Растопить ледяное сердце Шэрон Кендрик
        Любовный роман — Harlequin #615
        Загадочный плейбой Лукас Сарантос, бывший в юности телохранителем мультимиллионеров, сам стал олигархом. Он как никогда близок к осуществлению коварного плана мести, жертвой которого должна стать надменная красавица, лицо его престижной ювелирной компании Джессика Картрайт — женщина, которая когда-то отвергла его. Драматические повороты судьбы не сломили гордую Джессику, но научили надежно прятать чувства под маской холодной сдержанности. Догадается ли Лукас, что за невозмутимым спокойствием Ледяной Королевы скрывается нежное сердце?
        Шэрон Кендрик
        Растопить ледяное сердце
        Роман
        SHARON KENDRICK
        THE RUTHLESS GREEK'S RETURN
        Все права на издание защищены, включая право воспроизведения полностью или частично в любой форме.
        Это издание опубликовано с разрешения Harlequin Books S. A.
        Иллюстрация на обложке используется с разрешения Harlequin Enterprises limited. Все права защищены.
        Товарные знаки Harlequin и Diamond принадлежат Harlequin Enterprises limited или его корпоративным аффилированным членам и могут быть использованы только на основании сублицензионного соглашения.
        Эта книга является художественным произведением.
        Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.
        Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав.
        Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя.
        Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.
        The Ruthless Greek's Return «Растопить ледяное сердце»
          
        Глава 1
        Интуиция подсказывала Джессике, что ее ждет неприятный сюрприз. Как только вошла в здание, она почувствовала витавший здесь дух тревожного ожидания. У нее даже горло перехватило от безотчетного страха. Большинство людей боится перемен, хотя это единственное, чего в жизни не удается избежать. Джессика определенно относила себя к большинству.
        Внешне в главном офисе сети престижных ювелирных магазинов все оставалось прежним: мягкие диваны, ароматные свечи, хрустальные люстры, рекламные проспекты с небрежно рассыпанными на темном бархате драгоценными камнями, на стенах фотографии женщин, мечтательно рассматривающих обручальные кольца в компании красавцев женихов. Здесь была фотография Джессики, задумчиво глядящей в морскую даль. На ее запястье мерцал платиновый браслет модных часов. Глядя на женщину в крахмальной блузке, с зачесанными в конский хвостик волосами, любой бы подумал, что она не знает в жизни забот. Джессика хмуро улыбнулась: тот, кто сказал, что фотографии не лгут, глубоко заблуждался.
        Поглядев на светлые кожаные сапожки и убедившись, что не забрызгала их в долгой поездке из Корнуолла в Лондон, Джессика направилась к столику секретарши в приемной. Она с удивлением почувствовала свежий запах мебельного лака, смешанного с запахом гардений от ароматических свечей, заметила огромный букет свежих роз в вазе и новую кофточку секретарши, откровенно подчеркивающую пышную грудь.
        —Привет, Сьюзи. У меня на три часа назначена встреча.
        —Рада снова видеть тебя, Джессика. Так и есть. — Сьюзи сверилась с компьютером.
        —Приятно вернуться сюда, — сказала Джессика, покривив душой.
        Жизнь в провинции требовала постоянного присутствия, поэтому она приезжала в Лондон только по необходимости. Сегодня был как раз такой случай. Она получила странное сообщение, насторожившее ее. Джессика даже сменила привычные джинсы и свитер на городскую одежду. Она сдержанно улыбалась, как положено в таких случаях, хотя ее одолевала печаль и тревога, потому что Ханна уехала… Впрочем, бывали в ее жизни события и похуже.
        Отряхивая с плаща капли воды, она понизила голос:
        —Не знаешь, что произошло? Почему меня вызвали сейчас, хотя съемки нового каталога должны начаться только весной?
        Сьюзи, как в плохом детективе, повертела головой в разные стороны, прежде чем прошептать:
        —Знаю. У нас новый босс.
        —Неужели? От тебя первой узнаю.
        —Ничего странного. Быстрая смена владельца — все шито-крыто. Новый босс — грек. Настоящий грек. И плейбой вдобавок, — с вожделением протянула Сьюзи. — Невероятно опасный.
        У Джессики волосы зашевелились на затылке, словно кто-то ткнул ее ледяным пальцем. Вполне невинное слово «грек» всегда вызывало такую реакцию. Раньше у нее просто начиналась паника, теперь она немного успокоилась, но все, связанное с Грецией, продолжало вызывать сердцебиение. Она напоминала собаку Павлова, ронявшую слюни при звуке колокольчика. Глупое животное ожидало корма, а получало пустую миску. Разве это не грустно? Джессика добавила в голос живой заинтересованности:
        —Опасный в смысле хулиганских наклонностей?
        Сьюзи тряхнула шапкой рыжих волос.
        —Нет, в смысле сексуального притяжения, и ему это хорошо известно. — На пульте мигнула лампочка. Она нажала на кнопку пальцем с безупречным маникюром. — Сейчас сама увидишь.
        Поднимаясь на лифте в расположенный в пентхаусе офис, Джессика размышляла над словами Сьюзи. Жаль, что они не могут поменяться местами. Мужчины, у которых зашкаливал тестостерон, больше не волновали Джессику. Ей хватило печального опыта, когда она столкнулась с таким сердцеедом и обожгла пальцы. Честно говоря, не только пальцы: он просто спалил ее сердце и душу. С тех пор она избегала опасных мужчин.
        Лифт остановился. Джессика снова заметила изменения: больше цветов и полное безлюдье. Отсутствовал даже охранник перед святая святых — кабинетом хозяина. Она огляделась. Двери в главный офис открыты. На часах ровно три. Должна ли она сама представиться или ждать, когда ее вызовут? Она застыла в растерянности и тут услышала низкий, с глубоким акцентом голос, который словно гравием оцарапал кожу.
        —Не стой там, Джесс. Заходи. Я ждал тебя.
        Сердце дрогнуло. Джессика решила, что сознание сыграло с ней злую шутку. Голоса мужчин из стран Средиземноморья звучат одинаково, и это не он. Как иначе она узнала голос, который не слышала много лет?
        Она ошибалась. Джессика вошла в офис и застыла в центре большой комнаты. Хотя мозг посылал путаные панические сигналы напрягшемуся телу, сомнений быть не могло: за столом сидел тот самый человек.
        На фоне панорамы лондонских небоскребов за окном Лукас Сарантос напоминал короля, восседавшего в центре своих владений: мощный, загадочный, величественный. Полунасмешливая улыбка кривила губы. Его поза с вытянутыми вперед длинными ногами и раскинутыми на полированной поверхности стола руками говорила о том, что все здесь принадлежит ему. Джессика смотрела на облегавший могучую фигуру дорогой темно-серый костюм с удивлением на грани шока. Лукас работал охранником, профессиональным телохранителем и одевался так, чтобы, не выделяясь, сливаться с толпой. Почему он здесь? Почему так одет?
        Нетрудно понять, почему для нее он всегда был под запретом: Лукас смущал людей одним только взглядом пронзительных черных глаз. Джессика никогда не встречала таких удивительных, не похожих на других мужчин. Из-за него она мечтала о вещах, о которых раньше не думала, а получив их, мечтала о большем. От него исходила угроза. Они с Лукасом различались как день и ночь.
        Комната поплыла перед глазами, чтобы вновь возникнуть в четком фокусе, от которого щипало глаза. Джессике хотелось оставаться равнодушной, воспринимать его как воспоминание о другой жизни, другом времени. Напрасная надежда!
        Он откинулся на спинку кресла, черного и блестящего, как его волосы. Полуулыбка не была веселой, скорее холодной и надменной. На мгновение Джессике показалось, что она готова лишиться чувств. Может, это выход из положения? Ему придется вызвать неотложку, приедет медицинская бригада, ей будет легче в присутствии других людей. Однако помог выработанный с годами инстинкт скрывать чувства. Она обвела глазами комнату с притворным любопытством.
        —А где же помощник, который всегда сидел здесь?
        Секунду Лукас боролся с раздражением.
        —Восемь лет, — тихо сказал он, наклоняясь вперед, — мы не виделись восемь лет, а ты задаешь мне банальный вопрос о персонале.
        Его уверенность нервировала Джессику почти так же, как новый имидж. Хотя былая грубоватость исчезла вместе с потертой кожаной курткой и линялыми джинсами, но дорогой дизайнерский костюм не мог скрыть присущей ему хищной сексуальности. Может, это пробудило спрятанные глубоко внутри эмоции? Джессика вспомнила его горячие губы, нетерпеливые пальцы, задиравшие подол коротенькой теннисной юбочки, и…
        —Что ты здесь делаешь? — спросила она в надежде, что он не уловил смятения в голосе.
        —Почему бы тебе не снять плащ и не присесть, Джесс? — промурлыкал он. — Ты вдруг побледнела.
        Джессика не стала спорить, потому что боялась потерять равновесие. Может, упасть в обморок — не такая плохая затея. Он склонится над ее распростертым телом, как если бы желал поцеловать… Однако он смотрел на нее как на мерзкую лягушку.
        Она опустилась на стул, позволив кожаной сумке бесшумно соскользнуть к ногам, и подняла на него глаза.
        —Удивительно… — призналась она.
        —Охотно верю. Скажи-ка… что ты почувствовала, когда вошла в комнату и увидела меня?
        Джессика приподняла плечи, словно у нее не было слов или она не хотела, чтобы он их услышал.
        —Полагаю, должно быть… объяснение?
        —Чему? Не хочешь уточнить, Джесс?
        —Ты сидишь здесь с таким видом…
        —Как хозяин? — надменно усмехнулся он. — Конечно, потому что я купил эту компанию. Разве не очевидно? Мне теперь принадлежат все салоны «Лулу» в городах, аэропортах, на круизных кораблях по всему миру.
        Джессика замерла в шоке, но быстро взяла себя в руки. Она недаром прошла суровую школу жизни, где успех зависел от умения сохранять самообладание.
        —Вот не знала… — небрежно протянула она.
        —Что я так богат?
        —Само собой. — Она изобразила улыбку. — Кроме того, ты никогда не интересовался драгоценностями и часами.
        Лукас свел кончики пальцев и посмотрел в ее глаза цвета аквамарина. Как обычно, светлые волосы лежали волосок к волоску. Он помнил, что даже после бурного секса локоны сами собой ложились ровной блестящей волной. При взгляде на розовые нежные губы в душе поднялась темная волна ярости. Джессика Картрайт — единственная женщина, которую он не мог забыть. Она укротила и приручила его, стала его наваждением. Медленно выдохнув, он не спеша окинул ее оценивающим взглядом, как очередную красивую вещь, которую решил купить.
        Джессика, как всегда, олицетворяла высокий класс и безупречный стиль. Гибкое тело не оставляло сомнений в атлетическом прошлом. Она не любила обнажаться и почти не употребляла косметики: ее лицо сохраняло свежесть и естественность. Стараясь понять, чем она так сильно задела его, Лукас оглядел обрамленную белой блузкой небольшую грудь, жемчужные сережки в ушах. Гладко зачесанные светлые волосы, убранные в конский хвост, открывали высокие скулы и придавали молодой женщине отрешенный вид. «Выглядит как недотрога», — подумал Лукас. Но он знал, что это ложь. За неприступным фасадом скрывалась тщеславная пустышка из тех, что пользуются тобой, а потом оставляют задыхаться, как выброшенная на берег рыба.
        —Ты многого не знаешь обо мне, — сжал челюсти Лукас, чувствуя горячий прилив крови в паху, а про себя добавил: «И многое еще тебе предстоит узнать».
        —Не понимаю, — расширила глаза Джессика. — Последний раз, когда я видела тебя, ты был телохранителем русского олигарха, кажется, его звали Дмитрий Макаров, если не ошибаюсь.
        —Правильно помнишь, — кивнул Лукас. — Я охранял его, не зная страха: гора мышц, способная пробить стену ударом кулака. — Он сделал паузу, вспоминая, как она с наслаждением гладила длинными пальцами бугры железных мускулов. — Однажды я решил, что пора пользоваться мозгами, а не кулаками. Защищая чужую жизнь, рискуешь сильно сократить собственную. В общем, начал думать о будущем. Обидно, когда таких, как я, некоторые женщины считают варварами, правда, Джесс?
        Она поморщилась, сжав ладонь так, что косточки пальцев на ручке сумки побелели. Лукасу доставляло удовольствие видеть ее смятение. Ему удалось вывести ее из равновесия, заставить нервничать.
        —Я никогда не говорила этого. — Голос Джессики дрожал.
        —Нет, — мрачно согласился он. — Но твой отец говорил, а ты стояла рядом и соглашалась с каждым словом, не правда ли? Маленькая принцесса не перечила своему папочке. Напомнить, что еще он сказал?
        —Нет! — Ее рука взлетела к горлу, где отчаянно билась голубая жилка.
        —Он назвал меня бандитом, готовым затащить тебя в сточную канаву, откуда сам вылез, если ты останешься со мной. Не забыла, Джесс?
        Она покачала головой.
        —Почему… ты сидишь здесь и вспоминаешь прошлое? — Джессика была в смятении. — Мы встречались, когда я была еще подростком. Да, мой отец пришел в бешенство, узнав, что мы…
        —Любовники, — подсказал Лукас.
        —Да, любовники, — с трудом выговорила она. — Все было так давно и уже не имеет значения. Я изменилась, и, надеюсь, ты тоже.
        Лукас не рассмеялся только потому, что его трясло от бешеной ярости. Она оскорбила его так, как не посмела бы ни одна женщина, растоптала его наивные мечты… и думает, это не имеет значения? Он покажет ей, как она ошибается! Прошлое возвращается, чтобы наказать виновного.
        Крутя в пальцах золотую ручку, он смотрел ей в лицо.
        —Возможно, ты права. Не стоит оглядываться в прошлое. Надо жить настоящим и думать о будущем. В данном случае речь идет о твоем будущем.
        Джессика замерла, не понимая, к чему он клонит. Ей конечно же известно, что он в любую минуту может уволить ее.
        —И что же?
        Лукас услышал тревогу в ее голосе и направил на нее перо ручки:
        —Ты работаешь на компанию сколько лет, Джесс?
        —Ты сам прекрасно знаешь.
        —Правильно. Передо мной лежит твой контракт. — Он кивнул на бумаги на столе. — Ты пришла в «Лулу», как только закончила свою теннисную карьеру, так?
        Джессика не ответила сразу, чтобы не выдать чувств. Перед лицом неумолимого Лукаса она не хотела показать, насколько уязвлена. Закончила теннисную карьеру? Он сказал это так, словно она перестала класть сахар в кофе! Она жила и дышала спортом практически с пеленок и лишилась всего в одно мгновение. В жизни образовалась огромная черная дыра почти сразу после их разрыва, поэтому она с трудом оправилась после двойного удара. Но выбора не было: чтобы не утонуть, она должна была плыть. А очень скоро ей пришлось взять на себя заботы о Ханне. Она выплыла.
        —Да.
        —Расскажи, как ты получила работу. Признаться, многие удивились, ведь у тебя не было никакого опыта в модельном бизнесе. Переспала с боссом?
        —Не говори глупостей, — огрызнулась она не сдержавшись. — Ему было за шестьдесят.
        —Иначе ты бы не устояла перед искушением? — Он откинулся на стуле и улыбнулся, радуясь, что добился от нее реакции. — Из собственного опыта знаю, что у спортсменок отменный сексуальный аппетит. В постели ты была невероятно горячей, Джесс. Да и вне ее. Тебе всегда хотелось больше, правда?
        Джессика заставила себя проигнорировать откровенный выпад, хотя в нем была доля правды. Он играл с ней, как кот иногда играет с пойманной стрекозой, прежде чем придавить лапой трепещущие крылышки. Но у нее нет выхода, кроме как поддержать игру. Что делать, если баланс силы далеко не в ее пользу? Она не могла демонстративно хлопнуть дверью: дело не только в выживании — ей не позволяла гордость. Пусть работа досталась ей по случаю, но судьба таким образом компенсировала ей разбитые мечты. Джессика гордилась своей карьерой и не собиралась без борьбы отказаться от нее в порыве праведного негодования, потому что вопросы задавал мужчина, которого она не могла забыть.
        —Ты действительно ждешь ответа или просто получаешь удовольствие от того, что оскорбляешь меня? — тихо спросила она.
        —Говори.
        Джессика сделала глубокий вдох, как обычно перед первой подачей в матче.
        —Ты знаешь, что я порвала связку и на этом оборвалась моя теннисная карьера? — Она взглянула в его лицо, но, против ожидания, не увидела признаков сочувствия. Он холодно кивнул. Интересно, знал ли он о гибели ее отца?
        —Слышал, это случилось накануне крупного международного чемпионата.
        —Верно. Об этом много писали в прессе. Меня считали…
        —Тебе прочили победу, — заметил Лукас. — Несмотря на юный возраст, у тебя были реальные шансы выиграть турнир Большого шлема.
        —Все правильно, — сказала Джессика, и голос дрогнул вопреки умению сохранять хладнокровие.
        Сколько бы она ни убеждала себя, что случаются худшие вещи, чем оборвавшаяся на взлете карьера, но мысль об этом причиняла боль. Джессика думала о бесконечных тренировках, о боли, об удовольствиях юности, которых была лишена. Дома ее встречала сдержанная холодность вечно недовольного отца, требовавшего от нее все больших усилий. Она жила на пределе возможностей, принося жертву за жертвой, но отцу было мало. Все кончилось в одно мгновение — хрустнула крестообразная связка, когда она рванулась через корт за мячом.
        —В прессе появились мои фото с пресс-конференции после выписки из больницы. — Джессика вздохнула. По иронии судьбы ее портреты появились во всех газетах: бледное лицо, светлая коса — ее фирменный знак — на узких плечах бывшей надежды нации.
        —И что дальше?
        Его резкий вопрос вернул ее к реальности, и она взглянула в его красивое, сильное, смуглое лицо. Выдержка, вероятно, изменила ей, потому что ей захотелось дотронуться до него, погладить кончиками пальцев резкие скулы и впадины щек, линию твердых губ. Если бы он перестал смущать ее пристальным взглядом, стер бы неловкость одним волшебным поцелуем. Лукас как будто догадался о ее мыслях, в его глазах сверкнул ответный огонь. Это была ошибка. Разве она не усвоила с юных лет, что не должна показывать слабость никому, особенно Лукасу, ведь он натренирован чувствовать уязвимые места и использовать в своих целях.
        —В «Лулу» заметили на моей руке пластиковые часы. В это время они как раз запускали серию спортивных часов для подростков и решили, что я идеально подхожу для рекламной кампании.
        —Но ведь ты не красавица в традиционном смысле.
        Джессика не отвела взгляд и не показала обиду. Но ведь глупо обижаться на правду, не так ли?
        —Сама знаю. Но я фотогенична. Сочетание высоких скул и широко поставленных глаз дает на снимке интересный эффект — так говорят фотографы. Мне давно известно, что на фото я выгляжу лучше, чем в жизни. В общем, меня взяли. Возможно, они воспользовались шумихой вокруг моего имени, но реклама имела большой успех. Потом отец и мачеха погибли под снежной лавиной. Меня все жалели. Мое имя снова появилось в прессе, что пошло на пользу бренду.
        —Прими соболезнования по поводу отца и мачехи. Такие вещи случаются.
        —К сожалению. — Джессика решила постоять за себя. — Меня бы не держали в «Лулу», если бы я не помогала продавать часы, поэтому мой контракт продлевали.
        —Но продажи сократились, потому что ты не подросток, — напомнил он, — и уже не можешь представлять этот сегмент рынка.
        Джессика по-настоящему забеспокоилась. Пора забыть, что они были любовниками и все кончилось плохо. Перед ней официальное лицо, не важно, мужчина или женщина. Это ее спонсор, которого надо очаровать.
        —Мне двадцать шесть, Лукас. Это еще не старость. — Она выдавила улыбку, которая вполне сошла бы для автомеханика, менявшего проколотое колесо на ее машине. — Даже в наш помешанный на молодости век.
        Она заметила пульсирующую жилку у него на лбу. Он не остался равнодушен к ее шарму, но боялся уступить. Вероятно, понимал, что она пыталась манипулировать им. Ей было наплевать, ведь она боролась за свое благополучие и за благополучие Ханны.
        —Ты, кажется, не совсем понимаешь, о чем я, Джесс.
        Джессика чувствовала, что на кон поставлено ее будущее. Вот почему ее срочно вызвали в Лондон без объяснения причин. У Лукаса на столе лежит ее досье. Он хозяин компании и может принимать любые решения. Сейчас он скажет ей, что контракт не будет возобновлен, ведь он каждый раз заключается лишь на год. Что она, вышедшая в тираж профессиональная теннисистка, будет делать, не имея никаких навыков. Джессика подумала о Ханне и плате за обучение в колледже, о маленьком домике, который она купила на деньги, оставшиеся после оплаты долгов отца. Теперь это единственное их убежище. А сколько сил и нервов положено, чтобы преодолеть все барьеры и подружиться с младшей сводной сестрой?
        По спине пробежала холодная дрожь. Джессика надеялась, что Лукас не заметил ее волнения. Он отлично натренирован играть на слабостях своих жертв.
        —Как я могу что-то понять, если ты говоришь загадками и смотришь на меня с осуждением?
        —Тогда мне придется внести больше ясности. — Он постучал пальцами по контракту. — Если хочешь сохранить работу, придется изменить свое отношение ко мне. Для начала будь немного любезнее с боссом.
        —Любезнее с тобой? — ахнула Джессика. — Вот это да! Кажется, в первую очередь ты был настроен враждебно с первой минуты моего появления и до сих пор ничего не сказал о своих планах.
        Лукас круто развернул кресло, чтобы не отвлекаться на созерцание ее тонкого, угловатого лица, и уставился в окно на великолепную панораму Лондона, стоившую ему внушительной суммы при покупке фирмы. Вид города с высоты птичьего полета свидетельствовал о том, как высоко он взлетел. Свинцовая лента реки огибала колесо обо зрения «Глаз» — символ космической эры. Среди памятников прошлых веков теснились и устремлялись к небу новые пришельцы — небоскребы, напоминавшие его собственную судьбу. Кто бы мог подумать, что мальчик, выпрашивающий еду у задней двери ресторана, окажется в этом кресле и будет единолично распоряжаться огромным капиталом.
        Он жил мечтой выбраться из нищеты и убожества своего детства, исправить чудовищную несправедливость, отплатить за горечь и предательство. Ему удалось добиться всего, чего хотел. Он помог матери, хотя… Лукас прикрыл глаза, погрузившись в воспоминания. Он сколотил состояние, работая телохранителем у олигархов и миллиардеров. Он наблюдал их повадки, стараясь представить, как можно проиграть в казино миллион и даже не заметить потерю. Лукас пришел к выводу, что в детстве, умирая от голода, получал больше удовольствия от еды, сворованной в ресторане. Он понял кое-что о богатстве. Счастье от обладания большими деньгами — придуманный богачами миф. Деньги порождают проблемы и до неузнаваемости меняют людей.
        Еще когда Лукас был беден, у него не было проблем с тем, чтобы найти женщину. Теперь, когда он богат, кое-что изменилось. Он с отвращением поморщился. Чего только не предлагают, на какие ухищрения не идут, зная, что он миллиардер. Хотите эротический стриптиз? Секс втроем, вчетвером? С переодеванием и ролевыми играми? Все, что хотите, только дайте знак. Лукас попробовал все с единственной целью — заполнить черную пустоту внутри, но ничего не помогало. Он развлекался с женщинами с телом из пластика и красивыми, пустыми лицами. Ему не отказывали ни модели, ни принцессы. Его искушали невероятными соблазнами, но он оставался равнодушен. Лукас был похож на ребенка, выпущенного в шоколадную лавку: через пару дней обжорства наступило пресыщение.
        Вот тогда Лукас принял решение: прежде чем двигаться дальше, ему надо развязать все накопившиеся в жизни узелки, завершить все неоконченные дела. Его мать умерла, своего брата он нашел. Мысленно он повторил пройденный путь, и сердце больно сжалось: из нерешенных проблем оставалась только одна — Джессика Картрайт. Лукас твердо сжал губы. Ему доставит особое удовольствие разобраться с ней.
        Он развернулся к Джессике. Она с трудом сдерживала естественное беспокойство, и Лукас на мгновение испытал откровенно садистское наслаждение. Ему не чужды человеческие слабости: приятно наблюдать, как по иронии судьбы их роли диаметрально поменялись. Высокомерная теннисная богиня, скрывавшая его как постыдную слабость, но позволявшая удовлетворять свои физические потребности, ждала теперь его приговора.
        Как далеко она готова зайти, чтобы не потерять работу? Согласится ли, если он предложит, проползти на четвереньках под столом, расстегнуть молнию брюк и сделать ему минет? Он представил себе эту сцену и почувствовал мощную эрекцию. Нет, он не хочет, чтобы Джессика вела себя как проститутка. На самом деле ему нужно другое: она должна отдаться ему по собственной воле, с желанием и нежностью. Она будет лежать под ним обнаженная, с потемневшими от страсти глазами. Он хочет услышать стон наслаждения, когда войдет в нее. Он разожжет в ней желание, подождет, когда Джессика станет зависимой, будет думать только о нем.
        Тогда он повернется и уйдет так же, как ушла она.
        Он сравняет счет.
        Лукас посмотрел в аквамариновые глаза:
        —Ты должна измениться.
        Глава 2
        Сердце Джессики бешено колотилось, когда она смотрела через стол на Лукаса, олицетворявшего в этот момент мрачную силу… и волю. Он держал на ладони ее судьбу, собираясь раздавить как муху.
        Лукас снял пиджак и повесил на спинку стула. Беспокойство Джессики усилилось: он подавлял ее. Однако, когда он завернул рукава рубашки, обнажив сильные, покрытые темными волосами руки, она начала узнавать в нем прежнего Лукаса — сексуального, уверенного, спокойного.
        —Что ты имеешь в виду? — Ее голос предательски дрогнул. — Как я должна измениться? В чем именно?
        Его надменная улыбка не коснулась глаз. Джессика поняла, что он наслаждается ее замешательством.
        —Во всем. Но главное, надо изменить образ.
        —Образ? — Она была в недоумении.
        Лукас свел пальцы, как строгий учитель, готовый отчитать провинившегося ученика.
        —Думаю, никто давно не задумывался над эффективностью твоих усилий. Вариации на одну и ту же тему — год за годом. Рекламное агентство, которое обслуживало сеть ювелирных магазинов, совершенно некомпетентно, поэтому первое, что я сделал, — уволил их.
        —Уволил? — повторила за ним Джессика с упавшим сердцем. Ей нравились менеджеры агентства и пожилой фотограф, который делал ее снимки. Она видела их всего раз в год, когда готовился каталог «Лулу», но ей было с ними комфортно.
        —Прибыли последние два года катастрофически падали, — продолжал Лукас, — что сыграло мне на руку, поскольку удалось значительно опустить цену при покупке компании. Однако теперь настало время радикальных перемен.
        Услышав мрачные нотки в его голосе, Джессика приказала себе успокоиться и не отступать перед угрозой. Как в теннисе, играя против сильного соперника, нельзя уходить в оборону и отдавать инициативу, наоборот, надо обострять игру и выходить к сетке.
        —Таким образом, ты хочешь сказать, что увольняешь меня?
        Он усмехнулся:
        —Поверь, Джессика, если бы я хотел избавиться от тебя, ты бы уже знала об этом. Мы бы не сидели здесь и не вели беседу: мое время слишком дорого. Понимаешь, о чем я?
        Она понимала. Джессике он казался неприступным. Никто не догадался бы, что когда-то они были любовниками. Она и раньше знала о безжалостной жестокости Лукаса, необходимой в роли телохранителя одного из самых богатых русских олигархов, однако с ней он был игривым и ласковым. Так она представляла себе грозного льва, если бы он позволил приблизиться к себе и приласкать. Когда оборвался их роман, Джессика перестала для него существовать.
        Вероятно, в этом причина его поведения — месть за то, что она отказалась выйти за него замуж, хотя в то время не могла поступить иначе.
        Главное, не показать, как она напугана перспективой лишиться средств к существованию. Инстинкт хищника сразу подскажет ему, что она в его полной власти.
        Сцепив ладони, она спросила:
        —К чему тогда весь этот разговор?
        —Потому что у меня репутация человека, способного вернуть к жизни умирающие компании.
        —Как?
        Его взгляд был оценивающим, как у мясника, положившего на весы кусок мяса.
        —Ты уже не подросток, Джесс, — тихо сказал он, — как, впрочем, и те девочки, которые покупали твои часы. Ты больше не теннисный кумир, а то, что в бизнесе называется «бывшая». Не сверкай на меня глазами, я только констатирую факт. Тебя взяли потому, что ты подавала блестящие надежды, которые рухнули в один миг, — трагическая героиня, с улыбкой превозмогающая боль. Подростки хотели быть похожими на тебя.
        —А теперь нет?
        —Боюсь, что нет. Ты продаешь то, чего уже нет. Мир движется вперед, а ты стоишь на месте. Те же фото, на которых ты с конским хвостиком и в жемчужных сережках, в тех же шортах и крахмальных блузках. — Он усмехнулся. — Скучно даже думать об этом.
        Джессика кивнула, скрывая обиду. Лукас свел ее жизнь к короткому, печальному эпизоду, о котором ему «скучно думать». С трудом сохраняя непринужденный вид, она взглянула в черные глаза.
        —Что ты собираешься предпринять?
        —Дам тебе возможность вдохнуть новую жизнь в свою карьеру и помочь «Лулу» поднять продажи.
        Джессика пожалела, что не сняла плащ. Ей стало жарко под пронзительным взглядом Лукаса. Надо забыть, что перед ней бывший любовник, и представить, что она беседует с прежним исполнительным директором с его безукоризненным английским, любившим расспрашивать ее о секретах теннисного мастерства для своей дочери.
        —Как?
        Лукас спокойно откинулся на спинку стула, словно насмехаясь над ее тревожным ожиданием.
        —Создам тебе новый имидж, соответствующий нынешнему статусу взрослой женщины, а не девочки.
        Подумаем над новой прической, модным гардеробом. Короче говоря, сделаем из Золушки принцессу и представим публике. Любимица нации повзрослела! Думаю, эффект будет ошеломляющий. — Его глаза сверкнули. — Успех гарантирован.
        Джессика неловко поерзала в кресле.
        —Ты рассуждаешь так, будто я товар, Лукас.
        Он засмеялся:
        —Так и есть. А как ты думала? Продаешь свой образ для продвижения продукта. Конечно, ты не что иное, как товар, у которого кончается срок годности. Если только не решишься обновить себя.
        Джессика смотрела в искрящиеся глаза Лукаса, испытывая искреннюю печаль. Несмотря на то что их роман давно закончился, в сердце она до сих пор сохранила к нему чувство…
        Симпатии?
        Нет. Оно слишком слабо и неточно выражало то, что она испытывала к Лукасу Сарантосу. Джессика любила его, несмотря на то что знала: они совершенно не подходят друг другу. Она любила его глубже, чем он мог представить. Просто всю жизнь ее учили скрывать чувства, а она была прилежной ученицей. Джессика горько сожалела о том, что им пришлось расстаться, хотя пыталась убедить себя в обратном. Однако сердце ныло, и тело тоже испытывало боль. Лежа ночью в кровати, она думала о том, как сложилась бы их судьба, избери она другой путь.
        Но теперь? Она была в отчаянии, на грани срыва. Ей хотелось вскочить и лупить кулаками по широкой груди, но еще больше ей хотелось поцеловать его. Это было хуже всего, потому что означало одно: он все еще физически возбуждал ее. Она помнила прикосновение горячих губ, заставлявших ее таять. Джессика не забыла первую острую волну наслаждения, когда он входил в нее, после чего весь мир переставал существовать.
        Она смотрела в черные глаза и думала, что ее вожделение неуместно, более того, опасно. Оно грозило ослабить сопротивление, толкнуть к тому, чтобы согласиться на унизительные условия. Лукас хотел изменить ее, превратить в то, что ей чуждо. Тем самым он напоминал ей о провале и подчеркивал свой невероятный успех.
        Неужели она этого хотела?
        —Почему ты делаешь это, Лукас?
        —Потому что мне это по силам, — улыбнулся он. — Почему же еще?
        Джессика вспомнила, каким он был в их последнюю встречу: равнодушным и неприступным, как скала. Ее охватило нехорошее предчувствие. Она резко встала:
        —Ничего не получится. Наше сотрудничество невозможно. Мне жаль.
        —Мне тоже, — бархатным голосом произнес он. — Юристы изучили твой контракт. Если откажешься от работы, будешь уволена без компенсации. Останешься с пустыми руками. Подумала об этом?
        Джессика представила Ханну, путешествующую с рюкзаком в Таиланде, перед тем как ехать учиться в Кембридж. Ее младшая сводная сестра на другом конце света счастливо не подозревала о том, что творилось дома. Что бы она сказала, узнав, что ее будущее грозило рухнуть из-за черноглазого мужчины с камнем вместо сердца?
        Джессика наклонилась за сумкой, утешая себя, что придумает выход. В родном Корнуолле хоть и трудно, но можно найти работу. Она много чего может: заниматься уборкой или готовкой, работать в магазине. Ее вышивка и поделки последнее время стали пользоваться спросом. Все лучше, чем, задыхаясь, находиться в комнате с когда-то любимым мужчиной, который теперь рад унижать ее. Она крепче сжала ремень сумочки.
        —Лучше стоит подумать о том, как сменить собственный имидж, чем думать о моем. Твой образ мачо вульгарен.
        —Ты думаешь? — прищурился он. — Однако он действует эффективно, особенно на женщин. Большинство просто с ума сходит от повадок пещерного человека. Ты в их числе.
        С этими словами он начал медленно крутить средним пальцем по контракту на столе. Джессика вспомнила, как он возбуждал ее, легко водя кончиками пальцев по коже. Найдется ли женщина, способная устоять против Лукаса Сарантоса, если он захочет соблазнить ее?
        Он поднял глаза и, словно прочитав ее мысли, скривился в жестокой, холодной улыбке.
        —Да, — тихо сказал он, — я все еще хочу тебя, Джессика. Не представлял, как сильно, до тех пор, пока не увидел сегодня. Учти, для меня не существует преград. Даю тебе время изменить решение, но мое терпение не безгранично. У тебя мало времени.
        —Не льсти себя надеждой, — твердо посмотрела ему в глаза Джессика.
        Ее мужества хватило ненадолго: только до тех пор, пока она не вышла из офиса и не села в лифт.
        Он не последовал за ней. Неужели она рассчитывала на это? У нее сохранились воспоминания, как он настигал ее несколькими стремительными шагами. Означает ли, что ей хочется снова подчиниться его жесткой мужской воле? Без сомнения. Какая женщина найдет силы сопротивляться мощному сексуальному притяжению в сочетании с властной силой, которую дали большие деньги?
        Сьюзи была права: Лукас опасен, но еще опаснее чувства, которые он пробудил в ней. Она правильно поступила, отвергнув его предложение. Прошлого не вернешь.
        Джессика едва успела на свой поезд в Корнуолл. Она не получила обычного удовольствия от созерцания живописных ландшафтов: за окном стояла январская темень. В окно вагона хлестали струи дождя, усугубляя мрачное настроение.
        Откинувшись на спинку сиденья, Джессика думала о том, что неосмотрительно отказалась от работы, обеспечивающей ее благополучие, но, без сомнения, еще хуже оказаться в полной зависимости от Лукаса. Любовь к нему сменилась чувством злости и отчаяния, но только не равнодушия. Нельзя игнорировать опасный прилив охватившего ее вожделения при одном только взгляде на него. Что же удивительного, если после Лукаса у нее никого не было — ни одного любовника за все восемь лет! Он был ее первым и единственным мужчиной. Невероятно? Несовременно? Он обвинил ее в том, что она не двигалась вперед. Лукас не знал и половины ее проблем.
        Ни один человек не мог заменить ей Лукаса, думала Джессика, выходя из поезда на мокрую платформу. Она честно старалась откликнуться на ухаживания других мужчин, но каждый раз оставалась холодной и равнодушной. Только Лукас пробуждал в ней огонь жизни.
        Дорога до дома на такси заняла около часа. Маленький домик с окнами на Атлантику обычно вызывал чувство безопасного убежища, но сегодня Джессика была далека от спокойствия. Ледяные струи дождя, как иглы, кололи лицо, а грозный шум океана не умиротворял, а только усиливал тревогу, тоску одиночества и тяжелые предчувствия.
        Дом был пуст и оглушал тишиной в отсутствие шумной, подвижной сестры. Джессика очень скучала по Ханне. Кто бы мог подумать? Она сама бы не поверила, ведь в доме было столько горя, когда отец Джессики ушел от ее матери к давнишней любовнице, уже беременной его дочерью Ханной.
        Джессику болезненно травмировал развод родителей, а новость, что у нее будет мачеха и новорожденная сводная сестра, вызывала ревность и обиду. Тем не менее она пережила «внедрение» в новую семью, тем более что ее родная мать вскоре умерла. В деревне говорили, что сердце женщины было разбито и она не пережила ухода любимого человека. Джессика пыталась подружиться с мачехой и поправить отношения с упрямым отцом. Все кончилось в один день, когда оба они погибли под снежной лавиной.
        После этого Джессике оставалось либо утонуть, либо плыть. Ей только исполнилось восемнадцать, а Ханне было десять, когда в дверь постучал полицейский с ужасной новостью. Власти хотели забрать девочку в приют, но Джессика отстояла сестру. Худшее случилось, когда она обнаружила, что отец жил двойной жизнью — тратил деньги в счет ее будущих заработков, которых уже не могло быть. Юристы объяснили Джессике, что красивая жизнь была иллюзией, купленной за несуществующие деньги.
        Джессика ломала голову над тем, где взять денег на их с Ханной жизнь, потому что от продажи большого семейного дома оставались гроши. Ее спасло предложение работы от «Лулу»: появились средства на оплату счетов и свободное время для заботы о безутешной сестре.
        Джессика научилась готовить, завела огород. Нельзя сказать, что овощи хорошо росли на просоленной, овеваемой холодными ветрами земле Корнуолла, но совместные заботы сплотили сестер. Джессика не пропускала ни одного родительского собрания в школе Ханны и всегда была рядом, чтобы поддержать сестру. Она не запаниковала, поймав Ханну за курением марихуаны на молодежной вечеринке, и объяснила ей, что каждый имеет право на одну ошибку, не пришла в отчаяние, когда Ханна завалила все экзамены в четверти из-за того, что ее отверг крутой парень из класса. Джессика не уставала твердить о пользе образования, которым ей пришлось пожертвовать ради теннисной карьеры. Постепенно из весьма напряженных отношений между сестрами родилась любовь.
        Джессика сдерживала слезы, накануне Рождества провожая Ханну в аэропорту Хитроу. Она помогла водрузить объемный рюкзак на хрупкие плечи девушки и с грустью смотрела ей вслед, когда сестра шла на посадку. Джессика разрыдалась только после того, как самолет взлетел. Не только потому, что привыкла скрывать эмоции. Просто она знала, что разлука — неизбежная часть жизни.
        Сегодня она попрощалась с карьерой модели, которая должна была закончиться рано или поздно. Что ж, она благодарна за деньги, которые приносила случайно полученная работа. Теперь придется искать новое занятие. Джессика смотрела в залитое дождем окно, стараясь изгнать из памяти насмешливое лицо Лукаса.
        Она должна придумать выход.
        Глава 3
        Судьба имеет обыкновение разрушать наши планы в самый неожиданный момент. Три вещи случились одновременно, заставив Джессику пожалеть о поспешном отказе от предложения Лукаса Сарантоса: вышла из строя стиральная машина, сломался автомобиль, у Ханны украли кошелек с деньгами на пляже в Таиланде. Слушая рыдания девушки в телефонной трубке, Джессика поначалу впала в панику, но подумала, что все могло быть гораздо хуже. Немного успокоившись, она принялась искать решение. Во всяком случае, возникшие проблемы заставили ее очнуться от иллюзий и трезво подсчитать свои финансы. Результат оказался плачевным. Неужели она всерьез планировала жить на копейки, вырученные от продажи домашней вышивки? Этих денег едва хватит на оплату электричества.
        Она смотрела в окно на вспененные волны, с шумом обрушивающиеся на каменистый пляж. Выход, конечно, был. Можно выставить на продажу их коттедж с дорогостоящим видом на Атлантику и купить дешевое жилье на окраине деревни. После того как был продан дом ее детства, этот коттедж стал единственным убежищем, залогом безопасности — скала в бурном океане жизни. Джессика не готова расстаться с ним, особенно сейчас. Она читала где-то, что подростки теряют опору в жизни, если родители продают семейный дом, когда отправляют их в колледж. Как она могла поступить так с Ханной после всех перенесенных девушкой потерь?
        Джессика вспомнила слова Лукаса «у тебя мало времени», прозвучавшие одновременно как обещание и угроза. Она набрала номер, прежде чем успела передумать. Возможно, он уже изменил решение, ведь она задела его самолюбие, заставив ждать.
        —Джесс, — раздался в трубке его глубокий, низкий голос.
        —Лукас? — глупо переспросила она. Кто еще мог заставить ее дрожать от вожделения, всего лишь назвав по имени?
        —Не удивлен. Ждал, правда, что ты позвонишь несколько раньше. Чего ты хочешь?
        Джессика закрыла глаза. Он прекрасно знал причину ее звонка. Неужели он заставит ее ползать на коленях, чтобы получить желаемое? Она вздрогнула, когда очередная волна с грохотом рухнула на берег. Вероятно, ей придется смирить гордость, но она уж точно не будет лизать его сапог.
        —Я думала о нашем разговоре… — Джессика перевела дыхание. — Пожалуй, глупо отклонять такую прекрасную возможность. Я решила принять предложение, если оно еще в силе.
        На другом конце провода Лукас сжимал и разжимал кулак. Ее сдержанная речь огорчала его больше, чем всплеск негодования. Ему нравилось, когда Джессика боролась: вспышку легко погасить, но растопить лед гораздо труднее. У него не было ни времени, ни желания превращать соблазнение Джессики Картрайт в длительный процесс. Она оставалась единственным невыполненным пунктом в его списке необходимых дел. Сердце дрогнуло от горечи, хотя одновременно по телу прокатилась волна желания. Пора закрыть этот пункт, отметив галочкой «сделано». Ему нужна ее покорность. Когда он будет полностью удовлетворен, то уйдет и забудет.
        —Лукас, — слышалось в трубке. Голос Джессики напомнил все эротические нежности, которые она шептала ему. Она оказалась способной ученицей. Мощная эрекция заставила Лукаса неловко поерзать: маленькая девственница превратилась в самую страстную любовницу из всех, кого он знал.
        —Лукас, ты слушаешь?
        —Слушаю. — Голос дрогнул. — Надо поговорить.
        —Мы уже разговариваем.
        —Нет. Лично.
        —Но я думала… — Ее голос нерешительно замер.
        Ее растерянность придала Лукасу головокружительное чувство власти. Он хотел ее полного подчинения, хотел сам отдавать команды.
        —Думала, что больше не увидишь меня, Джесс?
        —Да, — вздохнула она. — Мной занималось рекламное агентство, стилисты, фотограф — обычная процедура.
        —Забудь об этом. Теперь я лично контролирую все. Предыдущему директору следовало бы поступать так же. Тебе предстоит встретиться с новым рекламным агентством, а для этого ты должна приехать в Лондон. Распоряжусь, чтобы тебе забронировали номер в гостинице.
        —Ладно, когда?
        —Как можно быстрее. Машина заедет за тобой после полудня.
        —Так скоро? — растерялась Джессика. — Только пара часов на сборы?
        —Хочешь сказать, что не можешь? У тебя что, другие обязательства?
        —Возможно, — почему-то заупрямилась Джессика, сама не понимая причины. — У меня назначено свидание.
        Последовала пауза.
        —Придется отменить, куколка.
        Джессика замерла и прикусила губу. Прошло столько времени, но она не забыла. Он часто называл ее так, но с любовью и нежностью, а не с угрозой, как сейчас.
        —А если я откажусь?
        —Хочу дать тебе маленький совет. Не стоит начинать наши отношения с ссоры. Твое нежелание сотрудничать уже рассердило меня, но твои игры раздражают меня еще больше. Не переоценивай свою значимость, Джесс. Не испытывай моего терпения.
        —Хочешь… испугать меня? — запнулась Джессика.
        —Всего лишь предлагаю знать свое место. — Лукас помолчал, и вдруг его голос стал бархатным и неотразимо ласковым. — У тебя правда свидание сегодня ночью, Джесс?
        Она хотела сказать «да». Сделать вид, будто ждет роскошного красавца с букетом цветов, который поведет ее в ресторан, а после устриц и шампанского они вернутся домой и займутся страстной любовью. Однако образ не складывался, потому что мысль о другом мужчине, кроме Лукаса, увы, не волновала ее.
        —Нет, — коротко ответила она.
        —Прекрасно, — весело сказал Лукас. — Увидимся позже. Не забудь взять паспорт.
        —Зачем?
        —Как ты думаешь? Новое агентство выберет для съемок экзотическое место, — нетерпеливо произнес он. — Просто сделай это, Джесс. Я не собираюсь отчитываться перед тобой за каждый шаг — не мой стиль работы.
        С этими словами он повесил трубку. Джессика слушала короткие гудки и понимала, что ничего не может поделать. Ей придется изменить имидж, если нет другого выхода. Она будет улыбаться в фотокамеру и строго следовать пунктам контракта. Она не сделает только одной вещи. Как бы ему ни хотелось переспать с ней, она этого не допустит: их сделка не предусматривает такого условия.
        Джессика закрыла все окна, выключила отопление, освободила холодильник. Спустя два часа за ней прибыл низкий черный лимузин, медленно преодолевший неровную проселочную дорогу до коттеджа. Передав чемодан шоферу в униформе, она устроилась на заднем сиденье. Мощная машина тронулась с места. Джессика пыталась читать, но не могла сосредоточиться. В ее памяти неотвратимо всплывали картины прошлого, куда она навсегда запретила себе возвращаться. За окном природа Корнуолла сменилась пейзажами Девона, а Джессика думала о Лукасе, который приходил смотреть на ее тренировки задолго до того, как они познакомились.
        Пешеходная дорожка проходила мимо теннисных кортов. Джессика с бьющимся сердцем высматривала стоящего там темноволосого загадочного парня. Это злило ее вспыльчивого отца, но он не мог прогнать греческого охранника с общественной территории, да он бы и не решился — Лукас Сарантос не из тех, кому можно приказывать. Джессика сама побаивалась смуглого красавца, олицетворявшего сдержанную силу. А когда замечала, как он смотрит на ее ноги, ее охватывало странное чувство… Она старалась сосредоточиться, но на подаче делала двойную ошибку.
        —Он погубит твою карьеру! — рычал отец и потребовал обещания, что Джессика не будет встречаться с наглым парнем. Впрочем, парень и не просил.
        Но однажды она встретила его в деревне. У нее выдался свободный день, потому что отец увез жену и Ханну в Лондон. Джессика не притронулась к ракетке, в ней играло чувство протеста и свободы: она решила побаловать себя шоколадкой. Разворачивая блестящую обертку, Джессика услышала за спиной низкий голос:
        —Уверена, что тебе позволено?
        Обернувшись, она встретила взгляд черных насмешливых глаз, и в этот момент что-то произошло: словно волшебная палочка зажгла в сердце огонь. Она не помнила их разговора, но он заигрывал с ней, а она легко и естественно флиртовала в ответ. Как можно не ответить такому экзотическому, не похожему на других, загадочному парню? У нее было одно желание — быть с ним рядом. Она предложила показать ему пещеру в скалах. Заглянув в черную влажную бездну, Лукас сказал, что она напоминает алмазную шахту, принадлежащую его русскому боссу. Бриллианты не интересовали Джессику — она хотела, чтобы Лукас поцеловал ее. Догадавшись о ее мыслях, он сказал:
        —Так вот о чем думает маленькая мисс Теннис?
        Он обнял ее и медленно наклонился к губам. Джессика потеряла голову.
        Она не догадывалась, что поцелуй скрепил союз между ними. Джессика готова была сразу перейти к сексу, но что-то удержало ее. Инстинкт подсказывал, что Лукас привык к стремительным победам над женщинами, и она тянула время. Две недели показались ей вечностью, и, наконец, она позволила лишить себя девственности, хотя и сомневалась, что секс стоил ее ожиданий. Он того стоил! Всю жизнь она воспринимала тело как инструмент, ведущий к победе через боль и травмы. Она убедилась, что тело может приносить острое наслаждение, заставляющее забыть обо всем. Лукас заставлял ее стонать от восторга. Он пробудил в ней зависимость от секса и от себя.
        Они скрывали отношения, встречались тайком, но это лишь разжигало страсть. Лукас говорил, что босс не одобрит их связь, а Джессика не сомневалась в ярости отца, если он узнает. Тем не менее она полюбила Лукаса, хотя прилагала невероятные усилия скрыть чувства. Однажды она случайно проболталась. Джессика не могла забыть его ленивую, медленную улыбку в ответ.
        Потом отец нашел противозачаточные таблетки. До сих пор она содрогалась при воспоминании об унизительной сцене. Ей следовало сказать, что это не его дело, но Джессике только исполнилось восемнадцать, и всю жизнь она подчинялась приказам амбициозного отца. Он встретился с Лукасом и обвинил в совращении дочери, угрожая пожаловаться его боссу. Что же сделал Лукас? Джессика кусала губы от обиды. Он развернул плечи, словно готовясь взойти на костер. Глухим, незнакомым голосом он предложил жениться на ней.
        Что она ответила? Сказала «нет», ведь выбора не было. Он сделал предложение только потому, что считал это делом чести. Разве она могла захлопнуть капкан, навязать сильному, гордому человеку отношения, которых он не хотел? Могла ли она представить себе их союз в будущем? Нет. Если оставаться до конца честной, ее карьера была слишком важна, чтобы отказаться от нее в эмоциональном порыве. Джессика шла к чемпионскому титулу с четырех лет. Готова ли она бросить все только потому, что Лукас вынужден сделать ей предложение из ложного чувства долга?
        Она знала, что конец их связи разобьет ей сердце, хотя это было правильное решение. Он смотрел на нее, и выражение черных глаз становилось все более жестким. Потом он засмеялся тихим, горьким смехом, словно убедился в том, что давно знал, повернулся к ней спиной и ушел. Ее пронзила острая, беспощадная боль. Больше она не видела его до тех пор, пока не вошла в роскошный офис «Лулу». Бывший телохранитель превратился в международного олигарха. Она недоверчиво покачала головой. Как ему удалось?
        Лимузин замедлил ход, вливаясь в транспортный поток центрального Лондона, и вскоре остановился возле отеля «Винлоу», где она раньше не останавливалась. Джессика удивилась: обычно компания бронировала ей номер в более скромном «Гранчестере».
        Шофер распахнул дверь:
        —Мистер Сарантос велел передать, что вас ждет номер люкс. И можете заказывать все, что хотите.
        Джессика вошла в холл шикарного отеля и огляделась. За столиками молодые люди в джинсах и немыслимо дорогих пиджаках пили кофе и быстро бегали пальцами по клавишам лэптопов. Портье протянула ей карточку-ключ и конверт.
        —Вам просили передать это, — улыбнулась она. — Надеюсь, вам у нас понравится, мисс Картрайт. Вас проводят в номер.
        Даже не глядя на конверт, Джессика знала, от кого он. Тем не менее сердце заколотилось, когда она узнала почерк Лукаса — четкий и летящий. Она знала, что он почти не получил образования, сам научился читать и писать. В семнадцать лет он не имел профессии, не считая водительского удостоверения. Больше она ничего не знала, потому что Лукас отказывался отвечать на ее осторожные расспросы о детстве. В конце концов она перестала спрашивать. Не лучше ли оставить все как есть?
        В номере она торопливо прочитала послание. Оно было кратким и по существу:
        «Надеюсь, благополучно доехала. Встретимся внизу в ресторане в восемь часов. В шкафу найдешь черное платье. Надень его».
        У Джессики пересохло во рту. Требование было ясным, почти сексуальным. Он сделал это умышленно? Хотел, чтобы она дрожала от волнения, читая записку? Испытывала вожделение? Она открыла шкаф и достала платье, заметив без удивления, что оно от известного дизайнера: покрой обманчиво прост, однако это изысканное произведение искусства из плотного шелка. Без сомнения, платье будет прекрасно сидеть на ней. Джессике потребовалось некоторое усилие, чтобы устоять перед искушением надеть его. Платье было женственным, очень сексуальным и предполагало, что позже его снимет мужчина.
        Сдерживая сердцебиение, Джессика мысленно отвергла платье и все, что оно предполагало в дальнейшем. Она решительно достала из чемодана свои вещи. Какое он имеет право приказывать ей, что надеть? Работа еще не началась, а он ведет себя так, будто она принадлежит ему. Достаточно того, что он вызвал ее в Лондон, предупредив за несколько часов.
        В восемь, приняв душ и переодевшись, Джессика спустилась вниз. Внешне она сохраняла невозмутимость, но ее пальцы дрожали, когда метрдотель вел ее через зал к столику, где в мерцании свечей сидел Лукас. Она уже знала, чего ждать, но не могла контролировать реакцию тела. Лукас занимал лучший столик. Он сидел с таким непринужденным видом, словно все здесь принадлежало ему. Джесси ка заметила, как потемнели его глаза, но пульсирующая на виске жилка говорила не о вожделении, а о злости. Она на мгновение пожалела, что из упрямства надела кремовое платье и выглядела несколько бледно среди экстравагантных женщин вокруг. Тем не менее для нее важнее сохранить независимость и своим видом показать бывшему любовнику, что хоть и нуждается в работе, но сама себе хозяйка.
        Лукас подождал, пока она сядет, и нетерпеливо отпустил официанта. Он заговорил. Его голос ласкал, как теплый бархат:
        —Разве я не велел тебе надеть черное платье?
        Джессика встретила его взгляд с невозмутимостью, часто выручавшей на теннисном корте:
        —Женщины не любят, когда им командуют, что носить, Лукас.
        —Не всегда, — с опасным спокойствием произнес он. — Почему ты отказалась от дорогого платья, в котором выглядела бы сногсшибательно?
        —Мне не нужно твое дорогое платье.
        —Понятно. Ты, вероятно, выбрала этот невзрачный наряд, чтобы не возбуждать меня?
        У Джессики вспыхнули щеки. Пусть она не выглядела шикарно, но вполне стильно и достойно. Во всяком случае, не заслуживала обидного и грубого замечания.
        —Раньше ты не жаловался на цвет моих платьев.
        —Я был молод и больше думал о том, чтобы скорее раздеть тебя. — Он сделал паузу и усмехнулся. — Это было легко после первого, недолгого сопротивления.
        —Что ж, по крайней мере, теперь этот вопрос не должен тебя беспокоить.
        —Этот вопрос? — насмешливо передразнил он. — Брось, Джесс. Если речь идет о сексе, говори прямо.
        —Хорошо, скажу. — Джессика помахала перед его носом обложкой меню. — Боюсь, секса нет в нашем ассортименте.
        Лукас откинулся на стуле.
        —Упрямство возбуждает меня. Вот уж не ожидал от тебя такого сюрприза. — Он покачал головой. — Я был уверен, что тебе понравится платье, от которого любая женщина пришла бы в восторг.
        —Может, я не любая женщина?
        —Возможно. — Он опустил веки, чтобы скрыть блеск глаз. — Еще мне было интересно, насколько ты окажешься послушной, Джесс. Должен заметить, твое своеволие доставляет мне особое удовольствие.
        —Почему же? — подняла брови Джессика.
        —Если мужчина сталкивается с непокорной женщиной, у него возникает желание укротить ее, подчинить своей воле. Похоже, ты бросила мне вызов.
        Джессика без труда уловила в его словах эротический подтекст и вдруг с горечью ощутила свою беспомощность. Она недооценила его и легкомысленно согласилась на нечто гораздо большее, чем смена имиджа и новый стиль рекламной кампании. Лукас был абсолютно уверен в себе, словно затеял с ней беспроигрышную игру, правил которой она не знала. Она смотрела на человека, похожего на прежнего, только очень холеного Лукаса, и понимала, что перед ней незнакомец. Джессика с ужасом осознала, что его внутренний мир был всегда надежно спрятан от нее.
        Ее лицо не выдавало тревоги, а голос оставался ровным, словно они обсуждали январскую погоду:
        —Считаешь приличным пригласить женщину на ужин и говорить с ней о том, как собираешься укрощать ее?
        Его улыбка стала почти угрожающей.
        —Разве тебя не возбуждает перспектива стать послушной игрушкой в руках властного мужчины? Признаюсь, меня всегда привлекала эта сексуальная фантазия, моя Ледяная Королева.
        Джессика снова не выдала себя, услышав прозвище — Ледяная Королева. Давно она не слышала обидного титула, преследовавшего ее в детстве, а потом и в юности. Она ненавидела его, хотя отцу он нравился. Он считал, что прозвище подтверждает ее главное достижение — холодную невозмутимость. Однако холодность не приносит популярности среди коллег. Умение скрывать эмоции делает тебя опасным соперником в теннисном поединке, но не в жизни. Люди считают тебя бесчувственной и зовут Ледяной Королевой. Зато это привлекает таких мужчин, как Лукас Сарантос, для которых ты становишься амбициозным вызовом.
        —Меня не волнуют твои сексуальные фантазии, — тихо сказала она.
        —Честно?
        —Да. Но меня интересует другое. Как ты достиг такого богатства?
        —Не сейчас, — сказал он тоном, предполагавшим, что давно ждал этого вопроса. — Сделаем заказ. Что ты будешь есть? Выберешь сама или доверишь это мне?
        Джессика поморщилась от очередной попытки Лукаса, как с платьем, навязать свою волю. Она собралась возразить, но перспектива изучать меню под его пристальным взглядом совсем не нравилась ей, поэтому она пожала плечами, принимая предложение.
        Лукас заказал вино с полным знанием вопроса, которое не приходит в один день. Ей было странно видеть его в дорогом костюме, уверенно отдающим приказания, ведь раньше он сам был в подчинении. Джессика твердо знала, что не должна позволять ему доминировать: как в теннисе, она должна навязать свою игру.
        —Так расскажешь мне? — напомнила она с настойчивостью, обычно не свойственной ей. Грустная, тихая мелодия фортепьяно немного успокоила ее. — Что должно было случиться, Лукас, чтобы ты стал таким?
        Глава 4
        Глядя в аквамариновые, как вода в прохладном бассейне, глаза Джессики, Лукас задумался над ответом. Инстинкт подсказывал, что надо поставить ее на место: его прошлое и перипетии судьбы ее не касаются. Тем более неожиданный интерес, как у всех женщин до нее, явно вызван огромным богатством. Однако косвенно Джессика была причиной драматической и непредсказуемой перемены в его судьбе. Ее отказ оскорбил его больнее и глубже, чем он мог предположить. Задел не только гордость, но и сердце, оставив незаживающую рану. Это был подлый удар, ведь однажды он поклялся, что никогда не позволит женщине задеть его самолюбие.
        —Я ушел от Дмитрия Макарова, — сказал он.
        —Надоело быть телохранителем? — нахмурилась Джессика.
        Лукас только улыбнулся в ответ. Да, ему надоело стоять за чужой спиной, жить по чужим правилам, по чужому расписанию и ждать.
        —Настало время перемен. Пора было заканчивать со старым. Личная жизнь Дмитрия вышла из-под контроля — мы жили как вампиры. Он не ложился спать до рассвета, значит, и я тоже. Ночи мы проводили в казино, потом летели на самолете в другую страну, в другое казино. Спали только во время перелета.
        Спасаясь каждый от своего демона, его русский босс, как и Лукас, искали убежища на дне стакана виски. Чтобы забыть Джессику, Лукас метался от одной женщины к другой, презирая их, даже если они клялись ему в любви, потому что усвоил раз и навсегда — им нельзя верить. Что стоило признание Джессики, сказавшей, что любит его?
        Однажды утром он проснулся и не узнал в зеркале свое потемневшее, изможденное лицо. Надо было срочно что-то менять, вернее, меняться самому.
        —Я решил, что пора двигаться в другом направлении, — сказал он ровным голосом.
        Джессика сделал глоток вина, такого же прохладного и светлого, как она сама.
        —Что же ты сделал? Пошел учиться в колледж?
        Лукас не удержался от горького смеха, но сразу не ответил, дождался, пока им принесут горячее — рыбу с немыслимым гарниром из овощей под изысканным соусом. Почему они не готовят в ресторане простых блюд?
        —Нет, Джесс, для таких, как я, это путь в никуда. Я стал вышибалой в большом ночном клубе Нью-Йорка.
        Ему показалось, что Джессика взглянула разочарованно: вероятно, считала такое занятие недостойным.
        —Ну и как? — вежливо поинтересовалась она, словно вела светскую беседу.
        —Мечта настоящего мужчины, — тихо сказал он и заметил удивление и обиду в ее взгляде. Лукас вдруг понял, что ему доставляет удовольствие дразнить и оскорблять ее в отместку за то, что однажды она оскорбила его. — Уверенная дорога к моему нынешнему положению. Ловишь кайф, вышвыривая за дверь толстосумов, которые держат пальцы веером. Стыдно признаться, но женщины обожают вышибал — просто тащатся от них, — это главная фишка в работе.
        Джессика вдруг отложила вилку, ее пальцы дрожали. Это удивило и порадовало его, потому что у нее всегда была твердая рука. Она подбрасывала мяч на подачу с ювелирной точностью и посылала его через сетку метким ударом в намеченную точку. В глазах Джессики отразилась легкая растерянность. Она задала неизбежный вопрос:
        —Полагаю, таких женщин было… много?
        Лукас пожал плечами. Когда женщина задает столь глупый вопрос, она заслуживает жесткого ответа. Он вспомнил о мятых записочках, засунутых в его карман, о ночных визитах в просторные спальни престижных районов, о сексе с безмозглыми богатыми наследницами, выжимавшими из него все соки. Однажды в аэропорту на досмотре он обнаружил в нагрудном кармане прозрачные трусики и поймал понимающий взгляд офицера безопасности. Лукас улыбнулся:
        —Достаточно.
        —Но вышибалы не покупают такие компании, как «Лулу», — явно поспешила сменить тему Джессика. — Не становятся бизнесменами мирового масштаба.
        —Нет, конечно, — согласился Лукас, крутя в пальцах бокал с дорогим напитком. Когда-то он месяц жил на деньги, которые заплатил сейчас за бутылку вина.
        —Как ты достиг всего… этого? — Она обвела рукой зал дорогого ресторана.
        Он глотнул из бокала.
        —До меня стали доходить слухи, что новая охрана Дмитрия не очень надежна. Однажды мне позвонила его секретарша и умоляла помочь. Я ушел от него за несколько месяцев до этого и не хотел вмешиваться, но она рыдала в трубку, уверяя, что он в опасности. Мне пришлось вылететь в Париж, чтобы встретиться с ним. К этому времени он стал таким крутым, что поверил в свою неуязвимость. Мы встретились, но он не поверил ни слову из того, что я говорил. Я проверил людей, с которыми он был связан, — Лукас сжал губы в твердую линию, — но Дмитрий верил только тому, во что хотел верить. В общем, я бросил это дело и собирался вылететь обратно той же ночью.
        —Что-то… остановило тебя? — прервала она затянувшуюся паузу. Ее глаза расширились, словно она увидела в его лице то, чего не должна была видеть.
        —Да, кое-что случилось, — мрачно признался он. — Оказалось, охрана Дмитрия была связана с бандой, готовящей ограбление моего бывшего русского босса. Мое присутствие в городе было им на руку, потому что я знал о его деловых операциях больше, чем другие. Это решило мою судьбу. Они схватили меня по дороге в аэропорт.
        —Схватили? — Голос Джессики прерывался, словно она не могла поверить. — Что было… потом?
        Пианист закончил мелодию. В зале раздались дружные аплодисменты.
        Лукас пожал плечами:
        —Они били меня и угрожали убить, если не расскажу, что мне известно.
        —Грозили убить? — побледнела как полотно Джессика.
        —В преступном мире это обычная цена за информацию, которой ты владеешь, — насмешливо скривил губы Лукас.
        —А ты?
        —С ума сошла? Они бы убили меня в любом случае. С какой стати я бы стал говорить?
        Джессика моргала глазами, словно видела его впервые.
        —Ты был готов умереть? — испуганно пискнула она.
        Лукас подумал о том, что она, как и большинство людей, жила в другом, спокойном и безопасном мире.
        —Прямо как в кино, правда, Джесс?
        Она отрицательно махнула головой в ответ на неуместную шутку.
        —Как тебе удалось спастись?
        Лукас глотнул вина, оценив его отменный вкус. После неожиданного спасения жизнь заиграла новыми красками. Он помнил, как упал на колени на подземной парковке с залитым кровью лицом, обещая себе ценить отныне каждое мгновение бытия. Правда, эйфория скоро прошла.
        —Дмитрий решил убедиться, насколько я прав, и послал своих людей следить за мной. В последний момент им удалось освободить меня и доставить к нему. Увидев, в каком я состоянии, он, кажется, понял, что дальше так жить нельзя, пора что-то менять. Секретарша давно умоляла его об этом. В награду за преданность он подарил мне несколько бриллиантов.
        —Бриллиантов?
        —Он владеет крупными алмазными копями в России. Дмитрий дал мне бесценные камни и велел научиться любить их.
        Джессика вздрогнула, будто он сказал кощунство. Может, так и есть, и любовь — всего лишь иллюзия. Он вспомнил Дмитрия, пересыпавшего в пальцах сверкающий каскад драгоценностей, и его слова: «Учись любить холодные камни, они надежнее, чем женщины».
        —И ты? — Тихий голос Джессики прервал его мысли. — Научился?
        —Да. Легко любить то, что представляет такую ценность, но они пробудили также интерес и восхищение красотой и совершенством. Представь себе сокровище, которое можно спрятать в карман пиджака. Удивительно, но со временем драгоценные камни только растут в цене и, кроме того, обладают властью над людьми. Ради бриллиантов женщины готовы практически на все, — сказал он с нажимом.
        —Неужели? — легко удивилась Джессика, словно ее это не касалось.
        —Некоторые камни я продал, другие сохранил. Собираюсь использовать их в рекламной кампании. Больше никаких часов, моя голубоглазая куколка. Будешь носить мои бриллианты, Джесс.
        Джессика прижала руку к груди, словно ей было трудно дышать. В основании горла билась голубая жилка.
        —Так, значит… — она осторожно подбирала слова, — покупка «Лулу» не случайность?
        —В каком смысле?
        Она приоткрыла губы, словно боясь озвучить догадку.
        —Ведь ты купил «Лулу» не только потому, что я там работала?
        Он коротко усмехнулся:
        —Как ты думаешь?
        —Не может быть…
        Лукас уловил сомнение. Разве покупка была бы столь волнующей, если бы не имела отношения к Джессике? Конечно нет. Рынок предлагал массу интересных сделок, но они не затрагивали его эмоционально. Все изменилось из-за Джесс. Лукас почувствовал нарастающее сексуальное возбуждение. Речь шла о большем удовольствии, чем получение прибыли.
        —Ходили слухи, что компания терпела убытки из-за неэффективного управления. У меня были хорошие шансы возродить ее. Престижный бренд в хороших руках гарантирует успех. Знаешь, как говорят: покупай дешево, продавай дорого.
        Джессика глядела на него с вежливым удивлением, будто не ожидала услышать откровения профессионального переговорщика. Лукас начал злиться: казалось, в глубине души она все еще считала его простофилей — безмозглой горой мышц.
        —Не скрою, твоя связь с компанией придавала сделке особую привлекательность, — тихо добавил он. — Мне хотелось снова увидеть тебя.
        Ему надо было убедиться, что он больше не желал ее и ее спокойное лицо оставит его равнодушным. Лукас взглянул на нетронутую тарелку на столе и поднял глаза выше. Свечи бросали мерцающий свет на ее упругую грудь. Вдруг Лукаса охватило невероятное вожделение, от которого закружилась голова. Вот так сюрприз, признал он с горечью, — он хотел ее больше, чем прежде. Прошедшие годы только обострили сексуальный голод, пожиравший его, как лесной пожар. Глядя на ее приоткрытые губы, он хотел перегнуться через стол и смять их в жадном поцелуе. Он представлял, как его пальцы проникают под скучное маленькое платье и ласкают горячую плоть, доводя ее до безумного оргазма, чтобы потом она одарила его таким же взрывом чувств.
        Лукас сжал губы, решив, что пора действовать.
        —Ты ничего не ешь, Джесс. — Голос звучал хрипло. Она не догадывалась о горячей до боли пульсации в паху, скрытом белоснежной скатертью стола.
        —Ты тоже. — Она отодвинула тарелку и покачала головой. — Что же удивительного? Не стоило вообще приглашать меня. То, что мы работаем вместе, не означает, что мы должны ужинать вместе. Я ухожу к себе и закажу что-нибудь в номер.
        —Сейчас получу счет и провожу тебя.
        —Не стоит. — Она облизнула губы и выдавила улыбку. — Предпочту уйти одна.
        —Я настаиваю.
        Джессика понимала, что спорить бесполезно. Она подождала, пока Лукас подпишет счет. Вероятно, официант счел их странной парой: оставили на тарелках нетронутой изысканную еду, не допили дорогое вино. Они сидели в напряженной позе, будто увлеченные дискуссией или спором, а на самом деле скрывали сексуальный голод, который до сих пор испытывали друг к другу. Их красивую пару провожали глазами, когда они шли между столиков к выходу. Наконец двери за ними бесшумно закрылись, заглушив голоса и звуки музыки. Джессика собрала всю волю, чтобы достойно попрощаться.
        —Спасибо, Лукас.
        —Не за что. Провожу тебя до комнаты.
        —Но…
        —Повторяю еще раз. Я настаиваю, — оборвал он.
        «На чем еще он будет настаивать?» — подумала Джессика в отчаянии, когда дверь лифта закрылась, отгородив их от внешнего мира.
        Джессика пыталась отвести взгляд от скульптурно вылепленного, красивого лица. В лифте она ощущала себя как в тесной клетке. Между ними не было стола, как в ресторане. Лукас стоял слишком близко и одновременно слишком далеко. Она чувствовала жар его тела и, закрыв глаза, вдыхала неповторимый аромат цитруса с оттенком терпких специй и откровенно эротический запах мужского тела, уносивший ее в прошлое. Она вспомнила, сколько удовольствия Лукас доставлял ей жадными и нежными поцелуями, как глубоко проникал в нее: первый раз больно, а потом погружая в райское блаженство.
        Слышал ли он, что ее дыхание участилось, хоть она старалась контролировать его? У Лукаса всегда был чуткий слух, интуиция, проницательность, что делало его прекрасным телохранителем и потрясающим любовником.
        Вдруг Джессика пожалела о том, что он ни разу не дотронулся до нее. Любой на его месте расцеловал бы в обе щеки, когда она появилась на пороге офиса: этого требовало элементарное правило вежливости, и не важно, что человек испытывает при этом. Но Лукас не был вежливым или воспитанным, не так ли? Под дорогим костюмом и лоском, который приходит с богатством, Лукас оставался тем, кем был всегда: грубым, неотесанным мужиком с зашкаливающим тестостероном. Но он умело прикидывался, не подавая виду. Лукас отказывался изображать неандертальца из ее эротических фантазий, не пытался взять ее прямо в лифте, прижав к стене, как часто делал это раньше.
        Догадывается ли он, о чем она думает и чего жаждет? Почему он смотрит на нее с насмешливой полуулыбкой, пряча сексуальный голод, разгорающийся в глубине черных глаз?
        Джессика молилась, чтобы лифт скорее остановился на ее этаже, но в то же время хотела, чтобы он двигался вечно, а они оставались запертыми в тесном пространстве, пока один из них не сделает первый шаг.
        Чем она выдала себя? Какое движение раскрыло внутреннюю борьбу? Может, она покачнулась или резко вздохнула, словно проталкивая воздух в легкие.
        —Ох, — сказал он медленно, разрывая напряженную тишину, будто отвечая на ее вопрос. — Так вот в чем дело, правда?
        Лукас наклонился и взял в ладони ее подбородок, лениво проводя большим пальцем по задрожавшим губам. Одно только прикосновение подействовало на Джессику как электрический разряд, и она вздрогнула. Сердце бешено заколотилось, когда Лукас вложил палец в ее полуоткрытые губы. У нее не было сил протестовать и сопротивляться. «Собака Павлова», — подумала она беспомощно, заметив, что Лукас все еще насмешливо улыбается. Ее губы сомкнулись вокруг его пальца, и одновременно она закрыла глаза. Джессика не знала, чего боялась больше: увидеть издевку в его глазах или позволить ему догадаться о ее горечи и сожалении. «Поцелуй меня, — безмолвно молила она, — утоли мою боль, просто поцелуй меня».
        —Открой глаза, Джесс.
        Неохотно она подняла ресницы и встретила твердый, пронзительный взгляд.
        —Хочешь, чтобы я поцеловал тебя? — спросил он и медленно, так что она почти застонала, убрал палец с губ.
        Возможно, он прочитал ее мысли или она неосторожно произнесла что-то вслух? Джессика неуверенно кивнула в знак согласия.
        —Тогда попроси, только нежно, а я, так и быть, подумаю.
        Унизительное предложение придало ей силы. Она яростно сверкнула глазами. Она не обязана выполнять его капризы, напомнила себе Джессика.
        —Не стоит играть со мной в эти игры, Лукас.
        —Я думал, игры по твоей части.
        —Пошел к черту!
        И тут он поцеловал ее, с легким смешком прижимая к твердому, мускулистому телу, отчего она потеряла всякую способность сопротивляться. Джессика думала только о том, какой он сильный и как хорошо снова оказаться в кольце его рук, в тепле, в безопасности… Но о какой безопасности можно мечтать, если она с трудом сдержала стон наслаждения, когда его ладони скользнули по груди? Жаждавшие прикосновений набухшие соски словно предупреждали о грозящей опасности.
        Лифт резко остановился. Лукас оторвался от ее губ, и Джессика едва не застонала от разочарования. Судя по затуманенному взгляду, поцелуй потряс его, однако эротическая эйфория на лице быстро сменилась холодным, оценивающим выражением. На секунду Джессике показалось, что Лукас готов нажать кнопку лифта и отправить его вниз, откуда они приехали. Она представила, что весь вечер они будут кататься вверх-вниз в кабине, олицетворяющей крошечный, замкнутый, безопасный мир, свободный от правил и предрассудков.
        Она ошиблась. Он твердо держал палец на кнопке, не позволяя дверям закрыться, и сверлил ее взглядом черных глаз.
        —Так что?
        —О чем ты? — спросила Джессика, чтобы выиграть время.
        —Пригласишь меня в номер?
        Каждая клеточка ее тела умоляла ответить «да». Если она впустит его, случится то, о чем она мечтала больше всего на свете. Джессика точно знала, как это будет. Его взгляд говорил о том, что все произойдет очень быстро. Он нетерпеливо сорвет с нее платье и влажные трусики. Она почти слышала звук разъезжающейся молнии на его брюках. Пальцы свербило от желания снова прикоснуться к твердому шелковистому жезлу, гладить и ласкать, пока она не услышит, как Лукас стонет от наслаждения.
        Кровь бурлила в венах от воспоминаний о первом интимном прикосновении к коже за секунду до того, как он войдет в нее. Джессике хотелось рыдать от безумного желания и отчаяния. Поймет ли он, что, кроме него, у нее не было любовников? Лукас — единственный, с кем она испытала сексуальную связь. Как бы он среагировал — засмеялся или надулся бы от гордости? Лукас единственный, кто пробуждал в сдержанной Джессике Картрайт непреодолимое вожделение.
        Он предложил ей работу и не скрывал, что хочет заняться с ней сексом. Для таких, как Лукас, одно неизбежно влекло за собой другое. Настало время расплаты. Может, в этом нет ничего плохого? Переспав с ним, она сможет оценивать вещи более рационально. Возможно, она романтизировала его образ, ведь она была очень молода и впечатлительна, когда встретила его. Они живут в современном мире. Если Джессика избавится от наваждения, она сможет спать с кем захочет.
        Она открыла рот, чтобы сказать «да», но что-то остановило ее. Джессика заметила выражение триумфа в его глазах. Она побледнела, представив, что, проснувшись утром, увидит Лукаса рядом с собой. Справится ли она с неизбежными последствиями такого поспешного шага? Вряд ли. Интимные отношения пугали ее, потому что грозили обернуться обидой и болью. Готова ли она добровольно причинить себе страдания?
        Джессика покачала головой:
        —Нет, Лукас, не приглашу.
        Он склонил к ней голову, словно не поверил своим ушам и думал, что, приблизившись, вынудит ее изменить решение. Теплое дыхание щекотало ей щеку.
        —Ты уверена?
        Джессике потребовалась вся выдержка, чтобы отступить, но силы воли ей не занимать. Иначе что заставляло ее каждое утро в любую погоду выходить на тренировку и посылать мяч через сетку под окрики недовольного отца. Только благодаря упорству она вылезала из кровати холодным зимним утром, когда все школьники еще нежились под одеялом, пока матери готовили им завтрак.
        —Вполне уверена, — ответила она. — Ложусь спать. Одна.
        Тень удивления в его глазах не доставила ей радости. Тело ныло от неудовлетворенного сексуального желания, а сердце обливалось кровью. Переступив через порог номера, не глядя в красивое мрачное лицо, она закрыла дверь и с трудом удержалась, чтобы не стукнуть кулаком по стене.
        Глава 5
        Разочарование — не лучшее чувство, с которым просыпаешься утром, но оно лучше, чем сожаление. Джессика стояла под горячими струями душа и безжалостно терла себя мочалкой, словно надеясь стереть память о настойчивом греке, однако мысли в голове ходили по заведенному кругу. Может быть, ей стоило пригласить Лукаса в номер, чтобы раз и навсегда развеять созданный ею миф о прекрасном любовнике? Все эти годы она разве что не обожествляла его, а он мог оказаться простым смертным.
        Джессика вспоминала события вчерашнего вечера. Лукас не проявлял нежных чувств: пригласил на ужин, а потом хладнокровно предложил заняться сексом. Она чувствовала себя скорее престижным трофеем, чем объектом желания. Неужели она так изголодалась по сексу, что готова была согласиться на таких унизительных условиях? Конечно нет. Она должна сохранять голову на плечах и контролировать свои поступки.
        Джессика натянула льняные брючки, застегнула жакет, закрутила волосы в пучок и уже вдевала в уши жемчужные серьги, когда зазвонил телефон. Поколебавшись секунду, она ответила:
        —Слушаю.
        —Хорошо спала?
        Глубокий, бархатистый голос напоминал растопленный мед. Джессика поняла, что держать себя в руках — почти непосильная задача.
        —Как бревно, — солгала она. — А ты?
        —Не очень. Просыпался от невероятных эротических фантазий с тобой в главной роли. Ты обрекла меня на бессонную ночь.
        —Потому что ты не получил то, что хотел?
        Лукас ничего не ответил. К сожалению, все было не так просто. Вряд ли его мог расстроить отказ Джессики заняться любовью, если бы не мучивший вопрос: почему для него так важно снова овладеть ею и почему она настойчиво сопротивляется. Отношения осложнялись, чего Лукас совершенно не переносил.
        Он знал, что Джессика хочет его — она этого не скрывала, — но все равно отказала. Неужели ей доставляет удовольствие пользоваться невероятной способностью сдерживать себя и отстраняться в тот момент, когда этого меньше всего ждешь? Она готова была отдаться ему прямо в лифте, но нашла силы сказать «нет».
        Лукас сжал челюсти. Он грешил двойными стандартами, присущими мужчинам, которым секс давался без усилий. Однако в его случае решающую роль сыграли тяжелое детство и события, свидетелем которых он стал. Лукас рано разочаровался в женщинах, а дальнейшие события только укрепили его недоверие к противоположному полу.
        Джесс всегда казалась другой, особенной. Не только потому, что была стройной блондинкой, а Лукас предпочитал пышных брюнеток. Из всех женщин она единственная сама ушла от него. Он никогда не мог разгадать ее. Джессику отличало качество, которое принято называть «класс». Его не купишь ни за какие деньги. Однако сначала Лукаса привлекла в ней отрешенность. Ему не приходилось раньше сталкиваться с таким явлением. Его изумляла способность Джессики держать дистанцию, как физическую, так и эмоциональную. Она была первой, за кем Лукас начал по-настоящему ухаживать, и единственной, кому он дарил цветы. Может, она втайне смеялась над его скромными подношениями, ведь на корте ее ждали изысканные букеты. Лукас подозревал, что Джессика лелеяла тайную фантазию — найти простого парня на роль первого любовника. Ей нужен был мужчина, совершенно не похожий на нее: опытный в сексе, но такой, которого легко бросить в любой момент. Запретный плод. Интересно, он выполнил свою миссию: лишил невинности, приобщил к наслаждениям?
        Лукас просчитал варианты действий. Он может сразу уйти, а рекламную кампанию успешно проведут профессионалы без его участия. Можно заплатить ей приличную сумму в качестве отступного, ведь она здесь ради денег. Не проблема пригласить новую модель — моложе и свежее, без отягчающего морального багажа Джессики Картрайт. И уж совсем просто завести любовницу, которая не захлопнет дверь перед его носом, а, наоборот, охотно распахнет ему объятия и раздвинет ноги.
        Но он еще не закончил с Джессикой. Его список не закрыт. Он нашел брата, разобрался с предательством матери, узнал секреты ее темного прошлого. Он построил бизнес, о котором не мог и мечтать, и, насколько мог, примирился с миром. Оставалась только Джессика, и она нужна ему. Ему предстояло свести с ней счеты, потому что только в этом случае он будет совершенно свободен.
        —Может, вчера я не получил то, что хотел, куколка моя, — промурлыкал он, — но в конце концов всегда добиваюсь своего.
        Он услышал, как Джессика тихо ахнула.
        —Ты должен понимать, что после вчерашнего все изменилось.
        —Каким образом? — Он имитировал непонимание.
        В наступившей паузе Джессика подыскивала слова. Лукас приготовился к тому, что она спрячет растерянность за вежливыми, незначащими фразами.
        —Я не могу работать рядом с тобой теперь.
        —Ты придаешь слишком большое значение мелочам, Джесс. Наши тела запрограммированы на такую реакцию. Я хочу тебя, а ты хочешь меня. Не более чем химия. Что в этом такого? Мы взрослые люди, и оба сейчас свободны. Во всяком случае, я. Думаю, ты тоже.
        —Надо было задать этот вопрос до того, как ты набросился на меня в лифте.
        —Не уверен, что слово «набросился» здесь уместно, — сухо напомнил он. — Мне показалось, у тебя не было возражений.
        —Как тебе удается исказить все, что я говорю?
        —Разве? — невинно спросил Лукас. — Давай отнесем то, что произошло, на счет любопытства и забудем об этом. Тебя хотят видеть в офисе рекламного агентства. Машина будет ждать у гостиницы в одиннадцать.
        Джессика с возмущением смотрела на телефонную трубку. Лукас прервал разговор, не дожидаясь ее ответа. Впрочем, что она могла возразить? Джессика заказала завтрак в номер, неохотно пожевала тост из цельного зерна и выпила две чашки крепкого кофе, чтобы прийти в себя. Когда в одиннадцать она спустилась вниз, обнаружила Лукаса с ворохом бумаг в лимузине, ожидавшем ее у подъезда.
        —Это снова ты? — удивилась она, поймав взгляд черных глаз. Сердце Джессики дрогнуло от волнения. Что удивительного в ее реакции? В их последнюю встречу его губы скользили по ее шее, а она таяла в его объятиях. Наверняка он тоже помнил об этом, иначе его улыбка не была бы такой насмешливой.
        —Да, Джесс, это я.
        Она тревожно вздохнула, дожидаясь, пока шофер закроет за ней дверь.
        —Не ожидала увидеть тебя.
        —Но наверняка надеялась.
        —Какой ты… Впрочем, это не имеет значения.
        —Да ладно, Джесс, — заметил он небрежно, — перестань прятаться за ледяной маской, как ты это любишь. Почему бы не признаться честно, о чем ты думаешь?
        При взгляде на него у Джессики участился пульс. Ей пришла в голову шальная мысль признаться в своих чувствах. Она не на теннисном корте, а он не соперник. То есть, конечно, соперник, но не в обычном понимании слова. Что плохого в откровенности? Жизнь не остановится, если она скажет правду. Однако Джессика не могла подобрать слова, чтобы выразить эмоции, ведь с раннего детства ее учили скрывать их. Вероятно, поэтому секс с ним был таким возбуждающим и опасным: он рушил все барьеры, и Джессика на какое-то время становилась свободной.
        —По правде говоря, ты последний человек, которого я хотела видеть.
        —Не лги, — тихо перебил он. — Перестань притворяться, хотя бы перед собой. Тело выдало тебя в ту же секунду, когда ты увидела меня. Даже ты не способна скрыть потемневшие глаза и напрягшуюся прекрасную грудь.
        —Как ты вообще здесь оказался? — сменила тему Джессика.
        —Я живу здесь, — засмеялся он.
        —В гостинице?
        —Почему бы нет?
        —В гостинице люди останавливаются на время. Это ненастоящий дом.
        —Некоторых людей это устраивает. — Лукас смотрел в окно на улицы Лондона, по которым они проезжали. Для Джессики, вероятно, было бы шоком узнать, что он никогда не имел собственного дома. Он нигде не задерживался надолго. Лукас вспомнил тонкую занавеску в конце комнаты и спасительные ватные шарики в ушах, заглушающие большинство звуков. — Мне не нужно ничего другого, — пояснил он. — Большой отель в центре города с хорошими ресторанами в нескольких минутах ходьбы от моего люкса. Могу заказать любую еду. Машину паркует служащий, у дверей надежная охрана. Чего еще желать?
        —Разве тебе не хочется окружить себя личными вещами?
        Лукас повернулся к ней:
        —Какими?
        Джессика пожала плечами:
        —Например, картинами, безделушками, фотографиями.
        —Мусором из прошлой жизни? — улыбнулся Лукас. — Я не дорожу вещами. Ограничиваю себя необходимым, чтобы в любой момент уйти с чемоданом и паспортом.
        Она нахмурилась:
        —Совсем не думаешь о будущем? Собираешься вечно жить в гостиницах?
        —Будущего нет, — тихо сказал Лукас. — Есть только настоящее, в котором я хочу поцеловать тебя, но, к сожалению, у нас нет времени. — Он потянулся за пиджаком. — Приехали.
        С колотящимся сердцем Джессика посмотрела в окно.
        —Куда?
        —«Цайтгест». Лучшее рекламное агентство Лондона.
        Они вошли в огромный, размером с храм вестибюль современного здания. Джессика заставила себя сосредоточиться на предстоящем визите, чтобы забыть о желанном поцелуе, обещанном ей в машине.
        —Зачем мы здесь?
        —Гейб и его команда покажут проект рекламной кампании. Они разрабатывали стратегию несколько недель и готовы ввести тебя в курс дела.
        Их проводили в большой многолюдный зал. Джессику познакомили со стилистом Патти — коротко стриженной блондинкой в ярко-зеленом мини-платье и нарочито грубых башмаках. Она быстро перебирала наряды на длинной вешалке. Длинноволосый арт-директор разглядывал фотографии стоящей в гондоле — в гондоле! — женщины, подозрительно похожей на Джессику. Приглядевшись, она убедилась в том, что не ошиблась — ее голова была приделана к фигуре стройной модели, которая демонстрировала откровенные вечерние туалеты, дополненные сверкающими бриллиантовыми украшениями.
        Воздух вокруг вибрировал от азарта и напряжения, совершенно не похожего на размеренный ход предыдущих рекламных кампаний «Лулу». Джессику охватил вихрь ощущений, усугублявшийся присутствием Лукаса с его теплой, искрящейся энергией, которую она бессильна игнорировать. Он отвел ее в дальний конец зала и представил Гейбу Стилу — владельцу рекламного агентства, интересному мужчине с рыжей шевелюрой и серо-стальными глазами.
        —Когда Лукас объяснил, что хочет полностью изменить имидж бренда «Лулу», — сказал Гейб, — я понял, что это уже давно надо было сделать. Мы отказались от образа Грейс Келли, сделав ставку на современность. Мы всерьез увлеклись этим проектом. Джессика, думаю, вам понравятся наши идеи. Вчера я показал эскизы жене, она была в восторге. Почему бы вам не присесть и не посмотреть, к чему мы пришли?
        Джессика опустилась в кресло, явно выбранное из-за смелого дизайна, но не из-за удобства, а Патти и арт-директор разложили перед ней фотографии драгоценных украшений.
        —Мы подготовим двойной разворот на афише как раз ко Дню святого Валентина, — пояснил Гейб. — Времени осталось не так много.
        —День святого Валентина? — переспросила Джессика, думая о том, что этот праздник меньше всего подходит к ее одинокому статусу.
        —Конечно, ведь это самое прибыльное время в году для ювелирного бизнеса. «Лулу» должна максимально использовать свой шанс, чего компания не делала в прошлом. Молоденькие девочки, покупавшие пластиковые часы, давно выросли, и мы хотим показать миру, что вы тоже повзрослели. Джессика уже не подросток, ее больше не привлекают пластиковые водонепроницаемые часы. Теперь она носит драгоценности, предпочтительно те, что ей дарят мужчины.
        —Мои бриллианты, — тихо вмешался Лукас.
        Джессике казалось странным, что о ней говорят в третьем лице. Она с опаской глядела на фотографии: уж не думают ли они, что она нарядится в такое — грудь наполовину открыта, разрез юбки выше бедер.
        —Съемка пройдет в Венеции, как видно по эскизам, — продолжал Гейб. — Это самое романтическое место на свете, и зимой оно идеально подходит для нашего проекта по настроению и атмосфере. Мы будем снимать в черно-белой гамме с традиционным для «Лулу» акцентом розового. — Он улыбнулся. — Съемочная группа выезжает раньше, чтобы выбрать натуру, а вы с Лукасом, как я понимаю, прилетите позже.
        Лица всех присутствующих повернулись к ней, но Джессика видела перед собой только блестящие глаза Лукаса и изогнутые в насмешливой улыбке губы. С каких пор она путешествует вдвоем с Лукасом и почему никто не удосужился сообщить ей об этом заранее? В жизни Джессика ни на кого не повышала голос, но тут ей захотелось вскочить и заорать, что она не желает никуда лететь с надменным греком, тем более в самый романтический город на свете для участия в рекламной кампании, посвященной дню влюбленных.
        Ей хотелось оказаться в Корнуолле, подальше от Лукаса, приводящего ее в смятение. Все было спокойно, пока он не вернулся в ее судьбу. Пускай жизнь текла однообразно, но Джессика чувствовала себя в безопасности. Ее не терзали сомнения и сожаления или мысли о том, что они с Лукасом не провели вместе ни одной ночи.
        Неужели ей так нужна эта работа, сулившая стресс и осложнения? Джессика снова подумала о продаже дома и покупке более дешевого жилья подальше от моря. Перед глазами всплыло лицо сводной сестры, и Джессика почувствовала острый укол совести. Она вспомнила, как Ханна рыдала на ее плече, когда пришло известие о гибели родителей под снежной лавиной. Им пришлось продать большой семейный дом, они вместе выбрали коттедж на берегу, который Ханна полюбила. Теперь это их общий дом. Какое право она имеет подвергнуть риску их безопасность только потому, что присутствие Лукаса беспокоит ее?
        Никто не заставит ее спать с ним, пусть даже ей самой так хочется. Она даст Лукасу понять, что ему не на что рассчитывать. Джессика почувствовала прилив уверенности. Разве в жизни ей не приходилось преодолевать большие трудности, чем искушение заняться любовью с мужчиной?
        Она наградила Гейба улыбкой, которую всегда использовала, отвечая любопытным на вопрос, не жалеет ли она о несостоявшейся теннисной карьере. В репертуаре полезно иметь такую улыбку — широкую и бодрую, которая ничего не значила.
        —Не могу дождаться, — сказала она.
        Глава 6
        Джессика стояла в гондоле. Светлые, с укороченной стрижкой волосы трепал ветер. Ее глаза казались огромными на побледневшем лице. Наблюдавший за ней Лукас почти физически ощущал ее напряжение. Не в первый раз за день он раздраженно сжимал кулаки, потому что идея рекламной кампании целиком принадлежала ему и на бумаге выглядела беспроигрышной. Учтено было все до мельчайших деталей. Вечернее платье на корсете плотно облегало точеную фигурку Джессики, подчеркивая аккуратную маленькую грудь, длинные черные шелковые перчатки доходили до локтя, вокруг шеи сверкал каскад бриллиантовых украшений. Джессика Картрайт идеально соответствовала образу, продуманному командой «Цайтгест»: стройная, гибкая, взрослая и очень сексуальная.
        Однако сейчас она скорее напоминала восковую куклу с пустыми глазами. Даже улыбка казалась приклеенной к губам.
        Лукас тряхнул головой в недоумении, вспоминая страстное лицо Джессики в лифте: когда он целовал ее, она горела. Он посмотрел ей в глаза: в них не осталось даже следа былого огня.
        Стоя в лодке, Джессика поймала недовольный взгляд пронзительных черных глаз Лукаса, наблюдавшего за ней с берега. Она видела, что вся съемочная группа разочарована не меньше, чем он сам. Она дрожала от налетавшего холодного венецианского ветра, пытаясь удержать равновесие в гондоле, пляшущей на волнах Гранд-канала.
        Джессика чувствовала нервный озноб как снаружи, так и внутри. Ее грудь украшали бесценные голубые бриллианты, сверкавшие, как острые стрелы судьбы, в сгущавшихся сумерках зимнего вечера. Новая модная стрижка обнажила шею, лишенную привычной защиты длинных локонов, а короткие, летящие пряди липли к губной помаде. Несмотря на то что рядом стояла стилист Патти, держа наготове щетку для волос и большую кашемировую накидку, Джессика чувствовала себя неприлично голой. Она позировала для фотографий, не имеющих ничего общего с ее привычным скромным, спортивным имиджем, и выглядела глупо, а скорее неприлично и очень неуверенно.
        На ее ресницы наложили больше туши, чем она когда-либо позволяла себе, а в сочетании с матовым тоном щек ее глаза казались черными пятнами на бледном лице. Яркая цикламеновая помада — дань традиционному розовому акценту на рекламе «Лулу» — делала ее похожей на клоуна. Что же касается платья, Джессика боялась даже подумать об этом — оно олицетворяло все, что ей претило: слишком открытое и вызывающее, с корсетом, затянутым так туго, что она едва дышала. В низком вырезе на груди выступили пупырышки гусиной кожи, под широкой развевающейся юбкой колени дрожали от смущения и стресса. Вдобавок, хотя туристов в феврале мало, кто-то останавливался на набережной, чтобы сделать фото, и это приводило Джессику в ярость.
        Она знала, что должна выглядеть изысканной и сексуальной, как объяснил ее задачу арт-директор, но ей было чуждо и то и другое. Джессика не умела прикидываться. Вероятно, все бы умирали от смеха, если бы знали, что она восемь лет не занималась любовью с мужчиной.
        Присутствие на площадке Лукаса только усугубляло неловкость. На фоне светло-серого туманного венецианского неба высокая фигура грека казалась черным изваянием на набережной канала. Стальной, неровный отблеск воды окружал его мистическим ореолом, словно указывая на таинственную природу этого человека. Рядом с Лукасом стояли два охранника, не сводившие глаз с драгоценных украшений, переливающихся у нее на груди.
        Арт-директор взглянул на часы и нахмурился:
        —Мы теряем свет. Давайте, пожалуй, закончим на этом. Продолжим завтра в это же время.
        Несколько человек спрыгнули в лодку, чтобы помочь ей выйти. Джессика заметила, как арт-директор сказал что-то Лукасу, а тот кивнул в задумчивом согласии. Его черные глаза встретились с ее на одно мгновение, и Джессика почувствовала непрошеный всплеск сексуального возбуждения. Что он здесь делает? Почему не вернется в Лондон и не оставит ее в покое? Она бы легче справилась с задачей, если бы он не стоял рядом, как огнедышащий дракон, приводя ее в смятение. Подхватив пышную юбку платья, Джессика шагнула на набережную и завернулась в поданную ей кашемировую шаль.
        —Мы идем на площадь Святого Марка пить кофе, но ты заслуживаешь хорошую порцию бренди, — сказала Патти. — Снимай все эти драгоценности, переодевайся и пошли с нами.
        —В другой раз. Сейчас я отведу Джесс в гостиницу, — прозвучал глубокий, бархатный голос за ее спиной.
        Обернувшись, Джессика увидела подошедшего Лукаса. Он словно сошел с полотна художника: черное кашемировое пальто, черные блестящие волосы — никаких других цветов, только черный. Сдержанная улыбка твердых губ почему-то вызвала у Джессики смутную тревогу.
        —Похоже, она совсем заледенела, — пояснил он.
        Джессика действительно замерзла, но если кожа была холодной как лед, то кровь мгновенно закипела, как только Лукас коснулся пальцами ее шеи, расстегивая замочек тяжелых украшений. Он передал их охраннику. Джессика вздохнула с облегчением и плотнее завернулась в кашемировую шаль, прячась от пронзительного взгляда Лукаса. Впрочем, в его присутствии ничего не спасало ее от мучительного беспокойства.
        Перелет из Лондона в Венецию Джессика перенесла относительно спокойно. Лукас погрузился в бумаги, она пыталась читать. Однако в водном такси на пути в центр города она против воли была захвачена романтическим очарованием города. Оставляя за кормой пенный след, скоростная лодка неслась по серой ряби каналов навстречу знакомой по фильмам панораме великого города с туманными силуэтами куполов, церквей, дворцов. Джессика ахнула от восторга, когда они достигли Гранд-канала. Лукас повернулся к ней с улыбкой, которую она сочла опасной и многообещающей. Джессику пробрала дрожь.
        —Давай прогуляемся до гостиницы, — предложил Лукас.
        Подбирая тяжелую длинную юбку, она взглянула с недоумением.
        —Ты серьезно считаешь, что я могу передвигаться по городу в таком виде?
        —Подумай, сколько женщин в далеком прошлом мучились с такими платьями, — усмехнулся Лукас. — Здесь до сих пор в феврале проходят знаменитые маскарады. Ты быстрее согреешься, если пойдем пешком. Здесь недалеко.
        —Ладно, — согласилась она, запахивая шаль.
        Они углубились в паутину узких улиц, бредя мимо витрин с изысканными украшениями и безделушками, время от времени пересекая каналы по старинным гулким мостикам. Город напоминал Джессике волшебную сказку, в которой легко заблудиться.
        —Похоже, ты точно знаешь, куда идти, — сказала она.
        —Боишься, что я заведу тебя и брошу в таком месте, откуда ты никогда не выберешься?
        —Это твой план? — У Джессики странно дрогнуло сердце.
        —Соблазнительно, но нет, — хмыкнул Лукас. — Мы уже пришли.
        С чувством похожим на разочарование она взглянула на элегантное здание гостиницы с ярко освещенным фасадом. В многолюдном холле все головы повернулись к ним. Они, вероятно, представляли странную пару: женщина в вечернем платье и мужчина в черном кашемировом пальто. Щеки Джессики порозовели, когда пианист вдруг заиграл мелодию песенки «Разве она не красавица?», а группа бизнесменов одобрительно зааплодировала. По широкой торжественной лестнице в сопровождении Лукаса Джессика поднялась на первый этаж, где находилась ее комната. Она слегка задохнулась, добравшись до верхней площадки.
        —Ты потеряла прежнюю спортивную форму, — заметил Лукас с улыбкой.
        —Что же удивительного, я больше не играю в большой теннис. Но на здоровье не жалуюсь. Просто не привыкла таскать на себе столько тяжелой ткани. — Джессика открыла сумочку, чтобы достать ключ.
        —Поужинаешь со мной сегодня? — спросил Лукас.
        —Спасибо за приглашение, но я предпочту принять горячую ванну и наконец согреться. — Джессика поколебалась, потом неуверенно посмотрела ему в лицо. — Им не понравилось то, что я сегодня делала, правда? Это было заметно.
        —Тебе предложили новую роль, Джесс. Вместо привычного образа наивной девочки в спортивном костюме ты должна изобразить женщину-вамп. Понятно, что тебе некомфортно, Джесс, но ты не волнуйся — завтра все получится.
        —А если нет?
        —Найдем способ. — Он задумчиво провел пальцем по ее спине. — Ты уже придумала, как будешь снимать это платье? Оно застегнуто на сотню крючков.
        Джессика постаралась унять эротическую дрожь от его прикосновения и прокляла тугую застежку, призванную придать ее фигуре форму песочных часов. Она понимала, куда клонит Лукас, но не видела другого варианта. Патти со съемочной группой расслаблялась в каком-то баре в незнакомом городе, ждать ее не имело смысла. Сама Джессика справиться не могла.
        —Не откажешься помочь? — спросила она непринужденно.
        —Конечно, помогу, — спокойно ответил Лукас, входя за ней в номер.
        Джессика никогда не видела более красивой комнаты, но она не обращала внимания на резную мебель, антикварное пианино под хрустальной люстрой. Даже потрясающий вид на Гранд-канал не мог отвлечь ее от мысли, что Лукас оказался в ее номере.
        —Повернись и посмотри на меня, Джесс, — тихо попросил он.
        Джессика заметно нервничала.
        —Ты собирался помочь мне расстегнуть платье, но сделать это можно, только если я буду стоять к тебе спиной.
        Ей показалось, что Лукас почти неслышно рассмеялся, расстегивая первый крючок, потом второй. Джессике хотелось поторопить его, но, с другой стороны, не возражала, чтобы испытание продолжалось вечность. Она закрыла глаза. Неужели до того, как женщинам было разрешено носить короткие платья, брюки и ходить без лифчика, они испытывали такое волнение? Джессика чувствовала себя полностью во власти медленно раздевавшего ее мужчины.
        У нее перехватило горло, потому что вместо холодка она ощутила на спине его теплое дыхание. Прикосновение было невероятно интимным — его губы коснулись обнаженной кожи. Джессика закрыла глаза. Она знала, что должна протестовать, но у нее не было сил прервать это волшебство. Ласка могла казаться анонимной и не требовала ее согласия. Джессика представила, что не знает этого человека: это не Лукас, и между ними ничего не было. Можно не смотреть в сверкающие черные глаза, не видеть губы, изогнутые в улыбке триумфа. Только его прикосновение имело значение и ответное горячее покалывание в груди.
        Платье соскользнуло на бедра, и ладони Лукаса прошлись по ее округлостям в нетерпеливом жесте узнавания. Он лениво гладил ее кожу, и Джессика услышала вздох удовлетворения. У нее сбилось дыхание, но она молчала — лучше притвориться, что ничего особенного не происходит, — не останавливать, но и не поощрять. Сердце застучало быстрее, потому что пальцы Лукаса проникли в кружево трусиков. Охвативший Джессику прилив желания смыл остатки рассудка.
        Пышная юбка упала к ногам. Лукас целовал ее шею, стягивая вниз прозрачный шелк бикини. Джессика дрожала от вожделения. Ей бы надо остановить его, но это было выше ее сил. В ее жизни так давно не было секса, к тому же она замерзла, а Лукас дарил тепло, которого ей так не хватало.
        Ладонь Лукаса знакомым возбуждающим жестом скользнула в горячую ложбину между бедер.
        —Сколько времени прошло, — протянул он почти задумчиво, скользя пальцем по бугорку набухшего клитора.
        Джессика вздрогнула от удовольствия. Она хотела что-то сказать — не важно что, только чтобы убедиться: она жива и все происходит в реальности, но не могла произнести ни слова: его прикосновения лишали дара речи, горло пересохло. Джессика чувствовала только нараставший сексуальный голод, вытеснивший остальные эмоции. Ее бедра раздвинулись сами собой.
        —Ты горячая и влажная, куколка моя, — прошептал Лукас.
        —Да, — подтвердила Джессика, не открывая глаз.
        —Хочешь меня?
        —Да.
        —Хочешь, чтобы я погладил здесь?
        —Да!
        —И… здесь?
        —Да, да! — ахнула Джессика, с ужасом понимая, что он провоцирует ее, потому что слова звучали холодно и жестко. Она даже сделала попытку отстраниться, но было поздно: она приближалась к оргазму.
        С победным смехом Лукас повернул ее к себе и накрыл рот поцелуем, заглушая крик полной капитуляции. Его язык проник в рот, усиливая наслаждение. У Джессики подкосились ноги: она бы упала, если бы Лукас не подхватил ее. Она не сразу осмелилась открыть глаза. Лукас пристально смотрел на нее с легкой улыбкой триумфатора, но его руки немного дрожали.
        —Джесс, — пробормотал он, прижимая к себе. Он уложил ее на кровать.
        —Лукас. — Джессика облизнула губы.
        При взгляде на ее влажный рот Лукаса охватил бешеный порыв вожделения. Эрекция была такой сильной, что пришлось сделать паузу, прежде чем он мог двигаться. Ему хотелось сорвать одежду и сразу овладеть ею, но он сдержался. Если он не сохранит контроль, то рискует снова покориться ее чарам, как бывало раньше. Пока он снимал пиджак, вешая его на спинку стула, Лукас постарался оценить Джессику объективно. Странно, что перед камерой она была скована и зажата и в то же время вспыхнула как огонь в ту секунду, как он дотронулся до нее. Но ведь она всегда была такой! Он горько усмехнулся. Джессика позволяла ему проникнуть под холодную оболочку — в прямом и переносном смысле, — только когда, изнемогая от страсти, лежала под ним, будь то в постели, в гостиной, в машине, в любом месте, где они занимались любовью. В любое другое время она олицетворяла холодную сдержанность.
        Но не в эту минуту. Глаза Джессики затуманились, лицо раскраснелось от удовольствия, бедра недвусмысленно раздвинуты, словно приглашая его к сексу. Она совершенно органично вписывалась в изысканный интерьер роскошной спальни. Ничего удивительного — Джессика с рождения принадлежала миру богатства и комфорта, а он был здесь чужим.
        Лукас положил ладонь на ее левую грудь. Массируя пальцем набухший сосок, он чувствовал, как отчаянно билось сердце под черно-красным кружевом провокационно открытого бра.
        —Со мной ты никогда не носила такого фривольного белья, куколка, — ревниво заметил он. — Этого хотели мужчины, которые были после меня, или с возрастом у тебя изменились вкусы?
        Джессика открыла было рот, чтобы рассказать, как Патти заставила ее купить эротичные вещицы, чтобы «войти в образ». Но ведь это не помогло, не так ли? Она походила на ледяную куклу в сексуальном вечернем платье, пока Лукас не дотронулся до нее.
        Джессика прикусила губу. Но как он это сделал! Она забыла, каким изысканно-прекрасным был оргазм с единственным мужчиной, который тебе по-настоящему дорог. С ним Джессика становилась слабой, беспомощной и очень уязвимой. Ей надо вести себя осторожнее. Прежде всего не стоило допускать близости. Но раз уж она по вполне объяснимым причинам уступила, какой смысл останавливаться? Если суждено потом раскаиваться, то по крайней мере надо получить максимальное удовлетворение. Кроме того, секс хоть и был восхитительным, но он был односторонним, а Джессика хотела заниматься любовью по-настоящему. Разве она всю жизнь не мечтала об этом? Ей надо ощутить его в себе. Очень глубоко. Только Лукас мог заполнить мучительную пустоту внутри.
        Джессика начала расстегивать пуговицы его рубашки, напоминая себе, что теперь они на равных. Она уже не маленькая девственница, которую Лукас соблазнил когда-то. Пускай у нее мало сексуального опыта, но ему не обязательно знать об этом.
        —Ты хочешь обсуждать сейчас других мужчин? — спокойно поинтересовалась она, пробегая пальцами по темным волосам на его груди.
        Лукас поджал губы, расстегивая ремень на брюках.
        —Нет, не хочу. Скоро и ты не захочешь, потому что я заставлю тебя забыть всех, кто был с тобой. Ты будешь думать только обо мне.
        Самоуверенное бахвальство шокировало, но и возбудило ее. Джессика с восторгом смотрела, как Лукас снимает рубашку, обнажая великолепное мускулистое тело. Но вдруг она ахнула, потому что смуглую кожу сверху вниз по ребрам извилистой линией рассекал глубокий алый шрам. Джессика в ужасе прижала пальцы к губам, а потом тронула яркую полосу так осторожно, словно боялась залить кровью постель.
        —Как это случилось? — прошептала она.
        —Не сейчас, Джесс! — прорычал он.
        —Но…
        —Повторяю, не сейчас. — Его рука оказалась у нее между бедер, эффективно отвлекая внимание. — Тебя это заводит? Нравится, что твой крутой телохранитель отмечен следами жестоких схваток?
        Что-то в его тоне насторожило и озадачило Джессику — мрачные ноты, пробившиеся сквозь насмешку. Движения Лукаса становились настойчивее, рот прижался к ее груди. Она дрожала в нетерпении, пока Лукас доставал презерватив. Джессика замерла в ожидании первого проникновения. Все самые смелые фантазии померкли по сравнению с эротическим шоком, который она испытала в этот момент. К ее удивлению, мощное тело Лукаса застыло над ней, замерло на мгновение, словно он тоже не мог справиться с волнением. Джессике хотелось прошептать ему нежные, глупые, ласковые слова, признаться, что жалеет о том, что не вышла замуж, когда он звал ее. Она упустила свой единственный шанс на счастье. Но жизнь нельзя переписать заново. Для всего, что происходит, есть причины, даже если их невозможно понять. Однако навязчивые мысли улетучились, потому что возбуждение достигло апогея и рассыпалось искрами в верхней точке, отключив сознание Джессики в тот момент, когда Лукас издал протяжный стон высшего наслаждения.
        Глава 7
        Комната на время погрузилась в молчание. Слова Джессики нарушили тишину. Она повернулась на бок и поглядела в лицо лежащего рядом мужчины.
        —Откуда у тебя этот шрам?
        Лукас лениво пошевелился и потянулся, выгнув спину, великолепный в своей наготе. Если он рассчитывал отвлечь внимание Джессики, то ошибся. Она не сводила глаз с яркого шрама, зигзагом пересекавшего кожу над ребрами.
        —Откуда? — переспросила она, требуя ответа.
        Выражение его лица оставалось замкнутым. Лукас провел пальцем по ее соску, наблюдая, как тот мгновенно затвердел.
        —Ты выбрала не самую удачную тему беседы в постели, — пробормотал он. — Лучше скажи, как тебе понравился оргазм.
        Джессика никак не отреагировала на замечание, показавшееся ей излишне практическим. Возможно, для Лукаса техническая сторона действительно имела значение. Трудно представить, сколько женщин благодарили смуглого, харизматичного грека за чудеса в постели.
        Откинув назад волосы, Джессика вернулась к теме.
        —Это произошло в Париже?
        —Что именно?
        —Ты говорил, что тебя там… схватили. — Она не собиралась сдаваться. — Рана оттуда?
        Лукас откинулся на подушки, подложив руки под голову. Он был почти уверен, что Джессика не успокоится, пока не узнает правду. Ему не удастся заставить ее замолчать, как любую другую женщину.
        —Нет, это случилось раньше.
        —Когда?
        Лукас повернул голову и хмуро посмотрел на нее:
        —Разве тебе не все равно?
        —Конечно нет. — Джессика вздохнула. — Что с тобой, Лукас? По-прежнему отказываешься говорить о прошлом. Мы были вместе несколько месяцев, а я так ничего и не узнала о тебе.
        —Ты многое знаешь, — усмехнулся он.
        —Речь не о том, на что способно твое тело.
        Лукас засмеялся. В отличие от него Джессика выросла в тепличных условиях. Он подумал о большом доме с теннисным кортом и зелеными лужайками, сбегавшими вниз к морю. Она принадлежала к кругу избранных, окруженных привилегиями, которые дают деньги. Ему такое и не снилось.
        —Зачем тебе знать о моем прошлом?
        —Вероятно, для того, чтобы не чувствовать себя в постели с незнакомцем, — тихо призналась Джессика.
        Лукасу уже приходилось слышать такие слова, но с Джессикой все было иначе. Если подумать, то она отличалась от остальных женщин.
        —Мне показалось, тебе нравится эффект анонимности, — поддразнил он. — Вспомни, как ты возбудилась, когда я подошел сзади. У меня возникло подозрение, что ты приняла меня за другого.
        —Не старайся сменить тему.
        —Не надо только мне приказывать. Я буду делать то, что захочу. То, что мы занимались сексом, не дает тебе права командовать мной и требовать ответов.
        Джессика прикусила губу.
        —Неужели это такая страшная история?
        —Да, — неожиданно для себя признался Лукас с облегчением. Так бывает, когда вдруг лопается проткнутый иголкой воздушный шарик или скальпель хирурга рассекает болезненный нарыв. — Да, слово «страшная», пожалуй, подходит.
        —Расскажи мне.
        Инстинкт подсказывал Лукасу, что надо отвлечь ее: заняться сексом или пойти в душ. Джессика спрашивала о бывшем Лукасе, о котором сам он предпочитал не вспоминать, создавая новый имидж олигарха, крутого, как бриллианты, служившие фундаментом неожиданного и невероятного богатства. Лукас раскрыл тайны прошлого, но предпочитал похоронить их в глубине своего сердца. Однако секреты оставляют грязные следы, если не выносить их на свет и свежий воздух. Лукас смотрел в лицо Джессики, но против обыкновения оно не было спокойным и сдержанным — глаза затуманила тревога. В ее голосе звучало искреннее беспокойство. Что-то заставило Лукаса заговорить.
        —Что тебе известно?
        Она пожала плечами:
        —Очень немного. Мать воспитывала тебя — единственного ребенка — в Афинах. Отца ты не знаешь.
        Лукас сжал губы в мрачной усмешке. Как легко уложить всю жизнь в короткое предложение, представить в черно-белом варианте без единого оттенка серого.
        —Я говорил, что мы были бедны?
        —Не так прямо, но… — Она замялась.
        —Но что, Джесс? — прошептал он. — Ты догадывалась?
        Она кивнула.
        —Как?
        —Не имеет значения.
        —Скажи. Для меня это важно.
        Джессика неохотно пожала плечами:
        —Ты казался таким… как сказать… беспокойным. Напоминал рыскающую в воде акулу. Словно все время что-то высматривал.
        Лукас кивнул, удивляясь, насколько точными были ее слова. Джессика права, он действительно что-то искал, только не знал, что именно. Но потом, когда нашел…
        —Мы были нищими — я и мать, — резко сказал он, стараясь, чтобы Джессика сразу осознала разницу между ними. Он хотел шокировать, убедить ее, а заодно и себя, в очевидном: их связывала только редкая, ослепительная страсть в постели. — Я час то бродил на задворках ресторанов, выискивая объедки, чтобы отнести домой…
        Возле дома он ждал, пока мать закончит «развлекать» очередного дружка. Выходившие, покачиваясь, из двери мужчины вели себя по-разному: некоторые били его, некоторые совали в руку несколько монет. Даже страдая от голода, Лукас никогда не пользовался этими деньгами — относил в церковь, бросал в коробку для пожертвований… Это были «грязные» деньги.
        —Я брался за любое дело: работал посыльным, уборщиком, мыл машины — что угодно.
        —А твоя мать? — неуверенно спросила Джессика. — Она работала?
        —У нее не было времени, — горько признался он. — Она обслуживала очередного мужчину, который был с ней рядом в этот момент. Я только мешал и старался поменьше показываться на глаза.
        —Ох, Лукас, — выдохнула Джессика.
        —Перебивался с хлеба на воду, — продолжал он. — Как только повзрослел, устроился в порт в Пирее, скопил немного денег и уехал, чтобы начать новую жизнь. В Грецию не возвращался очень долго. Я путешествовал по Европе, но не так, как предлагает глянцевая реклама: жил в трущобах Парижа, учился боксировать на Украине, одно время побеждал во всех в боях без правил. Потом Дмитрий Макаров предложил мне стать его телохранителем.
        —Тогда ты встретил меня, — напомнила Джессика.
        Лукас медленно кивнул. Тогда он встретил свою сказочную принцессу с нежной кожей, голубыми глазами и самой сексуальной попкой, какую ему доводилось видеть. Ее отрешенность заворожила его: сдержанная и осторожная, она ничем не напоминала его мать или других женщин, с которыми он встречался. В ней не было ни лицемерия, ни кокетства. Более того, она, как могла, сопротивлялась сексуальному влечению. Джессика подарила ему свою девственность — это был матчбол, окончательно покоривший его тело и душу. В итоге он сделал ей предложение, которое она швырнула ему в лицо. Лукас горько засмеялся. Каким он был дураком!
        —Да, — закончил он свою исповедь. — Тогда я встретил тебя.
        —Скажи, ты когда-нибудь еще… — она осторожно перевела дыхание, — когда-нибудь виделся с матерью?
        Лукас вздрогнул. Сколько бы горя и обиды она ни причинила ему, мать оставалась матерью.
        —Только раз, — сказал он. — Много лет я посылал ей деньги, но не мог заставить себя приехать.
        Потом, узнав, что она умирает, вернулся в Афины и нашел ее… в хлеву. — Голос Лукаса почти замер. — По милости последнего любовника, который избивал ее, отнимал все деньги, которые она получала от меня. Она была совершенно обессилена, но, взяв мою руку, клялась, что любит этого подонка. Ее всю жизнь загадочным образом тянуло к мерзавцам, но последний оказался уникальным в своем роде. Он не давал ей лекарств, пропадая днями в казино, где просаживал ее деньги.
        —Так вот откуда шрам?
        Лукас кивнул, думая о том, насколько абсурдно звучит его рассказ для Джессики.
        —Да. — Голос Лукаса дрогнул от злости. Тогда он был молод, силен и готов к честному поединку, но любовник матери предпочел другой путь. Лукас даже не заметил, как блеснул в воздухе нож, и сначала не почувствовал боли, после которой из раны хлынула кровь. — Негодяя арестовали, посадили в тюрьму. Он больше не мог отбирать деньги у матери. Впрочем, это уже ничего не могло изменить.
        —Что ты имеешь в виду? — прошептала Джессика.
        —Мать умерла на той же неделе. Меня как раз выписали из больницы. — Он скривился, как от боли. — Я нашел ее бумаги и наконец понял, почему она никогда не рассказывала об отце. — В ответ на вопросительный взгляд Джессики Лукас продолжил: — Она на редкость плохо разбиралась в людях. Рядом с ней всегда были отпетые негодяи, поэтому я не удивился, что мой отец жестоко обходился ней, но меня поразило другое — оказывается, у меня был брат-близнец.
        —Близнец? — округлила глаза Джессика.
        Он кивнул.
        —Алека воспитал отец. Он рос в других условиях: его детство сильно отличалось от моего. Мне удалось разыскать его. Мы встретились в Париже.
        Эта встреча определила дальнейшую судьбу Лукаса: он принял решение забыть прошлое и начать новую жизнь. Ему удалось отодвинуть Джессику на периферию памяти, как смутное, но болезненное воспоминание.
        —Как ты узнал о брате? — дрогнувшим голосом спросила Джессика. — Почему мать никогда не говорила о нем?
        —Отец был влиятельным человеком. Она просто сбежала от него. Ни физически, ни финансово она не могла сохранить двух сыновей и решила оставить Алека.
        —Как она сделала выбор?
        Лукас покачал головой:
        —Теперь это не имеет значения. Мать знала, что никогда не сможет вернуться. Она зачеркнула эту часть своей жизни, притворилась, что ее просто не было. — Он усмехнулся. — Объективности ради, ее можно понять: легче все забыть и сбежать, чем упрекать себя в том, что бросила своего ребенка в руках жестокого тирана.
        —Ох, Лукас. — Джессика потянулась, чтобы погладить его по щеке, но он резко перехватил ее руку, повернул ладонью вверх и провел языком по нежной коже, не сводя взгляда с ее лица.
        —Мне не нужна твоя жалость, Джесс, — тихо предупредил он. — Не для этого я тебе все рассказал.
        Ладонь Джессики дрожала под его прикосновениями.
        —Зачем же тогда?
        Лукас задумался. Вопрос скорее стоял иначе: почему он скрывал от нее свое прошлое. Он понял, что его сдерживал стыд. Прошлое казалось ему недостойным. В то же время он так мечтал добиться благосклонности сдержанной, надменной англичанки, что окружил себя ореолом загадочности, надеясь, что она по достоинству оценит его как личность. Но Джессика не приняла его: он недостаточно хорош для таких, как она, и, вероятно, так будет всегда.
        Лукас не ответил на ее вопрос, но пристально смотрел ей в лицо. Он помнил, как однажды срывающимся голосом она прошептала, что любит его. На короткое время он поверил ей. Это были всего лишь слова, не так ли? Его мать тоже говорила, что любит, а потом бросала в одиночестве, уходя с очередным любовником.
        —Почему ты не приняла моего предложения? — вдруг спросил он.
        Джессика закусила губу и опустила взгляд.
        —Потому… потому что думала, ты сделал это из благородства, чтобы защитить от гнева отца.
        —Первый раз в жизни меня упрекнули в благородстве, — сардонически усмехнулся Лукас. — Не думаю, что ты до конца искренна, Джесс. Может, ты все-таки защищала свое будущее от человека, у которого ничего не было за душой? Боялась, что он хочет жениться на тебе из корысти? — предположил Лукас, и легкий румянец на ее щеках сказал ему все, что он хотел знать.
        —В этом есть доля правды, — призналась Джессика, подняв к нему глаза, словно ожидала похвалы за честность.
        Лукас горько рассмеялся. Она воспринимала его с единственной мыслью — сможет ли он удовлетворить ее сексуальный аппетит, а в остальном предпочитала держать на расстоянии. Он не годился для постоянства и долгой привязанности.
        Удивительно, но даже сейчас эта мысль доставляла ему обиду. Он плохо выдерживал боль, не физическую, а эмоциональную, — она заставляла его мучиться. Лукас знал лишь один верный способ избежать страданий — ничего не принимать близко к сердцу, не подпускать слишком близко к себе тех, кто может ранить. Простое, но эффективное правило не подводило его. Только в случае с Джесс он сделал глупость и пропустил удар.
        —Но знаешь, — заметил он, — ты сделала мне своего рода одолжение. Благодаря тебе я понял очевидную вещь: женитьба не для таких, как я.
        —Ты поэтому не остепенился и до сих пор не нашел себе пару? Живешь в гостиницах, а не в собственном доме?
        —Меня устраивает такая жизнь, — с циничной усмешкой ответил он. — Привык.
        —А дети? Потомство?
        —Что — дети? Сделать их несчастными? Мне хватило моего опыта и опыта брата.
        —Ну да. Вероятно, — неуверенно произнесла Джессика.
        По тому, как потемнели ее глаза, Лукасу показалось, что она разочарована. Словно ей хотелось утешить его, а он отвернулся. Зачем ему сочувствие и сострадание? Не хватало еще поверить, что Джессика хочет помочь ему, разбудить в нем чувства.
        Он не желает осложнять свою жизнь. Ему нужно от нее только одно.
        Лукас прижал ее к себе, чтобы ощутить нежную мягкость кожи. Джессика подняла к нему лицо, приоткрыла губы. Лукас не удержался, чтобы не поддразнить ее: он едва касался губами рта, пока она не застонала от вожделения и страсти. Обняв его за шею, Джессика прижала к себе его голову. Лукаса захлестнула горячая волна желания. Прежде чем поцеловать ее, он подумал: «Вот все, что нужно от Джессики Картрайт».
        Глава 8
        Удивительно, как все может измениться за один день. Вернее, за одну ночь, когда Лукас решил продемонстрировать ей, чего она была лишена.
        Секс.
        У нее пересохло горло.
        Умопомрачительный мастер-класс эротического искусства соблазнения.
        Джессика не спала ни одной минуты и, по логике, утром должна была бы с трудом волочить ноги, явившись на место съемки. Вместо этого она испытывала невероятный подъем, впервые ощущая себя живой. Чувства обострились до предела. Бриллианты, которые вчера, как жернова, давили шею, волшебно сияли и переливались на ее коже. Глубокое декольте платья вызывающе подчеркивало грудь, напоминая о том, как Лукас жадно целовал ее накануне.
        —Ого, — сказал фотограф, когда она шагнула в гондолу.
        Джессика без труда удерживала равновесие на качающейся лодке. У нее не было проблем с мечтательным выражением лица. Да и как она могла выглядеть иначе, думая о страстном мужчине, склонявшемся к ее губам.
        Однако поцелуи легко затмевают реальность, напоминала себе Джессика, потому что олицетворяют только секс, и ничего другого. Разве Лукас не дал понять, что жизнь ожесточила его, что он не помышляет о женитьбе. Его голос звучал холодно, когда она спросила о детях. Кто вправе осуждать его в нежелании заводить потомство после того, что он сам перенес в детстве? Ей стало ясно, почему он никогда не рассказывал ей о прошлом. Каким шоком должно было стать известие о том, что у него есть брат-близнец!
        От нее требуется терпение и мудрость. Джессика должна принять Лукаса таким, какой он есть. Даже если ночь любви останется единственной в ее жизни и никогда не повторится, она примет это как должное: ни слез, ни сожалений. И уж точно никаких обвинений. Она упустила свой единственный шанс много лет назад, и вина лежит только на ней.
        В этот день Лукас не присутствовал на съемках, сказав, что должен заняться делами. Он выскользнул из ее комнаты на рассвете. Вероятно, не хотел, чтобы среди съемочной группы пошли разговоры и сплетни о том, что хозяин компании спит с моделью.
        Весь день она провела на съемках, но даже не вспоминала о том, каким ледяным манекеном выглядела накануне. Вечернее платье сменили белый шелковый жакет и широкие гаремные шаровары. Бриллиантовое ожерелье уступило место строгому колье. В память о теннисной карьере на ее запястье красовался усыпанный драгоценными камнями тонкий браслет. В завершение фотосессии на Джессику надели однотонное мини-платье и непромокаемые сапоги, в которых она позировала на затопленной водой площади Святого Марка. На ее руках выступила гусиная кожа, но, несмотря на это, Джессика не очень страдала от холода: Патти поила ее горячим кофе и подкармливала кусочками круассана. Сегодня ее совсем не раздражали туристы, которые останавливались поглазеть. Когда съемка закончилась и арт-директор подошел поздравить ее, Джессика испытала чувство полного удовлетворения. Она отлично справилась с работой и показала всем, в том числе самой себе, что способна измениться, а это очень вдохновляет!
        Всей толпой в наступающих сумерках они вернулись в гостиницу. Лукас вышел в холл им навстречу, словно кто-то предупредил его, что они на подходе. С бьющимся сердцем Джессика следила глазами за энергичными, стремительными движениями его темной, рослой фигуры, привлекавшей всеобщее внимание. Лукас подошел к арт-директору, и они о чем-то увлеченно заговорили. Она плотнее завернулась в кашемировую шаль, боясь, что кто-нибудь заметит, как напряглись соски, и догадается о причине. Лукас повернулся, поискал ее глазами в толпе. Она замерла, увидев, что он направляется к ней.
        Лукавая улыбка приподняла кончики его губ.
        —Говорят, сегодня ты превзошла себя, — сказал он.
        Джессика улыбнулась ему, подавляя неожиданный прилив желания. Она нашла оправдание в том, что накануне провела ночь с этим великолепным альфа-самцом и ее организм не мог реагировать иначе.
        —Спасибо.
        —Хотел поинтересоваться, что могло так измениться со вчерашнего дня, — промурлыкал он, — но думаю, мы оба знаем ответ, куколка моя.
        Джессика подняла подбородок.
        —Ждешь благодарности?
        —С чего бы вдруг? Прошлой ночью я в полной мере получил все, о чем мечтал. — Он опустил ресницы, чтобы скрыть недвусмысленный блеск глаз. — Можем повторить, если ты забыла.
        —Нет необходимости, — торопливо заметила Джессика, увидев, что Патти с другими членами группы уходит к лифту, явно направляясь в номера паковать вещи. На сердце стало тяжело от мысли, что все заканчивается. А ей этого совсем не хотелось. — Думаю, мне пора собираться к отъезду.
        —Иди, конечно, если хочешь. Но мы с тобой могли бы задержаться на денек, чтобы погулять по городу.
        Джессика уставилась на него. Глаза Лукаса сверкнули.
        —Что случилось, Джесс? Тебе не понравилась идея?
        —Дело не в этом. Уверена, что у тебя… — она постаралась скрыть дрожь волнения в голосе, — ну… не знаю, много работы.
        —Я хозяин. Работа подождет, в то время как я… — Он не закончил фразу, но многозначительная пауза и голодный взгляд не оставляли сомнения в его намерениях.
        Джессика отвыкла от игривых намеков в разговоре с мужчиной, поэтому откровенно растерялась.
        —Что? — прошептала она.
        —Не намерен ждать, — тихо продолжал Лукас. — И не буду. Я все еще хочу тебя, Джесс, причем так, что, стоя рядом, не могу сдержать эрекцию. Желание такое сильное, что я готов прямо здесь сорвать брюки с твоих прекрасных ног и запустить руку между бедер.
        Его голос звучал так тихо, что, кроме них, никто не мог услышать, но Джессика нервно посмотрела по сторонам, боясь, что кто-нибудь подслушает или по выражению лиц догадается, о чем они говорят.
        —Лукас, — пробормотала она с хрипотцой, потому что голос не подчинялся ей и вместо протеста в нем звучало приглашение.
        Он покачал головой, опережая возражения.
        —Одной ночи недостаточно, чтобы погасить жар, восемь лет тлеющий в моей крови. Страсть к тебе не смогли утолить многочисленные женщины, делившие со мной постель. Разве ты не чувствуешь то же самое, Джесс? — запнулся он. — Догадываюсь, что так и есть. Прошлой ночью ты была ненасытна, ведь правда?
        Первым желанием Джессики было все отрицать и подавить вожделение, прежде чем оно безраздельно захватит ее: эта тактика уже выручала ее в прошлом. Когда-то таким образом она сделала выбор в пользу теннисной карьеры, которая, правда, закончилась не начавшись. Джессика отвергла предложение Лукаса, потому что считала это правильным. Сейчас ей предстояло поступить так же: ночь любви станет единственной и последней. Одна-единственная потрясающая ночь никогда больше не повторится. Джессика найдет силы воспринимать ее как исключение, не сомневаясь, что продолжение грозит тяжелыми последствиями.
        Она уже открыла рот, чтобы сказать «нет», но что-то в его лице остановило ее. Слова замерли на губах. В глазах Лукаса светилась нежность, напомнившая о прошлом, о том, каким он был до того, как судьба ожесточила его. Джессика ощутила пробуждение забытых эмоций и удивилась, что Лукас совершенно точно угадал причину ее ненасытной страсти прошлой ночью. Дело не в том, что после его ухода в течение восьми лет в ее жизни не было секса. Лукас возбуждал в ней живые чувства радости, удовольствия… любви.
        Джессика прикусила губу. Раньше она не могла бы спонтанно продлить заграничную поездку, потому что Ханна ждала ее дома. Джессика гордилась тем, что никогда не оставляла ее одну. Сейчас Ханна путешествовала за тридевять земель, а кроме нее, Джессикой никто не интересовался. Ей самой предстояло выбрать, страдать от одиночества или радоваться свободе.
        —Ладно, — решилась она. — Жаль, проделав такой долгий путь, не побродить по городу.
        Лукас заговорщически усмехнулся:
        —Я тоже так подумал.
        Руки Джессики дрожали, когда она поднялась в свою комнату, чтобы переодеться в джинсы, свитер и непромокаемую куртку. Хорошо, что день выдался серым и туманным — можно залезть в привычную одежду, которую носила дома. По крайней мере, она стала похожа на себя, а не на гламурную, наряженную куклу.
        Они встретились с Лукасом в вестибюле и вышли на улицу. Через некоторое время, когда они углубились в узкие улочки, Лукас открыл перед ней дверь полутемного бара.
        —Тебе надо выпить, — твердо сказал он. — Кроме того, ты наверняка пропустила ланч.
        —Сейчас почти четыре часа, Лукас. Слишком поздно для ланча.
        —Знаю, но Венеция готова к неожиданным сюрпризам. — Он усадил ее на высокий табурет возле барной стойки, кивнув хозяину, невозмутимо протиравшему стаканы. — Выпей бокал местного вина, которое местные называют омбра, и попробуй невероятно вкусные традиционные закуски. Посмотри на эти маленькие тарелочки с морепродуктами, овощами, полентой. Расслабься, Джесс! Оставь свой надменный вид. — Лукас понизил голос: — Представь, что это продолжение вчерашней ночи и я целую тебя.
        Он хотел бы знать, о чем она думает, когда Джессика повернула к нему свое прекрасное лицо. Лукас чувствовал ее внутреннее сопротивление, но от этого хотел ее еще сильнее. Возможно ли, что едва заметная аура непокорности и отчужденности так притягивала его, заставляя думать, что они еще не свели счеты?
        Почему бы нет?
        Он сжал челюсти. К этому моменту она должна быть очарована, укрощена и покорна. Это не самоуверенность с его стороны, но очевидный факт. Обычно одной ночи любви достаточно, чтобы обеспечить обожание и преклонение любой женщины, а история их отношений с Джесс тем более гарантировала быстрый успех. Но что-то пошло не так. Чем ближе он подбирался к ней, тем дальше она отстранялась, разжигая в нем природный охотничий инстинкт. Лукас глотнул вина. Неужели причина мучительного вожделения в том, что она держит ощутимую дистанцию, за исключением моментов, когда он физически находится внутри ее?
        Джессика пила вино и оглядывала интерьер маленького бара, словно купаясь в уютной, теплой атмосфере.
        —Похоже, ты хорошо ориентируешься в Венеции, — заметила она.
        —Верно. Этот город стал частью «большого турне», хотя в моих карманах было пусто, когда я впервые приехал сюда.
        —Как ты выжил?
        Лукас пожал плечами:
        —Тот, кто согласен на любой заработок, всегда найдет работу. У меня был план посетить все крупнейшие города Европы. В каждом из них я планировал жить по шесть месяцев — достаточный срок, чтобы чувствовать себя как дома.
        —Можно ли сократить время?
        —Вряд ли ты захочешь услышать об этом.
        Щеки Джессики вспыхнули.
        —Ты имеешь в виду с помощью женщин?
        —Я же сказал, тебе будет неприятно, — усмехнулся он.
        —Мне безразлично.
        —Врешь, — прошептал он, наклонился и провел губами по ее губам, ощущая тепло и привкус вина. — Погуляем по городу?
        Джессика кивнула. Лукас сплел ее пальцы со своими, и они пошли вдоль канала. Ее руки были холодными, а ладони, хоть и привыкшие крепко держать теннисную ракетку, казались маленькими и хрупкими в его ладонях. Лукас подумал, что не привык к таким прогулкам. Никогда до этого он не ходил рука об руку с женщиной, показывая ей маленькие церкви и спрятанные среди домов площади, восхищаясь изысканной красотой города, словно никогда не замечал ее раньше.
        Сгущались сумерки. Начали зажигаться уличные фонари. Пустынные улицы обретали неповторимое очарование, столь любимое кинематографистами. В палаццо на Гранд-канале зажегся свет, бросая теплые отблески на воду и сиявшие золотыми оттенками волосы Джессики. Они свернули в узкий переулок в направлении моста Риалто, где Лукас приметил маленький бар. Вдруг Джессика потянула его за рукав:
        —Ты слышал?
        Лукас склонил голову и нахмурился. Джессика прижала пальцы к губам. Тишину нарушали только плеск воды о парапет набережной и отдаленные такты музыки.
        —Ничего не слышу.
        —Ш-ш-ш. Вот снова.
        Тогда Лукас отчетливо разобрал звук, который не спутаешь ни с чем, — где-то отчаянно плакал ребенок. Насторожившись, он двинулся в сторону, откуда доносился плач. Рядом он слышал торопливое дыхание Джессики. Впереди замаячила маленькая фигура сидящего у парапета ребенка — мальчика — с залитым слезами лицом, большими испуганными глазами.
        Джессика бросилась ему навстречу, но Лукас успел перехватить ее руку. От тихо прошептал по-английски:
        —Подожди. Будь осторожна.
        —Осторожна? — Она резко повернулась. — О чем ты, Лукас? Это же малыш.
        —Это может быть подстава. Обычный прием, чтобы заманивать туристов в ловушку. Детей используют как приманку, отвлекая внимание ничего не подозревающих иностранцев. В этом городе такая же преступность, как везде.
        Джессика с силой дернула руку.
        —Мне все равно, — вспылила она. — Готова рискнуть и потерять несколько евро. Я должна помочь ему. Пусти меня!
        Лукас подбежал к ребенку одновременно с Джессикой. Мальчик смотрел на них с нескрываемым испугом.
        —Помогите, я потерялся, — пролепетал он по-итальянски.
        Лукас отбросил сомнения и наклонился над плачущим ребенком.
        —Я помогу тебе, — произнес он на том же языке. — Где твои родители?
        —Не знаю, — пуще заплакал малыш.
        Джессика обняла его, словно это была самая естественная вещь на свете. У Лукаса сжалось сердце, когда он наблюдал за тем, как Джессика утешала ребенка, слушая сбивчивую речь с южным, вероятно сицилийским, акцентом.
        —Он говорит, что отстал от родителей, а когда они звали его, побежал по улице, — переводил Лукас, — но оказалось, не в ту сторону. Он запаниковал, побежал быстрее, потом уже не слышал их голосов, вообще ничего не слышал. Он не ушибся, просто испугался.
        —Ничего удивительного, — сказала Джессика, гладя кудрявую голову мальчика. — Венеция прекрасна в дневное время, но ночью, в тумане здесь страшновато, особенно ребенку. Кругом вода. — Она поежилась. — Скажи ему, что мы поможем найти родителей.
        Лукас кивнул, помог малышу подняться и заговорил спокойным, ровным голосом. В ответ на тревожный взгляд голубых глаз Джессики он объяснил:
        —Я сказал, что мы отведем его в полицейский участок. Возможно, родители уже ждут его там. Пойдем, Джесс. Он хочет, чтобы ты взяла его за руку. Да, его зовут Марко.
        —Марко, — повторила Джессика.
        Ребенок прижался к ее ноге и зарыдал.
        Глава 9
        Войдя в номер и включив свет, Джессика повернулась к Лукасу:
        —Несчастный ребенок. Он был до смерти перепуган.
        —Ничего удивительного, — согласился Лукас, закрывая за собой дверь. — Никому бы не пожелал потеряться в Венеции, будучи семи лет от роду.
        —Думаешь, он оправится?
        —С ним будет все в порядке. Как ты себя чувствуешь?
        Джессика кивнула с безмятежной улыбкой, хотя испытывала откровенное беспокойство. Они с Лукасом вернулись в ее номер, где в ведерке со льдом их ждала бутылка шампанского — подарок, доставленный от имени родителей Марко Пазолини. Перепуганные, отчаявшиеся родители встретили Джессику и Лукаса возле полицейского участка. Они кинулись обнимать сына, все еще крепко державшего Джессику за руку. Последовала трогательная сцена воссоединения семьи. Мама Марко сквозь слезы отчитывала непослушного сына, покрывая его лицо бесконечными поцелуями. Отец, как потом перевел Джессике Лукас, приглашал их воспользоваться его виллой на Сицилии, океанской яхтой, любым из его домов в Италии в любое удобное им время.
        Беспокойство и драматические события вечера истощили Джессику больше, чем она предполагала. Ее охватила тревога и неуверенность. Ей казалось, что она не должна сейчас находиться в одной комнате с Лукасом. Их безумная ночь накануне казалась ей случайным событием, о котором она начинала сожалеть, не понимая, как должна вести себя дальше. Что, если Лукас бросится раздевать ее и вновь продемонстрирует чудеса сексуального искусства, как прошлой ночью? Ей не хотелось этого. Джессика стеснялась своей неопытности и боялась разочаровать его.
        Она вспомнила инстинктивную реакцию Лукаса, когда они набрели на плачущего мальчика, — он заподозрил ловушку.
        —Со мной все в порядке. — Джессика сняла жакет и села на стул, словно ноги не держали ее. Она подняла глаза на Лукаса. — Почему ты вдруг решил, что Марко — приманка для карманников? Мне кажется, для таких поспешных выводов не было оснований.
        Лукас коротко и горько усмехнулся.
        —Я слишком долго служил телохранителем, и подозрительность стала моей второй натурой. Мне надо было жить с этим. Когда работаешь на одного из богатейших людей планеты, угроза может возникать неожиданно, откуда не ждешь. Я испытал это на своей шкуре. Надо усвоить первое правило — не верить ни глазам, ни ушам, а главное, никому не доверять. Вещи не таковы, какими кажутся.
        —Не представляю, как можно жить по таким правилам.
        Лукас поднял брови.
        —Стакан скорее наполовину полон, чем наполовину пуст?
        —Вроде того, — кивнула Джессика.
        —С другой стороны, такой подход защищает от разочарования. Если не лелеешь мечту, не страдаешь, когда она разобьется. — Он посмотрел ей в глаза. — Между прочим, ты прекрасно проявила себя. Обращалась с мальчиком совершенно естественно.
        Джессика уловила в его голосе удивление.
        —Не ожидал?
        Лукас пожал плечами.
        —Не замечал в тебе материнского инстинкта.
        Джессика подумала, что он практически не сталкивался с таким явлением, как материнский инстинкт, потому вряд ли мог знать, что такая вещь существует. Для его матери на первом месте всегда стояли ее мужчины — она уж точно не обладала этим качеством. Вероятно, и Джессику он помнил как человека, полностью зацикленного на теннисной карьере.
        —Не знаю, имела ли я этот инстинкт от рождения, но кое-что в жизни я усвоила, — медленно произнесла она. — Так сложились обстоятельства: пришлось заменить мать сводной сестре.
        —Маленькая девочка, которая всегда прятала твою щетку для волос? — нахмурился он. — Ханна?
        Джессика улыбнулась. Странно, что он помнит такие мелочи.
        —Та самая. Когда мой отец… наш отец и его жена погибли, я взяла на себя заботу о ней. Мне, честно говоря, пришлось это сделать.
        —Не говори, что пришлось, — вдруг сказал Лукас, задумчиво сведя брови. — Не сомневаюсь, что были другие варианты, но ты сделала свой выбор. Сколько ей было?
        —Десять.
        —А тебе… восемнадцать?
        Джессика кивнула, думая о том, как он красив — мощный силуэт Лукаса четко вырисовывался на фоне темнеющего венецианского неба. В широком окне за мерцающей водной гладью золотом сияли подсвеченные прожекторами купола церкви Санта-Мария делла Салюте.
        —Да, мне было восемнадцать. Власти настаивали на том, чтобы отдать ее приемным родителям, но я боролась за нее. Мне не хотелось… — Джессика замолкла.
        —Не хотелось чего?
        Она колебалась. Джессика была с детства приучена хранить мысли в себе примерно так же, как при ударе слева держать ракетку двумя руками. Когда делаешь что-то достаточно долго, это становится привычкой. Вероятно, подозрительность Лукаса имела такую же природу. Окружив себя стеной, не давая выхода эмоциям, чувствуешь себя в безопасности, по крайней мере — в теории. Однако потрясение сегодняшнего дня, да еще после безумного секса прошлой ночью, вывело Джессику из равновесия…
        Присущая Джессике Картрайт невозмутимость дала сбой.
        —Я не хотела отпускать ее. Не потому, что любила Ханну… скорее наоборот, потому что не любила ее. Во всяком случае, вначале. У нас были сложные отношения. Родители обожали ее и друг друга, а я была всего лишь ребенком от первого, несчастливого брака. По крайней мере, я слышала, как отец признался в этом моей мачехе. Ханна росла в тепле, а я — в холоде, в прямом смысле — на тренировочном корте. Думаю, сводная сестра завидовала моим успехам в теннисе. Она прятала мою щетку для волос, а иногда даже ракетку. Однажды выбросила маленький талисман, который я всегда носила с собой. Отец сказал тогда, что чемпиону не нужны талисманы — только техника и стремление к победе.
        —Зачем же ты боролась за нее?
        —Она была одинока и несчастна, — просто сказала Джессика. — Само собой, я проявила сострадание. — Джессика не призналась, что тоже отчаянно горевала: она лишилась отца, теннисной карьеры и потеряла Лукаса, что обернулось для нее самой тяжелой травмой.
        Джессика почувствовала, что замерзла. Она пожалела, что скинула жакет, тем более что Лукас не спускал с нее пронзительного взгляда.
        —Тебе надо принять горячую ванну, — решительно предложил он.
        Джессика неловко поднялась на ноги.
        —Хорошая мысль.
        Ее вдруг смутила мысль, что Лукас ни разу не дотронулся до нее с тех пор, как они вернулись: вероятно, его тоже одолевали сомнения. Скрывшись за дверью ванной, Джессика плеснула в воду масло лайма и апельсина и медленно погрузила ноющее тело в мягкую пену. Может быть, он решил, что их прошлое не располагает к легкой афере, размышляла она, или показалась ему не очень опытной в постели.
        Однако Джессика замечала, что ее отношение к Лукасу постепенно менялось. Ей уже небезразлично его мнение о ней. Джессика пыталась уловить эмоции в его темных глазах. Бесполезное занятие: он не скрывал, что ждет от нее только секса. Зачем искать то, чего нет? Если она и дальше будет надеяться на чудо, то рискует получить сердечную травму.
        Джессика так долго лежала в воде, что кожа на пальцах побелела и сморщилась. Лукас наверняка устал ее ждать и ушел к себе в номер, оставив ей записку на бланке гостиницы. Во всяком случае, он не стучал в дверь ванной, спрашивая, как долго она намерена там торчать.
        Заметил ли Лукас странную неловкость, возникшую между ними, когда они обменялись взглядами над головой маленького Марко? Ей показалось, что она видит перед собой потерянного ребенка, каким Лукас был когда-то, и представила все испытания, через которые ему пришлось пройти. Джессика подумала, что могла бы родить от него детей. Но Лукас не хотел детей — он ясно дал понять.
        Расчесав влажные волосы, Джессика накинула махровый банный халат и босиком прошлепала в спальню, где обнаружила Лукаса, растянувшегося в кресле. Казалось, что он крепко спал. Во всяком случае, ресницы были опущены, а черты лица непривычно расслаблены. Из невидимой стереосистемы тихо звучала классическая музыка.
        Джессика растерялась, не зная, надо ли будить его. В этот момент Лукас открыл глаза.
        —Привет, — сказал он тихо. — Согрелась?
        Она кивнула, не в силах вымолвить ни слова, потому что простой вопрос прозвучал невероятно интимно… по-домашнему. Джессика была тронута почти до слез, ведь никогда раньше их близость не казалась такой реальной.
        В дверь постучали. Она удивленно подняла брови.
        —Обслуживание в номере, — пояснил Лукас.
        —Но я ничего не просила.
        —Зато я сделал заказ. Почему бы тебе не лечь в постель, Джесс? Ты выглядишь разбитой. Не смотри на меня так, словно я злой голодный волк, куколка моя, — усмехнулся он. — Я вполне способен находиться с тобой в одном номере, но при этом не бросаться на тебя.
        Джессика кивнула, удивляясь эмоциональной реакции на его слова. Ей вроде бы не хотелось секса, но тут вдруг охватило вожделение. Однако Лукас был больше озабочен ужином!
        За спиной Лукаса, шедшего к двери, чтобы открыть дверь официанту, Джессика, стесняясь наготы, быстро скинула банный халат и нырнула в постель. Она испытала блаженство, когда прохладные простыни окутали чистое, разгоряченное тело, а пушистое одеяло накрыло ее большим облаком.
        Она убеждала себя, что не голодна, но, когда Лукас поставил перед ней поднос с едой — овощным супом и сырными тостами, аппетит разыгрался не на шутку. Легкие, здоровые блюда пришлись как нельзя кстати. Покончив с ужином, Джессика откинулась на мягкие подушки. Тихий звук скрипичного концерта действовал умиротворяюще.
        —Как ты? — спросил Лукас.
        —Гораздо лучше, — зевнула она. — Не знала, что ты любишь классическую музыку.
        —Слишком изысканно для уха грубого, брутального телохранителя? — сверкнул глазами Лукас. — Думала, я фанат тяжелого рока?
        Джессике было лень возражать.
        —Вроде того, — улыбнулась она.
        —Закрой глаза, Джесс. Перестань бороться с собой. Ты измучена.
        Мягкий акцент Лукаса ласкал слух и убаюкивал. Ей хотелось спросить его о дальнейших планах, но веки отяжелели, глаза закрывались. Что он имел в виду, советуя перестать бороться с собой? Она погрузилась в сон, достаточно легкий, чтобы почувствовать, как прогнулся матрас под его тяжестью, когда он лег рядом. Лукас прижал ее к себе. Она ощутила прикосновение тугих мышц груди, тепло его тела и поняла, что он тоже обнажен. Возможно, он хотел секса?
        —Лукас, — пробормотала Джессика.
        —Ш-ш-ш, — сказал Лукас, крепче обнимая ее. Он выключил лампу, и комната погрузилась во мрак.
        Когда Джессика проснулась, ее голова лежала на плече Лукаса, а губы почти касались небритого подбородка. Не удержавшись, она поцеловала его, словно подчиняясь заложенной в ней программе. Лукас что-то пробормотал. Его большая ладонь накрыла ягодицы, а другая рука легла ей на затылок. Он притянул ее голову и накрыл рот губами. Первый поцелуй был ленивым, как в замедленном кадре. Лукас не торопился. Джессике казалось, она никогда не целовала его по-настоящему. Под покровом темноты ей представилась возможность испробовать тысячу разных способов губами изучить его лицо. Она не собиралась пропустить ни один из них. Лукас тихо мурлыкал от удовольствия. Его тело было теплым и уютным. Пальцы Джессики начали путешествие вниз, но, когда она добралась до густых волос внизу живота, Лукас вздрогнул от мощной эрекции.
        —Нет, погоди, — остановил он Джессику. — Я так возбужден, что не смогу надеть презерватив.
        Она замерла, потому что его слова заронили неожиданную безумную мысль.
        —Надо ли?
        —Надо. Несмотря на то, что я хочу войти в тебя без преграды, почувствовать кожей твою кожу, излить в тебя свое семя.
        Его слова возбудили Джессику. Возможно, он к этому и стремился. Лукас виртуозно владел техникой соблазнения — это немного напоминало ей теннис. Даже если ей почудилось в его словах что-то глубоко личное, интимное, Лукас ни при чем. Речь шла только о ее тайных надеждах. Она не должна себя обманывать.
        Однако Джессике было все труднее сохранять здравый рассудок, когда Лукас целовал ее с чувством, похожим на нежность, или, подняв как пушинку, усадил верхом, сопровождая ее скользящие движения невнятным потоком греческих слов, похожих на признания в любви. Против ожиданий, он не стал включать свет, вероятно чтобы не смущать ее, и, окутанная темнотой, Джессика перестала наконец сдерживать себя. Запустив пальцы в его густые волосы, она шептала, как он прекрасен. Лукас мгновенно вздрогнул всем телом, подозревая притворство, но она растопила сомнения, безоглядно отдавшись страсти.
        —Джесс, — пробормотал он потрясенно. Никогда раньше он не произносил ее имя с таким трепетом.
        В этот момент она потеряла способность реагировать на окружающее: ее подхватила стремительная волна оргазма. Джессика успела пожалеть только об одном: зачем он надел презерватив.
        Глава 10
        Медленно перебирая фотографии, Гейб Стил бормотал:
        —Удивительно. Это самое невероятное перевоплощение, которое я видел. Золушка просто меркнет по сравнению с ней.
        Лукас смотрел на прототипы рекламных постеров, разложенных на столе главы рекламного агентства, и не узнавал Джессику Картрайт. Кто бы мог подумать, что она может так выглядеть? Он недоверчиво покачал головой. Лукас не присутствовал на съемках во второй день, но съемочная группа доложила, что они довольны результатами. Неужели это та же Джесс, которая всегда придерживалась спортивного стиля, носила одежду неброских тонов и зачесывала волосы в конский хвостик? Он же видел, как в начале сессии она неловко балансировала в гондоле и выглядела как маленькая девочка, наряженная в мамино платье.
        У Лукаса перехватило горло.
        На черно-белых фотографиях единственными цветовыми пятнами были накрашенные губы Джессики и фирменная розовая лента «Лулу», вьющаяся возле ее ног. На фоне романтической панорамы знаменитого города она стояла запрокинув голову и глядя прямо в объектив камеры. В глубоком декольте вечернего платья на бледной коже Джессики, как осколки льда, сверкали бриллианты. Легкий бриз распушил ее волосы, и светлые пряди взметнулись у подбородка. Темная тушь подчеркивала затуманенный взгляд прекрасных глаз.
        Однако поражала не столько ее красота или аура хрупкого изящества, не прозрачные, отражавшие свет глаза. Джессика олицетворяла чувственность — вот в чем дело! Страсть сквозила в каждом движении, в каждом жесте. Припухшие губы, тонкая рука, подчеркивающая эротичный изгиб тела, возбуждали сексуальные фантазии каждого мужчины. Девочка-подросток стала женщиной.
        —Что с ней случилось? — прищурил глаза Гейб, внимательно поглядев на Лукаса.
        Тот не ответил. Сказав правду, он выглядел бы хвастливым самцом. Как бы это прозвучало? «Она похожа на женщину, которую только что хорошенько оттрахали. Я знаю это совершенно точно, потому что я и был тем, кто, собственно, трахал ее».
        Впрочем, Лукас и сам пережил шок: он не предполагал, что секс может быть таким волшебным. Лукас был готов к тому, что после ночи с Джессикой Картрайт успокоится, сделав вывод, что есть женщины гораздо более опытные в любви. Он ведь убеждал себя, что в воспоминаниях сильно романтизировал их отношения. Как глубоко он ошибался! Секс с Джессикой каждый раз превосходил все ожидания. Лукас словно коснулся звезд. В городе он ловил себя на том, что плохо соображает и пребывает в постоянном сексуальном возбуждении.
        Вероятно, по этой причине он уговорил Джессику остаться в Венеции еще на одну ночь и на следующую, а потом и на третью? Он планировал вернуться в Англию на следующий день после возвращения Марко родителям, но что-то остановило его. Лукас предполагал, что секс. Однако были и другие обстоятельства, заставившие изменить планы: он был почти уверен — их отношения не выдержат испытание суровой реальностью. Короткая любовная связь в Венеции казалась естественной в романтической атмосфере старинного города. Жизнь в Англии неминуемо должна была разлучить их.
        Гейб все еще ждал ответа на свой вопрос.
        —Думаю, она вдруг повзрослела, — предположил Лукас.
        —Нельзя упускать возможность использовать это для развития рекламной кампании, — оживился Гейб. — Мы покажем миру…
        Лукас рассеянно кивнул. Он рассматривал фотографию Джессики в черно-белом платье, по щиколотку стоящей в воде на площади Святого Марка. Камера поймала момент, когда Джессика смотрела вверх — на птицу? — и смеялась. Вроде бы взрослая женщина, она выглядела так, словно ей снова восемнадцать. У Лукаса защемило сердце.
        —Как? — спросил он с сомнением.
        —Для начала устроим коктейль для журналистов в ресторане в понедельник, куда, как почетного гостя, пригласим Джессику в ее новом качестве.
        —Не слишком ли мало времени для оповещения прессы? — нахмурился Лукас.
        —Понедельник всех устроит, особенно если на приглашении будет стоять твое имя, — уверил Гейб. — Ты удивишься, как много людей согласятся изменить график встреч ради известной персоны. Патти выберет для Джессики подходящий туалет: модное платье и роскошные драгоценности из твоей коллекции. Только не бриллианты, а что-нибудь другое.
        —Сапфиры, — подумав, предложил Лукас. Он представил, как темно-синие камни подчеркнут аквамариновый блеск глаз Джессики, и его охватило вожделение. — На ней будут мои сапфиры.
        Джессика смотрела на свое отражение в зеркале. На сей раз на ней было синее платье, а сияние драгоценностей напоминало звездное небо. Она подняла руку к волосам, тронув пальцами заколку, переливающуюся сапфирами и бриллиантами.
        Шаги за спиной отвлекли ее. Сердце неровно забилось, когда в зеркале рядом с ней возникла фигура Лукаса. Она закрыла глаза и вздрогнула в ответ на нежный поцелуй в обнаженное плечо.
        —Ты великолепна.
        —Правда?
        —Сама знаешь и без моих слов, Джесс.
        Вот тут он ошибался: ей нужно было его подтверждение. Она смотрела на склоненную темную голову и думала, что до сих пор кажется себе наряженной куклой. Джессика чувствовала себя очень неуверенно, особенно с тех пор, как они вернулись в Лондон и Лукас убедил ее остаться в городе. Он утверждал, что глупо не воспользоваться его номером люкс в гостинице, где они могут по-прежнему наслаждаться друг другом. Лукас говорил это, лаская ее обнаженную грудь, и Джессика не нашла сил отказать ему. По правде говоря, она не отказывала ему ни в чем, когда он занимался с ней сексом, что он делал почти все время.
        Однако пребывание в Лондоне совсем не устраивало Джессику. Каждое утро Лукас уезжал в офис. В ее распоряжении были все соблазны большого города, включая богатейшую выставку вышивки Викторианской эпохи, но Джессика чувствовала себя как вытащенная из воды рыба. Она пребывала в состоянии ожидания — ожидания Лукаса.
        Казалось, Лукас тоже стал… другим. Джессика вздохнула: она не могла сформулировать, что именно изменилось в их отношениях. Возможно, его любовный пыл несколько угас в сравнении с Венецией, или ей только померещилось? Она не могла говорить с ним на эту тему, не рискуя обидеть, — но она не хотела обижать его. Ей хотелось… Честно говоря, она сама не знала, чего ей не хватало. Очевидно было только одно — не стоит ждать от Лукаса букетов роз и пылких признаний. Чутье подсказывало, что для Лукаса вершина их отношений пройдена. Как в перевернутых песочных часах — песок медленно необратимо сыпался вниз: начался обратный отсчет.
        Джессика не могла допустить, чтобы Лукас заметил ее неуверенность и тревогу. Переживания должны касаться только ее — она была хорошо подготовлена к этому. Когда он оторвал губы от ее плеча, она уже широко улыбалась, почти убедив себя, что счастлива. Джессика подумала о предстоящем коктейле и вопросительно взглянула на Лукаса:
        —Ты уверен, что мне предстоит только болтать с гостями и принимать красивые позы?
        —Причем одновременно. Начинай практиковаться прямо сейчас. — Он понизил голос: — Повернись ко мне.
        —Лукас, — пролепетала Джессика, чувствуя, что готова растаять. — Ты не должен…
        —Что именно?
        —Ты не должен целовать меня, — голос почти изменил ей, — потому что помада на губах…
        —Ерунда, — решительно отмел возражения Лукас и поцеловал так страстно, что ей пришлось заново накладывать макияж.
        Однако его поведение по дороге на прием снова пробудило в Джессике неуверенность. Никто бы не заподозрил их в связи, потому что Лукас не давал для этого ни малейшего повода. Он не дотрагивался до нее, не брал за руку, не смотрел в ее сторону: сегодня он был начальником, а она — подчиненной. Джессика понимала, что их отношения должны оставаться тайной.
        Перед входом их ожидала толпа фотографов. Джессика старалась улыбаться даже тогда, когда блеск вспышек ослепил ее. Репортеры пришли сюда не затем, чтобы любоваться драгоценностями, их интересовал ее новый, светский имидж. Они надеялись, что она допустит промах, потому что сенсацию создает не успех, а провал.
        В первом из двух бальных залов по стенам были развешаны увеличенные копии сделанных в Венеции фотографий. Куда ни посмотри, везде Джессика видела свое изображение и не верила глазам. Ее охватило ощущение нереальности происходящего. Она не узнавала себя, но не потому, что изменилась прическа, не из-за непривычно яркого макияжа. Даже открытое платье и обилие драгоценностей не поражали так, как загадочное выражение глаз — в ее взгляде сияло предвкушение любви. Но это была иллюзия.
        Отгоняя непрошеные мысли, Джессика как могла исполняла свою работу: поговорила с двумя женщинами, представлявшими глянцевый журнал, познакомилась с репортером, который вел светскую колонку в престижной газете. Несмотря на внешнюю уверенность, она чувствовала себя скованно, тем более что Лукас на другом конце зала весь вечер едва глядел в ее сторону.
        Джессика ничего не ела, боясь размазать помаду, а единственный глоток крепкого коктейля сразу ударил в голову. Она чувствовала себя чужой в этом мире, в то время как каждый здесь исполнял свою роль. Джессика улыбалась фальшивой улыбкой, боясь, что беседа с ней кажется скучной представителям городской богемы. Их вряд ли интересовали темы художественной вышивки или рассады овощей.
        Она вздохнула с облегчением, увидев знакомое лицо: неподалеку Патти беседовала со стилистом. Однако в этот момент ее взгляд наткнулся на Лукаса, увлеченного разговором с брюнеткой. Она и раньше замечала, как он беседовал с женщинами, но сейчас разговор выглядел… интимным. Блестящее платье брюнетки было таким коротким, что Джессика по сравнению с ней напоминала музейный экспонат. Лукас наклонился вперед и внимательно слушал эмоциональную речь. Густые темные волосы молодой женщины мешали увидеть ее лицо. Джессика непроизвольно напряглась, услышав низкий смех Лукаса. Патти, вероятно, проследила за взглядом Джессики и улыбнулась:
        —Красавица, не правда ли? Француженка. Раньше, как юрист, занималась проблемами прав человека, потом стала печататься в престижном журнале. Теперь считается одним из лучших независимых журналистов. Жизнь так несправедлива!
        Джессика, как ни старалась, не удержалась от вопроса:
        —Кажется, они хорошо знакомы?
        —Ты права. Говорят, они какое-то время были любовниками в Париже.
        —Вот как? — Джессика не узнала свой сорвавшийся голос. Неужели болезненный спазм в сердце вызван ревностью, на которую она не имела права?
        Она постаралась не испортить остаток вечера, дав себе слово, что не обмолвится о произошедшем. В машине она сумела поддержать непринужденную беседу, имитировать радость, когда Лукас сообщил, что она произвела хорошее впечатление на прессу.
        Перед дверью в ее номер он обнял Джессику за талию и потянулся к карточке в ее сумке, чтобы открыть дверь.
        —Ну как? Давай пойдем ко мне? — шепнул он.
        —Не сегодня. Извини, но я очень устала.
        —Что с того? — Он провел пальцем вдоль ее спины. — Разве я не доказал, что могу просто спать рядом, хотя твое обнаженное тело сводит меня с ума?
        —Кто эта женщина?
        Вопрос вырвался сам собой, вызвав его удивленный взгляд.
        —Сегодня на приеме было много женщин, Джесс.
        —Брюнетка в мини-платье.
        —Спрашиваешь про Майю, — улыбнулся он. — Ее зовут Майя.
        Джессика резко толкнула дверь и вошла в номер. Лукас следовал за ней.
        —Ты что, ревнуешь? — бросил он как бы между прочим.
        —Нет!
        —Врешь, — усмехнулся он. — Конечно, ревнуешь. Вижу по твоему лицу.
        Для Джессики прозвучал сигнал тревоги. Лукас ничего не должен видеть на ее лице, потому что главным средством защиты для нее была способность скрывать чувства под маской невозмутимости. Если он начнет читать в ее глазах такие эмоции, как ревность, то сможет прочитать и другие чувства. Лукас узнает о том, что Джессика скрывает даже от себя, понимая бессмысленность надежды. Он догадается о ее переживаниях и о том, что в ней снова просыпается любовь к нему.
        Вдруг ей в голову пришла страшная мысль. Джессика собрала волю в кулак, чтобы не поддаться панике. Ей известно, что Лукас не знает жалости — он сам признался в этом. Возможно ли, что он нарочно прилагал столько усилий, чтобы соблазнить ее, пробудить в ней любовь, с единственной целью — поступить с ней так, как она поступила с ним много лет назад?
        —Повторяю, я очень устала.
        Лукас помрачнел.
        —Если причиной твоего дурного настроения и ледяного взгляда стала Майя, то я ничем не могу помочь. Неужели беседа с бывшей любовницей на светском мероприятии такое уж преступление? Как я должен был поступить, Джесс? Извиниться, сказав, что женщина, с которой я сейчас сплю, предпочитает держать меня на коротком поводке?
        Джессика покачала головой, безуспешно стараясь убедить себя, что не права. Лукас, надо признать, живет в другой реальности. В его сложном мире бывшие любовники регулярно сталкиваются на приемах и тусовках, делая непринужденный вид. Для них, как для Лукаса, это не имеет значения. Мужчину не награждают титулом плейбоя, если каждый вечер он проводит дома и пьет какао. У плейбоя много партнеров, потому что он никогда не останавливается на достигнутом, ищет новых ощущений. Джессика должна смириться с этим.
        Жизнь не дает второго шанса с таким человеком, как Лукас.
        —Ты совершенно прав. Не знаю, что это нашло на меня, — сказала она.
        Лукас приподнял ее подбородок, не давая возможности отвести взгляд.
        —Как нам исправить ситуацию?
        Превозмогая себя, Джессика улыбнулась, потому что он ждал ее улыбку. Более того, она постаралась сделать это кокетливо, давая понять, что сожалеет о глупом капризе и что все снова прекрасно между ними.
        Однако это было не так. У Джессики возникло чувство, будто она стоит на краю обрыва и почва уходит из-под ног. В любую минуту она рискует потерять равновесие, рухнуть вниз, если не хватит ума отступить.
        Их отношения не имеют будущего. Джессика знала это с самого начала. Она должна уйти до того, как стало слишком поздно.
        Она обняла Лукаса за шею и притянула к себе, услышав тихий смех, когда умелыми пальцами он расстегнул молнию на ее платье. Закрыв глаза, она задрожала, отдаваясь эротическим ласкам. Еще один раз, обещала себе Джессика. Это будет их последняя ночь.
        Глава 11
        Вернувшись из офиса на следующий вечер, Лукас обнаружил, что Джессика уехала. Глядя на оставленную записку, он почти не удивился. Прошлой ночью в его объятиях она сводила его с ума, но утром, провожая на работу, поцеловала с грустью, которую не могла скрыть. Ее губы касались его губ скорее нежно, чем возбуждающе. Если вспомнить минуту прощания, разве ее голос не дрогнул?
        Даже не читая короткую записку на бланке гостиницы, Лукас знал, что она не вернется. Он развернул листок.
        «Спасибо».
        Лукас нахмурился. За что, собственно? За работу или за секс?
        «Мы чудесно провели время в Венеции, и рада, что фотографии получились удачно. Но я скучаю по Корнуоллу, и мой огород чахнет без меня.
        Береги себя, Лукас.
Джесс».
        Она даже не написала, что целует его, нарисовав лишь глупый смайлик. Лукас яростно скомкал листок в ладони. Джессика снова бросила его. Повернулась спиной и ушла — надменная и недоступная. Зачем ему эти сложности?
        Ему точно не нужны сложности.
        Подойдя к бару, Лукас плеснул в стакан изрядную порцию водки и выпил одним глотком, как учил его Дмитрий. Однако алкоголь не оказал обычного успокаивающего действия, наоборот, только больше разжег закипавшую ярость. Ему хотелось сжать Джессику в объятиях и… что? Заняться сексом? Лукас твердо сжал губы. Да. Ему больше ничего не надо от нее.
        Он метался по комнате, не понимая, почему роскошный номер гостиницы сегодня больше напоминает клетку. Вероятно, потому, что до сих пор он знал, что Джессика находилась неподалеку, в нескольких шагах по коридору. Как он успел привыкнуть к этому за такой короткий срок?
        Вот только срок вовсе не был коротким. Чувства, как угли, подспудно тлели в течение нескольких лет.
        Лукас заставил себя заняться делами в надежде отвлечься от тяжелых мыслей: ему предстояли переговоры, касающиеся открытия филиала «Лулу» на главной улице Сингапура. У него были и другие поводы для торжества: отдел продаж сообщил, что спрос на драгоценности только в Лондоне вырос на двадцать пять процентов накануне Дня святого Валентина. Его команда планировала провести столь же успешную рекламную кампанию в глобальном масштабе. Успех был обеспечен.
        Каждый вечер Лукас проводил в тренажерном зале, выматывая свое тело, но мысли все равно не давали ему покоя. Отказываясь от приглашений на светские приемы, он с головой ушел в работу, но она не приносила привычного удовлетворения.
        Время шло, но пресса не унималась. Гейб Стил позвонил и предупредил, что с тех пор, как ее фотографии разлетелись по миру, его агентство не успевает отвечать на вопросы представителей средств массовой информации, касающиеся Джессики Картрайт. Все хотели знать, как юная теннисная звезда сумела превратиться в роковую красавицу. Телевизионные каналы мечтали заполучить ее на утренние передачи или пригласить на интервью в более престижное время. Журналисты гадали, станет ли она лицом «Лулу» в следующих рекламных кампаниях.
        —И что? — сорвался Лукас. — Мы планировали одноразовую съемку.
        —Знаю, но глупо не воспользоваться таким успехом, — твердил Гейб. — Проблема в том, что мы не можем ее найти. Она не отвечает на звонки и на имейлы. Я собираюсь отправить к ней…
        —Не беспокойся. Я сам поеду, — сказал Лукас. Только положив трубку, он сообразил, что Гейб не спросил, почему глава компании готов мчаться на другой конец страны на поиски обычной модели.
        На следующий день Лукас отправился в поездку на рассвете, пока дороги свободны. Он давно не был в Корнуолле. К нему вернулись воспоминания других дней, когда он впервые оказался в этих краях. Его русскому боссу принадлежал большой участок земли, и, кроме того, на пирсе в Падстоу стояла одна из его яхт. Лето, проведенное в Корнуолле, стало самым счастливым в жизни Лукаса. Его детство прошло в пыльном, многолюдном пригороде Афин, поэтому он был заворожен дикой природой, красотой и простором этих мест. Он не мог надышаться соленым влажным воздухом, не уставал слушать немолчный гул океана.
        По узкой дороге он ехал через маленькие селения и думал о том, как мало изменилась здесь жизнь. Лукас без труда нашел место, откуда уехал восемь лет назад. Он издалека увидел большой особняк Картрайтов, выделявшийся на фоне голубого неба как сверкающая цитадель со створчатыми окнами и высокой крышей. Заросший лавандой сад простирался до самых скал. В стороне от дома рядом с дорогой располагался теннисный корт, на котором Лукас впервые увидел Джессику.
        Лукас позвонил в колокольчик. Дверь открыла женщина средних лет. Возле ее ног крутился маленький ребенок.
        —Чем могу помочь? — спросила она, автоматически поправляя волосы.
        Лукас попытался сообразить, кто это мог быть.
        —Мне нужна Джессика Картрайт.
        —Картрайт? Она здесь больше не живет. Мы купили этот дом у прежних хозяев, которым она продала его. Она переехала на Атлантическую террасу возле самых скал. У нее в конце улицы домик с кривой трубой. Знаете?
        Лукас не знал, но кивнул и поблагодарил женщину. Он решил оставить машину в деревне и пройтись пешком, размять ноги, не признаваясь себе в том, что не прочь застать Джессику врасплох. А еще ему надо было время, чтобы найти ответ на вопрос, почему Джессика продала особняк. Хотела упростить себе жизнь или решила, что дом слишком велик для нее с сестрой?
        Лукас повернул к скалам и скоро вышел к маленькому коттеджу. На громкий стук в дверь никто не ответил. Лукас несколько растерялся: что он будет делать, если не найдет Джессику? Мало ли куда она могла уехать? Он ничего не знал о ее нынешних обстоятельствах, почему-то представляя, что ее жизнь совсем не изменилась, в то время как его судьба совершала резкие повороты. Он по-прежнему воспринимал Джесс как респектабельную блондинку, владелицу дорогого особняка. Вероятно, легче планировать месть абстрактной персоне, чем реальному человеку.
        Лукас обошел домик и тут увидел Джессику с лопатой в руках, яростно атаковавшую твердую землю. Она поначалу не заметила его, позволив полюбоваться грациозными движениями стройной фигурки в обтягивающих джинсах.
        Джессика если не услышала, то почувствовала его приближение. Она повернулась, и ее лицо выразило гамму чувств, сменявшихся так быстро, что он не успел разобраться. Однако, успокоившись, Джессика посмотрела на него довольно неприветливо.
        —Что ты здесь делаешь, Лукас? — Она оперлась о черенок лопаты, словно нуждалась в опоре.
        —Привет, — сказал он насмешливо. — И я рад тебя видеть.
        Вспомнив правила приличия, Джессика холодно улыбнулась.
        —Извини, я не ожидала. Ты подкрался незаметно.
        —Подкрался?
        —Думаю, понятно, о чем я, — пожала плечами Джессика. — Только не говори, что случайно проезжал мимо.
        —Конечно нет.
        Она смотрела вопрошающе, словно ждала объяснения, но Лукас упрямо молчал, не желая облегчить ей задачу.
        —Так зачем ты приехал?
        Лукас и сам задавал себе тот же вопрос в течение четырехчасовой поездки, но не придумал удовлетворительного ответа.
        —Ты не отвечала на телефонные звонки и на почту.
        Джессика прижала палец к губам, размышляя над его претензией.
        —Насколько я помню, это не входило в условия контракта.
        —Ты права, — сдерживая закипавшее раздражение, согласился Лукас, — но мы по-прежнему заинтересованы в тебе. Что в этом странного?
        —Мы?
        —«Цейтгест», — коротко ответил Лукас, не понимая ее холодности и упрямства. Разве они не про вели целую неделю в близости, какая только возможна между мужчиной и женщиной? — И «Лулу», — добавил он. — Если помнишь, мы предложили тебе работу.
        —Это была одноразовая съемка. — Джессика крепко держалась за древко лопаты. — Ты сам определил условия.
        —Вероятно, я тогда погорячился, а теперь передумал.
        Джессика не отводила глаз.
        —Если бы все могли исправлять прошлые ошибки, Лукас.
        Он нахмурился. Главное, заставить ее бросить враждебный тон и перейти к мирным переговорам.
        —Рекламная кампания прошла с большим успехом.
        —Вот оно что! — усмехнулась Джессика. — Реклама.
        —Нас просят организовать встречи с тобой, интервью на телевидении…
        —Меня тоже, — оборвала его Джессика. — Автоответчик заполнен предложениями, хотя я стираю их каждый день.
        —Может, стоило бы отвечать на них?
        —Сначала я так и делала, а потом перестала. — Джессика плотнее запахнула жакет. — Мне холодно стоять здесь.
        —Почему бы не пригласить меня в дом, проявив хваленое английское гостеприимство?
        Услышав в голосе сарказм, Джессика заколебалась, но у нее не было повода отказать. Честно говоря, она и не хотела отказывать: ей было интересно, что привело к ней Лукаса, возникшего на пороге, как темный ангел мести. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы Лукас поцеловал ее, и в этом таилась главная опасность. Она скучала без него до боли в сердце, а теперь, когда снова увидела, боль только усилилась. Из ситуации не было выхода. Его присутствие продлевало страдания, но не выгонять же человека, проехавшего такое расстояние, чтобы увидеть ее?
        —Пойдем в дом, — сказала она.
        Они прошли в кухню. Пока Джессика ставила чайник на плиту, Лукас огляделся. Она гадала, что он подумает, глядя на пеструю коллекцию кувшинов или на доску с приколотыми почтовыми открытками, присланными Ханной. Вероятно, он сравнивал коттедж с роскошными безликими апартаментами в гостинице и находил обстановку доморощенной. Ветер растрепал черные волосы Лукаса, джинсы выглядели более поношенными, чем ее, а кожаная куртка знавала лучшие времена. Глядя на Лукаса в повседневной одежде, Джессика против воли видела перед собой человека, которого знала прежде, — высокого, мускулистого охранника, наблюдавшего за ней из-за ограды теннисного корта.
        Память — коварная вещь, представляющая прошлое настолько привлекательным, что хочется вернуться туда. Но возврата нет. Только неудачники живут прошлым, а Джессика не считала себя неудачницей.
        Она поставила чайник на поднос и провела гостя в маленькую гостиную с видом на Атлантику. Джессика не стала зажигать камин, уверенная, что Лукас не задержится надолго.
        —Так о чем мы? — Она поставила дымящуюся кружку на стол, но Лукас не присел, а встал у окна, глядя на бьющиеся о скалы волны. Его мощный силуэт на фоне окна выглядел немного устрашающе.
        Он повернулся к ней:
        —Ты переехала, потому что особняк был слишком велик?
        Джессика уже собралась согласиться с логическим предположением, ведь теперь она вообще осталась одна. Казалось бы, самое простое — продолжать прятаться за маской спокойной сдержанности, полагая, что это наилучшая защита. К сожалению, она убедилась, что маска не спасает от несбыточных желаний и уж точно не лечит сердце, страдающее от любви к недоступному мужчине.
        —Нет, — сказала она. — Меня вынудили обстоятельства. У моего отца накопились огромные долги, о которых стало известно только после его гибели.
        Лукас прищурил глаза, но выражение его лица не изменилось. Джессика была благодарна ему за то, что он не торопился с соболезнованиями, как это свойственно большинству людей. В них, как правило, мало искренности. От них становится только хуже. Может, между ней и Лукасом больше общего, чем ей казалось. Или мрачная тема долгов и смерти была ему привычна.
        Лукас наконец сел к столу и взял в руки кружку с чаем:
        —Расскажи.
        —Как многие в то время, он не сомневался, что я выиграю турнир Большого шлема или даже не один. Он был очень амбициозен. — Джессика пожала плечами. — Говорят, из отцов получаются лучшие или худшие тренеры.
        —Ты не очень любила его, — медленно произнес Лукас.
        Джессика не ожидала такой реакции. Мало кому пришла бы в голову такая мысль, еще меньше людей рискнули бы высказать ее вслух. Она не стала отрицать, только выше подняла подбородок и поглядела с вызовом:
        —Тебя это шокирует?
        Лукас ответил спокойной улыбкой:
        —В жизни почти ничего не может шокировать меня, куколка.
        Его голос ласкал ее, но Джессика старалась сохранить твердость.
        —Он делал то, что мог, что считал правильным. Правда, никогда не позволял мне жить нормальной жизнью.
        —Почему ты не сопротивлялась?
        Джессика понимала, что вопрос касается не только жесткого режима теннисных тренировок. Чувствуя неожиданный озноб, она чиркнула спичкой и подожгла комок бумаги на решетке камина. Огонь весело затрещал, охватывая сухие поленья. Подчиняться намного легче, чем самому принимать решения: позволяет избежать ответственности в случае ошибки. Однако в этом трудно признаться даже самому себе.
        —Для этого существовало много причин. Думаю, тебя интересует, почему я не проявила настойчивости, когда речь шла о тебе? Я позволила ему разлучить нас. — Джессика чувствовала, что Лукас затаил дыхание, но побоялась взглянуть на него. Если она снимет маску, не отвернется ли он с отвращением?
        Она подбросила дров в огонь, чтобы выиграть время.
        —Мы были слишком молоды для создания семьи. Кроме того, теннисная карьера оставалась важной для меня.
        —Но ведь это не единственная причина, Джесс?
        Она ответила не сразу. Задумчиво глядя на пляшущие языки пламени, Джессика собиралась с мыслями.
        —Нет, — едва слышно призналась она. — Я росла одиноким ребенком. Родители развелись, когда я была маленькой. Отец оставил маму и ушел к молодой женщине, уже беременной ребенком от него. Мама так и не пережила разрыва: ее терзали стыд и горечь, не оставляя места для других чувств.
        Джессика обняла ладонями горячую кружку.
        —Когда она умерла, меня забрал к себе отец. Тогда началась моя теннисная карьера. Во всяком случае, у меня появилась цель, которой я могла посвятить себя. Мачеха была недовольна тем, что отец проводил со мной столько времени на корте, а Ханна ревновала к моим успехам. — Джессика нервно усмехнулась. — Может, я сгущаю краски и все было не так плохо…
        —Звучит ужасно, — заметил Лукас.
        Джессика едва сдержала слезы, услышав искреннее сочувствие.
        —К тому времени я уже научилась скрывать чувства. В теннисе это оказалось полезным качеством, однако имело обратную сторону, потому что в жизни я уже не умела иначе. Мои эмоции были полностью заблокированы: никто не мог прочитать их. Понимаешь теперь?
        —Думаю, что понимаю, — кивнул Лукас.
        —Как я могла давать рискованные обещания? Тем более что супружество в принципе казалось таким ненадежным.
        На самом деле все было сложнее. Инстинктивно Джессика понимала, что лишенный любви Лукас требовал от женщины полной отдачи, а она не верила в себя.
        —Ты что-то недоговариваешь, — сказал Лукас. — Была еще причина?
        Его проницательность казалась совершенно удивительной. Джессику это пугало. Она предпочла бы считать его грубым и бесчувственным. Ей хотелось убедиться, что она поступила правильно, а не винить себя в чудовищной глупости.
        —Джесс? — напомнил о себе Лукас.
        —Мне казалось, ты бросишь меня, — прошептала она.
        —Как отец бросил мать?
        —Я была такой юной. Ты помнишь?
        Глядя на нее, Лукас начал говорить медленно и задумчиво, словно мыслил вслух:
        —Хотел бы сказать тебе, что мои чувства с тех пор не изменились, но это было бы преувеличением и фальшью, потому что восемь лет назад я был другим человеком.
        У Джессики задрожали губы, и даже усилием воли она не могла остановить дрожь.
        —Правда?
        Лукас кивнул.
        —Ты мне по-прежнему дорога, куколка моя. Ты единственная женщина, которая заставляет мое сердце биться быстрее. Никто другой не способен вить из меня веревки, даже не догадываясь об этом.
        —Что ты хочешь сказать?
        Лукас готов был ответить, но врожденная осторожность заставила его аккуратно подбирать слова. Когда обсуждаешь крупную сделку, не выкладываешь на стол сразу все козыри, не так ли? Кое-что придерживаешь?
        —Думаю, отношения между нами… не закончены. Может, стоит сделать еще одну попытку? Что нас останавливает?
        Джессика поставила кружку на стол, вынула заколку из волос, и они густой волной легли вокруг лица.
        —Множество вещей. Начнем с того, что мы существуем в разных мирах, — начала она. — Так было всегда, но теперь проявилось более отчетливо. Меня устраивает простая жизнь в деревне. Ежегодная фотосессия в Лондоне помогала сводить концы с концами. В остальное время я не думала о ней.
        —Никто не принуждает тебя становиться лицом «Лулу», если сама не хочешь, — нетерпеливо перебил Лукас. — Речь совсем не об этом.
        —Ты не понимаешь, Лукас, — сказала Джессика, указывая в направлении маленького, не замеченного им столика в углу гостиной.
        Он повернулся и увидел полотно с изысканной вышивкой, напоминавшей космический простор с яркими планетами и звездами, сверкающими на темно-синем фоне.
        —Твоя работа? — спросил он.
        —Моя, — кивнула Джессика.
        —Красиво.
        —Спасибо. Это уже больше чем хобби: несколько моих вещей купил магазин в городе. Я вышиваю и тружусь в саду — вот мои занятия. Теперь, когда Ханна уехала, подумываю завести кошку. Что же до тебя, Лукас, ты живешь в гостинице и разъезжаешь на лимузине с шофером. Для тебя важно иметь роскошный номер в центре Лондона и обслугу. Мы существуем на разных полюсах, Лукас. Тебя не привлекает домашний уют. — Голос Джессики задрожал, словно от боли. — А я мечтаю о настоящем доме.
        Глава 12
        Прежде чем ответить, Лукас долго смотрел в окно. Серые волны Атлантики с шумом обрушивались на берег, в камине уютно потрескивал огонь. Ему необходимо время, чтобы поразмыслить над словами Джессики. Никогда раньше она не позволяла себе такой откровенности. Вероятно, это потребовало немалых усилий. Хотя Лукас не собирался открыть все карты, но он готов был продолжать разговор, с осторожностью подбирая слова.
        —Что, если я открою секрет? Мне не приходила в голову мысль о доме, поскольку мне неизвестно, что это такое. Более того, обстоятельства моей жизни не способствовали такому интересу.
        —Именно об этом речь. Ты сам ответил на свой вопрос.
        —Но ты можешь показать мне, — невозмутимо продолжал Лукас.
        Джессика недоверчиво уставилась на него, полагая, что он пошутил и вот-вот рассмеется. Однако Лукас сохранял абсолютную серьезность.
        —У меня такое чувство, что эта история между нами еще не закончена, — пояснил он.
        —История?
        —Не цепляйся к словам, Джесс. Не забывай, что я грек.
        —Как будто об этом можно забыть. — Она заправила за ухо светлую прядь. — Не понимаю сути твоего предложения.
        Лукас пожал плечами:
        —Очень просто. Я перееду к тебе, и мы посмотрим, насколько я совместим с домашним уютом.
        —Но ты международный плейбой, — засмеялась Джессика.
        —Это спорный вопрос, — ответил он с улыбкой.
        —У тебя есть работа.
        —Кроме того, у меня есть компьютер и телефон, а еще целый штат менеджеров. А еще у меня очень давно не было отпуска.
        Джессика опустила глаза, рассматривая ногти. Предложение Лукаса застало ее врасплох. Она подозревала, что им движут скорее амбиции, чем искренние чувства. Он сам признался, что история между ними не закончена. По всей видимости, это мучает его: Лукас из породы людей, которые не любят останавливаться на полдороге. А может, дело в том, что ему пока не надоел секс с ней и он рассчитывает, что увлечение пройдет само собой и тогда он уйдет. Тогда разговоры о доме всего лишь предлог, чтобы на время остаться с ней.
        С другой стороны, что она выиграет, если Лукас уйдет? Оставшуюся жизнь она проведет в поисках ответа и сожалениях. Неужели у нее не хватит смелости дать волю чувствам, которые подспудно жили в ней так долго и не давали двигаться вперед? Сколько раз она думала о том, что упустила свой единственный шанс, а теперь у нее появилась возможность все исправить. Если она позволит Лукасу войти в ее жизнь, то вполне возможно, он сам разрушит пьедестал, на который она возвела его, и тогда Джессика избавится от его власти.
        —Если я соглашусь, — медленно сказала она, — то оставлю за собой право в любой момент прекратить отношения.
        —Не могу гарантировать…
        —Нет, Лукас. — Она не дала ему договорить, устыдившись, что загнала его в угол. — Тебе не придется давать клятву верности или что-то обещать. Я просто стараюсь быть практичной, потому что практична по природе. — Джессика перевела дыхание. — Если один из нас когда-нибудь, в любое время, решит уйти, ему стоит только сказать об этом. Никаких вопросов, никаких условий: достаточно улыбнуться на прощание и сказать «до свидания».
        Темные глаза Лукаса весело сверкнули.
        —Я и мечтать не мог о таком прекрасном сценарии.
        —Рада угодить, — улыбнулась Джессика.
        Лукас поднялся и прошелся по комнате. Джессика всем существом чувствовала тестостерон, излучаемый мощной фигурой.
        —Спасибо. Ты, как никто, умеешь доставлять мне удовольствие, — фыркнул Лукас. — Но если ты предложила такие равные и практичные правила, позволь мне тоже оговорить несколько условий, куколка моя.
        Его потемневшее лицо насторожило Джессику.
        —Каких именно? — выдавила она, немного задыхаясь.
        —Мы будем играть в общий дом, но у нас не будет строгих правил и регламента. Ты не будешь хлопать дверцами шкафов, если я опоздаю к ужину.
        —При условии, что иногда ты будешь готовить ужин, а я — опаздывать.
        —Согласен, — усмехнулся Лукас, — но только не пытайся перевоспитать меня. — Он окинул горящим взглядом ее фигурку. — И никаких ограничений по сексу. Мы не будем пользоваться им как оружием или инструментом для переговоров.
        —Господи. Похоже, у тебя печальный опыт общения с женщинами.
        —Думаешь? — Лукас цинично улыбнулся. — Поверь, у меня не было особых проблем, как у всякого здорового и богатого мужика, который к тому же хорош в постели. Не делай кислое лицо — я стараюсь быть честным. — Лукас выдержал паузу. — К вопросу об откровенности, хочу задать встречный вопрос: не поделишься ли впечатлениями о своем опыте с мужчинами?
        Джессика не ожидала такого вопроса, однако понимала — сейчас не время рассказывать о том, что Лукас был ее единственным мужчиной: не хотела выглядеть в его глазах щепетильной недотрогой и боялась насторожить его. Кроме Лукаса, никто не пробуждал в ней чувственность, но он не должен знать об этом, иначе ему будет нетрудно догадаться о глубине ее любви. Ему невдомек, что она ожидала от него больше, чем он мог ей дать.
        Джессика продолжала улыбаться.
        —Раз впереди нас ждет интересный эксперимент, давай не будем ворошить прошлое. Что было, Лукас, то было: теперь это не имеет значения.
        —Ладно. — Он поднял ее на ноги и, приподняв пальцами подбородок, заглянул в глаза. Когда Лукас заговорил, его голос звучал низко и хрипло: — Я хочу тебя, Джесс.
        —Давай поднимемся в спальню, — прошептала она.
        Лукас покачал головой:
        —Никуда не пойду. Задерни занавески.
        Трясущимися руками Джессика выполнила приказ. Обернувшись, она посмотрела в его лицо, склонившееся к ней в сумраке комнаты, освещенной красноватыми всполохами огня в камине.
        —Лукас, — нетерпеливо окликнула она, и в этот момент он дал волю страсти.
        Расстегнув молнию на ее джинсах, Лукас сдернул их вниз и отбросил в сторону. Неловкими, торопливыми движениями Джессика помогла ему стянуть с нее свитер. Она распахнула его кожаную куртку, упавшую с широких плеч на пол, и потянулась к молнии. Пальцы дрожали и не слушались. Лукас отвел ее руки, но Джессика успела почувствовать его мощную эрекцию.
        —Давай я сам, — сказал он, освобождаясь от остатков одежды.
        Джессика ахнула, увидев его во всем великолепии обнаженного тела. Было что-то возбуждающе первобытное в их наготе перед жарко горящим камином. Джессика изнемогала от желания, наблюдая, как Лукас нарочито осторожно натягивает презерватив, пытаясь обрести контроль над собой. Наконец Лукас накрыл ее большим телом. Джессика не сдержала стона, когда он вошел в нее сильным толчком и начал двигаться в уверенном ритме.
        —Лукас, — запротестовала она, когда Лукас вдруг прервал движение.
        —Открой глаза, — приказал он. — Смотри на меня.
        Джессика неохотно распахнула ресницы, боясь, что он разгадает ее чувства в момент полной беззащитности. Она пыталась убедить себя, что все женщины испытывают одинаковые эмоции во время близости, хотя это было не так: ее до краев переполняло счастье, а сердце трепетало — безошибочные признаки любви.
        Однако Лукас не искал любви. В ее взгляде он хотел увидеть только наслаждение, высшую степень удовлетворения.
        —Так лучше, — прошептал он, глядя в ее глаза. — Скажи, чего тебе хочется. Что мне сделать?
        Неужели он ждал, чтобы она указала ему свои эрогенные зоны и любимые позиции? На самом деле она хотела от Лукаса только одного.
        —Поцелуй меня, — попросила Джессика, потому что эта просьба была самой близкой к просьбе о любви.
        Глава 13
        Берегитесь исполнения желаний.
        Стоя у окна спальни, Джессика смотрела вниз, где в саду Лукас рубил дрова и складывал их в быстро растущую поленницу. Зрелище впечатляло: взмах сильных рук, блеск топора на солнце, удар и треск расколотого полена. Под влажной кожей играли рельефные мускулы мощных плеч и спины.
        У Джессики пересохло горло. Сколько раз она представляла себе эту картину в те моменты, когда давала волю безудержной фантазии. Она мечтала, чтобы Лукас по собственному желанию вернулся в ее жизнь и в ее постель. Теперь это свершилось. Более того, их отношения не скованы жесткими рамками ее карьеры и капризами его богатого босса. Теперь Лукас сам невероятно богат, а ее карьера закончена. Чего еще можно желать?
        Почему же ее мучают вопросы, на которые нельзя найти ответа? С тех пор как Лукас переехал в ее коттедж, они жили как супружеская пара и делали все, что обычно делают супруги: вместе готовили еду, ходили за продуктами. Поначалу странно было видеть Лукаса в продуктовой лавке среди местных жителей и заезжих туристов. Люди бросали дела и провожали его глазами. Впрочем, их можно понять: в кожаной куртке и потертых джинсах, высокий и смуглый, он выделялся в толпе, как пришелец из иного мира.
        Так оно и было. Лукас прошел через жестокость и насилие, боль и отчаяние, наложившие на него явственный отпечаток, отличающий от других. Неудивительно, что остальные мужчины меркли в сравнении с ним и ничего не значили для Джессики.
        Она очень быстро привыкла к его присутствию. Ей нравилось быть частью пары: с мужчиной интереснее смотреть страшные фильмы или играть в настольные игры, которым она научила его, причем скоро Лукас начал чаще выигрывать у нее. Она полюбила засыпать и просыпаться в объятиях его горячих рук. Они занимались любовью где и когда хотели.
        Тем не менее Джессика не переходила неких условных негласных границ между ними: они никогда не говорили о будущем и не употребляли слово «любовь». На первый взгляд Лукас принял новые условия жизни в доме, остававшемся все-таки ее домом, а не их общим. Он ничего не вкладывал в жилье и не предлагал этого делать. Впрочем, Джессика, как ни старалась, не могла представить Лукаса Сарантоса доживающим свой век в сельском коттедже.
        Несмотря на желание делегировать полномочия своим управляющим, скоро бизнес начал потихоньку вторгаться в их жизнь, как щенок, льнущий к ногам с требованием поиграть с ним. Началось все с телефонных звонков, электронных сообщений, требующих ответа, телеконференций, в которых надо было участвовать.
        Чтобы не мешать, Джессика обычно уходила в сад и слышала глубокий голос Лукаса, часто говорившего по-гречески. Она смотрела на сухую землю и думала, когда же появятся первые ростки нарциссов — признаки наступающей весны.
        В этот раз после такого звонка она только успела распрямить спину после прополки сорняков, когда почувствовала теплую руку Лукаса на обтянутых джинсами ягодицах. Джессика тихо ахнула от удовольствия.
        —Все под контролем?
        —Конференция прошла успешно. Потом позвонил брат. — Лукас сделал паузу. — Мой близнец.
        Джессика посмотрела внимательно, чувствуя особый акцент на этом слове. Она понимала почему. Для Лукаса все еще непривычно осознавать, что у него есть брат-близнец — успешный бизнесмен Алек Сарантос. Удивительно, но внешне различать братьев удавалось с трудом, а ведь они узнали о существовании друг друга совсем недавно.
        —Как он?
        —В порядке. Он сейчас в Лондоне.
        —Вот как! — Джессика продолжала улыбаться, хотя само слово «Лондон» таило для нее угрозу. Казалось, что другой мир, к которому она не принадлежала, медленно надвигается на нее. — Отлично.
        —Видишь ли, он приглашает меня поужинать с ним. Я думал задержаться в Лондоне на несколько дней: надо сделать кое-что, раз уж в любом случае буду там. — Лукас прищурил глаза. — Ты можешь поехать со мной.
        Джессика ласково провела ладонью по его небритой щеке, чувствуя, как жесткие волоски покалывают подушечки пальцев. Она могла бы сопровождать его в Лондон, однако поездка потребует немедленных сборов и панических сомнений по поводу того, что надеть. Джессика внесет неловкость во встречу новоиспеченных братьев, помешает их воссоединению. Она будет сидеть в номере гостиницы, ожидая возвращения Лукаса из офиса, или убьет время в музеях и на выставках, чтобы потом похвастаться перед ним.
        Неожиданно перед Джессикой возникла пугающая картина будущего, когда сексуальное влечение потеряет остроту. Вероятно, Лукас начнет чаще ездить в Лондон, и каждый раз по возвращении им будет труднее найти общий язык. Разве не так обычно развиваются события? Сколько времени пройдет до того, как Лукас объявит о том, что снова перебирается в свой номер в роскошном отеле? В глубине души Джессика всегда знала, что не вписывается в его жизнь.
        Не пора ли начать привыкать к неизбежному расставанию, не теряя гордости и достоинства?
        —Тебе нужно пообщаться с Алеком без посторонних, — сказала она. — Я останусь здесь.
        Лукас сжал губы. В глазах промелькнуло странное выражение.
        —Как хочешь.
        Неужели для него было важно, поедет она с ним или нет? Она могла бы прямо спросить об этом, но все равно, хоть и в завуалированной форме, это прозвучало бы как вопрос: «Какие чувства ты испытываешь ко мне, Лукас?»
        Уверенная в себе женщина не побоялась бы выяснить это раз и навсегда. Так поступила бы женщина с богатым сексуальным опытом. Джессика настолько привыкла любой ценой избегать душевной боли, что скорее прошлась бы босиком по скалам, чем рискнула услышать обидный ответ.
        —Когда ты уедешь? — спросила она, шагая рядом с Лукасом к дому.
        —Прямо сейчас. Зачем откладывать? Но я должен еще кое-что сделать.
        —Что именно?
        —Сейчас узнаешь.
        Лукас переплел свои пальцы с ее, провел прямо в спальню, нетерпеливо сдернул с нее одежду и со странной улыбкой прижался губами к ее губам в жадном, требовательном поцелуе. Он вошел в нее быстро, без прелюдий. Прижимаясь к его горячему телу, Джессика испытывала глубокую печаль, словно не выдержала испытание, которое бессознательно сама назначила себе.
        После его отъезда в доме наступила тишина. Впервые за несколько недель Джессика осталась одна. Долгие, ленивые недели с Лукасом, казалось, пролетели в одно мгновение. Она непроизвольно оглядывалась, ожидая увидеть его, и удивлялась, как быстро привыкла к присутствию Лукаса.
        Джессика старалась занять себя: работала в саду, трудилась над вышивкой. Она продала одну работу и получила новый большой заказ. Джессика пекла хлеб и совершала долгие прогулки вдоль скал. Позвонила взволнованная Ханна, чтобы рассказать о молодом австралийце-ветеринаре, которого встретила на Бали.
        —Ох, Джесс, он замечательный, — вздыхала она. — Ты его сразу полюбишь. Он приглашает меня в Перт, где живут его родители.
        —Рада за тебя, — сказала Джессика, с ужасом думая о том, что Ханна, возможно, выйдет замуж, уедет на другой конец света и они будут редко видеться.
        Однако собственные эгоистические переживания не дают ей права вмешиваться в чужую жизнь, не так ли? Разве не это главная причина, почему она никогда не заводила с Лукасом разговор о будущем? Она прекрасно понимала, что никогда они не смогут прийти к компромиссу и соединить такие разные жизненные позиции. Кроме того, Джессика не была уверена в глубине его чувств и подозревала, что Лукаса удерживает рядом с ней только мощное физическое влечение. Она думала о том, как он проводит время в Лондоне, и ее сердце сжималось. Вспоминает ли о ней, представляет ли, как она скучает без него?
        Вечером Джессика разговаривала с ним по телефону. Она чувствовала себя еще более одинокой, слушая смех и звон бокалов на заднем плане. Почему она не поехала с Лукасом? Если бы он сейчас предложил ей присоединиться, она, не задумываясь, купила бы билеты на поезд. Но он не предложил. Лукас даже не знал точно, когда вернется.
        —Скоро, — сказал он.
        Неопределенность пугала ее. В душе с новой силой ожили страхи. Вдруг брат познакомил его с молодой красавицей гречанкой? Может, соблазны Лондона вновь увлекли его и он с ужасом думает о возвращении в сельскую глубинку. Но возможно, он тоскует по ней так же, как она по нему? Тогда все в корне меняется. Эта мысль беспокоила и волновала Джессику, вселяла надежду. Она вспоминала, что рассказывал ей Лукас о матери, для которой мужчины были важнее ее ребенка. Это могло вызвать сомнения Лукаса в силе и надежности женской любви. Во всяком случае, он не спешил открывать свои чувства. Не пора ли ей набраться храбрости и самой показать, как он дорог ей? Сколько можно тревожиться и дрожать от страха быть отвергнутой. Она должна сказать Лукасу о своей любви.
        На следующее утро пришло сообщение:
        «Возвращаюсь завтра».
        У Джессики словно выросли крылья. Она убрала дом сверху донизу и подмела дорожку. В деревенской лавке купила кофе, хлеб и вино. Вернувшись домой, нарвала в саду первые зеленые побеги и поставила в красивую голубую вазу. Джессика дала себе слово, что расскажет Лукасу, как скучала без него, или предложит переехать с ним в Лондон. В конце концов, дом там, где любимый человек. Даже если ей не нравится Лондон, она уж лучше будет жить там с Лукасом, чем в деревне без него. Джессика покажет ему, что готова к компромиссу. Она успела только помыть руки, как зазвонил телефон. Джессика с удивлением и радостью узнала голос Патти — рыжеволосой стилистки из рекламного агентства «Цейтгест». Вспомнив об их разговоре на презентации, Джессика сказала:
        —Если ты звонишь с предложением вместе выпить кофе, то с этим придется подождать: я в Корнуолле.
        —Ничего, я не об этом. — Патти помолчала. — Джессика, не удивляйся, но хочу задать тебе дурацкий вопрос: ведь Лукас сейчас не с тобой, правда?
        Мозги человека работают очень странно: из всей фразы Джессика вычленила только одно слово.
        —Почему дурацкий? — спросила она, подумав, что пора снять гриф секретности с ее отношений с Лукасом.
        —Кто-то в «Лулу» сказал, что вы с ним встречаетесь.
        —Не знаю, что имеется в виду под словом «встречаетесь», но он действительно живет здесь со мной.
        —Значит, сработало, — вздохнула Патти.
        —Что именно?
        —Не важно.
        —Брось, Патти, ты не можешь так поступить со мной. Начала говорить, так договаривай, не заставляй меня мучиться.
        Патти явно колебалась.
        —Ты мне очень симпатична, Джессика. Честное слово.
        —Ты мне тоже нравишься. Теперь, когда мы выяснили отношения, скажи, что ты скрываешь от меня?
        —Помнишь, как у нас ничего не получалось с фотографиями в первый день в Венеции? Ну, когда ты стояла перед камерой как деревянная?
        —Конечно, помню. Почему ты говоришь об этом?
        Голос Патти звучал нерешительно:
        —Арт-директор сказал тогда, что все получится, если ты будешь выглядеть как женщина после ночи бурного секса. На следующий день ты именно так и выглядела. Фотографии получились феерическими, и все подумали…
        —Подумали, что Лукас воспринял идею буквально?
        —Вроде того, — смутилась Патти. — Я бы ничего не сказала тебе, но… Знаешь, у него такая репутация… Мне бы не хотелось, чтобы он обидел тебя. Прости, наверное, я не должна была болтать.
        —Нет, — убежденно заявила Джессика. — Спасибо, что предупредила. Не беспокойся, Патти, ты поступила совершенно правильно — мне важно знать об этом.
        Повесив трубку, Джессика заметалась по комнате. Когда Лукас позвонил, что уже подъезжает, она рухнула в кресло, ничего не видя и не слыша, пока не увидела из окна его низкую спортивную машину.
        Сердце стучало как молот, ладони стали влажными, и она вытерла их о джинсы. Джессика готовилась к встрече. В голове сменяли друг друга картины, как в немом кино: последний раз она видит, как машина Лукаса подъезжает к дому, последний раз он пройдет по дорожке, и солнце будет играть в его черных блестящих волосах, проходят последние минуты их совместной жизни. Джессика так нервничала, что с трудом выдавила приветственную улыбку.
        Она не хотела превращать сцену расставания в мелодраму. Слишком свежи в памяти громкие скандалы в доме накануне развода родителей, чтобы ей хотелось повторения. Она будет вести себя сдержанно и с достоинством. Возможно, она облегчит этим задачу Лукасу, который наверняка сам искал дипломатический ход прекратить отношения. Главное, не опуститься до обвинений и сожалений. Все должно пройти так, как она обещала ему в самом начале.
        Низкая спортивная машина остановилась возле калитки, и Лукас открыл дверь. Джессика смотрела, как он опускает на землю бесконечно длинные ноги. Глядя на спокойное выражение смуглого, худощавого лица, она почувствовала…
        Джессика мысленно одернула себя. Она не позволит себе никаких чувств — так надежнее.
        Хруст гравия сменился стуком двери, и вдруг Лукас возник перед ней в дверном проеме, как прекрасная, залитая солнечным светом статуя.
        —Привет, Лукас.
        —Привет, Джесс.
        Он ждал, что она вскочит с кресла и бросится ему на шею, но этого не случилось. Она продолжала сидеть, одетая в джинсы и свитер, и глядела на него без всякого выражения прозрачными, аквамариновыми глазами.
        Джессика в совершенстве научилась скрывать свои чувства.
        —Надеюсь, путешествие было удачным?
        —Не совсем, — сказал Лукас и приготовился рассказать, как скучал без нее, но неуловимое предчувствие остановило его. Он посмотрел в ее напряженное лицо. Кажется, до него начало доходить.
        Лукас оглядел комнату, заметил зеленые веточки в голубой вазе и удивленно прищурился. Прежде он не обращал внимания на такие мелочи.
        —Как прошла встреча с братом?
        —Надеюсь, не из-за него ты не поцеловала меня и сидишь с непроницаемым видом, словно не рада меня видеть?
        —Я очень тебе рада.
        —Врешь, — тихо сказал Лукас. — Наверное, ты разучилась прятать свои чувства так хорошо, как раньше. Может, ты скажешь мне, Джесс, что тебя тревожит, или мы продолжим играть в угадайку?
        Джессика покачала головой, как будто решая для себя какой-то вопрос, потом заговорила, очень осторожно подбирая слова:
        —Сначала ответь на мой вопрос, Лукас. Насколько важно было для тебя обеспечить успех компании, когда ты купил «Лулу»?
        Лукас пожал плечами:
        —Очень важно, естественно. Для бизнесмена нет ничего важнее, чем успешный и прибыльный бизнес.
        Джессика кивнула с таким видом, словно его ответ подтвердил ее подозрения. Вдруг она сжала кулаки так, что побелели костяшки пальцев.
        —Признайся, что ты занимался со мной сексом, чтобы я расслабилась перед рекламной фотосессией, — прошипела она.
        —Чего?
        —Ты прекрасно слышал, что я сказала. Не пытайся выкручиваться — скажи все как есть.
        —Похоже, ты для себя уже ответила на этот вопрос, не удосужившись поговорить со мной! — рявкнул Лукас. — Как вообще такая мысль пришла тебе в голову?
        —Не имеет значения. Я слышала, что после первой катастрофической съемки в Венеции арт-директор сказал, что все получится, если я буду выглядеть как женщина после бурного секса. — Щеки Джессики пылали, и она не сводила с Лукаса глаз. — Таким образом…
        Ее слова замерли на губах, потому что Лукас начал закипать от злости.
        —Таким образом, ты решила, что я пойду на крайние жертвы ради «Лулу»? По-твоему, я затащил тебя в постель, Джесс, чтобы ты раскрепостилась, создала на фотографиях эротический образ и обеспечила успех рекламной кампании? Ты так решила?
        Джессика открыла и закрыла рот, потом отчаянно тряхнула головой так, что волосы рассыпались по плечам.
        —Да! — крикнула она. — Именно так я и подумала, потому что это правда, признайся, Лукас.
        Он смерил ее долгим взглядом, а потом захохотал.
        Глава 14
        Сбитая с толку, Джессика уставилась на Лукаса, не понимая, как он может смеяться в такой момент.
        —Что смешного? — возмутилась она.
        Лукас уже не смеялся. Его лицо выражало высшую степень жалости.
        —Ну, ты меня удивила, — сказал он. — Невероятно. Ты действительно думаешь, что я был способен хладнокровно соблазнить тебя ради удачной фотографии? Трудно придумать более вопиющий пример женского самомнения. Как далеко, по-твоему, я готов зайти ради интересов компании, Джесс? Мог бы, скажем, заниматься сексом с незнакомой моделью, даже если бы находил ее физически отталкивающей? Разве я похож на мужчину-проститутку?
        Джессика посмотрела с вызовом. Как он смеет так нагло переворачивать все с ног на голову?
        —На приеме ты разговаривал с сотней женщин, — заявила она, — не отпирайся. Только не со мной! Ты прятал меня, как постыдный секрет, не так ли? На людях делал вид, что мы едва знакомы!
        Лукас нахмурился:
        —Потому что в тот момент был уверен, что мы еще не готовы объявить о наших отношениях. Ты права, я беседовал с разными женщинами, но это не означает, что я собирался переспать с каждой из них.
        Джессика прищурила глаза.
        —Даже с Майей? — ехидно спросила она.
        —Майя? — повторил он с недоумением. — Ах, Майя! Бывшая любовница? Почему бы я стал игнорировать ее или обижать невниманием? Не ожидал подобного обвинения от женщины такого класса, как ты, Джесс.
        Его сарказм вызвал новый приступ негодования.
        —Ты нанял меня по многим причинам, — взвилась Джессика. — У меня сложилось впечатление, что прежде всего ты жаждал мести. Ведь ты до конца не простил то, что случилось с нами раньше. Не считай меня полной дурой, Лукас. Или это мне померещилось? Сознайся, что так и было.
        Лукас не сразу ответил. Он глубоко вздохнул и медленно покачал головой.
        —В самом начале, возможно, у меня были такие мысли. Однако обстоятельства меняются, только ты предпочитаешь не замечать этого: скользишь по поверхности, боясь копнуть глубже, правда, Джесс? Когда мы снова встретились спустя годы, согласен, я испытывал смешанные чувства злости и вожделения. Хочешь знать правду? Так вот: я не сомневался, что для меня не составит труда избавиться от наваждения.
        —После того, как переспишь со мной?
        —Не совсем. — Лукас цинично усмехнулся. — Переспать было бы недостаточно. Я хотел, чтобы ты отдалась мне по доброй воле, со всей страстью. Именно этого я не мог забыть и мечтал повторить. Но ты сопротивлялась изо всех сил: не упала сразу в мои объятия, хотя желала этого. Ты заставила меня лучше узнать тебя и понять…
        —Что?
        —Не имеет значения. — Его голос стал холодным, под стать ледяным искрам в глазах. — Теперь ничего уже не имеет значения. И то, что я все-таки заставил тебя…
        —Заставил?
        —Да, Джессика. Я был шелковым с тобой. Обращался осторожно и бережно. Ради тебя отложил все дела и переехал жить сюда, потому что знал — ты не любишь Лондон. Этого оказалось недостаточно, правда? Тебе всего мало, Джесс. Ты постоянно выискивала недостатки, чтобы выставить меня вон и запереться в одиночестве, скрывая красоту и любящее сердце под обращенной к миру ледяной броней.
        —Лукас…
        —Нет, — перебил он нетерпеливо. — Я не собираюсь провести остаток дней, ходя вокруг тебя на цыпочках, пока ты подозреваешь самое худшее. Продолжай верить во что хочешь, но с меня довольно. Я ухожу от тебя.
        Голос Лукаса звучал хрипло. Джессика смотрела на него во все глаза, не понимая, что он сделает дальше, пока не увидела, как он вынимает из кармана ключи от машины с явным намерением уехать.
        Судя по выражению лица, на сей раз он не собирался возвращаться.
        —Лукас, — повторила она, в ужасе прижимая пальцы к губам, но ее возглас не остановил его, жесткий взгляд не смягчился.
        Лукас распахнул дверь и шагнул за порог. В комнату ворвался промозглый мартовский ветер.
        Ледяной называл ее Лукас. Джессика сжалась, словно ее действительно сковал ледяной холод. Дверь с треском захлопнулась, раздался звук работающего двигателя. Повернув голову, она увидела, как машина удаляется в сторону деревенской дороги. Профиль Лукаса за рулем выглядел твердым и непреклонным.
        Он уезжал.
        —Лукас! — С душераздирающим криком Джессика выскочила во двор, но, если даже Лукас слышал или видел ее, он не остановился. Машина продолжала двигаться вперед. Размахивая руками, Джессика бросилась вслед. Она бежала так, как не бегала никогда с тех пор, как в тот день, когда пыталась догнать на теннисном корте мяч, только…
        Когда в тот день она мчалась за мячом, ее остановила резкая боль и хруст разорванной крестообразной связки, навсегда оборвав блестящую карьеру. Однако теперь у Джессики не было столько сил, как в юности, и она, задохнувшись, остановилась. На сей раз причиной стало сердце, пронзенное, казалось, такой же острой болью. Она рухнула на колени, закрыла руками лицо и зарыдала. Безудержные рыдания вырывались из груди и сотрясали ее тело, постепенно переходя в стон. Джессика проклинала собственную глупость, подозрительность и трусость, помешавшую сохранить самое дорогое, что у нее было. Она упустила возможность вернуть Лукаса — единственного мужчину и любовь своей жизни. Ей мешала гордость и упрямство, но главное — страх быть покинутой, хотя всем известно, что любовь подразумевает определенный риск.
        Горячие слезы капали на замерзшие пальцы и остывали на промозглом ветру. Джессика дрожала, понимая, что не может остаться здесь навсегда. Стуча зубами, она медленно встала на ноги, моргая сквозь слезы. Глянув вдаль, она вдруг увидела темный силуэт в тумане возле самых скал. Ее сердце дрогнуло.
        Машина Лукаса.
        Она протерла глаза, надеясь, что это не мираж: возле скал действительно стояла машина Лукаса.
        Он не уехал.
        Спотыкаясь, Джессика побежала вперед, ожидая, что в любую минуту мощный автомобиль рванет с места и скроется в тумане. Но он не двигался. Джессика замедлила бег. В морозном воздухе ее прерывистое дыхание вырывалось изо рта клубами пара. Джессика мысленно повторяла заклинание: «Не уезжай. Дай мне еще один шанс, и я никогда не подведу тебя».
        Наконец, совершенно запыхавшись, она остановилась возле машины. Лукас сидел неподвижно, глядя прямо перед собой. Джессика постучала пальцами по стеклу. Он повернул голову и посмотрел на нее потухшими глазами. Его лицо было непроницаемо. Джессика вспомнила ночь в Венеции, когда она была выжата как лимон и падала с ног от усталости. Лукас уложил ее в постель и накормил ужином. Она чувствовала себя желанной и в то же время испытывала покой и умиротворение. Сердце Джессики наполнилось любовью и нежностью.
        —Не уезжай, — произнесла она в стекло одними губами. — Пожалуйста.
        Не говоря ни слова, Лукас вынул ключи из зажигания и вышел из машины. Он долго смотрел ей в лицо. Наконец улыбка тронула губы.
        —Я не собирался, — сказал он, — никуда ехать. Хотел просто немного остыть, чтобы не наговорить лишнего, о чем сожалел бы потом.
        —Ох, Лукас, — пролепетала Джессика голосом хриплым от слез.
        Глядя на Джессику, Лукас думал, что на самом деле должен был испытать ее и убедиться, что она пойдет за ним. Он не ошибся. С другой стороны, он дал ей понять, что и сам не уйдет, и Джессика может доверять ему, ведь без доверия нет настоящей любви. Лукас не мог больше сдерживать чувства.
        —Я хотел сказать, что люблю тебя, Джесс, — просто сказал он. — Люблю всем сердцем, искренне, навсегда.
        —Ох, Лукас. — Джессика обняла его за шею, прижимаясь к нему мокрым лицом. — Я испытываю те же чувства. Люблю тебя так сильно, но боялась в этом признаться.
        —Тогда покажи мне свою любовь, — с силой произнес он. — Прямо сейчас.
        Джессика подняла к нему сияющие глаза. Лукас коснулся губами ее губ. Поцелуй становился более пылким, пока оба не начали задыхаться. Тогда Лукас оторвался от ее рта, и оба улыбнулись, словно вдруг с очевидностью осознали то, что так долго скрывали друг от друга. Лукас усадил Джессику в машину, и они вернулись в коттедж. Взяв за руку, он отвел ее в гостиную, приготовил кофе. Усадив на диван, убрал светлый локон со лба. Только когда она согрелась и успокоилась, прижавшись головой к его плечу, он мрачно нахмурился.
        —Мне бы хотелось прояснить несколько вещей, прежде чем мы двинемся дальше.
        —М-м-м? — мечтательно пробормотала Джессика.
        —То, что я скажу, достаточно важно, — продолжал Лукас. — Я знаю, что ты не любишь жить в городе, и не буду заставлять тебя. Все, о чем мечтаю, — это жениться на тебе и обустроить наш общий дом. Где он будет находиться, решать только тебе.
        —Лукас…
        —Подожди, Джесс. Выслушай до конца и пойми, что мои слова вовсе не реакция на то, что случилось сейчас. Ты должна знать, что я давно думал об этом и строил планы.
        Джессика широко открыла глаза.
        —Неужели?
        —Представь себе. В этот раз в Лондоне я рассказывал брату о нас с тобой впервые со всей откровенностью, которую раньше позволял только с тобой. — Лукас улыбнулся. — Признался, что люблю тебя, но ты не доверяешь мне и ускользаешь каждый раз, когда я пытаюсь приблизиться.
        —Что он ответил?
        —Алек считает, что в глубине души каждый из нас боится любви, потому что любовь, как ничто другое, делает человека беззащитным. А ведь в жизни нет ничего постоянного и не существует гарантий.
        —Хочешь сказать, что не может быть абсолютной уверенности?
        —Именно так, — согласился Лукас, и в его глазах Джессика увидела боль. — Но мы оба знаем цену доверия. Испытания, которые в прошлом выпали на нашу долю, сделали нас осторожными, однако научили ценить близость. Я верю, что наша любовь намного важнее, чем трофеи, деньги в банке, дома и машины. — Его голос стал проникновенным. — Для меня это так.
        —Для меня тоже, — пролепетала Джессика, сдерживая слезы.
        —В конечном итоге любовь — единственное, что имеет значение. Надо помнить об этом. — С этими словами Лукас полез в карман и достал бархатную коробочку, перевязанную лентой с легко узнаваемым логотипом «Лулу». — Поэтому я прошу тебя стать моей женой.
        У Джессики перехватило дыхание.
        —Ты уже купил мне кольцо?
        Лукас мрачно взглянул на нее:
        —Ты же знаешь, мне повезло иметь в распоряжении лучшие драгоценности.
        Он открыл коробочку, и Джессика с удивлением моргнула. Она ожидала увидеть россыпь сверкающих бриллиантов, но на темно-синем бархате лежало маленькое металлическое колечко, очень похожее на кольцо с банки кока-колы. Она улыбнулась с веселой насмешкой:
        —Это и есть мое обручальное кольцо?
        Лукас пожал плечами:
        —Мне все казалось таким банальным. Я не знал, что выбрать: аквамарин под цвет глаз, холодное великолепие алмазов? В моей коллекции много бесценных камней. В наши дни женщина имеет право сама решить, чего она по-настоящему хочет.
        —Надень мне это кольцо, — попросила Джессика и затаила дыхание, когда дешевое колечко скользнуло на дрожащий безымянный палец, думая о том, что ей никак не удается сохранить твердую руку, когда рядом с ней Лукас Сарантос. Тем не менее Джессика нежно обняла ладонями его лицо. — Мне не нужны твои бриллианты, — прошептала она. — У меня только одно-единственное желание: хочу твоей любви и преданности. Для меня они дороже всех земных сокровищ. Обещаю хранить их как зеницу ока. Знай, что я люблю тебя, Лукас Сарантос. Всегда любила и буду любить. Бриллианты не вечны, а любовь — навсегда.
        Эпилог
        Пощекотав губами обнаженное плечо Джессики и услышав блаженный вздох, Лукас спросил:
        —Счастлива?
        —Абсолютно.
        —Уверена?
        —Как иначе? — Она нежно очертила пальцем его рот. — Ты — мой муж, а я — твоя жена. Беременная жена.
        Нетрудно было заметить, как ее глаза светились счастьем. Лукасу нравилось без труда читать ее мысли и чувства, потому что Джессика ничего не пыталась скрыть от него. Они многое поняли друг о друге, но прошлое нельзя изменить за один день. К этому надо прилагать усилия, иногда приносить жертвы. Все имеет свою цену.
        К вопросу о цене…
        Лукас удовлетворенно вздохнул, глядя в окно на раскаленное греческое солнце, величественно поднимающееся над горизонтом. Самые потрясающие восходы он наблюдал именно здесь, на острове, где родился. Отсюда его увезли совсем крошкой, слишком маленьким, чтобы помнить белоснежный песок и кристально-чистое, прозрачное море, в честь которого назван остров — Кристолотос.
        Теперь Лукас вернулся.
        Для него это было самое красивое место на земле, хотя поначалу Лукас не хотел ехать сюда: слишком тяжелые и мрачные воспоминания связаны с разыгравшейся здесь драмой. Джессика ненавязчиво уговорила его, полагая, что настала пора навсегда расстаться с призраками прошлого.
        Первый раз Лукас приехал на остров вдвоем с братом. Они стояли рядом и смотрели на роскошный отель, построенный на месте старого замка, где прошло детство Алека. Обветшавшее здание было снесено, и вместо мрачного сооружения на берегу возвышалось современное светлое здание гостиницы. Братья плавали, ловили рыбу, бродили в сумерках вокруг залива, слушая крики цапли. А еще они говорили и не могли наговориться, посвящая друг друга в события проведенных в разлуке тридцати лет.
        Лукас вернулся домой к Джессике с рассказом об острове, похожем на рай. Он охотно согласился с ее предложением задержаться там во время медового месяца, который они собирались провести путешествуя по Греции. Лукас мечтал показать ей место своего рождения, потому что привык делиться с ней всеми переживаниями.
        Его взгляд задержался на подаренном на свадьбу платиновом кольце с бриллиантами, сверкавшем на пальце Джессики. Их бракосочетание было удивительным и тронуло сердце даже такого противника официальных церемоний, как Лукас. Особенное впечатление произвела на него клятва, которой они обменялись с Джессикой перед всем миром: принадлежать друг другу до конца дней.
        Ханна — подружка невесты — красовалась в нарядном платье из голубого шелка, эффектно оттенявшего южный загар. Она была счастлива обрести брата, о котором всегда мечтала.
        Алек и его жена Элли выступали свидетелями жениха и невесты, а их очаровательный маленький сын, названный Лукасом в честь дяди, в качестве пажа смешно ковылял за Джессикой.
        Первое, что сделал Лукас, — он отказался от номера в лондонском отеле, пообещав Джессике, что по возможности будет руководить компанией из Корнуолла, если она пожелает оставаться там. Но Джессика изменилась не меньше, чем он. Ей не хотелось расставаться с Лукасом ни на минуту дольше, чем необходимо, поэтому она решила переехать в Лондон при условии, что у них будет дом с садом. Они поселились в пригородном Хампстеде, где кроме сада вокруг коттеджа неподалеку была большая роща. Джессика полагала, что скоро они будут выезжать туда с новорожденным в старомодной коляске.
        —А ты? — прошептала она нежно, прервав неторопливый ход мыслей Лукаса.
        —Что — я? — Он лениво потянулся на кровати.
        —Ты счастлив?
        Лукас улыбнулся и положил руку на все еще плоский живот жены.
        —Люблю тебя, Джесс Сарантос, — сказал он, глядя в сияющие глаза Джессики. — Люблю больше, чем мог себе представить. Теперь ты моя жена. Можно считать это ответом на твой вопрос?
        —Конечно, — засмеялась она и подалась навстречу его возбуждающей ласке. — М-м-м, как приятно. Чем бы ты хотел заняться сегодня?
        —Тем же, чем всегда, — склоняясь над ней, хрипловато пробормотал Лукас и начал целовать ее.