Принцесса для киллера Анна Гур
        Одержимые (Гур) #3
        Я - дочь одного из самых богатых и влиятельных криминальных авторитетов страны.
        ОН - монстр с изуродованным лицом и душой. Огненный. Яростный. Безбашенный. Дерзкий. Пробивающий себе путь к вершине с самых низов.
        Я оказалась в безвыходном положении и совершила ошибку, попросив о помощи ЕГО. Теперь я должница киллера, который вправе стребовать с меня долг любым способом…
        Анна Гур
        Принцесса для киллера
        Пролог
        Я падаю на колени перед сильным мужчиной. Трясусь, протягиваю к нему дрожащие руки.
        Графитовые глаза смотрят холодно, прошивают безразличием. Сжимает челюсти, желваками играет, губы напрягаются, акцентируя шрам.
        Жестокий. Беспощадный. Боюсь его до безумия. Но сейчас готова переступить свой психоз и вцепиться в джинсовую материю брюк, обтянувшую мощные ноги. Готова содрогаться в конвульсиях и умолять.
        - Прошу… отпусти его, дай уйти… - слезы текут, мешают выговаривать слова - он…
        Перебивает, не церемонится со мной. Роли поменялись. Теперь хозяин ОН.
        Свирепый взгляд выстрелом и суровое:
        - Виновен и заплатит за это жизнью…
        Всхлипываю, распахиваю в ужасе глаза.
        - Все не так! Прошу… Ты не знаешь… - шепчу комкано в преддверии приступа панической атаки. Всматриваюсь в красивые-некрасивые черты киллера и кусаю губы в нерешительности… Не знаю, как уговорить, что пообещать. Все внутри трепещет от боли и ощущения катастрофы.
        Склоняет к плечу голову. Рассматривает и всю вспарывает ртутным взглядом. Голой себя чувствую и уязвимой, переломанной этими сильными ручищами, которые забиты татуировками под завязку.
        Видит меня всю насквозь. Умный. Проницательный. Опасный.
        - Ну, давай, принцесса, удиви меня своей банальностью… предложи себя! - ухмыляется и меня током бьет от рваного оскала Джокера. - Женщинам иногда кажется, что у них между ног золотой фонд, который можно продать за нехилую такую цену.
        Издевается и прав во всем.
        Я не стою и цента. Если ОН сейчас захочет, то возьмет все, что ему нужно, как это и делает Фил Гринвуд по прозвищу Джокер.
        Глава 1
        ФИЛ ГРИНВУД
        Прищуриваюсь. В глазах от света и блеска рябит.
        Стою в огромной гостиной с мраморным полом, скульптурами и люстрой с блестящими висюльками.
        Чувствую себя здесь черной кляксой. Не вписываюсь в богатенькую обстановку от слова совсем.
        - Ситуация с Серебряковым лажовая, Джокер. Темнит чего-то. Видно, решил в свободное плаванье уйти. Крышу сменить.
        Встречаюсь с белесыми, выцветшими глазами Вани Кровавого и все внутри переворачивается.
        - Похоже на то, - отвечаю коротко.
        Ненавижу. Этого. Мудака.
        Кажется, что опять на коленях стою. Запах пальбы и гари в легкие забивается и ярость накрывает безумием. Пустая. Немощная.
        Жизнь ему свою торчу. И сделать ничего не могу. Свинец в лоб вогнать не могу. Не по понятиям.
        - Сашка тормозит. Неспроста это. Воду мутит. В конец оборзел, гад, забыл, кому и что должен! - звереет Кац и с силой грохает фарфоровую чашку об стол.
        Молчу. Слушаю.
        Жизнь - сука, как ни крути.
        Старшие наши с Кровавым не поделили зоны влияния и итогом стала бойня, где по приказу Вани всех ликвидировали.
        Всех пацанов, с которыми ад прошли детдомовский. Голод трущобный. Всех перебили, а меня жить оставили. Увидел главарь синдиката во мне что-то. Приблизил.
        - Будь готов, Джокер. Дело под твоим контролем. Под личную ответственность, - ледяные интонации.
        Киваю. Ничего нового. Головой отвечаю. Как всегда.
        До тонкого слуха доходит звук легких шагов. Кац не реагирует. А вот у меня профессиональный навык - улавливать малейший шелест.
        Перевожу взгляд за спину хозяина, смотрю на лестницу. Широкие и массивные мраморные ступени ближе ко второму этажу превращаются в площадку.
        Тук-тук-тук, - не послышалось.
        Шаги незнакомые.
        Взгляд упирается в статую полуголой бабы с мужиком в обнимку на площадке в центре лестницы, которая делится и идет в две стороны, в разные крылья особняка.
        - Я уже пацанов приставил пасти ближнее окружение, - продолжаю базарить как ни в чем не бывало. С виду и не поймешь, что взгляд расфокусировал и слежу за непонятной движухой. - Лютый скоро с вестями подъедет. Если есть что, мимо нас не пройдет.
        Кац довольно ухмыляется.
        - Ты оперативен, Джокер. Далеко пойдешь.
        Тук-тук-тук.
        Внутренне подбираюсь.
        Смещаю взгляд чуть влево, приближаются явно с той стороны.
        По сути, опасности нет. Вся территория бойцами нашпигована и в доме хозяина чужих быть не должно. Но.
        Предчувствие срабатывает. Сирена воет, пылает красным светом. Мышцы напрягаются. Пальцы колет так, что хоть за пушку хватайся.
        Тук-тук-тук - бьет по нервным окончаниям.
        Задерживаю дыхание. Расставляю ноги. Рефлекс стрелка.
        Тук-тук-тук - уже громче.
        Что происходит, мать его?!
        - Ситуация давно назревает, - задумчиво произносит старший. - Если подтвердится, что крысятничает падла, ты знаешь, что должен делать, Джокер.
        - Решу вопрос, - отвечаю коротко.
        Тук-тук-тук.
        Короткая заминка и я выхватываю взглядом женскую фигуру. Кровавые волосы. Белый сарафан. Легкий, невесомый шаг.
        По ощущениям - мне сейчас врубают со всего маха в солнечное сплетение.
        Вгрызаюсь в тонкие черты, нежные, с полными, сочными губами, которые будто только что со всей силы имели.
        Не девочка, видение…
        Ровный шаг, прямая спина, уверенный взгляд.
        Залипаю на ступнях, обутых в каблучки на босу ногу, на маленьких пальчиках с розовыми ногтями, мелькающих под длинной юбкой.
        Все тело огнем простреливает. Торкает.
        Ангел в преисподнюю заглянул?!
        Меня сворачивает, когда красавица подходит со спины к самому исчадию ада, и тонкие руки крепко обнимают Каца за шею, а пухлые сочные губы замирают на щеке с седой бородкой.
        Прикладом в затылок получаю. Внутри все взрывается яростью. Необъяснимой ревностью. Ненавистью.
        Крепкая ручища обхватывает тонкие запястья, поглаживает ровные пальчики, и я вижу невероятное. Проблеск эмоций в мертвых глазах, улыбку, проскользнувшую на жестоком лице.
        - Маша, - проговаривает Кац. - Машенька…
        Подвисаю от шипящих звуков. Имя странное. Русские вообще интересно имена коверкают. Растягиваю и повторяю внутри, чувствую пульсацией на языке. Так и тянет повторить, на вкус попробовать, прохрипеть.
        - Мэри, - хмуро поправляет рыжая ведьма.
        Ваня свой взгляд в девчонку упирает. Давит. А она вдруг улыбается.
        Охренеть.
        Током член простреливает. Челюсти сцепляю, чтобы не взвыть в голос и не рвануть вперед, не отодрать ее от монстра.
        Руки в кулаки сжимаю, чтобы не потянуться за пушкой. Ярость буквально выжигает. Едкая зараза поднимется адовым пламенем, вспыхивает, обжигает внутренности.
        Сигналкой в мозгу высвечивает - МОЯ.
        Хочу, чтобы эти тонкие руки обвились вокруг моей шеи. Поцелуи ее хочу совсем не целомудренные в щеку. Рот ее хочу, язык и зубы, чтобы в мое плечо впивались, пока на всю длину буду натягивать. Чтобы кричала и кончала, распятая подо мной.
        Сжимаю зубы. Отгоняю мысли.
        Хрена себе, только взглянул, а меня так кроет?!
        - Я скучала, пап… - голос меня окутывает шелком и неожиданно душит удавкой.
        Дочь. Она. Мать Его. Дочь. Врага.
        По ощущениям, сейчас в меня льдом запустили и кипятком ошпарили.
        - Как сессия?
        Ведьма зеленые глаза прищуривает. Сексуальные. С поволокой.
        - Отстрелялась, - весело и с задором.
        Хорошая шутка. Чуть не ржу с дуру. Здесь все с пушками наперевес.
        Кац вдруг на меня взгляд переводит, вспомнил, что не отпускал.
        - Свободен, Джокер. С ответом вечером придешь.
        Моргаю. Прихожу в себя.
        Девчонку привлекает наш разговор, поднимает на меня сочные, зеленые глаза. Цвет насыщенный, кажется, что шелест ветра в листве слышу. Тону, погружаюсь в чистые изумруды. Никогда таких ярких глаз не видел. А вот равнодушие в них с ноги в пах бьет.
        Но и оно не длится долго. Пугливо вскидывается, застывает, рассматривает уродский шрам.
        Губы сжимаю. Знаю, что еще больше коверкаю рваную линию.
        Взгляд отводит. На монстра пялиться не хочет. Губу нижнюю прикусывает белыми зубами, а меня током бьет. Сам хочу в эту мякоть вгрызаться и языком на вкус пробовать.
        Берется тонкими пальцами за ножку бокала, обхватывает хрустальную кромку ртом и делает глоток. Воду пьет. Напугал ее, видно, монстр своим видом. В себя от зрелища приходит.
        Во всем секс.
        Разворачиваюсь на пятках и ухожу. Злой, как тысяча чертей. Бешенный. Почему так всего трясет, не понимаю. Ненависть. Жажда. Все смешалось.
        Сука. Думал, перегорел. Столько боли нажрался, что никогда не смогу к бабе что-то подобное испытывать. Чтобы так всего скручивало от одного взгляда.
        Палить во всю хочется, холодный ствол в руке ощутить и дурь из башки к чертям выстрелять.
        Глава 2
        МЭРИ КАЦ
        - Где твоя мать, Маша?
        Вскидываю взгляд и пожимаю плечами.
        - Спустится с минуты на минуту.
        Отец в недовольстве поджимает губы. Он не терпит непослушания и опозданий даже к завтраку, бросаю украдкой взгляд на свой телефон. Время без двух минут девять.
        - Пап, я хочу встретиться с девчонками своими. Давно не виделись, - отвлекаю разговором, даю маме фору.
        - Хорошо. Бери охрану. Информируй начальника службы безопасности и вперед.
        Вздыхаю и закатываю глаза. Я - слабость Кровавого Вани и умело пользуюсь безграничной любовью отца.
        - Па, я не буду в танке до торгового центра добираться. Ну, пожалуйста! Пусть твой водитель-телохранитель повезет меня и особо не отсвечивает! Мы с девочками погулять хотим, поболтать, а не переговоры на военном полигоне проводить под бдительным контролем твоих головорезов.
        - Не головорезов, а охраны, доча.
        Слышу цокот каблучков по мраморной лестнице.
        С утра, а уже на шпильках. Привлекает к себе внимание сразу же. Высокая, стройная, удивительно молодая для своих лет. Мама у меня бывшая супермодель, хотя в этой профессии бывшими не бывают.
        Встречается со мной взглядом и подмигивает. Как всегда одета и уложена с самого утра. В кремовом облегающем платье. Ни грамма лишнего жира. В этом ей помогает характер, жесткий контроль питания и лучшие косметологи. Которые настолько профессиональны, что их вмешательства в и без того красивую от природы внешность абсолютно незаметны. Да и молодая она. Братишку моего непутевого в девятнадцать родила.
        Там такая история с отцом у них крышесносная, что можно фильмы снимать. Мама рассказывала со смехом, что увидел он ее где-то и все. В первую незабываемую встречу она знатно перепугалась, когда по приказу русского авторитета ее насильно в машину усадили и увезли на виллу.
        Через девять месяцев Димитрий родился. Значительно позже я. За такое можно ненавидеть. Только вот ненависти в странных отношениях родителей нет. А вот любовь я вижу.
        - Доброе утро.
        Аврора грациозно садится на стул по левую руку от отца и расправляет белоснежную салфетку на коленях.
        Улыбается нам открыто, как с рекламного плаката зубной пасты. Бросаю взгляд на телефон, который в эту самую секунду показывает время девять ноль одну.
        - Прекрасно выглядишь, мам. Как всегда, - улыбаюсь, подмазываюсь, мне нужна ее поддержка, чтобы переломить отца и выторговать себе немного свободы. А то загнусь на каникулах в этом домище, напоминающем укрепленный форт.
        - Спасибо, родная, - мать улыбается еще шире и бросает лукавый взгляд в сторону мужа. Любит его. Несмотря ни на что. Я знаю. Видела, как она рыдает ночи напролет, когда его не бывает рядом. У Ивана Каца темы такие, что смертью все время несет.
        4
        Странные отношения. Больные. Болезненные. Да и мой отец страшный человек. Я многого не знаю и не стремлюсь к пониманию. Просто я для себя знаю одно. Ничто в мире не бывает абсолютно черным и кристально белым. Во всем есть полутона и намешана куча всего.
        - Мам, я хочу сегодня с девчонками встретиться, по магазинам прошвырнуться, в кино сходить. Я соскучилась очень!
        - Хорошая идея. Сходи, конечно, - утвердительно кивает. - Вы молодые, что взаперти сидеть.
        Мать аккуратно делает глоток воды, и только лишь опустошив бокал, приступает к своей овсянке, приправленной сухофруктами.
        Гадость! Как можно давиться подобной пищей изо дня в день? Из года в год.
        Мажу маслом горячую, сочную булочку, которую с утра приготовила наша кухарка Вера. Чувствую тающий на языке вкус молочного крема и прикрываю от удовольствия глаза.
        Весь прошлый семестр я мечтала об этом. Дом. Конюшня с моей любимицей и… об одной встрече…
        - Вкусно, - облизываю блестящие от масла губы и с хитрецой смотрю в смеющиеся глаза матери. Пытаюсь играть на ее железном контроле. Аврору этим не возьмешь.
        - Ребенок, - закатывает глаза и отправляет еще одну ложку каши в рот, тщательно прожевывает. Вспоминаю, что и в этом есть методика. Она всегда жует определенное количество раз.
        Ухмыляюсь и опять устремляю взгляд кота из “Шрека” в сторону папы, мне нужно его переломить, особенно, когда и мама здесь, думаю, я смогу добиться своего.
        - Па, так я пойду без охраны, ну, пожалуйста?!
        Отец прищуривается. Кривит губы в ухмылке и отвечает строго:
        - Возьмешь Джокера. Он профи. Тебя повезет, и отсвечивать особо не будет. На этом все уступки.
        Иван поднимается в свой исполинский рост, отбрасывает в сторону белоснежную салфетку и ловит за подбородок мать, поворачивает ее лицо, наклоняется и целует коротко.
        Закатываю глаза. Столько лет прожили, а все не успокоятся.
        Быстро доедаю и даю стрекача. У меня грандиозные планы на сегодняшний день и долгожданная… желанная встреча.
        Но совсем не с подружками…
        Глава 3
        ФИЛ ГРИНВУД
        Полигон встречает меня пустотой. Никого. Пацаны все по делам. Кто в дежурке в охране, кто по поручениям.
        Прохожу к стеллажам с оружием разного калибра. Беру обычный девятимиллиметровый. Взвешиваю на руке. Прислушиваюсь к стволу. Холод стали в руках - единственное, что может угомонить мой буйный характер.
        Подхожу к управлению целями и отдаляю пронумерованных “человечков”. Специальные наушники лежат на стенде, прохожу мимо. Мне нужен грохот и звон в ушах, чтобы не думать. Чтобы не вспоминать. В башке толпятся роем мысли. Перекидывают меня в прошлое. Не хочу! Сопротивляюсь!
        Упираю кулаки, забитые татухами, в стальной стол, наклоняюсь весь, голову опускаю. Кажется, что меня гнет от тяжести разворошенной грудной клетки. Слишком много чувств разбередила рыжуха эта.
        Буквально гнездо змеиное вскрыла, и внутренние твари голову подняли и принялись кромсать меня, жалить изнутри.
        Опять женщина в жизни появляется и все отходит на второй план, меркнет, исчезает. Остается только принцесса с длинными рыжими волосами.
        - Маша-Мэри… - произношу тихо.
        Ее имя становится наркотиком, который иглой входит в вену и затуманивает разум.
        Снимаю пушку с предохранителя. Встаю в стойку. Упираю ноги и задерживаю дыхание. Серия выстрелов.
        Выбитая цель с грохотом влетает в противоположную стену.
        С бабами мне везет как утопленнику.
        Факт…
        Перезаряжаю.
        Сосредотачиваюсь на очередности целей и выбиваю десятку. Не промахиваюсь. Никогда. Ствол - это продолжение меня. Попадать в цель и убивать - единственное, что умею лучше всего.
        Выдыхаю со свистом.
        Любил уже одну. Сдыхал за нее. Пытался быть лучшей версией себя. Как мог, старался. Рядом был. И все равно. Не достойным любви оказался. Не зашел. Не тот. Оборванец. Детдомовец. Шпана уличная. Беспредельщик.
        Зубы обломал. Сердце в ошметки.
        И снова колдунья с изумрудными глазами появляется и сметает все. Воспоминания бледнеют. Заполняет все собой ведьма!
        Однажды передачку одну смотрел. Дядька с умным видом вдалбливал, что рыжих да зеленоглазых когда-то на кострах жгли.
        Запомнил эту историю про инквизицию сраную и понимаю теперь. Таких ведьм решать сразу надо, потому что они мужиков одержимыми делают.
        Под кожу вбиваются. В суть проникают.
        Память у меня фотографическая. Работа такая. Но здесь чувствую, что образ мне на сетчатке глаза прямо выжгло.
        Видение в белом сарафане. Как на повторе, по лестницам летит. Воздушная вся. Сверкающая. Волосы рыжие бархатом видятся мягким. Так и хочется прикоснуться, понять, вся ли такая, как кажется.
        Звонок мобильного отвлекает. Высвечивает - Харви. Выпрямляюсь. Мощный мужик. Кости на раз одним ударом ломает. В охране Вани Кровавого только лучшие бойцы. Лично хозяин всех отбирает. В том числе и меня сам подобрал.
        Отвечаю сразу.
        - Да.
        - Джокер, - резкий голос, - на тебе сегодня личная охрана мисс Кац. Поездка в торговый центр.
        - Понял. Подготовь седьмой бронированный мерседес. Всю систему проверь.
        Отключаюсь.
        Беру оружие и прячу в кобуру под кожанкой. Внутри все скручивается. Жизнь сталкивает лбами с той, кто не для меня.
        С девочкой из другой реальности.
        - Да ты не ссы. Дело говорю!
        - Хорош прикалываться, - возмущенный голос, - я ее даже разложить не успел, пахан подошел и все, тушите свет.
        - Не, ты везунчик, брат, вечно у тебя все через…
        Захожу в гараж. Мужики меня замечают. Прохожу вдоль припаркованных тачек. Все дорогие, в основном, бронированные. Ваня Кровавый - коллекционер. У него в доме все лучшее собрано. Странный он мужик. Противоречивый и жестокий до безумия.
        - Джокер, сочувствую! Ты в жопе! - прямо с места в карьер гогочет Бес и, закончив осмотр тачки, закрывает капот.
        Бросаю взгляд на веселящегося братана и включаю ответку.
        - Себастьян, с чего взял?! - называю Беса полным именем. Во имечко для решалы.
        Мужик вспыхивает как спичка, и ноздри в бешенстве раздувает. А не хер стебаться. Подхожу к крепкому низкорослому парню и дружески хлопаю по плечу.
        - Да ну, хорош, Бес, подфартило с имечком тебе знатно.
        Лыбится в ответ. Щербатый рот кривит.
        - Гринвуд, я на тебя по возвращении с шопинга посмотрю. Мозг тебе выносить конкретно будут. Отвечаю.
        Опять ржет. Окидываю взглядом трех пацанов. Че-то их сегодня не узнать. Больно веселые.
        - Не врубаюсь, в чем дело, братва?
        Бес ближе подходит, чтобы не сильно слышно было и отвечает мне:
        - Врубишься.
        Сигнал рации отвлекает.
        - Машину к центральному входу.
        Напоследок бросаю взгляд на здоровенных ухмыляющихся мужиков. Не нравится мне все это.
        Неспроста они так веселятся. Сажусь за руль черной тонированной тачки стоимостью в несколько лямов и выезжаю с парковки.
        Кажется, меня ждет веселая прогулочка.
        Глава 4
        Выезжаю на дорогу, ведущую прямо к парадному входу. Тачка едет ровно, плавно входит в поворот, как нож в масло. Идеальная стабилизация. Танк на колесах весом в пять тонн. Не пробить. Не подобраться. Пулями только бронебойными можно попробовать взять, ну, или сразу пулять из базуки, только не факт, что пробьет.
        Останавливаюсь у особняка.
        Жду и барабаню пальцами по рулю. Внутри что-то гложет, не отпускает. Дверь открывается и на пороге появляется рыжая ведьма. Резко сглатываю вязкую слюну и балдею от вида длиннющих ног в мини-юбке, которые так и тянет раздвинуть. Сжимаю руль.
        Красотка прыгает по лестницам в кедах, весело болтая по телефону, а я все смотрю, как свободная юбчонка колышется из стороны в сторону.
        Во всю пользуюсь тем, что снаружи моя голодная морда не видна. Девчонка одета не сказать, чтоб откровенно, но на этой рыжухе все смотрится чересчур провокационно. Реагирую. Желание скручивает нутро. Натяжение в штанах такое, словно неделю не трахался.
        Как только подходит, выхожу из машины и открываю перед девчонкой дверь.
        - Самми, я так соскучилась!
        Даже взглядом меня не удостаивает. Сука. Чувствую себя предметом мебели. Ныряет в салон автомобиля. Сжимаю челюсти, когда меня обдает свежим тягучим запахом со сладковатым послевкусием. Принюхиваюсь. Шоколад и мята.
        Закрываю дверь и сажусь за руль. Врубаю кондиционер, потому что салон вмиг заполняется ее ароматом.
        Фак! Мне еще с час этот ад терпеть, пока доедем?!
        - Сейчас. Подожди, - короткая фраза и девчонка поднимает голос: - Водитель?! Я не хочу опаздывать!
        Охренеть. Наглая.
        Завожу двигатель и выезжаю из поместья. Останавливаюсь у ворот и выруливаю на дорогу.
        Кажется, под личиной ангела еще та сучка избалованная прячется.
        Вцепляюсь руками в руль и бросаю взгляд в зеркало заднего вида. Девчонка трещит без умолку. Улыбается, играет с медной прядью. Ведет себя вызывающе как-то. Не клеится у меня в мозгу этот образ высокомерной дряни к нежным чертам.
        Хохочет и в окно смотрит, а я профиль рассматриваю украдкой. Веселая.
        Жизнь у нас разная. Эта девочка совсем из другого мира. Для нее важно прикупить нового тряпья с подружками и потрындеть о парнях по телефону.
        Не вяжется что-то. Чутье. Не вижу в ней то, что показывает.
        Поглядываю периодически на высокомерную сучку, красивую, уверенную в себе. Демонстративно не замечающую обслугу в моем лице.
        Черт. Кажется, начинаю понимать, с чего пацаны так стебались. Эта любого доведет.
        Наконец, подъезжаю к торговому центру, заезжаю на подземную парковку. Останавливаю тачку и выключаю двигатель.
        Молчание нарушает ее нежный, чувственный голос, а вот слова и интонации пренебрежительные:
        - Так, водитель, ты не мог бы в машине посидеть, пока я с подружками встречусь?!
        Поворачиваюсь к девчонке и приподнимаю бровь в удивлении.
        - У меня четкий приказ - сопровождать, - коротко отвечаю и сглатываю, когда с изумрудами наглыми встречаюсь.
        Закатывает глазки, а меня ведет от этого жеста. Совсем другие картинки перед глазами вспыхивают. Вот так же под мужиком глаза прикрывает?
        - Мы с девчонками хотим погулять, повеселиться и поболтать. Наличие огромного бугая, под завязку забитого татуировками, как-то не подразумевает непринужденного общения.
        Призываю всю свою выдержку, которой у меня кот наплакал. Меня конкретно бесит этот пренебрежительный тон. Словно с псом базарит.
        - У меня четкий приказ, - повторяю, как робот, и офигеваю от той злости и негодования, которые вспыхивают в изумрудных глазах. Что это ее так переклинивает?! Поджимает пухлые губы, искрит вся. Сексуальная девочка. Огонь. С такой кувыркаться - одно удовольствие.
        Прищуривается и рот кривит. Ей надо диплом выдавать за умение мужика завести и выбесить. Не пойму, чего больше хочется, трахнуть или прибить, приласкать или голову оторвать.
        Вздорная. Красивая. Принцесска.
        - Слушай, ну посиди ты в машине!
        Сжимаю челюсти. Не пришибить бы заразу.
        Играем в гляделки. Молчу. Не реагирую.
        Вот я фартовый. Как такое “чудо” мне приглянуться могло?!
        - Хо-ро-шо, - протягивает и опять глаза закатывает, - но ты от меня держишься как можно дальше и даешь нам нормально пошопиться!
        - Лады, - отвечаю и улыбаюсь.
        На минуту царская доча всю свою браваду теряет и гулко сглатывает.
        На губы мои, искаженные шрамом, смотрит.
        Секунда и отводит взгляд. На миг маска пренебрежительной сучки спадает. Вижу нежную девочку, красивую, с чувственными чертами и глазами, полными страха и сострадания.
        Вот последнее я видеть не привык. Однако проблеск длится секунду, затем девчонка выдает пренебрежительное:
        - Мне долго ждать?! Дверь когда откроешь, водитель?!
        Глава 5
        Зеленые глаза вновь темнеют. От ненависти, проскользнувшей в них, меня знатно кроет.
        Когда и чем я успел девчонку так достать?!
        - Меня зовут Фил Гринвуд. Прозвище Джокер.
        Отвечаю ровно, хотя внутри уже зверею. Выбешивает меня стерва страшно. Так и тянет наказать этот дерзкий рот. Зацеловать, чтобы связно говорить не могла, только выстанывала мое имя, которое упрямо не желает называть…
        - Я не засоряю мозг ненужной информацией. Дверь открой!
        Внутри все предохранители слетают. Сжимаю руки в кулаки, прикрываю глаза и дышу через раз. Кажется, меня надолго не хватит. Жаль, что не мужик передо мной. За такое ответку держать на раз заставляю, кулаками все слова обратно в глотку забивая, а с девки какой спрос?!
        Зубы сцепляю и выхожу из машины. Подхожу и открываю дверцу. Рыжуха выныривает из салона и вышагивает, словно королева. Голова приподнята, поступь кошачья, подвисаю на видах сзади. Так бы и нагнул, заставил за слова свои отвечать долго, со вкусом, пока скулить от наслаждения не начнет.
        Иду чуть поодаль и вовсю задницу аппетитную рассматриваю. Так и хочется надавать подзатыльников, чтобы гонор царский сбить. Чтобы не как к грязи под ногами относилась к людям. Сучка. Красивая. Избалованная… и такая манящая.
        У меня во рту слюна накапливается от одного ее вида.
        Проходим в торговый центр. Полно народу. Напрягаюсь. Не самое лучшее место для выполнения обязанностей телохранителя.
        Тело обучено к скоростным реакциям, и я засекаю ее подружек еще до того, как они открывают рты и поднимают дикий визг. Просто выхватываю их лица в толпе и замечаю изменившуюся мимику.
        - Мэри! Мэри! Дорогая!
        Три девицы премиум-класса облепляют Машу и начинают прыгать стайкой кур. Самая красивая здесь Мэри. Хотя есть еще одна аппетитная подруженция с сиськами с арбуз. Знойная брюнетка улыбается Мэри и бросает косой взгляд в мою сторону, шепчет на ухо, а я ее профиль вижу и по накачанным губам читаю, о чем именно секретничает. Хороший навык. В трущобах своих еще научился.
        Когда каждый день жизнь свою отвоевывать приходится, ты становишься зверем, хищником, что ступает беззвучно, умеет слышать, распознавать малейшие шорохи и в нужный момент выпускать когти и рвать врагов.
        В какой-то момент читаю вопрос:
        - Ри, этот самец твой? Божечки, вот это экземпляр! Признавайся, успела уже всего облапать? Вот это мужик. Огромный. Смотри, какие ручищи. А шрам на губах. Красавчик.
        Принцесса закатывает глазки. Опять этот жест, от которого меня торкает. Губы кривит. Я знаю, как именно стереть эту пренебрежительность с лица высокомерной сучки. Таких очень хороший трах от тараканов всех вылечивает. Стоит мысли оформиться, как все в штанах простреливает и картинки развратные перед глазами.
        Гашу внутреннего зверя. Остаюсь непробиваемым ровно до того, как читаю ответ:
        - Сара, прекрати! Зачем тебе этот обезьян?! Ты посмотри на него!
        Факинг шит! Хрена се?! Это че было ваще?
        - О, я как раз смотрю. Всего уже взглядом отымела. Люблю мужиков с татуировками, - отвечает брюнетка и облизывает огромные губищи.
        Зачетный ротик, конечно, рабочий. На раз сойдет.
        Упоминание про татухи заставляет Машу на меня взгляд свой перевести. Смотрит внимательно, словно только увидела.
        Руки мои изучает. Вряд ли с расстояния ей виден четкий рисунок, но девчонка явно умная, просекает, что непростые это знаки. Взгляд ее по вырезу футболки моей проходит, где кусок татухи виднеется, и останавливается на клейме ассасина на горле.
        Вижу, как глаза расширяются, и она резко отворачивается. Просекла, что непростой у нее телохранитель. Вряд ли рядовому солдату доверили бы дочу царскую стеречь в одиночку.
        Маша-Мэри дергает брюнетку с сочными формами на себя, заставляет оторваться от разглядывания мужика и опять я ее слова по губам читаю.
        - Сара, даже не думай смотреть в его сторону! Это монстр! Убийца! Поняла меня?!
        Брюнетка кивает шокировано, но стоит подруге отвернуться и отвлечься на разговор с другими девчонками, как я вновь встречаю наглый похотливый взгляд голодной до мужика суки…
        Улыбаюсь слегка, и вижу, как у девицы лицо деформируется от проскользнувшего страха. Смотрю не мигая, заставляю отвернуться. Я сам выбираю, кого и когда трахнуть, и никак не наоборот.
        - Ри, пойдем! Столько всего рассказать есть! - тянет рыжую лисичку за руку другая девчонка и они топают в сторону кафе.
        Где мое самообладание? Я, блядь, прям нянь на выгуле, а не киллер.
        Голова пухнет от женского трепа. Сижу за соседним столиком на достаточном расстоянии, и вливаю в себя уже третью чашку кофе.
        О чем можно болтать полтора часа?!
        Не вопрос. О неудачном любовнике пухленькой шатенки по прозвищу Самми.
        Женский смех залпом дробовика бьет по нервам.
        - Я ему отстань говорю, а он все лезет. В итоге мой Чарли не выдержал и тяпнул этого осла за голый зад.
        - Самми, ты неподражаема! - стирая слезы с глаз, отвечает моя рыжая лисичка, а я залипаю на ее улыбке, искренней, открытой.
        - А что делать, если кобель кобеля укусил! Ой, девчат, ору!
        Чувствую, как мне буквально мозг вспарывают и курить охота, хотя я не курю. Только в экстренных ситуациях, чтобы отвлечь себя мерзостью вонючей от мыслей.
        - Давайте пробежимся по магазинчикам! - весело хлопнув в ладоши, выкрикивает эта самая Самми, которую я уже начал тихо ненавидеть.
        Гениальная идея, мать вашу. Они еще только начали свою веселуху, а мне уже вешаться охота.
        Однако чутье реагирует. Есть в этом всем некая фальшь. Наигранность, что ли. В этом взмахе рук шатенки и громком предложении меня что-то напрягает. А вот возглас моей рыжухи и вовсе с ног сбивает лицемерием:
        - Белье! Я хочу прикупить комплектики!
        Твою мать! Этот день кончится, нет?!
        Глава 6
        Моя лисичка поднимается и смотрит прямо мне в глаза, бросает вызов, зараза рыжая.
        Мысленно выговариваю все маты и отборные оборотые, какие только знаю. И притормаживаю.
        Засекаю, что я все время называю дочь царя своей…
        Нехило так меня приложило, однако.
        - Пошли, девчат. Я знаю супер-бутик на втором. Там такое бельишко есть! - визжит Сара и опять взгляд невзначай в мою сторону скашивает. Дает понять, что, если разверну ее из брендовой упаковки, буду приятно удивлен трусишками.
        Богатая избалованная шлюха. Не вставляет.
        Кисы встают и идут в сторону выхода. Следую по пятам, сканируя пространство на наличие угрозы.
        Прищуриваюсь, наблюдая за веселящимися подругами. За лисичкой смотрю. Тянется во мне что-то к ней.
        - Ри, пошли!
        Обрубок имени бьет по ушам. Мне не нравится. Маша она. Вся теплая, солнечная, в волосах огненные искры.
        Работаю на опережение, вычисляю опасность. Все тихо. Интуиция молчит.
        У меня выработаны нужные рефлексы. Жизнь всему научила. Выбора не было. Когда голодаешь, когда папашка-алкоголик вышвырнул побираться и домой пускает только если тащишь бухла, тебе приходится выживать, чуять опасность, малейший намек на угрозу.
        Я не всегда был сильным. Я был слабее, был младше трущобных пацанов, и именно тогда научился чуять все по-животному. Замечать того, кто сильнее, кто намеревается повеселиться, втоптав слабака в кровавую лужу грязи и говна.
        В трущобах жестокие шутки. И выживают в нашем аду только сильнейшие. Слабые дохнут в канавах, в которые не раз хотели загнать и меня.
        Всегда чуял подвох.
        - Вон там, видите? - тыкает пальцем Сара, показывая дорогу.
        Иду за девицами в бутик, где вся витрина в манекенах, прикрытых клочками красивых тряпок. Подвисаю. Сразу лисичку рыжую в этом непотребстве представляю и получаю ледяной душ, когда Маша разворачивается резко ко мне и прикрывает своим телом вход в магазин.
        С высоты своего роста рассматриваю ведьму.
        Грозная вся. Голову запрокинула, чтобы в глаза мне смотреть. Смешная. Не могу ее стервой воспринимать. Не клеится что-то. Не складывается. В глазках ее нет опыта бывалой шлюхи.
        Подмечаю, как подруги во всю уже шустрят в бутике. Что-то не так. Сара оборачивается к нам с Машей, словно ждет чего-то.
        Вопрос - чего?
        Думаю и не перестаю пространство на всякую угрозу просматривать.
        - Жди здесь! - говорит твердо и руки складывает. Внимание мое к своей небольшой аккуратной груди привлекает. Навскидку тут двоечка хорошая. С такой приятно поиграть.
        - У меня приказ - сопровождать, - отвечаю сухо уже раз в …надцатый за сегодня.
        Во взгляде страх читаю. Вскидывается вся и на татуху на шее моей смотрит. Глаза чистые, зеленые, изумрудами влажно горят и зрачок расширен. Боится.
        Бэмби. Такой сложно отказать и не подпасть под влияние.
        Пользуюсь своим превосходством в росте и во всю личико красивое рассматриваю, белоснежную кожу, пухлые губы. Сжимаю челюсти. Хочу попробовать ее. Засосать эти губы, вгрызаться во влажную мякоть.
        Брови на переносице сводит. Буравит меня злым взглядом. Смешная. На носике немного веснушек, совсем чуток.
        Как же охота ее попробовать.
        - Послушай, это женский магазин. Я не хочу… я не могу… не иди с нами. Здесь посиди на скамейке.
        Зависаю на ней. На голосе тягучем, негромком. И опять глаза ведьмовские к себе притягивают. Вязну в них, как в болоте, в трясине утопаю. Красивая сука…
        - Я приказываю тебе оставаться снаружи!
        Да ладно?!
        Не реагирую.
        - Фил, пожалуйста…
        Что-то внутри трескается. Зависаю на ней и картинки в голове меняются калейдоскопом.
        Вблизи бледная кожа светится перламутром, реснички пушистые в самые брови упираются и глаза влажные, блестят, выдают волнение. Хочу завалить ее на плечо и затащить в темный угол, избавиться от тряпья и пощупать, везде ли она такая бархатная…
        Бросаю напряженный взгляд вглубь магазина, подмечаю, как подружки принцессы уже во всю выбирают бельишко.
        Слишком резво как-то…
        Опять смотрю на нее и чуть наклоняюсь, принюхиваюсь. Кайф.
        - Маша, ты под моей защитой. Не беспокойся, я трусов с лифчиками достаточно в жизни повидал. Мне на тряпки эти пофиг. Считай, что я просто клиент и приперся для женщины своей выбор делать. Хотя, как по мне, лучше голого тела нет ничего. Это дерьмо в рюшах совершенно лишнее.
        Смущаю своими словами. Что поделать, улица не учит фильтровать базар. А вот щечки лисички приятно розовеют. Злится.
        Глазками сверкает. Маленькая. Хрупкая. Рост модельный, но рядом со мной, двухметровым, теряется…
        - Я - Мэри, - поправляет сухо.
        Опять стерву включает.
        Так и хочется ответить жестко, но сглатываю, теряюсь, когда в глазах ее вдруг загнанность зверька читаю, дикий страх.
        Не могу понять. Неужели ее так колбасит от того, что стесняется?!
        Черт. Поддаюсь. Жалко ее становится.
        Ладно, что мужику делать среди стрингов, может, и вправду здесь подождать?
        - Хорошо, Маша, - наконец отвечаю, - у тебя полчаса.
        Хмурит бровки темные. Рада должна быть, что отпускаю, а ее напрягает что-то. Может, не нравится, что по времени лимитировал?
        Чутье нашептывает что-то. Но я иду наперекор себе и на поводу у нее.
        Отпускаю.
        Глава 7
        Киваю и девчонка отходит. Слежу за ее передвижением по магазину. Идет с подругами в сторону примерочных.
        - Фак…
        Выдыхаю. Явно мерять бельишко собрались. Я бы посмотрел на лисичку…
        Надолго, чую, эта канитель. Усаживаюсь на скамейку и жду. Смутное чувство тревоги не отпускает. Вроде нормально все, но вот скребется что-то в сознании.
        Несостыковка какая-то.
        Девочку рыжую вспоминаю. Как с телефоном не расставалась в машине. Сообщения шлепала, не переставая…
        Явно провоцировала меня, желая разозлить своим пренебрежением. Хотела вызверить, чтобы что?
        Не думаю больше. Действую на инстинктах. Так, как привык. Захожу в магазин и прохожу вдоль стеллажей с тряпьем всевозможных цветов.
        Иду к раздевалкам.
        - Здравствуйте, сэр, чем могу помочь?
        Выскакивает передо мной резвая куколка - консультант в обтягивающей коротенькой форме. Зачетная телка. Дорогой магазин и элитные девахи.
        Улыбаюсь. Сразу с лица сходит и желание помочь пропадает, отшатывается.
        Иногда кажется, что уродующий губы шрам живет отдельной от меня жизнью. Могу им пугать, когда захочу, суть свою выпускать через разные улыбки, кривящие рот.
        Продолжаю путь. Наобум открываю двери примерочных. Двух подружек засекаю, а вот Рыжинки моей среди них нет. К последней двери подлетаю. Врубаю с ноги. Замок слетает, открывая мне взвизгнувшую девицу.
        Маши здесь нет.
        Зверею.
        Развела меня, дрянь…
        Взгляд врезается в полуголую Сару.
        - Где она? - рычу.
        - Я. НЕ. ЗНАЮ, - вызов мне бросает.
        - Неправильный ответ.
        Захожу в кабину и закрываю за собой дверь.
        Девица не тушуется. Дойки свои, прикрытые красным кружевом, выпячивает и отводит вбок ногу.
        Блядь. Приглашение, прям. Явно хочет, чтоб ее на вертел натянули и отжарили хорошенько.
        Не реагирую. Надвигаюсь, рукой за шею хватаю, к зеркалу пригвождаю. Несильно, без синяков и последствий, но достаточно, чтобы напугать.
        - ГДЕ? - цежу вопрос.
        Утыкает в меня блестящий взгляд голодной кошки.
        - Горячий телохранитель Мэри попался. Красавчик. Просто ходячий секс, - губы в улыбке похотливой суки раздвигает, - резкий, сильный, грубый самец с явно большим достоинством. Все, как я люблю. Везет же некоторым…
        Сжимаю зубы. Омерзение испытываю к первоклассной девке.
        - Слушай сюда, подруга Мэри, - слова другие на языке вертятся, трущобные, - если тебе приспичило, чтобы я тебя здесь прям отодрал и по самые гланды заглотить заставил, ты на правильном пути. Я тебе такой жесткач устрою, ног не соберешь, встать не сможешь.
        Голову к плечу наклоняю и взгляд в шары, накачанные силиконом, упираю, рукой по кружеву провожу.
        Губу прикусывает, глаза прикрывает, бельишко-то, наверное, придется прикупить, небось потекла вся.
        Стон глухой издает и подтверждает мое предположение. За крупный коричневый сосок хватаю и поворачиваю между пальцев. Кроме того, что соски - эрогенная зона, это очень болезненный участок на теле человека, где до хера нервных окончаний.
        Глухой болезненный вскрик, который я глушу, сжимая хватку на шее.
        - Где?! Отвечай, - растягиваю слова и продолжаю играться с бледнеющей на глазах девкой.
        - Сдалась тебе она! - выплевывает ядовито, а я думаю, не свернуть ли подруженции шею. Совсем Рыжик в людях не разбирается. Пригрела на груди тварь.
        - Я жду.
        - Телохранитель слишком шустрый оказался, не повезло Ри с тобой! - вопит и из глаз слезы брызгают. Не реагирую на водопад. Выжидаю, молчу, жду, что расколется.
        - С Дэни побежала встречаться, усек?!
        Меня накрывает, зверею, не замечаю, как пальцы на горле сжимаются сильнее, и девка под рукой начинает пищать и дергаться.
        - Какая… Дэни? - цежу слова и отпускаю, отхожу от хрипящей и кашляющей подружки. Руки в кулаки сжимаю, чтобы не пришибить.
        - Не доходит… я думала, ты умней, - шепчет с трудом, ядом брызжет, - свидание у нее с парнем, к Дэниелу поскакала, чтоб обогрел после холодной Англии!
        Застываю, замерзаю, кровь в жилах сворачивается, мышцы канатами натягиваются. Адреналин бьет в голову и ищет выход. Ярость. Злость вспыхивает кровавой пеленой, застилает все.
        Рыжая красотка в белоснежном сарафане перед глазами появляется, по лестницам летит. МОЯ - бьет в висках и пульсирует. Ответить заставлю за обман, за гонор, за высокомерие накажу.
        Мысли летят картинками страстной расправы, а в грудной клетке жжется так, будто в открытую рану соль засыпают и поджигают.
        - ГДЕ?!
        Пленку заело к хренам на одном слове. Девка смотрит на меня с расширенными от ужаса глазами. Просекает что-то, бледнеет окончательно.
        - Через сквозной выход ушла, сказала, что у кинотеатра встретиться должны! - отвечает скороговоркой и забивается в угол кабины, сжимается вся. - Не трогай меня только!
        Рассматриваю доступную шлюху. Не встает на таких. Мне Маша нужна. Из-под земли достану суку.
        Глава 8
        Вылетаю из магазина. Не замечаю никого, кто попадает на пути. Не сшибаю, и то хорошо.
        - Где ты, девочка… Куда пропала, Маша?
        Проговариваю под нос, а на душе муторно, неспокойно. Зачем пошел на поводу?! Чувствовал же что-то неладное. Голова раскалывается и внутри неприятно ноет.
        Мэри-Маша убежала на свиданку к пацану. Мне хочется треснуться головой об стену и врубить мозг. Я в бешенстве. Меня трясет не от того, что потерял объект. Я не реагирую на эту ситуацию с холодностью, которую должен испытывать.
        Мне должно быть по хрен! Я должен беситься из-за того, что ее могут ненароком прихлопнуть или похитить, но никак не из-за того, что она убежала на свидание к левому пацану!
        - Черт! Это просто пи*дец! - шиплю сквозь зубы.
        Где-то внутри осознаю, что мне лучше найти ее позже, чем раньше, чтобы остыть, остудить мозг, потому что…
        Не хочу думать об этом. Слишком много чувств.
        Смотрю по сторонам. Я сейчас истерю не потому, что потерял охраняемое обезличенное нечто. Меня конкретно трясет, потому что она не просто цель. Не просто вверенный в охрану объект.
        - Холли шит! Беги, Маша. Пусть я тебя не найду…
        Мотаю головой и понимаю, что все инстинкты обострились и я внутренне нацелился. Найду. Не пропущу. Накажу. По-любому.
        Лечу по эскалатору, перепрыгиваю через ступени.
        Мысли летят, пока инстинкты работают.
        Я, блядь, сраный нянь, а не киллер, которого на раз рыжуха развела. Торможу. Выбираю, куда идти.
        Нет, не так. Не провела. Сам отпустил. Поддался. Пожалел, хотя нутром чуял, что все неспроста.
        К пацану утопала, значит.
        Обманула, обвела вокруг пальца. Факинг шит. Сам позволил. Проявил слабину.
        Расплата не заставила себя долго ждать. Теперь, как дебил последний, вынужден бегать по всему торговому центру и искать.
        Такая трогательная. Смущалась от того, что мужик с ней в магазин трусов пойдет.
        Ага, сейчас. Хорошая актриса. Почти провела.
        Бестия под личиной ангела. Кто бы знал, что нимфа подобные фортеля выкидывать умеет. Мата хари, мать ее, как подготовилась.
        - Маленькая дрянь… - выдыхаю почти с восхищением.
        Умная, расчетливая. Внимание и бдительность гасила пустым трепом с девками. Не просто так ведь выбешивала. Все заранее продумала и провернула.
        - Зараза рыжая, так и тянет наказать со всем пылом.
        Иду вдоль бутиков, рыщу взглядом и застываю как вкопанный.
        Нашел все-таки. Не повезло Машеньке. Слишком быстро. Не успел остыть.
        Выхватываю рыжую девчонку. Висит на задохлике каком-то и во всю сосется. С молокососом каким-то зализанным. Дохляк свою граблю от волос шелковых отлепляет и за задницу в себя Машу вжимает.
        Кровавая пелена перед глазами. Сжимаю кулаки.
        - Ты в людном месте, Фил, - напоминаю себе.
        Действует слабо. Вдруг кажется, что меня пулями решетят. Боль под ребрами. Не хочу задумываться о том, что именно сейчас чувствую.
        В пару прыжков подлетаю к парочке и девчонку отлепляю от пидора мелкотного.
        В глаза малахитовые Машины смотрю, темные, одурманенные поволокой страсти.
        Твою мать!
        У меня в штанах все простреливает. Хороша. Чувственная девочка, способная пылать в мужских руках и крышу сносить своей откровенной притягательностью.
        Хочу ее. Моя ведьма.
        Смотрю на нее и помутнение длится ровно секунду. Чертовски долго. Непозволительно для меня.
        Как только осмысленность возвращается, и Маша понимает, кто перед ней, от желания во взгляде ничего не остается.
        Сглатывает и глаза широко распахивает. Губку нижнюю прикусывает, а мне хочется салфеткой ей рот от чужих слюней протереть, вымыть с мылом, а пацана ее втоптать в блестящий пол торгового центра, причем гасить конкретно.
        Не знаю, что видит в моем лице лисичка, но в ужасе замирает, дрожит вся. Под пальцами чувствую, как кожа покрывается гусиными точками, знобит ее.
        Бледнеет на глазах. В лице ни кровинки не остается…
        Пальцы сильней вонзаются в нежные предплечья. Сделать с собой ничего не могу. Хочется ее встряхнуть хорошенько, чтобы дурь из головы рыжей выбить и прибить к себе до хруста костей.
        - Ох… - всхлипом слетает с алых губ на грани слышимости, но я улавливаю.
        Отпускаю ее. Отшатываюсь, словно удар схлопотал. Не предполагал, что меня так разрешетит от страха в изумрудных глазах…
        Смотрю на красавицу, безошибочно определяю ее запах. Даже сейчас в потоке огромного торгового центра, среди толпы и звуков, я чувствую себя оглушенным ею.
        Моя девочка…
        Неужели я настолько тебя пугаю?
        За кого боишься? За себя страшно или за придурка? Кто никак не хочет защитить от монстра экстремалку, которая совершила невозможное, сбежав от меня к лощеному пидору?
        В башке бьет от понимания, что собственник во мне уже все решил и выбрал свою женщину. Хочу ее. Не просто тело, не просто желание. Глубинное что-то, темное во мне просыпается и с силой жалит, заставляет выть зверем и хотеть крови и смерти соперника.
        Что-то в грудной клетке болезненно пульсирует и колет от понимания.
        Не для меня страсть ее.
        Не для меня огонь в глазах.
        Для лоха, который в сторонке кантуется…
        Ярость просыпается.
        Глава 9
        МЭРИ КАЦ
        - Маша… - в голосе сталь и приказ.
        Замираю. Всматриваюсь в бесстрастное, безэмоциональное лицо убийцы со шрамом, искажающим линию губ.
        Джокер пугает. От него кровь в жилах стынет и вместе с тем глаз не оторвать.
        Страшно красив. Да, пожалуй, это то самое определение, которое подходит этому мужчине…
        Отпускает меня, и я на инстинктах делаю шаг назад, спиной прижимаюсь к Дэни. Ведь он мужчина, тот, кому я планирую принадлежать вся, до конца.
        Чувствую, как под ядовитым взглядом графитовых глаз мой парень каменеет. Смотрю в бледнеющее на глазах лицо любимого и злюсь. Сильно. Меня бесит отцовский убийца. Наглый. Злющий. Смотрит на меня так, словно кости уже обгладывает.
        Откуда взялся только на мою голову?! Вот не мог посидеть подождать?! Во всем виноват этот чертов Джокер! Если бы не он, ничего бы не случилось. Полчаса. Всего лишь жалкие полчаса на общение с любимым. И этого лишена, и это отнимают!
        Разворачиваюсь всем корпусом к своему телохранителю. Сталкиваюсь взглядом с киллером и холодею.
        - Маша… отойди от него, - произносит спокойно, но именно в этом холоде мне мерещится настоящая опасность. С таким отрешенным лицом нажимают на курок.
        Этот повелительный взгляд я хорошо знаю. Так смотрят отец и брат. Прибивают мощью и ледяными плитами. Мне не по себе от такой общности, которую вижу в мужчине, стоящем на стреме моей безопасности.
        Джокер кажется скалой: огромной, темной, нависшей надо мной. Другие в дом отца не вхожи. Элита. Как в старые времена лучшие воины - в свите короля. Чтобы защищать правителя ценой своей жизни.
        Опять смотрю на клеймо ассасина. Киллер. Профессионал. Тот, кто может вырывать сердца и жрать их на завтрак. Одна из ключевых фигур в иерархии синдиката.
        - Подойди ко мне, - приказ сухой и безжизненный.
        Поджимаю губы и смотрю прямо в глаза монстру. Я привыкла бросать вызов, привыкла воевать за свою свободу. Искусство по доведению бравых мужиков до белого каления осваивала на братце. Димитрий меня придушить иногда готов, когда цапаемся.
        - Я никуда с тобой не пойду, шакал. Знай свое место, водитель, - цежу слова, глядя в стремительно темнеющие гранитовые глади.
        Кажется, что сейчас набросится и порвет меня голыми руками, звереет на глазах. Жуткий взгляд - огненный, колючий, застывает на мне. Хватаю за руку Дэни.
        Смотрит на наши переплетенные пальцы, переводит взгляд на мои губы, которые в эту секунду начинает колоть, как будто прямо сейчас целуюсь остервенело, и вовсе не было трепетного поцелуя с любимым секунды назад.
        - Машшша, - шипит зверь и графитовые глаза выстреливают в меня. Ненавижу, когда он меня так называет. Так и хочется крикнуть - Мэри! Но вот только язык прирастает к нёбу и коленки слабеют.
        - Я думаю, что нам следует решить вопрос мирно.
        Оживает вдруг рядом мой мужчина. Сжимаю его холодную руку и разглядываю породистый профиль.
        - Пацан, хлебало заткни и не отсвечивай, целее будешь, - лед интонаций.
        - Ты, кажется, не совсем понимаешь, с кем говоришь, - отвечает Дэниел.
        - Я как раз очень хорошо врубаюсь, с кем именно базарю, а вот ты нет. Повторять не буду. Не отсвечивай.
        Дэн хочет еще что-то ответить, но я с силой впиваюсь ногтями в его руку, призываю заткнуться.
        Внутри просыпается утробный страх за парня, с которым вместе росли, и до недавних пор, пока черная кошка не пробежала между нашими родителями, я мечтала, что выйду замуж за этого милого наглого мажора, красивого, лощеного брюнета. Интеллектуала. Самое главное, он совсем не похож на брата и отца. С ним мне спокойно. Он другой. Не такой, как этот Гринвуд.
        Верзила делает шаг по направлению к нам, а у меня от него пульс с ума сходит, адреналин в крови повышается и все существо кричит:
        “Опасность! Беги, дура, спасайся!”
        Только вот Мэри Кац не из робкого десятка. Поджимаю губы и стою, пытаюсь выдержать натиск ртутного взгляда, чернеющего на глазах.
        Странный тип. Энергетика бешенная, подавляющая. Но, в конце концов, он работает на отца, а значит, на меня! Я тут главная! И я не одна. Со мной мой парень.
        Бросаю короткий взгляд на Дэниэла. Он выглядит озадаченно, хмурится и не смотрит на Джокера…
        Я его понимаю, конечно, если родители прознают про наши встречи, полетят головы, причем в прямом, а не в переносном смысле.
        Мой Дэни очень рассудительный и, видно, переживает за меня.
        - Мы с Мэри ничего криминального не делаем! - оживает он и я слышу его звенящий, наполненный тревогой голос.
        Так и знала, что волнуется за меня.
        Киллер на секунду переводит свой пылающий взгляд на моего парня и даже не удостаивает его ответа, не реагирует. Лишь прищур серых глаз, наполненных гневом, усиливается.
        Чуть не ору в голос, когда верхнюю губу приподнимает и обнажает мощные клыки. Жест чисто животный. Кажется, сейчас накинется и вырвет глотку.
        Опять возвращает взгляд на меня, ползет вниз по лицу и горлу, на мгновение останавливается на вздымающейся груди, возвращается к пальцам с алым маникюром, которым я скоро проткну дыру в руке своего парня.
        Давит взглядом. Прогибает. Заставляет почувствовать себя виноватой. Он ведет себя как хозяин положения, хотя всего лишь отцовский пес! Охранник! Никто!
        Бесит! Вот прям все то, что терпеть не могу, вижу в нем. Отец мой такой и брат из того же теста. Деспоты! Вот поэтому я и влюбилась в Дэниела Серебрякова! Он не такой! Он - НОРМАЛЬНЫЙ!
        - Машшша, - шипит змеей, - отпусти мальчика. Это несанкционированная встреча.
        Чеканит слова, а меня обида берет! Он назвал моего мужчину мальчиком, так унизительно это прозвучало, будто перед ним ничтожество, а не студент Принстона!
        Вскидываю взгляд на моего любимого, готовая увидеть негодование на его лице и броситься разнимать, если он ввяжется в драку, но Дэни просто отцепляет мою руку и смотрит мне в глаза.
        Взглядом дает понять, что в принципе мы с ним прокололись, и хорошо бы замять эту историю, чтобы родители не узнали.
        Я научилась понимать его без слов и просто киваю.
        Неожиданно даже для себя ищу его поддержки и приподнимаюсь на цыпочки, легонько чмокаю холодные губы моментально отшатнувшегося от меня парня.
        В какую-то секунду кажется, что слышу звериный рык, но не успеваю сориентироваться, как мир летит вверх тормашками и меня прибивает к сильному плечу, из легких весь воздух выбивает и перед глазами темнеет, когда взгляд утыкается в литую, каменную спину огроменного мужчины.
        Глава 10
        - С ума сошел! - ору и бью по стальной спине, пытаясь причинить боль громиле, но по факту больно от соприкосновения с этой глыбой только моим кулакам.
        Обжигающий хлопок по ягодицам заставляет вскрикнуть и закусить губу от боли.
        - Не беси, - хриплый голос в ответ, и я понимаю, что лапа чудовища так и осталась на моей филейной части.
        Выкручиваюсь, приподнимаюсь на локтях и замечаю Серебрякова, в растерянности смотрящего мне вслед.
        Поймав мой взгляд, он прикладывает руку к уху, давая понять, что позвонит.
        Странная боль расползается в груди и щемит тоской напополам с чем-то неопределенным. Не могу понять, что меня расстроило, что не так, но мне становится очень не по себе от подобной реакции моего парня.
        Вздыхаю. Отгоняю мысли и акцентирую злость.
        Минотавр тащит меня по безлюдной парковке. Не сбавляет шага, не запинается, словно я и не вешу ничего. Идет быстро и уже через секунду слышу характерный щелчок снятого с сигнализации автомобиля, дверь открывается, и я лечу на черную кожу дорогого салона майбаха.
        Дверь с грохотом закрывается, и я приподнимаюсь и оборачиваюсь в сторону психа, который со всей силы пинает шину автомобиля. Причем пинает настолько сильно, что мне кажется, что машина трясется, или это я сейчас вся дрожу от страха?!
        Киллер зарывается в темно-русые волосы, торчащие ежиком, и взъерошивает пряди. Наблюдаю, как татуированные предплечья вздуваются мышцами от каждого резкого движения.
        Замираю. Задерживаю дыхание и не могу не восхититься мощью этого парня. Передо мной супермашина для убийств. Это тело выглядит оружием. Приглядываюсь к убийце, завороженная зрелищем и проявлением безудержного нрава.
        Гринвуд подобен факелу, искрящему пламенем. Взрывоопасный мужчина, притягательный. Не могу оторваться от него, не могу отвести взгляд.
        Я не привыкла к столь бурному проявлению эмоций. Что-то новенькое. Обычно охранники словно вымороженные насквозь, ну и придурковатые немного, наверное. Ну, предыдущих своих телохранителей я умудрялась провести незаметно, сбегать на свидание и вернутся так, что они не понимали моей хитрости, а этот больно уж въедливым оказался.
        Опускает голову, прикрывает глаза и опирается руками о дверцу машины с моей стороны. Знаю, что стекла тонированные и снаружи ничего не видно. Пользуюсь этим и смотрю на мужчину во все глаза.
        Интересный типаж. Лицо некрасивое… Хотя, если не смотреть на шрам, то очень даже… Есть что-то цепляющее в хищном носе и крутой линии подбородка. Линии лица резкие, острые, с выделяющимися скулами.
        Внезапно длинные ресницы вздрагивают. Гринвуд открывает глаза и смотрит прямо на меня. Отшатываюсь, кажется, что серые лазеры меня сквозь абсолютно тонированную тачку видят.
        Невозможно!
        Выдыхает резко, рвано. Замираю. Прирастаю к месту и наблюдаю за зверем, который мечется в своей клетке, пытаясь дать выход бешеным эмоциям.
        Завораживающее зрелище.
        Отлипаю и отодвигаюсь вглубь салона. Меня даже через преграду в виде стекла и метала пронимает харизмой и яростной энергетикой киллера.
        Смотрю на мышцы, которые обхватила черная майка. Это тело чистый гранит, кубики на прессе посчитать можно. Я привыкла к тренированным бойцам отца, но вот этот парень отличается.
        Не могу понять, чем именно. Страстностью натуры своей, что ли, огненным, взрывным нравом, убийственной энергетикой.
        Обычно охранники пришибленные, кажется, что заторможенные, но в нужный момент оперативные. Вышколенные роботы без чувств и эмоций.
        Я немного разбираюсь в понятиях и отличиях. Когда растешь в нашем доме, многое видишь и слышишь, даже несмотря на все запреты отца и желание оградить нас с мамой от всего. Все равно многое начинаешь понимать.
        Так я видела набитые купала у отца на спине. Особое отличие. Гордость. Он эту тату принес из далекой страны, где свои понятия.
        Вглядываюсь в лицо Фила и понимаю, что он не сильно уж взрослый, но по ощущениям - словно жизнь прожил.
        Рассматриваю брови широкие и темные, с красивым изломом, и густые ресницы, за которые любая удавилась бы, опускаю взгляд на шею с меткой, демонстрирующей всю опасность моего провожатого. Особое отличие. Знак. Киллер. Убийца. Безжалостный профессионал, имеющий определенный послужной список. Страшный человек.
        Действительно страшный. Монстр с изуродованными душой и лицом.
        Отворачиваюсь. Больше не могу смотреть на чудовище, агрессивное, злое и безумно грациозное. Притягательное насколько, что я сильнее сжимаю бедра и заставляю себя отвернуться, чтобы не чувствовать все те странные эмоции, которые просыпаются глубоко внутри…
        Этот хищник заставляет что-то глубоко внутри трепетать и ныть в предвкушении. Испытывать томление и нечто странное. Не могу понять себя, разобраться в своих ощущениях, но на него хочется смотреть и шрам его рассматривать хочется, а еще прикоснуться языком, проверить, какой он на вкус.
        - Идиотка!
        Ударяю себя по щеке. Вскрикиваю от обжигающей боли и выбиваю странные мысли.
        - Дура! Как так можно?! Я же Дэна минутами ранее целовала и принадлежать ему хотела, а теперь ощущаю себя… даже думать не хочу!
        - Стоп.
        Ловлю себя на том, что почему-то я про Серебрякова думаю в прошедшем времени…
        Дверь со стороны водителя открывается, и машина прям опускается, приняв в себя немалый вес мужчины. Смотрю в зеркало заднего вида и встречаю взгляд ртутных глаз - бешеный, темный, прошибающий насквозь. Коленки сильнее сжимаю. Внутри странное томление и трепет.
        Смотрю в это красивое лицо и понимаю, что Фил не так, чтобы уж слишком старше меня, а кажется, что нас с ним овраг прожитых лет разделяет.
        - Ну что, принцесса, хватит, может, экстрима на сегодня? - подмигивает задорно и почву из-под ног выбивает. Я ведь ожидала, что будет кричать и давить, а он само спокойствие.
        Не нахожусь с ответом и Гринвуд продолжает ухмыляться.
        - Может, еще с какими подружками встретиться хочешь, а, Маша?
        Говорит слишком спокойно, а у меня на затылке волосы приподнимаются от страха. Дэниел! Если отец, узнает с кем я встречалась, война будет!
        Вскидываю взгляд и, видно, выдаю свои мысли. Телохранитель ко мне оборачивается и взгляд серьезный в меня упирает. Тяжелый взгляд. Такой у отца и брата часто проскальзывает. Хищный. Мне именно сейчас страшно. Не тогда, когда пар выпускал, а именно сейчас.
        Бровь приподнимает. Рассматривает меня и ждет. Выжидает, как хищник жертву, учуявший мой страх и смятение.
        Язык к нёбу прилипает, но я не поддаюсь сомнениям. Опыт общения с подобными людьми у меня богатый.
        - Не говори отцу об этой встрече. Я заплачу тебе любую сумму, в пределах разумного, конечно, - говорю ровно и смотрю прямо в глаза киллеру. Вызов бросаю. Если что, так и по понятиям базарить умею, как говорится, с молоком матери впитала.
        - Охереть…
        Ухмылка появляется странная и губы еще больше уродует, а я смотрю и так и тянет в ответ на этот белозубый порочный оскал заверещать в голос и бежать со всех ног.
        - Чокнутая девочка… - себе под нос проговаривает, но я слышу, и от тембра этого с хрипотцой все внутри дрожать начинает.
        - Отец не должен знать о моей встрече. Все, что хочешь, проси. Я не поскуплюсь. За ценой не встану. Жизнь любимого всего важнее.
        Глава 11
        Вдруг лицо маской становится, бледнеет весь и зубы сцепляет так, что кажется, я хруст слышу. Глаза вспыхивают пламенем, мерещится, что вулкан потревожила и сейчас нехило рванет. Серебряные клинки меня к месту пригвождают и боязно, что через секунду искромсают всю в кровь, в мясо.
        Трясти начинает.
        - Прям на все за лошару своего готова, да? - словами плюется, как кобра. Смотрит странно. - А что же твой принц зассал, по-мужски не побазарил даже, и девка за него отдувается?
        Неужели больно ему отчего-то? Глупости. Быть не может.
        - Он нормальный! Не такой, как ты и тебе подобные, что все дела, ломая чужие кости, решают! Я люблю его! Он мое все! Он мой! А я - его! Тебе, роботу тупоголовому, не понять этого!
        - Значит, схема неновая. Доводить охрану, чтобы от тебя отстали, и валить к пидору своему. Давно с ним трахаешься?
        Рубит слова, и я воздухом давлюсь от подобной наглости! От глаз пылающих, черных сейчас с огромными зрачками. Краснею от того, насколько порочно сказанное им воспринимается.
        - Это не твоего ума дело! Тебя моя личная жизнь не касается! Знай свое место, шакал! - мой голос звенит и дрожит. Больно он бьет меня словами. Неожиданно и прямо в цель.
        Злюсь и боюсь. Странный коктейль, приправленный негодованием.
        Вот не фиг лезть! Я все еще девственница, но это мое дело.
        Молчит. Не отвечает. Понимаю, что перегнула со своими беспомощными оскорблениями. Чувствую, что мне просто все спускали до этой секунды, не воспринимая мое мельтешение всерьез.
        Звенящая тишина наполняет салон автомобиля. Резать можно нить, которая от меня к нему направляется и обратно. Током бьет. Кажется, что киллер сейчас вытащит свой ствол и изрешетит меня всю.
        Мгновение.
        Мой вскрик.
        Его голодный взгляд.
        Сильные руки вцепляются в мои плечи. Джокер просто тащит меня через салон на переднее сиденье, и я оказываюсь на коленях телохранителя с распахнутыми ногами.
        Я просто сижу на нем, раздвинув ноги, и самым сокровенным упираюсь в жесткую материю джинсов с каменной плотью, спрятанной и давящей на меня сквозь преграду брюк и моих трусиков.
        - Ох… - выдыхаю практически в жесткие губы и сопротивляюсь, ударяю его изо всех сил, пытаюсь вырваться.
        Голову мою захватом пальцев фиксирует и уже в следующую секунду я узнаю, как его губы, изуродованные шрамом, чувствуются на моих собственных мягких и в удивлении приоткрытых.
        Терпкий, горький запах всю меня окутывает. Поцелуй дико вкусный и агрессивный заставляет задохнуться от чувств, от безумия зверя, который гасит свою злость почти насилуя мой рот, тараня своим языком и царапая шрамом. Заставляя все внутри наполниться сладкой истомой.
        И я понимаю, что он выцеловывает из меня всхлипы и стоны, а я буквально теряюсь от его мощи, растекаюсь патокой по литым мышцам и сдерживаемой силе киллера.
        “Соберись, Маша!” - на задворках ускользающего сознания полыхает мысль и заставляет меня сопротивляться, что есть силы.
        Никто меня, кроме Дэна, никогда не целовал. Но… По сравнению с этим торнадо я, наверное, и не целовалась.
        С Дэном было нежно и как-то мокро, а тут… цунами, сносящее и заставляющее отцепиться от мужчины с приоткрытым ртом, рвано глотать воздух, приходя в себя.
        Внезапно ртутные глаза открываются и кажется, что я там вижу отголоски боли. Чудится, что раненый зверь на меня в эти секунды смотрит.
        - Дежавю, мать его! - цедит слова и руки сильнее в меня впиваются, огонь на спине сквозь тонкую ткань чувствую. - Так не бывает…
        Смотрит на меня не мигая. Взгляд под кожу впивается подобно иглам, а я вся холодею. Понимаю, насколько развратна в эти секунды. Сижу, оседлав постороннего мужчину, чувствую его плоть под джинсами. Вздыбленную. Огромную. Кажется, что не могу дышать. Всю меня словно парализует от его скрытой мощи, от мужественности.
        Простреливает импульсом наслаждения от трения о грубую материю джинсов. Меня колотит в его горящих огнем руках. Это что-то сверхъестественное. Передо мной монстр, палач, безумный зверь, который может разорвать меня своими огромными ручищами на части.
        А я готова для него, хочу ощутить его страсть, его одержимость, поддаться первобытному инстинкту. Фил Гринвуд - огонь. Безжалостный, всепоглощающий и уничтожающий все на своем пути. Он не потерпит сопротивления, он выбьет его из меня своими умелыми губами и сильными руками, заставит стонать, умолять о большем.
        Мне становится дурно от все тех чувств, которые простреливают меня насквозь и ударяют в низ живота. Серебристые глаза следят за мной, улавливают всю палитру чувств, проскальзывающих на моем лице.
        Мозолистые от оружия пальцы очерчивают линию моих губ. Гринвуд просто играет со мной, заставляет прикусить губу в растерянности. Забавляется, как зверь со своей законной добычей. Смотрю в темные графиты и ужасаюсь голоду, который вижу, дикости и бешенству.
        - Красивая сука, - растягивает слова, а голос глухой, надтреснутый, - от тебя вставляет, крышу сносит. Всего один поцелуй…
        Замолкает, не договаривает, а у меня все тело мурашками покрывается. Горю. Пылаю. Он меня оскорбляет, но в голосе нотки восхищения.
        Я безумна. Я сошла с ума от этого мужчины. Он яд. Может, успел мне впрыснуть что-то, прокусил клыками и в кровь послал галлюциноген, как знать… Как еще объяснить это помешательство?
        - За такую красоту нужно казнить, - шершавая подушечка очерчивает линию скул, - от тебя мозг вырубает. И единственное, что я хочу сделать, кроме того, как разложить тебя на сиденье, это придушить за то, что все время провоцируешь.
        - Я… - хочу ответить что-то едкое, поставить на место наглеца, но грубый палец останавливает поток моих слов и с силой вжимает губу в зубы, проскальзывает внутрь и я ощущаю солоноватый вкус его кожи на кончике языка.
        Распахиваю глаза в шоке от удивительного желания податься вперед и облизнуть.
        Что этот псих делает со мной, с моим телом? Что за странные чувства заставляет испытывать?
        Джокер сейчас не делает ничего, просто смотрит мне в глаза, но взгляд ртутный, испепеляющий, кажется, что он одним этим взглядом имеет меня грязно, порочно, заставляет сотрясаться и хныкать в попытке убежать.
        Он успокаивает и заставляет напрячься, расслабляет и все внутри сворачивает в дикую пружину. Сплошное противоречие.
        Опытный. Опасный. Умеет играть с женским телом, умеет распалить страсть. И от понимания этого всего становится страшно.
        - Машшша, - шипит мое имя, как будто чувствует все, о чем думаю, немного сползает на сиденье, сильными ногами упираясь в пол, а я почти кричу в голос от ощущения каменной плоти подо мной. Там что-то очень большое и пульсирующее, настолько, что мне просто становится страшно.
        Этот неотесанный мужлан уже тащил меня по всему торговому центру, закинув на плечо, как безвольную вещь, как дичь, загнанную в угол. Тут действительно повадки хищника. И я пытаюсь отдалиться, уйти от подобного контакта, но сильная лапа опускается на мой зад и вжимает в его стальное тело.
        - Отпусти… - шепчу в растерянности. Сейчас мне страшно от тех чувств, которые во мне пробуждает этот безумец, огненный и горячий. Он подавляет своей харизмой, распаляет.
        - Нет, - выдыхает рвано. - Не сопротивляйся… Ты этим только меня дразнишь…
        Давит на мою поясницу, и я опять заваливаюсь на него. Ощущаю всю мощь мышц, словно там литые бронированные пластины, невероятная физическая сила…
        - Ты псих… - выдыхаю в губы со шрамом.
        - Еще какой, лисичка… не провоцируй. Я могу сделать в ответ тебе очень… приятно.
        - Ненормальный…
        Ухмыляется и не остается в долгу:
        - Ведьма… красивая сука, от которой сносит крышу…
        Щипает меня за ягодицу. Вскрик поглощают его губы. Взрыв в голове, искры, летящие и подавляющие волю, током бьет и все тело ощущается одной сплошной пульсацией.
        Этот зверь способен меня рвать на куски, но его руки удивительно нежны, его губы могут терзать, но ощущаются негой, язык сплетается с моим и лишает возможности сделать вдох, голова кружится и мне кажется, что я парю, падаю, взмываю ввысь.
        В мозгу бьется мысль, что все это дико неправильно, и единственное, что я могу сделать - это инстинктивно сжать зубы на его губах, с силой, пока металлический вкус его крови дурманом не стекает ко мне в рот.
        Отстраняется от меня, а я смотрю на струйку крови, что капельками стекает из прокушенной губы.
        Секунда и эти губы деформируются в кровавом оскале. Джокер. В эту секунду передо мной истинный Джокер, которого боятся до дрожи в поджилках. Отбитый на всю голову псих, маньяк, голодный до моего тела.
        - Ведьмочка моя, - выдыхает с придыханием, словно комплимент говорит. - Рыжая бестия. Сколько страсти в этом маленьком огненном ходячем бедствии…
        - А ты конченный псих, еще и озабоченный!
        Смотрит на меня, в глаза мои, а затем откидывает голову и хохочет, открыто, заразительно, со всей душой…
        Подвисаю на нем, на красоте черт, рассматриваю мощный кадык, спрятанный под клеймом татуировки. Он органичен в своей роли. И рисунки эти, отличия, которые заработал в своем мире, ему идут.
        Выдыхаю. Странные мысли, ужасные чувства… теряюсь.
        Резко прекращает сменятся и ладонь опускается на мое горло.
        Вот теперь я действительно смотрю в хладнокровное лицо киллера.
        “Опасность” - вспыхивает в мозгу огненное пламя.
        “Беги!” - вопят все инстинкты, но я, как зверек, испуганный появлением истинного хищника, прирастаю к месту и боюсь двинуться.
        Глава 12
        Держит меня не сильно, но ощутимо, заставляя пульс биться рвано где-то в висках. Все тело сковывает лед, он проникает сквозь поры под кожу и вымораживает изнутри.
        Осознание накрывает, бьет наотмашь.
        Я во власти зверя, который способен совершить со мной все, что угодно. Он может взять меня прямо здесь, в салоне автомобиля, как шлюху, и никто ему не указ.
        Слезы накапливаются на дне глаз, они щиплют солью и обидой, заставляют трястись от подступающих рыданий. Я не готова к подобному, я не могу сопротивляться тайфуну и от этого очень больно.
        - Успокойся… - хриплый голос заставляет сердце пропустить удар. Вроде Джокер сам себе сейчас это говорит и головой о сиденье прикладывается.
        Взглядом скольжу по его лицу, искаженному, бледному сейчас. Замираю от красоты и правильности черт. Изучаю нос с небольшой горбинкой, хищный, не сломанный, от природы такой.
        Выдыхает. Помутнение развеивается под жестким графитовым взглядом уже собранного и сосредоточенного мужчины.
        - Давно ты с сыном Серебрякова снюхалась? - режет словами.
        Замираю. Не ожидала, что догадается, с кем встречалась…
        Понимает мой невысказанный вопрос и ухмыляется нагло.
        - Маша, у меня профессиональная память на лица, и не узнать того, с чьей семьей мы на грани войны, довольно-таки странно, не находишь?
        - Я его с детства люблю! - рявкаю, провоцирую, но не могу удержаться.
        - Не зли меня, девочка, - отвечает рвано.
        - Ты задал вопрос. Я ответила. Всю жизнь! Сколько себя помню! Всегда он был. Влюбилась с пеленок!
        Рука на горле делает неопределенное движение, сильные пальцы жмут на какую-то точку, заставляя замолчать.
        - Заметано. Только вот опыта в тебе не почувствовал. Губки сладкие, но неопытные, руки дрожат, не знаешь, куда деть, тело сочное, горячее, но…
        Отпускает меня. Прикусывает кровоточащую губу. Молчит.
        Ошалело смотрю в графиты и, наконец, прихожу в себя.
        - Ты хоть понял, что натворил?! - выталкиваю слова из пересохшего горла. - Тебя за этот поцелуй на лоскуты порвут, если я отцу скажу!
        Вдруг мысль в голове ракетой проносится, и я продолжаю:
        - Я ничего не скажу об этом, если ты смолчишь о моем свидании!
        Жду, что испугается, стушуется, но на меня смотрит спокойная свинцовая гладь. Ни отголоска на мою угрозу.
        Улыбается и опять на бесшабашного пацана становится похож. Пальцами, забитыми под завязку, по лини моей челюсти проходится.
        - Красивая, шустрая лисичка, умненькая и хитрая…
        Слова нежностью пропитаны, а во взгляде теплота, приподнимает бровь и приближает лицо к моему, а потом я слышу фразу, от которой все внутри сворачивается в жгучий пульсирующий узел:
        - Маленькая сучка хочет меня сейчас на понт взять, ммм? - шепчет вопрос практически мне в губы, и меня обдает жаром.
        Теряюсь от подобной наглости.
        Не боится. Вижу.
        Все боятся, а он спокоен.
        Отца моего, которого все Кровавым Ваней зовут - не боится!
        Понимает мой ошалелый взгляд. Руки с прядками медными играют, убирают с мокрых висков и пропускают сквозь пальцы.
        Проходит по ощущениям вечность, прежде чем отвечает:
        - Я смертник, малыш. Тварь с косой за мной по пятам ходит. Век короткий у таких, как я. Каждый день может быть последним. Так что я очень давно перестал бояться. Может, привык, а может, и псих с напрочь отбитым чувством самосохранения… как знать…
        Смотрю с широко распахнутыми глазами и понимаю, что откровение сейчас слышу и боль. Глубоко под броней сильного мужчины живет что-то мучительное. Я ведь ничего не знаю об этом парне. Несложно предположить, как попадают на подобную тропу, через что проходят, чтобы завоевать отметки уважения…
        - Не заполняй голову херней, - подмигивает вдруг, словно понял, о чем сейчас думаю. Суровое лицо меняется, добродушным каким-то становится, игривым.
        - И вообще, получить поцелуй красавицы и умереть - тема стоящая, хотя секс лучше, после этого хоть на плаху. Я готов.
        Голод проскальзывает в каждом слове. А подо мной исправное доказательство того, насколько он готов…
        Мотаю головой. Бесстрашие на грани с помутнением…
        Грубый палец продолжает нежно-нежно играть с моим локоном, а губы, изуродованные шрамом, улыбаются совсем иначе. И не пугает оскалом волчьим. Наоборот, что-то внутри в ответ на такую теплоту как-то надрывно звенит.
        Моргаю, прогоняю странные ощущения. Не очень понимаю, что именно сейчас происходит между мной и этим агрессивным мужчиной, за секунду сменившим амплитуду своего настроения.
        - Они убьют его, понимаешь?! - вдруг жалобно скулю и меня прорывает. Слезы текут по щекам, оглушая меня откровением, которое рвется из глубин сознания. - Отец с Серебряковым в ссоре, а Даня… Он совсем другой… Он не такой, далекий от все этих тем.
        Джокер закрывает глаза на мгновения и совсем другим становится, когда вновь взгляд серый встречаю.
        - Любишь пацана своего, да? - спрашивает тихо и в глаза мои впивается, ответы ищет, и я говорю то, во что верила всегда… до последних минут, проведённых с другим мужчиной в салоне автомобиля, но об этом я не готова сейчас думать…
        - Очень. Больше жизни… - выдыхаю на грани слышимости.
        - Понятно, - отвечает скупо и замолкает. Взгляд отводит.
        Гринвуд рассматривает машины, выезжающие с парковки, а я не могу отвести взгляд от профиля, резкого и грубого. Пальцы колет от желания провести по темно-русым волосам, хочется обнять, но я сжимаюсь вся и гоню прочь все сомнения, все чувства, навеянные близостью киллера.
        Кажется, что Фил задумался о чем-то своем, далеком, о том, что причиняет боль.
        - Я на редкость везучий парень… - усмехается странно и ссаживает меня с себя на соседнее сиденье, заводит машину. Мотор отзывается глухим рокотом.
        Глава 13
        МЭРИ КАЦ
        Джокер играет пальцами, а я изучаю татуировки. Заслужил он каждую из них. На пальцах отметины уважения. Здесь историю жизни прочесть можно, если захотеть. Сложной жизни, наполненной утратами, потерями и болью.
        Опять смотрю на крепко сбитого парня с широкими плечами и бицепсами с меня размером. О чем думает? Где сейчас? И почему мне это до жути интересно?
        Фил Гринвуд не оставляет равнодушной к себе. Повадки у него уличные, грубиян и хам. Но вместе с тем. Чувствую его. Он естественный. Честный. Что думает, то и говорит. Без двойного дна.
        Простой. Понятный. Надежностью от него веет. Такой дружит до последнего дыхания и защищает свое до смерти.
        Откуда все эти мысли в моей голове… Я не знаю. Просто внутри какое-то тепло, родство чувствую.
        Никогда прежде ничего подобного не ощущала.
        Разворачивается ко мне корпусом уже собранный, отстраненный.
        - Значит так, Рыжик, сегодняшний твой фортель с мудаком останется между нами.
        В груди расцветает радость и вырывается наружу моей улыбкой до ушей. Джокер смотрит на мои губы и щурится болезненно.
        - Но на этом все. Больше послаблений не будет. Еще раз сбежишь от меня, или еще че выкинешь, сдам с потрохами отцу, пусть сам с тобой все решает.
        - Хорошо, Джокер.
        - Меня зовут Фил. Оставь кликуху для пацанских разборок.
        - Хорошо, Фил, - повторяю, как болванчик.
        - Лады, Маша. Еще с кем встретиться хочешь или погулять где? - иронизирует, а в глазах черти самбу танцуют.
        - Давай домой…
        Смотрит на меня с теплотой.
        Вроде всего лишь слово, а звучит как-то интимно в полутемном салоне автомобиля рядом с сильным мужчиной, который всего мгновения назад хозяйничал у меня во рту.
        Стоит вспомнить, как мурашки пробегают по всему телу.
        Отворачиваюсь к окну, и машина трогается с места.
        Глава 14
        Высокий лощенный брюнет, одетый в дорогой костюм-тройку с кипенно-белой хрустящей рубашкой, стоит посередине торгового центра и приковывает к себе внимание прохожих.
        От этого молодого симпатичного мужчины с правильными, немного приторными чертами лица веет властью и уверенностью, которая сквозит в слегка узковатых губах с легкими мимическими морщинками по краям, выдающими в нем привычку поджимать губы в недовольстве.
        Девчонки, проходящие мимо парня с глянцево блестящей обувью, наклонись к которой и увидишь свое изумленное отражение, оглядываются и шепчутся.
        По виду эстет. Немного высокомерный, в меру наглый и уверенный в себе. Этот парень отличается лоском и блеском, хрустом зеленых купюр в кармане и все равно оставляет впечатление безобидного романтика, который в эту самую секунду растерян чем-то и негодует от бессилия…
        За красивым глянцем часто скрывается уродство…
        ДЭНИЕЛ СЕРЕБРЯКОВ
        Сука! Тварь! Блядь!
        Вертятся ругательства на языке и внутри разворачивается смерч. У меня из-под носа уводят мою цыпу!
        Внутри все ломит от идиотизма ситуации, но снаружи я похожу сейчас на дезориентированного придурка.
        Шок, конечно, натуральный.
        Не ожидал такого.
        Наблюдаю, как ушлый телохранитель тащит Мэри на выход. Не просто рядовая шестерка. Высшая лига с клеймом ассасина на шее.
        Твою мать! Каким ветром его приставили к Мэри?
        Проныра Кац подстраховывается, чует неладное?
        Случайность?
        Вряд ли. Этот урод ничего не делает просто так. Матерый волчара что-то учуял…
        Смотрю и туплю.
        Я не знаю, как себя вести в этой дурацкой ситуации. Звать охрану? Устраивать прилюдные разборки? Нет. Огласка не нужна. Сам я не камикадзе и мало что могу противопоставить татуированному верзиле, на плече у которого сейчас висит моя цель.
        Замечаю, как девчонка поднимается на локтях и бросает умоляющий взгляд на меня. Принимаю как можно более дебильное выражение лица напополам с недоумением и подношу руку к уху.
        “Позвоню, Машенька”.
        Я тебе обязательно позвоню. Крепко ты должна на мне сидеть, чтобы не сорвалась. Ты наша козырная карта и сыграешь еще…
        Как только телохранитель скрывается из поля зрения, разворачиваюсь и иду в противоположную сторону. Чуть поодаль от меня вышагивают мои охранники. Не терплю шавок подле себя.
        Не замечаю безликую толпу, тараню и пробиваю путь на выход из этого тараканника. Приближаюсь к эскалаторам и внезапно какая-то девица попадается под ноги, не успевает отойти с траектории.
        - Ауч, осторожнее! - вскрикивает, а я останавливаюсь, ловлю за руку и разворачиваю идиотку к себе лицом.
        Каменеет вся. В карих огромных глазах вспыхивает первобытный страх. Интересная реакция. Приторная маска пай-мальчика давно слетела с моего лица, и девчонка становится свидетельницей редкого откровения.
        - Простите, - шепчет рассеянно, и я ловлю отголоски проскользнувшей затравленности.
        Необычная реакция. Человек во многом недалеко ушел от сородичей из животного мира. Мы очень хорошо чувствуем опасность и более сильного хищника. Всегда.
        Улыбаюсь, почувствовав, как сладко боится смазливая киска. Девчонка совсем бледнеет. Пытается вырвать руку.
        В ответ пальцы сжимаются сильнее.
        - Отпустите… - шепчет уже сдавленно, а в глазах слезы.
        Продолжай, детка, в том же духе и сегодня же будешь жариться на вертеле.
        Улыбка становится шире. Уже представляю, о чем еще будет умолять и как нежная кожа будет раскрашиваться в бордово-фиолетовый цвет настоящей страсти.
        - Не прощаю, - отвечаю ядовито-добродушно и слышу писк.
        Ухмыляюсь, нависая и принюхиваясь. Аромат страха заполняет ноздри. Мне определенно нравится происходящее. Внутренний садист во мне во всю приглядывается к себе.
        Я дико, просто адски расстроен и мне нужно немного успокоиться, развлечься. Моя Рыжуха пока недоступна, а вот трепещущая шатенка с нереальными глазами, наполненными страхом, подойдет.
        - Десять тысяч.
        - Что? - округляет глаза и губы складывает в букву “О”.
        Цепляет. Реагирую.
        Все, что мне нужно, я читаю в глазах. Отпускаю руку девчонки, и она отшатывается, бежит к эскалаторам со всех ног, словно за ней стая чертей гонится.
        Ну, чертей вряд ли. Перегиб. А вот один заинтересовавшийся доминант есть в наличии.
        Указательный и средний пальцы складываются в определенный жест-приказ. И двое крупных мужчин начинают незримое преследование указанной цели.
        Сегодня в моем пентхаусе будет весело.
        Выхожу на парковку. Стоит подойти к автомобилю, как вышколенный слуга подлетает и открывает передо мной дверь.
        Сажусь на заднее сиденье и выхватываю “Верту” из кармана, верчу в руке.
        Ситуация мне не нравится. Нарисовавшийся рядом с Машей амбал - это конкретная проблема.
        Дело - дрянь. Нет. Это не просто хреново. Это, блядь, конец света.
        Все планы к чертям, если Кац просечет игру.
        - Никсон, газуй, - приказываю, нажимаю на кнопку и поднимаю перегородку между салоном и креслом водителя.
        Ассасин меня напряг. Это проблема. Серьезная. Звоню по защищенной от прослушки линии.
        - Да, Дэниел, - властный голос. Сцепляю зубы. Ненавижу приносить дурные вести. За это можно получить серьезное наказание.
        - У нас проблема. Я спалился. К Кацовской шлюхе приставили ассасина.
        Отец берет паузу. Переваривает информацию.
        - Ты уверен?
        - Своими глазами видел метку на шее. Он нас засек.
        - Не по телефону… Жду в поместье, - жесткий ответ и отец отключается.
        - Вот чего он вечно перестраховывается?! Старый хрен. Все забито, не подкопаться к линиям…
        Нащупываю кнопку связи с водителем.
        - Да, господин Серебряков.
        - К отцу. В поместье. Скорее.
        Отключаюсь и обдумываю ситуацию.
        - Что будет, если Иван Крававый узнает о встречах? - спрашивает отражение в окне.
        Риторический вопрос.
        Примерно представляю, что он может за такое сделать. Не с воздуха ведь кликуха “Кровавый”.
        Не слышал, чтобы Иван с бабами сильно зверствовал.
        Хотя…
        Тут ставки выше и игра иная идет. Влияние на кону.
        Откидываюсь на сиденье и смотрю в телефон.
        У всех есть слабости. У Мэри - это братец и отец. Жестокие и непоколебимые, как ей кажется, давящие и гнущие под себя.
        Улыбаюсь. Наивная. Я хуже.
        Я люблю тотальное подчинение, люблю ломать психику и вытрахивать всякое неповиновение, стирать грани и сотворять, подобно Пигмалиону, свою Галатею…
        Простой и понятный скромняга Дэни - лишь маска. Мое альтер-эго. Когда-то я был этим парнем, но…
        Есть много "но" и я уже не знаю, кто я на самом деле.
        Одно ясно. Идет игра на контраст, и глупая мышка попадает в мышеловку.
        Хитрую. Спланированную и с очень далекоидущими планами…
        Глава 15
        МЭРИ КАЦ
        Просыпаюсь от солнечного луча, проникнувшего сквозь плохо прикрытую штору и бьющего прямо по глазам.
        - Очешуеть! Опять забыла закрыть… - шиплю и сползаю с кровати. Откидываю буйную рыжую гриву назад и топаю к балконному окну. Одергиваю коротенькую шелковую алую ночнушку, которая после сна вся свалялась и едва прикрывает зад.
        В глубоком вырезе под тюлем видны полушария груди, приподнятые материей так, что кажется, скоро выпадут наружу.
        Идиотская, вульгарная тряпка, жутко неудобная, но я специально ношу подобные развратные пижамы с пеньюарами в поместье. Мой бунт и нота протеста жесткому контролю. Я таким макаром отучила еще Димитрия от привычки залетать ко мне, когда вздумается, для разборок.
        Кто-то в подростковом возрасте красит волосы в синий цвет, кто-то стрижется под ноль и делает пирсинг, а вот мне доступна только такая форма протеста.
        Причем такое непотребство я ношу только на каникулах, когда возвращаюсь домой.
        В университетском кампусе у меня работают пижамой обычная майка с шортами.
        А здесь я просто бунтую.
        Босые ноги шлепают по теплому дубовому паркету, пока я тру глаза и провожу ладонями по лицу.
        - Какая же ты идиотка, Ри! - вздыхаю.
        Всю ночь не могла уснуть, а стоило провалиться в дрему, как перед глазами всплывали серебристые глаза безбашенного убийцы, который не побоялся поцеловать…
        От воспоминаний кожу начинает покалывать и внутри, внизу живота ощущается странная пустота.
        - Приди в себя! - негодуя щипаю себя за запястье и вскрикиваю. Со мной творится что-то непонятное, словно я в горячке с мокрыми трусиками в придачу.
        Меня бьет крупной дрожью от воспоминаний о поцелуях, царапающих губы. Пальцы сами поднимаются к губам и ощупывают, пытаясь поймать отголоски пережитого. Ласкаю себя, повторяя фантомные движения грубых мужских пальцев, задеваю соски…
        Сладкая истома расползается внутри, и я ловлю себя на том, что не могу никак забыть ощущение пульсирующей горячей плоти, упирающейся в меня. Судя по всему, там просто огромное орудие…
        - Мне нужен душ, - проговариваю скороговоркой и останавливаюсь рядом с круглым столом, в центре которого стоит ваза с сиренью, вдыхаю чудесный аромат фиолетово-белого букета.
        Прикусываю губу. Из всех цветов мне полюбились именно эти, которые цветут раз в год и дают насладиться своим ароматом совсем недолго.
        В этом есть определенная символичность. Люблю цветы, которые цветут летом и ненавижу это время года, потому что вынуждена возвращаться домой.
        В Оксфорде я более-менее свободна. Меня с этим особняком океан разделяет и отцу сложно отслеживать мои передвижения.
        Когда ты под сильным контролем, ты учишься его всячески обходить.
        И я научилась.
        Да, я никогда не позволяю себе ничего криминального. Заучка, часами зубрящая названия косточек на латыни, может только зубоскалить. Я не особо хожу по студенческим вечеринкам и пати, но все-таки вдали от Штатов у меня зыбкая иллюзия свободы…
        Переспать ни с кем не хотелось и бунтую я лишь ночнушками, а не загулами, как мои подруги. За подобное отец скальп живьем сдерет и… это не образно выражаясь.
        Да и я как-то равнодушна к этой стороне жизни. Была. До вчерашнего помутнения в машине…
        Наконец, отлипаю от цветов и подхожу к панорамным балконным окнам, но вместо того, чтобы закрыть штору, как собиралась, я оттягиваю бархатную материю лазурного цвета и выхожу на балкон.
        Вдыхаю свежий воздух, пропитанный росой, и от утренней прохлады ощущаю мурашки, бегущие по всему телу.
        Вглядываюсь вдаль. Там солдаты отца на площадке проводят тренировку. Бравые мужики в насквозь пропитанных потом майках или без них, в армейских или спортивных штанах пробегают положенный километраж.
        Красивые спины сверкают, лоснятся и быстро удаляются в сторону леса, который тоже входит в личные владения отца.
        У нас не поместье, а, скорее, крепость, укрепленный форт с огромной каменной стеной, опоясывающей территорию по всему периметру.
        Раньше я любила гулять в чаще, грибы собирала с мамой, а отец с братом охотились. Там есть и охотничьи домики со всем необходимым на случай непогоды или просто если захочется отдохнуть на природе.
        Мы часто так проводили время. Это было до того, как Димитрий свалил, шваркнув дверью. Счастливчик. Мне подобного никто не позволит.
        Вздыхаю.
        - Может, позвонить братцу? Соскучилась…
        Литые спины все дальше и дальше, почти скрываются в густой кромке леса. Красивые тела. Приятно смотреть. У отца все солдаты как на подбор. Личная армия царя.
        - Добро пожаловать в ад… и мне здесь еще целых два месяца тусоваться.
        Вдали слышны звуки выстрелов. Значит, тренировка в самом разгаре. Когда-то и Мит наравне с солдатами проходил всю полосу препятствий и был всегда первым не потому, что он сын Ивана, а потому что на редкость опасный и непредсказуемый, хитрый засранец. Выносливый и решительный.
        Звук, похожий на взрыв, бьет по ушам. На полигоне явно весело.
        - Черт. Ну, здравствуй, дом, милый дом, признаюсь, я совсем не скучала… - кривлю губы в ухмылке, и уже хочу уйти с балкона, как вдруг взгляд выхватывает знакомый силуэт.
        Сердце пропускает удар, когда фигура выходит из своего укрытия, решив показаться мне. Замираю. Сколько он здесь стоит?!
        Встречаюсь с опасным блеском ртутных глаз, впивающихся в меня.
        Подвисаю, изучая прорисованные, бугрящиеся мышцы замершего хищника. В Джокере чувствуется сила и огненный нрав.
        Стальные глаза во всю рассматривают меня, скользят по волосам и лицу, застывают на губах и спускаются вниз, замирают на груди, нагло рассматривая мой откровенный наряд…
        Я сейчас одета, как шлюха, но мне ни капельки не стыдно находиться под прицельным голодным взглядом киллера…
        Чувствую, как соски натягивают клочок материи и грозятся разорвать ткань.
        Смотрю на Фила, как загипнотизированная. Внезапно расставляет шире ноги, давая понять, как именно на него действует увиденное, и в ответ меня опаляет жаром.
        Щурится, словно считывает все мои реакции, и сексуальная ухмылка растягивает четко очерченные губы, изувеченные шрамом. Упирает в меня похабный взгляд, наглый. Кажется, что ощупывает меня, заползает под тонкую преграду шелка и заполняет все нутро до предела.
        Щеки горят. В горле першит и я не знаю, что делать с тем пламенем, которое скапливается внизу живота, увлажняя меня и делая готовой для этого хулигана.
        Я прекрасно знаю физиологию и могу понять реакцию тела, но… это все заставляет меня смутиться.
        В то же время такое наглое разглядывание не вызывает желания прикрыться и убежать. Что-то внутри меня откликается, сильно.
        Опять смотрит мне в глаза и кажется, что в его взгляде вспыхивают молнии - серебристые, яркие, безумные. Передо мной тайфун, цунами готовый разразиться огненной бурей в любую секунду.
        - Фил, - шепчут губы…
        Вдруг все исчезает. Все чувства пропадают с волевого лица. Подбирается как-то и бросает взгляд в сторону, потом возвращает ко мне. Больше нет искорок веселья. Глаза холодные, колючие, ледяные.
        От этого взгляда мороз по коже. Указывает мне в сторону балконной двери. Приказывает, чтобы проваливала с глаз.
        Кажется, что получаю удар и чувствую всю дикость и глупость ситуации. Становится обидно и я залетаю в свою комнату, хлопнув балконной дверью так, что стекло дребезжит.
        - Грубый. Наглый. Неотесанный чурбан! - топаю ногами и сметаю со стола подвернувшуюся под руку вазу с сиренью.
        Смотрю на изломанные цветы, а в глазах нещадно щиплет.
        Собираю сирень с пола, не замечая соленых дорожек, что текут по щекам.
        Глава 16
        ФИЛ ГРИНВУД
        Зачем я торчу под балконом рыжей ведьмы?
        Тупо остановился покурить. И хрен с того, что не ширяюсь гадостью всякой. В особо редких случаях только дымом сигарет вытравливаю мысли.
        Так себе отмазка. До сих пор не зажег курево. Просто стою и подыхаю от желания увидеть свою рыжуху.
        И мне по хер, что еще рано. Солнце только-только взошло. Спит принцесса. Тепленькая, разгоряченная девочка в кровати - прям картинками перед глазами, и хочется, чтобы она была в моей постели, рядом со мной, подо мной или на мне, неважно, поз много - все опробуем.
        Фил, ты конкретно поехал…
        Хочу уже дать себе мысленную затрещину и свалить, но улавливаю движение за занавеской, замираю. Сердце пропускает удар, бьет током, молнией пришибает, когда вижу то, что вижу.
        Я сейчас удар под дых схлопотал. Вот конкретно воздух из легких выбило. Блядь. Ведьма рыжая!
        Ее счастье, что все мужики по делам да в строю. Я бы глаза вырвал, если бы кто здесь вместо меня стоял и дрочил на то, что вижу сейчас я!
        Маленькая сучка. Наглая. Раскрепощенная. Дрянь. Которую я хочу до безумия и испытываю чистейшую, незамутненную, жгучую ярость. Я вообще не особо контролирую себя и сейчас дико ревную эту рыжуху. Просто в бешенстве.
        Холли шит. Меня штырит так, что руки в кулаки сжимаются, и не знаю, чего мне больше хочется: запрыгнуть на чертов балкон и отодрать принцесску так, чтобы ноги свести не могла, или же впаять по рисковой заднице настоящим ремнем за то, что в таком виде красуется на улице.
        Мне бы свалить от греха, но ноги не двигаются.
        Фак. Маша. На балконе. В коротенькой. Шлюхастой. Ночнушке.
        Вот это фортель. Примерная девочка, говорите? Где, мать ее? Передо мной знающая себе цену, уверенная, матерая стерва.
        И если бы вчера не целовал, не чувствовал дрожащее тело, повелся бы на развратную картинку.
        Ее счастье, что запомнил сладкий ротик, горячий и совершенно неискушенный, с нежными алыми лепестками губ…
        Подходит ближе, облокачивается о перила.
        Меня конкретно переклинивает. Зачетное у нее тело.
        Залипаю. Рассматриваю с жадностью. Молочная, шелковая кожа, очень бледная, нежная, как листок бумаги. Нажмешь резко и порвешь.
        Красивая. Черт! Какая же красивая. Глаз не оторвать. Кажется, что вижу незаметную мелкую россыпь веснушек на носике.
        Тело скручивает от желания, кровь к члену приливает и пульсирует нещадно.
        Сколько мне понадобилось, чтобы так завестись?
        Секунды, мать его.
        Наклоняю голову и прохожусь пальцами по щетине. Пытаюсь собраться. Хочу, чтобы заметила меня и выхожу из укрытия.
        Зеленые глаза с сонной поволокой вспыхивают, стоит взглядам скреститься. Как же хороша. С этими спутанными волосами, припухшими после сна красными губами. Твою мать! Такую только всю ночь иметь можно и все равно мало будет…
        Торкает меня от нее всего и наказать охота за то, что в виде первоклассной эскортницы на балкон вышла, где любой ее увидеть может.
        Моя. Фак. Никому не дам. Пальцем ни один мужик не коснется, а утырка ее порешаю, если снова всплывет. Трупом больше. Не вопрос.
        Скольжу по ней голодным взглядом.
        Сучка. Сексуальная. Раскрепощенная. С идеальным телом.
        Ноги ровные, талия узкая и мягкие полушария стоят. От вида затвердевших сосков, которые явно хотят выпрыгнуть на свободу из узкого плена полупрозрачной фигни, у меня в горле ком становится. Да и вообще все в штанах реагирует, приходит в полную готовность.
        Рассматриваю длиннющие ноги, едва прикрытые короткой сорочкой, и с моего ракурса снизу мне сейчас видны маленькие хлопковые трусы. Белые. Без фигни в виде бантиков и прочих вывертов.
        Внутри что-то щелкает и заставляет успокоиться. Бельишко-то не подходит под обертку.
        Ухмыляюсь. Маленькое рыжее противоречие…
        Сладкое, острое и немного смешное, с веснушками. Ну не могу я ее воспринимать шлюхой, стервой или роковой телкой… Хотя, язык у нее иногда лезвием перочинного ножика чиркает по нервам…
        Чуйка срабатывает еще до того, как на садовой полянке появляется гость.
        Одним взглядом загоняю девчонку в дом.
        Не хер перед всеми себя выставлять.
        Через секунды передо мной появляется крепкий пацан. Белесый весь, волосы неопределенного цвета, глаза рыбьи. Типичная шестерка. Незаметный, невидимый. С такого даже взгляд соскальзывает и не цепляется.
        Лицо никакое. Нос только прыщавый. Посыльным тут пока работает. Не особо кантовался раньше. По-любому заметил бы, запомнил. Это моя работа - улавливать и подмечать все.
        Мужик заглядывает мне в глаза и быстро косится под ноги. Правильно, мне в глаза смотреть нельзя. Вызов бросать себе дороже. Я такой взгляд приучен выбивать на раз. У нас в трущобах прямо в глаза смотрят либо равные, либо смертники.
        - Джокер, тебя старший вызывает… - слышу блеклый голос и киваю.
        Глава 17
        МЭРИ КАЦ
        Никак не могу выбросить из головы ледяной взгляд киллера. Меня сильно оскорбило безразличие в его глазах.
        Мне казалось, что они пылали от голода, а оказалось, что он просто надо мной насмехался.
        Обида поднимает голову и становится до жути стыдно.
        Прохожу в глубь комнаты и что есть сил пинаю все, что попадает в зону поражения. Бью ногой по несчастному креслу.
        - Ай, - всхлипываю и поджимаю правую ногу от вспыхнувшей боли, прыгаю на левой. - Наглый! Неотесанный! Ненавижу!
        Рычу от бессильной злобы. От обиды, потому что брата моего сильно напомнил. Мит тоже любитель приколоться! То же тесто…
        Внезапно ловлю свое отражение в зеркальной двери гардеробной.
        На меня смотрит дикая, рыжая фурия с растрепанными волосами, горящими глазами и пылающими щеками.
        Рычу и бегу в ванную, откидываю шелковую сорочку и встаю под душ.
        - Ой, - ору и выскакиваю из-под ледяных струй. - Не тот кран крутанула, дура!
        Прикладываю руки к пылающим щекам.
        - Что же ты со мной делаешь, Джокер?!
        Выдыхаю, собираюсь. Вода теплеет и помогает вернуть контроль над мозгами. Беру гель, душистый аромат ванили и шоколада успокаивает, но стоит поднести губку и мазнуть по воспаленной плоти, как меня пробивает на стон. Кожа болезненно чувствительна и грудь потяжелела.
        Прикрываю глаза и провожу пальцами по изгибам, размазывая пенку, а перед мысленным взором наглый серебряный взгляд и кривая ухмылка на чувственных губах.
        Внутри все кипит и пульсирует, коленки дрожат и ноги подгибаются. Хочется, чтобы оказался рядом, успокоил болезненно пульсирующее тело.
        - Очнись, идиотка! Ты что творишь?! - отбрасываю мочалку и резко выкручиваю кран. Вылетаю из кабинки.
        Даже не высушиваю волосы, накидываю одежду, не прекращая чертыхаться.
        - Хам. Боже, какой же он грубый… - закусываю губу. В Филе Гринвуде собрано все, от чего я стремлюсь убежать всю сознательную жизнь. Он просто редчайший букет наглости, хамства, упертости, силы и властности.
        - С этим нужно что-то делать… - шепчу слова и пытаюсь убедить себя в том, что мне этот мужчина безразличен.
        Но разве тело реагирует так на того, кто неприятен? Я вся горю и мне безумно хочется опять почувствовать губы со шрамом на своих губах, на своем теле. Почувствовать, как прижимает к стальным мускулам, услышать неровное биение сердца и упасть в водоворот его бешенной страсти.
        Прячу лицо в ладонях и понимаю, что опять плачу. Утираю слезы и немного привожу себя в порядок.
        Часы показывают почти девять.
        Вылетаю в коридор и бегу к лестницам. Отец не прощает опозданий. Маниакальная пунктуальность, которая даже затрагивает распорядок в доме.
        - Нельзя опаздывать на завтрак, - говорю самой себе и выхожу на лестницу, ведущую в холл из моего крыла.
        Стоит немного спуститься по мраморным ступеням, как начинаю слышать обрывки фраз и понимаю, кому именно принадлежит голос.
        Чем больше приближаюсь, тем отчетливее слышу Джокера, а затем вижу мощную спину отца и светлые волосы, аккуратно зачесанные назад в модельной стрижке. Папа сидит ко мне спиной. Стол уже сервирован для завтрака. Подмечаю серебро и хрусталь, фарфор нежно-голубого оттенка. Мама любит бирюзу.
        - Хорошо, Джокер, пока достаточно. Что конкретно предпринял?
        - Все путем. Кого надо, поставили раком. Теперь будут меньше трындеть и больше работать. Пули сберег, в ход не пустил.
        Замираю на ступенях.
        Словно почувствовав мое появление, графитовые глаза равнодушно стреляют в мою сторону. Ни мускул не дрогнул на наглющем лице.
        Продолжает разговор, как ни в чем не бывало.
        Не выдерживаю и показываю язык. Да, по-детски как-то, но вот бесит! Глаза прикрывает и зубы сцепляет с такой силой, что желваки ходуном ходят.
        - Продолжай слежку. Все документы лично ко мне на стол. Мне не нравится, что в разных сферах у нас идут накладки. Пока это попахивает совпадениями, но я уже давно не верю в рок.
        - Вчера еще сгорела точка. Мелкий клуб. Днем. Убытка не так, чтобы очень. Но меня это напрягло.
        - Проверь. Лично.
        Кивает в ответ отцу.
        Продолжаю спускаться, как вдруг меня осеняет.
        Вот оно, что меня так раздражает. В Джокере нет привычного слуху подчинения. Даже с отцом, когда говорит, впечатление такое, что на равных…
        Опять упираю взгляд в Фила. И этим бесит. Похож на мужскую часть моего семейства. Все черты, которые терпеть не могу, в себе объединил.
        Киплю. Не знаю, почему, но он меня выводит одним только своим видом. А еще равнодушие его никак не могу забыть. И поцелуй… Губы горят от его взгляда.
        Всю ночь меня мучил. Я даже зубы пять раз почистила и прополоскала, а его горький безумный вкус все равно со мной.
        Клеймил меня! А теперь не замечает.
        Наконец, оказываюсь в холле.
        Отец при моем приближении слегка поворачивает ко мне голову. Иван Кац красивый, властный и чересчур жестокий мужчина, заточенный жизнью в тех кругах, в которых слабые не выживают.
        Димитрий на него очень похож, унаследовал черты, правда, глаза у нас мамины. Зеленые. У Мита темные, насыщенные, мои чуть светлее.
        Чмокаю колючую щеку и сажусь на свой стул. Бросаю косой взгляд на киллера.
        - Пап, я позавтракать хочу, а при виде твоей шестерки кусок в горло не лезет! - бросаю колкость, словно гранату с вырванной чекой.
        Только вот взрыва не слышу. Странная тишина накрывает оглушительным коконом, и я понимаю, что перегнула. Ассасин такого не спустит.
        Молчу, опустив глаза в тарелку, и играю накрахмаленной салфеткой. Ощущаю, как две пары глаз буквально прожигают меня насквозь.
        Язык мой - враг мой. Палюсь, как малолетка, демонстрируя, что не выношу этого напыщенного хама.
        Не выдерживаю и все-таки отрываю взгляд от голубой тарелки с ромбообразным орнаментом и ловлю бешеный взгляд Гринвуда.
        В серебристых глазах вспыхивают молнии, обещающие мне расправу.
        Сглатываю. Отгоняю страх и поджимаю губы. Небрежно бросаю салфетку на колени. Показательно не реагирую на киллера.
        И вообще, чем дальше от меня будет держаться, тем лучше.
        Отец отпивает воды из бокала. Реагирует спокойно на мой выпад, разве что немного прищуривается. Привык, что мы с Димитрием вечно препирались.
        - Ты за базаром-то следи! - раздается глубокий, чуть хрипловатый голос, и я вскидываю изумленный взгляд на Джокера. - А то и я могу невоспитанной назвать.
        Шок! Нет, не так. ШОК!
        Я смотрю в наглющую морду подручного пса, потом перевожу ошарашенный взгляд на отца, который с каменным лицом наблюдает за нашей перепалкой.
        Как-будто в прошлое вернулась, когда так же с братом цапались…
        Раньше Димитрия за малейшее неповиновение наказывали со всей жестокостью, но, к слову сказать, ничего отец не добился с братцем. Таким макаром только еще больше разъярил наследника и настроил против.
        Брат - копия отца, только более усовершенствованная версия, закаленная в вечных схватках с предком.
        Соскучилась… Хотя, как увижу, сразу расхочется язвительную морду лицезреть.
        Чувствую, что не права, но педаль газа уже вдавлена в пол и мне остается лишь держать лицо кирпичом.
        Джокер смотрит безотрывно. Взглядом дыру прожигает во мне, и кажется, что по его лицу ходят тени. Страшный. Леденящий душу своей изморозью. Вот сейчас я вижу настоящий облик профессионального киллера. Именно с таким бесстрастным выражением нажимают на курок.
        На языке вертится очередная подколка…
        Обезьянка получила гранату, грех не воспользоваться. Но меня останавливает громыхнувший и вспыхнувший молниями голос отца:
        - Молчать! - рявкает так, что я слышу звон хрусталя. - Джокер, свободен. Об исполнении доложить.
        Гринвуд резко разворачивается на пятках и вышагивает к двери. Спина напряжена так, что я вижу игру бугрящихся мышц, натягивающих материю и прорисовывающих всю силу ассасина.
        Стоит Джокеру скрыться за дверью, как Иван ввинчивает в меня ледяной взгляд.
        - Что это было, Мария?
        - Прости, отец, - отвечаю обреченно. Я знаю, что неправа, но с этим парнем мне постоянно хочется кусаться и царапаться. Защищаю себя, как умею. Знаю, что глупо, но инстинкты вопят и я не могу ничего с собой поделать.
        Папа прищуривается еще больше, и мне как-то разом воздух перекрывает. Иван Кац знает толк в наказаниях и способен выбивать дурь одним словом.
        Жестокий. Умеющий нащупывать на теле определенные точки, нажав на которые он может погрузить человека в агонию. На мне он этого умения не демонстрировал, но Димитрия однажды подобным способом заставил успокоиться.
        - Маша. Заруби на носу. Запиши в ежедневник. Короче, запоминай. Еще раз заговоришь с ассасином не по делу и в подобной форме - накажу.
        Холодею и прирастаю к стулу. Знаю, насколько жестким может быть.
        - Этот солдат вообще без тормозов и выводить из себя, провоцировать не советую. Тебе шалость - ему голова с плеч. Ты поняла меня?
        Ничего себе… А вот это что-то новенькое. И чем же этот бугай так отличился, что завоевал уважение Вани Кровавого?!
        - Я поняла, отец… - отвечаю тихо.
        - Что я пропустила?! - раздается звонкий голос мамы. Зеленоглазая блондинка элегантно присаживается на свое место подле отца. Бросает взгляд в сторону супруга и почему-то краснеет, как школьница.
        - Ты сегодня припозднилась к завтраку, - пользуюсь моментом и перевожу стрелки на мать.
        Опять очаровательно улыбается и поясняет:
        - Бессонница замучила, уснула под утро и не смогла соскрести себя с кровати. Контрастный душ и вот я наконец-то в форме.
        Слабая отмазка. Делаю вид, что не замечаю хищного блеска в глазах Вани Кровавого.
        Понятное дело, какая там бессонница была у молодой и привлекательной женщины. И почему-то под красивой перевязью банта на шее мне виднеются отметины и засосы.
        Тактично молчу и наливаю себе душистого чая, беру пирожное, вызвав очередное легкое неодобрение со стороны матери.
        - Мамуль, выпечка сегодня дивная, тебе положить?
        Аврора прикусывает губу и фыркает.
        - Не будешь?! - наивно хлопаю глазами и хорошенько откусываю, испачкавшись в креме.
        - Ешь на здоровье, Ри, - отвечает Аврора и отпивает воды из хрустального бокала.
        Сдержанная до невозможности, доброжелательная и владеющая собой. С повадками прирожденной герцогини, хотя у мамы жизнь была не сахар. Я знаю. Она у меня боец.
        Подмигивает мне и я улыбаюсь.
        Эх… вот бы мне хоть капелюшечку маминого характера. Но нет. Я неисправимая заноза в заднице. Гены. Вот что ты будешь делать?! Сперва ляпаю, потом предпочитаю думать.
        Что с меня взять?! Рыжее недоразумение. Димка меня в детстве вообще кляксой обзывал. Не могу не играть на нервах. Буйный нрав требует выхода.
        Если у мужской половины нашей семьи это разборки со спаррингами на ринге, то мне остается просто кусаться и провоцировать…
        Глава 18
        - Сегодня мне звонил Уайт, - аккуратно промокнув губы салфеткой, информирует Аврора.
        - Что хотел этот самоубийца от моей женщины? - заламывает бровь Иван.
        Перевожу взгляд с матери на отца. Интересно сегодня день начинается. Папа шутит?! Такой игривый и немного мягкий отец бывает очень редко и исключительно в обществе Авроры.
        - Ваня, - мама нараспев тянет имя и подмигивает, - он не по девочкам…
        Отец бросает заинтересованный взгляд, немного исподлобья, щурится и кривит губы.
        - Повезло твоему кутюрье…
        Аврора смеется. У нее очень красивая улыбка. Где-то профессиональная, отработанная когда-то многочасовыми занятиями перед зеркалом, но дико заразительная.
        - Маша, - обращается ко мне уже серьезная, но в глазах все еще видны отблески смеха, - мы с тобой приглашены посетить примерочную модельного дома “Живанши”.
        Сначала не очень понимаю, к чему ведет мать, зачем примерочная? На фиг мне сдался кутюрье и прочее, как вдруг стукаю себя по лбу.
        - Черт! Мать, я забыла! У вас же годовщина скоро! Ого, это же… подожди, сколько лет вы уже в браке?!
        Отец бросает косой взгляд на жену.
        - Двадцать пять лет… - приподняв аккуратную бровь, отвечает Рора.
        - Офигеть… - откидываюсь на спинку стула и во все глаза смотрю на предков. - Ничего себе, какие вы старые!
        Язвлю, конечно.
        - Ребенок, когда уже вырастешь?! - качает головой мама.
        И мне вдруг становится не по себе. Вот язык у меня без мозгов.
        - Ма, прости, я просто пошутила, - опять играю с несчастной салфеткой, которую я уже нещадно измяла.
        - Не переживай, родная. Все правда. Мы с папой уже целую жизнь вместе. Я живу вместе с этим ужасным мужчиной дольше, чем жила до него.
        Подвисаю, пытаясь понять, что хочет донести до меня Аврора, и вдруг выстреливает. Ну да. Отец влетел в ее жизнь, когда ей чуть больше восемнадцати было, а с ним она уже двадцать пять лет.
        - Мам, я не люблю математику и ребусы, - делаю забавную мордочку, скосив глаза к носу.
        - Мария, - тяжелый голос отца призывает к порядку, и я перестаю дурачиться.
        - Конечно, я пойду с тобой на примерку, - вздыхаю, потому что я терпеть не могу все эти высокосветские выходы, когда приходится играть роль добропорядочной наследницы тире синего чулка.
        Мне бы с девчонками в клуб завалиться да повеселиться от души, но Мэри Кац - это не имя, а прежде всего фамилия, которая идет впереди носительницы и опутывает меня железными цепями обязанностей и определенных правил, которых я должна придерживаться.
        Может, я и веду себя как первоклассная стервозина из-за дикой нехватки кислорода, я хочу на свободу. Как любой девчонке, мне хочется немного экстрима в виде забегов по ночным клубам и танцев, езды на байках и посиделок в разношерстных компаниях.
        Но мне этого не дано.
        Откладываю добитую салфетку. Мама смотрит на меня с беспокойством. Понимает, что не все у меня гладко.
        Аврора Кац - свет в нашем доме. Спокойная, мягка, любящая и вместе с тем кремень. Димитрий даже себя собирает в ее присутствии и особо не выходит в открытое столкновение с отцом.
        Рора была в свое время одной из пяти эталонных моделей своего десятилетия. Дива и Муза известнейших модных домов.
        Она плавала в водах высокой моды практически с самой юности. Но все сложилось так, что Аврора ушла с подиума. Она не любит говорить об этом.
        - Дочь, если не хочешь, можешь не ехать.
        Голос отвлекает от раздумий.
        - Мам, все путем. Я поеду! Хочу, правда, сначала немного покататься на своей лапочке.
        Встаю со своего места, обнимаю со спины Аврору и вдыхаю пряные духи. Аромат практически незаметный. Для того, чтобы ощутить, нужно подойти к ней так же близко, как я сейчас, и уткнуться в шею.
        Целую бархатную щеку и ощущаю, как мама ласкает мои руки.
        Отец не вмешивается. Молча наблюдает за нами, улыбаясь краешком губ.
        Не могу долго находиться в унынии. Вечный двигатель. Все время нужно шевелиться.
        Так я отбрасываю меланхолию по несбыточному и радуюсь скорой встрече с дорогим другом. Вернее, подругой. Такой же самовольной заразой, как и я!
        У нас в поместье есть конюшня, где обитает моя любимица - великолепная чистокровная арабская кобыла.
        Подарок отца, по которому я соскучилась.
        Все никак не могу дойти до Демоницы.
        Моя любимица меня успокаивает. Когда запрыгиваю на ее черную лоснящуюся спину, чувствую себя ветром. Свободным. Резким. Мчащимся туда, куда пожелает.
        - Мария. Экипировка полная, - скупо чеканит слова отец.
        - Я знаю.
        - Я люблю тебя, Веснушка, - называет меня моим детским прозвищем Рора.
        - И я, очень…
        Отлипаю от мамы и хватаю со стола яблоко. Кусаю, смачно чавкнув.
        Предвкушаю азарт и кураж, стремлюсь быстрее слинять.
        - Я поскакала, - весело ставлю в известность предков.
        Реально оденусь соответственно и пойду повидаюсь со своей Демоницей.
        - Осторожнее только, - предупреждает мать и бросает на меня беспокойный взгляд.
        Она не одобряет нашего с отцом увлечения лошадьми, вечно беспокоится…
        - Мам, я в седле с двенадцати лет, не парься. Могу и в скачках участвовать, если захочу…
        Бросаю фразу и бегу к лестницам.
        Впереди встреча с дорогим другом!
        Демоница заждалась!
        Глава 19
        Уже в полной классической экипировке, одетая в светлые бриджи, темно-синий редингот и длинные сапоги до колена, держа в руках специальный шлем, я иду в сторону конюшни.
        Лошадей в загонах немного, конечно. У нас не ранчо, а поместье, немного вычурное, помпезное и гротескное. Во всем чувствуется власть и мощь Вани Кровавого, который построил свою империю в теневом мире.
        Здесь каждый угол, каждый кустик переполнен моими детскими воспоминаниями. Прохожу по саду, где я часто пряталась.
        Когда-то мы с братом могли вместе покататься на лошадях. Ну как вместе, он пускал своего скакуна в галоп, а Демоница рысцой спешила за ним.
        Моя чернявая и его белоснежный Буян на дух не переносили друг друга, отождествляя наши теплые братско-сестринские отношения.
        Двухэтажная деревянная постройка находится достаточно далеко от особняка. На душе как-то светлеет и настроение поднимается. Срываюсь на бег. Залетаю в здание, которое встречает меня запахом соломы и приятным слуху ржанием лошадей.
        Солнце струится внутрь сквозь окна.
        Помещение по всем традиционным канонам разделено на индивидуальные для каждой лошади секции - стойла. Прохожу по дорожке между денниками и стоит дойти до моей любимицы, как слышу громкое ржание и стук копыт.
        Прибавляю скорости и подлетаю к высунувшейся ко мне лошадке, обнимаю за шею, утыкаюсь в длинную шелковую гриву, имеющую специфический резкий животный запах.
        Глажу, обнимаю свою девочку.
        - Красавица… моя хорошая… - шепчу ласковые слова и всю меня переполняет умиление. Мы с моей питомицей практически вместе выросли. Но, как это и бывает, пришлось расстаться. Я уехала учиться, а у моей прелести появились жеребята.
        - Скучала, лапа?
        Спрашиваю, открываю дверь стойла и захожу.
        - Хочешь, расчешу шерстку? - задаю вопрос, а сама уже беру щетку и принимаюсь вычесывать гриву. Лошадка косит на меня веселым глазом, знает, что скоро прокатимся с ветерком.
        - Мисс Кац, здравствуйте! - слышу приятный мужской голос и оборачиваюсь, встречаясь взглядом с нашим пожилым конюхом.
        Состарился он за время моего отсутствия еще больше, сгорбился как-то…
        - Здравствуй, дядя Федя! - отвечаю весело, не хочу расстраивать старика своими наблюдениями. - Как вы тут без меня?
        - Без вас тоскливо, мисс. Вас животные любят, - улыбается сквозь пушистые седые усы.
        Замечаю в руке мужчины ведро и интересуюсь:
        - А почему ты тяжести таскаешь? Где помощники?
        - Ну что вы, Мэри, мне, старому, только в радость общение с животинкой. Все дела пацаны исправно выполняют, а я за красавицами нашими слежу.
        Киваю, прислушиваясь к интонациям старика. Даже голос у него успокаивающий. Я у него научилась ухаживать за нашими привередами.
        В детстве часто слушала, как он разговаривает с конем, рассказывает что-то и даже самый буйный зверь Буян позволял проводить все манипуляции.
        - Как здоровье, Федя? - спрашиваю вскользь, а сама присматриваюсь к конюху с профессиональным интересом будущего врача.
        Улыбается еще шире, глаза светятся теплотой и одобрением.
        - Спасибо, мисс, немного сердце шалит в последнее время, а так без особых изменений.
        - Артериальная гипертензия диагноз? - спрашиваю, внимательно приглядываясь и подмечая цвет лица, покраснения и прочие факторы.
        - Совершенно верно! - на миг его лицо принимает задумчивое выражение, и мой старый друг спрашивает: - Мария, а как вы поняли? У меня на лбу, что ли, написано?
        Веселые огоньки вспыхивают на дне старческих глаз. Подмигивает мне старый лис.
        - Ничего сложного. Я ведь будущий врач не забыл, Федя? Просто предположила, ведь у большинства мужчин за шестьдесят с определенными жизненными привычками вырабатываются первые болячки. Курение, наличие лишнего веса, повышенный холестерин - все ведет к повышению артериального давления. Нагрузка на венозную систему может вылиться в не очень хорошую картину. Откажись от сигарет, не злоупотребляй алкоголем и жирной пищей, пей прописанные врачом таблетки и все придет в относительную норму.
        - Ничего себе вы мне лекцию прочли! Спасибо, мисс, - весело отвечает мужчина, - за всем этим моя жена тщательно следит.
        Немного смущаюсь от теплоты, которую чувствую в старике. Я его глубоко внутри воспринимаю дедом, которого никогда не имела.
        - Вам помочь с Демоницей, Мэри? - наконец нарушает молчание старичок.
        - Нет, спасибо, Федя. Я соскучилась по своей красавице. Сама все сделаю.
        - Хорошо, мисс. Вы зовите, если что вдруг понадобится.
        - Обязательно, - отвечаю спокойно и опять принимаюсь вычесывать мощную спину скакуна.
        Краем глаза замечаю, что мужчина топчется на месте и не спешит оставлять меня наедине с моим чудом.
        Пару секунд промедления и я слышу фразу, произнесенную практически шепотом, но улавливаю слова и у меня теплеет на душе:
        - Мы все вам очень рады, Мария…
        Федор не ждет моего ответа и уходит.
        Я включаю стерву только с определенным типажом мужчин. С теми, в ком вижу знакомые черты. Наверное, защитный механизм срабатывает, взращенный с самого детства.
        Есть тип уверенных и сильных мужиков, которым море по колено, от них веет опасностью.
        Они давят и заставляют прогибаться. Существует единственно верное мнение - их, а тебя заставят подчиниться…
        Глава 20
        - Прокатимся с ветерком, а, детка?
        Провожу по шелковистой гриве и запрыгиваю в седло. Вылетаю из конюшни. Навстречу свободе и ветру.
        - Давай, милая! Покажи себя! Юхууу!
        Кричу. Подбадриваю любимицу, и она отвечает мне, мелодично заржав. Смеюсь. В какой-то момент волосы, небрежно стянутые в узел, рассыпаются по плечам, и я понимаю, что забыла шлем в деннике, но не собираюсь возвращаться. И так хорошо.
        - Аааа, - кричу во все горло, сбрасывая с себя все оковы.
        Стремительная скачка. Как же я скучала! Ветер в ушах и ощущения свободы, которой мне так не хватает в жизни.
        У нас огромное поместье с прилегающей территорией и журчащим ручейком близь леса. Туда я и направляю свою резвую лошадку.
        Мы почти доскакали до воды, когда Демоница переходит в галоп, но вдруг лошадь неудачно ставит ногу на камень, непокорная прядка бьет по глазам и лишает фокусировки. Все происходит в одно мгновение. Животное встает на дыбы, а я по инерции тащу за поводья и совершаю ошибку.
        Демоница теряет равновесие и я с визгом, ослепленная и дезориентированная, лечу на землю. То, что происходит, может стоить мне переломанных костей, готовлюсь получить оглушительный удар и быть придавленной огромной тушей, но вместо этого влетаю в твердую глыбу, которая почему-то сжимается стальным кольцом, обвивается вокруг меня, закручивается в железные тиски и меня уносит в сторону от бешено ржущей и заваливающейся на бок лошади.
        Открываю глаза и сквозь огненные пряди вижу скульптурное, грубое лицо с перечеркнутыми шрамом губами.
        - Интересный способ самоубиться, - бросает резко, - ты во всем оригинальна…
        Гринвуд собран и серьезен. Смотрю в холодное, отстраненное лицо и понимаю: вот так Джокер выглядит при исполнении своих обязанностей по защите.
        Отточенная, хорошо скоординированная машина с почти нечеловеческой быстротой реакции. Я с трудом осознаю его ловкость и уровень подготовки для выполнения такого кульбита.
        Однако его равнодушие не длится долго. Сердце под моими руками начинает биться быстрее, а во взгляде полыхают искры. Понимаю, что нахожусь на руках Гринвуда и мне тут очень комфортно…
        Злюсь на себя за подобные мысли.
        - Отпусти меня! Живо! - отталкиваю Фила и упираюсь руками в стену из проработанных мышц.
        Что-то странное проскальзывает на его лице, кажется, что тень промелькнула.
        - Уже! - рявкает и распахивает руки, и я лечу к ногам несносного мужика. Шмякаюсь об землю, больно прикладываюсь, вскрикиваю, запрокидываю голову и в бешенстве смотрю в надменное холодное лицо.
        - Принцесса приказала. Слуга исполнил.
        Разворачивается и уходит в сторону леса, поднимаюсь, готовая обрушить на широченную спину все проклятия. Невоспитанная сволочь. Животное. Хам.
        - Ауч! - в ноге стреляет и болезненный стон слетает с губ. Заваливаюсь обратно на нагретую солнечными лучами землю и ухватываюсь пальцами за влажную траву.
        Пытаюсь отдышаться.
        Больно…
        Неожиданно перед глазами возникают мощные ноги в огромной обуви. Джокер опускается на корточки, и я уже вижу темно-синие джинсы и развитую грудную клетку.
        У этого верзилы красивое тело настоящего атлета. Рельефные, мускулистые линии мышц, раскачанный пресс с четким рисунком кубиков, внушительные плечи.
        Он не перекачан, не набит анаболиками, на которых наращивают мышечную массу будущие пациенты урологов. Нет. В Гринвуде природная сила, сухое тело хищника, поджарое, без грамма жира. А еще у него безумно красивые руки с переплетенными вязями татуировок и проступающими венами.
        Врач во мне исследует его даже сейчас с профессиональным любопытством и женским азартом.
        - Ведьма. Красивая. Вздорная. Принцесска.
        Смотрю в лицо с жидким азотом пылающих глаз, обрамленных темными пушистыми ресницами.
        У него тяжелый взгляд, пробирающий и заставляющий внутри меня что-то сжиматься в страхе.
        Приглядываюсь внимательнее к лицу с росчерком шрама. Мужественный. С грубоватыми чертами и немного массивной челюстью. Отталкивающий и притягательный одновременно.
        - Язва рыжая. Допрыгаешься, что завалю прямо на этой траве и оттрахаю хорошенько. Этого хочешь? Чего добиваешься, маленькая, ммм?
        Сглатываю неожиданно вязкую слюну и смотрю, открыв в изумлении рот. Красивый некрасивый монстр с безумной харизмой нависает надо мной и приближает лицо к моему. Он весь, как спичка. Тронешь - вспыхнет, взорвется. Бешеная энергетика. Никакого контроля.
        - Я не железный, девочка. И конкретно на тебя реагирую очень неоднозначно. Не провоцируй.
        Дотрагивается до моей скулы указательным пальцем и чертит линию, а я замираю, не отшатываюсь, наоборот, заставляю себя остаться на месте и не прильнуть к киллеру.
        - Совет избалованной девочке. Не базарь со взрослыми опасными дядями. Я спускаю тебе твои закидоны, пока. Но уверяю, тебе не понравится то, каким я могу быть.
        Жестокие слова, которые вбивает в меня, глядя прямо в глаза, действуют подобно контрасту с нежностью пальца, который уже очерчивает линию моих губ.
        - Хочу тебя, принцесса, так, что яйца звенят. Заводишь меня своей хрупкостью и язычком, которому я могу найти оптимальное применение.
        От этих слов жар обдает, и ласка его пальца находит отклик внутри, что-то звенит и трепещет в ожидании, когда же ассасин выполнит угрозу. И разумом понимаю, что не блефует. Сделает. Все выполнит. Страха в нем нет. Тормозов нет. Ужасный человек. Прирожденный убийца.
        - Хватит, - с губ срывается шепот, а внутри меня незнакомая, порочная Маша шипит дикой кошкой:
        Продолжай! Сделай меня своей! Покажи, какой ты… Погрузи в водоворот страсти настоящего хищника.
        Часто моргаю и дышу, пытаясь собраться. Напарываюсь на ртутный взгляд. Улыбается, как будто мысли мои прочитал.
        - Боишься, потому что течешь от меня. Вижу, как блестят глаза. Несложно мужику понять, когда сука его хочет.
        Рука взлетает, но у Гринвуда молниеносная реакция. Хватает мою ладонь и не дает нанести пощечину.
        В серых глазах плещутся молнии.
        - Всегда давать сдачи - инстинкт. Редко уступаю и позволяю задеть себя. Привыкай, Маша. Я говорю прямо. В лоб. И правду. Не нравится?
        Мотаю головой, в глазах щиплет от слез. Разворачивает мою руку тыльной стороной и прикладывает губы к пульсирующей венке, провидит горячим языком и заставляет всхлипнуть от укуса.
        - Избалованная девочка, не знающая настоящей жизни, неискушенная, естественная и чистая.
        - Ты ничего не знаешь!
        - Нет, Машенька, - обрывает жестко и сдавливает запястье, - это ты ничего не знаешь. Ты жизни не видела, в аду не была.
        - Прекрати! Твоя жестокость ужасает! - шиплю, пытаясь вырвать руку, но Гринвуд еще сильнее приближается, буквально вдавливая меня собой в землю.
        Загоняет меня, дает понять, что я в его власти, в западне. Наедине с тем, кто способен щелчком пальцев разделаться со мной.
        - Я расскажу тебе, что такое жестокость. Жестокость - это когда отец выкидывает ребенка на улицу, когда ты вынужден выживать и рыскать еду в помойке. Я землю жрал от голода, перебивался и тащился домой, только когда бухла находил для ширяющегося папашки.
        Голодающий ребенок, выживающий в трущобах - это жестоко.
        Чувствую сильный захват на скулах, щеки продавливает и слезы из глаз уже готовы сорваться.
        - Знаешь, как получил шрам, от которого тебя знобит?
        - Нет, - шепотом. Меня колотит все сильнее.
        - Отец подарил, когда непутевый сынок завалился домой без пойла. Железной цепью отходил так, что едва жив остался. А потом пьянчуга упал на кровать, досыпать.
        Глава 21
        Слезы все-таки срываются с моих глаз и эти самые губы со шрамом резко бьются о мои, приоткрытые в немом крике. Горячий язык змеей проскальзывает ко мне в рот и захватывает в плен.
        Фил целует бешено, позволяет мне ощутить, каково это - гореть в его страсти. Вгрызается в меня, не дает дышать, ни малейшего шанса на спасение, таранит мой рот и сцеловывает всхлипы. Подчиняет.
        Зовет меня ведьмой и если это так, то он - моя инквизиция. Мой костер, на котором мне суждено пылать, сгорать дотла, умирать и рождаться вновь.
        - Фак, какая ты, а…
        Шепчет мне в губы, а ушлые пальцы во всю проникают под одежду, заставляя взвиться, когда чувствую горячую руку на своей незащищенной груди.
        Опять язык в самою глубину заталкивает, заставляет хныкать и ерзать под ним, пока крепкие пальцы играют с сосками.
        Никогда не испытывала подобного. До него поцелуй вызывал минимум чувств, практически никаких эмоций от мокрого рта Дани.
        Даня!
        Стоит вспомнить, как начинаю сопротивляться. Что я творю?! Я ведь предаю своего парня. Молочу по сильной груди и пытаюсь отстраниться. Не отпускает.
        Фиксирует шею рукой, вдавливает меня в себя и бьет в самую глубину языком, добираясь до нёба, рука соскальзывает с груди и проходится по животу, стремится под кромку брюк и трусов. Хватаюсь за огромную лапу и вгоняю ногти, что есть сил.
        Я не с ним сейчас борюсь, а с собой. Стыдно, если почувствует, насколько прав в своих предположениях. У меня в трусиках давно все мокро, и я не хочу, чтобы доказательство моего сумасшествия он ощутил на своих пальцах.
        Отдергивает руку, хотя ему ничего не стоит сломить сопротивление. Опять хватает меня за волосы, зарывается руками в пряди и массирует кожу головы. Этим выбивает искры, продолжая целовать.
        Это не поцелуй. Меня в рот сейчас имеют со всей одержимостью и жестокостью, а я растекаюсь лужей от этой грубости.
        Ненормальная.
        Внезапно отшатывается от меня. Смотрю в горящие страстью глаза и дрожу. Лицо у него сейчас, как маска натянулось, и скулы стали резче обрисовываться.
        Хочу сдвинуть ноги, которые оказались раскинутыми по обе стороны от мужских бедер, но меня всю простреливает болью.
        Вскрикиваю…
        Внимательный взгляд. Гринвуд за секунду собирается. Отстраняется как-то.
        - Дай посмотрю, - говорит уже спокойно, но во властном, повелительном голосе хрипотца. Ловит меня за ногу. Крупные, длинные пальцы, увенчанные квадратными лунками ногтей, не дожидаясь разрешения, прикасаются ко мне и жалят пульсирующим жаром.
        Наблюдаю за их движениями. Бросаю взгляд из-под ресниц, украдкой смотрю в скульптурное лицо.
        Напряжен, широкие темные брови сошлись на переносице. Ресницы бросают тень на щеки.
        Прикусываю губу, наверное, от боли, но ее как таковой сейчас нет. В горле сохнет.
        Исследует мою ногу со всей аккуратностью.
        Наблюдаю за его действиями с точки зрения будущего врача и замечаю, что эти пальцы знают, что делают. Он давит на нужные точки, прощупывает чувствительность нервных окончаний.
        Не удивляюсь. Умеющий шить, умеет и распарывать.
        Киллер, работающий на отца, не просто так пользуется расположением Кровавого Вани.
        “Кто же ты, Джокер? - задаю мысленный вопрос. - Ты лавируешь на острие, на грани между добром и злом”.
        Рассматриваю Гринвуда и никак не могу представить его маленьким мальчиком, слабым, уязвимым, вынужденным скитаться по улицам.
        Жестокая жизнь, взрастившая идеального хищника, мимикрировавшего под окружающую среду.
        Как это ни странно, у меня нет к нему жалости. Подобные мужчины не способны даже на щепотку вызвать подобное чувство, но мне безумно жаль того незнакомого парнишку, который, судя по всему, был рожден в самом пекле.
        Фил хватает мою ногу выше колена и с силой сжимает, оставляя синяки даже сквозь материю брюк. Прикусываю губу, чтобы не стонать. Тело похоже на натянутую тетиву лука, звенящую в предвкушении выстрела в руках опытного стрелка.
        Смотрю в холодное лицо профессионала: спокойный, собранный, только глаза горят, как при болезни.
        - Посиди полчаса, отпустит, - густой, богатый и чуть хрипловатый голос обволакивает, хочется прикрыть глаза и утонуть в этих интонациях, в которых слышны отголоски минувшей, как буря, страсти. - Ничего серьезного, Маша.
        Сумасшедший контраст по отношению с тем, что вытворял минутой ранее.
        Бросаю взгляд на свои заляпанные брюки и представляю, в каком сейчас я виде. И все равно даже в пыли и грязи, благодаря его наглости, я замираю под прицелом серебристой глади, в которой мерещится чисто мужской интерес и страсть.
        Смотрю в стальные глаза и дух захватывает от его молчаливого откровения. Он хочет меня. Любую. Грязную. Чистую. Здоровую или же с больной ногой.
        Страшно. Он страшный.
        Что-то в нем цепляет и заставляет злиться на себя и выплескивать свой гнев на него.
        Прикусываю губу в нерешительности. Слов нет. Где-то внутри меня сгущается страшная неудовлетворенность, из-за которой хочется уколоть Гринвуда за то, что опять украл поцелуй, подавил, заставил хотеть многое…
        Но я молчу. В его глазах вижу, что лимит уступок пройден.
        Спровоцирую и сразу же выполнит угрозу.
        Вся эта ситуация настолько мучительна и сладка, что я поджимаю пальцы на ногах и дышу через рот, чтобы не чувствовать глубокий, горько-пряный запах Гринвуда.
        Он не для меня. Я не для него. Мы разные и… я не знаю, смогу ли сопротивляться этому шквалистому напору…
        Не успеваю сориентироваться, как вновь оказываюсь на руках. Напрягаюсь вся, готовая отбиваться.
        - Не кипишуй, - строгий голос, и Фил делает несколько шагов в сторону. Уносит с солнца, которое уже начало припекать, сажает меня в тень дерева. Стоит рядом. На Демоницу мою смотрит.
        А у меня как-то запал помотать ему нервы пропадает.
        С трудом отлепляю взгляд от него, смотрю, как моя лошадка тихо пощипывает траву и осознаю.
        Если бы этот несносный парень не оказался бы рядом и не схватил меня в полете, быть бы мне сейчас переломанной.
        - Мне очень жаль, Фил, что у тебя так все сложилось…
        Леденею от того, что ляпнула. Не понимаю, как эти слова слетают с губ.
        Резко оборачивается ко мне и ввинчивается графитовым взглядом. Кажется, что секунда и достанет свою пушку и изрешетит ядовитыми пулями.
        Хищники не нуждаются в жалости.
        Джокер выбивает из колеи. Кажется, что обдумывает что-то, погруженный в себя. В эту самую секунду, несмотря на всю его безбашенность, в нем чувствуется железная выдержка, стержень, характер. Его не прогнуть, не заставить. Такие всегда сами по себе.
        Димитрий такой. Типаж похожий.
        Секунда и его отпускает. Улыбается, сверкая сексуальной ухмылкой.
        - Никто не выбирает, где ему родиться, принцесса. Судьба такая у меня. Я не в обиде. Не с чем сравнивать. А ты, глупышка, кончай со своими закидонами. У тебя карт-бланш на жизнь. Золотой билет. Меняй отношение и не изображай из себя жертву. Я это к тому сказал, чтобы Рыжинка не думала о себе, как о запертой в замке принцессе.
        Фыркаю.
        - Не боись, если что, дракон в штанах у меня конкретный имеется.
        Не могу сдержаться и хохочу в голос его пошлой, неприличной шутке. Резко прекращаю смех, когда ловлю пылающий взгляд, опять замерший на мне. Как-то резко становится грустно.
        - А ты? Ты принял свою судьбу? - срывается с дрожащих губ.
        Смотрит на меня внимательно и улыбается шире.
        - Что я, принцесса? Я киллер. У меня никогда выбора не было. Либо сдохнуть в трущобах, позволить, чтобы перемололи и выбросили, или окрепнуть и встать костью поперек горла. Быть ассасином. С моей иглы не соскакивают. Только ногами вперед, или если старший отпустит. От судьбы не убежишь, и то, что не твое, твоим никогда не станет, хоть сдохни и из кожи выпрыгни. Я это четко знаю.
        Замолкает резко. Понимаю, что на этом с откровениями Джокер завязал.
        Глаз не могу оторвать от Гринвуда.
        Он - офигенный сейчас и оскал нестрашный, притягивает даже. Красивый мужчина, завораживающий своей резкостью, харизмой. Острый, как лезвие ножа, опасный.
        Черт! О чем я думаю?!
        Опять смотрю на него.
        Не могу ничего с собой поделать, и тихая фраза слетает с губ:
        - Спасибо, Фил, ты спас меня… Сегодня все могло для меня завершиться плачевно.
        Серебристые глаза холодеют и напоминают настоящий, чистый графит, как стержень, полосующий по мне.
        Нутром чую - злится. Кажется, у меня умение выбешивать этого парня с полуоборота.
        Не отвечает. Сжимает массивные челюсти и уходит. Вбивая тяжелые шаги в землю.
        Не прощаясь.
        Вот что я опять сделала не так?!
        Глава 22
        ФИЛ ГРИНВУД
        - В Джорджии пока глухо по всем фронтам. Пацаны рыщут, землю роют, но либо все очень чисто сработано, либо действительно утечка газа была, когда склад взорвался.
        - Фил, ты сам как, веришь в байки о случайных утечках? - Кровавый иронично приподнимает бровь и упирает в меня практически бесцветные глаза.
        - Я не верю ничему, а вот улики собирать - мой профиль. Пока ничего нет, чтобы маза была липовой.
        - Слишком много совпадений. Мелких, незначительных, только это все тянет на происки маленьких шершней. Есть такие в животном мире интересные существа и работают так же.
        Кац выглядит задумчивым. Скорее, для себя это все сказал. Но, да, не могу не согласиться. Все это слишком. Из всех щелей прет почти незримо, неуловимо.
        - Скоро Змей с докладом явится, передашь ему свои наметки, сравните движуху.
        - Понял.
        Продолжаю базарить, когда понимаю, что мое рыжее чудо приближается. Я ее по шагам чую еще до того, как на лестнице появляется. Кажется, что это уже не профессиональное, а просто реакция на язвочку.
        Опять взгляд смещаю, хотя для собеседника незаметно, что я расфокусировался и слежу не за старшим.
        Рыжая ведьмочка появляется на лестнице. Замечает меня и…
        Черт.
        Она мне язык показала?!
        Даже не знаю, ржать сейчас или потом поймать и хорошенько объяснить, что почем.
        Каменею весь. Переклинивает. Но вместе с тем есть в этом что-то миленькое такое, безобидное.
        Теряю на мгновение контроль и уплываю из беседы. В грудной клетке странно жжет и покалывает, хочется еще раз губки ее на вкус распробовать, не только эти, что сейчас, глядя на меня, поджимает.
        Особенно после утреннего шоу все тело от неудовлетворенности ломит. Рыжая-то, оказывается, бунтарка.
        Я ее представлял в розовых рюшах. А ты смотри, под ангельским личиком скрывается темпераментная дьяволица.
        - Джокер, ты что-то сегодня совсем никакой, в чем дело?
        Просекает Ваня, что в мыслях я не с ним. Умный мужик и жестокий.
        - На делах это не отразится, - поясняю сухо.
        Никогда осечек не даю. Права не имею.
        Девочка моя к отцу подходит и щеку целует. Опять. Видно, ритуал какой. Подвисаю.
        Рыжая дочь моего главаря. Мужика, который стоит во главе всего, а я его дочь своей считаю.
        Вот так вот просто. В мыслях уже Маша моя.
        Я по-любому смертник, но за свое всегда держусь зубами. Даже когда меня в кровь и в мясо решетят. Я не отпускаю.
        В детстве частенько смотрел, как взрослые пацаны собак стравливали. Бабло рубили. Вот и я, как бульдог, мертвой хваткой вцепляюсь и держусь до последнего.
        Только фигово держаться в одиночку за человека. Ты ему все, а в ответ глухо и стена не бетон, нет - титан. Не пробить. Не добраться.
        Пробовали уже. Знаем. И доча Кровавого на контрасте. Только сейчас что-то другое во мне просыпается. Не понимаю, что, но с этой девочкой меняюсь. Немного, незримо, но я это засекаю.
        Садится на стул и взгляд исподлобья на меня бросает.
        - Пап, я позавтракать хочу, а при виде твоей шестерки кусок в горло не лезет!
        Вот и прет ее вечно меня задирать.
        Маленькая. Очаровательная. Стервозина. Безумно привлекательная ведьмочка. Все, что делает, воспринимаю с иронией. Считаю шалостью избалованной принцесски.
        Я людей чую. Нет в ней злобливости и гнили нет.
        Другой вопрос, почему она так отчаянно косит под не пойми что.
        - За базаром следи! - отвечаю спокойно, спускать ничего не привык. - А то и я могу невоспитанной назвать.
        Весь этот балаган недолго длится. Выхожу из особняка в бешенстве.
        Достает меня зараза. Провоцирует. То ли сама без тормозов так же, как я, то ли действительно избалованная сука.
        С последними у меня разговор всегда короткий. Не хотелось бы ошибиться в Маше.
        - Зараза, - выдыхаю сквозь сжатые зубы.
        Я всегда ответку бросаю, никому ничего не спускал. По-другому в моем аду не выжить. А эта девка меня вниз иерархии поставила.
        Иду, не особо реагируя на кивки и приветствия пацанов. Все мысли о красноволосой девице с не в меру болтливым ртом.
        - Ох, Маша, доиграешься…
        Направляюсь к своей тачке. Мой зверь ждет меня неподалеку от особняка. Мыслями все еще с девкой рыжей. Подгорает у меня. Валить надо. Остыть.
        Почти дохожу до парковки, когда наперерез мне останавливается мерс. Узнаю тачку и человека. Бурый. Зачетный гость. Поверенный Каца.
        Наблюдаю, как огромная туша весьма резво выходит из салона.
        Русский мужик с красным лицом, похожий на неуклюжего медведя, но это впечатление обманчиво. Неплохой мясник. Ему что пальнуть, что на толчок сходить - все одно. Под Ваней Кровавым другие не ходят. Отборное зверье.
        - Здорово, Джокер.
        Жму мохнатую лапу волосатого мужика. Медведь.
        - Ты от босса?
        - Да. Доложил уже по делам.
        Прищуривается. Умный. Опасный. Такого у итальянской мафии кличут консильери. Советник.
        - Хорошо. Что по нашим товарищам? - карие глаза смотрят цепко, впиваются.
        - У меня инфа разная поступает, - отвечаю ровно. - За Серебряковым приставили людей. Слежка идет. Он сворачивается. Вроде в отпуск укатать хочет.
        Сплевывает в сторону. Здесь все уличные, без светских закидонов, как у самого Каца. У него уже уровень другой, приходится на людях шкурку надевать, чтобы элиту не смущать воровскими темами.
        - Мне этот ушлепок давно уже поперек горла встал. Глаз с него не своди. Активность эта мне не нравится. Мутит он что-то. Ребят меняй, чтобы в слежке сильно не палились и за сынком его Серого пошли приглядеть. Отчет о каждой движухе лично мне.
        - Хорошо. Сделаю.
        - Ну, бывай, ассасин.
        Бурый идет в сторону царского дома, а я нажимаю на брелок, машина выдает характерный писк. Запрыгиваю за руль. Мягко стартую и еду в сторону южных ворот. Противоположных парадному входу. Там на трассу и в путь. Но вот когда машина поворачивает в укромный закуток, скрытый полигоном для стрельбы, замечаю странный кипиш вдали. Присматриваюсь к конюшне. Автоматом, неосознанно. У меня все на инстинктах и в этот момент замечаю рыжую девчонку, вылетающую на дикой скорости из загона с лошадьми.
        Охренеть.
        - Ты смотри, как в седле держится…
        Глаз не могу оторвать и просто медленно отпускаю тормоза и по дороге еду за ней. Смотрю, как летит на красивой лошадке.
        - Мать твою, у меня тупая паранойя.
        Хмыкаю под нос, но не могу заставить себя остановиться и двигать по своим делам. Веду ее, оставаясь незамеченным. Мы уже далеко от поместья. Здесь народа нет, моя фурия скачет на своем скакуне в сторону леса как угорелая.
        Девка мчит со всей скоростью и меня всего скручивает предчувствием.
        - Идиотка. Хорош так гнать, животное загонишь…
        Маша почти подлетает к кромке леса, там тачкой никак не пробраться, и я торможу, выпрыгиваю наружу, даже не прикрыв дверь. Бегу за ней.
        Срабатывает чутье. Не хочу оставлять ее одну. Чувство тревоги гонит вперед.
        Очнись, Гринвуд. Тебя совсем от телки повело.
        Вижу себя со стороны гоняющим за девкой, и кажется, что с катушек тупо слетел, но я упрямо продолжаю преследование. Дыхание не сбивается. Сердце работает исправно.
        Девчонка скачет в сторону ручья, веду ее. Хочу добраться до Маши. Не знаю, зачем, чтобы попасть под копыта лошади?! Да хрен его знает. Иду наперерез, срезаю путь и выполняю маневр весьма вовремя, так как лошадь встает на дыбы и с диким визгом начинает заваливаться вместе с Машей.
        Сердце ударяет о ребра. Хрупкую девочку просто расплющит от такого удара.
        В один прыжок оказываюсь рядом и сдираю девчонку с седла, отскакиваю в сторону, немного не успеваю убрать ногу с траектории падения лошади и получаю по голени, сжимаю зубы и в последний момент выворачиваюсь, готовый, если что, принять удар на спину. С силой зажимаю кралю в своих руках, чтобы мое тело уберегло ее.
        В ноге горит огнем, скорее всего, получил рассечение от удара копытом в железной подкове. Лошадь вскакивает и ржет недовольно. Зараза. Солидарен.
        Готов уже обрушиться всеми матами на рисковую девчонку, но Маша смотрит своими жгучими испуганными глазами из-под рыжих волос, упавших на лицо, и меня попускает.
        - Интересный способ самоубиться, - бросаю резко, - смотрю, ты во всем оригинальна…
        Сжимаю взлохмаченное рыжие бедствие в своих руках. Дрожащее. Испуганное. И все внутри напрягается сильнее, чем перед броском.
        Ничего практически не весит Маша, хрупкая, хоть и с модельным ростом, но кажется стебельком: сожми покрепче и разломаешь.
        Глаза в глаза смотрю.
        Щека у нее пылает, поцарапана, немного приложило ее. Личико грязное. Пришлось с ней по земле прокатиться, чтобы уберечь.
        Разгоряченная девочка. Вспотевшая вся. Принюхиваюсь к ней. Классно пахнет - пряно, горячо. Жилка на белоснежной шее пульсирует и веснушки на носике так и тянет слизать, почувствовать вкус солнца.
        Моя девочка. Чувствую нутром, что моя она. Дурман чистый.
        Грудь часто вздымается, дыхание сбито. В башке от нее такой картинки одна похабнее другой. Ну что поделать, доводит меня рыжая. Тянет к ней. И инстинкты нормального мужика заставляют реагировать.
        Откидывает волосы с влажного лица, бьет меня зеленью взгляда. Стреляет на поражение, а тоном и словами совсем доводит.
        - Отпусти меня! Живо! - отталкивает гадюка ядовитая, ладошками в мою грудь упирается.
        Продолжаю держать на руках.
        - Отпусти! - голос повышает и кулачком в плечо заряжает.
        Руки сами разжимаются.
        Достала!
        Выполняю приказ. Хорошо, что еще не шмякнул об землю со всей силы по инерции.
        На улице не спускают ударов и колкостей. Раз оскорбление без ответа оставишь и все. Станешь грушей для битья, которую старшие пацаны подвесят на ограде детдома и будут выбивать дурь палками и кусками железа. Забавляться.
        До сих пор в ушах стоит визгливый каркающий смех ублюдков.
        Было дело, и такое пришлось пережить.
        Живучим зверенышем всегда был…
        Глава 23
        Ухожу от греха подальше, чтобы опять выбешивать не начала. Но вдруг слышу глухой стон, прошибающий меня огненной пулей, бьющей в позвоночник.
        Каменею весь и оглядываюсь. Девчонка в траву вцепилась тонкими пальцами, голову склонила и медные волосы волной по худым плечикам рассыпались.
        Слабая, нежная… Больно ей…
        Шит! Молодец я, прям мужик, блядь…
        Подхожу и на корточки сажусь. Не мог ей ничего повредить, знаю. Но мало ли… страх и сомнение в сердце колют, а пальцы уже во всю ощупывают стройную ножку, обтянутую грязными бежевыми лосинами, или как эта херня называется.
        Ведет меня от нее. Тормоза слетают и задаю вопрос, который давно назрел:
        - Язва рыжая. Допрыгаешься, что завалю прямо на этой траве и оттрахаю хорошенько. Этого хочешь? Чего добиваешься, маленькая, ммм?
        Смотрит на меня, а в глазах страх вперемешку с жадным блеском. Чуток похоти, но и этого мне хватает, чтобы понять, что принцесса не настолько ко мне равнодушна, как хочет показать.
        Облизывает нижнюю губу в нетерпении. Ее тело мне подает конкретные сигналы. Не могу удержаться и провожу пальцем по красивому личику лисички. Бархатная кожа, которую хочется попробовать.
        Предупреждаю свою маленькую стервозину, чтобы знала все наперед.
        - Я не железный, девочка. И конкретно на тебя реагирую очень неоднозначно. Не провоцируй. Совет избалованной девочке. Не базарь со взрослыми опасными дядями. Я спускаю тебе твои закидоны, пока. Но уверяю, тебе не понравится то, каким я могу быть.
        Очерчивает линию губ и понимаю, что не остановлюсь, пока снова не попробую ее.
        - Хватит… - шепчут ее губы, но в глазах я вижу совсем другое. Хочет меня. Чувствую. Вижу.
        Говорю об этом прямо, без утайки. Не нравится правда. Хватаю руку, которую поднимает на меня. Рефлексы. Останавливаю себя, чтобы не сломать хрупкое запястье, подношу к губам и целую, прикусив кожу, хотя хочется вгрызться, кусать ее, завалить на спину.
        Легкий стон становится последней каплей. Подаюсь вперед и целую свой шипастый цветок, рвет на части от ощущений хрупкой нежности в руках. Мягкая, тонкая, отвечающая на поцелуй.
        Отнимаю у нее дыхание. В рот имею, трахаю языком, заставляю стонать и раздвигать ноги шире, прижимается ко мне, голову откидывает и стонет. Член наливается кровью и болит нещадно, завожусь, пытаюсь вернуть контроль, но не могу.
        - Фак, какая ты, а…
        Шепчу в красные истраханные мной припухлые губы, а сам под тряпками нащупываю маленькую упругую грудь с торчащими сосками.
        Всхлипывает, когда прокручиваю и тяну. Опять нападаю на ее рот. Жру ее сейчас, поглощаю, проталкиваю язык в самую глубину и дурею от ее сладости.
        Руки сами тянутся к ней под трусы. Хочу пощупать, какая она там. Ощутить ее готовность для меня, двинуть пальцами и сорвать все ненужное, оставив Машу голой на траве подо мной…
        Я тормоза потерял и не сразу понимаю, что девчонка отчаянно сопротивляется, отдергиваю руку, но ее отпустить не могу, зарываюсь руками в рыжие пряди. Опять целую глубоко, чувствуя, как простреливает поясницу и скручивает от желания.
        Понимаю, что еще секунда и не остановлюсь. Возьму ее прямо тут, на траве. Отшатываюсь. Хватаю ртом воздух и прихожу в себя.
        Маша сейчас кажется мне королевой порока. Разгоряченная, с пылающими щеками, растерзанными мной губами и шоком в глазах.
        Сжимаю руки в кулаки и упираю в землю. Держись, Фил.
        Девчонка немного пытается отползти от меня и сдвинуть ноги, которые так приветливо обвились вокруг меня.
        Вскрикивает опять болезненно.
        Сжимается вся.
        - Дай посмотреть, - отдаю приказ, а сам дыхание задерживаю, когда немного штанину задираю и по гладкой бархатной коже подушечками пальцев провожу.
        Прощупываю ногу, осматриваю лодыжку, немного вдавливаю пальцы, а сам хочу ласкать, провести вдоль голени, к бедру, подняться и стащить грязную тряпку. Хочу широко раскинуть длинные ноги и посмотреть, что прячется в самом центре.
        Нервы натягиваются жгутами. Без вариантов - еще чуть-чуть и прямо здесь разложу и вгоню до предела.
        Отдергиваю руку и встаю.
        Выдыхаю, когда понимаю, что нормально все, повреждений нет, ушиб только.
        Беру на руки и чувствую, как напрягается, а меня от реакции ее тела уносит и с размаху прикладывает.
        Хочу ее. Вот такую взлохмаченную, разгоряченную, пропахшую лошадиным потом. Любую. С личиком заплаканным и в грязных пыльных разводах. Нет в ней ничего от стервы. Самозащиту включает. Защищается, как может. На раз ее вижу, чую все.
        Бросаю косой взгляд на свою принцессу.
        - Не кипишуй, - единственное, что могу из сухой глотки вытолкнуть.
        Все тело кричит, что МОЯ, но башка работают и раны еще свежи. Аккуратно рыжика в тень деревьев сажаю. Не могу рядом с ней долго находиться. Опасно. Я себя не всегда контролировать могу. Буйный нрав часто жизнь спасал, а сейчас медвежью услугу может сослужить.
        Смотрю на кобылу, что мирно щипает траву, куда угодно смотрю, только не на ведьму рыжую. Красивую, как смертный грех. От взгляда на нее у меня все внутри огнем горит и ведет с силой. Завалить хочется прямо здесь, на траве этой, точь-в-точь как колдовские глаза ее малахитовые. Пара движений, одно мгновение и я в раю.
        Спокойно, Фил, тебе с принцессой не по пути.
        Не мой уровень. Не моя лига. Только покалечу.
        Дышу через нос. Стою просто. Хоть и уйти должен. Дел по горло и задания есть, а я к ней, как пришпиленный.
        Замечаю, что на меня смотрит. Девчонка отчаянно косит под сучку. Но нет в ней от стервы шлюхастой ничего и надменности нет. Роль какую-то играет. То ли для меня, то ли защищаться привыкла в своем элитном гадюшнике.
        Нежная девочка, взгляд чистый. Жду, что опять маску стервозины напялит и приказывать начнет, а я не по приказам. Я вообще не подчиняюсь.
        Нет там высокомерия элитной бля*и, но есть упорное желание задираться и казаться матерой стервой. С чего бы, интересно?
        Готовлюсь к очередному укусу, но получаю удар такой основательный, когда слышу тихое:
        - Спасибо, Фил… - голос тягучий, искренний. Слова слетают с алых искусанных губ, и маска спадает.
        Внутри все пылает и душа в клочья. Потому что не могу преградить путь чувству, которое горит яростью и полыхает искрами желания.
        Зубы сжимаю и ухожу от греха подальше.
        Я только ломать и умею, а ее калечить не хочу…
        Глава 24
        ДЭНИЕЛ СЕРЕБРЯКОВ
        Водитель останавливается у ворот. Спустя мгновение створки открываются, и машина проезжает на территорию.
        Я редкий гость в особняке. В основном с отцом все дела решаем в офисе. У меня аллергия на родовое гнездо. Много “приятных” воспоминаний навевает помпезное здание с очень темными катакомбами на подземных ярусах.
        Отец любит показать власть и достаток сразу с первых секунд. Поэтому к дому ведет дорога, по обе стороны от которой раскинут сад с первоклассным ландшафтным дизайном и скульптурами.
        В целом дом спроектирован в римском стиле. Да-да. Мой предок фанат Цезаря и Империи, которая в свое время поглотила практически все, что можно.
        Отец балдеет от Нерона и Тита. Короче, у него в фаворе все упыри, которые в свое время славились вакханалиями и жестокостью.
        Больной на голову садист, который вырастил меня по своему образу и подобию.
        Подъезжаю к дому с белоснежными колоннами. Роскошь - это слово характеризует наш дом. Хотя, и не дом это вовсе. Так, один глянец.
        За белокаменным фасадом много чего интересненького происходит. Особенно в подвалах. Папочка не зря фанатеет от себе подобных.
        Водитель тормозит у ступеней и через мгновение распахивает передо мной дверь.
        - Господин Серебряков, - учтиво склоняет голову, не смотрит в глаза. Приучен. Доминант - это не просто слово. Это стиль жизни и даже прислуга обучена ходить по струнке ровно.
        Выхожу и окидываю взглядом отчий дом. Витиеватая отделка с колонами, лепниной и резьбой по дереву под самой крышей.
        Я практически переместился во времени на века назад.
        - Холли шит. Где моя тога? Ненавижу! - бормочу под нос и резво поднимаюсь по ступеням. Вхожу через парадный вход, затем пробегаюсь вдоль коридоров и, вуаля, я у дверей отцовского кабинета. Короткий стук.
        - Заходи, - слышу приказ и поворачиваю позолоченную ручку, вхожу в мрачное рабочее помещение.
        Отец восседает в своем кресле и смотрит прямо на меня. Взгляд у Александра Серебрякова недовольный, колючий, губы поджаты.
        - Что у тебя случилось, Даня? - сразу задает вопрос.
        - Здравствуй, папа, давно не виделись! - улыбаюсь во все зубы, ну не могу не поиграть на нервах предка, садист ведь, прохожу и заваливаюсь в кожаное кресло, закинув ногу на ногу. - Мэри Кац защищает ассасин.
        - Ты мне это уже по телефону сообщил, - обрубает резко, - что конкретно произошло?
        - Да в принципе ничего такого. Наше свидание пошло коту под хвост. Профи просек и выследил ее. Пришел за Мэри, а я был в полном ах*е. Играть даже барана особо не пришлось. Свиданка закончилась не начавшись.
        - Дэниел, ты понимаешь, что нам нужна Мэри? Она наш рычаг управления и козырная карта, которая сыграет в раскладе свою роль…
        - Да знаю я, и не слезу с нее. Она - моя.
        - Кац слишком силен. В последнее время его влияние только увеличивается. Этот мудак перекупил парочку сенаторов. Теперь весь порт ушел в его единоличное пользование. Ты понимаешь, что это значит? Все сделки. Моя контрабанда - все в обход него и влетает в серьезное бабло. Гад себе полный контроль над территорией обеспечил.
        - Я знаю. В чистом бою его не взять.
        - Хорошо, что ты это понимаешь, Даня, но даже у Кровавого есть слабости, которыми можно воспользоваться.
        Разваливаюсь в кресле сильнее и приподнимаю бровь.
        - Мэри.
        - Именно, - кивает, немного растягивая слова, прикидывая. - Можно, конечно, сыграть и через Аврору, но с ней все глухо. Сука слишком верна своему зверю. Хороший секс, небось, тылы обеспечивает…
        Присвистываю.
        - Ты что, виды имеешь на миссис Кац?
        Ухмыляюсь и отец вспыхивает. Рукой кромку стола сжимает. Лицо холодное, безэмоциональное, но я его хорошо знаю и успел уловить кое-что.
        - Заткнись. Не лезь, куда не надо. Если рядом с Мэри пасется киллер с клеймом ассасина, значит, Кац перестраховывается. Может, учуял старый лис чего-то.
        Берет паузу, раздумывает.
        - В принципе, ничему это не мешает. Усложняет, конечно, жизнь, но не критично. Как у тебя с Машей?
        - Нормально, - отвечаю, растягивая слова, - она телка видная, приятно будет такую поиметь. Честно говоря, с трудом сдерживаюсь, чтобы не оприходовать во все щели. Хочу сломать и увидеть ее боль. Ну в этом я недалеко от тебя ушел, папочка. Ты не знаешь, может, секс-садизм наследственное заболевание?
        Резкий смех и отец откидывается в кресле, упирает в меня холодные глаза.
        - Ты, часом, не запал, а, Даня?
        Ухмыляюсь. Я приучен скрывать чувства и выдавать ту эмоцию, которую хочет от меня собеседник. Отвечаю ровно то, что должен ответить сын Александра Серебрякова:
        - Красивая. Меня от нее вставляет. Мучить эту сладкую целочку будет очень приятно. Но все по плану. Бизнес превыше всего. Совместим приятное с полезным, так сказать.
        - Мой сын, - кивает одобрительно, встает и наливает нам виски. Вкладывает бокал мне в руку и приглашает чокнуться. - Скоро король падет, да здравствует новый король.
        Бокалы весело звенят и горло опаляет пламя. Надеюсь, меня тянет блевать именно от выпивки. Задаю вопрос, чтобы отвлечься.
        - Ты прессу смотрел? Похождения Димитрия с дружбаном во всех желтых газетенках. Он конкретно подрезает авторитет Вани. Раньше в терках с папаней был, а сейчас свалил в Европу и только и речь о его оргиях вместе с Ривзом. Школьный друг - пьянь еще та, бизнес в жопе, а он живет жизнью богатого наследничка и не парится… Дебил.
        Отец допивает вискарь. Взгляд холодный. Обдумывает.
        - Все может быть. Кацы, что младший, что старший, скоры на расправу и в свое время Иван гулял не хуже. К нам вагонами мясо для тус доставляли. Так что, может, и вправду расслабляются пацаны. Однако всегда может быть "но". Не сбрасывай со счетов соперников, сын.
        - Что ты хочешь сказать?
        Александр поправляет галстук. Педант. Привык доводить все до идеала.
        - Все относительно, Даня. Вот ты с Мэри милый, застенчивый, обходительный юноша, так?
        Ввинчивает в меня острый взгляд и где-то глубоко внутри описанный отцом слабак сглатывает, а я лишь кривлю губы.
        - Да. Но это не мешает мне практиковать БДСМ.
        Отец кивает одобрительно.
        - Что мешает тому же Кацу с дружком примерять роль мажоров?
        - Думаешь, мутят чего?
        - Не берусь утверждать. Иногда идиот и есть идиот без двойного дна. Но Димитрия я бы пока со счетов не сбрасывал. Он все же сын своего отца. А Ваня Кровавый еще тот мясник. Сильный и опасный. Если мы его не уделаем, то вскоре вообще лишимся всех сфер влияния. В этой игре ставки высоки. Ивана не свалить. Надо брать хитростью. В лобовом против него сложно выстоять.
        Делает паузу и впервые за все время беседы на отстраненном лице проскальзывает эмоция.
        - Кацы из породы ядовитых гадюк. Вражда между отцом и сыном нам на руку. Пока змеюки друг друга гасят, мы сыграем на их слабостях. И станем править единолично.
        - Звучит заманчиво, - подмигиваю. - А что с ними делать будешь? - спрашиваю чуть погодя. Не думаю, что посвятит меня в свой план. А мне это и не очень нужно. Моя цель - Маша.
        Мой вопрос вызывает на лице предка странную улыбку, предвкушающую.
        - Всему свое время, Дэниел.
        Понятно. Игра идет. Шаги просчитываются согласно схеме.
        Не зря папаня любит Древний Рим. Фанат Калигулы, бля. Расчетливый. Жадный. Жестокий.
        Глава 25
        МЭРИ КАЦ
        - Ну что ты сегодня учудила, а, родная? - держу за поводья лошадь и бреду в сторону дома.
        В ответ на реплику моя зараза фыркает и утыкается теплым влажным носом мне в волосы.
        Провожу пальцами по шелковистой гриве Демоницы, а сама мыслями далеко. В душе какой-то раздрай. Не могу понять своих чувств к мужчине, который сегодня спас мне жизнь.
        Жестокий. Грубый. Чурбан. Но вместе с этим. Он надежен и ему хочется доверять…
        - Скажи мне, Демоница, что мне делать? Не могу понять себя…
        В ответ тишина. Перебираю ногами и думаю. Осознаю, что сегодня я могла получить серьезные травмы, или вообще при особо неудачном падении сломать позвоночник.
        Одна ошибка могла стоить всего.
        Опять перед глазами карусель из кадров. Вспоминаю свое падение. Ощущаю страх, сковавший меня всю и заставивший напрячься в ожидании дикий боли, но вместо хлесткого удара об землю я оказалась в кольце сильных рук и ощутила каменную широкую грудную клетку под пальцами.
        Провожу рукой по лицу.
        - Что ты ржешь, а, лошадь? - выговариваюсь, нападая на невинное животное. - Вот что нам теперь делать?!
        Как на повторе вижу лицо киллера. Я ведь знаю, кто он. Клеймо ассасина на шее говорит обо всем без лишних слов. В нем букетом качества и черты, которые я терпеть не могу. Все, от чего бегу.
        - Я определенно сильно приложилась, если продолжаю думать о Гринвуде. Черт!
        Говорю одно, а все вспоминаю его силу. Как на руках держал. Об такого, как он, можно только пораниться. Заточенная идеальная машина для убийств. Злой. Агрессивный. Свирепый.
        Всю жаром обдает от воспоминаний диких поцелуев, и внутри тянет странно. Хочется продолжения.
        Ржание рядом. Отвлекаюсь и просто ловлю свою подругу за лоснящуюся шею, обнимаю. Закрываю глаза и чувствую тепло животного, которое успокаивает тревогу, поселившуюся в груди. От Джокера нужно держаться далеко. Избегать его всячески, иначе погибну. Потеряюсь в его безумии.
        Думаю одно, а тело предает, внутренне все еще чувствую огненные руки мужчины, который осторожно прощупывал меня на наличие повреждений. Нога в порядке, а вот душевно мне совсем плохо.
        Меня тянет к Джокеру. И бесить его нравится, провоцировать. Игра в рулетку с непредсказуемым финалом. Игра на чужих нервах.
        Я ведь чувствовала, как его трясет от желания. Только непонятно, чего больше хотел: целовать или душить.
        - Скорее всего, пристрелить, - улыбаюсь, вскакиваю в седло, легонько ударяю в бока Демоницы и отправляю вскачь.
        Ветер бьет в лицо. Чувствую свободу. Надоело вечно находиться под контролем. Не терплю этого. Хочу быть свободной. Жить там, где хочу, с кем хочу и не быть под вечным прицелом взглядов, и не носить фамилию, от которой в некоторых кругах люди в обморок грохаются.
        Была бы возможность, перемахнула бы через забор и унеслась прочь. Сменила внешность, имя, все, и убежала бы.
        Добираюсь до конюшни.
        - Мисс, что случилось?! - бежит ко мне Федя, когда спрыгиваю с лошади и передаю ему поводья.
        - Ничего.
        - Как ничего, Мэри?! Вы с лошади упали?!
        Даже не вопрос, а утверждение. Вижу обеспокоенный взгляд, которым старик пробегается по всей моей фигуре, и понимаю, что конкретно попала. Вспоминаю взгляды охранников, обращенные ко мне, когда подъезжала к поместью…
        Меня обдает ледяным холодом. Все внутри сковывает от понимания.
        - Федя, все хорошо, немного повалялась в траве у ручья, - вру плохо, просто отговариваюсь.
        Старик окидывает меня внимательным взглядом, не верит, но молча кивает и уводит лошадь…
        А я смотрю вслед своей черной красавице и сердце заходится болью. Если отец узнает, что Демоница меня скинула, быть беде.
        Иван Кац скор на расправу, жесток и решений своих не меняет.
        Даже если я буду валяться у его ног и плакать кровавыми слезами, он сделает так, как считает нужным. Поступит по своему закону.
        Если мой отец узнает, что я упала и чуть не свернула себе шею…
        За такое Кровавый Ваня прикажет свернуть шею Демонице.
        Проскальзываю в особняк и мчусь в свою комнату. Мне кажется, что на меня все смотрят. Прислуга и ребята в охране. Хотя, последние, наверное, уже привыкли к моему шебутному нраву и вряд ли обращают должное внимание на мой потрепанный вид.
        - Надеюсь на это, - шепчу под нос.
        Влетаю в свою комнату и закрываю дверь, щелкаю замком. Действую на инстинктах. От кого бегу? Что скрываю?
        Мне кажется, что отца не провести. Он всегда все узнает. Он всевидящ и не хочу, чтобы прознал о падении с лошади.
        Залетаю в ванную и замираю перед зеркалом.
        - Боже…
        Я выгляжу ужасно. Волосы всклокочены, лицо в разводах и одежда испорчена.
        Быстро избавляюсь от тряпок. Становлюсь под струи в надежде смыть все следы произошедшего. Меня трясет.
        - Что мне делать?
        Глупый вопрос. Ничего. Ждать и надеяться, что пронесет.
        Выхожу из душа. Слышу стук в дверь и мелодичный голос матери заставляет замереть.
        - Маша, - звонко зовет мать.
        - Да, я в душе, - кричу, - сейчас!
        Смотрю на себя в зеркало и ужасаюсь. При падении я все-таки стесала щеку.
        - Черт! Это не замазать!
        Быстро выхожу и накидываю халат на мокрое тело.
        - Маша… открой.
        Мать стоит под дверью, дергает ручку, но я заперла.
        - Дочь, выходи! - командует миссис Кац не хуже, чем это умеет делать ее муж.
        Открываю дверь и встречаюсь с обеспокоенным взглядом.
        - Мам, все в порядке, - сразу с порога заявляю, и Аврора заходит, отодвигая меня рукой в сторону.
        - В порядке, значит.
        Говорит коротко и я как-то сдуваюсь.
        Подхожу и обнимаю маму, изо всех сил вцепляюсь в нее. Откат от случившегося накрывает, и я понимаю, что чудом осталась жива.
        Ну, не столько чудом, сколько благодаря умелой эквилибристике профессионального убийцы.
        - Я видела твое возвращение, Ри, - тихо проговаривает мать и крепко сжимает в своих объятиях, ловит меня за подбородок, заставляет посмотреть в лицо и всматривается в глаза.
        - Что?
        Короткое слово, которое падает на меня всей своей мощью.
        - Мам, ничего серьезного, - отвечаю резко.
        Качает головой. Поджимает в недовольстве пухлые губы.
        - Я вижу твое “ничего серьезного”, - отвечает взволнованно. - Нельзя так, Ри! В этой семейке все без тормозов!
        - Ма, успокойся, с чего ты взяла, что что-то не так? Все хорошо, правда!
        Всматривается в меня, а я не собираюсь сдаваться. Кроме меня и ассасина, никто не знает, что произошло, и я не намеренна колоться. Жизнь Демоницы на кону.
        - Маша! Ты мчишься домой сломя голову вся в грязи, растрепанная и при этом уверяешь, что ничего не произошло?!
        Прищуривает зеленые глаза Аврора. Красивая. Даже когда сердится. Глаза пылают и искрят.
        - Мам, правда, все нормально! - отвечаю резко. - Я просто развлеклась, валялась в траве и вспомнила детство. Хотела и искупаться в речке, но решила не травмировать тонкий внутренний мир ребят в охране, возвращаясь домой в мокрой одежде.
        Мама фыркает, улыбается.
        - Да, у наших мордоворотов особо тонкая духовная организация, - поддерживает шутливый тон Рора.
        - Мам, я помню, что у нас примерка, я сейчас накину одежду и пойдем смотреть платья! А потом давай в кафе посидим, повеселимся, хорошо? - заглядываю в материнские глаза.
        Аврора вздыхает и кивает своим мыслям. Отпускает меня. Понимает, что не продавит.
        - Хорошо, Машенька, - отвечает с теплотой, - устроим маленький междусобойчик, как раньше, когда ты была еще маленькой оторвой и не трепала мне нервы взрослыми каверзами.
        Аврора грациозно вышагивает к выходу, поворачивает ручку и прежде, чем исчезнуть за дверью, не оборачиваясь, произносит:
        - Помажь щеку заживляющим и не скрывай от меня ничего, я на твоей стороне, всегда…
        - Я знаю, ма, - отвечаю тихо.
        Аврора оставляет меня в одиночестве, и я с шумным выдохом заваливаюсь на кровать.
        - Кажется, пронесло, - шепчут губы, и я ловлю себя на том, что улыбаюсь, а затем вдруг понимаю, что опять мыслями там, на поляне, в руках киллера.
        Не отпускает меня графитовый взгляд, кожу колет, словно его пальцы оставили огненный след. Все внутри в раздрае. Меня швыряет в чувствах. Я не понимаю себя.
        Однако пальцы уверенно пробегаются по влажной коже. Меня всю обдает жаром, потому что кажется, что это горячие пальцы Джокера продолжают клеймить меня, выжигать свои следы и ставить отметины страсти безжалостного ассасина.
        Ласкаю себя и понимаю, что щеки горят то ли от стыда за то, что вытворяю, то ли…
        - Так, Мэри! Хватит! - рявкаю и заставляю себя встать. Встряхиваюсь, как кошка, и отбрасываю мокрый халат.
        Тело простреливает, кажется, что мужчина со свинцовым взглядом проникает в мысли. И все время перед глазами кадр, как дикий хищник ловит меня, чтобы уберечь от удара. Он выполняет свою работу, свой долг по защите, но вот глаза… взгляд дикого, незнающего пощады зверя пробивает меня насквозь.
        Глава 26
        Машина плавно скользит по улицам центра. Спокойно сижу рядом с Авророй, разговаривающей по телефону.
        - Рита, я не считаю данное решение вопроса целесообразным. Потому что мы имеем дело с детьми! - резко обрубает мать, а я во все глаза смотрю на миссис Кац.
        Сегодня бывшая модель руководит несколькими фондами помощи беспризорным детям. Причем она там не номинально в совете попечителей числится, а реально работает, помогает и решает проблемы разных приютов по стране.
        Вот как сейчас.
        - Хорошо, я дам время. До завтра! Нам нужно дополнительное субсидирование. Ты была в этом приюте?
        Пауза, слушает ответ и играет тонкими пальцами с безукоризненным маникюром.
        - Вот именно, что нет. А я была. Ситуация крайне тяжелая, и из-за заморочек бюрократов мы затягиваем с решением! Жду.
        Мама отключается.
        Характер у Авроры чувствуется во всем. От умения держать себя подобно королеве, до умения укрощать зверя.
        Мой отец немного мягок только в ее присутствии. Это я давно заметила и все послабления получаю только с поддержкой матери.
        - Проблемы? - интересуюсь, рассматривая идеальный профиль. Рора поворачивает ко мне голову и смотрит зелеными, подобно густому малахиту, глазами.
        Собранная сейчас и задумчивая. А еще про моделей говорят, что они тупы, как пробки. Все ложь. Знаю по своей матери. В этой индустрии пробиваются и удерживаются на Олимпе лишь сильнейшие.
        Много грязи. Много жести. Конкуренция. Интриги и ножи в спину.
        Аврора была одной из лучших не только благодаря внешности и удаче.
        Мать имеет суровый нрав, немного стервозный, но она справедлива, совестлива. По-другому бы не выжила ни в мире глянца, ни во взаимоотношениях с Иваном Кровавым.
        - Проблемы есть всегда, Ри, - отвечает задумчиво, - главное, не опускать руки и идти к цели. Сейчас пара пузатых индюков, просиживающих штаны в офисах, решили показаться чуть более значимыми, чем они есть на самом деле, за счет сирот, только вот не учли, что фонд курирует это учреждение. Сейчас решаем задачу.
        Смотрю в строгое, красивое лицо Авроры. Сама добродетель, прожившая жизнь рядом с извергом.
        - Мам, а как ты полюбила отца?
        Меняю тему. Перепрыгиваю к вопросу, который сейчас интересует, потому что меня ломает.
        Я не понимаю мать. Сильную. Целеустремленную. Независимую женщину. Аврора Кац редкий человек и я говорю не потому, что она моя мать, а просто вижу ее действия, поступки, ее стремление к самореализации.
        Все это не вяжется с тем подчинением мужчине, которое я вижу. Как можно ужиться с тираном?! Как можно жить бок о бок со зверем, привыкшим повелевать, прогибать, рвать и ломать?! Как вообще можно любить подобного человека и выжить?!
        Море вопросов, которые я хочу задать, потому что сама повстречала на своем пути хищника, который ничем не уступает мужчинам нашей семьи. Правда, у него нет больного чувства юмора Димитрия…
        Аврора смотрит на меня внимательно, убирает с лица прядку.
        - Это странная история, дочь, я не уверена, что ты поймешь.
        - Почему?!
        - Сама не знаю. Просто у нас с Иваном все происходило слишком жестоко. В его стране есть поговорка “От любви до ненависти один шаг”. Я тебе скажу, что путь от обратного иногда короче, но гораздо сложней.
        Аврора играет с телефоном, проводит красивыми пальцами по дисплею, отрывает от гаджета взгляд и смотрит мимо меня в окно. Кажется, что уплывает куда-то в воспоминания и на ее лице проскальзывает горькая улыбка, а в глазах сквозит нечто неопределенное, но у меня от ее взгляда сердце наполняется тревогой и сочувствием.
        Странная эмпатия. Я словно чувствую свою маму со всей глубиной, проскальзываю в ее воспоминания и на мгновение мне вдруг представляется красивая девушка. Совсем юная, но уже имеющая за плечами опыт и звонкое имя модели, потому что свой путь Аврора начала очень рано.
        Фантазия у меня на редкость буйная, и я вижу, как молоденькая Аврора - тонкая, высокая, стройная, попадает в руки ко взрослому, жестокому, огромному мужчине, чье имя отдает кровью и смертью, оно пропитано багряной жидкостью, сдобрено ею и клеймом зверя вырезано прозвищем Кровавый.
        Машина останавливается и меня резко выбрасывает из странного миража. Хлопаю глазами и прихожу в себя, а мне все кажется, что я в полумраке дома и где-то вдали трещат поленья в огне, но все это вскользь, потому что я четко ощущаю сильную руку на шее, горячую и непоколебимую, не знающую дрожи.
        Мужчина, которого я не вижу, сжимает мое горло, давит, подавляет и я понимаю, если сожмет еще сильнее, то убьет, сломает свою живую куклу.
        - Маша, ты идешь?! - слышу звонкий голос матери, которая ждет меня снаружи, трясу головой, прогоняю наваждение и быстренько выбираюсь из машины.
        Глава 27
        - Мам, ты красавица! - проговариваю искренне, наблюдая за отражением в зеркале.
        - Да, да! Совершенно верно, мисс Кац! Ваша мать потрясающая женщина, - вторит мне ведущий кутюрье дома “Живанши”, по слухам, родственник самого Юбера де Живанши, господин Фэлер.
        Мужчина средних лет, элегантный, одетый с иголочки в костюм собственного дизайна, кружит вокруг Авроры, не скрывая восторженного блеска глаз.
        - Идеально. Сама грация. Mon amour… Toi est belle! - вещает шатен с чуть вьющимися волосами, уложенными в модную прическу. - Непревзойденная! Моя красавица! Tout Est Magnifique!
        Анри поправляет невидимые складки на кружеве, которое облепило фигуру Авроры подобно перчатке.
        Чуть длинноватый подол расходится веером за спиной. В принципе, все прикрыто и длинные рукава закрыли руки матери до самых запястий, но, несмотря на скромный крой, Рора выглядит истинной соблазнительницей, глаз не оторвать.
        Я с детства чувствую себя рядом с Авророй неким гадким утенком, раньше была угловатым подростком и смотрела на мать часами, наблюдала за плавностью движений, ловила отточенность жестов.
        Рора двигается подобно кошке, приковывает к себе взгляды, она манит.
        В ней есть сексуальность, провокационность. Это врожденное, такому не научишься. Миссис Кац заставляет поворачивать вслед себе головы, но это чревато. Отец может эти самые головы оторвать за косой взгляд, так что Аврора недосягаема для всех, кроме мужа.
        Ловлю взгляд матери в зеркале и киваю, одобряю ее образ. Тут слова не нужны, и ежу понятно, что блеск, роскошь и красота во всем.
        - Анри! Платье выше всех похвал! - мама улыбается, и господин Фэлер ловит ее руку, грациозно подносит к губам, даря поцелуй мэтра, восхищенного своим произведением.
        - Tout Est Magnifique! - вновь нараспев произносит именитый кутюрье, буквально лучится довольством, ласкает взглядом бывшую модель, а мама лишь доброжелательно улыбается. Подобно королеве принимает похвалу и восхищение.
        Выдыхаю.
        Мне никогда не быть такой покладистой и спокойной, как Аврора Кац. Она само спокойствие. В ней чувствуется особый флер удовлетворенности…
        Мой отец очень сложный человек. Страшный. Опасный. А она смогла приручить зверя, полюбить его…
        Хотя, глядя на Аврору со стороны, могу сказать, что эта женщина любого заставит подпасть под свое обаяние.
        Жаль, эти качества мне не достались. Я шипастая. Жесткая и умею только кусаться.
        - Мэри, господин Фэлер также приготовил платье для тебя. Пока ты была в Англии, мы обо всем позаботились, - улыбается Рора.
        Роняю челюсть. В этом вся мать. Все всегда продумает до мелочей.
        - Донна, - обращается мэтр к одной из помощниц, стоящих вдоль стен в люксовой примерочной. Расторопная девушка подлетает к своему боссу и преданно заглядывает в глаза.
        - Принесите подарок для мисс Кац, - с улыбкой приказывает мужчина и обращает на меня свой взор.
        Не вижу, конечно, и доли отголоска того восторга, который он испытывал, глядя на свою музу.
        Когда-то мама была лицом этого высокого дома кутюр. Это было до того, как ее увидел Иван Кац, который коршуном влетел в размеренную жизнь супермодели и вырвал ее из привычного мира.
        Мужчина подходит ко мне слишком близко, нарушая личное пространство, но на его лице лишь интерес профессионала, пытающегося разглядеть во мне что-то, известное лишь ему.
        - Рора, у твоей дочери очень интересные черты лица, - спустя минуту молчания выдает Анри, внимательно приглядываясь и щурясь.
        - С вашего позволения, мисс, - проговаривает сухо и мягко захватывает мой подбородок, вертит лицо из стороны в сторону.
        Чувствую себя под микроскопом. Меня разделяют на частицы и исследуют под определенными лучами. Наверное, так ощущают себя подопытные в лаборатории.
        - Да, определенно видна наследственность, - на французский манер растягивая слова, произносит мужчина. Пытаюсь не улыбнуться. Меня забавляет, как во всех словах у него выходит немного картавое “Р”.
        - Ну что могу сказать, Мэри. Порода чувствуется. Скульптура лица соответствует всем канонам золотого сечения.
        - Моя дочь красавица! - с уверенностью заявляет мать.
        Она за своих стоит насмерть. Тигрица, защищающая свое дитя. Сколько Димитрия спасала, буквально влезая в мужские разборки с отцом. Меня всегда охраняла от строгих наказаний, но Иван жесток и чаще всего мать просто принимала удар на себя.
        Анри, наконец, отпускает меня, разворачивается к матери, и я выдыхаю. Неприятно, когда тебя оценивают.
        - Да, соглашусь, данные определенно есть, - задумчиво вещает модельер. - Сейчас в мире моды новый тренд. Многие дети супермоделей пополняют ряды топовых показов. Я работаю с отпрысками своих див, которые продолжают фамилию именитых родителей.
        Резко обращает на меня острый взгляд. Сейчас на меня смотрит настоящая акула, делец и бизнесмен. Человек, который, подобно конвейеру, способен ломать и создавать новые имена в мире моды.
        - Мэри, а ты не хочешь попробовать себя в моделинге?
        Вопрос застает врасплох и заставляет подавиться воздухом.
        Смотрю во все глаза в задумчивое лицо модельера и с трудом подавляю желание некультурно заржать.
        Вот я прям представляю, как завалюсь в кабинет к отцу с новостью, что решила стать моделью. Интересно, что ответит Кровавый?
        Я уже готова свести все к шутке, но вдруг ловлю взгляд матери.
        Смятение. Тревога и отголоски странного, непонятного, едва уловимого чувства. Аврора сейчас выглядит подавлено и обеспокоенно.
        Слишком многое мать скрывает и ее прошлое покрыто слоем тайн, которыми она не делится даже со мной. Пытается уберечь?
        Вижу, как полные, красиво очерченные губы Роры дрожат, словно она едва сдерживается, чтобы не заплакать.
        Странная реакция.
        Опять обращаю взгляд на господина Фэлера. Ухоженное лицо, гладко выбритое и, несмотря на возраст, без единой морщинки.
        - Спасибо вам за предложение, я… - отвечаю ровно, но меня прерывают.
        В этот момент сотрудницы на руках со всей бережностью и осторожностью вносят в помещение платье, кажущееся облаком из зеленого тюля и бархата.
        Через минуты я уже стою на подиуме, возвышаясь над усиленно работающими швеями, которые иголками подгоняют наряд под особенности моей фигуры.
        - У вас с моей любимой Ророй практически идеальное попадание в размер, - сложив пальцы под подбородком, произносит Анри. - Мир высокой моды многое теряет в твоем лице, Мэри. Подумай о моем предложении на досуге, - продолжает настаивать и за внешней женственностью, что ли, чувствуется стальная хватка дельца, управляющего империей.
        - Спасибо, - вымучиваю улыбку и смотрю в зеркало, разглядываю свое отражение.
        Ну что могу сказать. Рыжая девица, одетая в зеленый бархат. Мне бы еще колпак на голову и идеальное попадание в образ для Хэллоуина.
        Но восторженному кутюрье фиг такое скажешь.
        - Magnifique! Magnifique! - вторит моим мыслям мэтр.
        Мне остается лишь вымученно улыбаться и косить под пришибленного счастливого эльфа.
        Почему эльфа?!
        Зеленый. Вспоминаем Толкина и его нетленку, там все эльфы поголовно в зелени ходили.
        - Богатый цвет идеально сочетается с шелком волос, - продолжает распинаться Фэлер.
        - Идеально, - улыбается мать.
        Ну и я поддерживаю и киваю, как болванчик.
        “Хрен я это платье куда нацеплю!” - решаю, вглядываясь в свое отражение.
        Терпеть не могу наряды от кутюр и светские посиделки, где каждый меряется размером… нет не того, о чем подумали, хотя и это тоже. Я о деньгах…
        Мужчины своими, кхе-кхе, счетами, а женщины каратами.
        Я вообще не в той семье родилась.
        Я люблю свободу!
        Не могу жить под вечным гнетом. Это меня душит, убивает. Хочу вылететь из своей клетки и спрятаться где-то далеко. Хоть с миссией доброй воли в Кению… Думаю об этом… Главное - да-ле-ко…
        Считаю, что счастлива, потому что учусь в универе и со Штатами нас разделяют тысячи миль. Истинная Мэри рядом не стояла со всеми этими моделями и платьями за десятки тысяч баксов.
        Джинсы и кеды - мой постоянный гарнитур, рюкзак за спиной и хороший фильм в обычном кино с сокурсниками. Иногда вечеринка. Без загулов, конечно, но все же мне очень хочется весело проводить время, “почти” как нормальной девчонке моих лет…
        Ходить на свидания и держаться за руки, целоваться на последнем ряду…
        Резкий рывок и меня выбрасывает в воспоминание:
        - Даня, хватит! - шепчу в улыбающиеся губы. - Мы же фильм хотели посмотреть…
        - Ну, допустим, киношку смотреть хотела ты, а я от тебя глаз оторвать не могу.
        Чуть подрагивающие пальцы проходятся по моему лицу и заправляют локон за ухо…
        Ловлю взгляд карих глаз и ухожу от поцелуя, подставляю щеку.
        - Все, Серебряков! Отвали со своими поцелуйчиками, - смеюсь и отталкиваю краснеющего парня.
        Смутился опять…
        Возвращаюсь в реальность и настроение стремительно ползет вниз, а в груди что-то болезненно пульсирует и не дает покоя. Только вот перед глазами возникает совсем другое лицо с диким, голодным выражением глаз и искаженными губами.
        - Хочешь, чтобы трахнул прямо здесь? - хриплый голос и решительный взгляд. Фраза бьет в солнечное сплетение и заставляет хотеть запретного…
        Дикий контраст. Бешеное желание и странное томление.
        Что со мной?!
        - Хочу тебя, принцесса, так, что яйца звенят. Заводишь меня своей хрупкостью и язычком, которому я могу найти оптимальное применение.
        Грязные слова. Угроза. И желание в каждой букве. В интонации обещание всего. С этим мужчиной страшно до дрожи. До искр из глаз и озноба.
        Прикладываю холодные пальцы к щекам.
        - Мэри, что с тобой? Тебе плохо?!
        Взволнованный голос Авроры заставляет взглянуть в обеспокоенное лицо и так и тянет ответить: “Да! Мне плохо. Мне очень-очень фигово, потому что я изменяю своему парню. Я позволяю обращаться с собой, как с последней шлюхой, убийце и беспредельщику, и самое страшное, если он захочет повторить, я не уверена, смогу ли дать отпор похотливому животному”.
        - Все хорошо… - отвечаю тихо и прячу взгляд.
        Нужно позвонить Дане…
        Глава 28
        ДЭНИЕЛ СЕРЕБРЯКОВ
        Нажимаю на переключатель и заставляю шторы опускаться, погружая спальню во мрак. Приглушенный свет падает на красивую девушку в глубине огромной кровати, оснащенной по всем параметрам, необходимым для полного контроля доминанта над сабой.
        Прохожусь по ворсу ковра легкими беззвучными шагами и наблюдаю за распятой на кровати нижней.
        Получаю эстетическое удовольствие от вида связанного тела. Красивая, горячая, с капельками пота, стекающими по животу.
        Останавливаюсь рядом. Втягиваю запах страсти и подчинения.
        - Я не могу больше… - шепчет треснувшими губами и выкручивает руки, прикованные лентами.
        Ухмыляюсь. Люблю контроль. Ловлю кайф от самого процесса подчинения. Не спешу наказывать сабу за то, что открыла рот без разрешения.
        Сжимаю тонкий подбородок и поворачиваю красивое заплаканное личико, смотрю в глаза.
        - Разрешаю кричать.
        Отхожу к стеллажу с необходимым инвентарем и беру плетку. Без железных вставок. Мягкая кожа. Удары, нанесенные ею с определенной силой, не опасны.
        Настоящий росчерк кнута - искусство.
        Тугая кожа с металлическим наконечником способна вспороть плоть, заставить взвыть от боли сильнейшего и сломать сопротивление.
        Ну и особо опасный, просчитанный удар перебивает хребет на раз.
        Один замах может стоить жизни.
        - Я нанесу семь ударов. Ты меня поняла?
        Всхлип и судорожное дыхание.
        - Да, господин.
        Рассматриваю широко разведенные бедра своей игрушки. Течет. Елозит по влажным простыням.
        - Считай.
        Бью легонько по разгоряченной коже и слышу стон, вскрик, приятно отдающий в пах.
        - Один, - еле различимый шепот.
        Плеть взмывает и с приятным свистом опускается на полную, естественную грудь со вздернутыми сосками.
        - Аааа, - стон обрывается хриплым, - два.
        - Тебе нравится? - спрашиваю, ударяя по соску.
        - Дааа, - шипит сквозь губы и мотает головой с растрепавшимися по подушке блестящими волосами.
        - Счет! - обрубаю и ударяю сильнее.
        - Три, четыре!
        Кричит почти, кусает губы, пытается сдвинуть ноги, безуспешно. Ленты крепки, и жертва зафиксирована.
        Движение длинных ног с широко разведенными бедрами на кровати привлекает внимание.
        Наношу удар прямо по клитору и слышу оглушительный крик.
        - Пять, - крик обрывается и переходит в плачь.
        Наблюдаю, как по телу проходит судорога и отмечаю, что моя нижняя кончила.
        Подхожу к девушке и концом плети прикасаюсь к щеке, заставляя повернуть голову в мою сторону.
        - Посмотри на меня.
        Подчиняется и вскидывает затравленный взгляд, в котором читаю остатки утихающего наслаждения.
        - Ты будешь наказана. Не досчитала. Кончила без разрешения.
        Сжимается вся, дрожит от страха и вызывает безудержное желание нанизывать это трепещущие тело на член, рвать, подчинять.
        - Простите, господин… - слезы текут по вискам и пропадают в волосах, - это случайность…
        Глупая. Мышка.
        Страх ощущается пряной сладостью, и я наконец решаю дать волю своему телу. Контроль для верхнего все. Выдержка и умение терпеть. Преодолевать боль. Свою и чужую - тот коктейль, который дает мне желаемое удовольствие.
        - Думаю, я знаю, как именно накажу свою сабу за проступок.
        Избавляюсь от мягкой шелковой сорочки, отбрасываю в сторону. Внимательно смотрю на игрушку, распятую на кровати добычу.
        Наблюдает за мной и облизывает губы, застывшим взглядом изучая рельеф мышц.
        Мне нравится аромат ее похоти и страха. Заводит испуг в глазах и хочется выпустить зверя, метить нежную кожу и кусать, оставляя засосы и следы страсти.
        Ухмыляюсь.
        Я люблю, когда моя жертва получает удовольствие, когда страх и вожделение переплетаются и ненависть бьет через край.
        Презрение к себе за то, что становится у ног господина и по приказу вылизывает все, что можно, кончая от удовольствия.
        Вибрация в кармане отвлекает. Забыл выложить верту перед сессией. Морщусь и все-таки достаю телефон.
        Ты смотри-ка, кто звонит…
        Выдыхаю. Прикрываю на миг глаза и позволяю проявиться слюнявому придурку.
        Играю роль. Надеваю маску.
        - Маша… позвонила… а я ждал, как ты, сладенькая? - голос отдает приторностью.
        - Даня, Данечка, я…
        Шепот на грани истерики бьет по нервам. Не терплю этого. Обрубаю мягко.
        - Тшшш, все хорошо, сладенькая, почему в голосе тревога?
        - Я не знаю, просто… все как-то очень угнетает.
        - Маша, у тебя все хорошо?
        - Да, мы с мамой на примерке, и я выкроила момент для звонка…
        Интересная информация, раскручиваю:
        - Что за примерка, ты где?
        - Да скоро праздник у родителей, двадцать пять лет брака, вот мама готовится…
        - Да, - растягиваю задумчиво и не упускаю возможности, интересуюсь, - а что планируете делать в честь такого события?
        - Пока не знаю…
        Беру паузу и добиваю Мэри слюнявым:
        - Скучаю. Хочу увидеть тебя, сможешь выбраться на свидание?
        - Данечка, нет. Я с мамой, не улизнуть…
        - Ладно, - вздыхаю наигранно, а сам уже достаю член из штанов и надрачиваю.
        - Я напишу, Ри, - отвечаю спокойно. - Целую, сладенькая.
        Отключаюсь, не слушая трепа. Нужную инфу я уже получил.
        Отбрасываю телефон и фокусирую взгляд на удивленных карих глазах.
        - Ты меня боишься?
        - Просто не ожидала, что ты можешь быть таким… таким…
        Замолкает, дрожит вся и опять плачет.
        Ухмыляюсь.
        - Оно не то, чем кажется, детка, помнишь сказку?
        Кивает. А я развязываю ленты и тащу нижнюю на себя.
        Нанизываю на разгоряченную елду податливое тело. Саба кричит, вжимается в кровать и пытается слезть.
        Резко останавливаюсь и ударяю по ягодицам выбивая вскрик и стон.
        - Я пока потрахиваю тебя со всей нежностью. Не заставляй наказывать.
        Сминаю судорожно приоткрытые губы и долблюсь в поисках разрядки.
        Спустя минуту скачки чувствую судороги влагалища, сжимающие член.
        Сука кончила.
        Опять. Теряю интерес.
        С ней я закончил.
        Полностью деформированное сознание всегда готовой для меня нижней. Не интересно. Скучнооо.
        Глава 29
        МЭРИ КАЦ
        Все еще торчу на чертовом пьедестале. Рассматриваю идеально сидящий по фигуре наряд и ловлю в зеркале внимательный взгляд. Мама меня чувствует без слов.
        Понимает, что меня достала эта вся свистопляска. Мне моделью быть, что обезьяну выставить на подиум. Для этого нужна выдержка. У меня ее нет.
        Взорвусь и к чертям пошлю и модельера, и его “шедевр”, который до меня не доходит.
        - Благодарю, Анри, думаю, больше примерок не понадобится, - щебечет мать, улыбаясь профессионально отработанной улыбкой.
        - Да, да, Рора. Все просто идеально, - вторит мэтр, а мне становится совсем плохо. Подкатывает странное смятение, меня будто душат.
        - Мои люди лично доставят заказ, как только работа мастеров будет закончена.
        Вымученно улыбаюсь и быстренько линяю за шторку, переодеваюсь в свои вещи.
        - Мне нужно в туалет, - бросаю едва слышно, поймав момент, когда Анри увлеченно рассказывает матери последние новости, и скрываюсь за дверью, ухожу коридорами, подхожу к помещению с нужным значком и закрываюсь на замок.
        Ощущение такое, словно я запуталась в паутине и мои трепыхания лишь приближают погибель, привлекают внимание паука.
        Я никак не могу избавиться от воспоминаний о руках Джокера на своем теле, кажется, что его вкус пропитал меня всю и я до сих пор чувствую его жесткие губы со шрамом на своих устах и мне все время хочется продолжения!
        - Сумасшествие… Помутнение… Что со мной?!
        Воспоминание.
        - Пожалуйста, Дим, дай еще раз попытаться, обещаю, что буду держаться крепко! - потираю зад и едва встаю на дрожащие ноги.
        Я умудрилась скатиться с седла пока Федя проверял поводья. Не поняла, как соскользнула, шмякнувшись на попу.
        Митрий сцепляет зубы. Подросток, а уже высокий, угловатый, но крепкий. Острые плечи широки. Он давно тренируется на полигоне с отцовскими убийцами.
        Брат обтачивает когти и часто режет меня словами. Ему хватает взгляда, чтобы я мечтала настучать по наглой морде.
        - Фак! Вали отсюда, прыщавая! Хрен я пущу, чтобы ты на конюшне еще раз появилась! Неумеха. Даже в седле удержаться не можешь!
        - Я случайно соскользнула, Мит!
        - Видел. Это при том, что Демоница стояла не двигаясь. Бестолочь. Ушла, я сказал. Случись с тобой что, отец с меня шкуру спустит. И вообще, будешь упираться, лошадку твою на мясокомбинат отправлю, колбаску из конины жрать на завтрак заставлю.
        Плачу не столько от обиды, а из-за того, что Димитрий не позволяет больше забраться на лошадь.
        - Я ненавижу тебя! Ты монстр! - кричу сквозь слезы.
        - Ненавидь, прыщавая! Пока не приедет личный тренер, ты здесь носу не покажешь. Я тебе в учителя с няньками не нанимался, вали отсюда!
        - Монстр! Ты монстр!
        Ловлю темнеющий взгляд зеленых глаз, полыхающих яростью.
        - Не новость. Не понимаешь ничего. Ушла.
        Поворачиваюсь и бегу, добегаю до укромного уголка в саду, бок колет, плашмя падаю на землю, сбиваю коленки, разбиваю их в кровь и стесываю ладони.
        Взвываю.
        Слезы боли и обиды брызгают из глаз. Ненавижу каникулы. Проклятое лето. Скорей бы в школу.
        - Хей, Маша, чего ты тут одна?
        Перед глазами возникает худой высокий мальчишка. По возрасту немного младше Димы, но чересчур угловатый, чахлый, сильно уступающий брату в комплекции. Темные волосы аккуратно уложены в модельную прическу, одет странно: клетчатая рубашка застегнута на все пуговки, под горлом веревка, шнурок.
        Ему не жарко?
        Весь какой-то прилизанный.
        Таких часто обзывают в школе ботаниками и дразнятся.
        - Ты кто? - задаю вопрос, шмыгнув носом.
        Мальчик достает из кармана пачку антисептических салфеток и протягивает мне.
        - Вытри, чтобы не получила заражение, столбняк или прочую радость от контакта крови и грязи.
        Забираю салфетки и в растерянности смотрю в худое, черствое лицо.
        - Я Дэн… - отвечает он, убирая руки за спину.
        Мне нужен близкий человек и разговор.
        Палец тыкает на заветный номер.
        Я должна поговорить с Дэниелом.
        Хочу услышать голос своего парня. Я виновата перед ним. Боже. Я не знаю, что творю. Как получилось так, что я плавлюсь в руках чужого мужчины?! Грубого и жестокого убийцы?!
        А как же мой Даня?!
        Ловлю себя на том, что сжимаю телефон в руках, а на сердце тяжесть.
        - Что же я вытворяю?! - вздыхаю, не знаю, что делать.
        Я запуталась. Не могу понять себя. И самое ужасное - это жестокий мужчина, который с каждой секундой заполняет собой все мысли, и страшно от того, насколько зависимой делает…
        Глава 30
        ФИЛ ГРИНВУД
        - Джокер, ты где? Ты помнишь, что днюха у меня?
        - Дела были, Север. Только все порешил. Скоро буду.
        Иду к тачке и сажусь за руль.
        Не спешу бить по газам. Смотрю в пустоту. Ночь опускается на город, погружает улицы во мрак.
        Сжимаю руль. Все тело один провод высоковольтного напряжения. Давненько меня так не накрывало. Знаю метод, как пар спустить. Только вот не прет.
        - Расслабься, Фил, - говорю себе, но не прокатывает.
        У меня в мозгах конкретно засела одна рыжая стерва.
        Даю себе мысленный пинок и завожу двигатель. Рассекаю по дорогам, а сам с Рыжухой своей.
        За мыслями не замечаю, как подъезжаю до места встречи корешей. Стриптиз-клуб встречает грохотом музыки и девками, выкручивающимися на пилоне.
        Прохожу вглубь. Взглядом отмечаю все входы и выходы, расстановку.
        Привычка. Все на контроль. Выхватываю пацанов, сидящих с девками в обнимку в дальнем углу.
        - Джокер. Уж думал, не придешь, все веселье пропустил.
        Встречаюсь взглядом с рослым мужиком.
        - Брат, с днюхой тебя, - бросаю на стол конверт. - Это тебе на бухло.
        Ухмыляется и целует взасос полуголую девицу, которая вовсю елозит по Северу, будто уже отжаривается на вертеле.
        Беру со стола бутылку и пью из горла. Смотрю на сцену, где девка выкабенивается в одних стрингах. Отмечаю зачетный шпагат.
        Туса идет, мужики по бабам, а мне по барабану все. Я расслабляюсь алкоголем, глазею на зачетные тела, но меня не вставляет. Ничего не екает.
        - Джокер, не кисни, - перекрикивает музыку дружбан и тащит телку в приват.
        Не отвечаю. Делаю очередной глоток.
        Музыка бьет по нервам. Голые тела особо не удивляют. Приятно поглазеть, конечно, но все по касательной, не затрагивает.
        Засекаю приближение со спины. Напрягаюсь, но уже спустя доли секунд отпускает, не чувствую угрозы.
        - Хочешь, скрашу вечер красивому скучающему мужчине?
        Сексуальный голос. С хрипотцой. Может, и прокуренный.
        Оборачиваюсь и смотрю в симпотное лицо наглой, едва одетой суки.
        Взгляд проходится по длинным ногам, чутка прикрытым клочком блестящего платья, задерживается на узкой талии и выпадающих из декольте титьках с арбуз.
        Анимешная бабенка. Зачетная. Высший сорт.
        Ухмыляюсь и девица не тушуется. Садится совсем рядом. Кладет пальцы с длиннющими ногтями мне на бедро.
        Приподнимаю бровь и встречаюсь взглядом с похотливой девахой.
        - Вот это мышцы… - говорит с придыханием и прощупывает меня, поднимаясь пальчиками к ширинке. - Ты весь, как гранит.
        - Рисковая. Не боишься руки распускать?
        Вопрос задаю спокойно, а смуглянка бледнеет, чувствует угрозу, но быстро берет себя в руки и лепечет:
        - Ты не хочешь развлечься?
        Женские пальцы поднимаются еще чутка и накрывают стояк. Ее глаза расширяются, рот приоткрывается.
        - Шокирована? - отпиваю из горла, а девчонка не теряется, прислоняется ко мне своими упругими сиськами.
        - Приятно удивлена. Обожаю огромных мужчин. С достоинством, которое с трудом можно принять.
        Так. Что-то оттянуться у меня настроение совсем пропадает. Тут пей - не пей. Все одно.
        - Ясно. И что, все дырки готова предоставить?
        Говорю резко. Достала.
        Прикусывает губу.
        - Да, как захочешь…
        Запрокидываю голову и смеюсь, как припадочный. Замолкаю и ловлю ошалелый взгляд.
        - Свалила отсюда.
        Все бесит.
        Я хочу секса. Дико. До искр из глаз. До одури. Мне нужен трах. Жесткий. Без тормозов. Без запретов.
        Стояк у меня не проходит. Все внутри пульсирует и требует выхода. Яйца тяжелые, будто свинец в них закачан, и я хочу долбиться в нежное тело, выдирать, как шлюху, одну маленькую рыжую принцесску, но никак не бывалую шмару.
        У меня стоит на Машу, а передергивать не хочу. Спустить можно, но это не расслабит.
        - Вали на хер.
        Зверею. Недотрах дает о себе знать. Скоро совсем с катушек слечу.
        - Не гони. Умоляю.
        Баба в слезы. Мотаю башкой. В чем прикол?
        - Мне хозяин приказал обслужить по высшему разряду.
        - Выслужиться хрен решил?
        Кивает и губу прикусывает.
        Пью. Вливаю в себя пол бутылки. Выбрасываю руку и тащу девку на себя. Кусаю ее губы и пробую на вкус.
        Насыщаюсь быстро, отбрасываю так, что чуть на пол не отлетает.
        - Скажешь, отработала. Джокер доволен. И чтоб я ни тебя, ни твоих подруг не видел рядом больше.
        Вытираю губы и допиваю. Смываю вкус и ухожу. Мне здесь делать больше нечего. Дрочить на шалав не собираюсь.
        Мне нужна конкретная девочка. Моя женщина. Та, которую собираюсь драть ночи напролет, пока не буду сыт.
        Фальшивок не приемлю.
        Глава 31
        МЭРИ КАЦ
        Короткий разговор с Дэниелом не принес удовлетворения. Подхожу к зеркалу и бросаю взгляд на свое отражение.
        - Что тебе нужно, глупая Ри? - спрашиваю у зеленоглазой рыжей девчонки. Выдыхаю и отворачиваюсь. Сложно понять себя. Одному парню принадлежат все теплые воспоминания, объятия и первые поцелуи. Робкие, неумелые ласки.
        А другой мужчина…
        Джокер пугает своей резкостью, напором. Кажется, что набросится и изнасилует, будет брать и калечить, унижать и буквально вкатает в порок, в разврат. Отнимет. Уничтожит. Подчинит. Лишит шанса на самостоятельность.
        Умываюсь и выхожу из уборной. Натыкаюсь на очередной шкаф из охраны, сторожащий меня у туалета. Морщусь. Хорошо хоть в кабинку со мной не ходят.
        Возвращаюсь к матери и встаю рядом.
        - Рада была увидеться, Анри!
        - Мое почтение, дорогая.
        Аврора кивает и получает прощальный поцелуй в обе щеки от воротилы индустрии моды.
        Выходим из здания, и я опять погружаюсь в мысли и пропускаю момент, когда Рора легонько сжимает меня за локоть и смотрит в глаза.
        - Ну что, по пицце, а, дочь?!
        - Эм, я услышала то, что услышала? - округляю в ужасе глаза.
        - Машуня, правила существуют, чтобы их нарушать, - весело подмигивает бывшая супермодель и тянет меня вниз по улице.
        Прогулка по ночному городу немного развеивает.
        Рора останавливается рядом с шумной пиццерией. Это даже не дорогое кафе, а просто обычная забегаловка, где сейчас полным-полно народу, но свободные столики все-таки видны.
        - Давай сюда.
        Мама тащит за собой, а я смотрю на красивую, ухоженную женщину, вышагивающую на нереальных шпильках с грацией пантеры вдоль прифигевших посетителей.
        Люди сидят за столиками семьями или молодежными компаниями и обращают внимание на нашу пару.
        Лицо Авроры узнаваемо до сих пор. Но здесь даже не шлейф бывшей супермодели играет роль, а ее энергетика, красота.
        Такие женщины приковывают к себе взгляды.
        В ней есть неуловимое обаяние, шарм, который заставляет взгляд приклеиваться к фигуристой блондинке.
        Мы садимся за свободный столик, Рора поднимает палец и к нам подбегает расторопный парень в черном коротком фартуке.
        Миссис Кац шустро делает заказ, выбирая все, что я люблю, и добивает меня в конце из предложенных напитков назвав сладкую газировку!
        Офигеть! Очешуеть! Хоть стой, хоть падай!
        Таращусь во все глаза на улыбающуюся Аврору и пытаюсь понять, почему не слышу в заказе ни одного наименования салата, зелени, диетического коктейля или еще чего жутко постного. Весь наш заказ - один сплошной калорийный взрыв.
        - Мать, ты в порядке вообще? - спрашиваю, как только официант улепетывает от нашего стола со всех ног.
        Вряд ли мы его напугали, конечно. Может, это сделали ребята из охраны, которые оккупировали все столики в окружении?
        - Я-то в порядке, - задумчиво отвечает мама, и продолжает как ни в чем не бывало: - Рири, тебе не понравилось платье?
        Просекла.
        Пожимаю плечами в неопределенном жесте. Мне на обновку начхать вообще-то. Если для матери принципиально, я могу и надеть эту тряпку.
        - Маша, опять прячешься? - внимательный взгляд и теплые пальцы накрывают мою руку.
        - Да не прячусь я… - отвечаю и утыкаюсь в пустую тарелку, которую ставит передо мной официант. Мама пережидает момент, пока парень закончит с сервировкой, и опять убежит.
        - Ты счастлива с папой? - задаю вопрос неожиданно даже для самой себя.
        Аврора на мгновение прикусывает пухлую нижнюю губу и длинные пальцы с аккуратными ногтями принимаются играть с салфеткой. Проходит время прежде, чем я слышу мелодичный голос:
        - С ним сложно, Мэри, очень. Но без него я не живу. Он мой кислород.
        - Пффф.
        Выдыхаю сквозь зубы. Не верится как-то. Может, имеется в виду удавка, которая сжимается на шее, лишая возможности дышать?
        - Как ты справляешься с его характером?! Он - тиран и деспот. Неужели не хочется свободы, простых человеческих взаимоотношений, обычной, нормальной жизни?
        Меня прорывает. Негодование берет верх. И хочется понять себя, понять мать.
        - Машенька, иногда жизнь заставляет быть сильным и принимать определенные решения. Я не берусь судить или оправдывать, но твой отец - моя судьба и он защищает нас. То, что тебе кажется деспотизмом и контролем, на самом деле диктуется желанием обезопасить и сберечь. В мире есть много людей, которые хотят добраться до слабостей Ивана Каца, и если он и Димитрий для недругов недосягаемы, то у этих сильных мужчин есть две слабости, которые можно использовать в качестве рычагов давления.
        Срываюсь. Не верю матери. Бросаю ядовитую фразу, которая бьет в цель и заставляет в чистых зеленых глазах Авроры блеснуть капелькам непролитых слез.
        - Мама. Не заливай мне в уши эту высокопарную муть! Ты двадцать пять лет в клетке с монстром! Он тебя всего лишил! Ты была дивой, а он присвоил, связал по рукам и ногам цепями, заковал в кандалы. Думаешь, не вижу, что до сих пор тоскуешь по подиуму и по былой карьере?! Кровавый тебя захотел и лишил всего!
        Аврора с грустью смотрит на меня, а мне вдруг становится плохо от того, какую гадость сказала. За то, что обидела и причинила боль близкой душе.
        Самой от переизбытка чувств плакать хочется. Вот такая я непутевая. Сначала ляпаю, выпускаю шипы, не понимая, что раню до крови, и сама страдаю…
        - Мама, прости… я не хотела…
        Запинаюсь и замолкаю, потому что разговор прерывается парнем, расставляющим на столе наш заказ.
        Молчим. Аврора смотрит на меня своими кристальными зелеными глазами. Красивая женщина, наделенная бесконечным обаянием, даже сейчас, когда я взорвалась, она спокойна.
        Моргаю, потому что мама берет кусок сочной пиццы, блестящей от сыра, и вгрызается в мякоть белоснежными зубами, прожевывает и смотрит прямо мне в глаза, бросает вызов.
        Одним взглядом и жестом дает понять, что не собирается ссориться из-за очередной глупой выходки непутевой дочери.
        - Моя взрывная маленькая Ри… - наконец отвечает на мой затравленный взгляд.
        Передо мной королева, умеющая держать лицо в любой ситуации.
        Не могу так, чувства переполняют, а перед глазами другой мужчина. Страх перед его харизмой, уличными замашками заставляет убегать. Ужас перед его грубостью и одержимостью страсти не дает продохнуть.
        Теплое прикосновение материнских пальцев к щеке отвлекает от тяжелых дум. Рора заставляет встретиться с ней взглядом.
        - Маленькая моя, ты в том возрасте, когда все через край. Нет полутонов. Все либо белое, либо черное. Но поверь, родная, если бы у меня была возможность повернуть время вспять, и тайфун по имени Иван Кац вновь ворвался бы в мою размеренную жизнь… если бы у меня был шанс убежать, я бы осталась…
        Он моя судьба, Мэри, мой мужчина. И несмотря на всю категоричность нрава и нелегкие времена, которые мы пережили вместе, он ни разу не был со мной действительно груб или жесток.
        - Слабо верится, что ты сразу полюбила его.
        Прищуривается и улыбается с хитрецой.
        - В самую первую знаменательную встречу запустила в него подносом, билась и кусалась, пыталась покалечить его, убежать. Да и потом легче не стало: мы ссорились, как обезумевшие, но на самом деле сытый кот просто игрался с мышкой, приручал.
        - Мам, я хочу свободы. Я не хочу вечно передвигаться под конвоем и жить в крепости. Я хочу гулять с парнем, держаться за руки и пойти в кино, как обычная нормальная девчонка моего возраста и… - замолкаю, почти проговорившись и назвав Дэни, отворачиваюсь и обнимаю себя руками.
        Мать придвигается, тянет руку к моим волосам. Мы сидим близко и ей несложно приласкать меня, как в далеком детстве, поиграть с огненными прядками.
        - Моя девочка, мы не вольны выбирать, в какой семье родиться. Ты дочь Ивана Каца и это будет нести определенный отпечаток на твоей жизни и судьбе.
        - Мам, разве я многого хочу?
        - Нет, Маша, не многого. Это все естественно и возраст у тебя, когда влюбляешься и хочешь все и сразу. Я понимаю. Но… Я помню, что тебе нравился Серебряков. Видела, как ты на него смотришь. Я всегда с тобой честна, Мэри, и сейчас не буду темнить. Я не вижу тебя вместе с этим парнем.
        - Я не хочу быть беспомощной марионеткой, мам. Я хочу свободы выбора, я хочу распоряжаться своей жизнью по своему усмотрению, принимать решения, ошибаться и исправлять. Я хочу быть с тем, с кем хочу!
        Последняя фраза бьет прямо в сердце и заставляет резко замолчать. Потому что перед глазами всплывает красивое лицо со шрамом. Не Дэн, а Джокер. Такой же, как и мой отец. Жестокий, продавливающий, подчиняющий.
        Рора качает головой и отвечает спокойно:
        - Время все расставляет по местам, Ри. Ты поймешь. Смиришься.
        - Как ты, да? Ты была знаменитостью. До сих пор на тебя равняются, а ты все перечеркнула, все! Что это, если не порабощение?!
        Не могу справиться с внутренним пожаром. Мне сложно принять слова Авроры. Кусаюсь, а сама просто не знаю, в какую стену биться от бессилия.
        - Я ушла из модельного бизнеса и не жалею. У меня есть семья, мои дети, которых я люблю со всей силой материнского сердца, а еще я нашла себя в благотворительных фондах, которыми управляю.
        Оглянись Мэри. То, что ты считаешь проклятием - для других счастье. Есть много детей, обреченных на голод и холод, их бросили родители, они никому не нужны. Вот горе. Вот трагедия. А то, что тебя любит и оберегает отец - это нормально. Сейчас ты считаешь это ограничением свободы, но придет время, и ты осознаешь все.
        - Мама… Я просто жить хочу… - реву белугой, меня прорывает на истерику, потому что в сердце неопределенность.
        Рора обнимает меня.
        Закрываю глаза и вновь вижу себя в объятиях Гринвуда. Я сдаюсь под его напором, отдаюсь со всей страстью. Его ртутные глаза поставили свое клеймо на мне.
        Оттого и страшно, что чувствую себя изменщицей и предательницей…
        Рыдаю на материнском плече и ловлю тонкий армат ее духов.
        - Веснушечка моя, не плачь. Ты у меня очень сильная. Ты - Кац и это говорит о силе духа. Все решаемо, все будет хорошо.
        Заглядываю в теплые глаза, блестящие от непролитых слез.
        - Мама, ты счастлива? Ответь честно, ты счастлива с папой?
        Аврора на миг наклоняется, и шелковая прядка падает на чистый белоснежный лоб.
        - Он моя жизнь, Ри. Мой вдох и мой выдох. Меня нет без него. Твой отец умеет любить со всей силой своего дикого нрава. Это сложно выдерживать, но мы две половинки одного целого, противоречие в единстве…
        Слезы высыхают. Смотрю в лицо Авроры и в какой-то момент ловлю себя на мысли:
        “Сложно быть дочерью Ивана Каца, наверное, сложнее быть только его женой…”
        Глава 32
        Просыпаюсь от грохота.
        Вскакиваю с постели и понимаю, что дождь с силой барабанит по стеклам. Рокочущий звук за окном заставляет вздрогнуть.
        Прилипаю к огромным окнам в пол. За прозрачным стеклом разгорается ураган. Природа беснуется, громыхает, вспыхивает яркими молниями, раскалывающими черные небеса и озаряющими все вокруг.
        Это не обычный летний дождь, который часто у меня вызывает желание прогуляться босиком по зеленой траве или же забраться в конюшню и дышать запахом сена и лошадей…
        Последняя мысль заставляет затаить дыхание. На сердце становится с каждой секундой все тяжелее. Предчувствие витает в воздухе, давит на виски тисками. Мне вдруг становится жизненно важно увидеть свою Демоницу, погладить ее длинную лоснящуюся здоровьем гриву…
        Бросаю взгляд на антикварные часы, стоящие в углу. Круглый золотой циферблат с римскими цифрами, наблюдаю за стрелками и шариками, крутящимися вокруг своей оси.
        Кажется, что это моя жизнь так же заворачивается в непонятную спираль.
        Беру телефон. Захожу в контакты и нахожу номер, нажимаю на “Самовлюбленный засранец” и жду.
        Долгие гудки, уже хочу сбросить вызов, как вдруг раздается хриплое:
        - Оторва! Я только лег…
        - Привет, Митрий, - отвечаю тихо, - как ты?
        Пауза.
        На другой стороне оглушительная тишина. Мне кажется, что я слышу шуршание… Словно Димитрий садится и приходит в себя, трет лицо, фокусируется.
        - Маша, давай сразу и к делу. Где ты? Что случилось? Проблемы? - раздается уже серьезный голос брата. Опять слышу властные нотки, повелительные интонации, которые терпеть не могу.
        - Дим, расслабься, просто позвонила, прикинь, даже по тебе иногда скучают.
        Хриплый смех на другом конце света заставляет улыбнуться в ответ.
        - Все супер, засранка. Гуляю, отрываюсь… что-то я яда в голосе не слышу, подозрительно как-то, с тобой все точно нормально?
        - Все путем, - отвечаю ровно, - тут все газеты трубят о твоих тусах. Везде твоя наглющая морда.
        - Ну я стараюсь, скажи, красавчик? - бархатный смех.
        - Ты сама скромность…
        - Как учеба, зубрилка, сессию небось на отлично опять сдала?
        - Все нормально. Хоть кто-то в семье должен обладать мозгами. Ты к нам приедешь? Я соскучилась…
        - Разок увидишь и опять цапаться начнешь. Знаю я тебя.
        Улыбаюсь. Братец может быть обольстительным, когда отключает опцию долбанутого маньяка.
        - Мит, ты ведь помнишь, что скоро годовщина свадьбы родителей? - спрашиваю осторожно.
        Молчание в трубке кажется угрожающим.
        - Я занят. У меня неотложные дела. Так что это без меня. Я папаню видеть лишний раз не стремлюсь.
        - Мит, прекрати… - выдыхаю устало и братец сбавляет обороты.
        - Язва, что-то ты сегодня подозрительно покладиста…
        Прямо вижу, как зеленые глаза прищуриваются. Был бы сейчас здесь, прибил бы взглядом к полу.
        - У моей оторвы все точно хорошо? - в вопросе сталь. Кажется, что он уже пушку достал и зарядил.
        - Все хорошо, чудовище, - отвечаю грустно, - ты приезжай все-таки, мама обрадуется.
        - Я тебя в больших дозах не переношу. Завязывай базар. У тебя все хорошо, у меня все хорошо. Плюс гулянка буйная была. Вырубаюсь. Так что. Чао-какао.
        Отключился.
        Не могу понять себя, но я просто отбрасываю коротенькую пижаму, надеваю джинсы, кеды и беру куртку.
        Ненормальная. Да. Но я все-таки хочу проверить свою лошадку.
        Тихонечко выхожу из комнаты и прикрываю за собой дверь, иду по пустынным коридорам, украшенным скульптурами, прохожу мимо белоснежных колонн. Особняк погружен в предрассветную дрему.
        Спускаюсь по лестницам, ноги несут меня из дома под проливной дождь.
        Льет действительно как из ведра. Стоит оказаться на улице, как я промокаю до нитки. Передергиваю плечами. Куртка нараспашку. Тоненькая маечка прилепляется к груди без лифа и неприятно холодит кожу.
        - Дура, могла бы хоть зонтик прихватить! Вот вечно у меня так! Делаю, потом только думаю.
        Ворчу, шмыгаю носом, но не возвращаюсь в тепло дома, упрямо иду в сторону конюшни, накидываю капюшон, который мало спасает от непогоды…
        Упертость у нас семейная черта и раз мне взбрело в голову что-то, я это сделаю.
        Мне нужно удостовериться, что все хорошо. Сердце бьется о ребра, отстукивает непонятный, неровный ритм.
        Мне кажется, что случилось что-то, шестое чувство работает, или… моя дурость. Я не знаю. Просто упрямо иду под ливнем, дрожа от холода и обнимая себя.
        Мне плохо. Я не знаю причин своего состояния, но порой такое бывает и единственное, что можно сделать в подобном случае - это развеять сомнения.
        Я уже мысленно нахожусь в теплом деннике и обнимаю за мощную черную шею свою лошадку. В принципе животное, а для меня друг, выросший вместе со мной. Моя девочка, которой я часто рассказывала свои тайны и плакалась. Демоница всегда понимала меня, часто ударяла в плечо, чтобы я не особо распускала нюни и приглашала прокатиться, выветрить все глупые и тревожные мысли.
        Захожу в слабо освещенную конюшню. Запоздало понимаю, что сегодня свет приглушен везде: и на улице, и здесь. Или мне кажется из-за общей непогоды и мрачности.
        Вдыхаю запах влажной соломы и слышу мерный звук животных в стойлах. Быстро прохожу вдоль денников и останавливаюсь как вкопанная у совершенно пустого помещения. Сердце пропускает удар.
        Демоницы нет!
        Подлетаю к решетке и отбрасываю в сторону дверь. Залетаю внутрь узкого пространства и смотрю по сторонам с идиотским рвением обнаружить то, чего нет.
        Лошадь не иголка, которую я ищу в стоге сена, но я продолжаю, как болванчик, вертеть головой в поисках, а на глазах уже слезы осознания и в груди колет страшно.
        Нет моей малышки. Пусто. Вылетаю из денника и пробегаюсь по конюшне, ищу и не нахожу. Рыдание уже слетает с губ, но я упрямо брожу, пытаюсь найти Демоницу.
        Руки сжимаются в кулаки и хочется взвыть.
        Хлопок двери, шаги, кто-то пришел. Иду на звук и вижу Федю в водонепроницаемом плаще с ведром в руках, которое он ставит на пол. Он ранняя пташка, выполняет свои обязанности и за лошадьми следит отменно.
        Конюх замечает меня и замирает. Смотрит в растерянности. Подлетаю и хватаю мужчину за руку, которую он быстро вынимает из моих холодных дрожащих пальцев.
        - Федя, Федечка, где моя Демоница?
        Мужчина как-то резко скукоживается и опускает взгляд. Молчит, теребит сморщенные старческие пальцы.
        - Где. Моя. Демоница? - спрашиваю, добавляя в голос металл.
        Я умею приказывать, хотя в глазах щиплет, а взор застилает пелена слез и боли.
        Конюх мнется, потом как-то совсем тихо отвечает:
        - Нет ее больше, мисс Кац… Ваш отец приказал. Опасная она…
        Мне холодно. Мне дико холодно. Вот сейчас. В эту секунду кажется, что я превращаюсь в глыбу льда, остываю. Меня прошивает холодом. Грохот и ливень не снаружи, а в груди у меня громыхают, взрываясь ледяным градом.
        - Он убил ее, да?! - шепчу, голос срывается.
        - Мне очень жаль, Маша… очень жаль, прости… - отвечает Федя, тяжело вздыхая.
        Наблюдаю за удаляющимся мужчиной. Он и так нарушил правила, дав мне информацию.
        И за это отец может жестко наказать…
        Смеюсь, как ненормальная, реву. Врач во мне четко осознает, что у меня истерика.
        Отец узнал…
        Иван Кац всегда наказывает провинившихся. Он не прощает. Никогда. Никого.
        Идиотка! На что я надеялась?!
        Меня колотит, зубы стучат.
        - Моя лошадка. Моя девочкааа.
        Из горла выходят только хрипы, а мне кажется, что мой крик сотрясает стены. Ненавижу! Как же я ненавижу свою чертову клетку и надзирателей!
        - За что… за что? Как отец узнал?! - задаю тупые вопросы и раскачиваюсь.
        Резкая вспышка боли простреливает сердце и собирается образом - лицо со шрамом. Только Джокер точно знал, что именно произошло.
        Внутри все печет и кровоточит…
        Я чуть не ору в голос, когда вижу темную громадную фигуру в кожанке, стоящую под проливным дождем.
        Силуэт. Только лишь силуэт, но я четко понимаю, кто это.
        Глава 33
        В одно мгновение ненависть застилает взор. Я готова биться с ассасином насмерть.
        Убить. Выпотрошить.
        Медленно передвигаю ногами в его сторону. У меня шок. Откат будет после. Знаю. Станет гораздо больней. Сейчас нервные окончания не справляются, и я просто нахожусь в ступоре.
        Боль еще не достигла своей кульминации, но кажется, что я умираю, вымораживаюсь…
        Иду к Джокеру. Он с противоположной стороны от дома, за его спиной вдали открывается пустырь и темный лес.
        Понимаю, что я моль против него. Гринвуд словно высококачественный сплав добротного клинка: быстрый, заточенный и смертоносный. Одно точное движение и он порежет меня до кости, уничтожит.
        Выхожу в дождь и не чувствую, как вода хлещет по лицу. Графитовые глаза смотрят безотрывно на меня. Мокрые волосы прилипли к высокому лбу. Не могу оторваться от разглядывания и на сердце жжет ярость, боль и обида.
        Меня колотит. Трясет. Хочется ударить его и кричать. Обвинять в своей трагедии.
        Красивый убийца. Монстр. Предатель. Доносчик.
        Он виноват…
        Перед глазами все расплывается. Запрокидываю голову и смотрю прямо в холодное лицо.
        Не соображаю уже ничего, хочу расцарапать его в кровь, хочу сделать больно, хочу выместить всю свою обиду на Гринвуде.
        Не проронив ни слова, ловит меня своими сильными руками, толкает под козырек здания, прибивает к стене, держит за горло. Насаживает, как куклу на настенный штырь, и отрывает от земли.
        Борюсь, бью изо всех сил не глядя, хочу заехать ногами, но лишь трепыхаюсь букашкой в стальной хватке профессионального киллера.
        - Ненавижу! Убийца! Всех вас ненавижу!
        Рыдания вырываются из груди, пытаюсь заставить его разжать смертельную хватку на моем горле, но не могу.
        Ничего не могу, и меня накрывает дичайшая истерика. Кажется, я погорячилась, посчитав, что откат будет позже. Меня сворачивает от чувств, агония погружает на самое дно.
        - Хватит.
        Четкая расстановка в голосе. Холодное непроницаемое лицо приближается к моему, огромное тело за доли секунд накрывает, ловит в тиски, раздвигает собой мои ноги. Брыкаюсь, не понимаю, что происходит, бьюсь об стену.
        - Шит!
        Рычит и вдруг резко подавляет все сопротивление, отрезает истерику, набросившись на мой рот.
        Целует, выбивает всхлипы, лишает воздуха.
        Висну в руках монстра перебитой куклой, раскуроченной им.
        Шиплю и пытаюсь отвязаться, но что-то тягучее разливается в груди. Чувствую его запах и горький вкус.
        С силой сдавливает меня и сквозь майку накрывает грудь, больно щипает, приводит в сознание, вырывает из омута переживаний и фокусирует мое тело на совсем других ощущениях.
        - Маша…
        Рычит мне в губы и резким движением скатывает мокрую ткань, приподнимает материю и горячие пальцы накрывают нежную плоть.
        Отрывается от меня и смотрит на торчащие соски, красные и пульсирующие из-за его грубости.
        Часто дышит, мощная грудная клетка вздымается, мозолистые большие пальцы играют с вершинками, пока Джокер просто сжирает меня взглядом, обгладывает подобно дикому хищнику, завалившему дичь.
        - Охуеть. Ведьма, - бросает, как хлыстом ударяет.
        Мгновение.
        Приподнимает еще выше и с силой прикладывает об стену, выбивая всхлип. Джокер держит меня почти на вытянутых руках и впивается в мою грудь, просто кусает, зализывает и втягивает.
        От его грубых ласк меня трясет. Он меня выворачивает наизнанку, прошивает искрами, иглами, колет своей страстью.
        Заставляет теряться от напора.
        Тащу его за волосы, пытаюсь отцепить, отодрать от себя, а сама едва сдерживаю стоны наслаждения.
        Резко останавливается. Смотрит прямо. В шоке рассматриваю лицо с проявляющимися царапинами от моих ногтей. Глаза у него в точь-точь как молнии, вспарывающие небо за его спиной, серебристые, блестящие холодом лезвий.
        - Маша. Не нападай. Угомонись. Пока прямо здесь не натянул.
        Дрожу не от холода и не от потрясения, не от того, что промокла до нитки, а от силы хищника, напавшего на меня. Подчиняет и вынуждает истерику отступать.
        Резко опускает меня. Заставляет вновь оседлать свои бедра и толкается в меня. Чувствую его адовое возбуждение даже сквозь джинсы.
        - Не трясись. Не провоцируй.
        Еще раз смотрит на мою грудь с торчащими воспаленными сосками и опускает майку, прикрывает меня от своего взгляда.
        Мы в тени конюшни, скрытые ото всех, и я буквально скована по рукам и ногам, бессильная против киллера.
        Вскрикиваю, когда его зубы легонька смыкаются на моей губе, рычит мне в рот и принимается слизывать с моих щек слезы, перемешанные с дождем.
        Зверь - подавляющий и присваивающий.
        Отворачиваюсь, плачу, а он вдруг просто обнимает, оплетает своей силой, мощью, опутывает коконом спокойствия.
        Почему я не воспринимаю его врагом?!
        Опять вытирает мои слезы крепкими пальцами, разворачивает мое лицо к себе и заставляет встретиться взглядом.
        - Как… как ты мог сказать отцу?! - всхлипываю и шепчу в губы, изувеченные шрамом, царапающим меня даже на расстоянии, заставляющие что-то глубоко внутри ныть, бояться и сладостно звенеть в ожидании касания.
        Порывы ветра отдают звоном в ушах, а я все смотрю в красивое-некрасивое лицо, наблюдаю, как струйки стекают по скулам и носу с горбинкой и мне становится нестерпимо больно от молчания Джокера…
        Ртутные глаза смотрят внимательно, изучающе, не мигают. Кажется, что прикидывает, что со мной сделать. Как именно убить…
        Наклоняется ко мне еще ближе, тянет за мокрые пряди, заставляет сильно запрокинуть голову, до ноющей боли в позвонках.
        Проводит носом по моей шее и опять чувствую горячий язык и укус. У Фила животные повадки. Хотя, понимаю. Он вырос на улице и другим быть не может.
        В том пекле, в котором он существует, выживают единицы.
        - Маленькая, вкусная принцесса. Почему меня вставляет от вида твоей уязвимости? Ненавижу бабские слезы, а твои мне на вкус пробовать хочется…
        Я все еще сижу на нем, на сильных бедрах и ощущаю его напряженную плоть. Мои щеки, наверное, горят от смущения, потому что Гринвуд не скрывая демонстрирует, как его тело реагирует на меня, вжимается сильнее, заставляет трепетать.
        Хочет меня сейчас, в эту самую секунду. Я завожу его своей слабостью, своими слезами и истерикой…
        Замолкает.
        Долго смотрит мне в глаза, выискивает что-то. Давит на меня без слов, и я принимаюсь рыдать, горько, выплакивая всю боль от утраты.
        - Я не стукач, Маша. Да и ссыклом никогда не был. Никому ничего не говорил, принцесса.
        Отвечает ровно, заставляет услышать себя.
        Закрываю глаза, осознаю сказанное, утыкаюсь лбом в широкую грудь, всхлипываю и сотрясаюсь вся.
        Резко привлекает к себе, обнимает крепче, словно в тиски берет, и гладит по волосам, заставляя всю меня биться в противоречивых эмоциях.
        - Ненавижу тебя, вас всех ненавижу, убийцы… - выдыхаю сквозь зубы.
        Чувствую горячие губы на своих волосах.
        - Твое возвращение засекли, Маша. Весь периметр просматривается камерами, - вдруг слышу глухой, хриплый голос, словно сорванный. - Есть несколько слепых зон, как эта, например, в особняке нет наблюдения, ну и еще стратегические зоны, но в основном ты под тотальным контролем, девочка.
        Все это знаю, конечно, но аффект, который накрыл, не дает мыслить здраво, а еще Джокер, который продолжает трогать меня и делиться жаром своего горячего тела.
        Указательный палец надавливает на мой подбородок, заставляет поднять взгляд. И то, что говорит Гринвуд потом, меня буквально оглушает:
        - Жива твоя кобыла, Рыжинка. В поместье ее не ищи.
        Зловещий мужчина, за спиной которого разворачивается ад, выглядит сейчас дьяволом, властителем. Красив до ужаса и страшен до невозможности.
        Он сам подобен буйству природы. Как шторм, как ветер. Свободный. Не знающий запретов. Огненный, искристый, прошивающий насквозь.
        - Что ты сейчас сказал?! - спрашиваю, пытаюсь понять, правильно ли расслышала его слова.
        - То, что слышишь, - отвечает коротко.
        - Был приказ, но ты… - шепчу, не позволяет продолжить мысль, указательный палец проходится по моим пылающим губам, надавливает и немного проникает, заставляя почувствовать чуть солоноватый вкус кожи.
        Обрывает сухим:
        - Успокойся и забудь, что сказал.
        Смотрит внимательно. Ввинчивает в меня свой ответ. Свинцовые глаза давят. Так смотрит Димитрий, когда серьезен и не играет на моих нервах. Где-то внутренне понимаю, что каждое слово ассасина - правда.
        От силы, которую ощущаю в этом мужчине, меня парализует и страхи поднимают голову.
        - Вижу, лисичка вернулась…
        Иронизирует, просекает, что отпустило меня.
        Упираюсь в широкую грудь и отталкиваю скалу, которая мне поддается. Сползаю по крепкому телу и все внутри взрывается странным голодом и неудовлетворенностью, когда проскальзываю по напряженному бугру, спрятанному под жесткой материей джинсов…
        Фил меня отпускает. Делает шаг в сторону. Не истерю больше. Успокаиваюсь.
        Джокер подействовал на меня как ушат ледяной воды.
        - Прости меня… - шепчу в нерешительности и мой голос теряется в грохоте и вспышках молний.
        Не отвечает, просто смотрит, съедает меня своим неистовым взглядом. Боюсь его. Такие мужчины берут, отнимают, пленяют, и страшно от тех чувств, которые шквалом могут обрушиться на объект их желания.
        Пячусь и бегу прочь.
        Ненавижу этот дом!
        Ненавижу за то, что отнимает у меня свободу и лишает права выбора.
        Глава 34
        ФИЛ ГРИНВУД
        Огромный пепельный блондин сидит в кабинете. Солнечный свет бьет ему в спину и высвечивает белоснежные волосы. Кажется, что нимб на голове. И не знаешь, то ли это глюк у меня, потому что этот человек исчадие ада, несущий смерть за собой шлейфом, то ли злая игра восприятия.
        - Ты с новостями, Джокер? - тяжелый тон, давящие интонации.
        - Да. Инфа есть.
        Встречаюсь взглядом с бесцветными глазами - безжизненные, цепкие, ядовитые, белесые с точками зрачков. И не серые, а светлые, белые, бездушные.
        Всегда смотрю в глаза Кровавому. Бросаю вызов. Хищник скалится при виде соперника и Кац силен, а я не привык уступать.
        Ненавижу мудака и не прощаю ему смерти своих друзей.
        И он явно знает.
        Но долг крови делает меня верным старшему.
        Подхожу и кладу досье на стол.
        - Пока все гладко. Единственная новость - это то, что у жены Сашки нервы сдали. Она чуть вены не порезала, с трудом откачали. Совет мозгоправов - сменить на время обстановку, положительные эмоции, ну и далее по списку. Вроде Серебряков жену сопровождать решил.
        Иван хмурит широкие брови и смотрит на папку. Откидывается в кресле, сорочка обтягивает широкие плечи. Сильный мужик, прет от него харизмой и агрессивностью. Здоровый, как бык. Опасный. Ненавижу и уважаю. Не прячется за спинами, всегда в пекле, всегда по понятиям.
        В нашем мире его боятся. Власть Кровавого строится на утробном страхе, потому что линчует Иван за дело и пощады не знает. О милосердии вряд ли слышал. Даже к собственной дочери.
        Так Машу ломать…
        Отнимать самое ценное.
        - Сашка никогда не отличался супружеской любовью, баб трахал вагонами и под носом у жены, плевал на все и содержал рабыню в собственном доме… - раздумывает вслух.
        Поднимается с королевского трона и делает неспешные шаги в сторону, хрустальная бутылка теряется в огромных руках, пока Царь наливает темно-коричневую жидкость в бокал.
        - Скажи мне, Джокер, зачем предавать, когда все по чесноку, когда ты идешь вровень и позволяешь спокойно существовать?
        Говорит словно самому себе, а я чувствую ярость. Пространство буквально искрит. Обращает на меня бесцветный взгляд. Сейчас на меня не Иван Кац смотрит, а именно Ваня Кровавый, привыкший рвать врагов и наказывать с дикой жестокостью.
        - Никто не хочет быть вторым. Зачем половина, если можно забацать все?
        Отвечаю спокойно.
        Делает глоток и ухмыляется.
        - Ты не из робкого десятка, пацан. Не ошибся, когда знакомые черты увидел…
        Жму плечами. Я базар не фильтрую и говорю как есть, терять нечего. Чудом дожил до своих годков вообще…
        Кац опять отходит к своему столу. А киллер во мне по привычке оценивает объект на манер мишени.
        Движения у Кровавого размеренные, чересчур спокойные даже. Так двигаются люди с очень хорошей координацией и контролем.
        Опасный соперник, повадки хищные, физически крепок, хорошо сбит, крайне жесток. Видел его в действии.
        - Сливается Серебряков. Жена его и до этого психикой не сильно блистала, с чего муженек сейчас задумался, да еще и лично сопровождает. Ну послал бы на отдых одну. Бежит, сука. Только вопрос - от чего? От кого и зачем?
        - Может, решил завязать? - пожимаю плечами.
        Ну логично же не лезть в конфликт с тем, кто сильнее. Чтобы против старшего переть, поддержка должна быть лихая, потому что Ваню Кровавого не свалить. Зубы обломать можно. Крут он.
        Раньше я его психопатом считал, а сейчас вижу, что его чокнутый нрав под контролем и крышу у него просто так не сносит. Это я уже понял, приблизившись достаточно, чтобы ненавидеть со всей дикостью за бесчеловечность и уважать за ледяную справедливость, не знающую уступок.
        Палач. Каратель. Все знают байки про русского пацана - эмигранта, оказавшегося в штатах с долларом в кармане.
        Один, мать его, доллар, а сейчас этот мужик владеет половиной штата. Имеет развитой синдикат и имя, навевающее страх.
        - Следи за движухой. Продолжай пасти Серебрякова. Всю инфу мне на стол. Хочу понять, чем дышит.
        Упирает в меня требовательный взгляд. Явно вопросы имеет, но доказательств-то нет.
        - Есть вероятность, что подставляют Сашку, лбами хотят нас столкнуть. На тебе слежка, Джокер.
        - У меня пацаны на уровне. Ярый всех подогнал. Элита. Там карусель вертим. Один другого снимает, так-то не должны засечь.
        Кивает. В глазах сталь и хладнокровие. На лице практически полное отсутствие мимики.
        - Усиливай охрану, Джокер. Здесь два варианта, - наконец отвечает Кац. - Либо зассал и бежит, как крыса, и тут нужно понять, кто именно напугал и чем. Либо готовит чего и просто шифруется, диверсия на производствах вероятна. На всех предприятиях красный свет включайте. Всех проверять и перепроверять.
        Старшие на местах головой отвечают за осечки.
        - Я понял, но это, скорее, не ко мне, а к начальнику службы безопасности.
        Вскидывает на меня острый взгляд.
        - Я с тобой сейчас базарю, пацан, стрелки не переводи.
        Секунда требуется, чтобы въехать.
        Иван Кац не доверяет никому.
        Всех насквозь видит и ненависть мою во взгляде читает. Знает, что не простил ему роковой стрелки. Только этот мужик хитер и чует, что и я по понятиям и жизнь свою ему должен. Не предам. Не пальну, хоть и мог, и в первое время меня конкретно ломало от желания прострелить его черепушку.
        Ухмыляется, словно знает, о чем думаю.
        - Если Сашка, повторяю, если он отжимать решит мою территорию, то все, что имеет, я отниму у него, а его в расход, Джокер.
        В глаза смотрит. Кобра белая, бесцветная башку подняла и капюшон раскрыла.
        - Решу проблему, - отвечаю коротко.
        - А теперь, Фил, - вспарывает меня взглядом, - скажи, могу ли я тебе доверять?
        Удивляюсь резкой смене темы разговора.
        - Не понял.
        Губы кривит. Прищуривается. Рентген включает.
        Ровно встречаю его взгляд. Не собираюсь прогибаться.
        - На Димитрия похож, да и на меня в молодости. Кровь горячая. Не косячь, Джокер. Ты на хорошем счету. Свободен.
        Глава 35
        ИВАН КАЦ
        Откидываюсь на стеганую спинку своего кресла. Свет от настольной лампы не особо освещает пространство кабинета.
        Люблю мрак. Темноту. В ней живут истинные инстинкты, просыпаются страхи.
        Вот и теперь я улавливаю определенные эмоции, проскальзывающие на лице Змея.
        - В чем напряг? - интересуюсь ровно и заставляю кореша блеснуть чернотой глаз.
        - Нам клуб спалили, уже третий раз за месяц инцидент. Короткое, блядь, замыкание. Ищем ниточки. Я приказал ответку кинуть, как сук отловят.
        Наблюдаю.
        - Найди эти ниточки и под ноль причеши.
        - Пацаны землю роют, Царь.
        Кладу руку на стол и сжимаю в кулак. Моя власть неоспорима. Решения не меняются. Малейшая слабость и загрызут. Свои же сольют. Контроль превыше всего.
        Мне пока нечего сказать.
        - Что по Димитрию?
        - Конкретно сейчас отжигает в Европе. Шумиху развел нех*вую, все только и базарят, что сутенеры шлюх не успевают подгонять под е*лю. Короче, в отрыв ушли с дружком.
        - Что за друг? - прищуриваюсь.
        - А тут уже интересно. Одноклассник его Тайгер Ривз. Раньше вечно в терках были, да и сейчас не особо кантуются. В нелегальных боях без правил участвовали. Словом, часто морды друг другу били, власть отстаивали, ну и, видать, членами мерялись. Сейчас, может, тоже меряются на спор, кто больше баб перее*ет. Тут уж я не в курсе.
        - В отрыве, значит.
        Упираю взгляд в Змея.
        - Да ты нас вспомни, Ваня. Возраст.
        Хмурюсь, обдумываю. Я знаю своего сына. Слишком кипиш большой поднял. Неспроста.
        - Слежку продолжать. О передвижениях докладывать, - резюмирую.
        Змей выходит из кабинета, прикрыв за собой дверь. Остаюсь один вместе со своими мыслями.
        Волчарой стал сын. Быстро вырос. Хорошего солдата воспитал. Поднимается сам. Меня ненавидит. Пытается отжать влияние.
        - Ну-ну. Значит, движ поднимаешь, с понятиями стал, не рохля.
        Чем сильнее сын бьет, чем крупнее наезды его бригады, чем больше хочется посадить волчонка на место, тем больше уважаю говнюка. И с каждым разом, когда у моих людей не получается его осадить, я испытываю гребаную гордость.
        Молодец пацан. Кремень. Оправдывает фамилию.
        Смотрю на часы. Дело близится к полуночи. Поднимаюсь и иду в спальню. Дом спит. Беззвучно ступаю по мраморному полу.
        Я поднялся в свое время с самых низов. Беглый эмигрант с долларом в дырявом кармане. Резню пережил, ножи с пулями. Все было. И голод был, и подыхать приходилось не раз, когда думал, что все, конец.
        В любой схватке дрался насмерть, перышком полоскал часто и кровавый след оставлял. Рвал врагов. Иначе никак. По-другому быстро крышечку гроба заколотят.
        В аду горел, в пекле плавал и кайфовал, с каждым днем все больше увязая в трясине. Водоворот закрутил и в какой-то миг русский пацан Иван Кац стал Ваней Кровавым, завоевал авторитет и бабло начал рубить, потому что, в отличие от многих, включал мозги и не боялся решений.
        Дохожу до спальни и поворачиваю позолоченную ручку, открываю дверь. Свет из коридора освещает и падает на красавицу, спящую на самом краешке.
        Улыбаюсь, когда смотрю на нее. Редкое явления. Кажется, что именно моя женщина научила меня этому.
        Захожу и тихонечко прикрываю за собой дверь. Жму нужную кнопку на пульте и в комнате включается приглушенный теплый свет.
        Мягко ступаю по ковру, который выбирала Рори. Этот дом она полностью обставляла. Все по ее вкусу сделано.
        Подхожу к кровати, рассматриваю волнистые длинные светлые волосы, рассыпанные по подушке, изучаю линию плеч и завожусь, когда замечаю, как просвечивает острый сосок сквозь кружева.
        Она мой законный, самый желанный трофей, который я взял в личное и единовластное пользование.
        Помню, как увидел фотку очередной девки в журнале, и что-то екнуло.
        - Ее имя?
        - Аврора… но вы понимаете, она… дело в том…
        - Хочу ее.
        Не придал значения блеянию мужика бледного и ссущего на грани припадка. Сделал заказ на телку. Очередная шлюха для снятия напряжения.
        Аврора…
        В первую секунду, когда увидел свой подарок, все тело скрутило долбаной похотью, член встал, как чертова Пизанская башня, накренившись и взяв прямой курс на девку охренительно красивую, как сам смертный грех.
        - Кто вы?
        Услышал дрожащий голос, наполненный истерическими нотками, а вот глаза…
        Ее охренительные ведьмины глаза смотрели с вызовом.
        Зеленые. Насыщенные и раскосые, как у кошки, или тигрицы.
        - Кто вы?
        Опять прозвучал вопрос.
        Она пробуждала интерес. Рассматривал кралю и балдел от того, как руки зачесались от желания намотать на кулак ее длинные волосы и драть суку до искр из глаз, до стонов и криков, мять полуголое тело в руках, проводить грубыми пальцами по тонким ребрам и оставлять засосы, впиваться зубами и клеймить. Выжигать тавро принадлежности.
        Помню, как снесло крышу от понимания, что все эти чувства пробудила во мне дешевая подстилка, шлюха, до усрачки красивая давалка, успевшая ублажить вагон мужиков до меня…
        Не отрываю взгляда от своей жены и принимаюсь избавляться от одежды, расстегиваю и отбрасываю рубашку, а перед глазами вспышками кадры моей встречи с очередной заказной моделью.
        Дикая кошка, которую я собирался отодрать и слить на утро, стала для меня всем.
        До нее было многое. Успел устать от на все готовых шлюх, подставляющих задницы и отсасывающих по первому требованию.
        Игра на контраст от очередной модели заинтересовала. Вызвала желание понять, в кого играет мой презент.
        А оказалось, что не играла. Честная с первых слов и криков ненависти. Полюбил ее. С первого взгляда запал.
        Не я отнял у нее свободу.
        Она поработила меня.
        Провожу пальцами по овалу лица. Многое пережили с ней. От ненависти до любви и обратно на скоростях гоняли.
        Красивая. Кожа - фарфор.
        Открывает глаза и смотрит на меня. Разбудил все-таки.
        - Ты еще не ложился… - губки складывает.
        - Дела, - коротко отвечаю и зарываюсь пальцами в мягкость волос, натягиваю немного, заставляя приподняться.
        Тянется за моей рукой, а я балдею от открывающегося вида.
        - Помнишь, какой сегодня день? - шепчу в приоткрытые губы и выбиваю вздох.
        Жизнь назад в полночь очередную полуголую девку бросили к моим ногам, повязав презент бантом.
        Кто знал, что эта встреча изменит всю мою жизнь. Станет точкой невозврата, разделив все на до и после.
        Интересная игра цифр.
        - Ваня…
        Хриплый голос натягивает нервы струнами и заставляет отбросить лишние мысли…
        Ловлю губами сбивчивый шепот, провожу носом по щеке, принюхиваюсь. Прикрывает глаза и отдается на растерзание моей жестокости.
        - Как же от тебя охренительно пахнет моей женщиной…
        Разрываю сорочку и отшвыриваю тряпку в сторону, прикусываю молочную, белоснежную грудь, рука ползет к кружевным трусам…
        - Уже вся потекла… - облизываю пальцы, ощущая острую сладость.
        - Возьми меня, Ваня. Так же, как тогда, - шепчет рвано.
        Ухмыляюсь, ловлю затуманенный взгляд.
        - Как тогда вряд ли получится, больно уже не будет…
        Ловлю лукавый блеск глаз, пальчиками хватается за мою шею и приподнимается, трется острыми сосками.
        - С тобой всегда больно, невозможно насытиться. Хочу, чтобы трахнул жестко. Всю ночь имел, пока сознание от наслаждения не потеряю.
        Провожу большим пальцем по спелой нижней губе.
        - Ты сама попросила, радость моя…
        Проводит языком по фаланге и берет глубоко в рот, сосет умело, как люблю. Хватаю за шею и ставлю на колени, заставляю смотреть снизу вверх и в нетерпении кусать губы.
        - Моя шлюха. Только моя.
        Целую сочный рот и отпускаю, позволяю взять инициативу в тонкие пальчики.
        Ухмыляюсь. Изменения есть, конечно. Сам натренировал свою голодную ласковую кошечку со сладкой киской.
        Прояви Аврора подобную прыть и опыт в первую встречу…
        С первой секунды она была больше, чем разовая шлюха, и если бы пришла ко мне наученная всему, я бы охуел и исполосовал ее всю за то, что под другими была.
        Всегда кровавым был, оттого и кликуха.
        Поднимается и слизывает капельку пота с моего пресса, бряцает пряжка ремня, выпуская член из брюк. Опускается, не отрывая от меня взгляда, достает до нутра и заставляет хотеть ее так, что все тело пульсирует от боли.
        Раздвигает губы в чувственной улыбке, а затем тонкими пальчиками ухватывается за стержень, проводит языком по стволу, делает круговое движение и берет глубоко.
        Моя опытная шлюха, от которой меня уносит.
        Отшвыриваю ее на подушки, наваливаюсь сверху. До сих пор вид распятой подо мной Роры заставляет слюну накапливаться во рту. Облизываю маленькие горошинки затвердевших сосков, пробую и не могу насытиться. Вкус, запах - все пьянит в ней.
        - Ваня, не мучай, пожалуйстааа, - скулит от возбуждения, - хочу почувствовать тебя внутри…
        Зеленые глаза распахнуты, моя маленькая бездна, мое удовольствие. На пушистых ресницах дрожат слезы.
        Не могу больше терпеть. Раздвигаю длинные ноги и отодвигаю кружевную преграду.
        Застываю у входа.
        Громко всхлипывает, трется мокрой щелью о головку, пытается насадиться. Ухмыляюсь, ловлю ее голодный взгляд.
        - Не думала ведь, что станешь по-настоящему моей, да, Рора, когда рвал свою необъезженную суку и когда исполосовала меня всего ногтями и кончила, оставив свою девственность у меня на члене?
        - Кац, ты всегда был психопатом! Не мучай, возьмиии…
        Хныкает, когда провожу головкой по мокрым складкам. Смотрю в глаза, наполняющиеся чистыми капельками слез.
        Льнет ко мне вся, трется, и проводит языком по шее, прикусывает подбородок, впивается в мой рот.
        - Я тоже могу поиграть, - улыбается, предвкушая. Заставляет кровь в венах взорваться от адреналина и похоти, член болезненно дернуться, а яйца потяжелеть.
        - Моя хищница.
        С силой насаживаю ее на себя, выбиваю крик.
        - Ммм…
        Балдею от того, как стонет мне в рот и начинает метаться под силой остервенелых ударов, закатывая от наслаждения глаза.
        Глава 36
        АВРОРА КАЦ
        Иван меня не просто берет, он трахает до судорог, редко бывает нежен и приучил меня к своему аппетиту.
        Играет моим телом словно перышком, разворачивает, заставляет упереть голову в матрас и ввинчивается внутрь, ударяет в матку.
        Накручивает мое наслаждение, как пружину, доводит до судорог и отпускает, заставляет взрываться снова и снова.
        - Теперь сама, хочу посмотреть, как натягиваешь себя на член, - говорит хрипло, приказывает, и я подчиняюсь, не задумываясь.
        Кровавый заставляет себя слушать. Невозможно противиться, он прогибает, продавливает и отпускает.
        Вцепляюсь ладонями в простыни, сжимаю зубы и насаживаюсь на огромный член, увитый пульсирующими венами, прошиваю себя и пытаюсь не кричать громко, голос уже сорван, связки напряжены, и я могу завтра вообще не произнести ни слова.
        - Трахай себя, сильнее насаживайся… вот так… как же, блядь, это красиво…
        Не выдерживает, кладет огромные ладони на мой зад и берет инициативу, не отпускает, натягивает без передышки, без устали.
        Бьюсь под ним, ощущаю, как огромный пульсирующий член работает тараном, током сшибает. Накрывает мои плечи горячими пальцами и поднимает, заставляет откинуться, опереться спиной о гранит грудной клетки, изменяет угол проникновения, обнимает, словно в тиски зажимает. Ласкает нежно-нежно, пока член орудует внутри с чувственностью отбойного молотка, он аккуратно играет с сосками, крутит. Опускает руку к мокрым складкам, играется с клитором, нащупав точку чувственного наслаждения.
        - Ваняяя, Ванечка, - рыдаю уже, не могу больше.
        Не жалеет меня, размазывает влагу по лепесткам. Действует на контрасте. Ласка рук и безжалостная долбежка членом, пробивает жестко, жестоко, засаживает до упора. Натура у него кровожадная, порочная и во всем это проявляется. В жизни, в любви, в сексе.
        - Кричи для меня, Рора, громко.
        Рвано шепчет мне в шею и кусает, впивается в нежную плоть, посылая очередной болезненный импульс наслаждения, толчки становятся резче сильнее, захлебываюсь своим криком, когда струя горячей спермы ударяется вглубь. Иван буквально накачивает меня семенем и оргазм выбрасывает из реальности, погружает в темноту…
        Лежу в постели истерзанная, уставшая, измученная. Все тело пульсирует от пережитого наслаждения. Муж всегда берет меня яростно, погружает в агонию. Поначалу я часто теряла сознание от кайфа под ним. Слишком слабой была, неопытной, да и сейчас с трудом выдерживаю его невыносимый темперамент.
        К этому невозможно привыкнуть и приспособиться тоже. Поворачиваюсь на бок, кладу ладонь под щеку и смотрю в лицо своего супруга.
        Для всех он Иван Кровавый. Жестокий человек, необузданный, страшный в гневе. Его боятся. Его ненавидят. Равнодушных нет. Не могу удержаться, и пальцы очерчивают суровые грани лица. Даже во сне переносицу перечеркивает напряженная линия.
        Мой муж часто хмурится.
        Не могу насмотреться на этого мужчину. С годами он как вино с выдержкой, становится лишь лучше, опытнее, сильнее.
        Секс с ним - война. Он воин, берущий крепость раз за разом, взрывающий все мыслимые преграды и ломающий сопротивление. Так было в самый первый раз и до сих пор чувства, которые он заставляет испытывать, невозможно описать.
        Казалось бы, нереально влюбиться в палача, но жизнь расставила все на свои места. Тот, кто изначально воспринимался врагом, стал надежным тылом, верным другом, непревзойденным любовником…
        А те, кто когда-то были близки, оказалось, что предали, подложили под авторитета разовым материалом.
        Отгоняю эту мысль, не хочу вспоминать…
        Мы с Иваном обвенчались. Он захотел. По традициям его страны. В православном храме я стала его женой перед законом и высшими силами. Его всегда. На веки вечные в этой жизни и после смерти.
        Изменила бы ли я хоть что-то в своей жизни, захотела бы никогда не встречаться с Иваном Кацем, человеком, отнявшим у меня все и отдавшим намного больше?
        Нет.
        Он мой муж. Отец моих детей. Жестокий. Непреклонный. Его любовь сложно выдерживать, но его равнодушия я бы не перенесла.
        Принюхиваюсь к терпкому запаху моего мужчины. Он на мне, во мне, накачал меня всю собой.
        Провожу по сильной груди, где под бархатом и теплом кожи по ощущениям литая сталь.
        Иван спит чутко, приучен ждать удар и всегда на чеку. Уже хочу отнять руку, как резко открывает глаза и смотрит на меня твердым взглядом, словно не спал вовсе. У него страшные глаза, очень светлые, пугающие.
        До сих пор заставляет мурашки бегать от одного взгляда. Рассматривает меня молча. Так много сказано за эти годы, что мы уже можем общаться вот так без слов. Просто смотрим в глаза друг другу.
        Зажимает меня в кольце рук и укладывает на горячую грудь. Низом живота ощущаю, как мой мужчина опять возбуждается и горячий стержень упирается в меня.
        - Рори, спи… - слово и я, как по команде, отключаюсь под сильный стук сердца любимого мужчины.
        Глава 37
        ФИЛ ГРИНВУД
        - Полная боеготовность. Движуха явно идет какая-то. Я вам, волкам, не просто так разбор полетов устраиваю. С каждого спрошу. Башкой и кровью отвечать за косяки будете. Замочу лично за промах.
        Змей говорит по делу. Начальник службы безопасности Каца заправляет, контролирует и держит сектор мертвой хваткой. Матерый мужик с татухой на бритом виске, крепко сбитый, широкий в плечах головорез с бычьей шеей отбрасывает папку со свежей инфой.
        Молча слушаю, рявкает, слюной брызжет. Бывалых мужиков, как молодняк, распинает. Закрытый кабинет вмещает в себя человек пятнадцать. Все собравшиеся, сидящие за круглым столом, не последние люди в синдикате.
        Вслушиваюсь в речи Змея.
        - Ситуация может быть спровоцированной или просто проверкой на вшивость. Бдительность у нас должна быть на уровне.
        Киваю. Все по делу говорит.
        Змей всех кипятком ссать заставляет. В миру Эд Крейг.
        Только его по паспортным данным ни один смертник звать не станет, и прежде всего это благодаря татухе, набитой на виске - в виде кобры, раскрывшей капюшон.
        Встречаюсь взглядом со старшим. Глаза не отвожу, кривлю губы сильнее.
        - Джокер, сказать есть чего? Что по Серебряковым? Еще один гемор непонятный.
        Спрашивает прищурившись.
        - У меня информаторы исправно работают. Все чисто. Все просто охуительно, кристально чисто. Не присосаться. Сашке только в церкви псалмы петь.
        - Может, правда чист? - задает вопрос Бурый и хмурит кустистые брови.
        - Я выдаю только достоверную инфу и у меня компромата нет. Тут мутно все. Дела он исправно делает. Но все по договоренностям. Гладко. Если стрелки на Серебрякова и встают, то доказательств в ноль.
        - Так, может, ассасин, ты роешь не в том месте? Не оттуда гнильцой веет?
        Откидываюсь в удобном кресле и смотрю в глаза Змею. Резонный вопрос.
        - Свежие трупы у меня. Двое пацанов. Я их за Серебряковым отправил понаблюдать, а их след простыл. Нашли, короче. Порешили друг друга в безлюдном переулке. Один корешу ножичком брюхо вспорол, а в ответку пулю словил. Итог - инфы нет. Висяки есть.
        - Так че распинаться? Обоих Серебряковых в подвал и разговор по душам. Будет тебе и инфа, и решение.
        Перевожу взгляд на Шакала. Хант. Рулит востоком территории. Вот здесь ваще тормозов нет и башки, походу, тоже.
        Не отвечаю. За меня это делает Кровавый.
        - Беспредел просто так мы не разводим. У меня врагов много и партнеров тоже. Так можно подвал до предела забить.
        - С Серебряковых глаз не спускать. Любого, кто против меня пойдет, в порошок сотру. Все отниму и на колени посажу на место псины у ног.
        - Парни все перерыли. Пока чисто. Есть, конечно, темы, но это вилами по воде.
        - Ну так его счастье, если маза лажовой будет. Живым уебок останется и при деньгах. Счетчик не включу. А если крысятничает за спиной, то всего лишу. Я поднял хорька. Я и опущу.
        - Пацанов не снимаю, значит.
        Все правильно.
        Пушку на готов и ответку включай. Тебе ножечек, ты свинцом утрамбуй. Бей сильнее. Бей наповал, чтобы сучье не встало и другим проверять тебя на крепость в лом было.
        Мужики расходятся. Выхожу со сходки, а сам не тороплюсь уходить, красавицу хочу свою увидеть и медленно иду в сторону ее крыла, как вдруг в прозрачной стене коридора, ведущего в корпус с развлекательным комплексом, вижу размытый женский силуэт и волосы длинные кровавые.
        Что-то с силой бьет и тянет за ней. Ведьма. Моя притягательная маленькая лисичка. Слежу и бесшумно ступаю след в след. Я умею быть незаметным и двигаться мягко.
        Повадки не сказать, чтобы впитанные с молоком матери, ведь я эту суку в глаза не видывал, не то, чтобы еще ее сиську сосать.
        От воспоминаний передергивает.
        Вижу затхлую трущобную конуру с бесчисленным количеством бутылок, разбросанных по комнате. Битое стекло везде. Я режусь об него постоянно и раны не успевают затянуться.
        - Ублюдок! Ты какого приперся без бухла?! - удар в щеку и слабое тело отлетает в стену.
        - Я принес, ты же только что выпил и отключился! - по ушам бьет мальчишеский голос, дрожащий, визгливый, пропитанный страхом.
        Заросший мужик в грязной облеванной майке нависает надо мной и тянет за волосы, заставляет взглянуть в сумасшедшие отекшие от пойла глаза.
        - Тогда, сучонок, пошел и принес мне еще на опохмел!
        Реагирую на кулак, летящий в меня, что-то внутри щелкает, упираюсь ногами, с силой бью головой в пропитую харю и коленом в мягкий обрюзгший живот. Отец поскальзывается от неожиданности, заваливается, шмякнувшись об пол и поранившись щекой о битое стекло.
        Замираю. Леденею. Страх мерзкими щупальцами сжимает горло, душит сомнением.
        Я его убил?
        Страшная мысль заставляет все внутри содрогнуться. Меня начинает трясти, но агония не длится долго, спустя мгновение слышу звонкий пьяный храп.
        - Повезло тебе, Фил, сегодня ночуешь не на улице. Хотя, повезло ли? Утро настанет быстро, и расплата придет…
        Факин шит! Надо было вспомнить. Злюсь. Не люблю возвращаться к прошлому. Интересная у меня семейка была. Отец пьянь, да и мамашка разовая шлюха, залетевшая незнамо от кого и решившая свою орущую проблему, подбросив ребенка одному из клиентов…
        А сама свалила.
        Весело я рос. Отец забивал собственного сына до полусмерти, хотя не факт, что я именно его сын. Может, оттого и избивал, что родную кровь не чуял. Лишний рот.
        Дети в трущобах часто голодают. Не я первый, не я последний.
        Кому-то больше везло и окочуривался в младенчестве, кому меньше. Дальше был детский дом. Не сказать, что стало легче. Наоборот. Пришлось изворачиваться и быть шустрым, пока не пришла закалка и опыт выживания.
        Глава 38
        Выныриваю из воспоминания и обнаруживаю себя стоящим в огромном пространстве СПА-зоны с бассейном. Разглядываю приличный такой пул, как для олимпийских соревнований.
        Цепляю взглядом рыжую девчонку в безразмерном махровом халате. Смотрю, как раскладывает вещички на шезлонге.
        Зависаю, когда понимаю, что притопал за своей лисичкой и сейчас из тени наблюдаю, как девочка готовится к заплыву.
        Тонкие пальцы играют с узлом, пытаясь развязать. Взмах головой, и она откидывает волосы за плечо. Кажется, что кровь на девственном полотне.
        Красиво.
        Тянет к ней. Наконец, развязывает пояс и снимает махровую херню. Сглатываю от вида аппетитного зада в трусах танго. Купальник у Маши раздельный. Тело красивое. Глаз не могу оторвать.
        - Фак, у меня встал…
        За секунду готов к траху только от вида ее упругой задницы.
        Рассматриваю, как псих, свою ведьму.
        С разбега прыгает, плавно, без особых брызг входит в воду. Мне за ней сигануть хочется и в воде отыметь. Тело ломит и скручивает от желания. Сжимаю руки в кулаки. Я давно сам себя не удовлетворяю, шлюх много и отрабатывают они на мне и подо мной по полной.
        А тут…
        Заставляю себя стоять и смотреть.
        Отмечаю, что девчонка отлично справляется. Вообще, в Мэри чувствуется уровень. Породистая сучка. Не чета мне безродному.
        Балдею от нее, русалка…
        Моя Ариэль…
        На ум этот мульт приходит. А ведь похожа. Жизнерадостная, красноволосая дочь царя. Помню, в интернате постоянно этот мульт крутили.
        Смотрел и ржал со всеми над тупостью дурехи, которая решилась все отдать за другого, а сам в душе завидовал, потому что и так может быть. Любовь это, когда за того, кто дорог, на смерть пойдешь, жизнь отдашь.
        Беспризорники все злые, жестокие, и я таким вырос. Жизнь учила клыки с когтями отращивать. Меня подобрали, когда я по улицам в рваных чужих украденных кедах топал.
        Жрать хотел и думал, что в приюте получше будет.
        Не лучше. В трущобах вообще хорошо быть не может.
        Девчонка попкой сверкает на поверхности, интересный кульбит в воде выделывает.
        Улыбаюсь. И вправду русалочка. Слежу за взмахами тонких рук и длиннющих ног.
        Челюсть сводит от желания и в штанах болит все, давит на яйца. Вот реально хоть стой и работай ручкой, надрачивай, как больной ублюдок.
        Сжимаю зубы.
        Русалка вдруг всплывает так, что грудь с острыми сосками, облепленная мокрой тряпкой, мелькает, пухлые губки приоткрывает и делает глубокий вдох, уходит под воду.
        Напрягаюсь, инстинкт срабатывает. Готов уже за ней бросаться, а сам смотрю, как волосы, словно кровавые щупальца, на поверхности в разные фигуры сходятся.
        Считаю про себя. Я надолго могу дыхание задерживать, а вот Маше даю тридцать секунд, не всплывет, за ней полезу и по жопе надаю. Ни дня без приключений на задницу у нее не проходит.
        Отсчитываю, а сам себя щуплым болезненным слабаком вижу, которому пацаны устроили королевский прием. Топили в душевой. Посвящение в ряды, чтобы сразу со старшими едой делился и не зажимал хлеб.
        Почти сдох тогда. Думал, что легкие взорвутся.
        Везде есть своя братва, и в приюте тоже костяк отморозков был, которые ломали и прогибали всех под себя.
        Что сказать, Фил Гринвуд всегда был отбитый на всю башку псих и не умел подчиняться, не гнулся и не опускал голову. Из-за этого и шрам на губах. Не прогнулся, когда папаня железной цепью полосовал и удар неудачно пришелся на губы, разбив все в кровь.
        Ее время истекло. Выхожу из своего укромного уголка, хочу уже к ней сигануть, впечатать в себя и все дрянные воспоминания выбить, которые стер бы, выжег из памяти, но… все черви на своих местах и исправно грызут меня изнутри.
        До тонкого слуха доходит чувственный вдох.
        Принцесса всплывает. Все мысли разом вылетают, когда Ариэль - моя русалочка, приоткрывает красные губки, жадно глотает воздух, убирает с лица потемневшие прядки и облизывает острым язычком капельки с верхней губы.
        Девочка подплывает к бортику с моей стороны, продолжая меня не замечать, руками упирается, а я смотрю на полушария, которые от напряжения рук становятся на редкость обольстительными. Красивые сиськи, обтянутые мокрой тканью, сквозь которую прорисовываются острые соски, так и тянет ущипнуть.
        Разряд получаю только от вида. Маша опирается сильнее и как кошка грациозно выходит из воды, берет одно из полотенец, повернувшись ко мне спиной, начинает вытирать волосы. А я от нее фанатею, зверею, иду, как на привязи.
        Бесшумно остановлюсь сзади и, не сумев удержаться, провожу пальцем по сладкой линии выпуклого зада, задеваю ткань мокрых танго…
        Взвивается вся. Вскрикивает, подпрыгивает.
        Ловлю и разворачиваю к себе.
        Охуенная девочка.
        В лицо заглядываю. В момент испуг и негодование сменяет растерянность, смотрит на меня, запрокинув голову, глаза блестят - зеленющие.
        Влажная, мокрая, желанная женщина в руках. Моя. Внутри все орет, что она моя, и мне по хер на все и на всех.
        - Фил…
        Моргает и трясти ее начинает, губки раскрывает, сказать еще что-то хочет. Не даю. Больной ею. Мне кажется, если не попробую ее, умру.
        Наклоняюсь и врезаюсь в ее рот. Меня словно поезд сбивает, прокатывается по мне железным механизмом и плющит во всю, когда стон ее слышу. И тонкие руки на своих плечах ощущаю. Обнимаю и от пола отрываю, заставляю обхватить себя ногами, впиваюсь в нее и ощущаю, как вода пропитывает мою майку.
        Трогаю Машу во всю, а она меня за шею своими холодными пальчиками обхватывает. Не могу остановиться. Это выше моих сил. Пальцы мнут аккуратный зад и заползают под кромку купальника.
        Целую ее. Вкус спелой вишни на языке ощущаю.
        - Ммм… - стонет, когда мокрую щель нащупываю и лепестки тру, проскальзывая на полфаланги указательного пальца в узкую дырочку. Чувствую, как вся зажимается, и замираю. Горячо. Я только от того, как она палец обхватила, чуть не выстреливаю в штаны.
        Перед глазами темнеет от желания бросить ее на пол и вбить член на всю длину. Но мозг работает, и ограничители срабатывают.
        Растираю свою Машу и охуеваю от того, как течет из нее. Это точно не вода… маленькая рыжая сучка соком исходит для меня. Продолжаю ее терзать, играть с клитором, чувствую, как дрожит, трясется, ощущаю, как мускулы сокращаются.
        - Прекрати… - слышу слабый срывающийся голос, который действует подобно гранате и заставляет меня ослабить напор. Застываю и смотрю в зеленые глаза, растерянные и горящие ответным пламенем.
        Херею от ощущений ее тугого тепла. В штанах пожар, в пояснице прострел.
        Делаю маленький кульбит пальцем у нее внутри, закатывает глаза, судорожно всхлипывает и сжимается еще больше. Вот теперь она настоящая, чувственная, с блеском страсти в глазах, и, сука, так приятно ощущать, что из-за меня ее всю так колотит.
        - Нельзя так. Неправильно, - шепчет, а сама сильнее мне в шею впивается. Себе противоречит. Смотрю внимательно. Женский финт “не надо”, а потом засади глубже хорошо знаю, но тут явно не тот случай.
        Прикусывает губу.
        Шит. Холли. Факин. Шит. Я же ее завалю сейчас, будет продолжать так же глазеть.
        - Это естественно, принцесса. Нас тянет друг к другу.
        - Тянет… - повторяет словно самой себе и глаза наполняются смятением.
        Рыжик. Маленький, чувственный зверек. Несмотря на всю храбрость, очень даже пугливый.
        - Хочу тебя. Прямо сейчас.
        Выебать всю охота. Сжать в руках и молотить с нежностью отбойного молотка, быстро кончая, чтобы потом уже пойти на новый заход и растянуть удовольствие.
        Моргает, переваривает услышанное и вдруг шипит кошкой:
        - Отвали, понял?! Так нельзя! У меня парень есть!
        Все. Ему кранты.
        Я этого ушлепка точно грохну. Пальцы сжимаются на хрупком теле до синяков, продавливаю и понимаю, что еще чуть поднажму и сломаю.
        - От-п-пусти… - в глазах Маши паника, страх и боль.
        Что я творю?!
        Опускаю принцессу на пол.
        Смотрим глаза в глаза. Не могу удержать себя и облизываю палец, пропитанный ее соком. Зрачки в зеленых глазах расширяются и ротик открывается в шоке.
        - Вкуснее ничего не пробовал. Сладкая. Пряная. Развязывайся с утырком своим. Для его же блага. Я предупредил.
        Улыбаюсь.
        Машу начинает трясти от моего искромсанного, зловещего оскала. Ее парень - труп, если она будет так цепляться за дохляка.
        Бледнеет от моих слов.
        - Ты угрожаешь?!
        Приподнимаю бровь и нагло рассматриваю тело, которое по-любому уже мое. Сейчас или завтра. Через неделю. Без шансов. Всю ее оприходую. Моя. Больше ни от кого не вставляет. Пробывал напряжение снять. Не вкатило. Все пресно и невкусно.
        - Предупреждаю. Ты не понимаешь еще, а вот для меня все предельно ясно.
        - Что ты имеешь в виду?!
        Приближаю лицо и голос переходит на яростный шепот:
        - То, что имею, то и введу, глубоко и по самые… Еще раз в руки ко мне попадешь и будешь так сладко стонать - своей сделаю. Твое “нет” не прокатит. Мифический ушлепок, которого считаешь парнем, тоже.
        Не понимает, дурочка, что я за нее всех порву. Против Кровавого пойду. Сдохну. Помутнение у меня. Сдвинуло на ней. Единственное, что хочу, это спустить тормоза и гнать к ней на скорости, чтобы впечататься в тело и вогнать ствол в глубины, газовать, давя педаль в самый пол, и лететь вместе с ней по скоростной навстречу кайфу.
        Да по чесноку. Отодрать ее всю хочу, залить спермой, накачать семенем, чтобы мною пропахла, чтобы с моим запахом ходила.
        Звереет девчонка на глазах, фурией становится.
        - У меня есть мужчина! И не лезь ко мне больше!
        Рявкает, разворачивается и бежит к выходу. А я смотрю ей вслед и понимаю, что все.
        Заставляю себя стоять на месте, а сам приближаю пальцы к лицу, принюхиваюсь.
        - Джокер, ты сдурел…
        Шлюх с вагон всегда имел, простых девок пользовал. Бабы сами дырками насаживались. Один раз только казалось, что полюбил, но там все сложно. Душу увидел, человека разглядел…
        Только выгорело все, а когда Машу увидел, прошлое краски потеряло, только она, рыжая ехидна, стала центром всего.
        Я на ее свет иду из мрака, в котором обитаю, только чем ближе к солнцу, тем сильнее ожоги…
        Вибрация телефона в кармане в близости от члена практически заставляет застонать.
        Твою за ногу!
        Пускаю трехэтажные маты и выхватываю мобилу.
        - Джокер. Тут решалово в Бронксе назревает. Че делать?
        - Ярый, не тупи. Че там у вас за х*йня творится, че за, а?
        - Да на пацанов наезд был. Там местные не узнали людей Кровавого. Пришлось разъяснять че по чем.
        Не нравятся мне эти замуты. Действительно попахивает пробной поверкой на вшивость.
        Глава 39
        МЭРИ КАЦ
        Я веду себя… Боже… что творю?! Что позволяю выделывать с собой ассасину…
        Это ненормально. В жизни меня никто не касался так нагло, словно имеет права на все, словно я уже в его личном пользовании, его собственность.
        Наглый до невозможности, дикий. Бесит!
        - Моя…
        Как на повторе слышу глубокий хриплый голос. Так просто сказано. Словно это мелочь для него - слово принадлежности. Клеймо. И он швыряет им в меня со всего маха. Я его, а он? Он мой? Глупости. О чем думаю…
        Закрываю глаза в смятении… Хочу ли я, чтобы он принадлежал мне? Фил Гринвуд сам как оружие, заточенное на смерть. Я боюсь его. Потому что в нем скрыто что-то, от чего кровь в жилах стынет.
        Иногда кажется, что он горит подобно факелу, а иногда смерть в его холодных глазах пульсирует. Серые и, несмотря на это, жутко темные, в цвет асфальта после дождя.
        Сильный и реакции как у животного, выбрал свою цель и стремительно загоняет глупую девчонку, которую захотел.
        Кутаюсь в теплый халат после горячей ванны, которую я принимала часами, чтобы хоть как-то прийти в себя после того, что случилось.
        Никто меня так не касался, никто не залезал в трусы и так нагло не вставлял пальцы в самое нутро. И не заставлял стонать и задыхаться, теряться в чувствах и ощущениях. Джокер берет. Именно это определение подходит к его повадкам, а в сексе явно жесток и близости с ним я могу и не пережить. Порвет к чертям.
        - Стоп. Черт. Это уже слишком!
        Резко трясу головой. Не помогает. Не вылетают дикие кадры горячего мужчины, зажимающего меня, словно я…
        - Мэри, хватит!
        Если прикинуть, то Джокер ведет себя со мной грубо. Так, как привык. Не расшаркивается, не лебезит. И даже не на равных. Он подчиняет. Заставляет отдаваться в его сильные громадные руки, забитые татуировками до предела.
        И мне очень хочется посмотреть на него голым. Его татушки меня будоражат. Хочется увидеть его кожу, скрытую под мокрой футболкой, обтянувшей покатый торс с четко прорисованным рисунком мышц.
        Он кажется скалой из-за высокого роста и общей комплекции бойца. И при таких габаритах он умудряется передвигаться с хищной грацией и быстротой.
        В бассейне он загнал меня как дичь и мог сделать все, что угодно, если бы захотел. Смогла бы я ему сопротивляться?
        - Черт. Такого со мной еще не было!
        Прикрываю глаза и понимаю, что шея пылает огнем и пламя спускается к груди, затем к животу и отдается пульсацией в том местечке, где так чувственно хозяйничали пальцы киллера.
        Сдвигаю ноги. И ерзаю, кажется, что он все еще там, натирает и проникает в пылающую глубину.
        Хочется, чтобы пружина, которую он так безжалостно затянул и настроил в моем теле, наконец, отпустила.
        Закрываю глаза и провожу пальцами по своему телу, очерчиваю путь его пальцев, но не чувствую и десятой доли того, что заставлял чувствовать он.
        - Машшша…
        Опять слышу его хриплый голос, вскакиваю и брожу по комнате. Не могу ничего с собой поделать. Скидываю халат на пол и рассматриваю свое отражение в зеркале.
        Смотрю на кожу с отпечатками пальцев на бедрах. Гринвуд пометил меня собой. Его руки были везде, и на нежной коже остались неоспоримые доказательства его страсти. Грудь налита и соски красные, растревоженные грубыми мозолистыми пальцами.
        Накрываю полушария и содрогаюсь от просквозившего во всем теле электрического тока. Отскакиваю от зеркала.
        - Это сумасшествие…
        Никогда ничего подобного со мной не было, тело пульсирует и хочет закончить то, что начал этот безумец. Если бы потеряла здравый смысл, бежала бы к нему, вымаливала скупую ласку жестоких рук.
        “Сама попросила остановиться”, - стучит мысль в виске. Если бы он продолжил…
        Прерываю поток.
        Мне становится очень плохо. Подбираю халат и закутываюсь в него, как в одеяло, рыдания уже подступают к горлу, когда телефон начинает тихонечко пиликать.
        Имя звонящего заставляет сглотнуть вязкую слюну.
        Даня.
        Хватаю трубку и дрожащей рукой нажимаю сброс. Не могу говорить с ним. Не хочу. Мне стыдно за себя. За то, что фактически изменяю своему парню, и с кем?! С телохранителем! Неплохой сюжетик для третьесортного сериальчика.
        Богатая избалованная папина дочка замутила с охранником. Слезы на пятьсот серий и потом титры, а по окончании мыльной эпопеи ты никак не понимаешь, что это вообще было…
        Опять звонок и я не отвечаю.
        - Даня…
        Шепотом срывается с губ, но я ничего не чувствую. Нет того томления, которое испытывала раньше. Он ведь с самого детства был рядом, был другом, к которому я всегда могла прийти поплакать в жилетку.
        Телефон вновь вибрирует. Названивает, словно чувствует мое состояние. Холодные мурашки внезапно пробегают по спине, и я не могу продолжать игнорировать Дэниела.
        Вздыхаю и принимаю вызов.
        - Алло.
        - Ну наконец-то, Ри! Как ты, все хорошо, милая?
        Слышу голос и жмурюсь. Я просто дрянь, похотливая мерзавка, которая играет с чувствами хорошего парня.
        - Привет. Нормально.
        Банальные слова, а я с трудом произношу. В горле сухо и першит.
        Хочу сказать, чтобы больше не звонил. Я ведь изменяю. То, что я вытворяю с посторонним мужчиной, это… Дэн ни разу не позволил себе меня так коснуться…
        - Хорошая моя, почему голос глухой, что произошло? Давай встретимся, придумай что-нибудь. Я хочу тебя увидеть.
        - Дэни…
        - Что, малыш?
        Чувствую улыбку в голосе и мне становится совсем плохо… не хватает духу сказать, чтобы больше не звонил, отговариваюсь.
        - Я не смогу. У родителей будет годовщина, и мы хотим провести вечер в “Беладжио”.
        Пропускает мои слова мимо ушей, страстно шепчет:
        - Понятно. Я скучаю, Ри. Сильно. Может, сможем еще встретиться после?
        Колеблюсь и тяну с ответом.
        - Я не знаю, Дэн.
        Молчит недолго, словно обдумывает, почему я упираюсь и избегаю его.
        Решаюсь. Если спросит напрямую, что случилось… я отвечу, что, кажется, я… мне… Черт! Я завожусь от другого мужчины. И я не могу поступать со своим парнем так. Мне нужно время, чтобы понять, что за чертовщина со мной происходит.
        Только Дэни не обращает внимания на мою пристукнутость. Не лезет с вопросами.
        Я просто слышу его теплый смех.
        - Ладно, солнышко, мне пора. Люблю тебя.
        Дэн отключается, а я стою и тупо пялюсь в телефон.
        Глава 40
        АВРОРА КАЦ
        Просыпаюсь от назойливого звонка, протягиваю руку и выхватываю с тумбочки телефон.
        - Слушаю, - произношу немного сорванным голосом. Со стороны кажется, что из-за сна, но я-то знаю, что сорвала его из-за криков, которые выбивал из меня Иван, заставляя теряться в водовороте оргазма снова и снова.
        - Мать, спишь?! - ироничный голос заставляет сразу же прийти в себя.
        Сажусь на кровати и тяну одеяло, прикрываясь.
        - Здравствуй, родной, как ты? Где ты? Почему не приезжаешь?
        - Аврора, тормози. Слишком много вопросов. Я нормально… тусуюсь, и вообще, мать, кончай переживать. Че мне будет, лось здоровенный.
        - Митти… - вздыхаю, - я так скучаю…
        Пауза в трубке. Затем серьезное:
        - Рора, я бы с радостью заглянул к тебе, даже наступил бы себе на горло и встретился бы с Кровавым, но у меня действительно крайне важные дела, которые я не могу пустить на самотек.
        Голос сына серьезен. Исчезли лукавые, веселые нотки. Сейчас Димитрий искренен. Знаю его. С интонаций понимаю настроение.
        - Я скучаю, сынок… Дима, - называю его детским прозвищем и в ответ слышу глубокий, раскатистый мужской смех. Помнит. Все помнит.
        - С годовщиной. Я рад, что именно ты моя мать, Аврора. Подобрал тебе презент. Под цвет глаз.
        - Лучшим моим подарком был бы твой приезд.
        - Не могу, мам. Даже не проси. Два Каца под одной крышей это капец просто. И у меня прям армагедец намечается. Я должен присутствовать лично и держать все на контроле. Речь идет о четкой комбинации, на разработку и реализацию которой я ухайдакал огромные ресурсы.
        Молчу. Димитрий вырос копией отца. Оттого и не ладят два альфы, так как не приемлют вторых ролей. Тот случай, когда коса находит на камень. Искры летят, звон и столкновение характеров.
        Сын ироничен, жесток, у него острый ум и своеобразное чувство юмора. Выбешивать он умеет буквально с полуоборота, выводить собеседника на эмоции и прощупывать слабости. Я знаю, что за глаза его называют русской гюрзой. Но, вместе со всей невозможностью нрава, у него есть неоспоримые достоинства. Просто, чтобы их увидеть, нужно пробиться сквозь титановую броню неприступности Димитрия Каца.
        - Я понимаю, Митрий, и не обижаюсь. Очень люблю тебя, дорогой.
        Хриплый смех на другом конце мира наверняка заставляет женщин трепетать. Улыбаюсь, когда слышу теплое:
        - Рора, ты мне льстишь…
        Отключается.
        Всегда такой. Не терпит разговоров по душам. Чаще шутит, редко, когда позволяет поговорить серьезно.
        Стук в дверь отвлекает от мыслей.
        - Одну минуту, - повышаю голос, и вскакиваю с кровати, тело приятно ноет и отдается тяжестью внизу живота. Последствия дикой ночи дают о себе знать. Накидываю глухой закрытый пеньюар и открываю дверь.
        - Это для вас, - проговаривает слуга, глядя куда-то в пол.
        - Спасибо, - отвечаю, забирая бархатную коробочку.
        Открываю и улыбаюсь. Великолепный гарнитур с россыпью чистейших бриллиантов и изумрудов. Тонкая работа.
        Смотрю на карточку-вкладыш:
        “Я люблю Вас, миссис Кац. И поцелуй от меня Рыжую Заразу”.
        У Димитрия отменный вкус.
        Кладу подарок на трюмо.
        Лучи солнца проникают в кремовую спальню и отражаются от зеркал, наполняя все пространство веселыми светящимися точками.
        Солнечные зайчики резво пробегают по стенам, легкий ветерок играет с занавесками, а я смотрю куда-то вдаль, лечу на волнах воспоминаний и мой взгляд упирается в самый горизонт.
        Оборачиваюсь и смотрю на старые фотографии, которыми завален мой туалетный столик. Красивый мальчик с зелеными глазами обнимает веселую блондинку за шею.
        Рядом запечатлен другой кадр: крупный мужчина рядом со мной держит в руках маленький сверток, откуда выглядывает рыжая головка размером с кулак Ивана.
        Моя жизнь. Моя семья. Моя радость и моя боль. Все перемешано и идет рука об руку.
        - Мама, открой!
        Слышу, как Маша барабанит по двери.
        - Сейчас. Не ломай! - отвечаю скороговоркой.
        Быстро открываю дверь и в меня с размаху летит торт с кремом.
        Еще раз. В меня. Женщину моего возраста. Летит. Торт. С кремом!
        - Зараза рыжая! - кричу и слышу заливистый смех.
        - Серебряная свадьба! С годовщиной! Я решила быть оригинальной.
        Отплевываюсь и смотрю в хитрую веснушчатую моську.
        Неодобрительно мотаю головой, но не сержусь. Радостно как-то на сердце.
        - Родная, а ты маму не хочешь нормально поздравить, поцеловать? - спрашиваю и, заметив недоверчивое выражение на лице Мэри, быстро ловлю дочку в объятия, стараясь как следует испачкать.
        - Мстя моя будет жестокой, Рири!
        Смеюсь, пока дочь пытается выскользнуть из материнских объятий.
        - Нет! Не надо, ааа… - отбрыкивается как может.
        Отпускаю проказницу и коротко резюмирую:
        - Я в душ. С баловством на этом все. У меня уйма дел и тебе тоже не мешает подготовиться к вечеру, скоро придут стилисты.
        - Хорошо…
        Похрюкивая со смеху, отвечает дочь, и бежит к себе в комнату.
        Глава 41
        ИВАН КАЦ
        Вхожу в спальню, где все пропитано запахом моей женщины. Ноздри хищно улавливают аромат, а я выхватываю тонкую фигуру, сидящую перед зеркалом.
        Роскошные золотистые волосы аккуратно уложены, глухое платье с длинными рукавами совсем не выглядит скромно на Роре, оно подчеркивает женственность тела и вызывает только одно желание - разорвать, чтобы добраться до мягкой плоти, вгрызаться и оставлять следы страсти, засосы и синяки, которые так долго держатся на нежной коже.
        Аврора ловит мой взгляд в зеркале, прикусывает губу, встрепенувшись, и длинные серьги-капельки бьются о шею.
        - Иван, у меня нет замены этому платью!
        Просекает настрой за секунду, вскакивает и пятится к стене, упирается в нее лопатками и смотрит на меня расширенными зрачками. Улавливаю страх и завожусь сильнее. Может быть, и не тронул, если бы так четко не прочувствовал эмоции.
        Приближаюсь, мягко ступаю по полу.
        - Ваня, не надо. Ночью после праздника я вся твоя.
        Не отвечаю.
        Совсем теряется и шепчет.
        - Не рви только…
        Подхожу вплотную и вдыхаю непревзойденный аромат моей женщины.
        Смотрит на меня и уже вижу, что плывет, глаза полыхают. Быстро отводит руки за спину и нащупывает змейку, заставляя платье соскользнуть с точеной фигуры и свалявшимся облаком упасть к стройным ногам. Рассматриваю Рору. Отбрасывает бюстье и спускает полоску трусов, оставаясь передо мной украшенной лишь блеском бриллиантов и изумрудов.
        Тянусь рукой к торчащим соскам и выкручиваю легонько. Запрокидывает голову, стонет.
        - Ваня, я хочу повеселиться, пойти в ресторан, у нас заказан столик… нет на это времени.
        - На хуй все, не убежит.
        Расталкиваю коленями ее ноги и выпускаю готовый к бою член из брюк. Насаживаю одним смачным ударом.
        - Ваня, что же ты творишь… - шепчет, обнимая за шею, подстраиваясь, пока пошлые шлепки двух бьющихся друг об друга тел раздаются в пространстве.
        - Ебу свою жену. Не чувствуешь?!
        Стонет в ответ.
        Уплываю от кайфа обладания, даже чувство тревоги, что постоянно со мной в последнее время, притупляется. Ударяю со всей силой, тараня матку.
        Уже сама насаживается, ловит кайф от остервенелого траха.
        С ней можно быть нежным, чувственным, слизывать капельки слез, которые она проливает, когда кончает, а можно быть и таким озверевшим от ее красоты.
        И она будет отвечать всегда. Чувствую, как стенки влагалища ритмично сокращаются, давая понять, что моя женщина достигла пика, отпускаю себя. Еще пара сильных фрикций и я кончаю.
        Целую пухлые губы, смотрю в блестящие глаза.
        - Ты прекрасна, Рора.
        Ухмыляется.
        - Это нужно было сказать сразу, как увидел меня в красивом платье, а не когда отодрал, как шлюху.
        Целую наглые улыбающиеся губы и всасываю острый язычок.
        Отхожу и смотрю на жену. Восхищаюсь открывающимся видом.
        - Ты прекрасна именно сейчас, Аврора, в бриллиантах и моем семени на бедрах. Ночью пощады не проси. Буду брать свое. Сейчас был маленький перекус.
        Улыбается в предвкушении и вышагивает отточенной модельной походкой в ванную. Смотрю на крутую задницу, кайфую от вида. Закрывает дверь и слышу щелчок.
        Предусмотрительная, наученная девочка. Не хочет продолжения на мраморной раковине. Хотя, дверь - не преграда, если мне приспичит.
        Поднимаю маленькие трусики и вдыхаю тонкий аромат ее соков. Вытираю уже готовый к новому забегу член.
        Ночь я возьму свое.
        Голодный. Все равно хочу Рору. Как ни крути, а она моя одержимость. И ничего не меняется чертову тьму лет.
        - Я готова. Только не нападай снова, - выходит из ванной, а в глазах чертята, улыбается, шутит. Только я даже не пытаюсь улыбнуться в ответ.
        Стою не шевелясь, наблюдаю, как подходит к будуару и подправляет макияж, наносит на губы блеск.
        Смущается под моим пристальным взглядом.
        - Ваня, что-то не так?
        - Все хорошо.
        Улыбается, а я смотрю на нее, как влюбленный мальчишка, и понимаю, что безумно, до усрачки счастлив, что когда-то заполучил в личное пользование очередную дорогую игрушку, а оказалось, что сам стал принадлежать единственной женщине…
        Глава 42
        МЭРИ КАЦ
        Ресторан “Беладжио” напоминает мне пестрящий улей со снующими туда-сюда служащими и узким кругом гостей. Вечеринка закрытая и здесь только самые близкие.
        Взгляд опять возвращается к родителям.
        Мамина ладонь на сгибе локтя мужа. Идеальная женщина. Пшеничные волосы собраны в высокую прическу, открывают вид на лебединую шею, увенчанную нежным бриллиантовым колье с вкраплением изумрудов, заставляющих глаза этой красавицы переливаться всеми оттенками зелени.
        Отец смотрится черной скалой, нависающей над хрупкой ланью, попавшей в руки русского медведя.
        Иван крупный мужчина с широкими плечами и сильными руками. Даже мама со своим высоким ростом значительно уступает мужу и это на каблуках.
        Пью коктейль и в общем-то маюсь дурью. Скукотища. Ненавижу эти светские мероприятия.
        - Мэри, дорогая, какая ты красавица! - излишне громко замечает обвешанная рубинами молодящаяся тетушка Иванна, дальше меня просто сгребают в пухлые объятия и во всю тискают за щеки.
        Вытягиваю губы в улыбке и пытаюсь вырваться из захвата.
        - Иванна! Задушишь… классно выглядишь, кстати.
        Иду на риск и выдаю наглую ложь. Моя тетка выгладит классно в кавычках, конечно. Тут лишнее либо платье дизайнерского дома “Диор”, либо громоздкие украшения, либо сама Иванна.
        - Мне гардероб подбирала знаменитая Мирэль Кэрр, услуги этого байера стоят заоблачных средств, а очередь на месяцы вперед!
        Радостно выдает сильно цепляющаяся за молодость женщина. Морщу скептически нос. Тот случай, когда имя у стилиста есть, а оснований для гонора вообще в ноль.
        Запоминаю фамилию. За неудачный образ тетки, стрясенные деньги с не очень подкованной знаниями в мире моды Иванны байер мне ответит. Я - Кац, а мы мстительны. Этого не отнять. В крови, как говорится.
        - Как поживает Ставрос? - улыбаюсь еще шире, а тетка поджимает губы. Я троюродному брату знатно один раз в пах заехала. За дело, конечно, да и давно это было, но, кажется, тетушка до сих пор забыть не может.
        Она его потом по врачам затаскала, чтобы проверить детородный орган на повреждения, ну и профпригодность, наверное.
        Почти хрюкаю со смеху, когда вспоминаю брюзжащую моську свинтуса, который решил попинать меня за огненную шевелюру.
        - Все хорошо, Ри, он сейчас занимается хайкингом в горах.
        - Как замечательно! - отвечаю и хлопаю в ладоши.
        Да, актриса из меня совсем отстой. У тетки заметно дернулся глаз от моей излишне веселой реакции. Ну а что?! Как тут не ржать в голос, если Стася, ну никак не вяжется с толстым пузиком гордое Ставрос, далек от гор, как я от Эвереста.
        - Ты что-то знаешь, Мария Ивановна?! - включает дознавателя тетушка. Делаю излишне честные глаза и хлопаю ресничками, играю в барби-долл дурочку.
        - Ну… он в горах на хайкинге, ты же сказала…
        Тетка молчит и сверлит взглядом. Бедная моя Иванна, думает, он на горы лезет, как же. Ставрос у меня в друзьях в социальных сетях, видела его спорт… “Кто больше бухнет” называется. Только фотки дорогого шампанского и голых девиц в джакузи выставляет.
        У меня закрытый профиль с отсутствием фотографий. У отца на это пунктик и строжайший запрет. Я не имею права показывать, где и как отдыхаю, да и не стремлюсь к этому.
        Когда тетушка, наконец, отходит, выдыхаю и залпом допиваю коктейль.
        Слишком много мыслей в голове. Свалить бы куда подальше, но не могу. Праздник все-таки, да и портить матери с отцом их вечер не собираюсь. Я, конечно, с тараканами, но не настолько. Можно и потерпеть чуток.
        Беру со стола очередную порцию легкой выпивки, желая отключить мысли и нацеливаясь на то, чтобы впервые немного напиться, как передо мной возникает красавец в строгом костюме, который идеально сидит на прокачанной фигуре, смотрю на черную бабочку, повязанную под горлом и у меня уходит несколько секунд, чтобы осознать, кто этот лощеный брутал.
        - Завязывай с алкоголем, Маша, - злой голос заставляет все внутри встрепенуться.
        Смотрю во все глаза на Джокера. Я его впервые вижу не в футболке с джинсами. Никогда бы не подумала, что он может быть таким… ТАКИМ… даже слов не нахожу. Язык прирос к небу и глаза из орбит выпрыгивают.
        Уверенный в себе. Он ни на каплю не отличается от верхушки. Кажется магнатом и воротилой, акулой бизнеса. Резким, стремительным дельцом, гасящим сопротивление в секунды, умеющим молниеносно впиваться огромными зубами в мелкую рыбешку, подвернувшуюся на пути.
        - Ты больше не пьешь, - проговаривает холодно.
        Нависает надо мной угрозой. Безумно притягательный сексуальный мужчина. Некрасивый красавец, одним взглядом заставляющий в груди вспыхивать нечто порочное.
        - Хватит, девочка. Положи эту дрянь, Маша.
        Хриплый голос вынуждает тело напрячься, а перед глазами проносится кадрами его страсть, его сумасшествие и кажется, что я все еще чувствую его пальцы в себе.
        - Да ладно, и что ты мне сделаешь, Джокер, отшлепаешь?!
        Это я сейчас ляпнула?!
        Фил прав, пора заканчивать, хотя я выпила-то от силы пару коктейлей. Просто, может, с непривычки ведет, а может, и от близости голодного зверя, на которого реагирует тело.
        Кровь приливает к щекам. Выпивка вправду бьет в голову, иных объяснений моему чувственному коллапсу я не нахожу. Так и тянет заскочить с Джокером в какую-нибудь кладовую и отдаться по-быстрому, чтобы унять зуд и излечиться наконец-то от помутнения.
        Так, стоп, это действительно я сейчас так думаю?!
        Лицо Гринвуда с каждой секундой становится все более холодным, глаза темнеют. Графиты. Словно дождь прошел и окрасил асфальт в темно-серый цвет.
        Облизываю губы, которые внезапно становятся слишком сухими.
        - Ты смотришь на меня как голодная сука. Такое сложно пропустить и не реагировать. Я ведь предупредил. Еще раз окажешься в моих руках, нагну и оттрахаю до потери пульса. Поставь этот чертов стакан, бери сок и вали на свой праздник!
        Бесит. Как же меня доводят эти замашки вершителя.
        - Ты. Мне. Не. Указ.
        Цежу слова, шиплю змеей и делаю глоток, нагло заглядывая в штормовые омуты. Еще одна черта алкоголя. Вспарывать нутро и вытаскивать суть. Мне нравится блеск этих глаз, я кайфую, таская матерого котяру за хвост, ограничители слетают и чувство самосохранения валяется где-то в углу в полуобморочном состоянии.
        - За базар ответишь, принцесска. Маленькая сучка нарвалась.
        Делает еще один шаг ко мне, а кажется, что вбивается в мое нутро со всей силы, рвет в клочья это уродливое зеленое платье, сшитое по всем канонам диснеевских ведьм.
        Только вот по лицу Гринвуда ничего не понять. Айсберг. Со стороны кажется, что он инструктаж по безопасности проводит. Потому что с таким выражением лица только убивают безжалостно и хладнокровно.
        Пытаюсь понять происходящие, но Джокер произносит слова, которые кусками арктического льда врезаются в меня, прошивая до нутра.
        - Я ненавижу баб с выпивкой в руках, Мэри. Бокал можно пригубить. Это одно. А нажираться в говно и доходить до состояния давалки неприемлемо.
        Я выдеру тебя, натяну так, что будешь орать от боли вперемешку с наслаждением, но ты будешь в адеквате.
        Глава 43
        Хочется расплакаться от чувств, которые испытываю к киллеру, и того, как грызет меня раскаяние, алкоголь и вина… перед Даней, который с самого детства был всегда другом, жилеткой. Мы оба дети своих родителей, которые во всю противятся системе.
        - Завязывай, сказал.
        Цедит слова и смотрит так, словно видит меня во второй раз в жизни. Холоден. Спокоен. На фиг я ему не сдалась со всеми своими чувствами и переживаниями. Бесчувственное животное, которому только бы добраться до моих мокрых трусиков.
        Ненавижу!
        - Маша…
        Смотрю в глаза, покрывающиеся изморозью, Гринвуд звереет, но при этом лицо - маска, чистое, без эмоций.
        Искры летят, кажется, что между нами огненная нить, потому что уже провода горят, фитиль подожжен и должно рвануть так, что снесет все в сторону.
        Вскидываю подбородок. Я не терплю, когда мне приказывают. Я свободна, как ветер. Неужели не понял, что всегда, когда меня пытаются прогнуть, я рикошечу.
        Да, глупая, да, борзая, словом, рыжая.
        Замечаю, как сглатывает, и мощный кадык, наполовину скрытый высоким воротом рубашки, дергается.
        Черт, я хочу прильнуть к этому монстру и приласкать хищника с дикими замашками деспота.
        - Почему пьешь, Мэри?
        Вдруг задает вопрос и у меня чуть челюсть не отвисает, неужели понял, прочувствовал меня?!
        Отмахиваюсь и включаю стерву.
        - Гринвуд, ты что, решил заделаться психологом?! Твои хамоватые фразы как-то не вяжутся, не находишь?!
        Брови смыкаются на переносице. Не нравится. Потерпит. Не маленький. Мне тоже не очень приятно слышать его грязные словечки.
        Хотя, вру. В его устах эти слова становятся чувственными и порочными, заставляют трусики увлажняться, а в самом сокровенном местечке ощущается пустота, которую может заполнить только этот горячий мужчина.
        - Кусаешься, потому что знаешь, что не отвечу. Ты ведь чувствуешь себя со мной в безопасности, не ждешь удара. Только я умею наказывать, Машенька. Выстанывать заставлю за каждое слово, брошенное с такой небрежностью. Будешь боль с наслаждением путать.
        Закусываю губу. В принципе, я уже поняла, что он имеет определённые познания. Надо ведь знать, куда бить, чтобы укладывать противника на лопатки.
        И мне бы заткнуться и прислушаться к дельному совету, ведь, в принципе, я понимаю, что Джокер прав…
        И вообще я не пью. Вот совсем трезвенница, просто… все из-за него! Из-за той неразберихи, которую этот несносный, грубый мужчина поселил в моей душе, приведя все в состояние апокалипсиса.
        Только я тоже без тормозов и продолжаю цапаться:
        - Человеческое тело - огромный сгусток нервных окончаний. Те же рецепторы могут откликаться как на боль, так и на приятные импульсы. Все дело в мозговых долях. Хочешь послушать лекцию по анатомии от будущего врача?
        Прищуривается и в свинцовых глазах проскальзывают веселые искорки. Я что, забавляю этого психа?!
        Мне становится как-то совсем не по себе и выпитое узлом сворачивается в желудке. Смотрю в надменное, наглое лицо простого парня из низов и чувствую, что он огромная гора и даже не в мышцах и силе, которой пропитано каждое его движение, дело. В нем есть характер. Бешеный драйв.
        А еще прямо сейчас меня безумно тянет к этому мужчине. Понимаю, что пора заканчивать дискуссию, о чем и спешу сообщить.
        - Не стоит больше продолжать, Фил.
        Ухмыляется нагло.
        - Очень даже стоит. Знала бы, как именно у меня сейчас стоит…
        Чуть не давлюсь. Откашливаюсь. И в шоке смотрю в стальные глаза.
        Я правда сейчас это услышала?!
        Больше нет бешеного холодного взгляда. На краткую долю передо мной проявляется незнакомый Гринвуд, которого я явно чем-то веселю.
        - Ты похожа на грозного маленького хомячка, хотя нет, на белку. Такой рыжий пушистик, приходящий с утренним похмельем и выдирающий мозг.
        Теряюсь от теплоты, которой пропитано каждое слово. Открываю и захлопываю рот, как рыбка, выброшенная на берег.
        Я знаю, как отбивать удар, а вот на ласку реагирую странно. Опытный мужчина опять дезориентирует.
        И мне хочется, чтобы никого здесь не было и на мне не было этого дурацкого зеленого платья. Красивого, но жутко неудобного… и я желаю лицезреть Гринвуда без одежды, голого, нависающего и берущего меня всю целиком, без остатка…
        Гринвуд не спешит от меня отходить. Смотрит прямо в душу, взглядом имеет, ставит клеймо на каждом кусочке открытой кожи.
        Только взгляд, а кажется, что прикладывает огненное тавро и оставляет незримые отпечатки принадлежности.
        Дыхание страшно учащается, и без того узкое тяжелое платье начинает давить на грудь.
        Сумасшедшая! Неужели я запала на ассасина?! Или просто гормоны берут верх?! Сложно противостоять Гринвуду и еще сложнее понять, что именно происходит со мной.
        Тот, кого я должна априори избегать и обходить десятой дорогой, беспрерывно возникает на моем пути.
        Не могу больше выносить его молчание. Подхожу к столу и ставлю коктейль, при этом я подхожу настолько близко к Филу, что, когда наклоняюсь, чтобы забрать сок, немного касаюсь плечом его сорочки. Одно касание, а меня простреливает током. Быстро беру бокал, но прежде, чем уйти, слышу легкий, чуть хрипловатый голос:
        - Девочка с запахом вишни…
        Не отвечаю и отхожу. Все тело покрывается мурашками и меня знобит.
        Не хочу чувствовать его рядом, не могу. Он чужой. А я… я дура, которая предает светлые чувства друга детства из-за животной похоти сильного, брутального самца, который просто заинтересовался мной, потому что частенько даю ему по носу. Наверное, азарт хищника бурлит в крови.
        Улыбаюсь гостям, беседую и больше не делаю ни глотка, а сама слежу за Джокером. Огромный мужчина смотрится горой и под изысканным пиджаком виднеется перевязь с оружием.
        - Вооружен до зубов и дико опасен.
        Подмечаю, как переговаривается по наушнику. К нему периодически подходят другие охранники. Также замечаю Змея. Главу службы безопасности отца. Страшный мужчина с татуировкой ползучего гада на виске. Эта татуировка тоже отличительная в криминальном мире. У отца, например, на спине набиты купола.
        От слежки за интересующим объектом меня отвлекает визгливый голос:
        - Ри! Моя Ри! - кричит высоченная, худющая блондинка, чмокнув меня в обе щеки.
        С трудом удерживаю себя, чтобы не сморщить нос.
        Офелия. Моя кузина. Ее мама фанат Шекспира. Итогом чего стало интересное имя для дочери.
        Следующие полчаса меня вводят в курс всех сердечных похождений, но на имени пятого бойфренда я выключаюсь и воспринимаю треп кузины как некий бубнеж, бла-бла-бла и в какой-то момент она заканчивают следующим:
        - А еще я подала документы в “Элит Моделс”, хочу попробовать, - радостно вещает красотка с чуть подправленными чертами. Нос изменила явно и разрез глаз.
        - О, это супер, удачи тебе? - отвечаю излишне весело.
        - Можешь попросить Рору, чтобы замолвила за меня словечко? Она ведь до сих пор имеет вес в мире моды.
        Прикусываю губу. Мама этого не любит. Она никого по блату никуда не пихает. Да и говорит, что у каждого свой путь и быть виновной в неудачах не хочет.
        Поначалу я не понимала суть ее мысли, а потом до меня дошло, что если она похлопочет за кого-то, а там не получится взлета, то претензии из-за несостоявшейся карьеры будут предъявлены маме. Той, кто помогла и в закулисье модельного бизнеса ввела.
        Смотрю в обычно надменное лицо Офы, которое сейчас блестит подобострастием, и пытаюсь как можно дружелюбнее ответить:
        - Я передам твою просьбу, но ничего гарантировать не могу.
        От меня не убудет, я действительно скажу, но мама ни за кого не поручается. У нее свой кодекс и правила.
        - Ты супер! Спасибо! Спасибо! Спасибо!
        Офелия мысленно уже заключила контракт и стала лицом топового бренда. Пытаюсь немного достучаться до родственницы.
        - Я ничего не обещаю, Офа. Я не знаю, сможет ли мама помочь.
        - Это уже очень хорошо, Ри! Спасибо! Я твоя должница! Проси все, что хочешь.
        Ухмыляюсь. То, что я хочу, мне никто не даст.
        - Слушай, - вдруг тянет гласные она, - ты везучая. Мужики в охране зашибись. От таких хоть из трусиков выпрыгивай. Особенно парень со шрамом хорош, и еще тот взрослый с татуировкой змеи на виске. От них веет угрозой и тестостероном. Прям пощупать хочется эти литые мускулы, ммм… лапочки, - закатывает в предвкушении глаза.
        От ее слов меня перекашивает. Просыпается желание настучать по голове дурехе.
        Лапочки?!.. Это Змей лапочка или Джокер, и еще до фигища злых солдат, которые приучены выполнять приказы отца по свистку?
        - Они всего лишь подчиненные. Обслуживающий персонал. И я думаю, что рассматривать служащих с подобным уклоном как минимум некорректно, Офа.
        Да. Я стерва. Знаю, и когда нужно, умею бить словами и заставлять чувствовать себя в моем присутствии не особо комфортно.
        Улыбка сползает с лица моей собеседницы и губки поджимаются в обиде. Пусть так. Зато в себя пришла.
        - Не забудь сказать миссис Кац о моей просьбе, - бросает резко.
        - Непременно все передам.
        Торопливые шаги и вот я опять одна. Замечаю Гринвуда. Ловлю его взгляд и мне становится страшно и обидно от той пустоты, которую там читаю.
        Лицо совершенно без эмоций. Киллер сейчас наблюдает за целью.
        Фиксирует каждый шаг, жест, даже кажется, что, находясь вдали, он слышал, что именно я говорила…
        Хотя… бред.
        В этой шумихе это невозможно.
        Глава 44
        Гости с удовольствием общаются, когда внимание всех присутствующих приковывает к себе ведущий мероприятия.
        - Друзья! - проговаривает в микрофон мужчина. - Сегодня в узком кругу близких родственников праздник! Семейство Кац отмечает значимое событие. Двадцать пять лет брака! Искренне желаем прекрасной семье процветания и благополучия!
        Собравшиеся весело улюлюкают и аплодируют в поддержку сказанного. Обращаю свой взор на мать, которая в ответ на поздравления элегантно поднимает свой бокал.
        - Чин-чин, - отвечает на тост.
        Вечер наполняется смехом и не перестающим потоком тостов и добрых пожеланий. Семья у нас не то, чтобы большая, но людей хватает.
        Смотрю на родителей. Отец. Высокий пепельный блондин выглядит опасным противником. Физически очень развит. Не сказать, что красивый. Лицо слишком жесткое. Но он притягивает к себе взгляд. Мама рядом с ним выглядит совсем молоденькой, воздушной. Никак не могу понять, как она смогла полюбить Ивана Кровавого. Но рядом с ним она вся светится женственностью и спокойствием.
        - Просим! Танец! - слышу крики гостей и улыбаюсь.
        - Танец! Танец! Танец! - хлопаю в ладоши и весело вторю просьбе.
        Звучат первые такты старой неаполитанской песни. Мама любит классику.
        Прикусываю губу, наблюдая, как Иван ведет Аврору в танце. Нет никаких сомнений, кто главенствует в этой паре. Сила и сдерживаемая мощь сквозят в каждом движении отца. По суровому лицу ничего не сказать. Папа почти никогда не улыбается и глаза у него холодные.
        Он не проявляет чувств. Всегда приказывает и заставляет всех вытягиваться в струнку. Я дочь человека, не знающего жалости, страшного в своей жестокости.
        Моя мамочка, наоборот, улыбчива, приковывает взгляды своей открытостью.
        Контраст. У них все на контрасте.
        Музыка еще играет, но отец делает взмах рукой, приглашая другие пары присоединиться к танцу, а сам закругляется.
        Аврора, наконец, за весь вечер отвлекается от разговоров ни о чем и садится за наш столик, внимательно смотрит на меня.
        - Я заметила, ты о чем-то беседовала с ассасином, - немного приподнимает бровь и прищуривается. Знаю этот взгляд. Рора что-то почувствовала, так что отвечаю предельно честно.
        - Охрана бдит и следит, чтобы я не опозорила честь семьи, напившись на скучнющем празднике.
        Смех матери легкий и заразительный.
        - Рири, ты невыносима! Даже здесь нашла, к чему придраться.
        - Ну, мам, я на дискотеку хочу, в клубе со сверстниками отплясывать, а не слушать кудахтанья Иванны.
        - Понимаю, Ри, крепись, скоро домой поедем.
        - Супер. Сниму ведьмино платье, хотя, нет, пойду достану из кладовой метлу и устрою шабаш, допеку парней из охраны.
        Мама смеется уже в голос и, забавно вытянув лицо, вытирает слезы, чтобы тушь не потекла.
        - Ты невыносимая маленькая рыжая зараза! До жути очаровательная, но шипастая. Хотя, мне нравится, что ты именно такая.
        - Какая, мам? - ухмыляюсь и закидываю маслину в рот, жую, не очень уж культурно причмокивая.
        - Открытая, честная, шебутная немного. Что в голове, то и на языке, но это совсем неплохо, родная. Ты без двойного дна.
        - Тебя послушать, я прям вау, но мне слишком далеко до идеала.
        - Конечно далеко, - кивает Аврора и поясняет: - Этого пресловутого совершенства не существует. Доченька, ты прекрасна такая, какая есть. Со всеми твоими тараканищами, которые очень даже миленькие и безобидные.
        - Кстати, о тараканищах, Мит так и не приехал… Я ждала, что он, как всегда, что-нибудь выкинет и завалится в последний момент.
        Аврора на миг замолкает, грустит.
        - Он не сможет. Дела не отпускают. Я тоже ждала, но он слишком категоричен.
        - Ты слишком тактична, ма, сказала бы, что баран упертый, было бы ближе к истине.
        Щелкает недовольно языком и хмурится.
        - Твой брат человек слова. Да, он очень своеобразный и заскоков много, но одного не отнять. Он никогда не подведет.
        Смотрю в обеспокоенное лицо и пожимаю плечами.
        - Знаю…
        Аврора вдруг берет меня за руку и сжимает легонько.
        - Рири, в последнее время ты что-то вся в мыслях, мне кажется, тебя что-то мучает, если у тебя есть вопросы, смело задавай. Сегодня ты весь вечер будто сама не своя…
        Я пока не очень понимаю ситуацию и вопросы даже сформулировать хотя бы для самой себя не могу…
        - Все нормально, мам, я просто не очень люблю такие посиделки.
        Аврора берет паузу, затем произносит спокойно:
        - Мой маленький рыжик. Захочешь поделиться своими мыслями, помни, я всегда рядом.
        Смотрю в проницательные зеленые глаза и молчу. Что-то внутри дрожит, но сейчас не место и не время грузить мать своими проблемами.
        - Обязательно, мам, мы поговорим.
        - Хорошо! Ловлю на слове, зайчонок.
        - Мам, я люблю тебя…
        Глава 45
        Смотрю в тарелку с салатом и гоняю несчастный черри по кобальту уже полчаса. Как-то незаметно остаюсь одна за столом и утыкаюсь в телефон. Листаю ленту в социальных сетях и выхватываю статейки про Димитрия.
        “Мажоры гуляют жарко”
        Оглавление статьи не нравится. Листаю фотографии горячей вечеринки на яхте. Брат сфотографирован с девицами в купальниках и с другом. Читаю имя под фотографией: Тайгер Ривз.
        Красивый мужчина в окружении развратных и готовых на все женщин выглядит органично, весело, но взгляд ледяной, потусторонний. Так смотрит Фил.
        Это лицо убийцы, безжалостного и кровожадного монстра.
        - Черти что мерещится уже…
        Вздыхаю и откладываю телефон. Я в каждом мажоре уже бандита готова видеть и киллера.
        Поражаюсь тому, насколько мы с Митом в разных мирах обитаем. Он отжигает на свободе, а я могу лишь мечтать об этом. Ну, то есть я не мечтаю об оргиях и групповухах на яхте, а просто хочу оказаться где-нибудь в открытом море свободная, как рыбка, плавающая в тех водах, в которых хочется.
        Может, жизнь ее будет коротка, и она попадет на зуб акуле, но зато ей дана свобода…
        Кстати, о клыкастой живности. Поднимаю взгляд и напарываюсь на ледяные графиты, вспарывающие меня, вскрывающие кожу миллиметр за миллиметром, простреливающие сердце и пуля не проходит на вылет, она застревает в груди и давит, заставляет что-то глубоко звенеть в предвкушении и трепете.
        Двигает в мою сторону, подобно барсу, походка мягкая, плавная и это при его габаритах.
        - Скоро вы покинете праздник. Готовься, чтобы без задержек. Приказ Кровавого.
        Говорит сухо, четко, по существу. Голос командный, интонации ледяные, и от этого его обращения становится дико не по себе.
        В голове щелкает обида. Хочет отойти, но я ловлю за татуированную руку.
        - Что случилось, Фил?
        Вопрос не очень, и я сейчас не особо блещу умом, но мне нужно узнать, куда пропал знакомый дерзкий парень и почему его место занял холодный расчетливый профессионал.
        Выразительно смотрит, продолжаю удерживать крупные пальцы с широкими, красивыми лунками ногтей.
        Одним взглядом наносит хлесткий удар, заставляя отдернуть руку, как от ядовитого жала.
        - Ты, часом, прямо сейчас не обслуживающий персонал лапаешь, а, Маша? Я для тебя кто - лакей или прислуга? Так вот, ты, видно, не понимаешь, кто такой ассасин. Я никому не подчиняюсь.
        Открываю рот и захлопываю. Невероятно. Он слышал мои слова, но как?!
        Невозможно…
        Прикусываю нижнюю губу и смотрю в свинцовые глаза, наполненные презрением, которое почему-то режет меня не хуже скальпеля.
        Теряюсь под прицелом снайпера и опускаю взгляд.
        - Как ты узнал, о чем был разговор?
        - Читать по губам один из навыков ассасина.
        Черт. Ведь просто хотела вправить мозги Офе, я ведь… я…
        - Я не это имела в виду, - говорю от чистого сердца.
        - Впредь, Маша, будь аккуратнее в выборе формулировок. Скажу так. Я не ванильный мальчик и с тобой, поверь мне, я просто сама обходительность. Но за базар я всегда заставляю отвечать.
        Опять поднимаю глаза и почему-то лицо Фила размазывается. Понимаю, что внутри все щиплет от слез.
        - Фил, просто она несла чушь, и я хотела достучаться…
        - Малыш, я блядей на раз вижу и понимаю, что к чему без твоих пояснений.
        В тебе я многое замечаю. Часто бесишь. Но, сука, я от тебя завожусь. На будущее - тормози на поворотах. По-любому. Я тебя трахну. Вопрос времени. И твой гандон - претендент в трупы, если ты его не кинешь в ближайшее время.
        Только от тебя будет зависеть то, каким я буду с тобой.
        - Самонадеянно, не находишь?!
        - Правда. Все по чесноку. У меня все по прямой. Привыкай, лисичка.
        Поворачивается и отходит, а я сжимаю клатч в пальцах и что-то внутри меня перестает противиться натиску зверя.
        Вечер плавно заканчивается, и когда папа дает отмашку, я радуюсь, что нам пора домой, выдыхаю с облегчением.
        Ноги, не привычные к шпилькам, сильно гудят. Да и вообще на сердце тяжесть. Мне плохо. Ощущение такое, что на меня надвигается что-то, а я никак не могу повлиять.
        - Выдвигаемся, - командует отец и рядом с нами появляются охранники.
        В сопровождении отряда направляемся к выходу.
        Взглядом выхватываю могучую спину Джокера, который уже на улице переговаривается с другими парнями.
        Стоит оказаться на воздухе, как теплый вечерний ветерок колышет волосы. Один из крепких мужчин открывает дверцу бронированного автомобиля, и я уже до безумия хочу шлепнуться на сиденье, снять модельную обувь, удобную версию испанского сапога времен инквизиции.
        Замечаю, как папа притягивает к себе жену. Собственник. Я иду чуть в стороне от родителей.
        Вижу профиль Авроры, которая светится счастьем. Мама улыбается и внезапно резко подается к отцу, а потом…
        Мир взрывается и вокруг начинается настоящий ад…
        Меня накрывает какофонией ужаса и боли.
        Глава 46
        ФИЛ ГРИНВУД
        Я отдаю распоряжения парням. Мы готовы и тачки стоят с заведенными двигателями.
        Семейство Кац появляется на улице. Механизм работы отлажен, секунды требуются, чтобы пассажиры сели в авто и кортеж двинулся по трассе.
        Все, в принципе, гладко, но вдруг включаются внутренние сирены. Работаю на чутье, действую, не думаю. Времени попросту нет. Фиксирую неладное за секунду “до” всех событий, которые происходят в следующее мгновение.
        Всем существом бросаюсь к моей принцессе, и параллельно даю отмашку пацанам:
        - Красный свет!
        Мой крик сливается со звуком взрыва и выстрела, заставляет всех прийти в движение.
        Сбиваю с ног Машу, падаю на нее, прикрываю девчонку собой.
        Обхватываю ее голову руками, чтобы не приложить об асфальт.
        Камни летят, осколки врезаются в кожу, ранят даже сквозь одежду, а я смотрю в испуганные зеленые глаза с расширенными зрачками. Моя девочка трепещет, до ужаса красивая, нежная.
        Накрываю Машу, собой закрываю, оберегаю.
        - Фил…
        Стоном с дрожащих губ, а зеленые малахиты блестят, мерцают капельками слез.
        Горю. Ничего не чувствую. Меня решетит, а я в ней себя теряю и сдохнуть рад, только чтобы моя принцесса жива была. Дышала, улыбалась и жалила своим острым ядовитым язычком.
        Бездна в груди взрывается от понимания, что чуть не потерял свое дерзкое сокровище. Маленькая, хрупкая нежность в руках дрожит и слезы текут из изумрудных глаз.
        Не могу удержаться и носом по щеке ее веду, принюхиваюсь. Вишенка. Спелая. Сочная, которую так и тянет сожрать и облизать, почувствовать, как мякоть кровавыми брызгами осядет на губах.
        Держится за меня, цепляется за сорочку тонкими пальчиками, вцепляется все сильнее, чувствует, что защищу. От всего. От всех. Потому что моя она. Сразу понял, что не просто тянет меня к ведьме. Это другое. Похоть и животная тяга понятны, но вот та уязвимость, которую заставляет ощущать - что-то совсем другое.
        Живая… Напуганная до безумия, но живая…
        Грохот вокруг стоит страшный, секунда проходит, а кажется, что я в безвременье замираю, где только рыжая принцесса есть. Сука. И пусть вокруг армагедец, мне насрать. Главное - это чувствовать хрупкое, нежное тело под собой.
        Так близко и интимно, что не чувствую гари и смрада. Дышу только ею. Наваждение. Мой опиум. Одержимость.
        - Ч-что э-это?
        Выговаривает с трудом.
        - Тсс…
        Все, на что способен сейчас. Не время для объяснений.
        Боль, что прошивает тело искрами, не важна, я готов терпеть в тысячу раз больше, только лишь бы чувствовать ведьму под собой, чувствовать бешеный стук ее сердца.
        Вокруг ад, а я сжимаю руки на ее голове, прикрываю всю, чтобы ни одна пуля не коснулась. Сам готов сдохнуть за нее.
        Убью всех, кто осмелился вред причинить. Мое маленькое помутнение. Ведьма с зеленными глазами, проскользнувшая в самое сердце и вспоровшая все нутро своим ангельским личиком.
        Ее слезы текут по моим пальцам, и я зверею. Внутри столбом поднимается ярость. Найду суку, устроившую покушение, своими руками замочу, кровью харкать заставлю, пока я кишки на щипцы наматывать буду.
        Подтягиваюсь на руках, осматриваюсь, оцениваю ситуацию и принимаю решение.
        Тащу свою добычу в укрытие. Бронированная тачка - крепость. Здесь ее не достанут. Закидываю девчонку внутрь, бросаю на кожаное сиденье и на миг залипаю на раздвинутых ногах с задравшейся юбкой, открывающей вид на прозрачное белье. А затем фиксирую порезы на ногах, сбитые коленки и стесанное бедро.
        Все вижу. И зверею. Похоть. Злость. Адреналин. Ярость. Плохой коктейль.
        Закрываю дверь и готовлюсь убивать.
        Разворот и включаются инстинкты убийцы. Они не врожденные. Приобрел путем выживания в аду. Чую запах крови, здесь смертью и гарью несет.
        На все уходят мгновения, но для меня замедленные кадры. Выхватываю детали, не обращая внимания на суматоху вокруг. Быстро оцениваю ситуацию. Судя по всему, работал снайпер, отвлекал внимание взрывом.
        Вижу женщину на руках у старшего. Ее платье багровеет от густой и вязкой крови. Сейчас эмоции отключаются. Тело. Это всего лишь тело. Приближаюсь и осматриваюсь. Высчитываю угол попадания в цель и определяю траекторию выстрела.
        Встречаюсь взглядом с Иваном. Сама смерть смотрит на меня блеклыми глазами, бездушными, пустыми. Мертвец. Ходячий труп, на руках у которого угасает белокурая красавица, так похожая на Машу…
        Рассматриваю рану. Считываю нужную инфу, и разворачиваюсь через дорогу. Должна быть высотка или крыша…
        - Думай, Джокер, откуда бы стрелял ты?..
        Мгновения и наметанным взглядом киллера нахожу точку, откуда сработал снайпер.
        - Сливается, ушлепок.
        Срываюсь с места и бегу к тачке, сирены скорой, полиции и пожарных не отвлекают.
        Запрыгиваю в припаркованный Гелендваген и вмазываю педаль газа до упора. Тараню трассу поперек, срезаю путь. Каждая секунда на счету.
        Въезжаю на мелкие грязные улочки, которыми усыпан центр, пугаю пару-тройку бомжей, которые бросаются врассыпную, чтобы не попасть под колеса.
        Практически не смотрю на дорогу, пригнувшись, выискиваю движение на крышах, снайпер, по идее, всегда уходит по верхотуре, пока не придет к подготовленной заранее точке спуска, где ждет тачка…
        Сегодня полнолуние и луна освещает все не хуже прожектора. Плохой день для покушения. Значит, снайпер шел на риск, иной возможности ждать не хотел. Вывод. Срочный заказ.
        Улыбаюсь в предвкушении. Во мне живет чудовище. Ассасином не просто так становятся. Это каста. Образ жизни, когда в человеке взрастает зверь. Хищные повадки, умения на грани возможностей организма.
        Ты либо лучший, либо труп. Меня муштровали, когда еще совсем пацаном был. Взяли в элиту и учили. Жестоко, подло, наказывая и делая из человека оружие.
        Ассасин - это смерть. Приговор. Встреча со мной всегда фатальна.
        Есть закон.
        Ассасин платит жизнью. Своей либо чужой.
        Выхватываю тень, стремительно бегущую по крышам.
        - Ну, привет, дружок.
        Газую.
        Веду быстро перепрыгивающего с крыши на крышу мужика. Понимаю, что нужно работать на опережение. Я улочками двигаясь на неповоротливом гелике, не возьму выродка, а побазарить хочется, костяшки прям чешутся.
        Принимаю решение.
        Надеюсь, верно все понял. Вылетаю на трассу, обгоняю другие тачки, лечу по встречке и немного теряю по времени.
        Когда залетаю в переулок, понимаю, что все правильно вычислил. Вижу, как киллер запрыгивает в тонированную тачку и стартует.
        - Достану!
        Слышу скрежет собственных зубов и сжимаю руль, а перед глазами Маша, распятая подо мной. Бледная, запуганная и до одури желанная.
        На мое покусился…
        Преследую беглеца. Смертник вышибает шлагбаум и вылетает на территорию с ведущимися дорожными работами. Замечаю, как мужики в оранжевой форме чудом ускользают от встречи с капотом бэхи.
        Подстраиваюсь. Лечу по серпантину с небывалой скоростью, на одном из виражей тачку заносит, выруливаю, чуть не сиганув в пропасть.
        - В крови утоплю. Не уйдешь, падла.
        Вжимаю педаль до упора.
        Тараню тачку и прижимаюсь.
        Мы балансируем на грани, танцы со смертельным исходом. Еще раз бью по тачке, пуская гада в вираж.
        Впереди техника, трактор. Водитель бэхи особо не заморачивается и таранит преграду.
        Слышу взрыв, грохот, пламя, взметнувшееся к небу. Все это остается позади.
        Автоматная очередь по лобовому вынуждает пригнуться и вести машину почти вслепую.
        - Ты достал.
        Стекло не выдерживает и лопается под градом бронебойных пуль. Осколки врезаются в лицо огненными укусами, расползаются по шее. Не чувствую боли. Перед глазами только влажные изумруды, блестящие от слез и испуга.
        Не отстаю от черной тачки.
        Смерть стала привычной тварью, с которой я пью на брудершафт уже не первый год, но она всегда приходила за теми, кто давно играет в русскую рулетку. Такая уж тропка попалась. А тут девчонка под пулями оказалась, принцесса, безобидная, светлая, которой просто не повезло родиться в семье авторитета и носить фамилию Кац…
        - Все сука, выбесил.
        На повороте опять врубаю педаль газа на максимум и иду на таран бэхи. Если сдохну, то не один, прихвачу с собой киллера.
        Влетаю на всей скорости в тачку, крутимся в смертельном танце на краю пропасти и машина врага отправляется в полет, а я ловлю нехилый удар, который приходится на грудную клетку…
        Срабатывают подушки безопасности.
        Странно, какой идиот придумал назвать этот таран “подушкой”?! Вмазывает так, что кажется, булыжниками огромными для начала в грудную клетку запустили, а потом перемололи.
        Меня знатно корежит. Впрочем, как и железо. От гелика остается воспоминание.
        - Черт, Джокер, соберись.
        Двигаюсь, пытаюсь выбраться из переломанной тачки. Каждый миллиметр тела ощущается одной сплошной раной. Значит, шок словил. Ничего, скоро отпустит.
        Открываю дверцу и выпадаю на асфальт. Шлепаюсь как мешок с картошкой, или яйцами. Хрен пойми, что у меня в мозгах. Все расплывается, и я начинаю дышать. Использую определенную технику. Задействую ресурсы организма.
        Я много раз “почти” подыхал. Возвращать себе контроль над телом - первостепенная задача в любой экстремальной ситуации.
        Когда у тебя схватка и ты получаешь удары от врага, ты можешь выжить только за счет быстрой реакции, но важнее всего умение прийти в себя, когда ты словил сокрушительный удар.
        Дыши, Фил. Вдох-выдох и вот перед глазами проясняется, а боль отходит на второй план. Она не исчезает. Я конкретно чувствую натяжение в каждой мышце, ощущаю, как рвутся сухожилия. Фантомные явления. Может, сотрясение. Но это не важно.
        В башке звон. Заставляю себя очухаться. Не время подыхать. Совершаю невозможное - встаю на свои две ноги. Не сломал, значит. Я, блядь, неубиваемый сукин сын.
        Моя цель - достать снайпера, я делаю первые шаги и с каждым последующим Фил Гринвуд превращается в машину, безэмоциональную систему, нацеленную на конкретную задачу.
        Спускаюсь к тачке и замечаю снайпера на земле в отдалении. Значит, вылетел через лобовое, приложился основательно.
        Мне нужно, чтобы эта тварь была живой, у меня к нему вопросы. И добить хочется самому, чтобы пар спустить.
        Сам порешу. Так решил.
        Подхожу к наемнику. Сажусь на корточки и присматриваюсь. Он в черной маске с акульими клыками, нарисованными на месте рта.
        Смешно.
        Сейчас ржать буду, если легкие позволят.
        Символично, блядь.
        Тяну за пропитанный кровью кусок ткани и открываю морду убийцы.
        - О как. Труп не совсем труп.
        Злорадствую. Полудохлый. Значит, говорить будет. Все выложит, все заставлю вспомнить. Даже в какой палате родился. Душу выну, но имя заказчика он мне назовет.
        - Кто заказ дал, падла?
        - Пошел ты. Думаешь, такой крутой, что взял меня?!
        - Ты больно разговорчивый для полутрупа.
        Смотрит на меня заплывшими глазами, вся рожа в крови. Мерзкое ощущение испытываю, когда убийца почти мертвый взгляд на горле моем останавливает.
        - Ассасин. Ты сам киллер. Знаешь же, мы люди сподручные, что приказывают, то и делаем.
        - Да. Ты прав. Но ты не тот заказ взял. Слушай, башка звенит и мне тут не до трепа твоего. Сдам Кацу. Рядом с ним я сейчас практически твоя добрая фея-крестная. Не думаю, что Ваня будет базарить. Что Кровавый с тобой сделает, как думаешь?
        Сплевывает кровью, со свистом воздух тянет. Легкое пробито, ребра сломаны. Отсчет на минуты пошел.
        Нужно продавливать.
        Иногда самое болезненное оружие - это слово. Им можно пользоваться, как хлыстом, и бить в самое сердце, ломать, выгрызать и вырезать.
        Слово может быть больнее каленого железа, которое вливается огненной лавой в тело и выедает все. Я чувствую страх киллера. Мужик дезориентирован и мне легко удается пробивать сознание.
        - Ты выдашь все и всех, лезвие скальпеля острое и кожа под ним режется мягко, как масло.
        Паника в глазах, руками водит по земле, на рефлексах отползти пытается.
        Как и сказал, ломать можно и без ударов. Иногда после одного-единственного разговора ты сдыхаешь.
        Все боятся смерти. Но в определенных случаях - она спасение. Мужик напротив это четко понимает. Трусит перед тем, что живым в руки Кровавого попадет.
        Осипший, подрагивающий голос снайпера подтверждает догадку:
        - Много легенд про ножички Вани ходит… Кровавый любит потрошить заживо… - хохочет, как псих, окровавленным ртом с выбитыми зубами.
        - Все прочувствуешь на своей шкуре, и я поучаствую. В пытках могу потягаться в мастерстве со старшим, а учитывая, что ты, красавчик, меня сильно взволновал, то царский прием в подвалах я тебе гарантирую.
        - Тебе ведь нравится… кайф ловишь от истязаний?
        Наклоняюсь и шиплю прямо в рожу твари:
        - Еще какой. Я зверею, когда покушаются на мое. Ты сделал именно это. А знаешь что? Не колись. Не обрубай веселье. Чем дольше продержишься, тем больше наслаждения словлю.
        Рукой вяло за пушкой тянется. Вмазываю по харе.
        Хрипит, кровью харкает.
        - Был в курсе, что ассасин работает на Каца, но то, что ты такой же отбитый на голову, как и твой хозяин, не знал.
        - Зарубку ты себе про мой неадекват сделал и что?
        - Дай сдохнуть, пусти пулю в обмен на инфу. Я живым в руки все равно не дамся… Лучше сдохну сейчас.
        Ухмыляюсь. Киллер и так труп. У него походу позвоночник перебит.
        - Хочешь умереть как мужик, а не зассавшая псина? С чего мне быть таким добреньким?
        Бросает на меня странный взгляд.
        - Потому что я всего лишь исполнитель, которому отдали приказ. И однажды ты можешь оказаться на моем месте.
        - Мне тебя прямо жалко, почти невиновного на тот свет отправляю…
        Подыхает, вижу, но мудак в шоке и не понимает очевидного. Он уже труп. Мне нужно, чтобы он успел сдать заказчика до того, как окочурится.
        - Договорились. Инфу в обмен на пулю.
        Достаю мобилу и наставляю вместе с пушкой.
        - Имя заказчика? - задаю вопрос и внутренне замираю.
        Ну же, ублюдок, колись. И в следующую секунду меня отпускает, когда тонкая игра на чужом сознании дает нужный результат.
        - Александр Серебряков. Цель - Иван Кац.
        Глава 47
        ИВАН КАЦ
        Выходим из ресторана. Притягиваю к себе Рору. Красивая. Не меняется. Все такая же охуенная зеленоглазая блондинка, которую с первого взгляда я захотел в свое личное пользование.
        Поворачивается ко мне и смотрит из-под пушистых ресничек, улыбается чувственно, заставляя хотеть скорее развернуть свой подарок из тряпок и поиметь, вспомнить, какая она мягкая и нежная.
        - Ваня, не терпится?
        Смеется и неожиданно припадает ко мне, хочет обнять.
        - Красный свет! - рявкает Джокер.
        Засекаю, как ассасин прыгает и спасает дочь, выводит ее из-под удара.
        Все сливается - делаю движение, чтобы оттолкнуть Аврору, но не успеваю. Меня прошивает болью, в тело вгрызается огненная пульсация, вспарывая плоть, рука намертво впивается в спину Роры…
        Чувствую вязкую огненную жидкость, которая вырывается толчками и окрашивает все вокруг в багряный цвет.
        Взрыв. Мой мир разлетается на части, на куски и ошметки. Падаю, прижимая к себе ускользающую от меня Аврору, прикрываю ее собой, не реагирую ни на что. Пытаюсь остановить кровотечение, а сам смотрю на приоткрытые алые губы со стекающей струйкой крови.
        В горле ком встает, сгусток боли и вины.
        Это моя пуля…
        Не уберег. Свое сердце не уберег…
        Руки работают, привычно фиксируя пробитое пулей тело, а в груди зарождается молчаливый вопль. Безумный крик зверя, агония отчаянной ярости.
        Только Рора. Только она - жизнь, свет. Все. Без нее я чудовище, монстр, привыкший рубить, пытать, убивать, топить в реках крови.
        С ней я перестал быть мясником и психопатом. Она научила улыбаться и быть мягче. Совсем чуть-чуть, но и этого с лихвой хватило.
        - Смотри на меня.
        Не позволяю ей отключиться. Зажимаю рану сильнее.
        Без нее я в трясине, кровавой выгребной яме, смердящей от обилия трупов.
        - Ты не умрешь. Не отпущу, - шепчу, наклоняясь и лаская бледную щеку, оставляя кровавый след на бархатной скуле.
        Месть - это мало. Месть - это ничто. Все в крови утоплю, багряными реками землю напитаю. Каратель, не знающий милости. Всегда им был. Больным психом, орудующим ланцетом с точностью хирурга.
        - Моя пуля…
        До воспаленного сознания, наконец, доходят крики и мельтешение. Смотрю в зеленые глаза, подернутые пеленой.
        Ее губы дрожат, словно Рора хочет что-то сказать. Накрываю пальцем и ловлю взгляд.
        - Ты не умрешь. Не отдам.
        Это последние слова, которые слышит Аврора, прежде чем прикрыть веки и уплыть от меня в небытие.
        Внутренние черви просыпаются, они выходят из спячки и долбятся болью в черепной коробке, требуют крови, им нужна агония врагов, чтобы нажраться, чтобы утолить голод мести.
        Ассасин стоит рядом, изучает, вычисляет угол попадания и в следующую секунду срывается с места, стартует.
        Значит, взял след.
        Руки сжимаются в кулаки до хруста, тело не чувствует повреждений. Меня перекрывает наподобие короткого замыкания.
        Все вскользь. Все мимо. Звуки сирен. Люди в белых халатах… Меня пытаются отодрать от Роры и я с трудом выпускаю ее.
        Отдаю.
        Больница. Врачи. Звонок и лучший из лучших доставляется в рекордные сроки.
        - Мне нужно, чтобы ты ее оперировал! - рявкаю в бледное лицо старого друга.
        Не видел меня Абрам в истинном обличье.
        - Господин Кац, здесь лучшие! - дрожит главврач. - Вам самому нужна помощь. Я боюсь, что у вас серьезное ранение! Дайте персоналу, наконец, осмотреть себя!
        Подхожу к тухловатому мужичку, немного лысоватому, с умным, но в эту секунду потным лицом.
        - Моей жене нужна срочная операция. А ты мне про мои ранки втираешь…
        - Я один из лучших нейрохирургов штатов. Я буду оперировать вместе с профессором Цукербергом!
        Слышу блеянье и приближаю лицо к врачу, который становится белее своего халата.
        - Случись с ней что. Ты труп. Порву на части, долго буду обрабатывать скальпелем, и ты до последнего не потеряешь сознание.
        Внезапно между мной и врачом вклинивается давний знакомый. Старый еврей сдвигает седеющие брови и смотрит мне прямо в глаза.
        - Господин Кац, Иван Дмитриевич, я представляю шок и общее состояние. Но мы врачи, и я с командой буду делать все, чтобы спасти Аврору. Верь мне. Мы клятву давали и для нас это не пустой звук, угрозы излишни.
        Встречаюсь взглядом со своим старым знакомым.
        - Спаси ее, Абрам. Иначе все здесь разнесу.
        - Я сделаю все, что смогу.
        Отвечает и скрывается за дверью реанимации.
        Обнаруживаю себя в палате. Окровавленная сорочка валяется на полу. Меня латают. Не чувствую. Проходят часы. Не замечаю. Я застыл в одной точке с окровавленным телом жены на руках…
        Много пуль в жизни словил, перышки под ребра заталкивали. Все было. Все колюще-режущие на коже опробовал.
        Смотрю в стену, а перед глазами калейдоскопом кадры жизни и понимание, что все хорошее, что когда-либо случалось со мной - это Аврора. Все связано с ней. Все завязано на ней.
        Дверь открывается и на пороге замирает крупный боец с бритыми висками.
        Встречаюсь взглядом со Змеем. Кореш, который всю жизнь воевал рядом. Отталкиваю врача. От легкого касания он отлетает в шкаф со стеклянными створками, звон битого стекла и мужик оседает.
        Резко выхватываю пушку из кобуры Змея, приставляю к татуированному виску и вдавливаю с силой.
        - Твой прокол, падла. Я тебе кишки выпущу и за них подвешу. Будешь на штырях дохнуть.
        - Давай, брат. Если сукой считаешь. Не там ищешь, блядь. Не предавал тебя.
        - Найди мне его.
        - Джокер снял снайпера, устроил заход по городу, сейчас решаем вопросы с правоохранительными. Кстати, там пацаны устали законников тормозить. Пока отговариваемся.
        Отвожу оружие.
        - По всем каналам пусти утку, что пулю я словил насмерть.
        Вскидывает бровь, а потом кивает. Понимает.
        - Решай вопрос, Змей. Адвокатам зря, что ли, бабки отстегиваем. Федералам заказчиков не сдаем.
        - Ясен пень. Думаешь, поверят, что ты мертв?
        - Пускай в новостную ленту информацию. Пусть враги расслабятся. Пируют, а я пойму, кто есть кто.
        - Да это легко прокатит. Там такая неразбериха была и крови много.
        Выключаю эмоции. Работаю подобно компьютеру. На автомате.
        - Джокер где?!
        - Он едет, дай время. Пацан торпедой среагировал. Если бы не его кличь… Мы все убийцы и в разных мясорубках побывали, но он был быстрее на доли секунды и этого хватило.
        Приподнимает мощные плечи и проводит широкой ладонью по лицу.
        - Времени у нас как-раз немного…
        Замолкаю, когда дверь открывается и в палату входит ассасин. Гринвуд в порезах, одежда в пыли и крови. Скорее всего, не только его.
        Встречает мой взгляд и прикрывает за собой дверь.
        Молча подходит, достает мобильник из кармана и кладет передо мной, запускает видео. Перед глазами изувеченный автомобиль, а на переднем плане полутруп. Рассматриваю разбитую в хлам заплывшую морду ублюдка.
        Касаюсь экрана. Приостанавливаю запись. Изучаю лицо. Не знаком. Опять запускаю видео.
        Слышу голос Джокера.
        - Имя заказчика?
        - Александр Серебряков. Цель - Иван Кац.
        Смертный приговор озвучен.
        Встаю со своего места, губы кривятся в оскале.
        В два шага подхожу к киллеру, хватаю за бычью шею, приближаю его голову и практически упираюсь лбом, смотрю в глаза.
        Зверь во мне требует крови.
        - Вендетта, ассасин.
        Кивает и я отпускаю киллера. Отхожу в глубь палаты.
        - Серебрякова-старшего не трогать.
        - Хера себе?! Царь, ты в адеквате?!
        Не обращаю внимания на прифигевшего Змея.
        - Иногда смерть - это милосердие. А вот жизнь становится настоящей агонией. Когда тебя лишают самого дорогого. Того, что является частью тебя, твоей слабостью, твоим продолжением, надеждой…
        Внимательно смотрю в отрешенное лицо ассасина. Идеальная машина для убийств, не дающая осечек. Именно об этом говорит клеймо на его шее. Именно это он доказал сегодня, спасая мою дочь. И я четко осознаю, что его крик помог оттолкнуть Аврору.
        Он - оружие, никогда не дающее промаха.
        - Твоя цель - Дэниел Серебряков. Зуб за зуб. Кровь за кровь. Слабое место Сашки - его единственный сын. Я хочу, чтобы эта сука корчился от боли. Пусть поживет в страхе и ожидании, когда я приду за ним. Каждый день будет трястись, прежде чем я его раскатаю и сгною в подвалах. Ты меня понял, ассасин?
        - Цель - ликвидация Дэниела Серебрякова.
        - Папа, маму закончили опери…
        Ответ ассасина сливается с криком распахнувшей дверь и застывшей на пороге стремительно бледнеющей Марии. Глаза огромные, зеленые, со слезами, точь-в-точь как у матери, заставляют замереть. Меня этот взгляд ножами режет.
        - Змей, хирурга ко мне с ответами! Живо!
        Боль выбивает все шайбы. Все ограничители. Не нужно дочери меня таким видеть. Иван Кровавый не просто так кликуху свою носит. Я привык реками крови врагов затапливать.
        Обращаю взгляд на ассасина.
        - Убери ее отсюда! Домой отвези! Чтоб носа из поместья не высовывала.
        - Папа! - слышу крик дочери, тянет ко мне руки, плачет, а я смотреть на нее не могу. Пытка это. Аврору перед собой вижу.
        - Ты меня слышал, Джокер, ее здесь быть не должно.
        - Папа…
        Слышу шепот.
        - Будет сопротивляться - связать.
        Глава 48
        МЭРИ КАЦ
        Страшный приказ отца бьет наотмашь.
        Он хочет убить Даню?! Невиновного?! Убить ни в чем неповинного человека, чтобы сделать больно его отцу?!
        Боже. Я в аду. Я в пекле, жарюсь на костре.
        Мама… ты мне так нужна. Твое тепло, ласка, любовь.
        Джокер оборачивается ко мне. Передо мной убийца. Бесчувственный монстр. Одно сплошное хладнокровие.
        Я в пекле, а рядом одни чудовища… Страшные, жестокие, привыкшие отнимать жизнь по щелчку пальцев.
        Больно, как же мне больно…
        Я плыву в ядовитом океане. Обугливаюсь от кислоты, которая разъедает всю меня, а перед глазами вспыхивают картинки.
        Вижу угловатого парня с острым подбородком, он протягивает салфетки, а потом, не видя отклика, сам наклоняется и начинает аккуратно протирать мои окровавленные колени.
        - Я - Дэн…
        Боже…
        Пячусь, отступаю. Разворачиваюсь и бегу прочь. Меня тошнит. Рвотные позывы сотрясают, но желудок пуст. Влетаю в уборную и закрываю за собой дверь, сгибаюсь над раковиной и меня рвет пустотой. Просто спазмы.
        А перед глазами мой друг, первая детская влюбленность. Парень, с которым мы часами просто говорили, ну или я болтала без умолку, а Дэн слушал и задавал вопросы. Начитанный, умный, обходительный, крайне спокойный. Полная противоположность взрывной мне:
        - Ри, малышка, я скучал…
        Красивый, чуть смущающийся Дэни протягивает мне букет. Ромашки. Не дорогущие розы с шипами, а самые простые белоснежные цветочки, которые я сжимаю в руках и смотрю на парня, который вырос вместе со мной.
        - Спасибо, Даня… неожиданный выбор.
        - Знаешь, что эти полевые цветы самые надежные, самые стойкие оловянные солдатики?
        - Эм… Что ты имеешь в виду?
        Удивленно смотрю в красивое, немного отстраненное лицо. Дэниэл замкнут, но вместе с тем со мной он кажется другим, открытым.
        - Где-то читал, что они борются за свою любовь до последнего лепестка, пока не упадут обрубленным стеблем к ногам мучителя…
        - Это страшно, Дэн, у меня от твоей истории сердце дрогнуло…
        - Жизнь вообще невеселая штука, Ри…
        В глазах темнеет. В груди ком, который все растет, затапливает, пульсирует от нескончаемого потока мыслей и кадров произошедшего.
        Яркой алой вспышкой вспоминаю разговор. Наш последний разговор с Дэном.
        - …Я хочу тебя увидеть.
        - Дэни…
        - Что, малыш?
        - Я не смогу. У родителей будет годовщина, и мы хотим провести вечер в “Беладжио”.
        - Может, сможем еще встретиться… после вашего праздника?
        - Я не знаю, Дэн…
        Я ведь сказала ему, где мы будем праздновать… Только члены семьи. Близкие родственники…
        Слезы текут по щекам, и я беру телефон и звоню Дэну.
        Пара гудков и голос. До боли, до крови знакомый голос друга.
        - Ри…
        Взрываюсь.
        Вновь вижу страшную картина: мама вся в крови и отец бледный со смертоносным блеском в глазах, звуки сирен и врачи скорой, которые светят мне фонариком в зрачки и вводят внутривенные…
        - Ты! Ты меня предал, Серебряков. Ты подонок! Ты знал, где мы будем праздновать, и ты! Скотина… из-за тебя случилось покушение и мама… мама на грани смерти…
        Я задыхаюсь, рыданья не дают внятно говорить.
        - Мэри! Что ты говоришь?!
        Рявкает в трубку так, что мне кажется, у меня кровь из уха течет…
        - Не притворяйся! - шепчу, а на самом деле в душе ору во всю глотку. - Ты знал, где мы будем, и твой отец организовал покушение! Ты хотел убить нас! Из-за тебя мама… Если она умрет, я вгоню нож в твое сердце, Серебряков! Убийц не нужно будет посылать. Сама все сделаю!
        - Мэри… успокойся.
        Голос Дэна не дрожит. Впервые я слышу властные интонации, столь нетипичные для него, что разом замолкаю.
        - Я тут ни при чем. Я ничего не знаю про покушение. Клянусь, Маша. Я не воюю с женщинами.
        Жмурюсь, пытаюсь переварить сказанное. Смысл ускользает.
        - Ты… ты говорил отцу, где мы будем?
        Молчание в трубке, а затем короткое:
        - Да.
        - Я ненавижу тебя, Дэн, - шепчу и заливаюсь слезами, - ты просто выбивал из меня информацию…
        Тяжелое молчание, а потом, когда слышу голос Серебрякова, хочется оттянуть трубку от уха и посмотреть, с тем ли Даней я общаюсь, так как властный, собранный мужчина на другом конце совсем не похож на застенчивого парня, к которому я привыкла.
        - Покушение организовано за моей спиной. Уговор с отцом у меня был. Это правда. Но. Уговор на то, что я женюсь на тебе. Это единственный способ обезопасить. Я люблю тебя, Ри, и всегда оберегал, хотел тебя только себе. У наших отцов давние терки. Иван Кац не святой и там коса на камень. Бизнес отжимают друг у друга.
        Но… покушение… Отец провернул это за моей спиной. Я бы тебя не поставил под удар…
        Только не тебя, Ри…
        - Кто ты, Дэниэл? Что ты такое?! - из горла вырывается хрипом.
        Пауза и прежде, чем отключиться, слышу откровение:
        - Тебе лучше не знать…
        Глава 49
        ДЭНИЕЛ СЕРЕБРЯКОВ
        - Кто ты, Дэниел? Что ты такое?!
        - Тебе лучше не знать.
        Сбрасываю звонок. Злость застилает взор, но я привычно подчиняю чувства разуму и начинаю мыслить, вычислять.
        Вырисовывать причинно-следственную связь. Итак, исходники, которые имею. По факту звонок Мэри, которой верю. Она всегда прямолинейна и говорит правду. Значит, отец сыграл втемную. Использовал информацию, которую я случайно дал, оправдав, почему именно не встречаюсь с Ри. Он сделал заказ на Каца и… прогорел.
        Если Мэри знает, кто заказчик, то об этом знает и Кац. А раз она упомянула только мать, значит, Иван - жив.
        Интересненькая ситуация вырисовывается.
        Александр Серебряков - кровожадный монстр. Изверг, который не доверил всех секретов даже мне, а я, наивный идиот, думал, что втерся в доверие…
        Встаю и ловлю свое отражение в оконном стекле…
        - Кто ты, Дэниел? Что ты такое?!
        Хороший вопрос, Ри. Я - хамелеон, приспособившийся, скрывающий себя ото всех…
        - Кто ты, Дэниел? Что ты такое?!
        Как на повторе голос девчонки. Той, которая разглядела меня настоящего очень давно. Впервые дала почувствовать тепло человеческого общения, показала, что иногда разбитые в кровь колени - это не следствие наказания и часовых отсидок на рисе…
        Веселая рыжая девочка расшевелила и вызвала интерес, показала, что можно просто бегать и падать, ссориться на повышенных тонах и смеяться громко.
        - Ри…
        Выдыхаю и стекло запотевает, а я вывожу пальцем две буквы ее имени…
        - Кто ты Дэниел? Что ты такое?!
        - Тебе лучше не знать.
        Долго ли ждать ответку от Каца?!
        Парень из застеколья улыбается, понимая все.
        Иван ответит. Жестко. Отец рискнул и проиграл.
        Ну что же, пусть отвечает за то дерьмо, которое сам и состряпал. К нему нет жалости. Давно это чувство у меня выгорело. Жалость из меня выбивали розгами, плетью и наказаниями, которые были призваны воспитать во мне монстра.
        Зверь был вымуштрован, только вот где-то глубоко в подкорке все-таки сидит угловатый парень, который сохранил толику человечности благодаря одной рыжей девчонке.
        - Грядет война, Серебряков.
        Спокойно поправляю галстук, глядя на свое отражение. Из мутной глубины стекла на меня смотрит спокойное, слегка надменное лицо пресыщенного всем мажора.
        Лицо-маска. Слои за слоями…
        Только в самой глубине спрятано то, что осталось, крупица души. Все остальное - пульсирующая звенящая пустота.
        Разговор с Александром уже давно назрел.
        Забираю пиджак и иду к лифту, далее парковка, автомобиль, забег по трассам и чем ближе я к логову зверя, тем больше меня бьет озноб.
        Это не страх. Нет.
        Лютая ненависть.
        - Отец, что происходит?!
        Спрашиваю, заходя в кабинет Александра Серебрякова. Звук хлопнувшей двери бьет по нервам с оглушительной силой.
        - Ты повышаешь на меня голос?!
        Ледяное в ответ и мертвый взгляд садиста ввинчивается в меня, давя, подавляя, заставляя вновь почувствовать себя никчемным тщедушным сыном больного ублюдка, которого опять за провинность будут наказывать со всей жестокостью, свойственной монстру.
        Только тот Дани давно сдох, он умирал долго и мучительно, выхаркивая собственное нутро и превращаясь в зверя, вымуштрованного собственным родителем.
        Ровно встречаю взгляд и приближаюсь.
        - Мы так не договаривались. Ты с Иваном - отдельная тема. Моя игра была на то, чтобы жениться на Маше! Что ты вытворил за моей спиной? Почему отдал приказ о ликвидации?! Маша могла погибнуть!
        - И это мой сын? Я вижу в тебе эмоции, Дэни. И мне они не нравятся. Всегда был слабаком. Весь в мать, рохля.
        - Ты устроил покушение на Каца, а информацию получил от меня. Маша не дура, она поймет, откуда ветер дует. Но зачем?! Зачем тебе это? Ты хотел убить Ивана, а если бы и Маша умерла?!
        - Да. Конечно. Его мне удалось списать в утиль. Димитрия ждет то же самое. А дальше буду рвать империю на части. И тут можно жениться либо на вдове. Либо на дочери. Они наследники первой очереди. Мы тут не в песочнице играем.
        Выпей!
        Александр со стуком ставит передо мной стакан с выпивкой, и я залпом осушаю жидкость. В груди печет. Я не хотел всего этого. Слепец. Придурок. Как я мог не понять всей игры больного на голову мудака…
        - Ты подписал всей семье смертный приговор! Ты. Мне. Лгал. План был жениться на Маше! Породниться, чтобы она сама за меня цеплялась.
        Отец смотрит внимательно.
        - Весь в мамашу свою. А как ты представлял все это?! Маша мне нужна просто для укрепления власти. Кровь Ивана, носитель его фамилии. С твоей свадьбой все сферы влияния отходят в мое личное пользование. Тебе дочурка Каца в сабы, заделаешь побыстрее наследника. Кровь Ивана в моем внуке. Никто под сомнение власть тогда ставить не будет.
        - Ты монстр. Настоящий шакал, бьющий со спины, - цежу слова, незачем больше скрываться. Я никогда не стал бы таким, как отец.
        - Ну, ты ко мне слишком предвзято относишься, сынок. В принципе, я человек неплохой. Совсем. Просто я люблю причинять боль и убивать. Хладнокровно.
        - Зачем тебе нужно было убивать?!
        - Ну. Как тебе сказать. Тут даже дело не в ненависти и не совсем в мести… Пришло время. Убить Ивана Каца - это наслаждение. Мечта, к которой я шел очень долго.
        - Ты развязал войну.
        - Не разочаровывай меня, Даня. Я ведь люблю тебя. Только мне очень жаль, что хотел провести собственного отца… Ты говорил, что Маша - это просто шлюха, которую ты пару раз оприходуешь, чтобы понесла, а я вижу эмоции…
        - Мне плевать на то, что ты хотел.
        Отец приближает свое бледное худое лицо к моему и смотрит цепкими близко поставленными глазами садиста.
        - Думаешь, не знаю, что твое нижние орут от наслаждения, а не от боли?! Что хотел жениться на своей рыжей и жить долго и счастливо?! Так ничего не изменилось. Все семейство Кац под корень ликвидируем. Всех в утиль, а вот Маша в твое личное пользование. Может, я еще оставлю Аврору себе. У меня с этой сукой давние терки…
        Смотрю в лицо монстра и вспоминаю, как калечил меня, как лепил чудовище по своему образу и подобию. Не до конца справился.
        - Больной ублюдок!
        - Угомонись, Дэн. Ты мой сын! Ты тот, кто будет править империей, которую я создам! Я это делаю для тебя!
        - Да пошел ты!
        Подрываюсь с места. И заваливаюсь обратно.
        - Что ты мне дал выпить?! - слова вылетают из горла с трудом.
        - Ничего, Даня. Не нужно, чтобы ты путался под ногами. Предосторожность. Поспи, покайфуй.
        - Ненавижу тебя.
        Одурманенное сознание выдает истину, и я отключаюсь, внутренне радуясь, что не успел поделиться тем, что понял.
        Иван Кац жив.
        Глава 50
        МЭРИ КАЦ
        Я живу в мире одних чудовищ, скрытых и явных. Они окружают меня и ведут свои войны. А я лишь простая глупая марионетка, пешка, которую двигают по шахматной доске.
        Вытираю слезы.
        Открываю дверь и выхожу к Джокеру. Стоит и смотрит прямо мне в глаза, лицо холодное. Убийца во всей своей бессердечности.
        - Цель - ликвидация Дэниела Серебрякова.
        Слышу, как на повторе, и смотрю-смотрю в эти стальные глаза, в которых только смерть.
        Мы дети своих родителей. Я и Дэн. Его приговорили на смерть, чтобы сделать больно отцу, чтобы ударить по слабости, заставить испытать всю боль утраты.
        Мой парень… тот, которого я считала своим парнем… заслужил ли он такую участь?!
        Если бы приговор был озвучен для Серебрякова-старшего, я и бровью бы не повела, потому что он виновен. Из-за него мама, моя мамочка почти умерла и сейчас борется за свою жизнь, но Даня…
        - Ри… запомни, прошу, как бы ни повернулось все… я всегда буду тебе другом.
        Долговязый щуплый мальчик морщит лоб и прикусывает губу, словно сдерживается, чтобы не сказать лишнего.
        - Прекрати, Дэн, звучит, будто ты прощаешься, а не уезжаешь к морю…
        - Просто помни, Мэри, я всегда буду тебе другом и никогда не причиню вреда. Буду рядом, пока смогу… пока будут ноги, приду к тебе, и даже если мне перебьют колени, я все равно приползу.
        Буду защищать до последнего.
        - От кого меня нужно защищать?! - пытаюсь перевести все в шутку. - Я живу в крепости, которую охраняет взвод.
        Смотрю в напряженное красивое лицо друга и улыбаюсь.
        - Монстров под кроватью не существует. Не от кого спасать, Дэн.
        Смеюсь, пытаюсь развеять странную тревогу, которая накатывает, и виной всему глаза напротив, болезненно блестящие, и рука, сжимающая мои пальцы.
        - Монстры не живут под кроватью. Они ходят рядом с нами и не боятся солнечного света, они куют по своему образу и подобию, подчиняют других людей и рано или поздно жертва приспосабливается, становится хамелеоном, подстраивающимся под обстоятельства, иначе не выжить…
        - Серебряков, ты пугаешь!
        Отнимаю руку и тянусь, обнимаю долговязого парня, своего друга, соратника, молчуна, который сегодня наговорил больше, чем за все предыдущие встречи.
        - Я тоже всегда буду рядом, Дэн. Ты мой друг и я всегда приду к тебе на помощь. Всегда. Запомни, Даня. Что бы ни случилось, я тебя вытащу. Клянусь.
        Резкий укол иглы в палец и две руки крепко сжимаются, принося детскую, глупую клятву на крови.
        - Я всегда буду защищать тебя, Ри. Всегда. Даже если ты чего-то не поймешь. Помни нашу клятву.
        - И я…
        Перед глазами резко темнеет, начинаю оседать, краем сознания подмечая нечеловеческую быстроту, с которой Джокер оказывается рядом и ловит меня, прижимает к груди.
        - Принцесса…
        Тихий шепот прямо над ухом и меня обдает горячим дыханием мужчины, которого послали убить моего друга.
        Фил монстр, такой же монстр, как все. Его работа убивать, ликвидировать. Он страшен. Его душа изуродована шрамами, так же, как и лицо, а я жмусь к могучей груди, утыкаюсь в окровавленную сорочку, от которой несет гарью и потом, но не чувствую дискомфорта, хочется свернуться и спрятаться ото всех, от мира жестокости и предательства, где партнеры по бизнесу, бывшие друзья заказывают друг друга и отнимают самое ценное, чтобы достать противника, чтобы ему было больно, чтобы агония поглощала и уничтожала последние крупицы человечности.
        - Успокойся, Маша, - хриплый голос действует, и я успокаиваюсь, затихаю, или же это действует львиная доля транков, которые в меня влили, чтобы отключить от той боли, которая разрывала все и заставляла биться в судорогах.
        Стоит прикрыть глаза, как на повторе вижу маму. Ее платье в крови. Она везде. Затапливает сознание, становится океаном, который погружает меня на самую глубину.
        Ее столько, что невозможно испить эту чашу страдания, можно только затонуть, уйти на дно, захлебнуться.
        Грубый голос врезается в сознание иглой.
        - Маша, если ты сейчас же не прекратишь истерику, я вырублю тебя, или вытрахаю. Оба способа проверены и действенны.
        Жесткий захват на скулах, и я опять смотрю в глубокие стальные глаза. Переливчатые, мерцающие острыми бликами. Это сплав чистейшего металла. Как клинок, как отполированное огнестрельное оружие.
        Еще один монстр. Мой монстр. Чудовище, объятия которого заставляют дышать и принюхиваться к животному аромату мужчины, умеющего убивать.
        - Я отвезу тебя домой, Маша. Тебе нужно отдохнуть.
        Хочу сказать еще что-то, ответить, но я в почти бессознательном состоянии, психика не справляется, а в огромных руках тепло и спокойно, меня укачивает. Где-то на краю сознания снова и снова мелькает острое лицо друга, который сжимает мою руку и смотрит в глаза.
        - Я всегда буду защищать тебя, Ри. Всегда. Даже если ты чего-то не поймешь. Помни нашу клятву.
        - Отец провернул это за моей спиной. Я бы тебя не поставил под удар. Только не тебя, Ри.
        Перед тем, как уплыть в пустоту, слышу уже другой голос. Властный. Сильный.
        - Я с тобой, принцесса… поспи.
        Глава 51
        Просыпаюсь в своей комнате. Не понимаю, сколько проспала, но за окном темно. Поднимаюсь резко и чувствую, как перед глазами каруселью проскальзывают события минувшего дня.
        Обнаруживаю, что лежала в белье. Не помню, чтобы сама раздевалась. Одеваю первое, что попадает под руку. В мозгу только одна мысль. Дэн не заслуживает смерти. Он не совершал преступления.
        Я выхожу из комнаты и иду вдоль коридора, вниз по лестницам. Мне нужен Джокер. Ассасин получил заказ, и я молю бога, чтобы он оказался все еще в доме, чтобы он не отправился исполнять приказ отца.
        - Дэн должен жить.
        Не отдам его на растерзание.
        Хватит мести и смертей. Не могу больше жить в этом пекле, не хочу терять парня, с которым мы выросли.
        Даже если все было ложью и игрой, я помню долговязого пацана, который со всей осторожности протирал мои разбитые коленки. Дэн был добр ко мне. Всегда.
        Пусть он оказался не тем парнем, пусть я его возненавижу до конца дней за то, что он сын Серебрякова, но он не заслуживает смерти.
        Выхожу на улицу. Иду на полигон. Мне кажется, что Фил там. Должен быть там. Где еще быть лучшему киллеру отца перед исполнением задания?!
        Дохожу до железной двери, которая оказывается не заперта. Вхожу.
        Прохожу в огромное помещение, отведенное для стрельбы, и сразу же выхватываю взглядом крупную фигуру Гринвуда. Он стоит в повязке на глазах.
        Черная материя заставляет Джокера работать вслепую. Делаю несмелые шаги и замираю у стола с частями разобранной снайперской винтовки.
        Ужасаюсь всей красоте и отточенности резких движений профессионального убийцы. Превосходная машина для убийств, слажено работающая, без устали и осечек. Слышу резкие хлопки, звуки, бьющие по тонкому слуху и в конце щелчком крепкие пальцы прикрепляют прицел. На все уходят секунды.
        Передо мной виртуоз, орудующий огнестрельным оружием подобно гениальному музыканту. Джокер откладывает снайперскую винтовку на хромированную поверхность стола, хлопнув ладонью по часам, стоящим там же.
        Кажется, что я нахожусь в зрительном зале опасного шоу, на кону которого человеческая жизнь.
        Гринвуд внезапно, не снимая повязки, повернул голову в мою сторону.
        - Понравилось смотреть, принцесса?
        Вздрагиваю от хриплого голоса и присматриваюсь к глухой черной ткани.
        Невероятно.
        Как он узнал, что у его впечатляющего шоу есть зритель?! Как понял, что это я?!
        Молчу.
        Снимает повязку и смотрит прицельно мне в глаза.
        Понимаю, что ассасин знал, где именно я стою…
        - Почему пришла?
        - Не убивай Даню, - срывается с губ.
        Прищуривается.
        - Это моя работа, исполнять приказы, Маша.
        Прибивает меня к земле своей холодностью и безразличием, а мне хочется взвыть.
        - Фил, не убивай его… - голос дрожит. Я пытаюсь достучаться. - Сколько еще неповинных смертей нужно, чтобы вендетта осуществилась?!
        Кажется, мой лепет ему мало интересен.
        - Я не промахиваюсь, принцесса.
        - Молю… все что хочешь, Фил, все отдам, только пусть живет… он не виноват… Даня… - больше не могу говорить. Мне плохо. Очень-очень.
        - Все сделаешь?!
        - Да… - тихий шелест.
        - Даже на колени встанешь?! - рявкает зло.
        Ноги сами подкашиваются, и я падаю на колени перед сильным мужчиной. Трясусь, протягиваю к нему дрожащие руки.
        Графитовые глаза смотрят холодно, прошивают безразличием. Сжимает челюсти, желваками играет, губы напрягаются, акцентируя шрам.
        Жестокий. Беспощадный. Боюсь его до безумия. Именно сейчас передо мной истинный ассасин. Тот, кто приходит за тобой в ночи. Безжалостный убийца, не знающий пощады.
        Готова переступить свой психоз и вцепиться в джинсовую материю брюк, обтянувшую мощные ноги, содрогаться в конвульсиях и умолять.
        - Прошу… отпусти его, дай уйти… - слезы текут, мешают выговаривать слова - он…
        - Маша, фак, с ума сошла?! - орет мне в лицо и стальные руки впиваются в плечи, перебивает, не церемонится со мной. Роли поменялись. Теперь хозяин ОН.
        Свирепый взгляд выстрелом и суровое:
        - Приговор озвучен - виновен и заплатит за это жизнью…
        Всхлипываю, распахиваю в ужасе глаза.
        - Все не так! Прошу… Ты не знаешь… - шепчу комкано в преддверии приступа панической атаки. Всматриваюсь в красивые некрасивые черты киллера и кусаю губы в нерешительности… Не знаю, как уговорить, что пообещать. Все внутри трепещет от боли и ощущения катастрофы.
        Склоняет к плечу голову. Рассматривает и всю вспарывает ртутным взглядом. Голой себя чувствую и уязвимой, переломанной этими сильными ручищами, которые забиты татуировками под завязку.
        Видит меня всю насквозь. Умный. Проницательный. Опасный. Бешеный. Его моя просьба просто вызверила. Чувствую, как внутри него бездна разворачивается.
        - Ну, давай, принцесса, удиви меня своей банальностью… предложи себя! - ухмыляется и меня током бьет от рваного оскала Джокера. - Женщинам иногда кажется, что у них между ног золотой фонд, который можно продать за нехилую такую цену. Что, принцесса, уже готова мне дать?! Сначала в рот возьмешь?! Чем будешь платить?! Блядь!
        Грязные слова летят в меня ударом. Руки на плечах сильнее сжимаются и кажется, что скоро переломают.
        Отшвыривает меня. Вцепляется в короткий ежик волос.
        Издевается надо мной и прав во всем.
        Я не стою и цента. Если он сейчас захочет, то возьмет все, что ему нужно, как это и делает Фил Гринвуд по прозвищу Джокер…
        Только я уже его. Я возненавидела этого жестокого мужчину с первого взгляда, с первого слова, потому что полюбила…
        Слезы унижения текут из глаз, и я так и остаюсь лежать на холодном полу полигона, обхватываю колени.
        Мне больно, я лечу в бездну и не могу повлиять на события.
        Дэн умрет. А я никогда не прощу Фила. Убьет его, уничтожит мое чувство, которое я испытываю к нему, моему убийце.
        Западня. Замкнутый круг.
        - Я бы все отдал, чтобы у меня была возможность жить в Неверленде…
        - Почему, Дэни, островов много, а ты хочешь на несуществующий?!
        Обращает на меня внимательный взгляд, а кажется, что там тоска плещется и одиночество, жуткое, дикое.
        - Я не там родился, Мэри. Хочу в Неверленд, где живут дети. Одни. Без родителей.
        Мотаю головой, не очень улавливая суть, и получаю легкий чмок в щеку.
        - Да ладно, Ри, - улыбается весело, - я просто хочу стать для тебя Питером Пеном, очень уж ты смахиваешь на заучку Венди…
        Шаги и перед глазами возникает Гринвуд. Одной рукой поднимает меня с пола и заставляет смотреть в горящие диким пламенем глаза.
        - Любишь Ромео своего?
        Спрашивает холодно, взглядом продавливает, и я отвечаю короткое:
        - Да…
        Да, люблю! Только мой Ромео не сказочный герой, возвышенный и осторожный, слагающий стихи о своей вечной любви.
        Мой зверь жесток, груб и одичал… и это ты, Джокер. Хочу сказать, открыться, но не дает. Вжимает палец в мои губы, смотрит с секунду, прикидывает и отвечает:
        - Я смертник, малышка, сука с косой давно уже за мной ходит… Я промахнусь.
        Прикрываю глаза и шепчу.
        - Спасибо, Фил.
        Спасибо, что ты делаешь мне эту уступку. Спасибо, что не убиваешь мое чувство…
        Цена вопроса - жизнь моего дуга, и ты мне ее даришь, забирая мою.
        Я ведь теперь твоя, Фил. Жизнь за жизнь.
        Цепляюсь за сильную шею, хочу сказать, признаться, но крепкие руки меня отталкивают, а глаза опаляют презрением.
        - Вали отсюда! И не попадайся мне больше. Видеть тебя не могу!
        Глава 52
        ФИЛ ГРИНВУД
        Порт встречает приятным слуху плеском волн, криком чаек и мельтешением людей у яхты, за которыми я наблюдаю в оптический прицел.
        У каждого человека есть свой талант. Кто-то крестиком вышивает, кто-то кроссворды решает, а у меня талант - убивать.
        Не могу сказать, что это природное. Скорее, живучесть и меткость развились вследствие жизненных факторов и необходимости.
        Есть такая особенность у ассасина - не промахиваться. Никогда. Попадать в цель. Очень давно меткость заметили в трущобах матерые мужики, которые готовили молодняк в легионеры.
        Этакая ускоренная программа по выживанию в условиях, не пригодных для жизни. Игра на выбывание, где сдохнуть легче легкого, а вот остаться в живых - редкая удача…
        Подыхать не хотелось. Пришлось выживать, преодолевать и доводить умение выстреливать и косить народ без дрожи в пальцах.
        Я знаю, что у нормального человека стоит блок на убийство. Психология. Когда пальцы сжимают холодную сталь ствола, руки начинают трястись и тебе совсем не хочется нажимать на курок.
        Поначалу это страшно. Но этот инстинкт быстро выбивается из пацанят. Меня тренировали жестко, на износ, до кровавых слез, не щадя.
        Путь у киллера один и исход ясен.
        С самого начала знал, что у моей задачи две вводные. Либо развязаться ногами вперед. Либо на своих двоих с допуском старшего, но ассасина не отпустят. Слишком ценный кадр. Кто захочет терять идеальную машину, бьющую прямо в цель?
        Правда, история знает случаи, когда мне подобные заслуживали свободу. Прям как в долбаном Древнем Риме. Фильмец смотрел про гладиаторов, так там сильнейшему давали свободу и меня этот кадр сильно зацепил.
        Я ведь тоже в своем роде “идущий на смерть”, мать его.
        Отбрасываю посторонние мысли и фокусирую взгляд через прицел винтовки. Семья Серебряковых у меня давно в разработке и найти брешь в защите младшего оказалось легче легкого.
        Это судно записано на третьих лиц, подставные компании, офшоры, нарыто многое. По легенде Кровавый не просто так в больнице. Пуля его достала насмерть. И теперь Серебряков сливает сына. Умен Сашка. Хвосты подчищает. Пацана своего на яхту и ищи их по морям и океанам.
        Легче самолеты отследить.
        Ромео, блядь. Ненавижу падлу. Внутри все кипит. Я везучий. Опять захотел бабу из высшего сорта и опять двадцать пять. У этой Дани. У той был Тай. Что за дебильные имена, а?!
        Дэниел Серебряков. Я о нем многое знаю. Личный интерес. Подающий большие надежды студент, умен, характеристики везде положительные.
        Только вот трахает девок пачками, была такая, что за него чуть ли не вешалась, но он мажорчик благородный. Оплачивал лечение через подставных лиц.
        Случай этот был пару лет назад и, судя по всему, тогда он еще с Машей не спал. Сложно отследить, когда именно эти двое снюхались, учитывая, что росли вместе.
        - Факин холли шит!
        Выплевываю сквозь зубы, понимая, что этот тюфяк был у Мэри первым. Сорвал целку и застолбил местечко между ее длиннющих ножек, и меня ревность дерет.
        Сжимаю ствол сильнее. Делов-то выбить мозги тому, кто на мое позарился, только тут долбится в мозгу червь. По сути, это я второй, а этот пацанчик везде первым был. Пломбу снял с сочной девочки, которую мне не видать, как своих ушей.
        - Бедовый ты, Фил.
        Вспоминаю фотки мажора. Мне не нравится этот пацан. Есть в нем что-то. Взгляд. Слишком расчетливый и холодный.
        А при встрече в торговом центре Джульетту свою не рванул защитить…
        Странно.
        И тут очень хочется списать все на шок, херовую культуру воспитания и прочую фигню, но женщину свою по любому раскладу защищать до смерти должен мужик. Иначе на х*й надо все это.
        Опять в прицел смотрю и то, что вижу, совсем не радует. Тачки на перроне останавливаются. Пацаненок не один сваливает, а с экскортом первоклассных цып, которые из лимузина выходят. Стайка девок весело к многомиллионному корыту направляется, а за ними пацана тащат двое охранников. Он на их плечах висит, еле ноги передвигает.
        - Что это, мать его, за херня происходит?!
        Приглядываюсь.
        Походу не только бухнуть любит, но и кое-что покрепче. Не стыкуется. В моем файле Даня обрисован как трезвенник. Спортом занимается и вообще предельно чист. Дрянью не ширяется.
        А как это все понимать?! Не вяжется. Как бы я этого мудака ни презирал, чутье бомбит, что здесь что-то не так.
        Дэниел пытается сопротивляться, засекаю его вялое мельтешение, раскоординированные движения…
        Интересно. Что там происходит? Парень слаб, либо обколот транками, либо навеселе, но с чего сопротивление?!
        Вот это уже совсем интересно.
        Охрана работает слаженно и прикрывают Серебрякова, еще мгновение и прицелиться будет невозможно.
        Внутри все горит огнем и хочется всадить пулю в черепушку, решить проблему. Воспринимаю его соперником. Только где-то внутри ноет сердце обиженно и больно, скорее, тот ошметок, который остался. У меня в груди сплошные рытвины и зияющие раны.
        Один выстрел и проблемы нет.
        Но есть рыжая девка, которая мне встала поперек горла. Она за этого пидора в пламя и в воду, даже под меня легла бы. Идиот, чего не воспользовался?! Завалил бы и оттрахал по-жесткому, сразу бы все забыла. Выдрал бы так, чтобы больно кончать было, а я отпустил…
        Все ждал, что сама придет, захочет, полюбит.
        Ничему жизнь Джокера не учит…
        Такие крали таких пацанов, как я, не выбирают.
        Сжимаю зубы так, что скрежет слышу, пальцы сильнее обхватывают снайперскую винтовку. Оружие - мой единственный друг и соратник в этой долбаной жизни.
        Фил Гринвуд никому никогда не был нужен, а вот этот вот дохляк…
        Пальцы чешутся и желание не промахиваться растет. Все происходит в миллисекунды. Времени на раздумья больше нет.
        Секунда промедления и упущу ведь сучонка.
        В башке установка - бить в цель. Всегда выбивать десять из десяти…
        - Фил, не убивай его… - голос в ушах нежный, болью пропитанный и страданием чистого сердца.
        Глаза зеленные, бездонные слезами наполнены и отчаяние в них плещется, переливается через край.
        - Промахнись, молю… все, что хочешь, Фил, все отдам, только пусть живет… он не виноват… Даня… - всхлип и плач…
        - Все сделаешь?
        - Да… - тихий шелест и боль.
        Как выдержал. Как не придушил. Она ведь мне о любви к другому говорила…
        Опять. Та, которую выбираю я, не выбирает меня. Шит. Мне на роду написано, видно, ненужным быть. Всегда. Всю гребаную жизнь, наполненную всем, чем угодно, но только не любовью…
        Зверей и чудовищ не любят. Чревато и опасно.
        Прицеливаюсь.
        Сердце. Пробить сучонку грудную клетку. Подыхать будет больно, кровью давиться и задыхаться.
        - Не убивай его… Фил.
        Голос принцессы в ушах звенит. Своего чувака защищает.
        Только вот Маша не знает одного воровского правила. Ассасин это не только звание, это - приговор. У меня нет права на ошибку. Мой промах имеет свою цену - моя жизнь.
        Задерживаю дыхание, чувствую оружие, вдавливаю прицел, а кажется, что в глаза ведьмовские смотрю и пальцы сами в медных волосах запутываются, поднимает личико ко мне, а меня бьет силой ее чувств.
        И выть хочется и скулить побитым псом.
        Хоть бы кто в этой сучьей жизни за меня так страдал, мою жизнь вымаливал… И хочется резкое что-то бросить, злое, как уже сказанул из-за ревности лютой, но не могу…
        Где-то слышал, что любовь - это когда себе на горло наступаешь, только чтобы ей хорошо было.
        Цена выстрела - жизнь. Ассасина или жертвы - закон неписанный и по понятиям принятый.
        - Любишь Ромео своего? - спрашиваю, а в душе вою: “Меня люби, принцесса, хоть на крупицу так, как лоха своего!”
        - Да…
        Контрольным в висок, и ведь не врет, чую, что правда.
        Тянет достать пушку и выстрелять всю обойму, схватить девку и рвать ее на куски, чтобы знала, что такое боль.
        Моргаю и отвечаю то, что должен:
        - Я промахнусь.
        Обнимает меня за шею, всем телом ко мне прикипает, а я щеку в кровь кусаю, чтобы не обнять в ответ. В волосы ее дивные, что красным золотом блестят, носом не уткнуться и пряный запах свежей вишни не вдохнуть.
        Отталкиваю. Видеть больше не хочу.
        Никому не нужный Джокер. Убийца и зверь, выросший на улице. Всегда один. Такова судьба смертника…
        И пуля меня все равно найдет, и неважно, сейчас или через год. У меня короткий путь и дорожка скользкая. Так уж получилось, что выбора не дали. Не всем везет в дерьмовой жизни и походу я в вечных лузерах.
        Нажимаю на курок.
        Дэниел Серебряков с пробитой грудной клеткой заваливается на землю.
        Начинается суматоха, а киллер, исполнив заказ, покидает порт.
        Глава 53
        Проезжаю сквозь радушно распахнутые кованные ворота и паркую тачку, а сам почему-то на мгновение поднимаю взгляд и смотрю на небо сквозь лобовое. Голубое, безоблачное и чистое. Небеса обетованные. Так говорят. Мне не светят. Только вниз, во мрак и тьму с моим послужным списком…
        Понимаю, что губы деформировала усмешка.
        Хороший день сегодня, мать его, солнечный, в такой и помереть можно.
        Отбрасываю ненужные мысли и выхожу из машины. Иду к пропускному пункту с охраной. Возвращаясь с задания, по традиции с отчетом должен предстать перед Кровавым.
        Ребята на точке хмурые, взгляд прячут. Игнорирую. Пока я еще ассасин, пока боятся, но на долго ли хватит их опасения, если хозяин подаст команду “фас”?
        Прохожу досмотр, когда появляется Змей.
        - Сдай оружие, Джокер.
        Без приветствия и лишних расшаркиваний приказывает глава службы безопасности Каца.
        Упираю взгляд, и мужик все-таки проясняет:
        - Приказ Кровавого, Фил. Не дури, оружие на стол.
        Бросает взгляд в сторону пацанов из охраны, и они стайкой отправляются к моей тачке, потрошат все, проверяют.
        Молча достаю стволы и сбрасываю весь боезапас, который ношу с собой.
        Я знал, на что шел. У меня не было права на ошибку.
        - Еще есть что?
        Спокойно заданный вопрос, на который отрицательно мотаю головой.
        - Тебя ждут, ассасин.
        Выхожу на улицу и иду дальше к охренительно красивому особняку. Круто Кац поднялся. Империю отгрохал, с самых низов взлетел и в этом вот замке живет принцесса, ради которой бродяга предал все, отрекся от понятий и пальнул в цель, промахнувшись на три долбаных миллиметра. Пуля не задела сердца и не разорвала аорту.
        - Любишь Ромео своего?
        - Да…
        Сейчас понимаю, что Маша вызвала чувства, и когда любишь, способен вырвать из груди сердце по ее просьбе. Только мой огрызок на хер никому не сдался…
        Вдыхаю чистый воздух, хочу надышаться. Взять с собой частичку света и тепла, а перед глазами только Мэри. В слезах и на коленях, умоляющая за другого.
        - Фак!
        Зря пушку сдал, стрелять хочу, выбить из мозгов все лишнее.
        Захожу в холл с непонятными статуями. Их сюда из музеев всяких, видно, привезли и с аукционов, висюльки на люстрах блестят, хоть глаза вырывай.
        Когда ты идешь на смерть и понимаешь, что живешь последние секунды, тебе все равно на все и вместе с тем замечаешь нюансы.
        Киллер влюбился в принцессу. Нет у тебя шансов, Фил, и жизни нет, это все так, игра в русскую рулетку и контрольный уже скоро.
        Несколько пролетов, пару поворотов и вот я вхожу в кабинет Царя. Иван Кровавый упирает в меня бесцветные глаза с точками зрачков.
        Сейчас он кажется каким-то безумным, глаза блестят в горячке, рука на перевязи. Знатно его изрешетило.
        Одет, как всегда, в белоснежное. Дьявол любит белый цвет. Поразительно.
        - Ну, здравствуй, Джокер.
        Произносит холодно. Смотрит в глаза, и я киваю.
        - Я промахнулся, - говорю сразу не расшаркиваясь.
        - Знаю…
        Отвечает спокойно, только за этим спокойствием чую бешенство.
        - Объяснения, ассасин? - чеканит слова.
        - Не рассчитал угол ветра.
        Царь выдыхает.
        - Не рассчитал, значит…
        - Три миллиметра.
        Губы растягивает в улыбке.
        - Сдается мне, что это был не промах, а хирургия… Сосунка Серебрякова пожалел?!
        Спокойно встречаю ледяной взгляд.
        - Иногда промах это только промах, Царь.
        - Закон знаешь?!
        - Знаю. Ассасин платит жизнью. По-любому цена промаха смерть. Я пришел платить.
        Молчит. Раздумывает. Даю время.
        - Интересный ты пацан, Джокер. Собой рискуешь, под пули бросаешься, Мэри прикрыл, потом рванул за исполнителем и поймал, выбил признание… Все просекаешь. По понятиям вроде, и вдруг промазал и даже отмазки нормальной нет.
        И тут у меня вопрос: если тебя перекупили, в чем я сомневаюсь, то почему ты пришел держать ответ?
        - Ассасина не перекупить, Царь.
        Отвечаю и смотрю в глаза своей смерти.
        Лицо Вани Кровавого становится маской, непробиваемой, непроницаемой. Взгляд сцепляется с моим, и я стою до последнего на своем.
        Я промахнулся. И готов принять наказание. Сам решение это принял, сам пошел на промах. Не лгу. Там были только я и винтовка, и никого, кроме меня.
        Внезапно нарушает повисшее молчание и озвучивает приговор:
        - Хорошо, Джокер. Цена ошибки смерть. Ты знаешь.
        - Да. Таков закон для ассасина.
        Кац бросает на меня странный взгляд, молча смотрит, ждет чего-то, и я молчу. Базарить больше нет смысла.
        Нарушает наше молчание только игра здоровых пальцев Кровавого по дорогой глянцевой поверхности стола.
        Смотрю за спину Вани, там вдали лес…
        Когда ты на краю, надышаться вдруг хочется. Вкус и запах свободы мерещится в каждом вдохе и выдохе.
        - Смертельная схватка по нашим законам. Я дам тебе шанс выжить. Драка на кулаках против четырех моих лучших солдат. Без оружия. Выживешь, я сниму с тебя долг в твою жизнь. Считай, что отплатил.
        Отрываюсь от разглядывания и вновь смотрю в мертвые белесые глаза. Удивил Иван.
        - Всем скопом меня гасить будут?!
        Уточняю спокойно.
        Моргает и отвечает ровно:
        - Загашивать всем скопом я мог приказ дать сразу. Ты бы до меня не дошел. Но есть в тебе что-то. Я крыс чую. Ты даже сейчас не зассал. Короче, решение такое. Постепенно с бойцами один на один сойдешься.
        Медленно выдыхаю. Кац старый закон сейчас применяет. Мой призрачный шанс на спасение.
        - Ты кровью заплатишь за промах. Я хочу мести и если мою вендетту ты облажал, то и спрос с тебя. Казнь будет своеобразной, но, если выживешь, мы квиты.
        Глава 54
        Что такое закон?
        В нашем мире это основа основ и сегодня на полигоне многолюдно. Пацаны стоят полукругом и смотрят, как снимаю майку и отбрасываю в сторону, демонстрируя наколки. На моей коже метки уважения, которые я завоевывал кровью, своей или чужой - неважно.
        Жизнь выпала паленой картой, и я как-то барахтаюсь, выживаю.
        Сегодня вполне возможно, что не выстою. Смотрю в глаза четверым корешам. Бравые бойцы. Элита Змея, которым отдан приказ забить ассасина до смерти.
        Рассматриваю тренированные тела, вспоминаю все, что знаю, все слабости, которые когда-либо замечал.
        Детали могут стоить мне жизни.
        - Джокер промахнулся, - ровно произносит Змей.
        Ухмыляется. Лицо грубое. Мертвое. Маска.
        - Кровавый приказал провести схватку. Выстоишь, будешь жить, кровью смоешь косяк - слово Царя.
        Замечаю, как Ярый сплевывает под ноги.
        Не терпится кулаки в ход пустить. Всегда спешит, и левая нога при ударе проседает. Слишком большая мышечная масса. Перекачан. Привык железо тягать и из-за лишних килограммов теряет в скорости. Судя по всему, первым меня гасить будет именно он.
        - Бой на кулаках, если кто перо вытащит или еще чего отчебучит, то лицензия на убийство у меня есть. Грохну на хер любого, кто попытается встрянуть.
        Поджимаю губы. Ясен пень. Все должно быть по закону и понятиям. Сегодня на моем примере солдаты увидят, что такое Кровавого подвести. Это вопрос авторитета старшего. Всем зарубка, как нельзя поступать…
        Меня не убивают. Дают шанс. Только псы будут на куски рвать. Обычный боец такое испытание вряд ли пройдет. У ассасина, в силу определенных факторов, доля процента на победу есть.
        Змей дает отмашку:
        - Ярый, гаси!
        Тот, кто был почти другом, резко выскакивает вперед и начинает активно махать кулаками. Ставка на то, что он крупнее и мощнее. Ухожу от ударов. Уворачиваюсь, но этот пацан крутой боец.
        Бьемся насмерть. Удары нещадные. Спустя минуты прессинга полигон становится ареной, песок быстро впитывает кровь и пот. Валю противника, вбиваю кулаки до хруста.
        Кровь брызгает и заливает глаза, когда получаю отработанным хуком в ответ.
        - Убью, сука, - рычит озлобленно и быкует, идет на меня, пытается достать ударом по яйцам. Здесь грязная уличная драка разворачивается, а в ушах, сквозь бой крови, слышу шакальи крики.
        Мы тут киношку показываем, и зрители уже начинают орать в поддержку своего бойца, который достоен не подохнуть на песке полигона…
        Нападает Ярый без перебоя, пропускаю удары и в какой-то момент дожидаюсь, когда припадет на левую ногу, ударяю с маха в живот, заваливаю и добиваю.
        Загасил.
        Дышу тяжело, левый глаз нехороший удар словил, явное рассечение и кровь хлещет фонтаном.
        Я сейчас только одним глазом вижу, как ко мне выходит Крафт. Чернокожий, высокий, жилистый и быстрый, а самое главное - не уставший.
        Он нападает стремительно и бьет прицельно по ранам, хочет добить травмированный глаз. Отвечаю, Крафт падает, но вскакивает и прихватывает сюрприз - песком швыряет мне в лицо. Раны щиплет нещадно. Слепну на мгновение.
        Пока возвращаю фокусировку, получаю удары в печень и почки.
        - Мочи его, Джокер!
        - Давай, Крафт! Достал почти!
        Ор мужских голосов не помогает засекать передвижения противника. Работаю на инстинктах, почти вслепую, ориентируясь на слух. Но, сука, крики мешают!
        Пропускаю удары, спасает только то, что Крафт совершает ошибку, он думает, что уже победил. Решает взять меня со спины удушающим.
        Хватаю его и перекидываю через себя, слышу хруст и осознаю, что на инстинктах выламываю руку противника.
        - Продолжать!
        Рявкает Змей, когда Крафта утаскивают, и я с трудом встаю на ноги. Выпрямляюсь и просто дерусь. Рву врага в мясо и кровь. Либо ты, либо тебя.
        Здесь нет друзей и чувств. Здесь и сейчас есть цель - выжить.
        Я почти загашиваю третьего, но последний боец слетает с тормозов и ввязывается в драку до того, как Змей дает отмашку, и итогом становится рукопашная, в которой я бьюсь с двумя озверевшими мужиками.
        Я почти слепой. Едва живой, но все еще держусь и ухожу от удара. Делаю подсечку и бью соперника в пах, его сгибает и я добиваю коленом, ломая ему нос.
        А дальше позвоночник простреливает огнем. Удар со спины, выворачиваюсь и бью в горло, этот удар лишает четвертого бойца кадыка.
        - Стоп!
        Слышу голос Змея и заваливаюсь полутрупом на песок, прикладываюсь башкой, не чувствуя боли…
        Глава 55
        МЭРИ КАЦ
        Всю ночь не могла сомкнуть глаз. Мысли вихрями кружились и утаскивали меня в омут страдания и сожаления.
        Мама… Моя красивая и такая добрая Аврора в реанимации борется за жизнь, а парень, которого так долго считала кем-то родным, обречен на смерть.
        - Я так больше не могу!
        Давлюсь всхлипом и опять плачу. Тело колотит от холода и успокоительные не помогают. Они просто вырубают сознание на час-полтора, заставляя провалиться в тревожный, беспокойный сон, после которого все повторяется вновь.
        Тело ломит. Меня сотрясают спазмы и тремор рук. Это стресс и его проявления. Наблюдаю на себе всю симптоматику и ничего не могу с собой поделать.
        Ничего не изменить, время не повернуть вспять, и мне остается только надеяться. Надеяться, что мама выживет и… Фил промахнется…
        - Господи, как так вышло, что я полюбила того, кого не должна была?! Того, кто несет на себе печать смерти?! - на грани слышимости шепчут сухие губы, а слезы все текут.
        Кажется, они бесконечны.
        Встаю с постели, меня шатает и тошнит. Смотрю на поднос, который оставили на кофейном столике, и понимаю, что не притронусь к еде. Не смогу. Ничего не хочу.
        Открываю балконную дверь и выхожу на воздух, чтобы прогнать тошноту. В желудке только вода с лекарствами и меня мутит. Пытаюсь дышать, когда вижу высокого мужчину, идущего быстрым шагом в сторону полигона.
        Джокер.
        Руки впиваются в перила, хочу окрикнуть его, позвать, броситься к нему и обнять, чтобы успокоил, чтобы отогнал все страхи. В его руках надежно и можно приткнуться в литую грудь и выплакаться.
        Но я молчу. Прикусываю губы и смотрю, как он приближается к мужчинам, стоящим полукругом.
        Щурюсь, пытаясь распознать, что именно происходит. Хоть иди и бинокль находи.
        Издали вижу, что Фил останавливается и снимает футболку. Там много народу. Узнаю Змея, отцовский друг и глава службы безопасности.
        Что-то происходит. На душе тревога и нехорошее предчувствие. В следующую секунду я леденею, потому что то, что вижу… это не спарринг, это не тренировочный бой.
        Там рубилово.
        - Фил… Боже…
        Сиплю. Голос пропадает. От шока не могу и слова внятно произнести. Даже издали я понимаю, что Гринвуд бьется на жизнь и когда он побеждает и заваливает огромную скалу, оседая, мое сердце рвется на части.
        Но это только начало. Дальше бой продолжается и на Фила опять нападают. Слезы мешают, я отворачиваюсь и прижимаю пальцы к груди. Хочется бежать сломя голову и орать, чтобы прекратили этот ужас, чтобы не трогали.
        Опять разворачиваюсь и смотрю на дикую схватку.
        Хочу крикнуть:
        - Хватит! Довольно! Отпустите его!
        Эти слова вылетают из сухого горла шепотом, а пальцы скрючиваются на перилах.
        - Нельзя, Маша. Нельзя! Думай головой! Думай!
        Это казнь. Отец наказывает. За что могут судить ассасина? Он не убил Даню, не выполнил заказ.
        - Боже…
        Шок от всего произошедшего не дал мне тогда сообразить, что именно я просила у Гринвуда…
        Отец ведь привык карать за провинность и ошибки. Он жесток.
        - Ты знал… изначально понимал, чем обернется моя просьба…
        Этот сильный, безумный мужчина, в отличие от меня, просчитал, какие последствия могут быть… И все равно он промазал.
        - Фииил…
        Имя срывается рыданием, сердце бьется и ломается в осколки, которые ранят со всей силы.
        Если сейчас вмешаюсь, сделаю только хуже. Подставлю Гринвуда. Ноги слабеют, прислоняюсь к перилам и скулю.
        Все тело напряжено, сердце рвется от желания броситься туда, кричать, чтобы не трогали, чтобы отпустили, но сильный мужчина никогда мне этого не простит.
        Если Кровавый поймет, что киллер промазал не случайно, тогда Джокера точно убьют.
        А сейчас, зная Ивана и его характер, я понимаю, что Филу дали шанс. Призрачный и жестокий. В стиле моего отца. Но у Джокера есть возможность выжить…
        - Терпи, Мэри… Терпи… ради Фила.
        Жмурюсь и закрываю уши, потому что даже издали мне кажется, что до слуха доходит звук глухих ударов и хруст костей.
        - Хватит, пожалуйста, хватит…
        Судороги сковывают тело, выгибают позвоночник и заставляют чувствовать болевые спазмы. Мышцы во всем теле горят так, словно меня протыкают миллионами огненных игл.
        Сцепляю зубы, чтобы не закричать в голос, и в какой-то миг я вылетаю в спасительную темноту, теряю сознание.
        В себя прихожу от гула мужских голосов. Веки кажутся тяжелыми и неподвижными, не могу открыть глаза. В голове шумит и в висках давит. Туман постепенно развеивается, и я распознаю тембр отца, а вот собеседника не узнаю.
        - Иван Дмитриевич, Мэри нужен абсолютный покой, и желательно никаких стрессов.
        - Что с моей дочерью, Абрам?
        - Я не терапевт, я хирург…
        - В сложившейся ситуации я доверяю только тебе.
        - Ты мне из больницы Форт-Нокс сделал. Войско подогнал. Не очень похоже на доверие.
        - Абрам, я многое тебе прощаю, но ты чересчур болтлив. Скажи спасибо, что я не закрыл всю клинику. Что с Марией?
        - Сейчас девочка спит. В физическом плане особых нареканий нет. Здесь на лицо стресс и сильное психическое истощение. Моя рекомендация - покой и терпение, чтобы преодолеть все сложности. Мы боремся за жизнь Авроры и, как понимаю, Маша была свидетелем страшного. Даже опытные солдаты иногда не выдерживают подобных сцен на войне. А тут шок и это чревато для неподготовленной психики…
        - Я понял, - резко обрубает отец и в комнате царит недолгое молчание. - Осмотри моего парня.
        - Димитрий тоже пострадал?!
        Слышу удивленное.
        - Нет. Мой боец. Он себе право на жизнь отбил в смертельной схватке. Плохо, если помрет от полученных травм.
        - Где больной?
        - В дальнем охотничьем домике. В лесу. Тебя проводят.
        Слышу тяжелые шаги и дверь хлопает, но я еще долго не могу разлепить веки. Слишком слаба. Двинуться не могу. Словно в воде барахтаюсь на волнах. Сердце бьется как сумасшедшее, и когда сухая, горячая рука опускается на мою щеку, чуть не кричу в голос.
        Отец проводит пальцами, даря скупую ласку чудовища.
        - Так похожа на мать…
        Слышу голос, пропитанный болью, затем резкие шаги и хлопок двери.
        Глава 56
        Не знаю, сплю или нет. То проваливаюсь в забытье, то выныриваю, но в какой-то момент просто открываю глаза и смотрю в потолок, украшенный лепниной. Изучаю выпуклые цветы и лепестки.
        Тупо пялюсь, если честно, чтобы не вскочить с постели и не побежать к Филу.
        - Живой…
        Слезы затапливают, и я уже не могу видеть орнамент. Выжил, смог пройти испытание дьявола.
        Мой Фил…
        Только я не могу бежать к нему, хотя так хочется увидеть, обнять, понять, что он здесь, рядом.
        Нужно немного потерпеть, понять, как я могу незаметно проведать своего любимого киллера.
        Следующие два дня проходят как в горячке. Потихоньку начинаю передвигаться. Ощущения как после длительной болезни, когда с трудом идешь на поправку и возвращаешь силы.
        Ем, пью, не чувствую вкуса и прячу глаза, когда отец за завтраком молча наблюдает за мной, разглядывает, а я проглатываю таблетки, которые лежат рядом с тарелкой.
        Иван вообще мало говорит. И без мамы он совсем нелюдимый. Замкнутый.
        - Я хочу к маме…
        Внезапно выдаю свою просьбу и встречаю безжизненный взгляд.
        - Она в реанимации, Маша, к ней не пускают.
        Смотрю в холодное жестокое лицо отца и все равно настаиваю:
        - Я хочу пойти к ней! Хоть под дверью постоять, но знать, что она там и я рядом! Неведенье убивает!
        Отец бросает вилку в тарелку. У него одна рука на перевязи, но это не делает его слабым, наоборот, кажется, что он в ярости, не такой огненной и бьющей ключом, как бывает у Джокера, а холодной. Когда все чувства под контролем, но от этого еще страшней.
        Чувства Ивана Каца имеют ледяной окрас, от него веет потусторонним холодом и глаза сейчас как два кристалла - совсем белесые, бесчувственные.
        С мамой он был другим, а сейчас. Он пугает до жути.
        И смотрит на меня так, словно не хочет видеть…
        - Ты слишком на нее похожа, Маша, - говорит чуть поморщившись. - Я не разрешаю тебе покидать поместье. К матери ты не поедешь.
        - Папа…
        Резко втягиваю воздух и чувствую, как меня опять начинает потряхивать. Отец смотрит на мои руки, которые я прячу под столом.
        - Есть вопросы, которые я должен разрешить, и советую не усложнять себе жизнь. Буду наказывать за ослушание со всей строгостью. Сейчас все мое внимание занимают другие проблемы.
        Отец встает и отбрасывает салфетку в сторону. Разговор окончен. Приговор вынесен. Обжалованию не подлежит.
        - А гулять по окрестностям мне хоть позволено?! - рявкаю в негодовании. - Или запрешь в комнате, а лучше уж сразу в подвал!
        Поворачивает голову в мою сторону и смотрит словно сквозь меня.
        - Не перегибай, дочь. Не нарывайся. Территория поместья безопасна. Можешь гулять, где хочешь и сколько хочешь. Абрам настоятельно рекомендовал прогулки на свежем воздухе. Но если попробуешь выйти за ворота, во-первых, тебя охрана не выпустит ни под каким предлогом, а во-вторых, я об этом узнаю. Запомни это и прими как данность.
        Отец уходит. А у меня внутри все горит от обиды и боли.
        К матери не пустил… Изверг.
        И тут до меня доходит. Неужели выбила для себя поблажку?! Я ведь могу гулять, где хочу, на территории поместья!
        Скажем, в лесу. У охотничьего домика…
        Улыбаюсь. Впервые за все время этого беспросветного ужаса.
        Быстро встаю и направляюсь в комнату. Влетаю и нахожу свой рюкзачок, который напичкан предметами первой необходимости. Еще школьницей я загорелась идеей стать врачом и собрала свою первую аптечку в классе седьмом. С годами по мере расширения знаний я пополняла запасы.
        Сейчас у меня полный комплект всего необходимого.
        Надеваю кеды, беру ветровку с кепкой и отправляюсь погулять по территории. У всех дел по горло, отец объявил полную боеготовность, так что никому особо нет дела до шатающейся по лесам царской дочки.
        Дозволение на прогулки у меня есть, а к воротам я не сунусь.
        Когда ты живешь с хищниками, ты учишься выживать в их среде. Так иду погулять, в лесу нет наблюдения, и я оказываюсь там, где нужно. У дальнего охотничьего домика.
        Отец с Митом часто охотились и таких вот домиков, оборудованных всем необходимым, здесь несколько. Честно сказать, это не халупа, а полноценный особняк, все удобства имеются, включая водопровод и спутниковую антенну. Мой отец параноик и все всегда предусматривает.
        Чем ближе подхожу к деревянной двери, тем быстрее стучит сердце, воровато оглядываюсь по сторонам и придаю себе ускорения, правда, когда дохожу, останавливаюсь у окна и прислушиваюсь к посторонним звукам.
        Гринвуд может быть не один.
        Убедившись, что все чисто, я быстро вхожу в дом и вдыхаю запах дерева и антисептика.
        После солнца помещение кажется очень темным и мне требуется время, чтобы проморгаться и увидеть кровать, на которой кто-то лежит. Окна зашторены, так что света немного, и я тихонечко иду в ту сторону.
        Как только зрение приходит в норму, мне, наконец, удается рассмотреть лежащего на постели мужчину, и я замираю, кусаю кулак, чтобы не заорать в голос.
        Джокер сильно избит, лицо с рассеченной бровью говорит о том, что, кажется, моему хищнику добавили еще один шрам.
        Скольжу взглядом вниз и впервые вижу увитую татуировками грудную клетку. Рассматриваю мускулы. Это что-то невероятное. Мышцы пресса бугрятся кубиками. Сильный зверь забит под завязку и даже на животе рисунки.
        Замираю от красоты. Его тело подобно картине. Красивой, завораживающей и говорящей о хищной сути носителя этих рисунков.
        Взгляд упирается в простыню, которой укрыт пах. Кажется, Джокер полностью обнажен и у меня руки чешутся потянуть за материю и посмотреть, что скрывается под ней.
        Мотаю головой, чтобы отключить эмоции, и у меня получается. Начинаю осмотр, руками тоже можно многое понять. И как только касаюсь горячей кожи, понимаю, что у Гринвуда сильный жар, осматриваю раны под пластырями на предмет нагноения, проверяю ушибы и отеки.
        Рядом с Филом на прикроватной тумбе лежат лекарства, беру склянки, читаю надписи. Вижу шприцы, антибиотики, бинты, все, что нужно для перевязки.
        Только как раненый и слабый Гринвуд мог сам себя проколоть?!
        - Сволочи, какие же сволочи…
        Ругаюсь сквозь зубы. Бросили умирать! Законы стаи жестоки. Слабый не выживает. Естественный отбор…
        - Мммаша…
        Слышу стоном и подпрыгиваю от неожиданности, но Фил, видно, бредит.
        - Сейчас, я сейчас… потерпи чуток…
        Пока сердце отбивает неровный ритм, пальцы работают со всей хладнокровностью. Выбираю необходимые препараты. Ломаю ампулу и набираю шприцом лекарство. Колю Джокеру коктейль из антибиотиков и жаропонижающих, ставлю капельницу.
        Сажусь на краешек кровати, затем и вовсе скидываю обувь, ложусь рядом. Прижимаюсь всем телом и наблюдаю за работой системы для переливания инфузионных растворов.
        Перевожу взгляд на парня, чье тело усыпано татуировками и шрамами. Фил похож на пирата из сказок. Нет, он совсем непохож на Джонни Деппа в образе Джека Воробья.
        Рядом с Джокером последний выглядит клоуном.
        Передо мной настоящий пират Средиземноморья из эпохи самого расцвета этой братии. Жестокий, одинокий, одичалый капитан корабля с Веселым Роджером на флаге. Провожу пальчиками по узорам татуировок и чувствую, как сокращаются мускулы. Кажется, они живут своей отдельной жизнью.
        Опускаю губы на горячее плечо и целую солоноватую кожу. Сердце в груди отбивает барабанную дробь и немного страшно, что Фил может внезапно прийти в себя и поймает меня.
        Пальцами чувствую рваные порезы, рубцы и свежие раны, а сама вспоминаю его откровение:
        - Ты жизни не видела, в аду не жила… Я расскажу тебе, что такое жестоко. Жестокость - это когда отец выкидывает ребенка на улицу, когда ты вынужден выживать и рыскать еду в помойке… Я землю жрал от голода, перебивался… Голодающий ребенок, выживающий в трущобах - это жестоко.
        Вытаскиваю иглу из вены, кладу ладонь на влажный лоб и глажу своего неправильного героя по колючей щеке.
        - Все будет хорошо, Фил, я тебя вытащу…
        Не могу удержаться и слегка целую изувеченные губы. Припадаю к ним и слезы срываются с ресниц, падают на его лицо и проскальзывают, теряясь в коротком ежике волос.
        Отстраняюсь. На миг кажется, что длинные пушистые ресницы дрожат, будто Джокер сейчас распахнет глаза и уставится на меня своими графитами, словит на украденном поцелуе.
        Но проходит секунда-другая и я понимаю, что мне почудилось.
        Наклоняюсь и шепчу на ухо:
        - Держись, Фил. Ты сильный. Живучий. Сам говорил, ты справишься, выкарабкаешься. А я тебе помогу в этом…
        Глава 57
        ФИЛ ГРИНВУД
        Прихожу в себя урывками. Иногда ловлю с тумбы лекарства, не присматриваясь, горстями хлещу, запивая водой из бутылки. Сам себе помогаю, выживание в крови.
        Каждое движение - боль. Даже кадык, когда дергается, и то больно.
        Знатно меня прессанули, конечно. Профи, что говорить…
        Я отключаюсь.
        А в один из дерьмовых дней, когда с трудом разлепляю глаза, чудится, что я вижу ангела… моего маленького огненного ангелочка. Моргаю и взгляд с трудом фокусируется на Маше. Заплаканная вся, но руки работают исправно. Шебуршит со шприцом и я отмечаю точность движений. Вспоминаю, что девчонка учится на врача и, кажется, у нее хорошие задатки.
        Странный сон. Видение. Держусь за него, но потом опять тьма. Видно, крышей совсем еду. Потому что постоянно ее во снах своих вижу. Чувствую, как лежит рядом и гладит всего. Нежные пальчики играют с кубиками на прессе, а потом прикладывает к моему лбу холодный компресс.
        Хоть бы уж секс приснился, а то кажется, что она медленно простыню оттягивает и член рассматривает.
        - Господи…
        Сдавленный шепот и холодный нос утыкается в мое плечо. Скромная рыжуха. Даже в моем сне не дает. Чертова игра подсознания.
        Привидится же такое. Гребаный сон с самой желанной медсестричкой в главной роли.
        Хочу глаза открыть, чтобы рассмотреть, в какой костюмчик одело мое развратное воображение такую желанную девчонку, но голова взрывается болью, и я вырубаюсь.
        Из сна в сон уплываю. Снова и снова. То чувствую пустоту и одиночество, то тепло тонких пальцев, которые порхают бабочками на голой груди, лаская, очерчивая вязи забитых татух.
        И в какой-то момент силы возвращаются настолько, что я ловлю воображаемую руку и ощущаю живое тепло под пальцами.
        Глаза распахиваются, и я встречаюсь с зелеными изумрудами, смотрящими прямо в мою черную душу.
        - Все хорошо, Фил. Это я. И судя по твоей хватке на моей руке, кризис миновал… отпусти, пожалуйста.
        Дурею от того, что не мерещится. Маша здесь! Во все глаза смотрю, как малышка шустрит в рюкзаке и достает контейнер.
        - Сегодня у нас на обед куриный бульон, гадость, конечно, но тебе придется все съесть.
        Принцесса трещит без умолку, а мне хочется нащупать пульт, чтобы сделать ее треп потише и смотреть… таращиться, потеряв дар речи, как ухаживает за мной.
        Впервые кто-то расправляет подушку под головой и накрывает получше…
        Черт! Что-то в груди начинает болеть сильно. Все тело одна сплошная рана и синяк, но эта боль другая…
        - У тебя в холодильнике полно еды, Джокер, и, кажется, ребята из охраны что-то да оставляют на тумбе рядом с тобой, но… как бы полегче выразиться, этим кретинам невдомек, что питание больного должно быть систематизированным и правильным, так что открой рот.
        От шока у меня действительно открывается рот, и я проглатываю безвкусную жидкость. Снова и снова, пока Маша удовлетворенно не улыбается.
        - Ты поправишься, Фил.
        - Маша… - голос вырывается хрипом. С трудом задаю вопрос: - Сколько я уже в отключке?
        - Десять дней.
        - И ты таскаешься сюда все это время?!
        Замолкает и опускает взгляд в пол, затем отвечает едва слышно:
        - Да.
        - И как тебя не засекли?! - удивляюсь.
        - Я знаю распорядок и… - медлит, а затем выпаливает, - да и тобой не особо интересуются. Выживешь или нет, всем наплевать.
        - Плакать по мне никто не станет. В нашем мире часто дохнут… - хочу еще что-то сказать, но слова исчезают в сухом кашле.
        Дает мне пригубить воды из бутылки, и я вдруг понимаю, что безумно хочу пить, глотаю прохладную жидкость и смотрю в красивое личико с чуть вздернутым носиком.
        Впервые кому-то не наплевать и мне по хер, что Маша это делает из чувства вины. Принцесса поняла, за какой именно косяк я держал ответ. Повезло, что легко отделался. Жизнью не заплатил.
        - Нужно поменять постельное белье, - приказывает и я ржу в голос.
        - Не находишь, что я немного не в состоянии?!
        - Я сделаю. Посиди немного в кресле. Я тебя обмывала тряпкой и все в разводах от крови.
        Проглатываю маты. Шокирует Рыжинка. Мне за всю жизнь ни разу никто постельное белье не менял. Да и спал я в канавах, там постельку никто не расправит.
        Скажем так. Я быстро очухался. Но не стремлюсь разубеждать малышку в своей слабости. Мне становится дико интересно посмотреть на свою служанку царских кровей, и я пытаюсь не завалиться на хрупкие плечи и не давить весом, но все равно опираюсь на Машу, как на костыль, делая пару шагов к велюровому креслу.
        Сажусь и наблюдаю, как девчонка достает из комода все необходимое и меняет простыни. Силы возвращаются с каждым мгновением. Слабости уже нет. Но мне очень нравится, как хозяйничает принцесса. Отмечаю, что она привычна к подобной работе.
        - Ты где научилась пастель застилать, а, малышка?
        - Я живу в кампусе, Фил, студенческая жизнь многому учит и там как-то не принято иметь личную гувернантку.
        Язвит, кусается. Все та же Рыжуха. Зараза маленькая.
        - Не просто принцесса, а само совершенство… - выдыхаю иронично.
        Бросает острый взгляд и в эту секунду поворачивается ко мне спиной, наклоняется, заправляя простынь.
        Шит! Вполне объективно оцениваю крутую задницу, и друг, спрятанный под простыней, реагирует. Да, определенно, мне значительно лучше. Член дергается и нехило так приподнимает ткань, обмотанную вокруг бедер.
        - Стряпать тоже умеешь, что ли?
        Задаю вопрос, чтобы отвлечься.
        - Ты еду, которую я готовила, все это время ел, когда в себя немного приходил… Пришлось устраивать ночные забеги на кухню и шустрить, чтобы повара не заметили.
        Балдею.
        - Я на тебе женюсь, рыжая, - говорю со всей серьезностью, девчонка резко оборачивается и смотрит мне в глаза. Видно, хочет понять, шучу или нет.
        Не шучу. Мне по хер на ее придурка. Не отступлюсь.
        - Вот и все, давай назад. Я помогу.
        Говорит как ни в чем не бывало.
        - Малышка, ты что, серьезно решила поиграть в секси-няньку для киллера?! - заводит меня и бесит своей холодностью. - Я, конечно, польщен, но давай уже ты свалишь отсюда, я пойду в душ, или попросить тебя мне еще и спинку почесать, зудит нещадно.
        - Афферентные нейроны - часть периферической нервной системы. Раз ты чувствуешь зуд, значит, все рецепторы функционируют исправно. Внутренних повреждений нет. Быстро поправляешься. Чудеса прямо.
        Подвисаю от умной мордашки и улыбаюсь, а ее мой оскал походу давно уже не пугает. Привыкла.
        - Принцесса. Я в норме. Еще как в норме, я бы сказал, в полной боеготовности.
        Ни словом не солгал. Завалить ее хочу и трахнуть. За добро ее. За то, что человек хороший. Как там говорят. Добро наказуемо? И я, сука, хочу ее долго наказывать. Принцесса. Красивая. Породистая. Ох*енная.
        То отталкивает, то сама приходит и взгляды голодные бросает. А я пиздец как на нее реагирую.
        - Маша, тебе пора.
        Говорю резче, чем должен.
        - Я приду завтра.
        Берет рюкзак и бросает на меня злой взгляд.
        Сама решительность…
        Стерва.
        Глава 58
        МЭРИ КАЦ
        Фил спит. Сегодня я рано ускользнула из дома и пришла сюда. Меня тянет к этому месту и к этому мужчине с непреодолимой силой.
        Вытаскиваю из рюкзака препараты и мази, которые с собой притащила. Филу лучше. Капельниц больше не ставлю. Но все-таки пытаюсь иметь повод приходить. Складываю на столик все припасы и сажусь на краешек кровати, чтобы не потревожить сон своего киллера.
        Я уже не нужна ему. Быстро идет на поправку. Живучий и сильный организм. Он весь такой. Сильный мужчина, не привыкший демонстрировать слабости.
        Я смотрю на избитого раненого хищника. Провожу пальцами по бугрящемся мышцам, спрятанным под татуированной горячей кожей. Красивый. Будто вылепленный. Рассматриваю руки с длинными пальцами и крупными квадратными ногтями. Костяшки все еще страшно сбиты.
        Он выдержал поединок. Сам ничего не сказал, а я подслушала, как охранники на кухне удивлялись, что он выжил после забавы, устроенной отцом. Провожу указательным пальцем по твердой линии квадратного подбородка и осознаю, что в груди больно.
        Гринвуд не мог не знать, что его будут карать за то, что промазал. Эта мысль, оформившаяся в мозгу, бьет со всей силы и причиняет боль. Он согласился выполнить мою просьбу, зная, что за это грозит.
        - Я смертник, малышка, сука с косой давно уже за мной ходит…
        Голос с хрипотцой бьет по ушам воспоминанием. Он знал. Он знал, что, промазав, подпишет себе смертный приговор, и этот сильный безбашенный мужчина был готов умереть по моей просьбе…
        Рваный всхлип вырывается из сухого горла, а из глаз градом катятся слезы.
        Внезапно его глаза распахиваются, и я нарываюсь на ртутный взгляд. Гринвуд проснулся и наблюдает за мной.
        Израненный жизнью зверь, весь в рубцах и шрамах. Живущий по законам стаи и умеющий совершать поступки и держать за них ответ.
        Смотрю в стальную глубину, опускаю взгляд к твердым, раненым губам. Завораживающий. Опасный. Меня манят его уста, силу поцелуя которых я уже прочувствовала…
        Наклоняюсь и прислоняюсь мокрыми солеными губами к его твердости, и понимаю, что мои губы дрожат, а тело сотрясает крупная дрожь.
        Сильная хватка на скулах и Фил отстраняет меня. Смотрю в глаза, где разворачивается буря, страшное серое торнадо закручивается в своем смертоносном танце. Кажется, что Гринвуд в бешенстве.
        - Мне не нужна твоя жалость, принцесса! - выплевывает слова мне в лицо, а на дне глаз ярость раненного зверя. - Уходи. Больше не таскайся сюда, малышка. Я живучая тварь и заживет на мне все и без твоих примочек с антисептиками. Не в первый раз. Пошла вон!
        Рявкает. Отпускает меня и глаза закрывает. Разговор окончен. Гордый. Храбрый. Не терпящий жалости.
        “Дурак! - так и хочется крикнуть во всю глотку. - Неужели ты не видишь, что я полюбила тебя?! Не жалость это!”
        Поднимаюсь медленно с постели и проклятые слезы опять ручьем из глаз текут.
        Сердце в клочья рвется от тоски и понимания, что не в того мужчину я влюбилась. Мы на разных полюсах, мы далекие, как свет и тьма. Он - сила, а я - слабость…
        Он пошел ради меня на смерть, почти погиб, но выжил. Ради любви, которую я себе придумала и которой у меня никогда не было.
        Было придуманное, навеянное чувство к парню, с которым мы вместе выросли.
        Я никогда не любила Дани. Просто привязалась. Он был все время рядом, и казалось, что отличается от отца и брата.
        Разворачиваюсь и беру рюкзак. Упираю взгляд в деревянную дверь с прорешоченным нутром. Рассматриваю прутья и понимаю, что не хочу уходить, хоть меня и прогоняют. Все внутри скручивается в странную спираль, которая все сжимается, и в какой-то момент напряжение доходит до своего апогея и все внутри взрывается пониманием, что вот он, мужчина, который незаметно для меня поселился в сердце.
        Разворачиваюсь так, что волосы взметаются, и ловлю взгляд серых глаз. Он смотрел, как ухожу, руки в кулаки сжаты и челюсти настолько напряженны, что желваки ходят. Настоящий хищник, сковывающий себя цепями и дающий жертве уйти.
        Рассматриваю крупного мускулистого мужчину, засматриваюсь на оголенный торс, увитый отличительными вязами с прорисованными кубиками пресса, лесенкой спускающимися к простыне, что прикрывает бедра, и мне до жути хочется увидеть, что там дальше, прочувствовать и ощутить этого монстра в себе…
        Рюкзак падает на пол, а я стремительным шагом возвращаюсь к постели с хищником. Просто падаю на него и целую изувеченные губы. Сладкие, манящие, с четко ощутимым грубым шрамом, от соприкосновения с которым тело простреливает наслаждением. Оно бьет током и пульсацией внизу живота.
        Не отвечает поначалу и заставляет меня еще сильнее вцепиться в прямые твердые плечи. Вдыхаю его запах, горький, пряный, с животным ароматом, со всей силой.
        Меня ведет, тело горит и пульсирует и в какой-то момент теряю надежду на ответ.
        Может, я опять ошиблась и просто навязываюсь… Создаю лишние проблемы… Может, то, что я приняла за несдерживаемую страсть, было лишь желанием побыстрее избавиться от проблемной дочки хозяина?!
        Слишком многое он перенес из-за меня.
        Злая мысль заставляет заледенеть и отстраниться. Отталкиваюсь от мощной груди, а перед глазами все размазывается от слез.
        Не нужна я Джокеру! Не нужна! Сама лезу! Сама предлагаю себя, как шлюха! У него таких желающих пруд пруди.
        Становится дико стыдно за себя. За все, что творила секундой ранее. Пячусь. Делаю первые пару шагов и понимаю, что вряд ли смогу еще хоть раз взглянуть в ненавистное в эту самую секунду лицо со шрамом…
        Разворачиваюсь и бегу к двери, забываю про рюкзак. Единственное желание - выскользнуть отсюда и не возвращаться никогда.
        Глава 59
        Внезапный стремительный бросок и я лечу вперед на дверь и буквально за секунду до того, как впечатаюсь носом, резкая хватка на моей руке заставляет завалиться назад и влететь в стальное тело с такой силой, что воздух выбивает из груди.
        Грубые руки разворачивают меня, и Джокер с силой сжимает мой зад, поднимает, заставляет оседлать себя.
        Глаза расширяются, когда осознаю, что я сижу на чем-то очень твердом, что горит и пульсирует.
        - Маленькая, сочная принцесса, я не настолько благороден, чтобы отпустить тебя. Старался. Боролся. Не смог. Вот с чего ты каждый день таскалась ко мне, выхаживала, а? Я же, как псина, привык ждать тебя, прислушиваться в надежде услышать легкие шаги и скрип двери, впускающий в мой ад ангела.
        Опускаю голову и прижимаюсь к нему лбом. Проводит грубыми руками по моим волосам. Взгляд у него бурлит жидким свинцом.
        - Я ведь не знал такого тепла до тебя, Маша. Не было ласки в моей жизни. Чтобы кто-то думал, ухаживал… Всегда один. Всегда сам по себе, готовый только получать удары и рикошетить, палить без разбора в ответ. Что ты наделала, принцесса?!
        Улыбается и шрам губу немного оттягивает, а у меня внутри все от этой улыбки дрожит. Тело в жаре заходится, а сердце бьется с перебоями.
        - Фил… - выдыхаю в горячие губы, всю колотит от чувств, подрагивает тело и мурашки разбегаются от ощущения, что в лапах хищника сейчас. Сама пришла к нему, сама предала себя, свои убеждения… полюбила киллер и убийцу. Копию своего отца.
        Убеждения… А были ли они?! Вот оно, мое убеждение. Сильное, горячее, надежное. Прижимающее к груди и пульсирующее возбуждением, нацеленным прямо в меня.
        - Не отпущу, принцесса, - говорит твердо, мне в глаза смотрит. Свинцом опаляет. - Моя ты. Я груб, малышка, трахаюсь остервенело, долблюсь до упора, жестко, по-другому кайф ловить не умею. Я имею, слетаю с катушек, а с тобой боюсь этого, вряд ли ты со своим пидором много кувыркалась.
        - Хочу попробовать… - сиплю в ответ, - все хочу, о чем говоришь. Тебя хочу, Фил. Такого, какой есть. Грубого, брутального, наглого.
        Горячие пальцы сжимают мои ягодицы сильнее, впиваются до синяков.
        - Зачетная попка, орешек, раздроблю напополам… - глаза закрывает, мысли вслух это. - Уходи. Беги. Будет нужно, ноги себе отстрелю, чтобы догнать не смог, шанс дам… Нет во мне ласки, не умею, не видел в жизни, не приучен, я только рву и калечу.
        - Не нужно ласки, - отвечаю прямо смотря в его глаза, - мне нужен ты, Джокер. Такой, какой есть. Я готова…
        Голос срывается и тонет в поцелуе. Его язык врывается мне в рот, как нож вспарывает, заставляет заискрить. Его ласки подобны хлестким ударам плети. Сильные пальцы впиваются в кожу, продавливают до кровоподтеков, но мне не страшно. Боли не чувствую. В ушах шумит, звон, гул крови в венах, кажется, слышу. Сжимает меня подобно железным тискам. Мой зверь ранен, но силы в нем много. Не человек это. Такая регенерация редкий случай, мысли по краю сознания, а в теле все саднит и горит в желании окунуться в его пропасть, упасть в его пламя, сгореть под жидким свинцом.
        - Моя сука. Только моя.
        Голос хриплый, надрывный. Грубый.
        - Моя. Ноги раздвигать только для меня теперь будешь. Никому не отдам. Любого порешу, а если на другого посмотришь, я тебя уничтожу.
        Боюсь дикости зверя, но бросаюсь в омут с головой. Знаю, что не навредит. Уверена в нем. Доверяю, как никому. Несмотря на всю грубость слов. Он за меня себе смертный приговор подписал, пошел на риск…
        - Сама к тебе пришла, Фил. С первой секунды почувствовала, что ты мой, но не поняла. Я твоя теперь, Джокер.
        Сдирает с меня одежду и откидывает в сторону трусики. Пальцами тянет за волосы, заставляя оголить шею. Во всем животные инстинкты. Поза подчинения. Одно движение и мощные зубы могут вгрызться в меня, прогрызть нежную плоть и заставить захлебнуться собственной кровью.
        Приподнимает покалеченную губу, как хищник, демонстрирует клыки. Хочет моей крови, чувствую. Ужасный мужчина. Но я откликаюсь. Хочу его грубости. Жажду его силы.
        - Фил, пожалуйста… Фил, - шепчу рвано, вся горю, руками обхватываю жесткое лицо и провожу пальцами по острым граням, пытаюсь стереть всю дикость и у меня получается.
        Припадает ко мне головой и тянет воздух у основания шеи, принюхивается.
        - Ты пахнешь, как сладость. Вишней несет. Твой запах. Никогда ни с чем не спутать.
        Целует, слизывает капельку пота с шеи, а я стону в голос. Между ног давно мокро. Мне нечего скрывать. Тело само отвечает за меня.
        Двумя пальцами одной руки расстегивает лифчик. На миг внутри проскальзывает ревность. Сколько же бюстгалтеров поснимал, раз такое провернуть умеет.
        Разворачивается вместе со мной и идет к кровати. Опускает на простыни и смотрит. Взглядом имеет, проходится по торчащим соскам, которые жаждут, чтобы приласкал, всматривается.
        Он голый. Простыня давно слетела, и я не упускаю шанса рассмотреть огромный вздыбленный член, увитый вздувшимися венами, с сочащейся смазкой головкой. Чувствую его запах животный, мускусный, чисто мужской.
        Все внутри от страха сжимается только от вида готового пронзить меня штыка. Слов нет. Определений нет. Огромный стержень возвышается между проработанных жилистых мужских ног.
        Я будущий медик и очень хорошо знаю анатомию, изучала по картинкам, детально сама прорисовывала, но здесь врач и эстет во мне сплетаются воедино, и то, что я вижу, заставляет замереть от страха, а девственница внутри меня забивается в угол сознания и не верит, что такая махина не раздерет ее в кровь.
        Опасная красота. Жестокая, способная растерзать.
        - Нравится. По сучьим глазам вижу, что все, что видишь, тебя вставляет.
        Не отвечаю. Не могу. Просто смотрю на него. На мужчину, которому буду принадлежать.
        Все тело Джокера образчик мужской силы. Каждая мышца идеальна. Убийца в животном мире должен быть непревзойденным охотником и Гринвуд именно такой. Прирожденный монстр, готовый сейчас уничтожить меня, продрать нежную плоть своим ужасающим стояком, но эти мысли не заставляют бежать в страхе.
        Я горю от его похоти, от желания, которое транслирует оголенное, как нерв, тело.
        - Ты моя, Маша, запомни, - глухой голос и я подчиняюсь, киваю. Такому мужчине не отказывают.
        Глава 60
        В мгновение, стоит только моргнуть, как покрывает меня. Практически нечеловеческая скорость передвижения, но вместе с тем легкая, незаметная, незримая.
        Не придавливает своим огромным весом, упирается кулаками по обе стороны от моей головы, а я прохожусь пальцами по широкой грудной клетке с литыми пластинами мышц, которые сокращаются от моих прикосновений.
        Чувствую, как зверь позволяет гладить себя, пытаюсь дать ему всю ласку, на которую способна. Чем жестче он, тем более мягкой становлюсь я. Ощущаю себя воском в его руках, податливым и растекающимся мягкими волнами.
        Прохожусь по мускулам предплечий, ласкаю сильную шею со страшным клеймом и ощущаю сплошные шрамы и неровности кожи.
        Татуировки служат покровом для этих отметин. В глазах щиплет от жалости, от понимания того, каким ужасам было подвергнуто это закаленное тело.
        - Что же ты делаешь со мной… - рычит и нападает на мою грудь, втягивает сосок и заставляет вскрикнуть, вылизывает, засасывает и прикусывает вершинку.
        - Ааа…
        Вылетает болезненным стоном. Все тело простреливает от удовольствия. Ласкает мои ребра и целует, вылизывает пупок, языком имитирует половой акт.
        А я закрываю глаза, уплываю и вскрикиваю, когда шершавый палец накрывает холмик между ног, растирает и немного проникает внутрь, глаза распахиваются в шоке и я встречаюсь с шальным взглядом, ловлю улыбку Джокера и мне совсем не страшно от подобного оскала.
        - У тебя там жерло вулкана. Течешь горячей лавой. Засаживать одно удовольствие.
        Пальцы опять возвращаются к складкам и размазывают мои соки, прикусываю губу, чтобы не кричать от удовольствия, и краснею от пошлости, которую слышу.
        - Почему твои грязные ругательства… ааа, - резко давит внутри на стенку, задевает что-то, выворачивает меня от нахлынувшей эйфории, пережидаю и продолжаю оборванную мысль, - мне кажутся восхищением?!
        - Я говорю, как привык, принцесса. Я кончить готов только от того, как твоя щель обхватила палец. Моя сука. Моя женщина.
        - Вот и называй женщиной… - последнее слова почти кричу, закатываю глаза от наслаждения. Он работает пальцами, а я уже на грани, почти разбилась, растеклась.
        - Много болтаешь, лисичка. Кончай.
        И к своему ужасу я действительно взрываюсь, меня выкидывает от наслаждения. Умелые пальцы выбивают меня из реальности, заставляют все тело содрогнуться.
        - Мне нравится, как ты закатываешь глаза, когда тебя накрывает.
        Прихожу в себя и вижу, как резким движением водит по выпущенному на волю огромному члену, который в ответ на это только увеличивается, вены взбухают, прокачивая кровь, и головка становится темнее, смазка сочится на пальцы, и он ее по стволу размазывает.
        Смотрю на эту махину и каменею. Тело покрывается испариной. Гринвуд огромен.
        - Что вылупилась, у твоего задохлика в разы меньше хер был, так?
        Вскрикиваю, когда подмигивает и шлепает своим орудием по моему подрагивающему животу и заставляет заледенеть от страха.
        Раздвигает мне ноги, заставляет согнуть в коленях и рассматривает меня.
        - Член жжет только от вида мокрой киски, - его голос дерет меня в клочья. Заставляет всю взвиться.
        Опять проводит по все еще пульсирующему клитору и подносит руку к носу, втягивает запах, как животное, затем слизывает мой сок с пальцев. И я застываю от этого жеста. От порочности и красоты мужчины.
        Смотрит мне в глаза, и я гулко сглатываю от того безумия, которое вижу на самом дне острых графитов.
        - Еб*ть буду жестко. Не сдержусь. Потом на второй круг пойдем и постараюсь растянуть тебя уже нежнее.
        - Фил, - шепчу, срываясь в странную истому, тело простреливает импульсом.
        Заставляя раскрыться до предела, еще шире разводит мои ноги собой. Ловит затуманенный похотью взгляд. Берет в плен графитового омута и целует сильно, так, как умеет только он.
        Насилует мой рот, заставляет терять сознание от эйфории, которая растекается по всему телу и ощущается небывалым приливом влаги между бедрами.
        В какой-то момент ощущаю огненную пульсирующую головку у самого входа, но Фил не спешит рвать меня своей дубиной, замирает, наслаждается мной, надавливает, растягивая вход.
        Горячие пальцы ощущаются везде, он оплетает меня всю. Теряюсь в его мощном теле, трусь сосками о его горячую кожу. Он - сталь, обмотанная бархатом.
        Его язык во всю орудует у меня во рту, всасывает, вылизывает меня всю, как острием проходится по губам.
        И в этот момент меня ослепляет от сильного удара, мычу в его рот, кричу на самом деле со всей силы, но выходят всхлипы, пропитанные адской болью. Меня сажают на каленое железо, которое резко, с размаху заполняет нутро и останавливается. Словно таран замирает. Кажется, что в меня снаряд врезался, разорвав внутренности и залив все кислотой.
        - Шит!
        Шипит мне в губы. А затем спустя мучительно долгое мгновение вновь ударяет, продвигается еще глубже, достает до сердца, до сути, рвет целостность.
        Адская боль. Дикая пульсация и монстр рычит, держит меня в стальном захвате, активно таранит, вбивает в кровать. Кажется, что не девственную плеву прорывает, а меня всю в кровь в мясо раздирает. На куски, на ошметки.
        Плачу, царапаюсь, пытаясь слезть с адового поршня, на который меня нанизали, как бабочку на гигантскую иглу, натянули глупую рыбку на огромный крюк.
        Слезы текут по щекам, воздух леденеет в груди. Кажется, что умираю. Еще секунда и все - не будет меня больше. Исчезну, растворюсь, останусь лишь кровавым пятном на простынях.
        - Девственница… сука… девочка… значит… - рык звериный слышу и каждое слово подтверждает огненным ударом, протыкая меня насквозь своим горячим кинжалом, делая женщиной. Своей женщиной.
        Понимаю, что плачу, реву, рыдаю, не в силах вынести пытки его огромным, пульсирующим членом, который, кажется, достигает до возможного предела моего тела, пропечатывает всю изнутри.
        Огромный орган проскальзывает дальше и заставляет биться в агонии, чувствовать каждую вздутую вену, каждую шероховатость, подобно питону проползает все дальше и заполняет меня всю.
        - Машааа…
        Сильный удар и член ударят в матку, а мне кажется, что еще чуток и я потеряю сознание, уплыву в болевом шоке.
        - Открой глаза.
        Доходит до воспаленного сознания хриплый приказ и тело подчиняется. Признает хозяина. Напарываюсь на серебристую чудовищную ртуть взгляда. Джокер сейчас страшный. Шрам побелел. Черты заострились, а по лбу градом течет пот. Челюсти сцеплены. Кажется, что еще чуть-чуть и он раскрошит зубы от натуги.
        Мысли вихрятся в голове и отгоняют собственные болезненные страхи. Серые глаза кажутся черными. Становясь единственным якорем в море моей агонии.
        - Что?! Маша…
        - Боль-но… - рвано шепчу, перед глазами темнеет от мучительных вспышек, на большее не способна сейчас.
        Кивает и в следующую секунду выходит из меня, отстраняется, а меня сгибает судорога, между ног рана, зияющая и кровоточащая. Несмотря на это, меня накрывает странная пустота. Нехватка чего-то. Хочется, чтобы вернул свой огромный орган на место, в меня…
        Гринвуд ложится на спину, на секунду прикрывает глаза и сжимает кулаки. Напряженный до предела.
        А я смотрю на окровавленный, все еще вздыбленный и пульсирующий член, на багровые следы на простыне и мне становится плохо.
        Мерещится, что убил меня, выпотрошил всю, забил до полусмерти своей дубиной.
        Взял. Вытрахал. Выдрал. Сделал своей шлюхой и… не кончил.
        Не понравилось?! Недоволен, что не готовой оказалась к его размерам, к его страсти?!
        Странная пульсирующая боль перебрасывается с точки на точку. Все тело болит и сердце колет.
        Меня накрывает истерика. Знобит и колотит всю. Кому нужно неумелое бревно, не способное даже дать мужику получить разрядку?!
        Миг и сильные руки обнимают. Джокер буквально раскатывает меня на своем огромном теле.
        Заставляет запрокинуть голову и ловит взгляд, ласкает кожу, прогоняя озноб. Горит весь, дрожит.
        Вытирает мои слезы.
        - Ты не… - голос срывается на рыдание, - не смог кончить…
        Мотает головой и прибивает взглядом.
        - Глупышка… У меня хуй с яйцами сейчас взорвется. Я как вошел и понял, что ты целая… Блядь. Маша… Я во всю себя сдерживал, чтобы не навредить больше, чем уже сделал, когда плеву сорвал, но все равно ты чуть от болевого шока не отключилась.
        Сильно давит на скулы и заставляет открыть рот. Не целует. Нет. Так жадно, дико, больно не целуют.
        Кусает мои губы и высасывает меня всю. Резко опрокидывает на лопатки. Пальцы в нежную кожу впиваются, кажется, что еще чуток и кости разломает.
        - Ведьма. Не сдержусь. Выдеру. Ведь, - рычит зверем и впивается в меня, прикусывает шею и подбородок.
        Ловлю безумный взгляд Джокера. Кажется, что еще мгновение и он нападет, убьет, распотрошит.
        Я в постели с киллером, с убийцей. Не ласковым и далеко не нежным зверем.
        Отдирает себя от меня, прикусывает свою губу, вгоняет белоснежные зубы, пускает кровь, а его пальцы продолжают играть с моим телом, давят на определенные точки, заставляют хотеть зверя, хотеть ту боль, которую он может причинить.
        Смотрит мне в глаза. Мне в душу.
        Размыкает губы и выталкивает рваное:
        - Ты моя. Взглянешь на другого - будет трупом. Я твой первый и последний мужик. Запомни, Маша. Ты меня поняла?!
        - Я не хочу других, Джокер, никогда не хотела… Только ты…
        Сильные пальцы смыкаются на моей шее и кажется, что намерен убить. Чувствую нажатие и в какой-то момент понимаю, что веки тяжелеют. Меня словно на волнах укачивает. Усыпляет.
        - Засыпай, моя сладкая принцесса.
        Слышу глубокий голос и ухо обдает жаром дыхания разгоряченного мужчины.
        Глава 61
        Просыпаюсь от нежных прикосновений, шершавые пальцы ласкают клитор, а влажный горячий язык играет с сосками, затем мокрая теплая ткань опускается на промежность.
        Распахиваю глаза и вижу Фила, который сейчас обтирает следы крови с моего тела…
        Короткий ежик волос блестит от капель, он обнажен, и я не могу отвести взгляд от его мокрого тела. Закончив с процедурой, отбрасывает тряпку и ложится рядом со мной, положив мощную руку под голову, смотрит в глаза. Безотрывно. Пока пальцы второй руки активно кружат на мокрых складочках.
        Всхлипываю и он останавливается, а я дергаю бедрами навстречу его движениям. Таким сладким, дарящим небывалый восторг.
        Улавливает мой настрой и продолжает игру, а я приподнимаюсь на локтях, и сама целую его твердые губы, сначала не отвечает, а в следующую секунду рычит и наваливается на меня, целует страстно.
        - Шит. Маша, я же просто хотел сделать тебе приятно, поласкать…
        Пытается отстраниться, но я еще сильнее вцепляюсь в сильную шею и шепчу, как ненормальная:
        - Я хочу ощутить тебя в себе. Сейчас.
        - Девочка. Угомонись. Всего пару часов, как я тебе щель раздолбал.
        - Хочу тебя, Фил!
        Накрываю ладонью его член налитой, толстый настолько, что пальцы не смыкаются. Делаю пару движений и пульсирующий стержень дергается.
        - Я, блядь, не железный, - шипит зло и в руке огромный штырь тоже пульсирует недовольством хозяина. Ощущаю, как кровь приливает к органу, демонстрируя, что эта кувалда может быть еще больше, вены напрягаются и прокачивают кровь, широкая головка начинает сочиться смазкой, которую я размазываю по стволу в порочном кайфе от понимания своей власти над хищником. Пусть я сейчас под ним, он в разы сильнее и опаснее, но в моей руке его член и сам он.
        Резко переворачивается со мной так, что его орган остается между нами, как флаг возвышается, готовый дать отмашку моему безумию.
        - Смотрю, ты быстро очухалась, да, кошечка? Моя маленькая, похотливая сучка.
        - Так я же рыжая, Фил. Нрав у меня буйный.
        Улыбается и в глазах нежность. Непривычно видеть его таким открытым.
        - Хочу, чтобы сама контролировала процесс, останавливалась, если больно.
        - Я не знаю…
        - Научу. Седлай хер, Маша.
        Проводит сильными пальцами по ребрам и замирает на моей груди, щипает и оттягивает соски, вызывая приятные импульсы, которые проскальзывают по всему естеству и бьют прямо по оголенным проводам нервов, скручивая тело в желании насадиться на вздыбленный член… И я сажусь на него…
        Медленно, болезненно насаживаюсь миллиметр за миллиметром, и ощущение тугой наполненности не оставляет.
        Смотрю в красивое лицо своего ассасина, весь напряжен, как канат, пресс под моими пальцами ощущается литым каркасом, покрытым горячей кожей.
        Давит мне на поясницу, заставляя прогнуться, и в следующую секунду орган подо мной дергается. Джокер засаживает в меня свой поршень, и мы замираем.
        Пальцами стирает слезы с моих щек и не двигается, ждет. Графитовый взгляд проникает в сознание и становится моим якорем. Плыву по волнам его страсти, подпитываюсь его бешеной энергетикой и начинаю легонько выпускать из себя огромный ствол, потом опять насаживаюсь и так несколько болезненных раз, пока что-то другое внутри не просыпается. Нечто томительное сплетается с болью и заставляет стонать.
        Ощущаю сильную хватку на бедрах. Опытный мужчина направляет мои движения, помогает, чтобы я не упала на него обессиленная и обескураженная теми странными чувствами, которые рожаются в точке соприкосновения двух тел…
        Гринвуд вдруг садится и тянет меня за волосы, заставляет подставить шею, вылизывает яремную вену, целует жадно, языком проводит, очерчивает путь тока крови. Есть в этом что-то завораживающее. Демонстрирующее, что моя жизнь в его руках.
        Пара резких движений и он уже сам всецело контролирует процесс, насилуя мое тело в сладком угаре и подгоняя под свой немалый размер.
        - Моя развратная маленькая принцесска… - стонет мне в губы. - Быстро учишься…
        - Так приятно… Фил… так… ааа…
        Не понимаю, что выстанываю. Просто лечу навстречу свету, к чему-то всепоглощающему и мощному, слепну, меня накрывает вспышкой. Сотрясаюсь вся, пока он активно и с силой насаживает сопротивляющееся в спазмах оргазма тело на пульсирующий ствол.
        Жадно глушит мой крик поцелуем, сам хрипит и сдергивает меня с себя, и в этот самый момент горячая струя его наслаждения бьет мне в живот, стекает и метит меня его запахом мускусным и дико приятным.
        Одеваюсь под взглядом внимательных глаз. Наблюдает, как натягиваю трусики и лифчик, отслеживает, как наклоняюсь за джинсами, и уже полностью одетая беру свой рюкзак.
        - Больше не приходи, Маша, - слышу спокойный голос киллера и чуть не падаю от услышанного на пол. - Я здоров и мне пора напомнить о своем существовании старшему.
        Пальцы мнут в руках ремешки, а я смотрю куда угодно, только не на Джокера. В груди все рвется и пульсирует болью.
        Подходит и поднимает мое лицо, заставляет заглянуть в свинцовые глаза.
        - Ты что надумать успела, лисичка?!
        - То, что я тебе больше не нужна…
        Слеза падает на его ладонь, и я срываюсь. Говорю то, что рвется из самого сердца:
        - Я полюбила тебя, Фил…
        Улыбаюсь, встречая задумчивый, острый взгляд.
        - Правда все, что говорю. Люблю тебя, такого злого, невоспитанного чурбана с самой чистой душой, которую я когда-либо встречала. Только… я тебе не особо и нужна. Принцесска. Что с меня взять…
        - Дурочка…
        Привлекает к себе и целует страстно, жестоко, заставляя опять желать это сильно тело, способное дарить невыносимое наслаждение.
        Заставляет прислушаться к тому, что говорит.
        - Я пока не знаю, что именно предприму, девочка, но ты будешь моей. Ты уже моя. По-любому. С тобой я сердце в груди не кровавым ошметком ощущаю, а целостностью…
        - Джокер…
        Шлепает меня по попе и направляет к двери.
        - Иди! Много болтать тебе вредно и думать тоже.
        Перед тем, как выйду, прижимает к себе спиной и шепчет страстно:
        - Ты меня услышала, малышка, я от своих слов не откажусь. Все для меня решено. Свое я не отпущу. Ты - моя.
        Выхожу из домика, в котором провела самые счастливые мгновения за все последнее время, гуляю по лесу и улыбаюсь.
        Впервые за долгое время все тревожные мысли вылетают из головы и меня накрывает звенящая, приятная пустота…
        Глава 62
        ДИМИТРИЙ КАЦ
        ДНИ НАЗАД
        Морской бриз играет с занавеской кроваво-алой с забавным огуречным орнаментом, который я рассматриваю, расслабившись в кожаном кресле.
        Коньяк имеет благородную выдержку и приятно обжигает горло. Откидываюсь в кресле, прикрыв глаза, и ставлю на столик бокал. У заклятого кореша отменный вкус.
        До слуха доходит шум океана, правда, своеобразные причмокивающие, всхлипывающие звуки мешают сосредоточиться на покое, который должен приносить прибой.
        - Ты там уснула, что ли?! Соси усерднее, - бросаю отстраненно.
        И буферастая брюнетка начинает активнее работать над стволом, заглатывая по самые гланды. Вылизывает яйца и стонет.
        Притворяется или действительно улетает от процесса так, что прям причмокивает, мне по хер. Устою от монотонности.
        - Фак. Все нужно делать самому, чтобы хоть какой-то кайф словить.
        Встаю. Бросаю взгляд на смазливую шлюху, что призывно смотрит на меня снизу вверх, пытается активно работать, но не заглатывает и половины ствола. Размер у меня немаленький. Но на то и выбираю бывалых и разработанных.
        - Тебя где сосать учили?!
        Цежу зло и хватаю за уши, со всей силы натягиваю, бьюсь в глотку, выбивая всхлипы, и читаю панику во взгляде.
        Заставляю заглатывать по самые яйца и получаю удовольствие от того, как сокращается глотка от нехватки кислорода.
        Смотрю на сопливую рыдающую шмару и закрываю глаза. Вот теперь эмоции чистые. От нее несет страхом и возбуждением, а горловые спазмы давят на член, сжимают ствол, приближая меня к разрядке.
        Длинные пальцы с накладными ногтями вцепляются в брюки, сопли смешиваются со слюнями и слезами. Тушь грязными разводами течет по щекам, а я смотрю в голодные очи девки и понимаю, что ей дико нравится трахаться именно так.
        Наклоняюсь и проскальзываю пальцами под короткую юбчонку, проверяю свою догадку.
        Пара движений по клитору и девку скручивает в спазме оргазма. Ее выгибает и я жмурюсь, размашисто вытрахиваю в горло и, наконец, пускаю струю. Открываю глаза и обнаруживаю девку, продолжающую вылизывать всю сперму до капли.
        Механика процесса заставляет выключить ненадолго кровожадную натуру. Секс - это тоже вид агрессивной деятельности, который помогает спустить пар.
        - Понравилось, киска, неужели добавки хочешь? - спрашиваю, когда вытирает лицо от слез, слюней и соплей и облизывает сперму с губ.
        Красивая шлюха, я других не пользую. Эстетика важна. Наверное, ей кажется, что этим финтом она может меня снова завести.
        - Хочу. Тебя. Чтобы выдрал своей дубиной, как только ты умеешь.
        Прячу член в штаны и заправляю рубашку.
        - Да ладно?! Еще скажи, что с одного траха влюбилась, или бабла столько плачу, что на все согласна?
        - С тобой я и бесплатно могу…
        Встает с колен грациозным, отточенным движением бывалой давалки и тянется к моим губам.
        Реакция работает вперед меня и рукой ловлю за шею, сдавливаю, но не ломаю.
        В последний момент останавливаюсь. Мои тараканы со мной и я не целую шлюх. Пунктик. Долблюсь во все дырки. Трахаю, но не целую. Брезгую.
        Провожу большим пальцем по бешено бьющейся венке на горле. Чую ее панику и ужас, когда девка понимает, что веселый мажор может с хладнокровием настоящего убийцы свернуть тонкую шейку.
        Выпускаю девку из захвата. Выдыхает.
        - Я польщен, куколка. Но на этом все. Бабы у меня разовые. Деньги на столе.
        Быстро шествует к дверям, сверкая полуголым задом. Пожалуй, натягивать ее было неплохо.
        Как только дверь за красоткой закрывается, ее образ вычеркивается из сознания. Очередная разрядка. Спустил и забыл.
        В голове проясняется. Люблю обдумывать дела после *бли. Все мысли фокусируются. Помогает сосредотачиваться на насущных делах.
        Еще раз продумываю свою схему. Разработанный мной гамбит Тайгера Ривза в самой горячей точке реализации. Отжимаем империю.
        Тигр - мой ключ к успеху. Реально можно подняться не в теневом мире, а в легальном бизнесе.
        Криминал наскучил. Я стремлюсь в высшую лигу. Закрытый клуб, в который вхож заклятый друг.
        Скажем так, если все сыграет, мы с корешем выйдем в дамки. А все должно выстрелить. Я костьми лягу, но своего добьюсь. Слишком многое на кону. У Ривза своя вендетта. У меня свои цели. Но объединяет нас одно общее стремление - владеть этим гребаным миром.
        Обдумываю информацию относительно Беспалова, который сыграет свою роль в нашей с Таем схеме. Процесс ликвидации запущен, киллер уже работает и крепко сидит у меня на крючке. И звать этот крючок Катерина и Федор Елецкие. У меня вся инфа на его дочь и сына, которые живут у черта на рогах на отшибе России.
        Перед глазами почему-то все время фотка с симпатичной бабенкой из файла. Не пойму, что именно, но меня в ней что-то зацепило.
        Звонок мобильного отвлекает, отвечаю:
        - У меня, мать его, отпуск. Я, блядь, неделю себе выбил.
        - Димитрий. На семью совершено покушение.
        Не сразу доходит что именно я слышу.
        - Змей! Что, твою мать, произошло?!
        - Покушение на Ивана.
        - Когда?!
        - Сегодня. Будь осторожен. Могут и за тобой нагрянуть.
        - Кто?
        - Сашка Серебряков заказал.
        Отключаюсь. Пальцы сжимают мобильник до хруста, а перед глазами огненные всполохи.
        Нажимаю на номер своего личного пилота.
        - Готовь самолет. Я возвращаюсь в штаты. Сейчас.
        Глава 63
        ФИЛ ГРИНВУД
        Моя девочка уходит, а я стою и смотрю в окно. Рассматриваю фигурку и понимаю, что вляпался. Это самый сильный краш, который когда-либо был в моей жизни.
        Человек без прошлого, без привязанностей, киллер полюбил. У ассасина нет шанса на жизнь. Нормальную, человеческую жизнь.
        Дом у озера Лох-Несс, где живет чудовище, был когда-то мечтой пацана из трущоб. Семья, где есть тепло очага и женщина, которую люблю.
        Теперь это не просто мечта несбыточная и нереальная. Моя женщина стала реальностью. Моя Маша. Девочка, которая стала моей.
        Я ее хочу. С ней мечту в реальность превратить.
        В жизни мне многое пришлось терять, со многими прощаться и теперь я знаю, что не упущу ее.
        Решение принимается само собой.
        Одеваюсь и выхожу на улицу. Направляюсь в особняк к Кровавому. Мне есть, о чем побазарить с Царем. Свое я готов выгрызать. Будет надо, пойду по трупам, всех уложу, но то, что принадлежит мне, будет моим по-любому.
        По мере приближения к особняку встречаю взгляды и кивки пацанов.
        Со мной здороваются, выказывают молчаливое уважение. Все в курсе - ассасин выбил свою жизнь, совершив невозможное. Выстоял в кругу.
        Прокладываю свой путь к кабинету Кровавого. Дверь нараспашку. Странно. Слышу голоса. Общение на повышенных тонах идет полным ходом.
        - Теряешь хватку! Грохать сразу, вот и весь кипиш! - рявкает незнакомый голос.
        - Ты пошел в обход меня!
        - И еще раз пойду. Сашку в расход я лично пустил, и знаешь, что, батя, оттянулся по полной! Ты бы позавидовал моему умению заставлять тварь заливаться соловьем, пока его на шнурки режут!
        - Димитрий! Ты. Пошел. В обход. Меня!
        Кажется, Кровавый в бешенстве. Интонации кнутом щелкают.
        - Да! Аврора на грани жизни и смерти, чудом жива осталась, и я что, должен был ждать, пока сука киллера ко мне пришлет?! Я рублю сразу! Голова с плеч - харэ проблеме. Труп Сашка и бизнес его накрылся медным тазом.
        - Димитрий, не все так просто. Ты молод и горяч. Я бы все связи из него выпотрошил, все явки с паролями и спустя долгое время шинкования под орех, дал бы подохнуть.
        - Для меня все на раз, батя! Новые времена - новые методы. И вообще, ты думаешь, с хера я с Ривзом стерся?! В легализацию иду и тебе советую. Большой бизнес и выход в дамки. Ты такое состояние отгрохал, что вопросов нет. Завязывай с криминалом. Сейчас время белых воротничков.
        - Ты только об этом задумался, а я уже давно подготавливаю плацдарм. Так-то. А с Ривзом ты излишне самонадеян, сын, твой кореш в опале и вышка к нему спиной стоит на данный момент.
        - Зато я плечом к плечу и вопрос решённый. Я там такую комбинацию разыгрываю, что выстрелит, отвечаю.
        Судя по всему, базар между отцом и сыном в самом разгаре. Значит, Димитрий грохнул Серебрякова. Отмечаю про себя и вхожу в кабинет, заставив мужиков обернуться.
        - О, под трактор попал, а, ассасин?
        Смотрю на ухмыляющегося во весь оскал мужика. Чувство юмора у него специфическое, а глаза ледяные.
        - В кругу ответ держал, - отвечаю ровно и слышу, как сын Каца присвистывает.
        - Чудеса. Легко отделался, кажись.
        - Я тебя не вызывал, Джокер.
        Встречаю внимательный взгляд босса.
        - Знаю, Царь. Побазарить нужно. Тема серьезная.
        - Борзый у тебя киллер, папаня, - веселится за мой счет высоченный блондин, чем-то отдаленно смахивающий на Кровавого. Тот же взгляд, разворот плеч и комплекция бойца. Профессиональным взглядом оцениваю и признаю в Димитрии достойного соперника.
        Иван бросает взгляд на сына и опять смотрит на меня.
        - Что за тема?
        - Хочу себе твою дочь.
        Пауза в кабинете виснет, как пуля на замедленном кадре. Выстрел прозвучал. Осталось цель выбить.
        Тишина звенит и натягивает жгутами нервы. Я готов драться за Машу, и я готов вышибить мозги Кровавому, если он не отдаст мне ее.
        Внезапный смех, раскатистый и грубый, бьет по ушам и заставляет меня сжать кулаки. Димитрий ржет в голос и вдруг меняется. Больше нет весельчака, в меня взглядом вцепился хладнокровный киллер.
        - Видать, тебя башкой сильно приложили. Берега сильно путаешь, ассасин. Ты хоть понимаешь, кому и что сейчас говоришь?! Ты понимаешь, на КОГО права заявляешь?! - цедит слова и вскакивает с места. Упирает в меня взгляд.
        Мы с Локи одного роста, поэтому сверлить друг дуга взглядом получается без напряга.
        - Раз я здесь, значит предъявы по адресу.
        Цежу слова и подбираюсь. Готовлюсь к схватке с достойным, скорее всего, практически равным противником.
        - Остыли! - холодный голос Кровавого бьет по напряженным нервам. Тело уже готово к разборкам и импульсы идут. С трудом отворачиваюсь и встречаюсь взглядом с Царем.
        - Что мешает мне, Джокер, за такой базар прикопать тебя на заднем дворе, предварительно оторвав член, чтобы на кого нельзя не вставал?
        Зверею и отвечаю, сцепившись взглядом с Кацем:
        - А что мешает мне порешить вас и решить свою проблему? Я ведь не промахиваюсь, Кровавый.
        В белесых глазах вдруг проскальзывает понимание.
        - Машка просила тебя пощадить сынка Сашки, так?! Моя дочь! Блядство! Дочь! Предала собственного отца! Чем заплатила? На что повелся, а, ассасин?!
        - Она просила пощадить невиновного. Друга детства.
        Сильный кулак бьет по столу с такой мощью, что все, что там лежит, подпрыгивает и падает на пол.
        - Мэри! - рык зверя свиреп.
        - Только. Тронь. Ее. Убью.
        - Ты себе сейчас смертный приговор подписываешь Джокер, - цедит Иван.
        - Он уже давно вынесен, только исполнение все затягивается.
        - И что, сестренка моя хоть в курсах, что заява на принадлежность идет?! Кажется, моя заноза в заднице становится твоей головной болью, ассасин…
        Слышу веселый голос. Димитрий отходит и садится в кресло. В глазах черти и улыбка коварная. Кайфует от происходящего.
        - Ты смотри, я тут на шоу попал. “Остаться в живых” называется.
        Моргаю и понимаю, что накала, повисшего в кабинете минутой ранее, уже нет. Однако Димитрий не зря носит кликуху свою. Он переменчив. Моргает и веселость во взгляде исчезает. Смотрит расчетливо, прикидывая возможность грохнуть меня прямо здесь.
        Достойный соперник. Опасный. Русская гюрза.
        Возвращаю взгляд к Кацу.
        - Я к тебе по-мужски базарить пришел. Не ссу, не ломаюсь, не прячусь. С девочкой твоей как крыса не сбегаю. Конкретный разговор веду.
        Откидывается в кресле. Рассматривает меня и взгляд холодный, колючий. Жестокий мужик и я сейчас претендую на самое дорогое, что есть у него.
        - С башкой у тебя проблемы конкретные, пацан, - вдруг произносит, словно обдумывая, - но яйца есть… Так что держи мой ответ. Не видать решале Мэри. Ты куда ее приведешь после вот этого вот особняка? - ухмылка на лице. - Что у тебя, кроме ствола, есть? Это раз. Два. Дочь свою за криминального элемента не отдам, кто бы он ни был. И скажи спасибо, что жив остаешься после предъявы. Считай, сегодня твой третий день рождения.
        - Значит, все-таки понял, что я прав и нужно в легальный бизнес уходить? - весело замечает Димитрий.
        - Скажем так, я принял к сведению то, что ты мне сказал, сын.
        - А за бизнесмена отдашь с легальным доходом? Дай мне полгода. И я приду за ней.
        Молчание в кабинете гробовое.
        Один приказ и я труп. Многих, конечно, за собой постараюсь утащить. Убегать и прятаться - не моя тема. Только прямо. Только лицом к лицу. По-другому я не собираюсь вопрос этот решать.
        Иван смотрит на меня молча. Глаза у него умные. Кажется, что он сейчас свою игру ведет. Многое понимает, но не говорит.
        - Твое счастье, ассасин, я знаю, что такое свою женщину найти, - наконец нарушает тишину. - Но уверен ли ты, что Маша именно твоя? Пойдешь за нее на смерть?
        - Уже.
        Смотрю прямо в белесые глаза. Цена ошибки ассасина - жизнь. Своя или чужая. Умный мужик Кровавый понимает все без слов.
        Голос Ивана задумчив:
        - Совсем без башни. Подкупаешь. Яйца на кулак не наматываешь. Конкретно базаришь, хоть и знаешь, что без башки с членом могут оставить по щелчку пальцев.
        Голову к плечу наклоняет и смотрит внимательно.
        - Заинтересовал ты меня. Вот тебе мой ответ. Я отпускаю тебя, Джокер. Слово старшего. Только не все просто. Я тебе должен штук четыреста, так?
        - Да.
        - Удваиваю. Восемьсот тысяч. И время тебе полгода. Только бизнес легальный и с воровским миром ты завязываешь. Сможешь подняться - Мэри твоя, если, конечно, сама захочет идти за тобой.
        - Мне чужие бабки не нужны. Только мое бабло давай и жди в гости через шесть месяцев.
        - Ты, Фил, бизнеса не знаешь. Если выгорит, вернешь мне мои деньги в двойном размере, я благотворительностью не занимаюсь, а если не сможешь… считай, что я купил тебя и твой отказ от дочери. Ей так и скажу.
        - Забиваем стрелку. Я приду за своей девочкой в положенный срок.
        Глава 64
        ДИМИТРИЙ КАЦ
        - Что это сейчас было?!
        Упираю взгляд в отца.
        - Заява.
        Отвечает спокойно. Хитрый у меня батя. Расчетливый. Я весь в него. Тут он свою игру явно ведет. Только я пока не врубаюсь в комбинацию.
        - И ты его на своих двоих отпускаешь?!
        - Скажу так, Димитрий. Вероятность того, что он сможет легализоваться, десять к одному и не в его пользу. Мешать не буду, но и помогать тем более.
        - То есть думаешь, откупился?!
        - Время покажет.
        Не вяжется. Уважает батя этого пацана. Благоволит даже. С хера ли?! И тут меня простреливает догадка:
        - Многоходовка?
        - Именно.
        - То есть ты предпочел дать денег чуваку, а не выпустить ему кишки. Что-то новенькое…
        Отец смотрит на меня не мигая.
        - Я не хочу терять Марию. Если я отдам приказ и Джокер исчезнет, она мне не простит. А если пацан сам сольется, то с меня спроса нет.
        - А если Джокер сможет совершить невозможное?!
        - Есть один момент, Дима. Покушение. Я тогда кое-что странное засек. Мой лучший убийца просек ситуацию за секунды и кинул предупредительный клич. Но ассасин бросился под пули закрывать не меня, своего шефа, а мою дочь. Как обезумевший рванул по следу снайпера и достал его. Вырвал имя заказчика. В принципе, если бы не этот напрочь отбитый пацан, мы бы с тобой все еще рыскали в поисках крысы.
        - То есть Иван Кровавый испытывает нечто на подобии благодарности?
        Ухмыляется, а на дне белесых глаз сам дьявол виднеется.
        - Это инвестиции в будущее, Дима. Ты пока молод да горяч. Рубишь с плеча. Опыт придет. И выдержка тоже. Джокер - защитник. Это в его подкорке. Пацан по понятиям и в целом смахивает на меня в молодости. Если он хочет Мэри, то он сделает все, чтобы ее получить. Если кишка тонка, то сольется. В обоих случаях я в выигрыше. Я не хочу терять дочь… Она мне не простит его смерти.
        Всматриваюсь в отрешенное холодное лицо отца. В целом психопат. Садист. Или как у нас в универе сексотная препод по психологии вдалбливала в меня постулаты, пока я активно натягивал ее задницу, "высокоактивный социопат".
        Жестокий, асоциальный, с низким болевым порогом. Маньяк, короче. Только точки давления есть у всех. И у Ивана Каца артерия - мать. Перебьешь ее и выпустишь наружу истинное исчадие ада.
        Стоит мысли проскользнуть, как я ухватываю ее за ядовитый хвост:
        - Как Аврора? - спрашиваю резко.
        Отец каменеет и отвечает мертвым голосом:
        - Тяжелая.
        - Что говорят?
        - Время. Нужно долбаное время и картина будет ясна.
        Берет аппарат и звонит.
        - Мария. Зайди ко мне в кабинет, - командует резко и сбрасывает звонок.
        Неприятный холод враз заползает за ворот рубашки.
        - Я надеюсь, ты сеструху линчевать не собираешься?
        Напрягаюсь. Знаю, на что способен Иван Кац в гневе.
        - Мне с дочерью поговорить нужно. Свободен, Димитрий. И больше без самодеятельности.
        - Хрена с два я отсюда уйду!
        Разваливаюсь в кресле и ровно встречаю взгляд, от которого в детстве готов был под стол забиться. Не прокатывает. Дима вырос. Воспитан по образу и подобию.
        Глава 65
        МЭРИ КАЦ
        Я возвращаюсь домой. Поднимаюсь по лестницам и закрываю за собой дверь в спальню. Облокачиваюсь о нее спиной и закрываю глаза, улыбаясь, как пристукнутая.
        То, что случилось между мной и Джокером, было непередаваемо…
        - Фил… Что же ты сделал со мной…
        С губ слетает имя любимого. Тело пылает от его отметин, его ласк, а между ног побаливает все еще при каждом шаге.
        И это, как я почувствовала, он еще сдерживался, пытался не навредить.
        Медленно избавляюсь от одежды и иду в ванную, пока вода, набирается бросаю взгляд в зеркало и не узнаю этой томной красавицы с румянцем на щеках и шальным блеском в глазах.
        Люблю своего монстра. Парня с изуродованным лицом. Раньше считала, что и внутри он такой же покалеченный, бездушный…
        Теперь все иначе.
        Фил допустил меня до своих чувств, показал, каким может быть, и оглушил своей человечностью, пониманием.
        Безжалостный убийца оказался парнем, способным жертвовать собой и принимать решения.
        - Я пока не знаю, что именно предприму, девочка, но ты будешь моей.
        Осторожно опускаюсь в теплую воду, которая расслабляет мышцы и снимает напряжение. Я подарила девственность любимому мужчине и ничуть не жалею о совершившимся.
        С этой мыслью я опускаю голову на бортик и прикрываю глаза, не замечаю, как уплываю в сон.
        Звонок застает врасплох. Беру гаджет с полотенца, жму на кнопку и слышу хрипловатый, бархатистый голос Фила:
        - Маша. Я приду за тобой. Верь мне.
        - Фил, что происходит?!
        Резко сажусь, и остывшая вода выливается на пол.
        - Ничего, принцесса. Все хорошо. У меня сделка с твоим отцом. Я сказал, что хочу тебя себе и получил условия, которые я выполню.
        - Ничего не понимаю…
        Растерянно шепчу и голос начинает дрожать. То ли от холода, то ли от захлестнувших эмоций.
        - Тебе не нужно понимать. Просто помни все, что сказал.
        - Я люблю тебя, Джокер… - выдыхаю едва слышно.
        - Принцесса… дождись меня.
        Отключается.
        Сжимаю телефон в руке так, что костяшки белеют. Выхожу из воды и заворачиваюсь в теплый халат.
        Меня опять начинает знобить. Последствия перенесенного ужаса дают о себе знать.
        - Мама, мамочка… ты мне так нужна…
        Плачу. Понимаю, что Джокер опять пошел на риск. И он не побоялся прийти к отцу и просить меня себе.
        - Я все выдержу и буду ждать его.
        Верю этому жестокому и дерзкому парню. Знаю, что не предаст. Доверяю безоговорочно.
        Вот оно - мое первое настоящее чувство. Это не детская надуманная влюбленность, как было с Даней. Именно сейчас, когда я познала близость и страсть, когда эмоции захлестнули, все встало на свои места.
        Фил мужчина, который заставил прочувствовать всю муку наслаждения, взял меня всю, целиком без остатка, с особой жестокостью и мне понравилось.
        Глупая рыжая девчонка стала женщиной с Филом Гринвудом. Я ему сердце отдала и увидела его душу. Совсем не искалеченную. Джокер человечен. В нем добра больше, чем в любом, кто считает себя добропорядочным гражданином…
        Мобильник опять вибрирует, хватаю на эмоциях, не глядя и чуть не брякаю имя любимого, но вовремя торможу, услышав жесткое:
        - Зайди ко мне в кабинет.
        Отец даже не ждет ответа и отключается.
        - Вот и час расплаты. Недолго заставил себя ждать…
        Одеваюсь с каким-то странным ледяным спокойствием. Впервые выбираю одежду, которую одела бы Аврора…
        У нас с мамой пижама-пати. С детства повелось. Рора в ночнушке сидит со мной в кровати и смотрит молодежную комедию.
        Смотрю, как героиня шлепается с огромных каблуков и задаю навеянный кадром вопрос:
        - Мам, вот объясни мне, почему ты даже дома на шпильках?! На этих ходулях я и часа не выдерживаю, вон, даже в фильмах с них можно шлепнуться и перелом заработать…
        Аврора бросает на меня задумчивый взгляд.
        - В чем конкретно вопрос? Каблуки - дело привычки, Ри.
        - Я не могу понять, зачем дома-то?! Ну на встречах понятно, вечеринках…
        - Для себя. Мне комфортно.
        Весело подмигиваю и закидываю в рот очередную порцию соленого попкорна.
        - А может, до сих пор отца соблазняешь?!
        - Не без этого. Мне нравится внимание моего мужчины. Ты уже взрослая девочка. Вот тебе совет. Люби себя и тебя полюбят.
        - Ма, папа - он вообще безэмоциональный.
        Заразительный смех матери заставляет улыбнуться в ответ.
        - Машка, внешне холодный мужчина может быть кипящим вулканом. Снаружи скала, а внутри магма.
        - Ой, ладно, не просвещай. Я этого не переживу.
        - Меня никто в свое время не просветил. Дошла путем проб и ошибок, последних было предостаточно. Твой отец вообще уникум. Такой стержень имеют единицы.
        - Деспот он!
        - Запомни на будущее. Даже самые злые мужчины могут терять контроль от вида женской уязвимости… Чтобы подчинить зверя, тебе не нужно быть сильной, не перегнешь. Но… Можно быть ласковой… Даже самого свирепого можно усмирить, погладив по вздыбленной шерстке…
        Отгоняю слезы. Мама выкарабкается. Она сильная.
        Собираю волосы в высокий хвост и надеваю строгое кремовое платье, правда, вместо лодочек, которые выбрала бы мама, выбираю удобные балетки.
        Немного привожу в порядок лицо. Несколько мазков кисточкой, чуток хайлайтера и из зеркала на меня смотрит симпатичная, уязвимая рыжая девушка, точнее, уже женщина…
        Спускаюсь по мраморным лестница со всем достоинством. Высоко поднимаю голову и успокаиваю себя.
        Стучу в кабинет отца и, не дожидаясь, ответа захожу.
        Иван сидит за столом. Отец физически очень крепкий. Окидывает меня прицельным взглядом, словно на секунду запнувшись. Моргает и из глаз на мгновение пропадает холодность.
        Так он на Рору смотрит. Знаю. Я сейчас чем-то неуловимо напоминаю мать.
        - Бу…
        Резкий звук в самое ухо, и я подпрыгиваю, разворачиваюсь и встречаюсь с веселой зеленью глаз, оттенок напоминает мой, но более глубокий, вязкий, как листва после дождя.
        - Аааа! Мииит!
        Бросаюсь на шею своего великана и обнимаю. Все выстроенное самообладание и достоинство леди летит к чертям, обнимаю засранца и неожиданно для себя плачу на широкой каменной груди старшего брата.
        - Мама, Митрий, мама в больнице…
        Рыдания выходят глухими, и дорогая шелковая сорочка Димы пропитывается моими слезами, оставляющими некрасивые разводы на тонкой материи.
        - Так, конопатая, сопли свои хорош по мне размазывать!
        Огромная ручища давит на плечо, и мой ненавистный братец сажает меня в кресло, и вкладывает свой бокал в трясущиеся руки.
        - Пей, рыжуха, залпом.
        Не задумываясь исполняю приказ, и стоит огненной жидкости упасть в пустой желудок, как начинаю кашлять.
        - Димитий, какого черта ты творишь?! - рявкает отец.
        - Ну, обычно помогает… - отвечает балбес, останавливая на мне цепкие глаза.
        - Я на успокоительных, умник! - с трудом выдавливаю. Голова начинает кружиться и меня подташнивает.
        - Сколько ты не ела, Мария?! - голос отца отдает металлом.
        - Не помню…
        Я выбрасывала содержимое подноса у себя в комнате в унитаз, потому что от одного запаха все нутро сворачивалось узлом.
        Щелчки пальцев перед глазами.
        - Не отключайся только, - Димитрий серьезен, наблюдает за мной нахмурившись, наклоняется ко мне и трогает мокрый лоб, затем обращается к отцу: - Почему Мэри не в больнице? На лицо проблемы.
        Пауза и ровный голос отца:
        - Госпитализация пока не нужна. Ей предписан покой.
        - И поэтому ты позвал сеструху в кабинет, чтобы устроить ей разбор полетов?!
        - Успокоился и сел, - чеканит отец и переводит внимание на меня. - Мария, ситуация сейчас интересная сложилась, и я требую прямых ответов.
        Отец не ведает жалости, вытираю слезы, встретив тяжелый взгляд.
        - Я готова.
        - На тебя прилетела предъява прав. Джокер тебя хочет себе. Что у тебя с ним?!
        Встречаюсь взглядом с Северным Ледовитым океаном. В прорубь с головой прыгаю, но не собираюсь прятаться. Говорю чистую правду.
        - Я люблю его, отец.
        Тишина. После той фразы даже Мит не ерничает, не лезет со своими шуточками да подколками.
        - Я заплатил ему пол-ляма, Маша, и он слился.
        Глаза распахиваются от услышанного и сердце попускает рваный удар.
        - Заплатил?! - повторяю в шоке. Психика у меня расшатана и уязвима. Мне становится нечем дышать. Кажется, что меня душат. Открываю рот, как рыбка, выброшенная на сушу, в поисках кислорода, но не могу сделать вдох.
        Невидимый хомут обворачивается вокруг шеи и где-то внутри бьется истерзанная мысль, что не мог Фил так со мной поступить.
        - Шит, ты совсем с катушек съехал?! Добить ее хочешь?
        Перед лицом возникает бешеная физиономия братца, глаза горят, жилы на шее вздулись.
        - Не продался мужик твой, Ри. Успокойся!
        Резко вдыхаю, как по щелчку. Кислород будто запустили в легкие. Ошалело смотрю в отрешенное лицо отца со сжатыми побелевшими губами.
        - Значит. Любовь.
        Кивает своим мыслям. Молчит недолго, а затем поражает, снисходя до объяснений.
        - Слушай меня внимательно, дочь. У меня с Джокером сделка. Если он тебя достоин, то через полгода жди его к нам в гости. Сыграем свадьбу и живите себе счастливо вдали от мира криминала. Если же пацан не придет в назначенный срок, значит, недостоин тебя, считай тогда, что я заплатил ему за отказ. По такому не убиваются, ты поняла меня, Маша?! Я ему шанс дал. Дальше решение за ним.
        Смотрю в бесцветные глаза и перевариваю услышанное, пока до меня, наконец, не доходит, что мой отец, жестокий и безжалостный убийца, дает нам с Филом право на жизнь…
        Но Кровавый Ваня не добрая фея из сказки. Перед моим мужчиной поставлены требования. Своеобразная поверка на вшивость.
        Если Джокер справится, отец убедится в его верности, а если нет… то он мне прямым текстом дает понять, что слабак взял деньги и ушел, продался, сломался и отказался от меня за неплохие деньги.
        Это не про Джокера. Я знаю. Я верю ему и в него.
        Сжимаю кулаки и поднимаю голову.
        - Он придет за мной, и я дождусь.
        Встаю и выхожу из кабинета.
        Мне дико хочется есть, и я не намерена сдаваться.
        Глава 66
        ФИЛ ГРИНВУД
        Жизнь.
        Мать ее, эта долбаная жизнь интересная штука. Когда бабла нет. Ты мечтаешь его срубить. Когда оно появляется и в большом количестве, его вдруг становится мало.
        Хочется больше. Хочется доказать, что я не хуже Вани Кровавого. Он мне в домишко свой носом тыкал.
        Ну что же. Вызов принят. Джокер поднимется еще выше.
        Старший мне дал вольную. Дал отмашку завязать с криминалом. Всегда думал, что не допрыгнуть до того, чтобы тебя отпустили, а вышло так, что и уходить не хотел. Потому что оставляю за спиной девочку. Свою Машу. На целых полгода.
        Бросаю взгляд на особняк.
        - Я вернусь за тобой, - проговариваю резко, выкидываю мобильник и кручу руль, выезжаю с территории.
        Чтобы сделать легальный бизнес с нуля, без криминала и имея в запасе меньше миллиона зеленых, нужно выкрутиться и включить мозги.
        Для обычной жизни бабки, что у меня имеются - предел мечтаний. Для моей цели - ничто. И шесть месяцев не срок, чтобы стать тем, кто войдет в дом Кровавого с парадного входа и потребует свою женщину как равный у равного.
        Нужен риск. Нужен взлет, и как там говорила одна заумная девочка: “Все дороги ведут в Рим”?!
        Ни хрена. Все дороги ведут в Вегас. В мир больших ставок и барышей.
        Дороги и трасса, связывающая штаты. Люблю крутить руль. Помогает думать и наблюдать за потоком тачек, затеряться среди тысяч себе подобных и прикидывать возможные планы на будущее.
        Ночной Вегас встречает меня веселухой и миганием рекламных баннеров. Паркуюсь и брожу бесцельно. Все просчитываю, что можно замутить.
        - Пойти, что ли, делать ставки в казино? Разовый барыш. И ты в дамках.
        Ухмыляюсь.
        Да… Неплохой развод для лошков.
        Казино - бизнес, и выиграть я там круто не смогу. Скорее, прогорю. Но оттянуться немного хочется, развеяться.
        Поэтому захожу в первое попавшее заведение, беру выпить и сажусь за стол.
        Покер.
        Люблю играть. Люблю цифры. Я не ходил толком в школу, но вот улица многому учит, и я еще в трущобах контачил с каталами. Неплохие были мужики, веселые и шустрые.
        Шулера обучили правилам, а мозги у меня, как оказалось, умеют запоминать и просчитывать комбинации.
        Делаю небольшие ставки. Выигрываю чутка и расслабляюсь. Пью, выхватывая взглядом телочек, которые рядом с богатыми лошками сидят, поддерживают, а на мне взглядами залипают.
        Особый сорт бабочек. Тоже разводят мужиков на бабки. Многие из них вообще на само казино работают. Я в теме. Опыт, как говорят, не водица. Не пропьешь. Кстати. Напиться тянет.
        Всего ничего, как свалил от Кровавого, а по рыжухе своей уже сохну. Стоит только вспомнить ее, как в груди жжет. Я трахаться хочу только с ней. Подсадила меня, зараза, на себя. Одного раза хватило. Моя чувственная кошечка нежная и открытая, умеющая так сладко кончать на моем члене…
        Опрокидываю в себя бухло и закругляюсь. О Маше думать и вспоминать на ближайшее шесть месяцев я себе запрещаю.
        Дела на первом месте, а потом будет награда в виде красивой киски, которую я буду драть без перерыва, отрываясь за вынужденный целибат.
        Когда телка, что меня взглядом уже раз двадцать трахнула, клатчик открывает и телефон достает, я ей в сумку пялюсь.
        Пригласительный. Ничего особенного, но… наметанным взглядом снайпера цепляюсь за клочок бумажки. Пока не понимаю, но уже встаю и подхожу к бабенке.
        - Привет.
        Встречается со мной взглядом и улыбается кокетливо, глазками стреляет, кладу руку на стол рядом с раскрытой сумочкой.
        - Привет, красавчик.
        - Извини обознался.
        Поизношу резковато и отхожу, слыша растерянное.
        - Что?!
        Больше не интересует. То, что заинтересовало, уже у меня.
        Прохожусь по пригласительному и как булыжником по голове получаю, запнувшись на строчке с именем:
        Открытие клуба “Порок”.
        Приглашенная певица Адель…
        Та ли это Адель, которая была помутнением? Которая пропала из трущоб после нашего разрыва, которую я искал, как ненормальный, чтобы просто понять, что у нее все хорошо…
        Много дров мы с ней наломали. Она была моей привязанностью, девчонкой, которую полюбил, когда совсем пацаном был.
        Помутнение.
        Нет больше чувств к ней. Того безумия нет. Все как-то выцвело, но…
        Хочу понять, она ли это. Певица… Знаю, что та девчонка была одарена с рождения. Она и попала в мир богатеев только благодаря таланту.
        И мне бы выбросить эту бумажонку и идти дальше, но не могу.
        - Золотая девочка… Адик…
        Имя срывается с губ, но не причиняет привычной огненной боли. Смотрю даты. Сегодня.
        Хочу увидеть ее. Убедиться, что у нее все хорошо. Слишком многое связывает нас. Общее прошлое и… мне не наплевать.
        Сажусь в тачку и еду по адресу.
        Пока выруливаю по дороге, воспоминания прошлого вспыхивают, и я вижу златовласую девчонку, плачущую на улице.
        - Хэлло, Адик, чего ревешь?
        Вскидывает голову, уперев в меня свои зареванные глаза, голубые, как небо над головой. Чистые. Не помню, когда выцепил ее взглядом, но она стала для меня тогда якорем, той, кто не вписывается в понятные реалии трущоб.
        Вытирает слезы и улыбается. В глаза смотрит. Напрягаюсь. У нас - это агрессия, а от нее светом веет, теплом, солнцем. Солнечная девочка…
        - Привет, Фил… - голос дрожит от слез. - Все в порядке. Все путем.
        - Агась, поэтому и ревешь белугой и спринт по району устроила. Я за тобой от самого твоего дома тащусь.
        Отвечаю чистую правду. Слежу за ней. Выискиваю. Хочу понять, чем зацепила. Такая непохожая на все, к чему привык.
        - С чего это? - удивляется. Не понимает.
        - Та ничего, нравишься ты мне, Адик.
        Говорю как есть, а сам жадным взглядом прохожусь по худенькой фигурке. Помладше она меня, но в школе своей вечно зависает. В трущобах только на каникулах светится и то на подоконнике в своей конуре сидит в обнимку с книгой. Странная. Девчонка как девчонка. Тощая больно. Я люблю, чтоб с буферами были, а эта… сожмешь и раздавишь…
        Опускает взгляд и пальцами тонкими играет, а у меня от вида ее рук сердце в груди стучит неровно. Смотрит прямо на меня и берет своей простотой. Обычно девчонки по-другому со мной себя ведут. Часто сами лезут. А тут просто говорит. Глазеет открыто, по-дружески. Мы с ней раньше учились в одной школе, пока я не бросил это дело.
        Отводит глаза и смотрит в пол. Смутил золотую девочку вниманием.
        Тянет к ней вдруг с силой, и я подхожу ближе, опускаюсь на корточки, в глаза заглядываю. Странно, но рвать хочется того, кто обидел. Имя хочу услышать и замутить очередную разборку.
        - Что случилось, звездная девочка? Адик, поговори со мной. Может, смогу помочь… Посоветую чего.
        Не давлю, но ответы получить хочу, а сам рассматриваю ее. Тянет магнитом адовым. Хочу дотронуться, стереть слезы пальцами и схватить за длинные светлые волосы, которые солнцем должны пахнуть.
        Девочка из другого мира. Она учится в лучшей школе страны и мне пиздец как понятно, что не для меня это чудо…
        Хмурится и бросает обиженно:
        - С матерью поцапалась, Гринвуд.
        Перевариваю инфу и вспоминаю, кто у нее в матерях числится. Вроде достойная тетка. На фабрике швея. Не шлюха.
        За одно свои терки с папаней вспоминаю и улыбаюсь. Ничего серьезного у Адик не случилось. Легче дышать становится…
        - А… ну с предками ссориться - это святое. Считай, взрослеешь, солнышко. Пойдем прогуляемся, красавица, пообщаемся… Как жизнь вообще?
        Смотрит на меня, а в глазах тоска проскальзывает. Только ли ссора с матерью причина?!
        Улыбается, шмыгнув носом. Забавная. С ней как-то дышать легче и воздух чище. С этой девчонкой смеяться хочется.
        - Ну что, детка, встречаемся завтра?!
        Хочу с ней замутить. Нравится. Посмотрим, что из этого получится…
        А получилось то, что я за нее в огонь и в воду… А она всю жизнь другого любила. Только зла к ней нет, а сейчас ничего из былых чувств не испытываю.
        Адель была помутнением. Меня на ней двинуло. Больные чувства. Которые выветрились и затухли, когда она чужое имя назвала в моей постели. После того, как орала подо мной и кончала от моих ласк.
        Сердце мне тогда вырвала. Последнее, что от него осталось…
        Только вот я ее понимаю. Верная она, преданная. Даже своему призраку.
        Любил ее. А сейчас…
        Нет больше чувств.
        Но мне на нее не все равно. Слишком многое пережито с ней и мне просто нужно знать, что у светлой чужой женщины все хорошо…
        - Hakuna Matata, Адик. Живи без проблем…
        Глава 67
        - Зачетный клуб, - присвистываю, тормозя у элитного заведения.
        Показываю пригласительный и прохожу внутрь. Клуб забит под завязку. Недурной, все в золоте и кровавых всполохах, отображающих название.
        Сажусь за дальний столик, спрятанный полумраком, спиной к стене, прикрываю тылы. Привык ожидать удара. Просчитываю все до мелочей. Отсюда прекрасно просматриваются выходы и входы.
        Неплохой навык держать все на контроле. Спасал жизнь не раз. Слежу за движением толпы, окидываю безразличным взглядом развратных девиц, провоцирующих народ своими танцами.
        - Что закажете?
        Рядом возникает красотка в обтягивающем коротеньком платье. Блестит вся, переливается.
        - Черный кофе.
        Делаю заказ.
        - Без сахара, без сливок?
        Кокетливо улыбается и не спешит уходить.
        Обращаю более внимательный взгляд на разговорчивую официантку. Смазливая и похотливая сучка намеренно привлекает к себе внимание, но встретившись со мной взглядом как-то резко бледнеет и делает шажок в сторону. Едва заметный, но я улавливаю.
        Отпускаю взмахом руки, и девица срывается с места.
        Смотрю шоу с танцовщицами и битовой музыкой. Зачетное местечко. Пью кофе и в следующую секунду грохаю чашку об стол так, что скатерть заляпываю.
        Удар. Стремительный. Сильный. Меня выбрасывает из реальности. Обращаю ошалелый взгляд на сцену, где стоит красавица-певица с завораживающим голосом.
        Смотрю на знакомую незнакомку в длинном красном платье.
        Адель…
        Интуиция и в этот раз не подвела.
        Восхищение.
        Его я испытываю, глядя на красивую талантливую девушку. Никогда не слышал, как она поет… Этот голос невероятен, пробивает до нутра, и я сгораю в собственных воспоминаниях. Когда-то я думал, что она была всем. Сейчас понимаю, что действительно выгорел. В душе лишь тепло к дорогому человеку осталось.
        Адель поет песню “Home”. О доме, которого у меня никогда не было.
        Прислушиваюсь к словам певицы, а перед глазами Маша и желание - невыносимое, непреодолимое найти этот самый дом в объятиях своей женщины.
        Сижу в тени, скрытый от посторонних глаз, и наблюдаю за происходящим. Мне важно понять все ли хорошо у Адель. Теперь ясно, что она никогда не была моей. Всегда был “Тай”.
        Подзываю официантку. Хочу кое-что для себя понять. Девчонка, недавно принесшая заказ, виляя крутыми бедрами опять подходит, улыбаясь во все зубки.
        - Кто эта певица?
        Задаю вопрос и смотрю в сильно накрашенные кошачьи глазки.
        - Тебе с ней ничего не светит красавчик, - улыбка становится вымученной, и я продолжаю:
        - Почему?
        - Что в таких мужчины находят?!
        Кусает губу в недовольстве. Интересная реакция.
        - Да просто спрашиваю, краля, что, в ее сторону смотреть нельзя? С чего вдруг?
        Мнется немного, выпячивает едва прикрытую грудь и бросает острый взгляд в сторону Адель.
        - Эта девочка - под шефом. Если не хочешь быть расчлененным и выброшенным в овраг, остынь. Она с боссом на открытие клуба приехала. Его звезда…
        - С шефом, значит.
        Цепляю необходимую инфу и хочу кое-что проверить.
        - Звать как его?
        - Кого? - округляет в ужасе глаза.
        - Босса твоего.
        Берет паузу и, наконец, под гнетом моего взгляда отвечает:
        - Гор Кириан.
        Интересная инфа. Задумываюсь. Не вяжется. Единственную любовь Адель зовут не так. Тут у меня всплывает вопрос, а по доброй ли воле она с ним?
        - Я не могу любить тебя, Фил! У меня для этого сердца нет! Его вырвали, отняли…
        - Меня бери. Обслужу по высшему разряду, - слышу голос и офигеваю, что телка еще не убралась.
        Вскидываю бровь и смотрю на деваху.
        - Я подумаю.
        Отвечаю не жестко. Может, еще понадобится инфа, а эта тут в курсах всего.
        Смотрю на сцену и прикидываю. Мне не наплевать на Адель. И я должен знать, что она не в беде. Красивые девочки часто становятся куколками богатых гадов. Знаю ее. По доброй воле на такое не пойдет.
        Проходит время, и певица заканчивает выступление.
        - Браво!
        - Адель! Бис!
        Красавица с ангельскими чертами улыбается счастливо, весело, задорно.
        Играет или правда?
        Пока Адель топчется на сцене, прикидываю шансы и понимаю, что не уйду отсюда, пока не поговорю с ней, пока не буду уверен, что у нее все нормально.
        В зале нет яркого освещения. И я примерно понимаю планировку. Иду в сторону сцены, за которой неприметная дверь с надписью: “Служебный вход”.
        Дорогу преграждает секьюрити.
        - Простите. Туда вход разрешен только персоналу.
        Улыбаюсь и заставляю мужика сглотнуть от вида моего оскала.
        Когда стена была для меня проблемой?
        - Лады.
        Отвечаю и бью чувака по челюсти. Вырубаю и складываю его в неприметном закутке. Пусть поспит.
        Иду коридорами, осматриваюсь, пока не притопываю к двери с надписью “Гримерка”.
        То, что нужно. Останавливаюсь и жду неподалеку.
        Адель придет сюда шмотки забрать и переодеться.
        Цокот каблучков узнаю сразу. Ее шаги.
        Профессиональное. Да и память хорошая. Выхватываю ее в полумраке коридора. Уставшая, бледная, больше нет улыбки. Значит, напускное все было. Отрабатывала.
        За ней амбал тащится с цветочками.
        Выхожу навстречу, перекрываю путь. Поднимает на меня взгляд. Если раньше казалась бледной, то сейчас белее мела вдруг стала, глаза распахивает и губы дрожат, а на дне голубых озер слезы собираются.
        Ведет ее, инстинктивно хватаю за плечо, чтобы удержать.
        - Убрал от нее руки! - вылезает вперед чувак и пихает меня в грудь. Коротким ударом отправляю парня в нокаут.
        Оборачиваюсь к Адику и смотрю в глаза. Не понимаю, с чего она так перепугалась, увидев меня. Сглатывает, прикрывает глаза и хватается за мою шею, обнимает, повиснув.
        Я, особо не привыкший к такому проявлению чувств, офигеваю.
        Трах одно, а так, чтобы просто так обниматься…
        Но руки сами смыкаются на тонкой, дрожащей фигуре девчонки, знакомой с самого детства.
        - Ты жив… - шепчет и заглядывает в глаза. А я смотрю на женщину, которой когда-то был болен, и не чувствую того безумия.
        Просто тепло внутри, потому что она свет.
        Золотая девочка…
        - Я искал тебя, Адик, - почему-то бросаю тихо, - а нашел, когда уже и не думал, что повидаться еще будет возможность… - убираю светлые пряди с ее лба, а перед глазами красный шелк. Маша. Ее люблю. Теперь понимаю, что Адель не могла бы принадлежать мне, о чем и говорю:
        - Никогда не слышал, как ты поешь… до сегодняшнего дня. Если бы хоть раз услышал тогда, понял бы, что не видать мне ответа на свое безумие от тебя…
        - Что ты говоришь, Фил, о чем ты? - улыбается сквозь слезы.
        Хорошая девочка. Душевная. Этим и взяла меня. Слишком непохожей была на все то дерьмо, в котором я барахтался. Отвечаю прямо:
        - О том, что я всегда буду тебе другом. У тебя все хорошо?
        - Да…
        - Ты здесь по своей воле? У меня инфа, что ты под шефом этого клуба.
        Смущается и опускает взгляд.
        - Я ни с кем не сплю, Фил…
        - То есть инфа ложная?
        Не догоняю. Чую, что темнит что-то.
        - Адик, говори мне правду. Ты мне не чужой человек, и, если ты в беде, я вытащу.
        Улыбается грустно, смотрит открыто.
        - Фил, все хорошо, Гор сложный человек. Он хладнокровный, расчетливый, очень умный и даже жестокий, но меня он и пальцем не тронул, хотя поставил на меня вето. Этот клуб имеет специфическое “меню” для элиты. Меня в этом меню нет.
        Сцепляю зубы, догоняю, о чем базар, и резко сдавливаю тонкую руку.
        - Тебя обижали?!
        Смотрит глаза в глаза и кладет маленькую ладонь мне на щеку.
        - Поверь мне, я никогда тебе бы не лгала. У меня правда все хорошо. Жизнь научила многому и самое главное - это ценить друзей…
        Ловлю ее руку и отнимаю от себя, киваю. Я услышал то, что хотел. Не врет.
        - Я рад за тебя, Адик. Ты достойна лучшего, - правда желаю ей лучшего, всегда хотел этого для нее.
        - Спасибо тебе, Фил. За все. Я тебя всегда буду помнить… - чувствует, что друг ей и не более, и кажется, выдыхает с облегчением.
        Наше общее сумасшествие потухло.
        - Hakuna Matata, Адик. Живи без проблем, золотая девочка, - провожу пальцем по бархатной щеке. Нам с этой девочкой не по пути. Разворачиваюсь и ухожу.
        Страница давно перевернута, а книга закрыта.
        Глава 68
        Я уже почти выхожу из клуба, когда замечаю движение со спины, оборачиваюсь, готовясь принять удар, но не ожидаю того, что происходит.
        Передо мной возникают ребята из охраны этого заведения. Их много, кажется, всех согнали опасного нарушителя принимать.
        - Ты идешь с нами.
        Выходит вперед мужичок в костюмчике без бейджа. Главный, значит.
        - А в чем проблема?
        - С тобой хозяин говорить будет.
        - Лады, - отвечаю спокойно, готовлюсь идти на стрелку, как получаю неожиданный удар. Тело прошивает разрядом электрического тока, и я падаю, балансирую на грани сознания.
        - Зачем в него нужно было шокером бить?! Он же не сопротивлялся! - слышу окрик одного из охранников.
        - По-другому его не обезвредили бы… Это же ассасин…
        Дальше уже не слышу, о чем базарят, перед глазами темнота раскрывает свои объятия.
        Голова болит. Звон в ушах и пульсация в позвоночнике. Конечности плохо ощущаю.
        "Джокер, ты что вчера бухал?”
        Это первая мысль.
        “Твою мать”.
        Вторая.
        - Факин шит.
        Вот тут уже прихожу в себя. Пытаюсь двинуться, но не могу. Я пришпилен к стулу. Руки в наручниках, ноги неподвижны.
        Жахнули меня прилично.
        Осматриваюсь. Походу подвал. В горле нещадно дерет. Пить хочется. Сколько я здесь торчу, сколько пробыл в отключке?
        Скрип железной двери наждаком проходится по слуху и нарушает шквал вопросов в башке.
        Эта чертова дверь открывается медленно, слишком медленно, заставляет все звенеть в голове, наконец, представляя моему взгляду рослого мужика в костюме, который спокойно смотрит мне в глаза.
        Явно с востока, глаза черные, цепкие. Чувствую в нем военную выправку. Сразу в глаза бросается. Тут либо пехота, либо… хотя нет, точно морской котик.
        Бывший. Наверняка.
        Военные столько бабла не рубят, чтобы так выглядеть. От смуглого брюнета веет деньгами и властью. Холодом бьет. Такие мало болтают, скорее, пускают пулю в лоб.
        Интересно, чем же я заинтересовал, что решил ко мне лично зайти.
        Ясен пень. Это и есть тот самый хозяин клуба. Гор Кириан.
        Беззвучными шагами продвигается в глубь этой кладовки, отодвигает стул, садится напротив и замирает.
        Темные глаза упираются в меня. Смотрю в ответ, не отводя взгляда. Он ниже меня в росте.
        Играем в гляделки и только по тому, насколько спокоен мужик, я делаю определенные выводы.
        - Ну, здравствуй, Фил Гринвуд.
        Голос низкий. Улыбаюсь криво.
        - Ну, привет.
        Прищуривается.
        - Интересные у тебя татуировки. Многое о тебе рассказывают…
        Молчу. Сверлю взглядом. Одно то, что по татухам считал, уже о многом говорит.
        Не простой бизнесмен передо мной. Улыбаюсь шире. Вызов бросаю. Всегда так. Хищники признают друг друга и начинают территорию отжимать. Или в моем случае - тупо качать права.
        - А ты не по татухам определяй. Вопросы, если есть задавай, отвечу.
        Спокойно рассматривает. Бровью не ведет даже.
        Странный мужик, я его на эмоции вывожу, на агрессию, чтобы побыстрее прощупать, зачем именно я в этом подвале, но он крепок. Не истерит. Походу и сам ко мне присматривается. Изучает…
        - Скажем так. Я НЕ терплю, когда кто-то приходит в МОЙ дом и устраивает уличные разборки.
        - Не было разборок. Я их по-другому устраиваю. Ты бы разницу увидел.
        Тяжелые черты мужчины напротив напрягаются. Просекаю. Еще секунда и он выхватит пистолет, всадит мне пулю в лоб.
        Провоцирую. Лучше сразу вопросы решать, чем кота за яйца дергать.
        По возрасту этот мужик гораздо старше. Молчим. Играем в гляделки. Каждый прикидывает варианты исхода посиделки.
        - Ты, гляжу, совсем без тормозов… - отвечает сухо.
        Голос задумчивый, глухой. Смотрит, прикидывает.
        Скалюсь.
        - Правильно понял, мужик.
        - Для тебя Кириан. Гор Кириан. Что ты хотел от Адель?
        Откидывается на стуле.
        Смотрю исподлобья. Я убийц чувствую. Равный равного. Передо мной совсем необычный человек.
        - Тебя это не касается.
        - Ошибаешься. Эта девочка подо мной и все вопросы относительно нее решаю я.
        - Значит, базар у нас с тобой такой, Гор. Я за Адик любого порву.
        Молчит. Черными глазами не мига смотрит. Вспарывает.
        - Кто она тебе? - спрашивает ровно.
        - Гор. Еще раз. Тебя это не касается. Ты лучше о последствиях того думай, что я могу с тобой сделать, если твой хер через силу не туда приткнется.
        Ухмыляется. Знает, кто и чем угрожает, а усмешка на губах. Страха нет. А вот глаза слишком умные, волчьи. Абсолютно черные. Зрачка не видно.
        - Защищаешь ее… В наручниках и привязанный к стулу, а права качаешь.
        - Это обстоятельство поправимо.
        Говорю спокойно и слышится щелчок, а мои уже ничем не скованные руки я кладу на железный стол. Перед собой.
        Кириан продолжает сидеть все в той же расслабленной позе. У мужика стальные яйца. Он со мной один на один в закрытой клетке, где зверь может слететь с катушек и напасть.
        - За тебя Адель поручилась. Смотрю, это у вас взаимная тяга - мозг отключить и защищать друг друга… опасности не видеть…
        Считываю знакомые эмоции, нечто такое было и у меня.
        - Тоже помешался на ней?
        Вопрос вызывает кривоватую улыбку у Гора.
        - Она не оставляет равнодушным… Ада невероятная девушка. У нее волшебный голос, но прежде всего она покоряет искренностью и чистотой души.
        Смеюсь. Себя вижу.
        - О, как тебя приложило-то, Гор. Мой тебе совет. Не лезь к ней. Ничего не получится… Лицо у него ледяное. Отрешенное. Ни мускул ни дернулся, даже не моргнул. Пропустил все мимо ушей и задал вопрос:
        - Так зачем ты в Лас-Вегасе? Причина не в Адель. Уже понял. Хочу знать, что именно делает ассасин в моем клубе в день открытия. Пойми правильно. Ты смекаешь, куда я клоню?
        Меняет тему. Понимаю его. Как-то разборка перетекает в дружескую беседу. Кажется, у нас с этим Гором слишком много общего.
        - Я завязал с прошлым. Меня старший отпустил. Вольную мне дали.
        - Заслужил, значит…
        Прикидывает вслух, и я киваю.
        - Бизнес хочу поставить. Вегас - это золотая жила и мне нужно быстро и легально подняться. За шесть месяцев.
        - Счетчик стоит?
        Бровь вскидывает. Отслеживаю его мимику. Многое мне сказать может. Пока только понимаю, что бизнесмен-то этот Гор очень непростой.
        - Типа того. На кону то, что для меня ценно. За что я костьми лягу, но империю отгрохаю.
        Ухмыляется.
        Кажется, мы в клубе разбитых сердец тусим. Видал в фильмах, когда народ в кружок собирается и проблему обсуждает. Два мужика, сидящих друг напротив друга. Один когда-то был женщиной одержим, другой кажется умнее и старше, держит свою страсть под контролем. Адель становится общим связующим звеном. Молчаливым, негласным. Но не единственным. Есть общие точки соприкосновения.
        Почесывает бородку, обдумывает мои слова.
        - Деньги у тебя явно на бизнес есть. Я верно понимаю?
        - Первоначальный капитал имеется.
        Устремляет взгляд. Просчитывает.
        - Чем хочешь заниматься, что умеешь, какие планы?
        - Стрелять умею.
        Я даже шучу. Хрена меня так этот мужик расположил?!
        - Это я понял. По бизнесу какие мысли?
        - Не знаю. Ресторан, гостиница, да все, что угодно…
        Поднимает руку, останавливает. Привык руководить. У таких все на цыпочках ходят, ясен пень. Но я не под кем не хожу, поэтому зверем смотрю в глаза, но Кириана не пронимает. Продолжает как ни в чем не бывало:
        - Нет. Не то. На этом ты много денег не поднимешь за такой короткий срок. Реальные бабки можно срубить только с казино. Люди в Вегас слетаются, чтобы спустить бабла и даже самое задрипанное казиношко здесь рентабельно и приносит бешеные деньги.
        Играем в гляделки и Гор, наконец, произносит:
        - Везучий ты ублюдок. Помогу тебе. Зацепил. Ты сейчас в правильное время в правильном месте оказался.
        - О, так погоди, пойду отблагодарю твоих мудаков, что меня разрядом уложили.
        - Поблагодари. Могли на поражение палить.
        Опять продавливает взглядом.
        - Рядом с моим клубом заметил ресторанчик?
        Киваю. Я все замечаю. Профессиональный навык.
        - Так вкуривай инфу внимательно. Мне его предлагают купить, а друзья уверяют, что из него можно сделать успешное казино. Любую развлекаловку рядом мой клуб раздавит. Кроме казино. Это другой плац по срубанию бабла. Оттуда народ придет ко мне в клуб. От меня пойдут бабла спустить. Тут обоюдно выгодно.
        - Так че не взял себе?
        - Не моя тема. У меня своя сеть.
        Ждет реакцию и продолжает. А я молчу. Умно. Он себе сейчас ассасина рекрутирует в партнеры по бизнесу. Хоть и со своей братией я завязал, но меня лучше иметь в друзьях, чем играть против.
        По факту этот мужик дает мне билет в новую жизнь.
        Благородный?! Влюбленный в Адель?! Сам на моем месте был?! Или расчетливый, дальновидный делец?!
        Много вопросов встает.
        - Сколько денег есть?
        - Восемьсот тысяч.
        Фыркает. Для него не деньги. Понятно. Сам знаю, что мало.
        - Ну, за столько ресторан не выкупить. Поручусь за тебя. В аренду сдадут. Свяжу с нужными людьми, тебе продадут бэушное оборудование. А если грамотно распорядишься прибылью, сможешь за эти полгода помещение выкупить. Раскручиваться по максималке будешь. Бизнес четкий, прибыльный.
        - Казино вести… - проговариваю мысли вслух…
        Удивляюсь, но затем ловлю идею за хвост. Этот бизнес мне понятен и многое знаю. В принципе, уже просчитываю и понимаю, что это именно то, что нужно.
        - А с чего ты мне вообще помогать надумал-то, а, Гор? - Задаю вопрос и ловлю ироничный прищур.
        - У нас с тобой есть одна общность, ассасин. Одна куколка, которая сожрала сердце и вытрахала мозг. Адель.
        Резко поднимается и застегивает пуговку на пиджаке. Хладнокровный. Расчётливый. Умный.
        Один. Без охраны зашел в мышеловку, со мной лицом к лицу разговор ведет.
        Интересный кадр.
        Открывает дверь и выходит, не оборачиваясь. Дает понять, что выбор за мной.
        А я не лох, чтобы редкую удачу в унитаз спускать.
        Этот долбаный мир у меня в ногах лежать будет, пока я свою Машу трахать буду.
        Для нее. К ее ногам все брошу.
        И казино - это только первый пункт.
        Поднимусь. Кровью и потом заплачу. Но встану вровень с Иваном Кровавым.
        Глава 69
        МЭРИ КАЦ
        Ожидание.
        Пожалуй, это самое ужасное, что может быть. Неведение и ожидание…
        Месяц… Вся жизнь теперь превратилась в обратный отсчет. Дни, часы, секунды и полная фрустрация, потерянность.
        Джокер исчез, оставил меня и больше ни разу не звонил. И это было тяжело выносить. Хотя я понимаю, что это не тот мужчина, который будет звонить и часами болтать. Он сказал свое и ушел, исчез из моей жизни, и мне действительно хочется верить, что на время.
        Я буду ждать его и не собираюсь сомневаться, хотя слова отца все же засели в подкорке. Фил просто может взять эти деньги и жить…
        Помню, что он говорил.
        Он мечтал о свободе, которую можно получить лишь умерев, или если тебя отпустят…
        Отец дал ему право на жизнь. А нужна ли ему вздорная стервозина Маша?! Вечная проблема…
        - Он придет за мной…
        Выдыхаю и слезы реками затапливают все нутро, тоскую по нему, по его грубости, которая становится лаской.
        Телефон вибрирует и привлекает внимание, номер незнаком. Отвечаю с надеждой услышать глубокий, чуть хрипловатый голос, но слышу совсем другой:
        - Здравствуй, Ри…
        - Нам не о чем разговаривать, Дэн.
        Хочу вырубить телефон, но замираю, когда слышу:
        - Это последний наш разговор, Ри.
        - Что тебе еще от меня нужно, Даня?! Я паролей и комбинаций от банковских счетов не знаю…
        - Было бы смешно, если бы не было так грустно, Мэри. Я чуть не сдох. Моего отца грохнул твой брат, большую часть бизнеса отжал, а я сейчас скрываюсь…
        Закатываю глаза.
        - Мне тебя пожалеть, Серебряков?!
        Слышу немного глухой смех. Так бывает, когда есть повреждения в грудной клетке. Дэн еще не прошел полную реабилитацию.
        - Умная, добрая девочка, своих не сдаешь, друзей защищаешь. Мне несложно провернуть комбинацию и просечь некоторые моменты. И я благодарен тебе.
        Не собираюсь давать слабину и выдавать информацию.
        - Серебряков, о чем ты?! Я тебя не понимаю.
        Опять кажется, что он улыбается, и произносит мягко:
        - В моей жизни все настолько запутанно, Мэри, что без помощи психологов с психиатрами нормальному человеку не разобраться, но я звоню чтобы сказать.
        Замолкает. Чувствую, что ему сложно говорить и где-то в груди рождается жалость к мальчику, знакомому в далеком детстве.
        Через короткую паузу раздается голос. Все тот же Дэн говорит со мной, но все же уже другой. Таким тембром управляют армией, интонации сквозят силой:
        - Я не слабак, коим ты меня видела, Ри. Я умею мстить и жестокость у меня в крови. Монстр вырастил. Но я хочу, чтобы ты знала… Даю тебе слово. Я клянусь, что никогда не наврежу тебе и твоей семье. Никому, кто дорог тебе.
        Сам отключается. А я стою посередине комнаты и дышу, прикрывая глаза.
        Ой как непрост оказался мой друг. Слишком сложный, но Дэниел - человек слова, да и отец у него заслужил смерти. Будь у меня нож, не задумываясь вспорола бы ему брюхо. Собственноручно.
        Мэри Кац не простит покушения на свою семью. Никогда.
        На этом Дэн Серебряков вычеркивается из памяти.
        Мы с ним квиты.
        - Прощай, Дэни. Будь счастлив. Ты все же неплохой человек…
        Смотрю на часы, без двух минут девять. Я опаздываю на завтрак. Закалываю волосы и выхожу, занимаю свое место подле отца, который стал нелюдимым…
        Мама на грани больше месяца, а я все-таки выбила разрешение и начала посещать ее. Стояла у окна реанимации и смотрела. Прижималась лбом к стеклу и наблюдала.
        Кома. Аврора боролась за жизнь. Но прежде всего она боролась за всех нас. За нашу семью, потому что то, кем становились отец и Мит без нее, ужасало.
        Папа на меня почти не смотрит. А когда ловлю на себе холодный взгляд, понимаю, что, возможно, он знает, что это я по глупости сказала Дэну о том, где мы будем…
        И если мама умрет…
        Я не прощу себя за эту ошибку никогда… Мне жутко обидно, больно и чувство вины вгоняет в то состояние души, когда хочется вернуть все и упасть под пулю, заслонить собой Аврору.
        Во всем виновата я.
        - О чем ты сейчас думаешь, Мария?
        Холодный голос отца вскрывает сознание, и я поднимаю глаза и решаюсь признаться во всем. Пусть убьет. Пусть накажет. Не могу больше держать все это в себе.
        - Папа. В том, что случилось, виновата я! Я! Мама из-за меня на грани смерти! Как мне с этим жить?! Не могу больше…
        - Мария…
        - Нет, отец! Дай сказать. Все, что произошло… Я случайно сказала Дэну, где мы будем праздновать… Понимаешь?! Я выдала информацию! Мы ведь с детства дружили. Он всегда был другим. Думала, что люблю его. Я виновата во всем, и если мама…
        Замолкаю, рыдания комом встают и не дают продолжить. Смотрю в лицо Ивана Кровавого и жду. Ни один мускул не дрогнул, ничего, пустота, хотя я ждала, что он ударит, накричит, накажет! Сделает хоть что-нибудь, чтобы мне не было так больно от осознания своей вины!
        Но он просто молчит и смотрит своими светлыми, почти прозрачными глазами и когда я уже думаю, что получила свое наказание в виде презрения, верю, что даже слова не достойна, отец, наконец, отвечает:
        - Мария… Ты думаешь, я не знал, что ты бегаешь в кино с Дэни?
        Округляю глаза и в шоке смотрю на отца.
        - Я позволял тебе, дочь… Ты - Кац. Я знаю характер, который унаследовали мои дети. Свобода и непокорность. Это наша суть.
        Я давал тебе проявить свой бунтарский дух ровно настолько, насколько посчитал нужным. И твоя блажь по отношению к Дэни… Он неплохой парень. Многое вскрылось. Но. Я погорячился, тогда желая казнить его. Здесь уже моя ошибка. Но это уже совсем другой разговор.
        - Он и вправду не был виновен в случившемся… - тихо шепчу.
        Опускаю голову. Не могу больше смотреть в эти проницательные глаза. Груз вины тяжким бременем давит и заставляет пригибаться под тяжестью, а сердце отбивает неровный ритм.
        - Я знаю, Маша. Я знаю все и даже больше, дочка…
        Ощущение ласки становится неожиданностью и заставляет вздрогнуть, вновь обратить взгляд на отца, который в эту секунду проводит рукой по голове, так же, как в далеком детстве, когда я забегала в его кабинет и забиралась на колени к огромному мужчине и заявляла, что не двинусь с места, пока меня не поцелуют.
        Скупая ласка, а для меня сейчас словно камень с души снимают.
        - Ты очень похожа на нее. Даже больше, чем я думал… То же сердце, та же душа. Пусть это будет уроком, Мария. Жизнь страшна и учит она так же больно и резко. Заруби себе на носу. Ты не виновата в том, что случилось. Если бы я считал иначе, то заставил бы заплатить несмотря на то, что ты моя кровь…
        - Папочка… Я виновата. Я так виновата. Фил промахнулся из-за меня, я просила и то, что с ним случилось потом…
        Глаза отца на миг теплеют, и он улыбается краешком губ. Совсем чуть-чуть, но и это редкое проявление чувств заставляет замолкнуть и во все глаза смотреть, ловить короткий всплеск тепла.
        - Ассасин принял свое решение. Джокер. Сам. Он знал закон. Он знал, на что шел. Это решение мужчины, умеющего отвечать за свои поступки. И оно кое-что говорит мне о его отношении к тебе.
        - Я не знала, на что его отправляю…
        Кусаю дрожащую губу и пытаюсь не скатиться в истерику.
        - Ты и не должна была этого знать. Это мой мир, который я закрывал от вас с Авророй. А вот то, что у тебя есть чувства к Гринвуду, для меня стало откровением. Ты действительно готова идти за ним, если он придет?
        Смотрю в холодный Северный Ледовитый океан глаз и понимаю, что под этой оболочкой скрываются чувства. Нет монстра. Никогда не было. Есть человек. Иван Кац. Категоричный. Принципиальный и справедливый настолько, что это граничит с жестокостью, но Аврора всегда была права, его можно научиться понимать.
        Осознаю смысл вопроса отца и слезы градом скатываются по щекам.
        Я люблю Фила. Я за ним на край света, хоть босиком готова, но язык прилипает к небу и эмоции не дают сказать ни слова.
        Просто киваю.
        Отцу хватает и этого. Ухмыляется.
        - Я отпустил Джокера. Дальше он сам должен принимать решения. Если он хочет тебя, то придет в срок. Если опоздает хоть на день. То не достоин.
        - Папа…
        Просто встаю с места и обнимаю отца. Так же, как в детстве, забираюсь на руки к огромному мужчине и прижимаюсь, что есть силы.
        Как я могла забыть, что самый опасный монстр был рожден в моем воображении.
        - Машенька. Я работаю…
        - Ну… пап, Мит, противный, опять задирается и не хочет со мной играть.
        - Во что мне с тобой поиграть?
        Веселый теплый смех и поцелуй в волосах.
        - В красавицу и чудовище! Ты будешь чудовищем, от которого я буду прятаться и искать цветок жизни!
        - Хорошо, дочка, я стану для тебя кем захочешь…
        Отец не чудовище. Он просто всегда любил меня.
        - Рыжуха! Батя! Аврора пришла в сознание!
        Оборачиваюсь и встречаюсь с искрящимися весельем глазами старшего брата, который слетает с лестниц пулей и натягивает пиджак.
        Сейчас в нем нет ни привычного ехидства, ни усталости, которая читалась на лице все последнее время.
        Димитрий впервые улыбается открыто и подмигивает мне, стоит нам встретиться взглядом.
        - Кризис миновал.
        Глава 70
        МЭРИ КАЦ
        С того дня Джокер так и ни разу мне не позвонил…
        - Мисс Кац, это все ваши чемоданы?
        - Да.
        Отвечаю охраннику и сажусь в припаркованный роллс-ройс. Мне холодно. Снаружи и в душе. Очередная сессия за плечами, и я приехала домой на Новый год.
        Разглядываю город, разукрашенный и готовящийся к празднеству. Проезжаю мимо стенда на центральной улице, отсчитывающего последние часы этого года.
        - Все в порядке, мисс Кац? - опять голос охранника и внимательный взгляд в зеркало заднего вида.
        - В полном.
        Включаю стерву и поднимаю перегородку с каменным лицом. И только когда остаюсь наедине с собой и своими чувствами, сгибаюсь на сиденье и ложусь, поджав под себя ноги.
        Гринвуд так и не позвонил, и не пришел… Полгода прошли. Он так и не вернулся…
        Иван Кац пунктуален до безумия. Даже завтрак у нас в доме ровно в девять и ни минутой позже… Он не простит опоздания…
        А Фил уже не успел.
        Закрываю глаза и слышу голос своего Джокера:
        - Принцесса… дождись меня.
        Голос отца добивает холодным воспоминанием:
        - Я заплатил ему пол-ляма, чтобы он слился.
        Ни звонка, ни весточки. Ничего.
        - Почему ты не пришел за мной, Фил? Почему?..
        Горькие слезы стекаю по носу и щеке, создавая маленький соленый оазис на кожаном сиденье.
        Едем долго и меня укачивает, засыпаю, а во сне опять графитовые глаза и как на повторе:
        - Дождись… дождись.
        А я кричу навстречу смерчу, который заворачивается все сильнее и приближается ко мне, ору, срываю голос:
        - Я ждала, Фил, ждала! Я и сейчас жду! Но ты! Ты не пришел за мной!
        Падаю на землю перебитой куклой и кричу навзрыд. А в душе тоска и кровь, что стекает из глаз, напитывает землю моей тоской и обидой.
        Резко выныриваю из омута, открываю глаза. Сажусь и обнаруживаю, что кованные ворота открываются и я оказываюсь в новогодней сказке.
        Снег окутал все вокруг, и особняк, нарядный, как рождественская ель, искрит и переливается.
        Улыбаюсь.
        Мама опять придумала новую тематику для праздника. Аврора обожает каждый год отрываться по полной.
        Автомобиль останавливается у парадного входа, и я не жду, когда секьюрити распахнет передо мной дверь, выскакиваю из машины и бегу вверх по лестницам, перескакиваю и не боюсь упасть со скользкого мрамора и свернуть себе шею.
        Мне уже все равно…
        Влетаю в холл, украшенный и праздничный. Кажется, что праздник состоится прямо сейчас. Слишком все подготовленно. Как в последнюю минуту.
        Странно, в принципе, до Рождества еще уйма времени.
        Выхватываю высокую, стройную блондинку в приталенном платье и на высоченных шпильках, стоящую чуть в отдалении.
        Мама…
        Все такая же красивая, а главное, абсолютно здоровая. Моя Рора.
        Счастье - это когда тебе дают второй шанс и возвращают то, что дорого. Я бы не пережила, если бы лишилась своей умной и мудрой мамочки, которая всегда подскажет, поможет и выслушает.
        - А на сколько персон сервировать? Список гостей…
        Аврора разговаривает с незнакомой женщиной, которая записывает за своей руководительницей каждое слово и кивает, уточняя детали:
        - В западном зале церемониальная арка уже готова…
        - Мама! - кричу во весь голос, и Аврора оборачивается ко мне.
        В миг зеленые глаза наполняются искрами веселья, и она улыбается лучисто, ярко, так, как умеет профессиональная модель. Дива десятилетия. Икона стиля… У мамы титулов много…
        Бегу к ней и обнимаю со всех сил, не понимаю, как начинаю плакать навзрыд. Все, что накапливалось все эти полгода пустоты, наконец, вырывается из груди.
        Помощница матери тактично покидает нас, а Рори гладит меня по волосам.
        Смотрю в зеленые глаза и вспоминаю, как впервые вошла в палату и встретилась с очнувшейся матерью взглядом, а затем я увидела, как отец сжал кулаки и уперся ими в кровать рядом с хрупким телом жены, увитым медицинскими датчиками.
        Оба молча глядели друг на друга и мне казалось, что это безмолвный диалог двух сердец, навеки сплетенных в одно целое.
        Напряжение скопившихся дней отпускало, и я тихонечко сползала по стенке, ноги переставали держать и счастье затапливало, потому что оказалось, что самая большая радость в жизни - это близкий человек, который не ушел за грань, остался рядом…
        Тогда Мит меня просто подхватил, как пушинку, и вытащил из палаты, закрыл за нами дверь и обнял мое трясущееся тело. Сильно. Почти до хруста. Делясь своей силой. Братец у меня скала. Непробиваемый и жесткий. Больной на голову, страшный и безумно коварный, но надежный и стоящий за семью горой.
        Я знаю, дошли кошмарные слухи о том, как он отомстил за мать. Димитрий утопил Серебрякова и всю его бригаду в крови. Рвал всех на куски лично, долго оставляя в сознании своего главного врага…
        - Что такое, Ри?
        Мама смотрит с тревогой, проводит тонкими пальцами по мокрым щекам.
        - Я так рада, что ты… что с тобой все в порядке…
        Аврора смотрит на меня с укоризной. Как всегда великолепная и ухоженная.
        - Дочка, а если правду, так горько от радости не плачут…
        Вздыхаю и отвечаю правду:
        - Ты знаешь ответ.
        Прищуривается.
        Отхожу от матери и скидываю куртку. Я и так в грязной обуви по дому прошлась и добавила работы Эльзе. Опять нагоняй получу.
        Снимаю сапоги и с ногами залезаю на диван, а Аврора присаживается рядом.
        - Мне плохо, мам. Очень-очень плохо…
        Заглядывает мне в глаза. Пытается прижать к себе, но я не могу. Рыдания душат. Долго копилось и вот пружина, растянувшись до предела, лопнула.
        - Ри! Все хорошо, успокойся, дочка, послушай меня! Дело в том… - пытается схватить меня за руку, но я отталкиваю, перебиваю:
        - Нет! Мама… Ничего хорошего! Джокер не пришел за мной! Даже не позвонил. Ни разу. За все это время! А я ждала. Понимаешь?! Дни считала и верила. До последней секунды. В НЕГО верила. И сейчас! Я все еще верю! Жду! Глупо, да?!
        Я не плачу. Нет. Я рыдаю, оплакиваю свою надежду, которая в эту самую секунду разлетается на мелкие кусочки и ранит, наносит страшные порезы.
        Это душа моя рвется на куски и деформируется, обзаводясь уродскими шрамами предательства…
        - Мэри! Ты не…
        Перебиваю мать, мне нужно выговориться:
        - И знаешь, что?! Тогда, летом… я гуляла по поместью, просто чтобы не думать, отвлечься от мыслей и нашла его телефон! Он его выбросил перед тем, как уйти отсюда…
        - Я сделал это из предосторожности, чтобы меня не могли отследить, Маша…
        Голос. Чуть хриплый, бархатистый.
        Его голос. Бьет в самое сердце. Заставляет подпрыгнуть с места и обернуться. Встретиться взглядом с графитами - темными и полыхающими желанием.
        Застываю.
        Передо мной стоит Гринвуд. Изменившийся и все же прежний. Нет привычной кожанки и джинсов…
        Элегантный мужчина в темном костюме, который облепил мощную фигуру. Волосы уложены в модельную стрижку, больше нет короткого ежика, торчащего во все стороны.
        От этого человека веет уверенностью и силой.
        Однажды я уже видела эту ипостась Гринвуда.
        На празднике в честь юбилея родителей. Ассасин уже показывал, как может выглядеть в костюме, но сейчас - это не просто одежда.
        Он словно принадлежит к иному сословию…
        - Фил…
        Шепотом роняю и на негнущихся ногах иду к своему мужчине. Мне неважно, что на нем надето и как он выглядит. Это все фантики.
        Ценно совсем другое. То, что это Фил. Мой сорвиголова и он пришел…
        Сдержал слово.
        Все-таки вернулся за мной.
        Обнимаю его, вцепляюсь пальцами в материю пиджака на спине и принюхиваюсь к терпкому, чуть горьковатому запаху моего хищника.
        Скучала. Как же я по нему скучала…
        Чувствую, как сильные руки обвивают меня, вжимают в литое, как сталь, тело, поднимаю голову и упираюсь подбородком в его грудную клетку, смотрю в глаза цвета мокрого асфальта.
        Изучаю любимое лицо со шрамом и чувствую, как Гринвуд напрягается с каждой секундой все сильнее.
        Просто смотрим друг на друга и молчим. На дне серебристых омутов трепещет нежность, тепло и любовь.
        Чувствую его. Как себя. Глаза в глаза. Наш разговор. Беззвучный и такой интимный…
        - Ты выйдешь за меня, Маша.
        Это даже не вопрос, а утверждение, которое я слышу в твердом голосе.
        - Да…
        Отвечаю почему-то осипшим голосом.
        - Завтра.
        - Что завтра?
        Не понимаю, о чем он сейчас.
        - Свадьба завтра. Лисичка.
        Глава 71
        ФИЛ ГРИНВУД
        НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ НАЗАД
        Поместье Кацов встречает меня ранним утром, когда кованные ворота открываются перед моим автомобилем. За рулем сидит водитель, который аккуратно выруливает в сторону особняка, минуя заснеженные дорожки.
        Даже снежный буран, который я преодолел на пути сюда, не смог помешать мне в достижении моей цели.
        Ничто не смогло.
        Последние полгода я выстраивал империю. Пока только фундамент, первые кирпичи, но то строение, которое я продумал и начал сооружать, уже дает первые плоды.
        Рука сильнее сжимается на кожаной сумке с кэшем. Кровавый требовал долг в двойном размере.
        Я утроил.
        С каждым метром чем ближе приближаюсь к дому своей лисички, тем сложнее мне дышится. В грудной клетке надрывно стучит сердце, и хотя я знаю, что Маша сдает последние экзамены и ее не может быть здесь, все равно нервишки пошаливают.
        Ее дом носит на себе ее отпечаток. Куда не гляну, везде она мерещится. Вспоминаю, как залип на ней, когда на балконе в развратной сорочке белыми трусами светила, как на лошади скакала и как безумно отдавалась в лесном домике…
        Открываю дверь и выхожу на мороз, снег и ветер бьют в лицо, пока поднимаюсь по лестницам. За последние полгода Фил Гринвуд изменился.
        Общение с Гором Кирианом дало свои плоды.
        Умный мужик, расчетливый, продуманный, держащий свой бизнес мертвой хваткой, вызвал у меня уважение и дал крутой мастер-класс.
        У Сокола интересная жизнь. Тропка, по которой он шел, не была ровной. Интересный мужик. Никогда не думал, что могу найти в лице бывшего морпеха друга, но Гор оказался тем редким случаем, когда мне действительно фортануло.
        Захожу в дом с парадного входа и на пороге встречаюсь со Змеем. Бывший начальник улыбается будто мы только вчера виделись. Киваю и задаю вопрос:
        - Кровавый у себя?
        - На месте. Ждут тебя, Джокер.
        Иду к кабинету, прохожу к двери, за которой сидит тот, с кем у меня самой главный договор в жизни.
        Вхожу без стука, застав Царя, как всегда, сидящим в своем кожаном кресле.
        Встречаемся взглядом и я, не сбрасывая скорости, подхожу и бросаю на стол сумку с баблом.
        - Я пришел за тем, что принадлежит мне. Моя женщина. Отдай мне ее.
        Кровавый молча сверлит меня белесыми глазами. Безэмоционален, как всегда.
        - Ну садись, побазарим, Фил, в ногах правды нет.
        Исполняю приказ бывшего шефа.
        Смотрит на меня своими белесыми глазами, краешком губ слегка улыбается.
        - Ты выполнил свою часть уговора. Скажем так. Я всегда держу руку на пульсе и в курсе, какие дела ты проворачиваешь в Вегасе. Похвально, Джокер. У тебя хватка дельца.
        - Легальный бизнес может быть прибыльным, если все с самого начала правильно поставить.
        - Кстати, не ты один развязался с прошлым. Скажем так, Димитрий сделал мне предложение, от которого я не смог отказаться. Теперь у нас полным ходом реорганизация.
        Разваливаюсь в кресле и ухмыляюсь.
        - Ну, с твоими бабками и легальным бизнесом, который ты имеешь в виде прикрытия, думаю, это было вопросом времени.
        - Джокер, ты всегда все просекал. Похвально… сынок.
        Меряемся взглядом и Кровавый продолжает:
        - А теперь слушай меня внимательно. Мария будет твоей только после того, как вы обвенчаетесь и никак иначе.
        Смотрю в белесые глаза и говорю четко с расстановкой:
        - Моя Маша сдает последний экзамен двадцатого числа. На двадцать четвертое у нее обратный билет.
        Прищуривается.
        - Все схвачено у тебя Джокер.
        - Двадцать пятого состоится наша свадьба. В Рождество. Дольше ждать, уж прости, не смогу. Полгода без бабы.
        Царь, слегка улыбнувшись, продолжает:
        - Мы с тобой определенно поладим, Фил. Время есть. Думаю, Аврора будет на седьмом небе от счастья и возьмется за организацию торжества со всем пылом.
        - Пусть рулит. Только бабки с меня.
        - Без проблем. Сумочку свою убери только со стола. Считай, подарок на свадьбу от тестя.
        Эпилог
        Наконец-то!
        Дорываюсь до невесты, нет! Не невесты, до своей жены. Сжимаю в объятиях красотку, в ворохе пышных юбок похожую на слоенный торт со взбитыми сливками, который так и хочется попробовать.
        Когда увидел Машу в этих кремовых кружевах, с фатой, закрывающее личико, думал сдохну. А когда откинул вуаль и встретился взглядом со своей принцессой, меня выбросило от разряда электрического тока в нирвану.
        Красивая. Нежная. Моя.
        - Фил… - голос моей жены срывается, - ты порвешь платье, - выдыхает мне в губы, пока я нетерпеливо задираю эти бесконечные слои своего тортика, чтобы добраться до самой вкусной мякоти.
        Отталкивает.
        Рычу, но отпускаю. Быстро поворачивается ко мне спиной и упирается тонкими руками в стену.
        - Там шнуровка, распусти ее.
        - Мне нравится эта поза, сладкая, - проговариваю ей в ушко, наконец, добравшись рукой до белья.
        Чувствую, как улыбается, а пальцы нащупывают интересненькое.
        - Это что, ведьма?!
        - Распакуй свой подарок! Не пожалеешь.
        Смеется, зараза маленькая. На нервах моих играет.
        Снимает сама длинную фату с волос и выгибается в спине. Грациозная как кошка.
        Зверею от ревности.
        - Где нахваталась этих финтов, а, маленькая? - резко хватаюсь за собранные в прическу рыжие прядки.
        - Нигде! Фил, я для тебя горю, только для тебя, сними платье.
        Пальцы опускаются на шнуровку.
        Мой долгожданный подарочек.
        Кровавый совсем зверь, заявил, чтобы до свадьбы я не прикасался к своей невесте. Либо решил мстить, изводя, либо хотел, чтобы она мне девственницей в жены досталась.
        Здесь тесть, конечно, погорячился, целку своей девочки я давно взял. Но сейчас то, что между нами происходит, пожалуй, этого стоило ждать.
        Платье падает к ногам Маши, и она оборачивается ко мне, взмахом головы высвобождая волосы. Рыжие пряди тяжелой волной падают на грудь, скрывая частично мою принцессу.
        У меня рот слюной наполняется только от вида красавицы.
        - Пиздец, какая ты, а…
        - Как тебе мое развратное бельишко, муж мой?
        Стерва, улыбается так, что мне в брюках становится тесно. Разглядываю белоснежные кружева, останавливаюсь на призывно торчащих сосках. Опускаю взгляд к подвязкам и трусикам с бантиком на самом желанном месте, залипаю на длиннющих ногах в чулочках.
        Прикусывает губу и смотрит вдруг в нерешительности, резко толкаю ее на стену и поднимаю, одной рукой рву к чертям ленточку в виде трусов со своего самого желанного за всю жизнь подарка.
        Целую сладкие пухлые губы. Моя спелая вишенка, всасываю ее язык. Мычит что-то, ерзает на мне и не замечаю, как член выпрыгивает из штанов и одним ударом заполняет тесное и тугое влагалище.
        - Фииил, - срывает голос в крике, и я смотрю в затуманенные похотью глаза своей женщины, ищу отголоски боли, но там только наслаждение.
        Рывками вхожу и при каждом ударе мне все кайфовее. Невозможно оторваться от самого сладкого в мире деликатеса, моего личного тортика, который я буду брать снова и снова в бесконечной неугасающей жажде.
        Насытиться точно не смогу.
        Удары выбивают стоны, такие приятные, ощущаю, как пальчики зарываются в мои волосы на затылке…
        - Фил…
        Шепчет непрерывно и откидывает голову, оголяя беззащитную шею, животное внутри меня срывается с цепей и вылизывает уязвимую линию, кусает, метит несильно, не до крови, но засосик будет.
        - Ааа… - шипит и стоит мне опять поймать сладкие губы, кусает меня за нижнюю губу, продавливает своими острыми зубками до крови и кончает, ритмично сокращающиеся стенки влагалища заставляют меня излиться и продолжают вытягивать из меня все до последней капли, сцеживать сперму, пока я балдею от ощущений.
        - Моя лисичка.
        Целую непрерывно и несу свою жену в ванную, не размыкаю контакта, не хочу покидать это радушное и горячее тело. Мы только начали. Я голодный. Я полгода без нее. Сны видел такие, что обкончаешься, и вот теперь она у меня в руках и все, о чем мечтал… все с ней вытворять буду.
        - Фил, - смотрит на меня своими охренительными зелеными глазами, и я понимаю, что они меняют цвет во время оргазма, становятся насыщеннее, темнее…
        - Я чувствую, как внутри меня ты…
        Замолкает смущенно и я улыбаюсь.
        - Что, хер опять встал? Привыкай. Со мной будет много и грязно, все попробуешь, мы пока на разогреве и не смущайся. Не думала ведь, что одним разом отделаешься.
        Заходим в душ, и я врубаю воду. Прямо как есть ставлю Машу под струи. Член недовольно дергается, стоить вытащить его. Смотрю, как струи заставляют потемнеть красные волосы, делая их почти черными, наблюдаю, как мокрые кружева прилипают к груди с алыми сосками.
        Маша смотрит на меня, не моргает, заводит руки за спину и откидывает ненужный бюстгалтер, оголяя налитую грудь, скатывает чулки и ласкает себя полностью обнаженную, проводит пальцами по вершинкам аппетитной груди.
        - Не делай так! - рычу, завожусь…
        - Тебе не нравится? - спрашивает и голосок дрожит.
        - Наоборот. Я от вида только кончить могу, а я хочу в тебя спускать. Только в тебя. Столько, пока не понесешь от меня.
        Улыбается и меня от ее порочных губок ведет.
        Тело простреливает похотливым импульсом, и я быстро избавляюсь от шмоток. Смотрю, как тяжелеют спелые вишенки под струями. Захожу к ней. Кладу руку на острое плечо, заставляю Машу опуститься на колени.
        Смотрит на меня так открыто снизу вверх, что член дергается и берет курс прямо к манящим полным губам.
        Понимает, что я от нее хочу.
        - Я не могу, не умею…
        - Мороженное в рожке лизала ведь, да и леденцы сосала…
        Кивает.
        - Считай, один конкретный леденец с мороженым получила в личное пользование.
        Улыбаюсь и заставляю приоткрыть рот, давлю легонько на щеки, и Маша послушно открывает ротик, затем сама обхватывает головку пухлыми губками и осторожно проводит язычком по стволу.
        Чуть не стону от этого. Моя ведьма быстро учится. Едва не пускаю маты от неожиданности, когда засасывает ствол, и начинает лизать свой персональный леденец, проходится языком, обхватывает и причмокивает. Нравится ей.
        - Руками помогай себе.
        Подсказываю хрипло.
        Накрывает тонкими пальчиками, не может обхватить всю ширину и присоединяет вторую руку. Упираю руки в кафельную плитку и заставляю себя не двигаться. С ней я сдерживаюсь, пока. Удерживаю себя от того, чтобы натянуть ее на себя и долбиться в глотку.
        Мы будем познавать друг друга медленно. Некуда спешить. Она теперь навсегда только моя.
        Поднимаю Машу за плечи и прижимаю спиной к своей груди так, что попкой чувствует мой стояк, веду пальцами по бархату кожи, выкручиваю соски и слышу сладкий стон.
        - Мне нравится твой темперамент, лисичка, нравится, что ты течешь от того, что отсасывала мне…
        - Фил…
        - Что, радость моя?
        - Я хочу почувствовать тебя снова в себе… - шепчет и трется задницей, елозит по мне в нетерпении.
        - Нет, не так. Скажи - хочу заняться с тобой любовью. Хочу любить тебя.
        - Хочу… все хочу…
        Шепчет моя принцесса и, чуть повернув голову, смотрит на меня, а я спускаюсь пальцами по плоскому животику, опускаюсь ниже и чувствую мокрые складки. Влажные они не от душа, сок ее на пальцах чувствую и начинаю растирать. Закатывает глаза.
        - Скажи. Маша, ты себя ласкала так?
        - Ч-что?
        Хнычет, глаза прикрывает.
        - С клитором играла?
        Надавливаю на тугую горошинку, веду пальцами из стороны в сторону, кружу на определенной точке.
        - Да… - выдыхает признание, губы закусывает…
        Резко выкручиваю и срываю стон.
        Больно ей, но кайфово. Я человеческое тело хорошо изучил, все болевые точки, которые могут стать источником наслаждения, знаю.
        - Когда начала изучать свою сексуальность, ммм, сладкая? Кого представляла моя течная сука пока натирала киску?
        Причиняю немного боли своими ласками, потому что только от мысли, что могла о другом думать, крышу напрочь рвет.
        Пальцы все сильнее впиваются в грудь, оставляя синяки, а член дрожит от желания натянуть свою женщину, чтобы думать ни о чем не могла, кроме траха со мной.
        - Маша… отвечай…
        Вылизываю ушко.
        - Тебя! О тебе думала! Чертов больной ублюдок! Ждала эти полгода, скучала и… - дыхание учащается, на грани оргазма балансирует ее прекрасное тело.
        Садист внутри хочет получить ответы, а пытку удовольствием я еще никому не проводил…
        - Что представляла? Как именно я тебя трахал, ммм, Маша?
        Задаю вопрос, в то время как пальцы проскальзывают в горячую мокрую щель. Двигаюсь медленно, заставляя ее насаживаться и желать большего.
        - Я просто… скучала и хотела тебя… твои пальцы и член в себе!
        Шипит разозленной кошкой.
        Улыбаюсь…
        - Фил… я тебя убью…
        - Не получится, сладкая… Но для начала попробуй затрахать меня до смерти.
        Отпускаю клитор и проскальзываю двумя пальцами в пульсирующую глубину, узкую и горячую.
        - Всегда был только ты, Джокер. До тебя пустота. С тобой наполненность…
        Шепчет свои признания, и я не выдерживаю, разворачиваю принцессу к себе лицом и смотрю в блестящие глаза.
        Отталкиваю ее на стенку и падаю на колени.
        Джокер. На. Коленях.
        Еще никогда такого не делал, но язык колет от желания попробовать мою девочку.
        Заставляю отвести красивую ножку и упереть в мое плечо.
        - Фил…
        Смотрит на меня ошалело. Умная девочка понимает, что именно я намерен сделать. Сглатывает, когда приближаю лицо к киске, а потом резко тянет носом воздух, когда языком складки раздвигаю и принимаюсь играться, не выдерживаю и целую с силой, прикусываю, пробую, пью ее всю до дна. Играю с горошинкой и тараню влагалище языком, вылизываю свой тортик с кремом из взбитых сливок.
        Ощущаю ее пульсацию на языке и слышу хриплый стон, ловлю содрогающееся в удовольствии тело и продолжаю мучить, не реагируя на стоны и мольбы, опять подвожу к пределу.
        Резко встаю.
        Выдержка подводит и язык заменяет член, врезаясь на всю глубину до искр из глаз, цепляется за меня, пока я мну ее попку, ритмично прибивая к себе, отвечает сладко, стонет, пока насаживаю и верчу во все стороны желанное тело.
        - Я люблю тебя, Фил…
        Срывает голос и кончает.
        Смотрю в зеленые глаза, блестящие чистотой изумрудов. Меня накрывает. Вышибает из реальности, и я изливаюсь в свою женщину, выдыхая признания:
        - И я, Маша… Люблю…
        Слова даются сложно, а признание режет слух. Заставляет что-то внутри зазвенеть. Сердце. Ощущаю его сейчас как никогда четко.
        Фил Гринвуд, беспризорник и одиночка, наконец, нашел свою семью.
        Конец