Искуситель, или Весь мир к моим ногам Екатерина Гринева
        # Ольга всегда знала, что достойна самого лучшего. Девушке из провинции пришлось многим пожертвовать и очень многое пережить для того, чтобы устроить свою жизнь в негостеприимной столице. Но игра того стоила, теперь Варфоломеева - звезда телевидения, красавица ведущая, появления которой в эфире с нетерпением ждет вся многомиллионная мужская аудитория. Но внезапно жизнь преуспевающей теледивы начинает рушиться, в руки журналистки попадает скандальный компромат на видного бизнесмена и мецената. Именно из-за этой кассеты погибает сначала муж Ольги, потом молодой любовник, дочь берут в заложники и ей самой угрожают расправой, если она не пойдет на компромисс с преступниками. На помощь приходит бывший одноклассник, самый верный поклонник, до сих пор влюбленный в нее Виктор. Он уж точно никогда не предаст и не бросит телезвезду, их дружба и первая любовь проверена годами и расстояниями… Но так ли это на самом деле?..
        Екатерина Гринева
        Искуситель, или Весь мир к моим ногам
        Пролог
        За столом сидели двое. В уютном ресторанном зале царила тишина, cюда почти не долетали звуки шумной Москвы, и, несмотря на то что за окном уже плавился июнь, здесь было прохладно и как-то сумрачно.
        Бизнес-ланч был уже позади, и на столе стоял ароматный кофе в маленьких белых чашечках.
        Один из сидевших за столом поджал губы и подался вперед, cложив руки домиком.
        - Ты уверен в этом?
        Его собеседник минуту-другую разглядывал его, cловно видел впервые, и наконец бросил:
        - Да. На сто процентов.
        - Ну тогда…- Он взяв чашку, cделал один глоток.- Я думаю: медлить не стоит.
        - Конечно. Поджимает время. До осени это все надо провернуть: чем скорее - тем лучше. Это будет хорошая новость. Для нас.
        - Да.
        - Нужно найти его. Обязательно, а потом будем дeйствовать по обстановке.
        - Пусть покопается в этом дерьме. От такого отмажешься не сразу - если вообще отмажешься! Во всяком случае, на его карьере будет поставлен жирный крест, что нам и требуется. Не так ли?
        - Да!
        Первый мужчина посмотрел на своего собеседника.
        - Ты уверен, что у нас все получится?
        - Конечно, обязательно получится. У меня все рассчитано и спланировано - не может не получиться.
        - Тогда за наш успех! За удачу!- Мужчина поднял чашку как бокал с вином и залпом осушил ее.

* * *
        На кассету я наткнулась сразу, как только открыла ящик своего стола. Я всегда была привержена определенному порядку: все рабочие материалы у меня лежали в первом и втором ящиках стола.В третьем у меня были старые записные книжки, новые блокноты и всякие канцелярские мелочи.
        Эта видеокассета лежала в первом ящике. Поверх нее - клочок бумаги с наспех нацарапанными словами: Ольге Варфоломеевой. Кто-то оставил для меня этот материал.
        Но почему не написали - от кого?
        Я нахмурилась.
        Иногда я устраивала своим журналистам и репортерам капитальную головомойку. Малейших провинностей я не прощала, потому что в журналистике мелочей не бывает. Ничего, я устрою этому раздолбаю по полной, решила я.
        В комнату заглянула моя помощница Леночка Штанько - миниатюрная блондинка с ресницами невероятной длины.
        - Лен! Ты не знаешь: кто это оставил?- повертела я кассету в руках.
        - Нет. А что это? Неопознанный материал?
        - Угу. Оставленный неизвестным героем.
        - Объявится. Ольга Александровна, Анжела из приемной Диденко звонила. Он просит вас зайти к нему.
        Я хмыкнула. Старый хрыч Диденко любил строить из себя крутого босса. И звонил мне не напрямую, а посылал своего секретаря, или секретарь звонил моей помощнице. Таким образом Диденко демонстрировал субординацию. Мне все эти игры бывшего партийного работника были глубоко противны, но если тому хочется попыжиться, то пусть…
        Визит к Диденко обычно был пустой тратой времени. Все разговоры сводились либо к лекции на тему: «Развитие современного телевидения» или как улучшить программу
«Отражения». Учитывая, что Диденко страдал излишним пустословием, слушать все это было утомительно. А оборвать нельзя. Не так поймет. И вообще, это всего лишь правила телевизионной кухни, где все строго регламентировано и прописано. И по-другому никак нельзя.
        Я слушала и кивала головой, вставляя краткие реплики. Я прекрасно понимала, что на хорошем счету у высшего теленачальства, реальных владельцев акций телеканала и спонсоров студии, которая производила мою передачу. А этот мелкий удельный князек просто демонстрировал феодальную дурь и оправдывал просиживание штанов. К убогим и сирым нужно быть снисходительной, думала я в такие моменты.
        - Слушай!- И я посмотрела на Леночку.- Скажи, что я уже уехала. Ладно?
        Пробки в Москве были всегда. И зимой, когда гололедные дороги превращаются в сущий ад для водителей, и весной, когда разливаются огромные лужи и вода пополам с грязью так и брызжет из-под колес, обливая прохожих и проезжающие мимо машины. Не лучше дело обстоит и осенью, когда все, вернувшись после летнего отдыха, спешат наверстать упущенное и поскорее врубиться в работу. В это время все становятся жутко деловыми и агрессивными. Никто не хочет никому уступать, ругань между водителями превращается в норму, и хочется плюнуть на тачку и пересесть на метро. Но тот, кто уже отравлен автомобильной лихорадкой, навряд ли променяет свою машину на тесноту и давку в метро, и поэтому, кляня все на свете, едет по московским улицам и перекресткам, раздраженно сигналя другим водителям.
        Но особенно пробки невыносимы летом. Раскаленный воздух делает простаивание на месте настоящей пыткой; кажется, что движение остановилось навечно и никто никогда не рванет вперед, а будет обреченно плестись в хвосте таких же бедолаг-водителей.
        Я стояла в пробке между джипом, подававшим сигналы, и «Москвичом», чей владелец с кем-то оживленно болтал по мобильнику. Сколько мне здесь торчать? Уже девять часов! Интересно, Дмитрий приехал с работы или еще сидит на каком-нибудь совещании?
        Я набрала его номер.
        - Алло! Ты на работе?
        - Да.
        На заднем фоне раздавались чьи-то голоса.
        - Когда приедешь домой?
        - Пока не знаю. Может, часов в одиннадцать. Или раньше.
        Возникла пауза.
        - У тебя все нормально?
        - Вполне. Пока.
        - Пока.
        Витрины переливались огнями. Москва стала европейским городом: светским, шумным. Кафе уже больше, чем пешеходов на улице. Модные бутики заманивают покупателей бесстрастными манекенами, одетыми в лучшие бренды мира, и вообще - Москва уже ничуть не напоминает тот город, каким она была еще пару десятилетий назад.
        Вот только со стилем еще было плоховато. Среди «гостей столицы», одетых кое-как, стильно одетого москвича не сразу и заметишь. Я вспомнила, как, впервые попав в Париж, была поражена именно необыкновенной стильностью парижан. Это стиль, который не бросался в глаза, но от этого был еще более безупречен. Какой-нибудь шарфик или большие серьги, задавшие тон всему наряду,- все это культура, воспитанная в течение многих и многих лет. А парижские краски… приглушенные, нежные…
        От размышлений меня отвлек нетерпеливый сигнал сзади. Я тронула рычаг зажигания и рванула вперед.
        Открыв дверь ключом, я поняла, что дома Дашка. Она обычно сваливала одежду в угол, и яркая горка сразу бросалась в глаза.
        Я взяла в руки розово-зеленую кофту и повесила на вешалку.
        - Даш!- крикнула я. В ответ - ни звука. Наверное, слушает музыку в своей комнате или спит.
        Дашка стала как порох - лучше не подходить. Нахамит или промолчит, отведя взгляд в сторону. Что с ней творится? Я пыталась поговорить с падчерицей, но это оказалось бесполезно. Дмитрий же делал вид, что проблемы не существует. К тому же в последнее время у него возникли серьезные проблемы в бизнесе, но со мной он этими проблемами не делился, и только по обрывкам и раздраженным замечаниям я могла ставить диагноз: дела идут хреново.
        Я подумала, что мы с Дмитрием совершенно по-разному смотрим на жизнь. А может быть, смотрели всегда, только по молодости это замечалось меньше. Мы оба напряженно и много работали. Каждый делал карьеру. Я - на телевидении, Дмитрий - в бизнесе. Растили детей, занимались домом… И ночевали мы в последнее время чаще в разных комнатах. Я - в своей, Дмитрий - в кабинете.
        Квартира была большой, двухуровневой. В хорошем районе. Дмитрий сотрудничал с компанией, которая построила этот дом, и на выбор ему было предложено несколько квартир, да еще со скидкой.
        И вот теперь мы живем в просторной квартире с евроремонтом, но семья распадается на глазах. А как же было в семье дружно, тепло, когда мы жили в двухкомнатной и натыкались по утрам и вечерам друг на друга. И переругивались, когда в ванную по утрам скапливалась очередь, толкались в коридоре, собираясь кто в школу, кто на работу…
        Я тряхнула волосами, прогоняя ненужные воспоминания. Мне на руку, что дома одна Дашка. Я сейчас поужинаю и пойду к себе наверх. Посмотрю эту видеокассету - спокойно, без помех.
        Пройдя на кухню, я включила свет. Кухня была поделена большим столом-стойкой на две части. Отделанная в серебристо-синих тонах, она была почти полностью скопирована с какой-то картинки в американском журнале по дизайну: просто, функционально, удобно.
        Сразу было видно, что это кухня работающих людей и домохозяйки в доме нет. Никаких лишних предметов - сувениров, трогательных занавесок в цветочек или желто-оранжевых тонов, которые режут глаз.
        Я открыла холодильник и достала оттуда питьевой йогурт. Обычно это был мой ужин. Ну еще чай без сахара с кружком лимона.
        Поужинав, я поднялась наверх по витой лестнице. В комнате Дашки было темно - наверное, она спала. Я решила не беспокоить Дашку и прошла к себе. Моя комната была самой маленькой - шестнадцать метров. Но мне больше и не надо. Светлый диван, шкаф-купе, круглый стол, несколько полок с книгами. Единственной роскошью в комнате было большое овальное зеркало с туалетным столиком, купленные в магазине итальянской мебели. Столик был сплошь заставлен косметикой. Я обожала парфюмерные новинки, крема, разные оттенки помад и теней. В конце концов, говорила я себе, мой внешний вид - визитная карточка телеканала. И я всегда должна быть на высоте.
        Я переоделась в домашнюю одежду и заколола волосы.
        Подошла к ноутбуку, но предварительно аккуратно закрыла дверь на замок.

…Изображение было чуть смазанным, как будто снимали любительской камерой. И первые кадры привели меня в шоковое состояние. Возник большой бассейн, где взрослый мужчина резвился с мальчиками. Камера показала его лицо крупным планом. Это был олигарх Андрей Захаров, и я прижала руку к губам. Он плескался вместе с мальчишками в бассейне, обнимал их и поглаживал по плечам. И все время весело смеялся…
        Фильм длился не очень долго - минут двадцать. Напоследок камера сфокусировалась на листе бумаги, на котором от руки было написано: «В фильме снимались воспитанники интерната № ** Тульской области. Материал должен заинтересовать вас по причинам личного характера…»
        Кассета остановилась. Захотелось закурить. Дома я старалась этого не делать, но желание было почти невыносимым. Я достала сигареты из сумки, подошла к форточке и открыла ее. Закурила.
        Теперь стало ясно, что кассета попала ко мне не случайно. Ее подложили специально. Но кто и зачем?
        И что значат слова причины личного характера…
        Я задержала вздох, а потом резко выдохнула. Я - журналистка, телеведущая, значит, это как-то связано с моей работой.
        Я даже не замечала, что пепел сыплется на дорогой паркет. Я спохватилась, сняла с полки раковину-сувенир и стряхнула пепел в нее.
        Захаров! В последнее время я только и занималась разборками с ним. Все началось с репортажа об особняке, в который въехал его фонд благотворительности. Я сделала репортаж об этом, и пошло-поехало. Меня обвинили в некомпетентности и предвзятости. Захаров пошел ва-банк. Он не собирался ни отступать, ни сворачивать в сторону. Такое впечатление, что он хотел меня добить морально и физически. Так недавно в одной из центральных газет я прочитала краткий обзор теленедели, в котором я и моя программа «Отражения» характеризовались «как вчерашний день тележурналистики». В Интернете тоже время от времени появлялись отзывы, где меня громили по полной. За всем этим угадывалась рука Захарова. Я посягнула на него самого и его собственность. И пощады ждать не приходилось. Я часто думала, что только убойный компромат может заткнуть рот этому олигарху. У Захарова, как и у всякого крупного бизнесмена, есть враги, которые решили воспользоваться ситуацией и добить его окончательно. А сноска на детский интернат… И тут меня осенило. Фонд Захарова занимается спонсорством и благотворительностью, вполне возможно, что он
спонсирует и этот интернат. Нужно только узнать это поточнее.
        Я просмотрела еще раз видеокассету и убрала ее в сейф.

* * *
        Это будет бомба!
        Это будет настоящая сенсация!
        Я лежала на смятых, сбившихся простынях и смотрела в потолок. Рядом лежал Артем: он повернулся ко мне и, приподнявшись на локте, спросил:
        - Ты чего улыбаешься?
        - Просто так.
        - Просто так ничего не бывает.
        Я посмотрела на него.
        Светлые волосы прилипли ко лбу: в глазах было обиженное выражение, как у ребенка, а рот чуть приоткрыт.
        - Много будешь знать - скоро состаришься!
        - Давно ты стала такой мудрой?- процедил он.
        - Всю жизнь. Я родилась такой,- cказала я, и это было почти правдой.
        С тех пор как умерла моя мать, а отец привел в дом мачеху, моя жизнь стала похожей на классическую сказку о Золушке. Вот только о принце я не мечтала и не ждала его появления; яслишком рано поняла одну горькую, но верную истину: «Если ты хочешь, чтобы мир пал к твоим ногам,- надо сначала ползать в ногах у мира».
        Я отправилась из нашего маленького городка покорять столицу. Cука Ада, вторая жена моего отца, которая сделала мою жизнь в родном доме невыносимой, c тех пор как поселилась в нем со своим сыном Ромкой, кричала мне при отъезде: «Сдохнешь ведь там, куда едешь, шалава!»
        И по этому исступленному воплю я поняла, как же она хочет исполнения этих слов, чтобы я действительно сдохла. И словно в опровержение ее слов я поклялась выбиться наверх. На самый верх. Чего бы это ни стоило. Мой отец умер за два месяца до окончания школы, и в родном городе меня уже ничто не держало. Я прихватила драгоценности матери и бабушки - их было немного, но не оставлять же Аде! Я собиралась продать их в Москве и жить на эти деньги на первых порах.
        Но начала я погано. Как всякая провинциальная девчонка, вздумала поступать в театральный. Что за мечта всех неоперившихся глупышек - театральный! Была бы немного поумней - штурмовала бы Плешку или «управления». Там, правда, без блата не обойтись, ну, на худой конец, начала бы с какого-нибудь финансового техникума, а затем пошла бы повыше. Так нет, втемяшилось в башку - театральный. Может быть, сладко грела мысль - я на обложке журнала, а Ада давится криком, глядя на меня… Наверное. Теперь уже и не разберешь…
        Все происходило по законам классического жанра. В Щуку я не поступила. И пошла работать продавщицей в магазин обуви. Но решила завязать знакомство с теми, кто сидит в жюри. Это и сыграло роковую роль. На каждого театрального или кинодеятеля приходится как минимум десять шелупони. Вот на такую шелупонь я и налетела. Познакомилась в Щуке - вижу, мужчина молодой, но уже солидный. Я пожаловалась ему на то, что срезалась… Он задумался и обещал мне помочь. Мне бы ноги уносить в тот момент, а я… Но судить себя тогдашнюю - дело неблагодарное! Он сказал, что составит протекцию на следующий год и даст мне несколько уроков сценического мастерства.
        Господи! И где были мои глаза!
        И он может бесплатно дать мне уроки…
        Даже вспоминать об этом тошно. Дурочка я, поехала! Все было разыграно как по нотам. Отдельная однушка в хорошем районе, как впоследствии выяснилось - квартира приятеля, cервированный стол, непременное шампанское, конфеты, задушевный тон: «Я тебя понимаю, как никто другой», «Ты молодая, красивая и талантливая», «Твое место в театре и в кино», «Я тебе помогу - вот увидишь!» И прочая лабуда, которую вешают на уши молодым и неопытным.
        Я и размякла. Все произошло очень быстро и по-деловому. Через два часа он меня уже провожал до метро.
        Я снимала койко-место у трех вокзалов, но заикнуться о том, чтобы Алексей снял мне жилье, я даже не посмела. Было еще три свидания, потом он сказал, что у него намечается длительная командировка, но к началу следующего года он приедет обязательно и поможет мне поступить.
        Нужно ли говорить, что больше я его никогда не видела? Я думаю, это был случайный человек, зашедший по своим делам в театральное училище. Может быть, критик, чей-то родственник или знакомый.
        А еще через месяц я поняла, что беременна. Дальше вспоминать уже совсем не хотелось. Я старательно блокировала все воспоминания последующего года, как будто его и не было… Хотя это было очень трудно!
        И с работой был полный провал. Какое там театральное! Продавщица обуви, торговка на рынке, продавщица в магазине канцтоваров… Но мечта о театральном жила! Пока я не увидела объявления о работе в бюро пропусков на телевидении. Здесь у меня что-то щелкнуло, и я пошла работать туда. Дальше все завертелось. Я познакомилась с начальником отдела новостей на втором канале и стала его любовницей. У меня в этот раз не было никаких чувств - только голый расчет. Так мне хотелось на телевидении пробиться и нос Аде утереть. Чтобы она убедилась собственными глазами: я не сдохла! Мой тогдашний любовничек Аристарх Николаевич пристроил меня в службу новостей, и я пахала как каторжная, добывая репортажи для программы «Новости - москвичам». Через год я пошла на повышение - работала в информационно-развлекательной программе «Минуты и минутки». К тому времени я взяла фамилию моей бабки по материнской линии, донской казачки, и стала Ольгой Варфоломеевой. Затем создала собственную авторскую программу «Прайм-полдень». Так все и пошло…
        Личную жизнь я старалась по возможности контролировать: ничего личного и лишнего. Романы заводила только полезные, необременительные. Пока десять лет назад не встретила Дмитрия Семухина, вдовца, предпринимателя, занятого в строительном бизнесе. Дмитрий ухаживал красиво, c размахом: дорогие рестораны, роскошные подарки. А я, глядя на него, внезапно захотела замуж - он был симпатичным, основательным, надежным. Я еще не знала, что он - педант, cухарь, без намека на чувство юмора. И себя, и свою жизнь Дмитрий воспринимал слишком серьезно. Но тогда я этого еще не знала. Или он в первое время умело маскировался?
        Через три месяца после знакомства мы поженились. Вместе с Дмитрием мне досталась его дочь Дашка - очаровательное существо, упрямое и настырное. Отношения с ней у меня наладились не сразу, но я постепенно завоевала ее сердце, она стала называть меня мамой. Вот только собственные дети у нас не получались. Видно, Бог не дал!
        И я с еще большим рвением ушла в карьеру.
        Профессия требовала от меня не просто полной отдачи. А абсолютного растворения. Главное: точное попадание. Я часто думала, что профессия журналиста сродни профессии киллера. Здесь тоже важно нащупать некий нерв и выстрелить. В упор. Без этого ничего не получится.
        Я была не просто ведущей. Передача «Отражения» была моим детищем. Я сама предложила эту концепцию. Два-три актуальных репортажа. И комментарий приглашенного гостя. Это мог быть один человек или несколько. В зависимости от масштаба обсуждаемой проблемы. Темы я выбирала самые разные. Это могла быть экономическая актуалка вроде галопирующей инфляции. Или повышение цен на жилищно-коммунальные услуги. Или полическая злободневка - вступление России в ВТО, а иногда просто бытовые репортажи, в которых отражалась жизнь большого мегаполиса.
        А теперь я входила в тройку лучших ведущих страны, и мое лицо знали все. Я дорожила тем, что имела,- своим домом, мужем, Дашкой и, конечно, cвоей работой. Я была умной женщиной, настолько умной, что прекрасно понимала: если с мужем есть сексуальные проблемы - это не повод для развода, это причина найти хорошего любовника.
        Им стал мой коллега Артем Красиков - настоящий мачо, комментатор спортивной программы «Нокаут». Артем сам был бывшим спортсменом, но, получив травму бедра, оставил спорт и решил связать свою дальнейшую карьеру с телевидением. И он не промахнулся. Внешность у Артема была сногсшибательная. Высокий блондин с голубыми глазами - он сразу стал кумиром юных барышень, затюканных домохозяек и дам бальзаковского возраста. В стране, где, по статистике, на десять девчонок приходится девять ребят, а сейчас и того меньше, мало-мальски привлекательный мужчина, не наркоман и не уголовник, всегда будет пользоваться популярностью. Нужно ли говорить, что рейтинг программы был довольно высоким и программу переставили в хорошее время. Она шла с пяти до половины шестого. Но я знала, что Артем лелеял далеко идущие планы: ему хотелось вести собственное ток-шоу или новости. И он неоднократно говорил мне об этом. Однако я молчала, потому что чувствовала, что он ищет моей поддержки или одобрения. Или будет просить, чтобы я замолвила о нем словечко перед начальством. По вполне понятным причинам я этого делать не хотела.
Во-первых, как ни крути - наживать себе лишнего конкурента не с руки умной женщине, какой я себя считала. Во-вторых, с просьбами к начальству всегда нужно быть очень аккуратной. Если я попрошу за Артема, то в следующий раз я уже не смогу попросить за себя. Поэтому, пока он не обратился с прямой просьбой, я делала вид, что не понимаю его намеков.
        Мы встречались с Артемом один-два раза в неделю в его квартире: ему льстило, что сама Ольга Варфоломеева обратила на него внимание, ну а мне был нужен хороший любовник, а Артем в этом смысле выше всех похвал! Секс обычно начинался с массажа. Артем уверенно разминал мне тело своими чуткими и одновременно сильными руками, и я ощущала, как уходит, тает накопившееся напряжение. Перед сексом Артем принимал душ, и поэтому его запах был запах мыла или геля и свежести. Все было приятно и… как-то обезличенно. Артем был внимателен, предупредителен и неутомим. Он старался не выходить за рамки очерченных отношений и вел себя так, cловно мы были давно знакомы и являемся лучшими приятелями. Его юмор, шутки развеивали мое плохое настроение, и я думала, что Артем - идеальный мужчина на время. Мужчина взаймы, но если пообщаться с ним подольше - взвоешь от скуки.
        В нем я угадывала родственную душу - провинциального парня, который хотел выбиться в люди любой ценой, чтоб оставить позади нищету маленького города, безысходную печаль в глазах родителей и беспросветный ужас завтрашнего дня.
        Говорят, что деньги не пахнут,- я была с этим категорически не согласна. Деньги всегда пахли - морским бризом и белоснежными яхтами, изысканными духами и свежими цветами в номерах пятизвездочных отелей, в которых я любила останавливаться, услужливостью официантов в дорогих ресторанах, кожаной обивкой новой импортной машины, а главное, они пахли свободой - делать что хочется, покупать что хочется и ездить туда, куда ткнула пальцем на карте.
        А Артем это понимал так же хорошо, как и я.
        Сейчас он смотрел на меня неотрывно, потом провел по груди и задержался на ней.
        Мое тело приятно ныло каждой клеточкой своего существа. Хороший секс - это всегда подарок жизни, после которого улучшается настроение и появляется драйв.
        - Ну так что? Какие секреты?- В голосе появилось едва различимое раздражение.
        Мне не хотелось мучить его, и я сжалилась:
        - Ладно, cкажу. Только свари кофе.
        - Минуту.
        Артем встал и направился на кухню. Я видела его спину и упругие ягодицы: сложен он был как атлет. Я закрыла глаза, улыбаясь. Эту квартиру Артем снимал: он еще не мог позволить себе покупку жилья в одном из самой дорогих городов мира, каким являлась Москва, но и эта квартира была хороша. Однокомнатная, c евроремонтом, прекрасной бытовой и электронной техникой, в центре.
        - Кофе готов,- услышала я через несколько минут.
        - Отлично.- Я встала и пошла на кухню.
        Артем уже сидел за столом с двумя чашками.
        - Ваш. Кофе. Готов.- И он шутливо взмахнул рукой.
        - Сэнкью вери мач,- поддержала я шутливый разговор. Опустившись на табуретку, я, закинув ногу на ногу, сделала первый глоток. Кофе был божественно хорош: Артем умел его заваривать и при возможности демонстрировал это умение.
        - Кофе - супер,- и я провела языком по верхней губе. Я видела, что Артема раздирает любопытство, которое он тщательно скрывал под маской внешнего безразличия. Но меня было не провести: слишком хорошо я знала людей, мотивацию их поступков и желаний. Этому научила меня жизнь. Но в этом знании не было ничего хорошего, потому что видеть жизнь такой, какая она есть - без прикрас и иллюзий,- большое испытание, которое по плечу далеко не каждому.
        - У меня грядет сенсация,- сказала я, отодвигая чашку с кофе в сторону.
        - В самом деле?- Его брови взлетели вверх, а в глазах мелькнул сумасшедший огонек.
        - Угу!- Я снова придвинула к себе чашку и отпила.
        Это было набухшее тяжелое молчание, подгревавшее интерес Артема, которого я к тому же умело подразнивала.
        - Очередная байка или сплетня?- небрежно спросил он.
        - Байка?! Бери выше - сенсация.
        - И что там?
        Я сделала еще один глоток. Как говорили мой муж и коллеги - иногда я бывала ужасно вредной. Мне кажется, это бессознательная плата за те унижения, которые мне пришлось испытать в жизни. Я не верю, что человек, чего-то достигший, добр и мягок. Это - полная туфта. В лучшем случае он безразличен. В худшем - его сердце - выжженная пустыня. К какой категории можно было отнести меня - я пока не задумывалась.
        - Знаешь Андрея Захарова?
        Артем издал звук - нечто среднее между фырканьем и смешком.
        - Естессно. Олигарх, любитель моделей… Продолжать или остановиться?
        - Остановись. Так вот. Кто-то мне подкинул кассету, где он в бассейне развлекается с воспитанниками детского интерната. Чуешь?
        - Какую кассету?
        - Обычную. Видеокассету с этим забойно-убойным материалом. Который я собираюсь пустить в эфир.
        - Ты шутишь?
        - Ничуть! Как сказала - так и есть…
        - Ты с Диденко советовалась?
        - Конечно! Разве я могла поставить такой материал без него?
        Артем по-прежнему недоверчиво смотрел на меня. До него еще эта новость не дошла.
        - Зачем тебе это?- вырвалось у него.
        - Это сенсация! Бомба! А настоящий журналист только и живет этим… И потом Захаров мне уже порядком надоел… Со своими моделями, загулами и праздниками. Пора бы и честь знать!- насмешливо сказала я.- Решил богатый дядя, что ему все позволено. В последнее время между нами из-за этого московского особняка настоящая война разгорелась! Каждый цивилизованный человек должен знать свое место, а не вести себя как распоясавшийся самодур. У Захарова просто крыша поехала от его денег и вседозволенности. Я рада, что подпорчу его облик и без того не в белых одеждах.
        - Диденко согласился сразу?
        - Да,- солгала я.- Он сразу понял, какая это сенсация и как взлетят рейтинги нашей программы.
        На самом деле это была маленькая ложь. Диденко вообще ничего не сказал мне - только попросил пока ничего не предпринимать и о материале молчать - он сам все выяснит и скажет мне. Как я понимала, Диденко нужно было заручиться поддержкой наверху. Без санкции свыше он не мог пустить этот материал в эфир. Захаров собирался не то выставить свою кандидатуру в президенты на очередных выборах, не то создать собственную партию, и, возможно, это кому-то сильно не понравилось, во всяком случае, «добро» сверху было дано и материал поставлен в эфир.
        - И когда ты выложишь эту бомбу?
        - Сегодня вечером!- сказала я, делая последний глоток кофе.- И ты сможешь увидеть это сам собственными глазами.

* * *
        На работе я прошла мимо охранника, кивнув ему головой. Я была звездой, и у меня обычно не спрашивали пропуска, но один из новеньких охранников специально каждый раз требовал у меня документ и придирчиво осматривал его. Это раздражало, но я старалась не показывать этого, скрывая свои эмоции за сухим кивком, чтобы не поползли слухи, что я зазвездилась и стала ставить себя выше других.
        Сегодня охранник был из стареньких. Он приветливо улыбнулся мне и поздоровался:
        - Доброе утро, Ольга Александровна!
        - Доброе утро!
        В рабочей комнате меня ждали Леночка Штанько и Наталья Гаранина - мои помощницы.
        - Ольга Александровна! Вас уже ждут…
        - Да. Одну минуту. Сейчас.
        Я посмотрела на себя в зеркало и поправила блузку, на которой была маленькая бриллиантовая брошка, сделанная в форме бутона.
        - Сейчас девочки, сейчас. Где материалы?
        - Вот.- Наталья Гаранина, высокая худая брюнетка c короткой стрижкой «под мальчика», протянула мне папку с бумагами.
        - Я просмотрю.- Я взглянула на часы.- Время еще есть.
        Я доверяла своим корреспондентам и помощникам. Тем более что темы репортажей мы согласовывали заранее. И теперь мне нужно было только посмотреть текст и отметить главную тему беседы. Приглашенным гостем сегодня был москвовед, специалист по архитектуре, кандидат наук - Масолов Александр Николаевич. Я специально подняла тему исторического наследия Москвы. Мне было так нужно, я привлекала внимание к этой проблеме и тем самым наносила еще один удар Захарову, так как разгорелась между нами война из-за незаконного захвата старинного особняка и его переделки.
        - Масолов уже здесь?
        - Нет.- Леночка Штанько поправила рукой длинные волосы и достала сотовый.- Позвоню еще раз.
        - Да, Леночка, позвони. Будь добра. Накладок быть не должно.
        Лена набрала номер.
        - «Абонент недоступен». Наверное, попал в пробку,- пожала плечами Леночка.- Буду названивать.
        Я просматривала подготовленный материал.
        В комнату заглянул режиссер программы - Валерий Кошман. Чем-то он напоминал большого лохматого пса: с буйной шевелюрой и неряшливой бородой. Он носил растянутые свитера, обтягивающие его арбузный живот и брюки, висевшие нам нем мешком.
        - Уже все готово.
        - Да иду.
        Я показала глазами на телефон. И Леночка понимающе кивнула головой.
        - Валер! Ты вчера смотрел передачу?
        - Нет. А что?
        - Мне показалось, что второй сюжет несколько затянут. Можно было сократить. По крайней мере, на одну треть. А то получилось… провисание.
        - Согласен,- кивнул он головой.- Небольшой недочет.
        Бородатый Валера Кошман работал со мной уже три года, и мы понимали друг друга с полуслова.
        - В следующий раз смотри внимательней.
        - Понял.
        Я глянула на часы и обратилась к Леночке:
        - Как Масолов?
        - Не отвечает.- В голосе Леночки слышалось плохо скрываемое волнение.- Куда он подевался?
        - Что происходит?- громко спросила я, ощущая закипающее раздражение.- Почему ты не связалась с ним накануне?
        - Я звонила… мы договаривались…- От волнения у Леночки слова вырывались бессвязным потоком.
        - Не знаю. У меня скоро эфир, а ты ничего не подготовила.
        - Проблемы?- вставил Кошман.
        - Главного гостя нет до сих пор. И никакой связи с ним. Как в воду канул.
        - Может, пробки?- высказал предположение Кошман.- Все на дачи на своих клячах добираются. Мое Дмитровское шоссе, например, с начала мая все забито. В любое время дня и суток. Не проедешь, не протиснешься. Блин, любители свежего воздуха.
        Эти слова о пробках привели меня в жуткое раздражение.
        - Не знаю.- Я снова демонстративно посмотрела на часы.- Время поджимает.
        - Ладно, я пошел,- мотнул кудлатой головой Кошман.- Жду в зале.
        Заглянула мрачная редактор - Маргарита Павловна.
        - Оль! Там перестановки есть.
        - Какие?
        - Ну… то, что ты заявила. Материал с Масоловым не пойдет. Сегодня у тебя другой расклад.
        - Не поняла…- Я медленно поднялась со стула.
        - Я сказала, что этот материал отложен. Будет Захаров.
        - Почему меня ни о чем не поставили в известность? Вы соображаете, что делаете? Диденко у себя?
        Маргарита Павловна кивнула:
        - Да. У него сейчас важные звонки. А потом он собирался отъехать. Или отменит все в связи с предстоящим эфиром…
        Эти слова я уже не слышала. Я неслась по коридору, боясь опоздать и не застать Диденко. Мне повезло. Я ворвалась в кабинет начальника, несмотря на протесты секретарши Анжелы, высокой пышногрудной брюнетки. При моем появлении Диденко скривил губы.
        - Да, Оля. Я тебя слушаю. У тебя что-то срочное?
        - Можно сказать и так.- Я села в кресло и закинула ногу на ногу.- Я хочу спросить вас: почему меняют сетку программы и не ставят меня в известность?
        - Я как раз и собирался это сделать.
        Диденко было невозможно сбить с толку или поймать врасплох. Он был одним из тех, кто в перестройку подсуетился и вовремя расстался с партбилетом, а также с партийными убеждениями. Его бросили возглавлять массмедиа, и он довольно скоро освоился с этим участком работы, помня о золотом правиле каждого карьериста:
«Прогибайся под теми, кто выше тебя, и иди по трупам тех, кто ниже». Диденко с успехом делал и то и другое и поэтому прочно обосновался на одном из центральных каналов, стал его бессменным руководителем.
        - Что-то еще? Ты, кажется, должна быть уже в гримерной.
        - Совершенно верно. Но мы с вами вчера говорили…
        - О том, что говорили вчера, значения уже не имеет. С твоим архитектором уже связались, и его эфир отменили. Через пятнадцать минут у тебя программа. Будет сам Захаров. Задашь ему вопросы и про наследие, и про создание партии. Только не нападай рьяно, так, аккуратненько. А тот материал c архитектором…- Он немного помедлил, а потом после хорошо рассчитанной паузы добавил:- Пойдет в другой раз. Иди готовься. И еще… я тебя как раз собирался вызвать: пленка в эфир не пойдет.
        Я была ошеломлена.
        - Может быть, вставить кусочки для цитирования?
        - Нет,- отрезал Диденко.
        - А что я буду говорить?
        Он пожевал губами и поднял на меня рыбий взгляд.
        - Пусти легкий намек: «По нашим данным», «согласно информированным источникам» и все в таком духе. Поняла?
        - Да.- Я встала и пригладила волосы.- До свидания.
        - Всего хорошего,- буркнул он.
        Вернулась я к себе уже немного поостыв. Я человек подневольный, и против руководства, увы, не попрешь и выше головы не прыгнешь. А сейчас мне нужно как следует подготовиться, чтобы не ударить перед Захаровым в грязь лицом. И здесь по позвоночнику впервые с начала всей этой истории прошел липкий холодок. А не затеяла ли я абсолютно бесперспективную бузу, к тому же чертовски опасную? Захаров не из тех людей, c кем можно безнаказанно шутить. Но мой журналистский инстинкт в данном случае взял верх, и поэтому я ввязалась в драку, не подумав. Я тряхнула волосами. «Раньше надо было думать, голубушка,- ехидно сказал кто-то внутри меня. - Раньше…»
        Вошла гримерша Эвелина - с ярко накрашенными губами и платиновыми волосами, отчего она была почти копией Мэрилин Монро.
        Эвелина всегда особенно чутко чувствовала мое состояние и теперь, видя, что я не в духе, осторожно кашлянула.
        - Ольга Александровна!
        - Да-да, Эля, приступайте…
        Руки Эвелины - пахнущие детским мылом и тальком - колдовали над моим лицом.
        - Говорят, сейчас сам Захаров приедет,- cказала она извиняющимся тоном.- Это так?

«Как же, как же,- cо злостью подумала я.- Небожитель, царь и герой в одном лице. Бог».
        - Говорят…- стиснув зубы, сказала я.
        - Я его видела в двух программах - он очень фотогеничен.
        Захаров предпочитал лишний раз не светиться на экране, видимо, помня присказку:
«Большие деньги любят тишину». Но слухи о создании партии заставили его выйти из подполья, и первый комок, брошенный в его сторону,- мой репортаж.Как же он рассвирепеет после этого. На секунду я зажмурилась от страха. Может, надо было дать отбой?
        - И холостяк!- шелестела Эвелина.- Никогда не был женат. Правда, все время в окружении моделей.
        - Был женат!- приоткрыла я один глаз.- Правда, это было очень давно. Студенческий брак. Быстро распался, и сейчас бывшая жена в Америке. Ходили слухи, что она собиралась разразиться воспоминаниями об их совместной жизни, Захаров заплатил ей энную сумму, и воспоминания так и не увидели свет.
        Но это тоже было из разряда слухов…
        - Я могу, Эвелина,- открыла я второй глаз,- устроить вам свидание, и испытывайте на нем на здоровье свои чары. Только учтите, что он - хам, cамодур и деспот в одном лице…
        - Все готово!
        Я встала и посмотрела на себя в зеркало. Звезда программы «Отражения» Ольга Варфоломеева была готова к бою с тяжеловесом Захаровым.
        Я вошла в зал. Посередине на небольшом возвышении были сооружены декорации комнаты, в которой размещались бежевый диван и стул с высокой спинкой, коричневый прямоугольный стол и ваза с цветами. По бокам слева и справа тянулись стеллажи с книгами и сувенирами.
        Бежевый диван - для гостей. Стул - для меня. Когда продумывали интерьер для студии, я настояла на этих стеллажах и еще попросила расставить на них сувениры. Часть сувениров я притащила из дома. Мне казалось, что так интерьер будет более уютным и располагающим к беседе.
        Я прошла и села на стул. Наклонилась над бумагами, внимательно просматривая их. В зале раздался нестройный гул голосов. Кошман дал сигнал оператору Тимофею Маргулису, и тот стал устанавливать камеру, которая то наезжала на меня, то отъезжала.
        - Тим!- громким голосом сказал Кошман.- Сейчас картинка зала. Следуй за мной.
        Оператор подошел ближе к режиссеру. Сейчас следовало настроить «группу поддержки», как назывались зрители, собравшиеся в небольшом зале. Обычно давалось рекламное объявление в конце передачи, что «желающие принять участие в программе, смогут позвонить по телефону». И дальше шли номера. За зрителей отвечала Леночка Штанько. Главный принцип был не «замыленность» лиц, а то некоторые намеревались пройти по нескольку раз, возраст - людей старше шестидесяти старались не брать, и разбавленность по половому признаку. Чтобы не было бабьего царства. Леночка строго следила за этим. Желающие попасть на запись программы пока не переводились; за участие платили деньги в конце передачи. Около столика Леночки в коридоре выстраивалась очередь: каждый расписывался в получении и уносил свои кровные.
        В начале программы шла заставка зала, а потом уже камера переходила к ведущей, то есть ко мне.
        Кошман подошел к зрительским рядам почти вплотную.
        - Добрый день! Сейчас мы будем вас снимать, поэтому приведите себя в порядок.
        При этих словах дамы подтянулись и достали из сумочек маленькие зеркальца. Кто-то подводил губы помадой. Кто-то поправлял волосы.
        - Так. Все нормально?- Кошман взмахнул руками, как дирижер перед оркестром.- Теперь смотрите на меня. Когда я махну рукой, смотрите в камеру. Отвлекаться, вести посторонние разговоры, смотреть вниз или по сторонам - запрещается. Понятно? Так… внимание… приготовились…
        Он наклонился к Маргулису, который подошел ближе к нему. Долговязый Тима напоминал вопросительный знак. Его худоба бросалась в глаза, и всем женщинам студии хотелось его подкормить. Но Тима был капризным в еде. Предпочитал натуральное мясо и соленья-варенья с собственного огорода.
        - Тим!- шепнул ему Кошман.- Видишь вон ту парочку? Парень и девушка в третьем ряду справа. Скользи по ним. Фактурная будет картинка. Понял?
        - Да.
        В каждой программе нужно было выбирать двух-трех зрителей, на которых держался визуальный ряд. Парень с девушкой, на которых указал Кошман, действительно хорошо смотрелись. Девушка, блондинка с приятным круглым лицом и большими светлыми глазами, выигрышно выглядела в кадре. Ее темно-голубая кофточка с красивым вырезом выделялась среди монотонной одежды других зрительниц. Сидевший рядом с ней парень, темноволоcый, c глубоко посаженными глазами и высоким лбом, тоже был очень фотогеничен.
        - Красивая пара!- шепнул оператор режиссеру, смотря на окошко камеры.
        - И я о том.- Кошман повернулся к зрителям.- Уважаемые зрители. Сейчас все внимание. Мотор!
        Камера скользила по зрительским рядам, Кошман давал команды оператору, тот послушно следовал его указаниям.
        Было жарко, было почему-то очень жарко. Я была в легкой блузе лимонного цвета, выгодно подчеркивавшей мои зеленые глаза и золотисто-каштановые волосы.
        По моей спине текла тонкая струйка пота. Хотелось принять холодный душ. Освежиться. Захаров сидел напротив, в светло-сером костюме, с красивым загаром - такой в меру рекламный загар,- и сверкал неприлично белыми зубами, как голливудская кинозвезда.
        Это был провал.
        Я с самого начала взяла неверный, как я теперь понимала, тон. В своем фирменном стиле я подкалывала и жалила его, задавая остро-колкие вопросы. Обычно от моих вопросов люди сникали, cжимались, потом в зависимости от характера и темперамента приходили в себя и начинали парировать, частенько срываясь на грубость и хамство. И тем самым выставляя себя в невыгодном свете. Я же, напротив, меняла ядовитый тон на снисходительный, и чем больше злилась моя жертва, тем более добродушно-лучезарной выглядела я.
        Теперь уже никто не помнил, что я сама спровоцировала своего визави; впамяти зрительской аудитории оставался разозленный человек и мягкая ведущая, которая не обращает никакого внимания на проявленную агрессивность и грубость.
        Диденко называл это профессионализмом.
        Коллеги - высшим пилотажем.
        Но здесь все было не так.
        По какому-то странному стечению обстоятельств мы поменялись ролями. Захаров взял тон доброго дядечки, который пытается вправить мозги распоясавшейся девчонки, и в ответ на мои выпады ласково-снисходительно улыбался. От чего я все больше и больше приходила в раж.
        И самое ужасно - ничего не могла с собой поделать.
        Вначале шел заготовленный репортаж о проблемах исторического центра Москвы и крупных городов, которые перемежались пламенными комментариями Масолова. Этот сюжет был записан заранее. Архитектор сыпал фактами и приводил примеры из опыта других стран. Подборка репортажей была интересной и злободневной. Был репортаж из Парижа, где архитектурный облик города, складывавшийся веками, сохраняет художественное единство и сейчас. Репортаж сделал корреспондент Первого канала, остроумный и элегантный Ярослав Менакеров, который в длинном сером плаще бродил по парижским улицам и снимался на фоне Эйфелевой башни, памятников королям и революционерам. Были репортажи из Серпухова, в котором кремль разобрали на строительство метрополитена в тридцатые годы, и из Праги, где почти полностью сохранилась старина.
        - Москва теряет свой статус города с историческим и культурным наследием. У нас сохранилось до обидного мало памятников старины. Мы плохо относимся к нашей истории и культуре,- вещал с экрана архитектор.
        На этой ноте репортаж закончился.
        - Да, кстати,- я улыбнулась в камеру.- Ярким примером того, что мы утрачиваем, не храним то, что имеем, является ситуация с историческим зданием на Мясницкой, где творится полный беспредел благодаря некоторым нашим деятелям.- Я взяла паузу. - Что вы можете сказать по этому поводу?- повернулась я к Захарову.
        - Это, конечно, безобразие. Здание на Мясницкой является ценным памятником нашей истории и культуры. А что там творится сейчас? Вы не подскажете?
        В зале рассмеялись. Я стиснула зубы.
        - Вам знать лучше. Вы намеренно вывели памятник из статуса объекта культурного наследия федерального значения и затеяли там ремонт, который полностью изменит внутренний облик здания. В Англии, например, если кто-то покупает замок, то он обязуется все сохранить в полной неприкосновенности. У них работают законы, направленные на охрану культурного наследия. А у нас?
        - Никаких страшных и кардинальных переделок у нас нет,- добродушно сказал Захаров.- Напротив, мы дали старому дому вторую жизнь. И можно сказать, cпасли от дальнейшего разрушения.
        - Значит, вы утверждаете, что с памятником архитектуры все в порядке?
        - Именно так.
        - Сейчас там заседает благотворительный фонд «Согласие и милосердие». Вы помогаете детским домам и интернатам?
        - Конечно. Это одно из главных направлений нашей деятельности. Мы закупаем необходимое оборудование, компьютеры, cпортивный инвентарь и многое другое.
        Я улыбнулась в камеру и сказала хорошо поставленным голосом:
        - Короче говоря, вы работаете волшебником.- Затем выдержала легкую паузу.- По нашей информации, существует кассета, на которой вы записаны в бассейне вместе с воспитанниками интерната в Тульской области. Там вы выглядите… в несколько фривольном виде. Что вы можете сказать по этому поводу?
        В ответ на мое заявление Захаров сказал, что запись стопроцентная фальшивка, и прибавил, что он не удивляется этому. Когда пошли слухи о создании им собственной партии, он был готов к компромату, в том числе и самому грязному. Он - в хорошей форме и готов к борьбе. Захаров шутливо поиграл бицепсами, которые рельефно проступили даже под пиджаком.
        Я стиснула зубы - в этот момент хотелось ему врезать по яйцам и посмотреть на реакцию.
        - А вы действительно создаете партию?- задала я вопрос, регулярно циркулировавший в политновостях.
        - Цыплят по осени считают,- мгновенно откликнулся Захаров.- Поэтому о своем окончательном решении я объявлю осенью. Поживем - увидим.- И он широко улыбнулся.
        - Судя по всему, создавать скандалы и прецеденты вам не впервой,- ядовито улыбнулась я.- Мы все помним скандал в лондонском отеле, когда вы пригласили двух девиц к себе в номер.
        Это уже был удар ниже пояса. На мгновение в его взгляде вспыхнула ярость, но так же быстро погасла.
        - Это была чисто политическая месть мэра Лондона за усилившееся влияние русских бизнесменов в столице Великобритании. Эти девушки хотели, чтобы я помог им устроиться в шоу-бизнесе, и непонятно почему из этого раздули такой скандал. Они пришли ко мне в номер обсудить чисто деловые вопросы. Вы можете спросить, почему мы вели переговоры в приватной обстановке? Так я могу ответить: в тот вечер я очень устал и не хотел никуда выходить. Вопреки устоявшимся стереотипам, мы, бизнесмены, работаем гораздо больше, чем обычный среднестатистический человек, и, конечно, нуждаемся в отдыхе. Это некоторые СМИ чуть что раздувают скандалы и выискивают разные дебоши и вечеринки. Нашу жизнь рассматривают словно под лупой, и бывает, что неправильно поданная информация способствует созданию негативного образа. Вот что особенно обидно. Ты можешь работать и вкалывать как вол, но стоит тебе расслабиться, как мгновенно тебя подлавливает папарацци и трубит на всю страну, что ты хулиган и дебошир.- И он мило, почти смущенно улыбнулся.
        От досады мне хотелось выть. Так он просто примерный пай-мальчик, которого ловят за руку, когда он случайно стреляет из рогатки в прохожих. Вот и все его невинные
«шалости».
        - Что касается того лондонского скандала,- продолжал Захаров,- то ответ лежит на поверхности. Кому это выгодно. Бизнес не терпит конкуренции, и в ход идут разные методы устранения противника, в том числе и откровенно нечистоплотные. Впрочем, если вы знаете, мэра Лондона вскоре сняли, он сам погряз в коррупции, и к тому же его обвинили в сексуальном домогательстве к горничной отеля на Кипре, где он остановился во время очередного отпуска. А мне были принесены извинения. Мэра Лондона давно уже нет в политической жизни, а вы задаете мне вопросы, как будто отрабатываете аванс, полученный от него.
        В зале раздались смешки. Мой лоб покрылся мелкими капельками пота: ладошки тоже взмокли.
        - Значит, вы утверждаете, что данная запись - фальшивка?
        - Конечно.- И Захаров в очередной раз продемонстрировал великолепные зубы.- Очень жаль, что такая профессиональная ведущая и обаятельная женщина поддалась на эту провокацию.
        - Мы здесь не для того, чтобы обсуждать мои достоинства,- мы хотим разобраться в этом материале, чтобы лучше знать тех, кто определяет лицо страны.
        Я смотрела на него почти с ненавистью и не могла сдержать своих эмоций…
        В ухе - через прикрепленный микрофончик - раздался вопль Диденко:
        - Оля! Фильтруй базар и держи эмоции под контролем. Тебе нужна легкая пикировка, а ты сейчас ему в лицо вцепишься!..
        В зале подняли руку. Камера моментально отреагировала на это. Я тоже заметила девушку, которая нахмурилась и тянула руку вверх изо всех сил.
        - Сейчас мы дадим возможность высказаться нашим зрителям,- улыбнулась я Захарову. - Что они думают об этом?
        - Возможность. Дадим,- отчеканил Захаров. Мне показалось, что он уже откровенно смеялся надо мной.
        Леночка Штанько подошла к девушке в темно-голубой кофточке и дала ей микрофон.
        - Я считаю, что это прямая клевета на деятельность фонда, который сделал немало хорошего для москвичей и других жителей нашей страны. Благотворительные программы позволили оснастить компьютерами малоимущие семьи и семьи, где есть дети-инвалиды. Фонд и лично Андрей Валентинович финансировал несколько тяжелых операций, которые буквально спасли людей от смерти… И детей, которые были больны лейкемией, раком… им требовалась операция и лечение за границей.- В руках девушки появились бумаги. - Вот, например, Денис Хохлаткин, семи лет. Цирроз печени. Нужна была срочная операция…
        Я сделала знак Кошману. Тот кивнул головой. Это означало «срочно менять тему». Он дал команду Штанько, которую та приняла через миниатюрный микрофон в ухе и повернулась лицом к камере.
        - Спасибо за информацию.
        Камера метнулась ко мне. Я лучезарно улыбнулась.
        - Добро, как говорится, нужно делать чистыми руками. Мы будем держать в курсе наших зрителей, историю с кассетой проверим, проведем собственное расследование. Оставайтесь с нами.
        - Единственное, что я хочу,- это свободного, непредвзятого расследования. Если журналист никем не ангажирован - это большая редкость.
        - Я ангажирована исключительно порядочностью и собственной совестью.
        - Оля!- завопил Диденко.- Срочно закругляйся! Все - эфир закончен.
        Откуда-то сверху раздалась музыка. Она звучала у меня в ушах похоронным маршем. Я сидела как истукан, крепко вцепившись в свои листочки. Я даже не могла заставить себя взглянуть на Захарова. Так я его ненавидела.
        - Все!- услышала я голос оператора…
        Я встала с прямой спиной и развернулась к выходу. Все расплывалось у меня перед глазами, искажалось, как в кривом зеркале.
        Кто-то ухватил меня за локоть и прошептал в ухо:
        - Андрей Валентинович хочет с вами поговорить…
        - Передайте Андрею Валентиновичу, что мне не о чем с ним говорить.
        Локоть мне сжали крепче. Я повернула голову. Меня цепко держал молодой человек в черном костюме, с волосами почти до плеч. Его темные глаза буквально впились в меня.
        - Это личная просьба,- произнес он с нажимом.
        Искушение послать его к черту было слишком велико, но я вспомнила Диденко, вспомнила о том, что я популярная ведущая и что не могу вести себя так, как хочу, что я связана контрактами, обязательствами и условностями, и поэтому, решительно вздернув подбородок, согласилась.
        Молодой человек подвел меня к окну, где уже стоял, высился Захаров, который смотрел на меня, поигрывая желваками и засунув руки в карманы.
        Я посмотрела на олигарха: его глаза были расширены от бешенства. Он смотрел таким взглядом, что, казалось, мог бы убить. Я невольно съежилась. Этот испепеляющий взгляд вбирал меня всю: от кончиков туфель Кристиана Лабутена до аккуратно уложенных волос.
        - Вы отдаете себе отчет в том, что вы делаете?
        В горле пересохло: голос пропал, и я смогла только кивнуть головой.
        - Отлично,- ледяным тоном продолжил он.- Значит, вы знаете, что распространяете фальшивку?
        - Нет. Это - настоящий материал…
        - Я хочу с вами поговорить…- Вокруг нас образовался полукруг; любопытствующие кидали взгляды, не забывая при этом держаться на приличном расстоянии.
        - Я… занята. И не могу.- Я пришла в себя и собиралась дать Захарову отпор.- Но мы можем поговорить либо здесь, либо в нашем кафе на пятом этаже.
        - Кафе?- Его рот скривился, как будто я сказала какую-то непристойность.- Сейчас мы едем в ресторан и поговорим там. Я не доверяю вашему кафе.
        Он развернулся и широкими шагами пошел к лифту. Я не хотела идти; но ноги понесли меня сами собой за ним. Я шла мимо Леночки Штанько и Натальи Гараниной, которые не сводили с меня изумленных глаз. Я остановилась и попросила Леночку принести мне сумку из рабочей комнаты. Та метнулась в коридор и через минуту уже протягивала мне сумку. Наверное, я здорово была не похожа сама на себя, если мои сотрудники смотрели на меня так. Все было как в тумане: я вышла на улицу, где уже начинало темнеть, и нырнула в нутро белого «Мерседеса». Мы оба сели на заднее сиденье - я забилась в угол, а Захаров, наоборот, расположился вальяжно, вытянув свои длинные ноги, закрыл глаза, как будто уже забыл о моем существовании…
        Куда я еду, зачем, мелькало в голове. Надо было быть тверже и отказаться от разговора. Зачем я согласилась на эту поездку…
        Небо наливалось свинцовой тяжестью, город накрывали низкие тучи. Будет дождь, равнодушно заметила я. И куда меня понесло… Я даже боялась повернуться в его сторону, боялась снова встретиться с этим испепеляющим взглядом… Впервые за много лет я подумала, что я - слабая женщина, а по ошибке считала себя сильной.
        Машина остановилась. Дверцу передо мной распахнули, и я вышла. Мы оказались перед ресторанам «Уолл-стрит» - я вспомнила, что, по слухам, это был любимый ресторан олигарха. Захаров вышел первым и, даже не взглянув на меня, ринулся вперед - в стеклянное великолепие ресторана.
        Мы миновали два зала и остановились в третьем - маленьком, рассчитанном на пять столов; огромная люстра свешивалась с полотка; накрахмаленные скатерти в электрическом свете отливали светло-золотистым, а я стояла посередине зала как в столбняке, пока не услышала:
        - Да садитесь же, или вам требуется особое приглашение!
        Что-то сильно выбивало меня из колеи, и от этого я начинала злиться. Я была популярной ведущей, меня знала вся страна, но этот человек меня буквально гипнотизировал, и я не могла этому сопротивляться и забывала обо всем.
        Даже о том, кто я.
        На негнущихся ногах я плюхнулась на стул, крепко вцепившись в сумку.
        - Сумочку можете положить на стул, или боитесь, что я у вас ее отниму…- Голос звучал с легкой насмешкой, и я, тряхнув головой, положила ее на стул рядом.
        - Не боюсь,- сказала я хриплым голосом.- А потом там все равно ничего нет: ни кассеты, ни денег.
        Мефистофель захохотал, демонстрируя мне великолепные зубы.
        - Значит, все-таки боитесь,- cказал он с неким удовлетворением.
        - Если вы собираетесь применить физическую силу - то боюсь… Я же женщина…
        Он подался слегка вперед.
        - Заказывайте, что хотите.
        - Только кофе. Крепкий черный кофе.
        Откуда-то материализовался официант, и Захаров сказал ему отрывисто и быстро:
        - Один кофе и виски. Все.
        Наступило молчание. Официант исчез. Я набралась храбрости.
        - Вы хотели о чем-то со мной поговорить?
        - Не торопите события. Но вы так мало заказали, не хотите ли поесть и расслабиться после трудового дня?
        - Нет. Не хочу.
        Принесли кофе и виски.
        - Откуда у вас эта кассета?- спросил он сердито.
        - Я не могу выдавать свои источники информации.
        - Бросьте!- мотнул он головой.- Сколько вы хотите за свое молчание и за то, чтобы больше никогда не упоминать об этой пленке. Говорите! В своей программе вы скажете, что пленка - фальшивая. И все свалите на несуществующего корреспондента, который выдал якобы сенсацию, не проверив как следует источник информации, и попался на этом.
        - А Диденко?
        - С Диденко и другими я договорюсь. Сколько вы хотите?
        - Нисколько. Это мой материал. Я - журналист и не продаюсь.
        Захаров оглушительно захохотал. Я невольно сжалась. Он хохотал так, будто я отмочила шутку, достойную Мистера Бина.
        - Как раз ваши братья журналисты хорошо продаются. Назовите любую сумму, и мы придем к полюбовному соглашению.
        Искушение было велико: как я ни любила свою работу, где-то в глубине души я понимала, что смертельно устала, мои нервы на пределе и вообще иногда хочется все бросить к чертям собачьим; воображение услужливо рисовало виллу на берегу Средиземного моря, яхту и ласковый бриз… Дашка в Англии. У мужа снимаются проблемы с бизнесом. Я тряхнула головой, отгоняя наваждение.
        - Давайте не будет торговаться. И поставим на этом точку.
        - Вы понимаете, что меня подставляют. Я собираюсь создать собственную партию или блок. Может быть…- он замолчал.- Вы играете на руку моим врагам - вы это понимаете? Вас просто используют.
        - Сожалею, но больше мне сказать нечего.
        Он встал.
        - Душно. Пойдемте на крышу, там продолжим разговор.
        - Мы уже обо всем поговорили!
        - Нет. Не обо всем.
        Мы вышли через боковой вход и сели в стеклянный лифт. Он поехал вверх, и под нами была вся Москва: темная в предчувствии грозы и какая-то чужая.
        Лифт остановился, и мы, поднявшись по нескольким ступенькам, очутились на крыше. Здесь стояли деревья в кадках и несколько столиков. Захаров выбрал самый крайний у парапета и жестом пригласил меня сесть… Вдали уже громыхало.
        - Опять кофе? Или поужинаете?
        - Нет. Ничего не надо.- Я стояла и не собиралась присаживаться за столик.
        - Хорошо.- Он стоял напротив меня, засунув руки в карманы, и смотрел странным взглядом: как будто что-то решал про себя.
        - Может, мы все-таки сумеем договориться? Это в ваших интересах.
        - Послушайте!- Я уже начинала сердиться.- Я все объяснила. Я очень сожалею, но поступить по-другому не могу.
        И вдруг резкий электрический разряд прочертил атмосферу. Я невольно поежилась.
        - Да бросьте! Вы просто ломаетесь и набиваете себе цену. Наш разговор меня уже несколько тяготит. У меня есть и другие дела, поважнее, чем стоять тут и уговаривать вас.
        - Не уговаривайте! Не надо. Не тратьте на меня ваше драгоценное время. Найдите ему лучшее применение. И вообще мне пора идти!
        Теперь уже громыхнуло протяжно, неторопливо… Он подошел к самому парапету. Непонятно почему, я шагнула к нему.
        - Вы мне очень все осложняете…
        Теперь громыхало почти без остановок. И ему приходилось кричать, чтобы я его услышала.
        - Вам, наверное, заплатили люди, которые работают против меня? Я угадал? Сначала вы напали на меня из-за этого особняка. Сдался он вам! Здание стоит целехонько. Подумаешь: небольшие переделки. Я же не сношу его с лица земли! Теперь кассета…
        Я посмотрела на него.
        - Нет,- и качнула головой.- Вы ничего не понимаете. Мне никто ничего не платил. Это моя обычная журналистская работа.
        - Так не бывает. Как-то эта кассета попала к вам. Правильно? Она не могла возникнуть ниоткуда.
        Мне ни за что не хотелось признаваться, откуда взялась кассета. И вообще, хотелось поскорее закончить этот разговор.
        Я вцепилась руками в волосы и случайно сдернула заколку. Они упали длинными прядями на спину. Ветер с силой взметнул их, и они опустились на лицо. Я отвела их рукой.
        А ведь он может запросто спихнуть меня вниз. Столкнуть, и все дела. С него станется. И как бы в подтверждение моих слов он шагнул ко мне, и теперь расстояние, разделявшее нас, было не более метра. Еще один шаг, и он столкнет меня и не посмотрит ни на что…
        Я видела его глаза. Cерые. Холодные. Он смотрел на меня внимательно, изучающе, как будто перед ним было существо редкой породы - из тех, c кем он еще не сталкивался. Захаров провел рукой по волосам.
        - Вы все еще упрямитесь?
        - Это не упрямство. Это - позиция.- И я невольно отступила назад.
        - А вы меня боитесь,- cказал он насмешливо.
        - Ошибаетесь,- холодно сказала я.- И вообще…
        Он ухватился за это слово.
        - Что «вообще»?
        - Ничего. Давайте закончим наш разговор, который все равно ни к чему не приведет.
        - Вы уверены в этом?
        - Да.
        - Ну что ж!
        Короткие электрические разряды вспарывали свинцовое небо. В воздухе пахло озоном. Я резко выдохнула. Было трудно дышать, и ощущение складывалось, словно мне сдавили грудную клетку.
        Он стоял и сверлил меня глазами. Я не отводила взгляд. Учитывая, что он обвинил меня в трусости, не хотелось, чтобы Захаров думал обо мне как о слабой ничтожной женщине. Я вздернула подбородок.
        - Если… вы… передумаете,- он чеканил слова, не спуская с меня тяжелого взгляда,- вот мой телефон и телефон моего помощника. Свяжитесь сразу со мной. Хорошо?
        Я молчала.
        - Хорошо?- повторил он с легким нажимом.
        Мне хотелось поскорее избавиться от него: его присутствие давило на меня, и было ощущение, что я стою в выжженной библейской пустыне, и короткие электрические разряды только усиливали это впечатление.
        - Хорошо.- Его визитка белела в пальцах маленьким клочком с темно-синими буквами - пропуск в ад или рай. Это уж как кому повезет.
        Взмах руки, и он протянул визитку. Я почти выхватила ее, и наши пальцы встретились. У нас обоих были ледяные руки, подумала я. Как странно.

* * *
        Если бы я знала, что все так глупо, бездарно закончится, ни за что бы не стала ввязываться в эту историю, в этот роман, ставший таким пошлым и расхожим штампом, как пальма на фоне кислотного заката или молодые люди из телевизионной рекламы, приходившие в экстаз от пакетика чипсов и бутылочки кока-колы. Но я ни о чем не думала, когда с головой окунулась в этот роман. Мне нужно было отвлечься. От всего. Я много читала о том, что секс - лучшее лекарство для женщины средних лет. Вот только никто не сказал, как принимать это лекарство: сразу, постепенно или строго дозированно. Приходилось самой определяться с этим.
        На очередное свидание я приехала к Артему в жутком настроении: я без конца прокручивала мой провальный телеэфир с Захаровым, последующий разговор с ним в ресторане, натянутый тон Диденко, который вызвал меня и сказал, что эфира с московским архитектором не будет и никакого расследования с кассетой проводить тоже не надо. Эта тема закрыта, прибавил он, не глядя на меня. И данный вопрос обсуждению не подлежит. Свои слова он подкрепил хлопком ладони по полированному столу.
        Муж тоже меня не поддержал и даже не утешил. Мы стали чужими людьми, c грустью констатировала я. Нас развела работа. Мы слишком много времени уделяли ей и забыли о том, что мы - семья, что мы - единое целое, как говорится, «в радости и печали, горести и болезни».
        Этот разлад начался не сегодня и не вчера и даже не позавчера. Он начался исподволь, незаметно, как рушится любовь во многих семьях со стажем, когда все уже приелось и нет в отношениях страсти и других чувств. Может, кого-то это устраивает. Но не меня. Когда я приходила домой вечером и мужа еще не было, я с тоской смотрела в окно и ждала его прихода. Мне так хотелось, чтобы он пришел и схватил меня в охапку, и расцеловал или поднял на руки и закружил по комнате или сказал: «Девочка моя, поехали в ресторан! Просто так. Развеемся, отвлечемся». Мы уже давно не отдыхали вместе. Все было некогда. А ведь я помнила, как мы когда-то отдыхали в Крыму - очень давно - в Ялте, поехали туда в бархатный сезон - на недельку, и это время было самым лучшим в нашей совместной жизни. Мы никого не видели, не замечали вокруг - мы смотрели только друг на друга, без конца целовались и смеялись, и хотя были уже три года женаты, но больше походили на молодоженов, чем на супругов. А это море в Ялте - сине-бирюзовое, и розоватый холодный песок, и поцелуи - бесконечно-сладкие, ненасытные, и персики, которые мы поглощали в
бесконечном количестве - и даже спустя несколько месяцев стоило мне провести языком по губам, как я вспоминала их сочность и медовый вкус. Море, уходящее в бесконечность, и наши прогулки по пирсу и обратно, сцепленные руки и заговорщицкие взгляды. А однажды он отлучился на несколько минут из гостиницы, когда я еще спала, и принес мне букет ярко-красных роз. И положил на подушку. Я проснулась и, открыв глаза, увидела эти розы. И заплакала. Это было так красиво! Он присел рядом со мной и поцеловал меня в волосы. Я обхватила его руками и притянула к себе. Наши поцелуи становились все жарче и жарче… Через несколько минут он уже лежал со мной, и его руки скользили по моему телу, cтавшему таким чутким и покорным. Это было чудесное утро. И от ласк, от наших объятий мои волосы разметались; япридавила несколько роз, и лепестки запутались в волосах. Он потом бережно вынимал их из волос, смеялся и говорил, что я похожа на греческую богиню.
        А потом был кофе на веранде, и его смеющиеся глаза, и моя твердая уверенность, что именно с ним я хочу состариться и родить детей.
        Но с детьми у нас не получилось. Хотя я люблю Дашку как свою родную дочь. Мы очень старались, но Бог не дал нам детей. Мы ходили по врачам и обследовались, нам говорили, что мы абсолютно здоровы и никаких отклонений в наших организмах нет. И мы можем родить хоть троих. Возможно, это стало причиной нашего отчуждения, или все-таки мы увлеклись работой, cтроили карьеру, и наша любовь не выдержала этого испытания.
        Я никогда не изменяла ему по-настоящему. Так, была парочка эпизодов. А теперь Артем… но разве это измена? Каприз тела… каприз стареющей женщины, которая хочет чувствовать мужское тепло и ласку. Как давно мы не спали вместе, по-моему, уже месяца два. Он весь в работе и приходит выжатым как лимон. А я… я подходила к нему, как собачонка, в надежде, что ее погладят. Но он лишь ласково трепал меня по волосам и щеке и говорил: «Я устал, Оля! Очень устал. Давай как-нибудь в другой раз». Он не понимал или не хотел понимать, что женщина - это не робот и не машина и «другого раза» может просто не быть. Он сам толкнул меня к Артему. И на его месте мог быть любой другой мужчина или парень… Дело не в Артеме. А в муже, во мне. Почему люди не дорожат тем, что имеют, почему не понимают, что отношения так хрупки и нестойки и поэтому надо многое давать, прощать, понимать и принимать. И жертвовать, и терпеть, и наступать себе на горло…
        У меня перехватило дыхание, и на глазах выступили непрошеные слезы. Так мне было жаль себя, cвои разбитые надежды, и несостоявшуюся семейную жизнь, и сознание того, что уже вряд ли что-то здесь можно склеить…
        Я приехала к Артему и вдруг поняла, что мне не хочется секса и приехала я к нему просто как к приятелю. И когда Артем взял меня за руки и куснул мочку уха, я невольно отстранилась.
        - Ты чего?
        - Голова болит. Давай я просто посижу у тебя и поеду домой.
        - Как хочешь! Может, сделать массаж?
        - Не надо.
        Секс между нами все-таки состоялся: какой-то тихий, как выдохшееся шампанское. Я подумала, что, наверное, наш роман подошел к логическому концу и мы больше ничего не можем дать друг другу.
        Я лежала на кровати, раскинув руки. Артем уже поднялся и подошел к окну.
        - Говорят, Самойлова уходит?- сказал он, полуобернувшись ко мне.
        - Лена?- откликнулась я. Я поднялась, опираясь на локоть, и поcмотрела на Артема. - Да, она вышла замуж и перебирается в Лондон. Завтра она устраивает вечеринку для своих в ресторане «Шангри-ла». Пати на прощание.
        - Значит, это уже решено?
        - Решено. Зачем ей теперь горбатиться на «ящике»? Будет разводить розы в своем садике. У мужа есть особняк, бабки, статус. Чего еще надо?
        Артем присвистнул.
        - Повезло бабе.
        Его реплику я оставила без внимания.
        - Слушай,- Артем подошел ко мне; вокруг бедер было обмотано полотенце. У него было загорелое тело, и белое полотенце подчеркивало эту нежно-ровную смуглоту.- Я хотел тебе сказать одну вещь…- На его лице появилось настороженное выражение.- Знаешь…- он почесал затылок,- я хотел тебя попросить…
        И снова на лице возникла смесь напряжения и скрытого волнения.
        - Да…
        - Ты не могла бы за меня замолвить слово, когда будут утверждать нового ведущего?
        До меня его слова дошли не сразу, а когда дошли, лицо мое пошло красными пятнами. Получается, что он собирается меня использовать!
        - Ты хочешь стать ведущим?
        - А что? Все данные у меня есть. А главное: фактурная внешность,- и он широко улыбнулся.- Хочется чего-то другого. Надоело быть журналистом. Пора бы подумать и о чем-то более серьезном.
        Артем был еще тем карьеристом. Это было видно с первого взгляда. Парень собирался делать в жизни серьезную карьеру и добывать ее всеми возможными способами. Вот только расклад, что я должна проталкивать его наверх, меня совсем не устраивал. Я автоматически становилась стареющей дамой, пристраивающей своего молодого кобелька на выгодное место.
        Я открыла рот, а потом закрыла его.
        - Ну так как?- Артем присел рядом со мной и провел рукой по щеке.- Ты согласна?
        - Согласна - на что?- спросила я, отводя его руку.
        - Ну… помочь мне. Я думаю, особых возражений не будет. Я уже говорил с Диденко, и он вроде не против.
        - Он так тебе и сказал об этом?
        - Конечно, нет. Он слишком осторожен. Но и отрицательного ответа тоже не было. Он сказал, что «мысль - хорошая». И все.
        Я чуть не рассмеялась. Для такого перестраховщика, каким был Диденко, эти слова ничего не значили.
        - Значит, место тебе уже обеспечено?- спросила я с легкой издевкой. Но Артем издевки не расслышал, так он был поглощен собственными мыслями.
        - Конечно, пока трудно говорить о чем-то определенном. Но если ты поможешь…
        - Непременно,- сказала я сквозь зубы.
        - Тогда беспокоиться не о чем.
        Артем поправил полотенце.
        - Тебе кофе приготовить?
        - Йес. А потом я побегу,- cказала я, вскакивая с кровати.
        Артем лениво скользнул по мне взглядом. Я невольно ощутила себя оскорбленной. Я вдруг поняла, что Красиков, заведя со мной интрижку, тоже имел в виду какие-то свои интересы, о которых я раньше не догадывалась. А вот сейчас он раскрыл свои карты.
        И собирается выехать за мой счет. Но ничего…
        Я быстро оделась и вышла в коридор, мысленно уже очерчивая дистанцию между собой и Красиковым. Только все надо было сделать так, чтобы он до поры до времени ни о чем не догадался.
        - Что-то не так? У тебя такое выражение лица хмурое.
        - Тебе показалось,- с улыбкой ответила я. Сделав пару глубоких вздохов, я взяла себя в руки. Ну ничего, я еще покажу этому сопляку.
        - Выпей кофейку, и все будет о’кей.
        - Не сомневаюсь,- холодно ответила я.- У меня всегда все в полном порядке.
        - Ты у нас знаменитость,- хохотнул Артем.
        Он пришел в веселое, почти щенячье настроение. Он уже предвкушал свой триумф. Я подумала о нем почти с жалостью, уж я-то знала: никогда нельзя ничего утверждать наперед, в самый последний момент могут всплыть разные неожиданные обстоятельства.
        - Ты куда-то торопишься?
        - Да. Разные дела разгрести надо. Накопились за последнее время.
        - Ясно.
        На лице Артема не было огорчения. А чего ему огорчаться, усмехнулась я. Он даже рад спровадить меня поскорее.
        На улице я дала волю своему гневу, ощутив, как черная волна подступает к горлу. Сейчас она застит глаза. Холодная слепая ярость на этого сосунка.
        Ну ничего - до мести ждать совсем недолго.

* * *
        Вакантное место освободилось внезапно. Елена Самойлова, телеведущая ежедневных новостей, яркая блондинка с аппетитными пухлыми губами, на которые западала половина мужского населения страны, вышла замуж за крутого бизнесмена и уехала в Лондон. Новости шли в хорошее время, вечерний прайм-тайм, и были посвящены в основном городской тематике. Вначале шли общеполитические новости, потом - городской блок, и заканчивались новости культурной «забивкой» или интервью с
«героем дня».
        Новости делались специально для столичного телеканала и были неплохой стартовой площадкой для дальнейшей карьеры.
        В кулуарах заволновались: кого поставят вместо Самойловой.
        Ровно в половине восьмого Елена Самойлова появлялась на экране: с длинными прямыми волосами, распущенными по плечам. Ее голубые глаза смотрели прямо в объектив камеры, и она улыбалась ласковой, чуть смущенной улыбкой, как будто лично вам.
        Кто сменит ее на этом посту?
        Негласно выдвинулась кандидатура Артема Красикова. Говорили, что пора разбавить
«бабье царство» мужчиной. Артем идеально подходил на эту роль. Красив, хорошая дикция, умеет держаться в кадре.
        Почти все были уверены, что Красиков станет новым ведущим столичных новостей. Он ходил по коридорам студии, как всегда, с высоко поднятой головой и широко улыбаясь. Но в его поведении появилось и нечто новое: какая-то снисходительность. Словно он уже шагнул на другую ступень и оставил своих коллег позади.
        Совет начался в семь вечера. На нем присутствовали разные бонзы, парочка продюсеров, гендиректор столичного канала, несколько известных журналистов. Из телеведущих были только я и Макс Чалый, старый волк от ТВ, бессменный ведущий программы «Города и страны: в поисках утраченного времени».
        Мы собрались на втором этаже в большой квадратной комнате за овальным столом, покрытым темно-синей скатертью. На равном расстоянии были расставлены хрустальные графины с водой и стаканы. Повестка дня была очень большой: рассматривались вопросы о финансировании канала, о создании новых программ, о закупках зарубежных лицензионных передач и ситкомов.
        Вопрос о новом ведущем новостной программы шел в повестке дня последним. Стояла жуткая духота, все окна были раскрыты, вода в графинах выпита. Их снова наполнили. Всем хотелось поскорее закончить собрание и разъехаться по домам.
        Когда огласили последний вопрос, все вяло переглянулись. Раздались негромкие реплики:
        - Самойлова как-то уж внезапно ушла…
        - Могла бы предупредить заранее…
        - Программу не собираются переформатировать?
        Вопрос повис в воздухе.
        Диденко откашлялся:
        - На место Самойловой есть кандидатура Красикова Артема Александровича. Он пришел к нам недавно, но уже успел себя зарекомендовать с положительной стороны. Он - хороший репортер и может успешно заменить Самойлову.
        В зале повисла тишина. Ведущий собрания - креативный директор Павел Градский - встал и скучающим тоном протянул:
        - Возражения есть? У кого какие замечания или предложения?
        Я подняла руку. Все сразу обернулись на меня.
        - Слушаем вас, Ольга Александровна.
        Медленно я поднялась со стула. На мне был ярко-синий костюм, белоснежный батник. В открытом вороте виднелась тонкая золотая цепочка с красивым сапфиром, обрамленным мелкими бриллиантами. Волосы сзади стянуты в тугой узел. Высокие шпильки. Когда я отодвигала стул, было слышно, как один из каблуков зацепился со скрежетом за ножку стула.
        - У меня есть возражения по этой кандидатуре. Артем Красиков работает недавно. Это правда. Но он не получил специального журналистcкого образования. Хотя это не мешает Артему делать интересные и емкие репортажи, но для ведущего может стать большим минусом. Ведущий новостной программы должен хорошо ориентироваться в текcте, уметь править его на ходу, если понадобится, быстро заменить один репортаж другим и при этом делать содержательный комментарий. Это все требует специальных навыков и умения. Я считаю, что Артему еще рано быть телеведущим, и поэтому его кандидатура, мне кажется, не подходит.
        Диденко закусил губу. Его лысина блестела от пота. Он шумно выдохнул и повертел головой. Все сосредоточенно смотрели на меня.
        - И что вы предлагаете?- раздался голос Градского.
        - Я предлагаю рассмотреть другие варианты.
        - Какие именно?
        - Я предлагаю Свету Замкову. Она талантливый журналист и, я думаю, справится с поставленной задачей.
        - У вас все?
        - Да.
        Я села и сделала пометку в своем блокноте.
        - Ну что ж!- Градский обвел собравшихся глазами.- Поступило предложение рассмотреть кандидатуру Светланы Замковой в качестве ведущей новостей. Ставим вопрос на голосование?
        Десятью голосами против двух возражавших и одного воздержавшегося кандидатура Замковой была принята.
        Наутро все только и говорили об этом. Артема откровенно жалели. На него действительно было страшно смотреть: лицо осунулось, и он напоминал сову в период линьки. Одни глаза и остались. Растерянные, печальные. За что со мной так?
        Я чувствовала, что мои помощницы Леночка и Наталья Гаранина меня негласно осуждают. Еще бы! Артем был любимчиком всех женщин нашего канала. Но я ощущала спокойствие и удовлетворение. Никому я не позволяла себя использовать или вытирать об меня ноги. Я всего добилась сама, пройдя трудный путь, и привыкла уважать себя. Чего требовала и от других.
        Cегодня вечером был удачный эфир. Моим собеседником был глава крупного охотничьего хозяйства на Дальнем Востоке; собеседник был остроумный, на неудобные вопросы старался отвечать максимально прямо, не сглаживая острые углы, что не могло не подкупать.
        Досада от эфира с Захаровым постепенно сглаживалась. Я старалась об этом не думать, чтобы не саднило и не болело…
        - Девочки!- обратилась я к помощницам, желая задобрить.- Может, чайку попьем. У меня коробка конфет шоколадных есть.
        - Ой, Ольга Александровна!- раздался голосок Штанько.- Тут о вас в Интернете пишут. Что Захаров вас положил на обе лопатки, вы все время срывались и как телеведущая провели самую плохую передачу в своей карьере.
        Я стиснула зубы. В эти дни я старалась в Интернет не заглядывать. Захаров объявил мне настоящую войну, и множество разных статей, cтатеек и комментариев заполонили Яндекс.
        Краем глаза я видела, что Гаранина делает знаки Штанько.
        - Я что-то не то сказала?- произнесла виноватым голосом Леночка.
        - Ну, мы люди битые и ко всему привыкшие. Проглотим и это.
        - Да вы не расстраивайтесь из-за этого,- нерешительно сказала Гаранина. Она не знала, как я отреагирую на ее попытки меня утешить.
        Я всегда держала с девочками дистанцию. Не из-за того, что я была такая высокомерная стерва. Просто жизнь научила - дистанция зачастую самый разумный способ общения с людьми. Тем более с подчиненными.
        - Ничего, Наташа! Все нормально!
        - Козел он!- звонко прощебетала Штанько.- Но с большими бабками и моделей меняет чуть ли не каждый день.
        - Лена!- одернула я ее.
        Штанько замолчала.
        - Давайте чай пить!- примиряющим тоном сказала Наташа.- Сегодня двадцатое июня. Несколько дней до нашего отпуска. И… до сентября.
        Двадцатое! Я наклонила голову, чтобы никто не мог видеть мое лицо. Этот день я помнила всегда! Ведь двадцатого июня решалась судьба моего сына!
        Я вспомнила, как много лет назад в этот день я вышла из женской консультации, пошатываясь и скрючившись в три погибели. Только что я узнала, что буду мамой. Это в моем положении означало, как мне казалось, конец света. Я снимала в то время койку у бабули с дивным именем-отчеством - Серафима Мефодьевна,- работала продавщицей в магазине обуви и хотела на следующий год снова штурмовать Щуку. Стать матерью означало не только распроститься с мечтой всей моей жизни, но и просто оказаться на улице без всяких перспектив и без копейки денег. Вряд ли Серафима Мефодьевна будет заниматься благотворительностью. У нее была дочь с мужем-пьяницей и двумя детьми, которая исправно выкачивала не только пенсию у Серафимы, но и мои койко-деньги.
        Был июнь, и все вокруг буйно зеленело, цвело. Откуда-то тонко и нежно тянуло ароматом жасмина, я шла сквером и плакала. Потом опустилась на скамейку - мне было все равно.
        Спустя какое-то время я поняла, что сижу не одна. Рядом сел мужичок лет пятидесяти в потертой куртке, кепке и серых, видавших виды брюках.
        - Что плачешь, милая?- ласково спросил он.
        Непонятно почему, наверное, потому, что черные мысли душили меня и мне надо было с кем-то поделиться, я рассказала ему все и прибавила в конце, что хочу избавиться от ребенка. Его я не потяну одна. Никак. Возвращаться к себе домой я не могу, да и нет у меня дома. Никто меня там не ждет. Работы же в Москве хорошей - нет, денег - нет, комнату я снимаю…
        - Ты не о том думаешь!- перебил он меня.
        - Как не о том?- опешила я.
        - Не о том! Ты о ребеночке думай.
        Я посмотрела на него внимательно. Ярко-голубые глаза глядели на меня с сочувствием. Словно свет лился из самой глубины глаз, и я невольно прищурилась.
        - Если Бог дал тебе ребенка, он даст и силы на него… знай твердо.
        - Вы… священник?
        - Нет, милая,- вздохнул мой собеседник,- к сожалению, нет. Но брат мой священник, и я только что от него. На Валааме был. Жена у меня два года назад умерла. Дети выросли. Сын на флоте служит, дочь в Питере живет, cемья у нее - внук есть. Когда человечек в мир приходит - все ему радуются. А ты думаешь: как избавиться…
        - Но у меня ничего нет! Я здесь - никто!- выкрикнула я. Хорошо ему рассуждать, подумала я с неожиданной злостью - у него квартира есть, крыша над головой…
        - Дело твое, конечно, и решать тебе,- мужичонка рассуждал как бы сам с собой.- Но только знай: всю жизнь проживешь c грехом несмываемым. Оно тебе надо?- спросил он ласково.- Подумай, милая. Девочка ты хорошая. Оставишь ребенка, и все у тебя как по маслу пойдет…
        Я опустила голову еще ниже и зарыдала. А когда повернулась через несколько минут - скамейка была уже пуста. Мужичонка исчез, словно его и не было. После я подумала, что это был знак, посланный мне свыше, чтобы я ребенка оставила.
        Спасибо мужичку этому - ангелу, объявившемуся в моей жизни в самый переломный момент. Как бы то ни было, ребенка я оставила. А потом - потеряла. И вспоминать об этом ох как мне не хотелось.
        - Что с вами?- Мои девочки смотрели на меня с тревогой.- Ольга Александровна! С вами все в порядке?
        - Да, конечно,- c трудом улыбнулась я.- И где чай наш?

* * *
        Через несколько дней мы все ушли в отпуск. Я простилась с девчонками и заглянула к Диденко. Я хотела прощупать его насчет того материала. Но мой шеф отказался даже разговаривать на эту тему. Все ясно, cо злостью подумала я, Захаров его купил с потрохами.
        Расстались мы недовольные друг другом. Я не собиралась сдаваться просто так и хотела провести собственное расследование, как и обещала зрителям.
        Мне нужно было поехать в интернат и попробовать поговорить с его директором - Колесовой Мариной Евгеньевной. Для большей конспирации я положила в пакет парик, чтобы никто не признал меня.
        Я выехала рано. Завела будильник на шесть, а проснулась даже раньше звонка, словно внутри меня раздался свой сигнал.
        Я позавтракала, стараясь не разбудить мужа. Он обычно спал чутко и просыпался от шебуршения на кухне. Но сегодня - пронесло.
        Я проверила сумку, потом открыла сейф и взяла оттуда триста долларов, подумав, добавила к ним еще двести. С такими деньгами можно было попробовать разговорить нужного мне человека.
        Детский интернат для сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, находился в Тульской области, почти на границе с Московской.
        Когда я выехала за пределы МКАД, дорога стала посвободнее и можно было прибавить скорость. Слушая музыку, я повертела головой: машин было мало, и стрелка спидометра качнулась за сто.
        Лихая езда всегда прибавляла настроения. Небо было пасмурным, но горизонт светлел широкой полосой.
        Дождя не обещали, и это было хорошо.
        До интерната я добралась за два часа.
        Подъехав к высокому светло-серому забору, я остановилась и направилась к будке охранника.
        Худой мужчина с повисшими усами придирчиво осмотрел мое удостоверение журналистки и спросил:
        - С начальством договаривались?
        - Да,- соврала я.
        Он хотел спросить что-то еще, но передумал и махнул рукой:
        - Проходите.
        Я припарковала машину у ворот, предварительно поставив ее на сигнализацию, и ступила на территорию.
        Когда-то, видимо, здесь была дворянская усадьба - большой двухэтажный дом с колоннами стоял чуть в глубине. К нему шла асфальтированная дорога, перед ним - зеленая лужайка. Рядом было современное здание, cудя по всему, именно там располагался бассейн.
        Я вошла в дом. Там пахло хлоркой. Как в больнице.
        - Простите, как пройти к директору?- спросила я у проходившей мимо полной женщины в темно-синем халате.
        - На второй этаж и направо,- буркнула она.
        - А где лестница?
        - В конце коридора.
        Поднявшись на второй этаж по лестнице, я обратилась к двум девчонкам в джинсах и темных футболках, проходивших мимо меня.
        - Не подскажете, где кабинет директора?
        - Марины Евгеньевны?- Та, что была повыше, тряхнула светлыми волосами и показала рукой:- Видите растение в кадке? За ним - кабинет Марины Евгеньевны.
        - Спасибо.
        Директриса была грузная полная женщина с многочисленными золотыми перстнями на пальцах. С такими в советское время ходила добрая половина торговок.
        Марина Евгеньевна подняла на меня глаза, когда я вошла в кабинет.
        - Вы к кому, гражданка?
        - К вам.
        - Из областной комиссии?
        - Нет.
        Директриса перебирала бумаги.
        - Слушаю вас. Вы кто? И по какому вопросу я вам нужна?
        - Я - журналистка. Ирина Северцева. Журнал «Мы и будущее».
        - А что вам конкретно надо?- настойчиво допытывалась Марина Евгеньевна.
        - Я хотела узнать о ваших спонсорах. Я - независимая журналистка. Собираю материал о детдомах и интернатах.
        - Ваше удостоверение?
        Я достала поддельное удостоверение.
        Марина Евгеньевна долго вертела его в руках и придирчиво рассматривала.
        - И какая информация вам нужна?
        - О ваших спонсорах. Нужно поддерживать и информировать общественность о благих начинаниях. Это же очень позитивный пример.
        Директриса уже пришла в себя.
        - Конечно. Мы испытываем определенные трудности в области финансирования. Сами понимаете,- она внезапно заговорила по-свойски, стараясь расположить меня,- на все денег не хватает. Хочется и компьютеры хорошие купить, и ремонт сделать. Детишки у нас без родителей остались, контингент трудный, требующий много внимания. Персонала не хватает - мы просто разрываемся.
        - Понимаю,- я подумала, что такая перемена настроения мне на руку. Я могу добиться от директрисы нужной информации.- Спонсоры могут реально помочь вам.
        - Конечно, мы рады любой помощи. Абсолютно любой,- подчеркнула она.- В нашем положении… То одно, то другое, то третье,- пожаловалась она.- Столько нештатных ситуаций. Вот недавно, две недели назад,- прорвало трубу. Столько возни было. Подвал затопило. А там у меня инвентарь спортивный. Теперь нужно новый приобретать. Без спонсоров - никуда. Пашу здесь как каторжная. Ни выходных, ни отпуска.
        Я подумала, что нужно плавно переходить к интересующей меня теме.
        - И кто у вас основной спонсор?
        - Захаров Андрей Валентинович… Он нам очень помогает. Дай бог ему здоровья. Человек солидный, серьезный. Оказывает нам систематическую финансовую поддержку.
        - И часто он бывает здесь у вас?
        - Он перечисляет деньги на наш счет. И сам приезжает с подарками.
        - Он встречается с вашими воспитанниками?
        - Естественно. Приезжает на праздники, выступает. Приятный человек. Вы могли бы написать о нем. Хорошая работа журналистика - всегда на виду, встречаешься с интересными людьми, в гуще событий,- с легкой завистью сказала Марина Евгеньевна.
        - Да. Есть свои плюсы,- согласилась я.- Но есть и минусы. Ненормированный рабочий день, могут вызвать и отправить на срочное задание.
        - Все бывает. Но это лучше, чем киснуть в этой дыре.
        Марина Евгеньевна внезапно замолчала.
        - Недавно прошел слух, что есть видеозапись, как Захаров резвится в бассейне с воспитанниками вашего интерната.
        - А…- директриса закусила губу.- Теперь все понятно. Захотелось жареного. Андрей Валентинович, между прочим, бассейн построил для нашего интерната - наверное, видели здание справа. Он сам приехал сюда вместе со своими друзьями, хотел сделать ребятам приятное, организовал стол, просмотр фильма, привез подарки. Кинотеатр он тоже нам подарил. Цены таким людям нет. И сами зарабатывают, и о других людях заботятся. Что в этом плохого? У ребят и так мало радости. Да, они плавали вместе в бассейне. Но что он вел себя неприлично - не верю. Не такой Андрей Валентинович человек. Его просто подставили. А журналюги сразу свистопляску хотят устроить, бросить тень на благое дело. Им бы только человека очернить! Да если бы не Захаров, мы бы все тут с голоду передохли!- директриса уже кричала.
        Особенно ты, подумала я. Пухнешь ты точно не с голоду. Да и золота на руках девать некуда. Неизвестно еще, сколько захаровских денег к твоим рукам прилипает. Наверняка двойная бухгалтерия вовсю процветает.
        - А… почему вас это интересует? Вы откуда и кто?- Марина Евгеньевна разбушевалась.- Что вам надо? Я такого издания не знаю.
        Похоже, я достала ее. Директриса уже не скрывала своего гнева.
        - Немедленно покиньте мой кабинет. А то я вызову людей.
        - Простите. Я не хотела. Мы могли бы с вами договориться.
        Директриса нахмурилась.
        - Уходите,- четко выговорила она.- Уходите.
        Я задержала вздох. Дело складывалось совсем плохо. Если люди не хотят денег, это означает: либо их купили, либо они слишком боятся. Третьего не дано.
        - Если вы сейчас не покинете здание - мне придется вызвать охранника. Я думаю, разговор дальше неуместен. Прошу вас покинуть территорию интерната. Как вас вообще пропустили! Я принимаю только по предварительной договоренности.
        - Да-да. Я уже ухожу.
        Черт! Эта сука явно встала на дыбы, и я у нее - как кость в горле. Она чего-то боится! Это - факт!
        Выйдя из кабинета директрисы в коридор, я озадаченно потерла висок. Пройдя несколько метров, я увидела перед собой мальчишку, который из-за кадки с раскидистым растением делал мне отчаянные знаки. Я подошла ближе.
        - Вы журналистка?- выдохнул пацан. Ему было лет четырнадцать; он был белобрысым и с едва заметными веснушками.
        - Да.
        - Я был там…- сказал он почти одними губами.- В том бассейне. Я подслушал ваш разговор с жабешкой. Директрисой нашей. Около двери вертелся.
        Теперь я поняла, почему его лицо показалось мне знакомым.
        - Где мы можем поговорить?- быстро спросила я его.
        - Выходите на улицу. Я подойду к вам уже за забором. Вы идите вперед, только не оглядывайтесь. Я сам к вам подойду. И головой не вертите, а то вы меня выдадите.
        Я кивнула и пошла быстрыми шагами к выходу, мне не терпелось поскорее узнать нужную информацию.
        Миновав будку охранника, я пошла к своей машине и здесь увидела пацана, пригнувшегося за ней. Он кивнул головой в сторону охранника, и я его поняла.
        Мальчишка сиганул в кустарник, и мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Пройдя несколько метров, мы остановились.
        - Нас не должны видеть,- cказал он.
        - Хорошо,- я подошла ближе.- Как тебя зовут?
        - Сергей Терентьев. А вы ничего никому не скажете?
        - Нет. Я тебе обещаю. Это не в моих интересах. Понимаешь? Здесь замешаны слишком крутые люди.
        Он слушал меня внимательно, чуть приоткрыв рот. Между передними зубами виднелась легкая щербинка.
        - Расскажи все, что ты знаешь.
        Он мотнул головой.
        - Ну… приехал Захаров. Накануне нас собрали и сказали, чтобы мы вели себя прилично. С просьбами не обращались и ничего не клянчили. Сначала нас позвали смотреть кино. Мультик про панду. Все смотрели. А я… посидел немного и ушел.
        - Почему?
        - Мне стало скучно. И я уже видел этот мультик. Я решил побродить по зданию. Ничего интересного я не нашел. Потом вышел к бассейну. Там была девушка, ну… красивая. С длинными волосами.- Он мотнул головой.
        Наверное, эта девушка подходила под определение «друзей Захарова»!
        - Она поправила покосившуюся на стене картину, потом увидела меня и спросила: почему я не в зале? Так противно разговаривала, как будто рассердилась на меня за что-то…- Сергей вздернул нос.- Цаца такая. Я сказал, что сейчас пойду обратно… А сам вышел в другой коридор. Случайно открыл одну дверь, и там сидели и разговаривали двое мужчин. Один толстый, другой худой.
        - Послушай, Сергей… Как они разговаривали: кричали, шумели, ccорились?
        Мне сейчас была важна любая деталь, любая зацепка…
        - Не-а,- он почесал кончик носа.- Просто разговаривали. Я даже услышал последние слова… что-то насчет… коллекций каких-то и охоты. Они меня увидели и замолчали…
        - Потом я опять вышел к бассейну, я просто запутался и увидел молодого парня с черными волосами до плеч.
        - Руслана?
        - Да. Его звали Руслан. И еще одного мужчину в сером костюме… Руслан отвел меня снова в зал и сказал, чтобы я не болтался по зданию.
        Я задумалась: ничего пока существенного Сергей не сказал.
        - Ну а… в самом бассейне ты ничего особенного не заметил?
        Он заколебался.
        - Марина Евгеньевна потом вызвала нас и предупредила, чтобы мы молчали… Что ничего не было.
        - Все нормально… Марина Евгеньевна только что выставила меня из своего кабинета, и мы с ней больше не будем общаться…
        - Этот Захаров смеялся, обнимал нас, плескался и подныривал в бассейне… Все так и было…- cказал Сергей шепотом.
        Получается, что все правда, а то, что Захаров гонит пургу насчет фальсифицированной пленки, так это понятно - дядя беспокоится за свою репутацию… что ему еще остается делать в такой ситуации. Только отрицать очевидное!
        - Но…
        - Говори!- встрепенулась я.
        - Он был какой-то чудной. Как пьяный. Хотя спиртным не пахло… Я был рядом и поэтому бы учуял. Странный дядька был! За руки еще хватал нас…
        - Что-нибудь еще показалось тебе в его поведении странным?
        - Только это.
        - Слушай, Cергей!- торопливо заговорила я.- У тебя есть телефон?
        - Нет.
        - Я могла бы тебе купить и привезти.
        - Украдут. Как пить дать старшие пацаны украдут. Или найдут и отнимут. У нас у Кольки Горелова так и случилось. Он даже плакал. А пацаны те мобилу загнали, а деньги себе взяли. Ему даже ничего не сказали. Обидно.
        - Ты можешь мне позвонить, если вспомнишь что-то еще? Это очень важно, понимаешь?
        - Не знаю. Телефоны есть в интернате, но позвонить с них трудно. Они в кабинетах находятся. А войти туда нелегко. Надо чтобы в них никого не было. Подгадать момент, войти и позвонить. А если кто войдет в это время - нагоняй будет. У нас все строго.
        - Постарайся, если вспомнишь - позвони обязательно…
        - Ладно.
        Я положила руку ему на плечо.
        - И ничего не бойся. Хорошо?
        Он сосредоточенно кивнул.
        - Я пошел, а то хватятся меня и втык дадут.
        Мы расстались, и я пошла к машине…
        Обратно я ехала не торопясь. То, что я узнала, подтверждало мой первоначальный вывод: пленка была подлинной, и Захаров просто выгораживал себя, когда утверждал обратное. Солнце слепило вовсю. Я пошарила в бардачке и нашла темные очки. Надела их, а потом включила музыку. У меня на руках отличный компромат на Захарова. Этого сукина сына я отправлю в нокаут, даже не поморщившись.
        Я повертела рычажок магнитолы и усилила громкость.
        Хотелось выпить кофе и съесть бутерброд.
        Я съехала на обочину и остановилась. Впереди была березовая рощица, отделявшая поле от шоссе. Интересно, есть ли здесь грибы, неожиданно подумала я. Отец как-то рассказывал, что он нашел почти корзину белых и подберезовиков в пяти метрах от дороги.
        Я взяла сумку, которую закинула на заднее сиденье, и достала оттуда термос с кофе и пакет с бутербродами. Сквозь тонкие салфетки они промаслились, и руки сразу стали жирными. Я аккуратно протерла руки носовым платком, отвинтила крышку термоса и налила в нее кофе. Два бутерброда были съедены на одном дыхании. Кофе оставалось еще на один раз. Я собиралась сделать остановку перед Москвой, тогда кофе и понадобится.
        Мне вдруг захотелось выйти из машины и поискать грибы. Я взяла полиэтиленовый пакет, поставила машину на сигнализацию и направилась на «тихую охоту».
        Трава под деревьями росла высокая и ярко-зеленая. Я присела на корточки и раздвинула траву руками. Ничего. Но меня неожиданно захватил азарт. Я пошла меж берез, часто нагибаясь и раздвигая траву. Вскоре мне повезло. Я наткнулась на семейство подберезовиков: крепких, с темно-коричневыми влажными шляпками. Четыре штуки. Последний был совсем маленький, и мне пришлось его аккуратно вывинчивать из земли.
        Поиск грибов увлек меня. Внезапно я подняла голову, чтобы посмотреть на свою машину, и похолодела. На расстоянии примерно десяти метров от нее остановилcя темно-синий «Опель», откуда вышли трое амбалов.
        Я упала в траву и задержала дыхание. Спустя несколько секунд осторожно подняла голову. Они шли в сторону леса - чуть левее меня. Мысли забурлили с лихорадочной быстротой. Они шли явно за мной, и что мне делать? Лежать в траве или бежать к машине? Я прикидывала расстояние до своей машины и понимала, что шансов добежать до нее у меня мало. Меня перехватят на полпути. Мне оставалось только ждать, когда они пройдут мимо. А если они наткнутся на меня - что тогда?
        Стараясь производить как можно меньше шума, я, бросив пакет с грибами, постаралась отползти назад.
        Голоса были уже рядом. Ветки кустов трещали - в голове стучало от страха, и я не могла ни на что решиться.
        - Она где-то здесь!- донеслось до меня.
        - Куда эта телка, блин, подевалась?
        - Баба в кусты отошла. Сейчас мы ее голую задницу увидим. Можно и позабавиться…
        - А если она что-то засекла и драпанула?
        Теперь я уже корила себя за беспечность: за то, что не смотрела в зеркало заднего обзора и не обнаружила слежки. Я была слишком поглощена своими мыслями и не подумала, что за мной может быть «хвост».
        Я затаила дыхание. Около меня вился комар, и я стиснула зубы. Теперь между мной и преследователями оставалось чуть меньше пяти метров.
        Я уже собиралась вскочить и с криком бежать к машине, как мне неожиданно повезло. Зазвонил сотовый, и кто-то из бандитов стал разговаривать.
        - Да! Понятно! А китаец еще не объявился? Скажи ему - пусть сразу выйдет на связь. Да… конечно…
        Воспользовавшись минутной задержкой, я отползла еще назад и влево. А потом осторожно подняла голову.
        Эти трое стояли спинами ко мне и смотрели на машину. Ведь я должна подойти к ней. Все трое были высоченными - как на подбор. Один из них крошил сигарету в руках, не решаясь, видимо, закурить. На его мизинце отсутствовал сустав.
        - Паша! Сигара!- позвал его один из подельников.- Иди туда! Карауль там! Она может подойти с той стороны. А мы пойдем вперед. Наверное, баба что-то почуяла и подрапала.
        Такая версия была мне на руку.
        Я снова уткнулась в траву. Судя по звукам, бандиты прошли совсем рядом от меня. Мне повезло, что трава была высоченной и надежно меня скрывала. Шум шагов затих. Подняв голову, я увидела около машины бандита, заглядывавшего внутрь. Я решилась.
        Встала на корточки, затем поднялась и, пригнувшись, быстрыми шагами пошла влево, но здесь я налетела на гнилое дерево, и оно глухо хрустнуло. Я замерла.
        - Эй!- раздался крик.- Ты там, что ли? Выходи!
        Пуля просвистела над моей головой, и я рванула, не разбирая дороги. Ветки хлестали по ногам и рукам, пару раз я подворачивала ногу и громко ахала, но страх снова гнал меня вперед, не давая ни минуты передышки. Хорошо, что я надела туфли без каблуков, мелькнуло в голове, а то бы я точно далеко не убежала…
        Бежала я так довольно долго, наконец остановилась и прислушалась. Похоже, погони за мной не было, и преследователи отстали…
        Хотелось пить, в голове шумело. Я не знала, в какую сторону идти: мне нужно было выйти на шоссе и поймать машину…
        Быстро же они среагировали на мой визит в интернат. Из этого напрашиваются как минимум два вывода - или они меня пасли с самого утра, или их кто-то предупредил. Информатором вполне могла быть Марина Евгеньевна.
        До меня никак не доходило, что я была на волосок от гибели. Я упорно гнала от себя эту мысль, чтобы не поддаться панике или растерянности… Пройдя несколько метров, я наткнулась на обмелевший ручей. Я опустилась на четвереньки и плеснула в лицо воды. Пить из ручья я не рискнула и, выпрямившись во весь рост, снова отправилась вперед, поминутно останавливаясь и прислушиваясь.
        Сегодня за моими плечами явно дежурил ангел-хранитель, потому что вскоре я услышала шум шоссе и прибавила шаг. Постепенно лес редел, и наконец показался просвет и спешащие в Москву машины.
        Перед тем как выйти на шоссе, я остановилась. А если меня поджидают на обочине? Если я ушла недалеко от места, где оставила машину? Просто сделала крюк и сейчас выйду прямиком туда, где меня ждут? Немного потоптавшись, я решила рискнуть и, выйдя из леса, встала на обочине.
        Около меня затормозила третья машина. Стекло поехало вниз, и мужчина лет сорока весело улыбнулся:
        - Что с тобой, красавица?
        - Бандиты напали. Довезете по адресу и подниметесь со мной в квартиру - я расплачусь с вами. С собой, как видите, ни денег, ни сумки.
        Он скользнул по мне взглядом сверху вниз.
        - Три тысячи.
        Мне было совершенно все равно, сколько платить, хотелось поскорее оказаться дома, принять ванну или душ и напиться горячего чая или чего покрепче.
        - Бандиты, говоришь, напали?
        Водила сочувственно заохал, но мне показалось, что моему сообщению он не поверил, потому что всю дорогу молчал, только изредка скользил по мне изучающим взглядом. Судя по всему, он меня не узнал; вид мой сейчас не соответствовал телевизионно-гламурному, и это мне было на руку…
        Машина остановилась около моего дома; он был новый, красно-белый, с затейливыми эркерами и башенками наверху. Солидные подъезды с крылечками и ухоженный дворик. Даже детский городок неподалеку выглядел буржуазно и внушительно.
        - Богато живете,- заметил шофер.
        Это замечание мне не понравилось, но я промолчала.
        - Я пойду с вами,- cказал мужчина.
        - Я вам это и предлагала.
        В лифте водила опустил глаза вниз, а потом вскинул на меня.
        - Вот что, дамочка, ты мне про бандитов не заливай. Видал я таких. Поехала кувыркаться с любовником на поляночке, и чего-то вы с ним не поделили, и он тебя маленько приложил. Я могу подтвердить твои слова насчет нападения, только за это мне штуку баксов отваливай. А иначе скажу, что в овраге валялась со своим хахалем.
        Я задержала вздох. Когда меня припирают к стенке, я становлюсь отчаянной. Кроме того, после сегодняшнего инцидента вряд ли меня можно было напугать элементарным шантажом. Ярость, поднявшаяся во мне, требовала выхода. Я приблизила свое лицо к мужику.
        - Вот что, дядечка, ты меня на понт не бери. Себе дороже. Я попала в бандитскую разборку. Усек? Потому что сама к ним причастна. Я с тобой хотела по-хорошему рассчитаться за то, что ты меня довез. А если ты будешь мне здесь всякие условия выдвигать, то не только денег лишишься, но и некоторых частей тела. Я понятно говорю?
        Он побледнел, и глаза его забегали по сторонам.
        - Да я чего, да я так,- забормотал он.- Все нормально.
        - То-то и оно,- выдохнула я.
        Дмитрий открыл мне дверь.
        - Оля…- начал он и замолчал, увидев мужика.
        - Поговорим потом. Заплати дяде три тысячи рублей…
        - А что…
        - Дим! Все - потом!
        - Да-да.- Он скрылся в недрах квартиры и вышел оттуда с деньгами в руках.
        - Вот. Возьмите. Спасибо.
        - Спасибо ему говорить не за что. Пусть проваливает поскорее, а то я за себя не ручаюсь.
        Взяв деньги, мужчина ретировался, и когда за ним закрылась дверь, я бессильно сползла по стенке.
        - Дим… На меня напали, и я чудом осталась в живых. Дим… я не знаю, как я со всем справлюсь… Помоги мне…
        Он стоял и смотрел на меня сверху вниз, и только сейчас я заметила, какое у него серьезное выражение лица.
        - Что-то случилось?
        - Да. Я тебе звонил, но ты была «недоступна».
        - Телефон остался в машине, которую я бросила на шоссе. Так что ответить не могла - извини… И что ты хотел мне сказать?
        - Даша…
        - Да?- Я поднялась, чувствуя, как у меня обрывается все внутри.- Что с ней? Говори!
        - Ее похитили. Сегодня. Позвонили и сообщили телефон, по которому можно с ними связаться. При этом прибавили, чтобы ты не смела обращаться в полицию, иначе Дашку убьют.
        - Господи! Дима!- Я стояла и слушала стук своего сердца.- И что теперь делать? Что они сказали? Кто говорил?- Я незаметно перешла на крик.
        - Говорил мужчина. Он сказал, чтобы ты вернула кассету.
        Я снова опустилась на пол.
        - Ублюдки!- прохрипела я.- Это Захаров! Подонки. Да пусть подавятся кассетой, лишь бы вернули нашу Дашку.
        - Я тебя предупреждал насчет Захарова,- тихо сказал муж.- А ты меня не послушалась.
        - Да. Дим… я ошиблась. Старая прожженная журналистка не рассчитала свои силы. Знаешь, мне хочется купить пистолет и покончить с Захаровым. Может быть, ему позвонить и все выложить как есть, а?
        - Этим ты только усугубишь ситуацию,- торопливо сказал муж.- Он вообще может подать на тебя в суд за клевету. А тем временем Дашка…
        - Я все поняла,- мой голос упал почти до шепота.- Я сейчас им позвоню и отдам кассету. Сию минуту. Только дай, пожалуйста, воды попить. Все в горле пересохло.
        Дима принес воду и посадил меня на табурет в коридоре.
        - Когда он позвонил?
        - Кто?
        - Ну… похитители. Как это вообще случилось?
        - Где-то два с половиной часа назад позвонили. Дашка возвращалась от Инны Переверзевой, cвоей подружки. И по дороге домой ее…- муж замолчал.
        - Оперативно прореагировали!- присвистнула я.
        - Что?
        - Это я сама с собой разговариваю.
        По моим расчетам получалось, что, пока я блуждала в лесу, они похитили Дашку, после того, как убедились, что я удрала от них в неизвестном направлении. А поймать меня они не смогли. Поэтому и отстали. Потому что, кроме плана «А», у них еще имелся и план «Б».
        - Оль! Позвони им и отдай кассету! А то я за Дашку волнуюсь.
        - А я что, не волнуюсь?
        - Она все-таки моя дочь, а не твоя.
        Этого я уже выдержать не смогла. Боль, cтрах, усталость, отчаяние, тревога за Дашку сделали свое дело, и я с размаху залепила мужу пощечину.
        Он стоял и смотрел на меня злыми глазами.
        - Прости,- выдавил он.
        - В качестве временного перемирия сойдет. Дашка и моя дочь,- c нажимом произнесла я.- И прошу не забывать об этом.
        Я не лукавила. Я любила Дашку так же, как я любила бы и собственную дочь. Хорошие отношения между нами установились не сразу. Но я старалась, очень старалась. Я не сюсюкала с Дашкой и не пыталась сломать ее, не диктовала условия и не требовала, чтобы она называла меня мамой. Я просто хотела стать ей другом. Настоящим. Я читала ей на ночь сказки и собирала портфель в первый класс. Смотрела вместе с ней ее любимые мультики, а по выходным, когда Дима хотел, чтобы мы ехали в ресторан или на светскую тусовку, я выдвигала встречное предложение: мы втроем - я, он и Дашка - едем в парк и катаемся на каруселях или идем в лес на прогулку. А если погода была плохой, выбирались в развлекательный центр или кинотеатр и проводили время там. И когда Дашка через полгода назвала меня мамой - я с трудом удержалась от слез. Что бы Дмитрий ни говорил и ни думал, Дашка была моей дочерью, несмотря на все наши разногласия и ссоры последнего времени. Подростковые войны не миновали нашу семью, но когда речь идет о ее жизни - я порву за Дашку любого и сделаю ради нее все, что могу и не могу.
        - Я сейчас отдам кассету. Одну минуту. Я достану ее, а ты позвони этим придуркам и скажи, что мы отдаем кассету им. Только пусть вернут Дашку целой и невредимой. Слышишь?
        - Слышу - не глухой.
        - Вот и ладненько,- иронично протянула я.
        Вид мужа вызывал у меня легкую тошноту. Вместо того чтобы утешить меня, подставить свое крепкое плечо, он обвиняет меня в недостатке любви к дочери. Интересно, когда он в последний раз говорил с Дашкой по душам или куда-то выбирался с ней?
        Я сглотнула. Сейчас не время для мелочных обид и ссор. Главное - спасти Дашку.
        Я прошла к себе в комнату и встала перед сейфом. Дмитрий вырос сзади.
        Я набрала шифр и потянула дверцу на себя.
        Сейф был пуст.
        - Что это?- Муж смотрел на меня холодным взглядом.
        - Не знаю.
        - Где кассета?
        - Черт!- Я вцепилась руками в волосы.- Как это могло произойти?
        - Ты ее кому-то отдала?
        - Нет.
        - Ты сплавила компромат на сторону, не посоветовавшись со мной. А тем временем Дашка стала заложницей твоих рискованных игр!
        - Заткнись!
        - Как ты могла?
        - Я же сказала - заткнись!
        Я стояла и растерянно теребила ручку сейфа. Я ничего не понимала: как кассета могла пропасть из моего сейфа? Как? Кто-то побывал у нас дома и украл ее. Но кто тогда охотился за мной и похитил Дашку? Кто? Неужели это не Захаров, а кто-то другой? Еще один игрок, вступивший на тропу войны. Но мне-то от этого не легче. Мне нужна Дашка. Живая.
        - Дим! Я ничего не понимаю. Правда. Только не надо никаких упреков - иначе я взорвусь. Я очень тревожусь за Дашку. Может быть, лучше все-таки обратиться в полицию?
        - Ты сошла с ума?- заорал муж.- Они же предупредили…
        - Но кассеты - нет, и что, мы должны сидеть cложа руки и ждать неизвестно чего? Ты это предлагаешь, да?- я уже тоже сорвалась на крик.
        - Не знаю…- Дмитрий провел рукой по лбу.- Пойду выйду и куплю сигареты.
        - Ты же не куришь.
        - А теперь - закурил,- отрезал муж.
        Дмитрий вышел, а я стянула с себя испачканную одежду и бросила ее в корзину для грязного белья. В голове шумело. Что сейчас с Дашкой, cтучало в мозгу. Где она? С кем? Дальше я запретила себе думать и рисовать всяческие ужасы, иначе я бы просто свихнулась. Я надела легинсы с футболкой и пошла на кухню.
        Рука потянулась в телефону - набрать номер Захарова и спросить его о Дашке, потребовать, чтобы он ее срочно вернул домой. Но в последний момент я опомнилась и не стала звонить. Дмитрий прав - этот надменный сукин сын с легкостью открестится от всего и еще затаскает меня по судам. Я закусила губу.
        Хлопнула дверь, вернулся Дмитрий.
        - Я позвонил им,- мрачно сказал он, избегая смотреть мне в глаза.
        - И что?- Я судорожно сцепила руки.
        - Ничего. Внимательно выслушали, хмыкнули и повесили трубку.
        - Ты сказал им, что кассеты у нас нет?
        - А что я еще мог говорить? Вешать лапшу на уши? Сказал все, как есть…
        - И что теперь?
        - Без понятия! Будем надеяться, что перезвонят. Если звонка от них не будет, я позвоню им еще раз… а потом…
        Он замолчал.
        - Все ясно!- в сердцах бросила я.- Теперь мы должны сидеть и ждать неизвестно чего. Я бы все-таки обратилась в полицию. Это лучше, чем бесконечное ожидание.
        - В полицию обращаться нельзя. Будем ждать.
        В течение последующего часа мы с мужем не разговаривали. Нервы у обоих были натянуты до предела. Я попробовала читать, чтобы хоть чем-то занять свои мозги, но застряла на первой же странице. Пошла в ванную и встала под душ. Струи холодной воды хлестали по мне, но, странное дело, холода я почти не чувствовала. Потом, облачившись в махровый халат, я в кухне пила горячий чай. Я вспоминала Дашку - какой она была в детстве и сегодняшнюю. Дашку, которая была моим единственным ребенком, потому что своего сына я потеряла давным-давно. И жив ли он вообще?
        Дмитрий был в своем кабинете. Он один раз вышел на кухню, но, увидев меня, ретировался обратно, даже ничего не сказав.
        Звонок в дверь заставил меня вздрогнуть. Чашка выпала из рук и разбилась. Я побежала в коридор, путаясь в полах халата. Почему-то представлялось, что сейчас мне принесут отрезанный палец Дашки или ухо. В наказание за то, что кассеты у меня не оказалось. Я распахнула дверь, даже не посмотрев в глазок. Передо мной стояла Дашка: растрепанная, с диким взглядом.
        - Даша!- прохрипела я, протягивая к ней руки.
        - Ма…- под глазами залегли тени, на лбу была царапина.- Ма…- и она разрыдалась у меня на плече.
        - Ну что ты, не надо, маленькая!- похлопала я ее по плечу…- Малыш! Прошу тебя! Успокойся!- я чмокнула ее в волосы.- Пошли на кухню. Ты хочешь есть?
        - Нет,- мотнула головой Дашка.- Я хочу спать.
        Дмитрий рванулся к нам.
        - Даша!- выкрикнул он высоким голосом.- С тобой все в порядке?
        - Да,- она отошла от меня и приникла к нему.- Папа! Это было так ужасно,- и она заплакала.
        Мы напоили Дашку горячим молоком и отправили спать. Из того, что она рассказала, складывалась такая картинка: ее втолкнули в машину, когда она шла по дорожке между гаражей, связали руки-ноги, на глаза надели повязку и велели молчать. Машина поехала. Потом ее пересадили в другую машину и привезли в какой-то дом или дачу. И посадили в комнате. Дали пить, вели себя вежливо, не били и не трогали. Сказали, что, когда мать вернет одну вещь, ее отпустят.
        Дашка рассказывала глухим прерывистым голосом. Затем замолчала, и я погладила ее по плечу. Я еще посидела какое-то время около нее, cжимая руку. Она уже спала, полуоткрыв рот. Я перебирала ее пальцы и целовала их. Под ногтями Дашки была грязь. Я была счастлива: только сейчас я поняла, как мне дорога Дашка, хотя за последний год наши отношения были далеки от идеальных. Но она - моя дочь, и я рада, что она осталась жива. Неужели они поверили мне, что кассеты у меня нет, и теперь отстанут раз и навсегда? В такой конец верилось с трудом…
        Дмитрий сидел на кухне и курил.
        - Надымил!- взмахнула я рукой.
        - Ты точно не знаешь, где кассета?- в упор посмотрел он на меня.
        Я в свою очередь уставилась на него.
        - Дим! Ты же сам все видел собственными глазами.
        - Да… но…
        - Ты считаешь, что я разыграла перед тобой спектакль и рисковала Дашкой ради каких-то своих амбиций и интриг?
        - Я просто боюсь, что это только начало,- коротко бросил муж.
        - Дим!- устало сказала я.- Тебе не кажется, что наши отношения зашли в тупик? Мы уже давно отдалились друг от друга и влачим совместную жизнь по инерции. Может, лучше развестись и разом покончить со всем этим? И вообще, когда мы с тобой в последний раз спали вместе? Несколько месяцев назад? Ты считаешь это нормальным? Когда я хотела твоей близости, ты говорил, что устал и работа тебя вымотала! Разве не так? Не сомневаюсь, что у тебя кто-то есть. Ты же нормальный мужик, и у тебя нормальные физиологические потребности. Вот только я тебе как женщина стала не нужна. Ты нашел себе любовницу на стороне? Кто она? Секретарша Лидочка? Когда я была у тебя на работе год назад, она смотрела на меня та-а-акими глазами. Ты спишь с ней? А я так? Приложение к твоему бизнес-статусу, и мной можно козырять на крупных тусовках? Как же! Дмитрий Семухин. Муж той самой Ольги Варфоломеевой! Тебе это надо от нашего брака? В таком случае - я не согласна, мне от брака нужно совсем другое…
        Он слушал меня, опустив голову.
        - Я… не знаю. Но давай пока ничего не будем предпринимать. Ради Даши. Я прошу тебя,- cказал он каким-то глухим голосом.
        - Хорошо! Но потом мы вернемся к этому. Договорились?
        Он кивнул, не отрываясь от чашки с чаем, но вид у него был здорово ошарашенный. Видимо, такая постановка вопроса озадачила его. Как же мужчины примитивны и наивны, готовы терпеть нелюбимую или просто надоевшую женщину рядом, лишь бы ничего не менять. Консерваторы хреновы! Наверняка у него кто-то есть. Не монах же он и не евнух! Но как-то определиться не хочет. Я ему удобна. Но такая ситуация меня категорически не устраивает. Я хочу жить с мужчиной, любить его, просыпаться в одной постели, вместе завтракать, cмеяться и строить планы. Я хочу чувствовать тяжесть мужского тела и крепких рук, чтобы меня баловали и любили и делали подарки не два-три раза в год, а иногда и так - без повода. Маленькие сюрпризы и знаки внимания. Мне не нужен дорогой подарок, нет - мне нужно просто знать, что я любима и желанна. Я хочу быть женщиной своего мужчины, а не штампом в паспорте. Когда женщина выходит замуж, она думает прожить с этим мужчиной всю жизнь. Свадьба - самое радостное событие в жизни женщины. Кроме, конечно, рождения ребенка. Свадьба - это как окно в другую жизнь, где ты теперь не одна, а вас двое -
мир, поделенный на двоих,- все это так волнующе и заманчиво… Я помнила свою радость в этот день, белое платье с кружевной отделкой,- я непременно хотела выйти замуж в белом платье,- и как мы выпускали голубей на Воробьевых горах, и собственный счастливый смех, и как я доверчиво прижималась к мужу и заглядывала ему в глаза - мне хотелось видеть в них отражение собственного счастья. И куда все это делось? Куда?
        Я не буду с ним жить - ни за что! Такая жизнь убьет меня как женщину. Жить без любви - это жить слепой и глухой без всякой надежды на исцеление. Скучное существование и взаимное раздражение по пустякам, раздельные постели и неприязненные взгляды… Нет, я слишком живая, чтобы закопать себя заживо!
        Но сейчас я не могу думать о разводе всерьез, пока не разрулится вся эта ситуация с кассетой. Иначе получится, что я бегу с тонущего корабля и бросаю Дашку на произвол судьбы… Но позже я обязательно вернусь к этому.
        Дашку я возьму с собой. Хотя она сама может выбирать, с кем жить. Если она останется с отцом - я не стану устраивать скандала, я приму любой выбор Даши. Пусть она приходит ко мне когда хочет, или мы будем встречаться в кафе…
        Я поймала себя на мысли, что уже на полном серьезе обдумываю идею развода; это у меня не спонтанное желание, не минутная прихоть или каприз, а выстраданное решение.
        Утром я проснулась в семь часов. Дашка еще спала, а Дмитрий собирался на работу. Я вышла на кухню: он завтракал.
        - Тебе кофе налить?
        - Налей.
        - Я подумал насчет вчерашнего, давай не будем принимать поспешных решений, ладно?
        Я пожала плечами.
        - Мы же договорились, пока все не устаканится - мы не возвращаемся к этому разговору.
        - А там будет видно,- подхватил он.
        Я посмотрела в окно. Говорить или спорить сейчас было бесполезно. Дмитрий воспринял мое молчание как знак согласия.
        - Ты Дашку сегодня никуда не выпускай, ладно? Пусть дома сидит.
        - Я думаю, она и сама не захочет после вчерашнего никуда выходить.
        Дмитрий ушел, а я подошла к окну, чтобы посмотреть, как он будет уезжать. Внезапно я увидела, что он оставил свою борсетку на подоконнике. Я стала звонить мужу на сотовый, но было занято. Тогда я схватила ее и выскочила из квартиры. Не дождавшись лифта, побежала по лестнице.
        Я выскочила из подъезда и увидела Дмитрия около его «Форда». Он стоял, прислонившись к дверце, и с кем-то разговаривал по сотовому. Закончив, нырнул в машину, я рванула к нему… а дальше все произошло, как в дурном сне. Я увидела пламя, взметнувшееся ввысь, и услышала cобственный крик.
        Через пару минут во дворе образовалась толпа зевак. Дмитрий лежал в нескольких метрах от машины под деревом. Левая половина лица была обожжена, в руке он сжимал телефон, а стеклянные глаза смотрели в небо. Я охнула и залилась слезами.
        У машины были видны внутренности - снесло крышу и половину капота.
        Под передним креслом что-то блестело. Как зачарованная я сделала пару шагов вперед, а затем нагнулась, чтобы рассмотреть этот предмет поближе. Это была Дашина заколка, которую я купила ей неделю назад!
        И здесь я все поняла. Меня била дрожь, я обхватила себя руками, пытаясь ее унять. Дмитрий самолично участвовал в похищении дочери. Это в его машину она пересела после… Но я ни за что не расскажу об этом Даше, это та страшная правда, знать которую ей совсем необязательно. По крайней мере, пока…
        Я подняла голову вверх. Надо идти и рассказать Даше о смерти отца…

* * *
        Прошло несколько дней. Я почти неотлучно находилась с Дашей. Она много спала, а когда вставала, принималась плакать или врубала музыку на полную громкость и выставляла меня из комнаты. Всю организацию похорон взяла на себя сестра Дмитрия Марина, которая прилетела по этому случаю из Питера.
        Поминки я устроила в ресторане; народу было не очень много - родственники со стороны мужа, в основном из Питера, и сослуживцы. Слез у меня не было, в душе царили пустота и горечь. Я не ожидала такого от Дмитрия. Такого предательства по отношению ко мне и собственной дочери! Что подвигло его на это? Этого я уже никогда не узнаю…
        После поминок я со всеми распростилась - Марина вместе с другими родственниками вылетала в Питер в тот же день, и мы с Дашкой поехали домой. Она легла спать, а я посмотрела телевизор, но вскоре его выключила. Интересно, теперь они действительно поверили, что у меня кассеты нет, и отстали от меня? Или на этом ничего не закончилось?
        Я решила пойти к Дашке в комнату и посмотреть, как она там.
        Дашка спала как убитая. Завалилась на диван, даже не раздевшись: в джинсах и полосатой футболке. Я всегда ругала ее за это, но Дашка только отмахивалась: «Не нуди, мам!» - или просто и кратко: «Отлепись!»
        Дашка сердилась, когда без спроса заходили в ее комнату. Обычно в ней царил настоящий бардак. Все вперемешку: одежда, диски, школьные учебники, спортивные сумки. Я боролась с этой неряшливостью как могла, но пока - без особого успеха. Единственное, на что я надеялась,- с течением времени Дашка образумится и станет более аккуратной.
        Я старалась не шуметь, чтобы не разбудить ребенка. Нагнувшись, я подняла с пола фиолетовую футболку с черепом, валявшуюся у двери, и положила на стул.
        Дочь слабо шевельнулась и что-то пробормотала во сне. Она спала на боку, подложив одну руку под щеку, а другую засунув под маленькую подушку-думку. Так ей было удобней. В детстве Дашка всегда засыпала на боку - это была ее любимая поза.
        За последний год Дашка кардинально изменилась: она никого к себе не подпускала, считая себя крайне самостоятельной и независимой. Единственное, что она делала по нашему с Дмитрием настоянию,- это занималась английским два раза в неделю. Она ездила на дом к настоящей англичанке, преподававшей в бизнес-школе для русских бизнесменов.
        Когда Дашка вздумала заартачиться и не ходить на занятия, ей популярно объяснили, что тогда никаких карманных денег не видать как своих ушей. Дашка смирилась с этой кабалой, но во всем остальном вела себя как хотела. О своей будущей профессии она не думала. Дмитрий говорил, что в крайнем случае возьмет ее к себе в фирму. Хоть секретаршей или младшим менеджером, но бездельничать не позволит.
        Я нагнулась и вытащила из кучи одежды тетрадь в яркую оранжевую клетку. Биология. Двойки, тройки и две четверки.
        Чем, интересно, занимается Дашка в свободное время? Встречается с мальчишками? Она молчит как партизан и ни с кем не делится своими переживаниями. Колючий подростковый возраст. Я вспомнила, как однажды полгода назад нашла на полу валявшийся презерватив и устроила дочери допрос. Дашка орала как резаная. Она вопила, что ее личная жизнь никого не касается, она - взрослый человек и может делать все, что хочет. Она же не лезет в мою работу, пусть и ее не учат, как жить.
        Тогда я подошла и влепила Дашке пощечину. Та охнула и замолчала. Я сжалась в комок; ябоялась, что сейчас она скажет: я ей не родная мать и поднимать на нее руку не имею права. Но этих слов Дашка не сказала, и я была благодарна ей за это. Прибежал Дмитрий, услышав наши крики, и спросил, в чем дело. Дашка смотрела на меня во все глаза. Я сглотнула и сказала, что стала проверять уроки, а Дашка психанула.
        Дмитрий резко развернулся и вышел из комнаты. Дашка глядела в сторону. Назавтра она ревела в три ручья, признавшись, что спала пару раз просто так, по глупости, с одним парнем из школы. Но это все несерьезно, и непонятно, зачем она это сделала. Попросила прощения и чтобы я ничего не говорила отцу. А то он ее убьет. Ладно, cогласилась я, ничего не скажу, но пусть Дашка думает головой, прежде чем пускаться в разные авантюры. Да-да, мамочка, умильными глазами, как нашкодивший щенок, смотрела на меня Дашка.
        На столе лежал сотовый. Я глянула на Дашку: спит. Взяв в руки телефон, cтала пролистывать последние эсэмэски. Внезапно я наткнулась на знакомый номер. «Где будем встречаться? Предлагаю у тебя… Артем».
        Красиков!!! Я провела рукой по лбу. Ничего себе! Ублюдок подкатил к Дашке! Зачем ему это?! Отомстить мне? Я посмотрела на дату: все сходится. Это уже было после нашего расставания и после того, как я прокатила его на собрании.
        Такого поворота я никак не ожидала.
        Артем Красиков встречается с Дашкой! Ничего себе! И когда это они успели познакомиться?
        Один-единственный раз я взяла Дашку на корпоративную вечеринку в «Мегаполис». Это было в мае. Дашка напросилась сама, cлезно умоляя взять ее с собой. Она наткнулась на приглашение в клуб и вцепилась в него мертвой хваткой. Напрасно я старалась ее отговорить, напирая на то, что там будет скучная публика. Дашка уперлась рогом - и все тут. Пришлось взять.
        В клубе я встретила свою старую знакомую Вику Беланову и отошла с ней в сторону. Мы трепались с Викой за жизнь, и Дашку я как-то потеряла из виду.
        Потом я столкнулась с Дашкой в компании «молодняка» - Леночки Штанько, Артема и секретарши Диденко Анжелы. Они стояли у барной стойки и о чем-то разговаривали. Дашка хохотала, широко открыв рот. Увидев меня, она замолчала и отвернулась в сторону.
        Значит, тогда Дашка и спелась с Артемом. Но ему-то она зачем? У Артема навалом своих пассий. Дашка - взрывная, колючая… и избалованный женским вниманием Артем. Он был у нас дома… я нахмурилась. Значит, он и взял кассету!!! Дашка могла знать код, несколько раз я открывала при ней сейф. Там лежали деньги на хозяйство, кое-какие золотые украшения, документы и кассета. Я купила и поставила этот сейф после того, как год назад обокрали наших соседей этажом ниже.
        Я подошла к спящей Дашке и легонько потрясла ее за плечо.
        - Дашка!- трясла я ее.- Дашенька!
        - М-м-м,- промычала моя дочь,- отстань!
        - Дашка!- заорала я.- Проснись!
        Она вскочила и уставилась на меня злыми глазами.
        - Ты что, русского языка не понимаешь!- орала она.- Отлепись. Я спать хочу!
        - Слушай!- Я села на диван и ткнула в мобильник.- Ты встречаешься с этим ублюдком Красиковым? Какого хрена!
        - Что?!- завопила она, отнимая у меня мобильник.- Ты лазила в мой телефон! Кто тебе позволил? А насчет Красикова - это мое дело! Мое! Мне уже не десять лет. С кем хочу, с тем и сплю.
        - Господи!- Я прижала пальцы к вискам.- Ты хоть соображаешь, во что влипла? Нет! У Артема здесь свой корыстный расчет, ему ни к чему любоваться твоими прелестями.
        - И какой же?- окрысилась дочь.
        - Такой! Ты просто дура!
        - Отвали! Ты, наверное, сама подбираешься к нему. Артем рассказал мне, как ты его клеишь.

«Слава богу, он не ляпнул о том, что был моим любовником»,- подумала я. Это был бы полный пипец!
        - Даша! Это все очень серьезно,- сказала я.- Где Артем сейчас?
        - Не знаю.- Дочь пригладила волосы и швырнула сотовый на тумбочку.- Он меня в известность не ставит.
        - Ты открывала при нем сейф?
        - Какой сейф!- Глаза Дашки забегали по сторонам.
        - Только не лги. Это бесполезно. Я не буду тебя ругать - ты ни в чем не виновата. Мне только нужно знать правду. Пропал один документ - очень важный для меня. У тебя был Артем, и ты при нем открыла сейф. Так?
        Она кивнула.
        - Он сказал, что у него украли кошелек и ему надо перекантоваться несколько дней до зарплаты. Ему хватит двухсот долларов. Я знала, что у тебя лежат там деньги. И подумала… почему не выручить его.
        - Ты закрыла сейф при нем?
        - Да.
        - Он мог его открыть? Ты все время… была с ним…
        - Не… знаю. Я была в ванной примерно полчаса. Может быть, в это время?
        - Сколько раз ты с ним встречалась?
        - Три,- Дашка опустила голову.- Всего три раза. Тогда в клубе «Мегаполис» он взял у меня номер и не звонил. И вдруг совсем недавно позвонил и предложил встретиться. Мам… я брошу его. Ма… прости меня. Я больше не буду. Ох, ма…- ее глаза - настороженные, испуганные - смотрели на меня.- Я что-то натворила, да?
        Сейчас она напоминала мне прежнюю Дашку. Дашку, которая никогда ничего не боялась и называла небо почему-то «ипой» до семи лет, а однажды притащила грязного рыжего кота со сломанной лапой, и мы долго лечили его: кот ходил с палочкой, привязанной к лапе, и мы думали, что он так и останется хромым. А он поправился - живучая котяра, и Дашка назвала его Эдуардом, и эта кличка так шла ему - важному, рыжему. Но он прожил у нас всего год, а потом убежал, и мы долго искали его по дворам, но так и не нашли…
        - Ма?- Она накрутила прядь волос на палец.- А что случилось-то? Ничего страшного?
        Я крепко прижала ее к себе и взъерошила волосы.
        - Ничего страшного. Только мне надо уехать ненадолго. А ты оставайся дома.
        Я вышла на улицу и набрала номер Захарова, мне не хотелось, чтобы Дашка присутствовала при нашем разговоре. Трубку сняли не сразу: на заднем фоне раздавались голоса и девичий смех. Он где-то развлекается, догадалась я.
        - Это Ольга Варфоломеева,- cказала я.- У меня есть для вас новости.
        - Одну минуту.- Он прикрыл трубку рукой и что-то сказал.- Да. Я слушаю.
        - Я… кажется, знаю, где находится видеокассета, которую у меня украли.
        - И где же?- вежливо, без эмоций поинтересовались на том конце.
        - У одного человека. Я хотела бы поехать вместе с вами и убедиться в этом…
        - Где вы находитесь?
        - Около своего дома.
        - Продиктуйте адрес моему помощнику - я сейчас подъеду.
        Трубку передали. Я продиктовала адрес, cтараясь унять учащенное сердцебиение. На том конце дали отбой. А я осталась ждать около дома, вышагивая по асфальту.
        Машина подъехала быстро. Около меня притормозил черный «Мерседес», и дверца распахнулась.
        - Ольга Александровна! Садитесь,- раздалось из глубины салона.
        Я села рядом с Захаровым и поздоровалась.
        - Не будем терять времени. Говорите, что вам удалось узнать, и быстро едем.- Он отдавал приказания четко деловым тоном: как бы заранее отметая все возражения.- Впрочем, вы все расскажете по дороге, а сейчас говорите водителю, куда ехать.
        Я назвала адрес Артема, и мы рванули с места.
        - Кассета у моего коллеги,- начала я, откинувшись назад. Длинные ноги Захарова маячили перед моими глазами.- Он украл ее у меня.
        - Как она к нему попала?
        - Это долгая история, и я не хочу об этом говорить.
        Он повернул ко мне голову. В его взгляде сквозила легкая насмешка. Я все равно узнаю об этом, как бы ты не скрывала от меня секреты, cигналил мне этот взгляд.
        - Хорошо, что дальше…
        - Я хочу, чтобы вы забрали у него кассету и мы поставили бы точку в этом деле. Не далее как несколько дней назад у меня похитили из-за кассеты дочь. Погиб муж… Я хочу выйти из игры…
        - И вы думаете: к этому причастен я?- Тон был не просто ледяной. Тон был убийственным. Я поежилась.
        - Я ничего такого не говорю…
        - Но думаете,- припечатал он.- И дали мне это понять. Спасибо.
        Я не знаю, от чего я растерялась больше: то ли от слов, то ли от тона.
        - К сожалению, выводы напрашиваются сами собой.
        - Из того, что вы мне рассказали, пока следует один вывод: кому-то эта пленка даже нужней, чем мне. Но я по-прежнему настаиваю, что она поддельная. Вот и все ваши выводы!
        За окном была непроглядная темень, разбавленная светом фонарей. Машина плавно затормозила.
        Я взялась за ручку дверцы.
        - Советую остаться. Могут быть разные… эксцессы. Мы с вами посидим в машине, пока Руслан разберется с вашим коллегой. Как его, кстати, зовут?
        - Артем Красиков.
        Руслан кивнул и вышел из «Мерседеса». Я сцепила руки. Ожидание было просто невыносимо. Внезапно я чуть не подпрыгнула.
        - Его не… убьют?
        - А вы этого хотите?
        - Послушайте: для меня это все серьезно.
        - Для меня еще больше…
        Мы замолчали. Захаров отвернулся и стал смотреть в окно. Я поджала ноги. От непереносимого ожидания и напряжения хотелось встать и рвануть вслед за Русланом и посмотреть в глаза Артему, который бессовестно воспользовался доверием моей дочери.
        Раздался звонок мобильного.
        - Да…- На лице Захарова отразилось замешательство.- Ясно. Конечно…
        Закончив разговор, он посмотрел на меня.
        - Ваш коллега Красиков мертв. В квартире все перевернуто вверх дном, очевидно, пленку забрали.
        Он сверлил меня глазами.
        - Артем…- я сглотнула.- Мертв?- перед глазами расплывались круги.- Мне… плохо…
        Захаров достал из мини-бара бутылку виски и плеснул мне в стакан.
        - Берите.
        Я залпом выпила виски. Артем мертв, и пленки нет. Я опоздала, cтучало в висках. А если Захаров мне не поверил? Решил, что я все это инсценировала, а на самом деле заодно с его врагами? Что тогда? В машину вернулся Руслан.
        - Ничего нет,- качнул он головой.
        - Как его убили?
        Руслан вопросительно посмотрел на Захарова, и тот кивнул головой, как бы давая согласие.
        - Множество ножевых ранений. А потом застрелили.
        Я уткнулась лицом в ладони и глухо застонала.
        - Его, судя по всему, пытали, чтобы узнать, где пленка. Поехали!- без всякого перехода сказал Захаров.
        Машина тронулась с места. Я отвернулась и стала смотреть в окно. Господи! Если бы я могла отмотать свою жизнь назад - я бы ни за что не ввязалась во все это.
        Я повернула голову и посмотрела на Захарова. Сейчас у него было каменное лицо, как у индейца. Никаких эмоций…
        Он сидел и молчал.
        - На чьей стороне вы играете?- неожиданно услышала я.
        - На своей.
        Я поняла, что он по-прежнему не доверяет мне и считает, что я могла быть с ним не до конца откровенной. Между нами витало напряжение, которое сохранялось на всем протяжении нашей поездки. Он подвез меня к дому, и мы распрощались. Я была опустошена и обессилена, но, увидев Дашку, я так ей ничего и не сказала. Не хотела добавлять ей лишние слезы и переживания.
        Дашку я решила сейчас отправить подальше - во Владивосток, где в корпункте центрального телеканала трудилась моя давняя знакомая Галочка Полетаева - доброжелательное и веселое существо, прекрасная кулинарка и любительница застольных песен. Дашка сперва заартачилась, оттопырила нижнюю губу и собиралась зареветь, но я быстренько пресекла это, объяснив, что оставаться в Москве ей сейчас опасно. Я обещала Дашке купить мотоцикл к первому сентября - подарок, который она давно клянчила, и благодаря такому обещанию мы поладили с ней. Дашка согласилась уехать, вести себя там тихо-мирно и никуда не высовываться. Честно говоря, я думала, что уламывать ее придется значительно дольше, но я видела, что она порядком напугана, как бы ни пыталась это скрыть. Дашка всегда хорохорилась и вела себя задиристо, но сейчас в глубине ее карих глаз плескались страх и недоверие. Последнее меня пугало больше всего. Я боялась, что все случившееся приведет к тому, что она перестанет доверять людям и станет ко всему относиться настороженно и с опаской. Я и сама была в принципе такой, но подобной судьбы для Дашки не хотела.
Доверчивость, как и настороженность, хороша в разумных пределах, а когда есть перебор - это всегда плохо, так как мешает устанавливать искренние теплые отношения с людьми. По этой причине у меня мало, очень мало друзей, да и просто хороших знакомых. И я не хотела, чтобы у Дашки все сложилось точно так же…
        О смерти Дмитрия мы старались не говорить, Дашка сразу начинала плакать, уходила к себе в комнату и там запиралась. Я решила пока не рассказывать ей о том, какую роль сыграл ее отец в похищении,- я не представляла, как сделать это. Мне казалось, лучше отложить этот разговор на потом. Вот только когда наступит это
«потом», я не знала.
        В аэропорт мы ехали со всяческими предосторожностями - я специально взяла ночной рейс, а таксиста заставляла петлять по городу - так мне казалось, что мы «заметаем следы». Я честно пыталась обнаружить «хвост», но никакой слежки не заметила, и это меня почему-то не успокоило, а, напротив, привело в волнение. Я подумала, что они хорошо маскируются, и то, что я отправляю Дашку за тридевять земель, не дает никакой гарантии ее безопасности, но, с другой стороны, я сделала все, что могла, и совесть моя чиста, и, может быть, на самом деле все хорошо, а я просто себя накручиваю - и от преследователей мы сбежали, и Дашка во Владивостоке будет далеко от всего этого криминала. Я успокаивала себя и посматривала в темноте на Дашку. Она сидела строгая, сосредоточенная и смотрела на дорогу - я притянула ее к себе, но она вспыхнула и отстранилась. Моя подросшая девочка терпеть не могла нежностей. В аэропорту я ее расцеловала и еще раз дала наставления.
        И только когда ее тонкая фигурка с большой дорожной сумкой на колесиках направилась к регистрационной стойке - у меня защемило сердце.
        - Даша!- крикнула я.- Даша-а-а!
        Она обернулась.
        - Ты чего?
        - Просто…- cтушевалась я,- попрощаться хочу.
        - Мы же только что попрощались.
        - Ах да! Ну тогда еще раз! Пока,- и я послала ей воздушный поцелуй и помахала рукой.
        И тут лицо Дашки озарила слабая улыбка: она тоже приложила руку к губам и отправила мне поцелуй, и я вдруг увидела, как она осунулась, да еще эти коротко стриженные волосы, отчего Дашка похожа на маленького ощетинившегося ежика - сиротливого и всеми брошенного.
        - Ты мне звони, Даш!- надрывалась я.
        - Буду! И ты мне звони.
        - Ты там ешь! Налегай на Галочкины пироги!
        - Гражданка!- услышала я от полицейского, проходившего мимо.- Вы не кричите так. Это аэропорт, а не базар.
        - Извините,- пробормотала я.- Просто свою дочь провожаю и нервничаю немножко.
        - Порядок соблюдать все равно надо,- пробурчал он.

* * *
        Я сидела и тупо смотрела перед собой. У меня не было даже слез: одна пустота и растерянность в душе и еще чувство, что я - одна против всего мира. На редкость неприятное чувство. Раньше я думала, что у меня есть Димка. Мой Димка, пусть в последнее время мы отдалились друг от друга, но мне было достаточно знать, что он есть и в любую минуту может прийти на помощь. Это была моя скала, за которую я могла спрятаться в случае необходимости. Но оказалось, что скалы никакой нет и все рухнуло в тот момент, когда я увидела Дашкину заколку под сиденьем машины.
        Может быть, постараться забыть это и сделать вид, что все в прошлом…
        Так - лучше.
        Так - спокойней.
        У меня еще остается моя жизнь…
        И Дашка, за которую я в ответе после гибели отца.
        Моя работа…
        Если я отойду в сторону, все это останется при мне и я смогу жить дальше…
        Смогу ли?
        Я была одна… Дашка - далеко и, надеюсь, в полной безопасности… Хорошо, что начался отпуск и я была предоставлена самой себе. Я просто не представляю, как бы я ходила на работу и что делала бы. Я была полностью опустошена и выбита из колеи и совершенно точно не могла бы вести программу «Отражения».
        Зазвонил телефон, на определителе высветился незнакомый номер. Я колебалась: брать трубку, нет? Наконец взяла и услышала незнакомый голос:
        - Ольга?
        - Да.
        - Это Вера Богданова. Узнала?
        - Вера…- растерялась я.- Откуда у тебя мой номер?
        Она хмыкнула.
        - Достала по секретным источникам. Ну, здравствуй, звезда!
        Вера Богданова была старостой нашего класса. И отличницей. Крепко сбитая, c румянцем во всю щеку, она всегда была занята организационными хлопотами, общественной деятельностью. После окончания школы мы все разъехались - я рванула в Москву и всех своих бывших одноклассников потеряла из виду. И теперь я не знала, как реагировать на этот звонок из прошлого.
        - Как ты узнала номер телефона?- переспросила я.
        - Секрет, Варфоломеева, cекрет,- откликнулась Богданова.- У нас тоже есть свои источники информации. И мы не лыком шиты… Я звоню тебе, чтобы пригласить на встречу одноклассников. Приезжай! Отвлечешься от своих дел…
        - Каких дел?
        - У тебя муж погиб.
        Ах да! Я и забыла, что звезда отличается от простого человека тем, что она не может свою жизнь спрятать от посторонних глаз. Все на виду и на всеобщем обозрении.
        - Богданова, ты и сама понимаешь - мне не до собраний и встреч.
        - Это - зря! В горе нельзя замыкаться и оставаться одному…
        Богданова говорила так, словно между нами не было прошедших лет и мы по-прежнему девочки. Словно я не была популярной телеведущей, а она - рядовым человеком, одной из многих. И это меня подкупало. Сколько раз я сталкивалась с откровенным подхалимажем и лестью, когда мне пристально смотрели в глаза и пытались угадать каждое мое желание.
        И зачастую это ужасно раздражало и бесило.
        Может быть, Верка права и мне действительно нужно поехать и развеяться…
        - И потом… тебя ждет один сюрприз.
        - Какой?
        - Узнаешь,- cказала она.- Приезжай,- повторила она со сдавленным смешком.- Не пожалеешь.
        Слова бывшей одноклассницы были как бальзам на мою измученную душу. Сидеть одной в четырех стенах - так можно реально с ума сойти, лучше действительно поехать и встретиться со своими. Хотя я не была у себя уже почти двадцать лет. С того самого момента, когда я отдала сына Ирке Зябликовой, а потом, когда приехала,- не было ни сына, ни Ирки… В горле встал комок, и я сглотнула.
        Утром я проснулась и поехала к себе на родину. Я встала рано, чтобы не ехать по жаре, я боялась и одновременно хотела встретиться со своими бывшими одноклассниками. Однажды я была на подобном мероприятии - встрече выпускников Высших телевизионных курсов. Я уже тогда набирала популярность, и поэтому коллеги, обступив меня, задавали тысячу вопросов. И все они были похожи друг на друга, как одинаковый товар, выложенный в ряд.
        Я боялась, что и сейчас мне будут задавать разные вопросы, по большей части идиотские: знакома ли я с Кобзоном или Басковым, брала ли интервью у Жириновского, где одеваюсь и сколько мне платят, нравится ли мне Тина Канделаки и Андрей Малахов и так далее - до бесконечности. Отдельной строкой будут стоять просьбы устроить на телевидение талантливую девочку или мальчика, то есть чьих-то детей.
        Но все получилось несколько по-другому. Я пришла на встречу и сразу попала в водоворот. Все тормошили меня, ахали, восклицали. Все было удивительно мило и душевно. Я при своем выработанном цинизме этого не ожидала и была приятно удивлена тем приемом, который мне оказали бывшие одноклассники. После первых охов и ахов наступила пора обмена практической информацией: кто чего достиг, каково семейное положение, есть ли дети.
        Насчет карьеры меня не спрашивали. Все было на виду, насчет семьи - тоже. Многие были в курсе моей семейной трагедии.
        В свою очередь я тоже задавала вопросы своим одноклассникам, кивала головой, улыбалась в положенных местах, но сама я хотела задать вопрос об одном-единственном человеке - Викторе Шиманове, моем давнем воздыхателе, которого я чуть не угробила когда-то майским вечером.
        Это случилось на дне рождения Виктора. Он пригласил на него одноклассников и знакомых, с которыми занимался в хоккейной секции. Было весело. Родители укатили на дачу, и просторная трехкомнатная квартира оказалась в полном распоряжении резвого молодняка. Нам всем было примерно по пятнадцать лет. Мы смеялись, шутили. Ребята время от времени выходили на балкон покурить. Сам Виктор не курил: спортсменам это было запрещено.
        Я знала, что нравилась Виктору с первого класса. На всех праздниках он дарил мне цветы, в третьем-четвертом провожал до дома, покорно и послушно неся мой портфель. В пятом-шестом страдал от моей легкой влюбленности в старшеклассника Митю Симановича. Потом Симанович переехал в другой район, и влюбленность оборвалась. Я снова обратила внимание на Виктора, но дальше симпатии дело не шло. Я флиртовала с ним, сходила пару раз в кино, но встречаться отказывалась.
        И вот тогда, на дне рождения Виктора, я кокетничала с одним из игроков хоккейной секции, Игорем, высоким темноволосым парнем с голубыми глазами, которые неотрывно смотрели на меня. Сам Виктор был крепыш среднего роста с кудрявыми русыми волосами и тонким профилем. В начальных классах он был похож на девчонку, и его даже пытались дразнить этим, но вскоре ощутили на себе крепкость Витькиных кулаков.
        Все было вполне невинно, пока компания не высыпала на балкон и какому-то дураку не пришло в голову ляпнуть, что можно запросто перелезть с одного балкона на другой. Это, мол, любой рисковый парень сделает запросто. При этом ляпнувший эту глупость, естественно, сразу стушевался и отступил на задний план. Как персонаж в пьесе, который сделал нужную ремарку и задвинулся в тень. Игорь и Виктор обменялись взглядами. Они уже негласно соперничали из-за меня, и на балконе повисла тишина. Вечер еще только наступал. Солнце наполовину скрылось за горизонтом, и небо темнело медленно, постепенно. Они стояли на балконе шестого этажа и молчали. Я зябко повела плечами: мне вдруг стало холодно.
        - Давайте вернемся в комнату,- предложила я.
        - Ну так как?- Игорь в упор посмотрел на Виктора. В их глазах почти одновременно вспыхнули искры азарта и того сумасшествия, которое является причиной многих глупостей.
        - А что?- Виктор тряхнул головой.- Кто первый?
        - Ребята, вы о чем?- спросила я, внезапно бледнея.
        - Перелезть с балкона на балкон,- с вызовом сказал Игорь и рассмеялся.- А что в этом особенного? Попробуем, и все.
        - Ребята, перестаньте, ну что вы, в самом деле, как маленькие. Посмеялись, и хватит,- громко заговорила Богданова, бессменная отличница, круглая, как мячик, с разлетающимися светлыми волосами и глазами-пуговками. Она была добрейшей души человеком, никогда не отказывала никому в списывании и вообще была готова откликнуться на любой призыв о помощи. Вера собиралась после окончания школы поступать в химико-технологический институт или авиационный, и никто не сомневался, что она поступит.
        - А мы и не смеялись,- Игорь перегнулся и заглянул на соседний балкон.- Там никого нет. Момент хороший. Кто там живет?- обратился он к Виктору.
        - Летчик с женой-стюардессой.
        - Вот пока они летают,- рассмеялся Игорь,- мы и слазаем. Туда и обратно. Или ты струхнул?
        - Ничуть. Кто первый?
        - Вы что, сошли с ума?- Лицо Богдановой пошло красными пятнами.
        - Вер, ты иди в комнату,- сказал Виктор.- Там тебе спокойней будет.
        - Да вы что, в самом деле!- Богданова обвела всех взглядом. Все молчали и смотрели кто куда.
        Я тоже молчала, стояла, опустив голову, и ощущала, как по спине пробегает озноб.
        Виктор взял Веру за плечи и слегка подтолкнул к комнате. Она шутливо сопротивлялась, но Виктор был сильнее.
        Все невольно расступились, как будто готовились к представлению. Вера села на диван и заткнула уши руками.
        На балконе остались двое - Игорь и Виктор. И в эту минуту Игорь усмехнулся:
        - Ну кто первый?
        Виктор провел рукой по волосам.
        - Кинем жребий.
        - Идет.
        Виктор пошарил в карманах и нашел монету.
        - Выбирай. Орел или решка.
        - Ну, орел.
        Монета сверкнула в воздухе.
        - Решка. Я - первый.
        Виктор сосредоточенно подошел к перилам балкона.
        - Только все по-честному. Лезть самому, ни на кого не рассчитывая.- И Игорь повел глазами на меня.
        Виктор вспыхнул:
        - Сделаю без обманок. Не беспокойся.
        Я стиснула зубы. На меня будто напал столбняк, и я не могла пошевелиться.
        Виктор перекинул ногу через перила.
        - Перестань!- это кричала Богданова.
        Нога Виктора повисла в воздухе. Он уцепился пальцами за деревянную балку, выступавшую сбоку, и закинул ногу на чужой балкон. Оставалось сделать один рывок и оказаться на соседней территории. Но подвели деревянные ящики для цветов. Нога пыталась найти опору и не находила ее. Виктор перекинул ногу через ящик и схватился рукой за крюк, торчавший в стене.
        Ящик полетел вниз, и ноги оказались в воздухе. Одной рукой Виктор держался за крюк, другой - за перила.
        Игорь рванул к нему.
        - Давай руку!- крикнул он.- Цепляйся крепче!
        - Н-не могу.
        Игорь схватил Виктора за пояс брюк и потянул на себя.
        - Ой-ой,- завизжали девчонки, наблюдавшие за этой сценой.
        И тут случилось ужасное… Виктор сорвался и рухнул вниз. Он упал на ветки дерева, и это замедлило его падение. Но приземлился он неудачно, спиной на землю, и через секунду раздался его крик.
        Я очнулась от оцепенения и перегнулась через перила.
        - Виктор…- прошептала я.- Он же разбился!
        Все рванули к нему, перепрыгивая через ступеньки лестницы.
        Виктор лежал на земле и стонал, закрыв глаза.Когда к нему подбежали, он открыл глаза и выдавил:
        - Спина болит. Ужасно.
        Вызвали «Скорую», потом позвонили родителям. Когда они приехали с дачи, ребята рассказали им «легенду»: мол, у одной девчонки упал на соседний балкон браслет, и Виктор полез за ним. При этом все дружно показали на Богданову, у нее на руке действительно был индийский браслет из полудрагоценных камней. Вера покраснела. Она плакала в течение последних двух часов, практически не переставая. Постепенно ребята разошлись. Одна я продолжала стоять на месте, пока за мной не вернулась Богданова.
        - Ты чего стоишь? Пойдем!
        Было уже довольно темно. Начало одиннадцатого.
        - Пошли,- безучастно откликнулась я, чувствуя себя виноватой в случившемся. Если бы я не флиртовала с Игорем - ничего бы не было. И кто меня дернул делать это! Ведь кокетничала не потому, что мне очень понравился Игорь,- нет, просто захотелось подразнить Виктора, ведь я знала, как он влюблен в меня!
        Обычная девчачья дурь, и вовремя остановиться не смогла…
        На другой день одноклассники пытались пройти в палату к Виктору, но их не пустили. Виктор сначала лежал в отделении интенсивной терапии. Затем его перевели в общую палату. Ему сделали операцию на позвоночнике, удачно, но с любимым хоккеем пришлось распрощаться…
        Чтобы поправить его здоровье, родители переехали в Подмосковье: ему все время нужно было лечиться и находиться под присмотром лучших врачей.
        Я виделась с Виктором пару раз, но когда он уехал, его следы затерялись, и адреса или телефона он не оставил… Вероятность, что сейчас кто-то знал о судьбе Шиманова, равнялась нулю. Но попытаться стоило! Я несколько раз заходила на сайт
«Одноклассники. ru» и общалась с двумя одноклассниками. Но тут ко мне прицепился один хмырь, и пришлось удалить свой аккаунт.
        Я подошла к Вере Богдановой, ставшей вместо светила науки матерью троих детей. Та вскинула на меня глаза:
        - Ну как? Довольна встречей?
        - Слушай! Ты что-нибудь знаешь о Шиманове?
        - Давай покурим,- предложила Вера.
        - У меня нет с собой.
        - У меня есть.
        Мы вышли на улицу и сели на лавочке в школьном дворике.
        - Как будто все было вчера,- усмехнулась Богданова.- Только все стали на двадцатник с гаком старше.
        - Как ты? Наедине нам пока поговорить не удалось.
        - Отлично. Может, заведем с Виталиком четвертого.
        - Да ну! Вы просто герои. Поздравляю.
        - Еще говорить об этом рано… Кажется, к нам идут.
        Оживленная толпа высыпала на улицу. Раздались нестройные выкрики:
        - Вот они где!
        - Уединились!
        - Верочка, с тебя штраф за похищение нашей звезды!
        - Позвали бы нас на улицу, девочки. Мы бы к вам присоединились.
        - На прощанье поцелуй!- Илья Масеник попытался обхватить меня за талию и облобызать в щеки. От него несло перегаром. Он уже успел приложиться к бутылочке вместе с другими «мальчишками».
        Я ловко увернулась от объятий и поцелуев.
        - Мы еще увидимся?- задал вопрос кто-то из одноклассников.
        - Обязательно,- улыбнулась я.- В следующем году.
        Мы снова остались одни. Я провела рукой по волосам.
        - Так что с Шимановым?
        Верка достала из сумки «ЛМ» и протянула мне.
        - Бери.
        Я вынула сигаретку и повертела ее в руках. Вера достала зажигалку, чиркнула ею и поднесла ко мне.
        Я затянулась.
        - С Витькой такая история. Он у нас боевым офицером стал. Прошел Чечню и другие горячие точки. Огонь, воду и медные трубы.
        От неожиданности сигарета чуть не выпала из моей руки.
        - Серьезно?
        - Серьезней не бывает. После той истории… ну ты помнишь?- Я кивнула.- Путь в спорт ему был заказан, а переживал он ужасно. Даже хотел покончить с собой. Подсел на наркотики. Жуть. Представляешь, как парень с катушек слетел.- Мне на секунду стало трудно дышать. Ведь я была виновата, как никто другой.- Ты, конечно, себя винишь, а Витя тебя ни в чем не упрекал. Расспрашивал о тебе: как ты да что. А я, кроме общих слов, ничего толком сказать не могла.
        - Когда ты с ним виделась?
        - Недавно.
        - Семья есть?
        - Был женат, но развелся. Детей нет.
        - Понятно. Слушай, Вер!- Я кинула окурок в урну.- Дай мне его телефон. Мне нужно.
        - Проблем нет. Записывай. Я сейчас найду в своей записной или в мобиле.
        Записав номер в мобильный, я неожиданно для себя спросила:
        - А он вообще сильно изменился?
        Вера улыбнулась.
        - Конечно, уже не мальчик, но муж зрелый. А вообще он стал очень симпатичным. Раньше был хрупким, несмотря на хоккей. А сейчас заматерел. Он следит за собой, поддерживает форму. Кстати, у тебя есть возможность лицезреть его собственной персоной.
        - Как это?- растерянно спросила я. Во рту неожиданно стало сухо.
        - А ты обернись!
        Виктора я узнала не сразу. Память пыталась соединить возникшего передо мной мужчину с букетом роз с худощавым мальчишкой с вьющимися волосами, смущенной улыбкой и глазами, преданно смотревшими на меня. Исчезло все. Передо мной стоял мужчина, чем-то похожий на Дэниела Крейга - последнего Джеймса Бонда,- плечистый, с прекрасной фигурой и рельефными мышцами.
        - Привет, Оля! Это тебе.- Он сунул мне в руки букет алых роз. И окинул меня взглядом с головы до ног.- Я бы тебя не узнал, если бы встретил на улице.
        Я ощутила легкую неловкость. Виктор был совсем не таким, каким я себе его представляла. Более интересным и… чужим. Хотя на что я надеялась? На то, что мальчик, с которым я дружила, станет просто взрослой копией самого себя, тогдашнего?
        Нет, в нем почти ничего не осталось от прежнего Витьки Шиманова.
        - Ну, я пошла,- заторопилась Богданова.- Счастливо оставаться.
        Витя, когда мы остались вдвоем, посмотрел мне в глаза, усмехнувшись.
        - Ну что? Пойдем прогуляемся по родному городу? Давненько я здесь не был, да и ты тоже.
        Город был знаком и незнаком одновременно. В больших городах - перемены на виду: яркая реклама, здания крупных компаний и фирм, обилие машин, кафе, магазинов. Здесь изменения шли только в худшую сторону. Старые дома, дороги, постепенно приходящие в негодность, пару раз мы наткнулись на пустыри и мучительно вспоминали: что тут было когда-то? Следы запустения иногда выпирали так, что становилось больно.
        - Н-да! Любимый город постепенно вымирает. Не думал, не гадал, что увижу его таким.
        - Давно здесь был в последний раз?
        - Семь лет назад. Когда бабка умерла.
        - А сам где живешь?
        - Птица перелетная,- рассмеялся Виктор.- Одно время жил в Подмосковье, потом переехал в Тулу, затем - в Питер. Но и там не прижился. Сейчас снова вернулся в область.
        - Что так? С работой связано?
        - Да. Вернее, c ее отсутствием. После Чечни трудно входить в обычную жизнь.- Его лицо помрачнело. Я решила сменить тему.
        - А я в Москве тружусь-работаю.
        - Тебя вся страна знает, можешь не рассказывать. Я смотрел твои передачи.
        - И как?
        - Интересно. Ты - на своем месте.
        - Спасибо, а то я иногда сомневаюсь в этом.
        - Не сомневайся, ведущая из тебя классная: и юмор, и подколы, и аналитика. Все как надо. Взрывоопасный коктейль. Любо-дорого посмотреть. Не то что другие ведущие -
«говорящие головы».
        - Тонкий комплимент.
        - Сущая правда. Слушай, давай зайдем в кафе. Я уже маленько проголодался. С утра встречался с одним человеком, пока поговорили, то да се. Потом поехал к тебе, и сейчас бы не отказался перекусить.
        Они остановились у кафе «Подводная лодка».
        - Ну что? Зайдем?
        - Зайдем,- откликнулась я.
        Я взяла себе только кофе. Витя - два салата и мясо в горшочке. После еды он неожиданно предложил:
        - Слушай, может, заедем ко мне? В бабкину квартиру. Она после ее смерти пустует. Все думал продать, да как-то руки не доходят. Да и память все-таки…
        - Поехали…
        С самого начала в нашем разговоре витала некая недосказанность, незаконченность, это требовало завершения.
        Едва я переступила порог квартиры его бабки - маленькой, со старой мебелью и ситцевыми занавесками, как он подхватил меня на руки, смял, приник к губам так жадно, торопливо, как будто сто лет ни с кем не целовался. А может быть, и ни с кем так. Меня буквально расплющил этот вихрь, и не было ни сил, ни желания сопротивляться. И только одна мысль билась в это время: «Кто бы мог подумать!»
        Поцелуй отдался в теле дрожью. Я ощущала мускулистое стройное тело, мужские руки на спине и бедрах и понимала, что проваливаюсь в бездну… Я двигалась вместе с ним, и из глубины моего существа рождались стоны наслаждения, которые было не удержать. Мое тело словно обожгло и опалило, когда он проник в меня, и это потрясало… Я уже давно не чувствовала такой полноты обладания и слияния с мужчиной. Я испытывала страсть, нежность и вместе с тем удивительный покой, как будто после долгого путешествия наконец прибыла в собственный дом.
        - Тебе хорошо?- прошептал он.
        В ответ я улыбнулась и на мгновение закрыла глаза.
        - Очень.
        И опять его губы смяли мой рот, и водоворот страсти забурлил с новой силой. Яростная волна подняла меня вверх, и я кричала, не слыша собственного голоса.
        Я приходила в себя, блуждая взглядом по светлым стенам, по дивану, на который он швырнул меня, лихорадочно стягивая одежду… потом я повернулась к нему. Витя смотрел в потолок и выглядел странно отрешенным.

«Что со мной, cо страхом подумала я?- У меня только что погиб муж, а я здесь с Витей».
        - Вить!- позвала я его.
        Он повернулся ко мне.
        - Да?
        - Что же мы потеряли столько времени?
        - Ирония судьбы.
        - Точно. По-другому это и не назовешь.
        Я провела пальцем по его плечу и спине.
        - У тебя татуировка в виде пагоды. Откуда?
        - В Чечне сделал. Так, по дури. Думал, будет красиво…
        Какое-то время мы еще лежали в постели и молчали. Потом он встал и пошел в ванную, и вскоре я услышала шум льющейся воды.
        Я села на диване и стала подбирать с пола раскиданную одежду. Когда Витя вошел в комнату, я уже стояла у окна: одетая и причесанная.
        - Вот те на! А я хотел повторения.
        На кухне, за чашкой чая, я проговорила, смотря ему в глаза:
        - Мне нужно кое-что тебе рассказать…
        Он весь как-то сразу подобрался, стал сосредоточенным, серьезным.
        - Понимаешь…- начала я.- Мне недавно подбросили одну кассету. Поскольку я ведущая телепрограммы, то подумала: кто-то оставил свой репортаж. Но когда я стала просматривать, то…- я сглотнула,- то поняла, что кто-то задал мне задачку. Которая требует решения. В этом материале Захаров резвится в бассейне вместе с воспитанниками интерната. Учитывая, что там сироты и дети, оставшиеся без попечения родителей,- картинка складывается мерзкая. Я поехала на место, поговорить с директрисой. Но она наотрез отказалась со мной разговаривать на эту тему. Оно и понятно - Захаров для них царь и бог, благодетель, благодаря которому, как она выразилась, они с голоду не умирают. Я еще раньше зацепила его тем, что дала в своей программе репортаж об отданном ему под фонд старинном московском особняке и несанкционированных переделках внутри здания. Он полез в бутылку: как я посмела, как я могла. Посыпались угрозы от него и его помощников. Словом, начался накат. И поэтому когда я просмотрела материал, то подумала, что кто-то раскопал сенсацию и, зная о моем «теплом» отношении к Захарову, сунул эту кассету мне. Прямиком по
адресу. Впрочем, кассету у меня украли прямо из сейфа. И материалов сейчас на руках - нет. А прищемить хвост этому олигарху-самодуру хочется. Он уже охоту на меня объявил: когда я поехала в интернат, меня трое бандюхаев преследовали - я с трудом от них ноги унесла. Потом мою дочь, точнее, падчерицу похитили. Муж погиб - его машину взорвали…- Я закрыла лицо руками и некоторое время сидела так.
        И еще… я почувствовала страстное желание рассказать Вите о своей боли, о сыне… Так захотелось поделиться, что я не сдержалась.
        - Вить, у меня был сын…
        Он застыл на месте.
        - Сын?
        - Да. Я когда уехала покорять Москву, была глупой, молодой и мало что соображала. Пришлось несладко, но я никому об этом не рассказывала; терпела и молчала. Жила вся в себе… Я… сошлась с одним человеком, а он меня обманул, и я стояла перед выбором: делать аборт или оставить сына. Я приняла решение оставить. Точнее, мне один человек помог - я шла по бульвару и плакала, села на скамейку, а он присел рядом, cпросил, в чем дело, и сказал, что лишать ребенка жизни - грех и я должна обязательно оставить его. Представляешь?- я подняла на Витю глаза. Он внимательно слушал меня.- Я родила сына, квартирная хозяйка сразу выставила меня, я осталась буквально на улице. И тогда я решила вернуться сюда и оставить ребенка одной нашей родственнице - Ирке Зябликовой. Только я одного не учла, что Ирка любила выпить и, стало быть, являлась человеком ненадежным. Но в тот момент я не могла об этом думать, Ирка была для меня спасением, единственной ниточкой, за которую я могла зацепиться. Когда все вокруг рушится, хватаешься и за соломинку. Вот в таком положении была я в то время - без всякой помощи и поддержки. Никому
не нужная со своим ребенком, одна против всех. Звучит ужасно мелодраматично и напыщенно, но тогда все так и было. Я приехала в наш город и отдала ребенка Ирке, cунула ей деньги и попросила растить его пока. Ирка кивала головой: да-да, все будет в порядке, не беспокойся.
        Я ей звонила и узнавала, как дела, и она каждый раз уверяла меня, что все хорошо. Я думала устроиться на хорошую работу и забрать ребенка к себе. Потом Ирка замолчала: к телефону никто не подходил. Я не находила себе места и не знала, что и подумать. Наконец не выдержала - сорвалась и приехала. И что я узнала?- Я замолчала и уставилась невидящими глазами в пустоту.- Ирка исчезла вместе с моим сыном. Так сказала соседка. И с тех пор никто не видел ни Ирку, ни моего сына.
        - Откуда ты знаешь?
        - Я нанимала одного человека, он приезжал в город и расспрашивал об Ирке. Так я потеряла сына, которому сейчас было бы уже девятнадцать лет. Потеряла по своей вине… С тех пор я не нахожу себе места… от этого. У меня только одно желание - повернуть время вспять…
        - Мы можем попытаться найти Зябликову,- предложил Витя.- Чем черт не шутит! Раз уж ты вернулась в свой город. Вероятности, как ты сама понимаешь,- немного. Но попробовать-то стоит!
        Я с благодарностью пожала ему руку.
        Дом, где жила Зябликова, стоял на отшибе. Стоит мне закрыть глаза, как я вижу этот дом - низкий, с подслеповатыми окнами. Я думала, что моему сыну будет здесь спокойно, а получилось наоборот. Ирка водила сюда собутыльников, и они часто выпивали допоздна; об этом потом поведала мне соседка. Крик, шум, ор - только подумать, как все воспринимала эта кроха - наверное, заходилась криком, на который никто не обращал никакого внимания. А если моего ребенка уже давно нет в живых? Ирка уморила его голодом по пьяни или выбросила на помойку, когда он слишком донимал ее плачем? А потом ужаснулась содеянному и сбежала из города. О таких случаях часто читаешь в рубрике «Криминальные происшествия». Родные матери выкидывают, а что говорить о чужом человеке…
        Теперь дом выглядел как новенький; было видно, что его тщательно отремонтировали. Калитка была открыта, и мы постучались в дверь дома. На крыльцо вышла женщина средних лет в пестром платье и с мокрыми руками. Она спросила:
        - Чего?
        Витя ответил за меня:
        - Мы ищем Иру Зябликову. Она жила здесь двадцать лет назад.
        - Вы ее родственники?- насторожилась женщина.
        - Нет. Знакомые.
        - Она давно здесь не живет. Умерла она.
        - Умерла?- переглянулись мы с Витей.- А где? Когда?
        Витя нашелся первым:
        - Мы могли бы вам хорошо заплатить за информацию.
        - Ну, проходите,- нехотя сказала женщина.- Что знаю, то и расскажу. Как звать вас? Меня Ангелина Петровна.
        Хозяйка пригласила нас в скромную кухню, где разгуливал черно-белый кот-красавец. Она напоила нас чаем и рассказала свою историю. Ее муж был родственником Ирки по отцу и служил на Дальнем Востоке. Они регулярно переписывались с Иркой и созванивались. Потом она исчезла, и они не знали, что и думать…
        - Муж демобилизовался, подошло время.- Ангелина Петровна теребила руками салфетку, лежавшую на столе.- Все обдумав, мы решили приехать в этот город. Если Ирина к тому времени не объявится - мы могли бы подать на наследство. Этот дом был нам нужен. Если бы вы знали, в каком он был состоянии,- вздохнула Ангелина Петровна.- Все разваливалось, крыльцо было покосившимся, развалюха развалюхой… Муж привел дом в порядок. Так и живем… Столько сил и труда вложено в этот дом.
        - Скажите, а Ирина так и не объявлялась?
        - Нет.
        - Но сведений и доказательств о том, что она мертва, у вас нет?
        - Нет,- вздохнула женщина.- Конечно, нам легче бы было, если бы знали что-то наверняка. А то живем как на вулкане - все ждем, что она объявится и попросит нас отсюда убираться. Хотя если она жива-здорова, то почему не объявляется? Может быть, убила кого или в чем-то замешана, в криминале каком - вот и не суется сюда. Боится.
        Мы с Витей переглянулись. Я закусила губу.
        - И никто о ней никогда не спрашивал?
        Ангелина Петровна нахмурилась.
        - Несколько раз приходили попервости. Спрашивали. Но так давно это было. Потом… стойте…- Она помолчала и продолжила:- Кто-то приходил совсем недавно. Соседка говорила… Может быть, вам к ней обратиться? К Валентине Ивановне.
        - Кто приходил?- встрепенулась я.- Когда?- Голос мой взлетел вверх, и Витя успокаивающе сжал мне руку.
        - Валентина говорила, что молодой человек приходил и расспрашивал об Ирке - не было ли, мол, у нее детей? Как она себя вела перед тем, как исчезнуть, не говорила ли кому, куда собирается уехать… Валентина через забор меня окликнула и рассказала об этом… Я еще встревожилась, а Саша, муж мой, успокоил. Это, говорит, какие-нибудь аферисты задним числом хотят дом отобрать. Но ничего у них не получится. Никаких детей и наследников нет, и поэтому мы - законные владельцы. Как вы думаете, у них правда ничего не получится? Дом продать можно, и деньги неплохие выручить. Безработных сейчас много у нас - вот и думают, как у людей нажитое имущество отобрать. Работать сами не хотят…
        - Я думаю, вам беспокоиться не о чем. А Валентина сейчас дома? Мы хотим с ней поговорить.
        - Наверное. Она вообще-то целыми днями дома. Если только в магазин отойдет да к Любке, своей подружке, заглянет. А так дома или в огороде. Вы крикните - она и выйдет.
        Мы распрощались с Ангелиной Петровной и вышли на улицу.
        - А вон она! Около грядок.- Женщина прищурилась и приложила ладонь козырьком ко лбу.- Валь! К тебе тут пришли… Поговорить хотят.
        Валентина Ивановна встретила нас настороженно. Ей было хорошо за семьдесят, cухонькая старушонка с седыми волосам, убранными под платок. Сначала она наотрез отказалась разговаривать с нами. Но Витя достал три тысячи и сунул ей в руку.
        Она убрала деньги в карман цветастого передника и предложила зайти в дом. Бабка ковыляла впереди, даже не оглядываясь. Меня колотила дрожь. Витя обнял меня за плечи и шепнул:
        - Оля! Держись, пожалуйста. Ты слышишь?
        - Слышу,- выдавила я.- Вить, если я упаду в обморок - ты не сердись на меня. Женская слабость.
        - Я подхвачу.
        В кухне Валентины Ивановны было неприбрано в отличие от чистенькой кухни Ангелины Петровны; по углам висели связки каких-то сухих трав. Клеенка на столе была изрядно потерта.
        - И чего ты хотела, милая?- обратилась ко мне бабка.- О чем узнать-то?
        - О том человеке, который недавно приходил к вам и спрашивал об Ире Зябликовой.
        Валентина Ивановна замолчала и поджала губы.
        - Не нравится мне все это, милая, ох не нравится. С чего этот хмырь сюда пришел и стал расспрашивать? Ирки давно уже нет. А он ходит тут. С чего бы это?
        - Вы думаете, что она умерла?
        - Таких пьяниц земля долго не держит. А Ирка пила все больше и больше… Вряд ли она загостилась на этой земле. Наверно, уже там, где не выпьешь и не закусишь. Царствие ей небесное…
        Где были мои глаза, горько усмехнулась я про себя. Отдала ребенка пьянице!
        - Она выходила из запоя и была вроде нормальная. Но такие периоды недолго длились. Она умела убедить окружающих, что она - как все, обычная женщина. А насчет того парня… О ребенке он все спрашивал: что и как? Куда он делся? Что с ним? А я что сказать могу: Ирка пропала с ребенком… Вот и все… Больше ничего не знаю…
        - Как выглядел тот человек?
        - Как? Да бандит бандитом. Рожа бандитская.Поэтому и не понравился он мне. Я таких сразу вижу насквозь, в какую бы одежду они ни рядились и кем бы ни прикидывались. Понимаешь меня, милая? Когда проживешь столько, сколько я,- в людях поневоле разбираться научишься… Это по молодости все хорошими да добрыми кажутся.
        Словоохотливость бабки начинала уже действовать на нервы.
        - Какие-нибудь приметы у бандита есть?- спросил Витя.
        - Приметы?- бабка пожевала губами.- А какие приметы?
        - Ну… шрам на щеке или пятно родимое. Может быть, прихрамывал или заикался? Блондин, брюнет.
        - Волосы длинные, не светлые, не темные. Глаза не помню какие. Разбойничьи. А на мизинце - сустав отрублен.
        Я чуть не грохнулась в обморок. Потому что этот мизинец и русые волосы могли принадлежать только одному человеку - Паше Сигаре. Витя понял мое состояние и похлопал меня по плечу.
        - Хозяйка, воды можно холодненькой? Женщине от жары сейчас плохо станет.
        - Квасок будешь? Он у меня только что из погреба.
        Я с жадностью выпила холодного кваса.
        - А еще о чем он вас расспрашивал?
        - Вроде все. Если что и запамятовала… то не по своей вине. С годами голова слабеет - все не упомнишь. Бывает, человек здоровается, а ты не помнишь, кто это. Одним словом, cтарость… У меня склероз потихоньку с пятидесяти лет стал прогрессировать. На заводе химикатов всю жизнь проработала - отсюда и проблемы со здоровьем.
        Я поняла, что пора уходить.
        - Ирина не говорила, куда собирается уехать, планы какие строила?- с надеждой спросила я, помня о том, что задавала те же вопросы двадцать лет назад.
        - Ничего не говорила, похоже, все внезапно случилось. А что и как - не знаю.
        В горле снова пересохло. Я стиснула руки.
        - Ирка ребенка Чистяковой Ольги растила. Хорошая девушка была. Да не повезло ей, родила от кого-то, а он, подлец, бросил. И отец слишком рано на другой женился. Я пару раз видела Ирку с Адой; еще подумала, что та собирается ребенка на Аду скинуть - самой-то надоел. Но Ада не из таких - ради чужих не переломится… Стерва настоящая. Всякое про нее рассказывали, но хорошего ничего. Зав. главврача она работала в нашей больнице. А сейчас сама в больнице лежит. Парализовало ее после смерти сына, наркомана этого. Теперь чуть ли не каждый месяц в больнице лежит. Ухаживать-то за ней некому. А там хоть присмотрят. Связи остались - вот и лежит в больнице, как в санатории.
        Внутри все захолодело. Ада - Ирка. Ирка - Ада… Может, Ада была в курсе Иркиного исчезновения. Одно упоминание об Аде отдалось неприятным прострелом в позвоночнике. Как же я ненавидела эту женщину. Сейчас я даже удивилась этому вплеску ненависти. Говорят, старая любовь не ржавеет, получается, что ненависть - тоже. Стоило мне вспомнить, как она издевалась надо мной, обзывала, попрекая куском хлеба, так захотелось бежать отсюда, прочь из этого города, c которым у меня связано столько неприятных воспоминаний!
        - Спасибо за рассказ. Мы пойдем.
        - Заходите, если что… Может быть, еще что-то вспомню,- cказала бабка, явно рассчитывая на деньги.
        Когда мы вышли на асфальтированную дорогу, я сказала Вите:
        - Хорошо бы зайти в кафе и выпить водки. Мне совсем плохо. Слишком уж странная связка вырисовывается: Паша Сигара и мой пропавший ребенок. А вдруг они его нашли? Или еще разыскивают, как и я… Господи, голова кругом идет от этих вопросов… Как ты думаешь, Витя, он жив?
        - Не знаю. Не хочу вселять ложных надежд и неоправданных обещаний.
        - Понимаю,- кивнула я.- Мы стоим у симпатичного кафе под названием «Василек». Почему бы нам не зайти туда?
        В кафе я выпила две рюмки водки и с трудом съела овощной салат.
        - Странное дело, я так ее ненавидела, но думала, что с годами это чувство прошло. А сейчас я понимаю, что нет. Если бы ты только знал, какой стервой она была. Хладнокровной, расчетливой. Как она вытесняла меня из сердца отца и старалась прописать там своего Ромочку. И как я переживала по этому поводу, не спала ночами. Могла просто с ума сойти от этого! Мне страшно,- я сжала руку Вити.- Когда Валентина упомянула об Аде и Ирке, меня просто жуть охватила. Эта женщина ничего не делает просто так. Она все делала с дальним прицелом.
        - Тогда самое время нанести ей визит.
        - Я тоже об этом подумала.- Я взяла вилку и стала выписывать на красно-белой клеенке вензеля.- Но мне не по себе и страшно. Страшно встретиться со своим прошлым… Я боюсь встретиться с ней. Но понимаю, что надо.
        Мы расплатились и покинули кафе.
        Было уже около трех часов пополудни. Я шла медленно, с трудом передвигая ноги.
        - Может быть, посидим?- предложил Витя, обхватывая меня за плечи.- Ты, старушка моя, едва бредешь… Если мы пройдем вправо еще метров двадцать, то выйдем к реке. Ты не забыла?
        - Нет. Некогда мне рассиживаться. Нужно с Адой поговорить,- буркнула я.
        Витя поднял вверх руки.
        - Воля женщины - закон. Я же о тебе пекусь.
        - Я все понимаю, Вить, прости. Просто я сама не своя перед предстоящей встречей. Лучше бы ее и не было.
        Больница находилась на окраине города. Здание, в котором она располагалась, было ветхим и с пятидесятых годов прошлого века, по-моему, вообще не ремонтировалось. Дом был выкрашен блекло-розовой краской и еще издали производил уныло-убогое впечатление.
        На первом этаже охранник нас спросил, куда мы идем и к кому. Мы ответили, и проходившая мимо женщина в белом халате, cказала, что Ада Чистякова на улице.
        Я шла по узкой дорожке и всматривалась в сидевших на скамейках. Я боялась, что пропущу ее.
        Аду я узнала сразу. Она сидела в инвалидной коляске и смотрела перед собой… Седые волосы. Сжатые губы. Даже сейчас в несчастье и болезни она была надменной и обособленной. Мы подошли, и я окликнула ее. Она вскинула глаза и уставилась на меня:
        - Ты?
        - Да, Ада Игоревна. Это я. Ольга.
        - Что тебе надо? Я тебя не звала! Пришла полюбоваться на мою немощь? Это тебе нужно?
        - Нет,- я покачала головой.- Не это. Мне нужно, чтобы вы ответили на один вопрос…
        - Кто тебе сказал, что я вообще буду с тобой разговаривать!
        В ее черных глазах плескались молнии. Я опустила взгляд и обратила внимание на ее руки с набухшими венами.
        - Пришла на старую бабку посмотреть? Любуйся! У меня горе: сын умер. И ты пришла меня добивать?
        Я сдержалась.
        - Я хочу услышать от вас о моем сыне.
        - А что такое?- И ее глаза забегали по сторонам. Я поняла: Ада что-то знает…
        - Ада Игоревна! Что было, то прошло, я вас простила. Только хочу знать: вы общались с Ирой Зябликовой, нашей дальней родственницей, перед тем, как она пропала с моим ребенком? Может быть, она вам говорила, куда собирается уехать, делилась своими планами… Ада Игоревна!- я сглотнула.- Вы уже старая женщина, не берите греха на душу - ответьте мне на этот вопрос. Прошу вас. Даже если между нами и были какие-то в прошлом ссоры и обиды - самое время забыть о них. Ада Игоревна!- и я с мольбой посмотрела на нее. Я была готова говорить что угодно, только бы она сказала мне, где мой сын.
        Она склонила голову набок и внимательно рассматривала меня.
        - Похорошела. А была заморыш,- вздохнула она.- Ни рожи ни кожи. Такая же, как твоя мать. Я сразу на твоего отца нацелилась, когда приехала в этот город. Одна с сыном. Муж умер от алкоголя. А твоя мать стояла между мной и им… Мы стали любовниками. Как-то Александр обмолвился, что у нее слабое сердце и Маше нельзя нервничать. Я поняла, что надо делать… Как-то мы занимались с Сашей любовью в его рабочем кабинете. А до этого я попросила одну знакомую сделать твоей матери анонимный звоночек и популярно растолковать, чем ее муж занимается и где. Как я и рассчитывала, эта курица примчалась сразу и, увидев нас, cхватилась за сердце. Что мне и требовалось. Саша был неутешен и чувствовал себя виноватым. Но мне удалось убедить его, что это жизнь виновата, а не он. Прошлого не воротишь, и надо жить дальше. Через три месяца мы поженились, и я въехала к вам в дом. Как же я тебя ненавидела! Потому что Саша трепетно относился к тебе, любил свою доченьку, и я сделала все, чтобы твоя жизнь в собственном доме стала невыносимой. Через два года ты уехала в Москву, а еще через год - вернулась с ребенком. Я не знала об
этом, пока случайно не столкнулась с Иркой в магазине. Она кинулась ко мне в надежде выклянчить денег на выпивку и рассказала все, надеясь разжалобить… И тогда у меня созрел план…
        Я отступила назад и упала бы, если бы Витя не поддержал.
        - Я посоветовала Ирке отдать ребенка в детдом. Ты, мол, собираешься совсем его повесить на нее. А в детдоме ему будет лучше… Я согласилась помочь ей, дала денег на выпивку и вызвалась сопровождать ее в детдом.
        Ближе к вечеру мы поехали туда. Ирка волновалась и переживала, все порывалась вернуться домой, но я удержала ее. Часа три ехали - измотались.
        Ребенка мы подкинули к самым воротам и поехали обратно. Дорога шла лесом, и здесь Ирка совсем расхныкалась и стала говорить, что зря она в это ввязалась, завтра, мол, позвонит тебе и все расскажет. Ты приедешь и заберешь ребенка… И все такое в том же духе. Сплошные сопли. Я сказала, что устала, и мы сели отдохнуть. Я сделала вид, что направилась в кустики по нужде, и, взяв первый попавшийся камень под ногами, вернулась и шарахнула им Ирку по затылку, которая сидела ко мне спиной. Та сразу обмякла…
        Ада замолчала и подняла на меня взгляд, полный ненависти:
        - Я не хотела ее убивать, но пришлось. Я не могла допустить, чтобы мой план сорвался… Я решила ее тело к реке перетащить - она недалеко протекала - и там утопить. Но потом я подумала, что это опрометчивый шаг. Если тело всплывет, начнут расследование: что да как. И я ее закопала. Почти всю ночь копала. А утром поехала домой. И тряслась: найдут Ирку или нет? Судя по всему, до сих пор не нашли. Так она в лесу и истлела… прости меня, господи.- И она размашисто перекрестилась.
        От этого жуткого рассказа меня затрясло…
        Ада закашлялась. Кашляла она долго, потом сплюнула на землю.
        - Что еще ты хочешь узнать? Все? А теперь выметайся отсюда. Мой сын уже в земле гниет, а твой еще жив - вот что ненавистно. Надо было сразу его убить. Но мягкотелая я все же была, не решилась. Это уже когда Ирку грохнула - ожесточилась. Как боевое крещение прошла.
        Мои зубы стучали.
        - Т-ты… т-ты…
        Я приблизилась к ней.
        - Убьешь?- насмешливо протянула старуха.- Тю-тю. Кровь жидка. Как и у твоего папаши. Телок был…
        Я не удержалась и ударила ее. Расчетливо. Наотмашь. Она дернулась и впилась в меня злым взглядом.
        - Я… я… убью тебя,- выдавила я.
        - Тише…- Витя схватил меня за руки.- Тише…
        - Недолго твоему сынку живым-то быть,- усмехнулась Ада.- Недавно тут один молодой человек приезжал. Очень тобой и твоими делами интересовался. Все расспрашивал меня о тебе: то да се. Я ему все и выложила как на духу. Про ребеночка твоего, которого мы в детдом подкинули. А про то, что Ирку я убила,- ничего не сказала. Только обмолвилась, что пропала она после того дня. И все. Ни к чему ему такие подробности знать.- Я замерла.- Деньги он мне в руки совал. За информацию эту. Да не понял он, что мне деньги теперь без надобности. Я спросила его, зачем ему это все. Он как понял, что ненавижу я тебя лютой ненавистью, так и выложил мне: прищемить тебя хотят. И серьезно. Когда я поняла, что несладко тебе придется, так и рассказала все в надежде, что жизнь твоя теперь адом будет.
        - В какой детдом вы отдали моего сына?- раздельно спросила я.
        - Не скажу тебе.
        Стиснув зубы, я размахнулась.
        - Я убью тебя, гадина, и никогда об этом не пожалею. Сейчас я достану электрошокер… и прижгу тебя. Ты будешь мучиться, старая сука, пока не скажешь мне, куда ты дела моего сына… Куда? И терять, как ты понимаешь, мне уже нечего…
        Я сунула руку в сумку.
        Ада вытаращила глаза, посинела, открыла рот и захрипела.
        Голова ее дернулась и свесилась набок.
        - Мертва!- констатировал Витя, избегая смотреть мне в глаза.
        - Т-ты уверен?- выдавила я. Мне хотелось подскочить к Аде и трясти ее за плечи. Трясти до тех пор, пока ее лживые глаза не откроются и она не скажет то, что меня интересует больше всего,- где мой сын…
        - Уверен. Я столько повидал смертей, что за эту могу ручаться.
        Я стояла, как в столбняке. Витя положил мне на плечо руку, и этот жест вывел меня из оцепенения.
        - Пошли!- негромко сказал он.- Ты же не хочешь, чтобы сюда прибежали люди и уволокли тебя в каталажку?
        Мы быстрым шагом направились к забору. Витя сцепил руки и подсадил меня наверх: я перекинула ноги через забор и спрыгнула по ту сторону.
        Мы шли и молчали. Я была ошеломлена, нет, просто раздавлена случившимся. Только подумать: мой секрет все это время знала Ада! И почему я раньше не догадалась приехать в родной город и хорошенько тряхнуть ее. Более того, в моей голове ни разу не возникла мысль, что она могла быть как-то причастна к исчезновению моего сына и смерти Зябликовой. Почему я никогда не допускала такую возможность, казнила я себя. Почему?
        - Не грызи себя,- догадался Витя.- Толку мало, хлопот много. Сделанного все равно уже не воротишь. Надо думать, что делать дальше.
        От этих простых слов, как ни странно, мне стало легче. Может быть, подсознательно я ожидала от него именно этих слов?
        Солнце постепенно клонилось к закату. Небо было ясное с легкими кучевыми облачками.
        На душе была горечь, от которой - и я это хорошо понимала - мне не избавиться, пока я не найду Кирюху. Вот только как его разыскать?..
        - Я хочу выпить.
        - Не надо!
        - Я хочу выпить,- повторила я, остановившись посреди улицы.- Если хочешь, проваливай на все четыре стороны и оставь меня в покое.
        - Оля!- Витя шагнул ко мне, и через минуту я уже рыдала у него на плече злыми бессильными слезами.
        Мы зашли в какое-то кафе, и там я опять выпила две рюмки водки, но опьянения не почувствовала. Мы вернулись в квартиру Витиной бабки, и там я мгновенно провалилась в тяжелый сон, а проснулась оттого, что Витя сидел в кресле и курил. Огонек сигареты едва был заметен в полной темноте.
        - Не спишь?- приподнялась я на локте.
        - Нет. Думаю.
        - Давай думать вместе.- Я встала, прошлепала босыми ногами по полу и плюхнулась в соседнее кресло.
        Он протянул мне сигарету и зажигалку. Я закурила.
        - Что надумал?
        - Cлушай! На самом деле тебе зацепок дали кучу. Только надо с умом ими воспользоваться.
        - Каких зацепок?- а у самой сердце захолонуло.
        - Сама посуди. Во-первых, время… Ада упомянула, что они ехали часа три. Во-вторых - шли лесом. А в-третьих - река. По-моему, этого достаточно, чтобы вычислить местонахождение детдома. Взять карту и прикинуть…
        - Витя!- кинулась я к нему.- Витя!
        Я яростно потушила сигарету в пепельнице.
        - Иди ко мне…
        - Может быть, лучше…
        - Да иди же…
        В эту ночь мне нужно было забыться, отвлечься от всего, что свалилось на меня в этот день. И мужчина рядом - немногоcловный, готовый прийти на помощь,- как нельзя лучше подходил для этого.
        Его тело, крепкое, поджарое, двигалось с моим в унисон, и я обхватывала его руками, прижималась к нему до судорог, до дрожи, я хотела, чтобы моя голова была ясной и пустой и чтобы - никаких мыслей. А завтра… завтра будет другой день. И новый кошмар, и новая надежда. И я была благодарна Вите, что он был со мной, что он помогал мне.
        Потом мы лежали, отдыхая, и Витя сказал, глядя в потолок и обнимая меня одной рукой:
        - Все будет хорошо, вот увидишь.
        - Спасибо тебе за все…
        - Да брось.- И он легонько нажал мне на кончик носа.- Главное, нос не вешать и не терять веры, даже когда хреново по самое «не могу». Видел я таких на войне: стоит струхнуть - как смерть настигает тебя. Ей-богу, какая-то мистика. Нельзя думать о плохом - оно и притягивает плохое. Ты меня слышишь?
        - Слышу,- я провела пальцем по его груди.- Слышу. А там… было очень страшно?
        - Погано - да. А страшно? Когда кругом страх, то и думать о страхе некогда. Он потом приходит… но сейчас говорить об этом не хочу. Ты для меня - главное.
        - Никогда не думала,- улыбнулась я,- что наши пути пересекутся. Я думала: уже все - не увижу тебя.
        - А я верил, что мы еще встретимся. Даже среди чеченского ада. Я вспоминал, какая ты была смешная… трогательная.
        - Я - смешная?- Мне было немного странно, как будто он говорил о другом человеке - не обо мне.
        - Когда я узнал, какой ты стала знаменитой, то подумал - молодец! Девчонка из провинциального города и сама без всяких пап-мам добилась всего…
        - Вот уж об этом не надо,- c неудовольствием сказала я.- Оставим тему.
        Мы еще поговорили немного, и Витя уснул. А я лежала без сна. Перед моими глазами вставало лицо Ады. Какой она была двадцать лет назад злой стервой! Испортила нашей семье жизнь и украла у меня сына. Мне было не жаль ее - жаль, что я сама не придушила эту гадину. И почему я раньше не поговорила с ней? И еще одна страшная мысль полоснула меня: откуда Паша Сигара узнал о Зябликовой? Эта мысль точила меня все время. Как он узнал о ней? Ведь только один человек знал о той истории. И этим человеком был мой муж Дмитрий…
        Карту мы купили утром и, прикинув все сказанное Адой, пришли к выводу, что детдом - это тот самый интернат, уже мне знакомый - в Тульской области. Вот совпадение-то! Как иногда жизнь закручивает - ни одному сериалу не снилось!
        - Тот самый интернат!- выдохнула я.- Ну тот, о котором я тебе говорила!
        - Надо узнать, где архивы у них хранятся,- сказал Витя.- Позвонить в интернат нужно. У тебя есть номер телефона?
        - Есть. Но директриса со мной разговаривать не станет. Она еще та штучка. Позвони лучше ты.
        - Почему я?
        - У нас страна преимущественно женская,- улыбнулась я.- И мужчин у нас любят. Во всяком случае, все справки и информацию выдают намного охотней, чем женщинам. С этим я уже неоднократно сталкивалась.
        Витя набрал номер Марины Евгеньевны. Мой расчет оказался верен. С ним она говорила сухо, но трубку не вешала. Насчет архивов она ничего не знала, так как заступила на пост недавно и столкнулась с бардаком и хищениями. Документация вся в беспорядке, но благодарить за это следует прежнее начальство. Но с кого спрашивать, неизвестно, прежний директор умер два месяца назад - инфаркт, а старые кадры - кто ушел сам, кого уволили… В этом здании архива нет, она уже смотрела.
        Пересказав разговор, Витя запустил руку в волосы.
        - Может быть, архивы cвезли в другое место? Вопрос - куда?
        - Это здание - старинное, бывшая усадьба Бранницких. Я когда искала адрес в Интернете - прочитала об этом. Может быть, этой усадьбе, точнее, ее владельцам что-то еще принадлежало в местных окрестностях?- рассуждала я.
        Я замерла.
        - Кажется, я знаю, кто нам может помочь. Один архитектор, он знает все эти усадьбы, памятники и их владельцев как свои пять пальцев. Надо звонить ему, просить помощи. Только бы он не отказался помочь мне. Ведь я его так прокатила с эфиром, cамой вспоминать тошно. Хотя вины моей здесь нет, самодур начальник распорядился, но все равно неудобно. Это же моя команда приглашала его на съемки…
        Опасения мои были напрасны. Масолов узнал меня, был сама любезность и сразу спросил, чем может быть полезен. Я изложила ему свое дело. Он не спросил меня, зачем мне понадобилась информация, но с минуту-другую молчал, как будто переваривал услышанное. Когда я уже думала, что он ничем меня не порадует, в трубке раздалось легкое покашливание, и я встрепенулась. То, что сообщил мне Масолов, вселяло смутную надежду. Оказывается, Бранницким принадлежала еще часовня в лесу, примерно в двух километрах от интерната. Масолов выразил опасения, что она не сохранилась, и заверил меня, что архитектурной ценности часовня не представляет и что он может порекомендовать мне другие объекты для телепередачи. Я поблагодарила его, сказала, что еще позвоню, а он в ответ произнес, что всегда рад помочь мне и что я могу рассчитывать на его помощь в любое время. На этой оптимистической ноте мы и распрощались.
        Я рассказала обо всем Вите, и мы приняли решение: ехать. Несмотря на недосып и вчерашний стресс, как только наметилась цель, голова стала ясной, я представляла, что надо делать, а желание поскорее добраться до драгоценных архивов подстегивало меня. Витя сходил в магазин и купил съестное. Я сделала бутерброды и положила в рюкзак еще две банки консервов. Кроме этого, я облачилась в более удобную одежду: спортивные брюки и футболку; поверх накинула легкую ветровку. Это все я нашла в бабкиной квартире. В лесу наверняка будет много мошкары и всяких жучков, и защита от них мне не повредит. Свою одежду я сложила в пакет и убрала в багажник.
        Когда мы выходили, я заметила, что у Вити оттопыривается боковой карман. Он, проследив за моим взглядом, бросил:
        - Пистолет. Мы не можем ехать с голыми руками.
        Я не стала задавать никаких вопросов; интуитивно почувствовала, что лучше ни о чем не спрашивать.
        Мы выехали; за рулем сидел Витя, а я дремала, откинув голову назад. Работа предстояла у нас еще та: нужно было прочесать лес в радиусе двух километров, и лишние минуты сна мне не помешают. Утро было ясным, небо таким же чистым, как и вчера. Витя разогнал скорость до ста двадцати километров в час; он чувствовал мое нетерпение и понимал, что мне нужно оказаться на месте как можно скорее…
        Незаметно я провалилась в сон и очнулась, когда Витя тронул меня за плечо.
        - Приехали. Вот указатель «Вилково». Я посмотрел по карте - сворачивать надо сюда.
        - Тогда вперед. Интернат прямо. Значит, часовню будем искать о него, от исходной точки.
        - Если только твой ученый чуток не ошибся. И тогда нам придется ходить неизвестно сколько времени. Он вообще товарищ надежный? Эти ботаники запросто ошибаются, особенно когда речь идет о точных цифрах.
        - Он архитектор, значит, с цифрами дружит. И голова у него светлая, как я уже могла убедиться. Он - настоящий фанат своего дела, и думаю, что его определение координат - точное. Во всяком случае, больше нам полагаться не на что. Только на его слова.
        - Тогда - за дело!
        Мы вошли в лес. В густом ельнике мне приходилось раздвигать ветки руками. Витя шел впереди быстрым шагом; яотставала от него, хотя старалась поспевать.
        - Может быть, мне идти помедленнее?- предложил он.
        Я отрицательно помотала головой:
        - Не стоит. Так мы потратим больше времени. Главное, оборачивайся время от времени и смотри, где я.
        - Я тебя не потеряю,- заверил меня Витя.- Можешь не беспокоиться.
        Ельник сменился частоколом из осин; под ногами были кочки и мелкий кустарник, потом мы вышли на небольшую поляну и перевели дух.
        Мы присели на пригорок и достали из рюкзачка бутерброды. Перекусив, мы снова стали прочесывать окрестности. Прошел час. Невольно я подумала, что Масолов мог и ошибиться или мы взяли неверное направление, хотя Витя уверял меня, что он прекрасно ориентируется на местности. Но факт оставался фактом: мы пока не нашли часовню, и сколько нам еще предстояло блуждать - одному богу известно. Я пала духом, но Витя подбадривал меня, и я старалась скрывать свое состояние, чтобы не разочаровывать человека своим пессимизмом.
        И все-таки первой часовню увидела я. И то по чистой случайности. Я остановилась, отводя ветку от лица, и заметила что-то белое справа. Я окликнула Витю:
        - Кажется, нашли…
        Часовенка стояла на небольшом пригорке, и лес подступал к ней почти вплотную. Вокруг часовенки все заросло высокой травой и колокольчиками. Справа тянулся глухой ельник. Причем в этом месте ели были какие-то высоченные и старые. Что и говорить, местечко было жутковатое, и я невольно поежилась. Часовня когда-то была белой, но с годами краска слезла, и теперь она выглядела серо-белой с грязными потеками; крест покосился, как будто его несколько раз сбивали специально, но не смогли по каким-то причинам довести свое темное дело до конца. Витя обошел часовню по периметру и крикнул:
        - Вход здесь!
        С замком, висевшим на двери, Витя справился в два счета.
        - Похоже, что им давно не пользовались,- заметил он вполголоса.
        Внутри пахло сыростью, чья-то неясная тень сорвалась сверху. Я ойкнула.
        - Наверное, летучая мышь… Осторожней. Могут быть и крысы.
        Внутри часовня была пуста. Я испытала приступ разочарования. Витя посмотрел на меня.
        - Постой! Не грусти раньше времени. Когда я обходил часовню, видел сбоку низкую дверь: надо обследовать, что там. Это может быть вход в подвал или другое помещение.
        Мы вышли из часовни и, обойдя ее, наткнулись на дверь c замком. Со вторым замком Витя тоже справился быстро, и вскоре нашему взгляду предстали ступеньки, уходившие вниз. Я схватила Витю за руку.
        - Мне страшно.
        - Не бойся! Я сам пойду туда, а ты оставайся здесь. Только мне нужно достать из рюкзака фонарик, чтобы посветить. В такой темноте фиг два что увидишь…
        Оставаться наверху мне тоже не хотелось, и поэтому, когда Витя стал спускаться по ступенькам вниз, освещая путь фонариком, я пошла за ним. Ступеньки были скользкими и неровными: одна выше, другая ниже. Мы спустились в подвал, и фонарь высветил груду ящиков углу, поставленных один на другой.
        - Кажется, нашли…- протянул Витя.
        Откуда-то сверху раздался странный звук, и я вцепилась в cвоего спутника.
        - Слышал?
        - Слышал, не боись. А я, собственно говоря, на что? Даже обижаешь таким вот сомнением насчет моей особы.
        Я тихонько рассмеялась, прикрыв рот рукой.
        - Прости…
        - Что делать с этим добром будем?- кивнул Витя на ящики.
        - Просматривать нет времени. Лучший выход - забрать их все с собой и изучить в спокойной обстановке.
        - Годится! Будем таскать по одному наверх. То есть таскать буду я, а ты стой наверху и принимай товар.
        Я вышла наверх. Витя притащил три ящика и спросил:
        - И куда мы их повезем?
        - Ко мне.
        - Соображаешь, что говоришь? Ты - первая, к кому могут наведаться незваные гости. Это - худший вариант из всех возможных.
        - Тогда…- я задумалась.- Давай отвезем их одной моей знакомой. Виктории. У нее все будет в полной сохранности. Она часто уезжает с мужем на дачу; япопрошу у нее ключи, и мы сможем все неспешно изучить и просмотреть.
        - А что за дама? Человек надежный? Понимаешь, я во всем должен быть стопроцентно уверен. Я отвечаю за тебя и должен все предусмотреть. За одного себя мне бы не было так страшно.
        Меня охватило внезапно умиление. Это так чертовски приятно и волнующе, когда кто-то о тебе заботится. Это - настоящий кайф. Сто, нет, двести лет у меня не было ничего подобного. Я дотронулась до Витиной руки, взяла ее и поцеловала.
        - Ты чего?- Его брови сдвинулись, и он, нахмурившись, поcмотрел на меня.
        - Просто так. Я так рада, что у меня есть ты.
        Всю жизнь женщина ищет ярких и остроумных, а все дело в том, чтобы найти того, кто за тебя отвечает и заботится и еще говорит, что он должен «все предусмотреть».
        - Я сейчас позвоню ей и предупрежу, что приеду с ящиками.
        - Все они не поместятся в машину.
        - Придется делать два захода.
        - Как бы не три…
        Я достала сотовый, он разрядился. Хотя я заряжала его накануне. Странно…
        - Я не могу по своему позвонить… Можно, я воспользуюсь твоим телефоном?
        - Конечно.- Витя достал из кармана свой сотовый, но он тоже разряжен.
        - Черт-те что!- вырвалось у меня.- Обстановка здесь, что ли, такая - телефоны выходят из строя. Блин! Зона! Только этого нам не хватало.
        - Бывает,- услышала я спокойный голос Вити.- Ты только не нервничай. Все будет хорошо. Я рядом.
        - Мерси!- проворчала я.- Но это не поможет нам найти место для хранения ящиков. Больше надежных кандидатур у меня нет. И что делать?
        - Может быть, ты съездишь к Вике на разведку? А я останусь здесь караулить наше добро.
        Ехать одной мне не хотелось. Но, похоже, выхода у нас не было. Никому другому я бы не смогла доверить этот драгоценный груз. Вика была моей подругой и абсолютно надежным человеком. Ей я могла довериться, как самой себе…
        - Я беру три ящика и еду.
        - Ты не дотащишь…
        - Ну да!- я приуныла.
        - Езжай налегке, и все тут.
        - Один все-таки возьму. И не спорь со мной. Что ты за спорщик такой!- шутливо замахнулась я на него.
        Я прихватила один ящик и понесла его. Витя сказал мне, куда надо идти, чтобы выйти к машине. По его словам, мне нужно идти, все время забирая влево, и тогда я точнехонько попаду на то место, где мы оставили машину. Мы простились; Витя чмокнул меня в щеку, и я пошла с ящиком в руках в направлении, которое мне было обозначено. Больше всего я боялась заплутать и выйти не к тому месту или никуда не выйти вообще. Судя по тому, как долго мы ходили по этому лесу, заблудиться в нем было проще простого, и я очень опасалась, что мои худшие опасения могут сбыться. Сотовый не работал, и в случае необходимости я связаться с Витей не могла. Ящик оттягивал руки, и я часто останавливалась, чтобы передохнуть и с новыми силами идти дальше. Во время остановок я делала на деревьях зарубки, чтобы в следующий раз идти уже по ним.
        В конце концов высшие силы, очевидно, сжалились над моими топтаньями-круженьями в незнакомом месте, потому что вскоре я вышла недалеко от машины и сразу увидела ее.
        Погрузив ящик в багажник, я села в машину и посмотрела на себя в зеркальце. Глаза были испуганно-настороженными, и это выражение мне не понравилось.
        - А пошли все на фиг!- громко сказала я.- Вот возьму и не буду ничего бояться. Не возьмешь меня голыми руками.
        Я гнала машину на предельно допустимой скорости, хотя было искушение прибавить еще огоньку и тем самым сократить время. Но я останавливала себя, понимая, что разборка с ГИБДД - это именно то, чего мне не хватало для полного счастья. Несколько раз я посматривала на дорогу в зеркало заднего обзора, но никакой подозрительной слежки за собой я не обнаружила, и это немного притупило мою тревогу, хотя и не до конца. Я боялась, что Вики не будет дома, что она куда-нибудь уехала со своим очередным мужем развеяться. И тогда прости-прощай мои планы на ее квартиру как на тихое безопасное место, где я могу оставить архивы интерната.
        С Викой я едва не разминулась, потому что моя машина въехала во двор в тот момент, когда Вика с Денисом загружались в «Субару». Я выскочила из машины и бросилась к Вике.
        - Вы, друзья, далече или как?
        - Оля!- охнула моя подруга, прижимая правую руку к груди.- Ты откуда? Почему не позвонила?
        - Мобильник внезапно разрядился. А я - к вам. Вы за город?
        Вика энергично закивала головой:
        - Йес!
        Денис подошел ко мне и кивнул:
        - Может, с нами за компанию?
        - Спасибо за приглашение, но у меня совсем другие планы. Вика, можно тебя на минутку?
        - Тогда уж поднимемся ко мне. Часом раньше выедем, часом позже - это уже ничего не меняет.
        - Так долго я тебя не задержу,- рассмеяласья.
        - Денис!- позвала она мужа.- Оле нужно срочно поговорить со мной. Мы - наверх, в квартиру. Ты с нами?
        - Я в магазин. Мы же колбасу забыли купить и конфеты.
        В квартире Вика пошла заваривать кофе, а я уютно расположилась в гостиной.
        Вика Беланова была эксцентричная дама, художественный критик, писавшая статьи об искусстве. Она постоянно была замужем за каким-нибудь модным художником. Как только он выходил из моды, Вика бросала его.
        Высокая эффектная блондинка, Вика могла бы запросто сделать карьеру модели. Но она была повернута на искусстве. В молодости Вика сама неплохо рисовала, но потом оставила это занятие, утверждая, что рисовать при мужьях - профессиональных художниках - все равно что заниматься онанизмом. Познакомилась я с Викой лет пятнадцать назад на какой-то художественной выставке. Я забрела туда просто так, чтобы убить время. А Вика тогда была влюблена в художника, чьи работы являлись главной сенсацией сезона. Она увлеченно рассказывала всем желающим о своем Марике, агитируя покупать его картины. Я по настоянию Вики купила маленькую картину Марка Крапивина, и с этих пор началась наша дружба. Вика несколько раз уезжала жить за границу вместе со своими мужьями, но долго она там вытерпеть не могла и возвращалась обратно.
        - Иди за мной!- скомандовала Вика.
        Мы нырнули в темную комнату, прошли ее и оказались на лоджии, где росли экзотические растения с блестящими листьями. Вика включила свет.
        - Ярко?
        - Нормально.
        Лоджия была застеклена и напоминала маленькую уютную комнату. В углу стояло кресло, посередине - два плетеных стула и круглый столик. Около кадок находился кованый сундучок. На стене висел небольшой ящичек, расписанный цветами.
        - Моя девичья комната.
        - Где сигареты?
        - Здесь.- Она открыла ящик и взяла оттуда початую пачку «Кента».
        Я села на стул и затянулась.
        - Рассказывай, что стряслось.
        - Я влипла в одну историю.
        - А если конкретно?- Вика вытащила из угла кресло и забралась в него с ногами, предварительно скинув туфли.- В чем смысл заварухи?
        - Я сцепилась с одним крутым челом. Может, слышала об Андрее Захарове?
        - Не только слышала, но и пару раз сталкивалась на презентациях. У него собственный фонд есть, который занимается благотворительностью и разными некоммерческими проектами. Дениса и меня несколько раз приглашали на разные акции и вечера, которые проводил этот фонд.
        - Вот-вот,- я подвинула пепельницу, стоявшую на столике, и стряхнула в нее пепел. - С фонда все и началось.
        Я рассказала Вике о своей войне с Захаровым и о видеокассете.
        Вика достала сигарету и тоже закурила.
        - Да… влипла ты в крутняк. И как думаешь выбираться? Может, отойдешь в сторону?
        Я качнула головой:
        - Не могу. Да и не хочу. Задел он меня за живое. Я журналистка, и во мне проснулся азарт. Надо поставить этого типа на место. Что он себе, в конце концов, позволяет? Я кое-что против него накопала. Сенсацию, которая может стать настоящей бомбой.
        - И что?
        - Ты видела мою передачу с ним?
        - Видела.
        - Он утверждает, что эта пленка - фальшивка. Но я уверена, что нет. Правда, у меня теперь этой пленки нет. Нет ее и у Захарова. Она находится у кого-то третьего. Но, по-моему, Захаров мне не верит…
        Я потушила окурок в пепельнице и вынула еще сигарету.
        - Вик! Я хочу тебя кое о чем попросить.
        - Внимательно слушаю.
        - Мы тут с одним моим знакомым, бывшим одноклассником, Витей, в связи с захаровским делом накопали кое-что. Архив того самого интерната, c детишками которого он резвился. Мне надо найти в нем одну важную информацию.- Даже Вике, cвоей старинной приятельнице, я бы не смогла доверить тайну о пропавшем сыне. Во всяком случае, пока.- Мне нужна твоя квартира как место хранения этого архива. У меня держать его опасно. Меня пасут. Ты можешь выручить меня, оставить ключи? Мы бы с Витей у тебя все спокойно просмотрели…
        - Без проблем.- Вика кинула мне ключи.- Лови!
        Дорогой обратно я слушала радио, музыка отвлекала меня от мрачных мыслей. Я управилась за полтора часа и, поставив машину на то же самое место, что и в прошлый раз, cделала глубокий вздох. Теперь нужно найти часовню и Витю, и тогда мы сможем перетащить коробки в Викину квартиру. И надо успеть это сделать до наступления темноты - не ночевать же в лесу.
        Я шла бодрым шагом, cмотря на свои зарубки. Пару раз я похвалила себя за предусмотрительность: без этих отметин я бы проплутала гораздо дольше, а так у меня были верные ориентиры. Я почти бежала - меня гнал вперед страх и желание поскорее увидеть Витю, его улыбку и услышать его мужественный, чуть хрипловатый голос: «Ну как ты, маленькая?» - или что-то в этом духе…
        Это был первый в моей жизни мужчина, для которого я была не железная Ольга Варфоломеева, не успешная и известная телеведущая, а просто любимая женщина, первая любовь…
        Вздох застрял где-то в груди. Мы часто ждем от жизни чуда и проходим мимо того, что нам предлагает судьба. Однажды, очень давно, я уже прошла мимо него, мимо чудесного парня, c которым я могла бы прожить долгую жизнь и быть счастливой. В этот раз я не собиралась упускать свой шанс. Я готова была вцепиться в него обеими руками. Я не была влюблена в Витю, но мне хотелось впервые в жизни опереться о надежное плечо и жить так, как об этом мечтают миллионы женщин: «Жить за ним, как за каменной стеной».
        Я так торопилась, что в одном месте споткнулась и подвернула ногу. Боль была не сильная, но требовалась передышка. Я опустилась на землю и почему-то расплакалась. Только сейчас я обнаружила: как же у меня ноют ноги. Гудят и саднят, и я, кажется, не смогу больше сделать и шагу. Был бы Витя рядом, он бы помассировал мне ноги, и боль бы прошла. Но Вити рядом нет… Я стянула носки и стала сама энергично массировать ступни, разминать пальцы. Потом потерла щиколотку, которую я только что растянула, споткнувшись. Боль постепенно стихала. Солнце уже клонилось к горизонту, и макушки елей были золотисто-ржавые. Скоро стемнеет, испуганно подумала я и поднялась. Идти я смогла, правда, не быстрым шагом. Легкая боль простреливала щиколотку, а мне следовало поторопиться, ведь в мои планы не входило остаться здесь на ночевку.
        Бело-серая стена часовни мелькнула, как и в первый раз, неожиданно. Я рванула на просвет и напоролась на кусты разросшегося малинника. В прошлый раз малинник остался в стороне. Я подняла ветку. Она была вся снизу доверху усыпана темно-бордовыми сочными ягодами - такой крупной и аппетитной может быть только лесная малина, спокойно созревшая в тишине и прохладе. Садовая всегда более мелкая и червивая. Я хотела крикнуть Вите, что я уже здесь, но почему-то остановилась - полакомиться малиной. Я торопливо снимала с ветки ягоды и отправляла их себе в рот. Они таяли во рту, оставляя прохладный кисло-сладкий, ни с чем не сравнимый вкус лета.
        Ощипав несколько веток, я снова пошла вперед, предвкушая встречу с Витей и те слова, которые я ему скажу. Те, которые еще не успела или не хотела сказать. А теперь вот самое время…
        Я стремительно вырвалась к часовне и почему-то не увидела знакомой фигуры. Это меня обескуражило. Но потом подумала, что он отошел по «делам» в лесок и сейчас оттуда вынырнет. Я обошла часовню. Дверь в подвал была распахнута, и я заглянула туда. Ничего, кроме сырости и ступенек, уходивших вниз. Сзади послышался звук, похожий на хруст ветки, и я резко обернулась.
        - Витя!- негромко позвала я.
        В ответ была тишина. Я невольно огляделась. Высокие ели подступали почти к самой часовне. Н-да, место - глухомань. Но мы же с ним договаривались! Куда он делся-то? Мог бы позвонить и предупредить. Хотя куда - позвонить! Сотовые-то разряжены.
        Нехорошие предчувствия овладели мной. Я не хотела спускаться в подвал, стояла и медлила.
        - Витя!
        Я снова обошла часовню и присела на ступеньки. И вдруг какая-то капля упала на меня сверху. Я стерла ее и увидела на пальцах кровь.
        С приглушенным криком я вскочила с места и задрала голову вверх. Там, на перекладине, болтался Витя. Лицо было в ссадинах, ноги стянуты, шея нелепо вытянулась, мышечные ткани разорвались, и голова почти отделилась от туловища. Изо рта вывалился язык, а глаза вылезли из орбит.
        Я зажала себе рот рукой, но меня все равно вырвало. Было невозможно поверить, что еще недавно Витя был живой и мы с ним строили планы; он хотел мне помочь и говорил, что я для него - главное в жизни. А теперь - его нет; подонки убили его, как только я уехала. Получается, они выследили нас и нашли его. И мне просто по чистой случайности повезло не оказаться рядом в тот момент, когда они вышли к часовне. Судьба хранила меня и на этот раз. Но Вите не повезло…
        Я била руками землю и рыдала. Мне казалось несправедливым, что все кончилось именно так - смертью человека, который меня любил и хотел помочь…
        Я уже знала, что меня опередили, но на всякий случай спустилась в подвал и убедилась, что ящики с архивами исчезли…
        Когда я вышла на поверхность, то заметила в кустах неподвижное тело. Чей-то труп… Меня передернуло.
        Странно, что я не подумала о том, что меня могли поджидать у часовни или в подвале, вероятно, мои чувства за последнее время основательно притупились, и я уже не испытывала страха. Я вспомнила слова, что «бояться тоже надоедает», и, похоже, это именно тот самый случай! Но находиться здесь долго нельзя. Может быть, они отъехали ненадолго, а потом вернутся. За мной!
        Эта мысль погнала меня к машине. Я даже не могла обернуться и посмотреть в последний раз на Витю. Мне не хотелось, у меня просто не было сил смотреть на него, утешало одно: боевой офицер так просто в руки не дался, а отправил кое-кого на тот свет. Возможно, есть еще и раненые. Но если говорить честно, это было слабое утешение для меня. И уж тем более для Вити.
        Я выехала на трассу, слез уже не было. Была дикая ярость, я хотела поквитаться с этими ублюдками. Я была обессилена и подумала, что чашка кофе мне не помешает. Притормозив у придорожного кафе, я вышла, внимательно посматривая по сторонам. Кажется, у меня развилась стойкая паранойя, но это было лучше беспечной халатности, которая могла стоить мне жизни.
        За чашкой невкусного кофе, впрочем, в придорожных забегаловках редко где хорошо готовят, рассчитывая на непритязательного клиента, которому главное - набить желудок и отправиться дальше, мои мысли приняли другое направление.
        Я подумала о Вике и о том, что ящик с архивами мне надо забрать у нее немедленно. Если они объявили за архивами охоту, то мне не стоит подвергать Вику опасности. Я вспомнила темно-синий «Опель» и решила сразу ехать к Вике и забрать у нее все материалы.
        Жаль, что я не могу дозвониться до Вики и предупредить ее о своем приезде и о том, чтобы она была осторожна. Мой сотовый был разряжен.
        Но здесь я не могла ничего поделать: мне надо было как можно скорее попасть к Вике и взять у нее архив. Я допила залпом кофе и снова села за руль. Слежки вроде не наблюдалось, но я уже ни в чем не была уверена. «Опель» могла сменить другая машина, я старательно время от времени пялилась в зеркальце, чтобы обнаружить
«хвост», если таковой имелся, но ничего подозрительного не видела. Но это меня не успокаивало, наоборот. Я уже имела возможность наблюдать, как хорошо они вели слежку и маскировались, поэтому тот факт, что я не находила за собой преследующей машины, говорил, скорее всего, о моем дилетантстве в этом вопросе, а никак не о том, что слежки не было.
        Пару раз я вспоминала Витю, и тогда меня охватывала такая лютая тоска - хоть волком вой. Я вспоминала его доброту, нежность, желание помочь и быть рядом - и от этих муторных воспоминаний становилось тошно, и я усилием воли прогоняла их.
        Как ни странно, я редко вспоминала Дмитрия. Его предательство легко перечеркнуло годы, прожитые вместе, или я просто заблокировала свою память, чтобы не растравлять себя…
        Я представляла, как Вика спускается к реке, Денис пишет «этюды», или они купаются в речке и набираются «лирики и художеств», как любила выражаться Вика. Я чуть не проскочила нужный мне поворот и лишь в последний момент свернула направо, сбавив скорость. Теперь дорога шла мимо деревень с одноэтажными домами и покосившимися ставнями. Вскоре асфальтированную дорогу сменила грунтовая.
        Подозрительных машин по-прежнему не наблюдалось. Меня обогнал черный «Форд», и я подобралась, но он скоро свернул, и я перевела дыхание.
        За грунтовой дорогой пошла галечная, а потом снова асфальтированная - к поселку
«Радуница», где проживала Вика. Это был коттеджный поселок для состоятельных людей, и дорогу к нему проложили хорошую и удобную.
        Затормозив перед воротами Викиного коттеджа, я посигналила. Я была здесь несколько раз и поэтому ориентировалась неплохо. Никто не вышел. За двухметровым кирпичным забором виден был второй этаж дома с балконом. Этот коттедж Вике оставил один из ее мужей, уехавший на ПМЖ во Францию. Внутри все было со вкусом отделано, мебель в комнатах - дорогая, итальянская, из красного дерева.
        Я оставила машину у ворот, подошла к калитке и решительно нажала на звонок. Никто не ответил. Я сделала еще одну попытку, но и она была безрезультатной. Тогда я машинально толкнула калитку. Она подалась… Я ступила на дорожку, выложенную квадратной плиткой розового цвета.По бокам дорожки тянулись маргаритки и бархатцы.
        Дом был из дерева, декорированного металлом, с большими окнами. Такой коттедж мог выстроить только художник в припадке творческого воображения. Вокруг стояла тишина. Рядом слышался плеск воды. Я повернула голову вправо. В небольшом искусственном матово-черном пруду журчал фонтанчик, пуская вверх тонкую струю воды. Картина была мирной, почти идиллической. Со всех сторон дом окружал кирпичный забор, но каких-либо звуков с соседних участков слышно не было.
        Я вдруг подумала, что Вика с Денисом куда-то сорвались и уехали. Кто-то им позвонил, и они рванули… На Вику это очень даже похоже. И что мне теперь делать? Поворачивать обратно?
        Машинально я сделала несколько шагов вперед и застыла. Дом выглядел как-то мрачно и неприветливо. Как будто в нем давно никто не жил. И тут меня осенило: надо обойти дом вокруг и посмотреть, стоит ли под навесом машина. Если стоит - то они здесь или отошли куда-то недалеко. Например, к соседям. Хотя Вика всегда говорила, что контингент в поселке - настоящий террариум и водить с кем-то дружбу опасно. Сплошной криминал.
        Я прибавила шаг и обошла дом. «Субару» на месте. Это была машина Вики. Денис водить не мог. У него были какие-то проблемы со зрением. Значит… они где-то тут.
        В доме раздались какие-то слабые звуки. А если они просто напились и спят мертвецким сном? А я стою здесь и гадаю, где они и что с ними.
        Я подошла ближе к дому. Несколько ступенек вели на крыльцо.
        - Вика!- крикнула я.- Я туточки.
        В ответ была мертвая тишина. Я стояла на крыльце и колебалась, идти ли дальше. Конечно, Вика свой человек, но вторгаться в чужое жилище без спроса как-то не хотелось. Я крикнула еще раз. Безответно.
        Тогда я толкнула тяжелую дверь с латунной ручкой. Дверь открылась, и я попала в большой холл с картинами. Это была выставка работ бывших Викиных мужей. Уходя из Викиной жизни, они оставались в этих картинах, которые Вика развешивала на стенах загородного дома. Все они были застрахованы на приличные суммы, иначе она бы не согласилась перевезти их за город.
        Какие-то художники были мне знакомы, какие-то - нет. Вика так стремительно меняла своих спутников жизни, особенно в молодости, что с некоторыми из них я так и не успела познакомиться.
        Были здесь и робкие наброски. В молодости Вика связывалась с «подающими надежды», и поэтому ее первые мужья были не особо известны. Мое внимание привлек яркий натюрморт с экзотической бабочкой и гранатом. Я подошла ближе и прочитала название. «Воспоминание о прошлой жизни». Влас Сегодаев. Влас… Я помнила, как Вика безумно любила этого длинноволосого гения и отчаянного пьяницу, который в конце концов увлекся балериной Большого театра, бросил Вику и укатил в Америку вместе со своей пассией. Вика тогда рыдала сутки напролет. Я утешала ее как могла. От надвигающегося безумия Вику спасло только новое увлечение - кажется, это был Роман Канаев. Или Гриша Спасский. Я путалась в Викиных мужьях, любовниках и капризах «на одну» ночь, как любила говорить Вика.
        Вдруг раздался невнятный шорох.
        - Вика! Это ты?- Я быстро пошла вперед, чуть ли не бегом, с размаху налетела на тумбочку и притормозила. Куда идти дальше - не представляла. Мне казалось, что тут должна быть винтовая лестница, ведущая на второй этаж. Или лестницу я уже прошла?
        Я снова хотела крикнуть, но что-то меня остановило. Я вдруг подумала, что, пока Вика и ее муж спят или где-то ходят, в дом забрались воры.
        Эта догадка пришла ко мне внезапно. Возможно, это была интуиция, я бы даже сказала - озарение, когда ты все словно сканируешь вокруг с бешеной скоростью и принимаешь решение, подсказанное изнутри.
        Я решила выйти из дома и позвать на помощь. Кто-то, вероятно, прознал про картины и подумал поживиться. Может, Вика здесь хранила и свои драгоценности?
        Я замерла на месте. Мне нужно повернуть и пересечь весь холл до входной двери. А это немалое расстояние. Если воры обнаружат меня, то… они могут убить ненужную свидетельницу. Внутри меня все оборвалось. В любом случае мне надо быстрее выбраться отсюда, и я на цыпочках пошла обратно, стараясь производить как можно меньше шума. И тут я услышала звук, от которого похолодела. Слабый стон. Я стояла и не знала, что делать. Стон усилился.
        - Эй…- мой голос прозвучал неуверенно. Я уже кляла себя за то, что вошла в дом. Нужно было оставаться снаружи. Стон усилился. Я прислушалась. Одновременно раздались звуки, похожие на бульканье.
        Звуки шли откуда-то сверху. Я кинулась к выходу, но увидела справа винтовую лестницу… С минуту я колебалась, а потом взлетела наверх и пошла вперед, оглядываясь.
        Вику я нашла в ее комнате на полу в луже крови, она стонала, закрыв глаза.
        - Вика!- свистящим шепотом сказала я, присаживаясь около нее на корточки.- Кто? Кто это сделал?
        Мои зубы выбивали дробь; яобхватила себя руками, пытаясь согреться, прогнать тот холод, который сковал все мое тело.
        - Н-не знаю,- в горле Вики раздавалось бульканье и тяжелый хрип.- Н-не знаю. Они искали твой архив. Денис… он там… дурачок, полез на рожон, cцепился с ними.- Она попыталась вытянуть вперед руку, но не смогла, и рука бессильно упала вдоль тела. - Я… отдала им ящик. Мы его сюда привезли. Думала, что они оставят нас в живых. Но… бок… мне прострелили бок. А потом еще ударили по голове. Я… отключилась.
        - Подожди… они ушли?
        - Да. Я слышала.- Вика поморщилась.- Все болит. Ушли.- Я наклонилась над ней.- Их было двое. Такие страшные… в масках. Мы сидели в спальне и смотрели телевизор и поэтому ничего не услышали, к-как проникли к… нам. Он-ни нас оглушили. Мы очнулись, руки-ноги связаны, пистолеты наставлены. Чуть что - прикончат.
        - Вика, не надо. Ты молчи, не разговаривай. Не надо. Я сейчас вызову «Скорую», Вика. Тебе и Денису.
        - Де-ннис… все…- по щекам Вики заструились слезы.
        - Вика! Я тебя спасу.
        Где-то открылась дверь.
        - Слышишь?- Вика вздрогнула.
        - Тише!- Я приложила палец к губам.
        - Оля!- Вика сделала попытку повернуться на бок.- Слушай меня внимательно,- зашептала она.- В комнате в конце коридора есть стол. С ящиком. Там лежит пистолет. Именной. Моего деда. Если ты доберешься…
        - Я все поняла…- Я вскочила на ноги.
        Я открыла дверь Викиной комнаты и прислушалась. Комната, о которой мне говорила Вика, находилась примерно в шести метрах от нее. Ничего не услышав, я вихрем пронеслась в комнату и защелкнула задвижку. Уже начинало темнеть. Но зажигать свет было слишком рискованно. Я нашла ящик и тихо открыла его.
        Там лежал пистолет.
        О стрельбе я имела смутное представление. Когда-то я стреляла в тире. Знала, на что надо нажимать. Но не более того. Зря я не ходила на курсы по стрельбе, промелькнуло в голове. Сейчас это мне очень бы пригодилось. Но рассуждать было некогда. Нужно было возвращаться к Вике. Я приоткрыла дверь: вроде никого. Но это впечатление могло быть обманчивым.
        Я быстрым шагом вернулась к Вике и показала ей пистолет.
        - Вот,- я пыталась улыбнуться.- Тяжелый.
        Взгляд Вики сказал мне больше, чем слова. Я стремительно обернулась, но было уже поздно. Стоявший в дверях мужчина всем телом обрушился на меня. Мы упали на пол и покатились кубарем. На его лице была маска с прорезями для глаз и рта. Нападавший старался выбить у меня из рук пистолет, и ему это удалось. С громким стуком пистолет отлетел в сторону. Мужчина приподнялся и с силой ударил меня по лицу. Рот наполнился кровью. Я пыталась подняться, но бандит толкнул меня, и я головой ударилась об пол.
        Неожиданно я подумала, что это конец. Но краем сознания не хотела в это верить, отчаянным усилием я открыла глаза и, повернув голову вправо, увидела пистолет. Он лежал в двух метрах от меня. Бандит стоял и смотрел на Вику. Очевидно, он решил, что я нахожусь в отключке, и поэтому повернулся ко мне спиной. Злость и отчаяние придали мне силы. Я оперлась на локоть и сделала рывок к пистолету. Бандит, услышав шум, резко обернулся. Но я уже держала пистолет в руке. Рука дрожала, стиснув зубы, я нажала на спуск, и оглушительный выстрел разрезал тишину. Он громким эхом ударил в уши и постепенно стих.
        - А-а…- бандит заорал и запрыгал на одной ноге.
        Я выстрелила второй раз.
        Секунду-другую бандюхай стоял, широко открыв рот, как будто ему не хватало воздуха, а потом - рухнул.
        Я поднялась с пола и бросила дымящийся пистолет.
        Вика лежала на спине, тяжело дыша.
        - Вика!
        Та улыбалась сквозь слезы.
        - Не подвел пистолет. Его деду еще нарком Ворошилов подарил. Вот он и выстрелил. В самый раз.
        - Вика.- Я погладила ее по щеке.- Викуля…
        - Возьми мой сотовый и позвони на пост охраны. Как я не люблю валяться в больницах. Просто терпеть не могу.
        Все дальнейшее происходило стремительно. Прибежал охранник. Потом - приехали
«Скорая» и полиция. Я вкратце рассказала о случившемся. Мы с Викой договорились, что не будем ничего говорить о ящике с архивами интерната и станем придерживаться версии, что в дом залезли грабители. Вику забрали в больницу, и я поехала с ней.
        Болела левая рука, и на щеке была ярко-красная ссадина. На теле были ушибы и синяки…
        Кто был причастен к убийству Вити? Захаров или другие? На кого работал Дмитрий? И для чего похищали Дашку? Акция устрашения? Игра мускулами? Мы, мол, такие крутые, что с нами лучше не связываться? Раз Дмитрий участвовал во всем этом - значит, ничего серьезного Дашке не угрожало! Я не хотела думать о бывшем муже как об отморозке. Хотя кто его знает… В последнее время я только и делала, что ошибалась в людях!
        Неожиданно мне пришло в голову: не ехать домой, а поехать на дачу. Я боялась ехать к себе, а вот провести день-два на даче, где я могу отоспаться, привести себя в порядок и решить, что мне делать дальше, представлялось наиболее оптимальным вариантом.
        Я поставила машину у ворот и немного помедлила, прежде чем открыть дверцу.
        На дачу мы с мужем выбирались, как только представлялась возможность. Чаще всего на выходные. На один день. На два дня - получалось редко. У мужа - бизнес. А мне быть одной на даче почему-то не хотелось. Было неуютно и тоскливо. Дом был большой: два этажа, терраса, застекленное крыльцо, где стояли два шезлонга и круглый столик.
        Муж занимался строительством домов и коттеджей в Подмосковье и для собственной дачи не пожалел ни денег, ни сил. Она была построена пять лет назад, и своим детищем он очень гордился.
        Я вышла из машины, поставила ее на сигнализацию и направилась к воротам, запасные ключи у меня всегда лежали в бардачке. Открыв замок, я нырнула в калитку и побежала к дому.
        На террасе я заглянула в холодильник. В холодильнике остались две банки пива, картошка и уже несъедобные помидоры, кусок копченого окорока и половина шоколадно-вафельного торта. Из-за напряжения, усталости и пережитого стресса есть особо не хотелось. Но можно было поставить электрический чайник и попить чай.
        Я взяла в руки чайник, cтоявший на столе около раковины, и налила в него воды. Кухня на даче почти не отличалась от кухни в городской квартире. Только здесь мебель была из светлого дерева. Я включила чайник и резко обернулась: мне послышался какой-то шорох. Может, мышь?
        Одно время я постоянно обнаруживала следы их присутствия. Прокусанные пакеты с крупой, экскременты, продырявленные одеяла, в которых они устраивали норки. Одеяла мыши грызли в двух комнатах для гостей, которые большей частью пустовали. Чайник вскипел. Я взяла из шкафчика цейлонский чай и насыпала в чашку одну ложку. Залила кипятком. Раздался слабый звук, словно что-то упало.
        Я усмехнулась: мои нервы совсем расшатались. Нужно было поехать домой, выпить стаканчик красного вина и лечь пораньше спать.
        Выпив полчашки, я взяла сумку и пошла по винтовой лестнице наверх. Поднявшись до середины лестницы, остановилась. Где-то скреблась мышь. Нужно проверить комнату. Не хватало только, чтобы она забралась ко мне в постель. Хотя Дмитрий клялся, что всех мышей он вывел…
        Я открыла дверь своей комнаты и, бросив сумку на кровать, подошла к окну.
        Сзади раздался звук открывающейся двери, и я резко обернулась…
        Их было четверо. Уже знакомый мне Паша Сигара, бандит с рассеченной губой, третий - низенький и плешивый. А четвертый был, cудя по всему, cамый главный, босс - невысокого роста, лысый и с узкими губами, которые казались щелью на каменном лице. Он был, несмотря на жару, в кожаном пиджаке и темных брюках.
        - Ну, здравствуй,- насмешливо протянул он.- Не ждала в гости, а?
        - Не ждала,- машинально ответила я и закусила губу.
        - Тем лучше. Говорят, что незваный гость хуже татарина - надеюсь, что это не так, - и он подмигнул мне.
        Паша Сигара ухмыльнулся, а тот, что с проплешинами, хихикнул.
        Я опустилась на стул и провела рукой по лбу.
        - Плохо стало?- сочувственно спросил главный.- Ничего. Сейчас тебе Паша водички даст. Паша! Сбегай за водой для дамы.
        Паша исчез, а я пыталась собраться.
        - Как ты догадываешься, дело у нас к тебе есть. Люди мы мирные и разговаривать с тобой будем исключительно по-хорошему. Пока.- И он улыбнулся, обнажив неровные зубы.
        - Что вы хотите?
        - А вот этот разговор мне уже нравится. Разговор будет коротким. И конкретным.
        Вернулся Паша со стаканом воды. Он потопал ко мне и остановился, вопросительно поглядев на босса.
        - Водички даме дай!- кивнул тот.- В горле у бедняжки, поди, пересохло. От страха или от волнения, милая?
        Я ничего не ответила и залпом выпила воду. Паша взял, почти выхватил стакан у меня из рук и направился на место прежней дислокации - к двери. Он поставил стакан на тумбочку и застыл у двери, cкрестив на груди руки.
        - Ну как, готова к разговору?
        - Готова.
        - Ну и cлавненько. Короче,- глаза у главного сузились, а добродушные нотки исчезли из голоса.- Нам нужно, чтобы ты устроилась на работу к Захарову. Вскоре он тебя сам к себе позовет. Ты будешь нашими глазами и ушами. И обо всем сообщать, когда мы с тобой на связь выйдем. Как конкретно будем общаться - мы еще сообщим. Поняла?
        Я немного пришла в себя.
        - А чего ради я должна с вами сотрудничать, cкажите на милость?
        - Ты со мной так не разговаривай!- рассердился главный.- Свой гонор умерь! Паша!
        Паша подлетел к своему шефу.
        - Проучи маленько даму.
        Паша рванул ко мне, я подалась назад, он ловким движением выбил из-под меня стул, и я и упала.
        - Сволочь!- протяжно сказала я и, едва поднявшись на ноги, кинулась к Паше.
        Он не ожидал от меня подвоха и поэтому не успел защититься. Я, молниеносно схватив с тумбочки лампу, обрушила ее на голову Паши.
        Тот взревел и бросился на меня.
        - Мирон! Я убью ее! Отдай мне эту прошмандовку, и я поставлю ее раком!
        - Тихо!- рявкнул босс.- Пошел вон! А ты, милая, поосторожней. А то ненароком личико повредим. Вмиг тогда работы лишишься. Ни мужа, ни работы, ни денег.
        - Это вы взорвали машину мужа?
        - Какая разница. Я или кто другой. Главное - его нет, и на твоем месте я был бы посговорчивей. Будешь все делать правильно - скажем, где твой сынок находится.
        Я с шумом выдохнула.
        - Вы… знаете, где он?
        - Да, милая!
        Я кинулась к нему.
        - Скажите, и я все сделаю.
        - Потом. Все потом. Кто же тебе наперед поверит. Дама ты горячая, в чем мы уже имели возможность убедиться, и никто тебе аванс выдавать не станет. Только после. Наберись терпения, будь хорошей девочкой.
        - А если вы меня обманете?
        Тот развел руками.
        - Придется поверить на слово. Другого выхода нет. Ну что? Договорились? А сыночек твой уже большой вымахал! Приметы особые помнишь? Родинка у него на правом виске. Яркая такая. Неуж мамка это забыла? Нехорошо!
        Я схватилась за голову, и слезы хлынули из глаз.
        - Ну что, поверила теперь? То-то. Стараться теперь, милая, будешь. Иначе и сынка своего не увидишь, и жизни лишишься. Мы с тобой поговорили, и ладненько.
        - А как… я свяжусь с Захаровым?
        - А это уж не твоя забота. Говорю тебе - он сам на тебя выйдет. И скоро.
        Босс развернулся и стремительно вышел из комнаты. Вслед за ним убрались и прихвостни. А я выла и каталась по полу… плакала и выла от отчаяния. Господи, Кирка! Как все получается нелепо и глупо. Я не успела тебя найти, как уже теряю. Кирочка, cыночек! Во что я вляпалась! Меня точат с двух сторон… Если Захаров узнает, что я работаю на его врагов,- разорвет, не задумавшись. И что тогда! Кирочка, cыночек. Эти люди ни перед чем не остановятся. Они могут убить и тебя и меня. Неужели мы так и не увидимся, cыночек!

* * *
        На следующий день я вернулась в Москву и навестила Вику в больнице. Ее состояние было средней тяжести, врачи говорили, что непосредственной угрозы для жизни нет. И что больная будет постепенно идти на поправку. Пуля прошла навылет, не задев жизненно важных органов. «Я родилась в рубашке,- говорила Вика, грустно улыбаясь. - Вот Денису не повезло…»
        Я при этих словах постаралась перевести разговор на другую тему, понимая, что Вике сейчас нельзя переживать и нервничать.
        Вика лежала в общей палате. Я предлагала ей отдельную палату, говорила, что заплачу за нее.
        - Да не в этом дело,- сказала Вика.- Мне одной будет очень скучно и тоскливо. Так я лежу с другими бабами, и все веселее. Они иногда такие истории рассказывают - полный отпад. Такие трагедии - Шекспир отдыхает. Разводы, браки, аборты, ну и так далее.
        - Как хочешь.- Я приходила в палату с цветами и продуктами. Вика попросила не носить ей апельсинов.
        - Терпеть их не могу с детских лет. Объелась как-то, и по телу пошла сыпь - гадость такая. И как раз под Новый год - вот западло, представляешь?
        - Обойдемся без апельсинов. Вот тебе йогурты, колбаска, куриные котлетки.
        - Выйду я отсюда растолстевшей тетехой.
        - Все нормально.
        Так прошла неделя.
        При выходе из дома я озиралась по сторонам и надевала темные очки. Как будто меня могла спасти эта глупая маскировка. Я ощущала себя как под колпаком…
        В тот день я собиралась ехать, как обычно, к Вике в больницу, когда раздался звонок на мобильный. Я посмотрела на экран дисплея: номер был незнаком. Я уже хотела сбросить звонок, но потом подумала, что вдруг для меня есть какая-то информация.
        - Нам надо поговорить. Я приглашаю вас в ресторан. В девятнадцать ноль-ноль,- голос Захарова был бесстрастен и вежлив.
        Ровно в назначенное время я была у ресторана и, нервно озираясь по сторонам, cтояла у своей машины.
        Ко мне подошел Руслан.
        - Андрей Валентинович уже ждет вас,- негромко сказал он.
        Он провел меня к тому же столику, за которым мы беседовали в прошлый раз. Надо же: сколько событий прошло с тех пор… Убийство Артема, похищение Дашки, гибель мужа и, наконец… Витя…
        Я провела рукой по лбу, как бы стирая непрошеные воспоминания. Горькие, оставляющие осадок во рту… Неожиданно я почувствовала ожесточение против Захарова: он был виноват во всех этих событиях, он…
        А теперь мне нужно сотрудничать с ним - ради моего сына… Я должна лгать, притворяться, изворачиваться, льстить… И я буду это делать! Ради Кирюхи! Хотя он уже давно не Кирюха и наверняка носит другое имя!.. Но для меня он навсегда останется маленьким сопящим комочком, которого я кормила грудью…
        Захаров разговаривал с кем-то по телефону. Увидев меня, он кивнул в знак приветствия и через минуту закончил разговор.
        - Добрый вечер, Ольга Александровна!
        - Добрый вечер!
        - Ну что ж! Присаживайтесь - и к делу…
        На столе стояли закуски, букет белых роз, бутылка элитного французского вина.
        - Потом будет горячая закуска. Я уже сделал за вас заказ. Не возражаете?
        - Нет,- мне было все равно, что есть и пить.
        - Я хочу сделать вам одно предложение. Пленка подлинная… Просто я не хотел этого говорить. К тому времени, когда меня начали снимать, мне что-то подсыпали в еду или питье, потому что я был как в дурмане и не соображал, что делал. Это был я и в то же время не я. Это я могу сказать определенно. Вывод из этого следует только один: подсыпал кто-то из близких, из тех, кто находится в моем окружении. Кто имел доступ к еде и питью. В тот момент со мной было четверо, не считая Руслана. У меня нет никаких оснований им не доверять, но факт есть факт - кто-то из них это сделал.- Он замолчал. Услужливо подскочивший официант разлил вино в бокалы.- И мне предстоит вычислить предателя с вашей помощью.
        - Почему с моей?- быстро спросила я.
        - Вы наблюдательны, умны, и ваше появление в моем окружении не вызовет никаких вопросов. Я скажу, что вы готовите серию больших интервью со мной. В начале осени, возможно, это будет напечатано в журнале или выйдет отдельной брошюрой.
        - Мы меня… покупаете?
        - Я предлагаю вам сотрудничество.
        - Почему вы уверены, что я соглашусь?
        Получалось и правда, что некто знал и его, и меня и держал все нити в своих руках. Мы оба были марионетками, а тот, третий,- кукловод. Я ввязывалась в слишком опасную игру - я должна была сию минуту все рассказать Захарову и не пытаться обмануть его. Эта игра не по плечу мне. Я не справлюсь… и тут же я поправила себя. Справлюсь ради Кирки!
        - Насколько я вас понял,- Захаров отодвинул бокал и посмотрел на меня,- вы любите все, связанное с опасностью: адреналина вам не хватает. Вы увлекаетесь серфингом и горными лыжами.
        - А…- Я вспомнила это ощущение, когда волна поднимает и несет тебя - упругая тяжелая волна… и страх, что не справишься с ней и слетишь туда, вниз, прямо с этой блестящей мокрой спины…
        - А я предлагаю вам адреналин. Разве не так? И потом ваше маленькое расследование пока не подошло к концу. А вы обещали телезрителям все расследовать до конца. Чем не повод? Но и это еще не все. Я заплачу вам хорошую сумму. Сто тысяч долларов. Разве это не стоит того?
        Он все рассчитал правильно. Я подумала, что именно такие люди и находятся на самом верху - уверенные в себе, cпособные манипулировать другими с той же легкостью, c какой они подписывают чеки и отдают приказы…
        Но у меня-то была вполне определенная цель, и поэтому я кивнула:
        - Я согласна.
        - Я так и думал.
        - Это потому, что вы предложили хороший гонорар?- не удержалась я.
        - Не только. Видите ли, Ольга,- он покачал бокал в руке.- Вся штука в том, чтобы знать психологию людей. Психология - это ключ ко всему, мотивация поступков и действий… Если знать, что кому надо, можно говорить о том, что люди вам подвластны. А власть - это единственное, ради чего стоит жить в этом мире.
        - Не думаю, что вы так уж хорошо изучили меня…
        Захаров холодно меня прервал:
        - Поверьте, у меня нет никакой необходимости или желания вас изучать. Женщины для меня всего лишь инструмент моих желаний. Не более того. И мне никогда не хотелось копаться в женской психологии. Кстати, простой, примитивной.
        - Вот как!- вырвалось у меня.
        - Вы думаете, я буду извиняться за свои слова? Нет! Это результат длительных наблюдений за женщинами и знакомыми парами, которые состоят в так называемых счастливых браках. Одна игра и союз по интересам. На самом деле многие из них перегрызли бы друг другу горло. Не задумываясь. Женщины после развода всегда ноют, хотят, чтобы их обеспечивали деньгами. А почему самим что-то не сделать, вместо того чтобы сидеть на шее мужа и без конца ныть. Привыкли бегать по салонам и СПА, а чтобы пойти работать - ни в какую! И еще жалуются, что им мало…- Голос Захарова зазвенел.
        - Похоже, вы задеты за живое.
        - Не люблю распущенных и ленивых женщин. Они высасывают из мужчин все: деньги, мозг, волю, силу. А потом, как сытые кошки, уходят к другому - более богатому и удачливому.
        Я вспомнила историю, которую рассказывали о Захарове,- его не дождалась из армии любимая девушка, и он поклялся никогда не жениться. Он был бедным, голодным студентом, а она вышла за его друга, который основал кооператив и по тогдашним меркам считался человеком зажиточным. С будущим, какого не было тогда у Захарова. Что ж! Свое слово он пока держит. И никто не может похвастаться тем, что надолго задержался около священного тела олигарха. Модели он меняет как перчатки и вообще старается свою личную жизнь не афишировать. Не выпячивать на передний план.
        - Я не такая,- непонятно почему сказала я.
        - Я не говорю о вас. Но лучше мы сейчас перейдем к делу… Мы переезжаем на виллу в Черногории, куда я приглашаю этих четверых, которые были со мной в интернате, и вас. Вы приступаете к подготовке интервью, мы с вами работаем - такова официальная версия. Вы будете обеспечены всем необходимым. От вас требуется только одно - наблюдать… Наблюдать и анализировать…
        - Андрей Валентинович! А если я не смогу найти ничего подозрительного… Тогда что, мне возвращать вам гонорар?
        - Нет,- он смотрел на меня пронзительным взглядом. Такой взгляд у дьявола в преисподней, невольно поежилась я. Именно такой - пронзительный и немигающий.- Но если вы справитесь с задачей, я вам удвою сумму. И вы получите двести тысяч долларов.
        - И кто эта четверка?
        - Руслан введет вас в курс дела.- И Захаров поднялся со стула.
        - Постойте! А если у меня сразу возникнут вопросы? К кому мне обращаться? К Руслану или к вам?
        Он на секунду задумался.
        - Вы зададите мне их в самолете. Мы вылетаем завтра. Из Домодедова. Будьте в семь ноль-ноль на летном поле. Вам все объяснит Руслан.
        Я встала со стула. И теперь стояла рядом. Он был выше меня почти на целую голову и сейчас смотрел сверху вниз.
        - Что-то еще?
        - Нет. Все.
        Он развернулся и пошел к выходу. Я глядела на эту спину, и мне хотелось выть от досады: «Сукин ты сын! Я бы никогда тебе руки не подала и не стала бы с тобой работать ни за какие коврижки, если бы не Кирка! Меня тошнит от тебя и твоих мыслей. Каждую женщину ты считаешь сучкой, падкой до твоих денег и удовольствий. Как будто она больше ни на что не годна. И твой мужской шовинизм из тебя так и прет - самодовольный мужской шовинизм, который питается уверенностью, что мужик есть пуп Земли».
        Когда-то я организовала диспут о российских мужиках под ироничным названием
«Вымрут ли мужики в России как мамонты?», и меня поразила реакция большинства зрительской аудитории. Они были твердо убеждены, что «мужик всегда прав» и что «он в любой момент найдет себе бабу. Любую - хоть молодую, хоть старую. Но лучше - молодую. Мужчине нужна свежая кровь». И эту точку зрения высказывали матери, воcпитывающие сыновей. Они уже с малых лет внушали презрение к женщине. Я пыталась возражать, потом разозлилась и вступила в словесный бой. Но до сих пор в ушах у меня стоят вопли этих мамаш, которые с жаром доказывали, что их Петя-Вася-Саша достойны самой лучшей девушки. И стоит ли удивляться, что у нас в России такое количество мужиков-хамов, мужиков-паразитов, которые только в унижении женщины находят кайф и тем самым становятся выше в собственных глазах?
        - Вот описание этих четверых…- Руслан уже стоял рядом с черной папкой под мышкой.
        Я без сил опустилась на стул. Захаров странным образом гипнотизировал меня и лишал жизненных сил. Я ощущала себя рядом с ним безвольной тряпкой. И это меня по-настоящему бесило.
        Я взяла папку и убрала ее в сумку.
        Руслан проводил меня до выхода.
        Я села в машину и кинула сумку на заднее сиденье. Голова пухла от разных мыслей. Кто-то был готов к такому повороту событий, поэтому заранее и завербовал меня. Но с Захаровым шутки плохи: не лучше ли все же открыться ему, рассказать все как есть. Но я не была уверена, что он воспримет все правильно. Он может обвинить меня в том, что я работаю на руку его врагам, как это было уже однажды, и тогда моя ниточка, моя слабая надежда найти Кирюху оборвется. А если те, кто меня нанял,- блефуют? И у них ничего нет? Не факт, что документы сохранились.
        Получается, что я втянута в игру, а приз, который обещан,- есть ли он вообще?
        Поглощенная своими мыслями, я не сразу заметила черный джип, неотступно следующий за мной. Я остановилась и схватила телефон. «А кому звонить?- усмехнулась я.- В полицию? А может быть, Захарову?»
        Я набрала номер Захарова и, услышав его голос, cказала:
        - Андрей Валентинович, извините меня…
        - Через пять минут у меня совещание.
        - За мной едет машина.
        - Я приказал вас охранять. Разве Руслан не сказал вам?
        - Нет.
        - Что-то еще?
        - Нет. Спасибо.
        На том конце дали отбой.
        Что ж, охрана мне в моем нынешнем положении не помешает. С ней даже спокойней…
        Приехав домой, я перекусила чаем с бутербродом и взялась изучать содержимое папки.
        К текстам с информацией были прикреплены фотографии.
        Безиков Анатолий Иванович - 43 года. (Как и Захарову, отметила я про себя.) Учился в МГИМО, окончил факультет международных экономических отношений. После института работал в коммерческой фирме «АГРО-сем», занимавшейся удобрениями и семенами. Потом вместе со своим бывшим однокашником Андреем Захаровым организовал кооператив
«АГРО-траст». Проработав год, кооператив распался. Захаров ушел в банк
«Международный инвест-банк», где вскоре занял должность заместителя директора, а Безиков создал фирму «Дон-траст», пытавшуюся заниматься куплей-продажей машин, ввозимых из-за рубежа. Просуществовав год, фирма обанкротилась, и тогда Захаров позвал Безикова в банк, в котором работал, и Безиков ушел к нему.
        В банке они проработали три года. Захаров стал директором и вскоре выступил с инициативой объединения нескольких банков. Был организован крупный банк
«Международный финансовый альянс»(МФА), который стал скупать активы нефтедобывающих и газовых компаний. И снова Безиков уходит - на этот раз в созданную им структуру «Росактив». Как ни коротка твоя удавка, но я вырвусь, неожиданно подумала я. Похоже, Безиков отчаянно стремился уйти из-под опеки старинного друга. Более удачливого, более успешного. Обладающего более коммерческим чутьем и деловой жилкой. «Росактив» через пять лет слился с
«Международным финансовым альянсом». К тому времени Захаров уже возглавлял бизнес-империю под названием «Капитал нефть групп», а «Международный финансовый альянс» стал ее составной частью. В настоящее время Безиков возглавляет
«Дойчекапитал», являющийся дочерней компанией «Капитал нефть групп». Женат, двое дочерей.
        Старый друг в тени более успешного… Не завидовал ли Безиков все это время Захарову? Зависть - страшное чувство, разъедающее, как ржа… И как ржа может разъедать годами… Не хочет ли он устранить Захарова, чтобы и самому занять лидирующие позиции? Я была циником и в крепкую мужскую дружбу верила плохо…
        Спасский Давид Иосифович - финансовый директор «Капитал нефть групп», 54 года. Окончил финансовый институт, работал во Внешэкономбанке. Участовал в создании Первой российской товарно-сырьевой биржи. Потом перешел в «Международный финансовый альянс». Стал финансовым директором головной компании Захарова. Женат. Дочь живет в Англии. Двое внуков.
        Ровнев Никита Игнатьевич - 35 лет. Окончил факультет журналистики МГУ, работал в группе журналистов, освещающих работу Кремля. Его заметили и пригласили работать в правительственную организацию «Федеральная служба миграции», занимавшуюся расселением беженцев и защитой их прав. Ровнев с этой работы быстро перешел в комиссию при МИДе, которая решала комплекс международных задач, в том числе вступление России в ВТО. Потом была деятельность в составе разных партий: от проправительственной «За честь и достоинство» до ультрапатриотической «Россия - регионы». Женат, сын-школьник.
        Шустрый мальчик, усмехнулась я. Везде поспел. Теперь он влез со своими идеями к Захарову. У того есть вес, влияние, крупные финансовые потоки. И Захаров решил заняться созданием собственной партии.
        C одной стороны, Ровнев наименее подозрителен в компании этих лиц. Но он может преследовать собственные задачи. Какие?- задала я сама себе вопрос. Если он так заинтересован в Захарове? На ум ничего не шло, и я открыла следующие страницы.
        Добреева Ксения Алексеевна - 23 года. Бывшая «Мисс Москва». Работала фотомоделью в агентстве «Модус». Участвовала в фотосессиях в России и за рубежом для глянцевых журналов «Приз», «Знаменитости в твоем мире» и «Фест». Не замужем.
        Еще бы, усмехнулась я. Девушка нацелилась на Захарова и от своего не отступит. Я с досады захлопнула папку.
        Вдруг вспомнила слова Сережи Терентьева, он тогда сказал, что на него рассердилась красивая девушка, когда он появился у бассейна. Судя по всему, это была Добреева.
        Еще немного я полазила по Интернету и нашла любопытный факт о Безикове. Оказывается, когда фирма «АГРО-траст» лопнула, они не могли поделить долги, и Безиков подал иск против Захарова, но потом забрал его. Значит, были злость и желание поквитаться. Не сохранилось ли это желание и до сих пор?
        О Спасском я узнала, что он - заядлый охотник. Стало быть, хорошо стреляет, отметила я.
        Кто-то из этой четверки снял злополучное видео с Захаровым в бассейне и развернул охоту за архивами интерната, чтобы держать меня на крючке. Кто?
        С этими людьми мне еще предстояло встретиться в другой обстановке и внимательно их изучить. Захаров делал на меня серьезную ставку, но почему - вряд ли я могла это объяснить. Его убеждение, что я наблюдательная и смогу вычислить преступника, опираясь на свою интуицию, не стоило и выеденного яйца. С таким же успехом он мог нанять частного детектива, и тот бы перелопатил все эти записи как миленький, и намного скорее, чем я, пришел бы к каким-то выводам.
        Значит… здесь что-то другое. Но что? Кому-то надо, чтобы я была всегда под рукой. Захарову или тому, кто меня к нему направил? Ответа на этот вопрос я не знала. Мучиться бесплодными размышлениями не хотелось. Послонявшись по квартире и пощелкав пультом телевизора, я решила пораньше пойти спать. Завтра мы вылетаем, и свежая голова мне не повредит.
        Я позвонила Дашке и, убедившись, что с ней все в порядке, отправилась спать, заведя будильник на пять утра. Но я не успела лечь спать, как мне позвонил босс. Или Мирон, как назвал его Паша Сигара. От одного звука его голоса по телу пошли предательские мурашки. Босс дал мне краткий инструктаж и электронный адрес, на который я буду отправлять свои сообщения. Я должна подробно информировать о распорядке дня Захарова; где он находится, и вообще давать все сведения, которые мне удастся раздобыть. В свою очередь, они будут связываться со мной. Мирон потребовал продиктовать ему адрес моей почты. Что я и сделала. На этом разговор оборвался. Мне хотелось швырнуть телефон о стенку и никогда не слышать этого голоса, от которого меня просто выворачивало наизнанку.
        Утро было ясное, чего я не могла сказать о своей голове. Две чашки кофе помогли мало, посмотрев на часы, я встала и пошла в комнату собираться. Все мои вещи уместились в небольшой чемодан. Я уже хотела выйти из квартиры, но тут зазвонил сотовый.
        - Ольга Александровна! Машина ждет вас,- услышала я голос Руслана.- Черный
«Форд» стоит во дворе.
        - Выхожу…
        Я заторопилась и нечаянно налетела на выступ в прихожей, рассекла до крови губу. Ахнув, я приложила к ней платок; обрабатывать губу было уже некогда - меня ждали, и, подхватив чемодан, я направилась к выходу.
        До аэропорта мы доехали быстро; двое охранников в темных очках сопровождали меня до частного самолета.
        Мы шли по летному полю, и порывы ветра едва не сбивали меня с ног. Мой чемодан нес сопровождающий; япоминутно поправляла спадавшую с плеча сумку. Глаза слезились, губа кровоточила.
        Я зашла по ступенькам в самолет и посмотрела на своих спутников. В первом отсеке было четыре кресла; дальше - чуть приоткрытые двери.
        - Мне куда садиться?
        - Идите сюда,- раздался голос Захарова.
        - Я возьму чемодан.- Моя рука потянулась за чемоданом.
        - Его отправят в багаж,- изрек один из типов в темных очках, cопровождавших меня.
        Я шагнула вперед, и перед моими глазами предстал великолепный салон. Полукруглый диван, два мягких кресла у окна и столик с мраморной столешницей. Все в серо-голубых тонах: стильно и роскошно.
        - Садитесь сюда,- показал Захаров на кресло напротив себя.
        Я опустилась в кресло.
        - У вас идет кровь из губы. Вы позволите?- Он вытащил из кармана белоснежный платок и прижал к губе.- Больно?
        Я невольно поморщилась:
        - Немножко.
        Он отнял платок от моей губы. На платке красное пятно.
        - Н-да. Без помощи не обойтись. Люда!- негромко позвал он.- Иди сюда!
        Из подсобного помещения вынырнула обалденно красивая девушка. Как фотомодель. Высокая блондинка с волосами, скрученными сзади в тугой узел. У нее крупные карие глаза и пухлые губы. Она в ярко-зеленом коротком платье, которое подчеркивает грудь и демонстрирует загорелые ноги.
        - Люда! Здесь у женщины губа разбита. Посмотри, что можно сделать.
        - Сейчас…- У нее мягкий певучий голос. Она берет мое лицо и поворачивает вправо. - Си-ичас все сделаем.
        Она снова ныряет в подcобное помещение и выходит из него с белым саквояжем в руке. Открывает его, и я вижу разные лекарства и блестящие инструменты.
        - Ой!- я невольно зажмуриваюсь.
        - Это не больно,- успокаивает меня Захаров и берет за руку.
        Перекись водорода щиплет губу, и я слегка дергаюсь, потом отнимаю руку у Захарова и вижу на его ладони отметины от моих ногтей - так сильно я стиснула ее.
        - Простите..
        - Ничего страшного. Как видите: живой!
        Люда смеется, показывая крупные белые зубы, и я невольно испытываю раздражение: у нее, по-видимому, особые отношения с Захаровым. Об этом говорят ее чуть фамильярная манера обращения и томные взгляды, которые она бросает на Захарова.
        - Все сделано. Что-то еще?
        - Нет. Можешь идти.
        Она идет, чуть покачивая бедрами.
        - Вы успели просмотреть материал?
        - Разумеется.
        - Ваши выводы?
        - Пока - никаких. Думаю, лучше со всеми познакомиться на месте. Тогда и можно будет сказать что-то определенное. Трудно загодя строить какие-то версии. Извините. Я себя не очень хорошо чувствую: недавно умер один мой близкий друг… и я еще не оправилась от этой потери…
        - Я знаю.
        Чуть не подпрыгнув в кресле, я в упор уставилась на Захарова:
        - Вы… знаете? Откуда? Что вы знаете?
        - Виктор Шиманов. Ваш бывший одноклассник погиб… Когда у него пытались отобрать ящики с архивными документами интерната.
        Меня бьет дрожь, и я стискиваю зубы, чтобы не разреветься.
        - Вы чудом избежали гибели. Виктор Шиманов, он же Китаец, он же Дон Алвес, думаю, убил бы вас в конце концов, да так умело, что никто бы не смог найти ваш труп. Он большой специалист по этим делам и все делает чисто. Работа профессионала.
        - Витя - Китаец?
        - Да. Это одно из его прозвищ. Из-за особой приметы - татуировки в виде пагоды.
        - Не может быть!
        - Может.
        - Вы - лжете!
        - Ольга Александровна!- В голосе зазвенел металл.
        - Извините…- Я стиснула руки.- Может быть, я ляпнула что-то не то. Но вы говорите абсурдные вещи. Витя вызвался мне помочь в личном деле и помогал мне. Он был со мной до конца… Понимаете? До самого конца!- Мой голос дрогнул.- А сейчас вы пытаетесь обвинить его непонятно в чем. Витя заплатил за меня жизнью, и я никогда не забуду этого.
        - Вам кто-нибудь говорил, что вы очень красивы?
        - Что?- Мне показалось, что я ослышалась.
        - Что вы очень красивы. И, как всякая красивая женщина, немножко наивны. Вам кажется, что весь мир у ваших ног, и поэтому тревожные сигналы предпочитаете либо игнорировать, либо просто не брать в голову. Это может случиться с каждым, но не со мной - вот такая у вас установка.
        - Послушайте!- Я уже начинала сердиться.- Я никогда не думала о себе как о фотомодели или девушке с обложки. Я всего добилась сама и поэтому говорить, что я безмозглая красотка, по меньшей мере оскорбительно.
        - Я не говорил, что вы безмозглая. Я сказал - немножко наивная. А это, согласитесь, cовершенно разные вещи. Просто если кто-то оказывается около вас в нужное время и в нужном месте, вы автоматически считаете, что этот человек пал жертвой ваших чар или обаяния. А ведь люди… могут преследовать совсем другие цели. Вам не кажется?- Его взгляд сверлил меня.
        - Предположим это так,- устало согласилась я.- Но Витю я знаю с давних пор. И он действительно был влюблен в меня в школьные годы. Я даже явилась косвенной причиной его несложившейся спортивной биографии. Он полез ради меня через балкон и сорвался, получил травму позвоночника и был вынужден уйти из спорта. А он подавал большие надежды, мог стать хорошим спортсменом. Я приехала на встречу одноклассников в свой родной город и встретилась с Витей… У меня нет и не было никаких причин не доверять ему. Притянуть за уши можно что угодно, в том числе и татуировку,- не сдавалась я.
        - Можно. Но не нужно. В вашем случае я лицо постороннее, и поэтому возводить поклеп на вашего погибшего друга мне никакого резона нет. Я оперирую только фактами. А факты - упрямая вещь.
        - И кто же его убил?
        - Свои. Которые посчитали, что он стал опасен или не нужен. Часто это одно и то же.
        - А вы… откуда знаете?
        - У меня есть свои источники информации.
        - Я не верю вам!- сказала я скороговоркой.
        Захаров подался вперед.
        - Он вам так дорог?- Мне показалось, что на лице промелькнула усмешка, которая быстро пропала.
        - Ну… это личный вопрос. И я не буду на него отвечать. Но я хочу быть справедливой по отношению к его памяти. И оперировать фактами, а не догадками. Я не поверю, пока мне не предоставят более весомые доказательства, чем просто слова и ничем не подкрепленные обвинения.
        - У вас, кажется, недавно погиб муж.
        Я дернулась, как будто мне залепили пощечину.
        - А вот это уже совсем не ваше дело!- разозлилась я.- Мы с вами должны придерживаться делового сотрудничества. А не отвлекаться на личные разговоры.
        Впереди послышалось какое-то шевеление. И только сейчас я поняла, какая тишина стояла вокруг. Никто не смел нарушить наше уединение.
        Захаров откинулся назад и прикрыл глаза.
        - Я хотел, чтобы вы сами дошли до этой мысли. Не хотите - не надо. Вот вам факты. - И он швырнул мне через стол папку, которая лежала на подлокотнике.- Смотрите и читайте.
        - Что это?- прошептала я.
        - Смотрите!- Он пожал плечами и отвернулся в окно.
        Я открыла папку. Это было целое досье на Витю. Мой Витя, которого я знала с детства, Витя, который дарил мне на Восьмое марта подснежники, а однажды притащил трогательного котенка с голубыми глазами, но Ада запретила его брать. От кошек только блохи, cказала она своим громким уверенным голосом. Витя, который кидался в меня снежками, но защищал от хулиганов… Этот Витя был совершенно чужим, страшным и незнакомым человеком, c которым у меня не могло быть ничего общего. Даже прошлого.
        На его счету убийства и пытки людей. Он был в Чечне, но оттуда пришел полностью изменившимся. В этой папке были свидетельства, что там он занимался распространением наркотиков и сделал это своим бизнесом. Этот безжалостный хладнокровный Витя, имевший с полдюжины разномастных и экзотических кличек, был мне решительно незнаком и внушал чувство ужаса.
        Я захлопнула папку. По моим щекам потекли слезы.
        - Зачем вы… так?
        - Лишил вас иллюзий? Сладкой лжи?- Голос был издевательски-насмешлив.- Так вы бы до сих пор сокрушались по своему рыцарю.
        Только сейчас я поняла: как же я его ненавижу. И лишь мысль, что я все делаю для своего сына, придавала мне силы. Я закрыла глаза и приказала себе не плакать. Раздался легкий шум. Захаров встал и ушел туда, где скрылась Люда.
        Пошел трахаться, подумала я. Хотя мог бы меня отсюда выгнать и заняться сексом на этом роскошном диване, или там тоже такой диван стоит? Интересно, у него в каждом рейсе новая медсестра или как это называется?
        Я пыталась не думать об этой папке, о том, что там лежит… Думать об этом было совершенно невыносимо. Когда тебя предают в молодости - это переживается легче, потому что все такое… хлипкое и ненадежное. Мир то белый, то черный, то радужно-оранжевый, и все каждый день меняется и становится другим… Это только кажется, что печали юности трагичны и всамделишны. Это не так… Просто в юности все воспринимается остро и болезненно, и поэтому часто возникает ощущение, что наступил мрак, полный конец света.
        Но когда тебя предают в зрелые годы - это все равно что бьют по твоему фундаменту, по твоим основам. А если они внезапно рухнут - рухнешь и ты… окончательно и безвозвратно.
        Я вспомнила, как Витя ласкал меня: медленно, не спеша и при этом не спускал с меня взгляда. Он выполнял задание. Я-то думала, что он меня оберегает и охраняет, а он меня пас. И на таком близком расстоянии, что ближе уже невозможно, и все мои движения и поступки сразу становились известны им. Я передернула плечами. Ужасно, унизительно вспоминать все это. А я еще так по-бабски жалостливо рассказывала ему о пропавшем ребенке, не ведая, что он уже все это знает. Каков артист!
        Я сама привела их в эту часовню, отдала им бесценные бумаги! Вот это было хуже всего. Они похитили архивы и теперь опережают меня на несколько шагов! Они прошарят все бумаги, каждый документик и найдут моего сына. И тогда я уже должна буду по законам жанра продаться им с потрохами, потому что другого выхода найти своего сына нет! От этой безысходности мне хотелось стонать и выть, раскачиваясь из стороны в сторону!
        Меня предали все, и я осталась совсем одна. Нет, я вру! У меня есть Дашка - моя Дашка. Она мне ближе, чем дочь. Она - моя… Приземлимся, и я позвоню ей. Обязательно. Спрошу, как дела. И буду с ней построже, чтобы она не думала, что может вить из меня веревки. Так я ее люблю!
        Захаров вернулся через полчаса.
        Услышав шум, я закрыла глаза.
        - Ольга Александровна! Вы спите?
        - Дремлю.
        - Я нарушил ваш сон?
        - Ничуть!
        - Хотите есть?
        - Нет.
        - Извините меня,- тихо сказал Захаров, и я чуть не поперхнулась. Такой тон был не похож на него!
        - Все нормально,- cказала я как можно равнодушней.
        - Вы меня простили?
        - Да,- отчеканила я.- Простила.
        Как только мы приземлились, я отошла в сторонку и позвонила Дашке.
        - Дашка! Ты как?- заорала я.- Как ты там!
        - Ма! Супер! Галя такая славная! Каждый день меня то пирогами угощает - она здорово пироги печет,- то ухой по-дальневосточному, то всякими изысками. Ма! Я на два килограмма поправилась. Представляешь? Уже в джинсы не влезаю. Надо срочно садиться на диету.
        - Даш! Ты не смей! Никаких диет не надо. Слышишь? Ты там ешь, поправляйся. Отсыпайся.
        - Мам! Я все время папу вспоминаю,- голос Дашки дрогнул.- Все время!..
        Я закусила губу.
        Я не могла сказать Дашке, что ее отец оказался подонком. Не могла, и все! Мне было жалко Дашку. Вот когда она вырастет, тогда, может быть, и расскажу… А может, и нет. Пусть живет с мыслью, что ее папа был самый-самый… Лишаться иллюзий - это удовольствие не из приятных. Я только что убедилась в этом на собственной шкурке.
        - Надо жить дальше, Даш! Несмотря ни на что… Жизнь продолжается.
        Я говорила жутко банальные вещи, но иногда банальность и приводит мозги в порядок, и помогает пережить утраты.
        - Мам! Прости меня.
        - За что?
        - За все. Я вела себя как свинья.
        - Даша! Нет такой вещи, за которую я бы тебя не простила. Почти нет. Просто я тебя очень-очень люблю. Ты мой самый родной и близкий человечек.
        На том конце раздалось всхлипывание.
        - Даш, ты чего?
        - Мне стыдно…
        - Все нормально. Я тебя целую. Пока. И не смей плакать. Ладно? Обещаешь?
        - Обещаю. Пока. Ма! А можно я домой котенка привезу? Мы с Галей тут одного бездомыша подобрали. И он живет у нас. Можно, а?
        - Конечно, можно. Хоть троих.
        - Правда - троих?!
        - Это я так сказала. Нам и одного хватит!- спохватилась я.- А чем ты вообще занимаешься?
        - На роликах катаюсь. Галочка мне их купила, и на скутере.
        - У Галочки есть скутер?
        - Нет. Мне один мальчишка дал.
        - Даш!- после недолгого молчания сказала я.- Ты поосторожней там с мальчишками.
        - Ма! Я уже не маленькая! Сама разберусь.
        - Конечно, разберешься. Это я так… для страховки.
        Когда я нажала на разъединение, то почувствовала во рту солоноватый привкус слез. Но вместе с тем и облегчение. Слава богу, что Дашке там хорошо. А со своими трудностями я разберусь сама. Я осталась совсем одна и выживать должна в одиночку. Воспоминания о муже и Вите еще саднили и болели, но я понимала, что должна отпустить их, и чем скорее, тем лучше.
        Остров, где располагалась вилла Захарова, со всех сторон омывался чистейшей бирюзовой водой - такую воду я раньше видела только на картинках в глянцевых журналах, когда рекламировали отдых где-нибудь на Сейшелах или Мальдивах. У причала нас встречал высокий смуглый мужчина лет сорока - он стоял с табличкой:
«Остров Святой Екатерины».
        Остров имел овальную форму и крутые берега: слоистые, cливочно-коричневые. Остров был весь покрыт буйной растительностью, буквально утопал в зелени. Погода была просто отличная. Солнце жарило вовсю, и небо надо мной было таким ярко-синим, что даже резало глаза. Я достала из сумки темные очки. Остров стремительно приближался ко мне. Катер вел смуглый мужчина, который поздоровался со мной и больше не сказал ни слова за все время нашего водного пути.
        Захаров остался на берегу: он был с какими-то тремя людьми и о чем-то разговаривал с ними.
        Мы причалили к небольшой пристани, и мужчина подал мне руку. Я выпрыгнула на берег и огляделась. Прямо передо мной шла дорожка, выложенная галькой; она поднималась вверх - туда, где между деревьями белела вилла.
        Мой провожатый, взяв чемодан, пошел вперед, я за ним, поминутно поворачивая голову то вправо, то влево.
        Белоснежная вилла оказалась очень красивой. Широкая лестница вела на второй этаж. Меня провели в помещение, состоящее из двух комнат, одна из которых была спальней, а другая - гостиной. Здесь стояли уютные глубокие темно-синие кресла и длинный стеклянный столик. Чемодан поставили у дверей и ушли…
        Я вышла на балкон. Прямо передо мной насколько хватало глаз простиралось бирюзовое море - чистое, яркое. А на горизонте белели две яхты. Маленький круглый столик и два стула стояли на балконе. Я села на стул и только сейчас поняла, как я измучена и как устала… Хотелось пить. В холодильнике в мини-баре стояли соки и вода. Я выпила воду и задумалась. Задача передо мной стояла не из легких, но Захаров верил в мои способности так, как даже я сама не верила в себя. Нужно было как следует осмотреться и подружиться с этой четверкой. Хoтя Ксения Добреева вряд ли захочет со мной дружить…
        Приняв ванну, я спустилась в столовую. Там уже сидели двое мужчин, в которых я признала Спасского и Ровнева. Они о чем-то разговаривали, но при моем появлении замолчали. Спасский был крупный мужчина с круглым брюшком, большими глазами чуть навыкате и полными губами. Его собеседник был среднего роста, в очках, с тонкими губами и цепким взглядом.
        - Добрый день!- громко сказала я. В ответ услышала нестройное: «Добрый день».
        - Вы здесь тоже гостите?- спросил Спасский.
        - Да.
        - Очень приятно,- вставил Ровнев.- У вас сейчас отпуск?
        - Угадали.
        - И каковы планы на осень? Программа будет выходить в новом формате или в старом? - продолжил Ровнев.
        - Пока все остается без изменений.
        - Не боитесь падения рейтинга?- атаковал меня Спасский.
        - Я уже ничего не боюсь,- пыталась пошутить я.- Программа существует не один год, и поэтому у нас есть уже определенная зрительская аудитория.
        - Похвально,- Спасский взглянул на меня своими блекло-голубыми глазами и повернул голову в сторону.
        - Обед задерживается?- вопрос прозвучал в пустоту.
        - А вы здесь по делам или отдыхаете?- рискнула я задать вопрос.
        Спасский уставился на меня так, cловно я сказала что-то неприличное. Он просто проигнорировал мой вопрос, и возникла пауза. Ровнев решил спасти положение.
        - Вы здесь надолго?
        Я развела руками.
        - Пока отдыхаю, но вскоре собираюсь работать с Андреем Валентиновичем. Мы с ним договорились о серии интервью,- уклончиво сказала я, ощущая легкое раздражение. Они пытаются меня прощупать, но сами на мои вопросы не отвечают.
        Мы замолчали; вскоре принесли еду. Ни Захаров, ни Добреева так и не появились. Не было и Безикова, cтаринного друга Захарова, c которым он начинал свой бизнес еще на заре туманной юности. За столом мы обменивались односложными репликами, в воздухе витало напряжение, и поэтому я решила особо здесь не рассиживаться.
        Быстро расправившись с обедом, я встала из-за стола и пошла к себе. Чемодан я распаковывать не стала и прилегла на кровать. Через несколько минут раздался стук в дверь, и передо мной появился Руслан. Он сказал мне, что Захаров уехал на несколько дней и я могу располагать собой по собственному усмотрению, проводить время, как мне хочется. Я могу выйти в город или находиться на острове. Здесь есть отличное место для купания, прибавил Руслан.
        Когда он ушел, я крепко задумалась. А почему я считаю, что Захаров хочет с моей помощью выявить предателя? Ведь не может же он при своих мозгах не понимать, что я практически не владею нужной информацией, а мои сыщицкие способности более чем скромны. Может быть, он преследует совсем другую цель, а именно контролировать меня… Он же не знает, какой информацией я владею. Захаров вполне может думать, что я знаю, где находится кассета, или считает, что она вообще находится у меня. Я подумала, что слишком расслабилась и приняла его слова на веру. Странно, что Захаров уехал, а Руслан остался, обычно верный помощник всегда находился рядом и никогда не покидал своего босса. Вполне вероятно, что Захаров никуда не уехал, просто меня подобным образом «проинформировали», точнее, дезинформировали…
        От этих мыслей моя голова пошла кругом; ярешила выйти на улицу и прогуляться по острову; вдруг мне удастся наткнуться на Захарова или узнать, куда он уехал. Невольно я почувствовала на него обиду; почему-то мне казалось, что он должен был поставить меня в известность, раз пригласил сюда. Тут же я устыдилась, что как ребенок обижаюсь на совершенно чужого мне человека, c которым меня ничто не связывает, кроме устной договоренности; ктому же косвенно или прямо он виноват во всех напастях, свалившихся на меня.
        На улице было жарковато, и я поспешила укрыться в тени под деревьями. Остров был небольшим, с противоположной стороны виллы на каменистом холме высилась беседка. Я забралась туда; сверху мне была видна узкая полоска берега, которая, по-видимому, и являлась пляжем,- в поле моего зрения попала точеная женская фигурка, расположившаяся на лежаке. Темные очки, бронзовый загар и широкополая шляпа - типичная курортная дама…
        Пялиться было неудобно, и я перевела взгляд на море - чистейшая бирюзовая вода так и манила окунуться в нее. Я уже подумала отправиться к себе в комнату, но тут бронзовая пантера поднялась с лежака и завернула за угол скалы.
        Я осталась на месте - сталкиваться с Ксенией Добреевой мне категорически не хотелось. Выждав какое-то время в беседке, я сходила за купальником и спустилась на пляж.
        Искупавшись, я разлеглась на лежаке и примерно полчаса загорала, пока не почувствовала, как начинает пощипывать кожу, и решила прекратить солнечные ванны.
        Когда я возвращалась на виллу, навстречу мне попался Спасский, который поднял вверх брови и иронично улыбнулся:
        - Загорали?
        - Решила привести себя в курортный вид,- пошутила я.
        - Правильно. Зачем зря время терять. Вы ведь прибыли сюда не только отдыхать, но и по делам?
        Губы улыбались, а цепкий взгляд прощупывал меня. Слова его мне не понравились.
        - Я уже объяснила: я делаю серию интервью с Захаровым.
        - Ну не знаю, не знаю. Может быть, Андрей Валентинович решил купить канал или контрольный пакет акций. Время, знаете ли, такое - выборы грядут. Лишний телеэфирчик не помешает.
        - Могу вас заверить, что я не обсуждаю с Андреем Валентиновичем вопросы покупки телеканала. Наверное, для этого нужна ключевая фигура. Я всего лишь нанятый работник, и не в моей компетенции такие глобальные вопросы. Это решают телебоссы, к которым я не отношусь.
        - Но у вас есть вес, влияние, и вас могли использовать как дипломата при переговорах,- парировал Спасский.- Послали, так сказать, для наведения мостов.
        - Вас это тревожит или беспокоит?- решила я обрубить этого напыщенного индюка.
        - Что вы, нисколечко. Просто как человек из ближайшего кружения Захарова, я хочу знать…
        - Если вы входите в ближайшее окружение Захарова,- cделала я акцент на слове
«если»,- он вас и проинформирует насчет своих планов. Надеюсь,- прибавила я с ядовитой улыбкой.
        Спасский побагровел и, сухо кивнув мне головой, быстрыми шагами направился от меня в противоположную сторону.
        Ну вот, Оля, с тоской подумала я, ты и нажила себе лишнего врага. Кто тебя просил поддевать его. Промолчала бы лучше… конечно, он не имел никакого права расспрашивать тебя, да еще в таком тоне… Но у тебя вполне определенная задача, а если ты будешь срываться и высказывать людям все, что думаешь,- информации тебе не видать как своих ушей…
        В растрепанных чувствах, ругая себя за несдержанность, я побрела к вилле. Поднявшись на второй этаж, я увидела приоткрытую дверь и, немного поколебавшись, на цыпочках подошла к ней ближе. Голос женский. Наверно, Ксения разговаривала с кем-то по телефону, понизив голос.
        - Ну вот опять ты за свое. А мне, между прочим, и так трудно приходится. Думаешь, легко? Да? Меня постоянно контролируют, я и шагу не могу ступить…
        Это она Захарову жалуется, c удивлением подумала я, или кому-то другому - на свою тяжелую долю подруги олигарха. Очень трудная доля - валяться на пляже и бултыхаться в море. Просто офигеть какой труд!
        Раздался какой-то шорох, и я подумала, что она сейчас подойдет к двери, и быстро отпрянула назад. Чуть ли не бегом я припустилась по коридору c бьющимся сердцем. Больше всего мне не хотелось, чтобы Добреева застукала меня за подслушиванием. Уж она оторвется на мне по полной… От этой наглой девицы можно ожидать что угодно.
        Увидев меня за ужином, Добреева протянyла капризным тоном:
        - Вы приехали передачу снимать об Андрее Валентиновиче или интервью брать?
        - Ни то ни другое,- ответила я со смешком.- Мы обсуждаем вопросы покупки телеканала,- не удержалась я.- По версии Давида Иосифовича.
        Спасский метнул в мою сторону колючий взгляд, но промолчал. За ужином мы сидели вчетвером. Безикова по-прежнему не было. Добреева оттягивала на себя внимание, рассказывая разные байки и пытаясь стать душой общества. Спасский охотно подхватывал ее шуточки. Ровнев, напротив, был молчалив и задумчив. Я, извинившись, встала из-за стола и услышала от Добреевой:
        - Вы уже уходите! Как же мы без вас!- В голосе звучала явная насмешка.- Останьтесь!
        - Тут собралась хорошая компания. Думаю, вы не заскучаете. А у меня что-то голова разболелась.
        В комнате я просидела до глубокого вечера: разбирала почту, лазила по Интернету. Через три часа я поняла, что голова у меня действительно разболелась, и легла спать.
        Следующие два дня были наполнены бездельем. Мирон регулярно выходил со мной на связь и требовал информацию о всех перемещениях Захарова и его делах. Очевидно, противники олигарха собирали на него внушительное досье, им необходимо было знать о нем буквально все!
        Я отписывала то, что мне удавалось узнать. Прилетел Безиков, я познакомилась с ним. Безиков был нарочито любезен и приветлив, но я чувствовала, что это всего лишь маска, на самом деле он чем-то озабочен, и мне показалось, даже встревожен.
        Я ездила в город и побродила там по набережной. Набережная была узкой, небольшой и от этого какой-то по-домашнему уютной. От незнакомых мне деревьев шел потрясающий аромат, и я шла, вдыхая воздух полной грудью. Неизвестно откуда появлялись и исчезали кошки: грациозные, пугливые. Ритм жизни здесь был совсем другим, чем в шумном московском мегаполисе; тут никто никуда не торопился. Вдоль аккуратно подстриженных кустов расположилось несколько маленьких столиков, за которыми ухоженные старушки ловко орудовали спицами, готовые изделия висели и лежали тут же. Это были незамысловатые ажурные кофточки и маечки, cвязанные в расчете на туристический спрос.
        Мужчины в лучших традициях южных курортных городков расслаблялись в кафе за бутылочкой вина или пива и разглядывали проходивших мимо дам. Их взгляды были не похотливые и настойчивые, а любопытно-изучающие. «Дело твое,- cигналили их взгляды,- если хочешь, я не откажусь, но приставать не стану».
        Чуть подальше шли магазинчики, в витринах которых красовались всевозможные сумки и обувь. Продавщицы стояли на улице около магазинов и либо смотрели на прохожих, либо разговаривали со своими знакомыми, остановившимися поболтать. От всего этого небольшого городка веяло какой-то безмятежностью и покоем. Подавив вздох, я пошла дальше, и вскоре набережная перешла в небольшой сквер, а потом раздвоилась. Одна дорога пошла вверх, в город, другая - параллельно морю. Немного подумав, я направилась вдоль бирюзовой воды по узкой асфальтированной дороге, cправа от меня тянулся ряд магазинчиков с товарами, выставленными на улице. Это был обычный туристический ширпотреб: шлепанцы, широкополые шляпы, кепки, cолнцезащитные очки… Черноволосый мужчина, лет сорока, cидевший на стуле, улыбнулся мне и cделал жест, приглашая зайти. Я улыбнулась в ответ и покачала головой.
        - Русска?
        - Да.
        - Отель нужен?
        - Нет.
        - У меня отель,- и он показал вверх.- Я - Бранко.
        - Ольга.
        - Если жить, могу номер дать.
        - Спасибо. Пока не надо.
        - Если приедешь на следующий год, то я сделаю номер. Дисконт. Со скидкой. Понравилась,- и он ударил себя в грудь.
        - Вряд ли я приеду сюда на следующий год,- рассмеялась я.- Но за приглашение спасибо. Вы хорошо говорите по-русски.
        - У нас много говорят по-русски. Мы вас всегда ждем к себе. Мы, черногорцы, любим русских, особенно женщин,- и он подмигнул мне.
        Мы поболтали еще немного, и я двинулась дальше. Впереди показался вход в небольшой туннель, сверху красиво выложенный камнями. Повернув голову, я увидела у моря площадку кафе и огромные валуны. Идти дальше или зайти в кафе перекусить? Пока я ломала голову над этим, зазвонил сотовый, и я нажала на соединение.
        - Ольга Александровна!- раздался голос Захарова.- Вы где?
        - В городе. Гуляю.
        - Вы не могли бы вернуться на остров?
        - Что-то срочное?
        - В общем, да.
        - Минут через десять-пятнадцать вернусь.
        - Жду.
        Около причала напротив острова меня уже ждал Руслан.
        - Андрей Валентинович так быстро вернулся?- спросила я, усаживаясь в катер.
        - Да. Пришлось.
        Мы причалили к острову, и я направилась к вилле.
        - Андрей Валентинович в беседке!- крикнул мне в спину Руслан.
        Я развернулась и пошла по тропинке вверх. Захаров сидел в беседке не один, а с Добреевой. При этом его рука по-хозяйски лежала на бедре девушки. Мы поздоровались, рука осталась на том же месте, и это меня почему-то разозлило. Какого черта, подумала я, он ведет себя как барин. Хотя на самом деле так оно и есть. Он нанял меня для расследования этого дела, и соответственно он - мой работодатель, и его поведение вполне вписывается в классические рамки: «я - начальник, ты - дурак».
        - Ксюша! Оставь нас одних.
        Девушка недовольно передернула плечами, но ослушаться не посмела. Она встала, демонстрируя бесконечно длинные ноги; клочок ткани, прикрывавший ее сзади и спереди, показывал молодые прелести во всей красе, а я внезапно почувствовала себя старой ветошью.
        Перебирая ногами, как кобыла перед выездом, Ксения ушла, не удостоив меня даже простым кивком головы.
        - Воспитанная у вас девушка!- не удержалась я.
        - Красивой женщине многое прощается,- cнисходительно заметил Захаров.- Садитесь.
        Я села и вопросительно уставилась на него.
        - Мне сказали, что вы уехали на несколько дней.
        - Уже вернулся. Как дела? Как успехи?
        - Пока никаких,- честно призналась я.- Ваши знакомые меня сторонятся, и никакого желания вести со мной душевные разговоры, идти на контакт они не демонстрируют. Наоборот, шарахаются от меня как от прокаженной.
        - Что и удивительно. За исключением Никиты, они люди общительные и галантные.
        - Может, я не в их вкусе или статус не дотягивает.
        - Бросьте! Это мне и странно. Я думал: вас будут обхаживать наперебой, искать общества, но, видимо, просчитался.
        Я хотела возразить, однако промолчала.
        - Вы где гуляли?
        - В городе. Как я поняла, мою свободу передвижения еще никто не ограничивал.
        - И как вам здешние края?
        - Очаровательный сонный курортный городок, жители которого к тому же хорошо говорят по-русски.
        - Хотите прогуляться?- И, не дожидаясь моего ответа, Захаров поднялся со скамьи. - Я покажу вам совершенно сказочный городок. Я уверен, вам понравится.
        Катер Захаров повел сам. Я обратила внимание, как он ловко управляется с ним, и было видно, что это доставляет ему удовольствие. Ветер лохматил его волосы, и я вдруг с удивлением поняла, что мне хочется дотронуться до его волос и погладить их. Вот уж глупости, нахмурилась я. Лезет черт-те что в голову…
        - Но какие-то догадки или предположения у вас есть?
        Я покачала головой.
        - Пока никаких. Но вы же лучше меня знаете этих людей, почему бы вам самому…- Я хотела сказать «не раскинуть мозгами», но вовремя прикусила язык.
        - Поэтому трудно судить объективно. Как сказал один поэт, «лицом к лицу лица не увидать - большое видится на расстояньи».
        - Но все равно какое-то представление о каждом у вас имеется.
        - Безусловно.
        - Поделитесь,- попросила я.- Мне так будет легче.
        - Ну хорошо. Давид, как вы знаете,- мой бухгалтер. Правда, он бы полез на стенку, если бы услышал, как я его величаю. Он - спец по финансам и мнит себя финансовым гением. Обидчив, cамолюбив, но специалист классный. За это я его и ценю. Талант распутывать финансовые комбинации.

«Или запутывать их»,- мысленно добавила я про себя.
        - Как давно он у вас работает?
        - Семь лет. Срок хороший. Никогда я его ни в чем не уличал. Все было хорошо и гладко. Абсолютная лояльность. Да,- прибавил он.- Абсолютная лояльность.
        Мы немного помолчали.
        - Вы меня расспрашиваете, как в детективах,- усмехнулся Захаров.- Теперь я должен перейти к следующему персонажу.- Катер накренился влево, и я, чтобы удержать равновесие, вцепилась руками в бортики катера.- Ровнев - новая фигура в моем окружении. Нас связывают политические интересы. Он фактически и предложил мне заняться политикой, организационно выстроив и завертев всю эту тяжелую махину. У него нет никакого интереса идти мне наперекор. Он тогда лишится своей политической карьеры. Хотя, если задуматься, причин нет ни у кого.
        - Это на поверхности. Интересы и причины есть всегда.
        - Вы оригинальны,- улыбнулся Захаров.- Когда женщина рассуждает о политике или бизнесе - это всегда поучительно.- В голосе послышалась легкая насмешка, и я невольно поежилась.- Антон Безиков - мой старинный друг. Мы начинали вместе, потом разошлись, затем снова сошлись. Наша история длится уже более двадцати лет. - Захаров замолчал, потом перевел взгляд на меня.- У вас есть друзья?- неожиданно спросил он.
        - Есть. Мало, но есть.
        - Видите. А у меня и того меньше. Но с Антошкой мы начинали. А это дорогого стоит. Все было впервые, все пополам. Первые деньги, первые палатки, первые девчонки…
        - А то, что его фирма разорилась, а вы взяли его к себе - вы думаете, ему это понравилось? Был же судебный иск, который Безиков потом забрал. Не затаил ли он после этого на вас злобу или зависть?
        Захаров замолчал, и я думала, что он мне так и не ответит.
        - Откуда вы знаете эту историю?
        - Есть такая штука, Интернет, оттуда можно узнать многое и без проблем.
        - Вы интересуетесь сплетнями?
        - В меру. Работа такая. Интересоваться своими героями, их историями и окружением.
        - Я - ваш герой? Что-то непохоже.
        - Я имею в виду телевизионный. Я же брала у вас интервью…
        - А…- протянул Захаров.- Понятно. А я-то подумал…- конец фразы был оборван, и что он подумал, я так и не узнала…
        - Что вы скажете о Ксении? Вы ее не подозреваете?
        - Ксюху? Ну, она - славная девочка и свое место знает.
        - Вы всех женщин ставите на место?- не удержалась я.
        - Только своих. Вы знаете, вам даже идет, когда вы начинаете подкалывать. Глаза горят, cпинка выпрямляется. Почаще упражняйтесь в остроумии - мой вам совет. И все мужчины будут у ваших ног. Гарантированно.
        - Спасибо за совет. Но что там насчет славной девочки?
        - Если кому невыгодна моя смерть - так это в первую очередь Ксюхе. Она лишится главного спонсора на свои шмотки-брюлики. Так что она точно на последнем месте среди подозреваемых.
        - А Руслан?
        - Руслан - мой личный телохранитель, и к тому же он мне обязан жизнью. Я спас его от смерти. Он - восточный человек, а на Востоке такие вещи не забываются.
        - А если кто-то захочет перекупить его?
        - Нет,- отрезал Захаров.- Это исключено.
        Я отвернулась и посмотрела на воду. Бирюзовая гладь манила и притягивала. Горы поднимались грядами и нависали над водой.
        - Красивое место!- вырвалось у меня.
        - Кcтати, здесь любят и почитают русских.
        - Я уже поняла это.
        - Эти отношения имеют давние корни. В решающие моменты мы всегда помогали друг другу. Черногорцы воевали вместе с нами в 1877-1878 годах, во время Русско-турецкой войны. В результате была признана полная независимость Черногории…
        - Я думала, у солидных людей обычно нет времени на культурно-исторический ликбез.
        - Я всегда стараюсь максимально прощупать обстановку, в которой мне предстоит жить и работать. Принцип успешности. Промышленности здесь практически нет, и люди живут только за счет курортной инфраструктуры и сдачи жилья. Со временем я, может быть, построю в Черногории небольшой заводик. Время есть, планы - тоже. Смотрите!- внезапно вытянул руку Захаров.- Вот этот город. А около него - парочка колоритных островков.
        Вода в бухте была зеркальной, и в этом зеркале отражались два малюсеньких острова с церквушками. На одном церковь была с голубым куполом, на другом - из серого камня с красной крышей. Остров с церквушкой с синим куполом был совсем малюсеньким, и на нем не оказалось ни одного деревца, только небольшая площадка перед церковью. На втором острове - побольше - высились стройные кипарисы, которые как частокол охраняли церковь.
        - Остров Святого Георгия и остров Божьей Матери на Скалах,- cказал Захаров, поворачиваясь ко мне. Его глаза неотрывно смотрели на меня, я отвела взгляд первой.- Вот этот маленький островок с церквушкой с голубым куполом является единственным рукотворным островом на Адриатике. Он был построен поверх рифа после того, как в 1452 году два моряка из Пераста нашли на нем икону Божьей Матери, которая излечила одного из них от болезни. После этого икона сразу стала почитаемой.
        Вначале риф был лишь немного выше поверхности воды, но горожане в течение 200 лет затапливали рядом с ним захваченные пиратские и свои старые корабли; кроме того, был принят закон, согласно которому каждый проходящий мимо рифа корабль должен здесь бросить на дно камень. Так было создан остров. А позже на нем возвели церковь. А что касается второго острова, Святого Георгия с остатками бенедиктинского аббатства XII века, то с ним связана печальная легенда о любви… Один из местных уроженцев пошел в наполеоновские артиллеристы и был за это жестоко наказан судьбой. Он обстреливал сопротивляющийся город Пераст и случайно поразил дом своей невесты, девушка погибла. Потрясенный мужчина постригся в монахи и до конца своих дней жил на острове отшельником. И однажды жители города обнаружили бездыханное тело старого монаха на могиле своей возлюбленной.
        Я, когда был еще маленьким, решил, что куплю остров. Играл в пиратов и мечтал о собственном острове. Теперь мечта сбылась, и остров Святой Екатерины - мой… Вы знаете… у вас глаза, как воды Адриатики, такие холодные и ярко-зеленые.
        Странная дрожь прошла по телу, и я стиснула руки, чтобы ее унять. От этих слов, сказанных так тихо, что я едва услышала, у меня перехватило дыхание.
        - А вот и Пераст.
        Мы словно скользили по зеркалу, и город вместе с островами отражались в бухте, cловно собираясь нырнуть в нее и успокоиться на дне чистейшего моря. Город был будто высечен из единого серого каменного монолита и напоминал игрушечную постройку своими небольшими двух- и трехэтажными домами, колоколенками и изогнутой набережной.
        - Этот дивный городок долгое время находился под властью Венецианской республики, при которой он и достиг своего величия. И все осталось таким, как было в прошлые века,- кажется, что время здесь остановилось. Между прочим, в Перасте находилась первая в славянских землях мореходная школа, куда Петр I направлял на обучение сыновей русских дворян, чтобы они обучались морскому делу.- Захаров замолчал.- Вы обедали?
        - Нет,- призналась я.
        - Тогда предлагаю пообедать. Не возражаете?
        Возражений не было. Мы поели в ресторанчике и отправились гулять по городку. Узкие, неправдоподобно узкие улочки, куда не пробивалось солнце, колокольня, к которой надо подниматься по крутым ступенькам, крохотные дворики c буйно цветущими растениями; мне казалось, что я нахожусь внутри лабиринта со множеством ходов.
        На одном из поворотов я ухватилась за стену.
        - Устали?- Захаров посмотрел на меня сверху вниз.
        - Ничуть! Просто с непривычки немного кружится голова.
        - От впечатлений?
        - Да.
        - А вы неэмоциональны,- cказал он с некоторой досадой.
        - Что под этим подразумевается? Что я не визжу и не хлопаю от радости в ладоши?
        Он рассмеялся.
        - Такая реакция была бы вполне уместной.
        - Что делать!- пожала я плечами.- Работа на телевидении выжгла нервную систему. Приходится обходиться без визга, хлопков и других женских радостей.
        - На отдыхе можно и расслабиться.
        - Можно, но не нужно.
        У Захарова зазвонил телефон. Он отошел в сторону.
        Я осмотрелась кругом. Городок, прилепившийся к скале, выглядел как ее продолжение. Словно некий мастер выточил в скале эти дома и церкви. Солнце примостилось на верхушке колокольни и вот-вот сорвется вниз…
        - Нам пора возвращаться.
        - Жаль!- вырвалось у меня.
        - Можно остаться ненадолго.
        - Не надо. Дела есть дела.
        Захаров пожал плечами, и обратный путь мы проделали в молчании. Он был как будто обижен на меня за что-то. А я, немного поломав над этим голову, оставила самобичевание в покое. Себя не переделаешь. Вот и Дима в последнее время часто говорил мне: Оля, тормози на поворотах, ты уже стала железным молотом, а не женщиной. Оставь это чертово телевидение на работе, а дома надень тапочки и расслабься. У тебя есть я, и со мной ты можешь побыть просто женщиной. Правда, такие смелые мысли не помешали Димке предать меня… Я сглотнула.
        На вилле все ждали нас.
        Спасский, Безиков, Ровнев. Добреева первой вышла к нам и демонстративно взяла Захарова за руку. Он освободился от ее руки, чему я порадовалась, и повернулся к Спасскому.
        - Давид! Мне нужно кое-что с тобой обсудить… А потом ты, Ксюша, поднимись ко мне… - И он улыбнулся ей.
        Я направилась к себе и почему-то в ванной перед зеркалом разревелась. Надо честно сказать Захарову, что у меня ничего не получится. И он только зря теряет время.

* * *
        Остаток дня я провела на вилле. Когда я столкнулась с Захаровым у столовой, он спросил меня, купалась ли я. В ответ на это я сообщила, что нет. Захаров усмехнулся и сказал, что отлично купаться вечером, что он сегодня и сделает. Проходя после ужина мимо курительной, я услышала голоса Спасского и Безикова; они о чем-то негромко разговаривали; яприльнула ухом к двери и услышала, что-то о
«биржевых котировках» и офшорной зоне.
        Спустя двадцать минут я снова проходила мимо курительной и наткнулась на них - они выходили из комнаты и при моем появлении умолкли. Спасский сделал вид, что меня не видит, а Безиков удостоил лишь беглого взгляда.
        В комнате я отправила послание Мирону: «Зах. вечером пойдет купаться».
        В ответ мне прислали: «На пляже около большого камня справа будет лежать пистолет. Вы должны взять его и застрелить Захарова. Пистолет с глушителем».
        Я провела рукой по лбу, стирая капельки пота. Вот я и влипла! Вот он, час «икс», для которого меня и готовили. Меня собирались использовать в качестве убийцы, учитывая тот факт, что я близко подобралась к Захарову и он мне доверял.
        Я стиснула зубы. Что делать? Руки стали липкими, и я машинально вытерла их влажной салфеткой, лежавшей на столе.
        Я поспешно закрыла ноутбук. Скоро совсем стемнеет, и я должна выполнить это задание. Может быть, лучше рассказать ему все? Но тогда погибнет мой сын.
        Я убью Захарова, и меня отпустят и скажут, где Кирюха. Если меня не арестуют до этого.
        А разве я смогу убить Захарова? Да, я ненавидела его лютой ненавистью еще недавно, но сегодня… А что сегодня? Я вздрогнула. Всего лишь маленькая морская прогулка и его голос, когда он сказал: «А глаза у вас как эта вода: такие же холодные и ярко-зеленые». И как странно, что воспоминание об этом кружило мне голову, cловно я была не взрослой умудренной жизнью женщиной, а девчонкой, которой впервые сказали комплимент. И его взгляд, которым он провожал меня, когда я взбиралась по лестнице,- было в этом взгляде нечто, что царапало сердце и заставляло губы растягиваться в улыбке.
        И теперь я должна его убить ради… сына…
        Я села на кровати, стиснув зубы.
        Мой выбор был сделан, и от меня уже мало что зависело.
        Я посидела в комнате еще полчаса, потом решила пойти к морю. На пляж, туда, где около камня лежал пистолет. Затягивать больше не было смысла.
        На пляже никого не было. Пистолет был на месте; явзяла его в руки - тяжелый, холодный. На секунду мелькнула мысль - застрелиться и покончить со всем разом. Но мысль исчезла так же быстро, как и появилась. Я горько усмехнулась. Придется мне сидеть здесь и ждать Захарова. Если он придет…
        Я решила искупаться - хоть напоследок, мелькнуло в голове. Положив пистолет на место, я разделась и нырнула в воду.
        Вода была непроницаемо-темной, на ней мерцали, отражаясь неровным светом, далекие прибрежные огни. Справа горел фонарь, и он тоже отбрасывал золотую дорожку на воду. Я нырнула, чтобы фонарь не освещал меня, и поплыла к краю бухточки. Обогнув ее, я с наслаждением легла на спину и посмотрела на звезды. Возможно, я запомню этот вечер надолго. Если не на всю жизнь…
        Я снова нырнула и проплыла несколько метров. Вода была прохладной и приятно бодрила.
        - Не боитесь утонуть?- услышала я с берега насмешливый голос. От неожиданности я перевернулась и чуть не пошла ко дну. Вода залилась в рот, и я выплюнула ее.
        - Вы меня напугали!- сердито сказала я.
        Его фигура неясно темнела на берегу. Он стоял, засунув руки в карманы.
        - Присоединиться можно?
        - Зачем вы спрашиваете? Это ваш остров, и вы здесь - хозяин.
        - Ну не нахал же.
        - Я этого не говорила.
        - Зато подумали.
        Я тихо рассмеялась.
        - С каких это пор вас интересует мое мнение. Кажется, вы еще недавно высказывали свои мужские шовинистические взгляды. А теперь интересуетесь моим мнением…
        - Надо же для развлечения иногда менять свои взгляды.
        - Только не делайте такие резкие крены в политике - вас не поймут.
        - А вы хорошо парируете.
        - Слава богу, научилась за годы работы на телевидении.
        Он быстро разделся до плавок и поплыл ко мне.
        Я внутренне напряглась и инстинктивно подалась в сторону.
        - Вы меня по-прежнему боитесь?
        - Вам так кажется. Вы просто по-другому не можете думать.
        - Вы считаете, что мне нравится, когда меня боятся?
        - Вы сами ответили на свой вопрос. У людей, облеченных властью, развиваются определенные черты характера.
        - Скажите прямо: вы видите во мне монстра.
        - Не вижу. Пока.
        Я отплыла в сторону.
        - Тогда не шарахайтесь от меня, как на пионерской дискотеке.
        - Я стараюсь держаться в рамках приличий.
        - Я вас в них не загонял.
        Он подплыл ко мне и теперь находился довольно близко. Мои ноги и руки мгновенно стали деревянными. Я разозлилась на себя. Я - известная телеведущая, мне приходилось общаться с депутатами, политиками, бизнесменами и звездами шоу-бизнеса. И никто, никто не вгонял меня в такое, почти сомнамбулическое состояние!
        Я замолчала.
        Он подплыл ближе.
        Вот сейчас мне надо поплавать еще немного и выйти на берег, взять пистолет и…
        Я зажмурилась; во всем этом был какой-то чудовищный расчет и жестокость, и я явилась частью этой хитроумной и жестокой интриги.
        - Не хотите поговорить о деле?
        Я вздрогнула.
        - Хочу.
        - Вам что-нибудь удалось узнать или хотя бы нащупать какую-то ниточку, намек на то, что было тогда?
        Я подавила вздох.
        - Андрей Валентинович!
        - Давайте просто - Андрей!
        - Просто Андрей!- эхом откликнулась я, и мы оба рассмеялись.

«Вот теперь мне надо плыть к берегу!»
        - Пока я не могу вас ничем порадовать…
        - Спасибо,- негромко сказал Захаров.
        - За что?- удивилась я.- Вы же меня наняли.
        - Спасибо за то, что вы подвергаетесь риску. Вы могли и отказаться.
        Я закусила губу. Только бы он не понял, в чем тут дело!
        - Ну… Андрей Вал… я же все-таки женщина.- Я старалась быть как можно убедительней.- Хочу заработать себе на красивую жизнь. Кто же откажется от лишнего заработка. Тем более от таких денег.- Я задорно рассмеялась.
        - Может быть, вы что-то недоговариваете?- cпокойно спросил Захаров, а по моей спине прошла дрожь.- Мне показалось, что деньги для вас не главное. Они как элемент комфорта, но не более того. И уж совсем вы не похожи на женщину, которая продаст душу дьяволу за зелененькие бумажки.
        Он видел меня насквозь, и это ужасно нервировало!
        - Это ваши догадки, которые ни на чем не основаны.
        - Вероятно. Но у меня хорошо развита интуиция. И она меня редко подводила. Я привык ей доверять.
        - И что она говорит?
        - Здесь что-то не так.
        Я резко выдохнула.
        - Вам хочется портить мне вечер?
        - Я?- удивился Захаров.- Я разве вам его порчу?
        - Портите!
        - И чем же?
        - Своими подозрениями.
        Он нырнул и в следующую минуту вынырнул около меня.
        - Поосторожней со словами,- и закрыл рот мне поцелуем.
        Поцелуй был мягким и вместе с тем настойчивым. Чтобы сохранить равновесие, я невольно обхватила его шею руками, и тут по воде раздался шлепок. Как будто кто-то кинул камешек.
        Андрей рванул меня за руку и потянул вниз. Я захлебнулась водой и вынырнула на поверхность.
        - Плыви под водой сколько сможешь!- прокричал он мне в ухо.- В нас стреляют.
        Наверное, у меня был ошарашенный вид, потому что он снова дернул меня за руку, и мы скрылись под водой.
        - Плыви зигзагом,- cказал он.
        Внутри были дикая паника и страх; яплыла, то выныривая на поверхность, то вновь окунаясь с головой в темную воду. «Кто-то опередил меня? Кто-то знал об этом пистолете? Или это был запасной вариант - «Б» - на случай, если я струхну? Но тогда мне не скажут, где мой сын…» Во рту першило. Я вспомнила, что заядлым охотником был Спасский. Может быть, это он стрелял в нас?
        Мы доплыли до берега; перед нами возвышалась асфальтовая плита.
        - Быстро вылезаем,- cкомандовал Захаров,- и идем под деревьями, чтобы нас не было видно.- Он подсадил меня, залез сам, и мы крадучись побежали к большому раскидистому дереву. Я невольно рассмеялась - мы были в купальных принадлежностях, и со стороны нас могли принять за любителей ночного купания.
        - Что будем делать?- спросила я.
        Но Захаров лишь мрачно мотнул головой.
        - Не понимаю,- он словно разговаривал сам с собой.- Где же был Руслан? Он никогда не отлучался. И почему вышла из строя система сигнализации. Я недавно закупил лучшую охранную систему.- Он не смотрел на меня.- Что произошло?- Теперь в голосе послышались сердитые нотки.
        - Андрей Валентинович!- Я дотронулась до его руки. Мне совсем не улыбалась перспектива стоять мокрой под деревом и слушать его рассуждения. Кроме того, тот, кто стрелял в нас, мог сообразить, что мы благополучно доплыли до берега, и направиться на наши поиски отнюдь не с добрыми намерениями.
        - Нам нужно скрыться, и как можно скорее. Уйти отсюда.
        Он перевел на меня взгляд и пожал плечами.
        - И как ты себе это представляешь?
        - Не знаю. Мы должны пойти в гостиницу и отдышаться там.
        - У нас нет денег… Можно попросить сделать звонок с ресепшн. Но я хочу дождаться утра. Мне надо все обдумать… И кому звонить?
        - Я знаю одну маленькую гостиницу недалеко отсюда. И у меня есть кольцо.- Я показала руку.- Я отдам в залог кольцо и попрошу хозяина приютить нас на одну ночь.
        - Тогда пошли.
        В темноте я ориентировалась плохо; кроме того, я лишь приблизительно помнила, где сидел Бранко. Наверху был его отель, о котором он мне говорил. Я шла почти наугад, но, выйдя к нужному магазину на углу с красивой витриной, поняла, что иду в правильном направлении.
        К счастью, прохожих почти не было, и поэтому наш внешний вид не мог никого шокировать. Я шла и вздрагивала: все-таки непривычно было шлепать босыми ногами по асфальту, с мокрыми волосами, и ощущать, как кожа начинает покрываться мурашками.
        Я обернулась и посмотрела на Захарова. Он шел мрачнее тучи. Конечно, нелегко узнать, что твой ближайший помощник либо предал, либо его убили, лучшая в мире система вышла из строя, а ты, несмотря на свои миллионы, как последний бомж, идешь по городу в непотребном виде.
        Нужная гостиница была за углом. Мягкий свет падал на пятачок асфальта перед входом.
        - Постойте здесь,- cказала я Захарову.- Я улажу с хозяином вопрос и позову вас.
        - Надеюсь, он меня не узнает.
        - Думаю, он не читает русских газет и не смотрит российские программы,- успокоила я его.- Хотя он прилично говорит по-русски.
        Бранко расплылся в улыбке, увидев меня, но тут же улыбка сменилась укоризной.
        - Ай-ай, купаться так поздно - нехорошо. Украли одежду?
        - Да,- обрадовалась я неожиданной подсказке.- Мы вместе с моим другом купались, а одежду у нас украли. Мы хотим переночевать у вас в гостинице. Вот кольцо.- Я сняла его с пальца и положила на стойку ресепшн. И вдруг я почувствовала невольное облегчение. Оно было тяжелым и сдавливало палец. И еще напоминание о Дмитрии…
        - Не надо кольцо. Ночуй. А деньги принесешь завтра. Принесешь?
        - Обязательно принесу.
        Он снял с гвоздика ключ и протянул мне. Второй этаж. Комната девять. Я вышла на улицу. Захаров стоял, прислонившись к дереву, и смотрел куда-то мимо меня сердито и раздраженно.
        - Я все уладила,- мягко сказала я.- Нам дали комнату на втором этаже. Можем идти туда и располагаться на ночь. Нам все равно некуда деваться, и это единственный выход из создавшегося положения.
        Теперь в его глазах прыгали чертенята.
        - С тобой не пропадешь! Если бы еще чашечку кофе - комфорт был бы полным.
        - Попробую, но ничего не обещаю.
        Мы поднялись по лестнице на второй этаж, наша комната была угловой, с балконом… Я опустилась на кровать, и тут в дверь постучались. Я не успела даже испугаться, как услышала голос хозяина:
        - Можно?
        Я открыла дверь, и он вошел в комнату с ворохом одежды. Женское платье и туфли для меня. Захарову - брюки и футболку, которые были ему явно малы. Пожелав спокойной ночи, Бранко ушел, а мы сидели на кроватях и смотрели друг на друга. Мне казалось, что это странный сон, cудя по виду Захарова, его посещали точно такие же мысли.
        - Мне кажется, это чья-то шутка,- нарушила я молчание.
        - Ага! Пуля - точно шутка. Шутник какой нашелся на мою голову. Пулями разбрасывается налево и направо.
        Немного поговорив, мы так и не пришли ни к какому выводу. Ни насчет Руслана, ни насчет того, кто бы это мог быть. Как ни крути, а картина складывалась малоприятная. Получалось, кто-то из тех, кто был рядом - кто-то из той четверки, обитавшей в настоящее время на острове. Хотя к этому мог быть причастен и Руслан, подумала я, но вслух о своих подозрениях не сказала. Захаров сам во всем разберется, зачем мне вселять в него ненужные подозрения, тем более не подкрепленные никакими доказательствами. Нас, получается, выследили, подкараулили. Все было хорошо продумано - пистолет с глушителем, пули по воде… Полная темень. Никого не видно, а вот мы просматривались с берега неплохо…
        Я вспомнила о просьбе Захарова насчет кофе, оставила его в комнате и спустилась вниз.
        Хозяин отеля снабдил меня маленьким подносом, на котором уместились две чашки кофе, cахарница и небольшая вазочка с печеньем. Я открыла дверь в номер и никого не увидела в комнате.
        Захаров стоял на балконе и смотрел вниз. Я кашлянула, и он обернулся.
        - Вау! Кофе. Здесь есть столик со стульями. Иди сюда на балкон.
        - А это не опасно?
        Он резко повернулся ко мне.
        - А где же твоя храбрость?
        Я вздернула голову вверх и поджала губы.
        - Вообще-то я волнуюсь за вас.
        - Мы перешли на «ты».
        - Хорошо - за тебя.
        - Я не боюсь. Точнее - устал уже бояться. Когда проходит определенное время - страх становится твоим постоянным спутником. А потом он исчезает. Начинаешь поневоле быть фаталистом. Хотя осторожность никогда не помешает. Но на сегодня мне почему-то кажется - все закончилось и объявлена маленькая передышка между боями.
        Я поставила на столик поднос.
        - Спасибо.
        Сев на стул, я провела рукой по волосам.
        - Интересно, как завтра на нас отреагируют те, кто на острове.
        - Вот и посмотрим. А сейчас у нас совсем другие дела.
        - Какие?
        - Не догадываешься?
        Он резко притянул меня к себе, по телу прошла сладкая судорога, и ночь всем своим неистовством обрушилась на нас…
        Я проснулась от того, что кто-то смотрел на меня. Встретившись взглядом с Захаровым, я невольно улыбнулась. Он уже стоял в комнате и проделывал какие-то упражнения, похожие на элементы восточных единоборств.
        - Как спалось?- спросил он меня.
        - Отлично. Ты уже, я смотрю, на ногах?
        - Терпеть не могу долго валяться и прохлаждаться. Я всю жизнь - ранняя пташка. А ты так сладко разоспалась.
        Я невольно смутилась и зарылась глубже в подушки.
        - А-а-а! Кто собирается продолжать дрыхнуть?
        Захаров оказался у моей кровати и стянул с меня одеяло.
        - Пусти!- задыхалась я, cтараясь отнять у него одеяло.
        - Давай гимнастику с утра поделаем вместе.
        - В другой раз.
        Захаров расхохотался.
        - А как же твои знаменитые походы в фитнес-центр? Ты почти в каждом интервью распинаешься, что приверженка здорового образа жизни. И фитнес, и здоровое питание, и свежий апельсиновый сок по утрам.
        - Чего не сделаешь ради поддержания имиджа. На самом деле я терпеть не могу фитнес и выбираюсь туда крайне редко. Люблю обыкновенный гамбургер и жареную картошку.
        - Твоя фигура говорит об обратном.
        - Это - гены. У нас в роду всегда были стройные женщины, и мама и бабушка.
        - Повезло вам!
        - Это точно. Не надо изнурять себя диетами и физупражнениями.
        - А как насчет других упражнений!- Он ловко дернул меня, и я оказалась под ним. Андрей сграбастал меня в охапку, и у меня перехватило дыхание. Так близко, так пугающе близко были его глаза - холодные, cерые. Я провела пальцем по его щеке. Перехватив мои пальцы, он слегка куснул их.
        - Ты еще и кусаешься?- усмехнулась я.
        - Я вообще зверь! Разве ты не знала! Хищная акула капитализма, сминающая все на своем пути. Разбойник с большой дороги. Так, кажется, говорила ты обо мне в одной из своих передач.
        - Я вижу, ты неплохо знаком с моим творчеством. И интервью мои читал, и передачи внимательно смотрел.
        - А как же! Врага надо знать в лицо. А теперь еще и на вкус…- Он шутливо зарычал и, нагнувшись, покрыл мое тело поцелуями.- Какая ты вкусная!- прошептал он.
        А я молчала. Трудно было поверить, что этот страстный и нежный мужчина и Захаров, которого я знала до сегодняшней, вернее, прошедшей ночи,- одно и то же лицо. Переход этот оказался не просто стремителен, он был ошеломителен, и я не знала, что думать и как реагировать…
        Но похоже, для мыслей совсем не оставалось места и времени. Никогда я не чувствовала столько нежности и безнадежности, как сейчас. Но я не хотела об этом думать - это было бы слишком болезненно и неправильно. Я хотела и собиралась отдаться этой минуте, этому мигу…
        Робко я ответила на поцелуй и обвила руками его шею. В глазах были льдинки, но они растапливались. Эти холодные умные всепонимающие глаза становились другими, и я сомкнула ресницы - мне не хотелось обмануться.
        - Посмотри на меня!- услышала я шепот.- Почему ты не смотришь?
        Я открыла глаза и утонула в этих зрачках… Теплое золото плавилось в них, и я судорожно вздохнула. Любовь - самое безнадежное и гибельное чувство, потому что именно в любви мы становимся другими. Мы отрекаемся от себя прежних и приходим к чему-то иному… Эта нежность пугала меня - то напряжение, та борьба, которые были непременными спутниками на протяжении всех моих прошлых лет, куда-то уходили, и я становилась непривычно мягкой - той, какой я никогда не была раньше.

«Я расскажу ему о сыне и о том, что мне дали задание его убить! Он поймет меня, и мы вместе что-нибудь придумаем. Он обязательно найдет выход из самой запутанной ситуации!»
        Я крепче прижалась к Андрею и замерла. Время словно замедлило свой ход. А я вбирала в себя и эту комнату, и солнечный свет, струившийся из неплотно задернутых занавесей, и уже проснувшуюся набережную; мне кажется, я слышала мерное постукивание спиц в руках женщин, вязавших ажурные кофточки и салфетки; вспомнила пугливых кошек, исчезавших и появлявшихся внезапно, cловно ниоткуда, и необыкновенно прозрачную воду, такую кристально чистую, что при одном взгляде на нее сводило от холода скулы, она почему-то представлялась ледяной… Мои чувства, ощущения были обострены. Мужчина меня целовал… наслаждение, которое притаилось во мне клубком, готово было вспыхнуть в любой момент огненным вихрем.
        Я ощущала его напряжение и чувствовала, что ему стоит больших трудов сдерживать себя. Он не хотел быть грубым или жестким, я понимала его: отголоски прошедшей ночи бродили еще в нас вином, удивляя странностью и непохожестью на другие ночи… Я решила помочь ему и положила руку на его плоть. Я и сама уже дрожала от нетерпения - эти томительные дразнящие ласки сводили меня с ума, и мне с трудом удавалось контролировать себя. Андрей провел рукой по моему телу, и как будто раскаленные угольки рассыпались по обнаженной коже. Я закусила губу. Он коснулся пальцем губ, и я поймала его большой палец зубами.
        - Попался!- вырвался из меня хриплый шепот.
        - Не совсем!- рассмеялся он.- Мы же не торопимся. Правда?
        Он то ли дразнил меня, то ли проверял на прочность… Мужчины - они такие, с ними никогда ничего не знаешь наверняка. Я подумала, что каждый настоящий мужчина оставляет на теле и в душе женщины невидимые ожоги и шрамы, которые залечиваются с трудом, а есть и такие, которые остаются навсегда. Как печать или клеймо.
        - Да. Не торопимся.- Голос был не мой, и слушала я его словно со стороны. Я обхватила руками его тело. Оно было поджарым. Я исступленно гладила его спину, cпускаясь постепенно к ягодицам…
        Он нажал пальцем на мой сосок.
        - Я… не могу,- прохрипел он.
        - Я тоже.
        Наши тела взвились почти одновременно: он накрыл, расплющил меня, и каждый его удар во мне откликался сладкой дрожью. Было страшно, что все это когда-нибудь кончится, мир вернется в свою колею, примет прежние очертания.
        Все ощущения были какими-то новыми, остро-колкими, яркими, и я, уже предчувствуя оргазм, крепко зажмурила глаза - мне казалось, взрыв, который зреет в нас, вскоре разнесет все вокруг в клочья…
        Андрей зажал мне рот поцелуем, и мой стон захлебнулся… Он будто пил этот мой долгий стон, вбирал его в себя.
        Последняя дрожь, и последний крик-стон…
        Захаров лег рядом и шумно выдохнул.
        - Вау!- Его глаза смеялись, и он взъерошил себе волосы.- Вау! Это было потрясающе.
        - Да…- Я отвернулась, и почему-то слезы хлынули из глаз.
        - Ты плачешь? Почему?
        - Не знаю.- Я села на кровати и вытерла торопливым движением слезы.- Сама не знаю почему… наверное, просто так.
        Он вмиг посерьезнел.
        - Просто так ничего не бывает. Ты боишься, что все скоро кончится. И жизнь снова пойдет по-старому?
        - Наверное. Я и правда боюсь.
        - Ну, во-первых, никогда нельзя утверждать что-то со стопроцентной уверенностью. А во-вторых, ты нужна мне. Как ни одна женщин до этого.
        - У тебя все девушки значительно моложе тебя, ты слывешь любителем молодого тела.
        - Слыл… Это было вчера. А сегодня - это сегодня. У меня нет привычки жить вчерашним днем.
        - И кто тебе поверит?
        Он обернулся ко мне, и в глазах полыхнуло холодное пламя.
        - МОЯ женщина ОБЯЗАНА мне верить!
        - Ну вот, ты уже кричишь на меня. Милая сценка!
        - Прости!- Он нагнулся и поцеловал меня в щеку.- Прости!
        Он вскочил и стал одеваться.
        - Ты куда?- испугалась я.
        - Вообще-то хочу выйти на улицу и позавтракать вместе с тобой на веранде.
        - Подожди меня здесь.
        - Я и не собирался никуда выходить без тебя,- ответил он, несколько удивленный моими словами.
        А я думала, пока одевалась. Мне ужасно хотелось рассказать Захарову о задании, которое дал мне Мирон. Я не знала: благоразумно ли это, но так хотелось облегчить свою душу этим признанием…
        Одежда была мне несколько велика.
        - Выглядишь, как лондонский хиппи.
        - Это плохо?
        - Что ты!- И он расхохотался.- Я обожаю Лондон, хиппи и прочих шизиков. Без них жизнь была бы намного скучнее.
        - Это радует. По крайней мере, я поняла, почему тебе понравилась.
        - А ты мне не нравишься,- cпокойно сказал он.
        - Вот как!
        - Это нечто большее. Определенно.
        Я нагнула голову, чтобы скрыть свое смущение.
        - Выходим!
        - Выходим!
        Веранда на заднем дворе отеля была очаровательной. Маленькая летняя веранда на пять столиков была отгорожена от всего мира с одной стороны отелем, а с других - деревьями и плющом. Маленькая зеленая беседка для двоих. В это утро на веранде были только мы вдвоем и хозяин, который с грустными глазами смотрел на нас.
        - Доброе утро, Бранко!- поздоровалась я.
        - Добре!- откликнулся он.- Завтрак уже давно готов. Я его подогревал несколько раз.
        - А почему не позвал?
        - Нет-нет. Вы спали… Я не хотел вас будить.
        Мы с Захаровым посмотрели друг на друга и расхохотались. Да, cном наше времяпрепровождение назвать было нельзя. И в этот момент я приняла решение: ничего не рассказывать. Пока. Я боялась потерять то, что между нами было, и поэтому откладывала наш разговор на неопределенное время. Я поступила так, как большинство женщин поступили бы на моем месте,- то есть спрятала голову в песок. Где-то за этими стенами шла жизнь, но звуки внешнего мира разбивались о них и долетали до нас в виде неясного шума - как рокот прибоя.
        Еда была превосходной. Мясо таяло во рту. Такого вкусного и свежего мяса я не ела в Москве, а длинные стебли неизвестного овоща обладали необыкновенно тонким и одновременно пикантным вкусом.
        - Это что?- показала я на стебли.
        - Свеколь. Свеколь ботва.
        - Свекольная ботва. Понятно,- cказал Захаров, отправляя порцию ботвы в рот.- На мне сказываются последствия мирового финансового кризиса - я уже ем ботву.
        - Что-то не так?- забеспокоился хозяин.
        - Что вы! Все просто супер!- И я показала большой палец.- От-лич-но.
        - Я рад. Кофе?
        - Да, кофе,- ответил Захаров.
        - Мы сегодня-завтра расплатимся с вами,- пояснила я Бранко, cтоявшему в дверях, которые, судя по запахам, доносившимся оттуда, вели на кухню.
        - Да-да. Конечно, не беспокойтесь.
        Он исчез, а Андрей взял меня за руку.
        - Что ты скажешь?
        - Насчет чего?
        - Насчет всего.
        Ответить я не успела: пришел Бранко с подносом, на котором стояли две чашки кофе.
        Я отпила.
        - Мы сейчас возвращаемся на остров. И чем скорее, тем лучше.
        Сердце у меня упало в пятки.
        - Как скажешь,- тихо сказала я.
        - Мы должны отгадать маленькие загадки, которые там загадали. Кто-то очень не хочет, чтобы мы узнали правду. Но мы не можем идти на поводу у врагов. Не так ли?
        Он разговаривал со мной, как с маленьким ребенком-несмышленышем. Я послушно кивнула головой.
        - Ты вся дрожишь!- без всякого перехода сказал он.- Не бойся!
        - Я не боюсь.
        Нам предстояло возвратиться в прежнюю жизнь. Что принесет нам это возвращение? Я ожидала этого с чувством смутной тревоги и беспокойства.
        Мы позавтракали, и Бранко, по нашей просьбе, договорился с одним владельцем катера, что тот доставит нас на остров.
        Когда катер, взревев, тронулся с места, рассекая прозрачную воду, я посмотрела на Захарова, но его взгляд был устремлен вперед, брови нахмурены, а губы плотно сжаты.
        Когда мы причалили, первым, кого мы увидели, был Спасский. Он был бледен, под глазами обозначились мешки, волосы всклокочены.
        - Андрей!- Он бросился к нему, намереваясь не то припасть к груди, не то заключить в объятья.
        - Все потом, Давид!- бросил ему Захаров, cпрыгивая на причал.
        Сопровождающий помог мне ступить на землю, а я, пошатнувшись, чуть не упала. Это показалось мне дурным предзнаменованием.
        - У тебя есть с собой деньги?- обратился Захаров к Спасскому.
        - Что?- не понял он.- Сколько?
        - Мне нужно расплатиться с этим человеком.
        Пошарив в кармане, Спасский нашел десять евро и протянул их черногорцу.
        Тот взял и, попрощавшись, отчалил.
        Захаров пошел вперед широкими размашистыми шагами. Мы со Спасским едва поспевали за ним.
        - Где Руслан?
        - Его нигде нет со вчерашнего вечера. Мы не знали, что и думать. Сначала исчез он, потом ты. Затем…- и он, засопев, кивнул в мою сторону.
        Я поежилась, почувствовав к Спасскому крайнюю степень неприязни. Он даже не удосужился назвать меня по имени.
        - Так…- качнул головой Захаров.- И что потом? Во сколько это все было?
        - Во сколько?- очевидно, после беспокойной ночи все повадки важного степенного дельца слетели со Спасского, и сейчас он явно нервничал: часто облизывал губы и мелко трясся.- Ну, когда стемнело. Черт!- он провел рукой по лбу.- Не могу вспомнить. Я сидел в курительной и ждал тебя… значит, около одиннадцати. Нам надо было поговорить насчет…
        - Я помню,- бесстрастно оборвал его Захаров,- а где были остальные?
        Мы взбирались на пригорок, и я изо всех сил cтаралась не отставать от Андрея.
        - Остальные… не знаю. Хотя… в курительную заглянул Ровнев. А я сидел и ждал. Потом решил спросить у Руслана, где ты. Но его не обнаружил. Стал названивать ему. Тебя я побоялся беспокоить. Вдруг - занят… Руслан не ответил на звонок, и здесь я уже заволновался. Такого еще не было. Я постучался к Антону. Он уже собирался спать, но, когда я растолковал ему суть проблемы, принялся за поиски Руслана. Через какое-то время к нам присоединился Ровнев. Мы решили зайти к Ксении, надеясь, что у нее более свежая информация насчет твоего местопребывания. Но ее в комнате не было. Кто-то из нас высказал мысль, что вы попросту уединились и проводите время вместе. На этом мы немного успокоились. А Руслана ты мог отпустить. Он же ездил пару раз в город. Мы сидели в столовой и шутили, что переполошились зря, и ты спокойно развлекаешься с Ксенией, когда трое дураков разыскивают твоего телохранителя. Но когда в столовой появилась Ксения, нам стало не до смеха. Она, оказывается, принимала ванну в СПА. Она с недоумением посмотрела на нас и спросила, где ты. Ей нужно с тобой поговорить. Мы ответили, что желаем того же, но
тебя нигде нет. Тогда Ксения спросила, видели ли мы Варфоломееву. Мы дружно ответили, что нет, и пошли к ней.- Спасский говорил обо мне в третьем лице и таким тоном, cловно меня не «стояло» рядом.- Ее тоже не было. Ксения сказала, что, возможно, Варфоломеева куда-то уехала с тобой. Но где Руслан и почему ты не предупредил меня об отмене нашей встречи в курительной, мы по-прежнему не знали. Конечно, мы принялись прочесывать остров и на пляже наткнулись на…- Спасский замолчал.
        - Продолжай!
        - Там была кровь,- зловещим голосом сказал Спасский.- Свежая. Кого-то убили или ранили. И мы окончательно потеряли покой и принялись за поиски с удвоенным старанием. Но мы ничего не нашли, и Ксения сказала, что, наверно, Варфоломеева убила тебя и скрылась в неизвестном направлении.
        Я поежилась: все это было почти правдой!
        - Ну знаете, Давид Иосифович!- возмутилась я.- Фантазия у вас бурная. Вам бы детективы писать.
        - Уже пробовал. Издал парочку под псевдонимом Дмитрий Спасов.
        - Надо было на этом не останавливаться!
        - Прекратите!- крикнул Захаров.- Значит, Руслана не нашли?
        - Нет. Мы решили ждать до полудня. Если ты не объявишься - принимать меры, cообщить в местную полицию и т.д.
        - Андрюша!- донеслось до нас. Ксения бежала к нам, распахнув руки. Ее длинные волосы развевались по ветру.- Андрюша!- Она с разбега налетела на него и крепко обхватила руками.- Где ты был, Андрей?- затараторила она.- Почему исчез?- Она прижалась к нему и кокетливо заглянула в глаза.- Я так переживала, просто вся изнервничалась.
        - Да?- Он потрепал ее по волосам и слегка отстранился.- Я жив и здоров, как видишь!
        - Андрюша! Где ты был?- ластилась она к нему, предварительно бросив на меня испепеляющий взгляд.
        - Где был, там меня уже нет. Поговорим потом.
        На крыльце уже стояли Безиков и Ровнев. Первый был спокоен, второй засунул руки в карманы и смотрел на нас тревожным взглядом.
        - Андрюха!- Безиков шагнул к Захарову, заключил его в объятья.- Задал ты нам перцу. Исчез под шумок с дамочкой,- хохотнул он, пихая Захарова в бок.
        Я видела, как побледнела Ксения и что-то прошипела, похоже, «тварь!». Но я лишь улыбнулась и покачала головой. Нервничает, девочка, нервничает.
        Мы шумной толпой ввалились в столовую, и невозмутимый повар только спросил:
        - Завтрак подавать?
        - Да,- ответил Захаров.- Подавать.
        За столом все старательно и натужно говорили, перебивая друг друга и отпуская шутливые реплики. Все дружно делали вид, что ночного происшествия не было. О выстрелах в темноте на пляже Захаров промолчал, и само собой сложилась версия, что мы с ним просто улизнули с острова и провели веселую ночку в городе. Никто не поднимал вопроса ни насчет Руслана, ни насчет крови, обнаруженной на пляже. Несколько раз я ловила на себе внимательные прощупывающие взгляды, которыми меня одаривали сидевшие за столом. Ксения же, напротив, старательно делала вид, что меня не существует. Она громко хохотала, заглядывала Захарову в глаза и временами касалась его руки, как бы утверждая право собственности на него. Захаров принимал ее знаки внимания благосклонно, на меня тоже не смотрел, и в конце завтрака я ощущала себя паршивой овцой в элитном стаде. Поэтому окончание трапезы я восприняла как конец моим пыткам и первой встала из-за стола, чуть ли не бегом направившись в свою комнату. Там я заперлась и принялась лихорадочно размышлять. Все дружно играли роли, и никто себя не обнаружил. Руслана убили или ранили? Или это он
ранил злоумышленника? Но куда он исчез? Если же его сбросили в море, то труп может обнаружиться не скоро. Захаров молчит - это его дело. Значит, в голове вертится какая-то комбинация. А вдруг наши первоначальные догадки неверны и присутствующие на острове к покушению на него никакого отношения не имеют? Если бы Руслан кого-то ранил из этой четверки… но все они были живы-здоровы, никаких следов ранения. Если только рана не в таком месте, где ее можно увидеть только при осмотре. Но недомогание все равно должно быть заметно. Если это легкая рана, вряд ли было много крови на песке. Хотя откуда я знаю? Много ее было или мало? Я решила еще немного посидеть в комнате и выйти прогуляться до пляжа.
        Так я и поступила, но не успела выйти из дома, как меня перехватил Захаров.
        - Гулять вздумала? Марш к себе.
        - Не очень-то командуй…те,- прошипела я.- У вас есть другой объект для дрессировки.
        - Дурочка!- Он шагнул ко мне и крепко поцеловал.
        Когда он оторвался от меня, я провела рукой по губам: они горели.
        - Поняла? К себе иди и не высовывайся! Я понятно выражаюсь?
        И, не дожидаясь моего ответа, зашагал обратно в дом.
        В комнате я незаметно уснула и проснулась, когда было уже темно. Хотелось выйти, но я помнила запрет Захарова. За пределы виллы выходить опасно!
        Я то бесцельно мерила шагами комнату, то садилась на кровать. Подозреваются все и… никто. Приходилось допустить версию, что на остров мог проникнуть посторонний. Но как же тогда та самая злополучная видеозапись в бассейне с интернатовскими воспитанниками? Или это два разных дела? Вряд ли… Это один клубок - вот только распутать его пока никак не удается. И куда делся Руслан? Он жив или убит? Если жив - почему не объявляется? Может быть, он тоже каким-то образом замешан во все это, перешел в стан врага, хотя Захаров не раз подчеркивал его личную преданность. Но он верит всем, а тем не менее его кто-то капитально подставил. Нет, Руслана со счетов тоже сбрасывать нельзя… Я сидела на кровати и грызла большой палец, страшно хотелось увидеть Захарова и поговорить с ним об этом и вообще… просто увидеть его! Я вспомнила серые глаза и короткий ежик волос, которые были мягкими на ощупь. Мне хотелось сейчас дотронуться до них и провести пальцем по щеке…
        Но он велел мне сидеть в комнате. И тут же я похолодела и бросилась к ноутбуку. Как же я забыла «выйти на связь»? Там уже знают о моем провале, и какое сообщение они мне оставили? И оставили ли вообще? Дрожащими руками я открыла ноутбук и вбила пароль. Сообщение в почте было, и я щелкнула курсором.

«Прощайся с сыном!»
        Мне нужно срочно поговорить с Захаровым!
        Я посмотрела на часы на тумбочке. Половина второго ночи! Долго же я спала. Я встала и подошла к двери; было тихо, но тишина меня настораживала. Андрей не пришел ко мне; ядля него приключение на раз. Сейчас у него уже другие дела и другие заботы, и мне нет места в его жизни…
        Тихонько приоткрыв дверь, я выглянула в коридор. Он был пуст. В конце его горела лампочка. Я не знала, где комната Захарова, и шла ко коридору, прислушиваясь. Было странно, почти неправдоподобно тихо. Проходя мимо курительной, я услышала за неплотно закрытой дверью какое-то шевеленье, слабые, едва различимые звуки. Там определенно кто-то был! Не подумав, я рванула дверь на себя. Там была Ксения; она стояла около картины. При моем появления девушка вздрогнула, ее руки инстинктивно разжались, и маленький черный предмет покатился по полу к моим ногам. Это было миниатюрное подслушивающее устройство! В моей голове словно вспыхнула молния: я вспомнила, как мальчишка из интерната рассказывал мне о девице, которая стояла у картины и поправляла ее, и очень рассердилась, когда он внезапно появился у бассейна.
        - Ты?!- и я шагнула к ней.
        - Дрянь!- разъяренно прошипела Добреева.- Сука! Но теперь ты точно заткнешься.
        В ее руке мгновенно очутился маленький пистолет.
        - С глушителем!- ядовито улыбнулась она.- Сочтут, что на территорию проник маньяк. И популярная телеведущая пала от его рук. Как тебе эта версия?
        Я пожала плечами.
        - Хреновая! Вряд ли ты выпутаешься. Сейчас ко мне должен прийти Андрей, и он сразу обнаружит, что меня в комнате нет. И ты первой попадаешь под подозрение. Он уже идет сюда. Слышишь шаги?
        Я блефовала, я отчаянно блефовала, но мне надо было выгадать время. Мы с Андреем были схожи в одном - в минуту опасности не раскисали, а концентрировались. Вот и сейчас у меня бешено стучало в висках, я думала, как бы половчее выбить пистолет из ее рук.
        Добреева повернула голову вправо, прислушиваясь. Я воспользовалась моментом и стремглав кинулась к ней, ударила по руке. Однако пистолет девица держала крепко и отреагировала на мой выпад как профессионалка - пистолет выстрелил. Все это происходило в секунды; мой удар все-таки скорректировал траекторию пули, и она прошла чуть выше моей головы.
        Она ухмыльнулась.
        - Сейчас я прицелюсь поточнее.
        Это конец, мелькнуло в голове, и тут вдруг погас свет. Комната погрузилась в темноту.
        - Блин! Это кто здесь шуткует!- негромко сказала Добреева.
        Я, недолго размышляя, двинулась к двери и открыла ее. Пуля просвистела рядом.
        Я побежала по коридору; за мной неслась Ксения. Пуля обожгла ладонь, и я взвыла. Впереди была гостиная, и я, не сбавляя оборотов, кинулась туда. Передо мной белело окно, я не знала, открыто оно или нет, но налегла на него всем телом, и створки распахнулись. Я перемахнула через подоконник и кубарем скатилась вниз. Все тело болело, скошенная трава колола кожу. Я не могла обернуться назад, чтобы посмотреть, преследует ли меня Ксения. Мне было важно успеть к воде и попробовать вплавь, как и в прошлый раз, добраться до города. Все по иронии судьбы повторялось. Я неслась через заросли и неожиданно налетела на что-то темное и не успела заорать, как мне закрыли рот.
        - Тише!- прошептал Захаров и куснул мочку уха.
        - Пусти!
        - Куда ты?
        - На Кудыкину гору. Твоя пассия только что пыталась меня убить.
        - Ты серьезно?
        - Серьезней не бывает. Несколько минут назад она размахивала пушкой в курительной. Кстати, это она записала те самые кадры, где ты якобы балуешься с воспитанниками интерната. Она устанавливала или поправляла за картиной подслушивающее устройство. Я застукала ее за этим милым занятием.
        Внезапно громкий выстрел прорезал тишину.
        - Что это?- глупо спросила я.
        - Cтреляют…
        Ироничность его тона сбивала меня с толку, как будто он не воспринимал всерьез происходящее.
        - Ты как хочешь, а я убегаю. Оставаться здесь у меня нет ни малейшего желания.
        Он преградил мне путь.
        - Тогда убегаем вместе!
        Захаров потянул меня за руку.
        - Я сегодня поставил катер в укромную бухту. Отогнал от причала.
        Мы шли быстро, почти бежали вдоль берега острова. Катер стоял под раскидистым деревом, ветки которого спускались почти до воды, и обнаружить его было не так легко. Я замедлила шаг. Странная картина - дежавю - мелькнула передо мной, словно все это я уже видела когда-то… Взрыв… Катер медленно взлетает в воздух…
        - Назад!- крикнула я.
        Захаров резко обернулся.
        - Какого…- больше он не успел ничего сказать, так как катер взлетел в воздух, но не как в моем дежавю - медленно, а молниеносно, и мы разом упали на землю, вжавшись в нее.
        Захаров лежал на мне, уткнувшись носом в шею, и я слышала его сопенье. Когда все стихло, я сделала попытку выбраться из-под него. Но он по-прежнему лежал на мне.
        - Ты ранен?- испуганно спросила я сдавленным голосом.
        - Нет. Все в порядке.
        Он сел на земле, я - рядом.
        - А ты как?- спросил он у меня.
        - Нормально.
        - Откуда ты знала, что катер начинен взрывчаткой?
        - Оттуда!
        - Не говори так. За что ты на меня сердишься?
        - Я?
        - Да, ты!
        - Я не сержусь! Просто мне не понравился твой вчерашний тон. И то, что ты был с Ксенией…
        - Прости. Я был не прав. Но ты не ответила на вопрос.
        - Шестое чувство сработало. Передо мной неожиданно возникла картинка взрывающегося катера. Как предупреждение. Я даже не сумела ничего сообразить, когда закричала. Чисто инстинктивно. А затем раздался взрыв.- Я замолчала.
        Он притянул меня к себе и потрепал по волосам. Настойчивые губы встретились с моими. Где-то раздался шум, и мы словно очнулись.
        - Нам и в самом деле пора. Только как мы отсюда теперь выберемся?
        - Вплавь.
        - До города я не доплыву. У меня ладонь болит. Меня твоя девушка ранила.
        - А почему ты молчишь?
        - Не привыкла жаловаться.
        - Тогда…- Захаров на минуту задумался,- добираемся до соседнего острова. Там живет один русский священник. Найдем у него приют. Идет?
        Мы бултыхнулись в воду и поплыли. И сделали это вовремя; одиночная пуля шлепнулась совсем рядом с нами, и мы заработали руками с удвоенной силой.
        - Плывем как в тот раз.
        - Ага! Только путь короче.
        Остров выступил из темноты. Церковный крест слабо блестел в лунном свете.
        Берега были крутыми, мы нашли совсем узкую каменистую площадку и взобрались на нее. Пахло какими-то сладкими цветами, моя нога скользнула вниз, и я чуть не свалилась обратно в воду.
        - Осторожней!
        - Голова кружится.
        - Уже недалеко.
        Мы увидели тропку и пошли среди темных деревьев и кустов. Захаров шел быстро, уверенно.
        - Ты здесь уже бывал?
        - Бывал.
        Его загадки мне надоели, и я обиженно замолчала. Он мельком посмотрел на меня и внезапно подхватил на руки.
        - Так будет лучше. А то ты идешь, шатаясь. Обхвати руками за шею, недотрога ты моя.
        Я прижалась к нему. Обида прошла, и я взъерошила ему волосы.
        - Долго идти?
        - Нет! Остров-то махонький. Меньше моего раза в два.
        Он не успел договорить свои слова, как мы вышли на поляну. Небольшая церквушка белела в темноте, а справа примостился низкий домик.
        - Вот и пришли. Отец Афанасий!- негромко позвал Захаров.
        Из дома вышел человек в длинной сутане с фонарем в руках. У него была борода и волосы до плеч.
        - Кто это?- спросил он глухим голосом.
        - Свои. Андрей Захаров. Я не один. Со мной - дама. Можно у вас расположиться на ночлег? Так сложились обстоятельства, что мы вынуждены были бежать с острова.
        - Милости просим!- Мужчина юркнул обратно, а потом вышел, широко распахнув дверь. - Заходите, гости дорогие. Трапеза у меня скромная. Но не побрезгуйте, отведайте. Все свое. Натуральное. Картошка, помидоры, баклажаны.
        - Отец Афанасий огород разводит. И все у него произрастает, как на образцовой ферме,- пояснил Андрей.
        Мы вошли, пригнувшись, в дом.
        Здесь было просто и опрятно. Длинный деревянный стол, стулья, на стенах - иконы. Небольшой шкаф. Печь в углу. Отсюда вела еще одна дверь в соседнюю комнату.
        - Располагайтесь.
        Мы переоделись в сухую одежду, которую дал нам отец Афанасий, и сели за стол. Я ела картошку с помидорами и не могла оторваться. Потом были пирожки со свекольной ботвой и чай с медом.
        - Отец Афанасий, надеюсь, мы вас не стеснили?
        - Нет. Я всегда рад гостям. Как вас зовут?- обратился ко мне священник.
        - Простите святой отец, я не назвала себя. Ольга.
        - Красивое имя. Православное. В Черногории сильны православные традиции, которые хранятся и почитаются местными жителями. Вы не были в Цетинском монастыре и в Остроге?- Я покачала головой.- Съездите туда обязательно. Это святые места христианского мира. Светоч нашей православной веры.
        Священник рассказывал о Цетинье и Остроге, а меня не покидало чувство, что я где-то его видела. И только когда он в приступе вдохновения поднял голову вверх и свет от лампочки упал на его лицо и нестерпимой голубизной засверкали глаза на обветренном лице, я вспомнила его. Это был тот самый человек, который подсел ко мне на скамейку почти двадцать лет назад, когда решалась судьба моего сына. Я вспомнила летнюю Москву, запах дождя, собственное отчаяние и бессилие. В тот момент я хотела умереть и думала сделать аборт. Он отговорил меня…
        - Вы…- задыхаясь, cказала я.- Вы были в Москве в июне двадцать лет назад… У вас был брат священник. Мы с вами разговорились на скамейке на бульваре.
        Ярко-голубые глаза смотрели на меня.
        - Многое из прошлой жизни затуманилось, покрылось пеленой. Я был в Москве в то время - правда твоя…
        - Да! Я тогда еще думала, оставлять или нет ребенка, и вы меня уговорили. Я оставила. У меня родился сын. Но я не уберегла его…- Слезы лились из моих глаз, я плакала, опустив голову.
        - Святой отец! Вы не оставите нас вдвоем?- попросил Захаров.- Нам надо поговорить…
        Мы остались вдвоем.
        - А что творится сейчас на твоем острове?- спросила я, чтобы прервать затянувшееся молчание.
        - Идет спецоперация по уничтожению противника.
        - А если серьезно?
        - Я серьезно и говорю. Просто с той самой истории с пленкой я взялся за прокачку своих друзей. Оставив в стороне Ксюху. Ее я уж точно не подозревал. Оказалось - зря! Так - прошелся по верхам, а копать не стал. Я задействовал собственную службу безопасности, привлек спецов. И постепенно вышел на некоего Мирона Тумахина, который взаимодействовал с Ровневым.
        - Мирона?
        - Я вижу, этот тип тебе знаком!
        - Еще бы!- Я вспомнила босса, его немигающий взгляд и поежилась.- Он был причастен к смерти моего мужа и похищению Дашки.
        - Он во всем признался, когда мои люди стали его допрашивать. Так я вышел на Ровнева. А от него ниточка идет к Касрашвили, моему заклятому другу. Вся эта история с партией была сплошной аферой.- Захаров замолчал, провел рукой по столу и продолжил:- Меня собирались капитально подставить. Сделать политическим трупом и рассорить с Кремлем. Ровнев был, собственно говоря, и нанят для этого. В ход собирались пустить самые грязные политтехнологии и черный пиар. Хорошо, что все удалось вовремя пресечь.
        - А я? Ты же нанял меня. Ты и вправду считал, что я помогу это осиное гнездо разворошить?
        Он тихо рассмеялся.
        - Конечно, нет. Я вообще не рассматривал тебя в этом качестве. Просто, во-первых, я думал, что кассета может быть до сих пор у тебя. Ты могла сделать копии, и я хотел иметь тебя под рукой, чтобы контролировать. А во-вторых…
        - Во-вторых…- откликнулась я эхом.
        - Ты мне понравилась. Это был, cкажем так, мой каприз.
        - Ничего себе! Каприз! И на что же ты надеялся?
        - Соблазнить тебя как минимум.
        - А максимум?
        - Потолка я никогда не ставлю. Не в моих правилах себя ограничивать. А насчет Ровнева все окончательно подтвердилось вчера, и поэтому на сегодня я назначил спецоперацию: его берут люди из моей личной охраны. Я хотел зайти к тебе и взять с собой на катер, но ты меня опередила. Руслан жив. Тяжело раненный, он доплыл до берега, и его подобрали местные жители. Сейчас он в больнице. Он рассказал, что был недалеко от меня, когда в него внезапно выстрелили. Он дополз до пляжа и нырнул в воду… Он не стал кричать и поднимать шум, боясь, что тогда он обнаружит себя и его добьют. Это была Ксения.- Он взял мою руку и провел ею по своему лицу. - Ты спасла мне жизнь! Если бы не ты, мы бы взорвались на катере! И ты обнаружила, что Ксения причастна к той записи… Но что ты говорила насчет собственного сына, я жду…
        Путаясь в словах и плача, я рассказала Андрею все о том задании, которое мне дали его враги. И о том, что ставкой в этом деле была жизнь моего сына. Я рассказывала и боялась встретиться с ним глазами; мне было стыдно, что я предала его и действовала за его спиной. Но, все рассказав, я почувствовал несказанное облегчение, будто тяжелый камень свалился с моей души.
        - Теперь ты все знаешь…
        - Я знал и раньше!
        - Что?
        - Да - все! И о твоем сыне, и о задании. Вчера узнал обо всем.
        - Поэтому ты и избегал меня?- догадалась я.
        - В том числе и поэтому. Рассердился. Как можно было не доверять мне! Рассказала бы все, и мы бы вместе подумали над этим. Тебя загодя стали готовить на роль киллера. Или информатора. Или два в одном флаконе. Они ведь все хорошо рассчитали, верно?
        - Конечно,- я согласно кивнула.- Даже слишком. Они просто нажимали на нужные клавиши, и все.
        Я задумалась.
        - Если контакт шел через Ровнева, то я не удивляюсь их оперативности. А я-то еще поражалась: как они могли вычислить, что ты возьмешь меня к себе на виллу? Ты же говорил Ровневу об этом?
        - Я говорил всем четверым… Ровнев и бандиты считали, как и я, что кассета находится у тебя. Правда, еще предстоит выяснить роль Ксюхи во всем этом. Я думаю, это она подсыпала мне сильнодействующий препарат в еду или питье в интернате, отчего я был невменяемый. Ничего. Выясним,- сказал он убийственно-ледяным тоном. Захаров замолчал, а потом продолжил:- И когда ты поехала в интернат разбираться со всем этим, бандиты здорово занервничали. Твоя активность была им не по нутру. С Диденко я договорился. Копия кассеты у них была. А тут еще один сыщик объявился, и к чему может привезти его расследование? Поэтому тебя пасли от интерната и придумали историю с похищением твоей дочери.
        - Муж участвовал в этом,- глухо сказала я.- Он думал поправить свой бизнес таким способом. Знаешь, я от Димки ожидала чего угодно, но не этого.
        - Мы всегда ожидаем чего угодно, но не самого страшного - предательства. А потом они привлекли Шиманова, чтобы лучше контролировать тебя. Теперь ты была как под микроскопом. Они готовили тебя в убийцы, ведь я слишком близко подпустил тебя к себе…
        - Прости меня,- и я опустила голову,- прости.
        - Прощаю. Но больше так никогда не делай.
        - Я все это делала ради Кирки. Я не могу себе представить, что никогда не увижу его.- Я снова принялась плакать.- Я бы полжизни отдала, чтобы только встретиться с ним, поговорить, обнять.
        - Жизнь отдавать не надо. А вот с именем ты ошиблась. Его теперь зовут Константин, и он студент.
        Я не верила своим ушам.
        - Ты… нашел его? Как?
        - То, что ты разыскала архив,- было им на руку. Они развернули за ним охоту. Шиманов не согласен был уступать документы за низкую цену; пришлось им его убрать. Найдя твоего сына, они автоматически получали бы над тобой полный контроль. Но найти его они не успели - я ликвидировал бандитов, и ящики с архивами попали в мое распоряжение. Мои люди просмотрели их и нашли в них сведения.
        - И где он учится? Мы можем завтра же вылететь в Россию?
        - Вылетать в Россию не надо. Он не так далеко от тебя, как ты думаешь. Семейная пара, которая его усыновила, cначала эмигрировала в Америку, но там не прижилась и спустя несколько лет перебралась в Италию. Мужчина был итальянцем. И поэтому твой сын сейчас живет в Италии и учится в Туринском университете.
        Я вскочила на ноги.
        - Господи! Не могу поверить! Господи!- Все поплыло у меня перед глазами, и я упала бы на пол, если бы Захаров не успел подхватить меня.

* * *
        Я стояла, cжимая в руке бумажку с записанным адресом. Мне не верилось, что через несколько минут я увижу сына. Я твердила эти слова как заклинание всю дорогу до Турина, но тем не менее верила в них с трудом. Все казалось мне нереальным и зыбким. Первым же рейсом я вылетела в Турин; от волнения у меня тряслись руки, Андрей все порывался дать мне провожатого, но я решительно сказала, что справлюсь со всем сама, в том числе и с собственным нервным мандражом. Он крепко поцеловал меня и попросил почаще звонить ему, я кивнула, но мыслями была уже там, в Турине.

…На улице стояла адская жара, градусов сорок, не меньше. Во рту у меня пересохло, и я шла по улице на ватных ногах, всматриваясь в номера домов. Типичные итальянские дома с обилием цветочных горшков на балконах и с жалюзи на окнах. Мне хотелось замедлить время - я боялась этой встречи: не знала, что скажу своему сыну и как он отреагирует на мое появление. Я для него чужой человек!
        Я уже знала, что Константин живет с парализованным отцом и бабушкой отца. Его мать погибла в автокатастрофе четыре года назад, а cпустя полгода отца парализовало.
        Я шла и временами чувствовала, что мне не хватает воздуха - я задыхалась и прикладывала руку к груди. Тогда я останавливалась и делала передышку.
        До нужного мне дома оставалось совсем немного, но силы покинули меня, и я бессильно прислонилась к дереву. Рыжая кошка сидела около калитки и невозмутимо смотрела на меня. Но как только я двинулась с места, она подняла хвост и скрылась с моих глаз.
        Дом был желто-бежевый, двухэтажный. Цветы перевешивались через ограду, пламенеющее темно-розовое великолепие радовало глаз. Я остановилась. Было впечатление, что в доме никого нет, вокруг ни души, жалюзи на окнах и полная тишина. Я подошла к калитке. Открыть ее и позвать хозяев не было сил: я провела языком по губам - они горели. К дому вела асфальтированная дорожка, далее - ступеньки, у двери - два вазона с цветами. Я была готова стоять здесь и час, и два, как завороженная смотреть на этот дом. Но тут раздался легкий стук, белая дверь распахнулась, и в ее проеме показался юноша. Я вздрогнула. Это был высокий молодой человек с густыми вьющимися волосами и большими зелеными глазами. Моими глазами! На нем были джинсы и светлая футболка с рисунком. Я сглотнула.
        Он что-то спросил меня по-итальянски.
        - Ноу,- я мотнула головой.- Ноу итальяно. Ду ю спик инглиш?
        - Йес.
        Мои познания в английском языке на этом и закончились, я замолчала.
        В этом молодом человеке, его глазах, губах, повороте головы так много было от меня, что я почувствовала боль в сердце. Он стоял и непонимающе смотрел на меня.
        - Я… я… из России.
        Раздалось громыханье, и на пороге появился человек в инвалидной коляске; унего было волевое энергичное лицо, cедые волосы и глубокие морщины.
        - Из России?- переспросил он. Мужчина говорил по-русски с легким акцентом.- Откуда?
        - Из Москвы.
        - Я одно время жил и работал в Москве. Корреспондентом. Это очень красивый город. И красивые доброжелательные люди.
        - Да.- Я стояла, переминаясь с ноги на ногу.
        - У вас какое-то дело?
        - Можно зайти?
        - Заходите.- Он обратился к юноше по-итальянски, и тот быстрым шагом направился к калитке, открыл ее и отступил в сторону, пропуская меня.
        - Заходите!- и он улыбнулся.- Я говорю по-русски.
        - Моя жена его научила. Она была русской. Присаживайтесь.- Мужчина махнул рукой на стул у столика.- Сейчас Константин принесет нам холодную воду. Или вы хотите кофе?
        - Нет. Воду.
        - Жена умерла четыре года назад. А я примерно с той поры - в коляске. Меня зовут Лука.
        - Ольга.
        - Что вы хотите?
        Константин ушел, и я проводила его глазами.
        - Дело в том…- я опустила голову и стиснула руки,- дело в том, что я мать Константина.
        Когда я сказала, выпалила эти слова, наступила гробовая тишина. Мужчина смотрел на меня, подпирая рукой щеку.
        - Мать? Из России? Настоящая мать?
        - Да.
        - Но как вы нашли? Нас уверяли, что тайна будет сохранена.
        - Эти люди ни в чем не виноваты. Я достала эти сведения другим путем. Но как - не спрашивайте.
        - Не буду.- И на его лице появилось легкое подобие улыбки.- Не буду. Ваше лицо мне знакомо.
        - Я телеведущая.
        - Вот-вот. Я иногда смотрю телевизор и русские программы. Видите ли… ностальгия. Годы, проведенные в России, были самыми лучшими в моей жизни. Там я встретил Надю. Там мы поженились и усыновили ребенка. Константин - славный мальчик. И очень помогает мне. Но что вы хотите?
        - Ничего. Просто видеться с ним, общаться, иногда ездить куда-нибудь вдвоем. Я не собираюсь отнимать его у вас,- я сложила руки на груди.- Но если бы вы знали, как я мечтала об этой минуте всю жизнь, как я проклинала себя за беспечность. За то, что оставила его на попечение одной дальней родственницы, а та сдала его в детдом.- Я заплакала, и Лука поднял вверх руку.
        - Нет-нет. Так не годится. Это радостное событие, и его надо отпраздновать. Не надо плакать.
        Константин!
        Юноша вырос с подносом, на котором стояла бутылка воды и два высоких стакана.
        - Константин! Убери воду. Лучше принеси бутылку красного вина из подвала. Знаешь, кто эта женщина? Это твоя настоящая мать из России. Мне кажется, вам нужно познакомиться поближе и для этой цели распить бутылочку винца. Сейчас у нас время обеда, и мы приглашаем вас к столу. Это, конечно, займет время. Но я думаю, что никто из нас и не торопится…

* * *
        - Слушай!- Я запустила руку в волосы сына и замерла от невыразимого счастья.- Ты можешь прилетать ко мне, когда только захочешь. Я покажу тебе Москву, Кремль. А хочешь, мы поедем в тайгу, в Сибирь, и ты узнаешь, что такое настоящие сибирские морозы. Или на Камчатку - будем купаться в горячих источниках. Россия - она бескрайняя.
        - Я прилечу. Обязательно прилечу. Но все это так неожиданно. Мам!
        - У тебя есть сестра! Такая упрямая девчонка. Но я ее очень люблю. Ее зовут Даша. Я думаю, вы с ней подружитесь…
        - Она похожа на тебя?
        - Нет. Она мне не родная. Она - дочь моего мужа, который недавно умер.
        - Как печально.- И сын дотрагивается до моей руки.
        Мы сидим в саду - уже вечереет и скоро станет темно.
        - Мам! Ты меня долго искала?
        - Всю жизнь.
        - Я рад, что ты меня нашла…
        - Подожди! Мне нужно позвонить одному человеку…
        Я достала сотовый и набрала номер Заxарова.
        - Андрей!
        - Ага! Долго мне пришлось ждать от тебя звонка.
        - Извини… Но я не могла наговориться с сыном.
        - И как вы там?
        - Ох, и не спрашивай! Я так счастлива…
        - Я рад,- кратко говорит он.
        - Жаль, что тебя нет рядом.
        - Почему жаль?
        Теперь голос был совсем рядом. Я резко обернулась. Передо мной стоял Захаров в светло-сером летнем костюме, засунув руку в карман - я уже поняла, что это его любимая поза,- и смотрел на меня.- Ты мне не звонишь, пропала куда-то, и я решил сам приехать к тебе. А заодно познакомиться с твоим сыном.
        - Андрей!- вскочила я со стула.- Андрей! Ты просто…
        - Что ты замолчала! Договаривай!
        - Ты самый лучший…
        - Какой комплимент! Ради этого стоило примчаться из Черногории. Здесь у вас, конечно, очень уютно. Но я распорядился закатить грандиозную вечеринку в ресторане. Я думаю, ни у кого нет возражений?
        Я посмотрела на сына.
        - А я могу пригласить своих друзей?
        - Конечно,- cказал Андрей.- И чем больше, тем лучше.
        - Я пойду позвоню им. Можно, мам?
        - Иди!
        Когда мы остались вдвоем, Захаров нагнулся ко мне и прошептал:
        - А где доказательства того, что я - самый лучший?
        Я вспыхнула.
        - Прямо сейчас?
        - Ну, тебя уже разместили в комнате?
        - Разместили.
        - Так чего мы ждем? До вечеринки еще уйма времени.
        Я улыбнулась.
        - Уже соскучился?
        - Поэтому и примчался!
        - Господи! Хорошо, что мы здесь и нас никто не знает. В Москве бы замучили папарацци.
        - Все еще впереди.
        - Ты думаешь?
        - Уверен! И папарацци, и заголовки газет, и все такое. Тебе это не нравится?
        - С тобой? Нравится! За то, что ты вернул мне сына, уберег его, я готова снова плыть под пулями в воде. И еще…- я запнулась.- С тобой я почему-то ничего не боюсь: ни газетчиков, ни нервотрепки… Вообще - ничего.
        Андрей внимательно смотрел на меня.
        - Я когда увидел тебя, что-то щелкнуло в мозгу, и я был почему-то уверен: рано или поздно ты станешь моей женщиной.
        Я расхохоталась.
        - У меня такой уверенности не было. Я была готова тебя временами разорвать.
        - Через пару минут я тебе эту возможность предоставлю.
        - Андрей!- Я взяла его за руку и потерлась об нее щекой.- А ты ведь и правда работаешь волшебником. Честное слово! Ты исполнил мое самое заветное желание - увидеть сына!
        Он ухмыльнулся.
        - Ну, ведь это не самая плохая должность.
        - Одна из лучших! Уж можешь мне поверить…