Наследник моего мужа Елена Гром
        Семья стального магната #3
        Мой дом полная чаша. Любимый муж, прекрасная дочка. Но все рушит появление бывшей жены, которая считалась умершей. А вместе с ней в дом вошел мальчик, уверенный, что он настоящий сын моего мужа. Его законный наследник.
        ***
        - Там женщина и мальчик без приглашения.
        Он так странно смотрел, что его страх начал невольно перетекать в меня. Что происходит?
        - Ну так в шею их гони, - заявил муж, за что получил мой укоризненный взгляд, но я не тот человек, который может его переубедить, если конечно дела не касались спальни. Я просто рядом. Всегда готова поддержать.
        - Я бы с радостью, но думаю вам надо знать. Она утверждает, что мальчик ваш сын.
        Наследник моего мужа
        Пролог
        - Борис Александрович, можно вас? - сильно нервничал охранник, подошедший к нам, а я беззаботно глазела по сторонам, подмечая сколько на сегодняшнем большом празднике гостей, друзей, подчиненных мужа и конечно детей.
        Мой муж очень хочет мальчика. Но нет гарантий, что первых тяжелых родов я смогу подарить ему еще одного малыша.
        И страх, что однажды он меня бросит, что, несмотря на всю одержимость мною, придет и выскажет: «Мне нужен сын. Мне нужен наследник» портит каждый день моей жизни.
        Но его желание понятно…
        Громадный металлургический комбинат, которым владеет мой муж, требует принца. Потому что Борис Распутин не доверяет никому, кроме членов своей семьи.
        В настоящее время его семья - это я и наша дочь Мирослава. Он прекрасно к ней относится. Иначе и быть не может.
        Она маленькая принцесса этого Сибирского королевства, где сегодня торжественно отмечается её пятилетие.
        Она солнышко, что, несмотря на определенные сложности жизни и дерьмо реального мира, освещает нас и делает лучше.
        Она лучик надежды, благодаря которому, все то зло, что творил Борис, а я попустительствовала ему, может быть искуплено.
        И сегодня я готова сделать для неё буквально все.
        Лучший торт в виде грандиозного замка. Лучшие аниматоры-принцессы. Воздушные шары и любимые батуты…
        Опасаюсь я их. Как прыгнет и улетит.
        А она самое родное и любимое, что у меня есть.
        На каждый её прыжок я затаивала дыхание, потому что вокруг столько детей. Кто ж знает, что у них на уме, или они не могут разделить себе пространство. Но рядом муж и он уверенно держит меня за талию, тоже держит под наблюдением происходящее
        И один его взгляд обеспечивает дочери такой уровень безопасности, который не смог бы дать и целая рота солдат. Может быть поэтому охранник трясется как желе.
        - У меня от жены секретов нет вроде. Что там?
        - Там женщина и мальчик без приглашения.
        Он так противоестественно смотрел на меня, что его страх начал невольно перетекать в меня. Что происходит?
        - Ну так в шею их гони, - однозначно заявил муж, за что получил мой укоризненный взгляд, но я не тот человек, который может его переубедить, если конечно дела не касались спальни. Я просто рядом. Всегда готова поддержать.
        - Я бы с радостью, но думаю вам надо знать, - он опять-таки неловко посмотрел на меня, а я, чтобы избавиться от тягостного предчувствия беды, бросила взор на дочь. Один взгляд, и я снова стала заряжена позитивом. Ровно до того момента, как охранник не поверг меня в пучину отчаяния.
        - Женщина утверждает, что она ваша жена Элеонора, а мальчик ваш сын.

* * *
        Глава 1
        Меня полюбил миллионер.
        Осознание этого пришло не сразу. Постепенно, планомерно эта мысль проникала в мой мозг, въедалась и не давала покоя, скрываясь тенями событий, которые с нами происходили.
        А все потому что муж никогда этого не говорил. Да и никогда не скажет.
        Борис, именно так его зовут, уверен, что только поступки имеют смысл, а слова всего лишь воробьи, которые разлетаются и не оставляют после себя ничего.
        Так и случилось между нами.
        Были поступки, которые мне порой казались дикими и отвратительными. Аморальными. Жестокими. Вселяющими ужас даже в моих родителей. Ведь Борис далеко не святой человек. Да и, если честно, после того, как я стала вариться в этой среде, пришло понимание, что святых-то и нет.
        Тем не менее я встала за ним, чтобы подавать ему патроны. Я смирилась с его тяжелым характером и полюбила настолько, что прощала предательство, обман и манипуляции.
        Сейчас, размышляя об этом, я осознаю, что поступала вне логики, а только из-за настигших чувств. Но ни разу не пожалела об этом. Не пожалела, что стала его женой. И не пожалела, что родила, несмотря на полный запрет врачей. Но обо всем по порядку.
        Борис влиятельный человек, имеет много врагов, не имеет друзей. Так что покушения, ради металлургического комбината, владельцем которого он является, привычное дело.
        И обычно он успешно их предотвращал. Но отношения со мной расслабили его, и машину, где мы в очередной раз скандалили, подорвали.
        Героически или нет, но я смогла оттащить Бориса от машины. И укрыла собой, когда прогремел взрыв. А когда ему поставили инвалидность, не ушла от него.
        Но Борису было необходимо, как можно скорее встать на ноги, ведь враги не дремлют, они день и ночь обдумывают, как отобрать один из самых прибыльных заводов в мире.
        Поэтому он принимал весьма опасный немецкий препарат. Он проник в меня, когда мы занимались сексом, а значит нарушил течение беременности. И врачи настойчиво рекомендовали избавиться от ребенка, настойчиво просили не рисковать своим здоровьем.
        Я же не думала ни секунды.
        Я верила в силу медицины и денег, которыми обладал Борис. В тот момент уже ставший мне мужем. И была счастлива, когда на свет, спустя несколько часов тяжелых родов, появилась она.
        Мирослава.
        Она почти не дышала, но оказалась весьма сильным ребенком и смогла выжить, несмотря на прогнозы врачей. Мне же сказали, что иметь детей я больше не смогу, что очень расстроило Бориса, ведь он мечтал о сыне, которого научит так же ловко управлять бизнесом. И так же жестоко расправляться с врагами.
        Миру он полюбил всей силой отцовской любви, и она отвечала ему полной взаимностью. Даже учитывая то, что виделись они редко.
        Борису было необходимо находиться в Усть-Горске, городе плотно прилегающем к его комбинату. Именно там я родилась.
        Именно там мы с Борисом познакомились.
        Именно там, обдуваемый сибирскими ветрами и обнимаемый огромными соснами, стоял наш замок. Дом, в котором мы жили.
        А мы с Мирой регулярно уезжали на обследование в Берлин, где была лучшая кардиологическая клиника во всей Европе. Там мы жили почти по шесть месяцев в год.
        Лечились, делали необходимые операции и возвращались домой. К Борису, в верности которого я была уверена на сто процентов. Как и он в моей.
        Потому что, встречаясь, мы выплескивали друг на друга всю накопившуюся страсть. В нашей постели не было холодно даже после ссор. И это несмотря на искушения, которые были вокруг нас.
        Сейчас речь идет о враче фон Беккере, который наблюдал нашу девочку. Лечил дочь и часто и довольно откровенно посматривал на мать. Но я никогда не давала, и намека, что могу ответить взаимностью.
        Но его этим было не пронять, и однажды он постучался в дверь квартиры, где мы жили с Мирой.
        - Я вроде неплохо говорю по-немецки, - произнесла я устало, прислонившись к дверному косяку и осознавая, что врача-таки придется менять. Не то, чтобы я была недовольна или мне не нравилась его нордическая внешность и жесткий подбородок, но мой отказ мог вывести его на эмоции. А они вряд ли помогут в лечении моей дочери.
        - Вы прекрасно говорите по-немецки, но я придерживаюсь мнения, что женщина, столько долго находящаяся вдали от мужа, нуждается в ласке.
        - Вашей ласке?
        - Я видел, как вы на меня смотрите, я вижу, что нравлюсь вам, Нина, - он сделал шаг ко мне, очевидно пытаясь доказать, как ласков умеет быть. Я же быстро оглянулась, чтобы посмотреть на спящую дочь, и сама вышла в коридор.
        Теперь мы были наедине, и я могла не стесняться выражений.
        - Скажите, Беккер. Вам нравится ваша работа? Машина? Дом? - он непонимающе моргал глазами, а я продолжала давить. - А вам нравится ваша жизнь? Потому что не важно, где находится мой муж и чем он занят. Он всегда все знает. И если он только поймет, что вы планируете соблазнить его жену, то вам впору молиться о спасении…
        Врач, надо сказать, не потерялся. Даже усмехнулся.
        - Я врач. Риск для меня дело привычное. Я убежден, что все это игра, чтобы влюбить меня в себя. Не надо игр, Нина. Я уже ваш, - довольно резко он приблизился и даже прижал меня к себе. И лишь на долю секунды я потеряла ориентиры. Потому что Борис никогда не проявлял инициативы.
        Он приказывал, а я сходила с ума от того, что можно расслабиться и подчиниться его напору.
        Сейчас некое раболепие привлекло мое либидо, желание попробовать что-то новое. Вкусить неизведанное и поддаться желаниям, когда столь красивый мужчина шепчет на ушко о том, как ты прекрасна, пока его руки настойчиво поглаживают спинку.
        Но у всего этого искушения есть одно "но". Стоит только раз ему поддаться, есть довольно большой шанс потерять все. Потерять мужа, с которым мы прошли столько испытаний и пройдем все, что ждет нас впереди. Потому что нет крепче союза, чем супружеский.
        И придавшие его, уже недостойны называться людьми.
        Потому что лишь животные поддаются первичным инстинктам.
        Я напрягла руки и с силой оттолкнула красивого врача. На что он рассмеялся и попробовал снова, за что получил довольно грубый удар между ног.
        - Научитесь слушать, Бекер, когда женщина говорит вам «нет».
        Закрыв за собой дверь, я сразу дошла до кровати Миры и проверила дыхание. Эта привычка осталась у меня с ее младенчества, потому что, даже болея простудой, она спит бесшумно.
        Сейчас ей почти пять, а я продолжаю оставаться мнительной. И буду оставаться такой, пока врачи хором не скажут, что физические нагрузки Мире не противопоказаны.
        Отходя от кровати, я тут же слышу телефонную вибрацию, а значит Борис уже знает о посетителе. Быстро, ничего не скажешь.
        - Что ему было нужно? - стоило услышать голос мужа, грубый, с небольшой хрипотцой, как в теле пробудилось еще большее желание, чем когда рядом был доктор. И я даже улыбнулась и подумала, что стоит сказать правду, чтобы Борис приревновал. Но лишать жизни врача я не была намерена и произнесла:
        - Сказал, что больше не сможет вести дело Миры. Нужен другой врач.
        - Слышу в твоем голове жалостливые нотки…
        На это заявление мне захотелось рассмеяться. Как же хорошо Борис меня знает. Но он сам учил меня, что, даже когда врешь, нужно стоять на своем до конца. Так что я еще раз бросила взгляд на дочь и ушла в подобие кухни, затем, чтобы выйти балкон, где меня не будет слышно:
        - Разве что к себе, ведь я так по тебе соскучилась.
        - На какую температуру?
        - На ту, что способна плавить металл…
        - Значит, точно не сравнится с тем, как тебя хочу увидеть я. Мы тут на пару с Виктором, - это наш кот, - стойко ждем вашего возвращения. Кстати, об этом…
        Когда его голос становится стальным, я осознаю, что сейчас последует приказ. Так было всегда. И пока мы не были женаты, я всегда этому сопротивлялась, но вскоре осознала, что противостоять Борису можно. Всего лишь сделав вид, что принимаешь поражение, и полностью ему подчиниться. Чтобы вскоре он сделал так, как хочешь ты.
        Женская мудрость приходит не сразу. Уже не помню, сколько истерик пришлось нам пережить, прежде чем я познала основы счастливой жизни с Борисом.
        - О чем?
        - День рождения Мирославы должен проходить дома.
        - Но постой, - забыла я обо всей мудрости. Это происходит всегда, когда речь идет о дочери. - У нее операция через месяц. Подготовка и наблюдение…
        - Могут проходить здесь, и я обо всем договорился.
        - Боюсь даже представить, сколько денег ты на это потратил. Насколько это безопасно?
        - Врач из США. Один из лучших. Его команда с ним. Будут жить в нашем доме и наблюдать Миру. Потом они же сделают операцию в Новосибирском отделении. Я не позволю, чтобы свой юбилей дочь справляла на больничной койке. Она должна ощущать себя обычным ребенком, а не калекой.
        Каждое слово точно в цель, каждое слово сдавило сердце, и вот я уже реву, соглашаясь на все, что скажет Борис.
        Он мог быть каким угодно ублюдком. Он ради достижения целей может обманывать и даже убивать, но семья для него на первом месте.
        Ради нас с Мирой он свернёт, если надо горы, поэтому мне хочется не просто его отблагодарить или признаться в любви, но и сказать что-то такое, чтобы сделало ему хорошо. Потому что такой мужчина достоит иметь не одного ребенка.
        - Знаешь, я подумала, что мы можем пройти репродуктивное лечение или сделать ЭКО. Мне очень хочется родить тебе еще.
        - Нина, - неожиданно стал злиться Борис. - Такие вещи надо говорить, когда ты рядом, без одежды. Чтобы я поверил, насколько сильно ты этого хочешь…
        Мысль стала тянуться, тянуться, превращаясь в фантазию, и вот я уже мысленно рядом с мужем, раздеваю его после тяжелого рабочего дня, действительно опускаюсь на колени, чтобы сделать приятно. Потому что нет ничего важнее, чем вечерний супружеский ритуал, когда после обсуждения дня можно расслабиться и отдаться инстинктам.
        И все эти фантазии, желания, похоть, охватившая тело, сделали голос хриплым, а простым словам: «Я скучаю» подарили совсем другое, более интимное значение.
        - Хотел дать вам неделю на сборы, - сказал Борис, и я улыбнулась, стискивая свою грудь, что начала пылать. Совсем скоро я увижу Бориса. - Но даю два дня. Я бы сам за вами приехал…
        - Не надо объяснять, - можно подумать, я не знала, насколько важна его работа. - Я очень жду нашей встречи.
        Его комбинат обеспечивал всю Сибирь, не говоря уже о России, а город, к которому он прилегал, и вовсе жил за счёт производства.
        Большинство мужчин города работали там, а женщины в самом городе. Все всех знали, и это налагало определенную ответственность, но и давало возможность чувствовать себя в безопасности. Наш город, наш комбинат были огромной семьей. И я в силу своего положения старалась поддерживать эту идею организацией городских праздников, корпоративов, фестивалей.
        Мне хотелось, чтобы каждый считал себя важной частью такого огромного механизма, как комбинат, и, конечно, осознавал, как важно не отдать его в руки врагов, которые скорее всего загонят его иностранной компании.
        - Покажи, в чем ты сейчас? - уже распаляется муж, и я оглядываясь на комнату, немного оголяю грудь и делаю селфи. Но это только начало и вскоре мне приходится уйти в ванную и принять душ на камеру.
        - Мы же скоро увидимся…
        - Два дня. Мне нужен аперитив… - говорил Борис, сидя в кресле и внимательно рассматривая влажное тело под душем, как вдруг в дверь ванной раздался стук, и я сразу вылезла. Поиграть в интимные игры мы всегда успеем…
        - Что случилось? - спросила я сонную, трущую глаза Миру, на что она пожала плечами и попросила меня лечь с собой.
        Как будто я могу лечь где-то еще.
        Я люблю спать с мужем, но посреди ночи все равно уходила к дочери, чтобы просто знать, что она дышит.
        Глава 2
        В этот раз ночь прошла спокойно. Не было у Миры ни приступов паники, когда сердце сжимается и она бесконтрольно плачет. Не было даже пугающего кашля, когда казалось, что еще немного и она выкашляет легкое. Не было даже просьб сходить в туалет.
        Так что проснувшись в девять, я была крайне удивлена, что выспалась. И именно в этот момент в дверь постучалась медсестра для очередной порции уколов.
        Я поцеловала еще сонную Миру и пошла открывать. И кроме медсестры Гретхен на пороге увидела еще трех человек. Они приехали от Бориса. Очевидно, чтобы помочь собраться максимально быстро. Так что я показала, где лежат вещи, но приказала не трогать нижнее белье.
        - Мама! - уже бежала ко мне Мира, но приблизившись, тут же затормозила, заметив мое выражение лица.
        - Я тебе сколько раз говорила не бегать?
        - Ну прости. Просто я хотела спросить. Откуда эти дяди и почему они собирают наши вещи? Мы едем куда-то? - любопытствует она. На что я думаю, сразу ей сказать или сделать сюрприз…
        Но дочка была не глупой и догадалась сама, когда я загадочно улыбнулась. У нее загорелись глаза, рот приоткрылся, а щеки заалели, что сделало ее еще прекраснее. - Мы едем домой!? Мы правда едем домой!?
        Она тут же помчалась наворачивать круги по большой светлой комнате, напоминая молодую неприрученную лошадку. Длинные ноги, острые коленки. Маленькая моя…
        - Не бегай! - одернула я ее, когда пол от ее прыжков буквально затрясся. - Мира! Если ты не прекратишь, мы никуда не поедем.
        И вот уже Мира стояла и дула губы. На нее нельзя кричать. Но иногда она не понимала, что пока сердце не поменяли, ей противопоказаны физические нагрузки, поэтому ей просто необходимо выполнять рекомендации врачей. Не бегать, не прыгать, принимать витамины, не есть много сладкого, чтобы сердце, которое есть у нее сейчас, выдержало этот последний месяц. Потом, после пересадки, разумеется, будет легче.
        Она все понимает, она умничка у меня, просто ей так хочется быть ребенком. Обычным ребенком с друзьями ровесниками, а не медсестрами и обслуживающим персоналом. Ей тяжело, но она держится. И чаще всего не ноет, хотя и бывают приступы истерики.
        - Ну прости, принцесса, - опускаюсь на колени и прижимаю малышку к себе, поцеловав в щеку. - Ты же знаешь, я не со зла.
        - Я просто… Просто рада, что еду домой.
        - Я знаю, знаю. Но давай радость будем выражать не так бурно, пока готовимся к операции. Будешь умницей?
        - Буду, - буркнула она.
        Сердце сжалось за нее, слезы снова полились из глаз, но я их тут же стерла. Она не должна видеть меня рыдающей. Она должна быть уверена, что все будет хорошо. И кто, как не я, должна была продемонстрировать ей эту уверенность. Я и Борис.
        Мира убежала, а я, начав, собираться, задумалась.
        Если честно, я не хотела ребенка.
        Мне было двадцать лет, я мечтала о сцене, об овациях. И точно я никогда не мечтала быть тенью Бориса. И за это поплатилась. Мысли материальны, что ни говори.
        Так что стоило врачу сказать, что ребенка рожать мне нельзя, внутри что-то оборвалось.
        Мне казалось в тот момент, что это карма за желание выкидыша, который бы освободил меня от бремени. От Бориса. От его влияния.
        Но дети не бремя. Какие бы они не были. Они должны жить. И не мне решать, кому умирать, но мне решать, как жить моему ребенку. Поэтому, несмотря на все требования и уговоры Бориса, я родила девочку. Недоношенная, почти без сил, она выжила и стала очень хорошо развиваться. Несмотря на отставание в физическом плане, она не по годам умная. И к своим пяти годам уже умела читать и даже писала свое имя и фамилию. Мирослава Распутина.
        Именно этим она и занималась, пока мы ехали в аэропорт из отеля с полностью собранными чемоданами. Я же рассматривала город, в который никогда не захочу вернуться. В особенности меня раздражал язык. Грубый, словно человек пытается выругаться, хоть и говорит вежливо. Да и сам город словно с картинки, ни одного изъяна. Но ведь так не бывает. Мир не идеален и люди должны об этом знать. Должны знать о преступлениях, что творятся за пределами благополучных районов, о бедности, которая душит людей. Но некоторым проще закрыть глаза и делать вид, что ничего этого не существует.
        Я тоже такой была. Когда Борис меня приметил, стекла моих розовых очков были настолько толстыми, что Борису потребовался не один год, чтобы они треснули. Позже он посвящал меня в аспекты ведения дел, бизнеса, отношений на политическом олимпе, от которых этот бизнес зависел напрямую.
        Сначала я сопротивлялась, не хотела купаться в этой грязи, но Борис с упорством буйвола вбивал в меня эту информацию, не давая и шанса отступить.
        - Зачем?! Зачем?! - кричала я в слезах, когда Борис рассказывал, сколько жертв было, стоило одному политику захотеть себе одно предприятие. Он показывал мне сводки, сообщал подробности. - Зачем ты все это мне рассказываешь?
        - Потому что, если меня убьют, то все это останется вам с Мирославой. И ты, зная, как мне дорог комбинат, не посмеешь от него отказаться без борьбы. Поняла меня?
        Так и повелось. Борис мой учитель по жизни. Я его учитель по части чувств - правда учитель плохой. Мирослава справляется с этим лучше. Сначала он очень обособленно от нее держался. С крупной комплекцией он боялся приближаться к крошечной дочке, но со временем научился быть действительно нежным. Со мной, в том числе.
        В самолете мы быстром заснули, а когда проснулись, уже показались острые линии Новосибирска. Самолет был частным, принадлежащим нашему комбинату. При желании мог отвезти нас в любую точку мира.
        Имея такие средства, Борис мог позволить себе любую девушку. Самые красивые жаждали его внимания. Да что говорить, даже моя сестра, великолепной красоты блондинка, предлагала ему себя, когда я еще несмышлёным ребенком бегала по лесу и лазала по деревьям.
        Но Бориса приворожила я.
        Ничем другим его одержимость моей скромной персоной я объяснить не могу. Просто один взгляд и он начал вторжение в мою жизнь без права на выбор.
        - Нина Леонидовна, на машине или вертолете? - спросил меня водитель - охранник, когда мы приземлились. Я посмотрела на уставшую Мирославу. Тащиться в машине было очень долго, порядка шести часов. На вертолете мы должны были добраться за три. Тем более гораздо приятнее посмотреть, как поменялась Сибирская природа за эти месяцы. Как шапки гор окрасились в зеленные тона с вкраплением осенних оттенков.
        - Вертолет.
        Выбор был сделан верный. Сев в вертолет Мирослава проснулась и завороженно наблюдала за пятнами голубых озер. За лентами рек и бесчисленными густыми лесами. В одном из них, прилегающем к городу, и началась наша с Борисом история.
        Он взрослый, успешный, с браком за плечами. И я сорванец, соблазнивший его танцем во время традиционного весеннего праздника. Кто же знал, что я на него так подействую? Кто же знал, что он станет центром моей вселенной? Кто же знал, что он сам расчистит эту вселенную от соперников, чтобы быть единственным.
        Ностальгия захватила меня настолько, что я не слышала ни оглушающего гула вертолета, ни выкриков Мирославы, я мысленно погружалась в тот момент, когда Борис взял меня за руку и повел по пути похоти, страсти, взрастил зависимость, открыл сердце, куда вирусом вошла любовь.
        Я вряд ли когда-то расскажу Мирославе, каким чудовищем был ее отец, каким образом он подчинил меня себе, но я обязательно расскажу, что если любишь, нужно уметь прощать.
        И я прощала и простила бы снова, чтобы этот мужчина был со мной. Чтобы любил меня своей грубой, одержимой, под час жестокой любовью. И я, конечно, не была готова к этому ни в восемнадцать, ни в двадцать. Даже сейчас его напор и требовательность порой пугают. Но я настолько к этому привыкла, так прониклась этим, что стань он нежным, я буду сомневаться в искренности его чувств. В том, что передо мной настоящий Борис.
        Я бы сомневалась в этой искренности, не встреть он нас на вертолетной площадке спустя три часа. Мирослава уже уснула, и Борис в своем обычном официальном виде сразу взял ее на руки, чтобы отнести домой.
        А я задыхалась, пока шла рядом. И сказать столько хотелось и просто смотреть на него не переставая, потом слушать голос, рассказ, о чем угодно.
        Теперь он так близко, что я могла дотронуться, погладить, сжать, укусить. Могла все что угодно, потому что этот мужчина был моим. И мы оба знали, как только закроется дверь нашей спальни, он будет доказывать это, пока мы оба не лишимся сил.
        Глава 3
        *** Неделю спустя ***
        Сегодня торжественный день и все об этом знают. Особенно Мирослава, которая впервые встала не потому что надо на процедуры, а потому что нужно их сделать побыстрее, чтобы надеть красивое платье. Еще вчера она знала, что его привезли, и буквально умоляла его показать, но я была непреклонна. Поэтому только сегодня, когда все капельницы, уколы, бесконечные обследования были позади, я отвела ее в гардеробную, где висело это розовое, пушистое чудо. Оно напоминало сахарную вату, украшенную органзой и шелком. Настолько было легким, чудесным и простым.
        - Мама, - только и прижала малышка ручки к щечкам, во все глаза смотря на свое праздничное платье. Она тут же бросается ко мне и крепко обнимает за ноги, а я глажу ее по светлой голове, прекрасно представляя, что она чувствует.
        В какой-то момент наши мечты стали с ней общими. Например, надеть вот такое платье, вместе съесть большой шоколадный торт, побегать на перегонки, просто жить без ежедневного страха, что в свой следующий приступ она уже не оправится.
        Мирослава поднимает свои голубые глазки, и я быстро стираю с ресничек капельки. Как же чудесно видеть ее счастливой. Чем старше малышка становится, тем яснее понимает, как тяжело ей живется. Но еще не понимает, насколько повезло. Не будь у Бориса столько денег, она бы умерла еще при рождении. Или позже.
        - Можно его надеть? - спрашивает Мира, но я качаю головой.
        - Сейчас тебе нужно спуститься к Маше позавтракать. Потом вместе будем смотреть, как украшают дворец нашей принцессы. Только пешком, и кашу всю съесть, а я приду проверить.
        - Хорошо, мамочка! - кричит малышка, уже дав деру, а я еще раз смотрю на платье. Оно, конечно, красивое, но, если честно, жутко неудобное на вид. И было куплено специально, чтобы Мире было не очень удобно бегать и прыгать. Несмотря на мое позволение в этот день быть обычным ребенком, мне очень боязно за нее.
        Именно поэтому я перед завтраком отправляюсь обратно в комнату, отведенную на медицинских процедур. Там теперь место дислокации трех врачей, выписанных из Америки. Именно они будут наблюдать за Мирой, а потом они же сделают операцию. Поэтому сюда везут самое современное оборудование, какое есть в мире. Да, несомненно, это все очень дорого, но я знаю, что если бы я захотела, Борис бы и президента сюда доставил.
        - Госпожа Распутина, - отвлекаются от работы врачи, и самый главный выходит вперед. Он кардиолог высшей категории, делал операции самого разного уровня сложности, но я должна убедиться, что он не отдыхать сюда приехал, а спасти мою дочь. И сделает для этого все - соизмеримо тех средств, которые ему платят. - Давайте перейдем на английский, - вежливо жму руку и сразу перехожу в наступление.
        - Я понимаю, что обстановка здесь располагает к отдыху, а некоторые из наших обычаев и привычек кажутся вам дикими, но я все же настаиваю, чтобы вы занимались только тем, за что вам платят. Вчерашняя поездка с мужем на экскурсию по комбинату, мягко говоря, меня не порадовала.
        Двое врачей и девушка переглядываются, и самый главный, Леон Синклер, поджимает губы.
        - Ваш муж действительно показывал нам комбинат, хотя мы и противились этой поездке. Но отвел он нас только в одно место. Туда, где плавится металл.
        Я открыла рот, потом закрыла и сделала шаг назад, все осознав. Этим ребятам не требуется напоминание. Они точно знают, что, если не спасут Миру, то это место станет их последним пристанищем. Именно поэтому Борис оформил для них эту поездку как отпускную. Очень сомневаюсь, что где-то указано, в каком именно городе России они отдыхают. А страна-то огромная. Тут не то, что люди, тут самолеты иногда пропадают.
        - Ну тогда мы друг друга поняли. Спасибо, - только и киваю я, затем отворачиваюсь, чтобы спуститься на кухню.
        В другое время, в другой ситуации я бы обязательно высказалась Борису, что думаю о его грубых угрозах, но не тогда, когда речь идет о нашей дочери. О нашем ангеле, которая просто размазывает кашу по тарелке.
        - Это ты так ешь?
        - Я жду папу. Он сказал, что подойдет через минуту.
        - Если я сказал, минута, значит так и будет, - выходит на кухню Борис в своем обычном сером костюме, уже полностью готовый и ко встрече гостей, и ко встрече с деловыми партнерами. Абсолютная стабильность и это радует. С ним никогда не бывает страшно.
        - Как вчерашняя экскурсия? - пинаю я его носком балетки, на что Борис глотает кашу и поворачивается ко мне с улыбкой, мелькнувшей разве что в уголках губ.
        - Эффективно.
        Хочу ответить нечто язвительное, ведь это слово муж любил говорить, когда я спрашивала насчет давления, которое он на меня оказывает, но тут я краем уха слышу всхлип. Это Мира ноет и стирает слезы.
        - В чем дело? - спрашивает Борис.
        - Ты выглядишь как обычно. А у меня день рождение.
        - Не важно, как выгляжу я, главное, что мои девочки будут самыми красивыми.
        - Мы и так самые красивые, - убежденно фыркает Мира, на что мы с Борисом невольно прыскаем со смеху. - Но неужели ты не хочешь порадовать меня и пойти на крошечную уступку?
        - Хочешь в клоуна меня нарядить? Не выйдет.
        Мира жует губу, а потом распахивает глаза, словно загорелась какой-то безумной идей. И тут же слезает со стула. Уносится прочь и на мои крики стой не реагирует.
        - Нина, - привлек Борис мое внимание, и я вижу, как и он размазывает кашу по тарелке. Ровно такими же кругами. - Напомни, почему мы должны есть эту парашу?
        - Это полезно и заряжает…
        - Маша! - наша экономка, испуганно улыбаясь, вылетает из кухни. - Сегодня в девять в моей спальне должен быть нормальный мясной ужин. Девочки в доме всего два дня, а я уже чувствую себя коровой.
        - Но ваш холестерин.
        - Мясо. В девять, а то уволю.
        Маша схватилась за сердце и посмотрела на меня, но я наклоняю голову, давая понять, что и Борис способен шутить.
        Он доедает кашу, запивает крепким кофе и встает, чтобы наверняка съездить перед праздником на завод. Если бы он был женщиной, я бы очень к ней ревновала. Для Бориса ценнее завода только я и Мира. Последняя, кстати, тормозит мужа и заставляет его приседать на корточки, а потом вкладывает в нагрудный карман мягкого единорожку.
        ?????????????????????????????????????????????????
        - Издеваешься?
        - Ну, папочка… - хлопает она глазками, и Борис сдается. - С другой стороны, если я умру, тебе больше не придется мучиться.
        Я даже костенею от такого заявления, но Борис не теряется. Поднимает малышку на руки и, заглядывая в глаза, произносит грубо:
        - Ты не умрешь.
        - Я тебе верю, - кивает она и крепко обнимает отца, а затем дает ему уйти работать, а сама бежит ко мне. - Пойдем! Посмотрим, как надувают батуты!
        Глава 4
        Гостей еще нет, а дом заполнился под завязку.
        Мы с Мирой ходили от аттракциона к аттракциону, выясняя названия и стараясь особо не мешать тем, кто их устанавливал. Но в Мире было столько энергии, яркая, широкая улыбка и неуемное любопытство, что она так или иначе отвлекала сотрудников Новосибирской компании с простым названием «Праздник». Задавала вопросы. Предлагала помочь. А отказать никто не мог, в итоге сломался аппарат с попкорном и он брызгами рассыпался наподобие фейерверка, вызвав в Мирославе еще большую радость.
        В этот момент я поняла, что пора ее уводить, иначе к приходу гостей здесь случится апокалипсис. Но увести дочку получается, только пообещав наконец надеть заветное платье.
        Но сначала мы пошли ко мне в комнату, чтобы первой переоделась я, иначе эта егоза не дождется.
        Так что я посадила ее пудрить свой носик у зеркала, а сама надела синее в пол платье с небольшим вырезом до колена и полукруглым на спине. Я никогда не любила открытых вещей. Даже два года жизни с моей подругой Женей, ярой любительницей тусовок, не изменили этого. Но иногда ткани, что привозил мне для платьев Борис, кажутся настолько легкими, что чувствуешь себя обнаженной. Особенно Борис любит, когда я надеваю такие платья на приемы, после которых мы никогда не успеваем доехать до дома, и одежда рвется за перегородкой лимузина. Вот о чем я сейчас думаю? Сколько можно вспоминать его глаза, руки, тело, которое он всегда держит в тонусе?
        Уже две ночи я нежусь в объятиях мужа, а мне все мало.
        - Мама, а можно мне реснички накрасить?
        - Можно, - разрешила я, взяла у нее из рук тушь, помогла подчеркнуть и без того чернильные реснички. Потом повела в комнату, где она наденет свое платье, а Маша соорудит действительно красивую и удобную прическу.
        Спустя пол часа мы все готовы к приему гостей, а они, конечно, не стали опаздывать.
        Все вереницей выстроились в ряд, словно на поклон к царю.
        Но мне стало неловко, и Борис меня понял, поэтому он остался стоять, а мы с Мирославой за ручку пошли приветствовать гостей. Сначала главного финансиста Анатолия Афанасьева. Плотного мужчину с красивой стройной женой и довольно хмурым сыном.
        Мирослава стеснялась. С ними, и с другими гостями. Главным прорабом цеха и его семьей, менеджера по поставкам, и многими другими, чьи имена я могла вспомнить через раз.
        Но стоило Мире увидеть моих родителей, как она расцвела. Стеснение ушло, а дрожащая ручка тут же вырвалась из моей ладони. Она буквально прыгнула на круглого Леонида, моего папу и поцеловала маму Наталью. Они подарили ей игрушечного щенка, которого можно было водить на поводке, ведь настоящего пока нельзя, а наш кот играть в переодевание не давал.
        - Ну у вас тут и красота, - восхитилась мама, и я с улыбкой обняла ее. - Небось половине завода зарплату недодали ради праздника?
        - Ничего, - заметил отец, посматривая в сторону фуршетных столов забитых едой. - Они как раз эту недостачу едой возьмут. О, крабы? О, тигровые креветки. Мало охраны, боюсь народ никогда таких богатств не видел.
        Все такие классные у меня родители.
        У нас были конфликты, в основном на почве того, что весьма болезненной сестре они посвящали гораздо больше времени. Но прошлое в прошлом, а сейчас, несмотря на некоторый снобизм к богатым, родители очень хорошо общались с Борисом. А отец даже любил с ним выпить и поговорить за политику.
        Только вот забывал порой, что политику строят как раз такие дельцы как Борис. На самом деле, масштабы дел Бориса меня порой пугают. А особенно стали пугать, когда он начал посвящать в это меня.
        Но сегодня дела позади, а Мира снова вернулась ко мне, чтобы мы продолжали приветствовать гостей и рассматривать праздничные убранства. Она даже успела где-то скоммуниздить торт.
        Она от меня не отходила ни на шаг, что меня полностью устраивало. Ведь, когда я чувствовала, что пульс учащался и дочка начала задыхаться, я аккуратно вела ее в дом на краткий осмотр всегда готового Синклера.
        После третьего осмотра она меня покинула и пошла смотреть мыльное представление. Но я все равно наблюдала за ней, как Голум за своим кольцом.
        - Когда-нибудь она тебя возненавидит за твою мнительность, - заговорила мама и подала мне бокал с пуншем. На этом празднике другого алкоголя никто не найдет.
        - Это только до операции, потом она станет сильнее…
        - А ты будешь бояться еще больше. Остановись. Отпусти немного себя и расслабься. Ты похожа на куриную жопку.
        Мы рассмеялись.
        - Только ты умеешь делать такие изысканные комплименты. И я не напряжена. Просто волнуюсь.
        - У нее три личных врача, куча охраны, и папаша, который возвышается над всеми словно водонапорная башня. Лучше расскажи как Германия. Твой отец туда хочет, но мне не нравится язык.
        - Мне тоже. Там красиво, но все слишком идеально. Неправдоподобно, особенно учитывая политику в отношении мигрантов. Их там становится слишком много. Давай не будем о плохом. Вы как собираетесь годовщину праздновать?
        Мама еще что-то рассказывала про будущую годовщину свадьбы, но когда начала о своей соседке я перестала ее слушать. Все мое внимание привлек белый как полотно охранник, идущий от ворот по направлению к Борису.
        Я тут же вручила бокал маме и побежала к ним. Первая мысль - про комбинат, вторая - про пожары, которые часто случаются в этой стороне области.
        Но стоило мне подойти, открывший рот молоденький охранник замолк и стер со лба пот, словно принес весть, после которой его обезглавят.
        - Что случилось? - попыталась я выяснить я, на что Борис пожал плечами.
        - Не знаю. Но очевидно я так мало плачу ему зарплату, что парню пришлось проглотить свой язык. Хватить глаза пучить! Говори!
        - Там… - он быстро дернул головой в сторону ворот. - Я бы хотел наедине поговорить. С вами.
        - У меня нет секретов от жены, кроме номера банковского счета.
        Секундная заминка и охранник нервно засмеялся.
        - Говори, пока не уволил.
        - Просто вы говорили вход по приглашениям.
        - Верно.
        - А у нее его нет.
        - У кого нее? - спросила, прикидывая, могли ли приехать Женя или старшая сестра Ульяна. Но первая в Новосибирске во власти отношений с криминальным авторитетом, а Ульяна в Европе и даже не удосужилась позвонить.
        - Она… Она утверждает, что ее зовут Элеонора и она ваша жена.
        Борис нахмурился, а потом хмыкнул недоверчиво.
        - Гони в шею, Элеонора мертва, - я только сейчас осознала, что пытаюсь дышать. Дикость. Просто дикость.
        - Я ей так и передал, но она требует тест ДНК для мальчика.
        - Какого еще мальчика? - выдохнула, схватившись за грудь, и тут же нашла взглядом Миру. Она смотрела на мыльные пузыри, пока моя жизнь готова была лопнуть как один из них.
        - Она утверждает, что привела вашего сына. Простите, - поднял охранник коротко взгляд и ретировался, а я словно из реальности уплыла. Что происходит?
        «Какого сына?», - мой немой вопрос остался без ответа, потому что Борис в попытке успокоить меня, сжал руку, а затем просто ушел за охранником.
        Вот так просто ушел, оставляя меня с сотней вопросов, жужжащих в голове пчелами. И каждая их них кусала нервные окончания, вызывая почти слезы…
        На языке вертелись одни маты, но я улыбнулась гостям, нашла глазами Миру и просто залипла над тем, как она смеется над клоуном.
        Сын.
        Нет, нет, бред.
        Даже если это правда. А скорее всего просто самозванка решила денег заработать.
        Даже если правда, ни один сын никогда не займет место Миры. Это просто невозможно! Да и нельзя ей волноваться, ей нельзя знать, что ее положение под угрозой.
        Прикрыла глаза, пытаясь успокоиться. Это недоразумение.
        Борис все уладит, и мы продолжим праздновать.
        Но как бы я себя не убеждала, тревога только нарастала, и я, не сдержавшись, отвела взгляд от дочки и взглянула в сторону ворот. Они так далеко, что я не видела, что там происходило. Меня от этого потряхивало.
        Обняла себя руками, чувствуя себя в такую жару замершей. Подняла глаза в небо, и по всем законам жанра должен громыхать гром, небо рассекать молнии, но оно, словно смеясь, радовало нас солнышком. Оно слепило, и я сморгнула слезы. Заметила вдалеке Бориса.
        Он всегда возвышался над людьми, где бы не появился.
        Но все мое внимание на себя забрала тонкая фигурка рядом.
        Девушка. И чем она ближе, чем ярче я вижу ее черты. И даже смутно начала припоминать.
        Конфликт Элеоноры и Бориса случился в тот год, когда мне было шестнадцать.
        В нашем городе ее знали, ведь она была местной королевой, разъезжавшей с личным водителем и знавшей всех продавцов в городе в лицо. Эти орлиные черты лица не узнать невозможно, и у меня замерло сердце.
        Но… ведь она же умерла!
        Борис сам говорил!
        Он выгнал ее за измену без документов и одежды. Она нашла бордель и там была убита клиентом. Тогда почему она живая и здоровая шла сюда. А люди вокруг словно не замечали ее. Не замечали мальчика, что шаркал рядом.
        Да и это неудивительно. Они выглядели, как и другие гости. Прилично одетая женщина в длинном светлом наряде и мальчик в маленьком смокинге.
        Мне даже глаза пришлось протереть. Он был старше Миры. Глаз я не увидела, но видела густую шапку темно русых волос. Я еле удержалась, чтобы не закричать; «Вон из моего дома!», когда эта небольшая делегация подошла ко мне.
        Глава 5
        - Здравствуй, - протянула руку блондинка, а я перевела взгляд на Бориса.
        Мне нужны ответы. Мне нужен хоть знак, что эта женщина не принесет разлад в мой дом.
        - Нина, познакомься, эта моя дальняя родственница Элеонора и ее сын.
        Я поворачиваю голову на сверх милое лицо бывшей жены и, сдерживая негатив, с улыбкой протянула руку ответ. Надо успокоиться и узнать о ней побольше, прежде чем закатывать истерики.
        - Ярослав, поприветствуй хозяйку дома, Нину Леонидовну.
        - Добрый день.
        Меня пронзил взглядом маленький мальчик, и тут мою руку трогает нежная ладошка.
        - Мама, это тоже гости?
        - Да, - сквозь зубы процедила я. - Это тоже гости.
        - Это тебе, Мира. С днем рождения, - протянул Ярослав пакет, а я снова руку в кулаки собрала, чтобы не отбить подарок.
        У меня стойкое ощущение, что там могут быть только черви. А иначе зачем им портить нам такой праздник? Почему они не объявились вчера! Завтра! Почему в день, который должен стать для Миры идеальным?!
        - Спасибо, - Мира вся раскраснелась и достала небольшую коробку, перевязанную лентой. И первую за весь день начала открывать под взглядами взрослых. Остальные подарки мы просто убирали на специально приготовленный стол, чтобы распаковать потом и каждому написать письма с благодарностью, но этим людям "спасибо" говорить желания нет.
        В коробке лежала не дорогущая барби, или брендовый пупс, которыми скорее всего забиты остальные коробки, там лежала обычная тряпичная кукла, сделанная своими руками.
        Это я увидела по неаккуратно пришитым пуговицам и торчащим ниткам.
        Мира в восторге, таких вещей у нее никогда не было. Но меня подобный подарок пугал больше всего произошедшего за эти несколько минут. И кукла меня насторожила. И мальчик этот, такой милый, что тошнит. Даже улыбка Элеоноры, которая поднимает взгляд с немым призывом умилиться деткам.
        - Хочешь попрыгать на батутах? - пригласила Мира мальчика, и я резко была против, о чем и выразила всем своим существом, но при этом не посмела бы перечить Борису.
        - Пусть идут, охрана за ними присмотрит.
        - Борис! - в тревоге прокричала не сдержавшись, на что он только нахмурился, но все равно пошел в дом, а Элеонора с неловкой улыбкой за ним. Дрянь… Просто… - Нина, за ними присмотрят, пойдем.
        Меня разрывали противоречия. Я не хочу оставляться детей вдвоем и меня напрягло, что этот Ярослав уже взял так нагло дочку за руку, словно один подарок дал ему на это право. Но и оставить наедине собственного мужа и эту женщину я не могла.
        - Нина, что происходит? - подоспела мама, и я облегченно выдохнула…
        - Мама, присмотри за Мирой! Глаз с нее не спускай! И отцу скажи. Я потом все объясню, - бросила последний взгляд на залезающих на батут детей и побежала в дом за Борисом. Он, проявив уважение, первой пускает меня в кабинет и предлагает мне встать за ним, когда сам садится в свое кресло.
        Охрана располагается внутри кабинета, а Элеоноре ничего не остается, как сесть в кресло для гостей, но по факту в кресло для допроса.
        - Можно кофе? - спросила она вежливо. Так вежливо, что свело зубы. - Горло пересохло.
        Борис кивнул одному из людей, и тот вышел выполнить просьбу.
        - Рассказывай. И если ты начнешь врать, - требовательно заявил Борис, чуть наклоняясь, - Я напомню тебе, чем закончилась наша прошлая встреча.
        У меня мурашки по коже побежали, ведь однажды Борис и меня выкинул на улицу. Но это была постановка, чтобы отвести внимание «Генерала" его дальнего наставника и врага, сейчас сидящего в Питерских крестах.
        Но я все равно не сразу простила Бориса, ведь он меня не посвятил в свои планы. И в тот момент я была уверена, что все по-настоящему.
        - Вы сделали ремонт, - начала она не с того, и меня новое напряжение охватило, словно канатами за горло. - Помню, как портьеры сюда заказывала…
        - Элеонора. Это, конечно, лестно, что ты помнишь портьеры. Но давай от них сразу к тому месту, где ты якобы рожаешь сына…
        - Он похож на тебя, да? - спросила эта мразь. - Он даже по характеру твой.
        - Об этом мы поговорим после экспертизы. Как ты выжила?
        - Ты не представляешь, как мне было плохо. Я ведь так тебя любила, даже несмотря на твой сложный характер. Нина поймет меня.
        - Нина Леонидовна, - уточнила, на что получила очередной приторный взгляд.
        - Конечно. Мы еще на ты не перешли, но мне бы этого хотелось, ведь наши дети будут расти вместе.
        - Борис! - вскричала я, не веря своим ушам. Она не может верить в эту чушь! Не может быть, чтобы и Борис допускал эту мысль. Кто она такая?! Дрянь, решившая поиметь денег?!
        - Нина, успокойся. Элеонора горячится. Без теста она даже мечтать не будет.
        - То есть ты допускаешь, что она не лжет? - не выдержала.
        Меня просто затрясло, но один острый, словно лезвие у горла, взгляд Бориса успокаивает лучше любого наркоза. Я села в кресло у камина и взяла оставленную накануне книгу.
        - Я просто посижу здесь.
        - Рассказывай, - уже громче требует Борис, и именно в этот момент несут кофе на подносе. И следующую минуту тянется пауза, заполненная глухим стуком посуды. Горничные у нас тихие, почти незаметные, но сегодня каждое движение новенькой девушки отбивается у меня в мозгу рукояткой ножа. Как же бесит. Как же все бесит. И Элеонора такая возвышенная и вежливая бесит. И даже прическа, состоящая из обычной косы, бесит. Рядом с ней я ощущаю себя просто истеричкой. И даже сильнее сжимаю пальцы на корешке «Кинга», чувствуя, как они немеют.
        - Я не умерла тогда, - начала она свой рассказ. - То есть почти умерла. Меня даже привезли в больницу, но оказалось, что я беременна. Они накачали меня какими-то препаратами, и я впала в кому, но ребенок развивался. Меня прокесарили, и его отдали в дом малютки. Ведь отца у него не было. У меня никого больше не было.
        Господи, я сейчас расплачусь.
        - Я пришла в себя только через четыре года. Представляешь? - рассмеялась она, допивая кофе и продолжая рассказ. - Мне сообщили о ребенке, и я тут же отправилась в дом малютки. Но у меня даже документов не было, и я отправилась работать там санитаркой, чтобы быть ближе к моему сыночку.
        - Он был здоров?
        Что? Это что за вопросы? Борис верит ей? Верит в эту историю сценариста Санта-Барбары под бутиратами?
        - Болел часто, но развивался хорошо. Он уже умеет играть в шахматы, представляешь, - улыбнулась она, и я прикрыла глаза. Как же она бесит. Господи, как же хочется вцепиться ей в волосы.
        - Дальше, - потребовал Борис, и я продолжаю слушать эту ложь.
        - Мне дали общежитие два года спустя. Я продолжала там работать и воспитывала сынулю.
        - Почему мне не сообщила?
        - Я же помнила наше расставание, ты бы не поверил в свое отцовство и это понятно. Мне показалось, что малышу не нужны такие потрясения.
        - Так что же изменилось7 - подала я голос и встала. Я успокоилась, потому что все, что она скажет, проверят. Каждое ее лживое слово будет разобрано на косточки, а она со своим сыном предана забвению.
        - Ярослав захотел узнать своего отца.
        Вот так? Серьезно? Мальчик изъявил желание узнать отца и они здесь. Может быть это, конечно, и логично, но как же хочется заговорить замогильным голосом Станиславского «не верю»
        - Это все?
        - Борис, - запела эта птичка, расправив плечи, выставляя на обозрение свою большую грудь. И почему мне захотелось на свою посмотреть. - Я должна сказать тебе, что ничего от тебя не жду и не прошу. Мы живем небогато, но вполне сносно. Пообщайся с мальчиком. Ведь каждый ребенок должен узнать своего биологического отца. Как вы считаете, Нина Леонидовна?
        Как поет, как рвется в бой. Но почему каждое ее слово мне кажется выученным, а каждое движение отточенное, словно клон бывшей жены появился.
        - Наверное, да…
        - Почему нового отца ему не завела?
        - Ты будешь смеяться, - елозит она, но глаз с Бориса не сводит. - После той измены я поняла, что вообще мужиков ненавижу. У меня был лучший, но я его потеряла.
        Господи, вручите кто-нибудь этой женщине Оскар. А лучше нож в черное сердце.
        - Тебя проводят в твою комнату, - поднялся Борис, и я застыла, захотела открыть рот, но он пресек это движением рукой. - Пойдем к Мире. Наверняка она нас потеряла.
        Я поджала губы и иду за Борисом, скрещивая взгляд с бывшей женой. И мне так хочется увидеть в ее взгляде хоть каплю лжи, но она все такая же до тошноты милая. И губы ее эти пухлые, глаза зеленые, волосы до плеч лучатся светом солнца. Никогда еще я не ощущала такой тошноты по отношению к человеку. Это нормально вообще?
        И как только мы приблизились ко входной двери, я сквозь густой шум толпы расслышала крик Миры.
        Глава 6
        Этот крик, он как удар ножа по горлу. Дышать стало нечем, в голове шум, а перед глазами пелена.
        Еще никогда я не бегала так быстро, даже когда убегала от врагов.
        Еще никогда я не трясла свою дочь так сильно, проверяя ее на наличие травм.
        - Что ты ей сделал? - сразу закричала на мальчишку, что стоял рядом и смотрел прямо на Миру. Если он только ее тронул. Если он только посмел ее обидеть, он вылетит отсюда. И мне плевать, чей он сын. - Что ты ей сделал?
        - Нина, успокойся.
        - Мальчик мой, ты в порядке? - прибежала Элеонора и присела с мальчишкой так же, как я с Мирой. Этот повторяющийся жест и наигранное «Мой мальчик» взбесили меня еще больше.
        И только Борис как не в чем не бывало поинтересовался:
        - В чем дело? - обратился он при этом только к Ярославу. К ребенку, которого видит впервые в жизни!
        - Может быть стоит спросить Миру? - поднялась я во весь рост, бросая тяжелый взгляд в мужа. Да, он меня за это не накормит сгущенкой, но и терпеть подобное отношение к своему ребенку я не буду. Мира дочь Распутиных, а это непонятно чудо еще неизвестно чье.
        - Мам! Мам! Яр не виноват, - уже Яр? Когда успела? И стала показывать куда-то в сторону. - Этот мальчик, он посмеялся надо мной, сказал… Сказал…
        Мира начала хныкать, а меня дрожь пробирать.
        Почему она тогда кричала?!
        - Он сказал, что гроб ей закажут в цвет ее розового платья, - резко подал голос Ярослав и кивнул в сторону окошка батута, возле которого мы стояли.
        Я тут же подхватила Миру на руки и влилась в процессию, которая обходила мягкий аттракцион по дуге, выходя на поляну. Там под взглядами гостей катался из стороны в сторону пухлый мальчик, держась за ногу.
        - Мира, - прошептала доче на ушко. - Что сделал Ярослав?
        - Выкинул его в окошко, - как-то беспечно заявила она. Но мне стало страшно, особенно от взгляда, которым наградил меня мальчишка.
        Кто он такой, черт возьми?
        Тут же подбежал отец пухлого ребенка, им оказался владелец нашего городского супермаркета, где часто можно было встретить просрочку.
        Арбазов Геннадий Михайлович.
        Сзади меня тронула мама и мне пока нечего ей сказать. Все внимание на Бориса, который вместо отца обратил внимание к мальчику, корячившемуся от боли.
        - С чего ты решил, что гроб будет розовым?
        - Папа сказал, - предсказуемо объяснил толстяк и его отец стал похожим на переспелый помидор. Вот-вот и треснет от напряжения.
        - Борис Александрович…Ромка неправильно понял. Понял он неправильно. Мы бы никогда ничего плохого… Вы же знаете.
        - Я вот тоже был уверен, что никогда, ничего плохого, - передразнил Борис без тени эмоций. Можно только гадать, что у него внутри. Но обсудим это завтра в моем кабинете.
        Мне лишь показалось, но по толпе заскользил шепоток страха.
        Борис редко вызывал к себе в кабинет. Обычно он сам не чурался навещать каждого влиятельного человека в своем городе. Нельзя сказать, что его боялись. Он не устраивал пыток, он был щедрым, но при этом всем Борис был крайне мстительным. Он не терпел не подчинения. Он не прощал ошибок. Даже в своей семье.
        - А сейчас покиньте праздник, - прогремел его голос в образовавшейся тишине, а затем страшное… - Думаю на сегодня…
        - Папа, нет! - тут же вырвалась Мира и взяла Бориса за руку. - Мы даже торт не поели. А Ярослав за мной присмотрит. Правда? Он ведь меня защитил!
        Мы в ответе за тех, кого приручили, теперь Мира будет считать его своим героем. Когда-то и Борис спас меня и стал моим героем и много позже я поняла, что все было подстроено им же. Может быть и здесь так же?
        Мира обернулась к мальчику, словно знала его много лет, словно он обязательно должен ответить положительно.
        Что и произошло, тот мило улыбнулся, Элеонора всхлипнула, а меня чуть не затошнило.
        Но Борис ведь не доверит дочь этому безумному?
        Чем он руководствовался, кидая ребенка в окно?
        Как он вообще смог поднять такую тушку? Он же весит не больше тридцати килограмм. Да и ростом не на много выше Миры.
        - А что так тихо? Где музыка? У нас детский праздник или собрание акционеров?
        Борис разрядил обстановку, только вот мне легче не стало. Он оставил Миру на Ярослава, а я снова взглядом попросила мать присмотреть за ними. А сама пошла за мужем, который потребовал немедленно меня на ковер.

* * *
        Радует, что уволить меня он не может. Пока…
        А вот наказать запросто…
        Только дверь в кабинет закрылась, как моя голова со стуком ударилась о книжную полку, а шею сдавили грубые пальцы.
        - Это что было, Нина?
        - Защита! - пыталась отодрать я от себя его руку и пыталась вздохнуть, но Борис всем своим весом придавливал меня, не давая вырваться. - Я защищала свою дочь! Я не знаю его! Её! Как ты можешь доверять им?!
        - Я не доверяю, я проверяю и не тебе решать, какие я должен использовать для этого
        методы!
        - Нашу дочь! Для проверки? Знаешь, - господи, как больно. - Давай мы уедем, чтобы у тебя была возможность лучше узнать свою новую семью. Ты же всегда этого хотел? До сих пор держишь обиду, что аборт тогда не сделала?
        - Если бы я захотел, Нина, ты бы его сделала. Тебе бы связали руки и ноги, а из тела бы выдрали все, что меня не устраивает.
        - Ты чудовище!
        - Я твой муж и твоя обязанность доверять мне. Я никогда не дам в обиду не тебя, ни нашего ребенка.
        Его слова такие важные как серп по обиде, но его рука все еще была на моей шее, а вторая уже ползла вверх по бедру.
        - Не дашь в обиду другим, но будешь обижать сам, - прошептала чувствуя, как гнев сменился чем-то другим. Горько сладким. Темным. Он обволакивал все тело, не давая сделать даже вздох.
        - Так обижу, что тебе это понравится, - задрал он подол платья выше моей головы, перекрывая воздух окончательно и стал звенеть пряжкой ремня. А я прикрыла глаза полностью погружаясь в омут похоти, к обрыву которой Борис меня подталкивал.

* * *
        - Успокоилась? - спросил он, застегивая ширинку пол часа спустя. И это единственный знак того, чем мы занимались. В остальном он все такой же идеальный. Педант до мозга костей.
        А у меня вся помада по лицу размазана и придется подниматься на второй этаж, чтобы сменить порванное платье.
        - Да.
        - Мне очень не нравится, когда ты мне перечишь на людях.
        - Если за каждый такой случай будет подобное наказание, то я могу делать это почаще.
        Усмехнулась и уже собралась уйти, как ощутила на своем плече жесткий захват, а увидела, обернувшись напряженный взгляд.
        - Я не шучу.
        - Я знаю, Борис. Просто я боюсь, что все изменится. Что ты поверишь ей, а я останусь не удел. Твоя жена я, а она…
        Сказала. Вот как есть, так и сказала. С Борисом нельзя тайнами. Он их не терпит.
        - Этого не будет. Дай мне время. Я, как и ты, все узнал пол часа назад. Даже я не могу так быстро разобраться в людях.
        - Ты веришь ей? Это действительно Элеонора?
        - Пока верю, но скажу все точно после анализов крови и пары дней наблюдения. Нельзя просто оставлять тот факт, что она настоящая, как и игнорировать, что ее подставная. С мальчишкой такая же ситуация. Но разбираться я могу, когда они на виду.
        - И если он не имеет к тебе отношения?
        - То отправится туда откуда пришел.
        - А если имеет? - спросила с тяжелым сердцем. Потому что ответ знаю, и он меня пугает до чертиков.
        - Тогда я его усыновлю.
        Улыбнулась легко, хотя в грудь как будто воткнули острый кол. Вот так просто. У него будет сын. Если… Если… Как же меня пугает это чертово «Если».
        Вышла за дверь и буквально рванула к своей комнате, вышла на балкон и нашла взглядом две маленькие головки. Они склонились над прудом и о чем-то шептались, а моя мама стояла поодаль и о чем-то болтала с женой главного бригадира комбината.
        Никто никогда не будет смотреть за ребенком лучше, чем мать.
        Хотя, смотря какая мать, потому что Элеоноры я не вижу на территории парка.
        Довольно быстро переоделась и спустилась, чтобы вместе с дочерью задуть ее пять свечей на огромном торте - замке.
        Еще час назад я знала, что она загадает, а теперь спросила, потому что мне любопытно.
        Но лучше бы молчала, потому что ее наивное и добросердечное: «Чтобы Яр остался» навел меня меня почти животный ужас.
        Праздник закончился спустя несколько часов, за которые Мира и смеялась и плакала и даже успела поругаться с Яром, который не захотел с ней лепить куличи.
        - Это для малышей.
        - Но это весело!
        - Вот и лепи сама.
        Но радость от их разногласия была недолгой, потому что уже спустя пол часа он катал ее на качели, что были подвешены на дереве.
        Я ненавидела себя за слежку, ведь впервые мой ребенок был счастлив. Но это счастье могло стать не долгим, и я должна быть рядом. Всегда быть рядом.
        - Сделай так, чтобы ты понравился моей маме, - безапелляционно потребовал мой ангел, что даже я готова пойти на любые ее уступки.
        Никогда не слышала в ее голосе столько властности.
        - Можешь не сомневаться, - с усмешкой сказал Ярослав и качнул качель выше, да так, что Мира снова закричала. Но успокоилась, когда я вышла из тени дерева, за которым пряталась.
        Глава 7
        Яр тут же ретировался, даже не взглянув, не меня, а Мира нахмурилась.
        - Мой день закончился, да?
        - Боюсь, что да, детка. Ты же знаешь…
        - И я больше не смогу бегать и прыгать? Не смогу есть торт? Не смогу видеться с Яром!
        Дай ребенку одну конфету, он запросит весь кулек. Дай ребенку вкусить свободы и возвращаться в клетку он не захочет. Как же Мира напоминает мне мою сестру Ульяну. Она была точно такой же. Капризной, невероятно красивой и очень болезненной. Только если Мира понимает значение слова «Нет», то Ульяна доводила родителей до истерик, а меня сделала не уверенным в себе ребенком.
        - Ярослав ведь остается, - вздохнула я. Как бы этот мальчик мне не нравится, если он поможет вернуть Миру к прежнему больничному образу жизни, я скажу ему спасибо.
        - Обещаешь? - сразу затребовала Мира, и я даже задохнулась от такой наглости. Так это была уловка? Вот же коза! Еще и глазки мне строит!
        - Такие решения может принимать только отец. Но я уверяю тебя, что сегодня ночью он будет спать в нашем доме.
        Мира спустилась с качели более охотно и все-таки поплелась домой.
        Приняла ряд необходимых процедур, таблетки, сдала нужные анализы и уже готовилась ко сну, когда начался приступ кашля.
        Да еще такого сильного, что казалось она сейчас задохнется.
        Я подняла на уши врачей, сотрясаясь в рыданиях, пока они кололи нужный препарат.
        - Следующие три дня только постельный режим, - потребовали они, и я готова была согласиться на что угодно. А я спать осталась в комнате Миры, чтобы контролировать ее дыхание.
        На утро она уже порывалась встать, но я ее остановила.
        - Ты вчера хорошо погуляла. Надо полежать.
        Мира надулась, но тут же буркнула.
        - Тогда пусть придет Яр. Иначе я лежать не буду.
        - Мира, - опешила я. - Это что за разговоры. Тем более он занят. Сдает анализы.
        - Он тоже болеет?
        Беспокойство в ее голове было настолько неподдельным, что я заволновалась пуще прежнего. Нельзя им так тесно общаться. Если Ярослав окажется чужим, предателем, то будет очень больно прощаться. О другом я даже думать не хочу.
        - Нет, - подал голос мальчик, вырывая меня из мыслей, и я обернулась. Он стоял в новеньких спортивных штанах и футболках с мультипликационном принтом. - И я не твоя игрушка, принцесса.
        - Мне скучно, - заговорила Мира, и я сразу ощутила себя лишней. Так бывает, когда пытаешься вмешиваться в игру, из которой давно вырос.
        - У тебя столько всего, как тебе может быть скучно.
        - Радость создают не вещи, а люди. Мама меня так учила. К тому же ты обещал показать карточный фокус. Соврал? - задрала дочь нос так высоко, что еще немного и потолок бы достала. И откуда в ней эта заносчивость? Или я не замечала?
        - Я никогда не вру, - прошел он в комнату, а я довольно резко спросила:
        - Где твоя мать? - она тоже должна была сдать анализы.
        - Внизу, - так же резко ответил мальчик и поднял свои черные глаза. Боже, даже если он не сын Бориса, то очень похож. Не внешне, у Бориса не сохранилось фотографий. Просто этот взгляд. Рядом с такими людьми начинаешь ощущать себя слабой и беспомощной. А еще тянешься и одновременно и боишься. Именно такие чувства я испытывала, когда Борис начал проявлять знаки внимания. - С моим отцом.
        - Твой папа тоже приехал?! - заголосила Мира, и я уже хотела закрыть рот Ярославу, но поняла, что рано или поздно он найдет способ сказать.
        - У нас один папа.
        Мира замолчала, переводя взгляд с меня на мальчика и обратно. А потом ее лицо загорелось румянцем, а губы растянулись в улыбке.
        - Я всегда мечтала о брате.
        - А я всегда мечтал о сестре.
        В этот момент я ощутила, как меня снова затошнило и ушла из комнаты. Только вот тошнило меня от самой себя, насколько мне хотелось кричать: «Нет! Нет! Это не твой брат! Он тебе никто! Он пришел занять твое место.»
        Но я сжала кулаки, попросила охрану присматривать за дверью и вошла на лестницу, чтобы взглянуть вниз, где у Элеоноры, как раз брали анализы.
        Она с улыбкой поблагодарила лаборанта, который приехал из самого Новосибирска, а затем пошла в сторону кабинета Бориса.
        Я поначалу дернулась туда же, но колбы с анализами привлекли мое внимание.
        Их было шесть штук.
        Муж явно решил перестраховаться, что правильно, но в душе поднимался адреналин.
        Он так хочет этого мальчика. Он уже к нему проникся.
        Он готов поверить, чему угодно. Но самое главное - они оба, мать и сын слишком спокойны.
        Разве я могу доверить свое будущее кому бы то ни было?
        - Добрый день, - грациозно спустилась я с лестницы, шурша юбками, создавая на лице самое милое выражение из возможных. Парень лаборант оторвался от своих записей и даже замер. Борис всегда говорил, что я могу стать сиреной если захочу. - Первый раз в наших краях? Долго добирались?
        - Несколько часов, - ответил он и сглотнул,
        немного косясь в сторону кабинета хозяина. Смотреть на жену богатого человека, это как смотреть эротику тайком от родителей.
        - Устали, наверное, есть хотите? Там на кухне вкуснейшие булочки на обед пекут. Возьмите в дорогу.
        Парень с кривой челкой посмотрел на совсем другие булочки, но все равно боялся оставлять свою работу.
        - У вас минута, я посторожу, - улыбнулась я и он сдается. Указала направление, и он побежал сломя голову, а я, посмотрев по сторонам подняла крышку, взяла две пробирки разных цветов и убрала в карман.
        Парень счастливый вернулся, спустя пол минуты сунул пакет с булками себе в сумку и помахав, ушел.
        А вскоре над домом взлетел вертолет, на котором он и прилетел.
        Только вот теперь понять, что делать с украденным биоматериалом?
        Но не только у Бориса множество связей, такие есть даже у меня.
        С самой школы я дружила с девушкой весьма сомнительной репутации - Женей. Теперь же она весьма добропорядочная жена. Правда муж у нее криминальный авторитет Шапин, и Борис даже с ним знаком, но находился в не очень хороших отношениях. Но они держали нейтралитет, как раз из-за нашей дружбы с веселушкой Женей, блондинкой яркой наружности.
        - Мне не нравится твой голос, - сразу начала она включать психоаналитика. Мира ы порядке? Борис тебя удовлетворяет?
        Глава 8
        После череды неудобных вопросов, на которые я ответила, как можно подробнее, я все-таки перешла к самому главному.
        - Зачем тебе тест ДНК? Думаешь Борис подменил тебе в роддоме ребенка на больного? Он конечно мудак у тебя, но с головой все в порядке, - в этот момент я отошла в самый темный угол нашего дома, туда, где точно никто бы не смог меня прослушать, хотя и на это место нет особых надежд. В подвале я заговорила более свободно.
        - Помнишь жену Бориса?
        - Которую он выгнал? Ну… - с Женей мы ровесницы. Более того, она училась со мной в одном классе, как и ее брат, бывший тогда моим парнем. Но ему не повезло пристать ко мне на выпускном, где находился Борис, уже тогда выбравший меня себе в жены. Больше Андрей Дёмин пристать ни к кому не смог. Его убили.
        - Она вернулась… И привезла с собой взрослого мальчика. Утверждает, что это его сын.
        - Что за бред!? - тут же вскрикнула Женя. - Она же умерла в борделе! Это все знают! Весь город обсуждал это несколько месяцев!
        - А теперь она здесь и планирует разрушить мою жизнь своей сахарной улыбкой.
        - Я приеду и… - начала кипятиться Женя, но я остановила ее.
        - Просто помоги мне узнать правду. Борис конечно сделает тест, но она настолько спокойная, что меня потряхивает от страха, что все может быть подделано. Мне нужны собственные доказательства.
        - Вот это попадос. Я все сделаю, Нина. Можешь не волноваться. Отправь анализы с тем, кому можешь доверять и не забудь образец самого Бориса. Что угодно. Я позвоню, как будут результаты. Но скорее всего у твоего Борюсика они появятся раньше, я-то понесу в обычную лабораторию.
        - Я готова подождать, - убедила я ее и сразу отключилась.
        Человеком, которому я могла доверять на все сто процентов, была моя мать. Именно она, приехав в этот же день и все выслушав, повезла анализы в Новосибирск, сев на ближайший поезд. А я тем временем решила уточнить у Бориса, сколько нам терпеть чужих в доме. В конце концов они могут жить в гостевом коттедже. Там вполне мило и комфортно.
        - Элеонора нужна мне здесь, пока что.
        Эта фраза как будто из кошмарного сна. Я на всякий случай прокрутила ее еще раз, даже не собираясь воспринимать всерьез.
        - Ты пошутил? - почти шепотом спросила я, буравя темную голову, склонившуюся над очередной кипой документов. - Скажи, что ты пошутил.
        - Нет, Нина, - поднял он голову и откинулся в кресле, похлопывая себя по колену. Обычно я как собачонка реагировала на это жест и была счастлива, но сейчас он мне показался оскорблением. - Элеонора знает итальянский язык, а мой переводчик так и не приехал. Ты же помнишь, у нас оборудование зависло на томожне, потому что мы не можем договориться с фирмой.
        Их под ног земля утекла, оставляя только шипы, что впивались в стопы, насколько больно стало стоять. Это какой-то страшный сон. Это не мой муж, который готов так просто подпустить другую женщину к своим делам.
        - Она действительно знает итальянский, или это качество она приобрела, пока работала в детском доме, - недоверчиво начала я, чувствуя насколько близка к истерике. Это просто смешно. Как все удобно сложилось. И переводчик заболел и язык она выучила. - Ты действительно веришь в это? Ты действительно собрался брать ее с собой на переговоры?
        - Ты итальянский учить не захотела, - напомнил он.
        - Я занималась дочерью! А ты решил меня этим наказать и поиметь бывшую?! Ты хоть проверил знание ее языка? Собеседование проходило в оральной форме?
        Борис сверкнул глазами, демонстрируя как ему приятна моя ревность, только вот меня она уже вывела из себя!
        - Элеонора всегда знала этот язык, Нина. Ее бабка была итальянкой и научила ее. Элеонора пыталась и меня научить, но ты знаешь, как я не люблю этой тарабарщины.
        Я правда пыталась сдерживаться. Я действительно хотела оставаться стальной супругой магната. Ни капли сомнения, ни грамма страха перед трудностями. Но это его дебильное «Элеонора пыталась» убило на корню всю выдержку.
        Элеонора, Элеонора. Даже Маша сегодня сказала, как ей нравится эта милая особа. Предатели!
        Я в несколько шагов преодолела расстояние до стола, взревев, скинула все документы и прокричала:
        - Хорошо поностальгировать, ублюдок! Спать я буду у Мирославы до тех пор, пока в моем доме снова не образуется порядок! Я не буду терпеть рядом с тобой чужую бабу, сколько бы она не родила тебе детей! Хочешь завести гарем, это без меня!
        Выскочила из под тяжелого взгляда мужа. Так он не смотрел на меня давно. Даже в момент, когда выгонял из дома за гипотетическую измену.
        Это случилось на нашей свадьбе, которая проходила в окружении большого количества народа. Но, чтобы сбить с толку «Генерала» Борис накачал меня, по сути подложил под своего начальника безопасности Ивана и застал на месте «преступления». Это было красиво разыгранное представление, но я повелась. Очень долго прощала Бориса. Я вообще многое готова ему простить, но не пренебрежение семьей, которое он сейчас так ярко продемонстрировал. В доме появляется враг, а он подпускает его максимально близко.
        - О, Нина, - словила меня Элеонора на лестнице, уже переодевшаяся в халат. Тварь. - Не хочешь выпить со мной чаю? День был такой насыщенный, что скажешь?
        - Послушай меня сюда, - приближаюсь я к этой позитивной итальянке. - Я слишком много пережила с этим мужчиной, я выгрызла у судьбы счастье не для того, чтобы какая-то дрянь у меня все отобрала.
        - Но Нина, я же хочу подружиться.
        - Нина Леонидовна для тебя, - ткнула в грудь, чувствуя, как собственная разрывается от боли. Как я сейчас выглядела как истеричка? Но и поделать с собой ничего не могу. Даже когда в комнату в дочери забежала.
        - Пошел вон! - крикнула ребенку, что сидел на кровати Миры. - Вон я сказала! До теста ДНК не приближайся к ней!
        Ярослав посла Мире нечитаемый взгляд, вышел спокойно, а я захлопнула за ним дверь и тут же по ней стекла, чувствуя себя чудовищем.
        - Ты злая! Злая! Я не люблю тебя! - крикнула ожидаемо Мира и отвернулась к стенке, а я сидела, прижав колени к груди и мысленно просила прощения. Мне нужно успокоиться, мне нужно сделать глубокий вдох и не думать о плохом. Но как, как я могу себя заставить, когда собственный муж не дает мне опоры. Прикрыла руками глаза, но это не помогло остановить слезы, они полились ручьем, и я не в силах остановить рыдания. Они все громче, громче, уже похожи на истерический припадок. Но все изменилось, когда рядом легла Мира и положила голову мне на плечо.
        - Мама, мамочка, не плачь. Не плачь, я не хотела так сказать, я очень тебя люблю.
        - Знаю, знаю детка, - обняла я дочку и прижала к себе. - Пустишь меня к себе полежать?
        - Ага.
        Мы улеглись и рядом с любимым солнышком мне стало легче. Рыдания стихли, а слезы высохли. А Мира, словно почуяв это, спросила:
        - А, можно Яр завтра придет ко мне. Ненадолго. Просто поиграть.
        Все-таки хитрой лисой растет дочка, но и отказать я не могу. Мальчик пугал меня, но Мире пока что он не сделал ничего плохого.
        - Ну если только, поиграть.
        Глава 9
        Поза, в которой я уснула, была дико неудобной, что я прочувствовала, когда встала с утра. Это уже не говоря о том, что из-за слез даже дневной макияж стянул лицо. Мне срочно требовался тоник, чтобы смыть остатки и новое белье. Так что оставим Миру досыпать, развалившуюся на всю свою кровать, я потихоньку стала пробираться в свою спальню, что была на другом конце коридора. Между ними находились гостевые спальни, которые теперь принадлежали Элеоноре и мальчишке. Возле этих дверей я даже замедлила шаг, наверное, глупо надеясь услышать что-то действительно важное. Но в пять утра скорее всего все спали, и я продолжила путь в свою комнату.
        Дверь была приоткрыта, и я невольно задержалась, взявшись за ручку, ощущая скользкий страх, что могу застать в кровати Бориса и Элеонору. А дверь она оставила открытой специально, чтобы я поймала мужа на измене и покинула поле боя. И я задумалась, а как бы я отнеслась к подобному раскладу. Закричала бы от ужаса или расплакалась? А может быть подхватила бы дочь и сбежала их дома предателя? Только вот одно, но, у меня никогда не будет средств, чтобы сделать операцию дочери, так что я скорее всего проглотила бы это, дождалась бы выздоровления дочери и только потом бы сбежала.
        Решив это для себя, я смело толкаю дверь и застываю. Комната пуста и только где-то снизу раздается негромкая музыка. Сегодня вторник, а значит Борис спустился на первый этаж по лестнице в самой спальне и занимается физкультурой. Обычно это или обыкновенные отжимания, или боксирование с кем-то из сотрудников, или битва на мечах. И не важно что, я все равно каждый раз пылала, когда тихонько наблюдала за происходящим в спортивном зале. Вот и сейчас я тихонько приблизилась и села на лестницу, которая вела прямо в спортивный зал на первом этаже. Там были Борис и несколько наших охранников, среди которых я узнала Васю. Он и принес нам плохую весть, а еще в углу сидел Ярослав в обычных шортах и белой футболке. Сегодня дрались на мечах и звон стоял оглушающий. Ярослав завороженно смотрел на Бориса, на его отточенные движения и на сменяющих друг друга охранников. В какой-то момент Борис отошел в сторону, а биться на мечах остались всего двое.
        Но вдруг все стихло, а один из оппонентов упал замертво, проткнутый мечом насквозь.
        Я закрыла рот руками, чтобы не издать ни звука, но смотрела на Ярослава, взгляд которого стал стеклянным. Охранники, замершие секунду назад тут же засуетились и стали утаскивать труп, а я всматривалась в их лица. Мертвым оказался Вася, и я не знала, как к этому относиться. Борис был чудовищем и многие это знали, но зачем было убивать так открыто, пусть и чужими руками, что он хотел этим доказать, а самое главное почему он дал увидеть это мальчику восьми лет?
        - Ярослав, - прогремел голос Бориса, убирающего мечи на стену, где висели оружия самых разных видов. Просто комната смерти, почему я раньше этого не замечала.
        - Я ничего не видел, - произнес почти шепотом мальчик, а Борис довольно кивнул, а потом вдруг поднял взгляд и зацепил им меня. А я рванула. Поднялась и просто побежала, словно этот меч сейчас пронзит и меня.
        Добежала до ванной и попыталась закрыть двери, но Борис буквально откинул меня назад. Зашел и закрыл за собой двери на щеколду.
        - И меня убьешь? - спрашиваю смело, но тело застыло от страха, пока муж сверлил взглядом. Да, я знала, что он чудовище. Он убивал каждого, кто пытался сделать мне больно, но как же отвратительно было наблюдать это лично.
        - Это был несчастный случай.
        - Именно так ты мне обычно и говоришь, но я все видела.
        - Надо было спать, а не шастать по дому.
        - Так я еще и виновата?! Борис! Ты хоть ощущаешь свою вину, хоть немного раскаиваешься? Ты убил… - взываю шепотом к осознанию своего поступка, чувствуя, как трудно дышать, насколько Борис близко. Он уже прижал меня к стене, он уже схватил меня за талию, обжигая касаниями даже сквозь ткань домашнего платья.
        - И убью снова, если потребуется защитить свою семью. Он мог ненароком все рассказать и пошли бы слухи. Ты же понимаешь. Ты же знаешь за кого вышла замуж.
        - Иногда я об этом забываю, - шепотом ему в губы, теряя связь с реальностью, пока его тело вдавливало меня в стену, а пальцы рвали ткань платья, оставляя следы на коже.
        - Так я напомню, - прошептал он с рыком и завладел всем моим существом.
        Сначала мне хотелось пожалеть мальчика. Никому в жизни не пожелаешь такого в восемь лет. Если бы Борис решил продемонстрировать свой способ ведения дел Мире я бы убила его. Ни минуты бы не сомневалась. Я уже стреляла в него, ради дочери выстрелила бы снова.
        - Ярослав, - привлекла внимание, пока он играл в видео игру на огромном экране. Там какие-то чудовища отрывали друг другу головы. - Ты хочешь поговорить?
        - О чем?
        - О том, что ты видел с утра. Ты не бойся, я никому не скажу.
        - Не понимаю, о чем вы, Нина Леонидовна, - очень вежливо ответил Ярослав посмотрев на меня, но у меня сложилось впечатление, что он дал мне пощечину. И сразу всю жалость как волной смыло. Не удивлюсь, если маленькому ублюдку понравилось, то что он увидел. Не удивлюсь, если через пару лет он сам будет давать такие приказы. Нет! В нашей семье есть одно чудовище. Второе пусть живет где-нибудь в другом месте. - Кстати, Мира просится в лес погулять. Можно?
        - Нет конечно, - заявился без всяких вариантов. Мало того что ей нагрузка противопоказана, так еще и с этим… Мальчиком.
        - Ну ладно. Я ей так и сказал, а она попросила вас спросить.
        - Ты должен понять, Мира она…
        - Я не тупой, все понимаю. Болеет она. Но выглядит вроде здоровой.
        - Это сложно объяснить.
        - Я не тупой, - снова повторил он и даже отложил джостик, полностью сосредоточившись на мне. Зачем ему эта информация? И почему он у меня животный страх вызывает? Он же просто мальчик. Такой обыкновенный с виду. Встреть его на улице, я бы вряд ли его запомнила. Темно-русая шапка волос, чуть выдающийся лоб, из-за чего кажется что он все время смотрит исподлобья, при этом совершенно темно-синие глаза, глубина которых как цунами вынуждает захлебываться. Умный мальчик, а это всегда опасно. Может и стоить сказать ему все, как есть. Может быть он не так плох, как мне кажется. Если Борис уже принялся его "обучать" то уже фактически принял его и тест ДНК лишь формальность?
        - Она родилась не доношенной, - вспомнила я тот тяжелый день и как спрашивала, почему мой только что родившийся ребенок не кричит. - Почти умерла, но смогла выжить. Но ее сердце работает не так как надо и ему нужна замена.
        - Так почему просто не заменить? - очень простой вопрос, даже логичный. - Думаю у Бориса Александровича есть на это деньги?
        Он обвел взглядом огромную гостиную, вид которой меня поначалу испугал. Но на фоне величия Бориса меркнет даже вот такой интерьер.
        - Для тебя, наверное, это все непривычная роскошь? - спросила, задержав дыхание. Может быть он сейчас скажет версию отличимую от материнской.
        - Деньги меня не волнуют. Их никогда не было, и я привык в них не нуждаться. Мне просто хотелось узнать отца.
        В этот момент в голове снова возникла картинка чужой смерти, и страх заволок сознание.
        - Он пугает тебя? - снова попыталась выяснить хоть что-то. Но лучше бы молчала, потому что ответ меня ужасает.
        - Борис Александрович меня восхищает. Если честно я не понимаю, как мать могла совершить такую глупость и изменить ему.
        - Ты знаешь?
        - Да. Он объяснил, почему они перестали жить вместе.
        - И как ты это воспринял? Ты не обижаешься на него за подобный поступок? Он выгнал твою мать…
        - Я бы тоже выгнал. Шкура предала, это зашквар. Женщина такого мужчины должна уметь терпеть и быть мудрой, - сейчас он должен сказать, что я именно такая женщина, но вместо этого он наклонил голову и уточнил. - Верно, Нина Леонидовна?
        Сглотнула, пытаясь понять, о чем конкретно он меня спросил, но в комнату вошла Элеонора и мне тут же захотелось уйти.
        - О, мой мальчик уже общается с хозяйкой дома. Там Маша на стол накрыла, приглашает всех на обед.
        Я сначала даже не поняла, какого это черта она зовет всех на обед, зыркнула на незваную гостью так, что она шаг назад сделала.
        - Ой, извини, я не хотела твои обязанности забирать. Просто была рядом… Ну, я пойду. Кстати, Борю я уже позвала.
        Что? Борю?! Какого еще Борю?

* * *
        Глава 10
        - Я этого не потерплю, - выдохнула шепотом рядом, когда все уже расселись по местам и принялись за еду. Когда мы дома с Мирой, то ужинаем всегда внизу, за семейным столом. Но сегодня семья стала как-то больше и еще никогда меня так не тошнило от еды. - Она назвала тебя Борей! Борей! Даже я никогда себе такого не позволяла.
        - Ешь, ты привлекаешь внимание, - осадил меня муж и посмотрел на Миру, оторвавшись от супа пюре. Она чем-то шепталась с этим маленьким чудовищем.
        Они все время о чем-то разговаривают. Даже со мной она не так многогословна. Что можно обсуждать столько времени?
        Я же обратила внимание на Элеонору, она уже доела свой суп и обратилась к Маше.
        - Мария, никогда не пробовала ничего вкуснее. Жаль, что я не застала вас, когда была здесь хозяйкой. Уверена, что именно ваш суп не позволил бы мне совершить ошибку.
        Замерли все, даже кажется шторы перестали шевелиться от ветра, который трогал их, проникая в открытое окно. Что она мелет?
        - Я опять что-то не то сказала? Простите, просто здесь, в этих стенах, так мне знакомых, я волнуюсь… Вспоминаю о прошлом все чаще, - перевела она влажный взгляд на Бориса…
        - Закончили разговоры, - повышает он голос, посмотрев на всех по очереди и остаток ужина проходит в тишине. Не успела даже остановить детей, которые расправившись с десертом - нежным суфле, рванули на второй этаж.
        - А ну стойте! - крикнула я негромко.
        - Оставь их.
        Я проглотила очередной приказ, раздраженно посмотрела на Элеонору, которая вытирала уголки рта, что навело меня на не очень приличные мысли. Наверное, если бы не утренний секс-марафон, я бы была уверена, что она так намекает на измену мужа.
        От этого стало еще противнее, и я просто встала из-за стола.
        - Спасибо, Маша. Я сейчас приду помочь тебе с посудой.
        - Сначала зайди в мой кабинет, - бросил Борис салфетку на стол и вышел из столовой. А я посмотрела на нее и почувствовала себя этой самой брошенной салфеткой. Почему он унижает меня при этой женщине? Почему показывает, насколько мое мнение не имеет значение? Куда делся мужчина, который убеждал меня, что я главная ценность его жизни. Куда делся мужчина, ради которого я готова терпеть средневековые устои в его царстве? А может быть я всегда была просто нарядной игрушкой в его царстве, просто не было повода об этом подумать?
        - Сложно быть женой такого мужчины.
        Этот комментарий не стал последней точкой, после которой я вцепилась в белобрысую башку, но как же мне захотелось это сделать. Выдирать клок за клоком и видеть, как на освободившемся месте образуется густая кровь.
        Встряхнулась, все-таки жизнь с Борисом не способствует мыслям о единорогах и радугах.
        - Не сложно, если держать ноги сдвинутыми, - выплюнула и ушла. Смотреть какой эффект произвели мои слова, не хотелось. Мне еще с Борисом битву вести сегодня. Вряд ли он будет доволен, что я ослушалась. В очередной раз.
        Поднялась на второй этаж и застыла у двери.
        - Только не твоих дебильных принцесс. Меня уже тошнит от них. Давай лучше в Мортал Комбат?
        - Мне не нравится эта игра. Там столько крови, фу…
        - Можно подумать ты кровь не видела.
        - Видела… - грустно выдохнула Мира, и я уже не смогла дальше игнорировать этот разговор. Зашла и через силу улыбнулась, пока дети перебирали диски с играми, сидя при этом очень близко.
        Заметив меня Ярослав тут же поднялся, словно я его за чем-то аморальным застала, но я накрыла его плечо и посадила обратно.
        - Сиди, сиди. Я зашла напомнить о процедурах перед сном… - мягко взглянула я на Миру. - Тебе надо зайти к врачам.
        - Я могу проводить, - предложил мальчик, вызывая у меня чуть ли не скрежет зубов. Если бы не желание дочери, которая будто помешалась на своем «братике», он бы вообще из своей комнаты не выходил. Не могу я его долго видеть.
        Тест должен прийти через три дня. И за эти три дня я должна решить, как к относиться к тому, что у меня появится еще один ребенок, если тест покажет положительный результат. В обратном случае даже думать не придется. Будет очень легко распрощается с незваными гостями, которые впервые за семь лет моего знакомства с этим домом, сделали его панически чужим.
        - Это не сейчас, пока играйте. Мне в детстве нравились гонки, - вспомнила спонтанно и обрадовалась загоревшимся глазам детей. Но Мира все равно со смешком спросила.
        - Я почему-то не думала, что ты была маленькой.
        - Все были маленькими, - ответила с улыбкой и перевела взгляд на до ужаса серьезного мальчика. Потом перед глазами картинками предстали рассказы о детстве Бориса, когда родная бабушка морила его голодом и стегала ремнем, и про себя подумала: «Ну или не все».
        Оставила ребят рубиться, пришла на кухню, чтобы, как и планировала помыть с Машей посуду. Не потому что я люблю это занятие. Да и она делает это только с кастрюлями, которые в посудомойку не помещаются. Мне просто нужно спросить мнение человека со стороны, в конце концов может быть я просто схожу с ума от ревности и бессильной злости?
        - Скажи мне… - неловко посмотрела на нее. - Я неадекватна?
        - Ты женщина, - спокойно пояснила Маша и отобрала у меня губку. - Только совершенно бездушная, никак бы на не среагировала на эту ситуацию. А твоя душа чистая, раз ты смогла принять в свою жизнь такого человека как…Боря.
        Мы посмотрели друг на друга и прыснули со смеху, и я в порыве чувств обняла эту взрослую, полноватую женщину с извечным пучком темных волос на голове. Я до сих пор помню, как трепетно она относилась к только появившейся на свет Мире. Это навсегда сделало ее человеком, за которого я убью.
        - Она нравится тебе? Ну, то есть, она вообще как…
        - Непонятная, - призналась она. - Я не люблю людей, которые так много улыбаются. Даже с Борисом, даже когда он ей угрожал.
        - Когда? - всполошилась я. - Когда это было?
        - Сегодня днем. Вы на прогулке были. Когда она попробовала назвать его Борей. Он сказал, что следующим образцом для анализа ДНК может стать ее язык, если он еще раз это услышит. Так вот она не испугалась…
        И как такое могло вызвать улыбку. Разве что улыбку Джокера.
        - Да уж… Ладно, пойду спрошу, что он от меня хотел, - поцеловала мягкую щеку и выдвинулась на очередной урок послушания.
        Борис меня столько лет дрессирует, тем самым пресловутым пряником и кнутом. Я бы уже должна хвостиком махать при его появлении как пудель. Но я все еще сопротивляюсь.
        - Борис я, - зашла в кабинет и остолбенела, когда эта дрянь буквально свою грудь ему в лицо засунула, тыкая тонким пальчиком в бумаги.
        Но она тут же поднялась, услышав меня и привычно улыбнулась.
        Борис же сделал вид, как будто ничего не произошло. Просто кивнул на кресло возле полок с книгами:
        - Посиди, мы почти закончили.

* * *
        Глава 11
        Меня успокаивало только то, что Борис действительно обсуждал дела, а Элеонора для него переводила. Теперь она держалась на нужном советском расстоянии, но я все равно продолжала буравить ее взглядом. Как ей дать понять, что нужно держаться от мужа подальше? Сказал ли он сам ей об этом? Или кайфует, как две самки богомола борются за самца. Так, вроде не маленький, должен понимать, что это чревато сносом его башки.
        - На сегодня достаточно, можешь идти.
        Можешь идти. Сейчас она обязательно поклониться ему в ножки, поцелует воображаемый перстень и пообещает исполнить любой каприз султана.
        Элеонора просто кивнула и посмотрела мне в глаза. А там словно чертята, которые слышат каждую мою мысль и готовы обернуть ее против меня. Ненавижу.
        - Пока, Нина.
        - Пока…
        Только дверь мягко закрылась, я понеслась к ней. Не удивлюсь, что сучка еще имеет привычку подслушивать. Но нет, коридор пуст и я вернулась в кабинет.
        А там Борис продолжал корпеть над документами. Что-то записывал. Что-то печатал.
        Иногда я задавалась вопросом, а зачем ему семья? Первая жена, вторая. Дети?
        Комбинат его главный ребенок. Вот где истина. Все эти огромные печи с металлом, каждое здание, любое оборудование, любой человек.
        Он знает там каждую мелочь, сам немало лет там проработал после Афганистана, пока не решил, что станет лучшим управленцем и просто отжал завод у предыдущего владельца.
        Зачем ему другой мир, когда в этом он чувствует себя белой акулой, рассекающей волны бизнеса и пугая мелку рыбешку острыми зубами, где еще остались кусочки его жертв.
        Борис даже по именам почти всех знает. Не удивлюсь, если знает подноготную каждого. Даже сейчас, я здесь, а он продолжает работать над возвращением нового итальянского оборудования. И нет ничего дороже, да.
        Вот только меня это не устраивает.
        Решительно подошла к столу, опустила руку на бумагу, другой тронула подбородок, оцарапнувшись о двухдневную щетину. Буквально вынудила на себя посмотреть.
        - Поговори со мной. Успокой меня. Скажи, что это все временные трудности и просто нужно напрячь задницы и решить их. Что ты там всегда говоришь, - закончила тихо, почти нежно прошептала, поглаживая его горячую кожу. Он всегда такой, как печка и порой мне кажется, что рядом с ним мне суждено сгореть.
        - Что тебя больше беспокоит? Мальчик или она.
        Хороший вопрос. Пацан меня пугает, но, если он сын Бориса, я буду вынуждена принять такое соседство. Научится его любить, как училась любить Бориса.
        Но другую женщину я терпеть не буду.
        - Она. Ты хочешь ее? - прямой вопрос. Мне нужен прямой ответ. Или не нужен?
        - Это странный вопрос, Нина.
        - Нет, не странный! Она красивая! Ты с ней спал и знаешь на что она способна. Ты… У тебя встает на нее?
        - Да, - без колебаний, жестокая правда, за которую хочется заколоть Бориса, как того парня, принесшего плохую новость.
        Лучше бы он соврал. Лучше бы он сказал мне так трепетно ожидаемое «нет».
        Мне вообще нравится жить во лжи. Придумывать сказку, что у меня свой личный дракон, разящий пламенем. А моя дочка принцесса в своем королевстве. И я совершенно не люблю думать, сколько было пролито крови, для воздвижения этого королевства. Еще меньше я хочу думать, сколько нужно крови, чтобы удовлетворить жажду дракона. И я приняла это. Я приняла все, потому что была уверена, Борис никогда не заведет любовницы.
        - Ты будешь с ней спать?
        - А имеет значение то, что я скажу. Ты же сама все придумала.
        Его насмешливый тон сбивает с толку, топчется по обещанию себе не закатывать истерики. А его взгляд, плотоядно блуждающий по моему декольте, подливает в мою кровь мышьяка.
        - А как мне не придумывать? А как мне не накручивать себя? Ты мне ничего не говоришь! Ты снова ведешь свою игру, правил которой я не знаю! Или может быть мне их не положено знать? Может быть у тебя уже были женщины, и я просто о них не знаю?! Может быть я зря отказала доктору, который ко мне подкатывал. - выкрикнула на одном дыхание. - Еб…
        - Не зря. - совершенно спокойно ответил Борис и кожа моих рук заледенела. Он конечно знал. Он все всегда знает.
        - Он живой?
        - Конечно…За кого ты меня принимаешь.
        - За чудовище, - с той же откровенностью сказала ему и упрямо посмотрела в глаза. - И я, наверное, глупо надеялась, что когда-нибудь ты станешь принцем, а ты только глубже погружаешься в свою яму. И даже я не могу тебе помочь. Но знай. Я согласилась терпеть твою жестокую сущность, но твой блядский нрав я не потерплю. Если я только узнаю, что ты с ней спал…
        - И что ты сделаешь? - откинулся он в кресле, насмешливо приподнимая брови. - Устроишь истерику? Так это уже сродни прелюдии? Не будешь разговаривать? Долго не выдержишь. Может быть попытаешься меня убить? Рука не поднимется.
        - Подам на развод, - резко так, надрывно сказала и отвернулась к двери, чтобы открыть и выйти. Здесь душно стало. Но пальцы на ручке до острой боли сжала рука. И я сквозь пелену слез заметила вздувшиеся вены, сильные пальцы, до побелевших костяшек, стискивающих меня. Щеку царапает щетина, а в ухо обжигая ухо и сдавливая нервные клетки, донеслось.
        - Я уже говорил и повторю. Я своего не отдаю. Ты сама села в эту лодку, будь добра пристегиваться, когда на нее обрушивается очередная волна, а не трясти того, кто держит весла.
        - Просто скажи…
        - Нет, я не буду с ней спать. И ты должна это помнить, чтобы не произошло… - А что должно произойти, - хочется спросить, то его тело, прижимавшее меня к двери не дает вдохнуть воздух, чтобы выдохнуть несколько простых слогов. По коже бегут мурашки, быстро скапливаясь ниже живота, где уже приятно тянет, где рождается извержение вулкана.
        - Спасибо, - только и приваливаюсь лбом к прохладной древесине, дрожа всем телом и чувствуя, как по ногам скользит ласковый ветер. И совсем неласковая рука. Борис не торопится, сегодня мы уже занимались сексом. Сегодня мы уже выместили страсть и злость друг на друге. Так что сейчас скорее ленивый обмен жидкостями, который не дает нам возможности еще очень долго сказать хоть слово.
        ?????????????????????????????????????????????????
        Я конечно корю себя за такую потерю силы воли и сдачу на милость победителя, но даже это чувство вины стремительно вылетает, когда ракета Бориса находит место состыковки.
        Глава 12
        Ночь давно заняла свой пост, затянув небо черной дымкой, а звезды в этой части дома были особенно хорошо видны. Поэтому я сидела и пыталась рассмотреть созвездие Льва, под которым родилась Мирослова. Я назвала ее мир, потому что именно ее зачатие принесло мир в наши с Борисом отношения. После всего пережитого я была уверена, что смогу уйти. Рассталась с ним, вернулась в театр и была крайне возмущена, когда планы нарушила беременность.
        Я не хотела ее. Не хотела быть мамой и жить в тени Бориса. А именно это бы произошло, потому что Борис мог отпустить меня, но он вряд ли бы отпустил меня беременную его ребенком. Но все изменилось, когда мне сказали, что моя мечта может сбыться, что я должна сделать аборт ради своего здоровье. В один миг что-то во мне перевернулось, словно у маленькой девочки, которая на нет, всегда отвечает «да» и наоборот. Я твердо стояла на своем и не жалею об этом и по сей день. Одна мысль, что я могла остаться без своей Миры лишает меня рассудка. С ней и весь этот ад сносить легче. Даже вечером, когда в душе царило цунами, одно ее объятие и трепетный вопрос «любишь меня» выместил все тревоги.
        Пока малышка счастлива, пока она улыбается я готова на все.
        И понятно, что собственная мечта о покорении сцены осталась за бортом, что скорее всего, если я и сыграю еще раз свою любимую бесприданницу, то будет это любительская постановка.
        Но я не жалею. Ведь рядом живет та, кто любит тебя без условий и никогда не предаст.
        - Женщинам вредно много думать, - за шкирку вырвал меня из комфорта мыслей Борис и закрыл окно. Ветер действительно сильный. Но эта его забота на фоне всего происходящего, кажется, насмешкой.
        - Это очень удобная позиция, так думать. Окружи женщину богатством, всучи ей член в рот, только чтобы она не мешала тебе жить и мозг не выносила.
        - Я был уверен, что секс тебя успокоил.
        - Ты ошибся, - пробурчала я устало. На крики и ссоры сегодня я свой лимит исчерпала. - У меня порой впечатление, что все наши конфликты решаются сексом. Но ведь так нельзя! - повернула к нему лицо и подняла его, чтобы в глаза посмотреть. Очертить взглядом жесткие черты лица, которые на фоне льющегося от луны света делали его пугающим. Я была уверена, что он спит, даже свет везде выключила, чтобы думать было комфортнее. И сказать, что мне приятно, что ему, как и мне не спится, ничего не сказать. Пусть не я одна в эту ночь беспокоюсь за будущее. Хотя по лицу Бориса и не скажешь, что его хоть что-то сейчас волнует. Я никогда не смогу его раскусить. Даже когда он зол, он держит моську. И только в постели становится собой. Настоящим. Стонет в голос. Говорит грязные словечки, иногда даже признается в любви. Там он не сдерживается, но стоит завести диалог, и каждое слово приходится вытягивать как нитку из вязаного шарфа.
        - Хочешь поговорить? - коснулся он моего лица костяшками пальцев и погладил. Но потом спустился ниже, обхватил грудь и словно взвесил на ладони. Они с беременности почти не изменились. Это и не удивительно, учитывая какой короткой она была.
        - Я хочу именно поговорить, - отодвинула его руку, чтобы дать понять, что на сегодня секс-марафон закончился. Мне нравится с ним заниматься сексом. Очень нравится. Ведь он знает, как именно нужно доставлять мне удовольствие. Потому что у меня пот по спине, когда он рядом. Потому что я всем своим существом принадлежу этому человеку.
        - Давай поговорим, - только и ответил Борис, усаживаясь рядом со мной на широкий подоконник.
        - Как вы с ней познакомились, - сразу вылетел вопрос, и я вряд ли бы сумела его поймать. Проще поймать муху. - Ты любил ее? Тебе нравилось заниматься с ней сексом? Ты хотел от нее детей? Почему ты не выселишь ее отсюда!?
        Последний вопрос был криком души, очень ревниво и глупо спрашивать такое, но лучше так, чем крадущиеся в тени мысли о разводе.
        Борис берет мои ноги и кладет себе на колени, легонько разминая, создавая в моем теле ворох мурашек. Ненавижу его за это. Он может сбить с толку одним прикосновением.
        - Ты не спрашивала об этом раньше.
        - Раньше в моем доме не появлялись другие женщины, и я тебя не ревновала. - это правда, за одним единственным исключением. Медсестра, которая колола Борису уколы, и которая специально была нанята Борисом, чтобы поддерживать меня в тонусе и тянуть ревность из моего влюбленного сердца, когда Борис не мог удовлетворять меня в постели из - за инвалидности.
        - Я тогда на комбинате уже пахал года два. В тот день задерживали зарплату уже на несколько месяцев, и я пришел разбираться в кабинет к начальнику, - удивлена не то слово. Не содержанием разговора, а то что он вообще начался. Я вся подобралась, слушая как можно внимательнее. - Там была его дочь, но я не особо внимание обратил. Наорал на него, погрозил забастовкой. Но кто был я. И, кто был он. И пусть я больше разбирался, пытался внедрять идеи, работал как вол, директору Звягинцеву было плевать. Самое главное, что он имел любых шлюх, а его дочка каталась на Мальдивы. То есть люди не могли детей прокормить, а она на Мальдивах.
        - Дочка?
        - Да, Элеонора дочь бывшего директора.
        Я пытаюсь вспомнить эту информацию, но у меня никак не получается. То ли все об этом забыли, то ли не стали упоминать. Даже отец никогда не говорил ничего подобного. Я прекрасно помню, как разъезжала Элеонора в красном кабриолете, сияя белизной волос, но я помню, что фамилия ее была Распутина.
        - Она жила в Новосибирске с матерью. Мало женщин подобного склада захотят остаться в этой глуши.
        - А я значит другого?
        - Ты тоже не захотела, если помнишь. - продолжил он с одной из редких усмешек. - А на следующий день я шел пешком домой и по дороге встретилась Элеонора. Красивая кукла с картинки мужского журнала. Стояк на нее был железный. А кто видел ее из ребят с завода, не редко рассказывали в каких позах хотели бы ее поиметь.
        - Но поимел ты? - спросила нахмурившись.
        - Мне было двадцать пять и в голове еще мелькали картинки плена, но увидев, как она на меня реагирует, как жаждет новых встреч, в голове созрел план.
        - Боюсь даже представить.
        - Ничего особенного. Жениться на Элеоноре, забрать себе завод и наладить там дела.
        Голова кружится. А сердце начинает выплясывать чечетку на ребрах. Цинизм в чистом виде. Использовал и выкинул, когда Элеонора не справилась с управлением вот такого мужчины.
        - А где ее отец?
        - Сдох в объятиях тайской проститутки. Он получил отличные отступные, но все быстро просадил.
        В груди жжет от противоречий. С одной стороны, Борис сделал все правильно. Избавился от балласта. Поднял завод всего за десять лет. Но методы. Впрочем, мне нечему удивляться. Может быть если бы не его жестокость, завод давно бы разворовали, как сделали с другими советскими предприятиями.
        Но вот странно, что Элеонору даже не защитил никто, когда ее выкинули.
        - Почему она тебе изменяла?
        - Я перестал с ней спать, когда узнал об измене. Предупредил, чтобы не палилась, потому что свой позор я вымещу на ней. Потом повелся на отличные новые сиськи, которые она сделала в Москве и обещания быть верной, переспал. А на следующий день жена мера застала их в его кабинете… Очевидно, ему она тоже их показывала.
        Вот эту историю я помню. Тогда все смеялись над Борисом. Мол, завод поднял, а член упал, раз жену не смог удержать.
        - Ты любил ее?
        - Мне было плевать на нее.
        - Почему она не уедет? Мне кажется ты даешь ей ложную надежду, что она снова может стать хозяйкой.
        - Именно так. Но только до теста ДНК. Потом она либо уедет, либо уедет с пацаном.
        Я дернула головой, страшась этого самого результата и ударилась затылком о стену. Борис продолжает внимательно за мной наблюдать, наверное, ждет, что я скажу, что все понимаю.
        Но я понимаю далеко не все.
        Отвернулась от него и снова посмотрела на звезды. Но движение внизу привлекло мое внимание, и я опустила взгляд. Я бы могла принять его за маленькую обезьяну, которая крадется по территории дома, прямо к высоким деревьям, благодаря которым когда-то сбегала я сама.
        И первой мыслью было плюнуть. Хочет бежать, пусть бежит, но совесть надавила на злобу.
        - Там Ярослав. Куда он бежит? - направила указательный палец на тело во всём черном, и Борис сорвался с подоконника и исчез из комнаты. А я за ним. Мне вот все же очень интересно, куда побежал мальчишка.
        Глава 13
        Борис взял охрану и побежал в сторону ворот, чтобы за забором найти мальчика, которого к этому времени было уже не видно.
        Я же задержалась, осматривая окружающее пространство, чувствуя голыми ступнями мокрую от вечерней росы траву. Звезды все так же подмигивали сверху, а я решила, что ночь достаточно светлая, чтобы пройти к территории незамеченным и допустим, поговорить с кем-нибудь.
        Например, с маленьким мальчиком, который разумный и все понимающий непогодам.
        Я взглянула на дерево, которое ближе всех прилегало к забору. От него метр, но в теории перепрыгнуть можно.
        Во времена юности я ловко могла забраться на любое дерево. В день знакомства с Борисом я так вообще забралась на довольно высокую гору в день весеннего праздника. Именно в лесу меня нашел Борис и буквально приворожил аурой своей властности и строгого ума.
        Я не лазала по деревьям больше пяти лет, но сейчас сомнений не осталось. Если Ярослав с кем-то в сговоре, я должна знать. Потому что, тогда он к Мирославе не подойдет никогда. Он станет для Бориса хуже фашиста, который сжег не одну деревню.
        Схватившись на ветку, я довольно тяжело, словно набрав лишние килограммы, забралась на следующую ветку. И неторопливо перелезла через забор, спрыгнув на землю.
        Ногу я конечно подвернула, но идти могла. Возможно мой подвиг лишний и Борис уже нашел мальчика. А может быть мне самой предстоит вычислить предателя.
        Пошла сквозь лес, стараясь не шуметь, ступая через ветки. Не хотелось бы напороться на ежа или крапиву, но стук сердца, как тарахтящий мотор вертолета, заглушал любую осторожность.
        Мне кажется я что-то слышу. Приглушенный разговор, словно через стекло, не разбирая ни слова.
        Я продолжила двигаться, но замерла, прижав руки к сердцу, как молот ударившего об ребра.
        Мальчик.
        Стоял возле дерева и определенно его рот открывался в такт словам. Словно он с кем-то общался.
        Мое нахождение здесь осталось незамеченным, так что я попыталась подобраться ближе, чтобы различить, с кем же он болтал.
        Или хотя бы убедиться, что это точно не разговор сам с собой, чтобы убедительно говорить с Борисом. Тогда он вышвырнет парочку из дома быстрее, чем я успею назвать имя дочери.
        Но все разрушил треск ветки со стороны.
        Борис шел как слон, очевидно так боясь потерять сына, что не думал ни о чем другом. Пацан сорвался с места как фейверк, а я, недолго думая за ним.
        - Борис! Он здесь! Он с кем-то разговаривал! - закричала я и уже без разбору помчалась за пацаном. И только я начала его догонять, слушая тяжелое дыхание позади себя, Ярослав остановился и встал напротив меня, прожигая темным взглядом.
        Я затормозила и мои плечи почти сразу охватили сильные руки.
        - Борис, он с кем-то разговаривал…
        - Ты куда рванул? - сразу нагрубил Борис и подошел к парню, который скорчил такую виноватую моську, что мне стало не по себе от его актерских способностей. Только что он буквально выглядел маленьким чудовищем.
        - Прости пап, - что? Это слово резануло слух, словно кто-то рядом вилкой по стеклу заскрипел. - Мира попросила принести Кандык. Она в лесу то никогда не была. Я отнекивался, но отказать не смог.
        - Мире мало кто отказать может, - поднялся Борис и взял из протянутой руки скупой букетик розовых цветов. - Тогда все нормально.
        Серьезно? Он вот так просто проигнорирует мои слова?
        - С кем ты разговаривал? - потребовала я ответа. - А самое главное почему побежал.
        - Я испугался, что вы ругать меня будете. - понурил он голову и даже не поднял взгляд, чтобы я убедилась в своих подозрениях. - Я стих вслух читал, Я, узнал, что у меня есть огромная семья, и травинка и песок. В поле каждый голосок…
        Дальше слушать я не стала, развернулась и пошла, кипя как чайник. Это же надо. Маленькое чудовище выкрутилось, а если я буду настаивать на своем, все решат, что я специально хочу выжить мальчика из дому. И будут ведь правы.
        С утра обязательно спрошу у дочки, правду ли говорил Ярослав.

* * *
        На следующее утро я проснулась как обычно у Миры в спальне. И первое, что я сделала это проморгалась, пытаясь понять, какого черта ее нет в постели. Поднялась на своей софе, чуть массируя затекшую шею и пробежала глазами комнату. Судя по всему, кто-то собирался в спешке.
        Я сразу помчалась вниз, где Маша уже убирала со стола и только Элеонора в белом брючном костюме вальяжно читала женский журнал.
        - Ты сегодня долго, - опустила она журнал. - Присоединяйся. Сегодня булочки у Маши просто нежнейшие.
        Я стрельнула взглядом в Марию, и она пожала плечами. Я могла расценить этот жест только как: «Что взять с дуры». Потом взглянула на часы и убедилась, что все утренние процедуры Мира должна была закончить.
        - Где Мира? - остальные меня не волновали.
        - Борис взял их с собой на завод.
        Веселье в голосе этой суки завело меня с пол оборота.
        - А что ж тебя не взял? Или ты достойна только того, чтобы сидеть и дожидаться, когда он снова вернется в твою постель.
        - А ты неверное жутко этого боишься. Мы с ним такое в постели вытворяли, такому синему чулку даже представить сложно.
        - Нет. - неожиданно даже для самой себя ответила. - Борис слишком педантичен, чтобы валятся в грязи.
        Не дождавшись ответа и не садясь за стол, я отправилась переодеваться. О чем, вообще, Борис думал, когда брал с собой мальчишку. Пойдут слухи. А если окажется, что это не его сын? Он убил охранника, чтобы тот ничего не разболтал, а теперь делает это сам. А Мира? Она же боится комбината. Часто говорит, что оно напоминает ей чудовище.
        И ведь она недалека от истины. Меня на Комбинат привел отец лет в пять, меня не с кем было оставить и пришлось доверить охраннику, который сидел на центральном ходе. Тогда это место мне запомнилось огромным чудищем, тянувшем ко мне свои ржавые щупальца. Пришлось даже укрыться одеялом, как мне было страшно. Второй раз я появилась здесь, когда мне требовалось сказать спасибо Борису. Он тогда вытащил меня из отделения полиции одним своим звонком.
        В тот день чудовище было не таким страшным, я бы сказала приобретшим лоск, но тем не менее страшным. В настоящее время я появляюсь здесь регулярно, но мнение мое не изменилось. Особенно учитывая, что я знаю, что здесь происходит и кто всем этим управляет.
        - Нина Леонидовна, рад вас видеть! - поприветствовал меня дядя Миша. Он работает здесь сколько себя помню. Да и остальные. И все они почти молятся на Бориса, потому что состав команды он менять не стал, когда пришел к власти. А со временем улучшил жизнь каждого. Например, внучка дяди Миши учится в Москве, что весьма недешево.
        - Сколько раз я просила называть меня Ниной, - улыбнулась ему и пожала руку. Когда-то он страшно пил и следы этого до сих пор остались на коже. Но Борис поставил ультиматум, что очень быстро избавило старика от зависимости. А все потому что люди знают, Борис второго шанса не дает.
        - Пока здесь «сам», - поднял он глаза вверх, словно говорил о Боге. - Не могу. Но могу сказать, что дочка у вас растет загляденье. Борис Александрович настоящий ювелир.
        - Спасибо, дядь Миш, - приятно, хотя я и так знаю, что Мира вырастет настоящей красавицей. Никакая Ульяна, никакая Элеонора с ней не сравнятся. О себе я вообще молчу. Никогда не отличалась яркой внешностью. - А вы кстати не знаете, где сейчас наши туристы?
        - В сталелитейном, у вашего отца.
        Нашел куда повести. В самое пекло.
        - Спасибо, передавайте привет Зое. Все еще жду ее на чай.
        - Я передам! Спасибо, Нина… Леонидовна.
        Его жена руководитель местного клуба, где я иногда играла в спектаклях. Так что поговорить нам всегда есть, о чем. Но сейчас я больше хочу поговорить с мужем, который потащил нашу дочь по огромному комбинату неизвестно зачем.
        Глава 14
        Чтобы найти мужа и детей мне предстояло дойти до сталелитейного цеха, именно того, где сталь делают из сырья, чугуна или стального лома в сталеплавильных агрегатах, температура в которых достигает отметки тысяча градусов и выше.
        Я не могу сказать, что знаю этот завод как пять пальцев, но здесь всегда есть люди, которые направят в нужном направлении.
        Например, мой отец, который после возвращения в Усть-Горск не только остался в прежней должности, но и быстро стал одним из акционеров завода. Борис разумеется постараться, чтобы у отца больше и мысли не было пойти против мужа дочери. Однажды это уже случилось, что чуть не привело к трагедии. Сейчас же отец сытый, работящий, а судя по улыбке, с которой он меня встречал, еще и счастливый.
        - Дочка! - порывался он меня обнять, но вспомнил, что грязный, а на мне хоть и темный костюм, но заляпать его легко. Так что я только поцеловал его закопченную щеку и передернула плечами. Здесь находится просто невозможно. Наверное, именно так должен выглядеть ад. Вокруг печи с жидким металлом, люди с черными лицами, все гремит, трещит, шипит и где-то бродит сам Дьявол.
        - Привет пап. Борис далеко ушел?
        - В прокатный цех детей повел. Как ты их отпустила? Не сказал бы, что это место для ребят, хотя у парня глаза горели.
        Ну еще бы они не горели. Даже он в свои восемь должен понимать, что подобный комбинат - это основа любого цивилизованного государства, что оно обеспечивает металлом любую отрасль, от швейной до авиационной. Масштабы такие, что страшно. Поэтому наш дом охраняют военные, а с Борисом всегда охрана. Да и я, чтобы добраться сюда взяла человека. Не потому что боюсь, а потому что такие правила.
        Правила, от которых боязно. Но очевидно не мальчику, который может по итогу стать принцем этой стальной империи.
        Отец ждет ответа, но говорить, что детей забрали без моего ведома я точно не стану. Папа ляпнет где-нибудь и тогда каждый узнает, что я в доме даже за детей не отвечаю. Так, нелепое приложение к королю.
        - Нужно показать всем, что с Мирой все в порядке, ты же помнишь, какие слухи ходят. А Борис не любит выглядеть слабым. Только пап, никому.
        - Обижаешь, семья святое. Да и хрень это все. Сейчас операцию сделаете, - шепчет он насколько это возможно при таком шуме. - И еще чемпионкой олимпийской станет.
        - Разве что по скорости траты отцовских денег. - рассмеялась я, еще раз поцеловала отцовскую щеку и пошла по бесконечным лабиринтам завода к прокатному цеху. И как только прохожу внутрь, кивая бесконечным сотрудникам, сразу замечаю детей. Они в детских касках и очках, полностью экипированные костюмами наблюдают за тем, как под давлением получается труба. Это так называемая прокатка.
        И если глаза Ярослава действительно горят, то Мира держится за отца мертвой хваткой. Храбрится. Значит скорее всего пошла не по своей воле, а потому что Ярослав мог взять на слабо.
        Я в детстве именно так первый раз на дерево влезла.
        - Мама! - заметила она меня и побежала, но Борис рванул ее на себя и что-то грубо сказал. Скорее всего, что бегать по комбинату смертельно опасно. И верно. Потому что после этого она вся надулась, но пошла ко мне пешком.
        Выговаривать Борису что-либо сейчас мне не хочется, я лучше заберу малышку, а они пусть хоть огненные шары здесь гоняют.
        - Ты не устала? - взяла ее на руки и поцеловала висок.
        - Нет, было интересно, но страшно. Папа столько всего рассказал.
        - Верю, моя хорошая. Но может быть пойдем уже?
        - Ярослав хочет посмотреть весь завод. Он сказал, что я еще маленькая для такого приключения. А я не маленькая.
        Вот же… Как можно было за пару дней так хорошо изучить Миру?
        - Солнце. Ты не маленькая. Но принцессам нечего здесь делать. Очень опасно.
        - Опаснее, чем моя операция?
        Я замолчала, не зная, что ответить. Иногда это раздражало, ее умение давить через собственную болезнь. Но давить ей больше нечем.
        - Я могу умереть, но не увидеть, что такое комбинат. Отпусти, они уже уходят.
        Она спрыгнула и спокойно поплелась за Ярославом, а Борис взглядом предложил присоединиться. Вот как будто у меня выбор есть.
        Спустя еще два часа экскурсии по заводу, которую мне когда-то проводили галопом, я могла понять восторги детей, которые на перебой рассказывали друг другу, что им больше всего понравилось, когда мы сели обедать в заводской столовой. И выглядела она как очень хороший ресторан быстрого питания. А за тем, как едят его сотрудники, Борис следил лично, поэтому всегда здесь обедал.
        Это по началу, разумеется не могло не напрячь людей рядом. Но все уже привыкли и даже улыбались. Кроме одного мужчины, который направлялся к нам уверенной поступью медведя. Я узнала его. Арбазов Геннадий Михайлович. Его сын высказался насчет Миры, а на утро был вызван на ковер. Я так и не спросила, чем все закончилось.
        - Борис Александрович, рад что застал вас, - начал он подобострастно и посмотрел на меня, здороваясь. Я не знаю, как он попал на завод, скорее всего через брата, который являлся директором столовой, и который уже прятался за прилавок. - Нина Леонидовна. Борис Александрович, я понимаю, что со стороны моего сына было очень некрасиво обижать Мирославу. Но он же просто ребенок и я все еще надеюсь.
        - Я все еще надеюсь, - прогремел голос Бориса, который оторвал взгляд от своего борща. - Что в этом городе хозяин я. А я принял решение о том, что работать твоя забегаловка здесь больше не будет. Ты полагаешь, я изменю свое решение потому что ты признаешь, что херовый отец?
        Мне хочется напомнить, что здесь дети и ругаться не стоит, потому что сидели они с открытыми ртами, поэтому легко пинаю его коленку носком туфля.
        - Мне правда очень жаль, - все еще конючил Геннадий, судя по дрожащим губам. Готовый упасть в ноги.
        - Мне то же, что не разглядел в тебе дерьмо раньше. Проваливай, иначе будет мордобой, а когда кровь с побитой твоей рожи закапает здесь пол, будешь лично все вылизывать. Я доступно объяснил?
        Мужчина кивнул и понуро отпустив плечи, почти выбежал из столовой. А мне даже стало чуточку его жаль, хотя его магазин славился просрочкой. Но такие шикарные условия аренды и регулярных покупателей он не найдет нигде.
        - Не слишком ли…
        - Не слишком, - произнес Борис тихо, опалив меня синевой глаз. - За поступки детей должны нести ответственность родители. Обычного признания ошибки недостаточно, иначе все бы преступники гуляли на свободе, а не сидели в тюрьмах. Ешьте, хватит глазеть, - зыркнул он в ребят и те опустили головы. А у меня аппетит пропал.
        А ты не преступник?
        И я бы спросила это, да и наверное спрошу. Но не сейчас. Сейчас мне хочется поскорее убраться из этого ада, потому что в этих стенах чувствую себя еще меньше чем дома. Здесь, рядом с таким властным хозяином, я чувствую себя букашкой.
        На территории завода даже есть ясли, куда приносят детей, если их не с кем оставить. Именно там мы остались, пока Борис проводил совещание. И дети будут ждать, потому что он обещал сводить всех в парк и покатать на вертолете.
        Маленькие карапузы буквально окружили с разных сторон, а Мире это нравилось. Но когда она захотела поднять одного из них на руки, я хотела сорваться с места, чтобы ее остановить.
        Ей нельзя.
        Но одно движение руки Ярослава и Мира кивнула ни слова не сказав.
        Я вбила каблуки в линолеум, застыв на месте. Дыхание перехватило, а обида сдавила горло. Почему мальчик, которого она знает всего несколько дней, стал ей ближе, чем родная мать?
        Глава 15
        После экскурсии по заводу я совсем ушла в себя.
        Меня уже не радовала сладкая вата, которой измазывались дети, пока мы гуляли в парке, и даже любимый вертолет, поднявшись на котором ребята верещали.
        Я уныло смотрела, как мы пролетаем над озерами и лесами Новосибирской области, приближаясь к заповеднику Алтай. Где под склоном горы Белуха нас, как обычно, встречает гостеприимный отель с идентичным названием. Сегодня мы будем ночевать здесь и мне нравится эта идея. Но не нравится, что она не моя. Отель из бруса находится довольно высоко от уровня моря и заходят сюда редкие путешественники или прилетают на вертолете как мы. Здесь балом правит семейная пара Иван и Людмила, уже довольно возрастная, но порой замечаешь с каким теплом они смотрят друг на друга. Они покормили нас, напоили чаем, детей покатали на пони, а потом ушли заниматься делами. А мы остались вчетвером, предоставленные сами себе.
        Я стояла недалеко от края обрыва, который был безопасным, благодаря стальным парапетам. Вглядывалась в снежные шапки гор, в озера, которыми были утыкан каждый гектар, но я не могла насладиться красотой, я думала о Мире, которая так сроднилась с чужим мальчишкой.
        Самое ужасное, что я не могла насладиться скупыми объятиями Бориса, которыми он вдруг меня укрыл. Раньше я бы сама прижалась к нему всем телом, но я повернула голову и смотрела как дети чуть поодаль собирали голубику и о чем-то спорили, полностью сосредоточенные друг на друге.
        - Что плохо в том, что они подружились?
        Я подняла глаза и встретила вопросительное выражение лица мужа. Редкое явление. Обычно оно нагло-требовательное. Но мне нечего ответить. У меня ощущение, словно в груди ком, который никак не может исчезнуть. Дышать было трудно. И слезы произвольно текли по щекам.
        Мне по-настоящему обидно. Мира ведь все, что у меня есть. Она появилась и серое раскрасилось в яркие цвета. Словно смысл приобрело. А моя любовь к Борису оформилась во что-то действительно настоящее.
        - Просто он только появился и уже…
        - Если он в меня, то неудивительно. Мы всегда умели быть настойчивыми в отношении девушек….
        Я прыснула со смеху. Настойчивость не то слово. Наглость, самоуверенность, а под час жестокость.
        - Если он твой сын, то должен пугать ее до дрожи в коленках.
        - Мира не тот ребенок, который испугается. Скорее нападет первой, чтобы не бояться.
        - Ты хорошо ее знаешь, - поворачиваюсь всем корпусом, упираюсь лбом в его стальную грудь и пальцами сжимаю лацканы пиджака. Я должна верить, что все будет хорошо. Я должна верить, что этот мальчик не принесет беду в мой дом.
        Борис пахнет так привычно, в том же костюме, всегда с одним и тем же выражением лица. Мне всегда хотелось изменить его, сделать более человечным, но я смирилась, подстроилась, научилась доверять. Наверное…
        - Нина, ты накручиваешь себя.
        - Просто я хочу знать, что мы с Мирой внезапно не превратимся в двух бедных родственниц, которые живут под твоей доброй воле.
        - Ты моя жена. - Вот так просто. Это должно хоть что-то объяснять? Элеонора тоже была женой. И у нее сын, а я родила дочь, да еще и нездоровую. - И только ты не позволяешь мне превратиться в робота, а Мира дарит свет, которого мне так не хватает. Поверь, никой ребенок этого не изменит. Перестань накручивать себя. Ты мне живая нужна, а не полупрозрачная.
        - Для секса?
        - Для секса есть шлюхи. В них недостатка я никогда не имел, но женой видеть хотел только тебя.
        - Какие признания. Это свежий воздух на тебя так влияет? - морщу я нос, чувствуя подвох. От этого щурю глаза, потому что в сердце закрадывается подозрение. - Что происходит? Внезапные щедрости, столько времени потраченное на прогулку.
        Так зарылась в своем отчаянье, что не увидела очевидного.
        Он всегда идет на маленькие уступки, делает не очень прозрачные комплименты, даже может быть нежным в постели, если после этого речь заходит о проблемах.
        - Итальянцы готовы предоставить нам оборудование.
        - Это же прекрасно! - в порыве обняла его, легко коснувшись жесткой щетины щекой. Он так переживал. Значит все-таки Элеонора помогла. Я конечно могу ненавидеть ее, но не могу не отдать ей должное. Раз она справилась с тем, к чему привлек ее Борис.
        - Подписать договор мне нужно в Италии. Элеонора едет со мной. Завтра.
        Отступила на шаг, не веря своим ушам. А руки его тела стали гореть.
        Хлопала ресницами в попытке скрыть слезы, но они уже текли по щекам. Он еще мне не изменил, но такое ощущение, что я уже покрыта грязью.
        Кто поверит, что она не попытается его соблазнить? Кто поверит, что такой мужчина не поддаться.
        Я должна верить. Я должна верить. В Бориса. В нас. Несмотря на то, что мне хочется устроить истерику, несмотря на то, что мне хочется кричать и делать Борису больно.
        - Ладно, - пожала я плечами и подошла как можно ближе, поднявшись на цыпочки. Последнее, что я должна ему устроить на прощание - это истерику. - Тогда сегодня ночью я устрою тебе достойные проводы, так отымею тебя, что ты даже думать о сексе не сможешь.
        - Представляю себе, - прижимает он меня крепче, впившись пальцами в затылок и мягко утыкается носом в шею, скользит, не целует. Рядом с детьми он не может позволить себе вести себя так беспечно, а вот потереться стояком, недвусмысленно намекая на сегодняшнюю ночь, очень даже. - Придется очень долго доказывать тебе, что никакая шлюшка не заменит ту, которую обучил специально под себя.
        Его рука коснулась горла, чуть сжала, а голос стал глуше, словно он собирается рассказать мне самый страшный секрет.
        - Одно воспоминание о том, как сокращается твое горло, заводит меня. А это знаешь ли мешает думать. Так что сегодня никаких больше скандалов. Мы приехали отдыхать.
        Тогда зачем ты мне сказал?!
        - Постараюсь. Пойду проверю как у ребят дела, - попыталась я улыбнуться и вырвалась от него, чтобы пойти к детям. Но чем ближе я оказывалась, тем ярче был мой страх, что меня оттолкнуть и скажут, что в их кружке взрослым делать нечего. Но Мира так искренне обрадовалась и с таким теплом посмотрела на Ярослава, пододвинувшегося, чтобы села я, что я поняла одну простую истину. Счастье - это когда твой ребенок доволен. А похоже Мира, делая венок и укладывая его на голову новоявленного брата очень довольна.
        ?????????????????????????????????????????????????
        Вот только будет ли она довольна, если придут отрицательные тесты. Как в таком случае поступит Борис, - подумала я и посмотрела на него. Он снова окунулся в работу и уже разговаривал с кем-то по телефону, тут же забывая обо всем. Семья, семьей, а комбинат вне конкуренции.
        Вот тебе и отдых. Насмешка.
        Глава 16
        Когда гулять все устали мы отправились в гостиницу - дом, чтобы расположиться на ночь. Нам выделили две большие спальни. Сначала я хотела занять комнату с Мирой, но Борис напомнил, что завтра ему с утра нужно выдвигаться, а значит, эту ночь он проведет со мной.
        Пока я распаковывала вещи, аккуратно собранные Машей, меня не покидало чувство беды.
        Глупо конечно.
        Я всегда доверяла Борису. Тем более, он сам сказал, что не роется в мусоре прошлого. Только вот забыл упомянуть, что из этого мусора появился уже довольно взрослый, умный сын. Слишком умный.
        Я все равно не верю, что Борис способен на подобное предательство, но меня не оставляло ощущение, что небо скоро затянет тучами, а на землю польется бесконечный дождь.
        Даже кожа покрылась липким, неприятным потом, словно в самое душный летний день перед грозой.
        Разложив вещи у себя и отнеся детские в комнату, где будут ночевать Мира с Ярославом, я взглянула чем они занимаются.
        Борис купил им огромный пазл на двести пятьдесят деталей с изображением его комбината. Он сам заказывал партию, и я не знаю о чем нужно думать, чтобы поверить, что двое детей смогут это собрать.
        Но они полны энтузиазма, а Ярослав внимательно вглядывался в рисунок на коробке.
        - Значит так, ты переворачивай детали, - скомандовал он, сидя в позе лотоса, - а я буду искать подходящие.
        - Я тоже хочу искать подходящие, - капризно заявила Мира, но Ярослав был непреклонен. Порой мне кажется, он просто забывал, что она не совсем здорова. Возможно, именно это ей в нем так нравится. Он не относится к ней как к ущербной, он просто ведет себя предупредительно. А иногда и грубо. - Сначала сделай, как я сказал. Нина Леонидовна…
        Он отвлек меня от наблюдения, и я вспомнила, что хотела сложить вещи в шкаф. Пока я это делала и дала Мире сменить платье на футболку, услышала вопрос.
        - Хотите с нами?
        - Нет, - невольно улыбнулась я. Этот чертенок умеет быть вежливым. Это наводит на мысли, а где он все-таки был все детство. Если конечно Элеонора врет, что тоже возможно. - Я никогда не любила кропотливую работу. Но если хотите, помогу.
        - Мам, помоги, конечно. Посмотри сколько тут деталей. Они все одинаковые.
        - Ничего они не одинаковые. Вот тут видно трубы, а тут цеха.
        - Все равно сложно. Нам обязательно в это играть?
        - Иди в куклы свои играй, если хочешь, - немного нагрубил Ярослав, и мне даже захотелось его одернуть, но Мира проглотила обиду. Затем просто принялась за дело.
        Я никогда не задумывалась о том, что способна терпеть женщина ради того, кого любит. Многое на самом деле. И дело порой не в том, что некуда идти, дело в человеке, который становится сродни наркотику, от которого отказаться ты не в силах. Особенно я. Особенно из-за Бориса. Его умение играть на моих нервах похоже на музыку Вивальди. Виртуозно, захватывает дух, и даже если выключаешь звук, в голове продолжает звучать мелодия.
        Юра прав, я готова стерпеть даже измену, если такая случится, потому что сейчас рисковать спокойствием дочери и ее здоровьем не стану. И это увлекает меня в темный мир отчаянья, из которого я вряд ли когда-нибудь найду выход. Остается только надеяться, что Мира не пойдет по моим стопам и сможет отстаивать свое мнение.
        - Если не хочешь собирать не надо, Мира. Можем пойти к Людмиле и помочь с ужином, - предложила я альтернативу и глаза дочки загорелись, но стоило мне взять ее за руку, как Ярослав произнес:
        - Помоги собрать, пожалуйста, я один не справлюсь.
        Меня как будто в прорубь кинули, так что горло сдавило больнючим спазмом. Он не просто умен, он манипулирует и Мира, в силу возраста и большой симпатии, ведется.
        - Но потом ты поиграешь со мной в куклы.
        - Конечно, - ответил он так, словно минуту назад не выказывал презрение к этой девчачьей игре.
        - Мам, я потом помогу, - ответила она и покорно села переворачивать детали дальше, а меня уколол страх, потому что я не знаю, к чему могут привести подобные манипуляции.
        Я поиграла с ними немного, но Борис позвал меня спустя десять минут и я спокойно поднялась, чтобы пойти к двери, как вдруг.
        - Тебе понравился Кандык?
        - Да, спасибо, что показал его мне, - ответила Мира и помахала мне рукой, когда я резко обернулась. Ярослав при этом голову от пазла, так и не поднял, продолжая сосредоточено скреплять детали.
        Значит, он говорил правду в лесу? А я зря в нем сомневаюсь? Может быть, на фоне страха и ревности во мне медленно, но верно развивается паранойя?

* * *
        Я оставила детей одних и поплелась в комнату, где меня ждал муж. Перед дверью затормозила, пытаясь найти в себе силы взяться за ручку и нажать ее. Впервые за много лет мне не хотелось заниматься сексом. Даже зная, что завтра муж уедет и я не увижу его несколько дней, все равно не хотелось. Словно соитие может снова вернуть меня на полосу полного доверия, оргазм заставит перестать сомневаться, ведь если в постели все хорошо, значит, мужу и не нужно смотреть налево. Но не все строится в вертикальном положении, хотя, скорее всего, Борис считает иначе.
        Он с самого начала дрессировал меня именно в отношении постели. Долго не брал естественным образом, пробуя другие, гораздо более откровенные. Даже знакомство наше началось с секса в лесу, когда мне было шестнадцать. Кто кого тогда соблазнил, мы не особо разбирались, но факт в том, что уже тогда Борис пообещал, что сделает меня своей женой. Наутро я все забыла, стала жить обычной жизнью, встречаться с мальчиком, даже не подозревая, насколько сильно поменялась моя жизнь. Для меня это было сном, который, как и любой другой, быстро смылся из памяти реальностью. Но уже через два года моей реальностью стал Борис, с каждым днем занимая там все больше и больше места. Так есть и по сей день. Он и Мира - все, что есть у меня в жизни. Наверное, нет ничего странного, что я боюсь это потерять. Но сейчас мне не хотелось окунаться в страсть и забыться в объятиях мужа, сейчас, здесь, на вершине горы, хотелось побыть одной и просто понять, а что представляю собой лично я.
        Кто я такая без Бориса, комбината, его одержимости и Миры? Однажды Мира уедет учиться, Борис может найти себе молодую любовницу, и не буду ли я одной из тех богатых жен, которые будут преследовать мужа с ножом? А не стану ли я той матерью, которая мешает жить дочери? Я ведь уже близка к этому…
        Сжала дрожащую ладонь в кулак и отступила от двери. Мне и правда нужно побыть одной, подышать свежим воздухом. Стремительно развернулась и вышла из дома, спустилась по склону, чувствуя, как подол халата моментально промок, а ноги стали мокрыми. Но я продолжила идти дальше, дошла до парапета и ушла в сторону, туда, где есть лестница к самому озеру. Бесконечная лестница с горы, построенная Борисом пять лет назад, когда мы были здесь впервые. Полная луна освещала мой путь, щекотала лучами лицо, и я набрала темп, почти бежала, пока не достигла темной глади озера. Будь я трусихой, испугалась бы, потому что луна не в состоянии заглянуть в каждый уголок. А там может затаиться кто угодно. Но я все равно скинула халат и в одной сорочке вступила в ледяную воду. Круги расходились по глади с каждым моим шагом, и я почувствовала, как мороз поднимается по коже. Такое ощущение, словно я проглотила кусочек льда и он заморозил мою кровь. Нырнула, и стало значительно легче, тело наполнилось теплом, и я с улыбкой проплыла несколько метров, развернулась на глубине и стала возвращаться на спине, рассекая воду
размеренными движениями рук. Внезапно голова уперлась во что-то твердое, и я, вскрикнув, пошла ко дну. Сильнее пальцы подняли меня на поверхность, и я буквально замерла, оказавшись напротив лица Бориса.
        - Если ты хотела поплавать, надо было сказать, - довольно грубо произнес он, и только знающему человеку заметно, как он при этом волновался. Это видно по мелочам: дернувшимся уголкам губ, по чуть прищуренным глазам, в свете луны казавшимися почти магическими.
        Сейчас он выглядел настоящим Нептуном, вышедшим из морских глубин, чтобы наказать нерадивую землянку. Именно так я всегда его и представляла. Богом, обратившим внимание на обычную земную женщину. Много раз задавала себе вопрос, почему именно я. Не моя великолепная сестра Ульяна, не его красивая секретарша, не любая другая женщина. Ведь уже тогда знала, что во мне ничего особенного. Так почему же я?
        - Потому что никогда никто не мог заставить меня делать то, чего я не хотел. А ты смогла. Я понял, что такого врага нужно держать поближе…
        Видимо, произнесла мысли вслух, раз Борис на них ответил. Страшно представить, как я буду сходить с ума дальше. Рядом с ним я всегда схожу с ума. Рядом с ним теряю себя, умираю., чтобы возродиться только для него.
        - Значит, я твой враг? - прошептала дрожащими губами. Но не от холода, рядом с этой печкой, пышущей жаром двадцать четыре на семь замерзнуть невозможно. Просто я еще пыталась сопротивляться. Остаться самой собой. Но тщетно. Руки сами потянулись к огромным плечами, провели по ним, ощущая дрожь тугой кожи. - А что с врагами полагается делать?
        - Драть, - прошипел Борис мне в губы, затянул в бесконечный грубый поцелуй, руками скользнул под воду, на бедра, царапал кожу, пока не нашел ягодицы и до боли не сжал. Заверещала в чужие губы, растворяясь в ощущениях контраста холодной воды и горячего тела, которое плотно прижалось через тонкий слой ткани.
        Он оторвался от губ лишь на мгновение, пока поднял меня и буквально насадил на себя до саднящей боли.
        - Дура ревнивая. Сила мужика не в том, чтобы заводить новых женщин, а в том, чтобы заводить одну и ту же, даже когда она этого не хочет, - толкнулся он глубже, и я впилась ногтями в его шею, коснулась губ с тихим шепотом:
        - В этом тебе никогда не будет равных…
        Это были последние слова в этот вечер, потому что следующий час силы остались только на звуки, подобные животным, особенно когда Борис увеличил темп и стал буквально создавать вокруг нас волны простыми, такими естественными и грубыми движениями. Но даже это не сравнится с тем, когда он вынес меня на берег, опустил на плоский камень и закинул ноги себе на плечи. Мой крик мог быть услышан на другом конце Земли, не будь мои губы так плотно заняты его языком.
        - Дурная, - прошептал Борис после всего, поглаживая мою спину, пока мы сидели на его халате и смотрели на темную гладь. - Нельзя на каждую проблему так остро реагировать.
        - У тебя еще где-то есть умершие жены?
        - Нет. Но после Италии не остается и этой.
        - Почему? - развернула голову и посмотрела в напряженное лицо.
        - Я оставлю ее там. Куплю квартиру и подарю гражданство.
        - Что? - Тело занемело от шока. - Откупаешься? Почему? То есть… Я не понимаю.
        - Ради этого она напишет полный отказ прав от Ярослава… - Борис опустил глаза, и я увидела там ответ на свой немой вопрос. - Пришли анализы. Он мой сын, Нина. Мой наследник.
        Глава 17
        Это как ушат ледяной воды, по сравнению с которой озеро кажется почти парным. Я, конечно, знала, догадывалась, но услышать подтверждение своим страхам очень жестоко. Я даже оторвалась от Бориса и отошла на несколько шагов. Словно сейчас он был носителем опасной заразы, способной свалить всю семью. Только вот заразой этой был мальчик, которого Борис только что признал.
        - Ты уверен? Тест не могли подделать
        - Кто решится обманывать меня? - самоуверенно заявляет Борис, чем вынуждает сорвать чеку с бомбы, на которой я сидела.
        - Да не будь же ты таким самонадеянным! - заорала я, и где-то сбоку вспорхнули птички. - Ты не робот, а человек, ты тоже можешь совершить ошибку! Тебя тоже можно обмануть!
        - Это ты сейчас о себе?
        - Не поняла. - Весь запал куда-то улетучился, оставляя собой прозрачное облачко. - А я тут причем? Я никогда…
        В голову сразу забираются вопросы, когда и в чем я могла обмануть Бориса. Но в обычной ситуации это действительно бесполезно.
        - Ты ненавидишь завод. Терпеть не можешь изучать документы, копаться в делах. Ты даже приезжаешь туда по самой острой необходимости. Пытаешься делать вид, что тебе это интересно.
        - А Элеоноре, значит, интересно?
        - Речь не о ней, а о тебе, Нина. Признайся.
        - Да боже! - есть ли смысл сейчас что-то утаивать. - Да! Да! Этот завод - зло! Любой бизнес - зло, если его вести вот так. Но я понимаю, что без этого ты не был бы тем, кто ты есть. Я ненавижу завод, но люблю тебя и давно смирилась с тем, что он для тебя значит.
        - Но заниматься ты им не хочешь? - успокоился Борис и подошел ближе, нависая всем телом, подавляя волю, требуя сказать правду.
        - Не хочу, но и терять тебя не хочу. - обняла его за шею, почти повисла, встав на носочки, ощущая терпкий запах своего мужчины и желания, что снова в нем проснулось.
        - Даже представить не могу, что должно произойти, чтобы ты меня потеряла. Теперь слушай. Чужого ублюдка я бы никогда не принял. Но этот пацан - шанс для тебя и Миры держаться от завода подальше. Вы будете заниматься тем, что нравится вам обеим, а я буду натаскивать парня на управление, чтобы ни наши дети, если они появятся в дальнейшем, ни наши внуки, никогда не в чем не нуждались.
        Шмыгнув, уткнулась в грудь Бориса и обняла его крупную талию.
        - Значит, ты не зациклишься на нем? Не будешь ставить его на первый план, отваживая от себя Миру. Я так не хочу, чтобы она страдала.\
        Мне так не хочется, чтобы Мира стала бедной родственницей в этой семье, но, с другой стороны, логика в словах Бориса есть. А мои страхи по сути беспочвенны.
        - Порой мне кажется, что страдаешь в нашей семье только ты. Сейчас оставлю Элеонору в Италии, и все будет как раньше. С одной маленькой разницей. У Миры появится тот, кто ее защитит. Она уже его любит, а тебе чего не хватает?
        Любит не то слово. Уже и слушается больше меня. Это пугало сильнее, чем если бы она держалась от него подальше. Но такое быстрое сближение… Странно.
        - Я его боюсь, - честно призналась и подняла мокрые глаза, посмотрела в жесткое лицо и тяжело вздохнула. - Я не могу ему довериться. Не знаю почему.
        - Ну, - пожал плечами Борис. - Чтобы ты стала доверять мне, потребовалось четыре года. Или ты мне до сих пор не веришь?
        Если вспомнить, какой большой путь мы с ним прошли и что все-таки Ярослав - плоть Бориса, а значит, сын моего любимого мужчины, то я должна прекратить истерику и просто довериться тому, кто стал центром моей вселенной еще в шестнадцать лет.
        И пока светят звезды, пока он держит меня так крепко, пока у нас есть дочь я буду ему верить, я буду наслаждаться каждым днем.
        - Верю, - улыбнулась и запрыгнула ему на бедра, чувствуя, как его желание упирается между ног. - Я верю тебе.
        - И ему поверишь, потерпи…
        - Это ты про то, что твоя огромная труба будет меня таранить? - засмеялась я, а Борис внезапно усмехнулся и уткнулся мне в лоб, действительно начиная медленное проникновение.
        - Нет, но жидким металлом ты будешь наполнена до краев.

* * *
        Мы расставили точки над «и», и Борис, естественно, во многом оказался прав. Когда между тобой и мужчиной такая разница, в спорах ты начинаешь ощущать себя маленькой девочкой. Вот с Борисом это ощущение увеличивалось во сто крат. Порой видела себя тараканом в ногах короля, который может одним случайным движением раздавить упрямое насекомое. Но сегодня это сглаживалось тем, что мы разобрались и пришли к некоему компромиссу. Борис берет парня в оборот и больше не лезет ко мне с заводом. Это было очень хорошо. Можно сказать, что появление этого мальчика стало для нас с Мирой джек-потом.
        Верно?
        Тогда почему мне кажется, лотерея еще не разыграна, а меня может ждать кот в мешке? Он просто мальчик, твердил мне разум. Он чужой, твердило мне сердце. Но я спрятала глупые страхи за улыбкой и вернулась к своему привычному состоянию. Почти все ночь отдавалась Борису, практически забыв про внешний мир, про ночь, про луну, что омывала наши тела прозраяным светом, про женщину-угрозу. Доверилась Борису. А больше мне ничего не оставалось, поэтому на его прямой вопрос, успокоилась ли я, с чистой совестью ответила положительно. А потом сбежала от проницательного взгляда посмотреть, как спится Мире. Но открыв дверь, на мгновение замерла. В комнате стояли две односпальные кровати, и одна была пуста. Ярослав сидел на кресле и смотрел на Миру. Поистине пугающее зрелище, особенно с учетом, что луна окрашивала его профиль магическим светом. Острый профиль. Только сейчас я заметила несколько впалые щеки, и почему-то вспомнилось, с какой скоростью обычно мальчик ел. Если Мира пережевывала каждый кусочек, то он буквально глотал все, что на тарелке. Так ли должен себя вести мальчик, живший всю жизнь с матерью? Я
пыталась найти общие черты в этом профиле с Борисом, но кроме животного страха в голову ничего не приходило. Но разве это должно связывать отца и сына? В любом случае есть еще один тест, результат которого поставит точку в этой истории.
        Вздрогнула, когда Ярослав повернул голову и открыто посмотрел на меня. Молча. Его лицо не изменилось, словно я была пустым местом. Стряхнув наваждение, все-таки смело зашла в комнату. Кем бы этот мальчик ни был, не ему мешать мне поцеловать дочь на ночь.
        Шаги не слышны в ночи, но я чувствовала, как маленький хищник следил за каждым моим движением. Словно я опасный враг, который несет угрозу. Пожалуй, он вырастет достойной заменой Борису. И тот однажды сможет уйти на заслуженный покой. Интересно, знал ли он? Сказал ему Борис? Или я могу сказать сейчас и посмотреть реакцию, как смотрят за проявлениями вируса в лабораториях, вводя его подопытному. Только вот все еще думала, что подопытная здесь я.
        Поднялась во весь рост и повернулась к нему, немного нахмурившись.
        - Почему ты не спишь?
        - Мира кашляла, - объяснил он, и мне стало стыдно, что из-за любовных баталий в постели пропустила приступ. - Но я дал ей воды, поговорил, и она уснула.
        - Она нравится тебе? - не смогла я не задать этот вопрос. Возможно, если его отношение к Мире искреннее, и я смогу проникнуться к нему пускай не любовью, но доверием. - То есть…
        - Она как те бабочки, которые живут не больше суток. Красивая и почти прозрачная. К ней страшно прикоснуться, страшно навредить, хочется уберечь от огня, но она сама упорно летит на него. Пытается строить из себя здоровую.
        Я кивнула, полностью согласная с ним. Мира такая.
        - В любом случае я потакаю ей в этом. Ей все потакают. Но порой хочется дать затрещину, наорать и напомнить, что она бабочка, а не камень.
        Это настолько было похоже на то, что я чувствую к собственной дочери, что слезы выступили на глазах, а в груди образовался густой сгусток невыносимых эмоций. Я ощутила себя бабочкой, которую препарируют. Он словно влез ко мне в голову и просканировал ее. Боже, кто ты такой, мальчик?
        - Анализы пришли, - прошептала я быстро, чтобы увидеть хоть тень эмоций на его лице. Хоть что - то, чтобы понять, что он не чертов робот.
        На миг его глаза стали шире, но тут же вернулись в исходное положение.
        - Завтра мне нужно удивиться, когда Борис Александрович назовет меня сыном? Или он дал вам разрешение сказать мне.
        - Мы не… - Да как он смеет настолько опускать мое положение в доме? - Мне не нужно его разрешение.
        Боже, да почему я оправдываюсь, словно этот мальчик имеет хоть какую-то власть. Он просто ребенок. Такой же, как любой другой. Разве что на порядок умнее.
        - Я и не сомневался.
        Он встал с кресла, и я подумала, что уже через несколько лет он догонит меня в росте. Но даже сейчас это ему не требовалось. Он смотрел снизу, но я, как и с Борисом, чувствовала себя тараканом.
        Ярослав ушел в свою постель, отвернулся, и я пошла на выход, но напоследок решила все-таки обозначить свое принятие всей ситуации. Пусть не думает, что я ему враг. Я не враг, пока он не причинил вреда моей дочери. А страхи… Я взрослая, справлюсь с этим.
        - Добро пожаловать в семью, Ярослав.
        - Спасибо, Нина Леонидовна, - ответил он спустя секунду, глухо, словно его рот чем-то закрыли, и я только на выходе заметила, что его одеяло словно потряхивало Никогда бы не поверила, что этот мальчик способен на слезы. Такие дети не умеют плакать.
        Наутро мы стали спешно собираться в дорогу. И вряд ли кто-то обратил внимание на сверкавший золотом рассвет. Мы только раздраженно щурились, когда бежали в запущенный и разгонявший потоки ветра вертолет. Лишь поднявшись над горами и двигаясь против ветра, я смога опустить взгляд от ласковой улыбки Миры, от опухшего лица мальчишки и посмотреть вниз. Туда, где лежала не тронутая человеком природа. Туда, где только смелым и бесстрашным доступна дорогая. Тем, кто не испытывает страха перед будущим, а просто идет вперед, преодолевая самые опасные трассы и дороги.
        А я? Никогда не могла перешагнуть через себя и сделать что-то стоящее. Всегда плыла по течению. Только однажды, поняв, что могу потерять ребенка, встала на дыбы. Построила собственную дамбу, закрывшись от всех течений и опасностей, которые могут поджидать на реке.
        Может быть, стоит отпустить все это, разрушить стену из собственных страхов и просто отдаться на милость того, кому столько лет доверяла?
        Поэтому, когда Ярослав повернул ко мне лицо, я улыбнулась. Искренне. Открыто. И снова прошептала лишь губами: «Добро пожаловать».
        Мальчик кивнул и тоже посмотрел вниз, и я не могла прочитать того, что происходит на его лице, но рука, принявшая пальцы Миры, сказала мне о многом. Пусть будет так. У Миры будет брат. А у меня будет еще один сын.
        Глава 18
        Проводы Бориса были похожие на средневековые. Мы выстроились в ряд, он с каждым говорил. Поцеловал Миру, крепко обнял. Что-то шепнул Ярославу. И, конечно, подошел ко мне.
        - Ты помнишь, что с территории дома без охраны не выходить? - спросил он, и я скорчила рожицу.
        - Очень романтично.
        Борис зыркнул своими серыми с блеском металла глазами, пока Элеонора душевно прощалась с Ярославом. Она была уверена, что вернется, ведь Борис наверняка сказал про результаты. Но для нее уже куплена квартира и готовятся документы. А я должна считать себя дрянью, что улыбается в лицо и говорит: «До встречи». Но мне плевать на нее. Пусть убирается и больше не тревожит мой сон ревностью к мужу.
        - Ну что, - посмотрела она на меня снисходительно, особенно это сказывается из-за каблуков, которые она так любит носить. - Присмотришь за моим сынишкой?
        - Конечно, - ответила с улыбкой. Не рвать же волосы, хотя очень хочется. - А ты за моим мужем.
        - О, не беспокойся. Он в надежных руках.
        Не сомневаюсь, тварь. Но этого я не сказала, лишь улыбнулась как можно шире, чтобы за маской доброжелательности она не увидела моего истинного отношения. Но кого я пыталась обмануть. Все она понимает. Все видит. Вопрос в том, на что именно рассчитывает.
        Вертолет вскоре поднялся в воздух, после чего все затихло. Сотрудники разошлись по своим делам. Маша пошла готовить обед, а мы с детьми отправились в комнату. Пока они планировали свой день я сходила к врачам. Операция через три недели, я хотела убедиться, что все подготовлено и пройдет без сучка и задоринки. Хотя за это время я еще не раз навещу комнату, где организована стерильная палата для медицинских процедур Миры.
        - Нина Леонидовна, - на ломаном русском поздоровался со мной Леон Синклер. - Хотела узнать, как состояние Миры на сегодняшний день и как проходит подготовка.
        Надо отдать ему должное, он не закатил глаза, а принял во внимание мою мнительность. Ну потому что спрашиваю я это все не реже чем раз в три-четыре дня.
        - Сейчас опасности никакой нет. Я бы сказал, что Мира чувствует себя довольно бодро, на процедурах, как вы заметили, сносит все достойно. И если она будет продолжать принимать лекарства, состояние не должно ухудшиться. Но это, конечно, не избавляет нас от необходимости операции..
        - Тогда почему она такая…
        - Эндорфины, полагаю. Вне зависимости от течения болезни хорошее расположение духа и надежда в лучшее приносят немало пользы.
        - Значит, раньше она была не счастлива? - задыхаюсь от ужаса. Я что же, гробила свою дочь? Но я же всегда рядом с ней улыбаюсь, никогда не кричу, никогда не ругаю.
        - Вы так не волнуйтесь, детям часто нужен источник хорошего настроения. Новоявленный брат работает в таком случае на сто процентов. Но не теряйте бдительность.
        - Из-за Ярослава?
        - Из-за Миры. Она может заиграться, и вы должны быть рядом, чтобы немедленно доставить ее к нам…
        - Это я хорошо знаю. Спасибо за рекомендации.
        Я уходила от Синклера с тяжелым сердцем. На плечи навалилась пара килограмм свинца, делая шаг шаркающим. Почему Мира не заряжается от меня? Потому что я взрослая? Потому что хочу ей добра? Потому что забыла, какого это - быть ребенком, хотя мне даже до тридцати еще далеко? Но в свои двадцать пять, с таким мужем и его профессией приходится играть роль опытной матроны. Я уже и забыла, что такое веселиться по-настоящему. Просто смеяться без причины.
        Может быть, поэтому вместо платья я надела короткие бриджи, футболку, давно забытые кроссовки и пришла в комнату к детям. Они посмотрели на меня как чумную, но потом Мира засмеялась.
        - Мама! Ты похожа на девочку! - Она обняла меня, и я покрутила ее, пока Ярослав устанавливал железную дорогу.
        Весь день мы играли только втроем. Потом Маша, словно поняв наше настроение, напекла блинов. Потом мы прогуливались по территории нашего парка, иногда Мира норовила залезть на дерево, но мы с Ярославом не давали ей. Словно сговорившись, мы наблюдали за этой бабочкой и веселились вместе с ней. Ярослав даже попытался сплести венок, и я невольно заметила смену его настроения.
        - Мне хочется быть достойным братом, - ответил он на прямой вопрос. - и достойным сыном.
        - Ты будешь. - Почему-то я в этом не сомневалась. Если он жил так, как рассказывал, то сейчас должен из кожи вон лезть, чтобы сохранить положение и действительно стать частью семьи. - Обязательно станешь достойным.
        Я бы хотела коснуться шапки его волос, погладить, но не решилась. Несмотря на мое принятие этого мальчика, даже сквозь страх, я не могла заставить себя окончательно ему довериться. Ощущение такое, что приближусь еще - и этот зверек оттяпает руку по локоть.
        - Спасибо, Нина. - Он даже попытался улыбнуться, но получилось плохо, словно улыбаться он себя заставляет.
        Мы побрели обратно к дому, правда, Мира начала канючить, что этот венок ей не нравится и хочется розовый. Но внимания я особо не обратила. Не обратила и на следующий день, когда мы для нее собрали садовых цветов, чтобы она продолжила делать венки. Через день позвонил Борис, спросил, как дети, и сказал, что уже через пару дней все вопросы он решит. Элеоноре он пока ничего не говорит, потому что они на последней стадии заключения сделки, но она точно что-то подозревает.
        - Главное, чтобы она в твой чемодан не влезла, - отшутилась, хотя чувство беспокойства меня не оставило.
        - Сброшу в море. Как только сделаю операцию Мире, свожу вас к океану. Ты так и не попала в тот раз.
        - И ты купишь тот домик? - мечтательно вздохнула я, вспоминая бунгало на берегу. Закрыв глаза, сразу представила, как мы гуляем по пляжу, а Мира с Ярославом возятся в песке. Странно, но в этой мечте небо стремительно потемнело и набежала огромная волна.
        Встряхнулась от этой глупости и услышала ответ:
        - Куплю все, что захочешь… Мне пора…
        - Позвони завтра, я буду ждать.
        - Я знаю, - ответил он и даже, кажется, усмехнулся. Наверное, теперь он действительно счастлив. Договор с итальянцами почти заключен. У него есть наследник и империя под надежным замком. Что еще нужно для короля?
        Положив трубку, вдруг услышала крики на улице. Выглянула в окно и с удивлением заметила, что Мира кричит на Ярослава.
        Побежала вниз, но успела только на последнюю фразу.
        - Ты просто не любишь меня! Ты так же, как и все, считаешь меня больной!
        - В чем дело? - спросила я, задыхаясь от быстрого бега по лестницам, но Мира оттолкнула меня, побежала и скрылась в трубе детского дворика.
        Я посмотрела на Ярослава, а тот почесал затылок и пожал плечами.
        - У нее спросите. Устал слушать ее нытье.
        Я даже опешила. Не ожидала услышать такое от Ярослава, ведь они действительно общаются с Мирой душа в душу. Но с другой стороны, без споров и ссор не обходятся ни одни отношения.
        Но несмотря на обиду, Ярослав пошел за мной искать Миру и даже сел рядом, когда она потянулась ко мне и уткнулась в шею, горька плача.
        - Я здесь как в тюрьме… Как те психи, которых никуда не выпускают. А Ярослав постоянно лазает за забор и по деревьям. Я тоже хочу.
        Я с осуждением посмотрела на мальчишку, но он даже не покраснел.
        - Я собирал для нее цветы. Для венка. Ей же нужны розовые.
        - Я тоже хочу их собирать! Сама хочу! А мне нельзя. Мне ничего нельзя!
        Быстро же закончилась радость от брата, из-за которой она даже забыла, как много ей запрещено делать. Но какая я буду мать, если не помогу хотя бы в одном деле.
        - Знаешь, а ведь на пикник в лес мы сходить сможем. Возможно, даже встретим двенадцать месяцев, - вспомнила я сказку и сразу ощутила, как Мира перестала плакать.
        - Не хочу подснежники, хочу те розовые цветочки, хочу сама их собрать.
        - Значит, пикник? - улыбнулась я и стерла ей слезки. Пока она кричала «Да»! посмотрела на Ярослава. Странно, но он как будто был недоволен этой идей. - Тебе не хочется?
        - Да почему же? Отличная идея, Нина Леонидовна. Порадуете всех.

* * *
        Глава 19
        На пикник мы собирались почти как в поход. Мира взяла много очень-очень нужных игрушек. Маша набрала нам целую корзину еды. Ярослав же просто взял с собой рюкзак. Он положил перочинный ножик, который подарил ему Борис. Это, конечно, лучший подарок для восьмилетнего ребенка, но, учитывая поведение этого самого «ребенка», меня уже мало что могло удивить. Насчет того, в чем мы пойдем, были целые баталии. Мира очень хотела надеть платье, чтобы обязательно сфотографироваться. Меня тоже уговаривала. Но Ярослав очень по-мужски заметил, что лес не место для подобных нарядов, если собираемся отойти от ворот нашего дворца хотя бы на метр. Там пауки, комары, там мошкара, там деревья и кусты, с помощью которых наши наряды могут превратиться в лохмотья. После этой тирады Мира вполне предсказуемо разревелась и сказала, что вообще никуда не пойдет.
        Мы с Ярославом даже переглянулись, уже понимая и друг друга, и принцессу. И когда я хотела пойти ее успокаивать, он покачал головой.
        - Дайте ей полчаса. Она так долго меня мурыжила с этим лесом, что одна истерика ничего не изменит.
        Сейчас я, конечно, могла бы обидеться, что какой-то пацан знает мою дочь лучше меня, но спорить не стала. Просто села и принялась ждать, обдумывая, почему, несмотря на весь позитив ситуации, меня не покидала тревога. И вот я пыталась разобраться, откуда ей взяться. Ну поход. Ну Ярослав. Ну лес. Мы даже берем с собой двух охранников ради безопасности. Все ведь хорошо. Откуда столько страха, словно собираюсь идти по реке, покрытой тонкой коркой льда? Раз - и провалюсь, и некому будет меня спасти. Но ведь это глупость. Я и лес знаю хорошо. Мы даже отходить далеко не будем. Ведь важно понимать, что Мира не должна устать, и в случае чего любой из наших людей или я должны суметь просто добежать с ней до дома.
        - Ладно, уговорили, - вышла готовая Мира, одетая в довольно комфортный комбинезон, но с единорогами. Куда же без них. Кроссовки обязательно со светящейся подошвой. Эта девочка будет заядлой модницей, когда вырастет.
        - Мы уговорили? - взорвался Ярослав, но я положила руку ему на плечо и по возможности мягко улыбнулась. Хотя, как по мне, больше выглядело гримасой.
        - Если все готовы, то можем идти. А то я уже проголодалась.
        Действительно, собрались мы только к обеду, как раз в то время, когда пора садиться за стол. Но, судя по голосам, есть никто не хотел, и мы, выйдя за ворота, отправились в путь.
        Не могу сказать, что мы с Мирой из-за ее болезни только и делаем, что сидим дома. В Германии мы много гуляли по городским улочкам. По полчаса в день, но все же. Ходили в музеи, иногда даже заходили в центр развлечений, чтобы несколько минут покататься на каруселях. Но все это никогда не сравнится с дикой природой, в которую она окунулась. Мира вертела головой так часто, словно смотрела теннисный матч, стреляла вопросами и сама же тотчас на них отвечала. Она действительно вела себя, как бабочка, порхающая от куста к кусту. Иногда все же просила сфотографировать. Один раз даже затащила с собой Ярослава, который скорчил мученическую гримасу. Спустя час прогулки по лесной тропе мы нашли место, где и решили устроить пикник. Это была поляна, словно расчищенная искусственным путем. Трава была приглажена, деревья создавали приятную тень, но солнце все равно проглядывало сквозь кроны. А где-то вдалеке слышался шум ручья. Оставив все пожитки, мы пошли на него смотреть и даже нашли мостик через реку, Он был подвесным, и мы долго сидели на нем, гадая, какие рыбы могут здесь плавать.
        - А ты ловил рыбу? - спросила в какой-то момент Мира, и я уже даже не удивилась, когда Ярослав кивнул. Есть хоть что-то, чего не умеет этот мальчик? Порой кажется, он из другой вселенной, где детям вручают в четыре года лук и выгоняют из дома за пропитанием. Судя по тому, как плохо он читал, в образовании были прорехи, но если они с Элеонорой действительно жили в детском доме, то ничего удивительного в этом нет. Мы обязательно наймем педагогов, чтобы он пошел не в первый класс и не выделялся ростом, а был на уровне.
        - Ярослав, а когда у тебя день рождения?
        - Вообще зимой, но иногда мне кажется, что я родился в тот день, когда приехал сюда.
        Это было… сказано так искренне, что я поверила. Безоговорочно поверила, что мальчик не лукавит. Мира так вообще заплакала и обняла его руками, поцеловав в щеку.
        - Тогда мой день рождения будет теперь нашим общим. Здорово я придумала?
        - Идеально, - хмыкнул Ярослав и бросил веточку в воду, и мы долго смотрели, как она уплывает по течению, как скрывается за поворотом. - Спасибо, что приняли в семью.
        - Ты же знаешь, моей заслуги здесь нет, - пожала я плечами. Стало неудобно за свой страх пред мальчишкой. За свое недоверие. За своего рода ненависть. - В нашей семье все решает Борис. Не ты ли меня в это тыкал.
        - Просто мне казалось, что вы этого не понимаете, - пытался он улыбнуться, а мне захотелось дать ему подзатыльник. - Но я рад, что мама будет жить отдельно. Не нужно ей здесь быть.
        - Ты так считаешь? Почему? Она обижала тебя?
        - Она будет все портить. Да и я привык обходиться без нее.
        - Мне грустно это слышать, - призналась я честно. - У меня есть мама, и я до сих пор могу обратиться к ней по любому поводу.
        - Ну вы же у меня будете? - поднял он свой черный взгляд, пронзив насквозь. - Что бы ни случилось?
        Опасный такой вопрос. Особенно когда дочь так внимательно сморит.
        - Что бы ни случилось, - кивнула я и отвернулась, чтобы скрыть набежавшие слезы. Отчего-то внутренности сковало холодом, словно я не смотрела на воду, а ныряла в нее. А все потому что я нагло соврала. Я не уверена, что смогу поддержать мальчишку при любом раскладе. Если он начнет обижать Миру, я скорее потребую его смерти или найдут способ убить сама. - Знаете, а я проголодалась.
        - Может, еще посидим? - попросил мальчик, но Мира заканючила про живот, и я повела всех на поляну. Безмолвные охранники следовали за нами.
        Когда мы сели разбирать, что же такого вкусного приготовила нам Маша, они сели поодаль, но Мира, добрая душа, все равно отнесла им два огромных сэндвича, и те враз их умяли.
        - Я все правильно сделала? - спросила она меня, и я погладила светлые волосики.
        - Конечно. Ты моя умница…
        Ярослав, обычно наедавшийся впрок, сегодня почти не ел. Даже любимую жареную курицу, которую еще вчера так нахваливал, откусил только кусок.
        - Тебя что-то беспокоит? - спросила я. Может, у него тоже тревожное чувство, как и у меня?
        - Нет, - тут же помотал он головой и даже улыбнулся. - Все очень вкусно, просто уже спать хочется. Отдохнем?
        На самом деле пора было бы уже идти домой, солнце прошло зенит и медленно катилось к западу. Но ребята легли, река шумела, ветер приятно трепал волосы. Скоро осень. Когда я еще вот так полежу на траве в сибирском лесу? Лето у нас теплое, но всегда очень короткое.
        Поэтому я, вторя детям, сняла кроссовки, пощекотала пятку Миры, которая легла почти мне под бок, но чтобы периодически щипать Ярослава. Пыталась успокоиться, расслабиться, унять тревогу. Все хорошо. Как там учили на занятиях по йоге? Просто закрыть глаза и послушать окружающий мир, звуки, собственное сердцебиение. Но я все равно больше слушаю пульс Миры. Частый вначале, он довольно скоро успокаивается, и я, следуя за ее зевком, засыпаю сама, продолжая держать руку на запястье и отсчитывать:
        Тук…
        Тук…
        Тук…

* * *
        Глава 20
        - Мама, а ты меня любишь?
        - Конечно, солнышко. Больше жизни люблю…. Кого мне еще любить?
        Мне снится солнышко. У него голубые глазки, задорная улыбка и звонкий голос. Я тяну к нему руки, пытаюсь достать, хочу схватить, и у меня получается. Только вот вместо радости и смеха тело пронзает боль, словно я действительно схватила настоящее солнце, познав всю степень его жестокости. И я кричу от боли, потому что руки начинают краснеть, покрываться волдырями, а вскоре чернеют…
        Я проснулась, задыхаясь от страха, что такое может быть на самом деле, поморгала пару раз. Мне срочно требовало обнять мое солнышко. Которое не лишит меня жизни, а подарит тепло и любовь.
        - Мира, - позвала в темноте и только сейчас поняла, что солнце закатилось, а вокруг темно. Сколько же мы спали и почему не зажгли костер. - Мира!
        Куда она могла деться? В туалет в такую темень… И почему меня не разбудила? Не Ярослав же ее повел.
        - Мира! - встала и сделала пару шагов, ногой наткнулась на корзинку, которая еще днем была полной. Сейчас пустая. Я обняла себя руками, по телу прошел озноб, а пространство вокруг еле-еле просматривалось из-за довольно светлой ночи. - Мира! Девочка, ты где?! Ярослав!
        Ладно… Ребята убежали. Наверняка не забыли взять с собой охрану.
        - Дмитрий, Андрей, - позвала я ребят, но в ответ раздалось мое же эхо, пугая до головокружения. Сморгнула слезы. Они где-то здесь. Просто подшутить надо мной решили. - Это уже не смешно!
        Прошла еще пару метров и запнулась, упала на что-то большое и мягкое. Стала шарить рукой и наткнулась на руку. Мягкую крупную руку. Выдохнула шумно, задержала дыхание и подняла взгляд. Сначала даже не поняла, пока не увидела, что голова Андрея как-то неестественно повернута, а на шее темнеет пятно.
        Мне бы закричать, но я только упала на спину, отползла….
        - Мира! - закричала что есть сил, снова поднялась и снова упала, запнувшись о Дмитрия. Тоже мертвого. - Мира, пожалуйста!
        Меня крыло, меня трясло, я смотрела на трупы наших охранников и качала головой. Нет, нет… Сейчас, сейчас я проснусь. Это бывает такое. Бывает. Плохой сон в плохом сне. Я начала щипать себя. Яростно, до вскрика.
        - Мира! Мира! Мира! - орала я, срывая глотку, и рванула. Они не могли уйти далеко, я догоню их, вцеплюсь в горло каждого, кто посмел тронуть моего ребенка. - Мира! Мира!
        Я бежала, я никогда не бегала так быстро. Запиналась, падала и снова бежала. Ветки хлестали лицо, но боль только прибавляла сил.
        - Мира!
        Сколько я так неслась, неизвестно. Просто не могла остановиться, не могла стоять и лить слезы, потому что они ничего не изменят, потому что они не помогут повернуть время вспять и не совершать главной ошибки. Доверять ублюдку. Вся боль, весь страх трансформировались в одно-единственное имя.
        Ярослав.
        Это он.
        Это он, тварина! Поганец с мозгом взрослого человека.
        А как пел! Как играл! Не удивлюсь, если и глотки парнями перерезал. Лучше бы меня убил, потому что теперь ему не жить. Стоит только отыскать его, я вырву сердце! А если с Миры упадет хоть волос, сама кину его в долбаную печь!
        - Мира! - крикнула я последний раз и поняла, что все-таки добралась до трассы. И надо ли говорить, что она в получасе ходьбы от злополучной поляны. Тело немело от холода и пробежки, я просто упала, разбивая колени, вцепилась в волосы и закричала так громко, что где-то вдалеке завыли волки. Стать бы одним из них, взять след, защитить Миру от монстра в овечьей шкуре.
        Это все Борис… Это он со своим заводом. Рано или поздно ее бы похитили. Рано или поздно его бы начали шантажировать. И пусть хоть попробует не отдать им все, что попросят. Потому что тогда он встанет для меня на одну ступень с Гитлером, который не щадил никого ради великой цели.
        - Мира, девочка, держись, - только и проревела я в голос, еле поднялась и пошла вдоль трассы. Мне срочно нужно домой, что-то подсказывало, что уже утром буду знать, сколько нужно денег отдать за дочь.

* * *
        Меня подвез наш Ваня. Он привозит продукты из самого Новосибирска. Спросил, конечно, как я оказалась на трассе, но я качнула головой. Было не до разговоров, не до оправданий. Мне нужно было домой, к телефону, и обязательно что-нибудь сломать. В идеале шею мальчишки, но за неимением - что-нибудь в комнате, которую ему отвели. Пригрели на груди змею. Впустили в дом оборотня. Еще никогда я испытывала настолько сильной злобы и ненависти. Будь в моей руке бита, а рядом его голова, я бы даже не задумалась. Просто размахнулась бы и снесла ее с плеч. Руки сами потянулись к лицу, ногти впились в кожу. Мне нужна боль. Любая. Главное, заглушить ту, что сейчас рвала мне грудь. Ощущение, будто там чужая рука пытается достать кусок мяса, а я даже не сопротивляюсь. Просто ору внутри себя. Сейчас важно не показывать своих эмоций. Быть спокойной, потому что истерикой горю не поможешь. Сейчас важно верить, что Мира в порядке, что уж дочери такого человека, как Борис, не сделают ничего плохого. Ужасно, что сейчас похищение с целью выкупа - меньшее из зол. Об остальном даже думать не хочется.
        - Нина Леонидовна. Мы приехали, - осторожно потормошил меня водитель, и я кивнула. Вышла из машины и пошла в сторону дома. Медленно. Медленно. Словно по воде, сдобренной тяжелым машинным маслом. Но времени страдать не было, и я рванула. Так быстро, как могла.
        ?????????????????????????????????????????????????
        - Маша! - крикнула, а эхо мне вторило, словно издеваясь. Впервые дом стал казаться таким же чудовищем как комбинат. Огромный. Напыщенный. В нем как ни устраивай уют, он все равно не будет ни чем иным, кроме как дворцом. - Маша!
        - Нина? - Она нахмурилась когда не увидела рядом детей, когда посмотрела на мои ноги, одежду, порванную ветками, прическу, напоминавшую гнездо вороны, что летали над кладбищами. - Что случилось? Где Мира?
        Я не доверяла ей. Сейчас я никому не доверяла. И это ее испуганное: «Где Мира?» - не изменило моего мнения.
        - Не знаю. Проснулась, а их нет.
        Маша схватилась за сердце и рванула к телефону даже без моих подсказок. А я так и ждала, просто ждала, когда она дозвонится, когда даст мне трубку. И вот, спустя несколько минут Борис оторвался от своих дел ради того, чтобы поговорить со мной о пропаже своего ребенка. К Ярославу это отношения не имеет. Теперь он не ребенок, а враг. Уже плевать, кто и зачем похитил Миру, он тот, кого приняли в семью, пытались полюбить, готовы были дать имя. А он все это куском дерьма кинул мне в лицо. Пусть только появится когда-нибудь, я его этим дерьмом с ног до головы измажу.
        - Нина. Он сможет приехать только завтра.
        - Что?! - Меня понесло, и я вырвала трубку у Маши. - Что значит завтра?! Борис! Борис!
        - Это был не он. Он на подписании контракта.
        Контракты, деньги, грязь. Он даже не оторвался от работы, чтобы со мной поговорить. Он ничего не сделал. Просто передал сообщение и продолжил делать бабло. Бесконечное бабло, на котором помешан. Все самое лучшее. Все самое новое. Даже жена и та должна была оставаться девственницей для него!
        - Тварь! - заорала я и отбросила стеклянный столик с телефоном в стену, выплескивая всю боль, хранимую по пути домой. Домой, где никто никого не поддерживает, где никто никого не ждет.
        Осколки стекла, как разорванные нервные клетки, лежали по всему полу, и я хотела взять один из них, но меня затормозила Маша. Что-то шептала, куда-то вела, пока я пыталась руками развеять туман, пока внутри себя искала силы быть сдержанной. Мудрой. Ради Миры. Ради нашей семьи.
        Маша привела меня к двери нашей спальни, но меньше всего я хотела думать о Борисе и повернула к спальне детей. Прошла мимо комнаты ублюдка, тихо скрипя зубами. Я буду сильной. Я не буду ничего громить. Придет время - просто все сожгу, как сжигают заразу и остаются на пепелище. Сейчас мне нужна теплая энергия моей крошки, моего солнышка. Она ждет меня. Она зовет меня, а я не знаю, как ей сказать, что все будет хорошо. Все обязательно будет хорошо.
        Прошла по мягкому ковролину, провела рукой по столу, закрыла глаза, сдерживая слезы, но они все равно глушили сигнал с разумом, и меня понесло. Я собрала ворох ее грязной одежды и просто села, уткнувшись в ее одежду лицом, чувствуя такой родной запах, почти ощущая ее присутствие. Нужно, нужно держаться. Но пока получалось только рыдать.
        Отказалась от еды и воды и просто сидела. Час, два, неважно. Пока не приедет Борис, я даже не знала, что мне делать. Позвонить в полицию? Позвонить президенту? Кому мне позвонить?!
        Но словно в ответ на зов боли меня обняли горячие руки, и я подняла зареванный взгляд. Мама. Бросила все и обняла ее до хруста костей, перестала сдерживаться и просто зарыдала. Так громко, так отчаянно, как не воет волчица, потерявшая волчонка.
        - Ну-ну, детка. Поплачь. Выплесни боль наружу.
        - Что мне делать?
        - Тебе ничего. Борис разберется. Уж за столько лет я убедилась, что такие вопросы он решает быстро.
        - Не было таких вопросов. Никогда не было….
        - Но уверена, что он был готов к такому исходу. У такого человека рано или поздно должны были стребовать за близких деньги. Нельзя быть наделенным такой властью и не платить за это.
        - Я не хочу, чтобы расплатой была моя дочь! - крикнула на мать, за что получила недоумение в ответ.
        - Прекрати! Ты сейчас кому лучше истериками делаешь? Думаешь, Мире легче?
        - Лучше бы меня забрали. Лучше бы меня.
        Но я просто жена. Жену можно заменить, а вот ребенка не заменишь, даже ублюдком, который, скорее всего, появился по наводке.
        Мама вынудила меня поесть. Съесть снотворное и уснуть. Но из комнаты Миры уходить я отказалась. И не зря. Она мне снилась. Ее первый шаг и полный восторг от этого. А потом больница, в которой нам сказали, что еще слишком рано и нужно подождать с напряжением мышц.
        С утра я проснулась разбитой, продолжая думать, как она выдержит без лекарств. А знают ли твари, что ей нужно хорошо питаться и не спать на холодном? Где они ее держат? Что они ей говорят? Не пугают ли?
        Умываясь в розовой раковине и переплетая косу, думала, что, наверное, слишком мало проводила с ней времени. Увлеченная ревность. Я совсем забыла о любви. Вздрогнула, когда из окна послышался звук хлопающей двери машины.
        Борис!
        Я рванула вниз и буквально влетела в его объятия, стоило ему войти в дверь. Он крепко прижал меня к себе, гладил по голове и обещал, что найдет ее, а каждого ублюдка утопит в собственной крови. И я почти успокоилась, как вдруг услышала елейный голос суки.
        - Очень страшно, когда дети попадают в неприятности. У до сих пор озноб. Поверить не могу, что их так просто украли.
        Я должна быть сдержанной. Мудрой. Воспитанной. Ради Миры. Ради семьи. Но все это будет потом, а сейчас я с красной пеленой в глазах вцепилась в идеальную белобрысую прическу, с извращенным наслаждением слыша испуганный крик:
        - Борис! Сними ее с меня!
        Глава 21
        Душа сильно кровоточила, а руки становились капканами, в которых блуждали чужие пряди волос. И я сжимала их все сильнее, как птица, вцепившаяся в долгожданную добычу, и имела целью только одно. Вырвать все. Чтобы она испытала всю ту боль, что должна испытывать мать в страхе за своего ребенка. А не приезжать с грустной улыбкой и говорить, как ей жаль. Ничего ей не жаль! Она пришла в дом, она привела ублюдка. Она наверняка все знала и была готова, а теперь она здесь и пытается улыбаться?!
        Сука!
        Не знаю, сколько прошло, но сквозь активную пульсацию в виске я наконец смогла расслышать раздраженный голос мужа и почувствовать на шее его тяжелую ладонь. Он хотел отключить меня, но я не далась. Перешла от него, толкнув так сильно, как смогла. Если вообще можно сдвинуть гранитную плиту, коей являлась его грудь.
        - Хватит, Нина! - хватает она меня за плечи, и я застываю, быстро осматриваю собравшихся в прихожей людей и чувствую, как в горле рождается истерический смех. Отстранилась от Бориса, так брезгливо, словно его руки были испачканы, а потом пожала плечами. - Что с тобой?
        Что со мной? Он реально спрашивает, что со мной?
        - Не ты одна потеряла ребенка. Не ты одна в этой комнате мать.
        Ах, вот оно что. Бедная мамуля плачет, потому что потеряла отродье сатаны.
        - Ну так правильно. Я просто прическу ей поправляла. Чтобы было похоже, что она хоть каплю страдает.
        Борис хотел что-то сказать. Набрал воздуха для отповеди, но в итоге просто оправил меня в комнату как нашкодившего котенка.
        - Правильно. Отправляй бешеную жену в комнату, у тебя же есть теперь другая, уравновешенная. А может ты и ей подсыпаешь успокоительное, как делал когда-то со мной. Или она способна переносить твой жестокий нрав.
        - Нина! - все-таки рявкает Борис, а я не остаюсь в долгу.
        - Борис! Найди мою дочь! Ты виноват…
        - Я отправился с ней в лес? Я повел больного ребенка на пикник? О чем ты думала?
        Я открываю рот в немом крике. Дышала часто, порывисто, не могла поверить, что он вот так просто обвинил меня. Обвинил меня в пропаже моей дочери!
        - Как ты смеешь! Это все Ярослав, - кричу я, уже не чувствуя границу, уже наплевав на всех, кто слушает. - Он таскался в лес и заманивал туда Миру. Она помешалась на этом ублюдке.
        Элеонора ахнула, а Борис подошел ко мне вплотную.
        - Его так же похитили. И подбирай выражения, когда говоришь о моем сыне.
        - Сыне шлюхи, - улыбнулась я безумно. Хотела сказать еще что-то. Разозлить его так, чтобы он показал свой истинный нрав. Мне очень хотелось, чтобы он меня ударил. Поэтому прошипела ему в лицо как можно тише. - Сына шлюхи и маньяка-убийцы. Такой себе наборчик хромосом. Неудивительно, что он вырос таким ненормальным.
        Борис замахивается. Маска, носимая столько лет, слетела в миг, и я увидела истинное лицо чудовища. Я никогда не считала его красивым. Но сейчас он предстал в истинном обличье. Я ждала удара. Я хотела, чтобы он показал всем, какой он. Я хотела возненавидеть его окончательно. Но вместо удара щеку обожгло касание ладони и звенящий шепот.
        - Ты устала. Тебе нужно отдохнуть.
        Он довольно резко сжал мое плечо и повел наверх. Без слов протопал вдоль комнат, прошел в нашу спальню по направлению ванной. А там включил самую ледяную воду и запихнув меня в душ.
        - Еще никогда мне не хотелось ударить тебя так сильно.
        - Так чего же ты сдержался. Надо было ударить, показать всем, что я никто в этом доме! Шваль под твоими ногами.
        - Нина, - Борис смотрит, как по моему телу текут ручейки, как стремительно мокло платье, а слезы смешивались с каплями воды. Я не чувствовала холода. Я не чувствовала ничего. Пустота внутри росла быстрее, чем стекала с меня вода, и я блуждала в ней, закрываясь от любых чувств.
        - Сейчас не время для истерик. Не время для разборок. Сейчас нужно вернуть Миру и Ярослава. Его тоже украли, что бы ты не думала. И опережая твой вопрос, скажу, что Элеонору я привез, чтобы держать в зоне видимости. Если она причастна…
        - А если он? Если мальчик предатель.
        - Он умрет.
        Почему впервые от таких страшных слов мне стало легче. Я, дрожа, стуча зубами начала раздеваться. Мне нужно было забыться. Всего на мгновение. Всего на пару минут забыть обо всем плохом и стать сильнее. Может быть, Борис поделится каплей своей сдержанности?
        - Пока я ехал сюда, я уже подключи всех, кто мне обязан. Так что в ближайшее время я жду звонка об их примерном местоположении. И мне уже звонили, сказали, о выкупе сообщат завтра с утра.
        Он еще что-то говорил, отчитывался, а меня потряхивало. Мне нужно было успокоиться, просто перестать кидаться на всех. Ради Миры. Ради себя. Нужно не пытаться говорить про Ярослава плохо, хотя я убеждена, что это его рук дело… Но все потом, а сейчас…
        - Что ты делаешь? - дернулся Борис, когда я, раздевшись до конца, принялась за него. Он не шевелился, когда я снимала ему рубашку. Расстёгивала ширинку, когда втягивала его в кабину.
        - Поклянись, что она будет в порядке. Поклянись, что останется жива.
        - Клянусь, - тут же сказал Борис, долго смотря мне в глаза, пока я руками ласкала его ниже пояса. - А ты клянешься, что тебе это сейчас нужно? Или хочешь еще покричать и поныть в спальне дочери.
        - Хочу. И поныть. И покричать. Но здесь и сейчас. Дай мне своей силы, Борис. Дай мне шанс справиться с этим, - прижималась я все ближе, тёрлась телом, щекотала соски об его волосы на груди, чувствуя, как из недр существа поднимается что-то темное, грубое, горячее, а плоть в руке стремительно наливалась кровью.
        - Мы справимся вместе, - выдохнул он мне в губы, стиснул на затылке мои волосы одной рукой, а второй поднял высоко, держа за ягодицы до болезненных спазмов. Но все ощущения сменились ударом молнии прямо в сердце, стоило Борису раздвинуть мои ноги и без подготовки войти. Жестко. Сильно. Насухо. Это была другая боль. Она не заглушала ту что в сердце. Но она отвлекала настолько, что я прошипела, стиснув зубы:
        - Продолжай. Просто возьми меня.
        И он сделал, как я просила. Драл снова и снова, смотря в глаза, с рычанием дикого зверя, с грубыми словечками, с дёрганьем волос, с ударами затылка о кафельную стенку. Так долго, что в итоге я все равно почувствовала, как возвращается аппетит, и стала помогать ему. Двигалась в едином ритме, царапала спину, кусала плечо, пока теплая волна не захлестнула меня настолько, что я закрыла глаза, ослепленная мимолетным счастьем.
        И в этом счастье все равно была она. Моя дочь.
        - Спасибо, - только и сказала я, когда мы вышли из душа и стали переодеваться. Мне действительно стало легче. Кипящий мозг словно получил долю обморожения, и даже захотелось есть. Доверяй Борису, - только и умоляла я себя. Он точно должен был предугадать такой исход, значит, у него есть возможность все исправить. - Мне нужно извиниться перед Элеонорой?
        - Нет. Просто больше не набрасывайся. Хотя, должен признаться, это было красиво.
        Я закатила глаза и поцеловала его в щеку, а затем вышла из комнаты, а после из дома. Мне нужно было прогуляться. А еще опросить охранников. Может, они что-то видели.
        Глава 22
        Охранники ничего нового мне не сказали. Дмитрий и Андрей вышли вооруженные до зубов, как и следует по инструкции. Ничего подозрительного они не замечали, кроме Ярослава, который часто лазал по дереву через высокую ограду. У них был четкий приказ следить из ним и в том месте всегда дежурило несколько ребят, которые ничего особого не замечали. Даже думали, что он дурной, раз продолжает собирать эти цветы.
        - И все? Никаких разговоров, побегов?
        - Нет, - качает головой высокий охранник и вдруг его расслабленная поза приобретает стержень. Это значит, начальство близко. Уже за спиной. Борис кивает парням, судя по всему он все уже узнал, но я хотела посмотреть в лица. Может быть мне бы удалось что-либо по ним понять.
        - Узнала что-то новое? - держит он меня под локоть, а мне отнять руку хочется. Вообще не прикасаться. Странное чувство потерянности накрыло с головой. Теперь я не жена, я лишь мать, которая готова сделать все для поисков своего ребенка. Даже если придется играть покорную жену.
        - Нет. Думаю, ты все уже узнал, - нервно улыбаюсь Борису и на глаза попадается злосчастное дерево. Сейчас оно кажется враждебным. Почти гнилым с червями вместо ветвей. Но я все равно тяну Бориса туда. Останавливаюсь и смотрю на мужа.
        Он не дурак. Все понимает.
        - Завтра мне должны позвонить насчет выкупа, - словно предупреждает он.
        - Мы уложимся в несколько часов. Но поймы, мне нужно самой пройти весь путь. Я знаю, что у тебя там работают специалисты, но вдруг моя интуиция даст зацепки.
        Я не спрашивала, как вообще нашли нужную поляну с двумя трупами. Уже знаю, что лес прочесывали пол сотни людей с овчарками. Причем было это все до приезда Бориса.
        - Это трата времени.
        Логично, но и сидеть на месте я не могу. Может быть там, за муравейником или валуном сидит Мира, случайно заблудившаяся. Ерунда, конечно. Но в такие страшные моменты человеческий мозг невольно обращается к высшим силам, далеким от его понимания.
        Мама сразу пола в церковь, как и многие ее знакомые. Уверена, что уже весь город знает о нашей беде. Но скорее всего говорят одно и тоже.
        «Рано или поздно это бы произошло»
        «Она все равно болела»
        «На все воля Божья»
        «Это наказание за все их грехи»
        - Трата времени ничего не делать. Или ты сможешь сейчас работать? Сможешь сесть за свои документы.
        Он сможет, но как же мне нужно чтобы он соврал. Сказал заветное, я тоже переживаю, я тоже ощущаю тупую, разрывающую тебя изнутри боль.
        И по его напрягшимся скулам, по сжатым губам я понимаю, он хочет соврать, но делать это не привык. Поэтому просто молчит и кивает на дерево. Я чувствую диссонанс. Мечусь между радостью и горьким разочарованием, но все равно улыбаюсь. Как улыбается балерина на спектакле, чувствуя в пуантах подсыпанное стекло завистниц. Болезненно, но стойко. Никто не должен видеть моей боли. Никто не будет этим пользоваться.
        Я лезу на дерево и ловко перемахиваю через забор, мягко приземляясь на чуть примятую траву. Борис делает это не так изящно, но стоит отметить, что для своих сорока он в отличной физической форме.
        Я долго веду его той же тропой, что и детей, пока наконец мы не добрались до поляны, где каждое дерево создавало опору для желтой ленты полиции, за которую заступать было нельзя. Я застываю, вспоминая тот день, те разговоры все пытаюсь понять, почему я вместо того, чтобы не повернуть домой, улеглась спать?
        Борис стискивает мои дрожащие пальцы в своей руке и заводит за ленту. А я отталкиваю от себя мысли о смерти и очень надеюсь, что все скоро закончится. Похитители назовут цену выкупа и в тот же день Мира снова будет со мной.
        Мы недолго бродим по поляне, ничего не находя. Такое ощущение, что здесь ничего и не было. Даже трава не примята. А это значит, что офицеры не топтали землю как слоны, а действительно работали. И только запекшаяся на траве кровь в месте, где лежали охранники дает понять, что здесь произошло убийство.
        Но меня больше волнует не они, а Кандык, одиноко лежащий на примятой ботинком траве. Розовый, смятый. Он бы никогда никого не заинтересовал, но я-то знала, что он из венка Миры, что она надевала его себе на голову прямо перед тем, как я уснула.
        Меня парализует и я, словно заколдованная иду на этот зов. Делала она ли это специально, а может быть неосознанно, а может быть цветки просто сыпались, пока ее тащили. И это очень важные вопросы, потому что от этого зависит, ушла ли она сама с тем, кого знает, или ее вырубили и тащили беззвучно, потому что в любом ином случае я бы проснулась от крика.
        Поэтому делаю несколько шагов вперед, подбираю цветок и внимательно смотрю дальше. Есть ли еще?

* * *
        Глава 23
        Мы шли вперед, петляя между деревьями. И я ожидаемо находила розовые лепестки. Борис молчал. Я не знала, он не хотел мне мешать или просто думал о чем-то своем, но хотелось бы услышать от него хоть что-то.
        - Думаешь, много они попросят? - спросила, чтобы хоть разрушить гнетущую тишину.
        - Думаю, да.
        Вот и весь разговор. Только иногда он предупреждающе называл мое имя, когда на пути оказывалось дерево, а я была занята разглядыванием дороги, следов, что могли помочь понять, права ли я была насчет Ярослава. Вдруг он все-таки такая же жертва и все подозрительные вещи лишь плод моего больного ревностью и страхами воображения?
        К выходу на трассу в моем кулаке образовалась приличная горстка лепестков, но понимания, что же все-таки произошло в ту злополучную ночь, не произошло. Я только больше запуталась в выводах и чувствах. Оставалось надеяться на Бориса, его связи и выдержку, которой он славился всегда. Он и раньше все мои истерики гасил щелчком пальцев или одним хлестким словом. Только вот ни одна обида, какими я болела в ранние годы наших отношений, не сравнится с тем, что творилось в моей душе сейчас. Там пустыня, которая никогда не видела воды. Трещины становились все шире, а земля - все раскаленнее. И я там, брела босиком в поисках родного человека. И только Борис, как оазис, сверкал надеждой где-то вдалеке.
        Нас уже ждал внедорожник, а я задавалась вопросом, ждала ли детей машина? Какая она была? Не положили ли Миру как мешок в багажник? А главное - как они подготовились к ее болезни? Проверяют ли состояние, помогают ли справляться с приступами кашля?
        Эти вопросы мешали мыслить рационально, и я, уже не чувствуя ничего, кроме агонии во всем теле, начала захлебываться беззвучными рыданиями, пока мы ехали до дома. На слова и попытки Бориса успокоить не реагировала, до меня просто не доходил смысл того, что он говорил.
        Поэтому даже не возразила, когда он поднял меня на руки и отнес в дом, уложил в постель. Не среагировала, даже когда вколол мне успокоительное. Было плевать на все, кроме мыслей о том, как там Мира, не страдает ли она. Не плачет ли. Не возненавидит ли она меня после такого испытания. Но самое страшное - выдержит ли ее тело. Сможет ли продержаться сердце до операции…
        Наутро я проснулась, когда шторы резким движением распахнули. Уже по запаху поняла, что это пришла мама и сейчас начнутся наставления. Но она, что удивительно, просто села на кровати и поставила поднос мне на колени.
        - Когда ты была маленькая, то часто сбегала из дома…
        - Мама, как можно сравнивать….
        - Ты мать послушай! - рявкнула она, как в детстве, когда я пыталась отстаивать свою позицию.
        Я стыдливо замолчала и просто начала запихивать в рот, все что было на подносе. Булочки, фрукты, вареные яйца. Наверняка это все просто выскочит из меня в скором времени, но сейчас нужно сделать все, чтобы не нагрубить матери, хотя очень хотелось. Я уже слышала все это. Еще когда первый раз они узнали, что я с Борисом. Мне пытались втолковать, что это за человек. Что с таким обыкновенного счастья не построишь. Что на волка всегда найдется волкодав. Что таким людям нельзя иметь семью. И я все это понимала, принимала, соглашалась, но имела всегда неоспоримую позицию. Борис не допустит ничего плохого. Никогда. И сейчас я буду нести в себе эту мысль как знамя. Что бы мама ни сказала.
        - Ты была счастливым ребенком, но порой казалось, что находишься не здесь. Тебя всегда пугали и лес, и озеро, и горы. Ты до панических атак не хотела ступать на лесную тропу.
        - Когда? - удивленно буркнула я, проглотив кусок апельсина.
        - До шести лет. Но все закончилось в один миг, когда Ульяна над тобой посмеялась в открытую. Сказала, что ты никогда не сможешь стать взрослой, если будешь всего бояться. И знаешь, что ты сделала?
        - Сбежала… - припомнила я жуткое темное место и как кричала и звала маму.
        - Да, мы искали тебя два дня. Никогда не забуду, как ударила Ульяну за ее смех. Никогда не забуду тот ужас, который перекрывал доступ к кислороду, когда снова и снова мне говорили, что тебя не нашли. Огромный лес, дикие звери, маньяки… Я действительно не знала, что думать. Куда бежать. Мне казалось, что сейчас лягу и буду умирать вместе с тобой, но я держалась, потому что верила: моя умная девочка не поступит так со мной. Не бросит меня.
        - Так что случилось?
        - Ты вернулась сама. Забралась на какое-то дерево, посмотрела дорогу и вернулась. Ты поборола страхи и стала сорванцом. Никогда не забуду того высокомерия, с которым ты посмотрела на Ульяну. В тот момент, несмотря на ревность, ты была выше нее. И знаешь, я верю, что в Мире больше от тебя, чем от Бориса. Верю, что она перестанет бояться и сделает все, что нужно. Верю, что ты перестанешь жалеть себя.
        Я отложила поднос, обняла маму как можно крепче, не веря себе. Но ее слова, рассказ, жесткий взгляд помогли лучше, чем грубый секс с Борисом. Ведь я действительно больше себя жалею, боюсь остаться без Миры, но совсем не думаю, каково ей. Страшно. Грустно. Больно. Почему до сих пор нам никто не дал поговорить с ней? Почему они так тянут?
        Я вскочила с кровати, быстро приняла душ, заплела волосы в косу и собралась спуститься к Борису, но решила, что нужно кое-что сделать.
        Постучала в комнату Ярослава. Мне открыла бледная Элеонора и тут же отошла на пару шагов.
        - Я хотела извиниться. Мое поведение было неадекватным.
        - По-твоему…
        - И, если честно, мне плевать примешь ли ты их. Просто хочу сказать, что если твой сын действительно такая же жертва, то мне очень жаль. Но если ты и твой сын замешаны, то можешь быть уверена: мое нападение лишь малая часть того, что я сделаю с тобой. Просто хотела сказать…
        Стало ли мне легче? Гораздо. Теперь я могла решать проблемы и не терять свое лицо. Именно с такой мыслью спустилась по лестнице как раз в тот момент, когда Маша открыла дверь курьеру обыкновенной компании доставки. Он вручил ей пухлый конверт, который она забрала, расписалась и унесла в сторону кабинета Бориса.
        Глава 24
        Я долго стояла на одном месте, слушала как Мария уносила почтовый пакет в кабинет к Борису, как аккуратно закрыла двери. Снова входит в холл и посмотрела на меня. Хотела что-то сказать, но передумала. Да и что тут скажешь, когда в доме такое горе. Она ретировалась, но перед самой кухней предложила мне чаю.
        - Не надо, Мария. Отнесите маме, пока она не ушла. С чебрецом.
        Мария кивнула и ушла, я осталась смотреть на стену, которая ведет к кабинету мужа. И очень боялась сделать хоть шаг.
        Но страх и любопытство понесли меня вперед.
        Но уже у самой двери я замедлилась и подходила очень осторожно.
        Словно там за этой дубовой, сделанной на заказ дверью была пропасть, в которую я собиралась шагнуть.
        Я занесла руку для стука, часто дыша и ощущая, как мороз скользит по коже, как немеет тело, как отчаянно рвется из грудной клетки сердце. Много раз в жизни я волновалась. Но еще никогда так сильно.
        Вместо стука дверь я толкнула, поморгала пару раз, привыкая к темноте. Я не удивлялась никогда, Борис из тех людей, которые не любят яркий свет, а отдыхать в жарких странах он категорически отказывался. Жара ему хватает и на работе.
        На столе перед ним лежала кипа бумаг и в один центральный лист он вглядывался с особой тщательностью. Пиджак был скинут, рукава закатаны. В одной руке он сжимал стакан с виски, а другая была стиснута в кулак.
        Мне было страшно, сейчас как никогда раньше, потому что настолько несобранным мужа я не видела никогда. Даже в самые нелегкие моменты наших отношений, даже, когда он лежал неподвижно, мог стать инвалидом, он всегда казался собранным, стальным, надёжным. А сейчас его словно подменили, я не узнавала этого расхлябанного человека, я отказывалась верить, что он может стать таким.
        - Борис, - прошла я смело, но остановилась на пол пути к столу. Борис резко, порывисто как ветер поднял на меня заплывшие глаза, и я впервые поняла, все действительно плохо. Все, что происходит, вышло за рамки его влияния. - Борис, что там?
        Он отвернулся, словно ему было тяжело смотреть на меня. Тяжело находиться со мной в одной комнате. Дышать одним воздухом.
        - Условия. Они все продумали. Давно готовились, - говорил он замогильным голосом. Услышь я такой со спины, никогда не поняла бы, что это Борис. - Выстраивали схему шаг за шагом. Появление Ярослава не было случайностью. Они давно знали, что он мой сын и держали его вдали, чтобы привести в самый подходящий момент…
        Мне хотелось закричать, что он все не так понял, что скорее всего Ярослав просто приставленный актер, но Борис словно помешался на этом мальчишке. Сейчас любое слово неизвестно чем может обернуться.
        - Борис, какие условия? - спросила снова и замерла в ожидании ответа, а он молчал так долго, что у меня волосы на затылке зашевелились. - Борис, не молчи!
        - Они хотят завод.
        - Они хотят комбинат. Здесь договор на полный, бессрочный отказ прав на завод в пользу «ИнвестКапитал».

* * *
        Я первые секунды вспоминала, как дышать. Время замедлило ход, а комната кружилась. И только спустя минуту, когда звон в ушах понемногу стих, я попыталась прийти в себя.
        Комбинат. Им нужен комбинат. Все просто. Подписать чертовы документы, забрать Миру и забыть про эту машину смерти. Пусть чудовища сами разбираются с ней, раз им так хочется этого геморроя.
        - Так, это же хорошо? - выдыхаю я с улыбкой. Подхожу к Борису сзади, опускаю ладони на широкие плечи, чувствуя, как напряжены мышцы. - Самое главное, что семья будет цела, а ты обязательно найдешь, чем заняться.
        Борис стряхнул мои руки. Просто скинул как назойливых мух. И снова, впервые я оказалась в ситуации, когда не понимала мужа. За столько лет отношений он никогда не противился моей ласке. Никогда.
        Борис встал со стула, отодвигая его так резко, что еще немного и ударил бы меня спинкой. Затем выпил виски и покачал головой. Зачем он покачал головой.
        - Ты не понимаешь…
        - Не понимаю? Не понимаю, что ради спасения детей нужно просто отказаться от работы?
        - От работы?! Нина! Я что, похож на рядового сотрудника, которого хотят уволить? По-твоему, я один из тех, кто легко может сменить род деятельности и пересесть с Майбаха на троллейбус?
        - Это… - слов нет. - У тебя есть деньги. У тебя много денег! Ты никогда не будешь ездить на троллейбусе. Это просто комбинат. Это просто железка, от которой пора отказаться. Давно пора!
        - Ты столько лет со мной, но до сих пор не поняла…
        Не поняла. Я столько лет с тобой и до сих пор не поняла, какое ты чудовище.
        - Поверить не могу, - дыхание перехватывает, в груди стремительно росла дыра, которую уже ничем не залатаешь. Ни одна металлическая заплатка не подойдет, ни один сварочный аппарат не поможет. Ничего не поможет, когда разбивается сердце… - Для тебя звание короля дороже нашей девочки?! Ты готов рисковать ей ради кучки металлолома!
        - Что ты несешь?! Там люди работают! Они мне жизнь доверили!
        - А она твоя семья! И это единственное, что должно тебя волновать! Ты не можешь даже думать, ты не можешь даже думать о выборе. Здесь он может быть только один…! Только Мира! Только она должна иметь значения! - закричала я, подбежала и схватила воротник распахнутой рубашки. - Это твоя дочь! Это твоя семья! Откажись от комбината, откажись от этого зла!
        - Ты никогда его не любила. Не удивлюсь, если ты замешана, а с Мирой все в порядке…
        Руку обожгло хлестким ударом о жесткую щеку. Я уже давала Борису пощечину, но тогда сломала руку. Но сейчас правая была цела, и я добавила левой.
        - Ты помешался. На власти. На комбинате. На деньгах. Ты всегда был чудовищем, - орала я ему в лицо, уже не чувствуя границ и рамок. - Но сегодня показал свое истинное лицо. Действительно! Давай пожертвует дочерью. Сыном. Всегда ведь можно найти новый гарем и родить еще парочку.
        - Хватит…
        - Нет, не хватит! Не хватит! Верни мне дочь! Как хочешь, но верни. Скажут отказаться от последних штанов - откажись, скажут подложить меня под последнего бомжа - подложи, скажут убить себя - убей! Потому что это твой выбор иметь семью! Ты хотел жену, ребенка, наследника. Но какой ты король, если ты даже свое защитить не можешь! Таким, как ты, нельзя иметь семью. Шлюхи с тебя было бы достаточно, чтобы не жалко было, если вдруг изменит и умрет.
        - Еще пару слов и я не сдержусь, Нина…
        - Еще пару слов и я убью себя, Борис. Верни мне дочь, иначе вместо двух мест на кладбище, можешь заказывать три. Жить без дочери в этом склепе я не буду, - оттолкнула я его как можно сильнее и просто ушла. Хлопнула дверью и взлетела по лестнице к себе в комнату. Закрылась в ванной, врубила холодный душ и зашла в него прямо в одежде. И только там по-настоящему дала выход боли. Голосила, разбивала кулаки об кафельную стену. Делала все, только бы не вернуться в кабинет, где находится этот ублюдок, и не убить его. Сначала пусть дочь мне вернет. Потом посмотрим.
        Глава 25
        Я много минут провела в душе, терла тело, словно пыталась содрать кожу. Пыталась избавиться от ощущения помоев, которыми облил меня Борис.
        Но как бы меня не тошнило, как бы мне не было плохо, мне необходимо в очередной раз взять себя в руки. Как наркоману, который снова и снова пытается завязать. Но стоит рядом оказаться заветной дозе, как он срывается.
        Вот и я снова и снова срываюсь. Кричу. Довожу себя до истощения истериками. А все потому что еще верю, что все будет хорошо. Надеюсь на Бориса, на его людей, связи, на его любовь к собственному ребенку.
        Но в который раз Борис меня удивляет. Снова доказывает одну непреложную истину.
        Человек не меняется.
        Не тогда, когда создал себя сам. И я знаю, что его детство было далеким от счастливого, что он подвергался по сути пытками, да и потом его жизнь не была забита до краев сгущенкой. Но ничего. Ничего не оправдывает его поведение.
        Ничего не сможет вернуть мое к нему доверие.
        Вышла из душа, рукой провела по заркальной поверхности, долго вглядываясь в свое отражение.
        Кто я?
        Жена влиятельного человека? Или игрушка в руках монстра? Что было между нами, кроме его одержимости?
        А что останется, если не станет Миры?
        Борис всегда говорил, что будет бороться за нас до конца. Что не отпустит, даже если захочу уйти. Вопрос в том, была ли я с ним, если бы он отпустил. Вернулась бы сама. Потому что люблю.
        Люблю ли?
        Сейчас во мне что-то окончательно медленно умирает. Пустыня, что еще надеялась на каплю дождя, полыхает огнем, выжигая все до основания.
        Теперь у меня есть только одна цель.
        Вернуть дочь или умереть. И зависимость Бориса от наших отношений мне поможет.
        Но прежде чем совершить роковой шаг, я привела себя в порядок. Надела джинсы, свитер, собрала все еще мокрые волосы наверх и спустилась к Борису.
        Теперь он выглядел как обычно, словно не было этой общей истерики час назад.
        - Я рад, что ты взяла себя в руки, - встретил он меня за своим столом, склонив голову. А свет от настольной лампы чертил острые линии на лице, выдавая остатки волнения.
        - Если ты не собираешься идти у них на поводу, то какие наши действия. Не оставишь же ты детей…
        - Дом уже проверили на наличие прослушки, всех опросили. Сейчас ведется поиск подозрительных машин, которые были в тот момент на трассе. Мы не сидим без дела, Нина.
        - Что ты собираешься делать? - потребовала я ответа. Все что он сказал, полная чушь. Это как играть в пасьянс на рабочем месте, а потом открыть браузер, если начальство пройдет мимо.
        - Ждать, когда они начнут злиться и совершат ошибку. Мои люди уже занимаются пробитием конторы ИнвестКапитал, хотя и так понятно, что она подставная.
        - А что Элеонора, ты разговаривал с ней?
        - Если она и знает что-то, будет молчать. Давить бесполезно.
        - У меня есть идея, - сказала быстро, пока смелости хватает. Достали его попытки что-то делать. Мне нужен результат.
        Борис оторвал взгляд от экрана планшета, где очевидно переговаривался со своими людьми и внимательно посмотрел на меня. Так, словно ничего дельного я предложить не могу. Но я сейчас не собираюсь обижаться. Если он не пойдет у меня на поводу, я сама все сделаю.
        - Мне не нравится твой решительный взгляд.
        - Если ты не собираешься так просто отказаться от завода, то они или начнут присылать пальцы детей или… - набрала воздуха. - Или попытаются выкрасть меня. План они готовили давно, так просто так не отступятся.
        Я надеюсь, что выгляжу достаточно доброжелательно, чтобы Борис поверил, что я все еще его жена. Всегда на все согласная. Всегда покорная.
        - Ты обсмотрелась Криминальной России. Они не тронут детей.
        - Моя идея…
        - Даже не обсуждается, - решительно заявил Борис. - Я понимаю, о чем ты. И ребята из органов уже предлагали такой вариант, но рисковать тобой я не собираюсь.
        - Меня это удивляет…
        - Не понял.
        - Ты человек, который всегда шел Вабанк. Да, есть риск, что меня изнасилуют. Есть риск, что нас всех убьют, но ты понимаешь, что, если умрет Мира, я жить тоже не буду.
        - Мы найдем ее до того…
        - Выслушай меня! Услышь. Я не могу сидеть и ничего не делать. Есть же технологии. Чтобы отследить мои передвижения. Раз от завода ты отказываться не собираешься, нужно что-то, что даст мне гарантии…
        - Твое самопожертвование их не даст. Я не буду тобой рисковать.
        - А рисковать детьми ты можешь?!
        - Их не тронут.
        - Да откуда тебе знать?! А почему меня тронут? Борис, давай попробуем, в этом есть смысл!
        - Не строй из себя Мату Харри. Ты никогда не хотела учиться защищать себя.
        - Я могу стрелять, я уже делала это…
        - Семь лет назад, - отрезал он и я, пылая холодным гневом отвернулась к двери и потопала на выход. Видит Бог, я пыталась. Я действительно пыталась с ним поговорить. Но теперь я буду действовать сама. - Нина, не делай глупости, иначе я запру тебя в комнате.
        - Не сомневаюсь, - процедила сквозь зубы и вдруг замерла, услышав третий голос, настолько же знакомый, настолько чужой.
        - А идея ведь хорошая, Распутин.
        - Мы обсуждали это Иван.
        - А если двойника? Девушку ее роста, которая сыграет роль, а Нину пока спрячем. Нина, добрый вечер. - медленно повернулась на голос и замерла, всматриваясь в сидящего в кресле человека. - Очень сожалею твоему горю, но видеть тебя рад.
        Я не вспоминала о нем пять лет. Он часть прошлого, от которого я сознательно отгородилась. Он лишнее напоминание о предательстве Бориса.
        - Не вижу в этом вечере ничего доброго, Иван.
        Глава 26
        Выхожу из кабинета и, закрыв дверь, на мгновение к ней прислоняюсь. Иван. Он появился в моей жизни, когда мне был очень нужен Борис. Его невидимый меч. В нужный момент карающий неугодных. В нужный момент помогающий мне. Он все время выручал меня, стал почти другом, пока однажды не дал понять, что я нужна ему, а связь с Борисом меня убьет. А потом стал такой же пешкой в игре как я. Борис методично сводил нас во время своей болезни. Накачал меня успокоительным во время нашей свадьбы. До такой степени, что я почти залезла на Ивана в туалете. Застал нас там и выгнал меня.
        Да, позже стало ясно, что это представление для заклятого друга и врага Бориса «Генерала», с ним я тоже успела познакомиться, кажется, я незаметно, но грубо и навсегда срослась с тем миром, в который муж меня пихал.
        Иван все знал и подыгрывал Борису. Делал вид, что я действительно ему нужна. А потом стал в очередной раз палачом надежды на счастье.
        Борис нашел меня в лесу, почти без дыхания. Отогрел, получил порцию секса и отпустил на время. Пока я не забеременела. С тех пор об Иване от Бориса я не слышала. С того единственного поцелуя Борис вряд ли бы захотел видеть его рядом со мной. Как то самое живое напоминание подстроенной измены.
        Теперь он здесь. Работает в органах и в очередной раз приехал меня спасти. Спасти мою дочь. Мне нужно поговорить с ним. Он наверняка окажется разумнее Бориса. Поэтому я не отхожу от двери до тех пор, пока не слышу за ней шаги. Делаю движение в сторону и жду, когда кто-то выйдет. Это Иван. И я пошла за ним. Нутром ощущала, что он знает, где я. По-другому и быть не могло. Мы проходим в сторону кухни, почти достигаем полоски света за ее дверью, как вдруг Иван поворачивается ко мне лицом и грубо заталкивает меня в подсобку для продуктов в шаге от кухни. Рискованно, страшно, но Иван всегда был разумнее Бориса в том, что касалось безопасности. Однажды он помог мне избежать похищения в многоэтажке, когда впервые пришлось выстрелить в человека. Он такая же часть моего прошлого, как Борис, но я запретила себе думать о нем и никогда не вспоминала тот странный, дикий поцелуй в туалете. До этого момента.
        Иван все еще держал меня в своих руках, сильных, грубых. Он ниже Бориса, но гораздо быстрее его, как пантера, готовая броситься на врага в любой момент. Его глаза всегда внимательны, а губы сжаты. Сейчас не видно, но я помню, что его волосы темно-русые, а лицо всегда гладко выбрито. А глаза. Глаза страшные. Черные. Порой его я боялась больше чем Бориса. А иногда боялась за него. Потому что Борис не оставляет в живых мужчин, посмевших меня коснуться. Сделать больно. Поцеловать.
        Взгляд сам невольно скользнул по его губам, почти невидным в темной подсобке, а страх вперемешку с предвкушением добавил в голову адреналина.
        - Иван, насчет Миры…
        Я не успела. На мой рот обрушилась лава, горячая, пряная, такая сладкая. Язык грубо толкнулся в рот, сметая слабое сопротивление. Меня медленно уносило в то самое мгновение, когда я сама, как похотливая самка, терлась об него всем телом, держала лацканы пиджака и жадно целовалась. Вот прямо как сейчас. Остро, до сладкой боли внизу живота, до скрутившего внутренности возбуждения.
        Именно это слово охладило мой пыл, как струя из шланга. Я резким движением оттолкнула Ивана к двери, так, что он чуть в нее не ударился. Расслабленный, живой. Настоящий.
        - Больше никогда не смейте ко мне прикасаться, Иван. Вы прекрасно знаете, чем это заканчивается.
        - Знаю, - усмехается он, а потом делает шаг ко мне, но не трогает. Лишь втягивает запах, а я купаюсь в его. Мята и лосьон для бритья. Борис пах всегда иначе. - Просто хотел понять, настоящий ли был тот поцелуй или действие наркотика…
        - Даже не…
        - Настоящий, - заявил он и вдруг резко поменялся в лице и буквально вытянул меня из подсобки. Как волк, учуявший опасность. Да, если бы я когда-то захотела завести тайного любовника, им бы был Иван. Теперь нет сомнений. Нет более острожного человека. Мы зашли на кухню ровно в тот момент, когда Маша собиралась выйти.
        - Ой, простите. Иван! Рада вас видеть! - тепло обняла она его. - Жаль, конечно, что в такое темное
        для семьи время.
        - А в другое меня бы в этот дом не пустили, - отшутился Иван и кивнул на плиту, пока я молчала и восстанавливала дыхание. Идеальный шпион. Ни капли волнения. - Чем это у вас так вкусно пахнет? Неужели голубцы? Я так по ним скучал.
        - Ох, скажешь тоже. Голубцов везде хватает.
        - Таких нет нигде, - бросил он на меня взгляд. - Можете мне поверить, я проверял.
        Тело странно вибрирует на простой разговор о еде, и я быстро прошла вперед и села за кухонный стол, чтобы скрыть нервозность.
        - Садись, Иван. Хочу обсудить.
        Маша удалилась в ту самую подсобку, а я смотрела ей вслед, пока Иван, усмехаясь, разглядывал мое лицо.
        - Какую глупость ты собралась совершить. Двойник - разумное решение.
        - Я хочу вернуть дочь. Двойник не будет упираться до последней крови, а я готова на все.
        - Знаешь, - вдруг заговорил Иван, меняя резко тему. - Еще бы несколько мгновений и дочь могла бы быть от меня. Не думала об этом?
        Я часто задышала, обмакивая брошенную мысль в своем воображении, как лакмусовую бумажку, чтобы проявился цвет. Не думала. Никогда не думала. Но если бы… Скорее всего я бы просто была убита Борисом. Или… он бы не стал копаться, и у нас родилась здоровая дочь. И, возможно, только возможно, я бы давно ушла бы с ней от Бориса.
        - Никогда…
        - А я думал. Смотрел, как ты сидишь над крошечным комочком, который мог не выжить, и ревешь.
        - Иван, прошу, - отвернулась, стирая слезы. Прошенные. Что касалось Миры всегда прошенные. - Помоги мне. Если не ты, я сама что-нибудь придумаю.
        - Именно поэтому я отвезу тебя в одно место и там спрячу.
        - Что? - я даже вскочила. Вот и вся его нежность. Все как обычно. Он просто хотел расслабить меня, чтобы нанести новый удар. - Я не поеду. Здесь мой дом и я буду ждать Миру. Я не позволю отправить меня ждать новостей куда угодно…
        ?????????????????????????????????????????????????
        - Прости. Родная, но это не обсуждается, - мягко сказал и вскочил, когда меня повело. Я распахнула глаза, не веря себе. Поцелуй. Вкус. Он просто использовал меня. Обманул. Скорее всего по приказу Бориса.
        - Вы оба уроды. Я ненавижу вас.
        - Я добуду тебе дочь живой и здоровой, обещаю… - последнее, что я услышала перед тем, как сознание увлекло меня на темную сторону.
        Глава 27
        Темно. Так темно, хоть глаз выколи. А я одна.
        Не могу понять кто я, где я.
        И только голос, зовущий где-то вдалеке дает смысл дышать.
        Тонкий. Жалобный.
        Я знала этот голос, но не могла понять откуда. Он был таким родным, что щемило в груди. Он был таким моим, что наворачивались слезы.
        Я стояла и не могла понять куда идти, а главное, что именно от меня хотят.
        «Зачем я здесь» - спрашивала я сама себя, но ответа не услышала.
        Только голос, что продолжал звать меня на помощь.
        Но что я могу сделать, ведь я никто. Просто пыль в пространстве вселенной. У меня нет ничего, я даже идти не могу. Не знаю куда.
        Только слушать и осознавать, как беспомощна.
        Как на самом деле одинока.
        - Мама! - позвал тонкий голос, и я словно очнулась. Мысли разбежавшиеся собрались в единую фразу. «Я мама».
        Я мама!
        Ноги сами понесли вперед, не глядя, незнамо куда.
        На голос, который принадлежал моему ребенку. Моей маленькой девочке.
        Бежала долго, не жалея сил, но вдруг натолкнулась на преграду.
        Дверь, железная, тяжелая. И сколько бы я в не билась, сколько бы пыталась кричать:
        «Откройте, там моя дочь».
        Ничего не помогало. Мне оставалось только обессилено рычать, сгорая от ужаса и отчаяния. Медленно стекать по стальной поверхности, которую даже прожечь не получится.
        «Ненавижу сталь» - только и сказала я сама себе, задыхаясь от рыданий, продолжая слушать тонкий, зовущий на помощь голос в темноте.
        Кромешной темноте.
        И одна мысль била топором в голову, разрушая меня до основания.
        «Одна я никто».
        Проснулась резко, когда в глаза бил яркий солнечный свет. Вскочила с кровати, осматриваясь, вспоминая где я, что я, где Мира.
        Хотелось на миг даже поверить, что сном была не только темнота, но и похищение Миры. Что сейчас откроется незнакомая дверь и вбежит Мира. Обнимет меня и скажет, что все хорошо.
        Но все не хорошо. И я это ясно понимаю по незнакомой комнате, в которой проснулась. По воспоминаниям о том, как меня целовал Иван, как в очередной раз предал.
        Впрочем, кто он мне такой, чтобы назвать его поступки предательством?
        Никто. Фантом из прошлого, который исчезнет столь же быстро, как появился. Как двадцать пятый кадр, который проникает в твой мозг, но значения ты этому не придаешь.
        Осматриваю большую в советском стиле обставленную спальню. Выглядываю в окно и узнаю место.
        Шахтерский город недалеко от Усть-Горска.
        Однажды мы здесь были, чтобы подавить бунт. Унылое, серое место, где люди порой мечтают о солнечном свете, даже днем и приличной буханке хлеба.
        Мне всегда было жалко их, но думать обо всех страждущих я не могу. У меня дочь, только ее судьба меня волнует.
        Шум в дверном замке дал понять, что ее пытаются открыть ключом. Я дергаюсь и напрягаюсь всем телом. На мне тот же костюм что и вчера, волосы всколочены, а во рту гадкий вкус.
        Но я все равно взяла настольную лампу и собралась выбираться отсюда.
        Подошла близко, встала за двери, отсчитывая секунды до удара.
        Даже если убью, плевать, главное сбежать и выяснить, что с Мирой.
        Еще неизвестно сколько я проспала.
        Дверь со скрипом открылась, но никто не вошел.
        Только сквозняк, взметнувший старенькие с дырами шторы.
        - Нина Леонидовна, - послышался мужской, скрипучий голос и я пыталась его узнать, но не смогла. - Если даже вы убьете меня этой лампой, пройти охрану не сможете. Я принес вам принадлежности для душа и завтрак. И не я вас сюда привел. Не хочется умирать на старости лет от удара по голове.
        - Почему я должна вам верить? Где Мира?! Сколько я здесь?
        - Всего несколько часов. Миру и Ярослава ищут. Я полагаю, вас привели сюда для безопасности. Вам нужны силы, а не смерть на совести.
        Прикрыла глаза, делая глубокий вдох и отошла в сторону. Опустила лампу на пол и села на кровать.
        В комнату вошел лысый старик со шрамом на все лицо.
        Низкий, но очень крепкий.
        - Это мне киркой в темноте, когда свет в шахтах выключили. Думал не выживу.
        - Я не хотел смотреть. И я не сужу людей по их шрамам. Самые страшные внутри, а не на лице.
        - Согласен, - кивнул он с кривой улыбкой и поставил на столик возле кровати поднос, заставленный простой едой. Булочки, сок, яичница. Рядом положил пакет. - Вы умная девушка, хотя о вас говорят другое.
        - Захомутала миллионера и села ничего не делать?
        - Да, - посмеялся он, но мне было не до веселья. Я все это знала про себя. И люди были недалеки от истины. Я действительно лишь придаток к богатству Бориса. До сих пор задаюсь вопросом, а что собственно он во мне нашел? - Простите…
        Он отошел к двери, а я решилась умыться и поесть, но прежде всего спросила.
        - А сколько охраны? - на всякий случай…
        - Нина Леонидовна, - с укором в голосе качает тяжелой головой старик. - Меня предупредили, что вы можете удивить. Поэтому я собрал ребят покрепче. А еще…
        Он вдруг посмотрел неожиданно зло и похотливо, взглядом раздевая меня до гола.
        - Что?
        - Вы очень красивая, Нина Леонидовна. Я предупредил, что тот, кто вас поймает на побеге из этого дома, может пользовать по прямому назначению все ваши отверстия. Надеюсь не надо объяснять, что это значит…
        Я раскрыла глаза от шока, возмущенно сжала кулаки. Да как он смеет!
        - Борис убьет вас первым, если это случится…
        - Поверьте, я пожил свое. И готов отдать жизнь за один час в компании такой леди как вы. Отдыхайте. И… - Он строго покачал пальцем. - Не делайте глупостей. Ну или делайте… Буду рад поймать вас первым.
        Глава 28
        Глупостей? Глупостью было поверить Ивану, послушать Бориса. Глупостью было связаться, в принципе, с этими людьми. Но я не жалею, наверное, потому что не было бы Миры.
        Я доедаю все, что лежит на подносе. Быстро принимаю душ и снова стягиваю волосы в узел, когда одеваюсь. Я должна быть готовой уйти в любой момент. Роюсь в пакете, что принес мужик. Вроде вежливый, а не представился даже. Телефона нет. Как так-то? Оторвана от связи в каком-то богом забытом городишке без связей, без возможности узнать, что с дочерью.
        Я, честно, не знаю, как потом жить с Борисом. И как он собирается мне все это объяснять. Нет, он, конечно, все разложит по полочкам, а я буду дурочкой кивать. Но все никогда не будет прежним. Теперь я никогда не смогу доверять Борису на сто процентов. Да и не знаю, доверяла ли… Скорее просто отпустила ситуацию и поплыла по течению. Так что удивительного, что на пути попался водопад. Такой высокий, что тело знобит до сих пор, а от удара об воду остались ожоги…
        Металась по комнате несколько часов, пока не села и не стала гипнотизировать дверь. Неужели они действительно решат меня изнасиловать. Неужели решат унизить жену Бориса?
        А как там Мира? Кушает ли? Не болеет? Спит? Почему мне никто ничего не скажет о ней.
        Дверь вдруг открывается, входит светловатый парень довольно крупный по комплекции, но с глупым выражением лица. Его одежда весьма поношенная, а под ногтями грязь, словно застывшая навеки. Я молча смотрела, как он ставил на столик, заставленный едой, поднос, и вдруг поняла, что все, что на нем, может быть отравлено. Ну пусть не отравлено, но накачать меня могут только так. И что этого не случилось днем - настоящее везение.
        Буду аккуратнее.
        Парень поднимается во весь свой рост и долго меня рассматривает. Жадно взирает на все голые участки кожи, а я начинаю понимать, о чем говорил старик. Им плевать на жизнь, когда есть возможность поиметь жену богатого человека. Будем реалистами, где еще они такую встретят. Мне уже становится не по себе, потому что я остро осознаю, что, если он что-то захочет взять, я вряд ли смогу его остановить. Только если окончательно, только если отобрать жизнь. Готова ли я на такое.
        Готова, что уж тут говорить.
        Он шумно вздыхает, идет по направлению к выходу, и вдруг не закрывает дверь. Просто оставляет ее приоткрытой и последний раз смотрит на меня своими темными глазами. Меня потряхивает, потому что я понимаю этот посыл. Я могу уйти, но ему нужна плата. А я уже знаю, что готова заплатить, если мне позволят увидеть дочь. Но чего я добьюсь своим побегом. Кому сделаю лучше?
        Наверное, поэтому, как только он уходит, я вскрикиваю и хлопаю дверью, а потом, посмотрев вокруг, и вовсе пододвигаю к ней комод. Долго ли этих зверей сдержит запрет не трогать меня, долго ли сдержат зверей, что украли Миру, не убивать ее. В этот момент я очень радуюсь, что ей всего пять и она вряд ли вызовет желание. Очень надеюсь, что она не будет никого раздражать, а тихонько посидит и подождет спасения.
        Как же хочется, чтобы план Ивана сработала. Как же хочется прижаться к своей девочке и услышать заветное: «Мама».
        Выглядываю в окно и вижу несколько парней, что курят у ворот, что-то бурно обсуждая. Старика нигде нет, и меня это пугает. Но еще страшнее, когда ветер доносит до меня фразу.
        - Она никому не решится сказать.
        «Бл…», - почти выругиваюсь я, отпрянув от окна, думая об этой фразе, словно она заноза под кожей, которая причиняет адский дискомфорт. А потом смотрю на них, считая, и замечаю сквозь страх, покрывший тело ледяной корочкой, что они все поглядывают на мое окно.
        Да, Боже! Неужели им так мало платят, что они готовы распрощаться с жизнью ради оного насильственного акта.
        Я хватаю с подноса вилку и пихаю ее под подушку. Ладно, пусть придут. Одному проколю мошонку, посмотрим, какое желание это вызовет у остальных, если решаться продолжать свои грубые игры.
        Спать не ложусь, считая минуты в ожидании неизбежного. Тот светлый придет. Он самый решительный. А остальные? Смогу ли я это пережить? Смогу, конечно. Ради Миры да, но смогу ли потом жить полноценной жизнью.
        Спустя два часа тихого
        диалога с самой собой я слышу скрип и шлепанье босых ног по полу. Судя по шуму, смертник один и я поворачиваюсь на живот и сразу крепко обхватываю вилку. Трогаю пальцами зубцы, уже представляя, как они будут протыкать плоть.
        Дверь пытаются открыть, но комод мешает. Но разве это остановит человека, который пришел взять желанное. Он молчит и просто начинает толкаться в дверь. Снова и снова. Снова и снова, пока меня уже трясет, пока я вскакиваю и беру ту же лампу во вторую руку. Я так просто не дамся. Убить меня не убьют, значит, у меня есть фора. Мне на их жизнь абсолютно плевать.
        Я встаю за комодом, поднимаю руки, чтобы быть готовой к нападению. Спустя еще минуту комод поддается. Пока за дверью смертник сквозь зубы мычит и рычит, напрягая все мышцы.
        Наконец дверь приоткрыта, он готов войти, а вот мне адреналин превратил в ад, который готов выплеснуться на насильника. Я уже шагаю вперед, уже открываю рот, словно готовая воинственно кричать Амазонкой, как вдруг передо мной падает тело. Я отпрыгиваю, действительно узнавая светлые волосы принёсшего мне еду парня, но больше меня интересует нож в очень конкретном месте на его шее. Это артерия, один удар, и он умирает от болевого шока, не успев осознать, что произошло. А главное, кто его убил.
        А меня пугает этот вопрос, потому что его мог порешить другой насильник. Но посмотрев в темноту, я вижу силуэт совсем маленького человека. Совсем не человека. Ребенка.
        Моргаю пару раз и задыхаюсь от шока, когда слышу такое знакомое.
        - Нина Леонидовна. У нас нет времени для эмоций. Я не смогу справиться с остальными. Поэтому возьмите себя в руки и пойдемте. Я знаю место, где можно выбраться.
        Я хочу его убить. Просто воткнуть вилку в равнодушное бледное лицо.
        Нина, - шипит Ярослав, и я вытираю тыльной стороной выступившие слезы. Голос внутри кричит вцепиться в него, уничтожить, потому что теперь я точно знаю, что он причастен. А иначе как объяснить совершенное только что преступление. Он воплощение зла, и именно он повинен в похищении Миры! - Нина Леонидовна. Вы нужны дочери. Поорать на меня сможете по дороге. Вы слышите?
        Я убираю вилку в карман, потом быстро киваю и переступаю через труп…
        Страшно представить, через сколько трупов я уже переступила за последние годы, а через сколько еще предстоит. Вот рядом идет еще один. Пусть не сомневается, моя рука не дрогнет, когда придется его убить. Именно этого он заслуживает.
        Глава 29
        Маленький дьяволенок показал, куда идти. Слабый свет делал коридор жутким, особенно из-за обшарпанных желтых стен. Еще немного и от страха мне будет казаться, что это стремящаяся разъесть меня кислота.
        На пути у нас никого нет, полная тишина и встречает у задней двери, куда прибегаем через минуту. Ярослав открывает дверь, давая мне быстрое указание ждать, и я замираю, не смея двинуться. Я ненавижу этого мальчишку, никогда не смогу ему доверять, но сейчас он единственный, кто может меня отсюда вытащить. У меня до сих пор перед глазами труп белобрысого, в горле желчь, а сердце пустилось в пляс. Как же легко он это сделал. Даже на лице не промелькнуло эмоций. В этот момент я даже могу поверить, что он сын Бориса, если бы не предательство, которое он затеял. Я почему-то уверена, что и сейчас это предательство, что сейчас он наплетет мне насчет Миры, а на самом деле я нужна, потому что Борис не делает, как он хочет. И даже глупо спрашивать, как они узнали о моем местонахождении. Эти люди, которые просчитали буквально все реакции, кроме одной. Для Бориса его семья - это комбинат. А мы значения не имеем. А значит, что бы не затеяли эти короли металла и сранных денег, я просто должна забрать дочь и скрыться.
        - Хватит стоять, живее, - нагло позвал меня этот уродец и я готова была зашипеть. Но даже улыбнулась. Как приятно, что он стал тем, кем должен быть, и больше не обманывает меня мнимой вежливостью. Теперь он тот, кем должен быть. Социопат, опасный для мира.
        Поспешила за ним, забралась по дереву, которое помогло выбраться за ворота, и на мгновение выдохнула. Больше мне не угрожает надругательство уродов, теперь все гораздо хуже. Но дышать действительно легче.
        - Времени нет стоять! Побежали, - потянул он меня в лес, и я не оглядываясь рванула за мальчишкой, стараясь не терять его из виду. В этот момент я даже поняла, что он из раза в раз притормаживает, словно не будь меня, он бы смог бежать куда быстрее. Но я все равно выдыхаюсь, через примерно минут пятнадцать падаю. Запинаюсь ослабшими ногами и остаюсь на земле.
        - Мне нужна минута…
        - Нет времени на ваше нытье, я же сказал! Они не отпустят вас просто так!
        - А кто виноват, что я вообще там оказалась?! - не смогла сдержаться. Это существо было сочетанием всех бед, что свалились на мою голову. И несмотря на отсутствие сил, больную ногу, одеревеневшие мышцы, я все равно бросилась на него. Одним рывком. Словно кобра, вцепилась в его волосы и опрокинула на землю. Я пыталась его ударить, я пыталась его убить, хотела сделать больно насколько это возможно, но через минуту борьбы заметила одну простую вещь. Я не смогла нанести ни одного удара, как, впрочем, он ничего не сделал мне. Мы просто катались как свиньи в грязи, не делая фактически ничего. Пока ему вдруг не надоело, и он не отбросил меня в сторону. Так легко, что действительно стало страшно. Он поднялся на ноги, даже не смотря на меня, но я кожей ощущала, что он следит за каждым моим движением. Словно хищник за жертвой. Из рюкзака он достает бутылку воды и бросает под ноги, но я резко отталкиваю.
        - Я не буду пить это пойло! Оно может быть отравлено.
        Мальчишка вздыхает, подходит совсем близко, пока я отползаю, словно он маньяк с бензопилой. Берет бутылку и выпивает половину.
        - Лучше бы силы на бег тратили, а не ненависть. Она вам не поможет.
        - Поможет, когда решусь убить ребенка.
        - А вы видите ребенка? - выговаривает он тихо, коротко усмехаясь. - Если решитесь убить - убивайте, потому что я мешкать не буду.
        - Не сомневаюсь. Признавайся, что тебе нужно сделать? Привести меня в другой ад? Убить? Отдать диким зверям на растерзание?
        Он смотрит внимательно, словно решая, что сказать.
        - Я расскажу, если вы встанете и побежите.
        - Я не буду подчиняться твоим приказам! Просто скажи, где моя дочь, и убирайся.
        - Уверены?
        - Что?
        - Уверены, что хотите от меня избавиться прямо сейчас?
        - Да! Да! Да! Я видеть тебя не хочу! Где моя дочь?!
        - На свалке металлолома под Новосибирском. Там офис, у нее свой кабинет.
        - Не смешно!
        - А я не смеюсь. Ее там держат. Ну вот. Я все сказал и могу идти?
        - Сваливай! - заорала я и кинула
        в него бутылку, но он успел увернуться и быстро скрылся в темноте. Минуту я сидела недвижимая, оглушенная тем, что снова осталась одна в лесу. И как я не пыталась паниковать, страх с головой захлестнул меня. Но даже это ощущение не сравнимо с тем, что я испытала, когда услышала за спиной визгливый лай.
        Рванула вперед и натолкнулась на Ярослава, что скалой вырос из-за дерева.
        - Теперь поняли, почему нужно бежать?
        - Но они идут по следу! - схватилась я за его плечи. - Они все равно догонят.
        - Если не смыть запах, то да, - кивает он в сторону, и я вспоминаю о бурной реке, что должна быть поблизости.
        - Но мы можем умереть.
        - Либо страх смерти, либо возвращение в тюрьму.
        Я поджала губы, еще раз взглянула за спину и ощутила крепкий захват на запястье. Ярослав потянул меня дальше в темную чащу, не отпуская и теперь все время наращивая темп. Мы бежали так долго, что я больше не чувствовала ног, но лай не прекращался, а значит и я не могла остановиться, пока вдруг не ощутила под ногой пустоту. А в следующий миг ледяную воду, что захлестнула меня до самой макушки. Сначала я даже потерялась. От страха. От неожиданности, Но Ярослав оказался рядом и вытянул на поверхность. Дальше нас просто несло по течению, пока мальчишка вдруг не зацепился за что-то, а через мгновение помог взобраться в надувную лодку.
        - Ты все продумал, - стучала я зубами, смотря, как он направляет лодку по течению, правя двумя веслами, и он кивнул.
        - Вы должны прибыть живая.
        - Это твое задание? А что дальше? Что будет дальше?
        Он лезет в свой рюкзак и кидает мне пакет.
        - Дальше вам нужно переодеться.
        Я даже не пытаюсь воспротивиться и быстрыми рывками дергаю за мокрую одежду, переодеваясь в сухое.
        - Ты хочешь по реке плыть до Новосибирска?
        Он посмеивается, качая головой.
        - Это было бы интересно, но долго. В Бийске пересядем на машину.
        - Как Мира? Как она?
        - Бесит временами, но в принципе не ноет, в отличие от вас.
        Я стискиваю челюсти как можно сильнее, сдерживая все возможные проклятия.
        - Расскажи мне все. Расскажи, как вы ушли в ту ночь, расскажи о себе, о том, как Мира жила эти дни. Это ведь ничего не изменит, но путь не близкий, а мне важно знать…
        - А мне должно быть важно, что важно вам? - поворачивается он ко мне, поднимает брови, а я сжимаю руку в руке, чтобы не выкинуть его за борт.
        Мне нужно что-то, что-то важное, что заставит его говорить. То, что может помочь мне. Может быть, даже вынудит его встать на нашу сторону. На мою сторону. Каким бы ублюдком он не был, такой союзник никогда не помешает.
        - А если все-таки твои хозяева не смогу победить, и Борис их всей убьет. Ты не думал о таком варианте?
        - Борис безумен. Помешался на своем заводе. Они до сих пор этого не поняли, думали, что семья для него что-то значит…
        - Ты тоже надеялся на это?
        - Не важно. Мира верила. Кричала, что ее папа всех перебьет. А над ней только смеялись. К концу третьего дня начал смеяться и я. Завод погубит Бориса. Не сейчас, но однажды точно. Я знаю, что вы хотите предложить. Можете не утруждать себя словами. Но я пока не могу обещать, что помогу вам. Скажу, когда прибудем.
        - Ясно. Ты хочешь загнать меня в ловушку, а потом поставишь условия, от которых я не смогу отказаться.
        - Совершенно верно. И знаете, если бы не симпатия к Мире, мне было бы плевать на это. Просто Мира… - он жует губу. - Это Мира. Она не может не нравиться.
        «Заткнись!», - кричу я про себя. - «Заткнись и не смей даже произносить ее имя».
        Но я молчу, молчу и слушаю, что он скажет дальше. Теперь, возможно, именно от него зависит, выживем ли мы с Мирой.
        - Но я расскажу о себе и о том, как мы сбежали. Если вы еще хотите.
        - Хочу, - сказала резко, но отвернулась. Очень тяжело смотреть ему в глаза, словно в бесконечный колодец, из которого никогда не выбраться.
        - Тогда желательно не перебивайте, второй раз этот звездец я повторить не смогу.
        Глава 30
        - Вас наверное не удивит, что я не сын Бориса. Я вообще не знаю чей я, а Элеонору знаю последний год, когда меня купили и привезли в Россию. Именно тогда меня стали вводить в курс дела. Обычно так и происходит. Берут самых слабых, брошенных, никому не нужных детей и растят из них убийц. Единственная команда, которую мы знали это подчиняться своему хозяину. Как собаки. Поэтому даже сейчас я не уверен, что смогу вам помочь, слишком много факторов против. Детский организм как губка. Он будет впитывать в себя то дерьмо, которым вы его польете. Зло это или добро - не важно. Важна миссия, ради которой тебя покупают. И ты обязан с ней справиться, даже если сдохнешь. Вы говорите я чудовище, скорее всего так и есть, потому что, несмотря на быструю обучаемость не один ребенок не способен овладеть таким количеством информации за столь короткий срок. Нас накачивали препаратом, который усиливал работу мозга в несколько раз, и мы становились гениями, но с одной маленькой поправкой. Мы подчинялись нашему создателю, а после него, тому кто заплатит. Между детьми не было отношений, когда мы едим или занимаемся у
нас не было даже мысли пообщаться или поиграть. Все четко по графику и, если кто-то ломается, его пускают в расход. Так и существовали, не зная усталости, морали, общепринятых норм. Только команды. И только когда меня купили я стал понимать, что это путь в некуда.
        - Ярослав… - сглатываю я горечь, не зная, что сказать. - И ты все знал. Знал нас перед тем как сюда приехать.
        - Да, эта операция готовилась давно. Вас всех изучили от и до. Привычки. Поведение. Я даже знал с какой частотой ударов сердца вы спите. И конечно я просматривал видео записи, знал кто такая Мира. Знал свою задачу и по сути выполнил ее на сто процентов. И только одного мои покупатели не просчитали. Что Борису не нужна семья. Ему нужны вы, остальное вторично.
        - А чего еще они не просчитали? - выдыхаю, не веря всему что услышала. Как вообще может существовать мир, в котором происходит такое.
        - Миру. Вернее, моих реакциях на нее.
        - О каких реакциях речь, Ярослав, - напрягаюсь я всем телом, снова готовая скинуть его в воду. Как бы мне не было жалко этого пацана, я никогда не позволю Мире связать свою жизнь с этим мутантом. Сомневаюсь, что он вообще способен на нормальные отношение. Даже дружеские. Манипулировать да, но не дружить.
        - Она мне нравится. Нравится, как говорит, как двигается, как борется с болезнью. Нравится ее кожа, волосы, как она смеется и куксится. Еще…
        - Хватит… - поджимаю я губы, не желая слушать. Не желая даже понимать, как ребенок может говорить о другом в подобном ключе. - Ей пять.
        - Ну так ей же не всегда будет пять. А мне не всегда будет восемь.
        - Глупо думать, что в таком маленьком возрасте можно найти себе пару на всю жизнь.
        - Я могу вам привести сотни народов, где именно так и происходит.
        - Она твоя сестра.
        - Нет, и вы сами это понимаете. А даже если да, меня это вряд ли остановит.
        - Есть я, Ярослав. Я остановлю тебя…
        - Разве что вы, да и то до тех пор, пока Мира не будет жить одна.
        - Ты хоть понимаешь, что несешь?! Ты ребенок, она ребенок, как вообще можно это обсуждать?
        - А что вы так завелись, Нина Леонидовна? Сами же сказали, нам так мало лет, что произойти может все что угодно.
        Он смотрел прямо мне в глаза, пока лодка плыла по течению, смотрел как взрослые смотрят на несмышлёных детей, которые хотят игрушку, а я ставила перед собой установки. Делала выводы. Воздвигала монументальные решения.
        Я живу с монстром, но у меня не было выбора. Но я никогда не позволю дочери совершить эту ошибку. Только через мой труп моя девочка свяжет свою жизнь с подобным человеком.
        - Как вы убежали? Еда была отравлена? - перевожу я тему, потому что обсуждать будущее с ним я не готова.
        - Я тоже ее ел, если что.
        - Но я уснула!
        - Вы устали. Свежий воздух. Шум реки поблизости. Тут любой бы уснул. Я дождался темноты, разделался с мужиками, пока Мира отошла пописать, а потом предложил ей показать лунный цветок.
        - Что за чушь!?
        - Ну, для пятилетного ребенка не чушь. Она с радостью пошла со мной. Да и будем честными, она всегда пойдет за мной. Даже если сейчас она на меня обижена, я бы даже сказал ненавидит, она все равно пойдет за мной. И осознав это я стал лучше понимать Бориса. Никто не может отказаться от власти, раз ее вкусивши. Она как самый сладкий наркотик. Никакая любовь, привязанность, дружба с этим не сравнится. Нет ничего слаще чем управлять людьми.
        - Именно эти слова я расскажу Мире, чтобы она понимала, что вся ваша дружба лишь твоя попытка ею манипулировать. Сейчас возможно она этого не поймет, но позже, убедится в этом.
        - Пусть так. Только я не привык отступаться, а вот вы делаете это регулярно, потому что слабая.
        - Да как ты смеешь?!
        - А где я не прав?! Вы же ненавидите своего мужа, дрожите рядом с ним, подсознательно желаете уйти, но боитесь. Его, жить как все. Вы. Слабая, а вот Мира сильная.
        - А ничего, что моя дочь нуждается в пересадке сердца?! Об этом ты не подумал?! Где я найду деньги, если уйду от Бориса?!
        - Ну, однажды ей пересадят сердце, - усмехается дьявол. - Будьте честны сами с собой. Вы и тогда не посмеете уйти. Слишком привыкли к натуральным тканям и свежему хлебу.
        - Пересадят, если твой поступок уже не угробил Миру.
        - Она выживет. Я не позволю ей умереть.
        Не знаю почему, но после этих слов я словно после гипноза действительно успокоилась. Казалось, что одержимость этого мальчишки гораздо надежнее чем любые обещания Ивана и клятвы Бориса. И все равно я сделаю все, чтобы оградить его от Миры. Мне хочется, чтобы она была счастлива, а не жила в вечном страхе. Как я…
        Спустя еще два часа молчания мы-таки зашвартовались у деревянного мостика. Недалеко стояла машину и нас уже ждал водитель.
        - Не брыкалась? - спросил неизвестный, на что Ярослав только покачал головой и уткнулся взглядом в стекло, сев рядом со мной. Даже стало интересно не жалеет ли он о своем рассказе.
        Глава 31
        Мы очень долго ехали. Пить никто не давал, хотя, когда встало солнце жара стало еле выносимой.
        Но это ничего не значило, ведь скоро я должна была увидеть свою дочку.
        Предвкушения счастья буквально вытесняло любой дискомфорт, даже когда желудок скрутило узлом, потому что ела я последний раз сутки назад.
        Как бежать, если потребуется, когда сил нет?
        Сердце застучало сильнее, когда мы стали приближаться.
        Я не знала этого, но кожей почувствовала мороз. Словно кто-то ввел мне в вену жидкий азот, замораживая кровь.
        Даже потряхивать стало.
        А еще я ощутила, как выпрямил спину Ярослав, подняв от стекла голову. Значит действительно мы уже близко.
        Я собрала руки в замок, подавляя страх, когда мы вдруг замедлились, судя по пейзажам всему где-то под Бердском.
        Мы свернули на проселочную дорогу и еще ехали пол часа - час. Я пыталась запомнить путь. Но русская природа так устроена, что такие же деревья можно найти в любой точке страны.
        Затормозили мы, когда лес остался далеко позади, а вокруг оказалось огромное поле, где росла картошка. Ее вот-вот будут выкапывать.
        В центре стоял обыкновенный барак, какие строят пастухам и фермерам переждать непогоду.
        Водитель и Ярослав вышли, а мне открыли дверь через мгновение. Я буквально упала в руки охраннику в обыкновенной военной форме.
        Но тут же встала на ноги и отряхнулась.
        Мне молча указали на барак, и я, оглянувшись, поняла, что найти это место, не зная точных координат не представиться возможным. Даже если я прямо сейчас выхвачу рацию. Вспомню чистоту на которой сидит наш пост охраны в доме, я вряд ли смогу доходчиво объяснить, где мы.
        Как мы смогли втиснуться в этот квадрат, я не знаю. Но дышать почти нечем, и я еле могу заметить деревянную отделку простой металлический стол.
        Я оборачиваюсь, смотря мельком на Ярослава, как вдруг крышка стола бесшумно откинулась, а под ней оказался проход с мелькающим в темноте светом.
        Они держали Миру в подвале? Под землей? Серьезно?!
        Сдерживая бесполезный гнев, я не без помощи мужчины в форме начала спускаться по крутой лестнице, пока не оказалась в светлом помещении, отделанным мрамором.
        От него шла прохлада, но я все равно ощутила неприятное могильное дуновение.
        Никогда не любила находиться под землей. Но сейчас мой комфорт последнее, что должно меня беспокоить.
        Мы долго шли по светлому коридору, где по всюду гудела хорошего уровня вентиляция. Закрыв глаза я бы никогда не догадалась, что мы на уровне Новосибирского метро.
        Оно не такое глубокое как Питерское, но спускаться тоже долго.
        Когда мы дошли до стальной двери, которая сильно напомнила мне ту, что была во сне, в окошке показалась бородатая морда.
        Нам тут же открыли, пропуская внутрь, и я стала замечать, что охрана здесь вооружена до зубов. В большинстве своем, не русские. Те наемники, которые не знают жалости. Даже к детям.
        Вскоре мы попали на развилку. И вдруг я заметила, что Ярослав направился прямо, вел себя здесь уверенно, как дома.
        Меня же попытались потянуть в другую сторону.
        - Стойте. Где Мира? - обрела я голос.
        - Сначала вам нужно переговорить с…
        - Нет, я не сдвинусь с места, пока не увижу дочь. И мен плевать кто там ждет меня. Пусть хоть сам президент!
        - Я не буду с вами спорить, - проговорил с акцентом охранник и начал выкручивать мне руку, за что тут же получил по лицу, а другой, что пытался схватить меня - по яйцам. Хотели бы убить убили.
        Охранник замахнулся на меня рукой, пока Ярослав стоял и смотрел. Говорил взглядом не волноваться.
        Легко ему сказать.
        И действительно, вскоре тот, кто замахнулся, упал замертво, а меня оглушило выстрелом. Даже через глушитель он был очень громким в этих стенках.
        Из неоткуда появившиеся люди в белом живо убрали труп. А я смотрела на человека с пистолетом в руках.
        - Прошу прошения Нина Леонидовна, - убрал он оружие. - Эти обезьяны не знают как вести себя с леди.
        - Я заметила. Представитесь? - приподняла я бровь.
        - Разумеется, - кивнул обаятельный мужчина, насколько может быть обаятельным тот, кто спокойно убивает людей. Даже его седина на висках его не портила. - Даниил Озеров. Правая рука нашего хозяина. Ну и руководитель всего мероприятия. Подробности вы узнаете за ужином. Уверен, вы проголодались.
        - Судя по всему цель моего столь любезного визита я узнаю там же.
        - Мне казалось, вы догадались, - от этой аристократической вежливости начало подташнивать. Лучше бы я материлась и не боялась плюнуть ему в лицо. - Ваша двойник даже не доехала сюда. Мы хорошо изучили все ваши повадки. Даже размер нижнего белья и запах волос.
        - Как мило, - скривила я лицо, на что мужчина хмыкнул, осматривая меня с ног до головы.
        - Я бы вас ни с кем не спутал.
        - Не удивлюсь, если именно вы были вершителем судьбы бедной девушки.
        - Вы обо мне плохого мнения. Я только защищаю дам в беде, - усмехнулся он, а я продолжала держать лицо каменным. Иначе действительно бы плюнула.
        - Я хочу увидеть дочь.
        - Разумеется. Думаю, иначе, Яру не удалось мы вас сюда привезти. Яр, можешь идти.
        Тот кивнул, бросив на меня быстрый взгляд и скрылся за ближайшим поворотом, а у меня без него началась практически клаустрофобия. Дышать стало тяжелее, сердце на огромной скорости стало перекачивать кровь.
        Он стал тем буфером, благодаря которому я держалась, и я тут же решила вернуть его, и будь что будет.
        Даниил повел меня дальше по коридору, пока мы не оказались возле стеклянной двери. Я застыла, не веря своим глазам.
        За ней была наша гостиная. Если бы я была чуть безумнее или варила в магию, я бы точно решила, что это некий портал. Но нет…
        Просто точная копия вплоть до портьер и ковров. И тут же пришла мысль, что это не спасало. Я никогда не чувствовала себя в этом доме хорошо и комфортно. Разве что в комнате Миры. Поэтому мне все еще была нужна она. А еще Ярослав. Еще один маячок в этом бушующем море любителей власти.
        ?????????????????????????????????????????????????
        Скрыв удивление за кашлем я все - таки вернулась к нашим баранам. Я не хотела, чтобы мне становилось страшно, я не хотела поддаваться панике.
        А Ярослав хоть и уродец, предатель, все-таки он единственный живой человек, который в теории может быть здесь за меня.
        - Прежде чем вы начнете меня удивлять дальше, я бы хотела держать рядом с собой Ярослава.
        - Он не сын вашего мужа, - нахмурился мужчина, судя по голосу он действительно был поражен.
        - Я догадалась. Но для комфортного время препровождения нам с дочерью нужен этот мальчик. Все-таки место незнакомое. Вам я не доверяю.
        - Вы заблуждаетесь. Он не мальчик. Но зато теперь я могу понять, почему ваша дочь то кричит ему ненавижу, то просит его остаться, когда он носит ей еду. Вы успели к нему привязаться, и это разумеется неплохо, значит свою работу он выполнил хорошо.
        - Вы словно его мне продаете. Ну так что?
        - Хорошо, будь, по-вашему. Но не пытайтесь его перетянуть на свою стороны. Такие, как он, уже не люди.
        - Это я тоже поняла. Такие, как он жить не должны. Откроете? - кивнула на дверь, и он вежливо пропустил меня внутрь.
        Подготовились они хорошо, нужно отдать им всем должное. Копия внутреннего убранства дома просто великолепная. Но все стало неважным и почти белым, когда до моего слуха добрались быстрые, легкие шаги и самый дорогой голос на свете.
        - Мама! Мама! Мамочка!
        Глава 32
        Дочь со мной. Сейчас, в этот момент и не нужно большего. Только слышать ее дыхание, чувствовать ее горячие слезы, обливаться своими. Гладить по голове мягкие волосики, уже достаточно жирные. Значит не мылась, значит действительно капризничала. Моя хорошая, моя маленькая. Она так бежала ко мне. Но сейчас ругать ее за это бессмысленно. Мы в такой ситуации, что нужно вести себя разумно и не паниковать.
        Теперь, когда она со мной, можно не паниковать.
        - Я верила, что ты не бросишь меня, - шептала она мне в шею, продолжая висеть и держаться маленькими ручками. Такая нежная, хрупкая.
        - Как я могла, моя ты бабочка. Я бы все сделала, лишь бы увидеть тебя.
        - А если бы я умерла? - Порой так страшно слышать ее рассуждения на эту тему, но сейчас даже ругать ее не хочется. Просто стоять вот так вот, прижавшись.
        - Я бы умерла вместе с тобой. Не сомневайся.
        - Я люблю тебя. А Ярослава больше не люблю. Он плохой. Он привел меня сюда. Наругаешь его?
        - Наругала, очень наругала, душа моя, - отняла от себя Миру, поставила на пол. Осмотрела ее с ног до головы. Ни синяков, ни ссадин, ни порезов. Все в той же одежде, что и была на пикнике. - Тебя не обижали?
        - Нет, - покачала она головой и потянула меня на лестницу. - Пойдем покажу тебе комнату. Она такая же, как моя, но там нет всех игрушек.
        - Там многие из Германии. Они бы не смогли их достать.
        - Ко мне приходит врач. Постоянно меня осматривает и заставлял лежать под капельницей, но я отказывалась.
        - Ну и правильно, но надо поговорить с врачом, - нахмурилась я, вспоминая, что перед операцией нужно пройти определенный курс процедур. И судя по всему местные врачи знают, о чем речь.
        Мы с Мирой прошли в комнату, действительно очень похожую на ту, что была у нее в доме. И я сразу повела ее в ванную, помыла как следует, расчесала тонкие волосики, напевая любимую мелодию. Меня еще трясло, я все не могла поверить, что дочка рядом, что такая же живая, относительно здоровая и даже не испуганная. И как бы я ненавидела Ярослава, нельзя не признать, что это его заслуга. Ненависть и обида смыли из Миры страхи, а его присутствие давало понять, что она в относительной безопасности.
        Через час к нам вошла молодая врач Ирина Владимировна. Она показала мне препараты, точно такие же какие были в нашем доме, и когда сказала про капельницы, я не стала спорить. Попросила влить Мире всю нужную дозу.
        Отсюда мы выберемся, сомнений нет, а вот оттягивать с операцией нельзя.
        Миру положили на кровать, подкатили капельницу, а меня таки позвали на ужин к организатору всей операции. Я не хотела оставлять дочь одну, не хотела уходить, потому что стало страшно, что и встреча с ней окажется сном. Но когда меня пригрозили повести силой при дочери, я сдалась. Именно в этот момент зашел Ярослав, от которого Мира тут же отвернулась.
        Мне бы радоваться сейчас этому, но ей нужна поддержка того, кому она доверяет.
        Как бы она не была зла на мальчишку, она ему доверяет. Возможно даже больше, чем мне.
        - Мира, Ярослав побудет с тобой, пока я поговорю с дядями о нашем освобождении.
        - Я с ним не дружу.
        - И не надо. Он просто будет здесь, ладно?
        - Нина Леонидовна, - стоял в дверях Озеров, а рядом вооруженный человек. Нетерпеливые какие…
        - Я иду, - прошипела я, резко повернувшись и тут же наклонилась к Мире. - Детка, я очень скоро вернусь. Честно.
        - Ладно. Пусть остается. Но дружить мы не будем.
        Я с облегчением поднялась с кровати, кивнула Ярославу, занявшему стул рядом и пошла к Озерову. И как он мог мне показаться симпатичным?
        Такой же скользкий, как и Иван.
        Все они гиены одной породы.
        - Я с тобой не дружу, - услышала в спину голос Миры и тут же ответ Ярослава.
        - Ну и зря. Я тебе волшебный фломастер принес.
        То что, Мира среагирует я была уверена и мне это не понравилось. Он слишком хорошо изучил ее, чтобы не уметь манипулировать.
        Пока я воображала с кем же меня сейчас познакомят, и кто все-таки стоит за всем этим ужасом, меня вели по бесконечным мраморным коридорам. Снова и снова мы сворачивали на развилках, и я стала понимать в какой-то момент, что обратной дороги мне не найти.
        И вот наконец мы оказываемся в просторном холле перед дубовой дверью, за которой нас встречает вооруженная охрана.
        Мы вошли в большой кабинет, где меня удивили несколько панорамных окон. И будь я более впечатлительной, то могла бы поверить, что пейзаж настоящий, а не сделанный искусственным путем.
        - Красиво, - кивнула я в сторону иллюзии и сразу узнала голос, мне ответивший.
        - Ты же любишь горы и озера, Нина. Могу включить сибирские леса, - Иван поднял руку с пультом и переключил иллюзию на лес.
        - Ты просто ублюдок, - Стояла как вкопанная, смотря в его серые, лживые глаза. Как вдруг из тени вышел еще один человек, о котором я почти забыла. Но знала, что долго тюрьма его не удержит. - Генерал, не рада видеть вас в добром здравии.
        - Присаживайтесь, Нина, - снисходительно улыбается Генерал, заметно постаревший за пять лет. Человек, которого Борис однажды засадил за решетку, человек, который был учителем Бориса, его наставником. - Нам есть что обсудить.
        Глава 33
        - Наверное, этого стоило ожидать. Ты всегда работал на тех, кто больше платил.
        - Не совсем так, Нина, - ответил Генерал, когда я таки уселась в кресло для посетителей. - Ваш муж давно нарывался на нечто подобное. Он сидит поперек горла у очень многих.
        - А вы знаете, что пять лет назад, именно Иван был частью операции, благодаря которой вас посадили. Он вам сказал об этом? Или это не нужная информация?
        - Иван ничего не знал о готовящейся операции.
        - Да вы что? - рассмеялась я, мысленно покручивая пальцем. А еще говорят, женщины в сказки верят. - Неужели он был настолько убедительным? Или вы настолько глупым.
        - Настолько же глупой были вы, когда почти изменили с ним мужу?
        Спину прострелило тупой болью, и я перевела взгляд на Ивана. Очередная игра? А иначе зачем… А, значит и Борис знает?
        Боже, я даже не рассматривала этот поступок, как измену, но ведь ничем иным это и не было.
        - Не волнуйтесь вы так. Возможно ваш муж умрет и отчитываться не придется, а возможно это еще один повод подумать о том, что ваш союз ошибка? Ведь, вы не любите его.
        - Вы пригласили меня обсудить мою семейную жизнь? Хотите поговорить о детстве? Разобрать сны, а может покажите эти самые картинки с кляксами разной формы? Что вам от меня надо!?
        - Я хочу помочь вам, Нина. И уже предлагал вам помощь…
        - Это когда на свадьбе пытались клеиться или, когда рассказали, какой человек Борис. Сейчас у вас какие козыри? Какие бы проблемы у меня не были с мужем, они касаются только нас, и поверьте, когда он вас найдет, российский металл пополнят еще две гнилые души. Я не буду о вас плакать.
        - Я убью вашу дочь, - вдруг выдал он, когда я поднялась с кресла. Меня сразу накрыло. Мгновенным потоком гнева и злости. Я практически кинулась на Генерала, но меня остановил Иван.
        Но теперь его прикосновение мне противно. Я от всей души расцарапала его лицо, оставляя глубокие борозды, тут же закровившие.
        - Я убью вашу дочь, если вы сейчас не выслушаете меня и не пообещаете подумать. Ваш муж далеко. И пусть он применяет все свои связи, он не сможет найти это место, потому что доверяет Ивану.
        Тут даже не поспоришь. Но остается надеяться, что Борис, как и говорил раньше, не доверяет никому.
        Иван силком посадил меня обратно в кресло, и я начала слушать. И пока слушала, сдерживала рвоту. Иван нас «найдет» спасет и приведет к Борису, а я должна медленно, но верно начать Бориса травить, сделать его невменяемым, неспособным принимать решения. В итоге завод достанется мне, а уже я перепишу его на Ивана.
        - Не проще пристрелить Бориса? - вадала я ядовито, на что Генерал покачал головой.
        - Каким бы ваш муж не был ублюдком, он весьма влиятельный в определенных кругах человек, в том числе приближен к президенту страны. Его быстрая смерть вызовет вопросы, а вот медленное затухание, особенно в связи со смертью только что найденного сына….
        - Что?
        - Ярослав должен будет умереть. В один прекрасный, нужный момент именно вы станете его палачом, что и станет вашим согласием на операцию. Это будет заснято на камеру и, если вы нас обманете, эта запись станет достоянием, что все равно подорвет авторитет Распутина, а значит завод уйдет с молотка. Что вы так смотрите? Привязались к мальчику?
        - Как собака к палке, просто не ожидала от вас подобной, впрочем, о чем я? Что для вас человеческая жизнь? И так я выслушала, я обещаю серьезно подумать над сказанным, а сейчас я бы все-таки хотела поесть и поспать.
        - Это всегда можно устроить.
        В этот момент дверь открылась и несколько официантов внесли самые разнообразные блюда и расставили на круглом столе возле меняющейся иллюзии.
        - Я бы хотела поесть с дочерью.
        - У нее процедура. Зачем отвлекать девочку? Или вы едите с нами, или ждете завтрака. Чтобы снова поесть с нами, - мерзко улыбнулся этот старикан.
        Я выдержала этот ужин, тупой разговор не о чем тоже. И даже взгляды Ивана выдержала, хотя очень хотелось ему повредить и другую щеку. А потом ушла обдумывать, сразу решив, что могу в теории согласиться, могу пойти им на встречу, а потом обмануть. Только вот как быть с Ярославом, как бы я ненавидела его, убить вряд ли смогу.
        Иван словил меня на следующее утро, когда я отправилась на завтрак, который я как заключенная должна была проводить в компании этих уродов.
        - Обижаешься? - прижал он меня к стене, найдя взявшуюся из неоткуда нишу. - Но я ведь вернул тебе дочь?
        - У тебя несколько извращенное представление о слове «вернул». Хочешь, чтобы тебя поблагодарила? Спасибо. А теперь отпусти, нас Генерал ждет. Тебе ведь нравится быть собачкой? - издавалась я, и даже язык высунула как собака, демонстрируя его вечную роль.
        Иван воспользовался этим, вобрал в себя мой язык и начал посасывать, за что и огреб. Я сжала челюсти, от чего он тут же отпрянул, пока его губы становились алыми, а я сглотнула ржавый вкус.
        - Мама тебя не учила не совать языки в разные места. Можно ведь и без языка остаться. Чем ты потом зад хозяину лизать будешь.
        - Ну ты и сука. Даже не понимаешь, что я делаю все это ради тебя?
        - Ради меня? Ради меня?? Ради меня нужно было исчезнуть и дать мне жить нормально, а не устраивать маски шоу.
        - Жить с чудовищем? Ты же ненавидишь его.
        - Да! Ненавижу, но тебя я ненавидела еще больше. Борис никогда не обманывал меня. А ты делаешь это регулярно, преследуя свои извращенные цели. Думаешь, умрет Борис и я останусь с тобой? - показала ему средний палец. - Ты мне противен, Иван. Все вы сильные миры не вызываете у меня ничего, кроме острого приступа тошноты. Если бы я знала, что могу убийством Бориса избавить мир от всего зла, я бы так и поступила. Но зло всегда порождает зло, оно неистребимо и все что мы можем это жить в нем, стараясь искать иголку добра в стоге зла. Выбирать то зло, которое может оградить тебя от остального. Ты отправил меня к этим уродам, которые собирались меня изнасиловать. Удивлен? Если бы не Ярослав, меня бы пустили по кругу. И я уверена, что Борис никогда бы подобного не допустил, проверил бы каждого кто меня охраняет, каждого, кто смотрит на меня не так. Он уничтожал всех, кто ко мне прикасался. Сколько по-твоему пройдет времени, прежде чем исчезнешь в пламени печи ты?
        - Нина…
        - Наверное ты влюбился в девочку, которая боялась Бориса. Но вряд ли тебе интересна женщина, которую теперь ты боишься сам. Уйди с дороги. Я есть хочу, - оттолкнула его и вышла из ниши, мысленно запоминая частые повороты.
        Рано или поздно придется бежать из этой дьявольской тюрьмы.
        Глава 34
        Я не знала, что делать. Казалось, что снова попала в сон, где в темноту дверь, которая никак не открывается. Уже прошло два дня. Генерал требовал ответа. Нет, он ничего не спрашивал, мы практически не разговаривали, но его взгляд был более чем осознанным и понятным.
        И чем дальше, тем больше становилось опаснее здесь находиться.
        Теперь и уверенность в том, что Борису мы нужны таяла с каждым днем. Ели же Иван путал ему следы, а значит остается ждать, когда он поймет, что пригрел на груди змею.
        - Переживаете? - спросил Ярослав, когда Мира отвлеклась, а я уже третий раз переделывала журавля оригами. Серьезно, кто вообще придумал, что это дерьмо может успокаивать?
        - Ты же знаешь, что да, - смяла лист, и сама не зная зачем бросила в него. Он резко ушел от снаряда, который прямиком прилетел в Миру. Она приняла это за игру и следующие несколько минут меня отвлекала бомбежка детей, который словно пытались меня потопить в бесконечных снежках из бумаги. Но когда я увидела, что на лбу дочки выступили капли пота, тревожность вернулась и я погнала ее спать.
        - Ну мам… - заканючила она, но я была непреклонна. Чем, разумеется, обидела ее.
        Мира посмотрела на Ярослава, словно тот мог помочь, но он смолчал и Мира окончательно ушла обижаться на свою кровать.
        Я взяла урну и начала собирать бумагу, а Ярослав, что удивительно принялся мне помогать. Через пару секунд стало ясно, зачем.
        - Они устали ждать. Они кого-то убьют, - показал он кивком головы на Миру, и я поджала губы. Он прав, но что я могу сделать?
        - Это они тебя подослали? И не ври мне.
        - Они. Но ведь вы и сами знаете ситуацию. Вам придется пойти на сделку. Неизвестно, когда Борис найдет это место.
        - Он может додуматься, что Иван предатель и проследить за его передвижениями.
        - Вы в это верите?
        - Верю, - говорю достаточно уверено, но в самой надежды почти не осталось.
        - Вам придется меня убить. Потом разберетесь, как спасти себя и Миру. А Борис… Вы ведь все равно его не любите.
        - Как убедительно. Ты словно по бумажке читаешь, - выплюнула я, чувствуя омерзение к нему. К его двуличности, но прекрасно понимая, что у него точно так же нет выбора. Тут везде камеры, прослушка, тут каждое слово или действие будет использовано против тебя. - Иди, нам нужно отдохнуть.
        Было бы от чего.
        Как крысы.
        Осталось только колесо начать крутить в этой чертовой клетке.
        Ярослав не возразил, просто отвернулся и пошел к выходу, но вдруг привлек внимание.
        - Нина Леонидовна. У меня к вам вопрос на засыпку.
        - Интересно.
        - Допустим, вас собрались сжигать заживо. Привязали к столбу, зажгли костер, но дали оружие с одной единственной пулей. Что вы с ним сделаете?
        - Я… - ответ был в голове моментально, но Ярослав перебил.
        - Ответите завтра, когда все-таки решитесь на мое убийство. Ведь мы знаем, выбора у вас не осталось.
        Ярослав говорил все это тихо, но Мира все равно вскочила.
        - О чем он? Мама!
        - Ни о чем, малышка. Ты же знаешь Ярослава, он шутит иногда.
        - А мне кажется, он не умеет шутить. Порой он очень грустный. Как Пьеро.
        - Сейчас и нет особых поводов для радости, - веду Миру в ванну и набираю полную, пока она тихонько раздевается.
        - Все равно он грустный. Мне все время хочется, чтобы он улыбался. Хотя бы иногда.
        - Не улыбается?
        - Редко. Он не любит меня, да? Он просто делал вид, что я ему нравлюсь?
        - Ты не можешь не нравится, - помогаю я стянуть майку и подняв Миру на руки, ставлю ногами в ванную. - Ты чудесная девочка.
        - Мне хочется, чтобы он любил меня. И защищал.
        Хочется усмехнуться, насколько по-женски это прозвучало, но я кивнула.
        - Он любит, можешь не сомневаться, - за тебя буду сомневаться в нем я.
        А утром действительно не остается выбора.
        Стоит мне проснуться, как я понимаю, что Генерал устал ждать.
        Пришли двое и забрали Миру.
        Она кричала, вырывалась. Я орала, как никогда в своей жизни. Одному из них вырвала клок волос, другому разбила нос, но была слишком слабой, чтобы бороться с двумя верзилами, которые уносили мою дочь.
        Пришел Иван и выставил условие.
        Судя по всему, я как женщина больше не была ему интересна, поэтому я без зазрения совести кинула в него пульт от телевизора с криком:
        - Сдохни ублюдок! Пусть твоя кожа покроется гнойниками, пусть твой член отвалится, пусть твой зад всегда горит от геморроя! Я ненавижу тебя, ненавижу всех вас.
        - Тебе нужно…
        - Я поняла! Поняла! Я сделаю это, я убью этого мальчика на камеру, но дочь должна быть со мной. Должна стоять рядом.
        - Хочешь, чтобы на видела?
        - Нет конечно. Но она должна быть в соседней комнате. Я не сдвинусь с места, пока вы не приведете ее.
        Они согласились.
        Привели Миру всю в слезах, по настоящем испуганную и я поклялась всем своим существом, что каждый из них сдохнет в муках.
        Я переодела Миру в штанишки и теплую кофту на все вопросы резко ее обрывала, не обращая внимания на обиды. Я и сама не могла понять, зачем это делаю, почему в голове все еще вертится вопрос Ярослава и ответ.
        Вроде бы логичный в самом начале, он стал неверным после некого размышления.
        Я ведь все равно умру в огне, так разве важно, будет ли это от пули или через пару мгновений от болевого шока?
        Когда я соглашусь и сделаю все так, как они хотят, они все равно избавятся от нас.
        Так или иначе мы станем ненужными свидетелями, и как бы далеко не бежали, все равно будем настигнутыми.
        - Мама, я не хочу, - ноет Мира, когда я требую съесть вторую котлету. На не должна быть голодной.
        - Нужно, Мира. Сейчас нужно хорошо подкрепиться.
        - Зачем? - если бы я знала.
        - Потом что я так сказала. Для тебя не может быть лучшего аргумента, - наверное еще никогда я не говорила так жестко, но рядом стояли покалеченные мною охранники и тот, что остался без волос смотрел особенно озлобленно, готовый в любой момент мстить.
        ?????????????????????????????????????????????????
        Сейчас не до сантиментов и нытья.
        Я быстро заправила рубашку в джинсы, подтянула ремень и взяла доевшую Миру за руку.
        Нас снова повели по бесконечным коридорам, которые за эти несколько дней, я уже хорошо изучила. Несколько раз даже проходила с закрытыми глазами.
        Мы дошли до железной двери, за которой очевидно была камера и Ярослав.
        Миру я оставила в коридоре, прекрасно понимая, как рискую, но в последний момент взяла ее за руки и поняла что, если мы выживем все самое страшное ждет нас впереди, поэтому села и посмотрела в глаза.
        - Когда я тебе скажу, тебе нужно будет зажмуриться и не открывать глаз.
        - Мама.
        - Скажи мне, что ты это сделаешь, иначе останешься с этими дядями, - мельком взглянула я на кровящую лысину. Мира тут же покачала головой и кивнула.
        - Я зажм… зашмурусь.
        - Тогда закрывай глаза. И не открывай. Только, если разрешу.
        Она прикрывает свои глазки, и мы заходим внутрь. Тут светло, стоит Иван, а перед ним камера. Он хмурится при виде Миры, но я не обращаю внимания. Мой взгляд цепляется за мальчика. Каким бы чудовищем он не был, он мальчик.
        Еще один человек без слов вкладывает мне в руку пистолет, а я быстро смотрю на Миру, чьи глаза крепко зажмурены.
        И я готова. Готова ответить на вопрос Ярослава.
        Глава 35
        Следующие секунды тянулись. Словно как в фильме делает последние раскадровки режиссер, растягивая секунды как можно дольше.
        Еще никогда пистолет в моей руке не ощущался тяжелее, чем, когда я приставила его к голове своей дочери. Никогда еще мои глаза не застилали слезы настолько, пока я шептала, умоляя ее не открывать глаза, не открывать глаза.
        - Нина, ты свихнулась?
        - Я убью ее, но не позволю испортить жизнь. А потом убью себя. Как тебе такой расклад? Понравится это генералу?
        - Нина, опусти пистолет. Она же боится, плачет. Это твоя дочь.
        Плачет. Боится. И никогда еще мне не было так стыдно, но я сильнее прижала малышку к себе и начала пятиться.
        - Променяешь ублюдка на свою дочь? Опомнись!
        - Ты был прав. Прав, когда говорил, что я должна была бежать еще до брака с Борисом. Прав, потому что в вашем мире не будет покоя никому из нас. И неважно убью ли я мальчишку, вы никогда не оставите нас в покое. Так я лучше сейчас убью ее, себя, но не дам вам решать за нас. Никому не дам решать за себя. За нее! Больше никто не будет решать за нас…
        Я пячусь в коридор, мимо охранников, которые смотрят нахмурившись. Смотрю на других, бегущих к нам мужчин. Я хотела рвануть по коридору, попытаться забраться в вентиляцию. Она не большая, но туда никогда не сможет пролезть взрослый мужчина. Но мне не дадут уйти. Их так много, что кажется мимо них никогда не прорваться взрослому человеку. Взрослому никогда.
        Со всех сторон. Смотрю на это месиво и цепляю взглядом только одни темные глаза. Сейчас они серьезны как никогда, сейчас они направлены на Миру. И я открываю рот в немом крике и шепчу одними губами: «Пожалуйста, спаси ее».
        И только вижу кивок, как тяжелым движением руки, словно рассекая волну, кидаю дочь в мальчишку. Пока он ловит ее, я направляю пистолет себе в живот.
        Я не умру, но внимание отвлеку.
        Выстрел, острая резь в животе, крик Ивана, шум голосов. Все это не важно, важно, что все внимание обращено ко мне. Никому нет дела до двух фигурок тонущих в толпе. Сознание не теряю до последнего, вдруг чувствуя настоящее землетрясение, ощущаю, как стены начинают действительно ходить ходуном и вижу перед собой бледное лицо Ивана. Он пытается сдержать поток несущейся из меня крови, яростно отдавая приказы, но людям страшно, и они пытаются удержаться друг за друга. Что такое деньги перед страхом подступающей смерти? Секунды утекают, я замерзаю, вижу, как рядом с нами начали падать плитки мрамора, разбиваясь об охранников. Одна упала прямо рядом со мной, и я покачала головой.
        Борис. Это он. Разгадал загадку. Как обычно, никакой ювелирной работы. Это он. Почти не опоздал.

* * *
        - Там мама! - кричала Мира, когда Яр силой заталкивал ее в трубу вентиляции. - Там Мама!
        Он смотрел на девочку и не мог поверить, что даже после того, как мать прижала ствол к ее светлой головке, она о ней беспокоиться.
        Наверное, будь у него мать, он бы тоже простил все.
        А если бы такая, как Нина - тем более.
        - С ней все будет нормально, но нужно ползти.
        - Ты врешь! Ты опять мне врешь! Ты плохой! Я больше не люблю тебя! Скажи правду.
        Яр бесился. Нет сейчас времени на ее истерики, как и тогда в лесу не было, когда пришлось ее нести к машине. Он дернул ее на себя, сжил птичье плечо и прошипел:
        - Твоя мама может умереть. Но меньше всего на свете, она бы хотела, чтобы ты умерла тоже. Она там из-за тебя! Поэтому закрой рот и слушайся. Слушайся, потому что сейчас я единственный, кто может тебя спасти.
        - Дурак, - надула она губы, но покорно кивнула. Вырвалась и поползла дальше без давления.
        Долго, долго. Периодически вскрикивая, когда пространство начинало потряхивать.
        Ярослав не был удивлен. Он понимал, что рано или поздно Борис найдет их. А еще знал, что теперь ничего не поможет ему выжить, если он попадется на глаза бывшему отцу.
        Но даже если бы Яр хотел, он бы не смог изменить прошлое.
        Нина права. Они бы все равно убили их. Свидетелей не оставляют. А только увидев это чудо в платье похожем на огромное пирожное, он поклялся, что будет защищать ее. Поклялся, что она станет принадлежать ему. Каждой клеточкой своей невинной души. Даже если он умрет.
        Они у самого выхода из узкой трубы. Судя по последним метрам, она точно направленна вверх. Ярославу приходилось подталкивать Миру, при этом держаться ногами. Уже приближаясь Ярослав ощутил, как по телу прошёл импульс страха.
        Не сильный, но ощутимый.
        Их уже ждали. Грубый крик «Борис! Они здесь!» был тому подтверждением.
        Мира быстро посмотрела на Ярослава. Она не знала этот голос. Но знала имя отца, поэтому замешкалась.
        Но тут же полумрак узкого прохода разорвал свет, после того как оторвали к чертям решетку.
        - Мира! Иди сюда девочка!
        Мира шмыгнула носом и поползла к отцу, а вот Ярослав остался. Он действительно боялся. Наверное, впервые боялся смерти.
        Он вылез на свет и тут же был отброшен хлестким ударом по щеке.
        - Папа! - испуганно закричала Мира, пока Ярослав стирал с губы кровь. Пытался заглушить звон в голове мыслью, что заслужил этот выпад. Он и смерть заслуживает.
        С другой стороны… Не он, так пришел бы кто-то другой.
        Тот, кому плевать на Миру. И вот это действительно страшно, потому что в этом случае девочку просто бы убили или начали пытать. Но Ярослав помнил про Нину и одержимость мужа своей женой. Но разве объяснишь это человеку познавшему горе, ненависть и полное разочарование в только что найденном сыне.
        - Убей маленького ублюдка.
        - Папа! Нет! Папа!
        Но Борис прижав дочь к себе, унес её в сторону, пока она кричала и захлебывалась слезами. Ярослав действительно желал, чтобы она помнила его всегда. Вспоминала то, короткое время, которое они были вместе. Потом перевел взгляд на высокого смуглого человека, которому отдали приказ. Тот уже достал пистолет и направил его на Ярослава. Тот не задумывался, что может делать агент цру в этой глуши. Зато становилось понятно, почему Борис смог их найти. США всегда были опытнее по части разгадки местонахождения.
        - Где, Нина! - уже возвращался Борис без Миры и Ярослав прикрыл глаза, представляя себе образ ее боли. Красный сгусток, вроде куска мяса выдранного из его груди.
        - Борис Александрович! - подбежал военный. - Они вскрыли вход! Там все завалено!
        - Дебилы! Сказал же не взрывать. Если с ней что-то случится…
        Ярослав прослушал остаток фразы. Он был сосредоточен на биении своего сердца. Сердца, в котором навсегда поселилась маленькая капризная девочка. Он бы мог убежать, вырваться, предотвратить удар, но не стал. Он вообще не должен был выжить.
        - В каком штате ты родился? - вдруг заговорил высокий человек и только сейчас Ярослав понял, что он говорил на английском.
        - В Канаде. А как вы….
        - Черты лица. Форма черепа. По ним можно определить примерную генетическую принадлежность. Почему ты спас ее? Почему не оставил с матерью и не сбежал?
        Ярослав пожал плечами. Меньше всего ему хотелось объяснять свои мотивы незнакомому мужчине. Пусть весь его вид и вызывал уважение.
        - В какой части жена Бориса? Она жива?
        - Не знаю. Она прострелила себе живот, чтобы отвлечь внимание. На нее накинулись, нам удалось уйти. Она ближе к лесу. Там каждый раз надо направо поворачивать.
        - Ясно. Так. - он убрал пистолет и повел Ярослава к внедорожнику. - Вырублю тебя. На всякий.
        - Вам сказали убить.
        - Я никогда не подчиняюсь глупым приказам. Залезай.
        Мужчина похожий на латиноса вырубил Ярослава одним ударом ствола по затылку. А последняя мысль Ярослава была о том, что скорее всего ему еще раз удастся увидеть Миру.

* * *
        Борис позвонил брату. Названному. Они однажды спасли друг другу жизни, хотя и находились на разных сторонах баррикад. После этого они несколько раз встречались. Джеймсон Родригес стал агентом ЦРУ. И кто если не он мог решить задачку, которая оказалась не по силам Борису.
        Тот сразу использовал спутниковое слежение, вычислил, что Иван не просто так снова объявился. После этого вычислить место, где держали семью Бориса труда не составило. Как и выяснить что Нина всегда была права насчет мальчишки. А вот попасть в катакомбы, которые себе отстроил генерал, оказалось сложнее. Пришлось использовать военных. А это всегда грубый взлом.
        Нину нашли в обломках мрамора, всю в крови.
        Борис мощными плечами растолкал людей и взял её на руки.
        Увидев рядом живого Ивана, он даже не думал. Кивнул одному из людей и его убили прямым выстрелом в голову.
        Найти генерала не удалось, но Борису было не до этого. Он посадил Нину в приготовленный медицинский вертолет и совершенно обо всем забыл. Мира, Ярослав, все было неважно. Только она, бледная как смерть, почти не живая. Ее сердце откачивали всю дорогу к медицинскому центру, пытались остановить кровь. Но он её терял, он осознавал, что захотел в этой жизни слишком многого. Что глупая мечта о настоящей семье не для него. Он урод, ему никогда не стать достойным такой женщины. Женщины пожертвовавшей собой ради спасения дочери.
        Только одного он не мог понять, почему она доверилась маленькому ублюдку.
        - Она должна жить, поняли! - потребовал он и врачи переглянулись. Наверняка уже не раз слышали подобное требование. Но впервые испугались и стали использовать самые рискованные методы. Им нужно было продержать женщину живой до больницы. А там с них ответственность снималась.
        Глава 36
        Я на корабле. Плыву по-черному, черному морю. На сером небе огромные тучи и они пугают. Я не пытаюсь управлять судном, я недвижима и не могу пошевелить руками. Я просто плыву, все дальше, все быстрее, пока корабль не начинает кренить, пока я не падаю в бездну. Кричу, но меня никто не слышит. Меня никто не спасет. Вода ледяная поглощает меня мгновенно, лишает возможности дышать, думать. Я теряю сознание, я тону. Умираю. Но сквозь страх, боль, усталость пробивается голос. Тонкий. Жалобный. Как плач котенка. Одно слово «мама» и я открываю глаза, вспоминая что у меня есть дочь. Что мне нельзя сдаваться. Мне нельзя идти на дно. Занемевшие руки сдирают веревки, которыми было обвязано тело. Я отталкиваюсь от деревянного судна, что тут же обращается в пыль. Я толкаюсь руками, гребу сквозь воду, смотрю только вверх, туда, где граница света и тьмы. И буквально глотаю воздух, как жадно глотает воду уставший путник.
        Вокруг свет, лица врачей в масках, а где-то крик Миры.
        - Мама! Мама! Не бросай меня. Не уходи.
        - Систолическое давление в норме, - слышу голоса врачей и почти улыбаюсь. Плачу, чувствуя адскую боль во всем теле. А затем вибрацию голоса врача рядом. - Клиническая смерть две минуты, Нина Леонидовна. Не пугайте нас так больше. А то за вами бы отправились.
        Он намекает на Бориса, его гнев, а мне плевать. Главное, что Мира несмотря ни на что хотела, чтобы я выжила. Простила меня. Любит меня. Что такое страх смерти перед любовью одной маленькой девочки. Дочки.
        В больнице я провела еще неделю. Все это время Борис был рядом, но не подходил. Стоял за огромным окном, смотрел, но не никогда не разговаривал. Словно обдумывая что-то. Зато Мира рассказала все, ревела белугой, ненавидела отца за его приказ убить Ярослава. А я не знала, что ей говорить. Не знала, как на это реагировать. Он спас Миру. Он рисковал ради нее жизнью и смерти не заслужил, но останься он в живых я бы вряд ли была рада его присутствию в нашей жизни. Так что может все к лучшему? Но мое мнение здесь не в счет. Мире было плохо. Откровенно она теряла силы из-за своего горя. Она всем сердцем любила этого уродца, а теперь его нет. В итоге она стала отказываться есть, лечиться. Как преодолеть ее истерики без каких-либо силовых мер становилось непонятно.
        - Нужно вернуться домой, - впервые за неделю заговорил Борис. Никогда не видела его таким бледным. Но внутри меня не было жалости. Сейчас мне стало казаться, что я никогда не знала его. Что он мне чужой. И все его беды, только потому что он слишком много на себя взял. Как и я. Как и я. - Мире там станет легче. И мы спокойно подготовимся к ее операции.
        Мне много хотелось сказать, но я только кивнула. Я не знаю больше как себя вести с этим мужчиной. Как жить с ним. Как заставить себя ложиться с ним в постель.
        Изменится ли что-то, если он извинится. Скажет, что впервые в жизни был не прав. Только Борис никогда не признается в этом. Скорее всего меня виноватой и выставит.
        - Вам надо было меня подождать.
        - Подождать, пока нас прибьет мраморной плитой ты хотел сказать, - зачем. Зачем вообще вступать в диалог? Это выведет меня на эмоции. Заставит сказать то, о чем я потом буду жалеть. Или не буду. Отпусти нас. Два слова. Но сказать их, как пройти по раскалённым углям.
        - Я сделаю все, чтобы подобного больше не произошло, - вдруг говорит Борис, а мне хочется в него кинуть чем-нибудь. Потяжелее.
        - Да уж. Думаю, еще одного сына тебе вряд ли смогут подсунуть.
        - Те, кто сделал липовые тесты поплатятся за это.
        - Разумеется, а как будешь платить за это ты? Или правило бумеранга - оно не для всех.
        Он замолкает, смотрит внимательно, рассматривая мое лицо, делает шаг, другой, ставит руку на кровать, наклоняясь и приближая свои губы к моим. Чувствую мятное дыхание, привычный запах древесного парфюма. Ощущаю, как внутренности сворачиваются узлом от страха.
        - Что ты от меня хочешь?
        Простой вопрос. Возможно если я скажу правду, жить станет легче?
        - Избавься от завода. Перестань делать нас мишенью.
        - Я не могу. Я не для того….
        - Тогда отпусти нас.
        Больно. Чертовски больно было это сказать, но после того как воробьи вылетели их уже не поймаешь. Теперь он знает, что я больше не хочу с ним жить. Его любить. Даже его губы больше не вызывают во мне желаний.
        При этом я вижу того же шикарного мужчину, что однажды спас меня, покорил. Не будь этой бледности, я бы никогда не подумала, что он о чем-то переживает.
        Он смотрит, заглядывает в душу, опаляя взглядом черных глаз, всегда засасывающих меня в свою тьму. Словно ждет, что я крикну, что пошутила, что передумала.
        - Моей ошибкой была женитьба на тебе, встреча с тобой. Но и без тебя я жить не собираюсь. Я обеспечу вас безопасностью, вы никогда больше не пострадаете, но нет, Нина. Ты от меня не уйдешь.
        Он наклоняется ниже, хочет поцеловать, но я отворачиваю лицо. Но отказ для Бориса никогда не имел значения. Он не спрашивает. Он берет.
        Его пальцы жестко захватывают щеки, его сухие губы касаются моих. В этом нет любви, ласки, страсти, лишь доказательство, что я принадлежу ему.
        - Тебе помогут собраться. Мы едем домой.
        Домой. Туда, где не будет покоя.
        Глава 37
        Меня выписали через сутки. Врач, конечно, рекомендовал мне полежать еще немного, но разве можно спорить с Борисом? Мира все время была со мной, на отца почти не смотрела. Даже, когда он предложил ей помощь, чтобы она села в вертолет, она отказалась. Сама залезла, напрягая ослабленные конечности, и села рядом со мной на каталке. Я тоже не смотрела на Бориса. Мне хотелось подумать, понять, а что, собственно, творится в моей жизни. Одно я понимаю точно, дергаться до операции Миры точно не стоит. Да и понять, как буду жить после, точно нужно. В какой-то момент приходит понимание, что я даже не получила образование. Все, что у меня есть, принадлежит Борису. А я сама лишь пустое место. Я так занялась дочерью после ее рождения, что ушла в академ и непонятно, когда смогу вернуться. И смогу ли вообще. Это в Усть-Горске меня в спектакли брали без каких-либо проблем, а кем я стану в большом городе?
        В этот момент я возненавидела Бориса еще больше. Он не просто заполнил мою жизнь собой, он забрал мечту, которую я когда-то лелеяла. Все, что я теперь могу, это как сука биться с ним за алименты для Миры. Но я не смогу так. Не смогу пользоваться тем, что мне никогда не принадлежало. Из этого следует только один вывод. Этот дом, что вскоре должен появиться на горизонте, навсегда останется тюрьмой для меня и Миры. Безусловно самой красивой тюрьмой, но такой бездушной.
        Вертолет садится еще засветло. Меня доставляют до крыльца, где нас ждет брат Бориса. Джеймсон Родригес. Мы виделись с ним, когда были в Америке в, так называемом, свадебном путешествии. Он сразу произвел самое положительное впечатление. Между ним и Борисом было много общего, они оба прошли войну. И именно Джонсон пролил свет на прошлое названого брата. При этом он умел улыбаться и шутить в отличие от Бориса. Он был единственным свидетелем на нашей короткой церемонии.
        - Нина, - он берет мою руку и целует, внимательно заглядывая в глаза. Уже тогда он спрашивал меня, уверена ли я, что хочу быть с Борисом. Что потяну такого человека. Надеюсь, теперь он понимает, что уже тогда выбора у меня было немного.
        - Джеймсон. Я так понимаю, мы живы благодаря вам.
        - Я помог совсем немного, - говорит он на английском, и я с натяжкой, но улыбаюсь. Мира смотрит на незнакомца исподлобья. Сейчас ее вряд ли может порадовать что-то помимо счастливого воскрешения Ярослава. Но в этом мире не все сказки заканчиваются хорошо.
        Мы проходим в дом, и вдруг Мира громко кричит, буквально заполняет пространство визгом и выпускает мою руку. Я поднимаюсь сквозь боль в животе и в шоке смотрю на то, как она буквально врезается в Ярослава, который тут же обнимает ее. Я резко смотрю на Бориса. Который уже срывается с места, но перед ним вырастает Джеймсон.
        - Пойдём поговорим.
        - Не о чем тут разговорить. Я сказал убить его!
        - А я тебе не подчиняюсь.
        - Он сдохнет. Так или иначе, - шипит Борис и идет к детям. Отрывает Миру от мальчика и, несмотря на ее крики и проклятия, буквально оттаскивает. - Киньте его в подвал.
        Я глотаю слезы, пока люди Бориса ведут мальчишку в сторону подвала. Перевожу взгляд на Бориса, который относит Миру наверх, а потом на Джеймсон. Он сам поднимает меня на руки и несет в сторону спальни.
        - Он убьет мальчика, - говорит он, не глядя на меня. При этом понижает голос настолько, что его почти неслышно. И я понимаю, он не хочет, чтобы нас подслушали.
        - Тогда он навсегда потеряет Миру. Может быть, вам забрать его? Воспитать как сына?
        - Вы знаете специфику моей работы. Тем более однажды он все равно вернется, и тогда Миру потеряете и вы.
        - Не понимаю.
        - Разве? Для Ярослава перестанете существовать вы. Останется только Мира. И однажды он придет за ней. И если вы попробуете помешать, не пожалеет вас. Этот мальчик глубоко покалеченный. Ему нужна семья. Хотя бы осознание, что она есть.
        - Но как я могу это исправить? Я не могу уговорить Бориса. Мальчик ему никто.
        - Он очень злится, именно потому что он ему никто. Значит нужно скормить ему прекрасную ложь.
        - Но как?! Он знает…
        - Вы заказывали тест своей подруге, - тормозит он в коридоре. - Эти тесты пришли вчера. Я могу их подделать.
        - Вы предлагаете обмануть Бориса? - шепчу я, не в силах поверить в это.
        - Самые лучшие браки держаться на лжи. Вы удовлетворите всех, Борис получит наследника. А Мира согласится на операцию, от которой она обязательно откажется, если у нее снова забрать Ярослава.
        - Это опасно, - говорю, глотая слезы, но понимая, что в подобных обстоятельствах выбора у меня нет. - Однажды правда вскроется.
        - Ваша задача сделать так, чтобы вскрылась она как можно позже.
        Джеймсон заносит меня в мою спальню и укладывает в постель. Спустя минуту прибегает Мира и начинает лить слезы в одеяло.
        - Ненавижу его. Он плохой! Он самый злой! Почему он не любит Ярослава! Ярослав спас меня! Мама! - буквально вжимается она в меня. - Мама, пожалуйста. Мама, спаси его. Мама, я не смогу без него.
        Я перевожу взгляд на Джеймсона, и он кивает, словно дело сделано, а я вот не уверена, что смогу так просто обмануть Бориса. Смогу оставить Ярослава в семье.
        ?????????????????????????????????????????????????
        Глава 38
        Времени совсем мало, а Борис ко мне не заходит. Любые попытки его позвать сюда, игнорирует. А Мира не успокаивается. Все время рассказывает, какой Ярослав хороший. Очевидно она рассказывает это и Борису, а потом прибегает в слезах. С криками про ненависть. Два дня прошло и судя по словам Маши мальчика запрещают кормить.
        Борис ужасен в своей обиде. Сложно представить, что будет, узнай он о моем поцелует с Иваном.
        Страшно, что он может проделать со мной то же что и с Элеонорой много лет назад. А я ведь даже не знаю где она, но то, что в нашем доме она больше не живет - точно.
        Спустя еще два дня я могу подняться с кровати без головокружения. А значит могу наконец с ним поговорить. Могу попробовать обойтись без вранья. Иначе закончиться может для всех плохо.
        - Борис, - стучу я в дверь и вижу, как его голова соприкоснулась со столешницей. А рядом стояла начатая бутылка виски. В воздухе не витал запах алкоголь, а это значит, что он хочет оставаться в трезвом уме. Но борется с собой. Хочет напиться и стать почти добрым.
        Подхожу к столу, убираю виски в шкаф, чуть за него придерживаясь. Выдыхаю пару раз и снова иду к мужу. Смотрю в экран ноутбука и вижу мальчишку в подвале. Он сидит на скамейке и смотрит в одну точку. Пугающая картинка.
        Закрываю ноутбук одним движением руки, издав характерный щелчок. Вторую руку тут же хватает Борис.
        - Ты почему не в постели?
        - А почему Ярослав все еще жив? Прошло четыре дня. Неужели даже в таком человеке как ты, развилась сентиментальность?
        - Говори, что хотела и уходи.
        Я достаю анализы. Отрицательные и положительные.
        - Не понял. Ты заказывала тесты? Впрочем, умница. Я так хотел сына, что забыл обо всем…
        - У тебя может быть сын, - киваю я на экран. - Он маленький ублюдок. Он отвратительный и ужасный. Он убийца похуже, чем ты. Но вы с ним похожи. Не по крови, но по духу. Есть несколько анализов подтверждающих, что он твой. И только один, в котором тест отрицательный.
        - Я не понимаю, к чему ты ведешь…
        - Джеймсон предложил обмануть тебя и подарить тебе сказку, что Ярослав твой ребенок. А я предлагаю тебе самому подарить себе такую сказку. Ярослав уверен, что он чужой. А убеди его, что он твой. Подари себе сына. Потому что после ранения в живот я точно родить не смогу.
        - Он предал….
        - Он ничем не был тебе обязан. Он был солдатом, он выполнял приказ. Но ослушался.
        - Почему?
        - По той же причине, почему ты однажды совратил меня.
        - Мира?
        - Да.
        - Он никогда ее не получит.
        - Не получит, - обещаю я себе. - Но зато его верность можешь получить ты, если дашь ему доказательства, что отец ему.
        - Еще один поддельный тест? Не многовато ли?
        - Последний, Борис. И больше он тебя не предаст.
        - А ты?
        Я замолкаю, хотя у меня еще много аргументов для нужного всем нам решения.
        - И я.
        - Из-за нее? Ты со мной из-за нее, - поднимается он во весь рост и направляется ко мне. Подавляет, уничтожает взглядом. И я отступаю, падаю в кресло. Борис ставит руки на подлокотники, окружая меня своей грубой энергетикой, своей силой и желанием. - Почему! Я же все для тебя готов сделать. Мир кинуть к твоим ногам. У тебя есть все…
        - У меня есть только Мира, - отвечаю смело, обхватываю его лицо руками. - У меня только Мира, понимаешь? Я ведь по сути ничего из себя не представляю. Я лишь твоя жена. А на деле пустышка. Даже образования нет.
        - Ты можешь все…
        - Благодаря заводу, который растет и развивается на трупах?
        - Благодаря этому заводу у нас есть возможность лечить Миру.
        - Ты слишком умен, чтобы зацикливаться на одном предприятии. Или слишком глуп, чтобы не верить в себя.
        Борис не отвечает. Долго смотрит на мои губы, потом глаза и снова губы. Приближается к ним, дыханием опаляет, а я у меня голова кружится. И плакать хочется от осознания, что никуда ничего не делось. Его одержимость. Моя зависимость. Я ведь еле сдерживаюсь, чтобы не обнять его, прижать к себе, поцеловать, отдаться.
        - Твоя дерзость меня заводит, - проводит он большим пальцем по моим губам. - Я чуть не потерял тебя, Нина. Не хотел заходить к тебе, не хотел видеть в твоих глазах презрение. Сейчас мне хочется повалить тебя на ковер и доказать себе, что ты живая, а не призрак. Ты не понимаешь, что значишь для меня. Только ты можешь прийти, попросить за парня, который давно должен кормить червей. Только ты могла целовать другого и быть прощенной. Но если бы ты мне изменила, я бы убил тебя. Понимаешь?
        Он дергает меня за волосы, задирает голову и прижимается к шее губами, упиваясь вкусом, пока я умираю от каждого звука. И осознание настигает мгновенно. Я не смогу от него осводиться. Он мое знамя и нести мне его всю жизнь. Но как же порой это тяжело.
        Опускаю ладони на большие плечи, притягиваю голову Бориса к себе на колени, тут же чувствуя, как все тело обняли неуклюжие руки. Все-таки он немного выпил. А иначе, откуда такие нежности?
        - Я ненавижу этого ублюдка. Но он так напоминает мне меня. Он должен быть убежден, что я его отец… Иначе ничего не выйдет.
        - Так и будет, - поглаживаю я его волосы и задаю мучивший меня вопрос. - А где Элеонора?
        - О ней больше можешь не волноваться. Больше никто никогда не встанет между нами, - Борис тянет меня на пол, сдирает халат, рвет на мне сорочку, оголяя грудь, повязку на животе. Мне должно быть страшно. За бывшую жену Бориса, за самого мужа, мне должно быть страшно за Миру, рядом с которой теперь будет расти ее «брат», но сейчас я не хочу думать, ведь Борис впервые в жизни дал мне управлять процессом. И я взяла свое сполна, пока организм не истощился окончательно, и я не заснула на теле Бориса, так и не подарив ему кульминацию.
        ??
        ??
        ?
        ?
        ???
        ?
        ?
        ?
        ?
        ??
        ?
        ?
        ?
        ?
        ?
        ?
        ?
        ???
        ?
        ??
        ?
        ?
        ?
        ??
        ?
        ?
        ??
        ?
        ?
        ?
        ?
        ?
        ?
        ?
        ?
        ?
        ??
        ?
        Глава 39
        - Вставай, - мы с Борисом зашла в подвал, где держали Ярослава. Он тут же поднялся, очевидно уже готовый ко всему.
        - Пришло время?
        Он с удивлением посмотрел на лаборанта, который пришел с чемоданчиком взять кровь. Даже не изменился в лице, когда иглу воткнули в вену. Ту же самую процедуру проделали Борису. Прямо здесь.
        После этого Маша принесла поднос, заставленный едой. Бишфтекосм с картофелем, салатом, булочками.
        - Что происходит? - недоумевал Ярослав. И это было понятно. Он ожидал чего угодно, но только не этого.
        - Кровь отправят в другую лабораторию. Есть шанс, пусть и маленький, что ты мой сын.
        - Это чушь, - зло усмехнулся Ярослав, а мне хотелось закричать: «Заткнись, это твой последний шанс!»
        Но я не стала этого делать и почти улыбнулась.
        - Нужно верить в лучшее. Если анализы подтвердят наши подозрения, то ты получишь возможность выжить. Стать частью семьи. Быть братом Миры. Защищать ее, если потребуется.
        Ярослав долго, напряженно вглядывался мне в лицо, словно ждал подвоха, но после чего кивнул и просто принялся поглощать все, что было на подносе.
        Мы вышли и переглянулись. Уже поднимаясь из подвала Борис высказал мою мысль.
        - Он не поверит. Будет всегда подозревать. А получив возможность, сделает еще один тест. Рано или поздно он узнает правду.
        - Судишь по себе.
        - Разумеется. Он должен стать мне обязанным настолько, чтобы у него и в мыслях не было что - либо проверять.
        - Хорошо, - улыбнулась я и погладив напряженное плечо повернулась в сторону комнату Миры. Я хотела сообщить ей радостную новость.
        - Стой, - Борис взял меня под локоть. - Не говори ей пока. Когда они начнут общаться снова, его удивит, что она узнала раньше времени.
        - Не подумала, - с досадой произнесла, и мы замолчали, смотря друг другу в глаза.
        В его тлели угольки, в свете которых отражалась вчерашняя ночь, наполненная страстью и нежностью. Он впервые за многие годы был деликатным настолько, что в какой-то момент мне показалось, что я занималась любовью с кем-то другим. Еще никогда удовольствие не было настолько тягучим и пряным. Словно на язык положили ириску, которую я долго-долго смаковала.
        В горле пересохло. Я ощутила новый прилив желания. Сама подошла к Борису и поцеловала его. Я прекрасно понимала, что он такой временно, что сейчас он делает все, чтобы меня не потерять. Но в общем-то скоро осознает, что никуда мне от него не деться. Он окружил меня мягкой клеткой на высоте птичьего полета. Я могу выбраться в любой момент, могу взлететь и стать ненадолго птицей без крыльев. Только вот полет будет стремительным, а финал печальным.
        - Иди, пока я не утащил тебя в спальню, - гортанно проговорил Борис, и я прикрыла глаза. Так и будет проходить моя жизнь. От спальни Бориса до комнаты дочери. Наверное, пора прекратить мечтать о крыльях и наслаждаться тем, что я имею. А имею я ведь не мало.
        - Как дела на заводе? С итальянцами в итоге все получилось?
        - По-другому быть и не могло. На заводе даже не в курсе, что Миру похищали.
        - Ну и хорошо. Нечего им волноваться. Я поволновалась за каждого, - почти рассмеялась я и даже Борис поднял уголок рта. Его эмоции настолько редки, что порой кажется, что он киборг. - А родителей ты куда отправил? Я ей звонила, но там автоответчик.
        - В круиз по-средиземному. Они уже знают, что ты дома.
        - Спасибо, - мама давно мечтала об этой поездке, но отказывалась от моего предложения. А Борису не отказывают.
        Я уже повернулась и снова голос в спину.
        - И еще одно. Помнишь место, куда тебя отвез Иван?
        - Да? - то место, где Ярослав спас меня от группового изнасилования?
        - Его больше нет.
        - Я даже не сомневалась, - поджала я губы и пошла вперед.
        Медленно, словно на ноги надели кандалы. А на лице появилась гримаса отвращения. Ничего никогда не изменится. Смерть. Насилие. Они всегда будут меня преследовать.
        Я подошла к двери дочери. Странно, но за ней была тишина. А ведь я помню, что уходила я, оставил ей мультфильм.
        Зайдя, я не сразу ее увидела. А когда заметила, перестала дышать. А из груди вырвался отчаянный вопль. Она лежала сломанной куклой под грудой белых деревянных полок.
        - Мира! Мира! Помогите! Кто-нибудь, помогите!
        Оказалось, я оставила пульт на самой высокой полке, а она пыталась его достать. В итоге весь шкаф свалился прямо на нее.
        Я тут же рванула вперед, доставая неподвижную Миру из-под деревянных полок. Ее глаза были закрыты, а она почти не дышала, пока мое сердце билось на пределе возможности, а тело покрылось липким потом страха.
        Нет, нет. Так быть не должно! Как я могла так сглупить, зачем так высоко пуль положила?
        В комнату тут же влетел врач, меня оттолкнувший ударом плеча. Борис тоже был здесь, прижав меня к себе.
        Ее отнесли в комнату для процедур, а меня не впустили. Меня трясло, а объятия Бориса только мешали. «Она не умрет, - шептала я самой себе. - Она не умрет». У нее вся жизнь впереди. Она может покорить целый мир, а я буду рядом. Я просто буду рядом. Она сделает все то, чего я не смогла. Она будет знаменитой. Она будет жить, смеяться, любить. Она обязательно полюбит обычного парня. Она обязательно будет по-настоящему счастливой.
        Синклер вышел через пол часа.
        Я буквально вцепилась в его халат, почти прижав к себе, но сказать ничего не успела. Губы дрожали от беззвучных рыданий.
        - Большая часть веса пришлась на грудь. Нужно везти ее в клинику. Сейчас.
        - Но еще рано, еще не все процедуры пройдены.
        - Риски есть, но держать ее в медикаментозной коме еще опаснее.
        - Борис! - повернулась я к мужу, который смотрел сквозь меня, стискивая челюсти. Его кожу покрыла мертвенная бледность. - Борис, что делать? Что делать?!
        - Слушать врача. Прикажу готовить вертолет.

* * *
        Уже через пол часа мы загружались в заранее приготовленный вертолет, но в последний момент в него запрыгнул не только Борис, но и Ярослав. И сейчас мне было плевать на мальчишку, который бездонными глазами смотрел на Миру. Но решение Бориса было верным. Это мальчик предаст Мире сил. Она выживет. Она обязана выжить.
        Глава 40
        Внутренних органов для пересадки очень часто не хватает. И чаще всего достаются они тем, кто имеет больше денег. Тем самым богатые охамевшие люди обрекают кого-то на смерть.
        Я раньше часто об этом думала. Вот Мира выживет за счет кого-то. Что не успеет она вырасти, как пойдет по стопам отца. Нет, конечно не произвольно, но кажется, что старая с косой преследует нас и вскоре навсегда поселиться в нашем доме.
        Но сейчас для меня самое важное, чтобы ее коса оберегала нас. Пусть рубит кого угодно, но нас не трогает. Я даже готова смириться со смердящим запахом ее персоны.
        Сердце для трансплантации достали почти сразу. Мы давно стояли в списках. Были первые в очереди. Операция длилась больше шести часов, за которые никто из нас не притронулся ни к чаю, принесенному медсестрой, ни к предложенной еде. Даже Борис не стал отвечать на звонки и просто выключил телефон.
        И это не могло не порадовать. Поэтому, когда он сел со мной рядом и взял за руку я просто положила голову ему на плечо, замерев в ожидании.
        Наверное, я заслужила все это. Ожидание. Томление. Страдание. В моей жизни было все слишком легко. А эмоции, которые я испытала с Борисом доступны далеко не всем женщинам. Многие ведь даже не знают, что есть такие чувства. Что любовь может причинять боль. Что удовольствие дарит не только радость. Да, я заслужила. Ведь за все нужно платить. Особенно за возможность быть рядом с таким мужчиной, жить богатой жизнью ни в чем не нуждаясь…
        Но Мира тут не причем. Чище, нежнее, сильнее ребенка сложно представить. И за все свои мучения она должна получить счастье. Она должна выжить. Она будет жить.
        Я поворачиваю голову и смотрю на прямой профиль Ярослава, который продолжает гипнотизировать дверь операционной.
        Наверное, каждая мать задумывается о том, что однажды ее дочь выйдет замуж. Обязательно за умного, заботливого, работящего. Обязательно красивого. Я не знаю, каким вырастет этот мальчик, но он точно никогда не будет писанным красавцем. Один из тех, про кого скажут, его спасает лишь харизма. Темная энергетика, которая притягивает глупых и наивных.
        Хорошо, что он станет братом Миры. Он будет ее защищать, а однажды будет стоять рядом, когда она выйдет замуж. За нормального парня, со здоровой психикой.
        Мысли прерывает скрип двери, и мы все, как по команде вскакиваем.
        Выходит замыленный Синклер, вытирая платком со лба пот.
        - Операция прошла успешно.
        С плеч словно свалили пару тон металла, я буквально прыгнула на врача, обнимая его как можно крепче. Я рыдала. Но впервые не от страха.
        Я даже не сомневалась. Все будет хорошо,
        - Да, - врач продолжил. - Следующие несколько дней мы будем наблюдать за ее состоянием. Нам главное, чтобы сердце прижилось и смогло как можно дольше функционировать. Для этого будет много ограничений по питанию и много требований в физическом плане.
        - Да, мы понимаем.
        - Мы можем к ней зайти?
        - Завтра. Завтра обязательно с ней побудете, но сейчас ей нужен покой. Никаких волнений. Да и вам нужно поспать.
        Мы послушались. Прошли в специально отведенную комнату люкс для родственников больных. Там были две комнаты, в одну из которых ушли мы, а Ярослав тут же лег на диване.
        - Думаешь, сбежит? - спросил Борис, уже закрыв глаза.
        - Нет конечно.
        Волнение поутихло, но не прошло. И даже соприкоснувшись с подушкой и погрузившись в глубокий сон, я все равно соскочила ночью. Хотела пройти за водой. Уже налила себе стакан, как вдруг заметила, что диван пуст. Сбежать он действительно не мог, а вот пойти к Мире запросто.
        Я затянула халат потуже и пошла к палате Миры. Она, что не удивительно была открыта.
        Ярослав не подходил к кровати, стоял у окна, смотрел в ночь и что-то говорил. Прислушавшись, я поняла, что это сказка про спящую красавицу. Любимая сказка Миры. Но что удивительно нравится ей там больше всего именно ведьма. И порой я понимала Мелифисенту. Она ведь просто оберегала девочку. Она хотела ей добра.
        Я хотела зайти, но сейчас это было лишнее. Возможно эта самая сказка из уст родного человека подарит ей больше пользы чем все медикаментозное лечение.
        Потому что как бы эгоистично я не относилась к дочери, я понимала. Голос Ярослава слышать ей будет гораздо приятнее.

* * *
        Через пять дней Мира уже не только пришла в себя, но даже начала улыбаться и немного капризничать. Привычный бледный цвет лица сменился румянцем, а глаза стали гореть ярче. Особенно заблестели они, когда Борис принес радостную весть.
        Нет, доверять отцу как раньше Мира уже не сможет, но вполне готова сказать ему простое
        - Спасибо, папа. Спасибо, что повторил анализ. Я верила, что Ярослав мне брат. Ведь я чувствую наше родство. А как еще это можно объяснить? - смеялась она, подхватывали мы с Борисом, а Ярослав просто смотрел на документы, подтверждающие, что вскоре он тоже будет носить фамилию «Распутин».
        - Значит Элеонора действительно была моей матерью… - проговорил он тихо.
        - А где она? - спросила Мира. - Она будет на вечеринке в честь моего выздоровления?
        - Нет. Маме нужно было уехать, - прекрасно соврал Ярослав, и Борис одобрил подобное решение кивком.
        - Ну и ладно. Главное, что ты никуда не уедешь, - широко улыбается Мира и вот тут мы ее расстраивать не стали. Мы уже звонили в отличную военную школу в горах Швейцарии. Там парней брали с десяти лет, но думаю для Ярослава это не будет проблемой.
        Мы решили, что дети слишком зациклены друг на друге и расстояние пойдет им на пользу. Особенно помешанному Ярославу. Он вырастет. Появятся увлечения. Девушки. А Мира останется младшей сестренкой, живущей в Сибири.
        Отпросившись в туалет, я вышла из палаты, отправилась по коридору в сторону нашего номера, но вдруг заметила, что из него выходит незнакомый человек в черном. Он не спешил, а посмотрел на меня прямо, словно ждал, когда я появлюсь. Кивнул на дверь.
        Я проглотила ком страха и желание закричать, тут же помчалась в номер. Там на тумбочке лежала внушительная черная папка, которую я даже подняла с трудом. Только открыв первую страницу, я поняла, что теперь если я захочу, я смогу быть свободна. Потому что, если это все обнародовать, Борис потеряет свой завод, деньги, свободу. Все… Но оставались вопросы, кому нужно было собирать столько грубый компромат и почему его принесли мне.
        Послышались шаги и мои глаза забегали в поисках места, где можно спрятать свой козырь. Я побежала в туалет и запихнула папку в короб со счётчиками воды.
        Я с ознобом по всему телу села на унитаз, прислушиваясь к звукам за дверью. Страшно. Просто невероятно как. Стоит отдать папку Борису, но я пока не готова. Я хотя бы должна ее посмотреть. Сама. Без посторонних.
        Глава 41
        Достать папку из тайника мне удалось только, когда Борис все-таки вынужден был уехать по делам в город. Я дождалась, когда машина отъедет от ворот клиники. Оставила Ярослава с Мирой и пошла в наш номер.
        Рассматривая компромат, я была удивлена, насколько скрупулёзно собрана вся информация. Зачем было устраивать похищение. Зачем нужен был Ярослав, когда, показав это миру, они бы прижали Бориса к стенке. Мне сложно было понять, как быть с этим всем. А главное, если ли у кого копии всего этого кошмара.
        Я настолько зачиталась махинациями, которые ежегодно проводит Борис, что не сразу заметила Ярослава, стоящего на пороге.
        Мы долго смотрели друг на друга. Я думала о том, что пообещать ему за молчание. А он, наверняка, что попросить.
        - Сдашь меня?
        - Нет, - покачал он головой и вошел внутрь. Уверенно. Он везде так себя вел. Даже когда приговорен к смерти, он уверен, что этот мир принадлежит ему. - Есть что интересное?
        - Много всего. И что делать с этим, я не знаю.
        - Вы можете получить развод. Вырастить Миру одна.
        - Не слышу радости.
        - И я заберу ее у вас, как только ей стукнет шестнадцать.
        - Не начинай. Мы думали об этом с Борисом. Ты вырастешь. Появятся увлечения. Другие девушки. Просто Мира первый человек, который отнесся к тебе по-доброму.
        - Сравниваете меня с щенком, который просто ластится к ноге новой маленькой хозяйки.
        - Это грубо, но верно…
        - Раз все хорошо, зачем отправлять меня в военную школу.
        - Борис тебе сказал?
        - Да, он сказал, что вы так решили. А действительно, кто решил?
        Я задумалась, вспоминая момент того, как было принято решение.
        - Не помню. Вроде бы Борис сказал, что неплохо было бы подыскать для тебя учителя, а я предложила школу.
        - Ясно, - кивает мальчик и уже направляется к двери, но вдруг оборачивается. - В ответ на ваш вопрос, я просто скажу, что при каждом разговоре о Борисе вы упоминаете, что вы что-то решили вместе. То же самое я слышу от него. Всего несколько дней назад все решения принимал он сам.
        Я задерживаю дыхание, слушая его, прекрасно понимая, о чем идет речь и почти купаясь в трепетном волнении. Борис изменился? Будет считаться с моим мнением? Будет думать не только о себе? Глупости, конечно, но вдруг.
        - Ты этой подсказкой усложнил жизнь себе. Ведь Борис не позволит тебе забрать Миру.
        - Верно.
        - Не понимаю. Ты говорил…
        - У Миры должен быть выбор. Для меня самое важное, чтобы она была счастлива. Чтобы никогда не страдала, как страдаете от отсутствия выбора вы. Я не хочу на нее давить, но, если не будет препятствий в виде отца Миры, я вряд ли смогу долго сдерживаться. И это решение. Держать нас на расстоянии, оно правильное.
        - Порой, ты меня пугаешь, - говорю впервые с ним открыто. Он станет частью семьи. И впервые я думаю об этом без ревности и злости. - Говоришь так, словно старше нас всех.
        - Просто видел больше. Возраст он ведь не в цифрах, а в том, что видели твои глаза, что испытывало твое тело.
        - Точно.
        - Вы мне скажите, когда мне уезжать?
        - На следующей неделе.
        - И соберите все, что раскидали. Если еще не решили, что делать с этими документами, - кивает Ярослав и уходит. А я так и сижу с прямой как палка спиной. Я в комнате одна, но напряжение меня не отпускает. Я могу уйти от Бориса. В таком случае я смогу найти себя, а Мира очень скоро забудет Ярослава. Даже если он однажды ворвется в ее жизнь, то будет чужим человеком.
        Я быстро собрала компромат и спрятала в тайник. Провела еще несколько часов в сомнениях, страхах, волнении. Особенно все усилилось, когда приехал Борис и позвал меня на свидание.
        - Серьезно?
        - Что тебя удивляет? Мире лучше. Проблемы я более-менее решил. Генерала нашли и убили.
        - Прекрасное приглашение, приправленное прахом врагов.
        Борис улыбается. Если можно, так сказать. Но выглядит довольным. На этом фоне тот факт, что я прячу компромат, кажется еще большее постыдным. С другой стороны, разве может одно приглашение, улыбка исправить все, что происходило ранее.
        - Одевайся.
        - Во что? - все, что я последнее время надевала, были штаны и футболки. Не до моды и приличий.
        Борис кивает на кровать, и я оборачиваюсь. На постели лежит нечто
        действительно великолепное. С первого взгляда кажется, что это россыпь звезд, млечный путь, оказавшийся в нашей комнате.
        Я мельком смотрю на Бориса, его чуть расстегнутую рубашку, иссини черный костюм. Потом снова на платье, на ощупь оно кажется еще нежнее чем на вид.
        - Театр? - понимаю я.
        - Я буду ждать тебя внизу.
        Он оставляет меня одну. Буквально сгорающую между страхом и желанием посетить настоящий театр. Я не была там три года, с тех пор, как состоянии Миры ухудшилось.
        Театр победил, и я довольно быстро нанесла легкий макияж, свернула волосы в свободную шишку и надела-таки этот млечный путь на свое тело, поражаясь тому, как ласково оно его облегает. Не обтягивает, а именно обтекает.
        Я захожу к детям и показываю платье, которым действительно впору гордиться.
        - Мама! Ты такая красивая! А купишь мне такое платье?
        Я рассмеялась и поцеловала мою прелесть. Как же я рада, что к ней вернулось ее умение требовать все, что она видит у других.
        - Обязательно.
        - И туфли?
        - И туфли.
        Ярослав хмыкает, опустив взгляд в книгу.
        - А ты не смейся. Тебе же меня вести, а куда вы, кстати, идете?
        - В театр, моя хорошая. Вернемся поздно, поэтому слушайся медсестру.
        - Она кормит меня невкусными таблетками. Можно я сегодня не буду их принимать.
        - Можешь, - подает голос Ярослав, перебивая мою мысль. - Если хочешь умереть, можешь делать, что хочешь.
        - Дурак, - показывает она ему язык и смотрит на меня. - Иди уже. Но потом расскажешь, в каком платье была принцесса.
        - Принцесса?
        - Ну а что за театр без принцессы?
        Объяснять что-то сейчас я не посчитала нужным. Поцеловав дочь и попрощавшись с Ярославом, я вышла из клиники. Борис стоял возле огромного джипа. Сегодня он сам за рулем, что бывало крайне редко.
        Мы попали на спектакль про Отелло, что было весьма символично. А когда происходила сцена убийства, я очень четко видела в ней себя.
        После театра мы собирались поужинать, но Борис привез меня к современному жилому комплексу.
        - Что здесь?
        - Ужин. Ты же голодная.
        - Снял квартиру на ночь? Почему не номер в отеле?
        - Много вопросов, пойдем.
        Мы прошли мимо довольно большой парковки, огромной детской площадки. Повсюду мелькали огоньками вывески магазинчиков и кафешек. Закрытая территория. Фонтан. Беговые дорожки. Казалось, здесь был свой мир. При этом дом был не самый высокий.
        Мы поднялись на пятый этаж и зашли в пустую квартиру. Здесь не было мебели, кроме накрытого на двоих стола, и стульев.
        - Борис, - засомневалась я перед входом в залитую желтым комнату. Но он потянул меня на мансарду, и я ахнула. Увидев, что отсюда открывается прекрасный вид на Обь.
        - Здесь пять комнат. Детская. Гостевая. Спальня. Кабинет и гостиная.
        - Я не понимаю. Ты хочешь, чтобы мы переехали?
        - Чтобы вы с Мирой переехали. Ты хотела свободы. Я готов тебе ее предоставить. В этот раз я хочу, чтобы ты вернулась ко мне сама. Без давления. Хочу, чтобы у тебя был выбор.
        - А если, - облизываю губы, чувствуя соленный вкус слез. - А если я не захочу вернуться.
        - Такого развития я не предполагал, - трет он подбородок. - Мне и это решение далось нелегко.
        - Борис, - не сдержано пискнула я и как маленькая девочка повисла у него на шее. Поцеловала в губы, прижалась всем телом.
        - Там ужин стынет, - прошептал мне на ухо Борис, но стоило моему языку скользнуть по его губам, как еда была забыта, а Борис понес меня на стол, сбив с него рукой все, что стояло. Платье тут же поддалось силе его рук, а мои пальцы нащупали пряжку ремня.
        Свобода возбуждает. Я раньше даже не понимала, какого это. Иметь крылья. Но Борис подарил их мне, но всем своим существом доказывал, что клетка открыта и всегда мне рада.
        - Я люблю тебя, Нина, - признался он и буквально одним мощным толчком сбил все мысли, оставив желание чувствовать, любить, подчиняться.
        Ведь нет ничего лучше, чем принадлежать мужчине, который подарил тебе крылья.
        Глава 42

* * *
        Мы провожали мальчишку. Он не брыкался, не ныл, вел себя достойно. В отличие от Миры, которой уже готовы были вколоть успокоительное, когда не могли угомонить ее истерику. Но стоило Ярославу взять ее за руку, чуть отойти в сторону, как она привела в порядок чувства. Нервно всхлипывала и слушала то, что ей говорил новоиспеченный брат.
        Пройдет время, и они будут воспринимать друг друга как родные брат и сестра. Это станет константой для них.
        Мира отпускает Ярослава и берет Нину за руку. Меня она все еще сторонилась. Я и сам не понимаю, как мог так вести себя на глазах у пятилетней дочери, но в тот момент я не соображал. Мне нечем было дышать от мысли, что я доверял предателю.
        Пройдет еще не мало лет, прежде чем я начну доверять пацану, когда я смогу рассказать ему о делах завода, дать власть, полностью отдать свое детище. Я рассказал ему все. Он прекрасно понимает, для чего был рожден и что его ждет в будущем.
        Да, для Миры и Нины тяжела жизнь по сути в ссылке, они дети города, и я готов с этим смириться. Готов терпеть, что Нина живет на расстоянии. Раньше было не так. Но потеряв ее, увидев, что Нина почти умерла, а за ней и Мира, я понял, что иногда птиц надо выпускать, тогда они охотнее возвращаются к хозяину.
        Нина знает, что я по сути купил тот театр, в котором она будет теперь играть. Помимо этого, она все-таки захотела закончить свое образование, и я ее понимаю. Понимаю желание жить под чужими именами, чтобы никто не связывал их со мной. По сути она хочет спрятаться на какое-то время, пока я не обрежу все ниточки, которые могут так или иначе нам навредить. Это займет не мало времени, и я готов смириться с тем, что на Нину будут пялиться другие мужики, когда она играет на сцене. Я со многим готов смириться, но ее постель должна быть занята только мною. Она знает это, обговаривать подобное положение вещей даже не требуется. Дверь ее комнаты всегда открыта для меня, а ноги всегда гостеприимно раздвигаются.
        Мы уехали в нашу квартиру, уложили Миру спать, и Нина потянула меня на улицу.
        - Куда?
        - Устроим сегодня ритуальное прощание с прошлым. - улыбнулась она шаловливой улыбкой, вкладывая свою руку с мою ладонь и подтянув лямку с большой сумкой.
        - Что там?
        - Сюрприз.
        Мы спустились на первый этаж и прошли в сторону линии берега. Там она достала небольшой мангал и попросила его установить. Порой она меня удивляла, сейчас особенно.
        Пока я зажигал небольшой костер в легком мангале, думая, что могли бы сделать его и получше, Нина рассказывала о своей новой роли. О том, как все в театре довольны, что теперь не будет ограничений по тратам. А режиссер уже придумал несколько идей, которые сделают наш Новосибирский театр первым в мире.
        Весьма смело, но я всегда любил дерзких.
        Пожалуй, даже в Нине это качество было одно из любимых. Когда все передо мной лебезили, она воевала. Сражалась до последнего. За свою свободу. За дочь. Даже за мальчишку. А когда нужно было встать за спиной и терпеть - терпела. А еще не смотря на весь страх перед жизнью со мной, перед мучениями совести, перед выбором, который ей приходилось делать, она всегда выбирала меня. Но в этот раз события настолько закрутились, я повел себя неправильно, где-то можно сказать неразумно, поздно обратился к Джеймсу, что Нина готова была уйти. Уйти в неизвестность, в нищету. Но разумеется, только когда Мира поправится. Ради дочери она готова терпеть буквально все..
        Поэтому я немного помог с принятием решения. И сейчас она готова была навсегда отдаться мне во власть, потому что я подарил ей крылья.
        - Готовою, - сообщил я, когда костерок из собранных веточек разгорелся. Мира копошилась в сумке и подняла голову, снова озарив улыбкой. И была она ярче чем тот костерок, которым освещались наши лица в темноте августовского вечера. - Что ты задумала.
        Она вытащила большую папку, которую держала с трудом и вручила ее мне.
        - Я строила в своей голове сцену того, как прихожу, вся такая гордая и вываливаю на тебя все то дерьмо, что есть в нашей жизни. Шантажирую. Требую развода.
        - А выстрел был в этой версии развития событий? Ты же знаешь, так просто я тебя бы не отпустил.
        - Там была драка на саблях и много крови…
        - Мы приносили свинью в жертву нашей любви?
        Она рассмеялась и вырвала первый листочек и опустила его в огонь, смотря как быстро тот сгорает.
        - Я знаю, что это ты собирал это досье. Знаю, что никто кроме тебя не мог знать тех подробностей. И знаю, что ты готов был отпустить меня на совсем, захоти я этого.
        - Так, - не подтверждаю я и не опровергаю ее версию. - Дальше?
        - И вот я представила, как получаю вожделенную свободу, как начинаю встречаться с кем - нибудь другим.
        Не знаю, что было написано на моем лице, но Нина рассмеялась.
        - Я гипотетически.
        - Так…
        - А потом, спустя время снова встречаю тебя. Где угодно. Как угодно. Даже в компании какой - нибудь расфуфыренной блондинки. И понимаю, что так или иначе вернулась бы к тебе. Буду тайком пробираться от правильного мужчины. Буду думать о тебе, вспоминать, осознавать, как глупо было жить без тебя. Я не смогу жить обыкновенно, как все. Я не смогу жить без тебя, - я кинул всю папку в костер, тем самым приглушив свет в нашем уединении и потянул жену на себя, но она не дала себя поцеловать. - Но постой…
        - Как же без «но»?
        - Я хочу, чтобы сегодня, сейчас мы похоронили прошлое. Похоронили всех тех, кого ты убил. Я хочу, чтобы прямо сейчас, здесь ты поклялся, что больше не будешь участником ни одного преступления как-либо связанного с человеческими жизнями.
        - Нина, - это как минимум сложно, как максимум трудно представить. А врать. Она ведь знает, что я не смогу соврать.
        - Я не хочу, чтобы дети жили в постоянном страхе за свою жизнь, в осознании, что являются частью преступного синдиката.
        - Ну ты сказала.
        - Выслушай, - попросила она, впиваясь ноготками мне в лицо. - Я хочу, чтобы старуха с косой покинула наш дом. Хочу быть единственной женщиной в твоей жизни.
        - Не получится.
        - Это еще почему?
        - А Мира?
        - Я не про то. Я хочу клятву Борис…
        - Ультиматум, значит?
        - Да, если хочешь.
        Я замолчал, смотря в лицо любимой, смотря на то, как свет от заново вспыхнувшего костра играют красками на ее светлой коже, как горят глаза мольбой. Этой клятвой я привяжу ее к себе окончательно, надену на нас пожизненный обет, крепче любого, самого драгоценного металла.
        - Ладно, клянусь больше никого не убивать, но… Только если это не касается жизни нашей семьи. В этом случае. Уволь, но я буду беспощаден.
        - А большего мне и не надо, - сама потянулась она к моим губам, счастливо улыбаясь, провела по ним язычком. Дала захватить его в плен. Тело взбунтовалось, отрицая наличие логики и морали и вот мы на берегу реки, как подростки пожирали друг друга, снова и снова, пока дышать стало нечем, а пах болезненно заныл.
        - Ты специально привела меня туда, где я не могу снять с тебя одежду, - выругался я, приподнимая ее над землей, чтобы ощутила проблему, которую создала. - Жестокая.
        - Терпи, еще не все сгорело, - коснулась она пальчиками пряжки ремня, вызывая буквально жжение. Но я повернул ее спиной к себе, и мы вместе смотрели на то, как горит мое прошлое. Оставалось верить, что больше оно не будет вмешиваться в нашу жизнь. А Нине никогда больше не придет мысль от меня уйти, потому что только она дарит тот луч надежды, что я еще не совсем погряз в дерьме криминальной жизни нашей страны.
        КОНЕЦ