Текила-любовь Дарья Лаврова

        # Не стерва, не пай-девочка, не Золушка. Настя - яркая и жгучая, как глоток текилы. Ее пятница начиналась в среду, танец заменял ей слова. Пытаясь убежать от самой себя, она прожигала ночи в клубах и барах. Один парень хотел жениться на ней и увезти в Мексику, что не входило в планы Насти; другой предпочел ей гламурную блондинку; третий собирался усадить ее в золотую клетку, однако Настя смогла упорхнуть…
        Жизнь потеряла для девушки смысл. И тут появился он, веселый Димка, а вместе с ним - начало нового чувства. Тем более что со временем выяснилось: это не начало, а продолжение давным-давно зародившейся, светлой и самой настоящей любви…
        Дарья Лаврова
        Текила-любовь
        Пролог
        Диме Васильеву снилось, как прошлой осенью он ночевал у Катьки, как они лежали, накрывшись одеялом, а её мама каждый час заглядывала в комнату. Зря волновалась. Дети болтали всю ночь и заснули только под утро. На следующий день в телефонной книге мобильника переименовал он её в «mi сorazon», что по-испански значит «моё сердце».
        А под утро приснилось раннее детство. Солнечный мир, шум и ласка моря, белые пески с дюнами, золотой блеск мелких ракушек. Ему четыре года. Родители впервые вывезли его на море в Анапу. Как говорят - оздоровить ребёнка. Несмотря на то что Николай Михайлович, отец Димки, работал тогда педиатром, ребёнок простывал каждый месяц и всё время хлюпал носом.
        Из сотен малолетних ровесников, отдыхавших тем летом на Чёрном море, он столкнулся именно с ней, в прямом смысле - лоб в лоб. Последствия - смачные шишки и ободранные коленки. Марина, мать Димки, изумлялась. Что мог найти её мальчик с мягкими, как пух, белыми волосиками до плеч в той страшненькой девочке с кривыми и тощими ногами?
        Маленькую и худую, с тонкими выгоревшими косичками и широкой улыбкой без переднего зуба девочку - матери было жалко такую отчаянно некрасивую, дочерна загорелую, а он хватал её за руку и тащил в кусты целоваться.
        Очень редко во сне всплывал её бесплотный, почти забытый образ - пляж, горячий воздух, девочка с надувным кругом, две косички и худые ноги. Чувство безвозвратно потерянного и светлого - вроде тоски по давно ушедшему детству, с ободранными коленками, ссадинами, подбитыми носами и отдыхом на Чёрном море. Он не помнил, как её зовут, но было приятно думать: а вдруг? Вдруг это была она, его Катюха. Диме казалось, что это имя было очень к лицу той девчонке с белого пляжа.
        Васильев проснулся. Половина девятого. Включил мобильник и посмотрел на число. Вспомнил, что два часа назад должен был быть на вокзале. Обещал ведь встретить… Стоило подумать о ней, как голову тут же скрутила дикая боль, а на мобилу поступил первый входящий вызов.
        - Бли-и-ин, - хрипло прошептал он, сбрасывая звонок. Тянуть нельзя. Ещё неделю назад даже в самом страшном ночном кошмаре он не мог представить, что придётся писать ей такую смс! Представилась она: маленькая и замёрзшая, на пустом холодном перроне. Наверняка опять без шапки, с голым животом и в дурацкой лёгкой куртке чуть ниже груди. Она будет искать его, звонить… уже звонит, а потом, так и не дождавшись, поедет домой одна.
        За невыносимо долгие семь дней, что тянулись не хуже старой мятной жвачки, его тайный мир, в который он пустил её месяц назад, перевернулся. Если Дима чего и боялся в этой жизни, так это вот таких внезапных превращений. Белое стало чёрным, реальность - сном, а любовь, в которую он и так слабо верил, обернулась болью и сожалениями, не считая разбитой отцовской машины, лёгкого сотрясения мозга и сотни синяков по всему телу. Он мог бы представить и худшее, да фантазии не хватило, ведь кошмаром оказались именно те пять зимних недель нового года, пролетевших как один день.

1
        В шесть вечера Анька приехала в общагу, а спустя полчаса уже стояла в дверях комнаты Васильева и по привычке оценивала его очередную одноразовую подружку. Васильев неисправим - вечно тащит под одеяло всё, что движется! Анька иронично называла их «прелестницами», а Васильев дулся на неё за это - слово, видите ли, не нравилось. А спроси она его сейчас, как зовут эту самую прелестницу, чьи идеально гладкие пятки торчали из-под одеяла минуту назад, Димка совершенно точно перепутал бы имя.
        Аньке было смешно, а ещё - очень лестно и приятно: увидев её после летних каникул, заспанный Димка в темпе выпроводил свою подружку и, быстро одевшись, решил составить ей компанию за ужином.
        Каждый вечер Анька Остроумова ужинала в небольшой арабской забегаловке «Симбад» напротив девятого блока общежития, где обитала большая часть сильной половины инженерного факультета. В кафе мало народу, уютно и вкусно кормят. Ей нравилось уходить сюда от своих шумных соседок, в одиночку ужинать и читать что-нибудь интересное. Например, Кастанеду. Иногда приходил Димка; они ели шаурму, пили вино, курили вишнёвый кальян и долго болтали. Иногда Анька в шутку начинала капать ему на мозги и намекать на то, что пора бы уже найти Васильеву постоянную девушку и перестать наконец портить пачками хорошеньких студенток.
        - А ты не думаешь, Васич, что очень скоро тебе не захочется тащить в постель каждую смазливую девчонку? - хитро улыбнувшись, спросила Анька.
        - Это почему это? - возмутился он.
        - Я раскинула карты, пока тебя не было, а они у меня никогда не врут.
        - Опять твои штучки, Остроумова! - смеялся Димка. - Завязывай с этим! И что же они тебе про меня сказали?
        - Ты выпадаешь у меня, как «Шут», или «Дурак».
        - Я тебя тоже люблю.
        - А что делать? - иронично отозвалась Анька. - На короля, или императора, ты не тянешь по возрасту, хотя потенциал есть. Ты неразборчив в связях и неспособен пока на длительные привязанности. Но это скорее плохо не для тебя, а для твоих девушек, которые рассчитывают на что-то серьёзное. Ты любишь свободу и постоянно меняешь девчонок, не считаешь это проблемой - и, в общем-то, это правильно.
        - Ну? А дальше?
        - Вокруг тебя очень много девушек, и среди них есть она.
        - Кто?
        - Откуда я знаю. Твои девчонки, тебе виднее, - серьёзно ответила Анька, закрывая книгу. - Ты стоишь на пороге нового светлого чувства, а больше я тебе, Васич, ничего не скажу. Всё равно ты издеваешься и не веришь!
        Время подходило к семи, и в «Симбад» медленно подтягивались группки иностранных студентов. Они громко смеялись, переговаривались на родном языке и бесстыдно разглядывали русских студенток, проходивших мимо. Димке позвонили.
        - Тебе не поздно?.. Как придёшь, перезвони мне, я встречу, - заботливым тоном говорил Димка в трубку.
        Анька смеялась: ну и мастер же Васильев лапшу на уши вешать! Какие мы заботливые, однако, бываем…
        - Очередная невинная жертва? С какого курса?
        - С первого.
        - Уже? - изумилась Анька. - Не прошло и недели. Как зовут-то?
        Димка призадумался, глядя в полупустую пивную кружку.
        - Всё понятно.
        - Послезавтра мы выступаем в «Мюнхгаузене». Приходи и подруг с собой приводи, - говорил Димка, допивая остатки пива. - В десять.
        - Не больше двух, - улыбнулась Анька и встала из-за стола.
        - Заскочи ко мне завтра вечером. Я буду хвастаться творческими успехами.
        - Ещё одна голая прелестница?
        - А чего же так мало, Остроумова? Обижаешь. Как минимум три, - ухмыльнулся он. - За последний месяц. Ну, до завтра, рыжая.
        Анька допивала пиво и, хитро улыбаясь, смотрела вслед уходящему Васильеву. Димка, конечно, не верил во все эти гадания, но всё равно Анька знала, что весь вечер его непослушные мысли будут снова и снова возвращаться к этому разговору. Он будет возмущаться про себя, а может быть, и вслух: будет говорить, что всё это девчачьи заморочки и дурацкие картонки с замысловатыми рисунками не могут решать его судьбу.
        Всё возможно, улыбалась Аня, ведь её соседка уже купила новые кружевные чулки.


* * *
        Дима Васильев рисовал редко. Желание нарисовать что-либо вспыхивало внезапно, будто искра от спички, и так же быстро потухало. Он успевал нарисовать одну-две картины, сделать сырой набросок для третьей, а после - успокаивался до появления очередной особенной девчонки.
        Особенными были те девушки, которых ему тут же хотелось нарисовать, причём абсолютно голыми. Затем обычно следовал одноразовый секс и потеря живого интереса к натурщице. Девочка уже не казалась Димке особенной.
        К сексу он относился легко, цинично, предпочитая в свои восемнадцать лет свободную любовь традиционным отношениям, а девочек цеплял на факультете и в скромных ночных клубах студгородка. После десяти минут флирта с болтливым и долговязым Васильевым студентки были готовы идти за ним куда угодно, как мыши на звук волшебной дудки.
        Одной из таких девочек стала первокурсница Таня, которую Дима нашёл в
«Мюнхгаузене» два дня назад. Теперь она, голая, сидела на смятой постели и уже час отрешенно смотрела в сторону окна. Дима не следил за временем. За окном садился туман, и одна-единственная звезда тускло мерцала на чёрном небе. Дима всё рисовал её, длиннорукую, длинноногую, с мальчишеской фигурой и кофейным загаром из Литвы. Сейчас он смотрел на Таню, как на белый гипсовый шар или кувшин. Он уже не видел в ней девушку.
        Димка никогда не учился рисовать специально, а получалось отлично. Ему иногда казалось, будто это не он рисует, а кто-то взял его за руку и водит по бумаге, а потом Дима удивлялся и радовался поразительному сходству серого рисунка и реальной девушки.
        - Не могу больше!.. - заныла уставшая Танечка, три часа продержавшаяся в одной позе. - Спина болит, ноги затекли…
        - Потерпи ещё десять минут, Танюх… - ответил Дима. - Немного осталось.
        Он заканчивал рисунок, наносил последние штрихи и растирал тени. Почти никому из многочисленных друзей Дима не показывал своих картонных девушек. Разве что соседу Андрею да подруге Аньке Остроумовой. Те удивлялись: смотрели на бумагу, и казалось, что эта нарисованная девочка вот-вот улыбнётся или хитро подмигнёт, покажет язык и скажет что-нибудь такое, что заставит тебя задуматься, - так было всегда.
        Димка снова и снова всматривался в рисунок и смахивал крошки ластика: изгибы тела, торчащие косточки на бёдрах, впалый живот - всё это было её, Танечкино.
        Рисовать лица людей, а особенно глаза - труднее всего, но к Димке это не относилось. Он и без художественной школы мог уловить в лице именно те неповторимые черты, которые делают его узнаваемым. До этого дня. Такое с Димой случилось впервые - захватывающая магия рисунка, которая никогда его не подводила, вдруг закончилась. Испарилась куда-то, будто и не было её никогда.
        Вот блин. Зашибись. Дима потёр глаза и ещё раз посмотрел на рисунок - ничего не изменилось.
        На бумаге он видел совсем не то, что хотел видеть.


* * *
        Восемь, семь, шесть, пять… остановка. Лифт медленно отсчитывал этажи.
        Есть лица, которые запоминаются. Застывают в памяти фрагментами мыслей и воспоминаний. Видишь их каждый день несколько лет подряд, сталкиваешься с ними на трамвайной остановке, у лифта на первом этаже, у входа в столовую или во дворике у неработающего фонтана. Запоминаешь не всех - выборочно.
        Девочка с круглыми и блестящими глазами, как у мягких игрушек. Парень с ленивой улыбкой, в стильных очках и кислотно-жёлтой куртке; красивая татарка смеётся, стоя у лифта вместе с подругой.
        Четыре, три… снова остановка.
        Ещё одна девчонка, лохматая, с проколотой бровью, поднимается по лестнице в компании трёх студентов. Парень с тонкой косичкой молча кивнул Димке. И ещё очень много незнакомых людей, чьи лица стали год назад частью каждого последующего дня.
        Два, один. Зелёная цифра мигнула два раза, и открылись двери.
        Димка стоял в углу кабины лифта у зеркала, тёр пальцем глаз и зевал, потом взглянул на своё отражение и тут же отвернулся. На него сонными глазами смотрел вполне обычный парень - высокий, тёмно-русый, модно подстриженный - с густой чёлкой. В левом ухе - серьга, за спиной - рюкзак и тубус. Дима кивнул сонной Аньке, стоявшей рядом. Из четырёх девушек, что ехали с ним в лифте, он знал только её - она училась в параллельной группе. А глазастенькая появилась недавно, должно быть, с первого курса. Всё поглядывает на него исподлобья. Так и хочется пропеть ей на ухо: «Что ж ты, милая, смотришь искоса…»
        Анька делала вид, что отключилась от внешнего мира, и читала толстую книгу о веб-дизайне, а подруга измученно смотрела по сторонам и чавкала жвачкой. Еле заметно пахло мятой и почему-то малиной.
        Лифт остановился на седьмом этаже. Глазастая подруга ещё раз кинула на Димку взгляд, от которого становилось жарко, и, откровенно крутя «пятым элементом» в низко посаженных брюках, пошла к лекционному залу.


* * *
        Васильев второй год учился на инженера по специальности технология машиностроения в одном из престижных столичных вузов - точнее, он лениво кусал гранит науки на слабую, как ребёнок после дизентерии, тройку. Других оценок в его потёртой зачётке не наблюдалось.
        Родился он в конце января и, как большинство Водолеев, был идеальным другом - для всех. В этом аспекте гороскоп отражал действительность на все сто процентов - в друзьях у необделённого чувством юмора Димки ходил практически весь универ, в том числе - некоторые молодые преподы. Однако лучших друзей было всего двое: Андрей да Анька.
        С Анькой они познакомились в начале прошлого лета на десятидневных курсах для поступающих. Все десять дней два лоботряса просидели на последней парте; если они чем и занимались в то время, так это соревновались между собой в острословии. Анька уже тогда стала ему именно другом. Димка твёрдо знал, что, даже если они заснут под одним одеялом на одной кровати, между ними ничего не будет. У него своих девчонок - целый полк, да и рыжая Анька - кудри ниже пояса, вся в веснушках - не страдала от недостатка обожателей.
        С Андреем Беляевым Димка учился в одной школе в Зеленограде, потом они попали в одну группу, а после первой сессии - получили комнату в девятом блоке общежитий. Андрей танцевал хип-хоп и брейк, зачем-то отращивал тонкую косичку на затылке и питал слабость к дорогим модным брендам.
        Это были идеальные друзья. Димке не нравилось лишь то, что двое из самых близких ему людей слишком холодно общались или, проще говоря, открыто недолюбливали друг друга.


* * *
        - В жизни всё подвластно системе. Даже тому самому бедному пингвину в Антарктиде, чтобы завести потомство, нужно сначала найти себе подругу. За этой подругой нужно ухаживать, кормить её… - Соловьёв читал лекции настолько увлекательно, что даже заядлые прогульщики слушали с интересом. Ради одной-единственной лекции в неделю он приезжал с Чертановской на Ленинский проспект.
        Зашли четыре девушки и один парень и, тихо прокравшись мимо, заняли места на задних рядах.
        - Кристин, ты записываешь? - взволнованно спросила Анька свою соседку, не успев сесть.
        - Анька, ты свободна вечером? - спросила девушка, наблюдая за Соловьёвым. - Я так запарилась с этим переездом, вещами и документами. Неделю нигде не была. Может, сходим куда-нибудь? Соседка моя бывшая - тварь просто! Задница как сундук! Я б с такой - молчала и не возникала! Какое же счастье, что нас расселили. Вот ведь повезёт кому-то!
        - Пойдём в «Мюнхгаузен» вечером? Там мои друзья сегодня выступают.
        - А что за группа?
        - Панк-рок играют. Сидят на заднем ряду. Юлька вся извелась из-за барабанщика.
        - Что, такой классный?
        - Ничего особенного, нормальный. Болтун жуткий - девчонки за ним, как мыши за сыром бегают.
        - А знаете, что энергия, которую затрачивает голубь, чтобы взлетать и приземляться, в соотношении намного меньше энергии, которую тратит самолёт на то же самое? Вот было бы здорово, если б накидать в самолёт червяков и полететь! - иногда Соловьёв приводит крайне интересные сравнения.
        По залу пронёсся лёгкий смех.
        - Червяки так не думают, - сказал кто-то сзади.
        - Вот фантазёр! - тихо проговорила Кристина. - Просто сказочник.


* * *
        На территории студенческого городка находилось пятнадцать благоустроенных корпусов общежития, физкультурно-оздоровительный комплекс, поликлиника, банк, пункты обмена валюты, продовольственные и универсальные магазины, парикмахерские, многочисленные столовые, кафе и парочка ночных клубов. Самый любимый студентами клуб
«Мюнхгаузен», а второй - «B-City» располагались прямо в здании универа.
        Горячий, насквозь прокуренный воздух в «Мюнхгаузене» был влажным и, казалось, отчего-то пульсировал. Пахло не то пивом, не то потом. Панк-группа «Муравьи» готовилась к выступлению. Вокалист, немного пухлый, в очках и с улыбкой пофигиста дышал в микрофон и что-то говорил барабанщику. Басист настраивал гитару, что-то бормоча себе под нос, и пил пиво из банки.
        Первым на сцену вылез Димка, в серой футболке и длинных шортах; за ним сразу вышли Андрей и Миша. У последних была подвёрнута левая штанина джинсов, правую же они почему-то решили не трогать.
        - «Измену»? - спросил Димка Мишу. Лицо его было на удивление серьёзным, на лбу еле заметно блестели капли пота.
        - Да.
        - Раз, два, три, - тихо отсчитал он. - Погнали! - и со страстью ударил по барабанам.
        Миша орал в микрофон наглым отвязным голосом, отчаянно впиваясь в него пальцами. Андрей изо всех сил бил по струнам. Казалось, ещё пара минут - и он порвёт их. Время от времени Димка визжал, бил по барабанам, дёргался и смотрел по сторонам безумными чёрными глазами.
        Это всё - обычная измена. Это всё, что мы зовём игрой. Мы с тобой - графика на стенах. Нас выводит кто-то вялою рукой, -
        подпевал Андрей, то прыгая по сцене, то падая на колени, а потом снова поднимаясь на ноги.
        На сцене Дима отрывался больше всех, остервенело колотил палочками по барабанам, тряс головой, смеялся, улыбался во весь рот самой счастливой и открытой улыбкой. Этакий эмоциональный бессловесный стриптиз - невооружённым глазом видно, что человеку в данный момент просто до безумия, невероятно, невыносимо, неприлично кайфно от всего происходящего с ним и вокруг него!
        По большому счёту, «Муравьи» были неоригинальными и не модными и тем более не являлись альтернативной группой. Они знали всего три аккорда, зато те, что надо. Группа эта появилась год назад и состояла из трёх студентов первого курса инженерного факультета. Их главным ориентиром стали SeX PiStolS. Парни заняли подвал в одном из общежитских корпусов, стали репетировать и выступать. Андрей Беляев - бас-гитара, Миша Фадеев - вокал, Дима Васильев - ударные. Они считали, что панк-рок, алкоголь и секс - лучшие вещи на земле. А Москва - самое лучшее место.
        После выступления к нему подошла невысокая девочка с круглыми чёрными глазами. Та самая, которая буквально раздела его взглядом в лифте сегодня утром. Она пила какой-то странный коктейль с зелёными листьями и восторженно смотрела на него снизу вверх.
        Манеру знакомиться Димка перенял у африканских студентов. Это выглядело нагло, но действовало безотказно. Никаких тебе «привет» и «здрасте», а сразу и нахальным тоном:
        - Как дела?
        - Нормально! - хихикнула девчонка.
        - Как зовут?
        - Юля, - ответила она приятным, чуть прокуренным голосом.
        Васильев уже знал, что она пойдёт с ним. Или он пойдёт с ней. Это уже было неважно.


* * *
        - Димка-а-а, а ты меня любишь?
        - Ага… - равнодушно отзывался он сквозь сон.
        - Нет, не любишь.
        - Ага.
        Юльки в жизни Димы стало слишком много за последнюю неделю. Тупая она какая-то, думал он. Смазливая - да. Весёлая - даже слишком, а говорить не о чем. Сплошные телячьи нежности и сюсюканья, как у глупой мамаши-наседки на детской площадке: «Ах ты, мой зайка, Димочка, солнышко, ах ты, мой муси-пусик…» Тошнит уже. Он не зайка, не солнышко и уж тем более - никакой не муси-пусик!.. Он панк-рок играет, а она его Димулькой зовёт.
        Дима не хотел её рисовать, но Юлька настояла - захотелось, мол, ей картину, где она голая лежит рядом со львом. Димка фыркал, но рисовал. Лев был большущим, на всю кровать - игрушка. Юлька требовала, чтобы зверь на бумаге выглядел как живой, будто вот-вот зарычит. Всё девчачьи заморочки.
        Лев получился как настоящий, а Юлька… Юлька не была похожа на себя. Но и это Димку не особо волновало - его больше беспокоил многозначительный взгляд Аньки. Торжествующий взгляд. Ему так и чудилось, что подруга вот-вот рассмеётся в лицо ему и прокричит что-то вроде: «А Васильев влюбился! Так волнуется, что рисовать разучился!.. Ручонки-то дрожат!..» Она ведь, наверное, думает, что её предсказание сбывается… Как бы не так, думал Димка.
        Пора, как говорится, драть от неё когти, пока Юлю не начали принимать за его девушку. Хотя было уже поздно. Много раз их видели вместе: высокий барабанщик идёт куда-то размашистой походкой пофигиста, а рядом, еле поспевая, семенит Юлька со счастливой улыбкой на румяном круглом лице. Он высокий, а она маленькая, на каблуках едва достаёт ему до плеча.
        И всё время: Димка - Димка, Димка - Димка.


* * *
        Он проснулся в шесть утра, оттого что солнце светило ему в лицо. Юлька пробормотала что-то во сне и отвернулась к стенке. В утренней субботней тишине кто-то хлопнул дверью. Совсем близко. Спать больше не хотелось. Он включил компьютер и проверил почту. Пришло письмо из фан-клуба «Наива» и одно сообщение в
«аську» - от девушки, с которой он познакомился на форуме университета две недели назад. Просто общение - трёп обо всём и ни о чём. «А я всё чаще замечаю, что меня как будто кто-то подменил…» - еле слышно напевал он себе под нос.
        Девчонка эта жила в Зеленограде. Он там всех знал, а её нет. Скрывалась она под именем Катёнок. Ник, примитивнее которого придумать было сложно. Казалось, фантазия всех девочек-подростков работала в одном направлении под названием - назад в детство. Все эти Заиньки, Солнышки и Катята - производные от имён - вызывали у него ехидную ухмылку и воспоминание о первом сознательном визите в детскую поликлинику, где работал его отец. В большинстве своём Заиньки и Солнышки почти ничем не отличались, а вот новенькая Катёнок болела за «Спартак» и разбиралась в рок-музыке. Кто же эта Катя шестнадцати лет, которая любит футбол и собирается поступать на архитектуру в его же универ?
        Он ответил на сообщение и, выйдя из Сети, посмотрел свежим взглядом на два последних рисунка. Мало того что Юлька получилась совсем не похожей на себя - её лицо было то же, что с первой картины, когда он рисовал Таньку. Один в один. Обе девочки смотрели своими рисованными глазами и, казалось, глумились над ним. Димка серьёзно думал, что он сойдёт с ума, если будет и дальше смотреть на них.
        В десять он отправил смс Аньке, чтобы днём зашла посмотреть его художества, и, неожиданно обнаружив под кроватью две пары мятых джинсов и старую футболку, решил спуститься на первый этаж в прачечную.


* * *
        Ему казалось, что это уже было когда-то: он знал, что в прачечную общежития придёт та странная девчонка, которая уже третьи сутки ночует с его глуповатым соседом мексиканцем. Он её не видел. Андрюха говорил, что утром она чистила зубы в общей ванной и выглядела при этом не менее аппетитно, чем прошлым вечером. Она пронеслась мимо, задев Димку острым загорелым локтём, в обнимку с пакетом, откуда торчали разноцветные штанины, рукава и воротники, и остановилась у окна; потом нервно запихнула шмотки в стиральную машину и включила музыку в плеере.
        В прачечной пахло сыростью, порошком и кондиционером для белья. Дима сидел на корточках у крайней машины, держа в руках смятую чёрную майку с истеричной надписью. Забросил джинсы и пару футболок, засыпал порошок и, выпрямившись, посмотрел на девчонку. Она танцевала перед стиральной машиной под звучавшую только для неё одной музыку, будто бы и нет его рядом, будто она одна в этой комнате.
        Слева, в одной из соседних комнат, включили «Mucho mambo» на полную громкость, справа за стеной, несмотря на утро, китаянки пели в караоке русские песни, тихо гудели стиральные машины, и непринуждённо танцевала девочка. Васильев решил, что она приехала из Мексики или Колумбии.
        - Что будет дальше? - спросил он сам себя и тут же увидел ответ: в дверях, будто из тумана, появился его сосед Начо, он подошёл к смуглой девчонке, обнял её, и они стали нежно целоваться, как в традиционном финале латиноамериканского сериала. Это были именно те люди, та девушка, то место, те звуки и запахи - он, как будто проживал заново этот маленький эпизод своей жизни. Димка был уверен, что происходящее уже было с ним, но не помнил когда именно. Знай он заранее, что его сознание вздумает вдруг играть с ним такие злые шутки, стоит ему увидеть какую-то, больную на голову мексиканку, остался бы в комнате, с Юлькой, рисовал бы себе спокойно, но нет - приспичило постирать джинсы…
        Тем временем Начо протянул девушке бордовый платок с кучей железных монеток; она тут же повязала его на бёдра. Латиносы то хохотали во весь голос, то обнимались, то вдруг начинали шептаться на родном языке. Лица девушки он до сих пор не видел.
        Диме стало не по себе: колени подкашивались в буквальном смысле, перед глазами всё кружилось, как на карусели, да ещё этот ритмичный звон монеток на бёдрах.
        - Диман! - крикнул кто-то издалека. Его состояние напоминало последние секунды перед пробуждением ото сна: ещё снится что-то болезненно-бредовое, но уже слышен голос из реальной жизни; ещё пять секунд - и откроешь глаза. - Васильев! Вот ты где! - Мужской голос уже совсем близко. - Чего застрял тут?
        - Что? - спросил Дима, не успев прийти в себя.
        - Ты в порядке? - в дверях стоял Андрей с зубной щёткой в руке.
        - Не знаю, - честно сказал он.
        Выходя из прачечной вместе с Андреем, Дима обернулся и увидел лицо девушки. Она и Начо проводили его ничего не выражающими карими глазами, а затем снова занялись друг другом - такие сладкие, классические влюблённые, как парочки с открыток ко Дню святого Валентина из магазинчика «Hallmark». Теперь Дима смотрел на них и ничего не испытывал. Пугающее наваждение прошло, будто его и не было вовсе, остался лишь непонятный осадок.
        - Кто это?
        - Не видишь, девушка нашего Начо. Я ж тебе про неё рассказывал! - улыбнулся Андрей, запихнув руки в карманы. - Что, понравилась?
        - Нет, - сказал Дима. Он не врал. В том, что он переживал пять минут назад, не было ничего общего с симпатией или банальной любовью с первого взгляда.
        - Да ладно! - хохотал Андрей. - Она же классная!
        - Тебе нравится?
        - Какое нравится?! - рассмеялся Андрей, а через секунду серьёзно добавил: - Вот на такой женщине я бы женился. И пофиг, что из Колумбии.
        Дима фыркнул и посмотрел на часы. Прошло немногим более десяти минут, а казалось, он сидел там часа два-три. Все попытки найти объяснение тому, что он почувствовал в прачечной, натыкались на кирпичную стену его же памяти, которая беспрестанно кричала: это было, было, было… Только когда? А сознание никак не хотело соглашаться: этого просто не могло быть.
        Он вернулся в комнату, завалился на кровать и задремал, обманчиво нежно обняв Юльку, лежащую рядом.


* * *
        Выходя утром из комнаты, Анька уже второй раз за неделю сдирала с двери приказ ректора. Вечно эти идиотские приказы вешают где попало! Было бы что дельное, а так фигня одна, типа дополнительного увеличения оплаты электроэнергии за использование собственных бытовых приборов. Или выговоры студентам. На сей раз - это приказ о расселении двух буйных студенток с десятого этажа. Одну из них переселили на четвёртый, вторую - на шестой.
        С сентября Анька устроилась работать сисадмином в небольшое интернет-кафе на первом этаже их блока. С утра в субботу посетителей почти не было, и Анька, погрузившись в свои мысли, сидела на форуме хакеров.
        - Извините, - кто-то пропел рядом совсем тихо. Приятный, почти детский голос.
        Анька подняла голову. Перед ней стояла невысокая девочка. Курносая, огромные синие глаза и длинные, ниже талии, светло-пепельные волосы. Хорошенькая до неприличия школьница была похожа на девочек-подростков из американских молодёжных сериалов восьмидесятых годов. Там все блондиночки были в одинаковой степени привлекательны и похожи друг на друга, будто их играла одна и та же актриса.
        - Вы что-то хотели? - не совсем уверенно произнесла Анька, чувствуя себя неполноценной рядом с этой девушкой. На вид ей было не больше тринадцати лет.
        - Да, - закивала девочка. - Я здесь учусь на курсах. Собираюсь поступать на архитектуру, - рассказывала она. - А вы не на инженерном учитесь?
        - Да, на инженерном… - ответила Анька.
        - А может быть, вы знаете Васильева Диму? Он ещё на барабанах играет…
        - Знаю, - почти заикаясь, отвечала Анька. - Что-нибудь передать ему?
        - Да, - закивала головой девочка и принялась что-то записывать на клочке бумаги. - Вот, передайте это ему. Спасибо.
        И странная девочка быстро ушла.
        Васильев везде успевает, думала про себя Анька. Мало тебе ровесниц, так ты уже на школьниц переключился!.. Маленькие девочки, статья 118.


* * *
        В обед Анька поднялась к себе и с удивлением обнаружила новые вещи в комнате. Рядом с холодильником возвышалась гора сумок, а на Анькиной кровати, нежно обняв смуглыми руками подушку и плюшевого слона, сладко спала незнакомка. Короткие волосы розоватого оттенка, пирсинг в брови и носу, ярко-кислотная футболка и жестоко изорванные джинсы. То ли r’n’b-ишная[Ритм-энд-блюз (англ. rhythm-and-blues, сокращённо (R’n’B) - музыкальное направление, разновидность блюза; широкое обозначение музыки, исполняемой чернокожими музыкантами. Термин был введён в оборот в 1949 году составителями чартов журнала «Billboard» вместо несколько пренебрежительного выражения «расовая музыка» (race music), распространённого прежде.] кукла, то ли панк - не сообразишь без посторонней помощи! Анька огляделась: на столе лежал потрёпанный студенческий билет и мятая зелёная тетрадь с разрисованной детской рукой обложкой.
        Вот оно, блин, началось! Теперь понятно, почему приказ именно на их дверь вешали.
        Любопытство взяло верх, и она решила взглянуть на документы. Анька усмехнулась: смуглая девчонка, которую она не раз видела в компании латиносов во внутреннем дворике универа, носила совершенно обычное имя и самую простую русскую фамилию.


* * *
        Свои последние рисунки Димка отдал Аньке - она смотрела на них глазами ребёнка, впервые попавшего в центральный «Детский мир». На первом была обнажённая девушка, сидящая под окном на коленях с бутылкой в руке. Она её держит так, будто хочет вылить воду. В окне - звезда. На втором - непохожая на себя Юлька Краснова в обнимку со львом. А на третьем - двое маленьких детей, резвящихся у кромки воды. Мальчик и девочка, над которыми светит рыжее солнце. Димка нарисовал их ещё в августе.
        На следующие выходные он уехал в Зеленоград на день рождения друга и познакомился там с Катей. Той самой, с форума универа. Он одурел, когда увидел её, - светлые волосы опускались ниже талии, а огромные глаза были нереально синими. Не хватало только золотого нимба над головой и ангельских крылышек за спиной. Когда Васильев глядел на Катю, в груди у него начинало покалывать, а по сердцу разливалось горячее и пьянящее, как глинтвейн, чувство. Все выходные Димка проводил в Зеленограде и часто думал: «Анька, рыжая зараза, права оказалась - не врут её карты…» Сама же Анька в тот момент поняла, что сваха из неё - никудышная. Она непонимающе смотрела на влюблённого по уши Васильева, казалось, намертво прилипшего к хрупкой девочке, и начинала истерично смеяться. Димка, впервые в жизни вляпавшись в романтические отношения, забросил рисование и купил себе навороченную цифровую камеру. А рисованные бумажные девочки остались в прошлом.

2
        Летняя сессия была закрыта лишь в конце сентября. В ближайшие четыре месяца можно со спокойной душой тусоваться на полную катушку и, ни о чём не думая, прожигать ночи в клубах. Так, в общем, и проходила студенческая жизнь Насти Ивановой от сессии до сессии, из комнаты в комнату, из клуба в клуб.
        В семь утра на мобиле сработал будильник. Ей снились юношеские соревнования по танцам, паркет, судьи, кубки, музыка… Стандарт, латина. А ещё панк-группа
«Муравьи», которая часто выступала в клубах студгородка. Во сне она снималась в самом популярном телесериале, и сон её озвучивался мелодией, которую так часто было слышно из мобильных телефонов.
        Настя проснулась в восемь. Обстановка навязчиво вгоняла в депрессию. Небольшая комнатка, две кровати, ободранные обои, электрический чайник под низким столиком у стены и кальян на полу. В помещении всё ещё витал дух удавшейся студенческой пьянки: на полу липкие разводы вина и пива, на грязной скатерти уголь от кальяна, а воздух приторно пахнет то ли розами, то ли вишней.
        Рядом сладко спал кудрявый латинос Игнасио, который ни хрена не понимал по-русски и часто жаловался, что нехорошие соседи-панки обзывали его дедушкой. Настя не любила затягивать процесс одевания, поэтому делала это за две минуты, по ходу пытаясь вспомнить, зачем она поставила будильник на семь. Блин, точно - две пары латиноамериканских танцев в спорткомплексе универа. Начало в девять.
        Инга Николаевна, заместитель декана по физическому воспитанию, знала, что в семнадцать лет Настя была признана лучшим хореографом в Волгограде, и предложила ей работу. «Если уж эта наглая девчонка не хочет ходить на занятия, то пусть преподаёт танцы!» - так она сказала кому-то пару недель назад, а Настя согласилась.
        Она вышла из комнаты и тут же столкнулась с каким-то неизвестным парнем. Нос к носу. Он задумчиво смотрел на неё и яростно тёр кулаком левый глаз. Казалось, парень спал на ходу и чему-то мечтательно улыбался. Такой весь трогательно взъерошенный. Невольно хотелось взять щётку и расчесать его спутанную русую чёлку.
        Наверное, это один из тех парней, что обзывают Начо дедулей. И это совсем неудивительно! Несмотря на свой юный возраст, Игнасио частенько ходил недовольным, кряхтел и ворчал, как старик.
        - Доброе утро, - сказала Настя.
        - Кому доброе, а кому ещё экономику сегодня сдавать… - еле шевеля губами, ответил парень, но потом резко дёрнулся и добавил: - Ты что, говоришь по-русски? - весь его сон, казалось, рукой сняло.
        - А что, нельзя? - дерзко ответила Настя. - Что в этом такого?
        - Ты говорила на чистом испанском! Я сам слышал. Мы с Андрюхой думали, что ты из Мексики.
        - Знаешь, какая у меня фамилия?
        - Какая?
        - Иванова, могу зачётку показать, если не веришь. А испанский я учу уже второй год, - сказала она, открывая дверь в ванную. - Ни пуха тебе с экономикой.
        - Не поможет… - трагично отозвался он. - Как тебя зовут-то хоть?
        - Почитай сказку «Морозко» - узнаешь, - ответила Настя и закрылась в ванной. Только тогда она поняла, что сама забыла спросить, как зовут того сонного парня.


* * *
        Настя Иванова второй год жила в Москве. В школьные годы она успевала всё и при этом неплохо училась, хотя фраза «Меня не было, я болела» довольно часто ласкала слух её школьных преподавателей. Так каждую неделю: школа, секция бальных танцев, музыкалка, танец живота, а иногда и долгие отъезды на соревнования. Настя легко перебегала из одного заведения в другое с сумкой в одной руке, гитарой во второй и вешалкой с нарядами для выступлений - в третьей. На бегу успевала обедать. Вид у неё был совершенно не ботанский - плюс прекрасная осведомлённость в секс-вопросах, куча поклонников и разбитых сердец, за исключением своего собственного.
        Глядя на худую вертлявую девчонку на старых видеозаписях, никто даже и подумать не мог, что она настолько талантлива. Невероятно талантлива!.. Все движения, повороты и комбинации давались ей легко - с первого раза, будто она родилась уже с этим. В десять лет Настя участвовала в юношеских турнирах по бальным танцам и занимала исключительно первые места. За семь лет их коллектив объехал всю Восточную Европу - от путешествий остались несколько внушительных фотоальбомов, видеокассет с выступлениями и, конечно, кубки с медалями.
        В шестнадцать Настя со своим партнёром и ещё две пары из их группы поехали в Англию на Блэкпульский танцевальный фестиваль. Это единственный турнир, куда съезжаются все лучшие танцоры и специалисты планеты. Туда не зовут и не приглашают специально, туда едут сами, чтобы почувствовать себя частицей волшебного Великого мира Танца, прикоснуться к Вечному, поклониться Святому. Это место небывалых взлетов и крушения надежд, сладких слез счастья и горьких - разочарования. Четвертьфиналистов Блэкпула знают по именам, полуфинал - объект для поклонения. Ну а попасть в финал, а тем более выиграть Блэкпул - мечта любого танцора. Первые в Блэкпуле - это действительно лучшие среди лучших. Выиграть там - значит навсегда войти в Историю.
        Анастасия Иванова и Владимир Данилов дошли до четвертьфинала, и это было невероятное счастье!.. Домой они уезжали в бешеной и яростной эйфории, чтобы вернуться в Блэкпул через год в мае. Обязательно вернуться, потому что не вернуться было нельзя. Вернуться, чтобы победить.
        Но она не вернулась.
        Через неделю после возвращения из Англии Настя сломала руку. «Уж лучше б я свернула себе шею!» - кричала она тогда. Врачи запретили ей заниматься танцами.
        В начале июля отец - Алексей Петрович купил два билета на поезд и отправил жену и несчастную дочь в Москву. Если уж так получилось, то Настя не должна была остаться без высшего образования. Благодаря сохранившимся связям Алексея, она без труда прошла конкурс и к началу августа уже была зачислена на первый курс инженерного факультета по специальности технология машиностроения.
        Ей было всё равно, чему и где учиться, так как учёба не входила в Настины планы. Она курила, матерились не хуже дворовой шпаны и пила текилу. Появился пирсинг в брови и пупке, а стройные ноги спрятались под бесформенными рваными штанами. Настя меняла парней как перчатки, а ночи прожигала в клубах и… танцевала.
        За полгода она поправилась на десять килограммов. Как ни странно - её это не испортило. Была такая тощая: за шваброй спрячется - незаметно будет. А стала - нормальная. Вернее - мягкая такая. Одним словом - аппетитная.
        Настя часто ночевала в девятом блоке. Там не спали часов до пяти. Ей нравилось торчать на общей кухне с каким-нибудь латиносом или афроамериканцем и варить сосиски. Там же, у афроамериканцев Настя научилась танцевать r’n’b.
        К концу года Настя уже никаким боком не вписывалась в понятие «приличная девушка». Она дралась с соседкой и вела далеко не самый здоровый образ жизни, но стоило позвонить родителям и сказать, что через день они приедут в Москву навестить её, Настя менялась. В комнате наводился порядок, пирсинг вынимался, а рваные штаны летели далеко в шкаф. Им на смену приходили стильные брюки, кофточки и образ куклы Барби - Настя научилась неузнаваемо преображаться менее чем за полчаса. Она считала, что для родителей должна остаться той хорошей девочкой, которой была до поступления в институт. После телефонных разговоров с матерью она ревела в подушку, а через час снова дралась с соседкой Кристиной. В конце концов, студенты за стенкой не выдержали накала страстей и накатали заяву коменданту. Девушек расселили. Копии приказов висели по всему блоку.


* * *
        Настя провела две пары и в половине первого уже шла домой. В воздухе пахло мокрыми листьями и немного сыростью. Всё было хорошо, но что-то её волновало. Еле заметное чувство, которое начинало раздражать. Ни закрытая сессия, ни работа хореографа, ни предстоящая ночь в диско-баре «Матрица» в центре Москвы не приносили ей удовлетворения.
        Всё хорошо, всё как надо - и в то же время, всё не так. Не так, как она мечтала и представляла. Снаружи отлично, а внутри пусто. Будто развернула конфету в красивой обёртке, а там ничего нет. Сплошные противоречия и недомолвки. Есть подруги, есть ещё куча друзей по всему универу, есть родители и маленькая сестра Дашка, есть всё, что нужно, - но ещё есть одиночество, которое Настя осознала и прочувствовала, медленно идя мимо ёлок по асфальтированной мокрой дороге, пахнущей осенью.
        Конечно, есть парень - Начо Рамос Санчес. Ну да… И что этот Начо? - думала про себя Настя, пнув ногой мокрую шишку. Сядет напротив, возьмёт за руки, уставится на тебя своими телячьими тёмными глазами и давай по-испански: «Mi bella… te amo, te quiero… mi chiquita…», а потом целоваться и всё такое. Любит. Хочет. А бывает, ревнует, но уже по-русски. Злится. «Ты общаешься с бывшим парнем, ты с ним спишь и изменяешь мне!.. Да? Да? Тебе ведь нравится спать с ним?» И почему девчонкам так нравятся эти латиносы?
        Когда она вернулась, дома никого не было. Настя закинула сумку в стенной шкаф, на дне которого новые соседки, к которым её подселили в начале сентября, устроили нечто вроде бара. В два ряда стояли бутылки: текила с пробкой в виде чёрной шляпы, две бутылки виски, три - Чинзано и Мартини.
        Соседки оказались интересными. Приходя домой из универа, Настя часто видела картину маслом - Машка Давыдова, девушка с идеальной сияющей кожей и светлыми волосами, стояла на кровати в одном нижнем белье и курила в форточку. От неё пахло смесью пива, мятных сигарет и дорогих горьковатых духов. Маша почти не ела, не ходила в универ и не вылезала на улицу - лишь раз в день она спускалась в магазинчик на первый этаж за сигаретами и пивом. Они вместе пили, и Маша делилась с Настей своими заморочками, проблемами, фобиями и неосуществлёнными желаниями. Судя по всему, у Машки была депрессия.
        Позже приходила с занятий вторая соседка - Аня Остроумова. Рыжая с веснушками, смешливая и позитивная. Она читала Кастанеду и Ницше, часто гадала Машке на картах. Однажды и Насте погадала. Сказала, что она стоит на пороге большого и светлого чувства. Любовь, счастье и всё такое…
        Настя грустно вздохнула и закрыла шкаф. Пить совсем не хотелось, даже текилу. На холодильнике висел магнит с надписью «Все мужики одинаковы - одинаково бесполезны» и розовый листок со списком дел. Внизу кто-то приписал чёрным фломастером: «Миша, я тебя хочу».


* * *
        Прошедший год был, конечно, не самым удачным. «Что я пыталась доказать себе весь этот год? К чему я пришла?» - спрашивала себя Настя, сидя за барной стойкой в клубе «Матрица». Рядом ходили люди - знакомые и в то же время чужие. Поставили песню «Smooth» Карлоса Сантаны и Роба Томаса.
        Она лизнула большой палец, посыпала его солью, снова лизнула… Движения привычны и хорошо заучены. Несмотря на то что в помещении было достаточно тепло, Настю почему-то знобило. Согреться не получалось. Её не покидало дурацкое ощущение, будто она - это вовсе не она, не здесь, не сейчас - нигде. Всё смешалось и перепуталось. «Что дальше?» - спрашивала она себя, глядя на пустую рюмку и ломтик лимона. Настя водила ручкой по розовой салфетке, грустно опустив глаза. Всё одно и то же: универ, ночные клубы, текила…
        К барной стойке подошёл мужчина лет тридцати, с лошадиным лицом, светлыми волосами и заказал себе водки. Вязаная кофта на «молнии» расстёгнута почти на половину - на груди рыжие волосы. Выпив стопку, он повернулся к Насте и откровенно уставился на неё. Она ещё заказала текилы и продолжала рисовать на салфетке. Мужчина бестолково следил за её рукой, переводя взгляд с тонких загорелых пальцев на лицо.
        - Девушка, вы левша? - неожиданно спросил он, всё ещё наблюдая за пальцами. Настя равнодушно посмотрела на него и ответила.
        - Да, вы просто сказочно наблюдательны… - и снова опустила глаза.
        - Говорят, у таких не всё в порядке с ориентацией… - ехидно произнёс он, разглядывая её.
        - Почему же? - переспросила Настя. Этот небритый тип с рыжей волосатой грудью не нравился ей, да и не внушал доверия. - Право и лево пока не путаю…
        - Я о другом. Наверное, ты мужчин не любишь? - прямо спросил он.
        - Ах, вот о чём вы говорите!.. Нет, у меня и с этим всё в порядке, - отрезала Настя и отвернулась.
        - Да не сердись ты так… - улыбнулся рыжий. - Знаешь, у тебя глаза в этом освещении такого же цвета, как текила… Меня, кстати, Васей зовут. А тебя?
        - Настя, - вздохнула она.
        Незнакомые голоса мягко сливались с музыкой. Пахло водкой и сигаретами. Со стороны туалета - возмущённый женский голос: «… а мне насрать!. Да, мне насрать, что у него есть девушка!..» - «Они уже четыре года встречаются!..» - отвечал другой голос. «И что теперь?!. Я всё равно его отобью…»
        - А ты классно танцуешь, - говорил Вася, заказывая ещё водки. - Ништяк просто!.. Честно тебе говорю. Ни одна здешняя девчонка с тобой не сравнится!..
        - Спасибо, - слабо улыбнулась Настя. - А вы что, следите за мной?
        Наверху пели в караоке: «… всё равно, день это будет или но-о-очь, всё равно, знаю, что ты придёшь за мно-о-ой…» - фальшивили, и от этого становилось ещё грустнее.
        - Вась, пойдём наверх, все уже собрались, - сказал приятный мужской голос. Бархатный и тёплый. Как будто укрыл шерстяным пледом и гладит сверху горячей рукой.
        Настя повернулась, чтобы посмотреть на него: шатен с густыми бровями показался ей очень грамотной смесью внешности Мистера Бига из сериала «Секс в большом городе», на который она прочно подсела за последний месяц, и харизмы Джека Николсона.
        - Через пять минут, - ответил Вася, бросая взгляды на Настю.
        - А кто эта девушка? - спросил знакомый Васи. - Почему это я её не знаю? Вы ведь знакомы?
        - Да, - сказал Вася с изрядной долей гордости. - Настенька, познакомься. Это мой друг Максим. Макс, это - Настя.
        - Очень приятно, - улыбнулся Максим, сканируя её зелёными глазами. Сомнений не было - звёздная улыбка принадлежала именно Насте. Она улыбнулась в ответ.
        - Настя, может, присоединишься к нашему скромному столику наверху?..


* * *
        Отношения с Максимом Шмалько, молодым владельцем диско-бара «Матрица», стали для Насти именно тем, что наконец-то дало ощущение полноты жизни, в которую он вписался, как единственный и самый важный элемент в пустую ячейку пазла. Настя поняла, что весь прошлый год прожигала ночи лишь для того, чтобы встретить его - Макса.

3
        - Доброе утро! Вас приветствует радио теплохода «Григорий Пирогов». Через пять минут первая смена может подходить на завтрак. В половине девятого мы собираемся на берегу и идём на экскурсию по Касимову.
        Прошло два года. Максим оказался мужчиной, который, как говорят - никогда не женится. Он клялся и божился, что был верен своим многочисленным девушкам, просто срок был фиксированным - его любви, интереса и страсти хватало максимум на год. А после он искал замену. Настя стала исключением. Лав стори затянулась почти на два года. Инициатором разрыва, как и много раз прежде, был Макс.
        В начале июня, кое-как сдав экзамены и оставив один «хвост» по высшей математике, Настя отправилась с родителями в круиз по городам России. Она проводила так несколько недель каждое лето с тех пор, как ей исполнилось три года. Ольга, мать Насти, работала помощником начальника круизов на теплоходе «Григорий Пирогов», вела некоторые экскурсии, будила пассажиров по радио утром, объявляла завтраки, обеды, ужины и проводила концерты самодеятельности. Иногда Настя помогала ей.
        Настя открыла глаза и посмотрела по сторонам. Ещё два дня назад она бы сильно удивилась, если бы узнала, что спустя сорок восемь часов ей суждено будет ещё раз проснуться в лучшей каюте «Пирогова» под голос матери. Она была твёрдо уверена, что пасмурное утро, наступившее двое суток назад, окажется для неё последним.
        Прошлой ночью она тихо вышла на тёмную палубу, влажный холод, казалось, натурально обжигал босые ноги. Она влезла на стул и ухватилась рукой за верхнюю железную перекладину и, поставив одну ногу на перила, посмотрела вниз. «Всё, сейчас всё пройдёт… - шептала она сама себе. - Только бы руки разжать…» Она закрыла глаза и вздохнула. «Всего лишь десяток вдохов ещё, и всё…» - успокаивала она себя. Ей уже начинал нравиться этот ночной влажный холод, запах речной воды, дрожащие бледные звёзды внизу… Сжатые ладони сводило то ли от холода, то ли от страха… А потом она открыла глаза и испугалась. Сползла без сил на палубу и села на стул, поджав под себя ноги. Рубашка стала мокрой от ночной росы. Свернулась в комочек и заплакала, тоненько, как ребёнок. Тем утром её нашли на палубе в одной ночной рубашке, сидящую на стуле, продрогшую от влажного ночного воздуха, бледную, с красными дикими глазами и покусанными дрожащими губами.


* * *
        Потрогала лоб - холодный. Горло не болит. Нет даже малейшего намёка на возможный безобидный насморк. После вчерашней ночи Настя рассчитывала как минимум на жёсткий бронхит и температуру под тридцать восемь, однако ей не досталось даже лёгкого недомогания.
        - Ты ещё не встала? - спросила Ольга у дочери, внезапно появившись в комнате: только что завтрак объявляла - и уже тут. - Как себя чувствуешь? Покажи горло.
        Настя покорно, как в раннем детстве, закатывала глаза, открывала рот и высовывала язык, пока мама, надев очки, серьёзно рассматривала простуженное горло и опухшие гланды.
        - Ну надо же… - удивлённо произносила Ольга, снимая очки. - Всё в норме. Любой человек, просидевший ночь в таком холоде, подхватил бы как минимум ОРЗ с осложнениями, а у тебя, Аська, даже насморка нет!
        Настя виновато пожимала плечами и опускала глаза. Ольга основательно потрогала её лоб, по-разному прикладывая ладони.
        - Холодный… - ещё более удивлённо сказала она. - А глаза больные. Как у побитой собаки…
        - Не надо о собаках, - подала голос Настя и наконец встала с кровати.


* * *

…Настя знала теплоход, наверное, даже лучше, чем саму себя. Знала каждый винтик, каждый угол, каждую лестницу, знала всё. Утром и днём экскурсии, вечер - концерты, которые Ольга с Настей иногда вели вместе. А вокруг - море людей, в котором можно утонуть. Всё спокойно и размеренно.
        За пятнадцать лет Настя много раз была в Касимове. Если для матери это было работой, то ей не было необходимости выходить в город. Его она тоже как будто наизусть выучила, и он давно не представлял для неё интереса. Настя включила мобильник, сама не понимая, зачем она это делает. Увидев привычное сообщение о поиске сети, Настя облегчённо вздохнула и выключила его. «Дима-а, у нас ещё есть пиво?» - резковатый женский голос из той же каюты. Нет сообщений, нет звонков - нет и проблем. Как же надоело ей за эту последнюю неделю, что она провела в Волгограде, отвечать на эти бесконечные звонки с дурацкими вопросами о том, как дела, как настроение, и всё такое! Ну какое могло быть настроение у двадцатилетней девчонки, расставшейся две недели назад с парнем после двухлетних отношений? По большей мере - ей просто хотелось сдохнуть. Так вот, не вставая с этой постели, в этой каюте. Просто сдохнуть под лёгкую качку в Рыбинском водохранилище. По меньшей - чтоб оставили в покое и ничего не спрашивали.
        Единственное, что её увлекало, - это море людей на теплоходе. За неделю так привыкаешь к этим лицам, всё время мелькающим у тебя перед глазами, что думаешь, будто расставаться будет больно и грустно, обещаешь не терять связь, общаться, думаешь, это навсегда, а потом понимаешь: это всего лишь фантом. Иллюзия чувств, ложная проекция виртуального на реальное. Настоящая грусть и настоящая боль совсем другие. «Трёхмерные…» - сказал чей-то голос в голове у Насти. Это была Машка. Настоящие чувства, неважно какие, любовь или боль - трёхмерны.


* * *
        В одиннадцать Настя забралась на верхнюю палубу, окрашенную в голубой цвет, и, постелив большое махровое полотенце, легла под жгучие лучи солнца. Через полчаса она начала испытывать лёгкое горячее покалывание на бёдрах и плечах. Пощипывание первого загара в начале июля. Дни тянулись долго, а лето представлялось теперь огромным и бесконечно ослепительным от солнца. Иногда ей казалось, будто Макс был уже давно, где-то в прошлой жизни, лет двадцать назад. Будто это была вовсе не она, а потом понимала, что пролетело всего-навсего две недели.
        Солнце ушло за облако, значит, можно открыть глаза, не боясь, что ослепнешь от невыносимого блеска и света.
        - Из-звините, - сказал кто-то за её головой. Настя неловко обернулась. За ней стоял коротко стриженный мужчина лет тридцати, в растянутых тренировочных штанах тёмно-синего цвета и мятой белой майке. То ли пьяный, то ли «с похмелюки», как выражалась буфетчица в университетском кафе. - Вы не з-знаете, во сколько мы отплываем?
        - Полпервого, - ответила Настя, снова закрывая глаза.
        - Спас-сибо, - поблагодарил мужчина и, непонятливо почёсывая затылок, пошёл вниз. Люди на берегу делали последние фотографии и покупали сувениры. Среди русских выделялась небольшая группа китайцев. Пять девушек и парень, выбравший себе, несомненно, самую хорошенькую из них.
        - Смотри, не сгори, Аська!.. - шутливо-строгий голос Ольги. Она сидела рядом с Настей и держала в руке бутылку минеральной воды «Угличская». - Ты поела?
        - Да, немного… - соврала матери дочь. С прошлого вечера у неё и крошки во рту не было.
        - Надень-ка, я тебе купила на прошлой неделе в Угличе… - сказала Ольга, протягивая дочери белую льняную кепку, украшенную парочкой голубых цветочков из замши. Настя послушно надела. - Тебе идёт.
        - Угу… - лениво промычала Настя.
        - Сейчас внизу будет небольшой концерт. Русская народная песня. Народ очень просит. Буду вести одна, - говорила Ольга, отпивая воду из бутылки. - Вечером ещё один. Задолбали. Поможешь?
        - Угу.
        - Жарко. Искупаться не хочешь? Папа с Дашкой на берегу.
        - Не хочется… - вздохнула Настя.
        - Ну как хочешь…
        Ольга снова спустилась на берег. После прогулок и экскурсий пассажирам было дано время на пляж и на искупаться. Настя встала с полотенца и подошла к поручню. Пляж в Касимове был довольно забавным - этакие песочные дюны. С верхней палубы было видно Дашку, растерянно стоящую у воды, и Ольгу рядом. Сначала Дашка не хотела лезть в воду, боялась. Интересно было наблюдать, как она с собой борется: то зайдёт, то выбежит, потом опять зайдёт, поглубже. Так продолжалось ещё минут двадцать. Ольге с большим трудом удалось вытащить её из воды, а когда наконец она Дашку достала, одела и на секунду отвернулась, она опять влезла в воду и искупалась прямо в одежде. Настя улыбнулась.
        Когда теплоход отошёл, Ольга попросила Настю посмотреть за сестрой. Они лежали на верхней палубе вместе с ещё парой десятков полуголых пассажиров. Дашка нашла себе новое интересное развлечение - душ. Она обращалась с ним примерно так же, как и с речкой: то забежит, то опять выбежит. Ни секунды на месте. Приставала к загорающим на палубе. Одна женщина полила её из пульверизатора. Дашка сначала боялась, а потом вовсю лезла поливаться сама. Но очень скоро ей это надоело, и сестру потянуло на нижние палубы. Вверх-вниз по лестницам - и так несколько десятков раз. С такой не посидишь на месте - Насте пришлось одеться и исполнять свой долг. Дашка, схватив её за руку, потащила на нижнюю палубу в кинозал, где Ольга вела концерт русской народной песни. Свободных мест не было, и им пришлось стоять в дверях. Выступали двое: мужчина играл на баяне, а круглолицая женщина с короткими тёмными волосами в обычном домашнем халате - пела, а все, кто был в салоне, охотно ей подпевали. Сильный и пронзительный голос, типичный для подобных песен. «…прошу тебя, в час розовый, напой тихонько мне, как дорог край берёзовый в
малиновой заре…»
        Настя стояла у стены, держа Дашку за плечи, чтобы та не бегала и не мешала выступлению. Ольга увидела их в зале и улыбнулась. Потом мужчина пел один. Все слушали, затаив дыхание. В этот момент Дашка выскользнула из рук и снова побежала наверх по лестнице, и Настя за ней, слыша на бегу грустный мотив: «…а в августе расцвёл жасмин, а в сентябре - шиповник. Приснился я тебе один, всех бед твоих виновник…»
        К вечеру Дашка нашла себе компанию и пошла играть с девочками-пассажирками в карты, а перед концертом авторской песни получила в подарок от капитана апельсин. Мягкие бежевые кресла в музыкальном салоне стояли полукругом, и, как всегда, на всех не хватало. Пассажиры сидели у дверей по двое-трое, а за ними стояли ещё с десяток. Посередине удобно уселся пьяный мужчина, который спрашивал утром у Насти, во сколько отплывает теплоход. Сейчас он был не менее пьян и весел; сидел, расстегнув спортивную куртку на голом теле почти до живота. Левой рукой обнимал женщину в ядовито-розовом спортивном костюме. Пьяная парочка. Настя их заметила ещё в первый день круиза. Тёмные волосы, тёмные глаза. Необычные, бархатные, как будто детские. В ходе концерта розовая девушка оказалась одной из самых активных, участвовала почти во всех конкурсах, танцевала, пела и отгадывала загадки. Муж бурно ей аплодировал, выползал на коленях на середину салона, лез к ней обниматься и целоваться. Парочка вызывала у Насти улыбку. Смешные, пьяные и, видно, жутко влюблённые. Наверное, только недавно поженились.
        Девушка неплохо пела. Из всего разноголосия она единственная попадала в ноты.
        - Я смотрю, у нас на «Пирогове» уже появились первые таланты! - довольно произнесла Ольга и кивнула Насте. Это значило, что ей теперь нужно было подойти с микрофоном к той парочке и узнать, как их зовут.
        - Как вас зовут? - улыбаясь, спросила Настя девушку с бархатными карими глазами.
        - Наташа, - улыбнулась девушка.
        - А вас? - спросила Настя её смешного пьяного мужа.
        - Дима-а-астый, - довольно протянул мужчина, крепко обнимая и целуя свою смеющуюся Наташу.


* * *
        Настя безразлично смотрела на Волгу и летающих над водой голодных чаек, которым пассажиры кидали куски хлеба. Так же и она пару недель назад хотела прижаться к Максу, схватить его за руку, впиваясь в неё ногтями.
        - Эх, Аська… - вздохнула Ольга. - Не переживай, не стоит того… Хочешь, расскажу тебе кое-что? Только папе не рассказывай, о'кей?
        - Хорошо, - еле слышно ответила Настя, посмотрев на свои похудевшие руки.
        - Был у меня парень двадцать лет назад. Дерзкий, горячий, взрывной, душа компании, пофигист. Этакий хиппи. Не скажу, что красавец, но девки гроздьями на нём висли. Однажды чуть с профессором не подрался на экзамене. О нём тогда легенды по институту ходили. Из всех Ник выбрал меня и ещё одну девочку. Не помню имени. Не мог определиться. Я любила его до безумия, смотрела на всё сквозь пальцы. Встречались пять недель, а потом та, вторая, пришла и сказала, что залетела. Справку показала. Короче, Аська, женился он на ней через месяц. А потом у них сын родился.
        - А где он сейчас?
        - Мне рассказывали, что раньше работал педиатром в детской поликлинике. А теперь - в Минздраве, - усмехнулась Ольга. - Сыну сейчас двадцать, наверное. Твой ровесник, - посмотрела на часы. - Ладно, заговорилась я что-то. Пора ужин объявлять. Пойдём?
        Настя встала и медленно прошла по палубе вдоль теплохода. Из окон кают небрежно торчали старые занавески, и слышались скрипучие звуки радио. Где-то пахло пивом, а где-то яблоками и бананами.
        Рядом с банкетным залом стоял отец и держал на руках Дашку. Он что-то ласково шептал ей на ухо, а она хитро глядела по сторонам и громко смеялась.
        - А вот и Настенька, - сказал он Дашке, улыбаясь. - Почему Настенька такая грустная?
        - Не знаю, - беззаботно пролепетала Даша, поглядывая на Настю.
        - Я не грустная, просто немного устала, - ответила она, подходя к ним ближе. Глаза сестры, казавшиеся небесно-голубыми, внимательно смотрели на неё, а светлые кудрявые волосы ярко блестели на солнце. Отец поднял её высоко на вытянутых руках. Дашка звонко смеялась.
        - Дашенций, не боишься? Сейчас я тебя подброшу, а ловить не буду!
        - А я не боюсь! - кричала в ответ Дашка и снова заливалась смехом.
        Когда Насте было три года, Алексей так же играл с ней. Говорил, что подбросит, а ловить не будет. Настя тоже не боялась. Ни капли. Папа никогда не давал упасть.
        Настя подошла к перилам и посмотрела на крутые берега, мимо которых они проплывали. Небольшой песчаный пляж, палатки, лай собак и люди. Они махали руками и что-то кричали. Все мысли Насти на время растворились в плеске воды. Тёплый воздух обволакивал её, и становилось спокойнее.
        - …Битте-дритте, фрау-мадам, я урок вам первый дам! - говорил Алексей внимательной Дашке хитрым голосом. - Надо кверху задрать глаза и запрыгать, ну как коза!


* * *
        За ужином Настя вяло ковыряла вилкой картошку и шницель. Ей становилось страшно оттого, что уже больше недели почти ничего не ест. Всё больше смотрит по сторонам равнодушными глазами, а вместо мыслей какая-то пустота, смешанная с болью и воспоминаниями о двух последних годах жизни, когда он был рядом, когда всё было по-другому.
        - Настюха, ты скоро превратишься в тень, если не будешь есть, - сказала Ольга. - Тебя почти не видно. Вон руки какие тощие стали!
        - Мне просто не хочется…
        За стеклом, по палубе пробежала странная девочка лет двенадцати, держа под мышкой большую игрушечную лошадь, одетую в розовое детское платье. Девочка всегда таскала с собой эту лошадь, а иногда брала ещё и собаку. Тоже в детском платье. Девочка поправляла рукой «хвостик» на голове и всегда чему-то улыбалась. Настя уже третий день с грустью смотрела на неё и немного завидовала. Завидовала всем детям на теплоходе. Все такие жизнерадостные, беззаботные… Бегают друг за другом, кричат, играют, смеются. Когда-то и Настя была такой и тоже бегала по «Пирогову», смеялась и играла с другими детьми до позднего вечера, пока не приходил папа, брал её на руки и уносил в каюту. Каждую неделю менялись дети, а она оставалась на теплоходе. Но тут же появлялись другие, из других городов, с другими родителями. Было легко знакомиться, дружить и расставаться. Легко, когда тебе четыре года…
        За соседний стол с двумя женщинами села девочка. Она была постарше той, что с лошадью. Лет шестнадцать, уже загорелая, в прозрачной темно-зеленой тунике и такой же панамке на голове. Два мальчика того же возраста осторожно постучали по стеклу и засмеялись. Девочка повернула голову и улыбнулась.
        Настя встала из-за стола и вышла из столовой. Навстречу ей, громко крича и смеясь, бежали два светленьких мальчика-близнеца в льняных кепках, которые продавались в Угличе.


* * *
        Вечером, когда уже стемнело, Настя смотрела на закат. Солнце медленно опускалось в облака, похожие на цветущую сирень - розовую, лиловую, белую. Дорожка на водной глади - малиновая. Прохладно. Настя неохотно куталась в кофту и отгоняла комаров. С противоположной палубы доносились радостные крики и звук баяна. Посмотрев ещё раз на берег, Настя пошла туда. Несколько модных бабушек и дедушек, группа китайцев и пьяная парочка вовсю развлекались: весело отплясывали на палубе, пели песни и всё время смеялись. Она подошла ближе. Мужчина с баяном стал играть
«цыганочку», и Настя не удержалась. Танцевали все, а после Наташа взяла Настю за руку и попросила научить её танцевать так же. Дальше играли какой-то вальс. Модная загорелая бабушка в длинном ярко-желтом платье и белых туфлях на высоком каблуке легко кружилась в танце с Димастым и всё повторяла: «Вальс я могу танцевать бесконечно!..»


* * *
        Оставшуюся неделю Настя провела в компании Наташи и Димастого, сидя в баре на нижней палубе, одну за другой опустошая кружки пива и постепенно приходя в себя. Иногда в голове проносились слова из старого анекдота - а жизнь-то налаживается! Текилы в баре не было. Ольга смотрела на это сквозь пальцы: «Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы своих не заводило и не вешалось…» Настя так и не научила Наташу танцевать «цыганочку», но это было второстепенное. На заключительном концерте Димастый и Наташа танцевали твист, как Ума Турман и Джон Траволта в «Криминальном чтиве».

«Всё будет так, как должно быть…» - часто звучал в голове голос Машки. Настя не любила эту фразу. Чувствовалась в ней какая-то безысходность и отчаяние. «А как должно быть всё? Почему бы ему не быть так, как хочу я? И кто определяет то, как должно быть?» - думала Настя, глядя ранними вечерами на высокие зелёные берега и уютные деревеньки. «Через неделю едем с Анхен в Алушту, через две недели наступит осень, универ, клубы и текила… И будет всё хорошо, и некогда будет грустить. Всё будет хорошо…» - мечтала Настя, выходя ранним утром на голубую палубу, залитую южным солнцем.

4
        - Ты так и не подошёл бы ко мне?
        - Я наблюдал за тобой, было интересно…
        - Что тебе интересно? Ты даже не спрашиваешь, как у меня дела…
        - Как у тебя дела? - Макс сделал неестественно заинтересованное лицо.
        - Отлично! - прохрипела Настя, натянуто улыбаясь. - Лучше не бывает!
        - Я рад за тебя, - впервые за этот вечер Макс улыбнулся ей.
        Настя дотронулась до его руки, но он отдёрнул её.
        - Насть, не надо, давай не будем!
        - Ну почему? - спросила она, заглядывая ему в глаза. В глубине души она знала, что из этого разговора ничего хорошего не выйдет, но глупое бесплодное упрямство заставляло её довести дело до конца.
        - Потому что ничего не получится. Два раза в одну реку, знаешь ли…
        - Откуда ты знаешь?
        - Просто знаю. Я вижу, что не могу быть с человеком… Откуда в тебе столько эгоизма? Откуда эта стервозность? И эти твои постоянные приколы, подколы… Это невыносимо! Ты притворяешься жертвой, униженной и оскорблённой…
        - Может, хватит? Слушать противно! Ты начал в июне и всё продолжаешь! Тебе не надоело? - Её голос начал дрожать.
        - Насть, есть столько хороших молодых людей. Появится человек, которого будет всё устраивать в тебе. А в любовных проблемах виноваты мы оба, так что пойдём, вернёмся ко всем - мы уже долго тут сидим.
        - И что теперь будет? - спросила Настя, нерешительно подняв глаза на Макса.
        - Я не против общаться с тобой, если ты хочешь, - ответил он, зачем-то пожав плечами, и сунул руки в карманы.
        Настя не ответила, а он смотрел на неё ничего не выражающими глазами.
        - Пойдём…
        - Нет… - прошептала Настя. - Я не хочу…
        - Пойдём, - твёрдо сказал он.
        - Макс, обними меня…
        - Нет, Насть…
        - Ну, пожалуйста, только один раз… - Она вцепилась в его рубашку, пытаясь прижаться к нему.
        - Настя, не надо! - раздраженно сказал Макс и оттолкнул её.
        - Не отталкивай меня.
        - Пойдём.
        - Не пойду!
        - Тогда я пойду один.
        Максим ушёл, оставив Настю сидеть на парапете. Первые секунды она смотрела ему вслед. Потом поднялась и, догнав его, схватила за руку, но Макс молча выдернул её. Настя шла за ним, опустив голову и еле слышно всхлипывая, как сопливый ребёнок за рассерженной матерью.
        - Знаешь, есть такой психологический приём… - вдруг заговорил Макс. - Если посмотреть человеку в затылок и мысленно сказать: «Остановись», - он остановится и вернётся. Главное, чтоб он не знал об этом.
        - Что ты имеешь в виду? - не поняла Настя.
        - Просто так сказал. Можешь попробовать, если хочешь…
        Она выпрямилась, посмотрела Максу в затылок.
        - Остановись, - тихо произнесла она.
        - Я знаю, что ты на меня смотришь. Так не получится.
        - Ты издеваешься надо мной?
        - Нет. Зачем мне над тобой издеваться?
        Дальше они шли молча. У дверей дискобара «Матрица» Максим остановился и закурил. Настя вернулась к Аньке, которая ждала её на том же месте и нервно жала на кнопки мобильника.


* * *
        Ещё с вечера Настенька настраивала себя: что бы ни случилось, что бы Максим ни говорил - я буду спокойной, холодной и рассудительной. Никаких слёз и истерик. Тем не менее с каждой его фразой, с каждым грубым словом Насте всё больше хотелось ответить ему так же: нагрубить, нахамить, задеть его, дать ему сдачи.
        Как она ни пыталась справиться с собой, все попытки шли коту под хвост. Чем сильнее хотелось быть «хорошей девочкой» - тем хуже ей это давалось. Насте нравилось язвить Максу, говорить гадости, но в то же время, глядя на него, такого загорелого, в лёгкой рубашке, ей жутко хотелось обнять его, прижаться к нему, как раньше, как год назад, когда все ещё было хорошо.

«Дура. Нереальная идиотка». - Настя прокручивала в памяти, что было полчаса назад. Она знала, что это «обними» ничего не изменит, но ей, как наркоманке, хотелось снова ощутить его тепло, пусть даже и в последний раз, пусть даже после будет ещё больнее.

«Конечно, Макс, ты издеваешься надо мной, - мысли в голове Насти опережали одна другую. - Ни одна нормальная девушка не падёт так низко, как я. Ненавижу себя, а тебя - ещё больше. Себя - за то, что, оказывается, всё ещё люблю, а тебя за то, что позволяешь мне унижаться перед тобой. Моя планка опустилась ниже канализационных труб, по которым скачут бурые крысы, - ниже просто невозможно. Я уничтожена и растоптана».
        Настя готова была расплакаться, как в первый день в яслях, когда думала, что мама бросила её.
        - Будешь курить? - осторожно спросила Анька.
        - Нет, лучше текилы… - вздохнула Настя. - А ещё мыло, верёвку и табуретку… Так плохо, что хочется повеситься. Окажешь услугу? Поможешь подруге?
        - Дура ты, Настя. - Анька затянулась сигаретой. - Что он тебе сказал?
        - Мы друзья. Круто, да?
        - Ещё бы! Друг - это звучит гордо. А друг-женщина, то есть подруга…
        - Звучит, как пустое место… - продолжила Настя. - Потанцуем?
        - Потанцуем.
        Настя выпивала по пять порций текилы за ночь, а наутро пыталась составить целостную картину из туманных обрывков мыслей и воспоминаний.
        Всё будет хорошо. Всё будет, как раньше, как два года назад: никаких серьёзных отношений и привязанностей. Только тусовки, клубы и свободная любовь.
        Так решила для себя Настя Иванова, опрокидывая шестую стопку текилы.


* * *
        Спустя сутки Настя, не спавшая всю ночь, и Машка, вернувшаяся утром из Сочи, ужинали в одной из летних забегаловок на юго-западе Москвы. Небо, словно паутиной, затянулось серыми облаками. Недалеко готовили шаурму - так пахло по утрам в их любимом арабском кафе «Симбад». Из окон ближних блоков доносились зажигательные этнические ритмы, разливаясь в осенней тишине по всему студенческому городку и растворяясь в воздухе над еловым лесом. Отовсюду слышалась непонятная иностранная речь и бегали арабы.
        А Машка, как всегда эмоционально и красочно, расписывала Насте подробности двух недель жаркого отдыха.
        - Захожу я, короче, в вагон, ищу своё место. Думала - расслаблюсь, не буду видеть все эти рожи целых две недели! Отдохну как нормальный человек. И что ты думаешь?
        - Что?
        - Полвагона - инженерный факультет! Мишаня доставал всю дорогу. Лежит он у меня на коленях, довольный такой и говорит: «А мне можно. У меня есть права быть первым мужиком». Ха-ха! Мужик, на год меня моложе. Я ему и отвечаю: «Мишенька, не хочу тебя, конечно, расстраивать. Ты можешь быть новым мужиком, но первым, боюсь, уже поздно.
        - А он что? - спросила Настя, лениво шагая рядом.
        - Он говорит, что и новым мужиком не против. А я говорю, что ему трудно со мной будет. Я ведь любого парня так могу довести, что он меня ногами пинать начнёт. Я же буду ходить не только налево, но и направо, и назад, и вперёд, и по диагонали, и кругами…
        Машка Давыдова родилась двадцать лет назад в Курске. С самого рождения её жизнь проходила в тяжёлой и мучительной борьбе за независимость, которую она клочок за клочком вырывала из рук своих родителей. «Маша, не раскачивайся на стульчике - упадёшь!» - «Нет, буду!» - отвечала двухлетняя Маша, а через минуту собирала осколки молочных зубов. «Не ходи на речку, там грязно!» - «Нет, пойду». И она шла, а потом возвращалась лохматая, в липкой чёрной грязи. За что и получала подзатыльники.
        Маленькая девочка, похожая на ангела, с белокурыми локонами и прозрачными аквамариновыми глазами моментально очаровывала взрослых, а потом легко вила из них верёвки.
        Читать она, казалось, научилась раньше, чем ходить. Машку интересовало всё, что в принципе могло интересовать по определению. Начиная музыкой и заканчивая восточной медициной и гаданиями на кофейной гуще.
        В универ она поступила без особых проблем и перебралась в Москву. Первый курс провела в состоянии жесточайшей депрессии. После долгих поисков самой себя наступило разочарование. Всё было не то. Не тот большой город, не тот институт, не тот факультет и специальность, не те люди, что постоянно рядом. Всё не так, как хотелось и представлялось. Жизнь казалась чёрной, а её восприятие было близко к идее «Догмы» - «Жизнь дерьмо, и каждый день откусываешь небольшой кусок». Тогда Машка решила, что тоже станет сукой и ей будет на всех насрать. Потом она, правда, призналась, что депрессия была лишь следствием расставания с парнем, которого она любила два года и который остался в родном городе. Невысокий, худой и кудрявый - почти копия Пушкина, только рыжий.
        За два с лишним года всё в жизни Машки потихоньку пришло в норму. Пришлось, правда, пройти через некоторые испытания. Смешать, например, водку с пивом и отрастить немного цинизма для защиты от внешнего мира. Но как результат - всё наладилось. Более-менее. Хотя скорее менее, чем более.
        - Бедный. Он не знал, с кем связался, - рассмеялась Настя.
        - Ага, бедолага, - ухмылялась Маша. - Зажигали с ним две недели. Учись у меня, как надо бывших забывать. Депрессия такого рода отлично поддаётся лечению. Регулярным и качественным сексом. Как рукой снимает, что бы там ни говорили про внутренний мир и духовную близость. О, забыла рассказать! - Машка весело подскочила на стуле. - Утром, рядом с девятым блоком столкнулась с та-а-а-ким мальчиком… глаза карие, на щеке родинка, сам тёмно-русый, загорелый, рост метр девяносто, плечи во! - Машка показала руками, какие широкие у парня были плечи. - Голубая футболочка в обтяжку, джинсики «Diesel» из последней коллекции. Не парень, а мечта! Немного похож на чернёнького из «О-Zone». Интересно, с какого факультета? Не видела его раньше.
        - Ещё не подцепила его?
        - Не успела ещё! Глянь! - Машка толкнула Настю локтём. - Вон он, тот парень! - сбивчиво зашептала Машка, вцепившись ей в руку нарощенными акриловыми ногтями. - Не поворачивайся! - снова дёрнулась Машка. - Через две минуты. Сзади тебя через два столика, - прошептала она, а потом грустно добавила: - С Кристиной. Кажется, меня уже опередили.
        Настя неохотно повернула голову.
        - Ты его не знаешь? - допытывалась Машка, подозрительно смотря на уставшую Настю, и, видя её безучастный взгляд, понимала, что та на самом деле точно не знает и знать не желает.


* * *
        Испанский - язык любви и страсти - Настя учила уже три года. На первом курсе было три группы по двенадцать человек в каждой, к началу четвёртого - осталось только пятнадцать, из которых сделали одну-единственную - самую стойкую и, видимо, способную. Настя оказалась в ней. У Машки с немецким была схожая ситуация.
        На перерыве между парами Настя с Мишей обсуждали предстоящую пересдачу по высшей математике. После летней сессии более чем у половины потока оставались задолженности, у большинства - именно по «вышке».
        - Ты сколько раз уже сдавала? - интересовался Миша. Он был такой весь уютно-домашний и напоминал диснеевского Винни-Пуха. Миша носил стильные очки, жёлтую куртку и частенько попадал в забавные истории.
        - Три раза… - зевая, отвечала Настя, облокотившись о парту. - Ещё летом.
        - Наши собираются писать жалобу на него, чтоб разрешили сдавать другому преподу…
        В аудиторию вбежала Машка - она выглядела так, будто спрыгнула с обложки
«Cosmopolitan». С первого взгляда можно было решить, что она всего лишь пустышка, интересующаяся только модными брендами, дорогой косметикой, глянцевыми журналами, сумками и смазливыми парнями. Но оказалось, что у Машки философский склад ума и очень хорошо развито образное мышление. Она постоянно что-то читала, и совсем не любовные романы или журналы для пафосных красоток - хотя последними она тоже не брезговала. В её руках можно было увидеть то романы Ремарка, то Цвейга, а иногда - немецко-русский словарь для технических вузов.
        - Настюха, я ключи вчера забыла! Домой попасть не могу! У тебя с собой?
        - А ты откуда? - спросила Настя. Прошлым вечером Машка написала, что не придёт ночевать, а где она - не уточняла.
        - Вечером расскажу! Давай скорее ключи! - Маша нетерпеливо прыгала на месте. - Привет, Мишенька, давно не виделись! Чего не здороваешься?
        - Вот тебе ключи, - сказала Настя, вытащив из сумки связку ключей с брелоком в виде пятнистой морской ракушки. - Ты дома будешь?
        - Да, но я буду спать. Если не буду открывать дверь - позвони на мобилу.
        - Хорошо, - улыбнулась Настя.
        С задней парты какой-то парень неожиданно запел вполголоса:
        А я всё чаще замечаю, Что меня как будто кто-то подменил. О морях и не мечтаю, Телевизор мне природу заменил…
        Машка резко обернулась у дверей в аудиторию и замерла, потом рывком подбежала обратно к Насте и, схватив её за руки, начала шептать на ухо:
        - Настя, ты зараза просто. Ты же вчера сказала, что не знаешь этого парня! А он в твоей группе учится.
        - Ты о ком? - растерялась Настя.
        - О том, который сидит сзади тебя и поёт песни из мультиков. Только не оборачивайся сразу! Тот самый.
        - За мной сидит Димка Васильев. Ты что, ни разу его не видела? Мы четыре года учились в параллельных группах! А теперь в одной с этого года.
        - Так ты с ним знакома?
        - Ну да… - неохотно ответила Настя. - Не понимаю, что в нём такого особенного? По-моему, обычный парень…
        - Ты слепая просто, - ещё тише прошептала Машка. - Только посмотри в эти чёрные глаза. У него ведь такие глаза, что умереть можно! А посмотри на эту смуглую кожу и эти плечи, руки. А ещё очень хорошие ладони - большие и сильные. Знаешь, что это значит?
        - И что же это значит? - недоверчиво спросила Настя.
        - Это значит, что он настоящий мужик и хорош в постели, - выдала Машка. - Так его Димой зовут?
        - Угу.
        - Ах, какой сладкий мальчик… - вздохнула Маша. - Ты ни разу о нём не рассказывала. Ты хорошо с ним знакома?
        - Привет-пока, однажды учебник испанского вместе ксерили, помогала ему с переводом статьи в прошлом году.
        - Ближе к телу, - серьёзно сказала Машка. - Телефон есть?
        - У него? - не поняла Настя. - Конечно, есть.
        - У тебя есть номер?
        - Да есть, угомонись… - махнула рукой Настя и повернула голову назад. «Сладкий мальчик» возился с мобильным телефоном. Длинный нос, тёмные глаза, модная стрижка. Тут он отвлёкся и спросил:
        - Que pasa? - и продолжал смотреть.
        Машка покраснела и капризно отвернулась.
        - Что с ней? Я просто спросил, как дела…
        - Она учит немецкий… - улыбнулась Настя.
        Васильев понимающе кивнул и снова уставился в мобильник.
        - Прикинь, он послал меня на х…! - возмущалась Машка, вытащив Настю в коридор из аудитории. - На испанском. Ах, он хитрый гадёныш…
        - Машка, успокойся… - смеялась Настя. - Он всего лишь спросил, как дела.
        - Правда? - недоверчиво переспросила она.
        - Честное слово.
        - Ладно, вечером обсудим.
        Когда началась лекция по резанию материалов и Машка ушла, Настя пересела на последнюю парту и, спрятавшись за спиной Миши, задремала. В плеере тихо пела Нелли Фуртадо.


* * *
        В пять Настя ехала в сторону университетского спорткомплекса. Она ждала автобус, который ходил раз в полчаса. Пахло сумерками после дождя.
        - Привет! - сказал кто-то за спиной. Настя обернулась - перед ней стояли Андрей и Дима. - Куда едешь?
        - На спорт, а потом домой, - ответила Настя.
        - Мы тоже на спорт. В футбол играть. Да, Андрюшка? - хитро спросил Димка.
        Андрей кивнул.
        - Мы два раза в неделю на футбол ходим, а тебя что-то ни разу там не видели… Забиваешь?
        - А я не занимаюсь в нашем спорткомплексе. Я уже третий год работаю там хореографом. Латиноамериканские и современные танцы, официально числюсь на кафедре. Нужно просто заехать туда и взять списки студентов.
        - Реально? Я смотрю, ты шустрая. Как это у тебя получилось?
        - Я с пяти лет занималась танцами у себя в Волгограде. Два года назад предложили здесь поработать. Я согласилась.
        - И много народу ходит?
        - Человек тридцать где-то. В основном девушки.
        - Девчонки? - улыбнулся Андрей. - Тогда мы придём как-нибудь посмотреть. Да, Диман?
        - Конечно, Андрюха, хрен тебе в ухо! Тебе лишь бы посмотреть! Он у нас такой плейбой. Да, Андрюха?
        - Сейчас получишь!
        - Не потей, сам получишь!
        - Не обращай внимания, мы всегда так. А зачёты можешь ставить?
        - Своим ставлю, - улыбнулась Настя, прижав крепче папку с бумагами. - Приходите, у нас весело!
        - Мы с Андрюхой как раз пара. Будем иметь в виду!.. - шутил Димка, поправляя рюкзак. - Ты в каком блоке живёшь?
        - В одиннадцатом.
        - А комната?
        - А зачем тебе? - усмехнулась Настя.
        - Вдруг пригодится, лекцию взять, например…
        - 617. А вы?
        - А мы с Андрюхой в девятом, комната 410. Заходи.
        - И подругу с собой приводи, - добавил Андрей. - И побольше, побольше!
        - Обязательно! - рассмеялась Настя.
        Пришёл автобус, и они поехали. Димка всё время что-то говорил, напевал забавно самые, казалось бы, странные песни. Такой классический болтун. Когда они подходили ко входу в спорткомплекс, у Насти от смеха уже болел живот. Казалось, эти два страшных болтуна способны говорить круглосуточно. Бывали моменты, когда Андрей замолкал на полминуты, у Димки же рот не закрывался ни на секунду. Он восхищался русским языком, тем, что может говорить и выражать свои мысли. И вообще, по его словам, может поддержать абсолютно любой разговор.
        С неба начали падать редкие холодные капли, но им не под силу было испортить Насте настроение. Первое занятие в этом году. Настя боготворила те моменты, когда входишь в зал, неся музыкальный центр и стопку дисков, когда включаешь его, ставишь Джей Ло или Шакиру, когда снимаешь лишнюю одежду, оставаясь в лёгком спортивном костюме, и говоришь: «Ну, что ж, начнём?»
        В девятом блоке, где Настя проводила занятия по танцам, жила большая часть сильной половины инженерного факультета. Она бежала по первому этажу, на ходу застёгивая кофту. На плече - сумка, в левой руке - большой целлофановый пакет, в правой она держала музыкальный центр, одновременно прижимая к груди ещё и стопку из пяти компакт-дисков. Она пронеслась мимо высокого парня в шлёпанцах и остановилась рядом с магазином поправить сумку.
        - Эй, Анастасия, не узнаёшь, что ли? - окрикнул парень, оказавшийся Димкой. Длинная футболка, чёрные штаны с растянутыми коленками и резиновые шлёпанцы, из которых торчали голые пальцы и пятки. В руках он держал упаковку сосисок и, как обычно, хитро улыбался.
        В первую секунду Настя хрюкнула, пытаясь сдержать смех, а во вторую - уронила на пол все пять дисков.
        - Что ж ты, Настюха, сосисок ни разу не видела? - ухмылялся Димка, помогая ей собирать диски.
        - Да нет, просто странно это как-то… Ты не поможешь мне ещё?
        - Si, seсorita. А что надо сделать?
        - Подержи вот это всё, пока я куплю поесть. - И протянула ему пакет, музыкальный центр и диски.
        - Без проблем. Могу ещё и продукты донести в одиннадцатый блок, мне как раз туда нужно зайти.
        - Это хорошо, - улыбнулась Настя, задумавшись. Увидь его Машка сейчас, в этих шлёпанцах и растянутых штанах, она б вряд ли обратила на Васильева внимание, хотя, даже несмотря на это, он казался простым и милым, а главное - на редкость позитивным.
        Что было вчера, забыть мне пора, С завтрашнего дня, с завтрашнего дня, -
        напевал Димка за спиной у Насти.
        Она купила три салата и молоко, а потом они вышли на улицу через главный вход в магазин. Такие небольшие магазинчики находятся в каждом блоке. У дверей - вывеска пятнадцатилетней давности со старым логотипом «Coca-Cola» в виде красного круга.
        Настя и Дима зашли в одиннадцатый блок. Пахло шашлыками из леса. Из открытых окон на первом этаже было слышно, как, раскачиваясь, скрипела вывеска «Coca-Cola».
        - Ладно, мне в другую сторону, - сказал Димка, передавая Насте сумки, когда они вышли из лифта на шестом этаже.
        - Спасибо, - ответила Настя.
        Димка неуверенно переминался с ноги на ногу, будто набираясь мужества сказать или спросить что-нибудь жизненно важное. Наконец, поломавшись ещё полминуты, он спросил:
        - Кстати, как твою подругу зовут?
        - «Ночной Дозор» почитай - узнаешь, - ответила Настя, чему-то смеясь.
        - Опять твои штучки? - усмехнулся Димка. - Я помню лицо Аньки, когда она наткнулась на распечатку «Морозко» в нашей с Андрюхой комнате. Что ж мы, инженеры, должны всех сказочных героев помнить? Пришлось из Сети скачать.
        Настя смеялась.
        - Ладно, - улыбнулась Настя. - Её зовут так же, как ту, что дебоширила в доме у трёх медведей.
        - Ну, это уже лучше.


* * *
        На часовых перерывах между второй и третьей парой студенты вылезали во внутренний дворик, где тоскливо возвышался маленький старый фонтан, который никогда не работал. В центре сидел бетонный мальчик - по словам преподов, его лепили с внука одного из бывших деканов. Студенты прозвали его «писающим мальчиком». Внизу собиралась дождевая вода, а на низких бортиках и поломанных скамейках вокруг сидели студенты и курили. Посмотришь вниз - асфальт усеян тысячами окурков; посмотришь наверх и видишь грязно-жёлтые кирпичные стены, уходящие ввысь. Слева пахло кофе и выпечкой из буфета; справа доносился шум токарных станков.
        Машка сама не знала, что она здесь забыла. Училась на инженера, мечтая быть стилистом и затмить звезду, которая всегда в шоке. Она охотно ровняла подругам кончики волос, стригла чёлки, щипала брови, давила прыщи и подбирала одежду. Ни один шопинг не проходил без неё.
        Машка затянулась и посмотрела в сторону столовой. Вот, например, идёт девушка - два года назад она выглядела, как натуральная оторва! А теперь - одета именно так, как надо, как будто над ней поработал стилист с отменным вкусом. И волосы отлично лежат, и чёрные бриджи идеально сидят, майка, босоножки - всё в тему. И это потому, что девушкой была Настя, а одежду подобрала Машка, когда ей нечем было заняться.
        - Ну что, готова к пересдаче? - спросила Машка.
        - Я уже летом была готова, - вздохнула Настя, прикуривая.
        - Знаешь, мне кажется, нам будет намного проще позвонить Начо и договориться о трёх дополнительных занятиях. За деньги, естественно. Сто евро, Козлов уже в баксах не берёт. Два дня отзанимаемся - поставит экзамен, даже если ты ни хрена не знаешь!
        - У меня нет сейчас, к сожалению, лишних ста евро. Я бедная студентка, но он всё равно поставит нормальную оценку за экзамен. Мы его достанем. Его от нас тошнить будет. И совершенно бесплатно!
        - Ну-ну, Настенька, посмотрим. Официально разрешено только три пересдачи, а у нас всех уже по четыре.
        Настя равнодушно пожала плечами. Тут Машка дёрнулась, как будто её щипнули за бок, и кивнула в сторону мастерских.
        - Ух ты, блядь! Да какой из неё инженер! - возмутилась она вслух, не отводя глаз.
        У входа в литейную мастерскую стояла часть их группы, и слышался развязный женский смех, обладательницей которого была Кристина. Массивные блестящие серьги-подвески спускались ниже голых плеч. Платиновая блондинка с зелёными глазами, которые всегда смотрят так, как будто хотят соблазнить. Просто, наверное, они не умеют по-другому.
        Кристина обнимала Диму за талию, говорила ему что-то на ухо нежным голосом, потом опять смеялась и называла его своим мужем. Дима не особо противился подобным знакам внимания, но и не поощрял.
        - Да, он мой муж! - громко смеялась она. - После обеда мы пойдём в ЗАГС и распишемся. Да, муж?
        В ответ Дима лишь ухмылялся и ничего не говорил.
        - Через полчаса «вышку» сдавать. Димулька вчера весь вечер готовился, даже погулять со мной не пошёл. Да, муж?
        - Ты слышишь, kleine?[Маленькая (нем.).]  - изумлялась Машка. - Это ж какой дурой нужно быть, чтоб парня так называть! Смотри, как он кривится уже, бедолага. Того и гляди пошлёт в жопу! А Димыч всё-таки классный… Какая рубашечка, какие джинсики…
        Маша замерла, прислушиваясь к их разговорам.
        - Ты откуда? - спросил Кристину какой-то незнакомый парень. Она сделала брови домиком и хитро пропела:
        - Я из Марий-Эл. Город Йошкар-Ола. А ты?
        - А я из Тольятти.
        - Тольятти? - переспросила Кристина. - А это что, в Италии?
        Смеялись все, кроме самой Кристины.
        - Ох, и повезло же Димычу… - довольно ехидничала Машка. - Его потенциальная девушка полная дура. Бедолага. Как думаешь, она знает, где находится Италия?
        - Наверное, где-то на Дальнем Востоке, - предположила Настя.
        - Точно.
        Настя закурила вторую сигарету и задумалась, окружив себя дымовой завесой. Когда мятный смог рассеялся, перед ней и Машкой уже стояли двое. К такому моменту, казалось ей, было бы очень уместно слово - «нарисовались». Именно так это и было: они, будто уже давно там стояли и улыбались, щурясь на солнце, как два довольных сытых кота.
        - Кажется, мы с вами попали в одну группу, - начал Андрей, а Дима продолжил:
        - Так, может, сходим куда-нибудь сегодня вчетвером?

5
        Днём три девушки обедали в итальянском ресторане «IL Патио».
        - Тебе «мужик» так и не писал? - спросила Маша Настю.
        С некоторых пор Макс в их разговорах стал именоваться словом «мужик» или его производными, что-то вроде секретного кода, не «бывший», не «этот», а именно
«мужик». Настю это не задевало, да и получалось что-то вроде среднего рода.
        - Нет, «мужик» не писал. И, скорее всего, даже и не думал писать, - равнодушно ответила Настя. - Если напишет, ты первая об этом узнаешь. Не сомневайся.
        - И что ты думаешь делать?
        - Пойду завтра в «Матрицу», пообщаюсь с ним. Пойдёшь со мной?
        - Анька пойдёт. А я отсыпаться буду. Помни, что ты должна быть с ним мягкой, белой и пушистой. Приторно-сладкой и немного глупой, но имей своё мнение. Не перечь ему, не язви, не говори гадостей, не шути. Твой образ: с одной стороны, изысканная гламурная дива, а с другой…
        - Зачем? - не понимала Анька. - Зачем Насте строить из себя гламурную фифу? Будь собой. Просто веди себя так, чтобы он подумал, что ты самая лучшая в мире! Будь милой, прикольной… Не дуйся по пустякам, не обижай его, не ревнуй, научись дружить с ним. Мне кажется, это намного лучше и проще, чем гламурная красотка.
        - Если Настя будет собой, она будет подкалывать его, язвить ему, а Макс будет беситься от этого и ещё больше убеждаться в том, что у них с Настей ничего не получится. А нам этого не надо! - активно спорила Машка. - Надо стать девушкой его мечты. Какие ему нравятся?
        - Он сам-то, поди, не знает, - пожала плечами Настя.
        - А стоит ли тогда париться из-за него? - не понимала Анька. - Столько мальчиков у нас учится, столько горячих латиносов гуляют ночью по студгородку! Ты не думаешь, что существует кто-то, кто сможет затмить самого Макса?
        - Я сомневаюсь, - вздохнула Настя. Горячие латиносы были уже пройдённым этапом. - Я люблю его и хочу снова быть с ним, пусть даже для этого мне придётся измениться.
        - Не увлекайся слишком. Измениться, не изменив при этом себе, довольно трудно.
        - Посмотрим, что будет завтра, - ответила Настя. - А пока давайте поговорим о чём-нибудь другом. У нас сегодня двойное свидание.
        - Ага, с Димычем и Андрюшей, - добавила Маша.
        - Она мне все уши прожужжала!
        - О ком? - Анька, которая ещё пару минут назад была серьёзной и задумчивой, заметно оживилась.
        - О Васильеве.
        - А, Васич… понятно, - улыбнулась Анька.
        - Да, это он, - подтвердила Настя.
        - Он с девушкой недавно расстался, - сказала Аня. Так что, Давыдова, лови момент, пока он свободен.
        - Анхен, не сомневайся! - смеялась Настя. - Уж она-то своего счастья не упустит!
        - Да, - кивнула Машка. - А Настенька, может, хоть с Андреем немного замутит, пока ждёт благосклонности от Макса. Третий не лишний, третий - запасной!
        - Перестань, kleine, - усмехнулась Настя. - У нас с ним ничего не будет, я иду за компанию.
        - Да-да, конечно, - издевалась Машка. - Все так говорят, а потом от ваших розовых соплей, сюсюканий и чмоков - блевануть ненароком тянет!.. - Машка охотно продолжила бы свой ироничный монолог, но появился официант.
        - Ну и к чему вы пришли? - спросила Аня.
        - А ещё интереснее, к чему мы придём! - ответила Машка, отсмеявшись.
        - Это точно, - загрустив, ответила Анька.


* * *
        Андрей сидел за барной стойкой, пил пиво и говорил с барменом, вдыхая табачный дым и запах дорогих духов. Рядом вертелся Димка, то подсаживаясь к нему, то убегая куда-то с Машкой.
        В середине танцпола, в толпе афроамериканок, латиносов и нескольких русских студенток, одетых в стиле J.Lo, легко и сексуально двигалась Настя.
        - Что-то я немного устала… - улыбнувшись, сказала она, присаживаясь на высокий стул рядом с Андреем, и попросила себе кружку пива.
        - Я заплачу, - сказал Андрей.
        - Хорошо! - ответила Настя и закурила.
        Андрей не переносил курящих девушек. Настя дымила как паровоз, но, как ни странно, это его не раздражало. Он рассказывал анекдоты, которых знал неимоверное количество, и множество смешных историй из своей жизни.
        Подбежала Машка и за десять секунд выпила половину кружки. Её щёки нежно пылали, а глаза блестели, как у мартовской кошки. На ней осталась только верхняя часть от купальника - два компактных треугольника с завязками на шее и за спиной. Машка была чем-то довольна.
        - Я домой, - говорила она, пытаясь отдышаться. - С Димкой. До семи утра не появляйся, - строго добавила Машка, подмигнув.
        - Ладно, - согласилась Настя, растерянно глядя в кружку, где пива стало вдвое меньше, чем минуту назад.
        - Ну, тогда до завтра, meine kleine![Моя маленькая (нем.).]  - пропела она и скрылась из вида. Через минуту к выходу прошёл и Димка. У дверей он обернулся и подмигнул Андрею.
        Допив остатки пива, Андрей и Настя заказали кальян и вино. Остаток вечера, вдыхая сладкий вишнёвый аромат, они курили и разговаривали. Андрей рассказывал, как впервые увидел её и принял за студентку из Латинской Америки. Тогда это было странным, а теперь - он спокойно болтал с ней в лучшем клубе студгородка и даже не делал попыток стать кем-то большим, чем просто друг.


* * *
        В восемь часов Машка уже не спала. Лежала на кровати, лениво тянулась, а рядом на столике стоял недопитый стакан апельсинового сока. Настя тихо зашла в комнату.
        - Не бойся меня разбудить, я не сплю… - монотонно и без эмоций произнесла Машка, напугав Настю.
        - Как дела? - тем же тоном спросила Настя, снимая босоножки.
        - А-а… не знаю… - меланхолично отвечала Машка, зевая. - Полчаса назад ушёл. Всю ночь «этим самым» занимались. Сказал, позвонит. Не знаю… У меня никогда не бывает по-другому… - добавила с горечью, моргнув два раза. - Теперь опять ждать смс. Такой мужчина… у меня там всё болит…
        - Почему? - не поняла Настя.
        - Всё тебе объяснять надо! - возмутилась Машка. - Как маленькая прямо! Короче, природа не поскупилась и от души наградила его. По мужской части. Как я и предполагала. Я бы не отказалась ещё раз. Когда всё болеть перестанет.
        - Понятно.
        Настя легла в кровать и закрыла глаза:
        - Ты не пойдёшь со мной в «Матрицу» вечером?
        - Нет, meine kleine, я буду отсыпаться после бурной ночи и ждать тебя. Приготовлю что-нибудь.
        - Значит, идём вдвоём с Анькой… - снова зевнула Настя.
        - А как у тебя с Андреем? - поинтересовалась Машка. - Что-нибудь было?
        Но ответа не последовало: Настя спала.


* * *
        Кристина никогда не встречалась со своими ровесниками - ей больше были по душе взрослые мужчины.
        Однако то, что Димка младше её на полгода, теперь не имело значения, ведь глаза у него - просто губительно чёрные, а загорелое тело - само совершенство! А ещё - чувство юмора. Не было в институте человека, который бы не смеялся над его шутками. Все бывшие мужчины мгновенно отошли в тень - играющий на барабанах в панк-группе, непосредственный парень, чьи губы пахли мятной жвачкой, умудрился затмить всех. За две недели Кристина успела прикипеть к нему всей своей марийской душой. Пути назад не было, а будущее представлялось туманным, розовым и бесконечно пьяным. Как в бреду. Теперь ей хотелось серьёзных отношений, но раздолбай Васильев упрямо избегал этого. А она ревновала. Ко всем.
        На антенну, что на крыше соседнего блока, каркая, уселось несколько мокрых ворон. С десятого этажа был виден весь студенческий городок: четырнадцать блоков, кафе
«Галилео» и «Симбад», три бара, две столовые и магазин индийских специй, рядом с которым стояла какая-то парочка.


* * *
        - На первом курсе я вырезал кролика из самоклеящейся плёнки и прилепил ему на дверь. Мы тогда жили в соседних комнатах. Потом меня подселили к нему, а кролик на двери так и остался. Андрюхе главное, помимо секса, чтоб поговорить можно было и чтоб не стерва. Слушай, а у тебя что, парень есть?
        - А что? - спросила Настя. - Как сам думаешь?
        - Я думаю, есть. Сама подумай, ты красивая девчонка, с тобой реально легко и прикольно общаться. Логично ведь предположить, что кому-то уже повезло раньше, чем Андрюхе, например?
        - Логично, но, к сожалению, неправда. Подумай сам. - Она открыто посмотрела ему в глаза и задумалась.
        А почему, собственно, Андрюхе не повезло раньше? Они знакомы два года, с Максом - тоже два. А что, если… что, если б Макса не было? Если б он не появился тогда, два года назад?
        - Сегодня воскресенье, час дня, - продолжала Настя. - Выходные созданы для двоих, для любви, романтики и бессонных ночей. Девушка, у которой есть любимый человек, лежит сейчас в тёплой кровати в его объятиях, а не гуляет по студгородку с синяками под глазами, потому что всю ночь пила текилу. Я свободна, но…
        - Что?
        - Я люблю своего бывшего парня.
        - А он?
        - Наверное, нет. Он бросил меня три месяца назад.
        - Это обычное дело, - сказал Димка, внимательно глядя на Настю. - И что ты думаешь делать? Не будешь ведь всю жизнь его любить?
        - Я хочу снова быть с ним, и я сделаю всё, чтобы вернуть его…
        - Зачем? - ласково спросил Димка. - Оно тебе надо? Если мужик бросил один раз, то бросит и второй, и третий. Уж я-то этих мужиков знаю - сам мужик. Это ни к чему не приведёт. Будете сходиться-расходиться до бесконечности. Сама подумай, не лучше ли наслаждаться жизнью, пока тебе двадцать… В сорок лет это будет делать намного труднее!
        - До встречи с ним так и было. Было всё. Три года назад я поступила сюда. На первом курсе моими друзьями были одни латиносы да чёрные. А с соседкой Кристиной мы дрались чуть ли не через день, пока на нас жалобу коменданту не накатали. Моей лучшей подругой была мулатка Надя, с Анхен мы позже подружились - на втором курсе, когда меня переселили к ней в комнату. Пятница начиналась в среду. Танцевала r’n’b, прожигала ночи. Я бежала куда-то, наверное, от самой себя. Я не могла не танцевать, и, если б не сломанная рука, я бы и не попала в Москву. Моей жизнью были тренировки, выступления, соревнования и победы, а стали - ночные клубы, студенческие пьянки и беспорядочный секс. Я катилась по наклонной, и тут появился он, изменил мои представления о жизни. Любовь и отношения это не только вечеринки, тусовки, выпивка и секс. Это намного больше, но это стоит того…
        - Я понимаю, - вздохнул Димка. - А вдруг у тебя не получится? Зачем клеить разбитую пивную кружку, если можно взять новую, ещё больше?
        - Не факт, что она будет пивной кружкой, и не факт, что больше.
        - Всё относительно. Может, в том и вся прелесть, что она будет совсем другой?
        - А я не хочу другую…
        - Ты не пробовала встречаться с другими? Тебе найти парня, как нефиг делать. Это я тебе как парень говорю.
        - О чём ты? Я два года не видела никого, кроме него…
        - Как его зовут-то хоть?
        - Макс.
        - …об забор фигакс…
        Настя уже в который раз засмеялась и ударила его рукой по плечу:
        - Весело с тобой, Димка! Ладно, пойду посплю немного. Вечером мы с Анхен опять идём танцевать.
        - Насыщенные у тебя выходные… - с лёгкой завистью произнёс Димка. - А учиться кто за тебя будет? Бен Аффлек? А ещё завтра в три пересдача по «вышке».
        - Не потей, Димка! - ответила Настя его же словами. - Хочешь пойти с нами - так и скажи, мы только рады будем!
        - Нет, - усмехнулся он. - Уж лучше вы к нам. Я не любитель клубной жизни.

6
        Месяц назад Максиму Шмалько, владельцу небольшой фирмы по продаже компьютеров, исполнилось тридцать лет. В позапрошлом году он стал хозяином «Матрицы» - маленького дискобара в центре Москвы. Здесь уже была своя сложившаяся тусовка из постоянных посетителей. Его сравнивали с Диком Дайвером из романа Фицджеральда
«Ночь нежна». Он появляется в «Матрице» раз в две-три недели. И всегда с новой Николь. Очень нестабильная роль, без имён - их не запоминали. Так было до тех пор, пока однажды, два года назад, в баре не появилась Настя. Она иронично рассказывала, где отдыхала летом, понимала их шутки и, в отличие от бывших спутниц Макса, могла поддержать любой разговор. Ей предложили минеральной воды без газа, но она предпочла водку.
        В пять часов утра она попрощалась, встала из-за стола, взяла свои вещи и ушла. Через минуту после того, как за ней захлопнулась дверь, Максим вскочил со стула и выбежал из клуба на улицу, надеясь догнать её. Пахло утром после дождя.
        - Ты куда? - кричал ему вслед друг Вася. Утренний холод пробирал до костей.
        - Вот это баба!.. Я забыл взять у неё номер телефона…
        Но это было давно, а теперь - с двумя бутылочками какого-то красного коктейля в руках, в ярком этническом наряде Настя стояла напротив входа в бар и наблюдала холодное равнодушие, которое, не скрывая, демонстрировал Макс.
        - Макс! - с вызовом произнесла Анька, пританцовывая на месте. - Не хочешь подойти поздороваться?
        Засунув руки в карманы, он неохотно подошёл к ним и встал напротив Аньки.
        - Здорово! - сказал Макс и достал новый мобильник. - Ну, чё, как дела? Рассказывайте, - и уткнулся в телефон.
        Анька тем временем принялась подробно рассказывать ему о летнем отдыхе. Время от времени Макс поднимал глаза, иронично улыбался, а потом снова читал эсэмэски.
        - Максим, тебя ждут! - произнёс Игорь, красноречиво взглянув на девушек, и исчез за дверью бара. Макс, ничего больше не сказав, развернулся и убежал вслед за Игорем.
        - Ну, как тебе это? - в недоумении спросила Настя, доставая пачку сигарет, смеркалось и холодало. - Он даже не смотрит в мою сторону, как будто меня не существует…
        Возможно, Настя бы ещё что-то сказала, но в этот момент из бара вышли Макс и светловолосое нежное чудо. Не девушка, а какое-то розовое облако. В такую грех было не влюбиться.
        - Ты определённо существуешь, но вряд ли мужчина будет много общаться со своей бывшей девушкой в присутствии…
        - Что это за чудо в розовой майке? В дверях стоит, видишь?
        Кукольная девушка нежно обнимала Макса и целовала в щёку, которую он забавно ей подставлял.
        - Ненавижу розовый цвет, - ответила Анька, переключив на песню Ашера. - Ты знаешь, я же всегда говорю то, что думаю, а я думаю, что у Макса новая баба. Не обижайся.
        - А на что мне обижаться? Это естественно… Кажется, не стоило мне сегодня сюда идти… - тихо произнесла Настя.
        - Может, пройдёте внутрь? А то стоите тут на холоде как бедные родственники… - сказала им внезапно появившаяся рядом сестра Максима, Оксана. - Платить не нужно. Я записала вас в список.
        - Думаешь, стоит? - недоверчиво спросила Настя и посмотрела на неё сквозь пелену дыма. - Мне что-то не хочется смотреть, как Макс лижется с этой…
        - Заводной куклой, - добавила Анька.
        - Да, - кивнула Настя. - Как её зовут, кстати?
        - Яна, - ответила Оксана. - Яна Лисменте. Она из Риги. Ну ладно, как хочешь. Если надумаете, приходите.


* * *
        К концу сентября тема летнего отдыха всё ещё оставалась актуальной. Постоянные посетители, ставшие теперь друзьями Макса и Игоря, охотно пили водку, весело обсуждая прошедшие вечеринки и летнее время в жарких странах и на дачах.
        Макс и Яна сидели во главе стола. Он крепко обнимал её и постоянно целовал, успевая поддерживать разговор и вставлять уместные шуточки. Яна, впервые попавшая в «Матрицу», тоже спешила поделиться летними впечатлениями:
        - Я впервые посетила это местечко в этом году… - рассказывала она, влюблённо глядя на Макса. Нежнейший, лёгкий поцелуй в губы. Потом ещё один. - Супер! Супер! Супер! Я первый раз побывала на Чёрном море! Впечатлений куча! Я безумно благодарна Максу.
        Яна прервалась на паузу. И ещё несколько невесомых нежных поцелуев.
        - …Море чистое, тёплое! Народу в этом местечке немного! Можно на самом деле отдохнуть и душой, и телом! И это совсем неважно, что практически никаких развлечений. Мне для отдыха это не так надо! Зато булочки с орешками отличные! Правда, зай?
        Когда Макс и Яна завершили очередной сеанс поцелуев, Настя, внимательно прослушавшая последние пять минут разговора, наклонилась к его уху и что-то сказала, после чего резко развернулась и ушла.
        Идя к выходу, Настя два раза подвернула ногу и чуть не упала.


* * *

…Она очнулась танцующей в обнимку с толстым мужиком, который крепко прижимал её к себе и лез целоваться. То, что Настя видела и слышала пять минут назад, никак не хотело укладываться в голове. Мужчина, которого она любит, на её глазах целовал другую девушку. Более того, с этой девушкой он ездил отдыхать в какое-то потрясающее мифическое «местечко» на Чёрном море. Она могла всё это предположить и даже представить, но никогда Настя не могла даже и подумать, что она увидит их вместе. Макс влюблён и счастлив; эта кукла Яна вся светилась, будто ей вскрыли голову и вставили лампу дневного света. В этот момент Настя ненавидела Макса. Кроме того, честно признавалась себе, что единственное её желание в этот день и в этот час - сделать ему так же больно, как он ей десять минут назад.
        - Замёрзла? - спросил мужчина, прижимаясь к её уху.
        - Да, - пробурчала Настя, закрывая глаза.
        - Как лягушка? - пытался уточнить он.
        - Да, - не возражала Настя.
        - Как зовут-то тебя?
        - Настя.
        - А меня Женя.
        Как только закончилась песня, Анька схватила Настю за руку и быстро вывела на улицу. За ней по пятам шёл Вася, но, увидев на выходе Максима и Яну, резко остановился и стал у них что-то спрашивать, поглядывая на Аньку.
        - Какая же я дура… - трагично произнесла Настя, отпивая красное вино у Аньки.
        - Ты говорила с ней? Я бы хорошенько постебалась!
        - Нет, всё намного банальнее. Он возил её в Геленджик, он её постоянно целовал, а потом подошла я и спросила, что случилось с его мегафоновским номером. Ну, не идиотка? Да, кстати, спасибо, что спасла меня.
        - Да не за что, - отмахивалась Анька, - ко мне этот Василий прилип, как банный лист к заднице! Чего ему надо?
        - Ему секса надо, - отвечала Настя, вздохнув. - У него такое каждый месяц.
        - Интересно, что он там говорит Максу…
        - Он спрашивает, хорошо ли ты сосёшь…
        Анька посмотрела на неё огромными глазами и не нашлась, что ответить.
        - А откуда Максу-то знать?
        - А это неважно. Вася считает, что если Макс что-то говорит девушке, значит, он с ней трахался. Стальная логика… - усмехнулась Настя, ёжась от холода. - Макс ему ответит, что не знает, а Вася потом будет говорить ему, что сейчас пойдёт, купит вина с шоколадкой и снимет тебя на ночь. Всё это уже было много раз. Не обращай на него внимания. Если б он знал, что тебе двадцать, то никогда б не подошёл. Вася у нас маленьких девочек любит.
        - Ясно, - грустно улыбнулась Анька и посмотрела на небо. - Я люблю маленьких мальчиков, лет под двадцать. Не совпадаем.
        Около входа в клуб светили два фонаря, под одним из которых стояли Макс, Яна и Вася. Рука Макса лежала на подростковой заднице Яны. Рядом толпились отдельные группы незнакомых девушек.
        - А знаешь, Анхен, как Димка обыграл имя Макс? - спросила Настя.
        - Как?
        - Макс - об забор фигакс.
        - Правильно! Слушай Васича, он глупость не скажет! - засмеялась Анька и полезла в сумку. - У меня закончились сигареты…
        - У меня тоже, - вздохнула Настя.
        - Не знаешь, у кого здесь можно стрельнуть?
        - Хм… мне кажется, вон та девушка в очках, на Гарри Поттера похожая, курит. Может, у неё?
        - Как её зовут?
        - Не знаю.
        Анька подошла к девушке в очках и попросила у неё две сигареты. Та спокойно протянула ей пачку и улыбнулась. К Насте они вернулись уже вдвоём. Пухлую девушку звали Ирой, а ещё у неё было прозвище - Четвёртый номер. Из-за соответствующего размера груди. Оказалось, она живёт в одном доме с Максом и раньше не раз видела там Настю. Через десять минут они обменялись номерами мобильников. Правда, через двадцать минут это было уже бессмысленным. В пяти метрах от Насти Максим нежно целовал и лапал Яну.
        Через полминуты Ира и Анька собирали детали мобильника Насти. Сама же Настя, грязно выражаясь, убежала в сторону метро.


* * *

…Настя лежала в своей постели, не чувствуя тела. Она смотрела в стену, хоть и было темно. Всё вокруг куда-то летело и кружилось в бешеном вихре, как на карусели, а потом исчезало, превращаясь в болезненный сон. Ей снилось, что она говорит с Максимом.
        - …не надо, не прячь глаза… я всё вижу… знаешь, если бы не было того, что было, если бы я не чувствовала того, что чувствую, если бы не болело то, что болит, я бы, наверное, долго смотрела в твои бездонные глаза и искала бы смысл, а потом бросилась бы тебе на шею и начала плакать, а твои руки, такие сильные и тёплые, гладили бы мои волосы, от чего бы становилось тепло… но этого не будет, всё это глупо… знаешь, а мне плевать на эту суку, вот на ту, что рядом с тобой… понимаешь, я люблю тебя и не могу с этим ничего поделать… и это меня убивает. Ты же видел сегодня… Помнишь? Нет, не надо, не отвечай, молчи… просто слушай, мне нравится, когда ты молчишь… тогда у тебя такие грустные глаза, хотя они у тебя всегда грустные… ах, ну да… так вот о ней… знаешь, я бы простила, наверное, даже то, что ты спал с ней… да… даже это… знаешь, я бы, наверное, даже простила тебе те слова, которые ты должен говорить мне, а говоришь ей, я бы простила, честно… Я же знаю, что где-то там, где-то глубоко в твоём сердце есть я… просто надо открыть эту половинку, эту частичку… но вопрос в том, хочешь ли ты этого… Нет, нет,
нет… замолчи… ну вот, ты опять спутал мне все мысли… зачем ты вздохнул? Нет, нет, дыши… Прошу тебя, ради меня дыши…
        Прости, просто у меня в душе пустота, ужасная боль, и хочется кричать… Я только начинаю думать, и сердце бьётся сильнее, и, кажется, ещё один такой удар и оно разобьётся совсем, вдребезги, на куски… Когда я вспоминаю тебя, мне не хватает воздуха, я задыхаюсь, спасает лишь одна мысль: что ты тоже дышишь, дышишь этим воздухом…
        Потом ей снилось, что она, стоя, летит на крыле белого самолёта, как в одном из клипов «O-Zone». Ветер почти срывает одежду, и дух захватывает, стоит только глянуть вниз. На другом крыле равнодушно и неподвижно, как на фотографии, стоял Макс, а рядом с ним почему-то Дима Васильев…

7
        Машка проснулась в семь. Сообщений от Димы не было. Поздно вечером вернулась из бара пьяная Настя и, всхлипывая, спросила: «Как у тебя с Димкой?» - «Каком, - просто ответила Машка. - Третий не лишний, третий запасной. Димыч тоже оказался сторонником этой теории, только вот не хочется мне как-то быть на месте того самого, запасного…» Позже и Настя рассказала ей, что у неё тоже всё - «полная жопа». Что ж, думала Машка, видимо, звёзды наших знаков стали в не самую удобную позу…


* * *
        Машка медленно собиралась в универ. Это была ежедневная утренняя программа. Кровать, туалет, нажать на чайник, ванная, одежда, макияж и кофе. Последнего иногда не было. Не потому что не было кофе. Просто, когда не хватало времени и вставал выбор между макияжем и кофе, Машка выбирала макияж, а кофе ждал её в буфете за пять минут до начала первой пары. У Насти всё было проще. Ни сигареты, ни алкоголь никак не отражались на её фигуре, коже и волосах. Она вообще не пользовалась косметикой.
        Однако в этот трудный понедельник Машкина программа дала сбой. Зависла на пункте
«одежда». Глядя на сладко спавшую Настю, Маша не смогла устоять перед великим соблазном вернуться в кровать, проспать часов до двенадцати и, что само собой разумеется, не идти сегодня в универ вообще. Уж Настя-то точно никуда не пойдёт. После шести порций текилы это казалось нереальным. С мыслями о текиле и ломте кислого лимона Машка вновь залезла под одеяло и тут же провалилась в сон. Её сонное счастье длилось пять часов, а казалось, не прошло и минуты. Комнату заполнил запах малины. Пришла Анька. Маша открыла глаза. Настя сидела на кровати, завернувшись в одеяло с покемонами.
        - Держи свой мобильник. - Анька положила на стол покоцанный телефон. - Ну, что, ты хоть помнишь, что вчера-то было? - спросила она, нажимая на кнопку чайника.
        - Не-а… - зевнула Настя и подняла глаза. - Помню, было пять текил, а больше ничего… А что ещё было?
        - Ты выпила шесть текил, зажигала с каким-то толстым мужиком, с ним ты, кстати, и выпила две последние текилы. Ещё ты договорилась с Максом о встрече на этой неделе. У него теперь новая заводная кукла, - рассказывала она. - Он всё время её тискал и облизывал, а ты бесилась и кидалась мобильником. Но он ничего, вроде ещё работает.
        - Кто, Макс?
        - Мобильник. Потом ещё этот толстый мужик, с которым ты зажигала, хотел надавать Максу пиздюлей, но мы с Иркой его серьёзно отговорили. В конце концов ты, громко матерясь, уехала оттуда. В общем, во всём остальном было как обычно. Нажрались как свиньи, а Вася заблевал весь тротуар перед «Матрицей».
        Настя прослушала и спросила:
        - А на какой день мы с ним договорились?
        - Бедолага, - протянула Машка.
        - Приехали, - вздохнула Анька. - По-моему, ты говорила мне, в среду.
        - Наверное, Оксана знает? - предположила Машка. - А сейчас, может, спустимся вниз, поедим в «Галилео»?
        - Хорошо, - улыбнулась Анька. - Тем более я должна рассказать вам что-то очень важное.


* * *
        Димка лежал на парте и вспоминал, как две недели назад на большом перерыве к нему подошла Кристина и, затащив в пустую лекционную аудиторию, мягко говоря, изнасиловала прямо на учительском столе. Как выражался Андрюха о таких редких случаях - конкретно «порвала».
        Жизнь не просто преподносила экзотические сюрпризы, а как-то глумилась - в хорошем смысле.
        - Я живу в одиннадцатом блоке, - сказала она после, глядя ему в глаза. - Комната шестьсот три. Приходи в десять. Продолжим, - и хитро ему подмигнула. - Придёшь?
        - Я не против.
        - Значит, договорились. Жду в десять.
        Вместе они проводили подобные эксперименты не реже двух раз в неделю. Трахаться с Кристиной в лекционном зале ему дико нравилось. Было в этом что-то запретное и опасное. А вдруг декан зайдёт? Или ещё кто?
        Он знал номер комнаты в общежитии, номер группы и номер мобильника. Фамилии не знал, не говоря уже обо всём остальном, что обычно окружает любого человека.
        Она не вызывала никаких эмоций, кроме тех, что крутятся сугубо около ширинки. Очень недурна - но только для секса. Вот если бы к этому сексу прибавить простое человеческое общение, Дима был бы вполне доволен.
        А ещё была Машка… Коза гламурная!.. А казалась вполне перспективной в плане нормальных отношений, если бы не этот вчерашний вечерний ультиматум: «Или я, или Кристина!» Понятное дело, что после такого ни о каких нормальных отношениях и думать не стоит.
        Я опустошён до дна. Мне больше нечего дать кому-либо.
        Он оглядел полупустой зал. Хотелось поболтать с кем-нибудь адекватным. Неважно о чём. Димка положил голову на руки и заснул под лекцию о дифференциальных уравнениях.

8
        Редко кто приходил на кухню в семь утра, чтоб приготовить себе завтрак. По крайней мере, так было на шестом этаже. Можно было подумать, что студентки употребляли на завтрак исключительно питьевые йогурты и кефир. Когда Насте не спалось, она шла на общую кухню и жарила Машке яичницу. Иногда она сталкивалась там с Анькой, сонной и сладко пахнущей малиновой туалетной водой. В это утро, ещё не дойдя до кухни, Настя услышала громкий женский смех и лёгкую матерную брань. «Да ёп твою мать!..» - и сразу понимаешь, с кем придётся здороваться через минуту. Рядом с Анькой стояла румяная Кристина в Димкиной майке с «Тараканами» и нежно розовых пижамных штанах. Димка зевал у плиты и тёр рукой сонные глаза, пытаясь застегнуть повыше свою клетчатую рубашку с короткими рукавами. Сонный и помятый, будто только что вылупился из яйца.
        Кристина рассказывала о чём-то Аньке и снова смеялась. Димка молчал. Готовить завтрак на кухне в женском общежитии явно не входило в его утренние планы.
        - Buenas dias… - ухмыльнувшись, произнесла Наська, ставя сковородку на плиту. - Видно, за ночь все проголодались…
        - Привет… - сонно ответил Димка.
        Среди трёх девушек Настя оказалась единственной, кто удосужился одеться, прежде чем идти на общую кухню. Неужели Кристине трудно одеться? Почему надо обязательно надеть его футболку с «Тараканами», как бы заявляя всем окружающим: «Да, я сплю с ним!» Она стояла рядом, смеялась и травила анекдоты.
        - Ах, как хочется спать… - зевая, говорила Кристина, нежно поправляя пальцами Димкины взлохмаченные волосы. - Да, муж? - а потом сладко вздохнула и добавила: - Была такая долгая ночь, и мы так устали… - и закрыла глаза, прижавшись к его спине.
        Настя хихикнула и переглянулась с Анькой. Было интересно, дойдёт ли Кристина до того, чтоб рассказать им в подробностях. Димка высвободился из её рук, подошёл к окну и закрыл его, меланхолично произнеся при этом:
        - Из окна дуло. Штирлиц закрыл окно, и дуло исчезло…
        Кристина отвязно рассмеялась, глядя на Димку своим обычным хитро-блядским взглядом. Даже с утра, в дурацкой клетчатой рубашке и висящих джинсах, с лохматой чёлкой - он казался ей самим совершенством, которое вызывало сейчас в ней только одно желание: вернуться в постель и продолжить с того места, на котором они остановились.
        - А я знаю анекдот про поручика Ржевского… - заговорщически сказала Настя на ухо Аньке и хитро улыбнулась. - Потом расскажу…
        - Ах, девчонки, - сказала Кристина, сладко потянувшись. - Секс это самое лучшее, что есть в жизни. Позавчера мы с мужем жутко посрались, а сегодня ночью так реально помирились… Правда, муж, тебе понравилось?
        Димка вздохнул и закатил глаза. Настя смотрела на него и искренне жалела.
«Бедолага», - сказала бы Машка, будь она сейчас здесь. Кристина перешла все возможные и невозможные границы и продолжила свою пытку:
        - И мне понравилось. В постели, муж, тебе нет равных.
        После этих слов Димка молча снял кастрюлю с плиты и вышел из кухни. Кристина с недоумением посмотрела на девчонок.
        - Что это с ним?
        - Ты бы ещё рассказала, в каких позах вы это делали и сколько раз, - ехидно засмеялась Настя, качая головой. Она посыпала яичницу ароматными специями.
        Кристина, было, открыла рот, чтоб рассказать обо всех интимных подробностях, но Анька перебила её.
        - Нам необязательно было знать столько подробностей. Тебе лучше пойти за ним.
        - Ладно, пока, - нервно произнесла Кристина и, тихо матерясь, побежала за Димкой.
        - Какой ужас… - сказала Анька. - Бедный Васич. Как он может терпеть такое?
        - Он не может терпеть, - ответила Настя. - Просто он не хочет ссориться на людях. Он вообще не хотел афишировать отношения с ней, но сама видишь. С Кристиной это просто нереально… Наверное, он и правда хорошо трахается, раз девушку так распирает от эмоций… Она б ещё презерватив показала…
        - А я всё не могу понять, почему прикольные мальчики выбирают себе в пару прикольных девочек? Я не имею в виду Кристину, хотя, здесь тоже есть доля правды…
        - Что значит «прикольных» девочек?
        - Такая же, как и сам парень, с примерно таким же характером, которая умеет шутить так, что все хватаются за животы, и может так рассказать простую историю, что ты будешь слушать её, развесив уши… Которая всегда улыбается, смеётся… Прикольная, в общем. Только одно отличие: у неё есть попа и сиськи. Ты не замечала, что все знакомые «прикольные мальчики» встречаются с такими девочками?
        - Да, замечала… - вздохнула Настя. - А ты не считаешь себя прикольной девочкой?
        - Я скорее милая, чем прикольная. У меня слишком своеобразное чувство юмора, его только Васич понимает, да и то с трудом. Я к тому, что обычные девочки тоже люди. Почему им трудно обратить внимание на такую? Ведь с ней может быть не менее интересно, чем с «прикольной»…
        - Поверхностные люди тянутся к себе подобным. Зачем париться с «обычной» девочкой, пытаться познать её сложный внутренний мир, когда рядом есть яркая и «прикольная» девочка, у которой всё на поверхности? Не факт, правда, что внутри так же
«прикольно». Да, кстати, анекдот про Ржевского.
        - Давай.
        - С утра, после бала, поручик Ржевский выходит на крыльцо и говорит гусарам:
        - Господа, какое сегодня туманное утро!
        Гусары:
        - Поручик, снимите презерватив с головы!
        - В тему, - улыбнулась Анька.
        - Конечно, - ответила Настя. - Слушай, а тебе что, какой-то приколист понра-вился? Случайно не Васич?
        - Нет! - рассмеялась Аня. - Ни за что на свете! Я слишком много знаю о нём, чтобы влюбиться. А того парня ты знаешь. Наши имена начинаются на одни и те же буквы, а ещё он был влюблён в тебя на втором курсе.


* * *
        С середины сентября Макс и Настя начали встречаться раз в две недели. Когда было тепло, они ходили по улицам города и разговаривали, а когда холодно - сидели в
«Му-му» на Арбате.
        Всё заново, всё с нового листа, по-другому. Сначала он был молчаливым и холодным, даже не улыбался. Говорила на первых встречах в основном она, Макс только отвечал на вопросы и недовольно смотрел под ноги, изредка усмехаясь чему-то и отвечая на телефонные звонки и сообщения, половина из которых, догадывалась Настя, были от Яны. Со временем его отношение к Насте потеплело, и через месяц Максим начал улыбаться ей при встрече, говорить и шутить, как раньше, а ещё через две недели - позволил взять себя под руку.

«Система работает! - радостно говорила Машка дома. - Ещё два месяца, и Новый год вы будете встречать вместе!»
        Настя и сама замечала изменения, но пыталась не рассчитывать на многое. Приходилось идти на жертвы. Ей не нравилось ходить на шпильках, тонкие колготки постоянно рвались, а ноги мёрзли в холодную погоду…
        - Любовь требует жертв! - грозила пальцем Машка, придумывая Насте очередной наряд. - Терпи, коза, а то мамой будешь…
        Настя грустно вздыхала и одевалась, как говорила Машка. Сексуально, изысканно и женственно одновременно. Вела себя, как леди. Не шутила, не издевалась, не язвила, не пила при нём спиртного и не употребляла крепких выражений.
        - Хватит тебе быть плохой девочкой, пора становиться прекрасной утончённой леди… - сказала ей Машка с серьёзным видом.
        - Я не леди… - ответила Настя, но спорить с Машкой не стала.
        Когда они гуляли вечером по Арбату, она сломала ноготь под корень. Пошла кровь. Тогда Макс взял её ладонь и нежно поцеловал палец. Настя не могла вспомнить, когда в последний раз испытывала подобное счастье.
        Она взбежала по лестнице, легко открыла дверь и пошла к лифту. У входа в интернет-кафе сидел серый полосатый котёнок. Настя присела на корточки рядом с ним. Он поднял на неё большие испуганные жёлтые глаза и потёрся головой о коленку.
        - Ну что, зверь, пойдёшь со мной? - тихо спросила его Настя, беря кота на руки. Тот замурлыкал и довольно прикрыл глаза. Зверь чем-то напомнил ей кота в сапогах из «Шрека». Настя спрятала его под пальто у груди.
        Придерживая найдёныша, Настя открыла дверь в комнату. С её фотоальбомом на коленях сидел Димка, а напротив полулежала Машка и что-то ему рассказывала. Что Димка делает здесь?
        - Радуйся, Машка, теперь у нас будет домашнее животное, - заявила Настя. - Мы ведь давно хотели кошку завести… - и опустила котёнка на пол. Тот понюхал пол, огляделся по сторонам и тут же определил своё место в комнате, запрыгнув на Настину кровать.
        - Прикольно… - без эмоций произнесла Машка.
        - Как назовёшь? - спросил Димка.
        - Ещё не знаю… - пожала плечами Настя, снимая пальто. - Может быть, Чико…[От испанского el chico - парень, мальчик.] парень, мальчик… Думаю, нормально.
        Мальчик в это время стянул со стола полотенце и принялся его кусать и драть когтями.
        - Да, ему подходит… - улыбнулся Димка.
        Через час Димка ушёл, а Настя так и не поняла, зачем он приходил. Она вообще плохо понимала его. Были моменты, когда он начинал её просто-напросто раздражать: да какого черта он таскается к Машке, когда спит с Кристиной?! Хотя Машка вроде бы уже и не против таких отношений. А раз всех все устраивает, то и вмешиваться не стоит. Своих проблем хватает. Максим, например.
        - Макс поцеловал мой палец… - рассказывала она Машке вечером.
        - А я показала Димке твой фотоальбом, где ты мелкая в салатовых лосинах и с косой чёлкой на бок, блестящей от лака! Он был в восторге!..


* * *
        Поздно вечером Насте позвонила Ира, и начался их привычный разговор перед вечеринкой в «Матрице». В случае с Ирой первое впечатление оказалось обманчивым.
        - Знаешь, мне кажется, твой Макс такой ловелас… - говорила Ира. - Вчера моя лучшая подруга столкнулась с ним в подъезде. Он часто приходит туда, обхаживает какую-то девушку с десятого этажа…
        - И что? - равнодушно спросила Настя.
        - Ну, вроде как обходил… А вообще я очень хочу познакомиться с Яной. Милая девчонка, мне кажется. Я думаю, тебе нужно оставить Макса в покое.
        - Почему? - Голос Насти звучал неестественно и нервно. Эти слова резали уши и были, мягко говоря, неприятны. Да какая ей разница, в самом деле?!
        - Ну, понимаешь, он счастлив с Яной. Если ты любишь, то должна быть счастлива тем, что счастлив он. А вдруг они скоро поженятся?
        Настя со злостью бросила трубу. Да как эта грудастая школьница может указывать ей, как поступать с Максом? Да что она может понимать в свои пятнадцать лет?
        Она схватила пачку сигарет и, хлопнув дверью, вышла на общий балкон.
        - Что она тебе сказала? И кто это вообще был? - спросила Машка, прибежав к ней через минуту.
        - Ира. Прикинь, эта коза сказала мне, чтоб я оставила Макса в покое. Мол, я должна быть счастлива оттого, что он счастлив с Яной… - ответила Настя дрожащим голосом. - Самое страшное, что мне кажется, кое в чём она всё-таки права.
        - В чём же? - спросила Машка.
        - В том, что он счастлив с ней. Ему с ней лучше, чем со мной. И проще, и удобнее. Просто лучше.
        - Да откуда тебе знать-то, Настя? Не говори глупости!
        - Просто я их видела и всё поняла, - вздохнула она, кидая затушенную сигарету на пол.
        - Ты мне совсем не нравишься такой, - серьёзно сказала Машка. - Последнее время ты всё чаще думаешь о плохом. А мысль - она материальна. Задумайся. И не обращай внимания на то, что говорят грудастые шестнадцатилетние школьницы! Нашла кого слушать! Да она шиза стопроцентная! И как только угораздило с ней познакомиться!
        - Курить хотелось больше, чем трахаться.
        - Эх, стоит вас с Анхен оставить без присмотра, так сразу… Ну ничего. В следующий раз будете знать, у кого стрелять. Ладно, пойдём домой, а то холодно.
        Они вернулись в комнату. Настя взяла ноутбук и забралась с ногами на кровать.
        После той вечеринки она попросила Оксану прислать ей номер Яны, убеждая в том, что ничего плохого делать не будет, а всего лишь хочет с ней пообщаться и узнать, что она за человек. Во вторник вечером ей повезло, и Яна под очень оригинальным ником Заинька вышла в Сеть одновременно с Мазаем Максом.
        Насте на самом деле было интересно, чем эта девушка, похожая на сотню таких же загорелых блондинок, смогла так зацепить Макса, чем она, в самом деле, лучше неё, Насти? У Машки на этот счёт было своё грубое мнение: девушку просто так имели во все щели три недели на юге, а ты думаешь, у них любовь. Забей!
        - Тогда какого хрена она теперь таскается к нему в Москву из Латвии, а?» - с вызовом спрашивала Настя, поднимая на Машку глаза и издевательски моргая.
        - Ну и пусть таскается! Это ведь она таскается, а не он! Любил - сам бы к ней туда таскался! Так вот! А девушка сама себе хуже делает… Любимый должен быть рядом, а не за бугром.
        - Попробуй, скажи ему это…
        Яна поддержала общение. Друзей держи близко, а врагов ещё ближе, бормотала над ухом Машка, с аппетитом треская крабовый салат. Яна казалась Насте одинаковой и предсказуемой. Всегда одни и те же приветствия, изображения радости, вопросы, те же слова, выражения и шутки, более половины которых она переняла у Максима. Настя пыталась отнестись к ней объективно и понять, чем же она взяла?
        Настя читала её сообщения. Эта девушка любила розовый цвет, песни «Наутилуса» и
«Brainstorm» и зачем-то посылала фотографии котят с глуповатыми, приторно нежными комментариями. Настю это раздражало, а Машка хохотала, как сумасшедшая, и тянулась за сигаретой и «Магдаленой», пахнущей клубникой с водкой.

9
        В ночь с субботы на воскресенье, протанцевав два часа подряд и решив передохнуть, Настя заметила Димку Васильева, сидевшего за барной стойкой.
        - Привет, - улыбнулся он. - Как видишь, наша компания довольно быстро направилась по дороге к птице Додо.[Персонаж из произв. Л. Кэрролла «Алиса в Стране чудес».] Садись.
        И так, незаметно, они просидели три часа.
        С ним было до смешного просто - как с другом, которого знаешь с детского сада. Заразительный лёгкий пофигизм был стилем его жизни. Настя бессовестно иронизировала над ним - Димка за словом в карман не лез и отвечал тем же. За ночь они выпили бутылку мексиканской текилы. Из рассказов Анхен Насте было уже известно, что, возможно, Димка будет пытаться затащить её в постель. Во всяком случае, два года назад ни одна более-менее смазливая девица на факультете не смогла избежать его приставаний. Но, очевидно, подобная дерзкая мысль так и не посетила его голову в эту ночь. За четыре часа, что они просидели в баре, не было ни одного, даже едва заметного, намёка на флирт. Настю это более чем устраивало. С Димкой весело - и этого достаточно.
        - Я не хочу влюбляться и быть кому-то обязанным, - рассказывал он. - Мне только двадцать лет. Я ещё погулять хочу, и мне до флага, что об этом подумают другие. Я такой, какой есть. Да и характер у меня просто ужасный. Анька говорит - говнистый.
        - Не знаю, - отвечала Настя. - Мне кажется абсолютно нормальным, что в двадцать лет хочется гулять, а не тратить себя на одну, узнать как можно больше разных девушек… Если б я была парнем, мы, наверное, были бы с тобой похожи. А почему ты с Кристиной?
        - Мы общаемся, встречаемся… - равнодушно говорил он. - Созваниваемся. Не знаю почему. Кристина трудный человек, её очень легко обидеть. Однажды говорили с ней по душам. Мне непонятен её взгляд на жизнь. Тем более в таком возрасте. Это человек-заморочка. Любое дело для неё - проблема.
        - А для тебя?
        - А как сама думаешь?
        - Я думаю, - улыбнулась она, - что с тобой, как в компании с толстяком, время летит незаметно. Уже половина восьмого утра.


* * *
        В следующий раз они столкнулись на кухне в женской общаге. К тому моменту больше всего подходила фраза из детской сказки: «Вдруг откуда ни возьмись…» Настя усмехнулась своим мыслям. Вечно всякая глупость в голову лезет! А Димка стоял у плиты и что-то размешивал в красной кастрюле. В воздухе витал запах жареного лука и куриного бульона.
        - Не каждый день видишь парня, который умеет готовить, - удивлённо произнесла Настя, встав рядом. Её макушка едва доставала ему до подбородка. - Говорят, мужчины лучшие повара. Что готовишь?
        - Кристине захотелось куриного супа, - с издёвкой ответил он. - Девушке двадцать лет, а суп варить не умеет. Это нормально? Даже я суп варить умею.
        - Ну, может, у неё просто другие таланты?
        - Что-то не замечал. А ты что готовишь?
        - Курицу по-мексикански, - гордо ответила Настя. - Хочется острого.
        - Да? А я не умею это готовить. Научишь?
        - Si, seсor, - улыбнулась Настя. - Это единственное, что я умею готовить. Меня Начо ещё два года назад научил. Хочешь, заходи сегодня на ужин. Попробуешь.
        - Приглашаешь?
        - Ага. Мне скучно одной ужинать, Машка поздно придёт.
        - Значит, договорились. Тебе долго ещё готовить?
        - Полчаса.
        - Мне тоже.
        Настя нарезала лук крупными полукольцами и обжарила в масле, потом добавила туда кусочки куриного филе, залила всё это разведённой томатной пастой, а в конце добавила красный и чёрный перец. На кухне разливался божественный аромат жареной перчёной курицы, мгновенно вызывавший аппетит.
        - Как вкусно пахнет… - в дверях появилась Кристина и посмотрела на Димку хитро-блядским взглядом. - Муж, ты просто чудо… - и сладко повисла на нём.
        - Муж объелся груш… - съязвила Настя, перемешивая курицу с варёными макаронами. Кристина проигнорировала её замечание и продолжала висеть на Диме.
        - Давай быстрее, - нежно шептала она ему на ухо ласково-сладким голосом. - Я жду. - И ушла обратно.
        - Трудная семейная жизнь? - спросила Настя, уставившись на табличку рядом с раковиной: «Не сливайте в раковину остатки пищи».
        - Да уж… - вздохнул Димка, закатив глаза. Выключил плиту и снял кастрюлю с огня. - Я приду через пятнадцать минут, - тихо добавил он.
        - На второе, - усмехнулась она. - А к кому на третье пойдёшь?
        - К тебе же, - ответил он. - Хотел позвать Андрюху и Михалыча попить пива, но… передумал.
        - А что ты предлагаешь?
        - Увидишь, seсorita.


* * *

… Через двадцать минут Димка появился в дверях комнаты № 617 с бутылкой испанского вина и DVD со старыми русскими мультфильмами. За окнами уже темнело, а в соседних блоках зажигались огни.
        - Ты, надеюсь, любишь красное вино и мультики? - неловко улыбнулся Димка. - Хотел взять посмотреть что-нибудь, но не нашёл ничего лучше «Простоквашино».
        Они ели курицу, сидя на полу, запивали вином и смотрели мультфильмы. Настя терялась рядом с ним. Она никогда не видела, чтобы взрослый человек так искренне смеялся над старыми мультфильмами. Почти как ребёнок. А потом, когда мульты были уже просмотрены, а вина ещё оставалось больше половины, Димку неожиданно потянуло на задушевный разговор:
        - На самом деле в жизни всё очень просто… - говорил Димка. - Все ответы на вопросы лежат на самой поверхности. Люди отчего-то не привыкли искать простых решений. Мы постоянно копаемся в себе, ищём внутри, а найти всё равно не можем, потому что не там ищем, а иногда и не то, что нужно. Но стоит только немного прислушаться к себе, услышать внутренний голос - и ты всё поймёшь… Это получится не сразу, но обязательно получится… Хочешь, спроси что-нибудь у меня. Я тебе отвечу.
        - Почему он раньше любил меня, а теперь любит её?
        - Потому что ты - это ты, а она - это она, - вздохнул Дима, улыбнувшись. - Вы разные, и каждая по-своему неповторима. Как бы ты сейчас ни хотела этого, ты никогда не можешь стать ею, а она - не может стать тобой. Ты была его прошлым, а она - его настоящее. Отличие в том, что она не может стать сейчас его прошлым, а ты - можешь стать его настоящим и будущим. Оно, как туманное облако, ещё не известно… А с ней он потому, что так удобнее. Это ведь удобно, когда девушка далеко. Ты свободен, делаешь что хочешь. Всё легко и несерьёзно. Когда она рядом - ты с ней спишь, когда она далеко - спишь с другой. Всё просто и грустно. Расстояние не укрепляет чувства, если они есть, а наоборот - притупляет. Для тебя же - куча плюсов. Она там, а ты - здесь. Действуй, пользуйся моментом, если всё ещё хочешь.
        - Понятно… - Настя задумчиво смотрела по сторонам. - Ну, если ты такой философ, то ответь тогда мне, почему ты встречаешься с Кристиной? Разве тебе с ней удобно? Мне кажется, это совсем неудобно двадцатилетнему парню, когда его постоянно называют мужем.
        - Мужчины падки на женскую красоту, и я не исключение. Об удобстве задумываешься позже, когда начинаешь понимать, что за красивым телом ничего нет, и разочаровываешься. Не будешь ведь круглосуточно заниматься сексом? Нужно ещё общаться, говорить о чём-то, понимать друг друга… А секс приедается. И тогда ты влюбляешься в другую. Потом, возможно, всё повторится. А может, повезёт, и всё будет по-другому.
        - Значит, тебе нужен только секс?
        - Нет, не только. Пока мне двадцать - меня устраивает free-love. А что будет дальше, я не знаю.
        - У тебя много девушек было?
        - Как тебе сказать… Скажу много - будешь думать, что понтуюсь. Скажу мало - подумаешь, что вру.
        - Значит, много?
        - Ну, да… - покачал головой Димка, разливая по бокалам остатки вина.
        - А самые долгие отношения сколько длились? У меня полтора года…
        - Тоже полтора года. Она живёт на пятом этаже в этом блоке.
        Он рассказал ей о бывшей девушке Кате, с которой встречался почти два года. Настя знала эту историю. Анхен ещё на втором курсе рассказывала ей, как прикольнулась над одним своим другом, жутчайшим бабником - нагадала, что он скоро влюбится, как последний лох, и просто не сможет смотреть на других девчонок. А через пару недель - на тебе! - у Васильева вдруг появилась постоянная девушка, и судя по всему - впервые в жизни. Бедная Анхен сама испугалась. Она, конечно, частенько гадала на картах, но, будучи девушкой здравомыслящей, никогда не воспринимала свои прогнозы близко к сердцу. Часть сбывалась, часть - нет. Так она осознала, заодно проверив на опыте, что мысль материальна, и на будущее дала себе зарок - больше так жестоко не шутить.
        - Почему вы расстались?
        - Даже не знаю… Всё стало слишком серьёзно, а я не готов к этому.
        - У нас нет отношений… - он задумался и допил вино. Посмотрел на бокал и усмехнулся. - Тольятти - это город в Италии, Марий-Эл - это такая страна, «Гарри Поттера» написал Марк Твен, а «Каштанку» - Тургенев…
        - Тургенев, наверное, лежит в гробу и удивляется, - грустно улыбнулась Настя.
        - И это всё Кристина.
        - Пойдём, покурим?
        - Пойдём.
        Димка с Настей вышли на общий балкон. Было без двадцати десять. На тёмном окне соседнего блока жёлтой краской написали «С Новым годом!».
        - Давай, скинем что-нибудь вниз? - предложил Димка.
        Настя удивлённо посмотрела на него и затушила сигарету о перила. Предложение было, несомненно, хулиганским, но заманчивым.
        - У меня есть несколько пустых бутылок от текилы, и три банки от пива. Пойдёт?
        - Пойдёт!
        Они таскали бутылки и бросали их вниз, гнусно хихикая. Когда последняя бутылка - та, что от испанского вина «Corazon de mi amor», достигла асфальта, Димка молча привлёк Настю к себе. В руке у нее осталась крышка от бутылки в виде чёрного сомбреро.

…От него пахнет мятной жвачкой, и руки сильные, и прикасаться к нему как-то приятно - Настя вдруг поймала себя на мысли, что хочет узнать, как он целуется, и, более того, была бы совсем не против, если б Димка её сейчас поцеловал. Наверное, это как раз тот случай, о котором рассказывала Машка - бывает, просто хочешь поцеловаться с кем-то, пообжиматься в углу и всё такое, не испытывая при этом никаких особых эмоций к объекту. Чисто спортивный интерес.
        Настя подняла глаза. Он наклонился. Казалось, ещё одна-две секунды и всё произойдёт, однако вместо мятного поцелуя - заиграла мелодия из фильма «Усатый нянь». Димка тихо засмеялся, уткнувшись носом в Настин висок.
        - Возьми на память, - прошептала Настя и, нежно отстраняясь, сунула ему в руку крышку.
        - Настя, Настя… - произнёс Димка с грустью и ответил на звонок.


* * *
        Машка вернулась в общагу в одиннадцать вечера, жутко уставшая и голодная. Она ела курицу прямо со сковородки и запивала яблочным соком.
        - Эта фишка очень опасная, - объясняла Машка Насте. - Подстава здесь в том, что после качественного поцелуя хочется такого же качественного секса, а после секса - хочется отношений определённого уровня серьёзности. Не фри лав и не дружеский секс, а по-нормальному. Понимаешь?
        Настя кивала и ждала продолжения.
        - А самая жопа начинается, когда после успешно пройденных двух уровней, слово
«отношения» действует на них так же, как ультразвук на собак. Конечно, трахаться-то они все любят, а как что посерьёзнее, так сразу времени нет или голова другим забита!.. Как хорошо, что ко мне это теперь не имеет отношения. Я снова встречаюсь с бывшим.
        Настя выключила свет и накрылась одеялом.
        - А ты чего теряешься? Зажги с Димычем, пока Макс думает. В постели он профессионал. А воздержание, как известно, вредно для здоровья.
        Машка ещё долго что-то рассказывала, глядя на экран телевизора, но Настя почти ничего не слышала - лишь китаянки за стеной пели в караоке русские песни.

10
        Максим и Настя продолжали встречаться раз в две недели. К концу ноября ей удалось узнать у Макса, что является единственной бывшей девушкой, с которой ему хочется общаться.
        - Почему? - недоумённо спрашивала Настя.
        Она знала: не хотел бы общаться, не было бы сейчас у них даже этих вот редких встреч раз в две-три недели.
        - Это странно. Я не понимаю! Я тебе язвлю, хамлю, говорю гадости. Я истеричка. Сам же говорил мне, чтоб я травку пила какую-нибудь лечебную. Курю, как паровоз, могу нажраться в говно. Я часто обижаюсь, и, вообще, помнишь, ты говорил, что у тебя от меня невроз? Как ты можешь хотеть общаться со мной, если я такая сука?
        - Сложный вопрос… - вздохнул Макс, пряча руки в карманы куртки. - Мне нравится твой образ мыслей. Тем более ты, кажется, изменилась в лучшую сторону. Я иногда боюсь, что ты сейчас такая хорошая, а потом вдруг возьмёшь и станешь опять вредной и противной.
        - Образ мыслей. Это ответ?
        - Да. Мне нравится такая неординарность. Большинство девушек, по сути, одинаковы - они разные, но всё в одних пределах, за которые обычный человек не выйдёт. А это неинтересно.
        - Так какой должна быть твоя идеальная девушка?
        Макс подумал полминуты и задумчиво ответил:
        - Домашней.
        - Как собака? А скучно не будет?
        - Всего должно быть в меру, - ответил он, улыбаясь. - Мне нравятся карие глаза. Обманчивые.
        Потом всю ночь Настя думала об этом. Домашняя. Дурацкое слово, от него, казалось, так и веет борщом, котлетами, тёплыми тапочками и специфическими домашними запахами, которые замечаешь сразу, входя в чужую квартиру. Домашняя еда, домашние тапочки, домашние животные. Собака, например. Вспомнилось неприятное. До слёз неприятное. «…с собакой и то проще, чем с тобой. С игрушечной собакой. Её положишь перед собой, будешь ей что-то рассказывать, а она будет слушать и молчать… мне так сложно с тобой, у меня от тебя невроз какой-то…» - говорил ей Макс в начале июня, когда они расстались. После этого ещё две недели она не могла избавиться от ощущения, что ей будто бы молотком вбивают в голову эти слова: «ты хуже собаки, ты хуже собаки, ты хуже собаки, у меня от тебя невроз…»
        Вот тебе и домашняя.
        - Ему нужна не девушка, а собака, - сказала Насте Машка. - Чтоб сидела рядом на коротком поводке и не гавкала, а он, типа, хозяин. Люби меня, облизывай, приноси мне палку, а я тебя за это буду любить, кормить и мыть тебе лапы в ванной после прогулки. Фу! А что, прекрасная жизнь! Только для собаки, а не для тебя…


* * *
        Ко второму воскресенью декабря столы, стулья и мебель в «Матрице» уже были украшены еловыми ветками и мишурой. Сладко пахло смолой и немного апельсинами. За окном падал снег, как в новогодней сказке со счастливым концом.
        Посетителей пока не было, и Настя одна танцевала под песню из сериала «Спецназ». После Вася поставил вальс Евгения Доги из фильма «Мой ласковый и нежный зверь», и она пригласила Макса.
        - Этот вальс ставили на свадьбе у Игоря и Оксанки. Помнишь? - спросил Макс, прижимаясь к уху Насти.
        - Да, помню.
        - Я тогда чуть не заплакал, а Игорь это заметил и сказал: «Ну что ты, Макс… Хочешь, я отдам тебе букет, и тогда ты женишься следующим?» Эй, что это такое? - Макс поднял её лицо за подбородок. - А? Почему такие глаза?
        - Ничего, всё нормально, - ответила Настя, небрежно смахивая слёзы пальцами.
        - Тогда улыбнись, - прошептал он, нежно целуя её в нос. - Ты же знаешь, я не могу видеть, как ты плачешь.
        - Хорошо, - ответила Настя, крепко прижимаясь к груди Макса.
        - Хочешь пива?
        Настя кивнула, и они прошли обратно в бар. Она уселась на высокий стул, а Макс стоял сзади, щипал её за бока и, дурачась, показывал язык, а потом подмигивал. Покупал пиво и всё время задумчиво смотрел на неё.
        - Поехали ко мне на сеновал? - вдруг сказал он, снова подмигнув.

…В два часа ночи Макс и Настя поймали машину и поехали в его квартиру на улицу Свободы. Они сидели на заднем сиденье и всю дорогу молчали. Настя дремала у него на плече. Несколько раз она просыпалась и смотрела в тёмные окна на ночной город, и тогда Макс нежно целовал её нос и лоб, а потом она снова засыпала.


* * *
        За полгода, что Настя не была у Макса, в его квартире почти ничего не изменилось. Появился только новый музыкальный центр на кухне, увлажнитель воздуха, ещё сотня фильмов на DVD и несколько новых мягких игрушек, которым уже не хватало места на полках, и поэтому Макс переселил часть из них на шкаф. Плюшевых тварей у Макса накопилось больше, чем у любой романтичной школьницы. Мишки, зайчики, собачки, овечки, слоники и бегемотики - они сидели там, группами по пять игрушек, смотрели добрыми пластмассовыми глазами и глупо улыбались - точно рисунки на стенах в детской поликлинике. Конечно, Макс не сам накупил весь этот зоопарк - девушки дарили.
        Настя медленно ходила по квартире и смотрела на всё, что связывало её с прошлым. Зашла в ванную помыть руки. На полках те же самые пузырьки, шампуни, бритвы и полотенца. Во второй комнате компьютер, три разноцветных стикера на мониторе… Разложенный диван, прикрытый смятым покрывалом, на котором валялись два коричнево-зелёных обнявшихся барашка. Настя села на диван и взяла их в руки.
        - Ещё один пылесборник, - усмехнулась она, глядя на то, как Макс снимает футболку, и положила барашков на место. Когда Настя ночевала здесь последний раз, барашков ещё не было. - Девушка подарила?
        Макс улыбнулся, ненадолго задержав на ней взгляд.
        - Какая разница?
        Он открыл шкаф и положил туда аккуратно сложенный свитер. Настя помнила - в прошлом году этот свитер Максу подарили родители на Новый год. От него почему-то приятно пахло корицей. Пока дверь шкафа была открыта, Настя заметила, что на полупустой средней полке всё ещё лежат её вещи. С прошлой весны. Футболка, пара трусов «Calvin Klein» и зубная щётка. За эти полгода Максим ни разу не напомнил ей о шмотках; он даже не собрал их в пакет - они лежали в шкафу именно так, как она сама их швырнула тогда во время ссоры. Как потом оказалось - последней.
        Максим нежно поцеловал её в затылок и, подняв на руки, отнёс на кровать. От него пахло душистым мылом. Этот запах Настя узнала более двух лет назад, потом она к нему привыкла и почти перестала замечать. Она знала это зелёное обычное мыло - у родителей Макса была целая коробка, хотя в тот момент всё было второстепенным. Они медленно раздели друг друга, а после всю ночь, молча, занимались любовью.


* * *
        Макс не позвонил: ни на следующий день, ни через неделю, ни через две. Настя дремала, завернувшись в полосатый плед, в обнимку с учебником по резанию металлов. Под боком, вытянувшись во всю длину, спал Чико. Вокруг валялись клетчатые листки из блочной тетради, исписанные карандашом, и обёртки «Мишек косолапых». Еле слышно работал телевизор. Машка открыла дверь и недовольно кинула сумку перед холодильником. На его двери криво висел кислотно-зелёный стикер, на котором было написано: «Я люблю тебя, Макс» и подрисовано сердечко, похожее почему-то на яблоко.
        - Ну что, тебе «мужичина» не писал? - спросила она.
        - Не-а… - равнодушно зевая, ответила Настя, поворачиваясь к стенке. - Не писал…
        - Неделя почти прошла… - сказала Машка. - Он ведёт себя, как самый обычный прожжённый эгоист!.. Я глубоко возмущена. Знаешь, мой дядя Паша в таких случаях говорит: «Ну, что, мля, пойти, что ль, морду ему начистить?» Дурак какой-то… Просто похотливый самец, который сам не знает, чего ему надо!
        - Может, сходим в «Дионис», съедим чего-нибудь? А то желудок к позвоночнику прирос, а в холодильнике ни фига нет. Одни йогурты, - отозвалась Настя.
        - Давай, - охотно согласилась Машка. - Шаурмы хочется с курочкой. Погнали!
        Выходя из комнаты, Машка незаметно содрала с холодильника стикер и, нервно смяв его, бросила в мусорное ведро, доверху заполненное розовыми бутылочками от питьевых йогуртов.


* * *
        В одиннадцать вечера в «Дионисе» было только шесть человек: бармен, трое латиносов, которые пили пиво через трубочки, и Димка с Мишей. Они играли в бильярд. «…sex-bomb, sex-bomb, you’re my sex-bomb, you can give it to me, when I need to come along…» - доносился откуда-то сбоку голос Тома Джонса. В кафе приятно пахло жареной курицей и немного перцем.
        Машка с Настей купили две шаурмы и пиво.
        - Да, хрен знает, что этим мужикам надо! - возмущалась Машка. - Все говорят о женской логике, издеваются, мол, все бабы дуры. Ага! Пусть у нас она и женская, но хоть какая-то! А вот у них вообще логика напрочь отсутствует! Никакой нет! Ни женской, ни мужской. Одни инстинкты… Преимущественно основные, как у животных. Увидят аппетитную попу и сразу хвостом виляют… А вчера к нам с Сашкой друг его приходил, Роберт. Я его спрашиваю: «Роберт, сколько тебе лет?» А он отвечает: «Я какать пошёл…» Женская логика не просто отдыхает - она спит мёртвым сном.
        - Да уж… - вздохнула Настя, нажимая на кнопки телефона. Хотела что-то написать или посмотреть, но Машка отобрала у неё игрушку и пихнула себе в сумку.
        Подошёл Димка с кружкой пива и сел на соседний стул.
        - Привет, - хитро улыбнулся он. - Не хотите к нам присоединиться? Сыграем два на два…
        - Я бы с радостью, только я не умею, - рассмеялась Машка, многозначительно глядя на Настю.
        - Я тоже не умею, - спокойно ответила она.
        - Я научу тебя, - сказал Димка уже всерьёз.
        - А меня? - обиженно произнесла Машка.
        - А тебя, радость моя, Михалыч научит, - ухмыльнулся Димка.
        - Ладно, пойдём, - согласилась Настя.
        Играть в бильярд она действительно не умела. Ещё три года назад, на первом курсе, факультет поголовно играл в бильярд, но тогда эта игра почему-то не интересовала её.
        - Держи, - сказал Дима, протягивая Насте кий.
        Она послушно взяла его и встала впереди стола.
        - И что теперь делать?
        - Теперь подойди ближе к столу… левую руку так, а правой держи так… ну а теперь раздвинь немного ноги, наклонись и бей по шарику. Наши те, что с полоской.
        На другом конце стола Машка хрюкнула от смеха. Насте казалось, она читает её мысли. Если б сейчас было уместно сказать об этом вслух, Машка бы выдала нечто вроде: «Вот он - ещё один объект, подвластный основным инстинктам. Видит Настю и машет хвостом. Если закрыть глаза и чуть-чуть напрячь фантазию, то можно серьёзно подумать, что они сейчас отнюдь не в бильярд играют…»
        - Нет, неправильно, Настюх, - терпеливо объяснял Димка, пытаясь своими же руками показать, как нужно правильно.
        А Настя пыталась представить себя и Димку со стороны глазами Машки. «Такие они неловкие и нерешительные, как влюблённые семиклассники-девственники! А это не было похоже ни на одного из них. Дима невольно обнимает её сзади, что-то объясняет и заглядывает в глаза. Настя ведёт себя странно. Она смущается, теряется и… краснеет! А раньше никогда не краснела! Да между ними реально летают искры - даже воздух рядом наэлектризовался, а Настя, дура, всё за Макса цепляется. Какой такой Макс?! Запереть бы сейчас Настюху с Димычем в одной комнате на всю ночь и проблема была бы решена!»
        За полчаса они кое-как доиграли партию, и нужно было идти домой.
        - Знаешь, у него такие горячие руки, - сказала вдруг Настя. - Как будто он долго держал чашку с кипятком, а потом дотронулся до меня.
        - У кого? - не поняла Машка, сощурив глаз. - Ты про Димыча?
        - Да, - измученно произнесла Настя, еле переставляя ноги. - Про Димку.

11
        Следующий день не задался с самого утра. Утром Настю тошнило, а вечером, вернувшись домой, Машка её не застала. Она исчезла, не оставив даже записки.
        Каждые пять минут она набирала на мобильном номер подруги, но, как и три часа назад, как и час назад, она оставалась недоступной. Абонент временно не обслуживается. Возможно, закончились деньги. Машка позвонила и Юльке, и Анхен и почти всей их группе, но все как один сказали, что Настю сегодня вообще не видели.
        Машка включила ноутбук и, чтобы убить время ожидания, решила почитать анекдоты. В это время в ICQ пришла Заинька и тут же поздоровалась: «Приветики! Как делишки?» Сопливое животное обращалось к Насте. В другое время - Машка бы воспользовалась случаем и хорошенько постебалась бы над этой латышской Барби, но не сейчас. Чёрт! Где же Настя шляется?
        Заинька радостно поведала, что вчера сдала последний экзамен и сегодня просто ездила в универ закрывать сессию. Каждый день, пока сдавала экзамены, она зачёркивала дни в календаре, чтоб хоть как-то приблизить этот момент.
        Только сейчас Машка поняла; это осознание пришло незаметно, когда она читала сообщения Заиньки, слушая песни Энрике Иглесиаса. Будто выскочило на экране: Яна приедет к Максу на Новый год, и они будут встречать его вместе.
        Иначе зачем тогда сдавать досрочно экзамены и так этому радоваться?

«Да что там говорить! Я не хвастаюсь, я просто радуюсь!»
        Эта новость вряд ли обрадует Настю…


* * *
        Без пяти двенадцать в дверь постучали. Настя, в обнимку с Васильевым, еле стояла на ногах. Щёки и нос неестественно красные от мороза, обветренные губы и болезненно блестящие глаза. Подруга была ещё в сознании, но, казалось, ничего не соображала. В любой другой ситуации Машка подумала бы, что Настя на почве любовных неудач намешала с десяток несовместимых напитков в ближайшем баре студгородка и теперь, пьяная, не может идти без посторонней помощи. Только вот вид у неё был совсем не пьяный, а скорее - больной.
        - Блин, Настя, где ты была? - единственное, что могла спросить Машка. - Я тебе обзвонилась… Могла бы хоть записку оставить. Где ты её нашёл?
        - Рядом с метро. Она еле стояла на ногах, - рассказывал Димка, помогая Насте лечь. - Мы доехали на такси. По-моему, у неё температура.
        - Она ещё позавчера простыла, - объясняла Маша. - Никуда не собиралась ехать сегодня. Сама говорила, что плохо себя чувствует и будет лежать дома…
        - Я зайду завтра днём, - сказал Димка и ушёл.
        Машка стянула с неё лёгкую куртку, а потом - рыжие мохнатые унты: полосатые носки оказались насквозь мокрыми. Настя открыла глаза и посмотрела вокруг ничего не понимающим туманным взглядом.
        - Ты ездила к Максу?
        - Как ты догадалась? - хрипло отозвалась Настя, стягивая с ног мокрые носки и кидая под кровать. Машка ставила чайник.
        - Женская логика, - ответила Машка. - Просто предположила. Я тебе тест купила, как ты просила.
        - Он уже не нужен, - слабо улыбнулась Настя. - Опасность миновала.
        - Но появилась другая, - добавила Машка. - Не хочу тебя расстраивать, но ты выглядишь на температуру под тридцать девять, а завтра два зачёта.


* * *
        Настя проснулась в час дня. Голова болела, будто она весь вечер мешала текилу с пивом, а ночью так вспотела, что рубашка промокла насквозь - выжимать можно было. Солнце за окном больно резало глаза. Она осторожно встала, терпя неприятную боль во всём теле, быстро переоделась и, взяв ноутбук и коробку бумажных салфеток, чтоб вытирать нос, снова залезла под одеяло. Немного отогревшись, стала писать письмо. Максу.
        Кому: Максим Шмалько
        ([email protected])
        От: Анастасия Иванова
        (nasty [email protected])
        Тема:?

«Не знаю, с чего начать. Надеюсь, это не займёт много времени. Я хотела сказать, что не хочу терять тебя. Я не хочу уходить из твоей жизни и не хочу, чтобы ты уходил из моей. Я очень привязана к тебе; ты стал мне, наверное, ближе всех. Не знаю, кто я для тебя и кем можно меня назвать. Скажу лишь за себя - ты мне намного больше, чем друг, и хоть мы не так часто видимся, с каждой встречей я всё больше к тебе привязываюсь, мне всё сильнее не хватает тебя. А ещё я боюсь… хотелось, чтоб ты чувствовал ко мне примерно то же или хотя бы часть этого. Но я не знаю - твои чувства для меня большая загадка, а сам ты - уравнение с кучей неизвестных… иногда мне кажется, что я совсем тебя не знаю, но это не мешает мне принимать тебя таким, какой ты есть, со всеми достоинствами, недостатками, заскоками и приколами. И если б ты был хоть на 1 % другим, то, возможно, и не зацепил бы меня так крепко и сильно… Я не хочу, чтоб с твоего лица исчезла хоть одна родинка, изменился взгляд… Такой, какой ты есть, насмешливый, добрый, упрямый… каким я тебя встретила и полюбила.
        Я не жалею ни о чём, что между нами было, и о том, что, возможно, ещё будет. Было больно - были моменты счастья. Жалеть, может, стоит лишь о том, что судьба поспешила и столкнула нас слишком рано. Я была капризным ребёнком, который ни о чём не думал, а если и думал, то только о себе, с завышенной самооценкой и бешеными амбициями. Единственное, в чём я могу быть уверена, это то, что тебе было трудно со мной. Но всё меняется… Я сейчас, и я год назад - это небо и земля, а два и три года назад - вообще говорить не стоит. Неизменным осталось лишь одно: как сейчас, так и два года назад при виде пары насмешливых зелёных глаз мне хочется подбежать и обнять тебя…
        Ты говоришь, что ничего не выйдёт и отношения наши ни к чему не приведут, ничего не получится… Пожалуй, это единственное, в чём я могу с тобой поспорить, т. к. все твои взгляды на жизнь, вкусы, интересы и мнения я всегда разделяла, потому что они совпадают с моими. Да, действительно ничего не выйдёт, если ничего не делать и не пробовать. Разбитую вазу можно склеить, это будет всё та же ваза, но с трещинами - те же самые отношения и проблемы. Я согласна, что отношения состоявшегося мужчины и инфантильной девушки по-любому были обречены, но… можно ведь склеить другую вазу, новую, в которой не будет ничего от старой. Попробовать начать заново. Вопрос один: хочешь ли этого ты?
        Строить отношения очень сложно. Это ведь не только постельные сцены, просмотры фильмов на DVD с бутылкой вина и вечеринки в «Матрице» - это огромная ответственность за того, кто рядом, взаимопонимание, поддержка - всего не перечислишь. Жаль, что раньше в наши отношения входили только первые четыре пункта…
        Я почти всё сказала. Последнее: прошу тебя об одном - дай мне последний шанс. Не хочу обещать тебе слишком много, но как раньше уже не будет никогда. Будет лучше, если, конечно, будет… Не хочу говорить за тебя, но мне иногда кажется, что у тебя ко мне чуть больше, чем просто симпатия и уважение. Хотя уважение не может быть без симпатии.
        P.S. Я вспомнила, как прошлой зимой мы лежали на диване и смотрели какую-то мелодраму. В конце фильма я заплакала, а ты обнял меня и прижал к себе.
        Нет, я не хочу смотреть мелодрамы, лежа на диване, и не хочу плакать, но я была бы счастлива снова быть рядом с таким мужчиной, как ты».
        Настя вздохнула, перевела дыхание, высморкалась. Отправить или нет? Как бы сильно ей сейчас ни хотелось донести свои мысли до Макса, указательный палец руки упрямо отказывался кликать на кнопку «отправить». Настя вспомнила слова, которые ей когда-то давно, ещё на втором курсе, сказала Машка: «Не отправляй любовное письмо сразу. Дай ему отлежаться хотя бы сутки, а там уже можешь отправить, если не передумаешь…»
        Она сохранила письмо в «черновиках» и стала скачивать из Сети музыку. Всё подряд, что ей нравилось и до чего ещё не дошли руки. Лишь бы плата за Интернет не закончилась, лишь бы не думать о том, что было вчера…


* * *
        Тем утром Настю тошнило вчерашней шаурмой. Почему-то именно в этот момент, сидя в туалете и обнимая унитаз, она поняла: Макс ей не позвонит. Они не будут встречать вместе этот Новый год. Макс вообще больше звонить не будет.
        Настя проплакала час, сидя на полу, упираясь спиной в дверь холодильника и допивая из бутылки остатки текилы. Тихо работал телевизор на канале MTV. Нарисованная Глюкоза качалась на обледенелых качелях и пела песню про снег, а рядом сидел её доберман.
        Настя вытерла слёзы, а ещё через полчаса оделась и вышла на улицу. Плевать. Будь что будет. Буду сидеть под его окнами и ждать, когда он придёт домой.
        Через час она уже сидела на обледеневшем заборчике возле дома Максима на Тушинской. Смотрела на его окна. Десятый этаж. Дышала на замёрзшие пальцы, пытаясь согреть их, и не знала, что делать. Телефон заблокирован, а в кармане всего десять рублей да мелочь. Хотелось позвонить ему, но желание это тупо билось о стену здравого смысла: а зачем?
        Зачем я приехала сюда, в этот пустой зимний двор? Неделю назад он казался сказочным, а теперь он просто ледяной и безжизненный. Она всё же поднялась к нему на десятый этаж, но Максим даже и не думал пускать её в квартиру - они говорили на лестничной клетке у лифта.
        - Зачем ты пришла? Чего ты от меня хочешь? О чём ты думаешь? У нас нет отношений. Ничего нет!.. Мы с тобой всё выяснили ещё полгода назад! Насть, давай, не будем!
        - Ты любишь её? - спросила она.
        - Кого? - Максим сделал вид, что не понял.
        - Её, - ответила Настя.
        - А что ты хочешь услышать?
        - Пиздец… - ненавидяще произнесла Настя и бросила мобильник на каменный пол.
        В этот же момент Макс измученно вздохнул, закатил глаза и, нажав на кнопку вызова лифта, хлопнул дверью.

…Настя шла пешком в сторону метро.
        Холодный ветер обжигал щёки и руки. Мокрый снег облепил волосы и лицо. Потом он таял на коже, смешиваясь со слезами. К метро брела, не глядя, по льду и снегу, который комьями налипал ей на унты и начинал таять. Пальцы так замёрзли, что даже дыхание не могло их отогреть. Пройдя одну остановку, Настя обернулась назад и посмотрела на окно Максима. Два желтеющих пятна на десятом этаже.
        Её тело охватывала слабость, идти было трудно и больно, ноги не слушались, а голова начинала болеть и кружилась вместе со снегом. Вместо мыслей осталась только пустота, непроходимая, холодная и давящая, от которой хотелось кричать, кричать и кричать. Настя посмотрела на часы в мобильнике - проболталась на Тушинской три часа и даже не заметила.
        В одиннадцать, отряхнув унты от снега, Настя спустилась в метро. Внизу никого, палатки уже закрыты.
        - Девочка, подай на хлебушек. - Голос откуда-то сбоку.
        Настя обернулась - у стены стояла старушка с протянутой рукой. Настя молча подошла и отдала ей десятку, что у неё осталась.
        - Спасибо тебе, девочка, - сказала старушка. - Твоё счастье рядом. Ты его знаешь, но не видишь.
        Настя спустилась вниз, в поезде села на крайнее место, положив голову на железную ручку. Напротив сидела маленькая девочка лет четырёх. Светлые, пепельные волосы торчали в разные стороны из-под шапки, кожа была такая же бледная и по цвету почти совпадала с цветом волос; глаза, прозрачно серые, не останавливались ни на чём. Девочка постоянно кривлялась, ёрзала на месте, вытирала кулаком сопли, говорила и, забравшись вдруг с ногами на сиденье, попыталась что-то спеть…
        Девочку хотелось придушить или кинуть в неё чем-нибудь. Хотя при чём здесь этот ребёнок? Просто внутри так пусто и больно, что хотелось орать или пойти в туалет и два пальца под язык, как сегодня утром. Вдруг легче станет?


* * *

…Настя выключила ноутбук и заплакала, уткнувшись головой в подушку. Два года подряд они с Максом встречали Новый год вместе, но этот год он будет встречать с Яной. Билеты куплены, место оговорено, продукты и шампанское уже закупаются. Всё решено, окончательно и бесповоротно, и уже ничего нельзя изменить.
        Да, ей не показалось тогда, две недели назад. Та ночь была их прощанием, а не продолжением. Только теперь Настя это поняла, осознала и прочувствовала всем своим сознанием. Всё кончено. Всё в прошлом.
        Утром, собираясь в универ, Машка зачем-то сказала Насте, что ей надо не забыть купить Саше крем для бритья. От этих слов ей стало ещё больнее и тоскливее, как будто на неё положили что-то тяжёлое, а сверху потоптались и сели. Ей хотелось придушить Машку, лишь бы она замолчала. А ещё нужно было купить подарок к Новому году, ему же, Сашеньке. А что купить?
        Насте хотелось закричать. Во всё горло, изо всех сил, громко и истерично, как в детстве. Прожить ещё хотя бы день на месте Машки, и чтоб на месте Саши был Максим! Пусть ей и казалось это непроходимо глупым, но так хотелось зайти когда-нибудь в магазин и просто купить ему пену для бритья или, что сложнее, связать ему шарф. В подарок на Новый год - чтобы он не замёрз…

12


«…по щекам мне бьёт, бьёт. Болею очень, температура, стою и жду тебя, как дура. Снежинки ртом ловила…» Сквозь сон до Насти доносились слова песни Глюкозы и голос Машки. Чьи-то большие и горячие руки бережно прикасались к её лбу и щекам. На минуту запахло снегом и прохладой. К вечеру температура поднялась ещё выше. Настя проснулась. Рядом сидел Димка и нежно смотрел на неё тёмными глазами.
        - Привет, - еле слышно прошептала она хриплым голосом, пытаясь улыбнуться.
        - Как ты? - спросил Димка.
        - Ужасно, - честно ответила Настя. - Я заснула. Ты давно здесь?
        - Полчаса, - ответил Димка и протянул ей градусник. - Измерь температуру.
        - Не хочу, - сказала Настя и отвернулась к стенке. - Какая разница? Градусом больше, градусом меньше…
        - Надо, Настя, надо, - улыбнулся Димка. - Ты нужна нам здоровой.
        - Я никому не нужна… Хоть здоровая, хоть больная.
        - Перестань, - серьёзно сказал он и, наклонившись к её уху, тихо прошептал: - Ты мне нужна, Насик… Кто мне будет помогать статьи переводить?
        - Ладно, давай сюда градусник! Проще согласиться, чем объяснять, почему не хочешь этого делать, - вздохнула Настя и засунула градусник себе под мышку.
        Рядом с подушкой лежал сборник стихотворений Борхеса, который принесла Машка, и мобильный телефон, изрядно побитый и поцарапанный за прошедшие три месяца. Странно, что он всё ещё работал. Два новых сообщения: одно от Юльки, а второе от Аньки. Обе интересовались здоровьем и обещали зайти вечером. От Макса ничего.
        - У меня для тебя подарок, - сказал Димка и взял с соседней кровати странную мягкую игрушку, очень похожую на огромную красную сосиску длиной около метра, в мелкий оранжевый горох, с мордой бегемота и четырьмя тоненькими ножками. - Это тебе. Чтобы ты скорее выздоравливала.
        - Кто это? - спросила Настя, еле сдерживая смех. Забавное животное не могло оставить её равнодушной. А ещё было почему-то приятно, что это не зайчик, и не мишка, и не овечка какая-нибудь.
        Настя протянула руки и, обняв красного бегемота, улыбнулась. Чико запрыгнул к ней на кровать и, громко мурлыча, улёгся сбоку у стенки.
        - Похож на бегемота, - ответил Димка. - Можешь дать ему имя.
        - Спасибо, Димка… - обнимая игрушку, прошептала Настя. - Не знаю. А как обычно бегемотов называют?
        - И я не знаю, - пожал он плечами. - Пускай он будет просто… Будьздоровчик, например?
        - Отлично, - тихо отозвалась она. - Я бы рассмеялась, но у меня сил нет.
        Насте было жарко и душно, хотелось сбросить с себя одеяло, но ей не позволили это сделать. Она лежала, закрыв глаза, и, казалось, спала.
        Сон, правда, как и у любого человека с температурой под тридцать девять, был беспокойным и некрепким. Просыпалась она каждые полчаса, смотрела пару секунд в потолок, а потом снова проваливалась в забытьё. Сном это было назвать трудно. Какая-то болезненная дрёма, из которой трудно выйти, а смутные видения, что время от времени посещали её, были скорее бредовыми, нежели страшными.


* * *
        Всю неделю после занятий Димка приезжал к Насте и сидел с ней до прихода Машки. Сначала она воевала с ним, но потом сдалась и стала слушаться, пить молоко, измерять температуру и есть хотя бы раз в день.
        - Борхеса читаешь? - спросил Димка, заметив рядом с подушкой небольшой сборник стихов.
        Настя аккуратно взяла из его рук чашку чая с лимоном.
        - Хотела почитать, но не смогла, - ответила она. - Глаза очень болят и слезятся… Наверное, из-за температуры.
        - Почитать тебе? - предложил Димка, садясь рядом с ней на кровать.
        - Если хочешь… - грустно вздохнула Настя. - Я бы послушала… Можешь лечь рядом. Так, наверное, удобнее будет. Накройся одеялом…
        - Не, думаю, не стоит, - усмехнулся Димка, ложась рядом на подушку. - Если начну приставать, не отмажешься потом… Ну, значит, начнём.
        И Димка стал читать. Было непривычно видеть его таким серьёзным и спокойным, вслух читающим книгу, но Настя не вдумывалась в смысл прочитанного, она слышала теперь только его низкий голос и впервые за три месяца заметила, насколько он приятен. Она следила за движениями губ и за тем, как большие руки держат книжку. Когда он перевернул очередную страницу и нежно посмотрел на неё, то осознала ещё одну важную вещь, от которой стало мучительно грустно и приятно. Ни один мужчина никогда не делал для неё столько, сколько сделал Димка за последние три дня, никто никогда так о ней не заботился и, наверное, не будет заботиться. Это был только он, Димка, и на его месте никак не получалось представить Макса, пусть даже на пару секунд.
        Дима читал два с половиной часа, после чего глаза начали закрываться. Бороться с этим внезапно навалившимся сном было бесполезно, и через пять минут он сладко задремал, положив книжку на грудь. Глядя на спящего Димку, Настя вдруг поймала себя на мысли, что улыбается - впервые за время своей болезни.
        Она вылезла из-под одеяла и взяла книжку из рук Димки. Сквозь сон он подвинулся на середину кровати. Настя накрыла его пледом и села рядом. Оказалось, у него есть веснушки - едва заметные, на носу. Она отодвинула длинную чёлку с его лба и нежно поцеловала. Димка открыл сонные глаза и посмотрел на неё.
        - Как давно я не видел твою улыбку, - прошептал Димка.
        - Это только благодаря тебе, Димка, - ответила Настя. - Спасибо, что нянчишься со мной.
        - На то и нужны друзья, Настюля, - откровенно посмотрев в вырез рубашки, сквозь зубы проговорил Димка. - Я, конечно, друг, но всё-таки мужчина, и ничто человеческое мне не чуждо. Застегнись…
        - Извини… - смутившись, прошептала Настя и почувствовала, что краснеет. - Я не заметила…
        - Я, кажется, заснул. - Димка сладко потянулся.
        Настя легла рядом и накрылась пледом, оставив наружи только голову:
        - Как хорошо, когда у тебя есть друг, с которым можно валяться под одеялом! Не боишься заразиться от меня?
        - Нет, - ответил он спокойно. - Насть, что с тобой?
        - Ты о чём? - не поняла Настя.
        - В тебе как будто что-то сломалось. Уже недели две ты не живёшь, а существуешь. Физически ты, конечно, здесь, а твои мысли где-то далеко, в другом измерении витают. Может, я смогу помочь тебе?
        - Вряд ли мне кто-то сможет помочь…
        - Вначале у тебя горели глаза и ты казалась очень счастливой, но с каждым днём они блестели всё меньше и меньше, а потом и совсем погасли, как сейчас. Но это ничего не меняет, потому что и тогда, и сейчас - ты не здесь. Даже сейчас ты где-то далеко, не в этой комнате, не со мной. Хочешь, попробую угадать?
        Настя кивнула, но уже не улыбалась.
        - Ты была с ним, и, скорее всего, вы переспали, но после… он не позвонил тебе ни через день, ни через неделю, ни сейчас.
        - Тебе Машка рассказала? Или Анька? - серьёзно спросила Настя. - Откуда ты знаешь?
        - Я тебя знаю, Настя, - ответил он. - Машка и Анька здесь ни при чём.
        - Кажется, тебе кто-то звонит, - сказала Настя, передавая Диме мобильник.
        - Кристина, - без эмоций произнёс Димка и закатил глаза.
        - Да, ты достаточно со мной понянчился. Тебя ждёт твоя девушка.
        Он молча встал с кровати и нехотя поплёлся к двери, надел кроссовки и куртку. Настя стояла напротив него, спрятав за спину руки и опустив глаза, не зная, что сделать и что ещё сказать ему.
        - Я приду завтра, - сказал Димка.
        Он всё стоял у двери, будто чего-то ждал. Настя сделала два шага и со страстью прижалась к его груди. Димка целовал её волосы, лоб, глаза, нос, щёки… Лицо горело под его тёплыми и лёгкими поцелуями.
        Как такое возможно? Этот парень угадал всё! Один в один.
        - Димочка… - прошептала Настя, прижимаясь щекой к его щеке. - Димка… тебя ждут, иди.
        Когда дверь за ним захлопнулась, Настя задумалась: секунду назад он был рядом, а теперь - его нет. Всего одно мгновение - и такая разница, а в груди странно кололо и жгло: не хватало его, Димки. Хотелось, чтобы он остался, хотелось лежать с ним вдвоём под пледом и говорить. Просто говорить.


* * *
        В декабре Машка почти перестала появляться в общаге, и, если бы не простуда Насти, она бы точно забыла туда дорогу. Придя в очередной раз навестить больную, Машка была удивлена и обрадована одновременно. Пять дней подряд ничто не могло обрадовать подругу или хотя бы заставить её улыбнуться. Теперь же Настя сидела на кровати и перечитывала лекции по резанию материалов, отмечала что-то карандашом, писала на полях. Вокруг неё и на полу, рядом с кроватью, валялась груда смятых бумажных салфеток. К концу зачётной недели у Насти стоял всего один зачёт, который она успела сдать до встречи с Максом. Испанский язык она всегда получала автоматом. Впереди её ждали ещё четыре зачета и пять экзаменов, к которым придётся получать допуск в деканате.
        - Я принесла, что обещала, - по-деловому сказала Машка, вытаскивая из сумки внушительную банку с какой-то китайской биодобавкой. - Выпьешь сразу четыре таблетки, а завтра ещё четыре, в пятницу будешь здорова. Даже соплей не останется.
        - Хорошо, - ответила Настя, не отрываясь от тетради.
        - Я сегодня останусь в общаге, - сказала Машка, ложась на кровать и включая телевизор. - Как себя чувствуешь?
        - Уже лучше.
        - Димыч приходил?
        - Да, ушёл только час назад… Маш, ты ему что-нибудь говорила обо мне и Максе? - серьёзно спросила Настя, не отрываясь от записей.
        - Нет, я его видела два раза. Один раз он не отлипал от тебя, мы не говорили вообще, а во второй раз - он меня спрашивал в универе, как твоё здоровье. С какой стати мне говорить с ним о Максе? Хотя… думаю, Димыч не отказался бы навалять ему хорошенько. А почему ты спрашиваешь?
        - Мы говорили о Максе, вернее, он рассказал мне всё о нас с Максом. Понимаешь? Он рассказал мне обо мне же, причём всё угадал. Кто ему мог сказать? Говорит, вы с Анхен здесь ни при чём.
        - Это же здорово, - удивилась Машка, покачав головой. - Прямо как мой Сашенька, всё чувствует… - Девушка задумалась. - А я, кстати, поговорить с тобой хотела об этом. «Мужик» не писал?
        - Нет.
        - Понятно. А ты?
        - А что я? Тоже не писала. И не буду писать, - вздохнула Настя, отложив в сторону тетрадь. - Зачем? Пусть сам пишет, если ему надо. А о чём ты хотела рассказать?
        Машка пересела на кровать и стала расчёсывать подруге волосы.
        - Мы вчера полночи говорили с Сашей о тебе, - сказала она, разделяя волосы на тонкие пряди. - Попробую заплести тебе африканские косички… Я иногда просто шизею от того, что он говорит. Как-то всё это странно и необычно…
        - Что он сказал?
        - Чтобы развеять твой душевный вакуум, нужно много сил и времени. Рядом с тобой никогда не было мужчины, который был бы тебе действительно нужен. Ты можешь любить, встречаться, заниматься сексом, жить с кем-то, оставаясь при этом одинокой и по большому счёту никому не нужной. Но это неправильно, так не должно быть. Тебе нужен парень, который бы занимался с тобой любовью не только из-за своего желания, а для тебя.
        - Я думала, что мне нужен Максим, но теперь я очень сильно сомневаюсь…
        - О чём ты, Настенька? - со спокойной грустью в голосе спросила Машка. - Ты сама знаешь, что не он тебе нужен… Тот, с кем хочешь быть, не всегда тот, кто тебе нужен. Здесь важно увидеть то, что есть, и не увидеть того, чего нет.
        - Наверное, - снова вздохнула Настя. - Я многое поняла за эти три дня. У нас был тогда просто секс. Максим не любит меня. Яна приедет к нему на Новый год, они встретят его вместе. Ему хорошо с ней. Маш, только не ищи ему оправданий. Их просто нет.
        - У тебя опять поднимается температура. - Машка коснулась губами лба Насти. - Может, ляжешь?
        - Не хочу, - капризно ответила та. - Что скажешь?
        - Не думаю, что всё так однозначно. Знаешь, что я подумала?
        - Что?
        - Почему бы тебе не попробовать встречаться с Димычем?
        - Ты опять за своё? - улыбнулась Настя и закрыла глаза. - У него же есть девушка, а мы просто дружим.
        - В жизни не слышала большей глупости! Неужели ты так слепа, что не видишь очевидных фактов? Друг. Не смеши меня! Кто угодно, но не друг! Я вчера видела, какими глазами он смотрел на тебя, когда уходил. А девушка? Ты думаешь, его что-то связывает с силиконовой блондинкой, которая спала со всем мужским общежитием? Признайся, он ведь тебе нравится.
        - Он многим нравится.
        - Не как друг, а как парень, с которым целуешься, занимаешься любовью, засыпаешь рядом, а он обнимает тебя своей большой тёплой рукой.
        - Перестань, Машка! Не говори глупостей!
        Рассмеялась Настя и посмотрела в зеркало: на голове получился десяток тёмных африканских косичек. Потом она включила ноутбук и перечитала письмо, которое написала Максу. Она была рада, что не отправила его тогда, сразу, а сохранила в черновиках. Настя ещё не знала, что через три дня оно уже не будет для неё актуальным. Она вздохнула и нажала на кнопку «Удалить».
        Машка пожала плечами:
        - Не думаю, что это глупость…

13
        Кристина была необыкновенно хороша. В свои двадцать она выглядела не по возрасту роскошно. Глядя на эту яркую девушку с шикарным телом, грудью - не меньше четвёртого размера, казалось, природа очень удачно пошутила: в себя Кристина впитала признанные идеалы женской красоты, в ней всё было по высшему разряду. Непонятным было лишь то, почему такое чудо природы так быстро и так сильно приелось Димке?
        Она достала из холодильника банку пива и стала медленно пить.
        Димка думал о простывшей Насте. Хотелось быть в той комнате на шестом этаже, рядом с черноглазой девочкой с босыми ногами в белой атласной пижаме. Его губы помнили запах её волос и нежность смуглой кожи. От неё пахло теплом, летом и луговой травой.
        Когда-то она рассказала ему историю своих отношений с Максимом. Без нытья, с разумной долей иронии и юмора, будто это не с ней происходило. Она как бы рассказывала смешную байку. Димка был сбит с толку: ему никак не удавалось раскусить её, понять, кто она на самом деле. Ведь не поймёшь сразу, какая. Внешне не просто красивая - иногда он ловил себя на мысли, что откровенно пялится на неё. Красивая, но какой-то небрежной, потрёпанной красотой. В то же время смотришь и не можешь оторваться; говоришь с ней и не можешь наговориться. Димка не встречал ещё такой дикой смеси красоты, остроумия, самоиронии, равнодушия к женским шмоткам и любви к текиле.
        Тянуло к ней, а в груди разливалось непонятное обжигающее тепло. Димка и предположить не мог, что это чувство посетит его так скоро. Он вспоминал, как столкнулся с ней, когда она вышла утром из комнаты Начо два с лишним года назад. Чуть волнистые волосы до плеч - так и хотелось запустить руку и взлохматить немного; пижама с далматинцем на груди. Примерно так и выглядели большинство девчонок с утра. Но вблизи… она была невозможно красива. Лицо без косметики казалось по-детски трогательным; кожа такая гладкая, что хотелось дотронуться до неё пальцами. В глубине души он жалел, что не столкнулся с ней раньше на две-три недели, и настойчиво гнал от себя эту мысль - в Зеленограде его теперь ждала Катька, которой совсем не хотелось изменять.
        Чудо, девушка без недостатков, но по ней не будешь сходить с ума, не будешь драться за неё… А за эту будешь, мало того, за ней пойдёшь на край света.
        Понял: она похожа на клубнику с перцем. Или на текилу. Она - плохая отвязная девчонка. В её жилах течёт не кровь, а жгучая мексиканская текила…


* * *
        Кристина всё вертелась у Димки перед носом, пытаясь отвлечь от непонятных ей раздумий. Будто чувствовала, что он совсем не о ней думал.
        Тут он поймал себя на мысли, что Кристина отлично вписалась бы в группу «Виа Гра», умей она хоть немного петь. Сейчас это не столь важно.

«Сто шагов назад - притяженья больше нет…»


* * *
        Тридцатого декабря Настя проснулась от знакомых криков. Машка и Чико не могли поделить полотенце. Маленький пушистый кот шустро хватал его зубами, драл когтями и хищно тряс, как будто это его добыча. Но Машка не сдавалась и, как следовало ожидать, отбирала полотенце у кота. Чико оставаться в долгу так же не хотел и теперь, не имея возможности дотянуться до полотенца, кусал Машку за ноги. После он запрыгнул на её кровать и важно разлёгся. Насте казалось, будто он сложил лапы у себя на груди и молча говорил всем присутствующим: «Чё надо?» От этого она рассмеялась и окончательно проснулась. Нужно было вставать и идти в поликлинику за справкой.
        Неожиданно захотелось встать, умыться, вымыть голову, нормально причесаться и одеться, а потом пойти куда-нибудь с Машкой или ещё с кем-нибудь. Например, за подарками. Да и для Чико нужно купить сумку, чтоб на каникулах отвезти его в Волгоград к родителям.
        - Машка, а сегодня мне приснился ещё один странный сон, - сказала Настя, расчёсывая волосы. - Я снимала с дерева чёрных котят, и мне было их так жалко. Так не хотелось отпускать. Но когда я пустила их на землю, мне стало очень хорошо и спокойно. Котёнок был таким маленьким, что умещался у меня в ладони… Таким же, как Чико, когда я его принесла… Бред какой-то! Наверное, мне просто надо меньше смотреть телевизор!
        - Ну, здесь нет ничего удивительного. Ты думала, что твоё чувство к Максу большое, как весь мир. Ты его берегла и не хотела с ним расставаться. А оказалось, что это чувство такое маленькое, что помещается у тебя в ладони. Ладно! - сказала Машка, закончив краситься перед зеркалом. - Я поехала, meine kleine. Заеду ещё к тебе вечером на часок. Надо же нам с тобой Новый год отметить? А билеты нам с мужиком покупать не надо. Мой брат сегодня отвезёт нас на машине.
        - Ну, давай, mi chica, до вечера!..
        Оставшись одна, Настя поменяла серёжку в брови. Хотелось перемен. Некстати вспомнилась Яна и одна из её любимых песен, которую она цитировала Насте при каждом удобном случае, а то и без: «Перемен! Требуют наши сердца, мы ждём перемен! .» От Макса по-прежнему ни строчки, ни звонка. Нет, хватит думать о них!
        Может, постричь или покрасить волосы? Или сделать татуировку на пояснице, или ещё несколько дырок в левом ухе?
        В два часа пришёл Димка, и они вместе пошли за подарками. Настя купила сумку для Чико, и много подарков друзьям и близким. Она получала удовольствие от всего, что её окружало, и от всего, что делала и чувствовала. Даже крепко выражаться и курить было как-то по-особому приятно. Она почти не ела четыре дня, и горячая картошка с тремя наполнителями казалась вкусной, как никогда.

…В «Рамсторе» они взяли две большие коляски для продуктов. В одну Димка посадил Настю. Она, конечно, долго упиралась и спорила, но после пяти минут уговоров сдалась, а ещё через десять - ей это понравилось. Другую коляску взяли для самих продуктов. Они вместе кидали в неё почти всё вкусное и сладкое, что попадалось под руку, и громко смеялись, смущая этим продавцов. Так и колесили по супермаркету - Димка с двумя колясками, и Настя, болтая ногами, в одной из них.
        Проезжая мимо алкогольного отдела, Настя, недолго думая, схватила две бутылки текилы и виски. У кассы ей пришлось выбраться из коляски. Она оплатила и стала помогать Димке складывать продукты в пакеты. Димка держал пакет и рассказывал что-то интересное и смешное. Ей казалось, что последние три минуты у кассы, когда она стояла рядом с Димкой и помогала ему, всё происходило будто бы в замедленной съёмке. Медленно проплыл пакет молока, потом питьевой йогурт в розовой бутылочке исчез в пакете, несколько пакетов чипсов с беконом и так далее. В то же время Настя заметила, что краснеет и что ей жарко. Когда вся еда была уже в пакетах, она подняла глаза на Димку. Тот долго и задумчиво смотрел на неё. Теперь, стоя у кассы и оглядываясь назад - на прошедшие четыре месяца, Настя поняла, что уже давно влюблена в него - в Димку. Просто не замечала до этого дня.


* * *
        - Ты когда уезжаешь домой? - спросила Настя, когда они поднялись наверх к ней в комнату.
        - Завтра утром с Андреем поедем, - равнодушно ответил Димка и вздохнул. - До Зелика ехать сорок минут. На первом курсе я полгода так ездил, каждый день. А потом нам с Андрюхой дали комнату. А ты когда?
        - На каникулах, - грустно улыбнулась Настя.
        - Значит, в этом году мы больше не увидимся? - спросил он, открывая книжку Борхеса на первой попавшейся странице. Она кивнула и отвела глаза. - Может, тогда сейчас отпразднуем его? - он начинал волноваться. Впервые в жизни, говоря с девушкой, ему было трудно подобрать нужные слова.
        Настя молча достала из сумки бутылку виски.
        - Конечно, отпразднуем!
        Пока Настя доставала стаканы, Димка наблюдал за каждым её движением, взглядом и улыбкой. Она ещё что-то говорила ему и смеялась, но Дима её уже не слышал - ему хотелось одного: обнять её, как прошлым вечером, и нажать на паузу.
        Хорошие девочки идут в рай, плохие девочки - куда захотят. И пусть она плохая девчонка, пусть она курит по пачке сигарет в день, крепко выражается и пьёт виски, пусть она состоит из кучи недостатков и пороков. Есть в ней что-то страстное, дикое и сумасшедшее, чего нет в других. Димка пытался вспомнить, когда именно она успела занять такое значительное место в его жизни. Настя будто всегда была в ней. Первый, второй курсы он почти не помнил - в памяти всплывали бестелесные образы студентов, многочисленных девушек, что у него тогда были, выступления в ночных клубах, друзья из общаги - всё это было теперь таким далёким, туманным и пьяным. Почти всё. В этих воспоминаниях иногда всплывала тогда едва знакомая девчонка с потока - кареглазая, смуглая и лохматая, в рваных джинсах. Девушка его соседа-латиноса. Такой Димка запомнил её на первых курсах, а потом они попали в одну группу по испанскому языку. Теперь он рядом с ней в одной комнате и не знает, что делать с этим непонятным, непрошеным и неуместным чувством, будто смотришь на мороженое с карамелью и не можешь его съесть.
        На кровати валялась книжка, которую он читал, когда приходил в прошлый раз. Хорхе Луис Борхес «Другой, тот же самый». Открыл на закладке.
        - Понравилась книжка? - спросила Настя, протягивая ему рюмку виски. - Ну, кто будет говорить тост?
        - Подожди, а давай сначала скинем пустые бутылки с балкона в знак прощания со старым годом? - вдруг предложил Димка.
        - Давай, - ответила Настя. - Только бы не засекли.
        - Пойдём. - Димка хитро улыбнулся и махнул головой.
        Он посмотрел вниз на переход в другое крыло здания. Крыша усыпана тысячами мокрых окурков и осколков, среди которых валялись грязные тряпки и старая, осыпавшаяся ёлка, чуть заметённая снегом. Должно быть, с прошлого года.
        - Я боюсь, - испуганно прошептала Настя, поднимая на Димку глаза. В каждой руке у неё было по бутылке.
        - Не бойся. - Димка закрыл на секунду глаза и взял у неё одну бутылку. - Я буду первым.
        - Хорошо… - сказала Настя.
        Димка занёс руку над балконом и, посмотрев ещё раз в испуганные глаза Насти, разжал пальцы. Через секунду бутылка со звоном разлетелась на десятки осколков.
        - Теперь ты, - кивнул Димка.
        Настя стояла неподвижно, слегка нахмурив брови, и смотрела вниз. Дима взял её за руку. Пальцы, сильно сжимавшие горло бутылки, были холодными, а рука казалась безвольно послушной. Держа Настю за запястье, он вытянул её руку и сказал:
        - Отпусти её.
        Настя кивнула и отпустила бутылку, в ту же секунду Димка крепко сжал её холодные пальцы в своей ладони и повернул к себе. Ничего больше не спрашивая и ни о чём не задумываясь, Димка целовал её. Именно так, как ему всегда хотелось - сначала нежно и неторопливо, затем страстно, чувственно и бесстыдно, как обычно целуются перед сексом, а потом снова нежно, задыхаясь от эмоций и желаний. Настя не оттолкнула его, как осенью на этом же балконе. Она ответила ему, будто уже давно ждала этого поцелуя, но не просто ждала его, а хотела и знала, что так будет. Она опустила глаза и уткнулась ему в грудь, как слепой щенок, а Димка всё ещё обнимал её и гладил по волосам. Настя дрожала, и её тихий, едва различимый шёпот, казалось, смешался со слезами:
        - Мне холодно… Димочка, мне так холодно…
        Они вернулись в комнату, которую покинули не более трёх минут назад, и занялись любовью, страстно и жарко. Так, будто это первый и последний раз. Она казалась Димке маленькой, хрупкой и беззащитной; от волос пахло травой, а от губ карамелью. После он целовал её спину, гладил волосы и лицо, желая продлить эти моменты как можно дольше.
        - Собирайся, - прошептал Димка, снова целуя её нежными короткими поцелуями в полуоткрытые губы.
        - Куда? - не поняла Настя.
        - В Зеленоград, - быстро отвечал Димка между поцелуями. - Позвони Аньке. Она вроде говорила, что у неё нет никаких планов на Новый год. Я давно подозревал, что они с Андрюхой неровно дышат друг к другу, только тормозят. Так почему бы нам не встретить его вчетвером?
        Настя потянулась за мобильником, но Димка поймал её руку и сказал:
        - Чуть позже. Минут через сто двадцать.


* * *
        - Что-то бесит меня Юля, - сказала Машка Ане, когда они поднимались на шестой этаж. У входа в общежитие они столкнулись с Кристиной и Юлей. Кристина выглядела бледной и усталой, длинные грязные волосы были собраны в какой-то небрежный узел, а джинсы едва держались на худых бёдрах. Огромная грудь при такой худобе смотрелась, мягко говоря, искусственно. Вместе они тащили куда-то большой чемодан с одеждой.
        - Ты куда собралась? - спросила её Машка.
        - Домой, - презрительно ответила за неё Юлька. - Всё из-за вашей Настьки! Сучка недотраханная…
        - Рот закрой, - отрезала Машка и обратилась к Кристине: - Что произошло? И при чём здесь Настя?
        - А при том, что он спит с этой шлюхой толстозадой!.. Пойдём?
        И они пошли в разные стороны: Кристина и Юля на автобусную остановку, а Машка и Аня - в общежитие.
        - Здесь явно пахнет сексом… - тихо сказала Машка, подозрительно оглядываясь в комнате. Настя спала, лёжа на животе и обнимая подушку с покемонами. Светлые джинсы валялись прямо у кровати на полу, а чёрная майка почему-то на электронных часах. У холодильника стоял аккуратный пакет из «Рамстора» с бутылками. Три пустых смятых пакета из того же магазина лежали в углу рядом с холодильником, на двери которого висела записка «перекуси червячка». Машка открыла его, и в этот момент проснулась Настя.
        - Доброе утро! - пошутила Машка. - Как спалось?
        - Всем привет… - растерянно ответила Настя. - А я что, спала?
        - Ещё как!.. Знаешь, кого мы видели, когда сюда шли?
        - Кого?
        - Кристину с чемоданом и Юлей, - рассказывала Машка, ходя по комнате и подозрительно присматриваясь, как будто пыталась что-то найти. - Она домой едет.
        Настя вопросительно подняла бровь. А дальше-то что?
        - Одна едет, - уточнила Анька.
        - Ну, понятно.
        - Ты не понимаешь! - продолжала Анька. - Они с Димкой расстались. Говорит, что из-за тебя.
        - Назвала тебя сучкой, - говорила Машка. - Недотраханной.
        Настя опустила глаза и задумчиво почесала голову. Машка подошла к столу рядом с кроватью и быстро окинула его взглядом. На этот раз поиски оказались успешными.
        - Ладно уж, Настя, признавайся, что здесь было?
        - Ничего, - не сознавалась Настя.
        - Не верю, - качала головой Машка. - Ты не умеешь врать, по крайней мере, сейчас. Ты своих блядских глаз не видишь… - улыбнулась она.
        - Я не знаю, о чём ты! - рассмеялась Настя, она не обижалась.
        - А это что такое, meine kleine? - спросила Машка, протягивая Насте раскрытую коробочку резиновых изделий, минуту назад лежавшую на столе. Запасы презервативов Машка хранила в нижнем выдвижном ящике стола. - Неужели воздушные шарики?
        Настя сделала недовольное лицо и спряталась под одеялом с головой. Машка усмехнулась и кинула упаковку в ящик.
        - Мне нечего скрывать, - уверенно сказала она, выбравшись через полминуты. - Да, я трахалась с Димой весь вечер и мне жутко понравилось. Я хочу ещё, и я буду с ним трахаться, нравится это кому-то или нет!.. - Настя почти срывалась на крик и смахивала непонятно откуда взявшиеся слёзы. - А ещё… Анхен, собирайся, завтра мы вчетвером едем в Зеленоград… - а потом, отлепив с монитора зелёный стикер с надписью: «Рыбка, я тебя люблю. Завтра в 7:45 будь готова», добавила: - В восемь.

14
        - Осторожно, двери закрываются, следующая станция «Ленинский проспект», - раздалось в душном вагоне метро. Димка и Настя сидели рядом на крайнем сиденье и спали. С началом практики перестал ездить автобус от общежития, и студентам снова пришлось пользоваться общественным транспортом.
        - Настюха, - тихо шептал Димка ей на ухо, пытаясь разбудить. - Рыбка, нам выходить пора, - и нежно целовал в нос и губы.


* * *
        Три недели назад жизнь Насти перевернулась с ног на голову. Ночевала она у Димки, утром они вместе ехали в универ, а днём - отсыпались. Зачёты и экзамены она сдавала почти одновременно. Димка доставал ей нужные лекции, долго объяснял то, что было непонятно, учил решать задачи и делал за неё два курсовых проекта. В этом графике кто-либо из них находил время забежать в универ, чтобы взять допуски на очередной экзамен; обедали, не убирая тетрадей, прямо на месте. Обычно - в дверь начинали стучать Андрей с Анькой, напоминая, что нужно есть, хотя бы раз в сутки. Спали четыре часа. Слабость и недосып стали постоянными спутниками Насти. Потом стало легче - осталось три долга, которые предстояло сдать после каникул, началась зимняя практика.
        Приходя в мастерскую, с девяти утра, она начинала отсчитывать часы и минуты до того момента, когда она сможет снять грязный жирный халат, чёрные защитные очки - и просто побыть с Димкой. Сначала - на небольшом перерыве в одиннадцать, а потом - в час. Но иногда, не дожидаясь перерыва, они тихо прятались за станок, и Димка нежно и трогательно целовал её. Осторожно, без языков, боясь, что их застукают. За пару часов они умудрились испортить четыре заготовки для болтов. Они просто о них забывали.
        - Что ж ты, прекрасная, не контролируешь своего будущего главного инженера? - снисходительно смеялся Роман Львович, который разрешил себя звать дядей Ромой. Димка с Настей прятали глаза и глупо улыбались.
        - Так вот получилось… - отвечал Димка, пожимая плечами.
        - Ладно, перерыв, - крикнул дядя Рома. - Ничего страшного. В шкафу возьмёте готовые. Там целый ящик. Покажете потом Ривкину. Только про меня не говорите. Хорошо, прекрасная? Да не смущайся ты!..
        - Поехали на выходных в Зеленоград? - спросил Димка, снимая с волос резинку, а потом и очки с глаз.
        - Зачем? - испуганно спросила Настя, силясь улыбнуться.
        - Познакомлю тебя с родителями и Ванькой.
        Настя опустила глаза и ничего не ответила:
        - Что с тобой? Ты не хочешь?
        - Нет, - виновато улыбнулась она, посмотрев ему в глаза.
        - А что же тогда?
        - Я боюсь, - прошептала она в ответ. - Боюсь, что я им не понравлюсь. Я не знаю, как себя вести. Меня никогда ещё не знакомили с родителями!.. Мне кажется, я по определению не из тех девушек, что могут понравиться родителям парня.
        - Не говори глупостей. Будь собой, а остальное я возьму на себя.


* * *
        Выходные в Зеленограде с Николаем и Мариной стали для Насти первым опытом знакомства с родителями парня, прошедшим для неё вполне спокойно и удачно.
        Николай понравился ей чуть больше - Настя не могла объяснить почему. Может быть, потому что казалось, она не понравилась Марине. Перед тем как ехать обратно, Настя говорила с Николаем:
        - … Моя мама тоже училась в медицинском, но летом в 84-м году взяла академ. А в конце июля родилась я. Она не работает по специальности. Зимой, осенью ведёт автобусные экскурсии по России, а летом - помощник директора круизов по Волге и Оке.
        - А как её зовут, Насть? Вдруг мы знакомы, - смеялся Николай, складывая вещи в багажник машины.
        - Ольга, - ответила Настя. - Тогда она была Романова. Не знали?
        Николай на пару секунд уставился в багажник. Подошёл Димка и, нежно обняв её, чмокнул в макушку.
        - Нет, Насть, кажется, не знал… - ответил Николай, закрывая багажник. - Можем ехать!
        Ночью Дима и Настя не спали - лежали под одеялом и разговаривали.
        - Я читал, что через сто лет весь мир будет говорить на эсперанто и люди всех стран смогут понимать друг друга. Это ведь легко. У нас в учебнике была статья на эсперанто. Он так похож на испанский, я даже всё понял! Представляешь?
        - Димка, я не хочу говорить на эсперанто!.. Я хочу говорить на русском.
        - Ничего-ничего, смугляночка, - шептал он, - через сто лет будешь у меня говорить на эсперанто как миленькая… Слушай, а поехали в Сочи летом?
        - Вдвоём на море? - улыбнулась Настя. Его глаза в темноте были еле различимы.
        - Вчетвером. С Андрюхой и Анькой.
        - Поехали.
        - Насть…
        - Что?
        - Настенька… - Димка целовал её щёки, веки и губы. - Я люблю тебя.
        - Я тебя тоже люблю, Димка… Димочка…
        Они решили не заниматься любовью этой ночью, а в понедельник не идти на практику, и провести ещё один день в Зеленограде. Они заснули под утро, тесно прижавшись друг к другу. Засыпая, Димка вспоминал вечерний разговор с отцом.
        Он сказал ему:
        - Береги её. Лучшей девушки ты не найдёшь.
        - Я знаю, па. За Настю я любого убью.
        - Матери она не очень нравится, но ты не волнуйся. Она привыкнет. Мне нравится. Я бы на твоём месте тоже влюбился. Она напомнила мне одну девушку, с которой я учился… ну, ладно, это всё неважно. Любишь её?
        - Люблю.
        Проснулись в час дня, когда дома уже никого не было. Димка взял Настину ладонь и стал её рассматривать.
        - Я нашёл родинку у тебя на запястье, - сказал он, обнимая сонную Настю. - Знаешь, что это значит?
        - Не знаю, - улыбнулась Настя, не открывая глаз.
        - Это значит, мы будем счастливы.


* * *
        В один из последних дней зимней практики, Анька, тихо выйдя вечером из комнаты Андрея в ванную, столкнулась с Настей. Больше недели она не появлялась в одиннадцатом блоке, не отвечала на сообщения и не брала трубку, только один раз написала, что она у Димки и что всё хорошо. Она порывисто обняла Аньку и разрыдалась у неё на шее.
        - Моя, что случилось? - Анька вытирала ей слёзы бумажными салфетками. - Поссорились?
        Слова Насти, смешанные со слезами и эмоциями, казались почти бессвязными, но очень понятными.
        - Нет, - всхлипывала Настя. - Просто… мы такие дураки… столько времени потеряли. Он такой… такой… свой. Я его люблю и не представляю, как смогу дальше жить, ходить, есть, пить, думать, если рядом не будет его. Я послезавтра еду домой на неделю и уже скучаю по нему. Я так привыкла засыпать рядом с ним. А когда он во сне прижимает меня к себе, я боюсь заплакать от счастья, что это всё происходит на самом деле… Не бывает столько счастья… Я так не хочу уезжать… Я боюсь поверить… Он хотел со мной поехать, но у него отец на неделе уезжает на полгода в командировку…
        - Не бойся, Моя, - шептала в ответ Анька, гладя Настю по голове. - Я понимаю. Трудно поверить в хорошее, когда его так давно не было. То, что есть у вас сейчас, это лучшее, что могло быть. А если тебя пугает неделя разлуки с ним, то… попроси его записать тебе диск. Я в одной старой повести читала. Пусть почитает тебе стихи, или отрывок из любимой книги, или песню споёт, или анекдот расскажет…
        Настя кивнула.
        Позже в ванную пришёл Димка.


* * *
        Анька вернулась в комнату к Андрею, чтобы прочитать пару своих четверостиший. Васильев, гад, проболтался, что она пишет стихи, а Андрей пристал: почитай, да почитай…
        Андрей любил рассказывать, как впервые увидел её и какие мысли его посетили в тот момент. Однажды на первом курсе он зашёл к Васильеву - на полу у телевизора сидела девушка. Огненно-рыжая и кудрявая, с веснушками на лице и руках - она медленно разливала по рюмкам текилу. В одной руке была бутылка, в другой - крышка в виде чёрной шляпы. «Интересно, - подумал тогда Андрей. - А у неё всё тело в веснушках? Грудь и ноги тоже?»
        Свои же мысли хитрая Анхен предпочла не оглашать. Ну не скажешь ведь Андрею, что одно время он напоминал ей большую обезьяну, одетую в липовые шмотки от «D&G», танцующую нижний брейк, да ещё с идиотской косичкой на затылке!
        … Я скажу: «В такую стужу…» Я скажу: «В такой мороз Кот болеет, пёс простужен, Попугай повесил нос. Для чего тебе свобода? За окошком непогода, Все дороги занесло. Выпьем вместе чаю с мёдом…
        Из ванной тихо доносился шум воды, а из головы всё никак не шли те последние слова Насти: «… не представляю, как смогу дальше жить, ходить, есть, пить, думать, если рядом не будет его…»
        - Рыжая, у меня слов нет… - сказали одновременно Андрей и Димка, только что появившийся в комнате.
        - Я знаю, кто мне поможет, - хитро добавил Васильев, глядя на Аньку.


* * *
        Весь следующий день, во время зачёта по практике, пару часов в универе, а потом в общаге, Димка, как псих бегал с цифровой камерой и снимал Настю. Снимал везде и всё подряд. То Настя у деканата, собирается закрыть сессию у Новгородцева, то Настя в кафе у самовара наливает чай, то с подругами, то во дворике у замёрзшего
«писающего мальчика», то в магазине на первом этаже общежития… - везде, где только можно. И неважно где - главное, чтоб там была Она.
        Вечером, сажая Настю в поезд, Димка отдал ей диск и сказал:
        - Делай там, что хочешь, рыбка, но если узнаю - голову оторву!..


* * *
        Лёжа на верхней полке и кутаясь в холодный плед, заснуть не получалось. Настя слушала диск, который Димка записал прошлым вечером, когда она уходила на занятия. Анькины стихи. Старые и приятно-тёплые - Настя помнила их ещё со второго курса, и новые, такие же трогательные, - и всё это голосом Димки:
        Свет горит в моём окошке, На окошке чашка с ложкой, Блюдце, в вазочке конфеты. Две забытые газеты, Банка с мёдом, чайник с чаем. Я тебя не замечаю. Ты не смотришь на меня Вот уже четыре дня. У окошка стул с подушкой, Над окошком спит звезда. Я скажу тебе: «Послушай!» Ты ответишь тихо: «Да?» Я скажу: «В такую стужу…» Я скажу:
«В такой мороз Кот болеет, пёс простужен, Попугай повесил нос. Для чего тебе свобода? За окошком непогода, Все дороги занесло. Выпьем вместе чаю с мёдом, Ведь в такое время года Страшно растерять тепло».[Здесь использованы стихи московской поэтессы О. Шумяцкой.]
        В два часа ночи под боком тихо провибрировал мобильник. «Рыбка, я не могу заснуть. Подушка пахнет тобой…»

15
        Кристина сидела за барной стойкой и курила. Перед ней стоял бокал мартини с оливкой, а рядом зевал Димка, планируя сбежать от неё через полчаса и отоспаться. Не хотелось ни пить, ни курить, ни разговаривать. Не хотелось даже думать, но беспокойные мысли не оставляли его ни на секунду. Провожал отца в аэропорт, а на обратном пути разбил машину, получил лёгкое сотрясение мозга и кучу ушибов. Удрал из больницы. «Всё мой длинный язык без костей… - думал он, и, казалось, каждая мысль отдаётся глухой болью во всей голове. - И какого хрена я завёл этот идиотский разговор? Меньше знаешь, крепче будешь. А ведь правда есть вещи, о которых лучше не знать… Чёрт, как же не хочется верить, как же не хочется, чтобы белое стало чёрным…»
        Кристина что-то говорила ему, но он почти не слушал. На другом конце стола он заметил девушку, которая показалась ему знакомой. Такие светлые волосы до пояса были только у одной - у Катьки. Девушка медленно пила коктейль и говорила с подругой, в которой Димка чуть позже узнал Юлю Краснову. Ту самую глазастую Юльку, с которой неделю мутил на втором курсе.
        Он встал и пересел ближе. Девочка повернула голову и замерла.
        - Кать, это ты? - спросил он, глядя ей прямо в глаза.
        - Приветик! - поздоровалась Юлька, хитро улыбаясь. - Как делишки? - Её глаза бешено искрились. Дима пропустил вопрос мимо ушей.
        - Да… - смутилась девушка. - Привет, - натянуто улыбнулась и стала дальше пить коктейль. Но только лишь её розовые губы коснулись соломинки, Димка резко взял её за руку и потащил в туалет.
        - Что ты делаешь?! - громко кричала Катя, пытаясь вырваться из его рук, но это было всё равно что пытаться сдвинуть с места валун зубочисткой. - Отпусти меня! Куда ты меня тащишь?!
        - Сейчас узнаешь… - спокойно отвечал он, продолжая тащить её. Катя упиралась и спотыкалась, несколько раз подвернула ногу и сломала каблук. Она пыталась ударить его, но ничего не получалось. - Прибил бы того, кто с тобой это сотворил! Ни за что не поверю, что сама додумалась! - с раздражением прошептал он, подталкивая её в туалет и закрывая дверь на задвижку.
        Катя стояла у зеркала и плакала. Димка нервно вытаскивал шпильки из её волос и бросал их на пол.
        - Сними туфли… - сказал он.
        Катя послушно сбросила туфли и встала голыми ногами на кафельный пол.
        Когда со шпильками было покончено, Димка включил воду и наклонил её голову под кран.
        - Умойся… - уже спокойно сказал он. Димка чувствовал, как девочка дрожит под его руками. Она плакала и яростно тёрла глаза кулаками, пока вода не стала прозрачной. Он взял полотенце и нежно вытер ей лицо. Теперь перед ним стояла Катя, которую он знал и любил такой, какая она есть. Маленькая, худенькая, скромная, с большими чёрными глазами и детским личиком, девочка, из которой, хоть убейся, никак не слепишь роковую женщину… Да и нужно ли?
        Она села на пол и, закрыв лицо руками, снова заплакала. В дверь туалета кто-то настойчиво рвался. Суда по истеричным крикам и знакомому голосу, Дима решил, что это Юлька, и не стал открывать. Он сел рядом и крепко прижал Катю к себе.
        - Я подвернула ногу… - всхлипывала она. - И сломала каблук… Это Юлькины туфли, она меня убьёт.
        - Не волнуйся, я починю. - Он поцеловал её в макушку, потом в лоб, а потом увидев перед собой её глаза и губы без помады, поцеловал их. Осторожно и легко, будто это их самый первый поцелуй.
        - Я домой хочу, - тихо сказала она, положив голову ему на плечо.
        - Я провожу тебя.
        Идти сама Катя не могла. Димка, не спрашивая, взял её на руки и вышел с ней из клуба. Он не заметил ни Юльку, полчаса долбившую в дверь, ни Кристину.
        Катя молча прижалась к нему. Когда Димка на руках с ней зашёл в общежитие, она уже спала. Он поднялся на пятый этаж. По всей комнате была разбросана одежда, обувь, предметы косметики и другое девчачье барахло. На столе - диск «Наива», который Дима ещё в конце весны забыл здесь, когда последний раз приходил к Кате.
        Он посадил полусонную девочку на кровать и начал осторожно раздевать. Сначала свитер, потом джинсы. Он медленно и терпеливо застёгивал все пуговицы на пижаме. Катя смотрела на его лицо блестящими полупьяными глазами, а Димка напевал вполголоса песню из «Простоквашино» и улыбался.
        - У тебя не изменился номер? - вдруг спросил он, заботливо накрывая Катю одеялом. - Я звонил тебе летом несколько раз, но ты была недоступна.
        - Я сменила номер, когда уехала домой после экзаменов, - тихо ответила она.
        - Скажешь мне?
        - Я позвоню тебе и сброшу, - сказала Катя, потянувшись за телефоном. - Ты забыл тогда свой диск. Можешь забрать…
        - А ещё я заберу сломанные туфли твоей подруги, - улыбнулся Димка, записывая новый номер Кати. - Больше никогда не делай так, как сегодня.
        - Тебе не понравилось?
        - Честно?
        - Да.
        - Это было просто отстойно.
        - Мне и самой не нравилось… Хотелось встать под душ и всё смыть. Просто не хотела обижать Юльку… - говорила она, зевая. - Все так хотят сделать из меня роковую женщину, а получается шлюха… Больше никогда не подпущу её к себе.
        - Умница, дочка, - снова улыбнулся Димка, целуя Катю в нос и губы. - Никогда никого не копируй. Оставайся личностью. Это в людях ценится. Ладно, я погнал к себе. Уже совсем поздно, спать хочется.
        - Конечно, Димка…
        - А можно задать тебе вопрос интимного плана? - спросил Димка, остановив-шись на время у двери. Катя посмотрела на него смущённо и неуверенно кивнула головой. Скорее всего, хотела сказать «нет». - Если я позову тебя погулять завтра вечером, ты не откажешься?


* * *
        - И ты представляешь, Андрюха, он выходит из туалета, держа на руках какую-то мышь со второго курса, и, ничего не говоря, уходит! - почти кричала Кристина, расхаживая на каблуках по комнате Андрея и Аньки с рюмкой коньяка в руке, которым её угостил Андрей. Сам же Андрей сидел за компьютером и играл в «Сапёра». - Вот скажи мне, где он сейчас шляется?! Ты, кстати, не знаешь, что это за девка мелкая? Мышь серая… Трубку не берёт ещё, придурок!
        - Я не видел, Кристин, не могу сказать, - спокойно отвечал Андрей, а Кристина требовательно глядела на него и, не морщась, пила коньяк. - Может быть, его бывшая, которая до Насти была. Он с ней два года встречался. Хотя вряд ли бы она пошла в бар. Совсем другого круга девочка…
        Кристина вздохнула, села на кровать и стала напевать молдавскую песню о любви под липами. Рядом лежала папка с большими чёрно-белыми фотографиями, на которых была она, Кристина, полуобнажённая и обнажённая. Профессиональные фотографии, которые Димка снял ещё в начале сентября на цифровик. Кристина, далеко не всегда была довольна своей внешностью, но на эти снимки засмотрелась. Да и грех было не засмотреться - идеальная работа. Ни одной лишней детали. Последняя фотография в папке оказалась цветной. Мало того, на ней была уже не Кристина, а Настя Иванова с растрёпанными волнистыми волосами на фоне Москвы-реки на Воробьёвых горах. По большому счёту она заранее знала, что так и будет: бурный роман Димульки и этой толстой дуры продержится недели две. Максимум - чуть больше месяца, если уж совсем повезёт. А потом - он вернётся к ней. Тем не менее это не помешало Кристине белеть от злости при виде Настиных фотографий. Но кто же эта серая мышь, которую он потащил в сортир?
        На пороге появился Димка, держа за ремешки золотистые босоножки на огромных каблуках. Кристина встала перед ним и с вызовом посмотрела ему в глаза. Он нахмурился и положил босоножки в угол. Андрей быстро удалился в ванную, не желая присутствовать при «семейных» разборках.
        Димка молча стянул с себя футболку, джинсы и лёг спать. Кристина удивлённо смотрела на него и ничего не понимала.
        - Да ёп твою мать… - прошептала она. - Как это называется?!
        - Это называется, два часа ночи, среда, я устал и хочу спать, - зевнул он. - Если хочешь, ложись. В общагу тебя сейчас всё равно не пустят.


* * *
        А в это время на другом конце студгородка не могла заснуть студентка второго курса Катя Андреева. Через пять минут после ухода Димки вернулась пьяная Юля и принялась активно колотить кулаками в дверь. Катя делила с ней комнату уже второй год и не переставала поражаться всем непознанным граням характера и интеллекта подруги. В учёбе от неё мало было пользы, зато в личных делах и во всём, что касалось жизни современной девушки, она разбиралась не хуже психолога с задатками креативного стилиста. Поначалу её идеи казались абсурдными, если не сказать бредовыми, но на практике - всё выходило вдвое лучше, чем ожидали. Точно так же вышло и сегодня вечером в «Мюнхгаузене». Юлька наряжала Катю с расчётом, чтобы та для начала просто привлекла внимание своего ненаглядного Васильева - иными словами, снова поймала его на крючок, а потом аккуратно подсекла. Но Юля не ожидала, что
«дымчатые глаза» в сочетании с алыми губами и буквами D и G во всю попу из стразов - произведут на Димульку такое неизгладимое впечатление, что он снова предложит Катьке встречаться!
        Но Катька не была бы Катькой, если бы не придумала себе очередную проблему. Так всегда: пока решишь одну - найдёшь другую. Димку-то она вернула, а вот как же теперь его удержать рядом? И главное - чем?


* * *
        Катя часто застывала у зеркала, вытирая лицо полотенцем, и невольно сравнивала себя с девушками, которых видела рядом с Димой весь первый семестр этого учебного года.
        С первой она столкнулись три месяца назад у лифта в одиннадцатом блоке. Две девушки: одна, высокая блондинка с зелёными глазами, в длинном чёрном пальто; другая она - Катя.
        Кристина. Настоящая роковая женщина. Божественная фигура, лицо, губы - предел мечтаний! И что делает эта богиня на каком-то инженерном факультете, когда ей самое место в Голливуде? Она ведь идеальна! И ноги у неё от зубов растут, и грудь того и гляди выпрыгнет из майки. Кристина называла его своим мужем чаще, чем по имени, и висла на шее в то время, как Катя восхищалась, ненавидела и ревновала.
        Потом Димка повадился ходить к её соседке Машке Давыдовой. Интересная, шумная, угарная. С такой девчонкой уж точно не заскучаешь - не то что с ней! Она приходила в ужас, представив на миг, что могла однажды столкнуться с ним и сделать какую-нибудь глупость.
        А после Машки он переключился на её соседку Настю. Говорили, что она работает в спорткомплексе универа, преподаёт латиноамериканские танцы, а два года назад чуть не выскочила замуж за какого-то парня из Мексики. Катя с ней почти не общалась, только здоровалась по утрам. Какая-то это Настя была особенная, то серьёзная, то смешная, то грустная, то пьяная, то ещё какая-нибудь. Разная. И почему-то с ней очень хотелось дружить…
        Потом Катя раздевалась, несколько минут смотрела на себя в зеркало, смахивая со щёк слёзы, и делала неутешительные выводы: рост маленький, руки-ноги худые, груди почти нет. В восемнадцать лет ей не давали больше пятнадцати.
        О своих неутешительных выводах Катя сразу сообщила Юльке. Та говорила прямо, не особо думая над словами, но обладала способностью за минуту разложить по полкам практически любую проблему интимно-личного плана.
        - Давай начнём с того, чего ты сама хочешь, - твёрдо сказала Юля. - Определись.
        - Я очень хочу быть с ним, - вздохнув, ответила Катя. - Я хочу удержать его, но, глядя на Кристину, Машу и эту последнюю Настю… Они все такие яркие, а я…
        - Ты не обладаешь внешностью Кристины, заводным характером Машки и обаянием Насти, но, несмотря на это, ты была с ним рядом почти два года, а они - по месяцу, а то и меньше. А это значит что?
        Катя растерянно пожала плечами.
        - Это значит, что с тобой ему было лучше, чем с ними. Но подстава в том, что если парень бросил один раз, то он бросит и второй раз. А ты паришься сейчас именно из-за этого. Ты боишься, что всё повторится. Так?
        Катя кивнула, еле заметно улыбнувшись.
        - Я не вынесу, если снова потеряю его, - вздохнула она. - Я очень его люблю, я не могу представить, что рядом может быть кто-то другой. Юлька, придумай что-нибудь! Ты же у нас мозг…
        - Ладно, - сдалась Юля. - Есть у меня одна идея, но об этом завтра. А сейчас, спокойной ночи, малыши.


* * *
        Димке снилось, как они познакомились с Катькой в позапрошлом году в Интернете на форуме университета. Общались три недели, сидя в чате и засыпая, когда начинало уже светать. Катя не была похожа на тех, слегка испорченных, раскованных и болтливых девушек, с которыми он привык общаться раньше. Это был чистый, наивный и невинный ребёнок, не знавший ни алкоголя, ни сигарет, ни секса, - девочка, о которой хотелось заботиться, защищать и оберегать от всего, что могло бы её обидеть. Дима стал для неё первым парнем, первым мужчиной. Первым во всём.
        Оказалось, что они оба живут в Зеленограде на соседних улицах.
        Снилось, как прошлой осенью он ночевал у Катьки, как они лежали, накрывшись одеялом, а её мама каждый час заглядывала в комнату. Зря волновалась. Дети болтали всю ночь и заснули только под утро. На следующий день в телефонной книге мобильника переименовал он её в «mi сorazon», что по-испански значит «моё сердце».
        Под утро приснилось раннее детство. Солнечный мир, шум и ласка моря, белые пески с дюнами, где золотой блеск мелких ракушек. Ему четыре года. Родители впервые вывезли его на море в Анапу. Как говорят - оздоровить ребёнка. Несмотря на то что Николай Михайлович, отец Димки, работал тогда педиатром, ребёнок простывал каждый месяц и всё время хлюпал носом.
        Из сотен малолетних ровесников, отдыхавших тем летом на Чёрном море, он столкнулся именно с ней, в прямом смысле - лоб в лоб. Последствия - смачные шишки и ободранные коленки. Марина, мать Димки, изумлялась. Что мог найти её мальчик с мягкими, как пух, белыми волосиками до плеч в той откровенно страшненькой девочке с кривыми и тощими ногами?
        Матери было жалко такую отчаянно некрасивую, дочерна загорелую девчушку, а он хватал её за руку и тащил в кусты целоваться.
        Очень редко во сне всплывал её бесплотный, почти забытый образ - пляж, горячий воздух, девочка с надувным кругом, две косички и худые ноги. Чувство безвозвратно потерянного и светлого - вроде тоски по давно ушедшему детству, с ободранными коленками, ссадинами, подбитыми носами и отдыхом на Чёрном море. Он не помнил, как её зовут, но было приятно думать: а вдруг? Вдруг это была она, его Катюха. Ему казалось, это имя было очень к лицу той, с белого пляжа, девчонке.


* * *
        Васильев проснулся в половине девятого, включил мобильник и посмотрел на число. Вспомнил, что уже два часа назад должен был быть на вокзале. Обещал ведь встретить Настю… Стоило подумать о ней, как голову тут же скрутила дикая боль, а на мобилу поступил первый входящий вызов.
        - Бли-и-ин, - хрипло прошептал он, сбрасывая звонок. Тянуть нельзя. Ещё неделю назад даже в самом страшном ночном кошмаре он не мог представить, что придётся писать ей такую смс! Представилась Настя, маленькая и замёрзшая, на пустом и холодном перроне. Наверняка опять без шапки, с голым животом и в дурацкой лёгкой куртке чуть ниже груди. Она будет искать его, ждать, звонить… уже звонит, а потом, так и не дождавшись, поедет домой одна. Хотелось обнять и согреть её…
        За невыносимо долгие семь дней, что тянулись не хуже старой мятной жвачки, тайный мир, в который он пустил её, перевернулся. Если Дима чего и боялся в этой жизни, так это вот таких внезапных превращений. Белое стало чёрным, реальность - сном, а любовь, в которую он и так слабо верил, обернулась болью и сожалениями, не считая разбитой отцовской машины, лёгкого сотрясения мозга и сотни синяков по всему телу. Он мог бы представить и худшее, да фантазии не хватило, ведь кошмаром оказалось именно то, что было между ними пять зимних недель нового года, пролетевших как один день…

16
        В девять утра Настя поднялась на шестой этаж. Двери лифта со скрипом открылись, и её снова окутал знакомый запах общаги, который её встретил три года назад, когда её впервые занесло сюда. Со временем она привыкла и перестала его замечать - здесь всегда пахло смесью азиатских специй, подгорелой еды с кухни и моющих средств.
        Синие стены, бежевый в точечку линолеум. Дверь на балкон в конце коридора - распахнута. Всё именно так и было, когда Настя Иванова пришла сюда. Ей казалось, она встретила своего бывшего одноклассника, с которым она очень хорошо общалась в школе, и что он, этот одноклассник - ничуть не изменился, будто Насте сейчас двадцать лет, а ему - так и осталось десять.
        Она медленно дошла до комнаты, открыла дверь своим ключом и вошла. В прихожей пахло малиной, значит, Анька сегодня ночевала дома и ушла совсем недавно, запах ещё не выветрился. На полу - новые, всего один-два раза надетые туфли с острыми носами, значит, Юлька вчера натёрла себе пятки, и сегодня ей пришлось идти в кроссовках. На тумбочке - сковородка; под крышкой - жареный рис с луком, значит, вчера был Машкин черёд готовить ужин. Ничего, кроме риса с луком, она готовить не умела.
        Настя прошла в комнату - всё было точно так же, как и неделю назад. Красный бегемот на её кровати, два стола и холодильник уставлены всевозможными косметическими средствами, лаками, помадами и тониками, вперемежку с DVD-дисками
«Комеди Клаб» и всех семи сезонов «Секса в большом городе».
        Заглянула в холодильник - сбоку на двери: маленькая, почти пустая, бутылка кофейного ликёра, пакет с соусом карри, просроченная пачка кефира и кусок сыра.
        От невыносимой тоски и боли хотелось кричать и кидаться на стены. Станет ли от этого легче?
        Знала ведь все наперёд знала, что так и будет, но никак не могла подумать, что это случится так скоро. Говорили ведь ей, предупреждали! Но все без толку. Пока на себе не испытаешь - не поверишь…
        Настя вытащила из пакета бутылку водки и, поставив ее на холодильник, продолжила обследование родной комнаты. В шкафу, где Машка хранила алкоголь, рядком стояли пустые бутылки из-под текилы. Те самые, с чёрными шляпами-крышками. Те самые, которые они с ним еще совсем недавно кидали с балкона и смеялись, как нашкодившие малолетки. Еще три дня назад ничто не говорило о том, что ТАКИЕ отношения рухнут в один момент. В поезде Волгоград - Москва ей снилось, как они встретятся после этих шести зимних дней, что она провела дома. Неделю назад он познакомил её со своими родителями, а сегодня утром не встретил на вокзале, да ещё и мобилу свою вырубил.
        Когда она, замёрзшая и уставшая, подъехала к общаге, от него пришло смс. Простое и холодное: «Мы больше не встречаемся». Убило сразу. Чисто по-мужски: одним резким рывком и без объяснений.
        Но все логично и предельно ясно. Знала ведь, на что шла, и знала, какой он…


* * *
        Всю следующую неделю Настя почти не ела и не вылезала из комнаты. Она не умывалась, ходила в ночной рубашке, пила водку и постоянно курила в форточку. В один из этих дней, придя домой, Машка сунула Насте продолговатую розовую коробочку со словами:
        - Ты знаешь, что с этим делать. Я понимаю, что тебе ни до чего, и с радостью сделала бы это за тебя, но, извини, это как раз тот случай, где дружеская помощь не совсем уместна. Так что иди в туалет и следуй инструкции. Через пять минут приду и проверю. Поняла?
        Настя молча кивнула и обречённо побрела в туалет. Через минуту вернулась, брезгливо кинула коробочку от теста на стол и снова улеглась на кровать.
        - Ну что? - спросила Машка.
        - Не знаю, - последовал в ответ равнодушный вздох. - Ждать пять минут надо.
        Машка достала из упаковки полоску теста и посмотрела.
        - Что там? - снова подала голос Настя.
        - Сама смотри.
        - Две полоски, - равнодушно произнесла Настя, будто это было само собой разумеющееся. - И что? Что это значит?
        - Это значит, что, вполне возможно, кое-кто будет платить тебе алименты.
        - Не рассказывай об этом Анхен…


* * *
        В конце февраля Настя и Машка сидели в кафе инженерного факультета, пили кофе без молока и пытались придумать рациональное решение кучи проблем, которые за последние две недели успели свалиться на Настину голову.
        - Ты знаешь, что когда несколько девушек долгое время общаются, а в нашем случае ещё и живут вместе, то у них даже критические дни одновременно приходят? - с умным видом начала Машка, размешивая сахар гнутой вилкой. Чайных ложек в кафе не водилось.
        - Очень оптимистичное начало, Машенька, - вздохнула Настя. - Отсутствие критических дней - моя главная проблема на сегодняшний день. Не считая трёх академических задолженностей, одна из которых висит аж с летней сессии, списка студентов, представленных к отчислению, где моя гордая фамилия занимает одно из первых мест. Собственно, отчисление - через три дня, что повлечёт за собой потерю комнаты в общаге, потерю работы в спорткомплексе, невозможность найти другую работу, потому что я залетела. Надо мной маячит плацкартный билет в Волгоград. Представляю лица предков, когда я завалюсь домой и скажу: я отчислена, беременна и без мужа, - на одном дыхании выпалила Настя. - Я в полной жопе, но домой поехать не могу. Сейчас конец февраля. Если бы можно было как-нибудь повременить с отчислением дней на десять хотя бы…
        - Подойди вечером к Новгородцеву, - предложила Машка. - Сострой ему глазки, луп-луп, ты это умеешь. Глядишь, сжалится над тобой и продлит тебе твою троечную сессию. А что, Кристина с Юлькой только так и держатся здесь. Учились бы они на физмате - вылетели бы ещё на первом курсе! У тебя сейчас есть пересдача?
        - Курсовая по метрологии, - ответила Настя. - По-моему, ей сдавать бесполезно. Начнётся опять: «Мой юный инженер, моя птичка, рыбонька!.. Ты не знаешь даже на двойку!.. Приходи в пятницу». Уже двадцать восьмое февраля. Я две недели езжу в универ просто так! Бессмысленно! Я как лохушка ношусь с этими распечатками, я уже не просто выучила всё наизусть, я всё понимать начала!.. Нормальные люди сессию месяц назад закрыли! Я не говорю даже о «вышке» за летнюю сессию. С чего начинается мой день? Я еду в универ, час сижу в кафе и пью кофе с пирожными, потом два часа тусуюсь у деканата, пытаюсь взять допуск на курсовую. А этой суке трудно мне три поставить! Как будто мне пять надо!
        - Тебе-то не надо, - серьёзно сказала Машка. - Это ей надо. Сто. Зелёных. А лучше - евро. Ты бы у неё сразу на пять всё знала!.. Да ладно, сколько раз мы уже об этом говорили. Я тебе ещё на втором курсе сказала, когда тебя к нам подселили. Помнишь? Наш универ - дерьмо, в котором главное не захлебнуться и не пойти ко дну.
        - Помню, - улыбнулась Настя.
        - Слушай, по-моему, здесь Васильев. Не оборачивайся! - Машка по привычке схватила Настю за рукав свитера. - Ты с ним не сталкивалась?
        Настя отрицательно покачала головой, а потом, медленно и осторожно повернулась к прилавку. Первыми в очереди стояли Андрей, Дима и какая-то невысокая светлая девочка рядом, которую он нежно обнимал своей большой рукой. У девочки была густая чёлка набок и чудовищно худые щиколотки.
        - Один кофе со сливками и сахаром, три колечка, три полоски и две «Фанты». Из холодильника, - сказал Димка.
        - Две «Фанты»? - издевательски переспросила рыжая буфетчица. - С похмелюки, что ли?
        Настя, не допив кофе, резко вскочила и унеслась из кафе в сторону читального зала. Машка побежала за ней, но в проходе с размаху налетела на Васильева. Здороваться с ним Машке не хотелось, но удрать незамеченной, к сожалению, не получилось. Васильев твёрдо встал у неё на пути и сказал:
        - Привет! Чего не здороваешься?
        - Подержи, - грубо ответила Маша, пихнув ему в руки свою сумку. Затем она засучила рукава и сунула под нос Васильеву два средних пальца. - Один от меня, а другой - от твоей бывшей девушки. - Потом она резко выхватила свою сумку из его руки и быстро выбежала из кафе искать Настю.


* * *
        Через сорок с лишним минут Машка обнаружила Настю на детской площадке за универом.
        - Я написала заявление об отчислении по собственному желанию… - дрожащими губами сквозь слёзы шептала Настя. - Я не смогу здесь учиться, я не хочу видеть его, я не могу… Мне кажется, я умираю. Уж лучше домой, беременной и отчисленной, чем здесь, когда он всегда рядом… Сегодня же заберу свои документы и съезжу на вокзал за билетом.
        - Где заявление? - строго спросила Машка, протягивая Насте упаковку бумажных салфеток.
        - Оно уже у Новгородцева, - ответила она. - Он сказал зайти к нему в три.
        - Я бы тебе врезала, не будь ты беременной… Ладно, пойдём уж, хоть приведу тебя в порядок перед последней встречей с замдекана.


* * *
        Стоило Георгию Васильевичу выйти из своего кабинета, как его тут же со всех сторон окружила толпа студентов-должников. Все что-то говорили, просили и тянули к нему свои полупустые зачётки и студенческие билеты. Все уже давно знали: если нужен Новгородцев, сразу хватай его за руку и говори, что хотел. В разговорах со студентами у него не было чисел. Максимум - день недели, а когда - на этой неделе, через две или через месяц - неизвестно. Он говорил, что уходит на полчаса, а приходил через три, если вообще, конечно, приходил.
        - Отошли все с прохода! - сказал он с интонацией Жириновского. - Встаньте слева! Вы меня слышите? Так… С тобой, с тобой и с тобой, - он серьёзно кивнул на трёх студентов, которые так и не двинулись с места, - я сегодня не разговариваю. Понятно? - и отвернулся к другим.
        К началу весны оставалось ещё много должников с зимней сессии. Из года в год всё те же знакомые лица. Двоечники. Многие из них сдавали сессию по полгода. Летнюю тянули до декабря, а зимнюю - до июня. Это были самые частые посетители деканата. То допуск на экзамен им нужен, то лично поговорить, то продлить сессию ещё на неделю, то поставить печать в зачётке. Среди должников почти не было девушек, а если и были, то в основном иностранные студентки. Русские - очень редко. Георгий и не помнил их, так как они появлялись в деканате лишь два раза в год, чтобы закрыть сессию. Хотя нет… Была среди должников одна девушка, которую он очень хорошо помнил. Она не особо рвалась к нему со своей зачёткой, а стояла у противоположной стены, окружённая весёлыми студентами-должниками, которые рассказывали ей анекдоты, и заразительно смеялась. Невысокая смуглянка с чёрными глазами, идеальной кожей и впечатляющими изгибами тела. Обычно она была смешливой и даже кокетливой, но только не сегодня… Полтора часа назад заплаканная кандидатка на отчисление ворвалась в деканат и положила ему на стол заявление «по собственному
желанию». Он тогда сказал ей подождать до трёх и подойти ещё раз.
        - Проходи в кабинет, - спокойно сказал Георгий, выглянув из дверей. Девушка с болезненно блестящими глазами прошла за ним. - Садись. Сколько у тебя задолженностей?
        - А это имеет значение, если я хочу отчислиться?
        - Твоё заявление составлено неверно. В нём не указано причин, по которым ты хочешь отчислиться. Оно уже два часа как лежит в корзине для мусора, - сказал Георгий. - Я знаю, что у тебя три долга. Один ещё за летнюю сессию. Я вычеркну тебя из списка на отчисление. За какое время ты сможешь сдать три экзамена?
        - Не знаю… - равнодушно произнесла девушка.
        - Продлеваю тебе сессию до десятого марта. Всё. Можешь идти.
        Георгий внимательно посмотрел её зачётку, пролистнул назад. Четвёртый курс, дневное отделение инженерного факультета. Студентка Иванова Анастасия Алексеевна…
        Оставалась только одна загадка: что потеряла такая девушка, с такой внешностью на инженерном факультете? Этот вопрос уже долгое время не давал покоя Георгию, но одно он знал заранее: эта смуглая Настя создана для другой жизни.

17
        Танцевать. Только танцевать, не прерываясь в эти три часа ни на минуту. Танцевать, пока силы не покинут и пока удаётся попадать в ритм. Без разницы, под какую музыку: диско, латина, поп или хип-хоп с r’n’b… Всё равно, лишь бы не думать, не думать, не думать… После еженедельных занятий со студентами Настя оставалась в зале ещё на три-четыре часа и танцевала одна. Она старалась приходить сюда как можно чаще. Ей хотелось танцевать до седьмого пота, а потом валиться на свою постель поверх одеяла и спать без мыслей и без чувств.
        Или не выходить вообще из комнаты, тупо доедать третий килограмм сушек и приклеивать скотчем пододеяльники на окна. В эти первые дни весны Настя не видела причин для своего существования. Беременная двадцатилетняя студентка, без денег, с просроченной регистрацией, без мужа, на грани нервного срыва и отчисления, а стало быть - почти без жилья. Вопрос двух-трёх суток - высшую математику сдать «своими силами» так и не получилось.
        В эти дни ей даже не хотелось вылезать из кровати, чтобы сделать три шага до туалета. Хотелось, чтоб пришёл кто-нибудь, вынул из одёжек и одеял, отряхнул от сушек, помыл, причесал и увёз развлекаться куда-то с самбукой и медведями, по ходу решив разом все проблемы. Соблазнял бы бешеными деньгами, а Настя бы демонически хохотала, поливая деньги самбукой и поджигая…
        Утром забегала Анхен и, пихнув ей в руку зелёную карточку Сбербанка, сказала:
«Ничего не знаю и знать не хочу. Я ею не пользуюсь. Здесь моя стипендия за год. Может быть, тебе это поможет как-нибудь… Вернёшь, когда получится…»
        Два равно неприятных выхода: или ехать домой, предварительно сделав аборт, или
«нести в подоле». И в любом случае - отчисление, которое ни при каких обстоятельствах не сможет обрадовать родителей.
        Три компакт-диска, четыре часа непрерывной музыки, которая слилась для Насти в одну-единственную длинную песню, под которую она танцевала, забыв о реальности. Последняя песня третьего диска подошла к концу, и в тёмном зале воцарилась звенящая тишина. Настя выключила стереосистему и вспомнила о том, что завтра утром ей нужно идти в женскую консультацию. Пересчитала деньги в кошельке.
        - Должно хватить… - полушёпотом сказала она сама себе, и в этот момент в тишине раздались одиночные аплодисменты… Только сейчас Настя заметила, что не одна в этом пустом зале. У дверей в длинном чёрном плаще стоял высокий мужчина, лица которого она не могла различить в сумраке.
        - Вы испугали меня… - немного обиженно сказала Настя, садясь на ступеньку рядом со сценой. - Вы давно тут стоите?
        - Час.
        - А я не заметила…
        - Ничего страшного… - ответил он и медленно подошёл к Насте.
        Она молча следила за его шагами. Он остановился напротив, и только сейчас Настя узнала его. Георгий Васильевич. Что он здесь делает в это время?
        Он стоял и снисходительно смотрел на неё, еле заметно улыбаясь.
        - Странно как-то видеть вас здесь, - неуверенно произнесла Настя. - Я уже отчислена?
        - Откуда столько пессимизма, Настя? - Из всех знакомых ей мужчин только Новгородцев мог говорить так. И нежно, и издевательски одновременно.
        - Вы знаете, как меня зовут… - ехидно сказала Настя.
        Новгородцев не ответил. Он присел рядом с ней и хитро посмотрел в глаза. Настя боялась себе признаться, что этот грубоватый мужчина, заместитель декана, внешне похож на одного известного чёрного мага, которого она как-то видела по телевизору, оказывал на неё парализующее действие. Она то забывала слова, то начинала краснеть, то просто запиналась, как последняя влюблённая дура.
        - Ты далеко живёшь? Могу подвезти.
        - Я живу в соседнем блоке.
        - Тогда, может, сходим куда-нибудь сейчас? - предложил он, глядя на дорогие часы на руке. Было около девяти вечера. - В «Яръ», например…
        - Я не хочу в ресторан, - ответила Настя, вытирая лицо мягким белым полотенцем.
        - А куда ты хочешь?
        - Не знаю… - Настя пожала плечами и добавила, истерично смеясь: - Скорее не
«куда», а «чего». Чемодан баксов был бы сейчас очень кстати, чтобы устранить жопу, в которой я нахожусь!
        - Поехали, - согласился Георгий Васильевич. - Сколько времени тебе нужно, чтобы собраться?
        - Десять минут, - ответила Настя, вставая со ступеньки. - Постойте, я же пошутила…
        - А я нет, - улыбнулся Георгий. - Жду тебя в машине напротив «Галилео».
        Это был первый шаг. Настя серьёзно подумала, что в последнее время жизнь над ней просто издевается, а это непонятное знакомство и ужин с Новгородцевым - очередная эксцентричная шутка. Правда, не очень смешная. Что ему нужно от неё? И что же будет дальше?


* * *
        А дальше - Георгий ещё раз пригласил Настю в ресторан.

…Они говорили:
        - Ты роскошная девушка. Женщина. Ты создана для другого мира, для другой жизни.
        - Я тоже так думаю, - соглашалась Настя, вспоминая о бальных танцах. - Я с детства танцевала. И если бы я не навернулась с лестницы и не сломала руку, вряд ли сейчас сидела тут с вами. Моя жизнь сломалась вместе с моей рукой. Потом рука срослась не совсем правильно. Это незаметно для тех, кто не знает, но танцевать я вряд ли теперь смогу. Так же как никогда не стану прежней.
        - Я не видел твоих выступлений. Я представляю тебя светской львицей. Рядом со мной. Красивая, дорогая, гламурная и моя.
        - Что вы! - расхохоталась Настя, представив себя на месте Ксении Собчак. - Какая из меня светская львица?! Вы смеётесь!.. Да я не помню даже, когда последний раз была в парикмахерской!..
        - Ничего. Со временем всё получится, - улыбался Георгий.
        Почему-то он напомнил Насте змея-искусителя. Настя шутливо нарекла так Максима ещё два года назад - из-за его хитрых глаз, но с Георгием было уже что-то другое, а что именно - она пока не успела понять.
        Он продолжал:
        - Роскошной девушке - соответствующий телефон, - и положил на стол небольшую коробку в жёлтом пакете.
        Настя недоверчиво подняла на него глаза.
        - Это тебе, - повторил Георгий. - Не хочешь посмотреть?
        Настя открыла коробку. Новый мобильный телефон - малиновая раскладушка, вся в кристаллах «Сваровски».
        - Это подарок, - уточнил зачем-то Георгий. - Нравится?
        - А кому не понравится? - ответила вопросом Настя.
        - Поехали ко мне?
        Жизнь продолжала издеваться - она будто подмигивала и шептала исподтишка: «Давай, Настя, давай!..», в то время как новый мобильник в её воображении принял образ крупного зелёного яблока, а Георгий говорил так нежно и тихо, что казалось - он шипит.
        Настя улыбнулась своим мыслям, отлично понимая, что не стоило принимать такой дорогой подарок и ехать теперь домой к Георгию. Она приняла игру и уже догадывалась, что через час они будут заниматься сексом в его квартире. Понравится? Не понравится? Настя не задумывалась, не хотела задумываться, она просто села к нему в «Ниссан» и захлопнула дверь.


* * *
        Начиная со следующей недели, Настя появлялась в студенческом городке только по вторникам - вечером ее привозил туда Георгий, чтобы она провела свои занятия по танцам, а сам в это время ждал ее в машине на автостоянке. Хоть этого и не было сказано вслух прямым текстом, Настя и так понимала, чем ей придётся расплачиваться за надуманное душевное спокойствие и отсутствие серьёзных проблем. Её не только не отчислили, но и разрешили не посещать занятия вообще.
        В этот день Настя взяла машину Георгия и сама поехала на Ленинский. Жутко тянуло туда, а еще хотелось курить. Нестерпимо. Она припарковала «Ниссан» чуть левее входа в студенческий городок, опустила боковое стекло и вдохнула вечерний воздух, пахнущий пьяным прошлым, которое даже и не думало отпускать ее. Каждый вторник, уезжая отсюда, Настя прилипала к окну и пялилась на маленький удаляющийся городок на юго-западе Москвы. Она знала его до мелочей, до последней дверной ручки или ободранной двери в комнату. Маленький мир из пятнадцати корпусов общежития, небольших клубов и арабских забегаловок, где по утрам пахло шаурмой и подгорелым кофе.
        Настя закурила. Рядом на пустом сиденье лежал бумажный пакет из «Макдоналдса» с парочкой гамбургеров, картошкой, сырным соусом и стаканом капучино.
        Хотелось выйти из машины и пойти куда глаза глядят. Пройти по всем местам, по всем уютным кафешкам и забегаловкам, по всем крошечным магазинам и дешевым клубам. Посидеть в «Симбаде», где они раньше так часто с Димкой пили пиво допоздна, а время летело, как сверхзвуковой самолет. Только сели за стол в шесть вечера, а через миг пора выходить. На часах без десяти двенадцать, арабы уже собирают стулья, а она не успела ему рассказать еще столько всего. Рядом с ним хотелось вывернуть душу наизнанку - то, что Настя рассказывала Димке, она не рассказывала даже Максу.
        Вон там, на четвертом этаже, светится зеленым светом их с Андрюхой окно. Комната
410. Забыла - Андрей живет с Анькой рядом, а зеленое окно - комната Димы и Кати. Анька рассказывала о ней ещё два года назад. Подшутила над Васильевым. Хотела сплавить Димке Юлю, а подвернулась Катя, и подвернулась удачно.
        Настя пыталась вспомнить, как выглядит комната. Что там внутри? Но вспоминалась лишь дверь - с двумя кроликами из черной самоклеящейся ленты.
        В чём? Когда? Где именно я ошиблась? Чем виновата? Что сделала не так?
        С каждой минутой безответных вопросов становилось все больше и больше. Она сама могла ответить на них: просто он понял, что любит ту, с которой был рядом два года. Такие отношения быстро не забываются. А Настя - только хороший секс, и ничего больше.
        Но почему же так колет где-то в груди, когда она смотрит на его окно, когда приезжает сюда и боится столкнуться с ним случайно?
        Настя делала по две затяжки и, потушив сигарету, выкидывала ее наружу. На автобусной остановке смеялись черные, обнажая крупные, ядовито-белые зубы. Пахло сумерками и тающим снегом. Она взяла стакан с капучино и сделала два осторожных глотка. На перекрестке зажегся зеленый свет, и группа крикливых студентов быстро перешла дорогу. Среди них был деловой парень с косичкой и тубусом за спиной. Рядом с ним девчонка с рыжими кудрями до талии, она держала парня под руку и что-то ему торопливо рассказывала. Анька и Андрей.
        Настя знала: сейчас они пройдут через арку с надписью: «Студенческий городок», зайдут в девятый блок и, поднявшись на четвертый этаж, постучатся в комнату к Димке. Он откроет дверь с кроликами и скажет: «Здорово, Андрюха!» - чуть наклонит голову, засунет руки в карманы и будет внимательно смотреть своими карими глазами.
        Она снова посмотрела на окно. Темный силуэт отодвинул рукой зеленую штору и застыл, опустив голову. Настя пыталась рассмотреть его, но сумерки не позволили. В сумке зазвонил телефон.
        Она была уверена, что это Георгий, но… с экрана мобильника хитро улыбался Димка. Настя не подняла трубку. Через минуту силуэт в окне исчез. Она подняла стекло, завела машину и поехала к Георгию.

18
        Однажды вечером Анька забежала к Васильеву за лекциями по высшей математике. Постучала в дверь с кроликами, через пару секунд ей открыла Катя в Димкиной футболке, доходившей почти до колен. Эта знаменитая футболка передавалась как наследство от бывшей девушки Димки к новой. Теперь она снова принадлежала Катьке.
        - Васич дома? - спросила Анька.
        - Он моется, - ответила Катя, нежно улыбнувшись. - Скоро придёт, а ты проходи в комнату. Тебя, кажется, Аней зовут? Давно не виделись.
        - Да, - говорила Аня, проходя в комнату.
        Катя прошла за ней и села на кровать по-турецки. Два месяца назад, когда Катя сюда переехала, они сдвинули вместе две кровати. На ногах у неё были длинные полосатые гольфы с пальчиками. Она пила чай с молоком и внимательно смотрела «Дом-2».
        - Залезай на кровать, не стесняйся! - просто и весело сказала Катя. Казалось, она вся светится изнутри. - Может, хочешь чаю или кофе?
        - Наверное, кофе, если нетрудно… - неуверенно произнесла Анька, забираясь на кровать с краю. Она ловила себя на мысли, что чувствует себя неуютно рядом с этой смазливой худой девочкой. Всё время приходилось напрягаться, думать, как ответить и что сказать, - постоянно играть. Мистика прям какая-то! Рядом с Катькой никогда не получалось быть собой. Даже по-простецки забраться на кровать с ногами, как Анхен часто делала при Насте, и поболтать о всякой ерунде - казалось чем-то запредельным! Не сейчас, не здесь, не с этой девочкой.
        - Конечно, нетрудно! - рассмеялась Катька и спрыгнула с кровати. - Со сливками?
        - Со сливками.
        - Димочка тоже любит со сливками…
        Анька пыталась расслабиться и начать хоть какой-нибудь примитивный разговор, но не получалось выдавить и слова. Хотя девушка с горящими глазами совсем и не была похожа на эту склочную секс-бомбу Кристину, водилась у них одна маленькая общая черта: девушки обожали Димку и, наверное, поэтому считали своим долгом носить дома его футболку с «Тараканами». Настя не таскала её.
        Пока Катька делала кофе, Аня рассматривала комнату. Прямо на обои наклеены листы ватмана с Димкиными курсовыми проектами по теории механизмов и деталям машин за второй и третий курсы и Катькины проекты по архитектуре. Большие листы ватмана, чертежи редукторов, отпечатанные на плоттере. На всех трёх стояла оценка
«отлично». Вспомнился прошлый год, третий курс и проблемы со сдачей проекта по деталям машин, которые были тогда у девяноста процентов учащихся. Единственным человеком, которого никоим образом не коснулись подобные напряги, была Машка. Свой проект она, не парясь ни минуты, сделала за две недели и сдала ещё в середине семестра на «отлично», в то время как все студенты готовили проекты по три с лишним месяца и часто не успевали сдать их до Нового года.
        На столе рядом с компьютером - в рамочке совместная фотография на фоне собора Василия Блаженного. В углу у стола валялся серый пыльный тубус и стояла семиструнная гитара, а рядом на полу лежали барабанные палочки, наполовину замотанные белым пластырем, и несколько мятых листков бумаги.
        - Хочешь спою тебе что-нибудь? - предложила вдруг Катя.
        - Давай, - согласилась Анька. Всё равно говорить с ней не о чем.
        Катька снова спрыгнула с кровати, схватила гитару и запрыгнула обратно. Она пела песню Стинга «Fragile» ноль в ноль, но в то же время, прочувствованно, по-своему.
        - Это наша с Димкой песня, - сказала она, допев. - Это самая лучшая песня в мире. Другой никогда не будет. После неё мы с ним стали встречаться. Димка самый лучший, самый лучший парень в мире… - Она задумчиво улыбнулась сама себе. - А ты ведь с Андреем встречаешься? Это хорошо, - рассуждала Катя. - Женщина должна быть пристроена. А помнишь, как ты нагадала ему меня за две недели до нашего знакомства? Эта так романтично, я всем своим подругам об этом рассказываю… А ты сейчас гадаешь?
        Вот ребёнок, блин. Что ни скажешь - всему верит. Они все знали ту историю, как Анхен пошутила два года назад над Димкой.
        За дверью послышались шаги и знакомый голос, напевавший что-то из «Тараканов».
        - А знаешь, открою тебе небольшой секрет… - начала шептать Катя, хитро и одновременно счастливо улыбнувшись. - Я на втором месяце. У нас с Димкой будет ребёнок.
        Анька не нашлась, что ответить: она тут же начала думать о Насте, а Катя продолжала:
        - Только не говори пока никому, - хихикнула она радостно. - Мы вчера подали заявление. Через два месяца нас распишут.
        - П-поздравляю, - неуверенно произнесла Аня.
        Катя вскочила с кровати и бросилась к двери - появился Димка, обвязанный полотенцем, с мокрыми волосами. Он поднял её как ребёнка, Катя крепко обняла его за шею и, нежно смахивая ладонями капли воды с его лица, поцеловала в губы.
        Анька встала с кровати и пошла к выходу. Она чувствовала себя третьей лишней и спешила уйти домой. В её жизни настал спокойный и благополучный период, но тем не менее от чужих навязчивых сюсюканий и сочных чмоков её по-прежнему начинало подташнивать. Они оба - Димка и Катя - её сказочно бесили. По отдельности - совсем другое дело. А ещё было грустно из-за Насти. До сих пор ни ей самой, ни Аньке не было понятно, почему всё вышло так. Почему он так поступил с ней?
        - Ань, не уходи, - сказал вдруг Димка. - Постучи в стену Андрюхе, пусть приходит, посидим все вместе.
        - Спасибо, но как-нибудь без меня, - ответила она, остановившись у двери с плейбойскими зайцами.
        Дима, полураздетый и худенький, с торчащими рёбрами, поставил Катю на пол, ласково потрогал за пока ещё плоский живот и достал тетрадку из папки. Девушка стояла рядом, крепко обхватив его руками. На чёрной футболке остались мокрые следы. Как-то неудобно и неприятно было находиться с ними в одной комнате. Димка протянул Анхен тетрадь.
        - До завтра, - невнятно сказала она и ушла, выразительно хлопнув дверью. «Не моё дело, - думала Аня, доставая из дальнего угла шкафа колоду карт, упакованную в три пакета из супермаркета. - Знаю, что не моё дело, но пускай видят, суки, как я ко всему этому отношусь… Не нравится мне эта цыпа белобрысая, ох не нравится. Она явно что-то скрывает…»


* * *
        В двенадцать ночи Катя всё ещё учила вопросы к контрольной по материаловедению. Димке не спалось. За окном падал мокрый снег, навевавший тоску и грусть. Снег напоминал о прошедшей зиме, которая подарила ему пять недель рая, обернувшегося кошмаром.
        За дверью - тихие голоса, женский смех и шаги босых ног. Дима водил карандашом по листку бумаги. Два года назад он бросил рисовать и увлёкся фотографией. Он взял фотоаппарат и посмотрел последние кадры: пропущенные лекции и сложные таблицы из учебников. Димка фотографировал почти всё, что попадалось под руку и могло бы в будущем быть ему полезным. Среди таблиц, формул и лекций редко мелькали фотографии людей. А ещё туда как-то затесался кадр со шлёпанцами… Просто обычные чёрные шлёпанцы из резины, разве что большие - сорок пятого размера. Это Настя ещё в конце прошлого года сфоткала.
        Димка устроился удобнее на своей половине кровати и решил нарисовать Катю, склонившую голову над учебником.
        Он привык к ней. Катька - родной человек. Почти младшая сестра.
        Отвлекаясь на эти мысли, Дима рисовал её, но выходила почему-то не она, не Катя. С каждым штрихом, каждым движением карандаша на белом листе бумаги всё яснее и яснее проявлялись черты другой девушки: её глаза, волосы, губы, взгляд. Такое уже было с ним два года назад. Два рисунка, при виде которых ему становилось не по себе, он отдал Аньке. Тогда ему казалось, что он сходит с ума - теперь он чувствовал то же самое. Рисует Катьку, а получается… Настя!
        За дверью снова раздался смех, переходящий в тихий шёпот. Андрюха с Анькой тоже не спали. Димка вообще не был уверен, что сможет теперь спокойно спать. То, что он узнал месяц назад, никак не шло из головы. С этими мыслями он засыпал, ночью ему это снилось, и с теми же чувствами просыпался.
        В старом фотоальбоме отца Димка наткнулся на чёрно-белую фотографию девушки - копия Насти. Даже не копия - клон!.. И если бы не надпись на обратной стороне: «С любовью, Оля», Димка точно подумал бы о Насте и отце гадость.
        По дороге в аэропорт Николай рассказал ему об Ольге Романовой, с которой встречался одно время, когда сам был студентом. Собственно, в то время Николай умудрялся встречаться сразу с двумя девушками. Одна училась в его группе, а другая - в параллельной. Всё никак выбор не мог сделать, мучился, пока однажды не поползли слухи, что одна из них беременна. Это была Марина, и Николай, как честный человек, женился, а Ольгу он больше не видел.
        Позже по дороге домой, сидя за рулём джипа, Дима вспомнил, что родился раньше Насти всего на семь дней. Машину он раздолбал так, что дешевле купить новую, чем сдавать в ремонт. Хорошо, сам остался цел. Блин, сколько же геморроя за полтора месяца! Прям какой-то концентрат неудач и подстав! Такого количества вполне хватило бы на пару лет вперёд, если не на пять, или даже больше… А ещё Катька на той неделе пришла бледная и в слезах, сунула под нос справку из женской консультации - залететь умудрилась. Именно сейчас, когда ему и так хреново, именно сейчас… Вот уж точно говорят: или ничего, или всё сразу. И самое печальное в этом было то, что некому рассказать, не с кем поговорить… Отец далеко, Андрей не поймёт, а Аньке, которая поняла бы всё, как назло, этого не расскажешь. Она бы точно подсказала, как ему поступить…


* * *
        Дима проснулся в восемь утра, быстро умылся и, натянув первые попавшиеся шмотки, вышел из комнаты. Он аккуратно прикрыл дверь с кроликами, чтобы не разбудить Катю, и спустился в магазин на первом этаже. Купил две банки пива и пошел в «Симбад». Красный круг с надписью «Coca-Cola», поскрипывая, лениво качался на еле заметном ветру.
        Дима видел несколько раз, как она приезжала на машине к студгородку, проводила свои занятия, а потом уезжала до следующего вторника. Ходил туда-сюда мимо двери спортивного зала, пытаясь увидеть её. Хотя бы издалека. Иногда он пытался представить, что совсем не знаком с ней, и спрашивал себя - запал бы он на Настю, если б сейчас увидел ее впервые? Но вопрос так и оставался без ответа, потому что ответ был очевиден. Димка вспоминал, как они ели курицу, сидя на полу, и смотрели мультики, как кидали бутылки с балкона шестого этажа. Как однажды вечером после занятий, когда они ещё не встречались, Настя пыталась научить его танцевать румбу: после двух часов тщетных попыток и здорового смеха, она заявила, что он «слишком высокий и поэтому - неудобный». Димка два часа подряд обнимал её и всё никак не мог решиться поцеловать. Как готовились к зачёту по испанскому языку и весь день говорили на нём, даже когда шли в магазин за пивом - болтали по-испански! А уж как Димка пытался объяснить продавщице, что ему нужно, без смеха не вспомнишь! Даже когда она сказала ему: «Молодой человек, я пятнадцать лет
испанский в школе преподавала, перестаньте кривляться…» - и дала четыре банки «Туборга», он не мог остановиться, а Настя, не сдерживая хохота, за рукав тащила его на улицу. Как они начали встречаться, как ездили знакомиться с родителями, а потом…
        Он всматривался в её осенние фотографии и начинал замечать, что она не совсем похожа на ту женщину из фотоальбома отца. Были в ней и его черты, Димкины. Те же глаза, тёмно-карие, почти что чёрные; та же смуглая кожа, волнистые волосы и небольшая родинка на щеке. Только у Насти всё более мягкое, женское.
        Блин, как некстати уехал отец… Неужели он ни о чём не догадывался?
        Сидя на бортике неработающего фонтана, он набил смс: «Анхен, приходи к двенадцати на фонтаны. Поболтаем на нейтральной территории». Через полчаса в воротах появилась Анька.


* * *
        - Ты ведь знаешь, что происходит на самом деле. Настя тебе наверняка все рассказывает. Даже не спорь со мной! Я тебя не отпущу, пока ты мне не скажешь, где она, почему она не ходит в универ и не отвечает на мои звонки. Я ничего не понимаю. Может, у нее проблемы? Я тебя буду держать здесь и петь песни из мультфильмов, пока ты не расскажешь мне про неё.
        - Васич, прости, конечно, но ты порядочная свинья, - серьёзно ответила Анька. - А чего ты хотел? Ты кинул её, и она ведёт себя, как любая нормальная девушка. Я восхищаюсь ею. Я бы так не смогла. Тем более у тебя есть твоя Катечка, которая от тебя залетела, дура. Я мало знаю. Честно. Она заходила два раза. Последний раз месяц назад. У нее есть парень. Вернее, не совсем парень… Ну, ты понимаешь, Васич, мужчина, старше ее лет на пятнадцать. Они вместе живут уже два месяца. Он состоятельный и Насте вроде как нравится.
        - Понятно, - сказал Димка.
        - Насчет универа я не знаю, Васич, она, по-моему, совсем махнула рукой на это!.. Зачем девушке высшее образование, тем более инженерное, если она подцепила богатого мужика? Я верю ей. Она могла. С ее-то формами… Мне кажется, она бросит универ. Она создана для другого.
        Димка молчал и смотрел впереди себя в одну точку.
        - Понятно, - повторил он. - Для богатенького Буратино?
        - Васич, если ты жалеешь о том, что наколбасил, так и скажи, - вздохнула Анька.
        Чёрт! Ну как рассказать обо всём Аньке? Он мог бы всё ей рассказать, но только не это. Она умненькая, но всё же - девчонка, и, чем чёрт не шутит, вполне возможно, через некоторое время весь факультет узнает о том, что он и Настя больше месяца спали вместе, будучи братом и сестрой. Не самые радужные слухи… Если скажу - будет только хуже. Всем.
        Димке казалось, у него поднимется температура, если он хоть ещё минуту будет держать это в себе, только вот язык не поворачивался начать разговор, ради которого он и позвал сюда Анхен. Вот и поговорили. Только сложнее стало.
        Он одного теперь боялся: встретить Настю, столкнуться с ней где-нибудь и услышать вопрос: «Почему?», на который нет и никогда не будет ответа, кроме того, что говорить нельзя. Ни ей, ни Аньке, никому. Но Настя, будто чувствовала его настроение: Димка почти не видел её. Всего два раза в начале семестра на лекциях, а потом - исчезла. И за полгода - ни одного упрёка, ни одной смс, ни одного звонка.
        Он не знал, не мог подсчитать, чего больше в этом странном чувстве: надуманного братского отношения, которое он упрямо пытался внушить себе вот уже третий месяц, или естественной и яростной ревности, прежде ему не свойственной.
        - А что ты сама думаешь об этом?
        - Я не знаю, что произошло у тебя с Настей. Она не говорит, да и ты, как воды в рот набрал, - начала Анька, - я думаю, тебе нужно поговорить с ней. Извиниться для начала, объяснить… Хотя, Васич, ты уже в такой жопе, что и пытаться, наверное, не стоит. Раньше надо было париться. Девушка твоя уж больно не к месту созрела…

19
        Георгий и Настя ужинали в итальянском ресторане. Впрочем, они почти никогда не ужинали дома.
        - Что нового в моей альма-матер? - спросила Настя, когда ей принесли лазанью-болоньез. - Может, мне нужно появиться? Хотя бы к концу полугодия.
        - Зачем, солнце? - удивился он. - Можешь, конечно, зайти, если хочешь. Тебе не стоит беспокоиться об этом. Твоя летняя сессия уже, считай, закрыта. Я хочу оформить так, будто ты сдала её досрочно после майских праздников. А в начале июля мы с тобой полетим на Ибицу в Испанию. Я вчера заказал путёвки. Как тебе, солнце?
        - Это просто замечательно, - улыбнулась Настя. - Не знаю даже, что сказать!
        - Ты не против?
        - Конечно же, согласна! А на сколько?
        - На месяц. Ты не захочешь уезжать. Да, кстати, сегодня ко мне заходил один парень, спрашивал о тебе.
        - Да? Что спрашивал?
        - Не помню фамилии. С четвёртого курса вроде. Знаешь, сколько их у меня? Из механиков, по-моему. Интересовался, не отчислили ли тебя.
        - А как он выглядел?
        - Что я, помню, что ли, солнце? Если б спросила девушка, я бы, может, и запомнил, но на парней, извини, не смотрю. Высокий, худощавый… Не помню. Хотя нет, фамилию вспомнил - Васильев. Кто это, солнце, а? Бывший поклонник? Или… ты дала ему отставку?
        - Ни то, ни другое.
        Они ужинали молча. А после, остановившись у зеркала в туалете, Настя замерла. Она просто не узнала себя. То же чувство, что и два с половиной года назад. Давящее, тоскливое одиночество, которое приходит тогда, когда совсем этого не ждёшь. Вернее, оно всегда рядом, просто не всегда его замечаешь. Из зеркала на неё смотрела она же - Настя, только со стороны. Казалось, та холёная девушка в кремовом платье понимает всё намного лучше, будто видит её насквозь и при этом смеётся ей в лицо. Да, та девушка знала и видела всё. Она как бы наблюдала за настоящей Настей, качала головой и тихо шептала: «Не верю!» Ничему не верю. Ты плохая актриса - вот ты кто!
        Настя знала, что девушка в зеркале права. Ей и правда чудилось, что она последнее время снимается в кино, играя при этом чужие роли, в которые никак не получалось вжиться. Два месяца это была роль женщины богатого мужчины, как захотелось Георгию - другими словами, дорогая содержанка. Она принимала от него подарки, жила в его четырёхкомнатной квартире на Ленинском проспекте, заказывала еду на дом и посещала салоны красоты через день - а он водил её по ресторанам, брал с собой на презентации и приёмы.
        Настя не прониклась своей простой, на первый взгляд, ролью и чувствовала себя разве что девушкой из фирмы эскорт-услуг, но никак не роскошной женщиной, какую из неё пытался сделать Георгий.
        Чем я лучше шлюхи? Почти ничем.
        Настя вздохнула и продолжала изучать себя в зеркале. Дорогая живая кукла, красивая игрушка в руках денежного Георгия, который хвастается ею своим друзьям. Настя и Георгий мало разговаривали - видимо, кукле это было необязательно. И опять роли.
        С Георгием - роль живой элитной куклы, любовницы-содержанки. С Максимом - роль хорошей девочки, которая Насте тоже не слишком удалась. Как же трудно… Неужели, чтобы удержать мужчину, нужно всё время подстраиваться под него? Любит куколок? Быть куклой. Любит хороших девочек? Быть хорошей девочкой. Любит стерв? Быть стервой. Как же всё-таки трудно… А собой-то когда быть? И главное - с кем?
        Час назад Георгий сказал, что к нему днём подходил Васильев.
        Настя подняла глаза и снова посмотрела на девушку-двойника в зеркале. Теперь она уже не смеялась над ней - в её глазах блестели слёзы. Самые настоящие. Солёные. Свои.
        Первое, что она сделала, зайдя поздно вечером в квартиру, это понеслась в ванную, на ходу сбрасывая туфли и расстёгивая платье. Раздевшись, Настя встала под горячий душ и неподвижно простояла под ним минут сорок, подставив лицо тонким струям воды.
        Она надела белый махровый халат и босиком медленно вышла. На кухне Георгий пил виски со льдом. Настя натянуто улыбнулась, глядя на его пальцы. Они были тонкие и длинные - почти женские. Машка бы сейчас уточнила с ехидным смешком - «как у гинеколога».
        Они молча прошли в комнату и легли в постель. От Георгия пахло смесью виски и пряного одеколона, а в темноте на шее блестела золотая цепочка. Настя лениво отвечала на его ласки; секс был вялым и пресным, как после двадцати лет совместной жизни. Никаким. Чисто физиологическая близость с нелюбимым мужчиной. Когда он наконец закончил своё дело и, отвернувшись, отключился, Настя ушла на кухню.
        Подошла к окну и посмотрела вниз. Огни, машины. Троллейбусы уже не ходят - поздно. А если бы ходили? - Можно было бы сесть, проехать десяток остановок в сторону Калужской площади и оказаться в ночном студгородке.
        Настя забралась с ногами на широкий подоконник и приоткрыла окно. Гул машин, освещённое фонарями шоссе, вдоль которого шли какие-то люди и смеялись. Где-то далеко сработала сигнализация. Настя положила голову на колени, отодвинула в сторону бокал с виски и, казалось, начала засыпать. В полусне, как в бреду, вспомнился последний разговор с Машкой, когда Настя приезжала во вторник:
        - Как себя чувствуешь? Ничего не болит? Понимаю, каково тебе сейчас… Многие женщины впадают в депрессию. Что тебе врач говорит?
        - Маш, я не делала аборт… - призналась тогда Настя. - Думала, что смогу, но… Только, умоляю, не говори Аньке!..
        - Но ведь скоро станет заметно, и все узнают… А Васильеву не хочешь сказать? Тебе не кажется, что он должен быть в ответе?
        - Не волнуйся, со мной всё будет хорошо, а от него мне ничего не нужно. У меня есть деньги.
        - Как назовёшь?
        - Анькой…


* * *
        На следующий день Настя решила появиться в универе. Первым человеком, с которым она столкнулась утром на факультете, была Анхен. В конце мая, сдав досрочно все экзамены, она устроилась подработать секретаршей в родной деканат инженерного факультета. Работой особо не загружали, так что Аньке оставалось только просиживать время за компьютером, печатая редкие приказы и документы, иногда варить кофе для посетителей и пить чай, хорошо приправленный свежими сплетнями, со второй секретаршей - Кристиной Масловой. Меньше чем за неделю Анька успела узнать от неё столько перченых подробностей о преподавателях, сколько никогда бы не узнала, если б не эта работа в деканате. Собственно, этими самыми подробностями она сейчас и делилась с Настей.
        - Терпеть не могу Новгородцева! - шепнула Анька на ухо Насте. - Он меня достал!.. - почти сипела она. - Он просто урод!
        - Почему? - просипела в ответ Настя.
        - Он всех девчонок домогается, - продолжила Анька. - Они уже просто не знают, куда от него деваться!.. Кристина вон, уже полгода с ним спит. Я пока держусь. Вот доработаю до конца месяца, заработаю себе на отдых - и уволюсь!..
        - А откуда ты знаешь? - переварив полученную информацию, спросила Настя.
        - Кристина мне тут столько наговорила, - вздохнула она. - Уши вянут!.. Приедешь сегодня к нам, я тебе и не такое расскажу! Блин, как же много рассказать тебе надо!
        - Я приеду, - сказала Настя.
        - Не забудь, вечером мы тебя ждём!.. Как закончишь занятия, сразу беги к нам!..
        - Я всё помню, - улыбнулась у дверей Настя, а в голове уже зрел план дальней-ших действий на ближайшую неделю.


* * *
        Накануне вечером, роясь в старой сумке, за обложкой в блочной тетради Настя нашла два билета в кино и голубой стикер со списком дел, который они с Машкой писали каждый день. Билеты на «Гарфилда» и «Бриджит Джонс-2» - с Димкой ходили прошлой осенью, забивали на лекции. А ещё там была чёрная крышка в виде сомбреро - от текилы.
        Вернувшись из универа в квартиру Георгия, Настя быстро побросала в сумку свои старые шмотки - благо их было совсем немного, - написала ему короткую записку и ушла, не взяв ничего из того, что он успел надарить ей за прошедшие три месяца. И дело даже не в Кристине было - скорее это стало тем самым толчком. Толчком, чтобы закончить эти отношения и уйти.
        Настя жаждала тепла, а не подарков. Всё было зря. Бессмысленно. Бесполезно. Уставшая и вконец опустошённая после всей этой истории с Максимом Шмалько и Димкой, она хотела отогреться - растопить свой душевный вакуум и начать жить дальше, с другим человеком. Но с каждым днём становилось всё хуже и хуже. Лёд не таял, а Насте казалось, что она совсем онемела, как немеют пальцы при обморожении. Тело, эмоции, мысли - она перестала их чувствовать. Иногда Настя думала, что это необратимо. Прежняя Настя осталась где-то далеко, один-два года назад, когда всё было безоблачно и не было на горизонте той чёрной полосы, которая снова поделила её жизнь - теперь уже на несколько разных частей. Первая - до того, как она сломала руку; вторая - встреча с Максом, третья - Димка, а четвёртая продолжается уже полгода - с того дня, как он её бросил. А Настя, пребывая физически в четвёртой части, всё ещё топталась в третьей, потому что там у неё было всё и был Димка, а здесь - не было ничего, кроме одиночества и нерождённого ребёнка.
        Лишь приезжая во вторник в студенческий городок, она понимала, что всё ещё жива. Пару раз видела издалека Димку и его воздушно-счастливую Катю.

20
        Андрей и Анька разбирали дома огромный, во всю стену, шкаф. Такие стандартные шкафы были в каждой комнате общежития. Три большие полки. Где-то свалены учебники по испанскому и немецкому, где-то справочники по деталям машин, а где-то старые тетради, множество копий со статей и море скомканных бумажек, обёрток и футляров от «Киндер-сюрприза».
        В дверь постучали. Час дня. Так рано приехать из универа мог только раздолбай Васильев. Андрей открыл дверь. Да, так оно и есть.
        - Мы клад в шкафу ищем, - говорил Андрей. - Если хочешь, помогай. Хотя мы уже почти закончили. Осталось запихать всё в мешки и выбросить.
        - Андрюха, Андрюха… - вздыхал Димка и качал головой. - Что б вы без меня делали! Да, Анька?
        - Да, Васич, без тебя никак… - задумчиво ответила Анька, не вылезая из шкафа. - Что это?
        - Где? - не понял Андрей и подбежал к ней.
        Анька выпрямилась, держа в руках странный рулон бумаги, вслед за которым с полки упала мятая зелёная тетрадь, искаляканная детской рукой, - Анька брала её у Насти ещё в начале осени, списать пару лекций. Рулон был мятым и серым, ошмётки пыли медленно падали на пол. Она брезгливо развернула его, и её глаза застыли на месте, будто она увидела в книжном магазине новую колоду «Таро», которой у неё еще нет. Три старых, чуть пожелтевших со временем рисунка - два с голыми девушками, а один - с детьми у моря. Димка отдал их Аньке больше двух лет назад, а когда она переехала жить к Андрею, взяла их с собой - кинула в пакет с тетрадями и напрочь забыла о них. И вдруг при уборке - наткнулась. Неизвестно, сколько бы они ещё тут пролежали, не задумай Анька порыться в собственных вещах!.. Она помнила, как Димка показал их ей. Тогда ему казалось, что он разучился рисовать. Тела тех двух девушек вышли безупречно - чтоб нарисовать грудь и бедра много мозгов не надо, но вот лица… - с лицами в тот раз Димке не повезло. К телам Катечки и Юльки будто были подрисованы чужие лица. Одинаковые чужие лица!
        - Что там? - спросил Димка, непонимающе глядя с кровати то на Аньку, то на Андрея.
        - Тут твои рисунки, Васич… - тихо произнесла Анька, не отрывая глаз от листа бумаги. - Те самые, что ты мне отдал на втором курсе.
        - И что? - не понял он.
        - Да ничего… - вздохнула Анька.
        - Красивая… - прошептал Андрей, подмигнув ему.
        - Кто красивая? - рассмеялся Димка. - Хватит говорить загадками! Юлька, что ли?
        Последний рисунок с детьми Анька отложила в сторону, первый дала Андрею, а второй оставила себе. Они переглянулись:
        - Покажем ему? - спросила Аня Андрея.
        - Да, Веснушка, он должен это видеть, - кивнул ей Андрей.
        - Какие-то вы сегодня странные… - Димка смотрел на них, как на идиотов, и усмехался. - Чего это вы задумали?
        Андрей и Аня молча повернули рисунки к Диме.


* * *
        Димка старался реже появляться дома. В будни это было просто, а в пятницу и в выходные приходилось выкручиваться. В магазине на первом этаже у холодильника с газированной водой стояла невысокая девушка в солнечных очках. Длинные чёрные волосы с еле заметным вишнёвым отливом. Её одежда и обувь были совсем обычными, не выделяющимися, но, даже несмотря на это, девушка выглядела как будто нарисованной. Всё вокруг реальное, жизненное, а она - картинка, рисунок, что-то волшебное и неземное, что трудно объяснить.
        Девушка сняла очки и повернулась к продавцу:
        - Апельсиновый сок.
        Картинка оказалась Настей, ещё более похорошевшей за это время. Три с лишним месяца.
        - Настя? - нерешительно позвал он, перекладывая из руки в руку банку «Невского». Она обернулась, и её чёрные глаза просияли ему навстречу так, что мурашки пробежали по всему телу. Димка уже был готов смириться с тем, что Настя ушла не только из универа, но и из его жизни, - как тут она появляется и опять путает ему все планы!
        - Привет! - сказала она и улыбнулась.
        Он предполагал всякое: что она справедливо наговорит ему неприятных вещей, или просто пройдёт мимо, сделав вид, что не знает его, или просто будет сквозь зубы отвечать на его вопросы - как обычно говорили его брошенные девушки. А Настя… как будто ничего и не было!.. Будто всё отлично!..
        - Привет, - ответил он, отводя глаза и думая, что сказать. - Как дела?
        - Отлично, - ответила Настя.
        - Может, посидим где-нибудь?
        - Я не против, - улыбнулась она.


* * *
        - Тебе Анька не рассказывала, как мы Андрюхин день рождения отмечали?
        - Нет, мы очень редко виделись эти три месяца. Расскажешь?
        - Да. В общем, мы пошли на каток в парк Горького, решили покататься. С собой взяли глинтвейн.
        - Глинтвейн? Он же остынет…
        - Нет, у нас он был в двухлитровом термосе!.. На катке нельзя было пить, и мы пошли в лес. Там рядом есть. Прямо на коньках.
        - Не взяли обувь, чтоб переодеть? Прикольно…
        - Да. В лесу долго пили пиво. Ты представляешь, шесть нетрезвых парней бродят по лесу, по снегу на коньках!..
        У неё тот же смех, но что-то изменилось. Она стала другой. Немного, но всё же другой. Теперь она смотрит по-другому и почему-то… то ли смущается, то ли стесняется его.
        - А потом нашли какой-то маленький бар, сели там и выпили пару бутылок бренди. Короче, все нализались до поросячьего визга и пошли по домам.
        Димка привёл её в «Симбад». Странно. Почему она отказалась от пива?
        - Ты надолго здесь? - спросил Димка, пытаясь быть равнодушным.
        - Я бы и не уехала отсюда, а теперь не знаю, что буду делать. Сдам сессию, если получится, заберу документы и переведусь, наверное. Если не сдам, всё равно переведусь, хоть и потеряю год. Дим, не спрашивай меня об этом. Я не хочу об этом говорить. Извини. Давай поговорим о чём-нибудь другом. Как Катя?
        - Нормально…
        Повисло молчание. Настя ни разу не посмотрела ему в глаза - всё время куда-то в сторону, будто искала предлог, чтобы сбежать. Он знал, что ему будет тяжело, но не думал, что настолько… Любая мысль о ней причиняла боль, каждое холодное слово этого, никому не нужного, диалога…
        - А помнишь, как мы кидали бутылки с балкона? - вдруг спросил Димка.
        Настя вздохнула и, ничего не ответив, молча ушла в сторону одиннадцатого блока.


* * *
        В следующий раз он встретил её через неделю, когда сдал зачёт по летней практике. В зачётке, в графе «в качестве кого работал», аккуратным почерком дяди Ромы было выведено слово «слесарь». Дима спускался по лестнице с Кристиной и Юлей. Шутил, смеялся, поддевал - как было всегда.
        - Давай-давай! - говорил он Кристине. - Это резец называется!.. Вы до Ленинского идёте?
        - Да, - ответили девочки. - Пешком.
        - Я тоже. А где Юлька?
        На первом этаже он увидел Настю, и весёлая беззаботная маска, которую он так отчаянно пытался натянуть себе на лицо, упала. Глядя на тёмные волосы, аккуратно собранные в хвост, на голые руки, на загорелую полоску кожи над джинсами, всё внутри сжималось от любви. Бессильной, отчаянной и потерянной. Чем больше он запрещал себе думать о ней, тем сильнее хотел её, хотел быть рядом. Так сильно, что начинало постепенно отходить на второй план то, что она - его сестра, и то, что это аморально. Стоило об этом подумать, как голова начинала дико болеть, а сердце странно покалывать. Подобных эмоций не вызывала ни одна девушка, ни одна не понимала его так, ни одна не чувствовала его, как Настя.
        Димка видел её почти каждый день три с лишним года и все три года проходил мимо, не зная, что может скрываться за дьявольскими чёрными глазами, не зная, как сильно может любить именно эту девочку. Тогда - лохматую, в рваных джинсах и с проколотой бровью; теперь - почти такую же, только более взрослую и близкую ему.
        Димка вышел из универа, провожая глазами Настю. Она стояла у раздевалки, что-то искала в сумке и, наверное, не видела его. Нарисованная девочка, каждая черта её просилась на бумагу. На миг Димке показалось, что всё наоборот. Не Настя - нарисованная девочка, а всё вокруг - огромный рисунок, гигантская декорация. Настя же одна - настоящая, реальная, любимая, которую любить нельзя. Ему нельзя.
        Он не спал до трёх ночи. Из его окна были видны балконы одиннадцатого блока, в том числе - на шестом этаже, с которого они с Настей, мерзопакостно хихикая, кидали пустые бутылки.
        Я умираю по тебе, моя смугляночка, я люблю в тебе даже то, что любить нельзя… Дима пил водку с Андреем и смотрел в окно, пока образы не перестали расплываться перед его глазами. Последнее, что он видел, была девушка на том бледно освещённом балконе. Она вышла туда не больше чем на три минуты, потом раздался звук битого стекла, и девушка медленно ушла обратно.
        Он проснулся в час дня. Казалось, за ночь ничего не изменилось, только за окном было светло. Катя сидела за компьютером в той же позе, в какой её видел Димка перед тем, как уснуть. Она постоянно сидела в Интернете и с кем-то переписывалась. Димка достал рисунки, которые Анька вернула ему месяц назад. Два из них - с Настей, он сжег в лесу. Он ненавидел их. Тогда, три года назад эти рисунки были знаками - предсказаниями, к которым он предпочел не прислушиваться и принял за игру своего воображения. Третий рисунок - самый мятый и потертый - Димка оставил. В последний момент почему-то дрогнула рука, а потом завибрировал мобильник в заднем кармане. Андрей сказал, что видел Настю в поликлинике и что она неважно выглядела.


* * *

…Спустя два дня утром к одиннадцатому блоку подъехал «Москвич», за рулём которого сидел Саша. Машка с Настей медленно выходили из общежития, таща за собой чемодан с одеждой и папку с документами. Два дня назад она написала заявление об отчислении по собственному желанию.
        - Стой здесь, ничего не трогай. Тебе нельзя, - серьёзно пригрозила Машка, направляясь к машине. - Сейчас Сашенька всё сам отнесёт.
        - Как скажете, - равнодушно ответила Настя.
        Две ночи подряд Насте снились кошмары, от которых она просыпалась в ледяном поту и слезах - ей снилось, что у неё отнимают Димку и ребёнка, и даже ей самой непонятно было, с кем из них больнее расстаться. Тогда Машка ложилась рядом с ней, обнимала её, и оставшуюся ночь Настя спала спокойно - кошмары не снились, а снилось море. Ей никогда раньше не снилось море, с золотистым песком, с ракушками на пляже - оно было похоже на Черное море в Анапе, где она отдыхала с родителями в четыре года. А еще ей снился какой-то мальчик-ровесник - он дерзко хватал ее за руку и тянул целоваться в кусты.
        Саша с Машей взяли дорожные сумки и потащили их к машине. Настя медленно шла за ними. На крыльце у магазина сидел Димка и курил, а вывеска «Coca-Cola» всё так же лениво поскрипывала над головой. Настя прошла мимо, сдерживая слёзы и желание повернуться и посмотреть на него. В последний раз.
        - Настя! - крикнул он, подходя к ней. - Привет.
        - Привет, - сухо ответила она, не поднимая глаз.
        - Как дела?
        - Нормально.
        - Андрюха видел тебя вчера в поликлинике. Ты неважно выглядишь… У тебя проблемы?
        - Нет. Никаких!
        - Ну ладно… - вздохнул он. - Домой едешь?
        - Да, - вздохнула она. - Когда свадьба?
        - Через месяц.
        - Понятно. Ну, что ж, желаю счастья, - сказала Настя и решительно пошла к машине, где её уже ждали. Настя чувствовала, что Димка шёл за ней, и никак не могла понять одного: зачем?
        Саша включил «Аэросмит» и начал заводить машину. Настя сидела, стараясь не смотреть на Димку. Он всё стоял там. Потерянный мальчик. Она и не знала, что может так сильно полюбить этого лохматого мальчика с чёрными глазами, что этот весёлый и отвязный парень станет ей настолько близок. Настя посмотрела на Димку сквозь стекло. За полгода чувства никуда не делись - остались прежними. Он стоял у железного забора рядом с автостоянкой.
        - Сашенька, поехали уже… - попросила Машка.

«Я люблю тебя, очень, до самой последней страницы…» - пронеслось в голове Насти.
        - Это ещё не конец… - вслух ответил Саша, читая её мысли и выезжая на Ленинский проспект.

21
        Аню дико раздражала хорошая девочка Катя, будущая жена Димки. Казалось, эта неприязнь родилась в ней с самых первых секунд их общения почти три года назад. Весь этот чистый образ, внешность карамельно-смазливой пятнадцатилетней блондиночки из американских сериалов восьмидесятых годов, все её правильные слова и поступки были настолько идеальными, что возникало сомнение в их реальности. Но это было давно. Теперь, будучи на втором месяце беременности, Катя вела себя более чем странно. Так не ведут себя беременные! - заметила Анька. Впрочем, она заметила давно не только это.
        Приходя в комнату Димки, Анька всегда видела одну и ту же картину. Лохматая и неухоженная Катечка сидела за компьютером в прозрачных трусиках и Димкиной чёрной майке. Она с кем-то активно переписывалась по электронной почте. Так было всегда, но на этот раз - невесты в комнате не оказалось. Дверь открыл сонный Димка с растрёпанными волосами и бутылкой в руке.
        - Катюха ушла к врачу, - зевая, сказал он и сел на кровать.
        - А почему ты не с ней? - удивилась Анька.
        - Она стесняется, - просто ответил Димка и пихнул пустую бутылку под кровать.
        - Тебя стесняется? - усмехнулась Анька. - А беременеть от тебя она, значит, не стеснялась?
        - Остроумова, не парь мне мозг, - вздыхал Дима. - И так хреново.
        Анька подошла к окну и задумчиво вгляделась в опушку леса и два летних кафе рядом, где стояли три девушки, что-то пили и смеялись, как подростки, желающие казаться взрослыми. С четвёртого этажа можно было легко узнать их. Та, что светлая и высокая, - Кристиночка. Уж её-то Анька хорошо изучила, работая с ней бок о бок почти месяц. Рядом с ней Юлька: её тоже трудно не узнать. Анька могла за сто метров узнать всех Димкиных пассий, что были у него за эти три года. Имён она, конечно же, не помнила, но точно могла сказать, что эта вот девушка когда-то давно, курсе на первом, спала с Васильевым. Третьей в компании была Катя.
        - Васильев, а она точно к врачу пошла?
        Димка пожал плечами и открыл вторую бутылку пива. Чем ближе свадьба, тем ему хуже. Да ему эта Катя на фиг не нужна! Ну как же он не понимает, что его разводят! Ребёнок. Очень кстати…
        - Знаешь, я тут кое-что нашла, когда разбирала свои вещи, - говорила Анька и полезла в сумку. - Это тетрадь Насти. Что-то вроде девчачьей тетрадки. Не знаю, как она у меня оказалась. Почитай как-нибудь…
        Она протянула ему толстую потрёпанную зелёную тетрадь с чуть пожелтевшими листами. Вся обложка и многие страницы были изрисованы неуклюжей детской рукой: кривые рожицы, страшные человечки с ногами-палочками, мальчики и девочки с тонкими косичками и первые косые буквы… Тетрадь, скорее всего, была куплена лет пятнадцать назад, а ребёнку, который так над ней поиздевался в своё время, должно быть уже перевалило за двадцать.
        - Я проверю почту? - вдруг спросила Анька, садясь за компьютер.
        - Валяй, - улыбнулся он.
        Первым делом Анька проверила свою почту. Пару дней назад с компьютера деканата она послала на адрес Кати программу для взлома электронной почты. Программа фиксировала абсолютно всё, что человек набирал на клавиатуре за сутки, и отсылала файл с данными обратно. Все непонятные комбинации букв или цифр могли быть паролями к электронной почте.
        Как она и предполагала, во «Входящих» её уже ждал нужный файл. Как ни странно, в нём не оказалось никаких странных комбинаций. Было понятно одно: невеста переписывается в ICQ с каким-то мужчиной и девушкой. Разговоры были в основном о предстоящей свадьбе Кати и медовом месяце в Геленджике, куда молодожены собираются ехать в конце месяца, сразу после свадьбы. Однако в том файле были ещё периодические повторения цифр: 123.
        Раза четыре, если не больше. Не надеясь на удачу, Анька ввела в поле «пароль» эти три цифры, и через пару секунд программа сообщила, что у Кати Андреевой четыре новых письма.
        Димка смотрел футбол и бурно выражал эмоции, сидя на кровати, под которой уже скопился десяток пустых бутылок.
        Это ж какой дурой надо быть, чтоб поставить всего три цифры на пароль?! Анька неделю пыталась подобрать пароль вручную, вспоминая телефонные номера Кати и Димы, их дни рождения, имена и фамилии - что довольно часто люди ставят на пароль. Но ничего не подходило… А всё оказалось намного проще. Ай да хакер с того дурацкого форума! Молодчина. Что б я делала без его хитрой программки?! Надо ему открытку послать.
        Немного укротив свою бурную радость, Анька просмотрела несколько первых писем Кати. В основном письма были от Юльки и Кристины. Чуть реже попадались яркие письма с картинками от какой-то неизвестной девушки. Она присылала Кате фотографии трогательных зверюшек с такими тупыми комментариями, что рука невольно тянулась за сигаретой. Последнее письмо на странице с пометкой об особой важности было от Юли. Анька открыла его и решила быстро пробежаться глазами. Однако, начав читать, поняла, что сообщение требует особого внимания. От прочитанного волосы становились дыбом, спина покрывалась потом и противно стучало в висках.
        - Васич… - охрипшим голосом позвала Анька. - Мне кажется, тебе нужно это прочитать. Только заранее прости меня. Я взломала Катькину почту. - И, виновато поглядывая исподлобья на Диму, добавила: - Я… это… я случайно, я не хотела… - Но не смогла доиграть до конца свою роль и рассмеялась.
        - Оправдываться потом будешь, рыжая зараза, - как ни в чём не бывало сказал Димка. - Ну, что там? Показывай.
        - Садись и читай.
        Анька отошла к окну и снова посмотрела на группу девушек рядом с лесом. Димка, вздыхая и допивая очередную бутылку пива, уселся за компьютер.


* * *
        Почтовая программа, список писем - почти все от Юльки Красновой. Одно из них - открыто, прислали ещё три месяца назад. Димка никогда не читал чужие письма, и даже не стал бы читать, но это письмо было другим. Написано красными буквами, будто бы истерично крича:
        Прочти меня! Прочти меня!..
        Димка стал читать и не мог оторваться.

        От: Краснова Юля
        (yulchik [email protected])
        Кому: Катя Андреева
        (katenok [email protected])
        Тема:

«А теперь, Катя, слушай меня внимательно и следуй моим гениальным инструкциям. Я знаю, что ты его любишь и хочешь быть с ним. Я вспоминаю Козьму Пруткова и его самое лучшее: хочешь быть счастливым - будь им! Почему бы и нет?
        Ты права, подрисовывать красной ручкой вторую полоску на тесте, - это ненадёжно. Да и Димулька у тебя, как я посмотрю, интеллектом явно не обделён, так что идём по другому пути.
        Для надёжности делаем справку липовую. У меня в университетской поликлинике есть гинеколог знакомая. За бутыль текилы всё будет. Даю тебе 100 %-ную гарантию, что он тебя не бросит в этой ситуации. Он, конечно, тот ещё кобелина, но, похоже, почти нагулялся и его можно спокойно захомутать - главное, знать как.
        Слушай дальше - вы планируете свадьбу на ближайший месяц. Теперь он никуда от тебя не денется. Вы - обычная пара. Вы целуетесь, гуляете и теперь - самое приятное - можете трахаться, не предохраняясь. А тебе только этого и надо - залететь от него по-настоящему. Думаю, с этим-то проблем у вас точно не возникнет. Со временем он, конечно, догадается, что ты его совсем немного обманула - всего лишь на каких-то два-три месяца. Но! К этому моменту вы будете уже женаты, ты будешь беременна - и скажи мне, пожалуйста, куда он от тебя такой денется? Конечно, подуется пару дней, а потом растает. А уж когда родишь ему мальчика - и вовсе обо всём этом забудет. А ещё лучше - нескольких. Они любят мечтать о футбольной команде.
        Так что, Катюха, действуй!..
        Все в твоих руках».
        - Прочитал? - тихо спросила Анька.
        Димка молча кивнул, чувствуя, что начинает краснеть.
        - Тебе надо побыть одному, - сказала Анька. - Я пойду. - В эти минуты сложно было не порадоваться за старого друга. Стоило всего лишь взломать почту - и двумя проблемами у человека стало меньше! Как чувствовала, что не всё просто у него с этой Катькой. Вот бы ещё Настю ему разыскать - для полного счастья!..
        - Как жаль… - прошептала Аня, не успев выйти за дверь. - Мы с Андрюшкой уже свадебный тост вам придумали, в стихах…
        Она вышла, ловко увернувшись от летевшей в неё подушки, и набрала телефон Насти. Уже целую неделю «абонент временно недоступен» - этот день не был исключением. Что ж, можно попробовать написать ей по мылу.


* * *
        Настя отдыхала в Анапе и вспоминала прошлый год, Волгоград и круизы по Волге. Вспоминала, как сходила с ума, скучала по Максу, как хотела покончить с собой, но что-то остановило. Ей уже начинал нравиться этот ночной влажный холод, запах речной воды, дрожащие бледные звёзды внизу… А потом, как в преддверии сна, появились мальчик и девочка на пустом песчаном пляже в Анапе, освещённом летним солнцем. Слезла со стула и села на него, поджав под себя ноги. Рубашка стала влажной от ночной росы. Она свернулась в комочек и заплакала, тоненько, как ребёнок.
        Тем утром её нашли на палубе в одной ночной рубашке, сидящую на стуле, продрогшую и мокрую, бледную, с красными дикими глазами и покусанными дрожащими губами.
        Что удивительно, после этой ночи она не заболела, даже простуды не подхватила. Мать смотрела ей горло несколько раз в день, измеряла температуру, но, как ни странно, всё было в норме. «Любой человек, просидев ночь в таком холоде, подхватил бы воспаление лёгких… - удивлённо говорила она, запихивая Насте градусник под мышку. - А у нашей Аськи даже насморка нет…» Именно той ночью, стоя на холодных перилах над чёрной плескавшейся внизу водой, на один шаг от смерти, Насте удалось перевернуть и страницу.


* * *
        Ещё год назад она хотела поехать в Анапу, но путёвки в Алушту, куда они ездили вдвоём с Анхен, были уже оплачены. Желание исполнилось спустя год. Купальник был просто красным. Не розовым в белую горошинку, как она мечтала, лёжа у фонтана в главном здании универа в то время, как Димка брызгал ей на ноги холодной водой и смеялся. Тогда она заметила, что глаза у него хоть и тёмные, но всё же прозрачные, а на носу - еле заметные светлые веснушки, которые почему-то безумно хотелось трогать, считать, целовать, а в голове всё чаще проносилось: «Я люблю тебя, очень, до самой последней страницы…»

«Наверное, он уже женился на Катьке…» - думала Настя, собирая с песка редкие мелкие камни и кидая их в море. Так начиналось каждое утро.

22
        Жаркий день середины лета подходил к концу. В студенческом городке было душно и пыльно. Это явно не то место, где следует проводить летние каникулы. Димка чувствовал себя уставшим и измученным. Свадьбу отменили за две недели до назначенной даты. Если б не Анька и её наблюдательность…
        Димка открыл бутылку пива, взял странную зелёную тетрадь, которую пару дней назад притащила Анька, и стал читать. Первые десять страниц были отведены под типично детские художества: мальчики и девочки с тонкими ручками и ножками - их Настя рисовала толстым синим карандашом. Дальше стояли даты, относящиеся к концу восьмидесятых годов и чей-то мелкий убористый почерк - страниц на двадцать, очень похоже на дневник. В начале шли красочные и долгие описания природы, города, пляжа и моря - он быстро их пролистал и остановился за три страницы до конца тетради, увидев в небрежном тексте упоминания каких-то имён.

1 августа. 1988 год.

…Утром я встала очень рано. Проснулась от солнечного света, бьющего в окно. Вскочила, на цыпочках, никого не разбудив, прокралась на веранду. Умылась, улыбнулась отражению. Кофе - и бегом на песчаный пляж по уже родной дороге. Полчаса - и ты на месте. Обогнав ленивую толпу, спустилась вдоль самого обрыва, с которого уже было видно сверкающее море и разбросанные на берегу тела. С надеждой всмотрелась и, конечно, сразу заметила одинокую темную фигуру. Сердце непонятно чему радовалось, следя за движениями этого человека, с необыкновенно спокойным смуглым лицом и длинными золотыми ресницами. Жалела, что когда-то бросила рисовать: не на чем было сделать хотя бы набросок, разве что на камне, который так и остался лежать там, на берегу.
        Коля был сегодня без Марины. Я села рядом с ним на камень. Мы говорили ни о чём:

… - Я скучаю по тебе.
        - Теперь это уже неважно.
        - Знаешь, Ля, а Маринка меня тогда надула. Обвела вокруг пальца, как последнего лошка. - Он тяжко вздохнул. - Я ждал сына в середине ноября, а он родился только в конце января. Я до сих пор не могу ей простить этого, и, наверное, не смогу. Всё было подстроено, и справка, и врач в консультации. Когда я понял это, она была только на седьмом месяце. Не бросать же мне её беременную? Я не жалею лишь о том, что появился Митька. Он чудо мальчишка - единственное оправдание моей наивности и глупости.
        - Да, он симпатичный. Похож на тебя.
        - А Ася на тебя не похожа.
        - Аська ни на кого не похожа. Ни на меня, ни на Лёху.
        - Слушай, Ля, я тут подумал. Вернее, посчитал. Спросил вчера у Аси, когда у неё день рождения. Она сказала, что пятого марта. Ты не понимаешь, о чём я говорю?
        - Понимаю, - вздохнула я. - Аська, дочь Лёши. Она родилась недоношенной, на седьмом месяце. Она не твоя дочь…
        Я не жалела ни о том, что вышла за Лёшу, которого знала с десяти лет, ни о том, что Настя могла быть дочерью Коли. Я ни о чём не жалела. Просто я удивлялась, почему во всём многообразии пространства вариантов нам выпал именно этот. Наверное, я никогда этого не узнаю. Что было бы сейчас с нами, если бы Коля не поверил Марине и не купился на её уловку? Любил бы он меня сейчас, любила бы я его? Я часто думала об этом, представляла нас вместе, придумывала наших несуществующих детей - какие они были бы, их большие глаза, беззубые улыбки, смех и первые слова, но почему-то всегда представлялись Аська и Митя. Его сын и моя дочь. Что, если бы они были братом и сестрой? Наверное, у них получилось бы - они так хорошо ладят друг с другом. Целыми днями резвятся у воды, бегают по янтарному песку, собирают ракушки на отмели…
        Не знаю. А может, лучше и не знать об этом?
        Нет, всё же лучше так, как есть. Лёша надёжный, я за ним как за каменной стеной. Я почти уже люблю его. С Колькой мы вряд ли ещё когда увидимся после окончания этой смены, а в Анапу мы с Аськой и Лёхой больше не поедем.

7 августа. 1988 год.
        Сегодня день отъезда. Накануне вечером мы с Лёшей, Мариной и Колей возвращались из кино. Аську и Митьку оставили с соседями. Поднялись по лестнице, а дети в холле на третьем этаже. Какой-то кудрявый мальчик и девчушка с рыжими хвостиками сидели на полу у кадки с пальмой и увлечённо рисовали, а рядом - на кожаном диванчике лицом друг к другу лежали и о чём-то болтали на своём, не совсем понятном, детском языке Митька и Ася. Я застыла в дверях, пытаясь прислушаться. Митя шептал:

… - А давай - ты моя жена. Ночь, мы спим, и я тебя обнял…
        - Давай, - отвечала Ася, и Митька по-детски обнимал её и закрывал глаза, делая вид, что спит.
        Мне казалось, я умираю от умиления. Даже слёзы на глазах выступили. Но тут к диванчику подскочил Лёха, схватил Аську под мышку и, не говоря ни слова, потащил её домой.
        - Папа, папа!.. Папа, пусти меня!.. Я хочу к Мите!.. Папа, пусти-и-и-и-и!… - надрывалась Аська и с силой била Лёху по всему, куда могла попасть своими худыми ручками. Она никогда так не плакала, как в этот день. Она орала, кричала, пока не охрипла. Мы не могли её успокоить до двух часов ночи. Соседи стучали в стену, а с Лёхой мы не разговаривали. Нельзя так с ребёнком.
        - Ещё успеет в любовь наиграться, - говорил он. - Ей ведь всего четыре года! У неё ещё столько этих Мить будет…
        Дима открыл последнюю страницу, и ему на грудь выпала фотография - выцветшая и от этого казавшаяся жёлто-оранжевой. На песке у моря стояли два ребёнка. Мальчик с длинной белой чёлкой, почти закрывавшей его глаза, и худенькая девочка с двумя косичками. Точная копия этой фотографии была в семейном альбоме родителей Димки.
        На обратной стороне Ольгиным почерком синела надпись: Ася и Митя, Анапа.


* * *
        - Ох и дубина же ты, Васильев! Болтливая дубина. Твой бы длинный язык, да в мирных личных целях - ничего бы этого не было! Вроде умный парень, а так поступил… Смотри: машину ты разбил, девушку потерял, чуть не женился. Неплохо для полугода! А вот если бы чуть больше знал о своей девушке и нормально поговорил с ней, и джип был бы цел, и нервы здоровы. А теперь… что тут скажешь, Васильев, ищи её…
        - Найду.
        - Кто бы сомневался. Тебе бы отдохнуть сейчас немного… Завтра едем покупать путёвки в Сочи. Раньше времени не было. Васич, если ты не едешь в Геленджик, то, может, с нами?
        - Нет, наверное. Андрюха звал уже. Отец мне подбросил путёвку то ли в Алушту, то ли ещё куда-то. Я даже не смотрел ещё. Один поеду, - сказал Димка, доставая мобильник и безразлично глядя на цветной экран.


* * *
        От: Анна Остроумова
        (ostroumova [email protected])
        Кому: Анастасия Иванова
        (nasty [email protected])
        Тема:!!!
        Моя!
        Хотела написать тебе ещё неделю назад, но всё времени не было. Устроилась на работу в «Ашан» кассиром, ни одной свободной минуты. Перерыв всего один за день - тридцать минут. Успеваю только сникерс съесть и кофе выпить. Короче, доработаю до первой зарплаты и уволюсь. Ну да ладно.
        Васич не женился на своей Катечке. Это долго рассказывать - подробности, когда увидимся. А если кратко - эти две шмары, Юлька и Катя, натянули его по-крупному. Ребёнка не было, нет и не будет. Прикол из серии - как заставить парня волноваться при помощи теста на беременность и красного фломастера. До этого они, правда, не додумались, но справку липовую где-то замутили. Да-да, Моя, Васича обманули.
        Позавчера столкнулась с ним у магазина индийских специй, о тебе спрашивал, а глаза такие грустные-грустные и нежные. Звонил тебе целыми днями, а ты недоступна. В Геленджик он с Катей, сама понимаешь, не поедет; звали его с Андрюхой в Сочи, а родители ему, оказывается, путёвку в Анапу подбросили - вчера только уехал. Один. Не знаю, что там можно делать, там ведь одни дети. Моя!!! Он любит тебя. Выслушай его, ему есть что тебе сказать.
        Кстати, я вчера, ради интереса, раскинула на вас карты. Всего одну вытащила. Знаешь, какую?
        Ответ: «Солнце».
        Жду ответа. Как сможешь - сразу пиши!
        Твоя.


* * *
        Ночью, лёжа на холодных камнях, Настя наблюдала, как от сидящего рядом человека исходит странное сияние. Как дрожат сквозь облака звезды. И, замирая, прислушивалась к тишине, еле слышным, будто вздохам, всплескам волн, к неясным движениям в темноте. Чувствовала, как вода принимала боль, которая просачивалась сквозь землю и растворялась без следа. Трудно было вслух признаться в том, что хотелось в этот момент обнять и любить весь этот таинственный мир. И тогда с усмешкой Настя подумала, что один человек, живущий где-то далеко в родном городе с другой, никогда уже всего этого не увидит и не поймет.
        Утром она медленно шла по песчаной кромке пляжа, оставляя за собой цепочку следов от босых ног, которые тут же смывали волны; бродила по берегу, как ребёнок, собирая золотые ракушки и камушки, валявшиеся под ногами. Забывала на время о своем одиночестве, которое никогда так не угнетало и не тревожило в детстве. Иногда, в минуты наибольшей грусти, ребёнок внутри начинал настойчиво напоминать о себе.
        Камни Настя кидала в воду. Как семнадцать лет назад… как в детстве: бросала плоский камень и считала, сколько раз он подпрыгнул в воде. В детстве они подпрыгивали по пять раз, а сегодня ничего не получалось. Разучилась.
        Настя оглянулась назад. Вокруг никого, лишь в пятидесяти метрах от неё по золотому, как янтарь, песку шёл высокий парень в светлых джинсах и тоже кидал в воду камни. Один плоский серый выпал у неё из руки на мокрый песок. Она равнодушно посмотрела на него и пошла дальше.


* * *
        Димка ругал себя, что так ничего и не узнал о месте отдыха. Он здесь был единственный раз семнадцать лет назад - больше они с родителями в Анапу не ездили.
        Он уезжал, будто убегал от чего-то, от суеты, усталости, друзей - убегал в никуда. Смешно было вспоминать, как в детстве он мечтал побывать где-нибудь в Греции, и много рисовал на эту тему. Любимые мифы, которые отец читал ему вместо сказок. И ещё легенду о существовании скалы бога, пострадавшего из-за любви к людям.
        Это место похоже на частичку рая, где люди без ханжеского стыда принимают себя и других такими, каковы они есть, и просто радуются солнцу.
        Как всё сложно и просто одновременно. Стоило ведь просто полистать хоть раз её тетрадь или хотя бы сказать ей… и тогда ничего бы этого не было и она была бы сейчас рядом…
        Вокруг ни души, только вдалеке шла какая-то девушка в красном купальнике и кидала в воду камни. Димка поднял серый камень с белой полоской и бросил его в воду. Камень подпрыгнул пять раз и исчез в море. В этот момент девушка, которая всё время шла не оглядываясь, развернулась и нерешительно побрела в другую сторону, навстречу Диме. Ему казалось, что это уже было…


* * *
        В конце июля Анька выбросила все три колоды карт, собрав их в старый пакет из
«Рамстора». Потом она сидела за компом в комнате Андрея, пила пиво и прозябала в Интернете. Сам же Андрей сладко спал в обнимку с газетой «Спорт-экспресс». Должно быть, ему снилось, как они с Васильевым на пару забивают гол в ворота
«Локомотива». На часах без десяти два. Андрей просил разбудить его в три, чтобы ехать заказывать путёвки на море.
        Пришло письмо от Димки и Насти. Вернее, письмо было с адреса Димки, но писали они его вместе. Как ему удалось её найти и что случилось за прошедшую неделю - он не объяснял. Призывал их с Андреем махнуть рукой на Сочи и лететь в Анапу. «Мы же ведь хотели отдохнуть на море вчетвером? Помнишь, рыжая, загадывали желания в новогоднюю ночь? Отказы не принимаются. Ничего не знаю и знать не хочу».


* * *
        Перед отъездом Димка оставил Аньке ту зелёную тетрадь, неумелой детской рукой разрисованную мальчиками и девочками. Она ещё раз перелистала её, уделив чуть большее внимание трём последним страницам:
        - Андрюш, а ты, случаем, не отдыхал с родителями в Анапе семнадцать лет назад?

        notes
        Примечания


1
        Ритм-энд-блюз (англ. rhythm-and-blues, сокращённо (R’n’B) - музыкальное направление, разновидность блюза; широкое обозначение музыки, исполняемой чернокожими музыкантами. Термин был введён в оборот в 1949 году составителями чартов журнала «Billboard» вместо несколько пренебрежительного выражения «расовая музыка» (race music), распространённого прежде.

2
        Маленькая (нем.).

3
        Моя маленькая (нем.).

4
        От испанского el chico - парень, мальчик.

5
        Персонаж из произв. Л. Кэрролла «Алиса в Стране чудес».

6
        Здесь использованы стихи московской поэтессы О. Шумяцкой.