Просто скажи "Да" Елена Эльмаровна Крылова
        Если разница в возрасте не в пользу женщины - это уже может стать проблемой. Если он к тому же ее студент - это вообще неприемлемо. Со временем, однако, статус его изменится, но разница в возрасте все равно ведь останется. В общем, путь к счастью у них будет долгим.
        ОТ АВТОРА
        Так уж получилось, что объединенные общими персонажами романы "Просто скажи ДА" и "Суженый-ряженый" вышли в издательстве АСТ под одной обложкой в 2006 году, хотя роман "Просто скажи ДА" был написан на пару лет раньше. Упоминаю об этом лишь потому, что не все замечания, касающиеся вузовской жизни того времени, актуальны на сегодняшний день. И еще. Это все-таки новая редакция романа, причем моя собственная, поэтому я слегка прошлась по тексту - где-то слова переставила, где-то эпитет заменила, пару мелких ошибок исправила. К примеру, персидская фиалка у меня цвела на садовом участке под Петербургом, с чем-то я ее явно перепутала, когда писала. В остальном текст практически не отличается от ранее опубликованного. Надеюсь, Вы приятно проведете время за чтением.
        Е.К.
        1
        Дернув молнию так, что та жалобно взвизгнула, Лера застегнула сумку и вслед за студентами быстро направилась к двери. Ну вот, на сегодня все. А вообще в этом семестре у нее совершенно идиотское расписание! Приезжать в институт только ради одной первой пары! Зато послезавтра на второй паре "окно". Нет чтобы послезавтра сделать ей три пары подряд, а сегодняшний день вообще оставить свободным! Впрочем, ладно, спасибо хоть субботу не заняли, и то хорошо.
        Масла в огонь подлил возникший на пороге аудитории Денис Торопов, молоденький ассистент кафедры физики, который выглядел едва ли намного старше своих студентов.
        -- "Чуть свет -- уж на ногах! И я у ваших ног", -- жизнерадостно продекламировал он. -- Доброе утро, Валерия Павловна!
        -- Доброе утро, -- совершенно неискренне и без всякого энтузиазма приветствовала Лера коллегу.
        -- Сегодня вы прекрасны, как никогда! Или, лучше сказать, как всегда!
        О Господи! И этот младенец туда же.
        Искреннее восхищение в голосе Дениса отнюдь не смягчило Леру. Ее ледяной взгляд понизил температуру в помещении по меньшей мере на градус, а язык Торопова, похоже, вообще примерз к гортани. Во всяком случае, Денис не издал больше ни звука.
        Выйдя в коридор, Лера раздраженно передернула плечами. Чего она, собственно, взъелась на беднягу? Ведь это просто замечательно, что мальчик прямо с утра готов цитировать "Горе от ума". Надо же, он даже помнит, с какими словами Чацкий появляется на сцене. Ко всему прочему, Торопов не сказал ничего такого, что не соответствовало бы действительности. Ассистент кафедры иностранных языков Валерия Павловна Свиридова в самом деле была настоящей красавицей и прекрасно это сознавала.
        Свои роскошные светло-рыжие волосы Лера обычно носила распущенными, позволяя им свободно струиться по спине. Мелкие золотистые завитки обрамляли высокий, без единой морщинки, лоб, тонкие черты красивого лица были безупречно правильными, а на гладкой, очень светлой коже, как ни странно, веснушек практически не было. Светло-карие Лерины глаза могли не только замораживать, гораздо чаще они излучали мягкий теплый свет, отчего становились похожими на янтарь. Золотистые ресницы, такие длинные и пушистые, просто не было необходимости красить. Впрочем, современные женщины не могут обходиться совсем без косметики. Но Лера по крайней мере не портила их черной тушью, а пользовалась исключительно золотистой. Наконец, фигура у нее была просто потрясающей, не говоря уж о длинных стройных ногах. И разумеется, никто никогда не дал бы Лере ее тридцати лет.
        Вполне естественно, что при такой внешности количество ее поклонников всегда превышало тот минимум, который необходим женщине для поддержания нормального жизненного тонуса, однако Лера старалась нести свой крест с царственным безразличием.
        До сих пор Денис Торопов казался ей вполне безобидным мальчиком. Он только в прошлом году окончил университет и поначалу лишь с безмолвным восторгом взирал на предмет своего обожания. Парень был уже счастлив, если Лера замечала его и одаривала лучезарной улыбкой. Время от времени она даже снисходила до ничего не значащего разговора с ним. Исключительно из соображений гуманности, просто чтобы мальчик не утратил веры в себя. Сейчас, однако, Лере пришло в голову, что он вовсе не нуждался в такой благотворительности.
        Впрочем, мысли о Денисе Торопове занимали ее не долго. Собственно говоря, это была последняя. Только ведь свято место пусто не бывает, и на смену одним мыслям пришли другие, отнюдь не способствовавшие улучшению Лериного настроения.
        В метро, делая пересадку, она вдруг поддалась внезапному порыву и поехала не к себе на "Приморскую", а в противоположную от дома сторону. В тот момент Лера почему-то не подумала, что, прежде чем поддаваться каким-либо порывам, стоило бы сначала позвонить. Ведь Машки просто могло не оказаться дома. Эта мысль пришла ей в голову, когда Лера уже стояла непосредственно перед дверью школьной подруги.
        С Машей Яновской, а теперь Козыревой, она дружила с третьего класса. Лерина мама как раз вторично вышла замуж, их семья переехала в другой район, и Лере пришлось перейти в новую школу. Ее посадили с Машей за одну парту, поскольку во всем классе только Яновская сидела одна. Учительница Вера Васильевна старалась таким образом хоть как-то ограничить Машкину разговорчивость на уроках, впрочем, сколько-нибудь заметных результатов она все равно не достигла.
        Окончив школу, Лера поступила в университет на факультет иностранных языков, а Маша -- в мединститут, но девочки все еще жили в одном доме и проводили вместе довольно много времени. Правда, Лера в девятнадцать лет ненадолго выходила замуж, однако ей там не понравилось, и она вскоре вернулась к родителям. Даже ближайшие соседи практически не заметили ее отсутствия. Через пару лет замуж вышла Маша. Она переехала на другой конец города, и теперь подруги стали в основном перезваниваться.
        После окончания университета Лера обзавелась собственной квартирой, теперь они жили уже не на разных концах города, но все равно встречались довольно редко: в своей взрослой жизни обе были слишком заняты. Кроме основной работы в институте, Лера преподавала на курсах иностранных языков, порой даже в двух местах сразу, занималась с учениками, а лет пять назад она еще и собаку себе завела. Что касается Маши, та разрывалась между дежурствами в роддоме, приемами в женской консультации и воспитанием собственного сына. Правда, в настоящее время она сидела дома, поскольку нынешней весной родила второго сына.
        О том, что Машка сидит дома отнюдь не целыми днями, Лера подумала в тот момент, когда потянулась к звонку. Впрочем, почему ей не может повезти?
        Ей повезло.
        2
        Дверь распахнулась, едва Лерин палец коснулся кнопки звонка.
        -- Тихо, только тихо, -- сдавленным голосом просипела Машка и, едва взглянув на гостью, метнулась в сторону спальни. Вид у нее был какой-то встрепанный: пышные русые волосы небрежно стянуты на затылке, а ее тоненькая невысокая фигурка тонула в безразмерной футболке.
        Лера никогда не могла понять любви подруги к таким вот бесформенным хламидам, совершенно скрывающим фигуру. Ладно бы у Машки никакой фигуры не было, однако все полагающиеся женщине изгибы находились на своих местах. А в этой футболке она больше походила на девчонку-сорванца, правда, надо признать, очень даже симпатичного сорванца.
        Удостоверившись в том, что ее сокровище продолжает безмятежно спать, Маша тихонько выскользнула из комнаты.
        -- Привет. -- Она говорила хотя и негромко, но уже вполне нормальным голосом, да и выглядела теперь не такой взъерошенной.
        Лера закрыла за собой дверь и обернулась.
        -- Привет. Я не вовремя? Конечно, мне надо было позвонить...
        -- Ну что ты, дорогая, очень даже вовремя, я как раз кофейку сварила. -- Про себя Маша подумала, что отнюдь не в Леркином характере куда-то ехать без предварительной договоренности, рискуя прокатиться напрасно. Это при ее-то занятости! А поскольку конца света пока вроде бы ничто не предвещает, значит, в размеренной жизни ее подруги, расписанной по минутам на месяцы вперед, случилось что-то экстраординарное...
        -- Я так понимаю, -- Лера прервала Машины размышления на самом интересном месте, -- что Антоша спит?
        -- Угу. А я рада любой возможности отвлечься от повседневной рутины. Представляешь, до чего дошла? Позавчера меня навестила свекровь, так я была на седьмом небе от счастья. Что уж тут говорить о визите лучшей школьной подруги? Так что быстро мой руки и пошли пить кофе. Я как раз сварила перед самым твоим приходом.
        Лера слабо улыбнулась. На самом деле Машка неплохо ладила со своей свекровью, хотя и злословила на ее счет постоянно. У излишне чопорной Татьяны Михайловны чувство юмора отсутствовало начисто, но недуг сей все равно неизлечим, поэтому Машка давным-давно смирилась и с ним, и с самой Татьяной Михайловной.
        Когда Лера вслед за подругой появилась на кухне, она так и застыла на пороге с отвисшей челюстью. Ее изумленный взгляд притягивал стоявший на столе противень.
        -- Слу-ушай, Машка! -- обретя дар речи, воскликнула Лера. -- У меня галлюцинация, или ты действительно испекла пирог?
        Домашние пироги были как раз одним из камней преткновения в отношениях подруги со свекровью. Татьяна Михайловна считала, что ее невестка могла бы хоть иногда баловать свою семью домашней выпечкой. А вечно занятая Машка не видела никакого смысла в "иногда", коль скоро Татьяна Михайловна делала это постоянно.
        -- Никаких галлюцинаций у тебя нет, -- фыркнула Маша. -- К твоему сведению, Лерочка, сегодня я испекла далеко не первый пирог в своей жизни.
        -- Серьезно? -- как-то само собой вырвалось у Леры, хотя на самом деле ничего такого она не имела в виду.
        Тем не менее Машка в вопросе подруги усмотрела откровенный скепсис и снова фыркнула.
        Подойдя поближе, Лера оглядела пирог со всех сторон.
        -- Вообще-то смотрится очень аппетитно, -- заметила она. -- И пахнет вкусно. Яблочный?
        -- Ага. Лешкин любимый. И Темкин тоже. Честно говоря... других я пока не пробовала печь, -- призналась Маша после секундного колебания. -- Ладно, кофе готов, садись давай. Будем надеяться, Антошка проспит еще хотя бы минут сорок, а если повезет, то и час.
        -- Какое же это везение? -- огорчилась Лера. -- Так я его даже не увижу, в моем распоряжении не больше часа.
        -- Ну, хорошо, ради тебя, дорогая, в крайнем случае я Тошика разбужу, -- великодушно предложила Маша.
        -- Не стоит. -- Лера с сожалением вздохнула, она тоже хотела быть великодушной. -- Даже я знаю, что сон ребенка священен. Особенно для замотанных мам. А Темка, конечно же, в садике?
        -- Конечно. И муж мой на работе, -- на всякий случай добавила подруга. -- Ты его, часом, не встречала сегодня? Или ты на работе не была?
        -- Была. Но ему повезло.
        -- Ага, значит, мне не показалось! Сегодня от тебя действительно исходят какие-то мрачные флюиды! -- торжествующе констатировала Маша, очень довольная своей проницательностью. -- Знаешь что, Лерка, давай-ка в целях защиты окружающей среды от их вредного воздействия и, разумеется, в целях повышения твоего жизненного тонуса я тебя немного развлеку. Лешка на днях рассказал... У них на кафедре есть мальчик, который, как и многие-многие-многие, в общем, многие другие, не избежал печальной участи быть сраженным твоей неземной красотой.
        Лера даже поперхнулась. Леша был доцентом той самой кафедры физики, на которой работал Денис Торопов. И среди ее сотрудников только к двоим было применимо определение "мальчик".
        Не отвлекаясь от своего рассказа, подруга стала хлопать Леру по спине.
        -- Хотя, возможно, для тебя эта новость не такая уж и новая, -- добавила Маша с явной надеждой на то, что это вовсе не так. -- Его зовут Денис...
        -- Торопов, -- прокашлявшись, выдавила из себя Лера.
        Маша искренне огорчилась такой осведомленности подруги, но та поспешила ее утешить:
        -- Не расстраивайся так, Машенька. Новую новость ты мне все-таки сообщила. Я не знала, что уже вся кафедра физики в курсе того, что этот противный маленький нахал...
        -- Стоп, Лерка, -- запротестовала повеселевшая Маша. -- Я видела кафедральную фотографию. Значит, так... Что касается роста, то с высоты твоих ста семидесяти пяти плюс еще каблуки ты, пожалуй, имеешь некоторые основания смотреть на этого парня свысока...
        -- Вот спасибо за разрешение, -- проворчала Лера.
        -- Пожалуйста. Теперь насчет нахальства. -- Маша отхлебнула кофе и с лукавой улыбкой взглянула на подругу. -- Возможно, и тут у тебя есть некоторые основания. Лешка, помнится, тоже как-то говорил, что амбициозность этого мальчика довольно-таки утомительна. Парень искренне считает, будто лишь он понимает, чему и как нужно учить студентов. Правда, мой муж сказал еще, что знает по собственному опыту: так считает практически любой выпускник университета. В особенности, если сам он только-только покинул стены alma mater.
        Имея снисхождение к подруге, запертой в четырех стенах и лишенной привычного общения, Лера дала ей выговориться, после чего спокойно заметила:
        -- Вообще-то, говоря о нахальстве, я имела в виду совсем другое.
        -- Тем более это не имеет большого значения, -- вопреки какой бы то ни было логике подытожила Маша и стала заботливо хлопать по спине опять поперхнувшуюся подругу. -- Теперь последний... вернее, первый твой тезис. Насчет противного. Судя все по той же фотографии, бесспорным он не является. Если ты, Лерка, постараешься быть объективной...
        Стараться быть объективной Лера вовсе не собиралась, но сказать что-либо членораздельное ей по-прежнему мешал кашель.
        -- ...ты признаешь, что противным Дениса Торопова назвать никак нельзя. -- Продолжая говорить, Маша с профессиональной невозмутимостью оказывала подруге первую помощь. -- Так что достоинств у него ничуть не меньше, чем недостатков...
        -- О Господи! -- Лера сумела наконец прорваться в Машкин словесный поток. -- О чем мы вообще говорим? Какое мне дело до достоинств или недостатков этого парня? Прежде всего я не имею привычки связываться с мальчишками! -- К концу своей возмущенной тирады Лера с раздражением осознала, что "вышла из берегов" совершенно без причины. Нелепо ведь расходовать столько эмоций на какого-то там Дениса Торопова! Вот уж кто сейчас волновал ее меньше всего!
        3
        -- Ну, однажды ты все-таки отступила от своей привычки, -- не слишком деликатно возразила Маша.
        Это был удар ниже пояса. Лера резко вскинула голову и одарила подругу таким взглядом, от которого кто угодно другой, безусловно, сразу же захотел бы оказаться в каком-нибудь ином месте. Лучше всего мгновенно дематериализоваться.
        Но только не Машка.
        -- Я имею в виду Макса Годунова, -- спокойно уточнила она.
        Могла бы и не уточнять.
        Еще один красноречивый Лерин взгляд пропал втуне, поскольку ее собеседница как раз в этот момент сосредоточенно рассматривала кофейную гущу на дне чашки.
        Наконец Маша обратила свой взор на подругу.
        -- Пожалуй, я еще кофейку сварю. Будешь?
        -- В принципе я -- за, но тебе, Машуня, разве кофе не вреден? -- Лера не стала упускать возможности перевести разговор на другую тему. -- Ты ведь все-таки кормишь.
        -- Кормлю. Смесями, кашками, пюре и так далее. К сожалению, молока на бедного Антошу у меня хватило всего на месяц.
        -- Досадно. -- Лере было не просто досадно, ее почти мучила совесть за проявленную бестактность.
        -- Еще бы. Он был совсем даже не прочь продолжить. В отличие от моего старшего сына, который, получив в полтора месяца свою первую смесь, сразу же дал понять, что больше во мне не нуждается. А я тем не менее еще три месяца мучилась, стараясь впихнуть в него хоть чуточку своего молока. -- Включив кофеварку, Маша вновь повернулась к подруге. -- На этот раз мне вряд ли пришлось бы мучиться, но... Зато теперь я могу позволить себе кофе в любых количествах. Да, кстати, этим летом я имела наконец счастье познакомиться с Максом Годуновым, -- сообщила она без всякого перехода.
        -- Что? -- Лере хотелось думать, что она ослышалась, правда, на самом деле она так не думала.
        -- Может, он не такой уж и красавец, но его улыбка... -- Маша мечтательно закатила глаза. -- Думаю, его улыбка способна растопить даже ледяное сердце. Твое, например, -- добавила она, проигнорировав очередной Лерин взгляд. Очень красноречивый. -- Теперь-то я действительно поняла, почему ты в него влюбилась.
        -- Я в него не влюблялась! -- Господи! И кой черт ее дернул перейти на другую платформу и приехать сюда?
        -- Ну да, я забыла, ты бы в него влюбилась, если бы он был немного постарше, -- припомнила Маша слова, когда-то произнесенные подругой. -- Может, даже без памяти влюбилась, -- добавила она уже от себя.
        Лера почувствовала, что причина "выходить из берегов" у нее, кажется, появилась. Еще три года назад она говорила Машке, что раз и навсегда отказывается обсуждать эту тему с кем бы то ни было. Точнее, три года и три месяца. Но разве Машку остановишь? Хоть тогда, хоть сейчас. Лера обреченно вздохнула. Надо полагать, она все равно скажет то, что посчитает нужным.
        -- А ты сама-то Макса давно не видела? -- Маша плюхнула на стол чашки со свежезаваренным кофе.
        -- Давно.
        Столь лаконичный ответ Леры совершенно не устроил ее подругу.
        -- Неужели он никогда не забегает к отцу? -- продолжала допытываться Маша. -- Ведь кафедра физики, если я правильно поняла, находится прямо над кафедрой иностранных языков. Так что вы -- почти соседи.
        Лера пожала плечами:
        -- Забегает, наверное. Но я-то хожу на работу не для того, чтобы целыми днями слоняться без дела под дверью почти соседней кафедры. И вообще, что мы все обо мне да обо мне? -- Скучающий тон у Леры не получился, и она, уже не скрывая своего любопытства, выпалила: -- Давай-ка, Машуня, выкладывай, где, когда и как ты познакомилась с Максом.
        -- Это произошло случайно.
        Машин ответ был менее лаконичным, но не более информативным, чем Лерин. Особенно если учесть, что ее муж Леша и отец Макса Борис Федорович Годунов работали на одной кафедре. Таким образом, данное событие могло иметь место где угодно, когда угодно и совсем не обязательно случайно.
        Если Лера и не скрипнула зубами, то лишь потому, что относилась к ним чрезвычайно бережно. К тому же она понимала: Машкино желание поделиться эксклюзивной информацией ничуть не меньше, чем ее собственное желание эту информацию получить.
        Подруга не обманула Лериных ожиданий и после эффектной паузы приступила к своему рассказу:
        -- В середине августа мы оказались на даче у Лешкиного университетского приятеля Коли Балакирева. Собственно говоря, это дача его родителей, и находится она как раз по соседству с годуновской.
        -- Как, однако, стал тесен мир, -- с отвращением констатировала Лера.
        Маша с ней не согласилась:
        -- Не так уж и тесен, если разобраться. Просто Колин отец работал в вашем вузе как раз в тот период, когда распределялись садовые участки. Между прочим, Лешка через него и попал на кафедру. Так вот, оказалось, что у Бориса Федоровича был день рождения, и мы всей компанией самым естественным образом переместились к Годуновым. Правда, Макс приехал значительно позже, но еще до того, как он появился, я узнала о нем массу интересного. Недавно, например, он чуть было не женился. И все из-за тебя, Лерка.
        -- Что именно из-за меня? -- выгнув бровь, уточнила Лера. -- Чуть было не женился или все-таки не женился?
        -- Думаю, и то и другое, поскольку, по словам Коли, бывшая невеста Макса -- совершенно сногсшибательная рыжеволосая дива. -- О том, кого она должна была напоминать Максу, Маша говорить не стала, однако это витало в воздухе.
        На столь явную провокацию Лера решила не реагировать и демонстративно вонзила свои идеально белые и ровные зубы в яблочный пирог, кстати, действительно очень вкусный. В конце концов, почему бы не совместить неизбежное с приятным?
        -- И вообще Колина мама насчитала целых пять рыжих девиц...
        -- Не хватало еще, чтобы они были не целыми, -- ехидно вставила Лера.
        -- ...пять рыжих девиц за три года, -- игнорируя мелочные придирки подруги, договорила Маша. -- Причем три из них вроде как даже были действительно рыжими, то бишь натуральными. Она еще удивлялась, где Макс берет их в таких количествах.
        Лера, не торопясь, дожевала кусочек пирога, проглотила его и только тогда возразила:
        -- Это говорит лишь о том, что ему нравятся рыжие.
        -- Конечно, нравятся, -- согласилась Маша. -- А на последней он, как я уже сказала, вообще чуть не женился, они даже заявление подали, Макс снял квартиру... хотя нет, квартиру он, кажется, снял раньше. Однако перед решающим шагом он все-таки посмотрел правде в глаза и осознал, что рыжеволосая красавица -- все равно не ты.
        -- Уж не сам ли он поведал тебе об этом? -- язвительно поинтересовалась Лера. И тут ей в голову пришла совершенно дикая мысль, что Машка действительно обсуждала с Максом их отношения. Хотя вряд ли. В любом случае такого он ей не сказал бы. Или...
        -- Нет, это мое личное впечатление, -- спокойно сказала Маша, прервав лихорадочный бег Лериных мыслей. -- Кстати, о том, что ты моя подруга, я особо не распространялась.
        -- Отлично, -- Лера с облегчением перевела дух, -- значит, мой смутный образ не маячил в тот день перед семейством Годуновых. -- Она прекрасно понимала, что лукавит, но стоит ли на этом зацикливаться?
        Маша не стала уличать подругу в непоследовательности.
        -- Что касается Макса, -- рассказывала она, -- он повел себя как истинный джентльмен и не стал вдаваться в подробности, сказал только, что раздумал жениться. Зато его папаша, будучи уже в несколько... м-м... расслабленном состоянии, кое-что прояснил. Так вот, хотя Борис Федорович, как типичный Лев, к женщинам очень даже не ровно дышит, он считает, что и у красивой женщины должно быть хоть немного ума. Полное отсутствие оного он расценивает как совершенно непоправимый недостаток, каковой он и констатировал у последней избранницы Макса. -- Тут Маша, поджав губы, задумалась.
        -- Да, если уж природа пожалела для красивой женщины хоть чуточку ума, здесь действительно ничего не поделаешь, -- усмехнулась Лера. -- Красивые женщины таких мелочей обычно не замечают.
        Маша рассеянно кивнула.
        -- Вообще-то Борис Федорович прав, -- изрекла она, все еще находясь в задумчивости, -- но, как показывает мой жизненный опыт, большинство мужчин вообще и Львы в частности в отсутствии ума у женщин видят скорее достоинство, чем недостаток.
        -- Ну, возможно, у Бориса Годунова это просто издержки профессии, -- предположила Лера. -- Подумай сама, Машка, как должен чувствовать себя преподаватель, обнаружив на экзамене, что напрасно потратил целый семестр, пытаясь вдолбить хоть что-нибудь в красивую, но абсолютно пустую головку. А головка-то по-прежнему пуста. Невольно станешь смотреть на безмозглых красавиц как на потенциальную угрозу мирозданию, центром которого ощущает себя практически каждый мужчина. -- Выдав свою тираду, Лера бросила взгляд на часы и решительно встала из-за стола. -- Ладно, Маш, спасибо за кофе, пирог у тебя в самом деле получился обалденный. Надеюсь, Татьяну Михайловну ты уже угощала таким?
        -- Нет еще. Я пока кормлю ее Лешкиными и Темкиными дифирамбами в адрес моих пирогов. Пусть сначала получше прочувствует.
        -- Смотри не перекорми, -- рассмеялась Лера, -- а то потом она твои пироги начнет под микроскопом рассматривать. Ладно, Машунь, мне действительно пора, иначе Агата останется сегодня без дневной прогулки. Этого она мне не простит.
        Агата -- рыжая с белым колли, такая же роскошная и холеная, как ее хозяйка, -- любила компанию и очень обижалась, если приходилось проводить целый день в одиночестве.
        По мере своих сил Лера старалась, чтобы такое случалось как можно реже. Хорошо еще, что жила она рядом с метро, можно было заскочить домой в середине дня, покормить собаку, погулять с ней и снова уехать на работу.
        4
        Этот сентябрьский день выдался на удивление теплым и ясным, погода стояла просто чудесная, почти весенняя. Легкий ветерок ласково трепал Лерины волосы, и, пронизанные солнечными лучами, они создавали вокруг ее головы золотое сияние.
        А вот Лериному настроению сегодня не суждено было достигнуть гармонии с природой. Впрочем, после визита к Машке количество мрачных флюидов, исходивших от нее, заметно уменьшилось.
        Скрестив руки на груди, Лера рассеянно наблюдала за тем, как Агата в компании тигрового боксера по имени Морис весело носилась по скверу. Время от времени они пытались, правда, не слишком успешно, вовлечь в свою игру флегматичную и изрядно перекормленную ротвейлершу Дашу.
        На самом деле имя ротвейлерши было невероятно длинным и очень сложным, что подтверждало ее аристократическое происхождение, однако для каждодневного использования оно было совершенно непригодным. Поэтому в миру ротвейлершу звали просто Дашей.
        Хозяин Мориса, как всегда, уткнулся носом в развернутую газету, тем самым отгородившись от любых потенциальных собеседников. В особенности от безмерно словоохотливой Марии Григорьевны, которая сопровождала сегодня Дашу.
        Волновался он, правда, напрасно. Теплый солнечный день заполнил все лавочки вдоль сквера старушками из окрестных домов. Естественно, Мария Григорьевна предпочла присоединиться к своему клубу.
        Таким образом, на Лерино уединение тоже никто не покушался, и она предавалась мыслям, которые в последнее время совершенно разрушили размеренное течение ее жизни, не давая покоя ни днем, ни ночью.
        Месяц назад ей исполнилось тридцать. Она, кстати, тоже была Львицей, как и Борис Федорович Годунов. Разумеется, в день рождения на ней не появилась печать тридцатилетия. Точно так же, как и накануне, она была в отличной форме, прекрасно выглядела, зеркало не отразило ни одного седого волоска и даже ни одной морщинки. Ни один из осаждавших ее поклонников не перестал ее осаждать, хотя Лера ничуть не возражала бы, если бы их стало чуть меньше. Впрочем... как знать? В ее теперешнем настроении такие перемены могли бы и огорчить... Но нет, она по-прежнему ловила на себе восхищенные взгляды мужчин, а порой и завистливые взгляды женщин.
        И все-таки что-то изменилось. Леру ничуть не волновал тот факт, что свое тридцатилетие она встретила, не будучи замужем. Не то чтобы раннее и недолгое замужество навсегда отвратило ее от нового вступления в брак. Теоретически она считала это вполне возможным, а вот на практике...
        Общества мужчин Лера не избегала, и среди ее поклонников попадались очень приятные люди. С некоторыми ее связывала только дружба, отношения с другими выходили за рамки чисто платонических... честно говоря, уже года три ее отношения с мужчинами за рамки платонических практически не выходили. Вообще-то Лерины любовники и прежде исчислялись отнюдь не десятками, как утверждали злые языки. Начать с того, что она никогда не делила постель сразу с несколькими мужчинами, хотя расставалась с ними действительно довольно легко. В случайные связи Лера тоже никогда не вступала, а вот предложения вступить в законный брак периодически получала. К сожалению, у нее ни разу не возникло желания принять хоть одно из них. Никто из предлагавших руку и сердце не был Лере нужен в качестве мужа. Так же, впрочем, как никто из тех, кто руки и сердца не предлагал.
        В действительности ей нужен был только ребенок и хотелось ей только ребенка. Время от времени подобное желание появлялось у Леры и раньше, но до сих пор оно лишь будоражило ее воображение, у нее не возникало потребности что-то предпринять для его осуществления. И только перешагнув свой тридцатилетний рубеж, она вдруг отчаянно захотела иметь ребенка.
        То, что ей, возможно, придется растить свою дочь или своего сына одной, Леру не страшило. А то, что у нее или у него не будет отца... Ну и что? Лично она прекрасно обходилась без отца и, конечно же, сможет обеспечить своему ребенку гораздо более счастливое детство, чем было у нее самой. И уж точно никакой мужчина не встанет между ней и ее ребенком.
        Ее собственные родители разошлись, когда ей было всего два года. Лера осталась с мамой, а папа даже не претендовал на сколько-нибудь заметное место в ее жизни. Потом он опять женился, и его встречи с дочкой свелись к абсолютному минимуму. Если бы не дедушка и бабушка, души не чаявшие в единственной внучке, Лера, вероятно, вообще забыла бы, как выглядит ее отец.
        Мама снова вышла замуж, когда дочери было десять лет. Они переехали тогда на другой конец города, и Лерины контакты с родителями отца почти полностью прекратились на целых три года. Вот дедушки и бабушки ей действительно не хватало. Только в тринадцать она сумела добиться разрешения ездить к ним самостоятельно.
        Отчим честно старался заменить ей отца, однако отношения с ним почему-то так и не сложились. Во всяком случае, близкими людьми они не стали. Лера не слишком переживала по этому поводу, тогда она еще не знала, что бывает по-другому. Вот только отношения с матерью из-за отчима несколько осложнились. А потом родилась Наташка. Поначалу Лера здорово ревновала к ней маму, но вскоре полюбила младшую сестренку. Тем не менее стремление поскорее вырваться из дома стало ее навязчивой идеей и главной причиной раннего и такого скоропалительного замужества. Однако ничего у них с Юрой не получилось, и прошло почти три года, прежде чем Лере удалось зажить самостоятельно. Вот здесь, как ни странно, ей помог родной отец, ставший к тому времени крутым бизнесменом. Другими детьми он так и не обзавелся, потому, наверное, и сделал единственной дочери шикарный подарок к окончанию университета -- собственную квартиру.
        Лера, однако, ничуть не сомневалась в том, что способна сама позаботиться о своем ребенке. Участь матери-одиночки не казалась ей такой уж пугающей. Во всяком случае, идея выйти замуж ее привлекала еще меньше: среди претендентов в мужья не было ни одного, который был бы ей нужен в данном качестве. Какой тогда смысл утруждать себя? Зачем тратить время сначала на совершенно ненужный ей брак, а потом на его расторжение? В прошлый раз развод отнял времени даже больше, чем сам брак.
        Вспомнив о своем бывшем муже, Лера в очередной раз подумала, что, если бы все сложилось иначе, у нее мог бы быть ребенок от Юры. Если бы так случилось, теперь она была бы намного счастливее. Господи! Сколько "бы"! Вот только дело в том, что ни ей, ни ему никакой ребенок тогда нужен не был.
        А сейчас у Юрки очаровательные пятилетние дочки-двойняшки...
        Они познакомились в летнем спортивном лагере. Это было после второго курса.
        Лера не так уж сильно была увлечена волейболом, играла в основном из-за своего высокого роста. Девочки в команде подобрались хорошие, вскоре все они между собой подружились, так что идея провести июль в спортивном лагере возражений ни у кого не вызвала.
        Юра тоже играл в волейбол, только он был уже аспирантом. Многообещающий аспирант-экономист, спортсмен и просто красавец. Ну а Лера в ту смену оказалась самой красивой девушкой в лагере.
        Поженились они уже в сентябре, однако их скоропостижный брак окончился столь же скоропостижно. Первый серьезный конфликт возник непосредственно в день свадьбы, когда при регистрации выяснилось, что Лера оставляет свою девичью фамилию. В принципе она упоминала об этом раньше, но Юра на ее слова просто не обратил внимания. Как оказалось, он считал само собой разумеющимся, что его жена будет носить его фамилию.
        Но становиться Сердюковой Лера была категорически не согласна. И вовсе не потому, что Юрина фамилия казалась ей недостаточно благозвучной. Ну, не совсем потому. Руководствуясь старой поговоркой насчет дураков, которые учатся на своих собственных ошибках, Лера еще в очень юном возрасте пришла к выводу, что менять фамилию следует только в самом крайнем случае.
        Дело в том, что Лерина мама считала свою девичью фамилию Петрова слишком ординарной и после развода решила остаться Свиридовой. Так вообще было проще во многих отношениях. До тех пор пока не пришло время вступить в брак вторично. Будущему маминому мужу не захотелось, чтобы его жена сохранила фамилию бывшего мужа. А Жанна Алексеевна не желала становиться Орлик. С ее точки зрения, это было смешно и нелепо. Ах, если бы она могла вернуться хотя бы к своей девичьей фамилии... но теперь гораздо логичнее было взять смешную и нелепую фамилию актуального мужа. Так, во всяком случае, казалось ему.
        Мамины метания произвели на Леру неизгладимое впечатление, и еще в десять лет она провозгласила, что фамилию, которую носит с рождения, не изменит никогда и ни при каких обстоятельствах. Годам к шестнадцати юная феминистка и теоретическую базу под свое решение подвела. Почему, Бога ради, она вообще должна менять фамилию? Только лишь в силу каких-то архаичных традиций? Или в угоду непомерному мужскому самолюбию своего избранника? И на кой черт ей такой избранник? В смысле, подобный тип уж точно никогда ее избранником не станет.
        Как же она ошибалась! Ее избранником оказался именно такой тип.
        Юра и его родители очень обиделись на Леру за фамилию, но поскольку она тут же, на регистрации, доброй воли не проявила, все выяснения были благоразумно отложены до завершения торжественной церемонии.
        Через полтора месяца совместной жизни не только с Юрой, но и с его родителями, стало ясно, что ни он, ни они Лере не подходят. И она им тоже не подходит. Надо сказать, живи молодожены отдельно, это мало что изменило бы, разве что агония их семейной жизни продолжалась бы чуть дольше.
        Быстрый финал был принят всеми как подарок судьбы, и расстались молодожены вполне мирно. Официально расторжение брака было оформлено несколько позже.
        Уйдя от Сердюковых, Лера вернулась к привычной жизни и попросту выбросила из памяти те полтора месяца, которые провела вне дома. В конце концов ей приходилось уезжать и на более длительный срок, и поездки ее не всегда были такими уж приятными.
        Только спустя год после развода она выкроила время и получила невзрачный листок, в котором говорилось, что "брак между гражданином Сердюковым Юрием Алексеевичем и гражданкой Свиридовой Валерией Павловной расторгнут, о чем в книге регистрации актов о расторжении брака...", дальше Лера читать не стала. Так и не освежив в памяти точную дату своего развода, она сложила листок пополам, сунула его в сумку, а вернувшись домой, бросила в ящик стола, забыв о нем на долгие годы. Вплоть до недавнего обмена паспортов.
        Лера совершенно случайно встретила их в метро пару недель назад.
        Заскочив в вагон в самый последний момент, она нос к носу столкнулась с Юрой. Двери щелкнули прямо у нее за спиной, прихватив край узкой юбки с двумя высокими разрезами по бокам. Тем самым Лера была накрепко прикована к своему месту до следующей станции.
        Слегка посторонившись, Юра сухо поздоровался, она машинально ответила, потом начала извиняться за то, что почти налетела на него. Желая удостовериться в том, что все еще в юбке, которая выглядит хотя бы относительно прилично и, может быть, даже осталась цела, Лера посмотрела вниз. И тут же о юбке забыла напрочь.
        Две пары внимательных карих глаз были устремлены прямо на нее. Те, что слева, смотрели удивленно-вопрошающе, а те, что справа, немного прищуренные, скорее оценивающе. Только тогда Лера заметила, что две очаровательные маленькие девочки с серьезными личиками, похожие друг на друга как две капли воды, с двух сторон держатся за Юрины руки.
        На мгновение Лера растерялась. В принципе ей было известно, что бывший муж давно женат, но то, что у него есть дети, в голову почему-то не приходило. Девочки были очень похожи на Юру, поэтому никаких сомнений в том, что перед ней его дочки, у Леры не было.
        -- О Господи! -- тем не менее, вырвалось у нее. -- Неужели это твои?
        Он даже успел сообщить ей их имена: Настя и Даша. Правда, Лера не поняла, кто есть кто, потому что поезд как раз доехал до "Владимирской". Небрежно кивнув на прощание, Юра с дочками вышел.
        Одна из девочек оглянулась на Леру, которая все еще стояла в дверях вагона, а другая громким голосом тотчас приступила к допросу отца.
        Двери закрылись, и Лера уже не слышала, что ответил ее бывший муж своей маленькой дочке на вопрос "А кто эта тетя?".
        Именно тогда впервые ее и посетила та странная мысль с невероятно большим количеством "бы".
        5
        Не то чтобы Лере было все равно, кто станет отцом ее ребенка, просто пока она еще не думала на эту тему столь конкретно. В одном она была почти уверена: предполагаемый кандидат ничего не будет знать о ее планах. И никогда не узнает. Этот ребенок будет только ее и больше ничей.
        На какой-то миг услужливое воображение подсунуло Лере образ светловолосого вихрастого малыша с зелеными глазами и щедрой россыпью веснушек. Господи! Если бы она могла... но... нет, на такое она уж точно не отважится... Похоже, желание иметь ребенка действительно превратилось у нее в навязчивую идею. Впрочем, стоит ли этому удивляться? Ведь маленькие дети есть у большинства ее друзей и знакомых, и все они постоянно демонстрируют ей своих чад.
        Вот, например, сегодня. Смирившись с тем, что на сей раз Антошу она не увидит, Лера собралась уже уходить. Тут-то он и проснулся.
        Машка ринулась в спальню, едва только заслышала призывный крик своего отпрыска, ну а Лера, естественно, поспешила следом. Когда она вошла в комнату, подруга уже вытащила сына из кроватки.
        Антоша был само очарование, ну просто сошедший с полотна Буше ангелочек. То есть путти, как на самом деле полагается именовать младенцев с крылышками.
        -- При-ве-ет! -- улыбнулась Лера.
        Широко распахнутые карие глазенки ангелочка распахнулись еще шире, а их обладатель издал звук, больше всего напоминавший боевой клич индейцев.
        -- О Господи! -- простонала Маша. -- Похоже, Лерка, мой сын с пеленок начал приобщаться к вечным ценностям! Как и все прочие мужики, он сражен твоей неземной красотой.
        -- Увы, -- рассмеялась Лера. -- Всего лишь моим ярким костюмом.
        -- Да? -- Маша скептически покосилась на Антошу. --
        Н-ну... лиха беда начало.
        -- Как же он вырос за лето! -- Лера взирала на малыша с восторгом ничуть не меньшим, чем тот взирал на ее терракотовый костюм.
        Скептический Машин взгляд переместился на подругу.
        -- Конечно, вырос. Нам уже... -- одной рукой прижимая к себе Антошу, другой Маша достала из пакета подгузник, -- почти пять месяцев. Да, мой сладкий?
        Принимая посильное участие в диалоге, малыш издал еще один радостный возглас.
        -- Знаешь что, Лерка, -- обратилась к подруге Маша, -- раз ты здесь, я тебя немножко поэксплуатирую. Сейчас поменяю Тошику подгузник и дам тебе его подержать, а сама сварю ему кашку и приготовлю смесь. Только ты обязательно убери волосы, на тумбочке должна быть заколка.
        Лера послушно перекинула волосы за спину, однако закалывать их не стала. Наблюдая за ловкими движениями подруги, она завидовала той непринужденности, с которой Машка обращается с ребенком. Сама она малышей побаивалась. Ей все время казалось, что она не справится с такой крохой, сделает что-нибудь не то, чем-нибудь навредит.
        Маша ее страхов, похоже, не разделяла и, вручив подруге свое сокровище, тут же умчалась на кухню.
        Лера осторожно прижала Антошу к себе. Он улыбнулся ей, что-то пролепетал, а затем обеими ручками ухватил ее за волосы. Очень довольный своим достижением, Антоша заулыбался еще шире. В жертву свою малыш вцепился мертвой хваткой, а та, в свою очередь, хотя бы одной рукой должна была держать его самого. В таком виде они и явились на кухню.
        -- Господи, Лерка, -- смеясь, говорила Маша, пока разжимала маленькие цепкие пальчики, -- я же предупредила тебя! С распущенными волосами к моему сыну лучше не приближаться! У него отличная реакция, а хватательный рефлекс развит просто потрясающе.
        Лерин взгляд скользнул по небрежной, но вполне практичной прическе подруги.
        -- А знаешь, Машка, -- сказала она задумчиво, -- в том, что твой ребенок норовит вцепиться в волосы гостям, нет ничего удивительного. Ведь сама ты лишаешь его такого удовольствия.
        -- Зато я доставляю удовольствие его папочке, когда позволяю ему мои волосы распустить, -- игриво парировала Маша. -- Не могу же я угодить всем сразу.
        Заметив на подоконнике еще одну заколку, Лера порадовалась то ли предусмотрительности, то ли небрежности подруги. Она быстро собрала волосы в пучок и снова протянула руки к Антоше:
        -- Ну что, разбойник, пойдешь ко мне?
        Разбойник возражать не стал и следующие десять минут провел на руках у Леры.
        Когда пришло время вернуть подруге ее чадо, Лере почему-то вспомнились слова Мэри Поппинс, что все хорошее когда-нибудь заканчивается.
        А Машка, заметив промелькнувшую в Лериных глазах грусть, еще и соли подсыпала ей на рану:
        -- По-моему, Лерочка, тебе уже во всех отношениях пора завести себе такого же!
        Кривая усмешка приподняла правый уголок Лериных губ.
        -- Это дружеский совет или медицинский?
        -- Два в одном. -- Траекторию ложки Маша изменить не успела, и мелькнувшая в воздухе маленькая ручка устроила фейерверк из каши. -- Господи! Антоша, ну что тебе не нравится? Такая вкусная кашка.
        Лера удостоверилась в том, что жакет ее не пострадал, а потом, не скрывая сарказма, поинтересовалась:
        -- Уж не предлагаешь ли ты мне, Машуня, завести ребенка от кого попало?
        -- Если хочешь, можешь сначала выйти замуж, -- великодушно предложила подруга. На этот раз она сумела-таки ловко всунуть ложку в открывшийся для громкого протеста ротик. Протест, таким образом, ей удалось предотвратить, Антоша сменил гнев на милость и с аппетитным причмокиванием стал есть кашку.
        -- То есть сначала выйти замуж за этого "кого попало"? -- насмешливо уточнила Лера. -- Знаешь, Машка, твое предыдущее предложение мне, пожалуй, нравится больше, -- беззаботно добавила она. Ну вот, наконец-то она сказала об этом вслух.
        Ложка с кашей застыла на полпути к опять широко открытому Антошиному ротику.
        -- Так вот оно в чем дело. -- Маша, конечно же, сразу все поняла и не купилась на нарочито беззаботный тон подруги. -- Знаешь, Лерка, в наше вре...
        Сердитый вопль прервал Машу буквально на полуслове, рука ее, однако, почти не дрогнула.
        -- Прости, Тошик. -- Вновь сообщив ложке поступательное движение, Маша подняла на Леру глаза. -- Безусловно, идею родить ребенка без мужа в наше время экзотической не назовешь. Тем не менее, как показывает мой опыт, женщины во время беременности эмоционально очень уязвимы.
        -- Но я...
        Маша жестом отмела Лерину попытку возразить, при этом ложка с кашей в другой ее руке качнулась перед самым Антошиным носиком.
        Новый сердитый вопль сотряс, казалось, не только воздух, но и стены.
        -- Прости, солнышко. Так вот, эмоционально уязвимы даже те женщины, которые идут на этот шаг сознательно. И поскольку рожать от кого попало ты, кажется, не собираешься, почему бы тебе, Лерка, сначала не разобраться в своих отношениях с Максом?
        -- Я уже говорила...
        -- Мало ли что ты говорила, -- отмахнулась Маша. -- Ты не можешь забыть его, он не может забыть тебя, в результате ни с кем другим у вас обоих ничего не получается.
        -- С ним у нас тоже ничего не получится, -- возразила Лера.
        -- Почему? -- Уже отработанным движением Маша послала очередную ложку с кашей прямо в нетерпеливо открытый ротик.
        -- Начнем с того, что я учила его с первого курса...
        -- Ну и что? Макс больше не твой студент, -- отмела Маша очередное возражение подруги. -- Он взрослый и совершенно самостоятельный человек.
        -- К тому же я по-прежнему старше его на пять лет, -- не сдавалась Лера. -- Этого факта ничто изменить не может.
        Однако даже столь веский аргумент не произвел на Машу ровным счетом никакого впечатления.
        -- Это все предрассудки, -- заявила она. -- Хотя, если тебя это беспокоит, можешь считать, что не ты старше, а он младше тебя на пять лет.
        Лерин взгляд отразил сомнение.
        -- Честно говоря, -- пробормотала она, -- даже не знаю, что звучит хуже.
        Лера рассеянно наблюдала, как Агата и Морис гоняли голубей. В последнее время это занятие стало излюбленным развлечением собак. Врезаясь с разбега в середину стаи, они поднимали птиц в воздух, а потом носились вдоль аллеи, дожидаясь, пока голуби устроятся на новом месте. И тогда игра начиналась сначала.
        Стряхнув с себя воспоминания, Лера взглянула на часы. Через сорок пять минут к ней придет ученик, потом надо ехать на курсы. На этих курсах Лера преподавала впервые, так что к ним бы желательно немного подготовиться, подобрать тесты. Черт, засидевшись сегодня у Машки, она не успела заскочить в магазин, а делать это вечером после занятий ей уж точно не захочется. Сама Лера вполне могла бы обойтись и чисто символическим ужином, однако Агата вряд ли ее поддержит. С другой стороны, все материалы у нее есть, просмотреть их не так уж и долго. В крайнем случае подобрать тесты можно и к следующему разу. Пожалуй, ей все-таки удастся урвать немного времени и забежать в магазин по дороге на курсы.
        6
        Урвать даже немного времени по дороге на курсы Лере не удалось, поскольку ее ученик опоздал. В результате она не только не вышла пораньше, но еще и сама опоздала на целых десять минут. Впрочем, этого не случилось бы, если бы Лера, желая сэкономить время, не решила проехать от метро одну остановку на троллейбусе. Уж лучше бы она пошла пешком, как раз и сэкономила бы те самые десять минут, на которые опоздала.
        И вот теперь, закончив занятие позже тоже на десять минут, Лера прикидывала, успеет ли попасть до закрытия в супермаркет около дома, или лучше все-таки пробежаться по магазинам здесь же, в центре. От этих мыслей ее отвлек приятный мужской голос.
        -- Валерия Павловна! -- раздалось прямо у нее над ухом.
        Господи! Как же все они надоели ей сегодня! Лера на секунду прикрыла глаза, а затем, справившись с приступом раздражения, приклеила к лицу вежливую улыбку и посмотрела на высокого темноволосого мужчину лет тридцати пяти.
        Красивое холеное лицо, всегда гладко выбрит, Лера почему-то была уверена в том, что бреется он дважды в день. Держит себя в хорошей форме, носит прекрасные костюмы, и вообще вид у Владислава очень импозантный и благополучный. Впрочем, он предпочитает обращение Влад. Ему это имя подходит. В отличие, например, от ее сокурсника Владислава Пышкина, которого иначе как Славиком никто никогда не называл. Однажды, курсе на третьем, его жена Люда предприняла попытку именовать мужа на современный манер Владом. Но из этого попросту ничего не вышло. Все, в том числе сама Люда, так и продолжали Славика называть Славиком.
        На занятиях Влад особо не блистал, однако после занятий он каждый раз предлагал Лере подвезти ее на своем серо-серебристом "форде". Она вежливо отказывалась, но он предлагал снова и снова. Поскольку сегодня было пятое занятие, Лера нисколько не сомневалась в том, что сейчас она услышит и пятое предложение.
        Им предстояло спуститься с четвертого этажа. Этажи в старом здании очень высокие, а лестничные пролеты соответственно очень длинные. Как назло, пока она отдавала ключи в диспетчерскую, вся остальная группа успела убежать вперед. С большим трудом Лера подавила вздох: ее ожидало целых четыре этажа банальностей. И еще вестибюль.
        -- Валерия Павловна! -- повторил Влад. Поняв, что прорвался наконец к ее сознанию, он добавил своему голосу проникновенности и приступил к делу: -- Вид у вас сегодня несколько усталый. Тяжелый день?
        -- Просто немного сумбурный. -- Лере очень хотелось надеяться на то, что она действительно выглядит всего лишь несколько усталой.
        -- Ну да, длинный сумбурный день и такой же сумбурный вечер. Учитывая сутолоку в метро, -- на всякий случай пояснил Влад.
        Намек был совершенно очевидным, но Лера предпочла оказаться непонятливой. Хорошо бы, конечно, отшить этого субъекта так, чтобы больше к данному вопросу не возвращаться. К сожалению, это с ее стороны было бы непрофессионально.
        -- Валерия Павловна, -- вкрадчивые нотки в голосе Влада стали слышнее, -- почему бы вам хотя бы сегодня, в виде исключения, не отступить от своих принципов?
        Не снимая с лица вежливой улыбки, Лера оставила и этот почти риторический вопрос без ответа. С самого начала она объяснила Владу, что никогда не смешивает работу с личными отношениями. Это было истинной правдой. По крайней мере последние четыре года. В любом случае Влад не был тем человеком, ради которого стоило бы нарушить хоть один из своих принципов.
        -- Я мог бы избавить вас от сутолоки в метро, -- ничуть не смущаясь ее молчанием, продолжал уговаривать Влад.
        -- В такое время особой сутолоки уже нет, -- спокойно сообщила Лера. Господи! Всего лишь второй этаж, еще один этаж и вестибюль. -- Вероятно, вы в метро давно не ездили.
        -- Пусть так. Но, Валерия Павловна, какое это имеет значение, если нам с вами все равно по пути?
        -- Наверняка. Поскольку Земля круглая, то даже Северный полюс находится как раз по пути к Южному.
        -- Ладно, Валерия Павловна, сдаюсь, -- рассмеялся Влад, -- но позвольте мне все-таки подвезти вас хотя бы до метро.
        Ну, вот и первый этаж.
        -- Спасибо, не стоит. Как показывает мой сегодняшний опыт, пешком я доберусь до метро в два раза быстрее.
        Погода между тем решила подыграть Владу: через окна вестибюля было видно, что моросит мелкий противный дождик. Лера, однако, сдаваться не собиралась. Чертыхаясь про себя в адрес небесной канцелярии и по поводу забытого дома зонтика, она вышла на улицу.
        Разумеется, Влад не преминул воспользоваться ошибкой природы и Лериной забывчивостью.
        -- Валерия Павловна, ну не упрямьтесь, -- увещевал он ее, -- вы ведь промокнете, у вас даже зонта нет.
        -- Конечно же, у меня есть зонт, -- уверенно соврала Лера и шагнула из-под навеса прямо под моросящий дождик. -- Всего доброго.
        Впрочем, все оказалось не так уж плохо. Во-первых, дождик сеялся очень-очень мелкий, во-вторых, тушь на ее ресницах была водостойкой. Но и это еще не все, как любят говорить в рекламе телемагазина.
        Не успев пройти и десяти метров, Лера была буквально втянута под большой мужской зонт. Правда, сжимала этот зонт отнюдь не большая и волосатая мужская рука, а изящная, но очень твердая ручка, принадлежавшая женщине с нежным именем Настя. Хотя, если честно, прозвище Железная Леди, которым сразу же наградил ее Влад, подходило Насте гораздо больше.
        Вообще эти двое друг друга почему-то на дух не выносили, и по дороге к метро Лера всего за семь минут узнала несколько новых для себя выражений. Весьма образных, но при этом вполне цензурных.
        Проходя мимо чудовищной автомобильной пробки, женщины заметили знакомый серо-серебристый "форд". Казалось, он застрял там навек. Настя злорадно улыбнулась. Лера злорадствовать не стала, но все же сознавать собственную правоту было приятно: пешком и в самом деле оказалось намного быстрее.
        7
        На следующий день неисповедимые пути Господни свели вместе Макса Годунова и Наташу Орлик, младшую сестру Леры Свиридовой.
        Девятнадцатилетняя Наташа была студенткой третьего курса и, проявляя умеренное трудолюбие, готовила себя к карьере специалиста по связям с общественностью. В отличие от старшей младшую сестру сногсшибательной красавицей никто не считал, даже она сама, но это отнюдь не означает, что Наташа была дурнушкой. Каждая из девушек походила на своего собственного отца, а их общая мама предпочитала красивых и к тому же высоких мужчин, поэтому рост обеих сестер был заметно выше среднего.
        Как и накануне, чудесное ясное утро обещало не менее чудесный ясный день. От тяжелых туч, которыми вчера вечером было плотно затянуто все небо, сегодня даже следа не осталось, а вчерашние лужи солнышко успело уже подсушить.
        Идти на лекцию по философии категорически не хотелось, и к концу первой пары Наташа с Кристиной пришли к выводу, что учиться в такую погоду вообще большой грех. Таким образом, философию решено было промотать, а вот стоит ли возвращаться на английский? Тут мнения подруг разошлись.
        В отличие от Наташи Кристина вчера весь вечер корпела над переводом текста, естественно, ей было жаль потраченного времени. Дело кончилось тем, что, глотнув немного свежего воздуха, Кристина твердо вознамерилась вернуться. Она и подругу почти наверняка уговорила бы, но так уж вышло, что как раз в решающий момент они проходили мимо учебного заведения, в котором трудилась Лера. Мысль забежать на работу к сестре показалась Наташе куда более привлекательной, чем тащиться к себе на английский.
        Леру она, правда, не застала, но особенно не расстроилась. А судьба между тем уже приготовила ей другую встречу. С Максом Годуновым, который примерно в то же самое время заскочил на работу к своему отцу.
        Его Наташа заметила, как только вышла с кафедры иностранных языков. Да и как было не заметить? В наше время молодой элегантный мужчина, который, безусловно, уже вышел из студенческого возраста, явление в стенах государственного технического вуза не слишком частое, если не сказать экзотическое. Как правило, молодые мужчины предпочитают работу более высокооплачиваемую.
        Устремив глаза вверх, Наташа наблюдала за спускавшимся по лестнице Максом. С их последней встречи прошло уже более четырех лет, но, разумеется, она его узнала сразу.
        Двигался он, как принято писать в романах, с ленивой грацией пантеры, да и вообще выглядел так, будто в самом деле сошел со страниц какого-нибудь любовного романа. Там всегда найдется место высокому красавчику атлетического сложения. Единственное, что не вписывалось в стереотип, -- это веснушки, которые, впрочем, Макса не только не портили, но даже добавляли ему шарма и индивидуальности.
        К тому, что демократический джинсовый стиль он сменил на элегантный деловой, Наташа отнеслась неодобрительно. Лично она ненавидела всяческие рамки и ограничения, а потому любой другой одежде всегда и везде предпочитала джинсы. Тем не менее даже Наташа вынуждена была признать, что в своем легком светло-сером костюме, белоснежной рубашке и вишневом галстуке Макс выглядел хоть и непривычно, но все равно классно.
        Боковым зрением она заметила, что рядом с ней две девицы застыли как вкопанные и с откровенным восхищением пялились на Макса. То, что сама она тоже пялилась, в счет, разумеется, не шло, поскольку она это делала без немого восторга в глазах. Хотя, собственно, почему немого? Просто-таки вопящего.
        Ну а Макс сверху рассеянно взирал на толпу и, казалось, вовсе не замечал ни самих девушек, представленных здесь в широком ассортименте, ни восторга в их глазах. Как немого, так и вопящего. Его лицо оживилось лишь на миг, а потом снова приняло прежнее рассеянное выражение.
        Наташа, внимательно наблюдавшая за молодым человеком, успела проследить его взгляд: неподалеку от нее, у самых дверей кафедры иностранных языков, стояла высокая и стройная рыжеволосая девушка. Было совсем нетрудно догадаться, за кого Макс на мгновение принял обладательницу золотисто-рыжих локонов. Кстати, наверняка крашеных.
        Наташа тихонько присвистнула. Она, конечно же, знала, что в свое время Макс был влюблен в Леру. Но все вроде бы осталось в прошлом. Или нет? Ей захотелось непременно узнать это. Во что бы то ни стало и как можно скорее.
        Познакомились они лет пять назад, когда ее сестра нежданно-негаданно завела себе щенка. Щенков, как выяснилось, было два, и второго купил как раз Макс. На этой благодатной "собачьей почве" и возникла совершенно беспрецедентная Лерина дружба с ее студентом.
        Наташе нравился Макс. Ей даже приходила в голову мысль, что было бы здорово, если бы такой симпатичный парень хоть раз взглянул на нее не только как на младшую сестренку Валерии Павловны. Напрасные мечты. Ей было всего тринадцать, а тринадцатилетние девочки не слишком-то интересуют двадцатилетних юношей. Вот наоборот -- другое дело. Таким образом, в удел Наташе досталось наблюдение за старшими. И занятие это оказалось очень даже увлекательным.
        С Максом все было просто, его влюбленные взгляды в Лерину сторону сами по себе были весьма красноречивы. Но сестра их, казалось, не замечала. Ее сдержанность Наташа поначалу принимала за холодность. Разумеется, красавица Лера не могла отвечать взаимностью каждому, кто в нее влюблялся, как говорится, их было много, а она одна. И все же Наташе порой становилось жаль Макса, который растрачивал свою любовь на человека, неспособного это оценить. Честно говоря, она Лере ужасно завидовала и осуждала ее. Пока однажды не поняла с удивлением, что сестра ее тоже влюбилась. Вот только любовь в Лериных глазах, едва вспыхнув, уступала место какой-то безнадежности, если не сказать безысходности.
        Теперь Наташа жалела уже их обоих, однако с присущим ее возрасту оптимизмом полагала: все в конце концов образуется. Ведь Максу удалось то, что еще никогда никому не удавалось. Если, конечно, не считать этого зануду и недоумка, бывшего Лериного мужа. После Юры Макс стал первым, кто сумел-таки влюбить в себя неприступно-холодную и всегда такую надменную Леру.
        Но ничего не образовалось. Все закончилось как-то внезапно. К сожалению, в то время они с сестрой не особенно много общались, да и разница в возрасте сказывалась, так что Наташе оставалось лишь гадать о том, что же тогда случилось.
        Прежде чем вернуться к прерванному занятию и продолжить пялиться на Макса, Наташа заодно уж окинула взглядом и других его потенциальных жертв, находившихся поблизости. Все то же самое: восхищенный блеск во всех девичьих глазах. Даже противно, какие они тут все одинаково восторженные.
        В Наташиной душе шевельнулось сочувствие к дурочкам, она-то знала, кто сейчас сумеет привлечь внимание Макса.
        8
        -- Привет, Макс!
        Наташа стояла прямо у него на пути. Еще шаг-другой, и он просто наткнулся бы на нее. Рассеянный взгляд Макса, только что безразлично скользнувший по девушке, сфокусировался в удивленно-оценивающий, затем в глазах его мелькнул проблеск узнавания.
        -- Господи! Наталья? Неужели это ты?
        -- Я, -- подтвердила Наташа.
        Макс подошел к ней так близко, как будто им предстояло слиться в медленном танце.
        -- Привет!
        -- Здравствуй.
        -- Знаешь, Наташка, если бы ты не окликнула меня, я бы тебя и не заметил среди них. -- Он небрежно кивнул на обтекавшую их толпу.
        Наташа решила обидеться:
        -- Не очень-то ты вежлив, Макс. -- Ее глаза оказались где-то на уровне его шеи, и чтобы удобнее было разговаривать, пришлось задрать голову. -- Я уж не говорю хотя бы о минимуме галантности.
        -- Нет, правда, я так привык считать тебя маленькой, что...
        -- ...никак не можешь осознать, что я уже выросла. -- Наташа усмехнулась. Да, сейчас ей уже не тринадцать лет. Интересно, способен ли Макс теперь взглянуть на нее не просто как на младшую Лерину сестру? Впрочем, не стоит себя обманывать. Она смахнула с глаз темные пряди длинной челки. Даже если в принципе он на это способен, цвет ее волос все равно не устроит его.
        Тем временем Макс рассмотрел девушку повнимательнее и изрек:
        -- Ты, Наташка, хоть и подросла, но изменилась довольно-таки мало. Пожалуй, стала больше похожа на Ле... Валерию Павловну.
        Наташа заметила его оговорку и снова усмехнулась.
        -- Вообще-то, Макс, до сих пор никакого сходства между нами никто никогда не замечал. В том числе и мы сами, так что ты первый, -- сообщила Наташа, мило улыбаясь. Она хотела добавить еще, что людям, одержимым кем-то или чем-то, часто мерещится предмет их страсти даже там, где его нет и в помине. Хотела, однако не стала. Чего третировать человека раньше времени? Перейдя на светский тон, она вежливо поинтересовалась: -- Ты к отцу приходил?
        -- Угу. А ты, надо полагать, к... Валерии Павловне?
        Разумеется, она заметила и эту почти незаметную заминку Макса.
        -- Ага, к Лере, -- как ни в чем не бывало подтвердила она. -- Но Лерка, оказывается, уже... ой!
        Наташа собиралась употребить не совсем литературное слово "смоталась", но как раз в этот момент между ней и Максом попытались просочиться девицы, ранее на него смотревшие. Это были те самые, которые пялились непосредственно рядом с Наташей.
        Протискиваясь, первая девица не сводила с Макса призывного взгляда, а Наташе, чтобы удержать равновесие, пришлось руками и зубами цепляться за воздух. Слава Богу, Максу удалось подхватить ее под локоть до того, как пол окончательно ушел у нее из-под ног. Призывный взгляд второй девицы уперся уже в его затылок.
        -- Ма-акс! -- театральным шепотом воскликнула Наташа и тут же преисполнилась гордости: играй она на сцене, ее голос был бы слышен в каждом уголке зрительного зала.
        В глазах Макса запрыгали смешинки, и Наташа, напустив на себя строгий вид, стала ему выговаривать:
        -- Девочки приложили столько усилий, чтобы ты их заметил, а ты едва удостоил взглядом, притом только одну!
        -- Увы! -- В глазах Макса смешинки уже не прыгали, а просто-таки играли в чехарду, однако лицо его оставалось серьезным. -- Я ведь не свободен.
        Наверняка он имел в виду всего лишь разговор, который происходил сейчас между ними, но, войдя в роль, Наташа воскликнула:
        -- Как?! Неужели, Макс, ты отдал уже свою руку и бросил свое сердце к чьим-то ногам?
        -- Ну... -- он слегка передернул плечами, -- почти. Потом я, правда, передумал.
        Вот уж такого ответа Наташа никак не ожидала. Она даже растерялась. Собственно говоря, она была шокирована.
        И тут душераздирающий трезвон, перекрывая все остальные звуки, возвестил начало пары. Движение толпы сразу же приобрело более целенаправленный характер, а Макс поспешил оттащить Наташу с дороги жаждущих знаний студентов.
        Звонок чуть не оглушил, но вместе с тем дал ей немного времени, чтобы переварить услышанное. Переварив, она сделала вывод, что Макс до сих пор влюблен в ее сестру. Вывод, надо сказать, не совсем логичный и совершенно безосновательный, но на нем настаивала ее величество женская интуиция, которую Наташа не привыкла игнорировать.
        Как только трезвон смолк, она решила уточнить:
        -- Значит, все-таки и твое сердце, и твоя рука сейчас свободны?
        -- Вот руки-то у меня сейчас как раз и заняты, причем обе, -- почти невозмутимо проворчал Макс. Он все еще держал Наташу под локоть, а его вторая рука, как оказалось, покоилась у нее на талии.
        Про сердце свое он ничего не сказал, но Наташа была уверена, что оно вот уж сколько лет так и лежит невостребованное у ног ее сестрицы.
        -- Здравствуйте, Максим. -- Хорошо поставленный женский голос раздался откуда-то сверху.
        -- Здравствуйте, Алла Петровна! -- практически мгновенно отреагировал Макс. Во фрунт он, правда, не вытянулся, но, по мнению Наташи, был к этому весьма близок.
        Наташа подняла глаза вверх и посмотрела на обладательницу голоса, условный рефлекс на который сохраняется даже у бывших студентов. Даже через три года после окончания.
        По заметно опустевшей лестнице спускалась женщина лет пятидесяти. Конечно, внешность бывает порой обманчивой, однако на вид Алла Петровна не показалась Наташе столь уж грозной. Она была среднего роста, ее несколько полноватую фигуру обтягивал темно-зеленый трикотажный костюм, а вызывающе коротко подстриженные волосы были окрашены в кричаще-рыжий цвет. Глаз Аллы Петровны за дымчатыми стеклами очков Наташа не разглядела, но ничуть не сомневалась в том, что сейчас они внимательнейшим образом изучали ее и Макса.
        "До свидания, Алла Петровна!" -- донеслось откуда-то издалека до зазевавшейся Наташи, и она наконец почувствовала, что Макс тянет ее за руку. За ним следом она стала спускаться по лестнице, преодолевая ступеньки со всей поспешностью, которую допускали ее высокие каблуки. Нет, все-таки кроссовки для таких упражнений куда удобнее.
        -- Это еще кто? -- Наташа совершенно явственно ощущала взгляд Аллы Петровны, который буравил ей спину. При других обстоятельствах к своему вопросу она непременно присовокупила бы комментарии, однако бег вприпрыжку на ходулях диктовал лаконичность.
        -- Секретарь нашего деканата.
        Вот и площадка. Наташа больше не чувствовала жжения в спине и, оглянувшись на повороте, обнаружила, что уже никто не смотрит им вслед. Вероятно, у Аллы Петровны нашлись-таки какие-то дела на третьем этаже.
        -- Макс, стой! -- решительно потребовала Наташа, вцепившись мертвой хваткой в перила. Сейчас она могла себе это позволить без риска свалиться, поскольку площадь горизонтальной поверхности под ее ногами была достаточно большой.
        -- Извини. -- Он отпустил ее руку, что, в свою очередь, позволило Наташе оторваться от перил.
        -- Да ладно. -- Она стала спускаться по ступеням в более приемлемом для себя темпе. -- Голову даю на отсечение...
        -- Может, голову все-таки не надо?
        -- Ладно, голову не буду, -- проявила Наташа несвойственную ей покладистость. -- Но все равно готова поспорить, что не позднее конца пары весть о том, что ты средь бела дня посреди лестницы обнимался со студенткой, достигнет ушей твоего папеньки.
        Наташа знала, о чем говорила. Она и сама училась в вузе, в котором преподавал ее отец. Конечно, будь она Ивановой или хотя бы Орловой, информированность ее папеньки была бы не столь всеобъемлющей. А так, услышав фамилию Орлик, все сразу же понимали, чья Наташа дочь, и каждый ее шаг моментально становился известен отцу. Ее успехами в учебе или у мальчиков интересовались достаточно широкие слои общественности, что, конечно, раздражало, но со временем у нее выработался иммунитет.
        Искоса взглянув на помрачневшее лицо Макса, Наташа подумала, что у него тоже давным-давно должен был выработаться иммунитет к дурацким сплетням. По идее ему должно быть глубоко плевать, кто и что расскажет о нем отцу, ан нет! Так в чем же дело? Уж не о ее ли сестрице он сейчас вспомнил? Слухи ведь и до нее дойдут в конце концов. И даже не в конце концов, а гораздо быстрее.
        -- Знаешь, Макс, -- прервала Наташа затянувшееся молчание, -- было бы очень любопытно узнать, в каком именно виде благая весть достигнет ушей твоего папеньки.
        -- Лично я предпочел бы этого не знать, -- хмуро отозвался Макс и с преувеличенной галантностью открыл перед ней тяжелую дверь. -- Если ты тоже домой, могу подвезти, насколько я помню, нам с тобой по пути. Я, правда, живу теперь не с родителями, но квартиру снимаю неподалеку от них.
        Наташа взглянула на часы, прикидывая.
        -- Я вот думаю, не съездить ли мне к Лерке...
        -- К сожалению, Наталья, -- быстро перебил ее Макс, -- Валерия Павловна живет совсем в другой стороне, а мне сегодня ехать в командировку.
        -- Да? -- тут же заинтересовалась Наташа. -- А куда?
        -- Во Франкфурт-на-Майне. Так что сама видишь, отвезти тебя к ней я просто не успею. Впрочем, к метро подбросить могу.
        -- Очень великодушно с твоей стороны, Макс, но идти до метро тут от силы минут пять. Так что... нет, -- Наташа передумала еще раньше, чем успела отказаться, -- пожалуй, я воспользуюсь твоим первым предложением. Все равно я вряд ли успею, -- она опять взглянула на часы, -- Лерка уже вот-вот пойдет гулять с Агатой, и пока я доеду, их прогулка подойдет к концу. Нет, не поеду, могу только зря прокатиться.
        Макс явно не понял ее сложных рассуждений.
        -- Почему зря-то? -- Он смотрел на Наташу с недоумением. -- Не целый же день они будут гулять.
        -- Об этом я и говорю. Когда они придут домой, Лерка покормит Агату, заодно и сама глотнет кофейку, а там -- снова на трудовую вахту. Ученики, курсы...
        Макс распахнул перед Наташей дверцу машины, и она грациозно скользнула внутрь, перехватив в процессе скольжения парочку любопытных взглядов, которых, кстати сказать, ее спутник даже не заметил.
        -- Неужто все так плохо? -- пробормотал Макс и захлопнул дверцу. Видимо, сам он считал свой вопрос чисто риторическим.
        У Наташи, однако, ответ был уже наготове.
        -- На самом деле все еще хуже, -- сообщила она жизнерадостно, как только Макс занял водительское место. -- Я вообще думаю, что, если бы не Агата, моя сестрица увязла бы в работе не по уши, а вообще с головой. Правда, у нашей мамы мнение прямо противоположное: она считает, что Агата заменяет Лерке личную жизнь. Впрочем, может, она и права. Во всяком случае, в борьбе за внимание моей сестрицы конкурировать с Агатой на равных уже давным-давно никто не способен.
        Тут уж губы Макса изогнулись в скептической усмешке.
        -- А куда подевались Радзиховский, Славик и всякие прочие, которые постоянно толкутся около Валерии Павловны?
        -- Понятия не имею, кто такой Радзиховский, честное слово, -- совершенно искренне сказала Наташа, она и в самом деле впервые слышала эту фамилию. -- Насчет всяких прочих тоже ничего сказать не могу, однако сильно сомневаюсь в их актуальности. Вот Славика одного знаю. То есть я с ним не знакома, но много о нем слышала. Со Славиком Пышкиным Лерка училась в университете. Ты, случайно, не его имеешь в виду?
        Макс кивнул вроде бы утвердительно, чем весьма озадачил Наташу.
        -- Просто не представляю, как Славик Пышкин мог бы толочься около Лерки, -- вымолвила она растерянно. -- Ведь эксклюзивные права на Славика чуть ли не с первого курса принадлежат его жене.
        Казалось, Макс полностью сосредоточился на дороге и слушал Наташу в лучшем случае вполуха. Минут через пять он, правда, задал несколько вопросов, только они касались курсов, на которых в этом году преподавала Лера. У ближайшей станции метро Макс вдруг затормозил и, извинившись, Наташу высадил. А сам, невзирая на дефицит времени, развернулся и помчался в неизвестном направлении.
        Впрочем, относительно направления некоторые соображения у нее все же имелись. Вот только отчего планы Макса вдруг изменились столь кардинально? Этого она так и не смогла понять, сколько голову ни ломала. Видимо, она что-то такое сказала... вот только что?
        9
        Лера присела на изогнутый ствол дерева, подставив лицо теплому ветерку, она старалась вообще ни о чем не думать. Потому что если не выбросить из головы все мысли, обязательно найдется какая-нибудь такая, которая заведет ее в дебри воспоминаний или еще того хуже -- в райские кущи несбыточных надежд.
        Шелест листвы над головой действовал успокаивающе, и ей почти удалось расслабиться. Лера просто сидела и смотрела на то, как Агата развлекалась, гоняя по скверу стайки голубей. Правда, гоняла она их без особого энтузиазма. Сегодня Агате явно не хватало компании: Мориса нигде не было видно, а общество чересчур флегматичной Даши ее не устраивало. А может, это Дашу не устраивали чересчур подвижные игры энергичной Агаты.
        Лера сама не заметила, как мысли о собаке превратились вдруг в мысли о Максе. В общем-то ничего сверхъестественного в этом не было. В конце концов, именно благодаря Максу у нее и появилась Агата.
        Его восхищенно-благоговейный взгляд Лера почувствовала сразу же, едва вошла в аудиторию. И хотя их взоры встретились всего на миг, она успела заметить, что у него зеленые глаза и длинные довольно темные ресницы, гораздо темнее бровей и волос цвета то ли спелой пшеницы, то ли спелой ржи. В романах часто прибегают к подобным сравнениям, однако Лера затруднялась в выборе конкретного злака, поскольку совершенно в них не разбиралась. И еще много-много веснушек, не заметить которые было просто невозможно, однако мальчика они совсем не портили.
        Ею и раньше восхищались, а некоторые даже благоговели перед ней, к этому она давным-давно привыкла, но здесь было что-то еще. Если бы Лера верила в любовь с первого взгляда, то наверняка решила бы, что это именно она и есть. Но в любви с первого взгляда она разочаровалась еще после своего кратковременного замужества, зато знала наверняка, что чересчур юный воздыхатель может доставить массу проблем. Впрочем, если вообще не обращать на него внимания, даст Бог, обойдется. Подавив в себе раздражение, Лера начала знакомиться с группой.
        Мальчика звали Максим Годунов. То, что парень высокий, было ясно, даже когда он сидел, а когда встал, оказалось, что он очень высокий, больше метра девяноста. При этом никакой юношеской нескладности. Наверняка баскетболист или волейболист, решила Лера, оценив его отличную фигуру спортсмена.
        И тут он ей улыбнулся. Черт возьми, улыбка у парня -- просто море обаяния! Устоять совершенно невозможно. Лерины губы непроизвольно растянулись в улыбку, а сама она ужасно огорчилась из-за собственной непоследовательности: ведь буквально только что решила не обращать на него внимания!
        В институте, так по привычке именовало свое учебное заведение большинство сотрудников, в отличие от студентов, предпочитавших современное название "университет", Валерия Павловна Свиридова проработала всего несколько дней. Пока еще она ничего не слышала о доценте Годунове с кафедры физики, и потому никаких ассоциаций в связи с фамилией мальчика у нее не возникло.
        А Борис Федорович между тем был личностью примечательной и весьма известной. Характер этой известности лучше всего выразил он сам в одном приватном разговоре: "Хоть чему-нибудь мне удается научить всех моих студентов без исключения. К концу второго курса каждый из них имеет представление если уж не о физике, то хотя бы о том, кто такой Борис Годунов". Эта его фраза быстренько расползлась по институту и стала крылатой, давая новичкам экспресс-представление о Борисе Федоровиче Годунове.
        Недолго оставалась в неведении и Лера. Сразу же по окончании пары Ирма Вагановна, секретарь кафедры иностранных языков, поведала новой сотруднице, что у нее в группе есть дочка Михаила Дмитриевича Демина с сопромата и сын Бориса Годунова с физики. Были также даны и краткие характеристики родителям вышеупомянутых детей.
        Впоследствии Лера не раз убеждалась в том, что Ирма Вагановна является бесценным кладезем информации обо всех сотрудниках института. Этой информацией она всегда охотно делилась, но никогда не сплетничала. Грань тут проходит, конечно, тонкая, однако вполне осязаемая. Так по крайней мере считала сама Ирма Вагановна.
        Катя Демина и Максим Годунов разительно отличались друг от друга. Катя поступила в институт, в котором работал ее папа, лишь потому, что шла на поводу у своих родителей по пути наименьшего сопротивления. Учеба в данном вузе девочку не слишком-то занимала, не исключено, что отчислению она бы даже обрадовалась. Как избавлению. Но... Михаил Дмитриевич всегда был начеку и неустанно бегал по преподавателям, сглаживая острые углы для своего чада.
        Что же касается Макса... какими бы соображениями ни руководствовался он при поступлении, учился мальчик хорошо и без помощи отца. Сам факт, что он сын Бориса Федоровича, играл, конечно, определенную роль, но отнюдь не всегда положительную. Впрочем, связываться с Борисом Годуновым и через сына сводить с ним счеты охотников было не много.
        Английский давался Максу легко, тем не менее он никогда не пропускал Лериных занятий, а такое фантастическое прилежание способно смягчить сердце даже очень строгого преподавателя.
        Однажды в конце октября Лера в час пик возвращалась домой. В вагоне метро она вдруг обнаружила, что плотно прижата к Максу Годунову. Оказавшись в столь тесном вынужденном соседстве с мало, но все-таки знакомым человеком, Лера почти две минуты поддерживала с ним немножко напряженную светскую беседу на отвлеченно-транспортную тему.
        На следующей остановке каким-то чудом, -- впрочем, в петербургском метро такие обыкновенные чудеса случаются ежедневно, -- в переполненный вагон втиснулся дополнительный контингент желающих уехать именно этим поездом. Данное обстоятельство не могло не сблизить Леру и Макса еще больше, и теперь благодаря его рыцарскому стремлению оградить ее от толпы они превратились почти в единое целое. Вести светскую беседу в такой обстановке совсем уж неуместно, поэтому оставшуюся часть пути молодые люди проделали в напряженном молчании.
        "Приморская" -- конечная станция на линии, поэтому вышли из вагона они, разумеется, вместе. Пока шли по перрону, напряжение немного спало, светская беседа возобновилась, на эскалаторе она даже приобрела чуть более непринужденный характер, однако, выйдя на улицу, Лера решительно с Максом распрощалась. Он не пытался проводить ее дальше, а, одарив своей бесподобной улыбкой, преспокойненько направил свои стопы обратно в метро. Поскольку отсюда он мог поехать только в обратную сторону, в Лерину душу тот же час закралось подозрение, что их встречу в поезде Макс каким-то образом подстроил. Правда, она совершенно не представляла, как бы он это сделал.
        Если бы Годунов вошел в ту же дверь, она бы его непременно заметила. От соседней двери он бы не успел протолкаться, чтобы принять ее в свои объятия. Он не успел бы, даже если уже был в поезде, поскольку никоим образом не мог увидеть ее из окна, ведь "Маяковская" -- станция закрытого типа. Оставалось поверить в то, что их встреча действительно произошла совершенно случайно.
        Лерины рассуждения были весьма логичны, но одну возможность она упустила из виду: Макс мог войти в вагон не перед ней, а следом за ней. Позади себя в толпе она его почти наверняка не заметила бы, зато ему, такому большому и сильному, ничего не стоило оказаться в нужном месте в нужный момент. Столь простое соображение Лере в голову не пришло, и она все-таки решилась считать их встречу случайностью. Да и что, собственно, произошло? Ну, проехал мальчик с ней лишнюю остановку, что с того? Допустим даже, он ею немного увлекся. Такое бывает: студенты порой увлекаются молодыми красивыми преподавательницами, а студенткам случается увлечься молодыми красивыми преподавателями. К примеру, все девчонки были без ума от великолепного доцента Сербского, читавшего им историю. А он шарахался от них, как черт от ладана. Это было ужасно смешно и страшно всех интриговало. Более других любопытство обуяло Люду Давыдову, которая буквально с первого дня положила глаз на своего однокурсника Славика Пышкина и потому личного интереса к Сербскому не имела. Будучи девушкой очень энергичной, она весьма оперативно навела
справки и выяснила, что бедолага уже был женат аж на трех своих студентках. По очереди, разумеется. В третий раз он развелся совсем недавно и, видимо, решил взять тайм-аут.
        Выглядеть смешно в глазах своих студентов Лере вовсе не хотелось, поэтому она решила не поддаваться паранойе. О природе же участившихся случайностей -- ведь за одной "случайной" встречей с Максом Годуновым последовали и другие -- она старалась задумываться поменьше.
        10
        Два с половиной года спустя их отношения не претерпели серьезных изменений, разве что теперь Макс иногда провожал Валерию Павловну до самого дома.
        В ту пасмурную весеннюю субботу ее настроение было так себе, что-то мешало ей при взгляде на окружающий мир проявить чуть больше оптимизма. Вдруг Лера увидела ее. Собственно, "она" это или "он", в тот момент Лера еще не знала. Вернее, их было двое -- "девочка" и "мальчик", как объяснила женщина, продававшая около метро щенков. Очаровательны были оба, но почти полностью рыженькая "девочка"...
        -- Прелесть какая!.. -- с детским восторгом выдохнула Лера. Она погладила пушистую рыжую шерстку и тут же ощутила, как маленький бархатный язычок коснулся ее пальца.
        -- Девушка, возьмите ее, я вам совсем недорого отдам, мне главное, чтобы собачка в хорошие руки попала, -- стала уговаривать женщина.
        Но Лера, как будто испугавшись собственного импульса, отдернула руку и, прижав ее к себе, отрицательно покачала головой:
        -- Я не могу позволить себе завести собаку. Я живу одна, и большую часть дня меня нет дома.
        Она даже не представляла, какое разочарование отразилось в тот момент на ее лице.
        -- Валерия Павловна, если вы ее возьмете, то будете уже не одна, -- совершенно некстати вмешался в разговор Макс. -- Ну а дома вы не бываете, потому что вас там никто не ждет.
        В чем-то он был прав, и Лерино настроение стало гораздо хуже, чем "так себе". Однако ответить резкостью она не успела.
        -- А знаете, Валерия Павловна, -- предложил вдруг Макс, -- если вы ее возьмете, я, пожалуй, возьму второго.
        Забыв о своем испортившемся настроении, Лера уставилась в его обескураженное лицо. Было совсем не похоже на то, что он обдумал свое предложение прежде, чем его высказать, как это принято у людей здравомыслящих. Скорее наоборот. Тем не менее забирать свои слова назад Макс не стал.
        -- Нет, серьезно, вы берете "девочку", а я "мальчика". Идет? -- Если его голос и звучал недостаточно твердо, то лишь самую малость.
        Во всяком случае, Лера этого не заметила. Правда, сейчас она была занята неравной борьбой с искушением. Заводить собаку она в принципе не собиралась, отлично понимая, что такой шаг с ее стороны был бы безответственным и нецелесообразным. Но просто уйти и оставить здесь Агату... Агату? Оказывается, мысленно она уже дала щенку имя. И все-таки, если бы не провокационное предложение Макса, искушение, быть может, и не победило бы.
        В понедельник, когда в преподавательской началось какое-то выяснение отношений, Лера предпочла оттуда сбежать. В аудитории она появилась еще в середине перерыва. Как ни странно, почти вся группа оказалась в сборе.
        -- Валерия Павловна, -- с места в карьер выпалила Катя Демина, -- а как зовут вашего щенка?
        Пожалев о том, что делать выбор из двух зол в пользу конфликта между коллегами уже поздно, Лера постаралась взять себя в руки.
        -- Агата, -- сообщила она, мило улыбаясь и мысленно примеряя к Максу те нехорошие слова, которые знала. Правда, вспомнить Лера успела всего парочку, потому что Катя перешла уже к рассказу о собственном щенке.
        На одном дыхании девочка выдала, что у них тоже недавно появилась собака, такая лапочка, такое солнышко, такой миленький поросеночек, бультерьерчик по имени Цезарь.
        К Лериному облегчению, больше вопросов ей никто не задавал. Ребят сейчас занимали подробности о щенке Макса, поскольку все уже знали, что он приобрел его без санкции предков.
        Годунов-младший не имел ничего против того, чтобы удовлетворить любопытство товарищей. Однако хороший сын должен быть еще и лояльным по отношению к своим родителям, а Макс все-таки был хорошим сыном. Поэтому в краткой версии, предназначенной для широкой публики, некоторые наиболее забавные подробности ему, к сожалению, пришлось опустить.
        Уже после окончания пары для Леры он восполнил пробелы, и в полном изложении история, поведанная Максом, была такова.
        Поскольку вопрос о том, чтобы завести собаку, не возникал лет восемь, его родители считали, что он уже и не возникнет. Естественно, они были шокированы такой "детской выходкой" со стороны сына, но мама, как и полагается опытному педагогу, довольно быстро взяла себя в руки. Что касается отца, сначала он проявил свою знаменитую невозмутимость.
        Потом щенок стал пробовать на зуб книги по физике, которые стояли на нижней полке стеллажа, и Борис Федорович обиделся. В особенности потому, что щенок не тронул ни одной книги Майи Германовны, правда, на той полке их практически не было. Наконец песик все-таки нашел одну. Он ее совсем немного пожевал, и ему стало очень плохо.
        Надо полагать, это было простым совпадением, однако Борис Федорович заявил, что собака отравилась учебником по педагогике, и произнес обличительную речь, суть которой сводилась к тому, что вряд ли книга побывала в руках кого-то из последователей Екатерины Медичи, а значит, педагогика в отличие от физики вредна для здоровья. Далее он провозгласил, что, так и быть, берет щенка под свое покровительство, и тут же нарек его Ньютоном, хотя еще пять минут назад говорил, что ему абсолютно все равно, как будут звать эту собаку.
        Теперь настал черед Майи Германовны делать заявления. Она давно привыкла стоически сносить шпильки мужа в адрес педагогики как науки, но категорически отказывалась, стоя посреди улицы, кричать: "Ньютон, Ньютон!" -- подзывая к себе собаку.
        Борис Федорович, к которому вернулась его невозмутимость, лишь пожал плечами, затем позвал: "Ньютон, Ньютон!" Щенок навострил уши, склонил голову влево, потом вправо и наконец уверенно ткнулся мокрым носиком в ногу Бориса Федоровича.
        Майе Германовне ничего не оставалось, как смириться. Немного подумав, она нашла компромисс, заявив, что будет называть щенка Тони. Так Ньютон получил статус члена семьи.
        К тому моменту, когда прозвенел звонок, возвестивший начало пары, в аудитории стихийно организовался клуб неопытных собаководов и их наставников: четверо теперь имели собак, еще четверо все о собаках знали, ну и пять человек составляли группу поддержки.
        -- Послушай, Макс, а что это ты делал вчера на "Приморской"? -- задала вдруг вопрос любопытная Катя Демина. -- Вы ведь на "Приморской" живете, да, Валерия Павловна? -- добавила она, демонстрируя свою осведомленность.
        Лера нехотя кивнула, при этом самым большим ее желанием было немедленно провалиться сквозь пол. А лучше через перекрытия всех трех этажей и еще дальше под землю. Ситуация явно складывалась неловкая, хотя в ее отношениях с Максом никогда не было ничего такого, чего ей следовало бы стыдиться. В памяти, теперь уже без всяких усилий с ее стороны, стали всплывать подходящие к случаю нехорошие слова. Но темная сторона Лериной натуры восторжествовать опять не успела, поскольку этот спонтанный процесс был прерван буквально в самом начале.
        -- Послушай, Катя, -- насмешливо передразнил ее Макс, -- я ведь не спрашиваю, где ты была сегодня на первой паре... -- Он вдруг осекся и замолчал, глядя во все глаза на девушку, которая стала пунцовой как маков цвет. -- Извини, я ничего не имел в виду...
        Теперь уже и все остальные обратили свои взоры на Катю.
        -- Вообще-то я провожал девушку, -- стараясь сгладить неловкость, честно признался Макс. -- И знаешь, я очень рад, что оказался там одновременно с Валерией Павловной. Если бы не такое совпадение, боюсь, ни она, ни я щенков так и не купили бы.
        Про себя Лера восхитилась тем, как ловко ему удалось, даже не погрешив против истины, представить дело в совершенно ином свете. Взглянув случайно на часы, она вдруг обнаружила, что звонок давным-давно прозвенел. Слава Богу, теперь у нее было совершенно законное основание свернуть все нежелательные разговоры.
        Занятие, однако, в тот день не задалось, слишком уж часто ребята отвлекались. Поэтому Валерия Павловна с радостью вняла их просьбам и отпустила пораньше, тем более что и у нее, и у них это была последняя пара.
        Пользуясь своей удачей, одиннадцать человек испарились практически мгновенно. Только Макс, тихонько чертыхаясь, никак не мог справиться с молнией на рюкзаке, однако едва они остались в аудитории вдвоем, молния сейчас же чудесным образом застегнулась.
        Собирая со стола свои вещи, Лера из-под опущенных ресниц поглядывала на неторопливо приближавшегося к ней Макса. Она ведь с самого начала знала, что юные воздыхатели доставляют массу проблем. И это еще маленькая проблема, потому что сегодня она попала всего лишь в двусмысленное положение. Лера прекрасно понимала, что слово "воздыхатель" тут не самое подходящее, однако она понимала и то, что не должна позволить маленькой проблеме перерасти в большую. Ей, безусловно, следовало прямо сейчас повернуть свои отношения с Максом в сугубо деловое русло. Она -- преподаватель, он -- студент. И больше ничего. С другой стороны, теперь, когда у нее есть Агата, а у него есть Ньютон, даже формально у них появилась неисчерпаемая тема для разговоров. А также неиссякаемый повод для общения.
        "С одной стороны", "с другой стороны"... Лера никак не могла решиться на то, чтобы решить стоящую перед ней дилемму. В результате с ее молчаливого согласия это бремя, которое, похоже, не слишком его обременило, взял на себя Макс. Опустившись на краешек ближайшего к Лере стола, он просто улыбнулся ей, добавив тем самым еще один аргумент "с другой стороны".
        Так началась эра Агаты и Ньютона, которая продлилась несколько меньше, чем полагается эрам, но все-таки на год ее хватило. До окончания Максом четвертого курса.
        Лера хорошо помнила ту поездку. Был конец июня, экзамены остались позади, и Макс предложил ей отметить столь знаменательное событие загородной прогулкой с Агатой и Ньютоном. Для этой цели он на весь день одолжил у отца машину, заднее сиденье было предоставлено в полное распоряжение собак, Лера, естественно, села рядом с Максом, и они помчались в направлении Петергофа.
        Все было замечательно в тот день: погода, природа, настроение. Агата и Ньютон наслаждались свободой на полную катушку. Короче говоря, все было просто отлично.
        Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Взглянув на часы, Лера без всякого энтузиазма констатировала, что пора возвращаться в город. В тот момент она балансировала на стволе поваленного дерева, и вздох, вырвавшийся из ее груди, вероятно, был слишком тяжел, потому что она не удержала равновесия и чуть было не свалилась. То есть она свалилась, но Макс успел ее поймать, и она очутилась прямо в его объятиях.
        Его лицо было так близко, что она даже смогла бы сосчитать все его веснушки. Или не смогла бы? Все-таки их было слишком много. Зато она рассмотрела золотистые крапинки в зелени его глаз и длинные загнутые ресницы. Лера почти не удивилась, заметив приближение его губ...
        Первый поцелуй был легким и каким-то эфемерным, как дуновение ветерка. Затем губы Макса стали настойчивее, а ее губы податливее... Это был потрясающий поцелуй. Он длился долго-долго... но до вечности все же не дотянул.
        Уже в следующее мгновение к Лере пришло осознание непоправимости того, что сейчас произошло.
        -- О Господи! Макс! -- Она в ужасе отпрянула от него, но Макс удержал ее за плечи. -- Мы не должны...
        -- Почему? Я, Валерия Павловна, больше не ваш студент, а через год получу диплом. Вообще-то я и без диплома классный программист, -- без ложной скромности сообщил он, -- у меня сейчас уже нормальная работа, просто с дипломом мне станут заметно больше платить. Это произойдет всего через год, и тогда я наконец-то смогу просить вас выйти за меня замуж.
        Не говоря ни слова, Лера смотрела на Макса в полном потрясении. Спокойный ясный взгляд и голос, в котором едва ли можно было уловить вызов, разве что чуть-чуть, не оставляли сомнений в том, что он говорил серьезно.
        -- Кажется, я не с того начал. -- Глядя на ошарашенную Леру, Макс сокрушенно вздохнул. -- Тогда я начну сначала: я люблю вас, Валерия Павловна, я люблю вас с того самого момента, как только увидел.
        Боже! Час от часу не легче! Неужели он ждал четыре года, чтобы сказать ей об этом? Лера в отчаянии прикрыла глаза и со стоном уткнулась лбом в плечо Макса, ибо в данный момент это была единственная доступная ей точка опоры. Лучше бы она этого не делала. Потому что, потеряв с миром зрительную связь, Лера тут же окунулась в мир ощущений.
        Его руки вовсе не замерли неподвижно у нее на плечах, они отправились в неспешное путешествие по ее спине, а ее собственные руки, которые буквально только что, выражая протест, упирались Максу в грудь, теперь просто лежали на ней, и каждый удар его сердца отдавался в Лерину ладонь. Вдруг она почувствовала, как губы Макса коснулись ее виска, и вместе с поцелуем с них сорвалось ее имя: "Лера..."
        Тихо-тихо, но все равно она услышала.
        Ей понадобилось сделать огромное усилие, чтобы стряхнуть с себя наваждение. Самым ужасным было то, что она вовсе не хотела его стряхивать.
        Быстро открыв глаза, Лера подняла голову.
        -- Нет. -- Она постаралась произнести это короткое слово как можно тверже и, воодушевленная успехом, добавила: -- Мы не можем.
        -- Почему? -- упрямо повторил Макс. -- Ведь не только я целовал... тебя, но и ты меня. А сейчас вы... ты говоришь: "Мы не должны, мы не можем". При чем здесь "должны" или "не должны"? А как насчет того, чего мы хотим? Чего, Лера, хочешь ты?
        Умный мальчик, все акценты расставил правильно. Именно поэтому она сосредоточилась на его "Почему?".
        -- Хотя бы потому, Макс, что я старше вас на пять лет, и это препятствие будет стоять между нами всегда. -- Как и раньше, Лера намеренно говорила с ним на вы, стараясь сохранить между собой и Максом дистанцию, которая и так уже катастрофически сократилась.
        Некоторое время он внимательно всматривался в ее лицо.
        -- Валерия Павловна, вы заметили, что не сказали, что не любите меня?
        В его "вы" Лере почудилась издевка. А впрочем, все равно. В любом случае отвечать на этот вопрос она не собиралась.
        Когда ехали в город, Макс вел себя очень корректно. Безупречно корректно. Оскорбительно корректно. Единственное, чему Лера радовалась, так это тому, что не поддалась паническому импульсу и не присоединилась к собакам на заднем сиденье. Такой демарш с ее стороны выглядел бы по меньшей мере глупо.
        "Все просто замечательно" -- эти три слова она твердила себе всю дорогу, безуспешно стараясь заглушить мысль о том, что хуже быть не может. Мысль, надо признать, совершенно нерациональную.
        Вот так и завершилась эра Агаты и Ньютона.
        11
        Говорят, время лечит, и двух летних месяцев Лере вполне хватило, чтобы восстановить душевное равновесие. Теперь Макс лишь изредка вторгался в ее сны, но наяву она его в свои мысли не допускала.
        Август подошел к концу, отпуск формально тоже закончился, однако на самом деле еще пару дней можно было наслаждаться отдыхом. Нынешний день, тоже, впрочем, не очень-то рабочий, в счет не шел: сегодня ректор проводил традиционное собрание преподавателей, посвященное началу учебного года, а после него на кафедрах были назначены еще и свои собственные заседания.
        В актовом зале духота стояла просто ужасная. Дискомфортные условия и инстинкт самосохранения по идее должны были бы сократить до минимума как количество выступающих, так и продолжительность их выступлений. Но почему-то не сократили. Собрание, вместо того чтобы поскорее закончиться, только затягивалось.
        Преподаватели, однако, тоже люди: когда студенты на их лекциях болтают, им это, конечно, не нравится, но они и сами совершенно не способны долго внимать кому-то другому молча. Так уж получилось, что слева от Леры сидели Ирма Вагановна и Наталья Ноевна -- две старинные подруги, которым всегда было о чем поговорить. А справа от нее устроился Валерий Юрьевич Радзиховский, доцент кафедры теоретической механики. Он тоже без труда мог найти тему для разговора. По крайней мере с любой хорошенькой женщиной.
        Радзиховский, высокий красивый мужчина лет тридцати семи, был остроумен, разведен и чрезвычайно любвеобилен, наверное, потому и разведен. К тому же он был знаком с английской литературой, во всяком случае, своего пекинеса назвал Сэром Найджелом*. /*Сэр Найджел -- маленький, но храбрый и благородный рыцарь, герой романов Артура Конан Дойла "Сэр Найджел" и "Белый отряд"./
        Отношения Валерии Павловны и Валерия Юрьевича ограничивались случайными встречами в коридоре, в буфете или на мероприятиях, подобных сегодняшнему. Друг к другу они обращались исключительно по имени и отчеству и на вы -- явление весьма распространенное в преподавательской среде. В принципе бывает иначе, и если бы это зависело только от Радзиховского, он давно перешел бы с Валерией Павловной на ты.
        Усевшись рядом с Лерой, Валерий Юрьевич начал разговор с дежурной остроты по поводу их одинаковых имен. Потом он рассыпался перед ней в комплиментах, в частности восхитился ее легким золотистым загаром, а затем плавно перешел к прошедшему отпуску. Далее -- слово за слово, и речь зашла о планах на оставшиеся до начала занятий два дня.
        Не иначе как от духоты, Лера потеряла бдительность и призналась в том, что у нее нет никаких особых планов. Валерий Юрьевич тут же предложил ей поехать с ним и Сэром Найджелом за грибами. Поскольку на Агату приглашение тоже распространялось, Лера позволила себя уговорить.
        Как и следовало ожидать, собака от поездки получила удовольствие куда большее, чем ее хозяйка: Радзиховский был слишком утомителен, а Лере сегодня легкий флирт давался тяжеловато. Впрочем, до определенного момента все было не так уж плохо. Ну откуда ей было знать, коль скоро Валерий Юрьевич об этом не упоминал, что промышляли они вблизи институтского садоводческого кооператива? В принципе когда-то раньше она в этих местах уже бывала, но давно, а Радзиховский так петлял по проселкам, что ничего не стоило запутаться.
        Неприятное открытие в лице Михаила Дмитриевича Демина и его супруги Вероники Сергеевны поджидало Леру прямо на опушке леса. Отказаться от радушного приглашения передохнуть и перекусить у них на даче было весьма затруднительно. Во-первых, потому что Валерия Павловна в течение четырех лет учила их дочь Катю, а Валерий Юрьевич чуть ли не каждый день ходил к Михаилу Дмитриевичу на кафедру играть в шахматы. Во-вторых, Радзиховский возжаждал вдруг отдыха и перекуса. И в-третьих, Демины не прочь были воспользоваться возможностью проехать три километра на машине, вместо того чтобы пройти их пешком.
        Лера и сама ничего не имела бы против, если бы не знала, что где-то рядом находится дача Годуновых, а значит, есть вероятность встретиться с Максом. Впрочем, уговаривала она себя, все еще может обойтись, ведь садоводство большое, не исключено, что годуновский участок расположен на другом его конце.
        Надо сказать, что примерно там годуновский участок и располагался, однако ничего не обошлось. Как только Агата и Сэр Найджел выскочили из машины, они тут же рванули осматривать местные достопримечательности, а минут пятнадцать спустя собаки вернулись в сопровождении Ньютона и Цезаря.
        Стоило Лере увидеть эту весело перелаивающуюся свору, и ее сердце упало куда-то в район желудка, там оно и осталось. Во всяком случае, именно оттуда шли какие-то аритмичные пульсации, в то время как в груди ее, похоже, образовался вакуум.
        Теперь вероятность встречи с кем-нибудь из Годуновых сильно повысилась. Гадать, с кем именно, Лере пришлось недолго: всего через пять минут сбылись ее самые недобрые предчувствия.
        Ни Катя, ни Макс своего любопытства не скрывали. Подвергнув Валерию Павловну и Валерия Юрьевича совершенно беззастенчивому рассматриванию, молодые люди многозначительно переглянулись. По выражению их лиц Лере показалось, что обстановку они оценили не совсем верно и акценты расставили совсем уж неправильно.
        Ей ужасно захотелось незамедлительно разрешить возможное недоразумение, но, во-первых, этого вообще не стоило делать, а во-вторых, Макс ее попросту игнорировал. То есть сначала он вежливо поздоровался, но потом они с Катей включились в самозабвенную собачью возню и больше ни на кого внимания не обращали.
        Тем временем Михаил Дмитриевич втянул Валерия Юрьевича в какой-то шахматный спор. Из всех фигур Лера могла идентифицировать только коня и пешку, а потому предпочла разговор с супругой Демина о консервировании овощей и фруктов. Об этом она тоже не очень много знала, но здесь хотя бы почти все слова были понятны. Говорила в основном Вероника Сергеевна, поскольку Лерин опыт в области консервирования исчерпывался несколькими баночками варенья, которое она иногда варила на зиму.
        В какой-то момент Демина, извинившись, ушла в дом, и Лера оказалась предоставленной самой себе. Честно говоря, она бы предпочла присоединиться к Кате, Максу и собакам, но все же сочла шахматы из двух зол меньшим. А потому, изображая вежливое внимание, осталась сидеть рядом с Радзиховским. Даже несмотря на убийственный взгляд Макса, который прекрасно знал, что она в шахматах ровным счетом ничего не смыслит.
        Несносный мальчишка, едва взглянув на нее, сейчас же вернулся к разговору с Катей и в Лерину сторону больше не смотрел. Быть может, он рассчитывал вызвать у нее ревность?
        Нет, ревновать она, конечно же, не собиралась, но разозлилась ужасно. Минут пять Лера кипела от злости, пока не вспомнила, что Макс не силен в растениеводстве. Тогда она оставила мужчин с их шахматными головоломками и заговорила с Катей о цветах. На деминском участке их было, куда ни глянь, великое множество. Вероника Сергеевна, возвратившись в сад, тоже подключилась к разговору. А тут и Валерий Юрьевич вспомнил наконец о своей даме. Слава Богу, его познания в ботанике оказались вполне удовлетворительными.
        В общем, не прошло и десяти минут, как, к Лериному мстительному удовлетворению, Макс был окончательно вытеснен из их почти научной беседы. Оказавшись не у дел, он стал легкой добычей шахматного маньяка Демина. В садовых культурах Михаил Дмитриевич разбирался тоже довольно слабо, что-то на собственном участке он, разумеется, делал, но только под жестким руководством и бдительным оком супруги. Макс, однако, не пал духом. Всего семь минут спустя ему удалось исправить положение, вновь подставив вместо себя Радзиховского. После чего он сумел увлечь Катю на другую сторону дома показывать ему персидские ромашки. К тому же его страшно заинтересовало, как выглядит амарант, который рос на дальнем конце участка.
        Лера усмехнулась своим воспоминаниям. Вот так, око за око, продолжалось до самого их отъезда в город. И как она только выдержала все это? Наверное, злость помогала. Самое забавное, что никто ничего не заметил и не понял, так что этот спектакль они с Максом разыгрывали исключительно друг для друга. Впрочем, потом один зритель у них все-таки нашелся.
        Майя Германовна появилась у Деминых где-то к концу чаепития. Кто эта женщина, Лера поняла по улыбке, точно такой же, как у ее сына. А вот каким образом Майя Германовна сразу же поняла, что перед ней Валерия Павловна? Об этом Лера могла только догадываться.
        До сих пор у нее ни разу не возникло желания задуматься над тем, как родители Макса относятся к увлечению своего сына, к ней самой как к предмету этого увлечения. И относятся ли вообще как-нибудь. Тем более что Майю Германовну Лера прежде никогда не видела, а ее знакомство с Борисом Федоровичем было на уровне "здравствуйте -- до свидания". Впрочем, он здоровался со всеми красивыми женщинами института, а Лера была очень красивой женщиной. Ко всему прочему их кафедры располагались почти по соседству, и они часто виделись. Тот факт, что Валерия Павловна преподавала у его сына, едва ли имел большое значение: за все четыре года о Максе между ними не было сказано ни единого слова. Похоже, старший Годунов действительно не вмешивался в учебу младшего. Что бы там злые языки ни говорили.
        А Майя Германовна Лере очень понравилась. Особенно тем, что ни словом, ни жестом не выказала своего отношения к разыгранной перед ней комедии.
        Наконец Радзиховский заявил, что им уже пора, и Лера вздохнула с облегчением. Вот только со спасителем своим она обошлась в тот день не слишком вежливо, даже на кофе не пригласила. В дальнейшем по отношению к Валерию Юрьевичу Лера всегда проявляла безукоризненную вежливость, но бдительности больше никогда не теряла.
        Макса в тот год она видела редко и в основном издали. Занятия у него проходили, как правило, в другом корпусе, затем началась преддипломная практика, потом был диплом. Он и в институте-то бывал теперь нечасто. А специально ни один из них встреч больше не искал.
        12
        Макс пришел к ней на следующий день после защиты диплома. Лера так и не узнала, явился ли он делать предложение или просто решил продемонстрировать свой новый статус взрослого человека и дипломированного специалиста. В любом случае день для этого он выбрал на удивление неудачный, а уж момент и того хуже.
        Славик Пышкин должен был заехать за ней в шесть, а она домой вернулась только в половине пятого. Первым делом нужно было погулять с Агатой, после чего следовало заняться приведением себя в надлежащий вид для встречи со своей группой по случаю пятилетия окончания университета.
        Половину тех, с кем училась, Лера не видела как раз эти самые пять лет, и ей хотелось не просто не ударить в грязь лицом, а еще и пустить пыль в глаза. Раз уж она все-таки решила пойти. Дело в том, что сначала Лера идти вообще не собиралась. Одной не хотелось, постоянного друга у нее в тот момент не было, не тащить же на такую встречу кого попало.
        Замкнутый круг без труда разорвала Люда Давыдова, самая энергичная из Лериных подруг. Она заявила, что все это глупости и Лера просто присоединится к ним, то есть к ней и ее мужу Славику. Они жили неподалеку, и если бы к концу вечера не нашлось другого провожатого, они со Славиком, безусловно, проводили бы ее домой.
        Все, однако, сложилось иначе, поскольку Люда застряла по делам в Лондоне. Но потому она и руководила сейчас преуспевающей туристической фирмой, что ее энергичность могла преодолеть преграды куда более серьезные, чем расстояние от Лондона до Петербурга.
        Сначала Люда позвонила Славику и велела ему непременно сопровождать Леру, как бы та ни пыталась отвертеться от этого вечера. Потом Люда позвонила Лере и сообщила о том, какие инструкции получил от нее Славик. Также Лере надлежало, во-первых, присмотреть за ее мужем и, во-вторых, в подробностях рассказать ей потом обо всем, что будет, и обо всех, кто будет.
        Ну и как тут было отказать подруге?
        После прогулки Агату, разумеется, нужно было покормить. Лере и самой чашка кофе не повредила бы, но часы показывали четверть шестого, и она подумала, что, пожалуй, времени на кофе уже нет. Поэтому как истинная женщина Лера поступила наоборот.
        Пять минут спустя она уже держала в руке чашку, над которой поднимался ароматный пар, но звонок в дверь испортил все удовольствие. Лере даже в голову не пришло, что это мог быть кто-то, кроме Славика, поэтому, направляясь из кухни в прихожую, она произносила в его адрес бесконечную тираду отнюдь не лестного для мужа подруги содержания.
        По мнению Леры, ни один мужчина, находящийся в здравом уме и твердой памяти, если он имел хоть какой-то опыт общения с женщинами уже после того, как вышел из младенческого возраста, даже если этот опыт исчерпывался только его собственной женой, которой, кстати, ничто, свойственное женщинам, не было чуждо... так вот, ни один мужчина, по мнению Леры, не мог надеяться на то, что ему будут рады перед вечеринкой за сорок минут до назначенного срока. Потому что, с одной стороны, в это время никакая женщина еще не может быть готова, с другой стороны, ей абсолютно не до того, чтобы поить его кофе, чаем...
        Разумеется, Лера прекрасно знала, что некоторые мужчины, приходя слишком рано, лелеют иные надежды, но заподозрить в подобных намерениях Славика ей даже в голову не пришло. Этого не могло быть просто потому, что этого не могло быть.
        -- ...или еще какими-нибудь напитками, -- продолжала говорить Лера, открывая дверь. -- Ну уж кофе-то он точно не дождется, потому что... -- Она осеклась и застыла как вкопанная.
        Перед ней стоял вовсе не Славик, а Макс. Как же давно она его не видела... О Славике Лера тут же начисто забыла, как забыла она о вечеринке и даже о кофе, из-за которого только что выплеснула целый фонтан эмоций. Сколько времени они простояли бы так, просто глядя друг на друга, сказать трудно, но настойчивый лай Агаты, на которую ни один из них не обращал никакого внимания, вывел обоих из оцепенения.
        Макс протянул Лере темно-красную розу на длинной-предлинной ножке.
        -- Вчера я защитил диплом, -- вместо приветствия сказал он.
        -- Поздравляю. -- Лера выдавила из себя улыбку, хотя у нее и было такое чувство, будто внутри все оборвалось. Неужели Макс по-прежнему одержим мыслью жениться на ней? Только ведь она все равно не может выйти за него замуж. А он вряд ли захочет, чтобы они остались просто друзьями. Впрочем... он больше не студент, а отношения между любовниками не на всю жизнь... В отличие от брака, в основе которого лежит именно это идея. Правда, справедливости ради стоит заметить, что ее собственный брак был гораздо короче любой из ее внебрачных связей. Такой вариант мог бы устроить их обоих. О Господи! О чем это она? Довольно трудно придумать что-нибудь глупее, чем влюбиться в мальчика. С мазохистским упорством Лера продолжала называть Макса мальчиком, в которого совсем не стоило влюбляться. А она сделала именно это. Вопреки своему желанию, своим принципам и просто здравому смыслу. И если она позволит ему стать ее любовником, то сама, не дай Бог, не устоит перед соблазном и захочет стать его женой. Нет, однажды она уже приняла решение и даже научилась жить без него...
        -- Ну вот, теперь я... -- Макс остановил калейдоскоп Лериных мыслей. Если бы он сделал это чуть раньше! Возможно, тогда у него был бы шанс. -- Теперь я наконец могу...
        -- Я только что сварила кофе, -- быстро проговорила Лера, вспомнив, что именно это она и сделала перед его приходом. Подобно утопающему она готова была ухватиться за любую соломинку, чтобы получить отсрочку неизбежного финала, потому что после того, как они все выяснят, он уйдет из ее жизни. Уйдет скорее всего навсегда.
        -- Кофе? -- переспросил Макс и нахмурился. Ему, видимо, пришла на память странная Лерина реплика, которой та встретила его и которая относиться к нему ну никак не могла.
        И все-таки Бог его знает, как бы сложился их дальнейший разговор и хватило бы у Леры решимости поступить так, как она считала нужным, если бы резкий телефонный звонок не прервал их диалог в самом начале.
        -- Алло! -- Голос на том конце провода сразу же вернул Леру к действительности. -- Славик?
        Извинившись, Славик сообщил, что задержится минут на двадцать, так как застрял сегодня на работе, но уже едет домой переодеваться.
        -- Да, хорошо, -- она машинально взглянула на часы, -- не спеши, я все равно еще не готова. И лишние двадцать минут будут мне очень кстати. Ладно, Славик, пока.
        Лера торопилась распрощаться со Славиком, чтобы успеть объяснить все Максу. Вернее, не все, а то, почему им следовало перенести их разговор на потом. К тому же это была бы еще одна отсрочка. И еще один повод снова увидеться с ним. Положив трубку, она подняла на него глаза и сразу поняла: Макс уже успел сделать совершенно превратные выводы из того, что услышал. Его слова только подтвердили то, о чем яснее всяких слов говорил его отчужденный вид.
        -- Кажется, я не вовремя, Валерия Павловна. Конечно же, мне надо было сначала позвонить, -- добавил он с сарказмом.
        Чувства Макса были понятны Лере, ведь если бы она относилась к нему так же, как он к ней, только это и должно было бы иметь значение. Лере ужасно хотелось объяснить, что все на самом деле не так, как ему кажется.
        -- Макс, я действительно тороплюсь, но...
        -- Не волнуйтесь, Валерия Павловна, я не буду вас больше задерживать.
        Ледяная стена отчуждения между ними росла с каждым его словом, и у Леры появилась настоятельная потребность переубедить его. Хотя, собственно, в чем она собиралась его переубеждать? И зачем? Нет, она не могла больше этого выносить!
        -- Макс, подожди! -- Впервые Лера обратилась к нему на ты, позабыв о пресловутой дистанции. И даже не заметила этого.
        Макс тоже не заметил и, возможно, опять упустил свой шанс.
        -- Славик, -- попыталась объяснить Лера, начав как раз с тех слов, которых следовало избежать, -- мой...
        -- Славику, -- едва ли кто-нибудь когда-нибудь произносил имя бедного Славика Пышкина с такой неприязнью, -- может не понравиться, если он застанет меня здесь.
        Лера разозлилась. С шумом втянув в себя воздух, она твердо вознамерилась во что бы то ни стало заставить Макса выслушать ее. Она собиралась сообщить ему, что вряд ли Славик увидит в нем соперника, поскольку он интересуется только своей собственной женой Людой. Что Славика вообще все всегда называют Славиком. И насчет сегодняшней встречи своей группы Лера тоже хотела сообщить Максу... На выдохе она вдруг поняла, что все это ни к чему. Если даже она расскажет ему, что это изменит по существу? Быть может, так даже лучше, пусть думает, что она предпочла ему Славика. Да простит ей Люда этот невинный обман.
        И она промолчала.
        -- Прощайте, Валерия Павловна. Я больше не буду беспокоить вас по пустякам. -- Макс церемонно поцеловал ей руку и решительно шагнул к двери, но потом вдруг обернулся. -- А кстати, почему вы не хотели поить Славика кофе?
        Лера смотрела на него совершенно ошарашенно. Господи! При чем здесь кофе?
        Макс пожал плечами:
        -- Впрочем, это не мое дело.
        И ушел. Из ее жизни. Навсегда.
        Все к лучшему. Собираясь на вечеринку, Лера до бесконечности повторяла эту фразу, стараясь убедить себя в том, что так оно и есть на самом деле. Сеанс аутотренинга не удался, и она чувствовала себя гораздо хуже, чем выглядела. Ее красоте переживания этого дня практически не нанесли урона: Лера была божественно хороша. Как всегда. И чуть более чем обычно, холодна и надменна.
        Под руку со Славиком Пышкиным, внешность которого, кстати, категорически не соответствовала его фамилии, она царственно вступила в вестибюль ресторана. Их столь эффектное появление и отсутствие Люды вызвали легкий переполох среди однокурсников.
        Объяснения, в которых так нуждалось общественное мнение, разумеется, были предоставлены, и сенсация не состоялась. Зато небольшой инцидент внес бодрящую струю в Лерино настроение, и вечер прошел гораздо лучше, чем она ожидала.
        13
        Лерины мысли опять вернулись к Максу. В ушах ее опять звучал его бесцветный голос: "Прощайте, Валерия Павловна...", а перед глазами опять стоял его холодный взгляд...
        -- Здравствуйте, Валерия Павловна, -- вдруг совершенно явственно донеслось до Леры.
        Голос, произнесший ее имя, не был ни холодным, ни бесцветным, но, без сомнения, принадлежал человеку, мысли о котором в последние дни грозили свести ее с ума. Если уже не свели и у нее не начались слуховые галлюцинации.
        Единственное, что заставляло Леру усомниться в таком досадном исходе, -- это радостный и вполне реальный лай Агаты, который звучал в унисон с голосом Макса. Если, конечно, это был голос Макса. Но вот холодный мокрый нос, ткнувшийся в ее руку, точно принадлежал Агате. Это обнадеживало. Правда, сделав крутой вираж, собака сей же час унеслась прочь. Как будто ее и не было. Лера даже погладить не успела свою любимицу.
        Следовало все-таки выяснить, есть ли у нее слуховые галлюцинации и не пора ли уже обращаться к психиатру. Немного помедлив, она подняла голову.
        Галлюцинаций не было: всего в каких-то двух шагах от нее стоял Макс. Такой же реальный, как и Агата, которая, описав вокруг него дугу, сейчас вновь неслась к Лере.
        Господи, как же давно она его не видела! А он повзрослел. Первое, что бросалось в глаза, -- это смена имиджа. Если раньше Макс предпочитал носить джинсы, свитера и куртки, то теперь на нем был надет отличный светло-серый костюм. И даже повязан галстук -- деталь одежды, которую прежний Макс просто не выносил. Светлые волосы цвета то ли спелой ржи, то ли спелой пшеницы -- Лера так и не удосужилась разобраться в злаках -- сейчас гораздо короче. Они уже не торчат непокорными вихрами. Напротив, волосы аккуратно подстрижены. Но вот улыбка Макса все так же полна обаяния, в зеленых омутах его глаз по-прежнему запросто можно утонуть, и веснушек у него тоже вряд ли стало меньше.
        Пока Лера, которая была просто не в силах оторвать взгляд от Макса, завороженно на него смотрела, он преодолел разделявшие их пару шагов и подошел к ней вплотную.
        -- Здравствуйте, Валерия Павловна, -- повторил он, беря ее за руку и помогая встать.
        -- Здравствуй, Макс. -- Лера не заметила, что заговорила с ним на ты, хотя раньше это произошло лишь однажды. Тогда она пыталась остановить его.
        А дальше все было как во сне. Лера оказалась в объятиях Макса, ее губы раскрылись навстречу его губам, сразу вдруг отяжелевшие веки опустились, и они погрузились в тот чувственный мир, в котором, кроме них двоих, никого больше не было.
        Они не слышали громкого лая Агаты, кругами носившейся около них. Им не было никакого дела до Марии Григорьевны, которая смотрела во все глаза, стараясь ничего не пропустить. Сейчас и Лера, и Макс вообще забыли обо всем и обо всех на свете.
        Сколько времени это продолжалось? Да Бог его знает. Они целовались и целовались до тех пор, пока глоток воздуха не превратился в жизненную необходимость для каждого из них.
        Тяжело дыша, Макс нехотя оторвался от Лериных губ, однако выпускать ее из кольца своих рук он отнюдь не торопился. У нее, правда, тоже не возникло никакого желания покинуть его объятия.
        -- Откуда ты взялся? -- переводя дыхание, спросила Лера. Как будто сейчас это имело для нее значение.
        -- Ну-у, проезжал мимо, увидел Агату, и... -- Макс в упор посмотрел на Леру. -- Мне очень захотелось тебя увидеть.
        -- Правда? -- Наверное, это был глупый вопрос. Зато самый безобидный из тех, что вихрем пронеслись у нее в голове и запросто могли бы разрушить очарование момента. А Лере так этого не хотелось.
        -- Правда, -- улыбнулся Макс.
        И тут же ответная улыбка сама собой заиграла на Лериных губах. Ну что тут поделать? Перед его улыбкой она никогда не могла устоять.
        Именно в этот момент Агата, которой надоело радоваться в одиночестве, предприняла решительные действия. Просочившись между ногами Леры и Макса, она так оглушительно гавкнула, что молодые люди невольно отпрянули друг от друга и дружно посмотрели вниз. У Макса, правда, хватило самообладания, чтобы все-таки не выпустить Лериной руки из своей.
        Что касается Агаты, то теперь, когда ей удалось привлечь к себе их внимание, она спокойно сидела у ног хозяйки и очень убедительно изображала из себя благовоспитанную собаку. Попеременно склоняя голову то налево, то направо, она переводила почти невинный взгляд с Леры на Макса и обратно. Оба, впрочем, могли бы поклясться, что секундой раньше видели на морде Агаты очень довольную ухмылку.
        Лера, смеясь, обернулась к Максу, и тут наконец в поле ее зрения попала Мария Григорьевна. Движимая вполне объяснимым, но от этого ничуть не менее назойливым любопытством, та подошла к молодым людям так близко, как это позволяли приличия. И даже чуточку ближе.
        Вообще-то взгляд, которым Лера одарила Марию Григорьевну, должен был внушить той некоторые опасения за свою жизнь. И, судя по выражению ее лица, пожалуй, все-таки внушил. Однако отважная женщина не покинула своего наблюдательного поста: любопытство оказалось сильнее инстинкта самосохранения.
        Лера обреченно вздохнула. Ну вот и пришла пора спуститься с небес на землю. Быстрый взгляд на часы подтвердил, что, пожалуй, самое время.
        -- К сожалению, мне пора, Макс. У меня через полчаса ученик, а потом еще курсы.
        -- Собственно говоря, мне тоже пора, в семь с минутами у меня самолет. Видишь ли, Лерочка, сегодня у меня совершенно неожиданно командировка нарисовалась, так что я должен заскочить домой за вещами, а потом еще вернуться на работу за документами, поскольку они будут готовы только после четырех. -- Порывисто сжав Лерину руку, он снова притянул ее к себе. -- Но минутка у нас с тобой еще есть. Я как раз успею сказать, что люблю тебя, Лера. Только не говори, что ты меня не любишь, потому что на этот раз я тебе не поверю, -- добавил Макс, заранее отметая любые ее возражения.
        -- Не скажу. Между прочим, в прошлый раз я этого тоже не говорила, ты сам так подумал.
        -- Это ты позволила мне так думать, -- упрекнул Макс.
        Лера не стала с ним спорить.
        -- Да, -- согласилась она и слабо улыбнулась. -- Теперь, Макс, ты, кажется, уверен в обратном. Только, боюсь, это мало что меняет.
        -- А ты не бойся. -- Чмокнув ее в нос, он тоже посмотрел на часы. -- Это меняет все, Лерочка, и для начала нам нужно нормально поговорить. Только, к сожалению, разговор придется отложить до моего возвращения. -- Еще один поцелуй на прощание, и Макс нехотя отпустил ее. -- До встречи, Лерочка. Я люблю тебя.
        -- Счастливо, Макс. -- Лишь когда он отошел на несколько шагов, она тихонько добавила: -- Я люблю тебя.
        По идее услышать ее последние слова он не должен был. Но наверное, все-таки услышал. Или, может быть, просто догадался по движению ее губ, он как раз оглянулся в этот момент.
        -- Совсем забыл сказать, я вернусь через неделю. Я тоже люблю тебя.
        Его насмешливая и даже, более того, нахальная ухмылка не оставила у Леры сомнений в том, что он поймал ее на слове. Сначала она собиралась рассердиться. Но во-первых, в этом не было особого смысла, поскольку Макс все равно уехал, во-вторых, это была всего лишь нахальная ухмылка, а вовсе не наглая улыбка триумфатора, ну и, в-третьих, у нее самой были куда более срочные дела, чем попусту сердиться. Короче говоря, к тому времени, как голубой "фольксваген" Макса затерялся в потоке других машин, сердиться Лера передумала.
        Свистнув Агате -- этот полезный навык она приобрела года четыре назад благодаря Максу, -- Лера поспешила домой. На Марию Григорьевну, которая подобно губке все еще продолжала впитывать впечатления, она даже не оглянулась. Честно говоря, о ней Лера попросту забыла.
        14
        На следующий день после отъезда Макса Лера появилась на кафедре минут за пять до начала занятий, и тут же Ирма Вагановна обрушила на нее новость, которой успела поделиться с каждым, кто переступил сегодня порог преподавательской.
        -- Представляете, Валерия Павловна, вчера Алла Петровна видела Макса Годунова... вы ведь помните, Лерочка, сына Бориса Годунова? Он у вас учился. Ах, Господи! О чем это я? Конечно же, вы помните! Ведь Агата и Ньютон... -- Тут Ирма Вагановна осеклась и, не углубляясь далее в дебри истории, перешла к моменту насущному. -- Да, ну так вот, Алла Петровна видела своими глазами, как он на центральной лестнице обнимался с какой-то нашей студенткой. Вы представляете?
        Лера не представляла... Или представляла? Во всяком случае, такого рода сцену с участием Макса ей уже доводилось как-то видеть. Однако сейчас Лере категорически не хотелось верить тому, что она услышала. И потом, Алла Петровна могла ведь ошибиться...
        -- Насколько я заметила, -- как можно более безразличным тоном сказала Лера, -- наши студенты вообще почему-то склонны обниматься исключительно в самых неподходящих для этого местах. Вероятно, дурные привычки сохраняются у них и после окончания. -- Она небрежно передернула плечами. -- Если, конечно, Алла Петровна в толпе ни с кем Макса Годунова не спутала.
        -- Никакой толпы не было, поскольку уже началась третья пара. -- Ирма Вагановна решительно отклонила Лерину попытку поставить ее слова под сомнение. -- К тому же Макса довольно трудно с кем-то спутать...
        Вот тут она была совершенно права, при его-то росте даже в толпе затеряться практически невозможно.
        -- ...вы, Лерочка, наверное, давно его не видели.
        Лера с трудом сумела подавить истерический смешок. Знала бы их всеведущая секретарша... нет, пусть уж лучше не знает.
        -- И наконец, Алла Петровна говорила с ним. Правда, он и его подружка тут же сбежали. Вот ведь поганка, наверняка прогуливала занятия! И о чем только Макс думает? Он-то ведь взрослый человек! Ну ладно эта малолетняя дурочка...
        -- Малолетняя? -- растерянно переспросила Лера, слово почему-то резануло слух. Видимо, она слишком привыкла смотреть на Макса как на мальчишку. А это, кстати, давно уже не так.
        -- Алла Петровна сказала, что девчонка не старше третьего курса, но вела она себя очень уверенно и фамильярно. Такая яркая девица...
        К великому сожалению Ирмы Вагановны, звонок лишил ее возможности рассказать еще и о том, как Макс усаживал юную красотку в свою машину. Последняя информация была получена ею уже не от Аллы Петровны, а от завлаба кафедры физики. Он был как раз одним из тех, чьи любопытные взгляды перехватила Наташа.
        Лера, однако, даже не подозревала, что еще не успела испить свою чашу до дна, а потому у нее не было и мазохистского стремления сделать последний глоток. Она-то считала, что и так услышала вполне достаточно, ее терпение было на исходе, а значит, оставалось лишь вознести хвалу Богу за то, что со звонком он дал ей возможность ретироваться.
        Первая пара прошла как во сне. Разумеется, Лера постаралась взять себя в руки и сосредоточиться на работе, но результат, честно говоря, получился так себе.
        На второй паре у нее было "окно", которое еще вчера Лера считала досадной недоработкой в своем расписании. Но только не сегодня. Воспользовавшись хорошей погодой, она решила прогуляться.
        Туфли на девятисантиметровых каблуках не самая удобная обувь для преодоления бесконечной полосы препятствий, тем не менее Лера уже минут десять быстро шагала по тротуару, усеянному колдобинками и выпирающими мелкими камешками. В голове ее царил полный сумбур, поэтому, сделав над собой усилие, она постаралась хоть часть кинетической энергии направить на приведение в порядок своих мыслей.
        Значит, так. Вчера в начале третьей пары Макс на глазах у всех обнимался с какой-то студенткой. Судя по всему, это факт. Н-да, своеобразная получилась формулировка, ну да Бог с ней, с формулировкой... Итак. Девочка вроде бы не старше третьего курса. В конце концов, почему бы и нет? Уж точно не ей, Лере, бросать в Макса камни. Но было это еще до того, как он в очередной раз объяснился ей в любви. Тень сочувствия к девочке, промелькнувшая в Лериной душе, тут же растаяла. Это не ее проблемы, в любви каждый за себя. Не она приехала к Максу, а он к ней. Правда, до этого он все-таки похитил юную студентку с занятий. Стоп. Возможно, он вовсе и не похищал ее. Ведь может же в их вузе учиться какая-то его знакомая, с которой он случайно встретился, они заболтались, потом появилась Алла Петровна, и они поспешили укрыться от ее всевидящего ока. Хотя, конечно, знакомые разные бывают... Так или иначе, но если даже они сбежали вместе, он просто подвез девочку, ни на что другое времени у них попросту не было. То есть они, конечно, могли... Нет. Будем считать, что не могли и времени не было...
        Легкой походкой Лера неслась вперед, даже не замечая, что под ее ногами старый провалившийся асфальт тротуара сменился новенькими плитками. К трехсотлетию Петербурга ими вымостили многие улицы города, правда, порой только фрагментами.
        Кажется, Ирма Вагановна говорила, что девочка очень в себе уверена. Вот и прекрасно. Значит, вопрос о ее разбитом сердце вряд ли стоит на повестке дня. Ну, попереживает немного. Ничего, переживет! А вдруг... вдруг Макс вовсе не собирается бросать свою студентку? Вдруг он просто стремится к более богатой и многосторонней личной жизни? Помнится, когда он учился, девочки вокруг него вились табунами... нет, стаями... или чем там еще вьются?
        Все Лерино существо восставало против самой идеи делить Макса с кем бы то ни было. Она даже споткнулась, когда разыгравшееся воображение быстренько набросало ей коллективный портрет юных рыжеволосых красавиц, которые как мухи облепили Макса. Вернее, лица девушек ускользали от ее внутреннего взора, но Лера точно знала, что они красавицы и очень юны. Она вполне отдавала себе отчет в том, что ее предположение цинично и, вероятно... даже скорее всего несправедливо. Только при чем здесь справедливость? Сейчас Леру переполняло чувство, поразительно напоминавшее ревность. А ревность, как известно, крайне негативно влияет на мыслительные способности. Впрочем, признать, что она попросту ревнует, Лера была пока не готова.
        Итак, к чему же она пришла? Получалось, что в начале второго Макс на центральной лестнице института обнимался с какой-то юной студенткой, потом, возможно, куда-то ее отвез, а в начале третьего приехал к Лере объясняться в любви. Нет, не приехал, а проезжал мимо. Но, случайно увидев Агату, вспомнил вдруг, что любит ее хозяйку. Бред какой-то.
        В общем, Лера пришла к тому же, с чего начала. Собственно говоря, теперь дело обстояло даже еще хуже. В голове по-прежнему был сумбур, под ногами опять был тротуар, усеянный колдобинками и выпирающими мелкими камешками, а всего через пятнадцать минут должна была начаться третья пара. И надежд на то, что она пройдет намного лучше, чем первая, не было никаких. А хуже всего было то, что Лера обнаружила у себя патологический собственнический инстинкт -- качество, которое она совершенно не выносила.
        15
        Наташу мучило ужасное любопытство с того самого момента, как Макс высадил ее вчера у метро. То есть почти целые сутки. Конечно, не все сутки напролет, ночью ничто не нарушило безмятежного Наташиного сна. Однако, даже засыпая, она думала о том, почему Макс так внезапно изменил свои планы.
        Он ведь сам предложил подвезти ее. Когда они застряли в пробке и со скоростью сонной улитки в течение двадцати минут преодолевали двести метров, он говорил о своей неожиданной командировке, о которой он узнал всего пару часов назад, и о том, что такими темпами он доберется до аэропорта в самый раз к моменту приземления самолета во Франкфурте. А потом вдруг ни с того ни с сего... нет, все-таки что-то она такое сказала... что-то, что заставило Макса кинуться сломя голову к Лере. Что он поехал к Лере, Наташа не сомневалась. Почти. Ну, не отправился же он, в самом деле, прямо в аэропорт! Нельзя же ехать на неделю даже без зубной щетки. Хотя нет, без зубной щетки можно. Их продают повсеместно. Да и магазины, торгующие мужской одеждой, во Франкфурте-на-Майне, безусловно, есть. Но обновлять гардеробчик по случаю каждой внезапной командировки? Не слишком ли накладно? Что же все-таки...
        ...она сказала? Наташины мысли проснулись вместе с ней, как будто и не прерывались на целых шесть часов и еще сорок пять минут.
        Прямо с момента пробуждения, следуя традиционному совету Эркюля Пуаро, она начала усиленно шевелить своими серыми клеточками. Она себе чуть мозги набекрень не свернула, но даже это не помогло. Уже к середине второй пары Наташа поняла, что ей категорически не хватает информации. И единственным доступным источником оной является ее дорогая сестрица. Что ж, если действовать в ненавязчивой манере мисс Марпл...
        Накануне Наташа просто так, на всякий случай, ознакомилась с расписанием Леры и знала, что у той сегодня три пары. То есть две, но на второй -- "окно", а последняя -- третья. У нее самой тоже было три пары, только в их богоугодном заведении занятия начинались на полчаса раньше, чем в Лерином. Наташа всегда считала, что это несправедливо, поскольку ее страшно угнетала необходимость раннего подъема. Сегодня, однако, гораздо важнее было то, что ее занятия на те же полчаса раньше заканчивались. Времени, конечно, было в обрез, но в принципе успеть можно. Вот если бы смотаться с последней лекции, но... к сожалению, ее читает доцент Виктор Анатольевич Орлик. Скрипнув зубами, Наташа поплелась слушать о статистике, поскольку старалась не осложнять своих отношений с родителями. По возможности.
        Третья и последняя на сегодня пара действительно прошла ничуть не лучше, чем первая. Однако звонок, возвестивший ее окончание, облегчения не принес. Едва студенты двинулись к выходу, как в аудиторию ворвалась Наташка.
        Неожиданное появление сестры исторгло из Лериной измученной души тихий стон: меньше всего ей хотелось сейчас с кем-нибудь разговаривать.
        -- Валерия Павловна! -- с порога завопила Наталья. -- Одну минуточку подождите, пожалуйста!
        Две девочки, между которыми Наташка проскочила, шарахнулись в разные стороны. У мальчика, мимо которого Наташка пронеслась, задев его своими роскошными темными волосами, расширились глаза и слегка отвисла нижняя челюсть. Еще пара мальчиков, сквозь которых Наташка посмотрела своими огромными глазищами, но так их и не заметила, застыли на месте с приоткрытыми ртами.
        -- Валерия Павловна! -- повторила Наталья уже гораздо спокойнее.
        Подойдя к Лериному столу, она нетерпеливо оглянулась на остолбеневших мальчиков: того, который был с отвисшей челюстью, и тех двоих с приоткрытыми ртами. Остальные студенты уже успели покинуть аудиторию. Ее красноречивый взгляд понял даже студент по фамилии Марков, самый непонятливый из остолбеневших. Дождавшись, пока дверь за ним закроется, Наташа обернулась к Лере.
        -- Привет, -- поздоровалась она жизнерадостно.
        -- Привет, Наташка. -- Чего в голосе старшей сестры не было совершенно, так это энтузиазма.
        -- Вид у тебя какой-то... измочаленный, -- без лишних церемоний констатировала младшая сестра.
        -- Ты всегда скажешь что-нибудь приятное, дорогая, -- скривилась Лера. -- Но если ты приехала говорить мне гадости, то не стоило так утруждать себя. Тем более что я тороплюсь, меня ждет Агата.
        -- Прекрасно, едем! -- с бьющим через край энтузиазмом отозвалась Наташа. -- Я соскучилась по ней. По тебе, кстати, тоже.
        Лера разочарованно вздохнула. Да, рассчитывать на то, что Наташка поймет ее тонкий намек, было просто глупо.
        16
        На самом-то деле намек Наташа прекрасно поняла, заметила она и плохое настроение сестры. Буквально с порога. Так что теперь к списку ее вопросов добавился еще один. А в такой ситуации мисс Марпл ни за что не отступила бы. Вот и она не отступит.
        -- Между прочим, вчера я тоже к тебе заходила, но уже не застала, -- сообщила Наташа в ненавязчивой манере мисс Марпл. А потом скороговоркой добавила: -- Зато встретила Макса, он тебе не говорил?
        -- Нет, -- машинально ответила Лера. Осененная внезапной догадкой, она даже не вникла в провокационный характер вопроса.
        Наташа постаралась сдержать довольную улыбку. Итак, она была права, расставшись с ней, Макс рванул к Лерке. Интересно, чем закончилось их свидание? Если судить по измочаленному виду ее сестрицы... нет, не стоит торопиться с выводами, мало ли что еще могло испортить ей настроение. Кстати, о людях, портящих настроение. Еще вчера у Наташи возникло подозрение, что в родословной Аллы Петровны не обошлось без чертовщины. И вот теперь она просто обязана была поделиться своими соображениями с Лерой, которая, возможно, работала бок о бок с настоящей ведьмой! Заодно разговор коснулся бы и Макса. В ненавязчивой манере.
        -- Слушай, Лер, -- приступила к делу Наташа, -- ты, наверное, знаешь, кто такая Алла Петровна?
        У Леры возникло такое ощущение, будто гора с плеч свалилась. Причем отнюдь не в фигуральном смысле, а в самом прямом. Значит, ее догадка верна!
        -- Уж не с тобой ли Макс обнимался вчера посреди центральной лестницы? -- поинтересовалась она небрежно.
        -- Ой, ты уже слышала? Здорово! -- пришла в восторг младшая сестра. -- От кого?
        -- От нашей Ирмы Вагановны, которая получила сведения из первых рук -- от самой Аллы Петровны.
        -- Здорово! -- повторила Наташа. -- Можешь спросить у Макса, я готова была поспорить, что не позднее конца пары Борису Годунову доложат, что его сын был замечен... вообще-то в тот момент я не рассматривала весь спектр его возможных занятий, оставив их на усмотрение сказителей. Понимаешь, Лерка, творческий подход в таком деле...
        -- Наташка! -- Лере было чуточку жаль прерывать этот вдохновенный монолог сестры, но, сев на своего любимого конька, та могла еще долго теоретизировать.
        -- Пардон, я, кажется, несколько увлеклась. Так вот, Макс со мной спорить не стал, но его, по-моему, больше волновала не быстрота распространения информации, а широкий охват масс. -- Наташа многозначительно посмотрела на сестру.
        Лера усмехнулась:
        -- В этом он, кажется, не ошибся.
        -- Ну, в конце концов, Макс знаком с Аллой Петровной лично и знает, чего от нее можно ожидать. А я исходила из общей теории механизма распространения слухов... -- Наташа осеклась и виновато посмотрела на сестру. -- Извини, я опять увлеклась. Просто мне жутко интересно, какими подробностями обросла эта история, пока дошла до потребителя...
        -- Боюсь, до меня она дошла без особых подробностей, -- ответила Лера сухо.
        -- Тогда все подробности я расскажу тебе сама, -- затараторила Наташа, -- хотя и рассказывать-то, собственно, нечего. С Максом мы встретились случайно... -- Она оглянулась на дверь, которая чуточку приоткрылась и снова вернулась в исходное положение.
        -- И сразу кинулись в объятия друг друга? -- Хотя от сердца у Леры и отлегло, но на душе все еще слегка скребли кошки, и на некоторые вопросы ей очень хотелось получить ответы.
        -- Нет, конечно, не сразу, -- совершенно честно сказала Наташа. Реакция сестры весьма ее позабавила: теперь у нее не осталось никаких сомнений относительно причин плохого Лериного настроения, которое, кстати сказать, улучшалось прямо на глазах. -- Просто все здесь, как выяснилось, очень стремятся к знаниям. Между прочим, из того, что мне раньше приходилось слышать о вашем богоугодном заведении, у меня такого впечатления почему-то не сложилось.
        -- Как ни странно, у меня тоже, -- проворчала Лера. -- Только какое это имеет отношение?..
        -- Непосредственное. Когда зазвонил ваш кошмарный звонок, все, как я уже сказала, резко устремились к знаниям, а мы с Максом стояли посреди дороги подобно двум столбам. Вокруг нас тут же образовалось что-то вроде водоворота. Хорошо Макс не растерялся и просто переставил меня в сторонку. Как раз в этот момент и появилась Алла Петровна. Поскольку Макс не успел убрать рук, а толпа, наоборот, успела слегка рассосаться, картинку мы являли собой еще ту.
        Лера обладала достаточно живым воображением, сцену на лестнице она легко представила себе в лицах и рассмеялась.
        Наташа тоже хихикнула и продолжила свое повествование:
        -- Макс сначала встал перед ней по стойке "смирно", а потом без всякого предупреждения потащил меня вниз по лестнице. Бегать галопом на каблуках я не привыкла, поэтому чуть все ноги себе не переломала. И еще Алла Петровна -- я абсолютно уверена в том, что она ведьма, -- своим взглядом чуть не прожгла мне дырку в спине. Вот и все, теперь твоя очередь. Я имею в виду подробности. Можешь начать с того, как в этом образце устного народного творчества представлена я.
        -- Малолетней дурочкой, а также поганкой, -- сквозь смех сообщила Лера. Глядя в обескураженное лицо младшей сестры, она с готовностью пояснила: -- Ирма Вагановна назвала тебя так за то, что ты, как она думала, сбежала с занятий.
        -- Вообще-то я и правда сбежала, -- в приливе ей самой непонятной откровенности призналась Наташа. -- С философии. Вместе с Кристинкой. Видишь ли, до Сократа нам далеко, а он прямо заявлял: "Я знаю, что ничего не знаю". Так что чего от нас требовать? Тем более когда на улице такое солнышко светит, птички на юг пока еще не все улетели. Вот мы с Кристинкой и решили: чего зря время терять?
        -- В логике вам не откажешь, -- согласилась Лера. -- Откуда только такая самокритичность? В прошлую сессию, завалив экзамен по математике, ты, Наташка, утверждала, что все знаешь, но тебе просто не повезло. По-моему, в твоих высказываниях что-то не согласуется.
        -- Попробуй воспринимать их в философском смысле, -- пожав плечами, посоветовала Наташа. -- Как единство и борьбу противоположностей.
        Лера озадаченно нахмурилась:
        -- Наталья, ты сама-то поняла, что сказала?
        -- Конечно. Я всегда себя понимаю.
        Лера вздохнула. Как бы ей хотелось сказать то же самое про себя!
        -- Кстати, Лерочка, -- обратилась к погрустневшей старшей сестре младшая, -- я была бы тебе очень признательна, если бы ты не стала обсуждать мои философские взгляды с родителями. Наша мама, конечно, почти святая женщина, но вот мой папа... В общем, ты понимаешь.
        Лера понимала. В принципе ее отчим был человеком неплохим, но таким самоуверенным занудой, что и без предупреждения сестры она не стала бы ему ничего говорить. В конце концов он буквально за уши затащил Наташку в свой институт, то бишь технический университет. Когда Виктор Анатольевич убеждал дочь поступать к ним, он руководствовался не столько ее желанием и способностями, сколько целесообразностью. Как он сам понимает оную. К счастью, Наташка все-таки неплохо справляется. Во всяком случае, пока.
        -- А что я не вернулась на английский, так мне действительно искренне жаль, -- говорила между тем сестра. -- Вместо нашей англичанки была практикантка, так вся группа сдавала ей старый перевод по второму разу. И я могла бы вместе со всеми. -- Наташа вздохнула и, артистично шмыгнув носом, пару раз хлопнула своими длинными ресницами. -- Представляешь, Лерка, сдать двадцать тысяч на халяву... -- Она еще раз прерывисто вздохнула. Едва слышно.
        -- Ты знаешь, Наталья, -- усмехнулась Лера, -- искреннее раскаяние у тебя получается даже убедительней, чем у Агаты, а уж она непревзойденная актриса.
        -- Спасибо, -- скромно, но с достоинством ответила младшая сестра. -- Возможно, кто-то сочтет сравнение с собакой оскорблением, но я-то понимаю, что в твоих устах это звучит как высшая похвала. -- Тут Наташа вспомнила наконец, что на вопрос, который мучил ее больше всего, она так и не получила ответа. Вот только о чем спрашивать? -- Слушай, Лера, когда Макс меня подвозил...
        -- Вот как? Об этом Ирма Вагановна мне ничего не говорила. -- В Лерином голосе прозвучало удивление. -- Не знала, наверное, -- сказала она с сочувствием к почтенной даме.
        -- Еще узнает, -- уверенно заявила Наташа. -- Пока мы с Максом размещались в его транспортном средстве, я заметила несколько любопытствующих субъектов. Был там один мужик, у которого чуть глаза из орбит не вылезли. Мне даже жалко стало беднягу, мог ведь и поближе к машине подойти, зачем же так напрягаться? -- Наташа перевела дух и перешла наконец к делу, надеясь, что получится "ненавязчиво": -- Так вот, когда мы ехали, Макс упоминал какого-то Радзиховского...
        Раздался жалобный взвизг молнии, которую Лера второй день подряд подвергала испытаниям на выносливость.
        Наташа была ужасно раздосадована: получилось скорее "в лоб", чем "ненавязчиво". Однако мысль свою она закончила:
        -- Почему-то Макс считал, что я должна его знать. Вот я и хотела спросить -- кто это?
        -- Преподаватель, -- последовал краткий ответ, приправленный тихим чертыханьем. Чертыханье относилось к молнии, которая никак не хотела застегиваться до конца.
        Лерина лаконичность не слишком обнадеживала, но Наташа решила попытаться еще раз. Только как сформулировать вопрос, чтобы получить ответ, проливающий свет хоть на что-то? Вот черт, как его ни формулируй, Лерка все равно может ответить все так же односложно. Быстро перебрав в уме варианты, Наташа решила немного схитрить:
        -- Макс также упомянул Славика Пышкина...
        Прервав ее на полуслове, с шумом распахнулась дверь, явив на пороге трех молодых людей с улыбками до ушей и в шарфах с надписью "Зенит". На плече одного было еще и развернутое сине-бело-голубое знамя, разумеется, тоже с надписью "Зенит".
        -- Здравствуйте, Валерия Павловна, -- хором приветствовали ее ребята.
        -- Здравствуйте, мальчики, -- вставая, улыбнулась Лера. -- Вас можно поздравить?
        -- "Зенит" -- чемпион! -- чуть громче, но все же не в полную силу своих легких привычно проскандировали молодые люди.
        Наташа мученически закатила глаза и поспешно выскочила из аудитории.
        -- Слушай, Лер, что это за отморозки? -- поинтересовалась она уже в коридоре.
        -- Да ты что, Наташка? -- удивилась Лера. -- Это очень хорошие мальчики, они у меня занимались на первом и на втором курсе. Просто они болельщики. А вчера, наверное, была игра.
        -- Я знаю, "Зенит" выиграл два -- ноль. Ну что ты так на меня смотришь? Просто я вчера в новостях слышала. Вот уж не знала, Лерка, что ты футбольная фанатка.
        Лера прыснула. С логикой тут явно было что-то не так, однако ее младшая сестра свято верила в то, что со своей логикой она вольна обращаться по своему усмотрению.
        Скептический взгляд Наташи метнулся было в сторону Леры, но задержался на поднимавшейся им навстречу Алле Петровне.
        Коротко кивнув Валерии Павловне, строгая дама вперила свой немигающий взгляд в ее спутницу. Та в ответ лучезарно улыбнулась и дважды хлопнула длинными ресницами.
        Какое впечатление это произвело на Аллу Петровну, Наташа уже не видела, однако, спускаясь по лестнице, она все время чувствовала жжение в спине. И сегодня оно было гораздо сильнее, чем вчера. Едва лишь площадка второго этажа осталась позади и они скрылись от всевидящего ока за поворотом, жжение в спине прекратилось. Как и в прошлый раз.
        Наташа окончательно уверовала в то, что Алла Петровна ведьма, и тут же выложила все свои подозрения, но на старшую сестру ее доводы впечатления не произвели. Лере не терпелось вернуться к вопросу о Славике Пышкине. Она уже поняла, что Наташка, сама того не зная, приоткрыла Максу глаза на дела давно минувшие. И что вчера он не просто проезжал мимо, она тоже поняла. Однако больше ничего интересного младшая сестренка не сообщила. Загадка внезапного любовного прозрения Макса так и осталась загадкой, и Лере пришлось запастись терпением до его возвращения.
        Наташа из разговора с сестрой также практически ничего нового для себя не почерпнула. Видимо, стоило смириться с тем, что ответов на все имевшиеся у нее вопросы она все равно не получит. Да и Бог с ними! Теперь ее любопытный взгляд был устремлен не в прошлое, а в будущее.
        17
        На следующий день Лера предусмотрительно пришла в институт пораньше, желая из первых рук узнать, что слышно на кафедре и в ее окрестностях. Ей вовсе не хотелось, чтобы Ирме Вагановне опять помешал звонок. Вчера, конечно, он прозвонил как раз вовремя, тут Лера претензий к судьбе не имела. В противном случае эпитет "измочаленная", которым наградила ее младшая сестра, наверняка звучал бы как комплимент.
        -- Валерия Павловна! -- Почтенная дама была так возбуждена, что даже забыла поздороваться, чего на Лериной памяти вроде бы никогда не случалось. И едва уловимый армянский акцент Ирмы Вагановны стал сейчас гораздо заметнее. -- С кем вы были вчера, когда встретились с Аллой Петровной?
        -- А что такое? -- изобразив легкую озадаченность, вопросом на вопрос ответила Лера.
        -- Вы спускались по лестнице, -- стараясь пробудить Лерину память, подсказала Ирма Вагановна.
        Она пока еще так мало услышала, что переходить сразу к признаниям было бы просто обидно, и Лера изобразила легкую задумчивость.
        -- Знаете, Ирма Вагановна, пожалуй... -- Она радостно улыбнулась. -- Алла Петровна могла видеть меня с Юлей Перфильевой. -- Это было чистой правдой. Отправляясь вчера прогуляться, Лера действительно встретила в вестибюле третьего этажа свою студентку, и пару лестничных пролетов они спускались вместе.
        -- С Юлей Перфильевой? -- переспросила Ирма Вагановна, ошалело глядя на Леру.
        -- Ну да. А что, собственно, произошло, Ирма Вагановна? -- Лера очень надеялась, что не переигрывает, у нее и в мыслях не было издеваться над бедной женщиной. Но все это было так забавно и вообще...
        -- Лерочка, -- зашла с другой стороны Ирма Вагановна, -- помните, я вчера говорила вам, что Алла Петровна видела Макса Годунова, который обнимался...
        -- ...с какой-то нашей студенткой? -- подхватила Лера. -- Ну да, помню.
        -- Так вот, Алла Петровна сказала, что видела вас вчера как раз с этой самой студенткой!
        -- Подождите... -- Лера изобразила озадаченность. Теперь уже она не смогла бы остановиться, даже если бы захотела. -- Так, значит... это была Юля Перфильева? -- По мере того как слова одно за другим срывались с ее уст, Лерины глаза раскрывались все шире, а губы раздвигались в недоверчивой улыбке.
        За одну эту улыбку зрители, которых набралось в преподавательской уже шесть человек, должны были наградить Леру бурной овацией. Она же всего лишь попыталась представить себе то, о чем говорила: весьма миловидная, но очень тихая и очень скромная отличница Юля Перфильева в объятиях Макса.
        -- Н-нет... -- Ирма Вагановна была в полном смятении, наверное, и ей не удалось воссоздать этот мысленный образ. -- Нет, -- повторила она, на этот раз гораздо увереннее. -- Алла Петровна знает всех студентов своего факультета, даже первокурсников, а Перфильева уже на третьем. К тому же она невысокая и светленькая, а та девушка почти одного роста с вами, и у нее пышные темные волосы. Я уж не говорю о том, что Юля Перфильева просто не могла своим взглядом шокировать Аллу Петровну, -- слабым голосом договорила Ирма Вагановна.
        Лере стало жаль ее, да и комедию ломать надоело. К тому же до звонка оставалось всего минуты три.
        -- Вообще-то я думала, что шокировать взглядом -- это прерогатива Аллы Петровны, -- усмехнулась она. -- Хотя тут она встретила достойную соперницу. Ирма Вагановна, что же вы мне раньше не сказали, как выглядит эта студентка?!
        Лица присутствующих отражали целый спектр эмоций: еще большее недоумение, удивление, надежду на то, что загадка сейчас разрешится, и просто спортивный интерес. Никто, однако, не проронил ни слова, напряженно ожидая момента, когда же наконец покров тайны приоткроется.
        -- Правда, студентка была не наша, потому Алла Петровна ее и не опознала. Должно быть, она видела меня с моей сестрой. Как раз вчера Наташка заходила ко мне после занятий. И она действительно способна своим взглядом шокировать кого угодно. Наверное, даже Аллу Петровну.
        -- Ваша сестра? -- переспросила Ирма Вагановна.
        -- Во всяком случае, меня Алла Петровна могла вчера видеть или с Перфильевой, или с Натальей, -- заверила ее Лера.
        -- Но тогда, Валерия Павловна... значит, позавчера с Максом Годуновым тоже была ваша сестра?
        Тут до Леры дошло, что ситуация явно вышла из-под контроля. Отметив хищный блеск в глазах почтенной дамы, Лера сообразила, какие мысли роятся сейчас в ее мозгу. А какие смелые гипотезы захватят умы присутствующих, если она не даст Ирме Вагановне утвердительного ответа... Но не признаваться же, в самом деле, в том, что в течение чуть ли не десяти минут она попросту валяла перед ними всеми дурака!
        -- Возможно, -- сумела выдавить из себя Лера и, пожав плечами, добавила: -- С Максом Годуновым она в принципе знакома.
        К счастью, в этот момент Бог простер-таки над ней свои длани, и оглушающий трезвон положил конец ее мучениям.
        Разумеется, она понимала, что это никакой не конец, а, как раз наоборот, начало. Годы работы в вузе не прошли даром, и технология изготовления из мухи слона была ей известна. Кроме того, и Алла Петровна, и Ирма Вагановна были хорошими, а следовательно, компетентными секретарями. Знать, кто, что, где и с кем, обе считали своим профессиональным долгом. Они состязались в компетентности еще в те времена, когда никому и в голову не пришло бы назвать их почтенными дамами. С годами дух соревнования в женщинах не угас. Позавчера повезло Алле Петровне, но сегодня свежей информацией владела уже Ирма Вагановна. И только Богу ведомо, что будет завтра.
        Лере оставалось лишь положиться на судьбу и надеяться, что не она станет следующим объектом их пристального внимания.
        18
        Больше всего раздражала неопределенность. Ведь Лера понятия не имела, когда именно должен был вернуться Макс. Прошла ровно неделя, и раз до сих пор он не появился, это вполне могло произойти сегодня. Хотя, возможно, и завтра. Но уж послезавтра наверняка.
        Однако если вчера Лера сгорала от нетерпения, то сейчас она надеялась на то, что Макс задержится подольше. А к завтрашнему дню, если, конечно, он не приедет сегодня, она, вероятно, опять захочет поторопить время.
        Было уже девять часов вечера, и Лера гадала, есть ли у нее шанс увидеть Макса сегодня. Если, конечно, он сегодня приедет. Или уже приехал. Что у нее вечером курсы, он, надо полагать, не забыл, однако ему не известно ни о том, где они находятся, ни о том, во сколько заканчиваются занятия. Конечно, он может подождать ее в машине около дома. Или позвонить. Жаль, Макс не знает номера ее мобильного, впрочем, она его номера тоже не знает. Ладно, это сейчас не имеет никакого значения, поскольку сама она звонить ему все равно ни за что не стала бы. Эх, если бы знать, куда он уехал! Тогда, изучив расписание самолетов, можно было бы хоть как-то прогнозировать, когда Макс вернется. А так... что, если он прилетает слишком поздно? Объявится ли он тогда сегодня или станет дожидаться завтрашнего дня?..
        -- Валерия Павловна! -- произнес рядом с ней приятный мужской голос, судя по всему, уже не в первый раз.
        С большим трудом Лере удалось оторваться от размышлений о том, будет ли она разочарована или, наоборот, вздохнет с облегчением, если Макс не встретит ее сегодня около дома.
        Она посмотрела на обращавшегося к ней Влада. Это уже превратилось в какой-то весьма занудный ритуал. Сейчас должно было последовать предложение подвезти, а она так торопилась, что обогнала большую часть группы. Теперь придется за это поплатиться и опять целых четыре этажа выслушивать банальности.
        -- Валерия Павловна, -- повторил Влад, добавляя своему голосу вкрадчивых ноток, -- такая красивая женщина, как вы, просто не имеет права быть такой озабоченной.
        -- Что поделать, забот много, -- отпасовала Лера дежурную фразу. Банальный вопрос -- банальный ответ. Их ритуальный диалог напоминал ей грамматическое упражнение по английскому, когда форма ответа уже заложена в форме вопроса.
        -- Валерия Павловна, позвольте мне все-таки подвезти вас, быть может, вы сумеете забыть о своих заботах хотя бы на время.
        -- Спасибо, нет. -- Господи! Ну почему нужно было загонять их курсы на четвертый этаж?
        -- Но ведь глупо возводить такую ерунду в принципы и тащиться пешком, когда можно спокойно доехать до того же метро на машине.
        -- Должны же у человека быть хоть какие-то принципы, в этом смысле глупые ничем не хуже других. -- Аргументация в духе Наташки. Наверное, следовало сказать что-то подвластное более традиционной логике. -- К тому же я не считаю дорожные пробки приятным времяпрепровождением. -- Вот это звучит уже совсем неплохо, вполне традиционно.
        -- Валерия Павловна, я бы еще мог понять ваш отказ, если бы вы были замужем...
        -- Почему вы решили, что я не замужем?
        Влад выразительно посмотрел на Лерину правую руку, ее безымянный палец украшало только изящное колечко с небольшим бриллиантом.
        -- А вы не подумали, что я могу быть католичкой? -- Лера к данной конфессии не принадлежала, но ведь могла бы. Как, например, ее приятельница и коллега Зося Желткевская.
        -- Нет, Валерия Павловна, такую возможность я как-то упустил из виду. -- Растерянный взгляд Влада метнулся к безымянному пальцу ее левой руки, на котором блестело затейливое золотое колечко, которое при желании можно было без проблем выдать за обручальное. -- Так вы замужем?
        Искушение сказать "да" было велико, однако Лера все-таки ответила "нет".
        -- Но как раз сегодня возвращается из командировки мой друг. -- Она мило улыбнулась. Слава Богу, вестибюль остался позади. -- Хотя сюда он вряд ли...
        Через витринное стекло Лера увидела, что рядом со знакомым до зубной боли серо-серебристым "фордом" припаркован тоже знакомый голубой "фольксваген-гольф". Подумать о том, что голубой "фольксваген" данной модели отнюдь не редкость, она не успела. О том, что остановилась посередине фразы, Лера и не вспомнила. Собственно говоря, она этого даже не заметила. Не слышала она и того, что говорил удивленный ее внезапным молчанием Влад. Резко ускорив шаг, Лера распахнула дверь. По причине, не поддающейся никакому рациональному объяснению, она была абсолютно уверена в том, что это Макс.
        19
        Это действительно оказался Макс. На сей раз, как и в прежние времена, в джинсах и кожаной куртке нараспашку, даже волосы за неделю отросли, и непослушные пряди уже нарушили безупречно деловой стиль его новой прически.
        Он смотрел на нее не отрываясь, и Лера, окончательно позабыв о том, что в окружающей среде, кроме них двоих, обитают еще и другие живые существа, шагнула Максу навстречу. Уже почти традиционный вопрос, откуда он здесь взялся, не имел в данный момент ни малейшего значения. И давешние размышления о том, будет ли она разочарована или, наоборот, вздохнет с облегчением, тоже куда-то испарились без следа. Сейчас в ее глазах можно было безошибочно прочесть, что она счастлива.
        Позади остались разделявшие их несколько метров, и Лера почувствовала, как руки Макса легли на ее плечи, ее собственные руки обвились вокруг его шеи, а ее пальцы запутались в его чуть влажных, наверное, после душа волосах. И вот уже их губы, неуклонно приближаясь, через мгновение сольются в страстном поцелуе...
        Расположившись амфитеатром на ступенях здания и ближайших подступах к парковочной площадке, почти полтора десятка человек с большим интересом наблюдали за действом, развернувшимся у них на глазах. Захваченные увлекательным зрелищем, немного притормозили даже те, кто успел убежать вперед.
        Макс отстранился, едва коснувшись губами Лериных губ. Видимо, на периферии его сознания все-таки брезжила мысль, что и кроме них на земном шаре попадаются живые существа.
        -- Привет, красавица.
        Его улыбка зажгла на ее лице ответную улыбку. Как и всегда.
        -- Привет.
        Где-то неподалеку резко хлопнула дверца машины, а еще через мгновение Лера краем глаза заметила выезжающий со стоянки серо-серебристый "форд". Однако зрелище у нее за спиной было куда интереснее, оно как раз и привлекло внимание Макса. Случайно взглянув в ту сторону, он даже присвистнул.
        -- Кажется, дорогая, мы с тобой стали гвоздем программы.
        Лера быстро оглянулась.
        -- Да, полный аншлаг, -- криво усмехнувшись, констатировала она.
        -- Тебя это беспокоит?
        -- Чуть-чуть. Я все-таки не готовила себя к сценической карьере. -- В Лерином голосе чувствовалось напряжение, действительно яркий электрический свет фонарей пробуждал в ней ассоциации с огнями рампы.
        -- Ну, тогда обойдемся без выходов на бис, -- шутливым тоном сказал Макс. Развернув Леру за плечи, он быстро повел ее к своей машине.
        Зрители нехотя стали расходиться, однако в любом театре, кроме обычных зрителей, существуют еще и преданные поклонники. Даже после того, как занавес окончательно закроется, они не сразу покидают зал, не в силах, видимо, расстаться с волшебством лицедейства, витающим над сценой.
        Сегодня Лера и Макс тоже обрели своих поклонников, которые все еще чего-то ждали...
        И дождались.
        Прежде чем усадить Леру в машину, Макс достал с переднего сиденья букет роз. Это были только-только начавшие раскрываться светло-розовые бутоны на длинных-предлинных ножках.
        -- Какие красивые... -- Слегка прикрыв глаза, она вдохнула тонкий изысканный аромат. В отличие от тех прекрасных гибридов без запаха, которых в последнее время становится все больше, эти розы уж точно вывел не селекционер с хроническим насморком. Лера подняла лицо к Максу: -- Они божественны.
        -- Специально для богини. -- Он смотрел на нее с улыбкой, а потом склонился чуть ниже, и как-то так само собой получилось, что их губы, хотя и на мгновение, опять встретились.
        Мимолетный поцелуй вознаградил самых верных поклонников, о которых, к слову сказать, и Лера, и Макс уже успели забыть. Эти двое выглядели сейчас такими влюбленными, что три девочки-студентки, два молодых инженера обоего пола и скучающая домохозяйка лет сорока пяти, которая и курсы-то посещала в основном для того, чтобы чем-то занять себя, уверовали в существование той самой любви, о которой пишут в романах и снимают сериалы. Только в жизни все оказалось еще увлекательнее. Наверное, потому, что было на самом деле.
        Заявив Владу, что не считает дорожные пробки приятным времяпрепровождением, Лера говорила совершенно искренне, но по пути к ее дому таковых встретилось не так уж много. Впрочем, сидя сейчас рядом с Максом, она их практически не замечала. Даже несмотря на то, что беседе явно не хватало живости и носила она скорее светский характер, касаясь вполне нейтральных тем. Например, поездки Макса, достопримечательностей Франкфурта-на-Майне, начавшего накрапывать мелкого и противного дождика, на удивление идиотского рекламного плаката, мимо которого они только что проехали...
        По идее, оказавшись наконец вдвоем, они должны были бы расслабиться, но почему-то все произошло наоборот. Как только Макс захлопнул дверцу машины, отгородив их тем самым от окружающего мира, в тесном пространстве автомобиля моментально возникло напряжение ожидания, воздух буквально наэлектризовался.
        Лере пришло в голову, что так должны чувствовать себя шестнадцатилетние подростки на первом свидании. Это было чересчур, потому что так она себя даже в шестнадцать лет ни разу не чувствовала. От автопсихоанализа ее мысли перекинулись на Макса. А что сейчас чувствует он? Чувствовал ли он себя подобным образом когда-нибудь раньше? Вернее, с кем-нибудь...
        Какое-то его замечание, которого она не расслышала, но на которое, кажется, должна была как-то отреагировать, отвлекло Леру от многочисленных вопросов. Не слишком справедливо обругав себя ревнивой занудой и почти совсем уж беспочвенно обозвав мазохисткой, она постаралась взять себя в руки. У нее это почти получилось, и остаток пути обошелся по крайней мере без вопросов и ответов невпопад.
        Подъехав к ее дому, Макс остановил машину и повернулся к Лере. Его губы чуть кривились в иронической усмешке.
        -- Ну так как, Валерия Павловна, пригласите меня на чашечку кофе?
        Она тоже повернулась к нему, поудобнее переложив в руках мешавший ей огромный букет.
        -- Я не думаю, Макс, что чашечка кофе такая уж хорошая идея. Во-первых, уже довольно поздно... -- Заметив его разочарование, Лера постаралась скрыть улыбку. -- А во-вторых, насколько я поняла, ты даже не обедал. И я, между прочим, тоже. Обеда у меня, правда, нет, но что-нибудь поесть приготовлю. Только сначала нужно погулять с Агатой.
        Настроение Макса моментально исправилось.
        -- Знаешь, Лерочка, я могу погулять с Агатой, -- тут же предложил он, -- а ты тем временем что-нибудь приготовишь.
        -- Если Агата возражать не будет, то я "за".
        Агата была несколько удивлена, но не возражала.
        20
        Закрыв за ними дверь, Лера вдруг поняла, что целая неделя на нервах не прошла для нее бесследно. Второе дыхание ей бы сейчас точно не помешало. Особенно учитывая молодость Макса. Стоп. Чем предаваться мазохистским терзаниям, лучше позаботиться о своей молодости, не следует также забывать и о своей красоте. А с ними, глядишь, не только второе дыхание придет, но изменится и ее отношение к вопиющей молодости Макса. Нет, не стоит опускаться до самообмана: что, собственно, может измениться? Но все же считать пять лет "вопиющей" разницей в возрасте тоже не стоит, подобные мысли начисто лишают тонуса.
        Итак, Макс будет гулять с Агатой не меньше получаса, так что на заботу о молодости и красоте минут десять у нее есть, хотя требуется никак не меньше пятнадцати. Значит, решено: лишние пять минут, которые Макс проведет в ожидании ужина, он принесет в жертву ее красоте. Может быть, он даже не заметит этого. Не заметит, разумеется, своей жертвы, а не ее красоты.
        Время пошло. Первым делом снять макияж, потом в душ. Голову лучше все-таки помыть, слава Богу, ее волосы можно просто расчесать, впрочем, сушить феном все равно некогда. Теперь макияж... в зеркале Лера увидела свои сияющие счастьем глаза, а собственное отражение показалось ей сейчас почти юным. Нет, обойдемся без макияжа. Ну, почти.
        Осталось одеться. Белье, разумеется, самое изысканное и сексуальное, впрочем, у нее все белье изысканное. И сексуальное. Распахнув шкаф, Лера выхватила из него вешалку с очень элегантным темно-зеленым платьем, но тут же повесила его на место. Нет, пусть Макс увидит ее в обычной домашней одежде. В квартире было прохладно, и она остановила свой выбор на свободном бежевом свитере и все еще любимых, хотя и изрядно потертых бежевых джинсах.
        Надо же, уложилась в шестнадцать минут. Кто бы мог подумать?
        Теперь, когда с красотой, вернее, с ее наведением было покончено, Лерины мысли обратились к содержимому холодильника. Одна из этих мыслей была поистине ужасна: что, если там нет ничего такого, из чего можно что-нибудь приготовить? Не то чтобы Лера изводила себя диетами, просто все продуктовые закупки, которые предназначались не для Агаты, она делала несколько безалаберно. Вот и вчера вечером, влетев в супермаркет перед самым его закрытием, Лера прежде всего направилась к стеллажу с едой для животных. Для себя она, правда, тоже что-то купила...
        К счастью, обстановка в холодильнике оказалась не столь уж удручающей. Времени Лере тоже на все хватило, пришло-таки второе дыхание. Так что дополнительных жертв от Макса не потребовалось, и через полчаса вполне пристойный ужин был готов.
        Нашлась даже бутылка мерло, Лера как раз держала ее в руках, когда услышала звонок, так с бутылкой она и пошла открывать.
        Восхищенный взгляд Макса сказал ей о том, что шестнадцать минут потрачены не зря, а его поцелуй почти заставил ее забыть о том, что он вопиюще молод. Но тут Агата, которой надоела роль третьей лишней, громким лаем выразила свое одобрение происходящим, а заодно напомнила о своем существовании. Лера вздрогнула, из-за чего горлышко бутылки уперлось Максу под ребра.
        Слегка отстранившись, он посмотрел сначала на вино, затем перевел внимательный взгляд на Леру.
        -- Лерочка, если ты не собираешься пить одна...
        -- Макс, тебе что, не нравятся сухие вина? -- с беспокойством перебила его Лера, осознав, что на самом деле имеет довольно смутное представление о его вкусах.
        -- Нет, почему же, нравятся. Я просто хотел сказать, что вино, конечно, легкое, но все-таки я предпочитаю не садиться за руль, когда выпью.
        Лера удивленно приподняла брови:
        -- Разве ты собираешься садиться за руль сегодня? -- Не дожидаясь ответа, она выскользнула из его рук и направилась в кухню.
        Агата величественно проследовала за ней.
        Вскоре к ним присоединился и Макс.
        -- А ведь я, в сущности, впервые у тебя дома. -- Остановившись на пороге, он с интересом огляделся.
        Кухня была очень просторной, хотя и весьма своеобразной конфигурации, поскольку находилась как раз на внутреннем изгибе дома. Символическая занавеска из легких плетеных цепочек делила ее на собственно кухню и столовую. У Леры была однокомнатная квартира, и если количество гостей не превышало шести человек, она всегда кормила их в этой столовой, изящно обставленной и декорированной таким количеством разнообразных комнатных растений, что не хватало лишь перепархивающих с ветки на ветку райских птичек.
        -- Давай открою. -- Макс забрал у нее штопор.
        -- А знаешь, меня даже удивило, что ты отказался, когда однажды я предложила тебе зайти выпить кофе. Не скажу, что я очень огорчилась, -- Лера вернулась к столу с бокалами, -- скорее наоборот...
        -- Так было проще держать дистанцию, верно? -- Усмехнувшись, Макс сгреб ее в охапку.
        Сейчас дистанция между ними уж точно была сведена к минимуму.
        -- Ты очень догадлив, как я посмотрю! -- сухо заметила Лера и все-таки исхитрилась поставить бокалы на стол в целости и сохранности.
        -- Не так уж трудно до этого додуматься. -- Отведя ее волосы со лба, Макс пропустил их между пальцами, завороженно наблюдая золотой водопад. -- Видишь ли, Лерочка, я ведь не так уж долго тобой восхищался...
        Заявление наглое и столь неожиданное сначала повергло ее в растерянность, затем растерянность быстро сменилась негодованием. Эти движения Лериной души, как в зеркале, отразились в ее глазах.
        -- Лерочка, я только хотел сказать, -- смеясь, Макс крепче прижал ее к себе еще прежде, чем она попыталась вырваться, -- что так и для меня было гораздо проще держать дистанцию. Ведь если бы я позволил тебе догадаться о моих чувствах и моих желаниях, ты бы вообще больше не позволила мне приблизиться к тебе. Собственно говоря, именно так все и произошло впоследствии.
        Сейчас дистанция между ними измерялась лишь толщиной надетой на них одежды, и гадать о его желаниях просто не было необходимости, а вот что касается его чувств... Неделю назад Макс сказал, что любит ее, а сегодня... пока еще о любви не было сказано ни слова.
        Он и не стал ничего говорить, а просто перешел к действиям и поцеловал ее. За первым поцелуем, быстрым и дразнящим, последовал второй, который был чуть дольше, потом третий... Они целовались и целовались...
        -- Я люблю тебя... -- как будто сквозь сон донесся до Леры хриплый голос Макса.
        Все-таки он это сказал.
        -- Я... люблю тебя, -- словно эхо повторила она.
        Только осознав, что слышит свой собственный голос, Лера очнулась. Быстрый взгляд на Макса подтвердил, что он слышал то же самое, значит, она опять произнесла эти слова вслух. О Господи! Нельзя же терять над собой контроль всякий раз, как только он ее поцелует!
        21
        -- Макс... -- Лере пришлось откашляться, поскольку голос ее плохо слушался. Тем не менее, преисполнившись решимости противостоять Максу, а главное -- себе, она уперлась руками ему в грудь. -- По счастью, наш ужин состоит в основном из холодных блюд, но все-таки есть одно горячее. Вернее, было. Еще чуть-чуть, и оно тоже станет холодным.
        -- А еще говорят, что через желудок лежит путь к сердцу мужчины, -- нехотя отпуская Леру, проворчал Макс и галантно отодвинул для нее стул. -- Кому бы этот афоризм ни приписывали, наверняка изначально он принадлежал женщине.
        Лера тоже считала, что дойти до такой простой истины женщины вполне могли и своим собственным умом.
        -- Наверняка, -- согласилась она и принялась раскладывать по тарелкам мясо, запеченное с грибами. -- Но главное, что следует знать мужчинам, -- путь этот добровольно-принудительный. Потому что, приготовив ужин, женщина рассчитывает на то, что мужчина хотя бы попробует его. В противном случае она может даже впасть в ярость. -- Свое таящее угрозу предупреждение Лера сопроводила лучезарной улыбкой.
        -- Ага. -- Сдвинув брови, Макс изобразил интенсивный мыслительный процесс. -- То есть если дойдет до того, что ты называешь противным случаем, и если я правильно понимаю, что такое разъяренная женщина, то принудительное ознакомление мужчины с меню происходит посредством попадания ужина ему в голову? Или, например, на его костюм? -- Разлив вино по бокалам, Макс посмотрел на свою возлюбленную так, будто видел ее впервые. -- Слушай, Лерочка, неужели ты на такое способна?
        -- Конечно, -- не задумываясь, подтвердила она. Хотя представить себе подобную картину даже чисто теоретически могла лишь с большим трудом. -- Женщины вообще непредсказуемы и коварны, как сказала моему бывшему мужу судья, откладывая наш развод. Возвращаясь к нашему ужину, хочу заметить, что если бы я знала, что ты, Макс, любишь холодное мясо, я бы его таким и оставила.
        Многозначительный Лерин намек не достиг, однако, сознания адресата.
        -- Откладывая ваш развод? -- удивленно переспросил он. -- Подожди... но ведь вы и женаты-то были всего месяц или два...
        -- Полтора.
        -- Ну да, правильно, ты как-то упоминала об этом. Детей у вас не было, и расстались вы... как это называется? По обоюдному согласию, кажется. В таких случаях, по-моему, и без суда можно развестись. Мой двоюродный брат тоже разводился лет десять назад, как и ты.
        -- Одиннадцать, -- с ледяной улыбкой поправила его Лера. Не хватало теплоты и в ее тоне. -- Я разводилась одиннадцать лет назад.
        Макс, однако, сделал вид, что не заметил явного похолодания в окружающей среде. Или в самом деле не заметил, сосредоточившись на дегустации мяса, запеченного с шампиньонами.
        -- М-м! -- с воодушевлением промычал он. -- Ты знаешь, Лера, очень вкусно!
        Его похвала звучала совершенно искренне и была благосклонно воспринята хозяйкой. Во всяком случае, улыбка ее чуточку подтаяла.
        -- И между прочим, еще почти горячее, -- не унимался Макс. -- Зря ты, Лерочка, волновалась. Ой, извини, я, кажется, перебил тебя. Так что же все-таки произошло одиннадцать лет назад?
        -- Одиннадцать лет назад я разводилась, а ты, если мои расчеты верны, учился в девятом классе. -- Лера намеренно подчеркнула разделявшую их пропасть, а ее улыбка опять излучала арктический холод.
        Макс так и не заметил постоянных погодно-климатических изменений в окружавшей его атмосфере. Или опять сделал вид, что не заметил.
        -- Что ж, слишком ранние браки часто заканчиваются разводами, -- с философской невозмутимостью констатировал он. Не дожидаясь, пока Лера решит, пора ли уже наступить глобальному похолоданию, Макс поднял свой бокал: -- За тебя, непредсказуемая и коварная красавица! -- Поймав ее руку, он на мгновение прижался к ней губами. -- За тебя, Лерочка!
        -- Спасибо. -- До глобального потепления было еще далеко, однако улыбка ее стала опять оттаивать.
        -- Отличное мерло, -- похвалил Макс, отпив из бокала пару глотков вина. -- А все-таки, Лера, почему судья настраивала твоего мужа против тебя?
        Лера даже обиделась:
        -- Она не настраивала, с этим я и сама прекрасно справилась. Начав прямо с торжественного момента бракосочетания, -- добавила она с милой улыбкой.
        -- Правда? -- Рука Макса с бокалом зависла в воздухе, а сам он посмотрел на нее в некотором замешательстве. -- А тебе не кажется, дорогая, что логичнее было бы начать либо чуть раньше, тогда, глядишь, и вовсе не дошло бы до бракосочетания, либо уж потом, когда ваш священный союз был благополучно заключен и на повестку дня стоило вынести вопрос о его расторжении?
        -- Так получилось, -- скромно ответила Лера. -- Видишь ли, Макс, выходя замуж, большинство женщин предпочитает взять фамилию мужа, особенно если они вступают в брак в юном возрасте, поскольку смена фамилии -- это наглядная демонстрация статуса замужней женщины. Еще больше таким демонстрациям, причем совершенно независимо от возраста, привержены мужчины. Как сказал Юра, он вправе был ожидать, что его жена захочет носить его фамилию. Вообще-то я честно предупреждала, что не захочу, но, будучи стопроцентным шовинистом... -- Услышав сдавленный смешок, Лера замолчала, а все ее эмоции сконцентрировались в ее взгляде.
        Взгляд получился весьма красноречивым, однако Макса это только развеселило еще больше.
        -- Я, конечно, не стопроцентный шовинист, -- он широко ухмыльнулся, -- но полагаю, твой бывший будущий муж был уверен в том, что ты уступишь. А ты...
        -- А я поступила еще хуже, чем просто разочаровала его, -- с готовностью сообщила Лера. -- Я испортила торжественную свадебную церемонию. Кстати, Макс, -- она взглянула на него поверх своего бокала, -- должна ли я понимать твои слова как признание в том, что и ты шовинист?
        -- Брось, Лерочка, все мужчины шовинисты, -- жизнерадостно заверил ее Макс, -- ты знаешь об этом не хуже меня.
        -- Разумеется, знаю, просто не все в этом признаются.
        -- Так же, как и ты, я решил не скрывать своих недостатков, -- торжественно произнес Макс.
        -- Вот как? -- Лера высокомерно вздернула подбородок. -- А мне показалось, что сейчас мы говорили о недостатках моего бывшего мужа. Что касается моих недостатков, то о них гораздо лучше дает представление не мое бракосочетание, а мой развод. Так вот, -- Лера незамедлительно приступила к перечислению своих недостатков, -- развестись мы действительно могли и в загсе. Но сначала я забыла прийти туда в условленный день, в следующий раз я перепутала время с предыдущим разом и пришла на час раньше. Прождав целых сорок минут, я гордо удалилась, преисполненная праведного негодования. При этом, как выяснилось впоследствии, мы с Юрой разминулись всего на несколько минут. Потом мы никак не могли договориться о встрече: то я была занята, то он... Честно говоря, я бывала занята чаще, чем он. Затем Юриной маме кто-то сказал, что через суд нас разведут даже в мое отсутствие, если я просто напишу заявление. Я, естественно, написала, но что-то там перепутала, только это обнаружилось, уже когда Юра поехал в суд отдавать документы. Переписывала я второпях и в результате пару слов пропустила...
        -- О Господи! Неужели у него опять не взяли документы? -- с веселым изумлением спросил Макс. -- Слушай, Лера, а о чем думал твой муж? Он что, не мог посмотреть, что ты там написала?
        -- Вот он, мужской шовинизм в действии! Значит, только мужчина может во всем разобраться?! -- возмутилась она. -- Значит, только мужчине полагается брать на себя ответственность всего лишь потому, что он мужчина?
        -- Ну, в данном случае это было бы только логично, -- сквозь смех сказал Макс.
        Вообще-то Лера и сама знала, что ее высказывание было не слишком обременено логикой, поэтому его смех не очень ее задел, и она продолжила свое повествование:
        -- Так вот, судья почему-то решила, что я не хочу разводиться, и стала настаивать на моем личном присутствии. Назначенный день мне совершенно не подходил, однако скрепя сердце я согласилась. Заявление пришлось снова переписывать, я постаралась быть как можно внимательней, муж, который стоял у меня над душой, тоже постарался быть как можно внимательней. Между прочим, он стоял у меня над душой и в прошлый, и в позапрошлый раз тоже. Так что, как и ты, я подумала, что он и раньше мог бы быть повнимательней, поэтому все его претензии ко мне, а их было очень много, несостоятельны. Еще я вспомнила, что мне обещали развести нас без моего непосредственного участия. Короче говоря, я решила: пусть разводят. Разумеется, накануне Юра мне позвонил, чтобы напомнить о суде. Сначала я хотела сказать, что передумала приходить, но он так торопился...
        -- То есть если бы он тебя немного поуговаривал...
        -- ...то скорей всего назавтра судье не пришлось бы делиться с ним своим жизненным и профессиональным опытом, -- мило улыбнувшись, подтвердила Лера. -- Возможно, сам он так никогда и не догадался бы, что женщины вообще существа непредсказуемые и коварные. В следующий раз я опять проявила коварство и, несмотря на вырванное у меня обещание, не явилась. А вот на третий раз, когда это была бы моя третья неявка в суд и нас бы все равно развели, я пришла. Исключительно с целью поддержать версию о моей непредсказуемости.
        Когда Лера замолчала, Макс еще минуту-другую сосредоточенно жевал, потом изрек:
        -- Я так понимаю, Лерочка, что к моменту твоего развода я успел перейти в десятый класс. Но ты была права! -- торжественно добавил он.
        Многообещающее начало, подумалось Лере. В чем бы Макс ни усмотрел ее правоту, в любом случае ей бы следовало радоваться, но почему-то радостно не было. Вот она, женская непредсказуемость!
        -- Чего я точно не буду делать, -- между тем продолжал Макс, и сейчас его голос звучал еще более торжественно, чем вначале, -- так это с тобой разводиться!
        Лере показалось, что к концу фразы торжественность в его тоне была вытеснена типично мужским торжеством. Быстрый взгляд в сторону любимого подтвердил, что слух ее не обманул: отблески того же торжества она заметила и в глазах Макса.
        Отправив в рот последний кусочек остывшего мяса, Лера посмотрела на него в упор.
        -- Видишь ли, Макс, прежде чем не разводиться со мной, тебе придется сначала развестись со своей женой. -- Эту изобличающую реплику Лера выдала абсолютно бесстрастно. Вот оно, женское коварство!
        22
        Макс сидел как громом пораженный, и краска медленно отливала от его лица.
        -- С какой женой? -- выдавил он хрипло, голос явно не хотел его слушаться.
        Лере даже стало чуточку жаль беднягу.
        -- С той, на которой ты женился летом, -- стараясь сохранять невозмутимость, пояснила она.
        -- Летом я действительно собирался жениться, но так и не собрался, -- твердо сказал Макс. Вид у него был все еще ошарашенный, но цвет лица уже начал приобретать более здоровый оттенок. -- Надо полагать, в стенах родного вуза это событие было разрекламировано еще до того, как оно не состоялось. Отец, конечно же, кому-то рассказывал, а этот кто-то почти наверняка еще кому-то, -- очень логично рассуждал Макс. Ошарашенным он больше не казался, и нормальный цвет его лица уже полностью восстановился. -- Хотелось бы только знать, любовь моя, на ком меня женили. Если тебя это не затруднит, конечно.
        Лера пожала плечами:
        -- Да нет, не особенно. Говорят, она студентка и к тому же... -- Желая усилить эффект, она умолкла на мгновение, но...
        Многозначительная пауза не удалась, и слова "моя сестра" не успели слететь с ее уст. Макс все испортил.
        -- Неужто Наташка? -- недоверчиво пробормотал он. Казалось, его самого удивила собственная догадка.
        -- Я всегда считала тебя умным мальчиком, -- сообщила Лера с очаровательной улыбкой.
        Улыбнулся и Макс, однако его улыбка показалась ей какой-то хищной. Впрочем, возможно, именно такую улыбку называют в любовных романах порочной. Пока Лера размышляла о классификации улыбок, Макс встал из-за стола, взяв ее за руку, медленно поднял со стула и рывком притянул к себе. Ее светло-карие глаза распахнулись широко и немного удивленно.
        Одна рука Макса легла Лере на затылок, и тут же, без каких бы то ни было прелюдий, его язык агрессивно раздвинул ее губы и вторгся в глубины ее рта. Другой рукой, которая хаотично и почти грубо блуждала по Лериному телу, Макс, чуть раскачиваясь взад-вперед, все сильнее прижимал ее к себе. В такт этим движениям его язык то переплетался с ее языком, то отступал... до тех пор пока тихий стон не слетел с Лериных уст...
        Когда Макс оторвался от ее губ, оба тяжело дышали, глаза обоих были все еще затуманены страстью и оба, безусловно, нуждались друг в друге как в дополнительной точке опоры.
        Еще никогда он не целовал ее так. Это был поцелуй возмездия. Справедливого возмездия, вынуждена была признать Лера. За то, что она столько лет не принимала его всерьез и держала на расстоянии, за то, что сам он был вынужден так долго сохранять дистанцию, за то, что, позволив ему наконец приблизиться к своей царственной особе, она все равно не хотела принимать его всерьез...
        -- А знаешь, Лерочка, ты меня напугала, -- слегка отдышавшись, признался Макс, -- на какое-то мгновение мне показалось, что кто-то из нас сошел с ума.
        -- Надеюсь, ты не подумал, что это я? -- кокетливо поинтересовалась Лера.
        -- Я не успел этого подумать, поскольку уже в следующее мгновение понял, что это точно не я. -- Макс нахально ухмыльнулся и выпустил ее из своих объятий. -- Кстати, насчет жены. Признайся, ты все выдумала, или...
        -- Или. -- Опустившись на стул, Лера сухо уточнила: -- Только сегодня Лариса Михайловна, наш диспетчер, пыталась меня поздравить в связи с грядущим бракосочетанием моей сестры с сыном Бориса Годунова. -- Она предпочла умолчать пока о том, что сама в какой-то мере стала источником данного направления слухов.
        -- О Господи! Лера, лучше остановись! -- Макс наполнил бокалы. -- Знаешь, у меня что-то голова кругом идет. Давай-ка выпьем, и ты мне расскажешь все подробно. Кажется, за эту неделю я здорово отстал от жизни.
        -- Не то слово. -- Лера пригубила вино. -- Только сначала твоя очередь.
        -- Ну... -- Макс набрал в грудь побольше воздуха. -- Что я не совсем случайно проезжал мимо, ты, видимо, уже...
        -- Знаю.
        -- Я так и подумал. Видишь ли, Лерочка, я действительно долго на тебя злился. Но даже когда я изо всех сил пытался тебя забыть, я делал это так усердно, что все равно ты была единственной женщиной, постоянно присутствовавшей в моих мыслях. Потому что все девушки, на которых останавливался мой взгляд, были чем-то похожи на тебя. А может, мой взгляд потому на них и останавливался, что они напоминали мне тебя. Правда, до меня это дошло только тогда, когда я чуть не женился на одной из них. Слава Богу, все-таки не женился. Я вовремя понял, что тебя она мне не заменит. И все вернулось на круги своя, все мои мысли опять были только о тебе.
        -- Бедный Макс, -- не слишком искренне посочувствовала ему Лера. Нет, конечно, ей было чуточку жаль парня, однако она не могла не радоваться тому, что он так и не связал себя брачными узами.
        Макс обреченно вздохнул.
        -- Поскольку я знал, что ты, Лера, не замужем, мне просто ничего не оставалось, как предпринять еще одну попытку. Особенно после знакомства с твоей подругой. Я имею в виду Машу Козыреву. Очень симпатичная женщина, между прочим.
        Лера мысленно чертыхнулась в адрес подруги. Значит, Машка говорила-таки с ним о ней, о них...
        -- Она сказала не так уж много, -- продолжал между тем Макс, -- но я понял главное: у тебя никого нет.
        -- Тем не менее ты не слишком торопился со мной встретиться. -- В ее голосе явственно прозвучал упрек.
        -- Ну... -- Запустив пятерню в свою все еще почти безупречную прическу, он взъерошил волосы. -- Не так просто было на это решиться. К тому же вскоре на мою голову свалилась длительная командировка. Не успел вернуться -- новая командировка.
        -- И тут ты случайно встречаешь Наталью, разговариваешь с ней несколько минут и, невзирая на почти отлетающий самолет, опрометью бросаешься ко мне. Почему, Макс? Ведь, по существу, от нее ты не узнал ничего нового.
        -- Не совсем. Понимаешь, Лера, когда она рассказала мне о Славике, я почувствовал себя полным идиотом, -- признался Макс.
        Лера удивленно вскинула брови. Такой аргумент не только не приходил ей в голову, но еще и требовал разъяснения.
        И Макс разъяснил:
        -- Слушая ее, я думал, что если насчет Славика она права, а ничто на самом деле не противоречило ее утверждению, то получается, что я сам отказался от тебя. Как последний дурак. А если даже не права... В конце концов время все расставило по своим местам, и этот Славик теперь находится явно где-то в другом месте. Значит, все равно я сам упустил свой шанс.
        -- И ты решил...
        -- ...больше ничего не упускать и не откладывать. Вот и все. Теперь твоя очередь.
        Лера задумалась. Прошла секунда... другая... потом третья...
        -- Я даже не знаю, с чего начать, -- промолвила она растерянно по истечении по крайней мере восьми секунд. -- Нет, правда, Макс, вся эта нелепая история получила хотя и в узких кругах, но все же весьма широкий резонанс. И каждый день события освещались уже под иным углом, старые версии переплетались с новыми... Собственно говоря, с чего все началось, ты и сам знаешь...
        Действительно, события последней недели носили характер несколько сумбурный, а потому столь же сумбурным было и Лерино повествование. О том, что в этот сумбур она тоже внесла свою скромную лепту, Лера все-таки упомянула. Так, между прочим.
        23
        Было уже далеко за полночь. Они вместе быстро убрали со стола, после чего, оставив Макса домывать посуду, Лера пошла стелить постель. Но сначала ей нужно было еще договориться с Агатой, которая дремала в холле на своем любимом, хотя и изрядно потертом, самом настоящем персидском коврике. Эту семейную реликвию, много лет пролежавшую без дела, Лера забрала у мамы, как только завела собаку.
        В принципе свой пусть и потертый, но натуральный персидский коврик Агата практически всегда предпочитала синтетическим ковровым покрытиям, устилавшим квартиру хозяйки. Однако сегодня Лера решила подстраховаться. Просто на случай, если бы ради компании Агата решила поступиться своими аристократическими замашками.
        Много времени переговорный процесс не занял, правда, Лере показалось, что когда она пожелала своей любимице спокойной ночи, та лизнула ее в нос несколько сдержанно.
        Услышав сзади негромкий щелчок, она поправила подушку и только потом обернулась. Макс стоял, прислонившись спиной к закрытой двери, и как-то чуточку ошалело оглядывал ее жилище.
        Что и говорить, Лере удалось создать совершенно уникальный интерьер, который являлся предметом ее особой гордости. Располагаясь на внешнем изгибе дома, комната была шестиугольной, все ее стены увивали плющ и дикий виноград, их плети кое-где свисали даже с потолка. Кругом вообще было множество растений, которые отбрасывали сейчас весьма причудливые тени в полумраке единственного зажженного над диваном бра. Наибольшее впечатление, однако, производило раскидистое грейпфрутовое дерево, стоявшее прямо на полу как раз там, где сходились под углом два огромных окна.
        И еще зеркала. После того как вдоль малой стены был водружен зеркальный шкаф-купе, в комнате согласно законам геометрии оставалось еще пять свободных стен. Две из них почти полностью занимали окна, а на трех других Лера нашла место для вытянутых овальных зеркал в количестве целых пяти штук. Вернее, сначала целых было шесть. Но потом на вечеринке по случаю Дня святого Валентина один из гостей оказался дезориентирован многократными отражениями расширявшейся во всех направлениях комнаты. К счастью, хотя бы гость остался цел. Пострадало в основном его эго, но оно у него всегда было самым уязвимым местом. Утраченное зеркало Лера восполнять не стала, замаскировав одиноко торчащий из стены гвоздь диким виноградом. Впоследствии она заказала знакомой художнице картину, так что теперь на роковом месте висел горный пейзаж, написанный в романтическом стиле.
        -- А ты, Лерочка, в самом деле непредсказуемая женщина. -- Макс заключил ее в объятия. -- Такого я, пожалуй, никогда не видел.
        -- Из-за этих зеркал Наташка утверждает, что я слишком тщеславна, -- вздохнув, пожаловалась Лера и всем телом прижалась к Максу, а кончики ее пальцев легонько пробежались по его щеке. -- Она говорит, что я, как Нарцисс, чувствую себя счастливой только тогда, когда вижу свое "неотразимое отражение". -- Лера скопировала препротивные интонации младшей сестры. -- Но тщеславие здесь абсолютно ни при чем, просто мне так нравится... -- Лерин голос чуть дрогнул, когда она ощутила на своем теле проникшие к ней под свитер руки Макса.
        -- Пожалуй, Наталья действительно перегибает палку, -- согласился он, завладев ее губами, сразу же раскрывшимися ему навстречу. -- И ты не так уж тщеславна, -- говорил он между поцелуями, которыми осыпал Лерино лицо, -- ты даже, как выяснилось, немного самокритична. -- От мочки уха губы Макса медленно двинулись вниз к пульсирующей на шее жилке, а его ладони добрались до ее груди, заставив соски мгновенно затвердеть.
        -- Вот спасибо... за справедливую... оценку. -- В свой томный прерывающийся голос Лера все-таки сумела вложить чуточку сарказма. Ее руки тем временем тоже скользнули к Максу под свитер и принялись изучать его гладкие упругие мышцы.
        -- Итак, мы выяснили, что ты непредсказуемая... тщеславная, но не очень... -- каждый последующий эпитет Макс сопровождал поцелуем, только теперь его губы скользили по Лериной шее вверх, -- немного самокритичная.
        -- В общем, противоречивая, -- томным голосом подсказала Лера.
        -- А еще ты прекрасна и сексуальна, как богиня...
        -- Сексуальная богиня? -- Ее брови скептически взлетели вверх. Она даже прервала свое увлекательное исследование на самом интересном месте, едва обнаружив, что на груди Макса практически отсутствует растительность. -- Мне кажется, у богинь не принято демонстрировать свою сексуальность.
        -- Конечно, не принято. -- С видимым сожалением он тоже оторвался от не менее увлекательного занятия. -- Как и ты, Лерочка, свою сексуальность богини прячут за своей неприступностью и холодностью. Но тебя выдают твои золотые волосы и твои прекрасные глаза цвета гречишного меда, они такие теплые...
        -- Господи, Макс, да ты настоящий поэт! Я даже не предполагала... -- Она не потрудилась завершить свою мысль словами, предпочитая выразить ее поцелуем.
        -- Просто я тщательно скрывал этот свой недостаток, -- под натиском шквала эмоций Макс не утратил нить разговора, -- но раз уж ты все равно узнала мою страшную тайну, я продолжу. Я знаю, что ты, Лерочка, невероятно чувственная, страстная...
        -- Ты, кажется, забыл... упомянуть... о моем коварстве, -- едва справляясь с дыханием, подсказала Лера, когда перечень эпитетов достиг примерно полутора десятков, а сама она почти изнемогала от желания.
        -- Вовсе нет. Знаешь, говорят: не буди лихо, пока оно тихо. -- От едва сдерживаемой страсти голос Макса звучал глухо. -- Вот я и решил не будить.
        -- Разумный мальчик, -- поддразнила его Лера. На этот раз она ясно сознавала, что нарывается, хотелось только узнать поточнее, на что именно. Таким образом, и чисто женское любопытство отнюдь не было ей чуждо, хотя в довольно внушительный перечень Макса этот пункт тоже почему-то не вошел.
        Лере не пришлось долго ждать его реакции на свою провокацию. Собственно говоря, ее любопытство было вознаграждено незамедлительно.
        Ее свитер приземлился недалеко от книжного шкафа, и Макс жадно припал губами к ее груди, едва прикрытой тонким кружевом лифчика.
        Лера тоже не осталась в долгу. В следующее мгновение его свитер упал на кресло, а она тем временем взялась за молнию его джинсов.
        Их взаимная страсть нарастала с неудержимостью снежной лавины, и обе пары джинсов почти одновременно оказались под журнальным столиком. Белье, очень изысканное ее и, разумеется, не столь изысканное его, было разбросано вперемешку около самого дивана.
        А на диван Макс торжественно положил Леру, которая в своей наготе в самом деле была прекрасна, как богиня.
        Прежде чем опуститься сверху, он окинул ее долгим взглядом.
        -- Ты даже не представляешь, Лера, -- хриплым голосом пробормотал Макс, -- как долго я мечтал о тебе!
        Скрывать свой триумф он и не пытался.
        -- Макс... -- Она не знала, что сказать. Триумф в глазах мужчин всегда вызывал у нее протест, только на этот раз в них ведь была еще и нежность...
        Дожидаться, пока она отыщет подходящие слова, Макс не стал. Он накрыл ее тело своим, а ее уста запечатал поцелуем...
        Еще очень долго никто из них двоих так и не произнес ничего связного. Разве что "Я люблю тебя...".
        24
        Взглянув на часы, Лера обнаружила, что до звонка будильника остается еще целых двадцать пять минут. Макс безмятежно спал. Сейчас его лицо показалось ей совсем мальчишеским, и лучшая Лерина половина приступила к самобичеванию по поводу совращения младенца. Правда, та половина, которую в приступе патологической самокритичности она склонна была считать худшей, защищаясь, возражала, что и вчерашний вечер, и тем более сегодняшняя ночь безоговорочно доказали, что ее возлюбленный давно уже вышел из младенческого возраста. И вообще это еще вопрос, кто кого совратил.
        Стремясь восстановить мир в своей душе, Лера осторожно выбралась из объятий Макса. Ей удалось не разбудить его, он лишь проворчал что-то нечленораздельное, но так и не проснулся.
        Лера подобрала раскиданное по полу белье и усмехнулась. Интересно, Макс успел заметить его изысканность и сексуальность? Впрочем, главное, что он ее считает сексуальной, а такое белье она вообще покупает исключительно для себя. В подтверждение последнего тезиса Лера отвергла очень соблазнительный, но слишком легкий пеньюар и, прихватив из шкафа теплый махровый халат, отправилась в ванную.
        Агата с утра была настроена более благосклонно, нежели накануне при прощании. Ну и слава Богу, не хватало им еще семейных конфликтов. Заверив свою любимицу в том, что они скоро пойдут гулять, Лера скрылась в ванной.
        Она быстро приняла душ и теперь, расчесывая перед зеркалом волосы, внимательно и даже критически вглядывалась в свое отражение. Следов почти бессонной ночи Лера на лице не заметила, но, вспоминая безмятежно спящего Макса, она не могла не думать о том, каким юным он выглядел.
        День, однако, предстоял долгий, и, не желая снижать своего жизненного тонуса, Лера призвала на помощь иные воспоминания, в них Макс представал искушенным любовником. Ее настроение сразу же заметно улучшилось, его лишь чуть-чуть портила мысль, что мечты о ней явно не мешали ему практиковаться в искусстве любви с другими. Рой вьющихся вокруг Макса рыжеволосых красоток вновь мелькнул перед Лериным внутренним взором. Решительно отогнав прочь навязчивое видение, она поставила на плиту чайник и как раз со звонком будильника влетела в комнату.
        -- Доброе утро, Лерочка. -- Голос Макса со сна был хриплый, и вообще вид у него был совершенно взъерошенный. Однако его губы уже расползались в порочной улыбке, которая, во-первых, решила спор между двумя Лериными половинами в пользу худшей и, во-вторых, явилась для Леры предостережением.
        Впрочем, предостережение ей все равно не помогло. Она явно недооценила Макса, когда остановилась всего в двух шагах от дивана. Он легко дотянулся до полы ее халата и захватил Леру в плен. Не очень грациозно она плюхнулась на постель, чем Макс тут же и воспользовался, моментально оказавшись сверху.
        -- Впервые вижу тебя совсем без косметики. -- Он ухмыльнулся, глядя на ее искренне озадаченное лицо. -- И знаешь, ты мне очень нравишься такая.
        Лера фыркнула, она-то думала, что ее очень скромный вечерний макияж для не слишком опытного мужского взора останется незамеченным.
        -- Как же ты, Макс, однако, искушен! -- воскликнула она с легкой досадой.
        -- Лерочка, ты забываешь, что мне уже как-никак двадцать пять лет.
        -- Ну что ты, Макс, я прекрасно помню об этом. -- Ее сладкий голос был лишь чуть-чуть приправлен ядом. -- Как и о том, что мне уже тридцать.
        -- Что-то, красавица, уровень сарказма у тебя резко повышен с самого утра. Пугающий симптом! -- Лицо Макса приняло было озабоченное выражение, но тут же просветлело. -- Есть! Мне известно отличное лекарство от этого недуга!
        Еще до того как Лера сообразила, каковы могут быть его намерения, Макс отодвинул полу ее халата и приник губами к ее груди.
        Он и вправду знал действенное лекарство. Уже через мгновение, вцепившись в его взъерошенные волосы, она балансировала на грани долга и искушения.
        Все же победил долг.
        -- Макс, нет... -- задыхаясь, пробормотала она, -- мы не можем... у нас совершенно нет времени...
        Он не сразу внял голосу ее разума и, лишь доведя Леру до полного умопомрачения, оторвался от ее груди.
        -- Немного есть. -- Макс отодвинул другую полу ее халата. -- Если гулять с Агатой пойду я.
        Его взгляд молил, требовал, обещал, искушал...
        -- Ладно, -- сдалась Лера, желавшая его не менее страстно, чем он ее.
        И сейчас же Макс приник губами к другой ее груди.
        Итак, в конечном итоге победило все-таки искушение.
        25
        Макс отправился выгуливать Агату, а Лера второй раз за сегодняшнее утро стояла под душем. Чуть раньше она отклонила его любезное предложение совершить совместное омовение и тем самым сэкономить время. Ее отказ также был мотивирован экономией времени. Правда, сейчас Лера не взялась бы утверждать, что она мыслила более рационально, чем Макс. С ним ее эротические фантазии могли бы воплотиться в реальность, а так они остались лишь фантазиями. Времени, однако, требовало и то и другое.
        Очнувшись, Лера закрутила воду, решительно запретила себе всяческие фантазии, после чего сосредоточилась на насущных проблемах. Сначала привести в порядок комнату, одеться и причесаться. И все одновременно. Зеркала по всей комнате в подобных случаях просто бесценны.
        Теперь накраситься и приготовить завтрак. Все! Одной рукой Лера выключила газ, другой защелкнула косметичку, и в этот самый момент раздался звонок.
        Окрыленная тем, что уложилась буквально секунда в секунду, она поспешила в прихожую. Ею вдруг овладело игривое настроение, и, широко распахнув дверь, она обратилась к Максу с вопросом:
        -- Овсянку, сэр? -- Лере отлично удался сдержанный тон вышколенной прислуги, однако уже в следующий момент ее начал душить безудержный смех.
        Макс даже отступил назад, а лицо его отразило такой искренний испуг, что, казалось, никакая сила не сможет заставить его вновь переступить этот гостеприимный порог.
        -- Лера, ты что, с ума сошла? -- В его голосе явственно слышались панические нотки.
        -- Но, Макс, я ведь не знаю, что ты привык есть на завтрак, -- резонно заметила Лера и снова прыснула. -- А про овсянку я просто так спросила, на всякий случай. Кроме нее, есть еще йогурт, сыр, буженина, хлеба тоже немного осталось, так что можно сделать тосты с маслом или джемом. И разумеется, кофе. Овсянку я вообще-то сварила для Агаты. Она ее очень любит, правда, только с кусочками мяса.
        -- А-а... -- скептически протянул Макс, -- если бы ты, Лерочка, предложила ей кусочки мяса без овсянки, можешь не сомневаться, Агата полюбила бы ее еще больше.
        -- Тихо, тихо. Нечего мне собаку портить. Пошли, Агата, пошли, мое солнышко. А ты, Макс, давай-ка скорее снимай куртку, мой руки и быстренько завтракать, пока кофе не остыл.
        Через несколько минут, усаживаясь за стол, Макс объяснил свое не совсем адекватное поведение:
        -- Сколько себя помню, я всю жизнь терпеть не мог овсянку. Думаю, это началось еще с тех пор, как я себя не помню. А моя мама между тем кормила меня ею каждое утро, приговаривая, что иначе я не вырасту.
        -- Бедный ребенок, -- посочувствовала ему Лера, открывая баночку йогурта. -- С другой стороны, это все-таки сработало, вон какой длинный вымахал. Так что твоя мама все же была права, и действовала она уж точно из лучших побуждений.
        -- Ну, в том, что из лучших, я никогда и не сомневался. -- Макс тоже взялся за йогурт. -- А вот насчет ее правоты, тут вопрос, я бы сказал, спорный. До двенадцати лет я был очень послушным ребенком, ел овсянку и совсем не интересовался генетикой. В этом возрасте мой рост был метр шестьдесят четыре, и я был самым высоким в классе. Потом я случайно узнал, что мой одноклассник Денис Постников тоже каждое утро ест овсянку, при этом он едва доставал мне до плеча.
        -- Ну, насколько я помню, в двенадцать лет мальчики, как правило, еще маленькие. Налить тебе кофе?
        -- Да, пожалуйста. -- Макс подцепил вилкой пластик буженины. -- В принципе ты, Лерочка, права, тем не менее данное обстоятельство заставило меня задуматься о наследственности. Видишь ли, у Дениса родители были маленькие, а у меня высокие. Короче говоря, с тех пор я перестал есть овсянку и вырос еще на тридцать сантиметров. А к маминым советам, независимо от ее побуждений, стал относиться чуть более критически. -- Сочтя свое объяснение вполне исчерпывающим, Макс поднес бутерброд к раскрытому рту, но зубы его так и не вонзились в намазанную горчицей буженину. -- Ладно, как человек честный, я не хочу подтасовывать факты и признаюсь, что к окончанию школы рост Дениса был около метра восьмидесяти. Уж не знаю, что на это повлияло. Слушай, Лера, а почему ты ничего не ешь? -- спохватился он вдруг.
        -- Как это не ем? Я уже съела йогурт и теперь пью кофе.
        -- И это все?
        -- Разумеется. После вчерашнего позднего и весьма обильного ужина...
        Брови Макса скептически поползли вверх.
        -- А как насчет сегодняшней бурной ночи... и не менее бурного утра...
        Вкрадчивые нотки, появившиеся в его голосе, немедленно воскресили в Лериной памяти некоторые подробности вышеупомянутой ночи, а потом и вышеупомянутого утра. Стремясь избавиться от наваждения, она тряхнула головой и ответила немного невпопад:
        -- Я вообще всегда так завтракаю. -- Явная двусмысленность собственных слов до Леры дошла сразу, а быстрый взгляд на помрачневшего Макса подтвердил, что и он эту двусмысленность заметил. О Господи! Она не обязана что-либо объяснять ему! Черт! Она не хочет, чтобы он думал, будто у нее толпы любовников, а каждая ночь бурная! -- Я ничего не обязана тебе объяснять, Макс, но ни бурных ночей, ни любовников у меня уже очень давно не было, -- сердито выпалила Лера. Насколько давно, вот этого она действительно объяснять ни в коем случае не собиралась.
        Лицо Макса заметно просветлело.
        -- Да, кстати... -- произнес он небрежно, так обычно говорят о том, что совсем даже некстати. -- Хозяйка очень толстой ротвейлерши по имени Даша...
        Лера чуть поморщилась.
        -- Мария Григорьевна.
        -- ...с очень многозначительным видом сообщила мне сегодня, что никогда раньше твои знакомые не выгуливали Агату самостоятельно. Оказывается, она меня еще вчера вечером заприметила, так что сама понимаешь...
        Он не договорил, но Лера в самом деле все поняла.
        -- Ну что ж, -- сказала она со вздохом, -- теперь Мария Григорьевна, а значит, и все окрестные жители узнают, что я обзавелась очередным любовником. По мере распространения этой информации количество любовников, боюсь, возрастет, ты уж, Макс, не обессудь. -- Лера встала и начала убирать со стола. -- Ладно, Бог с ними со всеми. Переживу. Заодно я переживу и то, что на курсах теперь тоже все в курсе. Но, Макс... мне не хотелось бы, чтобы в курсе наших с тобой отношений был еще и весь институт. Согласись, ситуация может сложиться довольно пикантная. -- Лера не думала, что он станет спорить с ней, но все-таки нервничала.
        -- Со вчерашнего дня я уже нисколько не сомневаюсь в том, что в курсе будет действительно весь институт, так что, Лерочка, я согласен.
        Готовность, с которой Макс согласился с ней, неприятно кольнула Леру, хотя, казалось бы, она должна была обрадоваться тому, что его позиция полностью отвечает ее пожеланиям. Но почему-то не обрадовалась.
        -- Разумеется, сохранить наши отношения в тайне вплоть до самой свадьбы нам вряд ли удастся... черт... -- Макс уже почти на лету подхватил чашку, которая венчала маленькую пирамиду, собственноручно собранную им из грязной посуды.
        -- О Господи! -- Лера едва удержала другую пирамидку, из оставшихся после завтрака продуктов, которые она намеревалась убрать в холодильник. -- Ради всего святого! Макс, о чем ты говоришь?
        -- Я сказал, Лерочка, -- невозмутимо повторил Макс, -- что нам вряд ли удастся сохранить наши отношения в тайне вплоть до самой нашей свадьбы. -- Несмотря на шаткость конструкции, ему все-таки удалось в целости и сохранности донести посуду до мойки.
        -- Вообще-то я считала... я надеялась, что ты уже расстался со своей безумной идеей жениться на мне. -- Она в самом деле так считала. Однако будь Лера честна с собой, то не стала бы утверждать, что именно на это она надеялась.
        -- Почему это расстался? -- искренне удивился Макс, а Лерино сердце решило вдруг уподобиться теннисному мячику. -- И почему ты называешь мою идею безумной? Впрочем, даже если так, нам с тобой она вполне подходит. Я признаюсь, что действительно без ума от тебя, безумно тебя люблю и безумно тебя хочу. Ты, Лерочка, тоже не в своем уме. На этот счет ты можешь не обольщаться. Потому что если бы ты была в своем уме, ты с самого начала, еще восемь лет назад, нацепила бы на себя ледяную броню. Этим искусством ты владеешь в совершенстве, сам не раз наблюдал. Будучи в своем уме, ты никогда в жизни не подпустила бы меня к себе даже на пушечный выстрел. Так что, как видишь, мы с тобой, Лерочка, отлично подходим друг другу.
        -- Ну вот, слава Богу, ты меня, Макс, успокоил, поскольку я где-то слышала, что умалишенных не регистрируют, -- не осталась в долгу Лера.
        -- Знаешь, красавица, я не буду с тобой спорить, поскольку на дискуссию у нас просто нет времени. Мне как-никак еще домой надо заехать, чтобы побриться и переодеться.
        Быстрый взгляд на часы подтвердил, что он прав. Времени на дискуссию у них в самом деле не было. Но Лера и не собиралась спорить, она лишь хотела довести до сведения Макса, что все равно не выйдет за него замуж. Никогда.
        Но он опередил ее. Приостановившись на пороге кухни и глядя ей прямо в глаза, Макс сказал:
        -- Хочу честно предупредить тебя, Лера, что на этот раз у тебя нет никаких шансов отделаться от меня, ты все равно станешь моей женой.
        И вышел.
        Ну не кричать же ему вслед, в самом деле! Так что последнее слово в этом разговоре осталось за Максом. Тем не менее сдаваться Лера не собиралась.
        Он остановил машину в двух кварталах от института, но все-таки слишком близко к метро, ведь большая часть сотрудников и студентов ездили именно на метро.
        -- До вечера, красавица. -- Его поцелуй на прощание был коротким, но многообещающим.
        -- До вечера. -- Ее ответный поцелуй сулил ничуть не меньше. Как бы там ни было, но вечером она точно хотела его видеть.
        Когда Лера отвела свой взгляд от только что отъехавшей машины Макса, первым человеком, который попался ей на глаза, был его отец. Собственной персоной. Всего в нескольких метрах от нее Борис Годунов не спеша переходил улицу. Черт, они действительно подъехали к метро слишком близко. Лера многое отдала бы за то, чтобы знать наверняка, видел Борис Федорович, как она вылезала из машины его сына или не видел. Ей очень хотелось надеяться на то, что все-таки нет.
        26
        Идиллия продолжалась примерно до середины декабря, то есть около двух с половиной месяцев. Макс не слишком докучал Лере разговорами о том, что они должны пожениться, и напоминал о своем намерении всего раза по три на дню.
        Его голубой "фольксваген-гольф" успел за это время превратиться в неотъемлемую деталь местного ландшафта, а собаколюбивая часть Лериных соседей безоговорочно признала Макса за своего.
        Поскольку он непременно встречал Леру по вечерам после курсов и всегда подвозил ее на работу по утрам, Максу ничего не оставалось, как фактически поселиться у своей несговорчивой невесты. К себе домой он теперь наведывался лишь по необходимости. И хотя такая модель совместной жизни дает весьма приблизительное представление о браке, тест на совместимость потенциальные супруги прошли успешно.
        Без сомнения, они составляли красивую пару, и на курсах вся Лерина группа, за исключением Влада, относилась к ней и к Максу примерно так же, как относятся к героям любимых телесериалов. Это было несколько утомительно, но весьма благотворно сказывалось на посещаемости занятий и, как следствие, на успехах учащихся.
        На кафедре и в ее окрестностях была полная тишина. Это не могло не радовать, однако Лера ощущала себя примерно так же, как жители селения, построенного на склоне действующего вулкана. Можно было гадать, когда произойдет следующее извержение и куда направится поток лавы, но в принципе это было вопросом времени и удачи.
        Кстати, так и осталось неясным, видел их вместе Борис Федорович в тот раз или нет. Его бесстрастное лицо мало походило на открытую книгу, а сам он на эту тему ни словом с ней не обмолвился. Ничего не сказал он и Максу. Майя Германовна тоже почему-то не проявила вполне естественного любопытства. Даже тогда, когда у нее не осталось сомнений в том, что ее сын практически не живет дома.
        Невмешательство родителей в его личную жизнь, каковы бы ни были на то причины, устраивало Макса полностью. Ему хотелось, чтобы Лера поверила в совместное с ним будущее прежде, чем их роман станет достоянием гласности. А она считала, что этого будущего у них нет, и не хотела осложнять жизнь ни себе, ни ему. Таким образом, хотя и по разным причинам, они были единодушны, желая сохранить свои отношения в секрете от родственников, друзей и просто знакомых. Словом, от всех, кто пока об этих отношениях не знал.
        Даже Наталье и Машке Лера ничего не стала рассказывать. Во-первых, сестра могла проболтаться матери, что, несомненно, дало бы новый толчок матушкиным стенаниям по поводу незамужней и бездетной жизни ее старшей дочери. Во-вторых, Наташка и сама могла начать донимать ее. Она вечно совала свой нос туда, куда ее не просили. Лере просто повезло, что от ее дел сестру отвлек собственный внезапный и бурный роман с будущим нейрохирургом.
        Что касается подруги, то она перестала быть Лериной наперсницей в сердечных делах в тот день, когда ее муж приступил к работе на кафедре физики. Правда, Машка утверждала, что о Лериных отношениях с Максом она Леше никогда ничего не говорила и впредь говорить тоже не собирается. Она вообще придерживалась той точки зрения, что у любой нормальной женщины не может не быть секретов от мужа. А уж одним секретом больше или одним меньше, принципиального значения не имеет.
        Лера была вполне согласна с подругой, но береженого, как известно, Бог бережет. К тому же ей вовсе не хотелось своими секретами осложнять супружеские отношения Козыревых.
        Ирония судьбы заключалась в том, что все вышло совершенно случайно и гораздо раньше, чем Лера планировала. Вернее, она даже и не планировала пока ничего определенного. Просто несколько раз забывала о таблетках. Никогда раньше подобных "проколов" у нее не было. Если только собственное подсознание не сыграло с ней злую шутку. Кто знает, быть может, не отдавая себе в том отчета, она хотела забыть о них?
        Так или иначе, но теперь, когда произошло именно то, чего Лера давно и страстно желала, то, о чем она долго мечтала, она чувствовала себя совершенно несчастной. Вот и пришел конец их роману. С самого начала она решила, что не вправе связывать Макса ребенком. Но расстаться с ним сейчас... к этому она просто еще не была готова. Нет, дело обстояло даже хуже: все ее существо восставало против собственного решения.
        Лере очень хотелось ребенка, еще больше ей хотелось ребенка именно от Макса, но оказалось, что сам Макс был нужен ей ничуть не меньше, чем его ребенок. И все-таки ей придется отпустить его, а о ребенке он вообще не должен ничего узнать. Этот ребенок будет только ее, так она решила, так и будет.
        О том, что Макс тоже имеет какие-то права, Лера думать не хотела. Ребенок не должен был стать еще одним аргументом в пользу его навязчивой идеи жениться на ней, потому что Лера вовсе не собиралась выходить за него замуж. Она слишком любила Макса и не хотела той боли, которую неизбежно испытала бы, если бы какое-то время спустя он обнаружил, что кругом много не только красивых, но и молодых женщин.
        Единственное, чего Лера не представляла, -- это как ей удастся исключить Макса из своей жизни. Прежде у нее никогда не возникало подобных проблем. И уж совсем неясно было, как она сможет скрыть от него существование ребенка. С кафедры она, разумеется, уйдет, но ведь общие знакомые останутся. И вообще, говорят, Петербург -- город маленький.
        Чувствуя настоятельную потребность хоть что-то предпринять, Лера сосредоточилась пока на смене места работы. До конца семестра она, разумеется, доработает, а за это время нужно подыскать что-то другое.
        К сожалению, вместе с мизерной зарплатой ассистента Лера теряла здесь несколько большую зарплату на подготовительных курсах, а главное -- учеников. То есть всех учеников она, конечно, не потеряет, но в наше время репетиторов ищут прежде всего там, где учатся, или там, где собираются учиться. Выпав из системы, ей придется создавать клиентуру заново. Еще хорошо, что у нее не какая-нибудь там математика или, например, физика, а иностранные языки -- английский и немецкий, -- на них спрос более широкий.
        Кстати, об иностранных языках. С курсов ведь тоже придется уйти. И чем скорее, тем лучше. Лера и так была не в восторге, ощущая себя героиней мелодраматического сериала, однако новый сюжетный поворот делал ситуацию просто невыносимой.
        Необходимость срочно менять весь свой образ жизни несколько обескураживала, однако с рождением ребенка все равно пришлось бы это сделать, так что в принципе Лера не видела ничего страшного в том, чтобы начать уже в самое ближайшее время.
        Разумеется, она оставит учеников, а еще, пожалуй, стоит заняться переводами. Прежде идея запереть себя в четырех стенах совершенно не привлекала ее. Однако в нынешней ситуации работа дома имела для Леры очевидное преимущество.
        Первым делом она позвонила Люде Давыдовой и через два дня получила от нее весьма объемистую папку с рекламными материалами на немецком. Перевод нужно было сделать не слишком срочно, но и затягивать не следовало. В принципе работа не пыльная. Если бы только она не добавлялась к уже имевшимся у Леры двадцати двум часам в неделю основных занятий, слава Богу, только дневных, восьми часам на подготовительных курсах, восьми часам на других курсах, а также к семи ученикам, которые в общей сложности отнимали четырнадцать часов в неделю. Ученики у нее были и на работе, и дома, но в основном дома по выходным. Не говоря уж о том, что все занятия требовали хоть какой-то подготовки, а тесты и контрольные -- проверки. Для полноты картины остается заметить, что наступила уже середина декабря, а значит, приближалась зачетная неделя со всеми вытекающими из нее последствиями.
        К тому же Агата не могла с утра до позднего вечера сидеть дома одна. Хорошо еще, что институтский диспетчер Лариса Михайловна тоже была собачницей. Она хоть и ворчала, но все же делала Лере такое расписание, чтобы та в промежутке между занятиями и курсами успевала съездить домой. Надо сказать, по утрам и вечерам Агату чаще теперь выгуливал Макс, но днем Лера всегда моталась сама.
        27
        Реакция Макса на ее новую работу была вполне предсказуемой, поэтому заранее Лера не стала ничего ему говорить. В течение всего ужина она собиралась собраться с силами, чтобы еще часок-другой попереводить, но что-то ничего у нее не выходило. Около половины одиннадцатого Лера объявила, что должна немного поработать, и плюхнула на стол папку с рекламными материалами.
        Комментарий Макса по этому поводу действительно был очень кратким и недвусмысленным: это безобразие пора кончать. Лера, однако, была достаточно раздражена, чтобы счесть его резюме вполне подходящим для начала.
        -- Я ценю твою заботу, Макс, -- сказала она хмуро, поскольку ее расчеты на второе дыхание совершенно не собирались оправдываться, -- но я как раз и хочу покончить с этим, по твоему выражению, безобразием.
        -- Это как? -- не понял Макс. -- Свести себя в могилу непосильным трудом, чтобы уж точно покончить со всем разом? Лера, ты бы хоть сверилась со своим ежедневником, ты ведь с ним не расстаешься. На ближайшие две недели там не осталось места даже для одной-единственной записи. Соответственно и в твоей жизни уже не осталось места, чтобы повесить на себя хотя бы еще одно обязательство.
        -- Я сверилась и как раз одну запись сумела втиснуть, -- огрызнулась Лера. -- Я потому и не расстаюсь с ежедневником, что он помогает мне организовывать мою жизнь.
        -- Ничего подобного, дорогая. У меня тоже есть ежедневник, он, как ему и полагается, помогает организовать мою работу. А твой ежедневник твоей жизнью руководит. Более того, он отравляет ее.
        -- О Господи! -- Лера возвела глаза к потолку. Она злилась потому, что позволила ему втянуть себя в этот спор, и еще потому, что, по существу, он был прав. -- Макс, я пытаюсь тебе объяснить, что собираюсь заняться переводами вместо курсов. -- О предстоящем уходе с кафедры Лера благоразумно умолчала. Ему совершенно не обязательно знать, как круто она собирается изменить свою жизнь.
        -- Отлично. Но почему бы тебе, Лерочка, не действовать последовательно? Сначала уйди с курсов, а потом уж займешься переводами.
        -- Так получилось.
        -- Знаешь, Лера, мы с тобой зарабатываем более чем достаточно, чтобы ты могла позволить себе немного разгрузиться, а не наоборот.
        Наступил самый подходящий момент, чтобы произнести наконец те самые решающие слова.
        -- Макс, мы не всегда будем вместе, -- тихо, но твердо сказала Лера. -- Ты прекрасно знаешь, что нашу нынешнюю жизнь едва ли можно назвать нормальной, так не может продолжаться до бесконечности...
        -- Вот тут ты права, красавица, до бесконечности так продолжаться не может. Двух с половиной месяцев вполне достаточно для испытательного срока. Пора бы уже нам пожениться, и тогда мы всегда будем вместе. Только ради Бога, Лера, -- Макс даже руки вперед выставил, как будто надеялся остановить возражения, уже готовые сорваться с ее уст, -- не надо мне больше рассказывать о непреодолимом пятилетнем барьере между нами. В постели, например, мы его с легкостью преодолели. А если ярлыков на себя вешать не станем, то никто и не догадается, что нас с тобой разделяет пятилетняя пропасть.
        -- Это сейчас. Но через пять лет или через десять... Макс, тридцатипятилетний мужчина, как правило, выглядит заметно моложе сорокалетней женщины...
        -- Лера! Ради Бога, остановись! Если ты заглянешь в будущее еще чуть дальше, то поймешь, что лет через тридцать -- сорок от нашей с тобой разницы в возрасте вообще следа не останется. И потом, Лерочка, ты все время забываешь, что мой день рождения в январе, а твой только в августе. Мне исполнится двадцать шесть раньше, чем тебе тридцать один. Всего через месяц разница будет уже не пять лет, а всего лишь четыре года. И такое положение вещей будет продолжаться почти семь месяцев, то есть большую часть года.
        Этот легкомысленный тон ужасно раздражал Леру, и, черпая силу в своем раздражении, она резко оборвала его:
        -- Макс, ты только шутишь, а я говорю серьезно.
        -- Хорошо, давай я тоже буду говорить серьезно. -- В отличие от нее он всем своим видом демонстрировал терпение. -- Зачем сейчас зацикливаться на том, что будет через пять или через десять лет? Жизнь не дает гарантий! Твой собственный брак, Лера, тому подтверждение. С точки зрения возраста вы с мужем вполне отвечали принятым тобой стандартам, однако вас хватило всего на полтора месяца. Уже сейчас мы с тобой прожили вместе почти в два раза дольше, и наши отношения, насколько я понимаю, куда ближе к нормальному браку. Узнать, что будет с нами через пять, десять, тридцать лет, мы сможем, только прожив эти самые пять, десять или тридцать лет. Ничего не поделаешь, придется рискнуть. Иди сюда. -- Он поднял ее со стула и нежно привлек к себе. -- Лера, я люблю тебя, и ты...
        Она не дала ему закончить, быстро прижав кончики своих пальцев к его губам. Да, она тоже любит его. У нее просто язык не повернется отрицать, если Макс произнесет это вслух. А тогда ее решимость, которая и так уже сильно пошатнулась, может совсем покинуть ее.
        -- Макс... -- Лерин голос дрогнул, когда она почувствовала его поцелуй на своих пальцах, -- я нисколько не сомневаюсь в том, что сейчас ты действительно так думаешь...
        -- Я знаю, что ты меня любишь, -- все-таки произнес он и, взяв ее руку в свою, запечатлел на ладони следующий поцелуй. Потом еще один, потом еще... Макс методично продвигался от кончиков ее пальцев к запястью, и каждый его поцелуй все больше возбуждал Леру, лишая ее частички решимости.
        -- Макс! -- Почти нечеловеческим усилием она заставила себя вырваться из чувственного плена, хотя ее тело все еще льнуло к его телу. -- Ты не хочешь понять, я не могу выйти за тебя замуж! -- Ее дыхание было неровным, а слова звучали отрывисто.
        -- Ну что ж... -- Губы Макса легко коснулись ее запястья, после чего он нехотя выпустил Леру из своих объятий. -- Я действительно этого не понимаю. И не хочу понимать. Однако в том, что так продолжаться не может, я с тобой уже согласился. Вот и давай изменим это прямо сейчас. -- Все еще удерживая ее руку в своей, Макс взглянул на часы. -- Одиннадцать, даже уже три минуты двенадцатого. Раньше двенадцати ты не закончишь, -- он с неприязнью кивнул на злополучную папку, -- а то и до половины первого просидишь. К тому времени единственное, в чем ты, Лера, будешь нуждаться, -- это сон. И поскольку я завтра уезжаю в командировку, уж извини, не успел сказать тебе...
        -- Куда на этот раз? Надолго? -- Вопросы вырвались у нее совершенно непроизвольно.
        -- В Берлин, на неделю или около того. Так вот, поскольку завтра с утра мне все равно пришлось бы заезжать домой, я сделаю это сегодня. Прямо сейчас.
        -- Но, Макс, уже поздно...
        -- Ну что ты, Лерочка, детское время. -- Он быстро поцеловал ее и отошел.
        Уткнувшись в первый попавшийся буклет, она тупо смотрела на буквы, делая вид, что читает, пока Макс собирал какие-то свои вещи. Из оцепенения ее вывел звук открываемой двери, Лера подняла голову.
        -- Я позвоню тебе завтра на мобильный перед вылетом, а когда вернусь, мы нормально поговорим, -- каким-то тусклым голосом сказал Макс. -- Надеюсь, к тому времени, Лера, ты сумеешь разобраться в своих чувствах и желаниях. -- После секундного колебания он все-таки вернулся и, склонившись к ней, очень нежно и почти целомудренно, едва касаясь губами, поцеловал ее. -- Пока. Не отрывайся от работы, я сам закрою за собой.
        -- Счастливо, -- едва слышно выдохнула ему вслед Лера.
        Ничего не видя перед собой от застилавших глаза слез, она сидела над буклетом, в котором так и не прочитала ни единой строчки. И чего-то ждала. Чего? Может быть, того, что Макс вернется? Но ведь она сама хотела, чтобы он оставил ее. Во всяком случае, именно этого она добивалась. И добилась.
        Хлопнула входная дверь, и наступила тишина, показавшаяся Лере просто оглушительной. Еще секунду-другую она сидела, напряженно вслушиваясь в эту умопомрачительную тишину, а потом без сил рухнула на стол и разрыдалась.
        Подошла Агата. Положив голову Лере на колени, она, как могла, старалась утешить хозяйку.
        28
        До сих пор Леру лишь слегка подташнивало по утрам. Так плохо, как сегодня, ей еще никогда не было. Когда наконец она нашла в себе силы оторваться от раковины и случайно взглянула в зеркало, то увидела, что выглядит ничуть не лучше, чем чувствует себя.
        Зеркала в комнате многократно подтвердили, что идти с таким лицом на работу категорически невозможно. К счастью, времени для самосовершенствования у Леры было вполне достаточно, и два часа спустя она вступила на кафедру разве что чуть бледнее обычного.
        На то, что Макс позвонит с утра, она вовсе не рассчитывала, но все же...
        Он не позвонил.
        В качестве ответного шага Лера выключила мобильник и оставила его дома, а вечером отключила заодно и домашний телефон. Правда, потом она его все-таки включила, лишать себя связи с внешним миром полностью было неразумно. Включать мобильник она не стала, надеясь таким образом избежать по крайней мере половины звонков. Вообще-то в настоящий момент она предпочла бы избежать и второй половины, поскольку не имела ни малейшего желания разговаривать вообще с кем бы то ни было.
        Не прошло и получаса, как позвонил Макс.
        Едва заслышав его голос, Лера опустила трубку на рычаг. И опять отключила телефон. Потом ей понадобилось позвонить матери, и она его снова включила.
        То же самое повторялось в последующие дни. Он звонил, а она, не говоря ни слова, клала трубку и отключала телефон. До того момента, пока не понадобится позвонить самой.
        Лера понимала, что им еще предстоит встретиться, в конце концов, у нее в квартире оставались его вещи, а у него -- ключи от ее квартиры. Разумеется, им придется и поговорить. Но только не сейчас, когда ее не покидало ощущение, что мир рухнул, и когда ей нужно было привыкнуть жить без Макса. Господи! Как ей только удавалось это раньше? Так или иначе, но отсрочка Лере была просто необходима.
        Дни тянулись нескончаемо долго, будто резиновые, тем не менее она ничего не успевала, времени ни на что не хватало, и вообще все валилось у нее из рук. С текущей работой Лера еще кое-как справлялась, но вот перевод, послуживший яблоком раздора между ней и Максом, закончить никак не удавалось, хотя сроки уже поджимали.
        По утрам ей было отчаянно плохо и не намного лучше днем. Хорошо еще, что слишком бледный вид и круги под глазами, с которыми даже косметика плохо справлялась, пока удавалось объяснять простудой. Зимой в их здании всегда было холодно, поэтому все вокруг были и замерзшими, и простуженными. Ирма Вагановна, однако, в такое, вполне правдоподобное, объяснение не поверила, во всем виня переутомление. Слава Богу, до истинной причины Лериного бледного вида она пока не додумалась.
        А Лера с утра до вечера упорно продолжала твердить себе, что они с ребенком прекрасно проживут без Макса, что со временем боль ее утраты притупится, что любовь к нему рано или поздно пройдет. К сожалению, результаты самовнушения были несравнимы с затраченными на него усилиями.
        На пятый день на пороге ее дома возникла Наталья. Не тратя времени на приветствие, она смерила сестру критическим взглядом и, как обычно без лишних церемоний, вынесла вердикт:
        -- По-моему, вид у тебя немного зеленоватый, ты не находишь?
        Лера находила, достаточно было взглянуть в зеркало.
        -- Свое мнение могла бы оставить и при себе, -- вяло огрызнулась она.
        -- А зачем? -- Наташа наклонилась к Агате и потрепала ее по загривку. -- Привет, собака Баскервилей.
        -- Гав-гав, -- без особой теплоты отозвалась Агата и с достоинством удалилась на кухню.
        Заметив озадаченный взгляд младшей сестры, Лера не без ехидства пояснила:
        -- Думаю, Наташка, она обиделась на тебя за собаку Баскервилей. Видишь ли, Агата недавно видела этот фильм по телевизору.
        Наташа широко раскрыла свои и без того огромные глаза.
        -- Ты шутишь?
        -- Вообще-то нет. Итак, что привело тебя ко мне, дорогая сестричка? Должна сразу тебя предупредить, что через сорок минут я ухожу.
        -- Знаю-знаю, у тебя курсы. Я, Лерочка, уже изучила твое расписание вдоль и поперек: по рабочим дням у тебя каждый вечер какие-нибудь курсы. Главное -- не перепутать, где и какие. -- Повесив свою куртку на вешалку, Наташа принялась развязывать ботинки. -- Просто оказалась поблизости и решила заскочить, а то ты совсем куда-то запропала. А вообще, наверное, ты права, если бы матушка тебя увидела сейчас...
        Сестра не договорила, однако Лера и так легко могла представить себе реакцию матери.
        -- Нет, правда, Лер, ты что, простудилась, переутомилась или еще что? -- продолжала допытываться Наташа.
        Или еще что. Разумеется, вслух Лера этого не сказала. Передернув плечами, она повторила свою дежурную отговорку:
        -- Просто устала, все-таки конец семестра. И немного простужена, -- добавила она на всякий случай. То есть на тот случай, если бы ее ответ не удовлетворил сестру.
        Предложенное ей объяснение Наташа приняла, но воздержаться от комментариев было выше ее сил.
        -- Нет, мама все-таки права...
        -- Ладно, пошли пить чай, -- оборвала сестру Лера. Слишком резко, пожалуй, но рассуждения о маминой правоте ей требовались сейчас меньше всего. -- Надеюсь, Наталья, ты способна поддержать светскую беседу на какую-нибудь нейтральную тему? -- поинтересовалась она с сарказмом, отлично понимая, что нужно взять себя в руки.
        -- С этими словами золотоволосая фурия унеслась на кухню, -- нараспев продекламировала Наташа вслед сестре.
        Лера не удостоила ее и взглядом. Даже не обернулась.
        Зато странные завывания, доносившиеся из прихожей, привлекли внимание Агаты. Воспользовавшись этим, Наташа постаралась вернуть ее благосклонность. Она решила действовать последовательно: сначала получить прощение собаки, а уж затем приступить к восстановлению гармонии в отношениях с ее хозяйкой. Хорошим началом для этого мог послужить разговор на какую-нибудь безобидную тему. То есть нейтральную, как выразилась ее дорогая сестрица.
        Положив в розетку немного варенья из крыжовника, Наташа подцепила ложкой одну ягодку, критически оглядела ее и изрекла:
        -- Слушай, Лер, у тебя что, рук нет, или попросту терпения не хватает? -- Пока старшая сестра вместе с круассаном пыталась проглотить наглость этого заявления, Наталья как ни в чем не бывало продолжила свою мысль: -- Ты только посмотри на эти хвостики!
        -- Какие еще хвостики? -- в недоумении переспросила Лера, ей как раз удалось справиться с круассаном.
        -- У ягодок. С Мишей ты, правда, не знакома...
        -- Господи! При чем тут Миша? -- Лера была совершенно сбита с толку. -- И вообще, кто такой Миша?
        -- Мой друг, будущий нейрохирург.
        Словосочетание "будущий нейрохирург" показалось Лере смутно знакомым. Ах да, это ведь новый Наташкин мальчик. Только при чем здесь крыжовник с его хвостиками? Впрочем, нейрохирургия -- это что-то очень тонкое, может, он тренируется, препарируя ягодки?
        -- Так вот, -- продолжила Наташа, заметив в глазах сестры слабый проблеск понимания, -- у него есть младший брат Вася. Ему одиннадцать лет. Как-то уж так получилось, что этим летом он оказался дома наедине с ведром крыжовника. Вообще-то сначала Вася наткнулся на книжку по консервированию. Будучи мальчиком любознательным, он стал ее листать, и на глаза ему попался рецепт варенья. Как раз из крыжовника. В частности, в этом рецепте предлагалось обрезать хвостики у ягод с двух сторон. Поскольку у ребенка еще недостаточный жизненный опыт, он не догадался, что автор книги просто садист. Воодушевленный благородной идеей помочь маме, он взялся за ножницы, и пять часов кряду... или не пять?.. но точно не один час и не два он обрезал эти несчастные хвостики.
        -- Господи! Бедный ребенок! -- сквозь смех, но с искренним сочувствием воскликнула Лера.
        -- Зато теперь вареньем из этого крыжовника угощают всех знакомых, а Вася с полным правом может чувствовать себя героем. По крайней мере до следующего урожая, -- хихикая, заключила Наташа. Глядя на смеющуюся сестру, она сочла, что ее миротворческая миссия удалась.
        Лера и сама заметила некоторый подъем своих сил и своего настроения. Тем не менее давиться круассаном она больше не хотела, а потому дальнейший разговор предпочла взять в свои руки.
        -- Послушай, Наталья...
        Звонок в дверь оборвал ее красноречие на корню.
        29
        "Макс!" -- молнией промелькнуло в мозгу. Ее сердце было уже на полпути к нижним конечностям, когда Лера сообразила, что у Макса ведь есть ключи. И даже если он не счел для себя возможным воспользоваться ими, жать на кнопку с таким маниакальным упорством все равно не стал бы. Это могла быть только...
        Агата напряглась и тихо зарычала.
        -- Наверняка Нина Владленовна, больше просто некому, -- простонала Лера. -- Господи! За что? Грехов, адекватных такому наказанию, я точно не совершала. Во всяком случае, в этой жизни. Если только в прошлой.
        -- А ты не открывай, -- посоветовала Наташа. -- Пусть звонит хоть до посинения.
        -- Или до короткого замыкания.
        -- Нет, это вряд ли, -- авторитетно заявила младшая сестра.
        Вообще-то в области электричества Наташкины познания были весьма приблизительными. Но все-таки хоть какие-то были. У Леры не было и таких, поэтому она решила поверить младшей сестре. На мгновение звон смолк, а когда возобновился, Лера подумала, что лучше уж короткое замыкание.
        -- Боюсь, я посинею раньше, чем Нина Владленовна, -- посетовала она и, решительно поднявшись из-за стола, пошла открывать.
        Агата ни на шаг не отставала от своей хозяйки. Наташа тоже хотела к ним присоединиться, но тут зазвонил еще и телефон. Его тихую трель она расслышала только потому, что не успела еще покинуть кухню.
        Распахнув дверь, Лера, как и ожидала, обнаружила за ней кипящую от возмущения соседку снизу. Со всей силой своего отнюдь не хрупкого тела Нина Владленовна вдавливала кнопку звонка в стену и, кажется, была уже на полпути к успеху.
        Сдержанное рычание Агаты положило конец ее разрушительной деятельности, звонок смолк, и Лера отчетливо услышала где-то совсем рядом монотонно повторяющийся стон. На площадке его хорошо было слышно. Распознать, кто стонет, Лера была не в состоянии, поскольку попсой не увлекалась, но теперь она хотя бы поняла, что привело к ней соседку.
        Дело в том, что Нина Владленовна никак не могла взять в толк, что звуки в панельных домах распространяются не только во всех направлениях, но и слышатся порой совсем не с той стороны, с которой доносятся. Почти всю свою жизнь она прожила в коммуналке с окнами во двор на последнем этаже здания, которое построили еще в позапрошлом веке. Вполне естественно, что Нина Владленовна привыкла к тишине и покою. Приспособиться к реалиям современного градостроительства ей было очень сложно.
        Первое время Лера даже сочувствовала бедной женщине, когда та приходила жаловаться на шум. Она ее выслушивала, извинялась, иногда сама не зная за что, демонстрировала соседке ковровые покрытия, практически полностью застилавшие квартиру, клялась, что никогда не включает на полную громкость ни телевизор, ни магнитофон, ни радио. Объясняла, что у нее нет ни сил, ни времени на вечерние и тем более на ночные оргии, а пользоваться дрелью она попросту не умеет. И что колли слишком крупная собака, чтобы дни напролет лаять фальцетом. В отличие от тойтерьера, живущего этажом выше в соседней парадной.
        Однако ничто не могло поколебать уверенности Нины Владленовны в том, что единственная Лерина цель -- отравить ей жизнь. Похоже, она и сегодня пожаловала, одержимая все той же бредовой идеей.
        -- Валерия Павловна! Сейчас вы тоже будете утверждать, что эта какофония доносится не от вас? -- гневно вопросила Нина Владленовна. По ее тону было ясно, что она нисколько не сомневается ни в Лерином ответе, ни в том, что ответ этот станет очередной ложью.
        Лера не обманула ожиданий старой женщины.
        -- Буду, -- заверила она. -- И несмотря на то что очень тороплюсь...
        -- ...на вечернюю работу, -- не поскупившись на яд, подсказала непрошеная гостья. Как дисциплинированной совслужащей на пенсии ей никак не давало покоя, что Лера постоянно бывает дома днем, зато допоздна отсутствует по вечерам. Манера красавицы соседки одеваться казалась Нине Владленовне вызывающей до неприличия, а потому подозрительной. Выводы относительно рода занятий этой фифы она сделала уже давным-давно и менять своего мнения никоим образом не собиралась.
        -- ...на работу, -- холодно подтвердила хозяйка, проигнорировав грязный намек соседки, -- тем не менее я предлагаю вам самой убедиться...
        Монотонно повторяющийся стон внезапно смолк. По всей видимости, у любителя попсы тоже возникли какие-то дела.
        -- Ну да, -- хохотнула Нина Владленовна, -- я, конечно, могу пойти и убедиться. После того как эту, с позволения сказать, музыку ваш молодой человек выключил.
        Лере показалось, что больше всего сарказма пришлось на слово "молодой". Впрочем, возможно, ей действительно показалось. Она испустила безнадежный вздох. Мистика какая-то! Практически каждый раз, когда соседка заявлялась со своими претензиями, возникала такая вот двусмысленная ситуация. В чем, к примеру, она могла бы убедиться сейчас? Лишь в том, что никакого молодого человека в квартире нет. Но зато там есть...
        Наталья. Легка на помине. Интересно, когда она появилась и слышала ли про молодого человека? В глазах сестры Лера заметила алчный блеск. О Господи! Наташку ведь хлебом не корми, дай сунуть нос в чужие дела.
        В этот момент Нина Владленовна тоже увидела Наташу.
        -- Я же говорила! -- воскликнула она торжествующе.
        На самом-то деле она говорила совсем другое, но в данном случае это не имело ровным счетом никакого значения.
        -- Прекрасно. -- Демонстрация ледяного спокойствия давалась Лере с некоторым трудом. -- Значит, теперь вы полностью удовлетворены? -- Произнеся эти слова, она захлопнула дверь перед самым носом желавшей что-то возразить соседки.
        На мгновение Лера прикрыла глаза и глубоко вдохнула, она еще не успела выдохнуть, как ее сестра приступила к расспросам.
        -- Слушай, Лер, -- начала Наташка, -- чего ты вообще разговариваешь с этой старой мымрой?
        -- А что прикажешь делать, коль скоро я ей открыла? Ладно, пошли, поможешь убрать со стола, а то мне действительно уже некогда.
        -- Вызвала бы милицию. Если тебе, Лерочка, нужно на работу, я бы могла за тебя пообщаться со стражами порядка, -- размечталась Наташа, собирая со стола посуду, -- я бы...
        -- Со стражами порядка я уже общалась. И не раз.
        -- Ну да, ты говорила, что эта гарпия жаловалась на тебя участковому, и он проводил с тобой душещипательные... в смысле... я хотела сказать душеспасительные беседы по телефону. А теперь ты на нее могла бы пожаловаться, и он бы для разнообразия побеседовал по телефону с ней.
        -- Нет уж, спасибо. Я сыта по горло беседами с милицией и по телефону, и без телефона. Этим летом я дважды общалась с участковым лично. Вернее, с участковыми, что-то они у нас часто меняются. Хотя... наверное, это был просто дежурный наряд, поскольку дело происходило в ночное время.
        -- Ну да? -- обалдело выдохнула Наташа.
        -- Представляешь, Нина Владленовна не поленилась встать ночью, чтобы вызвать ко мне милицию, -- пояснила Лера, устремляясь в комнату в поисках папки с тестами. -- Один раз часа в два, другой -- около трех. Якобы у меня был сильный шум, ей даже показалось, что кто-то здесь мебель крушил.
        -- И что? -- Наташа следовала за сестрой по пятам.
        -- Один милиционер остался на площадке, другой осмотрел квартиру, убедился, что мебель цела, кругом полный порядок, а моя смятая постель еще хранит тепло моего тела. Я честно призналась, что уже после одиннадцати поливала в комнате цветы и, оступившись, соскочила с табуретки. Если бы я этого не сделала, то упала бы и был бы не шум, а настоящий грохот. Еще мы выяснили, что я и моя соседка снизу живем отнюдь не душа в душу, после чего милиционеры уехали. Думаю, потом с Ниной Владленовной тоже провели, как ты говоришь, душеспасительную беседу, поскольку во второй раз она звонила уже не в отделение, а по ноль-два.
        -- Ну, если ты опять с табуретки рухнула...
        -- В тот раз я, честное слово, ниоткуда не рушилась, ничего не роняла и вообще легла спать около двенадцати. Понятия не имею, почему она позвонила. Самое забавное в этой ситуации то, что милиционеры долго передо мной извинялись.
        -- Да ты что? -- не поверила Наташа. -- Нет, правда?
        -- Правда. Один из них меня узнал. "А я ведь здесь уже был, -- сказал он, -- извините, пожалуйста". После чего второй тоже стал извиняться.
        Тесты никак не находились, и Лера вдруг поняла, что совершенно не помнит ни как выглядит нужная ей папка, ни даже сами материалы. Причем ни на экране монитора, ни на бумаге. Не слушая охов и ахов сестры, она попыталась сосредоточиться и сообразить, что именно ищет.
        Значит, так. Дискету ей дали всего на пару часов, и проще всего оказалось переписать ее у Макса на работе. У Леры как раз было "окно", и они договорились встретиться в кафе рядом с его офисом. Ту дискету она сразу же вернула, а вечером Макс привез ей распечатку, и, кажется... кажется, там была еще и переписанная дискета... а может, и не было. Но распечатка точно была... в такой синенькой с белыми полосками папке... Нечто похожее ей вроде бы только что попадалось где-то в столе... вот... да, точно, это она.
        Отыскав нужные материалы, Лера ринулась в прихожую, где, как ей казалось, она оставила свою сумку. И даже не заметила, каким алчным блеском вспыхнули опять глаза ее сестрицы, когда та узрела надпись в верхнем правом уголке папки.
        "М. Годунов", -- прочитала Наташа. Тут же в ее памяти всплыли слова Нины Владленовны насчет Лериного молодого человека, и она не стала больше задаваться праздными вопросами. Тем более после телефонного звонка. Кстати, пора бы о нем сообщить дорогой сестричке, момент вполне подходящий.
        -- Ах да, совсем забыла! -- Наташа не думала, что Лера поверит во внезапный провал в ее памяти, но, видит Бог, на какое-то время у нее действительно просто из головы вылетело. -- Пока ты, Лерка, общалась со своей горгоной, звонил Макс. Из Берлина, -- многозначительно уточнила она.
        Лера вся напряглась. Так вот в чем причина алчного блеска в Натальиных глазах!
        -- И что же он сказал? -- поинтересовалась она деревянным голосом. Ей-то казалось, что ее голос звучит бесстрастно.
        -- Что приедет в среду, -- ответила Наташа. -- Так, значит, вы опять... э-э... встречаетесь? В смысле... общаетесь?
        Лера неопределенно пожала плечами:
        -- М-м... в общем-то... да.
        -- Ну, тогда непременно передай ему привет, когда увидишь в следующий раз.
        -- Ладно. Хотя... Бог знает, когда этот следующий раз будет.
        -- Я думала, в среду, -- напомнила Наташа, но тут ее вдруг осенило. -- А может, вы поссорились? Тогда понятно, почему Макс так обрадовался, услышав мой, а не твой голос. Признайся, Лерочка, ты бросаешь трубку каждый раз, когда он звонит?
        -- Если бы я каждый раз бросала трубку, я бы уже разбила телефон, -- парировала Лера холодно. Последнее слово она оставила за собой. К сожалению, это отнюдь не мешало ей чувствовать себя глупо. Впрочем, формально Лера говорила правду: трубку на рычаг она всегда опускала аккуратно.
        30
        После визита Натальи Лерино ощущение, что мир рухнул, немного притупилось, вечером ей даже удалось собраться с силами и закончить наконец перевод. Складывая бумаги в папку, она думала о том, что Макс, конечно же, прав и прежде, чем навешивать на себя новые обязанности, следует освободиться хотя бы от части старых.
        На следующий день Лера отвезла перевод Люде, заскочив к ней в турагенство по дороге на подготовительные курсы. Разумеется, женщины немного поболтали, и все время разговора Лера старательно отводила глаза от висевшего прямо перед ее носом расписания авиарейсов. Но ее взгляд, словно под воздействием магнита, снова и снова возвращался к расписанию. Десять минут борьбы с собой прошли не без пользы, и, покидая офис подруги, она имела полную информацию, касающуюся рейсов Берлин -- Санкт-Петербург.
        Наступила среда. Традиционный утренний звонок Макса в этот день раздался довольно поздно и застал Леру уже буквально на выходе из дома. Она тоже решила не отступать от заведенной традиции и, ни слова не говоря, аккуратненько опустила трубку на рычаг, затем, нежно попрощавшись с Агатой, помчалась на работу.
        Повинуясь какому-то импульсу, буквально в последний момент Лера кинула в сумку свой мобильный телефон. Уж лучше бы она его оставила там, где он спокойненько пролежал почти всю последнюю неделю. Или хотя бы включила его в лифте, однако разговор с соседкой отвлек Леру. Уже на ходу она вытащила мобильник из сумки, тут же его уронила прямо себе под ноги и, поддев телефон носком сапога, зафутболила точно под переднее колесо проезжающего мимо автомобиля. Такой меткости мог бы позавидовать любой форвард, но Лера была ужасно раздосадована. Мало того что теперь придется покупать новый телефон, так еще и Макс до самого вечера не сможет до нее дозвониться. Если, конечно, позвонит. Хотя вечером он уже должен приехать...
        Время сегодня вело себя как-то странно: то оно ползло еле-еле, то неудержимо летело, вступая в постоянный конфликт с Лериными противоречивыми желаниями. Она уже и сама не понимала, чего же ей, собственно, хочется.
        Занятия на вечерних курсах тянулись, казалось, целую вечность, но, слава Богу, и они остались позади. Спускаясь по лестнице, Лера могла думать только о том, ждет ли внизу Макс. По идее должен бы... даже скорее всего ждет, а если так... нет, она не станет устраивать никаких демаршей и публичных сцен! Пропади оно все пропадом, но сегодняшний вечер и сегодняшнюю ночь они проведут вместе. Господи! Как же она по нему соскучилась! Безумно. Если уж ей суждено до конца дней своих жить лишь воспоминаниями, пусть у нее будет еще одно. Последнее.
        На втором этаже Леру начали терзать сомнения относительно того, хватит ли ей утром решимости расстаться с Максом навсегда. Само слово "навсегда" давило своей безысходностью. С каждой ступенькой сомнения мучили ее все больше, и, преодолевая последний лестничный пролет, Лера окончательно поняла, что гораздо разумнее обойтись без "последнего" воспоминания. Уж лучше бы Макс вообще не объявлялся до завтра. "Только не сегодня!" -- в такт собственным шагам повторяла она, то ли себя уговаривая, то ли судьбу.
        Спустившись в вестибюль, Лера жадно устремила свой взор на стоянку и едва удержалась от разочарованного стона: ни Макса, ни его голубого "фольксвагена". О своем заклинании "только не сегодня" она больше не вспоминала, сейчас Лера могла думать лишь о том, куда подевался Макс. В принципе самолеты вечно задерживаются, а на дорогах постоянно возникают пробки, так что он имел полное право опоздать. Вполне возможно, Макс ждет ее дома. Или около дома.
        Всю дорогу она твердила себе, что не должна расстраиваться, если дома его не окажется.
        И все равно расстроилась. Лера вдруг поняла, что Макс и в этом был прав: она просто не сможет жить без него, а значит, должна рискнуть.
        Она позвонила в аэропорт. Самолет из Берлина действительно несколько задержался, тем не менее он приземлился уже давным-давно. Оставались дорожные пробки. Но во-первых, это должны были быть пробки поистине вселенского масштаба, а во-вторых, Макс в любом случае мог позвонить ей по мобильнику! Лера даже проверила, дважды проверила, работает ли ее телефон. Телефон работал, но Макс не звонил.
        Ее разочарование росло по мере того, как шло время, а он все не появлялся и не появлялся. К двум часам ночи, когда у Леры не осталось никаких сомнений в том, что Макс уже не приедет и не позвонит, она еще продолжала цепляться за мысль, что его задержали допоздна какие-то непредвиденные обстоятельства и теперь он боится разбудить ее. Наверное... может быть, он объявится с утра. Только эта слабая надежда и не позволила Лере окончательно впасть в отчаяние.
        Если ночь после отъезда Макса была ужасна, то нынешняя ночь была, пожалуй, еще хуже. Хотя самым кошмарным было утро. Когда Лера сумела наконец выползти из ванной и доползти до комнаты, многочисленные зеркала со всех сторон беспардонно подсказывали ей, что такой цвет лица вполне подошел бы призраку не первой свежести. Растиражированный бледно-зеленый образ подействовал на нее крайне угнетающе, обилие зеркал ужасно раздражало, и вообще настроение было препаршивым, поскольку телефон упорно продолжал молчать. На этот раз времени на самосовершенствование Лере потребовалось неизмеримо больше, чем неделю назад, однако результат все равно получился весьма посредственным. Что, разумеется, ее настроения отнюдь не улучшило.
        Настроение Агаты в это утро тоже было не очень. Боясь пропустить звонок Макса, Лера вышла с ней всего минут на десять, однако жертва, на которую любящая хозяйка обрекла любимую собаку, оказалась совершенно напрасной. Впервые за эту неделю Макс не позвонил.
        По дороге на работу Лера в сотый раз прокручивала в голове их последний разговор. Уезжая, он выразил надежду на то, что ей хватит времени разобраться в своих чувствах и желаниях. Что ж, время разобраться было у них обоих. Вопреки здравому смыслу она почти решилась рискнуть и выйти за него замуж. Зато Макс здравому смыслу, кажется, внял и жениться на ней передумал. Итак, она оказалась права. Жаль, конечно, но, как показывает ее скромный опыт семейной жизни, лучше уж выяснить все раньше, чем позже. Значит, придется все-таки научиться жить без Макса, потому что предаваться отчаянию она просто не имеет права: это может навредить ее ребенку.
        Вооружившись благими намерениями, которые всем известно, куда ведут, Лера переступила порог кафедры. Первая пара прошла более или менее сносно исключительно благодаря педагогическому мастерству, отточенному за семь лет преподавательской работы. Далее у Леры было "окно". Из-за метели прогулка сегодня ее совсем не привлекала, к тому же, предоставленная своим мыслям, она продолжала бы думать о Максе. Впрочем, Лера и так думала только о нем.
        К сожалению, пустые разговоры в преподавательской вообще грозили свести ее с ума. По дороге на работу Наталья Ноевна купила очередной медицинский справочник и теперь изучала его вместе с Ирмой Вагановной. К такого рода изданиям Лера испытывала недоверие еще лет с девяти, когда она впервые прочитала "Трое в лодке, не считая собаки". Похоже, однако, что подобное воздействие эта книга оказывает только на неокрепшие умы. Во всяком случае, знакомство с бессмертным произведением Джерома Клапки Джерома отнюдь не мешало кафедральным дамам увлеченно примерять симптомы различных заболеваний к себе и к своим ближним. Лера тоже подверглась их диагностическим нападкам, правда, пока безосновательным, поскольку справочник был толстым и составлен по разделам, а не по алфавиту. Тем не менее через тринадцать минут после начала пары ей стало просто невмоготу. Бросив на ходу, что идет в аптеку купить чего-нибудь от простуды, Лера сорвалась с места, быстро оделась и, невзирая на метель, выскочила из преподавательской. Ни в какую аптеку она, разумеется, не пошла, однако этот повод был ничуть не хуже любого другого.
        Вернулась Лера только к самому началу третьей пары и, благополучно избежав каких бы то ни было разговоров с коллегами, отправилась на занятие.
        Когда она вошла в аудиторию, мальчики, упражняясь в меткости, бросали однокопеечные монетки в нарисованную на стене мишень, в центр круга которой было помещено изображение Бориса Федоровича Годунова. В том, что это был именно Борис Федорович, сомневаться не приходилось, поскольку под рисунком имелась подпись: "Борис Годунов". По всему полу вблизи мишени поблескивали маленькие новенькие монетки. Девочки в соревновании участия не принимали, составляя группу поддержки. Все были так увлечены, что не заметили появления Валерии Павловны.
        Постояв на пороге секунду-другую, она обратилась к спинам состязавшихся и их болельщиков:
        -- Good afternoon! Please, take your seats*./* Добрый день! Пожалуйста, займите свои места (англ.)./ -- Лера и сама удивилась тому, как резко прозвучал ее голос, перекрыв веселый гомон и звон монеток.
        Все головы повернулись в сторону двери, на возбужденных лицах все еще светились улыбки.
        -- А-а, ч-черт! -- в сердцах воскликнул взъерошенный парнишка, промахнувшись по любимому преподавателю. -- Валерия Павловна! Вы знаете, Макс...
        Лера даже вздрогнула, услышав это имя. Затем она сообразила, что имелся в виду вовсе не тот Макс, с мыслями о котором она
        беспрерывно и безуспешно боролась, а ее студент по фамилии Марков.
        -- ...насобирал целый рубль однокопеечными монетами! -- выпалил взъерошенный шалопай, по Лериной милости промахнувшийся по Борису Годунову.
        Лера перевела ледяной взгляд на Макса Маркова, никогда не отличавшегося особым усердием, и ехидно поинтересовалась:
        -- Бросаете монетки, чтобы еще раз вернуться сюда?
        -- Я... нет, Валерия Павловна. -- В его глазах появился испуг.
        -- Я вполне могу вам это устроить, -- холодно отчеканила Лера, обращаясь уже не только к Маркову, но и ко всей моментально притихшей компании.
        Учитывая, что следующая неделя была уже зачетной, ее обещание прозвучало довольно-таки зловеще.
        Сразу же наступила полная тишина. Было бы слышно, как муха пролетит, но даже самые морозоустойчивые особи перемерзли задолго до начала отопительного сезона в их вузе.
        31
        Звонок только что прозвенел, и студенты потянулись из аудитории. Господи! Неужели все? Лера чувствовала себя не лучше выжатого лимона, и мысль о курсах, которые еще предстояли ей вечером, бодрости не добавляла. Слава Богу, хоть учеников сегодня не было. Невольно ей вспомнилось замечание Макса относительно сведения себя в могилу непосильным трудом. Опять Макс... ну уж нет! Он перестал для нее существовать, оставшись лишь воспоминанием, возможно, даже лучшим воспоминанием в ее жизни...
        Именно этот момент "лучшее воспоминание в ее жизни" и выбрало, чтобы предстать перед ней наяву. В руке у Макса была великолепная роза на длинной-предлинной ножке, ее крупный светло-розовый бутон успел уже наполовину раскрыться, наполняя воздух тонким изысканным ароматом.
        Когда Макс вошел, Лера, отвечавшая на вопрос о графике приема задолженностей, замолчала буквально на полуслове, а ее рука с ежедневником так и осталась совершенно неестественным образом висеть в воздухе.
        Студенты, не успевшие покинуть аудиторию, с любопытством переводили взгляд с Валерии Павловны на незнакомца и обратно.
        -- Привет, -- тихо произнес Макс, подойдя к столу.
        Не вставая, Лера, откинула назад голову.
        -- Здравствуй. -- Ей бы хотелось, чтобы голос ее прозвучал сухо и холодно, но получилось едва слышно и как-то хрипло.
        Оба смотрели сейчас только друг на друга, однако связи с окружающим миром еще не успели утратить, а потому заметили, что студенты продолжают топтаться на месте и никто из них почему-то никуда не торопится.
        Обернувшись, Макс обратился к заинтригованной аудитории:
        -- Ребята, я понимаю, вам страшно интересно посмотреть, что будет дальше... -- Тут он заметил настенное изображение своего родителя и хмыкнул: -- Н-да, времена меняются, но не нравы, хотя... -- Его взгляд задержался на раскиданных по полу монетках, затем Макс снова обратился к студентам: -- Итак, господа, не соблаговолите ли оставить нас с Валерией Павловной наедине? Нам просто жизненно необходимо пару минут поговорить без помех.
        Лере тоже не хотелось выяснять отношения прилюдно, и, казалось бы, она должна быть признательна Максу, но почему-то ее гораздо больше волновало, с какой это стати он здесь распоряжается. И вообще, что он о себе возомнил? Что теперь подумают о ней студенты?
        Пока Лера задавалась риторическими вопросами, еще более заинтригованные студенты, которые уже много что успели подумать, неохотно потянулись к двери. Замешкавшуюся Юлю Перфильеву за рукав вытащил из аудитории Макс Марков, оказавшийся на этот раз гораздо понятливее умненькой отличницы.
        Наконец дверь за ними закрылась, Лера и Макс остались одни. Впрочем, на длительное уединение рассчитывать не приходилось, перерыв должен был закончиться минут через пятнадцать.
        Не говоря ни слова, Макс озабоченно вглядывался в ее осунувшееся бледное лицо, в тени под глазами, и Лера почувствовала настоятельную необходимость прервать затянувшееся молчание. Тут уж было не до оригинальности, и она задала ставший привычным вопрос:
        -- Откуда ты взялся? -- Справиться с голосом ей все еще не удавалось.
        -- Из аэропорта, -- спокойно ответил Макс и, не обращая внимания на ее удивленно вздернутые брови, протянул Лере розу. -- Это тебе.
        -- Спасибо. -- Она понюхала цветок. -- Неужели, Макс, на поиски розы у тебя ушел целый день?
        -- Твой сарказм, Лерочка, совершенно неуместен. Если бы ты не отключила свой мобильник...
        -- Я его уже разбила, -- информировала она и тут же пожалела о сказанном, ведь Макс, чего доброго, мог вообразить, что она это сделала от злости, отчаяния или в каком-нибудь ином сильном эмоциональном порыве.
        -- Ну, хотя бы трубку не бросала бы всякий раз, когда я звонил тебе. -- Судя по его понимающей улыбке, он и вообразил нечто в этом роде. -- Тогда я смог бы еще позавчера предупредить тебя, что на день задерживаюсь.
        Упрек был справедливым, но только отчасти.
        -- А вчера ты никак не мог предупредить? -- стараясь говорить вообще без эмоций, поинтересовалась Лера. -- Или сегодня утром?
        Макс присел на край ближайшего к ней стола.
        -- Вообще-то я пытался...
        -- Да неужели? -- Уместен был сарказм или не уместен, сейчас она об этом не думала.
        -- Вчера утром, если потрудишься вспомнить, ты, Лера, как обычно, бросила трубку.
        Да, действительно, она это сделала. Но вечером-то она трубку не бросала, вечером он просто не звонил.
        -- Но вечером ты не звонил. -- Леру переполняло благородное негодование, поскольку она была абсолютно уверена в своей правоте.
        -- Ошибаешься, дорогая, вечером я тоже звонил, где-то около половины двенадцатого.
        -- Неужели не дозвонился? -- деланно изумилась Лера, точно знавшая, что в это время она была дома, что телефон работал и что звонков никаких не было.
        -- Представь себе. Потом я звонил еще несколько раз вчера и даже сегодня рано утром. У тебя все время было занято. Уж не знаю, с кем ты там все время разговаривала.
        -- Ни с кем я не разговаривала! -- выпалила Лера, раздраженная несправедливым упреком. Тут ей пришло в голову, что, проверяя, работает ли телефон, она могла просто-напросто случайно сдвинуть трубку. И если так, то скорее всего это действительно произошло вчера еще до половины двенадцатого, а сегодня она вообще к телефону не прикасалась.
        -- Ну, значит, трубку плохо положила, -- примирительно сказал Макс, -- ладно, сейчас это уже не важно. Вообще-то сегодня я сгоряча даже на кафедру тебе решил позвонить...
        -- О нет!
        -- Успокойся, дорогая, у вас тоже было занято. А потом я подумал, что раз уж так вышло, лучше нагрянуть без предупреждения. Так вот, возвращаясь к нашему последнему разговору... -- взяв Леру за руку, Макс помог ей встать, -- у нас у обоих на раздумья была целая неделя. И даже еще один день.
        Биение ее сердца почему-то замедлилось, а в голове пронеслась мысль, что такое начало едва ли могло предвещать что-то хорошее.
        -- Так вот, Лера, -- торжественно начал Макс и перевел дух, -- я решил, что, во-первых, я больше не буду уговаривать тебя выйти за меня замуж.
        Итак, победил здравый смысл, она оказалась права. Только почему-то сознание собственной правоты в последнее время совершенно перестало давать Лере удовлетворение, а сердце ее, кажется, вообще прекратило биться.
        -- Во-вторых, мы давно выяснили, что я люблю тебя, а ты любишь меня, -- продолжил свою речь Макс, запустив бедное Лерино сердце сразу с бешеной скоростью.
        Что ж, все правильно, ведь она сама утверждала, что они могут быть вместе и без регистрации брака, вернее, могли бы...
        -- Поэтому я решил, что мы поженимся, -- откуда-то издалека донеслись до Леры его слова.
        На то, чтобы смысл сказанного дошел до ее сознания, понадобилось никак не меньше трех секунд. Вообще-то непререкаемый тон Макса не мог не подействовать на нее, как красная тряпка на быка, однако Лера была слишком измучена, чтобы устраивать корриду. Ее хватило лишь на слабое возражение:
        -- Ты не можешь решать за меня...
        -- А я и не решал за тебя. Я решил за себя: я на тебе женюсь.
        Леру буквально взбесило самодовольное заявление Макса, а главное -- его улыбка. Вздернув подбородок, она надменно поинтересовалась:
        -- Интересно, Макс, как тебе удастся жениться на мне, если я не выйду за тебя замуж? -- Глаза ее метали молнии.
        -- Никак. Тут ты совершенно права, дорогая, -- подхватил Макс и улыбнулся. Он как будто не замечал готовой разразиться грозы. -- Именно поэтому ты и выйдешь за меня замуж.
        Его самоуверенность граничила с наглостью, но устоять перед его улыбкой было выше Лериных сил. А нежность, таившаяся в зеленых глубинах его глаз, легко усмирила Лерины молнии.
        Разумеется, Макс тут же этим воспользовался и выдвинул новый аргумент:
        -- А еще, Лерочка, подумай о том внимании, которое мы привлечем к себе всего через несколько минут. Как только выйдем из этой аудитории. Если слухи обо мне и Наташке широко муссировались лишь в узких кругах, то слух о тебе и обо мне наверняка приобретет уже тотальный размах. Особенно если учесть, что твои студенты с большим удовольствием этому поспособствуют.
        Лера посмотрела сначала на великолепную розу у себя в руке, потом на Макса. Благодаря фамилии и весьма примечательной внешности его знали даже те преподаватели, у которых он вообще никогда не учился.
        -- Похоже на шантаж, -- возразила она, но как-то безвольно, только потому, что не могла просто так сдаться.
        -- Ни в коем случае, -- запротестовал Макс. -- Потому что ты, Лерочка, дашь мне свое согласие абсолютно добровольно. Просто скажи "да".
        Она надменно вздернула брови.
        -- Да?
        -- Лера, -- в его голосе зазвучало предостережение, -- ты не можешь сказать "нет"!
        -- Разве нет? -- поддразнила она Макса.
        И тут Лера увидела его глаза: в них затаилось нечто похожее на неподдельный страх. Кажется, он действительно боялся, что она может сказать "нет"!
        -- Ну хорошо, да. Да! -- Вопрос, правильно ли она поступает, больше ее не мучил, поступить иначе Лера просто не могла.
        -- Слава Богу! -- с облегчением выдохнул Макс, и его губы коснулись ее губ. Их поцелуй был мимолетным, но большего они сейчас не могли себе позволить, ведь в любой момент в аудиторию мог кто-нибудь войти. -- Я люблю тебя, Лерочка!
        -- Я тоже люблю тебя, Макс.
        32
        Путь в преподавательскую был недлинным, так что Валерия Павловна Свиридова и Максим Годунов успели привлечь к себе всего лишь с десяток любопытных взглядов, да еще пара челюстей слегка отвисли, когда их обладатели не сумели справиться со своим удивлением.
        Перерыв подошел к концу, и в преподавательской уже никого не было. Помогая Лере надеть дубленку, Макс задержал руки у нее на плечах и привлек к себе. Всего на мгновение. Но именно в это мгновение, как будто предупреждая о непрошеном вторжении, дверь с шумом распахнулась, и в преподавательскую вступила Ирма Вагановна. Совершенно непроизвольно Лера попыталась отстраниться, однако Макс ей не позволил и еще секунду-другую продолжал удерживать за плечи.
        Едва ли что может ускользнуть от профессионального взгляда секретаря, и, судя по всему, ничто от Ирмы Вагановны не ускользнуло. В ее глазах Лера заметила точно такой же алчный блеск, какой видела давеча в глазах своей дорогой сестрицы. Нет, она, конечно, знала, что их секретарь ужасно любопытна, но не до такой же степени!
        -- Здравствуйте, Ирма Вагановна! -- весело приветствовал Макс почтенную даму. В отличие от Леры, которая чувствовала себя явно не в своей тарелке, он отнюдь не казался смущенным.
        -- Здравствуй, Макс. -- Секретарь кафедры иностранных языков и к студентам, и к бывшим студентам обращалась исключительно на ты. -- В окно я видела, как ты выходил из машины, но никак не думала, что встречу тебя здесь, у нас.
        Лере стало любопытно, рассмотрела ли Ирма Вагановна заодно и розу в его руке, все-таки кафедра располагалась на третьем этаже. Если рассмотрела, то, без сомнения, горела желанием узнать, куда это Макс направляется и кому предназначен цветок. Ну вот, теперь она узнала. И лежащую рядом с Лериной сумкой розу тоже наверняка заметила.
        -- Понимаете, Ирма Вагановна, -- говорил между тем Макс, -- все дело в том, что меня замучила... боюсь, в данном случае это не совсем корректное выражение... но другого я как-то не могу подобрать, так вот, меня замучила ностальгия. Соскучился я по родному вузу, по любимым преподавателям...
        -- Твой любимый преподаватель, -- с ударением произнесла Ирма Вагановна, -- скоро загнется от такого количества работы.
        -- Вы тоже так считаете? -- с готовностью подхватил Макс. -- Вот и я все время твержу об этом Лерочке.
        От таких нежностей алчный блеск в глазах всеми уважаемого секретаря кафедры уступил место настоящему ликованию. Теперь Ирма Вагановна могла утереть нос Алле Петровне! Мгновенно освоившись с сенсационным открытием, она с места в карьер напустилась на Макса:
        -- И куда же ты смотришь? Мало того что она вкалывает как ломовая лошадь, так теперь еще, кажется, простудилась. Уже неделю ходит больная, а лечиться ей, разумеется, некогда! -- сердито выговаривала Ирма Вагановна.
        К концу этой возмущенной тирады Лера перестала понимать, к кому в большей степени обращается их многоуважаемый секретарь. В любом случае отвечать она не собиралась.
        -- К сожалению, меня всю эту неделю не было, -- воспользовался ее молчанием Макс, -- я только сегодня вернулся из командировки.
        Его разговорчивость, по мнению Леры, была совершенно не к месту. И вообще она чувствовала, что надолго ее терпения не хватит.
        -- Да? -- Уж Ирма Вагановна точно не сочла сообщение Макса неуместным. -- Ну, тогда, мальчик, посмотри повнимательнее на своего любимого преподавателя, раз давно не видел: в гроб и то краше кладут.
        Как по команде два укоризненных взгляда вперились в Леру, вызвав прилив крови к ее лицу. Ей самой казалось, что щеки у нее пылают, однако на самом деле создавалось впечатление всего лишь здорового румянца.
        -- А знаете, Валерия Павловна, сейчас вы выглядите намного лучше, чем утром, вон даже щечки порозовели, -- склонив голову набок, с удовлетворением отметила Ирма Вагановна.
        Лерины щечки порозовели еще сильнее. Частично от смущения, но в большей степени от злости.
        Наверное, и Макс так подумал, поскольку решил не испытывать дольше ее терпения.
        -- Пожалуй, нам пора, -- сказал он, взглянув на часы.
        -- Ну что ж, Макс, рада была видеть тебя, а вам, Лерочка, надеюсь, к завтрашнему дню действительно станет получше. -- Ирма Вагановна улыбнулась. -- Итак, молодые люди, всех вам благ.
        -- До свидания, Ирма Вагановна, -- в один голос ответили Лера и Макс.
        -- Макс, ведь ты нарочно устроил это представление! -- воскликнула Лера, едва они оказались за дверью.
        -- Разумеется, нарочно, -- жизнерадостно признался Макс. -- Теперь Ирме Вагановне не нужно будет ничего выдумывать.
        -- Да уж. Вы вдвоем так мило обсуждали меня, как будто меня там и вовсе не было, -- сердито выговаривала Лера. -- Остается лишь удивляться, почему ты не сообщил ей еще и о том, что я выхожу за тебя замуж.
        -- Только потому, Лерочка, что в этом случае мне пришлось бы сообщить ей еще и о том, что я женюсь на тебе, -- передразнил ее Макс. -- А мне все-таки кажется, что мои родители имеют право узнать об этом непосредственно от меня, а не по испорченному телефону.
        -- Кстати, насчет женитьбы. Макс, я не успела тебе сказать, но боюсь, тут есть маленькое препятствие.
        Он остановился как вкопанный и развернул к себе Леру.
        -- Какое препятствие?
        -- Господи! Ну что ты так переполошился? Просто недавно я разбирала свои документы... я кое-что искала. Так вот... я нигде не видела своего свидетельства о разводе.
        Лера не стала признаваться в том, что именно свидетельство о разводе она и искала. Она не собиралась объяснять ни того, с чего это вдруг пришла ей в голову такая фантазия, ни того, что в поисках свидетельства перерыла сначала весь свой стол, а потом и все остальные места, в которых был хоть малейший шанс его обнаружить. И даже те, в которых его уж точно не могло быть.
        Макс немного успокоился.
        -- Погоди, Лера, а когда ты видела его в последний раз?
        -- Макс, ты считаешь, что я провожу регулярную инвентаризацию? В течение нескольких лет я вообще не вспоминала о его существовании за ненадобностью. Даже и не знаю, почему сейчас обратила внимание на его отсутствие, -- немного неуклюже соврала Лера в надежде на то, что взволнованный Макс этого не заметит. -- Не знаю, примут ли у меня без свидетельства о разводе заявление, в котором я выказываю желание вступить в новый брак.
        -- В крайнем случае получишь дубликат, это, я думаю, не проблема. Если только... -- Макс снова занервничал. -- Слушай, Лера, а ты уверена, что развелась?
        -- В этом-то я уверена. И свидетельство я точно держала в руках совсем недавно, когда новый паспорт получала. К тому же мой бывший муж давно женат, у него даже есть пятилетние дочки-двойняшки.
        Это был вполне подходящий момент для признания в том, что у них тоже будет ребенок, но Лере не хотелось, чтобы Макс думал, будто она только из-за этого согласилась выйти за него замуж.
        33
        Голоса внизу они услышали, едва подойдя к лестнице. Шла уже четвертая пара, кругом было безлюдно, и до них доносилось каждое слово весьма занятной беседы, которая велась этажом ниже.
        -- Нет, ты представляешь, Борис, Сэр Найджел вчера просто-напросто нализался!
        Лера узнала голос Валерия Юрьевича Радзиховского, кафедра теормеха находилась как раз на втором этаже. А собеседником Радзиховского наверняка был Борис Годунов, почему-то она была в этом уверена.
        -- Чем? -- послышался лаконичный вопрос, действительно заданный голосом Бориса Федоровича.
        -- Джин-тоником, почти целую банку вылакал подлец. Он перевернул эту банку в чипсы с беконом, я их как раз высыпал в миску, терпеть не могу есть из пакета. И Найджел все это сожрал.
        -- Он что, на стол залез? -- В голосе Бориса Федоровича прозвучало явное неодобрение.
        -- Ну да, мы с ним вместе собирались поесть чипсов, а потом я пошел к телефону, а чипсы и банку оставил на столе на кухне. У меня сейчас только один телефон, в гостиной. Другой Найджел недавно разбил. Понимаешь, Борис, звонила моя экс-теща, и я, чтобы время зря не терять, включил телевизор. Ну, стал переключать каналы, а там спортивные новости...
        Молодые люди спустились почти к самой площадке между этажами, снизу их пока еще видно не было. Лера вдруг поняла, что ей просто жизненно необходима небольшая передышка перед встречей с будущим свекром, и она невольно замедлила шаг.
        Макс тоже притормозил. Вопросительно вскинув брови, он посмотрел на свою спутницу:
        -- Не хочешь встречаться с Радзиховским?
        Лера закатила глаза к потолку. О Господи! Все-таки мужчины непроходимо... ужасно ревнивы.
        -- Брось, Макс, -- она быстро скользнула губами по его щеке, -- это было давно и неправда.
        -- ...в какой-то момент, -- доносился снизу голос Валерия Юрьевича, -- мое внимание привлек странный такой повторяющийся... глухой такой стук, который доносился с кухни. Естественно, я пошел посмотреть. Представляешь, Борис, прихожу и вижу: Сэр Найджел бросается на стену и, как мокрая тряпка, плюхается на пол, потом кое-как встает, немного отбегает и снова бросается на стену. И знаешь, двигается как-то так боком. И не по прямой.
        Лера представила себе распластавшегося по стене пекинеса, который медленно стекает на пол. Картина получилась столь яркой, что, хихикнув, она уткнулась в плечо обернувшегося к ней Макса. Он тоже обладал живым воображением и сейчас еле сдерживался, чтобы не рассмеяться.
        На лестнице, однако, в любой момент мог кто-нибудь появиться, Алла Петровна, например. Ее скверная привычка материализовываться в самый неподходящий момент и в самом неподходящем месте всем в институте была известна. Наверное, Наташка права, она и вправду ведьма. Мысль о перспективе встречи с Аллой Петровной подействовала на Леру подобно ушату холодной воды. Она решительно вздернула подбородок и ослепительно улыбнулась:
        -- Ну что, пошли?
        Макс галантно подхватил ее под руку:
        -- Я к вашим услугам, мадам.
        В поле зрения Бориса Федоровича и Валерия Юрьевича они попали, как только миновали площадку между третьим и вторым этажами.
        Борис Годунов и на этот раз не утратил своей обычной невозмутимости. Продолжая курить, он спокойно ждал, пока сын и его прекрасная спутница спускались по лестнице.
        Зато челюсть Радзиховского отвалилась довольно низко, и за то время, которое потребовалось Лере и Максу, чтобы преодолеть лестничный пролет, она так и не вернулась на свое законное место. А большая часть его сигареты, медленно тлея, превратилась в столбик пепла, который, повинуясь закону всемирного тяготения, упал как раз к Лериным ногам.
        -- Добрый день, Валерия Павловна. -- Борис Федорович церемонно поклонился.
        -- Здравствуйте, Лера, -- вторил ему Радзиховский, справившись кое-как со своей нижней челюстью.
        Приветствуя обоих мужчин сразу, она сдержанно кивнула:
        -- Добрый день.
        Годунов-старший повернулся к сыну:
        -- Привет, Макс.
        -- Привет, пап. -- Он постарался придать своему лицу торжественное выражение, но глаза его буквально искрились от счастья, а губы сами собой растянулись в счастливой улыбке. -- У меня потрясающая новость, и первым о ней узнаешь ты: наконец-то Лера согласилась выйти за меня замуж! Здравствуйте, Валерий Юрьевич. -- Казалось, Макс только сейчас обратил внимание на присутствие Радзиховского.
        Теперь Лера уже с полной уверенностью могла констатировать, что никакая даже самая потрясающая новость не способна была вывести Бориса Годунова из равновесия. Разве что эта новость не была такой уж потрясающей. Или вообще такой уж новостью. Ведь мог же он, в конце концов, видеть, как Макс подвозил ее. Тем ли утром, или каким-то другим. А узнав, что сын не живет дома, он просто сложил два и два. Быть может, получив правильный ответ, родители Макса смирились с судьбой и решили ему не мешать? Тогда по крайней мере становится понятным поистине патологическое отсутствие у них естественного любопытства.
        Действительно, Борис Федорович потрясен не был, но отреагировал довольно живо. Он хлопнул сына по плечу, а уголки его губ дрогнули в сдержанной улыбке.
        -- Поздравляю.
        -- Спасибо. -- Улыбка до ушей на физиономии Макса зажгла веселые искорки в глазах его отца, суровые черты Бориса Годунова смягчились самой настоящей улыбкой, и он вдруг стал ужасно похож на своего сына. На самом деле их фамильное сходство и так было вполне очевидным: оба высокие, спортивные, со светлыми шевелюрами и обилием веснушек. Вот по темпераменту отец и сын действительно отличались, как лед и пламень.
        -- И пяти лет не прошло. -- Борис Федорович подмигнул Максу, склоняясь к руке будущей невестки. -- Я рад, Лерочка, -- сказал он учтиво. -- Надеюсь, теперь я могу называть вас просто Лерой?
        -- Конечно, Борис Федорович, -- машинально ответила она, ломая голову над словами будущего свекра. Что он, собственно, имел в виду, говоря про пять лет?
        Потрясающая новость, которая так и не потрясла Бориса Годунова, на Валерия Юрьевича произвела весьма сильное впечатление. В результате его нижняя челюсть во второй раз за две минуты очутилась в своей самой низкой, исходя из анатомических возможностей, точке.
        Нечленораздельное бормотание Радзиховского скорее всего было поздравлением, поэтому Лера на всякий случай поблагодарила его. Макс тоже произнес вежливое "спасибо" и, взяв Леру под руку, обратился к отцу:
        -- Прошу прощения, но нам пора, у Леры сегодня вечерние курсы. Передай привет маме, вечером я обязательно позвоню, а может быть, даже заскочу на полчасика. Между прочим, пап, я не настаиваю на том, чтобы ты до самого вечера хранил в тайне столь потрясающую новость, -- добавил он со счастливой улыбкой.
        -- Новость и в самом деле потрясающая, -- невозмутимо согласился Борис Федорович и повернулся к Лере: -- Очень жаль, Лерочка, что у вас сегодня курсы, но, надеюсь, вы не каждый вечер работаете?
        Она сокрушенно вздохнула:
        -- Боюсь, что каждый, Борис Федорович. Кроме выходных.
        -- Увы, -- вторил ей Макс. Он тоже испустил картинный вздох.
        Отец с пониманием взглянул на сына и не очень одобрительно на будущую невестку.
        А Лера и не сомневалась в том, что Борис Годунов -- типичный шовинист. Впрочем, таковы все мужчины. Даже лучшие из них.
        -- Что ж, значит, придется отложить нашу встречу до выходных, -- прервал ее размышления Борис Федорович.
        -- Думаю, в субботу мы сумеем выбраться, время уточним вечером, -- подхватил Макс.
        Чем заслужил Лерину признательность, поскольку не стал упоминать об учениках и провоцировать своего отца на еще один неодобрительный взгляд в ее сторону. Тем более что на заднем плане маячили ее студенты, которые наверняка не пропустили ни единого слова, ни единого взгляда.
        Макс тоже заметил студентов и не смог удержаться от искушения подразнить их.
        -- Ах да, пап! -- воскликнул он. -- Хотел тебе рассказать, я тут видел занятный образец народного творчества в виде настенной живописи. Твое изображение, а вокруг по всему полу раскиданы монетки. Мне сразу почему-то вспомнился обычай кидать монетки в какой-нибудь фонтан, знаешь, в надежде вернуться, -- добавил он, забавляясь явным замешательством ребят.
        Левая бровь Бориса Федоровича чуть заметно дернулась вверх.
        -- К чему такие сложности? Знания большинства студентов сами по себе являются залогом того, что они ко мне еще вернутся. И не раз.
        У ребят испуганно вытянулись лица, а Лера была просто поражена. Наконец-то она увидела собственными глазами, что и Борис Годунов умеет удивляться. Хотя бы чуть-чуть.
        34
        Лера заговорила, едва лестничный пролет скрыл их от Бориса Федоровича и Валерия Юрьевича.
        -- Ну что ж, по-моему, твой отец неплохо принял сообщение о твоей женитьбе. Надеюсь, Макс, до субботы твоя мама тоже сможет справиться с этой новостью.
        -- С моей мамой проблем не будет, ты, Лерочка, еще тогда ей понравилась, -- уверенно заявил Макс. -- А отец отреагировал на самом деле гораздо лучше, чем неплохо, он просто скуп во внешних проявлениях. Ты ведь знаешь.
        -- Я знаю, -- улыбнулась Лера, -- об этом ходят легенды. Хотя сегодня, вне всяких сомнений, знаменательный день: я собственными глазами видела удивленного Бориса Годунова. Если кому-нибудь рассказать, думаю, мне не поверят.
        -- Это когда он напугал твоих студентов? -- рассмеялся Макс. -- Да, действительно, зрелище было потрясающим! Но мне больше понравился обалдевший Радзиховский.
        Мстительные нотки в его голосе были слышны довольно отчетливо, и Лера их, естественно, уловила.
        -- Я тебя понимаю, -- сказала она сухо. -- Только сейчас меня гораздо больше интересует другое. Макс, что имел в виду Борис Федорович, сказав, что и пяти лет не прошло? Что он знает... нет, что вообще твои родители знают о нас?
        Макс почему-то не ответил.
        -- А твои родители в курсе? -- спросил он, открывая перед Лерой дверцу машины.
        Она тут же насторожилась: неужели Макс чего-то недоговаривает? Быть может, он все-таки не уверен в реакции матери? Тогда тем более необходимо это выяснить, чтобы избежать неприятных сюрпризов.
        -- Нет, мои родители не в курсе, -- сказала Лера вслух. -- Наташка, правда, догадывается, но свои умозаключения держит при себе. Однако о реакции моей мамы волноваться не стоит. По-моему, она будет счастлива, если я выйду замуж хоть за кого-нибудь. А уж перед твоим, Макс, обаянием мама точно не устоит. -- Расположившись на переднем сиденье, она снизу вверх посмотрела на Макса. -- Ты так и не ответил, что твои родители знают о нас.
        -- В сущности, все.
        Лера, что называется, выпала в осадок, во всяком случае, ей припомнился именно этот термин. Все другие слова куда-то подевались, и вообще в голове образовалась какая-то пустота.
        Помедлив секунду-другую, Макс оставил ее собираться с мыслями и захлопнул дверцу.
        Резкий звук вывел Леру из состояния транса, и она едва смогла дождаться, пока он обходил вокруг машины и открывал дверцу со своей стороны. Она тоже хотела знать все, желательно с самого начала. И немедленно.
        Макс клятвенно заверил ее, что не станет скрывать своего темного прошлого. Раз ей так хочется услышать все с самого начала, пожалуйста! Он может и рассказать.
        Все началось в его первый студенческий день. Вернее, во второй, поскольку первый был Днем знаний и занятий, по существу, не было. Знакомство с преподавателями и их предметами принесло Максу немало разнообразных впечатлений, однако самым ярким из всех оказалась Валерия Павловна.
        Образ прекрасной англичанки не покидал его весь день. Дома в разговоре с родителями он также пару раз упомянул о ней. Вернее, не пару, а по меньшей мере раз десять, причем с восторженностью, доселе ему несвойственной. Красоту молодой преподавательницы с кафедры иностранных языков отметил и Борис Федорович, разумеется, не столь эмоционально, как его сын. В общем, к концу обеда Майя Германовна сделала вполне логичный вывод, что Макс влюбился в Валерию Павловну. Данное обстоятельство не столько обеспокоило ее, сколько озадачило, ведь никогда раньше ничего подобного с мальчиком не приключалось.
        Но ведь все когда-то происходит впервые, невозмутимо изрек Борис Федорович, когда позже жена поделилась с ним своими мыслями. Макса при этом не было, однако он прекрасно все слышал из соседней комнаты. Превосходный вкус сына Борис Федорович констатировал не без гордости, причин же для беспокойства он не видел вовсе, поскольку такого рода влюбленности продолжаются обычно недолго и проходят сами по себе, а если вдруг принимают затяжной характер, то протекают в вялой форме.
        Несколько недель спустя Майя Германовна смогла убедиться в правоте мужа. Восторженность сына в отношении англичанки сильно поубавилась, его жизнь вошла в нормальную колею и протекала среди мальчиков и девочек, которым было столько же лет, сколько ему. О своих частых "случайных" встречах с Валерией Павловной Макс предпочитал не упоминать, и примерно два с половиной года его родители жили вполне безмятежно. До того дня, когда сын принес домой щенка.
        Ньютон и Агата открыли новую страницу в отношениях между Максом и его преподавательницей. Дружбу сына с Валерией Павловной Майя Германовна находила несколько странной, однако она уважала его как личность и привыкла ему доверять. Но все равно беспокоилась.
        Впрочем, беспокойства только прибавилось, когда эта странная дружба внезапно оборвалась. Макс ничего не стал объяснять родителям и целую неделю ходил мрачнее тучи. К тому времени у Майи Германовны иссякло не только ее ангельское терпение, но и профессиональное. Она хотела знать наконец, что случилось, и собиралась во что бы то ни стало добиться от сына хоть какого-то вразумительного ответа.
        К ее удивлению, это оказалось совсем несложно. Пожав плечами, Макс сообщил, что любит Леру, на пресловутую разницу в пять лет ему наплевать и после окончания института он все равно на ней женится.
        Такого ни Майя Германовна, ни Борис Федорович уж точно не ожидали. А Макс, сделав свое заявление, которое явилось серьезным испытанием даже для невозмутимости Бориса Федоровича, свистнул Ньютону и отправился с ним на прогулку.
        К чести Годунова-старшего следует сказать, что его легендарная невозмутимость испытание выдержала. Уходя, Макс слышал спокойный голос отца, объяснявшего матери, что для беспокойства оснований нет, поскольку у их сына нет никаких шансов.
        -- Сегодня он, в сущности, признал, что был тогда не прав, и дал свое благословение. -- Остановив машину около дома, Макс выключил мотор. -- А моя мама вообще всегда все понимает, поэтому она просто не может не понять, что ты единственная женщина, с которой я буду счастлив.
        Лера вздохнула.
        -- Знаешь, Макс, до самого последнего времени я тоже думала, что у меня нет никаких шансов.
        -- А теперь? -- Он смотрел ей прямо в глаза.
        И она своих глаз не отвела.
        -- Теперь я собираюсь воспользоваться своим... нашим шансом и быть счастливой. -- Робкая улыбка коснулась ее губ. -- Подумаешь, какие-то пять лет! -- не успев удивиться собственной смелости, добавила Лера.
        Глаза Макса заискрились весельем.
        -- Ну, слава Богу, наконец-то, Лерка, ты вспомнила о здравом смысле.
        -- По-моему, я утратила его начисто, -- констатировала она со вздохом. -- Но что поделать? Я люблю тебя, Макс. Безумно.
        -- Вот и отлично, -- он широко улыбнулся, -- так даже лучше. Ведь я, Лерочка, и сам без ума от тебя.
        35
        С трудом Лера выходила из сонного забытья. Наконец она проснулась настолько, чтобы осознать, что лежит в объятиях Макса. Взгляд на часы показал, что еще страшно рано. Тошнота пока не ощущалась, но у Леры не было ни малейших сомнений в том, что не пройдет и нескольких минут, как та даст о себе знать. А потому следовало поскорее выбраться из постели, пока Макс тоже не проснулся.
        Его ладонь накрывала ее грудь, а его нога переплелась с ее ногой. Когда Лера осторожно пошевелилась, он что-то сонно пробормотал и только крепче прижал ее к себе.
        Тут она почувствовала, как в ней неотвратимо поднимается волна тошноты, и, уже не раздумывая и не стараясь выбраться незаметно, пулей выскочила из постели. Лера едва успела добежать до ванной и захлопнуть за собой дверь.
        Когда, бледная и едва стоящая на ногах, она появилась в комнате, Макс уже встал. Одним прыжком он преодолел расстояние до двери и подхватил ее на руки.
        -- И что, теперь так каждое утро? -- участливо спросил он, опуская ее на диван и садясь рядом.
        -- В общем, да. -- Лера слабо улыбнулась и внимательно посмотрела ему в глаза. -- А ведь ты знал.
        Макс тоже улыбнулся и убрал с ее лица золотистую прядь волос.
        -- Скажем так, я догадался, считать я все-таки умею.
        -- Но... зачем тебе вообще понадобилось считать? Ты ведь знал, что я принимала таблетки.
        -- На всякий случай.
        -- На какой "всякий случай"? Ведь все действительно произошло совершенно случайно, не мог же ты знать, что о таблетках я иногда забывала.
        -- Это не совсем так... -- Макс замялся. -- Видишь ли, Лерочка... на всякий случай я... подстраховался.
        -- То есть? -- Чего-то она тут, кажется, не понимала.
        -- Видишь ли... -- Он опять замялся, а когда заговорил, начал не то чтобы издалека, но вроде бы и не совсем по существу: -- Лично я ничуть не удивлен, Лерочка, ни тем, что при такой жизни прием таблеток тебе приходится вносить в свой ежедневник, ни тем, что даже это тебе не помогает.
        -- Естественно, не удивлен, чего уж тут удивляться? -- Она и сама теперь удивлялась не столько тому, что "залетела", сколько тому, что этого не произошло раньше.
        -- Однажды я увидел, -- продолжал между тем Макс, -- как ты сосредоточенно переводила взгляд с ежедневника на упаковку таблеток и обратно, ты явно никак не могла свести концы с концами. Именно тогда я понял, что избежать неизбежного тебе все равно не удастся.
        Лера, кажется, тоже начала понимать, но решила выслушать Макса до конца.
        -- Лично меня такая перспектива только порадовала, более того, я был уверен, что, когда у тебя пройдет первый шок, ты тоже будешь счастлива. Я ведь, Лерочка, не слепой и видел, как ты смотришь на детей. И я точно знаю, ты очень хочешь ребенка. Своего. Представь себе, я тоже. Нашего с тобой. Лучше даже не одного. Собственно, я тебе говорил об этом много раз, но ты всегда с завидным упрямством меняла тему разговора. Так что я совсем даже не был уверен в том, что, узнав о своей беременности, ты, Лера, сразу же кинешься с этой радостной новостью ко мне. И жизнь, кстати, подтвердила, что я был прав в своих сомнениях, -- уколол ее Макс.
        -- И тогда ты решил подстраховаться, -- теперь ей все стало понятно, -- и на всякий случай сам занялся арифметикой.
        -- Не совсем. -- Ответ Макса опять озадачил Леру. -- Я решил, что если буду ждать милостей от природы, может пройти слишком много времени, поэтому решил ей помочь. В общем, признаюсь, но отнюдь не каюсь: я всемерно и сознательно способствовал твоей забывчивости. Путем несложных манипуляций с твоими записями и таблетками мне удалось заметно сократить их потребление.
        Вот теперь она действительно поняла все.
        -- Ты!.. -- Лера задохнулась от возмущения и одарила Макса уничтожающим взглядом.
        Впрочем, она лишь убедилась в том, что он действительно ни в чем не раскаивался, об этом красноречиво свидетельствовал его ангельски невинный вид.
        Поддавшись порыву, Лера села, но сделала это слишком резко, и сильное головокружение вынудило ее прислониться лбом к его груди.
        -- И я еще что-то говорила о коварстве женщин! -- простонала она слабым голосом.
        Макс обнял Леру за плечи, в глазах его теперь вовсю резвились веселые чертики.
        -- Ну, разумеется, мужчины тоже не ангелы, -- скромно признал он.
        -- Разве что падшие.
        -- Вот видишь, Лерочка, в этом я тоже оказался прав: разозлиться на меня всерьез ты все равно не сможешь. Ты даже ни одного бранного слова не употребила.
        Она подняла голову, на этот раз очень осторожно, и поняла, что, кажется, уже может существовать в вертикальном положении.
        -- Я вообще практически никогда не употребляю бранных слов, -- высокомерно парировала Лера. Ее взгляд, только что полыхавший огнем, теперь был скован арктическим холодом. Всем своим видом она демонстрировала холодную неприступность. Разумеется, в той степени, в какой позволяло состояние неустойчивого равновесия в собственной голове.
        Впрочем, Макс все равно оказался прав. Чтобы заставить Лерин взгляд смягчиться, ему потребовалось всего лишь улыбнуться ей. Как и всегда.
        -- А все-таки, Лера, почему ты мне ничего не сказала? -- Улыбка сбежала с его лица, и даже в его глазах не таились больше веселые искорки. -- Нет, я понимаю, что, не желая связывать меня моим же собственным ребенком, ты действовала из самых лучших побуждений. Жаль, конечно, что ты не спросила моего мнения на этот счет. -- Он замолчал на секунду и взглянул на нее с искренним недоумением. -- Вот чего я действительно никак не могу понять: неужели ты всерьез рассчитывала скрыть от меня свою беременность и нашего с тобой ребенка? А, Лера?
        Вообще-то теперь она и сама поражалась своей наивности, однако лгать не стала.
        -- Макс, я не хотела, чтобы ребенок стал просто еще одним аргументом в пользу нашего брака, который я действительно считала невозможным. То есть... я так считала до прошлой недели.
        -- Лерочка, наш с тобой ребенок никакой не аргумент, и брак наш не просто возможен, он неизбежен. И вовсе не из-за ребенка. Он неизбежен потому, что я люблю тебя, а ты любишь меня, потому что нам плохо друг без друга. И прошедшая неделя, кстати, лишний раз подтвердила это. Хотя лично я вовсе не нуждался в таком подтверждении...
        -- Ты хочешь сказать, Макс, -- Лера уперлась ладонями ему в грудь, -- что я нуждалась? -- В ее мозгу пронеслась мысль, что, кажется, она начинает вести себя как вздорная баба, но остановиться все равно была уже не в состоянии. -- То есть, уйдя вот так... ты сознательно предоставил мне возможность убедиться в том, что без тебя мне будет очень плохо?
        -- Ну, я не имел в виду, что так плохо. -- Он со вздохом погладил ее по голове и попытался крепче прижать к себе.
        -- Так, значит, ты сделал это нарочно?! -- Опять охватившее Леру возмущение придало ей сил. Правда, только на мгновение. И опять она слишком резко вскинула голову, и тут же у нее перед глазами снова поплыли зеленые круги. Лере пришлось прижаться лбом к щеке Макса. -- Ты знал, что мне будет плохо без тебя, и хотел, чтобы мне действительно было плохо?
        Только вернув ее в свои объятия и устроив поудобнее, Макс заговорил снова.
        -- Ну, учитывая твою беременность, я бы на это, наверное, не решился, если бы ты не разозлила меня так сильно, -- честно признался он. -- Потом я места себе не находил от беспокойства, а ты не хотела со мной разговаривать. Знаешь, когда в тот вечер я вышел из квартиры, я еще долго стоял на площадке, прислонившись к двери. Наверное, надеялся, что ты попытаешься меня вернуть, -- признался он.
        -- А я сидела и ждала, вдруг ты вернешься? -- в свою очередь, призналась Лера. -- В этом треклятом буклете я так ни строчки и не прочитала тогда. Потом я, разумеется, его перевела, но от дальнейших переводов пока отказалась.
        -- Слава тебе, Господи! Все-таки жертвы этой недели были не совсем напрасны, коль скоро у тебя, Лерочка, стали появляться разумные мысли.
        -- Знаешь, Макс, ты просто наглец.
        -- Возможно. Но вообще, Лера, твоя работа -- это отдельный разговор, и не надейся, что тебе удастся сохранить status quo.
        Она не надеялась. И спорить не стала, поскольку в данном случае Макс, безусловно, был прав.
        -- Кстати, о работе... -- Лера пошевелилась с явным намерением встать.
        -- Подожди. -- Его губы коснулись ее губ. -- Есть еще немного времени.
        Он поцеловал Леру медленно и нежно, а потом стал осыпать поцелуями все ее лицо, волосы, шею...
        -- Я люблю тебя, глупая женщина, -- хрипло выдохнул Макс между поцелуями.
        И снова его губы завладели ее губами.
        Не то чтобы Лера была сейчас в состоянии думать, но, кое-как собравшись с мыслями, она решила обидеться.
        -- Не такая уж я глупая...
        Она не успела договорить, когда их губы вновь встретились и опять слились в поцелуе.
        -- Хотя... -- Лера постаралась восстановить дыхание, -- может быть, я еще глупее, -- изрекла она мрачно, вступив, таким образом, в противоречие с собственной оценкой своих умственных способностей. -- Ведь вокруг так много красивых и к тому же молодых женщин, и однажды...
        -- Нет, все-таки дурочка ты, Лерка, -- ласково прервал ее Макс, тем самым помогая разрешить мучившее Леру противоречие. -- Ну, подумай, зачем мне еще какие-то женщины, если у меня наконец-то есть ты.
        ЭПИЛОГ
        Когда и куда делось свидетельство о разводе, так и осталось загадкой, которую, впрочем, никто и не стремился разрешить, проще было получить дубликат. Его Лера тоже не дочитала и точную дату расторжения своего первого брака в памяти так и не освежила. Да и какое теперь это имело значение?
        1 февраля Валерия Павловна Свиридова вступила в брак с Максимом Борисовичем Годуновым. С того момента как Лера позволила себе поверить в возможность их совместного будущего, ничто больше не омрачало ее счастья, тем не менее она не стала отступать от своих принципов и предпочла сохранить девичью фамилию. Что отнюдь не помешало Максу считать себя самым счастливым человеком на свете. В конце концов его родители тоже носили разные фамилии, однако в течение уже многих лет были не только вместе, но и до сих пор счастливы.
        Полгода спустя, 31 июля, на свет появилась еще одна Львица -- маленькая и совершенно очаровательная рыженькая девочка. Вообще-то для новорожденной не такая уж и маленькая, однако гадать, станет ли она волейболисткой, как мама, или даже баскетболисткой, как папа, пожалуй, было еще рановато.
        В тот день, когда Макс привез жену и дочку домой, наплыв родственников и друзей не превысил возможностей квартиры лишь потому, что они возникали на ее пороге более или менее по очереди.
        Все, кому не терпелось посмотреть малышку и поздравить счастливых родителей, незамедлительно втягивались в споры по поводу имени ребенка. Правда, большое количество постоянно сменявших друг друга участников не способствовало конструктивности дебатов.
        Была и еще одна проблема. Слишком уж много имен в сочетании с фамилией Годунова звучало как-то... двусмысленно. По этой причине с ходу были отметены Вера, Надежда и Любовь. Затем возник спор между Жанной Алексеевной и Борисом Федоровичем. Новоиспеченный дедушка настаивал на Ксении, а новоиспеченной бабушке эта идея категорически не нравилась, поскольку именно так звали несчастную дочь его знаменитого тезки.
        -- Почему бы не назвать ее Иоанной? -- вклинилась в их перепалку Наташа, обожавшая романы Иоанны Хмелевской. По пути сюда она как раз купила новую книгу любимой писательницы и в данный момент ее просматривала.
        Во всяком случае, ей удалось добиться тишины.
        -- Иоанна Годунова? -- насмешливо переспросил Борис Федорович.
        -- А что? -- не сдавалась Наташа. -- Звучит, по-моему, свежо.
        Рациональное зерно в этом свежем предложении удалось отыскать Максу.
        Взглянув на жену, он вопросительно выгнул брови:
        -- Может быть, Анна?
        Лера посмотрела на мужа.
        -- Анна... Анечка, Аннушка... -- медленно произносила она, как бы примеряя имя к дочке. -- А что...
        Тут правом голоса воспользовалась Агата, ее короткое "гав!" было расценено как одобрение. Других возражений также не поступило, и решение было принято.
        Что же касается светловолосого вихрастого малыша с зелеными глазами и щедрой россыпью веснушек, о котором Лера так мечтала еще недавно... Быть может, судьба им подарит его в следующий раз?
        ***