Шведская семья Ивановых Вера Александровна Колочкова
        Настя искренне верит, что встретила настоящую любовь, о которой говорят в романтических фильмах. Работая врачом, она знакомится с будущим мужем. Они женятся, и Настя воспитывает его дочерей как родных. Она наслаждается семейной идиллией и считает, что их брак ничего не разрушит, пока в отношения не вмешивается третий человек… Теперь Насте придется проверить свою любовь на прочность.
        Вера Колочкова
        Шведская семья Ивановых
        
* * *
        Мы любовь свою схоронили,
        Крест поставили на могиле.
        «Слава богу!» - сказали оба.
        Только встала любовь из гроба,
        Укоризненно нам кивая:
        - Что вы сделали? Я живая!
        Юлия Друнина «Мы любовь свою схоронили…»
        Часть I
        - Оля! Поля! Ну что у вас опять в комнате творится? Что за бардак такой? Почему вся одежда разбросана?
        Настя с досадой всплеснула руками, застыла в дверях скорбным изваянием. Хотя заранее знала, что ни досада, ни скорбная поза ничего не решат. То есть никак на этих юных нахалок не подействуют. Они ж знают, что им все с рук сойдет, что их любят, что вся эта сердитость выплескивается из нее как бы понарошку… Мол, положено иногда родительнице «наезжать», так и пусть себе это делает на здоровье. К тому же она ведь им не стопроцентной родительницей приходится, а тоже немного… Понарошку. Хоть и воспитывает их с четырех лет…
        Нет, это обстоятельство никогда никакой роли в их отношениях не играло, это надо признать. Она для них мама, конечно же. И никакого такого «понарошку» на самом деле и нет. Чего это глупое словцо ей пришло в голову? И самой странно…
        - Мам, да не сердись, мы сейчас все уберем! - тихо проговорила покладистая Оля.
        - Нет, не сейчас! Мы же опаздываем! Вот придем с тренировки и приберем! - Поля решительно расставила все по местам. - Нам уже убегать надо, а мы не знаем, что надеть!
        - В каком смысле не знаете? - опешила Настя, снова всплеснув руками. - Да у вас этой одежды… Вон, шкаф уже ломится! Недавно же мы вместе выбирались по магазинам… Специально, чтобы вы на лето все купили! В чем проблема-то, не пойму?
        - Да, мы купили, мам… Никаких проблем… Но мы ж не знали, что будет такая жуткая жара! Хоть в трусах по улице ходи, все равно не спасешься! - виновато проговорила Оля, глянув на Полю.
        Поля хмыкнула довольно глубокомысленно, словно обдумывала вариант прогулки по улице в трусах. Но вслух проговорила сердито:
        - Да уж… Такое пекло, что дышать нечем. Воздух как теплая водка! Вдохнешь его, и сразу тошнить начинает.
        - А ты что, пробовала теплую водку? - с ужасом спросила Настя, распахивая глаза.
        - Ой, да откуда… - Поля отмахнулась, натягивая на себя джинсовые мини-шорты. - Это наш тренер так говорит после занятий - воздух в зале словно теплая водка…
        - Ничего себе, какие метафоры! Что он себе позволяет, вы же дети!
        - Так мы ж выкладываемся по полной, когда тренируемся, мы же пашем, как звери! Пот просто ведрами выходит! Спортивные танцы, мам, это та еще нагрузочка… Весь организм должен на пределе работать. Каждый нерв, каждая мышца… Понимаешь?
        - Да понимаю, понимаю… Но все равно… Ваш тренер должен какие-то границы в отношениях соблюдать и за речью своей следить! И что он вам еще говорит, интересно?
        - Да ничего такого, мам, честное слово! Не пугайся, ради бога. Нормальный он чувак, с понятиями.
        - Не знаю, не знаю… Надо будет сходить посмотреть, что там за тренер такой…
        - Мам, перестань! Этого еще не хватало! Чего ты пойдешь нас позорить! Что мы, маленькие, что ли?
        - Ну, не такие уж и большие… И ничего особенного в том нет, если я с вашим тренером познакомлюсь!
        Поля с Олей будто и не услышали ее, продолжали вертеться перед зеркалом, отталкивая друг друга. По лицу Поли было заметно, как она нравится себе в мини-шортах, и Настя сделала осторожную попытку убедить Полю в обратном:
        - А эти шорты я бы тебе не советовала надевать, Поленька. Они и впрямь на трусы похожи. Лучше вон те штанишки надень, голубенькие.
        - Мам! Я сама решу, что мне надеть, ладно? - повернулась к ней Поля, глянула сердито.
        Настя подняла брови, чуть улыбнулась, чуть мотнула головой, что могло означать на их молчаливом языке - ой, мол, боюсь-боюсь… Ой, как мне страшно… А вслух произнесла довольно покладисто:
        - Ладно, собирайтесь, не буду вам мешать… К ужину, надеюсь, вернетесь?
        - Не знаем пока… Вроде девчонки после тренировки в кино собирались… Может, мы тоже пойдем. В кинотеатре в кафетерии перекусим, не переживай.
        - Ладно. Только позвонить не забудьте, если в кино соберетесь. Чтоб мы с папой не волновались.
        - Ладно, позвоним, если не забудем… Не надо за нас волноваться, мам…
        Ох уж эта Полька! Так ответила, будто снизошла. Удостоила. А Олька улыбнулась и головой кивнула вполне дружелюбно - обязательно позвоним, мол…
        Какие же они все-такие разные. Хоть и близнецы. Двое из ларца, одинаковых с лица. Но на этой одинаковости с лица все и заканчивается. Характеры и повадки, если сравнивать, - как небо и земля у обеих.
        Зато какие симпатичные - глаз не оторвешь! Светловолосые, крепенькие, как два белых грибочка. И такие родные… Нет, и правда никаких «понарошку» и близко нет! Родные доченьки, милые…
        Повернулась, пошла на кухню, унося с собой свое сердечное умиление. Вскоре услышала, как Полька крикнула из прихожей:
        - Мам, мы ушли!
        Подошла к окну, чтобы полюбопытствовать, во что же все-таки эти грибочки нарядились. Ага, на Олечке те самые штанишки, голубенькие, которые она присоветовала. А Полечка… Ах ты, вредина какая! Напялила-таки те самые шорты, похожие на трусы! Ну что ты с ней будешь делать, а?!
        Открыла окно, поддавшись первому возмущенному порыву, но тут же и остыла. В самом деле, что она, теперь на весь двор орать будет? Поля, вернись, переоденься? Да ну… Не стоит этого делать. У них сейчас возраст такой… Опасливо пубертатный. Любое требование в штыки принимают, и сама не заметишь, как ударишься лбом в их склонность к преувеличению.
        А может, у нее самой эта склонность к преувеличению образовалась с возрастом. Хотя какой там возраст - тридцать четыре года! Но если считать год за два… Как считают тем, кто работает в горячем цеху… Это ведь не так просто - мачехой быть! Та еще нагрузочка на психику, между прочим! Как говорится, кто там не был, тот не знает…
        Так и стояла у открытого окна, глотала перепрелый от жары воздух. И впрямь как теплая водка… Метко выразился этот тренер по спортивным танцам, ничего не скажешь! Но ведь не при детях же, правда? Хотя девчонки сейчас быстро взрослеют, и на детей в свои тринадцать уже не похожи. Рослые, спортивные, гибкие, как юные пантеры. Вот и поди, воспитывай их, учи чему-то… Ты им слово, они тебе два в ответ!
        Вздохнула, отошла от окна. Походила туда-сюда по квартире, не зная, за что схватиться, - дел-то невпроворот накопилось. Откладывала на выходной, откладывала… И вот он, выходной. А руки ни на что не поднимаются. Это от жары, наверное. Когда эта невыносимая жара кончится наконец?
        Вот сколько раз Валю просила - надо купить кондиционер, надо! А он только головой кивал, соглашался. И дальше этого молчаливого согласия дело не шло. Теперь вот приходится мучиться…
        Нет, она никогда на мужа по большому счету не злилась. Не выходила из себя, не скандалила. Потому что любила сильно. До немоты, до сердечной одури. Как мама всегда говорила - вляпалась ты, доченька, в эту любовь по самое не могу… И в чужих детей вляпалась так, что как бы расхлебывать не пришлось.
        Ей всегда хотелось ответить маме гневно - никуда я не вляпалась, разве можно так говорить! Что в том плохого, что я им матерью стала? Конечно, поначалу нелегко было, это да… А потом ничего, привыкли. Приняли. Мамой называть стали. Да что говорить: уж девять лет с тех пор минуло… Как Валентин сдал их, малявок, ей на руки - примите и распишитесь! - так и побежало время день за днем. Что ни день - то новые трудности. А ей все нипочем было, и трудности тоже. Любила же без ума… И мужа, и дочек его непростых… Да если вспомнить, как они первое время привыкали друг к другу! Они ведь еще мать родную помнили, хотя и совсем крохами были, когда она умерла. Против природы же не попрешь танком, и материнскую родную энергетику так просто к чужой тетке не приспособишь. Да, многое нужно было терпеть. И в себе что-то менять приходилось, подстраиваться как-то… И даже получилось подстроиться, если в сегодняшний день заглянуть, вполне себе благополучный…
        А мама, помнится, как ее отговаривала тогда! И плакать принималась, и пузырек с валерьянкой из ладони не выпускала. И сердечным приступом пугала все время:
        - В могилу ты меня сведешь, Настя, ей-богу! Ну что ты творишь, сама подумай? Какую судьбу себе выбираешь? Тебе что, приспичило замуж за вдовца выходить? Ты ж молодая, красивая, умная, ну куда ж ты… Только ординатуру закончила, в хорошую поликлинику на работу устроилась, живи себе да радуйся! Осмотрись, для себя поживи… Вон сколько у тебя в поликлинике холостых врачей… Зачем тебе этот вдовец с двумя детьми сдался?
        - Я люблю его, мам… Очень люблю… Да я на все для него готова, мам!
        - Ой, да не смеши меня, любит она! Можно подумать, больше любить некого! Да что же, для тебя нормального мужика не найдется, что ли?
        - А Валентин что, ненормальный, по-твоему? В чем его ненормальность, мам? В том, что жена его так рано умерла? Что он один с двумя детьми остался? Что не бросил их на чужие руки, а сам воспитывает?
        - Ну да, ну да… Вот теперь на твои руки и сбросит, ага… Нашел дурочку с переулочка. Я ж тебя хорошо воспитала, ты у меня такая… Шибко честная да жалостливая. На таких обычно все и ездят. На правильных и порядочных.
        - Ну вот, сама ж говоришь - воспитала… Теперь сама на себя пальцем и показывай. Что получилось, то получилось, ешь с хлебом и маслом. Не надо было тогда меня так хорошо воспитывать, мам!
        - А ты не хами матери, не хами!
        - Да разве я хамлю?
        - А что ты делаешь, по-твоему?
        - Да ничего особенного… Я ж, наоборот, пытаюсь тебе комплимент сделать!
        - Ой, не надо мне таких комплиментов! Какая ж ты хорошо воспитанная, если только и делаешь, что матери прекословишь?
        - Да нет, что ты… Просто свою позицию пытаюсь отстоять, только и всего. Это мой выбор, мам, я его уже сделала. Я люблю этого мужчину и всегда хочу быть рядом с ним. И детей его любить хочу…
        - Эка у тебя все просто! Хочу, и все тут! А мне каково смотреть, как ты свою судьбу коверкаешь? Неужель я не знаю, как оно бывает… С чужими-то детьми… Да со старым мужиком…
        - Ну какой же он старый, мам? Ему тридцать пять всего!
        - А тебе сколько, забыла? Десять лет разницы - это не много разве?
        - Да нормально… Сейчас бывает, что сорока лет разницы не боятся, и даже пятидесяти…
        - Ну, кто не боится, у тех свой расчет и свой резон! Там деньги большие командуют, это ж понятно! А у твоего Валентина… Он же наверняка гол как сокол… Квартира-то у него хоть есть, скажи?
        - Есть, мама, есть… Хорошая квартира, трехкомнатная. Я к нему через пару дней перееду, так что…
        - Как это - через пару дней? Так быстро? Куда так спешить, зачем?
        - Я так решила, мам. Так решила…
        - Ой! Ой, сердце схватило, умру сейчас!
        - Не умирай, мам. Вон, валерьяночки себе накапай. Может, легче станет.
        - Опять хамишь, да?
        - Нет. Просто мне надоел этот бесконечный разговор, вот и все. Давай уже прекратим его, а? Все уже решено…
        - Так сгоряча решено-то! Не подумавши! Ну какая из тебя мачеха, Настена, сама-то не соображаешь, что ли? Это ж чужие дети, чужие душеньки, как же ты будешь с ними… Тем более они родную мать наверняка хорошо помнят!
        - Им по три годика было, когда она умерла. Чего они там помнят…
        - Ну, не скажи, не скажи! - вновь ухватилась за Настино неловкое предположение мама. - Родную-то мать дети с рождения помнят, их не обманешь чужой теткой. Не думай, что все это просто, пришла да заявила - я теперь буду вашей матерью. Нет, милая моя, детскую любовь очень трудно выслужить! Тут, знаешь ли, большое сердце нужно… Взрослое, да умное, да осторожное…
        - А я постараюсь, мам. Очень постараюсь.
        - Вот-вот… Я ж знаю, какая ты старательная да правильная… И впрямь будешь стараться как оглашенная. И будешь у них вечно на побегушках… А как ты думала, а? Кто шибко старается, тот всегда и виноват остается, с того и спрос. Смотри, пожалеешь потом, да поздно будет!
        Наверное, все матери так дочерям говорят - не пожалей потом. Это и понятно, жалко отдавать дитя в чужие руки. Сколько бы тебе ни было лет, а все равно ты для матери - дитя малое. Жалко и страшно, и ревность материнское сердце съедает. И не объяснишь, что ты сама эти самые «чужие руки» без ума любишь… Или с умом… Без разницы, в общем. Любишь, и все тут.
        Да и как она могла не влюбиться? У нее ж практически других шансов не было! Сразу все срослось, все на свои места встало, половинки сложились! Как увидела Валентина в первый раз, так и потеряла голову.
        Он пришел к ней на прием в поликлинику - злой, озабоченный дурацкими правилами, как сам выразился. На работе, мол, дел невпроворот, а начальство обязательную диспансеризацию затеяло, приспичило им, видите ли! Нет, он не хамил, конечно, он просто сердился. Досадовал. И на нее поначалу с досадой смотрел - давайте, мол, по-быстрому все сделаем… Чего здорового и крепкого мужика обследовать, и без того ясно, что здоровье в порядке! Каких тут у вас врачей надо пройти… Даже и не пройти, а бегом по кабинетам пробежать.
        А потом его досада ушла куда-то. Улыбнулся, сказал что-то смешное, она уж не помнила что… Хотя нет, прекрасно же помнила! И помнила, как свой вопрос задала - абсолютно сакраментальный для данного случая:
        - Жалобы какие-нибудь есть?
        - Да, есть… - ответил он, не задумываясь. - У меня жалоба на вашу поликлинику, да… Почему на приеме такие красивые доктора сидят? Это же неправильно, это же отвлекает… Да какой мужик начнет этакой красоте про свои болячки рассказывать? Да ни в жизнь… На месте помрет, но не расскажет.
        Комплимент был, мягко говоря, неуклюжий. Довольно топорно сработанный. А она поплыла, да так, что едва сознание не потеряла. Вот было бы смешно, если бы грохнулась в обморок, как кисейная барышня! От неожиданно нагрянувших чувств-с! От любви с первого взгляда!
        Посмотрела на него растерянно, улыбнулась. А он смутился вдруг. Проговорил тихо:
        - Простите… Я, кажется, пошутил неудачно… Вы напишите там, в своих медицинских талмудах, что пациент здоров и ни на что не жалуется. А то мне еще кучу врачей обходить… Вон, целый список выдали! Когда ж я их всех обойти успею?
        - А вы что, сильно торопитесь, да? - спросила участливо, пытаясь не выдать своего полуобморочного состояния. Хорошо еще, что другие врачи ее в этот момент не видели! Потом каждый бы обсмеял, кому не лень… От пациента голову потеряла! Вот так вот - сразу и вдруг!
        - Да, я тороплюсь… - ответил Валентин быстро. - Очень даже тороплюсь… Мне дочек из сада вовремя забрать надо, а еще на работу успеть заскочить! Никак не успеваю, хоть что делай!
        Дочек! Из сада! Значит, у него дочки есть… Женат, значит… А она, как дура, сердцем зашлась! В зобу дыханье сперло, куда там!
        Так явно расстроилась, что все нужные вопросы из головы вылетели. А он вдруг объяснил торопливо, слово почувствовал ее смятение:
        - Я один дочек воспитываю, жену похоронил год назад… Вот и тороплюсь, потому как их забрать из сада больше некому… Вы извините, что я вам все это говорю, но и в самом деле у меня просто безвыходное положение образовалось!
        Конечно, ужасно неприлично было этому объяснению радоваться, ужасно нехорошо. А она все равно обрадовалась - ничего поделать с собой не могла. И промямлила осторожно:
        - А хотите, я сама с вами по всем врачам пройду? Ну, чтобы в очереди не сидеть… Ведь там очередь большая к каждому специалисту, всегда так во время диспансеризации бывает! Часа за два управимся, я думаю. Хотите?
        - Ой… Это было бы просто замечательно, конечно же. Да что там - вы меня просто спасете! Как вас… Я не разглядел… - прищурился он на бейджик, прикрепленный к карману халата.
        - Анастасия меня зовут. Можно просто Настя.
        - Очень приятно. Какое имя у вас красивое. А я Валентин…
        - Да, я помню. Я же вам карточку заполняла. Ну что, Валентин, идем? Сначала к хирургу, потом к окулисту… Что там у нас дальше по списку?
        - Да, идем! Еще раз вам спасибо! Я в долгу не останусь, я обязательно отблагодарю…
        - Да не надо ничего, ради бога! Я ж так просто вам решила помочь… По-человечески, от души… Ну, идемте быстрее!
        И пошла впереди него хозяйкой положения. Спина прямая, подбородок вверх. Надо ж было скрыть как-то свои ощущения, стыдно же - вот так… Будто она навязаться хочет.
        Так и получилось: организовала ему всю диспансеризацию за рекордно короткое время. Формально подошла, одним словом. У многих врачей и без осмотра обошлось, просто подпись поставили, и все. По ее просьбе…
        Правда, без каверзных вопросов не обошлось. Например, хирург Илья Андреевич глянул на нее хитренько, спросил насмешливо:
        - Кавалер твой, что ли? Давай признавайся, чего так покраснела?
        - Да почему сразу кавалер, просто знакомый…
        - Ну да, ну да. Если у тебя на всех знакомых так будут глазки гореть, ходить тебе с подпорченной репутацией… Уж не буду вслух произносить, как эта репутация называется! Обидишься еще, не дай бог!
        Она даже отстранилась испуганно, хотела ответить, но промолчала. Пусть Илья Андреевич потренируется в своих шуточках, если ему приспичило. Подпись поставил, и хорошо. И убежать можно…
        Зато все неудобства компенсировались искренней благодарностью Валентина. Такой искренней, что она совсем обнаглела, предложила радостно:
        - Давайте я вам свой номер телефона оставлю… Если будут какие-то проблемы - звоните! Рада буду помочь…
        Телефончик он себе записал. При этом улыбнулся так, что ей снова неловко стало. И чтобы скрыть эту неловкость, проговорила торопливо:
        - Это на всякий случай, мало ли… Вдруг заболеете или консультация нужна будет… Я так понимаю, вам особо некогда за своим здоровьем следить?
        - Да, вы правы… Совсем некогда… - Валентин грустно вздохнул. - Хотя, слава богу, на здоровье пока не жалуюсь. Нет у меня права болеть, сами понимаете. Я ж один… У моих девчонок даже бабушек рядом нет, уж так получилось. Моя мама в другом городе живет, всякий раз не приедет. Слишком далеко…
        - А в каком городе она живет?
        - Во Владивостоке.
        - Да уж, не близко… И что, никаких других родственников у вас здесь нет?
        - Нет. Я ж говорю - мы одни с дочками… Вот и верчусь как белка в колесе. Думаю, няню им подыскать, что ли? Вы не знаете, как это делается? Или, может, у вас знакомые есть, которые хорошую няню порекомендовать могут?
        - Нет, я не знаю. И знакомых таких у меня нет. По-моему, есть фирмы, занимающиеся этими проблемами специально. Надо в Интернете смотреть…
        - Что ж, спасибо. И вообще… За помощь вам огромное спасибо! Теперь я точно все успею… Пойду, не буду вас больше задерживать. У вашего кабинета уже очередь большая образовалась, а вы тут… Со мной возитесь… Спасибо!
        Валентин ушел, а она продолжила прием, изо всех сил пытаясь сосредоточиться. В голове сплошной туман был. В груди волнение. И удивление запоздалое накатило: что это такое было сейчас? Ничего подобного раньше и близко не случалось… И не сказать ведь, что она была в свои двадцать пять девушкой-недотрогой, всякий опыт за плечами имелся. И первая школьная любовь, и студенческие романы, и даже полтора года совместной жизни с Ромочкой, тоже студентом… Квартиру снимали, по выходным из постели не вылезали, к друзьям на дачу летом ездили. Время текло, как праздник, как хоровод веселья юных гормонов. Никаких обязательств друг перед другом, просто жизнь… А потом праздник разом кончился, цепь хоровода разорвалась, изжила себя. Ругаться стали, подолгу отношения выяснять, рефлексировать на тему собственных отношений - что и как, да зачем… И кто во всем больше виноват… Когда разбежались, она будто на свободу вышла, к маме вернулась.
        А мама, кстати, тогда очень расстроилась:
        - Ну как же так, Настенька… Что ж ты не удержала его, такой приличный молодой человек, из хорошей семьи… Я думала, у вас уже к свадьбе дело идет! Кучу постельного белья тебе в приданое накупила! И два сервиза - столовый и чайный!
        - Да какое постельное белье, мам… Какие сервизы… О чем ты!
        - О чем, о чем! О жизни, вот о чем! Не думала, что такую легкомысленную и недальновидную дочь вырастила! Да я и денег подкопила на свадьбу, сколько смогла… И с Ромочкиной мамой мы по телефону познакомились… Очень милая женщина, между прочим! Сказала, что ты ей понравилась. Она тоже не против свадьбы была… Такая красивая пара, так жалко! Да и возраст у тебя… Самое то для замужества! Чего вы расстались-то вдруг? Вчера еще все хорошо было, а сегодня что, все не так?
        - Мы поняли, что не любим друг друга. Очень простое объяснение, мам. Простое и понятное.
        - Хм! Как у тебя все легко! Любили, потом разлюбили! А ты бы хотела до конца своих дней мужа любить, что ли?
        - Ну да… Хотелось бы…
        - Ой, Настена, Настена… Чего ж ты у меня такая наивная? Семейная жизнь - это ведь не только любовь… Я тебе даже больше скажу - в ней можно вполне и без любви обойтись, если уж на то пошло. Иметь семью - это основная функция женщины. То есть семья как факт, понимаешь? Чтобы гнездо вить изо дня в день, деток растить… А когда всем этим делом занят, о любви уже и не думаешь, она на второй план отходит. Это по молодости любовь чем-то крайне необходимым кажется, а потом… Уж поверь мне…
        - Может, ты и права, мам, не знаю. Но я так не могу. Для меня семья - это праздник любви. Чтобы изо дня в день - и с любовью. А иначе с ума сойти можно, я думаю. Вся жизнь в сплошную неврастению уйдет. Нет, я не смогу так, что ты…
        - Ну и останешься одна, с такими-то мыслями!
        - Значит, буду одна!
        - Думаешь, так лучше?
        - Не сердись, мам. И вообще, давай больше не будем об этом… Я так устала, а мне утром на работу…
        Мама только рукой махнула и губы поджала. Потом не разговаривала с ней три дня, всячески демонстрировала свое недовольство. А потом ничего, отошла… Характер у нее был такой, время ему надо было, чтобы привыкнуть к новым обстоятельствам.
        После Ромочки еще были встречи и отношения, но и они быстро угасали. Ни разу такого не было, как сейчас… Чтобы захлестнуло, чтобы вспыхнуло в голове пониманием - вот оно, свершилось! Вот вторая твоя половинка и обнаружилась, судьба сама ее к тебе случаем подогнала…
        Да, свершилось. А дальше-то что? Эй, судьба, ты почему отстранилась? Подогнать подогнала, а дальше - сама действуй?
        Но как действовать-то? Навязываться? По телефону Валентину звонить, о себе напоминать нахально? А вдруг у него есть отношения? Вдруг он любит кого-то? И вообще… Если бы она его хоть немного заинтересовала, он бы сам давно позвонил… Номер у него есть. Но ведь не звонит! Неделя уже прошла, а он не звонит!
        Всю эту неделю она проходила как чумная, не выпуская телефон из ладони. Проверяла каждые пять минут, не пропустила ли звонок… О присутствии в жизни Валентина двоих дочек почему-то не думалось. Наверное, ее не напугало это обстоятельство. Потому что когда любишь, то все в этом человеке любишь… Всех его родственников авансом. Всем свое сердце отдать готова…
        В конце второй недели так измаялась, что решилась позвонить. Вернее, начала себя готовить к этому обстоятельству, обдумывать каждое слово. Репетировать интонацию голоса. Выбирать время. Лучше вечером, наверное, после шести. Хотя он занят после шести, дочками занимается, домашними делами. Лучше после девяти, когда дети уснут… Теперь надо день выбрать. Субботний вечер вполне даже подходит… О работе думать не надо, спешить никуда не надо, самое спокойное время для телефонных разговоров. Да, какое-то внутреннее чувство само подсказывало: именно в субботу вечером!
        Наверное, в этом что-то все-таки есть, когда подобной визуализацией действий занимаешься. Наверное, судьба слышит. Хотя, если честно, раньше она во всякие эти глупости не верила…
        Он позвонил именно в субботу вечером. Сам позвонил. Голос был тихий, и испуганный, и отчаянно виноватый. Такой виноватый, что едва выбрался из всех извинений:
        - Простите меня за поздний звонок, Настя… Вы, наверное, не помните про меня… Я тот самый пациент, которому вы помогли пройти диспансеризацию, Валентином меня зовут. Не помните, наверное, уже больше двух недель прошло… Но вы мне сами свой номер телефона дали, если помните…
        Она хотела возмутиться: как же больше-то двух недель! Я тут дни считаю, и ничего не больше, а меньше! А вы… Но не возмутилась, конечно. Спросила вполне себе деловито:
        - У вас что-то случилось, Валентин? Вы заболели?
        - Нет, не я… Дочка заболела. Температура поднялась, а признаков простуды нет. Я горло смотрел… В детскую поликлинику не пойдешь, там никого сейчас нет, наверное? А вызов только на понедельник примут… Может, мне «Скорую» вызвать, как думаете?
        - А какая у дочки температура?
        - Тридцать восемь и пять.
        - Жаропонижающее давали?
        - Нет… Я не знаю, какое. Они вообще-то у меня не болеют… Растерялся я как-то. Не знаю, что делать. Наверное, все-таки в «Скорую» звонить надо…
        - Не паникуйте раньше времени, Валентин. Давайте я сейчас к вам приеду, сама девочку посмотрю. Вы где живете, говорите адрес!
        - Ой, мне так неловко, что вы… Такое для вас беспокойство…
        - Да бросьте! Говорите, я записываю!
        Знала она прекрасно этот адрес, чего уж там. В медицинской карте посмотрела. Но не могла же она ему рассказать, что ездила в этот район, пока ожиданием звонка маялась! Что ходила по магазинам, расположенным недалеко от его дома… И что сердце все время билось пугливо - вот сейчас, сейчас… Сейчас увидит его в супермаркете… И улыбнется, и удивится, и обрадуется - ах, какая встреча! Здравствуйте, Валентин! А я вот к подруге приехала, в супермаркет по пути заскочила: вкусненького к чаю купить…
        - …Через полчаса я буду у вас, Валентин. Ждите.
        Нажала на кнопку отбоя, выдохнула, похвалила себя за достойную сдержанность - отлично все прошло! Если не считать, конечно, что дочка болеет… Остается надеяться, что там ерунда какая-нибудь, мало ли отчего у ребенка может температура подняться. На месте разберемся…
        Так и оказалось: ничего страшного с дочкой Валентина не случилось. Лежала в кровати, капризничала. Увидела незнакомую тетку, закрыла лицо руками. Но она успела разглядеть и припухшие глазки, и покрасневшие веки девочки.
        - Она что, плакала недавно? - деловито спросила у Валентина, одновременно пытаясь ощупать у ребенка подчелюстные лимфоузлы.
        - Да, она плакала… Долго плакала. Я не уследил, когда мы гуляли… Поля с мальчишкой из-за велосипеда подралась…
        - Поля, значит… Ты что, Поля, хулиганка у нас, да?
        Девчонка отняла ладошки от лица, проговорила капризно:
        - А чего он, жадина-говядина! Сам велосипед бросил, я покататься хотела! А он…
        Личико ее тут же скривилось, губы задрожали. Вот-вот снова разрыдается! Пришлось отвлечь строгим, но ласковым приказом:
        - Открой рот, Полечка! Мне надо горлышко посмотреть! Ты умеешь показывать горлышко? Скажи - а-а-а…
        - Она не виновата вовсе… Он первый на нее накинулся… - услышала Настя за спиной жалобно писклявый голосок. Обернулась… Еще одна дочка, стало быть! Точная копия Полины!
        - Привет… - улыбнулась ей ласково. - Правильно, всегда надо сестренку защищать…
        - Да, Оля у нас такая. Тихая заступница, - быстро пояснил Валентин. - А Поля у нас - огонь… Вроде близнецы, а характеры абсолютно разные. Поля полдня после этой злосчастной прогулки рыдала… Никак успокоиться не могла…
        - Ну, вот вам и причина высокой температуры, что ж… - проговорила Настя, вынимая из ушей стетоскоп. - Легкие чистые, горлышко в порядке… Остальное - реакция организма на стресс. Плюс длительный плач и нервное перенапряжение. Поспит, и все пройдет. Детский нурофен у вас есть?
        - Нет… Я ж говорю, они у меня не болеют… Но я в аптеку сбегаю, у нас дежурная аптека недалеко!
        - Что ж, давайте. А я пока с детьми побуду. Не волнуйтесь так, Валентин. На вас же лица нет.
        - Да я как-то испугался… Спасибо вам, Настя, что приехали. Даже не знаю, как вас еще благодарить.
        - А мне «спасибо» достаточно… Рада была помочь. Ну, идите же в аптеку, Валентин… А я пока девочкам книжку почитаю. Какую вы книжку читать любите, девочки?
        - Папа нам сейчас про Муми-тролля читает… - тихо объяснила Оля, застеснявшись.
        - О, так отличная книжка! Я, когда маленькая была, тоже ее очень любила! Давай, Оль, тащи книжку сюда, будем читать…
        Поля заснула, не дождавшись отца. Настя закрыла книжку, протянула руку, погладила Олю по голове, улыбнулась:
        - Больше читать не будем, чтобы Полю не разбудить, ладно?
        - Ладно… - покладисто согласилась Оля и тут же взгромоздилась к ней на колени, прижалась худеньким тельцем, проговорила тихо: - Какая ты хорошая, тетя… И пахнет от тебя вкусно… Как от нашей мамы… У нас с Полей ведь нет мамы, ты знаешь?
        - Да, малышка, знаю… И ты тоже хорошая. И пахнет от тебя вкусно. И сестренка твоя тоже хорошая, хоть и драчунья… Давай я тебя спать уложу? Вон глазки уже слипаются…
        - А ты не уйдешь?
        - Нет, я не уйду… Я папу дождусь. Обязательно.
        - Тебя Настей зовут, да? Я слышала, как папа тебя Настей назвал…
        - Правильно. Настей.
        - А у нас в садике в группе целых три Насти есть… Представляешь?
        - Да ты что? Надо же…
        - Ну да… И все они страшные воображалы. Зато мы с Полей лучше всех разговариваем, вот! Мы даже букву «р» хорошо произносим! Воспитательница нас хвалит всегда. И еще она говорит, что мы очень развитые.
        - Да уж… Для своих четырех лет - даже очень…
        - А ты откуда знаешь, что нам с Полей четыре года?
        - Так папа сказал… А вот и он идет, слышишь, дверь хлопнула?
        - Слышу… Только ты не уходи все равно… Ты же обещала меня спать уложить!
        - Так пойдем… Ложись давай… А я рядом посижу, хорошо?
        - А песенку споешь?
        - Песенку? Ну ладно, я попробую…
        Тут же память услужливо подкинула ей и песенку, под которую сама когда-то засыпала. Про того самого серого волчка, который должен обязательно укусить за бочок. И кто ее только придумал, такую песенку? Страшно же… Помнится, в детстве она всегда представляла, как волчок подкрадывается и хватает ее острыми зубами за бочок!
        Об этом, смеясь, и сообщила Валентину, когда вышла на кухню. Проговорила довольно легко:
        - Надо же, какие ужасы в этой колыбельной запрограммированы! Почему волчок обязательно должен укусить бедного засыпающего ребенка?
        Валентин засмеялся, наливая ей в чашку чай. Ответил весело:
        - А я не помню из детства никаких колыбельных, не сохранились в памяти… Вот Лиза много колыбельных песенок знала, это да. А я им больше современный эстрадный репертуар исполняю, прекрасно под него засыпают. Особенно вот под это - «самый лучший день приходил вчера»… Лиза очень любила этого исполнителя, все его песни знала…
        - Лиза - это мама девочек, да? - осторожно уточнила Настя.
        Он только кивнул грустно. Можно было и не уточнять, и без того понятно.
        - Как быстро ее скрутило, я даже и не понял ничего… Вот так живешь и думаешь: это все у других бывает, а тебя никогда не коснется. Что онкология только у пожилых бывает…
        - К сожалению, нет… - Настя тяжело вздохнула. - Эта коварная штука ни с кем и ни с чем не считается, у нее свой жестокий выбор. Понимаю, как вам трудно было… И очень сочувствую…
        - Да, трудно. Но не будем о грустном… Вы пейте чай, Настя, остынет! Как вам мои девчонки? Не устали от них?
        - Да что вы… У вас замечательные дети. Очень развитые, умненькие.
        - Да, это все Лиза… Она много в них вкладывала. Они уже и читать умеют, между прочим! - произнес Валентин горделиво. - А как рисуют, вы бы видели! И танцевать любят… Воспитательница говорит, у них способности к танцу, надо бы их в балетной школе показать… А я как-то сомневаюсь насчет балета, если честно. Это же такая нагрузка! Они там пашут, как рабы на галерах! Жалко как-то… А вы что на этот счет думаете, Настя? Может, я ошибаюсь и не стоит сомневаться? Вдруг у них и впрямь врожденный талант, а я его в землю зарою? Вдруг они вырастут и мне не простят?
        - Ну, не знаю… - произнесла она глубокомысленно. - Мне тоже как-то жалко… Это ведь еще от характера зависит… Видите, как Полечка на стресс прореагировала? А там вечный стресс, нервные и физические перегрузки… Не знаю, правда. Можно ведь и альтернативу балету найти, если на то пошло.
        - Так вот и я том же! Как хорошо, что вы меня поддержали! А то я все сомневался… Слушайте, Настя! А давайте на «ты» перейдем, а?
        - Давайте… Я с удовольствием, да…
        С этого перехода на «ты» все и покатилось в ту самую сторону, в которую надо было. Вернее, которую она для себя сразу определила. Имя ей было - любовь…
        С каждым днем она понимала, что не ошиблась. Что Валентин - ее мужчина. Хотя особого времени на раздумья не было. Как-то незаметно она уместилась в жизнь своего избранника, ненавязчиво старалась помочь, тщательно контролируя эту самую ненавязчивость. То девчонок из сада заберет, то холодильник заполнит продуктами, то ужин приготовит… Конечно, тут был хитрый расчет с ее стороны, который, как говорится, у каждого плута имеется. Но разве ее плутом в этой ситуации назовешь? Когда плутовство есть, там любви нет. А она любила. Еще как любила. И девчонки, Оля с Полей, вполне уютно в эту любовь вместились. Признали ее, приняли. Дети ж чувствуют, когда к ним с душой относятся, когда им не лгут.
        Однажды, когда она уходила домой, Оля вдруг вцепилась в нее, расплакалась: «Не уходи, не надо, не отпущу! Я хочу, чтобы ты с нами осталась!» Валентин взял плачущую дочку на руки, прижал к себе, а на нее посмотрел так, что ей показалось, тоже сейчас заплачет - не уходи, не надо, не отпущу…
        Конечно, это было преувеличением с ее стороны. Желанным преувеличением. Вовсе Валентин плакать не собирался, мужчины ведь не плачут. Зато слова его прозвучали почти музыкой для нее:
        - И правда, Насть… Может, останешься? Хотя тебе самой решать, конечно… Я не настаиваю…
        Самой решать! Господи, да она давно уже все решила! Только не надо в этот момент сообщать об этом с бурной радостью, чтобы его не смущать. Легче надо, как будто все само собой произошло, как будто она и не поняла сути его предложения. Плута иногда тоже надо включать. Не для себя, а для Валентина. Чтобы он не чувствовал неловкости момента.
        Протянула руки, произнесла ласково:
        - Иди ко мне, Олечка… Не плачь, что ты… Видишь, я никуда не ухожу? Сейчас мы с тобой пойдем к Поле, будем все вместе мультики смотреть… А потом я вас спать уложу. И сказку расскажу, и песенку спою… Какую ты хочешь сказку, Оленька?
        - Ага… Мы уснем, а ты домой к себе уйдешь… - всхлипнула Оля, обхватывая ее ручками за шею. - Уйдешь, как в прошлый раз…
        - Я не уйду. Обещаю тебе. Честно слово. Ты мне веришь, Оль?
        Сказала и коротко взглянула на Валентина. Он стоял, уперевшись плечом в дверной косяк, смотрел на нее с благодарной улыбкой.
        Так их судьба и решилась, в общем. А как иначе? Со стороны Валентина просьбу остаться в данном случае можно рассматривать как предложение руки и сердца, а ее обещание, данное ребенку, вполне можно приравнять к тому пресловутому женскому «да»…
        Правда, потом был момент - отчаянно неловкий. Когда, уложив девчонок, она вышла к нему на кухню. Но, слава богу, он сам справился с этим неловким моментом, шагнул к ней, притянул к себе, обнял осторожно. И прошептал в ухо нежно:
        - Я так тебе благодарен, Насть… Не бойся, все хорошо будет. Я всегда буду любить тебя, всегда… Завтра же пойдем в загс, подадим заявление. Ты ведь не против стать Ивановой, правда? Фамилия не ахти, конечно… Зато мы все будем Ивановы… Хорошая дружная семья…
        - Я согласна, Валь. И фамилия мне очень даже нравится. А сейчас пойдем спать, а? У меня сегодня ночное дежурство было, потом я Олю с Полей в поликлинику на прививку водила, потом надо было им сандалики покупать… Я просто падаю от усталости, Валь! Сейчас возьму и усну в твоих руках…
        Конечно, не так уж она и устала. Просто не хотела, чтобы все случилось вот так, сразу. А оно все равно случилось, да так естественно случилось, так бурно! Будто они давно уже были любовниками и ужасно скучали после долгой разлуки. Почти до утра не спали, только и сумели для сна урвать каких-то полчасика, пока девчонки не проснулись.
        Она даже маме забыла позвонить с вечера и предупредить, что не вернется. Потом сунулась в сумку за телефоном, а там куча маминых вызовов! Ну, будут теперь разборки… И поделом, что ж.
        Мать всегда остается матерью, и беспокойство ничуть не уменьшается, когда взрослый ребенок пропадает и не звонит.
        Тут же отправила ей сообщение - извини, мол, не смогла позвонить, со мной все в порядке. Вечером все объясню…
        Объяснение было трудным. Мама плакала. Не могла ее понять. Не хотела.
        - И за что? За что ты его любишь? Что в нем особенного, скажи?
        - Странный вопрос, мам… Что значит - за что? Любят ведь не за что-то, любят без всяких условий… Когда начинаешь размышлять, для чего и за что, это значит, и не любишь вовсе.
        - То есть ты хочешь сказать, что с пустой головой влюбилась? Не размышляла, себя не контролировала?
        - Ну да… Так и есть. Сердцу не прикажешь, мам, оно свою правду знает, ему наплевать на всякие там размышления и на самоконтроль.
        - А это правильно, по-твоему? Правильно разве только на сердце рассчитывать? Да это ж беда, Настя, это беда… Он же, твой Валентин, тоже не слепой, он же видит, что ты безоглядно влюбилась! Он этим и пользуется! Ты хоть понимаешь, что ему не жена любимая нужна, а мать для детей? Что им-то как раз голый расчет и самоконтроль руководит? Ему не жена, ему мать для детей нужна, повторяю тебе еще раз, чтобы ты услышала меня наконец!
        - А это не одно и то же, мам? Когда и мать, и жена? Пусть даже если расчет…
        - Нет, милая моя, далеко не одно и то же… Ты просто обезумела, ты сейчас рассуждать здраво не можешь. Так послушай хотя бы, что тебе мать говорит… Хоть раз в жизни послушай!
        - Я не буду слушать, мам. Я знаю, что ты скажешь. Тем более мне некогда… Надо себя в порядок привести, понимаешь? Мы с Валей сегодня в загс идем заявление подавать. А потом посидим где-нибудь, отметим… Кстати, ты не посидишь пару часов с детьми? К тому же тебе пора давно с ними познакомиться. Они замечательные девчушки, тебе понравятся!
        - Нет уж, уволь! Не надо мне ни девчушек, ни мальчишек! Сама эту кашу заварила, сама и расхлебывай!
        - Мам, ну зачем ты так… Я же знаю, что ты очень добрый и отзывчивый человек. У девчонок ни одной бабушки нет… Да у них вообще никого из родственников здесь нет…
        - А ты не дави на мою жалость, не дави! Да, я добрый и отзывчивый человек, ты права! И мне в первую очередь свою родную дочь жалко! Ну куда ты хочешь вляпаться, куда, сумасшедшая? Сядь и подумай, охолонись немного! А то смотри-ка… Позвал вдовец с детьми замуж, а она и побежала, задравши хвост от радости! Куда бежишь-то, сама подумай?
        Не стала она думать, конечно же. Потому что чувствовала себя абсолютно счастливой на данный момент. Бегущей задравши хвост, как некрасиво выразилась мама. Ну и пусть некрасиво, какая ей разница… И маме эту некрасивость можно простить. Да все и всем можно простить, когда внутри тебя счастье поет! На сто лет вперед простить…
        Через месяц их расписали, и стала она Настей Ивановой законным образом. Оформила удочерение Оли и Поли, и прибавился к статусу замужней дамы еще один статус - материнский. И началась новая жизнь…
        Трудная была жизнь, да. Девочки росли, не успели они с Валей опомниться, как пора было их в первый класс собирать. А еще она записала их в школу спортивных танцев, чтобы развивались физически хорошо. Способности у них были отменные, все вразнобой об этом говорили. Были у Вали все же поползновения насчет балетной школы, но тут она воспротивилась:
        - Нет, Валь! Мы уже с тобой обсуждали когда-то эту тему! Там ведь режим, там строгости, там полная самоотдача… Да там надо в общежитии при школе жить, представляешь? Они ж подумают, что мы таким образом избавиться от них хотим, отстраниться… Нет, пусть лучше спортивными танцами занимаются! Чем плохо, скажи? Зато дома живут, под нашим приглядом…
        - Да я разве спорю, Насть, что ты? Я же просто предложил… - покладисто согласился Валя. - Как считаешь нужным, так и поступай… Ты же мать, тебе виднее.
        Как она ему благодарна была за это непринужденное «ты же мать»! И как старалась быть матерью, несмотря на все трудности воспитания! А трудности были, еще как были… Куда ж без них. С Олей они как-то сразу поладили, а вот Поля… Характерец у Поли был еще тот, оторви да брось. Своенравный, горделивый. Ты ей слово - она тебе два в ответ. И попробуй переспорь! Потому приходилось подстраиваться: и уступать, и хитрить иногда…
        Семейных хлопот было много. Валентин после ее появления в семье весь ушел в работу, будто нагонял упущенное. Да и заработать старался побольше, чего уж там. Иногда совсем поздно домой приходил. Она понимала, никогда его ни в чем не упрекала. Однажды будто невзначай заговорила с ним о ребенке - мол, где двое детей в семье, там и трое… Он глянул виновато, проговорил осторожно:
        - Давай чуть позже, Насть? Пусть девчонки подрастут… Кто знает, как они все это воспримут? Вдруг ревновать начнут…
        Ее покоробил слегка Валин ответ. Что значит - «все это»? Рождение общего ребенка - это не радость, что ли? Оно называется - «все это»?
        Впрочем, он тут же поправился, заговорил быстро:
        - Конечно, у нас обязательно будет третий ребенок, Насть! Я просто хотел сказать… Не сейчас… Я же вижу, как ты устаешь… А девочки подрастут и будут тебе помощницами! Чем плохо, а?
        Она улыбнулась, кивнула согласно. Он был прав - уставала она ужасно. Хорошо, что мама ей помогала. Она, хоть недовольна была поначалу, смирилась со временем и девчонок всем сердцем полюбила. Хоть и строга была с ними, но как-то по-особенному строга, как заботливая бабушка. Даже Полька маму больше слушала, чем ее…
        И вот уже девять лет прошло. Девчонкам уже по тринадцать, а общего ребенка они с Валей так и не родили. Может, зря…
        Настя вздохнула, глянула на часы, удивилась тихо - уже без десяти одиннадцать! Ничего себе, как быстро воскресное утро пролетело, можно сказать, псу под хвост! В доме работы невпроворот, а она сидит, воспоминаниям предается! Надо идти на кухню, обед готовить… Девчонки с тренировки голодные придут. Да и Валя скоро проснется, наверное… Он всегда по воскресеньям отсыпается, на неделю вперед. Работает много…
        На обед она задумала рассольник сварить. И рыбных котлет нажарить. А на гарнир можно гречку… И салат, обязательно овощной салат! Главное, чтобы в меню калорий не много было, а то девчонки от обеда откажутся. Им форму держать надо. А Валентину вообще все равно, что на обед съесть, он в этом смысле неприхотлив…
        Как назло, уронила пустую кастрюлю на пол, она грохнула гулко. Вот неловкая какая, Валю наверняка разбудила!
        Он и впрямь через пять минут вышел на кухню - глаза припухшие, заспанные.
        - Доброе утро, Насть… Ты чего тут хулиганишь?
        - Да вот кастрюлю уронила… Я тебя разбудила, да?
        - Все нормально, хорошо, что разбудила. Сколько можно спать? А девчонки где?
        - На тренировку ушли…
        - Что, и в выходной тренировка? А они тебе лапшу на уши не вешают, случаем? Придумали причину, чтобы гулять уйти?
        - Нет. Я не верю. Зачем им обманывать? Мы ж их под замком не держим… Они и так могут идти, куда захотят.
        - Ох уж эти мне танцы-шманцы… Лучше бы чем-то серьезным увлеклись. Еще и с такой гордостью тренировкой свои занятия называют… Это ж не спорт, какие еще тренировки!
        - Так это спортивные танцы, Валь… У них там физическая подготовочка должна быть - будь здоров. Ты хоть раз видел, как они танцуют?
        - Да видел, видел… Здорово, конечно. Но все равно… Это же танцы, не более того.
        - Спортивные танцы, повторяю тебе! Ты знаешь, что они скоро на соревнования поедут? Всероссийские, между прочим?
        - На соревнования? По танцам?
        - Ну да… А чему ты так удивляешься?
        - Да нет, ради бога… Просто я, наверное, от жизни отстал. Ничего в ваших делах не понимаю.
        - В ваших? В каких это - ваших?
        - Ну, в женских… В девчачьих…
        - Да, ты мало с девчонками общаешься в последнее время. Можно сказать, совсем не общаешься. Вон даже про соревнования ничего не слышал. А они ведь готовятся, им это важно…
        - Что-то я не понял… Это претензия или упрек?
        - А как хочешь, так и считай. Как тебе больше нравится. Только факт остается фактом - надо больше рядом с детьми времени проводить, внимания им уделять больше надо!
        - Ну ладно, не сердись. Насть… Ты же знаешь, как я много работаю.
        - Так все работают… И я тоже работаю…
        - Все, Насть, я понял, понял! Упрек принят, исправлюсь! Буду больше времени детям уделять! Действительно, свалил все воспитание на тебя… Несправедливо, однако… Понимаю…
        Что-то нехорошее послышалось Насте в этой последней фразе. Обидное. Неправильное. Будто он извиняется перед ней не за то, что мало внимания девчонкам уделяет, а за то, что она им не родная. Не мать по большому счету, а посторонняя тетка, перед которой надо извиниться, что доставил большие и ненужные хлопоты.
        Пока она пыталась понять, что это за черная тень внутри пробежала, Валя уже вышел из кухни, пробормотав на ходу:
        - Я в душ… Жарко-то как сегодня, а?
        Через полчаса снова появился на кухне, уже одетый, тщательно побритый и причесанный. Настя спросила удивленно:
        - Ты куда собрался? Сегодня же воскресенье…
        - Да я обещал Ивану помочь с машиной… Карбюратор у него забарахлил. Обещал к десяти подъехать, а времени уже - двенадцатый час! Он там ждет, в гараже… Обижается, наверное…
        - А почему ты так оделся, Валь?
        - Как я оделся?
        - Ну… Джинсы новые надел, рубашку хорошую… Запачкаешь же все!
        - Да ничего страшного, я у Ивана в гараже переоденусь. У него там полно всякого барахла. Не бойся, вся одежда чистой останется.
        - Ладно, как знаешь. Ты есть будешь? Я сейчас сделаю что-нибудь по-быстрому, обед еще не готов…
        - Нет, не надо. Я у Ивана перекушу.
        - Где? В гараже?
        - Ну что ты к словам придираешься, Насть, ей-богу? Что в этом такого ужасного, если я решил другу помочь?
        - Да я не придираюсь… Я просто хочу, чтобы ты поел… Не хочу, чтобы у тебя опять гастрит разыгрался, вот и все. Давай я тебя накормлю!
        - Некогда, Насть. Говорю же - опаздываю…
        - Куда опаздываешь? В гараж? У вас что, встречи с Иваном по расписанию происходят? Чуть позже никак нельзя прийти? Иван сразу прогул поставит и выговор приказом по гаражу вынесет?
        Спросила шутливо, а получилось все равно неловко. И сама испугалась этой напряженной тональности, будто она мужа подозревает в чем, как ревнивая женушка. И добавила торопливо, не дав ему ответить:
        - Ладно, иди, иди… Иди, если опаздываешь…
        Валя только плечами пожал возмущенно - мол, даже отвечать не хочу на всякие глупости. Повернулся, вышел из кухни. Вскоре из прихожей прилетел запах французского парфюма, безумно приятного - сама ему дарила на двадцать третье февраля. Бешеные деньги отдала за этот парфюм… Помнится, продавщица ее уговаривала с улыбкой - берите, берите, мол! Да, дорого, но вам же в конце концов и придется этим запахом наслаждаться…
        Вспомнила, усмехнулась про себя. Наслаждаться придется, ага. Приплыл запах немного на кухню, и хватит с нее. Улетел… Иван в гараже теперь будет запахом наслаждаться.
        Кстати, а почему в гараж надо непременно идти с этаким благоуханием? Вопрос интересный, конечно…
        Нет, она была совсем не ревнива, не чуяла за собой такой грешок. Да и некогда было ревновать, слишком уж бурно жизнь крутилась. И вообще… В доверии как-то легче жить. А может, она просто нутром чувствовала, что есть у нее от ревности некая охранная грамота: Валентин ведь понимает, сколько сил она его детям отдает. Понимает и благодарен. Или благодарность вовсе не является индульгенцией от мужниных измен?
        Подумала так - испугалась. И впрямь ведь, никогда она подозрениями не мучилась. Да и Валя ей повода не давал…
        А может, и были эти поводы, просто она их не замечала? Или не хотела замечать? Жила себе и жила… Любила его безоглядно, детей воспитывала. Они ж столько времени требуют, столько сил и сердечных вложений…
        Как женская душевная организация странно устроена все-таки! Попала в нее ложка дегтя и всю бочку с медом испортила! А главное, так быстро… И весь день пошел наперекосяк, и настроение к вечеру уже никакое. Даже чуткая Поля это заметила, спросила с тревогой:
        - Что-то случилось, мам?
        - Нет, что ты… Ничего не случилось…
        - Но я же вижу! Ты какая насквозь перевернутая, я с тобой разговариваю, а ты будто не слышишь, о чем-то своем думаешь. И даже не спросила, как у нас тренировка прошла. Обычно всегда спрашиваешь…
        - Ну? И как же она прошла?
        - Да нормально… Я ногу немного потянула в щиколотке, сначала больно было, потом прошло.
        - Точно прошло? Может, я посмотрю?
        - Да не, не надо. А можно мы с Олькой вечером гулять пойдем?
        - Идите, что ж… Разве я вас держу?
        - А почему ты не спрашиваешь, куда мы пойдем? Ты обычно с пристрастием спрашиваешь!
        - И куда вы пойдете, Поль?
        - В парк хотим, на аттракционы. Денег дашь?
        - Дам, конечно. Идите, развлекайтесь. У вас же каникулы. Но чтобы к половине девятого…
        - Да знаем, знаем! Чтобы к половине девятого были дома как штык! Вернее, как два штыка!
        Полька засмеялась, и Настя улыбнулась ей весело, стараясь казаться беззаботной. Хотя и чувствовала, как разрастается проклятая ложка дегтя внутри, занимает все больше пространства. Даже сопротивляться этому процессу бесполезно, хоть плачь.
        Девчонки ушли, а она села в кресло, нервно сжав руки, попыталась сосредоточиться. Ну что она вдруг так запаниковала? Из-за чего? Что Валя в новых джинсах в гараж пошел? Что парфюмом надушился? Вот уж подумаешь, недолга какая… Ну да, джинсы, и что? Если есть новые джинсы, почему бы их не надеть в свой законный выходной? А парфюм… Так он по привычке за флакон взялся. Безусловный хватательный рефлекс сработал, вот и все. И хватит об этой ерунде думать, голову себе забивать!
        Легче от этих внутренних приказов не становилось. Наоборот, только хуже. Будто сомнение, разросшееся до катастрофы, требовало от нее каких-то действий. По меньшей мере, доказательств требовало. Оставалось только два пути - или предоставить себе эти доказательства, или убедиться в их отсутствии напрочь. Нельзя дать себя уничтожить этой невесть откуда прилетевшей панической атаке.
        Но где их добыть-то, эти доказательства, как добыть? Не заявляться же к Ивану в гараж с проверкой, это уж совсем будет - ни в какие ворота! Валя не поймет, ему ж стыдно будет перед Иваном…
        Думала, думала… И надумала. Решила с Леной поговорить, с женой Ивана. Не прямо поговорить, а как-то обиняком вызнать… Ну, хотя бы тот факт установить, что Валя действительно в гараже у Ивана свой выходной проводит. Лена ведь должна быть в курсе, правда?
        Вообще-то они с Леной не были подругами, не получилось у них как-то. Хотя предпосылки для этого были явные - если мужья дружат, то почему бы и нет? И потому надо было придумать какую-то причину для скороспелого общения. Ненавязчивую причину. Ни к чему не обязывающую. И она придумалась довольно быстро.
        Поднялась решительно из кресла, нашла телефон, кликнула Ленин номер. Лена ответила довольно быстро, спросила удивленно:
        - Настя? Привет… Слушаю тебя…
        - Привет, Лен! Извини, что с просьбой к тебе обращаюсь. Ты бы не могла мне помочь в одном щекотливом вопросе?
        - Да, конечно… Чем могу… А что случилось, Насть?
        - Понимаешь, мне платье новое срочно понадобилось… У нас юбилей скоро будет у главврача. Все наши дамочки так модно всегда выглядят… А я как-то отстала в этом вопросе. А у тебя, я знаю, вкус отменный… Ты бы не могла сегодня вечерком со мной по магазинам пройтись? Будем считать, что я как к специалисту к тебе обращаюсь…
        - К специалисту? - польщенно переспросила Лена. - Ты и впрямь считаешь, что я в этих делах специалист?
        - Да… А разве не так?
        - Ну, в общем… Да… Я рада буду тебе помочь… Тем более я сегодня вечером совершенно свободна! Иван как раз к матери на дачу уехал…
        - Как уехал? Когда? - не удержалась от испуганных вопросов Настя.
        - Да вчера с вечера еще… Сказал, что три дня у мамочки своей гостить будет. Ты ж знаешь, как трогательно он относится к мамочке… Я в эти отношения и не суюсь даже, чтобы лишний раз не раздражаться. Ну сама подумай - ведь зрелый мужик, а все за мамину юбку держится! Наблюдать противно! Еще и сказать об этом нельзя - сразу обидится. Вот я и стараюсь, как умная невестка, нейтральную позицию держать, наблюдать и не вмешиваться…
        Лена все говорила и говорила, попав на свою излюбленную тему, и Настя слушала ее автоматически. Хотя внутри все криком кричало - уехал Иван… Еще вчера… На три дня, к мамочке… Уехал, уехал…
        - Эй, Насть… Ты где? Ты не слышишь меня, что ли?
        - Я слышу, Лен… Извини…
        - А чего не отвечаешь? Я спрашиваю, где и когда встретимся? Лучше в центре, там бутиков больше… А какой ты суммой располагаешь, Насть? Если платье покупать, надо ведь, чтобы к нему и туфли соответствующие были. Новые туфли тоже потянешь, или как?
        - Ой, Лен… Я неожиданно вспомнила - я ведь не могу сегодня… Я ж маме обещала сегодня дома быть… Она с минуты на минуту приехать ко мне должна… Извини, Лен, зря я тебя побеспокоила, извини!
        - Да ладно, чего уж… Тогда скажи, когда за платьем тебе пойдем? Может, завтра? Я завтра тоже свободна!
        - Нет, я не могу… У меня дежурство завтра. Прости… Потом как-нибудь созвонимся еще… В другие дни…
        - Хм! Странная ты какая-то, Насть. Сама же позвала и сама же передумала… Я уж настроилось было, стойку сделала! Люблю по магазинам ходить, просто хлебом не корми, как люблю!
        - Прости, Лен… Я потом тебе перезвоню. Пока…
        - Погоди, погоди! Не выходи из разговора! Я ведь поняла, кажется, чего ты звонишь… Поняла, что тебе никакого платья не надо. Ты Валентина своего проверить хотела, да? Он тебе сказал, что к Ивану в гараж пошел? Правильно я угадала? Да ты не молчи, что ты! Дело-то ведь житейское! Я своего Ваньку все время, например, проверяю! И ничуть этого не стесняюсь! В конце концов, жена я ему или кто?
        - Ну… В общем… Ты права, Лен, да…
        Ох, с каким трудом далось ей это признание! А что было делать? Ведь Лена ее, между прочим, к стенке приперла, и было бы глупо все отрицать. Теперь придется и эту тему еще обсуждать… Тем более Лена за нее так радостно ухватилась:
        - Выходит, я твоего Валю с потрохами заложила, да? Наврал тебе, что к Ивану в гараж поехал? Во дает, зараза… Представляю, как ты его встретишь, когда домой придет! И мой тебе совет - бей сразу и резко! Не давай ни на секунду опомниться!
        - В каком смысле - бей? - испуганно переспросила Настя. - Чем - бей? Скалкой по голове, что ли? Или сковородкой?
        - Ну, это хорошо, что ты в этой ситуации еще и шутить можешь… Молодец, отлично держишься! Нет, скалкой и сковородкой не надо, конечно… Это ж я так, в фигуральном смысле сказала. По психике бей, понимаешь? Сломай его сразу, чтобы сам во всем сознался и в ужас пришел от содеянного! И в ноги упал… Но сразу не прощай, постращай маленько. Мол, никогда и ни за что не прощу. Мол, душа моя женская нежная оскорблена навеки. Уж я-то знаю, что говорю… Была в твоей ситуации, и не раз! Мой Ванечка тот еще кобелина… Знаешь, сколько раз я его на вранье ловила и практически на месте преступления заставала? Да не сосчитать, что ты… И потому прими мой совет - бей сразу и резко, иначе вывернется! Вот я тебе расскажу, как в последний раз было…
        Лена распалялась все больше и больше, щедро делясь собственным опытом. Настя слушала вполуха, думая только о том, как быстрее выйти из этого диалога: слишком уж явно слышались радостные нотки в голосе Лены. Злорадство бабское. Мол, не одна я такая, у всех бывает. И ты, мол, Настенька, тоже хлебни…
        - А раньше ты что, ничего такого за ним не замечала, да, Насть?
        - Нет, не замечала… Да я и не старалась как-то…
        - Ну и зря! Надо все время руку на пульсе держать, ты что! Карманы проверять, в телефоне контакты просматривать, переписку опять же… Хотя кому я это говорю, господи? Ты ведь у нас не такая, Настенька… Это мы из простых, а ты…
        Лена вдруг замолчала на полуслове, будто спохватилась, что скажет что-то неправильное. И тут же голос ее зазвучал в другой тональности, в ласково-просительной:
        - Ой, Насть… Я ведь совсем забыла… Я ж тебя попросить хотела! Ты мою двоюродную сестру не посмотришь? Ну, ей бы анализы по-быстрому организовать, УЗИ пройти, кардиограмму… Ей карту санаторную срочно оформить надо, а сама ведь знаешь, как нынче по врачам ходить, как у каждой двери по два часа сидеть надо… Можно она подойдет, когда тебе будет удобно, Насть?
        - Хорошо, пусть приходит… Завтра, во второй половине дня. Третий этаж, кабинет триста одиннадцатый.
        - Ой, спасибо, Насть… Я в долгу не останусь, обещаю. И вообще… Нам надо почаще созваниваться, мы ж с тобой не чужие, правда?
        - Да, Лен… Обязательно… Извини, я больше не могу говорить. Пока, Лен…
        Новая информация так оглушила ее, что сидела еще долго в кресле, поджав ноги и глядя в одну точку. И почему-то сильно сжимала телефон в ладони, будто хотела выдавить из него послевкусие плохого разговора. Даже мыслей никаких в голове не было: ни возмущенных, ни отчаянных, ни испуганных. Никаких. А потом накатило вдруг изумление - да как же так-то, как же так получилось, ведь все у них было хорошо с Валей… Прекрасные отношения, налаженный быт, хлопоты с детьми - все, как бывает в счастливых семьях! Да он даже ни одной претензии за все время ни разу ей не высказал, недовольства не проявил! Как же так-то?! Как?
        Или было недовольство? И претензии были - не высказанные? Просто она так растворилась в своем бытовом счастье, что не замечала ничего? Неужели она была так слепа, господи? Так любила безоглядно - до слепоты? Слишком старалась быть ему хорошей женой, а детям - хорошей мачехой?
        Но ведь нет ничего ужасного в том, что она старалась… Разве можно за это наказывать? Разве можно вот так… Подло обманывать? За что? За что! За что-о-о-о…
        Странно, но слез почему-то не было. А было одно желание - получить ответ на свой вопрос: за что? Немедленный причем ответ…
        Подняла руку с телефоном, разжала ладонь, дрожащими пальцами кликнула номер Валентина. Долго слушала длинные гудки, пока не ткнулся в ухо металлический голос оператора - мол, абонент не отвечает, перезвоните позже.
        Значит, трубку не берет. Не слышит. Занят. Так занят, что любые звонки - лишние. И лучше даже не представлять, чем он сейчас занят…
        Но как, как не представлять-то? Разве внутренним приказом заставишь себя не представлять?
        Надо на что-то отвлечься, вот что. Иначе можно с ума сойти. Да хотя бы с места сдвинуться, на ноги встать… Чего сидит в кресле, как изваяние?
        И тут же вздрогнула от звонка в дверь - длинного, требовательного. Так только девчонки звонят - сколько раз им выговаривала, что нельзя так ее пугать! Ведь ключи есть, можно самим дверь открыть… Или это Валя пришел?
        Бросилась в прихожую, кое-как справилась с замком - слишком руки дрожали. Распахнула дверь…
        За дверью стояли девчонки, как-то странно обнявшись. У Оли лицо испуганное, у Поли - почти страдальческое. Оля проговорила быстро:
        - Мам… Поля ногу потянула, я ее кое-как довела до дому… Как раз в том месте и потянула, в щиколотке, где болело после тренировки! Я тебе звонила, звонила, и все время было занято!
        - Да, занято… Я с тетей Леной долго разговаривала… Поля, давай, я тебе помогу…
        - Ой, больно, мам! - вскрикнула Поля, когда она подхватила ее с другого боку.
        - Потерпи… Сейчас до кресла доковыляем, ты сядешь, и я тебя посмотрю…
        Оказалось, ничего страшного. Вывиха нет, просто сильный ушиб. Огладила Полю по плечам, проговорила ласково:
        - Ничего, до свадьбы заживет… Сейчас компресс сделаем, потом я тебе тугую повязку наложу… Но дня два полежать придется, поболит еще. И как тебя угораздило - два раза, и все в одно и то же место? Боюсь, что двумя днями тут и не обойтись…
        - Да как два дня, мам? У нас же завра тренировка! А послезавтра городские соревнования!
        - Ну ничего страшного, пропустишь соревнования. У тебя же уважительная причина, правда?
        - Да как?! Как это я пропущу, ты что? У нас же с Олькой сольный выход, мы «семь сорок» танцуем! Сделай что-нибудь, мам! Укол какой-нибудь поставь, чтобы я боль не чувствовала!
        - Ладно, ладно… Не волнуйся так. Давай хотя бы до завтра доживем, а там посмотрим… Давай я тебе до кровати помогу дойти. Ужинать тоже будешь в постели, ничего не поделаешь…
        - Тогда и я буду в постели ужинать! - предложила Оля, преданно взглянув на сестру. - Как Полька, так и я!
        - Ладно, как хочешь… - Настя махнула рукой, и девчонки взглянули на нее удивленно, не ожидая такой покладистости. - Сейчас я котлеты подогрею и салат нарежу… И все принесу…
        Пока резала овощи для салата, еще три раза пыталась набрать Валин номер. И снова слушала гудки, и снова они обрывались голосом оператора…
        - Мам… Давай, я тебе помогу! - услышала за спиной Олин голос.
        - Да у меня уже все готово, Оленька… Сейчас принесу…
        - А чего ты такая, мам?
        - Какая - такая?
        - Ну… Будто пришибленная. И глаза такие… Как у соседского спаниеля Тишки. Впервые тебя такой вижу… Что-то случилось, а мы с Полькой не знаем, да? Что-то с папой, мам?
        - Нет, нет… Все в порядке с вашим папой. Не волнуйся.
        Даже сама не поняла, как легко произнесла - с «вашим папой». Раньше никогда бы так не сказала. Потому что папа в их разговорах всегда фигурировал как «наш», а тут вдруг выскочило. Оговорочка по Фрейду, что ли? Пора уже отделять мух от котлет, что «наше», а что «ваше»?
        Слава богу, что Олька ничего не заметила. Подхватила тарелки, понесла их в комнату.
        - Я чай чуть позже принесу, Оль… - тихо проговорила ей в спину Настя.
        Снова кликнула номер Валентина. И снова получила то же самое. Как в той песне: крикну - а в ответ тишина… Да, кричать было бы легче, наверное. И вообще… Хватит уже звонить! Надо просто взять себя в руки и ждать… Ведь придет же он домой рано или поздно!
        Через час он вдруг позвонил, спросил с тревогой в голосе:
        - Что-то случилось, Насть? У меня столько вызовов в телефоне… Что-то с девчонками, да?
        - Нет. С девчонками все в порядке. Это у меня случилось, Валь. Вернее, у нас… Ты можешь прямо сейчас домой приехать? Иначе… Иначе я с ума просто сойду…
        - Да что случилось, ты можешь вразумительно объяснить?!
        - Нет, вразумительно не могу… И сама ничего не понимаю… Это ты должен мне объяснить - вразумительно…
        - О господи… Ладно, сейчас приеду. Если уж так приспичило…
        - Давай. Жду.
        Опустила руку с телефоном, глянула на часы. А время-то и впрямь детское - всего-то девять часов! А ей казалось, вечность маетная прошла, пока дозванивалась… Наверное, Валя и не планировал так рано домой возвращаться! Наверное, у него в самом разгаре было все это… Как оно называется, даже слова не подобрать! Свидание? Любовь? Адюльтер? Фу, какое слово мерзкое - адюльтер…
        Для себя решила, что все вопросы задаст ему прямо в лоб. Чтобы все было по-честному. И ответов от него потребует тоже честных. А потом… Что же будет потом? Как же они теперь жить будут - со всем этим? Ведь дальше с этим жить не получится…
        Не получится, потому что не сможет она. Вот если бы не любила - смогла бы, наверное. А так… Слишком больно будет жить с этим дальше. Невыносимо больно.
        Господи, а как же девчонки? Что ж она только о себе думает? Девчонки-то ей ничего плохого не сделали, они не виноваты ни в чем! Она же для них мать… Ой, что же теперь будет, господи? Неужели надо смириться с Валиным предательством из-за девчонок?
        Так для себя и не определила разумного выхода. Да и есть ли он вообще, этот выход? Вот уже и дверь в прихожей хлопнула - Валя пришел…
        Выскочила из кухни, закрыла плотно дверь в девчачью комнату. Не надо им предстоящий разговор слышать… Столкнулась с Валей в коридоре и отпрянула от него испуганно.
        - Что с тобой, Насть? Ты чего от меня так шарахаешься? - спросил он почти весело, и эта веселость придала ей еще больше решительности.
        - Иди на кухню, там поговорим…
        - Ну хорошо, хорошо… Как скажешь…
        Войдя вслед за ним на кухню, она так же плотно притворила дверь, развернулась, оперлась о нее спиной. И спросила тихо:
        - Ты где сейчас был, Валь?
        - Как где? У Ивана, в гараже… Я же говорил тебе утром!
        - Нет, Валь. Не было там тебя. Иван еще вчера к матери на три дня уехал. Я Лене звонила, она мне так сказала. Где ты был, Валь? Только давай правду, ладно? Это я раньше каждому твоему слову верила безоглядно, а теперь… Теперь не смогу больше. Правду давай. У тебя кто-то есть, да?
        Валя качнулся на стуле, отвел взгляд в сторону. Лицо его вмиг будто стекло вниз, кадык на худой шее дернулся мучительно.
        Настя ждала. Ждала, что он заговорит. Валя молчал. Он так страшно молчал, что она не выдержала:
        - Говори все как есть, Валь… Я же знаю, что ты врать не умеешь. Говори… У тебя кто-то есть, да?
        Валя снова сглотнул трудно, потом замотал головой, и непонятно было - то ли он возмущен ее вопросом, то ли просто не может произнести ни слова. Проговорил хрипло:
        - Ой, Насть… Что же ты со мной делаешь… Если б ты знала, как мне трудно сейчас…
        - Мне тоже трудно, Валь. Но что делать? Что ты мне предлагаешь? Молчать и ничего не спрашивать? Сам понимаешь, выхода у нас нет… Надо сказать, Валь. Набраться смелости и сказать. Только не придумывай ничего, ладно? Я же сразу пойму… Где правда, а где ложь, сразу пойму!
        - Да, выхода нет, получается…
        Валя вздохнул так, что она сразу поняла: он сейчас правду скажет. Ту самую ужасную правду, которой она так боится и о которой слышать ничего не хочет. Уже - не хочет. Зачем, зачем она затеяла этот разговор, не надо было! И неужели теперь поздно вернуть все назад, в то самое время, когда жила в счастливом незнании?
        Сердце так сильно бухало внутри, что даже и не расслышала, что в следующую секунду произнес Валя. Но услышать все же пришлось… Сама этого хотела, вот и пришлось!
        - …Хорошо, я тебе скажу. Все как есть скажу. Я влюбился, Насть… Да, влюбился. И ничего с собой не могу поделать. Это… Это сильнее меня оказалось. Я думал, что смогу с этим справиться, но нет… Не получается у меня. Если б ты знала, как мне тяжело тебя обманывать… Как мерзко… Поверь, я этого вовсе не хотел, слышишь?
        - Да, Валь… Да, я тебя услышала. И знаешь… Я бы даже поплакала сейчас, накинулась бы на тебя с кулаками, с обвинениями… Да, если бы смогла. Но отчего-то сил нет… Мне кажется, еще немного, и я… Я просто умру… Такая вдруг пустота ледяная внутри образовалась… А впрочем, что это я о себе! Давай решать, что же нам дальше делать. Ты… Ты уйдешь к своей любимой, да?
        - Нет. Никуда я уходить не собираюсь. Как же я уйду, ты что? У меня же здесь дети… Мои дети…
        - Ах, у тебя дети… Твои, стало быть, дети… Уже не мои, да? Ты хочешь сказать, что они в один миг мне чужими стали?
        - Нет, нет… Вовсе я это не хотел сказать, Насть, что ты… Я же знаю, какая ты хорошая мать. Как они тебя любят… Даже больше, чем меня, любят. И поэтому я не смогу… Да, я не знаю, что мне делать, Насть. Совсем запутался… Что мне теперь делать, а?
        - Ты у меня спрашиваешь? Ты хочешь, чтобы я за тебя все решила? Хорошо, я решу…
        Закрыла глаза, набрала в грудь побольше воздуха, будто перед прыжком в ледяную воду. И проговорила тихо, сама не веря тому, что это она сейчас произносит:
        - Уходи, Валь. Если разлюбил, уходи. Зачем жить с нелюбимой женщиной? Жить и все время думать о другой? Это, знаешь ли, оскорбление для той, которая нелюбимая…
        - Но Насть… Как же… - почти прошептал Валя тихо и удивленно. А она повторила уже более решительно:
        - Уходи, Валь! Не хочу с этим жить, не хочу… Не смогу просто. Уходи!
        - Насть… А девчонки как же? Как я им… все объясню? Они ж не поймут… Ну что я им скажу, что? У вас новая мачеха теперь будет?
        Настя вздрогнула и согнулась, будто ее сильно ударили кулаком под дых. Отдышавшись, проговорила тихо, но довольно решительно:
        - Не будет у них другой мачехи, Валь. Они что, игрушки, чтобы передавать их из рук в руки? Нет, я этого просто не позволю… Тем более ты сам только что сказал - они меня любят… И я их тоже люблю, Валь. Они и мои дети тоже. Они стали моими детьми сразу, как я в твой дом пришла. Нет-нет, никакой другой мачехи у них не будет… Об этом даже и речи нет, Валь. И не говори больше об этом, я и слушать не буду! Девочки останутся со мной, это даже не обсуждается!
        - Насть… Я все понимаю, конечно… Но мне-то что делать прикажешь, а? Это ведь мои дети, пойми… Если мне надо уйти… Я должен вместе с ними уйти, иначе как же… Я ж им родной отец! А они мои дочки!
        - А я мать… Я им мать, понял?
        Настя с трудом сделала несколько шагов в сторону Валентина, наклонилась, произнесла еще раз ему прямо в лицо:
        - Я им мать! И я их тебе не отдам, слышишь? Иди на все четыре стороны, если без своей любви жить не можешь! Я тебя не держу! Иди! Прямо сейчас уходи, слышишь? А девчонкам я сама все объясню, не переживай.
        - Нет, я так не смогу, что ты… Я лучше останусь… - поднял на нее страдальческие глаза Валентин. - Если так… То я лучше останусь…
        - Как же ты останешься? Если ты меня разлюбил?
        - А может, я тебя и не любил вовсе, Насть? Ты никогда над этим не задумывалась? - вдруг резко спросил Валентин. - Да, ты хорошая, ты умница, ты… Ты очень правильная во всем… И любила меня, я знаю. Так любила, что душила меня своей любовью! И не видела, не понимала, что я… Что я выбирал мачеху для детей, когда женился, а не любимую для себя женщину… Ну, в том смысле выбирал, что ты девчонок моих будешь любить, это ж видно было… Я о них больше думал, чем о себе! Понимаешь ты это или нет?!
        Насте показалось, что она перестала дышать. Что она уже никогда не сможет дышать. Попыталась набрать в грудь воздуха, но получилось плохо. Вместо вдоха вышел какой-то подвывающий всхлип, очень громкий, похожий на крик. Следом еще один. И еще…
        Она без сил опустилась на стул, держась за грудь. Валя подскочил, быстро налил воды в стакан, сунул ей в руки. Она хотела попить, но вода тут же выплеснулась обратно, и горло схватило спазмом. Тяжело закашлялась. А прокашлявшись, снова проговорила хрипло:
        - Уходи… Уходи, Валь… Пожалуйста… Уходи быстрее…
        - Да, я уйду. Прямо сейчас уйду. А что мне делать остается после всего, что сказал? Но все равно, Насть… Я уйду, но потом за детьми вернусь. Да, я подлец, я делаю тебе очень больно, я знаю. Да я же тебе жизнь сломал сейчас, если на то пошло… Но иначе я не смогу, прости. Они же мои дети, ведь не станешь же ты со мной спорить, правда? И я за ними должен вернуться, пойми.
        - Это мои дети, Валя. Я их удочерила. Мои… Мои…
        Она хотела еще-то сказать, но не успела. Дверь на кухню с грохотом распахнулась, явив им возмущенные лица девчонок. Те стояли, обнявшись, смотрели исподлобья. Двое из ларца, одинаковых с лица. Полька стояла, пождав больную ногу, Олька крепко держала ее за талию.
        - Мы все слышали, понятно вам? За дверью стояли и слышали! - звонко выкрикнула в кухонное пространство Полька. - И пока вы тут… спорили… мы сами все решили, вот! В общем, никуда не пойдем, пап, мы с мамой останемся. Зачем ты ее так обидел? Что она тебе плохого сделала? Если ты так с мамой… то и уходи к этой своей… И без тебя как-нибудь проживем, понятно? Прямо сейчас уходи! Ты предатель, папочка, вот ты кто!
        Настя вмиг перестала плакать, смотрела на них во все глаза. Валя тоже смотрел на дочерей удивленно. Не ожидал, наверное, такого резкого поворота событий… Потом поднял вверх плечи, развел руки в стороны, проговорил тихо:
        - Девчонки, вы что? Вы в самом деле хотите… Хотите, чтобы я ушел?
        - Да, хотим! Ты маму обидел! Мы все слышали! - резко повторила Полька, пытаясь прыгать на одной ноге в сторону Насти.
        - Но я ведь люблю вас… Я все равно за вами приду… Потом приду… Я вас все равно не оставлю…
        - Иди, Валь. Иди… - тихо проговорила Настя, опуская голову. - Вещи твои я потом соберу… Позвоню тебе, когда можно будет забрать. Иди…
        Когда в прихожей за ним захлопнулась дверь, они втроем вздрогнули почти в унисон. Девчонки обняли ее с двух сторон, а она гладила их по волосам, по плечам, по рукам… И плакала, и бормотала сквозь слезы:
        - Спасибо… Спасибо, мои родные… Я вас очень люблю, вы самые мои родные, вы мои дочки милые… Спасибо, спасибо…
        - Ничего, мам, он еще пожалеет, что обидел тебя… Он еще вернется и будет прощения просить, вот увидишь! Все будет хорошо, мам… - тихо шептала ей на ухо Олька.
        - А хочешь, мам, мы тебе сейчас покажем наш сольный танец? Увидишь, как у нас классно получается! - весело спросила Полька.
        - Да какой танец, у тебя же нога…
        - Ну, Олька одна покажет! Тебе сразу лучше станет, там такая музыка быстрая и веселая, это же «семь сорок»! Олька, врубай музыку! Танцуй, Олька! Танцуй!

* * *
        Лара отпила глоток вина, переключила телевизор с одного канала на другой. Опять ерунда какая-то… Да что же эти телевизионщики так плохо работают, что даже ничего интересного придумать не могут для воскресного вечера? Ведь совсем нечего смотреть! В одной программе про «умное» шпарят, в другой - про политику… Можно, конечно, романтический слезливый сериал посмотреть, но ведь надоело уже! У нее в жизни сейчас тоже романтика происходит, не хуже сериальной. И поплакать есть над чем. Она ведь не хуже той самой сериальной героини вляпалась в отношения с женатым, теперь злится… Попробуй-ка заставить его перешагнуть через выдуманную им же самим порядочность! Подумаешь, не может он жену бросить, ради детей должен жить… Дети-то ведь его, между прочим! Взял их в охапку и ушел! И порядочность свою сохранил, при нем бы осталась! А жена… Жена переживет как-нибудь, что ж. Не первая она и не последняя, которая в этой ситуации оказалась.
        О, а вот и он звонит… Соскучиться успел, значит… Хотя и расстались всего пару часов назад!
        - Да, Валечка… Я слушаю тебя, милый… - проворковала она нежно в телефон, успев выключить телевизор.
        - Лара, я еду к тебе. Я так решил… Я поговорил с Настей, мы расстались. Я еду к тебе, Лара!
        - Погоди, милый… Я не поняла… Ты что, ушел из семьи?!
        - Ну да… Ты же сама этого хотела. Мы будем теперь всегда вместе, Лара.
        - А дети? Ты с детьми едешь?
        - Нет… Они остались с Настей. Пока… Я их потом заберу. Им же привыкнуть как-то надо к тому, что все изменилось… Потом я обязательно их заберу…
        - Да, милый, да! Заберешь, конечно! Я жду тебя, милый… И будь осторожен за рулем, умоляю тебя! Представляю, в каком ты состоянии сейчас… Тебе ведь нелегко разговор с женой дался?
        - Не то слово, Лара… Не то слово…
        - Держись, милый! Представь, что я рядом, держу тебя за руку… Ну все, не буду больше отвлекать разговорами, просто буду тебя ждать… Как я счастлива сейчас, если б ты знал, как я счастлива!
        Лара нажала на кнопку отбоя, вздохнула легко. Вот и все! Конец домашней скуке! Теперь она не будет одна-одинешенька в этом большом доме… Доме, который пугает ее по ночам, в котором так неприютно холодна бывает кровать в спальне на втором этаже… Жизнь начинается сначала, и это прекрасно, и дом пусть оживает! Хватить ей вдовствовать, давно пора…
        Она подскочила с дивана, подошла к камину, где стояла в рамке фотография покойного мужа. Даже на фотографии глаза у него сердитые. И лицо будто недовольное, надменное слегка. Дряблые щеки, залысины, мешки под глазами.
        - Я замуж выхожу, Павел! - торжествующе обратилась она к фотографии. - Наконец-то выхожу замуж, ты слышишь? И не смотри на меня так… Я очень хочу быть счастливой, я не хочу жить одна!
        На миг показалось, что покойный муж на фотографии еще больше нахмурился, поджал губы. Даже немного жутко стало, но Лара взяла себя в руки, задорно тряхнула черными кудряшками и даже подбоченилась слегка, весело выговаривая:
        - Нет, а ты как думал, а? Что я остаток жизни буду вот так сидеть в твоем большом доме и телевизор смотреть? В свои тридцать пять - и только телевизор? Ты этого хотел, да? Серьезно? Ну, знаешь… Не будет этого, извини… А если не хочешь на мою новую жизнь смотреть, то и не смотри, я ж тебя не заставляю!
        Схватив фотографию в руки, она лихорадочно огляделась, рыская глазами по гостиной: куда бы спрятать? А, вот, можно в шкаф… На полку… Подальше вглубь пропихнуть, подальше… Чтобы забыть про эту фотографию совсем, чтобы на глаза не попадалась! И чтобы новой жизни не препятствовала…
        Нет больше одиночества, все! Враз кончилось! Два года в этом одиночестве прожила… Хватит, хватит!
        Хотя, если рассуждать честно, это одиночество было не хуже, чем прежняя замужняя жизнь. Мерзкая замужняя жизнь… Да если подумать, разве это можно было назвать жизнью? Ведь шла в спальню все замужние годы как на голгофу… Даже рядом с Павлом ложиться было противно, если на то пошло! А уж остальное терпеть… Все эти его покушения на исполнение супружеского долга… Фу, не надо вспоминать, не надо! Зачем такой счастливый момент портить? Сейчас Валя приедет, и начнется новая жизнь…
        По отношению к Павлу были у нее совестливые обязательства, этого нельзя отрицать. Как-никак, а он очень ее любил. Как мог, как умел. Но и радоваться особо этому не будешь, правда? Разница-то в возрасте - ого-го! Ей еще и восемнадцати не исполнилось, когда он ее приглядел. А ему было почти шестьдесят…
        Она тогда курсы парикмахеров закончила, только-только на работу устроилась и стричь-то не умела толком. Да и вообще… Не нравилось ей это занятие. Ну что такое - парикмахер? Это ж сколько времени вкалывать надо, чтобы хоть какую-то карьеру сделать? Редко у кого получается, чтобы на этом поприще расцвести как достойная личность. Чтобы свой салон был, чтоб деньги неплохие выручать… Еще и мама все время свои грустные заунывные песни ей в ухо пела:
        - Ой, Ларка, Ларка… Ничего ведь путного из тебя не получилось, с какой стороны ни глянь… Школу кое-как закончила, способности к учебе никаковские. Ни ростом не вышла, ни статью… Одно только богатство и есть что мордашка смазливая. От отца-гулены тебе достались и кудряшки черные, и глаза зеленые, кобелиные. А больше и нет в тебе ничего…
        - Мам… Ну ты скажешь тоже - глаза кобелиные…
        - А какие еще? Такие глаза только для этих дел и годятся. Так смотрят, будто в себя втягивают, засасывают. Уж ты мне-то не рассказывай, я знаю, о чем говорю! Сама в эти кобелиные глаза провалилась когда-то. И что теперь имею? Твой папочка-кобель пропал, как и не было, а я тебя одна всю жизнь ращу… Своей жизнью и не жила почти, сама ведь знаешь. Только для тебя и старалась.
        - Да я все понимаю, мам… Понимаю, как тебе трудно было. Просто мне выражение это не нравится - глаза кобелиные… Как-то оскорбительно даже звучит…
        - Ну да, согласна. Но если я их другим словом назову, к женскому роду более подходящим… Совсем уж нехорошо получится, согласись. Не могу ж я так выражаться, я женщина вообще-то культурная. Да еще по отношению к своей родной кровиночке… Но если хочешь, то могу и как есть проговорить! У меня не задержится!
        - Да поняла я, поняла, мам, какое ты слово хотела сказать! Не надо, мам, ладно? Оставь при себе… Тем более мне мои глаза нравятся! Но по большому счету ты права, в общем… Сама знаешь, как все парни за мной в школе бегали! А я - ни с кем… Я своего дождусь, который… Который мне все в жизни даст… Уж я своего не упущу, вот увидишь!
        - А вот это правильно, дочка! Одобряю! Иначе как ты в жизни чего-то добьешься? Так и простоишь у своего парикмахерского кресла… Смотри не прогляди, когда в него нужный клиент сядет, не упусти удачу!
        «Нужным клиентом» оказался Павел, хотя поначалу она его вовсе в этом качестве не рассматривала. Как-то по-другому ей представлялся этот самый «нужный клиент»… Не юным красавцем, конечно, но и не таким… Жизнью натруженным и неказистым.
        Павел пригласил ее на свидание после третьего посещения парикмахерской. В дорогой ресторан повел, ухаживал за ней трепетно, в глаза глядел, а еще смущался, как мальчишка. Это выглядело очень забавно, конечно. Старый мужик, а смущается и краснеет! А еще руку целует, ныряя к ней неожиданно и посверкивая лысиной.
        Потом он домой к себе ее пригласил. Большой оказался дом, богатый, она в таких и не бывала сроду! По сравнению с их с мамой однокомнатной квартиркой в панельной пятиэтажке - просто хоромы несусветные, сказка, дворец! Ну как тут устоишь, интересно? Тут и возраст кавалера уже не в счет, и наружность его печальная, и залысины… И мама опять на ухо гудит, никак остановиться не может:
        - Не упусти свой шанс, не упусти! Будешь как сыр в масле кататься! На машине ездить, в дорогие платья наряжаться, о куске хлеба не думать… Да ты глянь только, какое он тебе колечко подарил! Там на один камушек тебе полгода работать надо, чужие затылки брить! Тут и думать даже нечего, Ларка… Такая нарядная жизнь тебя ждет… Он ведь уже предложение тебе сделал, надеюсь?
        - Да, вроде сделал…
        - Что значит - вроде?
        - Да он как-то неопределенно сказал, знаешь… Мол, не смею вас просить быть хозяйкой в этом доме… Это предложение или нет, как ты считаешь?
        - А черт его знает… Как оно у них, у богатых, все делается… Лучше ты его прямо спроси: когда же в загс пойдем? Скажи, что без росписи в загсе мать тебе не разрешит… Что она у тебя шибко строгая и правильная на этот счет!
        - Так мне восемнадцать уже через две недели исполнится, мам! Какое еще разрешение надо у мамы спрашивать?
        - Ну вот через две недели и пусть ведет тебя в загс! Уж сама думай тогда, как его к этому шагу подтолкнуть! Глаза-то свои кобелиные включай на полную мощность! Зря, что ли, они тебе от папочки в наследство достались? С паршивой овцы хоть шерсти клок…
        Когда она сама заговорила с Павлом про загс, он чуть не задохнулся от счастья. Бормотал что-то невразумительное, глядя ей в глаза, нырял к ручке, словно заведенный. Совсем голову потерял, в общем. Зря она насчет загса волновалась… А как мама обрадовалась, это надо было видеть! Вся слезами насквозь облилась да руками прихлопывала, не умея словами выразить своего счастья.
        Свадьба была в ресторане. Правда, белого платья и фаты у нее не было: Павел попросил учесть тот факт, что он мужчина в солидном возрасте, что должность у него заметная и в качестве жениха рядом с юной невестой смотреться будет нехорошо. Неправильно как-то. Но зато вместо наряда невесты она может выбрать себе любое платье! Пусть самое дорогое, до неприличия дорогое! Можно даже в Париж ненадолго сгонять, чтобы платье выбрать…
        Париж! Она даже не поверила, когда он произнес это волшебное слово! Да что там говорить, она даже в самых смелых мыслях мечтать не могла о такой возможности! Сказочное счастье - Париж… Правда, отправилась она туда вместе с его пожилой родственницей Антониной, Павел свою должность не мог оставить, очень был занят. А ей было все равно в общем… Пусть будет Антонина. Хотя она чувствовала, что эта самая родственница ненавидит ее всем сердцем. Еще бы! Такая юная претендентка на наследство Павла появилась… Но Павел попросил, и Антонина поехала. А куда ей было деваться? Возражать - значит, отношения портить. А испортишь отношения - от кормушки отодвинут. Потому и пришлось этой самой Антонине играть в доброжелательность, пока по парижским бутикам с ней гуляла. А потом, в своем гостиничном номере, злостью обтекать…
        Ресторан был очень дорогой, Павел на свадебное торжество не поскупился. На ней платье было шикарное. Прическа от модного стилиста. На руках, в ушах и на шее - лучшие друзья девушек. То бишь бриллианты, конечно. Куда же в новой жизни без них?
        Сейчас, спустя два года после того, как осталась вдовой, она с горечью понимала, на что потратила свои лучшие времена… Как невыносимо было порой ложиться в одну постель с Павлом. Как чуть не сбежала однажды обратно к маме… Уже собралась даже и огляделась вокруг… В этой самой гостиной и огляделась. Показалось, роскошная обстановка будто протягивает к ней руки - не уходи, мол, ты что… Ты без меня уже не сможешь, не сможешь! Ну сама подумай - куда пойдешь? Снова за парикмахерское кресло встанешь? Но ведь ценность твоя будет уже не та… Не девушка юная будешь, а женщина разведенная. Кому ты нужна в таком грустном статусе?
        И не сбежала. Осталась. Научилась терпеть. А потом это терпение яростно компенсировать дорогими шмотками, новой машиной, поездками на курорт… Да и с годами сексуальные притязания мужа сошли на нет, как-то поспокойнее жить стало. Но все равно… Этот его храп, это старческое сопение по ночам и всякие нехорошие звуки из организма - та еще пытка была, если честно!
        Он так и умер - в постели. Тромб ночью оторвался. Она проснулась поздним утром, а он остывший почти… Потом долго в себя приходила от осознания, что рядом с мертвецом полночи спала.
        На похороны вся родня его приперлась. Потом адвокат завещание зачитал - тоже в присутствии всей родни. Как и следовало ожидать, он все движимое и недвижимое ей оставил. И счет в банке. Помнится, Антонина к ней потом приезжала, пыталась увещевать ласково - нехорошо так поступать, милая моя Ларочка… Поделиться бы надо с родственниками… Нехорошо так, несправедливо, чтобы тебе все одной досталось! На что она ей гордо ответила, что делиться она не может по той простой причине, что Павел этого не хотел. Если бы хотел, то так бы и прописал в завещании. На что Антонина ей ответила ехидно:
        - Ты ведь не любила его, Ларочка… Просто терпела. Я ж понимаю все, не думай… Но мы-то Павла любили, он нам родной был человек! А ты… Ты его просто охмурила нагло, молодостью околдовала. Нехорошо это, Ларочка, нехорошо… Большой грех берешь на душу! Понимать же надо, совесть иметь…
        Она не стала с ней спорить. Просто промолчала, и все. Зачем спорить, если и так все ясно? Да и кто бы иначе на ее месте поступил, интересно? Антонина ж не будет заботиться о том, как ей дальше жить… Специальности никакой нет, работать не может, потому как привычки работать нет… Чем ей жить-то дальше? Да и невелико то наследство, если уж по большому счету. Ну, дом… Ну, две машины в гараже… Деньги какие-никакие. Ей одной, возможно, и хватит, а на дележку - нет. Уж извините, дорогие родственники, ничем помочь не могу! Да и вы сами… Неужели бы вы сами как-то по-другому поступили на моем месте?
        В общем, отвернулись от нее бывшие родственники, обиделись. Мамы тоже в живых к тому времени не было. Подруги по юности все делись куда-то: она их шибко и не приваживала. А новых подруг не образовалось. Да и откуда бы они взялись, интересно? Если и ходили они куда с Павлом в гости, то очень редко. Да и то - к его друзьям… Таким же замшелым, как он сам. И жены друзей были старыми злыми грымзами, ненавидели ее за молодость, что было вполне естественно, она понимала.
        Оставшись одна, она вздохнула легко. Казалось бы - живи да радуйся теперь… Но не тут-то было. Одиночество подкралось как-то незаметно: сначала простой скукой, потом досадой, потом унынием. Так подкралось коварно, что она чуть на альфонса не нарвалась от отчаяния! Такой был хитрый, зараза… Сам ее как-то вычислил, подкатил… Может, у них, у альфонсов, есть свой банк данных по состоятельным вдовушкам, кто знает? Хорошо, что распознала вовремя, не поддалась на ухаживания. Слава богу, голова на плечах есть. Ума в ней, может, и не много, а житейской хватки достаточно. Лучше уж она сама кого себе присмотрит, честного да порядочного! При случае и присмотрит…
        Случай не заставил себя ждать. И все получилось как в кино! Вот уж воистину - что судьбе заказываешь, то она тебе и преподносит на блюдечке с голубой каемочкой!
        Шла она однажды по улице, а недавно аккурат дождь прошел, кругом лужи образовались. Проезжающая мимо машина и окатила ее из этой лужи водой - она аж завизжала от неожиданности. Машина остановилась, и выскочил из нее мужчина… Приятный такой. Интеллигентный. Испуганно-вежливый. Ужасно симпатичный. Долго извинялся, потом предложил до дома довезти. Да, он ей сразу понравился, и показалось, будто дрожь пробежала внутри - это же он! Именно такой, каким она себе его представляла! Тот самый, кто ей сейчас нужен позарез…
        Пока вез ее домой, надо было сообразить срочно, как его задержать около себя подольше. И ничего другого не придумалось, кроме неожиданно вывихнутой ноги. Ага, вот так… Вышла из машины, ступила пару шагов и ойкнула громко, чтобы он услышал, пока не уехал! Конечно, он тут же выскочил, спросил, что случилось. А у нее лицо страдальческое, глазки зеленые моргают, прищурились от боли… Попросила его помочь доковылять до дома и стонала тихо, с жалостно-щенячьим повизгиванием… Хотя и старалась изо всех сил, чтобы слышалась в этом щенячьем повизгивании малая толика сексапильности. Ну совсем малая. Щепоточка, самая чуточка, чтобы не переборщить.
        В общем, все вполне себе натурально вышло. Потом сидела в кресле, а Валентин суетился вокруг с холодным компрессом, с тревогой и сочувствием на лице. Потом ей чаю принес. Потом сидели, общались… Тут уж она все свое коварное обаяние в ход пустила: так старалась на него посматривать, чтобы затянуть в зеленый омут глаз. Ненавязчиво, но наверняка. Знала ведь за собой такую способность… Мама в свое время довольно точным словцом пыталась эту способность определить!
        Ну и закрутилось все, как по сценарию. Видела, как он на нее смотрит, как влюбляется потихоньку. Пыталась казаться слабенькой и беспомощной, одинокой и беззащитной. Хотя особо и пытаться не надо было - в последнее время именно так себя и чувствовала. А Валя - он добрый… Он порядочный… Спокойный, интеллигентный. Именно такой мужчина ей и нужен был, со временем она все больше и больше убеждалась в этом. Может, она и сама в него влюбилась, кто знает… Должна же была она в кого-нибудь влюбиться, в конце концов! Испытать это чувство - должна! Как подарок или компенсацию за семнадцать лет жизни с нелюбимым мужем. По крайней мере, постельные утехи перестали быть для нее голгофой, а потом и вообще… Поняла, что это такое… Поняла и еще раз уверилась: Валентин должен принадлежать только ей! Оставалось сделать лишь последнее усилие, подтолкнуть его к решительному шагу.
        Как-то заговорила с ним на эту тему… А он помрачнел и сразу ее остановил - не могу, мол, по рукам и ногам связан… Люблю тебя, но не могу… Дети у меня, Ларочка, понимаешь? Она вздохнула, ответила ему тогда вкрадчиво:
        - Ну, Валь, что ты… Не ты первый, не ты последний в этой ситуации оказался. Детей ты всегда любить будешь и помогать им тоже. В конце концов, они же не одни остаются, у них мать есть!
        - Моя жена им не мать… - пояснил Валя довольно грустно. - Их родная мать умерла, когда девочкам по три года исполнилось. Через год я женился… Вот Настя их воспитывает уже девять лет…
        - Ах, вот что тебя угнетает, я теперь поняла, Валечка! И это же в корне меняет дело… Если это твои дети, то ты, как родной отец, имеешь право их с собой забрать! Ой, да я только рада буду, Валечка, что ты! Посмотри, какой у меня дом большой, всем места хватит! И я обязательно найду с твоими дочками общий язык, не сомневайся даже!
        - Это правда, Ларочка? Ты действительно хочешь, чтобы…
        - Да, Валя, да! Неужели ты думал, что я могу решить по-другому? Если это твои дети… О чем тут еще рассуждать, господи?
        - Да, но… Ведь по отношению к Насте это будет несправедливо, жестоко даже. Она их удочерила, она их растила, она вся в них растворилась, понимаешь? Да, она матерью им стала, это надо признать. Как же я могу с ней так поступить, Ларочка?
        - То есть… Если ты о ней так волнуешься… Выходит, меня совсем не любишь, да?
        - Ну что ты, Ларочка… Я очень тебя люблю! Да что там говорить… Я голову из-за тебя совсем потерял! Думаю о тебе каждую минуту! Но я очень прошу тебя, Ларочка, давай больше не будем на эту тему говорить… Не могу я пока, понимаешь? Может, потом… Через какое-то время… Давай подождем… На это ведь как-то решиться надо, а я даже представить себе не могу, как смогу Насте сказать… Давай подождем, Ларочка… Подождем…
        Не хотела она ждать. Вот совсем не хотела. Ведь годы уходят - какое там ждать? И чего ждать - у моря погоды? Или когда у Вали весь пыл по отношению к ней иссякнет и он вернется в лоно семьи? Но гнать лошадей во всю прыть тоже было нельзя: Валя испугается такой прыти. Надо было какой-то компромисс искать, по-другому действовать. Подтолкнуть его к решительному шагу другими способами…
        И вот! Получилось так, что и подталкивать не пришлось! Он сам все решил, сам! Он едет к ней, с минуты на минуту будет! Он ушел от жены ради нее! Вот только дети… С детьми пока ничего не понятно… Но он сейчас приедет, и они вместе решат, что делать!
        А вот и его машина подъехала к воротам, надо идти встречать.

* * *
        Он увидел ее в створе распахнутых ворот, и сердце зашлось радостью. Той самой радостью, которой ему так сейчас не хватало! Думал, что умрет от презрения к себе, пока ехал сюда…
        Лара. Ларочка. Зеленоглазое чудо. Магнит притягивающий - Ларочка. Вот мотнула головой - давай, заезжай скорее, мол, - и черные кудряшки взвились волной, затрепетали на ветру… Красиво-то как, господи!
        И ведь понимал, что Лара вовсе не была такой уж красавицей. Настя гораздо красивее ее, если смотреть объективно. Да и вообще… Лара была полной противоположностью Насти, и не в лучшую сторону, если опять-таки смотреть на нее объективно. Маленькая, полноватая, ни тебе ног от ушей, ни тонкой талии… И той вдумчивой серьезности в облике тоже нет, как у Насти.
        Но, видимо, что-то в Ларе другое есть… То, что его так притянуло. Да, именно притянуло и было сильнее его! Наверное, это и есть парадокс любви, когда в человеке притягивает именно то, что словами определить не можешь?
        Вот про Настю можно все словами сказать, причем самыми положительными: красивая, умная, добрая, порядочная, очень ответственная, правильная… А про Лару этого и не скажешь, наверное, с такой уверенностью. Красивая? Ну… Не так чтобы… Умная? Нет, вовсе не умная. Живая, веселая, забавная, но не умная. Добрая? Что ж, может быть… Вон как искренне заявила, что сможет полюбить его детей! Насчет порядочности и ответственности тоже… Как-то не задавался таким вопросом, некогда было им задаваться, да и не хотелось в общем. А насчет правильности… Нет, Лара была вовсе неправильной, и это ему очень нравилось, кстати! Может, все и дело было в этой неправильности… Да если только вспомнить, как она заходит в спальню - в чулочках с подтяжками, в каком-то немыслимом кружевном корсете, как смотрит на него зелеными глазами, как изгибается под тягучую сладкую музыку! Ведь пошловато со стороны выглядит, если честно признаться, а глаз оторвать невозможно! Смотришь - и пропал… Пропал в этом зеленом коварном омуте… Да разве Настю можно представить в таком виде - в чулочках и корсете? И слова от нее услышать такие разве
можно, что умеет нашептывать Лара в нужный момент?
        Ох, прости меня, Настя, прости… Пропал я, Настя. Ничего мне не оставалось больше, как сжечь мосты…
        Все это пронеслось у него в голове, пока въезжал в ворота, пока ставил машину в гараж. Лара ждала его на крыльце, протягивала радостно руки. Улыбалась. Глаза горели победным счастливым огнем. Таким ярким огнем, что страшно обжечься. Хотя… Давно ведь обжегся, чего уж там…
        Обнялись молча, прижались друг к другу. Лара тихо прошептала ему на ухо:
        - Как же я счастлива, Валь… Как счастлива… Идем в дом, шампанского выпьем. Я очень хочу шампанского! Отпразднуем нашу новую жизнь!
        Глянула на него и тут же сникла слегка. Видимо, на лице у него было написано что-то такое, что не позволяло так бурно радоваться. И спросила торопливо, будто извиняясь за свой счастливый порыв:
        - А почему ты девочек не привез, Валь? Надо было их сразу забрать…
        - Хм… Сразу забрать… Да как забрать? Как ты вообще себе это представляешь? Их ведь в охапку не возьмешь и на руках не принесешь, они уже большие, свое право голоса имеют.
        Сказал и вздохнул грустно. Понурился. А Лара заговорила виновато:
        - Я понимаю тебя, Валя, очень даже хорошо понимаю… Но давай будем считать, что это вопрос времени, ладно? Мы их потом все равно заберем, обязательно заберем!
        - Да они сами не хотят, Лар… Они сами сказали, что с Настей останутся. Будто я им и не отец вовсе… С такой легкостью решение приняли, что… Даже объяснить тебе не смогу, как мне тяжело было. Но я без них не смогу жить, Лар, понимаешь? Ну согласись, что это неправильно, в корне неправильно! Дети должны жить с родным отцом, а не с мачехой! А они… Так получается, что я не отец, а прямо подлец какой-то…
        - Валь, знаешь… Я думаю, тебе с ними еще раз нужно поговорить… Так поговорить, чтобы вам никто не мешал. Чтобы никто на них не давил… Чтобы только ты и они…
        - Да, да… Я тебя понял, да. Конечно, при Насте они и не могли по-другому сказать… Да, завтра я их встречу после тренировки и поговорю!
        - Вот и молодец, и правильно, Валь… А сейчас пойдем в дом, а? Что-то я озябла… Ну его, к лешему, это шампанское, пойдем сразу спать. Я уже успела страшно соскучиться по тебе, Валь…

* * *
        - …Пап, ну чего ты от нас хочешь? Мы что тебе, куклы безмозглые, чтобы дергать нас туда-сюда?
        Полька смотрела исподлобья, глаза у нее были злыми. Ему даже показалось - ненавидящими. Но ничего не сказал, не стал возмущаться. Хотя где-то в глубине подсознания это самое возмущение вовсю бунтовало - да как ты смеешь, бессовестная, на меня так смотреть! Ведь я тебе отец, а не чужой дядька!
        - Пап, и правда… - тихо произнесла Оля, коротко взглянув на сестру. - Зачем ты так маму обидел? Что она тебе плохого сделала? Она так плакала вчера… Мы пытались ее отвлечь как могли, а она все равно плакала…
        - Да не обижал я ее, Оленька… Просто вам не понять еще всего… Вот подрастете, тогда и поймете.
        И сам поморщился от этого жуткого штампа - подрастете-поймете! Будто слов других не нашел! Но, черт возьми, и впрямь никаких умных слов не находилось, чтобы им объяснить… Чтобы поняли… Или их просто на свете не существует, подобных слов? Что бы он сейчас ни сказал, все будет звучать не в его пользу?
        - Да как, как же не обижал, что ты говоришь такое, пап! - Полька тут же зацепилась за его слова. - Мы же слышали, как ты с мамой разговаривал! И что ты ей сказал, тоже слышали! Мы же за дверью стояли! Ты сказал маме, что не любил ее, а женился для того, чтобы у нас мама была! Это что, по-твоему, не обидно? Ты нас с Олькой совсем, что ли, за дурочек считаешь, пап?
        - А ты в курсе, Полюшка, что подслушивать разговоры взрослых нехорошо? Кто тебя этому научил? Да как вам не стыдно вообще? Стоять за дверью и подслушивать!
        - Ой, вот давай ты не будешь сейчас нас воспитывать, а? - поморщилась в ответ Поля. - Нашел время… И вообще! Неужели ты сам не понимаешь, что когда взрослые плотно закрывают все двери, когда сами организуют запрет, очень хочется этот запрет нарушить! Так и тянет его нарушить, пап… То есть пойти и подслушать…
        - Методом от противного, что ли? - Валентин грустно усмехнулся. - Подростковое провокативное поведение сыграло свою роль?
        - Ой, да какая разница, пап, что оно там сыграло… Дело ведь не в этом!
        - А в чем, Поль?
        - А в том, что ты сейчас просто пытаешься с темы соскочить. Мы тебе про маму, а ты нам в ответ - как не стыдно подсушивать… Что, западло в своей подлости признаться по отношению к маме, да, пап?
        - Поля… Что за слова такие? Чтобы я больше не слышал ничего подобного! И что значит - признаться в подлости? Ну какой такой подлости, Поль… Просто так бывает в жизни, понимаешь? Когда приходит время что-то менять…
        - Ну так и меняй на здоровье свою жизнь, чего ты от нас-то хочешь? Нас вполне все устраивает на данный момент. Тем более ты ведь сам для нас маму выбирал когда-то, как выяснилось! Мы еще малявки были, сами выбирать не могли. И спасибо тебе, что именно такую нам маму выбрал… Нас все устраивает, понимаешь? Мы ее любим… И она нас тоже любит. Так чего от нас хочешь теперь? Чтобы мы одобрили твое предательство по отношению к нам?
        - Я вас не предаю, Поля, о чем ты… Более того, я хочу, чтобы вы жили со мной… Так и должно быть в принципе, ведь я ваш отец!
        - Ну ладно, ты отец, ты нас не хотел предавать… А с мамой почему так поступил?
        - Потому… Потому что я полюбил другую женщину, так получилось…
        - Она что, лучше нашей мамы, по-твоему?
        - Нет, не лучше. Ну, как вам все это объяснить, я не знаю… Никто никого не лучше и не хуже. Просто природа так распоряжается человеком, когда он может кого-то разлюбить, кого-то полюбить… Да, никто никого не лучше и не хуже.
        - Нет уж, не надо, папочка. Мы знаем, что наша мама лучше, и ты нас в обратном не убедишь! - решительно провозгласила Полька и обиженно поджала губы, отвернувшись в сторону.
        - Да как ты можешь так говорить, Поль… Ты ведь даже не знаешь ее… Ту женщину, которую я полюбил…
        - Не знаю и знать не хочу! Зачем мне ее узнавать, скажи?
        - Ну, затем хотя бы, что это моя женщина… Надо уметь уважать чужие чувства, доченька.
        - Вот именно - чужие! Сам так сказал! Для нас с Олькой твои эти чувства - чужие! Вот которые к маме были - они не чужие, да…
        - Поля, Поля… Какая же ты растешь… Уж слишком категоричная. Надо уметь уступать, Поль. Давай так… Вы хотя бы познакомитесь для начала… Сейчас поедете вместе со мной и познакомитесь…
        - Да никуда мы не поедем, пап! Еще чего! Если хочешь с нами общаться - давай будем общаться. В кафе ходить, в парк… Или еще куда-нибудь… Да у нас так полкласса со своими родаками общаются! И ничего! И мы так же будем…
        - Нет, я все равно не понимаю… Что за вредность такая, а? В конце концов, я могу вас и не спрашивать! Могу забрать с собой, и все! И будете жить там, где я живу, как миленькие!
        - Ага, щас… Размечтался…
        - Поля! Как ты с отцом разговариваешь? Прекрати сейчас же!
        - Хорошо. Я могу вообще не разговаривать, если так. И Олька тоже может не разговаривать.
        Оля быстро закивала, соглашаясь с сестрой. Придвинулась ближе к Поле, чтобы рядом быть, плечом к плечу, смотрела на отца исподлобья.
        - Ну, Поль… Олечка… Ну что вы, в самом деле… Ну что будет ужасного в том, если вы познакомитесь с Ларой? Кстати, она очень этого хочет… Она сейчас обед готовит, наверное. Старается. Она нас ждет… Поехали, а?
        - Нет, пап. Не уговаривай даже. Нет…
        - Вы с Олей боитесь, что мама на вас рассердится, да?
        - Ну, может, и не рассердится… Но ей неприятно будет. Она и так всю ночь проплакала, мы с Олькой слышали. Она тихо плакала, в подушку, но мы все равно слышали… Нет, пап, нет… И не уговаривай…
        - Ну, хорошо. Я сам потом с мамой поговорю. Пусть немного времени пройдет, она успокоится, и я с ней поговорю…
        - О чем, пап?
        - Как это - о чем? Чтобы она вас ко мне отпустила.
        - Да она нас и не держит в общем… Это мы сами так решили. Мы ведь можем за себя что-то решать, правильно? И совесть у нас есть, в отличие от тебя.
        - Поля! Прекрати! Ты не можешь в таком тоне разговаривать с отцом!
        - О господи… - подняла вверх глаза Полька и вздохнула тяжело. - Опять по одному и тому же кругу пошли… Да как ты не можешь понять, папочка, что мы уже выросли, что мы уже почти взрослые! Нам по четырнадцать скоро исполнится, мы уже не маленькие девочки! Мы уже вправе свой выбор делать!
        - Ну уж, взрослые… Что-то рано вы повзрослели… Я и заметить не успел…
        - Да нормально. Просто надо было почаще дома бывать, папочка, а не… Ладно, не буду тебе грубить, а то опять возмущаться станешь. И вообще, нам домой пора. Надо еще ужин для мамы приготовить, а то она уставшая с дежурства придет. Мы же должны с Олькой ей помогать, ей сейчас трудно. Да и кто, если не мы…
        Полька переглянулась с Олей, и обе вздохнули совсем по-взрослому. Заторопились тут же:
        - Все, пап, пока! Звони, пообщаемся! Пока…
        Девчонки ушли, оставив его в растрепанных чувствах. На миг мелькнула испуганная мыслишка в голове: может, они правы в своей непреклонности, а у него действительно просто совести нет? Настя ведь его в свое время просто спасла, когда он плюхался в этой жизни одиноким отцом? И поступать так по отношению к ней - подло?
        Да, подло. Согласен. Но нельзя жить только на чувстве благодарности. Что делать, если в тебе и другие чувства есть, которые… такие непреодолимые?
        В кармане заверещал телефон: Лара звонит… Чувствует, когда он о ней думает. Она все чувствует и понимает, да…
        - Ну что, Валечка? Поговорил с девочками? Я вас жду к обеду, да? Я гуся с яблоками запекла… А еще вкусностей заказала всяких для девочек, сейчас привезут…
        - Нет, Лар, они отказались со мной поехать. Так получилось, извини.
        - Ой, Валечка… Ну ты не расстраивайся, все равно мы придумаем что-нибудь… Потом… А сейчас приезжай домой, я тебя жду…
        - Да. Я еду, Лара.
        - Будь осторожен, милый… Ты сейчас в таком напряженном состоянии, я тебя понимаю! Умоляю тебя, будь осторожен…
        - Да, Ларочка, да… Я постараюсь…
        Пока ехал, голос Лары так и звучал в голове - отголосками ласковых интонаций. Почему-то подумалось, что Настя никогда с ним в такой ласково-заботливой интонации не разговаривала. Всегда только по делу и очень коротко. Хотя да, времени на ласковую тональность у нее обычно не оставалось: работа, дом, заботы о девочках… И все равно это ведь ужасно приятно, когда о тебе так волнуются, когда умоляют быть осторожным за рулем! Когда знаешь, что мысли любимой женщины заняты только тобой, тобой одним…
        - …Что, так и сказали - не хотят со мной знакомиться? - печально расспрашивала Лара, когда сели обедать. - Но почему, Валь? Почему они так плохо настроены по отношению ко мне?
        - Да не плохо, Лар… Просто они Настю огорчать не хотят. Это ж понятно…
        - А мне непонятно, Валечка, непонятно! И вообще, вся ситуация какая-то неправильная, согласись! Она же им мачеха, а ты родной отец, они не могут не понимать этого! И знаешь, что? Я думаю, что Настя им просто запретила со мной общаться, вот и все! Она боится, что мы девочек заберем, и запретила! Чтобы тебе таким образом отомстить…
        - Нет, Лар. Настя не такая, что ты. Она не стала бы это делать из мести. Все гораздо проще Ларочка: она на самом деле очень любит девочек, и они ее любят. Она хорошая мать, вот и все…
        - Она не мать. Это ты - отец, а она не мать.
        - Лара, ну что ты говоришь…
        - Ладно, милый… Я понимаю, как тебе этот разговор неприятен. Давай пока оставим все как есть. Пусть время пройдет… Время все расставит по своим местам, милый. Твои девочки будут жить с тобой, вот увидишь… Все будет хорошо!

* * *
        Как же, оставим все как есть, ага! Ничего подобного она делать не собиралась. Почему она должна смотреть, как Валя переживает? Как уходит в себя, как своим отцовским несовершенством мучается? Нет уж, тут надо действовать. И действовать решительно, а не ждать, когда время пройдет! Вот Валя утром уйдет на работу, и она начнет действовать…
        Лара даже составила себе определенный план, как ей казалось, очень простой. И вообще, она уже успела привыкнуть к мысли, что в ее большом доме поселятся эти девочки… Представляла себе, как они будут жить дружно, общаться, будут вместе на шопинг выбираться, в бассейн… О, да она их многому в этой жизни научит! И покажет многое. Да что там говорить, она уже и шкатулку с драгоценностями распотрошила, и определила для себя, какие подарки сначала девочкам сделает, какие - потом… Благо есть что дарить, покойный Павел не уставал ее дорогими украшениями баловать. А что? Она и по колечку с бриллиантами им подарит… Она же добрая, ей не жалко. Пусть знают, в какой щедрый дом их отец привел, к какой замечательной женщине! Да разве девчонки устоят от таких подарков? Нынче ж они все такие, продвинуто-меркантильные…
        Для себя она решила, что пойдет к своей цели прямым путем. То есть вполне законным. Ведь это всем очевидно, что дети должны жить с родным отцом! А мачеха их просто удерживает при себе, желая этому отцу отомстить! А дети ей вовсе не нужны, это ж понятно… Они ведь не родные по крови! И другие это сразу понять должны… Те, кто должны подобными делами заниматься.
        Так и сообщила, позвонив в дежурную часть полиции. Мол, принимайте сигнал, действуйте. Вы обязаны. Только дежурный какой-то бестолковый попался, никак не мог всей сути дела понять.
        - Да я ж вам объясняю, она назло удерживает детей, как вы не понимаете! Их надо просто изъять и передать родному отцу! Вам поступил сигнал, и вы обязаны действовать, а не отговариваться! Я ведь и жалобу написать на ваше бездействие могу, если на то пошло!
        - Да я вас понял, понял… - покладисто согласился дежурный. - Только вы не по адресу обратились, это вам в опеку надо…
        - Вот интересно, в опеку! И куда еще вы будете меня футболить? Нет, я точно жалобу напишу…
        - Ладно, не горячитесь, что вы… Я же вам не отказываю… Будем считать, что ваш сигнал принят. Передадим его участковому, пусть сходит, проверит по месту жительства. Так в заявке и напишу - проверить факт незаконного удержания… Говорите адрес. Где происходит данный факт? Кем происходит?
        - Ах, адрес… А я только улицу и дом знаю… И то визуально… Но ведь вы можете адрес по фамилии отца девочек определить?
        - Ну, давайте визуально. И фамилию отца давайте. Имя давайте, отчество.
        - Улица Сибирская, дом напротив супермаркета большого… Я не помню название, я там пару раз была, отца девочек подвозила к дому… Там еще такая большая липа во дворе растет, огромная просто.
        - Хм, липа… Ладно, найдем, где липа растет…
        - А имя отца девочек - Иванов Валентин Алексеевич. Дочки у него близнецы, Ольга и Полина. Тоже Ивановы, стало быть. Этого вам достаточно?
        - Ладно, проверим… Завтра по адресу участковый подойдет, потом примем решение, как дальше действовать. Если детей действительно удерживают силой, из дома не выпускают…
        - Ой, да я же этого не сказала! Я же не про физическое насилие вам толкую, а про морально-психическое! А это еще хуже, между прочим! Что ж вы не понимаете таких простых вещей, почему вам все по сто раз объяснять приходится?
        - Ладно, ладно… Будем считать, что ваш сигнал принят. Все проверим, не беспокойтесь…
        - Да уж, постарайтесь, пожалуйста!
        Лара нажала на кнопку отбоя, хмыкнула, чувствуя неудовлетворение от разговора. Участковый, значит… Интересно, как этот участковый определит степень морально-психического воздействия? Да и есть ли оно вообще… Сама-то она откуда это взяла? Неужели только от своего желания плясала - заставить Валину жену отдать детей? Ох, трудная это задача…
        Но ничего, она справится. Главное, первый шаг сделать, в войну ввязаться. А там посмотрим, чья возьмет… Лучше хоть что-то предпринимать, чем совсем ничего!

* * *
        Звонок в дверь застал Настю врасплох. Кто это может быть? Девчонок с тренировки она еще не ждет… Может, показалось? Голова к вечеру разболелась так, что и немудрено…
        Звонок повторился, и пришлось встать с дивана, пойти к двери. Глянула в глазок - незнакомый мужчина стоит.
        Открыла дверь и спросила настороженно:
        - Вам кого? Дверью ошиблись?
        - Нет, я к вам… Вы Анастасия Викторовна Иванова?
        - Да, я…
        И только тут заметила - а мужчина-то в форме! Причем в полицейской! И запаниковала в один миг:
        - Что случилось, говорите? С детьми что-то, да? Где они?
        - Да успокойтесь, Анастасия Викторовна, ничего не случилось. Я участковый, лейтенант Петровский Валерий Павлович. Я просто зашел к вам… Обстановку проверить… А детей, стало быть, дома нет?
        - Нет… Они на тренировке… Они спортивными танцами занимаются, они позже придут.
        - Вы их взаперти не держите?
        - Хм… Странный вопрос… Почему я должна держать их взаперти?
        - А вы кем детям приходитесь, Анастасия Викторовна?
        - Матерью я им прихожусь, кем же еще…
        - А позвольте уточнить: матерью или мачехой?
        - А почему вы спрашиваете? Я не понимаю… Что случилось вообще, можете объяснить?
        - Могу… Но для начала позвольте в квартиру пройти, что ж мы в дверях беседуем? И в паспорт ваш хотелось бы глянуть…
        - Хорошо. Проходите в комнату. Паспорт я сейчас принесу.
        Участковый Петровский внимательно изучил Настин паспорт, почему-то вздохнул, протягивая его ей:
        - Все в порядке, держите… И все же вы не ответили на мой вопрос: кем вы приходитесь Ивановой Ольге и Ивановой Полине, матерью или мачехой?
        - Ну, допустим, я мачеха… Но я давно уже их удочерила. Так что можете считать, что я матерью прихожусь.
        - Удочерили, говорите? Законным образом?
        - Ну да… А каким же еще?
        - Что ж, это меняет дело…
        - И все-таки вы можете объяснить причину своего визита, господин участковый? Или как там правильно следует к вам обращаться?
        - Да не важно… А причина моего визита проста - это проверка поступившего в полицию сигнала. Согласно ему вы насильно удерживаете детей, не отпускаете их к отцу…
        - Я? Насильно? Да бог с вами… Девочки сами приняли решение жить со мной.
        - Понятно. А как с мужем расстались? Мирно или со скандалом?
        - Нормально расстались. Он сказал, что полюбил другую женщину, и ушел.
        - И все?
        - И все. А что еще надо делать? Драться напоследок, посуду бить?
        - Ну, знаете… Всякое бывает… А детей он с собой звал?
        - Да, звал. Но я ж вам объясняю: они сами так решили. О, а вот и они пришли с тренировки! - услышала Настя настойчивый звонок в дверь. - Так только они звонят… Я открою.
        Оля с Полей ввалились в прихожую уставшие, взмыленные. Оля проговорила тихо:
        - Мам, есть хотим… Сейчас просто упадем от голода, будем на полу валяться.
        - Да, сейчас будем ужинать… Пока помойте руки. Только мне надо участкового проводить… - рассеянно ответила Настя, оглядываясь в сторону гостиной.
        - Кого проводить? - хором переспросили девочки, переглядываясь.
        - Участкового! - досадливо повторила Настя. - К нам зачем-то участковый пожаловал! Вон, в гостиной сидит. Идите и поздоровайтесь… Покажитесь, какие вы есть.
        - А зачем он пришел, мам? - тихо уточнила Поля.
        - Да я так и не поняла толком. Говорит, к нему сигнал поступил, будто я… Будто я вас силой удерживаю.
        Последние слова она проговорила уже в спину Полины. Та решительно направлялась в гостиную, Оля поспешала вслед за ней.
        Участковый Петровский привстал из кресла, приветствуя девочек вполне доброжелательной улыбкой. Но спросить ничего не успел, Поля первая огорошила его вопросом:
        - Это вас папа прислал, да? Это он вам сказал, что нас мама удерживает? Так вот, скажите ему, что так поступать просто бессовестно… Мало того что он маму обидел, он еще и в полицию нажаловался! И никто нас здесь не удерживает, неправда это! Мы с мамой будем жить, нас все устраивает! А он… Если он так… Мы с ним даже общаться не будем, если он так поступает, вот! Так ему и передайте! И пусть даже не звонит, все равно не ответим! Если он так делает, то и мы будем делать так же! Совсем общаться не будем, никак! Вот!
        - Ну, зачем же так категорично - общаться не будем… - укоризненно протянул участковый, окидывая взглядом девочек. - Он же вам отец, что уж вы так…
        - Да? А зачем он тогда вас прислал? Он чего хотел, интересно? Чтобы вы нас силой к нему отвели?
        - Нет, он вовсе этого не хотел… Вернее, это не он…
        - А кто тогда?
        Бедный участковый совсем сник под Полиным напором. Настя стояла в дверях гостиной, опираясь плечом о косяк, наблюдала всю эту картину. Голова болела нестерпимо, и хотелось, чтобы весь этот бред поскорее закончился. И надо было вмешаться как-то, пока Полька совсем не распоясалась в поисках правды и справедливости. Ясно ведь, что это не Валя все организовал… У него бы наглости не хватило.
        Шагнув вперед, она произнесла твердо:
        - Надеюсь, вы на этом завершите проверку поступившего сигнала, да, господин участковый? Видите, у нас все в порядке, все хорошо, никто никого не удерживает. Да и времени у нас нет на разговоры… Девочки голодные с тренировки пришли, мне их кормить надо. Так что извините…
        - Да, да, конечно… - торопливо поднялся участковый из кресла. - Я все понял, я сейчас уйду… Извините, что побеспокоил. До свидания!
        - А папочке передайте, чтобы звонками больше не утруждался! Мы даже отвечать на его звонки не будем, если… Если он с нами так! - вслед ему яростно прошипела Полька.
        Насте даже пришлось урезонить ее, проговорив сердито:
        - Да ладно тебе, Поль! Развоевалась… Человек же на службе, он обязан был… Что ты на него набросилась?
        - А пусть знает… Пусть знает, что мы тебя не дадим в обиду… - Полька подняла на нее сердитые глаза.
        Когда Настя закрыла за участковым дверь и вернулась в гостиную, они обняли ее с двух сторон, обволокли, будто приняли в теплый кокон, и застыли безмолвно. У нее даже в груди перевернулось что-то и подступило к горлу. Стало трудно дышать. И головная боль отступила, сдалась. Впервые отступила с того момента, как за Валей захлопнулась с дверь.
        - Ничего, мои девочки, ничего… Все как-то устроится со временем, все образуется… - прошептала она тихо, глотая слезы. - Ну, что же мы тут стоим, а? Вы ж голодные. Пойдемте на кухню, кормить вас буду…
        Через несколько дней Ларе позвонил участковый Петровский, деловито доложил обстановку. Так и заявил довольно нагло, как показалось Ларе, да и весь разговор прошел на повышенных тонах - она просто сдержать себя не могла от нахлынувшего возмущения!
        - …Факты насильственного удержания согласно проведенной проверке не подтвердились… Да, лично я проверял… И мой вам совет - оставьте детей в покое. Им и без того сейчас трудно, они уходом отца из семьи обижены. Через суд хотите? Ну что ж, это ваше право… А только через суд вы их ни к чему не принудите. Они ведь большие уже, взрослые почти девицы. Сами могут решать, с кем им жить… Тем более удочерение было оформлено законным образом. Да я же еще раз вам объясняю, а вы не слушаете меня совсем. И еще раз повторяю - это ваше право, да… И не надо со мной скандалить, успокойтесь, пожалуйста…
        Лара нажала на кнопку отбоя, кипя внутренней яростью. Ну как этому долдону-участковому объяснишь, что Валя места себе не находит? Что он им родной отец и потому имеет полное право? Что сидит за ужином и молчит. Все время о чем-то думает. Хотя понятно, о чем… Вернее, о ком… Да, он без детей жить не может, неужели это идиоту-участковому непонятно? Как, как еще это объяснять, интересно?
        А еще Валя все время дочкам названивает: сама заглядывала к нему в телефон и видела, сколько сделано вызовов. А они ему ни разу не ответили, ни та, ни другая… Вот и сейчас ходит по газону, прижав телефон к уху. Наверняка опять им названивает.
        Не выдержала, вышла к нему и позвала настойчиво:
        - Валя! Иди ко мне… Валечка…
        Он подошел и глянул с улыбкой. Да только разве ее улыбкой обманешь? Слишком уж натянутая она была, наспех состроенная.
        - Ты что-то хотела сказать, Ларочка, да?
        - Да, я хотела… Я хотела сказать… Хватит уже мучиться, Валь. Ну не хотят с тобой дочки разговаривать, и не надо. Дай им время, пусть успокоятся, осознают и примут… Пусть время пройдет, Валь. Много времени…
        - Ларочка, но я ж не могу… Это ж мои дети, Ларочка, понимаешь?
        - Да я понимаю, Валь… Но ведь со временем все уладится, вот увидишь. А так… Ты только себя изведешь чувством вины, и все. Хотя на самом деле ты ни в чем и не виноват. Разве ты виноват в том, что полюбил? Они поймут все со временем, они сами к тебе придут. А пока… Пока они сделали свой выбор… А ты - свой… Ведь ты меня выбрал, правильно? Ведь ты любишь меня?
        - Да, Ларочка, да. Но…
        - Все, Валь, все! Пойдем лучше спать, ты устал. Пойдем… Вот увидишь, все уладится, все образуется. Я тебя одного с этой проблемой не оставлю, не думай даже. Я все равно что-нибудь придумаю, Валь. Ведь должен быть из этой ситуации какой-то выход! Я придумаю, Валь, придумаю…

* * *
        Настя приподняла голову с подушки, глянула на часы. Рано, можно еще полежать. Сейчас только семь вечера, девчонки раньше восьми не придут. Можно лежать, замерев и закрыв глаза. Так головная боль отступает, будто тоже перестает шевелиться и замирает тихо. Когда же она совсем отступит, когда? Живет в ней будто сама по себе, и никакие болеутоляющие ее усмирить не могут. Как Валя ушел, так и начала ее мучить боль…
        Наверное, это ее организм такую своеобразную защиту включил. Чтобы мучилась не отчаянием, а всего лишь головной болью. Чтобы плохие мысли отгонять. Чтобы не перебирать в голове, не раскладывать по болезненным деталям этот последний диалог с Валей… Ведь до сих пор звучит его голос в ушах, до сих пор! Как он тогда сказал? Мол, я выбирал мачеху для детей, а не любимую для себя женщину?
        Наверное, организм прав. Легче прятаться за головной болью, чем нырять в этот ужас. Так психика целее будет. А работать можно и с головной болью, терпеть, обманывать всех благополучным видом. Не станешь ведь рассказывать каждому пациенту, как плохо она себя чувствует… Пациенту наплевать, что у нее и отчего болит. Его свои болячки больше интересуют. И девчонкам тоже ни к чему о своей боли рассказывать. Как хорошо, что еще целый час можно лежать и не двигаться! Отдыхать…
        Но отдохнуть не удалось. Прозвучавший дверной звонок отозвался в голове болезненным взрывом - девчонки, что ли, так рано пришли? Надо идти открывать… И что у них за привычка - в дверь звонить, если своими ключами открыть могут?
        Распахнула дверь и даже отпрянула от неожиданности, увидев Валю. Стоит, смотрит настороженно, исподлобья.
        - Здравствуй, Насть… А я тебе звоню, звоню… А ты никак не отвечаешь… Тоже меня игнорируешь, что ли?
        - Почему - тоже? Не понимаю…
        - Ну да… Все ты прекрасно понимаешь. Знаешь ведь, наверное, что мои дети мне бойкот устроили.
        - Нет, Валь, не знаю. Они мне об этом не говорили. Хотя да… Что-то такое от них звучало, когда участковый к нам приходил… Но я не думала, что…
        - Ты позволишь мне пройти, Насть? Мне бы хотелось поговорить с девочками.
        - Проходи, конечно. Только их все равно дома нет. Обещали не раньше восьми заявиться.
        - Ну так я подожду их… Можно? На кухне посижу, чаю попью. Что-то совсем в горле пересохло. Чего ты на меня так смотришь, Насть? Что, выгляжу плохо?
        - Да, Валь… Если честно, то да, плохо выглядишь. Вроде так не должно быть, когда новую жизнь начинаешь? Наоборот, подъем сил должен быть. Новая любовь, новая жизнь…
        - Это ты издеваешься сейчас надо мной, да? - с грустной улыбкой спросил Валентин, усаживаясь на кухне на свое любимое место у окна.
        - Ну что ты! Отнюдь… - так же грустно улыбнулась Настя, потирая виски пальцами.
        Валя вздохнул, уставился на нее долгим взглядом. Потом произнес почти с обидой:
        - Вот вся ты в этом «отнюдь», Насть… Даже в такой момент не можешь свою интеллигентскую сущность высвободить. Как же я не люблю это паршивое словечко - отнюдь! Как говорил один киногерой, на каждое ваше «отнюдь» у нас может найтись свое «ибо»!
        - Послушай, Валь… Давай не будем сейчас обсуждать мою сущность, ладно? Какая она есть, такая и есть. Тебе больше с ней рядом не жить. Если ты плохо себя чувствуешь, я в этом не виновата. Хотя, как медик, могу оказать посильную помощь. Где у тебя болит, Валь?
        Он ничего не ответил и отвернулся к окну. Стал смотреть, как тополиная ветка раскачивается под ветром, норовя хлестнуть по стеклу. Давно надо эту ветку спилить, да руки все не доходят… Вернее, не доходили. Да… И надо же ответить еще на вопрос Насти - где у него болит…
        Да только что на это ответишь? Расскажешь, как сердце ноет, душа мучается? Как совесть болит, съедаемая чувством вины? Как неуютно ему из-за всего этого в новом счастье? Ведь как ни крути, а детей он своих оставил. На чужого человека оставил!
        Хотя… Какая ж Настя детям чужая? Она их любит. И надо бы этим утешиться, но… Факт остается фактом, и ничего тут не поделаешь. Очень хлестко бьет по сердцу этот самый факт - родной отец оставил детей с неродной матерью. Невыносимый факт! И как с ним жить прикажете, да еще и счастливым быть?
        Наверное, он совершил большую ошибку. Наверное, надо было перетерпеть, перемучиться своей любовью, но не уходить из семьи. Со временем бы привык… Не он первый, не он последний. Многие так живут. А может, не поздно еще все исправить? Ведь Настя любит его! Всегда любила…
        - Послушай, Насть… - проговорил он тихо и хрипло, не отворачиваясь от окна с тополиной веткой. - Если ты хочешь, я вернусь. Если так надо…
        Настя вздрогнула так, будто он на нее замахнулся. Сглотнула с трудом, прикрыв глаза. Боль в голове снова взорвалась фонтаном и рухнула вниз, унося последние силы.
        - Кому надо, Валь? Что значит - так надо? Не понимаю…
        - Детям надо в первую очередь. Я ж понимаю, как им теперь тяжело, какую обиду они в сердце носят. Родной отец их предал, получается. Вон, даже звонки мои сбрасывают, разговаривать не хотят… Сколько раз набирал - ни разу не ответили, ни та, ни другая. Будто меня уже нет. Будто я умер. Что же мне теперь делать, Насть? Так и жить - отвергнутым собственными детьми?
        - Ну почему же… У тебя есть чем жить. Любовью новой живи. Чем плохо?
        Сказала и сама удивилась, как резко и немного насмешливо получилось. Вышло так, будто позлорадствовала. И тут же попыталась пригладить эту злую насмешливость более спокойной интонацией. Более интеллигентской, согласно своей «сущности», как Валя выразился.
        - Не надо тебе возвращаться, Валь. Неправильно это будет. Не надо.
        - Почему?
        - А сам не понимаешь, да? Ведь я для тебя теперь всего лишь нелюбимая женщина. А жить с нелюбимой нельзя. Тем более такая жизнь будет невыносима и для самой нелюбимой. Все просто, Валь, все просто… Все до ужаса просто, и говорить больше не о чем.
        - А если б я не ушел? Ведь ты бы даже не заметила, что я…
        - Что разлюбил меня, да? Может, и не заметила бы. Потому что слишком сильно любила.
        - А сейчас что, уже не любишь?
        - Нет. Не люблю.
        - Но это же неправда, Насть. Я знаю, что это неправда.
        - Ой, Валь… Ну что мы с тобой… Будто воду в ступе толчем. Любила, не любила… Чего теперь говорить об этом? И вообще… Ты бы лучше ушел, Валь. Мне трудно сейчас, очень голова болит. Нестерпимо просто. Уходи, пожалуйста… А с девочками я поговорю, обещаю. Попрошу их, чтобы прекратили этот глупый бойкот. Думаю, что они послушают меня.
        Валя кивнул, но будто нехотя. Встал со стула и медленно пошел в прихожую. Настя даже провожать его не пошла - сил совсем не осталось. Когда за Валей захлопнулась дверь, подумала - сейчас бы самое время заплакать. Сидеть за кухонным столом и лить слезы в три ручья - вот было бы счастье! Жаль, что головная боль этого счастья не даст. Опять уже караулит все эмоции и все чувства. Как дамоклов меч над ними висит. И надо бы еще пойти и прилечь, успокоить ее как-то, пока девчонки домой не вернулись. А когда вернутся, и впрямь надо с ними поговорить. Что еще за бойкот отцу устроили, интересно? Так ведь нельзя… Нельзя… Чтобы совсем отвергнуть его, из дочерней жизни вычеркнуть… Он же любит их, и они его тоже любят, как бы этой любви ни сопротивлялись, глупенькие…

* * *
        - Да что с тобой, Валечка, родной мой? Что случилось? Да на тебе же лица нет… Ну что ты молчишь, расскажи мне все, тебе легче будет! Что случилось, Валечка?
        Лара проговаривала заботливые слова и сама на себя злилась: что ж она кудахчет, как курица! И спрашивает который уже раз - что случилось да что случилось! А Валя молчит…
        Хотя можно было и не спрашивать ни о чем, и без того ясно, почему Валя пришел такой - молчанием опрокинутый. Наверняка пытался с дочками в очередной раз встретиться, контакт наладить. И в очередной раз не получилось ничего. Да что ж они делают с отцом, поганки этакие?! Решили его бойкотировать, смотрите-ка! Соплюхи еще, а туда же… Да что они могут решать - в свои тринадцать? Или сколько им там исполнилось?
        Она, к примеру, в этом возрасте ничего сама за себя не решала. Как мать велела, так и делала. Да и потом ничего не решала. Мать сказала - выходи замуж за Павла, она и вышла. И ничего, прожила как-то семнадцать лет, хоть и не очень весело было… Зато теперь у нее все есть для счастливой жизни! Дом есть, машина, деньги кое-какие на счете. Так просто ведь ничего не дается, надо это понимать! И родителей надо уметь ценить за их заботу! Да если б не ее мама… Разве теперь она жила бы так беззаботно, не думая о деньгах?
        Да, кстати… Надо сходить в банк, деньги со счета снять. И побольше. При помощи денег любые вопросы решить можно. Например, попытаться ублажить этих двух Валиных нехочух. Подарки им купить, шмоточки модные. Перебить их неколебимую вредность. Какая ж соплюха в свои тринадцать от таких внезапных благ откажется? Главная задача - их в гости к себе выманить. Но и это вопрос решаемый, если хорошо подумать. И она даже знает, с какой стороны к решению вопроса приступить.
        Утром, когда Валя уехал на работу, сразу и приступила. Для начала выяснила в регистратуре поликлиники, где работала Валина жена, ее телефонный номер. Можно было и у Вали в телефоне подглядеть, конечно, да как-то не с руки было. Он же ни на минуту со своим телефоном не расстается, все ждет, когда ему доченьки позвонят. Прям заболел этим ожиданием, хотя и молчит. Но она же видит, не слепая! И она любит его… И потому помочь просто обязана, любыми путями. И поможет, как бы там ни было!
        Она долго готовилась к разговору с «бывшей» - так про себя называла Валину жену. Наконец кликнула ее номер, стала ждать. «Бывшая» ответила почти сразу, произнесла в трубку деловито:
        - Да, слушаю!
        - Добрый день, Настя… Не пугайтесь, что слышите незнакомый голос. Я сейчас представлюсь. Я та самая женщина, с которой… Которая теперь с Валей… Меня Ларой зовут. И мне очень нужно поговорить с вами, Настя.
        Голос все же дрожал, и слова выскакивали какие-то неуклюжие, будто она очень волновалась. А может, и впрямь волновалась… Как-то еще эта Настя себя поведет? Вдруг обрушит ей на голову проклятия? Куда их потом девать от себя, вдруг прилипнут? Это ж не дай бог, если прилипнут…
        Но никаких проклятий со стороны «бывшей» не последовало. Наоборот, произнесла в трубку ровным голосом:
        - Добрый день, Лара. Не буду говорить, что мне очень приятно вас слышать, но… Все равно выслушаю, конечно же. Что вы хотите мне сказать? По-моему, все уже решено и понятно.
        - Нет, не все! - услышав спокойный голос «бывшей», вдруг осмелела Лара. - У меня к вам большая претензия, Настя, очень даже большая!
        - У вас? Претензия? Странно… И какая же у вас претензия?
        - Вы почему настраиваете девочек против отца? Это ведь неправильно, согласитесь! Вы же этим ничего уже не решите, только хуже для них сделаете!
        - Да, согласна, это было бы ужасно неправильно с моей стороны. Но дело в том, что я их вовсе не настраиваю…
        - Да? А почему же тогда они бойкот отцу объявили? Видеться не хотят, на телефонные звонки не отвечают? Ведь ясно, что это вы им не разрешаете!
        - Я разрешаю. В том-то и дело, что разрешаю. То есть не вмешиваюсь в их собственные решения. Да они сами… Они сами не хотят общаться с отцом…
        - Да что они вообще могут - сами? Они же дети еще! Нет уж, не убедили вы меня, Настя… Я думаю, это вы подталкиваете их к такому решению. Ну согласитесь, что это так!
        - Нет, Лара. Не соглашусь. Они действительно приняли такое решение. И да, я с вами согласна, что это неправильно, но… Что я могу? Не приказывать же мне им, в самом деле?
        - А хоть бы и приказывать! Вы что, совсем влияния на них не имеете? Что хотят, то и делают? - Лара смелела все больше, слыша в голосе собеседницы нерешительные нотки.
        И, не дав ей опомниться, снова заговорила быстро:
        - Хотя я вас понимаю прекрасно, что же! Вы и рады, что девочки с отцом общаться не хотят! Через свою обиженность никак переступить не можете, сидите и тихо радуетесь! Вместо того, чтобы им помочь… Чтобы подтолкнуть их к общению с отцом… Вы же должны понимать, как им необходимо это общение! Вы же своим попустительством ломаете их неокрепшую психику, неужели вы сами этого не осознаете?
        - Но что значит - подтолкнуть? Я ж не могу их заставить! Конечно, я ни в коем случае не стану возражать, если они будут общаться…
        - Это все слова, Настя. Слова. А на деле вас все устраивает. И что Валя без общения с девочками страдает, вас тоже устраивает.
        Настя вздохнула в трубку и замолчала, и Лара испугалась, не перегнула ли палку в своих обвинениях. И услышала, как Настя спросила устало:
        - Что же вы хотите от меня, Лара? Я ж вам сказала уже - я не против общения…
        - Этого мало, Настя. Я очень прошу вас как-то… Ну, не знаю… Как-то повлиять на девочек, что ли… Попросить их… Ну хотя бы со мной пообщаться, если с отцом не хотят… В конце концов, они же все равно должны со мной познакомиться! Это ведь в наших с вами общих интересах, я так понимаю? Рано или поздно нам надо начать какие-то движения в сторону друг друга! Ради девочек - надо!
        - Хорошо. Я поняла вас, Лара. Я их попрошу, да.
        - А прямо сейчас можете? Я бы за ними заехала… А лучше нет, давайте так поступим! Я подъеду на машине к вашему дому, а вы позвоните девочкам и попросите их… Скажете, что машина моя уже у подъезда… Чтобы у них времени на раздумья не было. А дальше уж я сама постараюсь с ними контакт наладить. Ведь мы от этого все равно никуда не уйдем, согласитесь! Чем раньше у них будет налажен контакт с новой семьей отца, тем лучше!
        - Хорошо. Подъезжайте, я с ними поговорю. Я попрошу их, да…
        - Спасибо, Настя! Уже еду! Через двадцать минут буду стоять у вашего подъезда. Спасибо!
        Лара нажала на кнопку отбоя, выдохнула с облегчением - уф… Как хорошо, что эта Настя оказалась такой интеллигентной и воспитанной. Слушала ее, во всем соглашалась. Еще и оправдывалась перед ней, будто в чем виновата была. Да она бы на ее месте… Так бы трехэтажно послала свою соперницу, что мама не горюй! У нее из-под носа мужа увели, а она… Даже голоса ни разу не повысила. Что это такое вообще? Сама себе яму вырыла, выходит…
        А впрочем, так ей и надо. Интеллигентность, она же портит людей. Делает заложниками чужой напористости. Как там говорят умные люди? Большие знания порождают большие печали? Вот и пусть теперь эта Настя сидит и печалится, и поделом…
        Глянув на себя в зеркало в прихожей, она небрежно разворошила короткие кудряшки, улыбнулась сама себе задорно. Ничего, Валечка, все будет по-нашему! Уж я все сделаю для тебя, что смогу…
        У подъезда бывшего Валиного дома она стояла довольно долго. Потом уже заволновалась: что ж их Настя так долго уговаривает? И неужели не уговорит и девочки к ней не выйдут? Но ведь если мачеха для них такой авторитет, то все равно должны ее послушать…
        О, а вот и они! Сразу их узнала - видела фотографии в Валином телефоне. Да и как не узнать, если они на Валю похожи? Такие же породистые, рослые, красивые… Воистину яблоко от яблони недалеко падает! Им бы за отца в четыре руки держаться, а они к мачехе привязались почему-то… Ошибка природы, что ли? Так надо эту ошибку исправить, и все дела!
        Хотя и непросто это будет сделать, вон какие у них мордочки недовольные. Ну это ничего, это мы еще посмотрим, чья возьмет!
        Вышла из машины с улыбкой, махнула им рукой - я здесь, девочки! И пошла навстречу - опять же с улыбкой.
        - Какие же вы красавицы, Олечка, Полечка! Я вас такими себе и представляла! Ну что ж, давайте знакомиться. Меня Ларой зовут. Можете так запросто меня и называть - Лара.
        Надо же… Стоят, как два истукана, не улыбнутся даже. Смотрят настороженно. Как еще перед ними выплясывать, ну как? Гопаком и вприсядку, что ли?
        - Ну, садитесь в машину… Поедем к нам в гости. Посмотрите, где папа живет. Его сейчас дома нет, он на работе… Вечером вернется, а его дома сюрприз ждет!
        - Нет, мы не сможем до вечера, у нас вечером тренировка, - сухо произнесла одна из девочек, направляясь к машине. - Но если так надо, то мы съездим, что ж… Пойдем, Оль… Если так надо!
        По этому недовольному «так надо» Лара поняла, что это всего лишь уступка мачехе. Мол, если просила, то что ж. Ну и ладно, и на том спасибо. Главное - первый шаг сделан, а там посмотрим!
        Лара села за руль, раздумывая быстро - а может, сразу на шопинг их отвезти? Купить им что-нибудь этакое, впечатляющее? Хотя нет, так делать не стоит… Как говорится, тише едешь, дальше будешь. Сначала домой. Пусть попривыкнут к новому интерьеру, посмотрят, оценят… И сделают подсознательный вывод, где им лучше будет. Как ни крути, а наверняка обстановка ее дома лучше выглядит, чем та квартира, в которой они с мачехой живут!
        С какой гордостью она потом показывала им дом! И вглядывалась в их лица, стараясь поймать хоть какую-то эмоцию. Восхищение, блеск в глазах. Ведь ничего этого не было, хоть убей! Непробиваемые какие-то, честное слово. Одна все время в сторону смотрит, другая глядит исподлобья настороженно. И непонятно, кто из них Оля, а кто Поля. И лица одинаковые, и прически. Хотя Валя рассказывал, что характеры у них разные абсолютно. Но как поймешь эти характеры, если их лица вообще никаких эмоций не выражают? Даже подаренным сережкам не обрадовались, а та, которая посмелее, произнесла с вежливой напряженностью:
        - Спасибо, Лара. Мы не можем принять такой дорогой подарок. Извините.
        - Да. Мы не можем… - вторила ей та, которая поскромнее.
        - Но почему, девочки? Я же от души… Смотрите, какие они красивые.
        - Нет, спасибо. И вообще, нам уже уходить пора. На тренировку можем опоздать.
        - Ну хотя бы вденьте сережки в уши, в зеркало посмотритесь! Ну, я вас очень прошу… Ну хоть бы ты примерь… Ты ведь Поля, да? Правильно я угадала?
        - Да, я Поля. Угадали.
        - Поля, прошу тебя… Ну, пожалуйста… Ну разве тебе трудно?
        Видимо, у нее был при этом жалкий вид. Поля пожала плечами, взяла коробочку с сережками в руки, произнесла тихо:
        - Ну, если только примерить… Но все равно мы их не возьмем.
        - Конечно, конечно! Только примерить! Поднимайтесь на второй этаж, там зеркало есть большое! Пойдемте…
        Пока поднимались по лестнице, у Лары в голове созрел отчаянный план. Ведь надо было что-то предпринимать срочно, ведь они сейчас постоят у зеркала с сережками, потом снимут их, отдадут ей обратно и уйдут! Тренировка у них, видите ли! А то, что она перед ними как жалкая клоунесса выплясывает, это ничего, да? Выходит, все ее старания - псу под хвост? Ну, нет уж…
        Конечно, этот план был не ахти. Но другого на данный момент не придумалось. Когда девочки вдели сережки в уши и встали у зеркала, она вдруг развернулась резво, вышагнула в коридор и захлопнула дверь. И закрыла ее на ключ. Господи, да она и сама толком не осознавала в этот момент, что делает! Просто устала уже перед ними на задних лапках прыгать, просто отчаяние взяло верх. И ответила почти злобно на их призывы немедленно открыть дверь:
        - А вот не открою, и все! Будете там сидеть, пока ваш отец не приедет! До вечера будете сидеть! Может, поймете наконец, что так поступать с отцом нельзя! Он вас любит, он страдает, а вы…
        На том повернулась и ушла, быстро спустилась по лестнице. Отыскала телефон в сумке, кликнула номер Вали. Пытаясь придать голосу обычное благодушие, сообщила ему радостно:
        - Валечка, у меня для тебя сюрприз! Твои девочки у меня в гостях, и мы тебя ждем!
        - Я не понял, Лара… Они что, сами к тебе приехали?
        - Нет, не сами. Я их пригласила в гости, сама сюда привезла. Они сейчас в спальне на втором этаже. Новые сережки примеряют. Правда, один нюанс есть… Я их там закрыла, Валь…
        - То есть как - закрыла?
        - Ну, вот так… Сама не знаю, как получилось. Ты лучше приезжай, сам во всем разберешься. Хоть поговоришь с ними. Ты же так этого хотел…
        Молчание в трубке. Довольно удивленное молчание. Ничего хорошего для нее не предвещающее. И Валин голос:
        - Да, я сейчас приеду. Но я на дальнем объекте, за городом… Я постараюсь быстро. Уже бегу.

* * *
        - Мам! Нас тут закрыли! Ну как-как, очень просто! Эта тетка закрыла, которая нас сюда привезла! Что делать, а? У нас же вечером тренировка…
        Настя слушала Польку и никак не могла взять в толк - что значит закрыли? Потом собралась, решительно проговорила в трубку:
        - Спокойно, Поля, спокойно! Я сейчас приеду! Говори адрес!
        - Да я не знаю адреса, мам. Это за городом… Дом такой большой… По-моему, это в сторону аэропорта дорога была.
        - А с Олей все в порядке, Поль? Она не испугалась?
        - Да нет… Сидит вон в кресле, на меня пялится. Эта тетка сказала, что мы останемся взаперти, пока папа не приедет! Ну что это вообще такое, мам, а? Мы ведь так не договаривались, между прочим! Ты нас попросила, мы пошли с этой теткой знакомиться! А она нас взяла и закрыла! Она что, совсем ненормальная, мам? Какое она право имеет? Как теперь нам выйти отсюда, а?
        - Успокойся, Поля, не горячись… Я сейчас ей позвоню, все сама скажу. Это какое-то недоразумение, наверное. Хотя нет, не буду я ей звонить. Ждите, сейчас я за вами сама приеду. Сейчас, только у главврача отпрошусь, у меня же прием.
        Главврач Михаил Петрович так опешил от ее перепуганного вида, что тут же замахал руками - идите, идите, конечно… Я вам замену найду на прием. Дети - это святое, я понимаю, да…
        Выскочила на улицу, прижимая телефон к уху. Ну, Валя, где ты, почему не отвечаешь? Мне надо такси вызвать, а я адреса не знаю…
        Он ответил, проговорил озабоченно:
        - Насть, я все знаю, да… Прости, что так получилось. Да, Лара перестаралась, она… Она слишком импульсивная, да. Но я сейчас приеду и все решу, не волнуйся. Я поговорю с девочками и сам их отвезу домой. Правда, я за городом, мне еще долго ехать…
        - Да мне наплевать, сколько ты будешь ехать, Валь! Как, как она… Эта твоя… Как она могла так поступить? Они что ей, игрушки, что ли? А я ей поверила, как идиотка…
        - Успокойся, пожалуйста, Насть. Я все решу. Успокойся. Не сходи с ума.
        - Да сам успокойся, понял? Говори мне адрес, ну?
        Валя назвал адрес - голос у него был совсем убитый. Но Насте было уже не до интонаций его голоса. Нажала на кнопку отбоя, вызвала такси, попросив приехать очень срочно. И через десять минут уже мчалась в нужном направлении, подгоняя шофера жалобными просьбами поторопиться. Почему-то ей казалось, если не торопиться, то с девочками случится что-то ужасное… Вдруг эта Лара вообще ненормальная? Закрыть детей в чужом доме… Да как ей такое могло в голову прийти, интересно? Что она хотела этим решить? И она сама-то могла пойти у нее на поводу? Сама же уговорила девчонок…
        Машина остановилась у кованых высоких ворот, и Настя быстро повернулась к водителю:
        - Вы не уезжайте, пожалуйста, ладно? Я очень быстро вернусь. Я оплачу ожидание, не волнуйтесь!
        Водитель кивнул, и она вышла из машины, подошла к воротам, нажала на кнопку звонка. И услышала через какое-то время знакомый уже Ларин голос:
        - Бегу, Валечка, бегу… Как ты быстро доехал…
        Калитка у ворот открылась, и улыбка исчезла с Лариного лица, сменившись испуганным удивлением. Настя не дала ей опомниться, вошла в калитку, слегка толкнув плечом. И первой пошла в сторону дома, бросив на ходу поспешающей за ней Ларе:
        - Где мои дети? Как вам вообще такое в голову пришло - запереть их в доме? Вы что себе вообще позволяете, а?
        - Но я… Я же как лучше хотела… Они собирались уйти, не дождавшись отца… Поверьте, у меня это спонтанно получилось, честное слово!
        - А так же спонтанно вы не могли их обратно выпустить?
        - Но ведь Валя уже едет… Он бы сам…
        - Знаете что? - вдруг резко обернулась к Ларе Настя. - Идите вы к черту вместе с вашим Валей, понятно? Не надо как лучше, вообще вмешиваться в чужую жизнь не надо! Живите своей жизнью и радуйтесь! Никто вам мешать не станет! На своего бывшего мужа я не претендую, я его не люблю больше, это вам ясно? Но дети… Дети - мои. Усвойте это себе и больше не лезьте! Где вы их закрыли, показывайте!
        - На втором этаже… Вот, возьмите ключ от двери… - растерянно протянула ей ключ Лара.
        Настя было хотела взбежать по лестнице на второй этаж, но вдруг увидела в большое окно, как девчонки бегут по газону. Хотя это громко сказано - бегут. Вернее, изо всех сил стараются бежать. Поля прихрамывает, сморщив от боли лицо, а Оля поддерживает ее за талию.
        Охнув, Настя рванула назад, чуть не сбив с ног испуганную Лару. Выскочив на крыльцо, закричала громко:
        - Поля! Оля! Я здесь! Что случилось? Погодите, не торопитесь… Поля, что у тебя с ногой?
        Девчонки остановились, и Поля торопливо объяснила подбежавшей к ним Насте:
        - А мы из окна выпрыгнули, мам… Олька удачно выпрыгнула, а я опять в том же месте ногу подвернула… Больно… Чего ж моей бедной ноге так не везет, а, мам?
        Настя невольно обернулась назад, проговорила испуганно:
        - С ума сошли? Там же высокий второй этаж! Все равно бы я за вами приехала, вы же знаете! А так… Вы же могли ноги себе переломать! Идемте, там нас такси ждет…
        Лара стояла на крыльце, молча провожала их глазами. Когда услышала, как машина отъехала от ворот, пожала плечами, произнесла себе под нос недовольно:
        - Подумаешь, какие все нежные… Закрыли их, надо же, горе какое. Да вся ситуация выеденного яйца не стоит, устроили здесь трагедию! Теперь мне и самой понятно, как они своей вредностью Валю измучили…
        Валя приехал через полчаса. Вбежал в дом и увидел, как Лара сидит в кресле, поджав под себя ноги, и горько плачет. Подошел, спросил быстро:
        - Где девочки, Лар?
        - Они… Они уехали… Твоя бывшая примчалась на такси, забрала их. Мне показалось, она вообще какая-то странная… Так со мной разговаривала, будто я какое-то преступление совершила, правда! А что я такого сделала, что? Я просто хотела, чтобы девочки тебя дождались, чтобы ты с ними поговорил нормально… А она истерику закатила - так нельзя, так нельзя! Да почему нельзя-то, если они такие у тебя несговорчивые, Валь?
        - Успокойся, Лара, хватит рыдать… Что еще тебе Настя сказала?
        - Да много чего сказала… Она сказала, что больше не любит тебя. И чтобы ты вообще больше к ним не лез, понимаешь? Так сказала, да… Мол, дети - мои… Да если бы ты слышал, как она со мной разговаривала! И ты прости меня, Валь, что я вмешалась… Но я ж не знала… Что все так… Так плохо получится… Ты сердишься на меня, да?
        Лара снова заплакала, чуть подвывая и прижимая кулаки ко рту. Валентин вздохнул, устало опустился в кресло напротив. Лара ощутила вдруг, какое от него исходит отчаяние, и в порыве жалости и сочувствия бросилась к нему, упала на колени, прижалась головой к его ногам, залепетала слезно:
        - Прости меня, Валечка, прости меня… Да, я глупая, я все не так сделала, но я же от чистого сердца! Потому что я тебя очень люблю… Я так хотела подружиться с твоими детьми, а они… Ну разве можно меня за это казнить, скажи? Ведь ты останешься со мной, Валечка, правда? Настя сама сказала, что больше не любит тебя… А я очень, очень тебя люблю! Давай мы просто будем жить, Валечка, ладно? И будем ждать… Твои девочки вырастут и поймут, что ты ни в чем перед ними не виноват… Это сейчас они еще глупые, а потом поумнеют! Давай мы просто будем жить, Валечка…
        - Хорошо… Будем жить… - эхом откликнулся Валентин, глядя поверх Лариной головы. - Будем жить, да… Что мне еще остается? Надеюсь, они подрастут и поймут… Другого выхода у меня нет, только ждать и надеяться. Сам виноват, что ж…
        Лара перестала плакать, подняла на него обиженные глаза. Хотела было спросить - в чем же ты виноват, мол? В том, что ушел от Насти ко мне? А как же я, Валечка? А как же наша любовь? Ведь мы же любим друг друга, Валечка…
        Всхлипнула и смолчала, ничего не стала у него спрашивать. В конце концов, она же все равно победила. Вот он, Валя, он с ней. Он полностью ей принадлежит, без остатка. И пусть по детям страдает - все равно ей принадлежит! Тем более время - очень полезная вещь. Оно любые страдания лечит, а иногда их вообще сводит на нет… Осталось только заставить Валю развод оформить да в загс отвести. Да, так лучше будет, пожалуй. Все-таки замужний статус как-то надежнее…
        Часть II
        - Настенька, здравствуй! Погоди, не пробегай мимо, что ж ты все время так торопишься! Погоди… Поговорить надо…
        Та остановилась, подавляя досаду. Ведь и впрямь торопится, опаздывает уже! И почему так приспичило соседке Ирине Ильиничне с ней поговорить? Любопытство девать некуда? Повода посплетничать с другими соседками нет?
        Но придется все же остановиться, хоть и на бегу. Надо иметь уважение к возрасту - Ирине Ильиничне уже под восемьдесят, наверное. А может, она хочет просто на здоровье пожаловаться, совета спросить…
        - Да, Ирина Ильинична, слушаю вас. О чем вы хотели со мной поговорить?
        - Да так… Спросить просто… Отчего я твоего Валентина почти не вижу? Вы что, развелись?
        - Да. Развелись. Уже год, как развелись.
        - Ой, как жалко, как жалко… А отчего развелись-то? Такая хорошая семья была…
        - Так получилось, Ирина Ильинична. У вас все? Вопросов больше нет? Я очень опаздываю, извините…
        - А ты все там же в поликлинике работаешь, да?
        - Нет. Я уволилась. Теперь я на «Скорой» работаю.
        - Ой… Так тяжело ведь, поди… Ты ведь женщина, а там такое напряжение каждодневное, такие нервы! Это ж не просто, поди, людские жизни каждый день спасать!
        - Да нормально, Ирина Ильинична. Я привыкла уже. Нормально… Ну все, я побежала, совсем времени не остается! Всего доброго, Ирина Ильинична!
        И пошла быстро прочь, чтобы упредить другие вопросы. Или того хуже - жалость бабью, замешенную на любопытстве к чужой жизни. Тем более эта Ирина Ильинична - та еще собирательница информации! Как раз из категории тех самых бабушек, любящих посидеть на скамеечке у подъезда и от души посплетничать. Вон уже и на скамейку уселась, телефон из кармана вытаскивает… Сейчас к ней подружки подойдут и помоют ей косточки с удовольствием. Да и пусть помоют, жалко, что ли?
        А про работу на «Скорой» Ирина Ильинична верно сказала - тяжело. Не в бровь, а в глаз. Другого слова и не найдешь, пожалуй.
        Да, тяжело… Но другого выхода у нее не было. Надо было с головой уйти в новую работу, нести на себе эту тяжесть. Потому что тяжесть тяжести рознь. Когда физически устаешь, ни о чем другом больше не думаешь, себя страданиями не изводишь. Да, физические тяготы легче переносить, чем тяготы душевные. Она сразу приняла такое решение - в «Скорую» уйти, - когда услышала от девчонок, что Валя хочет жениться. Как-то это ее подкосило вдруг. Когда разводились, не так тяжело было, а тут…
        - Представляешь, мам, он нас с Олькой на свадьбу пригласил! С ума можно сойти от смеха! У нашего отца - и свадьба! Жених выискался, тоже мне!
        Она не нашлась тогда, что и сказать Польке. Вдруг сердце в груди дернулось болью, будто в него молния ударила. Сидела, молчала, смотрела на девчонок во все глаза. Олька спросила испуганно:
        - Мам, ты чего? Тебе плохо, да? Зря мы тебе сказали?
        - Нет, почему же… И что вы решили? Пойдете на свадьбу?
        - Ага, щас… Бежим и падаем, коленки расшибли… - насмешливо проговорила Полька.
        Но слышалось в ее насмешливости что-то еще, похожее на обиду. Крайнее неприятие этой новости слышалось. И надо было что-то говорить, объяснять девочкам что-то… Правильные слова говорить, нужные. Или не так… Мудрые и рассудительные слова надо было говорить… Да только где их возьмешь, если сердце болит? Разве мудрость может звучать через боль?
        И все равно - надо.
        - Девочки, вы поймите… Он ваш отец. И он имеет полное право жить своей жизнью. Вам надо научиться принимать все в этой жизни, и даже то, что вам кажется неправильным и несправедливым.
        - Ой, мам! Да не надо нас лечить, мы же все понимаем, не маленькие уже! - отмахнулась Полька сердито. - Ну чего ты у нас такая, мам, а? Как овца смиренная? Еще и уговаривать нас принялась…
        - Не обзывайся на маму, Полька! Никакая она не овца! - вдруг яростно вступилась за нее Олька. - Сама ты овца, поняла?
        - Ой, да ладно… Я ж не это хотела сказать… Вернее, не затем, чтобы обидеть… - начала оправдываться Полька, глядя на сестру исподлобья.
        - Девочки, не ссорьтесь! - пришлось ей втиснуться в их диалог и даже улыбнуться примирительно. - И все же… Послушайте меня, девочки! Я считаю, что вы к своему отцу слишком уж категорично настроены. Вы ж ему не судьи, в конце концов. Столько времени уже прошло, пора смягчить приговор…
        - Нет, мам. Не пора. Мы его простить не можем, и все тут. Нельзя же списывать подлость только на то обстоятельство, что он нам отцом приходится, правда?
        - Поль, ну что ты… Ну нельзя же так, правда…
        - А с тобой так можно было поступить, да? Еще и женился, надо же… И эта его - фифа… Думаешь, мы забыли, как она нас в комнате заперла? Нет, ни в чем ты нас не убедишь, мам!
        - Ладно, что ж… Не буду больше спорить. Пусть время все по своим местам расставит, ладно… А сейчас давайте уже спать ложиться, а? Что-то я сегодня ужасно устала…
        Не так уж она и устала в тот день, если честно. Просто хотелось быстрее нырнуть под одеяло и дать волю слезам. Впервые за все время почувствовала желание поплакать. Потому, наверное, что наконец уже все решилось, пришло то самое завершение гештальта. Если Валя женится, то все, это конец…
        Поплакать ей так и не удалось, зато наутро решение приняла - надо сменить обстановку, сменить поле деятельности. Вообще всю жизнь перевернуть, да так, чтобы занять себя по самое не могу, чтобы ни думать, ни вспоминать некогда было… На девчонках эта перемена никак не должна отразиться, наоборот, только на пользу пойдет, выработает стремление к самостоятельности. Она ж теперь часто дома будет отсутствовать, и ночами придется дежурить… Вот и пусть привыкают сами о себе заботиться. Очень даже неплохое качество для подростка, между прочим. В жизни ой как им пригодится!
        Главврач никак не хотел ее отпускать, но она на своем настояла. И вот уже год работает на «Скорой». Тяжело - Ирина Ильинична права… Зато все ее депрессивные состояния как рукой сняло, и адреналина получила за это время столько, что девать некуда. И думать, и вспоминать тоже некогда, потому что времени всегда в обрез. Да и вообще… Ощущения совсем другие…
        И даже более того! Иногда ей казалось, что снова чувствует себя женщиной, которая может нравиться. И чем черт не шутит - в которую можно влюбиться! По крайней мере, Никита все время пытается ей это внушить.
        Никита. Водитель на «Скорой». Легкий, веселый, живой. Профессионал в своем деле. Когда с ней познакомился, произнес тихо и немного загадочно, будто сразу попытался проложить некий мостик:
        - Ну, с таким доктором я сработаюсь… Это ж не работа, а чистое удовольствие - работать с таким доктором.
        Она в первый момент даже смутилась. Хотела сказать ему что-нибудь строгое - мол, давайте без фамильярностей! Но не сказала. Расхотелось почему-то. Может, ей как раз и недоставало этих самых фамильярностей. И вообще, так проще было. Теплее, что ли. А может, энергия от Никиты в ее сторону такая теплая шла. Та самая энергия, которой ей так не хватало. Приятно же, когда в тепле… Душа от холода потихоньку отходит. По капельке.
        А Никита, судя по всему, одним потоком энергии ограничиваться не собирался. Тут же сообщил ей, что в данный момент абсолютно свободен, что семейными узами не связан. В общем, всячески предлагал ей себя как вариант для отношений. Надо сказать, очень артистически предлагал, весело и ненавязчиво, без намека на пошлость. Они и на «ты» перешли как-то незаметно, будто все само собой получилось.
        - Тебе ведь скоро сорок, Настя? Правильно?
        - Ну, не скоро еще… Да и что за странный вопрос, Никита? И даже не странный, а неприличный? Разве можно вот так запросто про женский возраст спрашивать? Или ты меня заранее с днем рождения поздравить хочешь? Но вдруг мне далеко еще до сорока, и тогда что? Обидеться на тебя надо вусмерть?
        - Нет. То есть я не к тому… Я просто нашу разницу в возрасте пытаюсь высчитать…
        - А зачем ты ее высчитываешь, Никит?
        - Ну как… Выходит, ты по сравнению со мной девчонка еще. Я тебя на целых семь лет старше.
        - Что, правда?! - обернулась она к нему изумленно. - Не может быть! Ты же выглядишь как мальчишка, честное слово!
        - Спасибо за комплимент… Это потому, что я легкий, Насть. И жить рядом со мной легко. Все мои женщины так говорили.
        - И много их у тебя было?
        - Нет. Не много.
        - А отчего ж они отпустили тебя, если уж так легко рядом с тобой?
        - Ну да, легко… Но зато бедно. Сама ведь знаешь, сколько водитель на «Скорой» зарабатывает.
        - А отчего тогда другую работу не нашел?
        - А я адреналин люблю. Чтобы каждый день - приключение. Чтобы знать, что ты нужен кому-то, что участвуешь в спасении чьей-то жизни. Понимаешь меня, Насть?
        - Да. Понимаю. И все же…
        - Знаю, о чем ты хочешь спросить. Да, мои женщины бросали меня именно по этой причине - зарабатываю мало. А они все красавицы такие… Что ж красоте в бедности пропадать, правильно? Вот и нашли себе других… У которых дома, шубы и бриллианты. А ведь клялись, что любили, заразы бессовестные…
        Настя улыбнулась легко - и как это у него получается, интересно? Вроде своих бывших женщин заразами обозвал, а на самом деле вовсе для них необидно звучит… Наверное, в этом человеке вообще обида как таковая не задерживается. Проходит через него, как через сито. И оттого он так молодо выглядит.
        А еще он оказался ее однофамильцем. И немудрено - если ты Иванов. Как шутили над ними коллеги по «Скорой» - Иванову ничего не остается, мол, как влюбиться в Иванову. Оба свободны - что же еще? Даже фамилию менять не надо - просто, как дважды два!
        И в самом деле… Отчего же нет? Когда Никита напросился к ней в гости, возражать не стала. Приготовила праздничный обед, предупредила девчонок, что у них будет гость, чтобы вели себя прилично. Они хоть и отнеслись настороженно, но против гостя не возражали. Полька так и сказала - давай, мол, поглядим, что за фрукт… Интересно же…
        А он взял и обаял их обеих с полуслова! Через полчаса уже за столом смех стоял. А в конце обеда вдруг обратился к ним неожиданно:
        - Уважаемые Поля и Оля! Хочу у вас разрешения спросить… Можно я буду любить вашу маму?
        - В каком это смысле? - весело усмехнулась Полька. - Жить с нами вместе будете, что ли?
        - Ну, в общем… Хотелось бы… Потому и спрашиваю…
        Она глянула на Никиту возмущенно - ты что такое творишь, а? Вроде как на обед напросился, а сам…
        Но Полька уже все за нее решила. Глянула на Ольку, будто спрашивала у нее, и получила ответ, наверное, согласно одобрительной Олькиной улыбке. И проговорила задумчиво:
        - А что, вы прикольный… Мы с Олькой не против. Только вы маму нашу обещайте любить, ладно? Чтобы по-настоящему, без дураков… Пусть она лучше будет веселой… Как раньше… И вообще! Имейте сразу в виду, мы ее ни за что не дадим в обиду, понятно? Хватит с нее обид.
        Никита посмотрел вдруг на нее как-то по-другому - более вдумчиво, что ли. Ну да, он ведь в курсе был, что девочки ей не родные. И то, что они так заботились о ней, оценил по достоинству.
        - А как мы будем вас называть? - Полька не дала ему опомниться. - Не папочкой же… Надеюсь, вы на «папочку» не претендуете, правда?
        - Зовите меня Никитой. Не хочу быть дядей Никитой. И лучше на «ты». Чем проще, тем лучше, правда?
        - Согласны! - хором произнесли девчонки, улыбаясь.
        - А меня что, не надо спросить? - обиженно произнесла Настя.
        И сама чувствовала, что обиженность ее вовсе обиженностью не является. Скорее, она на кокетство похожа. И засмеялась тут же, глядя в удивленные лица девчонок - что, мол, за глупый вопрос ты нам задаешь? Зачем тогда этот обед устроила? Тем более мы все понимаем и знаем, что делаем…
        Тут еще и скромница Оля выдала вопросец, следуя за сестрицей:
        - А вы теперь жениться будете, да? Мама теперь вашу фамилию возьмет, что ли?
        - Во-первых, не вашу, а твою… Мы ж договорились на «ты», правда? А во-вторых… Ты будешь смеяться, Оль, но я тоже Иванов…
        - Что, правда?! - хором спросили девчонки, уставившись на Никиту.
        - Ну да… А что тут удивительного? Фамилия самая распространенная, что ни на есть…
        - Ну, тогда можно и не жениться! - вынесла свой вердикт Олька. - Зачем тогда, если фамилия все равно одинаковая? Значит, теперь у нас будет семья… Семья Ивановых, как раньше…
        Это «как раньше» немного задело Настю, и она подумала на миг - может, она торопится сейчас, может, не надо ничего этого? Может, для девчонок это всего лишь способ обрести опору под ногами? Или отцу отомстить?
        Хотя… Для нее самой это ведь тоже какой-то способ - самой непонятно, какой. Если по большому счету. В конце концов, ничего плохого в этом и нет. Пусть будет способ. Способ жить дальше…

* * *
        Никита переехал к ним уже на следующий день. И повел себя так, будто всегда был рядом, будто совместное существование для него было давно привычным.
        Жили они дружно и весело. Вдруг выявилась у Никиты куча способностей, о которых она и не подозревала раньше. Например, он умел вкусно готовить и делал это с увлечением и страстью. Быстро вытеснил ее из кухни, чему она и не возражала, собственно. Только посмеивалась, когда девчонки начинали стонать:
        - Никита-а-а… Ну что это такое, а? Нам же такую еду нельзя, а ты нас все время вкусненьким соблазняешь! Утром оладушки со сметаной, вечером блинчики… На глазах форму теряем!
        - Спокойно, Маргадон, спокойно, Жакоб… Не мешайте графу Калиостро работать…
        - Да какое там - спокойно работать! Я скоро тебе голодный бойкот объявлю, коварный граф!
        - А ты, оказывается, бесчестный человек, Маргадон… Лучше посмотри на Жакоба, как он оладушки лопает!
        - Олька, прекрати! - Поля тут же спохватывалась, глянув на сестру. - Шутки шутками, но и в самом деле скоро разожремся так, что танцевать не сможем!
        - Так вкусно же… - со вздохом отвечала Олька, отодвигая от себя тарелку. - Тем более это вопрос не ко мне, а к графу…
        Настя слушала их диалоги, удивлялась тому, как ловко Никита находит с девчонками общий язык. Создавалось такое впечатление, будто и сам он был подростком, легкомысленным и беззаботным. Хотя в его возрасте вроде как положено другим быть… Солидным и серьезным положено быть. Или отношение к жизни возрастом все-таки не определяется? И хорошо, что он такой… веселый и несерьезный.
        Иногда она давала себе отчет, что ее отношение к Никите - это тоже своеобразная самозащита. Как та самая головная боль, которая не позволяла ей в свое время думать и вспоминать. Получалось, что эти легкие отношения пришли на смену головной боли? Будто кто-то неведомый о ней заботился - не надо, не вспоминай прошлого, забудь… Начнешь о нем думать - накроет с головой, и уже из этого капкана не выберешься. Живи тем, что тебе дают… Вот, Никиту послали - чем плохо? Его веселость, его беззаботность, его внимание и любовь - это ведь то, что тебе сейчас нужно! Рядом с ним кажется, что ты так же весела и беззаботна. И влюблена… И не стоит делать акцент на этом случайном слове - кажется! Тоже, нашла себе оговорочку по Фрейду… Никаких оговорочек не надо! А надо просто жить и благодарить того самого неведомого, кто проявил такую заботу.
        Никита и любовником был хорошим. Чувствовалось, что знает в постельных делах толк. Был с ней нежным, никогда ни на чем не настаивал. Как-то подстраивался под ее желания, под настроение. Подарок судьбы, одним словом!
        Однажды ей позвонил Валя, и она вдруг поняла, что не испытывает прежней боли, когда слышит его голос. А голос у Вали был довольно жестким, как ей показалось. Недовольным был, суховатым.
        - Настя, мне с тобой нужно поговорить! Срочно! Мы можем встретиться где-нибудь? Как я понимаю, мой визит к тебе домой нежелателен…
        Ах, вот в чем дело! Визит, стало быть, нежелателен! Узнал, значит, о переменах в ее жизни! Девчонки, наверное, ему сообщили эту новость…
        - Давай встретимся, что ж. Только у меня времени будет мало. Говори, где ты меня будешь ждать.
        Ответила так же сухо, по-деловому. Мол, отказала бы, да не могу. Ты ж отец моим детям, ничего не попишешь. А что? Обычный разговор двух разведенных супругов… По всем законам жанра, как говорится.
        Встретились в кафе. Валя пришел первым, сидел за столом, сердито смотрел на чашку кофе, которую принесла официантка. Увидел ее, глянул так же сердито. Даже какая-то ярость в его глазах промелькнула, как ей показалось.
        Села за столик, произнесла непринужденно:
        - Привет… О чем ты со мной хотел поговорить, Валь? Только еще раз предупреждаю - у меня очень мало времени.
        - А я много времени и не займу. Я только хочу тебе сказать, что… Что ты не имеешь права рисковать моими детьми! Ты ведь не забыла, надеюсь, что это мои дети, правда?
        - Нет, не забыла. Только я не понимаю, откуда у тебя такой тон взялся. Почему ты так со мной разговариваешь, Валь?
        - Потому… Потому, что ты… Неужели нельзя было меня предупредить, что… Что ты приведешь в дом чужого мужчину? Обговорить это как-то со мной нельзя было?
        - То есть… Надо было спросить твоего разрешения на мою личную жизнь, да?
        - Да, если хочешь! Именно разрешения! Вместе с тобой мои дети живут, не забывай! Я их отец, я просто обязан о них заботиться!
        - Так ты и заботишься, Валь… Деньги на карту раз в месяц скидываешь.
        - Ой, Насть! Вот только не надо сейчас дурочкой притворяться и делать вид, что не понимаешь, о чем я с тобой говорю! Им же всего по четырнадцать! У них же еще психика неокрепшая для того, чтобы… чтобы наблюдать за твоей личной жизнью!
        - Им скоро будет пятнадцать, Валь. Если ты не потерял счет времени.
        - Тогда тем более! Такой возраст опасный, а в доме посторонний мужик! Да кто знает, что у него на уме? Может, он вообще… растлитель какой-нибудь? Как я могу доверять своих детей неизвестному мужику, сама подумай?
        - А ты мне доверяй, Валя. По-моему, я тебе поводов для недоверия никогда не давала. И еще раз повторяю - не надо со мной говорить в таком тоне! Я вполне осознаю, что делаю, уж поверь!
        - Ну, ты… Ведь могла влюбиться, голову потерять…
        - Почему же сразу - голову потерять? Голова у меня, слава богу, на месте.
        - Но… Ты ведь любишь его, да?
        - А это уже мое дело, Валя. Не надо мне устраивать допрос с пристрастием. Я в свое время тебе подобных вопросов не задавала.
        - Ну хорошо… Допустим, ты права, да. Но я все равно должен знать, кто этот человек! Откуда он взялся вообще…
        - Чего ты от меня хочешь, Валь, не пойму? Чтобы я его письменную биографию тебе предоставила? Ксерокопию паспорта? Трудовую книжку? Результаты анализов? Что, Валь, что?
        - А ты тоже не разговаривай со мной так, Настя! Ты же прекрасно понимаешь, о чем я сейчас говорю! И вообще… Я этого так не оставлю, не думай! Я все равно должен знать…
        - Ну, так узнай, в чем дело-то? Приходи к нам, познакомься… Заодно и с девочками увидишься, хоть посмотришь на них, пообщаешься.
        - Да если бы они этого хотели… Они ж не настроены на общение… Тем более сейчас какой-то мужик в доме появился… Но я приду, я все равно приду, все своими глазами увижу!
        - Так приходи! Завтра у нас что? Суббота? Вот завтра и приходи! Мы все дома будем. Можешь Лару с собой взять… А что? Устроим добрые семейные посиделки…
        - Это ты так издеваешься надо мной, да?
        - Отнюдь… Ой, извини, я и забыла, что ты этого интеллигентского словца не любишь. Стало быть, завтра мы тебя ждем. В конце концов, имеешь полное право. Часиков в пять… Тебя устроит, надеюсь?
        - Да. Устроит.
        - Тогда до завтра, Валь… Извини, тороплюсь ужасно!
        - Погоди… Погоди еще секунду, Настя…
        - Что?
        - Да нет, ничего особенного… Иди, конечно, если торопишься. Я просто хотел сказать, что ты отлично выглядишь… Веселая, и глаза блестят… Какая-то другая совсем…
        - Что ж, спасибо за комплимент. Ну все, я побежала, Валь… Извини, у меня и правда времени нет!
        Весь вечер потом у нее было хорошее настроение. И черт его знает, почему! То ли потому, что не чувствовала в душе прежней боли, которой так боялась, идя на встречу к Вале, то ли из-за его поспешного комплимента напоследок… Даже к зеркалу подошла, разглядела себя с пристрастием. И так повернулась, и этак. А что… И впрямь она изменилась, наверное. Другой стала. Более легкой, что ли… Вот что животворящая мужская любовь с женщиной делает, надо же!

* * *
        Никита воспринял новость о том, что Валя придет к ним, как руководство к действию. Задумчиво потер ладони, проговорил деловито:
        - Значит, так… Завтра с утра мы знаешь что сделаем? Мы плов забабахаем, вот что! Я умею отличный плов делать, настоящий, узбекский! Прямо сейчас пойду в супермаркет, поищу хороший рис и баранину… Да, еще лук надо купить, морковь и чеснок! И приправы еще… Там особенные приправы надо… Может, придется даже на рынок за ними ехать.
        - Никит… Ну он же не в гости придет, а просто с девочками пообщаться! Он их не видел давно! Не надо ничего пафосного, Никит! - попробовала возразить она.
        - А кто тебе сказал, что плов - это пафосно? Обыкновенный субботний обед… Па-а-сидим, па-а-акушяем… - воздев руки вверх, постарался изобразить он узбекский акцент.
        Она который раз удивилась - настолько он был артистичен. И беззлобен. И открыт. Другой бы на его месте ни за что не стал так стараться. Подумаешь, бывший придет…
        В субботу они с девчонками сидели на кухне, смотрели, как он ловко управляется с готовкой. Полька спросила вдруг:
        - Никит… А ты что, вместе с папой за стол сядешь?
        - А что, нельзя? - удивленно глянул он на нее.
        - Нет, почему… Просто прикольно так получается… Все вместе за одним столом… Как большая семья.
        - Ничего прикольного и противоестественного я в этом не нахожу, Поль, - серьезно ответил ей Никита. - Мы не семья, конечно, но… Отчего бы мне с вашим папой не познакомиться и не посидеть за одним столом?
        - Ага… Скажи еще - отчего бы не подружиться? Ты хоть понимаешь, почему на самом деле папа так скоропостижно к нам в гости собрался?
        - И почему?
        - Да потому, что он маму к тебе ревнует! Он ведь думал, что она без него исстрадалась вся, а она…
        - Поля! Прекрати сейчас же! - Настя испуганно одернула девчонку. - Что ты себе позволяешь вообще?
        - А что я себе позволяю, мам? - нарочито удивленно моргнула глазищами Полька. - Разве это неправда, скажи? Мужчины, они ведь такие все… Собственники до мозга костей.
        - Рано тебе еще об этом рассуждать, Поль.
        - А когда будет не рано? Когда на пенсию выйду, да? Или когда замуж выйду и разведусь?
        - Прекрати, прошу тебя… Мне не нравится этот разговор, прекрати!
        - Э, девочки… Брейк, брейк… Прекратите ссориться, иначе разведу по разным углам! - примирительно произнес Никита, оторвавшись от своего занятия. - Лучше смотрите, что я делаю, и учитесь. Умение сварганить хороший плов вам всегда пригодится! Вот, смотрите… Я вынимаю из кипящего масла целую луковицу - она свое дело уже сделала. Теперь засыпаю морковь… Кладу мясо большими кусками… Когда все это чуть подойдет и слегка прожарится, будем добавлять воды и ждать, когда закипит. А потом в кипящую воду кладем рис - и в духовку.
        - А ты про чеснок забыл, Никит! - решила подсказать ему заботливо Оля.
        - Нет, Олечка, не забыл. До чеснока потом очередь дойдет, когда рис готов будет. Мы его туда целыми головками воткнем, для аромата. Вот это будет настоящий узбекский плов.
        - А есть мы его будем руками? Ведь так положено?
        - Ну, руками, это уже перебор… Я думаю, до этого дело не дойдет. Зачем мы будем вашего папу шокировать?
        - Да уж… - с тихой ехидцей произнесла Полька, коротко взглянув на Настю. - Ему будет достаточно твоего присутствия за обеденным столом, чтобы войти в шок. Я ж говорю, он маму ревнует!
        - Ничего… Я компенсирую его ревность доброжелательностью. Все будет хорошо, Полечка, не волнуйся!
        - Да мне-то чего волноваться… Пусть мама волнуется, как бы чего не вышло!
        Да если б Настя знала тогда, какими пророческими окажутся эти Полькины слова - как бы чего не вышло! Потому что на самом деле вышло все ужасно… До безобразия просто. И даже без драки не обошлось.
        А поначалу все так хорошо начиналось. Накрыли в гостиной стол, посреди стола поставили блюдо с пловом. Запах от него шел умопомрачительный! Ровно в пять раздался звонок в дверь, Настя с девочками пошли в прихожую… И Никита с ними пошел, успев надеть новую рубашку.
        Валя ступил через порог, держа в одной руке коробку с тортом, в другой - бутылку шампанского. Предполагал, значит, что все будет вполне прилично. И за знакомство собирался выпить, значит. Да только не состоялось никакого знакомства. Вообще ничего хорошего из этой затеи не вышло…
        Когда Настя представила Никиту Вале, тот вдруг побледнел, сглотнул нервно, отступил на шаг и произнес на самой высокой ноте:
        - Это ты?! Ты… Что ты здесь делаешь, мерзавец, а? Какого черта вообще, я не понял…
        Никита тоже стоял как соляной столб, с застывшей на губах вымученной улыбкой. Настя видела, как сильно он побледнел. И пролепетала испуганно, переводя взгляд с Валиного лица на лицо Никиты:
        - Вы что, знакомы разве? Когда ж вы успели… И где…
        - Поздравляю тебя! - резко обернулся к ней Валя, зло сверкая глазами. - Хорошего ты себе любовника нашла! Вечного любовника Казанову! Что, долго искала, да?
        - Валя, прекрати! Ты почему на меня кричишь? Не забывай, тут девочки…
        Поля и Оля стояли в стороне, с испуганным любопытством наблюдали всю эту картину. Настя глянула на Никиту - лицо его по-прежнему было растерянным.
        - Девочки, идите к себе! Мы тут сами как-нибудь разберемся! - решительно скомандовала она. - Ну же, идите! Оля, Поля!
        - Мам… Ну чего ты… - недовольно протянула Поля. - Почему мы должны уходить…
        - Потому! Давайте, давайте… Я вас позову потом. Когда все разъяснится…
        - А что должно разъясниться, мам? - тихо спросила Поля, наблюдая, как Валя и Никита сверлят друг друга глазами.
        - Да если б я сама хоть что-нибудь понимала. Я вас прошу, девочки, уйдите пока…
        Девчонки послушались нехотя, ушли к себе. Настя повернулась вслед за ними, плотно закрыла дверь в их комнату, потом вернулась в прихожую, проговорила требовательно:
        - Кто-нибудь из вас мне объяснит, что вообще происходит? Валя? Никита?
        - А что тут объяснять, и без того все понятно! - со злобной насмешливостью произнес Валя, кивнув в сторону Никиты. - Наш пострел везде поспел, вот что происходит! Да пусть он сам тебе расскажет, каким промыслом занимается! Какой он… Вечный любовник и вечный злодей сердцеед!
        - Ну, не надо меня так демонизировать, пожалуйста… - почти спокойно, с ноткой доброжелательности в голосе произнес Никита, обращаясь к Валентину. - Тем более в отношении Насти у меня самые серьезные намерения… Ведь ты от нее ушел, правда? Она теперь не твоя жена? Так что не надо глазами сверкать, приятель!
        - Я тебе не приятель! А если еще скажешь хоть слово сейчас, я за себя не отвечаю! Получишь промеж глаз, понял?
        - Да в чем дело-то?! - громко и сердито спросила Настя, хлопнув по-бабьи руками. - Кто-нибудь мне объяснит вразумительно, в чем дело?
        - Ну что ж, я могу тебе объяснить… - вкрадчиво произнес Валя, подступая к ней. - Дело в том, что вот этот… - указал он пальцем на Никиту. - Вот этот самый мерзавец… Он был любовником мой жены, Лизы… Да, он ее соблазнил, она мне с ним изменяла! Она сама мне призналась в этом, да! Плакала, просила ее простить… Да мы же чуть не развелись тогда из-за этого Казановы, понимаешь? И развелись бы, если бы Лиза не сказала, что беременна!
        Он вдруг остановился, замерев, будто испугался, что сказал лишнего. И почему-то добавил торопливо:
        - Лиза очень плакала, да… И сама не понимала, как так случилось и почему поддалась соблазну. Да и потом тоже никак не могла себя простить. Переживала. Может, и заболела из-за него, из-за этого…
        - Просто Лиза любила меня, - вдруг с грустью произнес Никита. - И я ее тоже любил… Она была замечательной женщиной, и мы очень хотели быть вместе. Но я был тогда женат, да… И она замужем… Но мы очень любили друг друга, мы хотели…
        - Замолчи, слышишь? - подступил к Никите с кулаками Валентин. - Замолчи! Даже имени ее произносить не смей! Ты влез в нашу семью, ты испоганил все, что было меж нами хорошего! Лиза тогда была в положении, и… Ты самое счастливое время ее испоганил! И мое тоже! Она начала болеть сразу после рождения детей! И я не позволю тебе, чтобы ты сейчас… Чтобы с ними общался… Чтобы рядом с детьми был - не позволю! Убирайся отсюда немедленно, слышишь? Чтоб духу твоего больше здесь не было!
        - Ну, это не тебе решать… - тихо, но твердо произнес Никита, осторожно глянув на Настю.
        - Нет, мне! Это мои дети! Это мне решать, с кем они рядом будут находиться!
        - А ты уверен, что они твои, а? - снова тихо проговорил Никита. Так тихо, что едва можно было расслышать. - Это ведь могут быть и мои дети… Честно скажи, разве ты об этом не думал?
        Настя охнула, прижала ладони ко рту. А Валя медленно пошел на Никиту, изо всех сил сжимая кулаки. Так пошел, что ясно было - сейчас точно ударит.
        - Что?! Что ты сказал, мерзавец? Повтори, что ты сказал, ну?!
        Не успел Никита ничего повторить. Да и не собирался, наверное. Валя так молниеносно ударил его кулаком промеж глаз, что голова мотнулась назад, и кровь потоком брызнула из носа, потекла на рубашку, несколько первых капель плюхнулись на пол. Потом еще, еще… Валя в порыве злобы снова было замахнулся, не давая противнику опомниться, но Настя тут же бросилась к нему с криком:
        - Валя, не надо! Прекрати! С ума сошел, что ли? Прекрати немедленно, слышишь?
        И встала, втиснулась почти между ним и Никитой. И проговорила сердито:
        - Уходи, Валь… Успокойся, возьми себя в руки. Только драки мне тут не хватало, ты что! Девчонок перепугаешь! Уйди, Валь… Ты не в себе сейчас…
        Валя и впрямь ничего не соображал, по всей видимости. Глаза были белыми, почти незрячими. Никогда, никогда раньше Настя его таким не видела.
        Наконец в его глазах промелькнуло что-то, и он проговорил хрипло, с трудом:
        - Да, я уйду сейчас… Но ты знай, Насть, я этого так не оставлю. Он… Он не будет жить здесь, рядом с моими детьми. Этот подонок, этот мерзавец… Не будет, слышишь?
        - Я слышу, Валь. Ты, главное, успокойся, приди в себя. И сразу за руль не садись, посиди на скамье возле подъезда. Дыши глубоко. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Приди сначала в себя, Валь.
        Валя сердито махнул рукой - мол, не надо мне тут наставлений, сам знаю, что делать. Шагнул к двери, рванул ее на себя и с шумом потом захлопнул. Так сильно захлопнул, что было слышно, как в гостиной что-то упало со стола и покатилось со звоном по полу. Солонка, наверное. Или перечница.
        Настя обернулась к Никите, охнула испуганно. Лицо его было в крови, и она все текла и текла из носа, не переставая. Подхватив под руку, она повела его на кухню, быстро приговаривая:
        - Садись на стул, да, вот так… Голову вверх запрокинь… Я сейчас тебе холодный компресс сделаю. Я сейчас, я быстро, потерпи…
        Пока она возилась с Никитой, в дверях кухни нарисовались любопытные мордашки девчонок, но пришлось шикнуть на них сердито - идите к себе, не мешайте! Потом, все потом, все вопросы и разговоры… Дождавшись, когда девчонки уйдут, спросила осторожно у Никиты:
        - Ты думаешь, они что-то слышали, да?
        - Нет… Вроде не должны были… - болезненно гундося, произнес Никита. - Вроде мы почти шепотом отношения выясняли.
        - А это все правда, Никит, да? То, что Валя говорил?
        - Ну, как тебе сказать, Насть… Столько лет прошло, я и сам теперь не знаю, где правда, а где неправда. Но одно только могу сказать - твой бывший муж все очень сильно преувеличил… Со своей колокольни преувеличил, понимаешь?
        - Значит, у тебя ничего не было с Лизой, да?
        - Почему же? Было, конечно. Скрывать не стану. Знаешь, как в романах все было - будто солнечный удар настиг, такая страсть бешеная… И сюжет как в романах - она замужем, он женат. И вопрос извечный - что со всем этим делать…
        - И что ж вы делали… Со всем этим?
        - Понятно, что. Встречались. Любили друг друга. Нечасто, правда…
        - Ты ее очень любил, да?
        - Не знаю, Насть. Честно, не знаю. Бывает, очень трудно распознать за бешеной страстью, есть любовь или нет. Эти вещи ведь в разных комнатах сидят очень часто… Но помню, что я предложил ей уйти от мужа, а сам хотел от жены уйти. А она не решилась. Сказала, что ребенка ждет.
        - Выходит, это правда? Правда, что девчонки… Что они могут быть твоими?
        - Нет, не думаю… Хотя кто его знает… Не знаю. И знать не хочу, если честно.
        - Странно… А почему не хочешь?
        - А кому это надо, Насть? И зачем? Девчонки знают, что он их отец, стало быть, он и есть отец. Тут ведь важна не сама правда, а знание. То есть привычка к этому знанию. Зачем все пытаться ломать, сама подумай?
        - Но тебе самому… Разве не хочется знать?
        Никита вдруг задумался, долго ничего не отвечал. Потом проговорил осторожно:
        - Ты знаешь, я как-то никогда не грезил отцовством, Насть… Пусть это неправильно звучит, но это правда. Я вообще легко на этом свете живу. Вернее, пытаюсь жить. Чтобы никому собой не доставлять лишнего неудобства. Скорее наоборот. Чтобы со мной удобно и легко было. Ведь тебе хорошо со мной, правда? И девчонкам твоим хорошо… Разве этого мало для счастливой совместной жизни?
        Настя слушала, смотрела в его запрокинутое лицо, но особо в смысл его слов не вникала. Другая мысль ее обескуражила. Такая вдруг ясная появилась в голове мысль… И даже не мысль, а ощущение. Будто она сейчас не лицо Никиты видит, а… Полино лицо. И Олино. Ведь явное сходство есть, абсолютно явное! Господи, да как же она раньше этого не замечала? Хотя да, ведь повода замечать не было… С чего бы он раньше-то взялся, этот самый повод?
        И сама не поняла, как тихо проговорила вслух:
        - А они ведь на тебя очень похожи, Никит… Оля с Полей…
        - Да ну, брось! - поднял голову Никита, глянув ей в глаза. - Не может этого быть, не придумывай! И вообще, не бери всю эту историю в голову, забудь. Я ж тебе объясняю - мы с Лизой были вместе недолго. Так что…
        - Но ведь тут дело не в количестве времени, сам понимаешь… А хочешь, я экспертизу ДНК организую, а? У меня подруга в лаборатории работает… Ирка…
        - Нет, не хочу, Насть. Я ведь тебе только что все объяснил. Зачем ты опять?
        - Ну, я ж, наоборот, помочь хочу…
        - Не надо мне помогать, Настя. Не надо. Зачем? Ну согласись, у нас ведь и без этих ненужных телодвижений все хорошо, правда? Ты есть, я есть, девчонки твои с нами есть… Зачем нам что-то еще узнавать? Просто будем жить дальше, как жили, и все. Дружно и счастливо жить! Лучше пойдем плов есть, он остыл совсем. Зови девчонок, я ужасно голодный! И они тоже наверняка проголодались.

* * *
        Дни покатились дальше, и казалось бы, все складывалось хорошо. Как сказал Никита - живем, как жили, дружно и счастливо. Но ощущение душевной неустроенности не покидало Настю - то и дело всплывало в памяти сказанное Никитой в адрес Вали: «А ты уверен, что они твои? Ведь девочки могут быть и моими…»
        Это ощущение усугублялось еще отказом Никиты знать правду. Вот интересно - почему? Сам же заварил эту кашу, сам эти роковые слова произнес! А потом - в кусты…
        Так и спросила у него однажды, когда он заботливо поинтересовался, отчего она пребывает в грустной задумчивости:
        - Я просто не понимаю тебя, Никит. Вот ты не хочешь знать правды… А отчего тогда Вале про девчонок так сказал, а? Что они могут быть твоими?
        - Да сам не знаю, Насть… - искренне развел Никита руки в стороны. - Как-то само собой вырвалось, и сам не понял! Ты же слышала, как он на меня с обвинениями накинулся. Наверное, это такая защитная реакция с моей стороны была. Но я вовсе не хотел, поверь… А тебя что, это очень расстраивает?
        - Ну да… А ты как думал?
        - То есть… Ты за своего бывшего переживаешь, что ли? Да брось, Насть. Он же сам решил уйти, как я понимаю. Никто его не гнал. Сам детей на тебя оставил. Это ж его выбор был, в конце концов!
        - Нет, это не так. Он хотел, чтобы девочки с ним ушли. А они наотрез отказались.
        - Значит, он вдвойне предатель, Насть! Он хотел и тебя оставить, и детей забрать, которых ты воспитывала, к которым привыкла и полюбила! Не надо его жалеть, Насть… Недостоин он твой жалости. Или ты к нему все еще какие-то чувства испытываешь?
        - Нет… Теперь уже нет. Все хорошо, Никит. Давайте больше не будем говорить на эту тему, ладно?
        - Ладно, не будем. Да я и не собирался, ты ж сама…
        - И я больше не буду. Пусть все идет, как идет. Пусть девочки сами решают, как им строить отношения с Валей, я вмешиваться не буду. Они уже достаточно взрослые, чтобы решать.
        - Да они у нас отличные девчонки, ты что! Вон какие целеустремленные! И учатся довольно неплохо, и танцами увлекаются, и на соревнования ездят… Золото, а не дети!
        - Ну-ну, не сглазь… И не захваливай слишком. Не надо.
        - Почему? Я вот, например, очень в детстве хотел, чтобы меня хвалили. У меня родители суровые были, ругать ругали, а вот чтобы хвалить… У меня в этом месте огромная дыра, знаешь… Такое чувство, что я все время ищу одобрения своим поступкам… Все время себя на этом ловлю. Наверное, это плохо, да?
        - Ну что ты… Хотя если на то пошло… Давай тогда я буду тебя хвалить! Хочешь? Каждый день буду хвалить!
        - А я и не откажусь, не думай! - со смехом покрутил головой Никита. - Можешь прямо сейчас начать!
        Он подошел, обнял ее крепко. Так крепко, будто хотел поблагодарить за что-то. А она вдруг подумала с грустью - вот и понятно теперь, почему он о своем предполагаемом отцовстве знать не хочет. Просто у него внутри запас любви маленький. С детства мало любви заложено. Такие люди потом идут по жизни и собирают в себя любовь, откуда могут, откуда получится. И никак свою «дыру» восполнить не получается до конца… Какое уж там - отдавать!
        Через несколько дней позвонил Валя, попросил встретиться. Сказал, очень поговорить надо. Голос у него был убитый, нервный какой-то. Настя предположила, что Валя просто хочет извиниться за свой неудачный визит, и даже слова утешения приготовила - мол, ты же на эмоциях был, этим все объясняется, не переживай… Но Валя и не думал извиняться, наоборот, снова набросился на нее с обвинениями:
        - Ну как ты могла, Насть, как ты могла! Неужели не видишь, с кем связалась! Ведь он же негодяй, а ты ему так доверилась! Я как увидел его… Да меня сразу будто обухом по голове ударили! Как ты могла, Насть!
        - Да перестань, Валя! Ничего страшного я не сделала, понятно? Я просто устроила свою личную жизнь, вот и все! Если Никита тебя когда-то обидел, это еще не значит, что я должна принимать твою обиду как руководство для своей жизни, разве не так? Меня-то он ничем не обидел! Он любит меня, он прекрасно меня понимает и чувствует! И к девочкам очень хорошо относится!
        - Вот именно… По-моему, даже слишком… Они от него в полном восторге, если послушать!
        - А что в этом плохого, не пойму? Тебе будет легче, если он станет плохо к ним относиться?
        - Да ну тебя, Насть… - Валя вдруг безнадежно махнул рукой, отворачиваясь. - Ты будто не слышишь меня вовсе. Раньше с полуслова меня понимала, а теперь…
        - А теперь что? Теперь с полувзгляда должна понимать, да? И вообще… Что ты хочешь от меня, Валь? Ты же сам ушел, сам свой выбор сделал. И мне ничего не оставалось, как сделать свой. И мой выбор - это Никита. У нас теперь у каждого своя жизнь, неужели тебе непонятно? Я ведь не даю оценок твоему выбору, правда? Я даже не спрашиваю, как ты живешь…
        - А ты спроси, Насть. Хотя бы ради приличия спроси.
        - Какого приличия? Ты о чем вообще?
        - Да нет, ты не поняла меня… Ты спроси, как я себя чувствую после всего… После разговора с этим твоим…
        Она вдруг услышала, какая тоскливая нотка прозвучала в голосе Вали. Отчаянно тоскливая. И не удержалась, проговорила тихо:
        - Да я понимаю тебя, Валь. Очень даже хорошо понимаю, что ты…
        - Нет, не понимаешь! Ты даже не представляешь, каково мне сейчас, Насть! Какие сомнения меня грызут… Неужели этот подонок прав, и есть какая-то вероятность того, что мои девочки… Мои дочки… Неужели этот подонок прав?
        - Я не знаю, что тебе на это можно ответить, Валь. Но ты ведь сам виноват в некотором смысле, согласись! Ты же сам набросился на него, как ненормальный! Ну, изменила тебе жена, это больно, да… Но ведь ты же ее простил тогда! Выходит, что не простил, что ли, если столько лет обиду в душе носил? А может, у Лизы с Никитой любовь была, что теперь, казнить их за это?
        - Насть, вот не надо этого, прошу тебя, пожалуйста… - нервно отгородился от нее ладонью Валя. - Я сам как-нибудь разберусь в своих чувствах, ладно?
        - Да, конечно, Валь… Я вовсе не берусь ничего оценивать, что ты. Просто Никита ведь те слова сгоряча произнес, только и всего. Ты на него накинулся, вот он и ляпнул, не подумав!
        - Ну да… Мне бы тоже хотелось, чтобы все было именно так. И тем не менее, Насть! Ничего не могу с собой поделать - сомнения замучили! Пусть это выглядит нелепо, неправильно, даже смешно… Ведь я знаю, что я девочкам родной отец и навсегда им останусь, но… Это проклятое «но»! Не знаю, что с ним делать! Хожу все последние дни, и такое чувство внутри, будто случилось что-то ужасно непоправимое, будто у меня отняли что-то дорогое, без чего вся жизнь не имеет смысла… Только не смейся надо мной сейчас, прошу тебя!
        - Да я и не собираюсь, что ты… Хотя мне твои переживания и непонятны, Валь. Ведь ты же растил своих детей, ты их любил и любишь… По-моему, не сомнения тебя сейчас терзают, а обыкновенное чувство вины. То, что они не рядом с тобой изо дня в день живут. Но ведь ты их от этого любишь не меньше, правда?
        - Ну ты же не психолог, Насть, чтобы рассуждать на эти темы. Да и не для этого я тебя позвал, чтобы слушать подобные экзерсисы.
        - А для чего тогда? - немного обиженно спросила Настя. - Для того только, чтобы в очередной раз меня обвинить?
        - Нет, нет… У меня к тебе есть вполне определенная просьба. Только ты можешь мне помочь, Насть.
        - И чем же я тебе могу помочь?
        - Да все очень просто! Ты же можешь организовать анализ ДНК, правда? Потихоньку от девочек как-то взять материал… И от этого своего… Чтоб они вообще ничего не знали! А потом в лабораторию передать. У тебя ж там приятельница работает, я помню! Кажется, ее Ирой зовут? Вы еще в один год из медицинского выпускались…
        - Ну, допустим… Допустим, я могу попросить Иру, да… И материал взять могу… А разве ты не боишься, что этот результат будет не таким, как тебе хочется? Ну зачем тебе это все нужно, Валь?
        - Нужно, если прошу… И я очень тебя прошу, Насть. Конечно, ты можешь сейчас меня послать ко всем чертям, имеешь право. Но, пожалуйста, сделай это, я очень тебя прошу!
        - Ладно. Я сделаю, Валь. Хотя я вовсе не уверена, что это правильное решение.
        - Да я и сам в этом не уверен, но что же делать? Я ж тебе объясняю, что жить больше не могу в этих сомнениях. Вчера ехал по трассе, задумался и чуть в аварию не попал… Чудом от встречного самосвала увернулся. Еще бы секунда, и…
        - Ой, ладно, не пугай меня! Я же сказала - сделаю… Я позвоню тебе, Валь. А теперь мне пора идти, скоро все мои домой придут, а меня нет…
        Видно было, как Валю покоробило это ею произнесенное - все мои. Будто тем самым она отодвинула его от своей жизни и от жизни девочек тоже. Но так получилось, она не хотела… И напоследок произнесла вполне сочувственно:
        - Ты какое-нибудь успокоительное попей, Валь… Обязательно. Хотя бы элементарный пустырник попей! Нельзя же так, ей-богу…
        С тем и ушла, оставив его одного за столиком кафе. В дверях обернулась - Валя сидел, низко опустив голову, будто рассматривал что-то на дне кофейной чашки. Да уж, счастливым человеком Валя в этот день точно не выглядел.

* * *
        - Ирочка, у меня к тебе необычная просьба… - вкрадчиво проговорила Настя после всех дружеских приветствий. И замолчала в ожидании Ириной реакции.
        - Ой, так уж и необычная! - хохотнула Ира и проговорила со вздохом: - И ты, стало быть, туда же, ага… Я думала, ты просто так звонишь! Думала, соскучилась по мне! А ты… С необычной просьбой… Можешь даже не говорить, с какой, я и без того догадаюсь. И даже с первого раза догадаюсь, хочешь?
        - Ну что ж, попробуй…
        - А тут и пробовать нечего, Насть. Знаю я все эти необычные просьбы, они у меня уже поперек горла стоят. Речь ведь идет об установлении родства, правда? Я как услышу это словосочетание - необычная просьба, так сразу все понимаю… Насобачилась уже, ей-богу. Разница лишь в том, что с этими просьбами обычно мужики обращаются, а ты… Тебе-то зачем вдруг понадобилось?
        - Ну… Значит, понадобилось. Долго рассказывать, Ир. Так поможешь?
        - Помогу, куда ж я денусь… Ты ж подруга дней моих суровых, то бишь студенческих. Давай… тащи своих испытуемых, кто там они у тебя… Я возьму пробы… Соседи твои или родственники?
        - Ой, а можно без испытуемых, Ир? Я сама тебе пробы принесу. Мне надо так, чтобы они не знали… Например, я палочки из китайского ресторана тебе принесу… Можно?
        - Ну, давай палочки… Тебе ведь неофициальный тест надо, так я понимаю?
        - Ну да… Мне только знать надо, и все…
        - Это хорошо. А то у нас строго, понимаешь. Если узнают, что я левые пробы взяла, сразу под суд отправят и приговор вынесут - десять лет расстрела.
        - Я поняла, Ир. Поняла…
        - Только не перепутай, где чьи палочки. Сразу пакеты подпиши. Кого хочешь пытать-то? Вроде и без того ясно, что твои девочки тебе не родные…
        - Да я хочу… В общем, тут в двух словах не расскажешь…
        - Так давай встретимся, посидим где-нибудь в хорошем месте! Заодно и палочки свои принесешь. И Светку тоже позовем… Давно ведь уже не встречались!
        - Что ж, давай. Я позвоню тебе на днях, ладно? Когда готова буду.
        - Давай, жду. А я пока Светке позвоню. Обрадую ее предстоящими посиделками. Ты в курсе, кстати, что она теперь заведует терапевтическим отделением в пятой больнице?
        - Нет, не в курсе…
        - Представляешь, какой карьеристкой оказалась? А училась хуже всех, едва с курса на курс переползала… Зато теперь такая стала - на хромой козе не подъедешь! Но мы-то с тобой нашу боевую подругу хорошо знаем, перед нами она выпендриваться не будет.
        - Ладно, Ир. Договорились. Банкет за мой счет, хорошо?
        - Да как скажешь. Я даже возражать не стану. У меня сейчас туго с деньгами, а вот Светку можно и потрясти слегка. Ладно, на месте разберемся. Пока, а то у меня работы невпроворот! До встречи, Настька!
        - До встречи, Ир…
        Настя сунула телефон в карман, вздохнула, глядя в окно. Потом вынула его обратно, кликнула номер Поли.
        - Вы дома, девчонки? Обедали уже?
        - Ну да, мам… - неохотно откликнулась Поля. - А чего это вдруг ты решила нас контролировать? Мы разве повод давали?
        - Да не приведи господь, что ты! Я и не думала вас контролировать! Просто хочу вечером пойти куда-нибудь, посидеть… Чтобы всем вместе… Давно мы так не сидели…
        - А куда, мам?
        - Ну, хотя бы в китайский ресторан… Я помню, вам все там понравилось. Хотите? Вечер свободный у вас сегодня, надеюсь?
        - Да, вечер свободный… И Никита с нами пойдет?
        - Конечно! Я ему сейчас позвоню.
        - Давай, мам. С ним так прикольно всегда! Сейчас я Ольке скажу, она обрадуется!
        Никиту тоже долго уговаривать не пришлось, с удовольствием согласился. Он вообще любил выходить на публику, чувствовал себя в людных местах абсолютно в своей тарелке. А она, наоборот, больше домашние посиделки любила.
        - А я точно ничего мимо не пропустил, Насть? Может, сегодня у нас дата какая-то? - осторожно спросил Никита. - Скажи, я хоть подготовлюсь! Цветочки куплю там, подарочки…
        - Да нет ничего такого, Никит! Просто мне так захотелось, и все.
        - Да? Странно… Обычно тебя из дома не вытащишь…
        - А сегодня вдруг захотелось! Что тут такого особенного?
        - Хм… Какая ты у меня непредсказуемая… Такая внезапная вся…
        - Ага. А еще противоречивая. Давай уж до полного комплекта, сыпь напропалую. Значит, встречаемся у того китайского ресторанчика, куда в прошлый раз ходили. Я к семи приду, девчонки тоже подтянутся. И не вздумай опаздывать, понял?
        - Понял. Не вздумаю. До встречи, любимая.
        Посидели они очень славно. Никита был в ударе, без конца шутил, смешил всех. Настя улыбалась его шуткам практически через силу - почему-то ей казалось, что совершает сейчас что-то нехорошее, неправильное, что не имеет права самовольно покушаться на ту информацию, которую хочет получить. И в то же время зорко следила за тем, как девчонки и Никита ловко орудуют своими палочками. Не перепутать бы… Еще и время надо выбрать, чтобы ловко изъять эти палочки, разложить по пакетикам, которые заранее приготовлены в сумочке. И успеть метки на пакетиках оставить фломастером… И чтоб никто ничего не заметил, не понял…
        - Ты чего такая зажатая, Насть? - вдруг спросил Никита, наклонившись к ее уху. - Прямо стреляешь разрядами напряжения, я все чувствую.
        - Да ну… Тебе показалось, Никит! - улыбнулась она так безмятежно, как смогла. - Просто день был трудный, в себя прийти не могу.
        - Давай я тебе вина налью?
        - Налей. Только немного.
        - А нам? - протянули к ним свои бокалы девчонки, хитро блестя глазами.
        - Это что, провокация такая, да? - нарочито сердито спросил Никита. - Хотите маму на воспитательные строгости развести - ай-яй-яй, мол, нельзя? Не надо, у нее и без того тяжелый день был. Смотрите, как она сразу напряглась! Видите?
        - Нет, мам… А чего такого-то? - моргнув, с улыбкой спросила Полька. - У нас все девчонки в классе, когда с родаками в кафе ходят, по пять грамм себе позволяют… И родаки вовсе не против… Говорят, лучше пусть с нами, чем где-то в подворотне.
        - Я думаю, пока лучше нигде, Поля. Ни с родаками, ни в подворотне, - вполне серьезно ответила Настя, не поддавшись на провокацию. - Успеете еще, жизнь длинная. Зачем искушать растущий организм? Тем более у вас тренировки…
        - Мам… Ну чего ты у нас такая… категорически непродвинутая? Вся правильная такая - жуть.
        - Какая уж есть. Может, со временем куда и продвинусь, а пока…
        - Да ладно, не парься, мам. Я ж пошутила. Тем более мы уже давно вино попробовали.
        - Где?
        - В подворотне.
        - Опять провоцируешь, Поль?
        - Ага. А еще я хочу, чтобы ты улыбнулась. Правильно Никита говорит - слишком уж ты напряженная. Может, что-то случилось, а мы не знаем?
        - Нет-нет, все хорошо… И вообще - чего вы ко мне привязались? Говорю же - день у меня тяжелый был! Дайте посидеть спокойно!
        Никита быстро взглянул на нее, потом начал рассказывать что-то забавное, отвлекая внимание на себя. Девчонки захохотали, и Настя тоже улыбнулась автоматически. Хотя ей совсем, совсем было не весело… Приближался момент конца ужина, а стало быть, и момент изъятия материала, черт бы все это хозяйство побрал. Хоть бы они не поняли ничего, хоть бы все прошло благополучно…
        Оно и получилось вполне благополучно, как по нотам. Вот Никита рассчитался с официанткой, все встали из-за стола, направились к выходу. И ее восклицание «ой, телефон забыла» прозвучало вполне правдоподобно. Только руки сильно дрожали, когда суетливо распихивала злосчастные палочки по пакетам, да еще и помечала каждый пакет фломастером, чтобы не перепутать. Потом догадалась, что пакеты с девчачьими палочками можно было и не помечать… Потому что результат может быть только один - либо да, либо нет…
        Наутро она уже звонила Ире, докладывала торопливо:
        - Я все взяла, как и договаривались. Что, встречаемся сегодня, да? Светке ты позвонила? Как она?
        - А Светка у нас улетела в Новосибирск, на курсы повышения квалификации, представляешь? Вот скажи мне, Насть… Как можно повышать то, чего нет?
        - Злая ты, Ирка… Жалко тебе, что ли? А может, завидуешь?
        - Конечно, завидую! Такая у Светки жизнь, просто роскошная! Сейчас квалификацию повысит, и жизнь еще лучше будет! А я сижу в своей лаборатории, обнимаюсь с микроскопом, как с милым другом. То есть за неимением лучшего… И ты тоже… Носишься на своей «Скорой», рыхлые животы пальпируешь да жалобы выслушиваешь, вот уж большое счастье, ага! Так что честно говорю - завидую! Светка ж мне вроде как подруга, а с друзьями надо быть честными.
        - Ну ладно, ладно, не философствуй… Лучше скажи, когда Светка вернется?
        - Где-то через пару дней… А что?
        - Как это - что? Ты ж мне помочь обещала…
        - А, ну да. Если обещала, то сделаю. Тащи мне материалы, сегодня я как раз не очень загружена.
        - Ой, да я мигом. Я через полчаса у тебя буду!
        - Давай, жду.
        - А сколько это займет по времени?
        - Ну, если по блату… Где-то дня два. Я тебе позвоню, когда все готово будет.
        - Так скоро?
        - А ты думала? Фирма веников не вяжет. Особливо если для своих. Давай приезжай, некогда мне с тобой по телефону болтать! Да, еще скажи мне… кого проверять на родство собралась? Кого-то из своих? Только честно, Насть! Ты же все равно врать не умеешь, так что и не пытайся даже.
        - Да, Ир. Из своих.
        - И кого же?
        - Девочек и Никиту…
        - Никиту? А при чем тут Никита, не понимаю?
        - Ну… Так уж получилось. Я при встрече тебе все объясню, Ир.
        Два дня тянулись так долго, что Насте казалось, прошла целая жизнь. Ира позвонила, и она ответила севшим от волнения голосом:
        - Да. Ир… Ну что, все готово? Говори быстрее, иначе я сейчас в обморок упаду.
        - Если хочешь в обморок, Настька, то можешь прямо сейчас начинать падать. Тест показал отцовство просто классическое, девяносто девять и девять. Так-то вот…
        - Что?! Что ты сказала, Ир, повтори?!
        - Ну-ну… Давай без эмоций. Жизнь, она ведь такая штука… Всякие сюрпризы может преподнести. Вот и ты дождалась такого сюрприза, стало быть. Нет, какой поворот у тебя в судьбе происходит, ты хоть осознаешь до конца или нет? Оказывается, ты развелась не с биологическим отцом своих девчонок, а нашла им для жизни биологического отца… Как так могло получиться, Насть, можешь мне объяснить? Парадокс просто! Судьба-злодейка! В моей практике впервые такое случается! А может, и наоборот, у тебя такая судьба - доброжелательница… Вот только как ты девчонкам об этом скажешь, не представляю…
        - Ой, Ир! Не говори мне сейчас ничего, ладно? У меня такая каша в голове… Ничего не понимаю пока…
        - Точно, без бутылки тут и не разберешься. Давай-ка я сейчас вызвоню Светку - может, она вернулась уже со своих курсов? Посидим втроем, как когда-то, обсудим сложившуюся ситуацию. Может, присоветуем тебе чего. Мы ж подруги все-таки, правда?
        - Да, Ир… Хотелось бы мне с кем-то все это обсудить… Когда выговариваешься, уже легче становится. А так… Я даже не знаю, что мне теперь делать, как поступить… И зачем я все это затеяла, зачем?! Жили бы себе дальше, не знали бы ничего…
        - Так все в твоих руках, Настька! Хочешь, как раньше, просто забудь, и все. И ничего никому не говори.
        - Легко сказать - забудь… Как такое забудешь-то?
        - Ладно, не скули. Встретимся, все обсудим. Одну тебя мы со Светкой в этой проблеме выбора не оставим. Жди моего звонка, я все узнаю сейчас…
        Ира перезвонила через полчаса, сообщила деловито:
        - Значит, так! Светка приехала, очень хочет тебя видеть. Встречаемся сегодня в «Якоре», в семь вечера. Сможешь?
        - Да, смогу.
        - Надеюсь, не помрешь до вечера от переживаний?
        - Я постараюсь, Ир.
        - Да уж постарайся! Ты ж обещала вроде, что банкет будет за твой счет!
        - Да, я помню… Я поняла… В «Якоре», в семь…
        Настя нажала на кнопку отбоя, приложила холодное тельце телефона к горячей щеке. Казалось, она вся была будто в жару, и в голове творилось что-то невообразимое. Хотелось немедленно получить ответы на вопросы - что делать, как быть? Сообщить Никите эту ошеломительную новость или помедлить пока? И Вале? Говорить или нет Вале? Если сказать - это ведь убьет его. Наверняка убьет. Или Валя Никиту убьет… Что делать, что?
        Да, лучше девчонок сначала послушать. И самой выговориться. Когда вслух произносишь суть проблемы, она как-то яснее становится. Хотя куда уж яснее… Но до вечера еще дожить надо, впереди целый рабочий день! Как, как она проведет его в таком состоянии?
        День покатился по своему обычному графику. Хотя она чувствовала, что наблюдает за происходящим будто со стороны. И себя видела со стороны - старательно сосредоточенную. Будто ей кто-то специально показывал эту зеркальную картинку - смотри, мол, не выходи из образа. Ты старательная и сосредоточенная, и никто не должен догадаться, что у тебя внутри происходит! А происходило там бог знает что… Содом и Гоморра происходили, внутренний обморок. Десять лет расстрела за содеянное, как выразилась давеча Ирка.
        Увидев ее в кафе, Ира проговорила с сарказмом:
        - Ну все, началось хождение по мукам, по лицу видно… Надеюсь, в обморок не хлопнешься?
        - Не хлопнусь, Ир. Здравствуйте, девочки. Рада вас обеих видеть… Светка, отлично выглядишь, как после отпуска!
        Вид у Светы и впрямь был несколько вальяжный. И видно было, что ей вовсе не хочется обсуждать Настину проблему, а хочется просто поболтать, посплетничать об однокашниках. Но Ира сразу же задала нужное направление разговору:
        - Свет! А как бы ты поступила на месте Настюхи, а? Если бы оказалась в подобной ситуации?
        - Ну, Ир… Во-первых, вряд ли я бы в ней оказалась… - задумчиво проговорила Света. - А во-вторых… Сама по себе ситуация слишком уж невероятная, согласись? Чтобы все так совпало… Чтобы в Настиной жизни появился именно этот мужчина, отец приемных девочек. Так в жизни вообще не бывает, чтобы все совпало!
        - Как видишь, бывает.
        - Да, вижу… Только все равно исхожу недоумением - Настюхе-то все это за что? Она ж вообще тут… сбоку припека получается. Нет, если глобально смотреть, то молодец, конечно… Чужих детей вырастила, за что и получила черную неблагодарность. Да еще и ситуация эта вдобавок…
        - Вот-вот, и я о том же! - Ира согласно кивнула. - То бишь про черную неблагодарность! Получается, сам бог этого поганца и наказал, который Настьку бросил? Так ему и надо? Пусть теперь мучается до конца дней своих, лишившись родных детей?
        - Да перестань, Ира, что ты сейчас такое говоришь! - сердито произнесла Настя. - Что значит, лишившись родных детей? Они, слава богу, живы, здоровы и счастливы!
        - Да я ж не к тому… - виновато протянула Ира. - Ты что, Насть… Я к тому, что ему теперь будет ужасно тяжело жить с этим знанием, что они ему не родные… Знаешь, как мужики мучительно подобные вещи воспринимают? Когда выясняется, что растили не своих детей? Это ж настоящий ад для них начинается!
        - Нет, Ир… Валя не такой. Я не отрицаю, конечно, что ему будет ужасно неприятно, но…
        - Ах, ты его еще и защищаешь! - Ира всплеснула руками. - Он тебя предал, а ты… Да я бы на твоем месте, я бы… Под таким соусом всю ситуацию ему преподнесла, что мало бы не показалось! Получила бы свое удовольствие по полной программе!
        - Да, Насть… И я бы тоже… - тихо ответила Света, кивнув. - Судьба сама тебе в руки вложила возможность отомстить, отчего бы ею не воспользоваться?
        - Да, конечно… - немного печально вздохнула Ира. - Эта мстя была бы жестокой, но справедливой. Изысканная мстя, элегантная! Да только ведь это надо нашу Настеньку знать… Вместо того чтобы торжествовать, она вон извелась уже вся. Да ты только глянь на нее, Светка, глянь! В глазах тоска, в лице смятение, ручонки тремором изошли! Сейчас будет рассказывать нам, как ей своего бывшего жалко… Что это жестоко по отношению к нему, ужасно жестоко…
        - А разве нет? - подняла на подруг печальные глаза Настя. - Разве не жестоко? Ну как, как я ему такое скажу? Он же девочек очень любит…
        - Ага! Так любит, что легко бросил их на тебя, да?
        - Он не бросил… Он не хотел… Он думал, что они с ним уйдут. А они…
        - А они тебя выбрали, да? Все не по плану пошло? Нет, вот ты мне скажи… - с яростью в голосе прошипела Ира. - Вот ты мне скажи, о чем он думал, когда принимал такое решение, а? Он подумал, каково тебе будет, а? Если бы девчонки с ним ушли? Ты их растила, ты всю душу в них вложила, ночей не спала, о себе не думала… И что? Осталась бы у разбитого корыта, что ли? Тебе за себя не обидно, Насть?
        - Ну, это не то слово - обидно… - Настя с грустью улыбнулась. - Я думала, что умру, когда все это произошло… Если б девчонки ушли с Валей, может, и умерла бы, так мне плохо было и жить не хотелось. Я ж его так любила… Я вся в нем растворилась, до капельки. Да о чем вообще говорить, меня ж Никита, можно сказать, по кусочкам потом собирал, из ничего восстанавливал!
        - Молодец твой Никита! Респект ему, браво! - подняв руки над головой, захлопала в ладоши Ира. - Пусть ему этот результат теста на ДНК будет вознаграждением! Классно же узнать, что у тебя две доченьки появились… Готовенькие появились, заметь! Взросленькие! Памперсы менять не надо, по ночам колобродить у кроваток не надо! Получите, распишитесь и будьте счастливы! Чего еще можно пожелать, а?
        - Не знаю, Ир… - вздохнула Настя, опуская глаза. - Вот тебя послушаешь - и все действительно красиво складывается. А на самом деле… Не знаю…
        - А почему, Насть? В чем ты сомневаешься? Думаешь, твой Никита не обрадуется?
        - Понимаешь, в чем дело… - снова задумчиво произнесла Настя. - Я ведь сразу ему предложила - давай, мол, тест сделаем. Ну, когда вся эта ситуация выяснилась, что Никита был любовником Лизы, Валиной жены… Да он же сам Вале так и сказал - мол, это могут быть мои дети! Они потом еще и подрались на моих глазах. Ну, я и предложила Никите - давай тест сделаем…
        - А он?
        - А он не захотел.
        - Почему?
        - Он сказал, что ему и так хорошо. Что вся ситуация его устраивает. Что он не хочет… Как бы это сказать… лишнего утяжеления жизни.
        - Утяжеления? Ничего себе… - возмущенно проговорила Ира. - Непонятно как-то…
        А Света вдруг заступилась за Никиту яростно:
        - А чего тут непонятного, Ир? Сейчас, между прочим, много таких мужчин, которые не стремятся к отцовству. Каждый свою жизнь по-своему живет, имеет полное право. Кто-то хочет усложнить, кто-то, наоборот, налегке ее пройти… Может, он сразу не хотел никаких детей, в принципе? Уже свыкся с таким положением дел? А тут на тебе… Как ты говоришь, получите и распишитесь…
        - Да, Ир… Светка в чем-то права… - Настя кивнула. - Никита - он такой… Он добрый, хороший, веселый, комфортный, с девчонками прекрасно ладит, но… никакой глобальной ответственности ни за что нести не хочет. А хочет просто жить и получать удовольствие. Не нужны ему никакие результаты тестов, понимаешь? Многие знания - многие печали… Нет, не такой он человек, Ир…
        - Ой, Настька… Как ты это сказала сейчас… - тихо проговорила Ира, глядя куда-то в сторону. - Так сказала… И знаешь, о чем я подумала вдруг? Ты ведь не любишь Никиту, совсем не любишь. Ты им просто спасаешься, вот и все. Он для тебя та самая соломинка, за которую ты ухватилась. А любишь ты до сих пор Валю… Ведь так?
        - Не знаю, Ир. Я и сама ничего не знаю, правда. Только одно могу сказать - мне очень тяжело будет сообщить Вале правду… А может, вообще ничего ему не говорить, а? Сказать, что у меня ничего не получилось? Что ты отказалась провести тест? Ведь могла же ты мне отказать, правда?
        - Ну и чего ты этим добьешься, Насть? - Ира пожала плечами. - Ну, допустим, скроешь от Вали эту горькую правду… А сама-то как с этим жить будешь? Ведь изведешься вся, я тебя знаю! Ты ж такая у нас… правильная до тошноты правдолюбица. Ведь станешь мучиться этим, признайся?
        - Не знаю… Но, может, пусть лучше я одна мучаюсь… Чем Валя…
        - Ну, так я ж говорю! Вся ты в этом и есть! Нет, ты посмотри на эту жертву любви к бывшему, Светка! - возмущенно проговорила Ира. - Скажи ей - это нормально вообще, а? Ты бы смогла так, скажи?
        - Нет. Я бы точно не смогла, - решительно проговорила Света. - Я могу любить только того, кто меня любит. И уж ни за что на свете не позволила бы сделать из себя жертву. Да и было бы, из-за чего мучиться, подумаешь! Ну не хочешь Вале говорить правду - и не говори… Оставь все как есть. Если уж тебе так приспичило его пожалеть. В чем проблема-то? О чем спич?
        - Да как вы не понимаете, девочки… - виновато проговорила Настя. - Вы же главного так и не поняли… Нельзя в этом случае человека обманывать, нельзя! Это же… Это же унизительно для него, когда правду знают и скрывают…
        - Ну, знаешь… Если бы все женщины в подобных случаях вываливали всю правду наружу… У нас бы семейных пар практически не осталось. Ты чего такая наивная, Настьк? Вон эта Лиза, которая первая Валина жена… Она ж молчала. Хотя наверняка знала, от кого детей родила… А вообще, тебе решать, конечно. Мы со Светкой по большому счету тебе не советчики. Мы ж только со своих колоколен можем советы давать. А наши колокольни по сравнению с твоей мелковаты, выходит. Это ж ты у нас высоко сидишь, далеко глядишь, все по совести и правде хочешь решать. Вот и решай, что ж… И вообще, хватит уже обсуждать эту щекотливую тему! Давайте лучше выпьем да посплетничаем от души! Вы слышали, что Славка Горохов уже с третьей женой развелся?
        - Да ты что… - ахнула Света, подавшись вперед. - Она ж на десять лет моложе его! Во дает, поганец! А я чуть за него замуж на третьем курсе не выскочила! Теперь бы тоже была - разведенка…
        Ира и Света принялись яростно обсуждать горячую новость, потом перешли к другим новостям, не менее животрепещущим.
        Настя никакого участия в их трепотне не принимала. Сидела, пила вино из бокала маленькими глотками. Не заметила, как выпила первый бокал, потом второй… Голова приятно закружилась, потяжелела, и мысли в ней потекли хороводом - уже ненавязчивым. Потом, все потом… Она потом все решит - сказать Вале или не сказать. И Никите тоже. А пока… Пусть все останется как есть. В конце концов, имеет право… Молчание ведь тоже решение, если по большому счету… Пусть неправильное, но решение.
        Валя позвонил ей на следующий день, спросил с нетерпеливой тоской в голосе:
        - Насть… Ты сделала то, что обещала? Скажи…
        - Нет, Валь… Пока возможность такая не появилась. Тем более Ирка в отпуске.
        - А когда, Насть? Ты же обещала помочь… Или мне самому с девочками поговорить, а?
        - О чем? - испуганно спросила Настя. - Ты что хочешь, сам их в лабораторию повести? Нет, не надо этого делать, Валь! Да и не пойдут они… И вообще не поймут этих твоих… поползновений.
        - Но что мне тогда делать, Насть? Понимаешь, я все время об этом думаю, просто места себе не нахожу! Мне надо знать правду, понимаешь?
        - Ну зачем, Валь? Ты же все рано их меньше любить не станешь…
        - Конечно, не стану. Но мне надо знать правду! Хотя бы для того, чтобы успокоиться и жить дальше! Да я… Я сам не знаю, зачем! Не могу объяснить! Давай с тобой встретимся, а? Я поговорить хочу…
        - Валь, успокойся… Ну о чем нам с тобой еще говорить? Я же тебе обещала - сделаю этот проклятый тест.
        - Ты знаешь, я просто уверен, что этот твой… Он просто не может быть биологическим отцом моих девочек, априори не может! Но мне надо все равно знать.
        - Я поняла, Валь. Я сделаю, обещаю тебе. Успокойся, пожалуйста.
        - Когда мне можно тебе позвонить?
        - Ну… давай через месяц…
        - Почему так долго?
        - Говорю же тебе - Ирка в отпуске!
        - Ладно… Через месяц так через месяц. Я эти выходные хочу с девочками провести… Отпустишь?
        - А когда я их держала, Валь?
        - Ну да… Извини. Я просто хотел сказать, чтобы ты с ними поговорила. Чтоб они не отказывались, как обычно. Мне тяжело, когда они не хотят меня видеть. Согласись, это неправильно.
        - Да они просто очень заняты, Валь, ты же знаешь! Каждый день по минутам расписан!
        - Что, для родного отца и секунды свободной нет? Я же скучаю, мне плохо без них!
        - Да, Валь… Я поговорю с ними. Обещаю.
        - Спасибо, Насть. Ты добрая. Ты очень добрая. А я… Я столько страданий тебе принес…
        - Да никаких страданий, Валь… Все хорошо у меня, правда.
        - Ты счастлива с этим… Да?
        - Его Никитой зовут. Ты же знаешь.
        - Ну, кому же знать, как не мне… Ладно, что ж. Я рад, что ты счастлива. Значит, поговоришь с девочками?
        - Да, я же сказала. Пока, Валь.
        - Пока…
        Она и сама удивилась, как легко ей удалось соврать. Особенно про Ирку, которая якобы в отпуске, - буквально с языка сорвалось. Наверное, слишком хотела этой отсрочки, вот и получила. Целый месяц теперь впереди. Можно еще подумать…
        Да только что она даст, эта отсрочка? О чем думать-то? Ведь маяться придется, а не думать! Не лучше ли было сразу в правду нырнуть? В эту холодную и жестокую правду, которой так боится Валя?
        Да и почему, собственно, она его от этой правды оберегать должна? Ирка со Светой правы - он ведь подло с ней поступил. Стало быть, и наказание понести должен!
        Фу! Фу… Какие мыслишки противные, господи. Мстя моя будет ужасной, ага. Да и за что ей Вале мстить? Что полюбил другую женщину? Разве он в этом виноват? И разве было бы лучше, если бы он остался? Ложился бы с ней каждый день рядом, а думал о другой? Нет, вот этого уж точно не надо. Пусть лучше будет так, как есть…
        - Ты чего не спишь? - услышала она за спиной голос Никиты и вздрогнула, когда его теплая ладонь легла ей на плечо. - Вертишься полночи, маешься чем-то… Что-то случилось, Насть?
        - Нет, нет, все хорошо… Просто у меня бессонница… - пролепетала тихо, будто сквозь сон. - Да я уже заснула почти, ты меня разбудил… Правда же, у нас все хорошо, Никит?
        - Правда, конечно. Лучше и не бывает. Все, все, Настюша, спи давай… Я люблю тебя, все хорошо, милая. Все хорошо.
        Она и впрямь заснула, убаюканная его ласковым голосом. И уже на краешке сознания мелькнула вдруг мысль - да лучше бы так о Никите переживала, господи… Сказать ему или не сказать? Чего она все про Валю-то… Отрезанный ведь ломоть…

* * *
        Месяц прошел быстро, Настя и опомниться не успела. И никакого решения так и не смогла принять, откладывала его до последней минутки. А когда та минутка наступила, то есть когда Валя позвонил в очередной раз, почти принудила себя произнести:
        - Да, Валь… Сегодня… Сегодня к вечеру будет готов тест, Ирка обещала…
        Можно было сразу всю правду выпалить, конечно. Если уж так получилось. Но опять-таки отсрочку себе дала - на сей раз до вечера. Ну сколько можно, в самом-то деле? И Валя уже весь измучился…
        - Тогда вечером встретимся, Насть? - неуверенно спросил Валя. - Сможешь из дома вырваться? Или тебе у этого твоего… отпрашиваться надо?
        - Нет. Мне не надо отпрашиваться. Если хочешь, давай встретимся, Валь.
        Хотела добавить - если тебе так легче будет, но не стала. И без того Вале предстоит всю правду узнать, каково-то ему будет…
        Договорились встретиться в том же кафе, на набережной. Погода была пасмурной, изредка принимался накрапывать дождь, но они все равно сели за столиком на улице, под хлипким тентом, который то и дело принимался хлопать парусиной под сильным ветром.
        Тут же подошла официантка, приняла заказ. Когда та ушла, Валя требовательно глянул на нее - давай, говори… Было в этой требовательности и еще что-то. Испуганное, униженное. Вымученное. Будто Валя уже знал, что она ему скажет, но все еще на что-то надеялся.
        - Валь… Вот я все равно не понимаю, почему для тебя эта необходимость знать правду имеет критическое значение… Неужели, если ты будешь ее знать, что-то изменится в твоей жизни, Валь?
        Настя и сама слышала, как жалостливо звучит ее голос. Наверное, для Вали звучит уничижительно. Вон как он побледнел сразу, как обозначились провалами серые тени под глазами. Как дрогнули желваки от сдерживаемого внутри гнева.
        - Говори, Насть… Не мучь меня больше, говори… - произнес он глухо, не глядя на нее.
        - Что ж, я скажу… Хотя, поверь, мне тоже сейчас трудно.
        - Говори же, ну! Без ножа ведь сейчас режешь!
        - Да, я скажу. Это не твои дети, Валь. Тест показал полное родство с Никитой… Он является биологическим отцом девочек… Всего лишь биологическим, Валь! Ты слышишь меня или нет? Все равно ты останешься их отцом, как бы там ни было!
        Казалось, Валя никак не прореагировал на сказанное ею. По-прежнему сидел, глядя в сторону. Подошла официантка, молча поставила перед ним чашку кофе и стакан с минеральной водой. Потом глянула с любопытством в сторону Насти - мол, что это с вашим мужчиной? Застыл, как изваяние. Чем-то недоволен, что ли? Вроде все нормально… Кофе горячий, вода из холодильника. Не придерешься.
        Настя улыбнулась ей - все хорошо, мол. Отпила из своего стакана, снова посмотрела на Валю. Он вдруг повернулся к ней резко, спросил быстро:
        - А ты не врешь мне, Насть? Скажи честно?
        - Нет, Валь. Разве я хоть раз в жизни тебя обманывала?
        - Ну да, извини… Да, ты такая… Патологически честная. Врать не умеешь, да… Выходит, само так получилось, что ты мне нечаянно отомстила. В лучшую для себя сторону.
        - Я не собиралась тебе мстить, Валь. Я даже больше тебе скажу - Никита о результатах теста ничего не знает. Я ему не сказала.
        - Почему?
        - Ну, как тебе сказать… Он и не спрашивает особо, в отличие от тебя…
        - Ну да. Зачем ему знать? Он же такой… Он же ветер. Казанова хренов. Ему лишь бы нагадить в чужую жизнь, а там хоть трава не расти.
        - Ну зачем ты так, Валь?..
        - Ладно, не буду. Прости, что оскорбил твои чувства.
        - Хочешь, я вообще ему ничего не скажу, даже если спросит?
        Валя глянул так, будто она его добила своим вопросом. Резко встал с места, так, что опрокинулся стул, и посетители за соседним столиком с любопытством оглянулись на них. Достав из кармана пиджака несколько купюр и не рассмотрев достоинства, Валя сунул их под стакан с водой, потом быстро пошел к выходу. Даже не попрощался.
        Настя тоже долго задерживаться не стала. Подозвала официантку, попросила рассчитаться, указав глазами на купюры.
        - Но здесь много… - растерянно проговорила официантка, протягивая ей сдачу.
        - Ничего, оставьте себе… - отмахнулась Настя, грустно улыбнувшись.
        - Что, поссорились, да? - не удержалась от любопытства девушка. - Или расстались? Мужчины всегда так болезненно реагируют, когда не от них такая инициатива идет…
        Настя ничего ей не ответила, только плечами пожала неопределенно. Девушка, пробормотав свое «извините-спасибо», отошла от столика.
        Домой Настя решила идти пешком. Это ничего, что накрапывал дождик. Хорошо даже. Когда идет дождь, всегда лучше думается. Хотя то, что происходит сейчас в голове, и думами по большому счету не назовешь. Скорее это страх пополам с тревогой: что же теперь будет, господи? Как Валя все это переживет? Как будет общаться с девчонками? А вдруг он заявится выяснять отношения с Никитой?
        Зря она позволила ему так быстро уйти. Зря. Надо было разговорить его, растормошить, чтобы отчаяние наружу вышло, пусть и с гневом. Да если даже на минуту представить, что он сейчас чувствует!
        Валя, Валя… Почему же я так волнуюсь за тебя, объясни? Ведь мне все равно должно быть - по большому счету… И даже более того - мне сладко-злорадно должно быть. А мне почему-то больно. Так же больно, как и тебе. Почему, Валя? Почему?
        С таким настроением и пришла домой. Никита готовил ужин на кухне, девчонки ему помогали, смеялись, как всегда, его шуткам. Полная идиллия царила на кухне. Ей бы радоваться этой идиллии, а она встала в дверях изваянием, не найдя в себе сил даже улыбнуться.
        - Ой, мама пришла… - ласково пропела Олька, раскатывая пельменное тесто. - А чего ты такая грустная, мам?
        - Да день трудный был, Олечка…
        - А мы пельмени лепим, мам! - подхватила тут же Полька, весело глянув на Никиту. - По новому крутому рецепту, практически бескалорийные!
        - Хм… Как это пельмени могут быть бескалорийными, Поль?
        - А Никита нам так сказал! Если добавить в говяжий фарш много зелени и ни грамма жира, то получится совсем мало калорий!
        - Ну, если Никита сказал… Значит, так и есть, что ж…
        Никита глянул на нее вопросительно - случилось что? Почему такой голос грустный? Она едва заметно мотнула головой - нет, все в порядке, мол…
        Повернулась, вышла из кухни. Лишняя она на этом празднике веселой жизни. Лишняя со своим плохим настроением. Ушла в спальню, легла, набросила на себя легкое покрывало, закуталась в него с головой.
        Вскоре в спальню тихо зашел Никита, положил ей руку на плечо, спросил тихо и ласково:
        - Ну что с тобой происходит, Настенька? Ты скажи… Может, я не понимаю чего-то? Может, что-то не так делаю? Ты скажи, не держи в себе. Я мигом исправлюсь. Ты же знаешь, какой я в этом смысле пластичный-податливый. Ты только скажи…
        Она напряглась на секунду - может, и впрямь ему сказать? И пусть все будет, как будет… Пусть сам решает, как дальше жить…
        Секунда прошла, и вместе с ней прошла и решимость. Нет, не надо ему ничего знать. Сам ведь сказал давеча - не хочет ничего знать. Многие знания - многие печали. Такой уж он человек, что ж… Имеет право таким быть. Природу человеческую ни знаниями, ни печалями не изменишь.
        - Как пахнет вкусно… - пробормотала она, выпрастывая лицо из покрывала. - Просто с ума сойти, как вкусно…
        - Так это пельменями пахнет, все уже на столе, Насть. Я пришел за тобой - пора ужинать. Пойдем, а? Я сегодня вино испанское купил, очень вкусное. Сухое, как ты любишь. Пойдем?
        - Да, я сейчас… Ты иди, я через пять минут приду… Переоденусь только.
        Никита ушел, а она будто выдохнула, прикрыв глаза в изнеможении. Нет, не скажет она ничего Никите. Все, решено, и больше к этому вопросу она возвращаться не станет. Потому что… Потому что можно испортить все. Сейчас ведь всем хорошо - и Никите, и девчонкам. И пусть будет хорошо. И пусть Валя остается отцом… Тем более Вале она обещала, что Никита пока ничего не узнает.
        Да, пока… Хорошее слово - пока. Можно за него уцепиться. Взять такой грех на душу. А потом… Потом она выберет подходящий момент… Ведь жизнь - она такая, все время подходящие моменты подбрасывает, только успевай ловить.
        А пока пусть все остается как есть…
        Часть III
        Лара изо всех сил пыталась всмотреться в любимую передачу и тихо негодовала из-за того, что всмотреться никак не получалось. Не было прежнего пытливого интереса, не было удовольствия наблюдать, кого же из трех женихов выберет потенциальная невеста и что скажут по этому поводу ведущие передачи, ставшие почти родными после многократных просмотров… Да что ж это такое, в конце концов? Что в ее жизни происходит, кто может ей объяснить? Вот бы спросить совета у этих самых ведущих - таких умных, таких прозорливых…
        Не дадут ей совета ведущие. Нет им никакого дела до ее проблем. А если бы даже удалось каким-то чудом получить вожделенный совет… Какой от него толк будет? Все равно Валя ее любимую передачу ни в грош не ставит. Ничего не говорит, но она ж видит, с каким недоумением он смотрит на экран, а потом с таким же недоумением переводит взгляд в ее сторону, будто силится понять, как это вообще можно смотреть…
        Она даже злилась на него поначалу. А потом злиться перестала, не до того уже было. В конце концов, у каждого свои вкусы, кто любит арбуз, а кто свиной хрящик… Разве в этом дело? Это ж мелочи по сравнению с тем, что происходит в их с Валей отношениях! И сколько можно делать вид, что ничего страшного на самом деле не происходит?
        Устала она делать вид, устала! Надо смотреть правде в глаза наконец. Надо называть вещи своими именами. А имена эти ужасные, и как же не хочется их произносить, и в глаза им смотреть не хочется…
        Но надо. Потому что дальше так продолжаться не может. Как в этом жить, как? Невозможно ведь смотреть, как человек опускается прямо на глазах, как проваливается в себя, как смотрит на нее и не видит… Будто она - пустое место, а не его любимая женщина. Ведь раньше совсем, совсем по-другому смотрел! А сейчас… Живет рядом с ней, будто сам себя мучительно заставляет это делать. В ее доме живет, между прочим, это обстоятельство тоже нельзя со счетов сбрасывать!
        Да если б она знала, что так будет… Если б знала, что Валя окажется таким впечатлительным! По детям он тоскует, видите ли! Ну, тоскует… Это понятно… А она здесь при чем? И вообще! Он один такой, что ли, который из семьи ушел? Многие уходят, и ничего, и живут себе дальше, и вполне счастливы… А дети и без их присутствия вырастают, и ничего страшного с ними не происходит. Вон, они даже и не стремятся к общению, им и без отца хорошо. Тем более у бывшей Валиной жены новый муж имеется, и все расставилось по своим местам, казалось бы… Чего уж так убиваться-то, непонятно!
        Уже давно закончилась любимая передача, и началась следующая, не менее увлекательная, а Лара все сидела в кресле, думая о своем и решая, как быть, как дальше жить. И что делать. Ведь надо что-то делать, надо Валю как-то… В жизнь возвращать. В совместную с ней жизнь. Невозможно ведь осознавать, что живешь не с мужчиной, а с истуканом задумчивым, который все глубже в свои переживания проваливается. Еще немного, и выпивать начнет. А это уже все, это конец…
        Но ведь жалко, и вовсе не хочется ей такого конца! Потому что Валя… Он же такой хороший! И внешность у него такая интересная, и характер добрый, и вообще… Во всяких других отношениях по мужской части он ей подходит… Да что говорить, они же просто любят друг друга, и этим все сказано!
        Или уже не любят? Или закончилась любовь, не выдержала испытания временем? И даже не временем, а Валиным депрессивным состоянием? И что теперь делать? Снова одной жить, снова входить в статус женщины в поиске? Ох, как не хочется этого… Довольно унизительный этот статус, что там говорить.
        Лара сердито вздохнула, поднялась из кресла, прошлась по гостиной. Ну чего ему не хватает, чего? Такой прекрасный дом, где его ждут, где его любят… Другой бы на его месте счастлив был… Хотя она сама себе противоречит сейчас - и впрямь, пойди еще, найди этого другого! Можно подумать, эти другие толпой у ворот стоят и сами собой в штабеля укладываются. Ну уж нет, не отдаст она Валю, никому не отдаст! Сама с его депрессивным состоянием справится. В конце концов, она женщина или кто? Женщина - она ведь все может…
        О, а вот и Валя… Слышно, как машина у ворот остановилась. Надо встряхнуться быстренько, ласковую улыбку на лицо надеть. И бегом на кухню, ужин разогревать! И накрыть его в гостиной празднично… С цветами в вазе, с бутылкой вина…
        - Мы что, ждем кого-то? - спросил Валя, входя в гостиную и глядя на ее суету.
        - Ну почему сразу - кого-то… - с улыбкой обернулась она к нему. - Я тебя всегда жду, Валечка… Вот, радуюсь, что ты с работы вернулся… Сейчас ужинать будем, я мясо по новому рецепту запекла, тебе понравится! И вина выпьем… И поговорим. Нам давно надо поговорить, ты не находишь?
        - О чем? - настороженно спросил Валя, усаживаясь за накрытый стол.
        - О нас с тобой… Но это потом, потом… Давай сначала вина выпьем и поедим! Я ужасно проголодалась, пока тебя ждала! Ой, у меня же еще салат… И закуски… Совсем забыла! Я сейчас, я мигом! А ты пока мясо порежь…
        Лара метнулась на кухню, будто сбегала от волны грустного неприятия, которое шло от Вали. Боже, как тяжело пробираться через это грустное неприятие, как тяжело делать хорошую мину при плохой игре! Было бы гораздо легче устроить скандал… Мол, сколько можно терпеть твой вечный унылый вид? Если, мол, тебе что-то не нравится, то и пожалуйста - вот бог, вот порог!
        Но ведь скандалом ничего не решишь, ничего не выправишь. Да не такая она и дура, чтобы просто скандал закатить. Она умная, и сметливая, и очень хитрая. Она понимает, что главное оружие женщины - это ласка, и мудрое терпение, и умение вывести на разговор. Да, надо обязательно сделать так, чтобы Валя излил душу и выговорился наконец… Исподволь сделать, чтобы Валя и не заметил.
        Исподволь не получилось - не знала, с чего начать. И потому спросила прямо:
        - Валь… ты не хочешь мне объяснить, что с тобой происходит?
        - А что со мной происходит? - поднял он на нее печальные глаза.
        - Да как это - что? Думаешь, я ничего не вижу, не чувствую? Ты же… Ты в последнее время сам не свой, все думаешь о чем-то, моего присутствия рядом вообще не замечаешь! Будто меня нет, Валь! Приходишь с работы - молчишь… Уходишь - молчишь… А я мучаюсь и не понимаю, что происходит! Вижу, что тебя какие-то мысли гнетут… Объясни, что с тобой, Валь? Потому что я так больше не могу, мне тяжело, понимаешь?
        Конечно, не так надо было этот разговор начинать. Она ж хотела с мудрым терпением, с лаской! А получилось, что сорвалась на обиженные обвинения. Вон как он смотрит исподлобья. И сразу скукожился весь, в себя ушел. Сейчас вообще спрячется, как улитка в свой домик…
        - Валь, ты прости меня, если я в чем перед тобой виновата! Ты просто скажи - что не так? Ну, чтобы я понимала… Валь…
        Лара и сама не ожидала этого слезного дрожания в голосе, но именно оно и помогло, и вызвало Валин ответный испуг. Протянув руку, он ласково провел ладонью по ее щеке, проговорил виновато:
        - Прости меня, Ларочка, прости… Я не хотел… Ты права, да, ты правильно подметила, что со мной что-то происходит… Да, Лар, все верно, но… Ты ни при чем тут, это мои проблемы…
        - Господи, Валь, да как ты не понимаешь, что твои проблемы - это и мои проблемы тоже? Мы ведь вместе живем, пойми! Зачем тогда вместе жить, если нельзя быть откровенными друг с другом? Расскажи мне все, пожалуйста. Что тебя так мучит в последнее время, Валь?
        - Я… Я не могу тебе это сказать, Лар… Не могу…
        - Но почему? Ты разлюбил меня, да? У тебя есть другая женщина?
        - О чем ты… Нет! Нет, конечно.
        - А что тогда?
        - Это… Это только меня касается, Лар. Да если б я даже хотел тебе сказать, все равно не смогу.
        - Почему?
        - Потому что мне стыдно, Лара. Я про себя такое узнал недавно… Такое…
        - Господи, да что ж ты меня так мучаешь, а? Да я… Да я теперь просто настаиваю, чтобы ты мне все немедленно рассказал! Слышишь? Иначе я с ума сойду от беспокойства! Давай, я слушаю, обратного пути нет! Не станешь же ты со мной поступать, как с той собакой, которой хозяин отрезал хвост по кусочку, чтобы она не мучилась?
        - Ты действительно хочешь про меня это знать, Лара?
        - Да, хочу! Говори сейчас же!
        - Хорошо, я скажу… Только вина налью сначала… Может, мне так легче будет.
        Лара подождала, когда он выпьет полный бокал вина, потом повторила:
        - Ну?!
        - Да, я скажу… Дело в том, что… Я недавно узнал… Как оказалось, я вовсе не отец своим детям… Не родной отец…
        - Не поняла… Как это - не родной? Они от тебя отреклись, что ли? Так они сразу твой уход из семьи в штыки восприняли, насколько я помню… Они же еще маленькие, Валь, они максималистки, они же ни прощать, ни рассуждать еще не могут! Вот подрастут, тогда и поймут, и не станут тебя осуждать. Мы же говорили с тобой на эту тему - надо просто подождать…
        - Нет, ты меня не поняла, Ларочка. Все дело в том, что они биологически не мои… Я им не отец, понимаешь? Моя первая жена меня обманула… Она от другого их родила.
        - Да ну! Не может этого быть… Да как ты вообще об этом узнал?!
        - Ну, это долго рассказывать… Хотя отчего ж долго? Ведь все же очень просто… Я пришел их навестить, когда узнал, что Настя живет с другим. Я просто познакомиться с ним хотел, понимаешь? Хотел увидеть, с кем рядом будут жить мои дети. Вот и увидел, что ж…
        Валя сглотнул трудно, будто последние слова дались ему через силу. Лара переспросила нервно:
        - Ну? Почему ты замолчал? Кого ты там увидел?
        - Да в том-то все и дело, что его я увидел… Того, с кем мне первая жена изменила. Ну, меня понесло, конечно… Потребовал, чтобы он немедленно от моих детей убирался… А он тоже в долгу не остался, заявил, что это могут быть и его дети. Меня как током тогда ударило, понимаешь? Я дальше уже жить не мог… Попросил Настю, чтобы она провела экспертизу на отцовство…
        - И… что? Она провела? О господи… Да неужели, Валь…
        - Да, Лара. Все подтвердилось. Именно он является их биологическим отцом. А я, выходит, никто. Я - пустое место. Я не отец…
        - Но ведь так не бывает, Валь… Чтобы все так совпало… Что именно он… Чтобы именно с ним Настя…
        - Как видишь, бывает. Не знаю, как это объяснить… Судьбой, что ли? Фатальностью? Или это наказание для меня такое придумано?
        - Да кем придумано, Валь…
        - Не знаю. Судьбой, наверное, и придумано. И как теперь с этим жить, я не знаю.
        - Господи, Валь! Да нормально жить! И вообще… Я бы на твоем месте не рассматривала эту ситуацию как наказание, я бы наоборот… Рассматривала ее как подарок, как заслуженную свободу! Не хотят дочери тебя знать? А вот и не надо, раз так! Пусть родной отец теперь за них переживает, пусть их дальше по жизни ведет, а с тебя теперь взятки гладки! Ты свободен, Валь! Да ты радоваться должен, а ты…
        Лара говорила и говорила. Не замечала даже, как смотрит на нее Валентин. И вздрогнула, когда он произнес тихо, почти зловеще:
        - Замолчи… Замолчи, слышишь? Не смей больше… Ты себя слышишь вообще?
        - А что я такого сказала, Валь? - Лара обиженно захлопала глазами. - Ну что я такого сказала? Я ж, наоборот, радуюсь за тебя от души… С тебя же такой груз сняли…
        - А я еще раз тебе говорю - замолчи!
        - Нет, не замолчу! Потому что это глупо! Потому что я видела, как ты в последнее время страдал! И я не хочу больше, не хочу… Я хочу, чтобы ты был счастливым, Валь! Ну согласись, что это и впрямь глупо! Столько переживаний, столько мучений… Из-за чего? Из-за чужих детей, получается? Тебе первая жена рога наставила, а ты… Ты их растил, как своих… Этого мало, да? Нет уж, хватит с тебя…
        - Лара… Если ты сейчас скажешь еще хоть одно слово, я…
        - И что ты? Ну что? Встанешь и уйдешь? А куда ты уйдешь? Как выяснилось, ты теперь, кроме меня, никому и не нужен… А я тебе только счастья хочу, потому что люблю тебя, понимаешь?
        - Нет, Лар. Не любишь. Если бы любила, то поняла бы…
        - И что бы такое я поняла, интересно?
        - А то, что я их люблю. Они мои дети. Я их на руки принял, я их растил, я в сердце их принял… Они вот здесь у меня, понимаешь? - постучал он кулаком по груди. - И Поля моя здесь, и Оля моя здесь… И я никогда их любить не перестану, понимаешь? Просто мне очень больно сейчас, ужасно больно. Мне это все как-то пережить надо, пойми…
        - Ну что ж, понимаю… Только я почему страдать должна? Ты об этом подумал? Думаешь, мне приятно видеть тебя таким каждый день?
        - Мне уйти, Лар? Хочешь, я прямо сейчас уйду?
        - Я этого вовсе не сказала… Я просто помочь тебе хотела, вот и все…
        Как-то слишком обиженно у нее это прозвучало. Нехорошо. А еще она испугалась, что Валя и впрямь сейчас уйдет. И она снова останется одна. Одна - после всего того, что сейчас узнала! Ведь, как оказалось, Валя свободен от всех обязательств.
        - А знаешь что, Валь? Давай мы больше вообще об этом говорить не будем… И прости меня, если что-то сказала не так, ладно? Давай лучше еще вина выпьем! Налей мне… Ой, а почему ты ничего не ешь? Не вкусно, да?
        - Отчего же? Очень вкусно…
        - Ой, там такой сложный рецепт был. Мне даже пришлось специально нужные приправы искать, в супермаркет ехать… Конечно, можно было и не ехать, но так хотелось тебя удивить! А еще я по магазинчикам успела пробежаться, туфли себе новые купила - полный отпад… Вот поднимемся в спальню - я тебе покажу…
        И опять она слушала себя и понимала, что пустая болтовня спасения не приносит. Невидимое глазу отчуждение разрасталось, как пропасть, и Валя тоже чувствовал это, потому что даже не поднимал на нее глаз. Ел мясо, отрезая по крохотному кусочку, жевал через силу. Наверное, чтобы ей приятное сделать. Ну зачем, зачем она завела этот неприятный разговор, зачем? Еще и сама настояла, он же не хотел…
        Так все и продолжалось потом - будто оба они повисли в невесомости. То ли поссорились, то ли нет. Вроде и общались, как раньше, и ложились в одну постель… Но будто исчезло из отношений что-то. Самое главное исчезло. Она чувствовала, что больше не отражается в его глазах со всеми своими кудряшками и манящим зеленым взглядом. Ужасно было обидно. И хотелось вернуть все назад…
        Но как? Как вернуть? И вообще… Почему она должна голову над этим вопросом ломать? Она - женщина? Ведь это унизительно, наверное, все время об этом думать. Да разве такой жизни она хотела?
        Наверное, не надо такими обиженными мыслями распаляться. Наверное, надо просто подождать немного. В конце концов, Валю можно понять… Он мужчина, он от жизни пощечину получил. Стало быть, она, как его любимая женщина, должна смягчить этот удар… Так смягчить, чтобы все в ее пользу вышло. Чтобы он понял, как много она для него значит.
        Да только как сделать, чтобы он это понял? Как пробудить прежний интерес к себе? Надо подумать, что ж…
        Думала, думала и ничего хорошего не придумала. Ничего опять же, кроме пресловутого романтического ужина при свечах. И своего обольстительного образа при этом. Так и представила себе всю эту картину - свечи горят на полу, и она идет меж ними вся такая… В нежном кружевном пеньюаре, в красивом белье, с протянутыми руками и зовущим зеленым взглядом…
        Пошловато, конечно. Зато этот легкий налет пошлости всегда бьет в цель. Безошибочно. По крайней мере, раньше так и случалось.
        Готовила романтический ужин долго и тщательно, все продумала до мелочей - даже сама вдохновилась. К приходу Вали глянула на себя в зеркало, сделала томный взгляд… Хороша, чертовка, даже добавить нечего! Ну что ему еще надо, что? Как еще перед ним выкаблучиваться? Да пусть только попробует не восхититься…
        Восхищения она в его глазах не увидела. Удивление было, даже некая досада была, а желанного восхищения не было.
        Валя осторожно перешагнул через горящие свечи, спросил тихо:
        - Что мы сегодня празднуем, Ларочка? Я что-то пропустил, да? Какую-то важную дату?
        - Да нет никакой даты… Просто я ужасно соскучилась, тебя ждала, вот и все… Решила вот романтический ужин устроить. Я помню, раньше ты этому обстоятельству радовался. Даже счастлив был.
        - Я рад, Ларочка. Я рад. Просто устал сегодня ужасно… Прости меня, Ларочка.
        - Да ладно… Садись за стол, давай вина выпьем. Садись…
        Валя послушно уселся напротив нее, а она устроилась за столом так, чтобы пламя свечи падало аккурат на ее лицо, чтобы отражалось в зелени глаз. Подняла свой бокал, глянула на Валю с прищуром, очень многозначительно.
        - Можно я скажу тост, Валечка?
        - Ну, давай… - произнес он, как ей показалось, чуть с раздражением. Но не стала на этом зацикливаться, наступила на горло своей обиде.
        - Я хочу выпить за то, чтобы мы с тобой… Чтобы мы начали все сначала… С чистого листа, как в тот наш первый день… Помнишь, как мы с тобой познакомились? Как влюбились друг в друга с первого взгляда? Давай и сейчас представим, что мы только что увидели друг друга…
        - А разве такое возможно, Ларочка? Мы с тобой столько времени вместе уже… Как же я представлю, что впервые тебя увидел?
        - Ну, вот… Весь тост испортил… Трудно было подыграть, что ли?
        - Не знаю… Я как-то к играм сегодня не расположен, прости.
        - А к чему ты расположен, Валь? Грустить, переживать по всякому поводу расположен? Ты ведь даже попытаться не хочешь, выйти не хочешь из своего тягостного состояния! А я тебе всего лишь помочь хочу…
        - Не надо мне помогать, Ларочка. Очень тебя прошу. Можно, я как-то сам со своим состоянием разберусь? Зря я тебе все рассказал, наверное. Это мои дела, пойми…
        - Да? А я думала, что все дела у нас с тобой общие! Отныне и навсегда! Выходит, ты меня от себя отстраняешь и отделяешь, да?
        - Нет, Ларочка, нет. Просто мне сейчас плохо, пойми. Мне больно и плохо и совсем не до романтики…
        - О-о-о… - Лара возмущенно закатила глаза. - «Мне плохо, мне больно, несчастный я и обманутый…» Опять началось, да?
        - Ну что, что началось? - уже с нескрываемым раздражением спросил Валя.
        - Да нытье твое началось! Ну сколько можно, а? Мужик ты или нет, в конце-то концов? Перед тобой женщина красивая сидит, вся твоя, между прочим… Ужин романтический накрыла, свечи зажгла… Другой бы радовался на твоем месте, а ты! И не только ужину радовался, а еще и тому, что жизнь к тебе хорошей стороной повернулась! Что чужих детей вести по жизни не придется! Что не надо будет осознавать с горечью со временем все то плохое… Как там говорится? Маленькие детки - маленькие бедки? А большие детки - большие бедки… Ты хоть понимаешь, как судьба к тебе благосклонна, Валь? Она ж тебя от всего оградила!
        - Лар, перестань… Зачем ты опять?
        - Не перестану! Я просто хочу, чтобы ты понял, чтобы до тебя дошло наконец…
        - А если я не хочу этого понимать? Да я… Да я даже слышать этого не могу! И вообще… Не лезь туда, куда тебя не просят, пожалуйста!
        - Даже так?
        - Да, так! Зря я тебе рассказал, я очень жалею об этом!
        - То есть ты… Так и собираешься дальше жить в этой унизительной для тебя рефлексии?
        - Да. Собираюсь. И не тебе решать, как и с чем мне жить.
        Последняя его фраза показалась Ларе совсем уж оскорбительной. Будто он отодвинул ее от себя обеими руками, со всеми свечами, нежным пеньюаром и соблазнительным бельем отодвинул. И это стерпеть она уж совсем не могла…
        - А знаешь что, Валь? - произнесла тихо и медленно. - Знаешь, что? Ты мне сейчас тоже очень больно сделал… И даже больше того… Я как-то вдруг перестала тебя уважать, Валь. А это самое страшное, что между нами могло случиться. Да, я тебя больше не уважаю… И я не смогу жить с человеком, которого не уважаю…
        - Мне уйти, Лар? - спросил Валя тихо.
        - И это все, что ты можешь мне сказать?
        - Мне уйти? - снова спросил Валя, поднимая на нее глаза.
        Она молча встретила его взгляд, но при этом постаралась, чтобы пламя свечи падало на лицо. Наверное, блестящие от слез глаза так красиво выглядят в свете пламени… Надо было что-то ответить на его вопрос, но она вовсе не знала, что нужно ответить. Сказать - уходи, мол? Но ведь не этого она хотела… Она ж хотела, чтобы он постарался ее убедить в обратном… Что его есть за что уважать… Какой же он трудный человек, ей-богу!
        Пока соображала, как поступить и что ответить, пропустила важный момент. То есть тот самый момент, когда Вале ничего не оставалось, кроме как встать и уйти… И спохватилась, когда он уже направлялся к двери, с досадой переступая через горящие свечи.
        - Валя, подожди… Мы ж с тобой не договорили, не решили еще ничего… Погоди, Валя! Вернись, прошу тебя!
        Он даже не обернулся. Вскоре она услышала, как хлопнула входная дверь.
        Ушел, значит. Как глупо все вышло. Совсем не так, как она задумала.
        Автоматически подула на пламя свечи, и оно тут же погасло. Слишком быстро погасло.
        Ну почему все так, почему? Разве такого завершения романтического ужина она хотела?

* * *
        Валентин ехал в машине по вечернему городу. В душе царило странное спокойствие, будто он только что принял для себя важное решение. А может, так оно и было на самом деле, хотя еще пару часов назад он даже предположить не мог, что все именно так будет…
        И вот оно. Все просто, оказывается. Хотя и не унялось в душе то самое тягостное ощущение, с которым приходится жить последние дни… Но, черт возьми, ведь и правда легче стало, будто все вмиг расставилось по местам! Или одному легче переживать то, что случилось? Ничего никому не объясняя? Ведь это только его беда, больше ничья…
        Беда. Как же иначе. Мука мученическая. Интересно, Настя уже сказала девочкам, что он, их отец… Он им на самом деле никто. Как они к этому сообщению отнеслись, интересно?
        Оля заплакала, наверное. Она ж такая чувствительная. А Поля… Поля очень решительная, да. Поля могла и ответить Насте что-нибудь этакое… Для него обидное. Мол, так ему и надо, и поделом…
        Доченьки. Глупые мои, родные. Как же так все произошло нелепо и странно, доченьки. Ведь вы же мои, плоть моя и кровь, и душа моя… По крайней мере, так было всегда. С того самого момента, когда принял вас на руки, когда встречал Лизу из роддома. Сначала Оле заглянул в лицо, потом Поле… И долго изумлялся и умилялся тому обстоятельству, что личики-то абсолютно одинаковые. Правда, потом для изумления уже времени не было, когда Лизу через две недели в больницу забрали с жутким маститом. И началась беготня от кроватки к кроватке, и ваши голодные крики, доченьки, и суета с бутылочками, с памперсами, с распашонками-пеленками-ползунками, которые надо было постирать и погладить… И памперсы эти менять… Да вас же на руки было страшно брать, такие вы были крохотные! И сердце отцовское заходилось страхом и жалостью…
        И ничего ведь, справился. И потом тоже, когда Лиза с этой страшной болезнью боролась… Им же по три годика было всего, когда он Лизу похоронил. Потом Настя в их жизнь вошла…
        Да, с Настей он жестко поступил, девчонки тут правы. Их можно понять. И правильно, что встали на ее сторону. Теперь еще и родной отец для них выискался… Все как по писаному. Судьба знает, что и кому дать. Хороших людей одаряет, а глупых наказывает. И поделом ему, что ж… Не иди на поводу у своих желаний, всегда рассудок включай! Ишь, неземной любви ему испытать приспичило! Солнечного удара захотелось, черт возьми! Вот и получил под дых… Оглох и ослеп. И себя окончательно потерял…
        Он и сам не заметил, что едет в сторону дома. Своего бывшего дома. А вот и знакомая улица, и въезд во двор, где все такое привычное, до боли родное… Детская площадка, где гулял с девчонками, заросли шиповника, тополя, а в центре двора огромная липа… И скамейки у подъездов… Сейчас пустые - поздно уже. Обычно на них бабушки сидят, жизнь всего двора контролируют - мышь не проскочит.
        Вот музыка с пятого этажа слышна - опять соседа колбасит, наверное. Как напьется, так никому покоя с этой музыкой нет. И репертуар всегда один и тот же - все хиты восьмидесятых один за другим шпарят. Разухабистые, шальные. Про «яблоки на снегу», про «два кусочека колбаски»… Ничего в родном дворе не изменилось, все по-прежнему!
        А в Настином окне ночник горит. А у девчонок в окне темно. Еще домой с репетиции не пришли, наверное. Может, позвонить им? Предложить встретить да потом домой отвезти? Или не стоит звонить? Они ведь наверняка откажутся…
        «Два кусочека колбаски» сменились тоскливым вступлением к тоже знакомой до боли композиции - «…там, где клен шумит над речной волной…». Сосед сегодня в ударе, наверняка хорошо на грудь принял. И ладно, и пусть… Песня-то все равно хорошая. Душевная. Грустная, под стать настроению. «Опустел тот клен, в поле бродит мгла, а любовь, как сон, стороной прошла…»
        Настино окно вдруг осветилось ярко - не спит, значит. Или они с этим… Вместе не спят. А может, его дома нет? Может, на дежурстве? Есть же у него ночные дежурства, если шофером на «Скорой» работает? Вдруг повезет?
        Решился, вытянул из кармана телефон, кликнул Настин номер. Она тут же ответила - голос был тихим и хриплым:
        - Да, Валь… Чего ты так поздно? Случилось что-нибудь?
        - Нет, ничего… Что у тебя с голосом, Насть?
        - Болею… Простыла сильно. С ног свалилась. Температура высокая.
        - Может, помощь нужна?
        - Да какая помощь, Валь… Говори, что тебе нужно?
        - Да я просто поговорить хотел. Ты одна дома?
        - Одна. У Никиты сегодня ночное дежурство.
        - Тогда можно я поднимусь? Я тут во дворе стою. На окно твое смотрю.
        - Ну что ж, поднимись, если уже во дворе… Только не пугайся моего ужасного вида. И если можно, недолго…
        - Да, хорошо. Мне только поговорить!
        Быстро вышел из машины, так же быстро дошел до подъезда, бегом взбежал по лестнице. Торопился, будто Настя могла передумать. Но она уже ждала, стояла в открытой двери, запахнув на себе длинный махровый халат. Когда он подошел, спросила хрипло:
        - Ты пьяный, что ли?
        - Да нет… Вина выпил совсем немного. Не считается.
        - И за руль сел?
        - Да я ж говорю - немного совсем…
        - Ладно, проходи. Хочешь, я кофе сварю?
        - Давай я сам сварю. А ты просто посидишь.
        - Давай. А то у меня сил совсем нет… Температуру никак не могу сбить. И как я так умудрилась простыть, не понимаю!
        - Бывает… Сапожник всегда без сапог. И врачи тоже болеют. А может, мне в аптеку сбегать? Ты только скажи…
        - Нет, не надо, у меня все есть. Да и девчонки скоро придут. Так что у меня мало времени для разговоров, Валь.
        - Да, я понял… Я недолго, Насть. Вот и кофе уже готов… Будешь?
        - Нет, не хочу. Ты сам пей… Тебе ж еще обратно ехать. Так о чем ты хотел поговорить, Валь?
        - Да я сам толком не знаю, о чем… О том, что я идиот, наверное. Что мучаюсь этим в последние дни. Так мучаюсь, что просто не знаю, как жить дальше. Что мне делать, Насть? Не знаю…
        - Ну, тут я вряд ли тебе могу чем-то помочь…
        - Да, я знаю. Но позволь мне хотя бы сказать… Я очень перед тобой виноват, только теперь это осознаю, что я наделал. Ведь у меня все было, все! Ты у меня была, дом у меня был, дети… Я им отцом был, а тебе - мужем любимым… А теперь я никто, Настя. Никто. Пустой воздушный шарик. Не муж, не отец… Никто.
        - Ну, ты сам виноват, допустим.
        - Да, да! Виноват, конечно. Но что мне теперь с самим собой делать, Насть? Как дальше жить? Скажи…
        - Я не знаю, Валь. Правда не знаю. Извини, у меня голова просто раскалывается, не соображаю ничего…
        - Хочешь, я тебе зеленого чаю заварю? Тебе же всегда помогал зеленый чай. А ты пойди пока, приляг… Я тебе в комнату принесу.
        - Хорошо… Мне и правда прилечь надо.
        - Иди, я сейчас.
        Настя прошла в спальню, бухнулась на кровать, застонала от вновь нахлынувшей головной боли. Закрыла глаза, унеслась куда-то в температурном ознобном тумане… Показалось даже, задремала ненадолго. Может, на пару минут всего. Проснулась оттого, что увидела входящего в спальню Валю с подносом в руках. На миг появилось странное ощущение, будто перенеслась по времени назад, в прошлое… Когда так же болела и Валя приносил ей в постель зеленый чай. И все идет тем самым порядком, как было раньше. Скоро придут девчонки с тренировки, он их накормит ужином и придет к ней… И будет лежать рядом. И тихо гладить ее по голове, приговаривая что-то невразумительное - ничего, мол, завтра будет утро, тебе будет легче, и все пройдет…
        - Вот чай, Насть… Я приготовил… - услышала она голос Вали, и наваждение тут же исчезло.
        Нет, никакого прошлого больше нет. Есть только настоящее. Сейчас они поговорят с Валей, и он уйдет. Или они уже поговорили? Он ведь что-то сказал ей… Что-то про себя… Что виноват, что идиотом был… Да какая теперь разница, в общем? Разницы-то никакой…
        А ведь она на секунду поверила, что прошлое вернулось. Чего только не почувствуешь в температурном ознобе. Усмехнулась грустно, села на кровати, произнесла тихо:
        - Давай свой чай… Спасибо. Да ты садись, Валь, чего ты стоишь? Вон, на кресло садись…
        Валя послушно уселся на мягкий подлокотник кресла, проговорил осторожно:
        - Я тут чего подумал-то, Насть… Вернее, не подумал даже, а попросить тебя хочу… Давай оставим пока все как есть, а?
        - Не поняла… Что ты имеешь в виду? - Настя чуть не поперхнулась чаем.
        - Ну… Пусть пока девчонки не знают, что я им не отец? Ты ведь не сказала им ничего, правда?
        - Нет. Не сказала. И Никите ничего не сказала.
        - Да, да… И он пусть ничего не знает. Ну сама подумай, Насть… Это же такая травма для девчонок будет. Был один отец, потом другой объявился… И Никите тоже… Ничего не говори… Ну какая тебе выгода от того, если он правду узнает?
        - Хм… Выгода… О какой вообще выгоде может идти речь, не понимаю?
        - Ну прости, неправильно выразился… Но я очень тебя прошу, Насть…
        - А я не знаю, Валь, правильно ли это, понимаешь? Не знаю… По-моему, Никита имеет право…
        - Да какое еще право? Почему?!
        - Потому… Потому что это, по меньшей мере, нечестно по отношению к нему. Это во-первых. А во-вторых…
        - Не надо! Не надо во-вторых, Насть! Умоляю тебя! Ну хочешь, я перед тобой на колени встану?
        Он и впрямь быстро упал на колени, опустил голову, застыл в этой нелепой позе. Молчал, ничего не говорил. Настя вдруг увидела, как на его затылке под редкими прядями волос намечается лысина… И горло сжало жалостью. Еще и кашель подступил некстати, и замахала руками, проговаривая с большим трудом:
        - Не надо, Валь… Встань… Ну зачем ты… Принеси мне лучше воды. Видишь, у меня приступ кашля начинается… Давай быстрее, ну!
        Он подскочил быстро, опрометью бросился на кухню, принес воды, расплескав по дороге половину. Когда приступ кашля прошел, она проговорила тихо и хрипло:
        - Ладно, я подумаю, Валь… Обещаю… Может, ты в чем-то и прав… А сейчас пока ничего не скажу, соображаю плохо. Ты иди, Валь, чего-то меня опять в сон клонит… Иди… Дверь за собой только не забудь закрыть. Иди, Валь, иди…

* * *
        На улице шел дождь. Мелкий, холодный. Даже не дождь, а плотный сырой туман, затягивающий в свое унылое нутро. Да, и погодка тоже под стать настроению… И в машину садиться не хочется. Хотя, казалось бы, ведь там спасение от этого морока. Нет, не хочется, и все тут…
        Валентин поднял воротник ветровки, шагнул в морось, поежился. И пошел прочь со двора, унося с собой последние Настины слова - «я подумаю…».
        Улица, по которой он шел, была до боли знакомой. Вон там небольшой супермаркет, а там - парикмахерская. Чуть подальше - стоматология и небольшой скверик, где он когда-то гулял с еще маленькими дочками. А вот кинотеатр… Там соседка работает, Людмила Петровна, она всегда им билеты оставляла, чтобы в очереди не стоять. Да что говорить, везде были тогда свои люди, которых он давно знал! Привычные лица, привычные улыбки… Продавщицы из супермаркета, парикмахерша Наташа, стоматолог Арон Израилевич… Здесь у него была устоявшаяся жизнь, правильная, хотя и вполне обыденная. Как же он не понимал, что именно в этой обыденности и есть настоящее счастье? Когда тебя любят, когда ждут дома, когда живешь и не замечаешь одинаковости дней… Может, потому и не замечаешь, что они одинаково благополучные? А еще не замечаешь, как это благополучие начинает вдруг раздражать, и пробивается изнутри нечто похожее на искушение - все бросить, все изменить… Жить новыми яркими чувствами и эмоциями. Тем более они уже тут как тут - манят зелеными глазами и чертовски озорными кудряшками.
        Вспомнив про Лару, он даже передернул плечами - нет, нет, ни за что больше в ту жизнь не вернется. И пусть ему совсем некуда идти - ни за что.
        Вот странно… Ведь вчера еще так не думал. Вчера еще была другая жизнь. А сейчас… Сейчас все вдруг встало на свои места, обозначилось нелепой конкретностью. И стало стыдно за себя. Ну как, как он мог так ослепнуть, так повестись на обманное искушение? На все эти магические зеленые взгляды, на оголенные вовремя плечи, на романтические ужины при свечах? И с чего решил, что его девочки, его Оля и Поля, вдруг пойдут во все это за ним? И да… Надо признать, они умнее оказались, несмотря на юный возраст. И Настя оказалась умнее. Не стала его задерживать. Иди, если решил. Теперь у Насти есть все, что нужно для счастья, а у него… У него только эта моросная улица, до боли знакомая, но уже чужая, чужая…
        На противоположной стороне светилось желтыми окнами знакомое кафе. Они там не раз всем семейством сиживали, когда дома готовить не хотелось. И официантки там их уже знали… Интересно, Настя с новым мужем и девчонками ходят в это кафе?
        Отчаяние вдруг навалилось с новой силой, и показалось даже, что морок стал холоднее и жестче. Оттого, наверное, что про этого… нового мужа вспомнил. Вот же как судьба распорядилась, а? Ну почему, почему именно он? Пусть бы хоть кто, только не он…
        Зайти в кафе, что ли? Выпить, согреться… Да и о ночлеге пора подумать. Придется другу Ваньке звонить. Если не к нему домой, то хоть ключи от его гаража взять…
        А окна кафе так и манят. И даже музыка слышна - легкая веселая мелодия. Да, там жизнь… Хочется немного в жизни побыть - устал… Очень хочется! И надо только улицу перейти… Можно прямо здесь, все равно машин мало.
        На середине проезжей части его ослепило фарами - откуда машина взялась, не видел же ничего! И визг тормозов… И последняя мысль, которая пришла вместе с болью и провалом в небытие - вот и все… Вот и спасение пришло. Спасение - не быть… Все правильно, как же он раньше не догадался? Не быть. Не быть… Другого выхода нет…

* * *
        Телефон звонил долго и настойчиво, но Лара никак не могла проснуться. В такую погоду она всегда очень крепко засыпала. И в эту ночь крепко уснула, несмотря на пролитые с вечера слезы - так было обидно за себя… За свое старание сохранить отношения… Почему-то показалось, что это было и не старание вовсе, а что-то похожее на унижение. Да разве она это унижение заслужила? Взял и ушел. И даже не объяснил ничего.
        Наконец проснулась, нащупала на прикроватной тумбочке исходящий трезвоном телефон.
        - Да, слушаю… Кто это?
        - Вам из больницы звонят. Иванов Валентин Алексеевич - это ваш муж?
        - Да… А что случилось? Почему из больницы? - села на кровати Лара.
        - Ваш муж попал в аварию. Его сбило машиной. Он находится у нас, в больнице на Волгоградской. Состояние очень тяжелое, готовим к операции. Алло, вы где? Почему вы молчите? Вы поняли меня, надеюсь?
        Голос в телефоне был жестким и грубым, хоть и принадлежал женщине. И надо было отвечать что-то. Но что? Ничего подходящего в голову не приходило. Не объяснять же грубой врачихе, что этот самый Валентин Алексеевич Иванов ее только что подло бросил! А с другой стороны… Ведь она ему жена. Наверное, надо как-то подобающе ситуации ответить…
        - Да, да… Я поняла… Состояние тяжелое… Мне нужно приехать, да?
        - Как хотите. Мое дело - вам сообщить. Операция начнется через час.
        - Да, я поняла… Через час… - пролепетала испуганно Лара, ужасно робея. - Я поняла…
        На том конце провода давно дали отбой, а она так и продолжала сидеть, пялясь в темноту и прижимая телефон к уху. Никак не могла до конца осознать, что же произошло…
        Потом осознание начало постепенно расти, заполнять ее всю, вводить сначала в испуганный ступор, потом в ужас. В такой сильный ужас, что мысли послушно побежали в одном направлении - надо что-то делать, причем правильно делать, без всяких глупостей, о которых потом пожалеть можно! Надо сразу что-то решать, бесповоротно и жестко! Да, именно так… Ведь Валя тоже с ней поступил жестко. Она ж его не гнала - он сам ушел. Она хотела их жизнь наладить, а он ушел…
        Остаток ночи она не спала, все думала. То есть не думала даже, а прокручивала в себе это спасительное обстоятельство - он сам ушел, сам… Она ни в чем не виновата. А если не виновата, то ничего ему и не должна, стало быть. Тем более она ужасно боится всего этого… Всех этих больниц, операций, белых халатов и запахов, всему этому соответствующих… Ей хватило всего, когда покойный муж болел! Да и вообще… Ведь неизвестно, что будет с Валей… Каким он будет после аварии… Может, он овощем неподвижным останется? Если сейчас уже состояние тяжелое и к операции готовят?
        А если ей снова из больницы позвонят, что тогда? Скажут - операция прошла, надо приехать. Ухаживать за больным надо. Скажут - обязаны…
        Ой, нет. Не может она ухаживать. Ну что делать, если не из таких она! Не из тех, которые самоотверженные и совсем не брезгливые! Которым на свою собственную жизнь наплевать…
        А ей не наплевать, да. Она любит свою жизнь и ценит. В конце концов, имеет право! И на жизнь, и на женское счастье! Ведь каждый его видит по-своему… Кому-то доказательства самоотверженности подавай, а кому-то просто обычную жизнь… Жизнь, когда рядом с тобой здоровый мужчина. Любящий, заботливый. Приносящий радость. Ну почему, почему она должна спускать свою драгоценную жизнь в унитаз? Кто ее может к этому обязать? Да никто, никто! И пошли вы все к черту…
        В итоге так распалилась, что даже телефон отключила - знать ничего не хочу. Встала с постели, приняла душ, позавтракала. Накинула палантин, вышла на крыльцо - глотнуть свежего воздуха.
        На улице по-прежнему шел дождь. Мелкий, холодный. Зато воздух был влажным и свежим - очень для кожи лица полезно. Прикрыла глаза, вдохнула глубоко… И снова задумалась.
        Все-таки осталась внутри какая-то червоточина, надо признать. Незавершенность мысленная. Что-то бы сделать с этим надо…
        И вдруг поняла, что надо делать. Надо просто домыслить этот гештальт, привести к логическому концу… Да господи, тут даже и домысливать нечего! Ведь Валя ушел от нее? Ушел. А к кому он ушел? Наверняка к бывшей жене. Насте. И это не важно, что он оказался поздним вечером на улице. Мало ли, как у них там сложилось. Может, он пошел ее с работы встречать и под машину попал? Не важно, не важно… Не это главное. Главное то, что звонок из больницы прозвучал не по адресу. Надо им было другой жене звонить, вот и все. Они ж не знали, какой надо звонить… Надо просто сейчас исправить ошибку, и все!
        Повернулась резво, ушла в дом. Куда же она этот проклятый телефон засунула? Кажется, под подушку…
        Поднялась в спальню - так и есть. Лежит, миленький, под подушкой. Давай-ка иди ко мне, сейчас я тебя включу и номер нужный найду… А, вот и он! Только надо подготовиться, прежде чем звонить. Нужные нотки для голоса подобрать. Строгие и решительные. И напористые. Чтобы все потенциальные возражения исключить.
        Итак… Вдох-выдох! Надо звонить…
        Длинные гудки долго лились в ухо и оборвались хриплым и сонным голосом:
        - Да, слушаю… Говорите…
        - Настя?
        - Да, это я…
        - Это Лара вам звонит. Бывшая жена Валентина. Да, да, бывшая, прошу это сразу усвоить! Я к этому человеку не имею никакого отношения, мы больше не живем вместе!
        - Лара, погодите, я что-то не понимаю… Вы звоните только для того, чтобы сообщить мне это?
        - Да, только для этого и звоню!
        - Хорошо… Если вам так нужно, я вас услышала.
        - А вы мне не хамите! Почему вы со мной говорите… таким голосом?
        - Да что вы, бог с вами… Я не собираюсь вам хамить. Просто я болею… Оттого и голос такой. Вы меня разбудили своим звонком, я еще не проснулась.
        - Ну так просыпайтесь! Валентину ваша помощь нужна! Я только поэтому вас и разбудила!
        - Помощь? Какая помощь? Что случилось?
        - А он в аварию попал. Состояние тяжелое. Сейчас он в больнице на Волгоградской, ему операцию сделали. Как она прошла, я не знаю. И знать не хочу, понятно? Мне никакого дела до него больше нет!
        - Лара… Да как же вы можете, что вы…
        - А вот представьте - могу! Еще раз повторяю - мне больше нет до него никакого дела! Мы расстались, мы больше не живем вместе! А вы… Вы уж поступайте как хотите. И еще спасибо скажите, что я вам обо всем сообщила… Все, больше не могу разговаривать, у меня дел много! Прощайте, Настя!
        Быстро нажала на кнопку отбоя, будто боялась, что Настя каким-то образом не даст ей этого сделать. И вздохнула легко - все, все… Дело сделано. Обратного пути нет.
        И все же интересно бы посмотреть сейчас на эту Настю… Что она будет делать? Помчится в больницу на Волгоградскую? Или тоже здравый смысл победит? Ведь Валя ей не муж… У нее другой муж есть.
        А впрочем, не важно. Пусть что хочет, то и делает…

* * *
        - Что случилось, мам? - с тревогой спросила заспанная Полька, заходя в спальню. - Ты почему одеваешься? Куда ты? На работу, что ли? Но ты же еще не выздоровела…
        Настя слушала ее и не слышала. Торопливо натягивала на себя свитер, джинсы. Пуговка на джинсах никак не хотела застегиваться, и она вся сосредоточилась на этом занятии, будто оно было самым важным в этот момент.
        - Мам, почему ты молчишь? Что случилось? Ты можешь нам объяснить хоть что-то? - снова громко спросила Полька.
        За спиной ее уже маячила Оля, моргала спросонья испуганно. Настя глянула на них и будто очнулась, и пуговка наконец послушно пролезла в петлю, и произнесла тихо:
        - Папа в больнице, девочки. Он под машину попал… Я не поняла толком, но там что-то очень серьезное… Я в больницу должна немедленно ехать! Прямо сейчас!
        - Как - попал под машину? Почему? - спросила Полька, прижав ладони к груди. - Что ты говоришь, мам? Тебе что, из больницы позвонили?
        - Нет, не из больницы…
        - Так может, это не он?
        - Да я и сама толком ничего не поняла, Полечка… Сейчас поеду и все узнаю. Вызови мне такси, пожалуйста!
        - Мы с тобой поедем, мам! Ты же едва на ногах держишься, как мы тебя в таком состоянии отпустим?
        Не дожидаясь возражений, Полька быстро повернулась к Ольке, скомандовала решительно:
        - Ну что ты стоишь, рот открыла? Иди, одевайся быстро!
        Оля будто ее не услышала. Стояла с испуганным лицом, лишь губы подрагивали в судороге. Потом вдруг спросила слезно:
        - Мам… А папа не умрет? А вдруг он умрет, мам?
        - Да не говори ерунды, совсем с ума сошла, что ли! - прикрикнула на сестру Полька. - Иди давай, одевайся! Ну! А я пока такси вызову! Я знаю, как ты всегда медленно собираешься, копуша!
        Через десять минут они вышли из подъезда, сели в такси. До больницы ехали молча. Потом так же молча шли по длинному больничному коридору в сторону операционной. Долго сидели на скамье в ожидании хирурга, который делал операцию. Он вышел к ним, и подскочили со скамьи дружно, глядя на него с тревогой.
        Хирургом оказался пожилой дядька с усталым взглядом, но говорил он довольно спокойно и обнадеживающе:
        - Травмы серьезные, но в настоящий момент опасности уже нет. Конечно, несколько дней он в реанимации будет находиться, а потом… Потом посмотрим, как будет. Быстрого восстановления не гарантирую, конечно. Позвоночник травмирован, нервные окончания задеты… В общем, время покажет, что и как. Может, на восстановление больше года потребуется. Тут все от ухода зависит…
        - Мы будем за папой ухаживать, будем! - торопливо ответила за всех Полька. С таким решительным отчаянием ответила, что Настя глянула на нее с благодарным удивлением и только кивнула - да, мол, конечно, мы будем ухаживать…
        А Олька заплакала тихо, прижав кулачки к губам. Хирург улыбнулся, погладил ее по голове, произнес ласково:
        - Не плачь, девочка, не плачь… Все с твоим папой хорошо будет. Не плачь…
        - А можно к нему пойти, а? - всхлипнув, спросила Олька.
        - Нет. Сейчас нельзя. Вот переведем его из реанимации, тогда можно будет. А сейчас - нет…
        Хирург глянул на часы, произнес торопливо:
        - Извините, мне надо идти. Вы сейчас поезжайте домой, постарайтесь прийти в себя. Впереди у вас трудное время, хлопотливое. Еще раз повторяю - надо будет много усилий приложить, чтобы он на ноги встал. Так что советую вам набраться сил и терпения. Всего вам доброго. И удачи…
        Он повернулся, быстро пошел от них по коридору, еще раз посмотрев на часы. А они так и остались стоять, глядя ему вслед. Потом Настя произнесла тихо:
        - Надо ехать домой, девочки. Все равно нас к нему не пустят. Будем звонить, узнавать, когда папу из реанимации в обычную палату переведут. Поехали домой, девочки…
        Никита шагнул к ним навстречу, когда вошли в квартиру, спросил удивленно:
        - Вы где с утра бродите, девчонки? Я пришел с дежурства - дома никого… И маму зачем-то с собой потащили! Она ж болеет, вон какая бледно-зеленая вся!
        - Мы не потащили, она сама… - устало произнесла Полька, стягивая с ног кроссовки. - Мы в больнице сейчас были, у нас папа под машину попал. Ему срочную операцию делали.
        Никита приподнял брови, глянул с вопросом в глазах на Настю. Она молча кивнула - да, мол, так и есть. Поморщилась, махнула рукой - не спрашивай меня ни о чем. Все потом, потом…
        Прошла в спальню, легла на кровать, не раздеваясь, свернулась калачиком, чувствуя, как все тело пробирает ознобом. Опять, наверное, температура поднялась - так некстати! Сто лет уже не болела - а тут вдруг… Будто назло…
        Услышала, как Никита тихо вошел в спальню, как сел у нее за спиной, ощутила его теплую ладонь на плече.
        - Ты бы разделась, Насть… Давай я тебе помогу?
        - Нет, не надо… Потом… Я сама потом…
        - Что, у Валентина все так плохо, да?
        - Да, судя по всему… - тихо откликнулась она. - Длительная реабилитация потребуется.
        - А жена его что говорит? Плачет, наверное?
        - Она… Она от него вроде как отказалась, я так поняла. Позвонила мне сегодня утром, сообщила, в какой больнице он находится, и несколько раз повторила - ничего знать не хочу, мол. Мы не живем вместе, я никакого отношения к нему не имею.
        - Ну, понятно… Значит, решила свалить от предстоящих трудностей. Хитрая тетка. Да только на кого эти трудности свалить решила, не пойму? На тебя, что ли?
        - Не знаю, Никит… Я как-то не думала об этом.
        - Или на девчонок, может? Если на них, так совсем глупо… Они же малявки еще. Тем более относятся к отцу не самым лучшим образом, насколько я знаю. Вон, даже знать его не хотели…
        - Да. Не хотели. А сейчас все изменилось, Никит. Сейчас их отец попал в беду, и все изменилось. Неужели ты этого не понимаешь? - неожиданно для себя очень сердито спросила Настя. Даже с некоторым раздражением спросила.
        - Да где уж мне… - обиженно произнес Никита, убирая ладонь с ее плеча.
        Настя промолчала. Только вздохнула тихо. Будто дала понять этим вздохом - не до разговоров мне сейчас, не до выяснения отношений… Никита посидел еще рядом с ней немного, потом встал, проговорил с прежней обидой в голосе:
        - Ладно, не буду тебе мешать… Отдыхай. Я в гостиной на диване лягу. Я ж тоже устал после ночной смены.
        И ушел, прикрыв за собой дверь. Настя долго лежала, прислушиваясь к тишине. Все казалось, что она какая-то особенная, более тревожная, что ли. И не потому, что новые обстоятельства вошли сегодня в их жизнь, а потому, что эти обстоятельства уже изменили ее как-то. Будто первый звонок прозвенел - так, как было, больше не будет… Не будет той веселой и беззаботной легкости в отношениях, да и прежних отношений тоже не будет. Еще подумалось почему-то - а ведь Никите очень нравилось, что девчонки не хотят общаться с Валей! Было, было в этом что-то для него важное. Будто он мстил Вале за прошлое. Мстил за то, что Лиза осталась не с ним.
        Вздохнула, перевернулась на другой бок - надо же, какие мысли в голове бродят ужасные. Это от температуры, наверное. Надо бы жаропонижающее принять… И просто поспать… И вообще, надо выздоравливать быстрее, некогда болеть. Валю могут совсем скоро из реанимации в обычную палату перевести, ему помощь будет нужна. Некогда болеть, некогда!
        Перед тем как провалиться в сон, подумала вдруг - а девчонки-то каковы перед лицом беды оказались, надо же… Молодцы, Полечка с Олечкой… Все-таки хорошо она их воспитала. Молодцы…
        Так и уснула с улыбкой. И спала долго, выгоняя из себя болезнь. И впрямь ведь - не до того! Впереди столько хлопот… Да что там - всю их устоявшуюся жизнь как-то перестраивать придется!
        Новая жизнь не заставила себя ждать - уже на третий день Валю перевели в обычную палату. Он был очень слаб, смотрел на нее, будто не узнавал. И глаза такие… Безжизненные. Один раз проговорил очень тихо, будто прошелестел:
        - Зачем ты, Насть… Не надо… У тебя и без меня много хлопот… Оставь, не езди больше…
        - Я сама знаю, где мне хлопотать, а где нет, слышишь? - весело прикрикнула она на него. - А завтра к тебе Поля с Олей придут! И так каждый день будет… Мы уже и график составили, кто и когда…
        - Ну зачем, Насть… Зачем их заставлять…
        - А я и не заставляю. Они сами рвутся - не остановишь.
        - Ты… Ты сейчас правду мне говоришь?
        - А зачем я буду сочинять? Как есть, так и есть. Да ты бы видел, как Олечка плакала, когда узнала… А Полька переживает как, хоть и не плачет! Ты ж знаешь, какая она у нас - кремень…
        Он чуть улыбнулся, и Настя увидела светлый промельк в его глазах. А может, это была слеза - тоже светлая. И подумала про себя - слава богу… Пора уже выходить из состояния неприкаянной невесомости, помогать организму справиться с бедой.
        - А кто завтра придет, Олечка или Полечка? - спросил Валя с интересом.
        - Завтра обе придут. А потом - как получится, - деловито ответила Настя.
        - А ты… Ты им не сказала?
        - Про что? - тихо переспросила она, хотя и прекрасно понимала, о чем он сейчас спрашивает.
        - Ну, что я им не родной отец…
        - Да когда бы я успела, Валь? Ты же в тот самый вечер под машину попал… Кстати, как это случилось? Расскажи…
        - А я не помню… Да и не важно, в общем… Значит, ты не сказала?
        - Да нет! Говорю же!
        - Стало быть, они не знают… А как думаешь - если б они узнали… Они бы пришли ко мне, а?
        - Ой, Валя! Давай не будем больше об этом, а? Они любят тебя и всегда будут любить. Ты же их вырастил, ты им отец… И все, не будем больше об этом, слышишь?
        Так и покатилось время - меж домом и больницей. Девчонки исправно ездили к отцу, относились к своим обязательствам по-взрослому. Иногда приходилось и тренировки пропускать, но они не роптали. Настя смотрела на них, удивлялась - не зря говорят, что характер проявляется во взрослых поступках. А она еще ругала их за легкомыслие, за лишний максимализм… И куда тот максимализм подевался, будто его волной смыло!
        Никита смотрел на их суету, никаких комментариев не давал. Молчал, но и не одобрял, конечно же. И в доме было уже не весело, как раньше, исчезла из отношений былая легкость. Впрочем, они особо и не замечали ее отсутствия - некогда было. Не было времени на посиделки, на общие обеды и ужины, сдобренные шутками и выдумками Никиты. Да и сам он погрустнел как-то, замкнулся в себе.
        Однажды Настя, в очередной раз вернувшись из больницы, сказала ему решительно:
        - Надо поговорить, Никит…
        - Ну что ж… Давай поговорим! - согласился он обреченно.
        - Я хотела тебе сказать… Вернее, посоветоваться… В общем, в больнице сказали, что Валю можно домой забирать.
        - Куда - домой? - осторожно спросил Никита. - Какой дом ты имеешь в виду? У него вроде есть дом. Пусть жена и забирает его домой! При чем тут ты?
        - Она его не заберет, Никита. Это же понятно. Вон она даже ни разу в больницу к нему не пришла.
        - И что? По-моему, это уже его проблемы. Пусть сам со своей женой разбирается. В конце концов, она просто обязана…
        - Да никто никому ничем не обязан, Никит… Если человек не хочет, его ж не заставишь…
        - Так, Насть! Я не понимаю - куда ты клонишь? Неужели ты собираешься… Да не сходи с ума, Насть! Я понимаю, что ты очень добрая, да… Но не надо до фанатизма доходить, Насть! Это даже со стороны нелепо и глупо выглядит! Ты что, предлагаешь мне сейчас пожить шведской семьей?
        Настя только развела руками, не находя, что ответить. В конце концов, Никита был прав, все это выглядело нелепо со стороны.
        Но ведь это - со стороны! Какое ей дело, как все выглядело со стороны? Если человека из больницы забрать некуда?
        Пока думала, как правильно сформулировать свои мысли, пришла помощь со стороны девчонок. В дверях кухни неожиданно нарисовалась Полька, произнесла твердо:
        - Мы с Олькой все слышали, мам… И мы так решили… Если вы боитесь, как со стороны будет выглядеть… Мы с Олькой папу можем забрать. К себе в комнату. И мы сами ему помогать будем, чтобы он скорее на ноги встал. Он ведь наш папа, в конце концов, мы не можем по-другому, правда? И комната тоже наша?
        - Ну вот вопрос и решился… - повернулась Настя к Никите, неловко улыбаясь. - И возразить ничего нельзя… Девочки тоже имеют право голоса, согласись?
        Никита только руками развел. А что он мог возразить в присутствии Ольки и Польки? Это уже потом, когда спать легли, он вернулся к разговору, спросил с раздражением:
        - Нет, я все-таки не понимаю… Объясни мне еще раз, что это получается, а? Ты что, со мной совсем считаться не хочешь? Я тебе кто, Насть? Муж или не муж?
        - Да муж ты мне, Никит… Конечно же, муж… Но ведь обстоятельства разные бывают, правда?
        - Да какие обстоятельства, Насть? Что, нельзя другой выход из положения найти, что ли? Обязательно шведскую семью устраивать?
        - Да что ты привязался к этой шведской семье, в конце концов? Не будет никакой шведской семьи! Просто человеку помочь надо… Тем более он не чужой человек…
        - Да ты хоть бы девчонок пожалела! Ну сама подумай - как они втроем будут в одной комнате жить?
        - Да не будут они жить втроем… Валя будет в гостиной, а они - в своей комнате…
        - Еще лучше - в гостиной! Значит, мне теперь и в гостиную не зайти! Мне теперь только на кухне находиться можно, да?
        - Ну, не надо утрировать, Никит, что ты?
        - Это я утрирую? По-моему, это ты утрируешь! Даже слишком!
        - Я прошу тебя - потерпи… Ну пожалуйста… Пусть Валя на ноги встанет… Ну будь человеком, Никит! И девочкам это нужно, он же их отец, пойми…
        Сказала и вдруг ужаснулась. Да что же она сейчас делает, глупая! Ведь она-то прекрасно знает, кто их отец… И потом все равно придется Никите об этом сказать… Как она потом ему об этом скажет, как?
        Наверное, Никита почувствовал ее смятение, заговорил с новой силой:
        - Я не хочу оказаться в этой нелепой ситуации, Насть, не хочу! Ну как мне тебе еще объяснить, что я не желаю выглядеть идиотом?
        - А я прошу тебя еще раз - потерпи… Так надо, Никит. Так надо…
        - Кому надо? Объясни?
        Действительно, кому надо… Совсем уже ничего не понятно. Запуталась. Если б ты знал, Никита, что я делаю, глупая… Если б знал, как ты прав, Никита! Как прав…
        - Давай уже спать, а? - потянула она одеяло на себя. - Поздно уже рассуждать… Завтра Валю выписывают, и все равно его везти некуда… Придется потерпеть, Никит, ничего не поделаешь. И… прости меня, пожалуйста, а? Ну прости…
        - Ладно, давай спать… - проговорил Никита тихо и обреченно.
        По интонации его голоса она услышала - сдался.
        Часть IV
        Надо признать, присутствие в доме Вали и впрямь выглядело странновато. И вызывало любопытство у соседок - так и повадились ходить к ним то за солью, то с жалобами на болячки, то еще по какой-нибудь надобности. Раньше Настю это не раздражало - привыкла уже, что все время кто-то приходит и медицинского совета спрашивает. Но тут… Видно же, что в последние дни только любопытство гостями руководит! И даже интеллигентная старушка с пятого этажа, Ангелина Иннокентьевна, спросила тихо, придя с жалобой на высокое давление:
        - Это что ж получается теперь, Настенька? У тебя теперь два мужа, что ли? Один бывший, другой настоящий? Валечка так и останется у тебя жить, да?
        Настя не нашлась что ответить. Да и не объяснять же каждому всю сложившуюся ситуацию! И почему всех так ее жизнь волнует? Что за любопытство неприличное?
        - А ты, Настенька, объявление на дверь повесь… Мол, так и так, люди добрые, здесь живет шведская семья Ивановых, - ерничал с нескрываемым раздражением Никита. - Если фамилия у нас у всех одинаковая, значит, одна семья… И сразу все успокоятся, примут как должное. Тем более это и впрямь похоже на правду, ты не находишь?
        - Никита, перестань… Прошу тебя… - Настя сердито отмахивалась.
        - Нет, а чего? В чем я не прав, скажи? Ты так трогательно за ним ухаживаешь… Бульончики варишь, клюкву с сахаром перетираешь…
        - Я это делаю потому, что Валя еще очень слаб. И ты это прекрасно понимаешь. И прошу тебя… Хотя бы при девчонках этих разговоров не заводи!
        - Ну что ты, я ж все понимаю! Отец - это святое. Только я никак в толк взять не могу… Кто я-то в этой сентиментальной композиции? И вообще… Ты уж определись как-то… У тебя какой муж считается главным? Первый или второй?
        - Никита, хватит! Ну перестань, пожалуйста! Прошу ведь!
        - Да я-то перестану… Только одно обстоятельство есть, с которым не знаю, что делать, хоть убей…
        - Какое обстоятельство?
        - Да мать моя позвонила сегодня, приехать хочет. У нее завтра утром какая-то консультация медицинская назначена, хотела у нас переночевать, чтобы утром на эту консультацию не опоздать. Ну вот как я присутствие чужого мужика в квартире объясню, скажи? Она ведь у меня женщина высоких моральных устоев, нашего семейного устройства на данный момент не поймет…
        - Ну, скажи, что это мой родственник… Дальний…
        - Ага, родственник! Тот самый родственник, которого девчонки папой называют! Смешно!
        - Ну, тогда правду скажи! Просто скажи, что это их отец… И ему после больницы идти некуда… А что, разве это неправда, Никит? И мама твоя все поймет, она вполне себе разумная женщина!
        - Ну да, поймет… Как же… Что-то наши соседки не очень эту правду приняли. Мы с того времени, как твой бывший у нас поселился, держим первую позицию в рейтинге дворовых сплетен.
        - А тебе есть дело до дворовых сплетен?
        - Мне есть дело до своей матери. Я за ее психику переживаю.
        - А ты не переживай. Девчонки сегодня поздно придут, мама твоя к этому времени уже спать уляжется и не услышит, что они Валю папой зовут. А утром она рано на свою консультацию уедет…
        - Ну, если так… Вот же у тебя как сознание работает - любым путем из этой дурной ситуации вывернешься, лишь бы твой бывший не пострадал! Ладно, иди, корми его своим бульончиком… Заждался уже, наверное…
        Настя молча поставила на поднос чашку с бульоном, молча вышла из кухни. Если б Никита знал, как она устала от его нападок… Нет, его можно понять, конечно, кто ж спорит! А с другой стороны… Не по-мужски это как-то - нападать и нападать. Не нравится тебе ситуация? Так хлопни дверью, уйди! Прояви характер!
        Нет, она вовсе не хотела, чтобы он на самом деле ушел. И даже испытывала глубокое чувство вины, что заставила Никиту терпеть все это. Но ведь достал уже, честное слово, достал! Неужели не понимает того, что Валя сейчас оказался в безвыходном положении, что ему помощь нужна? У него же никого нет, кроме нее и девчонок… Ни одного родственника здесь нет, все в других городах живут… Да и с ними общение сводится только к телефонным поздравлениям к Восьмому марта и к Новому году. Так и получается, что никому оказался не нужен… И что главнее теперь на чаше весов - ее собственное семейное спокойствие или Валина жизнь? Ну почему, почему Никита этого не понимает? Да и это ведь Валина квартира… Юридически он имеет на нее полное право. Он ушел отсюда де-факто и ни разу ни слова не проронил про это де-юре… И Никита тоже об этом прекрасно знает! Может, поэтому так и злится, что все знает и понимает?
        Валя лежал на диване, закрыв глаза, но она видела, что не спит. Села на стул, поставила поднос на колени, проговорила тихо:
        - Пора обедать, Валь… Смотри, какой я аппетитный бульон сварила - пальчики оближешь! Крепкий, ароматный! Ты ж любишь такой!
        - А ты еще помнишь, что я люблю, а что не люблю? - со слабой улыбкой спросил он, открывая глаза.
        - Конечно, помню. У меня вообще память хорошая. Давай-ка, попробуй… - потянула она ложку с бульоном к его рту.
        - Погоди, Насть… Погоди… Скажи мне… Вы опять из-за меня с Никитой ругались, да?
        - Нет… С чего ты взял?
        - Дверь на кухню была закрыта, но я же слышал интонацию его голоса… И твою интонацию тоже слышал, как ты оправдывалась. Мне надо уйти от вас, Насть… Не хочу тебе жизнь портить. Надо позвонить в агентство, комнату снять…
        - Да какое агентство, какая комната, Валь! Тебе даже до туалета пока дойти трудно, о чем ты! Вот поправишься, тогда уж… делай что хочешь… А пока давай ешь бульон! А на второе будут паровые котлеты с пюре! А на третье - клюквенный морс, ты его тоже любишь, я помню! Давай, открывай рот, ну… И без всяких разговоров, иначе я бульон разолью…
        Валя послушно открыл рот, проглотил первую ложку бульона. Улыбнулся благодарно, произнес тихо:
        - Вкусно-то как…
        - А то! Я ж старалась! - с удовольствием произнесла Настя.
        - Знаешь, я сейчас впервые после больницы вкус еды почувствовал…
        - Это хорошо, Валь! Значит, на поправку пошел, аппетит появился! Давай-ка еще… Вот так…
        - Лучше я сам… - произнес Валя, пытаясь приподняться в подушках. - Что ты меня, как маленького, с ложечки кормишь!
        - Ну, сам так сам… - согласилась Настя, передавая ему в руки чашку с бульоном.
        Руки у Вали дрожали - это было заметно. Но чашку все-таки удержал, хоть и далось ему это с большим трудом. Настя сидела, смотрела, как он ест бульон, думала о своем…
        О том, что у нее сегодня ночное дежурство. Значит, когда Никита привезет с вокзала свою маму, ее дома не будет. И мама обязательно спросит, кто это на диване в гостиной лежит, на котором она всегда спит, когда в гости приезжает. И Никита ей станет объяснять… И Валя услышит это вранье - про дальнего родственника…
        Ох, как все запуталось в ее жизни. Еще и врать приходится, изворачиваться. Но ничего не поделаешь - сама эту кашу заварила, сама… Да, надо еще девчонок предупредить, что мама Никиты придет. Мало ли… Вдруг раньше с тренировки придут, ляпнут лишнее. Хотя что значит - ляпнут? Их тоже надо заставлять врать, выходит?
        Всю рабочую ночь она провела как на иголках. Утром пришла домой, открыла своим ключом дверь…
        Тихо в квартире. Прошла на цыпочках в гостиную - Валя спит… Заглянула к девчонкам в комнату - тоже мирно спят в своих кроватях. И на кухне все прибрано, и вазочка с печеньем на столе аккуратно прикрыта вязаной салфеточкой - так всегда мама Никиты делает по деревенской привычке. И салфеточки эти всегда ей дарит, когда приезжает. Стало быть, без лишних эксцессов прошло ее ночное гостевание, хотя кто его знает… Надо будет потом у Никиты спросить… А можно и не спрашивать в общем. Чтобы лишний раз не наступать ему на больную мозоль.
        Долго еще сидела на кухне, в благословенной тишине. Потом девчонки проснулись, и Валя проснулся, и день закрутился обычным вихрем. Надо было жить, надо было исполнять взятые на себя обязанности. Даже поспать толком после ночной смены не удалось - позвонила мама, сказала, что едет в гости. С чего это вдруг, интересно? И голос у нее такой был… Недовольный.
        - Ты извини, Насть, я не вовремя, наверное! - решительно проговорила мама, входя в дверь. - Но у меня уже никакого терпения нет, потому что поговорить с тобой надо! Тебе не кажется, что ты сейчас очередную глупость в своей жизни совершаешь, Насть?
        О-о-о… Вот только маминых нравоучений ей сейчас не хватает, честное слово. И ведь самое обидное - она заранее знает, что скажет мама…
        - Вот что ты творишь, Настя, что? В очередной раз устроила в своей жизни сплошной раскардаш, ты хоть понимаешь это, скажи?
        - Тихо, мам… Дай я дверь на кухню закрою, а то Валя услышит…
        - И пусть и услышит! И хорошо, что услышит! Может, правильные выводы сделает, что нельзя лезть в чужую налаженную жизнь, в каком бы состоянии ни был! Ведь вы теперь чужие с ним люди, я правильно понимаю? У тебя теперь другой муж, другая семья?
        - Но это его квартира, мам… Не надо об этом забывать…
        - Да ты уже давно заслужила эту квартиру, если по совести! Ты его детей вырастила!
        - Да, именно так! Его детей! Не надо забывать, что Валя отец девочкам… А значит, он уже не чужой!
        - Нет, я ничего против девочек не имею, ты же знаешь, что я люблю их, как своих родных внучек. Но не стоит и того забывать, что он своих родных девочек тебе на руки сбросил и отряхнулся! Тебе, мачехе, сбросил! Тем самым он уже от них отрекся, как ты не можешь этого понять!
        - Он не отрекся, мам. Он думал, что они с ним уйдут. А они не ушли…
        - И молодцы, что не ушли! А ему - поделом! Да он вообще после такого предательства хорошего отношения не заслуживает! А ты… Устроила тут черт знает что… Шведскую семью какую-то… Надо немедленно прогнать этого Валентина, пусть идет куда хочет! Не место ему здесь, не место!
        - Мам, скажи… - Настя вдруг догадалась, услышав про шведскую семью. - Скажи… Это Никита тебя попросил поговорить со мной, да?
        По маминому лицу она поняла, что попала в точку. И как-то успокоилась даже - разговор можно не продолжать… Известно наперед, что дальше будет говорить мама.
        - Да ни о чем он меня не просил, Насть! Просто… Просто мне ужасно обидно за Никиту, вот и все! Такой приличный мужчина… В кои-то веки тебе повезло… Веселый, обаятельный, красавец такой… И детей своих на тебя не сваливает, заметь!
        Настя хотела было ответить - у Никиты нет детей, мол… Но замолкла на полуслове. Даже самой страшно стало от осознания того, что хотела сказать. Как это - у Никиты нет детей? Ведь есть на самом деле, есть… Только он не знает об этом.
        А мама, видя ее смятение, продолжила с прежним напором:
        - Ведь потеряешь Никиту, плакать потом будешь! А как ты думала? Он что, долго будет такие унижения терпеть? Да такому мужчине только свистни - куча желающих в очередь выстроится! Неужели не боишься его потерять, скажи?
        - Нет. Не боюсь… - неожиданно для себя вдруг сказала Настя и даже почувствовала некое облегчение от такого внезапного признания. И повторила еще раз, будто пробуя его на вкус: - Не боюсь. Не боюсь…
        Мама поглядела на нее очень внимательно и замолчала надолго - тоже задумалась о чем-то своем. Потом вдруг спросила тихо:
        - А знаешь, почему ты не боишься его потерять?
        - Почему?
        - Потому что до сих пор любишь своего Валентина… Любишь, никак не разлюбишь. Как потеряла тогда из-за него голову, так и найти ее не можешь. Видать, это у тебя каторга пожизненная, сама на себя вериги надела, так и живешь…
        - Ну какие вериги, мам… О чем ты…
        - Да все о том же. Быть мачехой - нелегкое дело. Я сразу тебе говорила, помнишь?
        - Нет, мам, ты не права. Да я… Да я даже не представляю, как бы моя жизнь сложилась, не будь в ней моих девочек…
        - Да нормально бы сложилась! Своих бы родила, так же бы и воспитывала! Хотя еще раз повторю - девчонок я тоже люблю, но…
        - Ой, мам… Давай уже закончим это разговор, а? Я так от него устала… Я сегодня после ночной смены, не спала толком. Так что извини, мам…
        - Гонишь родную мать, что ли? Не нравится, что я говорю, да?
        - Ну не сердись, мам… Будем считать, что я уже большая девочка и сама своей жизнью живу.
        - Ладно, что ж… Пойду я, ладно. Иди к своему Валентину, носись с ним дальше, как дурень с писаной торбой. Только не говори потом, что я тебя насчет Никиты не предупреждала. Уйдет - уже не вернешь…
        - Ладно, договорились. Я тебя услышала, мам.
        - Да если б услышала… - со вздохом поднялась со стула мама. - Ведь ни черта не услышала, я ж понимаю… Ладно, пойду, дверь сама за собой закрою, не провожай. А с Валентином твоим даже и здороваться не буду, не хочу! Обижена я на него…
        Мама ушла, и Настя спешно занялась домашними накопившимися делами. Очень хотелось спать, но некогда уже было ложиться. Да и вряд ли уснешь после такого изнурительного разговора. Еще и голос мамин до сих пор в ушах звучал… Как она сказала? До сих пор любишь своего Валентина? Любишь, никак не разлюбишь…
        Неужели она права? И не проще ли самой себе в этом признаться?
        Нет, нет, лучше не думать… Лучше делами заняться. И Никите позвонить надо, узнать, как его мама сходила на консультацию…

* * *
        Лара вслушивалась в длинные гудки, нервно сжимая в пальцах телефон. Чего они не отвечают так долго? Вроде это больница, должны быстро на звонки реагировать… Наконец услышала резкий женский голос:
        - Да! Слушаю!
        А Лара отчего-то растерялась. Не готова была к такой резкости. И вообще… Она так долго заставляла себя этот больничный справочный номер набрать! Могла ведь и вообще этого не делать… Да только на душе было неспокойно. И не то чтобы неспокойно… А неуютно как-то. Будто она пакость какую-то совершила, за которую могут ответа потребовать. Но ведь ничего такого не совершила, совесть ее чиста! Валя сам ее бросил! Сам ушел! Если разобраться, она тут больше жертва, чем он…
        - Слушаю, говорите! - потребовал женский голос, и Лара произнесла робко:
        - Я бы хотела узнать о состоянии здоровья Иванова… Валентина Алексеевича Иванова, который после автомобильной аварии у вас находился…
        - Сейчас посмотрю! Одну минуту! - деловито произнесла женщина.
        Но и минуты не прошло, как она ответила бодро:
        - Больной Иванов выписан! Еще неделю назад!
        - Как - выписан? - опешила Лара. - Он что, совсем вылечился? То есть… Своими ногами от вас ушел?
        - Ну, этого я не знаю… У меня в программе числится выписка. Неделю назад. Это все, что я вам могу сообщить. Еще вопросы есть?
        - Нет… Вопросов нет… - медленно проговорила Лара и отключилась, даже забыв сказать вежливое «спасибо».
        И задумалась, продолжая нервно сжимать телефон в пальцах.
        Значит, выписался… Понятно. И не позвонил даже. Но ведь не мог он так быстро поправиться, не мог! Вон как ей трагически живописали, какие у него страшные травмы, когда в тот день позвонили… Наверное, эта женщина, которая на звонок отвечала, что-то напутала. И надо не в справочное звонить, а по тому номеру, по которому ей тогда сообщили, что Валя в больнице. Он ведь в телефонной памяти сохранился! Там наверняка знают…
        Быстро нашла номер, снова стала с тревогой вслушиваться в долгие гудки. И снова ответила женщина, протараторила скороговоркой:
        - Третье терапевтическое отделение, второй пост, слушаю вас!
        - Добрый день… Я бы хотела про больного узнать, он у вас лежал… Иванов Валентин Алексеевич…
        - Да, был такой. Но он выписался недавно.
        - Что, совсем выздоровел и выписался?
        - Ну что вы… После таких травм быстро не выздоравливают, ему еще длительная реабилитация потребуется. Да вы не волнуйтесь, его жена забрала, она сама медик, знает, что нужно делать…
        - Жена? А куда она его забрала?
        - Как это - куда? Домой, наверное. Что за странный вопрос?
        - Да, но… Да, я поняла, извините… Всего доброго, спасибо за информацию…
        Лара быстро отключилась, нервно повела плечами - странный вопрос, главное! И ничего он не странный! Интересно, как его могла забрать бывшая жена, да еще и домой? Насколько ей известно, дома с ней другой муж проживает… И давно…
        Она вдруг почувствовала себя ужасно обиженной. Мало того что Валя от нее ушел, он еще и у бывшей жены поселился! Мог и позвонить, между прочим… Из больницы позвонить и сказать, что выписывают… Она ведь на данный момент его жена! Пока законная, между прочим!
        Но что делать - надо перетерпеть эту обиду. Нельзя впадать в эмоции, это на данный момент неконструктивно. Да и неизвестно еще, что у Вали со здоровьем… А может, он навсегда инвалидом останется? Нет уж, хватит с нее таких мужей… Она не мать Тереза, в конце концов! Она и не жила еще толком, так, как счастливые женщины живут…
        Надо с ним развестись, вот что. И чем скорее, тем лучше. Обрубить все концы, не тащить их за собой волоком. Тем более это не проблема… Если нет общих детей, в один день в загсе разведут. Надо только заявление на развод у Вали подписать…
        А чтобы его подписать, надо его увидеть. И это тоже не проблема - адрес проживания его известен. Только собраться да сходить!
        Может, прямо сегодня сходить? А чего тянуть? Дело выеденного яйца не стоит!
        Резво подскочила с места, начала собираться. Долго думала, что надеть… Надо что-нибудь серьезное, деловое. Не на праздник же собирается. И накраситься надо умеренно, едва-едва. И украшений не надевать. Или лучше надеть? Как-то непривычно - совсем без украшений… Жемчужный комплект будет к месту, наверное. Дорого и достойно. Бусы, сережки, кольцо. А к ним - платьице черное. То самое маленькое коктейльное платьице - беспроигрышный вариант. Оно ей очень идет…
        Глянула придирчиво в зеркало - сама себе понравилась. Хорошенькая - жуть. Пусть Валя посмотрит и пожалеет, кого потерял…
        Пока ехала к дому Вали, уверенность поистратилась как-то. Не хотелось туда идти, не хотелось Валиной бывшей жене в глаза смотреть. Она ведь ее наверняка предательницей считает! Мол, бросила мужа в больнице на произвол судьбы! Не станешь же ей объяснять, что она не виновата ни в чем…
        Да и не надо ничего объяснять. Просто зайти, просто взять Валину подпись. Можно и в глаза не смотреть - зачем?
        Дверь ей открыл очень даже симпатичный мужчина. Стало быть, это Настин муж. Новый. Такой симпатичный, что даже завистью кольнуло слегка. Но это только в первый момент…
        А во второй момент она уже собралась, и само собой включилось внутри легкое кокетство - привычное ее состояние. А у какой настоящей женщины оно внутри не живет, скажите? Будто реле срабатывает, и даже никаких усилий прикладывать не приходится. Говорят, даже старые цирковые лошади, когда их на бойню ведут, бьют копытом кокетливо…
        - Здравствуйте! Извините, я на одну минуту! Я бы хотела видеть Валентина… Он ведь у вас находится, да?
        - У нас, у нас… - произнес мужчина как-то уж очень грустно и усмехнулся при этом нехорошо. - Проходите, что ж… А вы ему кем приходитесь?
        - Я? Я его жена… Теперь уже бывшая… Мы с ним расстались, остались только формальности - заявление на развод подписать…
        - Понятно. Проходите в гостиную, он там.
        Мужчина махнул рукой в сторону гостиной и тут же ушел на кухню - оттуда пахло съестным. Ужинал, наверное.
        А Насти, стало быть, дома нет. Уже хорошо. Сейчас она сделает свое дело и уйдет отсюда - уже навсегда.
        Валя полулежал в подушках, смотрел на нее почти равнодушно. Ей показалось - он совсем другой… Совсем чужой человек. Неужели она им так увлечена была когда-то? Старалась, ужины романтические готовила, свечи жгла…
        - Зачем ты пришла, Лара? - спросил Валя сухо, даже не поздоровавшись.
        - По делу, Валя, по делу… Давай выясним наши отношения до конца.
        - Да чего там выяснять… Нет никаких отношений, Лара.
        - Так и я о том же! Вот, я заявление на развод принесла… Подпиши…
        - Давай. Только мне нечем…
        - У меня все есть! Сейчас дам! - Торопливо открыла она сумочку, выхватила приготовленную заранее авторучку. - Вот, возьми…
        Пальцы у Вали сильно дрожали, когда он ставил на бумаге свою подпись. Понятно, что не от грустного волнения - просто от слабости. Да и вообще - весь он был какой-то… слабый. Никакого прежнего обаяния не осталось. Больной скучный человек… Хорошо, что она с ним скоро разведется.
        Пока Валя расписывался, она мельком успела оглядеть обстановку гостиной. Что ж, довольно-таки скромненько… Видно, что хозяева не шикуют. Не страдают избытком достатка. Еще и Валю сюда приволокли… Добрые, стало быть. Но интересно, как Настин муж на это пошел? Ему-то это зачем? Вроде совсем не похож на святого или идиота-самаритянина… Мужчина как мужчина, без нимба на голове. Вот бы у него об этом спросить…
        - Возьми, Лара, я подписал! - очнулась от Валиного тихого голоса.
        Взяла в руки листок, улыбнулась вежливо:
        - Спасибо, Валь…
        - Да на здоровье.
        - Тогда я пойду?
        - Иди, Лар…
        - Выздоравливай, Валя. Всего тебе хорошего.
        - И тебе…
        Валя отвернул лицо в сторону, словно давая ей понять, что разговор закончен. А она и не возражала - поднялась быстро, пошла к выходу из гостиной. А в коридоре вдруг остановилась, будто забыла что-то…
        Хотя ничего она не забыла. Просто решала для себя - а что, если она на кухню пройдет? Где этот мужчина ужинает? Конечно, надо было в прихожую свернуть и уйти восвояси, но… Слишком уж соблазн был велик!
        И она решилась. Вошла на кухню, проговорила чуть жалобно:
        - Вы мне воды не дадите? Что-то нехорошо мне… Голова закружилась…
        - Конечно, конечно! - засуетился мужчина, подскакивая со стула. - Да вы присядьте, сейчас я воды налью… В холодильнике есть минералка…
        - Спасибо… Спасибо… Как вас зовут?
        - Никита. А вас?
        - А меня - Лара…
        - Очень приятно, Лара. Вот вода… - поставил он перед ней наполненный до краев стакан.
        Она отпила пару глотков, улыбнулась и снова проговорила жалобно:
        - Можно я еще посижу пару минут?
        - Да конечно! А может, вам чаю лучше налить? Горячего, крепкого, с сахаром… Говорят, при головокружении помогает.
        - Не откажусь… Какой вы добрый, Никита!
        Видимо, она слишком много эмоций вложила в этот посыл - он даже смутился немного. А она, наоборот, осмелела. Не давая ему опомниться, заговорила дальше:
        - Такой добрый, такой симпатичный, такой интересный мужчина, и вынужден такие неудобства терпеть… - повела она головой в сторону гостиной. - Как же я вам сочувствую, просто от души сочувствую, честное слово!
        Сказала и поняла… Прямо в точку попала. В нужную, самую болевую. Вот что значит увидеть человека насквозь! Все-таки в ней талант психолога пропадает…
        - Да, приходится терпеть… А что делать? - глянул он на нее доверчиво, как обласканный чужаком нелюбимый ребенок. - Не я так решил, Настя так решила… Он же все-таки отец девочкам… Что я мог сделать?
        - Но ведь она должна была и с вами как-то считаться! Так же нельзя, что вы! Мало ли что отец! Почему ж вы должны терпеть такое… Такое унижение?
        И опять попала в самую точку. Никита мотнул головой, будто пощечину получил, сглотнул трудно. И заговорил так же трудно:
        - А это что же… Так бросается в глаза, да? Ну… Мое унижение… Это так заметно, да?
        - Не знаю… Может, кому и незаметно… Но я сразу увидела, как вам тяжело все это дается. Нет, это понятно, конечно! Понятно, что человек нуждается в помощи… Но ведь нельзя быть добрым за счет других, правильно? Если в одном месте что-то прибывает, то ведь в другом обязательно убывает, это ж закон физики, только и всего!
        - Да, да… Вы правы, Лара… Вы даже сами не понимаете, как вы правы! Да если бы не девочки… Они так за ним ухаживают, вы бы видели… Он же им отец… Что ж я могу решать в этой ситуации?
        - Ухаживают, говорите? За отцом? Ну-ну… Ничего тут странного нет, ведь они даже не знают, что… Настя им не сказала, видимо…
        - Что - не сказала? - поднял на нее удивленные глаза Никита. - Что она должна была им такое сказать?
        Лара хотела было ответить - что… И почувствовала, как внутри включился невидимый тумблер - стоп, дорогая! Молчи! Подумай сначала, нужно ли тебе отвечать на этот вопрос, имеешь ли право… Да и не в праве все дело в общем! Нужно ли это тебе самой… Подумай, подумай! Нужно ли знать Никите, кто их отец! Если Настя ему сама об этом не сказала… Значит, были на это причины?
        - Так что им Настя не сказала? - переспросил Никита настойчиво.
        - Да так, ничего… Вы извините, Никита, у меня голова очень болит, сама не знаю, что говорю. И вообще… Плохо себя очень чувствую. Может, вы меня домой отвезете? Моя машина у подъезда стоит… У вас есть время, надеюсь?
        - Да, есть.
        - Ой… Я буду очень вам благодарна! Какой же вы замечательный… Если б вы знали, как я вам благодарна сейчас…
        Всю дорогу, пока Никита вез ее домой, она размышляла только над одним вопросом - прямо сейчас пригласить его зайти в дом или лучше потом это сделать, какое-то время спустя? Если прямо сейчас, то он может подумать, что она такая… легкодоступная. Тогда уж лучше потом… Позвонить ему, придумать что-нибудь. Причину уважительную организовать… Главное, телефончик у него попросить так, чтобы вышло вполне себе непринужденно!
        Подъехали к дому, и даже телефончик просить не пришлось. Никита сам повернулся к ней, проговорил с улыбкой:
        - Вы мне звоните, Лара, если помощь будет нужна… Всегда буду рад помочь. Запишите мой номер - вдруг пригодится?
        - Да, с удовольствием… Я обязательно вам позвоню, Никита! И сами можете позвонить, я тоже буду рада…
        На том и расстались. Зашла в дом, широко раздвинула шторы, впуская в гостиную свет. Хватит грустить, хватит! Кажется, новая жизнь начинается!
        Потом потянулись дни в ожидании звонка от Никиты. На четвертый день она занервничала - почему не звонит? Ведь сам предложил свой номер записать! Или это вообще ничего не значит? Как он тогда сказал - звоните, мол, рад буду помочь?
        А вдруг он так же с нетерпением ждет ее звонка? Нынче же в небытие ушли прежние правила - женщина не должна первой проявлять инициативу. Да, нынче все по-другому! Не подсуетишься - одна останешься. Да, надо самой звонить! Чего сидеть, ждать у моря погоды?
        Да только что она ему скажет? К себе в гости пригласит? Но как-то не комильфо - так сразу… А может, в кафе? Отметить какое-нибудь событие?
        Так и решила - сама позвонит. Дело осталось за малым - это событие придумать. Какое-нибудь легкое, ни к чему не обязывающее. И придумала…
        Никита ответил сразу, как ей показалось, с большой радостью. Проговорил весело в трубку:
        - Да, Лара! Приятно слышать ваш голос! Только говорить не могу - я на работе… По вызову срочному едем…
        - Да я вас долго не задержу, Никита! Я просто хочу сказать… Вернее, я хотела вас в кафе пригласить… Отметить одно маленькое событие…
        - Где и когда? - деловито спросил Никита сквозь шум в трубке.
        - Завтра… Завтра в семь… Кафе «Леонардо», это в конце Большого бульвара, знаете?
        - Да, знаю. Буду завтра в семь. О событии там расскажете. Все, отключаюсь…
        Вроде все нормально прошло, но у нее какой-то осадок остался после этого короткого разговора. Будто он одолжение ей сделал. Хотя ведь ему и впрямь нельзя было говорить - за рулем… И все равно как-то нехорошо получилось, будто она навязывается!
        Но ведь в самом деле - очень хочется этого Никиту заполучить! Не зря же ее к нему так тянет… Есть в нем какая-то веселая легкость, ужасно ей импонирующая. Наверное, потому, что она сама такая… Человеческую природу ведь не обманешь! Как там в народе говорят - рыбак рыбака видит издалека?
        В кафе она приехала заранее, чтобы столик хороший занять. Чтобы выгодно смотреться, когда он войдет и начнет искать ее глазами. Первое впечатление обычно ведь все и решает!
        Он пришел ровно в семь. Увидел ее, махнул с улыбкой рукой, пошел к столику. Она тоже улыбнулась - не очень широко, но приветливо. И глаза прищурила - самую чуточку. Знала, что эта «чуточка» действует безотказно.
        Никита подошел, уселся напротив, проговорил весело:
        - Рад видеть вас, Лара! Спасибо за приглашение! Так что мы отмечаем? Надеюсь, что-то не совсем эпохальное? А то я без подарка…
        - Нет, нет… Ничего эпохального, что вы! Просто я на днях покупку удачную сделала… Вот…
        Она протянула руку, демонстрируя ему браслет с изумрудами. Конечно, он был не новый - давно еще покойный муж на день рождения дарил. А еще сережки к нему были в комплекте и кольцо… Все это ужасно ей шло, вписывалось в зеленоглазый образ, она это знала. И на Никиту должно было произвести впечатление. Так и получалось, что она убивала одним выстрелом двух зайцев: и причина тут была - отметить «покупку», и лишний плюс в загадочно-притягательный образ.
        Он взял ее за руку, повертел туда-сюда, разглядывая браслет. Потом произнес тихо:
        - Да, очень красиво… Хотя мало в этом что понимаю, если честно.
        - Я рада, что вам понравилось, Никита. Эта покупка для меня очень дорога - не в материальном смысле, конечно… Просто я давно именно такой браслет хотела… И потому решила отметить…
        - Что ж, давайте отметим! Выпьем за сбычу мечт! - оглянулся он в поисках официанта.
        Тот вырос, будто из-под земли. Положил перед ними книжечки меню, быстро ушел.
        - Это хорошее кафе, здесь всегда вкусно… - протянула Лара, будто оправдываясь. - И да, я забыла сказать… Поскольку я отмечаю покупку, и я вас пригласила… Я сама счет оплачу…
        Думала, он возмутится, скажет - еще чего не хватало! А он только улыбнулся, пожал непонятно плечами - ладно, мол, как хотите… И как же это надо расценивать, интересно? Ему что, все равно, как она это воспримет? Или просто надо списать на ту самую легкость, презирающую всякие условности и предрассудки? Ладно, пока будем так считать…
        Официант принес заказ, разлил по бокалам белое вино. Выпили за покупку, принялись молча есть. Никита ел с большим удовольствием - голодный был, наверное. И ничуть этого удовольствия не стеснялся. И молчание его не напрягало. Будто так и надо было…
        А ее почему-то зло взяло. Что он сюда, выпить-закусить пришел, что ли? Даже не смотрит на нее, только в тарелку! Может, никакая легкая человеческая природа тут ни при чем, а просто он хам и нахал?
        - Как ваша шведская семья поживает, Никита? Надеюсь, все хорошо? - спросила непринужденно, добавив в голос чуточку ехидства.
        Он поднял на нее глаза, усмехнулся грустно:
        - Да, ваша шутка про шведскую семью принята, Ларочка… Она и для меня уже стала притчей во языцех. Правда, мне совсем не смешно, знаете ли… Если еще учесть, что моя фамилия тоже Иванов…
        - Да вы что? - искренне изумилась Лара. - Надо же, как получилось… Вы все втроем - Ивановы?
        - Да. Мы все втроем Ивановы. Как в дурной притче - было у жены два мужа, и оба - Ивановы. Хотя один из Ивановых ваш муж, ведь так?
        - Бывший, Никита. Бывший… Я два дня назад на развод подала. К вам для этого и приходила, чтобы у Вали заявление подписать. Так что могу поздравить - теперь у вас настоящая шведская семья! Оба мужа у Насти живут рядышком, можно сказать, под боком!
        - Вы сейчас издеваетесь надо мной, да? - вдруг сердито спросил Никита. - Может, вы для этого меня сюда и позвали?
        - Да нет, что вы… - испуганно залепетала Лара. - Я вовсе не хотела… Не обижайтесь…
        - Ладно, проехали. Давайте еще вина выпьем…
        - А может, на брудершафт? - неожиданно для себя предложила Лара. - Ну, то есть… Может, мы на «ты» перейдем?
        - Давай на «ты», что ж… - покладисто согласился Никита, протягивая вперед свой бокал.
        - Правда, Никит, не обижайся, ладно? - под звон бокалов быстро проговорила Лара. - Я вовсе не за этим тебя сюда позвала…
        - А зачем?
        - Честно?
        - Давай честно…
        - Да просто соблазнить тебя хочу, а ты все никак понять этого не можешь! Нравишься ты мне… Очень нравишься, понимаешь?
        Никита ничего не ответил, только кивнул. Будто только и ждал от нее этого признания. И не удивился, и не обрадовался. И уж тем более не смутился. Вот же нахал, а? Но черт же возьми… Он и в самом деле все больше и больше ей нравился!
        - Может, ко мне прямо сейчас поедем, а? - Лара совсем осмелела, чувствуя, как выпитое вино ударило в голову. - Ты не против, надеюсь?
        - Что, все так просто, да? - с улыбкой ответил Никита.
        - А зачем нам с тобой эти сложности? По-моему, сложностями ты уже сыт по горло… Разве не так?
        - Да так, так…
        - Вот видишь! Я тоже, между прочим, сложностей не люблю… Да, честно тебе признаюсь - не люблю! Уж по крайней мере со мной у тебя шведской семьи точно не получится, обещаю! Ну что, едем? И не осуждай меня за торопливость, ради бога! Да, я такая! Всегда искренне проговариваю то, что думаю!
        Он посмотрел на нее очень внимательно, будто хотел разглядеть ту самую искренность, о которой она говорила. Потом проговорил тихо:
        - Ну что ты меня уговариваешь, будто я собираюсь тебе возражать? Я на идиота похож, по-твоему? Конечно же, едем… И даже обязательно…
        Всю дорогу до дома она ликовала про себя тихо - победа, победа! И потом это ликование было тоже вознаграждено - Никита так лихо вознес ее по лестнице на руках в спальню, что она опомниться не успела. И дальше тоже - как в красивом кино… И дрожание ее пальцев, пытающихся расстегнуть пуговицы на его рубашке, и его нетерпеливое рычание, и два быстрых дыхания в унисон… Если взять крупным планом - просто фантастический кадр! Феллини нервно курит в сторонке! Все так, как она себе и представляла, и вся ночь еще впереди… Ведь он должен остаться у нее на всю ночь, он просто обязан! А где ночь, там и утро, и день… И снова ночь… И вся жизнь, полная и счастливая!

* * *
        Никита проснулся от легкого запаха духов, показалось - незнакомого… Потом вспомнил, чей это запах. И про все вспомнил… Как же он крепко заснул, а главное, как хорошо и беззаботно! И утро, должно быть, совсем позднее…
        Открыл глаза, поднял от подушки голову, огляделся. Да, миленькая у Лары спальня. Вся в розово-кремовых тонах. В такой спальне поневоле будешь чувствовать себя беззаботным - забытое давно чувство, между прочим…
        Нет, правда, на душе очень легко. Проснулся - ничего никому не должен. И ничем не обязан. Может, он такой и есть по сути своей - счастливо легкомысленный? Может, ему по природе другого не дано? А если так… Зачем тогда изображать из себя кого-то другого и жить по чужим правилам?
        Боже… Еще и запахи откуда-то доносятся умопомрачительные! Неужто хозяюшка завтрак готовит? Еще и кофе в постель может притащить… Похоже, она любит всякие такие нежности. Да он вовсе и не против, если на то пошло…
        О, точно. Легкие шаги на лестнице слышны. Надо притвориться спящим, чтобы все по сценарию было.
        Сквозь прищуренные глаза увидел, как она вплывает с подносом в спальню - халатик легкий, воздушный, коротенький. А лицо! Лицо какое счастливое - жуть! Такого лица не сыграешь и никаким старанием не изобразишь, и это ужасно льстит самолюбию, чего уж там…
        Да, вполне счастливый момент, и даже не хочется глаза открывать, прерывать его. И внутри так хорошо - не описать… Только - стоп! Не надо сразу сдаваться, надо помучить ее немножко. Уж прости, дорогая Ларочка, но очень хочется поиграть в эти забытые игры. Так давно не играл… Провалился в серьезную семейность, в обязательства, совсем ему не нужные…
        Однако пора и проснуться. Вон Ларочкина рука уже и щеки коснулась, и пальчики защекотали за ухом. Открыл глаза, потянулся, улыбнулся, сел в постели, глянул на нее благодарно.
        - Ты мне кофе в постель принесла? Прелесть какая…
        - Да… Я еще и завтрак приготовила… Только не знаю, что ты любишь на завтрак… - Лара нежно улыбнулась, протягивая ему чашку с кофе.
        - А я всеядный… - ответил он быстро, проглатывая кофе одним глотком. - А еще я очень тороплюсь, милая… И позавтракать уже не успею. Но кофе был отличный, спасибо!
        Поставил чашку на поднос и подскочил с кровати пружиной, принялся быстро одеваться, будто и впрямь торопился ужасно.
        - А что тебе на ужин приготовить? - тихо спросила Лара, наверняка огорченная его торопливостью.
        Он обернулся к ней, спросил обидно-насмешливо:
        - А разве я сказал, что на ужин приду?
        - А разве нет? А я думала…
        - Что ты думала, Ларочка? Что ты взяла меня под уздцы, как коня, и привела в стойло?
        - Нет… Нет, конечно… Зачем ты так, Никит? Я же…
        - Ну прости, если обидел. Ты ведь знаешь, что я женат. Да, у меня семья, Ларочка, ничего не поделаешь.
        Так серьезно все это сказал, что едва сдержался, чтобы не рассмеяться. А она поверила, смотрела на него с немым ужасом. Потом пролепетала почти со слезой:
        - Какая у тебя семья? Шведская?
        - Ну, какая бы ни была… Семья есть семья, какая уж есть…
        Развел руками, вздохнул нарочито грустно. И поторопился уйти, чтобы не ломать дальше эту комедию. А что делать, игра есть игра! Можно себе позволить, имеет право. Если на то пошло, милая Ларочка тоже в свои игры играет, так что оба они друг друга стоят!
        Ушел и уже не увидел, как Лара заплакала тихо, как упала лицом в подушку, а по другой подушке принялась бить кулаком… Сволочь, сволочь! Все же испортил, сволочь такая! Так было красиво все… Наплакавшись, села на постели, тряхнула кудряшками, задумалась…
        Нет уж, все равно будет по-моему! Вот увидишь! Ты еще не знаешь, Никита, на что я способна в этой войне!

* * *
        Настя очень удивилась звонку Лары - что еще надо этой женщине, когда она оставит ее в покое? Сама ведь сказала, что с Валей ее ничего больше не связывает… Тем более он заявление на развод подписал. Что еще ей нужно? Опять приглашает поговорить…
        Но на встречу все же пошла. Тем более Лара обмолвилась в телефонном разговоре - мол, я знаю вашу тайну… О какой тайне может идти речь? Уж не шантажировать ли ее Лара собралась?
        А вообще… Не зря ее все размазней считают. Другая бы сразу разговор оборвала, еще и послала бы куда подальше эту Лару. Многие так с разлучницами и поступают, между прочим. А она опять идет с ней общаться… Да что это такое, черт возьми! Делать ей больше нечего, что ли?
        Так и подошла к столику уличного кафе, за которым сидела Лара, - со злым лицом. Плюхнулась на стул, проговорила сердито:
        - Излагайте быстрее, что вы там хотели… У меня мало времени, я человек занятой. О какой тайне вы мне говорили? Слушаю вас внимательно!
        - А вы не гоните так, Настя… Что вы со мной в таком тоне разговариваете? Да, я знаю вашу тайну! Мне Валя проболтался в порыве откровенности! Про то, что дети не от него…
        - И это вся ваша тайна? Должна вас огорчить, Лара. Это уже не тайна, а секрет Полишинеля.
        - И что, девочки тоже об этом знают?
        - А вам какое дело, знают они или нет?
        - Ну как же… Я ведь тоже за Валю переживаю, я ему не чужая… Да если б вы знали, как сильно он это обстоятельство переживал! Я даже не ожидала от него, честное слово… Еще и утешать взялась - мол, и хорошо, что они не твои, и радуйся обретенной свободе… Да мы ведь только поэтому и разбежались, что Валя обиделся страшно на эти мои утешительные слова! Так я не поняла… Девочки знают об этом или нет? Вы сказали?
        - Я не обязана перед вами отчитываться, Лара. И вообще… Любопытство, оно не порок, конечно…
        - А большое свинство?
        - Да. Именно свинство. И я прошу… Я требую, наконец… Не вмешиваться больше в мою жизнь! Слышите?
        - Да ради бога… Я и не собираюсь вмешиваться, мне и своей жизни хватает.
        - Ну, тогда позвольте с вами распрощаться… Навсегда, надеюсь.
        - Нет! Нет, погодите… Я еще не все сказала. Вот интересно, а Никите вы уже все рассказали? Я так полагаю, он ничего не знает об этом?
        - О чем - об этом?
        - Ну… Что он является родным отцом вашим девочкам. Вам ведь почему-то это не нужно, правда? Валю пожалели, да?
        - А вам сейчас не напомнить ту самую поговорку про любопытство и свинство, Лара? Вы сами-то как себя сейчас чувствуете? Не противно?
        - Нет, нисколько… На войне все средства хороши, знаете ли.
        - А вы что, собираетесь объявить мне войну?
        - А я уже ее объявила, Настя. Только вы никак этого не поймете.
        - Да, не пойму… Объясните, прошу вас.
        - Ну, допустим… Я могу сделать так, что Никита узнает… Вы представляете, что будет твориться в вашей сложносочиненной семье? Ведь это ужас, что будет твориться! А Валя еще так слаб… Нет, вам в данном случае не позавидуешь, Настя…
        - Что вы от меня хотите, Лара, не пойму?
        - Экая вы непонятливая… Ведь все просто на самом деле. Я предлагаю вам заключить сделку, вот и все.
        - Сделку? Какую сделку?
        - Нет, даже не сделку, а обмен… Я ничего не скажу Никите, не буду раскрывать вашей тайны, а вы за это будете мне должны…
        - Что должна? Не пойму… Вы меня собрались шантажировать, что ли?
        - Нет, это не шантаж, Настя. Это просьба скорее.
        - Просьба?
        - Ну да… Отдайте мне мужа, Настя.
        - Вы хотите Валю вернуть?
        - О господи, какая ж вы непонятливая… Я ж вам говорю - мы с Валей расстались, и он уже не вернется! Совсем во мне разочаровался, знаете ли…
        Настя подняла брови, озадаченно разглядывая безмятежно улыбающееся лицо Лары. Какая все-таки странная женщина… А может, ее и впрямь послать куда подальше? О чем она сейчас говорит? И так странно говорит - отдайте, мол, мужа… Какого мужа? Никиту, что ли?
        - Да, да… Вы правильно догадались, Настя… - истолковала по-своему ее озадаченность Лара. - Никита и я… Ну, в общем, вы поняли…
        - О боже, гадость какая… - Настя только и выдохнула, невольно прикрываясь рукой. - У вас что, мания такая - моих мужей преследовать? Нет, я больше видеть вас не могу…
        Хотела было встать и уйти, но Лара протянула к ней руки почти в мольбе, заговорила жалобно:
        - Ну зачем он вам, Настя, зачем? Ведь можно считать, что Валя вернулся к вам… Вы ведь сами решили и в больницу к нему ездить, и домой потом забрать! Не просто же так вы все это решили… Отдайте мне Никиту, прошу вас!
        - А вам непонятно, зачем помогают попавшему в беду человеку? Неужели вы серьезно говорите сейчас, Лара?
        - Ой, да ладно… Не собираетесь же вы мне мораль читать! Каждому своя рубашка ближе к телу… Каждый живет как может. Кто-то придумывает себе трудности и героически потом их преодолевает, находя в этом какой-то смысл. А кто-то, наоборот, сразу избавляется от трудностей на корню… У каждого свои жизненные установки, Настя! Каждый сам вправе выбирать, как ему жить! Ну, что вы на меня так смотрите, будто я для вас Америку открыла?
        - Да, так и есть… Америку…
        - Да ладно… Давайте лучше перейдем к нашему вопросу, Настя. Отдайте мне Никиту, не удерживайте его около себя. Не будьте собакой на сене, пожалуйста.
        - Хм… Вы сейчас говорите так, будто он вещь, которую можно аккуратно завернуть в пакетик, перевязать веревочкой и отдать вам… Даже как-то обидно за него, знаете ли.
        - Но ведь он вам изменил… Со мной изменил…
        - А почему я должна вам верить, скажите? Если вы на шантаж способны… То отчего ж не способны на вранье? Да, и относительно шантажа… Должна вас огорчить, но тайна, о которой вы говорите, совсем скоро перестанет быть тайной. Я все расскажу и девочкам, и Никите. Я просто обязана это сделать, потому что так будет справедливо и правильно. Они должны будут все узнать… Всю правду…
        - Вы хотите совсем добить Валю, да? Сначала спасаете его, а потом убиваете? В этом ваши моральные ценности, хотите сказать? И неужели вам его не жалко, а? Вы столько лет с ним прожили… Как он в глаза своим детям смотреть будет? Нет, чего вы этой правдой добьетесь, а?
        Слова Лары звучали так неожиданно искренне, что Настя на миг задумалась… И тут же вспомнила, как Валя в тот вечер медленно сползал с кресла, как падал перед ней на колени, как просил униженно - не говори ничего девочкам, не говори… Пусть я останусь для них отцом еще на какое-то время…
        А Лара тем временем продолжила яростным шепотом:
        - Как вы представляете в этом случае свою семейную жизнь, Настя? Валя будет лежать в гостиной на диване и наблюдать, как девочки общаются с новым отцом? Как называют его папой? Да другого наказания для Вали и придумать нельзя! Вы этого хотите, да, Настя? Подумайте… Я ведь предлагаю вам прекрасный выход из положения - отдайте мне Никиту… Пусть не знает ничего, пусть девочки не знают. Пусть Валя навсегда останется их отцом!
        Все. Больше Настя уже вынести не могла. Быстро встала с места, пошла прочь, не прощаясь. Но не тут-то было: Лара не собиралась так просто ее отпускать. Догнала, пристроилась рядом, заговорила быстро:
        - Убегаете, да? Так и ничего не решив? Где же ваше самолюбие, Настя? И совесть ваша где?
        - Совесть? - остановилась на ходу Настя, яростно глянув Ларе в лицо. - Это вы мне сейчас будете говорить о совести? Вы, которая разрушила мою жизнь?
        - Но я всего лишь женщина, Настя… Женщина, которая ищет счастья. Это не я, это вы сами разрушаете свою жизнь… Ведь у вас все было, согласитесь? Никита был, семья с ним неплохая сложилась… Вы сами решили все разрушить, забрав домой из больницы Валю! Так что не надо меня обвинять! Вы сами, сами! И хоть убейте меня, все равно не пойму, зачем вы это сделали!
        - А вы даже не пытайтесь этого понять, Лара. Знаете, даже такое хорошее выражение есть - если надо объяснять, то не надо объяснять… И не ходите за мной, ради бога, потому что больше я вам ничего не скажу!
        - Так отдадите Никиту?
        Настя только рукой махнула, торопливо удаляясь от Лары.
        - Отдайте мне его, отдайте… Я ведь правда его очень люблю…
        Голос Лары прозвучал таким отчаянным, что Настя остановилась и обернулась.
        Лара стояла, протягивая к ней руки. Совсем не театрально протягивала - она это увидела вдруг. И лицо у нее такое в этот момент было… Тоже не театральное, а настоящим страданием искаженное. Человеческим. Даже пожалеть эту женщину захотелось, но она лишь пробурчала про себя тихо:
        - Как-нибудь сама со своей жизнью разберусь, без трогательного участия… И без этих глупостей… Вот же достала, а?
        Потом шла еще два квартала пешком, про Лару больше не думала. Чувствовала, как разгорается внутри гнев. А может, и не гнев это был, а просто растерянность. Очень обиженная растерянность, неприятная. Да как Никита мог так поступить, как?
        Или мог? Так стало плохо ему находиться во всем этом… И даже право имел…
        А главное - что теперь делать? И впрямь, что ли, в открытую заявить - уходи куда хочешь? То есть тем самым преподнести его Ларе, как она и просила, на тарелочке с голубой каемочкой? Да, смешно… Очень смешно, если бы не было так грустно…
        А самое обидное, что эта шантажистка в чем-то права. Она сама все разрушила, сама испортила себе жизнь. И принимать решения надо самой…
        Телефонный звонок ворвался в ее мысли спасением, и таким же спасением прозвучал в трубке Иркин голос:
        - Ты где, подруга? Звоню тебе, звоню… Встретиться за рюмкой чая не хочешь? У меня сегодня выходной…
        - Ой, Ира, хочу! Очень хочу! Если б ты знала, Ир, как ты вовремя…
        - А что случилось, Насть?
        - Да всего не расскажешь… В таком раздрае сейчас нахожусь - ужас просто!
        - Все поняла… Тебе выговориться надо. Давай, жду. Сейчас еще Светке позвоню… Пусть все дела бросает и приезжает. Не переживай, Настюха, прорвемся!

* * *
        - Ну что ты ее в руках греешь, это ж тебе не коньяк, это водка! Взяла и выпила залпом, ну! На тебя ж смотреть страшно, вся в нервной судороге трясешься!
        Ира и Света смотрели на нее в ожидании, будто требовали взглядами - давай… Настя поднесла рюмку с водкой к носу, сморщилась и передернула плечами:
        - Фу, терпеть не могу водку… Тем более, Ир, у тебя не рюмки, а слоны! Тут же все двести граммов будет!
        - Не сочиняй… Чем больше глотнешь, тем быстрее расслабишься. И как ты умудрилась до такого состояния себя довести?
        - Да не знаю… Все как-то навалилось сразу… Еще и этот разговор меня добил… Оказывается, Никита мне изменяет, как я только что узнала! Представляете, девочки? С той самой женщиной изменяет, которая Валю из семьи увела!
        - Да врет она все, я думаю! - решительно проговорила Света, опрокидывая в себя свою рюмку с водкой. - Врет и не краснеет! Знаю я таких баб… Чтобы своего добиться, ни перед чем не остановятся!
        - А я думаю, не врет… - задумчиво произнесла Ира, с хрустом разжевывая кружок соленого огурца. - Знаешь, Насть, твоего Никиту тоже понять можно… Надо же ему как-то самоутверждаться в той ситуации, которая вокруг него сложилась! Он же так старался быть тебе хорошим мужем, с девчонками твоими общий язык нашел… А ты взяла и бывшего своего домой приволокла! Обидно ему, понимаешь?
        - Ир, ну что ты такое говоришь, а? - принялась возражать ей Света. - Что она, должна была бросить Валю? Никита должен был понять… Если любит, конечно… А если самоутверждаться побежал, значит, и сразу не любил, вот и все!
        - Эка, как у тебя все просто… Он что, святой, что ли? Он же нормальный мужик… Я думаю, тебе его простить надо, Насть. И ничего не говорить про то, что ходила с этой Ларой встречаться. Зачем ты вообще к ней пошла?
        - Да сама не знаю! И ничего теперь не знаю… Что мне делать, не знаю, девочки…
        - Да уж, ситуация у тебя - врагу не пожелаешь. Как-то выходить из нее надо, пока совсем все не перемешалось трагически.
        - Как? Как выходить? Валю из дома выгнать? Но куда он пойдет? У него же здесь нет никого… Есть друзья, но у них у всех семьи… Да и как я его выгоню? Это ж квартира его… Правда, он мне ни разу даже не напомнил об этом, как ушел…
        - Да, Валя у тебя - человек порядочный. Настоящий мужик, хоть и впечатлительный не в меру. Надо же, с какой болью воспринял тот факт, что девочки ему не родные!
        - А ты бы сама как восприняла такое, Ир? - возмутилась Настя, с удивлением глядя на подругу. - Да любой бы на его месте так воспринял!
        - Ну, не скажи…
        - Да что - не скажи! Так оно и есть! - снова горячо возразила Настя.
        - Ладно, ладно, остынь… Давай лучше я тебе снова налью… А то все никак не расслабишься.
        - Да не буду я больше пить, хватит! И без того голова ничего не соображает!
        - А соображать надо, Насть. И делать что-то надо. Вдруг и впрямь эта Лара наберется наглости да сама все Никите расскажет? Ну, что он является девочкам родным отцом?
        - Не расскажет, я думаю… - глубокомысленно прищурилась Света, заглядывая в пустую рюмку. - Ну сами подумайте - зачем ей это надо? Ну, допустим, узнает Никита всю правду… Как он в этом случае уйдет от Насти и от своего неожиданного отцовства? Нет, этого Ларе совсем не надо… У нее вроде как цель другая - его из семьи увести.
        - Да ну ее к лешему, эту шантажистку, будем еще о ней сейчас рассуждать, чего ей надо, а чего не надо! - Ира сердито отмахнулась. - Нам сейчас Настьке надо что-то посоветовать - как ей быть…
        Ира повернулась всем корпусом к Насте, спросила тихо:
        - А сама-то ты… Сама-то что думаешь, Насть? Кто тебе больше нужен, Валя или Никита? Надо ведь как-то разрешать ситуацию… Чего ждать у моря погоды?
        - Да в том-то и дело, девочки, что нет у меня никаких решений. Растерянность есть, а решений нет. Поэтому и Никите правду сказать не могу. И девочкам тоже… Хотя должна сказать, должна! Ведь правда, девочки?
        - Мне кажется, не надо ничего говорить… - задумчиво ответила Ира. - Потому что, если скажешь, все еще больше запутается. Пусть все идет своим чередом… Вот Валя встанет на ноги, уйдет, и с Никитой у тебя все наладится. Тогда и скажешь…
        - А я думаю - надо сказать! Именно сейчас! Потому что сразу видно будет в этой ситуации, кто есть кто! - горячо возразила Света. - Иногда, знаешь, такие провокационные моменты бывают очень полезны! А сама-то ты что по этому поводу думаешь, Насть?
        - Да говорю же - не знаю! - Настя в отчаянии развела руками. - Не знаю, не знаю! Знаю только одно - мне Валю очень жалко… Если скажу Никите и девочкам, совсем его добью, выходит…
        Настя закрыла руками лицо, заплакала тихо. Ира протянула руку, погладила ее по плечу, а Света проговорила почти испуганно:
        - Да ты ж его до сих пор любишь, Насть, вот в чем дело… Очень любишь. Только сама себе не можешь признаться в этом. Еще бы - столько всего после Валиного предательства произошло… И Никита еще… Казалось бы, вполне себе счастливая жизнь наступила, но память сердца не скроешь… Она взяла и выползла снова наружу, доказала тебе свою правду.
        - Да перестань, Свет… - проговорила сквозь сердитые слезы Настя. - Не люблю я его больше, не люблю… Да, раньше очень любила, вы же помните, как я счастлива была… А сейчас уже нет! Все быльем поросло, все забылось. Да, так и должно быть - после его предательства! Я думаю, это предательство всю мою любовь перечеркнуло - так и должно быть!
        - Заладила - должно быть, должно быть… - грустно усмехнулась Света. - Откуда ты знаешь, как должно быть? Это что, в каком-то законе записано, что предательство любовь убивает? Как бы не так… Сама-то себе не ври, Насть…
        Настя с Ирой внимательно посмотрели на Свету - слишком много неожиданной боли слышалось в ее голосе. Ира спросила осторожно:
        - Ты чего это, Светка? Так говоришь, будто…
        - Да, да, вы правильно догадались! - сквозь слезы заговорила Света. - Мой Вадик мне изменяет, и я давно знаю об этом, понятно? Знаю и молчу… Так жить с этим знанием тяжело и притворяться наивной дурочкой тяжело… Иногда так хочется дать ему пинка под зад, чтоб летел из мой жизни к чертовой матери! Но не могу… Потому что люблю его, мерзавца бессердечного. Так что не говори мне, Насть, что предательство может убить любовь… Ни черта не убивает, только ножом ее режет. Она кровью истекает, а все равно живет, зараза! Вот здесь… - постучала кулаком по груди Света.
        - Ой, Светка… Даже не знаю, что тебе и сказать… - тихо проговорила Ира, разливая по рюмкам водку.
        - А ничего не надо говорить, Ир… - Света смахнула сердитую слезу и улыбнулась грустно. - И вообще, не будем об этом больше… Мы вроде по другому поводу собрались, да? Мы Настькину проблему должны решить?
        - Ну что ж, девочки… Если пошла такая пьянка, то и я тоже в своем грехе признаюсь… - решительно проговорила Ира. - Сейчас выпью для храбрости и признаюсь! Хотя потом наверняка пожалею… Да ладно! Бог не выдаст, свинья не съест!
        Настя пить не стала, лишь пригубила маленько. Света же, наоборот, выпила с жадностью, будто хотела приглушить боль от неловкости своего признания. И потребовала нетерпеливо:
        - Давай, Ирка, колись! Чего у тебя там свинья не съест? Тебе тоже твой Валера изменил, да?
        - Нет, Светка… Все наоборот. Это я ему собираюсь изменить, вот в чем дело.
        - Как это - собираешься? Прям планы такие строишь - с кем бы мужу изменить?
        - Да какие планы… Просто все к этому идет неминуемо, понимаешь? Влюбилась я… Так влюбилась, что совсем голову потеряла…
        - В кого? - хором спросили Настя и Света, переглянувшись.
        - Да вы его не знаете… Месяц назад к нам новый завлаб пришел… Я как увидела его, так и влюбилась сразу. Поняла - вот оно, мое…
        - Что, классный мужик? - поинтересовалась Света.
        - Нет… Совсем нет. Обыкновенный. Пройдешь мимо - не остановишься. А меня сразу как молнией прошило - мое! Как будто кто-то сверху команду дал… И с тех пор никак справиться с этим наваждением не могу, представляете? А самое страшное, что и он ко мне то же самое чувствует, только держит это в себе изо всех сил. Я же вижу… И что теперь со всем этим делать… не знаю! Смотрю на своего Валерку и мучаюсь. И будто заранее у него прощения попросить хочу… И вся в переживаниях пребываю, как тот Гамлет - быть или не быть? Так что ты в этом не одинока, Настюха… Не ты первая, не ты последняя, кому приходится важные решения для себя принимать, поняла?
        - Да, Ир… Поняла… - Настя грустно кивнула.
        - И что ты поняла, Насть? - спросила Света. - Что для себя решила?
        Странно, но после признаний подруг она почему-то почувствовала, что на душе легче стало. Не потому, что какие-то решения для себя приняла, но ощутила вдруг, что для этих самых решений освободилось место внутри. И собственная проблема уже не казалась такой категорически неразрешимой. Она еще на знала в эту секунду, что сама жизнь скоро возьмется за эти решения…
        И даже не успела ничего ответить Свете. Потому что услышала, как из сумки доносится телефонный призыв - такой мелодией Полькин телефон звонит. Странно даже, как услышала, - сумка-то в прихожей была…
        Сорвалась с места, побежала в прихожую, не замечая удивленных переглядываний Иры и Светы, нашла телефон, ответила быстро:
        - Да, Поль! Говори!
        - Мам! Ты где? - услышала отчаянный Полькин голос. - У папы приступ, мам! Он так дышит тяжело, задыхается просто! Мы не знаем, что делать!
        - Поля, срочно «Скорую» вызывай! Слышишь? - закричала Настя в трубку, на ходу надевая туфли и бросаясь к двери. - Я сейчас приеду! Я быстро! И все окна в квартире распахни настежь, чтобы воздуха много было!
        Ира и Света тут же выскочили в прихожую, но Настя уже мчалась по лестнице вниз, перепрыгивая через две ступеньки. Выбежав из подъезда, бросилась к остановившейся рядом машине, из которой выходил какой-то мужчина:
        - Пожалуйста! Отвезите меня, мне срочно нужно! Моему мужу плохо, пожалуйста! Я заплачу, сколько скажете!
        - Да, конечно… - испуганно проговорил мужчина, слегка оторопев. - Садитесь, конечно, я отвезу… Никаких денег мне не надо.
        Врача со «Скорой» она застала уже у себя дома. Хороший знакомый оказался - Саша Панкратов из пятой бригады. Увидел ее, удивился:
        - О, так это мы к тебе приехали, что ли?
        - Ко мне, Саш, ко мне…
        - Странно… Я его паспорт смотрел - он здесь прописан… Но вы же вроде с Никитой…
        - Что с ним, Саш? - перебила коллегу Настя, досадливо отмахнувшись.
        - Да ничего страшного, обычный приступ тахикардии… Я укол сделал, сейчас подействует. Да уже все в порядке, видишь, он спит?
        Настя взглянула на Валю - лицо его было бледным, измученным. Но дышал он во сне глубоко и ровно. На всякий случай нащупала пульс - да, вроде нормальный…
        - Ой, мы с Олькой так сильно испугались, мам! - услышала за спиной Полькин голос. - Пришли домой, а папе плохо, и тебя рядом нет! Чем это от тебя пахнет, мам? Ты что, водку пила?
        Саша хмыкнул, сворачивая свое хозяйство, глянул насмешливо на Польку. Потом произнес тихо:
        - Родители иногда могут и водки выпить, им разрешается… Жизнь у них такая, понимаешь? Иногда и выпивки требует… Стало быть, это ваш папа, да? Что ж, тогда понятно, отчего мамка так всполошилась…
        - Пойдем, я тебя провожу, Саш… - Настя устало улыбнулась. - И спасибо тебе, что приехал вовремя.
        - Да ладно! Я ж говорю - ничего серьезного не было. А вот интересно, Насть…
        - Саш! Давай без лишних вопросов, а?
        - Понял. Не будет лишних вопросов. Бывай, Насть.
        - Пока…
        Проводив Сашу, она вернулась в гостиную, долго смотрела на Валю, думала о чем-то своем. Потом протянула руку, нежно огладила его ладонь и сама удивилась этому своему жесту…
        Потом, уже ночью, вдруг проснулась, долго глядела в темноту, ощущая странную тревогу внутри. Никита спокойно спал на своей половине кровати, повернувшись к ней спиной. Встала, на цыпочках вышла из спальни…
        Валя лежал с открытыми глазами, чуть приподнялся в подушках ей навстречу:
        - Ты почему не спишь, Насть? Устала ведь за день…
        - Можно я с тобой посижу? А ты почему не спишь?
        - Да так… Думаю, что мне делать.
        - И что ты надумал, Валь?
        - Мне кажется, я уже совсем поправился, вот что. И мне пора уходить. Сколько можно тебя мучить, правда? Ты думаешь, я не вижу, что в твоей семье происходит?
        - Ну куда ты уйдешь, Валь, что ты? Вон какой приступ был… Ты слабый еще, что ты…
        - Ничего, ничего… Я к сестре во Владивосток уеду.
        - Да она ж троюродная… Да и семья у нее!
        - Ну, могу и квартиру снять, ничего… Вон сколько у тебя из-за меня неприятностей… Я уйду, правда. Когда уйду, тогда и скажешь всю правду Никите, ладно? И девочкам тоже… Без меня…
        - Валя, перестань! Никуда ты не уйдешь, понял? Нельзя тебе… Это я как врач говорю - ты еще слишком слаб… Ты лучше спи, Валь. И я пойду спать. Завтра у меня трудный день.

* * *
        Предстоящий день действительно обещал быть трудным, но эта ночь оказалась еще труднее.
        Вернувшись в спальню, Настя тихо прилегла рядом с Никитой и будто провалилась в темную невесомость. И вдруг выплыла из нее… Выплыла прямо в гостиную, будто материализовалась в ней нечаянно. И увидела, как спит на своем диване Валя, а Никита сидит в кресле, смотрит на него пристально. А в другом кресле… В другом кресле Лара сидит! И тоже смотрит на Валю… И так захотелось оттолкнуться от этого видения, уплыть обратно в спасительную невесомость! И все не получалось никак, будто она застыла на месте. Хотела сделать шаг, но ноги намертво приросли к полу, и руки не двигались, повисли вдоль тела безжизненно. И еще… Никита и Лара не замечают ее присутствия в гостиной, будто она бесплотная тень. Или делают вид, что не замечают?
        Хотела что-то им сказать, но тоже не получилось. Вместо слов - пугающая немота. Потому что очень спросить хочется - что здесь делает Лара, в нашем с тобой доме? Как она посмела прийти сюда?
        Но вот Никита медленно повернул голову, глянул на нее, улыбнулся. Потом так же медленно поднял руку, махнул приветливо - иди к нам, иди… И она наконец спросила у него удивленно, показывая глазами на Лару:
        - Зачем она здесь, Никита? Что она делает в нашем доме?
        Голос был гулким и странным, будто отдавался эхом по гостиной. И у Никиты тоже был такой голос, шел к ней плавными волнами:
        - А он здесь зачем?
        И указал кивком на Валю. И продолжил тихо:
        - Валя твой… Что он здесь делает, по-твоему?
        - Но ты же знаешь… Он болен… Ему идти некуда…
        - А может, Лара тоже больна?
        - Чем она больна, Никит?
        - Любовью ко мне больна… Да она просто не может без меня жить, понимаешь?
        Никита запрокинул голову и рассмеялся раскатисто, и отчего-то было ужасно неприятно смотреть, как он смеется. Хотелось убежать, улететь, уплыть… И даже сделала попытку оторваться от пола, но опять не получилось ничего! А Никита, глядя на ее бесплодные попытки, торопливо продолжил:
        - Я решил, что теперь мы будем жить одной семьей, все вместе! Я, ты, Лара и Валя… А почему нет? Разве ты не этого хотела, скажи?
        - Зачем… Зачем ты мне все это говоришь, Никита? Ведь это ужасно, что ты мне сейчас говоришь…
        - А зачем ты мне лжешь, Настя? Ведь ты обманываешь меня, правда? По-моему, твоя ложь еще ужаснее, ты не находишь?
        - Нет, нет… Я тебе не лгу… Я просто не говорю тебе всей правды…
        - А разве это не одно и то же?
        - Нет… Нет…
        - А по-моему, сокрытие правды ничем не отличается от лжи. Так что не надо осуждать ни меня, ни Лару, Настенька. Да ты не переживай, милая, мы все вчетвером прекрасно поладим… У нас будет чудесная семья, вот увидишь! Все будут довольны и счастливы…
        Он снова запрокинул голову, снова рассмеялся раскатисто. А она затрепыхалась в ужасе, отводя глаза от Лары, которая смотрела на нее с улыбкой. Надо бежать от этой улыбки, бежать… Сделать последнее усилие и бежать…
        Проснулась в липком поту, тяжело дыша и будто все еще находясь в объятиях мерзкого сновидения. Села на кровати, огляделась. Как хорошо, что это всего лишь сон!
        Повернула голову и обнаружила, что Никиты рядом нет. И отчего-то снова нехорошо на душе стало, как было там, во сне… И луна так тревожно глядит в окно, будто сказать ей чего хочет. Вставай, мол, не будет у тебя больше сна этой ночью. Вставай…
        Поднялась на ноги, накинула халат, вышла в коридор. Из-под кухонной двери пробивалась полоса света - значит, Никита там… Заглянула в гостиную. Валя спал, даже дыхания слышно не было. На всякий случай подошла, тронула пальцами его запястье. Пульс вроде нормальный, все хорошо…
        Выходя из гостиной, невольно оглянулась на кресло, стоящее у окна, - нет ли там Лары? И усмехнулась - совсем она с ума сошла, что ли? Начала уже путать, где явь, где сон… Да мало ли какая ерунда может человеку присниться!
        Никита даже не обернулся, когда она вошла на кухню. Еще и накурил, дышать нечем! Этого еще не хватало, совсем с ума сошел!
        - Ты же давно бросить курить, Никит… Зачем ты… - Настя, подходя к окну и распахивая его настежь, проговорила с укором: - Так тяжело бросал, так привыкал долго… И вот опять! Ну зачем? Обидно даже за тебя, честное слово…
        Никита только хмыкнул, ничего не ответил.
        - А это что такое? - Она взяла со стола в руки наполовину початую бутылку коньяка. - Еще и пьешь в одиночестве, как забулдыга последний… Что это за новости, Никит?
        - Да, вот такие новости… - проговорил он тихо и хрипло. - А может, и не новости… А, Насть? Может, я так жить больше не могу, а? Я ведь тоже живой человек… И надо рано или поздно решать, что нам делать… Со всей этой нашей неправильной бестолковой жизнью…
        - Да. Надо что-то делать. Давай уже поговорим наконец? Очень хочу с тобой поговорить, да все никак не решаюсь.
        - Да… Давай поговорим…
        - Только у меня разговор будет очень короткий, Никит. Я сразу с главного начну, чтобы не ходить вокруг да около. Скажи мне честно… Ты меня разлюбил, да?
        Он удивленно взглянул на нее, снова усмехнулся. Потом спросил тихо:
        - Ты считаешь - это сейчас главное, да?
        - А что же еще? Я ведь встречалась сегодня с Ларой… Она очень просила, чтобы я пришла. И еще она просила, чтобы я тебя отпустила… К ней отпустила… Как видишь, я тебя ни в чем не упрекаю, Никит. Сцен не устраиваю, в измене не обвиняю. И даже более того - не держу совсем. Если тебе нужна Лара, ты можешь уйти прямо сейчас. Да, я тебя отпускаю. Ведь ты хочешь уйти, правда?
        Казалось, он ничему и не удивился. Слушал ее с каменным лицом. Потом протянул руку к бутылке, налил коньяк в стакан, оплел его нежно пальцами. Потом, будто спохватившись, спросил быстро:
        - Может, тебе тоже налить? Будешь?
        - Нет уж, спасибо… Мне и без того сегодня водку пришлось пить, еще не выветрилась. И сны ужасные снятся. Смешно, но мне снилась эта Лара… Как будто ты собираешься ее сюда привести, чтобы жить всем вместе…
        - А что, это мысль! - почти глумливо хохотнул Никита, заглядывая в стакан с коньяком. - Странно… Почему мне этого не приснилось? Может, для этого надо пить водку, а не коньяк?
        - Ты не ответил на мой вопрос, Никита… Ты хочешь уйти или нет?
        - Странная постановка вопроса, Насть… Хочу или не хочу… Но я отвечу тебе… Да, я хочу. И не потому, что очень хочу, а… Так будет лучше для нас обоих. Ты и сама понимаешь, что это так, Насть… Ведь правда? Давно понимаешь… Хотя мне очень жаль, поверь…
        - Мне тоже очень жаль, Никита.
        - Не ври. Ничего тебе не жаль. Знаешь, я так старался, чтобы ты меня полюбила… Ни для кого никогда так не старался, правда! Я так гордился, что у меня наконец появилась настоящая семья, что я такой же мужик, как все! Что я могу… Что я умею… А оказалось, ни черта не умею. Не создан я для семейного счастья, природой не дано. Видимо, у меня другая дорога, и надо идти по ней, отхватывая по пути куски того самого счастья - то там, то тут… Где повезет и с кем повезет.
        - А с Ларой тебе повезло, стало быть?
        - Ну да… Будем считать, что так. Она ведь тоже такая же, все норовит ухватить свой кусок. Мы с ней одного поля ягоды. Рыбак рыбака видит издалека. А ты… Ты другая, Насть. Ты цельная. Ты мне не по зубам оказалась. Но я старался, видит бог… И прости, но не могу больше. Устал я, Насть. Мне даже теперь кажется, что я и не любил тебя вовсе, а только изо всех сил полюбить старался. И даже сам себя убедил, что люблю…
        - Ну что ж… Спасибо за признание, Никита. Теперь тебе действительно только одно остается - уйти. И я на тебя не обижаюсь, не думай. Потому что…
        - Потому что и ты меня тоже не любишь, Насть. И никогда не любила. Ты ведь тоже только старалась… Старалась убедить себя, что любишь меня, правда? Хотя… Чего мы сейчас без конца эти бусинки перебираем - любишь, не любишь, плюнешь, поцелуешь… И без того все ясно, что ж. Сейчас вот допью коньяк и пойду собирать вещи. А ты иди, Насть, ложись спать… У тебя завтра трудный день, насколько я знаю.
        - Да, трудный… Но спать я сейчас не пойду, Никит. Мне еще надо тебе сказать кое-что… Я все никак не решалась, но… Я должна это сделать, Никит. Хотя до сих пор так и не знаю, надо говорить или нет… Но и не сказать не имею права. Даже не знаю, как тебе это сказать…
        Ей показалось, что Никита смотрит на нее очень насмешливо и даже будто наслаждается ее мучениями. И разозлилась вдруг - да что это такое, в самом деле! Будто она собирается о какой-то ерунде ему сообщить!
        - Почему ты на меня так смотришь, Никит? - не выдержала, спросила прямо.
        - Ладно, извини… Я не хотел. И ты тоже не мучайся, Насть. Я знаю, о чем ты хочешь мне сообщить, знаю.
        - Нет, не знаешь!
        - Да знаю, знаю… Ты ведь это имеешь в виду, да, Насть?
        Он протянул руку, выудил из кармана висящего на стуле пиджака свернутый вчетверо листок бумаги, положил его перед Настей, попросил коротко:
        - Посмотри…
        Она развернула листок…
        Это был тест ДНК. Не тот, который для нее сделала Ира, другой… И спросила тихо:
        - Что это, Никита?
        - А сама не видишь, что ли?
        - Нет… Буквы перед глазами прыгают, извини…
        - Это тест ДНК, Насть. Я сам его сделал. Я ж не такой дурак бесчувственный, как ты думаешь. Тоже увидел, что ты правдой страдаешь, ничего мне сказать не можешь. Да и понятно, почему ты мне сказать не хотела… Валю своего жалела, да? Ах, что с ним будет, если я вдруг узнаю? Не дай бог, и девочки от него совсем отвернутся, да? Бедный Валя этого не переживет? Ведь так было, Насть, признайся?
        - Прекрати, Никита… Не надо, прошу тебя…
        - Ну отчего же? Уж позволь… Ты ведь меня всегда недооценивала, правда? Всегда я вторым сортом по сравнению с Валей шел…
        - Это неправда, Никита! Неправда! Просто я…
        - Да ладно, не оправдывайся. Видишь, как получилось… Я тоже не дурак оказался. Пригласил девчонок в китайский ресторан, взял незаметно их палочки да отнес их в лабораторию. Благо, что сейчас этих частных лабораторий - хоть пруд пруди. Все просто оказалось, Насть! Все просто…
        - И… Почему же ты молчал, Никита? Знал и молчал… Давно ты об этом узнал?
        - Что являюсь биологическим отцом Поле и Оле? Да, давно. Я ведь сразу это подозревать начал, когда твоего Валю увидел… Помнишь, как он на меня с кулаками тогда накинулся? Я и ему тогда так же сказал - вполне, мол, могу их отцом быть… Так и получилось, что ж.
        - И… Ты так спокойно говоришь об этом? Ты знал и молчал?!
        - А что мне надо было, в трубы трубить?
        - Нет, но… Я не понимаю… Ты же отец…
        - И что?
        Насте показалось, что этот холодный вопрос проткнул ее насквозь, так, что невозможно стало дышать. Сидела, смотрела во все глаза на Никиту, даже моргнуть не могла. И он тоже на нее смотрел - довольно спокойно, чуть насмешливо. Потом спросил тихо, будто пытаясь прийти ей на помощь:
        - Хочешь об этом поговорить, да?
        - Хочу… Да, хочу поговорить… Вернее, понять хочу…
        - Ох, Настя, Настя… - Никита покачал головой, ласково улыбаясь. - Вот вся ты в этом есть, такая категорически цельная… Романтически цельная, я бы сказал! Ну да, узнал я, что являюсь биологическим отцом… И что это могло изменить по сути?
        - Как это - что? Все изменить могло…
        - Да нет, Насть, нет! Ты одно пойми - не может органика человека в один момент измениться, если только этот человек не артист и не притворщик! Чтобы отцом себя чувствовать, это ж надо… Сразу в это войти, вплестись в это всеми своими внутренностями… И душой, и мозгом, и сердцем… Вот Валя в это вошел, да. Сразу вошел. Он им настоящий отец, понимаешь? А я… Нельзя стать отцом после получения этой несчастной бумажки, пойми. Это ж не волшебство какое, чтобы пальцами щелкнуть - бац! - и ты уже отец… Да и вряд ли бы я смог когда-то… У меня другая органика, я бы не смог… Не предназначен я для отцовства, Насть. Я другой… Органика у меня не та.
        - Странно… Как странно ты говоришь… Слушаю тебя и думаю - да ты ли это, Никита?
        - Я, Настя. Я. Просто я очень старался, чтобы ты меня видела другим… И я очень устал от этого старания, правда.
        - Но ведь… Девчонки мои тоже все за чистую воду принимали… Они так привязались к тебе… А ты… Ты просто старался, выходит?
        - Да я тоже к ним привязался, Насть! Тоже! Они у тебя замечательные! Но привязаться - это одно, а любить по-отцовски - совсем другое… Не умею я этого, Насть, не умею! Ну что ж ты меня никак понять-то не можешь, Насть! Валя был их отцом и останется им навсегда! Он их растил, он ночи не спал, он беспокоился, он переживал, что они его отвергают! Это и есть органика, понимаешь? А вот эта вся физика… - Он протянул руку к листку, лежащему на столе перед Настей. - Эта вся физика ничего не значит и ничего не меняет. Отцовство не бывает бумажным. И случайным тоже не бывает, пойми.
        - Скажи… А ты любил Лизу, маму девочек? Ты хотел от нее детей?
        - Да какое там… Мы и виделись с ней всего пару раз, не больше. Она, знаешь, тоже была из породы искательниц. Мало ей было простого семейного счастья, выше него прыгнуть хотелось.
        - Выше?!
        - Ну да… Тебе этого не понять. Ты из другой породы. Все люди разные, Насть, это понимать нужно. И не осуждать человека только за то, что он не такой, как ты.
        - Да я не осуждаю, Никит… Просто мне странно сейчас думать о том, что… Как же так получилось… Что я…
        - Ты спрашиваешь себя, любила ты меня или нет? А хочешь, я тебе отвечу?
        - Давай, что ж…
        - Нет, Насть. Не любила. Ты всегда своего Валю любила. А за мной ты пряталась просто, чтобы с предательством один на один не остаться. Самой-то себе признайся наконец, что так оно и есть!
        - А ты… К Ларе сейчас пойдешь, да?
        - Ну, я ж не переходящее красное знамя, правда? Я сам по себе живу. Куда хочу, туда и лечу. Беззаботный я, понимаешь? Легкий и беззаботный, ничем не обремененный. Как парус, попутный ветер люблю.
        - Не знаю, Никит… Так уж ли это хорошо - быть ничем не обремененным…
        - Может, ты и права. Может, и нехорошо. Зато честно. Главное счастье в жизни - понимать про себя, кто ты есть… И даже вот с этим - понимать… - Он взял в руки листок с анализом ДНК и потряс им в воздухе. - Понимать и не мешать жить другим. Не бойся, Настя, я больше никогда не появлюсь в твоей жизни. Девчонки ни о чем не узнают, можешь быть в этом уверена.
        Настя кивнула - то ли соглашаясь, то ли раздумывая о чем-то. Потом проговорила грустно:
        - Ты мне так и не ответил, Никит… Ты к Ларе сейчас пойдешь? Иди к Ларе, Никит…
        - Даже так? - Никита удивленно на нее глянул. - Интересно, чего ты за нее так хлопочешь?
        - Не знаю… Она сегодня днем такая жалкая была - при всей своей заносчивости… Сначала пыталась меня шантажировать, а потом… Потом просто просила, чтобы я тебя к ней отпустила… И даже не отпустила, а отдала… Так и сказала - отдайте мне Никиту, пожалуйста!
        - А ты что ей ответила?
        - Ответила, что ты не вещь, чтобы тебя из рук в руки передавать.
        - Что ж… И на том спасибо.
        - Ты бы видел, как она меня просила…
        - Ладно. Можешь считать, что ты меня отдала. Совершила еще один благородный поступок в своей жизни. Ты ведь у нас такая, любишь благородные поступки совершать, правда?
        - Не надо, Никит…
        - Да. Не надо. Обо всем уже поговорили, хватит время терять. Я вещи собирать пойду.
        - Тебе помочь?
        - Нет. Я знаю, что где лежит.
        Уже в дверях Никита обернулся, спросил быстро:
        - Презираешь меня сейчас, да?
        - Нет, что ты… - ответила торопливо. - Нет…
        Никита ушел, а она и в самом деле задумалась. Как он сейчас отчаянно спросил - презираешь меня? Да если б знать, если б самой суметь разобраться, что сейчас вообще происходит…
        Хотя и понятно, что Никита уходит, а Валя остается. Не этого ли она хотела, если честно? Стало быть, Никита ее скрытые желания давно разгадал? Те самые желания, в которых она бы сама себе ни за что не призналась, так бы и ходила вокруг да около? Так за что же его презирать? Выходит, ему спасибо сказать надо?
        Она еще долго сидела на кухне, глядя в медленно светлеющее окно. Потом поднялась, пошла в спальню.
        Никита деловито укладывал чемодан, лицо его было сосредоточенным, будто на данный момент важнее ничего и не было. Вот достал из шкафа свитер, свернул его аккуратно. Он вообще был большой аккуратист, и ее всегда удивляла эта его черта характера, почти женская. Уложил в чемодан свитер, очередь дошла до рубашек…
        - Давай я тебе помогу! Смотри, как у тебя рубашек много! - предложила она ему свою помощь.
        - Хочешь, чтобы я побыстрее ушел, да? - Никита лишь улыбнулся в ответ.
        - Да нет… Просто помочь хотела, и все…
        Пожала плечами, села на кровать и опустила голову. Зря она сейчас пришла сюда, наверное. Зря со своей помощью сунулась, не к месту.
        Никита сел рядом, попытался заглянуть ей в лицо:
        - Не обижайся, Насть… Я ведь не в командировку еду, чтобы ты мне помогала собирать вещи, правда? Лучше я сам…
        - Да… Да, конечно. Я и не обижаюсь. Я сейчас уйду, не буду тебе мешать.
        Хотела встать и уйти, но он задержал ее, слегка ухватив за предплечье:
        - Погоди… Погоди, Насть. Я вот еще что хотел тебе сказать…
        - Что, Никит?
        - А знаешь, я ведь твоему Вале страшно завидую. Да и тебе тоже завидую, что уж там говорить! Если б я мог так любить, как ты… И прощать мог… Я ведь совсем не умею прощать, сразу ухожу, не задерживаясь. Легко ухожу. И всегда этим гордился, знаешь… Я только теперь начинаю понимать, что это не гордость моя, а беда. Благодаря тебе понимаю…
        Она ничего ему не ответила, сидела молча. Никита встал, заглянул в шкаф напоследок, проверяя, не забыл ли чего. Потом проговорил тихо:
        - Ну вот вроде и все…
        - С девчонками попрощаешься? - тихо спросила она, глядя в совсем уже светлое окно. - Утро ведь, они вот-вот проснутся…
        - Да, если можно. Если ты позволишь.
        - Можно, конечно. Нужно даже. Пойдем на кухню, я кофе сварю. Они всегда просыпаются, когда запах кофе слышат.
        - Пойдем…
        Подавая ему чашку с кофе, она спросила быстро:
        - Тебе сегодня с утра на дежурство или как?
        И поймала себя на мысли, что вопрос прозвучал слишком обыденно, будто они не расстались только что.
        - Нет, у меня ночное… Но завтра я подам заявление на увольнение, Насть.
        - Почему? Мы ж можем вместе работать, как раньше…
        - Нет. Не можем. Мне надо совсем из твоей жизни уйти, так лучше будет. И мне, и девчонкам… Сама ж понимаешь…
        - Ну да… Ты прав, наверное. Если ты так решил, то что ж…
        Настя села напротив него, отпила кофе из своей чашки. Больше говорить было не о чем. Молчание становилось таким тяжелым и напряженным, будто в этот миг вырастала меж ними стена по кирпичику. Кирпичик - закрыла плечи. Кирпичик - закрыла лицо. Еще кирпичик - и нет человека в твой жизни.
        - Мам, ты чего нас с Олькой не будишь? - услышала Настя недовольный Полькин голос. - Сидите тут, кофе пьете… Мы же в школу опоздаем, мам!
        - Не опоздаете. Зови сюда Олю, Поль…
        - А что там за чемоданы в прихожей стоят? Кто и куда уезжает? - спросила Оля, заходя следом за сестрой на кухню.
        Настя глянула Никите в лицо и удивилась - таким оно было бледным и растерянным. Хотя… Чего тут удивительного, в общем? Какая бы ни была в человеке физика с органикой, какая бы ни руководила им легкость бытия, а осознавать, что за спиной твоей дочки родные стоят и что придется сейчас навсегда с ними проститься - тоже, поди, нелегко…
        Хотя Никита быстро взял себя в руки. Расправил плечи, сделал веселые глаза, повернулся всем корпусом к Поле и Оле:
        - Мои там чемоданы стоят, девчонки, мои! Ухожу я от вас! Вот жду, когда вы проснетесь, чтобы попрощаться! Не мог же я просто так уйти, правда?
        - То есть… Как это ты уходишь, Никит? Куда? - недоверчиво спросила Поля, подходя к столу. - Прямо совсем-совсем уходишь, что ли?
        - Да вот так… Совсем-совсем. Мы с вашей мамой решили расстаться, примите это как факт. Вы уже большие девицы, наверняка знаете, так бывает. Люди встречаются, живут вместе, а потом расстаются.
        - Интересно… И кто это первый придумал? Ты или мама?
        - Поля, ну что за вопросы? - сердито остановила ее Настя. - Что ты его допрашиваешь, в самом деле?
        - Понятно… Значит, это мама так решила… - тихо ответила Поля, поворачиваясь к Оле. - Понятно…
        - Да не важно в общем, кто из нас что решил, девчонки! - снова нарочито весело проговорил Никита. - Мы вместе решили, что так будет лучше. Может, вы нас и поняли бы, если бы… Если бы чуть взрослее были… И если бы знали правду… Хотя нет, не надо, о чем это я… Тогда бы точно не поняли…
        - Вот сейчас мы уж точно ничего не понимаем, Никит! - проговорила Оля, разводя руки в стороны. - Объясни нам, пожалуйста!
        - Ну все, девочки, хватит! - Настя выступила вперед. - Никита же вам ясно сказал - мы оба так решили! А почему… Это уж наше дело, понятно? И вообще… Неприлично так любопытствовать, надо всегда сдержанность проявлять, когда дело касается чьих-то отношений! И все, и закончим на этом… Вы Никиту задерживаете, он уже страшно опаздывает…
        - Да, да! Я опаздываю! - решительно поднялся с места Никита. - Не надо меня провожать, я сам дверь захлопну! Все, девчонки, пока…
        Он так быстро вышел из кухни, что ни Поля, ни Оля не успели ничего сообразить. И вздрогнули, когда услышали, как в прихожей захлопнулась дверь.
        - Что это было, мам? - тихо спросила Оля, указывая рукой в сторону прихожей.
        - Правда, мам… О чем это он сейчас говорил? - вторила ей Поля, требовательно глядя на Настю. - Про какую правду он толковал?
        - Не знаю… - вполне себе легкомысленно пожала плечами Настя. - Мало ли, что говорят, когда расстаются… Не берите в голову, девчонки! Лучше идите-ка умывайтесь и собирайтесь, а я пока на скорую руку завтрак приготовлю. Вам глазунью делать с помидорами или с колбасой?
        - Одно другому не мешает, между прочим… - проворчала Поля тихо. - И то, и другое давай. И все-таки, мам…
        - Иди, Поля, иди… В школу опоздаете… - деловито проговорила Настя, доставая продукты из холодильника. - И мне тоже нельзя опаздывать, я тоже тороплюсь, между прочим…
        Девчонки ушли, а она вдруг подумала - надо же, как все естественно получилось! Оказывается, врать можно легко. Гораздо легче, чем говорить правду. Но ведь иногда и ложь может быть правдой, как только что выяснилось! Если правда сама от себя отказалась, а ложь всю ответственность на себя жаждет забрать?
        Девчонки вернулись аккурат в тот момент, когда она ставила на стол тарелки с яичницей. С помидорами и колбасой, как и просила Поля. Сели обе за стол - причесанные, умытые. Двое из ларца, одинаковых с лица. Такие родные, такие милые, аж сердце зашлось… И, чтобы не показать нахлынувшей некстати нежности, спросила тихо:
        - Папа там спит еще, наверное?
        - Да, спит… - ответила Оля, с удовольствием отправляя в рот хлебную корочку с кусочком помидора. - Мы заглядывали в гостиную, тихонько, чтобы его не разбудить…
        А Поля вдруг посмотрела на нее внимательно, спросила осторожно:
        - Что это с тобой, мам?
        - А что со мной? Все в порядке со мной…
        - А мне кажется, что ты вот-вот заплачешь, мам!
        - Да ну, не придумывай! С чего мне плакать?
        - Но я же вижу… Ты же знаешь ведь, я всегда чувствую, если с тобой что-то не так…
        Все! Добила-таки ее Поля! Слезы и впрямь побежали из глаз, уже ничем их не остановишь. Только и смогла тихо проговорить, прикладывая пальцы к щекам:
        - Я плачу потому, Поль… Потому… Что очень вашего папу люблю… Понимаете вы это или нет? Люблю, и все тут… Ну что теперь с этим делать, что?
        - А… Ну, тогда все понятно, почему Никита ушел… - Поля сделала глубокомысленный вывод. - Ты его попросила уйти, да, мам? Так получается? Потому что ты папу обратно полюбила?
        - Ну скажешь тоже - обратно… Прямо детский сад какой-то, ей-богу… - Настя сквозь слезы рассмеялась.
        - Да ты молодец, мамочка, молодец! Мы с Олькой только рады! Да ведь, Олька, скажи? - резво повернулась Поля к сестре.
        Оля закивала быстро, не забыв при этом отправить в рот очередную порцию яичницы. А Поля продолжила с не меньшим энтузиазмом:
        - Мы тоже очень любим нашего папу, мам… Мы ведь и простить его раньше не могли только потому, что любим… А ты ведь снова выйдешь за него замуж, да? Хотя… Это ведь совсем и необязательно… Мы ведь все равно одна семья, правда?
        - Правда, Полечка, правда… Одна семья… - Настя согласно кивнула и добавила, думая о чем-то своем: - Обычная семья Ивановых… И даже фамилию менять не надо, да…
        - Вот папа обрадуется, когда обо всем узнает! Ну что ты опять плачешь, мамочка? Не плачь… Ведь все же хорошо, правда?
        - Да, все хорошо… - вытерла со щек слезы Настя. - За исключением того, что мы с вами сегодня везде опоздаем! Все, разбежались по своим делам, девчонки, давайте! Сегодня обычный день, и его как-то жить надо. Самый обычный день обычной семьи…

* * *
        Никита въехал в распахнутые ворота, удивился - неужели Лара забыла их закрыть на ночь? Поднялся на крыльцо, потянул на себя ручку двери… Она тоже оказалась незапертой. Странно…
        - Лара, ты дома? Почему у тебя везде двери открыты? - крикнул громко, проходя в гостиную.
        И увидел ее, сидящую в кресле. Она даже не сидела в нем, а собралась в комок, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками. И было в этой позе что-то совсем жалкое, Ларе не свойственное… Даже не смотрит на него, голову на руки уронила и не смотрит.
        - Лар… Что с тобой? Случилось что-то, да? - торопливо шагнул к ней, испугавшись.
        - Ничего не случилось… - подняла она голову, глянула на него проплаканными насквозь глазами.
        Он даже отшатнулся слегка, будто перед ним была другая женщина, совсем не похожая на Лару. Где та прежняя изумрудная зелень в глазах, притягивающая и загадочная? Такая… Особенная зелень, чуть порочная. Вместо нее - мутное бутылочное стекло…
        И лицо бледное, измученное. И черные кудряшки уже не топорщатся вверх задорно, а будто сжались испуганными пружинками. Совсем не узнать в этой женщине прежнюю Лару, совсем…
        - Ты можешь объяснить, что случилось? - снова нетерпеливо спросил Никита, садясь перед ней на корточки. - Я же вижу, ты не в себе будто!
        - Да правда, ничего не случилось… - проговорила она со слезной хрипотцой, отворачивая от него лицо. - И не смотри на меня, пожалуйста, я такая страшная сейчас…
        - Да нормальная, даже вполне… Просто другая совсем… Ты что, всю ночь тут просидела, что ли?
        - Да…
        - Почему?
        - Потому что… Потому что я не могу больше жить без тебя… Совсем не могу…
        Лицо Лары снова задрожало слезной судорогой, но она смогла взять себя в руки, сглотнув с трудом горький комок, заговорила быстро:
        - Я… Я даже не знала, что это так вот бывает… Так больно… Я же никогда никого не любила, только сейчас это поняла! Что-то вымучивала из себя, какие-то роковые страсти-мордасти… А любить - не любила. Правда, со мной никогда раньше такого не было, Никит… Я даже представить не могу теперь, как дальше жить! Если… Если тебя рядом не будет…
        Лара снова опустила голову на руки, затряслась в рыдании, повторяя хрипло:
        - Как мне больно сейчас, господи… Как больно… Как больно…
        Никита вздохнул, слегка качнул головой, будто решая для себя что-то. Потом протянул руки, с силой приподнял ее голову, проговорил тихо:
        - Посмотри на меня, Лара, прошу тебя… Вот так, молодец… Не плачь больше, пожалуйста, не надо. Мы… Мы попытаемся с тобой, слышишь? Мы попытаемся… Будем учиться понимать и слышать друг друга, будем учиться любить… Мы оба не умели раньше любить, Лара. Но… Чем черт не шутит, а? Может, и у нас тоже получится?
        - Ты думаешь, получится, да? - с надеждой спросила Лара.
        - Конечно, получится! Сколько ж можно так жить… Кусочки от разного и чужого счастья зубами рвать? Я, например, больше не смогу по-другому… Я же видел, как люди единым счастьем живут, как это бывает!
        - И я… - тихо ответила она, пытаясь улыбнуться. - И я тоже по-другому не смогу, Никит…
        - Может, и у нас так получится, а? Давай попробуем, Лара. Давай попробуем…