла мне на плечо и слегка сжала его. Он словно ощупывал мои косточки: нежно, бережно…
        - Франсуа!- эти мягкие с поволокой глаза смотрели на меня. Губы улыбались, но глаза - нет.- А в чем выражалось ее… сумасшествие?
        - В чем?- он замолчал и тряхнул волосами. Темные кудри рассыпались по плечам.- Она заговаривалась, часто придумывала какие-то события, которых не было, у нее развилась мания преследования.
        По моему телу пробежала дрожь.
        - Ей казалось, что за ней следят, хотят украсть… Она мне говорила об этом. Но отказывалась от по-мо-щи. И теперь я не знаю, что с ней. Где она. Где мой ребенок?
        Он уронил голову на стол, и я занесла над ним руку. Как же мне хотелось запустить свои пальцы в эти мягкие волосы и потрепать их.
        - Александра!- он поднял голову и его глаза-лазеры рассекли, прожгли меня насквозь.- Ты должна помочь мне.
        - Как?
        - Найти Эву.
        У меня хватило сил фыркнуть.
        - Я не видела ее шесть лет.
        - Должна!- упрямо повторил он.
        - И что ты предлагаешь?
        - Давай рассуждать логически: если бы она приехала в этот город, куда бы пошла первым делом?
        - Эве незачем приезжать сюда! В нашем городе нет даже подходящего медицинского обслуживания. Где она будет рожать? Это надо быть совсем без мозгов, чтобы заявиться сюда: здрастье, я приехала! А Эва - будущая мать, и интересы ребенка для нее превыше всего.
        - Думаешь, ее здесь нет?
        - Сам посуди, что ей здесь делать?- ответила я вопросом на вопрос.
        - Я узнал по своим каналам, что она взяла билет до Москвы,- сказал он, понизив голос.
        - Тогда, скорее всего, она там. В Москве легче затеряться. Большой город.
        На лице Франсуа появилось выражение досады: то ли от того, что ему так и не удалось расколоть меня, то ли потому что он решил, что я вправду ничего не знаю.
        - Хо-ро-шо. Завтра утром я уеду в Москву и буду искать Эву там. Не хочешь присоединиться?
        Я мотнула головой.
        - Пока не могу. Работа, дела.
        - Ты где работаешь?
        - Сейчас нигде, но на той неделе обещали пристроить. Это очень важно для меня.
        - Все расходы я беру на себя,- красиво-театральным жестом Франсуа достал из сумки пачку денег и взмахнул ими передо мной. Как косточкой перед голодной собакой. В моей голове внезапно вспыли строчки: «У советских собственная гордость, на буржуев смотрим свысока… «В данном случае «буржуй» сидел перед мной, и я невольно выпрямила спину.
        - Дело не в деньгах.
        - А в чем? Ты не хочешь найти собственную сестру?
        Я решила сыграть ва-банк.
        - Сест-ра!- свистящим шепотом сказала я.- Уехала и бросила старых пожилых родителей. Тоже мне… сестра! Если ты хочешь знать, я ее видеть не желаю. Пусть только явиться мне на глаза,- распалялась я.- Могла бы приехать хоть раз.- Я взмахнула рукой.
        Франсуа перехватил ее и поднес к губам. Я хотела вырвать руку, но он резко встал и притянул меня к себе. Я уперлась обеими руками в его грудь, но мои силы… слабели, иссякали. Голова запрокинулась назад, и настойчивые мужские руки расстегивали халат. Горячие, мягкие… Халат упал к ногам, и застежка бюстгальтера буквально лопнула от одного прикосновения его пальцев. Он наклонился и вобрал губами в рот мой сосок, слегка куснув его.
        Судорожная волна прошла по моему телу и мои руки уже раскрылись навстречу - обнять, обхватить, прижать к себе. Внезапно резкий звонок мобильного рассек наэлектризованную тишину, и я, прикрывая грудь рукой, кинулась к телефону, лежавшему на подоконнике. Влажными пальцами я схватила его, и он чуть не выскользнул из рук, подпрыгнув в воздухе. Это был Денис!
        - Привет!
        - Привет!
        - Как ты?
        - Нормально.- Я подбирала с пола халат и спешно натягивала его, не попадая в рукава.
        Франсуа подошел сзади, и его ладонь легла ниже моей спины. Я отпихнула его руку.
        - Какой-то голос у тебя…
        - Какой?- я тяжело дышала.- Просто я… была на улице и бежала к телефону. Боялась не успеть. А ты?
        - Работа - туфта. Обещали больше. А на деле - платят в два раза меньше.
        - Обидно…
        Я боялась, что Франсуа подаст голос, и тогда Денис взорвется, примчится ко мне, бросив все. В том числе и свою работу.
        - Я позвоню тебе потом. Позже.- Рука Франсуа уже гладила мне левое бедро,- Пока. Целую.
        - Целую, Санька! Не скучай!
        Я положила телефон на стол и повернулась к Франсуа.
        - Концерт окончен. Кина не будет.
        Он сдвинул брови, стараясь вникнуть в смысл. О, эти его неправоподобно-красивые брови. С которыми ему бы сниматься в Голливуде, а не сидеть передо мной на хлипкой веранде старого дачного дома. Он явно расточал свое обаяние через край - щедро, без остатка.
        Его руки протянулись ко мне, но я отступила назад, качая головой.
        - Все, Франсуа! Не надо. Подумай о своей жене.
        - Я не могу… когда ты передо мной. И так похожа на нее,- простонал он.- Я смотрю на тебя и вижу ее.
        - Сожалею.- Халат был застегнут в рекордно-короткое время, и для проверки я еще пробежалась по пуговицам пальцами.- Но тебе лучше уехать в Москву и искать Эву там.
        Он стоял в распахнутой на груди рубашке и не торопился застегивать ее. Я старалась не смотреть на его загорелую мускулистую грудь, и мой взгляд был устремлен на окно, словно там было нечто интересное и захватывающее.
        Он все еще стоял и ждал. Мужчине трудно поверить в то, что его отвергли, и хочется до последнего надеяться, что это не так.
        - Давай спать,- предложила я.- Как говорится по-русски: утро вечера мудренее.
        Я постелила Франсуа на первом этаже и, пожелав ему спокойной ночи, отправилась наверх.
        Он не сводил с меня взгляда, как хищник, который готов в любой момент напасть на свою добычу. Даже спиной, поднимаясь по лестнице на второй этаж, я ощущала на себе этот пронзительно-сверлящий взгляд. Я закрыла дверь на задвижку и полностью обессиленная свалилась в кровать. Я лежала, уткнувшись лицом в одеяло, и лихорадочно размышляла: понял ли Франсуа, что я ему просто морочу голову или нет? Удалось ли мне обвести его вокруг пальца? А если он установит за мной слежку? Смогу ли я ускользнуть от него?
        И вообще… зачем он приехал? Найти Эву? И здесь из глубины, как нерастворимый осадок, всплыл вопрос, которого я хотела избежать, но который мучил меня все это время. А что, если Франсуа прав? И у Эвы действительно проблемы с психикой? Насчет женщины - она права. Я видела эту Анн Прево своими глазами. Была у нее в номере. Но, может быть, эта женщина как-то связана с психиатрической клиникой, в которую хотят положить Эву, чтобы ее всерьез обследовать? Просто Франсуа мне пока не говорит об этом, так как не до конца доверяет? Но как сюда вписывается Марсель-Раймон? И почему его убили?
        А может быть все не так… И Франсуа не знаком с Анн Прево? А вдруг Эва представляет собой какой-нибудь редкий случай психического заболевания и поэтому за ней приехала Анн Прево, чтобы убедить ее уехать обратно? И отсюда ее разговоры еще в Париже, что Эва не должна рожать?
        Франсуа приехал озабоченный тем, что у его жены серьезные проблемы со здоровьем и ей надо срочно лечиться?
        Тогда я совершаю преступление, что скрываю Эву от мужа. Он лучше знает, что ей нужно. А я беру ответственность не только за Эву, но и за Машку. А имею ли я на это право?
        Я прислушалась. Франсуа не ложился спать, а мерял шагами маленькую комнату. Наконец, я услышала, как хлопнула дверь и он вышел на веранду. А спустя еще несколько минут я ощутила запах дыма: он курил. У меня возникло искушение спуститься вниз.
        - Александра!- услышала я снизу.- Присоединяйся.
        - Я уже сплю.
        - Раз разговариваешь, то не спишь,- сказал он с кратким смешком.
        - Ладно. Сейчас иду.
        Он сидел за столом, вытянув ноги. Я обошла их, чтобы не спотыкнуться, и села на табуретку на приличном от него расстоянии. Слабо горел ночник - старая лампа под стеклянным абажуром, в свое время перекочевавшая из нашей городской квартиры сюда.
        - Боишься?- и снова краткий смешок.
        - Нет. Просто мне так… удобней.
        - Мы не делаем ничего предосудительного,- вкрадчиво сказал он.- Когда двое взрослых людей нравятся друг другу…
        - Если ты об этом, я встаю и ухожу. Сию минуту. Эта песенка мне уже порядком надоела.
        Я сделала движение, словно встаю с табуретки. Он среагировал мгновенно.
        - Не надо. Сиди.
        - Дай сигарету.
        Он протянул пачку. Я взяла ее и достала одну сигарету.
        Франсуа чиркнул зажигалкой. Но этот интимный жест, когда женщина прикуривает и наклоняется к мужчине, был мне сейчас ни к чему.
        - Я сама зажгу.
        В глазах мелькнул насмешливый огонек. Но на это мне было абсолютно наплевать. Я спустилась вниз, чтобы поговорить об Эве. Я могу узнать то, что она недоговаривала мне или скрывала. Я не надеялась, что Франсуа будет говорить всю правду. Но я бы довольствовалась и полуправдой. Во всяком случае, у меня была бы информация к размышлению.
        Я взяла из его рук зажигалку и поднесла ее к сигарете. Придвинула к Франсуа блюдце за неимением пепельницы. Курение всегда сближает. Раньше дикари у огня раскуривали трубку мира. Сейчас место трубки мира заняла обычная сигарета.
        - Расскажи мне о ней,- попросила я.
        Франсуа вздрогнул.
        - Что рассказать?- вопрос прозвучал почти грубо. Таким образом он хотел скрыть свое волнение и растерянность.
        - Все. Я же не видела ее шесть лет.
        - Для этого нужно очень, очень много времени.
        - Хотя бы кратко. Я буду рада и этому.
        Франсуа метнул на меня странный взгляд, как будто бы проверяя: нет ли здесь какого подвоха, потом он выпустил колечко дыма и запрокинул голову. Курил он как-то по-женски: эротично, держал сигарету, как в рекламе, и таким же изящно-красивым жестом подносил ее ко рту.
        - В последнее время Эва сильно изменилась. Раньше она была такой легкой, красивой, веселой… Как каскад огней.
        - Фейрверк,- поправила я его.
        - Да-да. Фейрверк. Летящие огни, смех. Я влюбился в нее сразу, как только увидел. Она - тоже. Очень жаль,- он сделал неопределенный жест в мою сторону,- что мы причинили невольную боль вашей семье. Ваша мама очень, очень любила Эву. Эва была ее любимицей.
        Болезненный застарелый укол кольнул меня. Я даже удивилась: неужели я способна переживать из-за той давней семейной истории. Разве я не смирилась с тем, что я - умница, а Эва - любимица и красавица. Оказалось, что не до конца…
        - Это она так говорила?
        - Да. Она.
        - А почему она ни разу не приехала? Когда я спросила ее об этом в телефонном разговоре, то Эва сказала, что ты был против всех контактов с родными.
        - Я?- если Франсуа и сыграл, то сделал это очень натурально.- Я наоборот ей постоянно говорил, чтобы она купила билет и съездила на родину.
        Кто-то из них врал. Но по причине отсутствия Эвы, выяснить, кто, не представлялось возможным.
        - Жалко…- сигареты Франсуа были слишком крепкими для меня, и я закашлялась.
        - А почему Эва не работала? Наверное, ей было скучно.
        Франсуа заметно напрягся.
        - С чего бы это? Красивая женщина не должна работать, зачем?
        - Я так понимаю, что с началом мирового финансового кризиса у тебя возникли проблемы с работой. Но недавно ты получил выгодный заказ…
        Франсуа устремил на меня долгий испытующий взгляд.
        - Я вижу, вы с Эвой были намного более близки, чем ты говоришь. А что касается, работы… таланту всегда приходится трудно, особенно если кругом без-да-ро-вы.
        - Бездари,- поправила я. И тут же поняла, что нужно срочно исправлять положение.
        - Русские всегда так. Они могут общаться раз в год, но уж когда дорвутся до общения - выложат все. Тем более информацию о муже. Это - самое сладкое и наболевшее. Типа мужик - козел и скотина. А я с ним, бедная, маюсь.
        - Это она так говорила обо мне?- изумился Франсуа.
        - Нет. Я в общем.
        - А что она еще обо мне говорила?- Франсуа потушил сигарету в блюдце и взял новую.- Кроме козла и скотины. Просто интересно.
        - Да не говорила она так о тебе. Это я образно выражаюсь.
        - Ах, образно.
        - Эва никогда не хотела вернуться?
        Франсуа поморщился.
        - Это у вас, русских, такое странное представление о ностальгии. Вы считаете, что о родине надо часто вспоминать и плакать. О русских березках и старых друзьях. Мне жаль тебя разочаровывать, но Эве очень нравилось жить во Франции и менять ее на ваш…- он запнулся.- Провинциальный город, она не хотела. Прости, но это так.
        - Извинение принято.
        Я хотела задать еще парочку наводящих вопросов: узнать распорядок дня Эвы, чем она занималась, куда ходила.
        Но Франсуа меня опередил.
        - Мне очень важно найти ее.- Вторая сигарета курилась также красиво, как и первая. Хоть бери в руки видеокамеру и снимай для рекламы. В самый раз. Красивый француз красиво курит сигарету.- У нее серьезное психическое расстройство. А ты мне не веришь.
        Я бросила на него взгляд исподлобья. Если честно, то я уже не знала, кому верить.
        - Она может попасть в какую-нибудь неприятную историю, сама того не зная,- продолжал Франсуа. Она не может до конца контролировать себя. Понимаешь? Это ее проблема.
        Я вздохнула. Возможно, Франсуа прав. У Эвы проблемы с головой и он хочет поскорее найти ее. Завтра я поговорю с Эвой, и мы решим, что делать. Но это будет завтра. А сегодня мне надо еще расспросить Франсуа. Но он словно предупредил мой маневр, откровенно зевнул, показав крупные белые зубы.
        - Не выспался?
        - Да. Пока ехал, торопился.
        - Ты сегодня приехал?
        Он кивнул.
        - Сегодня. А что?
        - Просто.
        Мои расспросы Франсуа явно не нравились, он подтянул ноги и рывком встал с табуретки.
        - Давай спать. Бай-бай.- И он насмешливо посмотрел на меня.- Хорошая девочка сбегает от плохого мальчика. Оставь мне свой телефон. Будем на связи.- Он достал из кармана сотовый.- Диктуй.
        Я продиктовала.
        Он подкинул телефон в воздухе и убрал его в карман.
        - Где тут туалет?
        - Во дворе. Если ты не заметил. Зеленое строение в углу участка.
        - Зеленое строение,- повторил он.- В такой темноте это - ценный ориентир. Фонарик есть?
        - Где-то был. Сейчас поищу.
        Я повернулась к нему спиной и наклонилась над большим деревянным ящиком, в котором хранился всякий хлам. И только я повернулась к нему спиной, как удар сокрушительной силы обрушился на меня сверху. Все передо мной померкло, и я отключилась.
        Очнулась я в полной темноте, голова страшно болела. Я сделала попытку приподняться и тут же рухнула обратно. Первые минуты я не могла сообразить, что со мной случилось - пока, наконец, картинка происшедшего не высветилась с четкой ясностью. Франсуа ударил меня по голове, когда я наклонилась над ящиком в поисках фонарика. Может быть, он еще здесь? Но зачем он это сделал?
        Я полежала так какое-то время, прислушиваясь к звукам в доме. Но похоже, либо никого в нем не было, либо Франсуа где-то затаился. Я с трудом поднялась, опираясь о ящик, и доковыляла до раковины. Холодную воду я пила долго, потом сунула под струю воды свою голову. После этого душика немного полегчало. Я фыркнула и тряхнула головой, мокрые брызги разлетелись в разные стороны. За окном серело. Я задрала голову вверх и посмотрела на часы. Пять часов утра.
        И куда он делся? Может быть, крикнуть?
        Я замерла, прислушиваясь, но никаких признаков того, что в доме еще кто-то был кроме меня, не обнаружила. Я поплелась в маленькую комнату - Франсуа исчез вместе со своей сумкой.
        Я шла по ступенькам - в коленках была противная дрожь, во рту - горечь. Я сплюнула и чуть не упала - закружилась голова.
        Наконец я поднялась на второй этаж - тоже никого. Вряд ли Франсуа притаился в туалете, скорее всего, он уже далеко отсюда.
        Несколько минут я полежала на кровати, приходя в себя. И незаметно уснула, свернувшись калачиком.
        Я открыла глаза. Где-то стучали молотком. Спустив ноги на пол, я задумалась. Первым делом нужно позвонить Эве и предупредить, что объявился ее муж. Пусть решает, что делать. Может быть, у нее, как у многих беременных, семь пятниц на неделе. Настроение испортилось, она поругалась с Франсуа и приехала сюда. А увидит - помирится и уедет обратно в Париж. Там ей будет лучше, однозначно. Хорошая медицина, хороший уход.
        Правда, Анн Прево не выходила из головы. Эва ничего не выдумала. За ней действительно следили! Но что это все значит! Может быть, Эве есть, что скрывать? И она не до конца со мной откровенна?
        В голове по-прежнему трещало. Все-таки здорово он меня вчера стукнул. Хорошо, что не убил до смерти. И на том, как говорится, спасибо. Я сошла вниз и увидела на столе записку, которую не заметила вчера.

«Александра! Ты меня обманула: сказала, что не контактируешь с Эвой! А на самом деле с ней регулярно перезваниваешься. Я думаю, тебе нужно убедить ее не бегать от меня, а помириться (тем более, мы и не ссорились). Это все - ее капризы и проблемы со психикой. Подумай над моими словами. Ты считаешь, что делаешь сестре лучше, а на самом деле - хуже.
        За вчерашнее - мерси. Так получилось. Оставляю номер своего сотового. Звони. А вот твой телефон я конфискую. Мне он нужен. Адью. Было приятно познакомиться. Франсуа».
        Я чуть не взвыла. Во-первых, покупка нового телефона не входила в мои планы по причине финансовых дыр в бюджете, а во-вторых, лишиться всех телефонов, записанных в моей телефонной книжке - приятного мало. Я кинулась к сумке и порылась в ней. Потом осмотрела все вокруг беглым взглядом. Все! Телефона нет. Этот гад действительно украл мой мобильный, о чем любезно предупредил. С чисто французской галантностью.
        И что мне теперь делать?
        Я вспомнила о стуке, который меня разбудил. Значит, приехали соседи, которые все время что-то достраивали в своем новом доме.
        Я вышла на улицу. Так и есть. Сосед Михаил Васильевич - маленький толстяк, чей сын имел свой бизнес в областном центре, энергично руководил двумя таджиками, которые обивали крыльцо вагонкой.
        Я замахала ему рукой.
        - Доброе утро!- с энтузиазмом воскликнула я.
        - Доброе,- буркнул он.
        - Михаил Васильевич,- я излучала крайнюю степень восторга и доброжелательности.- Я могу вас кое о чем попросить?
        При слове «попросить» он насторожился.
        - Денег нет. Видишь: строительство затеял. А сын еще не давал.
        - Нет. Деньги я просить не стану. Мне нужно позвонить по мобильному. Я свой где-то потеряла.
        - А может, украли?
        - Может,- согласилась я.- Мне один звонок сделать надо…
        - Хорошо. Бери.
        Я зашла через калитку и взяла у него сотовый.
        - Э-э-э,- внимательно посмотрел на меня сосед.- Это где тебя так разукрасили? Грабители что ли? Или подралась с кем?
        - В темноте на ящик налетела. Ночью вставала и спросонок со всего маху в него врезалась.
        - В следующий раз аккуратней будь.
        - Постараюсь,- пообещала я.
        - Ты не на городской звонишь?
        - Нет - нет,- поспешила я его успокоить.- На мобильный.
        Отойдя к цветочным клумбам, я достала из кармана бумажку, на которой был записан Эвин телефон.
        Трубку не брали. Я подумала, что Эва боится контактов с чужими людьми и набрала ей эсэмэску. «Это я, Санька. Звоню с чужого номера. Возьми, пожалуйста, трубку».
        Когда я перезвонила вторично, Эва сразу сорвала трубку.
        - Сашка! Ты где?
        - На даче.
        - А мне Франсуа звон-и-ил. С твоего номера.- В голосе Эвы слышалась настоящая истерика.
        - Я знаю.
        - Откуда у него твой телефон?
        - Дай все объяснить по порядку. Только не перебивай меня, а внимательно выслушай. Здесь такая каша заварилась - не дай бог. Твой муж вчера был у меня и очень просил твои координаты: приехал, мол, за женой и нужно ее позарез увидеть. Я отнекивалась как могла и говорила, что ты со мной не контактировала и сюда не приезжала. И вообще я не в курсе, где ты. Он не поверил, и весь вечер меня уламывал, чтобы я раскололась насчет тебя. А когда понял, что я буду хранить партизанское молчание… - я запнулась.
        - Говори!
        - Короче, вломил мне чем-то тяжелым по голове и отключил меня на некоторое время.
        Наступила пауза.
        - Сашка!- шепотом сказала мне Эва.- Как ты там?
        - Видишь, нормально. Даже говорю с тобой.
        - Но это же ужасно больно.
        - Ну да. Голова просто раскалывается.
        - Скотина!- с чувством сказала Эва.
        - И все для того, чтобы разжиться моим телефоном и разыскать тебя. Поэтому он и звонил тебе с моего сотового. А что он тебе говорил?
        - Ох,- выдохнула Эва.- Уговаривал помириться. Встретиться с ним и уехать обратно в Париж.
        - А ты?
        - А я послала его и повесила трубку. Знала бы, что он напал на тебя, послала бы еще дальше. Жаль, что меня не было рядом с тобой. Уж я бы ему врезала.
        - Спасибо за поддержку.
        - И что ты теперь?
        - Не знаю,- честно призналась я.- По крайней мере, нужно купить новый телефон. Так что я сейчас собираюсь в город.
        - Ко мне не заедешь?
        - Это опасно. Вдруг Франсуа следит за мной. Он тебе не перезванивал?
        - Перезванивал! Я тогда и спросила: как твой телефон попал к нему. Он усмехнулся и сказал, что я подарила его тебе. Я вообще не знала, что делать и верить ли ему.
        - Когда он тебе звонил?
        - В шесть утра. Представляешь! Я подумала, что ты звонишь по делу. Или что-то случилось. Санька! Что же нам теперь делать?- жалобно прошептала Эва.- Вдруг он меня найдет?
        - Вряд ли. Скорее всего, он думает, что ты в городе и будет прочесывать его вдоль и поперек.
        - А потом?
        Я задумалась.
        - Не знаю. Что-нибудь придумаю.
        - Сань! Ты всегда была такой головастой!
        Наверное, это был первый комплимент в мой адрес от Эвы. Я невольно расплылась в улыбке.
        - Я же сказала,- придумаю, значит, придумаю.
        Михаил Васильевич уже делал мне знаки.
        - Ладно, пока. А то мне сосед сигналит, чтобы я разговор прекращала. Когда куплю свой мобильный - сразу позвоню тебе.
        - Звони скорей. Я жду.
        Сосед шел ко мне, одновременно давая указания рабочим.
        - Наговорилась?
        - Да. Спасибо.
        Он кратко кивнул и повернулся ко мне спиной.
        - До свидания,- крикнула я ему в спину.
        - Счастливенько. В следующий раз ходи по ночам аккуратно - не падай.
        Приехав в город, я не стала заходить домой, а прямиком отправилась в обменный пункт, где разменяла Эвины евро, а потом - в салон сотовой связи. Там я выбрала телефон и купила симку. По дороге домой я размышляла, что делать и не пришла ни к какому решению. Ясное дело, пока неизвестно кто угрожает Эве - помочь ей трудно.
        И почему в Сети ничего нет об этой организации? Даже какого-то малюсенького упоминания. Странно!
        И вдруг меня осенило. Я знала, кто может мне помочь в этом деле. Марина Ермолина. Моя бывшая одноклассница, уехавшая в Москву и сделавшая там приличную карьеру. Марина работала в холдинге «Ваша пресса» и кто, как не журналистка может помочь мне найти данные этой орагнизации.
        Я набрала Эвин номер.
        Трубку взяли не сразу.
        - Это я.
        - Купила телефон?
        - Купила.
        - Хорошей марки?
        - Понты мне не свойственны. Работает и ладно. Сейчас главное другое. Я, кажется, знаю, кто может нам помочь.
        - И кто?
        - Марина Ермолина, моя бывшая одноклассница. Она работает журналисткой в Москве, у нее связи, контакты. Если она не поможет, тогда уж точно - никто.
        - Ермолина?- задумчиво протянула Эва.- Это такая черненькая, страшненькая.
        Я усмехнулась.
        - Она самая.
        - И стала журналисткой?
        - Как видишь.
        - Странно,- протянула Эва.- Мне казалось, что внешность в этом деле играет не последнюю роль.
        - Она не телеведущая,- напомнила я,- а журналистка. Там основное - мозги и умение писать.
        - Рассказывай!- кисло сказала Эва.- А то я не знаю, как туда попадают.
        - Мы сейчас не карьеру Ермолиной обсуждаем, а другое: сможет ли она нам помочь. Я завтра уезжаю в Москву, чтобы это выяснить уже непосредственно на месте.
        - Как завтра?- испугалась Эва.
        - А чего нам тянуть. Сама понимаешь - промедление…- я хотела сказать «смерти подобно», но потом подумала, что это слишком, и поэтому закончила словами: - Это очень опасно… Если тебе будет звонить Франсуа - скажи, что ты уехала в Москву. Пусть он едет туда и разыскивает тебя в Москве - так он не будет никому глаза мозолить в нашем городе.
        - Точно. Это ты хорошо придумала. Я так и скажу ему «я в Москву уехала. Ищи, дорогой, меня там».
        - Только не переиграй.
        Эва хмыкнула, и я поняла, что у нее настроение улучшилось.
        - Я все сделаю так, что комар носа не подточит, сестренка.
        Я рассмеялась.
        - Такая ты мне нравишься больше.
        - Правда?- серьезным голосом сказала Эва.- Ну я рада.
        После разговора с Эвой я и сама почувствовала прилив сил. В конце концов все не так уж плохо. Эва - в безопасности (во всяком случае я так надеялась), Машка там спокойно растет и дышит свежим воздухом, лопает витамины. А об этой загадочной организации мне все скажет Ермолина - журналистка она в конце концов или нет! Мне только главное не тянуть, а срочно рвануть в Москву.
        Правда, встает вопрос, где жить. В гостинице дорого, может, Мила чего-нибудь посоветует или, точнее, ее Паша.
        Я позвонила Милочке. Услышав мой голос, она завопила:
        - Я тебе звоню, звоню, а к телефону какой-то урод подходит. Я каждый раз трубку бросаю. А он мне перезванивает. Это что за тип? Твой новый бой-френд?
        Я кратко ввела Милочку в курс дела, и она возмущенно заохала:
        - Ну и подлец муж у твоей сестры!
        - Просто он очень хочет ее найти. Но сейчас меня волнует другое. Анн Прево исчезла в неизвестном направлении, а Эве нужно узнать, кто ее преследует и зачем. Для этого я еду в Москву к Маринке Ермолиной.
        - Она, по-моему, в газете работает?
        - Да. Надеюсь, Ермолина меня и просветит. Только здесь вырисовывается одна маленькая проблемка. Мне негде жить.
        - У меня родственников в Москве нет. Так что здесь я - пас. Слушай, я спрошу Пашу. Может быть, он чем-то поможет? Я тебе перезвоню.
        К моему счастью, все устроилось довольно скоро. У Паши в Москве жила тетка, которая каждый год ездила отдыхать в Турцию. Сейчас она как раз собиралась туда, и ее квартира могла поступить в мое распоряжение на две недели.
        - Ты довольна?- с придыханием спросила Милочка.- Паша - та-акой милый!
        - Ему респект и уважуха от меня.
        - Он рвет у меня трубку телефона,- доверительно сообщила Милочка.
        Через секунду у моего уха прогудел Пашин голос.
        - Ты записываешь адрес и телефон? Тетку зовут Милена Сергеевна. Она - добрейшее существо, правда, немного нудная, как все пенсионерки. Но, думаю, что вы с ней поладите.
        - Записываю…
        После разговора с Пашей, во время которого он объяснил мне, как лучше доехать до тетки, я приготовила себе салат и пожарила рыбу. С аппетитом поела, чего уже давно не было, и стала собирать дорожную сумку. Чемодан я решила не брать, много вещей ни к чему, сумки вполне хватит. Я завела будильник на шесть утра и нырнула в постель. И только уже засыпая, подумала, что не позвонила Денису и не сообщила ему, что у меня изменился номер телефона из-за стечения роковых обстоятельств.
        В Москву я приехала на электричке в десять утра. Вокзал жил своей обычной вокзальной жизнью: все куда-то спешили, громко переговаривались по сотовым, ругались, тащили огромные чемоданы и сумки, норовя задеть ими зазевавшихся прохожих. Запахи шаурмы, прогорклого масла, палатки, облепленные яркими журналами, и ларьки с едой замельтешили, закружились у меня перед глазами. Я невольно остановилась, чтобы перевести дух и поправить на плече сумку.
        Адрес и телефон Пашиной тетки был у меня в кармане. Я достала его.
        От метро «Семеновская» нужно было пройти десять минут пешком и вскоре я стояла во дворе дома буквой «п» и, задрав голову, смотрела вверх: квартира Милены Сергеевны была на шестом этаже.
        Пашина тетка встретила меня отстраненно-равнодушно. Мыслями она уже была на турецком курорте - в коридоре стоял чемодан в серо-белую клетку и спортивная сумка.
        - Да-да, Паша мне звонил,- протараторила она, поправляя шляпку.- Я уезжаю на две недели, так что живите. Только экономьте свет и электричество. И воду,- она сдвинула выщипанные брови, нарисованные коричневым карандашом.- Милая, у нас водосчетчики, не забывайте об этом.
        От нее пахло приторными духами.
        - Через полчаса мне выходить. Вовремя вы приехали, а то могли бы меня уже не застать…
        После отъезда тетки я выпила чай. Прохлаждаться было некогда - нужно было ехать в холдинг «Пресса для вас» и разыскивать там Ермолину.
        Два года назад я случайно столкнулась с Маринкой около дома ее матери. Она только что вернулась из Сингапура, куда ездила в командировку. В мини-розовом платье, с блестящей черной лаковой сумкой, босоножках на шпильках - она производила сногсшибательное впечатление.
        После десятиминутного разговора - Маринкиной оживленной беседы: монолога на тему:
«Как я устроилась в жизни» было ясно одно, что мы находимся на совершенно разных берегах. Точнее даже, планетах.
        На прощание она приложилась к моей щечке - по светски непринужденно и демократично, показывая, что «я осталась такой же как ты», но на самом деле этот жест напомнил мне английскую королеву, пожавшую руку простому рабочему. Маринка с улыбкой дала мне визитку, демонстрируя свой пропуск и доступ в другую жизнь, которая была мне неведома и о которой я ничего не знала.
        Эта визитка лежала в моем буфете - клочок ненужной бумаги, пока я не достала его на свет божий ради того дела, в котором оказалась замешанной из-за Эвы.
        Кухня Милены Сергеевны была маленькой. Единственная свободная стенка была заляпана сувенирными тарелочками из серии «подарок на память».
        Я села за стол, накрытый светло бежевой клеенкой и, положив перед собой визитку Ермолиной, набрала номер. Не подходили долго, я уже собиралась дать отбой, как трубку схватили.
        - Аллеу!- раздался протяжный голос.
        - Марин. Ты?
        - А кто ее спрашивает?- настороженно спросили меня.
        - Александра Коростылева. Бывшая одноклассница.
        С минуту мое сообщение переваривали, затем я услышала:
        - Сашка, Ты?
        - Я, я. Ты чего законспирировалась?
        - От придурков разных. Оставишь им свою визитку, а они потом начинают звонить по разным поводам. Хоть телефон меняй.
        - Я в Москве.
        Раздалась пауза.
        - А…
        В этом «а…» была настороженность и опаска. Не свалюсь ли я как снег на голову с неожиданными и нелепыми просьбами, вроде найти ночлег, устроить на работу или одолжить денег.
        - Я приехала к знакомым,- поспешно сказал я.- На несколько дней или неделю. Еще точно не знаю. У меня к тебе есть одна просьба или точнее один вопрос. Мне нужна информация, которая касается одной организации. Я нигде не могу ее найти и поэтому решила обратиться к тебе.
        - А…- второе «а…» было более спокойным и умиротворенным.
        - Когда мы можем встретиться?
        - Сейчас я посмотрю свой органайзер. Ну… можно сегодня. В пять. Тебе еще повезло - меня хотели на два дня в Хельсинки отправить, так что могла меня и не поймать на месте.
        - Повезло,- согласилась я.
        - Объясняю, как ехать к нам. Записывай, на слух не запомнишь…
        Записав координаты Маринкиного холдинга в блокнот, я подумала, что Маринка улетела от нас в другую галактику, и поэтому мне главное - гнуть свою линию, а не раскисать при виде того, какая она сейчас крутая. Особенно на фоне моей нынешней безработицы.
        Стеклянное здание холдинга было видно издалека - солнце заливало своим светом окна, которые от жары отливали металлическим блеском.
        Жара в Москве набирала обороты, и я подумала, что в мегаполисе запросто можно свариться от этого зноя и духоты.
        В проходной я показала охраннику свой паспорт, он повертел его в руках и кратко кивнул. Турникет загорелся зеленым светом, я прошла через вертушку и оказалась в просторном холле: вдоль стен тянулись черные кожаные диванчики, около них красовались пальмы в кадках.
        Я снова набрал Маринкин номер.
        - Иду-у!- раздалось откуда-то издалека.- Жди около почты.
        Повертев головой, я не нашла никакой почты и поэтому встала посередине холла, вертя головой в разные стороны.
        Маринка вынырнула из боковой стеклянной двери и двинулась ко мне навстречу. Она еще больше похудела и перекрасилась из блондинки в шатенку. Она напоминала Уму Турман времен «Криминального чтива». Светло-бежевое платье, загорелые ноги и золотисто-коричневые туфли.
        - Давно стоишь?- спросила она, прикладываясь к моей щечке.
        - Минуты две.
        - Выглядишь хорошо. Цвет лица красивый.
        - Сравнила. Ты вообще как только что с курорта.
        Маринка фыркнула.
        - Летали на Кипр. Там и загорела. У меня всего полчаса. Она мельком бросила взгляд на элегантные часики. Потом материал писать к завтрашнему дню. Зам главного не дай бог зарубит…- снова переписывать. Пошли в наше кафе, там и поговорим.
        Мы нырнули в скоростной лифт и взмыли вверх. В зеркале лифта я украдкой посмотрела на себя - под глазами были тени, а около губ - складка. Маринка мне явно польстила!
        В кафе народу было немного. Посередине стоял вертикальный аквариум, в котором вверх-вниз плавали искусственные рыбки.
        - Есть будешь?
        - Перекушу.
        - Я только кофе без сахара. Сижу на диете.
        - Куда тебе?
        - Туда же. Иди выбирай - я пока в мобиле почту посмотрю.
        Я выбрала овощной салат и кофе. Маринка заказала кофе и вернулась за столик с крохотной чашкой эспрессо.
        - Расказывай, что стряслось-то.
        Выслушав меня, Маринка энергично закивала головой.
        - Искать я тебе ничего не буду. Я просто отправлю тебя к ангелу и все.
        - Какому ангелу?- обалдела я.- Ты о чем?
        Маринка усмехнулась.
        - Так у нас одного спецкора зовут. Костя Ангел. Вообще-то его фамилия Гомулов, но он - истина в последней инстанции. Если он чего-то не знает, то не знает никто. Вот он тебе и найдет все быстренько. Идет?
        - Идет. А как… твои дела вообще?
        - Что ты имеешь в виду?
        - Личную жизнь.
        Маринка слегка напряглась.
        - Ах, это…- она сделала глоток кофе.- Это у вас в провинции стремятся поскорее выскочить замуж да детей нарожать. У нас в Москве карьеру делают. Женщина должна твердо стоять на ногах, зарабатывать деньги. Я недавно, кстати, машину поменяла. У меня «Бентли». А так все в порядке,- скороговоркой сказала она.- С личной жизнью также. У меня роман с замглавного. Сама понимаешь, какие отсюда бонусы и плюсы. А ты как?
        - Нормально. Есть друг. Работа.- О своей безработице я умолчала.
        Маринка снова посмотрела на часы.
        - Давай-ка поторапливаться. У меня времени в обрез. Я еще Ангелу не позвонила, вдруг он усвистал уже. Хотя должен быть у себя на месте…
        Ангел был у себя.
        - Костя ждет нас. Ты не обращай на него внимания. Он может подкалывать и ерничать. Но не со зла. Просто у него характер такой… А на самом деле он…- Маринка замолчала.
        В комнате, где обитало создание из небесной канцелярии, сидела худенькая девушка с короткой стрижкой и не отрываясь смотрела на экран монитора.
        Маринка вошла и громко сказала.
        - Всем привет!
        Я жалась сзади.
        - Ангел, я с тобой разговариваю,- повысила она голос.
        - А она ничего. Симпатичная.
        Голос шел откуда-то из окна. Присмотревшись, я увидела возле него огромный компьютер, по клавиатуре которого ловко, как у пианиста на концерте, бегали длинные точеные пальцы. Ангел сидел спиной к окну, и его лица за монитором не было видно.
        - Ангел. Я не сводница. Девушке нужна справка. Можешь дать?
        - Я все могу,- с легким оттенком гордости ответит парень.
        - Ангел!- устало сказала Маринка.- Мне материал писать. Срочно. Для Скрипченко. Потом нести Зайцеву. Ты въезжаешь или нет.
        - Понял!
        Щелканье по клавиатуре стихло. Из-за компа появился высокий парень с рыжими волосами, собранными сзади в хвостик. У Ангела была загорелая кожа, легкая россыпь веснушек на носу, нос с горбинкой и прозрачно-зеленые глаза. Одет он был в белую футболку с изображением Че Гевары и темно-серые джинсы.
        - Привет!- обратился он ко мне.- Вы - Александра!
        - Ангел. Не разводи церемоний. Просто Саша. Моя бывшая одноклассница. Сделай для нее все, что можешь. И не можешь. А я побежала. За мной - чашка кофе.
        - Виски.
        - Мне бы твои шуточки…- Маринка кивнула мне и уже скрылась за дверью.
        - Присаживайтесь, «просто Саша».- Костя-Ангел сел обратно за свой компьютер, придвинув мне офисный стул.- Садись ближе. Не съем.
        Рабочее пространство Ангела напоминало мастерскую художника. Почти вплотную к компьютеру была придвинута квадратная серо-стальная карандашница с тонко отточенными карандашами «под иголку» и разноцветными ручками; рядом стояла фигурка леопарда. А за ним веселый тролль с табличкой, на которой было что-то написано на иностранном языке.
        - Это финское ругательство,- проследил за мной взглядом Ангел.- Все равно никто ничего не понимает.
        Справа от монитора стояла фотография красивой женщины в платье по моде тридцатых горов.
        - Моя тетка-галеристка. Красивая, правда?
        - Правда.
        - Кофе будете?
        - Я только что попила.
        - Где? Наверху? Это бурда, а не кофе. Олимпиада Аркадьевна, сделайте, пожалуйста, кофе.
        Худенькая девушка, которую назвали Олимпиадой Аркадьевной, поднялась из-за своего стола и сказала неожиданно-низким голосом:
        - Вот так всегда, Ангел! Всю черновую работу за тебя делают другие люди.
        - Я же Ангел.- И он подмигнул мне.
        Кофе, которое Олимпиада Аркадьевна подала мне в крохотной бело-черной чашке, пахло специями и шоколадом.
        - Ну как?
        - Вкусно.
        Он фыркнул.
        - А теперь - к делу. Нельзя разговаривать с мужчиной на голодный желудок, а с женщиной - не напоив ее кофе. Какая проблема?
        - Мне нужно узнать об этой организации.- Я достала из сумки смятый листок и положила его перед ним.- В интернете нет о ней никаких сведений.
        - Совсем никаких?
        Я отрицательно качнула головой.
        - Задача усложняется,- пробормотал Ангел.- Тем лучше.
        Руки Ангела запорхали над клавиатурой. Его брови сдвинулись.
        - Странно,- пробормотал он.- Вы уверены, что эта организация существует?
        - Уверена. Я видела документы с ее штампом.
        - Но если это Ми-6 или подразделение израильской разведки, то я ничем не могу вам помочь. Хотя…
        Это «хотя» меня обнадежило.
        - Выпейте еще кофе, вы слишком нервничаете.
        - А вы?
        - Я никогда не выхожу из себя,- надменно сказал Ангел.
        Я выпила еще кофе, отказавшись от печенья, предложенного Олимпиадой Аркадьевной.
        - От конфет не откажетесь. Они из Парижа.- Ангел открыл ящик и вслепую достал оттуда изящную коробку конфет.- Угощайтесь.
        - Я не…
        - Угощайтесь,- с нажимом сказал Ангел.- А то обижусь.
        Обижать его не хотелось, и я послушно сунула конфету в рот. Шоколад медленно таял, обволакивая рот неземным вкусом.
        - Вы были в Париже?- брякнула я.
        Олимпиада Аркадьевна издала приглушенный смешок.
        - Из Парижа вернулся неделю назад. Ездил на выходные,- пояснил Ангел.
        - Извините.
        - Ничего. Задавайте вопросы, а я буду отвечать.
        Что вас еще интересует?
        - Ничего.
        Мне показалось, что он смеется надо мной.
        Прошло еще полчаса. Олимпиада Аркадьевна незаметно ушла, а Костя все еще колдовал над компьютером. С монитора сыпались цифры, ссылки. Костя перескакивал с Яндекса на Гугл, с Гугла на Яху.
        - Не могу.- Ангел встал из-за компьютера и потряс руками, разминая их.- Проблема требует большего времени для решения, чем это предполагалось вначале. Один вечер вас устроит? Я поработаю дома над вашей проблемой, а завтра сообщу результаты.
        - Устроит.
        - Вы сейчас куда?
        - Домой.
        - Я подвезу вас.
        Я хотела ответить «не стоит», но передумала. Ехать до дома Милены Сергеевны на метро не хотелось.
        - Если не затруднит.
        - Не затруднит. А если и затруднит, то какая вам разница. Главное - результат.
        Мы вышли из здания. Раскаленное солнце плавило асфальт: оно и не собиралось сдавать своих позиций. Жара стояла такая, что пот мгновенно выступил на лице, и я вспомнила, что забыла купить влажные салфетки, и сейчас выгляжу так, как будто бы только что вышла из парилки - с красным лицом, усыпанным бисеринками пота.
        - Жарко! Сейчас бы улететь в Гоа или на Мальдивы.
        - Неплохо,- буркнула я.
        - Вы так пренебрежительно говорите о Мальдивах. Вы там были?
        - Нет.- Мой ответ прозвучал резко.
        - Вот видите. А там все сказочно-первобытное. Хотя мне больше нравится Гоа. Но это - вопрос вкуса. И свободы.
        Мы подошли к ярко-красной машине.
        - Садитесь.
        - Это - ваша?
        - Моя. А что?
        - Я думала…
        - Что на красных авто ездят нервические барышни и топ-модели? Ошибаетесь. Красный - мой любимый цвет.
        Я нырнула в салон машины, и приятная прохлада успокаивающе легла мне на лицо и руки.
        - Сейчас включу кондиционер.
        Костя-Ангел установил нужную температуру и повернулся ко мне.
        - Есть предложение поехать в ресторан «Винная карта». Вы как?
        - Н-не знаю.
        - Тогда - принято.
        - У меня одежда не ресторанная.
        Я была одета в свою любимую одежду: джинсы и футболку.
        - Не проблема. Сойдет и так.
        Первой мыслью было отказаться, но сидеть дома в четырех стенах не хотелось.
        - Я согласна.
        - Вот и ладненько.- В голосе моего собеседника послышалась легкая насмешка. Я отвернулась и стала смотреть в окно. Москва проплывала передо мной - в слепящей золотистой дымке от зноя и расплавленного воздуха, который мокрой тряпкой ложился на лицо и тело. Но здесь, в машине было прохладно и уютно. Покрутив ручку магнитолы, Костя нашел тихую музыку - медленно-тягучую.
        Ресторан был в высшей степени респектабельным и солидным. Белые скатерти с накрахмаленными уголками резали глаза морозной белизной, а люстры с золотыми подвесками таинственно мерцали в полутьме. Атмосфера ресторана оказывала расслабляющее действие, и я почувствовала, как впервые за последнее время напряжение стало потихоньку отпускать меня.
        Ангел уверенно лавировал между столиками, как будто бы выискивал тот, единственный, который был предназначен именно ему.
        Он подвел меня к столику у окна и подвинул стул.
        - Садитесь, «просто Саша».
        Официант сразу материализовался из густого воздуха и протянул нам две толстые кожаные книжки.
        - Выбирайте,- кивнул мне Ангел.- Советую японскую кухню. Жара хорошо сочетается с морепродуктами.
        - Ну, если вы советуете….
        - Тогда я закажу за вас?
        - Не возражаю. Целиком и полностью полагаюсь на ваш вкус.
        - Покорные женщины мне всегда нравились.
        Я подобралась.
        - Что вы имеете в виду?
        - О,- Ангел поднял вверх руки.- Простите. Сорвалось с языка.
        Но у меня складывалось впечатление, что он здорово потешается надо мной.
        Нам принесли суши и палочки. Я посмотрела на Ангела.
        - Это очень просто. Смотрите… берите палочки вот так.
        У меня ничего не получалось, и я почувствовала себя провинциальной неумехой.
        - Умение обращаться с палочками приходит не сразу. Надо только быть внимательней.
        Палочки упали на пол.
        - Сейчас принесут новые.
        - У меня не получится.
        Ангел хмыкнул.
        - Откуда такое неверие в собственные силы?
        - Послушайте.- Я уже начинала закипать. Вы… все время надо мной смеетесь. Я для вас - жалкая провинциалка, случайно попавшая в хороший ресторан. Я вас не просила привозить меня сюда. И поэтому вы не имеете никакого права смеяться надо мной.
        - О…- Ангел с удивлением посмотрел на меня.- Я? Смеюсь? Да вам так кажется… Это не так. Честное слово.
        - Я не хочу есть.- И с этими словами я откинулась на спинку стула.
        - Хорошо. Оставим японскую кухню в покое. Телячий язык с вишневым соусом вас устроит?
        - Черт с вами.
        Ангел рассмеялся. Его красивые ровные зубы блеснули в полумраке.
        - Черт и Ангел - хорошее сочетание.
        - Неизвестно только, кто есть кто.
        Он подался вперед.
        - А чем вы вообще занимаетесь?
        - Сею разумное, доброе, вечное.
        - Педагог.
        - Угу. Бывший.
        - А что такое?
        Я рассказал ему историю с богатым папашей.
        - Замечательно! Чтобы так врезать, нужна большая смелость.
        Принесли телячий язык. Сам Ангел ловко расправлялся с суши.
        - Я… не могла по-другому.
        - Понимаю. Я и сам такой.
        - Вы?- я искренне удивилась.
        - Я стараюсь жить по своим правилам, которые сам же и устанавливаю. Со стороны это может выглядеть не так. Но я точно знаю цену всему. В том числе и себе.
        Я подумала, что этому столичному успешному журналисту хорошо говорить о цене и о правилах. Он не жил под гнетом безденежья и страха остаться без работы, с пустыми карманами.
        Мы замолчали. Я ловила на себе испытующий взгляд Ангела. Не насмешливый, а напротив - серьезный. Даже слишком серьезный. И это меня невольно пугало…
        Когда я расправилась с телячьим языком, он неожиданно накрыл мою руку своей.
        - Поехали ко мне.- В голосе была легкая хрипотца. Как будто бы он долго кричал на морозе и охрип. А вот рука, несмотря на прохладный полумрак, была горячей. Длинные тонкие пальцы лежали на моей руке, которая внезапно стала тяжелой и онемевшей - я не могла даже пошевелить ею. В горле внезапно пересохло; тишина накрыла меня с головой, мне даже показалось, что я оглохла.
        И тут же пришло прозрение. Это московские нравы. Столичный ловелас в действии. Кто ужинает девушку, тот ее и танцует.
        - Я… не могу.
        - Почему? У вас кто-то есть?
        - Да.
        - И вы без ума от своего провинциального Ромео?
        - Да что вы заладили: провинция, провинция!- рассердилась я.- Прекратите!
        - Тогда в чем дело?
        - А вы…- я растерялась.- Мне приказываете?
        Ангел прикрыл глаза, словно я утомила его своим вопросом.
        - Почти,- лениво процедил он.- Ну так как?- и он открыл глаза. В них, в этих светло-зеленых глазах таилась темнота - опасная, манящая. Я вздрогнула.
        - Вас, наверное, это удивит, но я отказываюсь.
        - Почему?
        Я издала краткий смешок.
        - Вы не находите ваш вопрос несколько странным?
        - Ничуть. Это вы - очень странная девушка. Я предлагаю вам приятно провести вечер, а вы отказываетесь.
        - Вы… мне не нравитесь.
        Он кивнул, словно мой ответ удовлетворил его.
        - Скажите проще: боитесь.
        - Вас?- я рассмеялась.- Ну нет!
        Но я лгала. Я действительно его боялась: насмешливого тона, колдовского взгляда, который пронизывал насквозь, его обжигающей руки. Мне хотелось юркнуть в свою норку: безопасную и удобную и не высовываться оттуда.
        - Тогда - что?
        Он добивал меня - точным, хорошо рассчитанным ударом. И я была не готова к этому. Случаются такие минуты, когда рисковать приходится многим, а результат - неизвестен. Есть встречи, которые лучше не иметь в активе, а отнести к числу нереализованных возможностей. А потом когда-нибудь вспоминать о них с легким вздохом сожаления: «Да… могло бы быть все по-другому…»
        Я понимала, что вечер может закончиться самым непредсказуемым образом. Меня не тянуло к Ангелу. Но это было даже опасней. Я понимала своим чутьем, нутром, что переварить его и выплюнуть не получится. Здесь не будет легкого приятного секса, здесь будет нечто другое - то, что поднимет меня вверх и с такой же страшной силой швырнет вниз.
        И я просто отошла в сторону от взрыва, который мог меня сотрясти до самых основ. Я чувствовала это своей кожей, всеми позвонками, нервами. Я почти презирала себя в эту минуту. Но сделать с собой ничего не могла.
        Ангел издал вздох, похожий на легкий стон, едва различимый.
        - Ответ тот же?
        - Да. Простите. Я благодарна вам… за…- Я запуталась в словах. Если честно, то я не узнавала саму себя. И это тоже пугало.
        Мой жалкий лепет он решительным жестом отмел в сторону - так миллионер подписывает чек на покупку бриллиантового колье для своей любовницы.
        - Вам. Эта. Информация. Для. Чего. Нужна.- Слова чеканились как золото высшей пробы. И я поняла, что от моего ответа зависит, будет ли он помогать мне и Эве.
        - Это для сестры.- Я сложила руки как в мольбе.- Она беременна. И у меня подозрение, что эта организация преследует ее. Я вас умоляю…- мои слова уже падали в гулкую пустоту.
        Ангел кивнул мне царственно-снисходительно.
        - Я понял.- И встал. Он достал портмоне и отсчитал деньги.- Этого хватит.
        - Я сама заплачу.
        - Вы что, ярая поборница феминизма? Вы не сможете расплатиться за этот ужин без ущерба для вашего бюджета. Но не комплексуйте по этому поводу. Вам это не идет.
        Меня напоследок отхлестали мокрым полотенцем. Я уставилась в тарелку с отрешенным видом. Я даже не могла поднять на него глаз.
        Я сидела в некой прострации, пока около меня, как старик Хоттабыч, не вырос официант.
        - Что-нибудь еще?
        Мне хотелось сказать: да, мне еще прохладный лед на лоб, личный самолет, чтобы улететь на Мальдивы или на Гоа, и вообще отключите мне на время мозги…
        - Нет. Спасибо.
        - Ваш чай.
        - Я не заказывала.
        - Заказали для вас.
        Конечно, он знал, что в такую жару нужен японский зеленый чай. Как последний привет из преисподней.
        - Спасибо,- вежливо поблагодарила я.
        Чай пах липой.
        Когда принесли счет, я небрежно сунула в коричневую книжечку все деньги, оставленные Ангелом.
        - Сдачи не надо,- торопливо сказала я.- Это чаевые.
        Я выскочила из ресторана, словно за мной гнались по пятам. Эта чертова африканская жара и не думала сдаваться. Жаркий день плавно перетек в душный вечер без малейших признаков прохлады.
        Я доехала до дома Пашиной тетушки, как в тумане. От жары все растекалось у меня перед глазами, как дрожащее желе. Люди, здания, асфальт. Я сразу побежала в душ и стояла полчаса под холодной водой, постепенно приходя в себя.

* * *
        На другой день позвонил Ангел и скучным тоном сказал, что организация, которая меня интересует, занимается омоложением посредством стволовых клеток, но больше он мне ничего сказать не может. В Москве есть научная лаборатория, которая занимается примерно теми же проблемами. Там мне могут дать более подробную и развернутую информацию по этому вопросу.
        Он дал телефон лаборатории, сказал как до нее проехать и назвал фамилию руководителя - Дмитриев Кирилл Андреевич. Можно сослаться на Ермолину, она когда-то брала у него интервью.
        - Спасибо,- сказала я.- Большое спасибо.
        Но Костя-Ангел уже повесил трубку.
        Я позвонила Маринке.
        - Привет!- откликнулась она.- Как дела? Ангел помог?
        - Помог.
        - Это хорошо. Если он тебя подкалывает, не обращай внимания. Это у него привычка такая.
        - Я уже не обращаю. Кстати, мы вчера с ним в ресторане поужинали.
        На том конце наступила пауза.
        - С Ангелом?- переспросила Ермолина.
        - Ну да, с ним,- нервно хихикнула я.- А что?
        - Ничего,- твердым голосом сказала Маринка.- Он топ-моделей как перчатки меняет. Да и в родной редакции ни одной смазливой девчонки не пропустит. Так что будь поосторожней.
        - Спасибо за совет,- буркнула я.- Всего хорошего.
        На душе было муторно. Раскисать я никак не могла - мне нужно было помочь Эве. Но все равно я не могла избавиться от неприятного осадка, как будто бы мне полагался шикарный выигрыш в миллион долларов, а я взяла и прошла мимо него. Как же, миллион, фыркнула я, пытаясь заглушить свой внутренний голос, скорее всего, нажила бы ты с этим Ангелом крутые проблемы на свою голову. Так что радуйся тому, что ноги унесла.
        Вопреки собственным уговорам, радоваться не хотелось. Я разозлилась на саму себя, быстренько позавтракала и поехала по адресу, продиктованному Ангелом.
        Научная лаборатория размещалась в здании, которое давно нуждалось в капитальном ремонте. Кое-где осыпалась лепнина, ступеньки были покосившимися, а парадные колонны при входе из белых превратились в грязно-серые. Понятное дело, что здравоохранение финансировалось у нас по остаточному принципу, и сегодня я наглядно могла в этом убедиться.
        Я сказала пожилой вахтерше, что мне нужно к Дмитриеву, и она неопределенно махнула рукой куда-то позади себя.
        - Прямо и налево,- буркнула она, утыкаясь в газету «Здоровый образ жизни».
        Я шла по коридору, пока не уперлась в окно. Тогда я потопала обратно, внимательно смотря на таблички, висевшие на дверях кабинетов. Увидев надпись - Дмитриев Кирилл Андреевич, врач высшей квалификации, доктор медицинских наук, я решительно толкнула дверь.
        В приемной никого не было, кроме молодого мужчины лет тридцати, который с кем-то разговаривал по телефону. При моем появлении он повернулся ко мне и сказал с недовольным видом.
        - Сегодня приема нет.
        - Я не по этому поводу.
        Он прикрыл трубку рукой.
        - А по какому? Вы кто?
        Я назвалась и добавила:
        - Я к Дмитриеву.
        - По какому вопросу?- настойчиво гнул он свою линию.
        - Это конфеденциальный разговор.
        Мне показалось, что сейчас он фыркнет, но он только сказал:
        - Подождите,- и указал пальцем на стул в углу.
        Закончив разговаривать, он сел за стол. У него были светлые глаза и ямочка на подбородке. А руки - рыхлые и пухлые, чем-то напоминающие женские. Незнакомец был в белом халате и черных брюках.
        - Может, вы все-таки изложите ваш вопрос. Я - заместитель Дмитриева, Боренко Николай Эдуардович.
        Но неожиданно для себя я заартачилась.
        - Нет. У меня дело лично к Кириллу Андреевичу.
        Мужчина как-то неопределенно пожал плечами - мол, мое упрямство непонятно и не делает мне чести, но я демонстративно сложила руки на коленях и отвернулась, давая всем своим видом понять, что разговаривать я с ним ни за что не стану. Иногда я бываю такой - жутко несговорчивой. Как, например, вчера… При воспоминании о вчерашнем я сглотнула. И зачем я только растравливаю себя попусту! Сделанного-то не вернешь.
        На лице врача, в свою очередь, появилось брезгливое выражение, как будто бы он увидел в своей чашке таракана, и я уже ожидала, что сейчас он попросит меня выйти вон, как дверь стремительно распахнулась, и мимо меня прошел, нет пролетел мужчина в белом халате, которого я толком даже и не успела рассмотреть.
        Он прошел в следующую комнату и плотно закрыл за собой дверь.
        - Кирилл Андреевич?- спросила я.
        Врать смысла не было, и мой собеседник кивнул. Я встала, но он решительно сказал.
        - Туда нельзя!
        - Почему?
        - Девушка! Вы кто такая? Вы пришли сюда без предварительной договоренности и хотите ворваться без спроса в кабинет Кирилла Андреевича. Я сейчас милицию вызову.
        Я подошла к двери и взялась было за ручку, как мой несговорчивый оппонент преградил мне путь.
        - Я же сказал: нельзя.
        Дверь открылась с той стороны, и к нам выглянул мужчина.
        - В чем дело?- строго спросил он, привлеченный шумом.
        - Кирилл Андреевич! К вам тут рвутся…
        Дмитриев перевел взгляд на меня. Ему было лет сорок, не больше. А может, и меньше. У него были седые волосы, подстриженные под короткий ежик, и светлые глаза. И эти глаза сейчас пристально рассматривали меня.
        - Добрый день. Я от Марины Ермолиной.
        - Во-первых, проходите в кабинет и присаживайтесь,- сказал он сердито.- А во-вторых, я не знаю никакой Марины Ермолиной.
        Я растерялась.
        Второй врач неопределенно хмыкнул.
        - Она брала у вас интервью.- И тут я поняла, что ошиблась.- Я от Константина Гомулова.
        Дмитриев улыбнулся краешками губ.
        - Уже лучше. Гомулов действительно брал у меня интервью. И что вы от меня хотите? Не стойте в дверях. Проходите!
        Я вошла в кабинет. Он был небольшим и тоже требовал ремонта, как и само здание. Дмитриев сел за стол и забарабанил по нему пальцами.
        Все складывалось не так, как я это себе представляла. Не будет длинных разговоров и глубокомысленных рассуждений. Никто не собирался мне помогать и бросать спасительный круг.
        - Это очень долгая история,- сказала я упавшим голосом.
        - На долгие истории у меня совершенно нет времени. Извините. Да вы садитесь.
        Я села на краешек стула.
        Зазвонил телефон. Он кратко поговорил по телефону и снова повернулся ко мне.
        - Давайте сделаем так. Сейчас уже конец рабочего дня. Я подвезу вас домой и по дороге вы мне все расскажете. Идет?
        - Идет.
        Это было лучше, чем ничего. По дороге я успею рассказать ему все, что меня мучает. Должна успеть.
        - Тогда подождите меня в коридоре. Может, вы хотите чай? Кофе, по-моему, только что кончился.
        - Если нетрудно.- В горле у меня пересохло от волнения и глоток чая мне, действительно, не повредил бы.
        - Нет проблем.- Он поднял трубку и кому-то позвонил.
        - Вера! Зайди ко мне!
        Через пару секунд на пороге кабинета материализовалась пышногрудая девица в белом халате и белой шапочке, из-под которой выбивались рыжие кудряшки.
        - Чай вам организует Вера Васильевна.
        Вера вышла из кабинета, даже не оглянувшись на меня. Я пошла за ней. В тесной комнатке, заставленной шкафами и папками, куда девушка меня привела, она выдвинула мне единственный стул с потрепанной спинкой и спросила:
        - С сахаром или без?
        - С сахаром.
        - Сколько.
        - Одну ложку.
        Вскоре передо мной на столе стоял стакан с чаем.
        - Вот. Больше ничего нет. Ни печенья, ни пряников. Нас уже давно плохо финансируют, зарплаты маленькие. Так что…- она развела руками.
        - Все нормально. Мне ничего и не надо. Ни пряников, ни печенья. Спасибо.
        Оставшись одна, я почувствовала страшную усталость. Если Кирилл Андреевич не сможет мне помочь, остается одно - паковать чемоданы и уезжать в свой город. К Эве. Несолоно хлебавши.
        Ко мне заглянула Вера.
        - Кирилл Андреевич спрашивает вас.
        Я встала и сделала пару глотков. Чай был горячим, и я обожглась.
        Кирилл Андреевич стоял в коридоре. Он был уже не в белом халате, а в брюках и белой рубашке с короткими рукавами. Ростом он был выше меня, и поэтому при разговоре мне приходилось смотреть на него снизу вверх, что я не очень-то любила.
        - У меня, к сожалению, дела. Поэтому все в спешке и запарке. Но в машине мы поговорить сможем спокойно.
        У Кирилла Андреевича был черный «Форд». Он открыл мне дверцу и пригласил:
        - Прошу.
        Мотор заурчал и затих.
        - Какую вы любите музыку? К бардам равнодушны?
        - Почти.
        - Тогда найдем что-нибудь другое.
        Покрутив ручку магнитолы, врач остановился на Селин Дион.
        - Устраивает?
        - Да. Вы не беспокойтесь. Мне все равно, какая музыка. Мне главное совсем другое…
        - До другого мы тоже доберемся.
        В машине было уютно и почему-то пахло табаком.
        Кирилл Андреевич бросил на меня взгляд искоса.
        - Ну… рассказывайте.
        Я рассказала ему о «Международном центре медицины будущего» и о том, что моя сестра хотела бы обследоваться там, но нигде не может найти конкретные координаты этой организации. Я придумала эту легенду еще вчера, чтобы расположить к себе Дмитриева. Рассказывать всю правду я, естественно, не могла. Он слушал меня внимательно, не перебивая. Когда я закончила, наступило молчание, потом я услышала:
        - К сожалению, помочь ничем не могу. У меня нет ни контактов с этой организацией, ни ее координат.
        - И вы никогда не слышали о ней.
        - Нет.
        - Но вы же занимаетесь похожими проблемами!
        Он бросил на меня взгляд искоса.
        - Ну и что! К сожалению, мы в России зачастую оторваны от мировой науки. Раньше во времена СССР можно было хотя бы заказывать соответствующую литературу и знать, что происходит в мире. Сейчас эта система разрушена и все зиждется только на личных контактах. Кому-то удалось их установить, кому-то - нет. Так что хотел бы помочь, но увы…
        Мы замолчали и какое-то время в салоне автомобиля звучала музыка. Селион Дион сменила Шакира.
        Ну вот и все!- подумала я, грустно глядя в окно. «Последняя инстанция» действительно оказалась последней. И Эва остается одна со своими проблемами. Толку от меня никакого.
        - Приехали.
        Мы въехали во двор, и врач притормозил около детского городка.
        Только бы не разнюниться, только бы сохранить нормальное лицо. Не получилось - и не надо. Мне почему-то не хотелось перед Дмитриевым выглядеть расквасившейся плаксой.
        - Спасибо.- Я старалась не смотреть на Дмитриева.- Не хотите подняться и выпить чай, кофе?- я подумала, что если он задержится, то я могу еще раз попытаться его разговорить.
        - Я как раз хотел попросить вас о простом стакане воды. Жара!
        В молчании мы поднялись к квартире Милены Сергеевны. Дмитриев быстро выпил полную чашку воды и уехал, попрощавшись.
        На следующий день я подумала, что была недостаточно настойчива и что мне нужно попытать удачи еще раз. Я снова поехала на работу к Дмитриеву и не могу сказать, что он обрадовался моему появлению.
        - Я вроде бы вам все вчера объяснил. И сказал, что ничем не могу помочь.
        - Зато я рассказала вам далеко не все.
        С минуту-другую он смотрел на меня, словно что-то взвешивая про себя, потом выдохнул.
        - Ладно. Давайте опять поговорим в машине в конце рабочего дня. Погуляйте пока где-нибудь, а потом - приходите. Договорились?
        Я кивнула.
        Четыре часа я просто бродила по Москве, прогулялась по Красной площади, посидела в скверике возле Большого театра, зашла в ГУМ и прошвырнулась по бутикам - просто так, чтобы убить время. Потом посмотрела на часы и поехала на работу к Дмитриеву.
        Когда я дошла до места, как я влезла в номер и обнаружила листы бумаг с загадочной абревиатурой, мой собеседник взглянул на меня с веселым изумлением.
        - Так и залезли в номер?
        - Так и залезла.
        - Да вы авантюристка!
        - Мне просто очень нужно помочь сестре.- Я сглотнула.- Очень.
        - Понимаю… Но я по-прежнему не знаю, чем вам помочь. Давайте договоримся так. Вы оставьте мне свой телефон, а я со своей стороны попробую навести справки об этой организации. Если удастся что-то накопать, я сразу перезвоню вам.
        Тут у него зазвонил сотовый, и он кивнул мне на прощание. Я вылезла из машины и направилась к подъезду.
        Лифта не было, и я решила идти пешком на пятый этаж.
        В холле было темно - перегорела лампочка; мои ноги почему-то прилипли к полу, и я ужасно не хотела идти дальше. Может, позвонить соседям? Пусть посветят? Но я никого не знала, а беспокоить незнакомых людей не хотелось.
        Я собиралась вставить ключ в дверь, но она от моего невольно толчка открылась. Я машинально сделала шаг вперед и передо мной возникла картина жуткого разгрома. Вспоротые стулья, распотрошенный диван, откуда лезли белые клочья, похожие на сахарную вату… Под ноги попалась кукла на чайник. Я подняла ее и положила на тумбочку в коридоре. Где-то капала вода, и этот звук вывел меня из оцепенения. Медленно, на цыпочках, я отступила назад и осторожно закрыла за собой дверь. И тут я сорвалась с места. Я неслась по лестнице, рискуя сломать себе ноги, и вылетела на улицу, судорожно оглядываясь по сторонам. Только бы он еще не уехал!
        Кирилл Андреевич сидел в машине и уже собирался отъезжать. Машина зарычала, и тут я кинулась наперерез. Не рассчитав силу прыжка, я свалилась под колеса, потирая ушибленный бок.
        Врач мгновенно выскочил из машины.
        - Вы что ненормальная!- закричал он.- Под машину бросаетесь. А если бы случилась серьезная травма.
        - Пусть!- прошептала я побелевшими губами.- Вы мне очень нужны. Пожалуйста,- я вцепилась в его руку.
        - Что случилось?
        - Там… там…- мои зубы клацали.- Они все переворошили. Полный погром в квартире. Я как увидела…
        - Серьезно?
        Я качнула головой.
        - Садись в машину!- скомандовал он.- Быстрее.
        Я нырнула в машину, и он резко крутанул руль вправо.
        - Ты кого-нибудь видела?
        - Нет. Никого.
        - Это хорошо.
        - Почему?
        - Потому что оставлять в таком деле свидетелей никто не будет.
        - Понятно. И что теперь делать?
        - Не знаю. Куда тебя везти теперь?
        Я закрыла лицо руками.
        - У меня в Москве никого нет. Так что, наверное, на вокзал…
        - Снимала квартиру?
        - Это квартира знакомых.
        - Понятно. Тогда едем ко мне. Особых удобств я тебе не обещаю, но пожить день-два можно.
        Я кивнула.
        - Только…- он замолчал.- Аську бы не испугать. Это дочь моя. Она боится незнакомых людей.- Он говорил неохотно, скупо, с трудом разжимая губы.- Ладно, это я беру на себя.
        Оставшуюся дорогу мы молчали. Пару раз я ловила на себе взгляды своего спутника, но как только я поворачивалась к нему, взгляд переводился на дорогу.
        Мы остановились у сталинского дома, и врач сказал сухим тоном, не глядя на меня:
        - Значит так. Ты - моя дальняя родственница и приехала на пару дней. Договорились? К Аське особо не приставай. Она - девочка с характером.
        - Хорошо.
        Мои мысли путались и я думала только об одном: «Только бы они не добрались до Эвы! . Похоже, дело принимает серьезный оборот и погром в квартире - тому наглядное свидетельство.
        Кирилл Андреевич стоял у двери квартиры и долго жал на кнопку звонка. Никто не подходил.
        - Аська спит, а мы тут трезвоним.
        Как бы в опровержении его слов за дверью раздались робкие неуверенные шаги.
        - Идет.- И на лице врача появилось выражение необыкновенной нежности. Я подобралась.
        Сначала блеснул глазок, потом Дмитриев сказал:
        - Асенька, это я. Открывай.
        Послышалась возня с замками. Дверь приоткрылась на дверную цепочку. Показался карий глаз и прядь светлых волос.
        - Привет!
        В ответ молчание. Дверь распахнулась, на пороге стояла девочка лет шести-семи с большим белым медведем в руках.
        - Привет!- повторил он, подхватывая ее на руки.- Соскучилась?- Он отошел в сторону, как бы выставляя меня на обозрение.- Это Александра. Можно просто тетя Саша. Наша дальняя родственница. Она поживет у нас пару дней. Ты не против?
        И снова молчание. Ни слова не говоря, Ася повернулась к нам спиной и пошла по коридору, волоча за лапу медведя.
        - Все нормально,- шепнул он мне.- Проходи на кухню.
        - Но сначала - в ванную мыть руки. Я злостный поборник чистоты. Москва - грязный город, и чем чаще мыть руки, тем лучше. Это и Аське говорю… Профилактика против микробов.
        Я пошла в ванную: стены выложены бежевой плиткой, новая белая ванна, большое овальное зеркало, в котором отразилась я - с испуганным взглядом и спутанными волосами. На стеклянной полочке - пара щеток, зубная паста, одеколон и гель для бриться. Еще одна зубная паста - детская, с ярким рисунком на тюбике. Детский шампунь и гель для душа.
        Я мыла руки тщательно. Потом стряхнула их и вытерла желтым полотенцем.
        Никаких следов женского присутствия - ни ватных дисков, ни помад, ни туши-пудры, ни ароматических солей для ванн.
        Он живет вдвоем с дочерью?
        Я вышла на кухню. Кирилл Андреевич стоял у плиты, повернувшись ко мне спиной.
        - Давайте я похозяйничаю.
        - Нет,- резко сказал он.- Не надо. У меня все по-спартански. Я обедаю на работе. А к Асе приходит няня и кормит ее. Так что могу предложить только бутерброд с сыром и печенье.
        - Спасибо.
        Кирилл Андреевич пил чай большими глотками, словно куда-то торопился.
        - Завтра рано вставать. На работу. Я покажу вам, где вы будете спать…
        Я торопливо сунула бутерброд в рот.
        - Я не тороплю вас.- Он почему-то перешел на «вы».- Просто объясняю, что и как.
        Комната, которую он мне определил, была небольшой, но очень уютной. Пузатый комод с резными ножками. Платяной шкаф с темными полированными дверцами, на стенах - яркие картины - пейзажи, натюрморты. Около окна столик с незаконченной вышивкой…
        - Вот. Сейчас я дам вам белье.
        Он открыл шкаф и сунул мне стопку белья.
        - Спокойной ночи,- пробормотал он и быстро вышел из комнаты.
        Проснулась я от того, что свет заливал комнату. Первое время я не понимала, где нахожусь, потом все вспомнила и, сев на диване, нахмурилась. Я абсолютно не знала, что делать дальше. Голова была ясно-пустой, и никаких мыслей на ум не приходило. Возвращаться обратно в свой город? А что будет с Эвой? Сколько она может прятаться? И оставят ли ее в покое эти люди? И что им в конце концов от нее нужно? И что они искали в квартире у Милены Сергеевны? Я усмехнулась. Я все время думаю об Эве и ни разу не задала себе вопрос: а оставят ли в покое эти люди меня? Или мои дела так плохи, что хуже не бывает? Вчера Кирилл Андреевич что-то говорил о том, что свидетелей не оставляют. А может быть, я и есть ненужный свидетель всей этой истории?
        Я встала, оделась и пошла на кухню. Там уже сидела Ася с белым медведем.
        - Привет!- произнесла я, вырастая в дверях. Она посмотрела на меня и ничего не сказала.
        Я подошла к плите. Спиной я чувствовала напряженный Асин взгляд.
        - Ты уже завтракала?
        И снова молчание.
        - Я сейчас буду чай пить. Составишь компанию?
        Ни звука. И тогда я разозлилась.
        - Тебе не говорили, что со взрослыми нужно быть вежливой?
        - Я. У. Себя. Дома,- отчеканила она.- А. Ты. Посторонняя.
        - Это верно. Но у меня проблемы. Я попала в беду. Понимаешь?
        Ася соскользнула со стула и ушла из кухни.
        Я провела рукой по лбу. Черт! Просил же меня Кирилл Андреевич не приставать к Асе. А я пристала. И на кой ляд она мне сдалась? Ну, молчит девочка и молчит. Может, родители развелись, вот и травма у ребенка. Что тут поделаешь?
        Выпив чай, подумала, что больше странной Асе я не скажу ни слова.
        Я ушла к себе в комнату и включила телевизор. В два часа хлопнула входная дверь. Я выглянула. Незнакомая женщина в белых брюках, просторной белой блузке и белой панаме с двумя сумками в руках вошла в комнату. Этакий снеговик, которому только не хватало носа-морковки. Увидев меня, она попятилась, и сумки выпали у нее из рук.
        - Здравствуйте,- громко сказала я, выходя из комнаты.
        - В-вы к-кто?- заикаясь спросила женщина. Ей было лет пятьдесят. У нее было широкое круглое лицо и маленькие глазки.
        - Александра. Вам Кирилл Андреевич обо мне разве не говорил?
        - Нет. Наверное, не успел. А кто вы?- настойчиво спрашивала женщина.
        - Дальняя родственница.
        - Да?- она с сомнением окинула меня взглядом.
        - Если хотите, можете позвонить ему.
        - Я так и сделаю.
        После краткого разговора по сотовому с Дмитриевым женщина повернулась ко мне и поджала губы.
        - Я Асина няня. Вероника Николаевна. Странно, что мне ничего о вас не рассказали.
        - Так получилось.
        - Вы приехали… вчера?
        - Да. Внезапная поездка.
        - А вы откуда?
        - Из Владивостока,- разозлилась я.- С окраины России.
        Судя по взгляду, каким меня окинула Вероника Николаевна, следующий вопрос был бы:
«И чего тебе не сиделось в твоем Владивостоке?».
        Я не выдержала.
        - Вы приехали кормить Асю? Приятного аппетита.- И я хлопнула дверью.
        Я опустилась на диван и уткнулась лицом в ладони. И чего я все время срываюсь? Нервы? Усталость? Чувство страха? Или на меня навалилось все вместе?
        Когда дверь закрылась с характерным шумом, я выглянула из комнаты и направилась в кухню - попить чай. Хотя ужасно хотелось есть. Но мне никто ничего не предлагал. На столе высилась горка аппетитных румяных, с поджаристой корочкой котлет. На плите стояла моя любимая жареная картошка. Я проглотила слюну. Может, плюнуть и съесть? Но эта невыносимая Вероника Николаевна наверняка приготовила еду для Кирилла Андреевича. Я все слопаю и тем самым выставлю себя в дурацком свете. Нет уж, потерплю.
        Ася больше не появлялась, и я сидела, вперившись в телик, и еще два раза бегала
«попить чаю». Еще немного и чай польется у меня из ушей, мрачно подумала я.
        Когда вечером пришел Кирилл Андреевич и позвал меня в кухню, я твердо решила объявить ему, что уезжаю домой. Эве я ничем помочь не могла, к чему дальше обременять чужого человека. Асе я явно действовала на нервы, Веронике Николаевне - тоже.
        - Это что еще такое?- спросил Кирилл Адреевич, показывая на котлеты.
        - Котлеты.
        - Почему ничего не ела? Голодных обмороков мне тут не надо, и картошку тоже оставила. Почему?
        - Не хочу. Спасибо за заботу, но я сегодня уезжаю. Домой.
        Он посмотрел на свои часы и почему-то рассмеялся.
        - Прямо сейчас? В девять вечера?
        - Прямо сейчас.
        - А вещи где?
        - Остались… там.
        - Может, хоть за вещами съездишь?
        - Я… боюсь.
        - Понял.- Он стоял напротив меня, засунув руки в карманы.- Тогда так. За вещами я съезжу сам. Один. Сиди здесь. Договорились?
        - Да.- Я мотнула головой.- Спасибо. Я их возьму и сразу уеду. Извините за беспокойство.
        - Жди меня. Давай адрес. Я уже забыл.
        Я продиктовала адрес. Он повторил про себя, шевеля губами.
        - Может быть, записать,- предложила я.
        - У меня память хорошая,- почему-то сердито сказал он.- Не жалуюсь. Давай ключи - я дверь закрою, пока соседи ничего не обнаружили.
        Я дала ключи, и Дмитриев уехал.
        Оставшись одна, я позвонила Эве.
        - Как ты?
        - Хорошо.- Голос сестры был тоскливо-унылым.- А ты?
        - Тоже.
        - Удалось что-нибудь узнать?
        - Кое-что есть,- соврала я.- Но туманно и расплывчато. Нужно еще проверять и проверять.
        - Мне страшно,- шепотом сказала Эва.
        - А мне - нет. Ты там питайся за двоих и гуляй на свежем воздухе. Как Машка?
        - Толкается. Каждый вечер, когда я ложусь спать, она меня в живот толкает. Наверное, спать не хочет ложиться. Еще побуянить охота.
        - Сорванец будет.
        - В тебя.
        Я хмыкнула.
        - Ты у нас, конечно, пай девочка.
        - А может ее назвать Санькой?
        - Прекрати! Она - Машка.- И я повесила трубку.
        Через полтора часа приехал Дмитриев. Я вышла в коридор.
        - Эта?- спросил он, протягивая мне мою сумку. Я взяла ее.
        - Эта,- кивнула я.- Спасибо. Как в квартире?
        - Разгром.
        - Вас никто не видел?
        - По-моему, нет.
        - Спасибо,- повторила я.- Извините еще раз.
        Он невольно качнулся ко мне, словно хотел заключить в объятья или поцеловать, но я инстинктивно сделала шаг назад. На секунду передо мной мелькнуло лицо Кости, его лениво-сонный взгляд, в глубине которого таилось нечто опасно-запретное, запредельное. Но я усилием воли прогнала это видение. Он отнесся ко мне, как к провинциалке - помани пальчиком, и она упадет спелой грушей в мои объятья, думал он. Когда я сказала ему «нет», на его лице была написана явная досада. Что ж! Это не повод сокрушаться о том, чего не было. По моим губам скользнула улыбка.
        - Ты чего улыбаешься?- Кирилл Андреевич потряс меня за плечи.
        - Просто так.
        - Вид у тебя еще тот, заговорщический.
        Я натянуто рассмеялась. Похоже, я жила в мире выдуманных иллюзий, от которых мне надо было срочно избавляться.
        - А где Ася?
        - Я попросил Веронику Николаевну забрать ее. Разве ты не слышала, как они уходили?
        - Я слышала звук хлопнувшей двери - и все. Я сидела в комнате и смотрела телевизор.
        Он по-прежнему смотрел на меня: внимательно, испытующе.
        - Так ты… не хочешь?- понизил он голос.
        Я отрицательно покачала головой.
        - Нет,- и повернулась к нему спиной.
        - Спокойной ночи!- крикнул он мне вдогонку.
        Но я ничего не ответила.
        Дмитриеву был нужен секс на одну ночь, а мне - нет. В данный момент мне вообще ничего не было нужно. Кроме Эвы… Вот ради нее я была готова на все. И еще…
        Я вспомнила насмешливые светло-зеленые глаза Кости и закусила губу. И долго я буду помнить его?
        Я ворочалась в кровати, сон не шел ко мне. Наконец, я встала, оделась и пошла на кухню. Я налила в стакан воды и залпом ее выпила.
        - Не спится?- Кирилл Андреевич стоял в дверях и смотрел на меня. Взъерошенный, под глазами тени.
        - Не спится.
        - Почему?
        - Думаю о том деле. Я не могу смириться с тем, что ничем не могу помочь сестре. Это ужасно - чувство бессилия, когда не можешь помочь близким.
        - Знакомо.- Он смотрел куда-то поверх меня.- У меня жена умирала два года от рака, а я - врач не мог ее спасти.
        - Прости.
        - Ничего.
        Он опустился на табуретку рядом со мной.
        - Расскажи все еще раз. По порядку. Постарайся ничего не упустить.
        Я рассказала, а потом прибавила:
        - Копии листов у меня в фотоаппарате. Могу показать.
        - Давай!- выдохнул он.
        - Они на французском.
        - Я знаю языки. Так что без проблем.
        - Одну минуту.
        Он смотрел на экран фотоаппарата долго, внимательно и хмурился.
        Мне казалось, что прошла целая вечность. Я заметила на полке сигареты, но не знала, как отнесется «злостный поборник чистоты» к курению. Наконец, решилась.
        - Можно курить?
        - Нельзя. Все гораздо хуже, чем ты думаешь.
        - Хуже не бывает.
        - Бывает, только ты об этом пока не догадываешься.
        - Может, пояснишь, в чем дело?
        Он резко выдохнул.
        - Я закурю.
        - А мне?
        - Тебе - нельзя. И не проси,- предупредил он.
        Дмитриев придвинул к себе пепельницу и протянул руку к полке. Взял из пачки одну сигарету и сунул в рот.
        - Дай спички, около плиты.
        Я протянула ему коробок. Наши пальцы встретились и он невольно поморщился.
        - Эта организация…- постучал он пальцем по экрану,- занимается стволовыми клетками. Слышала о них?
        - Да. Омолаживающие клетки. Эликсир вечной молодости.
        - Вечной глупости,- мрачно сказал он.- Вся проблема в том, что человечество с незапамятных времен хочет изобрести средство, замедляющее процессы старения.
        - Это плохо?
        - Это неразумно. В самой идее нет ничего плохого, но это тот случай, когда желаемое выдается за действительное.
        - Но зачем им нужна Эва?
        - Не знаю. Может быть, она что-нибудь знает?
        - Эва?- я рассмеялась.- Не думаю. Она сама теряется в догадках.
        - Ты показывала ей это?- кивнул он на фотоаппарат.
        - Нет.- Я побоялась, что там что-то такое, от чего она придет в ужас. А ей нельзя волноваться.
        - А другим людям?
        - Нет.- О Милочке я решила не говорить.
        Дмитриев выпустил дым и замолчал. Пепел упал на стол и он стряхнул его на пол.
        - А тот, убитый - кто он?
        - Кроме его имени ничего неизвестно.
        - Но зачем-то они преследуют твою сестру? Есть одна догадка. Но она уж совсем мрачная.
        - Говори,- качнула я головой.- Меня уже ничем не удивишь.
        - Ты уверена?
        - Уверена.
        - Эва нужна им как поставщик материала.
        - Материала?- Я похолодела.
        - Да. Материала для стволовых клеток. Он очень высоко ценится.
        - То есть - ребенок?
        - Да. Стволовые клетки делятся на эмбриональные и соматические, то есть выделенные из организма взрослого человека. Их можно выделить из различных органов и тканей, вырастить вне организма в особых условиях, а потом ввести с целью омолаживания или лечения различных заболеваний. До конца механизм их действия не изучен. Это все находится в стадии разработок и экспериментов. Некоторые врачи отказываются участвовать в этих операциях, так как считают, что это идет вразрез с врачебной этикой.- Он усмехнулся.- Всегда есть такие праведники и чистюли, которые не могут заниматься чем-то сомнительным, не до конца легализованным и законным. Огромное количество стволовых клеток находится в так называемой «пуповинной крови» - крови, которая заполняет просвет сосудов пуповины и плаценты новорожденного. Сравни: при рождении ребенка в пуповинной крови находится около миллиона стволовых клеток. А у пятидесятилетнего человека - около ста тысяч. Наглядная арифметика. Младенцы - самый выгодный материал.
        Возникла пауза.
        - А муж твоей сестры догадывается о происходящем?
        - Не знаю. Он хочет вернуть жену. И выглядит обеспокоенным ее внезапным исчезновением. И еще…- я запнулась.
        - Говори!
        - Ее муж, Франсуа говорит, что у Эвы не все в порядке с головой. Что она заговаривается и часто бредит во сне. А я…
        - Что ты?
        - Я не знаю, кому верить. То ли Эве, то ли Фрасуа.
        - Может быть, ее показать специалисту?
        - Эва на это не согласится. Она жутко напугана и всего боится. К тому же ей скоро рожать и мне не хочется лишний раз тревожить ее, везти в Москву.
        - Ты уверена, что она в безопасности?
        - Надеюсь. Я поместила ее в санаторий. Недалеко от нашего города. Уединенное и укромное место.
        - Это хорошо: свежий воздух, покой. Похоже, твоей сестре это необходимо.
        - Как я могу ей помочь? Чем? Что это за организация?
        - Я тебе уже сказал… она занимается операциями с целью омолаживания.
        - Эти все люди… Анн Прево, убитый… получается, связаны с этой организацией?
        - Ничего не могу сказать насчет убитого француза, но Анн Прево связана, раз ты нашла эти бумаги у нее в номере.
        Самое большее, что ты можешь сделать для сестры - это обеспечить ее покой до родов. Всякие волнения ей вредны и могут подорвать ее психику.
        - Это меня не устраивает. Это слишком мало. Я должна сидеть, сложа руки, в то время, как они преследуют Эву?
        - А что ты предлагаешь?
        - Не знаю. Но пассивно смотреть на все это я не могу.
        Кирилл Андреевич как-то странно посмотрел на меня.
        - Слушай! Ася молчит из-за смерти матери?
        Он буквально прорычал.
        - Это тебя не касается.
        На моих глазах выступили слезы. Я-то хотела проявить искреннее участие, помочь ему и Асе, а он отшвырнул меня как назойливого глупого щенка, который тычется в ноги и грызет тапки. Я ринулась из кухни, кипя от обиды.
        Утром я не слышала, как Кирилл ушел, и проснулась от звенящей тишины. Одевшись, я пошла на кухню. Мне хотелось крикнуть и узнать, дома ли Ася, но я передумала.
        Я выпила кофе и съела черствое печенье. Хлопнула входная дверь, и я вышла в коридор. Там стояли Ася и Вероника Николаевна.
        - Добрый день, Ася!
        Та ничего не ответила.
        - Добрый, добрый!- суетливо заговорила Вероника Николаевна. Сегодня она была во всем розовом - розовая блуза, розовые брюки и розовая панама. Прямо розовая мечта. - Как вы тут? Освоились?- ее глазки изучающее скользили по мне.
        - Вполне. Спасибо за заботу,- не выдержала я.
        - Сейчас я Асеньку покормлю и уйду.
        Я поняла, что мне нужно освободить кухню.
        - Если что, я в комнате.
        - Конечно, конечно,- пропела Вероника Николаевна.- Ася, деточка, давай пообедаем.
        В комнате я включила телевизор, прислушиваясь, позовет ли меня на кухню Вероника Николаевна. Но она не позвала.
        Когда она ушла, я крикнула:
        - Ася!
        В ответ была тишина. Я вышла в коридор и снова позвала:
        - Ася!
        Где-то близко, совсем рядом был едва различимый шорох. Я наугад открыла одну из дверей и увидела там Асю. Она сидела, забившись в угол, и смотрела на меня своими большими глазищами. В обнимку с белым медведем.
        - Привет! Ты все время здесь сидишь?
        Брови слегка поднялись вверх.
        - Это, наверное, скучно?
        Белый медведь - смешной, огромный укоризненно смотрел на меня. «Кто ты такая, чтобы задавать подобные вопросы?», казалось, говорил его неживой взгляд.
        - Асенька! Может быть, мы вместе порисуем?
        Она никак не реагировала.
        - Не хочешь и не надо,- пробормотала я, выходя из комнаты. Я была здесь всем чужой. Кирилл явно дал понять, что я не имею права задавать ему «неприличные» вопросы, касающиеся его дочери, а Ася не видела меня в упор.
        Мне захотелось выйти на улицу.
        - Ася! Я пойду пройдусь,- сказала я. Но с таким же успехом я могла обращаться в пустоту.
        В коридоре я бросила на себя взгляд в зеркало и пригладила волосы.
        Куда идти, я не знала. Просто шлепать, куда глаза глядят, было рискованно - я могла не найти дорогу обратно… Или, может, просто посидеть на лавочке во дворе?
        К моему счастью, лавочка была свободна, и я присела на нее, задумавшись. Я не видела, чем я могла помочь Эве. А время шло. И оно работало не в нашу пользу…
        Тяжелые крупные капли дождя расплющили асфальт. Как-то внезапно потемнело, и большая распластанная туча накрыла город. Нужно было бежать домой - зонтика нет, а мокнуть в мои планы не входило.
        Я уже захлопывала дверь подъезда, когда увидела маленького котенка - серого с голубыми глазами, который жался к подвальной решетке.
        - Вот незадача,- буркнула я.- Как же ты сюда попал? Свалился что ли?
        Я подхватила его, и он легонько царапнул меня по ладони.
        - Сиди!- пригрозила я ему.- А то оставлю на улице - тогда будешь знать.
        Со своей ношей я поднялась на лифте и позвонила в дверь.
        Меня внимательно изучали в глазок, и я не вытерпела.
        - Ась! Это я! Свои.
        Дверь открылась медленно. Девочка стояла со своим белым медведем и не мигая смотрела на меня. Ее отсутствующий взгляд зацепился за котенка и глаза распахнулись, как будто ледокол рассек мощную ледовую корку.
        - Ась, этот малыш, наверняка, хочет есть и пить. Молоко найдется?
        Она повернулся и пошла в сторону кухни. Я - за ней.
        Ася достала из холодильника пакет молока и потрясла им.
        - Теперь блюдечко.
        Я налила молока в белое блюдце, которое мне протянула Ася, поставила его на пол и, присев на корточки, ткнула котенка в него мордочкой. Он фыркнул и попятился назад. Я подтолкнула его вперед, и все четыре лапы оказались в блюдце.
        - Нет. Так дело не пойдет. Неаккуратный ты товарищ и несмышленый еще. Давай-ка я научу тебя пить молоко.
        Ася села на табретку, положив медведя на пол, и смотрела, не отрываясь, на котенка. Я взяла его на руки и скомандовала Асе:
        - Поставь блюдце на стол.
        Окунув палец в молоко, я поднесла его малышу. Тот довольно зачмокал.
        - Так уже лучше. Хочешь сделать это сама?
        Ася часто-часто закивала.
        Передав ей зверюгу, я сказала:
        - Я нашла его около дома. Надо дать объявление - вдруг он потерялся.
        - Не надо,- едва слышно сказала Ася.- Пожалуйста,- прибавила она.
        Я пожала плечами и пошла в комнату. Легла ничком на кровать и зарылась лицом в полушку.
        В голове гудело; как-то все стало безразлично и неинтересно. Я подумала, что Эва на меня надеется, а я подвожу ее.
        Я твердо решила, что когда придет Дмитриев, я откланяюсь и побегу из этого дома без оглядки. Вернусь обратно в свой город; Эве скажу, что после родов ей нужно возвращаться в Париж. И мириться с Франсуа. А если ее снова будут преследовать представители «Медицины будущего», пусть обращается в полицию. Вряд ли они захотят иметь дело со стражами закона.
        Громко хлопнула входная дверь, и этот звук болезненно отозвался в голове. Я услышала звонкий голос Аси, низкий - Кирилла Андреевича. Она показывала ему котенка. Сейчас он войдет сюда и всыпет мне за то, что я тащу животных в чужой дом без спроса. Невольно я вжала голову в плечи. Вот сейчас. И….
        Дверь в комнату открылась.
        - Надо сказать Асе, пусть отнесет котенка на улицу. Это твоя идея притащить его в дом?
        - Моя.
        - Здорово придумала, ничего не скажешь. Только микробов девчонка нахватает.
        От злости у меня даже губы затряслись.
        - А ты думаешь о ней?- закричала я.- Она сидит тут в четырех стенах и чахнет. Ни друзей, ни подруг. И ты палец о палец не ударишь, чтобы как-то помочь ей. А животное как раз может здорово отвлечь и вывести ребенка из этого ступора. Странно, что ты врач и не понимаешь этого. Любой психолог такие вещи тебе в два счета разъяснит…
        - Слушай, ты!- и глаза Дмитриева сузились.- Не влезай в чужую жизнь, когда тебя не просят. Я ради нее готов на все. Мне о ее будущем думать надо. Кормить и одевать. Я ей и мама, и папа. И что ей надо, я лучше тебя знаю. И ты мне не указывай! Поняла?
        - Поняла, ты особо не разоряйся. Я тебе не подопытный кролик. Черт с тобой! Хочешь издеваться над девчонкой, продолжай дальше в том же духе. А меня тут ты больше не увидишь. Чао!
        Я вылетела из комнаты, с силой хлопнув дверью. От злости и обиды у меня дрожали руки. Я думала, что он пойдет за мной и извинится, но мои иллюзии разбились вдребезги - Дмитриев даже не вышел, когда я шебуршилась в коридоре. Что ж! Я сама хотела уйти - вот и ушла!
        Я вышла из дома с сумкой, и вытирая ладонью выступившие слезы - все таки они выступили,- пошла вперед. Мне нужно было ехать обратно к Пашиной тетушке и приводить в порядок квартиру. О том, что мне придется отвечать за этот бардак и вспоротую мебель, лучше было не думать. От этой мысли становилось плохо вдвойне.
        Я нырнула под арку; передо мной была проезжая часть, и тут ярко-красная машина тронулась мне навстречу.
        Плавно затормозив, она остановилась.
        Ангел вышел из машины, хлопнув дверцей, и направился ко мне, улыбаясь.
        - Привет!- он наклонился и поцеловал меня в щечку.
        Я сделала попытку отстраниться.
        - В щечку же,- укоризненно сказал он.- Куда путь держим?
        - Куда глаза глядят,- съязвила я.
        - А куда они глядят?
        Я пожала плечами.
        - Для начала я поеду на квартиру к знакомым, которые предоставили мне крышу над головой.
        - А эта хата - ликвидирована?
        - Ты что, за мной следил?
        - Как можно!
        Я бросила на него взгляд мельком. Сегодня Ангел был каким-то притихшим и скромным. На него не похоже.
        - Ликвидирована.
        - Могу подвезти.
        - Ты работаешь в бюро добрых услуг?
        - Всего лишь Карлсоном, который живет на крыше. Садись!
        - А, ладно,- я махнула рукой и открыла дверцу машины.
        Настроение было паршивым и я решила, что такой собеседник как Ангел поможет мне отвлечься от моих проблем.
        - Как дела?
        - Лучше не спрашивай!- буркнула я.
        - Я уже вижу - поэтому и спросил. Решил протянуть руку помощи. Я же в бюро добрых услуг работаю.
        - За бесплатно?- поддела я.
        - Может, у меня в твоем деле свой интерес появится.
        Я задумалась. Может правда, чем черт не шутит - поделюсь с Ангелом, и он мне что-то подскажет.
        Я рассказала ему историю с Эвой от начала до конца.
        Про то, как ее преследуют и что мы не знаем, как все это прекратить.
        - И что ты скажешь?- спросила я, закончив. Салон красной машины был мне уже знаком и я погладила рукой леопардовую обивку.
        - Пока ничего. В зависимости от того, что ты хочешь.
        - Я хочу узнать, почему они преследуют Эву. И что им от нее в конце концов нужно.
        - И как ты до них доберешься?
        - Не знаю.
        Ангел вел машину уверенно-спокойно. Его руки лежали на руле, а я не могла отвести от них взгляда. Легкий золотистый загар и золотисто-рыжие волоски на руках. Никогда раньше я не обращала внимания на мужские руки…
        Отвернувшись, я стала смотреть в окно.
        - Теперь поподробнее куда ехать.
        Я объяснила и замолчала.
        После недолгой паузы Ангел повернулся ко мне.
        - Дмитриев не раскололся?
        - Нет.
        - Странно! Он же один из немногих в нашей стране специалистов в области омоложения. И занимается теми же проблемами, что и «Медицина будущего». Ладно, будем думать вместе.
        - Ты-то тут причем?
        - Говорю же - свой интерес имеется. Как журналиста. Одно время шел вал публикаций на тему стволовых клеток и что они очень вредны. То да се. Смерть некоторых наших звезд, в том числе Анны Самохиной и Любови Полищук тоже связывали с этими операциями. А потом - тишина. Все расследования прекратились. Как будто бы команда сверху была.
        - Но Эва-то причем? Эва - не звезда. У Дмитриева есть мысль, что ее хотят использовать как материал. Точнее - ребенка.
        - Резон есть,- кивнул Костя.
        А меня всю заколотило.
        - Но это же речь о моей сестре идет! Понимаешь? Сест-ре! И племяннице. Машке.
        - Ого! Уже имя дали?
        - Не смешно. Машей звали нашу маму. Она умерла и…
        - Понимаю.- Ангел неожиданно погладил меня по щеке, и я вспыхнула.
        - Не надо.
        - А я тебя и не трогаю. Мы же друзья.
        Но я ничего не ответила.
        В молчании мы доехали до дома Милены Сергеевны.
        - Как подумаю, что этот бардак разгребать надо.
        - Я тебе помогу,- быстро ответил Ангел.- Что ты там будешь одна корячиться.
        А я открыла рот от неожиданности. Столичный успешный журналист Костя-Ангел, который может, по словам Еромолиной, склеить любую топ-модель, и который ездит в Париж на уик-енд, собирается помогать мне разгребать эти авгиевы конюшни. Ну и ну!
        - Спасибо,- только и выдавила я.
        Поставив машину на сигнализацию, мы пошли к подъезду.
        Подходила к квартире я с опаской, открыла ключом дверь - все здесь было по-прежнему.
        - Ого!- брови Ангела взлетели вверх.- Серьезно работали.
        - Здесь пахать день-два как минимум, чтобы все в порядок привести.
        - Разберемся,- и Ангел подмигнул мне.- С четырями руками проще. Не так ли?
        Я два раза бегала в магазин - покупать моющие средства и порошки, мы расставили мебель, я вымыла полы, Ангел прибил две сорванные книжные полки. Плодами своих трудов мы остались довольны. Но осмотрев квартиру, Ангел скпетически почесал в затылке.
        - Диван и кресла вспороты, к тому же пара стульев поломаны. Вряд ли твоя знакомая погладит тебя за это по головке.
        - Это точно - не погладит,- уныло откликнулась я.- А что делать?
        - Купить новую мебель.
        - Я не потяну. Были бы деньги - без проблем. Так бы и сделала.
        - Я дам тебе денег.
        - Ну, нет!
        В зеленых глазах мелькнула сумасшедшая искра.
        - Боишься быть обязанной?
        - Может быть.
        - Считай, что я даю тебе деньги в долг. Когда будешь при деньгах, вернешь.
        - В ближайшее время мне это не грозит.
        - Откуда ты знаешь?
        - Догадываюсь.
        - Вот что, Мисс Марпл, во-первых, в жизни никогда ничего нельзя знать наперед. А во-вторых, возможно мы состряпаем сенсационный материал, где половина доли - твоя.
        - Ну если так…
        - Только так. И никак иначе. Так что завтра купим мебель. А сегодня…- он кивнул. Я ждала, что сейчас он скажет «пока» и уйдет к своей сверкающей машине, в свою жизнь, где все легко, просто, искрометно - или мне так только казалось?- Я предлагаю поехать ко мне и провести оставшийся вечер по-человечески.
        - Это как?- невольно рассмеялась я.
        - Увидишь.
        Заметив мое легкое колебание, Ангел шутливо приложил руку к груди и торжественно заявил:
        - Я обещаю, что верну тебя в целостности и сохранности.
        - Принято.
        Ангел жил там, где и полагается жить небожителям - в красивом новом доме на берегу Москва-реки. Территория вокруг дома была выложена разноцветной тротуарной плиткой, а неподалеку покачивались белоснежные яхты.
        - Красиво?
        - Супер.
        Стеклянный лифт взметнулся вверх, и я смотрела на реку, которая жидким серебром плавилась передо мной.
        В холле стояла тишина. Но эта тишина была особенной - здесь пахло солидными деньгами, вежливо-равнодушными соседями и той роскошью, которая не назойлива, а стильна и самодостаточна.
        Квартира у Ангела была двухкомнатной - огромная гостиная и небольшая спальня. Еще имелась просторная кухня, длинный холл и лоджия с видом на реку.
        - Ты подпольный миллионер? Неужели журналистам так хорошо платят?
        - Твои вопросы несколько нескромны. Не находишь?
        Я умолкла.
        Огромная комната была стерильно-чистой. И почти пустой. Серо-серебристые стены. Белый диван с двумя белыми креслами и белым пушистым ковром. Низкий стеклянный столик. Книжный шкаф. Плазменный телевизор и хороший музыкальный центр.
        - Не люблю, когда комнаты перегружены вещами,- пояснил он.- Теперь на кухню. Поужинаем.
        Когда мы наелись креветок с овощным рагу, Ангел сказал:
        - Бери тарелку с фруктами и пойдем на лоджию. Сейчас закат будем смотреть.
        На лоджии стоял столик и два высоких барных стула. Солнце собиралось раскаленным золотисто-оранжевым поплавком нырнуть в воду, но все медлило. Ангел смотрел на меня без улыбки. И я почувствовала некую неловкость. Но уловив мое настроение, он стал рассказывать разные байки и истории, от которых я хохотала до слез, едва не выронив тарелку.
        Когда солнце, наконец, со всего маха бултыхнулось в воду, растекаясь по ней, Ангел потянулся так, что хрустнули позвонки, и спросил:
        - Спать рано. Гулять - поздно. Что будем делать?
        - Может, фильм посмотрим?
        - Скучно.
        - Скучно,- согласилась я.
        - А как насчет лихой гонки на мотоцикле? Каталась когда-нибудь.
        - Нет. Но всегда мечтала об этом.
        - Серьезно?
        - Серьезно.
        - Твоя мечта сегодня будет близка к исполнению. Нет. Не так. Сегодня твоя мечта исполнится. Звучит?
        - Еще как! Но я трушу.
        - Ничего страшного здесь нет. Пошли! А потом, кто не рискует, тот не пьет шампанское. Пусть это - банальщина, но всегда попадает в точку. Ну что?
        - Идем.
        Мы спустились вниз. Стеклянный лифт, как батискаф, приземлился на первом этаже; Костя шел быстро, не оборачиваясь, и я с трудом успевала за ним.
        На подземной парковке нас ждал Костин мотоцикл. Черный, блестящий, жутко навороченный и дорогой. Это было видно невооруженным взглядом. Я подумала, что сошла с ума, раз так спокойно, покорно-обреченно сажусь сзади Ангела и обхватываю его руками.
        - Еще крепче обхватывай,- сказал он.- Сильней.
        Мотоцикл выглядел как красивый выхоленный зверь.
        Немного помедлив, мотоцикл взревел, и мы рванули навстречу вечерней Москве. Жаркий летний ветер хлестал меня по щекам и трепал волосы. Я прижималась к Костиной спине - горячей, упругой, казалось, что я ощущала каждую его косточку.
        Предметы, люди, здания, неслись прямо на меня, и я время от времени зажмуривала глаза, утыкаясь лицом Косте между лопаток.
        В одном месте мне стало особенно страшно; уменя перехватило дыхание, и я тихонько взвизгнула.
        - Ты что?- крикнул он, повернув голову.
        - Стра-ашно!- закричала я.
        - Держись!
        Вернулись домой мы уже после двенадцати. Я легла в Костиной спальне, а он - в гостиной на диване. Я не стала раздеваться, а просто накрылась легким одеялом, которое Костя достал из шкафа-купе в коридоре.
        Утром на столе в кухне меня ждала записка: «Приду поздно. Дела. Жди!»
        Ангел пришел в половине девятого вечера. Услышав, как открылась входная дверь, я вышла в коридор.
        - Привет!- сказала я Косте.- Чего задержался?
        - Задержался?- переспросил он.- Это я еще рано пришел. Торопился. Есть новости.
        - Хорошие?
        - Угу! Если бы я пришел с плохими новостями, ты бы меня на порог не пустила. Правда?
        Я ушла от ответа.
        - Только сначала поем.
        После того как Костя съел бутерброд и выпил огромную чашку кофе, он сказал мне:
        - Одну минуту.
        Из коридора он вернулся с коричневой папкой.
        - Здесь материалы. По «нашему» делу. Просмотри внимательно.
        Я раскрыла папку. Там были ксерокопии разных интервью. Сверху лежала статья об известной актрисе Жанне Светловой, которая внезапно умерла четыре месяца назад.
        Я посмотрела на Костю.
        - Читай!- кивнул он, делая второй бутерброд.
        Я прочитала статью. В ней утверждалось, что незадолго до смерти актриса проходила курс омолаживания в центре «Венус-плюс» с помощью стволовых клеток. Потом через какое-то время у актрисы обнаружили раковую опухоль, и она умерла, не выходя из больницы.
        Я вспомнила эту актрису - она была очень популярна пятнадцать - двадцать лет назад, но потом в связи с возрастом ее перестали приглашать на съемки. Но год назад она мелькнула в двух сериях одного долгоиграющего сериала, и поэтому решила омолодиться, чтобы вернуться на экраны, говорилось в статье.
        - И что нам это даст?
        - Как что?- Костя вытаращил глаза в притворном удивлении.- Мы можем попробовать проникнуть в этот «Венус-плюс» и разузнать о Международном центре «Медицина будущего». Зайти, так сказать, с другого конца. Вполне вероятно, что эти организации сотрудничают друг с другом. И обмениваются информацией. А может и материалом.
        - Проникнуть,- с расстановкой произнесла я.- Ты думаешь, это легко?
        - Проще простого. Ты скажешься клиенткой. Придешь к ним, так и так, мол, тебе нужен курс омоложения. Муж вот-вот бросит, бегает, скотина, по молоденьким девчонкам. Я думаю, им совершенно все равно, что ты скажешь - лишь бы деньги заплатила. Эти ребята неразборчивы в средствах, поэтому им смело можно на уши любую лапшу вешать.
        - Идея неплохая,- похвалила я.
        - А почему не гениальная? Я-то ждал, что ты бросишься мне на шею и будешь хвалить героя.
        - До этого я еще не дошла.
        - А жаль.
        Я постаралась перевести разговор в другое, более безопасное русло.
        - И когда мы туда пойдем?
        Костя помедлил. Кажется, он ждал от меня совсем других слов.
        - А чего тянуть? Завтра и пойдем.
        Костя опять спал в гостиной, предоставив в мое полное распоряжение свою спальню. Я хотела было возразить, что посплю и на раскладушке на кухне, если таковая имеется, но Ангел на меня шикнул и сказал, что мое благородство выглядит глупым, уж лучше сразу меня выставить на лоджию или в холл. Там я отосплюсь.
        Проснулась я от громкого трещания будильника. Я повернула голову. В метре от меня стоял Костя и держал будильник.
        - Подъем!- скомандовал он.
        - А еще поспать можно?- пробурчала я, натягивая на голову одеяло.
        - Можно. Но не нужно. Ты забыла, что у нас сегодня поход в «Венус-плюс»?
        - Не забыла?- сказала я, вскакивая.- Отвернись, я приведу себя в порядок.
        - Какие мы скромные,- хмыкнул Костя, отходя в сторону.
        Он скрылся на кухне, откуда вскоре донесся ароматный запах кофе.
        Одевшись, я направилась туда.
        - Даю примерный инструктаж. Вчера я тебе уже говорил об этом, но напомню еще раз. У тебя муж пошел налево; ты считаешь, что недостаточно хорошо выглядишь и поэтому хочешь пройти курс омоложения. Поинтересуйся, как это происходит. Задавай разные отвлекающие вопросы, а потом выстрели в лоб: знают ли они о «Медицине будущего».
        - Ясен перец.
        - Очень рад этому. Кофе будешь?
        - А зачем я сюда пришла?- притворно удивилась я.- На тебя смотреть что ли?
        - Могла бы и соврать.
        Костя подкалывал меня, но я старалась все переводить на дружески-нейтральную волну. Не хватало мне еще… увлечься им. А почему бы и нет, шепнул внутренний голос. Потому… ответил он же.- Тут хлопнуть дверью и уйти как от Дмитриева не удастся. Здесь тебя так шарахнет, что костей не соберешь. Держись, дорогуша, от всего этого подальше. Тем более, сейчас не время для сентиментальных соплей. Тебе нужно спасать Эву.
        Костя внимательно смотрел на выражение моего лица. Как будто бы пытался прочесть по нему мои мысли. Это вызвало у меня досаду.
        - И где кофе?
        - Вот,- протянул он мне кружку с забавным зайцем с розовыми ушами.
        - Ты на работу сейчас едешь?
        - Нет. Я взял отгул. Буду тебя сопровождать.
        - Мне кажется, это лишнее. Я вполне справлюсь сама.
        - Не учи меня как поступать. Мне лучше тебя подстраховать. Так будет спокойней. Тебе и… мне,- заключил он.
        - Как хочешь. Возражать не стану.- Я отодвинула кружку.- Едем?
        - Едем. Ты все поняла?
        Я пожала плечами.
        - Тупостью никогда не славилась.
        - Это радует.
        Мы спустились вниз. Я не могу сказать, что спокойно отнеслась к визиту в
«Венус-плюс». Если честно, у меня подкашивались ноги, но показать свое состояние перед Ангелом не могла. Он мог высмеять или подколоть. Ни того, ни другого мне не хотелось, и поэтому я нацепила на себя маску полнейшего безразличия.

«Венус-плюс» располагался на одной из центральных улиц. На здании висела табличка, из которой следовало, что здесь располагалось некое НИИ.
        - Для прикрытия,- усмехнулся Костя.- Для большей солидности.
        Он припарковал на стоянке машину и теперь смотрел на меня как полководец, отправлявший новобранца на войну.
        - Надеюсь, ты все сделаешь как надо.- И поцеловал меня в щечку.- Иди. Я буду стоять здесь и ждать тебя. Возьми деньги.- Он раскрыл портмоне и достал оттуда десять тысяч.
        - Зачем?
        - Ты думаешь, там работают забесплатно? Вряд ли ты столкнешься с благотворительностью.
        - Я тебе верну.
        - Обязательно. Я человек алчный и жадный. Так что должок с процентами.
        - Хорошо,- кивнула я.
        Когда я уже открыла дверь, услышала крик сзади.
        - Саш!
        Я обернулась.
        Ангел, сложив руки рупором, стоял у своей машины.
        - Все будет хорошо.- И широко улыбнулся.
        В холле мне дорогу преградил плечистый охранник.
        - Вы куда?
        - В фирму «Венус-плюс».
        - Пропуск заказывали?
        - Нет.
        - Звоните,- и он придвинул ко мне теелфон.- 4-2-1.
        Я набрала номер.
        Сладкий женский голос пропел в уши.
        - «Венус-плюс» слушает.
        - Я хотела бы попасть к вам на прием.
        - По какому вопросу?
        - Пройти курс омоложения стволовыми клетками.
        - Сколько вам лет?
        - Тридцать.
        На том конце возникла пауза.
        - Проходите. Второй этаж и сразу направо. Там увидите табличку с нашей вывеской.
        - Хорошо.
        Я положила трубку и собралась двинуться вперед. Охранник остановил меня окриком:
        - Бахилы!- и указал кивком на автомат, стоявший у окна.
        Я сунула в прорезь автомата десять рублей, и оттуда выкатился стеклянный шарик.
        Надев голубые бахилы, я пошлепала на второй этаж.
        В нужном мне кабинете сидела дама лет сорока с пухлыми, явно силиконовыми губами. У нее были светлые короткие волосы и челка до бровей. На ней был ярко-желтый костюм с отложным воротником. Увидев меня, она жестом показала на кожаный диванчик в углу.
        - Это вы только что звонили снизу?
        - Да.
        - Меня зовут Светлана Петровна.
        - Александра Николаевна.
        - Вы хотите пройти курс омоложения?- спросила она, с сомнением окидывая меня взглядом.
        - Хочу.- Я вспомнила слова, которые говорил мне Костя и скривила губы.- У меня муж гуляет. Говорят, стволовые клетки омолаживают изнутри. Кожа светиться начинает, красоты прибавляется.
        Во время моего монолога дама согласно кивала.
        - Все верно. У нас, кстати, многие звезды лечатся. Приходят сюда и омолаживаются. Например, одна певица, которая живет с молоденьким солистом из своего ансамбля регулярно к нам ходит. Да и другие звезды тоже захаживают.- Она поджала губы.- Работы у нас хватает.
        - А это… безопасно?
        - Конечно. А что вас конкретно волнует?
        - Да вот… это…- Я играла роль недалекой девушки и надеялась, что у меня это получается неплохо.- Говорят, потом рак появляется?
        - Кто говорит?- обрушилась она на меня.- Вы понимаете, что это - всемирный заговор фармацевтов. Им выгодно, чтобы люди травили себя лекарствами. Поэтому они и распускают в прессе слухи о том, что якобы после стволовых клеток появляется рак.
        - Значит, это никак не повредит моему организму?- гнула я свою линию.- Абсолютно?
        - Ну… стопроцентно никто ничего не гарантирует,- туманно ответила моя собеседница.- Если вас действительно интересуют курс омоложения, давайте пройдемте в мой кабинет.
        Она встала и прошла мимо меня, обдав тяжелым цветочным запахом духов.
        Из приемной дверь вела в кабинет - большой, просторный. Черные шкафы, набитые книгами и папками, большой черный стол с офисным креслом, на которое водрузилась Светлана Петровна.
        - Сначала я запишу вас на полное обследование. Нужно сдать анализ крови, все ли у вас в порядке. Сифилисом болели?- устремила она на меня строгий взгляд.- Нужно пройти обследование у гинеколога.
        - Нет. У меня с этим все в порядке,- заверила я ее.
        - Это хорошо.
        - А если у меня родственники болели раком, то не рискованно ли это для меня?
        - Да что вы прицепились к раку,- с досадой воскликнула Светлана Петровна.- Думаете от лекарств люди меньше болеют? У нас такое лечение эффективное. Все проходит, все рассасывается. Вот у одной пациентки, я не могу называть ее имя, у нас все строго конфеденциально, могу только сказать, что она работает на телевидении, ведет популярную программу в результате нашего лечения рассосались полипы в кишечнике и мастопатия. Представляете?- эмоционально воскликнула Светлана Петровна.
        Я изобразила на своем лице некое подобие восторга.
        - Так что вы сделали правильный выбор, обратившиськ нам. Как ваше имя-отчество?- спросила она, раскрывая большую черную папку.
        - Евдокимова Александра Николаевна.
        - Хорошо. Лет вам сколько полных?
        - Двадцать пять.
        - И уже муж гуляет? Моложе что ли нашел?
        - Ага. Восемнадцать ей только-только исполнилось.
        - Вот кобелина,- сочувственно пропела Светлана Петровна.- Ну ничего, Сашенька. Подлечим мы вас, омолодим и станете вы Джулией Робертс или Анджелиной Джоли. Никто от вас никогда не уйдет. Теперь о стоимости лечения…
        Я раскрыла сумку.
        - Сколько я должна за консультацию?
        - Что вы!- отмахнулась она.- Это бесплатно. Вы оплачиваете только лечение. Оно пройдет в два этапа. Это будет примерно… она смотрела прейскурант перед собой - выращивание клеток, повторное вливание через полгода… четыреста тысяч.
        - Рублей?- уточнила я.
        - Рублей. Мы вам даже можем скидочку сделать небольшую. На первый раз. А потом, если вы будете к нам регулярно приходить, скидка будет расти.
        - А где будет проходить лечение и процесс реабилитации? В больнице или тут у вас?
        - Вы что-то напутали, милая. Все будет проходить здесь, у нас. Иногда удобнее в других местах операции делать.- Она явно хотела, чтобы мы перешли на дружественно-свойский тон. Кажется, это называется завоевать доверие. Или что-то в этом роде. Отсюда и ее «Сашенька», «милая».- У нас здесь условия очень хорошие, звезды лечатся. Если бы я не была связана врачебной тайной…- и она закатила глаза.
        - Понимаю. А с другими центрами вы не сотрудничаете?
        Похоже, мои вопросы стали нервировать Светлану Петровну.
        - Зачем вам другие центры? Вы думаете у них лучше? Вколят вам непонятно что и расхлебывайте потом. Еще хорошо, если простой физиологический раствор введут. А то вообще непонятно, что в вашем организме будет. И деньги втридорога сдерут. Мы еще по-божески берем и скидки клиентам делаем.
        Вряд ли «божеская» сумма была по карману многим. Но об этом я говорить не стала.
        - Нет-нет,- поспешила я успокоить Светлану Петровну.- Я имею в виду международные организации. Вы как передовой флагман нашей медицины,- ввернула я, - наверное, обмениваетесь опытом и перенимаете новые методы.
        Над этой тирадой моя собеседница задумалась на несколько секунд.
        - Да, конечно. Мы в курсе всех последних исследований в этой области.
        - Я слышала, что в Европе такими исследованиями занимается Международный центр
«Медицина будущего».
        Либо Светлана Петровна была хорошей актрисой, либо она действительно ничего не знала.
        - У нас своих светил хватает. Вы думаете, они лучше делают? Им лишь бы денег с наших доверчивых граждан слупить. Разве можно им доверять? Ни в коем случае.
        - Значит, вы такой организации не знаете?
        - Ну почему… слышала. И когда вас ждать?
        - Я позвоню вам.
        - Оставьте ваш телефон. Для обратной связи.
        Я назвала первый номер, который пришел в голову, и после обмена улыбками мы со Светланой Петровной расстались.
        Костя сидел в машине и слушал радио.
        Я постучала по стеклу. Он открыл дверцу и кивнул:
        - Садись. Ну как?
        В руке Ангел держал бутылку «Пепси».
        Я пожала плечами.
        - Ничего. Такое впечатление, что о «Медицине будущего» они действительно ничего не знают.
        - Ты уверена?
        - Если только там не сидят великие притворщики. Но я внимательно следила за реакцией. Полный ноль.
        - Вывод?
        Я взяла у него «Пепси» и сделала глоток.
        - Мы копаем в неверном направлении. Здесь - глухо. Полный бесперспективняк.
        - Есть еще одна ниточка, за которую стоит дернуть.
        - Какая?
        - Поехать к дочери Жанны Светловой и поговорить с ней. Может быть, она скажет нам что-то полезное. Я тут даром времени не терял и ее адреском разжился.
        - Думаешь, она станет с нами разговаривать?
        Костя ядовито ухмыльнулся.
        - А моя журналистская корочка для чего? Я что в этом деле последний человек? Проведу все на высшем уровне, как дипломат встречу двух президентов.
        - Идет,- кивнула я.- Только с одним условием.
        - Каким?
        - Давай сначала поедим. Что-то после визита к Светлане Петровне у меня зверский аппетит проснулся. Даже сама удивляюсь.
        - Это потому что ты не завтракаешь нормально. Ешь кое-как и кое-что. Заработаешь себе язву желудка.
        - Тебя это беспокоит?
        - Очень.
        - Тогда обещаю исправиться.
        Пообедав в кафе, мы поехали к Елене Рубакиной, дочери Светловой, которая жила на окраине Москвы.
        - Придется попилить,- скривился Костя.- Окраина Москвы, то бишь пробки перед выходными. Москвичи рванули на свои фазенды и есть риск, что мы будем двигаться по метру в час.
        - Думаешь, застрянем?
        - Не думаю, а уверен.
        Костя поехал обходным путем: мы ныряли в дворы, выруливали на шоссе, потом снова петляли и кружили. Через час мы были на месте.
        Спросив у молодой девушки с коляской, где находится дом номер четырнадцать, мы въехали в двор, плотно уставленный ракушками.
        - Туточки и тамочки. Выходим. Застать ее врасплох, к сожалению, не удастся. Придется звонить по домофону.
        - А если она нам не откроет?
        - Если бы, да кабы.- Ангел решительно нажал на кнопку. Домофон запиликал и вскоре до нас донесся сочный мужской баритон.
        - Да!…
        - Это к Елене Рубакиной.
        - Ленка! Тебя.
        - Блин!- сказал в сторону Костя.- Придется уламывать эту пару.
        - Да?- голос женщины был настороженным.
        - Это по поводу вашей матери.
        - А что?
        - Может быть, вы откроете нам и мы поговорим в более приемлемой обстановке?
        - Ленка! Открой!- услышали мы на заднем плане.
        - Ладно,- ответила она после некоторого колебания.- Проходите.
        Раздался щелчок, и Костя потянул дверь на себя.
        - Придется мне немного массовиком-затейником поработать.- И он подмигнул мне.
        В дверях нас встретили двое. Пузатый мужчина в белой майке и выцветших трениках и сама Рубакина, женщина лет тридцати с волосами неопределенного цвета. У нее были острые черты лица, скошенный подбородок и губы-ниточка. Она ничем не напоминала мать, в свое время настоящую красавицу.
        - Вы по какому поводу?- Рубакина теребила в руках кухонное полотенце. На ней было платье, из разряда «домашних» - выкинуть жалко, порвать на тряпки - тоже, а вот для домашней обстановки вполне годится.
        - Лен!- мужику было жарко. На его лбу выступили крупные капли пота.- Дай людям в кухню пройти. Чего на пороге-то стоять?
        Женщина колебалась.
        - Я хотел поговорить с вами о вашей матери.
        - А чего говорить. Умерла она,- поджала губы Рубакина.
        - Упокой ее душу.- Мужик икнул и перекрестился.- Стерва была еще та. Но все. Молчу, молчу…
        - Может быть, поговорим по-нормальному. По-душевному.- Костя достал из пакета бутылочку водки и потряс ею в воздухе.- Что мы не люди что ли?
        - И я о том,- обрадовался мужик.- В кухню давайте, в кухню. Лен, сооруди чего-нибудь. Там еще колбаса с солеными огурцами осталась.
        - Опять пить с утра!
        - Дык завтра же выходной. Право имею или нет расслабиться. Лен!- Голос пузатика прозвучал неожиданно-жалобно. Рубакина только махнула рукой.
        Мы прошли в кухню. Ловким движением пузатик убрал со стола большую банку огуречного рассола.
        - Садитесь. Будем знакомы. Геннадий Николаевич. Можно просто Гена.
        - Елена Васильевна.
        - Костя.
        - Александра.
        После представления друг другу мы сели за стол. На столе быстро появились стопки, тарелка с копченой колбасой, нарезанной неровными кружками, и соленые огурцы.
        Геннадий Николаевич крякнул, открыл бутылку и налили в стопки.
        - Я не пью,- сказала я.
        - И не надо,- обрадовался он.- Это мужское дело.
        Мы сидели за столом, а Рубакина стояла около плиты по-прежнему с кухонным полотенцем в руках.

«Просто Гена» опрокинул стопку, резко выдохнул и смачно закусил огурцом.
        - Хорошо! Говори, что за дело у тебя. Я же вижу, что ты мужик наш, душевный. Без выкрутасов.
        - Я - журналист. Хотел бы написать статью о вашей маме.
        - А что писать? Ее уже нет…
        - Но артистка она была замечательная. И люди помнят о ней.
        - Ее в последнее время почти и не снимали. Другие пришли на смену. Возраст у мамы был уже не тот. А сейчас на экранах все больше молодые лица мелькают.
        - Вертихвостки молодые,- вставил Геннадий Николаевич.- Только бы задницей вертеть, да сиськи показывать. А у Жанны Сергеевны талант был.
        - Перестань,- с досадой оборвала его Рубакина.
        - У нее вроде роль была в сериале «Любовь нечаянно нагрянет…».
        - Да роль. Небольшая. Так… ничего особенного.- Рубакина поправила выбившиеся волосы за ухо.
        - Она хотела еще сниматься? Вроде даже специальный курс омолаживания прошла.
        - Ах, вот вы о чем!- вспыхнула Рубакина.- Чего только не писали о ней. И клетки ее эти стволовые убили, и операции она вредные делала. Просто помешалась на них!
        - Это все неправда?- быстро спросил Костя.- Между нами и не для печати?
        - Как же не для печати. Знаю вас журналистов.
        - Лен! Да чего ты ерепенишься? Кому от этого лучше будет? Да, ложилась Жанна Сергеевна в какую-то клинику. Ты еще ездила к ней с передачами. Помнишь?
        - И где она лежала?
        - Фирма есть такая «Венус-плюс». Там она была. А потом…- Рубакина замолчала.
        - Вы садитесь,- обратился к ней Ангел.- Неудобно даже: хозяйка стоит. Мы все сидим. Ба!- хлопнул он себя по лбу.- У меня же еще кофе и конфеты есть. Как же я забыл.
        Из пакета на свет божий была извлечена большая коробка конфет и банка кофе.
        - Спасибо,- выдавила Рубакина.
        Она вышла из кухни, а вернулась со стулом.
        Кухня была маленькой, и сидели мы теперь все как воробьи на жердочке.
        - По второй?- подмигнул «просто Гена».
        - Идет!- махнул рукой Костя.- Наливай.
        Он играл роль рубахи-парня, и я молча восхищалась его актерским талантом.
        - Значит, она в этой клинике лежала. А что потом?
        - Я толком мало что знаю. Вроде бы она обратилась к другим специалистам. Зарубежным. Они ее и консультировали.
        - За границей?
        - Нет. У нас. Приезжали сюда. И наши врачи тоже ее смотрели. А второй раз ей операцию делали не то в загородной клинике, не то в санатории. Подробности она мне не сказала, я попыталась спросить, а она мои расспросы оборвала. Мне это каким-то странным показалось. Я хотела приехать и навестить ее…
        - Кто ей посоветовал эту загородную клинику и где она находится?- задал вопрос Ангел.
        - Я думаю, что Арик все знает.
        - Артур. Хахаль ее последний,- охотно пояснил Геннадий Николаевич.- Спуталась с молодым кобельком на старости лет.
        - Гена!- вспыхнула Рубакина.
        - Молчу!
        - Артур был в курсе всех ее дел. Он очень хотел, чтобы мама снова в кино снималась.
        - Бабло нужно было ему. Альфонс!- припечатал Геннадий Николаевич.- И прохвост большой. Вот как мы живем - видите. По-простому. А квартиру в центре Москвы она ему оставила… Разве это справедливо? И антиквариат там был. А когда мы пришли - вроде ничего нет. Припрятал где-то, чтобы мы не претендовали. И однушку на
«Семеновской», которая ей от второго мужа осталась, продала, чтобы все эти операции оплатить. Да что там говорить!- махнул он рукой.- И чего она впереди паровоза бежала? Молодухой все равно не стала, несмотря на все эти косметические штучки-дрючки.
        - У мамы еще иконы старинные были. Конечно, это не по справедливости, что все досталось Артуру…
        - Вы к юристу обращались?
        - Откуда у нас деньги на юристов и на суды?
        - Юристы - жулики. Без бумажек свои задницы от стула не оторвут,- вставил Геннадий Николаевич.
        - Давно ваша мама знакома с Артуром?
        - Последние два года. Мама с ним… решила встряхнуться. Заново стать популярной. Хотя ее поезд уже ушел. Он был при ней чем-то вроде агента. Устроил пару раз приглашения на фестивали. В сериал пристроил.
        А еще что она о той клинике рассказывала?
        Рубакина покачала головой.
        - Мы с ней не особо близки и раньше-то были, а как появился Артур - так и вовсе редко общаться стали.
        - Пащенок!- крякнул «просто Гена», наливая себе третью стопку.
        - Вы не дадите телефон и адрес Артура?- Костя достал блокнот и бумагу.
        - Зачем он вам?
        - Просто поговорить. Может быть, он что-то интересное вспомнит о последних днях вашей мамы. Замечательная актриса была…
        - Да. Рак ее сожрал моментально. Вроде здоровая была… а заболела вмиг.
        - Вы не думаете, что это ее курс омоложения стволовыми клетками сгубил?
        - А я почем знаю. Я не медик. Так или не так, судить не мне. Кто теперь правду-то узнает. Артур мог бы квартиру с нами поделить, все-таки я ее единственная родственница. А он кто?
        - Вот вы,- налег грудью на стол Геннадий Николаевич.- Могли бы нам помочь? По-людски, а? Журналист и все такое. Резануть правду-матку. Почему мы должны ютиться в хибаре, а этот кобеленыш хоромы оттяпать, а? Где справедливость-то?
        - Нету,- согласился Костя.- Нету справедливости на белом свете.
        - Во-во. И я о том. Хороший ты парень. Давай еще по одной пропустим. Напоследок.
        - Не могу. При исполнении журналистских обязанностей. Премного благодарен за беседу… Но - пора. Ждут другие редакционные дела и обязанности.
        - Жа-аль!- выдохнул Геннадий Николаевич.- Вот, Ленка, какие люди к нам хаживают. Пресса!- поднял он вверх указательный палец.
        Рубакина продиктовала телефон и адрес Артура Челышева. Костя встал с табуретки. За ним поднялась я.
        Почетный эскорт в виде Рубакиной и Геннадия Николаевича проводил нас до дверей.
        - Приходите еще!- донесся до нас голос Геннадия Николаевича.- Душевно посидели…
        Выйдя на улицу, я протянула:
        - Все запутывается…
        - А по-моему, наоборот.
        - Ты думаешь?
        - Знаю.
        - Поделись.
        - Ни за что. Только после. Когда моя догадка подтвердится.
        - Путанный ты товарищ,- надула я губы.- И ненадежный.
        Ангел резко развернул меня к себе.
        - Не говори так, не надо,- почти попросил он.
        Летний душный ветер взметнул мои волосы и они коснулись Костиной щеки. Он перехватил их губами и зажал. Какое-то время мы смотрели друг на друга и молчали. В эту минуту мне ужасно хотелось дотронуться рукой до его щеки и погладить.
        Я провела по ней пальцем.
        - Прости,- шепнула я.
        Он отпустил мои волосы.
        - Так-то лучше.
        Ангел выдохнул и посмотрел мимо меня.
        - Что-то подсказывает мне, что господин Челышев будет не очень рад нашему появлению.
        - Тоже мне, предсказатель,- рассмеялась я.- Это и ежу ясно.
        В машине Костя набрал домашний номер Челышева.
        - Проверим, дома он или нет. Если дома…
        Дома Челышева не оказалось.
        - Визит откладывается на неопределенное время.
        - И куда теперь?
        - По-моему, нам надо обновить мебель в квартире твоей знакомой. Так что двигаем в мебельный центр и закупаем все сразу там.
        В мебельном центре «Русский дом» мы купили новый диван с двумя креслами приятной бежево-коричневой расцветки и пару стульев.
        - Я верну деньги, когда смогу,- пробормотала я.
        - Непременно,- процедил Ангел.- И с процентами.
        Мы заказали фургон для перевозки и поехали на квартиру Милены Сергеевны. Грузчики обещали приехать через час.
        Это время мы провели за дальнейшей уборкой в квартире. Друг с другом мы почти не разговаривали, только перекидывались отдельными репликами. Костя почти не смотрел на меня, он носился из комнаты на кухню и из кухни в туалет, я даже не предполагала, что он может быть настолько хозяйственным. У него было врожденное чувство понимания, где должна находиться каждая вещь, и мне оставалось только подчиняться его указаниям.
        Приехавшие грузчики втащили мебель в квартиру и, получив по сто рублей на брата, уехали, пожелав нам на прощание «побольше удачных покупок».
        Расставив мебель и полюбовавшись плодами своих трудов, мы поехали к Косте. Дома он сразу пошел к себе в комнату, сказав, что хочет немного поработать.
        Я немного послонялась по кухне, выпила чай и легла спать. Но уснула только часа через три, так как сон не шел ко мне и я без конца ворочалась, в голову лезли всякие глупые мысли то насчет Эвы, то насчет Ангела. Я подумала, что теперь мы друзья, как я этого и хотела (или все-таки не хотела?), но почему-то от этого не легче, а напротив, тяжелей. И вообще я во всем запуталась сама и обвинять кого-то в своей путанице теперь не приходится. Я даже поплакала, уткнувшись лицом в подушку, чтобы не дай бог моего плача не услышал Ангел: мне не хотелось выглядеть перед ним размазней и тряпкой.
        И уже последней мыслью перед тем как уснуть была - что надо позвонить Денису и хотя бы вкратце обрисовать свое положение, ведь я сгинула с концами и никак не даю о себе знать. А он, возможно,- сходит с ума. И какая же я все-таки эгоистка!
        Но я прекрасно понимала, что на самом деле я просто прячу голову в песок, желая сначала сама разобраться с возникшими личными проблемами. Хотя проблем-то на самом деле и не было… Ну, хотел Ангел со мной переспать, а я дала ему понять, что мне этого не надо. Я - девушка гордая и честная. Мы благополучно разбежались в разные стороны и теперь ведем себя как друзья. Только и всего. И почему я считаю, что у меня «личные проблемы»? Ну не глупость ли это? Я сама себя накручиваю. Вот и все…
        Вместо того, чтобы думать исключительно об Эве и о том, как ей помочь, я забиваю свою голову черти чем.
        Я уснула страшно недовольная собой и дала себе слово обязательно исправиться, а все остальное выкинуть из головы. Раз и навсегда.
        Я проснулась, когда Костя уже уехал на работу, и не слышала, как это было. Я успела позавтракать, позвонить Эве, убедиться, что с ней и с Машкой все в порядке, посмотреть очередную серию бесконечного сериала, без интереса - просто чтобы скоротать время; потом пошла на кухню и тут я услышала из коридора голос Ангела.
        - Сашуль!
        - Что?- я вышла из кухни с мокрыми руками.
        - Чем занимаешься?- пропел он.
        - Думала обед тебе сделать.
        - Правильно думала. Только отложи это на другой раз. Мы сейчас едем к Артуру Челышеву.
        Я ощутила, как внизу живота что-то скрутило и отпустило. И длилось это ровно секунду. Каждый раз, когда я видела Костю, меня охватывал паралич страха - непонятно почему я до судорог боялась его и старалась ничем не выдать своего состояния. Я бы умерла на месте, если бы он раскусил меня…
        Мы ехали по Москве медленно. Костя был не в духе, и я сидела на заднем сиденье, сжавшись в комок. Все мои страхи вылезли наружу и забурлили с новой силой. Я подумала, что в любой момент он может отказаться от нашего расследования и торжественно объявить мне об этом. Он был мне ничего не должен и ничем не обязан. Я не была ему ни другом, ни любовницей, ни родственницей или на худой конец одноклассницей, попавшей в беду, которую срочно нужно было спасать по законам школьного братства. Он говорил, что заинтересован в разгадке истины, потому что состряпает сенсационный материал. Но я прекрасно понимала, что успешный столичный журналист Константин Гомулов найдет еще тысячу и один источник горячей сенсации. И для этого ему совершенно не обязательно тратить на меня свое драгоценное время и силы.
        - Чего притихла?- глядя на меня в верхнее зеркальце спросил Костя.
        - Просто так.
        - Пить хочешь? Москва просто плавится от жары.
        - Не хочу,- сердито сказала я, хотя во рту пересохло.
        - Смотри, а то упадешь в обморок от обезвоживания. У нас так на работе вчера одна девица в обморок упала…
        - Я - не упаду. Обещаю.
        Желая прекратить этот разговор, я уставилась в окно. Невиданная жара накрыла Москву колпаком, из-под которого город никак не мог выбраться. Температура била все исторические рекорды, приближаясь к отметке в сорок градусов. Зимой я тряслась от холода, теперь растекаюсь от жары…
        Небо было не синим и не голубым, а каким-то выцветшим, белесым, как полинялая тряпка после многоразовой стирки.
        Костя лавировал между машинами, домами и людьми, нахально перебегавшими дорогу чуть ли не перед носом его «Мерседеса-Бенца».
        Мы двигались по центру рывками, часто останавливаясь и торча в пробках. Казалось, от жары одурели не только люди, но и машины, которые ехали неторопливо, словно нехотя, вопреки желанию их владельцев.
        То там, то здесь нам попадался новострой - дома «сделанные» под старину - малоэтажные, с благородной расцветкой, элегантными эркерами и пузатыми очаровательными балкончиками.
        - Постройки для богатых,- кивнул Костя.- Престижное место. Тихое, солидное - они покупают тут дома, построенные на месте снесенных старых, которые могли бы еще стоять и стоять. Но какому-то богатому подрядчику понадобился этот бриллиантовый кусок земли - и колесо начало вертеться со страшной силой - дома лишились статуса архитектурных памятников, как депутаты своей неприкосновенности, и попали под слом. А те, кто селится здесь, стараются не афишировать своего богатства - живут никуда особо не высовываясь и не привлекая внимания.
        - Большие деньги любят тишину,- сказала я когда-то вычитанную фразу.
        Мое изречение почему-то развеселило Костю.
        - Точно!- повертел он головой.- Ты еще, оказывается, и умная…
        Я собиралась обидеться, но промолчала. Кто я такая, чтобы высказывать ему свое недовольство, шепнул мне внутренний голос. Сиди и радуйся, что тобой вообще занимаются…
        - Вряд ли Челышев добровольно отдаст квартиру Рубакиной и ее мужу, как они этого хотят,- сказала я после минутной паузы.
        - Он и не собирается этого делать. Не для того он сошелся со Светловой, чтобы все потерять. История стара как мир. В один прекрасный момент у актрисы, переживающей постбальзаковский возраст, появлется молодой человек, который придает ее жизни новый смысл. Правда, у всех этих историй грустный конец.
        - Да уж!
        - Кажется, здесь…- Костя сверился с записями в блокноте.
        Мы подъехали с старому дому - внушительно-солидному, и Костя плавно затормозил, вписывая свою машину между белыми «Жигулями» и синей «Тойотой».
        - Выходим.
        - Он дома?
        - Когда я звонил полтора часа назад, был дома. Сейчас сделаем вторичную проверку…
        Костя набрал номер Челышева и, услышав раскатисто-бархатистое: «Алло!», тут же нажал на отбой.
        - Дядя у себя на месте,- снисходительно заметил Ангел.- Вылезаем, моя боевая подруга. Я думаю, нас ждут веселенькие минуты.
        - Спустят с лестницы и все.
        - А я на что? Между прочим, у меня черный пояс по каратэ.
        - Надеюсь, до этого дело не дойдет.
        Мы вышли из машины и на нас, словно из доменной печи, дохнул жар. В воздухе реял смог и тянуло гарью: горели подмосковные леса.
        Консьержка окинула нас пронизывающим взглядом с головы до ног и в обратном порядке и сразу отнесла меня и Костю к категории «неблагонадежных» граждан. Она сдвинула брови и встала из-за своей стойки, когда мы появились в холле. Ей было лет шестьдесят, и она изо всех сил следила за собой, стараясь соотвествовать «месту» - престижному дому в центре Москвы: ярко-красный маникюр, рыжий парик, накрашенные губы.
        - Вы к кому?
        - К Челышеву Артуру. Тридцать пятая квартира.
        - Вы договаривались?- с напором наседала она.
        Для таких дам главным было «не пущать» и «не разрешать».
        - К сожалению, не успели.- И Костя улыбнулся ей одной из самых чарующих своих улыбок.
        Но его улыбка не произвела на консьержку никакого впечатления.
        - Я должна позвонить Челышеву.
        - Лучше не надо. Мы из газеты и вряд ли он будет рад нашему появлению.
        Пятисотрублевка плавно легла на стол консьержке.
        Она быстро сунула ее в ящик и сказала сухим тоном:
        - Проходите.
        - Вот как надо действовать,- шепнул мне Костя, когда мы стали подниматься по лестнице, не дожидаясь лифта. Впрочем, подниматься по такой лестнице было чрезвычайно приятно и комфортно - широкие ступеньки, гладкие вычищенные перила, высокие потолки и сложный запах - больших денег, воска, старомодной солидности и ухоженности. Дом был построен в начале прошлого века - это мы прочитали на табличке при входе.- Когда не помогает мое обаяние, я пускаю в ход презренный металл.
        - Лучше подумай, что тебе придется пустить в ход перед Челышевым.
        - А это уже смотря по обстоятельствам.

«Обстоятельства» у Челышева были весьма пикантными и соблазнительными. После звонка в дверь, она моментально распахнулась, как будто бы нас ждали, и перед нами возникла блондинка с длинными волосами, в коротких шортах и розовой маечке, обнажавшей голый пупок с золотым колечком.
        - Добрый день!- она широко улыбалась и смотрела на Костю.- Вы от Николая Степановича?
        Костя деловито-озабоченно кивнул, и она освободила нам путь, отходя, точнее, отпрыгивая, как упругий мячик, в сторону. Все у нее было длинным и росло, что называется, от ушей: длинные тонкие ноги-спички, длинные тонкие руки…
        В квартире был недавно сделан евроремонт: все было стильным и навороченным, много пустого пространства,- согласно последним модным веяниям, много металла белого цвета, и только пузатая тумбочка из красного дерева выглядела явным анахронизмом в этом блестяще-стерильном пространстве.
        - Одну минуту,- девица действовала как расторопная секретарша, желающая угодить клиентам до появления шефа.- Чай, кофе? Может, виски?
        - Не надо,- утомленным голосом сказал Костя.- Нам бы господина Челышева.
        - Одну минуту.
        - Садитесь сюда,- указала она на кушетку с круглым белым столиком перед ней.- Артур пока занят.
        Костя поднял вверх брови.
        - Принимает ванну,- доверительно сообщила девица, откидывая назад длинные молочно-белые волосы. Она села напротив нас в кресле и заплела нога на ногу.
        - Вас как зовут?- осведомился Ангел самым любезным тоном.
        - Алина.
        - Вот что, Алина, дело не терпит отлагательств, пусть господин Челышев поторопится.
        - Так срочно?- в голосе слышалась растерянность: она явно не знала, как реагировать, то ли бежать и выполнять команду «фас», то ли проигнорировать ее.
        - Срочно. Очень.
        Она встала и медленно, демонстрируя длинно-модельные ноги, выплыла из комнаты.
        До нас донеслись голоса: низкий, недовольный Челышева и высокий, звенящий Алины. Гул голосов усилился; хлопнула дверь, что-то звякнуло, и в комнату ввалился Челышев в футболке прилипшей к мокрому телу и джинсах. Он был среднего роста с женоподобными чертами лица и скошенным вялым подбородком. Темные волосы были зачесаны назад: было видно, что он рано облысеет и располнеет. Будет эдакий пузатый колобок. Таких мужчин я всегда называла «пупсиками».
        Влетев в гостиную, он запнулся и остановился.
        - Это не от Николая Степановича,- обратился он непосредственно к Алине.
        - Он сказал, что от него,- защищалась она.
        Челышев нахмурился и с немым вопросом уставился на нас.
        - Мы из медиа-холдинга «Ваша пресса»,- сказал Костя, прищурившись.
        - Ах, вот как!- Челышев решительно взмахнул рукой, как Наполеон перед битвой.- С журналистами я принципиально не общаюсь. Так что будьте добры, покиньте мою квартиру. И как можно скорее. Пока я не вызвал милицию.
        - У меня к вам только один вопрос и после этого я покину вашу квартиру,- сказал Костя, делая ударение на «вашу».- Где во второй раз делала омолаживающую операцию Жанна Светлова. С помощью стволовых клеток,- уточнил Ангел.- В каком месте?
        Я скосила на него глаза. Мне казалось, что еще немного и он улыбнется. Но скорее всего, это был оптический обман, потому что Ангел был серьезен как никогда. Как же, разгребатель грязи, хмыкнула я про себя.
        При этом вопросе вся краска схлынула с лица Челышева. Наступила похоронная тишина, только где-то работало радио, да Алина с шумом переминалась с ноги на ногу, как породистая лошадь.
        - Месте?- вытаращил глаза Челышев.
        - Дочь Светловой Елена Рубакина сказала, что ее мать вроде бы лежала в каком-то санатории недалеко от Москвы. Сама мать поделилась с ней этими сведениями.
        - А… эта…- Челышев брезгливо оттопырил нижнюю губу. Он был еще совсем молод - около тридцати, но повадки и ужимки выдавали в нем пресыщенного босса - ах! Как вы мне все надоели! Ах! Как я устал, казалось, говорил его взгляд и манеры.- Сама алкоголичка и замужем за пьяницей. Жанна Сергеевна намучилась с ними. И деньгами помогала. Точнее, я помогал.
        - Сказать вам больше нечего?
        Челышев стоял, с шумом заглатывая воздух. Похоже было, что его вот-вот хватит удар.
        - Сказа-азть!- смачно выплюнул он.- Прошу из моего дома. На счет три. И немедленно.
        - Лучше на счет - два!- весело ответил Костя. Он встал и вскинул вверх руки.- Мы уходим. Но прошу вас подумать над моими словами. Можно было бы неплохой материал сделать. Да и вам гонорарчик отвалится.
        - Да что же это такое!- простонал Челышев, оттягивая ворот футболки, словно она ему жала.- Алина!
        Девица бестолково засуетилась.
        - Артур Александрович просит вас выйти. Побыстей, пожалуйста.
        Мы вышли, подгоняемые Алиной. В лифте я только открыла рот, как Костя приложил палец к моим губам.
        - Не сейчас. На улице.
        Палец был волнующе-теплым, и когда он отнял его от моих губ, на них еще оставался отпечаток мягкой плоти. Я провела языком по губам.
        - Ужасно пить хочу,- сказала я почему-то шепотом.- Просто умираю от жажды.
        - Не проблема,- сказал Костя, отводя глаза в сторону.- Не проблема.
        Ангел оставил меня в машине и пошел в магазин за бутылкой воды. Вернулся с двумя бутылками и протянул одну из них мне.
        Я жадно отпила.
        - И как тебе этот спектакль?
        - Никак! Мы ничего не добились. Он наотрез отказался разговаривать о Светловой, о ее операции и о санатории, где она лежала.
        - Зато как отреагировал. Теперь уже ясно наверняка: этот санаторий существует на самом деле. И мы ничего не выдумали. Это уже полдела.
        - Ага! И остался совсем маленький пустячок: определить где он, и кто там делает операции, и связано ли все это с Международным центром «Медицина будущего».
        - Для этого мы тут и сидим.
        - Что ты имеешь в виду?
        - Если мы все правильно поняли, Челышев до смерти перепугался и теперь будет делать ложные ходы. Он все знает об этом санатории и, более того, он и устраивал эти операции Светловой. И что-то здесь крепко не так, раз он сильно занервничал… Я прав?
        - Прав. И что нам делать?
        - Говорю же: сидеть и ждать. И посмотреть, куда он направится.
        Я рассмеялась.
        - Поиграем в сыщиков и шпионов?
        - Тебе это не нравится?
        - Обожаю такие игры. Всю жизнь мечтала побыть мисс Марпл.
        - Она была старая и некрасивая. А ты…
        - Что - я?
        - Молодая и красивая.
        - И все?
        Костя взял у меня из рук бутылку с водой и отпил, хотя его собственная бутылка лежала на коленях.
        Возникло неловкое молчание.
        Теперь он подумает, что я на комплименты к нему набиваюсь, с тоской решила я. Черт меня за язык потянул!
        - Ты подумал, что твоя красная «пантера» очень заметна среди других машин, и Челышев тебя быстро вычислит.
        - Мысль - здравая и поэтому наблюдение снимается. Если он нас заметит, то еще больше замкнется и будет осторожен. Что, естественно, не в наших интересах. Попробуем поступить по-другому.
        Машина плавно тронулась с места.
        - Куда мы едем?
        - Развлекаться. В ресторан. Ты не против? Или у тебя есть какие-то другие предложения по вечернему досугу?
        - Не против.
        После ресторана мы поехали домой к Косте, и здесь я стала нервничать: я вдруг подумала, что сегодняшний вечер закончится совсем не так, как обычно, и не так, как я хотела. Наверное, моя интуиция встрепенулась и теперь отчаянно сигналила мне. Но вот слушать я ее явно не хотела… Или не могла?
        Все было не так и шло не по расписанному сценарию.
        Но ужасней всего получалось, что я все время предавала Дениса. Его заботу, внимание, нежность. Почему? Что со мной происходит? Все эти мысли кипели, бурлили в моей голове. Ответы на вопросы не находились…
        Наверное, со стороны я выглядела странно, потому что Костя сжал мою руку.
        - С тобой все в порядке?
        Классический американский вопрос, в ответ на который я должна была выдать классически-американское «ОК», но вместо этого я отвернулась и стала смотреть в окно.
        - Саш! Ты меня слышишь?
        Что я могла ему сказать? Я сидела и глотала непрошенные слезы злости, обиды и отчаяния: я до сих пор ничем не помогла Эве, которая на меня надеется, я бездарно трачу время. Но прежде всего, я злилась на себя… на свою трусость. Я знала, что я должна была бежать от этого человека. Знала! Но вместе с тем что-то притягивало меня к нему. Что было сильней меня, сильней моих представлений, даже сильней моего страха. Неожиданно я подумала, что всегда считала себя более стойкой чем Эва, более крепкой. Но если на то пошло: Эва не побоялась все бросить и уехать за своей любовью во Францию. Пусть все потом обернулось не так, как представлялось вначале, но она прыгнула в холодную воду с обрыва. А я держалась за Дениса, потому что мне было так удобней и безопасней. Я была девушкой с бой-френдом. Этот статус повышает собственную самооценку и ограждает от ненужных вопросов. У нас в России женщина страшно боится остаться одна. Иначе ее все начнут сразу прессовать, лезть в личную жизнь и давать бесполезные советы. Милка мне однажды рассказывала, как ее двоюродную сестру чуть до самоубийства не довели всякие
любопытствующие: почему она до сих пор одна. Ее сестру Руслану я хорошо помнила. Башковитая девчонка, закончила в Питере престижный институт, работает аудитором в хорошей фирме. Бабки заколачивает, дай боже каждому. Так вот ей в родной город хоть не приезжай. Сразу начинается со всех сторон: «а когда ты наконец личную жизнь устроишь, когда у тебя дети появятся». Коллеги Руслану тоже закидывали подобными вопросами, как она жаловалась Милке, даже на дни рождения перестали приглашать, так как у нее статус
«single». А то, что она, умница, всего сама добилась и процветает, вроде бы по фигу. Получается, что ей лучше иметь рядом ходячее чудо в штанах, какого-нибудь ботаника, импотента по части финансов или алкаша-дебошира. Зато - не одна и все вопросы-расспросы отпадут сами собой! Ну не идиотизм ли!
        - Да о чем ты все время думаешь?
        - Уже и подумать нельзя!- Я попыталась взять нейтрально-дружеский тон, но у меня получилось плохо.
        - Саш! Ты скажи. Если я для тебя - существо настырное и неудобное, я просто слиняю и буду помогать на расстоянии. Может, ты уже сполна пресытилась мной.- Он повернул ко мне голову. Мы стояли в очередной пробке.
        - Нет. Не пресытилась,- быстро сказала я.- Просто я… боюсь.
        - Бедная девочка!- Костя покачал головой.- По-моему, я все-таки порядком тебя напугал. Злобная акула пера. И так далее. Давай-ка я тебя отправлю в квартиру твоей родственницы. А завтра мы созвонимся и подумаем, что делать дальше. Идет?
        - Н-нет!- закричала я, вцепившись в его руку.- Не надо! Мы смотрели друг на друга. Наши взгляды впечатывались друг в друга, проникали, вливались - как это неугомонное солнце, которое слепило глаза.
        - Не надо,- повторила я.
        - А если я - тоже?
        - Что - тоже?
        - Боюсь себя.
        Сзади отчаянно бибикали.
        - Тогда лучше бояться вместе,- прошептала я.
        Мы вошли, нет, влетели в его квартиру и как сумасшедшие кинулись целоваться. Как будто бы весь день невидимая струна держала нас на расстоянии, а сейчас - отпустила - и с центростремительной силой мы рванули навстречу друг другу.
        Наши горячие руки переплетались и снова расплетались. От быстрых неистовых поцелуев губам было больно, и они начинали вспухать, как от укуса пчелы.
        В голове шумело, как от вина, которого выпили слишком много. Я нетерпеливо стянула с него майку. Внезапно все закружилось передо мной, и мы одновременно опустились на прохладный пол в светлых квадратиках.
        - Ты как?
        - Жива!
        - Это - хорошо.- Он провел рукой по моей груди, и я перехватила руку.
        - Не останавливайся.
        - Ты - уверена?
        - Господи!- Я села на полу и поправила волосы.- В кои веки раз девушка хочет потерять невинность, а ей мешают.
        - Дело в том, что ты для меня не просто девушка…- Костя сел рядом и замолчал; нашел в кармане джинсов сигарету. После похлопываний по другому карману я поняла, что он ищет зажигалку. Но ее - нет. Ангел сломал пополам сигарету и отбросил ее в сторону.
        - Как тебе объяснить… Я всю жизнь с женщинами играл,- сказал он почти сердито.
        - Знаю. Марина доложила. Топ-модели и родной редакционный коллектив.
        - Так ты уже в курсе?
        - Как видишь.
        - После нашей первой встречи и ужина в ресторане я понял, что могу тебя потерять. А я этого не хотел. Не хотел, впервые в жизни. Понимаешь? Я был не просто эгоистом, а отчаянным махровым эгоистом. Мачо. Мне все казалось легким и простым в отношениях с женщинами. Честно говоря, даже никогда и не заморачивался особо на этот счет. Пришел, увидел, уложил. Продолжения, как правило, не следовало. Сама мысль, что мне нужно будет делать какие-то усилия, ходить вокруг на цыпочках, считаться с другим человеком, а не только с собой, была мне противна. Так получилось,- Костя сглотнул,- что родителям до меня не было никакого дела. Они то ссорились, то мирились. Разъезжались и сходились снова. Я как бы мешался под ногами. И жил то у одной бабушки, то у другой. Я даже не помню ни одного совместного праздника с родителями или похода в парк, с гуляньями-аттракционами, пикника в лесу или посещения театра. Не было ни-че-го.
        Я сжала его руку, но он высвободил ее.
        - Только жалеть не надо,- ощерился он.- Терпеть всегда не мог, когда люди раскисают. Хотелось их добить да побыстрее. Знаешь, если девушка при мне начинала плакать и просить, не уходи или не бросай меня, я всегда сразу покидал ее. Не мог просто видеть эти сопли-вопли. Это мешало мне быть свободным человеком. Я всегда выбирал: где, когда, с кем. А сейчас… спотыкнулся.
        Я подняла вверх брови.
        - Всегда можно отыграть назад.
        - Не всегда,- упрямо мотнул он головой.- Иногда это невозможно.
        Он встал и, не глядя на меня, пошел в кухню. Я сидела на полу, обхватив колени руками, и прислушивалась. Раздались звуки льющейся воды.
        Я поднялась и пошла на кухню.
        Он пил воду из-под крана: жадно, шумно.
        - Я тебя спиной чувствую,- сказал он, не оборачиваясь.
        Я положила руку на его обнаженные плечи и почувствовала, как он вздрогнул, а потом замер. В эту секунду решалось многое, если не все - оставалось самое последнее - перейти черту и рискнуть - взахлеб, опрометчиво - рискнуть своей свободой, привычками, условностями, кругом друзей, совместными завтраками и будущими ночами, обидами, слезами, непониманием, комфортом, рискнуть всем тем устойчивым и незыблемым, что и составляет основу жизни.
        Рискнуть и выиграть!
        Рискнуть и проиграть!
        Никто не знает, как все сложится и сложится ли вообще.
        Риск огромен и последствия несросшегося и несложившегося будут ужасны - это будет полная кастрация-усечение себя собственного и тотальное разрушение личной вселенной с долгим зализыванием ран. С такими трещинами люди выживают с трудом, а чаще всего становятся инвалидами.
        Я сделала выбор: прильнула к нему и потерлась щекой о спину.
        Костя резко развернулся и теперь смотрел на меня потемневшими глазами. Он взял меня за подбородок и поцеловал. Теперь его поцелуй был поцелуем собственника, раз и навсегда утверждавшего права на меня. Это был поцелуй мужчины, который нашел свою женщину. Его руки легли на мои бедра, и он не спеша притянул меня к себе. Это было как в замедленной съемке; меня охватило странное чувство, что все происходит так, как и должно. И по-другому быть не может.
        Безумие зрело в нас постепенно - мы были сумасшедшими с того самого момента, когда влетели в квартиру и принялись целоваться, не отрываясь друг от друга. А может быть, безумие зародилось в нас еще раньше - в ту минуту, когда я с Ермолиной пришла в Костину комнату и увидела сначала только его руки - божественные руки, порхавшие над компьютерной клавиатурой.
        Теперь разбираться в этом было недосуг. Да и не хотелось.
        - Теперь ты не боишься?- шепнул мне Ангел.
        Вместо ответа я притянула его к себе и все смешалось в жарком, страстном, непредсказуемом, суматошно-заполошном вихре.
        Я открыла глаза, медленно приходя в себя. Костя лежал рядом - на полу. Я положила руку на его грудь. Он перехватил мои пальцы и поцеловал их.
        - Мне так…
        - Хорошо,- закончил он за меня.- А что могло быть как-то иначе?
        Конечно, он смеялся надо мной - в глубине светло-зеленых глаз таился искрящийся смех и одновременно бряцали льдинки - это человек мог одновременно рассмешить и заморозить. Непредсказуемый, удивительный, родной…
        Резкий звонок сотового вырвал меня из блаженного небытия. Раздавалась знакомая трель. Эва!
        Я вскочила с пола и побежала к телефону. Шальной змейкой стрельнула в голове мысль: что-то случилось? Не могла Эва звонить в такое время - почти час ночи! Господи! Да что такое-то?
        Я схватила телефон, лежавший в сумке, и при этом что-то задела рукой - раздался грохот.
        - Эва!- прокричала я.- Что такое?
        - Я рожаю.- Голос был радостно-испуганным.- Сашка! Я не знаю, что делать?
        - Как что?- похолодела я.- Вызывай «Скорую» и поезжай в роддом. Позвони Милке - она тебе поможет.
        - Сашка! Я все знала, все планировала, а сейчас просто мозги плывут. Ничего не соображаю.
        - Эва! Ты, главное, успокойся. Вызови кого-нибудь. Медсестру что ли. Она тебе и поможет. Я сейчас сама позвоню Милке. А она - тебе. Хорошо? Ты соберись и иди к медсестре. Они там на первом этаже…
        - Я уже и ходить не могу. Схватки начались.
        - Эва!- бестолково восклицала я.- Соберись! Заори хотя бы, и к тебе прибегут, Эва!
        - Все….- голос доносился из невообразимого далека - оттуда, где находилась сейчас Эва со своим ребенком - планеты, куда мне уже не было доступа.
        Звонок закончился. Я стояла обнаженная и переминалась с ноги на ногу. Костя подошел сзади и положил руку на плечо.
        - Все в порядке?
        - Она рожает,- громким шепотом сказала я.- Представляешь, Эва - рожает. У нее схватки. Маша лезет, а я ничем помочь не могу, и Эва в жуткой растерянности. По-моему совершенно не знает, что делать. Я ей сейчас позвоню…- снова схватила я сотовый.
        - Подожди,- Костя забрал у меня телефон.- Ты хотела позвонить какой-то Миле.
        - Ты слышал?
        - Ты так кричала, это нужно быть абсолютно глухим тетеревом, чтобы ничего не услышать.
        Мила, когда я дозвонилась ей, заверила меня, что все будет в порядке и беспокоиться не о чем. Они с Пашей прямо сейчас едут к Эве, и я не должна беспокоиться. Они все сделают как надо. После разговора с ней я стояла, сжимая телефон в руках, пока Костя не отнял его и не положил на тумбочку.
        - Теперь успокоилась?
        - Я провела рукой по лбу.
        - Как-то не верится,- сказала я.- По-моему, это меня бьет мандраж, а не Эву.
        - Поздравляю,- смачно поцеловал меня в макушку Костя.- Скоро станешь тетушкой. За это не грех и выпить. У меня где-то в холодильнике шампанское было. Пошли.
        Мы зашли на кухню, и Костя щелкнул выключателем. Тусклый сливочно-желтый свет осветил наши лица.
        - Я, наверное, выгляжу немного чокнутой.
        - Все нормально, не каждый день такие события случаются.
        - Я что-то разбила в коридоре.
        - Напольную вазу. Ничего страшного,- утешил меня Костя.- Она мне никогда не нравилась, так что ты избавила меня от необходимости выбрасывать ее.
        Пробка ударила о потолок и тонкая струя с шипеньем полилась через край.
        Костя налил шампанское в фужер, который поставил передо мной.
        - За малышку. Как назовете?
        - Марией. Так нашу маму звали.
        - Вот и хорошо. За Машу номер два.
        Я почему-то подумала об Асе. Как там она? Я съехала от них и ни разу не позвонила ей. Нужно набраться смелости и поговорить с Асей. Девчонке и так тошно…
        - О чем задумалась?
        Я тряхнула волосами.
        - Ни о чем.
        Он легонько потянул меня за волосы.
        - Не обманывай.
        Я отпила шампанское. Оно было сладким и почему-то пахло карамелью и мандаринами, может быть, потому что мне вспомнилось, как родители дали нам с Эвой впервые попробовать шампанское под Новый год, когда нам уже исполнилось шестнадцать. Мне шампанское понравилось, а Эве - нет. Но мы себя чувствовали такими взрослыми, такими самостоятельными, что сейчас и вспоминать об этом было смешно.
        - Я позвоню ей.
        - Не надо никого нервировать. Наберись терпения, торопыга.
        Он по-прежнему не отпускал мои волосы, притягивая к себе. Мы, полностью обнаженные, сидели на высоких барных стульях. Но в тот же миг Костя соскочил со стула и подошел ко мне. Он встал напротив, и я обвила его ногами. Он приподнял меня и какое-то время держал на весу. Его глаза были близко-близко от меня. Губы пахли шампанским, я поцеловала его.
        Медленно он вошел в меня и легкий вздох-трепыханье отозвался в теле. Он посадил меня обратно на стул, но тут же одним движением переместил на стол и уже в следующую минуту я ощутила спиной прохладу гладкой мраморной столешницы. Кое-где на ней было пролито шампанское.
        - Стол в шампанском,- хихикнула я.
        Он вышел из меня и перевернул на живот. Его язык прошелся по моей спине - вдоль позвоночника, и мгновенная судорога-спазм сковала меня. Язык скользнул ниже - к ягодицам, и я развела ноги. Теперь горячий обжигающий язык пульсировал во мне и все тело было как одна кипящая точка, шампанское, бьющее через край…
        Я застонала и прижалась щекой к прохладной поверхности. Волосы разметались по спине. Я немного приподнялась, и теперь его шелковистые волосы скользили по внутренней стороне бедер, Костя прильнул ко мне и пил, не отрываясь, как голодный зверь, который никак не может насытиться. Я застонала; мое тело завибрировало под его губами, мне не хватало дыхания и уже через несколько секунд я почувствовала, что снова нахожусь в состоянии, близком к сладкому обмороку.
        Очнулась я от того, что Костя обошел вокруг стола и откинул мне волосы со лба. Он присел, и теперь его лицо находилось вровень со мной.
        - Санечка!
        Он поцеловал меня в лоб, потом в губы - неторопливо, медленно. Этот поцелуй отзывался в теле приятной ломотой и усталостью, желанием еще большей близости и еще большей усталости. Мне почему-то хотелось, чтобы меня прошили опять до самых костей, до самого укромного уголка тела.
        Он встал и потянул меня за руку.
        - Пошли спать!
        Проснулась я оттого, что Костя толкал меня и тряс за плечо.
        - Сань! Там что-то срочное. Тебе Мила звонит. Но со мной она разговаривать не хочет…
        - Мил! Это я.
        Мила была возбуждена и тараторила без умолку.
        - Ох, Санька! Эва только что родила. Двоих. Близнецов. Двух девчонок. Ну и намучались врачи с ней. Но сейчас все в порядке. Она спит. Малышки рядом с ней. Ой, они такие чудесные… Как бы я хотела…- она замолчала.
        - Эва… близнецы…- пролепетала я, не в силах осознать случившееся.
        - Все - пока!- услышала я от Милки.- Созвонимся потом.
        Я швырнула сотовый в постель и тут же подпрыгнула, как пружина.
        - У Эвы - близнецы!
        - Слышал.
        Я запустила в Костю подушкой.
        - Вот тебе!
        - А сколько, между прочим, времени?
        - Половина седьмого утра.
        Он подмял меня под себя и поцеловал вкусным прохладным поцелуем, от которого я закрыла глаза и притянула его к себе….
        После этих утренних лениво-расслабленных ласк я чувствовала себя на седьмом небе. Бывают дни, когда все складывается как надо, как в пазле, который ты долго и упорно собирала и вот - о-па!- он сошелся - каждый его кусочек на своем месте. Все было слаженно-подогнанно: и Костя, и Эва, и близнецы. Кто-то наверху потряс мешком подарков, который остался от прошлого Нового года, и высыпал их разом на меня.
        - Кофе в постель хочешь?
        Я зажмурилась.
        - Ты чего?
        - А вдруг это сон?- серьезно спросила я.
        - Глупышка,- и он легонько щелкнул меня по носу.
        Кофе в постель - это тоже было из разряда подарков - щедрых и незаслуженных. Чашка из тонкого белого фарфора и черно-густой кофе: крепкий наваристый.
        - Ты так и будешь лежать в постели?
        - Угу!- Я накрылась одеялом, но Костя сдернул его.
        - Я на работу, между прочим, пошел. Дела…
        - Когда придешь?
        - Как получится. Мне еще нужно заниматься господином Челышевым.
        И тут как будто тонкая струйка ледяной воды полилась мне за шкирку. Я даже передернула лопатками.
        - Уже забыла?- снисходительно спросил Костя.
        - Забыла, Кость, правда забыла,- жалобно протянула я.- Даже думать об этом не хочется.
        - Придется.
        Он наклонился надо мной и крепко стиснул руки.
        - Больно!
        - Прости! Я, когда тебя вижу, так и хочется съесть всю, целиком.
        - И кто тебе мешает?
        - Все!- он энергично встряхнул головой, и золотисто-рыжие волосы разметались по плечам - Работа, где главный козел, а его заместитель мастодонт и сатрап, город, который вообразил себя Дубаем или Каиром, коллеги, которые изощряются, чтобы пригласить меня то на одно, то на другое мероприятие - они же знают, я - свой парень, способный украсить любую компанию, твое задание,- он понизил голос.- Челышев, смерть Светловой, труп француза, стволовые клетки, разоренная квартира твоей знакомой, Международный центр «Медицина будущего». Все, что связано с тобой, беспокоит меня больше всего.
        - А может, мы просто притянули факты за уши…- жалко пробормотала я, стараясь не смотреть на него.
        Ангел кратко хохотнул.
        - Дорогая, твоя непосредственность очаровательна. Ты что уже думаешь, что у меня нет никакого журналисткого инстинкта и я - последний лох в своем деле? Я копчиком чувствую сенсацию, а носом - темные делишки. А это дело именно из таких. И сенсационное и мутное. Два в одном флаконе. Только меня это совсем не радует.- Он вздохнул и уставился куда-то мне в переносицу.- Совсем.
        Костя встал с кровати.
        - Поэтому,- веско сказал он, повернувшись ко мне спиной. Он выбирал себе одежду из шкафа, и я видела раскрытое нутро, переполненное рубашками-костюмами, все было разложено в идеальном порядке.- Я бы на твоем месте позвонил Миле и попросил присмотреть за Эвой и ее детишками.- Он говорил беспечно-деловито, но моя интуиция сразу вздернулась, взгорбилась как рассерженный медведь-гризли, вставший на задние лапы при виде недотепы-охотника.
        - Ты хочешь сказать, что…
        Он кивнул, по-прежнему не поворачиваясь ко мне лицом.
        - Эва была в убежище, а сейчас она обнаружила себя. Не по своей вине. И это внушает некоторое беспокойство.
        Я сжала кулаки.
        - Я позвоню Миле.
        Снова кивок.
        - Только никого не пугай. Просто попроси присмотреть за ней повнимательней.
        Я встала, обмотавшись простыней, и подошла к нему.
        - Приходи поскорей, ладно,- промурлыкала я, прижимаясь к его спине.
        - Если ты будешь так уговаривать, я точно из дома не выйду. И меня уволят с работы.
        - Все! Иди. Я тебе не помеха.
        Костя оделся, выдвинул ящик письменного стола, стоявшего у окна, и взял оттуда деньги. Я увидела толстую пачку, но тут же отвела взгляд, чтобы он не подумал, что я за ним подсматриваю.
        Оставшись одна, я позавтракала овощным салатом и выпила чай. Потом взяла телефонную трубку и набрала номер Дмитриева. Мне хотелось поговорить с Асей. Но никто не подходил, и я представила, как звонко раздается телефонная трель в пустой квартире, или Ася сидит с белым медведем в руках, игнорируя звонок, и смотрит по телевизору мультики.
        - Алло!- раздалось около уха, и я растерялась. Асин голос был тихий, сонный, как будто бы ее только что разбудили.
        - Ася?
        - Я.
        - Это Александра. Я жила у вас несколько дней.
        - Да!- сонный налет с голоса слетел. Самую малость, но слетел.- Здравствуйте,- спохватилась она.
        - Здравствуй. Как у тебя дела?
        - Хорошо. У нас теперь Гоша живет.
        - Какой Гоша?
        - Котенок. Папа его оставил. Я плакала и он оставил. Теперь я его кормлю. Купила бутылочку с соской и кормлю его из бутылки.
        - Это хорошо.
        Я помолчала. То, что я собиралась сказать, было очень важно для меня и прятать голову в песок я была не намерена.
        - Ась!- возникла пауза. Черт! Ну давай, вперед, подбодрила я саму себя.- Я на днях к тебе приеду и мы сходим в парк погуляем. Покатаемся на аттракционах. Хорошо? С папой, я думаю, мы договоримся. Там будет весело: мороженое, карусели. Хорошо, Ась? Ну, что ты молчишь? Ася?- Эта пауза была вязкой и гулкой. Мои ладошки вспотели, и я вытерла ладонь о яркое полотенце, лежавшее на столе.
        - Хорошо,- прошелестел Асин голос.- А когда… вы придете?
        - Скоро. Я тебе еще позвоню. Только папе ты пока о нашем разговоре не говори. Пусть это будет нашим маленьким секретом. Ладно?
        - Ладно!- пискнула Ася.- До свидания.
        - Пока.
        Ну вот, это все не так страшно. По крайней мере, один пункт выполнен. И с Денисом надо было давно расстаться. А не играть в девушку с бой-френдом. И не держать Дениса на коротком поводке. Он - хороший парень и не заслуживает такого отношения к себе.
        Нужно отвечать за свою жизнь самой, а не сваливать на обстоятельства.
        И вообще, когда выходишь из скорлупы чужих представлений, ложных условностей и собственных страхов, жизнь поворачивается к тебе совсем другими сторонами, о которых раньше ты и не догадывалась.
        Надо только сделать этот шаг навстречу себе.
        Я задержала вздох и набрала телефон Дениса.
        Он долго не брал трубку.
        - Алло!
        - Это я.
        - Саш! Ты куда пропала?
        - Куча дел,- вздохнула я.- Я сейчас в Москве.
        - Я до тебя дозвониться не могу.
        - У меня симка другая.
        - Как дела?- засопел Денис.- Ты скоро вернешься?
        - Не знаю.- я замолчала. Червячок трусости снова поднял голову.- А ты как?
        - Ничего. Скучаю.
        - Я тоже,- солгала я.
        - Я сейчас на работе. Ты звони вечером. Поболтаем.
        - О’кей.
        - Я тебя целую.
        - Взаимно,- пробормотала я, презирая саму себя.
        Чашка кофе остудила пылающую голову. Я все делаю правильно. Или почти правильно.
        Совсем немного, и я разберусь со всем. Но не сейчас. Чуть позже.
        Я набрала телефон Милы.
        - Санька! Как хорошо, что ты позвонила. Эва - рядом. Будешь с ней говорить.
        - Давай!- сказала я неожиданно севшим голосом.
        - Алло! Саш!
        - Как ты?
        - Все хорошо. У меня двойня. Близнецы. Они такие лапочки… глазки наши - серые. Волосы - еще потемнеют и будут русые. Наша порода. Молока у меня хватает. Такие троглодитки - пьют, не отрываясь.
        - Ты там не напрягайся, береги себя. Я умоляю. И девчонок береги. Машку и еще раз Машку.
        - Саньку!- счастливо выдохнула Эва.- Вторая будет Санька.
        Я закусила губу. Непрошенные слезы выступили на глазах, и я смахнула их.
        - Надо же, я даже не знала, что у меня двойня будет…
        - Слушай!- в голове у меня забухал гулкий колокол, и какое-то время я совершенно не могла соображать. Но потом все пришло в норму и я спросила:
        - А на обследование ты ходила вместе с мужем?
        - Какое обследование?- не поняла Эва.
        - Медицинское, когда у тебя пол ребенка определяли?
        - Ну да, с Франсуа. Только он в коридоре сидел да пальцы грыз. Толку от него никакого.
        - И что тебе врач сказал?
        - Что все нормально.
        - А про близнецов?
        - Что - близнецов?
        - Врач тебе ничего не сказал, что у тебя двойня будет?
        - Нет. Он меня выставил и разговаривал с Франсуа. Такой седовласый приятный дядечка. Просто душка.- К Эве вернулось ее фирменное легкомысленное настроение.
        - А Франсуа не рассказал тебе потом, о чем он с врачом беседовал?
        - Нет. А почему ты спрашиваешь об этом? Я уже и забыла думать об этом козле.
        - Просто так. Эва, будь осторожна и береги себя,- выпалила я скороговоркой и положила трубку, прежде чем сестра успела что-то сказать.
        - Господи, спаси ее,- прошептала я, стиснув руки.- Спаси Машку и… Машку. Двух Машуль. Двух Манечек. Или Машку и Саньку…
        Все постепенно складывалось в логическую и страшную цепочку.
        Эва была на обследовании, о результатах которого Франсуа ей предусмотрительно не сказал. Эва была в твердой уверенности, что у нее один ребенок. А на самом деле - их двое. Но муж не сказал ей об этом. Почему?
        Потом Эву начинает преследовать Анн Прево, предлагая избавиться от ребенка, а Франсуа хочет, чтобы она легла в больницу и прошла полное обследование. В том числе и психического состояния. Эва не выдерживает давления со стороны Франсуа и преследования Прево и приезжает ко мне, никого не ставя в известность об этом.
        В первый же день своего приезда она встречается с тем французом, чей труп позже наша компания нашла в реке. По словам Эвы, между ними была стычка. На другой день француза нашли убитым. Кто его убил? И зачем?
        Франсуа, который мог скрыть дату своего приезда? Приехать раньше, встретиться с Марселем Донеком и убить его?
        Но кому мешал Донек и почему он хотел, чтобы Эва доверилась ему и уехала во Францию?
        А если это - блеф, и он преследовал свои интересы? Какие?
        Позже на авансцену опять выступает Анн Прево. Где она сейчас? Почему так поспешно уехала из гостиницы? И насколько Эва в безопасности?
        Смерть Жанны Светловой… Международный центр «Медицина будущего», «Венус-плюс» и неизвестный санаторий, где делают операции и проходят реабилитацию…
        Я застонала.
        Одни вопросы без ответов. Солнце без Луны. День без ночи. И Че Гевара без Кубы.
        Кто стоит за всем этим?
        И самое главное: как мне спасти Эву? Как сделать так, чтобы от нее отстали раз и навсегда? И от нее и от Машули и Машули. Или Машули и Саньки. Как?
        Я позвонила Миле - она была одна - и попросила ее присмотреть за Эвой и близнецами. Это очень-очень серьезно, сказала я. Все будет в лучшем виде, заверила меня Мила, не беспокойся. Мы с Пашей все сделаем. Не волнуйся. Я дала ей телефон Кости, но попросила меня пока ни о чем не расспрашивать насчет него. Не надо, Мил. Не буду, после недолгого молчания ответила она. Если ты не хочешь, то не буду.
        Вечером Костя был непривычно серьезным.
        - Ужин готов?
        - Готов.
        Последний час я посвятила тому, что готовила картошку с мясом.
        - Понюхай, как пахнет?- я приподняла крышку сковородки.
        - М-м-м…- промычал Костя. Но глаза были невеселыми.
        - Что случилось?
        - Ничего. Это все моя работа.
        - Твоя работа или мои проблемы?
        - Для меня это одно и то же.
        Я села на табуретку и сцепила руки.
        - Результаты есть?
        - Просто повозиться придется подольше, чем ты думаешь. А я терпеть не могу таких раскладов. С одной стороны, я как журналист понимаю, что даже перед написанием статьи нужно сначала собрать материал, взять интервью. А с другой стороны, вся эта тягомотина ужасно действует на нервы.
        - Ты не ответил на мой вопрос: результат-то есть?
        - Скажем так, процесс пошел.
        - Уже хорошо.
        Поужинав, Костя отодвинул тарелку.
        - Покатаемся?
        Бешеный мотоцикл, сумасшедшая скорость, волосы, бьющие в лицо - наверное это то, что мне сейчас нужно. Жара спала и город был непривычно-притихшим. Мы гнали по городу и я, прижимаясь к Косте, думала, что это как легкая передышка. Необходимая пауза перед дальнейшим поединком. Легкий драйв перед настоящим драйвом, который наступит позже. Неминуемо, но наступит, как бы я не оттягивала этот момент. Все концы и начала когда-то должны были сойтись в одном туго закрученном узле, и я это знала твердо.
        Вернулись мы домой около двенадцати.
        - Спать хочешь?- спросил Костя.
        Я мотнула головой.
        - Не знаю.
        Он схватил меня поперек и закинул себе на спину.
        - Ай!- притворно отбивалась я.
        - Спать тебе я сейчас точно не дам.
        Судя по информации, которой Костя снабжал меня в последующие дни, у Челышева имелись серьезные проблемы с налоговой; унего было небезупречное прошлое, и Костя активно копал в этом направлении.
        Я не торопила Костю и не подгоняла его, хотя внутри у меня был комок страха и напряжения, но я старалась не показывать этого. Если честно, то я удивлялась самой себе - слишком я была рассудительной в тот момент и взрослой. То ли помудрела, то ли любовь меня сделала такой - не похожей на саму себя. Сказать трудно. Пару раз я звонила Денису и говорила, что у меня все в порядке. Неизбежный разговор между нами я откладывала на потом. Мне казалось, что сейчас для этого слишком неподходящий момент.
        В тот вечер Костя пришел и с порога сказал:
        - Дело в шляпе.
        - Не тяни,- взмолилась я.- В одной руке у меня была сковородка с котлетами, в другой - прихватка. На плите варились макароны, а в маленькой кастрюле на водяной бане пыхтел томатный соус.
        - Дай мужику поесть.
        - Раскормила я тебя на свою голову.
        - Скоро все узнаешь. Потерпи немного.
        За ужином я сидела как на иголках.
        Отовинув от себя пустую тарелку, Костя закатил глаза:
        - Еда - класс. Сделать, что ли тебя своей домработницей.
        - Смотря на каких условиях.
        - Условия будут самыми выгодными и подходящими,- заверил он меня.- Я узнал координаты загородной клиники, где делали операцию Светловой.
        - Да ну! И как ты узнал это?
        - Секрет матерого волка от журналистики.
        - А все-таки,- настаивала я.
        Сегодня Костя был в благодушном настроении.
        - Ладно, ты все равно увидишь результаты. На моем теле.
        - Что ты имеешь в виду?- нахмурилась я.
        Рывком Костя сдернул футболку с тела.
        - Смотри! Но не падай в обморок и знай, что настоящего мужчину шрамы только украшают.
        Я охнула и прижала руки к груди. Слева на ребрах красовался большой сине-фиолетовый подтек. Выше живота тянулся багровый шрам.
        - Ты… ты…- Подрался с Челышевым. Мы с ним схлестнулись, как два дворовых пацана. Я пришел к нему с деловым предложением - купить мой компромат в обмен на его информацию. Он рассвирепел. Темперамент у этого субчика еще тот. Челышев вышел из себя и набросился на меня с бранью и криками. Я быстренько остудил его пыл парочкой ударов. Но он не успокоился. Результат налицо. Точнее, на теле. Госпродин Челышев по-любому не дурак и в конце концов смекнул, что проиграл. И рассказал мне все, что знал о «Венус-плюсе», закрытой загородной клинике и «стволовых» махинациях. Короче, эта комбинация выглядела так: Светлова обратилась в клинику
«Венус-плюс», где и прошла первый курс омоложения стволовыми клетками. Там она и
«засветилась», поэтому впоследствии ее имя и всплыло в прессе после ее смерти. Когда же она обратилась туда повторно, ее заявку приняли. Но в тот же день перезвонили и сказали, что могут предложить более эффективную методику омоложения, все будет сделано конфеденциально и без шумихи. В закрытой клинике. Она согласилась.
        - Кто предложил?- быстро спросила я.
        - Я задал тот же вопрос Челышеву. И он сказал, что не знает: просто позвонила женщина и сказала, что есть возможность провести курс более радикального омоложения. Светлова, которая к тому времени стала немного выходить из небытия, ухватилась за это предложение руками и ногами. Не без помощи, естественно, своего молодого любовника, который не для того сошелся со стареющей звездой, чтобы просиживать на скамейке запасных. Ему хотелось, чтобы Светлова снова активно снималась и была в центре внимания. Светлова продает квартиру, поскольку омоложение стоит больших бабок, и соглашается на повторный курс. Все шло хорошо, но поскольку эта область еще неизведанна до конца, то сбои случаются. А может быть Светлова пожадничала и потребовала скорых и отличных результатов. Итог - известен. Вот что я узнал. Достал адрес и телефон этой клиники. Официально это санаторий, который находится во Владимирской губернии.
        - Рядом с моим городом?
        - Не совсем. Но недалеко.
        - А санаторий, где Эва?- заволновалась я.
        - В другом направлении от твоего города,- успокоил меня Ангел.- Но…- Он с шумом выдохнул и забарабанил пальцами по столу.
        - Чего ты молчишь,- не выдержала я.- Говори!
        - Это касается Эвы. Стволовые клетки берут либо из абортативного материала, либо из младенцев. Они посчитали, что лучше взять из младенцев. Двух.
        Он не смотрел мне в глаза. Он рассказывал это буднично-монотонным тоном, чтобы смягчить мой страх или усыпить его. Но ничего не вышло.
        - Я тут подумал…- Он взял мою руку и сжал ее, погладив большим палец мой указательный.- Нужно перевезти Эву в Москву и поселить здесь. Так она будет в безопасности под твоим круглосуточным присмотром. Нянек и сиделок мы наймем.
        - Лучше сделать это поскорее.
        Ангел кивнул.
        - Я возьму отгул в ближайшие дни. Думаю, послезавтра мы все и решим. На завтра, к сожалению, у меня важное редакционное задание, отменить которое я не в силах. Ты звонила Эве сегодня?
        - Звонила. Все нормально.
        - А вообще-то нам не мешало бы сначала нанести визит в эту клинику и убедиться во всем на месте.
        Через день мы выехали из Москвы в восемь утра, чтобы к десяти быть на месте. Увидев черную «Тойоту», я спросила:
        - У тебя еще одна машина?
        - Для журналистских нужд, когда не стоит привлекать внимание.
        В дороге Костя включил негромкую музыку, и она заполнила салон машины. Я закрыла глаза. Так было удобнее думать об Эве, о том, как будет хорошо, когда все закончится и кошмар останется позади.
        На трассе машин было немного, и мы доехали за полтора часа. Костя свернул на боковую дорогу, и «Тойота» с шуршанием покатила по гладкому асфальту.
        - Хорошую дорогу сделали,- заметил Ангел.- Удобную.
        Вскоре показался длинный зеленый забор. Санаторий «Утренний», прочитала я на вывеске.
        - Кажется, приехали.
        В будке сидел мордатый охранник, который с подозрением уставился на нас.
        - Придется помахать удостоверением. Или деньгами. Или и тем и другим.
        Я подобралась.
        - Ну, я пошел.
        - Будь осторожен,- вырвалось у меня.
        - Не боись.
        Костя вышел из машины и направился к будке. Он говорил с охранником недолго, но вернулся красный и злой. Даже спрашивать ни о чем было не нужно. Я сидела, спустив ноги на траву. Он встал рядом.
        - Никак?
        - Идиот пузатый!- сплюнул Костя на землю.- Уперся и ни в какую. Даже бабки приличные совал. Уперся и все.
        - Значит, есть, что скрывать, и ему здесь хорошо платят.
        - За работу держится. И боится. Если он допустит утечку информацию - с него три шкуры сдерут и устроят так, что работу он больше нигде не найдет. Эти люди серьезные и шутить не любят. С охранником был, видимо, проведен соответствующий инструктаж.
        - Слушай!- прервала я его.- Может быть, сядем в машину и поедем обратно? Похоже, он кому-то названивает насчет нас. Сейчас выйдут из ворот и нас как следует отметелят, чтобы мы не совались куда не следует.
        Костя обернулся.
        - Пожалуй, ты права. Поехали!
        Он нырнул в машину и посмотрел на меня.
        - Не боишься?
        Я покачала головой.
        - За себя нисколько. А вот за Эву…
        Он резко рванул с места, и я вцепилась в подлокотники автомобильного сиденья, чтобы сохранить равновесие.
        - Куда мы теперь? В Москву?
        - Нет. За Эвой.
        Мы проехали какое-то время, внезапно Костя обернулся, а потом выразительно посмотрел на меня.
        - Кажется, нас засекли.
        Я тоже обернулась. Две машины на одинаковом расстоянии следовали за нами.
        - И что это значит?- похолодела я.
        Он пожал плечами.
        - Ребята хотят с нами поговорить. А мы с ними - нет.
        - Может, остановить машину и разобраться с ними.
        Ангел посмотрел на меня и усмехнулся.
        - Солнышко! Я бы всей душой. Но, к сожалению, я не один, а рисковать тобой я не могу. И не хочу.
        Я сцепила руки.
        - Все будет хорошо,- бросил он.- Даже и не сомневайся.
        - Я не сомневаюсь,- сказала я глухим голосом.- Но я страшно боюсь за Эву.
        - Мы едем в твой город и попробуем оторваться от них. Рискнем?
        - Рискнем,- откликнулась я.
        - Спасибо.
        Его большой палец лег на мой указательный.
        - Санечка!- он осекся…
        Вместо ответа я улыбнулась. Я должна быть сильной. Ради Эвы. И ради себя.
        Я обернулась: машины по-прежнему следовали за нами.
        - Лучше не оборачивайся,- сказал Костя.- Так тебе будет спокойнее. Иначе ты будешь сильно нервничать.
        - Я уже нервничаю.
        - Не надо,- он погладил меня по щеке.- Пожалуйста.
        - Попробую,- вздохнула я.
        Мы замолчали. По тому, как Костя крепко стиснул зубы, я поняла: он что-то придумал. И мне оставалось только ждать и не задавать глупых вопросов. Словом, быть пай-девочкой.
        - Скоро въедем в город,- сказал Костя, не глядя на меня.
        - Я знаю,- ответила я, несколько удивленная. Неужели он думает, что я плохо знаю окрестности города, где родилась и провела всю свою сознательную жизнь.
        Но вскоре я поняла, что он имеет в виду. Еще до указателя, обозначавшего въезд в город, Костя резко прибавил скорость, и я, откинувшись назад от неожиданного рывка, сказала:
        - Ну ты…- и замолчала, вцепившись руками в подлокотники. Лихая езда набирала обороты.
        Наши преследователи тоже прибавили скорость, и каким образом нам удастся оторваться от них, я даже не представляла.
        - Держись крепче!- услышала я рядом с собой.
        - Держусь.
        - И ладненько!- весело блеснул глазами Ангел.
        В наш тихий сонный городок мы влетели, как стрела, пущенная из лука умелым стрелком. Мы понеслись по главному шоссе, затем Костя резко свернул направо, и я только успела крикнуть ему:
        - Теперь - прямо и налево! Там другая улица.
        Когда мы уже ехали по другой дороге, я спросила:
        - Теперь к Эве?
        Ангел пожал плечами.
        - Сначала надо убедиться, что мы оторвались от них - нам не улыбается тащить за собой этот «хвост».
        Машина остановилась и дала задний ход. А потом - влево между старых пятиэтажек и домов барачного типа. И тут я сообразила, что сейчас мы упремся в тупик и поэтому запоздало крикнула:
        - Костя! Тупик!
        - Чего ты раньше-то молчала.
        - Я поздно увидела.
        - И чего делать? Здесь можно как-то вырулить на другую улицу?
        Я отчаянно замотала головой.
        - Нет. Сейчас мы упремся в стенку.
        - Блин!
        Я обернулась назад. В конце переулка, заканчивающегося тупиком, появилась первая машина из тех, что преследовали нас.
        - Кажется, нас прижали,- обреченно выдохнула я.- Посмотри назад.
        - Я уже вижу.
        - Что будем делать?
        - Удирать.
        - Каким образом?
        Но он ничего не ответил.
        Машина резко затормозила.
        - Выходим,- скомандовал Костя.
        Я схватила сумку и вопросительно посмотрела на него.
        Мы выскочили из машины. Примерно в пяти шагах от нас высилась грязно-серая стена высотой около двух метров.
        - Я не смогу.
        - Тебя никто и не спрашивает.
        Стена подпиралась с двух сторон домами. Один из них давно предназначался на слом и в нем никто не жил.
        - Можно нырнуть в этот дом. Он не жилой.
        - Там есть выход на другую улицу?
        - Наверное.
        Времени на раздумья или колебанья уже не было, и он решительно дернул меня за руку. Мы влетели в дом и понеслись наверх. Лестницы уже порядком прогнили, и пару раз я чуть не упала, когда моя нога соскальзывала со ступенек.
        - Ты можешь потише?- обернулся ко мне Костя.- Такой шум нежелателен.
        В доме было четыре этажа. Многие двери были распахнуты, и квартиры зияли пустотой. Кое-где стояла старая мебель, которую не успели или не захотели вывезти - сломанные стулья и покосившиеся тумбочки.
        - Наверху должен быть чердак,- пробормотал он.
        Судя по грохоту раздававшемуся снизу, нас уже засекли и поднимались за нами.
        Костя приложил палец к губам, но я усмехнулась.
        - Позновато.
        Он рывком втянул меня в пустую квартиру и захлопнул дверь.
        - Задвижки нет.
        Задвижка оказалась в ванной - маленькой метровой конурке с оконцем наверху.
        Взяв доску, стоявшую у стены, Костя разбил окно и кивнул мне.
        - Полезай.
        - Я не акробат.
        - Полезай!- прошипел он.
        Я встала на разбитый толчок, и Костя подтолкнул меня вперед - я чуть не вывалилась с той стороны на крышу.
        - Порядок?
        - Я сейчас свалюсь.
        - Держись.
        Преследователи были совсем рядом: - они топали и шумели, переговариваясь между собой.
        Раздались удары в дверь. Костя повис на окне и в тот же момент две пули прошили ветхую дверь, а потом раздался удар ногой - было ясно, что сейчас ее выломают.
        Костя вывалился из окна и теперь находился рядом со мной.
        - Видишь?- показала я вниз.
        Мы лежали на крыше и в любой момент могли упасть. Прыгать - слишком высоко и вряд ли мы благополучно приземлимся. Скорее всего, переломаем руки-ноги.
        - А что с той стороны?
        - Не знаю.
        - Другой дом?
        - Кажется, да.
        - Тогда перебираемся туда ползком. Здесь мы все равно не прыгнем. Только давай быстрее. Времени нет.
        Едва мы перебрались на другую сторону крыши, как то место, где мы лежали, обстреляли, и я уткнулась лицом вниз, затыкая уши.
        - Смотри!- дернул меня за руку Костя.
        Под нами был заброшенный гараж и еще какое-то непонятное сооружение, похожее на котельню.
        - Давай туда.
        Я отчаянно замотала головой.
        - Я не смогу.
        - Сможешь! Смотри - прыгаем туда и все. Это очень легко.
        - Ты - первый.
        - Нет. Сначала ты.
        - Я не буду.
        - Если я прыгну, ты раздумаешь. Они сейчас обогнут дом и тогда нам хана. Ты хоть думаешь об этом?
        - Нет. Я не буду.
        - Санечка! Я тебя умоляю.
        Прыгать было страшно, но выхода не было.
        Я задержала дыхание, повесила сумку на шею и прыгнула. Раздался грохот; яне сразу поняла, что крыша подо мной провалилась, и я падаю в пустоту.
        Внутри была темень, запах сырой земли и затхлости.
        - Костя!- завопила я.
        Раздался треск, грохот - Костя лежал недалеко от меня и ругался.
        - Кажется, что-то повредил.
        - Что?- испугалась я.- Ногу?
        - По-моему, ребро. Бок болит. Но нам разлеживаться некогда. Ты как?
        - Вроде нормально.
        - Тише!- цыкнул он на меня.
        Мы замолчали.
        Слышался шум и крики, но с какой стороны, понять было трудно.
        - Похоже, они окружают нас. Надо выбираться отсюда, пока нас здесь не сцапали как кроликов.
        - Темень непроглядная.
        - Сейчас глаза привыкнут. Я уже различаю предметы.
        Я поднялась с земли, и тут моя рука скользнула по чему-то живому-шерстистому. Я вскрикнула.
        - Чего?
        - К-крыса или мышь,- сдавленным голосом сказала я.
        Костя усмехнулся.
        - Я думаю, этого добра здесь навалом.
        Дверь гаража была закрыта.
        - Плохо.
        Мой спутник налег на дверь.
        - Сейчас мы ее выломаем. Хлипкое сооружение.
        Мы с разбега налегли на дверь и вывалились наружу. Прямо перед нами был забор. Сзади - тоже.
        - Тише.
        Топот ног раздавался с противоположной стороны.
        - Бежим сюда.
        Костя подсадил меня, я повисла на заборе и спрыгнула с него, неудачно приземлившись на живот. Я охнула.
        Через пару секунд Костя был уже рядом.
        Мы понеслись вперед, петляя между домами-дворами.
        Спустя некоторое время мы поняли, что преследователи отстали от нас, и посмотрели друг на друга.
        - И что теперь будем делать?- спросила я почему-то шепотом.
        - Домой. В Москву. Деньги у меня есть,- похлопал Костя себя по карманам.- Сегодня визит к твоей сестре отменяется. Это слишком рискованно. Они могут быть в городе и легко выйти на нас. Ловим тачку и домой.
        Я отряхнула сумку от грязи. Сбоку было черное пятно, которое не отходило.
        Приехали в Москву мы около трех часов. Я позвонила Эве и Миле и убедилась, что с ними все в порядке. Мила практически неотлучно находилась при Эве; Паша как ее начальник разрешил ей прогуливать на работе.
        Я долго мылась в душе, отмывая с себя грязь. Затем на мою вахту заступил Костя. Когда он вышел из ванны, я сидела, обмотавшись полотенцем, в кухне и пила чай.
        Он, пододвинув стул, сел рядом.
        - Смелая ты моя…
        Он притянул меня к себе, и почувствовав на своих губах его горячие сухие губы, я ощутила, как в груди растапливается напряжение и теплая радостная волна накрывает меня с головой…
        Он взял меня на руки и отнес на кровать в свою спальню.
        И не нужны были никакие слова и объяснения. У меня было странное чувство, что в эту минуту я была другой, совсем другой, какой раньше я себя не знала.
        И куда-то исчез тот холод, та заминка, стена, которая всегда возникала между мной и мужчиной. Мне было хорошо, уютно, тепло. Как будто я купалась в ласковых волнах и не хотела выходить на берег. Нежные чуткие пальцы скользили по ноге и выше; ярасслабилась и откинулась назад. Желание рождалось во мне вместе со всепоглощающей нежностью; явзяла его руку и поднесла к губам.
        В другое время этот жест удивил бы меня.
        Но не сейчас.
        Я всецело принадлежала Ангелу; мое тело плавилось в его руках - послушное, мягкое, как подтаявший шоколад, который может принять любую форму.
        Я жаждала этих легких нежных прикосновений, от который во мне медленно поднималась буря.
        Но это придет чуть позже. А пока Костя покрывал поцелуями мою грудь, и я чему-то улыбалась. Он был на мне, и в слабом свете ночника я видела его худощавое тело и крепкие плечи. Мы прильнули губами друг к другу, и я обхватила его руками. Я раскрылась ему навстречу, и наши тела задвигались в медленном ритме: то опадая, то приподнимаясь. Мы боялись даже дышать, боялись нарушить ту хрупкую невесомую гармонию, которая сложилась между нами. Жар внизу живота становился почти нестерпимым. Я задвигалась сильнее, но Костя лизнул языком меня в шею и прошептал:
        - Не торопись.
        И я покорно закрыла глаза, уступая ему.
        И все же неистовый пожар настиг меня, я прижалась к Косте, замотав головой. Он резко вскрикнул и в тот же момент мы одновременно испытали сладкий взрыв, от которого закололо в кончиках пальцев.
        - Посмотри на меня!- сказал он мне на ухо.
        Я открыла глаза и тут же потонула в его черных зрачках.
        Утром я проводила Костю на работу и занялась готовкой. Я хотела позвонить Эве, но посмотрела на часы и подумала, что слишком рано и она еще спит.
        Я представила, как Машка и Машуля (или Машуля и Санька) спят, посапывая в свои кулачки, и невольно улыбнулась. Роль тетушки мне нравилась уже заочно. Надо бы, когда все закончится, накупить игрушек и всякие там ползунки-распашонки… Купить красивую коляску…
        На плите пыхтел суп; жарилось мясо и в маленькой пузатой кастрюльке томился луково-сливочный соус. Я даже не думала, что мне так понравится готовить. Раньше я не могла представить себя с половником в руках, а теперь не хватает только фартука и рукавичек.
        Хотя рукавички это уже лишнее…
        Телефонный звонок застал меня врасплох. Я выключила соус и взяла телефон в руки. Звонила Мила. Холодная тревога вошла в мое сердце еще раньше, чем я нажала на кнопку соединения. Тело сразу стало деревянным, а голос сел. Я даже потрогала горло рукой, как бы удостоверяясь в его наличии.
        - Да?
        - Санька!- кричала Милочка.- Эва пропала-а-а! Я сегодня приехала к ней, а ее нет. Медсестра сказала, что она вышла погулять в парке около больницы. И не пришла. Они хватились, а ее - нет.
        Значит, я опоздала!
        Или все-таки нет?
        - Санька! Ты чего молчишь?!
        - Думаю,- сказала я деревянным голосом.
        - Саш!- вскипела Мила.- Как ты вообще можешь думать в такую минуту? Я тут с ума схожу, а ты…
        Я хотела сказать, что раньше я бы наверное тоже кричала, вопила, рвала бы на себе волосы. Но когда я отвечаю не за себя, а за сестру и еще за двух Машек - то здесь уже не до криков - нужна холодная ясная голова!
        - А Машки? Близнецы?
        - С ними все в порядке.
        - Забери их к себе домой. Пусть Паша сунет врачам деньги, я потом верну их тебе. Машек нужно срочно забрать. И чем скорее - тем лучше. Эву мы уже проморгали. Мил! Ты соберись. Позвони Паше, поднимись к близнецам и сиди около них, пока не приедет Паша с деньгами. Не отходи от них. Я тебя умоляю….
        - Я все поняла,- шмыгнула носом Мила.- Я сейчас иду. Я не буду плакать. Я буду брать пример с тебя. Я даже не знала, что ты такая стойкая. Не то что я - плакса и хлюпик. Чуть что в слезы. Ты - Санька кремень.
        - Я усмехнулась.
        - Ты все поняла?
        - Да.
        - Сиди около Машек и звони Паше. Если тебя не будут пускать к ним - дай им денег. Я все отдам и компенсирую.
        - Иду-у-у!
        Итак, враг объявил шах и вышел на тропу войны.
        Эва, которую я предупредила об опасности, тем не менее, пошла в парк и исчезла. Но почему она не кричала? Ей вкололи укол? Или просто заткнули рот кляпом. Но в любом случае были бы свидетели тому, как ее тащат в машину. Наша больница находится в центре города и втихоря украсть из нее никого нельзя. Это не глухой тупик на окраине.
        Значит… в голове вертелась мысль, которая не исчезала, а набухала, как грозовое небо в преддверии шторма. Значит… Эва скорее всего ушла с этим человеком по доброй воле. Отсюда и… тишина. И этим человеком мог быть только ее муж. С другим бы Эва не пошла. К сожалению, я пощадила ее чувства и не рассказала о Франсуа самого главного - что он стоял за всеми этими событиями и вел охоту на нее. Он - человек, которого ей нужно было бояться прежде всего.
        Я с размаху опустилась на табуретку и сцепила руки. Я потянула носом - луково-сливочный соус пригорел. Я забыла его выключить и теперь маленькая пузатая кастрюлька была в буро-ржавых разводах.
        Я швырнула ее в раковину.
        Надо было все рассказать Эве, тогда бы она не пошла с Франсуа. Если бы я рассказала Эве, что ее муж - отъявленный мерзавец и подонок, она бы не влипла в эту историю.
        Моя голова работала как совершенный хронометр. Машина безупречной сборки.
        Что Франсуа собирается делать с Эвой?
        Что?
        Я взяла сотовый, собираясь позвонить Косте, но рука, описав в воздухе дугу, вернулась в исходное положение. Почему я не сделала этого?
        В голове, как у компьютера, который перезагружается, что-то глухо урчало и тяжело ворочалось. Все раскладывалось по полочкам со страшной быстротой.
        Заказ, который внезапно появился у Франсуа и за который ему выплатили аванс.
        То, что он хотел положить Эву в больницу.
        То, что он скрыл от нее наличие двойни.
        То, что он сначала не хотел ребенка, а потом - передумал. Решил, что с абортативным материалом он может продешевить.
        В этом месте я передернула плечами.
        Все говорило о том, что он отъявленный мерзавец, продавший свою жену и детей.
        И что я могу сделать с ним?
        С этим человеком, в которого Эва безумно влюбилась шесть лет назад и задрав хвост как собачонка - так выразилась одна мамина родственница - бросила все и помчалась во Францию.
        С человеком, который при каждом удобном случае ныл, капризничал, рассуждал о несложившейся карьере дизайнера и таланте, вынужденном прозябать на рутинной работе.
        Жмоте, который водил Эву в магазины и давал примерять дорогие наряды, а потом со смехом говорил «поносила и будь довольна».
        Как мне вести себя с ним и какую разыграть партию, чтобы он отпустил Эву.
        Решение пришло сразу. И правильно я сделала, что не позвонила Косте, потому что я собиралась его предать. И по-другому поступить не могла. Это - единственный крючок, на который может клюнуть Франсуа.
        Других у меня для него крючков нет.
        И не будет.
        Я открыла ящик письменного стола Кости и пересчитала деньги, которые он хранил там. Получалось чуть больше пятнадцати тысяч евро.
        Я набрала номер Франсуа и напряженно слушала долгие гудки. Наконец что-то щелкнуло и раздался вежливо-автоматический голос «…. В настоящее время абонент не может подойти к телефону, вы можете оставить свое сообщение.»
        Я стиснула трубку и проговорила глухим голосом.
        - Франсуа! Это Александра! Перезвони, пожалуйста. У меня есть к тебе предложение… Это очень срочно».
        После этого «разговора» с автоответчиком я вытерла вспотевшие ладони о кухонное полотенце и скрестила руки на груди.
        Сколько я могу ждать?
        И откликнется ли он?
        Франсуа перезвонил через полчаса. Наверное, он сидел и выжидал. Как паук свою добычу. Откликнуться сразу - плохой тон, а кроме того поступить так - означало сделать мне незаслуженный подарок. А вот заставить нервничать - в самый раз. Я сорвала трубку и заорала:
        - Алло!
        - Привет!- голос Фраснуа был спокойно-вальяжным.
        - Эва у тебя?
        - Предположим. А что ты хочешь мне сказать еще? И учти, если обратишься в органы, твоей сестре придется очень, очень плохо. Лучше этого не делать. Но ты - умненькая девочка и сама во всем хорошо разберешься. И что ты хотела мне предложить?
        - Деньги.
        - Как оригинально,- хмыкнул Франсуа.- А почему не себя?
        Я промолчала. Сейчас главное - сохранять ледяное спокойствие, хотя это очень трудно, и не дать ему вывести меня из себя. Иначе я распсихуюсь и повешу трубку. А это в мои планы не входит. Мне нужно спасать Эву любой ценой. И поэтому я должна молчать….
        - И что?
        - Сколько?
        - Пятнадцать тысяч евро.
        - Мне нужна Эва.
        - Тебе нужна Эва?- лихорадочно соображала я.
        - Да.
        - Зачем?
        - Слишком много вопросов.
        - Хорошо. Я могу ее заменить?
        - Ты?
        - Мы же близнецы,- торопливо заговорила я.- Никто не заметит подмены. Какая тебе разница? Я буду молчать от шока. И никто не поймет, что я не француженка.
        - Я должен подумать. Пятнадцать тысяч евро и ты вместо Эвы. Звучит заманчиво.
        Он еще будет думать! Я готова была швырнуть трубку и смачно выругаться. От души. Но я отвечала за Эву. И еще за двух Машек.
        - Я позвоню,- сказал Франсуа.
        - Когда?
        - Ты очень спешишь?- ответил он вопросом на вопрос и повесил трубку.
        Я надеялась, что он не упустит своего и молила бога, чтобы Франсуа позвонил мне как можно скорее и сказал, что он согласен. Я взглянула на часы. Половина первого. До прихода Кости - целая вечность. До звонка Франсуа - тоже.
        Если Франсуа перезвонит в ближайшее время, мне останется только взять (украсть) у Кости пятнадцать тысяч евро, написать записку с благодарностью за все и уехать к Франсуа.
        Есть еще вариант - рассказать все Косте. Но тогда сценарий дальнейших действий будет непредсказуемым. А я не могу рисковать. Если бы дело касалось меня, я бы наверное открылась близкому человеку и мы бы вместе думали, что и как. Но это касается не меня. И Ангел, конечно, будет отговаривать меня от этой авантюры. И будет по-своему прав. Но здесь уже не может быть правых и виноватых. Будут только проигравшие и победители. Так вот мне очень хочется увидеть Эву в числе победителей. Я как-нибудь выкручусь, а вот Эва не сможет.
        Эва - томная, изнеженная, капризная. Она не привыкла к трудностям. Она сразу пасует. Она всегда была красавицей.
        А я - умницей.
        Я что-нибудь придумаю.
        А вот она - нет.
        И поэтому все правильно, что я буду вместо нее.
        Это - справедливо.
        На всякий случай, для полной подстраховки я перезвонила Милочке.
        - Эва не нашлась?
        - Нет,- в голосе Милы была истерика.- Здесь все на ушах стоят.
        - Пусть стоят. Ты, главное, за близнецами следи.
        - Я сижу около них. Паша уже приехал. Он там спорные вопросы улаживает.
        - Твой Паша разрешит любые спорные вопросы,- невольно улыбнулась я.- Тебе с ним повезло.
        - Это точно. Я иногда думаю, за что мне такое счастье,- прикрыв трубку рукой, сказала Милочка.
        - Впрочем, ему с тобой тоже повезло. Очень. Ладно, пока.
        Франсуа перезвонил через два часа, когда я уже дошла до последней точки кипения и сидела, смотря на телефон, как загипнотизированная. Муж Эвы был краток и говорил быстро, отрывисто, как будто бы у него было мало времени и он боялся опоздать на нужную встречу. Я должна была подъехать к магазину «Планета детства» на Ленинском проспекте с деньгами через полтора часа.
        - А Эва? Я никуда не поеду, пока ты ее не отпустишь.
        - Она будет со мной. Она выйдет из машины, а ты в нее сядешь. Тебя устраивает? Но предупреждаю: никаких контактов с милицией. Если что-то пойдет не так - сестру живой ты не увидишь. Это я тебе обещаю.
        Я проглотила все слова, которые хотела сказать в его адрес. Вместо этого сказала:
        - Согласна.
        - Постарайся не опаздывать.
        - Постараюсь,- пообещала я.
        - И не забудь деньги.
        Все мои движения в последующие минуты были отшлифованы до автоматизма. Я все делала как робот, запрограммированный на определенную работу. В данном случае мне нужно было взять деньги из тумбочки, одеться, написать записку и выйти из дома. И взять такси.
        Записку я начинала писать два раза. И каждый раз рвала ее на мелкие кусочки. Наконец я решила просто написать, что взяла деньги для Эвы, которую похитили. И прошу меня простить и не искать.
        Положив записку на видное место на кухне, я пошла в комнату, и легко открыв сейф, взяла деньги. Я чувствовала себя последней дрянью, но у меня не было другого выхода. Если бы был - я бы с радостью воспользовалась им. Без промедления.
        Ровно в четыре часа я стояла около «Планеты детства» и вертела головой. Черный
«Ниссан» с тонированными стеклами подъехал почти бесшумно. Вклинился в свободное пространство между урной и белой «Нивой». Стекло медленно поехало вниз, и показалась физиономия Франсуа, которую мне захотелось немедленно расцарапать.
        - Пришла?- кивнул он.- Садись.
        - Где Эва?
        - В машине.
        Я сделала шаг вперед.
        - Открой дверцу.
        - Сначала деньги.
        - Открой дверцу!

«Ниссан» медленно отъехал, и я с колотящимся сердцем броилась за ним.
        - Стой! Подожди!

«Ниссан» остановился.
        - Садись с машину!- процедил Франсуа.
        - Пусть Эва выходит, а я сяду. Только тогда.
        Он пожал плечами.
        - Смотри! Дверца машины приоткрыта. Эва - здесь. Чего ты боишься?
        Я подошла ближе и заглянула внутрь. Эва сидела с заклеенным ртом и связанными руками.
        При виде меня ее глаза расширились.
        - Все в порядке,- сказала я ей.- Сейчас тебя освободят.
        Я отвела взгляд в сторону. Какой-то малыш возился в песочнице, деловито насыпая песок в ярко-красное ведро.
        Я села рядом с Эвой и ободряюще сжала ей руку.
        - Развязывай ей ноги.
        - Чтобы ты мне дал по башке,- хмыкнула я.- Дождешься! Второго раза не будет.
        Франсуа неопределенно мотнул головой и наклонился к ногам Эвы. Решение пришло спонтанно: я изо всех сил врезала ему кулаком по голове, но мой удар почти прошел мимо цели. Франсуа отреагировал мгновенно: он схватил мою руку так, что я вскрикнула, а свободной рукой достал из кармана пистолет.
        - Только без фокусов. Похоже, ты ничему не научилась.
        Эва отчаянно замотала головой: ее щеки раздулись от напряжения, а глаза налились слезами.
        - Не буду, сестренка, прости,- обратилась я к ней.
        - Развязывай теперь сама!- буркнул Франсуа.- Я возиться не стану.
        Я быстрым движением развязала Эве ноги, связанные крепкой бечевкой, и выпрямилась. Моя рука потянулась к Эвиному рту.
        Франсуа ударил меня по руке.
        - Пока нет,- качнул он головой.- Деньги!
        - Когда она выйдет, а я останусь здесь, я передам тебе деньги.
        Он смотрел на меня внимательно, как бы взвешивая мои слова, но при этом выглядел так, словно прислушивался прежде всего к себе и своим собственным ощущениям. Мы были как два игрока, которые начали жульничать еще до того, как раздали карты. Мы не доверяли друг другу, и это было понятно. Хуже всего было то, что никто из нас не знал, что делать. Наконец Франсуа кивнул.
        - Идет.
        Рывком он сдернул скотч с Эвиного лица и раздельно сказал:
        - Все! Проваливай!
        Эва сжала кулаки и готова была наброситься на Франсуа, но он опередил ее.
        - Пошла! Вон!
        - Мразь! Подонок!- потом она выпалила ругательства по-французски и замолкла.
        - Время!- почти скучным тоном сказал Франсуа.- Мы теряем время.- Он посмотрел на свои часы.- У вас ровно одна минута.
        - Сашка!- глаза Эвы снова налились слезами.- Саш! Ты что остаешься вместо меня?
        - Ничего страшного!- снисходительно заметила я.- Так лучше. Давай не будем терять время, Эва!
        Я чувствовала, что наш разговор нужно заканчивать: еще немного и я разревусь в полный голос. Но позволить себе такую роскошь я не могла. К тому же не хотелось показывать свою слабость перед Франсуа!…
        - А как там…
        - Эва! Все! Я тебя очень люблю, пока!- я чуть ли не силой вытолкнула ее из машины и последнее, что я запомнила, был растерянный взгляд моей сестры. Она цеплялась за меня, не хотела уходить и ничего не понимала. Просто она еще не в полной мере осознала случившееся.
        Я обернулась. Она так и стояла, смотря нам вслед.
        - Как трогательно!- хмыкнул Франсуа.
        - Заткнись,- устало сказала я.
        - Мне с тобой вести разговоры тоже недосуг,- огрызнулся Эвин муж.- Давай деньги.
        Я протянула ему пачку евро.
        - Надеюсь, все точно?
        - Жаба задушила?- съязвила я. И не удержалась.- Нет, я всегда знала, что мужчины вообще козлы и подонки. Но чтобы так… мать собственных детей?
        - Они не мои.
        - Здрастье - приехали! Ты часом не тронулся.
        - За такой тон я тебе врежу,- пообещал Франсуа.- Моя жена завела себе любовника. Как раз накануне беременности. И как я должен на это смотреть?
        - Дурак!- с чувством сказала я.- Кретин!
        Он развернулся, и я увидела его расширенные от бешенства зрачки.
        - Я бы тебе с удовольствием врезал. Но вот проблема - я не могу попортить твою физию. Никак. Ты как хороший товар должна быть в целостности и сохранности. К сожалению.
        - Сочувствую. Но моя сестра - форменная дуреха. Влюбилась в такого подонка…- Я теперь знала, что могу оскорблять его как угодно. Он ни за что не рискнет и не станет портить «товар». Слишком велика ответственность. Да и серьезные деньги впереди маячат. В придачу к моим пятнадцати тысячам евро…- У тебя были несостоявшиеся амбиции и ты считал себя гениальным дизайнером. Но кризис разорил тебя, и ты захотел поправить свои дела с помощью моей сестры. Точнее, с помощью ее детей… сначала ты хотел «скрыть» одного ребенка, потом решил, что ставки будут повышены? Или как? Ты был в сговоре с тем врачом, который осматривал Эву и сказал, что твоя жена ждет двойню. А ты утаил от нее этот факт. Один малыш должен был
«исчезнуть» при родах. Пойти на медицинское сырье? Но все пошло не по плану. Наперекосяк. Эва наотрез отказалась ложиться в элитную клинику, которую ты для нее выбрал. Она почуяла что-то неладное, какую-то западню, подвох. И рванула в Россию. Ты наверняка чуть не сошел с ума, когда понял, что твоя жена уехала и тебе нужно срочно вернуть ее обратно. И в самые кратчайшие сроки. Ты рванул за ней сюда в надежде, что она как послушная собачонка побежит за тобой. Но здесь тебя ждал облом. Эва спряталась ото всех. И от тебя в первую очередь.
        Франсуа метнул на меня странный взгляд, но ничего не сказал.
        - А потом ты убил Марселя Донека. Чем он мешал тебе и Анн Прево? Можешь разъяснить?
        - Я его не убивал.
        Я фыркнула.
        - Можешь рассказывать это кому-нибудь другому.
        - Я могу рассказать тебе, кто такой был Марсель Донек.- Он замолчал, а потом продолжил: - Это мой бывший школьный товарищ, которого я потерял из виду, а год назад случайно встретил в одном кафе, где он пил рюмку за рюмкой, словно у него была какая-то большая проблема или неприятности. Мы разговорились и оказалось, что он сделал приличную карьеру как талантливый ученый-медик, занимающийся проблемами омоложения и стволовыми клетками. Он работал в научной лаборатории, пока ему не предложили уйти в «Медицину будущего», где платили совсем другие деньги. Он колебался. Но у Марселя была больная мать, лечение которой требовало больших денег, и поэтому он, в конце концов, согласился.
        Но вскоре он понял, что работа в «Медицине будущего» идет вразрез с его совестью. Но бросить не решался. Кроме того, он боялся, что его просто так не отпустят…
        Марсель выплеснул мне все, что у него наболело. Он сказал, что они пользуется не совсем честными методами, когда достают материал для стволовых клеток. Иногда женщинам говорят, что их младенец умер во время родов, или предлагают большие деньги за отказ от ребенка. Некоторым говорят, что плод развивается с патологией и предлагают сделать аборт.
        Я слушал его; итогда у меня в голове родилась мысль об Эве. Я понял, как я могу поправить свое финансовое положение. Но эта мысль была еще смутная, не оформившаяся. Я попросил у Марселя адрес клиники, которая сотрудничала с
«Медициной будущего». Он спросил: зачем мне. И я наплел ему историю о своей бедной знакомой, которая хотела бы отдать своего новорожденного ребенка за деньги, так как он ей не нужен, а она сильно нуждается в деньгах. Марсель дал адрес и телефон. И попросил сослаться на него. Предварительно я решил прощупать реакцию Эвы на аборт. Но она уперлась - ни в какую.
        Я позвонил в клинику, узнал расценки и понял, что могу продешевить. Младенцы ценились дороже. Тогда я решил сменить тактику. Но проблема была в том, что Эва на меня обиделась и перестала доверять.
        Я пытался снова завоевать ее доверие, но не особо в этом преуспел.
        Я сводил ее в клинику, где она сдала анализы и где УЗИ показало, что у нее будет двойня. Это было совсем замечательно. Один младенец «убирается», а второй нормально рождается на свет. Все складывалось как нельзя лучше. Оставалось только одно - убедить Эву, когда придет время, лечь в нужную клинику. Но стоило мне намекнуть на это, как она сказала решительное «нет». Я пришел в ужас; мне уже выплатили аванс и я не мог допустить, чтобы мои планы потерпели крах. Тогда я сообщил о своих проблемах в «Медицину будущего» и они решили, что лучший выход - убедить Эву в том, что у нее проблемы с психикой и уговорить ее лечь в клинику подлечить здоровье. Но это было еще хуже. Эва вообще перестала со мной общаться и стала видеть во мне врага номер один. Все закончилось тем, что она приехала в Москву.
        Когда Эва убежала из дома, а я ни секунды не сомневался, что она уехала к тебе - когда мы уже начали ссориться и конфликтовать, она однажды бросила, что хотела бы родить на родине - я позвонил Марселю и сказал об этом. Он помолчал, а потом сказал, что уладит эту проблему: сам поедет и привезет Эву обратно. И попросил адрес. Я дал твой адрес. Когда я позвонил ему, то услышал, что я не-го-дяй и скотина. И что он сделает все, чтобы спрятать Эву в безопасном месте и помочь ей. Я был в шоке. Ошар-ва-шен.
        Я слушала Франсуа, как в столбняке, и поэтому даже не стала поправлять его.
        - И тогда я кинулся в «Медицину будущего» и все рассказал им. О том, что Эва уехала в Россию и что за ней выехал Марсель Донек. Остальное ты знаешь сама.
        У «Медицины будущего» большие связи, в том числе и в России,- хвастливо сказал Франсуа.
        - Да уж! Большие!
        - Ты еще огры-заешь-ся?
        Я бравировала, я нахально наступала и отчаянно пыталась как опытная фехтовальщица найти уязвимое место, чтобы нанести разящий удар, коронный выпад рапирой. Но я понимала, что меня бьет мандраж, нервы ни к черту. И вообще все мои уколы - отчаянье шальной девчонки, перед тем как ее накажут по-настощему. А в том, что меня накажут, я не сомневалась. Вопрос был только во времени.
        Повисло молчание: мой запас энергии иссяк и я думала о том, что, похоже, я влипла по полной программе. Как-то до сих пор я не особо размышляла над этим, мне нужно было спасти Эву. Когда я сделала это, то ужас стал тихо наполнять меня до краев - постепенно, но неотвратимо.
        Но этот ужас мне нужно было скрыть от Франсуа: сознание, что он увидит мою слабость, было еще невыносимей подступавшего кошмара. Я стиснула зубы и сжала руки в кулаки.
        Быть не может, что я не выпутаюсь из этого кошмара.
        Обязательно выкручусь.
        Такими заклинаниями-мантрами я пыталась успокоить себя.
        - И куда мы едем?
        Я видела, что Франсуа смотрит на меня в зеркальце заднего вида.
        - Ты такая умная, догадайся.
        И тут меня пронзило странное озарение. Как вспышка молнии, когда все предметы, до этого скрытые в непроницаемой темноте, стали четко видны.
        - Ты везешь меня в закрытую клинику во в Владимирской губернии. Санаторий
«Утренний». Но зачем? Тебе же были нужны младенцы, а не Эва.
        Франсуа широко улыбнулся.
        - Браво! Ты догадлива. До младенцев я еще доберусь. А пока Эва может спокойно участвовать в медицинских экспериментах. Понимаешь ли… все эти клетки… омолаживание еще не до конца приучены.
        - Изучены,- механически поправила его я.
        Он бросил на меня насмешливый взгляд.
        - Вот-вот. И Эва вполне годится для разминки.
        - Господи! Франсуа!- не выдержала я.- Ты же ее любил, она была твоей женой. Как ты можешь так поступать с ней?
        - Любовь ушла,- сказал он после недолгого молчания.- А мне нужны деньги, чтобы продолжить карьеру дизайнера. Я хочу получить хорошее образование в Америке или Лондоне. Но ты слишком много болтаешь. Вернемся к тебе и твоим делам. Тебе нужно приодеться. А заодно и немного подкорректировать внешность. Сходство должно быть абсолютно полным. Теперь ты понимаешь? Приготовься к встрече со старым знакомым.
        - Каким?- выдавила я.
        - А это ты уж догадайся!- ухмыльнулся он.
        И тут я открыла рот. Разгадка как всегда была беспощадной и убийственно-точной, разящей наповал без всякой милости и снисхождения.
        Я была не просто глупенькой дурехой, а форменной кретинкой. Теперь я это понимала все ясно. Теперь я могла объяснить, почему Дмитриев проявил такой интерес к моим снимкам документов «Медицины будущего» и почему квартиру Милены Сергеевны распотрошили на следующий день после того, как Дмитриев подвез меня. И почему я раньше не сопоставила очевидные факты? Тогда я бы не попала в эту западню и нам с Костей не пришлось бы мучаться вопросом: кто стоит за всем этим? Маленький глупенький белый кролик, угодивший в капкан. Мне почему-то ужасно стало жалко себя, и я шмыгнула носом. Я поймала взгляд Франнсуа - его глаза откровенно смеялись и, отвернувшись, стала смотреть в окно.
        Следующие два дня я помнила смутно. Франсуа привез меня на съемную квартиру и превратил в настоящую затворницу. Еще в машине он предупредил меня, чтобы «без всяких глупостей», иначе за мою жизнь он «не даст и дохлой мухи». Эти слова он выговорил смачно, с удовольствием, как на курсах русского языка, когда иностранцы разучивают русские пословицы и крылатые выражения.
        Уходя, он запирал меня на ключ и для большей безопасности привязывал к кровати. Для того, чтобы я не сопротивлялась, он постоянно подсыпал мне снотворное в питье и я была вяло-сонной: у меня закладывало уши, подташнивало, один раз даже вырвало, кружилась голова и большей частью я лежала на кровати и дремала, слыша сквозь пелену тумана хлопанье дверью, свистящий звук электрического чайника, шум воды в ванной и другие звуки обитаемого дома.
        Я пробовала отказаться от воды, тогда Франсуа ловко мне вколол снотворное, и я снова почти отключилась, погрузившись в вязкую реальность: на границе сна и яви.
        Я часто вспоминала Эву - то, как мы с ней играли, будучи детьми, как ссорились в подростковом возрасте и как я ревновала ее к родителям. Сейчас мне все это казалось смешным и детским, но от этого не менее трогательным и грустным. Все мысли о Косте я старательно гнала от себя: я даже представить не могла: что он обо мне думает и какими словами кроет. Ведь я обманула его доверие, предала все то, что было между нами - вряд ли он когда-нибудь сможет это простить.
        Даже если я останусь жива…
        Но об этом хотелось думать в последнюю очередь.
        Все другие воспоминания я старательно гнала прочь - Дениса, Милу… Сейчас этот был ненужный груз, который я не могла тащить в сегодняшний день. Ведь он так резко отличался от всей моей прежней жизни.
        В один из дней, когда я пришла в чувство, ко мне на дом пришла парикмахерша и подстригла меня «под Эву». Наверное, Франсуа посулили ей вдвое больше денег за услуги на дому, и к тому же предупредил, что я психически травмированная, потому что парикмахерша - маленькая женщина с копной ярко-рыжих волос постоянно косилась на меня и старалась сделать свою работу как можно быстрее и уйти.
        По указанию Франсуа парикмахерша остригла мои чудесные волосы и теперь я действительно напоминала Эву - только я была плотнее чем она и крепче. Но это можно было списать на роды… Во всяком случае сходство между нами теперь было поразительным, о чем мне не преминул сказать Франсуа.
        - Здесь прядь волос немного выпусти,- диктовал мне Франсуа.- Так будет лучше.
        - Меня будут рассматривать под микроскопом?
        - Сучка!- и Франсуа больно ударил меня по ребрам. Лицо он не трогал: боялся подпортить «товар».
        - Скоро я уеду,- капризным тоном протянул муж Эвы.- Мне уже здесь порядком надоело. Россия - не то место, где можно долго жить.
        В один из дней Франсуа сказал мне, что мы выезжаем и при этом выразительно посмотрел на меня.
        - Я уже поняла, что без глупостей,- меланхолично откликнулась я.
        - Вот и молодец.
        Он дал мне красивое серебристо-серое платье - легкое, струящееся и сказал, чтобы я его надела.
        - Ты должна выглядеть как настоящая француженка.
        Мы погрузились в «Ниссан», и Франсуа всю дорогу молчал. Пару раз он звонил кому-то и разговаривал по-французски.
        Когда он встречался со мной глазами, я читала в них торжество и усмешку. Похоже, он радовался, что одержал победу в очередном раунде со мной. Я же ни о чем не думала. Старалась не думать.
        Когда мы въехали на территорию санатория «Утренний», мне хотелось плакать от злости и бессилия. Одно утешало: две Машки и Эва в безопастности.
        Не успела я выйти из машины, как ко мне подошла полная женщина в белом халате. У нее были маленькие глазки, гладкий лоб и два подбородка.
        - Эта?- спросила она у Франсуа.
        Он кивнул.
        Женщина окинула меня взглядом и прищурилась.
        - Ну пошли, милая,- почти пропела она.- Идти-то можешь?
        - Могу.
        Она пошла впереди, я - за ней. Замыкал шествие Франсуа.
        Мы вошли через стеклянные двери и повернули направо.
        - Сюда!- качнула головой женщина, пропуская нас вперед.
        Мы оказались в небольшом кабинете, где уже сидел незнакомый мне врач.
        - Садитесь,- взмахнул он рукой. Мы сели на стулья у стены.
        Франсуа протянул ему какие-то бумаги, и врач стал просматривать их. Потом он отложил бумаги в сторону и посмотрел на меня. Ему было лет пятьдесят - гладковыбритое лицо и ямочка на подбородке. Чем-то он напоминал мне нашего бывшего учителя физкультуры.
        - Подойдите ближе,- сказал он мне.- Вот. Подпишите бумагу.
        Я подошла к столу и взяла в руки лист бумаги. Это было заявление о том, что я соглашаюсь на операцию и в случае осложнений не буду иметь никаких претензий.
        - Подпиши, Эва!- обратился ко мне Франсуа.- Эва Даладье.
        Я взяла со стола ручку и поставила размашистую подпись. Врач забрал у меня бумагу и обратился к женщине.
        - Валентина Петровна, отведите пациентку в палату.
        В коридоре Франсуа отвел меня в сторону.
        - Теперь мы с тобой прощаемся. Веди себя прилично. Впрочем, здесь буянить тебе и не дадут. А я с тобой прощаюсь.- Он наклонился и прошептал: - Приятно было познакомиться. Жаль, что тогда…- Франсуа не закончил.
        А мне хотелось изо всей силы вмазать ему по физиономии. Я даже не знаю, что удержало меня…
        - Чао!- небрежно кивнула я.- И не попадайся больше мне на глаза. Пожалуйста!
        Палата была рассчитана на двоих, но в ней никого не было. Валентина проводила меня и, ничего не сказав, ушла. Оставшись одна, я подошла к окну. Передо мной была зеленая лужайка, дальше высился забор. Присмотревшись, я поняла, что поверх идет колючая проволока. Как в тюрьме или концлагере, подумала я. Не хватало только вышки со сторожевым. Однако его место успешно занимает охранник при входе.
        Если бы мне удалось позвонить Косте и сообщить, что я здесь. Я встала и подошла к двери, но она оказалась запертой. Я нахмурилась. Выбраться отсюда мне не удастся - это уже понятно.
        Позвонить - тоже. Но я знала, на что шла. Ради Эвы и ее дочек. Но я до самого последнего момента все-таки надеялась на хороший конец. И оказалось, зря.
        Хорошего конца не будет, сказала я вслух и рассмеялась. Смех был нервным, истеричным. Я села на аккуратно застеленную кровать и уткнулась лицом в ладони. Передо мной проплывали картинки из еще недавнего прошлого: лицо Эвы, Костя, который нежно гладит меня по щеке, Милочка с Пашей, Денис…
        Теперь - все.
        Интересно, сколько времени они продержат меня здесь, прежде чем отведут на операцию. День, два? Чем больше времени, тем больше шансов, что я смогу что-то придумать. Хотя, что я могу придумать в этой ситуации?
        Раздался звук открывающейся двери. Я повернула голову. Это была Валентина.
        - Ну что, пойдем.
        - Куда?
        - Куда надо, милая.
        Я поднялась и посмотрела на нее.
        - На операцию?
        Она ничего не ответила.
        - Доктор все скажет.
        Меня отвели в комнату, где велели, чтобы я сняла с себя всю одежду. Затем я легла на каталку и меня повезли в операционную.
        Там уже находилось трое людей. Две медсестры и один врач в белом халате и белом колпаке, с повязкой на лице. Дмитриев? От напряжения все расплывалось у меня перед глазами, но я нашла в себе силы и пробормотала:
        - Доктор! Это какая-то ошибка… Пожалуйста, отпустите меня. Прошу вас… Кирилл Андреевич!- взмолилась я.
        На меня сердито цыкнули.
        - Это… ошибка.- упрямо бормотала я.
        Лампа светила мне в глаза, и они слезились.
        - Я… не хочу,- язык уже заплетался.
        - Наркоз!
        - Я…- я попыталась подняться, но голова бессильно откинулась назад.
        - Лежи,- одна из медсестер придержала мне голову.
        Другая со шприцом в руке щупала вену.
        - Не… на…
        - Вены глубокие. Надо бы ей рукой поработать,- сказала та, что держала шприц.
        - Не помешало бы. Может, сказать?
        И тут яркий слепящий взрыв накрыл меня с головой и последнее, что я успела подумать:

«Эва! Какое счастье, что ее здесь нет!

* * *
        Очнулась я в палате, на стуле у окна сидела медсестра и смотрела на меня.
        - Глазки открыла?
        - Вы?..
        - Привезли тебя сюда из санатория «Утренний». Взорвали его. Парень один взорвал. Сам же и погиб. А ты чудом спаслась. Прямо из операционной тебя вынесли. Остальным - хуже. Слава богу, что все выжили. Раненые есть. Но живые.
        Она положила руку на мой лоб.
        - Болит где?
        - Да.
        - Где?
        - Везде.- Я отвернулась к стенке и тихо заплакала.
        - Радоваться надо, что живой осталась. Лежи и отдыхай. Сил набирайся. Я сейчас врача позову: пусть тебя осмотрят.
        Как только она удалилась из палаты, я быстро встала и вышла в коридор. Меня пошатывало и тошнило. На мне был старый выцветший больничный халат, но я знала, что непременно должна поехать на место происшествия. Во что бы то ни стало. Даже в инвалидной коляске.
        Я шла по коридору и больше всего на свете боялась, что меня остановят. Я находилась в нашей городской больнице и примерно знала, как мне доехать до санатория. Знала, какой автобус идет до тех мест. Потом мне придется идти пешком…
        Наверное, в этот день ангелы были на моей стороне, потому что никто меня не остановил, и я беспрепятственно вышла из здания больницы. Персонал, который сновал вокруг, мог подумать, что я хочу выйти погулять в парке около больницы.
        Я прибавила шаг и пошла вдоль забора. В одном месте была дыра, в которую, если задержать дыхание и подобрать живот, можно было пролезть.
        Протиснувшись наружу, я перевела дыхание и остановилась. И тут я вспомнила, что у меня нет ни копейки денег.
        В автобусе кондуктор смотрела на меня и требовала заплатить за билет. Я объяснила ей, что еду во взорванный санаторий, в котором у меня работала родственница. Она не слушала меня и настаивала на своем. И на этот раз мне повезло. За меня заплатил бородатый мужчина с рюкзаком за плечами. Он потребовал, чтобы кондукторша отстала от «больного человека» и протянул ей деньги за мой билет. Я выдавила ему «спасибо» и уставилась в окно.
        До санатория я плелась пешком примерно полчаса по укатанной дороге, спотыкаясь и останавливаясь. После кратких передышек я снова шла вперед, как будто бы меня подталкивала неведомая сила.
        Ворота санатория были открыты, и на месте происшествия стоял милицейский газик и пожарная машина. Я побежала к зданию, у которого было наполовину разрушено правое крыло и страшной чернотой зияли окна на первом и втором этажах.
        Я бежала и чувствовала, что у меня останавливается сердце.
        - Вы куда?- перехватил меня милиционер, молодой парень с прилипшими от жары волосами на лбу.
        - Кто погиб?- задыхаясь, выпалила я.- Кто?
        Он пожал плечами.
        - А вы сами кто, гражданка, будете?
        - Никто.
        Я сделала несколько шагов вперед. Высокий мужчина в костюме защитного цвета остановил меня.
        - Туда нельзя.
        От слез все расплывалось у меня перед глазами. Я брела, как пьяная, чувствуя страшную усталость и опустошение внутри.
        - Как громыхнуло. Самодельное устройство было. Сам и подорвался,- услышала я рядом.- Ничего от него не осталось.
        Я зажала рот рукой, чтобы не разрыдаться.
        В ту же минуту на меня налетел вихрь, который меня целовал, обнимал, тряс за плечи, смеялся и ругался одновременно. Это был Костя.
        - Санька!
        Он схватил и прижал меня к себе.
        - А там… кто?
        - Денис,- отвернулся Ангел в сторону.- Он позвонил и стал спрашивать о тебе. Мой телефон дала ему Мила. Мы поругались. Но он сказал, что приедет и всю душу из меня вытрясет, если я не скажу, где ты. Я рассказал ему про санаторий «Утренний» и сказал, что был там; ядействительно приехал в этот гадюшник, предварительно достав крутое удостоверение помощника депутата, и лично облазил весь его снизу доверху, но тебя там не нашел. Он меня внимательно выслушал и повесил трубку.
        - Я была на квартире у Франсуа. Он меня держал у себя несколько дней. Видимо, обговаривал все детали с теми, кто его нанял.
        Костя погладил меня по плечу.
        Я не находил себе места, и когда услышал в сводках новостей об этом взрыве, помчался сюда. Я предчувствовал, что увижу тебя здесь. Наверное, Денис подумал, что тебя уже нет в живых и решил отомстить. Или хотел взорвать санаторий, чтобы добраться до замурованных тайников и подвалов, где могли тебя держать… Теперь уже никто не знает.
        - А кто… меня оперировал? Дмитриев?
        - Нет. Его заместитель Боренко Николай Эдуардович.
        - Тот-то мне лицо доктора, который собирался меня оперировать, показалось смутно знакомым. Правда, он был в повязке, но все равно…- Я помолчала, потом буркнула:
        - Значит, Дмитриев здесь не причем.
        - Тебе это важно?
        - Да,- кивнула я. А затем пожала плечами и добавила: - Наверное.- Внутри была страшная пустота и безразличие. Теперь, когда я узнала все, у меня не было даже слез. Только пустота.
        - Сань!- Костя развернул меня к себе.
        - Пусти,- попросила я.- Пожалуйста, пусти.
        - Ты хочешь, чтобы я…
        - Да… Пойми меня. А насчет денег…
        - Брось!- процедил Ангел сквозь зубы. Теперь он стоял напротив меня, засунув руки в карманы.
        Я отошла от него, но Костя нагнал меня.
        - Я отвезу тебя.
        - Хорошо. Отвези. Ко мне домой.
        - Поехали в Москву. Я возьму отпуск или отгулы и мы куда-нибудь поедем, развеемся. Тебе обязательно нужно отдохнуть. Сань!
        - Нет. Не надо. Костя… Если ты будешь настаивать, я пойду до своего дома пешком. Даже не пытайся меня уговорить. Я никуда не поеду.
        Он стоял бледный и кусал губы.
        - Я тебя хорошо понимаю. Он был твоим другом…
        - Костя!- я подняла на него глаза.
        Он поднял вверх руки, как бы сдаваясь.
        - Все! Не буду. Ей-богу!
        Ангел довез меня на машине до дома.
        - Можно подняться к тебе?
        - Нет.
        Костя притянул меня к себе и быстрым движением поцеловал в лоб.
        - Пока!
        Я ничего не ответила.
        Поднявшись к себе в квартиру, я рухнула на пол и залилась слезами. Я рыдала во весь голос, по-бабьи, подвывая и раскачиваясь из стороны в сторону. Я вспоминала Дениса, каким он был - надежным и заботливым. Как скала. Сань, часто говорил он, я ради тебя готов на все. Вот он и пошел. На все.
        Теперь я казнила себя за то, что была к нему невнимательной и по-женски равнодушной. Если бы можно было повернуть время вспять, я бы все обязательно исправила и вела бы себя по-другому. Но ничего поделать было уже нельзя… И это убивало меня больше всего.
        Я встала с пола и пошла к телефону. Набрала номер.
        - Эва!- прошептала я.- Приезжай сейчас ко мне. С близняшками.
        Спустя три месяца.
        - Сань!- Эва энергично взбивала омлет и прижимала к уху телефонную трубку.- Подай мне соль.
        Я протянула ей солонку.
        - Конечно, приезжайте,- настаивала Эва.- Что за глупости.
        - Они приедут?
        Она кивнула.
        - К вечеру. Одним омлетом тут не обойдешься. Придется приготовить что-то посущественней.
        - Давай я помогу тебе.
        - Справлюсь сама.
        - Что за глупости!
        - Сань!- Эва снисходительно посмотрела на меня.- С обедом я управлюсь, ты не сомневайся. Все сделаю в лучшем виде. А ты лучше посмотри за девчонками.
        Я прошла в маленькую комнату. Две малышки - Машка и Санька спали и сопели в кулачки. Я облокотилась о кроватку и залюбовалась ими.
        К нам собирались приехать Дмитриев с Асей. После того взрыва он разыскал меня и сказал, что виноват и просит прощения.
        Я попросила его осмотреть Эву. Так все и началось…
        Сначала это были просто встречи, потом свидания, следующий этап - совместного житься уже вовсю обсуждался между ними. Но Эва не хотела оставлять меня в таком состоянии и говорила, что пока поживет со мной.
        Я слабо отнекивалась. Но в той пустоте и отчаяньи, в которых я жила все это время Машка и Санька были для меня лучом света в непроглядном мраке. Их милые родные мордашки не давали мне окончательно свихнуться или погрузиться в пучину депрессии.
        Капитан Гаврилин нашел свидетелей, которые видели, как Анн Прево и Марсель Донек разговаривали на повышенных тонах. Организация «Медицина будущего» отправила француженку с миссией разобраться с Донеком и найти Эву. Донек был убит, а Эва тогда скрылась…
        Когда я узнала об этом, то вспомнила слова Дмитриева об отступниках и праведниках - врачах, чья совесть не позволяет им совершать поступки, идущие вразрез с врачебной этикой и нравственностью. Марсель Донек был из таких, за что и поплатился.
        Вспомнила то, что Франсуа рассказывал мне о нем, о том, что он хотел помочь Эве.
        Среди раненых в санатории Франсуа не было, он ушел еще до взрыва…
        Судя по всему, Анн Прево и Франсуа Даладье покинули Россию; им удалось замести следы и выйти сухими из этого скандала.
        Боренко признался, что регулярно делал омолаживающие операции в санатории
«Утренний». И когда на него вышли эмиссары из организации «Медицина будущего» и предложили хороший гонорар за «эксперимент» над французской гражданкой Эвой Даладье, он согласился.
        Дмитриев о «второй» деятельности своего коллеги ничего не знал…
        Мила и Паша готовились к свадьбе, которую наметили провести через три недели.
        Костя не звонил. Я ему тоже. Несколько раз я брала в руки телефон и порывалась позвонить, но что-то останавливало меня.
        - Сань!- раздался звонкий голос Эвы.- Помоги мне пирог сделать, а то я здесь зашиваюсь.
        - Иду!
        Я послала воздушный поцелуй близняшкам и пошла на кухню.
        Эва была в угаре. На плите жарилось мясо, пыхтела картошка и варился борщ. Тесто лежало на столе, раскатанное.
        - Я думаю, с чем сделать пирог?- энергично вопрошала Эва.- С ежевичным вареньем или с цукатами?
        - Я думаю…- случайно я перевела взгляд на улицу. Была уже осень, и золотисто-красные деревья стояли, как разноцветные свечки в праздничном торте.
        К нам во двор заворачивал знакомый красный «Мерседес-Бенц». Я прижала руку к горлу.
        - Ты что?- с недоумением спросил Эва.
        - Я сейчас… я одну минуту.- Я рванула в коридор и стала лихорадочно шарить под галошницей, чтобы найти свои туфли, которые я глубоко заснула после утренней прогулки с девчонками в коляске.
        Эва вышла в коридор.
        - Ты куда?
        Но я уже не слышала ее, я неслась по лестнице, сломя голову. Больше всего на свете я боялась, что от переживаний у меня возникли глюки, и как только я выскочу на улицу, мираж рассеется.
        Я рванула на себя тяжелую дверь и оказалась на улице. Нет, он никуда не исчез - красный «Мерседес-Бенц». Его владелец стоял около машины и набирал номер телефона.
        - Костя! Это я!- изо всех сил кричала я и бежала к нему.
        Он раскинул руки и подхватил меня, закружив на месте.
        - Санька! Как ты?
        - Скучала по тебе. Ужасно.
        - И я.
        Он остановился, взял меня за подбородок и поцеловал в правый глаз. А потом в левый.
        Я рассмеялась.
        - Слушай, может, ты представишь меня своей сестре? А то я звоню ей уже второй раз и говорю «привет, любимая!», а она вешает трубку, называет идиотом и призывает прекратить хулиганство. Надеюсь, ты исправишь эту оплошность.
        - Сию минуту.- Я потянула его за руку.- Ты еще увидишь Машку и Саньку. Они такие лапочки. Ой!- Я остановилась и всплеснула руками.- Вечером Дмитриев приедет с Асей. У него роман с Эвой. И все очень серьезно. Знаешь, я думаю, что надо до полного комплекта позвонить Миле с Пашей и пригласить их.
        - Семейный ужин с гостями,- усмехнулся Ангел.
        Я жадно смотрела на него. Во все глаза. Мне казалось, что он не изменился. Только похудел и под светло-зелеными глазами легли тени.
        - Почему бы и нет!
        - А еды на всех хватит?
        - Что ты! Там угощений навалом. Даже пирог готовится. С цукатами или ежевичным вареньем. Мы еще не решили, какой.
        - С ежевичным вареньем. Я такой никогда не пробовал.
        - Вот сегодня и попробуешь.
        - Постой!
        Он прижал меня к себе и крепко поцеловал в губы.
        - Мне все кажется, что ты сейчас ускользнешь от меня.
        - Не ускользну.
        - Да уж!- тряхнул головой Костя.- Кто же тебе это позволит?