Ни дня без тебя Мишель Дуглас
        Уинни Стивенс красива и умна, она отлично руководит своим небольшим коллективом. Ее мотель славится уютом и гостеприимством, но беда в том, что финансовые проблемы вынудили Уинни продать его. Новый владелец - миллионер Ксавьер Рамос, высокий широкоплечий красавец, - явился незамедлительно. Уинни взглянула на него, и у нее бешено забилось сердце. Вскоре мисс Стивенс узнала, что Ксавьер приехал не с добрыми намерениями. Но чем лучше он узнавал Уинни, тем меньше ему хотелось мстить ее маленькой семье за прошлый грех. Да и был ли грех? А главное, как ни сопротивлялся Ксавьер чарам мисс Стивенс, победу ему не суждено было одержать…
        Мишель Дуглас
        Ни дня без тебя
        The Spanish Tycoon’s Takeover «Ни дня без тебя»
        Все права на издание защищены, включая право воспроизведения полностью или частично в любой форме.
        Это издание опубликовано с разрешения Harlequin Books S. A.
        Иллюстрация на обложке используется с разрешения Harlequin Enterprises limited. Все права защищены.
        Товарные знаки Harlequin и Diamond принадлежат Harlequin Enterpriseslimited или его корпоративным аффилированным членам и могут быть использованы только на основании сублицензионного соглашения.
        Эта книга является художественным произведением.
        Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.

***
        Глава 1
        Уинни Стивенс обошла кругом фойе мотеля «Дом Эгги». Все сверкало.
        Но она все равно знала, что сверкающая чистота не в силах скрыть потертый ковер на лестнице, ведущей в комнаты на втором этаже, или то, что резные двери гостиной всего лишь жалкая викторианская имитация.
        К тому же солнечный свет, заполнивший фойе, словно специально это подчеркивал. Нет-нет. Солнце - это всегда прекрасно, потому что повышает настроение. А она хочет, чтобы Ксавьер Матео Рамос был в наилучшем настроении.
        - Пора бы ему уже приехать, - сказала Тина, постукивая пальцами по спинке стула.
        Уинни тоже не могла спокойно стоять и стала поправлять туристические брошюры на стенде. Аккуратно расставлять их не было никакой необходимости, но надо же чем-то занять руки. В висках болезненно стучало, к горлу подкатывала тошнота.
        Она пожала плечами, изображая безразличие, но не была уверена, что ей это удалось.
        - Он не указал точное время, когда приедет. - Уинни ждала сообщение вот уже часа два и постоянно проверяла эсэмэски в телефоне, но ничего не было. - Перелет из Испании очень утомительный. Возможно, он решил остаться еще на день в Сиднее.
        - Лучше бы ему остаться там навсегда!
        Уинни ободряюще улыбнулась Тине, главной на ресепшен и своей правой руке, но в ответ получила такой взгляд, что поняла: ободрить не удалось.
        - У меня плохое предчувствие. - Тина в сердцах стукнула по табурету. - Если бы ваша бабушка знала, у нее случился бы нервный приступ, и…
        - Но моя бабушка ничего не знает, - оборвала ее Уинни. - И никогда не узнает.
        Уинни сжала губы, опасаясь, что если скажет еще хоть слово, то слезы, от которых защипало глаза, уже не скрыть. Если бы Эгги знала, что Уинни продала ее любимый мотель, она… Но неизвестно, что Эгги сделала бы. Одно Уинни знала точно: это разбило бы ей сердце.
        Уинни тяжело вздохнула. Из-за болезни Альцгеймера Эгги никогда ничего не узнает.
        - Простите. - Тина сжала ей руку. - Это нечестно с моей стороны.
        Уинни догадывалась, о чем думает Тина, но тактично умалчивает: «Неужели было бы настолько ужасно перевести Эгги из дорогой частной лечебницы в заведение подешевле?» Поступи она так, не пришлось бы продавать мотель.
        Это было очень тяжелым решением для Уинни.
        А сегодня ей предстоит встретиться лицом к лицу с человеком, купившим «Дом Эгги».
        Она беспокоилась не только о себе - продажа мотеля отразится и на других. И это ее мучило. Лично она это переживет. Она еще сравнительно молода, и у нее есть большой опыт в гостиничном бизнесе. Как ни тяжело было бы расстаться с «Домом Эгги», она очень скоро найдет другую работу. Но персонал…
        Сколько людей ей говорили, что она взяла на работу «все отребье», какое только можно. У нее от злости затрепетали ноздри. Служащие «Дома Эгги» не раз подтверждали, что они способны выполнять порученную им работу. Ей просто надо убедить нового владельца дать им шанс. Вот и все.
        Ксавьер Рамос оставил ее управляющей мотелем и подписал с ней контракт на два года. А это дает ей право нанимать и увольнять персонал. Значит, Тина никуда не уйдет. И Эйприл не уйдет. И Либби. И Мег, и Джастин, и Грейм.
        Уинни скрестила пальцы не только на руках, но и на ногах.
        - Что, если он решит привезти сюда свой персонал? - с беспокойством спросила Тина.
        - Какой еще персонал? Он испанец, и у него нет в Австралии своего персонала. Его персонал - это мы.
        Но обе знали, что новый хозяин может все изменить, лишь щелкнув пальцами. У него достаточно средств, чтобы сорить деньгами. Таких денег ни Уинни, ни Тине не заработать и за десять лет. Люди, подобные ему, устанавливают собственные правила.
        Тина с хмурым видом заявила:
        - Эти миллионеры всегда приводят с собой своих людей. У него наверняка огромная семья, всякие там племянники, племянницы, тети, дяди и куча двоюродных. И всем нужна работа. И все они - скандальные типы, вот их-то он и постарается сплавить подальше… через океан. Тут недалеко и до кровной мести.
        Уинни не удержалась от смеха:
        - Ты насмотрелась мыльных опер. Хоть бы он поскорее появился, а то мы обе начинаем придумывать жуткие варианты.
        - А вдруг он захочет превратить «Дом Эгги» в один их своих шикарных отелей? Никто из нас ему не подойдет.
        К несчастью, это правда. Хотя…
        - Наш мотель слишком маленький и незначительный для него.
        Если Рамос предполагал проникнуть на Золотой Берег[1 - Золотой Берег - всемирно известный курорт в австралийском штате Квинсленд. (Здесь и далее примеч. пер.).] со своей сетью экстравагантных отелей, то он не выбрал бы маленький скромный мотель как начальную точку. Уинни недоумевала, почему Ксавьер купил мотель, даже не видя его.
        - Жаль, что вам не удалось побольше узнать о его планах, - проворчала Тина.
        Уинни пыталась. Но, несмотря на обширную электронную переписку с Ксавьером, он ничего не сообщал о своих планах относительно мотеля.
        - Все изменится - это неизбежно, - но кое-что изменится к лучшему. По крайней мере, бесконечный ремонт, который мы затеяли, будет закончен.
        - И вовремя! А то краны текут, электропроводка старая и черепица на крыше разбита.
        Уинни озорно улыбнулась Тине:
        - Кто знает? А вдруг он переделает мотель в испанском стиле.
        Наконец-то Тина рассмеялась:
        - Мечта Эгги! Было бы здорово.
        Уинни вытерла вспотевшие ладони о черные брюки.
        - Не забывайте, он заверил меня, что наше видение мотеля совпадает. Зачем тогда он нанял меня управляющей на два года?
        - Чтобы вы сразу согласились.
        Но зачем? Зачем такому человеку, как Рамос, понадобился ее маленький, старый и такой скромный мотель?
        Уинни вскинула голову.
        - Хватит гадать. Очень скоро мы получим ответ. Сегодня мы просто поразим его нашим знаменитым гостеприимством.
        - Вы даже не волнуетесь перед встречей с ним?
        Уинни хотела отрицать, но непроизвольно прижала руку к груди.
        - Ужасно волнуюсь. Я-то думала, что подписание сделки на продажу будет самым тяжелым моментом, но сейчас не легче.
        Как только Ксавьер Рамос войдет в дверь, Уинни больше не будет хозяйкой «Дома Эгги». Официально она уже не хозяйка, но, пока Ксавьер не войдет через эти двери и тем самым не подчеркнет свои права, она этого не ощущает. А что она ощущает? У нее внутри черная дыра.
        - Мисс Уинни! Мисс Тина! - По лестнице со второго этажа с грохотом спускалась Либби.
        - Не беги! - одновременно закричали Уинни и Тина.
        - Простите, мисс Уинни. Простите, мисс Тина. - Либби, похожая на добродушного щенка лабрадора, продолжала бежать вниз. - Мисс Эйприл велела вам сказать, что лимо… ну, такая большая модная машина едет по улице.
        Уинни слышала бешеный стук сердца и завидовала Либби с ее бесхитростной улыбкой. Либби была одной из молодых работников с синдромом Дауна, которых Уинни взяла в мотель из местного приюта. Они работали горничными и садовниками. Эйприл, старшая горничная, была нанята в мотель по программе досрочного тюремного освобождения, как и ее друг Джастин. Тина и Мег попали к Уинни через агентство, которое устраивало на работу женщин, подвергшихся домашнему насилию. Отбросы общества? Ничего подобного. Они ее семья - хотя бабушка у нее на первом месте, - и она их любит. Она не позволит новому хозяину их уволить.
        - Спасибо, Либби. А теперь вернись наверх. И не бегом.
        «Как я его отговорю? Если он захочет их уволить, как я удержу его от этого?»
        Она что-нибудь придумает. И надеется, что этого не потребуется.
        Через широкие окна они с Тиной следили за тем, как длинный белый лимузин двигается по подъездной дорожке мимо пальм и неслышно останавливается у дверей.
        - Удачи нам, - прошептала Тина. - Я молюсь.
        Уинни вышла из-за фигурной полированной конторки, сделанной из сосны под дуб, и обвела взглядом интерьер в духе Викторианской эпохи. Возможно, аксминстерский ковер поблек и видны трещины на штукатурке, но деревянная лестница сверкает полировкой, как и конторка ресепшен, а громадная ваза с гладиолусами смотрелась величественно на мраморной подставке. В зеркале в витиеватой раме отражалось залитое светом фойе.
        Уинни повернулась к входу, когда высокий мужчина в безупречном костюме не спеша прошел в дверь, которую перед ним распахнул его шофер. Он остановился, поднял голову, прищурился и обвел взглядом фойе.
        Уинни растерянно заморгала. Какой же он высокий! И огромный. Темные глаза пронзили ее пристальным взглядом. Как такому крупному мужчине удается двигаться с грацией пантеры?
        Уинни подавила желание ослабить воротник блузки, заставила себя подойти к нему и приветливо улыбнуться. Ведь это новый владелец «Дома Эгги». Он заслужил прием, достойный королевской особы.
        - Вы, должно быть, мистер Рамос?
        Он протянул ей руку, а у нее зачастил пульс и ёкнуло сердце. Он - самая что ни на есть волнующая комбинация огня и льда. Несмотря на пугающую суровость глаз, жгучей средиземноморской сексуальности ему хватало в достатке.
        - Называйте меня Ксавьер!
        Слова прозвучали подобно выстрелу - отрывисто, кратко, - и больше походили на приказ, чем на просьбу. Но он ее босс и может приказывать в любой манере, а ей остается прикусить язык и сделать вид, что с радостью все выполнит.
        - Я - Уинни Стивенс. Очень рада наконец познакомиться с вами лично.
        Он наклонил голову, и солнечный луч упал на его иссиня-черные волосы - они блестели… как море ночью. Уинни никогда не видела таких черных волос. Они казались густыми и мягкими. У нее закололо кончики пальцев.
        И глаза у него такие же черные, как волосы. А рука настолько горячая, что обжигает ладонь. Но взгляд темных глаз оставался холодным, губы едва заметно дрогнули в улыбке.
        Его глаза скользили по ее лицу. У нее было ощущение, что каждый ее секрет вытащен на его суд. Ей стало жарко, и Уинни поняла, что ее ладонь все еще в его руке. Она поспешно отдернула руку.
        - У вас очень приятный…
        В этот момент ее внимание отвлек шофер, который втаскивал в дверь объемистые чемоданы. Следует ли ей подойти и помочь?
        - Мисс Стивенс?
        - Да! - Уинни снова перевела взгляд на Рамоса. - Называйте меня Уинни.
        - Вы не договорили. У меня очень приятный… Уинни подавила смех.
        - Акцент, - закончила она. И сделала себе замечание: никогда не оставлять незаконченной фразу.
        Акцент звучал еще приятнее, чем по телефону.
        Темная бровь иронически изогнулась.
        - Неужели?
        У нее запылало лицо. Он, кажется, подумал, что она кокетничает?
        Вот ужас!
        Уинни покачала головой:
        - Ксавьер, приветствую вас в «Доме Эгги».
        Он не ответил и продолжал внимательно и строго на нее смотреть.
        Уинни расправила плечи.
        - Я искренне надеюсь, что мотель доставит вам не меньше радости и удовлетворения, чем моей бабушке и мне.
        Губы у него слегка приоткрылись в невеселой и даже жесткой улыбке.
        - Не беспокойтесь, Уинни. Я уже удовлетворен.
        Уинни смотрела мимо него, и с лица Ксавьера спало напряжение. Ее радушная улыбка и приветливость застали его врасплох. Он не ожидал такого… гостеприимства.
        Она не хотела продавать мотель - это чувствовалось в их электронной переписке и телефонных сообщениях. Несомненно, в этом причина того, что она настояла на должности менеджера для себя. Это условие все еще злило его.
        Он ехал сюда, ожидая слез и враждебности. Вместо этого…
        Ксавьер убрал сердитую складку со лба. Вместо этого его приветливо и тепло встретили, отчего ему захотелось развернуться и улететь обратно в Испанию. Она заставила его почувствовать… Он сглотнул слюну. На минуту она заставила его почувствовать то, что он всегда чувствовал рядом с дедом - ему по-настоящему рады.
        Тяжесть, усталость и хорошо знакомая печаль, которую он старался побороть последний месяц, с новой силой нахлынули на него, когда он смотрел на лицо Уинни Стивенс. Он готов принять ее радушие, ее гостеприимство.
        Хотя это ложное гостеприимство. Она его совершенно не знает. Она к нему равнодушна.
        Ладонь сжалась в кулак. Он приготовился к бою - тяжелому бою, - а она выбила почву у него из-под ног. Она приветствовала его в «Доме Эгги» так, словно действительно рада ему. Эта женщина - ведьма, колдунья! Как и ее бабка.
        Надо возвести барьер между собой и новым менеджером. Он всегда отгораживался от таких женщин… колдуний. Это все упрощало.
        Ему стоило неимоверного труда не хмуриться и не показывать своего удивления, своего замешательства. Ксавьер видел ее фотографии и знал, что она привлекательна. Но кругом полно привлекательных женщин, в обществе, где он вращался, много красавиц. Вот чего фотография Уинни ему не сказала, так это того, что она просто вибрирует жизненной энергией.
        Если бы она не была Стивенс…
        Он отбросил эту мысль. У него нет намерения наказывать Уинни за вероломство ее бабушки, но в глубине души он не мог не торжествовать, что круг замкнулся: теперь Стивенсы полностью во власти Рамосов. Дед наверняка смотрит на него с небес и радостно смеется. Ксавьер надеялся, что душа деда наконец обретет покой.
        «Не повтори моей ошибки».
        «Не повторю», - мысленно поклялся Ксавьер.
        Молчание в фойе затянулось, но Ксавьера это мало волновало. Пусть другие испытывают неловкость. Пусть подумают, прежде чем солгать или перехитрить его.
        Он кивком указал назад:
        - Это Рейес, мой водитель.
        Уинни и с ним радушно поздоровалась и одарила улыбкой. Ксавьер наблюдал за ней краем глаза.
        - Из ваших сообщений я поняла, что ваш сын с няней приехали вместе с вами.
        - Они приедут сюда немного позже.
        - Позже? Сегодня?
        - Нет.
        Она ждала уточнений, но не дождалась.
        Он оставил Луиса в Сиднее под строгим присмотром Паулы и позволил им несколько дней провести в развлечениях. Он не хотел, чтобы Луис стал свидетелем возможных неприятных сцен, и, хотя сегодняшнее знакомство не назовешь неприятным, Ксавьер не сомневался, что следующие дни будут такими.
        - Хорошо. Не забудьте дать знать, когда их ждать.
        - Зачем?
        - Чтобы подготовиться, разумеется.
        Эти слова сопровождала приветливая улыбка. Она тряхнула головой, и светлые волосы упругими волнами заколыхались по плечам и спине.
        Уинни указала на женщину за ресепшен:
        - Это Тина, и мы обе постараемся сделать ваше пребывание здесь как можно более приятным.
        Ксавьер молча кивнул Тине.
        - Мы накрыли стол в гостиной: чай, кофе, ламингтоны - это лепешки в шоколадной глазури и обсыпанные кокосовым орехом, - и шоколадное печенье. Мы ведь ждали Луиса, а какой маленький мальчик устоит против сладостей?
        Ксавьер уставился на Уинни. Он купил ее мотель, а не заглянул на чашку чаю!
        Но она направила на него новую порцию теплых улыбок.
        - Вы, наверное, устали, и я подумала, что вы захотите перекусить, прежде чем я проведу вас по мотелю.
        - Я бы предпочел пройти в свои комнаты.
        Улыбка у нее исчезла, но лишь на секунду.
        - Да, конечно.
        - Вы можете прислать все, что приготовили, в номер.
        На ее глаза словно спустилась шторка. Ксавьер не хотел, чтобы его слова прозвучали как приказ, а получилось именно так.
        Он оглядел фойе.
        - А где ваш коридорный или посыльный?
        Она рассмеялась:
        - О, это я.
        И прежде чем он успел что-либо сказать, она взяла один из чемоданов, которые Рейес поставил на пол, и стала подниматься по лестнице.
        - Ваши комнаты наверху - это лучшие номера в «Доме Эгги». - Она через плечо посмотрела на Ксавьра, и глаза у нее сверкнули. - Хотя опасаюсь, что они покажутся вам скромными по сравнению с тем, к чему вы привыкли.
        В два шага он оказался около нее и забрал чемодан.
        - Вы думаете, что мне не понравятся мои комнаты?
        - Нет, я так не думаю. - В ее глазах появился озорной блеск. - Я думаю, что мотель вам так понравится, что у вас глаза на лоб полезут от восторга.
        Оптимизм Уинни остался без ответа. Может, она перегнула с шуткой?
        Она повела его наверх, Ксавьер старался не обращать внимания на дразнящее покачивание ее бедер.
        Уинни распахнула дверь в самом конце коридора:
        - Это «Апартаменты Виндзор», лучшие у нас.
        Он, разумеется, видел все комнаты мотеля в Интернете, но это не похоже на апартаменты. Спальня и гостиная разделены нелепыми деревянными перилами, в спальню надо подняться по ступеньке. Раздвижная стеклянная дверь вела на балкон с витиеватыми коваными поручнями - наверняка подделка, - а балкон выходил на задний двор. Ладно. На первых порах сойдет и это.
        Уинни открыла дверь в комнату напротив:
        - Это - «Вестминстерские апартаменты» для Луиса и Паулы.
        Комната была большая, с двумя двуспальными кроватями и солярием, который тянулся по всему фасаду мотеля. Комната Рейеса - «Кембриджские апартаменты» - находилась рядом.
        - Надеюсь, вам будет удобно. Я сейчас распоряжусь насчет еды. Если что-нибудь понадобится, то позвоните на ресепшен.
        - Спасибо. - Он кивнул. - Сегодня я буду устраиваться, а завтра займемся делами.
        Когда он с этим разберется, то не останется и следа от коварной Эгги Стивенс в этом Богом забытом мотеле. Он превратит «Дом Эгги» в отель такой красоты и богатства, что имя деда навсегда будет связано с новшествами и роскошью.
        Имя деда люди станут произносить с гордостью. Он превратит этот мотель в место, которое Лоренцо полюбил бы. Как только это осуществится, то, возможно, боль, саднящая душу с тех пор, как Лоренцо не стало, исчезнет.
        Глава 2
        На следующее утро Ксавьер нарочно задал быстрый темп - он хотел проверить Уинни, оценить ее, прежде чем принять решение, каким образом переделать этот захудалый городской мотель в шикарную гостиницу в корпорации Рамоса.
        Дед заслужил всего самого лучшего.
        В последние дни жизни Лоренцо признался Ксавьеру в том, что за прошедшие пятьдесят пять лет душа его стремилась сюда. Он с такой печальной улыбкой смотрел на Ксавьера, что тому хотелось завыть от жалости.
        Он заставил внука дать ему слово не совершать его ошибок. И Ксавьер, прижав руку деда к сердцу, поклялся. Это обещание успокоило Лоренцо. А самому себе Ксавьер поклялся, что найдет способ отдать должное единственному человеку, по-настоящему его любившему.
        Он не пожалеет никаких расходов. И не потерпит непокорных служащих.
        Ксавьер велел Уинни быть у него в восемь утра, но она спокойно сказала, что это невозможно - она будет заниматься завтраками и освободится не раньше девяти часов, когда начнется смена у Тины.
        Надо отдать ей должное - она пришла в конференц-зал ровно в девять. Поскольку он потребовал для себя завтрак в половине седьмого, то она, вероятно, была на ногах уже три с половиной часа. Но она вошла легкой походкой, свежая, бодрая, будто день у нее только что начался. Ксавьер почему-то почувствовал раздражение.
        - Расскажите мне, почему вы лично занимаетесь завтраками, - без предисловия спросил он.
        Она указала на стул:
        - Я могу сесть? - Глаза у нее плясали. - Или я должна стоять перед начальником, и мне учинят допрос с пристрастием? - И, не дожидаясь приглашения, села напротив, скрестила ноги и положила руки на колени. - Доброе утро, Ксавьер. Надеюсь, вы хорошо спали?
        Она не то что сидела слишком непринужденно, но и не была вся внимание, как большинство его подчиненных. И опять он не мог сказать, почему это его тоже раздражало.
        Уинни словно угадала его настроение, и на ее гладком кремовом лбу появилась озабоченная складка.
        - Не выспались из-за смены поясов?
        - Нет. - Он смотрел прямо перед собой. - Я провел в Сиднее два дня до того, как поехал сюда. Вполне достаточно, чтобы привыкнуть.
        Она поджала губы и помолчала, прежде чем снова заговорила:
        - Вы ведь не начинали свою карьеру с основ гостиничного бизнеса?
        - Мисс Стивенс, выбирайте выражения.
        Вместо того чтобы побледнеть и вздрогнуть, она, кажется, улыбнулась. Он был готов поклясться, что уголки ее рта дрогнули.
        - Будет проще, если я скажу вам, что мое второе имя Антония? Дело в том, что, когда я попадала в какую-нибудь неприятную историю, моя бабушка называла меня Уинни Антония Стивенс.
        - У вас нисколько не испуганный вид.
        - Поверьте - внутри я вся дрожу.
        Ему ничего не оставалось, как улыбнуться… слегка. И раздражение у него куда-то пропало.
        Уинни сложила вместе ладони и сказала:
        - А теперь перейдем к завтракам: вы хотели об этом узнать.
        Он выслушал ее объяснение. Гости, которым нужен завтрак, оставляют заказ в ящике на ресепшен до семи вечера накануне. Завтрак подается либо в гостиную мотеля, либо в их комнаты. Меню ограниченное, но вполне приемлемое. Ксавьеру показалось, что Уинни сама готовит.
        Ксавьер взял на заметку сказать Рейесу, что если они хотят завтракать здесь, то должны заказывать еду своевременно.
        - У вас есть помощница.
        Это не было вопросом. Кто-то утром принес завтрак в его комнату, и это не была Уинни.
        - У меня работает девушка, которая приходит на три-четыре часа утром, когда она мне нужна.
        - Какая у нее квалификация?
        Уинни непонимающе смотрела на него:
        - А какая квалификация ей требуется? Она относит подносы в комнаты и моет посуду.
        Теперь Уинни Антония Стивенс почему-то не выглядела непринужденно, скорее настороженно.
        - Она трудолюбивая, ответственная и честная. Я считаю ее образцовой служащей.
        - А вы?
        - Образцовая ли я служащая? - Уинни откинулась на спинку стула. - Трудно сказать. Я управляю этим заведением последние семь лет. Я скорее вождь, чем простой индеец.
        В глазах у нее заплясали огоньки, но Ксавьер не собирался идти на поводу ее шуток.
        - Однако все же полагаю, что стала образцовым начальником.
        - Я имел в виду следующее: вы трудолюбивы и честны?
        Веселые искорки исчезли из глаз Уинни. Ксавьер до сего момента не замечал, что глаза у нее зеленые, но, возможно, это просто блики света, который в изобилии лился сквозь окна.
        - Вы ставите под сомнение мои качества, мистер Рамос?
        «Мистер Рамос». Звучит неприятно. Он отплатил следующим замечанием:
        - Но вы ведь вынудили меня вас нанять.
        Какого же все-таки цвета ее глаза? Необычного зеленого - не изумрудного или приглушенно-зеленого, как у листьев шалфея. Это был цвет, похожий на… жадеит.
        - Вы поэтому рветесь в бой?
        Ее откровенность попала в цель. Быть здесь - наконец-то! - в этом нелепом второсортном мотеле, с его смехотворной прелестью, чтобы сорвать корку с раны и дать волю гневу и ярости, которые кипели у него внутри с тех пор, как умер дед. А прямо сейчас он хотел разбить что-нибудь… или прибить кого-нибудь!
        Но Уинни - пусть она и внучка той женщины - еще даже не родилась, когда Эгги использовала Лоренцо и заставила его страдать. Сердце у Ксавьера могло сколько угодно гореть негодованием, но, скорее всего, Уинни понятия не имела, что произошло пятьдесят лет назад. Не будет же он упрекать ее за это или считать виноватой? Было бы жестоко наказывать ее.
        Ксавьер выпрямился. Не надо проявлять слабость. Уинни необходимо понять, что именно он сейчас главный. И чем скорее он донесет это до нее, тем лучше.
        - Я намерен произвести здесь изменения.
        - Разумеется. Здесь требуются изменения.
        - Я не собираюсь воевать с вами. Но либо вы выполняете работу, на которую я вас нанял, либо прямо сейчас подаете заявление об увольнении.
        Она вскинула голову, глаза смотрели холодно. Ксавьер уставился… на ее рот, на сексапильный изгиб нижней губы, и, чем дольше он не сводил с нее глаз, тем острее становилось желание, пронзившее его. Если он ее поцелует, то растопит ли лед в ее глазах?
        - Да, сэр! - От ее окрика он очнулся.
        Она покраснела и отвела глаза.
        Он не хотел смущать Уинни - он хотел, чтобы она была готова выполнять любое его распоряжение. Не к чему вгонять ее в краску.
        - У вас есть еще вопросы относительно завтраков?
        - Я бы хотел устроить зал самообслуживания для завтраков.
        - Это было бы замечательно, но у нас нет ни оборудования, ни персонала для этого.
        - И тем не менее…
        Он дал ей возможность проглотить его реплику. К концу дня, когда она поймет, что он намерен изменить здесь все, он ждет от нее заявления об уходе, как неподходящего для этих изменений сотрудника.
        - В мотеле не подают ланчи и обеды?
        - Нет. Ну… обычно не подают.
        - Поясните.
        - Мы подходим к нашим гостям индивидуально.
        - И?..
        - К примеру, я знаю, что Сандра Кларк душу продаст за котлеты из лосося, а любимое блюдо Годфри Трента - отбивные в сухарях.
        Ксавьер не поверил своим ушам.
        - Вы готовите их любимые блюда?
        - Они платят за них бешеные деньги.
        - Сколько?
        Она сказала, и он покачал головой:
        - Это ничто по сравнению с большинством цен в ресторанах гостиниц.
        - Но намного выше, чем в тайском ресторане рядом или в закусочной на углу. Я получаю семьдесят процентов прибыли, а мотель получает благодарность гостей и их верность нашему заведению. Беспроигрышный вариант.
        С финансовой точки зрения это имеет смысл, но в корпорации Рамоса так дела не ведутся!
        - У вас здесь что? Гостевой дом? Уж точно не отель.
        Уинни улыбнулась… своей особенной улыбкой.
        - Точное определение. Мы - дом вне собственного дома. Вот почему наши гости постоянно к нам возвращаются. И еще потому, что в наших комнатах очень чисто.
        - Ваши номера больше ничем не привлекают.
        - Хм. Сурово. Допускаю, что «Дом Эгги» несколько обветшал. Но до сих пор не утратил своего очарования.
        - Мотель захудалый. И очарование весьма сомнительное. - Ксавьер постучал пальцем по столу. - Я хочу осмотреть все здание. Сейчас.
        - Комнаты три, восемь и двенадцать не освободятся до десяти, но остальной мотель в вашем распоряжении.
        Он постарался следующие два часа погонять ее как следует, но она не отставала от него ни на шаг. Это обстоятельство не произвело на Ксавьера положительного впечатления, наоборот - чем больше он находился рядом с Уинни, тем сильнее укреплялся в решении с ней расстаться.
        Увольнять ее он не станет - не унизится до этого, но будет счастлив принять от нее заявление об уходе. И он знает, как этого добиться.
        Ксавьер повернулся к ней, прервав на полуслове, - они стояли в ванной одного из номеров, и она рассказывала о старой водопроводной системе в мотеле.
        - Уинни, кажется, настал момент, чтобы вы узнали подлинную причину, по которой я купил «Дом Эгги».
        - Прекрасно! - Она потерла ладони. - Наконец-то вы прекратите мои страдания.
        У него губы вытянулись в струнку.
        - Вы не похожи на страдалицу.
        Уинни тряхнула головой, и ее пышные пряди волос запрыгали на плечах. Она лучезарно улыбнулась.
        Dios, эта ее улыбка!
        - Удовлетворите мое любопытство.
        Сердце у него сильно забилось. Ясные зеленые глаза с живостью смотрели на него.
        - У меня исключительно личный интерес.
        - Личный? - удивилась Уинни.
        Она снова потерла ладони, и… он мог думать лишь о том, каково ощутить ее руки на своем обнаженном теле. Ксавьера охватил жар, дыхание участилось. Он не помнил, когда в последний раз возникшее желание к женщине помешало его работе.
        - О! Похоже на увлекательную историю. Я вся внимание.
        - Эта история… - голос прозвучал намеренно сурово, - не для вашего развлечения.
        - Нет, конечно. Простите. - Огонек в красивых зеленых глазах мгновенно погас.
        Она ничем не заслужила от него выговора. Ее природная искрометность дразнила его. Он не хочет, чтобы она была такой приятной… такой привлекательной.
        «Он не желает, чтобы она ему нравилась!»
        - История, как вы изволили это назвать, отвратительна и не делает чести вашей бабушке!
        Он стиснул зубы. Он не имеет права считать, что Уинни и ее бабушка одним миром мазаны. Если быть честным, то желания обидеть ее у него не было. Он просто хочет, чтобы она уволилась.
        - История имеет отношение к Эгги?
        «Расскажи ей эту историю, расскажи, что ты намерен сделать, а потом прими ее отставку. Пожелай ей всего хорошего, после чего тебе не придется никогда ее видеть».
        Прежде чем он успел продолжить, она произнесла:
        - Может, лучше поговорим в конференц-зале?
        Он жестом указал, чтобы она вышла первой, но у входа в конференц-зал она пропустила его вперед и не села, пока он не пригласил ее. От ее неожиданной почтительности он заскрежетал зубами. Как бы не пришлось обращаться к дантисту, когда он вернется в Испанию!
        Уинни повернулась к нему:
        - Вы собирались объяснить, почему вы купили «Дом Эгги».
        - Вам известно, что Эгги выиграла мотель в карты?
        - Так вот в чем заключается правда? Я всегда думала, что эту историю бабушка рассказывала ради драматического эффекта.
        - Это правда.
        Если ей и было любопытно, то она ничем этого не выдала. Ксавьер проглотил горький привкус во рту.
        - Мой дед Лоренцо Рамос был ее партнером в игре. А мотель принадлежал ему.
        - А! - Уинни долго не сводила с него глаз. - Он был влюблен в Эгги?
        У Ксавьера свело желудок.
        - Почему вы это сказали?
        - Когда снова будете в фойе, взгляните на портрет за стойкой ресепшена. Это Эгги в молодости. Она была очень красива… и своевольна. У нее было много поклонников.
        Поклонников? Дед не был просто поклонником - он любил Эгги. А Эгги подогревала его любовь и завоевала его сердце обманным способом, а потом отбросила в сторону, словно любовь… ничто.
        В полном одиночестве и отчаянии Лоренцо уступил давлению семьи и женился на самой что ни на есть холодной и равнодушной женщине, которую Ксавьер мог представить, - на его бабке.
        Лоренцо совершил самую большую ошибку в жизни, а Эгги прожила жизнь с полученным нечестным способом состоянием. Где справедливость?
        Гладкий лоб Уинни перерезали морщинки.
        - И ваш дед все эти годы таил злобу? Из-за того, что она переиграла его в карты?
        Уинни сложила руки на столе и так на него смотрела, что было ясно - она ему не верит.
        - А может, он страдал оттого, что не покорил ее?
        - Дед переживал потому, что ваша бабушка обманула его, играя с ним в карты. - Ксавьер вскочил с кресла и стал ходить по комнате. - Мотель все эти годы должен был находиться в «Рамос корпорейшн». - Он чуть не ткнул в Уинни пальцем. - Она манипулировала им, влюбила в себя, а затем… обманула!
        Он продолжал мерить шагами комнату, а Уинни молчала. Тогда он повернулся к ней со словами:
        - Вы ничего не хотите сказать?
        Она повела плечом. Растерянной она не выглядела.
        - Ваш дедушка рассказал вам все это?
        - Да, умирая.
        Уинни наморщила лоб:
        - Ксавьер, когда умер ваш дед?
        Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул:
        - Почти пять недель назад.
        На секунду взгляд у нее смягчился.
        - Сочувствую вашей потере.
        - Спасибо.
        Повисло молчание. Наконец Уинни произнесла:
        - Значит… он попросил вас…
        - Перед смертью он взял с меня обещание купить мотель.
        У него есть монетка в одно пенни и карта, дама червей, которые отдал ему Лоренцо. Ксавьер поклялся вложить это в руку Эгги. Очевидно, Эгги поймет, что означают эти вещицы. У Ксавьера не было желания встречаться с женщиной, принесшей деду столько горя. Но он обещал.
        «Уинни в этом не виновата».
        Он снова сел и подавил вздох.
        - Мне очень жаль, что именно я тот, кто открыл вам неприятную правду о вашей бабушке.
        Ксавьер ожидал взрыва негодования, но она лишь отвела взгляд и уставилась на свои руки, сложенные на коленях.
        - Вам нечего на это сказать?
        - Хм… Поздравить вас? Вы ведь выиграли?
        Он замер.
        - Вашу дерзость я не оценил.
        Она посмотрела на него, но в ее зеленых глазах он не увидел боли. А что он увидел? Жалость?
        - Ради бога, Ксавьер. Вы ждете, чтобы я поверила в слова умирающего человека? Вы серьезно этого ждете?
        Он молча запрокинул голову.
        А она продолжала:
        - И что потом? Война Монтекки и Капулетти? С ума сойти! Мне есть чем заняться. И вам тоже. Но вот чем вам не следует заниматься, так это мстить за то, что ваш дед оказался слишком инертен, чтобы при жизни решить свои проблемы.
        - Слишком инертен!.. - Ксавьер не сдержался и заорал на нее, вскочил, едва не опрокинув стул. Боль от потери деда охватила его с новой силой. - Вы ничего не знаете о моем деде! Он был самым добрым, самым мягким из мужчин, и он не заслужил того, как с ним обошлась Эгги.
        - А вы не замечали, что когда мужчина страдает от разбитого сердца, то это всегда вина женщины, а когда у женщины сердце разбито, то и в этом случае она виновата? - Уинни тоже вскочила и уперлась руками в бедра. - Хотите знать, что мне поведала печальная история о вашем деде? Да то, что он глупец, раз поставил на кон в карточной игре свой мотель! О чем он только думал?
        Глупец? Ксавьер сжал кулаки - его охватила дрожь.
        - Мне известно, что Лоренцо женился, и у него родились три сына. Не похоже что-то на разбитое сердце. Вы удивлены? Вы что, ожидали, что я не наведу справок о «Рамос корпорейшн»? Я знаю, что Лоренцо основал грандиозную гостиничную сеть.
        Лоренцо с головой ушел в работу, потому что домой его не тянуло. Но Ксавьер не собирался рассказывать об этом Уинни.
        - А это означает, что он мог бы выкупить «Дом Эгги» в любой момент, пока был жив… если ему это было так важно.
        «Если?»
        - Он был гордый человек!
        - Если он действительно любил Эгги, но из гордости не стал ее добиваться, то… то разбитое сердце он заслужил.
        - Вы такая же бессердечная, как и ваша бабушка!
        Уинни прикрыла глаза и тяжело вздохнула.
        - Я всего лишь указываю вам, что вы знаете только одну сторону истории. Могу вам сказать прямо сейчас, что Эгги любила мужское внимание и никогда не делала из этого секрета. И также могу сказать, положа руку на сердце, что она ни за что не стала бы мошенничать в делах чести. Но вы ее не знаете, и поэтому я не жду, чтобы вы мне поверили. То, что произошло между Эгги и Лоренцо, не имеет к нам с вами абсолютно никакого отношения - нас это не касается. И у меня нет никакого желания беспокоиться по этому поводу в дальнейшем.
        Сердце у него жгло.
        - Вы не любите свою бабушку?
        - Наоборот - я ее обожаю.
        - Неужели вам все равно то, что я собираюсь стереть любой след Эгги, вашей обожаемой бабушки, в этом мотеле?
        Нахмурившись, она приблизилась к нему.
        - Ксавьер, Эгги живет в сердцах всех тех, кто ее любит: в моем, в сердце моей матери… в сердце Лоренцо. А это, - она указала на конференц-зал, имея в виду весь мотель, - это будет лишь кучей старого кирпича, когда вы тут все разрушите.
        У этой женщины нет ни капли сентиментальности! Но из-за нее он чувствует, что в чем-то виноват, словно он мальчишка, совершивший плохой поступок, который надо исправить.
        Ксавьер вскинул голову с таким властным видом, что Уинни захотелось стукнуть его.
        - Я могу принять ваше увольнение в любое время, мисс Стивенс.
        - Что же вы не назвали меня Уинни Антония? Ведь полное имя имеет больший вес.
        Он сердито посмотрел на нее, но не успел открыть рот, как она продолжила:
        - Я не собираюсь увольняться. Я знаю, что в мотеле грядут изменения. Это не предмет спора - некоторые изменения назрели уже давно. Что касается истории с нашими дедушкой и бабушкой, то, как я и говорила, я не намерена этим заниматься.
        Ксавьер испепелил ее гневным взглядом, но в дверях в этот момент появилась Эйприл.
        Уинни встала и извинилась.
        - Надеюсь, что это важно, - пробормотала она себе под нос.
        Эйприл зашептала Уинни на ухо. Повернувшись к Ксавьеру, Уинни коротко заявила:
        - Простите, но мне совершенно необходимо срочно уйти.
        - Неужели нельзя?..
        - Нет, никак нельзя.
        Времени на спор не было. Уинни быстро шла по коридору к комнате под номером двенадцать. Не обращая внимания на табличку «Не беспокоить» на двери, она постучала.
        - Миссис Гладстон? - Уинни постучала громче. - Серена?
        Ответа не последовало.
        Не раздумывая, Уинни открыла дверь своим магнитным ключом. Дыхание застряло в горле, когда она увидела Серену, лежащую на полу.
        - Эйприл, немедленно вызывайте скорую. - Уинни кинулась к женщине, опустилась на колени и взяла за руку. - Скажите, что она диабетик и у нее беременность двенадцать недель.
        Глава 3
        Дрожащими пальцами Уинни нащупала у Серены пульс. Пульс был, но слабый. Слава богу! Она взяла холодную руку в свои и принялась растирать.
        - Серена… Серена, милая, вы меня слышите?
        Серена не шевелилась.
        И тут Уинни увидела Ксавьера - он опустился на колени рядом с ней и взял Серену за другую руку.
        - Dios, да она вся холодная.
        Уинни не заметила, что он пошел за ней следом. Вероятно, хотел сказать, что уволит ее - как только догонит, - за непокорность.
        Ксавьер хотел поднять бессознательную женщину, но Уинни его остановила:
        - По-моему, не надо ее трогать.
        Серена была беременна. Что, если они случайно навредят и ей, и ребенку?
        Не говоря ни слова, он стянул с кровати стеганое одеяло и укрыл Серену, аккуратно подоткнув одеяло со всех сторон.
        - Чем еще я могу помочь?
        - Подержите ее за руку. - Уинни проглотила ком в горле - она не ожидала от него такой… заботливости.
        - Она вас хорошо знает? - спросил Ксавьер.
        Уинни кивнула.
        - Если она придет в сознание, то знакомое лицо ее успокоит, - сказал он.
        Это разумно. А то, что она сейчас попросит его сделать, крайне неприятно.
        - Вы не могли бы проверить ванную? Нет ли там следов рвоты или крови?
        Но он даже глазом не моргнул, пошел в ванную и вернулся через минуту.
        - Рвота есть, а крови нет.
        Значит, Серена не потеряла ребенка. Пока не потеряла.
        - Надо сказать об этом парамедикам, когда они приедут.
        В дверях появилась Эйприл.
        - Скорая будет через пять минут. Тина проводит врачей сюда сразу же. Я вам здесь нужна?
        - Спасибо, Эйприл. И еще: я бы хотела поменьше любопытных глаз, насколько это возможно. Мы обязаны уберечь от этого миссис Гладстон.
        - Сделаю все, что смогу, - пообещала Эйприл и закрыла за собой дверь.
        Уинни осторожно отвела волосы с лица Серены.
        - Серена, милая, вы меня слышите? Сожмите мне руку, если слышите.
        Но Серена не двигалась.
        Неожиданно в руке оказалась влажная салфетка. Присутствие Ксавьера придало Уинни уверенности. Она обтерла Серене лоб, щеки, продолжая с ней разговаривать.
        - Ксавьер, вы не могли бы посмотреть, какая еда на буфете? Я хочу знать, что она ела сегодня утром.
        Он пересек комнату в два шага и сообщил:
        - Один кусочек ветчины, два яйца и два тоста.
        - Получается, что она съела кусочек ветчины с фасолью.
        Ксавьер указал еще на апельсиновую кожуру:
        - Об этом тоже надо сказать парамедикам?
        Уинни кивнула. Она заметила, что Серена под одеялом пошевелилась.
        - «Скорая» здесь, - сказал Ксавьер, глядя в окно.
        - Привет, дорогая. - Уинни улыбнулась, увидев, что Серена открыла глаза. - Вы снова с нами.
        Серена растерянно моргала и озиралась. Стиснув руку Уинни, она прохрипела:
        - Ребенок?
        - Не волнуйтесь. Ничего не произошло такого, что указывало на опасность для ребенка. «Скорая» уже здесь. Вот увидите - все будет хорошо.
        - Уинни, пожалуйста, не оставляйте меня. Пожалуйста, я…
        В глазах Серены было столько мольбы…
        - Я поеду с вами. И позвоню вашей сестре. Не беспокойтесь. Думайте о том, что скоро вам станет лучше.
        Серена кивнула:
        - Благослови вас Бог, Уинни… Парамедики позволили Уинни поехать вместе с Сереной, и Ксавьер успел всунуть ей в руку дамскую сумочку Серены.
        - Возможно, понадобятся ее данные и телефон.
        Его предусмотрительность удивила Уинни.
        - Спасибо, - сказала она.
        - Я здесь займусь делами.
        Ей совсем не хотелось оставлять его наедине с персоналом, но выбора нет. Уинни скрестила на удачу пальцы.
        Уинни опустилась на скамью в приемной больницы. Посмотрев на часы, она поняла, что сидит здесь всего полчаса, но минуты тянулись бесконечно. Медики сказали, что состояние Серены стабильное, но отказались сообщить, потеряет ли Серена ребенка.
        Серена безумно хотела ребенка. Если она его потеряет…
        Уинни вздрогнула, увидев у себя под носом пластиковую чашку. Она машинально взяла ее и подняла голову - с ней рядом уселся Ксавьер с чашкой в руке.
        - Чай, - сказал он. - Я подумал, что вам захочется выпить горячего.
        - Что… вы здесь делаете? - удивленно спросила Уинни.
        - Я привез вещи миссис Гладстон. Они могут ей понадобиться. Я оставил их у медсестры.
        Уинни кивнула:
        - Да… очень предусмотрительно.
        Ксавьер наклонился к ней. От него пахло ванилью, сосновыми шишками и морем - ее любимыми запахами. Прежняя надменность куда-то делась. Вместо этого…
        Вместо этого она увидела беспокойство и теплоту и что-то еще непонятное, но от этого у нее стянуло живот, а по телу с головы до ног разлился жар.
        - Медсестра сказала, что ее состояние стабильное, - произнес Ксавьер.
        Ох уж этот акцент! Просто проникает в душу… особенно когда он не строит из себя требовательного босса или ангела-мстителя.
        - Ни к чему так волноваться, - продолжал он.
        Уинни вскочила.
        - Мне сказали то же самое! А что с ребенком не сказали, выживет ли он.
        Ксавьер осторожно взял ее за руку и усадил обратно.
        - Я заключу с вами договор, мисс Уинни Антония Стивенс.
        От того, как он произнес ее полное имя, и при этом улыбаясь, сердце у нее запрыгало.
        - Договор?
        - Допейте чай, и потом я пойду и узнаю что только можно о состоянии Серены и ее ребенка.
        Этот новый босс все больше нравился Уинни.
        - С чего вы взяли, что вам скажут все?
        Он высокомерно изогнул бровь. Этот человек привык добиваться своего. Завтра это может обернуться бедой, но сегодня будет полезно.
        Уинни сняла крышку с чашки.
        - Ксавьер Матео Рамос, я согласна.
        Они улыбнулись друг другу, и день уже не казался Уинни сумрачным и холодным.
        - Не пейте залпом, - предупредил он. - Можете обжечься. Чай горячий.
        - Простите, Ксавьер. Такого в ваш первый день я не планировала.
        - Это не ваша вина. - Он задумчиво на нее смотрел. - А вы вели себя просто потрясающе - такая спокойная и собранная.
        У нее внутри опять все затрепетало.
        - И вы тоже.
        - Но вы знали, что делать, а я нет.
        - Серена - наша постоянная клиентка, поэтому мне известны ее проблемы.
        - Диабет и беременность?
        - А как вы поступаете в подобных случаях? Такое ведь бывает?
        - К счастью, редко. Почему Эйприл пришла за вами? Она же занята уборкой комнат.
        - У нас правило: если на двери номера давно висит табличка «Не беспокоить», то входить в комнату должны двое служащих.
        Ксавьер кивнул:
        - Это разумно.
        - Эйприл сначала попросила Тину позвонить в номер, но, когда телефон не ответил…
        - Она пришла за вами?
        - Да.
        Ксавьер наморщил лоб.
        - Но я не понимаю, почему Эйприл настолько забеспокоилась, что подняла тревогу?
        - Я уже говорила, что Серена - наша постоянная гостья. Она визажист и стилист, и вчера у нее был показ на Золотом Берегу. Обычно завтрак ей приносят в половине восьмого, а поскольку было уже начало двенадцатого…
        - А если бы Серена Гладстон просто хотела побыть одна и отдохнуть? Вы решили рискнуть и вызвать недовольство клиентки, желая убедиться, что с ней все в порядке?
        - Да, это так.
        - Серене повезло, что вы выбрали менее профессиональный способ, - заявил он.
        Он ее критикует?
        «Прикуси язык, Уинни Антония Стивенс, - приказала себе она. - Не лезь на рожон».
        - А как долго не стали бы входить вы? - Уинни постаралась, чтобы в голосе не прозвучали обвиняющие нотки.
        - Я нанимаю таких служащих, которые способны принимать правильные решения.
        Уинни прикусила-таки язык, и до крови. Надо кончать этот разговор. Сейчас же. Она допила чай - до противности сладкий. Но, как ни странно, от этого сладкого чая ей стало лучше.
        Она отдала ему чашку и сказала:
        - Я сдержала свою часть договора.
        Тогда он, не говоря ни слова, встал и ушел - выяснять все подробности о состоянии Серены.
        Уинни была не в силах усидеть на месте и начала ходить по приемной.
        Ксавьера не было уже двадцать минут.
        Уинни продолжала ходить взад-вперед и молиться. Если Серена потеряет ребенка, то для нее это будет страшным ударом.
        Уинни почувствовала появление Ксавьера… почувствовала кожей. У нее пересохло во рту.
        - Что? - выдавила она.
        - Врач настроен оптимистично, считает, что с Сереной и с ребенком все в порядке. Но, возможно, Серене придется лежать до родов и…
        Дальше Уинни уже не слушала - она успокоилась и опустилась на скамью.
        - Ох, Ксавьер…
        И вдруг… расплакалась.
        Он мгновенно сел рядом, обнял ее за плечи, крепкое бедро прижалось к боку. Плечом и коленом она ощущала его тепло, впитывая в себя.
        - Простите…
        - Уинни, того, чего вы боялись, не произошло. Ваши слезы вполне понятны. Пойдемте. Я отвезу вас домой.
        В его глазах не было и намека на осуждение. У нее кольнуло сердце.
        - Я обещала сестре Серены дождаться ее. Но вам вовсе не нужно оставаться, Ксавьер.
        Он кивнул, сжал ей руку и внимательно посмотрел в глаза. Эти глаза… они пронзили ее насквозь, дыхание перехватило. Он немного отстранился, и она смогла выдохнуть.
        - Я тоже подожду.
        А хочет ли она этого? Тем не менее его присутствие успокаивало, и… пусть уж он сидит с ней здесь, чем находится в мотеле, выискивая недочеты. Хотя на самом деле ей просто приятно его общество.
        - Мы едем не в мотель, - сказала Уинни.
        Ксавьер искоса бросил на нее взгляд.
        - Я велел Рейесу отвезти нас в приморский ресторан. Вы не завтракали, а уже третий час. Вам нужно поесть.
        Она посмотрела на часы и спорить не стала - хотя ему показалось, что поспорит, - и откинулась на мягкое сиденье лимузина. Она, кажется, не замечала роскоши автомобиля, но сам-то он с удовольствием сидел на пружинистом кожаном кресле после того, как не один час промаялся на жесткой больничной скамье.
        Но кто действительно устал, так это Уинни.
        - Мне сказали, что ресторан «Клементин» - замечательный.
        - Да, я слышала самые лестные отзывы.
        Автомобиль остановился перед одним из модных новых ресторанов на Золотом Берегу, но радостной улыбки Уинни Стивенс он не увидел. А он хотел доставить ей удовольствие после всех ее переживаний и хлопот с Сереной Гладстон. Выходит, что такого рода развлечения не для нее.
        - Вы бы предпочли пообедать в другом месте?
        - Я бы вполне удовольствовалась горячими чипсами где-нибудь на пляже. - И бросила взгляд на его ноги. - Но у вас обувь не для пляжа.
        Да. На нем кожаные итальянские ботинки и шелковые, в тон, носки. Слова сами выскочили изо рта:
        - Это легко исправить. Я разуюсь.
        Она с неподдельным изумлением смотрела, как он нагнулся, снял ботинки и носки. Засмеявшись, она тоже скинула туфли. Он увидел, как заискрились ее глаза. Это та награда, которая ему нужна.
        Он купил два бумажных кулька с чипсами, и они не спеша побрели по песку, пока не нашли удобное место на пляже. Золотистый песок тянулся на многие мили, над головой синее небо, легкий ветерок обвевает лицо. Ксавьер вдыхал запах соли и жасмина - соль с океана, а жасмин от женщины, сидящей рядом с ним.
        - Я снова хочу сказать, что сегодня вы были потрясающей, - сказал он.
        Уинни сдвинула брови.
        - Вы имеете в виду, что ваше прежнее критическое замечание надо считать комплиментом?
        - Какое замечание?
        - То, что я проигнорировала табличку «Не беспокоить».
        - Я не это имел в виду!
        - Вы именно так сказали. - Она пожала плечами и стала смотреть на волны.
        Ксавьер старался побороть неожиданную злость. Он - ее хозяин и не обязан объяснять ей каждое свое слово.
        - Мне жаль, что это произвело на вас такое впечатление. Я хотел сказать, что восхищаюсь вашим пониманием клиентов и вашим вниманием к их нуждам.
        Уинни повернулась к нему:
        - Я работаю с людьми. Меня учили предвосхищать их желания.
        - Я тоже работаю с людьми.
        У нее вырвался смешок, который она моментально подавила.
        - Наша сфера деятельности одна и та же, но мы живем в разных мирах. Я говорю не о Северном и Южном полушариях. Вы лично не заняты тем, чтобы предвосхищать чьи-либо желания. У вас для этого есть персонал. Вы привыкли отдавать приказания, которые должны выполняться мгновенно и без вопросов. - Сказав это, Уинни поморщилась. - Я не хочу выглядеть непочтительной. Просто у нас с вами разные роли в гостиничной отрасли.
        Он поверил, что она не хотела его обидеть. И еще понял, как далек он от каждодневного управления своими отелями. Но не вникать детально в работу этого отеля он не может. Слишком многое стоит на кону.
        - Вы это имели в виду, когда сказали раньше, что я не изучал гостиничный бизнес с самых азов?
        Она кивнула.
        - И вы это не одобряете?
        Она снова отвернулась и молча покачала головой.
        - Я бы хотел, чтобы вы все-таки ответили.
        - Да? Но если я выскажу свое мнение, не укажете ли вы мне на дверь?
        - Укажу на дверь?
        - Уволите меня, - уточнила она.
        - А-а! Я не могу вас уволить за то, что вы сейчас скажете. Особенно в день, когда вы были героиней, фактически спасли жизнь Серене Гладстон.
        У нее приоткрылся от удивления рот.
        - Я не уволю вас за честность - это не благородно. Я ведь сам попросил честного ответа.
        Она сглотнула слюну, а он не отводил глаз от ее шеи, длинной, нежной, матовой.
        Уинни сложила ладони и кашлянула.
        - Мистер Рамос…
        - Ксавьер, - поправил он.
        Грудь у нее учащенно поднималась и опускалась - она волновалась.
        - Ксавьер, для меня не секрет, что я вам не нравлюсь.
        Он хотел возразить, но она жестом его остановила:
        - Я понимаю - столкновение непохожих личностей. Но это не означает, что мы не сможем сработаться. Вот почему так важно держать себя в руках. Это стирает шероховатости, вынуждает к цивилизованному поведению. Но вы и не пытались быть вежливым. Если бы вам пришлось начинать карьеру с низов, то вы были бы более…
        - Более?..
        - У вас было бы больше уважения к чувствам других, и… вы больше бы думали о том, какое впечатление производите на людей.
        У Ксавьера застучало в висках.
        - Вы полагаете, что я не обращаю внимания на чувства других людей?
        Он вспомнил, как с ней разговаривал, свой тон, и едва не произнес длинное ругательство в свой адрес. Он вел себя бестактно, грубо. А она… она спасла жизнь постоялице мотеля! Она была с ним доброжелательна, а в ответ…
        Она заслужила лучшего к себе отношения.
        Она заслужила объяснения.
        - Уинни, вы не правы - я не испытываю к вам неприязни. Хотя вы правы в том, что я был резок с вами. Это оттого, что я ждал противоречий с вашей стороны, думал, что вы будете противостоять изменениям, которые я хочу осуществить в «Доме Эгги». Мое поведение было очень грубым. Я прошу меня извинить.
        «Она заслуживает не только извинений, но и объяснений».
        Тяжесть давила ему на плечи, боль жгла грудь.
        - Моя скорбь по деду еще слишком свежа и… Как это говорят? Я выбрал вас на роль «мальчика для битья»?
        Она кивнула.
        - Это нечестно с моей стороны. И… мне следовало подождать подольше, не торопиться приезжать сюда, на Золотой Берег.
        О боже! В глазах Ксавьера мука! Уинни не ожидала такого. Он, видно, сильно любил деда. Но говорить это вслух она не стала, опасаясь, что он ее прервет… даже после его прочувствованного извинения. Горе горем, но ей совсем не хотелось снова стать объектом его гнева.
        И все же здесь, на пляже, при ярком полуденном солнце о гневе можно забыть. Потому что ее внимание отвлеклось на его глаза - они оказались не черными, угольными, а темно-шоколадными и блестели в точности как горячий шоколад. А его губы… Уинни поспешно отвернулась.
        - Вы меня простили?
        От звука его голоса она вздрогнула.
        - Конечно, простила. Ксавьер, я… - Как бы потактичнее это сказать?
        К черту такт!
        - Мне действительно жаль, что вашего деда нет в живых. - Уинни едва удержалась, чтобы не взять его за руку. - Вам его не хватает, и я вам сочувствую. Ваша любовь к нему - это трогает. Жаль, что я не была с ним знакома.
        Он вдруг улыбнулся - а улыбался он редко, - и у нее зачастил пульс.
        - Спасибо, Уинни.
        - Я понимаю ваше потрясение, когда вы сюда приехали. - Уинни стряхнула крошки от чипсов с ладоней. - Но факт остается фактом: вы здесь, и мы вынуждены работать вместе.
        - Да, вы правы, - ответил он, хотя по его виду, не скажешь, что она его убедила.
        Но она обязана убедить его! Обязана сделать это ради Тины, Эйприл, Мег и Либби, ради всех ее служащих. Она сделает все возможное, чтобы они остались работать в мотеле.
        - Моя обязанность - облегчить вашу работу, Ксавьер, а не противодействовать вам. Завтра будет новый день, - она улыбнулась, - и надеюсь, не такой драматичный.
        - Дай-то бог!
        - О, пока не забыла. Я буду рада устроить всем нам ужин.
        - Что вы имеете в виду - всем нам?
        - Вам, Рейесу, себе, вашему сыну и его няне, когда они приедут, ну и любым гостям, которых вы захотите пригласить.
        Он не ответил и, кажется, рассердился, потому что вскинул голову и произнес:
        - Я думаю, у вас много других обязанностей, не стоит добавлять готовку к этому списку. - Ксавьер помолчал и спросил: - Вы на самом деле предлагаете приготовить для меня ужин?
        - Я готовлю ужин для себя, и у меня не займет много времени приготовить кому-то еще. Таковы правила гостеприимства в «Доме Эгги», и мы этим гордимся.
        - Я с благодарностью приму ваше предложение.
        Уинни не сразу нашлась что ответить, - он сказал это так тепло, что удивил ее.
        - Но у меня есть одно условие. - Конечно, она не в том положении, чтобы диктовать условия, но…
        - Какое условие? - насторожился он.
        - Во время ужина не будет служебных разговоров. Ужин - для отдыха и удовольствия от вкусной еды.
        Он улыбнулся, а она чуть не растаяла.
        - Договорились.
        Уинни скрестила пальцы. Возможно, они с Ксавьером найдут-таки общий язык. И она найдет способ отговорить его не разрушать окончательно ее маленький мотель.
        Глава 4
        Уинни указала на ограду, отделявшую ее коттедж от «Дома Эгги»: - Как видите, граница собственности мотеля проходит здесь.
        Они стояли на заднем дворе мотеля, и Ксавьер кивнул на ее домик:
        - А это что такое?
        Уинни не удержалась от колкости:
        - Представьте себе - это дом.
        Он не поддался на шутку. Уинни подавила вздох. Вчера она увидела перед собой убитого горем внука, заботливого человека, который потратил много времени на Серену. Но сегодня этот человек исчез, хотя Уинни чувствовала, что исчез не навсегда.
        - Это частный дом? - прозвучал отрывистый вопрос.
        - Да.
        - И чей это дом?
        - Мой.
        Он застыл, потом повернулся к ней:
        - Я бы хотел его купить. Мне нужен этот участок.
        Уинни сделала шаг назад. Грудь сдавило так сильно, что не продохнуть.
        - Он не продается.
        Ксавьер постукивал пальцами по ноге, крепкой, мускулистой. Уинни не сводила глаз с этих пальцев и лишь огромным усилием воли заставила себя перевести взгляд на его лицо. И зря. Потому что ее охватило непонятное возбуждение, она почувствовала болезненную потребность вглядываться в черты этого сильного, стройного мужчины.
        Боже, что с ней происходит?
        «Помни, что он намерен сделать! Помни, что он думает об Эгги!»
        Уинни отвернулась от Ксавьера и посмотрела на свой дом.
        - Дом не продается, - повторила она.
        - Я компенсирую все затраты.
        Он говорит о деньгах, но на деньги не купить то, что этот коттедж представляет для нее - надежность, домашний очаг, заветные воспоминания.
        «Ты могла бы использовать это как козырь».
        Продаст ли она коттедж, если этим сохранит работу своему персоналу? Но от этой мысли на глаза навернулись слезы.
        - Я… Давайте обсудим это в другой раз. Я никогда об этом не думала.
        - Как пожелаете.
        Ха-ха! Ничто не идет так, как она желает.
        Уинни взяла себя в руки. Указав на крышу мотеля, она сказала:
        - Отсюда хорошо видно, что нужны новые водосточные трубы.
        - Отсюда также видно, что и крышу нужно чинить.
        - Вот почему вы купили «Дом Эгги» по такой низкой цене.
        Он пренебрежительно фыркнул.
        Уинни открыла калитку, и в этот момент из мотеля пулей вылетели шестилетние близнецы Тины.
        - Привет, мальчики. Вы еще незнакомы с мистером Рамосом?
        - Здравствуйте, мистер Рамос! - хором крикнули они.
        - Ксавьер, это Блейк и Хит - сыновья Тины.
        - Мы идем играть в крикет, - на ходу сообщил Блейк, и оба скрылись на заднем дворе коттеджа.
        - Им не терпится научить Луиса играть в крикет, - сказала Уинни.
        - Луиса? - Ксавьер недоуменно посмотрел на нее.
        - Да. Я же вам говорила, что у нас в «Доме Эгги» обширная программа гостеприимства. - Она улыбнулась: - В том числе бесплатные друзья для сына босса.
        - Они играют здесь каждый день?
        - Кроме выходных.
        - У вас тут не только гостевой дом, но и детский сад?
        - Я делаю, что могу, чтобы моему персоналу легче работалось. Я нанимаю хороших людей и хочу их задержать. Я разрешаю Хиту и Блейку играть у себя во дворе час-другой, пока у Тины не закончится смена. И никто не парится.
        - Такое выражение мне неизвестно.
        - Хм… Я имею в виду, что это никого не беспокоит… и приносит пользу. Зачем отказываться от этого?
        Он ничего не ответил.
        - Они хорошие мальчики?
        - Надеюсь. - Он дернул плечом и сердито спросил: - Почему вы так на меня смотрите?
        Мог бы сказать: «Спасибо, Уинни, что подумали о моем сыне…»
        - Я… - И тут Уинни понесло. - Ваши возможные подозрения оскорбительны. У меня нет никаких коварных планов в отношении Луиса.
        Он выпрямился во весь свой впечатляющий рост.
        - У меня и в мыслях подобного не было.
        Она едва удержалась, чтобы не назвать его лжецом.
        «Прикуси язык. Не лезь на рожон. У тебя более важные задачи».
        Глаза у Ксавьера сверкнули.
        - Мне необходимо сделать несколько звонков.
        Они вернулись к мотелю, и Уинни нажала на кодовый замок задней двери.
        На верхние этажи вели две лестницы: одна была сейчас перед ними, а вторая в фойе. Конференц-зал и комнаты Ксавьера находились наверху. Дойдя до верхней лестничной площадки, Уинни остановилась и отсалютовала картине на стене:
        - Здравствуйте, капитан.
        - Что с вами? - Ксавьер задержался перед картиной.
        - Ничего. Я собираюсь написать вам отчет.
        - Я про это. - Он указал на портрет. - Почему вы с ним разговариваете?
        Старый морской волк с бородой, трубкой и пиратским веселым взглядом улыбался с портрета.
        - Я всегда приветствую капитана. Я еще маленькой девочкой так делала. И кое-кто из гостей тоже ему салютуют. Понятия не имею, кто он, поэтому мы сочиняем про него истории, и всем нравится.
        - Эта картина… - Ксавьер скривился, - штамповка, и к тому же плохая. Ее надо убрать.
        Уинни повернулась к нему:
        - Нельзя убирать капитана. Вы столкнетесь с мятежом.
        Он прищурился:
        - Я намерен все здесь изменить. Если я еще не внес ясность в этот вопрос, то позвольте мне сделать это сейчас: это мой мотель. - У него напряглись скулы, а в глазах появилась боль, которую невозможно скрыть. - Поэтому я могу делать с моим мотелем то, что мне нравится.
        Это так. Надо бы двинуть ему в нос за то, что он столь грубо и откровенно заявил ей о своих правах, но…
        - Лоренцо заслуживает лучшего, чем это! - закончил он.
        Он, должно быть, безумно любил деда. Вчера она углядела сквозь непроницаемую маску и кипящую агрессивность проблески подлинной скорби.
        Господи, кто-кто, а она знает, что такое горе, понимает, как это может съедать изнутри, днями не проявляться, а потом проснуться и начать жалить тебя со всех сторон.
        Ксавьер стоял на ступеньке ниже ее, и их глаза были на одном уровне. На мгновение Уинни увидела ту же самую, вчерашнюю, боль.
        - Судя по всему, вам очень не хватает Лоренцо.
        У него раздулись ноздри, на горле заходил кадык.
        Уинни не удержалась и прижала ладонь к его щеке.
        - Мне очень жаль, что пребывание здесь растравило вашу рану, Ксавьер.
        Он отнял ее руку. Она приготовилась к выговору за фамильярность, но этого не произошло. Он нежно провел большим пальцем по ее кисти, отчего по ее телу пробежали горячие спиральки.
        Ксавьер смотрел на ее губы, глаза у него затуманились. Он нагнулся к ней, и она затаила дыхание. Он хочет ее поцеловать? Она не должна стоять вот так, будто… будто ждет, что он это сделает!
        - Какое утешение предлагаете мне вы, Уинни?
        Его голос звучал глухо, дыхание задевало лицо, губы мгновенно закололо. Змейки искушения проникали внутрь, в те места, о которых она уже и забыла. Стоит ей податься вперед, и она узнает, каков поцелуй у этого мужчины.
        Она посмотрела ему в глаза и встретилась с холодным оценивающим взглядом, совсем не сочетающимся с его прикосновением и его словами. Уинни внутренне сжалась и отдернула руку.
        - Утешение не такого рода, - чужим голосом произнесла она.
        - Вы уверены?
        Как возможно, чтобы голос звучал тепло, а глаза были суровыми?
        - Абсолютно.
        - Потому что я не вступаю в тесные отношения с персоналом.
        В его словах была скрытая угроза. Если она попытается вступить с ним в тесные отношения, он сочтет это основанием для ее немедленного увольнения. Она не может этого допустить. Пока не может.
        Уинни выпрямилась во весь рост.
        - Если под тесными отношениями вы подразумеваете постель, то уверяю вас, что меня вам опасаться нечего. - Она развернулась и направилась в конференц-зал. - Вы не мой тип, - бросила она через плечо.
        Ей уже говорили раньше, что она недостаточно хороша, недостаточно изысканна, не настолько утонченная, чтобы вращаться в кругах очень богатых и очень талантливых людей. Ксавьер вращается в еще более избранном обществе, чем Дункан. У нее нет желания опять попасть в ситуацию, когда ей говорят, что она не подходит.
        Нет, нет, и еще раз нет!
        - Не ваш тип?
        Он прорычал это ей в спину. С чего ее слова так его задели?
        Уинни прошла в конец стола в конференц-зале, а Ксавьер остался стоять в проеме двери.
        - Я ни на секунду не поверю, что задела ваше хрупкое мужское «я». Я не верю, что в вас вообще есть что-то хрупкое.
        «Уважительно, Уинни! - прикрикнула на себя она. - От тебя требуется почтительность».
        Но этот испорченный человек искушает ее своими жаркими посылами с единственной целью поймать на недопустимом поведении, чтобы уволить. А она почти клюнула!
        - Нельзя не признать - вы привлекательны, - сказала она. Лишь идиот станет это отрицать, а она себя к идиотам не причисляла.
        Он продолжал сердито смотреть на нее, и постепенно к ней вернулось чувство юмора.
        - Но и я тоже, - продолжила она.
        Когда Уинни хотела, у нее не было недостатка в мужской компании. Но сейчас ей этого не нужно. Мотель и бабушка забирали всю энергию, а того, что оставалось, хватало только на удовольствие - поесть попкорна перед телевизором.
        - Вы чересчур успешны на мой вкус, Ксавьер.
        Он вошел в зал и спросил:
        - Кто же вам обычно по вкусу?
        - Артистичные натуры.
        Он стоял, раскачиваясь на каблуках. Ей показалось, что он изо всех сил старается не улыбнуться.
        - Да, артистичные. - Искоса глядя на него, она едва удерживалась от смеха. Смеяться лучше, чем плакать. - Такие люди не имеют работы… и ничего определенного им не светит. - Уинни села за стол и подняла крышку ноутбука. - Синонимы артистичной личности - никудышный человек, бездельник. Мое определение - это полнейший неудачник. Мой тип - это полнейший неудачник. Вы под это определение не подходите. Поэтому, как видите, вы в полной безопасности.
        Он тоже сел и развел руками - типичный жест средиземноморского жителя - во всяком случае, она так думала.
        - Но почему они вас привлекают? Это же трагедия. Вы - красивая женщина. Что вам дают такого рода отношения?
        Он находит ее красивой?
        «Не думай об этом!»
        - Вы имеете в виду - помимо головной боли?
        Уинни напечатала на верху страницы: «Отчет для Ксавьера. Предполагаемый ремонт».
        - Поверьте мне, я об этом размышляла - много и упорно. И пришла к выводу, что эти мужчины, должно быть, взывают к моим материнским инстинктам. В этом есть что-то фрейдистское.
        Он откинулся на спинку стула и сдвинул брови.
        - Думаю, дело в том, что вы заботливая и добрая. Вчера вы были просто незаменимы для Серены.
        Комплимент был ей приятен.
        Уинни краем глаза посмотрела на него - он с загадочным выражением следил за ней.
        - У меня есть такая особенность… - она засмеялась, - пофантазировать, представить себя… - Она засмеялась: - Не слушайте меня! Я люблю поболтать.
        - Я этого не заметил. Лучше расскажите о ваших фантазиях.
        - Хорошо, но только услуга за услугу, зуб за зуб, мера за меру. Договорились?
        Ей необходимо найти общие точки соприкосновения с этим человеком. Она готова испробовать все, что угодно.
        Чувственные губы Ксавьера дрогнули в улыбке.
        - Я знаю смысл всех этих выражений. Вам хочется узнать, к каким женщинам меня тянет?
        - Да.
        - К жестоким.
        Уинни еле удержалась, чтобы не открыть рот.
        - А какое удовлетворение получаете вы, общаясь с жестокими женщинами?
        - Никакого удовлетворения. Просто разочарование.
        О боже, ну и парочка они. Но, конечно, не пара в обычном смысле.
        - Ну, тогда… вы вдвойне защищены, да? Вы не безнадежный неудачник, а я уж точно не жестокая женщина.
        - Совершенно верно.
        - Но теперь я должна спросить: почему? Почему вас тянет к жестоким женщинам?
        Он долго разглядывал свои руки.
        - Я вырос в очень богатой семье. Вы ведь это знаете?
        Так… понимание устанавливается.
        - Всю вашу жизнь вам потворствовали - раболепствовали, как говорят, - из-за вашего богатства и положения. Поэтому жестокие женщины вас… взбадривают?
        - Частично это так. То, что они мне не потворствуют, как вы выразились, всегда дает мне ощущение того, что им безразличны мое богатство и положение в обществе. Но это обманчивое впечатление… ширма. Я рано выучил этот урок.
        Она знала, что Ксавьер развелся, его брак продлился всего два года. Его жена была жестокой?
        Уинни чувствовала, как часто бьется у нее сердце.
        - Я знаю нескольких очень жестоких женщин. Хотите, я познакомлю вас с ними, пока вы живете здесь, на Золотом Берегу?
        - Нет, благодарю. - Он даже вздрогнул.
        Уинни не могла объяснить себе, почему от его отказа ей стало легче дышать.
        - А теперь расскажите мне о ваших фантазиях.
        - А-а, это. - Уинни засмеялась. - У меня было тайное желание стать необузданной женщиной - роковой женщиной, которая атакует высоких, смуглых, темноволосых и страшно опасных мужчин.
        - Опасных? - Он приподнял бровь.
        - Не криминально-опасных. Но, знаете, таких вот бесшабашных, пиратов, повес.
        - И что бы вы делали с этими… пиратами?
        - Крутила бы легкомысленные романы, ударилась в разгул, а потом бросала их не оглянувшись.
        Он развел руками:
        - Тогда почему вы так не поступаете?
        Она посерьезнела и заправила за уши волосы.
        - Потому что, как бы я ни старалась, я всегда оказывалась загнанной в угол с каким-нибудь чересчур ранимым поэтом или художником, который ищет бесплатную постель, бесплатный обед и маму в придачу. Пришлось посмотреть в лицо жестокой правде, Ксавьер. Во мне нет ни капли роковой женщины. - Уинни пожала плечами. - Я, по сути, хорошая, приличная девочка. - И вздохнула.
        - Разве это плохо?
        - И вы еще спрашиваете? - А поскольку он уставился на нее, она добавила: - Вы когда-нибудь встречались с хорошими девочками?
        Он нахмурился:
        - Нет.
        - И знаете почему?
        - Я… - Он не договорил.
        - Потому что они скучные! Потому что напоминают вам о вашей матери. А кто хочет ходить на свидания с собственной матерью? Никто. За исключением… - Она выразительно подняла брови.
        - А-а… - Он кивнул. - За исключением этих ваших поэтов и художников?
        - Точно.
        Он продолжал на нее пристально смотреть, отчего у нее внутри все сжалось. Когда же он открыл рот, чтобы что-то сказать, она заявила:
        - Я должна составить отчет.
        - Вы уже рассказали ему о нас? - спросила на следующее утро Тина.
        Уинни чуть не оступилась на лестнице и ухватилась за перила.
        - Не было времени… и случай не подвернулся.
        И направилась в конференц-зал. Ей нужно время, чтобы подготовить почву и осторожно изложить Ксавьеру свою политику в отношении персонала.
        Но, едва увидев Ксавьера, поняла, что сегодняшнее утро не подходит для этого разговора - он был чернее тучи.
        - Доброе утро, Ксавьер.
        - Доброе утро, Уинни.
        По крайней мере, он поздоровался как полагается, а не стал рявкать, задавая вопросы и отдавая приказы, стоило ей войти в конференц-зал. Уинни поставила ноутбук на стол и включила кофеварку на буфете. Кофе никогда не помешает. Вскоре веселое бульканье и бодрящий запах заполнили комнату.
        - Серена Гладстон позвонила утром, чтобы поблагодарить за огромный букет цветов. - Уинни улыбнулась ему через плечо. - Это очень любезно с вашей стороны, Ксавьер. Ее сегодня перевозят в больницу поближе к ее дому. Она чувствует себя намного лучше.
        - Хорошие новости.
        Приготовив кофе, Уинни поставила перед ним кружку.
        Он сел во главе стола, прокашлялся и протянул ей пачку бумаг:
        - А теперь скажите мне, что это такое?
        Уинни села рядом справа от него.
        - Это - отчет, который вчера я написала для вас.
        - И вы переслали его мне поздно ночью… очень поздно.
        Уинни маленькими глотками пила кофе. С какой стати он так разозлился?
        - Вас что-то не устраивает в отчете?
        - Не устраивает то, что вы работаете ночью! Вы встаете на заре, чтобы приготовить завтрак, а потом… потом всю ночь пишете отчеты. - Он сердито смотрел на нее.
        Она не успела закончить отчет днем, потому что подошло обеденное время. После обеда она выкроила час, чтобы закончить отчет. Потом читала написанное, прежде чем отослать ему по имейлу.
        - Это недопустимо, Уинни Антония Стивенс… Она поерзала на стуле, словно в чем-то провинилась.
        - Недопустимо то, что вы тратите свое свободное время на написание деловых бумаг!
        - О… м-м-м… - Она не знала, что сказать.
        Он продолжал испепелять ее взглядом.
        - Я не жду от вас работы двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю.
        - Видите ли… переход от владельца к управляющему - это необычная ситуация для меня. Я хочу сказать, что мне привычно быть начеку двадцать четыре часа семь дней в неделю. - «Когда мотель принадлежал тебе, не забывайся!» - И я уверена, что мне, как вашему менеджеру, необходимо иметь гибкий график. У меня, например, был выходной - половина вторника.
        - Выходной? - Он в ярости смотрел на нее. - Вы занимались Сереной Гладстон!
        - Но это же не была настоящая работа.
        - Вы занимались клиенткой, помогали ей!
        Хоть бы он перестал на нее орать!
        - Вы платите мне очень большую зарплату. Я намерена честно отрабатывать эти деньги.
        - Вы не будете работать без отдыха всю неделю, Уинни, - твердо заявил он. - Это ведет к усталости, что, в свою очередь, не дает хороших результатов.
        Она едва не хлопнула себя по лбу со словами: «Как же я сама не догадалась!» Уинни решила схитрить.
        - О’кей. Как насчет такого плана? Когда много дел, я работаю допоздна. Это неизбежно. В конце концов, это гостиничный бизнес, - добавила она, увидев, что он собирается поспорить.
        - Мои отели так не работают.
        - Конечно нет. Но этот мотель намного меньше и совсем не похож на ваши огромные гостиницы.
        - И чего вы добьетесь, перерабатывая?
        - Вашего вечного восхищения?
        Его это не рассмешило. Да, с таким человеком лучше не шутить, он все понимает неправильно. Он может счесть ее слова флиртом.
        - Что я получаю взамен, Ксавьер, так это уступки от вас.
        - Объясните.
        - Мне приходится работать сверхурочно. Если мне нужен час для посещения врача, я могу этот час взять. Если в какой-то день я работаю пятнадцать часов, то следующие полдня у меня свободны. Вот так. Если надо вести учет, то я буду.
        - Очень хочется настоять на этом, но вижу, что вам это не понравится. Поэтому оставим все как есть.
        - Спасибо.
        - И сегодня у вас будет полдня свободных в счет переработки на этой неделе.
        - Откуда вам известно, сколько часов я работала сверх положенных?
        Неужели губы у него чуть-чуть приоткрылись?
        Но на вопрос он не ответил, а сказал совсем другое:
        - Тина очень высокого мнения о вас.
        Хорошо это или плохо? По его глазам не понять.
        - Вы разрешили ей гибкий график, потому что она мать-одиночка?
        - Тина - сокровище, и я ею дорожу. Я стараюсь учитывать интересы всех своих служащих. И вижу, что такое отношение гарантирует их верность и доброжелательность.
        Ксавьер нажал на несколько клавиш на компьютере.
        - К сожалению, это не отразилось на показателях продуктивности работы вашего персонала.
        Бум. Бум. Бум. Кровь стучала у нее в ушах.
        - Позволю себе поспорить. Эти показатели не столь важны в таком маленьком заведении, как «Дом Эгги», по сравнению с одним из ваших огромных отелей. - Уинни закусила губу. - Я могу написать вам объяснительную.
        - Нет необходимости. Сегодня я не намерен в это вникать.
        Она получила отсрочку приговора?
        «Спасибо тебе, Господи!»
        - Вы возьмете свободные часы на полдня, а сейчас мы поработаем, да?
        Уинни выпрямилась.
        - Да, спасибо.
        - Итак, перейдем к сегодняшним делам. Я меняю название мотеля.
        Сердце у нее на секунду остановилось.
        - Нельзя сказать, что это совершенно неожиданно.
        Ксавьер смотрел на нее так, словно не ожидал легкой победы. Уинни, в свою очередь, тоже пристально смотрела на него. Два года назад такое известие потрясло бы ее, но эти два года показали, что же на самом деле имеет значение. Изменение названия - это ничто по сравнению с постепенным угасанием бабушки. Вот это разрывало ей душу, и порой хотелось вообще ничего не чувствовать. Не все ли равно, как будет называться мотель?
        Она положила руки на стол и улыбнулась Ксавьеру:
        - Как же вы назовете мотель? Не отрицаю - к новому названию не сразу привыкнешь. Надеюсь, оно будет яркое, красочное?
        - «Вилла Лоренцо».
        Имя его деда? Уинни медленно его повторила.
        - Звучит приятно. - Она коснулась руки Ксавьера. - Замечательная дань уважения. - И, придвинув к себе ноутбук, стала делать заметки: - Я немедленно закажу новые бланки. И вывеску на фасаде тоже нужно поменять. Вас устроит, если я обращусь к местным фирмам?
        Уинни подняла голову и увидела, что он прижал пальцы к векам.
        Головная боль? Грусть?
        - Хотите, я принесу вам аспирин?
        Он отнял руку от глаз.
        - Нет. Все хорошо. Спасибо. И… да, используйте местные фирмы. Я хочу, чтобы новую вывеску сделали как можно быстрее. Я заплачу двойной тариф.
        Она внесла это в свои записи.
        - Я могу созвониться прямо сейчас.
        Он взглянул на часы.
        - Если вам достаточно пятнадцати минут, то да. У нас с вами есть одно дело - машина заедет в девять тридцать.
        - Я буду готова.
        Она быстро вышла, и в коридоре отсалютовала капитану на стене.
        - Мы приехали в «Золотой дворец»?
        Машина миновала охраняемые ворота, ведущие в один из самых изысканных мест отдыха «Рая серфинга». Сегодня обычный вторник, а она бездельничает, сидит в просторном салоне лимузина, перед ней столик с хрустальным графином вина и фужеры.
        - Я хочу, чтобы вы увидели, что «Золотой дворец» предлагает своим клиентам.
        Ему прекрасно известно, какое это престижное место. У него по всему миру много отелей не хуже, а даже превосходящих «Золотой дворец» в роскоши, но он хочет, чтобы Уинни это увидела и поняла его требования к «Вилле Лоренцо». Вообще-то это название временное. Пройдет не один месяц, прежде чем на месте теперешнего здания возвысится грандиозный отель. Отель «Лоренцо». А пока что… ни одна из его гостиниц не будет носить имя той женщины.
        - Я знаю, что предлагает «Золотой дворец», - сказала Уинни. - Ванные комнаты итальянского мрамора, позолоченная сантехника, бассейн курортного типа, собственный выход на пляж…
        - Тщательно записывайте все, что мы здесь увидим, - оборвал ее Ксавьер.
        - Да, разумеется, - покорно ответила она.
        Лимузин остановился, и Уинни быстро вышла.
        - У нас есть водитель, чтобы открывать нам двери, - подавив раздражение, заметил Ксавьер.
        - Но, помимо водителя, у вас есть еще и управляющий, и я не ожидаю, чтобы он обслуживал меня, сэр.
        - Называйте меня Ксавьер, - отрывисто произнес он.
        - Да, конечно, сэр Ксавьер, - ответила она, и губы у нее насмешливо дрогнули. Он тоже с трудом сдержал улыбку. Она неукротима, и у нее отличное чувство юмора. И ему начинает это нравиться.
        Перед ними появилась элегантная женщина.
        - Мистер Рамос, я - Джудит, один из менеджеров «Золотого дворца». Мы рады вашему визиту. Мистер Фонтейн просил поприветствовать вас и передать свои извинения. Он сожалеет, что не сможет лично показать вам отель.
        Ксавьер представил Уинни, и обе женщины обменялись рукопожатиями.
        - Ваш шарф… из «Гермеса»? - спросила Уинни.
        - Да.
        Когда Ксавьер вопросительно на нее взглянул, она пожала плечами:
        - Я просто делаю заметки обо всем, как вы велели. Пока что я обратила внимание на то, что шарф Джудит стоит дороже, чем весь мой наряд.
        Обход отеля занял час. Уинни вежливо переговаривалась с Джудит, задавала вопросы, но Ксавьер чувствовал ее молчаливое неодобрение.
        Экскурсия закончилась. Джудит усадила их за столик под большим зонтом на залитой солнцем террасе и заказала закуски и напитки.
        Когда она ушла - олицетворение сдержанности и благовоспитанности, - Ксавьер спросил себя, а смогла бы Уинни научиться тому же.
        С удивлением он мысленно отметил, что не сомневается в ее способности управлять таким же отелем. Она с легкостью с этим справится. Но он сомневался в ее способности быть такой… ординарной.
        Глава 5
        Уинни жестом обвела террасу, ноздри у нее трепетали от негодования.
        - Вот этого вы хотите добиться на «Вилле Лоренцо»?
        Он решил не обращать внимания на ее неодобрение.
        - Что объективно вы думаете о «Золотом дворце»?
        - Вас интересует, какие я сделала заметки?
        - Все еще сердитесь на меня за мою просьбу?
        - Я сержусь не из-за просьбы - я сержусь на то, каким тоном вы попросили. Это была не просьба, это было требование.
        - Я не привык потворствовать чрезмерной обидчивости моих сотрудников. Моя просьба не была неразумной.
        Но она его уже не слушала. Ее внимание было занято маленьким мальчиком - не старше Луиса, - который ходил по террасе и плакал. За ним сквозь стекло ресторана и фойе наблюдали служащие, но никто и шагу не сделал в сторону ребенка.
        - О господи!
        Уинни вскочила и подбежала к малышу. Опустившись на корточки, она с улыбкой спросила:
        - Ты потерялся, дружок?
        Мальчик, задыхаясь от слез, кивнул. Уинни утерла ему слезы. Ксавьер огляделся, недоумевая, почему никто из персонала не подошел к ребенку.
        - Меня зовут Уинни. Хочешь сесть вон за тот столик, пока твоя мама и папа или няня не придут за тобой? У меня есть лимонад, очень вкусный.
        Маленький мальчик моментально оказался у нее на коленях, и она уже поила его лимонадом из своего стакана. Слезы у ребенка высохли, и он заулыбался.
        А Ксавьра охватила тоска по сыну. Пора Луису и Пауле закончить развлекаться в Сиднее и приехать на Золотой Берег. Последнее время Луис был очень тихим и замкнутым. Нужно выяснить, в чем дело.
        Малыш оставался с ними еще минут пять, прежде чем его нашла няня. Она болтала по телефону с приятелем и думала, что ребенок спит. Ксавьер был уверен, что об этом случае персонал тактично сообщит родителям.
        Уинни с воинственным блеском в глазах повернулась к нему:
        - Я не могла оставить ребенка без внимания.
        - Я рад, что вы это сделали. - Если вдруг Луис потеряется, то дай бог, чтобы нашелся кто-то, похожий на Уинни.
        - Итак, вы хотите знать, что именно я отметила в этом пантеоне роскоши? - Скрестив руки, Уинни откинулась на спинку стула.
        Он едва не поморщился от ее презрительной интонации.
        - Помимо того факта, что шарфик у менеджера стоит больше, чем вся одежда на мне, вы заметили, что все служащие очень красивы?
        - Вас это беспокоит? - удивился Ксавьер.
        - Да. Потому что хорошими служащими могут быть люди и не обладающие красивой внешностью.
        Ксавьер осторожно подбирал слова:
        - Такой отель, как «Золотой дворец», дарит своим гостям волшебный праздник. Здесь главное - красота.
        Уинни сдвинула брови:
        - И вас это не беспокоит?
        - Такова жизнь, - сурово ответил он. - И жизнь порой несправедлива…
        - О, вы так полагаете?
        Он бросил на нее грозный взгляд, который обычно повергал в трепет его сотрудников. Она опустила глаза - не сразу, и не от страха, а потому что рассердилась.
        - Что еще вы заметили?
        - Например, женщину в ресторане. Она устроила сцену, потому что официантка подала ей капучино, а не латте. Она вспылила из-за чашки кофе.
        - Персонал не должен совершать подобных ошибок.
        - Персонал - это люди, а не роботы. Будь я здесь менеджером, то никому не позволила бы так разговаривать с моими сотрудниками.
        - Вы не сторонник лозунга «Клиент всегда прав»?
        - Клиент не всегда прав. Я изо всех сил стараюсь, чтобы выполнять пожелания и просьбы наших гостей в «Доме Эгги», но я требую в ответ уважения. Не было никакой необходимости разговаривать так, как позволила себе эта женщина говорить с официанткой.
        Он тоже обратил внимание на скандальную даму - она напомнила ему Камиллу. В душе он согласился с Уинни, но…
        - Трудные клиенты - это часть гостиничного бизнеса.
        Уинни опустила взгляд в стакан с лимонадом.
        - Уважительное отношение касается обеих сторон. Вы обратили внимание на то, как презрительно портье разговаривал с клиентом, когда тот спросил, где ресторан?
        - Я не заметил, - нахмурился Ксавьер.
        - Он намеренно вел себя высокомерно. Это недопустимо. Тот клиент, очевидно, был не столь богат, как большинство здешних гостей. Возможно, он целый год копил деньги, чтобы порадовать себя и жену, а к нему отнеслись презрительно. Разве его деньги хуже? Подобная несправедливость меня бесит!
        Глаза у нее сверкали зеленым огнем, волосы растрепались вокруг лица, и на минуту Ксавьер утратил дар речи - его накрыла волна желания… порочная. Если бы она, как вчера на лестнице, смотрела на его губы, он не колеблясь обхватил бы ее за талию и поцеловал.
        Уинни взмахнула рукой:
        - Простите. Я вспылила.
        - Вижу.
        - Вот чего мы добились в «Доме Эгги»…
        Ксавьер был уверен, что она намеренно назвала мотель по-прежнему.
        - Так это того, чтобы все без исключения чувствовали, что им рады. Ксавьер, неужели вся эта роскошь, - она обвела взглядом террасу, - ваша дань уважения Лоренцо?
        - «Золотой дворец» предлагает самое лучшее, а мой дед заслуживает самого лучшего!
        - Да, отель самый дорогой и самый роскошный, но это не означает, что лучший. По-моему, вы сказали, что у нас с вами одинаковые представления, каким должен стать мотель?
        - Вы сказали, что хотите, чтобы мотель преуспевал. И я этого хочу. Но я ни разу не сказал, что разделяю ваше видение «Дома Эгги».
        В ее глазах промелькнула обида, и она отвернулась.
        Он выругался по-испански.
        - Ради бога, Уинни, «Дом Эгги» по любым меркам не соответствует современному удобному и деловому отелю.
        - Если под современным вы имеете в виду безликий…
        Он поднял руку, прервав ее, и стал искать в смартфоне обзор, который отметил раньше.
        - Вот здесь детально перечислены все недостатки вашего любимого «Дома Эгги». Первое: мотель не находится на маршруте микроавтобусов из аэропорта.
        - Ксавьер, это мотель. Большинство наших клиентов сами водят машину.
        - Второе: у мотеля нет ни пляжа, ни вида на океан по сравнению с «Раем серфинга» - одним из самых красивых курортных пляжей в мире.
        - И то и другое в пределах досягаемости.
        - Здание мотеля причудливой архитектуры было построено в восьмидесятых годах, но не выглядит современным.
        - Я считаю это скорее комплиментом, чем критикой.
        Он продолжал:
        - В мотеле нет бизнес-центра, тренажерного зала, бассейна.
        - У нас есть конференц-зал.
        - Который плохо оборудован.
        - В нем есть бесплатный вай-фай.
        А Ксавьер продолжал зачитывать:
        - Номера заявлены как комнаты с балконами, но в номерах, которые выходят на проезжую дорогу, вместо балкона - застекленный солярий, что делает их неподходящими, чтобы выкурить сигарету.
        Как бы она не прочитала ему лекцию о вреде курения! Поэтому он поспешил продолжить:
        - Мебель под викторианский стиль вычурна. Помимо всего перечисленного в мотеле весьма ограниченное питание.
        Он положил телефон на стол.
        Уинни схватила свой телефон.
        - Постыдитесь. Я точно знаю, на чей обзор вы ссылаетесь, - Мика Боуэна, а он заявляет, что, несмотря на все недостатки, он не будет останавливаться больше нигде, когда посещает эту часть света. Он хвалит завтраки на заказ, постели с удобными матрасами и мягкими подушками. Он оценил размеры комнат и чистоту в ванных. - Уинни припечатала Ксавьера взглядом, в котором сквозили торжество и одновременно досада. - Вы ведь заметили, что он говорит: «Исключительное гостеприимство». - И развела руками: - Вы когда-нибудь читали лучший отзыв?
        - Это не меняет того факта, что мотель необходимо перестроить! - сердито воскликнул Ксавьер.
        - Перестроить, но не уничтожить дух мотеля. Отзыв Боуэна ясно показывает, чтo ценят постоянные гости. Не следует ли вам извлечь выгоду из сильных сторон мотеля?
        - Я занимаюсь пятизвездочными гостиницами, а не трехзвездочными мотелями!
        - Но, возможно, пришло время начать этим заняться, потому что… вот чего Золотому Берегу не нужно, так это еще одного шикарного отеля!
        Оба вскочили со стульев и говорили на повышенных тонах.
        И оба одновременно сели. Уинни поправила блузку.
        - Вы бизнесмен, Ксавьер. Сколько бы денег вы ни истратили на мотель, все равно вида на океан не будет. А бассейн… для этого нет места. Так скажите, с какой стати привередливые клиенты выберут «Виллу Лоренцо», а не «Золотой дворец»?
        - Если я займусь перестройкой, то у мотеля будут выход на пляж и вид на океан. А бассейн будет на крыше.
        Она застыла, словно он воткнул ей нож между ребер. Продохнув, она спросила:
        - Вы снесете дом?
        - Именно это я и сделаю.
        - Вы думаете, что Лоренцо предпочел бы мраморные ванные комнаты и позолоченные краны теплой, доброй атмосфере?
        - Одно другому не помешает!
        - Разве? Вот что я вам скажу, Ксавьер. Ваш персонал не станет входить в комнату к клиенту, на двери которой висит табличка «Не беспокоить». Не осмелится, боясь показаться непрофессиональным.
        И очевидно, в обязанности ваших сотрудников не входит утешить ребенка.
        Она указала на него пальцем, который заметно дрожал.
        - Это не тот мир, в котором я хочу жить. И не думаю, что вы тоже захотите жить в таком мире.
        Ксавьер снова вскочил. Сама того не зная, она обвинила его в том, что он похож на свою бабушку - самоуверенную, эгоистичную, холодную.
        Как можно сдержаннее, Ксавьер произнес:
        - Осторожнее, Уинни. Вы переходите на личности. Нам пора вернуться в мотель.
        Уинни шла по коридору частной лечебницы. Мысли роились в мозгу. Она должна постараться быть почтительной. Очень постараться. Но…
        Ксавьер хочет построить дворец в угоду своему сумасбродству и блажи. Что делать? Ей и ее сотрудникам будет сказано, что они недостаточно хороши, что не отвечают требованиям, и все вылетят с работы. Уинни хотелось выть!
        Она уже была недостаточно хороша для окружения Дункана, потому что не носила дизайнерскую одежду, да и со своим здравомыслием пришлась не ко двору. То, что она его любила, ничего не значило. Он отнесся к ней как к хламу, который следует выбросить, счел нестоящей, когда получил то, что хотел. Эта небрежная жестокость перевернула всю ее жизнь.
        Либби и другие из приюта для людей с синдромом Дауна тоже не считались достаточно хорошими, потому что от рождения немного отличаются от обычных людей. Уинни до боли сжала зубы. Они имеют столько же прав в этом мире, как и остальные.
        А Эйприл и Джастин… Да, конечно, они совершили ошибки, за которые дорого заплатили. Но ведь каждый имеет право на второй шанс.
        Все они хорошие работники, и она не позволит никому сказать им, что это не так! Она не допустит, чтобы кто-нибудь обидел их, как Дункан обидел ее.
        Уинни резко остановилась.
        Возможно, ей удастся доказать Ксавьеру, что подлинная дань уважения Лоренцо - это не шикарный отель, а человечность в отношениях с людьми.
        «Золотой дворец» - эталон гостиничного стандарта, качества обслуживания, но где же любовь к ближнему и человеческая доброта? Этим пожертвовали ради эффективности и роскоши.
        Как заставить его думать по-другому?
        «Да, бывает, что и свиньи летают».
        Она отказывается сдаваться.
        «И тогда свиньи залетают».
        Вздохнув, Уинни вошла в комнату бабушки.
        Эгги подняла голову:
        - Я вас знаю, дорогая?
        - Здравствуй, Нана. Это Уинни.
        - Уинни?
        - Твоя внучка.
        - У меня есть внучка?
        - Есть.
        Таким ритуалом начинался каждый визит.
        Эгги сидела в плюшевом кресле с откидной спинкой. Уинни села на стул рядом и кивком указала на букет ярко-розовых гербер на прикроватном столике.
        - Красивые.
        - Их приносит мне каждую неделю медсестра. Она говорит, что она медсестра, но я-то знаю, что не медсестра. - Эгги наклонилась к Уинни и доверительно сообщила: - Она - моя дочь.
        - Корал?
        - Мою дочь так зовут? А, да, конечно. Корал приносит их каждую неделю. Она скоро заберет меня домой.
        Цветы присылали из цветочного магазина. Уинни оплатила доставку.
        - Корал во Франции, Нана. - Уинни указала на открытку рядом с вазой. - Видишь? Она шлет тебе привет.
        - Она скоро вернется и возьмет меня домой.
        Уинни достала из сумки пакет с конфетами.
        - Я принесла тебе подарок.
        Эгги оживилась, заулыбалась, тут же извлекла из пакета мармеладку и сунула в рот. Уинни и этому была рада. Видеть, как бабушка чему-то радуется, это редкость. С потерей памяти и путаницей сознания Уинни смогла смириться, но не с тем, что Эгги перестала радоваться и пребывала в основном в состоянии раздражения и ярости. Все меньше и меньше она напоминала человека, который брал от жизни любую каплю удовольствия, превращаясь в злобную, обиженную женщину.
        - Нана, ты помнишь испанца по имени Лоренцо?
        Эгги застыла, и на секунду Уинни подумала, что это имя оживит давно похороненные воспоминания, что на несколько кратких мгновений к ней вернется ясное сознание. Такое все еще иногда случалось.
        Но сегодня подобного не произошло.
        - Медсестры хотят меня убить, - мрачно заявила Эгги.
        - Но они приносят тебе цветы.
        - Им нужны мои деньги.
        - Нана, у тебя нет денег.
        - Но мне нужны деньги, чтобы купить завтрак. Что мне делать, если я не могу купить себе завтрак?
        - Обо всем, что тебе нужно, позаботятся. Тебе не надо больше думать о деньгах.
        В когда-то ярко-голубых глазах промелькнуло смятение.
        - Ты моя внучка?
        - Правильно. Я Уинни.
        У Эгги задрожал подбородок.
        - Ты возьмешь меня домой?
        - Сейчас это твой дом.
        Глаза Эгги сердито сверкнули.
        - Ты моя внучка, но ты не берешь меня домой? Ты - плохая внучка. Ты злая!
        Горсть мармеладок полетела прямо Уинни в лицо, попав в щеку и шею.
        - Ты тоже хочешь меня убить!
        В комнату вбежали две медсестры.
        - Ну-ну, миссис Стивенс, вам нельзя так волноваться. Помните, что сказал доктор?
        Пригоршня мармелада, приготовленного к обстрелу, упала Эгги на колени.
        - Я была больна?
        - Да.
        Уинни вежливо выпроводили со словами:
        - Будет лучше, если ваша бабушка сейчас отдохнет.
        Уинни через плечо оглянулась на Эгги. Сердце сжалось. Какая она маленькая, хрупкая и испуганная.
        Удалось выплакаться лишь в машине, чтобы не ставить никого в неловкое положение.
        Уинни вернулась в мотель в четыре часа.
        Еще не успев войти в фойе, она услыхала гневный голос Ксавьера:
        - Я сказал, чтобы эту картину убрали сейчас же!
        Боже! Ксавьер с угрожающим видом навис над стойкой ресепшен, где сидела бледная Тина. Оба ее не заметили.
        Уинни для храбрости сделала глубокий вдох.
        - Добрый день, Ксавьер, Тина.
        Сделав вид, что ничего особенного не заметила, она подошла к стойке и стала разбирать и раскладывать почту.
        - Ксавьер, я не могла не услышать то, что вы сказали. Когда именно вы попросили убрать портрет Эгги?
        - Вы же не должны находиться на работе. У вас свободные полдня, - сверкая на нее глазами, отрывисто произнес он.
        - Спасибо, я чудесно провела время.
        Как же все уладить? Трудные постояльцы - это одно, а трудный босс - это еще более жуткая ситуация.
        - Тина, когда мистер Рамос попросил снять портрет Эгги?
        - Сразу, как вы ушли. Около половины первого.
        Ксавьер взглянул на часы:
        - Уже пятый час. Я не намерен закрывать глаза на подобное открытое неподчинение.
        Уинни решила не обращать на его слова внимания.
        - Тина, душечка, включите чайник. Скоро прибегут мальчишки и наверняка захотят выпить молока с печеньем, да и я не откажусь от чашки чаю.
        Тина ушла, а Уинни повернулась к Ксавьеру:
        - По четвергам техник работает до полудня. Если бы вы высказали свое желание раньше, то картину сегодня убрали бы. - Он хотел ее прервать, но она не дала ему это сделать. - В обязанности Тины не входит залезать на лестницу, чтобы снять портрет - это нарушает пункты по технике безопасности и охране труда.
        - Почему она сама мне этого не объяснила?
        - А вы разве дали ей такую возможность?
        Он промолчал, но ноздри у него задрожали от сдерживаемого гнева.
        - Вы кричали на Тину так, словно она… полная идиотка, не способная выполнить ваше указание.
        - Постарайтесь не говорить со мной так, словно полный идиот - я!
        Уинни взорвалась:
        - Я постараюсь, как только вы перестанете вести себя именно так! Ваше поведение было не просто ужасно, но и совершенно неприемлемо. Да вы выглядели каким-то громилой! У себя в Испании вы можете быть деспотом, но здесь вам придется относиться к персоналу с уважением.
        Лицо у него потемнело.
        - Вы…
        Он сейчас ее уволит! Уинни ухватилась за соломинку.
        - Подумайте, какой пример вы подаете своему сыну?
        Это сработало, и он уже не смотрел на нее бешеными глазами, хотя воздух накалился до предела.
        И тут распахнулась дверь из гостиной, и оттуда выбежали Блейк и Хит с криком:
        - Уинни, Луис уже здесь? Мы хотим играть с ним в крикет!
        - Он еще не приехал. - Она взглянула на Ксавьера: - Известно, когда приезжает Луис?
        - Завтра, - ответил Ксавьер, глядя на нее из-под опущенных век.
        Мальчики радостно закричали, и Уинни запихала их обратно в гостиную.
        Ксавьер потер затылок.
        - Я… был несдержан с Тиной.
        - Да.
        - Вы сердитесь на меня?
        - Я в ярости.
        - Как мне смягчить вашу ярость?
        - Для начала извиниться перед Тиной.
        Он развернулся и вошел в гостиную.
        - Тина?
        Уинни через плечо увидела, как Тина опасливо повернулась к нему.
        - Я очень сожалею, что грубо говорил с вами. Этого больше не повторится.
        Тина кивнула и пожала плечами:
        - Все в порядке.
        Ксавьер вернулся в фойе, а Уинни укрылась за стойкой ресепшен, чтобы между ней и Ксавьером была преграда. Она поправила авторучку, переложила телефон, чуть сдвинула компьютер. Ксавьер облокотился на стойку, наблюдая за ней.
        - А теперь какова степень вашей ярости?
        - Начинает уменьшаться.
        - Совсем не исчезла?
        Она отрицательно покачала головой.
        - Уинни, я должен извиниться и перед вами. Сегодняшний день прошел не так, как я планировал. А тут еще прихожу и вижу, что портрет Эгги все еще на стене. - Он поднял глаза на портрет. - Мне кажется, что она смеется надо мной точно так же, как смеялась над Лоренцо. - Складки у его рта обозначились глубже.
        - И вы потеряли самообладание?
        Он провел ладонью по лицу.
        - Ксавьер, я знаю, как вы горюете по деду, и искренне вам сочувствую, но нельзя разговаривать с сотрудниками так, как вы разговаривали с Тиной. Это несправедливо. Пожалуйста, хватит общаться с нами, словно с противниками. Мы ничего не замышляем у вас за спиной. Вас на самом деле раздражает то, что у всех добрая память о «Доме Эгги»? Но это не помешает нам по-доброму относиться и к «Вилле Лоренцо». Ситуация меняется… время движется вперед. Мы все это сознаем.
        Он побледнел, и это было заметно даже под загаром. Уинни поняла, что ее слова до него дошли.
        - А теперь перейдем к практическим вопросам, - продолжила она. - Техник будет в субботу, и тогда он уберет портрет. В мои должностные обязанности не входит лазить по лестницам, но если вы считаете, что ваши обязанности вам это позволяют, то стремянка в стенном шкафу в кладовке. Ключ вот здесь в ящике. Да, вам следует знать, что эти стены давно не красились, поэтому на месте портрета будет заметен темный прямоугольник, поскольку краска вокруг выцвела. Вы подумали, что хотите повесить туда вместо портрета Эгги? У вас есть портрет Лоренцо, который можно повесить на это место?
        Она говорила так разумно.
        Она вела себя очень разумно!
        Ксавьер прижал пальцы к глазам. Надо было подождать год, прежде чем отправляться сюда. Надо было подождать, чтобы горечь от потери хоть немного прошла.
        Но как только дед поведал ему историю мотеля, поделился с ним своей сердечной болью, Ксавьер решил действовать немедленно. Он надеялся, что так ему станет легче. Не стало.
        Но портрет Эгги не будет висеть на стене ни дня!
        Перегнувшись через стойку, он вынул из ящика ключ от кладовки.
        Глава 6
        Ксавьер чувствовал на себе удивленный взгляд Уинни, когда вернулся с лестницей. Сняв портрет со стены, он спустился с последней ступеньки и прислонил портрет к табуретке. Он думал, что у него будет ощущение победы, но вместо этого от пристального взгляда Уинни закололо в затылке.
        - Я бы хотел, чтобы вы избавились от этого. - И добавил, помолчав: - Пожалуйста.
        - Видите ли, этот портрет - моя личная собственность. Но не волнуйтесь, я унесу его из мотеля… prontox[2 - Немедленно (исп.).].
        Она хотела сказать что-то еще, но смотрела уже мимо него и смотрела с улыбкой. Она улыбалась широко, искренне. Как легко она умеет улыбаться! Он мог только позавидовать.
        Ксавьер повернулся и увидел, кому так повезло. Это оказалась дама в нарядном темно-синем костюме.
        - Уинни, ваш мотель - это лекарство для уставших глаз, поверьте мне.
        - Боюсь представить, во сколько вы встали сегодня утром, Кармен, но успеете провести уик-энд с вашим замечательным внуком. - Уинни вручила гостье ключ от комнаты и весело пояснила: - Ваша обычная комната… и сегодня вечером я готовлю ужин.
        - Спасибо, Уинни, но очень хочется отведать тайской кухни. А что случилось с портретом Эгги? - И указала на пустое место на стене.
        - О, Кармен, познакомьтесь - это Ксавьер Рамос, новый владелец мотеля, и мы меняем название в честь его деда. Мотель будет называться «Вилла Лоренцо». Поэтому собираемся повесить портрет Лоренцо. Наведем новый глянец!
        Ксавьер не заметил ни чуточки недовольства ни в голосе, ни на лице Уинни.
        А Кармен с беспокойством посмотрела на него:
        - Надеюсь, вы не переусердствуете с изменениями. Это тоже мой дом помимо собственного.
        - Я надеюсь, что таковым он и останется, - спокойно ответил ей Ксавьер, окинув гостью внимательным взглядом. Ее костюм явно из магазина готовой одежды, сумка и туфли далеко не новые. Эта Кармен не сможет позволить себе в будущем останавливаться на «Вилле Лоренцо», когда переделки завершатся.
        Прищурившись, Кармен повернулась к Уинни:
        - Он собирается покончить с духом доброй старой Англии?
        - Пока что ничего не решено. Мы обсуждаем несколько вариантов. Но, Кармен, ведь ковры надо менять, и шторы. Даже вы должны признать, что деревянная обшивка стен немного старомодна.
        - Ну… возможно.
        Ксавьер был поражен, как ловко Уинни повернула разговор, используя Кармен.
        - Ксавьер, мне только что пришло в голову! А что, если взять за основу испанскую тему? Это была бы чудесная память по вашему деду. Комнаты могут сохранить индивидуальность, но все будет связано с Испанией.
        Да это идеальная месть, направленная на Эгги. Неужели Уинни этого не сознает?
        Да нет. Конечно, она все прекрасно сознает. Но он, кажется, начинает понимать - ей действительно безразлична история Эгги и Лоренцо.
        - Я всегда хотела побывать в Испании, - призналась Кармен.
        Ксавьер был готов поклясться, что Уинни тоже это знала. Его управляющая - хитрая и проницательная особа. И… добрая, щедрая, благожелательная.
        И не робкого десятка, в чем обвинила Лоренцо. Как она поступила бы, влюбившись? На что пошла бы, чтобы завоевать сердце любимого?
        А он? Как далеко зашел бы он? Но он влюбляться не собирается. Никогда. Он не даст женщине той власти, какую Эгги имела над Лоренцо. Такая власть унижает мужчину и ломает.
        Он не даст женщине власть, которую дал Камилле. У него есть сын и наследник, так что в брак его больше не заманить.
        - Кстати, Кармен, тот красный «корвет» выставлен на продажу. - Уинни достала из ящика конторки конверт. - Здесь подробности. Теперь у вас есть завидный выбор: путешествие в Испанию или маленький красный «корвет».
        - Вы опасная женщина, Уинни! - Кармен взяла конверт. - А как себя чувствует Эгги?
        По лицу Уинни пробежала тень.
        - Стареет.
        - Я купила ей подарок. Передайте от меня привет, когда увидите ее.
        - Спасибо, Кармен. Вы очень добры.
        - Зачем вы это сделали? - спросил Ксавьер, когда Кармен ушла.
        - Сделала… что?
        - Предложили испанскую тему.
        - Мне показалось, что вам это понравится. И Лоренцо был бы доволен.
        - Почему вас волнует, что понравилось бы Лоренцо?
        Она скрестила руки на груди и оперлась бедром о конторку.
        - Ксавьер, я не знаю, насколько мне следует быть честной.
        - Я бы хотел, чтобы вы были абсолютно честной. Заверяю вас, что этот разговор не повлияет на наши деловые отношения. Я не уволю вас за то, что вы скажете сейчас.
        - О’кей. Ваш дед, умирая, говорил об Эгги, из чего я делаю вывод, что она очень долго не выходила у него из головы. - Уинни сдвинула брови, говорила она медленно, осторожно подбирая слова. - Думаю, что его жизнь не была очень радостной.
        Ксавьеру было больно это слышать. Никто не смог бы радоваться жизни в браке с бабушкой. Она не выносила смеха, шуток и веселья. Лоренцо был несчастен с ней. Как только ему удалось не превратиться в жестокого и злобного человека!
        - Несомненно, в его неудачном браке тоже виновата Эгги, - усмехнулась Уинни. - Ваш дед создал огромную корпорацию. Он был одержим работой, но, как мне кажется, несмотря на жену, троих сыновей и на успешную карьеру, он не был счастлив. Жизнь моей бабушки по сравнению с его жизнью была очень скромной, и все-таки она жила с радостью.
        Ксавьер сжал ладони. Какое право имела Эгги на радость, когда лишила жизнь деда счастья и покоя?
        - Но если переделать мотель в испанском стиле и это поможет залечить рану, то я полностью за. И что бы вы там ни думали, Эгги тоже была бы за.
        - Я хочу с ней встретиться.
        - Это невозможно, - покачала головой Уинни.
        - Но…
        - Чтобы вы говорили с ней таким же образом, как говорили со мной и Тиной?
        Что ж, ему придется сделать это за ее спиной. Он твердо намерен выполнить обещание, данное Лоренцо.
        Уинни взяла портрет Эгги и вежливо улыбнулась:
        - Прошу меня извинить, но у меня свободные полдня.
        Ксавьер ушел в свою комнату и погрузился в просмотр сообщений на электронной почте. Ему мешали звуки из коттеджа напротив… коттеджа Уинни. Походило на стук мяча.
        Соседний участок был решающим для его планов. Он дал бы ей хорошую цену - если придется, то очень высокую.
        Тук-тук.
        Ксавьер встал. Не стоит откладывать разговор.
        Он вошел к Уинни через боковую калитку и понял причину стука. Уинни стояла к нему спиной и махала то ли битой, то ли ракеткой, играя в… как это называется в Австралии? Свинбол или тотем теннис?
        Она буквально выбивала искры из мяча, играла так, словно сражалась не на жизнь, а на смерть.
        Ксавьер в растерянности запустил руку в волосы. Неужели это он довел ее до такого состояния?
        Уинни не заметила его появления, и он мог бы повернуться и незаметно уйти.
        Еще одна ракетка лежала рядом на траве. И неожиданно для себя, тихонько выругавшись, он схватил ракетку и присоединился к игре.
        Уинни ничего не сказала и не остановилась. Они играли молча. Наконец он спросил:
        - Вы на меня сердитесь?
        Она пропустила удар.
        - Нет!
        Следующий удар Уинни был излишне агрессивен, и он едва его отразил.
        - Ксавьер, это старые дела. Но тетербол иногда помогает.
        «Старые дела? Мужчина?»
        Кто-то из прежних неудачников, разбивших ей сердце? И она все еще мучается? Уинни заслуживает лучшего, чем тот мужчина, который ее использовал.
        Она права: она не принадлежит к распущенным женщинам, безрассудным эгоисткам, ищущим развлечений. Им наплевать, как их поведение отражается на других. Уинни не такая. Она помогает больным, как в случае с Сереной. Она успокаивает плачущих детей.
        - Вы очень любили Лоренцо, да? - вдруг спросила Уинни.
        - Да, очень.
        - Расскажите мне о нем. Почему вы так сильно его любили?
        Да, он сильно любил деда. Ксавьер рассказал Уинни о каникулах и уик-эндах, которые он проводил с Лоренцо. Это было единственным ярким пятном в его одиноком детстве. Он перечислил разные случаи, о которых годами не вспоминал.
        Уинни смеялась, когда он описал, как они с Лоренцо неумело подстригали в саду деревья. Бабушка, к несчастью, не отнеслась с юмором к кривым шапкам кустов живой изгороди в их обширном поместье на холмах Малаги. Но бабушка была полной противоположностью Лоренцо, всегда готовая искоренять все, что считала неуместным, шумным или безвкусным. В ее присутствии Лоренцо никогда не смеялся.
        Он рассказал Уинни, как они с Лоренцо бродили по извилистым, узким улочкам старой части города, где ели паэлью и разговаривали, разговаривали.
        Они с Лоренцо создали свой мирок, где царили смех, любознательность и свобода. Их мир был совсем не похож на реальный, на мир, где все определяли долг, положение и внешние приличия. Им было радостно в обществе друг друга. А возвращаясь в реальность, оба становились молчаливыми одиночками.
        Уинни опустила биту, зеленые глаза сделались совсем темными.
        - Спасибо.
        - Я ничего такого не сделал.
        Она слегка улыбнулась и… вдруг поцеловала его в щеку. И тут же его окутал запах жасмина. Он едва устоял, чтобы не обнять ее и не поцеловать… как следует.
        В голове - разные пленительные образы, в ушах - свист, подобный ветру, кровь стучит в жилах. Уинни отстранилась и застыла. Зеленые глаза сверкнули, и он понял, что с ней происходит то же самое.
        Неужели она сейчас поцелует его в губы?
        Но… она отступила назад.
        - Я… Хотите чего-нибудь выпить?
        Он кивнул. Она вытерла ладони о брюки - нервное движение, которое потешило его мужское самолюбие. Когда это было, чтобы он так хотел женщину? И она его тоже хочет. Догадался по ее глазам, по зарумянившимся скулам.
        Что им запретит уступить страсти, доставить друг другу удовольствие?
        - Тогда садитесь. - Она махнула рукой на стол и скамейки во дворе и убежала в дом.
        Он сидел и ждал. Сердце гулко стучало.
        Уинни вскоре вернулась с кувшином домашнего лимонада со льдом. Он заметил, что руки у нее дрожат, когда она разливала лимонад.
        Хоть она и назвала себя порядочной девушкой, но это не означает, что каждое романтическое знакомство она станет расценивать как прелюдию к любви и длительным отношениям.
        Тепло разлилось у него внизу живота. Но сначала он выяснит, каковы ее взгляды на этот счет. А затем…
        Он весь горел. Уже давно он не чувствовал такого прилива жизненных сил.
        Все желания Ксавьера отразились у него на лице. Уинни впилась пальцами в стакан, сердце делало кульбиты.
        Боже! Зачем она поцеловала Ксавьера… пусть невинно, в щеку?
        «Невинно?» Смех, да и только. «Не ври! Ты хотела дотронуться до него, и ты это сделала. Хотела вдохнуть его запах».
        Но как же хорошо он пахнет! Что касается остального… Он крепкий, мускулистый. Какая непростительная глупость коснуться его. У нее до сих пор покалывает ладони.
        «Прекрати! Скажи что-нибудь наконец!»
        - Вы были близки с родителями, Ксавьер?
        - Я их уважаю. - Он смотрел на нее исподлобья. - Мои родители… они по характеру очень сдержанны и… любят соблюдать приличия. Они отправляли меня в самые лучшие школы-интернаты.
        - Сколько же вам было лет, когда вы впервые стали там учиться?
        - Пять.
        «Они отправили его в пансион в пять лет?» Уинни передернуло.
        - Университет тоже был из первоклассных. У меня были самые лучшие возможности.
        - Но… вы не отзываетесь о родителях с той же теплотой, как о Лоренцо.
        - Мы с Лоренцо… как бы это выразиться. Мы родственные души.
        Она поняла: Лоренцо был единственным лучом света в одиноком детстве Ксавьера. Неудивительно, что он так горюет по деду.
        - Я абсолютно уверена, что мне Лоренцо понравился бы.
        - А вы - ему.
        Ксавьер вдруг замер, словно его удивили собственные слова, а потом спросил:
        - Уинни, вы были близки с родителями?
        Ей придется ответить - тогда они будут квиты. Это справедливо. Но как бы обмен подобными личными подробностями, на первый взгляд безобидными, не привел к чему-то более интимному. Она чувствовала, что, подай она Ксавьеру хоть маленький знак, он ее поцелует. Всего лишь крошечный знак… Во рту пересохло. Что за мысли крутятся в голове? Ксавьер не похож ни на одного из мужчин, с которыми она раньше встречалась, и уже по этой причине ей не следует с ним сближаться. К тому же есть опасение, что если она это сделает, то все пойдет не так, как хочется. И работа пострадает. Она не может этим рисковать.
        Ксавьер наклонился к ней. Ее охватила нервная дрожь, холодные мурашки пробежали по спине. Ей страшно, но не от того, что может сделать Ксавьер. Она боится того, чего хочет сама. А хочет она прижать его голову к своей груди и забыть обо всем на свете.
        «На карту поставлено слишком многое!»
        - О чем вы задумались? - спросил он. - На вашем лице столько всяких эмоций…
        - Женщине нельзя быть открытой книгой. - Уинни быстро схватила кувшин, налила в стакан лимонад и откинула назад волосы. - Вы спросили о моих родителях… Я понятия не имею, кто мой отец. Не уверена, что моя мать тоже это знает.
        - Вас это мучает?
        Его бы мучило - Уинни не сомневалась.
        - Больше не мучает. В подростковом возрасте переживала, когда хотела узнать, но… - Она пожала плечами. - Я пришла к заключению, что если моя мать не слишком была ему нужна, то и я, скорее всего, тоже.
        Он ничего на это не ответил. Тогда Уинни продолжила:
        - Я люблю свою маму, но она лишена материнского инстинкта.
        - Не понимаю. - Он наморщил лоб.
        - Ну, у нее появилась я, потом она поняла, что ей лучше быть свободной, а ребенок ее связывал. Всем стало лучше, когда она наконец оставила меня у бабушки и предалась вольной жизни. Сейчас она живет во Франции.
        - Сколько вам было, когда она оставила вас с Эгги?
        - Пять.
        - И вы до сих пор ее любите?
        Уинни была уверена, что он бы таил обиду всю жизнь.
        - Бабушка всегда была для меня настоящей матерью. Я не обделена любовью, Ксавьер. А мать… она больше походила на тетю.
        - Вы можете ее любить, но, вероятно, не уважаете. Во всяком случае, не так, как я уважал своих родителей.
        - Если у меня когда-нибудь будет ребенок, и обо мне скажут, что мой ребенок меня уважает, то я пойму - где-то я допустила ошибку.
        Он явно ее не понял. Она же продолжала развивать эту тему:
        - Скажите, что вы собираетесь требовать от себя, как от родителя? Вы отошлете Луиса в пансион?
        Он нахмурился:
        - Это слишком личное. Я не рассчитывал, что наше обсуждение пойдет в этом направлении.
        - У вас было намечено, о чем мы станем говорить?
        - Вы обвиняли меня в том, что я отношусь к вам как к противнику, и вы были правы. Я об этом сожалею.
        Да, он сожалеет, но не извиняется. Уинни и этому была рада. Пока.
        - И все-таки я не могу отделаться от ощущения, что вы настороже, опасаетесь: вдруг я сделаю что-то такое, чему вы будете яростно противиться.
        - Хотелось бы узнать конкретнее.
        А не обернется ли откровенность против нее же? Уинни не рискнула.
        - Ксавьер, поправьте меня, если я не права, но у меня полдня свободные от работы, и я больше не говорю о делах. - Она выпила лимонад до дна и со стуком поставила стакан.
        - Вы… хитрите? Уклоняетесь от ответа?
        - Возможно. Однако готова поспорить, что разговор у нас не предполагал обсуждения рабочих моментов.
        Он сверлил ее взглядом.
        Уходить от неудобных тем не в ее правилах.
        - Думаю, загвоздка в том, что я вас поцеловала. Думаю, на самом деле вы хотели сказать мне, что я перешла границы и что впредь этого не должно повториться. - Уинни вскочила. - Можете не волноваться. Я…
        Слова куда-то пропали, когда он тоже встал и перегнулся через стол. У нее сдавило горло, желание кругами заструилось по коже.
        - В таком случае вы ошиблись.
        Глаза у него зажглись, он провел пальцем - осторожно, с нежностью - по ее скуле, там, где на шее трепетала жилка.
        - Ошиблась? - с трудом выговорила она.
        - Я хотел понять… захотите ли вы…
        - Чего я захочу?..
        - Зайти дальше.
        Он сам не мог поверить, что сказал такое. Но сказал же!
        Ксавьер наклонился к ней так близко, что его дыхание задело ей губы. Помимо воли она тоже потянулась к нему. Почему она это сделала? Вероятно, потому, что он совершенно не походил на тех мужчин, с которыми она раньше встречалась. Ему от нее ничего не нужно. Он не попросит ее представить его полезному для его карьеры человеку. Он не захочет, чтобы она баловала его.
        Он… был бы восхитительным любовником.
        - Вы - красивая, привлекательная женщина. И порой трудная. И я хочу вас.
        Уинни закусила губу, чтобы не произнести: «Я тоже вас хочу».
        - Мне кажется, что вас не придется долго склонять к этому.
        Он считает, что она созрела, чтобы упасть в его объятия?
        Уинни приоткрыла рот, собираясь возразить, но он прижал палец к ее губам.
        - Я говорю это не потому, что я такой самонадеянный. Я говорю это потому, что не мог не заметить нашего взаимного притяжения. Как бы вы ни старались, эту искру не погасить.
        Они, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза. Уинни была уверена, что он слышит громкий стук ее сердца.
        - Поэтому я принял ваше приглашение выпить с намерением…
        Она не дала ему договорить:
        - Но потом вы передумали?
        Она хотела еще сказать, что приветствует его разумное решение, но он поднялся, и она увидела, как горят его глаза.
        - Вы сказали, что я был плохим отцом! Я никогда не отошлю от себя сына!
        Уинни отшатнулась.
        - Я ничего подобного не говорила! Вы неправильно истолковали мои слова. Я сказала, что вы наверняка захотите, чтобы ваши отношения с Луисом больше напоминали вашу близость с Лоренцо, а не ваши отношения с родителями.
        Они долго молчали, пока наконец Уинни не выдержала:
        - Но вы были правы - разговор стал чересчур личным. Мне не следовало говорить вам то, что я сказала. С этого момента я буду следить за своими манерами. И пусть, возможно, нас и тянет друг к другу, но я помню, что вы не вступаете в тесные отношения с персоналом.
        - Для вас я сделал бы исключение.
        А вот она не может себе этого позволить.
        «Но… почему нет?»
        Этот мужчина не выходил у нее из головы. Но благоразумие подсказывало не приближаться к нему. Стать любовниками - не значит стать друзьями.
        Надо сначала подружиться, прежде чем перейти к более тесным, глубоким отношениям. Никогда снова она не обречет себя на то, чтобы мужчина заявил ей, что она недостаточно хороша для него.
        - Вот вы говорите про искру… Но не каждую искру следует раздувать.
        Он не ответил.
        - По-моему, я вам не очень нравлюсь, - добавила она. Он хотел было возразить, но она его опередила: - А я… вас уважаю, но нравитесь ли вы мне? Я бы этого не сказала.
        Он так плотно сжал губы, что они побелели.
        - Понятно. Вы выразились предельно ясно. Извините, если я поставил вас в неловкое положение. А сейчас мне надо уйти - дела, неотложные звонки.
        Он быстро пересек двор и вышел через калитку. Уинни без сил опустилась на скамью. Прийти в себя ей удалось не скоро.
        Глава 7
        Луиса привезли на следующий день.
        И как и ожидал Ксавьер, Уинни была в фойе, когда Рейес вернулся из аэропорта с Луисом и Паулой.
        Сердце у Ксавьера замерло, как только он увидел сына. Он каждый день разговаривал с ним по телефону, но этого мало, особенно когда Луис последнее время стал молчаливым и замкнутым.
        Луис не побежал к нему, так что Ксавьер сам быстро подошел к сыну, подхватил под мышки, подбросил и поцеловал в щеку.
        - Я скучал по тебе, Луис.
        - Я тоже скучал по тебе, папа.
        Мальчик произнес это, словно дежурную фразу, и Ксавьеру стало больно. Что произошло? Отчего Луис такой тихий и сдержанный? Может, он винит отца за то, что Камиллы нет в его жизни? Ксавьер подавил вздох. Он-то надеялся, что несколько дней развлечений - зоопарк, аттракционы, поездки на пароме - развеселят сына. Очевидно, этого не произошло. Но ведь только дурак стал бы думать, что развлечения заменят ребенку мать, пусть она и оказалась обманщицей, отказавшейся от него.
        Он повернулся к Уинни и опустил Луиса с рук.
        - Уинни, это мой сын. А это его няня Паула.
        Уинни улыбнулась Пауле и присела на корточки перед Луисом, чтобы быть на одном уровне с четырехлетним мальчиком.
        Она протянула ему руку. Луис внимательно посмотрел на нее. Какие у него большие глаза! Ксавьер сказал ему по-испански поздороваться за руку, но Уинни поцеловала его прямо в ладошку. Мальчик улыбнулся… чуть-чуть.
        - Луис, ты такой вкусный, что тебя хочется съесть. А знаешь что? У тебя есть вот такое? - Она вынула из кармана шоколадку. - Это самая вкусная шоколадка на свете. - И протянула ему батончик - на яркой обертке коала из мультфильма.
        Он опасливо посмотрел на шоколадный батончик, потом на Уинни, а потом, к удивлению Ксавьера, взял лакомство и застенчиво произнес:
        - Gracias.
        И даже показал шоколадку Ксавьеру, который не преминул одобрительно закивать.
        Уинни, смеясь, встала.
        - Раскрою тебе маленький секрет, Луис. У меня на кухне большая коробка с такими шоколадками. Как только захочешь еще, то сразу скажи мне, хорошо?
        Луис неожиданно взял Уинни за руку:
        - Хочешь, я спою тебе песенку?
        Ксавьер был поражен.
        - Очень хочу! - ответила Уинни.
        И Луис запел! Ксавьер ни разу не слышал, чтобы он пел эту песенку раньше.
        Когда Луис закончил, Уинни взяла его ручонку в свою и радостно улыбнулась:
        - Луис, мы с тобой будем самыми лучшими друзьями.
        А вот это совершенно не входило в планы Ксавьера! Уинни повела мальчика в гостиную со словами:
        - Хочешь выучить новую песенку?
        Луис закивал, а ошеломленный Ксавьер остался стоять, глядя им вслед.
        За следующие несколько дней Луис вполне освоился и вовсю болтал с Уинни и Тиной. Он играл в крикет с Блейком и Хитом, громко смеялся и кричал, щечки у него порозовели, и от всего этого на душе Ксавьера становилось легче. Но с отцом Луис по-прежнему был тих и молчалив, когда же Ксавьер спрашивал, в чем дело, Луис говорил, что все хорошо.
        Но что-то было не так. И он ума не мог приложить, что с сыном.
        Ксавьер спустился вниз, чтобы проверить, чем занимается Луис. Уинни и Тина устроили Луису в гостиной игровую, куда он принес свои книжки и игрушки. Паула жаловалась на мигрень, и Ксавьер велел ей полежать и отдохнуть.
        Тина подняла голову от конторки, но когда увидела, что это Ксавьер, то улыбка у нее исчезла. Он насторожился:
        - Что-то случилось?
        - Ничего. Луис в гостиной. - Она взяла трубку, будто внезапно понадобилось сделать срочный звонок. - Золото, а не ребенок.
        Из окна фойе Ксавьер видел Уинни - она разговаривала с водителем из цветочного магазина. Вдруг она достала телефон, посмотрела на высветившийся номер и перевела взгляд на мотель.
        Выходит, Тина звонила ей?
        Что, черт побери, происходит? Сейчас он сам разберется. И вошел в гостиную.
        Ксавьер замер на пороге. Луис был не один - он играл с девочкой. Они что-то строили на полу, и Луис давал указания, куда класть кубики. Обоим было явно хорошо, потому что они смеялись. У Ксавьера сдавило грудь.
        И тут его чуть не сшибла с ног Уинни, влетевшая в гостиную с веселым криком:
        - Привет, Луис. Привет, Либби.
        Две головы повернулись в ее сторону.
        - Мисс Уинни, посмотрите, что мы построили!
        Кофейный столик был отодвинут к стене, и строительная площадка находилась между диванами и телевизором. Уинни подошла ближе, а Ксавьер… почувствовал себя лишним.
        - Вот это да! Целый город? Здорово! И вы сами все построили?
        Луис заулыбался:
        - Si.
        А девочка честно призналась:
        - Это Луис построил, но я помогала. Правда, Луис?
        - Si, Либби очень помогала.
        У Либби… синдром Дауна? Но это нисколько не смущало Луиса. Ксавьера распирало от гордости за сына. Он не хотел, чтобы сын судил людей по их внешности. Не хотел, чтобы мальчик боялся тех, кто не похож на него. Он хотел, чтобы сын всегда был добрым и терпимым.
        Уинни взглянула на Ксавьера, как бы проверяя его реакцию. Неужели она подумала, что он рассердится? Dios… Кем они с Тиной его считают?
        Уинни держала в руках охапку цветов.
        - Либби, посмотри, что привезли.
        Либби встала с пола и захлопала в ладоши.
        - Цветы для миссис Амини! Я поставлю их в ее комнате. Можно? Сначала принесу вазу. Я не уроню!
        Либби… она ведь горничная? Ксавьер едва не схватился за голову.
        - Да, конечно. Но сначала познакомься с мистером Ксавьером, новым владельцем «Дома Эгги». - Уинни повернулась к Ксавьеру. Глаза у нее потемнели, подбородок воинственно задран. - Ксавьер, это Либби, одна из наших горничных.
        - Очень рада с вами познакомиться, мистер Ксавьер.
        Широкая, искренняя улыбка Либби задела ему душу.
        - Спасибо, Либби. Очень рад с вами познакомиться.
        - О’кей, возьми цветы, Либби.
        Когда она вышла, Ксавьер повернулся к Уинни со словами:
        - Вы собираетесь что-то сказать?
        Уинни ведь не может не понимать, что среди роскоши, которую он здесь создаст, таким, как Либби, места не окажется.
        - Сказать? Что? - Уинни пожала плечами - он понял, что она делает вид, будто не понимает его. - Вы хотите узнать про цветы? Одна из наших постоянных клиенток, миссис Амини, как-то обмолвилась, что ей очень нравятся розовые и желтые гвоздики. Поэтому когда бы она у нас ни останавливалась, мы обязательно ставим такой букет в ее комнату. Верьте или нет, но она тратит лишних полчаса - поскольку ее бизнес сейчас находится в другом месте, - чтобы гостить только у нас. Она порекомендовала нам по меньшей мере трех клиентов. Весьма приятный способ вести дела.
        - Я имел в виду другое, и вы это прекрасно поняли.
        Но возможно, иносказательно она ему ответила.
        - Вы хотите, чтобы я написала вам объяснительную?
        - Нет.
        - Tia Уинни, Либби может поиграть со мной завтра?
        Луис называл Уинни по-испански tia - тетей. У Ксавьера стянуло грудь. От этого и еще от сияющей улыбки Уинни, которой она одарила его сына.
        - Сможет, малыш. - Улыбку получил и Ксавьер. - А теперь, джентльмены, я вас оставлю. Увидимся за обедом.
        Она ушла. Ксавьер взглянул на Луиса:
        - Я могу с тобой поиграть.
        Луис покачал головой:
        - Мы уже закончили строить. А ты очень занят. У тебя много работы.
        Да… никому он не нужен, даже собственному сыну.
        Следующие полторы недели Уинни видела Ксавьера изредка днем и во время обеда. Он заявил, что ему необходимо просмотреть все документы и бухгалтерские книги и что он занят другими отелями в корпорации.
        Уинни поняла: он хотел поставить ее на место.
        «Да, Уинни… сказать своему боссу, что он тебе не нравится… Какая победа!»
        Она не знала, как взять слова обратно и при этом не обнаружить, что сказала она это специально, чтобы создать между ними дистанцию, потому что он… слишком соблазнительный.
        В понедельник - спустя одиннадцать дней после своих необдуманных слов - Уинни вальсировала в коридоре с семидесятилетним Хорасом Гоулдингом, когда появился Ксавьер и позвал ее в конференц-зал.
        Она заставила себя приветливо ему улыбнуться.
        - Хорас вальсирует со мной по коридору с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать.
        Ксавьер устало потер пальцами веки, и Уинни поняла, что сегодня решающий день для судьбы мотеля.
        В конференц-зале она опустилась в кресло напротив Ксавьера, и они смотрели друг на друга через стол, подобно оппонентам. Дрожащими руками Уинни открыла ноутбук и выбрала страницу «Как вести переговоры».
        Первое правило гласило: «Избегайте прямолинейности». Очевидно, имеется в виду агрессивность и грубость.
        Уинни улыбнулась:
        - Хотите кофе? Сварится моментально.
        Он покачал головой.
        - А вы хотите кофе?
        - Нет. - Уинни не была уверена, что ее желудок переварит не только кофе, но и воду.
        «Не будь прямолинейной».
        - Надеюсь, в «Рамос корпорейшн» все в порядке? Вы были очень заняты.
        - Рассчитываете услышать, что моя корпорация вот-вот развалится?
        - Бог с вами!
        - Тогда к чему спрашивать?
        - Я… я просто поддерживаю разговор.
        Она посмотрела на экран. Правило номер два: «Заставьте сказать вам „нет“, а не „да“».
        Сказав «да», он почувствовал бы себя в ловушке. Поставь вопрос так, чтобы он ответил отрицательно, тогда он не будет настороже.
        - Но вы платите мне не за вежливый разговор?
        Ей показалось, что у него на губах промелькнула улыбка.
        - Строго говоря, не за это. Но ваша способность поддерживать разговор с гостями мотеля - ценное качество.
        - Вы находите это моим достоинством? - И спохватилась: - Нет-нет, не надо мне отвечать.
        - Почему?
        - Потому что это выглядит так, словно я напрашиваюсь на комплимент, а мы пришли сюда не для этого.
        Получается, что она хочет спросить, для чего они здесь. Спросить прямо она не может - слишком в лоб.
        Правило: «Пусть почувствует, что управляет ситуацией». Но он и так все контролирует! Сознает ли он это или думает, что она на него влияет? Она открыла было рот, чтобы спросить, но вспомнила, что нельзя задавать прямого вопроса. У нее закружилась голова, в висках застучало.
        - Уинни, что с вами?
        - Все хорошо.
        На экране компьютера еще правило: «Сгладить недоброжелательность».
        А как?
        - Ксавьер, со мной трудновато работать - признаю. Но я действительно намерена помочь вам преобразовать мотель, превратить вашу мечту в реальность.
        «Только бы сохранить свой персонал».
        - Я ценю это.
        Она снова посмотрела на экран. Остались две рекомендации. Любым способом она должна сделать так, чтобы он произнес слова: «Это правильно». Как только он их скажет, это будет означать, что он почувствовал ее понимание.
        Удастся ли? И вдруг сообразила, что надо сказать.
        - Вы хотите создать такое место, которым ваш дед гордился бы?
        - Да.
        Можно это понимать, как «Это правильно»?
        Последнее правило ей: «Разыгрывать дурачка». Далее давались несколько рекомендаций.
        - Каким образом я могу помочь вам осуществить это?
        Помолчав, он произнес:
        - Наша встреча как раз для этого.
        - О’кей. - Она кивнула, надеясь, что смотрит на него открыто, без подвоха.
        - Уинни, с вами на самом деле все в порядке? Вы как-то странно выглядите.
        - Нервы.
        - Но почему?
        - Потому что, как мне кажется, вы считаете меня враждебно настроенной грубиянкой. Поэтому, - она поморщилась, - мне не по себе.
        - Вы нервничаете из-за того, что случилось на вашем заднем дворе несколько дней назад?
        - Да…
        - Я не считаю вас враждебно настроенной грубиянкой. Что-то еще?
        - Вы знаете, что Эгги тоже хотела превратить мотель в шикарную гостиницу?
        Он даже глазом не моргнул.
        - В таком случае она ошиблась местом. В настоящий момент у меня нет намерения превращать этот мотель в роскошное заведение.
        - Значит… никакого сноса не будет?
        Он покачал головой.
        Но она должна спросить напрямик!
        - Вы не имеете в виду… закрывать нас?
        - Ничего подобного.
        Она облегченно выдохнула.
        - Вы поэтому так странно себя вели? - спросил Ксавьер.
        Уинни с трудом улыбнулась:
        - Такая мысль не раз приходила мне в голову.
        - Лоренцо хотел, чтобы я выкупил это место. Он не хотел, чтобы я снес мотель.
        Это уже кое-что. Пока мотель не снесен, она сможет отстаивать своих сотрудников.
        - Хорошая новость.
        - Хотя произвести изменения я хочу. Значительные. Хочу увеличить бюджет, чтобы полностью обновить интерьер. Но вы привлекли постоянных клиентов, и я не хотел бы их потерять.
        Уинни выпрямилась. Он дает им возможность доказать, чего они стоят!
        - Сейчас неподходящее время, чтобы рассказать вам, в чем я вижу сильные стороны мотеля?
        Наконец-то он улыбнулся. Пусть улыбка не была широкой, но и на том спасибо.
        - Нет, что вы.
        Наконец-то он сказал «нет»! Она неплохо усвоила методику переговоров.
        - Сейчас как раз подходящее время сравнить наши мнения и посмотреть, насколько они совпадают.
        Да он владеет этой методикой намного лучше, чем она!
        Спустя час Ксавьер откинулся в кресле и смерил Уинни внимательным взглядом. Пусть у нее нет университетского образования, но ум острый как бритва и деловая хватка, и она обладает проницательностью. Она легко все схватывает, ее способности здесь пропадают.
        В целях экономии затрат Ксавьер был нацелен на то, чтобы сделать внутреннее оформление номеров одинаковым. Уинни спорила - осторожно. Помимо гостеприимства «Дом Эгги» славился оригинальностью, необычностью. Индивидуальный подход к каждому гостю отражался в интерьере номеров. Постоянные клиенты жили в любимых комнатах, которые им предоставлялись по мере возможности. По мнению Уинни, такая практика давала ощущение своего дома. Это подкреплялось отзывами и рекомендательными письмами.
        Возможно, это не стиль управления в «Рамос корпорейшн», но и постояльцы «Дома Эгги» совершенно не те, к каким привык он. Ксавьер начинал это понимать.
        - Вам не по душе викторианское оформление? - Уинни нажала на клавиатуру ноутбука.
        - Не по душе.
        - Минуточку. А вы не против испанского духа?
        - Не против.
        - Тогда позвольте поразить вас. - Она повернула к нему компьютер.
        И поразила.
        Ксавьер придвинул ноутбук поближе и пробежался по файлам, подготовленным Уинни.
        - Как вам удалось все это соединить за такое короткое время?
        У нее покраснели щеки.
        - О, я… - И отвела глаза. - Я немного поработала по вечерам. Меня это увлекло.
        - На это потребовалось больше времени, чем час-другой.
        Специальная компьютерная программа помогла Уинни создать обстановку в испано-мавританском стиле. Вместо квадратных проемов с лепниной - закругленные арки, декоративные изразцы с арабской каллиграфией, в каждой комнате темы и цвета меняются. В одной - диван с деревянной резьбой и тисненой кожей, в другой - персидский ковер голубого и кремового оттенков. Комоды из кедра, кресла с высокими спинками, украшенными эбеновой мозаикой, парчовые пологи на кроватях и драпировка под гобелен на стенах. Комнаты выглядели так натурально, что Ксавьер почти что мог все потрогать.
        - Уинни, это совершенно необычно. У вас отличный вкус и удивительная наблюдательность.
        Она потерла затылок.
        - Видите ли, я давно рассматривала разные идеи, как заново отделать мотель. Это стало чем-то вроде хобби.
        - Но разве вы не предавали тем самым свою бабушку?
        - Ничего подобного. Вы ошибаетесь.
        Он не стал больше выяснять. Она имеет право на собственные секреты.
        - А когда вы узнали, что новый владелец - испанец, то…
        - То решила, а почему бы не подумать о таком проекте?
        - Мне очень нравятся ваши идеи. Интересно, во сколько это обойдется?
        - Мне заняться этим прямо сейчас? - Уинни хотела встать.
        - Нет. Сейчас я хочу поговорить о вашем персонале. Я просмотрел все досье.
        Она побледнела, было видно, что она старается взять себя в руки.
        - Вы взяли не на полный рабочий день Либби, еще двух горничных и двух садовников из местного приюта.
        - Да.
        - Вы считаете, что низкая продуктивность их работы возмещается общественной значимостью?
        - Мы получаем правительственные субсидии за то, что нанимаем людей из приюта, так что с точки зрения бизнеса это окупается. Да, Либби и другие, такие же как она, немного медлительны, но они вполне справляются, не увиливают от работы, не говоря уже о том, что благодарны за возможность работать. Это создает здоровую обстановку. Правда, за Либби и остальными приходится тщательно следить. Но Эйприл… вы помните ее? Она…
        - Ваша старшая горничная. Да, помню.
        Неужели она думает, что он вообще ничего не замечает, что так вознесся над служащими, что даже не знает их имен?
        Но в тот момент, когда Ксавьер увидел Либби, он понял, что придется расстаться со своей мечтой по созданию роскошного отеля. «Вилла Лоренцо» станет чем-то иным, и у него ушла не одна бессонная ночь, чтобы смириться с этим.
        Интуитивно он знал: Лоренцо не захотел бы, чтобы внук создал отель, где нет места таким, как Либби. Но чего все-таки захотел бы Лоренцо? Каким способом отдать дань уважения ему? Как сделать так, чтобы память о нем жила долго и была достойной?
        «Чего бы хотел Лоренцо?»
        Лоренцо захотел бы, чтобы мотель стал местом, где можно быть самим собой, местом, где царят радость и смех и где нет равнодушия и высокомерия.
        Уинни кашлянула, вернув Ксавьера к реальности.
        - Эйприл очень опытная и прекрасно ладит со всеми горничными.
        - А Мег, девушка, которая подает завтрак, она не из приюта?
        - Вы заметили ее шрамы?
        Он кивнул:
        - Откуда они у нее?
        - Бывший бойфренд плеснул в нее кислотой. Я наняла Мег через агентство по трудоустройству женщин - жертв домашнего насилия. Тину я наняла в этом же агентстве.
        Уинни заметила, что Ксавьер изменился в лице.
        - Я сочувствую и Мег, и Тине. Бедные женщины… Уинни откинула назад волосы, и глаза у нее вызывающе сверкнули.
        - Вам также следует знать, что я наняла Эйприл и Джастина, нашего техника, по программе помощи бывшим заключенным.
        - Они… отбывали срок? - Ксавьер был поражен.
        Уинни подняла указательный палец.
        - Они бывшие заключенные - учтите. Они заплатили свой долг обществу.
        Ее рука задрожала. Ксавьер едва не потянулся через стол, чтобы поцеловать руку.
        - Ксавьер, вы можете отвернуться от людей, подобных им, но они есть, и от этого не уйти. Когда вы упускаете шанс помочь - шанс что-то существенно изменить, - то вы становитесь частью этой проблемы.
        Он ни от кого не отворачивается, ее предположение уязвило его.
        - Это не моя обязанность.
        - Ну конечно нет! Сколько денег вы зарабатываете? Какие возможности преуспеть были вам преподнесены на блюдечке? О них другие могут лишь мечтать. Да, вы обязаны! Вы и все остальные, кто находится в привилегированном положении.
        - Разве я сказал, что не буду работать с вашим персоналом?
        - Вы хотите сказать…
        - Так вот почему вы так нервничали все это время? Вы боялись, что я уволю таких, как Либби, Мег или Эйприл?
        - Ксавьер, для меня будет не трудно начать заново, но не для них. - Она-то думала, что он бессердечный! - Вы можете меня уволить…
        - У меня нет никакого намерения увольнять вас! - гаркнул он. - У меня нет намерения ни с кем расставаться!
        Уинни перегнулась через стол.
        - Если вам важно это знать, то испанская тема - моя идея, а не Эгги.
        Неужели она подумала, что он наказал бы ни в чем не виновных сотрудников из-за Эгги? Но разве не это он собирался сделать? Пусть и не специально.
        Он рывком отодвинул кресло.
        - Персонал останется.
        - Ох, Ксавьер! Я…
        - Полагаю, что у вас достаточно дел до конца дня.
        - Да, конечно.
        - В таком случае не буду вас отвлекать.
        Он с высоко поднятой головой и с тяжестью на душе вышел из конференц-зала.
        Глава 8
        Ксавьер стоял перед дверями частной клиники «Клеверные поля».
        Если Уинни узнает, что он был здесь… Сказать, что она будет недовольна, не сказать ничего. Но он не собирается упрекать Эгги. Ему нужно кое-что ей передать. А затем он уйдет.
        Он толкнул тяжелую дверь.
        Ксавьер осторожно навел справки, и вот теперь он в частной лечебнице, где находится Эгги. Он пару минут постоял перед ее комнатой, прежде чем войти.
        - Я вас знаю, дорогой? - С кровати на него ясными глазами смотрела пожилая женщина.
        Она такая… крошечная! В уме он представлял Эгги кем-то вроде амазонки, но на кровати лежала хрупкая и… беззащитная женщина. К тому же старая.
        - Вы мой отец?
        Он оцепенел, в грудь словно воткнули нож.
        - Нет. Я… друг Уинни.
        - Уинни? Я не знаю никакой Уинни.
        - Это ваша внучка.
        - У меня есть внучка?
        Ксавьер зажмурился. Dios… Бедная Уинни. Как же она страдает!
        Из комнаты Эгги послышался знакомый голос. Уинни замерла на месте.
        «Ксавьер!»
        Она едва не ворвалась в комнату и не выволокла его оттуда. Она была готова придушить его. Но… это может испугать Эгги, расстроить ее.
        Но Ксавьеру не поздоровится, она ему устроит, как только они отсюда уйдут. Что происходит за дверью? Уинни прислушалась.
        - Мне нужны еще костяшки, - прозвучал нетерпеливый голос бабушки.
        - Да вы просто хотите забрать себе все. Я разгадал вашу хитрость.
        Эгги засмеялась.
        Ксавьер играет с ней в домино? Не может быть.
        - Я раньше хорошо играла в эту игру. И еще была очень красивой.
        - Вы и сейчас красивы. Возможно, вы хорошо играете, но я играю лучше.
        Эгги фыркнула:
        - Только послушайте его! Типичное замечание для мужчины.
        Уинни чуть не разрыдалась. Она услышала прежний бабушкин голос. Теперь это были лишь редкие проблески того, что осталось от Эгги, и каждый момент был бесценен.
        С замиранием сердца она вошла в комнату. Эгги сидела, обложенная подушками, а Ксавьер устроился в изножье кровати. Между ними - сервировочный столик с домино. Ксавьер обернулся. В его глазах она увидела столько сочувствия, что снова едва не разрыдалась.
        - Ваша бабушка меня победила.
        - Рада, что ты не утратила навык, Нана.
        Уинни поцеловала Эгги в щеку и села на другую сторону кровати, почти задев Ксавьера плечом. Лучше бы она села на стул! Но стул стоял около Ксавьера, и он мог коснуться ее коленом, а это слишком фамильярно… и слишком опасно. Ее и без того бросило в жар.
        Уинни вынула из сумки целлофановый пакет, перевязанный красной ленточкой.
        - Кармен прислала тебе твои любимые фигурки из зефира.
        Эгги взяла пакет в руки, подержала, потом развязала ленточку и сунула руку внутрь. Она вытащила зефирку и отправила в рот.
        Ксавьер улыбнулся:
        - Вкусно?
        Эгги прижала пакет к груди и подозрительно на него взглянула:
        - Купите себе свои!
        Уинни посмотрела на часы - почти шесть вечера, время «заката» по определению медиков, и она не хотела, чтобы Ксавьер это наблюдал. До сих пор он был вежлив, даже добр с ней, но Эгги не заслужила его презрения. Она не заслужила, чтобы он увидел ее в худших проявлениях.
        Уинни повернулась к нему:
        - Я знаю, какой вы занятой человек, Ксавьер. Не будем вас задерживать.
        Тут ей в ухо полетела фигурка зефира.
        - Не смей прогонять моих поклонников, потаскушка ты эдакая!
        Не глядя на Ксавьера, Уинни вытащила из волос липкий зефир и отодвинула столик подальше от Эгги. Не хватало еще, чтобы бабушка толкнула столик на нее или на Ксавьера. Ничего себе картина у него перед глазами!
        - Ты права, Нана. Я неудачно выразилась.
        - Когда меня навестит Кармен? Когда она заберет меня домой?! - закричала Эгги.
        - Кармен сейчас в Сиднее, - спокойно ответила Уинни.
        - Так скажи ей, чтобы она сейчас же вернулась!
        - Я пошлю ей сообщение.
        - Дай мне мой телефон. Я сама ей позвоню. А ты…
        - Лоренцо передает вам привет, - вдруг произнес Ксавьер.
        Эгги уставилась на него:
        - Лоренцо?
        Ксавьер кивнул.
        - И что он сказал?
        - Он попросил меня передать вам вот это. - Ксавьер достал из кармана игральную карту - даму червей - и блестящую монетку в одно пенни. - Он хочет вернуть мотель.
        Эгги взяла карту и прижала к груди.
        - На самом деле?
        - Да.
        - Я могу с ним повидаться?
        - Он… - Ксавьер запнулся. - Он немного нездоров, вот почему не смог сам приехать.
        Эгги долго смотрела на карту и пенни. Внезапно она поцеловала их, и слезы потекли у нее по щекам.
        - Он был на меня сердит, но… сейчас… выходит, он меня простил.
        - Простил? - Этот вопрос задала Уинни.
        - Я хотела, чтобы он не подчинился своей семье, а остался здесь со мной. Я хотела заставить его остаться. Поэтому я выиграла мотель… - Эгги тряхнула головой. - Он обвинил меня в том, что я украла у него мотель, но это не так! Хотя… я не стала его переубеждать. Я сказала ему, что он может купить мотель обратно за пенни… и за извинение!
        Ее глаза, ставшие вдруг пронзительно-острыми, переместились на Ксавьера.
        - Вы на него похожи.
        - Он говорил мне, какой вы были красавицей. Я приехал, чтобы самому в этом убедиться. - Ксавьер поднес руку Эгги к губам. - Теперь я вижу, что он не преувеличивал.
        Бабушка захихикала:
        - А вы, сэр, любитель пофлиртовать.
        - Вы тоже, - ответил он, отчего Эгги залилась смехом.
        Глава 9
        В комнате появилась медсестра и весело заявила: - Пора принимать лекарство, миссис Стивенс.
        Та Эгги, которую Уинни знала и любила, исчезла.
        Эгги схватила Ксавьера за руку и указала пальцем на Уинни:
        - Она хочет меня убить.
        - Ну-ну, - заворковала медсестра. - Мы такого не допустим.
        Вошла вторая медсестра и выставила Уинни и Ксавьера за дверь.
        - Оставьте нас. Мы ее успокоим.
        Уинни ничего не могла сказать из-за комка в горле. Она молча шла по коридору, Ксавьер - за ней следом.
        Когда они вышли из лечебницы, Ксавьер хотел взять ее за руку, но она отшатнулась.
        - Не дотрагивайтесь до меня!
        - Уинни, я…
        - Вам должно быть стыдно!
        - Мне стыдно, - признался он.
        Гнев Уинни сразу утих. Ведь это он - пусть и на короткое время - возродил прежнюю Эгги.
        Уинни рухнула на скамейку. Ксавьер уселся рядом.
        - Уходите, Ксавьер.
        - Я не хочу оставлять вас одну в таком состоянии.
        - А я не хочу, чтобы вы думали всякие гадости об Эгги.
        Он взял ее за руку. Уинни, вместо того чтобы откинуть его руку, непроизвольно сжала ему пальцы и повернулась к Ксавьеру.
        - Я понимаю ваш гнев из-за Лоренцо, но заявиться к старой женщине восьмидесяти восьми лет, чтобы упрекнуть ее в том, что произошло пятьдесят пять лет назад, это… отвратительно.
        Он посмотрел на их сцепленные ладони.
        - Я пришел не упрекать ее, Уинни. Я обещал Лоренцо, что передам его просьбу. Я обещал отдать ей в руки карту и пенни. - Ксавьер удрученно покачал головой. - Все оказалось не так, как я думал. Она любила его.
        Уинни без сил откинулась на спинку скамейки. Выходит, она неправильно о нем судила. Он вовсе не жестокий и не бессердечный.
        - Конечно, мне не следовало приходить к Эгги вот так неожиданно. Какое я имел право ворошить прошлое, то, что случилось полвека назад!
        По его лицу было видно, что он искренне сожалеет.
        - Я понял свою ошибку еще до того, как она заговорила… до того, как сообразил, что у нее…
        - Болезнь Альцгеймера.
        - Простите, Уинни. Я извинился бы и перед Эгги, если бы знал, что ей это не навредит. Но боюсь, что мои извинения ее только смутят, и она разволнуется.
        Уинни проглотила ком в горле, глаза защипало от невыплаканных слез.
        - Вы были с ней добры, развлекли ее. Не буду притворяться - мне не нравится то, что вы пришли сюда, но обвинить вас в жестокости я не могу. Я, кажется, опять неправильно о вас судила.
        - Опять?
        - Я думала, что вы настроены против моего персонала. Простите.
        - Вам вовсе не нужно извиняться.
        Уинни хотела улыбнуться, но губы не слушались.
        - Болезнь Эгги… это очень тяжело, но не оправдывает того, что я ошибалась. Так что я должна извиниться.
        Он пристально смотрел на нее, но ничего не сказал.
        Уинни все же удалось улыбнуться.
        - И я хочу поблагодарить вас за то, что рассмешили Эгги. Она ненадолго стала похожа на прежнюю, а это подарок.
        - Хотя вы больше не считаете, что я был жесток, но все-таки не хотели бы, чтобы я приходил. Почему?
        - Потому что теперь у вас перед глазами раздражительная, сердитая, злая женщина, которая оскорбляет свою внучку. Вы никогда не узнаете, какой она была… какой была моя бабушка. Той, кого полюбил ваш дед.
        - Тогда расскажите мне о ней.
        Рука Ксавьера теплая, сильная, плечо прижато к ее плечу.
        И Уинни рассказала ему про Эгги. Про то, что с Эгги она всегда чувствовала себя любимой и как за каменной стеной. И как им было весело вместе. Эгги считала Уинни подарком судьбы и никогда помехой, обузой. Уинни рассказала Ксавьеру, какая Эгги была добрая и как много помогала другим.
        Она рассказала, сколько умопомрачительных и порой скандальных предложений о браке Эгги отвергла, и о не менее скандальных флиртах, о коктейльных вечеринках, где обычно бывал цвет общества. Ее отношение к жизни было позитивным. Вот почему клиенты мотеля ее любили и многие до сих пор вспоминают с любовью.
        - Вы поэтому решили пойти по ее стопам?
        - Эгги была вне себя от радости, когда я сказала, что хочу управлять мотелем. Она скопила достаточно денег, чтобы послать меня в школу дизайна, - она думала, что это то, чего я хочу, - но моей мечтой было заниматься «Домом Эгги», и ничем другим. Наверное, так же обрадовался Лоренцо, когда вы сказали ему, что хотите вести дела «Рамос корпорейшн» вместе с ним.
        - Трудно сказать. Все сочли это само собой разумеющимся.
        - О чем еще вы мечтали?
        - В возрасте Луиса я хотел стать пожарным, а немного позже профессиональным футболистом. Но годы шли, и я… - Ксавьер пожал плечами. - Я просто хотел работать вместе с Лоренцо.
        Уинни кивнула:
        - А я просто хотела быть похожей на бабушку. Но не получилось. У меня нет ее яркости. Но «Дом Эгги» я люблю так же сильно.
        - Тогда почему вы продали мотель?
        Ком в горле возник снова.
        - Уинни…
        Он произнес ее имя тихим шепотом. Пусть говорит, говорит вот так же негромко, мягко, чтобы звук проникал в душу.
        - Вы продали мотель, чтобы оплатить счета за лечебницу?
        Уинни опустила голову ему на плечо, и он коснулся поцелуем ее волос. Сердце часто заколотилось. Надо отодвинуться от него, но внутренний голос подсказывал совсем другое.
        - Как только Эгги не станет, я не уверена, что у меня хватит сил оставаться в «Доме Эгги»… или «Вилле Лоренцо», как бы мотель ни назывался.
        - Но что вы будете делать?
        - Начну все заново. А может, займусь чем-то еще.
        - Уинни, вас любят не меньше, чем Эгги. Ваше место здесь.
        А вот она в этом уже не уверена.
        - У меня такое ощущение, что я предала Тину, Эйприл, Либби и других. Я поставила благополучие Эгги на первое место. Мне кажется, что они обижены на меня, хотя и не говорят этого.
        - Они вас любят и восхищаются вами. - Он взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. - Они знают о ваших трудностях. Вы устали… подавлены. Это вполне понятно. Но вы не должны сомневаться в своих достоинствах, в том, что вы делаете. Я лично считаю вас удивительной женщиной. И я в этом не одинок.
        В эту минуту мнение других ее не интересовало - ей важно только мнение Ксавьера.
        Он не сводил с нее пристального взгляда, и у нее перехватило дыхание.
        - Я не пытаюсь вам льстить. Я говорю правду.
        От его слов дышать легче не стало, изнутри поднималась волна желания. Он не отрываясь смотрел на ее губы, провел пальцем по бьющейся жилке на шее.
        - Я считаю вас самой поразительной из всех знакомых женщин… и я не знаю, как мне быть.
        Сердце у нее бешено колотилось, глаза наполнились слезами.
        - Ксавьер, пожалуйста, не играйте со мной. Здесь, в этом месте… - У нее свинцом налилось все тело, она даже не могла рукой указать на длинное низкое здание лечебницы. - Это место слишком для меня страшное и…
        Он пальцем коснулся ее губ, и она замолкла.
        - Я не играю с вами. Мне было бы проще, будь это так.
        Уинни почувствовала, что он не в меньшей растерянности, чем она. Выше ее сил оттолкнуть его, да и желания нет. Он тоже охвачен лихорадкой. Глаза его сверкали.
        - Скажите, чтобы я вас отпустил, и я отпущу.
        Уинни потянулась к нему и взяла в ладони его лицо.
        - Вы разожгли во мне такой пожар, что я вот-вот сгорю.
        Он нагнулся, приподнял ей голову и поцеловал.
        Уинни прижалась к нему, внутри - ощущение свободы, легкости. Куда-то подевалась сдержанность. Она запустила пальцы ему в волосы и притянула к себе как можно ближе. И оказалась у него на коленях. Его губы скользили по ее губам, в голове не осталось никаких мыслей, только восторг и упоение…
        Ксавьер чуть отстранился и, тяжело дыша, произнес:
        - Я хотел узнать… такая же вы сладкая, как лимонная карамель… Ваш голос… то, как вы говорите… это и терпко, и сладко. Но вас нельзя сравнивать с чем-то обычным. Вы похожи на солнечный свет весной в апельсиновой роще, и на ветер перед летней бурей. И еще на тихую зимнюю ночь, когда звезды светят особенно ярко.
        Никто никогда не говорил с ней так. Никто не целовал ее так.
        Ксавьер перевел дух:
        - Если я не прекращу сейчас это безумие, то могу забыть, что я джентльмен.
        А она не хотела, чтобы это безумие прекращалось, и не отняла губ от его рта. Руки Ксавьера крепко сжали ее, глаза смотрели с жадностью.
        - Меня никто раньше так не целовал, - прошептала она.
        - Значит, они были дураки.
        - Поцелуйте меня еще.
        Это была не просьба, а требование, и он, засмеявшись, стал осыпать поцелуями ее губы.
        Он прав: это безумие… Она стиснула лицо Ксавьера ладонями и приникла к его рту.
        Ксавьер больше не мог сдерживаться и поцеловал ее так крепко и страстно, что она захлебнулась в его поцелуе.
        Наконец он снял ее с коленей и усадил обратно на скамейку.
        - Вы хотите, чтобы я забыл обо всем, о том, где мы находимся? - И вскочил на ноги.
        Глаза у него сверкали, он покраснел. Это она довела его до такого состояния?
        - Вы хотите, чтобы я опрокинул вас на землю в общественном месте и насладился вами прямо здесь? Вы этого хотите?
        Встать Уинни не смогла - ноги не слушались, но подняла голову и сказала:
        - Я тоже могла бы поступить с вами подобным образом.
        - Вы решились бы поцеловать меня так же… самозабвенно, будь мы одни в вашем коттедже?
        «Да ни секунды не раздумывала бы!»
        - С вами я почувствовала себя дикой, неуправляемой, безрассудной.
        У него вырвался глухой смех:
        - Mi tesoro[3 - Моя прелесть, моя милая (исп.).], ваши поцелуи и дикие, и безрассудные! Из-за вас мужчина может потерять власть над собой.
        Они смотрели друг другу в глаза, и вдруг он предложил:
        - Позвольте пригласить вас куда-нибудь сегодня вечером… пообедаем, потанцуем.
        Чего-чего, а такого приглашения она совсем не ожидала.
        - Никакого продолжения не будет, - добавил он. - Я не жду, что вечер закончится у вас в постели.
        А ей как раз этого и хотелось!
        «Что, если он потом скажет, что ты ему не подходишь, что недостаточно хороша? А если не скажет?»
        - Я просто хочу провести с вами вечер.
        - Почему? - еле слышно спросила она.
        - Потому что вы мне нравитесь… так я думаю.
        Ей сделалось тепло на душе.
        А он уточнил:
        - Возможно, и вы думаете, что я вам нравлюсь.
        Она кивнула.
        - Значит, мы оставили позади беспокойства и обиды, и я этому рад.
        - Поэтому вы хотели бы отпраздновать наше взаимопонимание?
        - Я бы хотел возместить причиненные неприятности. - Он помолчал. - И я также хотел воспользоваться возможностью снова вас поцеловать.
        - Принято! - воскликнула она.
        Он сдвинул брови:
        - Это значит «да»?
        - Это твердое «да».
        - Уинни… - неуверенно произнес он, - я не хочу, чтобы у вас создалось обманчивое впечатление…
        - Даю слово. Но есть еще кое-что. Вы - мой босс, а я…
        - Я никогда не стал бы использовать свое положение, чтобы принудить вас…
        Она не дала ему договорить:
        - Я знаю. Но вы можете пообещать мне, что независимо от того, что произойдет сегодня вечером - или не произойдет, - это не отразится на персонале мотеля?
        - Даю честное слово. Я уже принял решение сохранить ваш персонал. И не передумаю.
        Она ему поверила. Для этого человека честное слово много значит.
        И теперь, когда она обеспечила работу сотрудникам - и когда бабушке ничто не угрожает, - она может отдаться своим опрометчивым порывам.
        - Уинни?
        - Вы не стремитесь к длительным отношениям, но не избегаете женского общества, так что я с радостью проведу с вами вечер.
        - Общества одной женщины, - с улыбкой уточнил он. - Сегодня я думаю исключительно об одной женщине, Уинни, и это вы. Я буду ждать вас в фойе мотеля в восемь. Хорошо?
        Уинни посмотрела на часы - у нее хватит времени, чтобы принять душ и переодеться.
        - Да.
        Он повел ее в модный бар на берегу, где ели руками «фингерфуд», бутерброды тапас и пили холодное пиво из бутылок. Ксавьер был в черных брюках и темно-синей рубашке, улыбался и смеялся… и напоминал пирата-обольстителя. Только золотой серьги ему не хватало.
        Уинни надела свое самое праздничное платье - из яркой шелковой ткани, облегающее, мягко струящееся по фигуре. Его глаза восхищенно засветились, когда он увидел ее.
        После того как на их тарелках не осталось еды, Уинни сказала:
        - Расскажите о вашей бывшей жене.
        - Зачем?
        - Любопытство. Я правильно поняла - она одна их тех жестоких женщин, к которым вас тянуло?
        - Но вы не жестокая, - улыбнулся он. - Вероятно, у меня улучшился вкус.
        Уинни смотрела на дрожащий огонек свечи в мозаичной стеклянной подставке.
        - Сколько вам лет, Ксавьер?
        - Тридцать шесть.
        - Мне тридцать три. И… - она раскинула руки, - на горизонте нет ни одного полного неудачника. Может, мы оба достигли критической точки в своем развитии?
        Он протянул руку и провел пальцем по ее щеке.
        - Вы себя недооцениваете, вы заслуживаете большего. Обещайте мне не тратить свои силы и время на тех мужчин, которые вас не стоят.
        - Я постараюсь, - ответила Уинни, глядя ему в глаза.
        Наградой стал быстрый поцелуй в губы, но, несмотря на легкость поцелуя, тело у нее закололо.
        Взгляд Ксавьера сместился вниз, краска залила ему щеки, глаза сверкнули. Уинни поняла, в чем дело: сквозь тонкий шелк платья просвечивали заострившиеся соски. Краска залила и ей щеки и шею. Она чуть не закрыла руками грудь.
        Ксавьер почувствовал ее смущение, взял за руку и многозначительно улыбнулся:
        - Вам будет спокойнее, если я скажу, что вы точно так же действуете на меня?
        Она в упор посмотрела на него и тоже улыбнулась:
        - Да, это большое утешение.
        Ксавьер не сводил глаз с ее рта.
        - Я собирался повести вас отсюда в казино. Подумал, что вас развлечет рулетка.
        - Казино? Это весело, но… я не любительница азартных игр.
        - Это не страшно, если не ставить больше, чем можешь себе позволить.
        В их разговоре есть определенный подтекст, да и игра на деньги напомнила ей об Эгги и Лоренцо.
        - Мы с Камиллой встречались восемь месяцев, когда она забеременела Луисом.
        Уинни уже и забыла, что спрашивала его о Камилле.
        - Вы ее любили?
        - Она меня увлекла, но был ли я влюблен? Нет. Тем не менее я был готов связать с ней свою жизнь. - Ксавьер задумчиво водил пальцем по подсвечнику. - Не надо влюбляться, и тогда вас не смогут ранить.
        Да, он прав.
        - Что же случилось?
        - Я радовался тому, что у нас будет ребенок. - Он замолк, и губы у него побелели. - Она заявила, что, если я на ней не женюсь, она сделает аборт.
        Шантаж! Уинни не сразу нашла в себе силы говорить.
        - Поэтому вы на ней женились?
        - Все оказалось не так уж плохо. Она умела меня рассмешить и часто делала то, что доставляло мне удовольствие. Я окружил ее вниманием, осыпал подарками, сопровождал на светские приемы, а это ей очень нравилось. Браки заключаются, даже если для того имеется еще меньше оснований.
        Оснований? А где же страсть, возбуждение, романтика?
        - Что случилось потом?
        - Как только мы поженились и родился Луис, она перестала делать вид, что я ей нравлюсь.
        Уинни была потрясена.
        - Если вы были ей безразличны, то зачем она вышла за вас?
        Он пожал плечами:
        - Думаю, она хотела положения в обществе, а статус моей жены давал ей это. Вероятно, и забеременела она специально.
        - Ужас какой!
        И глупость. Получить Ксавьера в мужья и отказаться от него… Эта женщина, должно быть, спятила!
        - Я ошибался на ее счет… сильно ошибался. А когда наконец до меня дошло, что же она собой представляет, то вдруг понял: я ведь женился на копии моей бабушки.
        - Жены Лоренцо?
        - Да. Моя бабка считалась уважаемой и культурной женщиной, а на самом деле была жестокосердной и высокомерной, способной унизить. Она превратила жизнь Лоренцо в ад. Когда я увидел, что Камилла похожа на нее, то не смог ни минуты продолжать жить с такой женой. А поскольку она не выказывала ни малейшего интереса к Луису, то никаких угрызений совести я не испытывал. Я предложил ей материальное возмещение за передачу мне полной опеки над Луисом.
        - Но вы не препятствовали ей видеться с ним?
        - Нет. Но она не стремилась к этому. Она назначала встречу с ним, а в последний момент отменяла. Я иногда думаю, что лучше вообще не иметь мать, чем такую, как она!
        Уинни стало больно за него.
        - Вы рисковали, надеясь, что у вас с Камиллой все сложится, но риск не оправдался.
        Мерцание свечи на столе отражалось в его глазах.
        - Под угрозой было счастье Луиса.
        - Вам не следует себя винить.
        - Но я тоже виноват.
        - Я должна кое-что вам сказать. Надеюсь, что вы не примете это слишком близко к сердцу. - Она поморщилась. - Но это было бы немного нечестно. Дело в том, Ксавьер, что испанская тема для мотеля, которой я вас ошеломила, была мечтой Эгги. Вот почему мои рисунки такие детальные и красочные. Я была еще маленькой девочкой, когда мы с ней вместе придумывали, как превратить «Дом Эгги» в испанский оазис. Если бы у нас были деньги, Эгги давно обновила бы мотель.
        Ксавьер отодвинулся, и Уинни испугалась:
        - Вы рассердились?
        - Нет, но…
        - Шокированы тем, как ловко я могла соврать? Я страшная лгунья. Всегда умела делать это, и глазом не моргнув.
        - Я сам вас к этому подтолкнул. - Он протянул руку и намотал на палец завиток ее волос. - Ваша бабушка и мой дед… они любили друг друга. Печально, что ссора помешала им быть вместе.
        - Но если бы они поженились, то мы не были бы здесь. Ведь семья Лоренцо не одобрила его выбора. Давление семьи, чувство семейного долга… трудно этому противостоять.
        - Трудно, но можно.
        - Но Лоренцо был зол на Эгги, считал, что она его не любила. - Уинни вздохнула. - Жаль, что она не последовала за ним.
        - Как вы сами сказали, поступи она так, мы бы не были здесь. - Ксавьер легонько потянул локон. - И я очень рад, что сейчас я здесь с вами.
        Глава 10
        Коснуться ее волос - этого мало. Он хотел касаться всего ее тела. Ксавьер заставил себя положить руки на стол, подальше от искушения.
        Уинни улыбнулась:
        - Незачем жить прошлым, которое мы не можем изменить.
        И вдруг напряжение у него спало. Все внимание сосредоточилось на ее блестящих губах, на том, как ткань платья струилась по ее телу при малейшем движении. Его охватило желание, оно разрывало на части и в то же время бодрило, придавало сил.
        У нее заалели щеки, и он понял, что непростительно уставился на нее.
        - Ксавьер, перестаньте на меня так смотреть.
        А у него кололо пальцы от желания дотронуться до нее.
        - Как же я смотрю?
        - Не прикидывайтесь. Вы поняли, о чем я.
        Ее взгляды были не столь откровенны, более осторожны, но то, что он ее притягивает, ему ясно.
        Ксавьер наклонился к ней и глубоко вдохнул запах жасмина.
        - Потанцуете со мной?
        - Да… - с придыханием ответила она. - Но не здесь. У меня дома много отличных джазовых записей и не менее отличное шотландское виски. - В глазах у нее читался вызов. - Не возражаете против вечернего стаканчика?
        В ушах у него громко застучало.
        - Вы уверены, предлагая это?
        - Да, вполне уверена, Ксавьер.
        Он ничего не сказал, а просто потребовал счет.
        Рассвет еще только забрезжил, когда Ксавьер проснулся от звонка будильника. Уинни, повернувшись, поцеловала его в плечо. Она приподнялась, чтобы встать, но он ухватил ее за талию и прижал к себе… теплую, обнаженную. Она прерывисто засмеялась, задрожала, и остатки сна у него улетучились.
        - Ксавьер…
        Уинни положила руку ему на грудь, но не оттолкнула. Наоборот - пальцы гладили, изучали, пощипывали соски.
        - Я… мне надо приготовить завтрак.
        - Что?.. - Он был занят тем, что покусывал ей мочку уха.
        Она от удовольствия охнула.
        - Через час к тебе в комнату ворвется маленький мальчик и будет тебя искать, - предупредила она.
        - Тогда не будем терять время, - засмеялся он.
        Он не мог насытиться этой женщиной. Каждый изгиб ее тела оказался под его требовательными пальцами, губами, руками. Она покорно и радостно отдавалась ему.
        Чуть позже, удовлетворенные, они лежали рядом и тяжело дышали.
        - Доброе утро, Уинни.
        Она засмеялась. Он повернул к ней голову.
        - Это было потрясающе, - сказала она.
        - Это ты потрясающая. - Он был искренен. В Уинни столько жизненной силы, энергии и еще много чего, не поддающегося точному определению.
        И он всего этого непонятного и неуловимого вкусил.
        Вот почему любовью они занимались три раза за ночь.
        И сейчас тоже.
        - Я, пожалуй, приму душ, - вдруг сказала Уинни и так быстро ушла, что он не успел ухватить ее за руку и спросить, что не так.
        Ксавьер сел и подоткнул под спину подушки. Жаль, что когда она вернулась, то под халатом на ней уже было надето белье. Она стала одеваться, он наблюдал, подавляя новый прилив желания. Уинни улыбалась, обратив к нему лицо, но избегала смотреть в глаза.
        - Ты сожалеешь о нашей ночи? - наконец спросил он.
        - Нет, что ты! - Поколебавшись, она села на кровать, но так, чтобы он до нее не дотянулся. - Ночь с тобой была незабываемой, Ксавьер… и утро тоже. Но…
        - Но?..
        Уинни облизнула губы.
        - Все было… слишком сильным, острым что ли. Я такого не ожидала.
        Он оцепенел. Она в него влюбилась? Он же ее предупредил…
        - Я думаю… наверное, нам лучше побыть порознь пару часов, чтобы прийти в себя.
        Он ее не понял.
        - Я немного… ошеломлена.
        Это он понял.
        Она улыбнулась, но у него зародилась настораживающая мысль: прошлой ночью они были во власти такого накала чувств, что перешли границу обычного секса.
        - Ксавьер, ты ведь собираешься задержаться в Австралии еще на несколько недель? Поэтому мы сможем повторить прошлую ночь не один раз.
        Уинни наклонилась к нему, чмокнула в щеку и ушла.
        Неужели она восприняла их связь слишком серьезно?
        Ксавьер выругался, откинул одеяло, оделся и отправился в свой номер в мотеле. Стоя под обжигающей струей воды в душе, он убеждал себя, что ему необходимо притормозить свои отношения с Уинни. Играть с ее чувствами он не будет.
        Но в голову лезли другие мысли: ее ладони скользят по обнаженной коже, жадные губы целуют, мягкое нежное тело прижато к нему. Он помнил, что пылал, как никогда прежде.
        Ксавьер выключил горячую воду, и на него обрушился ледяной шквал.
        Надо прийти в себя!
        Это заняло больше времени, чем он думал.
        Завернувшись в полотенце, он громко произнес:
        - Это должно прекратиться.
        Выйдя из ванной, он обнаружил на столе завтрак.
        Уинни распорядилась подать ему лишнее яйцо и лишний ломтик ветчины. Рядом с тарелкой лежал запечатанный конверт. Внутри записка:
        «Подкрепись. Силы тебе понадобятся».
        Вместо подписи - смайлик. Очень довольный смайлик. Ксавьер не удержался, чтобы не рассмеяться. Рискнуть и провести вместе еще ночь? Или неделю? Какой вред от одной недели?
        Следующие пять ночей он провел в постели Уинни.
        И еще он повел ее в казино, где она проиграла в рулетку, но выиграла в очко. Наблюдать за ней во время игры - сплошное удовольствие. Она, в свою очередь, играла с ним и Луисом в мини-гольф, а потом они сидели на пляже и ели рыбу с чипсами.
        Смех Уинни стал для него родным.
        И тогда он начал беспокоиться. Не за Уинни, а за себя. Он сделал своим правилом слишком не увлекаться ни одной женщиной. И сейчас не собирается изменять этому правилу. Ни с кем.
        Поэтому на шестой день он зашел в гостиную, где она наводила порядок, и сказал, что вечером он занят - ему необходимо позвонить в Испанию с учетом разницы во времени.
        Она улыбнулась и спокойно кивнула. Он-то приготовился к тому, что придется обхаживать ее, приготовился к обиде, даже слезам, но вместо этого - спокойный кивок.
        - Мы недопустимо пренебрегали своими непосредственными обязанностями. Мне давно пора провести вечер с Эгги.
        Ксавьера охватила… ярость. С чего бы это?
        - Ты можешь не беспокоиться насчет ужина для нас с Луисом, - натянуто произнес он.
        Уинни сложила руки на груди.
        - Я чем-то тебя расстроила?
        Ему безумно захотелось ее поцеловать. Так безумно, что он понял: решение охладить их отношения - правильное.
        - Нет, что ты.
        - Тогда почему такой хмурый взгляд?
        - Просто… масса дел. К тебе это не относится.
        Она внимательно на него посмотрела.
        - Наверное, трудно управлять целой корпорацией из номера мотеля. Ты наверняка думаешь о том, чтобы вскоре вернуться в Испанию.
        Вот это поворот! Она хочет, чтобы он уехал?
        - Но я с радостью приготовлю ужин вам с Луисом. Если ты не против поужинать немного раньше.
        - Нет, спасибо. На этой неделе мы и так слишком тебя обременили.
        Она усмехнулась:
        - Ты называешь это так?
        Он не ответил.
        Уинни склонила голову набок и прищурилась:
        - Что ж… поступай как знаешь.
        Именно так он и сделает.
        Неприятности не заставили себя долго ждать - на следующий день в таблоидах. Заголовок гласил: «Миллиардер не устоял!» На большой фотографии - он и Уинни выходят из ресторана, где провели прошлый субботний вечер.
        Ксавьер отвлекся от завтрака и разложил на столе газету, где новость заняла целый разворот. Он кипел от злости и на себя, и на журналистов, которые паразитируют на частной жизни. Черт подери! Ему следовало быть осторожнее. Почему он потерял бдительность?
        Статья намекала на их с Уинни романтические отношения. Последнее время они появлялись в модных ночных клубах. Упоминалось богатство Ксавьера, его успешный бизнес, а также общественно-полезные дела Уинни.
        Он внимательно рассмотрел все фотографии и не мог не увидеть то, что увидели другие - интимность. Он смотрит на нее с явным желанием и нежностью. Ксавьер взъерошил волосы и начал мерить шагами комнату. Как он мог позволить себе такую беспечность?
        Как к этому отнесется Уинни? Что она подумает? Он привык к повышенному интересу к себе в газетах, а Уинни - нет. Не решит ли, что сказанное недалеко от истины? Он сжал кулаки. Что, если она, взглянув на фотографии, сочтет их официальной парой?
        Во рту появился противный привкус. Видно, придется лишить ее этой иллюзии - если таковая у нее есть, - и как можно скорее.
        Ксавьер заставил себя прочитать статью до конца, и, по мере того, как он читал, его охватывал ужас.
        «Мисс Стивенс, судя по всему, питает слабость к плейбоям. Раньше у нее была связь с известным художником и завсегдатаем вечеринок Дунканом Пейном. Он стал знаменит, когда получил первую премию в Австралии. Сейчас она нацелена на более выгодный приз».
        На фотографии Уинни стояла на красной ковровой дорожке и улыбалась высокому блондину. Ксавьер скомкал газету.
        «Она лгала!» Она сказала ему, что ее привлекали неудачники, а это…
        Ксавьер грязно выругался. Она дурачила его, притворялась честной и искренней, заботливой и доброй, и все было враньем.
        А сегодня? Как она отнеслась к тому, что он не сможет провести с ней вечер? Никак.
        У него потемнело в глазах. Она все время играла с ним, как Камилла. И так же, как Камилле, он ей даже не нравился! А он считал, что она другая. Он думал…
        Нет, не может быть. Если он ей не нравился, то какая ей выгода кокетничать с ним? Камилла получила от него миллионы, а Уинни…
        Он замер.
        Она всего лишь осталась работать в любимом мотеле.
        Она гарантировала работу своим служащим, за которых считала себя ответственной.
        Ей нужны деньги, чтобы заботиться о бабушке.
        Он не может обвинять Уинни в такой же жесткой расчетливости, как у Камиллы, но все равно она использовала его, чтобы добиться своих целей.
        А он оказался дураком. Опять.
        Но больше дураком он не будет. Он, по крайней мере, сохранит хоть каплю достоинства. Уинни останется здесь менеджером, персонал не лишится работы, и Эгги не пострадает. Но в его власти прекратить с ней тесные общения.
        И чем скорее, тем лучше.
        Уинни смотрела на двойной разворот газеты, разложенной на конторке ресепшен, - Тина заставила ее взглянуть на статью.
        - О, ради бога! - простонала Уинни. - Неужели этой публике нечем заняться, кроме как фотографировать Ксавьера, делать его партнером каждой девушки, с которой он пообедал?
        - Здесь вы не обедаете с ним. - Тина ткнула пальцем на фото Уинни и Ксавьера, гуляющими за руку под луной на пляже. - Как он на вас смотрит!
        - Не надо выдумывать того, чего нет!
        Из-за этой дурацкой газетной статейки у Ксавьера будет оправдание, чтобы прекратить их краткую связь… если это можно так назвать.
        Вчера она призвала на помощь все свои силы, изображая безразличие, когда Ксавьер, кажется, решил закончить их отношения. Все в ней восставало против этого, но гордость у нее есть, и она смогла сделать вид, что ничего не произошло.
        Уинни тряхнула головой.
        - Между мной и Ксавьером…
        - И что же между нами?
        Низкий мужской голос со строгими, даже суровыми, интонациями заставил их с Тиной вздрогнуть.
        Увидев мрачное лицо Ксавьера, Уинни поняла - их отношения закончились.
        Она заставила себя улыбнуться:
        - Вы это видели? - и кивнула на газету.
        - Да.
        Уинни жестом указала Ксавьеру на пустую гостиную.
        - Тина только что показала мне статью, но я ее не прочитала до конца.
        Хотелось плакать. Он собирается закончить их связь, уйти из ее жизни. А она никогда не ощущала такого счастья. Как вынести разрыв?
        «Ты знала, что это случится».
        Но… он был так ласков и нежен. И так настойчив, что она уже начала думать… Уинни прижала руку ко лбу. Конец был неизбежен. Она играла с огнем, надеясь, что огонь ее не обожжет, но кого она обманывала? Для нее немыслимо завести любовника просто от скуки, оставаться равнодушной. Она не так устроена. По-другому. Она хочет, чтобы у нее было по-другому. А как по-другому? А вот как - она влюбилась в Ксавьера.
        Но она скорее умрет, чем покажет ему это. Он же сказал, что не стремится к долговременным отношениям.
        В гостиной Уинни положила на стол газету, но не села, потому что Ксавьер остался стоять. Она стала читать. У нее вырвался презрительный смешок. Ну конечно, не могли не упомянуть Дункана.
        - О’кей. - Дочитав до конца, она выпрямилась. - Ничего страшного. Пустая болтовня, разумеется, но никаких возмутительных открытий нет.
        Он сверкнул глазами.
        - Никаких?
        - Вымыслы газетчиков… и попытка пощекотать нервы. Ничего такого, что могло бы навредить нам или бизнесу.
        От его циничного взгляда ее обдало холодом.
        - Ты считаешь, что подобная реклама полезна для дела?
        - Но я-то тут при чем?
        Он пожал плечами, и этот жест был для нее словно нож в сердце.
        - Кто знает, что происходит в душе и голове женщины? - равнодушно произнес он.
        - Что за вздор ты несешь!
        - Вздор? - Он сурово сдвинул брови и сжал ладони.
        Те же самые ладони, которые ласкали ее, зажигая страсть, дарили наслаждение, о котором она не знала раньше. Уинни вздохнула:
        - Уверяю тебя, что я не причастна к этой статье.
        - Почему я должен тебе верить?
        Он произнес это так вкрадчиво, что ей стало трудно дышать. Она не сразу смогла ответить:
        - После всего, что у нас было, ты сомневаешься в моей честности? - Болью сковало виски. - Тебе мало моего слова?
        Она думала, что самое тяжелое, что может сейчас случиться, - это то, что он уйдет из ее жизни и она никогда больше его не увидит. Но она ошиблась.
        - Ты предупреждала меня, что ты превосходная лгунья. - Он поднял брови и ткнул пальцем в фотографии, на которых она была с Дунканом. - Похоже, что ты меня обманывала. Этот Дункан не выглядит… как ты говорила? Никудышным неудачником?
        «Он шутит!»
        - Дункан как раз и был именно таким, даже хуже! - У нее вырвался горький смех. - Когда я с ним познакомилась, у него ничего не было. Ничего! Я свела его с агентом, который часто останавливался в «Доме Эгги». Он стал заниматься его карьерой. Дункан встречался со мной лишь из-за агента. Когда к Дункану пришел успех и появились деньги, он уехал с агентом, а не со мной.
        - Почему он не взял тебя с собой?
        - Потому что я не была достаточно утонченной, элегантной и гламурной для его новой жизни. - Уинни скрестила руки и безрассудно заявила: - У тебя с Дунканом много общего, Ксавьер. - Она повернулась и пошла было к двери, но передумала. - Я еще вчера знала, что ты ищешь повод, чтобы порвать со мной, но… сделать это вот таким образом? Ухватиться за глупую статейку и поверить лжи? - Уинни остановилась и хлопнула себя по бокам. - Я понимала, что наша связь временная, но мы все же расстались бы друзьями. Я заслуживаю большего уважения!
        Он побледнел, хотел что-то сказать, но не успел - она его опередила:
        - Ни слова. Не желаю ничего слышать. Ты мне очень нравился, Ксавьер. Очень. Но ты бесчувственный. Сейчас я больше ничего не скажу - опасаюсь быть уволенной.
        - Я же говорил, что не уволю тебя! - зарычал он, но она, не оглянувшись, вышла.
        Уинни укрылась у себя в коттедже. Прятаться там весь день она не сможет, но справится с гневом и обидой за чашкой чаю, после чего возьмет себя в руки и перейдет к действиям.
        Но когда она вышла во двор, то обнаружила Луиса, в одиночестве играющего в тетербол.
        Половина десятого. Почему он не с няней?
        - Привет, Луис.
        Он повернулся к ней, и Уинни увидела, что у него заплаканное лицо. Уинни подхватила его на руки и отнесла на скамейку, где дала выплакаться. Потом утерла ему слезы и спросила:
        - Расскажи, что случилось.
        - Нет, - еле слышно ответил он.
        - Хочешь, я позову Паулу?
        - Нет!
        Уинни насторожилась, но улыбнулась:
        - Луис, я же твой друг. Ты ведь знаешь, что я тебя не обижу, да?
        Мальчик кивнул.
        - А раз я твой друг, то ты можешь все мне рассказать. Почему ты плачешь?
        Он поднял на нее лицо:
        - Паула говорит, чтобы я не просил папу поиграть со мной, потому что он очень занят.
        - Да, он часто бывает занят, но твой папа всегда найдет время, чтобы поиграть с тобой. Он тебя любит. Любит больше всех на свете.
        - Любит? А Паула велела, чтобы я обещал ничего папе не рассказывать.
        Уинни похолодела:
        - Ты можешь рассказывать папе все.
        - Она говорит, чтобы я не рассказывал ему о том, что звонит мама. Паула и мама сказали, что если он узнает, то отправит меня в дом для плохих мальчиков.
        Уинни затрясло от злости.
        - Луис, они ошибаются. Знаешь что? Я смогу тебе помочь.
        Личико у него просветлело.
        - А сейчас хочешь пойти и раскрасить картинки вместе с тетей Тиной?
        Уинни постучала в дверь конференц-зала.
        - Войдите! - раздался недовольный голос.
        Она открыла дверь и увидела Ксавьера и взволнованную Паулу.
        - Луис куда-то убежал, - сказала Паула, повернувшись к Уинни.
        - Он внизу с Тиной.
        Паула ринулась к двери, но Уинни не дала ей уйти.
        - Сядьте, Паула.
        В упор глядя на Ксавьера и преодолевая боль в сердце, Уинни рассказала ему то, что узнала от Луиса. Закончив, она вышла.
        Глава 11
        После ухода Уинни Ксавьер ждал от Паулы объяснений, оправданий, извинений, но их не последовало. Он ходил по комнате, едва сдерживаясь, чтобы не вытрясти из нее хоть какие-то слова.
        - Вам нечего сказать?! - рявкнул он.
        Она злобно на него посмотрела:
        - Мы с Камиллой подружились, привязались друг к другу, еще когда Луис был совсем крошкой… когда вы заявили, что она как мать никуда не годится.
        - Значит, вы были верны ей, а не мне. Разве ваша обязанность - не заботиться о Луисе?
        - Камилла думала, что если Луис испугается того, что вы отошлете его от себя, то он захочет жить с ней.
        - Вы с ней - две… - Он не договорил и сжал кулаки.
        В настоящий момент важно, чтобы Луис ничего не боялся.
        - Вы сложите свои вещи и немедленно вернетесь в Испанию. Я больше не нуждаюсь в ваших услугах. Водитель будет здесь через пятнадцать минут, а билеты получите в аэропорту. До отъезда не приближайтесь к Луису.
        Паула уставилась на него, словно не могла поверить услышанному.
        - Уходите! - приказал он.
        Паула вскочила и убежала.
        Ксавьер организовал ее отлет, а затем пошел искать Луиса.
        Найдя, он отвел его на пляж, там они строили замок из песка, и он сказал сыну, как сильно его любит и что они всегда будет жить вместе.
        Он осторожно обошел упоминание о Камилле, ничего не сказав о ней плохого. А в мозгу стучало: неужели он слишком сильно давил на нее? А ее ледяное высокомерие - это защита. Почему он этого не заметил? Почему не расспросил ее, а просто счел равнодушной к ребенку - и к нему, - такой же, как его мать и бабушка?
        - Папа, тебе грустно?
        Он заставил себя улыбнуться:
        - Нет, что ты. А вот без тебя мне будет грустно. Я не хочу, чтобы это случилось.
        Луис обхватил Ксавьера за шею.
        - Я люблю тебя, папа.
        - И я люблю тебя, Луис.
        Прижимая к себе детское тельце, Ксавьер поклялся стать самым лучшим отцом. А для этого придется пересмотреть отношения с Камиллой.

* * *
        Спустя два часа Ксавьер нашел Уинни в кладовке - они с Эйприл занимались инвентаризацией. Он попросил ее зайти в конференц-зал.
        Она вежливо улыбнулась, а глаза посылали его к черту.
        - Я хочу сказать спасибо за то, что сообщила мне о двуличности Паулы, - произнес он, когда они остались наедине.
        Уинни смахнула невидимую пылинку с юбки.
        - Не стоит благодарности.
        - Я и представить не мог, что Камилла наняла Паулу отомстить мне.
        Уинни не подняла на него глаз.
        - Месть, кажется, определяет многое в твоей жизни.
        Ее слова задели за живое. Он выпрямился во весь свой внушительный рост.
        - Вижу, тебе хочется еще кое-что мне сказать.
        - Нет, нет…
        - Выскажись.
        - Не стоит, по-моему.
        - Я настаиваю.
        - Хорошо! - Она решительным жестом откинула назад густую копну блестящих волос. - Учитывая предыдущие обвинения в мой адрес, я понимаю, что тебя, должно быть, сильно удивило, что я осмелилась вступиться за маленького мальчика и помочь ему… О, ты, наверное, решил, что я таким образом демонстрирую полное отсутствие у меня корысти! Меня это оскорбляет, Ксавьер.
        - Ничего подобного! - запротестовал он. - Я тебе благодарен. Если бы не ты, то я никогда…
        - Я должна все это слушать?
        Он содрогнулся от ее ледяного взгляда, но это он пригласил ее на разговор.
        - Ты была права. Я использовал Дункана и эту дурацкую газетную статью как предлог, чтобы прекратить наши отношения.
        Это не совсем правдиво. Он прочитал о Дункане и почувствовал, что его предали. А имеет ли он на это право?
        - Ты теперь хочешь возобновить нашу связь, потому что я помогла тебе и сыну?
        Как же трудно подавить охватившее его желание, подавить надежду, от которой кровь быстрее бежит по жилам! Он в опасности - слишком его к ней тянет. Он этого не допустит.
        - Нет, - ответил ей он. - Лучше не делать этого.
        - Полностью согласна.
        Ему хотелось кричать, разодрать что-нибудь в клочья. Вместо этого он произнес:
        - Но ты была права. Мне следовало отнестись к тебе более уважительно… и честно.
        - Честно? - переспросила она.
        - Ты чересчур эмоционально все восприняла. У меня нет желания играть твоей привязанностью.
        Она приоткрыла рот. Он не мог оторвать глаз от ее сладких губ, едва удержался, чтобы не обойти вокруг стола и не обнять ее, не поцеловать.
        Вместо этого…
        Вместо этого вокруг стола обошла она. Если она его поцелует… В ее глазах гнев… они просто пышут гневом.
        - Хочешь знать, что думаю я?
        Он кивнул, хотя ему лучше бы выбежать вон, не оглядываясь.
        - Вот что я думаю, Ксавьер: ты трус! Тебя на самом деле беспокоит то, что это ты слишком эмоционально вовлекся.
        Она не права!
        - Ты мог бы закончить нашу связь, как полагается нормальному человеку, но ты искал причины, почему я тебя недостойна.
        Недостойна его? Да он просто не хотел ее обижать.
        - Все предполагалось как легкий флирт! - закричал он. - Никаких любовных страданий!
        «Прекрати на нее орать! Она ни в чем не виновата. Она тебя предупредила. Она порядочная девушка».
        - Так это я виновата? Это я все не так расценила?
        Во рту у него пересохло.
        - Нет, разумеется. - Мысль о том, что он никогда снова не обнимет ее, была мучительна. - Но, по моему мнению, наша связь стала для тебя слишком важной… и это означает, что у тебя может быть душевная рана.
        Уинни вскинула голову.
        - Даже если и так, то я от тебя ничего не потребовала бы.
        Возможно, и не потребовала бы… пока не потребовала.
        Она рассмеялась, будто догадалась, о чем он подумал.
        - Ты считаешь себя очень опытным и изысканным, таким культурным и воспитанным, но ты не свободен в своих действиях. Ты слишком сдержан, чтобы быть крутым парнем! Ты вечно угнетен…
        - Хватит! - Она сама не знает, что говорит! И он не унизится до взаимных оскорблений.
        Она замолчала, но лишь на минуту.
        - Ты на всех смотришь свысока.
        Ничего подобного он за собой не замечал!
        - Эта твоя сдержанность и отстраненность… только бы тебя никто не трогал. С чего ты вообразил, что ты такой заманчивый куш? Потому что ты богат? Ха-ха!
        Да она рисует портрет его собственной бабушки!
        - Догадываюсь, что лучше ездить в лимузине, чем на велосипеде, но ни за что на свете я не поменяюсь с тобой местами, Ксавьер. Пусть у тебя будут все эти деньги и ты владелец мотеля, который я люблю, но я, в отличие от тебя, знаю, как любить людей, как показать им, что они нужны и что их ценят.
        - Хватит! С этого момента мы всего лишь коллеги. Еще одно оскорбление…
        Угроза тяжестью повисла в воздухе. По глазам Уинни было ясно, чтo она о нем думает.
        - С этого момента, - он заставил себя продолжить, - ты будешь обращаться ко мне уважительно! Я понятно выразился?
        - Да, сэр.
        «Сэр». Это ужалило.
        - Мы с Луисом уезжаем в Сидней. У тебя есть месяц, чтобы закончить ремонт на «Вилле Лоренцо».
        Она гордо вскинула подбородок:
        - Буду работать день и ночь!
        - Я вернусь, чтобы все проверить, а затем мы с Луисом возвращаемся в Испанию. Ясно?
        - Абсолютно.
        Она стояла неподвижно. Он вопросительно на нее посмотрел:
        - Что-то еще?
        Уинни не ответила, развернулась и вышла, хлопнув дверью.
        Ксавьер со стоном упал в кресло и обхватил голову руками.
        «С этого момента ты будешь обращаться ко мне уважительно! Я понятно выразился?» «Мы всего лишь коллеги».
        «Что-то еще?»
        От боли и гнева у нее потемнело в глазах. Жаль, что теперь на столах нет наколки для чеков, чтобы воткнуть ему в грудь, или пресс-папье, чтобы запустить ему в башку, или…
        Уинни зажмурилась, злость победила боль.
        «Она все осилит».
        Это может стоить ей любимой работы, но такую цену она готова заплатить.
        Она спустилась в фойе.
        Тина с улыбкой подняла глаза, но улыбка застыла у нее на губах.
        - Все в порядке?
        - Соедините меня, пожалуйста, со строительной фирмой Брадфорда.
        Тина, не говоря ни слова, набрала номер.
        - Мистер Брадфорд? Это Уинни Стивенс. Заказ на «Виллу Лоренцо» претерпел изменения. - И объяснила суть. - Вы можете доставить весь необходимый материал?
        - Разумеется.
        - Замечательно. За месяц управитесь с работой?
        - Конечно.
        - Когда начнете?
        - Понедельник устроит?
        - Прекрасно.
        Уинни положила трубку.
        - О господи, Уинни! - Тина опустилась на стул. - Что вы натворили?
        - Это не я, а он. Он подстрекает людей к ответным действиям. Неудивительно, что месть ходит за ним по пятам. - Она горько усмехнулась. - Я намерена насладиться каждой минутой следующего месяца.
        И ушла, чтобы не показать своих слез.
        Спустя месяц
        Войдя в фойе, Уинни обшарила глазами все углы. Тина следила за ней из-за конторки ресепшен. Повернувшись к Тине, Уинни выжала из себя улыбку, хотя способность искренне улыбаться покинула ее уже с месяц. Тина поморщилась, и Уинни поняла, что искренняя улыбка к ней не вернулась.
        Тина кашлянула и спросила:
        - Ксавьер сообщил вам время прилета?
        От того, что она услышала его имя, сердце подскочило. Целый месяц она пылала гневом. Возможно, следующий проведет в слезах.
        - Они будут здесь в половине четвертого.
        После сегодняшнего дня она, скорее всего, никогда больше его не увидит.
        Можно подвести лошадь к воде, но заставить пить невозможно. Ты можешь отдать мужчине свое сердце, но не сможешь заставить его принять этот дар.
        И в эту минуту на подъездной дорожке появился лимузин.
        Как бы она ни старалась, но волнение побороть не удалось, когда Луис и Ксавьер вышли из машины. Сквозь стеклянные двери их с Ксавьером взгляды на секунду встретились, но он не улыбнулся, а его глаза ничего ей не сказали.
        Он - ее хозяин, и она будет почтительна с ним. Уинни подняла повыше голову.
        Итак, вперед.
        Луис ворвался в фойе, кинулся к Уинни и обхватил ее за талию.
        - Tia Уинни, знаешь, что мы делали в Сиднее? Я тебе расскажу. - И посмотрел вокруг. - А здесь все по-другому.
        Уинни встала на колени и обняла его.
        - Конечно, расскажешь. Мне не терпится узнать. - Она чуть отстранила его и с восхищением произнесла: - Да ты за месяц вырос на целый дюйм!
        Она встала. Рядом с Луисом появился Ксавьер.
        - Добрый день, мистер Рамос. Надеюсь, путешествие было удачным?
        Он прищурился, окинул взглядом фойе и холодно кивнул:
        - Весьма удачно, спасибо.
        - Tia Уинни, а где я буду играть?
        Луис стоял в дверях прежней гостиной, которая теперь превратилась в современную столовую. У мальчика вытянулось личико.
        - Ты сможешь играть у меня в саду с Блейком и Хитом. Они тебя заждались.
        Он радостно подпрыгнул и убежал.
        Уинни повернулась к Ксавьеру:
        - Вы наверняка хотите пройти в свою комнату и отдохнуть.
        - Ошибаетесь, я рассчитывал на пятичасовой чай в гостиной.
        С невинным выражением лица она объяснила:
        - Боюсь, что теперь мы не пьем чай в пять часов. Опыт оказался неудачным, и поэтому мы подумали, что не стоит больше этого делать.
        Хотя чай для мальчиков она все-таки накрыла в саду. Но ему она этого не скажет. Сад принадлежит ей, а мотель - ему.
        У Ксавьера перекосилось лицо, когда он оглядел фойе.
        - Что вы сделали?
        - Ремонт в соответствии с вашим планом. - Его первоначальным планом, где все было единообразным, в отличие от испанских мотивов, предложенных ею. - Как видите, цветовая гамма ненавязчивая, голубовато-серая. Приятно и нейтрально.
        Он указал на верхний свет:
        - Ваш проект забирает весь свет из помещения.
        - Ваш проект, не мой. - Она приторно улыбнулась. - Ваш мотель, не мой.
        Тина наблюдала развернувшуюся перед ней сцену с таким видом, как смотрят на автомобильную аварию.
        Ксавьер подошел к двери в новую гостиную-столовую… и застыл. А когда повернулся к Уинни, то лицо его было чернее тучи.
        - Что это такое? Это… это просто ужасно!
        - Ничего подобного. На «Вилле Лоренцо» у нас новый лозунг. Все подчинено эффективности… и чем менее броско, тем лучше. Вы сказали, что хотите столовую. Вот, пожалуйста.
        - Гостям негде посидеть после обеда.
        - «Вилла Лоренцо» не подает обеды, поэтому это излишне.
        - Где будет играть Луис?
        - Ваша смета не включала детскую игровую комнату. Я решила, что это тоже излишне.
        Уинни ждала, что он прямо сейчас ее уволит. Пусть подождет - у нее припасено для него кое-что еще, так сказать piece de resistance[4 - Основное, главное блюдо (фр.).], вишенка на торте. К тому же она хочет многое ему сказать. Но скажет она ему это при личной беседе, не перед Тиной, которая таращит на них глаза, и не перед постояльцами, которые могут появиться.
        Уинни улыбнулась ему дежурной улыбкой - практиковалась перед зеркалом целый месяц.
        - Хотите осмотреть весь мотель?
        Он поджал губы, но жестом показал, что не возражает, и пропустил ее вперед.
        Для начала она провела его по комнатам нижнего этажа. Комнаты были точными копиями одна другой - безликие и скучные. Он ничего не сказал, но Уинни чувствовала, как растет его раздражение.
        Они поднялись наверх по задней лестнице.
        - Мы отказались от деревянных перил. Нержавеющая сталь намного практичнее.
        - И уродливее.
        - Но они очень хорошего качества. Вполне оправдывают затраченные деньги.
        - Вы считаете, что это то, что я хочу?
        Он ни разу не спросил, как она себя чувствует, не улыбнулся ей… даже не поздоровался.
        Поэтому без малейших угрызений совести она сказала:
        - Насколько я понимаю, то, чего вы хотите, это холодная и обезличенная обстановка, где все подчинено правилам полезности. Разумеется, с качественной мебелью и современной сантехникой.
        - А где капитан? - вдруг недовольно спросил он, уставившись на абстрактный эстамп на стене, где раньше гордо красовался портрет капитана.
        Ага, он недоволен. Значит, не все потеряно.
        Возможно не все. Уинни не тешила себя пустыми надеждами. Хотя…
        - Наверное, куда-то выбросили.
        - Вы выбросили портрет вместе с мусором? - изумился он.
        Конечно же она не выбросила - портрет у нее дома в гостиной. Но Ксавьеру незачем это знать.
        - Поправьте меня, если ошибаюсь, но, помнится, вы говорили, что эта картина - штамповка. Я учла ваше замечание.
        Он поджал губы. Эти губы, которые сейчас сердито вытянулись в струнку, совсем недавно целовали ее и возносили в рай. А потом эти же губы произнесли отвратительные, злые слова, которые ввергли ее в ад.
        - Уинни?
        Она очнулась.
        - Да… сэр?
        Он так крепко сжал челюсти, что вполне мог сломать зуб.
        - Мотель безобразный. Я в ужасе!
        - Это обратная сторона медали - вам ведь нужны респектабельность и однообразие. Вы это и получили.
        - А как же испанский стиль?
        - О, эта была затея Эгги, а у вас другие цели.
        Уинни остановилась перед «Апартаментами Виндзор», переименованными в «Апартаменты Лоренцо». Надо кончать с этим спектаклем. Она открыла дверь и вошла первая.
        Ксавьер замер на пороге.
        - Это напоминает тюремную камеру.
        - Я стремилась к такому эффекту.
        У него задергалась щека.
        - Наслаждаешься своей местью?
        - Это началось как месть, Ксавьер. Тобой началось. - Уинни прошла в комнату. - Закрой дверь.
        Он не стал входить и спросил:
        - Не боишься, что я тебя придушу?
        - Ты уже разбил мне сердце, так что за свою шею я не опасаюсь. - Уинни послала ему официально-вежливую улыбку.
        Он все-таки вошел и закрыл за собой дверь. Дверь не хлопнула, разумеется, потому, что в мотеле все было отрегулировано… как и он сам.
        - Обрати внимание на портреты.
        Застекленные портреты Эгги и Лоренцо смотрели друг на друга с противоположных стен.
        Глаза Ксавьера гневно засверкали.
        - А что это за полосы на портретах?
        - Тюремные решетки. Это моя авторская работа. Решетки не на самих портретах, а на стекле. Я не настолько вредная, чтобы испортить фотографии.
        - Но чего ты добиваешься?
        - О, много чего, но сейчас я утратила к этому желание. - Она усмехнулась. - Пойми наконец, что мотель сейчас - это отражение тебя и твоего мира, который ты для себя выбрал…
        - Это - твоя интерпретация моего мира, - бросил ей он.
        - Ты живешь по стерильным канонам, а я не намерена расточать тепло и гостеприимство там, где их не ценят!
        Он побледнел.
        - Ты хотел, чтобы «Вилла Лоренцо» стала памятью твоему деду. - Уинни указала на портрет Лоренцо. - Он был человеком, который убежал от любви, не решился отдать за любовь все. Что он получил? Из того, что я знаю, ничего, кроме сожалений. Решетку на стекле нарисовала я, но он сам заключил себя туда. Он сам приговорил себя прожить неполноценную жизнь.
        Ксавьера проняла дрожь.
        - Ты его не знала.
        - А ты… жить вот так… в гордом одиночестве! Значит, таким образом ты хочешь почтить его память? Неужели ты не видишь, что это насмешка над человеком, который бродил с тобой по старому городу, который играл с тобой и любил тебя? Ты думаешь, что будешь счастлив в той жизни, что создал для себя? Думаешь, что он был бы счастлив видеть, как ты убежал от любви? И это наследство ты оставишь Луису?
        Ксавьер с искаженным лицом ткнул в нее пальцем.
        - Ты…
        - Уволена?
        Тяжело дыша, они сверлили друг друга взглядом.
        - Мое заявление об увольнении найдешь на столе.
        Сказав это, она повернулась к портрету Эгги.
        - Я не знаю, почему Эгги не поехала следом за Лоренцо, но я не собираюсь повторять ее ошибку.
        Она подошла к Ксавьеру, схватила его за шелковый галстук и прижалась губами к его рту. Это был поцелуй не порядочной, воспитанной девушки, а необузданной, страстной женщины.
        Прежде чем он смог обнять ее за талию, она отпустила его и отошла.
        - Я люблю тебя, Ксавьер. Если у тебя хватит смелости, то ты меня найдешь.
        И ушла не оглянувшись.
        Глава 12
        Ксавьер не помнил, сколько времени прошло после ухода Уинни. Когда гул в ушах и громкий стук сердца утихли, он ощутил гнетущую тишину.
        Его жизнь не такая бесцветная, как она нарисовала! В его жизни была любовь… и счастье было. И у него есть Луис.
        «Когда в последний раз тебе было по-настоящему легко и хорошо?»
        Ответ готов - когда они с Уинни были любовниками. И дело не только в постели, хотя это тоже было восхитительно. Трудно забыть ее жаркие поцелуи, но больше всего он скучал по ее смеху.
        «Она сказала, что любит его».
        Лучше об этом не думать.
        Находиться в этой комнате он не в силах ни минуты дольше!
        Ксавьер выбежал вон и спустился вниз в фойе. Тина посмотрела на него, но ничего не сказала.
        - Где Уинни? - просипел он.
        - Я не знаю, что вы с ней сделали, Ксавьер. Я никогда такой ее не видела. Она ушла, - едва не плача, выговорила Тина. - Но… вы это заслужили.
        У него опустились плечи.
        - Да, - обреченно ответил он.
        Ксавьер оперся о конторку. Она сказала ему, что любит его - не побоялась, - но на ее лице он не увидел ожидания тех же слов от него. Боль была. И еще решительность. Дух ее не был сломлен.
        Почему она не побоялась быть униженной? Не испугалась того, чего испугался Лоренцо… да и он, Ксавьер, тоже?
        Дед наказал ему не повторять его ошибок.
        - Ксавьер? - услышал он голос Тины.
        - Я не могу жить в «Апартаментах Лоренцо». Мы с Луисом остановимся в… как Уинни переименовала «Апартаменты Виндзор»?
        - В «Семейный номер».
        Тина вручила ему ключ и скривилась. Он понимал ее презрение. «Семейный»… Звучит безлично.
        - Как постоянные клиенты отнеслись к переменам?
        - Старались не задавать лишних вопросов.
        - А персонал? Надеюсь, Либби, Эйприл и все остальные продолжают работать?
        - Да, но им нелегко приспособиться к новому режиму. Они останутся, но, пожалуйста, проявите к ним терпение.
        - Мы вернемся к прежнему порядку! Гостеприимство прежде всего! В комнате миссис - как ее там зовут? - должны быть гвоздики. Нужно найти портрет капитана, а все это должно исчезнуть!
        - Слава тебе господи! - вырвалось у Тины.
        - Не могли бы вы договориться со строителями прийти сюда как можно быстрее?
        - Я… взяла на себя смелость… и уже договорилась. Они будут в девять утра завтра.
        - Прекрасно. - Ксавьер помолчал и спросил: - Она не вернется?
        - Нет. - Глаза Тины наполнились слезами.
        В фойе вбежал Луис и обхватил его за талию.
        - Я забил шесть раз! - закричал он и унесся обратно.
        Ксавьер, понурившись, направился к лестнице.
        Она уехала. Она все оставила и уехала. Это он заставил ее уехать.
        Ксавьер оцепенел и ухватился за холодные стальные перила. Какой же он дурак. Она предложила ему свою любовь - самое драгоценное, что у нее есть, намного драгоценнее его богатства, - а он отверг ее, потому что… испугался, что будет выглядеть дураком, испугался угодить в брак без любви.
        И снова завертелись в голове слова Лоренцо не повторять его ошибок.
        Лоренцо не захотел бы, чтобы Ксавьер бежал от любви. Нет, он был бы счастлив, узнав, что внук встретил настоящую любовь.
        Каким же дураком он оказался! Он боялся призраков бабушки и Камиллы! А Уинни, жизнерадостная и полная любви к людям, совсем не похожа на них.
        Ксавьер повернулся к Тине:
        - Я знаю, как все исправить.
        Она вскинула руки:
        - Аллилуйя!
        Ему надо всего лишь вернуть обратно то, что он у нее забрал.
        Строители начали работать немедленно. Ксавьер не скупился и нанял столько рабочих, что его сочли сумасшедшим, но ему было все равно. У него цель - все исправить.
        А также завоевать сердце Уинни. Но это зависит полностью от нее. Пока что Ксавьер с головой ушел в переделки и в управление мотелем.
        Уинни понимала, что должна уехать с Золотого Берега сразу после увольнения… хотя бы на неделю. Очень тяжело оставаться у себя в коттедже, зная, что Ксавьер рядом.
        Она не сожалела о словах, сказанных ему. Уинни могла лишь догадываться о том, что произошло между Эгги и Лоренцо, но, хотя они явно любили друг друга, счастливы потом не были. Она не собиралась повторять их ошибки. Она не будет жертвой гордости и страха, которые, очевидно, их удерживали и не дали соединиться. И не станет без конца задаваться вопросом: что было бы, скажи я…
        Первое, что она сделала, уйдя из мотеля, - это навестила Эгги. Бабушка так и не вспомнила, кто такая Уинни, но с удовольствием съела шоколадку и поиграла в «Старую деву»[5 - «Старая дева» - карточная игра, русский вариант - «Акулина».].
        Вернувшись домой, Уинни запретила себе следить за тем, что происходит в мотеле.
        Но как можно этого не замечать? Судя по размаху работ, Ксавьер нанял всех строителей Золотого Берега.
        Уинни хотела позвонить Тине и узнать, что к чему, но воздержалась… с трудом. Ее удивило, что Ксавьер до сих пор здесь, а не улетел в Испанию. Но откуда она знает? Ведь его она не видела. И вообще ей лучше забыть его. Совсем забыть.
        Неожиданно она получила приглашение на открытие нового мотеля. В приглашении было сказано, что раньше мотель назывался «Дом Эгги», а затем недолго «Вилла Лоренцо». Неужели Ксавьер решил назвать мотель как-то еще? Дата открытия - через две недели.
        Фыркнув, Уинни бросила конверт в мусорную корзину. Назвал бы «Мотель разбитых сердец»!
        - Что значит - не придете?
        - Тина, неужели я не ясно выразилась?
        Уинни, прижав телефон к плечу, наливала горячую воду в кружку с чайным пакетиком. От кофе она отказалась. Последнее время она поглотила столько кофеина, что почти не спала.
        - Но мы все так ждем, что вы придете!
        - Не сомневаюсь, вы мои друзья.
        - Тогда приходите.
        - А… он будет?
        - Ксавьер? Конечно.
        - Нет.
        - Ну ради нас всех.
        Уинни закусила губу.
        - Пусть это прозвучит грубо - и я заранее прошу прощения, - но я устала ставить нужды и желания других на первое место. Я не хочу его видеть. И я не приду. Давайте пообедаем вместе на следующей неделе.
        И, прежде чем Тина продолжила уговоры, отключила телефон.
        В субботу вечером Уинни изругала себя за то, что не пошла в кино или не отправилась в закусочную за углом.
        Черт! Даже просто посидеть на берегу с пакетом жареной рыбы и чипсов было бы лучше, чем сидеть дома, зная, что ее друзья находятся по соседству, пьют шампанское и едят красиво оформленные канапе.
        «Нет, только не рыба и чипсы на берегу».
        Это напомнило бы о Ксавьере. Грудь пронзило болью, такой острой, что она согнулась. Не плакать!
        Она когда-нибудь перестанет думать о нем или нет?
        В открытое окно долетал смех из мотеля. Уинни подошла к окну, чтобы закрыть и… замерла. Что она делает, лишая себя радости? Разве это поможет вылечить разбитое сердце? Она разочаровалась в любви. Ну и что? Теперь она собирается стать озлобленной затворницей?
        Она продала Ксавьеру мотель, но не душу!
        Уинни кинулась в спальню, надела самое красивое платье, туфли на самых высоких каблуках и выбрала самую яркую помаду. Она придет в «Дом Эгги»… «Виллу Лоренцо»… как бы сейчас ни назывался мотель, придет модно одетая, элегантная, с апломбом, и пусть Ксавьер Рамос пострадает.

* * *
        Уинни подошла к парадному входу, над которым новая вывеска была пока что под чехлом.
        У двери ее встретил швейцар в смокинге.
        - У вас есть приглашение, мэм?
        Уинни представила свое приглашение в мусорном ведре среди овощных очистков.
        - Боюсь, что нет.
        - Но в таком случае…
        - Меня зовут Уинни Стивенс. - Она кивком указала на список гостей, прикрепленный к папке-пюпитру у него в руке. - Наверняка там есть мое имя.
        - Самое первое! - почтительно произнес швейцар и сделал знак официанту, который предложил ей бокал шампанского. - Прекрасного вечера, мисс Стивенс.
        Уинни вошла в переполненное фойе… и застыла. Боже!
        У нее перед глазами все поплыло. Ксавьер вернул «Дому Эгги» прежний викторианский стиль. Но раньше мотель не выглядел таким… великолепным. Новый аксминстерский ковер переливался золотым, желто-коричневым и бледно-голубым узором. Потолок украшала хрустальная люстра, ресепшен, лестница и двери гостиной блестели и выглядели как настоящие дубовые.
        Все было таким, как рисовалось ей в мечтах.
        Неужели Ксавьер почувствовал то же самое и воплотил ее мечту?
        У нее зашевелились волосы. Наверное, если сейчас она повернет голову, то увидит его стоящим на лестнице.
        «Сохраняй невозмутимость».
        Уинни очутилась в пространстве искрящегося света и оживленных голосов, сделала глоток шампанского, а потом небрежно взглянула на сверкающую полировкой лестницу.
        Несколько секунд они с Ксавьером смотрели друг на друга. Всего один взгляд, и ее бросило в жар. Первый порыв - подбежать к нему, сказать, что она в восторге от того, что он сделал с мотелем. Но сдержалась и ограничилась тем, что подняла бокал в знак приветствия и прошла в гостиную. А он… он остался стоять, где стоял. Уинни не знала, что почувствовала: разочарование или облегчение.
        - Мисс Уинни!
        Ее окружили старые сотрудники и давние постояльцы, и она ощутила себя дома.
        Но что-то все же мешало. И это «что-то» - Ксавьер. Он мелькал среди гостей, не приближался, а когда их глаза встречались, то его взгляд обжигал. Уинни решила, что уйдет пораньше. Этот мужчина - искуситель, и у нее нет желания проснуться утром рядом с ним, а затем снова распрощаться.
        Поэтому она ела восхитительные канапе, потягивала пузырящееся шампанское и уговаривала Тину провести ее по номерам мотеля.
        - Завтра, - пообещала Тина. - Сегодня все номера заняты.
        «Неужели все?»
        Уинни водила пальцем по краю фужера.
        - А какое новое название мотеля? - спросила она.
        Тина загадочно засмеялась, чем подогрела любопытство Уинни.
        - Выкладывайте. Какое?
        - Скоро узнаете.
        Тина кивком указала назад Уинни оглянулась и увидела Ксавьера - он звал всех пройти в фойе. Он встал у ресепшен, а гости заполняли фойе, лестницу и нижнюю лестничную площадку. Среди приглашенных были известные бизнесмены Золотого Берега, кое-кто из знаменитостей и пресса. Кругом сверкали вспышки камер.
        Уинни попыталась отойти подальше назад, но Тина подтолкнула ее к дверям гостиной. Правда, удалось встать за пальмой в кадке.
        - Я хочу поблагодарить всех вас за то, что вы пришли, чтобы отметить открытие самого замечательного из мотелей. Я и не представлял, какое сокровище я найду, когда впервые приехал сюда, и думаю, что вы все с этим согласитесь. Ремонт этого мотеля стал опытом, изменившим мою жизнь. Я неплохо потрудился. Разгребал, так сказать, австралийский скраб[6 - Scrub - заросли, а также мыть, вычищать.]. Правильно ли я это сказал? Я ведь учусь местным выражениям.
        Раздались смех и аплодисменты.
        Ксавьер чувствовал себя легко и непринужденно. Таким Уинни его ни разу не видела.
        - Я узнал сотрудников мотеля, постоянных гостей и понял, что есть вещи на свете более важные, чем доходы акционеров и личный самолет.
        Уинни вздохнула. Она не столь наивна, чтобы верить его словам. Он просто завоевывает аудиторию.
        - У него есть личный самолет? - шепотом спросила она у Тины.
        Тина шикнула на нее.
        - Я особенно обязан одной женщине. Она заставила меня перестать прятать голову в песок и вдохнуть запах роз.
        - Перепутал метафору, - пробурчала Уинни.
        Тина ткнула ее в бок:
        - Тише!
        - Эта женщина создала уникальную атмосферу тепла и радушия.
        Ого! Уинни прижала руку к груди. Он собирается отдать дань уважения Эгги?
        - В честь этой женщины я открываю мотель под новым названием.
        Уинни вдруг заметила, что то место, где раньше висел портрет Эгги, закрыто тканью.
        - Я представляю вам «Радушную Уинни».
        Он дернул шнур и снял покрывало с… ее портрета.
        Громкие крики, аплодисменты…
        Но Уинни словно оглохла - она не отрываясь смотрела на себя, широко улыбающуюся и с веселыми глазами. Из ступора ее вывел голос Ксавьера:
        - Вечер еще не закончился, еда не съедена, вино не выпито, и скоро будут танцы в гостиной.
        И прямиком направился к ней!
        - Господи, Тина, почему вы не?.. - Уинни обернулась, но Тина исчезла.
        - Привет, Уинни.
        Она кивнула:
        - Привет, Ксавьер.
        - Как тебе? Нравится?
        - Очень. Я всегда мечтала, чтобы все выглядело именно так великолепно. Каким образом?..
        - Я нашел полный ящик твоих вырезок из журналов и понял твое видение мотеля.
        Сердце у нее в груди радостно подпрыгнуло.
        - Я хотел отдать тебе дань уважения. Эти вырезки показали мне, что надо сделать, чтобы этого добиться.
        - Но почему? Почему ты захотел сделать это? Чувство вины?
        - Не вины, Уинни. - Он покачал головой. - А любви. Это попытка завоевать твое сердце.
        Перед глазами у нее поплыло. Она ослышалась? А Ксавьер продолжал:
        - Мне было нужно больше, чем просто извинение - что-то такое, чтобы показать тебе, что я понял, как ты была права: я прятался от любви, вместо того чтобы принять любовь.
        Они стоят среди толпы гостей, и он говорит о любви? Ей это снится?
        - Ущипни меня!
        Он улыбнулся:
        - Я должен был совершить что-то впечатляющее, чтобы…
        - Чтобы - что?
        - Чтобы все исправить. И чтобы сказать, что я тебя люблю.
        Вспышки камер, разговоры - все это заглушило такое простое и важное признание. Она поставила фужер с шампанским на поднос официанта.
        - Прости, но ты, кажется, сказал… Ты все еще живешь в «Апартаментах Виндзор»?
        - Да.
        Она молча, без объяснений, схватила его за руку, провела через толпу и наверх по лестнице, потом по коридору до последней двери справа. Он тоже молча отпер дверь. Уинни вошла первой, остановилась посреди комнаты и чуть не застонала от восторга. Ее взору предстали кровать под балдахином с одеялом с цветочным рисунком и подлинная старинная мебель розового дерева. Божественно!
        Ксавьер прислонился к стене и с улыбкой наблюдал за ней. Приподняв брови, он спросил:
        - Что ты собираешься делать?
        - Поколотить тебя, - хрипло и совсем не сердито ответила она.
        Он подошел к ней.
        - Я люблю тебя, Уинни. Ты показала мне, каким даром может быть жизнь, если я впущу дружбу и любовь в сердце. Я этого не знал. Я не понимал, что любовь может так меня изменить.
        Я знаю, что, вероятно, разрушил окончательно то, что было у нас с тобой. Я пойму, если ты не захочешь дать мне еще шанс, чтобы я доказал, что я тебя достоин.
        Она хотела его прервать, но он пальцем зажал ей рот.
        - Но знай: даже если я тебе не нужен, я больше не буду закрываться от жизни.
        Уинни чувствовала, что сердце у нее готово выскочить наружу.
        - Ты на самом деле думаешь то, что сейчас сказал?
        Он кивнул.
        - Я тоже пришла сюда сегодня поэтому. Я поняла, что нельзя отгораживаться от друзей - это не вылечит разбитого сердца.
        - И это стало причиной, почему я назвал новый мотель твоим именем.
        - Ксавьер, я продала тебе мотель. Он твой.
        Он покачал головой:
        - Душа мотеля - ты, Уинни. - Он взял со стола конверт и вложил ей в руки. - Мотель твой. И всегда был твоим.
        Слезы подступили к ее горлу.
        - Ты отдала мне больше, чем здание из кирпича и бетона. И я надеюсь, что ты позволишь мне разделить жизнь с тобой. - Он встал на колено и открыл маленькую коробочку, где лежало кольцо, сверкающее бриллиантом. - Уинни Стивенс, я люблю тебя. Я хочу провести остаток жизни, доказывая, как сильна моя любовь. Ты окажешь мне честь - огромную честь - и станешь моей женой?
        Уинни и не пыталась изображать невозмутимость. Она обхватила его за шею и воскликнула:
        - Да!
        С радостным возгласом он вскочил, подхватил ее на руки и закружил. Потом медленно опустил на пол, взял в ладони ее лицо и поцеловал.
        Снова подхватив Уинни, он подошел к длинному мягкому дивану и уселся, держа ее на коленях.
        Уинни едва могла осознать происходящее. «Он меня любит, он действительно меня любит!»
        Ксавьер отвел волосы с ее лица.
        - Я все обдумал. Я знаю, что ты не оставишь Эгги. Поэтому мы с Луисом будем жить здесь, с тобой.
        - Но как же твоя корпорация?
        - Я устал от работы. Найму управляющих. Я хочу работать здесь, с тобой.
        Неужели он серьезно это сказал?
        - Ты поговорил с Луисом? Как он к этому отнесется?
        - Я совсем забыл! - Ксавьер вынул из кармана пиджака конверт. - Это от Луиса.
        На самодельной открытке было написано: «Пожалуйста, выходи за папу». И рисунок: все трое на пляже строят замок из песка.
        Уинни прижала открытку к груди и заморгала, чтобы не заплакать.
        - Вероятно, потом мы будем проводить полгода здесь, а еще полгода в Испании. Я знаю, что возникнут трудности, но Камилла все-таки мать Луиса. Я должен дать ей возможность общаться с ребенком.
        - И это правильно.
        - Из этого может ничего не выйти.
        - Но попробовать надо. А если не получится, то у Луиса всегда есть ты… и я. Я тоже его люблю, Ксавьер. И обещаю, что он всегда будет у меня на первом месте.
        Его пальцы проложили дорожку от щеки к шее и спустились вниз к вырезу платья. Ей стало жарко и трудно дышать. Она хотела обнять его, но сначала…
        - Я люблю тебя, Ксавьер. Теперь у тебя есть я, поэтому ни ты, ни Луис никогда не будете одиноки.
        Глаза у него подернулись дымкой. Он поцеловал ее в уголок рта.
        - У тебя буду я и Луис… и все остальные дети, которые обязательно появятся.
        Он замер:
        - Ты хочешь детей?
        - Я хочу кучу детей.
        - Кучу? Это сколько?
        - Четверых, по крайней мере.
        Он улыбнулся и посмотрел на нее… как на чудо.
        - У тебя буду я и Луис… и Саманта.
        - Саманта?
        - Это мое любимое имя для девочки. Тебе нравится? Потом будет…
        - Карлос? - предложил он.
        - И маленькая Эгги, и Лоренцо-младший, - закончила она.
        Он расхохотался:
        - И Либби, и Эйприл, и Тина, Блейк и Хит, и…
        - И все остальные, - расхохоталась Уинни.
        Сколько любви в его глазах!
        Она нагнула его голову и прижала к себе.
        - Значит, «Радушная Уинни»? Давай проверим, смогу ли я оказать тебе незабываемый радушный прием?
        Низкие перекаты его смеха ласкали так же, как и его губы, скрепившие молчаливое обещание, которое они давали друг другу: жить и любить. Чего бы ни приготовила им жизнь, они смогут удержаться на плаву, потому что они вместе навсегда.
        notes
        Примечания
        1
        Золотой Берег - всемирно известный курорт в австралийском штате Квинсленд. (Здесь и далее примеч. пер.).
        2
        Немедленно (исп.).
        3
        Моя прелесть, моя милая (исп.).
        4
        Основное, главное блюдо (фр.).
        5
        «Старая дева» - карточная игра, русский вариант - «Акулина».
        6
        Scrub - заросли, а также мыть, вычищать.