Мой герой Кара Колтер
        Полицейский Оливер Салливан сдержан и осторожен в общении с людьми. Он привык к одинокой жизни и не любит быть в центре внимания. Но один необдуманный благородный поступок привлек к нему интерес множества людей, И в их числе некая Сара Макдугалл, которая убеждает Салливана использовать эту популярность для благих целей.
        Кара Колтер
        Мой герой
        Глава 1
        Оливер Салливан, к которому давно обращались только по фамилии, понял, что Сара Макдугалл раздражает его больше, чем кто-либо. А раздражали его многие.
        Встречи с неприятными людьми - это неизбежные минусы службы в полиции. Нет, мисс Макдугалл не была преступницей. Хотя иные преступники, по мнению Салливана, были более обаятельны, чем она. А они ведь еще даже не общались воочию! Все их общение ограничивалось автоответчиком. Салливан никогда не видел ее и был бы только рад, если бы не пришлось встречаться. Но она уже ходила к его боссу. Одного ее голоса на автоответчике было достаточно, чтобы вызвать неприязнь, а ее настойчивость только усиливала это чувство. Но раздражал не сам голос. Раздражала требовательность этого голоса и та просьба, которую он озвучивал. «Пожалуйста, перезвоните мне. Нам нужно поговорить, мистер Салливан. Это очень важно».
        Когда он проигнорировал ее, она обратилась к его боссу. Салливан с раздражением размышлял над этой неприятной ситуацией.
        - По крайней мере, ты должен сходить и поговорить с ней, - сказал шеф. - Если ты этого не сделаешь, то больше не останешься в Детройте. Понял?
        Салливан конечно же это понял. В первые же пять минут своего пребывания на новой должности он понял, какая жизнь его ожидает.
        Работа полицейского в небольшом городке штата Висконсин почти так же отличается от работы в убойном отделе Детройта, как гунн Аттила от матери Терезы.
        - В каком безумии я был, когда решился жить в Кеттлбэнде, штат Висконсин? - прорычал он.
        У его безумия было имя - Делла. Его старшая сестра обнаружила этот милый уголок Америки и решила переехать сюда со своим мужем дантистом и двумя сыновьями. С тех пор как жизнь Салливана пошла набекрень, она всячески уговаривала его присоединиться к их счастливой семье.
        Салливан обратил свою деятельность на наведение порядка в городке. Место выглядело так, точно его изобразил Уолт Дисней или Норман Роквелл: широкие тихие улицы в тени огромных деревьев. Салливан же, дитя самых жутких районов Детройта, не мог привыкнуть к этому городу. Тем не менее он заметил, что листья на деревьях уже начали распускаться. Через открытое окно своей машины он чувствовал их запах.
        На старых домиках, расположившихся под сенью деревьев, красовался американский флаг. Дома по большей части были похожи друг на друга. Белые с бледно-желтой отделкой или бледно-желтые с белой отделкой, иногда встречались серовато-зеленые или серебристо-серые. У каждого дома была широкая веранда, белый низкий заборчик вокруг газона, вдоль дорожек тянулись ряды красочных клумб.
        Но Салливан не очаровывался. Он не любил иллюзий, а именно такую иллюзию он считал особенно опасной: будто на свете еще остались абсолютно мирные и уютные места, где есть качели на веранде, светлячки в ночи и холодный лимонад жаркими летними вечерами. Что еще остались города, где двери и окна в домах не запираются, где детей без опаски отправляют одних в школу, где семьи весело проводят время за настольными играми. Места покоя и уюта. Он постоянно пытался убедить Деллу, что, возможно, и здесь не все так благополучно. Салливан был уверен, что за окнами и дверьми этих идеальных и симпатичных домов он обнаружит всякого рода тайны. Из-за своего цинизма он плохо подходил для жизни в тихом городке Кеттлбэнд.
        И уж точно он не подходил для планов Сары Макдугалл.
        Ее сообщение на автоответчике заставило Салливана содрогнуться.
        «Нам нужен герой, мистер Салливан».
        Он не собирался становиться героем. И не таким образом он хотел провести свой выходной. Сейчас он сделает все, чтобы Сара Макдугалл пожалела, что нарушила его покой.
        Разглядывая номера домов, Салливан наконец припарковался и вышел из машины. Несмотря на то что улица выглядела сонной и тихой, Салливан насторожился. Он закрыл окно и дверь машины. Жители Кеттлбэнда могут притворяться, что ничего плохого здесь никогда не происходило, но он не оставит свою новую стереосистему без присмотра.
        Потом он нашел дом по адресу Сиреневый переулок, 1716. Он не сильно отличался от остальных. Это было одноэтажное здание, покрытое дранкой, недавно покрашенное, естественно, в белый, а отделка была насыщенного оливкового цвета. Вьющаяся лоза (он предположил, что это плющ, так как других названий лозы не знал) была покрыта новыми побегами и к середине лета должна была полностью укрыть своей тенью широкую веранду.
        Салливан открыл скрипучую калитку, прошел через беседку, которая скоро должна была запестреть красками и заблагоухать ароматом роз. Он машинально отметил, что кое-где бетонная дорожка к дому вздыбилась, зато вдоль нее были высажены темно-фиолетовые и желтые весенние цветы.
        Он заметил это только потому, что это входило в его обязанности. Салливан замечал все. Каждую деталь. Это и делало его отменным копом. Правда, как он сам говорил, стать хорошим человеком это умение ему не помогло.
        Он поднялся по широкой лестнице, пересек затененную веранду на пути к входной двери. Перед тем как нажать дверной звонок, он осмотрел мебель, что стояла на веранде.
        На старых плетеных стульях, заботливо выкрашенных в тот же оливковый цвет, что и отделка дома, лежали невероятно веселые пухлые подушки в красный и оранжевый цветочек. Веранда производила такое же впечатление, как и сам городок. Место отдыха. Комфорта. Безопасности.
        Он распрямился, пытаясь отбросить все эти назойливые детали, которые смягчали его настрой по отношению к этой женщине. Может, ему стоит попытаться быть хорошим парнем. Намеки она, видимо, не понимала до сих пор. Когда ты звонишь человеку шестьдесят два раза, а тебе не перезванивают, это значит, что тебе отказывают. Найди себе другого героя.
        Он отыскал старомодный дверной звонок и покрутил его. Внешняя дверь-ширма белого цвета была украшена искусной резьбой по краям. Зеленая внутренняя была открыта, и он услышал, как эхо разносит звук звонка по всему дому. Никто не встретил его, но он решил, что открытая настежь дверь - это приглашение, обычное и простое, для любопытных глаз. Поэтому он принял это приглашение, заглядывая внутрь дома.
        Дверь вела прямиком в гостиную. На входе лежал небольшой лоскутный коврик, сделанный вручную, отгораживающий вход. Это свидетельствовало о том, что хозяйка дома любит порядок и чистоту.
        Сквозь открытую дверь и венецианское окно послеполуденное солнце разлилось по деревянному полу, который уже стал золотистым от времени. Между двумя небольшими диванчиками желтого цвета, под стать цветам, что тянулись вдоль дорожки, стоял антикварный кофейный столик. Здесь также царил порядок: аккуратно сложенные журналы, в вазе - все те же желтые цветы, низко склонившие бутоны.
        До этого момента Салливан не сформировал мысленный образ своей преследовательницы. Теперь он это сделал. Скорее всего, она одинокая. Не было никаких доказательств, что в доме есть мужчина. Детей тоже нет, так как не было видно разбросанных игрушек или беспорядка. Его взгляд приковал ряд постеров, развешанных на стене. Это были обложки журнала под названием «Ребенок сегодня».
        Салливан готов был поспорить, что хозяйка этого дома старомодна. Без сомнения, она была полновата, с непокорными волосами, безвкусно накрашена. Хлопочет над тем, чтобы ее дом был похож на картинку, и постепенно приближается к климаксу.
        Теперь, когда по дому было нечего делать, а он, безусловно, был готов к съемкам для журнала интерьеров, она обратила свое внимание на обустройство городка.
        «Мистер Салливан, Кеттлбэнд нуждается в вас!»
        Да, конечно. Кеттлбэнд нуждается в Оливере Салливане так же, как Оливер Салливан нуждается в зубной боли.
        Сквозь открытую дверь он почувствовал едва уловимый запах. Сладкий и терпкий. Домашняя выпечка. Внезапное чувство тоски застало его врасплох.
        Он снова отмахнулся от него. Отдых… Он уже отдыхал. Целый год. Привязывать наживку к крючку и носить болотные сапоги не для него.
        Салливан снова позвонил, в этот раз нетерпеливо.
        Толстая серая кошка со злыми зелеными глазами вышла из коридора, плюхнулась на залитый солнцем пол и осмотрела его с неприязнью. По его соображениям, кошка идеально вписывалась в такую картину жизни. Герой… Он даже собак-то не любит. И поэтому ему не хотелось отвечать на вопросы, почему он рискнул своей жизнью ради собаки. Ни этой женщине, ни десятку других репортеров, что выслеживали его.
        Салливан с силой потянул ручку двери, со скрипом приоткрыл ее буквально на несколько сантиметров и отпустил. Дверь захлопнулась.
        Он помрачнел. Странно, что здесь не принято запирать двери. Отступив на пару шагов от лестницы, он осмотрел дом.
        - Она на заднем дворе. Сара сильно запустила ревень.
        Салливан вздрогнул. Его бдительность была усыплена настолько, что он не заметил, что за каждым его движением следит соседка. Она была похожа на сморщенного седого гнома, прятавшегося в огромном деревянном кресле. Ее живые черные глаза смотрели на него скорее с интересом, чем с подозрением.
        - Вы тот новый полицейский, - сказала она.
        Так он, значит, не был незнакомцем. В маленьком городке анонимности быть не может. Он кивнул, до сих пор немного ошеломленный тем, что люди автоматически доверяли ему только потому, что он был новым районным полицейским.
        В Детройте в девяти случаях из десяти встречалась совершенно обратная реакция, по крайней мере в тех сложных районах, где он работал.
        - Доброе дело вы сделали с этой собакой.
        Хоть где-нибудь на земле есть человек, который еще не знает об этом? Если бы она только догадывалась, сколько раз с тех пор он думал, что нужно было оставить эту тварь в потоке бушующей реки, вместо того чтобы прыгать за ней.
        Он вспомнил, как потом она терлась об него, пока он лежал на берегу реки, хватая ртом воздух. Насквозь промокший щенок улегся на его груди прямо над сердцем, скуля и облизывая его.
        Салливан на самом деле не хотел гибели щенка. И не хотел, чтобы этот человек с мобильным телефоном снял и выложил в Интернет, как он прыгнул в бушующую реку Кеттл. Такое ощущение, будто весь мир посмотрел запись.
        - Как собака? - спросила она.
        - Все еще у ветеринара, - ответил он, - но с ней все будет в порядке.
        - Хозяин еще не объявился?
        - Нет.
        - Что ж, я уверена, что люди в очередь выстроятся, чтобы забрать ее себе, если хозяин не отзовется.
        - О да, - согласился он.
        Теперь отделение полиции Кеттлбэнда ежедневно получало дюжины звонков по поводу этой собаки.
        Салливан прошел по узкой бетонной дорожке, которая вела в проход между домами. Далее тропинка расширялась и вела на длинный, узкий задний двор. Другого слова, кроме как «очаровательный», ему не пришло в голову.
        На мгновение он остановился, вдыхая эти ароматы: листья, будто натертые воском, вековые деревья, изогнутые клумбы цветов. Создавалось впечатление, будто входишь в чье-то личное убежище. Или какое-то священное место.
        Салливан снова фыркнул, чувствуя себя немного неловко.
        И вот теперь он увидел ее. Она сидела на корточках около ограды с буйно растущими цветами, листья которых были величиной с ухо слона. Она была полностью поглощена своим занятием - обрыванием тонких красных стеблей этих крупнолистных растений. Это, наверное, тот самый ревень, о котором упомянула соседка.
        Возле нее уже лежала кипа этих стеблей. Тень от широкополой шляпы скрывала ее глаза, а свет падал на рот, освещая прикушенный от усердия язык.
        На ней была бесформенная майка в цветочек и белые шорты, испачканные землей. От изящных очертаний ее длинных ног, уже слегка загорелых, у него перехватило дыхание.
        Он наблюдал за тем, как она энергично обрывала одно из растений. Как только стебель отделился от земли, она почти катапультировала его за спину. Когда она выпрямилась, то неожиданно замерла, будто почувствовав, что рядом кто-то есть.
        Не поднимаясь, она медленно повернулась на пятках, слегка недоуменно наклонила голову и посмотрела на него, возможно, даже слегка расстроенная, что ее застали врасплох за такой работой.
        Если это Сара Макдугалл, то ей явно не было и тридцати. Она была совсем без косметики. Пряди вьющихся каштановых волос, выбившихся из-под шляпы, обрамляли ее милое личико. По слегка курносому носу была разбросана россыпь едва заметных веснушек. Зато ее глаза были просто очаровательны. Он хорошо умел читать по глазам. Это намного сложнее, чем кажется многим. Лжец может смотреть вам прямо в глаза, даже не моргая. У убийцы могут быть глаза мягче бархата и нежнее, чем у олененка.
        Но одиннадцать лет службы в одном из самых суровых убойных отделов мира отточили навыки Салливана до такой степени, что его сестра, не без тени восхищения, называла его способность узнавать правду о людях пугающей.
        Глаза этой женщины были большими, светло-карего цвета и потрясающе, убийственно прекрасными. Она, несомненно, была самой что ни на есть «американской» девушкой, в полном смысле этого слова. Здоровая, очаровательная. Возможно, невероятно наивная.
        И вместо того, чтобы выплеснуть на нее свое раздражение, вместо того, чтобы вспомнить о своем гневе за то, что она позвонила его боссу, Салливан почувствовал глупое желание покровительствовать ей.
        - Вам следовало бы закрывать входную дверь, когда вы работаете здесь, - неприветливо сказал он ей.
        Что-то побуждало его на этом закончить, развернуться и уйти. Такую девочку, как она, безусловно, нужно защищать от такого парня, как он. Парня, который видел столько зла, что, кажется, оно поселилось в нем. Зло, которое сможет потушить окружающий ее свет.
        Однако, если он уйдет без объяснений, она будет бесконечно доставать его или его босса. Поэтому он заставил себя пересечь двор и встал так, что его тень легла на ее лицо.
        Он редко когда пожимал кому-либо руку. Поэтому он сильно удивился своему желанию протянуть ей ладонь.
        - Сара Макдугалл? - спросил он, а на ее кивок ответил: - Я Салливан.
        С ее лица сошло раздосадованное выражение. Она даже казалась взволнованной. Он был рад, что запихнул руку в карман вместо того, чтобы протянуть ее ей.
        - Мистер Салливан, - сказала она, вскочив на ноги. - Я так рада, что вы пришли. Могу я звать вас Оливером?
        - Нет, не можете. Никто не зовет меня Оливером. И не мистер, - сказал он, его голос был делано холодным. - Офицер.
        В ее глазах появилась настороженность. Разве она еще не поняла по его телефонному молчанию, что он действительно заслуживал ее настороженности?
        - Никто не зовет вас Оливером?
        - Нет. - Он слегка повысил голос.
        - Даже ваша мама?
        Она скептически подняла бровь. Ее взгляд казался немного смешным, как будто волнистый попугайчик пытался напустить на себя устрашающий вид.
        - Умерла, - резко выпалил он.
        Он заметил, как в ее глазах появилось сочувствие. Его мать умерла, когда ему было семнадцать лет. И отец тоже.
        В том, что она неправильно истолковывала мотивы его прихода, не было никакого сомнения. Тем более, с таким человеком есть только один способ общения - грубая прямолинейность.
        - Больше не звоните мне, - сказал он, выдерживая ее взгляд. - Я не собираюсь вам помогать. Даже если вы позвоните мне шесть миллионов раз. Я не герой. Я не хочу быть вашим другом. Я не хочу спасать ваш городок. И не звоните моему боссу больше, потому что вам не стоит становиться моим врагом.
        Салливан заметил, что умение читать людей слегка подвело его. Он посчитал, что ее легко будет запугать, заставить отступить. Вместо этого он увидел, как этот маленький ротик вытянулся в упрямую линию, а для него это значило только одно - неприятности.
        Сара, сбитая с толку, смотрела на своего незваного гостя. Его внезапно резкий тон и появление в ее саду усилили в ней ощущение неловкости. По дому всегда было чем заняться, работа никогда не заканчивалась. Но полная сосредоточенность на ревене сделала ее уязвимой. Хотя Сара подозревала, что, даже если ожидать этого мужчину, накрыть стол и надеть приличное платье, в его присутствии все равно будешь чувствовать себя неловко.
        То видео плохого качества, которое она смотрела, как и миллионы других людей, на самом деле не подготовило ее к реальному Оливеру Салливану. Хотя она уже поняла по непринятым звонкам и упорному молчанию, что он не собирается быть тем «милым парнем, который спас щеночка».
        Из тридцати секунд видео она сделала очень много выводов. Он был отважным. Это можно было прочесть в его глазах. Мужчина, который ничего не боится. Но она думала, что мужчина, рискнувший своей жизнью ради собаки, в конце концов, должен быть добрым и сердечным. И если его сообщение на автоответчике было чуточку резким, то это только из-за его профессиональной привычки. А с другой стороны, почему тогда он не перезванивал в ответ на ее настойчивые звонки?
        И теперь он был откровенно груб с ней. Ничего сердечного в этих темных глазах не было. Они были холодными, оценивающими. Это была такая неприступная стена, что казалось, легче взобраться на Эверест, чем преступить эту преграду. У Сары в душе зашевелилось сомнение. Реальный Оливер Салливан сильно отличался от той фантазии, которую она взращивала в себе с момента просмотра видео, и плохо вписывался в ее план.
        Салливан был повседневно одет в темные джинсы, футболка болотного цвета обрисовывала его мощную грудь, твердые бицепсы. Сотни других парней в Кеттлбэнде носили то же самое, но она готова поспорить, что ни один из них не излучал столько неукротимой мощи. Он был одним из тех мужчин, которые излучают уверенность в своих силах, в своей возможности решить любую задачу, что бы ни случилось. Казалось, что он был всегда готов ко всему.
        Это так не вязалось с атмосферой ее сада, что она улыбнулась бы, если бы не выражение его лица. Несмотря на потрясающе красивую внешность, у него был взгляд человека, который ожидал от людей только худшего и редко ошибался в этом.
        И тем не менее он был невозможно хорош собой. Если бы его удалось уговорить на несколько интервью… Публике понравились бы его аккуратно подстриженные волосы темно-шоколадного оттенка, саблевидные брови над почти черными глазами. У него прямой нос, развитые скулы, широкие чувственные губы и маленькая ямочка на подбородке. Идеальный образ героя. Она не могла позволить себе испугаться перед ним. Он был нужен Кеттлбэнду.
        Однако ее задело его замечание насчет двери. Саре Макдугалл не нужно было, чтобы за ней присматривали. Она была горда этим. Она чувствовала абсолютную независимость. Вернее - хотела чувствовать. Ей больше никто не нужен. Унаследовав этот дом и бизнес своей бабушки, она больше ни в ком не нуждалась. Она не могла испугаться его! Поэтому Сара уверенно, несмотря на его враждебность, сняла садовую перчатку, на всякий случай обтерла руку об шорты и, затаив дыхание, протянула ее ему.
        Глава 2
        Офицер Оливер Салливан смотрел на протянутую руку Сары, откровенно раздраженный ее попыткой пойти с ним на контакт.
        Она поняла, что он намеревался просто уйти, передав ей свое недружелюбное сообщение. Но он этого не сделал. С явным нежеланием он принял ее руку, его пожатие было коротким и крепким. Она сохранила невозмутимое выражение лица, несмотря на дрожь, поднявшуюся от кончиков пальцев прямо до ее локтя. Приятно было ощущать это мимолетное волнение, неожиданное впечатление, ворвавшееся в жизнь.
        Но Сара строго напомнила себе, что ее жизнь и без того полна впечатлениями, работой, смыслом. Она унаследовала дом бабушки в этом живописном городке и бизнес, который обеспечил ей заработок и вытянул из глубин отчаяния, когда ее помолвка была расторгнута. Кеттлбэнд дал ей то, чего, как она думала, у нее не будет уже никогда, - удовлетворение от жизни. Когда же она была честна с собой, Сара понимала, что это не все и не совсем то, чего она хотела. Иногда она чувствовала легкие уколы беспокойства, тоску по прошлой жизни. Не о своем романе с Майклом Талботом. Нет, с нее достаточно было предательств.
        Это были воспоминания ее прежней жизни, когда она была писателем в популярном нью-йоркском журнале «Ребенок сегодня». Они создавали ощущение смутной тоски, манили ее. Она регулярно брала интервью у новоиспеченных звездных родителей, ее приглашали на гламурные мероприятия, она была желанным гостем на открытиях бутиков. Ей это нравилось.
        Мужчина, что стоял сейчас перед ней, представлял угрозу. Он мог усилить едва ощутимую тоску.
        Сара напомнила себе, что она уже нашла способ уйти от своих смутных терзаний; она собиралась прогнать свое беспокойство новым объемным проектом, который должен был полностью ее поглотить. Ее новая цель - окружающие ее люди, жители этого города.
        Она хотела вернуть город в то состояние, в котором он был во времена ее детства: толпы туристов на улицах, ощущение вечного лета, радость.
        Поэтому после рукопожатия Сара скрестила руки на груди, будто защищаясь. Она не хотела показывать ему свое волнение.
        - У меня большие планы насчет Кеттлбэнда, - сказала она ему. - И вы можете помочь мне в этом.
        Она брала интервью у самых популярных людей мира и перед ним не отступит. Он долго и тяжело смотрел на нее, и вдруг подобие улыбки заиграло в уголках его чувственных губ.
        - Нет, - произнес он.
        Коротко, четко, непоколебимо. Улыбка исчезла, как будто ее никогда и не было.
        - Но вы даже не выслушали, что я хотела предложить вам! - возмущенно выпалила Сара.
        Ей показалось, будто он даже задумался на долю секунды, но его глубокий утомленный вздох был совсем не обнадеживающим.
        - Ладно, - немного погодя сказал он, в его темных глазах не отражалось эмоций. - Выкладывайте.
        Выкладывать? Чего-то не хватало в этом приглашении к разговору. Но он хотя бы не уходил. Пока. Однако его жесты показывали, что нить, держащая его тут, очень тонкая.
        - Ваш поступок был просто потрясающим. Очень мужественным.
        Он совсем не выглядел польщенным сейчас, казалось, он был более склонен уйти, поэтому она поспешила продолжить:
        - Я видела это в Интернете.
        Его лицо еще больше потемнело, поэтому она не сказала, что смотрела ролик более дюжины раз, непонятно почему. Но она понимала, что была не одинока в этом. Видео завоевало сердца людей по всему миру. Она думала, что раз он здесь, в ее саду, то это возможность получить выгоду.
        - Я знаю, что вы не очень давно в Кеттлбэнде, - продолжила Сара. - Разве вы не знали, насколько холодной была вода?
        - Если бы я знал это, то никогда бы не прыгнул.
        Этот ответ совершенно не подошел бы для дела.
        Используя его недавно обретенную славу, его героический образ, она хотела сделать рекламу городу. Хотя сейчас это казалось маловероятным.
        - Вы, наверное, очень любите собак? - спросила она, с растущим отчаянием пытаясь пробить брешь в его броне.
        Он не ответил, но нетерпеливо провел рукой по своим густым темным волосам.
        - Что вам нужно от меня?
        - Ваша слава пойдет очень на пользу этому городу, - сказала она, всячески пытаясь не думать о том, какие его волосы на ощупь.
        - Независимо от того, нравится ли мне это или нет, - скупо прокомментировал он.
        - А что может не нравиться? Несколько интервью с тщательно подобранными СМИ. Это займет совсем немного вашего времени, - настаивала она.
        Раздражение отобразилось на его лице. Но он не уходил. Как только она объяснит все, ему не останется ничего другого, как присоединиться!
        - Вы знаете о фестивале Праздник лета? - спросила она его.
        - Нет. Но звучит отвратительно.
        Она почувствовала, что ее уверенность начала колебаться, и, чтобы скрыть это, она уставилась на него. Сара решила, что цинизм - это его реакция на все. Она решительно продолжала:
        - Этот фестиваль длится первые четыре дня июля. Он начинается парадом, а заканчивается фейерверком в честь Четвертого июля[1 - Четвертое июля - День независимости США.]. Раньше с него начинался летний сезон здесь, в Кеттлбэнде. - Сара затихла в ожидании его вопроса, но он только приподнял бровь. - Пять лет назад его отменили. От этого город стал только сильнее пустеть, терять свою атмосферу. Это уже не то место, куда я приезжала ребенком.
        - Приезжала?
        Ее удивило, что он не заинтересовался ни одним словом, кроме этого.
        - Так вы тоже не местная?
        Тоже. У них есть нечто общее. Нужно это использовать.
        - Нет, я выросла в Нью-Йорке. Но моя мама родом отсюда. Я оставалась здесь на лето. А вы откуда? Что привело вас в Кеттлбэнд?
        - Временное помутнение разума, - проворчал он.
        Он явно не собирался рассказывать о себе, но и не уходил, поэтому Сара продолжила, пытаясь заинтересовать его:
        - Это дом моей бабушки. Она оставила его мне после смерти. Вместе со своим бизнесом по производству джемов. Вы, наверное, слышали о нем. Здесь в городе они очень популярны.
        Сара не была уверена, что заинтересовала его. Его невозможно было понять. Но она все же почувствовала себя уверенней. Хотя теперь ей показалось это подозрительным. Салливан был таким мужчиной, который все узнавал о людях, при этом ничего не рассказывая о себе.
        - Послушайте, мисс Макдугалл. - Сара заметила, что он не обращался к ней по имени, и поняла, что он всячески пытается сохранять дистанцию. - Это все, конечно, не имеет ко мне отношения, но, скажу честно, ничего и никогда не кажется таким же, как в детстве.
        Как у него получилось всего лишь одной фразой осадить ее, заставить чувствовать себя безнадежно наивной, будто она гонялась за иллюзиями. А что, если он прав?
        Эти уверенные и циничные мужчины все время так поступают. Заставляют всех вокруг сомневаться в себе, своих надеждах и мечтах. Что ж, она не предоставит свои мечты и надежды на попечение еще какому-либо мужчине. Майкл Талбот уже преподал ей урок. Когда до нее дошли слухи о романе между ее женихом Майклом, главным редактором журнала «Ребенок сегодня», и кокетливой Триной, фрилансером, Сара отказалась верить в это. Но потом она увидела их в кафе. Как-то уж слишком мило и не по-деловому они жались друг к другу. Ее мечты о маленьком уютном домике, полном детишек, развеялись в пыль.
        Без каких-либо обвинений она просто сказала Майклу, что видела его и Трину. На его лице появилось виноватое выражение, которое сказало все за него.
        Теперь у Сары была другая мечта, более надежная и реальная. Просто вернуть город к жизни.
        - Нет, это имеет к вам отношение!
        - Я не понимаю, какое именно.
        - Меня поставили ответственной за Праздник лета. Мне дали всего один шанс, чтобы возродить его, доказать, как он полезен для этого города, - объяснила она.
        - Удачи вам в этом.
        - Мне не выделили бюджет на раскрутку. Но я готова поспорить, что с тех пор, как эту запись показали в вечерних новостях, ваш телефон без конца трезвонит. - Она прочла ответ на его лице. - Вам звонили со всевозможных ток-шоу, не так ли?
        Он скрестил руки на груди, внимательно глядя на нее.
        - Они умоляют вас об интервью? - угадала она.
        - Вы будете рады узнать, что на их звонки я тоже не отвечаю, - сухо ответил он.
        - Я не рада этому! Если бы вы могли согласиться на несколько интервью и упомянуть в них город и Праздник лета! Если бы вы только сказали, насколько прекрасен Кеттлбэнд, и пригласили всех приехать первого июля. Вы могли бы сказать, что будете главным церемониймейстером парада!
        Она выпалила это разом.
        - Главным церемониймейстером парада? - пораженно повторил он. - Нет.
        Она понеслась дальше, как будто он ничего и не говорил:
        - Я не надеюсь, что смогу достучаться до миллионов людей без бюджета. Но, Олив… мистер, офицер Салливан, вы можете. Вы сможете легко вернуть Праздник лета в Кеттлбэнд!
        - Нет, - снова, уже тверже, сказал он.
        - Быть копом в маленьком городке - это все-таки немного больше, чем арестовать какую-нибудь бедную старушку за воровство губной помады в супермаркете!
        - Да, арест старушек в супермаркетах, - сухо сказал он, - примерно так можно охарактеризовать то, чем я сейчас с большим успехом занимаюсь. Раньше я занимался несколько другим.
        Несмотря на каменное выражение его лица, Сара позволила себе легкую надежду. Ему не чуждо чувство юмора, и он, наконец, рассказал что-то о себе.
        Она улыбнулась. Он попятился назад.
        - Позвольте мне подумать над этим, - сказал Салливан настолько сухо, что она чуть не расплакалась.
        Сара поняла, что это маневр отступления. Он пытался ускользнуть от нее. Все время, пока она преследовала его звонками, Сара была уверена, что стоит только объяснить ему, ради чего все затевается, и он согласится на ее просьбу.
        - Нет времени на размышления, - сказала она. - Вы на пике популярности сейчас. - Она чуть помедлила. - Офицер Салливан, я умоляю вас.
        - Мне не нравится спонтанность.
        Его тон показал, что ему претило быть на пике популярности и его не трогали мольбы.
        - Но вы же прыгнули в реку за той собакой. Что может быть более спонтанным?
        - Кратковременное отступление от принципов, - резко ответил он. - Я же сказал, что подумаю над этим.
        - Это означает - нет, - сказала она расстроенно.
        - Ладно, значит, нет.
        Что-то в его фигуре, во взгляде говорило о том, что он принял окончательное решение. Он никогда не будет размышлять много об этом, никогда не передумает. Она могла до посинения говорить с ним, оставлять ему на автоответчике тысячи сообщений, ходить к его боссу. Но он уже все решил.
        - Извините меня, - сказала она натянуто.
        Она наклонилась, подняла ревень, будто он мог защитить ее, и направилась к задней двери своего дома. Перед таким бессердечным мужчиной, как он, не было смысла плакать.
        Когда она оглянулась назад, ей показалось, что он понял, как раздосадовал ее.
        - Вам стоит попробовать джем из дички, - бросила она через плечо. - Он варится из диких яблок. Моя бабушка клялась, что он помогает от нервов.
        Она открыла заднюю дверь и позволила ей захлопнуться. Эта дверь вела в небольшую прихожую, а потом на кухню. Ее встретил острый запах джема из ревеня, что она приготовила вчера. Все столешницы были завалены ревенем, ей нужно было сварить еще партию джема сегодня.
        В это время года бабушка всегда делала свой весенний джем, который, как она говорила, придавал игривое настроение, лечил от старых душевных ран и вселял надежду. Но из-за разговора, который только что был, посмотрев на липкие лужицы, что остались после вчерашней готовки, и на кучи ревеня, с которым нужно было расправиться сегодня, Сара почувствовала далеко не надежду. Скорее, ужасную усталость.
        Не найдя свободного места для растения, она бросила его на пол и осмотрела свою кухню. Нужно было перемыть весь ревень. Какая-то часть растений уже начала твердеть, и ее придется почистить. Ревень нужно было порубить и приготовить вместе со всеми остальными ингредиентами в такой огромной кастрюле, что Саре казалось, бабушка купила ее у каннибалов. Потом нужно было подготовить банки и этикетки. И в конце концов, доставить готовый продукт всем постоянным клиентам.
        Она почувствовала усталость от одной мысли об этом. Вдруг в голову прокралось сомнение. Действительно ли это та жизнь, о которой она мечтала?
        Ее бабушка занималась этим маленьким бизнесом до восьмидесяти семи лет. Она никогда не казалась задавленной им или уставшей. Сара поняла, что у нее сейчас переломный момент в жизни. Это заставляло размышлять о том, какое занятие или идея могли бы заполнить пустоту в душе.
        Недовольная собой, Сара переступила через связку ревеня и подошла к шкафчику, в котором хранила телефонную книгу. Ладно. Он не собирается помогать ей. Наверное, это к лучшему. Ее жизнь была бы слишком связана с его, если бы он согласился использовать свою славу на пользу городу.
        Она и сама может это сделать.
        - Радиостанция Ви-джи-ай-ви, с кем вас соединить?
        - Тэлли Хаскас, пожалуйста.
        После разговора с Тэлли Сара почему-то почувствовала себя немного виноватой. Но защищать офицера Оливера Салливана от его же собственной вредности не входило в ее планы.
        «Так что, - вещал голос Сары делано радостным тоном, - если у вас есть немного свободного времени, чтобы помочь сделать наш Праздник лета самым лучшим, позвоните мне. И помните, Кеттлбэнд нуждается в вас!»
        Салливан резко выключил радио. Он был абсолютно прав в своих выводах по поводу Сары Макдугалл: она сложная, и с ней будет много проблем. В этот раз она не обратилась к его боссу. О нет, она обратилась ко всему городу через местную радиостанцию на программе Тэлли Хаскас. И долго она не медлила. Он ведь только вчера был у нее дома.
        Несмотря на свой безобидный вид, Сара не задумываясь толкнула его под поезд, провозгласив всему городу, что у нее появилась такая прекрасная идея - разрекламировать летний фестиваль, привлекая к этому его, а он, мол, отказался.
        Ну что ж, единственное, чего она не учла, так это то, что ему наплевать, будет ли он городским злодеем или нет. Ему на самом деле в этой роли будет более комфортно, нежели в той, которую она для него выбрала. Чего он не мог понять, так это того, почему так долго думал о ней, когда покинул ее дом. Если он не ошибался, то у Сары Макдугалл глаза были на мокром месте, когда она проходила мимо него. Но ей стоило учитывать последствия, когда она пыталась найти местного героя: не пробиваемый слезами мужчина - не самый удачный выбор. По долгу службы он насмотрелся на слезы достаточно. Если не ожесточить свое сердце, то утонешь в горе других людей.
        Ему пришлось обидеть Сару. Не было другого выхода. Это был единственный способ заставить такого человека, как она, отступить. Тем не менее, услышав ее голос по радио, он попытался накрутить себя до раздражения. Он с неохотой должен был признать, что ее голос вызвал в нем еще и реакцию другого характера. Смутную тоску. Ту же тоску он почувствовал на веранде ее дома и когда запах из ее кухни защекотал нос. Что это было? Желание отдохнуть, успокоиться?
        Он был копом в крошечном городке. Куда еще спокойнее? Кроме того, по его опыту, отношения с женщинами - далеко не спокойное занятие. Они были какими угодно, только не спокойными.
        Салливан был женат недолго. Брак не выдержал суровых испытаний его первого года в убойном отделе. Последней каплей стало то обстоятельство, что кто-то неудачно позволил себя убить, в то время как Салливан должен был присутствовать на свадьбе сестры его жены.
        Он вернулся в квартиру, освобожденную от всех ее вещей и от доброй доли его. Что он почувствовал в этот момент? Облегчение. Чувство, что теперь он сможет выкладываться на все сто процентов ради службы, которая была чем-то большим, чем просто работой. Скорее - одержимостью. Идея выловить плохого парня владела им. Он работал не ради графика или зарплаты. Это была жизненная миссия.
        Салливан вздрогнул, внезапно осознав, что все эти мысли об отношениях были вызваны этой маленькой смутьянкой. Он обрадовался, когда у него зазвонил телефон, так как это отвлекло его от подобных размышлений. К тому же о его дисциплине ходили легенды, как и о его одиноком образе жизни. Он взглянул на определитель номера.
        Его босс. Много времени не понадобилось. Салливан подумал было не поднимать трубку, но решил, что откладывать неизбежное нет смысла. Он держал телефон на приличном расстоянии от уха, чтобы не оглохнуть от негодования шефа.
        - Да, сэр, понял. Я мою все машины. - Он снова убрал телефон от уха. - Да, я понял. Да, сэр. - Он снова начал слушать. - Я уверен, что вы позвоните мне снова, как только придумаете еще что-нибудь. Я буду ждать с нетерпением. Нет, сэр, это не было сарказмом. Вытрезвитель тоже. Понял.
        Салливан повесил трубку, а то шеф придумал бы еще много разных способов сделать его жизнь несносной.
        Он вышел из машины. Сквозь раскрытую переднюю дверь дома Деллы Салливан услышал, как его племянники, четырехлетний Джет и полуторагодовалый Ральф, шумят. Он поднялся по ступенькам и дернул дверь. Не заперто.
        Он вошел, переступив через корзину, полную белья, и трехколесный велосипед. Раньше его сестра была просто помешана на чистоте, ее одержимость порядком, как и его одержимость контролем, была вызвана смертью их родителей.
        Он подумал, что беспорядок, наверное, к лучшему, и был рад за нее, что она продолжает жить дальше, несмотря ни на что.
        Салливан обнаружил свою сестру на кухне. Мальчики пронеслись мимо него, сначала похрюкивающий от смеха Джет на полной скорости. Он изводил Ральфа, держа его медвежонка на вытянутой руке, до которой тот не мог дотянуться. Ральф решительно семенил за ним, не понимая, что его настойчивость только подпитывала ликование брата.
        Делла оторвалась от противня с печеньем и, увидев Салливана в дверном проеме кухни, вздрогнула.
        - Ты напугал меня.
        - Ты сказала приходить к пяти. На ужин.
        - Я потеряла счет времени.
        - Тебе повезло, что это я. Тебе следует закрывать дверь, - сказал он ей.
        Она посмотрела на него с явным неодобрением. Но ее взгляд не оставил ему сомнений, что она слушала радиопередачу Тэлли Хаскас.
        - Сара Макдугалл пытается помочь городу, - осуждающе сказала Делла.
        Джет пронесся мимо, гогоча, высоко подняв игрушку. Салливан выхватил ее из его рук и отдал Ральфу. К счастью, уровень шума мгновенно снизился. Салливан заметил аккуратно упакованный пакет печенья с шоколадной крошкой на столешнице. После ужина в кругу семьи его сестра, как правило, отправляла его домой с пакетиком сладостей.
        - Это мне? - спросил он, также надеясь, что она поймет его нежелание разговаривать о Саре Макдугалл.
        Но его сестра никогда не понимала намеков.
        - Нет, не тебе, - резко ответила она.
        - Ну ладно, Делла. Меня шеф и так уже наказал, - заворчал он.
        - Как? - скептически спросила она, вероятно сомневаясь, что шеф может придумать наказание достаточно справедливое.
        - Скажем так, в моем будущем будет много блевоты.
        - Хм.
        Ей приходилось встречаться с блевотой почти каждый день. Это ее не впечатлило. Она убрала запакованные печеньки.
        - Я отдам их на благотворительную продажу выпечки в поддержку Праздника лета.
        - Ну, перестань, Делла.
        - Нет, это ты престань. Кеттлбэнд теперь твой новый дом. Сара права. Нужно что-то сделать. Нужно, чтобы людям было небезразлично, что происходит вокруг. Все такие эгоистичные, а на внешний мир наплевать. Кеннеди говорил: думай не о том, что страна может сделать для тебя, а о том, что ты можешь сделать для страны!
        - Речь идет о Празднике лета, а не будущем нашей нации, - напомнил он ей, но при этом почувствовал укол. Это было чувство вины.
        - Речь идет об отношении! Перемены начинаются с малого!
        Его сестра так напыщенно разглагольствовала сейчас, потому что у нее были дети, и она чувствовала себя ответственной за воспитание добропорядочных членов общества. Он взглянул на племянников. Джет сладкими речами пытался завоевать обратно доверие брата, чтобы завладеть игрушкой. Салливан понял, что его сестра взяла на себя грандиозную задачу. Если она тоже решила обработать Салливана, ее ждет неудача.
        - Почему ты не хочешь дать пару интервью, если это может помочь городу? - давила на него Делла.
        - Я не уверен, что четыре дня летнего веселья помогут городу, - терпеливо ответил он. - Я здесь не долго, но мне кажется: что уж действительно нужно Кеттлбэнду, так это рабочие места.
        - По крайней мере, Праздник лета - это попытка, - упрямо сказала Делла. - Он привлечет людей и деньги.
        - Временно.
        - Это лучше, чем ничего. И один человек, ратующий за идею, может повести за собой людей.
        Салливан принял во внимание ее слова и серьезное выражение лица. Может, он поторопился с отказом? Странно, даже нагоняй шефа не изменил его мнения. Но неодобрительный взгляд сестры заставил его смутиться. Он опять некстати вспомнил слезы, наворачивающиеся на прекрасные глаза Сары Макдугалл.
        - Мне не нравится связываться с прессой, - наконец сказал он. - Они постоянно умудряются переиначить то, что ты говоришь. После дела Алгардов я не знаю, что может заставить меня согласиться на интервью.
        Что-то поменялось в выражении лица Деллы после того, как он вспомнил это дело. Оно убило в нем детектива. Может быть, и человека тоже. В любое другое время он воспользовался бы ее симпатией к нему, чтобы завладеть печеньем. Но внезапно все то зло, что он повидал, вдруг встало между ними и отделило Салливана от ее мира, мира сладостей и детского смеха.
        Ранее им приходилось противостоять злу вместе. Их родителей убили по ошибке, перепутав с кем-то. Делла сберегла то, что осталось от их семьи.
        Именно она не давала ему свернуть с правильного пути, когда намного проще было бы пустить все на самотек.
        Только после того, как он окончил школу, она предпочла сбежать от своей прошлой жизни, из большого города.
        А что сделал он? Он погрузился в эту жизнь полностью.
        - Как они смогут исказить твои слова о спасении собаки? - спросила она смягчившимся голосом.
        - Я плохо получаюсь в интервью, - сказал он. - Меня воспринимают как холодного и бессердечного.
        - Ничего подобного, - сказала она неуверенно.
        - Обязательно выплывет наружу то, что я даже не люблю собак.
        - А так тебя будут воспринимать как типа, который думает только о себе.
        - Потрясающе.
        - Стопроцентный, натуральный эгоист.
        Она засмеялась, неохотно, но смягчаясь. Но не настолько, чтобы достать печенье из шкафа. Он поспорил сам с собой, что он прихватит себе это печенье до того, как уйдет отсюда.
        Как бы удивило эту смутьянку Сару Макдугалл его умение быть очаровашкой, когда ему этого захочется. Он снова думал о ней. И ему это не нравилось.
        - Тебе стоит обдумать это, - упорствовала его сестра.
        Ему пришла мысль, что, если он будет иметь дело с прессой, его жизнь осложнится всего на несколько минут. Если же он не пойдет навстречу сестре и боссу, то его жизнь осложнится на более длительный срок.
        - Я думаю, - сказала Делла, предоставив ему десять секунд на размышления, - что тебе стоит сказать «да».
        - Ради блага города, - кисло ответил он.
        - И ради своего блага тоже.
        Что-то в его сестре всегда заставляло его быть лучше. Только она знала всю правду о нем. Для нее он сделает что угодно. Тем не менее она никогда не пользовалась этим. Она редко просила его о чем-либо. Салливан тяжело вздохнул. Он чувствовал, что его подталкивали туда, куда ему не хотелось идти. Совсем.
        Глава 3
        Телефон зазвонил в самый неподходящий момент. Сара пыталась разлить новую партию джема из ревеня по банкам. Как у ее бабушки получалось это сделать, не пролив его повсюду? Он стекал по стенкам банок, портя этикетки. Она умудрилась оставить липкие капли везде, включая свои волосы! Сара чувствовала себя полностью выжатой.
        Из-за вчерашней радиопередачи Тэлли Хаскас ее телефон звонил чаще обычного. При каждом звонке у нее возникала одна и та же мысль, с тех пор как она переехала сюда. Она надеялась, что звонит Майкл. Она надеялась, что он хочет молить ее о прощении. Она надеялась, что он звонит, чтобы умолять ее вернуться!
        - Я не могу дождаться, когда скажу ему «нет», - сказала Сара, стерев желе со своей руки, прежде чем поднять трубку.
        Мольбы ее бывшего о прощении отлично помогут справиться с душевными ранами!
        - Мисс Макдугалл?
        Это точно был не ее бывший жених, Сара узнала бы этот голос. Она замерла и слизнула джем с запястья. У нее почему-то колотилось сердце.
        Джем показался слишком резким.
        - Оливер? - спросила она.
        Она специально обратилась к нему по имени, надеясь вывести его из себя. Без сомнений, он звонил не по своей воле. Он был вынужден сделать это из-за дурной славы, которую получил после вчерашней передачи. Ей понравилось ощущение собственного превосходства.
        Но ей также нравилось произносить его имя. Ей нравилось оно с того самого момента, как она впервые посмотрела видео.
        - Новое фантастическое видео с Оливером Салливаном из Кеттлбэнда, штат Висконсин…
        Его молчание удовлетворило ее. Как вдруг оно было нарушено криком младенца. На долю секунды она предположила, что Оливер Салливан женат. У него не было обручального кольца. Но многие мужчины не носят кольцо. Особенно если по долгу службы ношение кольца может представлять опасность. У нее екнуло в груди.
        - У меня критическое положение, - сказал он немного погодя. - Я уже испробовал все. Я не могу успокоить ребенка.
        - Какого ребенка?
        - Мой племянник, Ральф. Моя сестра жалеет меня за то, что я веду холостяцкий образ жизни…
        Почему-то ей показалось, что ее мир вновь озарился светом. Но ее мир - это джем и Праздник лета, строго напомнила она себе.
        - …и приглашает меня на ужин, когда у меня выходной день. Вчера ее муж попал в аварию по дороге домой. Ей пришлось срочно уехать. Я не хочу звонить ей в больницу и говорить, что малыш плачет без умолку. У нее достаточно проблем и так.
        Сара знала, что за этим суровым обликом прячется такой мужчина. Мужчина, который спасет собаку, оградит свою сестру от больших переживаний.
        - Как ваш зять?
        - Джонатан в порядке. Его травма не опасна для жизни. Это сложный перелом, требующий операции, и он достаточно серьезный, раз она не уезжает от него. Поэтому я здесь, - сказал он.
        Сара подумала, что это тоже характерно для него, и легкая дрожь пробежала по телу. Невероятно преданный, если кто-то или что-то попадало под его опеку. Это казалось маловероятным. Как и этот звонок. Его голос показался ей сексуальным.
        - Джет, слезь оттуда! Я с четырехлетним племянником, который висит на шторах и напрашивается на порку. И младенцем, который не прекращает плакать. Не знаю, кому позвонить.
        Сара была удивлена, услышав нотку беспокойства в его голосе. Паника?
        - А почему вы позвонили мне? - мягко спросила она.
        Она представила себе, что он скажет ей: «Я не могу забыть твое лицо. С такой женщиной, как ты, мужчина мечтает завести детей. Ты знала, что в твоих глазах теплится нежная красота?»
        - Ваша передняя дверь была открыта, когда я заходил к вам. Я увидел обложки журналов на стене. Я подумал, что вы эксперт по детям. Правда, Ральф не совсем сегодняшний ребенок. Ему полтора года. И еще я подумал, что у меня есть преимущество перед вами.
        - Преимущество?
        - Вы хотите, чтобы я дал несколько интервью. У вас есть удостоверение эксперта по детям. Мы можем договориться.
        Это не была мольба в прямом смысле этого слова, зато это было потрясающее отступление. Но настолько далеко от того, что она себе представляла, что она рассмеялась.
        - Я должна предупредить вас, что мои познания в детях чисто теоретические.
        - Так вы не эксперт по детям?
        - Я работала в этом журнале четыре года. Я была писателем. Я брала интервью у новоиспеченных мам и писала статьи.
        Она почувствовала себя так, будто устраивается на новую работу. И что самое странное, она почувствовала, что хотела бы получить ее! Она специально не сказала ему, сколько очерков она сделала на тему ремонта детских комнат, решив, что он посчитает это несерьезным. Она также не упомянула, что знает по крайней мере двенадцать способов излечить сыпь от подгузников, подумав, что это просто вынудит его повесить трубку.
        - Какие-нибудь из этих статей были на тему плачущих младенцев? - спросил он. Она была права. В его голосе слышалось отчаяние и паника.
        Сара подавила смешок. Младенец мог поставить на колени этого здоровенного мужчину!
        - Дюжины, - ответила она. - Я написала множество статей на тему орущих младенцев.
        - Он уже два часа плачет.
        - Младенцы очень чутко реагируют на напряжение, - сказала она.
        - Мое? - скептически спросил он.
        - Возможно, какая-то интонация в голосе его мамы, когда она уходила, изменения в режиме, теперь ее отсутствие, а еще и папа домой не возвращается. Он понимает, что что-то не так.
        - Вы точно эксперт! Вы можете выручить меня, Сара?
        Вместо того чтобы злорадствовать, она сфокусировала свое внимание на другом. Не мисс Макдугалл. Сара. У нее было ощущение, будто ее сердце начало таять, и это должно было ее насторожить. Но он сказал, что даст интервью! Во благо города она должна была это сделать.
        - Что вы хотите, чтобы я сделала?
        - Приезжайте сюда.
        Внезапно она почувствовала, что играет с огнем. Она была слишком рада разговору с ним, и это было не только из-за его согласия.
        «Не ходи туда», - предупреждала она себя. Она могла бы дать советы по телефону. Она могла обезопасить себя.
        Сара заметила свое отражение в зеркале над кухонной раковиной. Она сильно разрумянилась, будто девочка-подросток, которой впервые позвонил мальчик. Ей нужно было думать о новой себе - независимой, невосприимчивой к слабостям сердца.
        Вдруг она услышал грохот и рев.
        - Что это было?
        - Только что свалились шторы в гостиной. И мой племянник вместе с ними.
        - Я выезжаю.
        - Правда?
        - Правда.
        Он назвал адрес.
        - Возьмите с собой немного того джема, - посоветовал он. - Дичка, верно? Который, как говорила ваша бабушка, лечит нервы. Еще никому он так не был нужен.
        - Вам или ребенку?
        - Обоим, - сказал он печально.
        Казалось, будто он помнит все, что она говорила ему. Сара понимала, что не стоит так этому радоваться.
        - Поспешите, пожалуйста.
        Если бы она не спешила, то могла бы произвести на Оливера Салливана лучшее впечатление. Она могла сделать прическу и накраситься. Можно было бы надеть что-нибудь кокетливое и соблазнительное. Но ребенок уже охрип и икал. Это создавало ощущение срочности. И еще она не хотела суетиться, пытаясь понравиться Салливану. Ситуация и так была сложной, без их влечения друг к другу.
        Пятью минутами позже она закрывала дверь, стараясь не допустить мысли о том, как она рада на самом деле сбежать от этих липких банок. Через некоторое время Сара прибыла к очаровательному маленькому домику, почти такому же, как и ее.
        Когда Салливан открыл дверь, она поняла, что попытка удержать влечение будет подобна попыткам задержать прилив.
        Он был просто восхитительный. Несколько дней назад он весь был холодное спокойствие. Сегодня ей открыл дверь неотразимый мужчина, как и тот, которого она видела в ролике. Его темные волосы были растрепаны. Щетина оттеняла лицо. В его глазах читалась усталость. Его футболка взмокла от слез. А на руках он держал ребенка. Было что-то захватывающее в контрасте между таким сильным мужчиной и младенцем на его руках. Он держал ребенка, крепко прижав его к широкой груди. Несмотря на то что он был измотан, поза Салливана говорила сама за себя. Этот хрупкий младенец был в безопасности с ним.
        Маленький мальчик протиснулся у ног Салливана и толкнул сетчатую дверь. Когда она открылась, он вскрикнул и побежал на свободу, но его дядя, освободив руку, схватил мальчика за воротник и вернул обратно в дом. Ребенок, подобно заводной игрушке, наткнувшейся на препятствие, поменял направление и побежал вниз по коридору.
        - Заходите, - сквозь крики младенца и визг своего второго племянника предложил он.
        Сара понимала, что входит в опасную зону, незнакомую ей доселе. Вид Оливера Салливана, стоящего здесь с ребенком на руках, только подтверждал это. Он по-прежнему выглядел как воин, сильный, внушительный. Но она подозревала о его усталости. Его внезапное погружение в баталию, к которой он был, очевидно, плохо подготовлен, почти довело его до капитуляции.
        «Беги», - сказала она себе.
        Но бегство выглядело бы глупо, а она не хотела выглядеть глупо перед ним. Возможно, ей стоит смотреть на это как на испытание ее смелости. Глубоко вздохнув, Сара вошла в раскрытую дверь. Будто сам дьявол старался, создавая идеальную западню, чтобы соблазнить ее от той жизни, которую она сама выбрала для себя. Младенец был частью этой западни. Очаровательный, несмотря на свои крики. Его лицо покрылось красными пятнами от плача.
        - Привет, крошка, - мягко сказала она.
        Ребенок резко прекратил кричать и посмотрел на нее с подозрением и надеждой.
        - Мама, - прошептал он.
        - Я знаю, маленький. Ты скучаешь по мамочке, правда?
        Он засунул большой палец в рот, почавкал, раздумывая, кивнул, выдавил еще немного слез, потом протянул обе пухлые ручонки к ней.
        Салливан шепотом сказал слово, которое не стоит говорить при детях, и протянул ребенка ей. Сара скинула сумку с плеча на пол, потом приняла на руки ребенка. Его вес удивил ее. Ощущение прижавшегося к ее груди теплого детского тела вызвало в ней сентиментальные чувства.
        - Его зовут Ральф, - тихо сказал Салливан.
        Его голос был непреднамеренно чувственным, голос мужчины, боявшегося, что ребенок снова начнет кричать.
        - Привет, Ральф, я Сара.
        - Хочу к маме.
        Сара переступила через перевернутый трехколесный велосипед и вошла в разгромленную гостиную. Карниз был сорван с одного края. Книги скинуты с полок и разбросаны повсюду. Мешок с подгузниками опрокинулся, его содержимое рассыпалось по полу. Она убрала кучу игрушек с дивана и погрузилась туда, прислонив мальчика к плечу.
        - Конечно, ты хочешь к мамочке, - успокаивающе сказала она. - Она скоро будет дома. Он все еще пьет из бутылочки? - спросила она Салливана.
        - Бутылочки чего? - спросил он, замешкавшись.
        - Ржаного виски, - поддразнивала она его, покачивая головой. - Иди проверь, есть ли в холодильнике детская бутылочка.
        - Есть, - спустя мгновение отозвался он с облегчением. - Я кормил его этой детской кашей. Я не знал, что он до сих пор ест из бутылочки.
        - Ладно, разогрей ее в микроволновке несколько секунд и принеси сюда.
        Он примчался обратно с бутылочкой.
        - Ты убедился, что она не слишком горячая?
        Салливан посмотрел на нее так, будто ее просьба была лишена смысла. Он бросил взгляд на бутылку, состроил гримасу, потом поднял ее, намереваясь попробовать.
        - Нет! - воскликнула она, как раз вовремя. - Проверять надо на запястье!
        - Ох.
        С облегчением он вытряс пару капель молока на свое запястье. Он немного застенчиво передал ей бутылочку:
        - Вот видишь? Эксперт. Я знал, что ты поможешь.
        Качая головой, она взяла у него бутылку, усадила Ральфа на сгибе своей руки и поднесла бутылку к его губам. Обиженно посмотрев на своего дядю и глубоко вздохнув, он устроился поудобней, обвил губами соску и начал пить. Буквально через несколько секунд ребенок заснул. Салливан смотрел на нее так, будто она только что разделила море на две части мановением рук.
        - Я не могу в это поверить.
        - Он измучился и готов был заснуть, несмотря ни на что.
        - Я тебе должен.
        - Это верно.
        Его благодарность была очень недолговечной.
        Он скрестил руки на груди и начал раскачиваться на пятках.
        - Три интервью. И никакого церемониймейстера.
        - Я думаю, мне надо было обговаривать детали, пока он кричал, - с сожалением сказала она.
        Но она победила. Он сделает это! Он поможет ей спасти Кеттлбэнд, организовав самый лучший Праздник лета за всю его историю.
        - Я должен предупредить тебя, у меня не очень хорошо получаются интервью. У меня талант говорить именно то, чего не стоит, - грустно сказал он.
        - К счастью для тебя, я брала интервью у кучи людей. Я знаю, какие вопросы они могут задать тебе. Почему бы мне не составить список, мы могли бы попрактиковаться?
        Джет вернулся, спрятался за ногами дяди и выглядывал на нее оттуда.
        - Я Сара, - сказала она.
        - Я голодный.
        - Привет, голодный.
        - Салливан сжег ужин.
        - Он не зовет тебя дядя Оливер? - спросила Сара удивленно.
        - Я же сказал, что никто не зовет меня Оливером.
        - Кто такой Оливер? - спросил Джет, хмуря брови, а потом повторил более резко: - Я голодный!
        - Какая твоя самая любимая еда? - спросила она его.
        - Бургер с сыром. Он сжег его.
        - А второе любимое блюдо?
        В ее голове возникла картина их совместного приготовления ужина. Она показалась ей слишком уютной. Сара представила, как она и Салливан моют вместе посуду, а потом почувствовала раздражение от самой себя. Что стало с ее жизнью, если уже мытье посуды с мужчиной кажется романтичным?
        Правда, подумала она, скользнув по нему взглядом, с ним почти все кажется романтичным. Что было серьезной проблемой.
        - Моя вторая любимая еда - гамбургеры от Омбре! - крикнул Джет.
        Сара испытала сожаление. Любимая закусочная Кеттлбэнда Омбре была всего в нескольких кварталах отсюда. В эти планы на ужин она не вписывалась.
        - Это звучит как идеальный выход, - радостно сказала Сара. - Ты можешь положить ребенка в коляску, и он проспит всю дорогу туда. - Она стояла немного неуклюже с ребенком на руках. - Судя по всему, твоя чрезвычайная ситуация прекратилась, Оливер.
        - Кто этот Оливер? - снова спросил Джет.
        Она протянула спящего младенца. Салливан с неохотой взял его.
        - Не уходи, - взмолился он. - Он ведь когда-нибудь проснется.
        - Ну, я не могу оставаться здесь всю ночь.
        Румянец разошелся по ее щекам подобно огню, как будто она сделала ему предложение. Или он ей. У него хватило наглости удивиться.
        - Нет, пошли с нами до Омбре. Я угощу тебя гамбургером. Это самая малость, которую я могу сделать, - прельщал он ее.
        Сидеть напротив него в ресторане на порядок хуже, чем мыть с ним посуду. Фантазии на тему счастливой семьи переполнили ее. Конечно же все счастливые семьи - это фантазия. В которую она верила, несмотря на свое воспитание. Или, возможно, в силу своего воспитания. Воспитания, которое сделало ее настолько нуждающейся в любви, что она влюбилась не в того человека. Она чувствовала эту нужду до сих пор и знала, что именно этого демона ей нужно побороть.
        - Меньшее, что ты можешь для меня сделать, - это четыре интервью, - сказала она.
        - Три, - повторил он.
        - Четыре, если я пойду с вами в Омбре.
        Что она делает? Ей нельзя играть в счастливую семью с этим мужчиной. Что заставило ее сказать это, когда она знала, что ей нужно уйти из этого дома? Новая жизнь мерещилась ей, подобно миражу в пылающей жаром пустыне.
        Удивление на его лице усилилось, что сделало его более привлекательным, хоть он и не улыбался.
        Бог ты мой, она надеялась, что он не начнет улыбаться. А то она совсем потеряется.
        - Должен признаться, что впервые со мной так торгуются, перед тем как пойти на встречу.
        Она уставилась на него.
        - На встречу? - взвизгнула она, потом с силой заставила себя успокоиться.
        Он был именно такого рода мужчиной. Он не торгуется с женщинами о свиданиях. Они сами бросаются к его ногам ради такой возможности. Раньше она тоже была слаба, но теперь все иначе.
        - Я не хожу на встречи, - твердо ответила она.
        Она заметила слишком много понимания в его глазах.
        - Я не имел в виду свидание.
        Его тон был почти нежным. Каким-то образом, впервые посмотрев то видео, она поняла, что у него есть и это качество. Но видеть это сейчас в его глазах и знать, что это жалость… Ее это взбесило. Конечно же он не звал ее на свидание. Ей становилось неловко от каждого своего предположения.
        - Четыре интервью, если ты идешь в Омбре. Не на свидание. Как вообще может быть какое-либо свидание, когда за каждым твоим шагом следят эти лилипуты? - дразнящим тоном спросил он.
        И думать не надо, что он подразумевает под свиданием. Точно не то, что следовало бы видеть его племянникам!
        Ее глаза невольно задержались на его губах. Он целуется на первом свидании? Даже позволить себе думать об этом показалось ей слабостью. Он, безусловно, взрослый циничный человек. Возможно, он ожидает даже нечто большее, чем просто поцелуй, на первом свидании. Она должна прекратить это, немедленно. Эти предположения заставляли ее чувствовать жар внутри.
        Он может отвести своих племянников в Омбре сам.
        «Вдруг я понадоблюсь ему», - заговорил в ней какой-то голос.
        Нет, это была неправда. Правда заключалась в том, что Сара хотела провести с ним больше времени. Она пыталась успокоить себя тем, что это лучше, чем возвращаться опять к джему. Но она понимала, что это не все. Что-то проскальзывало между ними, да к тому же этот младенец вызывал в ней материнские чувства. Что сильно ослабляло ее бдительность.
        Салливан смотрел на нее так внимательно… Она думала, что растает.
        - Ух, тебе надо поправить прическу, - сказал он немного погодя. - По-моему, там что-то есть.
        Он протянул руку и дотронулся до ее волос. Его прикосновение было очень коротким. Но оно заставило ее заметить опасную искру между ними. Она настороженно следила за тем, как он посмотрел на каплю на своем пальце, а потом понюхал ее. Затем попробовал. И расплылся в улыбке. Его улыбка была сногсшибательной.
        - Это джем, - сказал он. - Дичка?
        - Нет, дичка делается из диких яблок. Это ревень. Моя бабушка называла его «Буйство весны».
        Сказав это, она снова покраснела, будто сказала нечто непристойно провокационное.
        - Так, если дичка лечит нервы, то что может «Буйство весны»? - спросил он, игриво приподняв изогнутую бровь.
        Что может «Буйство весны»? Почему-то Сара не хотела говорить ему, что джем вызывает игривость. И то, что он лечит старые душевные раны и вселяет надежду.
        - Это просто джем, - сказала она, - он ничего не может.
        - Зато из него выйдет неплохой гель для волос, - серьезно возразил он.
        Она нехотя рассмеялась, и он посмеялся вместе с ней. Если его улыбка была сногсшибательна для нее, то его смех был откровенно опасен. Он открыл ей нечто о Салливане. Это сильно заинтриговало ее, заставило размышлять над тем, почему он был таким замкнутым, неприветливым. Ей захотелось спасти его от самого себя. До нее дошло, что впервые после расставания с женихом ее заинтриговал мужчина. Казалось, будто надежда закралась в ее душу, хотела она этого или нет. А ей действительно хотелось. Только не из такого источника! Люди, мужчины в частности, были слишком непредсказуемы. Майкл уже научил ее этому.
        Даже, задолго до Майкла, ее отец разбил их семью. Ей не стоит забывать уроки, которым ее научили мужчины.
        Разве Майкл Талбот не казался порядочным, надежным? Даже слегка степенным. Именно мужчиной, с которым можно построить жизнь. Разве ее отец не казался таким же? Партнер в юридической компании, эталон успешности по всем стандартам.
        Но стоящий перед ней мужчина совершенно не похож на Майкла. И нисколько - на ее отца. Оливер Салливан казался полным противоречий и секретов. Что-то в нем было сильно надломлено. Было бы заблуждением думать, что возможно вылечить это, не травмируя себя.
        - У меня никак не получится сводить детей к Омбре с тобой, - поспешно ответила она, чтобы не успеть передумать. - Никоим образом. Три интервью будет достаточно. Более чем. Я позвоню тебе по поводу деталей, как все подготовлю.
        Она развернулась и рванула прочь от дома, чувствуя на себе его любопытный взгляд, но не в силах оглянуться.
        Глава 4
        «Так она не ходит на свидания», - думал Салливан, наблюдая за тем, как Сара спешно направилась к своей машине. Оглянувшись, она резко дала по газам и уехала. Вся эта ситуация много рассказала мужчине, который читал людей, как открытую книгу.
        Она очень мила, натуральна, несомненно, одинока, и ее жизнь только начинает расцветать. Парни, наверное, у ее ног валяются штабелями. И она не ходит на свидания? Она посвятила себя делу, которое может потерпеть неудачу, - возрождение Кеттлбэнда. По крайней мере, он понимал, что это дело не может навредить ей.
        - Разбитое сердце, - сказал он сам себе. - Она, видимо, испытала сильную обиду.
        А как она держала этого младенца! Как Мадонна, абсолютно безмятежная, уверенная. Разбитое сердце не убило ее истинные желания. Они выражались в мягкой мимике, в кроткой улыбке, невольном вздохе, когда ребенок прислонился к ней.
        Сара Макдугалл хотела семью. Детей. Безопасности. Она мудро сделала, что ушла. А он мудро поступил, отпустив ее. Их жизненные цели противоречили друг другу. Его цель - делать свою работу хорошо. Его работа не подходила к той уютной жизни, о которой она мечтала. Все люди, включая ее, хотели видеть в нем что-то иное. Но Салливан слишком хорошо знал себя и свои возможности. Подсознательное желание Сары было написано у нее на лице, когда она прижала ребенка к себе. Еще он понял, что она из тех наивных людей, которые считают, что одним своим желанием они могут создать счастливый мир. Ее преданность Празднику лета это доказывала.
        Он был практически уверен, что сможет разбить все ее иллюзии буквально минут за десять. Не специально. Это просто был тот темный цинизм, который выработался у него, чтобы противостоять суровому, холодному, жестокому миру. Если иллюзии делали ее счастливой, то ему стоило просто оставить ее в покое.
        Их жизни снова будут переплетаться, так как он согласился на интервью. Потом он просто пойдет дальше, обуреваемый странной тоской, которую он чувствует каждый раз, когда видит ее.
        - Мне не нужен покой и отдых, - раздраженно сказал он вслух.
        Младенец, чихнув, проснулся, а Джет пробежал мимо с размалеванным маминой помадой лицом.
        - Ну, разве что - от этого.

* * *
        На следующий день Сара позвонила ему на мобильный. Он был на работе. Выдалось исключительно тихое утро, даже по меркам Кеттлбэнда. Это было идеальное утро для мытья машин, но почему-то он не собирался этого делать. Глупое чувство гордости не давало ему сказать шефу, что он согласился на интервью.
        Салливан отметил, что рад слышать ее голос.
        - Как твой зять?
        Она спросила об этом первым делом. В ней таилась нежность, способность к заботе и сильной любви. Нужно было не терять бдительности.
        - Операция прошла успешно. Без осложнений. Он еще немного пробудет в госпитале, а моя сестра вчера вернулась поздно вечером.
        Тишина. Он был почти уверен, что она хотела спросить его, как вел себя младенец и сходили ли они к Омбре. Но она этого не сделала. Несомненно, она тоже хотела быть осторожной. Что было хорошо. Он слышал, как она пыталась быть хладнокровной, предлагая ему встретиться. Сара договорилась об интервью и пообещала пробежаться с ним по возможным вопросам.
        Это было идеально. У нее деловой настрой. Будет приятно расправиться с этим и оставить позади этот эпизод про Сару Макдугалл.
        - Хочешь, чтобы я приехал к тебе? - спросил он.
        - Нет.
        Он почувствовал себя легче. Что-то особенное было в ее доме. Уютные желтые диваны, между ними ваза с желтыми цветами… Все это мешало соблюдать дистанцию.
        - Я вся в джеме, в прямом смысле, - сказала Сара.
        - Ты на самом деле не любишь готовить джем, да? - тихо спросил он.
        И осекся. Это уже личный вопрос. К счастью, он, похоже, только укрепил барьер между ними.
        - Почему ты так подумал? - спросила она. - Я вообще-то люблю дело моей бабушки. Я люблю делать джем.
        - Да-да, - скептически произнес Салливан.
        - Это правда!
        Он знал, что Сара злится. Но разве это его вина, что он очень хорошо читает людей? А злость в данном случае - это хорошо. Барьеры выше.
        - Так где ты хочешь встретиться? - спросил он.
        Она спокойно ответила:
        - Как насчет кофейни «Уинстон Черч Хилл»? Ты сильно загружен? Сможешь через полчаса?
        «Уинстон» всегда был шумный. И там полно народу. Хороший выбор. Ему, правда, хотелось, чтобы она выбрала «Грэйдис»: у них есть отдельные кабинки и кофе там лучше.
        - «Уинстон» подойдет лучше всего, - сказала она, будто прочитав его мысли. - Там будет многолюдно. Новости о нашей встрече разойдутся по городу молниеносно. Это слегка подправит твою репутацию, подмоченную радиопередачей.
        Да, «Уинстон» - это городская мельница слухов и сплетен. Он был на работе. В форме. Возможно, это к лучшему. Форма лучше всего помогает сохранять дистанцию.
        Когда Салливан вошел в кофейню, Сара уже была там и сосредоточенно рассматривала какие-то бумаги. Он помедлил некоторое время, изучая ее. Сара выглядела совсем по-другому, не так, как вчера или тогда, в саду. На ней был сарафан желтого цвета. Он обрамлял ее стройную фигуру, открывая уже слегка загорелую кожу. Его взгляд остановился на маленьком золотом кулончике-сердечке, который мерцал в нежной впадинке ее шеи. Она и с прической что-то сделала. Кудри были выпрямлены и ниспадали блестящей волной на обнаженные плечи.
        Когда она подняла на него взгляд, он заметил, что она наложила макияж, ее глаза и губы были потрясающие. Салливана забеспокоила мысль, что все это могло быть сделано для него. Но как только он присоединился к ней, то понял, что это такой же барьер, как и его униформа. Сейчас она была «женщиной-профессионалом». Саре эта роль давалась с видимой легкостью, она комфортно себя в ней чувствовала.
        Он решил, что больше не будет ничего ей говорить. Она слишком близко к сердцу все воспринимала. Это не его дело, почему она избегает всего, что приносит ей наибольшую радость. Семья. Ее карьера. Он не понимал, почему эти вещи не могли сосуществовать. Но это его не касалось.
        - Ты будешь рад узнать, что мы проведем одно интервью прямо сейчас. Я договорилась на одно интервью для тебя, которое будет снято местным телевидением. Ведущий новостей, Брэдли Мур, проведет его, а потом его отправят в другие филиалы.
        Он был впечатлен. Она профессионал.
        - Отлично.
        - Я думаю, тебе стоит быть в униформе. - Ее глаза скользили по нему. Несмотря на его желание не связываться с ней, он был польщен ее взглядом.
        Ей нравились мужчины в форме. - Так что просто представь, что я беру интервью у тебя.
        Подошла официантка и налила ему в чашку кофе, даже не посоветовавшись с ним.
        - Итак, офицер Салливан, - сказала Сара, приняв на себя роль интервьюера, - чем вы занимались до того, как переехали в Кеттлбэнд?
        - Я работал в убойном отделе Детройта.
        - А вы можете рассказать поподробнее? - подгоняла она его.
        - Нет, не могу.
        Она вышла из образа интервьюера.
        - Но это идеальная возможность представить прелести Кеттлбэнда. Ты мог бы сказать, что устал от холодной, безликой жизни большого города и предпочел уют и дружелюбие Кеттлбэнда.
        - Сказать по правде, я ничего не имел против холодной, безликой жизни в Детройте. Я мог спокойно сходить в магазин за овощами, и меня никто не останавливал по дороге, чтобы сообщить о нелегально припаркованной машине во дворе. Или чтобы спросить об этой чертовой собаке, - язвительно ответил он.
        - Ты не должен называть ее «эта чертова собака», - сказала она, ужаснувшись. - Почему ты переехал сюда, если тебе так сильно нравилась твоя жизнь?
        Он был шокирован своим ответом:
        - Я перегорел.
        Он разозлился на себя, что сказал это. Приветливое любопытство на ее лице усилило это чувство, и он поменял тему разговора.
        - Я не люблю собак, - сказал он.
        Он глотнул кофе и пристально посмотрел на нее.
        - Ты не можешь говорить, что не любишь собак, - сказала она. - Какой человек может не любить собак?
        Такой человек, с которым маленькой Саре Макдугалл стоит быть поосторожней.
        - Я не мягкий и теплый, - предупредил он ее. - И это не очень подходит для интервью. Я не собираюсь врать про любовь к собакам. Я не собираюсь врать о чем-либо.
        - Я не прощу тебя врать! - запротестовала она.
        - Это хорошо.
        - Ладно, - твердо сказала она, сверяясь с записями. - Итак, ты не любишь собак. Я думаю, ты сможешь замазать это и без вранья. Есть собачники, а есть кошатники. Я, например, кошатник. Тогда, наверное, твой прыжок в реку будет казаться еще более героическим.
        - У меня уже голова начинает болеть, - сказал он. - И я кошек тоже не люблю.
        - Лошади? - с надеждой в голосе спросила она.
        - Я вообще не люблю животных.
        - Не любишь животных, - повторила она слегка напряженно.
        - Есть люди, которые любят животных, а есть - которые не очень. Я из последней категории.
        - Почему тебе не нравятся животные? - спросила она.
        Он не хотел говорить, но не мог ничего поделать с собой.
        - Мне не нравится беспомощность. Я не хочу, чтобы кто-то зависел от меня. Я не хочу привязываться ни к кому. Я не хочу никого любить.
        - Но почему? - в конце концов рискнула она.
        - Моих родителей убили, когда мне было семнадцать лет.
        Он возненавидел себя за то, что сказал ей это. Было ощущение, будто она вытаскивала наружу всю его подноготную, без усилий, просто смотря на него этими мягкими, понимающими глазами. Салливан вернулся в режим защиты так быстро, как только мог.
        - Лучше, чтобы это не вылезло в интервью. Я не хочу сочувствия. Ни от кого.
        У нее открылся рот, будто она хотела сказать что-то ободряющее. Но Сара правильно поняла его взгляд и промолчала. Но со своим взглядом она ничего не могла поделать. Ее глаза, нежные, ласковые, не просто сочувствовали, но, казалось, разделяли его боль. Он неловко пожал плечами.
        - Не волнуйся. Я не буду ничего этого говорить. Я даже не знаю, почему я тебе сказал это.
        - А что ты ответишь, если тебя спросят, зачем ты прыгнул в реку за собакой? - с любопытством спросила она. - Временное помутнение рассудка?
        Он посмотрел ей в лицо и вздохнул:
        - Я скажу: подумал, что собака принадлежала ребенку, которого я видел катающимся на велосипеде, и не хотел, чтобы он лишился ее.
        - Ого, - довольно ответила она, - это мило.
        Она так и не поняла. Оливер Салливан не милый.
        - Так вышло, - мрачно сказал он, - щенок ему не принадлежал. Хозяин до сих пор не найден. И если на следующей неделе его не заберут, то его отдадут в добрые руки.
        - Об этом хорошо упомянуть. Это привлечет много внимания к Кеттлбэнду.
        - Поверь мне, уже привлекло. На прошлой неделе в участок позвонили из Германии по поводу этой собаки.
        - Если бы ты упомянул об этом, было бы просто чудесно!
        - Я постараюсь, - сказал он.
        Ее энтузиазм, казалось, должен был его раздражать. Но он был так же мил, как и ее желтый сарафан. Такое ощущение, будто у нее дар заставлять его вспоминать то, что он не хочет, и разбивать барьеры, которые, как он думал, были хорошо укреплены.
        - Так, - она приложила карандаш к губам, - как ты сможешь участвовать в Празднике лета?
        Он вздохнул, и не потому, что она упомянула о Празднике лета. Сара привлекла его внимание к своим губам, полным и пухлым. Они были созданы для поцелуев.
        - Никак.
        - Я не понимаю, почему ты так циничен в этом, - сказала она.
        - Я циничен во всем.
        - Нет, это не так.
        - Послушай, - сказал он, - мне кажется, что небольшой фестиваль не может сильно помочь городку. Я не понимаю, на что ты рассчитываешь.
        - Он вернет летних туристов. Он оживит тут все. Он принесет нужные деньги. Он снова вернет нас на карту. Все те люди, что приедут сюда, поймут, насколько это прекрасное место для жилья.
        «Оставь ее с иллюзиями», - приказал себе Салливан.
        Но он так не сделал. На самом деле, он внезапно почувствовал, что ему уже порядком надоели иллюзии. Например, иллюзия, что он когда-нибудь поцелует эти восхитительные губы.
        Его мрачный цинизм сможет затушить исходящий от нее свет буквально за три секунды.
        - Знаешь, Сара, я здесь не очень давно, но этот город бедствует потому, что несколько градообразующих предприятий свернули свое производство. Заводы закрыты. Как это может быть прекрасным местом для жилья, если тут нет работы? Что действительно надо Кеттлбэнду, так это рабочие места. Реальная, постоянная работа.
        - Но твоя сестра вместе с семьей переехала сюда, - сказала она.
        - Джонатану приходится постоянно ездить в Мэдисон. Он снимает квартиру недалеко от работы и остается там, если слишком устает. Он многим жертвует ради того, чтобы моя сестра могла жить в маленьком городке своей мечты. Я думаю, что эта авария случилась из-за его утомленности постоянными поездками.
        - И ты сказал это своей сестре? - спросила она, откровенно ужаснувшись.
        - Да, сказал.
        К сожалению. В конце концов, он все равно остался без печенья, даже после того, как сказал сестре о своем согласии на интервью.
        - Не надо было это говорить ей.
        - Это реальность, - сказал он.
        Она вздрогнула.
        - Праздник лета поможет Кеттлбэнду, - сказала она уперто.
        - Я тут проверил кое-что. Его отменили, потому что затраты никак не оправдывались временным наплывом посетителей.
        - Я очень осторожна с бюджетом, который мне выделили. Я пополняю его еще с несколькими людьми.
        - Я знаю. Моя сестра отдаст на благотворительность мои печеньки.
        Одна мысль об этом делала его мрачным. Как и то, что Сара Макдугалл, с ее добрыми глазами и желтым сарафаном, выманила у него информацию, которую он был не готов обнародовать.
        - Знаешь, что я думаю? - спросил Салливан. Он решил побыть немного злобным. Ему нужно было срочно восстановить барьеры, пока она не прорвалась через них. Он хотел, чтобы она знала, что он не нуждается в ее сочувствии. Он хотел выгнать из ее глаз остатки нежности. От такого взгляда у мужчины, потерявшего веру в хорошее, возникает сомнение по поводу правильности своего одинокого образа жизни.
        - Что ты думаешь? - неуверенно спросила она. Что-то настораживало ее.
        - Ты думаешь, что, окунувшись с головой в организацию Праздника лета, ты излечишь свое разбитое сердце, - сказал он.
        Она напряглась. Он с облегчением увидел, как ее взгляд мрачнеет.
        - Какое разбитое сердце? - спросила она настороженно.
        - Такая девушка, как ты, приезжает в город, как этот, только если она пытается сбежать от чего-то.
        - Это неправда! - воскликнула она.
        Он спокойно посмотрел на нее. Может быть, потому, что она заставила его выдать свою тайну, ему нужно было сделать так, чтобы она выдала свою. Хотя все было не настолько сложно. Он пытался отпугнуть ее, пока не привязался.
        - Знаешь, Праздник лета, каким бы успешным он ни был, не даст тебе тех же эмоций, как в детстве.
        - Откуда ты знаешь, как я чувствовала себя в детстве? - спросила она пронзительным шепотом.
        Он фыркнул:
        - Ты чувствовала, что каждая твоя мечта может осуществиться. Тебя переполняли надежда и романтические иллюзии.
        Сара уставилась на него, и маленький румянец гнева разгорелся у нее на щеках. Затем она резко встала и швырнула ему список аккуратно напечатанных вопросов:
        - Вот. Сам пробегись по вопросам. Я уверена, что у тебя получится придумать ответы, которые хотя бы не оскорбят тех, кто будет смотреть телевизор.
        Он разозлил ее. И обидел. В конце концов, это пойдет только на пользу. Было в ней что-то заставлявшее рассказывать слишком много. Нечто такое, что наводило мужчину на размышления об отношениях.
        Через витрину кофейни он наблюдал, как она уходила, уверенно раскачивая бедрами от злости, ее желтый сарафан струился вокруг стройных ног. Он поднял бумаги, которые она швырнула ему, надел фуражку и натянул козырек на глаза. Его униформа, его работа всегда были подобием щита. Как у нее получилось пробиться через него, даже не напрягаясь? И почему у нее получилось возбудить в нем любопытство? Он узнал кое-какую правду о ней, но казалось, что ему нужно больше. Будучи в прошлом детективом, он владел разными способами узнать информацию о человеке без его ведома.
        Сара была в ярости.
        - Самодовольный, заносчивый, - бормотала она про себя, быстро уходя от кафе, высоко подняв голову. - Как он посмел?
        Было унизительно, что он каким-то образом узнал о ее сердечной ране, будто она какая-то жалкая кошатница, чьи жизненные перипетии известны всем! Было особенно неприятно, что ему хватило наглости сказать ей об этом. И его слова, что она занята Праздником лета, чтобы испытать ощущения детства, были гадки. Оливер Салливан был в принципе гадким. Она пожелала ему провалиться на интервью. Она захотела, чтобы весь мир возненавидел его!
        Сара ворвалась к себе домой и сильно хлопнула дверью, почувствовав запах ревеня. Она сорвала с себя сарафан, который ей всегда нравился, и надела старую одежду, которую не жалко перепачкать джемом. Потом внезапно ее осенила догадка. Сара села на диван, и ее кошка Суши, довольно мяукнув, устроилась у нее на коленях.
        Он специально сделал это. Оливер Салливан специально взбесил ее. И сделал это потому, что кое-что выдал ей. Он доверил ей кое-какую информацию о себе, рассказал такие вещи, которые не привык рассказывать. Сара готова была поспорить, что сейчас он был очень доволен собой. Сидя на кровати, она размышляла над холодным миром Салливана. У нее хотя бы есть кошка. По крайней мере, она не была настолько травмирована и не опасалась привязаться к животному. Она знакомилась здесь со множеством людей, обожала своих соседей, развивала дружеские отношения с волонтерами на собраниях, посвященных Празднику лета. Он же выбрал жизнь и работу, которые могли изолировать его.
        - Я еду за ним, - вслух сказала она, сама испугавшись. Она подумала, что это полное безумие, и громко рассмеялась. Ей было все равно.
        Сара ощущала себя живой. Она не испытывала подобного чувства с тех пор, как Майкл вонзил иглу предательства ей в сердце. Она не испытывала этого, когда переезжала в дом бабушки. Она точно не чувствовала этого, без конца помешивая джем. И Праздник лета не вызывал у нее подобные чувства. Сейчас она ощущала себя нужной. Понимала, что может спасти человека от самого себя. Она не отвернется от него, не оставит в темном мире одиночества. И она уже точно знала, как это сделает.
        - Я использую щенка.
        Суши недовольно мяукнула и спрыгнула с ее коленей. Уверенность Сары немного уменьшилась к тому времени, как она подъехала к дому Салливана. Несомненно, если бы она позвонила предупредить его, что приедет вместе с собакой, он просто бы сказал «нет». Конечно, он и без этого мог сказать «нет». Она начала понимать, почему Салливан не любил собак. Опыт общения с собаками у Сары был очень незначительным. Очарование милого щеночка, понимающие глаза, огромные лапы, кудрявая черная шерсть, испарилось через пять секунд. Щенок был буйный. Его приветствие было слишком восторженным. Он был огромный, ветеринар сказал, что, возможно, в нем течет кровь ньюфаундленда или бувье, а возможно, и обеих пород, поэтому он такой большой, несмотря на то что ему всего четыре месяца.
        Он чуть не сбил Сару с ног, так сильно он радовался ее приходу. Ее брюки для йоги теперь были разорваны от бедра и до голени. Щенок дернул за поводок, так что у нее чуть не вышло плечо из сустава. Оказавшись в машине, она нашла коробку салфеток в бардачке и за короткую дорогу к Салливану использовала их полностью. Салливан намекнул, что она понятия не имеет о реальной жизни. Щенок, казалось, пытался доказать его правоту. Поэтому Сара уже поставила под вопрос разумность своей идеи.
        Тем не менее она сейчас была здесь, и возвращаться было невозможно. Поэтому, игнорируя биение сердца, распутав свои ноги от поводка уже раз в двадцатый, она поднялась по лестнице.
        Дом Салливана не был похож на ее дом или дом его сестры. Там не было ни цветов, ни качелей на веранде. Все было в идеальном порядке, но приветливого ничего не было. Ни горшков с цветами, ни ковриков, ни уличной мебели. Это потому, что он никого не ждет, напомнила она себе. Он отталкивает. Вот почему она была здесь. Вновь вспомнив о своей миссии, она глубоко вдохнула, приказала собаке сидеть, причем была успешно проигнорирована ею, и позвонила. Он не открыл дверь, поэтому она позвонила снова. Она уже решила, что затея потерпела неудачу, но услышала какой-то звук внутри. Она снова позвонила несколько раз. Потом раздраженно пнула дверь ногой. В результате она чуть не упала внутрь, когда дверь внезапно открылась. Оливер Салливан стоял перед ней, одетый только в полотенце, на его груди блестели капли воды, а волосы были прилеплены к голове, подобно растаявшему шоколаду. Сара сглотнула, когда он осмотрел ее холодным взглядом, завел собаку внутрь дома, широко расставил ноги и сложил руки на груди.
        Белизна полотенца, низко повязанного на бедрах, оттеняла его золотистую кожу. От его разгоряченного тела шел пар. В тот первый день, когда он появился у нее в саду, она глупо гадала, как пахнет его кожа после душа. Но теперь она видела, что реальность и фантазия шли друг другу навстречу. Запах был пьянящий, мужской, яркий, чистый. До нее дошло, что ее приход был очень плохой идеей. Потому что Сара еще не видела мужчину, менее нуждающегося в спасении. Он полностью уверен в себе.
        Она опустила взгляд, что нисколько не помогло ей. Уставившись на его мокрые красивые ноги, она почувствовала себя совсем слабой и неуверенной. Сара заставила себя посмотреть ему в лицо. Его взгляд был жестким. Она открыла рот, и ни одного звука не вышло. Щенок же, узнав его, завизжал, рванул поводок и метнулся к Салливану. Он вскочил на задние лапы, уперся передними лапами о его грудь, скуля, умоляя о внимании. Одна из его лап скользнула и запуталась в полотенце.
        Прямо на глазах у испуганной Сары собака дернула запутавшуюся лапу. Кусок махровой ткани, сорвавшись с талии Салливана, упал на пол.
        Глава 5
        Взгляд Сары приклеился к белоснежному полотенцу на полу веранды. Салливан произнес три слова, универсальные выражения мужского недовольства. Потом его ноги исчезли из ее поля зрения. Салливан использовал щенка как заслон и попятился назад в дом. Входная дверь закрылась с грохотом. Сара осмелилась поднять глаза. Ей хотелось рвануть с веранды и попасть домой, заползти в свою кровать и натянуть одеяло на голову. Спасать Оливера Салливана? Она с ума сошла! Ей нужно было валить отсюда!
        Но оставался еще вопрос о собаке, что она привезла с собой. Было очень соблазнительно оставить собаку здесь, на милость человека, который говорил, что не любит собак, и сбежать домой.
        Так как присесть было не на что, она села на ступеньки дома, уперев подбородок в ладони. Через несколько минут дверь открылась нараспашку. Сара вскочила и развернулась к нему лицом. Он надел джинсы, но его торс был по-прежнему голым. Не сказав ни слова, он передал ей поводок, сложил руки на груди и вопросительно поднял бровь. Она не знала, что случилось в доме, но Салливан, безусловно, доказал, что он доминантная особь в стае. Пес был усмирен. Он спокойно сидел и глядел на него в немом обожании.
        - Что тебе надо?
        Он неудачно поставил ударение на местоимении тебе. Казалось, он был бы больше рад видеть кого угодно: продавцов пылесосов, девочек-скаутов с печеньем, старых женщин с религиозными брошюрами.
        - Э, - сказала Сара, задвинув прядь волос за ухо и рисуя на полу узоры носком кроссовки, - на телешоу тебя попросили взять собаку с собой на интервью.
        - Я, похоже, пропустил запись, где ты назначила интервью.
        - Оно на самом деле назначено на завтра в шесть часов вечера, но, учитывая, как ты относишься к собакам, я подумала, что вам стоит привыкнуть друг к другу для начала.
        - Привыкнуть, - уныло сказал он.
        - Мне не хотелось бы, чтобы это стало очевидным для зрителей во время интервью. Будь так добр, - сказала она с надеждой в голосе. Она рискнула поднять на него глаза. Ее вдохновило то, что он не ушел обратно в дом, хлопнув дверью. - В Вестсайде есть парк для собак. Я подумала, что, может быть, ты мог пойти туда и покидать с ним палку. Так, чтобы вы казались друзьями во время интервью.
        - Казались друзьями, - сказал он все еще унылым голосом, вся его поза была неприветлива, - с собакой.
        Она кивнула, но ничто в выражении его лица не давало ей надежды.
        - Это ненормально, - сказал он.
        Внезапно она вспомнила, почему она здесь. Только то, что она увидела его почти голым, не было причиной отступать от цели. Он был отчаянно одинок в этом мире. Она здесь, чтобы спасти его от самого себя.
        - Ну и что, если это ненормально? - сказала она, подняв подбородок. - Неужели все должно быть нормальным, по расписанию? Разве все должно быть у тебя под контролем?
        - Ты говоришь, как моя сестра, - сказал он безрадостно.
        - Разве ты не можешь быть спонтанным?
        Он гневно уставился на нее:
        - Я могу быть самым спонтанным человеком в мире.
        - Так докажи это. Ради величайшей добродетели, - напомнила она ему.
        - Пожалуйста, не говори этого.
        - Чего?
        - «Кеттлбэнд нуждается в тебе».
        - Я не буду этого говорить. Но пойдем на собачью площадку. На один час. На самом деле это часть твоего соглашения участвовать в интервью. Я даже скинула тебе с четырех интервью до одного. Я выручила тебя в момент необходимости. С твоими племянниками.
        Она использовала все аргументы, что были у нее в запасе.
        - Мне кажется, если уж из-за тебя я оказался голым на людях, это прощает мне все долги.
        - Никто не видел тебя, - поспешно сказала она. - И я не смотрела!
        Его губы слегка дрогнули. Что-то поменялось в нем.
        - А тебе хотелось? - мягко спросил он.
        Сара пристально посмотрела на него. Его глаза озорно блестели. Она играла в опасную игру, а его насмешливый взгляд только усилил ее настороженность.
        - Извини, - сказала она. - Очевидно, это была плохая затея. Одна из многих.
        Она рванулась, потом остановилась, чтобы распутать обвязавшийся вокруг щиколоток поводок.
        - Эй, погоди.
        Сара повернулась к нему. Он провел рукой по волосам, посмотрел куда-то вдаль, потом вновь на нее.
        - Ладно. Один час. Чтобы установить связь с собакой.
        Салливан прикрыл дверь своей спальни, облокотился на нее и глубоко вздохнул. Сара Макдугалл ждала его в гостиной, вместе с собакой, пока он накинет футболку. Он и собака или он и она?
        «Ты мог бы отказаться», - сказал он сам себе.
        Но, как она сказала, было бы нечестно отказывать, когда она так охотно пошла ему на помощь. Она видела его голым. Это был достаточно хороший повод отказаться. Но ее лицо, когда он спросил, хотелось ли ей подсмотреть, было таким забавным. Ему нравилось дразнить ее. Тем более, после их интервью в кофейне ей потребовалась изрядная храбрость, чтобы объявиться здесь. И ему понравилось раскрывать ее секреты. Неудивительно, она до мозга костей была такой правильной, какой казалась. Сара даже не была зарегистрирована ни в одной социальной сети, что, с одной стороны, расстраивало, так как не давало возможности узнать информацию о ней, а с другой стороны - что-то рассказывало о ней как о человеке. Но существовало множество других путей узнать кое-что о человеке. Поиски ее имени по Интернету привели его на сайт Праздника лета. Четырехдневная феерия в маленьком городке, игры, пикники, различные представления казались слишком огромной ношей для одного человека.
        Но его интересовала не ее активность. Поэтому он проследил нить, ведущую к статьям, которые она писала для журнала «Ребенок сегодня». Он прочитал три или четыре статьи и удивился тому, что, несмотря на содержание, они очень хорошо держали его интерес. Как писатель Сара была забавной, оригинальной и талантливой. Это означало, что его предположение о личной трагедии было правдивым. У нее были огорчения в жизни. Возможно, учитывая нереальные масштабы Праздника лета, она готовилась еще к одному.
        Поэтому, хотя Салливан и считал времяпрепровождение с Сарой потенциальной опасностью, он не мог не восхищаться ее смелостью. Он понимал, что обидел ее тогда, в кофейне, возможно, сказал слишком много и слишком жестко. Поэтому, когда он, нацепив на себя джинсы, вернулся с намерением повторить ей уже сказанное в первый раз, он был очень удивлен, что не смог этого сделать. Эти глаза, глядящие ему прямо в лицо, желающие, надеющиеся, храбрые… Верящие в него. Во что-то, что он сам давным-давно забыл о себе.
        Он шел по коридору и увидел ее, сидящую на краешке его дивана. Сегодня она была одета в какие-то эластичные штаны, которые обтягивали ее довольно-таки хорошие ноги. На ней была футболка с рекламой исследования рака женской груди. Ее волнистые волосы снова были усмирены и завязаны в конский хвост. Снова никакого макияжа. Он заметил небольшую россыпь веснушек у нее на носу. Она выглядела лет на двенадцать. Это снова напомнило ему, что, несмотря на все душевные раны, было в ней что-то свежее и невинное, жаждущее жизни.
        Было тяжело отказать этой храброй девочке, которая доверяла ему. Поэтому ему стоит поддаться. Она повернулась к нему и с легкой улыбкой спросила:
        - Где ты берешь вдохновение для декорирования своего жилища? Тюремная камера Аль-Капоне?
        Он обнаружил, что она привносит элемент спонтанности в его тщательно контролируемый мир, нечто освежающее. Он хотел узнать, что будет дальше. Он отдастся этому общению. Кто знает, может, ему даже понравится собака. Потом он больше никогда не будет этого делать.
        - У Аль-Капоне были фотографии обнаженных девушек в камере, - сказал он с невозмутимым лицом.
        Легкий румянец появился у нее на щеках. Ему это нравилось. Кто в наше время еще краснеет?
        - Ты не можешь знать этого, - уверенно сказала она.
        - Просто предположение.
        - Я думаю, с нас наготы достаточно на сегодня.
        У нее было выражение лица строгой учительницы. Он был ошарашен тем, что на этот раз покраснел сам. Он быстро отвернулся и открыл дверь.
        - Пешком или на машине? - спросил он.
        - Пешком, он не приучен к машине.
        Она остановилась у своей машины на минуту и достала оттуда огромную дамскую сумку. Ее машина была именно такой, какой он себе представлял: маленький красный «жук». Свидетельства пребывания собаки и ошметки салфеток были разбросаны по всему заднему сиденью. После наблюдения за ее борьбой со щенком Салливан понял, что собака не приручена. Он взял у нее поводок:
        - Позволь мне.
        Он отметил ее удовлетворенную улыбку. Самое забавное, что он на самом деле испытывал какое-то чувство оптимизма. День был чудесен. Ему нравилось прогуливаться с ней, их плечи рядом, почти касаются друг друга, нравилось, как ее конский хвост развевается на ветру, ее запах, такой же свежий и жизнерадостный, как и сам день.
        - Думаю, нам стоит дать собаке имя, - сказала она. - Хотя бы на день.
        Салливан бросил на нее настороженный взгляд. Она ведь пыталась разбить всю его защиту. Дать собаке имя - значит начать привязываться к щенку. Он видел, что она именно такая девушка - дай ей палец, и она захочет всю руку!
        - Ему не нужно имя для часовой прогулки в парке.
        - Что-нибудь простое, типа Дружок.
        - Нет.
        - Это практично. Как мы будем обращаться к собаке, после того как кинем палку? «Лови, черная собака с большими лапами»?
        - Ладно, - уступил он. - Оно.
        - Мы не назовем пса «оно».
        - Тогда Пес.
        - Это не очень интересно, - заспорила она.
        - Это интереснее, чем «оно».
        За это он заработал легкий удар в плечо. Один из самых простых жестов и одновременно такой странно интимный, игривый, приглашение перейти от знакомства к чему-то большему. Он переложил поводок в другую руку и слегка толкнул ее плечо своим кулаком. В ответ его наградили смешком, звонким, как ручеек.
        Других собак на собачьей площадке не было, что, наверное, было к лучшему, если учитывать, что Пес был очень плохо воспитан. Она расстроилась из-за того, что Пес не подружится ни с кем. Салливан даже не был уверен, что собаки с кем-то дружат. Он мог бы сказать что-нибудь про ее мир, раскрашенный в оттенки розового. Но предпочел этого не делать. Он может быть хорошим парнем в течение часа.
        Сара тщательно обыскала сумку и вытащила оттуда ярко-розовую фрисби. Он мог бы запротестовать насчет цвета, но зачем? Это всего лишь на час. Он взял предложенную ею фрисби, помахал перед носом Пса и кинул ее. Пес посмотрел вслед фрисби и ушел пописать на куст.
        - Нет друзей, и он даже не знает, как играть, - грустно сказала она.
        На мгновение Салливану захотелось сказать, что по меркам человеческой жизни такое случается очень часто. Но он снова сдержался. Вместо этого он пошел за фрисби и кинул ее в сторону Сары. Она подпрыгнула и не поймала ее. Но когда она прыгнула, он мельком заметил ее милый животик. В следующий раз он заставит ее прыгнуть за фрисби еще выше. Она ни ловить, ни кидать не умеет. Но играть с ней было весело. Она бегала за фрисби, прыгала, кидалась за ней на землю, делая дикие выпады в его сторону. Ее желание жить было просто заразительным!
        - Тебе кто-нибудь говорил, что фонарный столб и то лучший атлет, чем ты? - серьезно спросил он.
        - Разными словами, но, боюсь, мне это уже говорили не раз.
        Что-то в ее словах, несмотря на шутливый тон, кольнуло Салливана. Возможно, когда-то ее убедили, что она не соответствует каким-то стандартам. Не было причины волноваться или пытаться изменить это. Он лишь пообещал себе быть хорошим парнем в течение часа. Он принес фрисби и передал ей.
        - Нет, не кидай ее. Пока не кидай.
        Он обошел ее, встал сзади и прижался к ней, обхватив ее упругий животик одной рукой. Другой рукой он взял ее руку. Она окаменела, удивившись его близости, прикосновениям.
        - Расслабься, - сказал он ей.
        Она глубоко вздохнула, попыталась сделать, как он посоветовал, но все ее тело гудело от напряжения. Как и его. Он не был уверен, чего именно ожидал, но ее близость давала ощущение переполняющей сладости. Сара была соблазнительно женственной. Она казалась маленькой и хрупкой, а он большим и сильным.
        «Прекрати», - предупредил он себя.
        Он не пойдет на поводу инстинктов.
        - Сконцентрируйся, - сказал Салливан. Сара подумала, что он имел в виду ее, но он сказал это себе.
        Он направил ее руку своей.
        - Видишь? - мягко сказал он, близко к ее уху. - Рывок делается запястьем. Закрути руку к животу, вот так, потом выпусти ее. Прямо в этот момент отпускай.
        Она проворонила этот момент, почти на секунду. Салливан принес фрисби обратно. Он размышлял над своими ощущениями. Физический контакт с ней показал ему, насколько он одинок в этом мире. Помимо периодических объятий сестры и племянников, когда он последний раз дотрагивался до кого-нибудь? Имелась конкретная причина, по которой он этого не делал. Как только опустишь этот барьер, обратно его поднять очень сложно. Сложно будет игнорировать желание нежности, близости и общения. Правильно было бы немного отойти и наставлять Сару на расстоянии. Но он пошел и снова повторил это упражнение. Он позволил себе истинное удовольствие человека, делающего что-то один раз. Он начал различать ее запахи: один исходящий от ее волос, другой от кожи, оба легкие и ароматные.
        Салливан позволил себе наслаждаться прикосновением к ней. Он видел, как маленькие пучки каштановых волос выскальзывали из ее хвоста и танцевали на тонкой шее. Обнимать ее казалось таким неправильным, но так хорошо он не чувствовал себя никогда.
        Ему нравилось нечаянно потереться усами о нежную мочку ее уха, а потом наблюдать, как она забавно запарывает бросок. Ему нравилось, что нервное напряжение ее тела сменилось на более мягкое и податливое состояние. После примерно дюжины попыток у Сары, наконец, получился более-менее приличный бросок фрисби. Розовый диск рассекал воздух идеальной аркой. Но они не заметили этого. Она облокотилась о него и вздохнула, наконец-то полностью расслабившись. Салливан принял ее вес легко, положил подбородок ей на голову и вдыхал аромат ее волос. Он сложил руки на ее животе, и они просто стояли, осознавая все, но при этом чувствуя себя очень комфортно.
        Внезапно парк показался совсем другим, как будто каждая вещь была подсвечена изнутри. Он видел, как листья дрожали на ветках. Небо казалось настолько голубым, что у него заболели глаза. Он наблюдал за тем, как счастливый щенок скакал по лужайке, и почувствовал, что Сара погрузилась глубже в его объятия. Он ощутил, будто спал всю жизнь и только сейчас начал просыпаться. В этот момент Салливан почувствовал успокоенность. Он понял, что не испытывал ничего подобного очень давно. Возможно, даже никогда. Внезапно пес будто начал понимать суть игры. Он принес им обратно летающую тарелку и замахал хвостом, как вентилятором.
        - Смотри, - мягко сказала Сара, - он знает, что он наш.
        Салливан мог бы напомнить, что это все-таки не их собака. Но Сара развернулась и посмотрела на него через плечо сияющими глазами, и он промолчал. На самом деле, ему хотелось поцеловать ее. Прикоснуться губами, пока она находится в этом чувственном состоянии. Ему хотелось усилить связь, которая появилась между ними. Но здравый смысл взял верх. Разве это не усложнит все? Он не хотел ранить Сару и причинять ей душевную боль. Вместо этого Оливер нежно отпустил ее и отступил. Опасаясь, что его легко прочесть, он отвернулся. Пора было идти домой. Но ему стоило больших усилий отпустить ее. Больше делать было нечего, и он пошел за диском. Сара наблюдала за тем, как Салливан оторвался от нее. Она смотрела на него, будто умирала от жажды, а он был долгим, прохладным освежающим глотком воды. Она размышляла над тем, что только что произошло между ними. Она почувствовала прохладу там, где недавно было тепло его тела. Он почти поцеловал ее. Она видела, как его глаза затуманились дымкой желания, почувствовала, как по его телу прошла дрожь. Она потянулась к нему, чувствуя необходимость в нем каждой клеточкой
своего существа. Может, эта необходимость, переданная через ее глаза и тело, заставила его передумать?
        - Эй, ну-ка, отдай!
        Сара, несмотря на разочарование, что ее не поцеловали, не могла не улыбнуться. Пес, судя по всему, решил, что ему нравится играть в фрисби. Только он придумал свою версию игры и убегал каждый раз, когда Салливан подходил к нему. Момент физического напряжения прошел. С криком бурного восторга Сара кинулась и присоединилась к погоне за собакой. Салливан был прирожденным атлетом, в отличие от нее. Он очень хорошо сложенный мужчина, полностью контролирующий свое тело, полностью уверенный в своих силах. Салливан гонялся за псом, резко останавливался, разворачивался прямо в воздухе, подпрыгивал и пытался схватить его. Во время игры его лицо ожило. Последние остатки напряжения ушли, черты стали по-мальчишески восторженными.
        - Сара, я загоняю его в твою сторону. Выхвати у него фрисби, когда он будет пробегать мимо!
        Она оставила мысли о том, каков он был в прошлом, и обратила внимание на то, каков он был сейчас. Конечно же собака легко выпрыгнула из ее рук, из-за чего Салливан в шутку нахмурил брови.
        - Ты должна отрезать ему путь, а не прыгать в сторону. Он всего лишь щенок, а не стадо слонов.
        - Да, сэр, - сказала она, пародийно отдав ему честь и отпрыгнув с пути буйного щенка, когда тот пробегал мимо.
        - Я боюсь, ты безнадежна, - прорычал он, а потом откинул назад голову и рассмеялся над тем, как она пыталась вырвать фрисби у пса, когда тот снова пробежал мимо.
        Сара смеялась вместе с ним, они оба принимали участие в сумасшедшей погоне за обрадованной собакой. Она осознала, что момент близости, который они испытали, не улетучился. Им становилось все более комфортно друг с другом, веселее вместе, их дружба крепла. В конце концов, пес свалился на землю и уступил диск. Салливан выхватил его и тоже свалился на землю, положив голову на спину щенка. Он похлопал по траве около себя, приглашая Сару присоединиться, и конечно же она не смогла отказаться. Она легла, ее голова покоилась рядом с его, ее плечо прикасалось к плечу Салливана, она тяжело дышала. По небу проплывали облака.
        - Я вижу горшок с золотом, - сказала она, указывая на облако. - А ты?
        Он прищурился.
        - Ты-то точно увидишь такое, - сказал он.
        - А что ты видишь?
        - Ты не хочешь знать этого.
        - Хочу.
        - Кучу дерьма.
        Она разразилась смехом:
        - Это ужасно.
        - Это просто еще один пример того, как по-разному мы видим жизнь.
        Он сказал это беззаботно и мимоходом. Но это напомнило ей, что, похоже, у них разные цели. Он хотел, чтобы барьеры были подняты. Она же хотела их стереть.
        Но у Сары создалось впечатление, что она выиграла этот раунд. Она шлепнула его по плечу:
        - Не будь таким брюзгой.
        Он выглядел пораженным, посмотрел туда, куда она только что его шлепнула, а потом даже улыбнулся:
        - Я чувствую, что в будущем меня ожидает полная порция варенья из дички.
        Она начала слишком привыкать к этой улыбке на мальчишески красивом лице, казалось, будто у него в жизни никогда не было тревог. Что происходило с ней? Она хотела спасти Оливера Салливана, но она не намеревалась подставлять себя! У нее был ее мир, с джемом и Праздником лета. Его спасение было просто частью ее новой философии, которая, предположительно, должна была наполнять смыслом ее жизнь. Только что-то этим утром было не так. Поэтому она намеренно разорвала связь между ними. Сара принесла свою сумку, достала оттуда бутылки с водой. Она села рядом с ним, специально не касаясь его плеча. Пытаясь напоить собаку из бутылки, она намочила себе штанину. Потом она бросила взгляд на Салливана и была поражена выражением спокойствия на его лице. Она поняла, что рвать связи не так-то и просто.
        - Я чувствовал себя так только в детстве, - сказал он.
        - Я понимаю, что ты имеешь в виду, - сказала Сара, окончательно сдавшись и наслаждаясь его откровенностью. Разве может как-то навредить, если и она расскажет кое-что о себе?
        - Когда я работала на журнал, мы с девочками любили ездить во всякие увлекательные поездки. Мы провели шопинг-уик-энд в Сан-Франциско. Катались на лыжах в Альпах. Мне кажется, будто мы пытались воссоздать чувство, которое я испытываю сейчас.
        Она остановилась, смущенная своими попытками объяснить оживление, вызванное беготней за щенком по парку. Он протянул руку и слегка сжал ее плечо. Этот жест говорил: «Я понял, я так же себя чувствую».
        Она повернула голову и посмотрела на него. Действительно, миссия выполнена. Она намеревалась спасти его от темноты, и она это сделала. Тень улыбки все еще блуждала по его лицу. А в ее сердце она, наверное, останется навсегда. Абсолютно глупо желать большего. Но она желала.
        Обещанный им час истек полчаса назад. Он подружился с собакой. Он, безусловно, хорошо проявит себя на интервью, пес явно обожал его. Это было больше того, на что она надеялась. Примерно час или больше смеха, игр на солнце, объятий и погони за этой глупой собакой показали Саре Оливера Салливана в лучшем виде. Он был беспечен. Счастлив.
        - Почему так вышло, что ты не чувствовал ничего подобного с детства? - спросила она.
        Он помедлил и сказал потом:
        - Я поступил в правоохранительные органы довольно-таки рано. По всем параметрам я идеально подходил для убойного отдела. Но ежедневно иметь дело с насилием очень тяжело.
        Сара подумала о его мрачном взгляде, морщинах вокруг рта и обрадовалась тому, что смогла убрать их, хотя бы на короткое время. Даже если это стоило ей немного собственного спокойствия.
        Он тихо продолжал:
        - Когда люди говорят, что привыкли к этому, они либо врут, либо плохо работают. К этому привыкнуть невозможно.
        - Поэтому ты приехал сюда?
        Салливан очень долго молчал. Потом он убрал руку с ее плеча.
        - Мне попалось очень серьезное дело. Самое худшее в моей карьере. Когда оно закончилось, я больше не мог этим заниматься.
        - Тебе надо поговорить об этом?
        Он насмешливо фыркнул и подскочил с места:
        - Нет, мне не надо поговорить об этом. И если бы и понадобилось, то я выбрал бы не тебя.
        На мгновение она почувствовала себя задетой. Но потом она заметила нечто другое в его взгляде и позе. Он сказал так не потому, что не доверяет ей, а потому, что хочет защитить ее от того ужаса, который видел.
        - Я взял отпуск на год, - сказал он. - Этого было достаточно.
        У нее создалось впечатление, что недостаточно. Что он нес внутри себя какую-то тяжелую ношу, и лучше будет, если он ее выложит. Но сейчас выражение его лица было настолько же закрыто, насколько открыто оно было несколько минут назад.
        - Итак, что ты делал в течение года? - спросила она его, потянув голову пса к себе на колени, почесывая его за ушами.
        - Я снял домик недалеко от Миссулы, Монтана, и рыбачил.
        - Помогло?
        - Я бы сказал, что этот эксперимент провалился.
        - Почему? - спросила она.
        - У меня было слишком много времени для себя. Час за часом, день за днем в унылой компании самого себя. Потом пришлось выходить на работу, а Делла переехала сюда. Она хотела, чтобы я тоже поехал. Я подумал, что сменить обстановку не помешало бы.
        - И как?
        - Мне не хватает той деятельности, что была, когда я работал детективом в Детройте. Я скучаю по анонимности. Мне негде применить навыки, что я оттачивал годами. А с другой стороны, я сплю по ночам. У меня есть возможность наблюдать, как растут мои племянники. И у маленьких городков есть то особое дешевое очарование, перед которым мне сложно устоять.
        Его глаза задержались на ней. Сара ничего не могла поделать с ощущением трепета. Сегодня он провел день вне своего маленького мира. Это позволило ему раскрыться. Почувствовать передышку от зияющей пропасти, что разделяла его от соратников.
        - Мне нужно быть на собрании по поводу Праздника лета после полудня, - сказала она, не смотря на него. - Знаешь ли, ввиду завтрашнего интервью, возможно, тебе следовало бы пойти тоже. Это даст тебе реальное чувство команды. Возможно, это подскажет тебе, как ввести Праздник лета в дискуссию на телевидении.
        Она даже поднимать эту тему опасалась. Она чувствовала потенциальный отказ, поэтому собралась с духом. Салливан, наверное, на порядок лучше умеет собираться с духом.
        Она увидела нерешительность в его взгляде. А потом заметила, что он сдался.
        - Я должен признаться, что меня немного заинтересовало то, как ты собираешься провернуть весь этот Праздник лета. Это выглядит как довольно-таки амбициозное предприятие для женщины, которая не умеет кидать фрисби.
        Она удивленно посмотрела на него:
        - Ты пойдешь?
        - Конечно, - сказал он, пожав плечами, как будто это ничего не значило и будто он только что не проиграл ей масштабного сражения. - Я не прочь посмотреть, что ты затеяла, Сара Макдугалл.
        Глава 6
        - Я не могу поверить, что ты уговорила его прийти, - сказала Мэйбел Уинстон, председатель Ярмарки Праздника лета.
        Сара позволила себе взглянуть туда, где Салливан вел разговор с Фредом Генри, главой команды пиротехников Четвертого июля, и Барри Бушнеллом, главой по организации открытия парада.
        - В реальной жизни он еще лучше, чем на том видео, - прошептала Мериэнн Сверински, которая была во главе комитета Пикника Праздника лета.
        Она в точности озвучила мысли Сары, которые эхом раздавались в ее голове. У Оливера Салливана была внешность командующего. И это было не только из-за его телосложения или профессии. Он излучал уверенность, что разберется со всем, с чем его может столкнуть жизнь. Он был тем человеком, с которым хотелось бы оказаться, когда начнет тонуть корабль или заполыхает пожар. Такой тип человека, который будет вести себя невозмутимо и сдержанно, в то время как пули будут летать вокруг него. Но он поделился с Сарой своим ощущением, что он не справился с перипетиями жизни. Сара задрожала, подумав о том, насколько это на самом деле ужасно. Ей захотелось освободить его от этой ноши.
        Но она заметила, что, как только он вошел, в комнате внезапно воцарилась тишина. Потом все мужчины оказались вокруг него, а все женщины чуть не попадали в обморок.
        - Вы только посмотрите, как эта собака привязана к нему, - сказала Кэнди Макферсон, которая вела День игр. - Знаете, может нам устроить выставку собак? Всего лишь несколько номинаций. «Самая милая собака». «Самый милый хозяин». Что-нибудь такое.
        По тону Кэнди можно было понять, что она уже выбрала самого милого хозяина.
        - У нас уже запланировано шесть мероприятий на четыре дня праздника, - сказала Сара. - Это более чем достаточно. Возможно, мы подумаем о каком-нибудь собачьем мероприятии на следующий год.
        Кэнди упорствовала:
        - Я могла бы втиснуть его в День игр.
        - А он возьмет с собой собаку? - спросила ее Мэриэнн.
        Сара снова бросила взгляд на Салливана. Пес, уставший от утренних прогулок, умиротворенно спал, положив голову на ботинок Салливана. Сара была удивлена тем, что она увидела в Салливане. Она не знала, чего ждать, когда он встретится с членами комитета. Цинизма, возможно. Отстраненности. Но утренние игры с собакой, похоже, развеяли его. Салливан выглядел расслабленным и открытым. Может быть, сложно оставаться отстраненным, когда тебя окружают такие люди, как эти: общительные, дружелюбные.
        Не подозревая, что за ним пристально следят, Салливан протянул руку и почесал животик щенка.
        - Если бы он оставил собаку себе, - задумчиво сказала Сара, - разве это не было бы здорово? Приятная история со счастливым концом принесет нам только пользу.
        - Подговори его на это, - сказала Кэнди.
        Сара кривовато улыбнулась:
        - Если кто-то меньше всего поддается на уговоры, так это он.
        Внезапно все женщины посмотрели на нее очень внимательно, размышляя над тем, какое влияние Сара имела на этого мужчину. Она была уверена, что они сгорали от любопытства по поводу природы ее отношений с симпатичным полицейским.
        Чувствуя, что краснеет, Сара сказала:
        - Давайте вернемся к делам, как вы на это смотрите?
        Час спустя она пыталась увести Салливана от них. В конце концов, они снова вышли на улицу, собака бежала рядом, казалось, для них троих это было привычно.
        - Я должен признаться, Сара, - сказал Салливан. - Я считал, что ты была слишком амбициозна относительно этого Праздника лета. Но эти люди действительно преданы тебе. Ты собрала сильную команду. Я думаю, что у вас может все получиться.
        - Может? - ворчливо спросила она.
        Она остановилась, уперла руки в бока и сердито уставилась на него. Конечно, это были уловки, чтобы утаить радость от похвалы.
        - Не бей меня в плечо, - попросил он, закрывая рукой плечо в притворном страхе. - У меня и так уже синяки от тебя.
        - Тогда забери слова обратно, - сказала она. - Скажи: Праздник лета Сары Макдугалл будет иметь абсолютный успех.
        Он рассмеялся:
        - Сара Макдугалл, твой энтузиазм заразителен. Даже на меня начало влиять.
        - Ура! - воскликнула она.
        Он засмеялся. Сара изумлялась тому, что он мог быть добродушно-веселым, расслабленным. Она обожала его смех.
        - Я умираю с голоду, - сообщил он. - Пойдем поедим где-нибудь?
        Сара вспомнила, что обещанный ему час сильно растянулся. Пора было отпустить его. Но похоже, что ему самому не хочется отпускать ее.
        Удивленная ликованию в своем сердце, Сара ответила:
        - Да, мне это по душе.
        Так же как бегать с собакой по парку, сидеть с ним за столиком на улице было очень приятно и просто. Парень с девушкой и их собака наслаждаются теплым весенним вечером, обедая на главной улице города. Только это не была их собака. И они не были парой. Несмотря на то что чувствовалось все именно так. Почему такое обычное занятие, как ланч на летней веранде, вызывает такой сильный трепет в ней?
        Они разговаривали о многом: о Празднике лета, погоде, выздоровлении его зятя Джонатана. Потом ни с того ни с сего он попросил:
        - Расскажи мне о своей работе в Нью-Йорке.
        - Ох, - сконфузившись, сказала она, - это в прошлом.
        - Что ж, это очень прискорбно.
        - Что это значит?
        - Я прочитал парочку твоих статей для журнала.
        - Ты читал статьи, написанные мной? - изумившись, спросила она.
        Он пожал плечами:
        - Хоккей был неинтересный в ту ночь.
        - Ты читал о детях? - скептически спросила она, но ее сердце бешено колотилось. Она была польщена. Кто еще выказывал столько интереса к тому, чем она занималась?
        - Не думай слишком много об этом, - сказал он. - Я бывший детектив, по жизни шпион.
        - Зачем тебе надо было читать?
        - Любопытство. - Он сделал глоток кофе и внимательно посмотрел на нее. - Ты очень хороший писатель.
        - Да, у меня неплохо получалось.
        - Нет, на самом деле, ты пишешь лучше, чем неплохо. Скажи мне, почему ты решила покончить с этим?
        - Я уже говорила тебе. Моя бабушка оставила мне дом и дело. Нужны были перемены.
        - Вот это меня и интересует.
        - Это неинтересно, - уклончиво ответила она. Но теперь она увидела в нем детектива. У нее появилось ощущение, что он не успокоится, пока не узнает все.
        Он пытался подтвердить свою догадку о ее сердечной травме. Сейчас Сара предпочла бы окончить день на этой прекрасной ноте, что они сохраняли до сих пор.
        - Позволь мне решать, интересно это или нет, - вкрадчиво сказал он. - Почему ты оставила журнал и Нью-Йорк? Оставим в стороне эту удобную отговорку про дом и бизнес. Если бы ты была полностью счастлива, ты могла бы просто продать их и остаться там, где жила.
        У Сары появилось ощущение, что ее пытаются поймать в ловушку.
        - У тебя хорошо получались допросы? - резко спросила она.
        - Отлично, - сказал он без какого-либо бахвальства, просто констатируя факт.
        - Какое тебе до этого дело? - спросила она. В ее голосе слышалась нервозность.
        - Это тайна. А я именно этим и занимаюсь. Разгадываю тайны. Порадуй меня. Я настаиваю.
        - Я не вижу ничего тайного в этом.
        - Красивая, талантливая молодая женщина оставляет веселье большого города и карьеру. Она оставляет позади шопинг-туры в Сан-Франциско и катание на лыжах в Швейцарии. И ради чего? Чтобы жить подобно монашке в Кеттлбэнде, штат Висконсин, посвящая себя иллюзорным целям, таким как спасение города.
        Она могла бы начать спорить, что ее цель не иллюзорна. Вместо этого она обратила внимание только на одну часть его высказывания.
        - Монашка? - взвизгнула она.
        - Просто предположение. Я не имел в виду монашку, которая читает молитвы по четкам и ходит по крестному пути. Я имел в виду целомудрие.
        - Ха, много ты знаешь. Я, например, сегодня видела голого мужчину.
        Он поперхнулся своим кофе.
        - Туше, - сказал он, приподняв кружку в ее сторону.
        - Я и не думала, что выгляжу жалко.
        - Все что угодно, кроме этого. Потому мне интересно. Парни, наверное, повсюду пристают.
        - А что тогда заставляет тебя думать так обо мне?
        - Ты не похожа на женщину, которую целовали. Часто. И умело.
        Он улыбнулся и отхлебнул кофе. Сара пристально посмотрела на него.
        - Как можно спорить с мужчиной, который перефразирует Ретта Батлера из «Унесенных ветром»? - спросила она.
        - Тем более ты мне уже говорила, что не ходишь на свидания. Ты, несомненно, скоро станешь цинична в вопросах любви.
        Она просто не привыкла к мужчине, который столько внимания уделял ее словам.
        - Ладно, вот жалкая правда. Я была помолвлена. В то время, пока я выбирала место проведения свадьбы, приценивалась к цветам, искала свадебное платье и мечтала наяву о детишках в колыбельках, у моего жениха был роман.
        - Извини. Не хотел обидеть.
        На самом деле она уже достаточно много сказала. Но что-то в его взгляде подбадривало ее продолжить, вылить все.
        - Он был редактором журнала. До меня дошли слухи о его романе с Триной.
        - Которые ты предпочла проигнорировать, - угадал Салливан.
        - Это казалось благородным. Проигнорировать офисные слухи. Я на самом деле отнесла это к зависти, как будто кому-то было невыносимо мое счастье.
        Он покачал головой.
        - Оптимист считает, что свет в конце туннеля - солнце, - произнес он. - А циник знает, что это поезд.
        - Да, это был поезд, - согласилась она печально. - Я увидела их вместе в кафе. Это могла быть и деловая встреча. Я хотела верить в это, но что-то было не так. Просто казалось, что им слишком приятно прижиматься друг к другу, они даже не заметили, как я прошла мимо окна. Поэтому я спросила его напрямую. Вплоть до того момента, пока я не увидела его лицо, я надеялась. Но потом я не могла остаться и видеть его каждый день.
        Салливан молчал и слушал ее внимательно.
        - Вот. Ты хотел знать о моем прошлом, и теперь ты знаешь. Ты был прав. Я переехала сюда, чтобы зализать свои раны. Я переехала сюда, потому что чувствовала, что больше не смогу ходить по офису с высоко поднятой головой. Ты доволен?
        - На самом деле я бы хотел встретиться с ним разок.
        - И что сделать? - спросила она, удивившись.
        Он пожал плечами, но в его взгляде было столько свирепости, что по ее спине пробежал холодок.
        Немного погодя Салливан сказал:
        - Знаешь, что действительно бесит меня? Вот это твое чувство, что больше не сможешь ходить с высоко поднятой головой. Как будто это ты была в чем-то виновата.
        - Я была наивна.
        - Это не преступление.
        - Это слова знатока, - сказала она, пытаясь немного пошутить, восстановить чувство собственного достоинства после того, как обнажила перед ним душу.
        - Ты хоть понимаешь, что все дело в нем, верно? Что тебя это никак не касается?
        - Очень даже касается. Вся моя жизнь слилась к черту.
        - Карьера, от которой ты решила отказаться, не самое лучшее твое решение. Но насчет него? Тебе повезло, что ты увидела их вместе. Ты была спасена от ужасной ошибки.
        Это была правда. Она поняла, что если бы Майкл женился на ней, то она не сидела бы сейчас здесь. Напротив него. Любуясь игрой солнца в его волосах, тем, как его руки обнимали чашку кофе и как пристально следили за ней его глаза.
        - Я предположу, что ты начала наговаривать на себя всякого рода ерунду после того, как это случилось, - сказал он. - Вроде того, что ты недостаточно красивая или интересная. Каким-то образом ты посчитала, что это твоя вина, не так ли? Сара, проблема сто процентов в нем. Ты этого не заслужила.
        - Что ж, заслужила я это или нет, это сделало меня немного циничной.
        Он мягко засмеялся.
        - Ты можешь думать, что ты цинична, ты можешь хотеть быть циничной, но, Сара, прими признание от человека, который возвел этот недостаток человеческой натуры в ранг искусства: ты не циник.
        - Ну, в сердечных делах я цинична.
        - Ты же не из тех счастливых людей, которых рисуют на открытках, правда?
        - Почему ты так считаешь?
        - Из-за того, что ты сказала, когда мы играли в фрисби. Мне показалось, тебе слишком часто говорили, что ты не соответствуешь чему-то.
        Сара сглотнула. Он действительно угадывает слишком много. Он читает людей с пугающей точностью. Однако в этом было что-то освобождающее.
        - Если бы у тебя была поддержка в то время, ты, скорее всего, до сих пор бы занималась писательством в Нью-Йорке. Ты, наверное, не выбрала любовь к городу вместо любви к мужчине.
        Она пристально посмотрела на него, но потом, вздохнув, сдалась.
        - Я на самом деле считала, что у меня была идеальная семья, - призналась она. - Если не учитывать тот факт, что мой отец, судя по всему, хотел мальчика, у меня было вполне сносное детство.
        - Лично я считаю, что это очень серьезный факт, - вставил он, - но продолжай.
        - Когда мне было одиннадцать лет, мама узнала, что у моего отца был роман на стороне. Они пытались загладить все, но доверие пропало. Были еще два горьких года драк и взаимных упреков.
        - А ты приезжала к своей бабушке и мечтала об идеальной семье, - мягко предположил он.
        - Я придумывала, как поправить ту, что у меня уже была, - согласилась она, невольно улыбнувшись. - Ничего не сработало. Мой отец, наконец, ушел. Он женился, его новая семья и два маленьких сына стали для него всем. Его родительские обязанности ограничивались денежными чеками и открыткой на мой день рождения. Несмотря на его безразличие, как говорит моя мама, с того самого момента, как он ушел, я начала искать ему замену. И когда я нашла кого-то похожего на него, я почти что вышла за него замуж. Удивительно, не так ли?
        - Не очень-то, - тихо сказал он.
        Ей внезапно стало стыдно, что она так много рассказала о себе. Разговор перешел на более общие темы, и, в конце концов, Салливан попросил счет, одарив ее недовольным взглядом, когда она предложила оплатить его пополам. По дороге домой он очаровал ее смешным рассказом о своем племяннике Джете. Сара была рада смене темы разговора, она до сих пор чувствовала себя неудобно. Он легко раскрыл ее секреты, заставил чувствовать себя зажатой в угол, у нее не было выбора. Что ж, наверное, это неудивительно. Именно этим и занимаются детективы. Но сейчас он ничего не рассказывал о себе. Он соблюдал дистанцию при помощи легкого разговора и отстраненности. Сара была уверена, что он часто использовал свой шарм во избежание какой-либо близости.
        Сейчас они стояли на его веранде, и Сара была удивлена тому, сколько было времени.
        - Черт. Я опоздала к ветеринару. Они закрываются через несколько минут. Я не успею вернуть пса вовремя.
        Она не специально это сделала, но, может, у собаки получится убрать барьеры, которые ей убрать не удалось.
        - Ты можешь оставить его у себя? - спросила она. - Только на ночь? Все равно завтра на интервью тебе надо взять его с собой.
        Он пожал плечами:
        - Конечно. Без проблем.
        Она почему-то не могла попрощаться с ним.
        Только не сейчас. Только не тогда, когда он узнал все, что можно было узнать о ней, во всех унизительных подробностях, в то время как она почти ничего не знала про него.
        - А ты из счастливой семьи? - спросила она.
        Он с минуту глядел вдаль.
        - Да, - медленно вымолвил он. - Да, я был из счастливой рабочей семьи. Мы не были богатыми, жили в суровом районе Детройта. Всегда не хватало денег. Иногда даже на еду. Но любви всегда было предостаточно.
        Внезапно он стал таким грустным.
        - Как погибли твои родители? - выпалила Сара.
        Она наблюдала за ним и видела, что он не ожидал подобного вопроса. Она рисковала. Но она чувствовала, что хочет пойти дальше. Теперь он выглядел так, будто мог и не ответить. Как будто проведенное вместе утро было сильным испытанием его защитной системы. Она задержала дыхание, внутренне моля о прорыве. О его доверии. Предложить ему ту свободу от прошлого, которую он недавно предоставил ей.
        - Их убили, - сказал он в конце концов неохотно, еле слышно.
        Она почувствовала холод, сбегающий по ее спине, почувствовала, как темная агрессия этого события омрачила красоту дня. Потом она осознала, что ему с этой темнотой приходится сталкиваться каждый раз. Весь день она наблюдала за его изменениями, чувствуя, как барьеры сходили на нет. Она наблюдала, как он становился более заинтересованным, более спонтанным, более открытым. Она видела, как он доставал из нее секреты, выставлял их на свет, и они испарялись, как только солнце касалось их.
        Но ее собственные секреты внезапно показались ей мелкими и такими незначительными по сравнению с его трагическим откровением. Выражение его лица напомнило Саре, что связь между ними была очень незначительной и что он на самом деле все еще искал повод разорвать ее. Она легко обхватила его запястье, вложив в этот жест свою нежность.
        Спустя очень долгое время он сказал:
        - Они оказались не в том месте не в то время. Их с кем-то перепутали. Перестрелка между бандами пошла совсем не так.
        Ее рука все еще пребывала на его запястье, а взгляд был прикован к его лицу. Она чувствовала, будто может разделить его ношу.
        Внезапно он выдернул запястье из-под ее руки, бормоча:
        - Это произошло очень давно.
        Может быть, это и случилось давно, но это ответ на все вопросы. Почему он выбрал именно эту профессию. Это была причина, почему он выбрал одинокий путь. Она знала, что он сделал огромное одолжение, доверив ей эту информацию о себе.
        - Спасибо, что рассказал это мне, - тихо сказала она.
        Он выглядел раздраженным. Не ею. Самим собой. Будто он разрешил себе непозволительную слабость, поделившись с нею. Но она увидела нечто совсем другое. Она увидела невероятно смелого мужчину. Ему пришлось пожертвовать какой-то частью себя, в своем постоянном стремлении к правде. Он настолько сильно погрузился в темноту человеческого сердца, что действительно полагал, что каждый свет в конце туннеля - это поезд.
        Она была права, что пришла за ним. Но если раньше она думала, что они станут ближе, если она узнает о нем больше, то сейчас поняла, что все совсем наоборот.
        Он загнал собаку внутрь, даже не оглянувшись:
        - Мне пора идти.
        Отступает. Даже если это погубит его. Она уже решила, что он уйдет не попрощавшись, но он внезапно развернулся, шагнул в ее сторону и навис над ней, глядя своими темными глазами, слегка подернутыми дымкой желания. Он приподнял ее подбородок и страстно поцеловал. Прикосновение его губ было потрясающим. Оно напоминало о дожде и бурлящих реках. Она почувствовала, как в ней начал зарождаться жар. Она думала, что ей удалось погасить это в себе, теперь она поняла, что это совсем не так. Было такое чувство, будто каждый поцелуй, что Сара испытала до сих пор, был дешевой пародией. Она почувствовала в нем силу и невероятную новизну весенней свежести. Но когда его губы покинули ее, она неохотно открыла глаза. Он отступил на шаг, и она прочитала в его взгляде совсем другую правду.
        Его глаза были грустными и погасшими. Это было прощание. Потом он выпрямился и прохладно улыбнулся.
        - Сара, - мягко сказал он, - у тебя и так хватает дел при спасении города. Ты даже не старайся спасти еще и меня.
        Потом он развернулся и прошел в открытую дверь. Он был один, даже несмотря на то, что с ним была собака. Он ни в чем не нуждался. Ни в женщине, ни в собаке. Сара чувствовала себя униженной оттого, что ее так легко прочитали. Он предупредил ее не начинать этого. Ей вдруг показалось, что всю свою жизнь она ни разу не была спонтанной, никогда не делала так, как хотело ее сердце. Она всегда отступалась от желаний, всегда боясь быть преданной, огорченной, она даже никогда не прислушивалась к мановениям сердца, не говоря уже о действиях, основанных на сердечных порывах. Сара всегда выбирала более безопасный, консервативный путь. Она никогда не нарушала правила. Она сильно старалась быть хорошей девочкой. И куда это привело ее? Заработала ли она ту любовь и одобрение, в которых всегда так нуждалась? Нет.
        Только этим утром, однажды в своей жизни, Сара делала то, что ей хотелось, а не то, что она должна была делать. Она пришла в дом Оливера Салливана вместе с этой собакой, действуя по инстинкту. Такой храброй она еще никогда не была. И сегодня она жила. Ее жизнь никогда уже не будет прежней.
        Глубоко вздохнув, Сара решила, что она не отступится сейчас, несмотря на то что внутри ее все трепетало. Собрав всю смелость, что была в ней, она переступила порог дома, где Салливан стоял у открытой двери, готовый уже закрыть ее. Она осторожно протянула руку и притронулась к его лицу. Она почувствовала жесткость его щетины под своей нежной ладонью. Она притронулась к жесткой линии его рта подушечками своих пальцев. Что-то поменялось в его лице. Она четко видела борьбу, происходящую в нем. Заметив это, она вздохнула и придвинулась к Салливану. Она обвила руками его шею и прижалась к нему. Сара ощущала мощь, приятное тепло, исходящее от его тела. Она чувствовала, как учащается биение его сердца, и ждала, отпрянет ли он, отвергнет ли ее, так же как и ее отец. Так же как мужчина, которого, как ей казалось, она любила, с которым планировала свое будущее и который предал ее. Отвергнет ли ее Оливер Салливан? Или покорится ей? Ей было страшно узнать. Но еще страшней было уйти и не узнать, что могло произойти дальше.
        Глава 7
        Салливан почувствовал изгиб тела Сары, прижавшейся к нему. С той поры, как Салливан встретил ее, он чувствовал, что эта девочка может открыть ему другую жизнь. Такой мир, в котором можно отложить щит и поделиться своими проблемами, раскрыть утомленное сердце. Где он найдет покой.
        Он пытался отправить ее домой, пытался спасти от себя. Но она увидела, что ему нужно больше всего на свете. Ее храбрость снова взяла верх над ним. Ему следовало бы отказаться от того, что она предлагала, но он не мог. Вместо этого он поцеловал ее макушку и притянул к себе. Она подняла лицо, в ее глазах блестели слезы. Он прикоснулся пальцами к ее глазам, полным слез, а потом - к своим губам.
        - Не плачь, милая Сара, - нежно сказал он. - Пожалуйста, не плачь.
        Он осознал, что не так уж привык к слезам, как ему казалось.
        - Что ты хочешь? - спросил он, уткнувшись в ее волосы.
        - Я хочу, чтобы этот день никогда не кончался, - ответила она.
        Он подумал, что, наверное, не сможет дать ей все, что она захочет. Она была милой девушкой, которая заслуживала милую семью. Он не думал о себе как о хорошем человеке. Дать кому-то хорошую жизнь с такой темной душой, как у него, невозможно. Но он, наверное, мог бы подарить ей этот день. Когда он впервые встретился с ней, он думал, что сможет уделить ей десять минут. Потом он думал, что один час, проведенный с ней, не навредит никому из них. Теперь он мог предоставить ей себя до конца этого дня.
        Он отступил от двери, приглашая ее войти.
        - Я надеюсь, тебе нравится хоккей.
        - Я обожаю его.
        - Ну да, конечно, - сказал он скептически. - Кто сегодня играет?
        - Кэнанкс и Рэд Вингс, вторая игра финала Кубка Стэнли.
        Он уставился на нее. Вот это да! Она из тех девушек, с которыми надо еще побороться.
        - Эй, - сказала она, - ты забыл, я всегда старалась быть тем мальчишкой, которого хотел отец.
        - А ты попкорн умеешь готовить?
        Когда она кивнула, он пробормотал:
        - Я попал.
        И был награжден легкой волной ее смеха, наполняющей вечно пустующий дом. Эта волна могла заполнить и сердце мужчины, в котором также было пусто.
        Он проигнорировал все внутренние предостережения. Это было всего лишь до конца дня, всего какие-то два часа из его и ее жизни. Что плохого в том, чтобы проживать свою жизнь моментами? Наверное, один момент, перетекающий в другой, может выйти из-под контроля. Возможно, все уже вышло из-под контроля. Но он мог в любую минуту вернуть все на свои места.
        Поэтому они вместе узнали, что кормить большую собаку попкорном в маленькой комнате было плохой идеей. Он понял, что она знает о хоккее больше, чем кто-либо из его приятелей. Она пожелала остаться до одной минуты первого, чтобы они смогли провести этот день вместе, до конца. И он узнал, что, когда женщина засыпает на твоей груди, это одно из самых приятных ощущений.
        Вернуть все под контроль было не так-то просто. Наблюдая за тем, как она обувается, гладит пса в последний раз, он сказал:
        - Хочешь поехать со мной на телевидение завтра?
        Она просияла, будто он предложил ей отужинать вдвоем в самом роскошном ресторане района. Он наблюдал, как уезжал ее маленький красный «жук», и в это время к Салливану вернулся рассудок. Один день очевидным образом переходил во второй.
        На следующий день интервью для телевидения прошло с большим успехом. Собака вела себя хорошо, вопросы были легкими, и ему удалось упомянуть Кеттлбэнд и Праздник лета почти в каждом ответе.
        - Помнится, ты говорил, что у тебя плохо получаются интервью, - поддразнивала она.
        - Наверное, я привык к другому. Здесь речь не идет о преступлении и общество не сходит с ума от негодования на медлительность следствия.
        Она не просто слушала его, она впитывала его слова.
        - Хочешь поехать ко мне? - спросила она. - Мы могли бы заказать пиццу и посмотреть вместе третью игру.
        Она не смотрела ему в глаза. Она настолько стеснялась спросить его об этом… А у него не хватило духу отказать ей. Тем более один день уже перерос в два, почему бы тогда не отдаться ему полностью? В ее гостиной витал сладковато-терпкий аромат. Салливан припомнил, что чувствовал этот запах в тот первый день. И он напомнил ему о том, что исчезло из его жизни: домашняя еда, теплая кухня, вкусные запахи. Домашний уют.
        К счастью, до того, как его задумчивость обнаружилась, пес заметил кошку Сары, понесся за ней под кофейный столик, через диван, на кухню.
        Салливан загнал собаку в угол, где пес начал выть от негодования: кошка сбежала через лаз в двери. Салливан остановился и изучил кухню Сары. Это было явно не место для отдыха. Он вернулся в гостиную. Сара наклонилась, поднимая цветы, опрокинутые с кофейного столика, из лужиц воды. Ее прелестная маленькая попка вызывала в нем какое-то помрачение рассудка.
        - Эм, а что с кухней?
        Она развернулась и взглянула на него, вспыхнув. Она знала, что он посмотрел на ее зад, или ее смутил беспорядок, который он застал?
        - Это у меня такой новый декор, - сказала она. - Я называю его «Титаник». После крушения.
        - Скорее, это взрыв на грядке с ревенем.
        Он развернулся и посмотрел на кухню. Все рабочие поверхности были заняты ревенем, местами увядшим. Раковина была доверху заставлена кастрюлями. Очевидно, чтобы спасти какую-то часть ревеня, он был поставлен стеблями вниз в ведра, наполненные водой.
        - Просто закрой дверь, - попросила она.
        - Там ревень на потолке?
        Она подошла и встала около него с букетом спасенных цветов:
        - У меня произошла небольшая авария со скороваркой.
        - Эта штука когда-нибудь тебя убьет! - сказал он немного более резким тоном, чем хотел.
        - Я просто подумала, что смогу поторопить процесс готовки джема. Как видишь, я немного отстала от графика.
        Он повернулся и взглянул на нее. Он понял по тому, как упали ее плечи, что она ненавидит варить джем. Он также осознал, что отчасти это и его вина. Ведь Сара была с ним, когда должна была вовсю готовить свой джем.
        Поэтому он закрыл дверь, чтобы защитить кошку и чтобы оградить Сару от воспоминаний о ненавистном джеме. Они заказали пиццу и посмотрели хоккей, а еще узнали, что большую собаку в маленькой комнате не стоит кормить не только попкорном, но и пиццей.
        После матча он точно знал, что ему пора идти. Но хотел ли он этого или нет, Сара уводила его от привычной жизни. Салливану хотелось сделать что-нибудь для нее. В конце концов, это ненадолго.
        - Давай вместе разберемся с ревенем, - сказал он.
        У нее открылся рот от удивления.
        - Оливер, это необязательно. Я могу сама справиться.
        Оливер. Почему она настоятельно продолжает звать его так? И это так естественно звучит в ее устах? На мгновение он почувствовал себя как-то по-домашнему. Да, он должен ей.
        - Конечно, ты справишься, - сказал он. - Это ведь так просто - заготовить пару тысяч банок ревеневого джема, одновременно спасая город и… еще что-нибудь, - нескладно закончил он.
        - У меня осталась всего лишь пара дюжин заказов, - сказала она. - А потом я надеялась приготовить немного для Ярмарки Праздника лета, но если не смогу, то ничего страшного не произойдет.
        Но на самом деле все было не совсем благополучно. Она откладывала ради городского торжества свой заработок. Салливан мог бы помочь ей. И погасить свой долг перед ней. А потом просто по-дружески разойтись. Он дал ей и себе два дня, один час и десять минут.
        - Покажи мне свой рецепт, - сказал он.
        - Нет, я…
        - Не спорь со мной.
        Она упрямо посмотрела на Салливана. До него дошло, что ему на самом деле нравится спорить с ней. Сара скрестила руки на груди:
        - Я буду спорить с тобой, если захочу.
        - Да, - ответил он, - ты можешь. Но я должен предупредить тебя, что будут ответные действия.
        - Например? - спросила она, не испугавшись.
        - Например, мои чемпионские полотенечные шлепки.
        - Что?
        - Позволь мне продемонстрировать.
        Салливан взял кухонное полотенце с крючка над плитой. Он закрутил его и резко щелкнул. В воздухе раздался четкий шлепок. Он снова перекрутил его, подошел к ней и щелкнул полотенцем в сторону ее прелестной маленькой попки.
        - Эй!
        Но она уже убегала от него, потом они гонялись друг за другом по кухне вокруг ведер с ревенем. Они не закрыли дверь, поэтому щенок тоже присоединился, не совсем понимая, за чем именно он гоняется, но очень довольный участием в игре. Пробегая мимо плиты, Сара схватила свое собственное полотенце, закрутив его на ходу. Потом она развернулась, столкнувшись с ним лицом к лицу, и довольно-таки неплохо щелкнула его. Смеясь, они возобновили свою дикую погоню по кухне.
        В конце концов, запыхавшись, давясь от смеха, они остановились. Сара сдалась.
        Она показала ему рецепт своей бабушки.
        - «Буйство весны», - прочитал он.
        Потом он прочитал остальное и посмотрел на нее с кривой улыбкой на лице:
        - Ты думаешь, это действительно работает?
        - Конечно же нет!
        Он снова взглянул на рецепт.
        - Неудивительно, что ты ненавидишь готовить джем, - сказал он. - Шестьдесят две чашки мелко нашинкованного ревеня? Придется для начала съесть пару банок этого самого джема. Ну, чтобы чувствовать себя хорошо и резво.
        - Я не ненавижу готовить джем, - упрямо ответила она. - И я всю свою резвость растратила во время погони по кухне.
        - Да, ты действительно ненавидишь это занятие.
        Салливан готов был поспорить, что резвости он от нее добьется. Хотя он не собирался этого делать. Он собирался стать для нее «мальчиком-скаутом», творящим добрые дела по долгу службы.
        Независимо от того, любила ли она готовить джем или нет, вскоре ему стала очевидна другая правда. Ему нравились игры с ней. Было весело лупить ее полотенцем, гоняться за ней по всей кухне, пока она не обессилеет от смеха. Ему нравилось спорить с ней. О джеме, о дрессировке собак. И о том, стоит ли снова опробовать скороварку.
        Было уже два часа ночи, когда он стоял у ее входной двери, надевая куртку и ботинки. Он сомневался, что когда-нибудь избавится от запаха ревеня.
        - Ты завтра работаешь? - спросила она, обеспокоенная.
        - Да, я начинаю работу очень рано. В пять тридцать. Ничего страшного. Я привык к тяжелому графику.
        - Я не могу поверить… Весь этот джем готов. И так весело я еще никогда не готовила его.
        Потом она зарделась. И он осознал, что еще никогда не покидал дом женщины в два часа ночи, даже не дотронувшись до нее. Между ними ничего не было. Если не учитывать кухонную погоню и шлепки полотенцем по ее заднице. Мытье кастрюль плечом к плечу. И тридцать две банки готового джема, стоящие на столешнице и блестящие подобно жемчужинам.
        Но что-то точно происходило. Было ощущение, будто он излечивался от старых душевных ран. Чувствовалась какая-то надежда. Это чувство было опасным.
        Он даже не попробовал толком этого чертова джема… Если, конечно, не считать ту чайную ложку, разделенную на двоих. И ту капельку, что он слизнул с ее запястья. Но это был лучший джем, который он когда-либо пробовал в своей жизни. Хотя он хорошо понимал, что дело не в кулинарных достоинствах лакомства. Обстановка, атмосфера сделали джем для Салливана таким сладким и терпким. Если домашний уют имел вкус и запах, то он точно походил на этот.
        Салливан выпрямился, посмотрел на Сару и просто не смог устоять. Он привлек ее в объятия, приподнял подбородок и прикоснулся губами к ее губам. И понял, что ошибался насчет вкуса домашнего уюта. Это был не джем. Это был вкус ее губ.
        Она отступила от него на шаг, и в ее глазах он увидел вопрос. Сара наклонилась, взяла собаку за уши и поцеловала прямо в кончик черного носа. Когда она выпрямилась, то посмотрела в глаза Салливану.
        - Я думаю, пришло время дать собаке настоящее имя, - сказала она.
        Это встряхнуло его. Салливана пугало не это предложение. Он по-прежнему боялся привязанности. Но именно к этому все и шло. Он не ответил и заметил разочарование на ее лице. Салливан всегда знал, что непременно расстроит ее. Сара Макдугалл на самом деле не знала самого главного о нем. Наверное, настало время рассказать.
        У него бывали неудачные отношения ранее. Она тоже когда-то ошиблась в выборе мужчины. А он ведь и так самый худший из возможных вариантов. Но если рассказать ей подробности его жизни и прошлого, это углубит их отношения, крепче свяжет их друг с другом, чего он не желал.
        Сара сказала:
        - Можем встретиться после работы завтра, погулять с безымянной собакой.
        Он знал, что должен был отказаться. Но не сделал этого. Та непрошеная новая надежда, что зародилась в нем, не позволила ему отказаться.
        - Почему бы тебе не заехать ко мне в четыре? - спросил он. - Только раньше не приезжай, я не хочу снова быть застигнутым в душе.
        А потом он понял, что ему нравится заставлять ее краснеть, так же как и спорить с ней.
        Однако Сара не покраснела, а только мило улыбнулась и сказала:
        - Я составлю список имен для собаки.
        Уходя от нее, Салливан понял, что два дня переросли в три. Его легендарная дисциплина сдавала позиции. Может быть, для того, чтобы убедить себя в обратном, он решил прямо там, на месте, что никогда не даст имя этой собаке.
        - Трэй, Тимоти, Торус, Тованда…
        - Тованда?
        - Я просто хотела понять, слушаешь ты меня или нет. Я уже дошла до буквы Т, и мне с трудом верится, что ни одно имя тебе не понравилось, - прокомментировала она.
        - Сара, я не оставлю его себе. Нет смысла называть его как-либо. Это будет задачей людей, которые заберут его.
        Он сказал, что не оставит собаку, но Сара не верила ему.
        Они втроем провели вместе много времени на прошлой неделе. Место этой собаки было подле Оливера Салливана, и он знал об этом! Он просто упрямился.
        И он действительно был таким. Упрямым. Стойким. Но немногие знают, что он к тому же еще и забавный. Неожиданно ласковый, нежный. Игривый.
        Сара скользнула по нему взглядом. Они выгуливали пса у реки, чтобы побороть его боязнь воды. По инициативе Оливера. Она наблюдала, как он кидал палки в воду. Сара почувствовала, как радостно билось сердце при взгляде на его лицо. Непоколебимое. Пытливое. Открытое.
        Она не просто была влюблена в разные детали: в то, как лежали его волосы, в его сияющую улыбку, в его умение превратить прогулку или готовку джема в увлекательное приключение. Она влюблялась в самого Оливера Салливана. Она должна была бы испугаться этого открытия. Но вместо этого почувствовала радость. Жизнь никогда еще не была так хороша. После интервью очень много людей зарезервировали себе места в городе на время Праздника лета. Комитеты работали на полную мощность, и последние детали почти всех мероприятий были обговорены. Все торговые места на ярмарке были проданы.
        На прошлой неделе Сара виделась с Оливером каждый день. Они выгуливали собаку. В один день они взяли напрокат велосипеды и проехали вдоль всей реки, а пес везде сопровождал их. Казалось, в самом воздухе витало счастье. Их поцелуи с каждым днем становились все более и более страстными и глубокими. Они открыто держались за руки.
        Когда они смотрели телевизор, он клал свою руку ей на плечо и крепко прижимал к себе. Иногда он целовал ее руку, потом дул на то место и смеялся над тем, что у нее пробегали мурашки по спине. Но это было ничто по сравнению с той дрожью, которую она испытывала каждый раз, когда просто видела его. От этого взгляда ее сердце раскрывалось, готовое, казалось бы, принять весь мир.
        И Салливан никогда не огорчал ее.
        Пока Сара наблюдала за ним, он снова кинул палку в воду. Весенний паводок закончился. Река стала мелкой и спокойной.
        Пес заскулил, грустно проследил за палкой, а потом спрятался за ногой Оливера и оттуда наблюдал за лениво уплывающей палкой. Она тоже проследила за ней, размышляя о течениях и о том, как легко можно было попасть туда, даже не заметив этого. Все начинается с ленивого движения вперед, а потом что?
        Салливан вздохнул и почесал собаку за ухом.
        - Ох, черт возьми, - вздохнул он. - Наверное, я оставлю его. - Потом он повернулся и посмотрел на нее, раздумывая над чем-то. - Сестра пригласила нас завтра на ужин. Пойдешь?
        Сара пристально посмотрела на него. Он, возможно, оставит пса себе. Его сестра пригласила их на ужин. Все менялось самым увлекательным и пугающим образом.
        - Ты рассказал сестре про меня? - спросила она. Что-то гулко заколотилось у нее в груди.
        Она поняла, когда он говорил о Делле, что сестра для него самый важный человек на свете. Что может значить его разговор с ней о Саре?
        Салливан замялся:
        - Нет. Она увидела нас катающимися около реки. Говорит, что чуть не въехала в реку, настолько шокировал ее мой вид на велосипеде. Она полагает, что я не умею веселиться. Что ты думаешь об этом?
        - Она тебя совсем не знает.
        Он посмеялся:
        - Она не знает, каким я стал за последнее время.
        Он посмотрел на Сару тем самым взглядом, от которого она мгновенно таяла, сердце наполнялось радостью, а огонь внутри разгорался с неистовой силой.
        - Я с удовольствием пойду с тобой на ужин к твоей сестре, - сказала она.
        Он кивнул и окинул взглядом реку:
        - Вот именно этого я и боялся.
        Она поняла, что Салливан чувствовал то же самое. Их захватило что-то настолько же мощное, как течение этой реки.
        - Как думаешь, где, в конечном счете, окажется эта палка? - спросила его Сара.
        Теперь она превратилась в точку вдалеке. Она представила, как палка окажется, в конце концов, на зеленом лугу, ребенок поднимет ее и кинет снова. Возможно, она доберется до океана и окажется в другой стране.
        - Возможно, она попадет в водопад, - сказал он, - и развалится на щепки.
        Сара почувствовала, как легкий холодок пробежал по ней.
        - Мне нужно идти, - с неохотой сказала она. - Заседание комитета. Ты пойдешь?
        - Нет, мне лучше пойти подготовиться к работе.
        Ее до сих пор удивляло, что он часто ходил на эти собрания, что он быстро и без усилий завоевал уважение своих соседей и вписался в это общество. Она понимала, что все чаще и чаще их воспринимали парой, и не могла сдержать возбуждения, обуревавшего ее. Она пришла на заседание, до сих пор чувствуя дрожь от долгого поцелуя, которым он наградил ее жаждущие губы, там, на берегу реки, перед тем как расстаться.
        - У, посмотрите, кто-то влюбился, - поддразнила ее Кэнди.
        Сара сама только об этом узнала и чувствовала себя смущенно, будто выдала свои чувства всему миру.
        - Я не влюбилась, - слабо запротестовала она.
        Кэнди добродушно посмеялась:
        - Вот идеальное окончание истории: тонувшая собака свела вместе прекрасную пару. И они оставят пса себе!
        - Ой, хватит, мы нисколько не пара.
        - Послушай, когда вы идете к Омбре в субботу вечером и заказываете один молочный коктейль с двумя трубочками - это уже почти официальное заявление.
        - Ты разве слышала об этом? - спросила Сара.
        - Я даже знаю, в чем ты была одета.
        - Прекрати. Ничего ты не знаешь!
        - Белая рубашка в стиле сафари, черные капри и, чтобы немного разнообразить наряд, - нежно-розовые балетки.
        - О боже.
        - Вот тебе и маленькие города, Сара. Все всё знают, обычно еще до того, как ты это узнаешь сама. Так что можешь сколько угодно говорить, что ты не влюблена, но румянец на твоих щеках и блеск в твоих глазах говорят нечто совершенно противоположное. Вы еще не дали собаке имя?
        - Нет.
        Внезапно ей захотелось рассказать кому-нибудь о переполнявших ее чувствах. Она наклонилась к Кэнди:
        - Но я думаю, он оставит собаку.
        Кэнди рассмеялась:
        - А я и не сомневалась! Как я и говорила, идеальная концовка.
        На следующий вечер Сара впервые познакомилась с Деллой и Джонатаном. Делла приготовила спагетти. Сара боялась, что могут возникнуть какие-то неловкие моменты, но ничего такого не произошло. Джет и Ральф сначала гонялись за псом, потом устроили какой-то кошмар из своего ужина, и Сара не могла вспомнить, когда она так громко смеялась в последний раз.
        Ее поразил уровень комфорта в этом доме. Так как ее привел Оливер, она по умолчанию становилась членом некоего семейного круга, к которому ей всегда хотелось принадлежать. Семья.
        Ее удивляло такое родственное добродушие. За столом много шутили, но по-доброму, без оскорблений. Оливер и Джонатан легко общались между собой, а с Деллой у них, безусловно, была сильная связь.
        Делла попросила брата уложить детей спать, пока они мыли посуду.
        - Помоги ему, Сара.
        Они вместе пошли в комнату мальчиков. С одной стороны стояла одноместная кровать, с другой - детская кроватка.
        Младенец прикорнул на ее груди, а Джет поправил подушки на своей кровати. Невероятно, но им всем удалось втиснуться в узкую кровать Джета, Сара с одной стороны мальчика, а Оливер с другой. Пес тоже попытался присоединиться к ним, но Оливер запретил ему, а тот все равно упрямился. Потом он попытался залезть под кровать, и им всем пришлось терпеть качку до тех пор, пока пес не понял, что не влезет, и грустно улегся в изножье кровати. Наконец, все устроились, и Джет выбрал книгу.
        - Эта, - сказал он Оливеру.
        Салливан показал себя отличным чтецом. Его племянник уютно устроился у него под рукой, и они все сосредоточенно слушали, как разворачивалась история. За считаные секунды мальчик заснул на мягкой груди Сары. Она украдкой взглянула на Оливера, и ее обуяло желание, с которым, как и с сильным течением, невозможно справиться.
        Если нет никакой возможности бороться с ним, почему бы тогда не расслабиться и не насладиться?
        Его бархатистый голос обволакивал ее. Сара позволила себе полностью отдаться происходящему и наслаждаться моментом: его голова склонена над головой племянника, а его рука переворачивает страницы.
        После отношений с Майклом она убедила себя в том, что сможет прожить без любви. Теперь она поняла, что не сможет. Потому что именно этого она и хотела. И даже больше: это то, в чем она нуждалась. Именно такая жизнь должна быть у нее.
        Когда со сказкой было покончено, Оливер взял у нее спящего ребенка и уложил его в кроватку. Малыш спал на животике, посасывая свой большой палец.
        Некоторое время они стояли там, застыв и созерцая эту картину.
        Потом на заднем дворе они вместе с Деллой и Джонатаном пили кофе и наблюдали за появлением звезд.
        - В Детройте никогда не видно звезд, - сказала Делла.
        Сара заметила, как Делла тихонько взяла за руку мужа.
        Нога Джонатана до сих пор была в гипсе. И даже если он и негодовал на Деллу из-за того, что работает так далеко, это никак не проявлялось. Он выглядел как мужчина, которому нравилось дарить своей жене звезды, который и все двести километров проезжал бы ради нее каждый день.
        Саре нравилось наблюдать за тем, как Оливер общается со своей сестрой. Игриво, поддразнивая ее, но и оберегая. Это был настоящий Оливер, без каких-либо барьеров и ширм.
        Позже она и Делла остались сидеть за столом, а мужчины немного подальше от них курили сигары. Тлеющие точки горели в темноте.
        - Почему ты называешь брата Салливаном? - спросила Сара.
        - Сказать по правде, я удивлена, что он позволяет тебе назвать его Оливером.
        - Почему?
        - К нему никто не обращался по имени. Даже в школе его звали Салливан или Салли.
        - Даже ты?
        - Он пригрозил мне отрезать мои волосы, если я скажу кому-нибудь, что его зовут Оливер.
        - Почему?
        - Кто знает? Наверное, его кто-то дразнил. Школа как-то поставила пьесу «Оливер Твист», и он, наверное, устал слышать «чувствуй себя как дома».
        На мгновение Сара услышала эхом в голове:
        «Чувствуй себя как дома. Считай, что ты одна из нас…»
        Она всю свою жизнь хотела испытывать такое чувство.
        - Отец всегда обращался к нему по прозвищу - Солнце. Он говорил, что в тот день, когда родился Оливер, в его жизни взошло солнце и больше никогда не гасло. Я по той же причине была радугой.
        Сара почувствовала любовь и теплоту, что была в их семье, и поняла весь ужас трагедии, разрушившей их жизнь.
        - Мама называла его Оливер, - тихо продолжила Делла. - Она единственная обращалась к нему так. После ее смерти он будто стал еще чувствительней реагировать на обращение по имени. Мне кажется, это напоминает ему о том, что он потерял в ту ночь. Меня удивляет, что он позволяет тебе называть его так.
        Ее голос умолк, и она начала рассматривать Сару более пристально.
        - Ох, - произнесла Делла. Ее глаза расширились.
        - Что?
        - Ты просто подходишь ему, вот и все. Я не могла поверить, что это он, когда увидела вас катающихся на велосипедах у реки.
        Делла бросила взгляд через двор, и улыбка удовлетворения заиграла на ее симпатичном лице.
        - Дениз не подходила ему. Слава богу, у них не было детей.
        - Дениз? - вздрогнув, спросила Сара.
        Делла удивилась:
        - Ох! Я думала, он рассказывал тебе о своей бывшей жене. Извини. Мне не стоило упоминать об этом.
        Оливер был женат? И никогда не рассказывал ей об этом? Сара была шокирована. Оливер знал все, что можно было узнать о ней. Он знал о ее детстве, измене ее отца и о том, что она выбрала не того мужчину. За последние несколько дней она рассказала ему о своих погибших домашних питомцах, ужасных свиданиях, выпускном вечере и о любимом фильме. Как так получалось, что она чувствовала близость с ним и в то же время до сих пор так мало о нем знала?
        Он был женат в прошлом? Сара была ошарашена. Когда она впервые увидела его со своими племянниками, она решила, что он может быть невероятно преданным, если захочет. Узнав его лучше, она решила, что Салливан такой тип человека, который серьезно воспринимает слово «навсегда» и не способен нарушить клятву.
        Она почувствовала, что может ошибиться вновь. Она уже ошиблась насчет Майкла, не обращая внимания на его намеки, которые говорили о растущем недовольстве их отношениями.
        Разве Оливер тоже не подавал знаки? Его нежелание давать имя собаке, боязнь привязанности… Почему она решила проигнорировать все это? Несомненно, она была очарована приглашением познакомиться с его семьей, долгими прогулками, совместной готовкой джема и просмотром хоккея. Так очарована, что решила не замечать правду?
        Внезапно в тиши ночи зазвонил мобильный телефон.
        - Надеюсь, он не будет отвечать, - сказала его сестра.
        Но они обе услышали, как Оливер сказал «алло», и Делла глубоко вздохнула:
        - Готова поспорить, что это по работе. И готова поспорить, что он сейчас уедет. - Она повернулась и посмотрела на Сару: - Что ты думаешь по этому поводу? Именно это измучило Дениз.
        Снова эта Дениз. Сара внезапно засомневалась: имеет ли значение, что она чувствует? Но она все равно ответила, хоть и слегка сухо:
        - Я уже поняла, что его работа - это не просто дело, а часть его самого.
        Делла вроде бы не уловила ее тона. Она слегка улыбнулась ей так, как до этого момента улыбалась только Оливеру, и быстро крепко обняла ее, что только усилило желание Сары быть частью этой семьи.
        Но разве не это желание опять ослепило ее? Так же как и в прошлый раз?
        Глава 8
        Салливан слушал голос по телефону.
        - Что ты слышал?
        Он слышал смех сестры и Сары, доносящийся с веранды, он отвернулся от этого прекрасного звука. Сара очень понравилась Делле. Он понял это. По этой причине он привел ее сюда? Несомненно, привести девушку в дом своей сестры - это серьезный шаг. Сродни официальному объявлению о браке.
        Почему он не подумал об этом раньше? Он всегда продумывал ситуацию полностью. Почему он не предугадал, что его сестра и Сара могут сделать ложные выводы из ее приезда сюда с ним?
        В тот момент, когда они лежали в этой крохотной кровати, по обе стороны от Джета, а младенец спал, прикорнув у нее на груди, он заметил то же самое выражение на ее лице, что и в первый раз, когда она держала Ральфа. Он понял, что это именно то, чего она хотела в своей жизни. Но его шокировала одна мысль: он ведь тоже этого хотел.
        И он осознал, что за ужасная слабость дала ему привести ее в дом сестры, не задумываясь о последствиях. Он влюбился в Сару Макдугалл.
        Это было неправильно. Ему нечем было обогатить эти отношения. Он видел и пережил слишком много ужасного. Не просто видел, но и пытался разыскать это. Салливан постоянно имел дело с грязью. Это просочилось в него, как токсичные отходы, сделало жестким, холодным и циничным, готовым к подвоху от людей. Сара же всегда ждала от людей только хорошего.
        Такой девушке, как Сара, нужен муж наподобие его зятя Джонатана. Такой же несложный, правильный, надежный парень, без темного прошлого. Джонатан стоматолог в третьем поколении. С самого рождения он знал и чувствовал, что такое семья: безопасность, защита, радость, быт, традиции. Салливан и Делла тоже узнали, что это такое. Но разница заключалась в том, что они оба знали, как легко это потерять.
        Джонатан знал историю Деллы, но не чувствовал ее горя в полной мере. Джонатан с трудом верил, что вся жизнь может рухнуть в мгновение ока. Он не осознавал, что мужчина не может на самом деле контролировать и защищать весь свой мир. А у Салливана это знание оставалось в душе незаживающей раной. Джонатан наивно верил, что его силы, характера и способности добывать было достаточно для защиты его семьи.
        А Делла? У его сестры хватило смелости принять любовь, даже зная, что жизнь не дает обещаний, что не всегда люди живут долго и счастливо, даже если тебе этого очень хочется. Салливан понимал, что у него так не получится.
        - Спасибо, что позвонил, - сказал Салливан и отключил телефон.
        - Все в порядке? - спросил Джонатан.
        - Не совсем, - ответил Салливан.
        Он знал, что необходимо было сделать еще до этого звонка. Он знал это, как только сел на кровать рядом с Сарой, во время чтения сказок племянникам. Он должен был распрощаться с ней.
        Этот звонок предоставил ему возможность это сделать. Брэдли Мур узнал, что Салливан решил оставить себе собаку.
        Только один человек на свете знал об этом. Он был действительно зол. Но этого он не мог позволить ей увидеть. Он не был зол на нее. Нет, Салливан злился на себя. За то, что позволил этой женщине разбить его защиту. За то, что позволил развиваться отношениям между ними, хотя он не имел никакого права это делать, потому что ничего не мог внести в них. Он похоронил своих родителей и уже имел опыт неудачного брака. В своем последнем деле в Детройте он видел и совершал такие вещи, которые он никогда не забудет.
        Он не сможет наполнить их отношения ничем позитивным. Он не способен доверять жизни. А Сара, рассказавшая Брэдли Муру о сугубо личном из его жизни, только подтвердила то, что он уже знал. Он действительно не может никому доверять. И меньше всего - себе.
        Пока он шел из глубины двора к теплу и смеху этих двух женщин, сидящих на веранде, ему показалось, что прошла целая вечность. Сара развернулась и наблюдала за тем, как он шел, на ее лице появилось волнение. Как будто она знала, что что-то в нем назревает.
        Ему нравилось, как Сара смотрит на него, сияя, как будто в ее мире выглянуло солнце. Ее недоумевающий взгляд сейчас, в котором читались вопросы и волнение, заставил Салливана почувствовать, что он уже начал скучать по тому, прежнему взгляду, которому мужчина мог бы посвятить жизнь.
        Но ему сначала надо заслужить его. Пришлось бы доказывать, что он достоин его каждый день. Ему хотелось бы защищать ее от всех бед.
        Но из-за того, с чем Салливану приходилось сталкиваться каждый день на работе, он знал, что это невозможно. Он даже не мог защитить ее от самого себя. Не говоря уже об обстоятельствах, которые были не в его власти.
        Хотя он мог защитить ее от себя. Сделав то, что нужно. Он глубоко вздохнул и поднялся по ступенькам.
        - Сара, нам пора идти.
        Он услышал напряженность в своем голосе.
        Как и Делла. Сара тоже услышала это. Он увидел, как мгновенно они обе поняли, что что-то не в порядке. Он промолчал, хотя и увидел вопрос на их лицах.
        - Извини, Делла. Вечер был великолепен, спасибо.
        Он свистом подозвал пса. Тот, пошатываясь, вышел из комнаты мальчиков. Когда Салливану показалось, что Сара собирается затянуть с прощаниями, он резко прервал ее, взял под локоть и повел к машине.
        Сара поняла, что эта холодность, исходящая сейчас от Оливера подобно арктическому фронту, была направлена в ее адрес. Она рывком освободила руку. Сейчас она тоже не испытывала к нему теплых и нежных чувств.
        - Что-то не так? - спросила она.
        - Садись в машину.
        Он открыл заднюю дверь, и пес, предчувствуя неладное, заполз внутрь. Он показывал своим видом то же самое, что испытывала она.
        Салливан вел машину молча. Его губы вытянулись в упрямую линию. Она взглянула на него и отвернулась к окну.
        Его выражение лица напоминало Саре их первую встречу. Барьеры вновь были подняты. Переступить их было невозможно.
        Сара скрестила руки на груди, решив, что у нее нет ни малейшего желания как-то уговаривать его. Или выпытывать причины его плохого настроения. Пусть кипит.
        Но его настроение словно электризовало воздух вокруг, а молчание настораживало. Сердце Сары учащенно билось, создавалось ощущение, что поток, охвативший ее, начинал двигаться быстрее и нес ее в бушующую бездну неприятностей.
        Наконец, Салливан остановился перед ее домом. Натянутым голосом он сказал:
        - Тот звонок, что я принял у Деллы, был от Брэдли Мура, ведущего новостей, который вел интервью.
        - Я знаю, кто такой Брэдли Мур, - сказала она.
        - Ну конечно, знаешь, - вкрадчиво сказал он.
        - Что это значит? - воскликнула она.
        - Он сказал, что, раз Праздник лета не за горами, возможно, я хотел бы провести еще одно интервью.
        - Это замечательно, не правда ли?
        - Нет, не замечательно. Он хочет поговорить со мной о моем решении оставить собаку. Я сказал одному-единственному человеку на всем белом свете, что подумываю оставить этого пса себе, - тихо произнес он. - Ты очень хотела обратить это в свою пользу, не так ли? Твой дурацкий фестиваль для тебя значит больше, чем тайна и безопасность моей личной жизни.
        - Как ты вообще можешь говорить такое? - ошеломленно спросила Сара.
        Она с трудом понимала, чем именно из его слов нужно возмущаться в первую очередь, настолько ее поразило происшедшее изменение в нем.
        - Факты говорят сами за себя. Ты единственная, кто знал об этом, а теперь еще и Брэдли Мур знает.
        Он говорил тоном детектива: жестким, хладнокровным, полным дедуктивных умозаключений. Этот тон стал ей неприятен, потому что он использовался против нее.
        «Кэнди рассказала Брэдли», - расстроенно подумала Сара. Но как посмел этот мужчина думать о ней так плохо? После всего того времени, что они провели вместе, он должен был знать ее лучше! Он должен был!
        Но, очевидно, он, так сильно оберегающий свои собственные секреты, даже понятия не имел, кто она такая на самом деле. И она тоже не знала, кто он на самом деле!
        Замешательство и шок подогревали ее гнев и ощущение, что ее предали.
        - Факты действительно говорят сами за себя, - глухо сказала Сара. - Я тут размышляла над своим недавним открытием. Оказывается, ты был женат. Когда же ты планировал рассказать мне об этом?
        Она ожидала увидеть замешательство на его лице, но он разочаровал ее. Салливан выглядел беспристрастным, и ему будто было все равно.
        - Я не видел смысла говорить тебе об этом, - выпалил он. - Я не очень люблю копаться в своих неудачах.
        - Значит, именно так ты воспринял все то, что я поведала тебе о своей жизни? - спросила она в ярости. - Копание в моих неудачах? Я воспринимала это как знак доверия. По всей видимости, это была игра в одни ворота!
        - Что, скорее всего, было правильно с моей стороны, учитывая то, куда меня завело доверие к тебе! Представь, если бы я рассказал тебе о своей бывшей жене и причине, по которой я оставил службу в Детройте. Я, наверное, читал бы о самых тяжелых моментах своей жизни в душещипательном очерке, специально напечатанном, чтобы привлечь больше людей на Праздник лета! - высказал он.
        - Ты самый надменный и упрямый идиот из всех, что я встречала!
        - Это я уже давно знаю про себя. Ты единственная, для кого это оказалось сюрпризом.
        Сара гордо вышла из машины. Ее трясло от злости. Она понимала, что в прошлом они тоже иногда спорили. Но они наслаждались спором. Это же было другое. Это была их первая серьезная ссора.
        - Не забудь взять свою собаку, - сказал он натянуто.
        - Я не могу взять собаку, - ответила она. - У меня кошка.
        - Я уверен, что они разберутся.
        Есть ли в этом скрытый смысл? Надежда, что все еще можно решить? Что если существа настолько разные, как кошка и собака, смогут разобраться друг с другом, то и они смогут?
        Слишком разозленная, даже чтобы плакать, Сара открыла заднюю дверь и позвала собаку:
        - Тованда, иди сюда.
        Внутри себя она очень хотела, чтобы он выразил недовольство по поводу такого имени для собаки. Но этого не произошло.
        Он просто сидел там, как истукан.
        Она с силой захлопнула дверь его машины, возможно приложив немного больше усилия, чем было необходимо. И наблюдала за тем, как он уезжал.
        Только когда он полностью исчез из вида, она позволила себе разреветься. Пес заскулил и лизнул ее руку, потом поднялся и сильно потянул поводок, пытаясь сделать то же, что и ей хотелось: пойти за Оливером, по какой бы дороге он ни повел ее.
        - Имей чувство собственного достоинства, девочка, - с яростью сказала она себе.
        Он поймет, что это не она рассказала все Брэдли. Он расскажет ей о своей бывшей жене и о причине его ухода со службы в Детройте.
        Сара попыталась убедить себя, что это неизбежный этап становления их отношений, что им нужно серьезное разногласие, чтобы посмотреть, как они справятся с этим. Вскоре она узнает, получится ли у них благополучно обойти опасное течение и выйти в более спокойные воды. Он извинится за преждевременные выводы, что он сделал на ее счет. Он раскроет перед ней свою жизнь, доверится ей и расскажет о своем предыдущем браке, причинах ухода со службы.
        Он называет это неудачами. Ее взбесило сочувствие, появившееся в ней, при мысли, что он использует это слово. Этот мужчина не терпит неудач. Никаких и ни в чем.
        Она была уверена, что он почувствует себя лучше, как только уверится в ней. Она также была уверена, что между ними было нечто глубокое и настоящее, и Салливан не сможет не прийти к ней.
        Но дни превратились в неделю, и Сара начала допускать мысль о том, что, возможно, пока она ждет и ей кажется, что их отношения минуют бурный поток, он уже видит их разбитыми в щепки.
        В ее доме было достаточно доказательств того, что не всегда все выходит так, как хочется. Что противоположности не всегда находят компромисс. Пес и кошка ненавидели друг друга. Если Сара задумывалась над тем, чтобы оставить щенка себе, в напоминание о солнечных днях, проведенных с Оливером, то хаос в доме из-за вечных погонь собаки за кошкой, испорченная мебель, разбитая посуда убеждали ее, что это плохая идея.
        Возможно, думать все время об Оливере тоже не самая удачная идея. Когда она укладывалась спать, на нее нападала необъяснимо тяжелая тоска очередного прошедшего дня. Он опять не позвонил. Он и не собирается звонить. Или случайно встречать ее где-то. Или появляться на ее пороге с цветами и извинениями.
        Все кончено.
        Чтобы хоть как-то сгладить болезненное ощущение пустоты в жизни, Сара с головой погрузилась в работу, в нескончаемую деятельность. Она шесть раз на дню выгуливала собаку, тщательно избегая тех мест, где они бывали вместе с Оливером. Она надеялась, что это убавит энергию щенка и отобьет его желание гоняться за кошкой, но она ошибалась.
        Она начала варить джем слишком активно, пытаясь игнорировать болезненные воспоминания о том, как они гонялись здесь, на кухне, друг за другом, щелкая полотенцами.
        Она посещала каждое собрание комитета, наблюдая за всеми деталями праздника. Она помогала строить платформы и киоски для ярмарки. Она развешивала красочные баннеры на пути, где будет проходить парад, и подбирала программки для печати.
        Несмотря на приклеенную к ее лицу улыбку, она была уверена, что все знали или догадывались о неприятностях, но, к счастью, все были добры к ней и ничего не спрашивали.
        После дня, проведенного в попытках изнурить себя, и вечеров, посвященных готовке джема, Сара разбиралась с горой новых писем, привезенных к ней из мэрии Кеттлбэнда.
        Казалось, будто весь мир посмотрел видео, где Оливер спасает щенка, и как минимум половина посмотрела его интервью, где он сообщал, что за собакой до сих пор не обратились ее владельцы. Теперь все захотели взять собаку себе. Как так случилось, что разбираться со всеми этими письмами свалили на нее?
        - Хранение имущества почти равносильно праву на него, - сказал клерк из мэрии, скидывая мешок с письмами с плеча.
        Некоторые письма были адресованы просто в Кеттлбэнд, штат Висконсин. Чувствуя себя обязанной найти псу идеальный дом, раз уж она не сможет оставить его себе, Сара заставила себя прочитать каждое письмо, хоть это было настолько же невыносимо больно, как и то, что Оливер до сих пор не объявился.
        Она отчаянно пыталась вернуть свое циничное отношение к мечтам о счастье, но Саре будто специально каждый день подсовывали напоминания об этой мечте. Эти идеальные, любящие семьи были повсюду. Они были в маленьких и в больших городах, на фермах и ранчо, проживали около озер и в горах.
        Из некоторых конвертов выпадали фотографии. Кто-то прислал фотографию своей умершей собаки, сообщая, что сильно по ней скучает. Она читала душещипательные письма от детей, рассказывающих, как сильно они хотят эту собаку себе. Она разглядывала рисунки щенков. В одном толстом конверте она обнаружила лакомство для собак в виде косточки.
        Ей нужно было принять решение ради пса. Он не становился моложе и находился сейчас на стадии взросления. Ему нужен хороший дом.
        Но в глубине души она чувствовала, что эта собака принадлежала Оливеру, хотя было множество семей, которые подошли бы идеально на роль хозяев. Она даже не могла звать его Тованда, не потому, что имя ему не подходило. Она не могла дать ему имя, потому что в душе считала это задачей Оливера.
        Но она также знала, что не может дольше удерживать пса от семьи, которую он заслуживал.
        Когда позвонил Барри Бушнелл, сходящий с ума из-за того, что парад должен был начаться через несколько дней, а у них до сих пор не был назначен церемониймейстер, Сара окончательно поняла, что Оливер не объявится.
        Она всегда в глубине души считала, что ей удастся уговорить его стать церемониймейстером парада. И еще она всегда считала, что сможет убедить Оливера полюбить ее. Что это за любовь такая? Когда приходится кого-то убеждать полюбить тебя?
        Она сказала Барри:
        - Давай сделаем пса церемониймейстером парада. Всю эту публичность мы получили за его счет. Посетители будут рады увидеть его. И, - она решилась, - в последний день фестиваля, сразу после фейерверка, мы огласим, какой семье отдадим собаку.
        - Гениально, - удовлетворенно выдохнул Барри. - Просто гениально.
        Но если это так гениально, почему она чувствовала себя настолько опустошенно?
        На самом деле перед финальными приготовлениями к параду Сара поняла, что Праздник лета ждет успех, о котором она даже и не мечтала. Все съемное жилье было зарезервировано. Народ валил в город в больших количествах.
        Несмотря на растущий успех, она слишком остро чувствовала опустошенность.
        Утром перед парадом комитет попросил ее ехать во главе парада на движущейся платформе от города Кеттлбэнд. Но она не хотела. Вместо этого ей удалось затеряться в толпе и наблюдать за оркестром, сопровождаемым клоунами на мотоциклах.
        День был просто идеальным: не было облаков и не было слишком жарко. Улицы города были отдраены до блеска. С фонарных столбов свисали корзины с живыми цветами. Все магазины украсили свои витрины. Кеттлбэнд никогда не был так красочен.
        Она посмотрела на толпящихся вдоль маршрута парада людей. Все шло так, как она запланировала. Семьи, приехавшие на праздник вместе, дети, смеющиеся над клоунами, старики, постукивающие носком ботинка в унисон проходящим мимо группам музыкантов, - все было идеально. Засахаренные яблоки и сахарная вата, источники дохода на Празднике лета, расходились влет.
        Но как только Сара посмотрела на платформу Кеттлбэнда, ей захотелось расплакаться. Все те люди, с которыми она работала над воплощением этого дня в реальность, стояли сейчас на этой платформе, улыбаясь, размахивая руками. Она так сблизилась с этими людьми. Почему она чувствовала себя так грустно?
        Осознание правды поразило ее.
        «Нельзя сделать город своей семьей».
        Она поняла это у Деллы дома. Вот как ощущается семья. Заменителя этому не существует. Любовь рискованное дело. Любовь ранит.
        «А в конце концов, разве оно того не стоило? Разве любовь не делает из нас тех, кем нам суждено стать?»
        Сара вдруг почувствовала, как волосы на затылке стали дыбом, и она сразу же поняла причину этого. Сзади нее, слегка подальше и левее, стоял Оливер. Она была уверена, что он не заметил ее. Салливан, как и она, решил затеряться в толпе. Он был в гражданском, в бейсбольной кепке, сильно натянутой на глаза, и солнечных очках.
        Он не хотел, чтобы его узнали, не хотел играть роль героя. Он никогда не хотел этого делать. Это Сара навязала эту роль ему. Она навязала ему целую жизнь, которая ему была не нужна. Хотя, возможно, не только она тому причиной. Почему он сегодня пришел сюда? Сам бы он просто так не пошел смотреть на парад.
        Возможно, ему не хватало чувства причастности, которое он испытывал, когда посещал собрания? Возможно, он прочитал в газете, что церемониймейстером парада будет пес? Может быть, он, не желая признаться себе в этом, интересовался, как тут все вышло? Как все вышло у нее?
        Это, естественно, подразумевало, что ему не все равно, но молчащий телефон говорил обратное. И тем не менее она не могла оторвать от него взгляд.
        Когда из толпы послышался рев одобрения и взрыв аплодисментов, она только мельком взглянула на парад. Пса посадили на заднее сиденье белого кабриолета. Рядом с ним сидел мэр, обхватив его одной рукой, а второй приветствуя людей. Толпа взорвалась радостными возгласами.
        Пес заметил Оливера и вскочил на задние лапы, готовясь к прыжку. Мэр, застигнутый врасплох, умудрился вовремя схватить его за ошейник и усадил его обратно на сиденье рядом. Сара наблюдала за выражением лица Оливера. Она почувствовала, как ее сердце разбилось на две половины.
        Он снял очки, и она увидела всю правду в его темных глазах. Воспоминания о каждом дне, что они провели вместе, пронеслись по его лицу. Она увидела в этом взгляде, как они запускали ту розовую фрисби, кормили собаку попкорном и пиццей.
        В глазах Оливера она увидела воспоминания о том, как они гонялись друг за другом по кухне, гуляли с собакой у реки, как сжался пес, когда ему кинули палку в воду. Вспомнила тот последний вечер, что они провели вместе, увидела, как они укладывали спать его племянников и как ходила ходуном кровать, когда собака пыталась залезть под нее.
        Оливер внезапно повернулся и увидел, что она наблюдала за ним. Он некоторое время выдержал ее взгляд. Потом выражение его лица стало непроницаемым. Он надел очки, развернулся и исчез в толпе.
        Пораженная увиденным, она некоторое время просто стояла на месте.
        Сара всегда знала, что для того, чтобы любить Оливера, ей нужно быть храброй. Она не могла укрыться от вероятности быть отвергнутой, от возможной обиды.
        В тот день, когда она пришла к нему с собакой, она нашла в себе эту храбрость.
        Она уже знала, что она храбрая. Ей придется попытаться снова, поставив в этот раз на карту все, что у нее есть. Она больше ничего не может сдерживать. Она не может защитить себя от потенциальной обиды, боли. Но пока что ей придется отпустить его. Ярмарка открывается сразу после парада, и ей нужно было подготовить свой стенд.
        Не дожидаясь конца парада, она, так же как и Оливер, затерялась в толпе.
        Ярмарка оказалась не только изматывающей, но и плодотворной. Люди гуляли толпами. Сара раздавала бесплатные образцы джема на крекерах. Она еле успевала наполнять подносы и складывать купленные банки с джемом в пакеты.
        К ней подошел мужчина. Привлекательный. Хорошо одетый. Она предложила ему поднос и отвернулась к другому покупателю.
        Когда она снова повернулась к нему, он вложил ей в руку визитную карточку.
        - Позвоните мне, - сказал он и улыбнулся.
        Раньше она была бы заинтригована подобного рода приглашением. Сейчас же, устало улыбнувшись ему, она засунула его визитку в свой карман. Она даже была в состоянии посмеяться над собой, когда позже этим вечером достала карточку из кармана. На ней было написано имя Грэя Хедли. Под ним находился хорошо известный логотип джемов Смакерса.
        - Снова я неправильно понимаю мужчин, - проворчала она. - Он точно имел в виду не свидание.
        Казалось, будто прошла уже целая вечность с того момента, как она неправильно восприняла предложение другого мужчины. Настало время узнать, осталось ли место для надежды в ее жизни. Когда она увидела лицо Оливера сегодня на параде, она осмелилась подумать, что осталось.
        Сейчас же, набирая его номер телефона трясущимися пальцами, она не была так уверена в этом.
        Она знала, что у него есть определитель номера, поэтому была одновременно и удивлена, и обрадована тому, что он ответил. Он знал, что это она звонит и все равно ответил.
        - Здравствуй, Оливер.
        - Сара.
        От того, как он произнес ее имя, ее всю затрясло. В его тоне сейчас не было злости. Но что-то другое слышалось в нем. Что-то, что он пытался скрыть.
        - Поздравляю с успешным первым днем Праздника лета.
        Его голос был отчужденным, вежливым. Но она понимала - тот факт, что Оливер поднял трубку, зная, что это она, уже был маленькой победой. Ей захотелось так много рассказать ему. Она почувствовала себя ужасно одинокой оттого, что ей не с кем было разделить свои победы и успехи, свою маленькую радость.
        - Оливер, - сказала она тихо, но уверенно. - Нам нужно поговорить.
        Тишина.
        А потом:
        - Хорошо.
        Равнодушно, не обещая ничего. И тем не менее для него просто сказать «хорошо» уже было уступкой. Она положила трубку телефона и почувствовала проблеск надежды. Этот проблеск казался светом в темноте, направляющим усталого и замерзшего путника к дому.
        Глава 9
        Салливан наблюдал за тем, как Сара шла по дорожке к его дому. Она привела с собой пса. Ему хотелось сказать ей, чтобы она не брала с собой собаку. С другой стороны, она могла неправильно его понять, а он совсем не хотел этого. Она могла подумать, что он привязался, и угадать правду.
        Привязанности делают мужчину слабым. Любовь тоже не делает мужчину сильнее. Она заставляет его хотеть того, чего мир не может дать ему. И он не найдет способ удерживать эти чувства всегда. Ничто не вечно. Не для него. За время своей карьеры подтверждение этому он видел слишком часто. Любовь, лежащую в руинах.
        Если Сара найдет правильного парня, такого как Джонатан, то, возможно, для нее еще не все потеряно. Она могла верить в любовь, если хотела этого. Да, порядочный дантист подойдет ей идеально. Он попросит Джонатана найти ей такого же.
        И не важно, что даже мысль о союзе Сары с кем-то другим создавала неприятное ощущение у него в животе. Это нужно сделать. Он всегда был таким мужчиной, который делал то, что нужно было сделать. И он снова поступит так, как надо.
        Он отправит ее обратно в мир, которому она принадлежит, где она сможет втихаря мечтать о свадебных платьях и маленьких заборчиках у дома, о детишках на ее руках. Ее не отпугнула его напускная злость и долгое молчание, будто бы из-за обиды и предательства. Это была ложь, но она не помогла восстановить барьеры. Он думал, что получилось. Однако дни без Сары показали ему, насколько пуста его жизнь. Потом, как всегда храбрая, она позвонила сама.
        Поэтому у него не было выбора. Он рассчитывал, что, раз ложь не помогла восстановить барьеры, это сделает правда. Он покажет Саре, кто он есть на самом деле, и это отпугнет ее, и она вернется обратно в свой джемовый мир. Сейчас он не мог думать о ее неприязни к приготовлению джема. Он не мог думать ни о чем, что могло бы ослабить его, сейчас, когда ему понадобится вся его сила.
        Салливан открыл дверь до того, как она успела постучать.
        Он надеялся, что его чувства не были написаны на его лице. Сара не должна узнать, что он обожал ее маленькое розовое платье в фиолетовый горошек. Она не должна понять, что ему хочется в последний раз почувствовать запах ее волос. Она не должна увидеть, что ему хочется потрепать пса за ушко.
        Сара Макдугалл никогда не должна почувствовать, что для его сердца она была желанным гостем.
        Салливан отступил назад, прочитав всю правду на ее лице. Правду более пугающую, чем любое его откровение о себе. Сара же на всякий случай, если он вдруг неправильно растолковал выражение ее лица, произнесла эту правду вслух.
        Она подошла и посмотрела ему в глаза. Он надеялся, что его взгляд был отчужденным и неподатливым. Но даже если он и был таким, ее это не остановило. Сара сделала то, что Оливер ожидал от нее. Она сделала самый смелый поступок, который можно было сделать. Она призналась в своей уязвимости.
        - Я так скучала по тебе, - сказала она тихо, но уверенно.
        «Я тоже по тебе скучал. Было ощущение, будто мое сердце разрезано пополам», - пронеслось у него в голове.
        Но он ничего не ответил, надеясь, что это остановит ее. Но она продолжила, отчаянно ища ответ на его лице:
        - Оливер, я люблю тебя.
        «Я тоже тебя люблю. Так сильно, что не буду делать того, чего мне больше всего хочется», - про себя подумал он.
        Потому что ему хотелось сложить свое оружие у ее ног. Сдаться. Ему хотелось крепко обнять ее и покрыть поцелуями каждый сантиметр ее милого личика.
        Но если он любит ее, действительно любит, то ему нужно отпустить ее. Ему надо отпугнуть ее раз и навсегда. Сара заслуживает лучшего, чем он.
        - Зайди, - пригласил он и отступил, придерживая дверь, пока она входила в дом.
        Пес буйно приветствовал его. Салливан глубоко вдохнул и проследовал за ней в гостиную.
        Ее вид, когда она сидела на его диване, напомнил ему тот первый раз, когда она пришла. Полотенце у его ног. Ее обвинения, что он учился декорированию помещений у Аль-Капоне. Ее румянец на щеках. Тот день, который не кончался.
        Он размышлял, что же делать дальше. Предложить ей напиток? Нет, это слабость, способ оттянуть момент истины. Это не простой разговор. Это конец, и чем быстрее он с этим разберется, тем лучше для них обоих.
        Он сидел в кресле напротив нее.
        - Мне нужно кое-что сказать тебе.
        Она кивнула. Как же она наивна…
        - Я был женат. Когда мне было двадцать. Этот брак продлился не дольше помолвки звезд Голливуда, только без блеска. Я не сказал тебе об этом, потому что, если честно, не видел в этом смысла. Я могу поделиться своим прошлым только с той, с которой я планирую свое будущее. И ни с кем другим.
        Он заметил небольшую победу. Она вздрогнула. Часть храбрости улетучилась с ее лица и уступила место неуверенности.
        - Ты мне уже говорила, что у твоего жениха была любовница. Что ж, у меня тоже была. И это уничтожило мой брак.
        У нее отвалилась челюсть, она не поверила ему. Может быть, проще заставить ее поверить в это, но потом он вспомнил, что его правды будет достаточно, чтобы отпугнуть ее. Ему не нужно было что-то придумывать или приукрашивать.
        - Моей любовницей была не женщина, - тихо сказал он. - Это была моя работа. Для меня это была не просто работа. Это было даже больше, чем любовница. Она требовала все, что я мог дать ей, а когда я думал, что у меня больше ничего не осталось, она требовала больше. Я был молод, моя жена тоже. Она имела право думать, что она для меня была на первом месте, но это было не так. На первом месте была работа. Она никогда не могла понять этого. Для меня это никогда не было просто очередной насильственной смертью. Это никогда не было просто очередным трупом, очередным убийством, просто работой. Для меня это были чьи-то разбитые мечты. Семьи, которые уже никогда не будут прежними. Это мать, всю ночь ждущая новостей от своего сына, и молодая беременная жена, ревущая во весь голос на полу, только что узнавшая, что ее муж мертв. Для меня найти того, кто сделал это, было смыслом жизни. Таким образом я чтил ушедших. Когда я мог - я раскрывал дело. Если я не мог этого, я сильно мучился.
        Он собрался с мыслями, взглянул на нее и нахмурился от того, что увидел. Сара наклонилась к нему, а ее мягкий взгляд был прикован к его лицу. Она явно не понимала того, что он хотел донести до нее.
        - А ты не думаешь, - спросила она его, - что эта преданность работе была вызвана тем, что произошло с твоими родителями? Что каждый раз ты пытался узнать, кто разрушил твою семью? Каждый раз ты пытался изменить то, чего уже нельзя изменить?
        Салливан уставился на нее. Если он будет смотреть на нее слишком долго, то может утонуть в этих глазах и забыть, что хотел сделать. Он не хотел, чтобы она увидела его любовь. Салливан хотел, чтобы Сара поняла, что он живет в совершенно другом мире, нежели она. И что их пути не могут сойтись.
        - Я жил и дышал в мире настолько жестоком и уродливом, что он способен разбить твое сердце.
        Сара, казалось, совсем не верила, что тот мир, в котором он жил, мог разбить ее сердце. Но это только из-за того, что она невероятно наивна.
        - Я пытаюсь сказать тебе, что каждое дело осталось шрамом на моей душе. Каждое забрало с собой часть меня, но при этом и оставило мне кое-что. Знаешь, сколько дел я расследовал?
        Широко раскрыв глаза, она покачала головой.
        - Двести двенадцать. Сара, это очень много шрамов.
        Не надо было обращаться к ней по имени. Потому что она восприняла это как приглашение. Она встала с дивана и села на подлокотник его кресла, одной рукой обняв его за плечи, а другой поглаживая его волосы.
        - Некоторые люди говорят, - медленно сказала она, - что картина без теней является незаконченной. Может быть, про человека без шрамов можно сказать то же самое.
        - Я пытаюсь объяснить тебе, что ты не знаешь меня.
        - Хорошо, - деликатно ответила она. - Расскажи мне больше.
        Что-то было не так. Он не отпугивал ее, но при этом слова так и просились выйти наружу, подобно воде через пробитую плотину.
        - Мое последнее дело было в Детройте, - продолжил он, не прекращая, чувствуя необходимость все высказать. - Я считал, что узнал темноту человеческого сердца вдоль и поперек, но только тогда я узнал, насколько мрачно в моем собственном сердце. Тогда я столкнулся лицом к лицу со своей собственной тьмой.
        Он замолчал и взглянул на Сару. Она выглядела так нежно.
        «Не говори ей ничего, - сказал он про себя. - Не показывай ей величайшее уродство. Просто прогони ее и скажи, чтобы больше не возвращалась».
        Но он уже пробовал так сделать. С самого начала он пытался убить ее интерес к себе. Единственное оружие, что у него осталось, - это правда, и им нужно воспользоваться. Ему нельзя останавливаться сейчас. Он почти достиг цели.
        - Оно началось, как и все похожие дела. Соседи услышали выстрелы. Копы приехали и, как только переступили порог дома, поняли, что нужно звонить нам. Знаешь, что они обнаружили?
        Она помотала головой.
        - Вся семья убита. Все семейство Алгард стерто с лица земли. Мама. Папа. Детишки пяти, трех и двух лет.
        - Ох, Оливер, - произнесла она и прикусила сжатые в кулак пальцы. Салливан надеялся, что она, в конце концов, начала понимать, с кем связалась, но ее взгляд говорил, что он ошибается. Сара не понимала! Она все еще думала, что сможет облегчить его ношу, избавить его от нее.
        «Почему она уверена, что сможет сделать это? Ну конечно же она еще не узнала эту поганую историю полностью», - подумал он.
        - Мы неправильно растолковали это дело, - тихо сказал он. - Мы думали, что это разборки преступных группировок. Мы думали: а кто же еще может сотворить такое? Мы думали, что они давали знак всей общине. «Не переходите нам дорогу, мы здесь главные!» А потом ко мне пришел парень, занимающий высокое положение в группировке. Он был очень молод для своего положения в банде. Когда я взглянул на этого пацана, я понял, что если бы Делла не отгородила меня от того образа жизни, то меня ждала бы та же самая участь. Парень был умным, толковым и слегка дерзким. Люк его звали. Он не извинялся за своих ребят. Он сказал, что всю жизнь искал семью, где он мог бы чувствовать себя нужным, и его банда стала для него семьей. Я точно помню его слова: «Парень, мы все тут бойцы. А многие ребята убивают людей и за меньшее». А потом Люк сказал мне, что его банда не убивала Алгардов. Ему стало досадно, что его людей посчитали убийцами младенцев. Это задело его честь. Он сказал мне, что я искал не в том месте и что он собирался узнать, кто это сделал. И знаешь что? Он узнал. У него имелись связи и власть над общиной,
которой у меня никогда не было. Было унизительно, насколько быстро он узнал правду. Согласно сведениям Люка, это были совсем не разборки группировок. Преступником был брат главы семейства. Семейная ссора пошла в совершенно неправильное русло. Люк сказал: «Я прослежу за этим». И тогда-то я понял, насколько тонкая черта может разделять добро и зло. Вот тогда я понял, насколько во мне много этой тьмы. Потому что я хотел мести за эту семью. За тех младенцев, которых пристрелили до того, как они узнали хоть что-то хорошее об этом мире. Ни первого школьного дня. Никаких визитов от зубной феи. Ни первого поцелуя или школьного бала, окончания школы, свадьбы. Я не хотел доверить исход дела системе. Я по собственному опыту знал, что все не всегда идет так, как хочется. «Двадцать четыре часа», - сказал он мне. Он сказал, что если я не разберусь с этим в течение двадцати четырех часов, то он сам это сделает.
        - И ты позволил ему, - прошептала она в ужасе.
        Оливер усмехнулся. Ему самому показалось, что его смех звучал устало.
        - Нет, не позволил. Я все правильно сделал. Я задержал этого брата. Полное признание. Он убил своего брата в приступе гнева во время ссоры. А знаешь, почему он убил всех остальных, почему он расстрелял младенцев? Потому что они видели, как он это сделал. Только поэтому. Потому что даже эта двухлетняя девочка знала, что ее дядя убил ее папу.
        - Ну, тогда ты правильно поступил, - подбодрила она его.
        - Зависит от того, с какой стороны смотреть на это. Все пошло не так, как я хотел. Его оправдали. Но я не мог перестать думать о тех беспомощных маленьких трупах. И о том, что он где-то там на свободе. Я не мог перестать думать о том, что это так и сойдет ему с рук. До этого момента я всегда чувствовал себя ковбоем, чувствовал, что я на правой стороне. Но внезапно все перевернулось. А потом все стало еще хуже. Буквально через несколько часов после суда этот человек встретился с уличным правосудием, и оно было быстрым и жестоким. Я точно знал, кто убил его. Поэтому я сделал свое дело. Я задержал Люка. Мой мир перевернулся, когда я узнал: его не отпустили. Ему было двадцать три года, и он получил пожизненное заключение. Знаешь, что он сказал мне? «Это того стоило. Мы все здесь просто солдаты». И это прикончило меня. Я чувствовал, будто меня вывернули наизнанку. Кто теперь хороший парень, а кто плохой? Я чувствовал, что потерпел неудачу во всем. Я провалился в качестве копа, мужа, сына.
        - Ты провалился?
        В ее голосе звучал скептицизм, она все еще хотела верить в хорошее в нем, несмотря на все услышанное. Она все еще сидела слишком близко к нему. Почему она не отодвинулась от него? Разве она не видела, что он человек, потерявший свой нравственный компас, потерявший веру в то, что добро может восторжествовать над злом?
        - Вот этого-то люди, не встречавшиеся с насилием, не знают. Ты постоянно думаешь об этом. Ты думаешь над тем, что ты мог сделать, чтобы изменить это?
        - Ты не можешь защитить весь мир!
        - Да, - грустно ответил он. - Ты абсолютно права. Я тоже пришел к этому выводу. Вот что тебе нужно знать обо мне, Сара Макдугалл. У других людей несложная вера. Они верят, что если ты хороший, то с тобой происходят только хорошие вещи. Им комфортно думать, что некая высшая сила руководит всем. Но я знаю, что все происходит по воле случая и что против этого человек ничего не может сделать. И именно поэтому я не могу быть с тобой, Сара. Вот почему я не могу принять дар любви, что ты предлагаешь мне, или ответить тебе тем же. Потому что, несмотря на то что ты сама испытала пару жестких ударов, ты до сих пор ждешь только хорошего и веришь в него. Ты хорошая девушка, а я так долго ходил во тьме, что во мне ничего хорошего не осталось. Со временем моя тьма потушит твой свет, Сара. Со временем это произойдет.
        Вот, он сказал все. Он ожидал, что она встанет с кресла, подойдет к двери и выйдет из его дома не оглядываясь.
        Про себя он пожелал, чтобы она забрала с собой еще и собаку. Он почувствовал на своей шее ее прохладную подбадривающую руку. Он заставил себя взглянуть на нее. Но не увидел прощания в ее лице. Он так сильно старался отпугнуть ее. Но она не уходила. В мягком выражении ее лица, в ее глазах он увидел то, что так долго искал. Отдых. Покой.
        Сара глядела на опустошенное лицо любимого ею человека. Внезапно она поняла, почему всему миру так нравилось это видео, где он прыгнул в реку, чтобы спасти пса. Она четко поняла, почему так много людей посмотрели это видео.
        Этот человек, утверждающий, что он не верит в добро, является редчайшим экземпляром мужского сообщества. Этот мужчина живет своей правдой, он готов отдать жизнь за кого-то, кто слабее и находится в опасности. С момента смерти его родителей Оливер начал бороться со всем неправильным в этом мире. Он посвятил свою жизнь попыткам защитить все и вся. Неудивительно, что он чувствовал себя неудачником. Разве он не мог понять, что для одного человека эта задача слишком глобальна?
        Ее глаза наполнились слезами, когда она осознала еще одну истину. Он готов был поступиться своей жизнью, шансами на счастье или любовь, только чтобы защитить ее от того, кем он себя считал. Это говорит только о том, что он не является тем, кем он себя считает. Даже близко.
        - Мне нужно кое-что сказать тебе, Оливер Салливан, - сказала она. Она почувствовала в своем голосе силу и уверенность.
        - Что именно?
        Он сложил руки на своей могучей груди. Морщины прорезали его лоб, когда он нахмурился на нее. Он стал похож на воина. Но настало время воину вернуться домой.
        - Ты ошибаешься, - мягко сказала она. - Ты так чертовски не прав.
        - Насчет чего?
        - Насчет того, что тьма гасит свет. Все совсем по-другому. Все всегда было по-другому. Свет отгоняет тьму. Любовь побеждает. В конце любовь всегда побеждает.
        - Ты безнадежно наивна, - огрызнулся он.
        Но Сара не испугалась. Сейчас была права она.
        Словно какой-то свет исходил от нее. И более того, он исходил от этого хорошего, действительно хорошего мужчины, который посвятил свою жизнь попыткам защитить других, не прося ничего взамен. Она сделает все, чтобы стать наградой для Оливера Салливана.
        - Я видел это, - сказал он, его голос звучал измученно. - Сара, я жил в этом. Это не правда. Любовь не всегда побеждает.
        - Разве? - мягко спросила она. - А что тогда это, если не победа любви?
        Она прикоснулась к его шее, посмотрела ему в лицо, а потом скатилась с подлокотника кресла прямо ему на колени.
        - Я люблю тебя, - неистово произнесла она. - Я люблю все, что связано с тобой, и я никогда-никогда не прекращу этого делать. Я пришла за тобой, Оливер Салливан. И это победа любви.
        - Ты глупо себя ведешь, - сказал он грубо.
        Он не обнимал ее, но и не отталкивал.
        - Ты подумал, что я буду любить тебя меньше из-за того, что ты только что рассказал мне? - рассмеялась она. - Вот кто глупец! Оливер, ты стал мне нужен еще больше.
        Она почувствовала его взгляд на своем лице и сразу поняла, что он нашел там ответ. Его тело внезапно расслабилось, и он крепко обнял ее, уткнувшись лицом в изгиб ее шеи. Она нежно провела пальцами по его густым волосам, поцеловала его лоб и веки.
        - Позволь мне разделить твою ношу с тобой, - прошептала она. - Позволь.
        После долгого ожидания она почувствовала, как он задрожал, и услышала его шепот:
        - Хорошо.
        И она, наконец, позволила слезам радости скатиться по ее щекам и смешаться с его.
        - Джем! - кричал Оливер. - Лучше вы и не пробовали. Лечит сердечные раны!
        - Не говори так! - проворчала Сара шутя.
        Он помогал ей со стендом на Ярмарке в последний день Праздника лета. С того момента, как он рассказал Саре правду о себе, он проводил с ней все время. В нем что-то раскрывалось, словно цветок после дождя. Они не могли распрощаться друг с другом. Они не могли насытиться друг другом. Прошлой ночью они даже заснули вместе у нее на диване. Они болтали до тех пор, пока не заснули. Когда он проснулся этим утром, ее голова покоилась у него на плече, а ее волосы были в беспорядке. Он почувствовал себя в раю.
        Итак, Оливер Салливан продавал джем. Он надел фартук и веселился от души. Но он не просто продавал джем. Нет, торговал им как уличный торговец магическими эликсирами. Он ходил вдоль толпы. Стоял на столе. Целовал детей и старых леди. Он чувствовал себя живым.
        Как так вышло, что, продавая джем с лотка на школьном футбольном поле, он чувствовал себя на вершине горы? Как будто весь мир распростерся перед ним во всем своем великолепии и только для его наслаждения? Так было, потому что она была с ним. Сара. Та, что выслушала молча все его секреты и не ушла. Та, что освободила его. Вот что он сейчас чувствовал. Свободу. Будто одиночество было его тюрьмой, а она вызволила его. Он будто носил с собой трехсоткилограммовый камень, а маленькая Сара, от силы весящая пятьдесят килограммов, была в состоянии снять эту ношу с него.
        - Извините, мэм? Если вы купите одну-единственную банку джема, я покажу вам, как я умею ходить на руках.
        - Оливер!
        Но леди купила джем, и он ходил на руках, а Сара смеялась и аплодировала вместе с остальными. Плюс это привлекло много народу, и они распродали весь джем.
        - Пойдем, дорогая, - сказал он, ставя табличку «закрыто» на их маленьком стенде. - У нас, наверное, еще есть время выиграть состязание бега парами.
        Позже, валяясь вместе с ней со связанными ногами и почти задыхаясь от смеха, он подумал, что так, наверное, чувствуют себя подростки. Потому что он никогда на самом деле не был им. Смерть его родителей отбросила тень на ту часть его жизни, когда он должен был смеяться с девчонками, тайком целоваться и чувствовать, как его сердце с надеждой начинает учащенно биться от прикосновений теплой руки какой-нибудь особенной девушки. Для Оливера Салливана было просто невероятным благословением испытывать эти ощущения. Ощущение влюбленности.
        Это начало происходить с самой первой минуты, как он встретил Сару. Он начал влюбляться в нее. И сопротивляться этому. Теперь, когда он перестал сопротивляться и отдался полностью этим чувствам, он ощущал, как в нем закипает жизнь.
        Кое-как им с Сарой удалось разобраться со своими ногами и финишировать последними. Но толпа аплодировала им так, будто они пришли первыми, когда он поцеловал ее. И он не отрывался от нее очень долгое время!
        - Нам, наверное, удастся выиграть соревнование по бегу с яйцом и ложкой, - решил он.
        - Я сомневаюсь, - ответила она.
        - Давай все равно попробуем. Мне нравится концовка, когда мы проигрываем.
        - Мне тоже.
        Смеясь как дети, держась за руки, они побежали к линии старта.
        На ужин они купили гамбургеры с кучей жареного лука и сладкую вату на десерт. Они катались на чертовом колесе, и он зацеловал ее, когда они остановились наверху.
        Потом, после заката солнца, они ненадолго забежали домой, чтобы переодеться в более теплую одежду и взять пледы. И их собаку.
        Они присоединились к гуляющим у реки Кеттл. Люди повсюду разложили пледы и расставили садовые стулья. Там были семьи с маленькими детьми и грудничками. Молодые ребята попивали пиво, но, как только замечали его, прятали свои банки.
        Он, Сара и их собака разлеглись на пледе, а когда стало холодать, они накрылись еще одним. Начался фейерверк. Именно это Салливан сейчас чувствовал: его разрывало от красоты и возбуждения.
        Пес был напуган до ужаса, и ему пришлось забраться под одеяло к ним. Его теплое мохнатое тело все дрожало.
        Сара, обнимая одной рукой пса, прислонившись к Оливеру, как зачарованная смотрела в небо. Взглянув на нее, он увидел ее настоящую. Он прочитал на ее лице, что она всегда будет верить в хорошее, верить, что оно обязательно случается, если ты этого хочешь достаточно сильно.
        И вообще, кто он такой, чтобы говорить, что она не права? Она сделала так, чтобы все это произошло. Весь город и невообразимое количество приезжих сидели сейчас теплой ночью и наслаждались захватывающим дух фейерверком из-за нее. Потому что она поверила видению, доверилась мечте.
        Она спасла и его тоже. Потому что она верила во что-то, хотя, возможно, разумней было бы просто отпустить все. Его путь не принес ему и капли счастья. Ни одной. Быть все время начеку, циничным и ждать все время плохое? И что это дало ему? Он собирался попробовать теперь ее путь. Он даже знал, что он будет пробовать ее путь очень, очень долго.
        Фейерверк взорвался на миллионы мелких огоньков, которые удвоились на черной поверхности реки.
        - Я собираюсь дать псу имя, - решил он в перерыве между взрывами фейерверка.
        Она повернулась и посмотрела на него, улыбка играла на ее прекрасных губах.
        - Мозес, - решил он.
        - Мне нравится. Но почему Мозес?
        - Потому что я нашел его плывущим по реке. Потому что он провел меня через пустыню к земле обетованной.
        - Какой земле обетованной?
        - Тебе.
        Прямо как по заказу, фейерверк взорвался в небе над ними водопадом ярких вспышек зеленого, синего и красного цвета.
        Сара пристально посмотрела на него, закусила губу, и в ее глазах засияли слезы. Она протянула руку и прикоснулась к его лицу с такой нежностью, такой любовью. Он знал, что не уйдет из этого места туда, где он пребывал раньше. Он, может быть, и очень сильный, но недостаточно, чтобы выжить там, где нет Сары.
        - Выходи за меня замуж, - прошептал он, а в небе медленно таяли искры фейерверка.
        Тающие искры освещали ее лицо.
        - Я согласна, - прошептала она в ответ.
        Как только они прикоснулись губами друг к другу, небо снова взорвалось над ними, озаряя их светом и оглушая. Это была кульминация: заряд полетел высоко в небо, наполнив его безумием света, звука и дыма. По мере того как утих звук, фейерверк распался на золотистые спирали, которые медленно падали в сторону темной поверхности реки.
        Сначала воцарилась тишина, а потом взрыв аплодисментов и одобрительные возгласы.
        Оливеру показалось, что вся планета отмечала этот момент. Это чудо соединения того самого мужчины с той самой женщиной, у которых хватило храбрости сказать «да» тому, что было предложено им.
        Возможно, все вокруг отмечало тот момент, когда эта величественная сила, господствующая над всем, являющаяся сердцевиной всего, показала себя во взглядах одного мужчины и одной женщины. Любовь. Может быть, так все и было.
        Эпилог
        Сара вошла в дом и улыбнулась, услышав этот звук. Стук. Ругань. Еще стук. Она последовала за звуком в комнату в конце коридора. Она открыла рот от удивления. Там, где утром лежал потертый ковер, теперь лежали доски. Шторы с фиолетовыми жирафами и зелеными львами висели на слегка кривом пруте.
        Оливер сидел на полу, перед ним была разложена инструкция, язык зажат между зубами, части детской кроватки разбросаны по всему полу. Мозес следил за всем из угла, куда его загнала Суши. Она деликатно приподняла лапку, показывая ему, кто здесь хозяин. Увидев Сару, Мозес жалобно замахал хвостом.
        Оливер поднял на нее взгляд. У него в волосах были опилки и клякса на щеке. Его улыбка сделала то, что она делала с ней всегда, - Сара растаяла.
        - Знаешь, - сказал он, снова всматриваясь в инструкцию, пытаясь поместить круглый штифт в квадратное отверстие, - я думал, что дом - это покой и отдых. Я ошибался. Я ни разу не отдохнул с того момента, как мы купили эту кучу хлама.
        Он сказал это с такой любовью. И это было правдой. Повсюду в доме, который они купили вместе, был отпечаток его деятельности. Он снес все лишние стены внизу, чтобы дать им светлое, открытое пространство, которое стало предметом зависти всех соседей и особенно его сестры Деллы, которая жила всего в двух домах от них.
        Оливер не был плотником или мастером на все руки. Иногда ему приходилось переделывать что-то два или три раза, а то и больше. Его работа по дому включала в себя много усилий, ругани, раздумий, попыток, уничтожения сделанного, переосмыслений и снова попыток. Тот факт, что ему это очень нравилось, несмотря на жуткий результат, умилял Сару до боли в сердце. Этот мужчина, который так боялся неудач, стал настолько уверенным в себе и в ее безоговорочной любви к нему, что мог позволить себе смеяться над своими неудачами. Вот что сделала с ним любовь. Она лелеяла это в нем.
        - Тебе не обязательно было начинать сейчас с детской, - сказала Сара, входя в комнату, и потрепала его волосы, скинув опилки. Ей всегда нравилось ощущение его густых волос между своих пальцев. - Мы только два дня назад узнали, что беременны.
        - Ну, ты же знаешь пословицу: не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня. У меня попросили совета по тому делу в Грин-Бэй. Ты же знаешь меня. Если я чем-то увлекаюсь…
        Оливер покачал головой, принимая с юмором свою склонность к одержимости. Она знала и любила эту его черту, он все еще пытался исправить все несправедливое. Только теперь это было немного по-другому. Теперь он возвращался к свету после проведенного во тьме времени. И позволял ее любви излечивать его.
        - Вдруг что-то пойдет не так? - спросила она неуверенно. - Это первенец. Поэтому я подумала, что, может, тебе стоит повременить, - она жестом обвела комнату, - со всем этим.
        Он повернулся к ней и ухмыльнулся, эта улыбка стерла все ее страхи.
        - Все будет хорошо, - сказал он ей. Его голос был настолько спокойным и уверенным, что она поверила ему.
        Сара изумилась тому, что Оливер, которому раньше было так сложно поверить в жизнь, в радость, заранее был нацелен на хороший исход. Он уже представлял себе ребенка в этой комнате, и он уже любил его всей душой и сердцем.
        - Я обожаю эти шторы. Где ты достал этот материал?
        Она подошла и потрогала их, чувствуя, как у нее на глазах наворачиваются слезы. Он смог подобрать то, то нужно, и он знал, что они подойдут!
        - Этот прут кажется кривым? - спросил он, качнув головой в ту сторону.
        - Ну, может быть, совсем чуть-чуть.
        - Я починю его позже. Материал я купил в «Бэбиленде».
        - Ты ездил в «Бэбиленд»? - спросила она, не веря, что ее муж был в новом магазине, что открылся на главной улице.
        - Почему ты так удивилась?
        - Это совсем не похоже на место, куда может захаживать самый востребованный эксперт по убийствам. Или новый заместитель начальника полиции. Наверное, есть какой-то предрассудок у копов по этому поводу. Тебя будут нещадно дразнить.
        - Только не рассказывай об этом своей подруге - болтушке Кэнди, а то Брэдли Мур будет просить о соскобе с нового заместителя начальника. Можешь подать мне тот гаечный ключ?
        Она взяла ключ и подала ему.
        - Оливер?
        - Да?
        - Мы пойдем завтра на парад?
        - Ах да. Парад, пикник, фейерверк.
        Он кинул на нее взгляд:
        - Ты расстроена новым форматом праздника?
        В этом году путем анонимного голосования Праздник лета сократили до одного дня, Четвертое июля.
        - Нет, - сказала она. - Я знаю, что четыре дня требовали много затрат, и было сложно найти волонтеров на все мероприятия. Я знаю, что моей классной идее дали достойный испытательный срок, целых два года, и мы даже близко не приблизились к спасению города, Оливер. Не надо нежничать со мной.
        - Сара, но ты все равно спасла город.
        - Неправда!
        Зато она спасла его. Каким-то образом она нашла в себе мужество спасти Оливера Салливана. Возможно, если размышлять более глобально, она хотела спасти только город, а эта мысль уже привела ее туда, где ей нужно было быть.
        - Я не знаю, - сказал Оливер. - Когда ты продала свой бизнес Смакерсу, он выкупил ту старую фабрику. Это принесло городу рабочие места и много денег. Восемьдесят работников, по последним подсчетам. И знаешь, очерки, что ты пишешь для «Путешествия» и «Очарования маленьких городов», достаточно ярко описывают Кеттлбэнд. Неудивительно, что у нас на главной улице открылся «Бэбиленд»! Неудивительно, что Джонатан открывает здесь свой офис.
        - А еще, - сказала она, - у нас здесь есть самый известный житель города.
        Мозес обожающе посмотрел на нее, казалось, будто он хотел подойти к ней, но, увидев кошку, передумал. Он снова повилял хвостом. Мозес до сих пор получал письма от своих фанатов, ее и Оливера до сих пор просили дать интервью. Все это происшествие у реки каким-то образом захватило сердца, умы людей. Почему?
        Возможно, этот случай демонстрировал, что в мире, где тебя в любой момент может унести потоком, тоже случается хорошее. Он показывал торжество добра над злом.
        Он показал миру, что есть еще мужчины, готовые жертвовать своей жизнью ради тех, кто нуждается в них. А кто нуждался в Оливере больше, чем она? Это и было самой чудесной иронией. Она думала, что это она спасала его. А на самом деле это он спас ее.
        Последние два года были лучше, чем она могла мечтать. Сара просыпалась по утрам с песней в душе.
        - Я самая везучая женщина в мире, - сказала Сара. - Потому что ты влюбился в меня.
        Она полностью привлекла его внимание. Он провел тот маленький ритуал, что был у них. Он взял ее за руку, поцеловал ее и подул на место поцелуя.
        - Вы ошибаетесь. Я никогда не влюблялся в вас, миссис Салливан.
        - Отличное время ты выбрал сообщить мне это, - поддразнила она его.
        Она обожала такие моменты между ними. Обычные, но и особенные. Самые лучшие моменты. Когда кажется, что внешне ничего не происходит, и в то же время что-то происходит незримо.
        - Любовь - это не самопроизвольное явление, - сказал Оливер, отпустил ее руку и посмотрел в инструкцию.
        Он нахмурился оттого, что изголовье кроватки однозначно было приделано вверх ногами и, возможно, задом наперед. Он внезапно отбросил инструкцию, поднялся, подхватил Сару на руки и начал целовать до тех пор, пока она чуть не задохнулась. Потом, глядя ей в глаза, сказал:
        - Любовь - это выбор. Это каждодневный выбор стиля жизни. Живи любя.
        Он положил руку ей на живот. Там даже еще округлости не было видно. Она прикоснулась к его лицу, облокотилась об него и была уверена, что почувствовала, как в ней зарождалась новая жизнь.
        В этот момент она ощутила чистейшее счастье. И веру в ослепительное будущее.
        notes
        Примечания
        1
        Четвертое июля - День независимости США.