#Сталкер Диана Килина
        Серия #Территория #1, #2,#3 Пресвятая Дева Мария — помощь изащитамоя; возношу молитву свою да уповаю натебя вчас мук сердечных; направляю ктебе мольбу свою; прошу благости твоей ипрощениязавсех нас, заженщин ссердцами разбитыми. Аминь. Сталкер — человек, обладающий знанием территорий или сооружений, покаким-либо причинам являющихся малоизвестными или запретными. Ачто, если сталкер будет знать ВАШУ запретную территорию? Что, если сталкер появится тогда, когда его меньше всего ждёшь?
        #Сталкер
        Диана Килина
        Год загодом, двадцать четыре насемь,
        есть двое — ты итвоя тень.
        Нознаешь, вкаждой секунде дня —
        тень, что идет затобой
        это —я.
        Вот ты шагаешь помайской Москве.
        Я /большей частью/ невидимый втемноте,
        защищаю тебя отдемонов излых людей
        Возвращайся домой скорее, моя Лорелей.
        Мир закован впризрачный лунныйлёд
        ипоулицам тихо крадется ночь.
        Ты, как миссис Офелия Тодд,
        ищешь кратчайшийпуть
        И
        исчезаешь
        прочь.
        Мягким светом мерцает синий экран,
        вхрупкой кружке дымится горячийчай.
        Я — та пыль, что спрятана поуглам.
        Несмотри наменя
        Незамечай.
        Я иду затобой след вслед. Охраняюсон.
        Я сижу укровати, закутанной втишину,
        что растает под первый трамвайныйзвон
        под будильника трель, объявляющего войну.
        Знаешь, я — это снег игорячий песок
        Настене дрожащий причудливый свет.
        Я затвоей спиной. Ия — утвоихног.
        Я — этоты.
        Авпрочем,
        меня
        нет.
        Я храню тебя отболи слепой любви,
        отмужчин, чьи чувства ктебе пусты.
        Закрываю рты, посмевшие говорить
        отебе плохое
        Лелею твои цветы.
        Ипусть мир вокруг неправилен ижесток,пусть тебя порой кусают егошипы
        я иду затобой след вслед, нежалеяног.
        Так иди вперед
        Никогда несходи стропы.
        Будь бесстрашной, двадцать четыре насемь.Ипусть тьма впереди
        пусть зубы оскалил зверь.
        Знай, что вкаждой секунде дня,я стою затвоей спиной,я охраняютебя
Виктор Тищенко, онже Джио Россо
(орфография автора сохранена полностью)
                
        Создано винтеллектуальной издательской системе Ridero.ru
        Благодарю заобложку: Анастасию Шулипа иДарью Пере.
        Моих читателей идрузей, которые рыдали вместе сомной, пока я писала эту историю.
        Юля — Привет! Я тебя люблю, ты мой ангел, мое вдохновение, моя половинка. Я рада, что нашла тебя напросторах интернета.
        Первая встреча
        1
        Если вместе терпеть дожди,
        Будет легче летать.
        Будем вместе терпеть дожди,
        Будет легче летать
Дима Монатик «Тише»
        Шелест шин поасфальту ворвался вприоткрытое наночь окно, иразбудил меня дребезжащей под колёсами галькой. Я откинулась наспину исладко потянулась, радуясь тонким полоскам солнечных лучей, проникающих покраям опущенных затемняющих руло наокнах.
        Мой сонный взгляд уткнулся вкалендарь, висящий настене уписьменного стола ичисло пятнадцать, обведённое жирным красным маркером. Потом я стрельнула глазами нагромко тикающие часы ирадостно подпрыгнула скровати.
        Сегодня четверг пятнадцатого, десять утра, моя посылка должна уже лежать впочтовом ящике.
        Неудосужившись одеться, я накинула короткий шёлковый халатик сфиолетовыми тюльпанами ивыскочила наплощадку, босиком спустившись спятого этажа. Мой почтовый ящик незакрывается, точнее — я потеряла ключ где —то полгода назад, итеперь просто прикрываю дверцу. Врядли обэтом кто —то знает, адаже если изнает — ссоседями повезло, вчужих письмах некопаются.
        Подцепив крючок простенького замка, я открыла дверцу итихо пропищала отрадости. Тонкий конверт изкартона лежал там, вящике, я неошиблась. Разорвав бумагу, я нетерпеливо достала содержимое ирадостно выдохнула.
        Ура, ура,ура!
        Какже я ждала этот конверт ипосылку. Крошечные бусины излунного камня переливались наладони. Мне несказанно повезло — ручная работа иобошлось недорого — всего —то тридцать евро или около того. Сегодня наконец —то начну делать новые браслеты.
        Довольная, я скинула бусины обратно вконверт, положила его вкарман халатика ивприпрыжку побежала обратно, напятый этаж всвою квартиру. Удвери я ещё раз широко улыбнулась итихо пикнула.
        Улыбка тотчасже сползла смоего лица, когда я уставилась накруглую ручку.
        —Вот блин, — выдохнулая.
        Дверь захлопнулась, аключи были вквартире.
        Я осталась наплощадке водних кружевных трусиках, итонком халатике сфиолетовыми тюльпанами.
        2
        Какже я выгляжу? Что я сейчас решу?
        Столько слов выбросил,
        Тесно…
        Колется серыйдым,
        Колются мысли сним.
        Тыже всё, что было уменя,
        Честно.
Дима Монатик «Тише»
        Лишний раз я убедилась, что ссоседями мне повезло. Старушка тётя Маша любезно дала мне позвонить вLukuabi — служба пооткрыванию замков — инапоила чаем. Мастер обещал прибыть через полчаса, поэтому я куковала накухне ислушала старые байки изсоветских времён, изредка оставляя комментарии отом, что помню сама.
        —Амужики, — Марфа Васильевна прожевала золотыми зубами помадную конфету исморщилась, — Какие мужики раньше были. Ухаживали, обхаживали, цветы —мармелад —лимонад. Атеперьчто?
        —Да —да. Мужик нынче обмельчал, — поддакнулая.
        —Тебели незнать, деточка. Твой вон, — она махнула морщинистой рукой, — Сколько лет вместе, иверная, идом содержишь, иработаешь, как пчёлка. Авсё тудаже.
        Я неопределённо пожала плечами, нежелая развивать эту тему дальше, иотпила глоток бергамотового чая изфарфоровой чашки.
        Конечно, Марфа Васильевна права, но… Так бывает. Ну изменил мне муж, нашёл другую. Несмертельно. Конечно, завосемь месяцев кстатусу свободной женщины я так инепривыкла — всё —таки спятнадцати лет вместе были, неразлей вода. Ивсёже, жизнь продолжается.
        Даже, когда ты одинока.
        Даже, когда тебе стукнуло тридцать.
        Даже, когда утебя нет детей, амуж сбежал кмолодой шлюшке, которая принесла ему приплод.
        Даже, когда жизнь рушится, она всё равно продолжается.
        Пронзительный звонок вдверь прозвучал так неожиданно, что я чуть неразбила чашку облюдце. Переглянувшись ссоседкой, я подскочила сместа:
        —Наверное мастер. Сидите, Марфа Васильевна, я сама. Спасибо зачай изателефон, я ваша должница.
        —Ты заходи, хоть изредка. Я старая, одна живу, астобой поговорить приятно, — прозвучало вспину.
        Я открыла старенькую деревянную дверь, обитую кожей иудивлённо моргнула. Подняла глаза выше иуставилась нащетинистый подбородок. Ещё выше — удалось найти карие глаза, которые слюбопытством изучали мою фигуру, которая вобщем —то была, как наладони. Вхалате —то, едва прикрывающем задницу.
        —Мастера вызывали? — просипел низкий, грубый мужской голос.
        —Ага, — только исмогла ответить я, — Вон там, — ткнув пальцем насвою входную дверь, я снова запрокинула голову ипосмотрела на«мастера».
        Емубы стриптизёром работать, анеотвёрткой взамках ковыряться.
        —Понял, — он медленно моргнул, уставившись цепкими глазами вмоё лицо иразвернулся спиной. Поставив чемоданчик, который держал вруке, набетонный пол, он присел накорточки ипринялся изучать мой замок, — Автоматика?
        —Да, — выйдя наплощадку ответила я, — Ключи дома остались, ая вот, — он обернулся через плечо инасмешливо посмотрел наменя, — Тут стою.
        Мастер фыркнул, оглядев мой наряд внимательным взглядом. Неодобрительно качнул головой, выпрямился. Иначал снимать кожаную куртку.
        Я моргала, как дура, глядя как бицепсы, плечи, трицепсы ився эта мужская прелесть, перекатывается под тканью тугой чёрной футболки, исудорожно сглотнула. Он протянул мне свою куртку ивздёрнул брови.
        —Накиньте. Наплощадке прохладно, атут полчаса возиться придётся.
        Почему —то вего словах был скрытый подтекст, который я быстро поняла. Он сказал: «Накиньте», ая чётко услышала: «Прикройся, отвлекаешь». Взяв куртку вруки, я набросила её наплечи изапахнула полы халата посильнее, чтобы недавать простора для воображения.
        Неловко —токак…
        Мастер снова вернулся кзамку, достал инструменты иначал работу. Я прислонилась спиной кстене возле двери соседки, иразглядывала его короткостриженый затылок, сколючими навзгляд тёмными волосками.
        —Можете усоседки подождать, — пробормотал он, даже невзглянув вмою сторону.
        —Вот ещё, — фыркнула я, — Авдруг вы вор. Сейчас откроете по —быстрому, вынесете полквартиры заполчаса, апотом ищи —свищивас.
        Громкий, заливистый смех раскатился поподъезду иэхом отразился отстен. Я вздрогнула инахмурилась. Он, потряхивая плечами, продолжал посмеиваться иковыряться взамке.
        —Вы так боитесь, что украдут ваши вещи? — насмешливо спросилон.
        —Ну… — промямлила я, ненайдя достойного ответа.
        —Я думаю, — перебил он задумчиво, — Что уженщины можно взять кое —что более ценное, чем технику или побрякушки.
        Его голос стал приглушённым — почти шёпот, итаким томным, что я невольно сжала ноги ипотёрла одной ступнёй голую лодыжку. Покоже расползлись мурашки, крупные, как бусины, лежащие вкармане халата, отодного —единственного слова «взять».
        —Что, например? — прохрипелая.
        Он коротко усмехнулся ивыпрямился, загородив своим телом почти весь дверной проём. Потом медленно повернул голову, прогулялся тёмными глазами вверх —вниз помне, исленивой ухмылкой изрёк:
        —Честь, например.
        Я сглотнула, иприкрылась кожаной курткой, потому что вэтот момент отчётливо почувствовала, что стою голая. Вгорле противно пересохло, пришлось сглотнуть ещё раз, ия приоткрыла рот, чтобы ответить, ноон снова недал мне сказать:
        —Принимайте работу.
        Щёлкнул замок, дверь моей квартиры приоткрылась. Мастер отошёл всторону, исделал пригласительный жест рукой. Я впрыгнула внутрь, игнорируя жар мужского тела, изаикаясь, выдавила изсебя:
        —Ско —ско —сколько я вам должна?
        —Вашу честь, — насмешливо произнёсон.
        Я уставилась нанего итряхнула головой, надеясь, что мне послышалось:
        —Что вы сказали?
        —Двадцать евро.
        —Минуту, — сдавленно сказала я, направившись вспальню.
        Сумочка висела наспинке стула, ия судорожно засунула внеё руку, вытаскивая кошелёк. Выхватив две десятки, я рывком оказалась вприхожей, где, подпирая косяк мощным плечом, стоял мастер.
        —Держите, — слишком высоко произнёс мой голос, — Спасибо заоперативность.
        —Некоторые вещи нужно делать быстро; некоторые долго исчувством, смакуя навкус, — снова скользнув помне глазами, задумчиво произнёс он, — Всего доброго. Ключи так неоставляйте, — кивнув насвязку, лежащую накомоде вприхожей, он развернулся, поднял спола свой чемоданчик искрылся вниз полестнице.
        Я стояла, взирая наоткрытую дверь ещё полчаса, наверное. Дотех пор, пока непоняла, что сжимаю жёсткую чёрную кожу, пахнущую терпким ароматом мужских духов пальцами.
        3
        Какже я выгляжу?
        Что насебе держу?
        Двинуться немогу
        Сместа.
        Снова меня приземлило,
        Было так мило, ноизменилось.
        Ая так обратно хочу,
        Честно.
Дима Монатик «Тише»
        Квечеру я окончательно ушла всебя, идаже собрала несколько браслетов наупругую резинку. Лунные камни радужно переливались вэлектрическом свете. Кним я добавила три подвески соснежинками икристаллами изхрусталя — готовила зимнюю коллекцию кдекабрю.
        Пообразованию я — дизайнер интерьеров, нонесколько лет назад увлеклась изготовлением браслетов. Пробовала всякие — иплетение бисером, плетение изнитей, нобольше всего полюбилось собирать бусины. Немогу сказать, что бизнес позволял держаться наплаву (основным моим доходом были проекты заказчикам), носезонно можно было неплохо заработать. Обычно квосьмому марта, Рождеству иНовому году. Сейчас надворе середина сентября — бабье лето, ноготовиться надо заранее.
        Наулице стемнело, иглаза стали уставать, поэтому я отложила браслеты вдеревянную коробку, ипотянулась настуле. Шею начало покалывать отдолгого сидения вскрюченной позе. Решив насегодня закончить, я побрела вванную, чтобы принять душ иготовиться косну.
        Тёплая вода расслабила окончательно, ия поняла, что засыпаю находу. Обмотавшись полотенцем, я вышла изванной ипоморщилась отсквозняка, который прогулялся поголым ногам. Выключив свет, я пошлёпала босыми пятками пополу.
        Сделала я всего несколько шагов. Изтемноты моей спальни вышла высокая фигура инаправилась вмою сторону.
        Рот открылся для дикого вопля ужаса, нонанего резко опустилась тёплая мужская ладонь, тонко пахнущая табаком, именя прижали лицом кближайшей стене. Я попыталась вырваться, нодобилась только того, что полотенце упало, обнажив спину игрудь.
        —Шшш, — прошипели вухо, — Я непричиню тебе вреда.
        Голос показался смутно знакомым, я заскулила изадёргалась ещё больше. Сильное тело вжимало вштукатурку, я пищала ицарапала мужскую ладонь ногтями.
        —Тихо, тихо, — пробормотал он, ивследующую секунду я замерла изастыла.
        Мужская рука раскрыла влажное полотенце имедленно, осторожно провела победру вверх, крёбрам. Я похолодела отужаса ишироко распахнула глаза, ощущая, как его пальцы перебирают мои кости иподбираются ещё выше, ложась нагрудь.
        Одной рукой он продолжал зажимать мне рот, адругой медленно трогал мои выпуклости ивпуклости, теребил соски ипоглаживал их ленивым движением. Я часто игромко дышала, перестав мычать, вужасе оттого, что он делает; ивпанике оттого, что он сделает дальше.
        Полотенце отлетело всторону, ия осталась полностью обнажённой. По —прежнему прижатой кстене. Твёрдая плоть вдавливалась сквозь ширинку вмой копчик. Свободная рука продолжала нежно гладить моё тело, вызывая прилив адреналина вкрови.
        Я почувствовала тяжёлое сиплое дыхание назатылке, апотом мою кожу коротко прикусили. Показывая, кто здесь хозяин.
        Мамочки, меняже сейчас изнасилуют. Дома, прямо устены.И…
        Похоже, что мне это нравится.
        Голова взорвалась отэтого осознания. Мне нравится. Я чувствую тепло, мурашки, предвкушение, вожделение. Сейчас меня будут трахать; ядаже незнаю кто, я нехочу этого головой, нотело…
        —Такая горячая, — прошептали мне вшею.
        Длинные пальцы изучали впадинку пупка искользнули ниже. Большая ладонь накрыла мою промежность, изгруди вырвался судорожный вздох. Сейчас он поймёт, итогда…
        —Влажная. Ты хочешь этого, а? — знакомый насмешливый тон, короткий поцелуй вшею, ещё один укус заплечо, наэтот раз болезненный.
        Пальцы начали кружить над моим клитором, ия сдалась. Застонала. Нехотела, надеялась, что смолчу, ноголос сам предал меня.
        Забылось кто я, где я, что замужчина сомной рядом. Рука, зажимающая рот больше недавила тяжестью. Чужая ладонь между ног больше непугала, даря мучительно сладкие ощущения, которых я неиспытывала долгих восемь месяцев. Вживоте появилась приятная истома, абёдра сами двинулись навстречу опытным пальцам.
        Мой насильник (инасильникли?) зашипел, резко убрав руку. Визг ширинки, горячий член прижался кмоей коже.
        —Нешевелись, — сказал он прямо вухо, вызывая нервную дрожь повсему телу.
        Сего рукой налице я кивнула изажмурилась вожидании. Секунда, две, три, ивот вменя врывается твёрдый, горячий, просто огромный мужской орган. Я вскрикнула вего руку, ипопыталась отстраниться отострых ощущений, ноон удержал, схватив меня заталию.
        Резкие толчки будто выбивали всю дурь инаваждение измоей ненормальной головы. Он вбивался вменя стакой силой, доставая досамой шейки матки. Быстро, порывисто, так умело, что оргазм накрыл меня всего закакие —то секунды. Ладонь продолжала зажимать мой рот, заглушая крики, ия, как собака, пускала внеё слюни, пока он вколачивался вмоё тело.
        Да, вот так. Да, сильнее. Я незнаю кто ты, ноты всё делаешь правильно. Ещё, пожалуйста,ещё.
        Омои ягодицы тёрлась грубая ткань его джинсов, вносу стоял запах табака отего пальцев, ладонь больно стискивала мой бок — номне нравилось. Долбаная психопатка, мне нравилось. Как такое возможно?
        Низкий утробный рык раздался заспиной, ещё несколько толчков иодин болезненный — слишком сильный иглубокий. Мужчина замоей спиной замер, апотом его член мягко выскользнул изменя, иего рука исчезла сталии. Снова визг ширинки, он прижимается ко мне, полностью одетый. Внос ударил знакомый запах, какие —то мужские духи, наверное, слышала впарфюмерном магазине.
        —Вследующий раз, я дам тебе больше, обещаю, — прошептал он, оставив болезненный засос намоей шее, — Молчи инешевелись.
        Он убрал руку смоего лица, оставив меня прижатой кстене. Я зажмурилась, ожидая чего —то страшного иопасного — ножа, например, который перережет мне горло,но…
        Он просто ушёл, хлопнув входной дверью.
        4
        Если вместе терпеть дожди,
        Будет легче летать.
        Будем вместе терпеть дожди,
        Будет легче летать.
Дима Монатик «Тише»
        Час я приходила всебя, сидя наполу прямо вприхожей, куда я сползла через пару минут, как только он исчез. Тело била дрожь; зубы стучали, как отбойный молоток; изглаз градом катились слёзы.
        Мне только что изнасиловали. Ведь правда? Изнасиловали. Надо вызывать полицию, чужой человек проник вмойдом.
        Я судорожно соображала, сужасом глядя назакрытую дверь, что мне делать. Звонить вполицию — ночто я им скажу? «Меня поимел устены вкоридоре незнакомый мужик, ноуменя нет претензий — обработал хорошо. Нет, следователь, ничего неукрали, только трахнули. Да, вполне прилично. Да, кончила».
        Я даже немогу медицинское освидетельствование пройти, засмеют.
        Позаледеневшему телу гулял сквозняк, ия медленно поднялась, опираясь настену. Взглянув навходную дверь, я подпрыгнула кней исхватила скомода связку, дрожащими руками вставляя ключ вверхний замок, иповорачивая его перпендикулярно, чтобы ничего нельзя было просунуть стой стороны. Выдохнув, я попятилась назад, зашла вспальню, прикрыв засобой дверь.
        Вкомнате было открыто окно, ая точно помню, что закрывала его. Я вочередной раз запоследний час застыла вужасе, имедленно, медленно, очень медленно повернулась. Свет фонарного столба проникал вкомнату. Он чтоли через окно влез? Тогда манипуляции сзакрывание двери были лишними, пожалуй…
        Осмотрев комнату, я уставилась насвою кровать, накоторой лежал мой халат. Нанём покоился листок А4, сложенный надвое. Осторожно, словно он может испариться, я подняла его ираскрыла. Прищурившись, вполумраке было плохо видно, я прочитала выведенное аккуратным каллиграфическим почерком предложение:
        «Надень его вследующий раз».
        Сглотнув, я сжала листок вруке исела голышом накровать. Спать? Нет, неслышала. Какой сон, когда откаждого шороха вздрагиваешь, будто ошпаренная.
        Завтраже сменю замки. Оба, навсякий случай. Хотя досих пор непонимаю, как он попал вмою квартиру. Убывшего мужа ключей нет, это точно; мама живёт вдругом городе. Открытое настежь окно смущало, ноэтаж —то пятый.
        Ипочему его голос изапах показался мне смутно знакомым? Я точно знаю, что где —то слышала… Ногде ипри каких обстоятельствах, хоть убей, немогу вспомнить.
        Почему мне понравилось то, что он сомной делал? Это безумие какое —то, как я докатилась дотакого? Сказывается отсутствие личной жизни, или мозг просто решил подменить ощущения ивоспоминания? Неможетже быть такого, чтобы женщине понравилось, как её лапает незнакомый мужик. Нагло, уверенно, но… Так приятно. Дерзко, нонежно. Ссилой, настойчиво, ноосторожно. Кактак?
        Господи, я, наверное, сошла сума, номне иправда понравилось. Между ног снова стало пульсировать, шею илицо начало жечь румянцем, захотелось…
        Ещё. Хотелосьещё.
        «Вследующий я дам тебе больше, обещаю».
        Я застонала отбессилия ирухнула наспину, широко раскинув руки.
        5
        Какже я выгляжу?
        Поступки бесстыжие…
        Этож надо,
        Сколько позволили лишнего
Дима Монатик «Тише»
        Утром иззеркала наменя посмотрел призрак. Смешками под глазами, синяками набоку ибордовым, выделяющийся ярким пятном насветлой коже, засосом. Наплече рядом красовался след отзубов, тоже расцветающий синяком.
        Я надела водолазку свысоким горлом итрижды посмотрела вдверной глазок, перед тем, как выйти наплощадку. Дома находиться больше небыло сил, мне повсюду мерещились звуки ишёпот, жуткий иобволакивающий. Я собрала две книги всумку, накинула тёплую меховую жилетку, натянула налицо большие солнечные очки ипошла дышать свежим воздухом.
        Намоё счастье, рядом сдомом был небольшой парк, поэтому я побрела туда, тихо ступая погравию плоскими подошвами высоких сапог. Сев наближайшую лавочку, я раскрыла сумочку ивытащила изнеё томик «Унесённых ветром» втонкой бумажной обложке. Погрузившись вчтение, я несразу заметила, что мобильный вовнутреннем кармане вибрирует.
        Взглянув наэкран, я нахмурилась. Звонил Слава, бывшиймуж.
        —Алло, — хрипло ответила я, сразу прокашлявшись.
        —Привет. Как дела?
        —Нормально, — я нестала изображать вежливость изадавать встречный вопрос, просто замолчала.
        —Утебя есть планы насегодня?
        —Мне нужно замки надвери поменять, атак… — сказала я итутже прикусила язык.
        Слава, хоть ипоступил непорядочно поотношению ко мне, нокозлом небыл. Иесли мне нужна была помощь, кран накухне посмотреть, сантехнику вванной сменить, диван старый вывезти иновый привезти — всегда помогал. Вот исейчас, просить нехотела, ноон настойчиво сказал втрубку:
        —Заеду после работы, поставлю.
        —Хорошо, — выдохнула я, — Тогда ипоговорим, ладно?
        —Да. Буду вполседьмого, может чуть позже, сама знаешь — как дорога позволит.
        —Угу, — промычалая.
        Славик (Слава — мысленно поправила я себя) отключился, ия устало вздохнула. Решив, что я проветрилась достаточно, да ивпринципе — день надворе, аманьяк вчера под ночь явился, я встала соскамейки, убрала недочитанную книгу ипобрела всторону торгового центра, чтобы купить новые замки.
        Естественно, как особа сплатиновым цветом волос, я нешибко вних разбираюсь, поэтому уприлавка решила брать хитростью — просто попросила два такихже, какие стоят вдвери сейчас. Старый ключ уже неоткроет, нонаверняка подойдут.
        Довольная, сехидной улыбкой налице, я вернулась домой. Маленький пакет громко звякнул, когда я бросила его напол. Ноги радостно встретили свободу отлакированной кожи. Решив попить чаю иперекусить чем —нибудь вкусным изполуфабрикатов, хранящихся вморозилке, я направилась накухню.
        Рейд выявил коробку спиццей надверце холодильника ипачку вареников створогом. Решив, что подогреть первое будет быстрее, я вытащила упаковку, раскрыла её исняла тонкую плёнку. Засунув всё это вмикроволновку нагриль —режим, я включила электрический чайник ибросила пакетик мандаринового чая вчашку.
        Шею начало покалывать, сказывалась бессонная ночь ипереутомление, поэтому я начала растирать её, отодвинув ворот водолазки. Сзади скрипнула половица, я резко выпрямила спину изамерла.
        «Пришёл? Средь бела дня?!» — мелькнула мысль, которая почему —то была радостной.
        Каждым позвонком, кожей я почувствовала, как он шагнул ко мне, ивстал заспиной. Закричать несмоглабы — горло словно окаменело, превратившись взастывшую, бесполезную трубку, ведущую отрта кжелудку. Уже знакомая тёплая рука пробежалась помоему плечу, апотом накрыла рот. Мужское тело стерпким запахом прижалось сзади; низкий, хриплый голос прорычал вухо:
        —Замки, значит, решила сменить?
        Вего словах небыло угрозы, нопочему —то стало страшно. Хотя, если мыслить здраво илогически, то страшно должно быть — я даже незнаю, кто он такой икак попал вмою квартиру.
        —Я думал, что ты ждёшь меня, девочка, — прошептал он, пощекотав кожу назатылке грубой щетиной, — Думал, что твои двери всегда для меня открыты, — он укоризненно поцокал языком, отстранился ипроизнёс замоей спиной, — Нехорошо. Ты меня расстроила. Придётся наказать.
        Волосы навсём моем теле отужаса встали дыбом. Глаза расширились так, что чуть невыпали изглазниц. Я протестующе замычала идёрнула головой, ноон держал меня крепко, как ивпрошлыйраз.
        —Снимай, — он дёрнул край моей водолазки вверх, продолжая закрывать рот рукой.
        Я послушно потянула вещь вверх, застыв только тогда, когда его рука отодвинулась всторону, чтобы я могла стянуть высокое горло. Как только я осталась без верхней части одежды, мне тутже снова закрыли рот ипрошептали наухо, снова крепко прижавшись сзади:
        —Кричать будешь?
        Я быстро покачала головой вотрицательно жесте ипопыталась повернуться, чтобы посмотреть наего лицо. Он, повсей видимости, быстро догадался омоих намерениях, инадавил намоюшею.
        —Замри инедвигайся, иначе будет больно.
        Я осторожно сглотнула имолчаливо кивнула, признавая своё поражение.
        Его руки исчезли, азатем наглаза опустилась прохладная ткань. Похожая наатлас или шёлк. Он завязывал концы уменя наголове, затянув повязку достаточно туго.
        —Зачем ты это делаешь? — решилась подать голос я, итутже застыла, вужасе отсвоей возможной дерзости.
        —Делаю что? — насмешливые нотки опять показались мне знакомыми, ия начала судорожно соображать, гдеже могла слышать этот голос, — Глаза завязываю? — он подёргал плоды своих усилий, убеждаясь, что завязал плотно.
        Я кивнула изадышала чуть чаще, когда поняла, что ничего невижу. Микроволновка каркнула так неожиданно, что я чуть непробила головой дыру впотолке.
        —Хочу трахнуть тебя спереди, ноты недолжна меня видеть, — спокойно продолжил он, иуменя вгорле опять пересохло, апотелу прошлась жаркая волна, — Сзади ты, конечно, тоже ничего, номне нужно смотреть натвоё лицо, когда ты кончаешь.
        Боже, это звучит так грязно ивозбуждающе одновременно, что я едва устояла наногах. Его рука подразнила меня, пробравшись кончиками пальцев под пояс джинсов ивыскользнув обратно, ия закусила губу.
        Ладони легли мне наплечи именя резко развернули. Пуговица наузких джинсах раскрылась, молния взвизгнула, тугая ткань рывком опустилась вниз. Грудь вздымалась вверх иопускалась вниз, пока мой незваный гость стаскивал сменя одежду. Он делал это молча, нонетерпеливо — трусики вообще порвались пошвам, ибыли сдёрнуты стела. Бюстгальтер я никогда неносила, незачем — две горошины итолько, так что теперь стояла голая. Насобственной кухне. Сзавязанными глазами. Снезнакомым мужиком.
        Как я дошла дожизни такой?
        Без зрения ощущения обострились. Невозможность видеть усиливала каждый звук, каждое дуновение воздуха иприкосновение. Его губы жадно впились вмой сосок ипринялись посасывать его, другая рука бесцеремонно накрыла лобок ипальцы начали поглаживать клитор. Я вскрикнула отнеожиданности, когда он грубо всунул два пальца внутрь, итутже громко простонала, когда его рука начала медленно двигаться.
        Это сочетание нежности ипорывистости просто сводит сума.
        Его аромат обволакивал меня, ия поняла, что он стоит прямо передо мной. Закинув моё бедро себе напояс, он толкнул меня кстолешнице ипродолжил трахать рукой, заставляя вздрагивать откаждого резкого движения. Я была почти награни, когда он убрал ладонь уменя между ног исхватил моё лицо, сильно сжимая его влажными пальцами.
        Внос ударил терпкий запах. Мой собственный. Я неханжа, ноникогда непозволяла себе подобных вольностей впостели, поэтому щёки окрасил густой румянец.
        —Открой рот, — хрипло сказалон.
        Я повиновалась ивтуже секунду ощутила наязыке кисловатый, необычный вкус. Мой вкус, перемешанный сгоречью табака.
        —Соси, — снова отдал команду он, ия втянула его пальцы врот, начала их посасывать, сособым энтузиазмом причмокивая.
        Мужчина простонал, ирывком усадил меня настолешницу. Одну руку он продолжал держать уменя ворту, ая, как изголодавшаяся, сосала его пальцы, словно это был самый вкусный леденец напланете. Его дыхание стало тяжёлым, резким, изгруди доносилось тихое гортанное рычание.
        Услышав шелест ткани икороткий «вжик» молнии, я нетерпеливо прикусила костяшки его пальцев, ион резко выдернул руку, запустив её вмои волосы. Ссилой сжав их изапрокинув мне голову, он резким толчком вошёл вменя изамер.
        Я поддерживала равновесие, опираясь ладонями, хотя это было ненужно — сильные руки держали меня крепко, недавая двинуться сместа. Он провёл носом помоей щеке иглубоко вдохнул, вызвав этим животным действием мурашки намоей спине. Втот момент, когда я почти привыкла кего неподвижности, он начал короткими рывками вдалбливаться меня, ловя губами мои хриплыеохи.
        Его рот был горьким, новкусным. Какой —то мужественный, терпкий, резкий, сильный. Я начала стонать громче, итогда он провёл языком помоим зубам, дёснам, нижней губе, растянувшись вулыбке — я почувствовала это своими губами.
        Он неговорил больше, хотя я ждала. Впрошлый раз звук его низкого голоса только подливал масла вогонь, воспламенял ещё больше, заводил дочёртиков ипугал одновременно.
        Мой зад скользил поповерхности, голова оттягивалась назад всё сильнее, пока его рука недёрнула вниз так резко, что я вскрикнула. Впившись вмою шею зубами, он задвигался так быстро, я заорала, итутже его рука отпустила мою шевелюру инакрыла мой рот. Изглаз потекли слёзы, повязка их впитывала, так хорошо это было. Небольно нет, просто слишком глубоко, слишком быстро, слишком чувствительно.
        Толчки усиливались, становились ещё быстрее. Я поразилась размеру его члена, вособенности длине — такое ощущение, что он пробивал меня насквозь. Ксвоему стыду, я начала просить его «быстрее, сильнее, глубже», когда почувствовала близость своей кульминации.
        Он дал мне то, что я просила и, держа зашею одной рукой, надавил большим пальцем другой наклитор. Я вскрикнула, изабилась вконвульсиях, насаживаясь наего член водном сним ритме.
        Как ивчера он стал врываться вмоё влагалище ещё глубже, итеперь стало больно. Стенки продолжали пульсировать вокруг него, он довольно рыкнул иещё несколько раз глубоко толкнулся вменя, пока неначал дрожать инезадёргался, уткнувшись лицом мне вшею.
        Это безумие, это неправильно, неразумно. Я даже незнаю его имени, аон просто так приходит ко мне, имеет меня так, как ему заблагорассудится, имне это нравится. Чёрт возьми, нравится.
        Я вздрогнула, когда почувствовала мягкий поцелуй нагубах. Мужчина отстранился итихо спросил:
        —Боишься?
        —Нет, — ответила я после небольшой паузы.
        —Ты дрожишь, — констатировал он, проведя ладонями помоей спине.
        —Холодно.
        —Ты врёшь, — тихий смешок, потом осторожное поглаживание поспутанным волосам, — Недвигайся инетрогай повязку.
        Я кивнула, ипочувствовала прохладу, когда он покинул моё тело иотошёл. Снова шорох одежды, скорее всего одевается. Тишину нарушает только моё громкое дыхание итихое «кап —кап» изкухонного крана.
        —Кто ты? — решилась спросить я, — Ты оставишь меня впокое?
        Голос предательски дрогнул, выдавая мою маленькую тайну — нехочу, чтобы он уходил. Наверное, отодиночества, иправда сходят сума.
        —Придёт время, иоставлю, — размыто ответил он, — Ноунас будет достаточно встреч, обещаю, — прозвучало совсем близко, неожиданно близко ия снова вздрогнула, — Всё включено, — прошептал наухо, — Вследующий раз жди меня втом халате.
        Винтонациях насмешка — издевается. Опять «следующий раз».
        Тёплые ладони касаются бёдер, проводят ими вверх —вниз. Пальцы коротко прикасаются клону — пробегают повсё ещё влажным складкам.
        —Ты такая… — спридыханием говорит мой насильник, — Ябы трахал тебя целую вечность. Новсё вэтом мире имеет свой срок.
        Больше он несказал ни слова. Я застыла сидя накухонной столешнице, апотом вздрогнула изадрожала, когда входная дверь хлопнула.
        Скользнув напол, я стянула повязку — кусок серебристой ткани, прошла вприхожую иувидела раскрытый пакет сновыми замками. Изкомплектов ключей было вытащено поодному экземпляру. Накомоде — очередная записка:
        «Жди».
        6
        Губами искусанными
        Я хочу целовать нашмир.
        Здесь нужен талант — это искусство
Дима Монатик «Тише»
        Развернув бывшего мужа наполпути ко мне, я соспокойной душой оставила старые замки. Записки своего гостя убрала под подушку. Ненормальная? Знаю. Больная навсю голову? Ато! Нопочему —то, покаким —то неведомым причинам, я была уверена — именно уверена — что он непричинит мне вреда.
        Насамом деле, больше всего интересовало — кто он. Откуда я знаю его голос иаромат его парфюма? Ведь точно знаю, уверена, что мы раньше встречались.
        Ночь небыла бессонной, напротив — спала как младенец. Утром отдохнувшее лицо засветилось изнутри, ащёки неоставлял розовый румянец. Даже длинные волосы как будто блестеть больше стали.
        Я крутилась узеркала вкоридоре, иразглядывала своё отражение слюбопытством. Такие явные изменения — авсё из —заобычного секса. Хотя, стоп. Кого я обманываю, секс снезнакомцем очень даже необычен.
        Непридумав ничего лучше, я затеяла генеральную уборку. Первой жертвой стала кухня — перебрала всё упаковки скрупами ирасфасовала покоробкам, купленным ещё полгода назад иждущим своего часа. Вдуховку отправился противень снашатырём — вонь жуткая, зато отмывает доглянцевого блеска. Ванную надраила вмежплиточных швах (убилабы строителей, которые напол белоснежную затирку кладут).
        Вспальне уборка нетребовалась — разве что разбор полётов вшкафу (аэто частично было сделано вначале месяца — летняя одежда отправилась ввакуумные мешки назиму). Гостиная уменя пока пустовала — только диван, так что там тоже было чисто. Открыв окна вовсей квартире, чтобы выветрить запахи бытовой химии, я остановилась возле вешалки вприхожей.
        Наглаза попалась чёрная кожаная куртка, которую позавчера забыл уменя мастер. Я быстро отыскала мобильник, это втаком порядке —то, иплюхнулась накровать.
        —Здравствуйте, — начала я после стандартного приветствия наэстонском языке, — Вчетверг я вызывала человека наулицу Пае. Он уменя забыл куртку.
        —Секунду, я проверю, — девушка —оператор быстро защёлкала поклавиатуре, — Пае15?
        —Да. Высокий такой, стёмными волосами, крепкий молодой мужчина, — затараторила я, — Имени неспросила, он быстро открыл замоки…
        —Эээ, — девушка замялась, — Если верить моим данным, то вчетверг увас был Сергей.
        —И? — интонации её голоса мне непонравились.
        —Ну, Сергей под ваше описание слабо подходит, ему скоро шестьдесят стукнет, да илысина наголове… Вы уверены, что внашу фирму обращались?
        —Если увас вваших данных мой адрес есть, — резко ответила я, — Как сами думаете?
        Натом конце провода воцарилась пауза.
        —Ну да, — наконец —то ответила девушка, — Странно.
        —Вобщем, передайте этому Сергею, что куртка уменя. Аон сам пусть решает, его она или неего.
        —Да. Всего доброго.
        —Ивам.
        Положив трубку, я прищурилась ивернулась обратно вприхожую. Недоверчиво разглядывая висящую навешалке мужскую куртку, я сняла её исжала грубую кожу пальцами. Доноса донёсся запах, накоторый я обратила внимание тогда — наплощадке.
        Итут меня как ледяной водой окатили. Я притянула ворот клицу ивдохнула. Неверя своим ощущения вдохнула ещё раз. Иещё.
        Откуртки пахло моим насильником.
        Парфюм тотже самый. Носамое главное — тонкий, едва уловимый запах табака, примешанный каромату мужских духов. Тогда я его нераспознала — слишком они переплетались иказались единым целым. Сейчас, вспоминая руку налице изапах отего пальцев; запах, исходящий оттела, которое прижималось ко мне сзади, я узналаего.
        Я бросила куртку напол иотступила кстене, сужасом оглядев прихожую. Конечно, ключи. Связка была накомоде, он снял слепок или как это делается. Иещё сказал напрощание:
        «Неоставляйте так ключи».
        Дышать стало трудно. Вгруди как будто камень вместо сердца образовался — болезненно пропускало удары. Теперь стало страшно — когда поняла, кто приходил.
        Красивый. Высокий. Опасный, даже тогда я это поняла.
        Теперь кусочки мозаики собрались воедино. Эти странные, двусмысленные фразы. Намёки, прошитые красной нитью, ая, глупая непоняла тогда.
        «Сколько я вам должна?»
        «Вашу честь»
        Как змея схолодной чешуёй, попозвоночнику прополз страх.
        Я видела его лицо. Я перестала быть жертвой.
        Я стала свидетелем.
        Асвидетелей, вроде как, убирают.
        7
        Непокидай меня,
        Будь ближе…
        Внебо кидай меня,
        Тише…
        Я буду тише дождя.
        Да, я могу подождать.
        Да, я хочу продолжать.
        Но, тише…
Дима Монатик «Тише»
        Той ночью он неприходил.
        Ждала, да. Каюсь. Надеялась, что появится. Незнала, как себя вести икак реагировать, нождала.
        Ноон неявился.
        Воскресенье я провела засмешиванием полимерной глины иизготовлением бусин. Задумчиво скручивая похожую напластилин массу, я нанизывала шарики наиголку искладывала их напротивень. Когда работа была закончена, ивсё пространство чёрного металлического полотна заняли серебристо —голубые, красные, золотистые изелёные ссиними кругляшки, я отправила всё это вдуховку ипоставила таймер.
        Снова провозилась досамой ночи. Надуш сил неосталось, я лениво поднялась скухонного стула ипобрела всвою комнату.
        Я нерассказываю вам освоей квартире, непотому, что её нелюблю. Просто непривыкла. СоСлавой мы жили вдоме, который строили вместе. Я продумывала там каждую деталь, вплоть доцвета ковров исветодиодных лампочек внишах. Я знала там каждый угол ибезумно любила наше жилище: высокие потолки, широкие окна ибалконную дверь вспальне, которая вела натеррасу. Втёплое время года, я любила просыпаться спервыми солнечными лучами исразу выходить надощатый дубовый пол, покрашенный тёмно —серой морилкой.
        После развода я оставила ему всё, кроме своей машины. Её продала, добавила кнакопленным деньгам икупила себе квартиру. Конечно, расставаться сосвоей МерсЭдес серебристого цвета 2012года выпуска было жалко, новлюбом случае я непотянулабы её содержание. Денег хватило надвушку вХрущёвке, да нанебольшой ремонт.
        Благодаря своей профессии, я отлично владею шпателем иваликом, так что делала всё собственноручно. Ремонт дело такое, как начнёшь — длится будешь вечно; вписьменном столе досих пор хранятся рисунки, которые моя рука набрасывала набумагу. Балкон, который хотела оставить без остекления иположить набетонные полы доски, аперила завесить пластиковыми горшками сцветами иполезной сезонной зеленушкой налето. Гостиная, вкоторой оставила голые серые стены сотколотыми кусками штукатурки — впланах было пригласить художника пограффити, чтобы он добавил красок впомещении. Ванная без самой ванной — стеклянная перегородка ипросторная душевая, раковина —чаша нажемчужной розовой мозаичной столешнице иниша для стиральной машины согромным количеством полок, накоторых хранились свёрнутые врулоны полотенца икосметика. Продумывала каждую деталь, постепенно добавляя что —то новое; нотак инерешаясь избавиться отстарого — мой дом был братом —близнецом старого. Только метраж меньше.
        Вспальне гулял прохладный осенний воздух — окно оставляла приоткрытым свесны идосамых заморозков — вгороде нехватало свежего воздуха. Кровать — простой каркас свысоким изголовьем, обитый кожей (моя ручная работа) — копия семейного ложа впригороде. Шкаф, встроенный встену — каждая полка икорзина тамже, где ибыла прежде. Наверное, начинать новую жизнь нужно было, избавившись отстарых воспоминаний, ноя несмогла. Я любила наш соСлавой дом, любила слишком сильно.
        Теперь втом доме другая хозяйка, ая здесь. Грустно? Неочень. Просто чуточку обидно потерять то, что строилось, холилось илелеялось стаким трепетом. Для себя, для любимого, для первого иединственного. Я идетей нехотела, немогла, потому что всё отдавала мужу; боялась, что споявлением отпрыска начнёт ревновать инесмогу уделять ему столько внимания изаботы.
        Судьба —злодейка, всегда преподносит сюрпризы.
        Сон сморил меня быстро, едва голова коснулась подушки. Снились какие —то яркие краски, тепло иуют, которого так нехватало. Снился жар мужского тела, прижимающий лицом кподушке; сильные руки, блуждающие потелу. Сновидения были такими реальными, что слышала шелест одеяла; чувствовала, как прогибается матрас под тяжёлым телом.
        Тёплые пальцы перебирали мои волосы, поглаживали спину. Влажные губы целовали затылок ишею, когда лежала наживоте. Крепкое тело прижимало ксебе, обхватив длинными руками.
        —Неуходи, — прошептала восне, уткнувшись носом вколючий подбородок спочти родным запахом, — Неоставляй одну…
        Слезинка скатилась пощеке, её вытерли шершавой подушечкой большого пальца, влажный след осушили губами.
        —Неуйду, — прошептал низкий голос втемноте, — Неуйду.
        Утром проснулась отсладких запахов кофе исвежей еды. Удивилась немного, потом посмотрела насмятую постель игубы тронула улыбка.
        Приходил ночью, когда я спала. Лежал рядом. Значит мой сон — был несном.
        Встав скровати, я пошла назапахи иостановилась вкухонном проёме.
        Обеденный стол был аккуратно сервирован наодну персону. Горела высокая толстая ароматическая свеча сзапахом цитрусовых, которую купила для красоты иещё ни разу незажигала. Пламя давало блики наалюминиевом кофейнике. Налюбимой тарелке изпрозрачного стекла лежали треугольные тосты, кругляшек сливочного масла, несколько тонко нарезанных кусков сыра иабрикосовый джем. Под тарелкой лежала сложенная записка:
        «Полуфабрикаты выбросил — питайся нормально. Неищи меня, я приду сам».
        Последняя строчка — предупреждение. Отбумаги повеяло холодом, ия съёжилась, глядя наукрашенный стол.
        8
        Спины словами искусаны
        Мы оказались вкусными
        Лучше так, чем надуше грустно
        Спины словами искусаны
        Мы оказались вкусными
        Лучше так, чем надуше пусто
Дима Монатик «Тише»
        Одной изсамый выявленных черт моего характера всегда было упорство. Понравился одноклассник — сделала всё, чтобы привлечь его внимание ксебе, даже женить умудрилась. Высшее образование бесплатно? Зубрила поночам, пока молодой муж спал. Хочу найти своего сталкера? Вы серьёзно думаете, что я немогу этого сделать?
        Пока жевала тосты иоблизывала сладкий джем спальцев, вголове родился план. Немогу сказать, что гениальный,но…
        Вобщем, после завтрака я позвонила подруге — Светлане, ипоехала кней. Уже сидя вуютном кресле веё гостиной, я поведала ей обинтересных событиях, произошедших сомной запоследние дни ипопросила онебольшой услуге.
        —Аты небоишься? — сопаской спросила она, — Вдруг он псих какой.
        —Свет, я думаю, что хотелбы убить, давнобы это сделал. Он играет, — я вздохнула, ипосмотрела вокно, улыбнувшись уголками губ, — Ему это нравится. Мне это нравится. Я просто хочу познакомиться поближе.
        —Зачем? Может оставить всё, как есть?
        —Мне любопытно, как он себя поведёт.
        —Ты ненормальная, — вздохнула подруга, — Этоже опасно.
        —Опасно перебегать дорогу внеположенном месте, — я пожала плечами, — Опасно ночью впереулке одной идти. Он приходит намою территорию — я нечувствую себя вопасности. Наверное, это такой психологический ход, но… Влюбом случае, — поспешно добавила я, — Тебе я рассказала, ты будешь вкурсе, если сомной что —то случится.
        —Тьфу натебя! — она вскинула руками, — Мне это ненравится.
        Я лукаво улыбнулась ивзяла мобильник вруки.
        Сергей приехал через час — раньше несмог, ахозяйка квартиры, вкоторой якобы сломался дверной замок, требовала именно его. Пожилой мужчина согромной проплешиной совершенно непоходил натого человека, который обжигал глазами вчетверг — это правда. Пригласили вквартиру, вошёл, неловко переминаясь сноги наногу. Светка скрестила руки нагруди иприщурилась, яже растянулась вулыбке.
        —Сергей, вчетверг вы ездили наодин объект. Утром, врайоне одиннадцати, — он кивнул, переводя взгляд смоего лица, навоинственное лицо Светланы, — Дело втом, что вы оставили уменя одну вещь, ия хочу передать её владельцу, — я подчеркнула последнее слово.
        Мужчина сглотнул, видно было как заходил кадык.
        —Эээ, — протянул он, несовсем понимая, кчему я клоню.
        —Странно, ноя почему —то вас непомню, — я пожала плечами, — Нопомню другого — высокого, тёмные глаза, тёмные волосы, — махнув нанего рукой, я изогнула брови, — Вы нанего совсем непохожи. Как так получилось?
        Он открыл рот, нонеиздал ни звука. Попятился назад, упираясь спиной вметаллическую дверь.
        —Я ведь могу обратиться вполицию. Увашего начальства будут проблемы, — снова пожимаю плечами — лениво ипренебрежительно, — Меня ведь могли обокрасть, или чего хуже.
        —Незнаю, кто он. Подошёл уподъезда, спросил — куда иду. Я сказал. Он денег дал, сказал, что познакомиться хочет, — затараторил мужик, — Спустился через полчаса, отдал инструменты иушёл.
        —Он оставил своё имя, номер телефона, визитку?
        —Имени несказал, нооставил мобильный наслучай, если будут проблемы.
        —Очень хорошо, Сергей. Номер говорите исвободны.
        —Набумажке записан, секунду, — мужчина присел накорточки, иоткрыл свой чемоданчик, — Вот, — протянув знакомо сложенный надвое листок, он всунул его мне вруки.
        —Держите завызов, — я вытащила изкошелька десятку идала её ему, — Ибольше так неделайте, малоли психов насвете бывает.
        Он закивал, как игрушечная собачка спружиной вместо шеи. Открыл дверь иудалился.
        Я попрощалась соСветкой, вызвав такси кеё дому. Уже вмашине трясущимися руками набрала номер, выведенный темже аккуратным почерком набумаге. Длинные гудки раздавались долго, мучительно долго, нотрубку сняли.
        —Слушаю, — без приветствий грубо начал мужской голос.
        —Здравствуй, — ответила я, слегка дрогнувшим, — Ты уменя вчетверг кое —что забыл. Хочу вернуть.
        Втрубке воцарилась тишина. Казалось, я слышала даже тиканье часов унего впомещении, если конечно они там находились.
        —Откуда утебя этот номер?
        —Я умею искать то, что мне нужно, — ответила я, протягивая прибывшему кмоему дому таксисту деньги.
        —Ты зря это сделала, — сухо констатировалон.
        —Ичто мне заэто будет? — поинтересовалась я, прикладывая таблетку магнитного ключа кпанели домофона, — Накажешь?
        —Накажу, — срокотом прошепталон.
        —Буду ждать. Только вследующий раз появляйся, как нормальный человек — надвери есть звонок.
        Я повесила трубку ирасплылась вулыбке. Пять лестничных пролётов преодолела водин миг, открыла входную дверь ибыстро захлопнула, вставив ключ вверхний замок иповернув его так, что ничего просунуть снаружи невозможно.
        Незваных гостей вмоём доме больше небудет. Он должен либо принять это, либо исчезнуть.
        …Приходил. Я слышала скрежет ключа, который орудовал взамке. Нодверь неоткрылась.
        Я стояла, прислонившись лбом кледяному металлу, иждала, что он позвонит. Нажмёт наэту проклятую кнопку звонка, ипоквартире разольются трели соловья — любимая мелодия.
        Ноон непозвонил.
        Стоял задверью, повторив мою позу — видела вдверной глазок очертания высокой фигуры натёмной площадке. Стоял долго — моё тело затекло, ноги стали ватными. Неиздал ни звука, несказал ни слова.
        Иушёл.
        Я сползла, скрипя ладонями подвери, иразревелась вголос. Надеялась, что мой вой будет слышно даже напервом этаже подъезда. Надеялась, что он вернётся.
        Ноон невернулся.
        Разоблачение
        9
        Поминутам осыпается,
        Ожидание невозможного.
        Ранним утром просыпается,
        Отдвижения неосторожного
Уматурман «Проститься»
        Ожидание постепенно сменилось горечью тоски. Телефон, который был написан налистке бумаги, вызубрился наизусть, нобыл отключён. Он неприходил, ия считала дни. Дни сменились неделями. Затем — месяцами.
        Нагород спустилась зима. Пушистая, белоснежная, праздничная. Браслеты, которые делала осенью, хорошо продавались. Немудрено — я подавала их вкрасивых картонных коробочках, покрытых голографической плёнкой. Внутрь нашила атласных подушек — наглаза попался серебристый обрезок ткани, которым мой мужчина завязывал мне глаза — купила несколько похожих метров. Изтойже ткани сделала ленты иперевязывала коробки бантами; мужчины заказывали для своих любимых, дочери — для матерей, мужья — для любовниц. Постепенно наруках угорожанок стала замечать знакомые бусины. Втакие моменты слабая улыбка трогала мои губы.
        Послушно выполняла указание — начала готовить ипитаться нормально. Коробки спиццей ипакеты сварениками вморозилке сменили овощи. Надверце холодильника стало привычным обезжиренное молоко. Даже начала пить витамины, нопомогало слабо — худела наглазах, как иссыхала. Две горошины, именуемые удругих женщин грудями, превратились вплоскости, ноя упорно покупала красивое нижнее бельё иносила тот злосчастный халат.
        Поночам куталась вчёрную кожаную куртку, иплакала. Парфюм начал выветриваться. Я вжималась внеё, пыталась пропитаться этим запахом, носовременем его вещь стала пахнуть мной, ия отложила её впыльный шкаф, вместе сосвоим сердцем.
        10
        Как молчание, ледянойзимы
        Нас закутало неизвестностью.
        Здесь так долго друг друга, искалимы
        И, конечно, пропали без вести
Уматурман «Проститься»
        Тот день помню хорошо — домельчайших деталей. Зазиму накопила достаточно денег для продолжения обустройства квартиры; бывший муж подкинул несколько крупных заказов намалярные работы ипланировку помещений. Поехала встроительный магазин, выбирала террасную доску для балкона игоршки скреплениями. Ходила, запрокидывая голову, изучала высокие полки скадками, стенды ссеменами, столы скерамзитом иземлёй. Корзина ломилась, придётся вызывать такси, чтобы дотащить всё это домой.
        Вотделе красок долго стояла имедитировала над жестяными банками. Перила надо покрасить, нонемогла решить вкакой цвет. Душа требовала чего —то яркого — красного, жёлтого, ноя знала, что эти оттенки мне быстро надоедают. Глаза разбегались — голубой, лимонно —жёлтый, лаймовый — какойже выбрать? Рука сама потянулась, схватила банку скраской ипоставила её вкорзину. Недавая себе времени передумать, я дёрнулась вперёд инаткнулась начто —то твёрдое.
        Взгляд направился вширокую мужскую спину. Я задержала дыхание, иоткрыла рот отудивления, когда он начал медленно поворачиваться.
        Цепкие глаза остановились намоём лице. Прошлись ниже, вернулись обратно клицу. Налбу пролегла глубокая морщинка, челюсти сжались — недоволен моим внешним видом, слишком похудела.
        Смотрела, как заворожённая, впитывая каждую чёрточку. Тёмные глаза, прикрытые густыми ресницами; щетина, такая колючая наощупь — пальцы ишею закололо отвоспоминаний. Губы, чуть тонковатые, ноаккуратные ичувственные — позатылку пробежались мурашки.
        Его пальцы легли накрай моей корзины исжались вокруг прутьев. Костяшки побелели, я взглянула наних исудорожно сглотнула.
        —Извините, — едва слышно выдохнула, так, что самабы неуслышала.
        Потянула покупки насебя, вместе сего рукой. Он отпустил корзину, глаза гневно сверкнули. Испугалась, стало страшно, что увидел. Узнал.
        Понял, что ия узнала.
        Быстро развернула корзину, пошла накассу. Там, как дёрганая, рывками выкладывала всё наленту. Доски так иневыбрала, чёрт сними — потом куплю. Расплатилась, вылетела враздвижные стеклянные двери иувидела машину сжёлтыми шашечками.
        —Вы свободны? — сипло произнесла, оглядываясь назад.
        —Нет, жду клиента.
        —Заплачу вам вдва раза больше, только поехали, — умоляла таксиста, перепуганная дочёртиков.
        Помог положить пакет вбагажник, сдуши отлегло, когда кто —то был рядом. Быстро довёз додома, расплатилась, как иобещала, удвоив сумму насчётчике.
        Закрыла дверь изнутри, вставила ключ вверхний замок ивыдохнула.
        Непридёт. Неприходил несколько месяцев, исегодня непридёт. Аесли придёт, пусть знает, что его неждут больше.
        Ночью рассортировывала бусины покоробкам, прозвенел дверной звонок. Вздрогнула, застыла — несколько шариков выпали изрук извонко прокатились пополу.
        Взамке послышались царапающие звуки — пытается открыть. Громкий хлопок ладонью стой стороны — тело забилось отстраха. Снова звонок, настойчивый, долгий. Если неоткрою, уйдёт. Ведь уйдётже, наверняка. Должен.
        Апотом неразумные ноги сами понесли кдвери.
        Отпихнул спорога, сжал плечи руками. Пристально посмотрел карими глазами всамое нутро, глубоко вздохнул. Отпихнул ногой пакеты измагазина, которые нестала разбирать днём; прижал кстене иприжался телом кмоему. Сильно. Жарко.
        Поцеловал грубо, вторгся языком врот, как будто изголодался. Я вторила ему втакт, цеплялась руками затонкий пуховик, царапала ткань ногтями. Сжал тонкий шёлк халата вруке, дёрнул поясок — прикоснулся холодными отмороза руками кголому телу. Кажется, застонала, хрипло итомно, когда приподнял вдоль стены. Обхватила ногами, вцепилась пальцами вшею — неизменился.
        Перенёс накомод — расстегнул ширинку набрюках, толкнулся резко иболезненно. Вскрикнула, сжала бёдра, чтобы удержать его. Задвигался, трахал жёстко, быстро, без лишних нежностей. Глубоко, как ивсегда, порывисто. Кричала ибилась, пыталась оттолкнуть, нонесильно — так хорошо было ощущать насебе его запах. Сжимал спину, будто пальцами под кожу пробирался; дёргал заволосы; рычал влицо, как бешеный.
        Резко вышел — горячий, влажный. Опустил руки пообе стороны отменя, уронил голову. Дышал часто ипрерывисто, покачал головой.
        —Неуходи, — прошептала, давясь слезами, погладила почёрной колючей макушке, — Останься, прошу.
        —Немогу, — выдавил изсебя, — Неимею права.
        Поднял голову, мягко погладил мой подбородок. Усмехнулся уголком губ, провёл носом пощеке.
        —Какже ты пахнешь, — прошептал вмою кожу, — Авкус, — осторожно собрал влагу между ног пальцами, облизал их ипредложил мне, — Сума сводишь, — прорычал, когда я прикусила костяшки, взяла врот иначала посасывать.
        Снова вошёл вменя, наэтот раз осторожно. Медленно задвигался, втомже темпе, как мои губы смыкались вокруг его пальцев. Простонал, когда я взяла их глубоко, почти догорла, убрал руку ипоцеловал, кружа языком врту, лаская.
        —Ещё, — прошептала ему врот, —Ещё.
        Он задрожал, сжал мои бёдра ипотянул их насебя. Спиной упала накомод, пятая точка зависла ввоздухе, поддерживаемая только его руками. Задвигался, как сумасшедший, проникая так глубоко, что мои стоны превратились вотчаянные вопли — будто хотел целиком войти вменя инеотпускать.
        Мы кончили одновременно — я, завывая ивырывая себе волосы, сослезами нащеках. Он — взревев, как раненное животное, трахая меня так жёстко, что я уже ничего нечувствовала, кроме боли. Завибрировал внутри иснаружи, навалился сверху, укусил вплечо, иостановился.
        Слезы текли пощекам неотего грубости, аоттого, что скучала. Тосковала. Ждала. Думала, придёт иисчезнет наваждение, угаснет похоть, пропадёт желание. Нонет. Каждая эмоция, связанная сним, стала ярче, едва ноздрей коснулся его терпкий аромат. Как будто доэтого вкостре тлели угли, нокто —то плеснул наних бензина. Разгорелось ярче, горячее инетерпеливее, сжигая всё насвоём пути.
        Он молчал, ия тоже. Только коротко всхлипывала, безнадёжно стараясь неиздавать звуков. Медленно выдохнул вмою шею, подхватил заспину иподнял ввоздух. Обняла ослабевшими руками, ипростонала, когда поняла, что между ног всё горит иноет.
        Опустил накровать, включил ночник истал осматривать причинённый ущерб. Я нежалуюсь, нет — рукубы себе сломала кувалдой, лишьбы он был рядом. Боль физическая ничто посравнению сболью одиночества; сболью осознания того, что никому ненужна — даже психу, маньяку, насильнику.
        Скрежещущий вдох вырвался изего горла, когда я вскрикнула отприкосновения квоспалённой плоти исхватилась заего запястье мёртвой хваткой, чтобы убрать руку. Он отстранился, отодвинулся исел накрай кровати, обхватив голову руками. Слёзы высохли, быстрая мысль отом, что он сейчас уйдёт, придала сил. Подползла сзади, обхватила широкие плечи руками — по —прежнему вкуртке, накоторой были капельки растаявшего снега.
        —Останься. Пожалуйста, — хрипло попросила взатылок, вдыхая его запах.
        Он накрыл мои руки ладонью, прерывисто вздохнул иповернул голову. Вприглушённом свете настольной лампы его профиль был мягче, наскулы падала тень отресниц, губы чуть припухли отпоцелуев. Руки, против воли начали стаскивать куртку, он ухмыльнулся, ноостанавливать нестал. Раздела, потянула вверх джемпер изтонкой кашемировой шерсти, прижалась грудью кобнажённой спине.
        Повернулся, обнял иустроил мою голову насвоём плече. Погладил поволосам, поцеловал вмакушку, ихрипло сказал:
        —Спи.
        11
        Только ночью, немогу уснуть
        Странный холод, всердце прячется
        Что случилось — скажите мне, кто —нибудь
        Только осень вокно мне расплачется
Уматурман «Проститься»
        Он стал приходить поночам, нобольше некасался меня так, как прежде — осторожничал. Просто лежал рядом, гладил мою спину, перебирал рёбра ипозвонки пальцами, вдыхал запах моих волос.
        Он неговорил много, неназывал своего имени, хотя я рассказала всю свою подноготную. Рассказала освоей семье — маме, которая растила меня одна; омуже, который предал иушёл кдругой; освоих мечтах ижеланиях. Он улыбался, хмурился, иногда заливисто смеялся забавным историям измоей, вобщем —то, ничем непримечательной молодости. Синтересом наблюдал, как нанизываю бусины нанитку илеплю их изполимерной глины.
        Я готовила нам ужины, каждый раз что —то новое инеобычное: лазанью сошпинатом исоусом бешамель, гриль овощи имраморную говядину, тайскую рисовую лапшу скреветками всливочном соусе, ризотто скрабовым мясом ишампиньонами. Он всегда жадно ел, чутьли необлизывал тарелку иулыбался. Помогал помыть посуду, благодарил заеду искренне иснежностью — целуя вмакушку исжимая вобъятиях.
        Иногда мы пили кофе, ипотом смотрели глупые французские комедии — мои любимые — досамого восхода.
        Анаутро я просыпалась одна, всегда разбуженная запахом свежезаваренного кофе итостов.
        Затем он пропал. Я ненаходила себе места, перестала готовить исудорожно ждала поночам того момента, когда повернётся его ключ взамке. Днём стала уходить, сначала напару часов, затем почти навсё время — надеялась, что придёт неожиданно.
        Мобильный трезвонил без устали: звонила мама, Светка, бывший муж — я редко отвечала наих звонки. Одиночество снова навалилось суровой реальностью — холодное, жалкое, беспросветное ижестокое. Слёзы текли пощекам, когда засыпала ипросыпалась одна; хотелось кричать отдушевной боли, которая разрывала начасти.
        Мне нехватало его сильных, умелых рук; жадного рта имягких губ, которые мгновенно краснели иопухали отжарких поцелуев. Нехватало синяков повсему телу — прежние пожелтели ипочти исчезли смоей кожи. Нехватало его колючих волосков, изапаха. Запаха, пожалуй, нехватало больше всего.
        Понимала, что влюбилась. Вот так — глупо, наивно, всовершенно незнакомого человека, новлюбилась. Потеряла себя, растворившись ввоспоминаниях. Вздрагивала отжара, когда проходила мимо стены вприхожей, где он взял меня впервый раз; обливалась холодным потом, когда стояла, опершись ладонями окухонную столешницу; жевала губы, смотря накомод вприхожей. Пыталась довести себя дооргазма вдуше, под одеялом, носвои собственные руки предавали — пальцы небыли такими шершавыми игрубыми, как унего.
        Ждала, как побитая, брошенная собака, своего хозяина. Ипостепенно теряла веру — веру вто, что он снова придёт.
        —Выглядишь совсем неважно, — осторожно сказала Светка зачашечкой кофе вкафе, куда вытащила меня водин изпервых тёплых весенних дней, — Неприходил?
        Я отрицательно покачала головой испряталась затёмными солнечными очками, делая вид, что ярко светит вглаза.
        —Может, позвонишь ему? — она отпила изсвоей чашки изабросила врот несколько шоколадных трюфелей.
        —Уменя нет его номера.
        —Тебе некажется это странным? Сколько вы встречаетесь — аты ничего онём незнаешь. Даже имени, — она бросила мне укоризненный взгляд, — Может, он женат.
        —Он неженат, — резко ответила я, — Унего никогда небыло кольца, иследов тоженет.
        —Может, неносит вообще, ижена непротив.
        —Он неженат, Светлана, — грубо повторилая.
        Светка вздрогнула, я редко была раздражительной. Наверное, вэтом моя беда — всегда мягкая, податливая, вежливая. Наступили наногу? Ничего страшного. Пропустить вочереди, вкоторой стояла битых пятнадцать минут? Идите, конечно, я ещё подожду. Дать взаймы, зная, что уже никогда невернут? Естественно. Простить мужа —изменника, помочь ему вбизнесе почти забесплатно? Обязательно.
        Наверное, пора меняться. Что —то сделать ссобой, прикрутить другую голову. Мыслить иначе.
        Я была такой — дочь матери —одиночки. Слишком хорошей, слишком правильной, слишком приторной. Вшколе больно кричали вспину: «Безотцовщина» — я приносила конфеты нанакопленные деньги, чтобы задобрить одноклассников. Учителя смотрели косо — стирала шторы голыми руками, апотом лечила волдыри накоже отхозяйственного мыла. Мальчик посмеялся над слишком длинной юбкой — обрезала её так коротко, что немогла показывать указкой, стоя удоски — едва задиралась, открывала белые хлопковые трусики. Над ними, кстати, тоже посмеивались — вто время умногих уже были кружева.
        Назвали серой мышкой из —занеприметного цвета волос — стала платиновой блондинкой. Сказали, что толстая — похудела напять размеров. Поругали рисунки, мол, никогда тебе небыть дизайнером — руки —то изжопы растут — пошла наэкспресс курс для начинающих художников ипоступила набесплатный факультет архитектуры идизайна.
        Жизнь небила, нет. Били люди. Били остро, безжалостно, ия приспосабливалась. Небила вответ — подставляла щёку. Думала исправятся, одумаются. Неполучилось…
        Дожилась дотого, что скучаю покакому —то психу, который приходит вмой дом без разрешения итрахает меня, как надувную куклу.
        Светка что —то говорила, ноя неслушала. Поняла, что меня вочередной раз используют — уши для её дерьма ипроблем. Хочет очередного халявного ремонта: зарплату задерживают, апросто жизненно необходимо обновить кухню, ненайдёшь мебельщиков подешевле? Для меня её «подешевле» значило провести несколько бессонных ночей, рисуя проект икупить материалы для фасадов засвой счёт, потому что крашеный глянец, который она хочет, «подешевле» неделают.
        Да, надо что —то менять. Я решила сменить подругу.
        —Мне пора, — сухо сказала я, поднимаясь из —застола, — Насчёт кухни, обратись влюбую фирму итебе сделают ценовое предложение ипроект.
        —Ааа, — протянула она, хлопая зелёными глазами.
        Даже цвет был ненастоящим — линзы. Вся она была ненастоящей. Именно она полгода знала обинтрижке Славы — потом призналась ипросила прощения. Я случайно увидела его удверей женской клиники, куда он шёл вместе сосвоей молодой округлившейся пассией, прибежала к«подруге» вслезах, рыдать наплече. Аона знала. Она всё знала, номолчала.
        Я нестала прощаться, просто развернулась иушла.
        Дошла додома быстро, несмотря навысокие металлические шпильки. Поднялась наэтаж, открыла дверь иглубоко вздохнула. Резко вскинула голову — изспальни доносился свежий воздух. Окно закрывала.
        Неразуваясь бросилась туда, инашла его. Кинулась вгорячие объятия, начала целовать вшею, подбородок, рыдая отсчастья.
        —Вернулся… — срывалось сгуб, — Вернулся.
        Он хрипло рассмеялся, подхватил наруки исмешливо поморщился — мои каблуки впились вего бёдра. Откинул растрёпанные пряди слица инахмурился.
        —Ты ждала?
        —Конечно ждала! Думала всё — ушёл насовсем, — противно пропищала, испрятала раскрасневшееся отстыдливого признания лицо наплече.
        —Глупая. Уезжал я. Дела, — коротко объяснился ипоставил напол, — Соскучился.
        Нестала медлить — начала снимать одежду, гладить обнажённую грудь руками — какже сладко. Какой он большой, горячий.Мой.
        Стянул тонкий плащ сплеч; задрал платье; хрипло выдохнул, увидев кружевную резинку телесных чулок; провёл поней пальцами. Завёл руку заспину ипотянул молнию, одежда упала кмоим ногам. Присел накорточки — расстегнул ботильоны иосторожно снял их, поддерживая меня одной рукой.
        Я сжала его короткие волосы намакушке, потянула голову назад — наклонилась, чтобы поцеловать. Рывком опрокинув меня накровать, он устроился сверху, между моих ног. Посмотрел обжигающим взглядом, облизнул губы. Провёл языком пошее, я ахнула; спустился ниже инашёл грудь, припал жадным ртом ксоску. Извивалась, как змея под ним — так жарко было, плавилась, словно воск, под его руками.
        Его шершавые пальцы отодвинули кремовые кружевные стринги, скользнули вглубь, погладили осторожно.
        —Зажило? — спросил напряжённо, оторвавшись отмоей груди.
        —Да, — ответила, иповела бёдрами.
        Приглашая. Подзывая. Прося.
        Он отстранился, выпрямился иловко спрыгнул напол. Потянул резинку трусиков поногам, отбросил их всторону, следом заними снял чулки. Развёл бёдра широко встороны инаклонился, проводя языком покоже. Я приподнялась налоктях изамерла.
        —Мне ещё ни разу неделали, — прохрипела, распахнув глаза.
        —Я знаю, — ответил сулыбкой, спускаясь ниже.
        Закружил языком поклитору — меня как током прошибло. Вдарило 220вольт, стоялабы наногах — точно рухнулабы навзничь. Застонала протяжно, аон продолжал лизать — ненасытно, рыча. Всосал комок нервов, как будто иголками проткнули — так остро. Закричала пронзительно, поняла, что ещё одно движение мягкого языка — ивсё.
        —Ох, — выдохнула, зажмурившись.
        Он облизал влагалище, просунул язык внутрь изастонал, когда начала вздрагивать исокращаться. Трахал меня нежно, мягко; крепко держа забёдра руками. Неуспела опомниться, навалился сверху — вошёл глубоко.
        Его лицо было влажным, пахло мной, ия начала лизать его, как кошка. Мой вкус наего коже был лучше любого швейцарского шоколада. Вылизала дочиста, пока он вздрагивал, глубоко двигаясь вомне. Накрыл мои губы, вторгся языком врот — кисло —горький, я ион.
        Двигался, как обычно — жёстко. Глубоко. Я кричала втрадициях лучших порнофильмов: «Ещё, сильнее, глубже, трахни меня». Орала, как будто рвут надвое — он накрыл лицо подушкой. Царапала грудь ируки ногтями, пока вонзался вменя ирычал над головой.
        Убрал подушку, пропустил руки под спину иподнялся наколени. Ладони опустил наягодицы, развёл их встороны, истал поднимать иопускать — прямиком насвой член. Глубоко, невыносимо глубоко. Я скулила ему вшею, слёзы текли полицу отсладкой боли.
        —Хочу… Чтобы ты… Ещё раз, — прошептал, едва дыша, продолжая подбрасывать меня ввоздух.
        —Немогу, — простонала, запрокинув голову.
        —Можешь. Давай, ещё разок. Для меня.
        Для тебя я сделаю всё что угодно. Низкий голос пробрался под кожу, послужив лучшим афродизиаком. Кончила — громко, быстро, сильно. Снова повалил меня накровать ипоследовал замной — вздрагивая вомне, идрожа всем телом.
        Тело обмякло, лениво проводила ладонями поего спине, ощущая всю мощь исилу. Нащупала кончиками пальцев крупную родинку — улыбнулась.
        —Что? — спросил, вглядываясь вмоё лицо.
        —Утебя есть родинка, — растянулась вулыбке ещё шире.
        Он приподнялся наруке, изаглянул себе заспину.
        —Да? Незнал.
        Я рассмеялась, прижимая его ксебе. Вцепилась так, чтобы неупустить.
        —Останешься?
        —Кормить будешь? — усмехнулся.
        —Ничего неготовила, — призналась я, прикрыв глаза.
        —Всё —таки, неждала? — нахмурился, почувствовала кожей нашее.
        —Ждала, ждала. Могу котлет пожарить, по —быстренькому.
        —Авареники есть?
        —Есть. Скартошкой итворогом, — удивилась, ещё раз улыбнулась ипровела пальцами поего затылку.
        —Давай скартошкой, — промычал сталкер вмоё плечо.
        12
        Вподоконник мой бьются горошины
        Тишину разбивая веселием
        Умирали давно понемножкумы,
        И, наверное, было спасением
Уматурман «Проститься»
        Он остался сомной навесь день. Засыпали вобнимку, переплетаясь ногами ируками под одеялом. Мурлыкал какую —то знакомую мелодию под нос — хоть убей, немогу вспомнить какую. Целовал лицо, гладил волосы иперебирал кожу пальцами.
        Проснулась ночью, стало зябко. Повернулась исела накровати, прикрывшись одеялом. Он стоял уокна, спиной ко мне, опустив руки наподоконник.
        —Эй, — тихо позвала сонным голосом.
        —Эй, — ответил, повернув голову.
        Я выползла изтёплой постели, иподошла кнему, обнимая соспины.
        —Неспится? — спросила, проводя носом полопаткам.
        Отрицательно промычал, накрыл мои ладони своими, переплёл наши пальцы. Заего спиной небыло видно внешнего мира, как будто кирпичная стена — твёрдая, крепкая, надёжная. Развернулся, обхватил моё лицо ладонями, поцеловал нежно иаккуратно. Кживоту прижался тёплый член, я опустила глаза — вполумраке неразглядеть. Облизнула губы, ипотянулась рукой кнему, пробежала пальцами пошелковистой коже.
        Подняла голову — смотрел стаким жаром, стакой страстью. Поняла, что пропала ещё тогда — когда открыла дверь соседки ивпервые заглянула втёмные глаза. Поняла, что знала своего сталкера ещё дотого, как снизошло озарение.
        Медленно опустилась наколени споднятой головой — остатки гордости. Посмотрела наего достоинство, которое начало подниматься отмоего взгляда. Бросила вопросительно: «Помоги».
        —Ещё ни разу? — спросил мягко, без издёвки.
        —Ни разу, — ответила скивком, иснова посмотрела нанего синтересом.
        Он протяжно вздохнул, мягко приподнял подбородок.
        —Откройрот.
        Я повиновалась, разомкнула губы. Он положил мне наязык два пальца, я облизала их, пососала — горько, новкусно.
        Он провёл ими поголовке, та заблестела вотблесках лунного света — так маняще ипритягательно. Прикоснулся гладкой кожей кгубам, я открыла рот шире иоблизнула, причмокнув.
        —Вот так, — шепнул напряжённо, — Неторопись. Если нехочешь глотать, скажи.
        Пошло, грязно звучали его слова. Подстёгивая, побуждая кбольшему. Незнаю, почему никогда неделала этого раньше, асейчас рот наполнился слюной, как убешеной собаки. Взяла его заоснование, провела языком повсей длине, потом рукой вверх —вниз. Стон сорвался сгуб моего мужчины, стон удовольствия. Ивсё это делаюя.
        Нестала думать «Как», «Почему» и«Зачем», просто взяла его навсю длину, пока головка неупёрлась вглотку. Чуть неприятно — ножить можно. Он положил руку мне наголову, сжал волосы. Застыл напряжённый, я начала сосать. Сначала неумело, осторожно, боясь прикусить зубами. Потом жадно, быстро, стараясь взять как можно глубже.
        Мужской вкус наязыке — терпкий, солёный, мускусный. Для женщин должны придумать карамель сэтим вкусом — без него, наверное, жить нереально. Сосала, заглатывая, немогла насытиться им. Тугой, твёрдый, гладкий — неповторимый. Обалденный. Сводящий сума. Оторваться невозможно.
        Поняла, что подрагиваю отвозбуждения, опустила одну руку поживоту кклитору. Начала его поглаживать инесдержалась — запрокинула голову игромко простонала.
        —Чтоже ты сомной делаешь, — вголосе укор, ноон сменился лаской, когда вернулась кпрежнему занятию, — Твой рот… Как у… Ангела, — больше простонал, чем сказал, сжав мои волосы доболи.
        Я тоже стонала ивсхлипывала. Хотела съесть его — именно так. Проглотить целиком, так вкусно мне было. Почувствовала, что он увеличивается, дрожит уменя ворту изамерла насекунду. Хотела закончить, ноэтой мимолётной осторожности хватило.
        Поднял меня рывком заволосы, усадил наподоконник ивошёл доупора. Накрыл рот ладонью, номне так понравилось, что я нашла его пальцы губами иснова начала сосать, тихо постанывая. Спина прижалась кхолодному стеклу, его рука мяла грудь, пощипывала сосок, пока он работал бёдрами.
        —Небольно? — прошептал между осторожными толчками.
        —Нет, — ответила сего пальцами ворту, иулыбнулась.
        Он задвигался жёстче, сильнее. Я запрокинула голову наокно, продолжая сосать его пальцы, стараясь попадать вритм. Как будто он трахал меня вдвух местах одновременно — грязно, возбуждающе, пожалуй, мечта любой женщины. Наклонился кплечу, прикусил тонкую кожу иприжался лицом кволосам.
        Спазмы накрыли моментально, живот напрягся, неудержалась — вцепилась зубами вего костяшки. Он вскрикнул, ворвался вменя ещё четыре раза икончил сомной — я ещё дрожала. Мягко обнял, перенёс накровать иуложил напостель. Я вдохнула запах, его запах, которым пропитались простыни иодеяло, улыбнулась. Сквозь сон услышала тихое:
        «Какойже я мудак»
        Скорее всего показалось…
        13
        Время смотрит спокойно спрезрением,
        Вы меня уже верно невспомните.
        Опоздавшее ходит прозрение,
        Помоей гладковыбритой комнате.
Уматурман «Проститься»
        —Слушай, я понимаю… — Слава заметно нервничал, пристально разглядывал, будто хотел увидеть какие —то перемены, — Ноэто такой шанс для тебя.
        —Слав, слишком большой объект. Я неработала стакими,и…
        —Ты справишься, — перебил он, — Я знаю, уверен.
        Я опешила отпохвалы — отнего редко услышишь тёплое слово. Обычно журил, подначивал, зная мой характер — упёртая, буду делать назло, если подстегнуть. Атут приятные слова.
        —Если ты сомневаешься, съездим. Посмотришь обстановку, стены уже стоят — осталась только отделка. Проектировщик хочет что —то необычное, ты что —нибудь придумаешь. Изаработаешь наполгода вперёд.
        —Незнаю, — вздохнула иотвернулась, — Можно мне подумать немного?
        —Хорошо. Отвезти домой?
        —Да.
        Сидели, как подростки, вмашине. Перехватил измагазина, сказал: «Есть предложение». Яже рвалась домой, уверенная, что меня ждут.
        Вёл машину, как всегда, уверенно, изредка матеря неосторожных водителей. Назаднем сидении поселилось детское автокресло — лишняя шпилька вмою сторону — незахотела рожать, неподарила наследника, адругая сделалаэто.
        Мы молчали, говорить нам было неочем. После развода все разговоры сводились кделам: помоги, подскажи, бери этот заказ. Помогала. Подсказывала. Брала заказы, поддерживая видимость созданного когда —то вместе бизнеса.
        Мать Тереза хренова.
        Привёз кдому, выскочил измашины ибыстро обошёл её, открыл дверь. Я удивлённо моргнула, ноприняла протянутую руку. Ступила натротуар, двинулась всторону, направившись кподъезду.
        —Подожди! — крикнул вспину.
        Вдва шага нагнал, подошёл вплотную — стало непривычно чувствовать его тело так близко. Быстро посмотрел наокна домов, апотом обхватил лицо ладонями ипоцеловал.
        Я застыла вшоке, аон просто пытался целовать меня, как прежде. Проблема втом, что «как прежде» уже небудет — язык был слишком вялым, слюны слишком много, аизего рта пахло жареной картошкой ипрокисшим кофе. Мягко оттолкнула вгрудь, отстранилась.
        —Вчём дело? — спросил удивлённо.
        Никогда ведь неотказывала. Неважно: болит голова, живот, просто нет настроения — всегда давала то, что он хотел. Хотел немного — всего две минуты слабых раскачиваний, облизывание руки ипара толчков. Поэтому, наверное, идавала. Устать оттакого «секса» было невозможно.
        —Уменя есть мужчина, — ответила честно, без обиняков.
        Прозвучало даже нагло, дерзко. Мысленно порадовалась — стала смелее.
        —Хм, — промычал, убрав привычным жестом мои волосы зауши, — Икак зовут?
        Я моргнула. Один раз. Потом ещё один. Ивтретий. Почувствовала, что бледнею, убрала его руки отлица исжала кулаки.
        —Нетвоё дело, — процедила, сквозь зубы.
        Развернулась, иушла. Скрылась вподъезде, бросив нанего — застывшего натротуаре — взгляд внебольшое окошко наплощадке.
        Открыла дверь, увидела связку накомоде. Его связку. Выдохнула, позвала без имени, которого всё равно незнаю:
        —Эй? Тыгде?
        Нашла. Накухне уокна. Смотрел наотъезжающую машину бывшего мужа. Напряжённая спина вздрагивала, руки сжали пластиковый подоконник. Понему пошла трещина, апотом длинный кусок оторвался, когда он повернулся комне.
        —Ты… Ты… — началон.
        —Я его оттолкнула! — вскрикнула я, пытаясь защититься.
        —Он тебя… Целовал! — подлетел так быстро, что я вжалась встену. Вцепился влицо, вдохнул воздух вокруг меня, — Сука ты. Оттебя воняетим.
        Я распахнула глаза, наполнившиеся слезами. Уйдёт! Сейчас уйдёт!
        Бессознательно потянула руки кнему — перехватил запястья. Встряхнул сильно ирывком потянул всторону.
        —Пошла!
        Втащил вванную, встал заспиной, крепко держа. Открыл кран, сопя, как дикийбык.
        —Мой руки! — заорал над ухом, пришлось зажмуриться, чуть неоглохла.
        Всунула руки под кран, начала растиратьих.
        —Смылом, — пророкотал он, — Мой смылом.
        Послушно нажала надозатор, намылила ладони, смыла пену.
        —Рот. Рот тоже вымой.
        Распахнула глаза отужаса, уставилась нанего взеркальном отражении. Красное отярости лицо исказила брезгливая гримаса, когда он посмотрел намои губы. Схватил зашею, резко наклонил над раковиной, пришлось вцепиться вкрая керамической чаши.
        —Мой!!! — заревел, завыл, словно отболи.
        Я набрала мыла, иначала тереть им свои губы. Пена попала врот, я закашлялась, сплюнула. Прополоскала водой, снова сплюнула. Поморщилась отвяжущего вкуса.
        Выключила воду, трясясь отстраха. Толькобы неушёл…
        Он развернул меня ксебе, тряхнул заплечи.
        —Чтобы больше никогда, — наклонился низко, заглянул вглаза, стало по —настоящему страшно.
        Безумный. Сумасшедший. Псих.
        —Убью обоих. Никогда, поняла меня?
        Я закивала, послушно, как всегда. Апотом напряглась всем телом ивскинула голову.
        —Знаешь, что? Да пошёл ты! — толкнула вгрудь, он сдёрнул душевую шторку, пытаясь удержать равновесие, — Да кто ты такой, чтобы мне указывать! Я даже имени твоего незнаю, скотина!
        Залепила пощёчину, выбежала изванной. Закрыла дверь спальни, повернула защёлку — всё кчёрту. Непозволю больше вытирать осебя ноги, никому. Ни зачто. Никогда.
        Он взвыл снова, взревел. Рёв приближался кдвери — попятилась отнеё подальше. Дёрнул ручку — закрыто. Заорал ещё громче, ударил так сильно, что стены зашатались. Ещё один удар, я уже стояла возле подоконника, тяжело дыша ипохолодев отужаса.
        Стретьего раза он вышиб дверь ногой, вот так, вместе скосяком. Щепки полетели вразные стороны. Глаза распахнуты — дикие. Бешеные. Подошёл ко мне, встал вплотную, сжигая своим жаром. Шумно выдохнул.
        Дёрнул пуговицу намоих джинсах — та отскочила. Ещё один сильный рывок, я попыталась отстраниться, ноон скрутил одной рукой. Расстегнул молнию, спустил штаны вниз, запустил руку втрусики, быстро ворвался двумя пальцами внутрь. Я вскрикнула отнеожиданности, отслабой боли, отистомы, которая разлилась потелу.
        Зарычал над головой, прижимая меня ксвоему плечу, недавая отодвинуться. Трахал рукой — опытно, резко, неосторожно. Я всхлипывала, царапала ногтями, пыталась извернуться, нодержал, как всегда, крепко.
        Окатило ледяной волной, поспине побежали мурашки — приближающийся оргазм. Знаю — грубо, знаю — неправильно, ноустоять невозможно. Застонала, спрятав лицо унего нашее, двинулась навстречу руке — сдалась.
        Он остановился. Облизнул свои пальцы, вытащив их изменя, схватил затылок изапрокинул мне голову. Коснулся влажными губами моих, прищурился исказал:
        —Это твоё наказание. Невздумай закончить без меня — узнаю.Жди.
        Отпустил меня, развернулся иушёл, громко хлопнув входной дверью.
        Я осталась стоять одна, дрожа отжелания иотстраха.
        14
        Недосказано инедослушано,
        Сердце бьётся другими вершинами
        Значит всё безнадёжно разрушено
        Ну зачемже, зачем поспешилимы
Уматурман «Проститься»
        Пришёл через три дня. Открыл дверь своим ключом, вошёл вспальню, бросив беглый взгляд навыпотрошенный дверной проём. Молча подошёл кпостели — я села, прикрывшись одеялом.
        Скинул обувь икуртку, бросив напол. Забрался накровать, пристально посмотрел мне влицо иухмыльнулся.
        —Ждала?
        Я кивнула, слабо улыбнувшись. Ждала. Знает, что ждала.
        Вдохнул воздух возле моей шеи, скомандовал:
        —Ложись.
        Рухнула наспину. Одеяло медленно поползло вниз. Отшвырнул тудаже — напол. Холодный воздух изприоткрытого окна коснулся кожи, покрыв её мурашками. Провёл ладонью поноге, сжал бедро. Тело забила крупная дрожь — изголодалась. Хотела, добезумия. Сжимала ноги, когда ходила вмагазин — трусики болезненно вдавливались впромежность. Сводило ступни, если вода избиде попадала наклитор. Вздрагивала даже отдуновения холодного воздуха изокна.
        Его рука накрыла лобок, большой палец коснулся чувствительной кожи. Я задержала дыхание, ипосмотрела нанего широко распахнутыми глазами.
        Красивый. Какой красивый.Мой.
        Амойли?
        —Как тебя зовут? — спросила дрожащим голосом ииспугалась, что неответит.
        —Зачем тебе моё имя? — издёвка вголосе, недоверчивый прищур карих глаз.
        —Мне нужно. Я должна знать, как тебя зовут, — я проскулила, умоляя.
        —Ты ничего никому недолжна. Запомниэто.
        Сказал, как отрезал. Аведь прав, мерзавец. Прав. Недолжна.
        Наклонился надо мной, опираясь наодну руку. Поцеловал вподбородок, прикусил его. Я поняла, что лежу слабая, безвольная — хотелабы нереагировать наего прикосновения, нонемогу.
        —Скажи своё имя, — попросила настойчивей.
        Он удивился, тень неодобрения пробежала понапряжённому лицу.
        —Скажи, — твёрдо повторилая.
        Покачал головой, ипродолжил гладить ладонью.
        Я оттолкнула её, приподнялась налоктях, приблизившись кего лицу вплотную.
        —Скажи, или ничего небудет. Можешь взять силой, ноответных ласк нежди.
        Он вздрогнул, как будто ударила. Посмотрел пристально, изучая. Апотом вглазах появилась грусть.
        Встал, поднял куртку, скользнул вботинки. Ипошёл навыход.
        —Стой! — заорала, резко подскочив ипобежав заним следом.
        Ударила кулаком вспину — всё равно что стену бить.
        —Почему я? Почему ты пришёл ко мне? — ударила ещё раз, сильнее — даже нешелохнулся.
        Развернулся, перехватил руки, сжатые вкулаки. Поцеловал костяшки пальцев, впотом подтянул кзеркалу, висящему над комодом вприхожей.
        —Посмотри насебя, — кивнул нанаше отражение, — Тебе тридцать, аглаза большие итакие чистые — как удевчонки. Тело тонкое, складное — больше девятнадцати недашь. Волосы — как зеркало, блестят насолнце. Упругие, сильные, густые, — я прикрыла глаза ипокачала головой, — Смотри, — властно поднял мой подбородок, — Ты красивая. Ты умная. Ты сильная. Ты статная. Как такую невыбрать? Как натакую необратить внимания? Скажимне.
        Провёл носом пощеке, втянул воздух — раздулись ноздри.
        —Как ты пахнешь… Карамель, тёплая, горячая — асвиду снежная королева. Твой вкус — попробуешь раз, уже незабудешь. Неплачь, девочка, смотри, — он вытер мои слёзы губами изаглянул вотражение, прямо мне вглаза, — Такая как ты — мечта любого мужчины. Нонекаждый имеет натебя право. Тебя надо покорить, добиться, заслужить. Быть стобой — дар, посланный свыше. Как ты этого непонимаешь? Тебя надо было назвать Богдана — Богом данная.
        Вздрогнула, замерла. Посмотрела нанего вотражении — острый подбородок, чёрная щетина, карие глаза, как омуты.
        —Божена, — назвал моё имя, ия рассыпалась, разрыдалась, трясясь вего руках, — Ты… Ты лучшее, что было вмоей жизни. Ябы держал тебя, никогдабы неотпустил. Никогда непосмотрелбы ни наодну другую женщину. Ноя незаслуживаю тебя. Неимею права.
        Он отступил, ия сползла напол. Погладил поголове, присел передо мной, поцеловал вгубы. Я зарыдала громче, вцепилась вего куртку, неотпуская. Отсжал мои руки, оторвал отсебя, медленно поднялся.
        Иушёл.
        Ушёл.
        Ушёл!
        Он ушёл!!!
        Я забилась врыданиях, рухнула лицом напол. Ревела, кричала, просила вернуться. Била руками твёрдые доски, билась головой, искусала губы вкровь.
        Умоляла неоставлять меня. Неоставлять одну, одинокую, никому ненужную. Красивую, нонезаметную. Сильную, нослабую. Статную, ноотчаявшуюся. Умную, нонесмышлёную всвои тридцатьлет.
        Кричала, что люблю. Люблю додрожи, люблю безумно — так, как никогда вжизни нелюбила. Царапала пол ногтями докрови, когда ползла кзакрытой двери. Стучала внеё, словно она могла открыться ивпустить меня кнему. Скулила, выла, умирала.
        Да, умирала.
        Он ушёл…
        Доступ кислорода влёгкие будто перекрыли, повернув заслон.
        Задохнулась отболи.
        15
        Проститься нету сил, закрываю
        Я глаза закрываю
        Сквозь туман уплывая
        Поаллеям столицы
        Проститься, запотерей потеря
        Игода полетели
        Задождями метели
        Перелётные птицы
Уматурман «Проститься»
        Собирала себя покусочкам. Поднимала часть, вырванную смясом, иприклеивала ккостям, сшивала сорванную кожу дрожащими руками. Плакала сутками напролёт, ждала.
        Ждала. Тосковала. Молилась поночам, чтобы вернулся.
        Дала согласие Славе взять его объект, нопопросила неделю. Сказала: «Нужно решить кое —какие вопросы». Насамом деле, нужно было просто поспать иподождать, когда потрескавшиеся губы заживут.
        Приехала настройку, как иобещала. Надела ярко —жёлтую строительную каску, ходила покомнатам ипролётам, изучая помещения. Неглядя делала наброски впланшет, отмечая расположение труб ипроводов.
        Старалась нешуметь, хотя итак была невидимая. Прозрачная. Как призрак.
        Когда проходила побольшому помещению, которое планировалось, как ресторан для постояльцев гостиницы, услышала краем уха знакомый низкий голос:
        —Зачем ты привёлеё?
        Дожили. Уже мерещится. Отмахнулась, нопотом замерла, когда голосу ответили:
        —Она будет работать наобъекте, — сказал Слава.
        —Она может меня увидеть, — прорычали недовольно.
        —Ичто? Выже расстались? Расстались. Работу ты выполнил, деньги я тебе отдал…
        —Какие деньги? — взревела я, двинувшись назвуки их голосов, — Какие деньги?! — проорала, вскочив впустой дверной проём.
        Наменя уставились мутные зеленоватые глаза моего бывшего мужа. Итёмно —карие глаза моего сталкера.
        Сталкера, который меня бросил.
        —Какие деньги? — выдохнула наодном дыхании ипосмотрела набывшего, — ТЫ! Ты ему платил?
        —Божена, всё нетак, — начал тот, чьего имени я даже незнаю, — Всё нетак.
        —Заткнись, Руслан! Да, Божена, я заплатил своему другу, чтобы он затобой поухаживал! — крикнул Слава, — Тыже совсем осунулась, как мы развелись. Я переживаю затебя! Ты похудела, перестала отдыхать, закрылась всебе, никуда неходишь…
        —Сволочь, — прошептала, глядя наРуслана, — Сволочь! Ты меня… Ты… — больше сказать ничего несмогла, открывала изакрывала рот вярости, — Вы… Ублюдки. Ненавижу.
        Его лицо, лицо сталкера — Руслана, исказила болезненная гримаса. Шагнул ко мне, я отскочила, как будто ужалили.
        —Только тронь! Падла, чтоб ты сдох, тварь! — ядовитые слова срывались сязыка, — Аты? — обратилась кмужу, — Ты… Жилбы себе дальше сосвоей малолеткой. Оставилбы впокое. Нонетже, заботливый какой. Сначала совал свой вялый хрен вовсё, что движется, атеперь волнуешься? Что?! — он покраснел, лицо пошло пятнами, — Да, вялый! Я запятнадцать лет стобой ни разу оргазма неиспытала, всё сама — ручкой. Славик устал, Славик много работает, Славика нужно понять. Славик просто был молод, иненаучился трахать, как следует. Что молчишь? Что заткнулся, заботливый? Правда глаза колет?
        Они смотрели наменя ошарашенно, оба сраскрытыми ртами. Я глубоко вздохнула прикрыла глаза насекунду, апотом посмотрела наних чистым, ясным взором.
        —Хороши дружбаны. Дополняете друг друга. Предложи его, — брезгливо кивнула наРуслана, — Своей новой жене. Увас один член надвоих. Зато какой.
        Развернулась, стянула каску сголовы ибросилась навыход.
        Как дошла домой — непомню. Заперлась навсе замки изнутри, стекла подвери вниз иразрыдалась. Ревела долго, дотех пор, пока взамке наначал ворочаться ключ.
        Паскуда. Ненавижу.
        —Уйди, — прохрипела иотвернулась, прислонившись спиной кдвери, — Просто уйди.
        —Божена, давай поговорим, — прозвучал сплощадки его голос, — Я всё тебе объясню.
        —Уходи, — ответила, размазываю слёзы полицу, — Знать тебя нехочу. Проститутка недоделанная.
        Он затих, потом стой стороны зашуршало.
        —Я нехотел соглашаться, — снова заговорил, сука, — НоСлавка умеет убеждать. Сама знаешь, — прервался, вздохнул, наверное, — Говорил складно: «Познакомься, поухаживай, цветы —ресторан, комплиментов наговори». Денег предложил, вшутку. Я вшутку согласился.
        —Сколько? — собственный голос звучал, словно чужой.
        —Сотню.
        —Уроды, — выдохнулая.
        —Да знаю, я, знаю. Я несерьёзно кего предложению отнёсся, ну, думал познакомлюсь, поболтаем отом, осём, ивсё. Нокогда… Ну вобщем, когда задело взялся, понял, что нетак простовсё.
        «Дело». Этот мудак назвал меня «Делом»; словно я — неживой человек, атак — насрано.
        —Тыже издома практически невыходишь. Астучать вдверь иговорить: «Привет, я — Руслан, давай знакомиться» вмоём возрасте глупо. Да ивтвоём тоже, согласись.
        Я нахмурилась икивнула.
        —Вобщем, стал выдумывать план. Потом придумал — сделаю вид, что ошибся домом или подъездом, ну вобщем как —то так. Сидел налавочке, курил, игадал, как тебе понравиться, чтобы незахлопнула дверь перед носом инепослала. Яже видел тебя раньше, знал, что неприступная.
        Снова вздохнул, зашуршала куртка — судя позвукам прислонился кстене.
        —Увидел машину Lukuabi, спросил мужика, куда идёт. Он назвал твою квартиру. Подумал, что фортуна улыбнулась — заплатил ему, взял инструменты ипошёл. Акогда ты дверь открыла… Яже дар речи чуть непотерял. Всегда тебя издалека разглядывал, атут близко. Глаза твои… Как уБэмби, помнишь мультик такой?
        Я усмехнулась — кивнула.
        —Славик мне дал дубликат твоих ключей, сделал давно, как только ты квартиру купила, втихаря оттебя. Сказал: «Навсякий случай, малоли». Придурок, — злобно прорычал последнее слово, — Я поэтому тебе сказал тогда, ключи вприхожей неоставлять. Всякие психи бывают…
        Недовольно фыркнув, я подобрала ноги кгруди, положив подбородок наколени.
        —Короче — старательно делал вид, что работаю отвёрткой, асам пытался несмотреть натебя. Уж прости — новтаком виде выходить куда —то, запределы спальни — преступление, сажать надо, — хрипло рассмеялся, апотом голос снова посерьёзнел, — Дверь открыл, знакомиться ты никак нехотела. Напротив, даже смущалась, краснела, забавная такая — вроде инедевочка. Понял сразу — нетакая простая. Холодная, авголосе тепло. Красивая, аглаза грустные. Снежная королева — нолёд твой такой правильный, приятный, неотталкивающий.
        —Пришёл зачем той ночью?
        Он ненадолго замолчал, словно обдумывая ответ.
        —Да, ключи хотел вернуть. Ждал уподъезда, увидел свет погас, поднялся, прислушался. Стены втаких домах тонкие — сама знаешь, воду вванной сплощадки хорошо слышно. Вобщем тихо открыл, пробрался вспальню. Только шагнул кписьменному столу, чтобы ключи убрать, вода выключилась. Пока соображал, что делать, тыбы уже вкомнату зашла итолько вокно оставалосьбы сигануть. Я его даже открыл, непонимая, что делаю. Апотом решил прикинуться маньяком. Ну, точнее, хотел тебя напугать иубежать по —тихому. Новсё пошло нетак…
        Подвери стой стороны прошуршало — его ладонь. Голос прозвучал близко, слишком близко — прошёлся волной позатылку, как будто сидит заспиной.
        —Понимаешь, я как тебя коснулся… Осознал, что напугал ненашутку. Хотел успокоить. Всвоё время изучал психологию, знаю накакие точки давить, чтобы человек расслабился. Ноты непросто расслабилась ты… Как будто доверилась, чтоли. Ая остановиться несмог, запах твой, волосы, кожа — как наваждение.
        Я вжала голову вплечи, полицу снова потекли слёзы отвоспоминаний той ночи. Ивправду — доверилась. Поверила, знала, что непричинит вреда, несделает больно.
        Ошиблась. Жестоко ошиблась.
        —Апотом… Потом уже немог оторваться оттебя. Снова припёрся возвращать ключи — ты домой вернулась. Думал уйду, пока чайник имикроволновка шумят накухне, ноноги сами понесли ктебе. Аты, словно ждала.
        Ждала. Но, хрен я теперь тебе вэтом признаюсь.
        —Стал приходить поночам, ты так сладко спишь. Обвивалась вокруг меня, доверчиво, нежно. Мягкая, податливая. Как оторвёшься? Только если смясом, — он шумно вздохнул, — Понял, что влюбляюсь. Много раз порывался рассказать тебе обо всём, нобоялся, что прогонишь. Нехотел, чтобы ты узнала. Апотом…
        Замолчал. Молчал долго, сминуту точно.
        —Что потом? — вкрадчиво спросилая.
        —Апотом Славка сказал, что скучает потебе. Что новая жена неустраивает, аты была лучше. Это сейчас я понимаю, что он поцеловал тебя тогда специально — догадывался, что я вижу, аможет изаметил меня вокне. Нотогда… Как представил, что он тебя своими грязными руками касаться будет. Подумал — задушу. Недоставайсяже ты никому. Ты оправдаться пыталась, апередо мной только картина стояла, как он тебя лапает. Ты —то незнала… Ты ведь могла кнему вернуться, всё —таки, столько лет вместе. Я видел, что ты скучала понему, что болело утебя где —то там, глубоко внутри, — прервался, снова зашуршал подвери итихо продолжил, — Когда стала имя спрашивать, снова труханул. Осознал — хочешь нормальных отношений, аунас? Недоотношения какие —то. Полу —псих, полу —маньяк ивзрослая женщина. Ты прости меня, ладно? Я нехотел больно сделать, просто… Так получилось. Нехотел. Если когда —нибудь сможешь принять меня, такого. Я буду ждать. Кажется, моя очередь пришла для этого.
        Я вытерла щёки ивыпрямила спину. Придержалась задверь ивыпрямилась. Повернула ключ, потом открыла нижний замок.
        Он сидел наплощадке, опустив голову. Раньше мне былобы жалко. Раньше простилабы. Носейчас — ни зачто.
        —Ключи, — протянула раскрытую ладонь.
        Он посмотрел наменя понимающе, быстро встал наноги. Вытащил изкармана связку, вложил вмою руку исжал пальцы.
        —Никогда больше неприближайся ни ко мне, ни кдверям этой квартиры. Если увижу — посажу.
        Кивнул, сверкнув болью вглазах. Я захлопнула дверь перед его носом. Потом вдохнула ивыдохнула. Открыла — по —прежнему стоялтам.
        —Хочешь трахнуть напоследок? — ядовито проговорили немои — чужие губы, — Могу отсосать вкоридоре. Потом поделишься сдругом.
        —Ты что такое говоришь, идиотка? — взревел его голос, раскатившись потёмному подъезду, — Я никогда…
        —Да? Аоткуда ты тогда знаешь, что меня никогда неласкали языком? — ткнула пальцем ему вгрудь, — Откуда ты знаешь, что я никогда минет неделала? Какие ещё подробности нашей интимной жизни тебе Слава поведал?
        Он молча раскрывал изакрывал рот. Потом сжал челюсти, прищурился иотвёл всторону мою руку.
        —Дура ты. Я всё понял, как только взглянул натебя — неискушённая. Утебяже кроме него небыло никого, думаешь он нехвастался? Ноя никогдабы нерассказал отом, какая ты насамом деле впостели. Просто потому, что он недолжен этого знать — сдохнет, сгрызая собственные локти. Поймёт, кого потерял.
        —Вставай вочередь. Ты следующий, после него, — процедила сквозь зубыя.
        Моя рука громко хлопнула дверью, ия повернула оба ключа взамках.
        Теперь мой дом надёжно закрыт, заколочен. Ни один посторонний человек внего непопадёт. Только, если я позову.
        Ноя непозову.
        Кчёрту такую любовь. Кчёрту такого сталкера.
        Одиночество
        16
        Я невернусь.
        Так говорил когда —то,
        Итуман
        Глотал мои слова,
        Ипревращал их вводу.
Би —2«Серебро»
        Собралась. Неожила, нет, носклеилась. Слава приходил сцветами наследующий день. Дверь даже неоткрыла — вызвала полицию, его увели. Стех пор непоявлялся — видимо понял.
        Бросила всё инадва месяца сорвалась кмаме. Было лето — тёплое вэтом году. Ходила босиком потраве надачном участке, думала. Залечивала, зализывала раны; прятала боль глубоко внутри, скрутив её втугой комок.
        Когда вернулась, лето заканчивалось. Я брала единичные заказы отчастных клиентов, днями напролёт мазалась вкраске для стен ибелилах для потолка. Вечером отскребала пятна скожи, надевала свои лучшие платья, нижнее бельё ичулки — шла вгород.
        Сменила сдесяток любовников, нозапомнились только двое — один любил делать кунилингус добеспамятства. Обрабатывал начисто, я громко кончала, сжимая его голову бёдрами, непозволяя отстраниться слишком рано. Второй грешил позой шестьдесят девять — необычно, мне понравилось. Он трахал меня пальцами, я сосала его член; апотом лежала полупьяная иуставшая, пока он скакал помоей спальне, наспех надевая свою одежду.
        Задверь выставляла всех — никто неоставался вмоей постели доутра. Если становилось одиноко спать, кутила всю ночь, досамого рассвета. Пила яркие приторные коктейли вночных клубах, которые облегчали знакомства спротивоположным полом; курила тонкие ментоловые сигареты. Всумочке поселилась зубная щётка изапасные трусики — навсякий случай. Превратилась впроблядушку — стыдно признаться, уже тридцатьдва.
        Пару раз видела Руслана вбарах. Всегда сдрузьями, ни разу сженщиной. Мне плевать, пусть делает что хочет. Он бросал наменя короткие взгляды, если замечал вобществе нового кавалера (что происходило каждый раз), укоризненно качал головой исжимал губы. Один раз зажал вдамском туалете, ноя ударила его полицу иоттолкнула, послав сдушой: «Иди на***».
        Ругалась матом, да. Много исмачно, полюбилось. Вставляла для связки слов, заливисто смеялась пошлым шуткам ищипкам запопу. Сальные прикосновения кгруди невызывали отвращения — привыкла. Хотели, чтобы раскрепостилась? Получите —распишитесь.
        Время летело быстро, пришла осень, бархатистая итёплая — начало сентября. Именно тогда я снова столкнулась сним.
        17
        Я всё отдам
        Запродолжение пути,
        Оставлю позади
        Свою беспечную свободу.
Би —2«Серебро»
        Втот вечер, как обычно, сидела вбаре. Мужики слетались, как пчёлы намёд, ну, или мухи надерьмо. Немудрено — налице отпечаток бессонных ночей, ноглаза блестят похотью. Кто такую упустит — лёгкая добыча.
        Мне хотелось секса — безумного, жаркого, безудержного. Беда втом, что «безумно», «жарко», «безудержно» было только впервый раз, апотом появлялась скука. Искала, сама незнала, чего. Аможет изнала — внедрах души, где сидела, сжавшись, боль отпредательства. Как назло, ивэтот раз никто приличный наглаза непопался — все были слишком простыми или замороченными. Угощали выпивкой, говорили комплименты — чушь несусветная. Слушать это небыло сил, меня неволновало больше какие уменя глаза — серые или голубые, большие или маленькие, красивыели волосы — плевать. Просто разденьте меня, подарите крупицу кайфа ипроваливайте измоей жизнивон.
        Ушла избара расстроенная — опять придётся трогать себя под одеялом изасыпать неудовлетворённой. Громко стучали поасфальту высокие каблуки, слишком короткая юбка задиралась, приоткрывая ямочки ягодиц — нокакая мне разница. Хотите смотреть — смотрите, алучше сделайте что —нибудь, чтобы унять этот тлеющий жар внутри.
        Проходила потёмному переулку, мимо гаражей, фонарь негорел. Сердце гулко забилось вгруди, услышала всобственных ушах. Сзади что —то зашуршало, я пошатнулась. Заруку сильно схватили, прижали стене спиной.
        Внос ударил омерзительный запах алкоголя идешёвых сигарет.
        —Кто тут унас, — прокаркал липкий мужской голос, — Такая красивая иодна.
        Я завизжала, пытаясь ударить его полицу, ноон схватил запястья искрутил их над головой. Больно тряхнул — ударилась затылком окирпичную стену, слёзы брызнули изглаз.
        —Нерыпайся, сука, нето прирежу, — втемноте сверкнуло холодное лезвие, его тутже прижали кмоейшее.
        Начал задирать ибез того неприлично короткое платье, дёрнул вырез — раскрыл декольте. Бюстгальтер треснул под нетерпеливыми руками, когда он опустил чашечку иначал ссилой сминать мою грудь.
        —Хороша, — промычал, снова одарив своим амбре изорта.
        Втемноте невидела его лица — представился толстым илысым — стандартный образ злодея вмультиках икинофильмах. Почувствовала себя беспомощной, неживой, руки обмякли. Пусть делает что хочет, толькобы быстро. Больнее мне уже несделаешь, асотвращением ксебе справиться, пожалуй, можно.
        Он что —то пыхтел, разрывая трусики, я необращала внимания. Закрыла глаза — абстрагировалась. Представила рядом ссобой другого мужчину — высокого, крепкого, нежного. Грудь защемило оттоски — досих пор жду, глупая.
        Лезвие больно резануло покоже, насильник упал наземлю. Я вскрикнула, увидев вторую фигуру изамолчала, когда услышала глухие удары почеловеческому телу. Глаза начали привыкать ктемноте — снова закричала, толи отрадости, толи отужаса.
        Пришёл.
        Вернулся!
        Руслан остановился, услышав мои всхлипы, обхватил сильными руками иприжал кгруди.
        —Неплачь, девочка, — сказал мягко, как когда —то, — Ничего неслучилось, только неплачь.
        Я взревела, вцепившись вего рубашку пальцами. Затряслась всем телом, ноги подкосились. Подхватил, удержал, недал упасть. Понёс куда —то втемноту, апотом вышел под фонарь — я зажмурилась отнеожиданного света, когда он поставил меня наноги иприслонил кстолбу.
        —Ублюдок, порезал, — прошипел он, прикоснувшись пальцами кмоей шее, — Убью.
        Дёрнулся назад, ноя перехватила заруку.
        —Ненадо, — едва дыша произнесла иснова разрыдалась, — Домой. Домой хочу.
        Сжал челюсти, нонеушёл. Прикрыл порванное платье, спрятал грудь обратно влифчик, снова подхватил наруки. Обняла зашею руками, вдохнула его запах, проливая слёзы нагладковыбритуюшею.
        Донёс наруках, быстро ишироко шагая. Отдома никогда неуходила далеко, вот исегодня была всвоём районе. Поставил уподъезда, выхватил сумочку ивытащил ключи. Открыл дверь, я вошла внутрь надрожащих ногах, побежала наверх, скинув туфли. Уквартиры встала — ключи унего остались. Поднялся быстро, молча открыл замок ивтолкнул внутрь.
        Застыл напороге, глядя наменя, неморгая. Лицо разгладилось, когда я попыталась прикрыться, улыбнулся.
        —Чай? — предложил, зная, что иногда пью сбор успокоительных, если немогу уснуть.
        Кивнула, юркнула вванную, встала прямо водежде под душ — смыть ссебя грязь ичужие потные руки. Стояла долго, давясь рыданиями иразмазывая косметику полицу. Как вышла смутно помню, просто стянула ссебя испорченную одежду, обернулась полотенцем ипошла накухню, даже непосмотрев насвоё отражение.
        —Спасибо, — сдавленно проговорила, обхватив протянутую чашку ладонями, — Незнаю, как ты там оказался, носпасибо.
        —Незачто. Больше неходи поночам одна, разодетая, как шлюха.
        Всловах злость, неприкрытая игрубая. Я вскинула голову, прошипела:
        —Нетвоё дело, как я хожу искем.
        Он прищурился, толкнул настул — горячий чай расплескался порукам. Вскрикнула отболи иотего слов.
        Устало вздохнул, присев передо мной накорточки. Брови сошлись напереносице, посмотрел хмуро.
        —Чтоже ты ссобой делаешь? Зачем? Для чего?
        —Я живу так, как я хочу имне никто неуказ, — снова злобный тон, вскинула голову, — Тем более ты. Чем ты лучше? Ты хоть знаешь, как больно мне было? Осознаёшь, что ты сомной сделал? Как унизил?
        —Осознаю. Ия просил прощения заэто, — взгляд тёмный, ни тени раскаяния.
        Просто констатация факта: «Виноват. Прощения просил».
        Скотина.
        —Ая небуду прощать, — выплюнула, — Таких как ты ещё вутробе давить надо. Чтобы дышалось легче. Ненавижу тебя, всю оставшуюся жизнь ненавидеть буду.
        Отставила чашку настол. Поднялась.
        —Что? Что я ссобой делаю? Трахаюсь, как кошка, даже имён неспрашиваю. Акто меня научил этому? Ты! — толкнула вгрудь, когда выпрямился, — ТЫ! Хочешь обвинить — вини себя. Непоявилсябы ты вмоей жизни, былабы забитая, как раньше. Сиделабы мышкой дома. Аты научил, спасибо тебе, показал, что верить никому нельзя, номожно хотябы получать удовольствие отлжи.
        —Идиотка! — замахнулся рукой, я сжалась, думала ударит, — Да яже… — обхватил лицо ладонями, притянул ксебе, — Да яже всё для тебя сделаю, только попроси. Хочешь, чтобы ушёл — уйду. Хочешь, чтобы пришёл — позови, приду. Хочешь, буду ползать перед тобой наколенях; хочешь убью ради тебя. Только немолчи, говори, чего ты хочешь?! — заорал, опустил руки наплечи, встряхнул.
        —Хочешь знать, чего хочу? — распахнула полотенце, сбросила его напол иосталась голой, — Бери! Секса хочу. Бери, апотом проваливай.
        Провизжала так звонко, как будто ногтём постеклу. Он шагнул назад, уставившись намоё тело сумасшедшими глазами. Потом скривился весь, сжался, медленно пробежался глазами вверх —вниз ишагнул назад ещёраз.
        —Дура. Дура, — покачал головой, — Посмотри, что ты ссобой сделала. Ты хоть видела себя состороны?
        Я отшатнулась, оттолкнула его ипошла вприхожую, кзеркалу. Щёлкнула выключателем — белый свет залил крошечное помещение. Посмотрела насвоё отражение иахнула.
        Повсему телу следы — чужие руки. Свежие, старые — синяки, отпечатки пальцев, ладоней. Грудь блестит, будто липкая, грязная. Нашее засосы разной давности — жёлтые, красные.
        Лицо — маска. Без косметики под глазами пролегли тёмные мешки, губы красные припухшие. Прикрыла рот рукой вужасе — это нея. Никогда такой небыла.
        Руслан появился вотражении, встал заспиной. Глаза блестели налитые кровью ислезами.
        —Что ты наделала? Как ктебе прикоснуться такой? Самой непротивно?
        Сказал, как ударил. Пошатнулась, наклонилась, уронив ладони накомод. Опустила голову — спутанные волосы закрыли лицо. Вздохнул заспиной, апотом открыл дверь ивышел. Хлопать нестал, просто тихо прикрыл засобой.
        Я подняла глаза начужую женщину, отражающуюся взеркале. Вяло улыбнулась — зубы стали жёлтыми. Выпрямилась, ноплечи сразу поникли. Приложила руку ко рту, дыхнула — запах такойже, как утого мужика впереулке — гнилостный, мерзкий, отвратительный. Кгорлу подкатила тошнота — сама себе противна, снова был прав. Еле добежала доунитаза — выворачивало наизнанку пол ночи. Забралась под душ, села накафельный пол итёрла себя жёсткой мочалкой, пока кожа непокраснела. Намыливалась исмывала снова, волосы промывала доскрипа. Зубы почистила три раза, постоянно проверяя — воняет илинет.
        Воняло. Гнило. Я сгнила изнутри.
        18
        Непотерятьбы всеребре её, одну
        За —ве —тную…
Би —2«Серебро»
        Синяки долго незаживали. Попять раз надню мазала их рассасывающим гелем, аони, как назло, только медленно желтели изеленели.
        Чтобы невидеть, сходила всолярий — немного подзагорела. Отметины остались, ностали нетакими заметными.
        Приехала мама. Встретила её наавтовокзале, улыбнулась, обняла. Вечером долго разговаривали, рассказывала ей всё, лёжа унеё наколенях, как маленькая девочка. Она гладила поволосам ивздыхала.
        Знаю мама, знаю. Глупая утебя выросла дочь.
        Мы гуляли поКадриоргу, фотографируясь впожелтевшей осенней листве. Купили две шерстяных шляпы сширокими полями — обе чёрные. Улыбались осеннему солнцу.
        Я повела её вкафе, когда начался дождь. Было воскресенье — народу непротолкнуться, все укрывались отнеожиданного ливня, согреваясь чашкой кофе. Устроились уокна — постеклу водопадом лилась вода; разговаривали обо всём ини очём насвете, потягивая тёплое какао исмакуя шоколадное пирожное сминдалём.
        Взгляд лениво прогулялся попомещению, застыл удальнего столика вуглу. Узнала знакомую спину, короткие волоски назатылке. Задержала дыхание, посердцу резануло — был неодин. Сдевушкой.
        Молодая, хорошенькая. Брюнетка — жгучая ияркая. Лицо невинное, улыбчивое, открытое. Он что —то сказал, залилась румянцем — как он любит, я знаю. Поэтому обратил нанеё внимание.
        Проглотила кусок, вставший вгорле. Сморгнула непрошенные слёзы — обидно. Обидно. Больно.
        Забыл. Всё —таки забыл. Отпустил.
        Проблема втом, что я так инеотпустила.
        Она принялась изучать меню, чуть нахмурившись. Повернул голову — показался точёный профиль. Я прикрылась полями шляпы — ненужно, чтобы заметил. Захотелось раствориться ввоздухе, стать невидимкой, ноименно сейчас природная незаметность так некстати куда —то исчезла.
        Девушка что —то сказала, кивнул. Поднялся из —застола ипошёл ккассе. Я вжалась всиденье, словно из —под земли донёсся голос матери:
        —Божена? Всё впорядке.
        —Он здесь, — шепнула, едва дыша.
        —Кто? Где? — начала крутить головой, амне захотелось завыть отдосады.
        Мама всегда была шумной, громкой. Вот исейчас слишком высоко произнесла, нанас обернулись. Иобернулсяон.
        Увидел меня, застыл как вкопанный. Нахмурился, посмотрел пристально.
        Иотвернулся.
        Какао перестал быть вкусным. Шоколадное пирожное стало слишком сладким иприторным. Я прикрыла глаза, чтобы собраться смыслями иулыбнулась маме:
        —Никто, мам. Никто. Нет его больше.
        Он ушёл первым — так инесделав заказ. Подошёл ксвоему столику, что —то сказал спутнице, она поднялась. Приобнял её заталию, ивышел вдеревянные двери вместе состатками моего разбитого сердца.
        19
        Непосебе
        Отэтой тихой ичужой зимы,
        Скоторой я наТЫ,
        Нам нестерпеть друг друга.
Би —2«Серебро»
        Снова пришла зима — наэтот раз слякотная ипасмурная. Пришлось купить резиновые сапоги смеховой отделкой — привычные кожаные промокали вчвакающей серой жиже. Работала усердно, параллельно собирала браслеты ипродавала их винтернете. Нарождественской ярмарке арендовала домик наРатуше — туристы хорошо покупали изделия ручной работы.
        Впраздничный вечер они прогуливались поплощади, попивая глинтвейн, купленный всоседней лавочке. Я сразу узнала — иеё, иего.
        —Рус, посмотри, — девушка вскошенной набок вязаной красной шапке подошла кмоему домику иулыбнулась моей работе, — Какая красота. Можно потрогать? — посмотрела наменя чистыми серыми глазами, робко улыбнулась.
        —Можно, — ответила я сискренней улыбкой.
        Хорошенькая. Милая. Живая. Нечета мне — я давно уже умерла.
        Она сняла бежевую кожаную перчатку иприкоснулась тонкими пальцами кбусинам. Подошёл её спутник — мой бывший сталкер, посмотрел наменя, вымучено улыбнулся.
        —Адорого? — спросила девушка.
        —Выже местные? — бросила нанеё мимолётный взгляд, иснова посмотрела наРуслана — сил оторвать глаза небыло, — Могу вам скидку сделать. Здесь цены для туристов, — заговорщицки шепнула иподмигнула ей, стараясь быть приветливой.
        Она рассмеялась. Звонко, заливисто. Улыбнулась широко:
        —Незнаю, что выбрать? Как ты думаешь? — спросила его, прильнув кплечу.
        —Пусть девушка посоветует, — неуверенно ответилон.
        Я встрепенулась, посмотрела наприлавок. Провела рукой побусинам:
        —Здесь полудрагоценные камни. Агат, лунный, кошачий глаз, опал. Кто вы познаку зодиака?
        —Козерог, — воодушевившись, ответилаона.
        —Тогда вам подойдёт оникс, — вытащила два браслета стонкими бежево —рыжеватыми полосками набусинах, — Ваш камень. Говорят, что он «лечит» — снимает боль, помогает ранам заживать быстрее. Навостоке его неочень любят, новэзотерике считается, что он концентрирует всебе энергию ипридаёт жизненных сил, обостряет ум, — я перебрала украшения вхолодной руке ипротянула девушке, — Они сразными подвесками.
        Она взяла изделия вруку, прикоснулась ккамням. Посмотрела наподвески — широкие кольца стибетским узором. Наодном висели сложенные ладони — Анджали —хаста — символ почитания. Надругой — медальон Инь —Янь — чёрное ибелое, добро изло.
        —Асколько будут стоить оба? — спросила осторожно, ипосмотрела наменя.
        —Пятнадцать, — ответила, незадумываясь — чистую себестоимость.
        Она натянула браслеты натонкое запястье, подвески прозвенели друг одруга вморозном воздухе. Руслан вытащил кошелёк изкармана ипротянул мне две купюры. Взяла их трясущейся рукой, отхолода, иположила вбарсетку, висящую наплече.
        —Спасибо вам, — пропел звонкий голосок, — Такая красота.
        Она прижалась кего руке, довольно улыбнувшись. Я неотрывала взгляда отеё смуглой кожи — камни подходили. Руслан сдержанно кивнул иначал разворачиваться, чтобы уйти.
        —Стойте, — сказала, недумая, — Подождите.
        Присела, зарылась вкоробки, стоящие под прилавком. Открыла одну изних, средкими камнями, выбрала самый красивый — стонким переплетением ветвей. Поднялась ипротянула Руслану:
        —Это вам. Возьмите. Простотак.
        Он снял перчатку иаккуратно взял уменя камень причудливой формы. Посмотрел нанего, затем взглянул мне вглаза.
        —Чтоэто?
        —Это коралл. Он… Снимает отрицательные эмоции, погашает гнев. Хранит отискушений. Возьмите, наудачу, — проговорила, заплетающимся языком.
        —Адля какого он знака зодиака? — спросила его девушка.
        —Для скорпиона, — ответила, снова незадумываясь.
        —Ой, Руслан! Тыже скорпион! Авы непровидица? Как вы узнали?
        —Просто… Берите.
        Руслан сжал камень владони, убрал его вкарман шерстяного пальто. Коротко кивнул, усмехнулся. Они развернулись, из —заего плеча я слышала её удивления:
        —Вот это да? Как так можно угадать, кто человек погороскопу? Чудеса…
        Нечудеса, девочка. Нечудеса…
        Неугадала я. Я просто знаю.
        Так провела декабрь, январь посвятила работе. Поночам спала, правда заглатывая две таблетки слабого снотворного, носпала — спокойно. Иногда доставала его кожаную куртку, спрятанную вшкафу, водила поней носом — искала запах.
        Запаха уже небыло, ия убирала её обратно — глубже наполку скаждым разом.
        Он пришёл, вместе снеожиданным снегом вконце февраля. Позвонил вдверной звонок, послав трели соловья помоей квартире. Я красила гостиную — добавляла красок, разливая их прямо избанки вхаотичном порядке. Красные, жёлтые, синие пятна растекались постене, ая стояла водной грязной футболке итрусиках.
        Посмотрела вглазок — выдохнула. Прошло почти два месяца, как случайно встретились, апоощущениям словно целая вечность. Ивсё равно, задержала дыхание, когда открыла ивпустила вквартиру.
        Потянула футболку вниз, покраснела — неспециально, нет. Он обжёг взглядом, улыбнулся ярким пятнам намоих руках иногах, подошёл вплотную. Наклонился, чтобы поцеловать, вдохнул запах уволос, собранных назатылке.
        —Несдержался. Соскучился, — прошептал едва слышно, — Прогони.
        —Немогу. Тоже соскучилась.
        Расстегнула куртку, зашуршала ткань. Сбила растаявшие снежинки сволос, улыбнулась, вложив остатки душевного тепла всвою улыбку.
        —Я стены крашу.
        —Я заметил, — рассмеялся, щёлкнув поносу, — Покажешь?
        —Покажу.
        Повела его заруку вкомнату. Увхода снял носки — тоже строитель, знает, что там, где краска, всегда грязно. Улыбнулся, увидев творение моих рук, апотом покачал головой.
        —Тебе нужна помощь — там просветы.
        Махнул рукой под самый потолок иначал стаскивать ссебя рубашку. Я захлопала владоши, как девчонка; запрыгала, вокруг него, помогая раздеться дотрусов.
        Смеялся, щипал заноги, подхватывая банки скраской изамахиваясь высоко. Напотолок согромным трудом полдня клеила плёнку — занего небоялась. Заляпает — нестрашно. Хохотала, когда жестянка выскользнула изего рук, иего окатило жёлтым цветом сголовы доног.
        Вытер глаза, я согнулась пополам отсмеха. Рухнула назавешанный диван, била подушки руками. Подошёл близко, провёл грязными руками побёдрам — остались жёлтые следы. Снова размазал покоже краску, потянул мою футболку вверх, стащил через голову.
        —Иди ко мне, — прозвучало мягко, нежно.
        Пошла. Протянула руки, запрыгнула — впилась губами, необращая внимания напривкус акрила ворту. Проник языком врот, руки скользили помоему телу. Член скользнул поживоту — твёрдый, горячий, готовый.
        Неудержалась, застонала, когда прижал кскользкой стене. Сорвал трусики — ворвался, дико, необузданно, как я хотела. Как он умеет. Задвигался резкими рывками, прорычал мне вухо, перемазав моё лицо жёлтыми разводами. Остановился, посмотрел мне заспину иулыбнулся. Молча опустил, развернул лицом кстене — свежая краска сохранила отпечаток моего тела — очертания позвонков илопаток.
        —Положи ладони, — прошептал вшею, прикусил затылок.
        Послушалась, вдавилась руками вгустой слой акрила настене. Снова начал трахать — осторожно ибережно. Ладони скользили, оставляя дорожки; пальцы впивались вкраску иоставляя глубокие борозды. Обхватил затылок иподнял голову — поцеловал, проникнув языком врот, кружа им помоему языку.
        Хрипло стонала, покрикивала. Просила неостанавливаться — неостановился. Брал устены, размазывая разноцветные художества моим телом, взял надиване — глубоко, больно, носладко.
        Оторвался отменя, я стояла наколенях, держась заспинку. Вздохнул совсем близко, очень близко, затем провёл языком поприпухшей плоти. Вскрикнула, прикусила губу, запрокинула голову.
        —Раздвинь ноги, — голос низкий, властный.
        Сделала, как он сказал, напряглась. Начал лизать, посасывать, покусывать. Ахнула отудовольствия, порвала тонкую строительную плёнку ногтями. Провёл языком вниз, уткнувшись носом туда, куда ещё никто никогда непроникал. Вздрогнула, дёрнулась вперёд — страшно.
        Застыл заспиной, апотом обхватил ягодицы руками, раздвинул иснова начал лизать. Ноневлагалище, нет. Кое —что повыше. Замерла оттакой дерзости, отнепонятных ощущений, подумала, что умру оттого, как резко горячие ихолодные волны проходят потелу. Желудок сжался, поспине пробежала нервная дрожь.
        Это неправильно. Неестественно. Я должна его остановить. Нопоследняя отрезвляющая мысль куда —то улетает, когда его язык проталкивается туда, туда, оБоже — туда. Неглубоко, ночувствительно. Приятно.
        Я уронила голову наспинку дивана отострых ощущений. Краска накоже начала высыхать, противно трескаясь истягиваясь. Новсе мои нервы сейчас сосредоточились водном месте, которое вылизывал мой мужчина.
        Жадно. Будто голодный.
        Он выпрямился заспиной, положил ладонь напоясницу ипрогнул мою спину. Тело, словно немоё собственное, следовало задвижением его рук. Обошёл диван встал передо мной, провёл головкой члена погубам.
        —Открой рот, — хрипло, порывисто.
        Открыла, взяла всю длину, начала жадно сосать. Влагалище сводило отпустоты, бёдра подрагивали, нососала так, как будто делаю это впоследний раз вжизни. Слюна стала густой, липкой, перемешанной сего предэякулятом имоей смазкой — кисло —солоноватая навкус. Отстранился, погладил подбородок, наклонился ипоцеловал вгубы. Снова вернулся заспину — почувствовала что —то влажное напопе.
        —Что ты делаешь? — спросила сострахом вголосе.
        —Я несделаю тебе больно. Ты знаешь это, — сказал уверенно, азатем начал медленно вводить член туда, куда поопределению ему вход закрыт.
        Вскрикнула, отстранилась — больно. Опять обманул. Он удержал, накрыл рукой мой клитор иначал кружить шершавыми пальцами. Мышцы расслабились засекунду, ион начал проталкиваться глубже. Боль ушла, осталось только неприятное ощущение — лёгкий дискомфорт, который сразу сменяется тяжестью вживоте, когда он надавливает пальцем наклитор. Непривычно. Запретно.
        —О. Мой. Бог, — выдохнула, когда он погрузился полностью.
        Замер насекунду иначал плавно двигаться. Я чувствовала каждый сантиметр, чувствовала рельеф, выступающие толстые вены наего естестве — чувствовала. Это такое невероятное ощущение, что глаза заволокло пеленой. Он там, горячий, большой, длинный — ия чувствовалаэто.
        Да, я извращенка. Иотныне я полюбила анальный секс. Если говорить откровенно — он теперь будет вмоём wish —листе пожизненно. Напервом месте. Пусть сначала он, апотом всё остальное.
        Мои стоны были громкими, отчаянными, пока оттрахал меня. Я плакала отсчастья — такое возможно, да. Выла, когда он вдалбливался навсю длину, когда он задвигался нетерпеливо ибыстро. Вскрикнула, когда настиг оргазм — иэто было долго. Я сжала его тисками, аон продолжал проталкиваться, имоя пятая точка словно читала шрифт Брайля — его рельеф ощущался так глубоко иявственно.
        —Чёрт. Возьми, — проревел он заспиной, погружаясь глубоко, повалив меня надиван ивдавив лицом вподушку, накрытую полиэтиленом, —ДА!
        Я улыбнулась, как дура. Сумасшедший. Псих. Он кончал вомне целую вечность. Вздрагивал, замирал, снова вздрагивал, протяжно стонал, если я двигалась навстречу. Как будто немог остановиться, дёргал мои волосы ивыжимал всё допредела.
        Если существует Рай — то наЗемле. Сэтим мужчиной.
        Рухнул сверху, грудь намоей спине перекатывалась. Часто дышал, громко.
        —Это было феерично, — пролепетал непослушным языком.
        Я промычала вподушку, ион приподнялся, чтобы я могла повернуть голову. Выдохнула, вдохнула, зажмурилась.
        —Люблю тебя, — сказала также, как ион — невнятно, разморенная иуставшая, — Люблю.
        20
        Идовойны
        Мне недобраться никогда,
        Моя безумная звезда
        Ведёт меня покругу
Би —2«Серебро»
        Так мы начали жить вместе. Конечно, несразу — торопиться было некуда. Он показал мне свой дом, зазывал перебраться кнему, ноя отказывалась — полюбила свою квартиру. Встречались унего, уменя, ходили врестораны; Руслан дарил шикарные букеты, иконфеты птичье —молоко — мои любимые.
        Стой брюнеткой расстался задолго, как вернулся — несложилось. Необманывал — ни её, ни меня, честно сказал: «Люблю другую». Она поняла, отпустила — хорошая девочка, без злости ижелчи.
        Я знала это. Знала, потому что расспрашивала онём общих знакомых — ненавязчиво. Собирала информацию отом, где живёт, чем занимается, чем увлекается. Каждая крупица: «Надёжный партнёр вбизнесе», «Ответственный строитель», «Золотые руки исветлая голова», такая незначительная для других, была для меня драгоценной. Сказали, что неженат иникогда небыл — потелу приятное тепло разлилось. Поведали, странный — редко вкампанию девушек приводит — улыбалась, как дура. Потому что знаю, что ревнивый — для себя бережёт, сдругими неделится, своим нехвастается.
        Весной работал наобъекте неподалёку отмоего дома — забегал наобед каждый день. Я готовила, изучая кулинарные сайты винтернете, ни разу неподала настол одного итогоже блюда. Смеялся, что разбалую; яотмахивалась, моя посуду — ну ипусть. Заслужил.
        Вечерами приходил уставший. Тащил засобой вдуш, где брал меня — порывисто ижадно. Мылся сам, гладил руками моё тело — особенно ему нравилось намыливать волосы.
        Наполочках вванной поселилась его тёмно —синяя электрическая зубная щётка истанок сгелем для бритья. Его парфюм — Dolce&Gabanna «The one» — всегда стоял соткрытой крышечкой вприхожей, чтобы наполнять её ароматом. Возвращалась домой измагазина или сработы — готова была реветь отэтого счастья — чувствовать родной запах, пропитавший стены.
        Поночам обнимались, путаясь водеяле. Любили друг друга жадно, немогли насытиться. Страсть обычно притухает, аунас — наоборот — горела ровным пламенем, сжигающим всё насвоём пути.
        Он будил меня рано утром, щекоча впятку, иулыбался, подперев щёку ладонью. Приносил кофе впостель — щепотка соли икапелька сливок — так готовил только он. Уходил наработу, глубоко поцеловав напрощание, оставляя нагубах запах зубной пасты ивкус горечи отсигарет, которые курил набалконе.
        Кстати, обалконе. Покрыл пол досками, прикрутил горшки — теперь унас была своя летняя веранда. Я посадила зеленушку — укроп, петрушку, лук, кресс —салат, мини —томаты. Поливала взасушливые дни изярко —зелёной лейки — втон перилам, отрезала первые всходы иподавала настол. Вмебельном магазине раскошелилась наплетёный диванчик сбольшими белыми подушками истеклянный стол. Когда ночи стали теплее, мы зажигали большие свечи настоле, иужинали насвежем воздухе, закутавшись вдруг друге ибольшом шерстяном пледе.
        Вмае поехали вТурцию, надве недели. Остановились внебольшом бунгало наберегу моря, там он как сцепи сорвался.
        —Руслан, я больше немогу, — простонала водно утро, когда почувствовала колючую щёку навнутренней стороне бедра.
        —Цыц! — приглушённо рассмеялся, откинул одеяло иподнял голову, — Просто лежи инаслаждайся.
        Неоставил мне выбора, зарылся лицом между ног, засунув язык глубоко, так глубоко, что я вскрикнула. Вцепилась вего волосы, приподняла бёдра навстречу — улыбнулся, почувствовала плотью. Поднял лицо, смотрел жадными глазами наменя — открытую, мокрую, припухшую. Просунул палец внутрь, погладил стенки, я томно простонала, двигаясь навстречу его руке. Закружил языком поклитору, как будто рисуя восьмёрки — я забилась вмгновенном оргазме.
        —Вот так, — приговаривал он прямо туда, — Вот так, молодец.
        Его голос возбуждал дочёртиков втакие моменты. Он говорил пошлости, приказывал раздвинуть ноги или открыть рот, требовал кончать — ия повиновалась. Вы тоже несмоглибы сопротивляться, Руслан как будто обладал какой —то невидимой властью, незаметно подчиняя себе инедавая даже секунды подумать.
        Ласкал меня так, как никто кроме него неделал. Поглощал, рычал, когда запульсировала вокруг его пальцев вновь, начал жадно вылизывать всю меня — смазки стало больше.
        —Ты непредставляешь, как течёшь вовремя оргазма, — пробормотал, собирая языком мою влагу спальцев, — Это так заводит, что я готов спать, зарывшись втебя лицом.
        Я покраснела, засмущалась. Он улыбнулся, забрался сверху, провёл языком помоей нижней губе — пахнет мной. Открыла рот, лизнула щёку — тихо рыкнул.
        —Моя очередь, — мягко оттолкнула его, ион перекатился наспину.
        Член стоял гордо, маня попробовать. Устроилась унего вногах, вдохнула поглубже, инабросилась. Полюбила ласкать его, дразнить, доводить доисступления, водить пограни, нонеуспела насладиться. Хотела, чтобы кончил врот — вкус его спермы стал самым —самым — всегда жадно глотала, пока он вздрагивал, выкрикивая моё имя; глотала всё допоследней капли. Только нашла нужный ритм, рывком дёрнул меня наверх, схватил заягодицы инасадил насебя. Начал трахать, работая бёдрами — вроде иснизу, авсё равно главный.
        Я упала наего грудь, зарылась лицом вшею, обхватила его голову руками. Он держал запопу, высоко приподнимал ирезко опускал вниз. Погладил руками анус — задрожала. Шумно засопел, протолкнул один палец внутрь, я задвигалась навстречу:
        —Посмотри наменя.
        Подняла лицо, упёрлась руками вподушку заего головой. Он прикусил мой подбородок иобхватил затылок рукой, впился губами вмои, иначал повторять языком движения своего члена ипальца.
        Стонала ему врот, порвала подушку — пономеру закружили крошечные перья. Дрожала отбешеного оргазма — везде, ворту, вовлагалище, между ягодиц. Сжималась сним внутри, конвульсивно насаживалась глубже. Глаза сами закатывались откайфа, нопыталась держать открытыми исмотреть нанего.
        Секс сним — как наркотик. Попробуешь раз — соскочить больше невозможно.
        Я продолжала кончать, он последовал замной, оторвавшись отмоего рта. Вглазах — похоть, огонь, зрачки расширены — тоже наркоман. Тоже вынужден увеличивать дозу скаждым разом — мало. Зажмурился, прикусил губу изамер подо мной.
        Только расслабились, вдверь бунгало постучали:
        —Room service. Your breakfast, mister.
        Я села, всё ещё подрагивая. Накинула простынь наплечи, попыталась встать скровати.
        —Я открою, — успела вымолвить, когда он схватил заруку инахмурился.
        —Нет уж. Незачем горячих турецких парней радовать, — улыбнулся, ноглаза недобро сверкнули.
        Ревнивый дочёртиков.
        Подскочил скровати, подхватил пляжные шорты спола ибыстро надел. Пошатываясь пошёл кдвери, забрал еду изахлопнул дверь перед любопытным носом обслуживающего номеров.
        —Руслан, мы наотдыхе. Я вообще —то рассчитывала напляже косточки погреть. Вкупальнике, анепарандже, — сукором сказала я, пока он разливал кофе.
        —Мне ненравится эта затея, — покачал головой сулыбкой, — Вообще —то, я хотел запереть тебя вэтом милом, — обвёл рукой деревянное убранство, — Домике доконца отпуска.
        —Да я ходить несмогу, — рассмеялась, откинувшись наспину.
        —Внесу тебя наруках всамолёт наобратном пути.
        —Яже немогу приехать изТурции бледная.
        —Тогда, перед отлётом, отнесу сначала всолярий.
        Я фыркнула ипокачала головой.
        —Акакже море? Мы ещё ни разу некупались.
        —Пойдём ночью, когда все спят.
        Неудержалась — рассмеялась.
        —Ну, Русла —а —ан.
        —Что, Еня? — люблю, когда он так сокращает моё имя, — Ну немогу я, — присел рядом, почесал затылок, — Натебя смотрят, ая бешусь, злюсь. Тыже красивая, заметная. Нехочу дел натворить, или тебя ранить. Вон, всамолёте молодые сосунки летели вчетвером, всю тебя глазами…
        —Ты поэтому сомной втуалет пошёл вовремя полёта? — приподнялась налоктях, улыбка несползала смоего лица.
        Глупый. Пусть смотрят, пусть хотят. Никто, кроме него ненужен. Я даже незамечаю их взглядов.
        Нахмурился икивнул. Поцеловал влоб, потянулся кстолику сзавтраком. Села, обняла соспины иположила подбородок наплечо.
        —Руслан, я тебя люблю больше жизни. Кроме тебя мне никто ненужен. Ия всегда тебя слушаюсь, но, прости, изАнталии я без бронзового загара невернусь, — надул губы, засопел недовольно инахмурился, — Итолько попробуй запереть.
        —Отомстишь?
        —Да. Отомщу. Имстя моя будет страшна.
        —Ладно. Нобез меня ишагу неделай, — рассмеялся, протянул мне кофе, который был непривычно крепким.
        —Хорошо. Икупаться будем днём.
        —Ненаглей, Божена. Ато ведь ивправду запру.
        21
        Авоблаках
        Застыл луны неверный свет,
        Ивнём
        Перемешались города, ия
        Зову её несмело…
        Непотерятьбы всеребре её одну,
        За —ве —тную…
Би —2«Серебро»
        Отпуск провели волшебно. Возвращались домой загорелые — Руслан вообще вмулата превратился, словно шоколадка. Счастливые. Я набрала пять килограммов — закармливал восточными сладостями сошведского стола инепринимал возражений. Одну неотпускал ни нашаг, всегда следовал попятам — даже втуалет. Неподумайте ничего плохого — возле уборной просто ждал, подпирая стену мощным плечом.
        ВТаллинне снова завёл разговор опереезде вего дом. Наносу июнь — я предложила попробовать оставаться там навыходные — впригороде конечно хорошо летом, лучше; норабота —то далековато. Недавил, понимал, что мне трудно всё вот так бросить иперевезти коробки вновое жилище — мне зажизнь хватило. Были иобщаги, исъёмные квартиры соСлавой, потом долго жили вхолодном, отапливаемом только дровами, деревянном домике — пока строился наш большой исобственный; была иквартира собшарпанными стенами иржавчиной накафеле вванной — после развода. Ждал, когда решусь; давал время подумать.
        Я тоже ждала — его, каждый день, когда забежит наобед. Когда вернётся вечером сработы. Приедет, чтобы забрать навыходные на«дачу» — двухэтажный особняк сбаней, бассейном игаражом надве машины.
        Удивлялась, для кого построил такой огромный дом — живёт —то один. Уже почти сорок — ни жены, ни детей, родители рано умерли. Отшучивался, что ждал меня, новглазах гуляла грусть — хотелбы, да неполучилось.
        Рутина неутомляла, нестановилась пресной, напротив. Было хорошо испокойно. Знала, что кдвум зайдёт встроительном комбинезоне, поест жадно, поцелует вмакушку иубежит обратно. Вечером приходил грязный, быстро принимал душ иужинали набалконе. Ночью лежали разомлевшие, потные, довольные намокрых простынях.
        —Рус? — шепнула вприоткрытую балконную дверь, откуда доносился запах дыма, — Ты чего опять здесь? Ираздетый совсем, ночь надворе — холодно, — прошептала сукором, — Заболеешь.
        Ведь разрешила курить вквартире, правда накухне — там чаще всего окно открыто. Авсё равно, как мальчишка, прятался.
        —Я сейчас, Енечка, сейчас, — быстро затянулся, отвернулся, выдохнул дым тонкой струйкой.
        Подошла кнему, обняла сбоку руками, спрятала лицо нагруди. Сним было хорошо иуютно, счастливо. Ну ичто, что курит — зато свой, родной. Отдругих запах табака непереносила, аРуслану он шёл чтоли, подходил, как вторая кожа.
        Он подносил сигарету кгубам, долго затягивался ивыдыхал всторону, чтобы мои волосы невпитали запах дыма. Обнял одной рукой, погладил поплечу, прижал ксебе. Почувствовала — улыбнулся, когда сказал:
        —Здравствуйте, Марфа Васильевна.
        —Здравствуй, Русланчик, здравствуй. Ая вот уснуть немогу, — вздохнула соседка, — Вы такие красивые, счастливые, глаз неоторвать.
        Я повернула голову, посмотрела настарушку сседыми завитками — искренне ведь говорит.
        —Здравствуйте, — пролепетала одними губами.
        —Итебе, Боженька, итебе, — бабуля вздохнула, отвернулась, посмотрела куда —то вдаль, — Счастливые, — продолжала приговаривать она, — Деток вам надо, да побольше, чтобы продолжение ваше было.
        Почувствовала, что Руслан напрягся. Докурил быстро, вдве затяжки, выстрелил сигаретой далеко иобнял меня двумя руками. Поцеловал вмакушку, грустно улыбнулся.
        Знал, что немогу детей иметь. Всвоё время помолодости голодала — тогда надискотеке ляпнули, что для таких как я проёмы надо расширять. Похудела — быстро, резко, стала, как тростинка. Вот только наздоровье это хорошо несказалось — какой —то гормональный сбой. Сижу натаблетках уже четырнадцать лет, без них месячных нет пополгода, ато ибольше. Славе неговорила, отмахивалась — думала он несерьезно оребёнке, блажь очередная. АРуслан спросил однажды, как —то сразу рассказалось. Честно иоткрыто, ничего неутаивая.
        Ябы ихотела. Хотелабы подарить ему наследника, родить сына, затем идочь. Но,увы.
        Он смирился. Отшутился — сказал, что всё равно старый, адетей молодым заводить надо — когда издоровье есть, исилы.
        Так ижили — вдвоём. Научила его лепить бусины. Он научил пользоваться дрелью — собрали вместе консоль вгостиную. Настену притащил телевизор с3D —эффектом ипарой забавных очков — любил смотреть ужастики ибоевики «пореалистичней». Я протестовала — дорого, аон отмахнулся — непокупал ведь, аиздома привёз — там всё равно ещё три штуки такихже есть — вкаждой спальне.
        Продолжал щекотать впятку поутрам ибудить запахом кофе. Водил врестораны, вкино, наконцерты, асам немог удержаться откасаний. Сжимал талию, обнимал заплечи. Я вторила ему — гладила победру, зарывалась лицом вшею. Постепенно выходить куда —то перестали, всегда заканчивалось одинаково — увозил впервый тёмный переулок ибрал прямо насиденье, ненасытно, порывисто, разрывая бельё ипортя одежду.
        Любил жадно, совсей страстью — оставляя синяки, ноя нежалуюсь. Я полюбила видеть насвоём теле его отметины, следы его рук — больная навсю голову, нополюбила. Если перебарщивал, то долго неприкасался или ласкал только языком — пока уменя незаживало.
        Скажете — придурки? Скажете — психопаты? Отвечу —ДА!
        Завидуйте молча.
        Расплата
        22
        Тише, души накрыше медленно дышат перед прыжком.
        Слышу все Твои мысли, то, что нам близко,
        Всё кувырком
Би —2«Молитва»
        Забылась обида, забылось предательство. Забылись слова, брошенные тогда — вгневе.
        Как оказалось —зря.
        Я простила, простила по —настоящему. Нотам, свыше, решили занас инепростили.
        Косени так инерешилась собирать вещи. Витоге, Руслан переехал ко мне — плюнув навсё. Его дом пустовал — одинокий, забытый, брошенный. Продавать пока нерешался, сдавать тоже, сказал: «Пусть стоит».
        Вто время снова работал неподалёку — строили новостройки возле парка. Как обычно, приходил домой обедать, или я относила еду прямо кнему. Он начал злиться — ребята спрашивали: «Кто такая?». Я решила эту проблему быстро — один раз пришла, столкнулась скем —то избригады — представилась: «Жена прораба». Все вопросы отпали, только Рус иногда усмехался, что завидуют — им никто нетаскает коробками свежеприготовленный обед.
        Парней стало жалко — работа —то тяжёлая, питаться нужно сытно ихорошо, уж я —то знаю — всю жизнь настройке провела. Начала варить супы иналивать их втрёхлитровую банку. Пёрла тяжёлую сумку, или передавала Руслану дома снаказом дать бригаде поесть спокойно, аон, вечером, благодарил отвсех. Невтом смысле, что вы подумали, просто словами.
        Счастье было осязаемым, клянусь. Подними руку идотронься, прикоснись, погладь пальцами — твоё, настоящее. Поиграй сним владони, пощекочи, чувствуешь — неотпускай. Апотом всё рухнуло.
        Позвонил перед обедом, я шла ссумками кнему. Сказал, что встретит, негоже тяжести таскать — хрупкая. Шла, улыбаясь редкому осеннему солнцу — погода была шикарная. Листва надеревьях огненная — красная, оранжевая, золотая. Трава под ногами ещё отдавала зелёной — непожухла пока. Дороги сухие, взапахе витает свежесть ипрохлада.
        Увидела его натротуаре через дорогу — грязный, небритый, всинем комбинезоне. Улыбнулся, махнул рукой. Я тоже улыбнулась, когда шагнул навстречу, неглядя надорогу. Апотом свежий, прохладный воздух, прорезал мой отчаянный крик:
        —Руслан!
        Видела только, как его отбросило метров натридцать. Ударился остолб иповалился наасфальт. Водитель машины, который неуспел затормозить, выскочил ипобежал кего телу. Пакет выпал измоей руки, трёхлитровая банка разбилась — ввоздухе запахло солянкой сгрибами, что готовила для бригады.
        Застыла, как вкопанная, сердце тоже остановилось. Зеваки, стоящие наостановке, столпились вокруг него, ая пошевелиться немогла.
        Как? Зачто? Почему?
        Краски резко померкли. Небо мгновенно заволокло чернотой, начало накрапывать.
        Отмерла — рванула вперёд, растолкала людей локтями. Рухнула наколени, протянула руку — тёплый. Дышит, ноглаза закрыты. Кожа налице содрана, вся одежда вкрови.
        —Руслан… Руслан.. Господи, нет, — полицу потекли слёзы, перемешанные сдождём, слышала, кто —то вызывает скорую, — Нет, нет,нет.
        Взвыла, обхватив голову руками. Ревела, цеплялась занего — оттаскивали. Кто —то говорил наухо — нельзя трогать, малоли какие травмы ипереломы.
        Втот момент вспомнились мои собственные слова: «Чтоб ты сдох, тварь!». Бросила неподумав, нотам, наверху всё записывают. Пожелала? Получи.
        Так начался отсчёт моей новой жизни. Так я начала молиться: «Толькобы выжил».
        23
        Как проще сказать, нерастерять, неразорвать,
        Мы здесь навека, словно река, словно слова молитвы.
Би —2«Молитва»
        Врачи отмахивались — кто такая? Нежена, неродственница. Обивала пороги больницы, требовала, стучала вокна регистратуры — без толку. Спала вкоридоре напластиковом стуле, пока спина неначала трещать отострой боли.
        Одна медсестричка сжалилась — пообещала проводить ночью, когда дежурных меньше, впалату реанимации. Я стояла впервый раз возле чёрного входа, трясясь отстраха ихолода — если заметят, то уже никогда непустят. Незаметили. Молодая девчонка тихо открыла дверь, приложила палец кгубам: «Молчи» ипровела внутрь.
        Смутно помню трубки, аппарат искусственного дыхания — всё как втумане. Гипс, какие —то штыри, торчащие избёдер — картина жуткая, разум размыл детали, иначе просто сошлабы сума. Я гладила его руку, плакала безмолвно, просила меня неоставлять. Если среди ночи приходили врачи, пряталась под койкой — страшно было жуть, чуть наклонись иувидишь сумасшедшую, сжимающуюся накорточках под кроватью больного.
        Через месяц начал дышать самостоятельно — маленькая победа. Тогда сомной наконец —то поговорили, снизошли. Объяснили, что какой —то сложный перелом таза — ходить врядли будет, нижняя часть тела парализована. Слушала, кивала головой — плевать, лишьбы жил. Объяснили про реабилитацию, психологическую помощь, терапию — всё записывала, апотом читала винтернете. Искала лучших массажистов, клиники — цены ужасали. Поняла, что непотяну его лечение одна — пришлось начать работать вутроенном режиме. Ночью валилась сног, ношла вбольницу — чувствовала вину зато, что оставляю нацелый день одного вхолодной палате, обвешанного проводами, трубками.
        Осознавала, что втаком режиме имужики невыдерживают, ноработала. Руки истёрла вкровь, отмывая откраски, зрение стало падать — долгие часы закомпьютером — чертила проекты ипродавала закопейки винтернете. Ктому моменту, как его выпишут, надо обустроить всё дома — ванную итуалет, специальный матрас накровати, купить инвалидную коляску — денег потрачено будет — страшно сказать. Покрасила стены — получила расчёт ибегом вспециализированный магазин, ачасть откладывала насчёт вбанке — натерапевтов имассажистов.
        Он молчал стого момента, как очнулся. Медсёстры говорили, что морщился отбольничной еды — всё —таки избаловала. Стала уходить домой вчетыре утра, два часа проводила заготовкой иотносила вбольницу. Начал есть лучше, ввесе набрал немного. Ночью несколько часов сидела рядом, гладила порукам — говорила, что всё будет хорошо. Он смотрел своими тёмными глазами икачал головой: «Уходи, зачем тебе калека».
        Я неушла. Несмогла. Я лучше себе ноги оторву иему приделаю, нолишьбы живой, здоровый исомной рядом.
        Верила, что поставлю наноги. Знала. Яже упёртая…
        Всего инеопишешь вот так, затянется надолго. Небуду посвящать вас вовсе тонкости жизни синвалидом — ни кчему. Ему было тяжело, ифизически иморально. Представьте — ведь был здоровый, крепкий мужик, атут ему утку подкладывают. Кормят сложечки, обмывают влажным полотенцем или везут наколяске дованной, там садят наспециальный стул имоют издуша, как ребёнка.
        Руслан терпел, сцепив зубы. Несказал ни одного обидного, колкого слова. Через пару месяцев начал потихоньку разговаривать. «Как дела?», «Что наработе?». Рассказывала, делилась — стал улыбаться. Встретила пару знакомых — парней сего бригады, передала привет. Сказал, чтоб вгости незвала — нехочет. Я понимала, поэтому просто передавала приветы туда —сюда, нонастойчиво отказывалась, если просили зайти, проведать.
        Прошло полгода. Массаж давал результаты — начал потихоньку приподниматься наруках, доэтого нехватало сил — мышцы совсем атрофировались. Я перетащила ему телевизор вспальню икупила дешёвенький подержанный ноутбук, чтобы нескучал целыми днями, пока я наработе.
        Мама приезжала навыходные — помогала суборкой. Подсказала, что икому говорить, как свечи ставить, ия начала ходить повоскресеньям вцерковь. Замаливала грехи, раскаивалась занеосторожно брошенные слова. УНиколая Чудотворца просила занего, ауДевы Марии — сил имудрости для себя. Помощи непросила никогда — понимала, что незаслужила.
        УРуслана началось воспаление, оказалось, что штифты поставили неправильно. Нужна была срочная операция — таких денег небыло. Сказали, если несделать вближайшее время — ампутация правой ноги доверхней части бедра. Я рыдала наплече урентгенолога — страховка закончилась, бесплатно больше ничего небудет. Пенсия поинвалидности — крохи иРуслан отнеё отказался, слишком гордый.
        Тогда пришла вхрам прямиком избольницы — тихо плакала перед иконой ивпервые попросила для себя. Несотворить чуда, апросто дать подсказку, какой —то знак.
        Шла погороду, укутавшись встарое залатанное пальто. Увидела витрину парикмахерской исалона париков. Недумая, шагнула внутрь.
        Вышла оттуда скороткой стрижкой, под мальчика. Попросила обрезать максимально — чтобы продать побольше. Волосы, хоть были икрашеные, ноздоровые — заплатили много.
        Руслан тогда впервые завсё это время заплакал. Я улыбнулась, сказала: «Отрастут, незубы», апоего лицу катились слёзы, когда он перебирал короткий рваный «стильный» ёжик намоей голове. Мне тоже было обидно, больно — ноя иного выхода невидела. Правда, ситуация была край — хоть напанель иди, или банк грабить — выходанет.
        Вытряхнула шкатулку сдрагоценностями — сдала вломбард. Мама тоже продала своё золото, исоседка — Марфа Васильевна, унеё было очень много истаринное. Наоперацию накопили быстро, ногу ему спасли.
        Так ижили. Прошёл год, снова наступила осень. Больше дышать свежим воздухом набалконе он немог — холодно. Аспускать спятого этажа без лифта коляску иего самой — невозможно. Я приглашала массажиста повыходным, он помогал бесплатно, имы гуляли попарку. Я толкала коляску, аРуслан молчал, разглядывал идущих навстречу людей. Один раз я так устала отсочувствующих взглядов, что начала материть одну женщину — она сидела насоседней скамейке ипялилась — нагло, сжалостью, брезгливо. Невыдержала — подбежала кней, орала навсю улицу. Руслан тогда подъехал, толкнул колесом вногу исхватил заруку.
        —Оставь, Божена. Нестоит.
        Баба соскамейки испарилась, ая села наеё место. Уткнулась лицом вего тощие колени, накрытые клетчатым пледом, изарыдала. Руслан гладил поголове, апотом тихо сказал:
        —Еслибы неты, ябы давно уже сдох. Им непонять — они думают, что счастливы. Надвух ногах, относительно здоровые. Им непонять… — вздохнул, поднял моё зарёванное лицо, вытер слёзы шершавыми пальцами, — Они — бедные, убогие. Они, анемы. Запомни это, запомни; иникогда больше неплачь из —заубогих — никогда. Поняла?
        Я кивнула, итогда он улыбнулся.
        —Пошли домой, — сказал, дотронувшись кончиками пальцев домоихгуб.
        Меня как током прошибло. Ведь некасались друг друга долго, мучительно долго. Недоэтого, да инепредставлялось как — онже привык подминать под себя, атут…
        Домой добрались быстро. Сосед спервого этажа помог справиться — уложили напостель моего мужчину. Выпроводила задверь, прислонилась кней спиной — страшно.
        Пошла нацыпочках вспальню, остановилась впроёме. Руслан глядел впотолок, перебирая руками тонкое одеяло. Бросил взгляд наменя, нахмурился.
        —Что? — спросил сопаской.
        Я подошла ближе, села накровать. Погладила напряжённую ладонь, предплечье, провела поплечу. Под пальцами расползлись мурашки — унего.
        —Енечка, ненадо, — прошептал приглушённо, — Яже немогу…
        —Тихо, — наклонилась, чтобы поцеловать, прикоснуться губами кего губам, — Люблю тебя, люблю безумно. Никогда неброшу, — шепнула вщёку, — Чтобы ни случилось, слышишь?
        Кивнул, осторожно обнял одной рукой, потом второй. Обхватил некрепко — какмог.
        Мы впервые занимались любовью. Вовсех смыслах. Медленно, томно. Я ласкала его, вкладывая всё тепло вруки, ласкала губами. Он сжимал меня вобъятиях — всё, что был всостоянии делать. По —прежнему горячий, твёрдый — мой. Насаживалась так глубоко, что кричала, как прежде; он вторил мне, нетвёрдо обхватив ладонями заталию.
        —Люблю, — шептала, сослезами счастья наглазах, — Мой, толькомой.
        —Моя, — отвечал он негромко, — Моя, толькомоя.
        24
        Пепел лёгок исветел, я незаметил, как время прошло.
        Чары силу теряют ипревращают жемчуг встекло
Би —2«Молитва»
        Сколько мы были вместе? Год, два? Уже инепомнила. Современем стало легче.
        Руслан креп, постепенно стал походить насебя прежнего. Руки стали сильными, плечи — шире; занимался усердно, подтягивался натурнике, отжимался отпола — физиотерапевт держал слабые ноги. Он стал чаще улыбаться, особенно когда смог резко поднимать окрепший торс иперехватывать мою руку поутрам, заваливая насебя.
        Я стала изобретательной впостели. Смешно сказать, муж — калека, лежит наспине, асексуальная жизнь по —прежнему была, иогого. Покупала разные наряды, дразнила его, играла сним. Водин вечер прикинусь горничной, пройдусь спуховкой, чуть наклоняясь — открывая нижнее бельё сразрезом впикантном месте. Рычал, царапал одеяло, зазывал ксебе. Вдругой изображала изсебя госпожу — дразнила, водила пограни, доводила доисступления, апотом кончали — громко, долго ивместе.
        Когда окреп окончательно, держал меня заягодицы инеотпускал, пока я нетеряла сознание, хватая ртом воздух; один, ато идва раза. Гладил, трахал пальцами, если мылись вдуше. Дёргал забёдра насебя, заставлял выгнуть спину иупираться встену — лизал добеспамятства, дочиста.
        Я снова почувствовала себя живой, настоящей. Похорошела, появился румянец нащеках. Волосы отрастали, постепенно стала убирать их вмаленький хвостик — мы оба радовались ему. Близость придавала сил, казалось — горы могу свернуть мизинцем. Мама полюбила Руслана засилу духа, изалюбовь ко мне. Отнеё, кроме слов поддержки, неслышала больше ничего. Ни одного упрёка, жалости — только гордость иуважение.
        Мы решили пожениться — спонтанно, зимой. Подали заявление, через месяц расписались вЗАГСе — без банкетов ифуршетов, по —тихому. Никому несказали, сделали это для себя. Нокольцо Руслан носить заставил — какже без этого.
        Внашем доме стали появляться гости. Приходили его ребята, друзья — которых невидел больше года. Все завидовали ему, такую жену каждый захочет — преданная, верная, вбеде небросила. Каждый насебя примерял. Я улыбалась иговорила: «Убереги Бог!».
        Апотом… Потом случилось первое чудо.
        Мы занимались любовью, сонные, только проснувшиеся. Он прижимал меня ксебе, я медленно двигалась нанём, апотом почувствовала — толчок. Замерла, Руслан тоже замер, сжал вобъятиях так крепко — думала кости треснут.
        —Рус, что это было?
        Снова толчок, я вскрикнула.
        —Твою мать, — прохрипел он, опустив ладони ниже — наталию.
        Сдавил, вцепилсяи…
        Начал двигаться.
        Нетак дико, как раньше — получалось через раз. Носам.
        Сам!
        Я тогда испытала оргазм отодного только осознания — он выздоравливает. Он начинает шевелиться, значит скоро пойдёт надвух ногах. Он толкнулся вменя всего пару раз, кончил — мгновенно.
        Изаплакал.
        Я осушала его слёзы губами, целовала, гладила полицу. Ссилой поворачивала, если пытался отвернуться.
        —Смотри наменя! — крикнула, сжала голову владонях, — Ты встанешь. Ты встанешь, Руслан. Ты сможешь! Обещай, что ещё поносишь меня наруках.
        —Обещаю, Еня, — плакал, нозаулыбался, — Обещаю. Для тебя сделаювсё.
        Он встал. Через пару месяцев. Я продала коляску икупила ходули — попросил без колёсиков, чтобы тяжелее было инадо было больше работать ногами. Сначала просто стоял — нетвёрдо, шатаясь. Потом потихоньку начал толкать вперёд ипереставлять ноги.
        Я хлопала владоши, как ребёнок. Прыгала вокруг него, аон улыбался.
        Нонаэтом чудеса незакончились.
        Будто там, свыше, приняли мои мольбы. Простили, как простила ия.
        Таблетки я давно перестала принимать, как только его сбила машина. Насчету каждая копейка была — экономила насебе, накомже ещё. Месячных небыло совсем. Атут что —то затянуло, заныло. По —женски, я думаю понимаете. Каждая сразу чувствует — что —то нетак.
        Испугалась, записалась кгинекологу. Прождала вочереди месяц, переживала. Руслану сказать боялась — куда он без меня, если сомной что случится. Делала вид, что сплю поночам, асама тихонько плакала — вдруг рак какой —нибудь, вдруг умру, аон останется совсем один.
        Вобщем… Пришла кгинекологу. Анализы,УЗИ…
        —Поздравляю, — говорит, — Срок два месяца, плод развивается нормально…
        —Постойте, — приподнялась налоктях скушетки, — Какой срок? Какой плод?
        —Какже, милочка. Вы беременны, — спокойно ответил доктор, нахмурившись посмотрев наменя через очки, — Вот, смотрите, — повернул монитор ко мне, — Тут сердечко бьётся — видите. Это головка, пуповина.
        Я разглядывала нечто, похожее наголовастика вмонитор иневерила своим глазам. Открывала изакрывала рот вполнейшем вшоке — как? Ведь говорили — бесплодна, только ЭКО сдонорской яйцеклеткой; ито, шансы пятьдесят напятьдесят.
        —Хотите фотографию?
        Закивала, как неваляшка. Конечно, хочу!
        Домой летела накрыльях. Я беременна. Я беременна! Настоящее чудо — живое, внутри меня.
        Авот удвери квартиры моя радость постепенно сменилась страхом.
        Если неповерит, что ребёнок отнего? Если подумает, что изменяла? Если…
        Весь вечер грызла себя, переживала, искала правильные слова. Руслан следил замной цепким взглядом — чувствовал, что —то нето. Ночью, когда лежали впостели, невыдержал:
        —Божена, вчём дело? Ты сама несвоя.
        —Руслан… — села накровати, согнула колени иобхватила руками, — Рус, я беременна.
        Он замолчал. Я сжалась, боялась повернуться. Если неповерит, прогонит — как я буду жить дальше?
        Почувствовала прикосновение, напрягла спину. Он повернул заплечо — сидел, опираясь надрожащую руку.
        —Что ты сказала?
        —Я беременна, — повторила тихо, закрыв глаза.
        Если неповерит, что отнего, пусть лучше убьёт сразу — чтоб немучилась.
        —Ты шутишь?
        —Нет. Я могу показать, сегодня УЗИ делала… — пролепетала, зажмурившись.
        —Иты ещё сидишь тут, дура! — взревел так громко, сжал больно плечо рукой, — Неси снимок, живо! Быстро!
        Я подскочила, как ошпаренная. Прихожая, сумочка, вернулась обратно. Вывернула всё наизнанку, достала два снимка — толком —то инеразобрать. Протянула ему, аон вцепился пальцами, уставился начёрно —белую тонкую глянцевую фотографию. Потом взвыл, упал наспину — сжал бумажки владони.
        —Русланчик, миленький… — рухнула наколени, уткнулась носом вего кулак, — Твой он, твой.
        —Ты что, совсем идиотка? — прошипел яростно, — Я знаю, что онмой.
        Я подняла голову иудивлённо моргнула.
        —Даже несомневаюсь, — он кивнул иснова приподнялся — медленно, — Я просто… Я сейчас прыгалбы допотолка, Ень. Ябы сейчас донебес допрыгнулбы, дыру вкрыше проделал головой, ипрямиком донебес… Но… Немогу…
        Обнял меня, прижал ксебе — какже сладко.
        —Люблю тебя, — прошептал вмакушку, — Моя. Мои, — быстро поправился, ипоцеловал — жарко испылом, как раньше.
        25
        Как пусто вдуше без миражей, без волшебства.
        Мы здесь лишь намиг, пусть он звучит, словно слова молитвы.
Би —2«Молитва»
        Я светилась. Светилась изнутри, сияла, как галогеновая лампочка — счастье. Счастье огромное, безмерное, реальное. Животик только округлился — ая уже носила обтягивающие водолазки иклала руку нанего — показывала всем своё чудо. Хотелось кричать, вопить отрадости.
        Руслан тоже радовался. Поночам изворачивался илежал головой наживоте — пытался что —то там услышать. Один раз даже попросил дать стакан, приложил кпупку идолго —долго хмурился. Потом купила ему стетоскоп — дешёвенький, простенький.
        Слушал каждый вечер, прикладывая нагретую дыханием стальную таблетку кмоей коже, говорил — слышит. Я ничего непонимала — какие —то бульканья, толком неразобрать. Аон слушал имурлыкал мне: «Тук —тук. Тук —Тук. Тук —Тук». Быстро —быстро.
        Округлилась я моментально — бёдра раздались вширь. Он смеялся, говорил: «Стала похожа начеловека, ато кожа да кости». Каждый день делал новые попытки вставать, передвигать ногами. Я улыбалась, радовалась даже сантиметровому шажочку, пекла пироги — отмечали каждую победу.
        Пошёл он, когда я была навосьмом месяце. Купили трость — опирался нанеё, сильно хромал. Ношёлсам.
        Однажды столкнулись ссоседом, тем самым — спервого этажа. Он имел неосторожность пробормотать себе под нос: «Нагуляла, поди, отдругого». Руслан тогда взревел, трость отбросил — как наногах устоял незнаю. Вцепился мужику вгорло, тряс его, как тряпичную куклу. Умоляла оставить, аон только рычал:
        —Убью, гнида. Хоть слово одно скажешь вадрес моей жены, убью. Закопаю.
        Отцепился отнего, струдом. Я перепугалась ненашутку, убежала домой, долго плакала. Просил прощения, целовал колени иогромный живот — простила. Как непростить? Да, горячий; да, вспыльчивый; ноонже ради меня, ради нас… Пообещал, что будет держать себя вруках.
        Сосед съехал через месяц. Оглядывался нанас сопаской, да иБог сним.
        Я работала — брала лёгкую малярку — досамых родов. Знакомый Руслана попросил подсобить, платил неплохо. Муж, конечно, злился. Новыбора унас небыло — дом давно продали, чтобы сдолгами рассчитаться ипродолжать физиотерапию имассаж. Машина была жизненно необходима — возить его вбольницу наосмотры, обследования, гимнастику, бассейн. Вобщем, злился, нопонимал.
        Рожать поехала прямо состройки — повезли всей бригадой намикроавтобусе. Осмотрели, приняли, повели вродовую палату, ая наказала ребятам везти мужа.
        Больно небыло. Я думала только отом, чтобы родить крепкую, здоровую дочку — ждали девочку. Слушала врачей, все указания: тужиться — тужилась, отдыхать — отдыхала. Единственный момент запаниковала, когда головка встала прямо там — испугалась, что малышка задохнётся.
        Всё обошлось иродила я быстро. Без разрывов, без швов, без анестезии — всё сама. Руслан вошёл, опираясь натрость втот момент, когда её только положили мне нагрудь. Стоял удвери, нерешаясь подойти ближе, иплакал.
        Держат унас вроддомах трое суток, оплатили семейную палату. Малышка спала снами — посередине, неклали её вэтот жутковатый пластиковый кувез. Я давала ей грудь — изучила вопросы грудного вскармливания откорки докорки; Руслан лежал заспиной, исмотрел как она кушает, улыбался, целовал моё плечо ишею. Благодарил безмолвно — поступками, прикосновениями.
        Изроддома выходили втроём: он — опираясь натрость, я — держа вруках Богдану — Богом данную. Нас встречали бригадой сяркими розовыми шарами, букетами цветов — Руслан попросил своих парней, чтобы устроили праздник. Дома ребята всё приготовили, неповерите. Намыли квартиру доблеска, собрали кроватку, даже застелили её изавязали поролоновый бортик набантики. Обеденный стол ломился отполезных «вкусностей» — того, что можно было кормящей маме: крепкий сладкий чай, отварная куриная грудка, гречневая каша, солёное песочное печенье.
        Мы живём, теперь втроём, имы счастливы. Он успокоился, мой сталкер, стал мягким, ласковым — любит безумно именя, идочь нашу. Скопили денег нанебольшой участок впригороде — строит небольшой домик, летний. Начто хватает денег. Живём скромно, нонам хватает. Он настройку вернулся, хоть ихромает сильно, тяжело ходить долго, ноработает. Я по —прежнему варю борщи иналиваю втрёхлитровую кастрюлю — бригада привыкла кмоей стряпне. Леплю бусины, нанизываю их нанитку ипродаю — та девушка скоторой он встречался, сделала мне хорошую рекламу, теперь все делаю под заказ.
        Богданушка — копия его, только глаза огромные — мои. Нокарие, жгучие, как уотца. Реснички черные идлинные, досамых бровей. Куколка, долгожданная, ненаглядная — наше чудо.
        Господи, спасибо Тебе! Завсё: занего, зажизнь, заиспытания эти. Зато, что неоставил втрудную минуту, направил, подсказал.
        Спасибо зачудеса, вкоторые верю. Верю! Знаю, что они реальны. Спасибо зато, что послал мне его — ненормального, бешеного, сильного — МОЕГО.
        Изнутри
        Всё, кроме любви, вся наша жизнь так далеко.
        Я, я — неодин, нобез Тебя просто никто
Би —2«Молитва»
        Смотрел насвязку ключей, которая лежала настоле передо мной, иневерил своим ушам. Сжал челюсти — толькобы невыдать реакции бешенством вглазах.
        Славка всё тараторил итараторил, уговаривал. «Поухаживай, поразвлеки — пусть оживёт, бедняжка». Еслибы он знал, начто подписывается; начто толкает меня…
        Придурок.
        Молча взял ключи, кивнул, отшутился. Распрощались — он поехал домой, ая побрёл вспальный район, как всегда наблюдать заеё окнами.
        Помню, увидел её пять лет назад, наюбилее уСлавика. Бросила наменя задумчивый взгляд — снежная королева. Сдержанная, спрямой спиной, гордая инезависимая. Красивая, аж глаза режет. Холодная. Неприступная.
        Я как сума сошёл — ночью, лёжа вкровати, дрочил ипредставлял, что это её губы смыкаются вокруг члена. Сжимал подушку зубами — представлял её затылок. Псих долбанный, небыло такого давно — много лет, как завязал сэтим. Атут всё вернулось.
        Держался изо всех сил. Перестал ходить нашашлыки кним вдом, непоявлялся вобщих компаниях. Понимал, что увижу ещё раз — ивсё, сорвёт крышу капитально. Яже знаю себя, знаю того Руслана, который дремлет внутри — жадного, жестокого. Держался, ради себя; ради неё. Итут Славка сего просьбой. Сэтими ключами, матьих.
        Долго сидел возле подъезда, курил ипоглядывал втёмные окна пятого этажа.

***
        Впервый раз пришёл кней, когда она была уподруги. Тихо ходил поквартире, изучал убранство — копия их дома. Он дурак, что повёлся намолодое тело — та предаст, иглазом неморгнёт. Божена преданная, верная. Это сразу было видно.
        Тогда чуть непопался — вовремя увидел вокно, что она возвращается. Быстро вышел, сбежал вниз — незаметила.

***
        Начался сезон — работы привалило. Редко выдавалось понаблюдать заней, издалека — новсёже. Ловил те короткие секунды, стоя под ветвистым деревом науглу дома, когда она выбегала вмагазин. Поднимался быстро наверх — вдыхал запах духов наодежде, висящей вшкафу иуходил.
        Постепенно она стала выходить всё реже. Изсупермаркета несла пакеты смерзкими полуфабрикатами — пиццей, пельменями, готовыми котлетами… Аведь она готовила лучше любого повара мирового класса — знаю, пробовал её стряпню — Славка делился обедом настройке.

***
        Втот день несказанно повезло — Божена захлопнула дверь, вызвала Lukuabi. Еле уговорил мужика, долго объяснял, что никак познакомиться немогу — атут такой случай. Поверил этот Сергей, вручил чемоданчик, правда пришлось дать ему полтинник.
        Соседскую дверь открыла — я едва сдержался, чтобы ненаброситься нанеё. Из —под тонкой шёлковой ткани просвечивали очертания острых сосков — Господи, помоги! Покраснела, видя, что я разглядываю. Неузнала — хорошо. Поковырялся взамке для вида, прощупал почву двусмысленностями — реагирует правильно, послушная девочка. Будет идеальной жертвой. Специально оставил унеё свою куртку — чтобы знала мой запах инеперепугалась слишком сильно.
        Ночью струдом дождался, когда она пойдёт вванную. Зашёл вквартиру тихо, без лишнего шума. Разгладил халат напостели, оставил записку — лишний раз попугать, поиграть. Интересно было, как поведёт себя. Только двинулся навыход — вода выключилась.
        Паники небыло, скорее страх занеё — ведь могу навредить, знаюже. Нехотел вот так, новыбора небыло, сдерживаться сил больше небыло. Прижал ксебе — дрожала, как осиновый лист. Горячая, нежная. Как прикоснулся, думал только ободном: «Осторожнее, Руслан, осторожнее; она хрупкая».
        Помню, как вошёл внеё — имир взорвался яркими красками. Она должна была бояться, адвигалась навстречу, стонала вмою ладонь — так сладко. Мягкая, как глина; податливая, доверчивая. Идеальная.
        Когда ушёл, понял, что остановиться несмогу. Мнебы кпсихиатру, алучше прямиком вполицию сповинной — маньяк, насильник, урод недоделанный; нотянет кней, как магнитом.
        Что будет дальше — незнаю.

***
        Она небоялась меня. Нет, нетак. Она боялась, новсё равно доверяла. Разрази меня гром, эта девочка была лучше всех, кого я трахал все эти годы. Даже те опытные шлюхи, которых снимал для hardcore, были никакими наеё фоне.
        Я делал ей больно — ей нравилось. Это несадизм, нет; ядолго приходил всебя, когда понимал, что перешёл грань — мне недоставляло это удовольствия. Я просто немог сдерживаться, терял голову, растворялся вней.
        Постепенно она перестала боятся иначала ждать. Меня.
        Ждать меня — как сладко звучит.
        Приходил поночам, нонекасался, хотя член стоял колом — впоследний раз слишком грубо взял её, надо дать ей отдохнуть, восстановиться. Она прижималась ко мне, как кошка, тёрлась лицом омою щетину — начала пахнуть мной. Я даже незнаю, нравилось мне или нет — она сама посебе, как ириска, атут моя туалетная вода наеё коже — непривычно.
        Позвонил Сергей, сказал, что она меня ищет. Поблагодарил запредупреждение. Её звонок прозвучал наследующий день — смелая. Дерзкая. Так инепонял, понравилось мне это илинет.
        Пришёл кней, начал открывать дверь — заперто. Посмотрел вверхний замок — ключ повёрнут. Упёртая. Сказала: «Приходи, как нормальный человек».
        Нояже ненормальный.

***
        Без неё было совсем тяжко. Непил даже вкомпаниях сдрузьями — боялся натворить дел, дурная голова. Наблюдал заней издалека — она ждала. Видел, что ждала, норешиться немог.
        Это тонкая грань — быть преследователем ииметь отношения сосвоей жертвой. Пока она незнает твоего лица — ты вбезопасности. Боженаже догадывалась, ноприди я кней — все карты былибы веё руках. Захотелабы посадить — сделалабы вдва счета. Превратилабы изманьяка вжертву.
        Ая этого нехотел.
        Старательно избегал встреч, новтот день неудалось — поработе пришлось поехать застройматериалами. Как увидел её, сердце замерло — похудела слишком сильно. Глаза грустные, уставшие, нопо —прежнему ясные ичистые. Полдня приходил всебя после случайной встречи, авечером… Попёрся прямиком кней.
        Она ждала. Как обычно, ждала. Жадно отвечала напоцелуи, прикасалась везде — такая… Слов нет описать. Волшебная. Божественная. Чудесная.
        Трахал её так жёстко, что заметил кровь начлене. Перепугался ненашутку, сделал больно — опять. Пора уходить, аона неотпускает. Держит, шепчет чутьли неплача: «Останься». Икак ей отказать?

***
        Этот мудак хочет её вернуть.
        Купил лопату ибросил её вбагажник. Понимаю, что это — край, непреодолимая черта, нонемогу.
        Убью ублюдка. Пусть только тронет её — убью.
        Моя.

***
        Хочет знать моё имя. Хочет отношений — нормальных.
        Ая немогу ей дать их. Меня заводит эта таинственность, меня заводит приходить неожиданно — вэтом весь кайф. Да, я знаю, что она ждёт — ждёт всегда,но…
        —Скажи, или ничего небудет. Можешь взять силой, ноответных ласк нежди.
        Раньше ябы взял силой. Раньше я даже получилбы отэтого дикое, животное удовольствие. Атеперь… Атеперь, как клинок всердце воткнула — как? Её исилой. Яже сума схожу, когда она отвечает, когда она ласкает. Пусть немного неумело, пусть неопытно, носовсей страстью.
        Как ей сказать? Аесли узнает отСлавы оего просьбе?
        Надо было всё —таки сдержаться тогда. Познакомиться нормально.
        Держал её перед зеркалом, говорил все те вещи отом, какая она — сердце кровью обливалось. Плакала, неверила — глупая.
        Пришлось уйти.

***
        Без неё сходил сума. Снимал проституток — еле передвигали ногами вконце. Современем занесли вовсе чёрные списки города — пришлось умерить свойпыл.
        Она неподпускала ксебе — ненавидела. Полуправда раскрылась — невовремя. Я только вошёл вовкус, аона выставила задверь. Сказала — посадит.
        Сидеть я нехочу.
        Месяцы тянулись так долго. Видел её, всегда неодна — заметная, шикарная. Грусть вглазах, ипохоть. Сжимал кулаки, находил её ухажёров илупил их втёмных переулках. Слава Богу, что она невстречалась сними больше одного раза.
        Понимал, что виноват — сам её такой сделал. Нокак изменить, как вернуть всё обратно?
        Придумал быстро — заплатил бомжу, чтобы напал нанеё, асам был неподалёку. Вроде как спасителем прикинулся. Мужику, конечно, досталось отменя — оноже речи небыло, сымпровизировал, идиот.
        Получилось — она поняла.
        Долго прикидывался равнодушным, встречался скакой —то Кариной, или Катериной — толком непомню. Увидел вРождество её снова — подарила какой —то странный камень. Ношу вкармане, наудачу, как она приговаривала.
        Через два месяца сорвался — пришёл.
        Она ждала.
        Всегда ждёт.
        Моя девочка.

***
        Сам непонял, как всё это получилось. Я. Она. Наша дочь.
        Столько лет прошло, ахочу только её. Хочу по —всякому — нежно, грубо. Она отвечает, отдаёт мне всё, всю себя без остатка.
        Иногда просит чего —нибудь необычного, острого. Везу её вгостиницу или беру прямо наулице, прижав щекой кстене втёмном углу; затаскиваю назаднее сиденье машины. Ей нравится, она кончает моментально — адреналин. Я трахаю её сзади, спереди, сверху, снизу, вонзаюсь доупора; трахаю языком, рукой — ей нравится ВСЁ. Орально, анально, традиционно — она невероятная. Еслибы уменя было три члена, ябы дал ей все одновременно, знаю — хочет. Я могбы дать ей это идругим способом, нопока поделиться ею немогу ни скем, ревную слишком сильно — моя. Может быть потом я переборю себя исделаю ей этот подарок. Юбилей скоро…
        Она любит, когда держу её заволосы, слегка душу, говорю грубости. Кричит пронзительно, сжимается вокруг меня, когда бьюсь вшейку матки — ведь должно быть больно, ноумоляет неостанавливаться. Бешеная. Рвёт намне одежду, если невидимся долго или дела; сосёт так, что искры изглаз летят — вонзает ногти вягодицы изаглатывает так глубоко, недаёт отстраниться. Сжимает голову бёдрами, когда лижу её — сладкая, оторваться невозможно.
        Неожиданности больше нехочется, я уже давно отошёл отэтого, успокоился, да инога хромая — тяжеловато стало. Норади неё, сделаю всё, что угодно. Хочет, чтобы был сталкером — буду. Потому что люблю, потому что — моя, потому что я —её.
        Досих пор напрягаюсь, если вспоминает, как познакомились. Недай Бог заговорит про записки — что ответить? Соврал тогда складно, новедь упустил эту деталь, запамятовал. Да ито, что говорил ей впорыве страсти, тогда, под эту ложь неподходило. Думает, что я попросьбе Славика…
        Зналабы она, как всё было насамом деле.

***
        …Ая ведь вспомнила его. Вспомнила, что видела еще задолго дотого, как пришёл. Вспомнила, как сталкивалась сним возле подъезда, как находила глазами его возле дерева науглу дома. Он наблюдал замной много лет, всегда безмолвно итихо. Иногда улыбалась — загадочно, вспоминая про записки иисторию его — правдоподобную, конечно… Страшно небыло тогда, исейчас нестрашно. Знаю, что помешанный; знаю, что ненормальный. Знаю, что сталкер, насильник, маньяк.
        Иногда приезжает мама, сидит смалышкой, амы…
        Ну, вы поняли.
        Мыже психопаты.