Подари мне волшебство Кара Колтер
        Любовный роман — Harlequin #587 Ханна давно уехала из родительского дома, тщательно скрывая ото всех причину своего бегства. Успешный предприниматель Сэм когда-то был полунищим мальчишкой. Они снова встретились в родном городке спустя годы…
        Кара Колтер
        Подари мне волшебство
        Cara Colter
        Meet Me Under the Mistletoe
        

* * *
        Глава 1
        —Хватит! Я увольняюсь!
        Ханна Меррифилд поморщилась и отодвинула телефонную трубку от своего уха, но затем снова прижала ее, чтобы сослуживцы из солидной бухгалтерской фирмы не услышали агрессивного голоса звонившего.
        —Ну-ну, мистер Дьюи, — примирительным голосом произнесла она, — вы не можете сейчас уволиться.
        —Не могу?! — возмущенно крикнул мистер Дьюи. — Не могу?
        —Вы поставите меня в крайне затруднительное положение, — успокаивающе говорила Ханна, борясь с соблазном держать трубку подальше от своего уха. — Сегодня тридцатое ноября, до Рождества считанные недели.
        —К черту Рождество!
        Ханна не могла не согласиться: именно это ей самой хотелось сказать уже миллион раз. Она закрыла глаза, чтобы не видеть кипы бумаг, сваленных на столе. Ей хотелось наорать на мистера Дьюи, менеджера Рождественской фермы.
        Елочная ферма принадлежала ее семье с конца тысяча восьмисотых годов. Ханна стала ее единственной владелицей полгода назад, после кончины матери.
        Фермерская долина… Место, в которое она никогда не хотела возвращаться. И до этого звонка ей действительно казалось, что это возможно.
        —Разве завтра не приезжает посетитель? — напомнила она Дьюи. — Потенциальный покупатель. Если бы вы продержались до его приезда и показали ферму, у меня бы появился шанс найти другого управляющего. Я буду вам очень признательна…
        —Послушайте вот это.
        Ханна услышала в трубке странный звук: визг шин и какой-то утробный рев.
        —Это еще что?
        —Чертов пони! Это сущий дьявол! И она снова сбежала. Я устал. Устал от этой карликовой лошади, от людей, стучащих в дверь моего коттеджа днем и ночью ради елок, венков и саней! Я больше не могу слышать эти «хо-хо-хо» и «веселого Рождества»! Я все это просто ненавижу, но больше всего Молли, эту карликовую лошадь!
        На самом деле мистер Дьюи почти с пугающей точностью описывал ее собственные эмоции, которые одолевали Ханну каждый раз, как она оказывалась на Рождественской елочной ферме.
        Все ее раздражение из-за тяжелой работы, продажи деревьев, костюмов эльфов и новых трюков отца, чтобы повысить спрос на елки и венки, накапливалось к концу сумасшедшей недели перед Рождеством.
        —Мистер Дьюи, — осторожно спросила Ханна, — вы пили?
        —Пил, но не так много, как планировал.
        На этих словах телефон Ханны замолчал. Она сразу же перезвонила, но мистер Дьюи не взял трубку.
        Ханна неподвижно сидела за столом. Лошадь свободно бегает по шоссе, а у нее, можно сказать, нет менеджера на последующие двадцать четыре самых прибыльных дня, предшествующих Рождеству!
        Прибыль, которую приносила ферма, значительно сократилась за последние десять лет, и Ханну каждый раз одолевало состояние, близкое к панике, когда она думала о попытке покрыть эти расходы самостоятельно.
        Ферму придется продать. Сейчас это необходимо, как никогда. Придется ей завтра самой встретиться с покупателем — может, что-то из этого и выйдет. Она просто не могла себе представить, что мистер Дьюи в его нынешнем состоянии способен совершить удачную сделку.
        А что потом, спрашивала себя Ханна. Она не могла взять отпуск перед самым Рождеством.
        Ферма находилась в двух часах езды к северу от Нью-Йорка. Норовистая Молли может погибнуть к тому времени, как Ханна туда доберется. Ее посетила жестокая мысль, которая наверняка приходила в голову и мистеру Дьюи: смерть Молли не принесет никому облегчения. Может, если Молли не станет, он передумает увольняться?
        Ханна была просто в отчаянии!
        Но прямо сейчас у нее были совсем другие заботы. Работа в крупной фирме научила ее одной важной вещи. Ответственность, ответственность и еще раз ответственность!
        —Мне очень жаль, — заикаясь, говорила Ханна мистеру Бэнксу, своему начальнику, несколько минут спустя. — Мне нужно уехать, по семейным обстоятельствам.
        Вообще-то это не совсем правда, потому что семьи у нее больше не было, равно как и надежды на то, что семья у нее скоро появится. Ее жених Даррен разорвал помолвку меньше чем через месяц после смерти ее матери.
        Но Ханна не хотела сейчас об этом думать, у нее была куда более насущная проблема. Мистер Бэнкс не выглядел очень сочувствующим. Он спустил очки на кончик носа и неодобрительно посмотрел на нее.
        После разрыва отношений с женихом Ханна работала по двенадцать — четырнадцать часов в сутки. Работа заполняла почти все ее свободное время, и она даже была этому рада. Благодаря усердной работе она стала лучшим сотрудником Бэнкса и первым претендентом на повышение.
        —Как долго вас не будет? — резко спросил он.
        —Двадцать четыре часа, — опрометчиво выпалила Ханна.
        —Ни минутой больше, — строго сказал Бэнкс и так тяжело вздохнул, словно Ханна была самым большим разочарованием в его жизни.
        Кажется, ее потенциальное продвижение по службе находится в не меньшей опасности, чем жизнь Молли…
        Всего несколько месяцев назад Ханна была так уверена в собственном будущем, так твердо стояла на ногах. Повышение в должности, будущая свадьба… Но сейчас она попала в положение, которое ненавидела всей душой: вся ее жизнь находилась в состоянии полной неопределенности.
        Сэм Чисхолм включил автомобильные «дворники» на самую высокую скорость, но они все равно с трудом справлялись с непрерывно падающими на лобовое стекло снежинками: снегопад явно усиливался. Снег плотными шапками ложился на ветки елей и образовывал сугробы на обочинах дорог.
        Эта часть штата Нью-Йорк была хороша, как рождественская открытка, и снегопад, несмотря на некоторые неудобства, лишь добавлял очарования пейзажу. Вершины холмов были покрыты белыми снежными шапками, силуэты коров и лошадей темнели на белоснежном фоне. Автомобиль Сэма проехал по причудливому мостику, пересекавшему серебряный ручей, словно мишура на елке.
        Сэму была хорошо знакома эта местность, но время имеет свойство все менять, и он начал было думать, не пропустил ли он нужный поворот.
        Вот она! Рождественская ферма.
        Он почти проехал мимо, но вовремя остановился, отметив про себя, что указатель исчез и огни не горели. Сэм не был экспертом в выборе рождественских елок, но он подумал, что люди могут приехать сюда и вечером, чтобы купить дерево. Он взглянул на часы. Было всего восемь часов, хотя темнота стояла такая, что казалось, давно перевалило за полночь.
        Сэм резко повернул руль, и машину слегка занесло. Он увидел табличку «Продается», но в такую непогоду она была едва видна. Впереди виднелись следы шин недавно проехавшей машины, которую, судя по тормозному пути, тоже занесло на скользкой дороге.
        Вдруг, словно из ниоткуда, на обочине материализовалась какая-то фигура. Низкорослый, словно гном, человек с натянутым по самые глаза капюшоном вел под уздцы пони. Животное, ослепленное светом фар, бросилось прямо под колеса машины Сэма. Человек, против здравого смысла, не бросил узду и упал на колени, а испуганное животное волокло его за собой.
        Сэм резко ударил по тормозам, машину развернуло на скользкой дороге, и тут он услышал тошнотворный звук. Сэм поставил автомобиль на ручной тормоз, выскочил из машины и бросился к переднему бамперу. Карлик, целый и невредимый, стоял на коленях и отплевывался от снега. Серый коренастый пони с взлохмаченной темной гривой лежал под самым бампером. Пони отряхнул припорошенную снегом гриву, громко фыркнул и вскочил на ноги. Животное злобно взглянуло на Сэма и попятилось. Он осторожно придвинулся к пони, но тот снова сделал шаг назад.
        —Не пытайтесь ее поймать, — произнес карлик неожиданно мелодичным женским голосом, — иначе она побежит.
        —С вами все в порядке? — спросил Сэм, опустившись на колени рядом с женщиной. — Почему вы, черт возьми, не отпустили поводок, когда животное побежало? Этот пони уволок вас практически под колеса моей машины!
        —Я бы отпустила, если бы не пыталась поймать эту дурочку целых полтора часа!
        Что-то в голосе этой женщины, раздраженном и хриплом, заставило Сэма вздрогнуть. Он протянул руку к ее капюшону и откинул его, осознав, что задержал дыхание. Капюшон упал назад, и Сэм обнаружил, что видит самые прекрасные глаза на свете: карие, с зелеными и золотистыми прожилками. Медового цвета волосы девушки отливали золотом.
        У Сэма перехватило дыхание. Ханна Меррифилд повзрослела, и меньше всего она походила на карлицу.
        Глава 2
        Ханна? Не может быть! Сэм изумленно разглядывал девушку. Под необъятной клетчатой курткой, которую она, видимо, второпях набросила на себя, был надет изящный черный костюм, выгодно подчеркивавший стройную фигуру с приятными округлостями в нужных местах.
        Ханна с досадой посмотрела на пони и провела рукой по растрепавшимся волосам. Однако макияж был в полном порядке: сдержанный, но изысканный, оттеняющий красоту и необычный оттенок ее глаз, в которых читались испуг и раздражение. Ее губы были покрыты нежно-розовым блеском, и Сэм внезапно вспомнил вкус и мягкость этих полных губ.
        На щеках Ханны розовел нежный румянец: то ли от мороза, то ли искусно нанесенный косметикой — Сэм так и не понял, но на фоне ее фарфоровой кожи румянец подчеркивал высокие скулы. Когда-то давно она была очень милой, а теперь детская миловидность превратилась в изысканную красоту.
        —Ханна. Ханна Меррифилд, — растерянно произнес он, пригладив рукой влажные от растаявшего снега волосы. — Мистер Дьюи сказал, что ты здесь больше не живешь. Уже много лет.
        —Так и есть, — ответила она слегка дрожащим голосом, выдававшим волнение, которое она надеялась скрыть.
        —Тогда что ты здесь делаешь?
        —Мистер Дьюи два часа назад уволился, хотя я все еще надеюсь, что к утру он передумает. Он сказал, что пони убежал в сторону шоссе.
        Сэм был уверен, что Ханна бы чертовски разозлилась, если бы узнала, что под всем ее внешним лоском он все еще видит девчонку, которую родители наряжали рождественским эльфом для помощи в продаже деревьев на елочной ферме. Возможно, такое впечатление создавала огромная парка и большие сапоги, тоже явно чужие, но Сэму она сейчас виделась ребенком, играющим во взрослого.
        Он вдруг так ясно вспомнил ее в зеленом костюме эльфа рядом с отцом, словно это было вчера. Ей тогда было, наверное, лет пятнадцать. Тогда-то он впервые и заметил девчонку, учившуюся в той же школе, что и он сам, но на год младше.
        Ей хотелось провалиться сквозь землю от стыда, потому что он увидел ее в таком виде. Он тоже был всего лишь мальчишкой и не смог удержаться от того, чтобы подразнить Ханну. Ему доставило удовольствие наблюдать, как она в ответ шипит от ярости, напоминая рассерженного котенка. Сэм напомнил себе, что у Ханны Меррифилд острые коготки.
        Ханна отвела взгляд от пони и посмотрела на мужчину, удивляясь про себя, откуда он ее может знать. А потом она его узнала.
        —Сэм? — ошеломленно спросила она, столь же обескураженная этой неожиданной встречей, как и он сам. — Сэм Чисхолм?
        —Собственной персоной.
        Ханна снова пригладила пальцами свои густые волосы и взглянула на свою огромную куртку и нелепые ботинки.
        —Вот черт! — пробормотала она себе под нос, и Сэм удивленно поднял бровь. — Обычно, встречая человека из своего прошлого, хочется произвести хорошее впечатление, — произнесла она это, покраснела и прикусила нижнюю губу, успев пожалеть о сказанном. — Я бухгалтер.
        Сэм понял, что она старается отделить себя теперешнюю от образа очаровательного рождественского эльфа, в котором он впервые ее увидел. Тем не менее он старался выглядеть не слишком потрясенным. Ханна — бухгалтер?
        —Может, ты уже отпустишь пони?
        —Тебе легко говорить! — сказала она, осторожно потирая руку. — Я его только что поймала.
        —Что с твоей рукой?
        —Ничего.
        —Кажется, я помню, что у вас раньше был весьма строптивый пони, который доставлял немало хлопот.
        —Это тот же самый пони. И он снова сбежал.
        —Ну, кажется, сейчас он никуда не собирается бежать. Можно я осмотрю твою руку?
        —Нет. И он всегда создает впечатление, что никуда не собирается бежать. Он копит энергию, чтобы сделать рывок, когда его попытаются снова поймать.
        Вопреки здравому смыслу Сэм протянул Ханне руки и заметил, что она в ответ дала ему только одну. Он осторожно встал на ноги на обледенелой дороге и помог подняться Ханне.
        Они стояли друг напротив друга. Сэм внимательно смотрел на Ханну и отмечал, как мало она изменилась. Если смыть ее легкий макияж, она будет выглядеть почти так же, как в пятнадцать лет. Разве что тени, залегшие под ее глазами, выдавали печаль и усталость. Ему захотелось сжать ее руку, которую он все еще держал в своих ладонях, в знак поддержки и участия.
        —Я сожалею о твоей маме, — искренне произнес он и крепко сжал ее руку. — Уже полгода прошло?
        Ханна кивнула. Она смотрела на свою руку, зажатую в ладонях Сэма, и ощутила тот же электрический импульс от этого простого прикосновения, что и он. Сэм засунул руки в карманы своей длинной кожаной куртки.
        —Извини, что чуть не сбил тебя. Мне показалось, что вы с пони словно материализовались из ночного воздуха. Как думаешь, с пони все в порядке?
        —Боюсь, что да, — мрачно ответила она, и Сэм не смог не улыбнуться ее тону. — Я оказалась здесь именно из-за нее. Управляющий фермой только что уволился из-за ее отвратительных выходок. Хотя я надеюсь, что смогу отговорить его.
        Сэм не стал говорить о том, что попытка возвращения менеджера, который бросил Ханну в затруднительном положении, — не самая удачная мысль, и разумно оставил свое мнение при себе.
        —Не вовремя, да? — сочувственно сказал он. — Прямо перед Рождеством. Его бегство объясняет тот факт, что дорога не расчищена для покупателей.
        —Не думаю, что елочный развал или сувенирный магазин открыты по ночам.
        —Но это было бы удобно для людей, которые весь день работают, — не смог удержаться от разумного комментария Сэм.
        —Еще только начало сезона, — словно в свою защиту сказала Ханна и тяжело вздохнула. — Ты не знаешь всего.
        —Расскажи мне. — Сэм уверял себя, что его интерес чисто деловой и не имеет никакого отношения к самой Ханне.
        —Многое изменилось за прошедшие несколько лет, когда фермой управляли наемные работники. Все постепенно приходит в упадок, прибыль значительно снизилась. — Ханна подумала, что и так рассказала много лишнего, и прикусила нижнюю губу. — А ты, Сэм? — Она выпрямилась и посмотрела ему в глаза. — Что ты делаешь здесь среди ночи в такую погоду, когда стоит остаться дома и пить какао перед камином? Или ты решил купить елку на Рождество?
        —Боюсь, что какао перед камином и ночной шопинг — не совсем мой стиль, — фыркнул Сэм. — Я знаю, что ты выставила свою любимую ферму на продажу. И я здесь присутствую в качестве потенциального покупателя.
        —Ты? — Ханна услышала недоверие в собственном голосе и заметила, как Сэм непроизвольно напрягся от ее тона.
        Тем не менее она была в шоке. Сэм собирается купить Рождественскую елочную ферму? Эта новость отвлекла ее от боли в руке, вызванной обмотанной вокруг запястья веревкой, за которую она держала пони. И сейчас, глядя на Сэма, она увидела, что мужчина, стоящий в данную минуту перед ней, совсем не похож на того парня, которого она когда-то знала.
        На плечах расстегнутой куртки Сэма лежали пушистые снежинки. В этой местности такую одежду не носят: щегольской клетчатый шарф был небрежно наброшен на шею под воротником его длинной куртки из темной кожи.
        Поддавшись внезапному порыву приехать на ферму, Ханна не позаботилась о надлежащей для этой местности одежде и теперь стояла перед этим привлекательным мужчиной в огромной отцовской парке и ботинках, годами валявшихся у задней двери дома.
        Не по ее ли вине сердце еще нестарого отца не выдержало огромной нагрузки? Сердце, которое она разбила. Эта мысль не давала Ханне покоя. Ее жизнь в городе была такой насыщенной, такой занятой. Может быть, именно поэтому даже сейчас она заполняла все свое свободное время работой.
        Чувство вины, от которого она так долго бежала, обволокло ее, словно облако, стоило ей открыть дверь фермы. Проще было сосредоточиться на Сэме Чисхолме, чем на вине, которая терзала ее все шесть лет, что она не переступала порога дома, в котором провела детство.
        Сэм выглядел респектабельным мужчиной с хорошим вкусом, от него веяло богатством и властью. Мускулистая, подтянутая фигура угадывалась даже под очертаниями свободного покроя куртки. Волосы цвета воронова крыла были стильно подстрижены, гладко выбритое лицо привлекало своей мужественностью и правильными чертами: широко посаженные глаза, прямой нос, волевой подбородок с едва заметной ямочкой.
        Но под этим поверхностным ощущением силы и власти таилось нечто совсем иное — плутоватый шарм разбойника или пирата. Казалось, маленькие чертики плясали в глубине его темных, почти черных глаз.
        —Ты считаешь меня неподходящим покупателем для своей фермы? — напряженным голосом спросил он, буравя Ханну своими темными глазами.
        Его голос напомнил Ханне о тигре: его рычание могло быть чувственным, а могло и излучать опасность.
        —Прости, — поспешно ответила Ханна. — Я не хотела тебя оскорбить.
        —А никто и не оскорбился, — спокойно сказал Сэм.
        —Ты изменился. — Непринужденность ее тона была показной, на самом деле ей казалось, что она потеряла в нем что-то неуловимое. — Ты уже не тот бунтарь, каким я тебя помню, но и на фермера ты тоже не похож.
        Ей казалось, что она так хорошо его знает. Может, виной тому то, что она ощутила, когда он взял ее за руку. Она сказала себе, что, скорее всего, это было просто статическое электричество.
        А может, и нет…
        Глава 3
        Засунув руки в карманы куртки, Сэм стоял посреди дороги и глубоко вдыхал морозный воздух. Одежда Сэма больше подходила городской жизни, к которой давно уже привыкла Ханна. В таком наряде он легко мог пойти в престижный клуб, чтобы пропустить пару стаканчиков после долгого рабочего дня, в театр или на ужин в любой из нью-йоркских ресторанов.
        —Бунтарь? — Он удивленно поднял темную бровь.
        Ханна подумала, что он выглядит очень респектабельным.
        —Ты же не будешь отрицать, что был самым настоящим бунтарем?
        Возможно, для Ханны было бы лучше притвориться, что она едва помнит Сэма, но у нее просто не было сил на лицедейство.
        Сэм всегда умел держать свои чувства под контролем, и даже сейчас, едва не задавив пони и саму Ханну, он не выглядел взволнованным. Наоборот, он излучал уверенность, что было скорее привлекательным, чем отталкивающим. Так что Сэм Чисхолм был истинным бунтарем, и это только добавляло ему дьявольского обаяния.
        Ханна вновь погрузилась в воспоминания: даже тогда, в старших классах, Сэм Чисхолм выделялся из общей массы. У него были одни-единственные, настолько заношенные джинсы, что в нескольких местах они протерлись до дыр. Он носил кожаную куртку круглый год, даже тогда, когда было слишком холодно. Он приезжал в школу на старом тарахтевшем мотоцикле, в клубах сизого выхлопного газа.
        —Бунтарь? — снова переспросил Сэм, и Ханна не смогла понять, удивлен он или же рассержен.
        —Именно бунтарь.
        Ханна прекрасно владела собой, и по ее интонации невозможно было догадаться, что она считала Сэма чертовски сексуальным мужчиной. Всего одно мимолетное прикосновение рук — и произошло что-то такое, что заставило кровь быстрее бежать по ее венам.
        Сэм явно относился к тому типу мужчин, которые позволяют женщинам влюбляться в себя, ничего не обещая и не давая взамен. Именно таким и был ее бывший жених, который бросил ее, едва она успела похоронить мать.
        Это заставило Ханну поклясться самой себе, что никогда больше не позволит мужчине раздавить себя. Именно поэтому, познав однажды поцелуй Сэма, Ханна запретила себе поддаваться его очарованию.
        —Что заставило тебя прийти к такому умозаключению? — спросил Сэм.
        —К какому именно?
        —Что я был бунтарем.
        —Ну а кем же еще? — раздраженно парировала она. — Парень, разъезжающий на мотоцикле в городе, где тракторы — или пони — куда более распространенный вид транспорта, выглядит бунтарем, направляющимся прямиком в гнездо разврата.
        Сэм расхохотался, и Ханне понравился звук его искреннего смеха.
        —О, мой старый «Харлей-Дэвидсон»… — мечтательно протянул он. — Ты знала, что я нашел его на свалке и сам отремонтировал? Ну, насколько смог, конечно. Я помню, что мотор частенько глох посреди дороги, и ни один из тех парней на тракторах, которых ты упомянула, не остановился, чтобы помочь.
        —Твоя кожаная куртка издалека подавала тревожные сигналы. Тебя явно воспринимали как угрозу имиджу типичного американского городка, коим всегда был Смит.
        —Я помню тот день, когда увидел эту куртку в витрине магазина. — Улыбка снова смягчила черты его лица. — Я экономил на всем, на чем только было можно, чтобы купить ее. Уверен, что я вовсе не был тем мятежным бунтарем, каким ты меня помнишь. — Его голос снова стал серьезным, а из глаз исчезло мечтательное выражение.
        —Тем не менее ты им был. Сэм Чисхолм в свое время был местным аналогом Джеймса Дина.
        —Тогда я полагаю, — сухо заметил он, — что ты в Смите была типичной американской девушкой.
        Конечно, большинство жителей города думали, что по окончании школы она уехала в Нью-Йорк, влекомая огнями и соблазнами большого города. Но истинные причины были самым большим секретом Ханны.
        —Ты был настоящим дикарем, — выпалила Ханна в попытке переключить разговор с себя на Сэма. — И это не только мое восприятие девчонки, смотревшей на тебя сквозь призму невинности.
        Невинности, которую она вскоре потеряла, и этот случай разрушил ее семью. С тех пор она старалась держаться подальше от отчего дома.
        —А где доказательства? — насмешливым тоном спросил Сэм. — Должно было быть что-то большее, чем кожаная куртка и мотоцикл, чтобы называть меня дикарем.
        —Тебя постоянно выгоняли из школы за курение.
        —Я уже и забыл об этом, — с легкой полуулыбкой произнес он. — Я до сих пор иногда покуриваю, правда, очень редко. Только когда сильно нервничаю.
        Почему ей не все равно? Непрошеное воспоминание пришло ей в голову — тот единственный раз, когда она, хорошая, скромная девушка, смело попробовала на вкус его губы. Она не помнила, чтобы от них исходил запах сигаретного дыма, только их вкус и свое возбуждение.
        —А драки? — настаивала Ханна.
        Она снова услышала в своем голосе чопорные нотки, маскирующие ее истинные чувства. Она опасалась, что, если не сможет держать себя в руках, Сэм очень скоро поймет, какие чувства в ней пробуждает. Как он на это отреагирует? Не стоит разжигать огонь, если не уверена, что сможешь его погасить.
        —Ну… — задумчиво протянул Сэм, — мне всегда нравилась хорошая драка. Правда, только если я побеждал.
        —Насколько я помню, ты всегда побеждал.
        Сэм медленно поднял на нее взгляд, и Ханне показалось, что она невольно выдала тот факт, что он в свое время являлся предметом ее девичьих грез.
        —А выпивка? — быстро выпалила она, снова добавив суровости в голос.
        —А вот в этом ты ошибаешься. Я не пил тогда, не пью и сейчас, — напряженным голосом отрезал он.
        —Значит, — нарочито непринужденным голосом сказала Ханна, — ты только что чуть не задавил пони — и меня вместе с ним, — будучи трезвым, как стеклышко?
        —Виновен, — усмехнулся он.
        —Ты прогуливал школу! — торжествующе воскликнула она. — Тебя отстраняли от занятий за прогулы.
        —Не без этого, — признался он.
        —Почему? — проявила любопытство Ханна.
        Он внимательно рассматривал ее какое-то время, а потом его взгляд внезапно стал непроницаемым.
        —Это уже не важно.
        Он был прав: все это уже не имело никакого значения. Ханна уже не была той, что прежде, да и он сам тоже стал совсем другим человеком.
        Он, наверное, будет в шоке, узнав, какое направление приняла ее жизнь после того, как она уехала из Смита. Девушка, которую он называл паинькой, стала разочарованием для самой себя.
        —Ты уверена, что с тобой все в порядке? — спросил Сэм и шагнул навстречу Ханне. Он посмотрел на нее и слегка нахмурился. — Рука все еще болит?
        —Болит.
        Сэм взял ее за руку, осторожно снял с нее перчатку и внимательно осмотрел ладонь со всех сторон.
        —Выглядит неважно, — подытожил он.
        Ханна увидела, что рука опухла и побледнела. Веревка, к которой был привязан пони, попала между большим пальцем и ладонью и содрала в этом месте кожу до крови. Казалось, пульсирующая боль утихла, когда Сэм осторожно провел по ране большим пальцем.
        Впервые она увидела Сэма, когда он учился в выпускном классе. Ханна была всего на год младше его. Разумеется, он даже не подозревал о ее существовании. Было легко обожествлять его на расстоянии: самоуверенный красавец, сексуальный, с лукавой улыбкой и хитрым взглядом.
        Но, к ее величайшему сожалению, однажды все изменилось.
        Приближалось Рождество, и Сэм с несколькими друзьями оказались на ферме. В тот год, как и всегда, ее отец в нескончаемом стремлении привлечь больше покупателей расчистил от снега старый пруд и в качестве рекламного хода предлагал бесплатное катание на коньках и горячий шоколад.
        Ханна с грустью вспомнила, что в конце сезона затраты едва окупились. Кажется, именно тогда и появилось на свет ее уважение к порядку в числах и суммах.
        В том году Ханне снова пришлось, стиснув от досады зубы, поучаствовать в семейном бизнесе, надев на себя костюм эльфа. Когда Ханне было двенадцать, ей нравилось быть частью рождественских приготовлений. Ей было приятно, что отец подарил ей маленького пони, и они были настоящей рождественской командой: эльф, предлагающий детишкам покататься в маленьких санях, запряженных пони.
        Но в тот год, когда Ханне исполнилось пятнадцать, она уже была нескладным подростком. Ее потребность в отцовском одобрении пересиливала внутренний протест, поэтому она снова надела на себя костюм эльфа и тихо возненавидела Рождество и все, что с ним связано.
        Даже Молли, которую Ханна безоговорочно любила до того времени, начала казаться ей противным животным, а Ханна должна была следить, чтобы глупый пони не покусал малышей. Никакие протесты, угрозы, слезы и нытье не смогли убедить ее отца в том, что она переросла роль эльфа.
        Но и помимо этого у Ханны было полно работы на ферме. Она чистила широкой лопатой снег на катке и делала в мастерской венки из омелы, продавала тошнотворно-милые безделушки в сувенирной лавочке, стряхивала снег с елок или катала ребятню в санках, запряженных злой и норовистой Молли.
        Однажды Сэм увидел ее в костюме эльфа… Она тут же бросила пони, на котором хотела предложить покататься маленькому противному мальчишке. Она собиралась сбежать в тот же момент, когда увидела Сэма и его друзей, выходящих из пикапа Тома Брентона, но было слишком поздно: они ее заметили. Автомобильные гудки и громкий смех сопровождали ее, пока она бежала к дому.
        Она услышала голос Сэма, но он вовсе не смеялся.
        —Заткнитесь, парни. Ей и без вас неловко.
        Ханна захлопнула за собой входную дверь и прислонилась к ней спиной. Парень, по которому она втайне сходила с ума, жалел ее.
        Глава 4
        Если бы все так и закончилось и все участники этого инцидента вскоре забыли бы о случившемся, Ханна была бы только рада.
        Но нет, то, что Сэм увидел ее в костюме эльфа, имело печальные последствия: она перестала быть для него невидимкой. Увидев ее в школе, Сэм улыбнулся своей сексуальной улыбкой и проговорил:
        —Эй, эльфик, как дела?
        —Не называй меня так, — хмуро ответила Ханна. Это были первые ее слова, сказанные объекту обожания.
        Он только ухмыльнулся и, когда в следующий раз увидел ее, снова повторил те же самые слова.
        Ханна считала, что он издевается над ней и над фермой ее родителей. К моменту наступления школьных рождественских каникул Ханна была на грани: она устала от костюма эльфа, от плетения венков, от продаж, которые оказались куда ниже, чем ожидал ее оптимистичный отец.
        Ко всему прочему, Сэм продолжал ее дразнить. Подруги Ханны приходили в восторг от внимания, которое Сэм ей оказывал, а сама Ханна была в отчаянии. Она хотела, чтобы Сэм видел в ней не забавную девочку, а женщину. Она до сих пор помнила дрожь, пробегавшую по ее спине под взглядом Сэма.
        Поэтому в момент полнейшего отчаяния она решила доказать ему, что уже не ребенок.
        Он сидел верхом на своем мотоцикле позади школьного здания. В тот день уроки уже закончились, и Ханна выходила из школы в числе последних.
        —Задержалась, мой маленький эльфик?
        Как ни странно, он вовсе не выглядел веселым. Наоборот, его глаза были хищно прищурены, словно он был готов дать отпор каждому, кто посмеет над ней насмехаться.
        Других учащихся вокруг не было, автостоянка была пуста, школьные автобусы разъехались.
        —Я не твой маленький эльфик, — отрезала она, а потом добавила надменным и, как ей казалось, очень взрослым тоном: — Вообще-то я обсуждала ямб с мисс Джеймс.
        Изумление мелькнуло в карих глазах Сэма. На мгновение Ханна подумала, что одержала над ним верх. Сэм был молчалив и задумчив, его лицо ровным счетом ничего не выражало. А потом он прикусил нижнюю губу, его плечи беззвучно сотрясались. Казалось, он больше был не в силах себя сдерживать: Сэм откинул голову назад и разразился хохотом. Его искренний смех оказался самым прекрасным звуком, который Ханна слышала.
        Ханна отшвырнула в сторону свои учебники и подошла вплотную к Сэму. Она стояла так близко, что ощущала едва уловимый запах его кожаной куртки. Он перестал смеяться, но веселье все еще плескалось в глубине его глаз. Он ждал, что она будет делать дальше. Наверное, ударит.
        Но Ханна этого не сделала. Стоя рядом с ним, она испытывала пьянящее чувство, которое сама была не в состоянии описать. Она хотела доказать, что теперь он не сможет над ней смеяться.
        Видя изумление в его глазах, Ханна наклонилась к нему. А потом она схватила его за отвороты куртки и притянула к себе. Сэм попытался слабо сопротивляться, но она проигнорировала этот факт. И тогда она сделала то, что делала миллион раз в своих мечтах.
        Она поцеловала Сэма Чисхолма.
        Ханна, которая никогда прежде никого не целовала, легко накрыла его губы своими. На мгновение он был ошеломлен, но только на одно мгновение.
        А потом он осторожно положил руку на ее затылок и притянул Ханну ближе к себе. Все ее иллюзии, что поцелуй будет целомудренным, мгновенно развеялись. Сэм с жадностью исследовал ее губы.
        А потом он внезапно отшатнулся от нее, и морозный воздух пробрал ее до костей. В его прищуренных глазах плескалась с трудом скрываемая ярость.
        —Послушай, девочка с омелой… Не играй с огнем, который не сможешь потушить.
        Девочка с омелой? Еще один камень в огород их семейного бизнеса заставил Ханну почувствовать себя так, будто она снова стоит перед ним в костюме эльфа.
        Сэм встал с мотоцикла, собрал учебники и протянул их Ханне, как будто между ними ровным счетом ничего не произошло.
        —Да я бы никогда не связалась с таким типом, как ты, — отрезала она, выхватила книги из его рук и прижала их к груди. — Я знаю, где ты живешь, Сэм Чисхолм, и чем занимается твой отец.
        Слова прозвучали так по-детски глупо, что ей до сих пор было стыдно за эту выходку. И сейчас, глядя на этого взрослого мужчину, Ханна все еще помнила выражение его лица. На какой-то миг он выглядел совершенно ошеломленным. А затем снова сел на мотоцикл, и его глаза сузились до опасных хищных щелочек. Отец Сэма Чисхолма был алкоголиком, который хватался за любую, даже самую грязную работу.
        Самый привлекательный парень школы жил в обветшалом трейлере на окраине Смита, прямо между железнодорожными путями и заброшенной мельницей. Его лицо было холодным как лед. Сэм смотрел на нее достаточно долго и пристально, чтобы Ханна устыдилась своих слов, но не взяла их обратно.
        А теперь они оба вернулись в Смит. Причем он явно собирался купить ферму ее родителей, и похоже, у него были на это средства.
        —Зачем тебе понадобилась моя ферма? — спросила Ханна.
        —Я владею Яблоневой Долиной. Возможно, ты слышала?
        Этот момент явно доставил Сэму удовольствие, потому что на лице Ханны отразился благоговейный ужас. Яблоневая Долина была образцом успеха.
        Компания Сэма, относительно новая, специализировалась на местных органических продуктах. Люди хотели делать покупки ближе к дому и знать, что они покупают качественную продукцию, и компания Сэма давала им такую возможность.
        —Конечно, слышала, — не стала отрицать Ханна. Она заметила, что Сэм выглядел польщенным.
        —Поэтому ты считаешь, что покупка Рождественской фермы — удачная идея?
        —Мне нравится эта земля по двум причинам. Во-первых, у нее прекрасное расположение, прямо перед шоссе. А во-вторых, чтобы сертифицировать свою продукцию как органическую, мне нужна почва, которая не подвергалась воздействию химикатов в течение определенного количества лет.
        —Значит, ты не станешь сохранять елочный базар?
        —Ты разочарована?
        Ханна хотела сказать «нет», но не смогла. Он читал ее эмоции с пугающей точностью.
        —Продажа рождественских елок… — произнес он. — Лично я не фанат Рождества, но с точки зрения бизнеса это может иметь смысл.
        —Что значит — не фанат Рождества?
        Она вспомнила: он упомянул сегодня, что даже не покупает елку, да и какао перед камином не пьет.
        Сэм колебался, но, когда он заговорил, его голос был лишен всяческих эмоций.
        —Просто в это время, когда все веселятся и покупают подарки, я всегда чувствовал себя сторонним наблюдателем. У нас в доме никогда не было елки.
        Ханна тоже пожалела, что он об этом рассказал, потому что ей и так было достаточно трудно держать оборону перед таким привлекательным и уверенным в себе мужчиной. Но когда Ханна представила себе маленького мальчика, у которого никогда не было настоящего Рождества, у нее сердце обливалось кровью от жалости.
        —Ох, Сэм… У нас всегда оставались нераспроданные деревья, полностью украшенные. Мы каждый год проводили конкурсы. Вы могли бы взять одну из этих елок.
        Сэм раздраженно посмотрел на нее. Ханне хотелось показать ему, что он не одинок в своих чувствах относительно Рождества.
        —Не уверена, что находиться внутри рождественской суеты намного лучше. Я ни разу не покупала елку с тех пор, как уехала отсюда.
        —Серьезно?
        —В детстве я свято верила, что искусственные елки — это работа дьявола, а заплатить за живое дерево те сумасшедшие деньги, которые за него запрашивали в городе, у меня просто рука не поднималась. К тому же в моей крохотной квартирке живую елку все равно не получится поставить.
        —Ну, я уверен, у тебя была самая роскошная елка, когда ты приезжала домой.
        Ханна предпочла бы, чтобы Сэм продолжал считать, что они с родителями так и остались настоящей семьей, но слова против воли сорвались с ее губ.
        —Отец умер через год после того, как я закончила школу. Мама вышла замуж и переехала, поэтому фермой управляли менеджеры и постепенно привели ее к полному упадку. Эта ферма давно перестала быть для меня домом…
        —Мне очень жаль, — вздохнул он и внимательно посмотрел на Ханну.
        —Не о чем тут сожалеть, — язвительно произнесла она.
        —Значит, — быстро сменил тему Сэм, — хорошая елка в городе недешево стоит?
        —Целое состояние, — кивнула Ханна. — А омела и того дороже.
        Господи, ну почему она упомянула омелу именно в разговоре с ним? «Девушка с омелой» словно материализовалась из воздуха между ними.
        —Да, я знаю, что омела очень дорогая, — сказал Сэм. — Я покупал ее однажды. — Он задумчиво посмотрел вдаль.
        —Ты никогда не покупал елку, но купил омелу. — Любопытство буквально разрывало Ханну на части. — Но зачем?
        —Наверное, у меня была эта дурацкая мысль, что если я принесу омелу в кармане, а в нужный момент достану ее и подниму над головой, то соберу немало рождественских поцелуев.
        —Ну и как, сработало? — Ханна почувствовала, как дрожь прошла по ее спине при одной мысли о том, что она могла встретиться с Сэмом под венком из омелы.
        —У меня не хватило наглости.
        —Знаешь, омела была популярна в начале прошлого столетия потому, что прилюдно можно было поцеловаться только под ней. Мне кажется, сегодня это уже не будет работать.
        —А здесь омела растет? — поинтересовался он. — Я помню, что ты ее продавала.
        —Нет, мы ее покупали, — сухо ответила Ханна. — Она растет в Техасе.
        —Хм… Омела. Елки.
        —Венки, — услужливо подсказала Ханна, пытаясь сосредоточиться исключительно на бизнесе.
        —У меня уже есть магазины, а продажа органических продуктов у самого шоссе в зимние месяцы может стать проблемой. Надо подумать над эффективностью продажи рождественской линейки продуктов. Думаю, это может неплохо отразиться на прибыли компании.
        Ханна была застигнута врасплох теми чувствами, которые она испытала, пока говорил Сэм. Она знала, что именно он выяснит в скором времени: органические рождественские продукты не слишком хорошо продаются. По крайней мере, они плохо продавались на ферме ее родителей.
        Сколько Ханна себя помнила, семья едва сводила концы с концами. Почему же тогда при мысли о том, что елочной фермы больше не будет, ее одолевает печаль?
        Глава 5
        —Это было бы забавно, — сказал Сэм. — Я ввязался в елочный бизнес.
        —А я выхожу из него, — мягко добавила она.
        Она выходит из бизнеса, который был последним напоминанием о ее семье. Ну, нет худа без добра. Правда, у Ханны было ужасное чувство, что она может вот-вот расплакаться.
        —Ты приехал на день раньше, — нейтральным тоном произнесла Ханна. — Возвращайся завтра, я буду готова тебя принять.
        Она пробыла в доме совсем недолго, успела только схватить ботинки и куртку, и мельком заглянула в сарай за веревкой. Но даже со стороны было заметно, что дом сильно обветшал. До завтрашнего полудня она бы успела хоть немного навести порядок, поговорить с мистером Дьюи, а потом уехать.
        —Я должна поймать лошадь. — Ханна пошарила в кармане необъятной куртки в поисках пожухлой морковки, которую прихватила в сарае. — Ты не мог бы вернуться сюда завтра в районе полудня?
        Ханна помнила, что каждый год на Рождество она получала именно то, что просила. Даже если продажи шли не так уж хорошо, под елкой ее все равно ждал желанный подарок: новые коньки, модный пуховик или новая блузка. И ее отец, так редко улыбавшийся, сиял от счастья и гордости.

«Ох, папа, папа… мне так жаль», — сокрушенно думала Ханна.
        Любовь может ранить больнее всего, и Сэм снова напомнил ей об этом. Любовь и радужные надежды, разбившиеся на осколки, могут причинить ни с чем не сравнимую боль.
        Ханне внезапно захотелось, чтобы Сэм поскорее ушел.
        —Приходи завтра, — снова сказала она гораздо резче, чем ей хотелось бы, — если тебе удобно, конечно.
        Ханна повернулась в сторону пони, приманивая его морковкой. Сэм сделал вид, что не понял намека, он подошел к ней и молча взял морковь из ее рук.
        —Без тебя справлюсь, — раздраженно бросила она и шагнула к Молли, которая тут же фыркнула и отскочила в сторону.
        —Может, мне лучше остаться, пока ты ее не поймаешь? Я не хочу, чтобы твоей руке стало еще хуже, чем сейчас.
        И снова в ней всколыхнулось желание на кого-то опереться, с кем-то поделиться, посмеяться, кого-то любить… Но, вспомнив, какое фиаско потерпели ее отношения с Дарреном, она поняла, что эти желания сделали ее слабой и уязвимой.
        —Я сама справлюсь.
        —Давай, милая, сдавайся, — певуче произнес Сэм, и Ханна почувствовала волну раздражения.
        Она выпрямила плечи и упрямо вздернула подбородок. Милая? Это еще хуже, чем эльфик! Она не собиралась начинать свои новые взаимоотношения с Сэмом Чисхолмом с той же точки, на которой они когда-то расстались. Нет, подождите! Взаимоотношения — это слишком громко сказано. И вообще, что он имел в виду? Что значит — сдавайся? Что она должна ослабить свой самоконтроль?
        Ханна сделала глубокий вдох и повернулась, чтобы посмотреть ему в лицо. Она собиралась сказать Сэму, чтобы он не называл ее милой, и сдаваться она тоже не собирается! Ханна судорожно обдумывала свои тревоги, когда поняла, что Сэм полностью ее игнорирует, повернувшись к Молли.
        —Милая… — протянул он все с той же интонацией, и теперь Ханна поняла, что он обращался к пони, а вовсе не к ней. — Сдавайся.
        Сэм затаил дыхание. Пони сделал осторожный шаг в его сторону, затем еще один.
        —О да. — Он оглянулся через плечо на Ханну и лукаво улыбнулся. — Мое природное очарование все еще неотразимо.
        Желание слегка подразнить Ханну внезапно вернулось, как будто и не было прошедших десяти лет. И ее реакция была примерно такой же, как и прежде: Ханна воинственно скрестила руки на груди, давая понять, что его очарование совершенно на нее не действует.
        Сэму внезапно пришла в голову мысль: она могла подумать, что милой он называл именно ее, а не лошадку. Это понравилось бы ей не больше, чем эльфийское прозвище. Ее предсказуемая реакция вызывала в нем почти непреодолимое желание снова подразнить ее.
        Здравый смысл взял верх. Он знал, что последнее, что ему сейчас нужно, — это дразнить такую женщину, как Ханна Меррифилд. Она относилась к тому типу женщин, которые за невинным поддразниванием видят нечто куда большее. А он прекрасно понимал, к чему это может привести.
        Ханна из тех женщин, которые говорят, что им чужды традиции. Но тем не менее они им нужны. Ханне Меррифилд нужны старомодные ухаживания, а потом свадьба с проходом по церкви в белоснежном платье и фате. А затем детишки и двухэтажный домик с белым забором.
        Ей будет нужен мужчина, который сможет дать ей эти вещи. Мужчина, который вырос в нормальной семье, с традиционным семейным укладом. Мужчина, которого выберет Ханна, будет стабильным, трудолюбивым и надежным человеком, который любит пить какао перед камином и наряжать елку на Рождество.
        При одной только мысли о подобном человеке у Сэма неприятно засаднило горло — он ему заранее не нравился. На самом деле Сэм прекрасно понимал, что сам он меньше всего подходит на эту роль.
        —Я разведен, — прямо сказал он Ханне.
        Он не хотел, чтобы она думала, будто его легкое заигрывание или тот электрический разряд, который пронзил их при легком соприкосновении рук, хоть что-то значат. От его внимания не ускользнул тот факт, что Ханна слегка вздрогнула при слове «развод».
        —Ты считаешь, что меня это должно заинтересовать? — холодно спросила она.
        —Я понимаю, что мой природный шарм не достоин такой девушки, как ты. Не волнуйся, я не собираюсь применять его к тебе, но я не прочь попрактиковаться на пони.
        —Что значит — «такая девушка, как я»? — жестко спросила она, как будто Сэм ее только что оскорбил.
        —Тебе нужно то, что такой парень, как я, никогда не смог бы тебе дать, Ханна.
        —Мне от тебя ничего не нужно! Ты не настолько хорошо меня знаешь, чтобы выдвигать предположения о том, чего я хочу! — обиженно выпалила Ханна. — Ты никогда меня не знал, не знаешь и сейчас.
        —У таких девушек, как ты, все навсегда. — Сэм подошел ближе. — Выйдя замуж, ты никогда не разведешься, так ведь?
        —Я не собираюсь выходить замуж, так что твой вопрос бессмыслен.
        —Не собираешься? — Сэм с легкостью представил ее около рождественской елки в окружении мужа, парочки пухлых ребятишек и золотистого ретривера. — Это нелепо.
        —Неправда. — Она грозно сверкнула глазами. — Тот факт, что я ни разу не была замужем, не означает, что ты единственный, у кого были неудачные отношения. Я два года была помолвлена.
        —Вот сволочь, — прорычал Сэм.
        —Что-о-о? — растерялась Ханна.
        —Он тебя бросил.
        —Откуда тебе знать? — воинственно спросила Ханна, справившись с собой.
        —Потому что, если ты сказала «да» на его предложение, это значит, что ты дала слово, которое собиралась сдержать. И это слово держало тебя еще долго после того, как ты поняла, что это было ошибкой.
        —Я никогда не считала это ошибкой. — Ее тон предостерегал от дальнейших комментариев.
        —Сволочь, — снова повторил он.
        —Нет, — твердо произнесла она. — Он сделал мне одолжение. Мне нравится одиночество. — Сэм ничего не ответил, и Ханна решила уточнить: — Я вовсе не приглашаю тебя оттачивать свое очарование на мне.
        —Не буду, — кивнул он.
        —Я полностью сосредоточена на карьере.
        —Потрясающе, — пробормотал Сэм.
        Он понимал, что должен оставить этот разговор, но не смог. Ханна Меррифилд без ума от своей работы бухгалтером? Это просто нелепо! Он должен дать ей понять, что знает о ней такие вещи, которые ей самой неплохо бы о себе узнать.
        —Да, — упрямо повторила Ханна. — Потрясающе.
        —Точно.
        —Ты говоришь так, будто ты меня знаешь!
        —Ты — очень постоянный человек. Ты — та девушка, которая пьет какао дома в снежную ночь, — тихо сказал он. — Ты принадлежишь тому образу жизни, который так долго отрицала.
        Ханна смотрела на него с неприкрытым раздражением, которое могло бы послужить неплохим противоядием от их взаимного притяжения.
        Между ними всегда что-то было. Всегда. Тогда она была слишком юной, но даже десять лет назад Сэм прекрасно осознавал, что он ей не пара. Его неудачный брак был достаточным доказательством его правоты.
        Сэм не привык к поражению, и развод все еще довольно ощутимо задевал его. Хотя это послужит ему прекрасным напоминанием, что не стоит слишком сильно увлекаться Ханной Меррифилд.
        Проблема в том, что он чувствовал себя обязанным помочь ей поймать пони. А что еще он должен был сделать? Оставить Ханну здесь одну, когда ее рука была травмирована?
        Сэм отвел глаза от пронзительного взгляда Ханны и увидел, что пони смотрит на него. Кто бы мог подумать, что животное может смотреть с такой неприкрытой неприязнью? Прямо как ее хозяйка.
        Молли с поразительной скоростью прыгнула вперед, вырвала морковь у Сэма, едва не откусив ему пальцы своими большими желтыми зубами, и снова отскочила назад. Она стояла вне пределов досягаемости, жевала морковь и искоса поглядывала на Сэма.
        —Она меня перехитрила, — ошеломленно протянул Сэм и скользнул взглядом по лицу Ханны, услышав приглушенный смешок.
        Она была прекрасна, как никогда. Снежинки покрывали ее волосы, щеки порозовели от морозного воздуха, легкая улыбка тронула ее полные губы. Казалось, она может с легкостью пробить защиту, которую он так долго выстраивал вокруг себя.
        Сэм оглянулся на заснеженное поле, сарай и дом, который стоял на этом месте уже больше ста лет и в котором выросло не одно поколение Меррифилдов. Никто и никогда не увидит в этом умиротворяющем месте опасности. Кроме него.
        Сэм знал, что попал в самое опасное для самого себя место. Боль спазмом сковала его горло. Он поможет Ханне поймать этого треклятого пони, потому что это было правильно. А правильные поступки были важны для него, это был его способ подняться над самим собой.
        А потом он отсюда уедет. Не оглядываясь. У него есть люди, которые смогут купить ферму от его лица. Он даже может кого-то попросить завтра встретиться с Ханной, не обязательно это делать самому.
        Так почему же он приехал в первую очередь именно сюда? Видимо, потому, что ему попалось на глаза объявление о продаже фермы, и сразу же в его памяти всплыл городок Смит, эта ферма и Ханна.
        Он приехал с надеждой в сердце. И он понял то, что и так уже давно знал. Надежда — глупое и опасное чувство.
        Но если бы он не приехал, он не увидел бы эту магию зимнего морозного вечера. Если бы он не вернулся, то не поддался бы природному очарованию этой девушки, которая интриговала его с тех самых пор, как он впервые увидел ее в костюме эльфа.
        Почему он приехал? Он ведь не рассчитывал найти ее именно тут; менеджер сказал ему, что Ханна давно здесь не живет. Ответ прост: чтобы удовлетворить свое любопытство, узнать несколько фактов, дабы выяснить все, что случилось с Ханной Меррифилд.
        Глава 6
        Ханна была в отчаянии. Ей хотелось, чтобы Сэм увидел ее успешной, амбициозной и преуспевающей бизнес-леди, но он видел то, кем она на самом деле являлась, с пугающей ясностью.
        Она бы действительно пошла до конца в отношениях с Дарреном. Она сказала «да», приняла кольцо. Приглашения были разосланы, церковь забронирована.
        Ханна могла бы проигнорировать внутренний шепоток, который твердил ей «нет». Когда Даррен порвал с ней, ей было больно. И время он выбрал самое неподходящее: ее мать только что умерла. Ханне необходима была та стабильность, которую она спланировала для себя. Точнее, для них…
        Но когда Даррен, смущаясь, сказал ей, что любит другую, что она почувствовала, помимо гнева и боли от предательства?
        Облегчение. Огромное облегчение.
        —Тебе повезло, что Молли тебя не укусила, — пробормотала Ханна, злясь на себя за то, что по ее лицу Сэм так легко читает ее чувства.
        Он посмотрел на пучок морковной ботвы у себя в руках. Что-то неуловимо в нем изменилось, ослабла какая-то напряженность, как будто он принял непростое решение. Сэм улыбнулся.
        Ханна не смогла удержаться от ответной улыбки. Однако лучше сосредоточиться на поимке пони, а не на любовании улыбкой Сэма и дьявольским блеском его карих глаз.
        —Это самый отвратительный пони на свете, — сухо произнесла Ханна. — Взрослый мужчина только что уволился и запил именно из-за него. Кстати, он продается вместе с фермой. Полный комплект, так сказать.
        —На это и нужны переговоры перед сделкой. Если я покупаю ферму, ты забираешь себе пони.
        —Я живу в квартире.
        —Ты упомянула об этом, когда говорила, что тебе некуда ставить елку. Забавно. Никогда не думал, что ты будешь жить в городе.
        —Не могу придумать причину, по которой ты вообще обо мне думал, — холодно отрезала Ханна, раздражаясь от его проницательности.
        —Я случайно увидел объявление о продаже фермы. Наведя справки, я узнал, что твоя мама умерла, именно поэтому ферма и продается. Потому я и захотел узнать, что с тобой произошло, — честно признался он.
        —Чтобы удовлетворить свое любопытство, не более.
        —Я представлял тебя замужем за этаким типичным американцем, с толпой розовощеких детей, наряженных в костюмчики эльфов.
        —Никогда в жизни я бы не заставила своих детей надевать эти чертовы костюмы. — Ханна внимательно посмотрела на Сэма.
        Она заметила тень удовлетворения, мелькнувшую на его лице, и поняла, что он снова прочел ее как открытую книгу: ей действительно этого хотелось, особенно детей.
        —Как видишь, — сухо произнесла Ханна, — реальность о пони сильно отличается от мечты о пони. То же самое касается и реальной жизни. И скорее всего, детей тоже.
        Ханна не смогла полностью убрать напряжение из голоса, и по тому, как нахмурился Сэм, она поняла, что он догадался о ее разбитых мечтах. Ханна выпрямилась и посмотрела ему прямо в глаза:
        —Некоторые сочтут мою работу скучной, но мне она нравится!
        —Что может нравиться в работе бухгалтером? — с почти оскорбительным скепсисом спросил Сэм.
        —Упорядоченность цифр, — ответила она.
        —А-а-а… — протянул он с сомнением.
        —Я свободна, я живу в Нью-Йорке. О таких женщинах, как я, снимают передачи.
        —Ты не такая женщина.
        —Может, и так, — приторно-сладко произнесла она, — потому что все они падают ниц от твоего природного шарма.
        Какое-то мгновение Сэм просто смотрел на нее. А потом его взгляд упал на ее губы, и Ханна с ужасом осознала, что нервно их облизывает.
        Ханна подозревала, что оба они знали: она поддастся его очарованию, если ему вздумается всерьез применить его на ней. Она вспомнила вкус его опытных губ и тут же отвернулась, чтобы не броситься освежать воспоминания. Ханна попыталась осторожно подползти к Молли.
        —Трудно быть презрительно-саркастичной в ботинках, которые тебе велики на пять размеров, — прокомментировал Сэм. — Возможно, если мы подойдем к пони с разных сторон, нам повезет больше.
        Везение — не самый подходящий термин, когда дело касается Сэма, решила Ханна. Умом она понимала, что встреча с Сэмом не принесет ей ничего хорошего, но тело предательски жаждало его объятий и поцелуев, чтобы испытать снова то волнение, которое он пробуждал в ней.
        Ей необходимо избавиться от него! Сэм — угроза той жизни, которую она нарисовала для себя: любящий муж и дети, работа с цифрами, которая ей нравилась, продвижение по карьерной лестнице и должность генерального директора к сорока годам. Сэм Чисхолм, раздражающий своим неуместным рыцарством, ясно дал ей это понять.
        Надо поймать пони. Если нужно немного поработать с ним в команде, чтобы ускорить процесс, что ж, она готова. Но она вовсе не собирается веселиться! Она украдкой посмотрела на губы Сэма, дрогнувшие от полуулыбки, и ее желудок сделал стремительный кульбит, как будто она на полной скорости мчалась на американских горках.
        Пытаясь выровнять дыхание, Сэм осторожно подбирался к пони. Прошел уже целый час, как Молли доказывала, что ее практически невозможно поймать. Ленивая, но очень хитрая, она ловко избегала захвата, при этом не проявляя особой агрессии. Казалось бы, без особых усилий она пробиралась по сугробам и холмам.
        —Вот тебе и экскурсия по ферме изнутри, — отозвалась Ханна. Она тоже тяжело дышала, пытаясь перебраться через высокий сугроб. — Здесь семь акров елей Дугласа. А вообще на данный момент под посадками почти шестьдесят акров земли.
        Напряжение между ними слегка ослабло. Пони находился в отличном настроении: он метнулся прочь, высоко поднимая копыта. Молли бросала на Ханну и Сэма злобные взгляды, исполненные торжества и злорадства.
        Сэм оглянулся назад и подал Ханне руку, помогая перелезть через снежную насыпь. Он обратил внимание, что она все еще старается не нагружать раненую руку.
        —Фраза «мчась сквозь снег» так и крутится в моей голове, — задыхаясь, сказал Сэм, — а ведь я терпеть не могу все рождественские песни, особенно эту.
        —Кажется, мы ее почти поймали, — улыбнулась в ответ Ханна.
        —Еще бы! — пропыхтел Сэм и рассмеялся вслед за Ханной.
        —По крайней мере, мы точно уверены, что она не пострадала от столкновения с твоей машиной.
        —Она тебе действительно небезразлична, — сказал он, внимательно наблюдая за Ханной.
        —Ты серьезно? Она же просто чудовище!
        Сэм продолжал смотреть на Ханну, прекрасно понимая, что она лжет не только ему, но и самой себе.
        —Она идет прямо в угол.
        Наконец-то они были уверены, что пони попался в ловушку. Он загнал сам себя в угол между забором, отделявшим ферму от ближайших соседей, и плотными посадками елей.
        —По крайней мере, он хоть пошел сюда, а не к шоссе.
        —Ты любишь ее, — настаивал Сэм.
        —Нет. Я просто не хочу, чтобы она пострадала, как и любое другое живое существо.
        Сэм осторожно, боком продвигался к пони, который наконец осознал, что попался. Он схватил протянутую морковку и быстро сжевал ее, пока Сэм осторожно подбирал веревку, которая была привязана к сбруе.
        Молли проглотила морковь, и, чтобы доказать, что так просто не сдастся, ухватила зубами кусок штанины Сэма вместе с его бедром. Он вскрикнул и выронил веревку, которую, к счастью, быстро подхватила Ханна, прежде чем Молли предприняла еще одну попытку побега.
        —Я добавлю еще пять тысяч к цене за ферму, если она не будет поставляться в комплекте! — пробурчал Сэм.
        Он пошутил, надеясь снова увидеть улыбку Ханны, но от его взгляда не укрылось то, что на ее лице появилась тревога, а не радость.
        —И куда же ее девать?
        —В зоопарк? — с надеждой предположил Сэм.
        —Ты только что сам удостоверился в том, что она совершенно непригодна для зоопарка. Она кусается.
        —Тогда как насчет каруселей на ярмарках, когда пони катают детишек по кругу? Мне кажется, она даже голову не сможет повернуть, чтобы кого-то цапнуть.
        Ханна, наверное, даже не предполагала, какой ужас отразился на ее лице от услышанного предложения.
        —Она уже слишком старая для этого! Я бы не позволила ей даже возить на ферме крошечные красные сани!
        Пони наконец сдался, но крайне неохотно. Пока они шли обратно через ровное заснеженное поле, она постоянно останавливалась и упиралась. Очередная невидимая стена, разделявшая Сэма и Ханну, рухнула, когда он подталкивал пони, а она тянула его за узду. Снег прекратился, и сквозь рваные облака сияли яркие звезды. Вечернюю тишину нарушал лишь их смех.
        Наконец пони занял свое место в стойле и жевал свежее сено, которое ей ловко набросала вилами Ханна, с нескрываемым удовольствием. Несколько соломинок застряло в волосах Ханны, и Сэму пришлось засунуть руки поглубже в карманы, чтобы удержаться от желания вытащить сено из ее волос.
        —У нее совсем нет соли, — покачала головой Ханна. — И солома у нее несвежая.
        Сэм проследил за ней взглядом и увидел, что Ханна внимательно осматривает сарай. Она нахмурилась, и маленькая морщинка залегла между ее бровей.
        —Я должна была внимательнее относиться ко всему этому, — печально проговорила Ханна, ее голос был насквозь пронизан чувством вины. — Это место позорит память моего отца.
        Сэму хотелось как-то утешить ее, но все, что она говорила, было правдой. Повсюду царило запустение. Это уже была не та ферма, которую он помнил из своей юности: уютная и блестящая чистотой, словно рождественская открытка.
        Когда они вышли наружу, Ханна глубоко вдохнула чистый морозный воздух, который опьянял своей первозданной чистотой и легким хвойным ароматом. Их совместный вечер должен был закончиться, но они стояли у дверей сарая плечом к плечу, глядя в звездное небо.
        —Она тебе содрала кожу на ноге? — спросила наконец Ханна. — Когда укусила.
        —Кажется, да.
        —Надо обязательно посмотреть. В рану могла попасть инфекция, тогда будет воспаление.
        Сэм подумал о месте, в котором был укус, и о том, что Ханна собирается на это место взглянуть. Видимо, она подумала о том же, потому что румянец пятнами проступил на ее и без того розовых от холода и погони щеках.
        —Да все в порядке.
        Ханна смотрела на дом, и он сразу почувствовал, что она не хочет приглашать его внутрь. Без сомнения, дом находится в еще большем запустении, чем сарай.
        —Дом был закрыт с тех пор, как умерла твоя мама?
        —Да. — Ханна тяжело вздохнула, но, когда она посмотрела на Сэма, лицо ее стало непроницаемой маской. — Спокойной ночи, Сэм, — сказала она. — Спасибо за помощь. Увидимся завтра.
        Разве? Не он ли недавно пообещал себе, что поможет поймать ей пони, а потом попросит кого-нибудь из подчиненных встретиться с ней и предложить определенную сумму за ферму? Разве он еще не понял, что Ханна, сама того не понимая, толкает его на опасную дорожку, и он должен отступить, а не лететь на смертоносный свет, как мотылек?
        Он наблюдал, как она осматривается вокруг — на потемневший дом, в котором она выросла, на сарай, а потом она посмотрела на дорогу, ведущую дальше. Все верно, там большой ангар. После того как люди проезжали мимо причудливого дома и сарая, они приходили в ангар, где и происходило все рождественское волшебство.
        Сэм вспомнил, что раньше он был окрашен в красный цвет с белой каемкой. Бойкая вывеска на двери свидетельствовала о начале рождественских мастер-классов. Роскошные венки и гирлянды украшали стены. С одной стороны были стойки для срезанных елок, а хорошо утоптанная тропа вела к живым деревьям, где можно выбрать себе елку по вкусу и даже помочь срубить ее.
        После того как Сэм и его друзья загнали донельзя униженную Ханну в костюме эльфа в дом, пони, привязанный к саням, остался стоять там, где ее бросила хозяйка. Сэм был готов уехать сразу же после их недолгой встречи с Ханной, но его друзья настаивали на том, чтобы покататься на коньках и бесплатно выпить горячего шоколада.
        Внутри ангар был просто огромным, но явно недоделанным. Голые стены визуально расширяли и без того большое пространство. Около двери на прилавке находился кассовый аппарат, за которым стояла миссис Меррифилд, мать Ханны. Эта сторона амбара была занята рождественскими украшениями и конфетами ручной работы, холщовыми мешочками с какао и разными сортами чая.
        Если его воспоминания верны — а Сэм был практически на сто процентов в этом уверен, — в следующей секции размещались длинные столы, где можно было посмотреть, как изготавливаются венки. А позади было огромное пространство с небольшой эстрадой в дальнем конце и скамейками вокруг нее. Там была детская игровая площадка со старомодными игрушками: деревянные лошадки-качалки, старинная железная дорога с поездом и несколько маленьких наряженных елочек.
        Несмотря на огромные размеры, в тот день амбар был переполнен, и в воздухе витало праздничное настроение. Большая пузатая печь источала тепло, в ее центре стоял большой кувшин с какао. На эстраде выступал церковный хор, исполнявший рождественские хоралы, музыка заполняла все огромное пространство.
        Корзины, наполненные омелой, заготовки под венки, украшения и подсвечники ручной работы из хвойных веточек занимали все свободное место. Смесь ароматов кедра, сосны и ели была тем пьянящим запахом Рождества, которого Сэм никогда не ощущал дома.
        Сэм вспомнил, что там еще была дюжина наряженных елок, выставленных для конкурса. Одна была украшена исключительно в фиолетовых тонах, другая была посвящена разным хобби — она была украшена миниатюрными удочками, блестящими латунными пулями и винтовками. Люди, представившие елку, декорированную белоснежными ангелами, выиграли главный приз — восьмифутовую голубую колорадскую ель, но выигрыш пожертвовали людям, которые в силу жизненных обстоятельств не могли позволить себе покупку рождественского дерева.
        Сэм ни за что на свете, даже под страхом расстрела, не признался бы, что его семья — одна из тех, кто не может себе позволить елку. Когда сегодня в разговоре Ханна между делом упомянула, что на их Рождественской ферме всегда в запасе были деревья для малоимущих, Сэм снова ощутил тот же жгучий стыд, что и много лет назад. И дело было не только в елке.
        Глава 7
        Церковный хор удалился на небольшой перерыв, но Сэм с друзьями остались, попивая горячее какао и громко разговаривая. Один из ребят начал было что-то говорить об эльфе, но Сэм взглядом его остановил. Казалось, никто из его друзей и не заметил, что Сэм внезапно притих и практически не участвовал в общем веселье.
        Сэму казалось, что он постепенно проникается духом Рождества: ароматы, счастливые люди, снующие туда-сюда, руки, полные покупок в праздничных обертках. Ему чудилось, что недавно стихшая музыка все еще звучит в его ушах. Двое мальчишек, вытянувшись на полу, играли в железную дорогу, а маленькая белокурая девочка в нарядном платьице осторожно раскачивалась на деревянной лошадке.
        В воздухе витало счастье…
        Так вот что такое Рождество, печально думал Сэм. Ему совершенно не хотелось покидать это место.
        Суровый мужчина средних лет, отец Ханны, насколько знал Сэм, зашел в ангар и посмотрел прямо на Сэма и его друзей. Видимо, бесплатный горячий шоколад действительно предназначался лишь тем, кто что-то покупал на Рождественской ферме.
        Он и его друзья поняли намек и быстро ушли. Сэм, устыдившись своего поведения, извинился перед ребятами и быстро нырнул обратно в ангар. Он купил единственную вещь, которую мог себе позволить, — веточку омелы за пять долларов. Это все, что было у него в кармане.
        Сейчас Сэм размышлял о том, что, наверное, с тех самых пор он и не пьет какао, потому что оно навсегда приобрело для него горький привкус стыда.
        —Собираешься коллекционировать рождественские поцелуи хорошеньких девушек? — лукаво подмигнула ему мать Ханны и тщательно упаковала веточку омелы, словно это была самая крупная и дорогая покупка сегодняшнего дня.
        Сэм опустил голову, пробормотал «да, мэм» и даже подумал было, что это неплохая идея, но на практике он ее так никогда и не осуществил.
        Безумие, но у него дома до сих пор хранилась та самая засохшая веточка омелы, и даже после развода и нескольких переездов он абсолютно точно знал, где именно она лежит. Эта веточка служила символом того, что он что-то впитал в себя в тот памятный день: музыку, ароматы и празднично наряженные елки, звон колокольчиков и смех детей, игравших с железной дорогой.
        И все же то, что он тогда сделал, до сих пор казалось ему правильным поступком, достойным того, чтобы гордиться. И, как ни странно, до самого сегодняшнего дня это было его лучшим рождественским воспоминанием в жизни.
        —Ты не обязана продавать эту ферму, если не хочешь, — мягко сказал он Ханне.
        Сэм увидел, что в глазах Ханны тоже мелькнули воспоминания о прошлом, куда более яркие и сильные, чем его собственные, потому что из этого состояла ее каждодневная жизнь, а не один короткий миг, как у него.
        —Конечно же я хочу ее продать. — Ханна упрямо смотрела ему в глаза. — И я абсолютно серьезно хочу понимать, что ты намерен сделать с пони.
        —В настоящий момент я, если честно, подумываю сдать эту лошадь на мыловарню.
        Ханна старалась выглядеть суровой, но все равно не удержалась и хихикнула. Она испугалась, что может подойти к опасной черте и зайти слишком далеко, поэтому плотно сжала губы в упрямую линию.
        Они оба молчали. Сонная ферма, припорошенная пушистым снегом, создавала впечатление, будто они одни в целом мире. Сэм подозревал, что это место для Ханны мало что значит, хотя ему оно казалось тихой гаванью посреди шумного и вечно спешащего хаоса. Неужели она совсем не скучала по ферме?
        —Много ли мест осталось на земле, в которых чувствуешь себя так же умиротворенно, как и здесь? — тихо и задумчиво произнес Сэм. — Мест, в которых такая же пронзительная тишина, такое же звездное небо и такая же первозданная красота?
        Ханна нервно сглотнула, а потом заговорила почти спокойным голосом, но все же спокойствие было каким-то вымученным.
        —Осторожнее, Сэм. С каждым твоим хвалебным словом цена только возрастает.
        —Да.
        Красота момента была внезапно нарушена звуком плохо отрегулированного дизельного двигателя. Они оба резко повернулись в сторону дороги, ведущей к ферме. Фары автомобиля выхватили их фигуры из темноты и ослепили.
        —Это еще кто? — спросил Сэм.
        —Должно быть, мистер Дьюи. Он живет чуть дальше. Наверное, он нас здесь заметил и решил все выяснить. Это хорошо. Надеюсь, я смогу достучаться до его здравого смысла. Я уверена, он не бросит меня в беде накануне Рождества.
        Автомобиль двигался в их сторону, фары нещадно слепили глаза. Сэм понял, что по мере приближения к ним грузовик вовсе не останавливается, а наоборот, лишь набирает скорость.
        Сэм дернул Ханну за полы куртки, чтобы увести с проезжей части, и грузовик с ревом промчался мимо них. Он был нагружен плохо зафиксированной мебелью, кресло-качалка опасно болталось на самой вершине мебельной горы.
        —Он не может просто взять и уехать! — в ужасе выкрикнула Ханна.
        —Кажется, очень даже может, — отозвался Сэм, глядя, как грузовик свернул к тому месту, где он оставил свою машину.
        Грузовик едва притормозил у поворота на шоссе, моргнул задними стоп-сигналами и помчался прочь от фермы, пока габаритные огни не растворились в ночной темноте.
        —Я должна вернуться на работу. — Голос Ханны был полон отчаяния. — Я сказала мистеру Бэнксу, что уложусь в двадцать четыре часа, а это значит, что завтра в два часа дня я должна буду уехать.
        Когда Ханна перевела взгляд на Сэма, она была готова вот-вот разрыдаться. Слезы, навернувшиеся на глаза, пролились по ее щекам, как два блестящих алмазных ручейка.
        Сэм смотрел на нее. Умом он понимал, что поступил абсолютно верно, решив покинуть ферму и направить сюда своего представителя из Яблоневой Долины, чтобы завтра переговорить с Ханной насчет покупки фермы.
        Хороший человек, гораздо лучший, чем он сам, увидев ее страдания, знал бы, как поступить. Хороший человек заключил бы ее в свои объятия, пока она будет орошать слезами его рубашку, погладил по голове и сказал бы, что все будет в порядке.
        Но он не был тем хорошим человеком.
        С другой стороны, он больше не собирался с ней встречаться в будущем, но разве что сейчас, в эту секунду, он притворится хорошим человеком. Мужчиной, который знает, что делать с женскими слезами.
        В конце концов, это же дело чести, правда?
        Сэм подошел к Ханне, положил руки ей на плечи и притянул к себе. Он чувствовал, как слезы Ханны скользнули в расстегнутый ворот его рубашки и потекли горячими дорожками по его груди. Он провел рукой по ее волосам и едва сдержал желание поцеловать ее в лоб.
        —Ш-ш-ш, все будет хорошо, — нежно шепнул он, как сделал бы мужчина, которым он всегда хотел стать.
        На мгновение Ханна расслабилась в его объятиях. И на мгновение, как когда-то давно, когда он сидел в ангаре и потягивал горячий шоколад, ему показалось, что все в жизни правильно и именно так, как нужно.
        Но тогда, словно устыдившись того, что позволила себе момент слабости, Ханна вырвалась из его рук и яростно вытерла слезы ладонями.
        —Со мной все в порядке, — произнесла она голосом больше похожим на писк и выдававшим, что она совсем не в порядке. К счастью, до того, как он повторил свои попытки побыть хорошим человеком, она развернулась и направилась к дому. — Увидимся завтра в полдень.
        Сэм молча кивнул и направился к своему автомобилю, который так и стоял на том месте, где они едва не столкнулись. Сэм покинул ферму и поехал в город Смит, находившийся в десяти минутах езды. Ночь была все такой же тихой и сонной, как это обычно бывает в деревенской общине.
        Он забронировал номер в единственной гостинице города, красивом старинном особняке с гордой вывеской, что здание является объектом архитектурного наследия. Сэм подрулил к гостинице, но не стал выходить из машины. В последнюю минуту он передумал.
        Вместо того чтобы пойти в номер и лечь спать, он снова вырулил на пустынную главную улицу. Даже рождественские украшения, висевшие на каждом фонарном столбе, были выключены. Сэм чувствовал себя не в своей тарелке, направляясь в старый район Смита, район ветхих трейлеров и покосившихся одноэтажных домов, стоявших в тени мрачной мельницы, не работавшей вот уже больше пятидесяти лет.
        Он остановился перед трейлером на Милл-Роуд, в котором жил с отцом все свои школьные годы. Он выглядел не хуже, чем тогда, потому что места, подобные этому, казалось, уже достигли своего дна, и хуже просто некуда.
        Перед трейлером из сугроба, скрывавшего под слоем снега мусор, торчало рукописное объявление о продаже. Табличка висела настолько долго, что некоторые буквы поблекли и стали почти нечитаемыми. Сэм долго смотрел на трейлер. Он не спрашивал себя, зачем сюда приехал. Он совершенно точно знал причину, по которой это сделал.
        Потому что, держа Ханну в своих руках, всего на мгновение он почувствовал себя на своем месте, пусть даже всего лишь играл в хорошего человека, а не был им на самом деле.
        Но он пришел отсюда, из трейлерного парка в захудалом городке, и, глядя на него сейчас, он готов был признать, что всю свою сознательную взрослую жизнь пытался подняться над этим местом. Он путешествовал по миру, он наслаждался каждой привилегией в жизни, которую может себе позволить обеспеченный человек. Он пытался добиться той неуловимой «нормальности», когда женился. Несмотря на то что он давал Сандре все, что она просила — дорогие безделушки и прочие атрибуты успеха, — их брак развалился на части.
        Он приехал сюда, чтобы напомнить самому себе, что та ноющая тоска, появившаяся в его сердце от слез Ханны, не может привести ни к чему хорошему. Он просто не может позволить себе ввязаться в это.
        Он происходил из самых низов. Он поднялся над этим с профессиональной точки зрения, возможно даже, именно его происхождение послужило главным толчком к его успеху. Но как быть с его личностью? Полуголодное, нищее детство, проведенное в трейлере, все еще влияло на него начиная от огромных запасов провизии в кладовой, как будто он готовился к апокалипсису, заканчивая коллекцией дорогих кожаных курток, настолько большой, что она занимала целый шкаф. Это давало ему чувство уверенности в завтрашнем дне.
        Он не мог избавиться от гнетущего чувства, что имеет недостаточно. Чувства, что, несмотря на достижение успеха, истинное счастье ускользает от него. Это — единственное наследство, которое он хотел бы оставить.
        Сэм вытащил из кармана мобильный телефон, полный решимости предоставить кому-нибудь другому возможность общаться с Ханной насчет покупки фермы. Но когда его помощница, женщина средних лет по имени Беатрис, которая, казалось, целью всей своей жизни считала сделать Сэма счастливым, взяла трубку, он заговорил с ней вовсе не о ферме.
        —Беа, я хочу, чтобы ты дала распоряжение купить для меня трейлер. — Он продиктовал ей адрес на Милл-Роуд и контактный телефон с объявлением о продаже.
        Если Беатрис и была удивлена его просьбе, то не показала виду, ее профессионализм не позволил ей никоим образом комментировать необычную просьбу Сэма. Только повесив трубку, Сэм понял, что так ничего и не сказал про елочную ферму…
        Он пообещал себе, что сделает это утром.
        Но утром, посмотрев сквозь гостиничное окно на город, залитый солнечным светом, он подумал, что в покупке фермы нет ничего такого, с чем бы он не справился самостоятельно.
        К тому же он не мог попросить свою команду по работе с недвижимостью привезти соль для пони и проверить, как рука Ханны. Его помощники никогда раньше не видели ферму, поэтому не смогут реально оценить, что нужно сделать.
        Сэм просто привел в действие некий механизм, решив купить дом своего детства. Это должно послужить ему постоянным напоминанием того, что ему нельзя поддерживать с Ханной личные отношения. Нужно помнить, что его основная цель — покупка фермы, и только. Сэм сказал себе, что перво-наперво нужно вырубить все елки, так что Яблоневая Долина сможет использовать освободившиеся земли для выращивания органических продуктов.
        Но ему уже не казалось все таким простым и понятным, как вчера. Это послужило предупреждением, потому что если кто и жил по простым и понятным правилам в простом и понятном мире, так это Сэм Чисхолм.
        В то утро Беатрис прислала текст договора о покупке трейлера. Читая его, он проверял свою силу духа на прочность. Он верил, что границы, которые сам для себя очертил, находятся ровно на своем месте.
        Так что часом позже, успев подкрепиться плотным деревенским завтраком и кружкой горячего крепкого кофе, Сэм постучал в заднюю дверь дома Ханны. Ответа не было, и Сэм вплотную прислонился к двери, пытаясь понять, есть ли кто в доме. Он повернул дверную ручку и вошел через незапертую дверь.
        —Ханна? — позвал он.
        В центре кухни в дровяной печи потрескивал огонь. Вывеска «Рождественская ферма», отсутствовавшая при въезде, лежала на кухонном столе рядом с открытой банкой краски.
        Кухня была старая. Это был не тот гранитно-стальной шедевр из пространства и света, как его собственная кухня в шикарном кондоминиуме на Парк-авеню. Кухня была мрачной и тесной, и от печи было слишком жарко. На раковине в нескольких местах откололась эмаль, тумбочки и дверцы были покрыты множеством слоев краски, половые доски рассохлись, и между ними зияли заметные невооруженным глазом щели.
        Несмотря на отсутствие изысканности, а может, благодаря ей, Сэм чувствовал себя здесь как дома, чего он никогда не испытывал в своей дорого обставленной квартире.
        —Дом, — пренебрежительно фыркнул он про себя.
        Меньше всего на свете он знал, что такое дом, и вчерашний вечер в очередной раз напомнил ему об этом. Эта опрятная ферма, этот старый дом с уютной кухней разительно отличались от той обстановки, в которой он вырос.
        Внезапно в его памяти всплыл образ отца, лежащего посреди прогибающегося кухонного пола их трейлера, пустая бутылка рядом с ним, дверца кухонного шкафчика, снятая с петель, и выбитое окно.
        Эта комната, в которой когда-то собиралась вся семья за обеденным столом, в которой некогда миссис Меррифилд доставала из духовки свежее печенье и рождественскую индейку, была тайной болью и тоской Сэма. Он хотел быть нормальным! Хотел быть частью этого союза, который называется семьей. Хотел иметь безопасное пристанище, где его всегда примут, согреют и поддержат, несмотря ни на что.
        Он чувствовал щемящую тоску, которую считал признаком слабости. Ему казалось, он давно изгнал это чувство из своего сердца. Однажды это толкнуло его на неверную дорожку, к браку, в котором он позволил самому опасному чувству — надежде — взять над собой верх.
        Он допустил нечто, что презирал в самом себе больше всего на свете. Сэм Чисхолм потерпел поражение. И он не просто потерпел поражение, он с треском провалился! А после этого он смирился с тем фактом, что у него никогда не будет того, что есть у других, и он запретил себе поддаваться минутным слабостям и непрошеной тоске по несбыточному.
        Он был рад, что сделал первые шаги к покупке трейлера, который послужит ему постоянным напоминанием об этом. Потому что места, подобные этой кухне, наполняли его сердце такой тоской, которую он не ощущал все эти годы. Он чувствовал себя причастным к этому месту, как если бы он мог попробовать печенье, приготовленное в этой духовке, или услышать приветствия проходящих мимо этих дверей людей.
        Внезапно Сэм почувствовал, что больше всего на свете ему хочется отсюда сбежать.
        Возвращение в Смит не было такой уж необходимостью для Сэма, и он не был полностью уверен в причинах, побудивших его приехать сюда. Он не должен был возвращаться сюда сегодня, только не после вчерашней ночи! Ему не стоило быть столь самоуверенным в собственных силах. Юрист легко справится с этой сделкой.
        Сэм поспешно попятился в сторону двери, чтобы не поворачиваться к кухне спиной, как будто она своим теплом и уютом может заманить его в смертельную ловушку. Он уже почти дотянулся до бронзовой дверной ручки, чтобы снова вернуться в свой мир — мир успеха и достижений, восхищения и уважения, где никто по-настоящему не знал его. И тогда он увидел вывеску на двери ангара: «Рождественские мастер-классы».
        Сэм сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Неужели он всерьез раздумывал над тем, чтобы сбежать? Да он в жизни никогда ни от чего не убегал, даже когда у него были на то весомые причины!

«Откуда у тебя эта куртка?»
        Он наконец скопил достаточно денег, чтобы купить кожаную куртку, абсолютно новую. Рождественский подарок самому себе, скорее всего, единственный, который он получит.
        От этого воспоминания вдоль позвоночника Сэма прошла дрожь, но он гордо расправил плечи, как и тогда. Он столкнулся с чувствами, которые давно похоронил, но он не собирался от них бежать. Пришло время изгнать эти воспоминания из своего сердца и избавиться от них раз и навсегда.
        Что может быть лучше, чем поставить окончательную точку именно в том месте, где все и началось много лет назад.
        Сэм не мог не отметить, что ферма при дневном свете уже не выглядела таким сказочным местом, каким казалась вчера ночью. Дом срочно нуждался в покраске. Доски ангара были серыми и прогнившими; Сэм не был уверен, что конструкция сможет выдержать вес крыши. Да и заборы упали.
        Вздохнув, он открыл багажник своей машины, вытащил большой брикет соли для пони и поставил его в загон Молли.
        Приблизившись к ангару, он разглядел, что здесь дела обстоят значительно лучше, чем в остальной части фермы. Несколько одиноких елок стояли возле стойки сбоку здания, и один венок висел на входной двери. Все выглядело так, словно оставалось нетронутым с прошлого Рождества. Снег на тропинке, ведущей к посадкам деревьев, которые покупатели могут выбрать и срубить самостоятельно, был нетронутым. На стоянке для покупателей не было ни одного автомобиля.
        Сэм вздохнул с облегчением.
        Его стремления, как и эта ферма, не выдержали безжалостного дневного света.
        Глава 8
        Прозвенел колокольчик над входной дверью, и Ханна увидела входящего в ангар Сэма. Она поняла, что, несмотря на огромный объем работы, который ей нужно было проделать, она ждала этого момента.
        Она хотела снова увидеть его.
        Ханна даже сделала попытку принарядиться для него. Она была не готова к тому, чтобы надолго остаться здесь, поэтому вынуждена была покопаться в своем старом шкафу. Ханна нашла пару рабочих брюк цвета хаки, которые все еще неплохо на ней сидели, и красивый красный свитер из ангоры — рождественский подарок отца, один из тех, о которых она мечтала.
        Она знала, почему оставила свитер здесь. Как и многие вещи в ее прошлом, удовольствие, которое она получила от свитера, было омрачено разочарованием.
        В памяти всплыли непрошеные воспоминания, ее собственный голос, голос юной девушки, которой она когда-то была, нашептывал в ее голове.

«Я беременна».
        Два слова, которые смогли разбить на осколки ее семью. У нее случился выкидыш на раннем сроке беременности, но раскол уже произошел, и ничего нельзя было склеить.
        Посмотрев на свое отражение в зеркале, Ханна подумала, что красный ей к лицу, а сам свитер приятно ласкал кожу свой мягкостью. На этот раз ее не тяготило чувство вины. Хотя ей все еще было грустно, она ощущала: настало время оставить в прошлом то, что уже закончилось.
        Ханна приостановила работу, когда Сэм вошел в ангар. Это была первая пауза, которую она сделала в это неспокойное утро. В списке дел, который лежал у нее под рукой, было не так много галочек выполненных работ, как ей хотелось бы. Первым делом в ее списке значилось узнать, что случилось с ежегодным конкурсом по украшению елок, в результате которого полностью наряженные елки отдавались малоимущим семьям.
        Умом Ханна понимала, что это далеко не самый актуальный вопрос в ее списке, и все же сердцем она чувствовала, что это важно. Однако пока что ей ничего не удалось выяснить. Кажется, никто даже не помнил про этот конкурс.
        Потом она звонила в агентства и размещала объявления о поиске нового управляющего. После этого она попыталась выяснить, какая рекламная кампания проводилась в этом сезоне, но и здесь она ничего не нашла. То же самое со списком персонала. Пусто. И где, черт возьми, прекрасные нью-браунсуикские елки, которые должны заполнять стойки перед этим зданием? Где милые рождественские безделушки и рекламные листовки, которые лежали возле кассы?
        Ханна работала над седьмым пунктом своего списка, пытаясь разобраться с заказами на венки, но оторвалась от своего занятия. Она хотела мельком взглянуть на Сэма так, чтобы он не догадался о том, что за ним наблюдают.
        Это было не слишком разумно, потому что присутствие Сэма лишь добавляло уверенности, что ее жизнь превращалась в полнейший хаос, а вовсе не в то, к чему она так стремилась, — размеренности и контролю.
        А что, если это и есть хаос? Что-то всколыхнулось в ней, когда она наблюдала за Сэмом, щурившимся от яркого электрического света. Ханна воспользовалась его временной слепотой, чтобы получше рассмотреть его.
        Она надеялась, что каким-то образом ее воображение преувеличило вчера его привлекательность в ее глазах. Она была уставшей и растерянной, она проделала немалый путь из Нью-Йорка до фермы. Теперь она могла видеть, что реальность была совсем не такой, какой ее представлял себе ее утомленный разум. Мужчина, освещенный ярким солнечным светом, был просто великолепен.
        Его черные волосы отливали синевой в солнечных лучах, которые очерчивали его силуэт в дверном проеме, как в раме. Простая белая рубашка — отлично сшитая и очень дорогая на вид — прекрасно подчеркивала его широкие плечи, мускулистую грудь и узкую талию.
        Ханна вспомнила тепло его рук, когда он прошлым вечером держал ее в своих объятиях. Она испытала чувство полной безопасности в опасном и непредсказуемом мире.
        Ханна смотрела на Сэма и чувствовала предательский страх, ей хотелось зажмуриться и убежать, сделать вид, что ее здесь никогда и не было. То же самое она чувствовала, когда сбежала от него прошлым вечером. Ханна приказала себе собраться и взять себя в руки.
        Ей уже давно не пятнадцать, и нечего краснеть и смущаться в присутствии привлекательного мужчины! Ну хорошо, очень эффектного и красивого мужчины. Она отлично выучила уроки, которые ей преподнесла жизнь: мужская любовь — вещь непостоянная, достаточно посмотреть на Даррена и ее собственного отца. А она больше никому не доверит свое счастье.
        —Я здесь! — крикнула Ханна Сэму и принялась разбирать венки, пытаясь подобрать их к номерам заказов. Она твердо решила провести инвентаризацию ангара.
        Несмотря на то что Ханна только что строго напомнила себе, что она уже не пятнадцатилетняя девочка, она снова почувствовала себя все тем же неуклюжим стеснительным подростком, когда на нее упала тень Сэма. Она заставила себя посмотреть на него и непринужденно улыбнуться, как взрослая женщина, которая полностью владеет собой, а не рыдает из-за возможности потерять пони.
        И дом своего детства…
        И руки этого мужчины, его нежный шепот около ее уха, не просто говорящий, а дающий ей чувство того, что все еще может наладиться.
        Но вчера вечером после того, как она развернулась и ушла в дом, Ханна решила, что не станет зависеть от Сэма Чисхолма, чтобы снова почувствовать себя в безопасности. Она искала утешения там, где так часто его находила, — в цифрах. Она делала то, что лучше всего умела. Она просматривала бухгалтерские книги фермы.
        Ее мать, которая снова вышла замуж спустя рекордно короткое время после смерти ее отца, переехала во Флориду, а ферму оставила на управляющих, которые постоянно сменяли друг друга. У Ханны действительно не было ни сил, ни желания заглянуть на ферму до вчерашнего вечера. Ее чувства к матери были неопределенными, но она очень тяжело переживала ее смерть. Ханна изо всех сил старалась преодолеть себя и справиться со своей потерей, когда ее бросил Даррен.
        Погрузившись в гроссбухи и инвентаризацию, Ханна поняла, что выбранная ею политика невмешательства в дела фермы — а точнее, полное их игнорирование — была не самым удачным решением. Состояние Рождественской фермы было удручающим.
        —Я бы позвонила тебе утром, — сказала она, — если бы догадалась вчера взять номер твоего телефона. Чтобы отменить нашу сегодняшнюю встречу.
        —Почему это?
        —Если честно, я в полном замешательстве. Как я могу показать тебе ферму в лучшем свете, когда я сама с трудом представляю, что здесь происходит. Если ты дашь мне несколько дней, я составлю для тебя наиболее полную картину.
        —Несколько дней? Я думал, ты должна сегодня вернуться на работу.
        Ханна вспомнила голос мистера Бэнкса, когда позвонила ему сегодня утром, чтобы сказать, что ей понадобится немного больше времени, чем она предполагала, и мысленно содрогнулась. Она вдруг с удивлением осознала, что на самом деле терпеть не может своего босса.
        —У меня нет выбора, — призналась она Сэму. — Бегство мистера Дьюи означает, что двадцати четырех часов, которые я выделила для себя, чтобы уладить дела на ферме, недостаточно. Ну, теперь еще и это. — Она подняла неуклюже перебинтованную руку. — Увы, это моя рабочая рука. — Легкое подобие улыбки тронуло ее губы.
        —Вообще-то с такими вещами не шутят, — нахмурился Сэм.
        —Я была первой в очереди на повышение. А судя по голосу моего босса сегодняшним утром, я его вряд ли получу.
        —Неужели его совсем не тронула история про пони?
        —Видимо, нет.
        —Похоже, он просто придурок.
        Почему ее так возмутил комментарий Сэма, хотя сама она совсем недавно пришла ровным счетом к такому же выводу? И разве не она запретила себе полагаться на Сэма, словно он был ее давно потерянным, а теперь обретенным другом? Или того хуже: ее старой любовью…
        —Не возражаешь, если я взгляну на твою руку? — Только что безапелляционно назвав ее шефа придурком, он мгновенно сменил тему.
        —Да все в порядке. Просто из-за этой дурацкой повязки рука выглядит хуже, чем есть на самом деле. Я перевязала руку, чтобы не занести грязь в рану и не забыть, что не стоит слишком сильно сегодня нагружать себя. Не на что тут смотреть. Правда.
        Сэм нахмурился и быстрым движением взял ее руку в свои ладони, как будто она только что не говорила, что осматривать ее не нужно.
        —Тебе не кажется, что ты слишком много на себя берешь? Я протестую! — возмутилась Ханна, она хотела, чтобы голос ее звучал надменно, но у нее сбилось дыхание.
        —Протест отклонен.
        Ханна слабо улыбнулась и вздохнула, когда Сэм перевел взгляд от ее рук к ее губам. Какой смысл на него сердиться? Несмотря на бесконечное число пунктов в ее списке срочных дел, сегодня утром она вышла из дома и полной грудью вдохнула чистый морозный воздух, который слегка покалывал язык, как пузырьки шампанского. Солнечный свет пробивался сквозь тучи над их головами.
        —Довольно неудачная попытка сделать повязку, — заметил Сэм. — Прямо как из второсортного фильма «Мумии округа Мансон».
        —Ты не смотрел «Мумии округа Мансон», — усмехнулась она.
        —Откуда ты знаешь? — мягко спросил Сэм.
        Ханна поняла, что он сознательно отвлекает ее, потому что Сэм уже разматывал повязку на ее руке.
        —Ты не относишься к тому типу мужчин, кому нравится бессмысленная, плохо срежиссированная резня.
        —Серьезно? А к какому типу мужчин я отношусь?
        —«Зеленые холмы»? — предположила Ханна, назвав недавно вышедший на экраны триллер. — Или «Залы Валгаллы»? — Это был фильм, с исторической точностью описывавший викингов.
        —У меня нет времени смотреть кино, — улыбнулся ей Сэм. — А как насчет тебя?
        Времени на кино у него нет, однако вот он здесь, на ферме, и время для Ханны у него нашлось. Ханна сказала себе, что, возможно, время, которое на нее тратил Сэм, не предназначалось именно ей. Может быть, это просто были инвестиции в будущее фермы. Он просто поддерживает вежливый разговор и проявляет заботу, пока они не доберутся до той части, где он пытается от нее откупиться. Почему бы тогда не последовать его примеру?
        —Попробуй догадаться.
        —Есть ли у тебя время, чтобы смотреть кино?
        —Нет, — рассмеялась она. — Какие фильмы я люблю?
        —«Звуки музыки»? — сделал попытку Сэм.
        —Старье!
        —Это классика. Я считаю тебя женщиной, приверженной классическому стилю.
        Глупо чувствовать себя польщенной от его наблюдательности, тем не менее Ханна слегка зарделась от удовольствия. По правде говоря, если бы ее попросили перечислить десять любимых кинофильмов, «Звуки музыки» непременно вошли бы в этот список.
        Ханне нравился запах Сэма — чистый, свежий и очень мужской. Выражение его лица было нейтральным и не выражало практически никаких эмоций, но его прикосновения были восхитительно нежными. Он медленно размотал ее неловко наложенную повязку, и манжеты его белоснежной рубашки легко касались кожи на ее запястье. Касание шелка к обнаженной коже казалось ей невозможно чувственным.
        Он отложил повязку Ханны в сторону и тщательно осмотрел ее руку. Он провел большим пальцем по чуть зажившей ране между ее большим пальцем и остальной ладонью и нахмурился, когда она охнула.
        —Больно?
        По правде говоря, боль — последнее, о чем думала сейчас Ханна, но она заставила себя пискнуть «да».
        —Выглядит не очень, — покачал головой Сэм, рассматривая ее руку. — Ты обработала рану антисептиком?
        —Да.
        —Ты не возражаешь, если я наложу немного антисептической мази на рану, прежде чем снова забинтовать руку?
        Скажи «нет»! Но, как и прошлым вечером, было в нем что-то такое, что Ханне захотелось положиться на него, чтобы он о ней позаботился. И она не смогла сопротивляться.
        Ханна быстро сказала себе, что это не обязательно должен быть именно Сэм. Она полагалась только на саму себя достаточно долгое время, стойко принимая удар за ударом, пока не ослабла настолько, что не смогла больше сдерживать слезы. Сегодняшний телефонный разговор с мистером Бэнксом и то, в каком состоянии она обнаружила ферму, стало последней каплей. Сэм Чисхолм мог быть самим чертом — она с удовольствием позволила бы ему перевязать свою руку.
        Она была измучена и напряжена. И принять постороннюю помощь в таком состоянии было абсолютно нормальным. Ханна показала Сэму, где находится аптечка, и взяла себя в руки еще до того, как он вернулся с мазью и свежим бинтом.
        Сэм обработал рану антисептиком, и на этот раз вздох Ханны был самым настоящим.
        —Жжется.
        —Извини. — И тогда Сэм поднес ее руку к своим губам и нежно поцеловал.
        Рот Ханны приоткрылся от удивления. Сэм выглядел не менее потрясенным своим жестом. Он быстро и профессионально наложил новую повязку, избегая взгляда Ханны.
        —Спасибо, — произнесла она слегка дрожащим голосом. — Уверена, теперь все скоро заживет.
        Она подумала: стоит уточнить, что она имела в виду антисептик и повязку, а не целебные свойства его поцелуя. С другой стороны, возможно, чем меньше она сказала — тем лучше. Или, может, ей нужно как-то отвлечь его от того факта, что его почти невесомый поцелуй вызвал в ней волну дрожи, прошедшей по всему телу.
        —А у тебя, случайно, раны не осталось? — сладко спросила она. — Там, где пони тебя укусил. Хочешь, я взгляну, раз уж у нас сегодня с утра курс первой помощи?
        —Ох, Ханна, — невозмутимо ответил он. — Давным-давно я предупреждал тебя: не разжигай огонь, который не сможешь потушить.
        —Что ж, — весело произнесла она, — мы выяснили, что в неотложной помощи ты не нуждаешься. Можно я позвоню тебе через пару дней? К тому времени я буду гораздо лучше представлять себе состояние дел на ферме.

«Соглашайся», — говорил себе Сэм.
        Она предлагала ему путь к отступлению, и ему необходимо его принять. Черт, она была слишком хороша в этом мягком красном свитере. Сегодня ее волосы были распущены и падали сияющими волнами на плечи. На лице был легкий естественный макияж, нежно-розовый блеск приковывал взгляд Сэма к ее соблазнительным полным губам.
        Теперь он — вот дурак! — поцеловал ее руку, а она его дразнит, и все это слишком быстро может выйти из-под контроля. Все это в совокупности составляло довольно весомую причину, чтобы принять выход, который она предлагала.
        Но, глядя на Ханну, он видел, что под ее глазами залегли тени от усталости и нервного истощения, и он совершенно не был уверен, что она сможет удержаться и не нагружать раненую руку. Рана вполне может воспалиться, если не ухаживать за ней должным образом.
        Он вспомнил ее податливую уязвимость, когда она приняла от него утешение и буквально упала в его объятия.
        —Тебе сегодня нужна здесь помощь? — внезапно выпалил он.

«Что, черт возьми, ты делаешь?» — в ужасе спрашивал он сам себя.
        —О нет, — быстро ответила она, но от Сэма не укрылось то, как она метнула быстрый взгляд в сторону кучи праздничных венков.
        —Что ты собираешься с ними делать?
        —Рассортирую на две кучи: на выброс и то, что еще можно будет продать. Я пыталась подобрать их к номерам заказов, но пришла к выводу, что я пытаюсь отрицать ужасную правду. Большинство венков нужно заменить. Как я могу продать это? — Она подняла вверх самый худший из венков. — Они просто ужасные, — сказала Ханна, как будто он сам не видел, — повисшие и растрепанные. Надеюсь, я не описываю себя в далеком будущем.
        Она потрясла головой, чтобы стереть эту картинку из памяти, но на самом деле Сэм не думал, что она будет некрасиво стареть. Он считал, что Ханна из тех редких женщин, которые с возрастом становятся только красивее.
        —Этот? — Она взяла в руки очередной венок. — В половине пучков нет белой сосны. А этот? На пихту явно поскупились. Посмотри на этот, прямо бальзам на мое сердце, не хватает всего-то двух или трех веток. Я не могу продать этот венок и сказать, что он с Рождественской фермы. Он уже успел потемнеть в нескольких местах, — с отвращением произнесла Ханна. — Как мог мистер Дьюи продавать этот хлам? Он просто уничтожил нашу репутацию!

«Нашу», — отметил Сэм.
        —Нельзя доверять мужчине сделать венок, — пробормотала себе под нос Ханна.
        —Что? — возмутился Сэм. — От своего лица и лица своих собратьев я оскорблен.
        —Нет, это правда! Мужчины не умеют делать венки. У них просто отсутствует врожденное чувство эстетики и вкуса.
        —Ты говоришь стереотипами, Ханна. Пожалуйста, не приравнивай мой эстетический вкус к вкусу мистера Дьюи!
        —Ты даже не знаешь мистера Дьюи!
        —Я достаточно долго разговаривал с ним по телефону. И вчера я поймал на себе его взгляд. Сам факт, что он из тех людей, которые могут бросить пони на шоссе и оставить кого-то в беде в самое неподходящее для этого время, много говорит о нем как о человеке. Из этого делаю вывод, что я могу создать венок получше, чем он.
        Внезапно Сэм понял, как может помочь Ханне, причем так, что она даже об этом не узнает, пока не станет слишком поздно что-то менять.

«Убирайся отсюда!» — кричал его внутренний голос.
        Но если он уедет прямо сейчас, чем он лучше мистера Дьюи? Или его отца — невелика разница. Всю свою жизнь он старался жить по совести, и сейчас у него была возможность поступить правильно.
        Ханна была в отчаянии. Рождество приближалось с неумолимой скоростью, и она просто не сможет справиться со всем самостоятельно.
        Сэм сделал глубокий вдох и театральным жестом бросил на стол перчатку.
        —Я вызываю тебя на поединок! Соревнование по изготовлению венков!
        Глава 9
        Ханна недоверчиво рассмеялась. Сэм должен был бы оскорбиться, но он был очарован ее улыбкой и сверкающими глазами.
        —Ты же несерьезно? — улыбнулась она. — Не можешь же ты всерьез состязаться со мной в изготовлении венков!
        —Еще как могу!
        —Сэм Чисхолм, о венках ты знаешь не больше, чем о мумиях.
        —Я быстро учусь. А ты просто не имеешь права сомневаться в моих познаниях о мумиях после того, как я ловко забинтовал твою руку. Кажется, ты решила меня оскорбить.
        Она на миг заколебалась, но потом снова улыбнулась. Улыбка тронула уголки ее губ, и ради этой улыбки стоило всю свою жизнь посвятить благородным рыцарским поступкам, чтобы спасти благородную девицу.
        —Что ты! Разве могу я оскорблять потенциального покупателя моей фермы?
        —Разумеется, нет.
        Ханна пару мгновений внимательно изучала его, а потом решительно кивнула:
        —Хорошо, я согласна. Какой приз получит победитель?
        Сэм усилием воли заставил себя не смотреть на ее губы.
        —Пусть проигравший обеспечит нам обед.
        Ханна поразмыслила и согласилась. Это значит, что Сэм собирается пробыть здесь как минимум до обеда.
        —Давай делать венок, — согласилась она. Мгновение, когда она решила больше не сопротивляться, явно отразилось на ее лице. — Возьми вон ту коробку и секаторы.
        Сэм взял пустой ящик из-под яблок и секаторы, на которые указала Ханна, и последовал за ней к задней двери ангара. Интересно, она догадывалась, какой очаровательной выглядит этим утром?
        Целая гора хвойных веток была кучей свалена на рабочем столе.
        —Возьми одну ветку из кучи, — распорядилась Ханна, — и разрежь ее на кусочки, складывай в свой ящик. Вот так.
        Сэм смотрел на руки Ханны и делал, как она показывала.
        —Пока что не так уж сложно. Уж точно не ракетостроение, — ухмыльнулся он.
        Когда они наполнили свои ящики, Ханна перешла к другому столу с ветками.
        —Это пихта. Видишь эти кисточки на конце веток? Их надо обрезать.
        Сэм резал и резал, пока не закончились все пихтовые ветки.
        —Теперь эти. Это белая сосна. Много не нужно, всего одну веточку в каждом пучке.
        —Это то, что пропустил мистер Дьюи в половине венков?
        —Это очень важно, — серьезно сказала Ханна. — Скоро сам увидишь.
        Они перенесли коробки с ароматными пучками хвойных веточек обратно в магазин и расчистили место на столе.
        —Это мое детство, — вздохнула она. — Продажа деревьев приносила деньги на оплату счетов, но омела, украшения, гирлянды и особенно венки — это чистая прибыль. Каждый день с середины ноября после школы и по выходным мы с мамой делали венки. Мы старались, чтобы их было достаточно, когда начнется пик рождественских продаж, но их все равно не хватало. Мне до сих пор снится, что я делаю венки. Ощущения настолько реальные, что когда я просыпаюсь, то нюхаю ладони — не пахнет ли от них хвоей.
        Сэму захотелось взять ее ладонь и проверить, успел ли впитаться в ее нежную кожу аромат еловых и пихтовых веток.
        Ханна покачала головой, отгоняя воспоминания о прошлом.
        —Ну так что? — с вызовом спросила она. — Какой венок ты хочешь сделать для соревнования — маленький, средний или большой?
        —Конечно, большой!
        —А-а-а, чем больше, тем лучше?
        Сэм вопросительно поднял бровь, глядя на нее, но румянца смущения от нее не добился. Ханна только покачала головой:
        —Вот именно поэтому у мужчин ничего не получается с венками. Ладно, для большого венка нам нужна вот эта рамка.
        Ханна потянулась за рамкой, стоя на цыпочках. Она старалась дотянуться до того места, где висели металлические кольца для венков. Сэм подошел к ней, протянул руку к стропилам и ловко подцепил основу для этого рождественского украшения. На мгновение он прижался к Ханне всем телом, и легкий цветочный запах ее шампуня поднялся над ароматами хвои.
        Сэм быстро отпрянул от Ханны, но осознание пронзившего его волнения никуда не делось. И избавиться от него уже не удастся, как невозможно загнать в стойло вырвавшуюся на свободу скаковую лошадь.
        Тем не менее он попытался.
        —Вот поэтому, — заметил Сэм, отступив от Ханны на почтительное расстояние и держа в руках металлические основы, — мужчины хорошо плетут венки. Мы с легкостью можем достать все необходимое.
        Сэм делал вид, что внимательно рассматривает рамку, и не заметил, как алый румянец залил щеки Ханны. Основа представляла собой уродливый проволочный круг с острыми торчащими зубцами.
        Ханна взяла у Сэма металлический круг. Ему показалось или она действительно изо всех сил старалась не соприкасаться с ним руками? Он был почти на сто процентов уверен, что так оно и было. Он отметил, что Ханна решила не заострять внимание на инциденте и была сосредоточена только на деле. И Сэм был ей за это искренне благодарен.
        —Я сейчас установлю каркас на пресс. Нам нужно шестнадцать пучков с ветками для большого венка. Сейчас покажу, как сделать пучок. Сначала берешь пушистую пихтовую ветку и кладешь ее сзади. — Ханна положила пихтовую ветку на свою перевязанную ладонь. — Теперь сверху кладешь большую ветку и дальше переходишь постепенно от больших к маленьким. А потом заканчиваешь прекрасной веточкой белой сосны. — Она вздрогнула при попытке обхватить раненой рукой еловый пучок, и Сэм забрал его у Ханны.
        Они снова стояли слишком близко друг к другу. Запах свежесрезанных хвойных веток смешивался с ароматом, исходившим от самой Ханны, — сладковато-нежным. Она не пользовалась духами, от ее кожи пахло лишь чистотой и оливковым мылом.
        На лице Ханны было решительное выражение, словно она собралась опротестовать его вмешательство в ее работу. Но потом она посмотрела на свою забинтованную руку и передумала.
        Что это было? Они вдвоем, вместе, так близко… Интересно, она с таким же удивлением и наслаждением словно наблюдала со стороны, как и он? Опасно, опасно так долго находиться с ней рядом.
        Нет, казалось, она полностью сосредоточена на связывании эластичной лентой кончиков веток, которые он держал в руке. Ханна слегка прикусила кончик языка от усердия.
        Но когда она подняла взгляд, и ее глаза встретились с его, он твердо знал, что она тоже почувствовала, как зазвенел воздух в комнате. Это нельзя было объяснить ни хвойным ароматом, ни жужжащим обогревателем.
        —Это, — сказала она, пытаясь сосредоточиться и не выдать своего волнения, — и есть пучок.
        Сэм невидящим взглядом посмотрел на аккуратную гроздь из разных видов сосны и пихты. Он был в ужасе от того, во что собственноручно вляпался.
        —И что, нужно сделать шестнадцать таких штук, чтобы изготовить один большой венок?
        —Ага. Четырнадцать для среднего, двенадцать для маленького.
        —Сколько у тебя заказов на венки?
        —Я нашла около сотни. Но может быть и больше. Я должна обзвонить людей, которые из года в год делали у нас заказы.
        —И по какой цене вы их продаете?
        Ханна назвала расценки.
        —Изготовление очень трудоемкое, — сказал Сэм. — Как на этом можно сделать прибыль?
        —Ты удивишься. Вообще-то дело продвигается довольно быстро, как только ты поставишь его на поток.
        —Хорошо, — вздохнул он. — Я лучше начну, а то застряну здесь до завтрашнего утра.
        Теперь эта мысль отвлекала Сэма. Завтра утром он все еще будет здесь. Он нахмурился и положил пихтовую кисточку себе на ладонь. Потом он осторожно стал добавлять остальные веточки, пока пучок не было готов к перевязке эластичной резинкой. Он закончил первый пучок и поднял его, чтобы как следует рассмотреть результат своей работы.
        —Ну? — спросил он.
        —Для первого раза довольно неплохо.
        —Ты хочешь сказать, что он не идеален? — Сэм удивился самому себе из-за того, что он всерьез расстроился, не получив похвалы от Ханны. Он управляет многомиллионным бизнесом, а его волнует такая ерунда, как венок.
        —Немного толстоват в нижней части. Будет сложно закрепить его на форме. На этот раз ничего страшного, просто на будущее помни, что у тебя руки больше моих. Делай пучок, который соответствовал бы размеру моей ладони.
        —Хорошо.
        —Можешь перевязывать резинкой и мои пучки тоже?
        Сэм только сейчас заметил, что шесть аккуратных пучков лежали без резинок, потому что Ханна не могла самостоятельно с ними справиться из-за раненой руки.
        —Мне, наверное, лучше складывать свои пучки отдельно от твоих? — спросил он. — В интересах честной конкурентной борьбы.
        Она хихикнула и продолжила работу. Наконец они сделали тридцать два пучка, необходимые для двух больших венков. Хотя сам Сэм был уверен, что Ханна сделала двадцать два пучка, а он только десять, ей хватило великодушия не указывать на этот факт.
        —Ладно, — сказала она, — теперь бери форму и установи ее на пресс. Положи сверху пучок. А теперь нажми вот сюда, чтобы привести пресс в действие.
        Он смотрел, как пресс с легкостью загибает металлические зубцы, прикрепляющие пучки к основанию венка. Ханна проделала эту процедуру шестнадцать раз и вручила ему первый готовый венок.
        —Ого! — присвистнул он. — Я, конечно, не эксперт по венкам, но, по-моему, выглядит впечатляюще.
        Металлический каркас был совершенно невидим, венок был пышным, тяжелым и выглядел очень нарядно и празднично.
        —Теперь попробуй ты.
        Ханна отошла от пресса, и Сэм закрепил второй каркас. Он проделал ровно те же манипуляции, что и Ханна, и положил свой венок рядом с первым.
        —По-моему, они выглядят одинаково, — решил он. — Как мы теперь определим победителя?
        —О, мы еще не закончили. Что, тебе уже стало скучно?
        Его сомнения касательно того, как можно заработать на изготовлении венков, возрастали. Но он был также удивлен, что монотонный процесс совершенно ему не наскучил. Ему понравилось быть с ней в этой комнате, сосредоточившись на задании. Ему пришлось по душе то, как глубоко они погрузились в мир ароматов и создания прекрасной вещи практически из ничего. Они были уверены друг в друге, и, пожалуй, это было самым главным.
        —Нет, — сказал он, поражаясь самому себе. — Я чувствую себя удивительно рождественским.
        —И что это значит?
        —Я и сам не знаю.
        Сэм вдруг осознал, что сейчас он находился в том же самом месте — в мастерской Рождественской фермы, — когда снова ощутил это удивительное чувство. Он своими руками создал красивый венок, который украсит чью-то дверь, распространяя своими ветками тепло и дух Рождества.
        —Полагаю, — медленно проговорил Сэм, пытаясь разобраться в хитросплетении собственных эмоций, — что венок олицетворяет подарок, который я вручаю незнакомцу, и в этом-то и есть дух Рождества.
        Ханна снова улыбнулась, и ее улыбка согрела его сердце, как тепло солнечного луча, пробивавшегося сквозь окно, нагревало деревянную поверхность стола.
        —Это мило, — заметила она, — особенно для парня, который утверждает, что не любит Рождество. Такое ощущение, что у тебя немалый опыт.
        Сэм знал, что это невозможно. В его доме никогда не было духа Рождества. Точнее, духов было много, но все они были неправильными. «Где ты взял эту куртку?» Он почувствовал, как пот выступил над его верхней губой.
        —Венки мы совершенно точно никому не дарим, — сказала Ханна, — но они действительно очень красивые. Я могу сравнить любой венок в своей жизни с этими двумя, но ни один им и в подметки не годится.
        Звук ее голоса успокоил бешеное биение его сердца и вернул Сэма в настоящее. Он осознал: тот факт, что он помогает Ханне, — неотъемлемая часть того, что с ним сейчас происходит. Чувство сопричастности к Рождеству наполняло его, возможно, именно потому, что поставил чьи-то интересы и потребности выше своих собственных.
        У Сэма вновь проснулись воспоминания, которые, как он думал, остались далеко в прошлом. Сэм понимал, что оказался в опасном положении, и все ради того, чтобы помочь Ханне.
        —Хорошо, — сказала Ханна в то время, как Сэм размышлял, — двигаемся дальше. Следующее задание. — Она перешла к другому столу, и Сэм последовал за ней, неся венки в руках. — Теперь выбери три сосновые шишки и оберни основание каждой тонкой проволокой, вот так. — Ханна мастерски выполнила эту задачу, как человек, делавший это миллион раз. — А потом выбираешь три елочные игрушки и прикрепляешь проволоку к ним.
        Опытными движениями она прикрепила проволоку к шишкам и серебряным шарикам и аккуратно спрятала концы проволоки в пушистых пучках из хвои. Ханна закрутила проволоку в задней части венка так, что она исчезла из вида. Даже пользуясь только одной рукой, Ханна закончила декорирование еще до того, как Сэм закрепил первую шишку.
        Он понуро смотрел на результат своих трудов: проволока торчала, работу явно надо было переделывать.
        —Какую выбрать? — Ханна материализовалась у него за спиной. В руках она держала четыре катушки с лентами в два дюйма шириной — однотонную белую, однотонную красную, ленту с орнаментом из оленей и с серебряными снеговиками. — Если ни одна из этих не понравилась, в комнате с лентами есть другие. Мама всю жизнь коллекционировала эти ленты. Полагаю, там по-прежнему хранится четыре или пять сотен катушек с рождественскими лентами.
        —От одной только мысли, что мне придется выбирать рождественскую ленту из пятисот экземпляров, у меня начинается чесотка, — содрогнувшись, признался он. — Вот эта. — Он указал на оленей.
        Через несколько секунд, в то время как он прикреплял вторую шишку, Ханна вернулась с роскошным бантом с уже прикрепленной к нему проволокой. Сэму осталось только закрепить бант на венке.
        —Как ты справляешься одной рукой? Мне кажется, у меня слишком большие пальцы для этого, — вздохнул он, прикрепив наконец ленту. — Только не принимай это в качестве доказательства, что парни не умеют делать венки!
        —Выглядит отлично, — похвалила Ханна его венок, хотя он не был таким же идеальным, как ее.
        —Осталось сделать всего одну вещь, прежде чем работа будет закончена. Слова.
        —Слова?
        Ханна огляделась вокруг, а потом вышла из мастерской. Она вернулась, торжественно размахивая оцинкованным ведром, и захлопнула за собой дверь.
        —Вот они.
        Ведро до краев было заполнено шаблонами слов. Она достала образцы и выложила их тонкой линией на стол.
        —«С Рождеством» — самая популярная, но и другие неплохо продаются.

«Вера».

«Надежда».

«Любовь».

«Чудо».
        Каждое из этих слов казалось Сэму гвоздем, который забивается в его голову. Все то, чего он так отчаянно хотел в детстве, в юности и потом, когда женился…
        —Возьму «С Рождеством», — проворчал он.
        Глава 10
        —Вперед. Будь скучным. Эта фраза не для победителя.
        Она только что назвала Сэма Чисхолма скучным! Она чувствовала на себе взгляд Сэма. Ханна прикусила губу, чтобы не засмеяться.
        —Это, — решила она и протянула ему табличку.
        —«Чудо»? Почему именно «Чудо»?
        —Потому что сейчас оно мне просто необходимо.
        Было невозможно глупо чувствовать, будто чудо, в котором она так нуждалась, стоит около нее. Сэм, думая, что она не смотрит на него, положил свою табличку обратно в ведро. Он взял «Надежду» и долго на нее смотрел.
        Звякнул дверной колокольчик, и вошел первый клиент.

«Чудеса», — подумала про себя Ханна.
        —Простите, — обратилась она к посетителю. — Не могли бы вы подойти на минуту? — Женщина средних лет подошла ближе. — У нас только что состоялся конкурс венков, не могли бы вы быть судьей?
        Сэм ослепительно улыбнулся, и женщина расцвела от его природного обаяния. Она посмотрела на оба венка и попросила разрешения рассмотреть их поближе. Она сделала шаг назад и указала на венок Сэма.
        —Он вас подкупил?
        —Нет, мне просто нравятся олени на ленте. Вообще-то я бы хотела купить оба венка. И елку тоже. — Она кокетливо похлопала ресницами. — Не поможете мне ее срубить?
        Ханна хотела запротестовать: женщина просит генерального директора крупной фирмы и потенциального покупателя срубить для нее елку. Но Сэм посмотрел на Ханну и подмигнул ей. Нет смысла сопротивляться, когда происходят чудеса.
        Двадцатью минутами позже Сэм уже загружал елку на крышу маленького автомобильчика первой покупательницы. Сэм был прав: несмотря на то что она взяла деньги, у нее было полное ощущение того, что она сделала подарок незнакомке.
        Ханна прислушалась к своим эмоциям. Она любила это место, как она могла забыть об этом? Она не только дарила людям радость, но и получала ее в ответ. Это затмевало все остальное, сопровождавшее ее семью в Рождество: стресс, финансовые затруднения.
        Сэм вернулся. Его белая рубашка была вся в грязи и хвое, волосы спутались. Давным-давно Ханна почувствовала непреодолимое желание поцеловать его. Она была ошеломлена, испытав это чувство снова, даже сильнее, чем прежде. К счастью, дверной колокольчик снова зазвонил, и Ханна поспешно отпрыгнула от Сэма. На этот раз Ханна хорошо знала посетительницу.
        —Миссис Стейси!
        Миссис Стейси была одним из самых первых работников на ферме. Ханна потеряла с ней связь много лет назад.
        —Ты дома, — тепло поприветствовала ее женщина.
        И действительно, именно так Ханна себя и чувствовала: она снова вернулась домой.
        —Мистер Дьюи уволился.
        —Ну и слава богу! — фыркнула миссис Стейси.
        —У меня так много вопросов! — воскликнула Ханна. — Как же я рада вас видеть!
        —Мы все наверстаем. Я видела несколько человек, блуждающих между елками. Пойду помогу им и сразу вернусь.
        Ханна покраснела. Она так увлеклась мечтами о губах Сэма, что даже не услышала звуков подъезжающих автомобилей.
        —Это миссис Стейси, — обратилась она к Сэму. — Она работала здесь, сколько я себя помню.
        —Она может выполнять работу управляющего?
        —Я как раз ломаю голову, почему не она была управляющей, — задумчиво произнесла Ханна. — Мама никогда не упоминала о ней, хотя они были подругами. Поэтому я подумала, что она переехала, как и мама.
        —Вероятно, ты могла бы позвонить своему боссу и вернуться на работу, если миссис Стейси сможет выполнять обязанности управляющего, — сказал Сэм, внимательно наблюдая за ее реакцией.
        Ханна поняла, что это действительно так. Она может уложиться в отведенные ей двадцать четыре часа. Но, подумав о кипе бумаг и противном голосе мистера Бэнкса, она вдруг махнула на все рукой. В конце концов, она поранила руку и не может работать.
        —Я должна остаться на несколько дней, чтобы поставить все на свои места. Продажа фермы долгое время откладывалась. Но если уж я решила ее продать, я сделаю все как следует.
        —Не плачь, — мягко произнес он. — Пожалуйста, только не плачь.
        —Я даже не почувствовала, что плачу, — призналась она.
        Сэм положил руку ей на плечо, и Ханна сердито вытерла слезы.
        —Это просто смешно! — рассердилась она на себя. — Извини, я просто слишком устала. Так много дел нужно переделать, прежде чем я вернусь в Нью-Йорк. Все дело в ферме. Не такой я ее запомнила… Но я приведу ее в порядок.
        —Каким образом?
        —Я сделаю ее такой, какой хотел ее видеть мой отец: буду делать венки и продавать деревья.
        Да это же просто невозможно! Неужели не имело значения ее повышение на работе? Ей придется даже уволиться, если она собирается последовать безрассудному порыву и восстановить ферму отца.
        И вообще, она собирается задержаться здесь всего на несколько дней, чтобы убедиться, что миссис Стейси справится с обязанностями управляющего. Ей уже немало лет, к тому же должны быть какие-то причины, почему она так и не стала здесь главным менеджером.
        —Собираешься снова надеть костюм эльфа? — вкрадчиво спросил Сэм.
        —Если потребуется. Я уже не застенчивый подросток. Если это поможет повысить продажи, я это сделаю. — Ханна поняла, что говорила словами отца. — Мы можем возобновить разговор о покупке фермы чуть позже. И у тебя появится время подумать, что делать с Молли.
        —Ты не спросила у меня о цене, которую я готов заплатить, и при этом беспокоишься о пони?
        Ее босс был бы в шоке. Куда подевалась ее деловая хватка?
        Но об этом она подумает потом. Приближается Рождество, а у нее еще полно дел. Интересно, как долго она должна отсутствовать на работе, чтобы ее уволили? Вероятно, около недели.
        —Чем я еще могу тебе помочь, Сэм?
        —Ланч, — просто сказал он. — Если ты не забыла, я выиграл конкурс. Хотя я готов предоставить тебе шанс взять реванш. Думаю, мы должны попробовать еще раз. Два — ноль или ничья.
        Она понимала, что делает Сэм. Он прекрасно видел, как она ошеломлена собственным решением, которое только что приняла.
        —На самом деле ты пытаешься предложить мне свою помощь, так ведь? — спросила она. Сэм пожал плечами. — Потому что я плакала? Потому что ты меня жалеешь?
        —Дело не в тебе, Ханна, — холодно сказал он. — Я собираюсь купить ферму. У меня есть твердое намерение узнать, будет ли продажа елок и всего прочего выгодна для меня.
        Миссис Стейси заглянула в приоткрытую дверь:
        —Грузовик с елками из Нью-Браунсуика уже подъезжает. На неделю позже, чем договаривались, но все же. Молодой человек, — казалось, миссис Стейси только что заметила Сэма, — что вы тут стоите без дела? Помогите людям погрузить деревья, которые они только что купили. А потом можете помочь разгрузить грузовик.
        Сэм выглядел ошарашенным под таким напором. А Ханна, вместо того чтобы объяснить, кто он такой, только хихикнула. Сэм недоуменно посмотрел на нее, и Ханна расхохоталась.
        —Молодой человек! — рыкнула миссис Стейси.
        —Да, мэм, — коротко ответил Сэм и, подмигнув Ханне, пошел к выходу.
        Ханна, отсмеявшись, сделала глубокий вдох и подошла к миссис Стейси, которая уже вовсю командовала продажей и пробивала чеки на кассовом аппарате.
        Ханна выглянула в дверной проем и увидела, как Сэм легко справился с погрузкой дерева на крышу минивэна, а потом подошел к грузовику и что-то сказал водителю. Она поняла, что зашла достаточно далеко и необходимо прекратить этот цирк прямо сейчас.
        Ханне пришло в голову, что за все нужно платить. Не выставят ли ей высшие силы счет, если она откажется от преподнесенного ей подарка?
        Она что, сошла с ума?
        Она и так отказала себе в праве любить. Покинув ферму много лет назад, она жаждала любви. А потом появился Даррен, красивый, умный, веселый.
        Ханна бросилась в любовь, как в омут. Она отодвинула на задний план всю свою жизнь, только чтобы любить его. Он попросил ее выйти за него замуж. Да, это было не самое романтичное предложение. Он просто сказал ей: давай когда-нибудь поженимся. Тем не менее он дал ей надежду и позволил начать приготовления к свадьбе, и в конечном итоге это его отпугнуло.
        А всего несколько недель спустя он сказал, что нашел женщину, которую действительно любит. Даррен, как и ее мать когда-то, переехал с шокирующей быстротой.
        —Я собираюсь поехать в город и кое-что купить к обеду, — сказала Ханна миссис Стейси. — Думаю, мы можем приготовить хот-доги в дровяной печи.
        —Хорошая идея, — улыбнулась женщина. — Возьми побольше продуктов, мы сможем предложить их покупателям и рабочим. Командный дух на ферме был ужасным, и все из-за этого дурака Дьюи.
        Ханна снова задалась вопросом, почему миссис Стейси не управляет фермой, но решила понаблюдать, а не спрашивать напрямую.
        —В четыре придет ученица старших классов, чтобы делать венки. Ее зовут Жасмин. А мальчик, Майкл, который помогает на елочном базаре, придет минут через пятнадцать. Я рада, что ты наняла еще одного человека.
        Время исправить ошибку подходило как нельзя лучше, но Ханна молчала.
        —А он красавчик, — хмыкнула миссис Стейси.
        —Что может быть хуже красавчика? — отшутилась Ханна.
        —О, у меня масса вариантов, — мягко ответила она и подмигнула Ханне, покрасневшей до корней волос.
        —Пойду посмотрю, как Молли, — сказала Ханна, словно это было самым срочным из ее дел.
        Если Ханна и думала, что, исчезнув в сарае Молли, может ввести в заблуждение миссис Стейси относительно своих неоднозначных чувств к Сэму, она жестоко ошибалась.
        Молли, необычно спокойная, меланхолично облизывала соляной блок. Ханна бросила ей свежего сена, но Молли его проигнорировала. Она подошла вплотную к заграждению и уткнулась носом в ладонь Ханны. Хотя Молли и был самым отвратительным пони на свете, она ни разу за всю жизнь не укусила Ханну. Ханна осторожно почесала пони за ушами, и тот блаженно фыркнул. Любой, кто увидел бы эту картину решил бы, что пони обожает Ханну, и Ханна тоже любит его.
        Ханна готова была влюбиться в парня, который привез соль для пони и ни словом ей об этом не обмолвился. Который помогал ей, когда она больше всего в этом нуждалась, и при этом не задел ее гордость.
        Или, может, что-то осталось недосказанным между нею и Сэмом много лет назад? Может, она уже влюбляется в него?
        Хватит! Вот в чем проблема: она слишком быстро и слишком сильно влюбляется, и этим отпугивает мужчин. Кроме того, она поклялась себе больше не влюбляться. Даже до предательства Даррена любовь успела причинить ей боль.
        Родители дали ей хорошее воспитание и твердые моральные принципы. И все же она разочаровала их, и все изменилось окончательно и бесповоротно. Казалось, когда любовь была нужна ей больше всего, она терпела поражение.
        Нет, теперь цель Ханны — успешная карьера.
        Она собиралась испытать свою решимость на Сэме. Она пообедает с ним, она будет с ним работать, а потом Ханна уйдет так же легко, как сделал это Даррен, да и ее родители тоже.
        Через несколько дней она вернется на работу и станет самым ценным сотрудником за всю историю компании.
        Глава 11
        —«Битва шаров», — сказал Сэм.
        Ханна неодобрительно посмотрела на Сэма, но не смогла сдержать улыбку. Официальный рабочий день на ферме подошел к концу, на часах было девять вечера, и Ханна понимала, что должна отправить Сэма домой отдыхать.
        Он был сегодня просто незаменим. Персонал фермы был серьезно недоукомплектован, и Сэм без лишних вопросов делал венки, срубал деревья, разгружал новые поставки. Он хотел узнать на собственном опыте, как работает ферма, но правда была в том, что в это время года рабочий день длится практически круглые сутки. Кроме того, Ханна хотела доказать себе, что романтические мечтания больше не имеют над ней власти.
        А что, хорошая проверка на прочность. Они были одни в ее доме, плечом к плечу, их разделяет лишь ноутбук, стоящий на столе.
        Проведя на ферме целый день, Ханна ясно поняла, что фермой руководила миссис Стейси. Но персонала не хватало, и они увязли в изготовлении венков. Да и миссис Стейси уже была немолода.
        Ханна просто не могла взвалить все на ее плечи и уехать в Нью-Йорк. Совершенно очевидно, что у нее просто не хватит времени, чтобы возродить конкурс на самую нарядную елку. Придется Ханне самой организовать это перед отъездом.
        —Это не самое удачное название для конкурса. — Ханна прекратила хихикать и сурово посмотрела на Сэма.
        Ханна поняла, что, помимо очевидных причин ее пребывания на ферме, а не на работе, существует еще одна, не менее важная. Она уже очень давно не смеялась, и ей здесь нравится. Она поняла, что, погрязнув в работе, он стала мрачной и скучной.
        —Почему это не самое удачное? — похлопал глазами Сэм, изображая невинность.
        —Сам знаешь.
        —Даже не догадываюсь.
        —Это звучит почти неприлично.
        —А мне нравится. Сексуальный подтекст всегда хорошо продается, — протянул он.
        —К рождественскому конкурсу это не очень-то подходит. — Ханна поняла, что Сэм, несмотря ни на что, тоже получает удовольствие от пребывания на ферме.
        —Ну, тогда у меня закончились идеи. — Он протянул ей ручку и листок бумаги, на котором они записывали варианты, и наклонился к Ханне.
        От него так хорошо пахло — хвоей, мылом и лосьоном после бритья. Ханна тут же отругала себя: хватит его нюхать! Он всего лишь потенциальный покупатель, ничего больше!
        —Что предпочитаешь на ужин? — спросила она.
        —Ты не обязана меня кормить.
        —Ты целый день работал. Самое меньшее, что я могу для тебя сделать, — это накормить ужином.
        Готовить для Сэма было чем-то совсем иным, чем готовить для Даррена, выбирая что-то изысканное для романтического ужина. На обед она сделала хот-доги, а теперь на скорую руку жарила кесадилью. Хороша романтика!
        —Я тебе уже говорил, что для меня это очень важный опыт. Я посмотрел на работу фермы изнутри.
        Что ж, они оба дали понять, что здесь нет ничего личного. Ханна накрыла на стол и испытала чисто женское удовольствие, когда Сэм, попробовав ее стряпню, застонал от удовольствия.
        —Не могу поверить, что владелец Яблоневой Долины батрачит у меня за еду. Почему ты даже мозоли на руках не натер?
        Сэм раздумывал над ее вопросом и над тем, почему до сих пор здесь находится. Современные технологии позволяли ему решать неотложные вопросы по телефону, а персонал Яблоневой Долины давно привык к частым отлучкам Сэма, покупающего лучшие продукты в разных уголках мира.
        Никто из Яблоневой Долины не удивился, что их босс так тщательно проверяет собственность, которую собирается приобрести. Он всегда придирчив к деталям, которые многие готовы проигнорировать.
        Но правда была в том, что Сэм наслаждался каждой минутой, проведенной на ферме, в том числе и физическим трудом. Ему нравилось пилить и загружать деревья, боль в мышцах к концу дня была даже приятной. И чего уж скрывать — ему нравилось выражение лица Ханны, когда она думала, что он на нее не смотрит.
        —Мозоли? — переспросил он. — Мозоли для слабаков! У меня сильные руки, к тому же это далеко не первый мой опыт физической работы.
        —Серьезно?
        —Да. Именно так я заработал свой начальный капитал.
        —Я не знала.
        Она многого о нем не знала, и ему хотелось сохранить такое положение вещей. Они были просто мужчиной и женщиной. Наедине.
        —Мой отец был батраком, — сказал Сэм и, разозлившись на себя, быстро сменил тему: — Может, «Поединок в Рождественской долине»?
        Она написала это название на листочке и попробовала кесадилью. Но ее не так просто было сбить.
        —Я знаю, чем занимался твой отец, — тихо произнесла она. — Он работал у нас на ферме время от времени. Я помню тот день, когда я… — Ее взгляд метнулся к его губам, но она сразу потупилась. — Я хорошо помню тот день, когда так отвратительно повела себя с тобой. Я когда-нибудь говорила тебе, что сожалею о том, что сказала тогда?
        Он мог бы притвориться, что не понимает, о чем речь, но не стал.
        —«Рождественский хаос»?
        —То, что я сказала о тебе, твоем отце и вашем доме, было просто отвратительно. И я прошу у тебя за это прощения.
        Вместо того чтобы предложить очередное нелепое название для конкурса, Сэм долгое время молчал.
        —Мой отец проработал у Хансенов совсем недолго. Ну, знаешь, у них ферма к югу от города.
        —Да, я знаю, о ком ты.
        Конечно, она их знала!
        Когда вчера они шли вместе по городу, люди выходили из-за своих прилавков, чтобы поприветствовать Ханну. Когда местные жители приходили на ферму за елкой, они визжали от восторга, увидев ее. Вот что значит вернуться в город, в котором твоя семья жила четыре или пять поколений. Как Меррифилды и Хансены.
        Никто не поприветствовал Сэма с возвращением в родной город. Его семья, если это можно было назвать семьей, была для города лишь парой поденщиков.
        —Герб Хансен давал отцу больше работы, чем кто бы то ни было. Но иногда отец бывал слишком пьян или похмелье было слишком тяжелым, чтобы выйти на работу. Поэтому на работу шел я. Вот почему я так часто пропускал школу.
        Ханна смотрела на него широко распахнутыми глазами, и они были наполнены таким светом, который нервировал его куда сильнее, чем сочувствие. Это было чистое, незамутненное сострадание. И это заставило его продолжить, хотя еще секунду назад он велел себе заткнуться.
        —Меня постоянно отстраняли от занятий. За то, что пропускал школу.
        —Если бы ты рассказал…
        Сэм взглядом остановил ее:
        —О таких вещах не рассказывают. Мне было стыдно. Я стыдился всех, включая учителей, которые думали, будто я считал себя слишком крутым для школы. Они думали, что я сажусь на свой мотоцикл и делаю все то, что делают крутые парни в восемнадцать лет. А я хотел, чтобы они так думали.
        От этого он хотел ее уберечь? Казалось, ему необходимо излить душу.
        —Ох, Сэм. — Ханна взяла его за руку. Ему стоило бы отстраниться от нее, но он этого не сделал.
        —Все закончилось хорошо, — хрипловато произнес он. — Герб увидел во мне потенциал. Он взял меня под свое крыло, и вдруг выяснилось, что мне нравится сельское хозяйство. Когда я закончил школу, он помог мне купить старую заброшенную ферму, отчасти поэтому я уехал из города. Ферма была в другой части штата. Как оказалось, я предвидел высокий спрос на производство органических продуктов. Герб был первым инвестором Яблоневой Долины.
        Сэм осмелился поднять глаза на Ханну. Она вовсе не выглядела обеспокоенной тем, что он ей рассказал.
        —Я думаю, что ты удивительный человек, — мягко сказала она.
        Сэм нервно сглотнул и сделал то, что должен был сделать сразу, как только она взяла его за руку. Он выдернул свою ладонь.
        —Это не так, — грубо отрезал он. — Нищее детство, в котором вечно всего не хватает, — он остановился, чтобы не сказать, что помимо всего прочего ему не хватало любви, — меняет человека.
        —Каким образом?
        —У меня никогда не будет того, что было у тебя. У меня никогда не будет дружной, любящей семьи. Я попробовал однажды, но у меня ничего не получилось, а пробовать снова я уже не буду. Но в этом есть и положительная сторона. Я успешно управляю собственным бизнесом и не позволю чему-то встать у меня на пути.
        Ханна смотрела на него долгим, тяжелым взглядом. У него было полное ощущение, что он, хоть и пытался предостеречь ее, не преуспел в этом. Сэму казалось, что она видит его насквозь — всю его тоску по тем вещам, которые он не мог иметь.
        Ведь именно поэтому он и торчит на ферме, так? Он впитывал в себя атмосферу семейственности, царившей здесь, радостное предвкушение Рождества, которое возникает каждый раз, как распахивается дверь ангара и входит посетитель, чтобы купить елку, венок или украшение ручной работы.
        Сэм повернулся к Ханне, чтобы она взглянула на него, но она этого не сделала. Она упорно смотрела на свой список:
        —«Зимняя интрига»?
        —Ужасно! Название не отражает серьезности соревнования.
        —Да уж, — грустно согласилась она. — Только пока соревноваться некому. Миссис Стейси говорит, что конкурс не проводился последние лет шесть. Люди о нем забыли, и я не уверена, что они захотят в этом участвовать. И я не уверена в сроках, мне кажется, мы можем не успеть.
        Сэм вздохнул с облегчением. Вот что он умел, вот в чем преуспел. Сэм снова ощутил твердую почву под ногами. Он достал из кармана мобильный телефон и набрал номер.
        —Привет, Беа. Слушай, ферма, на которой я сейчас нахожусь, проводит конкурс на самую нарядную елку. Они отдают полностью украшенные деревья малоимущим семьям. Зарезервируй несколько номеров в гостинице Смита на четырнадцатое и пятнадцатое декабря и пришли сюда команду из офиса.
        На том конце провода повисло недоуменное молчание.
        —Ну, звучит весело, — наконец произнесла Беа. Ее замешательство можно было понять: Сэм никогда не устраивал рождественских вечеринок в офисе.
        —Весело? — грубовато спросил он. — Беа, я нацелен исключительно на победу. — Он улыбнулся, когда Беатрис заверила, что она непременно одержит победу. — Я по факсу перешлю тебе правила проведения конкурса и список вещей, которые нужно будет привезти с собой. — Он повесил трубку и посмотрел на улыбающуюся Ханну. — Ну, твоя первая команда сформирована.
        —Хм. Что ж, у Рождественской фермы тоже будет своя команда. То есть я хочу сказать, что лично уже не буду здесь присутствовать, но никто не умеет так красиво наряжать елки, как миссис Стейси.
        —Ты собираешься вернуться на работу?
        —Придется, хотя рука еще побаливает. Мне понадобится несколько дней, чтобы поставить работу фермы на рельсы.
        Сэм не услышал особого энтузиазма в ее голосе. Возможно, Ханна сама этого еще не знала, но Сэм догадывался, что мистер Бэнкс ой как не скоро увидит Ханну у себя в офисе. Но пока что он предусмотрительно об этом умолчал.
        —Так, давай разберемся с названием конкурса, пока ты еще здесь, — сказал Сэм деловым тоном.
        —«Чудеса на Рождественской ферме»?
        —Пф, — презрительно фыркнул Сэм. — Где соревновательный дух?
        —Чудо произойдет для тех, кому подарят елку, — упрямо гнула свою линию Ханна. — Мы с папой каждый год привозили их нуждающимся семьям. Я помню слезы счастья в их глазах при виде этой красоты. Помню, один мужчина пришел в ангар на следующий день после конкурса. Он рассказал, что, когда он был еще ребенком, его семье подарили одну из наших елок. Для него это было настоящим чудом.
        —Слишком приторно, — возразил Сэм.
        —Это же не просто украшение елки! — мечтательно проговорила она. — Это день семьи. Мы расчистим лопатами пруд, будем есть хот-доги и пить горячий шоколад, совсем как в старые времена.
        Ее телефон прозвенел мелодичным колокольчиком, оповестив о пришедшем сообщении. Она быстро просмотрела его, и улыбка Ханны осветила комнату.
        —Ни за что не догадаешься!
        —Только не говори, что это очередное чудо! — сухо сказал он.
        —Миссис Стейси говорит, что ее внучка — чирлидер в старшей школе, и ее команда хочет принять участие в конкурсе!
        —Чудо то, что миссис Стейси умеет писать эсэмэски! Ей же сто лет в обед.
        Ханна шлепнула его по руке. Он нахмурился, почувствовав, что между ними зарождается что-то вроде дружбы.
        —Что я могу сказать? Тебе придется купить много хот-догов. Потому что вслед за чирлидерами сюда явится толпа голодных подростков.
        —Это будет грандиозный день!
        —Ага, — хмыкнул Сэм, в котором заговорил закоренелый циник. — Нужно сделать финансовый анализ. Как конкурс отразится на продажах. — Их взгляды встретились, и что-то вспыхнуло между ними. — Мне пора, — коротко сказал он.
        Ханна посмотрела на часы:
        —Да. На ферме утро наступает очень рано.
        Когда Сэм вернулся в гостиницу, он увидел, что ему на телефон пришло сообщение от Беатрис:

«Забыла сказать: с покупкой трейлера все улажено. Договор подписан, сделка завершится через две недели».
        Отлично. Покупка трейлера еще раз напомнила Сэму, что в его жизни нет места ни чуду, ни такой женщине, как Ханна Меррифилд.
        Если у него хватит ума, он не вернется на ферму завтра утром, но почему-то на рассвете он уже был там. И сколько он ни убеждал себя в обратном, на ферму его привели не только дела.
        Только вот Ханне совершенно не нужно было об этом знать, поэтому в течение следующих нескольких дней он был мрачно сосредоточенным и очень деловым. Он работал не покладая рук, Ханна тоже. Поскольку ее руке становилось все лучше, она все больше и больше работы брала на себя. Несмотря на все попытки Сэма отгородиться от Ханны, между ними продолжал расти дух товарищества.
        Когда закончился рабочий день, Ханна настояла на том, чтобы снова накормить его ужином. Сэм ел и попутно проверял свою электронную почту, а Ханна работала на ноутбуке. Он поднял на нее глаза.
        Ханна сияла. Проведя в родном доме всего неделю, погружаясь в многочисленные детали восстановления фермы к Рождеству, Ханна с каждым днем становилась все прекраснее. А Сэм все острее чувствовал смутное беспокойство.
        —Разве тебе не пора возвращаться на работу? — довольно грубо спросил он.
        —По договоренности с боссом я должна была вернуться еще вчера. — Она нахмурилась и посмотрела на экран своего компьютера.
        —Но?..
        Она вздохнула:
        —Я просто не могу уехать до конкурса. Слишком много осталось несделанным. Я не могу все бросить на миссис Стейси.
        Ханна возвращается домой, хотя Сэм подозревал, что она сама пока об этом не догадывается. А он поможет ей в этом. Сэм поможет ей вернуться в то место, которого у него самого никогда не было. И хотя он знал, что с каждым днем удаляется от своей первоначальной цели — покупки фермы, — глядя на Ханну, он чувствовал, что дело того стоит.
        Ханна внимательно смотрела на монитор, прикусив кончик языка. Она всегда так делала, когда была на чем-то сосредоточена.
        —Ну как? — спросила она, откинувшись на спинку стула.
        Сэм подошел и встал у нее за спиной, наклонившись к монитору. Ханна сделала набросок плаката для конкурса. Он был довольно простым: ель с припорошенными снегом ветками в качестве фона, а поверх него — надпись: «Вы приглашены на День Рождественских Чудес. Катание на коньках, горячий шоколад и хот-доги».
        И заглавными буквами: «КОНКУРС НА ЛУЧШУЮ РОЖДЕСТВЕНСКУЮ ЕЛКУ».
        Если хотите принять участие в конкурсе, оставьте свой контактный телефон».
        —Что думаешь?
        Что он думал? Тонкий дразнящий запах исходил от ее волос. Смесь запахов цветочного шампуня и пихты выветривала все мысли из его головы.
        —Отличный плакат, — хмуро произнес он и посмотрел на часы. — Мне пора идти.
        —Подожди секунду! Возьмешь с собой несколько плакатов и развесишь по городу по дороге в отель.
        Он подозревал, что завтра утром вернется на ферму. Подозревал, что она не вернется на работу даже под страхом увольнения. Ему казалось, что, несмотря на усилия, которые они оба прилагали, чтобы контролировать свои чувства, у них ничего не получалось.
        Через несколько минут он ушел, держа под мышкой стопку плакатов. Глубоко вдохнув морозный воздух, Сэм снова обрел ясность мыслей, когда ее запах не дразнил его богатое воображение.
        Сэм сказал себе, что должен воспринимать их с Ханной отношения исключительно как деловые. Даже если после этого сделка так никогда и не состоится.
        Глава 12
        Ханна поворачивала за угол мастерской, низко опустив голову, и врезалась в Сэма. Он удержал ее за плечи и мгновенно отстранился. Она чувствовала, что сегодня он, как никогда, пытается держать между ними дистанцию. И хотя она понимала, что не должна испытывать к нему ничего, кроме благодарности, она была явно разочарована.
        —Что ты тут делаешь?
        —Ничего, — поспешно ответил он и бросил что-то в снег, прижав подошвой ботинка.
        —О господи, Сэм Чисхолм, ты что, курил? — Сэм молча посмотрел на нее. Ханна наклонилась к нему и принюхалась. Это неправильно, но она находила исходивший от него слабый запах табака безумно сексуальным. — Ты говорил, что куришь, только когда сильно нервничаешь. Что тебя выбило из колеи? Это же Рождественская ферма!
        Взгляд Сэма был прикован к ее губам. Значит, он был к ней не так уж равнодушен, как хотел показать! Ханна порозовела от удовольствия.
        —Я не нервничаю, — пробурчал он. — Я мерзну. Ночью выпал снег, и я все утро стряхивал его с деревьев.
        —Такое ощущение, что у тебя есть отдельная кожаная куртка на любые случаи жизни, — протянула она, глядя на его куртку-пилот из черной кожи великолепной выделки.
        —Это кощунство!
        —Нет, кощунство — курить на ферме! Это семейное предприятие, и мы за здоровый образ жизни.
        —Прямо Диснейленд, — язвительно произнес он.
        —Именно.
        Он медленно обвел взглядом окрестности.
        —Ну ладно, может, не совсем Диснейленд. Тем не менее это не повод для шуток. Если ты неправильно относишься к этому месту, я не могу тебе его продать.
        —Ты передумала продавать мне ферму? — Ханна ничего не сказала. — Из-за моего отношения, — мягко уточнил он, — или дело в тебе самой?
        —Из-за твоего отношения, — твердо ответила она.
        —Ага, — недоверчиво хмыкнул он. — Если ты не собираешься продавать мне ферму, у меня нет никаких причин морозить свой зад, отряхивая тут деревья от снега.
        —Я не говорила, что не продам тебе ферму. Я сказала, что ты должен правильно к ней относиться.
        —О… — протянул он. — Классно. Значит, здоровый образ жизни?
        Он шагнул к Ханне и посмотрел ей в глаза. Он что, собирается ее поцеловать? Ханна нервно сглотнула и приказала себе немедленно отойти от Сэма, но не сделала ни шага. Сэм медленно наступал, глаза его сверкали недобрым огоньком. А потом он резко присел на корточки, сгреб ладонями снег и начал лепить из него шар.
        Ханна сразу поняла его намерения. Она коротко взвизгнула, развернулась на пятках и побежала. Снежок просвистел у нее прямо над ухом.
        —Ну как, это достаточно полезно для здоровья?! — крикнул он.
        Она спряталась за стойку для деревьев и тоже слепила снежок. Если и существовала вещь, в которой Сэм не мог ее победить, так это снежная битва! Она вышла из-за дерева и метнула снежок.
        Снаряд попал ему в плечо. Сэм удивленно посмотрел на Ханну, а потом с боевым кличем кинулся в атаку. Ханна рассмеялась и нырнула между елок, а его снежные снаряды взрывались у ее ног. Наконец Сэм поймал ее, опрокинул на снег и сел верхом, крепко удерживая за руки.
        Он обсыпал Ханну снегом, пока она сквозь хохот не замолила о пощаде. Сэм откатился от нее, и они лежали на снегу бок о бок, стараясь отдышаться.
        —Как ты могла бросить все это? — спросил ее Сэм. — Почему не возвращалась? Ты, наверное, страшно скучала по дому.
        Она предвидела этот вопрос.
        —Наверное, я убедила саму себя в том, что вовсе не скучаю. Я вспоминала только тяжелую работу, а все хорошее старалась забыть. К тому времени, как я уехала, мои отношения с родителями сильно испортились. Возвращение было для меня слишком болезненным.
        —Испортились? Ты меня удивляешь. Мне всегда казалось, что ваша семья способна выдержать любую бурю.
        —Знаю, — задумчиво ответила она. — Меня тоже удивило то, что мы не смогли пережить бурю вместе.
        —Видимо, это был настоящий ураган.
        Ханне не хотелось разрушать этот идеальный момент горькими воспоминаниями.
        —Ну как, согрелся? — спросила она, меняя тему.
        —Не то слово! Отличный способ согреться с пользой для здоровья.
        Ханна поразмыслила с минуту, а потом призналась:
        —Я вовсе не такая правильная, как ты, должно быть, думаешь.
        Ханна знала, что причиной разлада отношений с родителями послужила именно она. У нее было такое чувство, что, если Сэм проявит хоть малейший интерес, она выложит ему всю ту давнюю историю, ничего не скрывая.
        Он приподнялся на локте и посмотрел на нее:
        —Мисс Меррифилд, это то, чего я знать не хочу.
        А потом он встал, отряхнулся от снега и ушел.
        Последующие дни были непростыми для них обоих. Игривость сменилась напряжением, близость — игнорированием.
        Наступил день конкурса.
        —Посмотри, как ты преобразила это место, — тихо сказал Сэм. — Ты вдохнула в него жизнь.
        Ханна посмотрела на него. Ей почему-то казалось, что это не ферма ожила за прошедшие дни, а она сама.
        Она отвернулась от Сэма и стала внимательно рассматривать мастерскую. На конкурс были представлены десять роскошных пихт, выращенные на ферме. Деревья были готовы к конкурсу.
        Слезы подступили к глазам Ханны. Во-первых, к трем часам дня, когда должен был начаться конкурс, пришло всего несколько человек. Беспокойство Ханны усугублялось тем, что она только что получила сообщение от мистера Бэнкса, велевшего ей правильно расставлять приоритеты.
        Что, если время и усилия, которые она вложила в «Рождественские Чудеса», приведут к грандиозному провалу? Что, если она взялась за ферму слишком поздно, и ее уже невозможно восстановить?
        Когда на телефон поступило очередное сообщение от шефа, Ханна приняла решение не читать его и недрогнувшей рукой выключила мобильный. Внезапно тонкий ручеек посетителей превратился в настоящий людской поток. Автомобильная парковка была полностью забита, и люди начали парковаться прямо у обочины шоссе.
        Толпа людей с нетерпением ожидала, когда же начнется конкурс. Погода в этот день была прекрасной, яркий солнечный свет отражался от белого искристого снега, и конкурс решили проводить на улице.
        Горячие слезы навернулись на глаза Ханны, когда она посмотрела на Сэма. Это сделали они!
        —Все так, как ты запомнила? — спросил он.
        —Лучше. О господи, ты только глянь на этих мальчишек! Они хлебают какао, как поросята из корыта.
        —В следующем году мы начнем брать за это плату, — решил Сэм. — Часть доходов отдадим на благотворительность, но остальной частью прибыли мы сможем закрыть некоторые бреши в бюджете.
        Ханна отметила про себя, что Сэм отличный бизнесмен, но краем сознания она отметила кое-что еще.
        В следующем году? Ханна тут же сказала себе, что он не обязательно имел в виду их обоих. Он хотел сказать, в следующем году, когда он будет владеть фермой.
        Миссис Стейси взяла микрофон. Она отклонила предложение Ханны присоединиться к команде Рождественской фермы и попросила разрешения «открыть» шоу. На ней был надет самый кошмарный рождественский свитер, который только можно себе представить, но она явно была в восторге от своей роли.
        Поприветствовав собравшихся, она представила все десять команд, которые будут бороться за главный приз — роскошную десятифутовую пихту, которую выбрали Ханна с Сэмом, и она действительно была лучшей на ферме.
        Когда миссис Стейси объявила команду Яблоневой Долины, Сэм снял свою кожаную куртку и весело подмигнул Ханне. На Сэме была ярко-красная футболка с фирменным логотипом Яблоневой Долины. Когда он повернулся к ней спиной, Ханна прочла надпись, гласившую, что он — лидер «Рождественской Битвы Шаров». Команда Сэма, состоявшая из четырех человек и одетая в одинаковые футболки, обступила его.
        Ханна уже успела познакомиться с его сотрудниками и отметила, как они ему преданы. Она заметила, что и покупатели, и сотрудники фермы тянулись к нему, признавая его лидерство. Он был простым работящим парнем. Сильным и забавным. Он излучал такую уверенность, что она порождала безоговорочное доверие.
        Наблюдая за сотрудниками Сэма, Ханна подумала, что слово «любовь» не является преувеличением, чтобы описать их отношение к своему боссу.
        Она обдумывала это слово пару мгновений. Любовь… Казалось, вокруг нее умолк весь мир.
        Она мысленно вернулась к тому времени, когда они вместе работали, и тепло снова окутало ее сердце, как случалось каждый раз, когда она думала о Сэме. Она думала о его смехе, остром языке и язвительности. Она думала о том, как комфортно чувствовала себя в его обществе, когда они торопливо поедали хот-доги, а она консультировала его насчет заказов и подводных камней, с которыми он может столкнуться на ферме.
        Ханна думала и о том, что начала доверять ему. Сэм Чисхолм был одним из тех редких людей, которые всегда выполняют любое свое обещание. Если он сказал, что сделает, значит, сделает, причем сделает отлично: никаких сокращений, ни дополнительной работы, ни оправданий.
        Его слово было на вес золота.
        Ханна вдруг задумалась, не обманывает ли она себя насчет своих причин пребывания на ферме, в то время как ей просто необходимо вернуться на работу?
        Она посмотрит конкурс до самого конца. Она получит удовольствие от этой небольшой передышки, которую она заработала во многом благодаря Сэму. А потом, не оглядываясь, вернется к своей реальной жизни.
        —И наконец, — громко возвестила миссис Стейси, — представляю вам команду нашей фермы, «Ханна и эльфы»!
        Ханна и двое ее юных помощников, Жасмин и Майкл, улыбнулись и приветственно помахали рукой. Толпа восторженно взревела, и Ханна почувствовала себя так, словно никогда и не уезжала из дома.
        Конечно, тот факт, что она вскоре снова уедет, придал ей смелости. Ханна сделала глубокий вдох и сняла пальто. У нее тоже есть сюрприз для Сэма.
        Под пальто на ней была надета коротенькая ярко-зеленая туника с широким черным ремнем, стройные ноги были обтянуты темно-зеленым трико, а вместо туфель — черные кожаные мокасины с помпонами. Костюм все еще был Ханне впору, хотя, судя по напряженному взгляду Сэма, все же чересчур ее обтягивал в стратегически важных местах.
        Она посмотрела на Сэма, улыбнулась, доставая из кармана зеленый эльфийский колпак, и надела его на голову. От себя она прицепила на колпак веточку омелы.
        Но Сэм не улыбался. Он приоткрыл рот и смотрел на Ханну потемневшими глазами.
        —Это нечестно, — сердито прорычал он, и Ханна едва заметно вздрогнула. — Ты будешь всех отвлекать своим нарядом! Уверен, ты специально сделала это, чтобы сбить меня с толку.
        —Ради всего святого, — легко улыбнулась Ханна. — Тут шесть молоденьких девушек в коротеньких юбочках чирлидерской формы. Жасмин, кстати, тоже прекрасно выглядит в костюме эльфа. А тебя отвлекаю именно я?
        Сэм едва скользнул взглядом по Жасмин, а на девушек-чирлидеров и вовсе смотреть не стал.
        —А омела — вообще грязная игра. Ты прекрасно понимаешь, о чем думает мужчина, глядя на нее.
        —В любви и на войне все средства хороши, — с вызовом сказала она.
        И снова это слово! Любовь. Но, несмотря на все то, что она уже миллион раз говорила себе о любви, они молча стояли и смотрели друг на друга, как будто вокруг них никого не было.
        Они снова были в том же месте, что и много лет назад, на ферме ее родителей, на ней снова был этот дурацкий костюм. Но на этот раз все было по-другому. Сегодня она не убегала, а твердо стояла на ногах.
        —Серьезно? — Его рычание приобретало все более грозные нотки. — Все по-честному?
        Ханна молча кивнула, у нее внезапно пересохло горло.
        —Что ж, мисс Меррифилд, вы стоите под омелой, и это явное приглашение.
        Что заставило ее прицепить эту веточку на свой колпак? Неужели втайне от самой себя она ждала этого момента? Неужели она надеялась, что напряжение, которое возникло между ними с той самой встречи на дороге, сегодня наконец вспыхнет?
        Несмотря на то что они стояли на виду у толпы людей, Сэм шагнул к ней, обнял за талию и притянул к себе. А потом он наклонился и поцеловал ее.
        По-настоящему.
        Сердце Ханны застучало с бешеной скоростью, она почувствовала, как мир вокруг них замедлил свое движение. Они с Сэмом неподвижно стояли в центре калейдоскопа цвета и шума.
        В глубине души Ханна знала: вместе с этим поцелуем окончательно заполнилось ее ощущение, что она снова дома. Ханна почувствовала, что стали подгибаться колени, и вдруг Сэм, недобро нахмурившись, посмотрел на нее.
        —Полагаю, мисс Меррифилд, — хрипло проговорил он, — мы даже можем составить неплохую отвлекающую команду. — Он нахмурил брови, сорвал с ее колпака веточку омелы и спрятал в свой карман. — На всякий случай. Вдруг у кого-то еще возникнут какие-нибудь идеи, — сказал Сэм и бросил предупреждающий взгляд на Майкла, у которого явно было полно идей в отношении Ханны.
        Сэм вернулся к своей команде, а Ханна смотрела ему вслед. Женщина, которую он ей представил как свою помощницу Беатрис, одобрительным жестом подняла кверху большой палец.
        Щеки Ханны горели не только от смущения — она не привыкла прилюдно целоваться, пусть даже и под омелой, — но и от горячего поцелуя. Ханна заставила себя присоединиться к своей команде.
        —Один — один, — раздраженно пробормотала она себе под нос. Несомненно, он сделал это, чтобы сбить ее с толку, и он более чем преуспел!
        —Команды, — провозгласила миссис Стейси, — готовьтесь! У вас есть ровно час, чтобы нарядить свое дерево. Хо-хо-хо — и вперед!
        Ханна встряхнулась и постаралась переключиться на конкурс. Команда решила, что они будут делать генеалогическое дерево, а это означало, что они не будут начинать с гирлянды из огоньков, как другие команды.
        Ханна нашла в мастерской много коробок с винтажными украшениями. В свое время ее мать организовала небольшой дополнительный бизнес, продавая их, но это было еще до эры интернет-магазинов, и бизнес не окупился. Она продала в сувенирном магазине всего несколько украшений, на том дело и встало.
        Команда Ханны начала прикреплять подсвечники со свечками-таблетками. Потом повесили гирлянду из попкорна, которую они с Жасмин по секрету несколько дней нанизывали на нитку. Они заполнили ветки украшениями ручной работы, маленькими деревянными игрушками и крошечными оловянными флейтами.
        —Осталось полчаса, — предупредила миссис Стейси.
        Время летит слишком быстро! «Ханна и эльфы» — самая малочисленная команда, и это ставило их в невыгодное положение.
        —Вы только посмотрите на Яблоневую Долину, — простонала Жасмин.
        Это последнее, что нужно было Ханне, но она не удержалась и посмотрела. Команда под руководством Сэма напоминала хорошо отлаженный механизм. Их дерево было просто потрясающим! В качестве фона они выбрали абсолютно белые огоньки, и от этого казалось, что крошечные алые яблоки и зеленые груши были покрыты алмазным блеском.
        —Чирлидеры тоже молодцы, — сказал Майкл.
        Девочки действительно неплохо смотрелись, прыгая вокруг дерева в своих микроскопических юбках, но Ханна опытным взглядом отметила, что их дерево — просто катастрофа. Электрическая гирлянда была повешена криво, а белоснежный ангел на верхушке накренился под опасным углом. То тут, то там сияли пустые ветки, а на других, наоборот, было слишком много игрушек.
        Ханна посмотрела на остальных. «Торговец Смит» проделал замечательную работу, как и команда «Продуктовый магазин», хотя она была уверена, что их с Сэмом деревья были лучшими.
        Команда Ханны едва успела зажечь свечи, когда миссис Стейси остановила таймер. Ханна сделала шаг назад и посмотрела на свою пихту. Поскольку на улице еще не стемнело, свечи не передавали своего великолепия получившейся композиции.
        Конечно же пихта команды Сэма была совершенством от звезды на макушке до свертков с подарками, обернутых декоративной бумагой у подножия дерева.
        —К сожалению, команда «Ханна и эльфы» дисквалифицирована! — объявила миссис Стейси.
        У Ханны отвисла челюсть.
        —Он вам заплатил! — выкрикнула она.
        —Кто мне заплатил? — спросила миссис Стейси, оскорбленная и смущенная одновременно.
        —Еще чего не хватало! — отозвался Сэм. — Ты постоянно обвиняешь меня в подкупе, когда проигрываешь. Плохому танцору обувь мешает, Ханна.
        Она показала Сэму язык.
        —Моя дорогая, — сказала миссис Стейси, — деревья отдают семьям с маленькими детьми. Каким бы красивым ни было ваше дерево — а с эстетической точки зрения оно явный победитель, — мы не можем зажечь на нем свечи. Это опасно. И мне кажется, что одна из веток вот-вот загорится.
        Это было сущей правдой: ветер раздул пламя одной из свечей, и несколько иголок вспыхнули. Майкл подскочил к пихте и быстро потушил огонь, после чего они с Жасмин задули все свечи.
        —Теперь мы выявим победителя путем зрительского голосования — самыми громкими аплодисментами.
        Это был еще один поворот, которого Ханна не ожидала. Обычно победителя называли мэр и городской комитет.
        —Честная борьба, — раздался голос над ее ухом.
        —Ну, теперь ты точно победишь, — вздохнула Ханна.
        —Почему ты так хочешь победить? Тебя и так окружают одни деревья. Последнее, что тебе нужно, — выиграть собственную пихту.
        —Я хотела победы ради победы, — надулась она. — Что ты собираешься делать с пихтой?
        —Наверное, поставлю в одном из своих магазинов. С надписью о том, где она выросла. По-моему, хорошая реклама.
        —Ой, хватит быть таким хорошим, — скривилась она.
        Но команда Сэма не выиграла. Даже близко не подобралась к пьедесталу почета.
        Команда чирлидеров победила с огромным отрывом. Рев одобрения фанатов школьной команды сотряс стены ангара до самого основания. Одна из девушек шагнула вперед, чтобы принять приз. Ханна признавала, что огромная пихта будет прекрасно смотреться в школьном холле. Девушка была явно в восторге от незаслуженной, как казалось Ханне, победы.
        Но того, что произошло дальше, Ханна никак не ожидала. Она чувствовала себя высокомерной идиоткой.
        —Мы хотели бы подарить это дерево ученице нашей школы Лоре Линди. Ее младшему брату диагностировали рак, и это Рождество будет очень непростым для их семьи. — Она подождала, пока стихнут аплодисменты. — И мы хотели бы попросить всех помочь нам украсить эту прекрасную пихту.
        В этот момент конкурс перестал быть просто конкурсом на лучшее рождественское дерево. Дух Рождества появился в воздухе, когда бабушки вместе с внуками вешали игрушки на пихту, уважаемый врач стоял бок о бок с обычным батраком с фермы, а самый сильный из мужчин — с самой хрупкой из женщин.
        Украшения брали из ящиков всех команд, а когда они закончились, участники конкурса снимали игрушки со своих деревьев и раздавали их всем желающим. Люди шли в сувенирную лавочку и покупали новые украшения. Воздух был наполнен разговорами, радостными криками и смехом.
        Это дерево было несомненным победителем. Оно было поистине прекрасно. Болтовня умолкла. Смех затих.
        Одна из девушек-чирлидеров начала петь. Сначала ее голос слегка дрожал, но затем набрал силу.
        Ночь тиха, ночь ясна…
        А потом и голоса остальных чирлидеров присоединились к ее звонкому соло:
        Ночь свята, тишина
        Для юной девы и малыша.
        Спит младенец, нежно дыша,
        Райским, спокойным сном.
        Ханна услышала голос Сэма, глубокий и уверенный. Его теплое дыхание щекотало ее затылок. Она обернулась назад и посмотрела на него. Ханна вздрогнула, вспомнив недавний поцелуй. Ей казалось, что счастливее, чем сейчас, она никогда не была. Впервые за долгое время она была уверена, что у нее в жизни еще много возможностей.
        Все они представляли опасность. Но в данный момент она поняла, что ее совершенно не тревожит тот факт, что ради пребывания здесь она может потерять работу, которая еще две недели назад была смыслом ее жизни.
        Глава 13
        День Рождественских чудес закончился. Сэм стоял на подъездной дорожке, наблюдая, как габаритные огни последней машины исчезают за поворотом.
        Приближался час официального закрытия фермы, но никто не собирался уходить. У пруда разожгли костер, и началось катание на коньках.
        Сейчас уже перевалило за полночь. Сэм прислушивался к своим эмоциям: он ощущал чувство глубокого удовлетворения. Ему казалось, что счастье, ускользавшее от него всю жизнь, развернулось в его сердце, подобно флагу на ветру.
        —Мы заработали пятьсот баксов на хот-догах, — сказала Ханна, выходя из ангара и захлопывая за собой дверь. Потом она обернулась и закрыла дверь на замок: в кассе лежала немалая сумма.
        Они стояли бок о бок, впитывая ночную тишину и красоту наряженных деревьев, которые по-прежнему мерцали в темноте. Ханна была частью того счастья, которое он сейчас испытывал. Возможно даже, главной его частью.
        —Сколько выручила за деревья? — спросил Сэм, пытаясь вернуться в зону комфорта.
        Деньги. Бизнес. Он был уверен, что ферма сегодня заработала рекордную выручку. По окончании конкурса кассовый аппарат работал без остановки, пока не пробила полночь. Он, Ханна, Жасмин, Майкл и миссис Стейси сбились с ног.
        —Точно не знаю. Посчитаю утром.
        Сэм улыбнулся. Между ними существовало огромное различие: Ханна знала точную сумму, вырученную от продажи хот-догов, потому что деньги пойдут на благотворительность, а он быстро соорудил табличку с ценой на хот-доги, пока голодные подростки не слопали всю их дневную выручку.
        Сэм подошел к деревьям и начал отключать электрические гирлянды. Ханна присоединилась к нему, и скоро наряженные пихты погрузились во тьму.
        —И все равно они очень красивые, — решила она.
        —Да, — согласился он. — Устала?
        Он надеялся, что Ханна скажет «да» и пожелает ему спокойной ночи. И в то же время он хотел, чтобы она сказала «нет», и он смог бы насладиться этим чувством еще немного. Жизнь научила его одной важной вещи: подобные моменты не могут длиться вечно.
        —Немного, — призналась Ханна. — Но радостное возбуждение от этого прекрасного дня пересиливает усталость.
        Он чувствовал то же самое. Ему не хотелось выпускать из рук волшебство сегодняшнего дня. Он указал на скамейку возле затухающего костра.
        —Хочешь хот-дог, пока мы не ушли? Я обратил внимание, что ты не успела пообедать.
        —А что, у нас остались сосиски?
        —Я припрятал парочку.
        —Ты — мой герой, — улыбнулась Ханна, и Сэм ощутил странную дрожь вдоль позвоночника. Мужчине стоит жить только ради того, чтобы стать ее героем.
        Ханна устало опустилась на скамейку. От костра остались одни угли, идеальные для приготовления пищи. Сэм нанизал сосиску на тонкий прутик и сел рядом с Ханной.
        —Удивительный день, правда? — мечтательно произнесла она, закончив есть. Она смотрела на угасающие угли и не шевелилась.
        —Правда, — подтвердил Сэм. — Никогда прежде не ощущал духа Рождества. До того момента, когда все собрались вместе, чтобы нарядить последнее дерево.
        —Я видела немало слез в глазах людей, когда мы пели, — тихо призналась Ханна. — Да я и сама слезу пустила. Это и есть настоящий дух Рождества.
        —Ты чувствовала его раньше? — осторожно спросил Сэм.
        —Когда жила здесь? Конечно. Много, много мгновений чистого волшебства. Не знаю, почему я стала такой черствой, — пожала плечами Ханна и замолчала. — Мистер Бэнкс сказал, что, если я не вернусь в понедельник, я могу уже совсем не возвращаться.
        —Я не знаю, как можно уехать из такого места, как это, — признался Сэм, борясь с сомнениями. — Здесь волшебно. Однажды я почувствовал лишь намек на то, что испытал сегодня. Это тоже произошло здесь, в день, когда я впервые увидел тебя в костюме эльфа. Лишь тогда и сегодня я почувствовал, что такое Рождество на самом деле.
        —Но почему? — не понимала она.
        Сэм подумал, что пришло время ей все рассказать. Все то, что он никогда и никому раньше не рассказывал. Его история как нельзя лучше подходила, чтобы отогнать прочь непрошеные мысли, будто он может стать ее героем. Их притяжение было опасным еще до того, как он ее поцеловал. А как ему теперь отступить?
        Но он должен был это сделать. Пришло время раскрыть карты. Она поймет, что он — худший парень, с которым можно связаться. Он не был героем и, вероятнее всего, никогда им не станет.
        Тем вечером, когда всеобщее веселье почти закончилось, Беатрис отдала ему комплект ключей.
        —Чуть не забыла. Это ключи от трейлера. Теперь он твой, — невозмутимо сказала его помощница, словно и не ломала голову, за каким чертом ему понадобился этот трейлер.
        А теперь эти ключи, казалось, прожигали дыру в его кармане, напоминая о том, кто он есть на самом деле и что может предложить. Или, точнее, чего он не должен предлагать.
        Он понимал, что происходит между ним и Ханной, и его беспокоило то, что все его попытки сдерживать себя не приносили плодов.
        Сегодня он поцеловал ее. Он сказал, что хочет отвлечь ее от конкурса, но это было неправдой. Он был очарован этой миниатюрной эльфийкой с веточкой омелы на колпаке. Он отмахнулся от здравого смысла и самоконтроля.
        Ханна понимала, что практически ничего о нем не знает, да и не знала никогда. Он должен ее отпугнуть, ради ее собственного блага. И своего тоже.
        —Ханна, — осторожно произнес Сэм, словно прокладывая путь через минное поле, — я не должен был тебя целовать. Я не должен быть сейчас здесь рядом с тобой.
        —Что? Почему? — Ханна выглядела ошеломленной.
        —Подразумевается, что это все должно к чему-то привести, но это не так.
        Теперь на лице Ханны застыла боль. Сэм сказал себе, что это даже к лучшему. Он должен поставить точку. Просто встать и уйти. Но почему-то он не смог с ней так жестоко обойтись. Только не с ней, такой нежной и хрупкой в своем зеленом костюмчике эльфа, такой прекрасной и очаровательной.
        —Послушай, — сказал он. — У меня никогда не было того, что было у тебя. Посмотри вокруг: это твоя реальность. И возможно, снова ею станет. Прекрасная семья, ферма, работа, одно и то же место в течение долгих лет. Ты выросла в традиционных ценностях.
        —Это не совсем так, — запротестовала Ханна. — Мне пришлось заплатить очень высокую цену за то, что сделала с этими ценностями.
        Она не понимала того, что он говорил. Ему пришлось быть грубым.
        —Я пытаюсь сказать тебе, что мы принадлежим разным мирам. Мой отец был поденщиком, постоянно переезжал с места на место, чтобы опередить свою репутацию, шагавшую за ним по пятам. Смит — единственное место, в котором мы продержались больше года, и то только потому, что я уже был достаточно взрослым, чтобы работать у Хансенов вместо него.
        Сэм глубоко вздохнул, его потрясывало. Ханна придвинулась к нему и прижалась к его плечу. Он отодвинулся, хотя это было самой трудной вещью, которую ему доводилось делать.
        —Рождество для меня — самое ужасное время, Ханна. Отец напивался, спуская на дешевый виски последние деньги. У нас никогда не было елки. Иногда он мне что-то дарил, но никогда не упаковывал подарки. Как правило, он не дожидался рождественского утра. Он просто напивался и, довольный собой, тыкал пальцем в подарок. Когда я был маленьким, это была грошовая игрушка: пластмассовый трактор, машинка. Я бережно хранил свои сокровища, но мы так часто и так спешно переезжали, что зачастую вещи терялись. Однажды он принес домой щенка…
        Голос Сэма сорвался. В какой-то момент он подумал, что не сможет продолжить. Он обязан был ей все рассказать, чтобы Ханна не связывалась с ним, чтобы поняла, что они зайдут в тупик.
        Но тогда Ханна вложила ладонь, такую маленькую и теплую, но очень сильную, в его руку. Он хотел совсем не этого, но почему же он тогда так и держал ее за руку?
        —Я думал, что это — самое лучшее из всего, что со мной случалось. Щенок меня обожал, следовал за мной повсюду, спал со мной. А потом он заболел. Мне пришлось отвезти его в приют для животных, потому что на ветеринара у нас не было денег. Я понятия не имел, что у него должны быть прививки. Когда дама в приюте сказала про прививки, то так неодобрительно посмотрела на меня, что мне стало жутко стыдно. Обо мне писали статьи в деловых журналах, у меня высочайшие прибыли, я завоевал всевозможные награды. А знаешь, что под этим скрывается? Все тот же всепоглощающий стыд.
        Ханна сжала его ладонь. Сэм украдкой посмотрел на нее: по щеке Ханны скользила одинокая слезинка.
        Он хотел остановиться. Он причинял ей боль. Но в конечном итоге так даже лучше. Они должны остановиться прежде, чем станет слишком поздно. Он вынужден был продолжить.
        —Однажды он подарил мне велосипед. Он исчез через пару дней.
        —Что значит — исчез?
        —Отец сказал, что его украли, но я знал, что он его продал и купил себе выпивку. — Ханна ахнула. — Я рассказываю тебе это не для того, чтобы ты меня пожалела. Я копил деньги, чтобы сделать ему подарок на Рождество. Я всегда искал что-то особенное, что, как мне казалось, может сделать его счастливым. Переносной телевизор, дорогой лосьон для бритья, хорошая рубашка. Через год после велосипеда я сдался. А потом в какой-то момент я решил, что нужно начать покупать подарки самому себе. Я решил никому не доверять свое счастье. Иногда я копил целый год, чтобы купить то, что мне хотелось. Я просто покупал вещь и чувствовал удовлетворение оттого, что могу себе ее позволить. Целый год, — тихо сказал он, — я копил на кожаную куртку. Ту, которую я носил в старшей школе, помнишь? Отец заметил, что она новая. Он был пьян. «Откуда у тебя эта куртка?» Я сказал, что это не его дело, что почти все деньги в семье зарабатываю я и могу тратить их на то, что хочу, а не на его вонючую выпивку. Я впервые повысил на него голос. Отец избил меня до полусмерти. Целую неделю после Рождества я не ходил в школу из-за синяков и
ссадин. Когда он перестал меня бить, я поднялся, схватил его за шиворот и оторвал от пола. Я пообещал убить его, если он меня еще хоть раз пальцем тронет. Мы оба знали, что я говорил серьезно.
        Сэм чувствовал, как Ханна сотрясалась всем телом. Горячие слезы текли по ее лицу.
        —Вот кто я на самом деле, Ханна. Человек с отвратительным багажом за спиной: я готов был убить собственного отца. Я хотел стать другим. Хотел подняться из этой грязи, но мой неудачный брак доказал, что я в очередной раз провалился. Наше единственное совместное с бывшей женой Рождество потерпело точно такое же фиаско, как и раньше. Дело во мне. Дело всегда было во мне. Горечь и гнев только и ждут, чтобы вылезти наружу из-за малейшего разочарования.
        —Я не вижу в тебе ни горечи, ни гнева, Сэм.
        —Давай просто оставим все, как есть, — твердо сказал он. — Я лучше заполню все свободное время работой в этом чудесном месте. Только здесь я могу хоть ненадолго забыть о своем прошлом.
        —Почему распался твой брак? — спросила Ханна, вытирая слезы рукавом эльфийского костюма.
        Он не хотел рассказывать ей о своем браке, но если это поможет увеличить дистанцию между ними, то почему бы и нет?
        —Я постоянно разочаровывал ее. Рождество? Она хотела полететь на Багамы — я мечтал провести его дома. Она хотела дорогое ожерелье — я дарил ей антикварный комод. Мне хотелось попробовать вместе приготовить индейку — она хотела пойти в ресторан. Я хотел живую елку — она не хотела собирать опавшую хвою. В итоге она напилась, опрокинула искусственную елку и швырнула в меня индейку. И так во всем. Бесконечные склоки на пустом месте. Она стала все больше пить. Я видел, что в конечном итоге превращаю ее в подобие своего отца. Развод стал избавлением для нас обоих.
        —Ты несправедлив к себе, — твердо сказала Ханна. — Ты не превращал ее в отца. Думаю, ты женился на женщине, в какой-то степени похожей на него, и думал, что сможешь справиться и помочь ей.
        —Нет, в этом моя вина. И отца своего я тоже таким сделал.
        —Это самое нелепое из всего, что мне доводилось слышать.
        —Правда? На похоронах отца я узнал, что он не всегда был таким. У него были брат и сестра, друзья по колледжу, которые рассказывали, каким он был веселым и умным.
        —Тогда что же с ним случилось? Только не говори, что это ты виноват!
        —Похоже, он начал деградировать, когда умерла моя мама. Он не смог справиться с ее потерей. Он не знал, что делать со своим горем.
        —От чего она умерла?
        Сэм молчал.
        —Она умерла, рожая меня. Теперь ты понимаешь, что это я во всем виноват?
        Глава 14
        Конец. Сэм чувствовал себя абсолютно опустошенным. Ханна услышала его историю от начала до конца. Он убил собственную мать, уничтожил отца. Ему хотя бы удалось освободить от себя бывшую жену до того, как разрушить и ее жизнь тоже. Он не мог дать Ханне ничего, кроме боли, горечи и стыда. Если у нее есть хоть капля здравого смысла, она встанет, поблагодарит его за помощь на ферме и вернется к своей привычной жизни.
        Но Ханна этого не сделала. Она взяла его руку, которую все еще держала, поднесла к своим губам и поцеловала. Ханна положила голову ему на плечо. Сэм считал, что рассказывает о своем прошлом ради нее, но сейчас он понял, что сделал это и для себя.
        Он открыл ей всю ужасную правду о себе, ничего не утаив. И она не отвернулась от него. Казалось, она принимала его таким, какой он есть. Такого с ним еще никогда не происходило. Он почувствовал такую легкость, как будто смог отпустить груз, много лет лежавший на его плечах.
        —Сэм? — позвала она.
        —Что?
        —Я рада, что ты мне все рассказал.
        Стоп! Он должен был вспугнуть ее, а не приближать к себе.
        Он прокрутил в памяти последние несколько недель, то, как он стремился поскорее оказаться на ферме, свою улыбку, когда он узнал ее там, на дороге. То, как они работали вместе и были отличной командой! То, как он искал отговорки, чтобы не касаться ее. Ему нравилось вызывать у нее улыбку.
        Казалось, в этот день в его жизни наконец-то забрезжил свет.
        Что чувствуешь, день за днем выбирая слова для венков? День за днем, когда он помогал Ханне делать венки, каждый раз его рука зависала над словом «Вера», но он так никогда его и не выбирал. Хотя иногда он брал его в руки и клал обратно в ведро. Другие слова Сэм тоже откладывал в сторону.
        Такие, как «Надежда», «Чудо».
        И в то же время Ханна с легкостью и даже радостью выбирала их. А Сэм по-прежнему выбирал более нейтральные пожелания.
        Но даже если бы он взял «Веру», «Надежду» или «Чудо», смогла бы суть этих слов пройти сквозь его пальцы? Что, если в этих словах есть такая сила и власть над разумом, что ты не сможешь их больше отрицать? Сила, которая разрушила все его защитные барьеры и наполнила его сердце неведомыми до сей поры чувствами?
        Надежда.
        Именно ее сейчас чувствовал Сэм Чисхолм, сидя рядом с Ханной под звездным небом. Он надеялся. Он был человеком, чьи силы были на пределе, он просто не мог больше быть сильным, он устал.
        Его внутренние силы начали иссякать после того, как он сегодня поцеловал Ханну. В тот момент он говорил себе, что хочет просто подразнить ее, не более. Но теперь он ясно понимал, что сам себя обманывал. Семена, которые посеяла надежда, уже взошли.
        Сэму казалось, что он защищает себя своим прошлым, о котором Ханна не знала. Он приберег свой рассказ в качестве секретного орудия на тот случай, когда ему понадобится возвести новый, куда более прочный барьер.
        Но его план не сработал. Это не отпугнуло ее, а наоборот, только приблизило.
        Сэм склонил голову и поцеловал Ханну. Он ощутил вкус ее податливых нежных губ. Этот поцелуй без слов сказал ему, что она принимала его таким, какой он есть, со всеми достоинствами и недостатками.
        Сэм отпрянул. На Ханне все еще был костюм эльфа. Неудивительно, что она не оценила всей глубины той правды, что он о себе рассказал, — она же до сих пор верит в сказки и витает в облаках! Ее всегда окружала совсем другая реальность, нежели его.
        Что он выяснил, работая на ферме, так это то, что люди действительно любят Рождество. И это не игра, не притворство. Это не маркетинговый ход для повышения продаж сезонного барахла.
        Дух Рождества был настоящим. В воздухе витала неподдельная, истинная радость.
        Ханна выросла, вдыхая эту чарующую магию, и это делало их такими разными. Он нес с собой тьму, которая могла ее уничтожить и погасить тот яркий свет, который она излучала.
        Он должен был дать ей это понять! Но этот костюм эльфа, отблески гаснущих углей, запах свежесрубленных деревьев, блеск ее глаз чертовски его отвлекали! С другой стороны, ключ от трейлера все еще жег его сквозь карман куртки. Путешествие в прошлое должно напомнить ему, как опасно надеяться. А если он возьмет Ханну с собой, она увидит все собственными глазами, и увиденное подействует на нее лучше слов. Это будет жестокое столкновение с реальностью.
        —Я должен тебе кое-что показать, — мрачно сказал Сэм. — Сегодня уже слишком поздно. Я заеду за тобой утром.
        Ханна хотела было заспорить, но промолчала и кивнула, проведя ладонью по его небритой щеке. И ушла. Сэм смотрел ей вслед: маленький эльф устало бредет домой после тяжелого дня накануне рождественских праздников.
        К счастью, утром костюм эльфа уже лежал в шкафу, но Сэм все равно не мог противиться ее соблазнительному запаху, блеску ее волос и сиянию глаз. Она села на пассажирское сиденье его машины.
        Ханна попыталась завязать с ним разговор, но Сэм лишь угрюмо молчал. Они едва ли обменялись парой слов, пока ехали по узким улочкам Смита, украшенным к Рождеству. Только атмосфера праздника и веселья до Милл-Роуд так и не добралась, чего и следовало ожидать.
        —Что мы здесь делаем? — спросила Ханна, когда они проехали мимо остова заброшенной мельницы и остановились перед трейлером. При дневном свете он выглядел особенно грязным и обветшалым.
        —Здесь я вырос. Я только что купил его.
        —Зачем?
        —Чтобы напомнить себе, кто я на самом деле. Я хочу, чтобы и ты тоже осознала это. Не думаю, что ты правильно поняла меня вчера. Теперь ты видишь, я так же уродлив внутренне, как и это место. И надо полагать, таким и останусь.
        Сэм вышел из машины и открыл дверь с ее стороны, а потом протоптал тропинку в рыхлом снегу к двери трейлера. Ханна пошла за ним, но он чувствовал, что она делает это через силу. Сэм ключом открыл дверь, распахнул ее перед Ханной и вошел следом за ней.
        Внутри было очень холодно, и Ханна поежилась. Сэм стоял посреди трейлера и ждал, что воспоминания о прошлом затянут его, как болотная трясина, и в очередной раз докажут, что он не должен позволить отношениям с Ханной зайти слишком далеко.
        Но, к удивлению Сэма, воспоминания о его неприглядном прошлом не всплыли в его памяти. Ему не приходило в голову, что внутри трейлера все изменилось.
        —Я не ожидала, что здесь окажется так уютно, — задумчиво проговорила Ханна. — Снаружи трейлер выглядит просто ужасно. Смотри, кто-то сюда и шторы сшил.
        Сэм посмотрел вокруг: мебель была довольно обшарпанной, но чистой. Он чувствовал себя незваным гостем в чужом доме, где все сверкало чистотой. В одной из спален, которую он раньше занимал, стояла детская кроватка, застеленная стеганым одеяльцем с узором из планет и космических кораблей. Коробка была доверху наполнена игрушками, а старенький плюшевый мишка сидел на полу в окружении детских книжек.
        —Что заставило людей оставить здесь все свои вещи? — с беспокойством спросила Ханна, вошедшая следом за Сэмом. — Даже детские игрушки…
        Действительно, что?
        Сэм позвонил Беатрис и попросил ее найти ответы на некоторые вопросы. Когда она перезвонила через несколько минут, его решимость поколебалась.
        Сэму пришло в голову, что, может быть, он здесь не для того, чтобы ковырять старые раны своего прошлого. Все прошедшие годы, добиваясь все большего и большего успеха, он чувствовал себя марафонцем. А теперь он подумал, что бежал в неправильном направлении.
        Он убегал от прошлого, в то время как ему необходимо было встретиться с ним один на один. Сэм стоял перед лицом возможности отпустить свое прошлое навсегда. Он мог излечиться, а не причинять себе новую боль.
        У него была возможность изменить чью-то жизнь к лучшему, жизнь маленького мальчика, который, несмотря на все усилия его матери, знал лишь нищету и неуверенность в завтрашнем дне, которая ее сопровождала.
        Сэм глубоко вздохнул.
        Может быть, слова, которые они с Ханной вплетали в венки, были все-таки не просто словами?
        Глава 15
        Ханна стояла рядом с Сэмом в покинутом людьми трейлере и мелко дрожала, хотя на ней была зимняя куртка. Сэм положил телефон обратно в карман. Он выглядел очень обеспокоенным.
        —Ты знаешь, кто такой Удо Бурфармер? — спросил он.
        —Не самый приятный житель Смита. — Ханна сморщила нос от отвращения. — Какое он имеет отношение к этому месту?
        —Он был связан с какой-то мутной схемой аренды с правом выкупа. Он владел этим трейлером. Я бы даже не удивился, если он владел им в то время, когда я здесь жил. Мать-одиночка, которая раньше жила здесь, работает медсестрой и попыталась выкупить это место, хотя это пробивало значительную брешь в ее бюджете. Ее мальчик заболел, она пропустила несколько рабочих дней и не смогла оплатить месячную ренту. Однажды она пришла домой, а все дверные замки сменили.
        —Разве это законно?
        —Полагаю, у нее не оказалось денег или возможности это выяснить.
        —Это ужасно.
        —Я бы мог исправить ситуацию.
        —Но как?
        —Ну вот смотри. Я отправлю сюда свою команду, они проверят электричество, отопление и теплоизоляцию. Я попрошу Беатрис разыскать эту женщину, и она с сыном вернется сюда. Но она никогда не узнает, кто это сделал, — добавил Сэм.
        —Прямо тайный Санта, — выдохнула Ханна.
        —Боюсь, работы слишком много, и до Рождества мы можем не успеть. Ты же видишь, в ремонте здесь нуждается абсолютно все.
        —Мы должны успеть, — твердо сказала Ханна. — Мы абсолютно точно должны успеть все сделать к Рождеству.
        Мы. В тот момент Ханна приняла правду, от которой пряталась прошедшие две недели.
        —Мы? — спросил Сэм, вопросительно изогнув бровь. — Ты же возвращаешься в Нью-Йорк. — Он произнес это таким тоном, что Ханна поняла: он уже осознал то, что она так старалась отрицать. Она никогда не вернется на свою работу. — Даже если остаешься, у тебя полно работы на ферме. Приближаются самые напряженные десять дней перед Рождеством.
        —Я могу выделить на ремонт неделю, — решила она. — Миссис Стейси руководила фермой с тех пор, как я еще ходить не умела. Как думаешь, тут можно перестелить полы? Ковер просто кошмарный!
        —Думаю, это возможно. — По его тону Ханна поняла, что он сдался. — Семь дней, чтобы отремонтировать это место?
        —Нужно закончить к двадцать первому декабря, чтобы у женщины было несколько дней на небольшую передышку перед Рождеством.
        —Ты просишь о чуде, — фыркнул Сэм.
        —Нужно все перекрасить, а ванная — это просто катастрофа! — быстро проговорила она, пока он не передумал.
        Впервые за долгое время Ханна поверила в чудо. Казалось, чудеса случались с ней одно за другим с тех пор, как она вернулась домой.
        —Мы можем украсить трейлер к Рождеству и поставить елку. И купить подарки! Похоже, это мальчик.
        Ханна вдруг осознала, что очень вольно распоряжается деньгами Сэма.
        —Уверена, если я обращусь к продавцам, они…
        —Нет.
        —Нет? Разве ты не видел, что произошло, когда все наряжали дерево после конкурса?
        —Это другое, пойми. Самое трудное в бедности — принимать милостыню. И все в городе узнают, что это твоих рук дело. Я хочу сделать все по-тихому. Я отправлю к этой женщине адвоката, и он скажет ей, что она по-прежнему может выплачивать вполне доступную ипотеку. В конце концов, она будет знать, что сможет выкупить свое жилище.
        Ханна прекрасно понимала, что Сэм привез ее сюда, в дом своего детства, чтобы что-то ей доказать. Но момент был упущен, и Ханна собиралась сказать ему в лицо, что ситуация изменилась.
        Да, он пришел сюда сегодня утром, чтобы запретить ей любить себя. Но вместо этого она полюбила его еще сильнее. Она подозревала, что в первую очередь он хотел что-то доказать себе, не важно, понимал он это сам или нет. Он хороший, добрый человек. Сильный, успешный, сострадательный.
        —Жду не дождусь начала работ! — с энтузиазмом сказала она. — Мы должны начать прямо сейчас. Надо составить четкий план работ на каждый из семи дней.
        Мысленно она уже написала первый пункт: уволиться с работы. Сэм внимательно посмотрел на Ханну и рассмеялся, заразившись ее энтузиазмом. Как же ей нравился его смех!
        С этого мгновения каждая минута была наполнена кипучей деятельностью. Ханна наслаждалась каждой минутой, проведенной вместе с Сэмом. Она так и не сказала, что любит его, но она не могла скрывать свои эмоции, она вся лучилась любовью.
        Самые обычные вещи рядом с ним казались волшебными. Звук его голоса наполнял ее сердце, его смех давал ей неисчерпаемую энергию. Она никак не могла насытиться его обществом.
        На ферме Ханна с Сэмом показали себя как хорошо слаженная команда, но сейчас они перешли на новый уровень. Различия между ними стали их преимуществами. У Сэма был аналитический склад ума, а Ханна, несмотря на финансовое образование, оказалась очень творческой личностью. Уважение и принятие различий друг друга приводили их к решениям, которые поражали их обоих.
        Но прямо под поверхностью их взаимопонимания пряталась острая боль, которая становилась все сильнее каждый раз, как Сэм касался ее. Он нежно целовал ее в щеку или в лоб. Обнимал, когда они завершали очередную стадию их совместного проекта.
        Иногда, когда рабочий день был уже окончен, они сидели бок о бок на полу, прижавшись спинами к стене, и держались за руки. Они вдыхали запахи свежей краски и новых половых досок, уютное тепло новой печи.
        Но они вдыхали не только эти понятные запахи. Они глубоко вдыхали то, что происходило между ними, сильную и неизменную уверенность друг в друге. Иногда они просто целовались, пока у обоих не перехватывало дыхание, пока не ощущали, что успели выпасть из реальности.
        Они должны были двигаться вперед, к следующему уровню познания друг друга. И все же, казалось, оба они понимали, что новый уровень отношений потребует от них всей энергии без остатка, которую они вкладывали в ремонт. Проект нужно было довести до конца. И хотя они этого никогда не озвучивали, оба понимали, что после Рождества настанет их время.
        Ханна знала о своих чувствах все. Она хотела провести с этим удивительным мужчиной всю жизнь. Она отдала ему свое сердце много лет назад, когда он был еще совсем мальчишкой, первым, кого она поцеловала. Впервые в жизни она была по-настоящему счастлива, что не вышла замуж за Даррена.
        Выйди Ханна за него замуж, она даже отдаленно не узнала бы, что такое настоящая любовь. Все эти крошечные мгновения — взгляд, прикосновение, мимолетный поцелуй — наполняли жизнь смыслом. Влюбиться, создавая для кого-то подарок к Рождеству, — лучшее, что могло с ней случиться.
        Уставшие после долгого рабочего дня, Ханна с Сэмом лежали рядом на голом полу. Мебели пока что не было, ее должны были привезти только завтра. Ханна чувствовала себя счастливее, чем когда бы то ни было раньше.
        —Ты никогда не задумывался о том, что все происходит не просто так? — тихо спросила она. Сэм приподнялся на локте и посмотрел на Ханну. — Молли привела меня сюда, чтобы я увидела, что ферма по наклонной катится к финансовой пропасти. Я поранила руку и не смогла вернуться на работу. У меня не было другого выбора, кроме как остаться здесь. Мне кажется, судьба уготовала для меня куда лучший план, чем я сама могла бы сделать. Знаешь, — призналась она, — когда я смотрю на свой изначальный план — продолжить бухгалтерскую работу чуть не до самой смерти, — мне становится стыдно. Почему я хотела столь малого? Когда я успела стать такой скучной? Теперь мне кажется, что с тех пор, как я ответила на телефонный звонок мистера Дьюи, я начала удивительное путешествие. И это лучшее путешествие за всю мою жизнь.
        —Потому что в конце долгого пути ты вернулась домой.
        —Да, я вернулась на ферму.
        —Дело не только в ферме, — возразил Сэм. — Ты снова обрела саму себя.
        —Ты тоже, — ответила она. — Ты тоже вернулся домой и к тому, кем являешься на самом деле.
        Еще неделю назад он стал бы это отрицать. Сэм приподнялся на локтях, нависнув над Ханной, и поцеловал ее. Это был последний, решающий шаг на ее пути домой.
        Ханна исследовала его горячие губы, погружаясь в свои эмоции, ее сердце бешено стучало. Все вокруг них словно исчезло, мир принадлежал только им. Казалось, воздух был наполнен напряжением, ощущением полноты жизни, которое почти причиняло боль, как уколы миллиона маленьких иголочек по коже. Они целовались с такой страстью и жадностью, что задыхались от силы охватившего их желания.
        —Поехали домой, — хрипло прошептала она.
        —Нет. — Сэм откатился в сторону и с огромным трудом встал на ноги. — Знаешь, какой сегодня день?
        —Двадцатое декабря! — надулась Ханна.
        Она поднялась с пола и коснулась его руки. Она хотела только целовать его снова и снова и следовать туда, куда эти поцелуи приведут. Сэм печально улыбнулся и покачал головой. Почему он так сопротивляется неизбежному?
        —Завтра будет невероятно трудный день, — вздохнул он, словно именно это было истинной причиной. — Надо будет внести всю мебель. Мэллори, — так звали женщину, для которой они ремонтировали трейлер, — завтра должна получить ключи.
        —Работы больше не осталось, только поставить мебель.
        —И елку.
        Ханна оглянулась вокруг на работу, которую они успели проделать, и ее охватила грусть оттого, что все уже закончилось. Она была готова к тому, что должно произойти после Рождества.
        —Знаешь, что я только что понял? Я еще не купил рождественские подарки.
        —Почему-то мне кажется, ты не слишком-то любишь этим заниматься. — Ханна попыталась улыбкой замаскировать свое разочарование.
        —Так и есть. Но я хочу дать Беа понять, как я ее ценю. И еще нескольким людям тоже.
        Сэм так посмотрел на Ханну, что ей показалось, будто сердце подпрыгнуло к самому горлу.
        —Ты прав, — кивнула она. — Мне тоже нужно купить подарки миссис Стейси, Жасмин и Майклу. Не могу поверить, я еще никому не купила ни одного подарка. Кроме Маршалла.
        Маршалл был маленьким сынишкой Мэллори. Они с Сэмом выяснили, что накануне Рождества ему исполнится шесть.
        —Тебе не кажется, что ты не подумала о подарках потому, что они — далеко не самая важная часть Рождества? — спросил Сэм. — Мне почему-то кажется, что мы недавно узнали, что на самом деле значит Рождество, а это самый главный подарок.
        Он был, безусловно, прав, но все же ей хотелось что-то ему подарить лично от себя. Но что она может ему дать, чтобы рассказать о переполнявшем ее сердце чувстве, ее надеждах на будущее?
        Ханна глубоко вздохнула и поняла, что она точно знала, какой именно подарок получит Сэм Чисхолм в это Рождество.
        Глава 16
        Глядя на Ханну, Сэм лишь невероятным усилием воли удержался от того, чтобы поцеловать ее. А потом ему пришло в голову, что он придумал для нее идеальный рождественский подарок. Учитывая то, что между ними происходило, это был единственно возможный подарок.
        Сэм волновался, не слишком ли он торопится. Нужно вернуться в отель и все как следует продумать.
        Ханна пребывала в отличном настроении: они расставляли мебель. А потом принесли дерево. Это была та самая пихта, которую дисквалифицировали на конкурсе. Они с Сэмом сняли все свечи и повесили электрическую гирлянду.
        Они завернули подарки в декоративную бумагу: полезные мелочи для Мэллори, прихватки и кухонные полотенца, велосипед для Маршалла, детские книжки и огромного плюшевого медведя.
        —Мне кажется, медведя и велосипед надо просто повязать лентами, — сказала Ханна, осматривая проделанную работу. — Обертка выглядит жутковато, как будто под бумагой прячутся страшные тролли.
        —Не важно, как это выглядит, важно, что чувствуешь. Я понимаю, что мишка и велик будут отлично смотреться с ленточками. Но ты только представь, как мальчик разрывает бумагу и обнаруживает, что там внутри.
        Она улыбнулась при мысли, что Сэм тоже ощутил печаль, заканчивая последние штрихи, запирая дверь на замок и опуская ключи в почтовый ящик. Они оба понимали, что, скорее всего, никогда уже не переступят порога дома, подарившего им столько любви.
        Сэм прошел по расчищенной от снега дорожке к грузовику, в котором привезли пихту, и вытащил из багажника венок. Они с Ханной сделали его вместе, рано утром, уже привычно работая плечом к плечу в мастерской. Этот венок был последним из тех, что они сделали в этом году. Приближалось Рождество, и продажи практически сошли на нет.
        Это украшение было самым красивым из всех, что сделали в этом сезоне на Рождественской ферме. Сэм удивился, насколько комфортным было молчание, в котором они с Ханной работали. Он, как и Ханна, чувствовал, что они вкладывают в этот венок что-то сокровенное. Все украшения на нем были белоснежными: белая атласная лента, снежинки, даже шишки были покрыты искусственным белым инеем.
        Это особенное изделие украшали два слова, а не одно, как обычно. Сэм наконец позволил себе выбрать «Надежду». А Ханна выбрала «Веру».
        Они вместе повесили венок на входную дверь и отступили назад, чтобы как следует его рассмотреть. Они сделали невозможное возможным. Это ли не чудо?
        Через час приедет новая владелица дома. Это не реалити-шоу, в котором Мэллори и Маршалла встретят с телекамерами и заснимут их слезы радости. Нет, Ханна с Сэмом решили: этот момент должен принадлежать только Мэллори и ее сыну. Чудесное мгновение, в котором оживут вера и надежда на будущее.
        Сэм положил руку Ханне на плечо и повел ее к грузовику. Они ехали домой в блаженной тишине.
        Ханна, Сэм и миссис Стейси втроем сидели в пустой мастерской и потягивали какао.
        —Какой длинный день, — медленно проговорила миссис Стейси.
        —Скоро все закончится, — вздохнула Ханна. — До Рождества осталось три неполных дня. Большинство людей уже купили деревья и нарядили их. Люди не хотят тратить много денег на то, что через две недели выбросят.
        Ханна не могла дождаться, когда все закончится. Скоро елочный базар свернется и все закроется до следующего года, принося с собой опустошение. Это чувство усугублялось тем, что работы в трейлере тоже были закончены.
        И все же в этом году Ханне было на что надеяться по окончании рождественского сезона. Глядя на породистый профиль Сэма, она сказала себе, что чудеса еще не закончились. Они только начинаются.
        Чудо любви для Сэма и Ханны только начинается.
        Миссис Стейси подрядила Сэма разобрать стойку с деревьями. Продаж уже почти не будет, а оставшиеся деревья пойдут на переработку. Потом они продадут мульчу, практически безубыточный побочный продукт.
        Теперь от Сэма пахло хвоей и стружкой, и Ханне этот запах нравился гораздо больше, чем аромат самого дорогого одеколона. Она сидела за столом и подводила промежуточные финансовые итоги. Ханна протянула миссис Стейси конверт.
        —Бонус? — удивленно спросила та, заглядывая в конверт. — Как давно я не получала бонусов!
        —У нас был действительно удачный год, — удовлетворенно улыбнулась Ханна.
        —Люди хотели, чтобы ферма снова стала такой, какой была, — кивнула миссис Стейси. — Думаю, они вряд ли понимали, что ферма была частью их традиций, пока она не стала разоряться под неумелым руководством Дьюи.
        —Это вам от меня. — Сэм протянул пожилой женщине небольшую коробку. Ему явно было немного неловко.
        Она открыла крышку и мгновение молча рассматривала подарок. Миссис Стейси достала миниатюрную елочку, целиком сделанную из зеленого полудрагоценного камня.
        —Ох, — только и сказала она. — Не знаю, как вас и благодарить.
        Сегодня был последний рабочий день Жасмин и Майкла. Они ушли домой, полные восторга от рождественских бонусов и подарков, которые им вручил Сэм: подарочных сертификатов на скачивание музыки.
        —Нет, — мягко возразила Ханна. — Это я не знаю, как вас отблагодарить. Я прошу вас сделать то, что должно было быть сделано много лет назад. Вы станете главным управляющим?
        —Но ты же останешься, правда?
        —Конечно, — без толики сомнения ответила Ханна. Она уже получила от мистера Бэнкса уведомление об увольнении по электронной почте после того, как закончила все годовые отчеты.
        Она дома.
        Но захочет ли Сэм, чтобы ферма стала и его домом тоже? Она скользнула по нему взглядом. Она никогда еще не видела его таким спокойным и расслабленным. Да, она была уверена, что Рождественская ферма может стать настоящим домом для них обоих.
        —Я остаюсь здесь, — подтвердила Ханна. — Но и вы мне нужны. Мне необходимо, чтобы вы направляли меня, учили.
        Миссис Стейси откашлялась и вытерла подступившие к глазам слезы.
        —Ну, первое, что тебе нужно уяснить, так это то, что здесь не место ленивым. Я вернусь второго января. С нераспроданными деревьями нужно разобраться. Сэм уже начал, но работы много. Товары из сувенирного магазина нужно упаковать и убрать до следующего года. Потом приходит время обрезки деревьев. А те десять акров в северо-восточном углу надо пересадить.
        —Почему, черт возьми, мама не сделала управляющим вас? — возмутилась Ханна. — Вы же всегда были с нами.
        —Твоя мать никогда бы не наняла меня в качестве управляющего.
        —Но почему?
        Миссис Стейси заметно колебалась, прежде чем ответить.
        —Мы с ней крупно поссорились. Точнее даже, с твоим отцом. Она носила в сердце обиду даже после его смерти.
        —Что? Вы же были друзьями!
        —Ровно до тех пор, пока я не высказала твоему отцу свое мнение.
        —По какому поводу?
        —По поводу ребенка.
        Ханна почувствовала, как Сэм тихо встал у нее за спиной. У нее перехватило горло.
        —Он не должен был так поступать с тобой, Ханна. Как будто твоя беременность была оскорблением его чести. Но он был неумолим. Когда он выгнал тебя из дома, а твоя мать встала на его сторону, я им обоим высказала все, что думала. Я не виню тебя в том, что ты не вернулась, даже когда потеряла ребенка.
        Сэм застыл неподвижно. Ханна умоляюще смотрела на него, но он отводил взгляд.
        —Дураки, — покачала головой миссис Стейси. — Ребенок — всегда благословение. Во всяком случае, я продолжала здесь работать, но отношения никогда уже не стали прежними. Думаю, твоя мать считала, что я приблизила кончину твоего отца. — Миссис Стейси только что заметила напряженное молчание. Она переводила взгляд с Ханны на Сэма и обратно. — Мне пора, скоро внуки приедут. Веселого вам Рождества.
        Ханна повернулась к Сэму. Казалось, что температура в мастерской резко упала, хотя электрический обогреватель исправно работал. Ханна смотрела на него. Наверное, так себя чувствует человек, переживший торнадо, ошеломленный оттого, что вокруг не осталось ничего, кроме жалких обломков.
        Сэм смотрел на Ханну. Ему чудилось, что на них надвигается арктический холод, замораживая все на своем пути, включая и его сердце. Как так вышло, что она не рассказала ему об этом? Он доверил ей самое сокровенное о себе, а она ему ничего не рассказала?
        —Ребенок, — тихо сказал он. — Ты уехала с фермы, потому что забеременела?
        Она кивнула. Она знала, что должна была доверить ему правду о своем прошлом, но по каким-то причинам не сделала этого.
        —Я была на вечеринке, — дрожащим голосом проговорила она. — Кто-то подлил спиртное в пунш. Одно за другим… Наверное, я сама во всем виновата. Ты предупреждал меня, чтобы я не играла с огнем, который не могу потушить.
        Сэм почувствовал, что мгновенно возненавидел того, кто это с ней сделал. Он хотел быть мужчиной, который простил бы ее и утешил, но он чувствовал лишь холод в сердце.
        —Как это возможно? — спросил Сэм, жестко контролируя тон своего голоса. — Мы столько времени провели вместе, ты знаешь обо мне все до мелочей. Но каким-то непостижимым образом не рассказала мне о том, что так важно для тебя.
        —Я не знаю, — прошептала она.
        —Ты мне не доверяешь? — спросил он. Сэм чувствовал, как что-то важное ускользает от них.
        —Нет! — В ее голосе отчетливо слышалось отчаяние. — Наверное, мне было стыдно. Никто, кроме родителей, не знал об этом. Я уехала после окончания школы, и все думали, что я просто следовала за своей мечтой. А потом я потеряла ребенка. Родители считали, что я вернусь, но я просто не могла. Все здесь было иначе, чем я предполагала. Я думала, что родительская любовь безусловна, а это оказалось не так. В любом случае я сюда уже не вернулась. Вскоре у отца случился сердечный приступ, и он умер. Мама снова вышла замуж и уехала прежде, чем я узнала, что произошло.
        На миг он почувствовал, что сердце его смягчилось. Он хотел взять ее за руки и помочь ей вынести бремя этого горя. Вместо этого Сэм сунул руки глубоко в карманы. Он потрогал веточку омелы, которую положил туда сегодня утром.
        Ее боль была так очевидна. Может быть, именно поэтому она ему ничего не рассказала. Потому что интуитивно она знала, что Сэм может с этим не справиться.
        —Я должен идти, — напряженным голосом сказал он.
        —Разве мы не собирались вместе встретить Рождество?
        —Я уже ни в чем не уверен, — тихо ответил он. — Мне нужно время, чтобы подумать.
        Когда Ханна протянула руку, чтобы дотронуться до него, Сэм шагнул назад, и ее рука повисла в воздухе. Он ненавидел себя за это. Он всегда все портит в отношениях. Он дал ей ложные надежды и начал надеяться сам.
        Сэм развернулся на каблуках и ушел. Он знал, что уходил не только потому, что Ханна ему не доверилась. Правда была гораздо болезненнее: он не доверял сам себе. Ханна смотрела, как Сэм уходит. Это все, что она могла делать. Она не бросилась ему вслед, не стала умолять дать им еще один шанс. Она дождалась, когда за ним захлопнется дверь, и только тогда дала волю слезам.
        Ханна развернулась и пошла в комнату с лентами. Она открыла дверь, и щенок с яркой подарочной лентой на шее с радостным лаем бросился ей под ноги. Ханна взяла его на руки и уткнулась носом в густую шерсть. Она выплакала все слезы, которые годами сдерживала внутри себя, когда впервые рухнул привычный ей мир.
        А сегодня мир снова разбился на мелкие осколки.
        Глава 17
        Уехать из этого места! Сэм вошел в свой гостиничный номер и быстро упаковал вещи. Он был поражен тем, как быстро человек может засунуть в чемодан несколько недель своей жизни.
        Когда он выехал на шоссе, начался сильный снегопад, но Сэм не придал погодным условиям значения. Он просто хотел поскорее уехать из Смита, оставить Рождественскую ферму и особенно Ханну Меррифилд далеко позади.
        Сэм вернулся в Нью-Йорк в рекордно короткие сроки. Он вошел в свою роскошную квартиру и понял, что ему чего-то не хватает. Сэм знал, чего именно.
        Ему хотелось почувствовать себя дома. Он всегда любил свою квартиру, ему нравился вид из окна на Центральный парк — символ его богатства и успеха. Это было место, в которое он любил возвращаться. Но сегодня у Сэма не было чувства, что он вернулся домой, а богатство и успех — не самые важные в жизни вещи.
        Главными были Дом и Любовь.
        Сэм даже не снял ботинки. Он бросил чемодан прямо посреди холла и бессильно опустился на коричневый кожаный диван. Сэма трясло. Сначала он подумал, что его одолевает гнев. Сэм доверил Ханне свои самые сокровенные тайны, а она ничего не дала ему взамен.

«Ничего?» — упрекнул его внутренний голос.
        Его память услужливо воскресила все: фигуру, чуть не оказавшуюся под колесами его автомобиля, смех Ханны, хвойный запах венков, которые они делали вместе, уверенность и покой, которые он ощущал лишь рядом с ней. Он вспоминал конкурс и веточку омелы на ее колпаке, ее губы и руки.
        И тогда Сэм понял о себе одну вещь: то, что он чувствовал сейчас, не было яростью. Это был страх. Сэм так давно ничего не боялся, что успел забыть, как его длинные щупальца могут сковать по рукам и ногам.
        Он влюбился в Ханну, хотя давным-давно запретил себе любить. Он не мог контролировать свое чувство. А это было именно то, чего он так боялся, — потерять самоконтроль.
        Отец Сэма безумно любил его мать. Возможно, однажды любовь вознесла отца до небес, но именно она в конечном итоге его и сгубила.
        Любовь к Ханне была прекрасна. Он никогда еще не был таким счастливым, как в последние две недели. Но он должен был помнить одну важную вещь: под завесой тепла и нежности любовь прячет острый кинжал. Любовь заставляет чувствовать себя живым, а потом наносит смертельный удар.
        Сэм чувствовал себя нищим посреди своего богатства. Он искал предлог, чтобы сбежать. И правда о том, что Ханна когда-то была беременна, но не рассказала ему об этом, стала для него лучшим выходом. И Сэм за него с радостью ухватился.
        Сэм метнул взгляд на винный шкаф. Сам он никогда не пил, но шкаф был полон на случай вечеринки. Слишком четко он знал разрушительную силу алкоголя. Он боялся, что зависимость могла передаться ему генетически, как цвет глаз или форма носа.
        Глядя сейчас на бутылки, он впервые чувствовал связь с отцом. Сэм Чисхолм понимал отчаяние человека, которому нечего больше терять. Человека, который сделает все, чтобы заглушить боль. Он встал с дивана, подошел к винному шкафу и открыл дверцу.
        Канун Рождества.
        На ферме этот день всегда был довольно спокойным, и Ханна находилась в полном одиночестве. Она всерьез обдумывала попытку написать мистеру Бэнксу покаянное письмо с просьбой восстановить ее на работе.
        Но после обеда пришли два покупателя, чтобы купить деревья практически в последний момент. Ханна продала ели с большой скидкой. Потом ей позвонила женщина, которая увидела венок, сделанный на ферме, у своей подруги. Она сказала, что не пожалеет никаких денег, чтобы купить точно такой же.
        Слава богу, у Ханны как раз оставался один непроданный венок. Он лежал на столе в мастерской. На том самом столе, за которым они с Сэмом сделали так много венков.
        Почему она ничего не рассказала ему?
        Потому что она скрывала правду даже от самой себя. Она закрыла эту дверь в прошлое, потому что ей было слишком больно вспоминать. Она потеряла семью, потеряла ребенка, а потом на нее навалилось чувство вины за смерть отца, словно она своими руками его убила.
        И тогда она похоронила себя в работе и никогда не возвращалась домой. Но сегодня она разрешила себе прочувствовать боль старой потери. И новой тоже. Ее слезы капали на венок и блестели на пихтовых веточках, как бриллианты.
        Щенок скулил у ее ног. Ханна не смогла удержаться от улыбки при взгляде на него. Она упаковала венок, прикрепила к нему счет и нацарапала неискренние пожелания веселого Рождества.
        Ханна ощущала лишь пустоту и горечь. Для нее это Рождество точно не будет веселым. Это будет худшее Рождество в ее жизни.
        Она прошла в стойло Молли. Благодаря Майклу ее загон был абсолютно чистым. Бедный пони не видел белого света с того самого дня, как вернулась Ханна. Несмотря на это, Молли выглядела довольной и сладким сеном, и соляным комом, и чистой подстилкой. Она подозрительно посмотрела на Ханну, державшую в руках уздечку.
        —Не волнуйся, — прошептала Ханна. — Ты уже слишком старая, чтобы тягать сани. Как ты смотришь на небольшую прогулку?
        Ханна осторожно надела сбрую и вывела Молли из стойла на хрустящий снег. Она гуляла в сопровождении щенка и пони по пустынной территории фермы, и все стало казаться ей не таким уж страшным. Ханна взошла на небольшой холм, с которого хорошо были видны окрестности, и остановилась на самом верху.
        Ханна осмотрелась вокруг. Ее окружали плотные посадки хвойных деревьев, покрытых пушистым снегом. Щенок резвился у подножия склона, и Ханна вернулась за ним, чтобы не потерять из виду. Ханна видела родительский дом и ангар. Она думала о Сэме и ждала, когда природная красота поможет унять душевную боль. Но внезапно она поняла, что может оценить всю прелесть этого момента именно благодаря Сэму.
        Благодаря своей любви к нему.
        Если это действительно настоящая любовь, она не должна убивать тебя. Любовь не должна разрушать жизнь, как это произошло с отцом Сэма. Любовь делает человека лучше и сильнее. Любовь открыла ей глаза на то, что ее окружало, и в конечном итоге привела Ханну именно сюда.
        Он осознала, что никогда прежде не приходила в это место. Она была здесь совершенно одна, и все же ей было этого достаточно.
        Нет, каким-то непостижимым образом любовь Сэма к ней, пусть даже она уже умерла, не уничтожила ее, не растоптала. Он преподнес ей лучший подарок из всех возможных.
        Она простила себя. И заново саму себя полюбила.
        Она так и не отправила письмо мистеру Бэнксу с просьбой взять ее обратно. Она уже обрела свою жизнь. Жизнь, для которой была рождена.
        Ханна Меррифилд нашла дорогу домой.
        Она услышала звук автомобильного мотора. Наверное, это заказчица приехала за своим венком. Ханна пожала плечами и продолжила прогулку, спускаясь вниз, к знакомой тропинке, ведущей к дому. Крупные пушистые снежинки падали с неба — идеальная погода для Рождества. Щенок помчался вперед, радостно лая, оповещая о том, что кто-то приехал.
        Внезапно ее сердце застучало быстрее, как будто она заранее знала, кто это, но боялась поверить самой себе. Сердце не подвело Ханну.
        Сэм шел мимо деревьев и искал ее. Она краем сознания отметила, что одет он не по погоде: кожаная куртка явно слишком легкая для конца декабря. Щенок приветствовал Сэма с бешеным энтузиазмом, словно знал, что был предназначен именно ему. Сэм наклонился и быстро погладил щенка, но не упустил из виду свою истинную цель. Он широким уверенным шагом направлялся к Ханне.
        Ханна остановилась. Сэм вплотную подошел к ней.
        —Не может быть, — прошептала она. — Та самая куртка, которую ты носил в старших классах…
        —Она самая. Я коллекционирую куртки. Прости меня, Ханна… У меня так много недостатков.
        Ханна смотрела на него, не зная, что сказать. Она слышала, как глухо стучало в груди ее собственное сердце.
        —Знаешь, какой из моих недостатков самый худший? — мягко спросил он. Ханна молча покачала головой. — С тех пор как я приехал на ферму, я вы учил немало жизненных уроков: если хочешь познать радость, подари ее кому-то другому. Когда я уехал, я думал, что злюсь на тебя, Ханна, и я позволил тебе поверить в это. Но я не был зол, мне было страшно. Я был в ужасе от того, что чувствую. А потом, ведомый страхом, одиночеством и тоской о том, что я оставил, я открыл винный шкаф с намерением опустошить каждую бутылку, которая в нем была. Но что-то меня остановило. Твоя любовь. Любовь просила меня не искать самый простой, привычный выход, который я узнал от отца. Любовь просила меня быть храбрым, а не трусливым, самовлюбленным эгоистом. Любовь дала мне силы стать лучше, чем я есть. — Сэм увидел, насколько была шокирована Ханна, и улыбнулся. — Да, я сказал «любовь». Именно любовь дала мне силы бороться с собственными страхами. Любовь попросила меня заслужить твое доверие, как это сделала ты, приняв меня со всеми моими недостатками. Я спросил себя, каково было тебе, юной девушке, окончившей школу, обнаружить
беременность. Но ты взяла на себя эту ответственность… А потом твои родители, которые должны были тебя поддержать, выгнали из дому. Я думал о том, что ты чувствовала, узнав о смерти отца, и взвалила на себя вину за его преждевременную кончину, хотя и не была виновата.
        —Я была виновата!
        —Нет, — сказал он, — это не так. Я хочу, чтобы ты рассказала мне абсолютно все, каждую мелочь. Я не хочу, чтобы ты дальше несла это бремя в одиночку.
        Ханна глубоко вздохнула и посмотрела на Сэма. Любовь, которую она с легкостью читала в его глазах, придала ей сил и мужества. Вся боль от предательства хлынула из ее сознания, как будто поток воды прорвал плотину. Сэм обнял ее, и слезы освобождения и искупления, чистые и ясные, полились по ее щекам. И тогда она почувствовала, что простила. Простила мать, отца и Даррена.
        И, наконец, себя.
        —Я много думал о тебе, — тихо, но уверенно произнес Сэм. — Как, несмотря на все трудности, ты нашла в себе силы жить дальше. А теперь вернуться сюда и найти дорогу не только к своему дому, но и к самой себе. Ты узнала, что ферма принадлежит тебе не только по наследству, но и потому, что ты достойна этого. Достойна самого лучшего. Я мечтаю провести с тобой остаток дней здесь, и я надеюсь, что ты сочтешь меня достойным себя.
        Ханна дрожала, слезы горячими ручьями текли по ее лицу. Сэм взял пальцами ее подбородок и посмотрел ей в глаза. И тогда он что-то вытащил из кармана своей потрепанной куртки.
        Одинокая веточка омелы, сухая и поблекшая, выглядела так, словно рассыплется в пыль от одного неосторожного прикосновения. Сэм улыбнулся и поднял веточку над их с Ханной головами.
        Мир вокруг них искрился любовью. Когда их губы встретились, Ханна была рада, что Сэм крепко держит ее в своих руках. Колени у нее заметно дрожали. Как сквозь туман Ханна услышала ржание Молли и собачий лай. Казалось, вся Вселенная замерла от силы их любви, признавая, что Рождество — время надежды и возрождения жизни.
        Глава 18
        Рука об руку, Ханна и Сэм пошли домой. Отвели Молли в стойло и вошли в дом. Как только за ними захлопнулась входная дверь, Сэм рассмеялся.
        —Что тут смешного?
        —У тебя нет ни елки, ни домашнего печенья, ни венка, ни подарков. Ты была так занята, создавая Рождество для других, что позабыла о себе.
        Они вместе вышли на улицу, срубили небольшую сосну и потащили ее к дому. Они вместе поставили ее посреди гостиной и нарядили. Вместе испекли печенье и съели его на ужин, запивая горячим какао и играя в настольные игры. Вместе заснули на широком диване, а щенок, повязанный подарочной рождественской лентой, прижимался к ним своим теплым боком.
        Утром, в день Рождества, они проснулись вместе и начали новую жизнь.
        Сэм Чисхолм начал ухаживать за Ханной Меррифилд с той старомодной серьезностью, которая — он знал это уже много лет — ей так была нужна. Он уважал ее решение остаться на ферме, но Сэму нужно было работать в Яблоневой Долине, поэтому они стали встречаться по выходным. Сэм водил ее в кино, приглашал в лучшие нью-йоркские рестораны, они ходили в театр, Сэм готовил для нее ужин в своей городской квартире.
        Когда они проводили выходные на ферме, Ханна учила его лепить снеговиков, готовить печенье и подрезать деревья. Они смотрели любимые фильмы и дрессировали собаку. Сэм хотел стать человеком, достойным любви Ханны, и ему приходилось прикладывать немало усилий, чтобы становиться лучше день за днем.
        Весной Сэм отвез Ханну в Париж на несколько дней, летом уговорил прыгнуть с парашютом. В первые холодные дни осени он взял ее с собой в Бразилию, чтобы закупить кофе, и в Западную Африку, чтобы увидеть, как растет какао.
        Но Ханна вела их отношения в другом русле. Они сидели тихой ночью перед камином и разговаривали, гуляли вдоль хвойных деревьев, взявшись за руки, читали друг другу вслух. Их любовь не застыла на одном месте, она росла и менялась, становясь глубже и сильнее. Любовь превратилась в силу, способную изменить мир.
        В конце ноября, незадолго до годовщины их встречи на шоссе, Ханна услышала о молодой беременной женщине из Смита, которая, как и она сама однажды, отчаянно нуждалась в поддержке. Сэм купил небольшой домик, и они с Ханной с радостью взялись за дело. Они выражали любовь, помогая кому-то постороннему.
        В самые суматошные дни накануне Рождества Ханна с Сэмом отремонтировали дом и создали небольшой фонд в поддержку будущей мамы и ее малыша. При финансовой поддержке Яблоневой Долины к праздникам новый дом был готов. Сэм чувствовал себя самым богатым человеком на земле.
        —Он что-то задумал, — сказала Ханна Жасмин, глядя на команду Сэма, украшавшую елку. — В прошлом году он проиграл, но он этого так не оставит.
        —А ты нет? — спросила Жасмин. — Мы делали эти украшения несколько месяцев. Точнее, это я их делала, а ты ремонтировала дома и влюблялась.
        Ханна заметно покраснела. Она знала, что переложила свои обязанности на сотрудников, потому что у нее не было ни единой свободной минутки. Миссис Стейси управляла фермой железной рукой. В этом году она решила, что конкурс на лучшую елку будет интереснее, если у каждой команды будет своя тематика. Ханна хотела «Рождество в кругу семьи», но потом Сэм купил дом, и у нее совсем не осталось времени.
        Вся нагрузка легла на Жасмин, поэтому дерево команды «Ханна и эльфы» было полностью украшено сделанными вручную бантами из шелковых лент и другими милыми, но очень трудоемкими безделушками. Дерево выглядело даже лучше, чем ожидала Ханна.
        В этом году на «День Рождественских Чудес» пришло в два раза больше народу, чем в прошлом.
        —Наша елочка — явный победитель, — удовлетворенно сказала Ханна и нахмурилась, глядя на елку Сэма. — Нет, он явно что-то замышляет.
        Его дерево было украшено в белых тонах, зеленые ветки едва виднелись за многочисленными маленькими подарочными коробочками. Они выглядели как шкатулки. Сотни белоснежных колокольчиков перемежали коробочки. Елка была просто потрясающей! Хотя, возможно, это не имело значения.
        В конкурсе снова участвовали чирлидеры, их темой была «История игрушек». Их елка представляла собой такое же смешение стилей и фактур, как и в прошлом году.
        На этот раз какао уже не было бесплатным, но вся выручка от него пойдет на благотворительность. Сердце Ханны наполнилось гордостью за Сэма. В конце концов, совершенно не важно, победит ее команда в конкурсе или нет.
        —Время истекло! — громко объявила миссис Стейси. — Команды, положите украшения. Ханна, ты не взглянешь на елку Сэма? Я собираюсь ее дисквалифицировать: мне непонятна тематика его команды.
        Ханна подошла к ели команды Яблоневой Долины и скрестила руки на груди. Дерево поражало своей красотой: белые огоньки и шкатулки, колокольчики и белоснежные ленточки. Команда Сэма заговорщически улыбалась.
        —О господи! — театрально воскликнула Беатрис. — Я забыла верхушку!
        Принесли стремянку, и Беа дотянулась до макушки дерева. Она достала верхушку из небольшой холщовой сумки. С огромной осторожностью она надела на елочную макушку фигурки жениха и невесты.
        Ханна прижала ладонь к губам. Она поняла, что внезапно в ангаре стало очень тихо. Ханна с трудом сглотнула и отвернулась от елки. Перед ней, преклонив колено, стоял Сэм.
        —Ханна Меррифилд, — торжественно произнес он, — никогда в жизни я не испытывал столько радости, сколько испытал ее рядом с тобой. Я хочу попросить тебя сделать мне один очень важный подарок: я прошу оказать мне честь, согласившись стать моей женой. Позволь и мне сделать тебе лучший подарок, которого у меня никогда бы не было, если бы не ты. Этот бесценный дар — твоя любовь. Твоя любовь спасла и исцелила меня, подарила мне смысл жизни. И сейчас я спрашиваю тебя: позволишь ли ты мне отдать тебе всю мою любовь без остатка, до конца наших дней?
        Аплодисменты были такими оглушительными, что ветки конкурсных елок дрогнули. Сотни крошечных свадебных колокольчиков на елке Сэма мелодично зазвенели. Ханна кивнула сквозь слезы, и счастливая улыбка Сэма озарила зал.
        —Что ж, — шмыгнула носом растроганная миссис Стейси, — кажется, у нас есть победитель.
        —Одну минутку, — попросил Сэм.
        Он вытащил из кармана куртки веточку омелы. Ханна прекрасно знала, что это за веточка и какую историю она несет в себе: один юноша впервые почувствовал настоящий дух Рождества, давным-давно купив ее в этой самой мастерской. Веточка выглядела еще хуже, чем в прошлом году. Казалось, она разлетится в пыль от одного неосторожного дыхания. Но Сэм аккуратно взял ее в свои ладони и поднял над их головами. Толпа взревела.
        —Так ты выйдешь за меня? — спросил ее Сэм между поцелуями.
        Ханна взглянула в его глаза, ставшие такими родными, и увидела в них будущее: детей, которые еще не родились, проблемы, которые им предстоит решить. Будущее манило ее обещанием любви и приключений. И силы, чтобы выдержать все испытания.
        —Да, — прошептала она, — да, да, да…