Досье на невесту Арина Ларина

        # Вике Муравьевой не везло с мужчинами. Такие, как Том Круз, ей не попадались, а на других она была не согласна. Да и себя Вика считала толстой и непривлекательной - а потому круг замыкался. Но вдруг случилось чудо… Красавец по имени Дмитрий влюбился в эту пухлую простодушную девчонку - и позвал замуж. Наконец-то солнце счастья поднялось из-за горизонта! Но не тут-то было: мать жениха не теряла бдительности. И то, что она сообщила, поставило возможность свадьбы под угрозу: оказывается, невеста сына замечена в связи с его отцом! Стыд, позор… Вика пытается оправдаться - но еще больше топит себя. Неужели правда, - нет толстушкам счастья в этом мире?..

        Арина Ларина Досье на невесту
        Вика грустно перебирала немногочисленные наряды, заранее подозревая, что проиграет всем приглашенным на вечеринку девчонкам. Она печально посмотрела на огромную зеркальную дверцу шкафа, единственную мало-мальски ценную вещь в доме. Зеркало отражало нерешительно переминавшуюся с ноги на ногу полноватую девушку девятнадцати лет от роду, с мягким круглым лицом, небольшими серыми глазами, трогательно вздернутым носиком и пышным хвостом пшеничных волос. Ничего особенного в ее лице не было, кроме приятной простоты и очаровательной улыбки, но Вика и этого не замечала. Она видела только пухлую талию, тяжелые бедра и толстенькие икры коротких крепких ног. Еще взгляд омрачал неудачный изгиб плохо завившейся челки, слишком полные губы и здоровенный багровый прыщ на лбу, словно нарочно вскочивший не раньше, не позже, а именно к празднику. На самом деле прыщ сначала был крохотной розовой точкой, под мощным натиском Вики превратившейся в вулкан, но в этом она даже себе признаваться отказывалась, списывая все на судьбу, обошедшую ее своим вниманием по всем параметрам. Хорошо она выглядела только на пляже, где
стройные и гибкие однокурсницы и подружки, так замечательно смотревшиеся в модных шмотках на улицах города, терялись на фоне аппетитной Вики, притягивавшей взгляды кавалеров четвертым номером бюста. Во всяком случае, ей очень хотелось думать, что хотя бы там она выглядит на все сто, иначе жизнь вообще теряла всякий смысл. Вика была слишком скромной, слишком тихой, почти незаметной, поэтому подруги обожали брать ее с собой на всякие мероприятия, чтобы посверкать на ее фоне, демонстрируя ухажерам свое отточенное чувство юмора, плавные изгибы тонких тел и вообще сугубо женскую привлекательность, так замечательно оттеняемую пухлощекой Викой, похожей на молчаливую матрешку. Она не была глупой, просто почему-то начинала стесняться в присутствии молодых людей, боясь привлечь к себе внимание.

        - Эх, Вичка, - сказала ей как-то в порыве откровенности Марина Бульбенко, первая красавица курса. - Я бы с удовольствием поменяла свои ноги на твою грудь. Жаль, что меня никто не спрашивает, чего мне не хватает для счастья.
        Вика тогда с интересом посмотрела на изумительной длины и формы Маринкины ноги и подумала, что тоже с удовольствием поменялась бы. Особенно ей нравились ультракороткие юбки, при помощи которых Маринка не только ничего не прикрывала, а, наоборот, беззастенчиво демонстрировала, при каждом удобном случае садясь на подоконники, скамейки и столы. По институту ходил анекдот про очкастого аспиранта с кафедры литературоведения, который, идя мимо взгромоздившейся на подоконник Маринки и пытаясь разглядеть своими близорукими глазенками цвет ее нижнего белья, упал на лестнице и сломал себе руку. Над аспирантом долго смеялись, а вот к Маринке резко возрос интерес.
        - Вот что значит качественный PR, - хохотала Бульбенко и строила глазки всем проходящим мужчинам, независимо от их возраста и финансового положения.
        - Слушай, они за тобой и так, как оводы за коровой, стаями носятся, зачем ты их лишний раз провоцируешь? - с тоскливой завистью поинтересовалась Вика.
        - Может, у меня комплексы, - хихикала Маринка, сверкая гладкими коленками. Судя по поведению, она очень смутно представляла себе значение слова «комплексы», хотя дурой, безусловно, не была.
        - Ты меня слушай, - поучала она Вику, нравившуюся ей своей неконфликтностью. - Себя надо ценить. Сначала найди в себе плюс, а потом гордись им и тряси направо и налево. Вот у мужиков плюс всего один, а сколько понтов - страшное дело!
        - У меня нет плюсов, - жалобно напрашивалась на комплимент Вика, со вздохом оглядывая Маринку, у которой этих самых плюсов было в избытке.
        И Бульбенко великодушно утешала ее:
        - Мало, но есть. Правый и левый. С такими плюсами можно брать города. У тебя ошибочное отношение к жизни и к мужикам. Когда ты приходишь в магазин за колбасой, ты же не хватаешь первую попавшуюся палку… Ну хорошо, хорошо, застенчивая ты наша, - гоготала она, глядя на стремительно заливающуюся краской Вику, страшно стеснявшуюся подобных тем, - за хлебом! Ты приходишь за хлебом. Так вот ты же не хватаешь первый попавшийся батон, а проверяешь их на мягкость. В жизни то же самое. Брать надо самый твердый!
        - Мягкий, - опрометчиво поправила ее Вика.
        - О! - закатила красиво подведенные глаза Маринка. - Ты неисправима. У меня такое чувство, что, даже учитывая современное изобилие товаров, ты явно останешься без хлеба вообще!
        - Я хлеб не ем, - гордо сказала периодически садившаяся на непродолжительную диету Вика.
        - Я вижу, - насмешливо кивнула Бульбенко, не уточняя, какой именно хлеб она имела в виду в данном случае. Ее улыбка была одинаково обидной при любом раскладе.

        Красивой и стильной Маринке нравилось заботиться о Вике и, как она говорила, выводить ее в люди. Бульбенко была уверена, что без нее Вика зачахнет в пыльном углу одинокой и злобной бабкой. Вика с радостью принимала эту помощь, надеясь избавиться от позорной в наше время девственности.
        Но это оказалось не так просто.
        Начали они с совместных прогулок по центру города. Стоял душный июнь, позволявший оголить все, что только можно.
        - Не вздумай надеть лифчик, - сурово предупредила Вику Марина. - Иначе ничего не будет видно!
        - Ты что! - перепугалась выгуливаемая. - Если я его не надену, то видно будет все и даже больше!
        - А что, тебе есть еще что показать? - сурово пригвоздила ее Маринка, выворачивая наизнанку правду жизни.
        В результате Вика пошла в лифчике, но, сделав уступку неизвестно кому, надела кофточку с огромным декольте. Когда-то это была обычная футболка с большим вырезом, но пара стирок превратила некачественную вещь в нечто запредельное по цветовой гамме и растянутости отверстий.
        - Да уж, - трагически констатировала ожидавшая ее у эскалатора метро Маринка, вокруг которой уже нарезали круги разнокалиберные мужички, словно акулы вокруг наживки. - Полный отстой. Жаль, что тебе из моего ничего не подходит.
        Хорошее настроение моментально покинуло «отстойную» модницу, и она сдулась, как проколотый шарик.
        Заметив, что гулянье под угрозой срыва, Маринка компенсировала свое сообщение небольшим дополнением:
        - Зато бюст у тебя то, что надо, совхозные буренки от зависти сдохли бы. Неси его, как знамя революции: гордо и с достоинством.
        Вика слегка приободрилась.
        - Смотри, чего у меня, - Маринка гордо выпятила впалый живот. На пупке болтался маленький колокольчик.
        - Кошмар какой, это же больно, наверное, - с искренним состраданием вырвалось у Вики.
        - Красота требует жертв, - любуясь позвякивающей безделушкой, прошептала Марина.
        - Мне очень нравится! - тут же влез какой-то прыщавый юнец, изнывавший от полового безделья. Смерив его оценивающим взглядом и сделав для себя определенные выводы, Бульбенко отрезала:
        - Если нравится, вставь себе такой же. Могу даже предположить, где у тебя звенеть будет!
        Парня сдуло.
        - Зря ты так, - с сожалением посмотрела ему вслед Вика.
        - Отомри. Нам такое не надо. Глупо набрасываться на салаты, если впереди нас ждет заливной поросенок.
        Находящаяся в стадии очередного диетического голодания Вика жалобно сглотнула и отогнала образ поросенка с хрустящей корочкой, пытающегося за нею приударить.
        В результате через час они ехали в умопомрачительном джипе под могучие раскаты Rammstein… В компании двух полубандитов приятной наружности.
        - Надеюсь, ты не очень боишься лишиться невинности? - на всякий случай шепнула ей Маринка, когда поблескивавший лаковыми боками джип притормозил рядом.
        - Нет, - с жаром выкрикнула Вика и с надеждой уставилась на подругу. Когда Вика гуляла в одиночестве, надеясь с кем-нибудь познакомиться, то обычно к ней приставали удрученные многочисленными заботами отцы семейства, лысеющие казановы или густо усыпанные подростковыми прыщами парни, загипнотизированные объемом ее верхней части. Такие шикарные машины еще никогда рядом с ней не останавливались.
        - Тогда учись, девушка, - подмигнула ей Маринка и ускорила шаг, потянув за собой едва не завалившуюся от неожиданности Вику.
        Она спешила за длинноногой Бульбенко и переживала, как в анекдоте: а не слишком ли быстро я бегу. Машина красивым хищным зверем тихо кралась следом.
        - Девушки, вы торопитесь? - глубокий бархатный голос заставил Вику напрячься, и она с трудом удержалась от соблазна оглянуться.
        Зато Маринка, со вкусом продемонстрировав свой тонкий профиль и мотнув медно-красным кудрявым хвостом, гордо бросила:
        - Да!
        И снова поволокла за собой непроизвольно упиравшуюся Вику.
        - Тогда мы можем вас подвезти, - голос не отставал, сливаясь с ласковым шуршанием толстых шин. Видимо, парень не планировал пачкать дорогую обувь, догоняя девиц пешком.
        - Ага! - Марина остановилась так неожиданно, что не успевшая сориентироваться Вика снарядом пролетела мимо нее и резко развернулась, поскольку Бульбенко оказалась сильной, как многотонный якорь, и дернула разогнавшуюся подругу назад, приведя Викины достоинства в долгий колебательный процесс. Водитель восхищенно цокнул языком, заставив девушку густо покраснеть:
        - Такие девушки не должны ходить ножками.
        - А то ножки стопчутся и станут короткими, - хрипловатым баском гоготнул плохо различимый пассажир.
        Вика покраснела еще сильнее, тут же приняв глуповатую остроту на свой счет. Хамоватого парня сквозь тонированное стекло разглядеть было невозможно, зато водитель с удовольствием выставил в окошко свое породистое лицо, сиявшее белоснежной улыбкой, как клавиатура нового рояля. Мужчина был не просто красивым, он был холеным, уверенным в себе и от этого - наглым.
        Маринка отчетливо засопела, как молодая кобылка в предчувствии победного забега.
        - Здрасьте, - нарушила паузу Вика, побоявшаяся, что кавалеры, не дождавшись согласия, уедут.
        - Здрасьте-здрасьте, - из-за плеча водителя появилась топорная рожа, не лишенная некоторой мужской привлекательности и интересная именно своей непропорциональностью: между двух маленьких, глубоко посаженных глазок спелой грушей висел мясистый нос, под которым улыбались толстые губы в обрамлении свежей щетины.
        - Чур, мой - водитель, - шепнула Вике в ухо моментально сориентировавшаяся Маринка.
        Вика более пристально и внимательно посмотрела на пассажира, искренне считая его своей пусть временной, но собственностью.
        - Ну, я так понимаю, что барышни уже определились, - хмыкнул водитель. - Осталось разобраться с маршрутом.
        - Вот еще, - Маринка снова строптиво мотнула хвостом. - Пошли, Викуля. Юноши заблудились. Район красных фонарей, мальчики, по другому адресу.
        - Да, - согласно вякнула Вика, чтобы хоть как-то поучаствовать в разговоре.
        - О, ситуация проясняется. - Парень вышел из машины, поскольку не желавшие знакомиться девушки тем не менее и уходить не торопились. - Значит, вы - Вика.
        Он скользнул взглядом по смутившейся девушке и с интересом начал разглядывать Марину, начав снизу:
        - А вы?.. - спросил он у презрительно наблюдавшей за транспортным потоком Бульбенко.
        - А я - не Вика! - процедила та, не удостаивая навязчивого кавалера взглядом.
        - Это я как раз вижу, - с удовольствием констатировал парень, а Вика тут же нахохлилась, как обычно, углядев в совершенно ничего не значащей фразе что-то обидное для себя.
        - А больше вы, случайно, ничего не видите? - едко поинтересовалась Марина, наконец повернувшись к нему и тоже придирчиво оглядев претендента. Судя по выражению ее лица, выдававшему ее с головой, как радостно трясущийся хвостик выдает эмоции наивного щенка, парень имел все шансы на успех.
        - О, если я начну перечислять все те достоинства, которые я тут вижу, дня не хватит, - лениво улыбнулся он. - Да и вам будет скучно. Вы-то эту красоту каждый день в зеркале видите, а мне в кои веки раз представилась такая волшебная возможность. Уж не лишайте меня радости, будьте снисходительны.
        Маринка, побоявшаяся перегнуть со своей неприступностью, интуитивно поняла, что настал переломный момент, и неуверенно протянула:
        - Ну я не знаю… Вик, ты как?
        Вика была очень даже «за», единственное, что ее смущало, - это опасность столь быстрым и опрометчивым согласием уронить свою цену, и неуверенность в том, что вечер закончится именно так, как ей этого хотелось бы, а именно - не в морге, с последующим упоминанием фамилий двух наивных дур в статье про маньяков.
        С другой стороны, кто не рискует, тот не пьет шампанское…
        - Я тоже не знаю, - неожиданно для себя сурово ответила она. - Все зависит от культурной программы. Если, конечно, программа планируется именно культурная, а не какая-то другая.
        - Смотря как понимать слово «культура», - неожиданно сумничал «грушеносый» из прохладной полутьмы салона.
        - Если вы допускаете разночтения в значении этого слова, то, боюсь, мы не сможем составить вам компанию по причине кардинального расхождения интересов.
        Вика в ужасе слушала вываливающиеся из нее сентенции, прерванные лишь мощным тычком в спину, последовавшим от Маринки.
        - О, не беспокойтесь, мы знаем, как доставить удовольствие интеллигентным и образованным девушкам! - успокоил их водитель, продолжая гипнотизировать Бульбенко, безошибочно распознав в ней старшую группы.
        - Угу, - словно филин в дупле, радовался второй, сотрясая своим смехом подрагивающий джип. - И интеллигентных, и приезжих - всех отоварим.
        - Яша, заткнись, - не выдержал водитель. - Ты своими шутками пугаешь не только девушек, но и меня.
        Яша немедленно умолк, положившись на своего спутника.

«Яковлевич, Яковлевна… - машинально подумала Вика, от скудости выбора постоянно на каждого мало-мальски подходящего мужчину примеривавшая узы Гименея. - Нет, к такому отчеству и имя-то не подберешь. Ребенок потом всю жизнь будет страдать».
        Она с сожалением стрельнула глазами в тонированное стекло, за которым корчился от смеха остроумный пассажир.
        - Мы можем вместе поужинать, а потом погулять по городу, - попытался выровнять ситуацию водитель. - Кстати, Юрий.
        Он картинно поклонился, вызывая Маринку на ответную откровенность. Судя по тону, он уже распланировал сегодняшний вечер и возражений не принимал.
        - Ладно, только смотрите: поесть и погулять. Никаких дач, квартир и загородных поездок, - погрозила пальчиком Маринка.
        - Вот и договорились! - Он и не ожидал отказа, потирая руки с таким удовольствием, словно девушки, наоборот, предложили сразу переходить к делу.
        - Мы сядем сзади, - предупредила Бульбенко, строго сведя красивые брови.
        - Как скажете, - Юрий распахнул двери, приглашая садиться.
        Вике стало невероятно страшно, словно он не двери джипа открыл, а одеяло откинул. Она беспомощно посмотрела на Марину.
        - Давай, давай, - шепнула та, - не понравится, поедим и отвалим.
        Представив себе двух насосавшихся клещей, сытно отваливающихся от собаки-кормилицы, Вика в очередной раз покраснела. Ей стало стыдно и страшно от мысли, что Маринка действительно сможет так поступить.
        - Так как же зовут принцессу? - Яша, просунувший между сиденьями кастрюлеобразную башку, вблизи оказался еще более обаятельным и в то же время жутковатым.
        Вика поежилась, хотя на нее он даже не посмотрел. Оба парня разговаривали исключительно с Маринкой, как будто других дам в машине не было. Вика привыкла, что ее, по неизвестной причине, игнорируют, словно она жила, нахлобучив шапку-невидимку, но в данной ситуации, когда расклад сил можно было расценивать как «два на два», это было возмутительно. Через полчаса кружения по городу в салоне обозначился отчетливый треугольник. Уставшая вставлять междометия в чужую беседу, Вика печально смотрела в окно джипа.
        Ни в какой ресторан они, конечно, не поехали, а, проскочив пыльный город, прибыли на дачу. Особнячок из красного кирпича, украшенный с цыганским шиком какими-то башенками, вензелями и прочей поблескивающей на солнце мишурой, как оказалось, принадлежал Яше.
        - Слушай, в принципе я не настаиваю, выбирай любого, - запыхтела Бульбенко, разглядывая выбравшегося из машины хозяина, оказавшегося под стать своей физиономии слепленным из крупных корявых деталей, в комплекте составлявших здоровенного амбала под два метра ростом. Судя по аксессуарам, Яша был весьма неравнодушен к золоту, поскольку, кроме якорной цепи на шее, он еще был украшен золотыми часами размером с небольшое кофейное блюдце, болтавшимися на мощном волосатом запястье, и печаткой на пальце, похожей на гайку от трактора «Беларусь».
        Кавалеры тоже посовещались, заливисто поржав, в связи с чем Маринка самодовольно хихикнула, а Вика испуганно съежилась. Вопреки радужному настрою Бульбенко, Вика относилась к своей судьбе менее легкомысленно, поэтому в голову лезли то обрывки рассказов про извращенцев и маньяков, то варианты ее позорного изгнания из этого краснокирпичного рая. Кроме того, выпитый по дороге сок устал томиться в организме и требовал свободы и независимости, заставляя и без того неловко чувствовавшую себя Вику затравленно шнырять глазами по сторонам в поисках какой-нибудь деревянной будочки.
        - Чего ты озираешься, как в лесу? - не выдержала Маринка.
        - В туалет хочу.
        - Мальчики, - немедленно завопила бескомплексная Бульбенко под полным ужаса взглядом подруги, - мы хотим привести себя в порядок!

«Мальчики» поняли все правильно, и Вика в который раз убедилась, что жизненный опыт, по крупицам набранный компанейской Маринкой, бесценен, а легкость в общении проистекает именно из возможности совершенствовать этот опыт на практике.
        - Классно ты придумала, - искренне восхитилась Вика, когда девушки закрылись в кафельно-фаянсовом зале Яшиных апартаментов.
        Марина тем временем хмурилась и пристально оглядывала убранство комнаты.
        - Ты чего? - Вика уже повеселела: жизнь перестала казаться плоской, приобретя интригующие изгибы и маня неожиданными поворотами.
        - Да я смотрю, нет ли камер, а то, знаешь, есть любители…
        Вот умела Бульбенко испортить настроение!
        Пока Вика, судорожно путаясь в белье, приводила себя в порядок, Марина уже успела расслабиться, закончив свой придирчивый осмотр. К моменту, когда покрывшаяся розовыми пятнами переживаний Вика стояла по стойке «смирно», подруга уже переключилась на осмотр зубов, смешно гримасничая перед огромным зеркалом.
        - Расслабься, - прошепелявила она, краем глаза узрев замершую у дверей Вику. - Нету тут ничего. Хотя…
        - Что? - обмерла Вика, едва не расплакавшись. У нее было такое чувство, словно она шла-шла по зеленой полянке, весело напевая и подпрыгивая на одной ножке, и вдруг поняла, что это не полянка, а бездонная трясина, из которой эвакуироваться можно только при помощи вертолета, так как обнаружить дорогу назад уже невозможно.
        - У них есть бассейн.
        - И что?
        - Ничего. Искупнемся.
        - Так мы же без купальников, - Вика никак не могла взять в толк, является ли наличие пресловутого бассейна позитивным фактором или с ним может быть связана какая-нибудь непредсказуемая пакость.
        - Зачем купальники, тут все свои.
        - Кто это тут свой? Ты что, обалдела? Я не буду купаться голая при мужиках.
        - Так это же наши мужики. Мы их арендуем у природы на эту ночь. Я же тебе говорила, будь проще. Раз угощают - бери и не отказывайся.
        - Иногда, знаешь ли, особо экономные хозяйки норовят сделать салат из некондиции и подложить в тарелку что-нибудь несвежее, чтобы не пропало.
        - Я смотрю, мы набирались опыта в разных местах. Ты бы придерживалась курса партии и правительства, а то тебя прибьет волной к необитаемому острову, и будешь ты киснуть старой девой.
        - Но что они-то про нас подумают? Так сразу! Раз мы голые, значит, нас можно… того…
        - Утопить! - хохотнула Маринка.
        - Ужасно смешно. Просто блеск. Я имела в виду, что отдаваться незнакомому мужчине так сразу…
        - Не поломавшись, - поддержала мысль веселящаяся Марина, - не набив себе цену…
        - Без предварительного этапа, - рявкнула Вика, которой надоело чувство превосходства, выпиравшее из Бульбенко словно пух из старой подушки.
        - Так это смотря что считать этапом, - не сдавалась Маринка. - На бибике тебя прокатили, соку дали…
        - Я его уже вернула, - с горьким ехидством поведала ей Вика.
        - Умница, - кивнула Маринка. - А теперь еще пойди и верни деньги за бензин и восполни мальчикам моральный ущерб за потерянный вечер, и тогда они тебя точно утопят, хоть голую, хоть одетую. Ты в каком веке живешь? Что это за дикость: ты же сама согласилась ехать!
        - Но я же согласилась только покататься и в ресторан!
        - А платить по счетам!
        - Так мы же не ели!
        - Мыслить надо шире! Если ты соглашаешься на банкет, то будь готова мыть потом посуду.
        - Обычно с банкета гости просто уходят. Я что-то не слыхала про такие банкеты, после которых народ за собой тарелки моет.
        - Так то гости. А ты будь хозяйкой. В этой жизни гости - люди зависимые, их в любой момент могут попросить на выход. Надо быть хозяином, так сказать, директором заведения. - Маринка мечтательно вытянула руки и полюбовалась маникюром.
        - И что, когда собеседование на должность директора? Прямо сейчас, в бассейне? - съязвила Вика.
        - До директора надо дорасти, а мы сейчас просто официантки, ясно?
        - Нет. Я на это не подписывалась.
        - Ты гулять с какой целью пошла? Чтобы познакомиться?
        - Ну.
        - Гну! Познакомилась?
        - Познакомилась. Только я не поняла, с кем. Мы про них ничего не знаем…
        - А если бы это был кто-то другой, ты бы что, паспорт попросила?
        - Нет, просто так быстро люди не переходят к заключительному этапу, - возмутилась Вика.
        - Если для тебя купание в бассейне и эта ночь - заключительный этап, то прими мои соболезнования! - выдохнула Маринка. - У меня другая цель.
        - Ага. Стать хозяйкой этого особнячка, - понимающе кивнула Вика, не забыв презрительно сморщить носик.
        - Хотя бы, но прежде надо прояснить для себя массу моментов, а именно: нет ли тут уже хозяйки, не прогадала ли я с особнячком, и вообще - нет ли в пределах досягаемости чего-нибудь более сладкого и более достойного меня. Мыслить надо так, иначе твою судьбу намотают на швабру и будут возить по мраморным полам метрополитена или подтирать лужи в пельменной.
        - Девочки, вы скоро? - жизнерадостный вопль кого-то из мужчин, донесшийся из внутреннего дворика, прервал полемику на самом интересном месте.
        - Уже идем, - чирикнула Марина и ткнула Вику в бок: - Ты определилась с объектом?
        - В смысле, с особняком?
        - О, да ты схватываешь все на лету, - гоготнула Маринка. - Пока я имела в виду только мальчиков.
        - Не-а, мне все равно, - честно ответила Вика, представлявшая себе романтику Маринкиной жизни несколько иначе. Конечно, ей хотелось получать в подарок милые безделушки, ценой в несколько маминых зарплат, ходить по клубам и ресторанам хотя бы каждые выходные, а не раз в два месяца, скопив деньги на билет, хотелось, чтобы у выхода из института ее встречал кто-нибудь на машине, пусть даже на отечественной, чтобы водили по магазинам, возили по курортам… Да мало ли чего ей еще хотелось. Маринкины кавалеры выкарабкивались из салонов своих иномарок, шурша букетами, галантно запихивали Бульбенко в авто и отбывали сорить деньгами. Со стороны это выглядело более романтично, а на деле оказалось как-то пошло и простенько. А главное - скоропалительно.
        Вике хотелось если не любви, то хотя бы немного романтики, уважения… Но раздеться перед посторонними мужиками, пусть даже и «арендованными у природы временно», - это бред! Она чувствовала себя мышью, которую поместили в клетку и поставили на бортик террариума. От ее высокопарных размышлений на тему нравственности решетка клетки не канет в Лету, а змеи не издохнут от стыда.
        Когда девушки спустились к бассейну, оказалось, что для них уже готовы коктейли, а кавалеры наслаждаются летним солнышком в полуголом виде. Гладко-рельефный Юра в длинных семейных трусах цвета морской волны развалился в пестром кресле. Рядом, словно обожравшийся кот, жмурился Яша, густо покрытый черной шерстью, а от этого похожий на огромную обезьяну. Вика испуганно отвела глаза и начала сосредоточенно считать солнечных зайчиков, прыгающих по голубой поверхности воды.
        - Девочки, вы так изумительно дополняете друг друга. - Юра легко вскочил и подал им коктейли.
        Марина непринужденно села на освободившееся место и кокетливо протянула:
        - Вот как? Меня надо дополнять? Вот это новость!
        Вика судорожно впилась в соломинку и присосалась, торопливо сглатывая горчившую жидкость. Яша вяло разглядывал ее и молчал, явно думая о чем-то своем.
        - Мариночка, вы само совершенство, - заходился Юрий, нервно подхихикивая, но тем не менее держа себя в рамках приличия.
        Его токование прервал громкий, почти водопроводный всхлип. Разволновавшаяся Вика неожиданно допила коктейль, последняя капля которого с утробным стоном взлетела по трубочке, заставив всех присутствующих вспомнить об обделенной вниманием толстушке.
        - Яша, что ты разлегся? - качнул головой Юрий. - Поухаживай за девушкой!
        Судя по диалогам, периодически возникавшим между мужчинами, главным в этом тандеме был Юра, что Маринка с удовлетворением и констатировала.
        - Как я за ней поухаживаю, если ты там крутишься. На пятки тебе наступать? - зевнул Яша.
        Викина роль теперь тоже была ясна. Она даже не расценивалась как массовка. Ее просто здесь не было.
        Маринка с Юрой пропали из поля зрения, оставив Вику наедине с некультурным Яшей, не желавшим напрягаться на выдавливание из себя комплиментов. Он доел остатки фруктов из бокала и заметил:
        - Я вижу, ты от меня тоже не в восторге. - Проницательность Яши вильнула не в ту сторону, но обиженная словом «тоже» Вика спорить не стала.
        Она тихо сидела в кресле и ждала Маринку. Яша заснул, раскорячив кривые волосатые ноги, и периодически всхрапывал. Коктейль почему-то на нее не подействовал, спать было страшно. Организм застыл в состоянии сжатой пружины, ожидающей момента, чтобы выстрелить кому-нибудь в лоб.
        Примерно через час Яша неожиданно резко встал, покрутил шеей, разминая затекшие мышцы, потом еще раз задумчиво посмотрел на Вику и примирительно сказал:
        - Пойдем, что ли.
        Она задохнулась от возмущения, воздух отяжелел и комком застрял в сжавшемся от обиды горле. Из глаз непроизвольно брызнули злые слезы.
        - О, вот этого нам не надо, - поморщился Яша. - Мы девочек не обижаем. Хочешь домой - пожалуйста. Не надо мне тут сырость разводить.
        Вика шмыгнула носом и прошептала:
        - Хочу домой.
        Она готова была бежать домой пешком через лес, только бы скрыться от этого очередного позора.
        - Вот подфартило, - с непередаваемой интонацией пожаловался сам себе Яша, после чего надел белые шорты с оранжевыми сердечками и, сунув волосатые ноги в шлепанцы, больше похожие на лыжи, куда-то пошел. Через минуту до Вики донесся его удивленный голос:
        - Мадам, вы ждете второго приглашения?
        Она заторможенно прошла через какую-то комнату на вопль: Яшина голова уже торчала из машины, а темно-зеленые ворота медленно разъезжались.
        - Я сама дойду, - тихо пискнула Вика, опасаясь садиться к жуткому мужику, явно недовольному знакомством с ней.
        - Да куда ты дойдешь? - хмыкнул он. - Ты хоть соображаешь, где находишься?
        - Мне все равно.
        - Надо же, обычно девушки ко мне более лояльны. Садись назад.
        - Зачем? В смысле, почему назад? - шарахнулась Вика.
        - Елки-палки, вот чумовая! Тогда вперед. Я думал, ты так меньше дергаться будешь.
        - Дергаться? - Вика в ужасе оглянулась, прикидывая, что лучше: убежать в глубь участка и перемахнуть через забор или метнуться к воротам, а дальше нестись по кустам, как вспугнутый заяц.
        - В хорошем смысле, - мотнул головой Яша, изо всех сил старавшийся быть вежливым. Ему было неприятно, что эта невзрачная девчонка категорически отказывается им интересоваться и всячески демонстрирует свое неприкрыто-неприязненное отношение к нему. Ну не красавец, конечно, не Юрка, но раньше так откровенно никто его не отвергал.
        - В хорошем?
        - Слышь, ты, эхо! - не выдержал Яша. - Лезь в машину, я тебя до города довезу.

«С чего это вдруг такая забота?» - покрываясь липким потом от обилия дурных предчувствий, подумала Вика.
        Нижняя губа у нее запрыгала, а на глаза опять навернулись слезы:
        - Я ничего не сделала, я никому ничего не скажу!
        - И я не скажу, - на полном серьезе кивнул Яша. - Было б что рассказывать! Слушай, ты мне надоела. Садись и поехали, сколько можно!
        На негнущихся конечностях Вика начала штурмовать салон, вяло цепляясь руками за кожаную обивку. Нога соскальзывала с подножки, и она пару раз стукнулась подбородком о сиденье.
        - Надо ж так назюзюкаться одним коктейлем, - раздраженно пошевелил челюстями Яша и попытался помочь незадачливой пассажирке.
        Едва только Вика почувствовала на своей пятой точке его лапу, как тут же ракетой влетела в салон, треснувшись головой о потолок.
        Яша злобно захлопнул за ней дверь, рыкнув напоследок:
        - Я не заразный. Ишь, шуганулась.
        Джип несся по дороге с сумасшедшей скоростью. Неожиданно машина затормозила, пронзительно взвизгнув покрышками.
        - Ты точно со мной не хочешь? - Яша с сожалением оглянулся на Вику, но вопрос совершенно явно адресовался ее колыхавшемуся бюсту.
        Пассажирка вжалась в сиденье и приоткрыла рот, готовясь заорать. За окном шумел густой лес.
        - Все, не вопи, - замахал руками Яша и желчно сплюнул в окно. Таких ударов его мужское самолюбие еще не переживало.
        Он сдал назад, и Вика с облегчением поняла, что джип возвращается к автобусной остановке, притулившейся у извилистой ленты шоссе.
        - Двери не открываются, - жалостливо проныла она, глядя на Яшу, вылезающего из машины. Он ее не услышал. Вика настороженно проследила за траекторией его движения. Мужик вразвалочку шел к остановке.

«Надо же, какое воспитание, - подумала она. - В кусты не можем, нам надо за будку».
        Но она ошиблась. За остановкой стояла симпатичная высокая девица то ли в юбке, то ли без оной, с длинными тонкими ногами и абсолютным отсутствием вторичных половых признаков. О ее принадлежности к женскому полу говорила только ярко-розовая маечка в цветочек и многочисленные колечки-цепочки, щедро рассыпанные по тощему телу.
        Яша о чем-то быстро переговорил с ней, и они, обнявшись, двинули к машине. Вика сжалась, ожидая чего-то жуткого. Но ничего не случилось. Девица мельком, без интереса глянула на нее и переключилась на Яшу.
        - Элечка, а что ты пьешь? - в его голосе неожиданно появились медовые интонации.
        - Белое вино, - томно прогундела Элечка.
        - Сделаем, - оживился Яша.
        - Только я дешевое не пью, - предостерегла его поселковая прима.
        - Так и я дешевое не пью, - утешил ее Яша. - Я вообще не любитель дешевки. У меня все самое лучшее. И девочки тоже.
        Эля хихикнула и потрепала Яшу по колючей щеке. Вика с отвращением наблюдала их брачные танцы, злясь на себя, на девицу, строившую из себя дорогую штучку, на глупого Яшу, польстившегося на эту рыбью кость, и на Маринку, втянувшую ее в дурацкую историю.
        У супермаркета Яша галантно выгрузил обеих девиц, недвусмысленно напутствуя покрасневшую Вику:
        - Прощайте, барышня. Хорошего вам дня.
        После чего подхватил подобранную на дороге вешалку за костлявый локоток и, приседая от избытка эмоций, поскакал в магазин.

        На следующий день ей позвонила Маринка.
        - А куда ты пропала? - прочирикала Бульбенко, но голос у нее был виноватый.
        - За грибами пошла, - надулась Вика.
        - Зря. Яша с тобой ходил?
        - Частично.
        Маринка озадаченно затихла, переваривая сообщение. Поскольку Вика тоже молчала, Маринка дополнила:
        - Он, похоже, отбился от стаи грибников и приволок нам какую-то бледную поганку.
        - Видела я ее, не напрягайся. - Вике было ужасно неприятно обсуждать все это, поэтому она попыталась попрощаться с Бульбенко. Но Маринка прилипла, как голодная пиявка:
        - Ты гробишь свою молодость непонятно на что! - высокопарно начала она, но тут же была грубо оборвана Викой.
        - Зато ты понятно, на что тратишь. Надеюсь, Юрик твой дозвонился? - желчно добавила отвергнутая кавалерами Вика, намекая на колокольчик, продемонстрированный Маринкой в метро.
        - Дозвонился, не переживай. У нас всегда все дома, не то что у некоторых! У Яши, между прочим, своя строительная контора!
        - О, это чрезвычайно приподняло его в моих глазах! Рада за него, передай привет процветающему бизнесмену!
        - Да, именно процветающему! - взвизгнула Маринка. - Ты слепая курица! Как можно упустить такого мужика?
        - Кудах-тах-тах, - смиренно согласилась Вика. - Интересно, а он-то понял, какое сокровище проворонил?
        - Какое сокровище? - не поняла Бульбенко.
        - Ну, если до тебя не дошло, то до этого волосатого кактуса и подавно!
        - Да что б ты понимала в мужиках! Знаешь, о чем свидетельствует избыток растительности на теле?
        - Знаю, это проросшие извилины. Чрезвычайно умный мужик, такой весь в кучеряшках. Барашек! Кстати, ему для полноты ансамбля не хватает твоего колокольчика, ты с ним не догадалась скооперироваться?
        - Дался тебе мой колокольчик! - наконец-то обиделась Бульбенко. - Слово-то какое откопала - скооперироваться! Мысли современными реалиями. Кооперировались знаешь когда? Когда варили джинсы в домашних условиях и строили коммунизм. А я предпочитаю жить при капитализме, который, как выяснилось, вовсе не собирается загнивать! И что ты прицепилась к мужику? Что, кроме него? никого нет?
        - Я прицепилась? Да я вообще уехала из этого вертепа!
        - Ах, скажите, какие мы нежные. А подружку, значит, не побоялась там оставить? Интересно, совесть тебя не мучает? Вдруг бы меня потом в овраге нашли, а?
        - Не сомневайся, я бы с удовольствием пошла в милицию и все рассказала! - заверила ее Вика, которой неожиданно стало смешно.
        - Чего ты там хрюкаешь? Расстраиваешься по поводу моей безвременной кончины? - смягчилась Маринка.
        - Нет, представила Яшу с колокольчиком, - фыркнула Вика и, не выдержав, расхохоталась.
        - Просто умереть, как смешно! И вот такие люди меня окружают! Куда мир катится? - делано вздохнула Бульбенко. - Ладно, не все потеряно. Есть дворцы и кошельки покруче Яшиных. Меня пригласили на вечеринку. Вдвоем.
        - Поздравляю. Удачной охоты.
        - И тебе того же. Вдвоем - это с тобой.
        - Я что, должна изображать кавалера? Мы пошли по лесбиянкам? А что, мальчики в округе закончились?
        - Нудная ты, Муравьева! - вздохнула Маринка. - Юра разрешил мне взять подругу.
        - Ах, разрешил! - разъярилась Вика. - Какой реверанс в нашу сторону! Вот спасибочко! Яша планирует сделать второй заход, не переварил свою бледную поганку?
        - Заглохни, впечатлительная! - заржала Бульбенко. - Яши там не будет. Можешь расслабиться.
        - Уже расслабилась. Меня там тоже не будет.
        - Если ты собираешься сидеть в четырех стенах, то не удивляйся, что плесенью покроешься!
        - С чего это? - Вика напряженно посмотрелась в зеркало и расстроенно отвела глаза.
        - Да с того! Быстро ко мне, будем тряпки мерить!

        Несмотря на булькавшую в Викиной душе обиду, она к Бульбенко все же поехала. Но примерка не удалась. Ни одна из Маринкиных тряпок ей не подошла.
        - Ну надо же, вот это формы. Везет тебе, дуре. Не ценишь ты подарков природы, - искренне завидовала Марина, разглядывая Викин бюст. - Два таких сюрприза! Любой мужик на месте сдохнет!
        - Ну сдохнуть, может, и не сдохнет, а вот если на голову ему это уронить, то сотрясение мозга обеспечено, - гордо констатировала Вика. - Кстати, у меня внизу еще две таких же и даже больше, так что все подарки уравновешиваются дефектами.
        - Где? - вздрогнула Маринка. - С ума сошла? Вторым этажом, что ли?
        - Подвалом, - смущенно хихикнула Вика и повернулась задом. - Вон, любуйся. И можешь свои юбки запихнуть обратно в шкаф, они тут не приживутся.
        - А, ты про это, - облегченно выдохнула Бульбенко. - Шутки у тебя глупые, аж оторопь берет. Ты с мужиками шути осторожно, у них с юмором обычно напряг, они только свою рыбно-пивную тематику секут. Как брякнешь где, что у тебя сиськи в два этажа, так жди с утра очереди под окном.
        Маринка походила вокруг смутившейся Вики, словно вокруг ценного музейного экспоната, и резюмировала:
        - Тебя надо на пляжную вечеринку вести, там ты всех переплюнешь. Только купальник надо посмелее. Короче, виляй своей прекрасной душой и внутренним богатством, пусть ценят то, что в глубине, а потом мы придумаем, как прихорошить поверхность.

        Всю неделю Вика только тем и занималась, что придумывала, чем прикрыть свои недостатки и подчеркнуть достоинства. Наконец настала заветная суббота, а она так ничего и не придумала.
        - Вечеринка для богатых, так что я, хоть лопни, до них не дотянусь. И даже пробовать не буду. Носят же лысые мужики свою плешь, как орден, а я даже не лысая.
        Но этот вывод практически не утешал, а лишь расстраивал. Представляя себе надушенную публику в открытых вечерних платьях, она только скрежетала зубами и подавляла рыдания, подкатывавшие к горлу.
        Как всегда, спасла ее мама.
        - Зая, у тебя такой роскошный верх, что ни один мужик не посмотрит на тряпку. Надень джинсы и маечку. Во всяком случае, ты не будешь выглядеть как лягушонок в панировке. Попытаешься выделиться, все равно не получится, так что плюнь на одежду и оденься простенько. Только не блести глазами и не говори окружающим «мне плевать, что на мне», сама поверь, что тебе действительно на это плевать. Иди-ка сюда.
        Мама подтянула ее к зеркальной дверце.
        - Встань в профиль. Видала? То-то. Мужчины падки на детали: сначала он должен зацепиться за что-то выступающее, а потом уже ковыряться в твоем духовном богатстве. Как правило, им бывает достаточно одного аксессуара, а он у тебя есть. И, поверь мне, ого какой.
        Под это напутствие Вика и вышла из дома, неся свой «аксессуар», как хрустальную вазу. Поднимавшийся ей навстречу потный дядька, живший где-то на верхних этажах, покорно замер, прижавшись к стене и с восхищением проводил глазами уносимое сокровище.
        - Здравствуйте, - запоздало и просительно крикнул он ей вслед, немного придя в себя.
        - Здравствуйте, - величественно согласилась Вика, распираемая оптимизмом. Этот круглопузый мужичок был добрым знаком. Вечер начинался на мажорной ноте. Юрин джип стоял у подъезда, рядом нетерпеливо стучала каблучками Маринка.
        - Вау! - констатировала она. - Только лифчик ты зря нацепила. Лишнее это. Правда, Юра?
        Юра высунул голову в приоткрытое окно, внимательно оценил Вику и задумчиво сказал:
        - Все нормально. В женщине должна быть тайна. И эту тайну надо иногда прикрывать. Обидно, когда клад на поверхности. Азарт в том, чтобы хоть чуть-чуть помучиться в неизвестности… Ход мыслей понятен?
        - Боже, сплошные интеллектуалы вокруг. Мог бы и попроще объяснить. Викуля, перевожу: кайф в том, чтобы было что снимать. В голой бабе тайны нет.
        - Спасибо, до меня и без перевода дошло, - кивнула Вика, вдруг подумав, что ей Юра подошел бы больше, чем недалекой и легкомысленной Маринке.

        Вечеринка проводилась на чьей-то роскошной даче. Вика в первые же пять минут потеряла из виду Маринку и осталась одна среди невероятного скопища незнакомых людей. Народ хаотично перемещался по периметру, выпивая, закусывая и устраивая личную жизнь. Где-то гремела музыка, но никаких танцев не наблюдалось. Вернее, кто-то, нимало не смущаясь, пританцовывал прямо у столов или на дорожках, но это были сбившиеся кучки явно близко знакомых между собой людей. Вика ощущала себя грибом в корзине ягод. Она в своих дешевых джинсах и рыночной маечке, оголявшей пухлые плечи, была инородным телом в гуще этих лощеных и холеных людей, даже не замечавших ее, словно она была не девушкой, а молекулой кислорода или частью пейзажа.
        Единственным, что скрашивало горечь одиночества, были экзотические закуски. Побродив по территории и не найдя ни воды, ни соков, Вика махнула рукой на опасность и начала запивать все вином и шампанским. Она даже попробовала коньяк, но он оказался отвратительным на вкус и вонял чем-то знакомым и неприятным.
        Она уже была основательно пьяна, когда в поле ее зрения возникла Маринка:
        - Ну куда ты пропала? Мы с Митей уже даже кусты облазили, а ты тут торчишь.
        - С Митей? - попыталась слабо удивиться разомлевшая Вика. Жизнь, обильно политая шампанским и сдобренная воздушными пирожными, перестала казаться горькой и беспросветной. - Его же днем как-то по-другому звали.
        Она попыталась навести резкость на возвышавшегося над Маринкой кавалера, но фокус никак не совмещался с физиономией неизвестного героя, поэтому Вика переключилась на другую тему:
        - Почему вы искали меня в кустах, а не начали с более приличных мест?
        - Например? Со спальни хозяина? - буркнула Маринка, пытаясь поднять размякшую Вику с резной лавочки, на которой та пировала.
        - У нас с тобой разные представления о приличных местах, - устало вздохнула Вика, с удивлением констатировав, что уже в который раз промахивается мимо тарелки с тарталетками. - Надо же, как мелко настругали, не зацепить.
        - Пить меньше надо, - рассердилась Марина. - Ты жрать сюда приехала или что?
        - «Или что» у меня не получилось. Все «или что» оказались разобраны, поэтому пришлось жрать. Вот.
        Она вдруг зевнула и начала заваливаться набок.
        - Дима, Дима, лови ее, - всполошилась Маринка. - Э, маманя, ты что это?
        - Отвалите. - Вике было совершенно все равно, что про нее подумают. Спать хотелось дико, глаза слипались, а земля раскачивалась, норовя вообще обломиться, как кусок старой штукатурки, и улететь куда-то вниз.
        - Я ее не понесу, - сурово произнес недовольный баритон. - Почему бы тебе не подружиться с какой-нибудь дюймовочкой, которую можно без проблем перетаскивать с места на место, когда она напьется?
        - А почему бы тебе не заткнуться? - раздраженно протянула Бульбенко, разглядывая сладко жмурившуюся Вику.
        - Я говорю дельные вещи.
        - Да, очень дельные. Подруги не мебель, чтобы их перетаскивать. К тому же я не очень понимаю, почему это тебе вдруг захотелось их носить?
        - Мне? Замечательно! Ты забыла, с чего мы начали? Я не хочу никуда волочь эту девицу. Она слишком… слишком…
        Вика бдительно приоткрыла глаза, очертив на лбу грозную складку.
        - …слишком крупная. К тому же она проснулась, пусть идет сама. Я не грузчик.
        - А я не пианино, - промычала Вика.
        - Да уж. Ты, Муравьева, рояль! - Маринка подлезла ей под мышку и попыталась поднять. - Давай, шевели ногами, горе мое. Я с тобой грыжу наживу! Дима, что ты уставился? Подопри ее с другой стороны!
        - Чем? - индифферентно поинтересовался кавалер, явно тянувший время и не желавший возиться с внезапно развеселившейся незнакомой девицей.
        - О, - простонала Маринка, - я от вас с ума сойду! Собой подопри, неужели не понятно?
        - Я что - горбыль какой-нибудь? Я себя несколько иначе позиционирую, - доверительно поведал неизвестно кому недовольный Дима.
        - Митя, ты всегда такой, или ты сейчас нарочно меня злишь? - прошипела Бульбенко, пытаясь через могучую Викину грудь испепелить напарника взглядом. - И почему она скособочилась в мою сторону? Мне тяжело!
        - Не знаю, - подумав, флегматично заметил парень. - Может, она просто косая.
        Каждая их реплика вызывала у Вики новый прилив хохота, и она норовила поджать ноги, видимо, чтобы упасть и посмеяться, катаясь по модно постриженному газону.
        - Твоя подруга меня утомила, - пожаловался Дима. - Она трясет своей майкой прямо у меня перед носом. Я переживаю.
        - Если ты переживаешь за нее, то зря. И трясет она не майкой. Я тебе потом покажу, что это, милый, - судя по тону, Маринка вспомнила, что познакомилась с парнем не просто так, и начала наводить мосты.
        - Мы что, будем ее раздевать? - в голосе Мити послышалась некоторая заинтригованность.
        - Нет, - рявкнула Маринка и добавила, смягчившись: - Будем, но не ее.
        - Меня? - теперь его голос наполнился беспокойным волнением.
        - Дима, я тебя не для того поила, чтобы ты мне сейчас нервы мотал. Дошел до кондиции и хватит.
        - А зачем ты его поила? - вдруг заинтересовалась Вика, прокричав свой вопрос прямо в ухо Марине, отчего та едва не выронила подгулявшую подружку.
        - Знаешь, есть такая поговорка: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке! Хочу знать, с кем имею дело!
        - И как?
        - Все чисто!
        - Плохо, - погрустнела Вика.
        - Почему? - теперь уже заинтересовался Дима, который не так уж и много выпил, но ясность его мыслей все же была затуманена элитным алкоголем.
        - Потому что на уме мужчины должно что-то быть. Извилины там всякие. Совсем чисто только у имбецилов, и то я не уверена, надо посмотреть в энциклопедии. - Вика задумчиво засопела.
        - Митенька, - неожиданно елейным голоском поинтересовалась Маринка. - А у нас есть деньги на такси?
        - У вас? Не знаю. А что?
        - У меня нет, - тут же вклинилась в беседу отчего-то погрустневшая Вика. Она сразу почувствовала, что отсутствие денег на такси сопряжено с какими-то проблемами, но никак не могла сориентироваться, с какими именно.
        - А как же мы поедем домой? - терпеливо гнула свою линию Бульбенко.
        - На машине, - Дима удивленно пожал плечами и развел руками, планируя подкрепить свою мысль какими-то жестами, но непредусмотрительно отпущенная им Вика немедленно повисла на Марине, отчего обе девицы с глухим стоном шмякнулись в траву.
        - А ты тоже пьяная, - радостно констатировал Митя.
        Злая и красная Маринка выкарабкалась из-под Вики.
        - Ну вот, я платье травой замазала, - она чуть не плакала, разглядывая темную полосу на бедре.
        - Я тебе новое куплю, - Дима тоже потрогал грязную полоску и добавил: - Два куплю или три.
        Вика в полной прострации пялилась на звездное небо, отчего-то раскачивавшееся по широкой амплитуде. Рядом слышалась возня и звуки поцелуев.
        - Мне холодно, - зачем-то сообщила она в темноту, хотя холодно ей не было. Было сыро.
        - Дима, я домой хочу, - капризно хныкнула Маринка.
        - Сейчас поедем, только машину найду, - совершенно трезвым голосом ответил парень и уплыл в темноту.
        - Маринка-а, - позвала Вика.
        - М-м.
        - А что ты делаешь? - Вике хотелось поболтать о жизни, о судьбе, о вечных ценностях…
        - Пудрюсь.
        - Плюнь. В темноте промахнешься.
        - Промахнусь, если в тебя плюну, а пуховкой мимо лица трудно промахнуться, - хмыкнула Марина.
        - Слушай, а как мы поедем, если он пьяный?
        - Не такой уж он и пьяный.
        - Нет, пьяный, - уперлась Вика. - Знаешь, сколько аварий происходит по вине пьяных водителей? Я не поеду.
        - Вот и хорошо, - обрадовалась Маринка. - Счастливо оставаться. Надеюсь, к утру ты тут пустишь корни и зацветешь.
        - Злая ты. - Вике стало обидно и захотелось плакать.
        - Вон она, давай, беремся с двух сторон и понесли, - нарушил идиллию Димин голос.
        Из темноты выплыли две фигуры: одна высокая и поджарая, а другая - низенькая и крепкая.
        - Это кто? - опасливо поинтересовалась Маринка.
        - Наш водитель.
        - Би-бип! - радостно возвестила Вика, уносимая в крепких мужских руках. - То ни одного, то сразу двое! Отпад!
        - Причем один за руки, другой за ноги, - ехидно пробормотала Бульбенко, спотыкаясь тонкими каблучками на вымощенной дорожке.

        На следующий день у Вики ужасно болела голова. Это было единственным значительным последствием минувшего вечера.
        - На тебе венец безбрачия, - со знанием дела сказала мама, отпаивавшая постанывавшую дочь крепким чаем, - поэтому они тебя и не видят. Надо пойти снять!
        - Мам, я сейчас не могу полемизировать на эту тему, у меня сил нет и язык невкусный, - жалобно ответила Вика, привалившись виском к холодильнику, рядом с которым сидела.
        - Язык невкусный, - всплеснула руками мама. - Так ты его не жуй, пьянчужка ты моя!
        - Он большой и плохо шевелится, - пожаловалась Вика.
        - А ты не шевели, умнее будешь выглядеть. Я сама все сделаю, без тебя. От тебя только согласие надо.
        - Если без меня, то я на все согласна, - обреченно кивнула Вика.
        - Так говорить нельзя, слово, как и мысль, материально! - немедленно взвилась мама.
        - Хорошо, не буду.
        - Да ну тебя! Сиди сегодня дома, не ходи никуда. На тебе лица нет.
        - Да уж. Никуда не пойду. И хотела бы - не пошла. У меня ноги ломит, и руки, и вообще, может, меня вчера били, а я не помню?
        - Иди ляг! Еще сопьешься! Запомни, одиночество - это не самое страшное. Хотя, конечно, удовольствия мало.
        И мама грустно задумалась о чем-то своем.

        Роман Марины с новым кавалером развивался по обычному сценарию, начавшись непосредственно с кульминационного момента и благополучно перешагнув период романтического принюхивания друг к другу. Дима был сыном богатых родителей, имел собственную жилплощадь, машину, в общем, был пригож со всех сторон. К материальной состоятельности прилагалась неплохая, правда слегка худоватая фигура, иссиня-черные жесткие волосы и потрясающие голубые глаза в обрамлении телячьих ресниц. Но Бульбенко этого было недостаточно. Любой представитель «золотой молодежи» всегда стоит на перепутье, перспективы его туманны и неопределенны, в отличие от его уже состоявшихся родителей. Избалованный мальчик вполне может как покатиться по наклонной плоскости, так и начать штурмовать финансовые высоты, опираясь на родительские сбережения, а Маринку, несмотря на свежесть лица и юность организма, прежде всего волновала не бурная молодость, а обеспеченная старость.
        Но Митенька был перспективным мальчиком, это Маринка поняла быстро. В нем не было того скользкого самодовольства, которое обычно отличало отпрысков из состоятельных семей, хотя некоторая инфантильность, безусловно, присутствовала. Он был добрым, неконфликтным, но иногда невероятно упрямым. Маринка быстро сориентировалась, и, когда видела, что брови кавалера съезжаются в одну жесткую прямую линию, быстренько переставала капризничать и начинала гладить парня по шерстке. Она читала его даже не как книгу, а как букварь в картинках, и благодарила судьбу за такой замечательный подарок.

        На вечеринке, куда ее привел Юра, царила атмосфера непринужденного интеллигентного распутства. Контингент был разношерстным в плане возраста, но весьма ровным в том, что касалось материального положения, поэтому мужская половина гостей среднего и старшего возраста совмещала приятное с полезным, решая деловые вопросы. Юра немедленно уцепился за какую-то мощную тетку, задрапированную в пестрый шелк, отчего она была похожа на стог сена, украшенный цветами. Юра рассыпал комплименты и постоянно с чувством хватал тетку за толстую руку. Маринка сначала надула губки, потом демонстративно отошла в сторону, но Юрий на ее поведение никак не реагировал и не спешил замаливать грехи.
        Бульбенко быстро поняла, что если про нее и вспомнят, то очень не скоро, и не исключено, что вспомнить ее могут только для того, чтобы тепло попрощаться и пожелать успехов в личной жизни, поэтому она пристально оглядела массовку и выхватила взглядом высокого брюнета, одиноко бредущего по аллее на звуки музыки.
        - Ой, простите, вы не видели здесь мою подругу, а то столько людей, мы потерялись, - кокетливо улыбнулась Маринка, доверительно тронув его за плечо.
        - А как она выглядит, эта ваша подруга? - с готовностью поддержал разговор парень.
        - Наверняка в вашем вкусе, - бросила пробный шар Маринка. - Такая невысокая, полная, скромненько одетая.
        Она в любом случае ничего не теряла: либо парень заинтересуется Викой, что тоже неплохо, - несмотря на свой детский эгоизм, Бульбенко искренне хотела пристроить несамостоятельную Вику, - либо проинформирует хитрую Маринку о своих вкусах в отношении дамского пола.
        - Я не любитель толстушек, - тут же покорно заглотил наживку кавалер, многообещающе прислонившись к не возражавшей против маневра Маринке. - Кстати, я - Дима.
        - Марина, - весело улыбнулась охотница и выстрелила в добычу контрольным взглядом.
        Диме действительно больше импонировали стройные барышни, немного стервозные, с умеренным багажом жизненного опыта и капризов. Как только объем капризов достигал критической массы, девушку либо ставили на место, либо вежливо махали ей ручкой. Обычно такие особы неважно ориентировались в пространстве, поэтому не успевали вовремя затормозить. Иногда девушки сами бросали Диму, но реже. В среднем его романы длились от пары месяцев до полугода и заканчивались спокойно, почти без скандалов и по обоюдному согласию. От дамы требовалось быть ухоженной, хорошо одетой, не нести откровенной ерунды в присутствии его друзей и принадлежать на определенном этапе жизни только ему. Барышня, готовая, как блоха, в любой момент перепрыгнуть на более жирного пса, была ему не нужна, хотя Дима прекрасно понимал, что подобная внутренняя установка есть у каждой. Но кто-то умеет удерживаться в рамках приличий, а кто-то пытается откусить кусок пожирнее, неинтеллигентно надгрызая все блюда, выставленные судьбой на стол. Задумываться о старости в окружении внуков ему было рановато, поэтому каждую новую подругу Дима рассматривал
как новый автомобиль: тщательно проверяя комплектацию, бдительно тестируя на возможные дефекты, но при этом зная, что каким бы замечательным ни было авто, в скором времени его придется менять.
        Марина была красивым цветком, соответствовавшим необходимым требованиям, и он с удовольствием занялся ее окучиванием.

        Вика была предоставлена самой себе, поскольку Бульбенко в очередной раз вошла в штопор, борясь за свое светлое будущее, и заниматься аморфной подругой ей было некогда. Они изредка перезванивались. Вика покорно выслушивала неинтересную болтовню про подарки, которые описывались в деталях, про новые веяния моды, про сногсшибательные качества кавалера, которого она помнила весьма смутно и перед которым испытывала некоторое неудобство за свое несимпатичное поведение, и про то, что раз ей, Вике, все равно нечем заняться, то надо потратить лето на то, чтобы похудеть.
        Похудеть Вика хотела, а вот заниматься этим - нет. Она мечтательно представляла себе времена, когда наука изобретет какой-нибудь моментальный способ избавления от лишнего веса. А пока она каждый вечер говорила себе, как хронический алкоголик, что со следующего утра начинается новая жизнь, в которой не будет кексов, булок и макарон, а будут утренние пробежки, качание пресса и кефирная диета.
        В конце июля произошло довольно неприятное событие, ставшее толчком к осуществлению ее фантазий на тему избавления от жировой прослойки.
        Она решила съездить в центр и погулять по магазинам. Денег все равно не было, а когда не собираешься покупать что-то конкретное, ограниченное материальными рамками финансового базиса, щекочущего руки и требующего немедленно приплюсовать содержимое кошелька к доходу какого-нибудь бутика, можно расслабиться и щупать вещи спокойно и обстоятельно, не бегая кругами, как собачонка, зарывшая кость среди одинаковых камушков и потерявшая ориентир.
        Поездка сорвалась. Сев у окошка в полупустом троллейбусе, она разглядывала стайки молоденьких девиц, гулявших по городу в полуголом виде и способствовавших росту процента сердечных заболеваний среди мужчин трухлявого возраста. Вика развлекалась тем, что сравнивала их с собой, с удовольствием находя в каждой какой-нибудь дефект. От этого ее самооценка приподнималась, как буек при приливе.
        Через несколько остановок в салон вползла совершенно рассыпающаяся бабулька времен Первой мировой войны. Вика тоскливо оглянулась: все места оказались заняты.
        - Садитесь, пожалуйста, - вздохнула она, вставая.
        Бабка молча плюхнулась на сиденье и начала суетливо копаться в допотопном ридикюле.
        - Во, корму отъела, аж одежа лопнула, - вдруг раздался сзади довольный женский голос. Вика оглянулась: комментарий принадлежал усатой полной старухе, старательно молодившейся и, судя по высоте прически, щеголявшей в такую жару в парике. Из-под свалявшихся волос свисали тяжелые серьги, а сама выступавшая была облачена в платье с люрексом, поблескивавшее, как новогодняя елка. Вика с ужасом поняла, что сказанное относилось к ней. Она неловко изогнулась и попыталась разглядеть тыл. Весь салон с интересом наблюдал за происходящим. Вика провела рукой по юбке и едва не упала в обморок: хлипкий материал разошелся по шву ровно посередине. Хуже не придумаешь!
        Двое юнцов обрадованно заржали, худая женщина с желчным лицом презрительно скривилась, симпатичный молодцеватый мужик отвернулся, а две толстушки, восседавшие недалеко от места трагедии, испуганно завозились, оглядывая друг друга.
        Прикрываясь полиэтиленовым пакетом, Вика почти в слезах добралась до дома и, едва войдя в квартиру, горько разрыдалась.
        Вечером пришедшая с работы мама немного приободрила дочь, убедительно заметив:
        - Ну и что, что лопнула? Просто мала стала. Заинька, ты не толстая, ты пухленькая, очень многим мужчинам это нравится. Не надо делать из своего плюса трагедию. А юбку можно расставить.
        Утром Вика решительно влезла в шорты и, воткнув в уши плеер, побежала в ближайший лесопарк бороться со своими достоинствами.
        Бег трусцой оказался весьма рискованным занятием. Не успела она насладиться ароматами цветов и свежей зелени, замечательно сочетавшимися со сборником последних хитов, как «люли-люли» были перебиты оглушительным собачьим лаем, и Вика узрела огромное лохматое чудовище, летевшее за нею со скоростью междугородного экспресса. Сзади семенила хозяйка и что-то кричала, но фабричные девчонки забивали своими звонкими голосами жизненно важные инструкции, сопровождаемые бешеной жестикуляцией, и ополоумевшая от ужаса Вика в два прыжка достигла ближайшего дерева, вскарабкавшись на него с ловкостью ящерицы. Собака скакала внизу, разбрызгивая слюни и размахивая розовым языком. Наушник выпал из правого уха и кротким жучком улегся на подпрыгивавшей от бешеных ударов сердца Викиной груди.
        - Я же вам кричала: не бегите! - донеслось до Вики параллельно с уверенными воплями в другом ухе: - Нас не догонят!
        - Жаклин, девочка не хочет с тобой играть, пойдем поищем кого-нибудь другого, - присюсюкивала переставшая интересоваться Викой хозяйка косматого людоеда. Звучало это так, словно сладкая парочка собиралась поискать себе кого-нибудь на завтрак. Вика заранее не завидовала этому «другому».
        - Эй, а как же я? - жалобно прошептала она.
        - Слезайте, она не кусается.

«Ага, - подумала Вика. - Она, наверное, как удав: глотает не жуя».
        И девушка опасливо поджала ноги, преданно обняв ствол, по которому ползали деловитые муравьи. В другой ситуации Вика с визгом начала бы отряхиваться, но сейчас насекомые ей даже нравились.
        Тетка взяла собаку на поводок и решительно потащила за собой.
        - Подождите, - перепугалась Вика. - Мне надо слезть.
        Тетка тут же развернулась и с готовностью пошла обратно:
        - Вам помочь?
        Увидев, что собаку ведут обратно, Вика затрясла головой:
        - Нет, спасибо, я сама. Всего вам хорошего.
        - До свидания, - вежливо подтвердила тетка, а Вика немедленно подумала, что второго свидания она не переживет.
        Когда женщина скрылась из виду, Вика аккуратно сползла по стволу вниз, с удивлением отметив, что он гладкий и никаких выступов, по которым можно было бы забраться так высоко, там нет.

«Твои губы опять не туда угодили», - сообщил наушник под приятную музыку.

«Было бы куда прицелиться, - горько подумала она, - а уж я не промахнусь».
        Внимательно оглядев аллею и не обнаружив собак, она предприняла вторую попытку пробежаться. Тут же выяснилось, что грудь очень мешает процессу. Она противно подпрыгивала, а потом падала вниз. Вика решила придерживать ее руками. Через несколько минут к ней присоединился еще один спортсмен.
        - Ведете здоровый образ жизни? - жизнерадостно пыхтя, поинтересовался он.
        - Угу, - односложно ответила Вика, мельком оглядев коллегу. Он ей не понравился: во-первых, по возрасту он годился ей в отцы, во-вторых, у него был какой-то рыбий взгляд, а в-третьих, он бежал в рубашке, брюках и ботинках, из чего можно было сделать вывод, что он либо с приветом, либо увязался за нею из корыстных побуждений. Побуждения не замедлили из него вылезти:
        - А грудь не похудеет? - озабоченно поинтересовался он, кивнув на бюст, летавший по мучительной амплитуде.
        Вика злобно промолчала и прибавила темп.
        - Мы, мужчины, кстати, любим полных. Это распространенный блеф, что мы любим стройных. Его активно поддерживают среди народонаселения худые женщины, которым не удалось нарастить мышечную массу. А что такое женщина без пышных форм? Это все равно что суп без мяса: он постный и неароматный. Столовский вариант для язвенников. В блюде должен быть соблюден баланс белков, жиров и углеводов. Женщин в теле ценили во все времена и везде. И интеллигенты, и все прочие! Что есть женщина без филейной части? Чем она будет вдохновлять поэта и художника? О чем им обоим мечтать? Почему вы молчите? Вы не согласны?
        Вика уже поняла, что убежать от демагога ей не удастся. Он легко приспосабливался к ее темпу, поэтому ее задачей было добежать до людного места. Она, холодея, вспомнила, что вчера вполуха слышала, как по телевизору рассказывали про очередного маньяка, которого ловили все, и, как обычно, никто не мог поймать. Подробности она слушать не захотела и вот теперь ругала себя, не имея возможности распознать степень грозящей ей опасности.
        - Девушка, я, кажется, с вами разговариваю, - обиделся мужик. - Вы хоть понимаете, насколько важно сберечь генофонд, сохранить нормальную русскую бабу во всей ее красе, а не культивировать стиль «унисекс»!
        Вика его почти не слушала, из последних сил перебирая каменно-неподъемными ногами, но слово «секс» уловила, после чего у нее открылось второе дыхание.
        Когда они наконец добрались до проспекта, лектор неожиданно завершил выступление и, не сбавляя скорости, понесся за подъезжавшим к остановке автобусом.
        Вика обессиленно плюхнулась на ближайшую скамейку и начала нервно смеяться. Есть чипсы дома перед телевизором оказалось куда более полезно для нервной системы, чем растрясать жир в лесопарке.
        - Деточка, - задребезжал над ухом старческий дискант. - Что же ты, лапушка! Попкой, и прямо…
        Договорить дед не успел. Вика, чувствуя себя в безопасности ввиду большого количества куда-то спешивших или просто прогуливающихся прохожих, взвилась и ядовито зашипела прямо в физиономию обалдевшего от неожиданности ветерана:
        - А тебе, мухомор старый, что надо? Тебе мое филе на борщ или на последние радости? А?! Может, у вас тут гнездо?!
        Старик испуганно отшатнулся и посеменил прочь, тряся авоськой. Вика оглянулась, чтобы посмотреть, не осталось ли что-нибудь на скамейке, и уперлась взглядом в большой лист с надписью «окрашено!».
        Она густо покраснела и понеслась за дедом извиняться. Бедный старик, с удивлением оглядывавшийся по мере удаления от ненормальной девицы, заметив ее марш-бросок, довольно резво поскакал от нее по проспекту, ловко огибая встречных пешеходов.

«Удачный день», - удрученно констатировала Вика и поплелась домой.

        Ближе к вечеру про нее вспомнила Маринка:
        - Викусик, ну как? Киснешь?
        - Тухну.
        - Я что случилось? Облом на любовном фронте?
        - Какой облом? Фронт еще не развернут, - грустно сообщила Вика, с удивлением глядя в телевизор, где какой-то хитромордый зверек с пачкой порошка в лапах заглянул Золушке под юбку и сообщил всем интересующимся, что у нее там чисто.
        - Слышь, Золушка, - неожиданно в тему парировала Маринка, - твой принц еще не приехал, но он уже близко.
        - Знаешь, Марина, принцы бывают разные, - не разделила оптимизма подруги Вика, почему-то подумав, что при ее везении вместо принца ей обязательно попадется такой вот гибрид с пачкой порошка.
        - Не суть. Главное, что они иногда попадаются, а ты пасешься на колхозном дворе, куда они даже не заглядывают.
        - Я так понимаю, что ты меня в очередной раз хочешь вывести в поля, - проницательно констатировала Вика. - Тебе не надоело?
        - Ты, Муравьева, останешься куковать в девках с таким подходом к жизни. Счастье надо строить своими руками, а не ждать выигрыша в лотерею. Я не спорю, люди выигрывают, но иногда они до старости выигрывают по мелочи, так и не оторвав у судьбы крупный куш! Ты так хочешь?
        - Я не хочу позориться, - выпалила Вика. - Мне надоело быть посмешищем!
        - Ой-ой-ой! Откуда у нас эти комплексы! Не хочешь - не будь! Если ты сама перестанешь потешаться над собой, то, будь уверена, и другие перестанут. Тем более что все эти проблемы надуманны! Давай одевайся, мы через полчаса за тобой заедем!
        - Что опять?
        - Едем в клуб. Кавалер для тебя уже упакован и перевязан ленточкой.
        Вика почему-то представила руку в гипсе и заволновалась:
        - Что еще за кавалер?
        - Все в порядке. Без сюрпризов. Ему нравятся блондинки с большой грудью.
        Вика расхохоталась:
        - Это ты ему меня так описала? И еще у тебя язык поворачивается говорить, что без сюрпризов! Вот парню сюрприз-то будет!
        - А что, разве ты не блондинка или у тебя сиськи сдулись?
        - Знаешь, Бульбенко, если я скажу, что у кого-то большие глаза, длинные ноги и рыжий хвост, ты про кого в первую очередь подумаешь?
        - Про себя, - самодовольно хмыкнула Марина.
        - Вот именно, а я имела в виду лошадь. Так что все относительно.
        - Сама ты лошадь! Ты что, в клуб не хочешь?
        - Хочу!
        - Вот и не выпендривайся. Не понравится тебе мужик, подцепишь другого!
        Вика вздохнула: у Маринки все было просто.
        - Марин, а если я ему не понравлюсь?
        - Если ты заранее так настроишься, то можешь даже не сомневаться в провале операции, - подтвердила ее опасения подруга. - Ты идешь не себя предлагать, а на него посмотреть: понравится - берешь, не понравится - значит, ему не повезло.
        - Хорошо бы и ему кто-нибудь вдолбил это в голову, - пробормотала Вика.
        - Давай не тяни, - поторопила ее Маринка. - Мы скоро приедем. Да, забыла предупредить: надень юбку.
        - Зачем? - испугалась Вика. - Чтобы облегчить доступ к телу?
        - Нет, ему нравятся девушки с нехудыми ногами. Товар надо показывать лицом!
        - У меня лицо в другом месте! - съехидничала Вика. - И вообще, ты сказала, что это я иду выбирать, а не он! Так вот пусть он товар лицом и показывает!
        - Муравьева, ну не до такой же степени! И учти на будущее: у мужиков главное - не лицо!
        - А что? - машинально спросила Вика.
        - Надеюсь, что хотя бы сегодня ты это выяснишь! - рявкнула Марина и отсоединилась.
        Вика вытянула ноги, чтобы разглядеть свой товар. Ножки были крепкими, с круглыми аккуратными коленками, плавно переходящими в широкие икры. Бедра разглядывать не хотелось, поскольку они огорчали своим объемом. Пошевелив пальцами, она решила, что педикюр еще вполне свеж, а вот лишние волоски могут неприятно уколоть нежную душу неведомого кавалера.
        Когда Бульбенко позвонила, Вика находилась на середине процесса бритья.
        - Где ты? - прочирикала Маринка, пребывавшая, судя по кокетливому тону, в мужской компании.
        - В ванной.
        - Ты обалдела? - изумилась подруга, забыв добавить в голос жеманства. - Мы уже внизу. С каких щей ты намываться решила?
        - О, Ромка, девушка-то серьезно готовится к походу. Может, я вас домой закину, зачем вам в клуб? - хохотнул Дима.
        Его друг довольно покраснел и кивнул в сторону возмущавшейся в трубку Марины:
        - Вторая-то хоть ничего? Типа твоей?
        - Слушай, вот убей - не помню я ее! Помню, что тяжелая, а вот лицо…
        - Да ладно, плевать на лицо. Главное, чтобы не очень страшная.
        Он задумчиво хмыкнул, почесав коротко стриженную макушку. Парень был невысокого роста, крепкий и с намечающимся брюшком. Его волосы имели какой-то грязно-рыжий оттенок, а вся доступная для обозрения кожа была покрыта веснушками, похожими на старческие пигментные пятна. Серовато-водянистые глаза были маленькими и блеклыми, а нос торчал посреди лица круглой мясистой картошкой. В его лице было что-то бабье, простодушно-хищное. Дополняли картину крохотные оттопыренные уши, аккуратно прилепленные строго перпендикулярно к маленькой голове.
        Маринка взлетела по лестнице и налегла на звонок, одновременно молотя в дверь кулачком.
        - Ты чего как на пожар, - Вика открыла, блестя мокрыми ногами. От ванной тянулась цепочка влажных следов.
        - А ты чего банный день устроила? Я же тебе сказала, что мы сейчас приедем!
        - Но ты еще сказала, что он мои ноги будет смотреть, - оправдывалась Вика, торопливо вытираясь.
        - Ага, и ты решила их помыть. А не свиданка, так ты бы еще месяц не мылась!
        - Не ори, я их брила. Вон, даже порезалась.
        Марина хлопнула глазами:
        - Даже боюсь спросить, какой у тебя эпилятор! Вероятно, газонокосилка в масштабе один к десяти!
        - Не остри, у тебя фигово получается, - обиделась Вика. - Обычная бритва. Ты позвонила, я вздрогнула и поцарапалась.
        - Слушай, темнота, ты кремами пользоваться не пробовала? Ты бы еще садовыми ножницами стриглась, деревня!
        - Какими кремами? - раздраженно поинтересовалась Вика, осторожно рисуя контуры глаз. - Этими изобретениями из застенков гестапо? Мажешь, приклеиваешь, а потом - хрясь! И у тебя в руках пушистое ковровое покрытие. Или скальп.
        - Ну, если ты полоски на башку клеишь, то, конечно, можно и скальп снять.
        - Не умничай, - пробормотала Вика, внимательно оглядев себя в зеркало. Сегодня отражение ей нравилось больше, чем обычно. - Ну пошли, что ли. Заценю товар.
        - Наконец-то. Как бы он не потерял кондицию, пока нас на солнцепеке ждал.
        Девушки, жизнерадостно переругиваясь, сбежали по лестнице.
        Парни томились у красивой серебристой иномарки. Вика сразу поняла, что рыжий непрезентабельный юноша отведен ей. А еще она поняла, что влюбилась. Это неожиданное чувство вдруг ударило ее изнутри. У нее перехватило дыхание и больно сжалось сердце, захотелось плакать, смеяться и снова плакать. Она уже знала, что это то самое, что бывает один раз в жизни. И счастье, если чувство взаимно или хотя бы есть шанс на взаимность. Вике не повезло. Она смотрела в голубые глаза высокого темноволосого парня, уже зная, что именно он и есть тот самый Дима, просто потому, что рыжее недоразумение никоим образом не могло заинтересовать разборчивую Маринку. Она всегда ждала от судьбы чего-то страшного, потому что мелкие уколы фортуны были слишком слабыми и привычными. Раз уж судьба ее невзлюбила, то от нее следовало ожидать именно такого сокрушительного удара.
        Рыжий подобрался и, совершенно не замечая, что девушка прилипла взглядом к Диме, расправил и без того широкие плечи, принимая более устойчивую позу, словно боялся, что новая подруга будет штурмовать его с разбега.
        - Поздравляю, - воодушевленно шепнула ей в ухо Маринка. - Ты ему понравилась!
        - Кому? - машинально спросила Вика, ощущая тяжелую пустоту внутри.
        - Ромику! А ты думала кому? Соседу?
        Вика с трудом оторвалась от созерцания брюнета и уткнулась взглядом в своего кавалера. Первое, что пришло ей в голову, - это гнусное воспоминание о давным-давно виденном импортном фильме про Цахеса Ценнобера. Потом подсознание услужливо подкинуло образ Леприкона. Возможно, она смогла бы воспринять Рому позитивно и легко нашла бы в нем массу плюсов, но на фоне ее нового чувства к чужому жениху бедный Ромик маячил, как муха в чае, раздражая и вынуждая как-то на него реагировать.
        - Вау, - медленно и обстоятельно выговорил рыжий, подстраиваясь под молодежный стиль. Он недавно отметил свой тридцатилетний юбилей, слегка приуныл, наслушавшись речей про то, что половина жизни прожита, и с тех пор немного комплексовал, пытаясь удержаться рядом с более молодым поколением. - Виктория, я именно такой вас себе и представлял!
        Еще вчера она поплыла бы от радости и непременно поддержала бы эту волнительную тему, а сегодня хотелось только одного: чтобы рыжий немедленно замолчал и остаток вечера не подавал признаков жизни.
        - Мариша, перестань таращиться на Ромку, - хмыкнул Дима, - а то я ревную. Давайте все по местам, и полетели.
        - Мы с Викторией, пожалуй, сядем сзади. Вы как, не возражаете?
        Вопрос был адресован Вике, но отреагировала на него Бульбенко:
        - А впереди и не получится, если только вы не собираетесь бежать перед машиной.
        Шутка показалась ей удачной, и довольная Маринка залилась счастливым смехом.
        Вика уловила только одно: Дима ревнивый. Почему-то она наивно полагала, что мужики не берут первое, что попало под руку, а норовят отбивать добычу друг у друга, поэтому и зарятся исключительно на чужое. Эта замечательная мысль трансформировалась в отчаянное намерение привлечь внимание Дмитрия, заинтересовав его друга. Логика была чисто женской, а оттого непредсказуемо интуитивной.
        - Я люблю ездить сзади, - протянула Вика и попробовала красиво сесть. Отсутствие опыта водружения собственного тела в иномарки не замедлило ее подвести, и девушка с треском обрушилась на неожиданно низкое сиденье. Вспомнив недавнюю трагедию в троллейбусе, она замерла, думая, как бы срочно проверить целостность юбки. Шарить руками по тылам было неудобно, а просить посмотреть Рому - слишком экстравагантно.
        - Мне сесть тебе на руки, или ты подвинешься, - с грубоватой фамильярностью поинтересовался рыжий, решив, что надо идти на сближение, иначе весь вечер придется пожертвовать на «выканье» и романтику, сильно тормозящую процесс достижения цели.
        - А ты как предпочитаешь? - неожиданно для себя пошутила осмелевшая Вика. Почувствовав прилив уверенности от откровенного мужского внимания, она раскраснелась, похорошела и перестала кукожиться. Тем более что ей удалось незаметно сесть на собственную руку и убедиться, что юбка цела.
        - Хм, - Роман засунул голову в машину, неожиданно оказавшись лицом к лицу с Викой и обдав ее терпким запахом сигарет и какой-то еды вперемешку с мятной жвачкой. - Я тебе обещаю, что позже ты подробно ознакомишься со списком моих предпочтений.
        Его блеклые глазки съехали к носу, и он внимательно изучил содержимое декольте.
        - И как? - нахально спросила Вика, краем глаза поймав Димин взгляд. Он обернулся, чтобы выяснить причину задержки, и с интересом посмотрел, чем так занят друг.
        - Поверхностный осмотр мало что дал, - с наигранным сожалением сообщил Рома. - Здесь еще работать и работать!
        - Закрывай двери, работник! - засмеялся Дима, явно вспомнив что-то из общего прошлого. Рома тоже довольно загоготал, а Вика начала напряженно размышлять, что мог значить этот смех и насколько это замечание важно в данный момент с точки зрения перспектив.
        Она пока не умела просчитывать все варианты, поэтому слегка переборщила, привлекая Димино внимание. Рома плотно придвинулся к девушке и, видя, что дама не возражает, начал действовать по обычному сценарию, тихо удивляясь про себя, почему Марина просила не форсировать события и не пугать подругу. Девица, похоже, была не из пугливых, и, судя по улыбкам и хихиканью, скромностью явно не отличалась. Смеялась она громко и с подвизгиванием, волнуя ухажера своей доступностью. Вика так увлеклась шумовым оформлением и так радовалась, ловя в зеркале заднего вида быстрые и заинтересованные Димины взгляды, что пропустила момент, когда Рома приступил к более детальному осмотру даров природы, упакованных в тесную маечку.
        Она пришла в себя только тогда, когда в проеме кресел увидела, как водитель начал хватать за коленки веселящуюся Маринку. Это ее слегка отрезвило и вернуло в угрюмую действительность.
        - Ты что? - изумилась Вика и возмущенно отпихнула поросшую рыжими волосами лапу.
        - Ну здрасьте вам! - искренне удивился Рома, которого, по неизвестной причине, прервали не в начале процесса, а значительно позже. Вздрогнувший от Викиного окрика Дима тоже испуганно отдернул руку от Маринки.
        - Ты куда руки суешь? Я тебе что? - у нее навернулись слезы, но не от обиды на насупившегося Ромку, а от стыда, что она положила глаз на парня своей подруги, что она теперь вынуждена быть свидетелем интимных отношений, имевших место на переднем сиденье, и, в конце концов, от неизбежности разборок с обнадеженным рыжим.
        - У меня просто руки замерзли, - неловко пошутил Рома, переставший соображать, что можно, а что нельзя. Девчонка ему очень нравилась, но она была то ли не в себе, то ли просто заторможенная, и реагировала на все, как жираф. - И потом, ты же меня тоже за ноги щиплешь, а я терплю, хотя мое дворянское воспитание бунтует против подобного общения.
        Вика в ужасе отдернула руку, которая, по неизвестной причине, действительно лежала на каменной ляжке рыжего.
        - Я… это… я не щипалась, - промямлила она.
        - Нет, щипалась, - еле сдерживая смех, насупился Рома. - Но, так и быть, я не в обиде. Теперь мы квиты. Просто я думал, что тебе нравится такой стиль общения. Вы, девушки, такие все разные.
        - А что, ты видел много девушек? - Вика совсем упала духом, вдруг поняв, что его повышенное внимание к ней объясняется только одним: желанием пополнить список своих побед. Даже этот рыжий не чувствует к ней ничего особенного. Точно мама сказала, сглазил ее кто-то…
        - Ты что, обалдела? - округлила глаза Маринка, обернувшись к ним. - Ромик у нас домашний мальчик, ты у него первая! Так что не ударь в грязь лицом и не опозорь весь женский пол!
        Вика в страхе начала отползать от «домашнего мальчика», чувствуя себя жертвенной овцой. Такое чувство, что эти трое уже все за нее решили!
        - Слушай, Муравьева, - снова обернулась хихикающая Маринка. - Что-то мне выражение твоего лица не нравится. На всякий случай сообщаю: я пошутила.
        - Да, - подтвердил Рома и улыбнулся, как обожравшийся крокодил. - Мариша пошутила. Небольшой опыт у меня все-таки есть. Я пару раз целовался, а один раз даже водил девушку в кафе-мороженое. Хочешь со мной в мороженицу, Виктория?
        Слово «мороженица» он произнес так, что у окаменевшей Вики по спине поползли мурашки размером с теннисные мячи.
        - Нет, я мороженое не люблю, - пискнула она, забившись в самый угол и старательно подтягивая к себе голые коленки.
        - Рома, перестань шутить, а то девушка сейчас на проезжую часть выпадет, - заступился за нее Дима. И от звука его голоса Вика немедленно пришла в себя, тут же начав разбирать его короткую фразу по составляющим, выискивая скрытый смысл.
        - Слушай, Муравьева, перестань вести себя как идиотка, - прошипела Маринка, когда они на минуту остались вдвоем уже в холле клуба. - Мне перед мужиками неудобно! Он тебе не нравится? Тогда разворачивайся и дуй домой! По-моему, нормальный мужик. Особенно в сравнении с остальными твоими кавалерами!
        - С какими кавалерами? У меня же никого нет! - удивилась Вика.
        - Да что ты говоришь?! - картинно захлопала глазами Бульбенко. - Вот с этим
«никем» и сравнивай! Иногда и козий пух за норку сходит!
        - А я не хочу козий пух, - разулыбалась Вика, наблюдая за приближающимся к ним Димой.
        - Чтобы получить норку, надо сначала обваляться в козьем пуху, - наставительно сообщила Маринка. - И нечего мне так лыбиться, ты Ромику хоть разок улыбнись, а то он приклеится тут к кому-нибудь, ты нажрешься, и нам тебя опять придется волочь домой. Имей в виду: в этот раз я тебя брошу!
        - Не сомневаюсь, - надулась Вика.
        - Займись делом, хотя бы потренируйся!
        Этот совет не следовало отвергать, поскольку тренироваться на Роме было не страшно: даже если ничего не получится, расстаться с ним будет не жалко. С другой стороны, как отвязаться от него, если все пойдет удачно, Вика не знала, а задумываться об этом было уже некогда.
        - Чего изволят дамы? - Рыжеволосая лапа по-хозяйски улеглась на Викину талию. И она снова уловила запах мяты и терпкого табака. Судя по интенсивности амбре, курил он только что. - Пить, петь, плясать?
        - Я думаю, чтобы спеть и сплясать, надо сначала выпить, - со знанием дела порадовала кавалеров Маринка.
        - Я дешевое вино не пью! - тут же поделилась недавним опытом Вика, строя из себя бывалую светскую львицу.
        - Не переживай, здесь дешевого и нет! Клуб дорогой, - горделиво кивнул Рома.
        - Викуле много не наливать, - тут же влезла Бульбенко. - Ее носить тяжело.
        - Своя ноша не тянет, - обрадовался Рома и еще крепче прижался к изнывавшей от избытка чувств Вике.
        - Еще - в своем глазу бревна не видать, и свое не пахнет! - жизнерадостно заржала Маринка, потянув Диму к стойке.
        - О чем она? - удивился Рома.
        - О тебе, - процедила Вика, пытаясь отделиться от кавалера.
        Но Дима уже пропал из виду, и она потеряла интерес к текущему моменту. Пользуясь ее индифферентностью, Рома начал активно накачивать девушку спиртным, обилие которого смазало воспоминания о дальнейшем веселье. Сначала Вика бдительно отслеживала пропорции сока и мартини, но по мере наполнения организма алкоголем бдительность ее притупилась, в результате единственное, что она хорошо помнила, - это то, что было чрезвычайно весело, а Рома оказался вполне милым и приятным собеседником, с которым они умудрились обсудить популярное телешоу, ежедневно записываемое Ромой на видео, видимо, с целью насладиться просмотром в старости. А Вика, наоборот, старательно обходила своим вниманием перипетии этой молодежной передачки, брезгливо переключая каналы, едва наткнувшись на очередную полусемейную разборку. Это не помешало им довольно долго общаться на заданную тему, стараясь не обидеть оппонента своим мнением, в результате чего каждый из них остался при своем. В такси они сладко заснули, обнявшись на заднем сиденье, и, по неизвестной причине, приехали домой не к кому-нибудь, а именно к Вике.
        Постояв некоторое время на проспекте, как две березы на ветру, они медленно двинулись в глубь двора, вдыхая пронизанный летней романтикой теплый ночной воздух. Посреди детской площадки они устали и сели под грибок.
        - Хорошо бомжам живется, - Рому вдруг потянуло на философию. - Спят под звездным небом…
        Дальше доводы про то, почему бомжам хорошо, иссякли, и они замолчали, распираемые пронзительными эмоциями.
        - А ты мне сначала не понравился, - доверительно прошептала Вика, старательно выговаривая слова. Но чем больше она старалась, тем менее членораздельные звуки вылетали в прозрачную ночную темноту. - Мне Димка понравился.
        - Он всем нравится, - согласился Рома, ничуть не обидевшись. В его голосе была даже плохо объяснимая гордость за такого замечательного друга.
        - А ты теперь тоже ничего.
        - Не бывает некрасивых мужиков, бывает мало водки, - гоготнул Рома и вдруг с шумом куда-то пропал.
        - Ой, - медленно икнула Вика. - Ты что, расстроился?
        - Грибок-то - червивый, - пояснил он откуда-то из темноты, кряхтя и постанывая.
        Вике вдруг захотелось похулиганить, и она на ощупь отыскала в сумочке пластиковые вампирские клыки, подаренные ей Маринкой. Нацепив их, она начала возбужденно подхихикивать, представляя, как будет весело, когда ухажер полезет целоваться. Но Рома не торопился, ползая где-то в темноте.
        - Чего ты там застрял? - не выдержала Вика.
        - У меня ключ выпал, найти не могу, - жалостливо проныл он и вдруг оглушительно чихнул. - Фонарик нужен.
        - Мужик всегда должен иметь при себе фонарик, - мстительно ответила Вика, расстроенная перспективой поиска ключа вместо поцелуев. - Ладно, сиди тут, сейчас схожу домой, принесу фонарь.
        Она с трудом оторвалась от грибка и бодро пошагала к арке, влекомая вперед силой тяжести и непонятно откуда взявшимся в голове противовесом, который норовил уронить весь организм. Падать на асфальт с голыми коленками не хотелось, тем более что Рома любил красивые ноги.
        Воспоминание о Роминых пристрастиях очень ее развеселило, и через арку Вика шла, жизнерадостно похохатывая и периодически ударяясь плечом то об одну, то о другую стену.
        - Ночной дозор, всем выйти из сумрака, - дорогу ей заступили два великовозрастных оболтуса в одинаковых черных майках с большими белыми черепами на тощих животах.
        Это было последней каплей, и Вика начала хохотать в голос, всхлипывая, заливаясь слезами и широко разевая рот, продемонстрировав «дозорным» так кстати прицепленные клыки, на концах для пущего эффекта приукрашенные производителем алыми каплями пластиковой крови. Ее хохот спятившей летучей мышью метался под сводами арки, смешиваясь с дробным стуком подошв улепетывавших пацанов, один из которых бежал молча и сосредоточенно, а другой тихо повизгивал от ужаса, ощущая позорно-теплую влагу в штанах. Привлеченный шумом Роман поднялся из-за скамейки именно в тот момент, когда мальчишки поравнялись с ним. Заинтересованный этим ночным марафоном и обрадованный тем, что ключи все-таки нашлись, он доброжелательно окликнул бегунов, чтобы узнать, почему его девушка так страшно веселится, словно гиена, пугая затихшую фауну двора.
        Его тихое «эй!» имело фантастические последствия. Теперь парни выли в два голоса, унося ноги.
        Он покачал головой и пошел портить настроение Вике, пока разбуженные жители не вызвали милицию.
        По лестнице они поднимались долго и весело. Так же весело искали тапки в темной прихожей. Так же легко и весело начали целоваться. Сквозь пьяные разводы дымящегося сознания Вику кололо навязчивое беспокойство: а надо ли и зачем ей это надо? И как это будет? И как будет завтра?..
        Она долго и нервно намывалась в ванной, боясь выключить воду, подсознательно стараясь оттянуть момент возвращения в комнату, где на разобранном диване остался лежать блаженно улыбающийся Роман. Кроме всех переживаний, Вику беспокоило еще и невозможно надоевшее хихиканье, выплескивавшееся из нее по любому поводу, будь то выскочивший из рук кусок мыла или ее собственное падение на пол при попытке ловко выскочить из ванны. Последнее событие развеселило ее так, что она только с четвертого раза попала в рукава халата. Даже мысль о грядущей ночи не смогла прервать эти жизнерадостные судороги.
        Рома спал. Он дрых, аккуратно вытянувшись у стены и мечтательно приоткрыв рот, из которого с тихим свистом доносилось почти младенчески-спокойное дыхание. Вика с удивлением поняла, что ни радости, ни облегчения при виде спящего кавалера она не почувствовала. Более того, ей стало так обидно, что она захотела немедленно пнуть обнаглевшего мужика, обнадежившего ее своим нахрапистым поведением, а теперь уползшего в кусты отсыпаться.

«Нет, я не понимаю, как так можно? Рядом с ним практически голая девушка, а он свистит и причмокивает! Тоже мне, Буратино! Бревно неотесанное! Вот паразит!»
        Она вздохнула, скинула халат и осторожно легла рядом. Рома посапывал в той же тональности. Полежав пару минут, Вика начала ворочаться, бдительно отслеживая изменения в его дыхании: с одной стороны, ей не хотелось, чтобы он проснулся и подумал, что она тут изнывает от своей неоприходованности, а с другой - нельзя же вот так, просто лечь рядом с мужиком, в кои-то веки раз затащенным в постель, и заснуть. А как она должна будет вести себя утром? Делать вид, что это нормально? Или утешать его, что ничего страшного и она не обиделась? Так как же не обиделась, когда не просто обиделась, а обозлилась до крайности. Вот лежит она тут, вся такая молодая, свежая и голая, причесанная и с несмытым макияжем, а он во сне то ли других баб ловит, то ли вообще пиво пьет. Она вдруг представила, как рыжий во сне пьет пиво, и ее разобрал смех. Смешного в этом абсолютно ничего не было, но эта картина чем-то невероятно развлекла Вику. В далеком-далеком детстве в игрушечных магазинах продавались «мешки со смехом». Внутри находился механизм, включавшийся от любого толчка и воспроизводивший громкое хихиканье. Так вот у нее
сейчас было такое ощущение, что в ночном клубе вместе с неумеренными количествами мартини она заглотила именно такого «хохотунчика», который теперь бродил по организму и жутко ржал, натыкаясь на внутренние органы.
        Рома заворочался, пробормотал что-то неразборчивое и повернулся к подрагивавшей Вике спиной, выставив на обозрение трусы. Вике стало интересно: если Рома улегся голым, то вполне возможно, что что-то он все-таки планировал. Это несколько сгладило бы назревающий конфликт. Мучительные размышления - смывать или не смывать косметику, поскольку не было гарантии, что Рома не пробудится от спячки и не доведет задуманное до конца, плавно перешли в глубокий сон.
        Всю ночь ей снилось, что за ней гоняется огромный строительный «КамАЗ», с плохо различимым водителем, прятавшимся за стеклом грязно-оранжевой кабины. К утру он ее все-таки догнал и с удовольствием проехался по голове. Вика проснулась от собственного вопля. Она подскочила и тут же рухнула на диван. Голова превратилась в металлическую тарелку, по которой только что от всей души треснул ударник-авангардист: в ушах звенело и пощелкивало. Но даже ощупать себя Вика была не в состоянии, каждое движение начиналось и заканчивалось взрывом в ушах. Перед глазами мелькали искры, а попытки сосредоточиться на определении собственного «я» и своей позиции в мировой системе координат вызывали резкую головную боль.
        - Слушай, у тебя пиво есть?
        Голос был неожиданно мужским и жалостливым. Воспоминания вдруг начали аккуратно накручиваться на ссохшееся за ночь сознание.
        - Рома, рыжий, заснул, паразит… - всплыло в мозгу параллельно с образом соленого огурца, влажного от рассола, покрытого пупырышками и исходящего острым ароматом. Образ овоща был намного ярче и сочнее смытой из памяти Роминой физиономии. Судя по тону, отсутствие пива должно было расстроить его намного больше, чем смазанный о подушку макияж, превративший Викино лицо в некачественную тряпку, постиранную в горячей воде: все краски чудовищным образом перемешались, и она стала похожа на больного колобка за залитым дождем стеклом.
        - Вика! Пиво?

«Надо же, - со слабым самодовольством подумала она. - Имя помнит…»
        Она разлепила губы и ответила сакраментальной фразой из советских времен:
        - Пива нет!
        - Чего, чего ты там шепчешь? Я не слышу. Только открой сама, мне плохо.
        - Можно подумать, мне хорошо, - проворчала она, пытаясь сесть. Голова кружилась, и ощущение было такое, словно ночью ей во лбу пробили дырку и основное содержимое забрали для опытов. Зубы мешали и казались какими-то огромными и горькими на вкус.
        - Хороша! Челюсть не забудь! - вяло хихикнул Рома. - Вот так люди и ошибаются с диагнозами. Сейчас я мог бы подумать, что у меня белая горячка.
        - У меня зубы свои, так что сам свои челюсти не забудь, пень старый! И башку проветри, а то у тебя шутки тухлые!
        - Угу. В зеркало глянь, Белоснежка.
        Вика обиделась:
        - Я там себя каждое утро вижу, так что ничего нового там не будет!
        - Да, вот почему у тебя такой характер противный, - понимающе прогундел Рома. - Каждый день начинать с такого зрелища - никакого оптимизма не напасешься! Клыки сними, любовь моя шепелявая!
        Вика машинально дотронулась до распухших губ и тут же вспомнила вчерашних дозорных:
        - Я же могла ими ночью подавиться! - Она с отвращением вытащила маскарадный пластик и бросила на полку. - Как это я забыла?
        - А не надо было пить! - просипел Рома.
        - А не надо было поить! - парировала она, довольная своей находчивостью.
        - Пиво есть? - занудничал он, слабо постанывая.
        - Ты что - алкоголик? Начинать день с пива - это… это…
        - Это производственная необходимость, - помог ей Роман. - У тебя дома кто-нибудь есть?
        - А что? - Вика вдруг представила, как они пошлют за пивом маму, если она вдруг случайно окажется дома. Ей снова стало смешно, но смех был горьким и болезненно отдавался по всему телу. - Какой сегодня день?
        - Плохой. Просто ужасный сегодня день. Безвозвратно вырванный из жизни, - простонал он.
        - День недели какой?
        - Зачем тебе? - с отчаянием и тоской спросил Рома, старательно отгоняя видение холодной пивной бутылки, по которой скатываются холодные капли влаги, а из горлышка лезет нежная пена…
        - Тогда я тебе скажу, есть ли кто-нибудь дома.
        - А-а-а… А какой был вчера?
        - Свободен, - махнула рукой Вика и прислушалась. Ромин скулеж мешал определить, дома ли мама. Вика знала, что мама ругаться не будет и наличие в квартире рыжего парня ее не сильно впечатлит: после недавней истории с маминой близкой подругой, дочь которой повергла в шок родственников и знакомых сообщением о своей нетрадиционной ориентации, мама начала переживать, что рядом с Викой вместо кавалера постоянно отирается Бульбенко. Но все-таки ей было неудобно, что маму придется знакомить не с интеллигентным мальчиком за чашкой чаю, а с похмельно-опухшим Ромой, требовавшим пива.
        - Мне фейс не начистят? - вдруг заволновался кавалер, в котором медленно начинали просыпаться рефлексы, и первым пробудилось чувство самосохранения.
        - А есть за что? - ядовито поинтересовалась Вика, с отвращением прислушавшись к собственному голосу. В нем была обида, разочарование и подчеркнутые жирной красной чертой комплексы.
        - Кхе, если надо, то будет, - примирительно зашептал Рома, слегка покраснев. - Я вчера тебя чего-то не дождался, сморило меня, не дуйся!
        - Не дуйся?! - Она треснула его подушкой, наплевав на ломоту в теле и какофонию в голове. - Да кому надо дуться? На что? Да я только рада, что так получилось!
        В ее голосе зазвенели слезы.
        - Щас, погоди, я покурю и все сделаем в лучшем виде. И попью… слушай, выясни в конце концов, есть кто дома или можно гулять по коридору?
        Вика нехотя встала, с удивлением ощущая податливую мягкость собственного позвоночника, не желавшего держать равновесие и ставшего за ночь каким-то хрящеватым и ненадежным. У дверей она обернулась и зачем-то погрозила понурому Роме кулаком:
        - Даже не думай. Продолжения не будет.
        - Зря я тебе про зубы напомнил, - с сожалением качнул угловатой головой Рома. - Сейчас бы повеселила домочадцев.
        Мама оказалась дома. Она лежала на диване и смотрела какое-то кино, приглушив звук.
        - Привет, - Вика смущенно махнула рукой и только тут поняла, что забыла надеть халат.
        - Как самочувствие? - заинтересовалась мама, выключая телевизор.
        - Страшное дело! - честно ответила Вика.
        - А мальчик?
        - Тоже помирает.
        - Иди умойся, я вам кофейку сделаю.
        - Он пива хочет, - робко сказала Вика.
        - А ты?
        - А я пиво не пью, ты же знаешь.
        - Ну и все, вопрос закрыт. Или ты хочешь начать отношения с того, что будешь по утрам бегать для него за пивом? Кстати, я не против мужчин вообще, но я против пьющих в отдельно взятой квартире. Если ты помнишь, с твоим отцом я разошлась именно поэтому. И не думай, что ты сможешь его изменить. Это заблуждение.
        - Если честно, я вообще не хочу начинать с ним отношения, - задумчиво прошептала Вика и прижалась головой к холодной стене.
        - А что? - рассмеялась мама. - Совместная ночевка уже не считается началом отношений? Как вы сейчас говорите: постель - не повод для знакомства?
        - Эх, мамуля, - словно многомудрая старуха улыбнулась Вика, - ты еще многого не знаешь.
        Мамин жизнерадостный смех едва не заглушал льющуюся в ванной воду. Вика старательно смывала остатки косметики и размышляла, что такого смешного она сказала.

        Рома разглядывал потолок и удивлялся сам себе: пытаясь напоить девчонку для налаживания контакта, напиться самому, да еще и не воспользоваться создавшейся ситуацией! Кому сказать, что он всю ночь проспал рядом с голой красоткой, не разобравшись в ее положительных качествах, - не поверят!
        Он почувствовал себя спортсменом-неудачником на финишной прямой, когда цель близка, а ноги подогнулись, и более молодые и выносливые бегут вперед, поднимая пыль фирменными бутсами. Впервые в жизни он вдруг в полной мере понял всю многогранность значения слова «облом». Когда все сложилось, но не срослось.
        Рома вскочил и начал с трусливой торопливостью одеваться. Собственное тело не казалось таким уж замечательным, живот нахально выступал над брючным ремнем. То ли Викины комплексы оказались заразными, то ли вчерашнее спиртное вступило в бурную реакцию с сознанием, но Рома неожиданно ощутил себя старым. Конечно, до кладбища еще пилить и пилить, но и молодость, можно сказать, была уже пройденным этапом.

«Вот он, кризис среднего возраста», - депрессивно подумал похмельный Роман, недавно перешагнувший тридцатилетний рубеж.
        - Что ты в грязных брюках уселся на простыню? - возмутилась вернувшаяся из ванной посвежевшая Вика. Смыв поплывший боевой раскрас и причесавшись, она почувствовала себя увереннее. Халат, правда, пришлось надеть мамин, старенький и застиранный, поскольку свой она забыла в комнате. Но Вика знала, что у нее под халатом, и заранее гордилась. Она уже решила, что рыжего придержит до лучших времен, поскольку его присутствие помогало не думать о Диме, но и позволять кавалеру лишнего она не собиралась. Пусть помучается.
        Он посмотрел на нее по-новому: молодая, гладкая девица, еще не ставшая женой, но уже покрикивающая, не тертая жизнью, самоуверенная, которая будет по любому поводу качать права и стараться скатать из квадратного мужика шарик, а из круглого нарезать кубиков… А он будет вечно подозревать, стараться соответствовать, тянуться за ее молодостью, которая не является ее заслугой, а просто дана ей, как факт? Да ну ее в баню!
        - Тихо сам с собою я веду беседу, - Вика насмешливо прищурилась, наблюдая за его мимикой. Никакой особой уверенности в себе она не ощущала, тем более что под носом опять назревал прыщ, на бедре откуда-то нарисовался здоровенный лиловый синяк, а все тело покрылось мурашками, превратив ее нежную кожу в подобие ощипанной куриной гузки.
        Рома тем временем успел окончательно разозлиться на себя и понять, в чем смысл жизни. Смысл был не здесь, за ним нужно было немедленно уйти, каким-то образом распрощавшись с девицей. Обижать ее не хотелось, ничего плохого она ему не сделала, но и жертвовать еще одним днем своей жизни он не собирался. Если бы они были хотя бы у него, ведь дома, как известно, и стены помогают. Но в этой чужой комнате, с пыльными мягкими игрушками, дурацким ковром на стене и горой безделушек на полках обшарпанного серванта, он чувствовал себя транзитным пассажиром, которому нужно быть начеку, чтобы не сперли чемодан.
        - Отвернись, - потребовала Вика и, не дожидаясь, пока просьба будет исполнена, сбросила халатик. - Мне надо переодеться.
        К ее немому изумлению, Рома действительно отвернулся, послушно уставившись в окно. Это было неожиданно, поскольку она как раз думала, что именно сейчас все и случится. Вика растерялась и юркнула к шкафу за нижним бельем. Руки тряслись, а спина съеживалась от ожидания, что парень все-таки встанет, подойдет и… Она уже опять хотела, чтобы все произошло именно сегодня. В голове величаво проплыла неожиданно умная мысль: чтобы понравиться Диме и переплюнуть Маринку, надо сначала набраться опыта. А с кем, как не с этим рыжим? Кого и когда еще она затащит на свой старый диван. И почему от нее мужики шарахаются, как от прокаженной? Надо будет выяснить мнение Ромы на этот счет. Сзади не доносилось ни звука, даже дыхания не было слышно.

«Может, он там в обмороке от избытка чувств и впечатлений?» - с надеждой подумала Вика, но ее мечтам не суждено было оправдаться. Ухажер сидел, как бюст партийному вождю, расправив плечи и уставив глаза в светлую даль.
        - Я все, - объявила она и уже менее уверенно добавила: - Пойдем пить чай.
        В ее голосе послышались умоляющие нотки, и Рома не рискнул отказаться.
        Они прошли по коридору, похожему на замысловатый коротенький аппендикс, и попали в маленькую уютную кухню.
        - Познакомься, моя мама, Екатерина Андреевна.
        - Очень приятно, Роман, - Рома, тяготившийся неизбежным ритуалом и занудством предстоящего чаепития, вежливо наклонил лысеющую лобастую голову и густо покраснел до кончиков ушей.
        - Мне тоже приятно, - ласково и певуче ответила Екатерина Андреевна, смутив гостя искренним радушием.
        - Рома у нас ночевал, - внесла ясность Вика, чтобы легализовать положение кавалера.
        - Да, - торопливо подтвердил Рома. - Возвращаться было уже поздно. Извините, что так получилось.
        Он чувствовал себя хуже, чем уж на сковородке. Почему-то молодая мама смущала его кружавчатым декольте тонкой кофточки, но главное - давила необходимость как-то донести до этой славной женщины, что если ей и суждено стать тещей, то вовсе не его. С мамами его до сих пор не знакомили, поэтому на Рому давило чувство ответственности момента. Состояние души было таким же, как при встрече с одним из давних знакомых, который неожиданно воспылал к нему дружескими чувствами, приперся с бутылкой вспоминать былое, а в результате попросил в долг довольно крупную сумму. Тогда тоже и не дать было неудобно, и давать было ни в коем случае нельзя. Поэтому душа завязывалась узлом и стыдливо пряталась в желудке, заставляя его неприятно ныть.
        Екатерина Андреевна, не подозревавшая о его внутренних терзаниях, ласково и внимательно рассматривала возможного родственника, заставляя того краснеть и ерзать, как нерадивого студента на экзамене.
        Роман понял, что сейчас его начнут допрашивать по всем пунктам биографии, но ошибся. Екатерина Андреевна лишь выяснила, чай или кофе он предпочитает в это время суток, и гость, плохо ориентировавшийся, в какое именно время суток он проснулся и в данный момент страстно желавший только пива или, на худой конец, огуречного рассола, вынужден был согласиться на кофе.
        Вику мучило какое-то странное ощущение неправильности происходящего, как будто вот-вот кто-то должен был ее разбудить и жирной красной ручкой исправить все ошибки, расставив на полях судьбы возмущенные галочки. Первый опыт совместной ночевки с мужчиной получился каким-то вывернутым наизнанку: как себя вести с ним, с мамой, и вообще - есть ли смысл продолжать отношения, она не знала. Рома торопливо прихлебывал обжигающий кофе, видимо, желая допить побыстрее и слинять. Она вдруг испугалась, что он вот так сейчас все высосет и исчезнет из ее жизни навсегда, оставив лишь невразумительные воспоминания о себе и еще один букет комплексов, который всенепременно должен был вырасти на почве очередного облома в личной жизни никому не нужной девчонки. Она судорожно пыталась придумать тему для разговора, но мысли вредными скользкими головастиками юрко ныряли в сознание, не задевая извилин. Над столом зависла тягучая ватная тишина, нарушаемая лишь Роминым прихлебыванием.

«Все. Сейчас он выжрет свой кофе и попрощается», - тоскливо поняла Вика, с раздражением зыркнув на неизвестно чему улыбающуюся маму. Перед мамой тоже было стыдно за свою непристроенность. Она чувствовала себя рыбаком, упустившим на глазах у сотоварищей большую ленивую рыбину, приплывшую и выбросившуюся на берег к ее ногам. Из ржавого кухонного крана с отвратительным плюханьем капала вода. Капли срывались с его изъеденного коричневыми разводами ржавчины носика и ныряли в немытую тарелку с остатками каши.
        Роме тоже надоела пафосная минута молчания, сильно затянувшаяся и от этого очень нервировавшая и дезориентировавшая его. Кофе заканчивался, а он так и не придумал, как освободиться от тягостного общества двух одиноких дам. Вода, надоедливо отсчитывавшая секунды за его спиной, навевала воспоминания о блокадном метрономе и вызывала нервную чесотку. Кран хотелось залепить скотчем, заткнуть пальцем или вообще оторвать, чтобы только не слышать этого мерного звука падавших капель.
        - А что с краном? - в гробовой тишине, которая, казалось, не беспокоила только добродушную Екатерину Андреевну, вопрос бабахнул пушечным выстрелом, изумив и напугав не только отчаявшуюся подобрать тему для беседы Вику, но и самого вопрошавшего.
        - Ай, - махнула рукой мама, не дождавшись, пока дочка соберется с мыслями и найдет в себе силы поддержать светскую беседу, слегка отклонявшуюся от привычных канонов, - мы уже привыкли. У меня вообще такое чувство, что он всю жизнь неисправен. Во всяком случае наш сантехник поставил какой-то неутешительный диагноз и оставил пациента умирать.
        - Надо посмотреть, - солидно кивнул Рома, с одной стороны - радуясь, что вывернулся и закончившийся кофе не поставил его перед необходимостью выдавливать из себя повод для бегства, а с другой - злясь на себя за проявленную инициативу: он категорически не чувствовал желания ковыряться в старом кране и прилагающихся к нему трубах.
        - А разве вы разбираетесь в этом? - искренне удивилась Екатерина Андреевна.
        - Я много в чем разбираюсь, - с юношеским бахвальством тряхнул лобастой башкой Рома и приосанился. Получилось как-то глуповато, совсем по-мальчишески. Он густо покраснел, приобретя глубокий свекольный цвет лица. Рома ощутил непонятно откуда взявшееся желание непременно понравиться Викиной маме и произвести впечатление.
        - Вы по профессии кто? - доброжелательная улыбка Екатерины Андреевны не давала повода заподозрить в ее вопросе коварного подтекста, который, как он помнил по рассказам бывалых друзей, всегда содержался в любой реплике многоопытной дамы, метящей на должность тещи.
        - Да так… - этой неопределенностью Рома хотел придать себе веса в ее глазах, но получилось опять несолидно, и он стушевался.
        - Тебе инструменты нужны или, может, не надо? - жалобно пискнула Вика, опасаясь грядущего позора. Она была уверена, что кавалер, небрежно швырявшийся дензнаками в ночном клубе, способен только раскурочить и без того хилую сантехнику, создав лишние проблемы.
        - Нужны, - Рома напыжился, сложив подбородок в щетинистую гармошку. - Не ногтями же я это все отдирать буду.
        Вика беспомощно покосилась на маму, но та, казалось, ничего из ряда вон выходящего в ситуации не видела. Наоборот, в ее глазах вспыхнул азарт, и Екатерина Андреевна, легко подхватившись, метнулась к стенному шкафу в коридоре, словно боялась упустить залетного гастарбайтера, из которого по дешевке можно извлечь много пользы. Конфронтация с местным сантехником, мутно скользившим по ней то похмельным, то хмельным взглядом и требовавшим непомерную сумму за починку крана, аргументируя цифру невнятной сугубо сантехнической терминологией, ей невероятно надоела, и грех было не воспользоваться подвернувшимся шансом. А заодно и проверить рукастость дочкиного кавалера. Екатерина Андреевна еще не решила, нравится ли ей этот мальчик, которого она уже успела окрестить про себя Рыжиком, и, конечно же, отметила, что парень намного старше Вики. Хорошо это или плохо, она тоже пока не решила.
        Инструменты остались еще от деда, но, поскольку в квартире обитали две женщины, их уже лет десять никто не трогал. Несколько лет назад во время очередной генеральной уборки Екатерина Андреевна свалила все сомнительные железки в большой чемодан, с которым Вика в далеком детстве ездила в пионерский лагерь, и благополучно о нем забыла до лучших времен. И вот эти времена наступили.
        Чемодан, впавший в летаргический сон, тускло поблескивал с антресоли мутноватыми замками и сладко улыбался здоровенной металлической ручкой.
        - Так, держи лестницу, - скомандовала мама Роману и проворно полезла под потолок. Увидев перед своим носом ее розовые коленки, Рома чуть не выронил ходившую ходуном хлипкую стремянку. Коленки бодренько пошагали дальше, заставив бедного парня, свернув шею, изучать замысловатый цветочный узор на обоях в прихожей. Он так увлекся подсчитыванием горошин в бледно-зеленом букете, что даже вздрогнул, когда Екатерина Андреевна, неожиданно вплывшая в его поле зрения, запыхавшись проговорила:
        - Уму непостижимо, как я его туда затащила. Давайте вы.
        - Угу, - разбуженным филином ухнул Рома и начал послушно карабкаться к антресолям.
        Едва только он дернул неподъемный чемодан, как в коридор притопала Вика с неурочным вопросом: «Чего так долго?» Поскольку такое понятие, как везение, было с ней абсолютно несовместимо, она озвучила свой вопрос, встав ровно под правым локтем Ромы, уже рванувшего чемодан на себя. Добровольный сантехник, бдительно отслеживающий траекторию полета баула, чтобы не задеть ненароком потенциальную тещу, с длинной матерной тирадой дернулся влево, повалившись вместе со стремянкой на зазевавшуюся Екатерину Андреевну.
        Реакции мамы мог бы позавидовать любой разведчик: лестницу она умудрилась все-таки удержать. Поэтому к полу Рома летел вдвоем с чемоданом.
        - …хорошо, что он упал на инструменты, а не инструменты на него, - услышал он робкий голос Вики, который тут же был дополнен выступлением интеллигентной мамы, внезапно растерявшей свою доброжелательность и сообщившей о дочери много интересных подробностей, ранее кавалеру неизвестных.
        - Да уж, просто замечательно получилось, - прокряхтел он, садясь. - Каждый день бы так!
        - Ромочка, как вы? - всполошилась Екатерина Андреевна, перестав пересказывать Викину биографию и переключившись на раненого. - Где болит?
        Болело в принципе везде, но не сильно, поэтому он мужественно махнул хрустнувшей в локте рукой и улыбнулся, как супермен из боевика, залитый кетчупом и оповещающий зрителей, мол, все о’кей, не извольте беспокоиться.
        - Вам надо к врачу, - не унималась Екатерина Андреевна, в глазах которой стояли слезы, а руки тряслись от пережитого волнения.
        - Ерунда, я не так уж долго летел, - качнул он головой, пытаясь пошутить. Мама повернулась к застывшей в скорбной позе Вике, и Рома подумал, что если бы его сейчас здесь не было, то Виктория стопроцентно заработала бы подзатыльник.
        - Все хорошо? - глупо улыбнулась девушка, пытаясь угадать по Роминому лицу, что он сейчас о ней думает. Его маленькие глазки абсолютно ничего не выражали, но чисто теоретически о ходе его мыслей она догадывалась.
        - И могло бы быть лучше, да некуда! - в сердцах ответила за него Екатерина Андреевна.
        Невзирая на эту мелкую неприятность, Рома все-таки занялся краном. Ему понравилось, с какой готовностью ему подаются инструменты и каким подобострастным тоном задаются вопросы. Он рос без отца, поэтому еще со школьной скамьи научился управляться с любыми бытовыми поломками. Роман уже успел забыть, когда он в последний раз собственноручно занимался починкой кранов, поскольку его доходы позволяли вызывать нормальных сантехников, а не жэковских монстров, по непредсказуемому расписанию вылезающих из канализации и, не вытирая ног, топавших по квартире, оставляя мокрые вонючие следы на полу. Да и не ломалось у него пока ничего. Но вспомнить юность было приятно, тем более что краем глаза он постоянно ловил уважительное и благоговейное выражение лица Екатерины Андреевны. Правда, Вика, возжелавшая изобразить умелую хозяйку, внесла некоторую сумятицу, покидав в раковину грязную посуду, пока мама хлопотала над Ромой в коридоре. Посуду пришлось вынимать и пристраивать на тумбочку, на которой тут же образовалась мокрая грязная лужа.
        Голова после вчерашнего уже прошла, и Рома даже начал насвистывать, косясь на мертвенно-бледную Вику, изнывавшую от похмельной слабости организма, но из чувства вины боявшуюся покинуть кухню и изображавшую искренний интерес к процессу.
        - Все, - ему даже было жаль, что все так быстро закончилось. - Только кран надо менять, гнилой совсем. Через пару недель опять потечет.
        Он степенно вымыл руки и с видимым удовольствием закрутил вентиль. Вода действительно капать перестала.
        - Маринка вроде не говорила, что ты водопроводчиком работаешь, - раздраженно сообщила Вика, вдруг разозлившись на полнейшее отсутствие романтики в их первом совместном утре и представив, как начался этот день у Бульбенко. С Димой. Кофе в постель, шелковые простыни, первый поцелуй… А все мама со своим краном!
        - Я еще умею машину водить, но это же не означает, что я водитель троллейбуса. Просто я умею и все.
        - Ну и? Может, тебе еще на чай дать? - раздражение выплескивалось из нее, как пар из кипящей кастрюльки, норовя сбросить крышечку.
        - Вика, ты в своем уме? Веди себя прилично, а то молодой человек подумает, что я плохо воспитала дочь, - строго сказала Екатерина Андреевна, на которую Ромино мастерство произвело должное впечатление. Мужик в семье нужен был давно, но все как-то не получалось. Вика вообще никого не приводила, а ее собственные ухажеры норовили вкусно покушать, поспать на мягком, пораспускать хвост, а потом воровато, огородами бежали обратно в семью, чтобы через какое-то время снова гоголем ввалиться в ее скромную квартирку и поиграть в романтику. Капающий кран раздражал многих, но еще никто не предлагал его починить.
        Рома засмущался, вспомнив, что его прочат, видимо, на место жениха или, как минимум, штатного кавалера, и уставился в потолок. По посеревшей штукатурке змеились крохотные трещинки и расползались разноцветные бледные пятна.
        - Что, - ехидно поинтересовалась Вика, не в силах справиться с плохим настроением, бродившим в организме перестоявшим компотом, - оцениваешь фронт работ? Тогда в следующий раз приходи ко мне не с цветами, а с букетом малярных кистей и газетой, чтобы сложить из нее шапочку! У нас ремонта сто лет не было!
        Екатерина Андреевна тихо охнула, а Рома с Викой одновременно уставились друг на друга. Викина уверенность в том, что он должен прийти еще раз, да не с пустыми руками, а с букетом хоть цветов, хоть кистей, стала неожиданностью для них обоих. Парень с удивлением покопался во внутренних ощущениях, чтобы проверить, нет ли у него в мыслях чего-то такого, что проступило на его лице и позволило похмельной девице так нагло распланировать его грядущие планы, а Вика, в свою очередь, попыталась разобраться, с чего это она взяла, что кавалер непременно собирается продолжить знакомство. Скорее всего ее физиономия теперь будет ассоциироваться у него с краткосрочным и впечатляющим полетом со стремянки, с головной болью, починкой крана, но никак не с чем-то красивым и пронзительным. Странно, что он вообще еще тут сидит, а не пятится к дверям, дабы навсегда покинуть это неприветливое и неотремонтированное гнездышко.
        - Ромочка, вы знаете, Викуша у меня совсем не пьет, возможно, вы с ней вчера немного переборщили, поэтому она так странно себя сегодня ведет. Она вообще-то очень хорошая, домашняя девочка, и в институте у нее все хорошо, сама поступила без блата, - залопотала мама, поняв, что стремительно теряет золотые рабочие руки, и пытаясь достать очумевшую дочь ногой под столом, чтобы вывести чадо из злобного транса и сосредоточить на охмурении жениха.
        - Я так и понял, - нейтрально согласился Роман, из чего никак нельзя было сделать хоть какой-то вывод о том, что именно он понял.

«Что я наделала, он сейчас уйдет». Вике захотелось дать себе по голове. Конечно, Дима не шел ни в какое сравнение с внешне непривлекательным Ромой, но лучше синица в руках, чем журавль в небе, тем более что журавля уже окучила и окольцевала опытный орнитолог Бульбенко, а вот Вика как раз умудрилась проворонить даже синицу, от щедрот подсунутую ей заботливой Маринкой. Что толку сохнуть по Диме, недоступному, как голливудская суперзвезда, когда и ежу ясно, что не по Сеньке шапка. Так можно до самой старости сидеть в девках, слушая Маринкины рассказы и мучительно завидуя ее удачливости. И какой прок от бульбенковских советов, как правильно выбирать мужа, если выбор отсутствует как таковой. Это у Маринки кастинг, а Вика вынуждена гоняться за одиночными экземплярами, по недоразумению пересекающими ее жизненное пространство. И то эти самые экземпляры давно мутировали, как городские комары, которые не реагируют на фумигаторы, летают со скоростью мух и сливаются со стенами. Чтобы их поймать, нужна опытная и красивая Маринка, а не медлительная Вика, которая умудрялась упускать то, что ей приносили в клювике.
        - Может, еще кофе? - Екатерина Андреевна отчаянно пыталась выровнять их входящие в штопор отношения.
        - Нет-нет, спасибо…
        - Тебе пора, - машинально подсказала Вика и, выпучив глаза, закрыла рот ладошкой.
        - Да, - кивнул Рома. - Было очень приятно познакомиться.
        - Заходите еще, - едва не прослезилась от расстройства мама.
        - Обязательно…
        - Кисточки не забудь, - упрямо добавила ему в спину Вика, изумившись этому очумевшему от вседозволенности внутреннему голосу.
        На ее реплику Рома не ответил.
        Когда дверь хлопнула, она сжалась и вобрала голову в плечи.
        - Ой, только не надо тут изображать жертву родительских репрессий. Можно подумать, что я тебя бью! - мама сердито грохотала посудой, оставшейся от чаепития. - Уму непостижимо! Что на тебя нашло? Парень хозяйственный, рукастый, спокойный!
        - Он мне не нравится, - попыталась защититься Вика. - Если тебе нравится, вот ты с ним и общайся. Он тебе тут, глядишь, все починит!
        - Нет! Можно подумать, что я тебе его навязываю! Но ведь это ты его вчера привела и с ним спала! Или я ошибаюсь? Если не нравится, зачем в дом тащить?
        - А я хозяйственная. Все, что плохо лежит, тащу в дом! - примирительно хихикнула Вика.
        - Да? - неуверенно улыбнулась мама. - И где это он «плохо лежал»? Ты его что, на газоне подобрала?
        - Мам, я влюбилась, - не в тему сообщила Вика.
        - Ты же говорила, что он тебе не нравится. Только что. И выставила мальчика на улицу! - Мама выключила воду, бросив в мойке недомытую посуду, и уселась напротив, внимательно вглядываясь в лицо дочери.
        - Я не в него влюбилась, в другого, - вздохнула Вика. Посоветоваться все равно было не с кем, а поделившись с мамой, она почувствовала некоторое облегчение, как будто разделила на двоих тяжелую ношу.
        - Так и вела бы того!
        - Того и без меня увели. Он тоже плохо лежал, но я не успела.
        - Викуша, а зачем же ты с Ромой тогда… сегодня?.. - мама смешалась, не зная, как спросить, чтобы не задеть чувства и без того неадекватной дочери. - Ты же никуда не опаздываешь. Не надо раньше времени глупости делать. Я вот родила тебя, когда совсем молоденькая была. Это очень тяжело, это страшно тяжело. Нет, ты не подумай, я не жалею, только жизнь ломать не надо…
        - В смысле, я сломала тебе жизнь? - не поверила своим ушам Вика.
        - Не ты, а твой отец. Это разные вещи.
        - Ну так и сделала бы аборт! А я бы сейчас не мучилась!
        - Типун тебе на язык, - мама шлепнула рукой по столу. - Так даже говорить нельзя, не то что думать! Ни в шутку, ни всерьез!
        - Да ладно, это я так, от расстройства болтаю. Сама не знаю, что на меня нашло. Бес попутал, не иначе, - Вика горестно вздохнула. На безрыбье и рак - рыба. Правда, этот рак только что резво уполз обратно в воду не без помощи горе-невесты. Точно, мама совершенно права, сглазил ее кто-то. Иначе чем объяснить то, что, решив придержать Рому до лучших времен, она сделала все, чтобы выпереть его из квартиры, оставив о себе весьма нелестные воспоминания.
        - Викуша, давай сходим в одно место. Я женщину знаю, она магией занимается…
        - Я, мам, и так уже - в одном месте! - махнула она рукой. - Просто бред какой-то.

        - Димуля-аааа, - Маринка лениво потянулась, красиво выставив из-под одеяла грудь. - Какие у нас сегодня планы?
        Дима рылся в борсетке и пробормотал что-то неразборчивое.
        - Э, юноша, я с кем разговариваю? - Марина вытянула голую ногу и поддела большим пальцем его футболку, мятой тряпкой свешивавшуюся над ремнем. - А что на тебе за тряпочка, кто ее так качественно пожевал, пока мы делом занимались?
        Дима быстро чмокнул ее, продолжая копаться в бумажках, и сообщил:
        - Ей не повезло. Своим делом мы занимались именно на ней.
        - Фу, надень что-нибудь чистое, - Маринка брезгливо отпихнула его и села.
        - Чистое у меня закончилось. Вот приедет мама из отпуска и сдаст все в прачечную. Хотя, может, ты хочешь постирать сама? У тебя нет такой эротической фантазии? Представляешь, ты, голая, в ванной…
        - …стираю твои грязные трусы и носки, - закончила мысль Маринка. - А ты, тоже голый, прибиваешь всякие полочки, пылесосишь пол и моешь унитаз. Ершиком! Фантазия и извращение - это разные вещи.
        - Да, - немедленно согласился Дима, представив себя с ершиком. - Разные.
        - Так я не поняла, ты что, пойдешь со мной в этом?
        - Можно поискать в грязном что-нибудь менее мятое, - покладисто предложил Дима. - Тем более что я не собираюсь тебя сегодня позорить. У меня предки прилетают, надо их встретить, так что на сегодня никакой культурной программы. Извини.
        - Ты же не говорил, - надулась Маринка.
        - Так ты, солнышко, и не спрашивала, - хмыкнул Дима.
        - Я могу поехать с тобой, - подумав, порадовала его девушка.
        - Не можешь. Маман страсть как не любит девушек. Она их загрызает, а косточки закапывает на даче.
        - С чего бы это? - скривилась Бульбенко, раздумывая, попросить или нет у кавалера фото мамаши для ознакомления. Она представляла себе жирного бородавчатого монстра с тремя подбородками, жесткими черными волосками над верхней губой и ногами-тумбами, которыми дама затаптывает предполагаемых невест. Подавив желание сравнить фантазии с реальностью, Марина откинулась на подушку:
        - И что, мне, культурно говоря, уматывать из расположения части?
        - Фи, любимая, откуда такая лексика? - развеселился Дима. - Я могу про тебя плохо подумать.
        - Ты увильнул от ответа или что?
        - Родичи поедут к себе, так что можешь тут валяться сколько угодно, - утешил он ее.
        - Валяется знаешь что? - обиделась Марина. - Больно надо. Я найду чем заняться, пока ты свою мамочку встречаешь.
        - И чем это?
        - Ревнуешь?
        - Интересуюсь. Для общего, так сказать, развития. Чтобы потом не очень сильно удивиться.
        - В музей пойду. Облагораживаться.
        - Денег дать?
        - Дай, - Марина оживилась.
        - Сколько?
        - Фу! Мы знакомы всего ничего, а ты уже пытаешься на мне экономить.
        - Я еще даже не пытался, я просто спросил…
        - Спросил, потому что боишься дать больше! - Она отвернулась к стене, свернувшись калачиком.
        - Зая, я спросил только для того, чтобы вычислить, что ты затеяла и куда собираешься, - Дима примирительно начал заползать под одеяло.
        Примерно через час, когда голубки помирились и вяло обсуждали, стоит ли Марине знакомиться с мамой, заверещал мобильник.
        - Викулишна, - Марина начала шарить рукой по полу в поиске сумочки.
        - Это что - флюиды?
        - Нет, я на нее звонок выставила, темнота ты дремучая!
        Дима с интересом слушал проигрыш к Сердючке «Если вам немного за тридцать» и веселился.
        - Как думаешь, у них с Ромой получилось? - Он уже начал одеваться, а Маринка все никак не могла откопать в недрах сумочки телефон.
        - Уезжали вроде вместе. Если твой Рома не совсем лох, то получилось. Кстати, мне показалось, они друг другу подходят, - пробубнила она наконец, уцепив телефон. - Да!
        Трубка булькала и клокотала. Послушав пару минут, Бульбенко раздраженно перебила:
        - Какое расписание, Вик? Ты не в себе? Середина лета! Судя по теме, Рома от тебя сбежал по пути домой… Ах, не хочешь говорить! Скажите, какие мы! Куда ты его дела, балбесина?
        - Обычно Рома не сбегает, - встрял Дима. - Это надо сильно постараться, чтобы он свалил.
        - Ну, Викуля может, - вздохнула Марина, бросив мобильник на мягкий пушистый ковер. - Обалдеть, с нее мужики, как вода с жирного, стекают.
        - Маришик, мне пора. Ты как: останешься, или тебя куда-нибудь подвезти? - Он не дал ей развить тему о Викиной неприспособленности.
        - Вот еще. Вези меня домой, а там посмотрим. Что я тут забыла? Квартиру твою сторожить, что ли?

        Когда они расставались, Дима примирительно сказал:
        - Солнце, ты не обижайся. Я же о тебе беспокоюсь. Незачем тебе с моей маман знакомиться. Это аттракцион не для слабонервных. Она вбила себе в голову, что вы все охотитесь за ее деньгами, поэтому никого ко мне не подпускает.
        - Что значит «вы все»? - взвизгнула Маринка, едва не выпав на асфальт.
        - Ну, - смутился Дима, - в смысле девушки. У меня сейчас, кроме тебя, никого, но до тебя-то были. И опыт знакомства их с мамой был, поэтому я тебя берегу. Живи спокойно и счастливо.
        - Спасибо за заботу, - прошипела Маринка. - Это мы сейчас, надо понимать, навсегда прощаемся? Дескать, счастливого пути, попутного ветра и скатертью дорога?
        - Ты что? - Дима никак не мог привыкнуть к резким перепадам Маринкиного настроения и каждый раз тушевался, когда она начинала истерично орать и отпихивать его руки. Его предыдущие подруги переходили в состояние штопора плавно, медленно набирая обороты и громкость. - Я до завтра попрощался. Кроме испорченного настроения, это знакомство тебе ничего не даст.
        - Я тебя люблю, - неожиданно ласковый и нежный голос только что оравшей Марины был как холодное после горячего. Дима пару раз моргнул и неуверенно поцеловал подставленную ему щечку. - Просто ты мне очень дорог, понимаешь? Нет, ты не понимаешь. Ты не представляешь, что я к тебе чувствую. Разве любовь можно измерить деньгами. Как это низко, подозревать меня…
        - Да что ты, Мариша, я и не думал. Я говорю, мама моя…
        - Я люблю тебя, - повторила Маринка, красиво взмахнув ресницами и положив его руку на свою крепкую грудь. - Чувствуешь? Это твое.
        - Ага, - неуверенно кивнул Дима, прикидывая, что именно ему сейчас подарили. - В каком смысле?
        - То, что внутри, твое, только твое, - ей уже наскучила эта красивая сцена, которая затянулась из-за крайней непонятливости кавалера и рисковала превратиться в фарс. Достойно и прочувствованно разжевать всякие романтические недомолвки еще никому не удавалось.
        Его вдруг бросило в пот при мысли, что она намекает на беременность.
        - Внутри - где? - голос сел от волнения.
        - Здесь, - хихикнула Маринка. - Надеюсь, ты понимаешь, что я не про грудь, в которую ты вцепился, - отпусти, кстати, тебе что, ночи не хватило? - а про сердце. Если ты уйдешь, оно уйдет вместе с тобой, и я умру, потому что в груди будет пусто.
        - А, - Дима так обрадовался, что не почувствовал накала страсти и романтизма выступления. - Это отличные новости, просто отличные!
        - Чего ты развеселился-то? - изумилась Марина, перестав говорить с придыханием и закатывать глаза.
        - Ты очень красиво сказала, - абсолютно серьезно сообщил ей кавалер. - Мне понравилось.
        - Тогда похлопай, - она махнула рукой. Речь прошла мимо этого мужлана. Кто бы мог подумать, что он такой приземленный!
        Похлопал он ее по круглой попке, на чем они и разошлись, как в море корабли. Причем Дима уехал, довольный невнятным, но красивым признанием в любви, все-таки лестно услышать такое от эффектной симпатичной девушки, а Маринка, наоборот, побрела домой в растрепанных чувствах. Дело было даже не в том, что Митя не оценил высоты продемонстрированных ему чувств. Все было намного серьезнее: он даже не планировал знакомить ее с родителями, то есть считал этот контакт лишним телодвижением. Конечно, какой смысл нервировать маму наличием временной девицы! Ведь именно временные подружки проходят по касательной, не задевая чутких мамаш, бдящих на границе семейного счастья своих отпрысков. Ужас ситуации состоял в том, что она была временной! Просто эпизод, статистка, недостойная внимания его всемогущей маменьки!
        Марина разъяренно пнула ногой косяк. Как бы не так! Только она решает, имеют ли их отношения право на продолжение. В кои-то веки подвернулся достойный кандидат в женихи, и на тебе!
        - Мариша, что у нас с лицом? - вместо приветствия поинтересовалась мама. - Крах на Нью-Йоркской бирже?
        - Очень смешно! Может, я залетела!
        - Вот это действительно смешно, - хмыкнула мама. - Что-то мне подсказывает, что этот факт тебя не потрясет. Тем более что ты у меня девочка умная и предусмотрительная.
        - Именно! - Марина тряхнула медным хвостом. - Он даже не представляет, до какой степени я умная и предусмотрительная!
        - Только не вздумай ловить этого пресловутого «Его» на беременность. Дохлый номер, - на всякий случай предостерегла Элла Максимовна, удаляясь в глубину квартиры. - Кстати, приведи юношу на смотрины. Надеюсь, это именно юноша, а не столетний гриб, ворочающий миллионами…

        Вику терзали муки совести, и причиной тому было собственное необдуманное поведение. Она периодически тихо рычала на маму, заводившую разговоры о порче и нетрадиционных решениях вопроса, и грызла соленую соломку. Не хотелось ничего: ни гулять, ни смотреть телевизор, ни читать.

«Превратиться бы в улитку, заползти в свой домик, и чтобы никто не лез», - уныло размышляла она, с отвратительным скрипом водя пальцем по стеклу. За окном плыла свежесть летнего вечера, наполненного ожиданием чего-то светлого и пронзительно-радостного. Только не для нее.
        - Викуля, иди сюда, такая передача интересная, - ненатурально-натянутым голосом позвала мама. Тон стоил того, чтобы проверить, какую пакость замыслила родительница.
        В экране расплывалось щекастое лицо ярко накрашенной женщины неопределенного возраста. Вика честно попыталась вникнуть в суть повествования, озвучиваемого крепко прокуренным низким голосом неизвестной дамы. К своему полнейшему изумлению, она вдруг поняла, что, складывая в кривой штабель слова и фразы выступавшей, она никак не может уловить смысл, теряющийся в сложных конструкциях и хитросплетениях терминов. Общее ощущение было таким, что человек говорит что-то умное и весомое, но поймать мысль не удавалось. Мама смотрела настолько внимательно, что даже приоткрыла рот от напряжения, впитывая каждый звук, и Вика почувствовала себя умственно отсталой, удвоив внимание. Когда вместо лица появились ноги в непонятной квадратной ванночке с жидкостью, она продолжала напрягаться, чтобы вникнуть. Ноги подергивались, словно от ударов тока, а жидкость заклубилась темно-коричневой мутью.
        - Что ты так уставилась? - недовольно поинтересовалась Екатерина Андреевна.
        - Ты же сама сказала, что передача интересная, вот и пытаюсь въехать!
        - И как, получается? - в голосе мамы сквозил подозрительный сарказм.
        - А что?
        - Ничего! Это реклама!
        - А почему ноги дергаются и вода грязная? - только и смогла выдавить из себя Вика.
        - Ускоренная съемка, шлаки какие-то выводят или что-то в этом роде, - мама махнула рукой. - Это что, все, что тебя заинтересовало?
        Пока они препирались, на экран вернулась недавняя тетка, и теперь зрителям демонстрировалось не только лицо, но и все ее огромное тело, задрапированное черными тряпками с замысловатыми серебрящимися узорами. Выглядела она более чем внушительно.
        - Напоминаем вам, что в гостях у нас потомственная колдунья… - прощебетала худенькая ведущая, на фоне своей гостьи смотревшаяся, как рыбий скелетик на огромном блюде после ухода прожорливых гостей.
        - Мама! - рявкнула Вика. - Что за чушь? Я думала, ты что-то приличное смотришь!
        - То есть ты ее не слушала, - констатировала Екатерина Андреевна.
        - И не собираюсь даже, - подтвердила строптивая дочь, схватив мешок с соломкой и удаляясь в свою комнату.
        - А тебя не удивляет, что кавалеры от тебя бегут, как тараканы от дихлофоса? - выкрикнула ей вслед Екатерина Андреевна.
        - Нет! Тем более что они не бегут, я сама их гоню!
        - Скажите, пожалуйста, один рыжий сдуру зашел, так у тебя уже мания величия началась! Кого ты еще гоняла?
        Вика дипломатично хлопнула дверью, чтобы не продолжать диалог. Кавалеры от нее действительно шарахались, но задумываться об этой тенденции не хотелось. Это ей казалось явлением временным, хотя и затянувшимся. Вика списывала все на свою полноту и отсутствие в гардеробе модной одежды, хотя эти факторы никак не могли быть связаны с ее сегодняшним поведением. Организм отказывался ей подчиняться и активно бунтовал против наличия рядом мужчины.
        Она попыталась систематизировать события последних месяцев, а именно неудачи на любовном фронте, и пришла в ужас, действительно почувствовав себя тем самым дихлофосом, от которого бегут тараканы.
        - Порча на тебе, - доверительно шептала за дверью мама. - Сглазили тебя, других логичных объяснений даже быть не может! Пойдем к Марианне!
        - Кто такая Марианна? - досадливо проворчала Вика. Сдаваться было неохота и стыдно, но еще стыднее было оставаться одной в без малого двадцать лет. В этом было что-то унизительное.
        - Она порчу снимает. - Мама с готовностью ввалилась в комнату и схватила Вику за руку. - Давай сходим!
        - Угу, - мрачно кивнула дочь, из последних сил держа оборону. - Тут главное начать, а потом втянемся. Будем в полночь куриный помет собирать, спать на кладбище и варить чай из конопли!
        - Да что ты за глупости несешь, Вика! Какой помет? Сдурела ты, что ли?
        - А где гарантии?
        - Я тебе гарантирую! - мама молитвенно сложила кулачки.
        - С чего бы это? - подозрительно спросила Вика. - Ты что, уже была там?
        - Ничего в этом такого нет! - тем не менее покраснев, сообщила Екатерина Андреевна.
        - И с какой печалью ты к ней поволоклась? - заинтересовалась Вика, временно прервав сопротивление.
        - Викуша, это тебе только кажется, что я старая кошелка, которая сидит и ждет, когда придет пора вязать носки для внуков и шить платье себе на похороны. Мне 36 лет, когда тебе будет столько же, ты поймешь…
        - Мам, - перебила Вика. - Ни про каких внуков я не думаю, не надо этих трагических фантазий! Я просто спросила, зачем ты к ней пошла! Не за женихами же!
        - Вот именно! Представь себе: за женихами! А ты думала, Юра из 18-й квартиры просто так к нам заходит?
        - А он к нам заходит? - изумилась Вика, пытаясь вспомнить, что за Юра и где эта самая 18-я квартира.
        - Уже два раза был, - гордо сообщила мама. - Один раз за солью приходил, один раз за утюгом.
        - За утюгом? - машинально повторила Вика. - А что, роднее и ближе нас у него никого в подъезде нет?
        - В том-то и дело! Как только я сходила к Марианне, он начал к нам захаживать. Представляешь?!
        - Нет, - честно мотнула головой обалдевшая Вика. - Я даже предположить не могу, с какого перепугу малознакомый мужик прется через несколько этажей за солью.
        - А вот так вот, - загадочно улыбнулась мама.
        - А зачем ему соль? - Вика совершенно не понимала, что спросить, чтобы прояснить эту не совсем нормальную ситуацию с неизвестным ей Юрой.
        - Для супа.
        - Я не в этом смысле. Он что, не мог пойти в магазин и купить? Или это он такой экономный и рачительный хозяин, что по этажам ходит? - Вику вдруг осенило: - Мам, так он, наверное, для своего супа по всем этажам продуктов насобирал, а у нас только соль попросил, потому что все остальное уже есть!
        - У тебя проблемы с чувством юмора, - мрачно заметила Екатерина Андреевна. - Он заодно хотел попросить рецепт…
        - Не удивлюсь, если вместо рецепта он получил готовый супешник.
        - Естественно, я его угостила!
        - То есть прикормила, угу, - понимающе кивнула Вика. - А когда он брал утюг, ты ему случайно свои услуги не предложила?
        Мама густо покраснела:
        - И что в этом такого? Правда, он отказался.
        - Утюг-то хоть вернул? - презрительно скривилась Вика, всем своим нутром отторгая возможное появление в их жизни какого-то ушлого соседа. - Интересно, ну схожу я с тобой к этой Марианне, а потом к нам со всего дома холостые мужики столоваться потянутся? И ради этого я должна совершать какие-то ритуальные пляски, платить деньги и позориться?
        - Это у тебя от комплексов или от глупости? - уперла руки в бока мама.
        - Это у меня от большого горя, - скуксилась Вика. - В любом случае, ни к какой колдунье я не пойду. Категорически! Я так решила.

        На следующий день она уже тряслась с мамой в маршрутке по дороге в пригород, где жила добрая фея, одаривающая городских Золушек платьями, хрустальными туфельками и подслеповатыми принцами, путавшими мышей с лошадями.
        Всю дорогу Вика пыталась оправдаться перед самой собой. Она злобно ворчала, как старая бабка, которой молодые соседи не дают спать, и критиковала мамину доверчивость:
        - Как можно верить в то, что какая-то аферистка побормочет над сахарной пудрой или чашкой с кофе и после этого ты разбогатеешь, обрастешь мужиками и будешь жить долго и счастливо? У этого феномена есть какое-нибудь научное объяснение? И если она пользуется таким спросом, то почему к ней так легко попасть?
        Екатерина Андреевна стоически молчала, сжав губы в бледную тонкую нить и стараясь не реагировать. К концу пути Вика выдохлась и задремала. Снилась ей всякая пакость, с которой она боролась при помощи потрепанной метлы и неведомого орудия, похожего на чугунную разделочную доску. Когда один из особо назойливых леших подобрался совсем близко, она вскрикнула и проснулась.
        - Приехали, - порадовала ее мама, проталкивая к выходу.
        При виде особняка Марианны у Вики открылось второе дыхание:
        - Ничего себе собачья будка! На какие денежки, интересно, сарайчик отстроили? Или она его наколдовала?
        Процесс наколдовывания четырехэтажного дворца она попыталась изобразить наглядно, состроив дикую рожицу и помахав в воздухе ладошками.
        - Перестань паясничать, - зашикала на нее мама. - Перед людьми неудобно!
        - Мам, какие люди? Тут одни статуи и фонтанчики. Неплохо устроилась тетка! Может, зря я в институте парюсь? Вон люди на пустом месте чего вытворяют! - Ее от волнения уже потряхивало, заставить себя замолчать Вика уже не могла. - Или это коммуналка, а тетя ютится в подвальном помещении…
        У небольшой темной двери скучала молчаливая очередь. Вика не успела прочувствовать скорбной тяжести обстановки, поэтому весело поинтересовалась, хорохорясь из последних сил:
        - И кто тут последний за счастьем? Почем нынче опиум для народа?
        Понимания и поддержки ее веселье не встретило. Ближайшая к ней женщина, с красными слезящимися глазами и полубезумным выражением лица, вздрогнула и торопливо отвернулась. Остальные просто проигнорировали повисший в воздухе вопрос.
        - Стой тут, бестолочь! - прошипела ей в ухо мама.
        У феи все оказалось поставлено на широкую ногу. Рядом с дверью в стену было вмуровано окошечко, в котором велась запись страждущих и выдавались талончики.
        - Дай хоть посмотреть, что там такое, - вздохнула Вика, поняв, что в этой очереди можно проторчать до вечера.
        - Нельзя, - односложно ответила мама, замкнувшись в себе.
        - Почему это?
        - Хватит болтать, здесь этого не любят! Стой смирно и настраивайся!
        - В смысле, сесть в позу лотоса, начав завывать и раскачиваться? - хихикнула Вика. - Да мы тут заночуем, рано еще настраиваться.
        - Помолчи, а, - попросила Екатерина Андреевна, страдальчески обернувшись к трещавшей без умолку дочери.
        - Ладно, буду медитировать.
        Уже через пять минут Вике надоело разглядывать мрачные спины старательно готовившихся к встрече с неизвестной Марианной людей, и она собралась побродить по саду.
        - Ты куда? - шепотом взвизгнула мама.
        - Пойду поищу пажа, пока фея при делах, - хмыкнула Вика. - Вдруг мне тут счастье в кустах обломится.
        - Вернись немедленно!
        Люди начали неодобрительно коситься на переругивавшуюся парочку, и мама покраснела, дернув Вику за футболку.
        Через полчаса томительного ожидания очередь пополнилась маленькой крепкой женщиной и длинным тощим парнем с вылупленными бесцветными глазами. На нем была детская футболка с Масяней, грязные джинсовые шорты, открывавшие угловатые волосатые колени, и пляжные тапки, из которых торчали тощие пальцы. Под носом у него ютились тонкие франтоватые усики, а сальные темные волосы были собраны в тощий хвостик.
        Женщина тут же побежала к окошку, а парень индифферентно привалился в резной решетке и начал пялиться в небо. Вика от скуки стала пытаться угадать, что могло сподвигнуть мужика на поход к колдунье.
        - Сына, вот талон, все в порядке! - радостно объявила женщина, заботливо отряхнув с его футболки невидимые пылинки и поправив ремень шорт.

«Можно подумать, он от этого стал приличнее выглядеть», - заметила про себя Вика и из хулиганских побуждений стала строить ему глазки.
        Парень зевнул, поковырялся в носу, равнодушно скользнул по ней взглядом и отчетливо спросил у мамы:
        - Ты уверена, что эта баба лечит импотенцию?

«Тьфу ты, - подумала Вика и отвернулась. - Похоже, кто-то специально в пределы моей видимости подсылает сплошную мужиковую некондицию».
        Знакомство с колдуньей состоялось часа через три, когда Вика потеряла уже всякую охоту шутить и интересоваться, где хозяйка хранит помело и не в гараже ли спрятаны курьи ножки этой четырехэтажной избушки.
        Марианна оказалась обычной, ничем не примечательной женщиной. Никакой мантии и магических шаров, никаких таинственных интерьеров, завываний и прочего антуража в ее кабинете не было. Поговорив с Екатериной Андреевной и скользнув взглядом по голодной и злой Вике, она зажгла свечу, вызвав легкую ехидную усмешку уставшей от ожидания девушки, повернулась к ним спиной и действительно начала махать руками. Вике стало совсем смешно, и она с трудом удерживалась от желания высказать колдунье свое нелицеприятное мнение о ее действиях.
        - Как зовут? - вдруг резко спросила Марианна, обернувшись к ней.
        - Вика, - испуганно пискнула мгновенно присмиревшая под ее взглядом визитерша.
        - В имени четыре буквы, значит, четыреста долларов, - это уже адресовалось Екатерине Андреевне.

«Здорово, - злобно подумала Вика, - а если бы я сдуру сказала - Виктория? Мы бы сидели на диете следующие несколько месяцев?»

        - И что это все значит? - она дернула маму за рукав, едва за ними захлопнулась дверь.
        - Тихо, - бормотнула мама, потянув упиравшуюся Вику к выходу.
        Из сада они почти выбежали. Екатерина Андреевна улыбалась счастливой улыбкой человека, сделавшего трудное, но нужное дело.
        - Мама, что это такое было? За четыреста баксов? Это убогое представление не стоило таких денег!
        - Я оказалась права - на тебе была порча! - торжественные интонации в ее голосе окончательно вывели Вику из себя, и девушка застонала, подбирая слова, чтобы охарактеризовать их сегодняшнее приключение.
        - Не смей ничего говорить, испортишь результат, - замахала руками мама.
        - Да-а? А что, он есть, этот результат? - округлила глаза Вика, стараясь донести до мамы весь идиотизм их поступка. Она ужасно жалела, что согласилась на эту постыдную авантюру, стоившую им таких сумасшедших денег.
        - Посмотрим, - Екатерина Андреевна продолжала загадочно улыбаться, словно сидела на облаке и обладала знаниями, недоступными наивной дочери.

        - Митя, поехали ко мне, - Марина накручивала на палец короткие жесткие пряди, выбивавшиеся из Диминой прически. Волосы непокорно пружинили, застывая смешными лохматыми рожками. Они лежали на берегу залива, вдыхая неповторимую смесь морских запахов, в которых Маринка ощущала лишь преобладание терпкого аромата высыхающей на солнце тины, а Дима жмурился, представляя себя капитаном белобокой яхты, которую он непременно купит годам к тридцати… или к сорока, но эта детская мечта о море обязательно должна была осуществиться. Родители считали это блажью, справедливо полагая, что в ближайшее столетие никто из членов семьи не сможет выкроить время на морские кругосветные путешествия. Тем более что есть масса турфирм, гарантирующих комфортный отдых без таких умопомрачительных затрат и пиратского пижонства. Самое обидное, что Маринка его тоже не поддерживала, не желая подстраиваться под романтически настроенного кавалера, а на его предложение почувствовать аромат странствий и моря морщила носик и соглашалась все это нюхать только на приличном курорте. Сейчас она изнывала от скуки, с отвращением стряхивая с
себя прибрежную живность в виде многоногих букашек и занудливо пищащих комаров.
        - Тебе что, не нравится здесь? - искренне удивился Митя, пытавшийся привить любимой тягу к дикому отдыху.
        По идее, стараясь заполучить его в мужья, надо было покорно подстраиваться под его вкусы, хотя бы временно, но Маринка была уверена, что ее должны любить такой, какая она есть, и наступать на горло собственным интересам она не планировала, чтобы не нажить проблем в дальнейшем.
        - Я хочу цивилизованной любви, - закапризничала она, отталкивая воодушевленного Диму. - Я не готова подставлять свои самые сладкие места комарам и прочей дряни. Увези меня отсюда, мы тут уже полдня торчим, я есть хочу!
        - Я же взял бутерброды, а вечером сходим в ресторан, - Дима насупился. - Тут же так хорошо: ни души, птички поют…
        - Не хочу бутерброды, что я - бомжиха? А твои птички не только поют, но и оставляют везде продукты своей жизнедеятельности! Достало, вези меня в город!
        - Ладно, - судя по мрачному выражению лица, Дима был не в восторге от ее поведения. Он сердито встряхнул покрывало, на котором они лежали, резкими злыми движениями сложил его как попало и пошагал к машине. Довольная Маринка посеменила следом. Глядя в его спину, она решила, что, добившись своего, можно слегка погладить озверевшего кавалера по шерстке.
        - Знаешь, а вообще-то мне здесь понравилось, - весело сообщила она, пытаясь по изменившемуся темпу движения Мити понять, как эта новость повлияла на его настроение.
        - Может, останемся? - не оборачиваясь, мрачно поинтересовался он, продолжая двигаться в сторону машины.
        - Не-а, - жизнерадостно хихикнула девушка, пытаясь догнать разозленного кавалера и сгладить конфликт. - Поехали ко мне, у меня для тебя сюрприз!
        - Сюрприз? - недоверчиво переспросил он, пытаясь угадать, чем чревато это обещание. - Надеюсь, хороший?
        - Надейся!
        Кривая Диминого настроения неуклонно пошла вверх, Маринка всю дорогу до дома всячески поддерживала его в этом приятном ожидании, поэтому в двери ее квартиры они ввалились, обнявшись и настроившись на позитив. Как выяснилось буквально через минуту, позитив каждый из них понимал по-своему.
        Дима, не ожидавший от подруги ничего экстраординарного, предполагал, что ему покажут нечто вроде праздничного стриптиза, поэтому, когда Маринка со словами «а вот и наш сюрприз» впихнула его в ближайшую комнату, он никак не планировал увидеть там величественную тетку, восседавшую за накрытым столом в ярко-бордовом костюме с хищной резиновой улыбкой на раскрашенном лице.
        - Знакомьтесь, это моя мама - Элла Максимовна, а это Дима! - Маринка звонко, по-хозяйски чмокнула его в щеку, а Дима испуганно кивнул головой и попятился. Он никак не мог перестроиться, поэтому в ужасе представил, что стриптиз сейчас начнет показывать эта самая Элла Максимовна, сбросив свой бордовый прикид и сметя со стола салаты и бокалы. Он не был уверен, что сможет пережить это чудовищное зрелище.
        - Димочка, что вы там топчетесь, - Элла Максимовна еще шире растянула свою будто наклеенную улыбку и сделала приглашающий жест рукой, - присаживайтесь, угощайтесь. Я так рада, что вы наконец-то нашли время к нам зайти. Я столько о вас слышала от Мариши! Думаю, вы тоже рады, что мы сможем пообщаться лично, правда?
        Дима намек понял и согласно закивал, пребывая в некотором ступоре. Знакомство с мамой совершенно не входило в его планы, и вовсе не так мыслил он закончить сегодняшний вечер.
        - Мариша, иди переоденься, - как по нотам вела свою партию мама, - а я покажу юноше, где у нас моют руки.
        Лишив его возможности высказать подруге свою точку зрения по поводу сюрприза, Элла Максимовна поволокла покорного Митю в ванную, по дороге щебеча всякую дежурную чушь про слишком жаркое лето и магнитные бури. Дима вяло мычал в ответ, заранее соглашаясь со всем и злясь на себя за мягкотелость. Пока он мыл руки, мама бдительно руководила его действиями, услужливо подсказывая, где взять мыло и полотенце. Чувствуя себя лошадью, сдаваемой на колбасу, он поплелся обратно в гостиную, тоскливо разглядывая широкую спину навязчивой Эллы Максимовны.
        Не дожидаясь, пока гость начнет адекватно реагировать на факт знакомства, она цапнула у него из-под носа тарелку и, щедро зачерпнув ложкой салат из ближайшей вазы, шмякнула на нее слипшийся ком, воткнув сверху для красоты лист петрушки.
        Дима вежливо улыбнулся и с удовольствием начал наворачивать угощение. Конечно, некоторое чувство неудобства он испытывал, поскольку, во-первых, беседу надо было поддержать, а во-вторых, есть следовало медленнее, но нагулянный на природе аппетит заставлял его заглатывать ароматный салат со скоростью долго постившегося удава, и, чем поддерживать беседу с набитым ртом, лучше было продемонстрировать хозяйке, что он оценил ее кулинарные изыски.
        - Люблю, когда мужчина много ест, - одобрила его поведение мама. - Это говорит о том, что он, во-первых, здоровый, во-вторых, может много работать. Знаете, так раньше на крестьянских дворах проверяли работников и женихов.
        Очередная ложка салата застряла у Димы в горле.
        - Мама, - хихикнула впорхнувшая в комнату Марина, переодевшаяся в сарафан, больше похожий на носовой платочек на двух тонких ниточках, - не пугай Митю, мы еще не готовы жениться.
        - Никто и не говорит о женитьбе, я совершенно спокойно отношусь к гражданскому браку. Жить можно и у нас. Вот когда вы созреете для того, чтобы завести ребеночка, вот тогда уже я буду настаивать на походе в загс. Не бойтесь, Дима, я вполне современная женщина и прекрасно понимаю и принимаю веяния времени.
        Он ощутил себя кабанчиком, которого гонят по узкому коридору прямо на вертел. Количество неприятных сюрпризов грозило перерасти в качество.
        - Вы учитесь или работаете? - Элла Максимовна выжидательно сцепила полные пальцы и налегла арбузной грудью на стол.
        - Он работает, - ответила за него Маринка.
        - И где же?
        Поскольку тихо закипавший кавалер продолжал молча жевать, прикидывая, как бы половчее поставить зарвавшихся баб на место, ответила ей опять Марина:
        - В фирме у мамы. Он директор торгового филиала.
        - Надеюсь, продуктового! - незатейливо сострила Элла Максимовна. - Как говорится, где работаем, то и имеем!
        Дима подавил желание ответить на эту хамоватую шутку и холодно посмотрел на Марину. Она заволновалась. Кавалер безответственно спутал тщательно продуманную канву беседы. Поскольку сама она горела желанием оформить отношения, застолбив жениха, и страстно мечтала познакомиться с его родителями, чтобы заручиться их поддержкой на этом трудном пути, то прогнозировала его поведение, исходя из своих собственных интересов. В этой точке интересы молодых людей кардинально расходились. Дима занимал прямо противоположную позицию: жениться он не собирался и, соответственно, знакомиться с предполагаемой родней тоже. Марина ему нравилась, но не до такой степени, чтобы терпеть ее всю оставшуюся жизнь.
        - И сколько же вы получаете? - Остановить маму могли только противотанковые укрепления вкупе с резиновым кляпом. У Димы на мгновение мелькнула мысль, что с кляпом Элла Максимовна выглядела бы более привлекательно, по крайней мере, она перестала бы фонтанировать своими матримониальными намеками.
        На самом деле парень Элле Максимовне не так уж и понравился. Он не соответствовал ее представлениям об идеальном облике возможного зятя. Зять должен был быть кряжистым, крепким мужиком, уверенно стоящим на ногах и материально обеспеченным до такой степени, чтобы иметь возможность удовлетворять финансовые запросы не только жены, но и любимой тещи. Только такого парня могла полюбить Элла Максимовна и только такому могла доверить свою драгоценную Мариночку. Дима, на ее вкус, был слишком высоким, слишком худым и слишком самоуверенным. Последнее качество она определила опытным взглядом, сделав выжимку из его псевдоинтеллигентного поведения и угрюмого молчания. Никакой почтительности и благоговейного страха перед возможной тещей в нем не чувствовалось. Это было плохо и грозило возможными сложностями в дальнейшем. Единственное, что могло примирить ее с наличием в доме подобного зятя, - это упоминание о его более-менее стабильном материальном положении. Но это были лишь слова, парень мог просто хорохориться перед Мариной и запросто наврать про свое директорство в торговой фирме. Тем более что слишком
молод он был для подобной должности.
        - Нормально он получает, - Марина нахмурилась. Маму заносило уже совсем не туда. Они договаривались, что Элла Максимовна осторожно и ненавязчиво выяснит у Димы относительно планов похода в загс, а если таковых не будет, то мама должна подтолкнуть кавалера к этому судьбоносному решению. Марина отнеслась к затее довольно легкомысленно, положившись на опытную в житейских вопросах Эллу Максимовну. Теперь она жалела, что втянула мать в решение проблемы, поскольку мамина дипломатия была сродни грации слона, по недоразумению допущенного в посудную лавку. Судя по Митиному выражению лица, половина посуды была уже перебита, и Элла Максимовна уверенной поступью продвигалась к складским запасам.
        - Мариша, почему ты все время вмешиваешься? - Элла Максимовна претендовала на первенство в общении с Димой, поскольку была твердо уверена, что от того, как она сейчас поставит себя с ним, будет зависеть ее дальнейшее финансовое благополучие. Зять сразу должен знать, кто в семье главный. Даже если он и не станет зятем, подстраховаться не мешало.
        Марина мучительно раздумывала, как отвлечь маму от охоты на жениха, параллельно не забывая прижиматься к Мите теплым бедром. Пока он благосклонно относился к ее телодвижениям, можно было надеяться, что еще не все потеряно. В любом случае, сегодняшнее знакомство Мити с мамой не только не приблизило ее к основной цели, но и, похоже, отбросило назад.

«Столько усилий - и все впустую! - раздраженно размышляла Марина, понимая, что в ближайшие пару месяцев Дима будет вздрагивать при любом намеке на документальную стабилизацию их отношений. - Это мама все испортила!»
        Найдя стрелочника, она слегка успокоилась, но настроение было испорчено. Такие женихи, как Дима, на дороге не валялись. Более того, одинокие дальновидные девушки вычисляли их даже в том случае, если не желавшие портить паспорт штампом состоятельные кавалеры прятались за каменной стеной собственного особнячка или за надежной спиной бдительной секретарши. Секретарши, равно как и монолитные стены, падали под натиском истосковавшихся по семейному уюту юных дев. Диму надо было брать тепленьким, пока он не пресытился ее прелестями и не начал стрелять глазами по сторонам в поиске свежей дичи.
        Элла Максимовна, не догадывавшаяся, что любимое чадо уже мысленно нарядило ее в ярко-оранжевую безрукавку стрелочницы, опутывала Диму сетями безыскусной лести и с чисто деревенской хитростью строила свой допрос, недооценив противника.
        - А вы со своей жилплощадью или как? Вы, Димочка, не подумайте, что я с корыстью интересуюсь, для меня это не столь важно, места у нас на всех хватит: и на вас с Маришкой, и на ваших детей, но мне просто интересно.
        - И с чем связан ваш интерес? - желчно парировал Дима, уже утоливший первый голод и переставший чувствовать легкую благодарность к приставучей хозяйке за кусок хлеба. Ее нахальные расспросы уже с лихвой компенсировали первоначальный порыв гостеприимства.
        Не ожидавшая такого откровенного неуважения к себе, Элла Максимовна смешалась. Но сбить ее с толку было не так-то просто:
        - Меня интересует, насколько вы самостоятельны? Сейчас молодые люди привыкли, знаете ли, тянуть все соки из родителей. Многие в вашем возрасте продолжают считать, что папа с мамой должны их обеспечивать до самой старости. Кроме того, вы мне очень симпатичны, поэтому, если вдруг у вас с Мариночкой ничего не получится, я должна знать, что вам есть куда уйти. Не на улицу же вас выгонять!
        Придуманное на скорую руку объяснение не выдерживало никакой критики, чем Дима не преминул мстительно воспользоваться, отодвинувшись от теплой Марины, сбивавшей его воинственный настрой. Ему чрезвычайно хотелось поставить на место эту самоуверенную тетку, явно считавшую его недалеким юнцом, которого можно распять как лягушонка, чтобы досконально изучить его примитивный внутренний мир.
        - А что, вы уже успели выделить мне койко-место на сегодня? Премного благодарен за заботу, но если я и уйду отсюда, то совсем не на вокзал, так что не переживайте.
        Сбитая с толку Элла Максимовна помолчала и глупо переспросила:
        - Так у вас есть квартира?
        Парень крутился как ужаленный, пытаясь уйти от ответа. Она вдруг заподозрила, что ее неумная дочь нарвалась на брачного афериста, который навешал ей лапши про свою финансовую самодостаточность, а на самом деле спит и видит, как бы прописаться на их жилплощадь, чтобы потом начать ее делить, злорадно похохатывая над обманутой в лучших чувствах Мариной.
        - И кстати, где вы прописаны? - победоносно дрогнула она мощным подбородком, считая, что загнала жиголо в угол.
        - А вам зачем? - Дима уже раздувал ноздри от бешенства. Подобным тоном с ним еще никто не разговаривал. - В гости ко мне собираетесь?
        - А что, если и собираюсь?
        - Боюсь, не смогу вас принять. У меня не прибрано! - он уже почти орал.
        Марина строила маме ужасные рожи, умоляя родительницу умолкнуть, но Элла Максимовна успела составить определенное мнение о развязном хлыще, втершемся в доверие к ее безголовой дочке и пойманном с поличным, поэтому твердо решила, что загнанный в угол наглец должен быть затоптан раз и навсегда, как соседский таракан, по недоразумению заползший в их свежеотремонтированную квартиру с целью обосноваться и размножиться.
        - А что, Мариша, ты была у него на работе? - мама чувствовала себя Шерлоком Холмсом, стоящим на верном пути.
        - Нет, - мрачно обронила Марина, пытаясь придвинуться к окаменевшему от злости Диме. Последние несколько минут он старательно уклонялся от любого телесного контакта с ней, что совсем не радовало.
        - И где же находится ваш офис? - мама шипела как змея, злорадно улыбаясь и заранее прочертив траекторию гона наглеца до ямы. - И как же называется эта замечательная организация, которой вы, друг мой, руководите?
        - Боюсь, в офис я вас тоже пригласить не смогу!
        - А что так? Тоже не прибрано? - Элла Максимовна довольно гоготнула. Она так и предполагала.
        - Нет, боюсь, мои сотрудники не переживут подобного нашествия! Они менее стрессоустойчивы, нежели я! Кстати, у меня встречный вопрос: вы давно были у психиатра? Раз уж я имел несчастье попасть к вам в гости, то хотелось бы посмотреть справку!

«В конце концов, - тупо думала Марина, молча догоняя Диму, гигантскими прыжками несущегося по лестнице, - про отношения тещи и зятя есть куча анекдотов, это закон природы: эти два члена семьи изначально не способны на конструктивный диалог и достижение взаимопонимания».
        - Спасибо за сюрприз! - рявкнул Дима, с остервенением дергая дверцу машины, забыв отключить центральный замок.
        - Митенька, я не хотела тебе говорить, - Марина всхлипнула и разревелась, вовремя сообразив, что только слезы смогут сейчас помешать их разрыву, - я не собиралась знакомить тебя с мамой, она сама… Ты же видишь, она не совсем нормальная… Я не хотела, чтобы ты об этом знал… Это ужасно! У нее сейчас как раз обострение!
        Если бы Элла Максимовна слышала, что про нее говорит любимая дочь, то ее бы хватил удар. Но она не слышала, а поэтому, свесившись через перила, орала на весь двор, оповещая о своем отношении к Диме не только его самого, но и всех соседей, имевших несчастье выйти в это время во двор или приоткрыть окно. Отношение было многогранным и описывалось ярко, со смаком и многочисленными деталями.
        - Может, «Скорую» вызвать? - поморщился Митя, посмотрев вверх на изрыгающую проклятия тетку, колыхавшуюся на балконе.
        - Не надо, - Марина влезла на пассажирское место и захлопнула дверь. - Увези меня к себе, мне надо успокоиться. Я боюсь идти домой.
        Сквозь наглухо задраенные окна справедливое негодование мамы доносилось лишь невнятным умиротворенным завыванием, похожим на плач вьюги в печной трубе, поэтому он немного смягчился и даже погладил всхлипывающую Марину по голому плечу, с которого девушка ненароком уронила тонкую лямочку сарафана.
        Резко газанув, автомобиль вылетел со двора и понесся по светлой ленте раскалившегося за день асфальта.

«Надо же, - растерянно думал Дима, осторожно поглядывая на быстро успокоившуюся Марину, с упоением переключавшую приемник в поисках любимых мелодий, - так вот женишься на молодой красивой, а за ней прицепом потянутся родственники с диагнозами и прибабахами. Ни у кого на лбу не написано, что там на генеалогическом дереве выросло».

        - Да иду, иду, - недовольно бормотала Вика, замотавшись в халат и шлепая голыми пятками по коридору. Дверной звонок надрывался изо всех сил, навевая тревожные мысли о пожаре или мировом катаклизме.
        Она распахнула двери, забыв посмотреть в глазок. Обычно так звонила только Маринка, поэтому Вика покорно отступила в полутьму коридора, сердито проворчав:
        - Ночь на улице, нормальные люди давно спят. Ляжешь со мной, я на тебя белье тратить не собираюсь. Есть будешь?
        - Буду, - бухнуло сзади. Вика взвизгнула и ветром пронеслась по коридору. Влетев в кухню, она заметалась между столом и плитой, схватила вилку и забилась в угол. Голос, сообщивший, что он будет есть, был не Маринкиным. Он был абсолютно мужским и незнакомым.
        - Караул! - сиплым шепотом проныла Вика и выставила вилку перед собой, жалея, что у нее только три зубца, а не четыре.
        - О, я смотрю, ты уже проголодалась, на гостей с вилками кидаешься, - в дверном проеме насмешливо улыбался Рома. - Какая-то ты ветреная и непостоянная: то с собой положить хотела, чтобы белье об меня не пачкать, то дырявить меня собралась. Между прочим, прежде чем открывать двери, надо спрашивать, кто там, разве мама тебя этому не учила? Кстати, где сама Екатерина Андреевна?
        - Зачем она тебе? Хочешь обсудить с ней недостатки моего воспитания? - икнула Вика, тихо сползая по стене и старательно сдерживая рвущиеся из горла рыдания. Уже давно никто ее так не пугал.
        - Так что, мамы нет? - удивленно и как-то даже обиженно переспросил Рома.
        - Она сейчас придет, - на всякий случай соврала Вика. Мама планировала заночевать у подруги на даче и возвратиться собиралась только на следующий день. - Не лезь ко мне!
        - А разве я лезу? - пожал плечами Рома. - Ты это к чему? Я и не собирался.
        - Не собирался? - изумленно переспросила Вика. - А зачем пришел?
        - Потолок красить! - ехидно сообщил гость.
        Вспомнив, на какой ноте они расстались, Вика покраснела и, опасаясь, что в третий раз кавалер может просто не вернуться, если она сейчас опять поведет себя неправильно, пробормотала:
        - Могу чаю поставить…
        - Та-ак, уже хорошо, - подбодрил ее Роман. - А еще что можешь?
        - Кувырок через голову и вышивать крестиком, - начала ершиться Вика, неправильно поняв подтекст вопроса.
        - Нет, а из еды?
        - Ты что, жрать сюда пришел? - обиделась она. - Достали, в самом деле! Что за мужики пошли: только бы пожрать и поспать!
        - И что, - ухмыльнулся он, - много через вашу квартиру таких едоков прошло?
        - Не твое дело. И вообще, я спать хочу.
        - Это намек?
        - Ты… ах, ты… да, я… - Вика задохнулась от возмущения и сделала неуверенный выпад вилкой в его сторону.
        - Положь инструмент, - презрительно махнул он рукой и, развернувшись, начал удаляться.

«Нет, я точно клиническая идиотка, - опечалилась Вика. - Второй раз за четыреста баксов вернуть мужика и опять его шугануть!»
        Рома возился в прихожей. Судя по шуму, уходя, он собирался прихватить часть их вещей, но Вика была настолько раздавлена собственным поведением, что даже не пошевелилась, чтобы пойти и разобраться, что он там пакует.
        Как выяснилось буквально через пару минут, ничего он не паковал, а, наоборот, распаковывал. Гость вернулся в кухню, волоча ароматные пакеты:
        - Вот, чтобы ты не думала, что я на халяву поесть пришел! Подкармливайся!
        - К девушкам приходят с цветами, а не с продуктами, - машинально отбрила его Вика, разглядывая выкладываемые на стол лоточки с ресторанной едой.
        Рома неожиданно покраснел.
        - Цветы несъедобные, но если для тебя это принципиально, то вот, - он выдернул пару веточек петрушки из ближайшего блюда и галантным жестом сунул их девушке прямо под нос.
        - Очччень романтично, - прошипела она. - Если ты так всегда ухаживаешь, то неудивительно, что ты все еще не женат.
        Рома радостно улыбнулся:
        - То есть это верное средство для отпугивания невест?
        - Что?
        - Ну, если, например, я хочу жениться, то надо дарить цветы, а если я хочу дать девушке понять, что не быть ей моей женой, то надо преподнести кочан капусты или букет укропа? Так, что ли?
        - Ты что, приперся ко мне с капустой? - набычилась Вика.
        - В принципе капуста тут тоже есть, - согласно кивнул Рома. - Но я не придавал ее наличию столь глобального значения. Учту на будущее. А чтобы ты не обижалась, всю зелень я съем сам.
        - Ме-ееее, - не удержавшись, ехидно вставила она.
        - Ну и характер у тебя, - вздохнул Рома. - Не трогай, маму подождем. Неудобно без нее садиться.
        - Вообще-то ужинать уже в принципе неудобно, ночь на улице, - просветила его юная хозяйка. - А про маму я наврала, ее не будет!
        Вика все еще не могла понять, как она относится к Роману. С одной стороны, было очень приятно, что он такой заботливый, а с другой - он был каким-то чужим, несмотря на совместную ночевку и легкость в общении. Никакой искры, разряда или чего-то необычного, обещанного Маринкой, она не чувствовала. Лишь легкое неудобство, что он увидел ее в старом халате и с лохматой со сна головой. Но это не помешало Вике с аппетитом накинуться на принесенные им ресторанные яства.
        - Ты разве не на диете? - осторожно поинтересовался Рома.
        - А чего, продуктов жалко? - Вика почему-то даже не обиделась, хотя обычно любой намек на полноту ударял по ней хлыстом, выжимая слезы и заставляя краснеть.
        - Маме-то оставь!
        - Какой ты внимательный, - хихикнула Вика. - Вино открывай! Будем гулять.
        - Да поздно уже, пойду я, - неожиданно сообщил Рома.
        - Здрасьте! - оторопела Вика. - Вспомнил! То есть, когда ты в двери звонил, поздно не было, а сейчас что, стемнело?
        - Неудобно, мама вернется, а я тут…
        - Неудобно? Тебе неудобно? А накормить невинную девушку и уйти - удобно?
        - Пойду я. - Он неловко вскочил и быстро выбежал в коридор. Через несколько секунд хлопнула входная дверь, а Вика горько разрыдалась над столом, заставленным лоточками с красиво разложенной едой.

        - Странно… - с неудовольствием протянула Маринка, выслушав горестный рассказ подруги о ночном приключении. - Но ты не кисни, это к лучшему, что в постель сразу не лезет…
        - Да как же не лезет?! Мы с этого начали! Но ничего не было, понимаешь?
        - Может, он того, болеет чем-нибудь? - неуверенно предположила Бульбенко. Ей было лень обсуждать эту непонятную проблему. Она злилась на Вику, которой на блюдечке принесли нормального мужика, а она умудрилась и с ним вести себя более чем странно.
        - Спроси у Димы, - проныла Вика и тут же испугалась, представив, как Маринка с Димой будут обсуждать ее неудачную и какую-то кривобокую личную жизнь. - Нет, не надо! Не спрашивай!
        - Не буду, - с облегчением выдохнула Марина. - Ты плюнь на него, найди кого-нибудь другого.
        - Очень смешно, - обиделась Вика. - Сейчас пойду выберу. Они тут у меня под окном построились как раз.
        - Ага, иди, - поддакнула Бульбенко. Судя по реакции, она даже не слушала, что ей гундосила обделенная подруга.
        - Пошла, - поджала губы Вика и отсоединилась. Никому не было дела до ее проблем.

        Вика хотя и не верила в магию, но в последнее время удары судьбы стали настолько болезненными, что она уже готова была уверовать во что угодно, лишь бы помогло. Ей было мучительно жаль потраченных на Марианну четырехсот долларов, поскольку воспользоваться результатами колдовства или чего-то там еще она так и не смогла, в очередной раз выкурив вернувшегося с добрыми намерениями кавалера. Она грустно лежала на диване, пересчитывая хрустальные висюльки на люстре, и пыталась себя оправдать. То, что Рома вернулся, безусловно, свидетельствовало в пользу Марианны, но то, что Вика опять взбрыкнула, как только в поле ее зрения в очередной раз попала ржавая россыпь его веснушек, говорило об обратном: ничего не изменилось, и она продолжает подтачивать сук, на котором сидит.
        - Он противный, - неуверенно пояснила Вика большой мухе, нахально присевшей на край журнального стола. - Мужчина не должен быть рыжим, как… как…
        В голову ничего умного не приходило. Хотелось сравнить его с чем-то противным, вроде таракана, но почему-то было стыдно даже перед бессловесной мухой: Рома ничего плохого сделать еще не успел. Вздохнув, Вика попыталась продолжить инвентаризацию его дефектов. Но никаких особо негативных черт или поступков в ее памяти не всплывало, поэтому она начала с упоением перечислять, чего в нем не хватало:
        - Мужчина должен быть высоким, темноволосым, с прямыми ногами, без шерсти на груди, с модной прической…
        В идеале это должен был быть Том Круз, но он был занят своими делами в далекой Америке, и ожидать в ближайшее время его приезда не приходилось. В принципе Вика могла бы довольствоваться и Ромой, но он опять сбежал, не выдержав ее вредного характера. К тому же уже во второй раз он не воспользовался ситуацией, оставшись с Викой наедине. Это было возмутительно. Невинность волоклась за ней, как парашют после прыжка, мешая чувствовать себя частью современной молодежи. Ей во сто крат приятнее было бы оскорбляться и обсуждать с Маринкой его непорядочность в отношении непорочной голубки, то есть себя, пустившей наглого мужлана в девичью келью. Но он не дал ей такой замечательной возможности, более того, даже будучи загнанным в пресловутую келью, он умудрился улизнуть. Дважды!
        Вика глянула в зеркало: ничего особенно страшного, от чего можно было бы бегать с таким упорством и энтузиазмом, там не было. Милое круглое лицо с пухлыми губами, розовыми щеками и растрепанными светлыми кудряшками.
        - Да, не фонтан, но и не лужа! И ведь он вернулся зачем-то! А потом испугался. Чего я такого сказала? Может, он так сильно меня уважает?
        Она с надеждой посмотрела на свое отражение, оно в ответ тоскливо сложило брови домиком и тоже вопросительно уставилось на расстроенную девушку, которой пронзительно хотелось, чтобы ее наконец перестали уважать.
        - Так я и состарюсь уважаемой старой девой, - пожаловалась она зеркалу и снова улеглась на диван.

        Роман собрал обычную планерку, которая всегда проходила в его кабинете по понедельникам. Голоса сотрудников раздражали унылым невнятным фоном: опять ругались завскладом с коммерческим директором. Через десять минут их перепалки, в которую он даже не успел вникнуть, оба спорщика резко переключились на начальника транспортного отдела, тихо отходившего в углу от бурных выходных, оставивших яркий след на его сизом лице. Транспортник вяло матерился, через слово извиняясь перед присутствующими дамами, и тыкал заскорузлым кривым пальцем куда-то в окно, пытаясь переключить внимание нападавших на третью сторону. Главбух налетала на всех сразу, нудно отчитывая присутствующих голосом педагога с многолетним стажем и забрасывая каждого, кто пытался хотя бы приоткрыть рот или вдохнуть воздух для отстаивания собственной чести и достоинства, витиеватыми финансовыми терминами, подчеркивавшими ее высокий профессиональный уровень и закрывавшими рот непродвинутым оппонентам. Роман знал, что каждый из них в течение дня будет ломиться на аудиенцию к нему, чтобы повторить свою партию в этом еженедельном скандале,
поэтому не вслушивался.
        Он был директором и совладельцем небольшой торговой фирмы, деятельность которой исправно кормила его уже довольно долгое время. Поначалу он гордился и должностью, и положением, стараясь соответствовать. Но вскоре стало ясно, что коллектив сработался и директору отведена лишь контролирующе-карательная роль. Через несколько лет сотрудники поняли, что зарвавшихся и приворовывающих вычисляют сразу, поэтому плюгавого, но проницательного директора стали побаиваться, посчитав, что за его показной индифферентностью сытого льва прячется голодный и мстительный хищник. Роман не любил, когда его обманывали, любое надувательство он распознавал шестым чувством. Собственно, это и было одним из основных его достоинств, и именно поэтому партнеры поставили его надзирать за ходом дел. По молодости он пытался урвать от жизни все, мстя судьбе за нищее, полуголодное детство, стоптанные ботинки, которые матери отдавали сердобольные соседки, и за позорный выпускной вечер, на котором он стал всеобщим посмешищем, придя на праздник в костюме с чужого плеча. Жизнь менялась настолько стремительно, что сравнить его взлеты и
падения можно было только с американскими горками. В итоге Рому вынесло прямо на вершину, с которой он и имел счастье смотреть на окружающих. Задавив первый и основной свой комплекс, маленький рост, он компенсировал этот физический недостаток покупкой громадной «Тойоты», похожей на автобус. Теперь самая красивая девушка из его двора, Кристина, не фыркала при встрече, а радостно улыбалась в приоткрытое окно его джипа, раздавая запоздалые авансы. Кривые ноги и редкие волосы непонятного оттенка теперь расценивались ею и ее подругами не как дефект, а как шарм, изюминка, украшающая настоящего мужчину, ибо только самые настоящие мужчины ездят на таких умопомрачительных машинах. Рома быстро понял цену этим восторженным взглядам и ласковым улыбкам - их количество было прямо пропорционально толщине его бумажника. Он не помнил отца, и все тридцать лет своей жизни ощущал недостаток семейного тепла. Мама всегда была на изломе, крутилась из последних сил, чтобы обуть и накормить его. Она так и осталась в Роминой памяти вечно усталой, раздраженной и считающей позвякивающие медяки. Он жалел, что не успел дать ей то,
чем обладал сейчас, и, только повзрослев, понял, как любил ее и как он одинок. Стайки душистых девиц, надоедливой мошкарой крутившиеся вокруг, были не в счет. Он хотел создать настоящую семью: нормальную, с ребенком, уютной квартирой, наполненной запахом свежесваренного супа и пирогов, с милой круглолицей женой в мягких тапочках и цветастом переднике. Пресытившись модельными красотками, знавшими себе цену, но неправильно выставлявшими ее, сознательно завышая свою стоимость на рынке дамских услуг, он переключился на скромных простушек.
        Этот судьбоносный перелом в его мировоззрении случился полгода назад. Толчком послужила необходимость нанять новую секретаршу. Предыдущая девица, сурово поблескивавшая очками и державшая в страхе весь офис, суя нос повсюду и немедленно докладывая шефу о любом мельчайшем нарушении, внезапно выскочила замуж и предъявила расстроенному директору свой округлившийся живот. Это было неприятно. Во-первых, послужило лишним напоминанием о его собственном холостяцком положении, а во-вторых, она так замечательно сливалась со стеной, не отвлекая Рому изменениями в своей внешности и не посягая на его одиночество, одновременно выполняя все его поручения точно и в срок, что потеря такого сотрудника грозила обернуться катастрофой.
        - Давай я подгоню тебе девушек, - великодушно предложил Дима, услышав о Роминых проблемах. - На любой вкус.
        - Мне не надо на вкус, - уныло отказался Роман. - Они, которые вкусные, все ходят с пылесосами и сразу подключаются к моему бумажнику. К тому же современные барышни одержимы желанием выйти замуж и осесть дома. У меня. Мне такие в клубах-то надоели, не хватало еще запустить лису в курятник. Я тут работаю, между прочим!
        - У тебя весьма однобокое представление о женщинах, - засмеялся Дима. - Кроме желающих женить тебя на себе, есть нормальные девицы, которые за хорошую зарплату будут пахать, как доярки-стахановки.
        - Могу себе представить это чудо! Поверь моему опыту, пахать согласны только те, которых не взяли замуж, все остальные готовы только пожинать плоды чужого труда. А у меня клиенты тут ходят, мне не нужно убожество, которое не смогло устроить личную жизнь и готово закопаться в работу, выставив наружу только тощий крысиный хвостик!
        - Да, приперло так приперло, - с сожалением констатировал Дима. - Тебя что, обнесли на днях?
        - Почти. Помнишь Лику?
        - Такая высокая брюнетка с родинкой? Которая говорила, что брак - это цепи и что-то в этом духе…
        - Ага. Только она блондинка и без родинки. Так вот просыпаюсь я на прошлой неделе, а она мне так ласково-ласково: «Ладно, уговорил!» Я ей: «Ты о чем?» А она: «Так о свадьбе»! Ты прикинь! Я! Ей! О свадьбе! Это после того, как она раскрутила меня на какой-то дикий полушубок из бритой крысы, который стоил дороже крыла к моей
«Тойоте»! Она говорит, что я выпил и начал ее уговаривать! Я! Ее! Да сколько ж это выпить надо было?!
        - Не кипятись, - Дима хохотал, не реагируя на далекий звонок мобильника. - Надо быть осмотрительнее, а то в следующий раз проснешься уже с кольцом!
        - Типун тебе на язык!
        - Что, так боишься жениться? Ты ж вроде в поиске?
        - В поиске, - подтвердил Рома. - Одно другому не мешает. Но за физиологию я готов платить периодически, а за брак - нет!
        - Жена дороже стоит, дешевле, как ты говоришь, физиология, поскольку она периодически, а супруга - это постоянные капвложения.
        - Я провожу маркетинг. Мне не нужна баба, которая выходит замуж, чтобы накупить драных шуб, а потом начать дележку имущества.
        - Такая никому не нужна, - согласился Дима, - только лучше найти красивую и обеспечивать ее, чем прятать свое сокровище, чтобы не позориться перед друзьями.
        - Молод ты еще, а потому не понимаешь, - назидательно пробурчал Роман. - Семья всегда с тобой, в беде и в радости, а все остальное - суета. Пусть приятная, но суета!
        - Ну-ну, слыхали. Всю жизнь мучиться, чтобы потом к твоему смертному одру набежала толпа родственников, ожидающих оглашения завещания. И все как один со стаканом воды. Они тебя утопят, попомни мое слово, - удовлетворенно подвел итог Дима. - Так где ты собираешься искать секретаршу?
        - В агентстве. Не на улице же.
        - Давай я тебе пришлю нормальных, у меня есть знакомый в фирме по трудоустройству, по блату таких конфеток пришлет, пальчики оближешь.
        - Не хочу конфеток, хочу, чтоб работали, - закапризничал Рома, выбитый из колеи уходом лучшей сотрудницы.
        - Будут тебе на выбор, не волнуйся.
        - Зная тебя, я как раз начинаю волноваться.
        - Кончай щеки дуть, будут тебе и стахановки, и страшненькие, и хорошенькие. Сам разберешься.
        - Разберусь.
        - Спасибо хоть скажешь?
        - Спасибо!
        - И тебе не кашлять. Жди баб!
        - Мне не надо баб, - запоздало среагировал Роман.

        - Роман Николаевич, - его беременная помощница, несмотря на скорое расставание, продолжала бдительно вести дела. - Завтра собеседование на вакансию секретаря. На какое время назначить?
        - На любое, - он сморщился и махнул рукой. - Посмотрите там по ежедневнику, когда у меня окно.
        Ему не хотелось беседовать с незнакомыми девицами, поскольку раскусить их намерения можно было, еще не видя претенденток, а лишь заглянув в резюме. Роман заранее был готов к урагану кокетства красавиц, деловому напору дурнушек и полному отсутствию идеала, который бы смог продолжить дело, как оказалось, незаменимой Ульяны. Он мучительно перебирал в голове варианты, которые могли бы удержать будущую мать на рабочем месте. Но это ни фактически, ни теоретически было не осуществить, поэтому приходилось мириться с грядущим нашествием безработных дам.
        На следующее утро ровно на десять утра была назначена первая кандидатка. Едва Роман появился в офисе, Ульяна тут же притащила ему пачку резюме претенденток.
        - Почему так много? - Он испуганно взвесил стопку листов на ладони и жалобно посмотрел на торжественно-тихую секретаршу. Она гордилась своей незаменимостью и, похоже, не собиралась сочувствовать начальнику, упиваясь последними минутами своего царствования. Роман вдруг подумал, что если отдать ей инициативу в собеседовании, то она запросто разметет соискательниц, как бдительная горничная - пыль, поэтому отвертеться от тяжкой процедуры было нельзя.
        - Чтобы было из кого выбирать, - пояснила Ульяна, сверкнув очками.
        - Да уж, - пробормотал Роман. - У меня что, на сегодня других дел нет?
        Ему захотелось сбежать на какие-нибудь переговоры. Став состоятельным и самодостаточным человеком, он перестал комплексовать перед женщинами, но борьба с их навязчивым вниманием, связанным исключительно с его материальным положением, была унизительной и отнимала слишком много сил.
        - Есть у вас еще две встречи и деловой обед, но я назначила собеседования на свободные часы. Из расчета - двадцать минут на каждую.
        - Двадцать?! О чем я буду с ними столько говорить?
        - Как только наговоритесь, посылайте их ко мне, я буду проверять знание английского и делопроизводства.
        - А-а-а, - неопределенно протянул он. - Только пусть они ждут где-нибудь в другом месте, не в приемной.
        - Хорошо, - послушно кивнула Ульяна. - Те, которые уже пришли, сидят у менеджеров.
        Представив, какое веселье сейчас началось в коммерческом отделе, он подавил желание застукать сотрудников с поличным и махнул Ульяне:
        - Запускайте дичь, будем отсеивать.
        Через пару минут дверь вздрогнула от двух мощных ударов. Роман напрягся: похоже, первая соискательница привыкла крушить препятствия ногами.

«Еще пара таких теток, и дверь вывалится в кабинет вместе с косяком», - нервно подумал он, грозно уставившись на вошедшую девицу.
        Сдержав эмоции, Роман медленно оглядел все два метра мощного тела, упакованного в строгий, деловой костюм. Скорее всего, тот грохот был следствием деликатного постукивания претендентки кулачком по двери.

«Лошарик, - мысленно констатировал он. - Чернобыльский. Крупный, пол женский».
        Повеселив себя таким образом и слегка взбодрившись, он еще раз оглядел неформатную девицу. Она вся лучилась приветливостью и здоровьем, мягко колыхаясь всеми своими сферами и полусферами. С круглого лица, украшенного пухлыми розовыми холмиками щек, на Романа преданно таращились круглые серые глаза, похожие на двухрублевую монету. Дальше шли округлые плечи, натягивавшие тонкую ткань костюма, угрожающе топорщившегося в области груди, которая, в свою очередь, двумя баскетбольными мячами распирала бледно-желтую блузку, норовя вывалиться из глубокого выреза. Талия тоже задорно круглилась под блестящей пуговицей, навевая воспоминания о так не вовремя уходящей в декрет секретарше. Довершали портрет шарообразной красотки круглые мягкие колени, нахально вылезшие из-под юбки, как только девушка присела к столу, повинуясь гостеприимному жесту Романа. Тыл был скрыт от его всевидящего ока, но Рома утешил себя тем, что, когда соискательница двинется на выход, филейную часть тоже можно будет рассмотреть в деталях. В принципе он с удивлением понял, что смотреть на девицу ему приятно, и даже предстоящее
собеседование уже перестало казаться мучительной пыткой. Жаль только, что она была такая крупная. Хорошего человека не должно быть так много, утверждать обратное могли лишь каннибалы.
        Его затянувшееся молчание вызвало у претендентки целую бурю эмоций.

«Грудь хорошая», - с сожалением констатировал он про себя, продолжая невыразительно, но вежливо улыбаться. Подумав, что мозг барышни, скорее всего, тоже круглый и гладкий, как и все остальное, Рома со вздохом приступил к делу.
        - Очень рад, что вы нашли время к нам зайти…
        - Ой, да что вы, - вполне ожидаемым для ее комплекции басом зарокотала девица. - Я вообще люблю ходить по собеседованиям. Знаете, так интересно, столько новых людей, знакомств, такие интерьеры обалденные. К тому же город учу, а то я ж с периферии, к таким мегаполисам не привыкла, а надо привыкать. Не всю же жизнь коровам хвосты крутить!
        С этим Рома был не согласен. Соискательницу проще было представить рядом с коровой, нежели с компьютером, но разочаровывать девушку он не стал, одобрительно покивав головой.
        - Вот и я нашему Митрофановичу сказала, - воодушевилась его поддержкой периферийная, - что нечего мне в его сарае молодость губить. Я замуж хочу, в город, к культурным людям!
        Рома вздрогнул. В последнее время термин «замуж» чрезвычайно напрягал его. Судьба девицы была решена. Даже если она и не имела на него виды, ее бесхитростная исповедь говорила о грядущих проблемах.
        - И какой же у вас опыт работы? - для проформы спросил он, уже расслабившись и приняв решение.
        - Три года в секретариате администрации, - гордо сообщила она, не вдаваясь в подробности, хотя Роман достаточно ясно представлял себе эту «администрацию» во главе с неведомым Митрофановичем.
        - Отлично, - он широко улыбнулся и привстал, давая понять, что прием окончен. - Подойдите тогда к моему секретарю, она вас… протестирует, и мы вам позвоним.
        - А вы мне сразу глянулись, - девица доверительно подмигнула побледневшему Роме и протопала к выходу. Он так впечатлился ее последним заявлением, что даже забыл рассмотреть тыл сельской наяды, решившей взять город приступом.
        - Ульяна, - прошептал он в трубку внутренней связи, - эту не берем. Но вы там помягче, ладно…
        - Поняла, - в ее ровном голосе проскользнули удовлетворенные нотки. - Следующую звать?
        - Звать, - почти простонал Роман. Процесс поиска начался весьма неудачно, хотя он ничего хорошего от этой процедуры и не ожидал. Это только Дима может получать удовольствие от подобного кастинга, он еще не нагулялся, а Роман, будучи весьма свободным и раскрепощенным в нерабочее время, в офисе становился совершенно другим человеком.
        - Можно? - раздался грудной томный голос знающей себе цену женщины. Как он любил таких раньше, и как они надоели ему в последнее время! Уж очень утомительно было платить по их счетам и соответствовать их бесконечным запросам.

«Любишь кататься - люби и саночки возить», - комментировал эту жизненную ситуацию Дима, но Рома был категорически не согласен.

«Я катаюсь на саночках, а возить вынужден целые самосвалы! Это несправедливо!» - парировал он другу.
        В кабинет вплывала очередная соискательница: высокая тощая брюнетка с короткой стрижкой, украшенной в некоторых местах лиловыми прядями, в сногсшибательном костюме, открывавшем многие анатомические подробности ее костлявого тела. Тонкие брючки каким-то чудом удерживались на тазобедренных костях, демонстрируя большой яркий камень, поблескивающий в пупке. Зато любимая Ромина деталь - грудь - отсутствовала напрочь. Во всяком случае, замаскирована она была столь удачно, что куцый пиджачок, совершенно не подходивший по фасону к слякотной зиме, даже не приподнимался в нужных местах, плотно облегая хозяйкины мощи. Брючки надежно облегали ее спичечные ножки, неожиданно заканчиваясь у середины икры, откуда начинался блестящий серебристый сапог с бесконечным каблуком-шпилькой и танкеткой, похожей на кирпич. Ловко переставляя конечности, девушка досеменила до его стола, старательно соблюдая походку от бедра, отчего ее слегка заносило, и картинно уселась на стул, переплетя тонкие ноги в чудовищной косичке.
        - Чтобы не тратить ни мое, ни ваше время, - все тем же бархатно-обволакивающим голосом сообщила она, - давайте сразу начнем с финансовых аспектов моей работы.
        Слово «моей» было произнесено совершенно безапелляционно, словно собеседование с остальными кандидатками являлось чистой формальностью.
        - Этого аспекта в вашей работе не будет вообще, - успокоил ее Рома, удержавшись от сообщения, что и работы у нее тоже не будет при таком непомерном апломбе. - Мой секретарь не является материально ответственным лицом.
        - Я не имела в виду эти глупости, - перебила его девица, роясь в сумочке. - Я говорю о заработной плате. Понятно?
        Она выдернула тонкую сигарету и ловко закинула ее в угол жирно накрашенного рта. Вся ее поза свидетельствовала о том, что присутствующий в помещении джентльмен должен немедленно пробежаться вокруг стола и дать ей прикурить. Роман с удовольствием откинулся в кресле и, прищурившись, проехался взглядом по нахалке.
        - Давайте-ка я на всякий случай вам напомню: наша компания ищет секретаря.
        - Я склерозом не страдаю, не волнуйтесь, - она скривила губы то ли в улыбке, то ли в презрительной гримасе.
        - Мне нужна девушка, которая будет подавать чай и кофе, вести документацию и мою переписку, и вообще - беспрекословно выполнять мои поручения. Вы уверены, что в состоянии осилить это?
        Девица его раздражала, и Роман намеренно хамил ей, в надежде, что она обидится и уйдет сама, перестав строить из себя египетскую царицу, снизошедшую до диалога с нижайшим из подданных.
        - Я все осилю, даже самые личные поручения, хотя и предпочитаю блондинов. Это только вопрос оплаты. На собеседовании, да будет вам известно, стороны равны: не только вы выбираете сотрудника, но и сотрудник выбирает место работы.
        Возможно, она была шизофреничкой в стадии обострения, ибо нормальный человек не мог рассчитывать найти работу, общаясь с предполагаемым шефом в подобном тоне, или он ей тоже не приглянулся с первого взгляда, и девушка решила развлечься, компенсировав потерянное время. Так или иначе, шансов у нее не было.
        - Спасибо, что зашли, - закруглился Роман, решив не продолжать корриду.
        - Я не получила ответа на свои вопросы, - девица даже не двинулась с места. - И между прочим, мы даже не познакомились!
        - Ну почему же? Мое имя написано на табличке у дверей кабинета, а ваше - вот тут, на резюме, - он размышлял, не вызвать ли охрану для выдворения нахалки за пределы офиса.
        - Очень приятно, - она усмехнулась и встала. - К сожалению, вынуждена вас огорчить: вы мне не подходите!
        С этими словами она удалилась, достаточно громко хлопнув на прощание дверью.
        У Ромы заныл желудок.
        - Эту, которая ушла, что, тестировать не надо? - Удивленная Ульяна зависла в дверях, всем своим видом показывая, что лично ее это ничуть не удивляет.
        - Нет. Давай следующую.
        Ульяна сочувственно посмотрела на шефа и с громким вздохом исчезла. Судя по ее реакции, следующая была еще хуже, чем предыдущие.
        - Добрый день, - на пороге улыбалось само совершенство с ровной клавиатурой зубов, полными губами, плечами и прочими нужными местами, с тонкой талией и изумительными ножками. Гладкая строгая прическа уверенно переходила в пышный конский хвост, а юбка была замечательно короткой.
        - Пожалуйста, присаживайтесь, - засуетился Роман и с удовлетворением подумал:
«Даже если она не подойдет для должности секретаря, то уж для сегодняшнего вечера она всяко подходит! Спасибо, Дима!»
        К огромному Роминому сожалению, из дальнейшей беседы выяснилось, что Дарья, как звали это прелестное создание, стопроцентно подходит на должность секретаря и категорически не понимает намеков про вечер и одиночество своего будущего начальника. У Дашеньки имелся диплом филолога, сертификат об окончании курсов секретарей-референтов, шестилетний опыт работы, муж и ребенок. То есть о большем и мечтать не приходилось: внешне она могла только украсить его приемную, самоуверенности в ней не чувствовалось абсолютно, зато соблюдался четкий баланс между правами, на которые она претендовала, и обязанностями, которые девушка готова была выполнять. Будучи замужней дамой, Дарья не станет посягать на его свободу, а наличие ребенка позволяет надеяться, что новая секретарша в ближайшее время не сбежит в декрет. Все было настолько идеально, что у Ромы даже скулы свело от неправдоподобности происходящего. Глядя на Дашу, он тоскливо думал, почему какой-то ухарь, а не он успел сводить в загс такое сокровище. Ежедневно видеть это чудо у себя в офисе будет просто невыносимо, она постоянно будет напоминать ему своим
видом о его нерасторопности. Все-таки жизнь постоянно испытывает нас на прочность, то и дело подсовывая мучительные варианты выбора. Рома начал спешно допрашивать девушку, пытаясь найти скрытые дефекты. Они обязательно должны были иметь место, иначе пришлось бы долго и вдумчиво щипать себя, чтобы проснуться. Кто ищет, тот всегда найдет…
        Измучив девушку вопросами и устав от собственной привередливости, Роман наконец откопал один, но очень весомый недостаток. Как только, потеряв надежду обнаружить хоть какой-нибудь изъян в этом секретарском совершенстве, он озвучил сумму зарплаты, Дарья изменилась в лице, похлопала глазами, а потом смущенно спросила:
        - Это… в неделю?
        - В месяц, - слегка даже обиделся он, поскольку считал предлагаемую сумму более чем достойной. Тем более что для Даши он позволил себе слегка поднять планку.
        - В месяц? - трогательно сложив ладошки, переспросила она. - За целый месяц работы? А рабочая неделя сколько дней?
        - Пять, - опешил Рома, не рискнув сказать ей, что иногда секретарь выходит и по выходным.
        - И рабочий день восемь часов? - почти утвердительно поинтересовалась она.
        Рабочий день у Ульяны иногда зашкаливал и за десять, но пугать заранее Роман не хотел, поэтому, твердо кивнув, добавил:
        - Еще обед, полчаса!
        Даша покраснела и замялась.

«Ну надо же, только я смирился и решил ее взять, как опять какие-то накладки», - с неудовольствием констатировал измученный собеседованием директор.
        - Вы понимаете, я хотела подработать, чтобы у мужа денег не просить на всякую ерунду. И дома сидеть надоело… Вы меня понимаете?
        Он еще не понимал, но поддакнул, пытаясь дотерпеть до сути повествования.
        - Вот… Но такой зарплаты мне ни на что не хватит! Вы не обижайтесь!
        Роман не обижался. Он искренне не понимал, на что может не хватить такой зарплаты. Конечно, некоторые позиции ему были понятны: на яхту, на «Феррари», на виллу в Ницце, наконец, этих денег не хватит, но на все остальное запросто можно было накопить!
        - И сколько же вам платили на предыдущем месте работы? - ревниво спросил он, захлебываясь в коктейле собственных чувств: теперь ему уже было совершенно непонятно, как он относится к этой красавице, и нужно ли пытаться ее удержать.
        Когда она назвала цифру, Рома захохотал.
        - Дашенька, я прекрасно понимаю ваше стремление поторговаться, более того, я уважаю уместный торг, но есть пределы дозволенного. Вы же не думаете, что я поверю в то, что секретарша может получать как мой коммерческий директор?
        Она покраснела до слез и заморгала:
        - Но я не обманываю! Просто я нашла очень хорошее место!
        - Где? В секретариате президента США?
        - Нет! У мужа! Я была его секретарем, но, как только мы поженились, сотрудники стали относиться ко мне совершенно иначе, поэтому работать там было ужасно тяжело. А теперь я решила, что найду такую же работу, где меня никто не знает! И где никто не в курсе, чья я жена!
        - А чья вы жена? - опасливо подобрался Рома.
        - Я жена моего мужа, - отчеканила Дарья, поджав губы.
        Это сообщение помогло Роману сделать правильный выбор: жена неведомого мужа ему была не нужна, поскольку, как в известном фильме, муж запросто мог оказаться волшебником и превратить ни в чем не повинного Рому в жабу или в неодушевленный предмет. Столь глобальных жертв не стоила даже такая красотка.
        - Мы подумаем над вопросом оплаты, - заверил он раскрасневшуюся от волнения девушку и, мягко подхватив ее под локоток, бережно потащил на выход, словно она была миной замедленного действия с неумолимо тикающим механизмом. - Секретарю скажите, что вас тестировать не надо.
        - Не подхожу? - испуганно выдохнула Дарья.
        - Наоборот, что вы! Вы чудо, мечта, только вы и подходите! Но я должен утрясти вопрос оплаты. Мы вам непременно позвоним!
        Рома ослабил узел галстука и покрутил головой.
        - Пять минут - тайм-аут, - рявкнул он Ульяне, вопросительно засунувшей голову в щель. Она кивнула и молча скрылась. Через минуту у него на столе стоял его любимый чай с лимоном, а в дверях мелькнул подол Ульяниной юбки.
        - Ну где я такую еще найду? - жалобно спросил он у селедки, задорно таращившейся на него из цветных лоскутков яркой картины модного художника. Картину презентовал ему партнер, поэтому ее пришлось повесить на стену в кабинете. Чтобы не пугать клиентов, он нашел ей место рядом со входом, поэтому посетители, садившиеся к селедке спиной, были лишены счастья созерцать шедевр, а Рома, наоборот, вынужден был ежедневно терпеть испытующий взгляд немыслимой рыбины.
        Чай влил в его жилы вдохновение и желание перелопатить за сегодняшний день всю пачку резюме, приложив к каждому листочку светлый образ кандидатки на должность. Так или иначе Роман был готов взять кого-то из сегодняшних барышень, поскольку растягивать во времени неприятную процедуру отбора не хотелось: надо было беречь нервную систему, поскольку здоровье не купишь ни за какие деньги, а проблемы, алчными гусеницами подгрызающие древо жизни, то и дело наползают кровожадными стаями.
        К вечеру, даже с учетом перерыва на обед и две деловые встречи, все девушки слились у него в единый образ хищной акулы, охотящейся на все сразу: деньги, руку, сердце и даже коммерческие тайны.
        Они были или слишком глупыми, или слишком наглыми, или толстыми, или худыми, или с ужасными прическами, или с одуряюще вонючими духами, или жеманничали… Одна оказалась вообще журналисткой, собирающей материал для статьи.
        Роман чувствовал себя капризной девицей в ювелирной лавке. Чем больше их было, тем сильнее он понимал, что лучше Ульяны нет. Привыкать к новой девице в приемной, опять все объяснять и разжевывать, доверять ей свою переписку, личные звонки и прочие мелочи было немыслимо. К концу рабочего дня он начал ломать карандаши и методично рвать листочки для записей.
        - Последняя осталась, - порадовала его Ульяна, почему-то хихикнув.
        - Вот ее и возьмем, - опрометчиво буркнул Рома, представляя, что и как он скажет Диме. От непривычной работы у него ломило все тело, словно каждая из приходивших успевала пнуть его или ткнуть кулачком.
        - Добрый вечер, - к столу плавно плыла барышня восточного типа в мешковатом брючном костюме темно-зеленого цвета и с точно такими же глазами.

«Линзы», - удовлетворенно отметил про себя Роман, шаря взглядом по ее скуластому узкоглазому лицу без грамма косметики, обрамленному гладко прилизанными волосами, стянутыми сзади в маленький хвостик. Больше шарить было не по чему, поскольку фасон одежды совершенно не позволял уточнить ее габариты, тщательно скрывая подробности фигуры. Единственное, что сразу бросалось в глаза, девушка была миниатюрной и худощавой.

«Ну и ладно, - покорно смирился Рома, - у меня же не модельное агентство».
        Ему так надоели за день разнокалиберные девицы, ни одна из которых даже приблизительно не подходила на роль секретаря, что он готов был идти на любые уступки. Под его пристальным взглядом девушка зарумянилась и смущенно потупила глаза.

«Скромная», - удовлетворенно отметил он, но тут же сник, вспомнив одну из претенденток, пришедшую сразу после обеда. Сытый и довольный, Роман расслабился и позволил себе легкую шутку в отношении очередной барышни, тоже красневшей и нервно теребившей в пухлых руках лаковую сумочку, словно у нее там была граната.
        - Ну что вы так мандражируете, я не кусаюсь, - довольно прогудел он, наслаждаясь произведенным на девицу впечатлением. Все-таки кресло босса тоже можно было считать одним из вторичных половых признаков, во всяком случае в сочетании с ним девушки воспринимали Романа несколько иначе, чем просто невзрачного рыжего мужичка с короткими кривоватыми ногами. Решив расположить толстушку к себе, он опрометчиво добавил:
        - Я кусаюсь и пугаю девушек только после окончания рабочего дня, а сейчас вы вне опасности!
        - Так я и знала. - Она подпрыгнула и ломанулась к выходу, опрокинув стул. - Все вы - маньяки! А эти собеседования - только предлог!
        Когда Ульяна заглянула в кабинет под удаляющийся звук дробного топота напуганной визитерши, Роман лишь раздраженно махнул на нее рукой. У него складывалось впечатление, что нормальных, уравновешенных девушек без особых дефектов в городе не осталось.
        Рома осторожно отвел глаза от «Газели», как он тут же окрестил про себя вошедшую, и уткнулся в резюме последней кандидатки.
        - Саша Ким, двадцать три года, опыт работы секретарем - один год…
        - Ну что ж, Саша, очень приятно познакомиться, - Роман покрутил часы на запястье и широко улыбнулся. - Расскажите о себе, почему вы ищете работу, почему покинули предыдущего работодателя?
        - Мы не сошлись характерами, - кратко, без улыбки ответила Саша.
        Такая формулировка больше подходила к объяснению причин развода, а не увольнения. Рома опять напрягся.
        - А чего вы ждете от нового места? Какой вы представляете себе вашу новую работу? - максимально доброжелательно поинтересовался он, тоскливо соображая, что если эта Газель тоже метит не на стул в приемной, а сразу в койку, то ему грозит еще один день тягостных допросов безработной части женского населения.
        - От нового места я жду достойной оплаты труда и уважительного отношения к себе! - отчеканила Саша, глядя в пол.
        Рома был готов начать уважать ее прямо сейчас, если только они не расходятся в определении понятия. Не исключено, что она вкладывала в это несколько другой смысл.
        - Уважать как женщину? - осторожно намекнул Рома, боясь испугать девушку подтекстом вопроса. На самом деле Роман и сам еще не понимал этого подтекста, но женщины умели на ровном месте обнаружить тщательно замаскированную ловушку, а если ее не было, то они могли убедить оппонента в том, что он просто не успел привести в исполнение свой коварный замысел, поэтому он вел беседу как диверсант, выброшенный посреди минного поля и потеющий от дурных предчувствий.
        - Можно сказать и так, - кивнула Саша.
        - А… э… в смысле - не приставать? - Роман утомился от неопределенности терминов и решил расставить все точки над «i».
        - А что, вы планировали ко мне приставать? - с непередаваемой интонацией протянула кандидатка, вытаращив глаза и приоткрыв рот от изумления. Она удивилась так искренне, словно была не девушкой, а козой, дергая которую за вымя, можно было думать лишь о повышении надоев.
        - И в мыслях не было! - искренне затряс головой Рома, чуть не сказав ей, что сам боится, что к нему будут приставать.
        - Не было?! - Девица продолжала удивляться, сбивая с толку потрясенными интонациями и какими-то своими догадками, плескавшимися в ее неправдоподобно зеленых глазах.
        - То есть вы, конечно, очень даже привлекательны… во всех смыслах… - заблеял Рома, не понимая, обиделась она на то, что он не планировал никаких заигрываний, или, наоборот, так сильно обрадовалась, что до сих пор не может поверить в свое счастье, в связи с чем продолжает таращиться и сидеть с приоткрытым ртом. - Но я на работе - ни-ни!
        - А после работы? - допытывалась Саша, словно это он пришел к ней на собеседование, а не наоборот.
        - А после работы… я не одинок, - неопределенно выдавил он из себя, надеясь, что после такого сообщения девушка почувствует себя в безопасности. - У меня есть подруга, так сказать…
        Роману надоело оправдываться, но не говорить же этой худышке, что она не в его вкусе!
        - А что, - он пошел в наступление, - вы именно из-за этого ушли с предыдущей работы?
        - Да…
        - Ну, - он выдохнул с облегчением, поняв, что послужило причиной ее вопросов, - насчет этого можете быть спокойны! Мы с вами определенно сойдемся характерами!
        Вместо того чтобы успокоиться, девица еще больше подобралась и недобро посмотрела на потенциального работодателя:
        - Что значит «сойдемся»?
        - Это в хорошем смысле, - удрученно пояснил Роман, представив, что за монстр был ее предыдущий начальник, если умудрился запугать девчонку до такой степени.
        - В хорошем для кого? - не отцеплялась Саша.
        Роману надоело препираться, и он решил развеять ее последние сомнения, перегнувшись через стол и доверительным шепотом сообщив:
        - Дело в том, что я вообще не интересуюсь девушками. Ориентация у меня несколько другая. Понимаете? Так что у нас с вами проблем не будет!
        Он даже себе не смог потом объяснить, с какой стати из него вывалилось это вранье, которое любая болтливая девица с удовольствием разнесла бы потом по всем своим знакомым. Конечно, те, кто его знали, были наслышаны о его победах над женским полом и только посмеялись бы над подобной шуткой, но слухи имели обыкновение обрастать сплетнями и распространяться со скоростью урагана. Такое глупое заявление можно было объяснить только усталостью и желанием уговорить последнюю кандидатку перестать упираться и подписать контракт.
        К его огромному удивлению, девица громко фыркнула, вскочив со стула, и торопливо пошла на выход.
        - Желаю удачи, - презрительно оттопырив губу, сообщила она, переступая порог и даже не оглянувшись.
        Потрясенный Роман уставился на деревянный прямоугольник двери, за которой скрылась его последняя надежда на окончание кастинга. Похоже, это с ним было что-то не так, иначе почему девицы ведут себя подобным образом. Возможно, он как-то коряво и в обидной для них форме выражал свои мысли? Или просто неправильно формулировал, вызывая их справедливое негодование? Так или иначе, но он вынужден был признать, что день потерян, а его отношение к женскому полу стало еще более негативным.
        - Ну что? - пряча злорадную улыбку, поинтересовалась Ульяна. - Не то?
        - Ужас, - искренне поделился с ней измочаленный Роман.
        - Приставал?
        - Да вы что?! - Он обалдело уставился на секретаршу. - Вам-то с чего пришла в голову подобная глупость? Да я ее пальцем не тронул и даже не намекал ни на что!
        Ульяна расхохоталась, обнявшись с косяком. Ее круглый живот подрагивал в такт веселившейся хозяйке. Она смеялась так, что потекли слезы.
        - Вы что, не поняли? - Она захлебывалась от веселья и, похоже, считала, что день удался. - Это же парень был.
        - Кто?
        - Да этот! Саша!
        - И вы меня не предупредили? - задохнулся от негодования Роман, почувствовав себя полнейшим идиотом.
        - А вы что, сами не видите? С вашим-то опытом девицу от мужика не отличить?!
        - Каким опытом? - надулся он. - На что вы намекаете?
        Но тут же понял, что нет смысла строить из себя белого лебедя перед собственной секретаршей, на протяжении нескольких лет прикрывавшей его от многочисленных подруг, не желавших верить в то, что рыжее недоразумение вот так запросто взяло и бросило их, таких юных и красивых, и названивавших в офис, нарываясь на фантастические рассказы бдительной Ули, вравшей с чувством и удовольствием про его тяжелую болезнь, банкротство фирмы, отъезд шефа на ПМЖ в Антарктиду и прочие немыслимые события. Иногда, слушая ее, он суеверно стучал по дереву, одновременно понимая, что навязчивых невест может отпугнуть только такое глобальное вранье, поскольку в обычные объяснения про угасшую любовь они категорически не верили.
        - Ладно, - Роман покраснел и представил, как она дома со смаком будет рассказывать мужу про то, какой придурок ее начальник. Но на всякий случай попросил: - Пусть это останется между нами!
        - Конечно, - уверенно вылупила глаза Уля. Ни одна его тайна никогда не всплывала в офисе, но страшно было подумать, сколько всего знал про него ее муж. В очередной раз подумав, что надо бы дать задание службе безопасности проверить незнакомого мужика, наверняка владевшего роскошным компроматом на него, Рома тут же об этом благополучно забыл.
        Самым важным достижением того долгого и трудного дня стало осознание факта, что найти жену будет так же сложно, как и хорошего секретаря, поскольку изначально его требования были слишком завышены. Вечер он провел у знакомого, лишив того интима при свечах с высоченной блондинкой. Блондинка возмущенно фыркала, как норовистая лошадь, запряженная в телегу, и мозолила глаза гостю, пытаясь косыми взглядами натолкнуть его на мысль, что он лишний на этом празднике жизни. Андрюха, хозяин дома, реагировал на вторжение более адекватно, оценив принесенный Ромой коньяк и получив от распития сего напитка не меньше удовольствия, чем от тет-а-тет со своей оскорбленной подружкой.
        Девицу для начала удалили в другую комнату, чтобы она не мешала мужскому разговору.
        - Может, она обидится и вообще уйдет, - с надеждой сказал Андрюха. - А то ведь не даст нормально посидеть!
        Подруга обиделась, но не ушла, периодически немым укором возникая в комнате и со вздохом таская из вазы фрукты.
        - Лапуля, возьми вазу к себе, - подсказал ей Андрей, в очередной раз прерывавший свой вдохновенный рассказ про новую бухгалтершу, с которой у него намечался бурный романчик.
        - Я не хочу сорить в комнате, - уперлась «лапуля».
        - А ты не сори, ты попробуй аккуратно есть, вдруг получится, - начал злиться Андрей.
        Лапуля ушла, сердито вильнув пышным задом.
        - Ничего девица, - одобрительно заметил Рома, решив сделать комплимент хозяину.
        - Да, - неопределенно кивнул Андрей, - ничего. - Внезапно загрустив, он запихнул в рот кусок колбасы и прошамкал: - Ничего, ничего, ничего хорошего… Устал я по бабам бегать, надо что-то такое найти, стабильное. Такую, знаешь, чтоб как гавань, а не как буек.
        - Жениться? - обрадовался смене темы Рома в надежде посоветоваться и почерпнуть из опыта более старшего товарища что-нибудь стоящее.
        - Нет, жениться рано еще, - разочаровал его Андрей. - К этому я еще не готов. Надо пару лет вместе пожить, притереться, а потом уже про женитьбу думать… Если залетит.
        - А эта чем плоха? - подначил его гость, ожидая информации.
        - Доставучая очень. Характер у нее поганый, а фигура хорошая.
        - Лучше, чтобы наоборот? - озабоченно спросил уже изрядно поддатый Роман.
        Хозяин подумал и отрицательно качнул головой:
        - Нет, лучше, если у нее все хорошее. В крайнем случае, характер временно можно потерпеть, а поганую фигуру терпеть резона нет.
        Беседа съехала куда-то не туда. Рома собрался с мыслями и попытался вернуться к исходной точке:
        - А в чем закх…заку… заключается, - выговорил он наконец застрявшее слово, - поганость характера?
        - Она за меня замуж собралась. А бабы, как только в загс намылятся, сразу начинают нас, мужиков, под себя гнуть. Вот как только она начинает тебе замечания делать, значит - все, пакуй вещи и деру! Они же с нами, как с тряпками: если висит какая-нибудь ненужная ей шмотка на вешалке или, к примеру, на подруге, то ей фиолетово, а если она эту тряпку решила для себя приобрести, тогда - да. Начинает перекраивать: здесь ушить, здесь расставить, пятно отстирать… Ну ты понял.
        Сильно перебравший Рома аллегорий не понял и потребовал ясности.
        - Короче, Ромашка, мы с моей когда только начинали встречаться, ей было наплевать, какой у меня галстук, сколько я пью и какие книги читаю. А теперь я, вишь, машину должен мыть, потому что ей перед какой-то там курицей стыдно, что ее кавалер на грязном джипе ездит, с которого прям куски грязи отваливаются. Так с машины же, а не с меня! У меня магазины в области, а там только на тракторе можно проехать! Сморкаюсь я не так, кашляю не вовремя, Кафку не читаю, анекдоты не те рассказываю… В общем, не уродился я, Ромка! А не собралась бы она меня прихватизировать, золото была бы, а не баба!
        - Да, - согласился Роман. - Жаль. И что теперь делать?
        - Жить, Рома, жить! Если повезет, найдешь то, что ищешь, а не повезет, хоть поживешь в свое удовольствие, - глубокомысленно изрек Андрюха, с сожалением поболтав в руке пустую бутылку и поняв, что те несколько капель, которые перекатывались по дну, извлечь не удастся. - Ты только щеки меньше дуй, идеальных не бывает, так что, как только наткнешься на более-менее сносный вариант, хватай и прячь. Дома. Чтобы не увели. Это только кажется, что баб по улицам ходит много, а начнешь выбирать - не из чего! Как арбузы: посмотришь - гора, а попробуй найди нормальный! Либо зеленый, либо гнилой, либо с нитратами.
        Рома покидал гостеприимного друга в облаке алкогольных паров и с размытым образом нитратной женщины в сознании. Он вспоминал рослых фигуристых девчонок, алчно стрелявших умело подведенными глазками на вечеринках и с ажиотажем голодных пираний набрасывавшихся на одиноких мужиков. Они ждали от него даров и романтических аттракционов с прилюдной демонстрацией чувств, требовали к себе слишком много внимания, заботы и денег, не умея отдавать хоть что-то взамен. Используя его для удовлетворения своих запросов, юные красавицы были уверены, что делают одолжение, и претендовали на благодарность, непропорциональную, на взгляд Романа, тому, что он успевал получить от них. В него не влюблялись, не любили, не добивались… Его брали, как морковку, хищно сгрызали и выбрасывали увядшую ботву.
        Серым похмельным утром следующего дня под аккомпанемент ударов пульса в раскалывающейся голове у Ромы возникло стойкое желание, чтобы в квартире появился запах пирожков, в кухне кто-нибудь шуршал продуктами и гремел посудой, и чтобы мягкая улыбчивая женщина принесла ему попить и пожалела. Ни одна из его транзитных подруг не была способна ни на пирожки, ни на жалость, а приходящая дважды в неделю домработница занималась только уборкой, все остальное в договор не входило.
        В кухне витал какой-то смутно знакомый неприятный запах. Оторвав зубами уголок пакета с соком, он начал жадно пить, одновременно шаря глазами по помещению в поисках источника смрада. Не надо было обладать какой-то исключительной дедукцией, чтобы понять, что причиной дискомфорта было помойное ведро, заботливо спрятанное под раковиной.
        Рома оглянулся: приличную женщину в его берлогу можно было приводить только непосредственно после визита уборщицы, поскольку уже через сутки он умудрялся свести на нет все ее усилия по поддержанию в квартире порядка.
        Взяв мусорное ведро, он вышел на площадку. Из мусоропровода торчала лыжная палка, воткнутая в торчавшие коробки и бутылки, усыпанные отходами. Надо было идти на улицу. Накинув куртку, Рома двинулся на помойку, где ему и повезло найти себе новую секретаршу. Вернее, нашел он не ее, а Диану Михайловну, круглолицую бабульку, входившую в домовый комитет и развивавшую бурную деятельность по борьбе с дворниками и жилконторой. Приметив приближающегося соседа, она, радостно потрясая своим ведром, завопила:
        - Видали, что делается?! Мусоропровод забит, контейнер третий день не вывозят, близко не подойти! И это зимой! А что будет летом?!
        Что будет летом, Рому не интересовало. Более того, он совершенно не планировал составлять компанию скучающей пенсионерке, оживавшей в борьбе за правое дело. Он молча вытряхнул мусор и, вежливо кивнув бабке, горланившей, как на баррикадах, хотел уже уйти. Но Диана Михайловна не желала бороться в одиночестве и без зрителей. Дома у нее было пусто и тихо, поэтому она жаждала общения.
        - Что, заболели? - с преувеличенным вниманием начала приставать она к Роме, осторожно пытавшемуся ее обойти.
        - Нет.
        - А что такой грустный? Случилось что? На работе? Может, помочь чем?
        Чтобы отвязаться от общественницы, не знавшей, куда выплеснуть распиравшую ее энергию, он буркнул:
        - Секретаршу ищу, не поможете?
        - Конечно, - бабка всплеснула руками и вцепилась в его рукав. - Есть у меня кандидатура.
        Это было неожиданно. Вместо того чтобы уйти, пришлось выслушать путаный рассказ со множеством неизвестных ему действующих лиц, постоянно приплетаемых Дианой Михайловной к туманному повествованию с добавкой «ну, вы его/ее знаете». Суть сводилась к тому, что на одной лестничной клетке с бабулькой проживала некая Валентина, работавшая раньше секретарем, а ныне безработная.
        - Нынче же как: подавай молодку с длинными ногами и без юбки, - просветила его бабка. - Никому нормальные люди не нужны. А она что? Хорошая баба, тихая, непьющая…
        Роману стало смешно. Можно подумать, что бабка пристраивает на работу слесаря, хотя, если девица работала раньше секретарем…
        - Вы вот что, - он порылся в кармане и откопал визитку, - передайте ей, пусть звонит. Как ее, Валентина?
        - Ага, - обрадовалась Диана Михайловна, - Валька!
        - Ну вот, пусть звонит, - Рома убил сразу двух зайцев: отвязался от старухи, которая на удивительной скорости понеслась по обледенелому двору, побрякивая ведром, и, возможно, нашел себе секретаршу. Хотя характеристики были даны слишком расплывчатые. То, что тетка не будет буянить и распивать водку на рабочем месте, еще ничего не значило, надо было ее смотреть.
        Валентина оказалась интеллигентной женщиной лет сорока. Она была тихой, незаметной и весьма компетентной. Рома только диву давался, как кадровики не разглядели этот клад раньше его. Новая секретарша, конечно, не обладала никакими выдающимися внешними данными, более того, она выглядела довольно невзрачно, но она так преданно смотрела в глаза новому шефу и так откровенно благодарила за предоставленное рабочее место, что сотрудничество обещало быть более чем выгодным. Тем более что она не претендовала на мужское внимание начальника и имела дома супруга и двух великовозрастных дочерей.
        Дима тихо посмеивался над его выбором, но Рома снисходительно прощал своего более молодого приятеля, еще не пересмотревшего свои ценности. Роман уже знал, что идет верной дорогой. В условиях новой реальности мыслить надо было нестандартно, тем более что образ пухлой круглолицей женщины прочно вытеснил из его сознания голенастых и разбитных девиц. Подобострастное отношение к нему Валентины и очередная длинноногая подружка, прицепившаяся к нему в клубе и желавшая выжать из его кредитной карточки все соки, натолкнули Романа на мысль, что жену надо искать не среди дам своего круга или упорно отиравшихся рядом девиц, а следовало идти в народ.
        Первое же «хождение в народ» - а именно поездка в метро - сильно разочаровало его. Если на тусовках он натыкался на жадные взгляды хищниц, то в общественном транспорте, где он давно не ездил, все было то же самое, только женщины были попроще, а запахи и толчея - сильнее. В результате его основательно помяли, сперли кошелек, оторвали пуговицу и заразили гриппом. Рома отчаялся: где искать девушку, которая упорно снилась ему ночами, он не знал. Поэтому, когда Дима, не разделявший его тяги к простушкам, но искренне желавший помочь, предложил познакомить друга с Викой, Рома с радостью согласился. Действовал он по обычной схеме, зная, что девушек надо брать приступом, не давая разглядеть свои дефекты. Вика оказалась близка к образу, но почему-то к ней не тянуло. То есть тянуло, но совсем не так, как хотелось. Похоже, что от долгих поисков у Ромы случился капитальный сдвиг в сознании и окончательно проснулись отцовские чувства.
        Покопавшись в собственных мыслях, он с изумлением понял, что ему хочется заботиться об этих двух одиноких женщинах, причем одобрение и внимание Екатерины Андреевны для него почему-то было важнее. Никогда раньше его не волновало, как к нему относятся мамы его девушек. Более того, он никогда не видел ни одну из родительниц и встречаться с ними не собирался. Его отношения с Викой оказались второстепенными, поскольку к ней он относился, как к младшей сестре, которую хотелось поучать, наставлять на путь истинный и оберегать, а вот к ее маме… Здесь он терялся в попытках классифицировать свои ощущения и пугался собственных догадок.

        За окном истерически надрывалась какая-то мелкая, судя по тембру лая, собачонка. Марина покрутилась в кровати, принимая красивую позу и прислушиваясь к шуму воды, доносившемуся из ванной.

«Утонул он там, что ли?» - недовольно подумала она, устав от ожидания. От балкона тянуло уже не свежестью, а тяжелым ночным холодом, хотелось закрыться одеялом и заснуть. Но в этом случае Митя не увидел бы ее новую сорочку и красиво сложенные ножки со свежим педикюром.
        Внезапно хлопнула входная дверь и послышались голоса. Марина окаменела от ужаса, даже не найдя в себе сил найти хоть какое-то подручное средство обороны на случай, если это были грабители.
        - Митька, ты где? - веселый мужской голос заставил ее подпрыгнуть и метнуться на балкон, прихватив с собой одеяло.

«Этого еще не хватало: у его друзей есть ключи от квартиры, а у меня - нет! Очень интересно! Ну погоди, я тебе устрою!» - дрожа от волнения, злилась Маринка, обматываясь одеялом.
        - Митюша, это мы! - разнесся по квартире ласковый женский голос, и в спальню заглянула невысокая полная брюнетка. Маринка пригнулась, мучительно соображая, как себя вести. Она уже пожалела, что убежала на балкон, надо было встретить гостей по-хозяйски, в постели, пусть бы им было неудобно, что приперлись без приглашения… Или Дима их пригласил? Чтобы избежать уединения с ней? В последнее время, после знакомства с мамой, в их отношениях что-то надломилось. Марина чувствовала себя горе-мореплавателем, под ногами которого распадается плот. Она еще пыталась собрать его бревнышки в кучу, но волны неумолимо разбрасывали их, утаскивая за горизонт последнюю надежду на спасение.
        - Предки, вы обалдели? Ну что за дела? - злой Дима вбежал в комнату. - Мам, я ключи давал на случай форс-мажора, а не для ночных визитов!
        - Лен, я тебе говорил, что надо было позвонить, - виновато пробасил отец.
        - А мы звонили! - тут же подобралась мама. - Мы звонили, ты не подошел к телефону, я испугалась и решила проверить, что случилось.
        Судя по выражению лица папы, который старательно отводил взгляд от взбешенного сына, все было не совсем так.
        - Мама, - пытаясь держать себя в руках, стальным голосом произнес Дима. - Я уже давно достиг совершеннолетия, я способен позаботиться о себе сам, а твои набеги раз в квартал выглядят возмутительно! Мне двадцать восемь лет! У меня может быть личная жизнь? Или я евнух, по-твоему! Тебе не пришло в голову, что я могу быть не один?!
        - Пришло! - гаркнула мама. - Именно это мне и пришло в голову! Может, на работе ты и начальник, а здесь изволь слушаться меня! Это моя квартира, я подарила ее тебе…
        - Если в этом проблема, то я могу купить себе другую! - взвился Дима. - Я достаточно хорошо зарабатываю!
        - Ты работаешь на меня! Забыл?
        - Ты собираешься меня попрекать этим?
        - Я собираюсь выяснить, кто на сей раз раскрыл рот на мои деньги!
        - Не на твои, а на мои!
        - Значит, ты все-таки признаешь, что твоих голозадых мартышек интересуют именно деньги? - удовлетворенно констатировала мама.
        - Лена, перестань, - страдальчески сморщился отец и виновато развел руками, поймав Митин взгляд. - Мы, похоже, не вовремя…
        - Как раз вовремя! Судя по проститутским босоножкам в прихожей, мы очень даже вовремя. Если только наш сын не сменил ориентацию и не ходит по ночному городу в дамском прикиде! Где она?!
        Маринка в ужасе съежилась, порадовавшись, что догадалась выскочить на балкон. Судя по воплям, доносившимся из комнаты, знакомство с будущей свекровью обещало быть кровопролитным и могло закончиться летальным исходом. Даже супруга, застукивающая мужа на месте преступления, буянила бы меньше, чем эта фурия, искавшая девушку не только под кроватью, но и на полках шкафа.
        - Паша, нет, ты только посмотри! Так я и знала! Она уже протянула сюда свои жадные щупальца: в шкафу ее вещи! - Мама с утробным повизгиванием начала вышвыривать из шкафа Маринкино белье.
        Поговорка «в каждой избушке свои погремушки» очень четко характеризовала то, что происходило сейчас в Диминой квартире: бешеная баба снарядом металась по комнатам, заглядывая во все углы и щели, словно планировала найти не подругу сына, а мелкого клопа. Мужчины же, вместо того чтобы вызвать санитаров или угомонить истеричку своими силами, по неизвестной причине молчаливыми тенями слонялись за ней следом и покорно ждали окончания концерта.

«Ни фига себе, - затряслась Маринка. - Если эта больная догадается выглянуть на балкон, то завтра дворникам придется долго мыть асфальт».
        Ее обуял ужас, разбудивший инстинкт самосохранения, и она начала затравленно оглядываться, вспомнив Островского… Отчего люди не летают, как птицы…
        - Девушка, а девушка! - громкий шепот донесся откуда-то сверху, заставил бедную Марину клацнуть зубами от ужаса. - Опять к Димке мамаша с инспекцией приперлась?
        Похоже, окрестные жители были в курсе подобных набегов. Это свидетельствовало только о том, что мамины приходы оставляли неизгладимый след в памяти соседей. Не исключено, что за счет человеческих жертв…
        - Заберите меня отсюда! - проскулила Марина.
        - Не получится, - с сожалением констатировал голос. - Но могу сбросить тапочки, а то вы там околеете.
        Не успела Маринка сообщить, что эта мера ее вряд ли спасет, как ей по голове весьма чувствительно ударило что-то мягкое. Взвизгнув, она присела, решив, что настал ее смертный час и чокнутая мегера добралась наконец-то до балкона.
        - Долетели? - возбужденно поинтересовался все тот же голос, страстно желавший посильно поучаствовать в мероприятии.
        - Кто?
        - Тапочки!
        - Блин! - если бы ей в данный момент не нужны были союзники, то невидимый доброжелатель узнал бы, что добрые дела наказуемы. Особенно когда о них не просят.
        Нашарив в темноте пресловутые тапки, она влезла в них и тут же почувствовала, как сильно у нее замерзли ноги.
        - Эй, вы еще здесь? - осторожно пискнула она, вглядываясь в темноту.
        - Да! - воодушевленно ответил голос. Похоже, что его обладатель был готов досмотреть представление до конца.
        - А вы можете сейчас зайти в эту квартиру и сказать, что я приходила к вам? - Марина с надеждой ждала ответа. Конечно, не каждый готов броситься под танк, но остались же на свете настоящие мужчины.
        - И что? Вышли покурить и упали на чужой балкон? - издевательски уточнил голос.
        - Нет, скажите, что из командировки внезапно вернулась жена и мне пришлось сбежать…
        - Девушка, даже превратившись в шимпанзе, вы не смогли бы допрыгнуть с моего балкона до вашего. Это во-первых. А во-вторых, как ко мне могла вернуться жена, если я сама женщина?
        - Тогда скажите, что вы и есть та самая жена, вернувшаяся из командировки, и пришли забрать меня, чтобы убить на своей территории, - не растерялась Маринка, у которой от страха мыслительный процесс активизировался до такой степени, что она просто фонтанировала идеями спасения собственной шкуры.
        - Нет, - расстроенно оповестила ее тетка, по причине низкого голоса принятая за мужика. - Не буду я с ней связываться. Елена Николаевна знаете какая… Ого! Вы уж сами как-нибудь!
        Маринкин «последний шанс» затих на своем балконе, покуривая в ожидании кульминационных событий, которые не заставили себя долго ждать.
        - Где она? - взвизгнула мама, наступая на Диму, который и сам хотел бы знать, куда сдуло подругу.
        - Мам, ты ставишь меня в идиотское положение, каждый раз, словно юнца, вылавливая с девушками! Я что, не могу ни с кем встречаться без твоего ведома? Это же глупо, у нас уже давно не матриархат!
        - У кого это «у вас»? - заорала мама. - Эти твои, как ты говоришь - девушки, на самом деле разносчики миллиарда всяческих инфекций, я уже не говорю про СПИД, гепатит и венерические заболевания! Ты соображаешь, чем для тебя это может закончиться? И не надо шарить в тумбочке! Видела я твои презервативы! Не смеши меня, они не дают никакой гарантии, наверняка в ее слюне бродит какой-нибудь вирус. Или ты целуешься в противогазе?
        - Бред! - устало выдохнул Дима. - Мне что, теперь со всех справки требовать и тебе предъявлять! Чтобы ты спала спокойно?
        - Я сама найду тебе девочку со справками!
        - Лена! - дернул ее за рукав муж. - Ну остановись уже! Что за ересь ты несешь!
        - Так, сговорились! - мама прищурилась и обвела глазами вражескую армию, состоявшую из двух понурых мужиков, придавленных децибелами ее голоса.
        - Мам, ты не на работе, перестань кричать…
        - А это я еще не кричу, сынок, - позеленела мама. - Вот когда я на самом деле начну кричать, тогда ты сразу поймешь, что это все не шутки.
        - Ну неужели так трудно оставить меня в покое или хотя бы предупреждать о своих набегах? - простонал Дима, плюхнувшись на кровать.
        - Даже налоговая не всегда предупреждает! - победоносно оглядываясь, порадовала его родительница.
        - Налоговая, между прочим, приходит ко мне в офис, а не домой, и с ней всегда можно договориться!
        - Вот именно! А со мной нельзя! Я взяток не беру! Я всего лишь навсего переживаю за жизнь и здоровье своего ребенка!
        - Ребенок-то уже вырос, Лена, - осторожно подал голос супруг и тут же съежился под суровым взглядом жены.
        - Нет, это только вам, идиотам, так кажется, что вы взрослые и самостоятельные, а на самом деле вы, мужики, до самой пенсии - дети, а потом это состояние резко переходит в маразм! И рядом с моим мальчиком должна оказаться не свиристелка, которая спустит все, что я заработала… Да-да, не надо зыркать и строить мне рожи! Именно я! Так вот я найду тебе хорошую девочку, которая станет не потребительницей, а другом, надежным, верным и преданным! Которая будет с тобой и в беде, и в радости! Как я!
        - Как ты? - в ужасе закатил глаза Дима, демонстрируя свое отношение к подобной перспективе. - Могу себе представить наше счастливое семейство!
        - Не хами! - грохнула кулаком по стене мама. - Если бы не я, ходил бы ты сейчас в драных портках и горбатился за копейки!
        - Если бы не ты, мамуля, меня бы вообще не было! - примирительно вздохнул Дима.
        Но Елена Николаевна, не страдавшая излишней сентиментальностью, на компромисс не пошла и требовательно вернулась к вопросу, все еще стоявшему на повестке дня:
        - Где она, эта финтифлюшка? Почему она боится показаться мне? Значит, совесть нечиста! Знаю я твой убогий вкус: ноги, сиськи и сквозняк в мозгах!
        У окоченевшей Маринки в мозгах уже действительно был сквозняк. Она устала бояться и мерзнуть, в связи с чем и решила вернуться на поле боя. Подобрав одеяло, она, как королева в мантии, величественно вошла в комнату, слегка напугав всех присутствующих своим внезапным появлением со стороны окна. Гордо задрав голову, она пошла в наступление, не дав Елене Николаевне возможности опомниться:
        - Добрый вечер, приятно познакомиться!
        Она старалась удержать предательски трясущиеся от страха и холода губы, чтобы говорить с достоинством. При ближайшем рассмотрении будущая свекровь оказалась весьма приятной на вид женщиной, слегка полноватой, но ухоженной, с умело и в меру накрашенным лицом. Если бы не слышать ее предыдущих выступлений, то вполне можно было бы купиться на ее внешний вид, подумав, что имеешь дело с милой интеллигентной дамой слегка за сорок. Но, к счастью, Марина уже поняла, с кем столкнулась, и не расслаблялась.
        - Ага! - Мама начала хищно нарезать круги вокруг напрягшейся девушки. - Очень мило. И где ж вас воспитывали, что вы гостей в таком виде встречаете?
        - Мы вообще-то гостей как-то не ждали, - парировала Марина, жалея, что не догадалась прихватить на балкон одежду. В одетом виде она чувствовала бы себя увереннее. Маринка редко терялась в скандальных ситуациях, но сейчас выступить в полную силу мешала надежда на установление родственных отношений со вздорной бабенкой, от которой, судя по предшествующему диалогу, зависело не только моральное, но и материальное благополучие молодой семьи.
        - Вы не ждали, а мы пришли, - ничуть не смутилась Елена Николаевна, которую вообще невозможно было поставить на место ни словом, ни делом, а уж тем более каким-то там замечанием, поступившим из уст сопливой девчонки.
        - Ну проходите, раз пришли, - изобразила гостеприимную хозяйку Марина, намеренно не замечая страшных рож, строенных ей Димой. - У нас были несколько другие планы на этот вечер. Кстати, меня зовут Марина, а с кем имею честь?
        - Что ты там имеешь? - картинно расхохоталась Елена Николаевна, призывая своих мужчин в свидетели этого недоразумения. - Откуда ей у тебя взяться? Ты глянь на себя! Ни кожи, ни рожи, а лезешь в дамки!
        Подумав, что откровенно обижаться пока рано, поскольку не все шансы еще были использованы, Маринка сдержалась от ответного выпада и, мило улыбнувшись, перевела взгляд на предполагаемого свекра. Ввиду отсутствия жизненного опыта, она искренне не понимала, почему такой роскошный мужик терпит рядом с собой этакое коротконогое недоразумение с голосом пожарной сирены. Димин отец был широкоплечим, широколицым и большеглазым. Модельная стрижка с благородной проседью обрамляла приятное лицо моложавого миллионера из американских фильмов.

«Из-за этой мымры не только поседеть, но и вообще облысеть можно запросто!» - сочувствующе подумала Маринка, представив себя на месте горланящей брюнетки. Вот она бы очень даже подошла этому суперменистому папаше, именно таким должен был быть мужчина ее мечты: состоявшимся и надежным.
        Мужчина явно страдал, стесняясь поведения жены, но страдал он молча, чем вызвал серьезное Маринкино неудовольствие. Хорошо, когда мужик терпит милые капризы любимой женщины, но это удобно лишь самой капризнице. Все остальные видят ситуацию под совершенно другим углом.
        Вот если бы он так же относился и к ней, уж она бы никогда не поставила его в такое глупое положение и не позволила бы себе ничего подобного… Бульбенко размечталась, неожиданно выпав из реальности и начав своим коронным взглядом с поволокой обхаживать измученного отца семейства.
        - О, - несло маму дальше. - А эти дивные тапочки у нее остались от предыдущего друга?
        Все опустили глаза. Из-под одеяла выглядывали огромные заношенные тапки, бледно-малиновые в мелкую серую клетку.
        - Это не наши, это соседские, - глупое оправдание только раззадорило повизгивавшую маму.
        - Какая шустрая, даже соседа успела обслужить, пока мы тут тебя, сынок, отвлекали! Небось, кроме тапок, с него взять было нечего, а то бы она и кошелек прихватила!
        - Мама, перестань оскорблять мою девушку, - вспылил Дима, сделав выбор и решив остаться в Маринкиных глазах джентльменом.
        - Я не вижу тут никаких девушек! - Елена Николаевна оглянулась и с преувеличенным интересом начала оглядывать комнату. - Здесь есть девушка?
        Маринка сделала ход конем и отбросила одеяло на кровать.
        Дима побледнел, его отец покраснел, а Елена Николаевна неожиданно захлопнулась. Новая сорочка, которую Марина не успела продемонстрировать Диме до прихода его буйной мамаши, была куплена в отделе эротического белья, поэтому на месте лифа ткань отсутствовала, позволяя насладиться видом ее прелестного юного тела. Длина одежки тоже оставляла желать лучшего, мало что прикрывая.
        - Да… разве… что я говорила! - взвизгнула мама, задохнувшись от негодования. Обычно претендентки на место невесты ее сына отступали практически без боя, лишь вяло и пугливо отстреливаясь.
        Рыжеволосая девица была прекрасна в своей наготе, поэтому даже запуганный супруг пялился на нее, не отводя взгляда.
        - Так тоже девушек не видно? - нагло поинтересовалась Маринка у оппонентки.
        - И эта… твоя девушка? Да, сынок? Потрясающе! Именно такой и представляла я себе свою будущую невестку! Ты ее где нашел: в квартале красных фонарей?
        - Как интересно, - встряла Маринка. - Я там никогда не была, а вы, судя по всему, бывали. Может, расскажете нам, непосвященным, как там? Вы там мальчиков или девочек снимали?
        - Дима, эта сопля оскорбляет твою мать! - взвизгнула Елена Николаевна.
        - Нет, - не дав заторможенному и растерянному Диме выступить, перебила ее Марина. - Это вы приперлись сюда на ночь глядя и оскорбляете меня! Мы вас не звали, не ждали и чаем поить не собирались. Если вы, по причине старческого маразма, забыли, что по ночам можно не только смотреть телевизор и спать, то я вам напомню, что некоторые люди, еще не достигшие глубокой климактерической старости, по ночам занимаются совершенно другими делами! И без гостей и свидетелей!
        - Во-он! - взревела Елена Николаевна, покрывшись сизыми пятнами. - Вон!
        - Не провожайте, сама уйду! - максимально спокойно ответила ей Марина, тем не менее опасаясь поворачиваться спиной к наливавшейся свекольной яркостью тетке. - Только одеться дайте спокойно или будете подглядывать?
        Елена Николаевна молча сгребла Маринкину одежду с кресла и рванула к выходу.
        - Лена, перестань немедленно, - вступил супруг. - Ты ведешь себя немыслимо! Пусть девочка оденется!
        - Оденется! - задыхаясь, проорала жена. - Вот на лестнице и оденется!
        - Марина, стой, я тебя провожу! - крикнул Дима, пытаясь обойти разгневанную родительницу.
        - Никуда ты не пойдешь! - Мама с воем вцепилась в его халат, Дима вывернулся, и халат остался в руках Елены Николаевны, а голый сын вылетел на лестничную площадку.

        - Не пойму, - шепталась за соседней дверью супружеская пара. - Кого с кем застукали, и у кого рога?
        - Жена вернулась, а у него девка. Вот она сначала девку выгнала, а потом и мужа.
        - Что-то жена старая совсем.
        - Чего-о-о? Да она моложе меня! Или я тоже старая?
        - Да нет, ты моложе, конечно! Я в смысле, что для паренька она старая!
        - Это да. И кто тогда второй мужик? Может, милицию вызовем?
        - Сами разберутся.
        - Ладно, иди спать, а я досмотрю.
        - Тоже, кино нашла. Нечего тут смотреть!
        - Вот и иди, нечего на голых девиц пялиться!
        - Там не девка, а парень голый, на девке тряпка какая-то…
        - Вот именно, что тряпка! Иди давай!

        В результате Диму втянули в квартиру, и двери захлопнулись. На площадке в гробовой тишине осталась полуголая Марина без копейки денег на дорогу и без нижнего белья. Ей выкинули только ультракороткий сарафанчик и босоножки. Сообразив, что с таким комплектом она далеко не уедет, девушка начала трезвонить в двери и кричать, что вызовет милицию. Через некоторое время к уставшей от ужаса и унижения Марине вышел Димин отец.
        - Девушка, простите, я даже не знаю, что теперь делать. Лене мы дали успокоительное, но вам лучше уйти.
        - Да я бы с удовольствием, только как я голая до дома доберусь? Во ужас-то, первый раз в жизни такую фурию вижу. Кстати, примите мои соболезнования!
        - Принимаю, - он покорно кивнул. - Я вас отвезу.
        Повеселевшая Маринка жизнерадостно поскакала по ступенькам вниз. Отняв один шанс, судьба тут же подкинула ей другой.

        Павел Антонович неторопливо шел сзади, с удовольствием разглядывая ее длинные ножки и пышный рыжий хвост, задорно подпрыгивающий в такт хозяйке. Ему нравились именно такие стройные и женственные девочки с длинными волосами, необидчивые и легкие по характеру. В общем, ему нравилось все, что было прямой противоположностью властной и горластой Елене Николаевне. Он прекрасно понимал, что всем, что у него было, в том числе и деньгами на этих самых девочек, он обязан был только жене, на заре перестройки выдернувшей его из КБ и втолкнувшей в новый мир робко расцветающего капитализма.

        Леночка всегда была достаточно бойкой девушкой, поэтому ей не составило труда еще в пору учебы в институте обрасти полезными знакомствами, женить на себе самого красивого парня и получить красный диплом. Недоброжелатели за ее спиной бурно обсуждали, какими такими путями дошла она до заветной красной книжицы, и пытались открыть глаза молодому мужу, но тот категорически не верил в грязные слухи, распускаемые завистниками. Он искренне считал, что однажды Лену сломают, уж больно высоко она метила, и жена станет обычной женщиной, милой и домашней. Они прошли долгий путь от нищего, полуголодного существования в коммуналке до вершин финансового благополучия. Лена всегда действовала четко по плану и, как это ни странно, почти никогда не ошибалась. Почти. Одним из промахов стала беременность. Поскольку в те времена легально сделать аборт было практически невозможно, а доверять себя подпольному гинекологу она не рискнула, появился розовощекий орущий Димка, на некоторое время выбивший целеустремленную мамашу из рабочей колеи. Но ее растерянность длилась весьма недолго: младенец был сдан в ясли на пятидневку,
а молодая мать упрямо шагала к светлому будущему. В человеческую природу изначально заложена черная неблагодарность, поэтому и подросший Дима, и вошедший в стадию зрелости Павел часто упрекали Елену Николаевну в том, что она слишком плотно вошла в образ железной леди, забыв о семье и о простых человеческих радостях, откупаясь от своих близких деньгами. Она злилась, подсознательно понимая, что в чем-то они правы, но не в ее правилах было признавать ошибки, поэтому на любой подобный намек она тут же предлагала перекрыть денежный кран, и, перестав «откупаться», начать любить искренне и нежно, но при условии, что муж и сын сдадут ей свои кредитки и автомобили. Все тут же переводилось в шутку, и тема закрывалась. Весь бизнес был оформлен на нее, поэтому, зная ее вздорный характер, ни муж, ни сын на рожон не лезли. Елена Николаевна действительно многого недодала Диме в раннем детстве, но она по-своему любила его, безумно, по-матерински, просто на выражение этих чувств у нее не было ни сил, ни времени. Зато Дима всегда по первому требованию получал все самое лучшее. Как это ни странно, но, несмотря на
постоянное брюзжание отца, что так ребенка можно только испортить, Митя вырос неизбалованным. И, если супруг терпел Елену Николаевну, превратившуюся из миниатюрной стройненькой брюнетки в слегка обрюзгшую, но молодящуюся тетку, только из-за материальной стабильности, то сын искренне любил ее. Более того, он с детства впитал истину, что мать в семье главная и ее нельзя нервировать, иначе запросто можно попасть под горячую руку. С этим он и вырос. Естественно, повзрослев, он уже не боялся ремня и подзатыльников, но по-прежнему старался не перечить, купируя в зародыше разгоравшиеся дома скандалы. Он не просто любил ее, но и уважал, и это не было связано с деньгами. Дима вырос с мыслью, что у него есть деньги, поэтому не задумывался даже о гипотетической возможности их потерять. Мать была для него примером во всем, а ее кошмарный характер и желание всех и вся держать под личным контролем он считал оборотной стороной медали, лишь изредка пытаясь отстоять свои позиции.
        Павел Антонович был самозабвенным бабником, ушедшим в подполье. Он знал, что любой его промах чреват далеко идущими последствиями, а потому жил, как на бочке с порохом, в постоянном напряжении. Он научился филигранно врать и обставлять свои виражи «налево», как опытный разведчик, промышляющий в тылу врага. На рабочем месте он под зорким оком супруги старательно изображал примерного семьянина, и коварно подсунутая ему еще в самом начале карьеры хорошенькая секретарша так и не добилась расположения шефа, который, стиснув зубы, отводил взгляд от ее гладких коленок и смелого декольте. Падение его тяги к жене шло обратно пропорционально росту ее финансовой состоятельности, только этот замечательный баланс и удерживал дальновидного Павла Антоновича рядом со стареющей супругой. Сначала она заволновалась и начала таскать мужа по клиникам, требуя от врачей вернуть качественную потенцию, но потом успокоилась, решив, что с таким мужиком меньше хлопот. Тем более что он не поддавался на провокации. Елена Николаевна расслабилась и переключила свое драгоценное внимание на более важные вещи, лишь изредка прибегая
к услугам детектива, чтобы чувствовать себя в полной безопасности. Ей было приятно осознавать стопроцентную уверенность в муже, со временем ставшем лишь послушной красивой игрушкой вроде бесполезных, но ярких чудиков, которых автомобилисты вешают на зеркало заднего вида: что-то болтается рядом, но функциональной нагрузки - никакой.
        Свою собственную дружбу с симпатичным молодым человеком, принятым в компанию на невразумительную должность, она тоже не афишировала, стесняясь разницы в возрасте и возможных слухов среди партнеров по бизнесу. Парень по ее просьбе старательно косил под гея, в связи с чем сплетни и выдумки относительно его личной жизни шли в нужном направлении. Пару раз в неделю Елена Николаевна брала своего «голубого друга» и отбывала на деловые встречи или переговоры.
        Супруг, которому она безраздельно доверяла, блюдя интересы фирмы, тем не менее за спиной жены умудрялся проворачивать небольшие сделки, дававшие ему свободу действий, поскольку операции с его кредиткой изначально были под контролем жены, в связи с чем даже покупка недорогого колечка для очередной студенточки превращалась в неразрешимую проблему. Эти же финансовые пируэты давали ему возможность прикрывать тылы при адюльтере.
        Властная и требовательная Елена Николаевна совершенно затоптала полностью зависящего от нее мужа, превратив его не просто в подкаблучника, а практически во вмятину на асфальте. Он давно уже не пытался возражать или настаивать на своем даже в тех ситуациях, когда супруга самоутверждалась совершенно по-глупому и озвучивала откровенно немыслимые вещи. Спорить с ней было равносильно намерению плевать против ветра или бодаться с бешеным быком, имея на темечке лишь весьма условные рожки, заботливо выращенные второй половиной. В любом варианте исход очень даже предсказуем. Поэтому Павел Антонович оттягивался по полной программе, попав в общество очередной юной феи, преданно заглядывавшей ему в глаза, ловившей каждое слово и уважительно относившейся к его материальному положению. С этими девочками он добирал то, чего ни при каких условиях не мог получить дома. Они латали его душевные раны и старательно лелеяли его самолюбие, растертое в мелкую пыль Еленой Николаевной.

        - Позвольте за вами поухаживать, - Павел Антонович распустил хвост и добавил в голос меда, причем в таком количестве, чтобы он смог затопить последние сомнения девушки в его намерениях.
        Но Марина, ранее не имевшая дела с мужчинами его возраста, сильно робела и намеки понимала плохо, тем не менее изо всех сил стараясь заинтересовать собою потрясающего мужика, так удачно зашедшего на огонек. Правда, на огонек он зашел в компании, которая могла распугать даже видавших виды бандитов с большой дороги, но в данный момент он был один и без своей горластой охраны.
        Что нравится таким мужчинам, она не знала, но, считая всех, кто перешагнул сорокалетний рубеж, замшелыми старцами, предположила, что он должен быть достаточно консервативным, чтобы запасть на образованную скромницу. Кроме того, пройдя курс молодого бойца, Бульбенко твердо знала: чтобы понравиться мужчине, прежде всего надо его хвалить. В этих случаях лести никогда не бывало мало, даже самой откровенной и неправдоподобной.
        Быстро составив приблизительный план действий, она захлопала глазками, изобразила крайнее смущение, потеребив подол и покрутив один из длинных локонов, и тоненько пропела:
        - Мне неудобно. Я не одета, как бы…
        Насчет «как бы» Павел Антонович мог бы и поспорить, но не стал, ее степень раздетости ему очень даже импонировала, делая девушку более уязвимой и доступной. И отсутствие нижнего белья было здесь совершенно ни при чем. Сарафан такой длины запросто можно было расценивать как майку, поэтому Марина в любом случае могла бы считаться раздетой.
        - Ерунда, - уверенно утешил он свою юную спутницу, распахивая перед нею дверцу машины.
        - Это ваша? - совершенно искренне ахнула Маринка, осторожно проведя пальчиком по гладкому боку здоровенного черного джипа. - Какая огромная!
        - Хм, - Павел Антонович самодовольно напыжился и покровительственно положил резко вспотевшую ладонь на голое Маринкино плечо. - Конечно, моя.
        При этом он вложил в свой голос такие немыслимые интонации, что было совершенно не ясно, кого он в данный момент считал своей: матово поблескивающую в свете подбитого и несколько покосившегося фонаря машину или сверкавшую голыми коленками Маринку, ободряюще подхихикивавшую и старательно изображавшую стеснительность.
        - Ну что, вы позволите вас подвезти? - Он взял Маринку под локоток и слегка сжал пальцы, чтобы продемонстрировать свое расположение. Она в ответ тихо пискнула и запрыгнула в салон, захлопнув перед носом престарелого Ромео дверцу, едва не прищемив его холеную руку.

«Надо помариновать его, чтобы дошел до кондиции, - соображала она, наблюдая, как кавалер рысью огибает покатый нос своего кабриолета. - Но и не передержать. Надо махать у него перед носом конфеткой, но фантик пока не разворачивать».
        Приняв это трудное решение, Бульбенко натянула короткий подол пониже, стиснула колени и растянула декольте ровно настолько, насколько позволяла ткань. Павел Антонович с трудом отвел взгляд от ее розовеющей в сумерках груди и нервно кашлянул.
        - Мама, наверное, волнуется, - тоненько протянула Маринка и вздохнула.
        - Мы можем ей позвонить и успокоить, - тут же предложил воодушевившийся водитель, подумав, что из разговора девицы с мамашей станет ясно, как и где она планирует закончить сегодняшнюю ночь.
        - Нет, что вы! - Она пошевелила ногами, отчего подол немедленно задрался, предъявив измученному Павлу Антоновичу округлые колени. - Ночь на улице, она спит давно.
        Эта детская непоследовательность осталась незамеченной, и кавалер великодушно не обратил внимания на то, что мама, взволнованная долгим отсутствием порядочной во всех отношениях дочери, улеглась спать, вместо того чтобы бегать по соседям и милиции с душераздирающими воплями «Верните мою девочку!».
        Девочка тем временем закинула ногу на ногу, отчего сарафан вообще перестал быть виден, и вольготно откинулась на кресле:
        - Ой, как мягко! Да тут спать можно!
        Она мягко попружинила на сиденье, проигнорировав судорожно дернувшийся кадык Павла Антоновича, взмокшего от переживаний. С одной стороны, он боялся обидеть или спугнуть это рыжеволосое сокровище своим напором, считая неприличным соблазнять девушку собственного сына в первый же вечер знакомства. С другой стороны, он прекрасно понимал, что Марине уже никогда не быть его невесткой хотя бы потому, что Дима не пойдет наперекор воле матери. И упускать возможность поухаживать за хорошенькой девочкой не хотелось. Тем более что она явно не против, хотя вроде бы пока и не «за»…
        - Рад, что вам понравилось. - Он никак не мог принять решение: торопить события не хотелось, но и упускать возможность тоже. - Может, я попробую как-то замолить перед вами грехи нашей семьи, а то так неудобно получилось.
        - Что вы имеете в виду? - не поняла Маринка, потребовав немедленных уточнений. Ей тоже неохота было проворонить свой шанс; возможно, именно такого мужчину она и искала всю свою жизнь: деньги, внешность, опыт…
        - Я говорю про эту безобразную сцену…
        - Да нет, - тут же перебила его озабоченная своим будущим девушка. - Я про то, как именно вы планируете замаливать грехи?

«Денег хочет», - тут же расстроенно скис сбитый с толку ловелас. Ему было бы приятнее, если бы девушки вешались к нему на шею независимо от призрачных материальных благ, маячивших за его спиной. Покупать любовь за деньги было противно, и он каждый раз объяснял себе, что интересует очередную подругу как мужчина, а не как распухший бумажник.
        Покосившись на свою спутницу, в очередной раз демонстративно пытавшуюся прикрыть голые ноги короткой ленточкой подола, он вздохнул:
        - Возможно, я бы мог как-то компенсировать нанесенный вам моральный ущерб. - Павлу Антоновичу было противно продолжать этот разговор. Он уже знал, что ничего ей платить не будет. Да и с какой стати? Если оплачивать моральный ущерб всех девиц, которых Лена успела отогнать от их сына за последние годы, то можно запросто разориться.
        - Компенсировать? - ужаснулась Маринка, поняв, что от нее просто решили откупиться. - Вы что, думаете, что эту чудовищную травму можно оплатить? Да вы хоть понимаете, что мне пришлось пережить?! Я, между прочим, оставила там дорогущее белье, не говоря уже о том, что я вообще сижу тут с вами наедине с голой… с голыми…
        Она покрутила головой, задохнувшись от возмущения и пытаясь подобрать более утонченную концовку для своего выступления. Вариант «с голой задницей», по логике, подходивший больше всего, к сожалению, не годился ввиду отсутствия романтического подтекста. В таком виде могла пребывать торговка с рынка, пришедшая в баню на ежедневную помывку, а очаровательная юная девушка могла быть обнаженной, неодетой, но эти характеристики не передавали глубины Маринкиного потрясения и силы ее переживаний. Поэтому Бульбенко поджала губку и расстроенно засопела, предоставив кавалеру формулировать понятия самостоятельно.
        - Ну что вы, - в очередной раз воспрянул духом Павел Антонович, поняв, что денег от него не ждут, - я имел в виду вовсе не это! Как вы могли такое предположить! Чтобы я такому обворожительному юному созданию начал пихать жалкие мятые рубли?!

«Мелко плаваешь, - хмыкнула про себя Маринка. - Мы берем только в валюте или мехами по бартеру».
        Но вслух она, естественно, ничего такого не сказала, продолжая картинно оскорбляться и поправлять то подол, то лямочки.
        Павел Антонович посопел, прикидывая, сколько времени надо будет потратить на ухаживания, прежде чем оскорбленная невинность сдастся, и предложил:
        - А как вы смотрите на поздний ужин?
        Маринка тут же представила себе затемненную спальню, дрожащие тени свечей, поблескивающие медовым светом бокалы, столик, заставленный легкими закусками, и этого шикарного мужика в халате… Нет, в плавках… Нет, в костюме. Да, именно в костюме. Вот он начинает наплывать на нее, шепча что-то нежное и страстное… И тут в каске и с автоматом наперевес врывается его дражайшая половина и начинает крушить прикладом остатки пиршества и самих пировавших… Картина была настолько реальной, что Маринка даже вздрогнула от ужаса. Встречаться с дядькой можно было только на нейтральной территории, но и пугать его отказом не следовало.
        - Ну я не знаю, - неуверенно протянула она, пожав плечиками и игриво улыбнувшись. - Я фигуру берегу.
        Это было ни «да» ни «нет». Павел Антонович проехал пальцем по ее руке и прогудел:
        - Мариночка, у вас такая потрясающая фигура, что вам не о чем беспокоиться. Уж поверьте моему опыту!
        Это Маринка и так знала, поэтому самодовольно тряхнула челкой и, стрельнув глазками, уточнила:
        - Вы действительно так думаете?
        - Неужели, кроме меня, вам никто об этом не говорил?
        - А кто мне мог говорить об этом? - Она опрометчиво решила изобразить из себя неопытную девушку, забыв, что кавалер застал ее слегка неодетой в спальне собственного сына.
        - Ну теперь вы постоянно будете слышать об этом от меня, - пообещал Павел Антонович, пытливо наблюдая за ее мимикой. Его волновала реакция на слово
«постоянно», от этого зависело, планирует ли девушка долгие отношения, или, вообще, хотя бы какие-то отношения, или просто, не понимая, что с Димой уже все кончено стараниями Елены Николаевны, пытается понравиться будущему свекру.
        Маринке слово понравилось. Она обмякла на сиденье и заулыбалась.
        - Так что с ужином? - вернулся к начатой теме Павел Антонович.
        - Я вообще-то люблю рестораны, - Маринка взяла быка за рога, решив, что пришла пора помочь мужчине определиться с темпом развития событий. - Но сегодня я не в состоянии, знаете, ваша жена так меня напугала! К тому же я без нижнего белья чувствую себя ужасно неуютно.
        - Ах, я забыл, - шлепнул себя по лбу обнадеженный кавалер. - Ну а какие у вас планы на завтра?
        - Пока никаких.
        - Так давайте что-нибудь запланируем.
        - У вас есть предложения? - хихикнула Маринка, опять начав шевелить коленками, призывно белевшими в темноте.
        - Предложение первое: перейти на «ты». Для вас я отныне просто Павел, без всяких церемоний.
        - Согласна, - обрадовалась девушка и добавила: - Мы столько вместе пережили! Такие стрессы очень сближают.
        Она чуть подалась к нему, изображая, насколько сближают стрессы. Павел Антонович мучительно сглотнул и твердо сказал, скорее даже не Марине, а сам себе:
        - Сейчас я отвезу вас… тебя домой, а ты мне скажешь, когда и куда за тобой заехать завтра. Кстати, ты работаешь?
        - Нет, я еще учусь, - снова нежно и тоненько проговорила Маринка, настраивая несостоявшегося свекра на романтику. Лишнего позволять не стоило, но расставаться без поцелуя не хотелось. Этот поцелуй был ей необходим, как печать на документе, придававшая обычному листу бумаги весомость и законченность. Как печать делала бумажку действительной, так и прощальный поцелуй делал их отношения узаконенными. Это невесте сына можно вежливо помахать ручкой, чтобы в следующий раз увидеться или, наоборот, не увидеться на бракосочетании, а вот собственную девушку, если она таковой является, надо обязательно поцеловать. Чтобы ей было о чем подумать перед сном и сделать правильные выводы.
        - Тогда я подъеду к институту…
        - Павел, лето на улице, у нас каникулы, так что завтра я абсолютно свободна.
        - Мариша, но я, к сожалению, занят до вечера. Увы, я уже вышел из бесшабашного студенческого возраста и вынужден работать. Так во сколько и куда заехать.
        - Тогда домой, к семи? - предположила Марина, плохо представляя, во сколько заканчивается рабочий день у таких финансовых воротил. Она даже немного обиделась, подумав, что, будучи начальником, а он наверняка был начальником, а не мальчиком на посылках, можно было бы взять отгул ради такого случая. Ее ошибка заключалась в том, что она изначально планировала серьезные отношения с благополучным исходом в виде загса, если не обнаружится каких-нибудь форс-мажорных обстоятельств. Маринке, убежденной, что престарелая толстая жена, раненой слонихой вопившая в квартире сына, ей не конкурентка, даже в голову не приходило, что для Павла Антоновича она была лишь сладкой пилюлей в ежедневном горьком коктейле семейной жизни, и отказываться от своего отвратительного коктейля ради этой маленькой конфетки он не планирует. Уверенная в своей красоте и молодости, Бульбенко искренне считала, что окольцовывание Павла, естественно, после подробного изучения его плюсов и минусов, является лишь делом времени, и все теперь зависит только от ее решения. По ее логике, стареющий самец должен был немедленно бросить
измусоленную за долгие годы бэушную кость и с радостным благодарным лаем ломануться за свежей сахарной косточкой, тряся от возбуждения хвостом и захлебываясь слюной в предвкушении пиршества. Но представители животного мира менее дальновидны, чем «человек разумный», поэтому на деле все обстояло намного сложнее.
        Лихо тормознув у Марининого подъезда, Павел Антонович, развернулся к ней и, внезапно засмущавшись под нахальным взглядом ее огромных глаз, пробормотал:
        - Так, значит, завтра в семь?
        - В семь, - грудным голосом протянула Маринка, не отрывая взгляда от заерзавшего кавалера и не шевелясь.
        Павел Антонович кашлянул, поняв, что ведет себя совершенно по-мальчишески. Нужно было немедленно брать инициативу в свои руки, иначе грош цена его похвальбам про опыт, если такая молоденькая красотка повергла его в ступор. Он расправил плечи и резко притянул Марину к себе…

«А он ничего, получше некоторых», - размышляла она, борясь с легким шумом в ушах и возмутительной легкостью в голове. Черный джип уже давно нес хозяина обратно к вздорной второй половине, а Маринка все никак не могла добраться до квартиры, медленно цокая каблуками по лестнице и улыбаясь своим мыслям.
        - Э, девушка, закурить не найдется? - на подоконнике сидел какой-то невразумительный силуэт, оживший при ее приближении.
        - Капля никотина убивает лошадь, - напряглась Маринка, прикидывая, чем его можно ударить в случае нападения. Сумочка, больше похожая на спичечный коробок, для отражения атаки не годилась.
        - Я не лошадь, я конь. Так что, закурить есть? - угрозы в голосе не было, но определенный интерес просматривался. По причине отсутствия нижнего белья Марина ощущала себя менее уверенно, чем обычно, но это не помешало ей дать развернутый ответ.
        - Слушай ты, конь, закурить у меня нет, я не курю, берегу здоровье и окружающую среду. Кроме того, если ты не в курсе, коням положено отираться на конюшне, а не на лестничных клетках приличных домов. Так что давай, желаю сей момент насладиться затихающим цокотом твоих копыт! Ясно?
        - Почему затихающим? - примирительно поинтересовался неагрессивный «конь».
        - Потому что ты порысишь вдаль, за горизонт.
        - Не могу, - опечалился оппонент. - У меня тут еще дела.
        - Что, сено не все доел? - Маринке ужасно не хотелось подниматься дальше, поскольку, во-первых, неизвестный мерин оставался у нее за спиной, а во-вторых, длина сарафана позволила бы ему в подробностях разглядеть некоторые детали, показывать которые она предпочитала только самым близким знакомым. Неизвестный мог неправильно понять эту демонстрацию и сделать ошибочные выводы.
        - Нет, телега застряла, - абсолютно серьезно ответил парень и затих.
        Маринка озадачилась, не зная, как реагировать на весь этот бред. Она даже приблизительно не могла предположить, что он называет телегой.
        - Шеф у меня к девушке в гости зашел, - пояснил наконец шутник. - А я - охрана. Сейчас нагостится и поедем баиньки.
        С облегчением выдохнув, Марина заулыбалась: она прекрасно знала, к кому ходили такие гости, после визита которых у Ленки из семьдесят пятой квартиры появлялись новые побрякушки, шубки, а однажды даже машина.
        - Счастливо оставаться, - неконструктивно закончила она диалог и поскакала по лестнице.

        Вика печально разглядывала в зеркале свое лицо. Чем дольше она смотрела, тем больше дефектов видела. Было невероятно обидно осознавать, что она никогда не станет похожей на роскошных девиц из глянцевых журналов. Мамина сентенция про то, что радоваться надо тому, что дано природой, не утешала. Природа явно была не в духе, когда Вика попала под раздачу, по крайней мере ей так казалось. Кавалеры, едва познакомившись, отваливались от нее, как сухая штукатурка, и ее готовность быть максимально раскрепощенной ничем не помогала. Все ее малочисленные знакомые мужского пола даже не доходили до той стадии, когда можно было раскрепоститься. Некоторых она сама до этого не допускала. Теперь она уже была бы рада даже какому-нибудь усохшему отцу семейства, лишь бы почувствовать себя женщиной.
        - Не продешеви, Викуля! - улыбалась мама, слушая ее вздохи и причитания. - Успеешь еще. Мы же к Марианне сходили, теперь все по-другому будет. Вернется твой рыжик.
        - Он не мой, - буркнула в который раз Вика, чувствуя себя виноватой в том, что деньги на Марианну были потрачены зря. То есть не зря, но она сама испортила достигнутый результат, опять вытурив Рому на ночь глядя. Хотя он же сам ушел…
        Рома больше не приходил и не звонил, Вика изнывала в одиночестве. Лето заканчивалось, приближался новый учебный год вместе со слякотной осенью, когда единственное свое достоинство Вике приходилось прятать в теплую толстую одежду, делавшую ее похожей на коротконогого колобка. Вместе с летом в теплые края уползали последние шансы устроить свою личную жизнь в этом году, а это означало еще один Новый год в маминой компании.
        Единственной позитивной кляксой на сером листе ее нынешней жизни был Вовчик с первого этажа. Когда-то они учились в одной школе, только он был старше на пару лет. Они никогда не пересекались, старательно избегая друг друга по дороге в школу. Вова был известным всему району хулиганом, а Вика не входила в список первых красавиц, поэтому точки соприкосновения у них отсутствовали. С недавних пор бывший хулиган начал щеголять в костюме, с солидной кожаной папкой под мышкой. Он перестал сплевывать себе под ноги и материться, войдя в образ. То ли костюм действовал на него так благотворно, то ли в его жизни и вправду произошли кардинальные изменения, но даже боевые бабульки, всегда хором выражавшие свое мнение по поводу жильцов, выдавая его за мнение общественности, начали с ним здороваться и одобрительно кивать вслед.
        С недавних пор трансформировавшийся до неузнаваемости Вовчик начал оказывать Вике мелкие знаки внимания. Правда, ничего общего с ухаживанием это не имело, но тем не менее было приятно и волнительно. Пару раз он вежливо пропустил ее в подъезд, рыцарски придержав двери и даже отвесив некий маловразумительный комплимент про то, что у нее «здоровские духи, похожие на булочку с корицей». Вика потом еще долго повторяла это про себя, выискивая дополнительный смысл. А буквально на днях они столкнулись у булочной, и Вовчик, верный своим хулиганским традициям, выдрал для нее с клумбы маленький фиолетовый цветочек, вместе с длинными корнями и жирным дождевым червяком, опешившим от подобной наглости и намертво уцепившимся за растение.
        - О, а вот и мясо, - радостно пошутил Вовчик, подмигнув засмущавшейся Вике и отбыв в неизвестном направлении вместе со своей папкой.
        Других попыток к сближению он не делал, но создавал некую искру, позволявшую Вике не зачахнуть совсем в самобичевании и обдумывании собственной бесперспективности.

        Дима с Романом сидели в баре, дополняя друг друга кислым видом и мутностью взглядов.
        - Эх, - Дима брезгливо отпихнул рюмку. - Как-то не катит. Период пошел… сплошные обломы…
        - Да, - тоскливо согласился Роман. - Обломы…
        Оба затихли, думая каждый о своем. Мощная барменша с радостным предвкушением поглядывала в их сторону. Клиенты дошли до той кондиции, когда их можно было потрясти, как старый дуб, собрав обильный урожай желудей.
        Роман поморщился: голова была тяжелой, а в горле першило от неумеренного количества выкуренных сигарет. Дима переживал разрыв с Мариной, и советник из него был никудышный. Возможно, это было к лучшему: Рома не готов был вынести на публичное обсуждение свои сомнения, а между тем тягостные мысли совершенно извели его, оттянув сероватые мешки под глазами и окончательно убрав контрастность с его рыжей россыпи, сделав ее неприлично бурой, словно это были не веснушки, а брызги из грязной лужи.
        Его тянуло в Викину квартиру, но не к Вике. К девушке он не испытывал абсолютно никаких чувств и никак не мог объяснить себе, к кому его тянет. Ну не к ржавому же крану и не к потолку, требовавшему ремонта. Проанализировав ситуацию еще раз, Рома окончательно пал духом. По неизвестной причине, воспоминание о починке крана будило в нем какие-то светлые чувства. Он даже потребовал у своей секретарши, обалдело выкатившей глаза, но тут же послушно справившейся с изумлением, распечатать из Интернета статью о фетишизме, перепугавшись, что в организме начались возрастные изменения. Но статья его успокоила: ничего похожего на его состояние там не описывалось. Покопавшись в своих ощущениях, он дорылся до сути: светлые чувства были связаны вовсе не с водопроводом, а с заслуженной им похвалой. Это было еще хуже. Суть оказалась страшнее домыслов про маразм и склонность к извращениям: тянуло его к теще, вернее - к Екатерине Андреевне, нацелившейся сбыть с рук дозревшую дочь и стать его родственницей.
        - Лучше уж фетишизм, - ужаснулся Роман, решив, что ему срочно нужен совет. И даже не совет, а одобрение, поскольку бороться с образом улыбчивой Екатерины Андреевны было невозможно. Да и не хотелось ему бороться.
        - Ромк, ты меня слушаешь, или что? - Дима в сотый раз потыкал кнопки мобильника, послушал, кивнул сам себе и захлопнул крышку. - И вот так каждый раз!
        - Да уж, - поддакнул Рома, выпав из реальности и не совсем понимая, о чем речь. Но выяснять не хотелось. Своих проблем было выше крыши, и он уже жалел, что согласился встретиться.
        - Я понимаю, она обиделась, но я-то тут при чем?
        Начало истории про мамин набег на его любовное гнездышко Рома уже слышал, поэтому, не желая по десятому разу вникать в стенания приятеля, высказал свое поверхностное мнение, не вдаваясь в подробности:
        - Наверное, она думает, что ты должен был заступиться за нее перед матерью…
        Елену Николаевну он знал слишком хорошо, поэтому прекрасно понимал, что совет бессмысленный, поскольку сбить накал страстей в такой ситуации могла только струя из пожарного шланга, которая разметала бы участников драмы по углам, поставив в одинаковое положение, а вернее - посадив всех в одну общую лужу.
        - Хотя, - Рома решил пойти навстречу Диме и не добивать его своими указаниями, - в данном случае, она, скорее всего, имела в виду, что ты должен был сделать выбор в ее пользу. Понимаешь, рано или поздно любая девица начинает считать, что ты просто обязан сделать выбор между матерью, которая тебя вырастила, и будущей матерью своих детей. То есть, как только она намекнет на гипотетическую возможность стать в перспективе матерью твоих детей, готовься к бою. Две матери из разных поколений, как правило, при одном мужике не уживаются. На плаву удержится сильнейший, это естественный отбор. Все закономерно, твоя Марина была потоплена более сильным противником.
        - Но я-то был рядом и не протянул ей руку помощи! - с пафосом выкрикнул Митя.
        - Для этого ты сначала должен был дать своей матушке веслом по голове. Выбор есть выбор, - меланхолично заметил Рома и задумчиво постучал по пачке, размышляя, стоит закурить или уже достаточно.
        - Она меня совершенно задавила, я чувствую себя двухлетним пацаном, которого мама спрятала под юбку. Я так импотентом стану, невозможно встречаться с девушками, постоянно ожидая окрика из-за спины. Я должен уже доказать ей, что я абсолютно самостоятелен в своем выборе и не собираюсь зависеть от ее прихотей.
        - Ты зависишь не от прихотей, а от денег. - Роме надоел этот бестолковый спор ни о чем. У него были более важные проблемы, которые тоже требовали осмысления и решения, но не в Митином обществе.
        - Плевал я на деньги, - горячился Дима. - Есть в жизни и другие радости!
        - Конечно. Но ты к ним не привык, и вряд ли твой нежный организм сможет долго наслаждаться свободой. Некоторые особи способны жить и размножаться только в неволе.
        - Я не особь, я индивидуум!
        - Ну-ну, - Рома хмыкнул, хлопнул опьяневшего и злого Диму по плечу и пошел к мобилизовавшейся барменше, судорожно прикидывавшей варианты сумм, чтобы не продешевить.

        На следующий день, наплевав на условности и на мнение окружающих, которое его все-таки немного беспокоило, но не настолько, чтобы отказаться от задуманного, Роман отправился в гости к Вике. Вернее, к ее маме, но он даже для себя пока не мог открыто формулировать истинную цель похода.
        Выйдя из машины, он внезапно вспомнил про цветы. Поозиравшись и не найдя ничего, кроме клумбы с какими-то чахлыми полуувядшими растениями, он расстроился. Идти с пустыми руками было неудобно. С одной стороны, у него были с собой торт и вино, так что руки не выглядели такими уж пустыми. Но без цветов все равно было как-то неловко. С другой стороны, если принести цветы, то кому их дарить и как вообще строить диалог в свете того, что продолжать отношения с Викой он не планировал? На душе было тягостно и муторно, захотелось сбежать: накануне Рома пытался продумать тактику ведения боя, но так ни до чего дельного и не додумался, решив действовать по обстановке. На углу дома ржавела гнутая вывеска «Стройтовары». Хмыкнув, он двинулся туда.
        Через полчаса Роман уже давил на кнопку звонка Викиной квартиры. В одной руке он держал пакет с тортом и вином, а в другой - «букет» разномастных кистей. Ему самому это казалось необычайно остроумным.
        Двери распахнулись, предъявив ему Вику в крохотной бесстыжей маечке и микроскопических шортах. Из этого маскарадного костюма вываливалось все, что только могло вывалиться. Роман смущенно отвел глаза:
        - Привет… А я вот мимо ехал, дай, думаю, зайду, - до него вдруг дошло, что мамы опять могло не быть дома, тогда он в очередной раз вынужден будет пикироваться с Викой, которая, судя по наряду, то ли была абсолютно не готова к приему гостей, то ли, наоборот, кого-то ждала.
        В ее круглых глазах засветилась такая искренняя радость, что Роману стало стыдно. Он не умел отказывать девушкам, тем более что раньше такой необходимости и не возникало.
        - Привет! Как здорово, что ты зашел! Проходи! - неожиданно громко проорала Вика, как будто желала оповестить о приходе гостя весь подъезд.
        - К-хм… Это тебе, как обещал. - Он неуверенно улыбнулся, протягивая ей кисти. Пакет с десертом ему хотелось отдать непосредственно Екатерине Андреевне.
        - А что у тебя в мешке? Опять еда? - радостно поинтересовалась Вика, потянув пакет к себе. Рома с сожалением разжал пальцы, глядя на счастливую улыбку девушки.
        Пошуршав полиэтиленом, она с радостным топотом унеслась в глубь квартиры, откуда, к огромному Роминому облегчению, немедленно раздался ее довольный голос:
        - Мам, Рома пришел.
        Затем снова послышался топот, пол задрожал, и раскрасневшаяся Вика выпала в коридор со словами:
        - Это так классно, что ты зашел! А то у нас тут гости, только они приволоклись с пустыми руками, как это ни странно! - И она, широко улыбнувшись, как-то по-хулигански подмигнула ему, словно призывая в свидетели или соучастники какой-то шалости. Порадовавшись про себя, что догадался прикупить сладкое, он пытливо посмотрел на разрумянившуюся девушку. Судя по ее боевому настрою, на сей раз под раздачу попал кто-то другой, и его она сегодня не будет допекать своими колкостями. Похоже, что предыдущие гости оказались незваными и не особо привечаемыми.
        - Здравствуйте, Ромочка, - из кухни появилась долгожданная Екатерина Андреевна, заставив его сердце оборваться и беспомощно трепыхать где-то в районе ботинок. Она выглядела ненамного старше дочери, с такими же пшеничными волосами, веселыми глазами и голыми ногами, только одета была более прилично. И фигура у нее была более оформленной.
        Рома нервно сглотнул и просипел:
        - Здравствуйте.
        Дальше слова из него не пошли, он смутился и опустил глаза, уперев взгляд в маленькие синие тапочки хозяйки. Рядом приплясывала босая Вика, радуя глаз разноцветным педикюром с аппликациями.
        - Проходите, Ромочка, не стесняйтесь, - Екатерина Андреевна лучилась гостеприимной улыбкой и искренней радостью по поводу его визита.
        В кухне Рому поджидал неприятный сюрприз: за маленьким столом сидел неизвестный мужик в красных спортивных штанах с голубыми лампасами и ядовито-зеленой, местами вылинявшей футболке. На его коленях лежал аккуратный круглый живот, делая его похожим на бабу на сносях. Из устрашающего размера шлепанцев торчали толстые волосатые пальцы, на которых растительности было намного больше, чем на круглой лысеющей башке гостя. Над большими сизыми ушами топорщился белобрысый младенческий пух, такой же пух торчал в вырезе футболки и вздымался на мощных руках. На круглом тазообразном лице совершенно терялись мелкие черты. В общем и целом на Рому дядька произвел отталкивающее впечатление, особенно не понравились ему тренировочные штаны и презрительно поджатые губы. Неизвестный по-хозяйски провел в воздухе корявой лапой, предлагая вновь прибывшему присоединяться к застолью. Судя по тому, что сказала Вика, восседавший на табурете гоблин никак не мог быть хозяином, а являлся тем самым гостем, который заявился с пустыми руками. Форма одежды была совершенно свойская, что говорило о том, что гостит он здесь довольно
часто. И приходит он явно не к Вике. Последняя догадка совершенно подкосила романтически настроенного парня, и он, довольно неприязненно поздоровавшись, уселся на соседний табурет, не зная, как себя вести, но точно понимая, что торт с вином он этому амбалу не даст.
        - Так, - между тем мужик обстоятельно залез лапами в пакет и начал вытягивать на поверхность Ромины дары, - а че это за кислятина?
        Кислятиной было названо достаточно дорогое французское вино. Наглый гость был уверен, что имеет дело с робким ухажером, заявившимся к малолетней дочке хозяйки, и решил, что надо своевременно распределить места по старшинству. Так ведет себя медведь, облюбовавший старую сосну, самолично заваливший ее и обустроивший там берлогу: обосновавшись и почувствовав себя как дома, он отпугивает всех чужаков грозным рыком, чтобы неповадно было топтать кочки на чужой территории. Судя по отсутствию ремонта и лишь недавно починенному Ромой крану, мужик либо застолбил это место недавно, либо, являясь лишь потребителем прилагавшихся к Екатерине Андреевне благ, считал себя подарком судьбы для симпатичной матери-одиночки и всех остальных членов семьи, даже тех, которые пока только ходят с подношениями на правах гостей, планируя втереться в доверие.
        - А пить что будем? Эх ты, молодо-зелено, и пирог вместо закуски! - Амбал презрительно заржал, заколыхав своим арбузным брюхом.
        Упоминание о молодости для Ромы в данный момент было достаточно обидным моментом, поскольку он старательно пытался выглядеть солидно, чтобы Екатерина Андреевна смогла воспринимать его всерьез. Только накануне он замыслил начать для солидности отращивать усы и бороду, но утром все же побрился, отложив эксперимент на более позднее время: идти на работу, а потом в гости со щетиной ему показалось неприличным, к такому шагу нужно было подготовиться морально.
        Самоуверенный мужик совершенно явно положил глаз на Екатерину Андреевну и теперь гнул пальцы, демонстрируя свое главенство в данном помещении.
        - Я сюда пришел не пить и не закусывать, - набычился Рома. - Вино и торт я принес женщинам, а ваше присутствие вообще не было запланировано, так что вас я поить не собирался.
        Екатерина Андреевна покраснела и заволновалась. Видимо, этот урод был чем-то ценен для нее, поскольку она начала что-то примирительно бормотать, успокаивая побагровевшего мужика.
        Амбал сурово отмел ее доводы в сторону и уставился на Романа своими глазами-буравчиками:
        - Ты вот что, парень! Хочешь войти в семью, веди себя прилично.
        - Это вообще кто? - не менее суровым тоном Рома потребовал объяснений у Вики, предполагая, что «это» явилось из какой-то соседней квартиры и, не исключено, собирается объединить жилплощади и содержимое холодильников.
        - Сосед, - с готовностью подтвердила его подозрения Вика. - Юра, из восемнадцатой квартиры.
        - Дочка, я для тебя не Юра, а Юрий Афанасьевич, - внес коррективы сосед.
        - А я вам не дочка, - в присутствии Ромы она чувствовала себя в безопасности. Мужик ей категорически не нравился, и его набеги на их с мамой припасы ее основательно раздражали.
        - Вика! - охнула мама.
        - А что «Вика»? - не успокоилась дочь, решив довести процесс выдворения Юры до победного конца. - Чего он к нам таскается?
        - Я не таскаюсь, я в гости хожу! - рявкнул амбал и повернулся к Екатерине Андреевне: - Нам надо заняться ее воспитанием!
        Екатерина Андреевна послушно мелко закивала. Других вариантов, кроме Юры, на сегодняшний день не было, а женская привлекательность стремительно увядала, грозя ранним климаксом и одинокой старостью.
        - Ага, - оживилась Вика. - Пороть меня надо. Предлагаю начать прямо сейчас!
        И она в ажиотаже начала расстегивать шортики, больше похожие на трусы. Рома молча дернул ее за руку, моментально прекратив стриптиз.
        - Нормальные мужики с подарками приходят, - несло ее дальше. - А этот, как таракан, прибегает отъедаться! Хоть бы раз цветочек принес или пирожные. Нет! Пожрет, посуду напачкает и к себе! У нас тут не благотворительная столовая!
        Екатерина Андреевна покраснела еще гуще и умоляюще сложила руки, пытаясь своим скорбным видом утихомирить дочь. Но Вику уже ничто не могло остановить. Мысль о том, что это волосатое чудовище начнет хозяйничать в их квартире, придавала ей отваги в неравном бою, тем более что Рома, стараясь не вступать в конфликт с мамой, дипломатично затих.
        - Молодежь нынче… - Юра повернулся к Екатерине Андреевне, но был беспардонно оборван на полуслове.
        - Да, мы молодежь! - взвизгнула Вика. - И мама у меня молодая, ей тридцать шесть всего, и такой старый хрыч нам не нужен! Думаете, я не понимаю, чего вы тут третесь? Вам жена нужна помоложе, чтобы через пару лет было кому вам котлетки на пару делать и горшки выносить! Да моя мама найдет себе в сто раз лучше!
        С этим Рома был абсолютно согласен. Моментально подсчитав разницу в возрасте, оказавшуюся вовсе не такой уж критической, он радостно воспрянул духом и вступил в перепалку, уравновесив Викину детскую непосредственность:
        - Собственно, я-то не в гости пришел. Если вы, Юра, не в курсе, мы тут ремонт затеваем, так что предлагаю составить смету и поделить на двоих затратную часть. Это хорошо, что мне не одному все это тянуть придется, кстати, меня Роман зовут. Приятно познакомиться.
        Юра ошарашенно замер, вращая глазами, как кабан, наевшийся грибов-галлюциногенов. Такого поворота событий он никак не ожидал. Наваристые супы и разносолы, которыми его тут кормили, никоим образом не могли компенсировать грядущих затрат.
        - Я мыслю так, - несло Рому. - Надо девушек отсюда вывозить, брать бригаду и выяснять со сроками, а по ценам сейчас приблизительно прикинем, окончательную смету уже с прорабом выясним, так?
        Эта роскошная идея пришла ему в голову только что. Одно то, что Екатерина Андреевна переступит порог его квартиры и хоть чуть-чуть начнет там осваиваться, уже давало надежду на позитивное развитие их отношений. А там, чем черт не шутит…
        - Мне, это… цветы полить надо… Забыл совсем… - хрюкнул Юра, осторожно встав и двинувшись к двери. Екатерину Андреевну он обходил по максимально большому радиусу, словно она была миной-ловушкой, до которой ни при каких обстоятельствах нельзя было дотронуться.
        - Да, цветы - это не шутка, беги скорее, а то завянут, - совершенно серьезно кивнул Рома, поборов желание пнуть со всей силы обтянутый красными трениками отвислый зад. Когда за Юрой захлопнулась дверь, в кухне зависла напряженная тишина, словно гость ушел, испортив воздух. Накал, сопровождавший выяснение отношений, спал, оставив чувство неловкости. Екатерине Андреевне было неудобно перед Ромой за свою неразборчивость, Вике было стыдно перед мамой за вмешательство в ее личную жизнь, а Роме перед всеми сразу за то, что он стал свидетелем этой отвратительной сцены бегства.
        Первой отошла от потрясения Вика.
        - Ты это серьезно про ремонт? - Она испытующе заглянула Роману в глаза.
        - Вполне. - Он ободряюще улыбнулся маме, старательно делая вид, что ничего особенного не произошло. Но Екатерина Андреевна, похоже, пребывала в состоянии ступора.
        - И что, мы будем у тебя жить? - недоверчиво переспросила Вика, тут же подумав, что, несмотря на его помощь и проявленный к ней интерес, она не готова к серьезным отношениям с этим странным рыжим парнем. С любым другим готова, а с ним - нет! В Романе не было ничего отталкивающего, просто они были совершенно чужими, как крокодил и канарейка, или как морковка и орех: ни скрестить, ни положить их на одну тарелку было невозможно.
        В свою очередь, Рома тоже распереживался, решив, что Вика начала уже строить какие-то далеко идущие планы, при том что обнадеживать ее он ни в коем случае не собирался.
        - Давайте, что ли, торт есть, - неожиданно заговорила опечалившаяся Екатерина Андреевна, не пожелавшая углубляться в тему ремонта и переезда.
        Некоторое время они усиленно болтали ни о чем, но Рому это не устраивало: сегодняшнюю победу над соперником необходимо было закрепить. Но как уволочь добычу на свою территорию, он не представлял. Все-таки Екатерина Андреевна тоже имела право голоса и запросто могла отказаться. Для начала надо было стать для них незаменимым, а потом уже на что-то рассчитывать. Эта мысль не давала Роме покоя, мешая наслаждаться десертом.
        Он начал озираться, потом встал и по-деловому пошел щупать стены, словно ремонт был уже делом решенным. Вика с мамой переглянулись и потянулись следом.
        - Роман, мы вам очень благодарны за заботу, но такой дорогой подарок мы принять не сможем, - попыталась охладить его пыл Екатерина Андреевна.
        - Да, - вякнула Вика. - Ты же мне еще не муж.
        Рома неожиданно замер, и разогнавшаяся Вика влетела ему в спину, едва не повалив начинающего прораба. Ситуация была более чем глупой, и, чем больше он пытался ее распутать, тем больше узлов и петель образовывалось. Единственное, что он понимал точно, если он сейчас уйдет, второго такого шанса объясниться у него не будет. Но, как это сделать при Вике, он не представлял.
        - Вика, ты вот что… Нам с мамой надо поговорить, - выдавил он наконец, чувствуя, как горят уши и щеки.
        Екатерина Андреевна изумленно приподняла брови, а Вика возмутилась:
        - Я уже не маленькая, чтобы меня отлучать от решения важных проблем! Чего это вы тут такое будете говорить, что мне слышать нельзя?
        - Вика, выйди, - умоляюще прошептал Роман, чувствуя, что еще мгновение, и он передумает позориться.
        Что-то в его тоне было такое, что заставило Вику выместись из гостиной, тем не менее не помешав ей прилипнуть ухом к щели с другой стороны. Помявшись под удивленным взглядом Екатерины Андреевны, Рома осторожно подошел к двери и резко ее открыл.
        - Ай, - взвизгнула Вика, обиженно потирая ухо. - Ты чего? Я просто мимо шла.
        - Ну-ну, я так и думал. Не могла бы ты сделать нам всем одолжение и посидеть на кухне?
        - Могла бы. Именно туда я и шла, когда ты меня дверью треснул.
        - Тебя проводить?
        - Спасибо, не заблужусь. Я туда уже пару раз одна ходила! - Она надулась и, шлепая голыми пятками, удалилась по коридору.
        Екатерина Андреевна сидела в позе готовности, сложив руки на колени и ожидая Роминого выступления. Под ее взглядом он окончательно смешался и начал нарезать круги по комнате, не зная, как подступиться к главному.
        - Вы не расстраивайтесь… Этот Юра, он вас недостоин, он слизняк, ой, простите, не мое дело…
        Вполне можно было бы ожидать, что в этом месте мама скажет «да, не ваше», но она промолчала.
        - Вы такая, вы необыкновенная, вы замечательная, вы очень красивая…
        - Рома, вы мне тоже очень симпатичны, - смущенно прервала поток дифирамбов Екатерина Андреевна, решившая, что у нее сейчас будут просить руку и сердце дочери. - Но вы же понимаете, я хочу Викуле только добра, и если она согласна, то я буду только рада! Совершенно необязательно осыпать меня таким количеством комплиментов. Поверьте, я не та теща, которую надо задабривать. Лишь бы вам было хорошо.
        Рома словно налетел на стену, переваривая услышанное. Разговор сворачивал не туда.
        - Вы меня не поняли.
        - Ну почему же, поняла прекрасно. Только почему вы говорите об этом, удалив, так сказать, виновницу торжества?
        - Потому что никакого торжества не будет! - выпалил Рома.
        - И что, Вика согласилась просто расписаться? - не поняла Екатерина Андреевна, соображая, когда они вообще успели договориться о свадьбе, если еще вчера дочь ныла о своем непроходимом одиночестве.
        - Речь вообще не об этом!
        - А о чем? - Удивление мамы было безграничным, она совершенно потеряла нить разговора и растерянно пыталась поймать взгляд разволновавшегося Ромы.
        - О нас с вами!
        - Но я же сказала вам, Ромочка, никаких проблем у нас не будет, вы мне симпатичны…
        - Я не к Вике, я к вам пришел!
        - К нам??
        - К тебе!
        - Ко мне?? - Екатерина Андреевна от ужаса пошла пятнами. - В каком смысле - ко мне?
        - В прямом! - Рому колотило: сейчас или никогда. - Я вас люблю! Я вам… Я для вас… Я все могу!
        Судя по лицу Екатерины Андреевны, она собиралась сообщить что-то утешительное, такое лицо бывает у детских врачей: перед тем, как совершить в отношении наивно хлопающего глазами малыша какую-нибудь пакость, они ободряюще улыбаются, напустив на физиономию выражение безмятежного счастья и усыпив бдительность доверчивого карапуза. Именно таким карапузом и считала его сейчас женщина, без которой он уже не мог жить. Она была уверена, что это блажь, которая пройдет, оставив чувство легкого стыда и насмешки над самим собой. Как убедить ее в обратном, он не знал.
        Роме хотелось рычать от бессилия: она ни на мгновение не воспринимала его всерьез.
        - Ну что вы там, заснули? - поскреблась изнывающая от любопытства Вика.
        - Да, Викуля, - моментально среагировала Екатерина Андреевна, - заходи, конечно.
        Судьбоносный разговор закончился ничем, и остаток вечера Рома вынужден был поддерживать ничего не значащую болтовню, до смерти надоев Вике. Он отчаянно надеялся, что Екатерина Андреевна выйдет и даст ему шанс объясниться, но мама уединилась в гостиной и не мешала им «ворковать».
        Так и не дождавшись появления Екатерины Андреевны, он ушел в абсолютной растерянности.

        Золотом первой опавшей листвы по городу шуршал сентябрь. Погода еще не успела испортиться, а настроение уже плавно скользило вниз, к холодному зимнему негативу. И если для большинства людей и осень, и зима ничем не отличались от любого другого времени года, то для Вики это был период горького созерцания чужих радостей. Теплое лето, позволяя продемонстрировать малочисленные внешние достоинства, еще хоть как-то давало надежду на обустройство личной жизни, а сезонное укутывание организма в пухло-синтепоновый камуфляж отбирало последние шансы. Рома опять пропал. Ее удручало не то, что с горизонта смыло именно его, а сам факт, что единственный кавалер, с которым можно было что-то планировать и наличие которого позволяло помечтать, белым парусником уплыл по синему морю в чужую гавань. Мама раздражала нежеланием обсуждать бегство Романа и сумрачные перспективы загубленной дочкиной молодости, отделываясь общими фразами, что у Вики все еще впереди.
        - Учитывая все, что уже было, мне даже страшно подумать, что у меня впереди, - уныло бубнила Вика, скрючившись рядом с цветущей, как всегда, Бульбенко.
        - Если жить с таким настроем и ждать от судьбы только пакостей, то обязательно будешь получать именно то, что ждешь, и даже хуже. Не сомневайся. Живи, как я, в ожидании праздника, и тогда он наступит. - Бульбенко состроила глазки симпатичному очкарику, который медленно брел по коридору, сличая номера аудиторий с жеваной бумажкой, зажатой в его костлявой руке. Очкарик испуганно заморгал и ускорил шаг.
        - Ага. Если и наступит, то именно на меня. И место трагедии будет украшено праздничными цветами и венками… - Вике было тягостно и тошно.
        Маринку тоже тянуло поумничать, почему-то у каждого, кто оказывался рядом, немедленно возникало желание начать поучать несчастную Вику, которая и так все прекрасно понимала, но перебороть неуступчивую фортуну не могла. Возможно, она просто сбилась с общего ритма жизни и именно поэтому плелась где-то в хвосте, в то время как все остальные сидели верхом на непокорной птице счастья.
        - Птицу счастья надо держать за хвост, - подтвердила ее невеселые размышления Маринка. - Крепко и уверенно.
        - И тогда она обязательно нагадит мне на руки, - вздохнула Вика.
        - А ты не жди такой развязки, бестолочь! - Маринка шлепнула ладошкой по подоконнику. - Тебе не приходит в голову, что у нее оттуда может вывалиться не только то, о чем ты подумала, но и золотое яйцо?
        Процесс нотаций был внезапно прерван появлением в коридоре импозантного мужчины лет пятидесяти с седой кучерявой гривой. Маринка немедленно скрестила ножки, вызывающе выставив колени, и гаркнула Вике прямо в ухо:
        - Слушай, может, нам сегодня в консерваторию сходить?
        - Куда? - Вика не успела перестроиться и вздрогнула от неожиданности. - А что нам там делать?
        - Музыку слушать! - искренне возмутилась Маринка.
        - Зачем? Что мне это даст?
        - Обогатишься духовно, - непривычным, абсолютно серьезным тоном сказала Бульбенко.
        Вика замерла, не желая показаться дурой и старательно связывая все части беседы воедино, чтобы уловить смысл. Гривастый мужик тем временем прошел мимо, даже не посмотрев в их сторону. Маринка с сожалением проводила его взглядом и выдохнула:
        - Интересный экземпляр. Интересно, на что он клюет?
        Головоломка сложилась. Вике захотелось треснуть Бульбенко, так не вовремя отвлекшуюся от обсуждения ее проблем:
        - Ты же с Димой встречаешься! Зачем тебе такие престарелые кадры? Или это уже на уровне рефлексов?
        - Не хами, с рефлексами у меня порядок, как у юной институтки.
        - Ты уверена, что как у институтки? Слова не путаешь? - хихикнула Вика.
        - Сейчас обижусь, и ты пойдешь плакаться к Кирзаковой, - пригрозила Маринка.
        Олечка Кирзакова, миниатюрная шатенка с приятным лицом и сухой фигуркой, по плотности яда на каждый кубический сантиметр своего тела могла бы поспорить с гремучей змеей. Она с первого курса категорически невзлюбила Вику, в принципе не сделавшую ей ничего плохого. К остальным студентам группы Олечка тоже не питала особого дружеского расположения, как, впрочем, и они к ней, поскольку Кирзакова безошибочно умела определить у каждого слабое место и с наслаждением начинала пинать жертву, метя в самую болевую точку. При этом действовала она, казалось бы, из самых добрых побуждений, желая только помочь. Бульбенко ненавидела Олечку до зубовного скрежета, но, как и все остальные, боялась ее жала, поскольку даже в случае скандала наивно хлопающая глазами и робко улыбающаяся Кирзакова выглядела потерпевшей стороной. С Маринкой они схлестнулись на почве бульбенковского интереса к противоположному полу. Дело было в прошлом году, но Вика до сих пор помнила, как трясло Маринку и какими смачными эпитетами награждала подруга за глаза сердобольную Олечку.
        Началось все весьма безобидно. Во время одного из перерывов между парами Кирзакова подсела к ним и внимательно посмотрела на Маринкины руки. Бульбенко как раз рассказывала Вике про очередного кавалера, но при ненавистной Кирзаковой продолжать свое пылкое повествование не захотела.
        - Марина, а у тебя всегда такие руки были? - с ходу поинтересовалась девушка, с трагическим выражением лица разглядывая Маринкин маникюр.
        - Да, - тут же самодовольно купилась на приятную тему Бульбенко и растопырила холеные пальцы. - Всегда!
        - А-а, - грустно протянула Оля и понимающе покачала головой.
        - Ну хочешь, дам тебе телефон моей маникюрши, - великодушно предложила Маринка.
        - Нет-нет, не в этом дело, - туманно ушла от ответа Оля и тяжело вздохнула: - Я имела в виду кожу.
        - Кожу? - всполошилась доверчивая Бульбенко и тоже начала пристально разглядывать свои руки. - А что не так с моей кожей?
        - Ничего, ты только не переживай…
        - Вот как раз после такого и начинаешь переживать, - Маринка вцепилась в Олечку и потребовала объяснений.
        Оказалось, что у Кирзаковой была близкая подруга, но совсем не такая, как Марина. Ее подруга была девушкой чрезвычайно легкого поведения и невероятно неразборчивой в мужчинах.
        - Но ты ведь не такая, так что тебе-то уж опасаться нечего. Она была совершенно другой! - Олечка успокаивающе погладила Бульбенко по плечу и опять намылилась уходить.
        - А почему «была»? - хрипло пискнула подурневшая от страха Маринка.
        - Ну… так получилось.
        - Как-как получилось?
        - Ты про гепатит слышала?
        - Ну?
        - Так вот, несмотря на все контрацептивы, она умудрилась связаться с наркоманом и подцепить эту гадость. Началось все с того, что слегка пожелтели руки…
        На следующую лекцию Маринка не пошла. Бросив расстроенную Вику, она схватила сумочку и унеслась в неизвестном направлении.
        - А ты всегда была такая полная, - глядя вслед торопящейся Бульбенко, поинтересовалась Олечка, - или это только в последнее время тебя так разнесло?
        Вика даже не сразу сообразила, что вопрос адресован ей. Конечно, фигура у нее была слегка пухловатая, но формулировка «такая полная» говорила о другом. Получалось, что Вика оценивала себя абсолютно необъективно, и со стороны все выглядело именно так безнадежно.
        - А что, это тоже признак гепатита? - в ужасе прошептала она, почувствовав сильнейшее головокружение.
        - Кроме гепатита, есть куча других кошмарных болячек, - «утешила» ее Кирзакова.
        - Например? - дрожащим голосом поинтересовалась Вика.
        - Тебе к врачу надо, а не ко мне, - с сожалением качнула головой Олечка и грустно улыбнулась. - А с таким размером груди и до рака недалеко. С этим надо что-то делать.
        - Чего такие квелые? - радостно поинтересовался один из однокурсников, давно подбивавший клинья к Бульбенко. - И где Маришка?
        - Марина ушла, плохо ей, - еще больше погрустнела Кирзакова. - Гепатит у нее.
        Парня сдуло.

        На следующий день злющая как черт Маринка рассказала о своем походе к врачу. Мало того, что визит к участковому терапевту был сродни экстремальному мероприятию, поскольку очередь состояла сплошь из пенсионеров и инвалидов, которым полагалось проходить без очереди, и они, забыв про свои смертельные недуги, едва не устроили между собой битву на костылях за право пройти в кабинет первыми. Оказалось, что нужен паспорт и полис. Паспорт имелся, а полиса не было. Выход был тут же найден, и веселая регистраторша послала Маринку на платный прием, напутствовав сообщением, что платные без очереди через одного.
        Регистраторша слегка слукавила: на дверях всех кабинетов висели здоровенные объявления, оповещающие граждан о том, что прием больных на хозрасчетной основе не дает им права внеочередного попадания к вожделенному специалисту, а сами специалисты осуществляют платный прием за счет увеличения интенсивности труда в часы приема. Объявление было достаточно сложно и заковыристо написано, но суть Маринка поняла - без очереди ее никто не пустит. Количество больных у кабинета удручало. Вдохнув и зажмурившись, она выкрикнула:
        - На платный прием кто-нибудь есть? Если нет, то сейчас я пойду.
        Гам у дверей моментально стих, чтобы через мгновение загреметь с новой силой. Внеочередники объединились перед лицом опасности и ощетинили свои костыли и справки против попятившейся Маринки. Орали они так, что расслышать хоть одну претензию было совершенно невозможно, но, судя по оскаленным ртам и выпученным в экстазе глазам, о том, чтобы пройти без очереди, можно было и не мечтать. Бульбенко плюнула и пошла обратно в регистратуру. Самое удивительное, что такое столпотворение наблюдалось только у нужного ей кабинета, перед остальными царила благословенная тишина или сидело по два-три человека.
        Тетка, не пожелавшая расстаться со ста рублями, послала ее к другому врачу, философски заметив, что какая разница, какой терапевт ее примет: участковый или нет. Маринка была согласна. Другой терапевт наслаждался одиночеством в соседнем кабинете. Увидев вновь Бульбенко, очередь угрожающе заворчала, но Маринка, сделав вид, что она слепая и глухая, нырнула в указанный кабинет, не дойдя до сплотившейся группки ветеранов. За столом сидела совершенно дряхлая старушонка. Меньше всего она была похожа на врача.
        - Здравствуйте, - заорала с порога Маринка. - Я к вам!
        Бабка удивленно заморгала и осторожно спросила:
        - Вы плохо слышите?
        - Нет, - опешила Бульбенко, сбавив громкость.
        - А почему же вы так кричите? Или думаете, что я глухая?
        Именно так она и думала, но злить престарелого доктора не стала.
        - У меня, кажется, гепатит, - печально выдохнула несчастная девушка и осторожно присела на краешек стула. Сейчас Маринка уже жалела о каждом прожитом миге своей жизни. Если бы только можно было вернуть все назад, она бы ни за что на свете не стала больше ни с кем встречаться. Без предварительной всесторонней проверки!
        - Да? - с интересом зашевелилась бабулька и внимательно уставилась на готовую к худшему Маринку. - И на что жалуетесь?
        - У меня руки желтые.
        Докторша с неожиданной резвостью встала и, облетев стол, требовательно схватила Маринкины руки, начав их крутить так, словно они были приставными, и врач желала посмотреть их отдельно от пациентки, чтобы та не мешала ей своими предсмертными вздохами.
        - Загар вижу, а вот желтизны нет, - пробормотала она и оттянула Маринкины веки.
        - Жалуетесь-то на что? Кроме рук?
        - Возможно, у меня… это… была связь с наркоманом, - неуверенно протянула Бульбенко, чувствуя, как на нее стремительно накатывает безграничная жалость к себе, такой молодой, красивой и вынужденной угаснуть во цвете лет.
        - И что, у него гепатит?
        - У кого?
        - У наркомана!
        - Так я же говорю - может быть, то есть я не знаю, кто из них был наркоманом. Любой мог быть. Что ж, мне их всех про гепатит спрашивать?
        - И много «их всех» было? - совершенно серьезно нахмурилась бабулька, занеся ручку над суровой разлинованной бумажкой, очень подходившей по внешнему виду для медицинских приговоров.
        Бульбенко закатила глаза и начала шевелить губами. Примерно через минуту уже откровенно веселившаяся докторша прервала ее мучительные подсчеты:
        - Да, думаю, что в вашем случае точная цифра не имеет значения. Вы, милочка, учитесь, работаете?
        - Учусь.
        - А где подрабатываете?
        - Нигде.
        - А… вот молодые люди, которых вы сейчас так безуспешно пытались подсчитать, они у вас откуда?
        - Да как-то сами появляются.
        - Понятно, - бабулька постучала карандашом по столу и снова пристально уставилась на помертвевшую пациентку. - Вот что я вам скажу: признаков гепатита у вас пока что не наблюдается, но в следующий раз, когда вас что-то начнет беспокоить, рекомендую для экономии времени сразу же идти в КВД.
        Маринка оскорбленно покраснела, набрала воздуху, чтобы отстоять свою честь, но потом как-то сникла и, густо покраснев, вылетела из кабинета.

        - Я бы эту Кирзакову убила! - злилась Марина. - Трепло! От меня теперь вся группа шарахается. Не могу же я к каждому подходить и бить себя в грудь, что здорова! Вот паразитка.
        - Марин, а рак груди от чего бывает?
        - Типун тебе на язык! Откуда я знаю!
        - А от того, что грудь слишком большая, может быть? - Вика не спала всю ночь, боясь спросить у мамы и размышляя, не сходить ли ей к врачу.
        - Ты дура, что ли, совсем? Я тебе про свои несчастья рассказываю, а ты муть всякую несешь!
        - А мне Оля вчера сказала, что может быть, - чуть ли не со слезами выдавила из себя измученная страхами и сомнениями Вика.
        - Оля? - Маринка неожиданно заржала. - Слушай, может, она это нарочно делает?
        - Что?
        - Ну пугает.
        - Нет, она за меня очень искренне вчера переживала, - дрогнула губой Вика.
        - Слушай, Муравьева, а она тебя за грудь, того, не трогала?
        - Меня? - ошарашенно переспросила Вика. - Нет!
        - Тогда это уже лучше. Наплюй и забудь!
        С тех пор прошел год, и Олечка успела зарекомендовать себя в группе таким образом, что веселая молодежь шарахалась от нее, как от прокаженной. Именно поэтому предложение Маринки пойти поплакаться Кирзаковой Вика восприняла как глупую шутку.
        - Ладно, не уходи от ответа, - Вика потеребила Маринку за рукав. - Что у тебя с Димой-то? Раз у меня все, как на кладбище, то хоть расскажи, как люди живут, чтобы было, с кого пример брать.
        Воспоминания о Диме вызывали у Вики какую-то далекую тупую боль, но она уже почти забыла его или старалась забыть, потому что мечтать о парне подруги было бы верхом неприличия. Тем более что ее еще могли позвать свидетельницей на свадьбу…
        - Да ну Дима… Дима - сопляк, у меня с ним все!
        - Все?! - Новость о том, что потрясающий, великолепный, изумительный Дима свободен, обрушилась на Вику, как ушат ледяной воды. - И ты молчала?!
        - Вот уж не думала, что тебя так волнует моя личная жизнь. У меня теперь такой шикарный мужик! - Маринка закатила глаза, подкрепив блаженным выражением лица свою степень восторженности неизвестным кавалером. Но говорить о том, что это Митин отец, она постеснялась, решив, что Вика еще недостаточно дозрела до подобных откровений.
        - Да ну его! Почему ты с Димой разошлась?
        - Представляешь, он притащил меня к себе в гости, потом туда явилась его чокнутая мамаша, чуть не избила меня и вытолкала на лестницу совершенно голую!
        Скромно предположив, что, вероятно, Маринка тоже в процессе беседы не молчала, Вика расстроенно спросила:
        - А чем ты ей так не приглянулась?
        - Фактом своего существования! Я, видишь ли, ее сыночку не пара!
        Вика совсем сникла: если уж такую красавицу неведомая мамаша посчитала недостойной ее Димочки, то что говорить о непрезентабельной Вике!
        - И дело даже не в этом. Я вдруг поняла, что мне нужен более солидный, более надежный, более опытный мужчина! Мужчина-отец, а не мужчина-сын! Понимаешь?
        - Не-а, - призналась Вика, думая о своем.
        - Потом поймешь, когда повзрослеешь. Так вот Митенька, когда его фурия-маменька за мной по квартире гонялась, даже не пытался за меня заступиться. Тоже мне, мужик! Вместо того чтобы ее заткнуть, он только хлопал своими телячьими ресничками и краснел.
        - Мам не выбирают, - Викина попытка заступиться немедленно провалилась.
        - Выбирают тактику поведения! Если все время держаться за мамину юбку, то так за ней на кладбище и утопаешь!
        - А что, она совсем старенькая?
        - Да уж, не молоденькая! - Маринка презрительно скорчила рожицу, призванную изобразить пресловутую мамашу, впавшую в буйный маразм.
        Рассчитывать Вике все равно было не на что, но очень хотелось. То, что Дима теперь был свободен от Маринкиных посягательств, давало надежду. Хотя он наверняка даже не помнит, как она выглядит…
        - Что хоть за мужик у тебя теперь? - Вика вздохнула и порадовала Маринку ожидаемым вопросом. Бульбенко тут же начала восторженно петь дифирамбы неизвестному герою. Судя по тексту, лет юноше было уже прилично. Вика, изнывая от любопытства, тем не менее постеснялась спросить, сколько именно.
        - Кстати, он сегодня меня заберет после лекций, так что сможешь сама увидеть. Только, чур, не отбивать!

        Если утром этого дня Вика считала, что «стечение обстоятельств» - это некая нереальная субстанция, необходимая лишь для сведения воедино разрозненных частей отдельно взятой мыльной оперы, то к вечеру она уже знала наверняка, что эта формулировка не только реальна, но почти физически ощутима. Само понятие оказалось подобно селевым потокам, несущимся с гор, вырывающим с корнями деревья, выворачивающим многотонные валуны и сходящимся в определенной точке, куда и обрушивается вся эта стихия, образуя клокочущий водоворот. Пообещав Вике показать нового кавалера, Бульбенко отправилась в аудиторию «наводить мосты» с новым преподавателем экономики. Маринка заранее предчувствовала, что со сдачей зачетов могут возникнуть проблемы, поэтому спешила очаровать бледного до синевы мужичка, которого больше всего беспокоил своевременный прием таблеток, призванных побороть его хронический гастрит, а вовсе не волнительно вздымающаяся в вырезе декольте Маринкина грудь. Бульбенко старательно трясла достоинствами, изгибаясь, как пантера перед прыжком, отклячивая пятую точку так, что во всем теле раздавалось пощелкивание,
и ловя ускользающий взгляд преподавателя, ко всему прочему страдавшего еще и косоглазием. Вика была отослана вниз, чтобы не сбивать настрой: Маринка сказала, что ей еще рано смотреть «такие мультики».
        - Можно подумать! - фыркнула Вика и поплелась, соображая, обидеться или все-таки посмотреть кавалера. Любопытство победило, и она покорно села на скамеечку у входа в ожидании окончания бульбенковской выходки.
        - Привет, как жизнь? - При первых же звуках этого голоса, еще не обернувшись, она уже знала, кто сел рядом. Сердце болезненно сжалось, и тут же бешено заколотилось где-то в желудке, словно надеясь вырваться на свободу. Пульс тоже несанкционированно поменял дислокацию и со всей силы колотил по ушам, легкой дрожью отдаваясь в горевших щеках. Неловко повернувшись, словно она с ног до головы была упакована в тугой корсет, Вика что-то нечленораздельно пискнула, изобразив радость от встречи. На помертвевшую девушку с немым изумлением смотрел Дима.
        - Болеешь, что ли? - неуверенно посочувствовал он, не зная, как реагировать на страшную гримасу, перекосившую ее лицо. Он совершенно явно появился не вовремя, но другого выхода не было. Только вчера, после очередного разбора полетов, Дима решил, что назло матери будет встречаться с Мариной. Конечно, жениться он все-таки не планировал, но возобновить их легкую связь хотел, невзирая на то, что Марина явно внесла номер его мобильного в черный список, а едва заслышав его голос по домашнему телефону, просто швыряла трубку. Дима был уверен, что цена вопроса - дороговизна «примирительного» дара, и готов был не поскупиться, лишь бы настоять на своем. То, что ветреная Бульбенко уже могла сменить его на кого-то другого, ему даже в голову не приходило.
        Он невероятно обрадовался, наткнувшись на Вику: ее присутствие говорило о том, что Марина должна вот-вот появиться.
        Не дождавшись ответа о ее самочувствии, Дима максимально равнодушным тоном поинтересовался:
        - А Марина где? Скоро она выйдет-то?
        Вопрос прозвучал так, словно они договаривались о встрече и Диме уже порядком надоело ждать.
        - Скоро, - сипло брякнула слегка примороженная Вика, но тут же до нее дошло, что вряд ли Маринка и Диму пригласила поглазеть на нового бойфренда. Скорее всего, его появление у института было чистой воды самодеятельностью, поэтому следовало немедленно выкручиваться. Почему-то Вика почувствовала себя обязанной оградить любимого от глубокой психологической травмы. В том, что Маринка отнесется к его появлению наплевательски, она не сомневалась. Как только подруга теряла интерес к очередному кавалеру, он выпадал из ее памяти за ненадобностью, как арбузная семечка из сахарной мякоти, и утилизовывался без права реабилитации, поскольку, по мнению Бульбенко, она не совершала просчетов и каждый последующий воздыхатель был намного лучше предыдущего.
        - То есть нет, не скоро…
        - Ладно, подожду, - покладисто кивнул Дима и, усмехнувшись, добавил: - Хвосты сдает?
        - Да, - тут же закивала совершенно дезориентированная Вика.
        - Не рано ли? - бдительно поинтересовался Дима. - Только год начался, а она уже с хвостами.
        - Это… они прошлогодние. Про-о-ошлогодняя ли-и-ства, ва-ва-ва! - глупо и тоненько пропела Вика, сатанея от дикости ситуации и своей собственной неприглядной роли в ней.
        Дима незаметно отодвинулся от странно прихихикивающей и краснеющей девушки, подумав, что, видимо, по законам равновесия с учетом размера ее бюста мозг должен был для поддержания баланса находиться не в голове, а в другой точке организма.
        - И когда же она освободится? - У него было еще много дел в офисе, куда он планировал вернуться после примирительного обеда с Маринкой, поэтому рассиживать на обшарпанной скамейке в обществе невменяемой девицы ему было некогда.
        - Ну у нас иногда и до утра затягивается, как повезет! - Вика почувствовала, что он торопится, и решила побыстрее спровадить Митю, пока «хвостатая» Бульбенко не появилась на горизонте.
        - Интересно, - протянул Дима, напрягшись. - А «повезет» это как: когда до утра или когда наоборот? Или все зависит от половой принадлежности преподавателя?
        Он еще помнил унизительные и грязные слухи, бродившие по университету об альтернативном способе сдачи некоторых дисциплин особо симпатичными студентками.
        - Нет, не зависит! - Вика умоляюще сложила пухлые ладошки и подалась к нему. - Вы ее не ждите, она по алфавиту последняя, так что поздно освободится!
        - Надо же, как интересно! У вас тут что, алфавит другой, или она фамилию сменила?
        - Да, то есть нет!
        - Или «да»?!
        - Нет! Вы знаете, у меня сегодня с утра так голова кружится! Вы меня не слушайте, мысли постоянно путаются, несу непонятно что! - Вика чуть не плакала, и Диме внезапно стало жалко эту миловидную толстушку, которая явно что-то скрывала или просто до одурения стеснялась.
        - Совсем плохо? - с искренним участием он посмотрел на Вику, приведя ее в полуобморочное состояние от избытка эмоций, надежд и ожиданий. С одной стороны, безумно хотелось поскорее увести его отсюда, чтобы не поставить парня в глупое положение своим присутствием при сцене знакомства двух Маринкиных кавалеров: уволенного и действующего, с другой - хотелось его внимания, хотя бы ненадолго, на чуть-чуть, чтобы потом было о чем вспомнить, когда нагрянет одинокая старость…
        В принципе оба этих желания шли параллельно, а не вразрез, поскольку можно было изобразить, что ей плохо, и попросить подвезти, тогда она и с ним побудет, и удалит его из опасной зоны.
        - Да, - Вика воодушевилась и резко встала, - совсем плохо! Может, вы меня подвезете?
        - Мы вроде бы на «ты» были, - опешил Дима от ее неожиданного напора. Вот так протянешь девушке руку помощи, а она тут же взгромоздится на спину, пришпорит и начнет дергать за узду.
        Но Вика не отреагировала. Он проследил за ее остановившимся взглядом и увидел ярко-синий джип, серьезно пострадавший от тюнинга. На нем имелись все прибамбасы, какие только можно было найти в каталоге: машина была расписана русалками и фавнами, на крыше топорщились прожектора, бампер опоясывал мощный кенгурятник, а по периметру болталось немыслимое количество пластмассовых нашлепок и нашлепочек. Гордо опершись о капот, у чудо-машины стоял старец, разодетый в ковбойском стиле: длинная лапша на короткой кожаной курточке колыхалась под легкими порывами ветра, широкополая шляпа была сдвинута набок наподобие берета, кожаные штаны гадко-коричневого цвета плотно обтягивали его мощи, а сапоги, обильно украшенные заклепками, весело задирали вверх длинные загнутые носы.
        - Не может быть, - в шоке прошептала Вика.
        - Презентация какая-то? - поинтересовался у нее Дима, пытаясь понять причину испуга. - Или это ваш родственник?
        Почему-то вторая версия казалась ему более правдоподобной. Вполне вероятно, что у кого-то из родни этой милашки съехала крыша и она стесняется ополоумевшего старика, вероятно, сделавшего ее своими визитами посмешищем в институте.
        - Кто? - опешила Вика, с трудом отведя глаза от яркого старичка, принимавшего красивые позы и обтиравшего своим кожаным прикидом слегка запылившийся джип.
        - Вот… этот… - Дима не смог подобрать слово и затих.
        В это время дед оживился, раскинул тощенькие ручонки, став похожим на распятого Кощея в маскарадном костюме, и сложил морщинистые губы трубочкой.
        - Нет! - Вика зажмурилась.
        - Ты мой котик! Давно ждешь? Сладкий мой, иди в машину, а то опять ревматизм скрутит! - Рядом с дедом материализовалась не менее эффектная бабка. Тоже маленькая, сухопарая, в брючном костюмчике и потрясающей шляпке с цветами и перьями. Запихнув деда за руль, она аккуратно сняла с головы свою цветочно-перьевую композицию, водрузила ее на заднее сиденье и лихо запрыгнула на пассажирское место. Из машины загремел Бетховен, и экипаж отчалил.
        - Умереть - не встать! - довольно громко прокомментировал увиденное Дима. Потрясенная и уставшая от напряжения Вика просто промолчала, а прикуривавшая рядом молоденькая девушка с разноцветными прядками волос, торчавшими из подобия вязаной тюбетейки, пояснила:
        - Англичанка наша. На старости лет умом двинулась - замуж собралась. Нашла себе деда под стать и зажигает по полной! Офигеть! Маразм крепчал.
        Девица понеслась к автобусу, а Вика вдруг остро позавидовала этой бабке, так весело живущей, невзирая на возраст и мнение окружающих. Получалось, что и в старости есть шанс устроить свою судьбу, и не в возрасте дело, а в везении. Викино везение давно завязло в болоте где-то в партизанских лесах.
        - Вы меня подбросите? - она жалобно повернулась к Диме.
        - Конечно, конечно, - торопливо подтвердил он и пошел к машине.
        Вика плюхнулась первой, рванув у него из рук галантно придерживаемую дверцу:
        - Садитесь скорее, я тороплюсь!
        У нее еще была надежда на то, что они уедут, так и не встретившись с Бульбенко. Дима же с удивлением подумал, что даже самые скромные девочки запрыгивают мужчине на шею с проворством блохи. Только что она тянула резину, расслабленно сидя на лавочке, и вот, пожалуйста - она торопится: извозчик, гони!
        Сев за руль, он нахмурился, вспоминая ее адрес.
        - Скорее, скорее, - подергала его за рукав Вика и тут же отпала, затихнув на своем месте и глядя в небо отсутствующим взглядом. Если бы не бурно вздымавшаяся грудь, то Дима мог бы решить, что она внезапно и скоропостижно скончалась, столько остекленения было в этом ее бессмысленном разглядывании облаков.
        - Э, ты как? - Он повернулся к ней всем корпусом и тоже застыл. Из института выпорхнула Маринка, помахала кому-то рукой и, оглянувшись, видимо в поисках Вики, быстро посеменила куда-то вперед, перебирая длинными тонкими ногами.
        Дима выскочил и попытался ее окликнуть, но Бульбенко летела, раскинув руки и трепыхая полами длинного тонкого плаща с гигантским разрезом, в котором мелькали обтянутые капроном конечности, и ничего не слышала. Из приоткрытой дверцы неизвестного спортивного авто, припаркованного через несколько автомобилей от Димы, навстречу ей высунулся пестрый букет, который Маринка тут же хищно схватила, картинно вдохнув аромат свежего целлофана, в который были заботливо укутаны яркие цветочки, и исчезла в недрах незнакомой машины.
        Растерянный и злой Дима вернулся на водительское место, со всей силы треснув кулаками по рулю, и выругался. Про Вику он забыл. Чтобы не усугублять его страдания, она решила освободить парня от своего присутствия и тихо поползла на выход. Ее пыхтение и шуршание привели Диму в чувство, и он, хмуро уставившись на аппетитный Викин зад, отвлек ее от попыток сломать замки и стеклоподъемник угрюмым вопросом:
        - А не хотите вместе пообедать?
        - Хотим, - моментально выпалила Вика, застыв в своей эмбриональной позе и так и не сумев открыть двери. - То есть мне надо подумать. Может, у меня сегодня еще есть какие-то встречи…
        - И что, тебе надо свериться с ежедневником? - Диме полегчало. Вика была наивной, смешной и непредсказуемой.
        - Да. В смысле, нет. Я и так помню. Пара часов у меня сегодня есть, - она, стараясь удержать слезы смущения, продолжала с преувеличенным вниманием разглядывать обивку салона, так и не поднявшись с сиденья.
        - Тебе помочь или сама разогнешься? - Ему надоело разглядывать ее обтянутую джинсами пятую точку и захотелось еще раз посмотреть в лицо. В голове зрел какой-то еще не оформившийся до конца план.
        - Сама, - выдохнула Вика, сообразив, в каком непрезентабельном виде она продолжает находиться.
        Взглянув по-новому на взлохмаченную и раскрасневшуюся Вику, Дима улыбнулся как-то неопределенно, но обнадеживающе, и спросил:
        - Есть какие-то предпочтения или доверяешь?
        У нее в голове бурлил такой чудовищный водоворот с воронкой посредине, в которую безвозвратно на огромной скорости засасывались изредка всплывающие на поверхность мысли, что, даже трижды повторив вопрос про себя, смысл она так и не уловила. В результате Димин вопрос засосало все в ту же бездонную воронку, а Вика осталась сидеть с чистым взглядом, не замутненным тяжелыми раздумьями.
        - Вика! - Дима еще больше развеселился, искупавшись в ее голубых круглых глазах, безмятежно таращившихся на него с круглой румяной мордашки, обрамленной крупными пшеничными завитками. - Какие у тебя предпочтения, вкусы? Не знаю… Ну что ты больше любишь?
        Вика окончательно лишилась способности соображать и, забыв, что речь шла всего лишь о совместном обеде, начала гадать, что именно он имеет в виду.
        - Я все люблю, - опрометчиво брякнула она, тут же добавив для страховки: - В пределах разумного!
        - Так есть у тебя какое-нибудь любимое место или тебе все равно?
        - Ага! - радостно подтвердила она, соглашаясь на все сразу.
        - Ясно, - Дима аккуратно вырулил и погнал машину поближе к ее дому, решив, что начинать надо не с дорогих ресторанов, а с кафе, чтобы, во-первых, не баловать девушку на случай, если что-нибудь такое у них наметится, а во-вторых, чтобы не тратить лишнее время на дорогу, поскольку личная жизнь, конечно, важна, но не важнее работы. Тем более что в кафешке Вика явно будет чувствовать себя свободнее, чем в ресторане, и с ней можно будет нормально пообщаться.
        Несмотря на абсолютный демократизм заведения, скромность меню и граничившую с хамством развязность обслуживающего персонала, Вика все равно смущалась, заикалась и боялась поднять на него глаза. Диме это даже понравилось, он чувствовал себя орлом, парящим над скромной серенькой мышкой, изо всех сил улепетывающей от него по голой степи, не имея возможности укрыться от всесильного хищника. Жизнь мышки зависела только от его великодушия. А нынче он был великодушным, поскольку у духовно раздавленного полчаса назад орла на мышку наклевывались определенные планы. По крайней мере она не смогла бы так внезапно и сокрушительно атаковать его, как это, мимоходом и совершенно ничего не планируя заранее, сделала Марина. Чем неожиданнее удар, тем он сильнее. А она и бить-то не собиралась, просто толкнула походя бедром, а он так и покатился кубарем, жалко кувыркаясь и пытаясь прервать свое унизительное падение.
        Дима давненько не бывал в столь убогих по уровню сервиса заведениях, поэтому искренне веселился, вспомнив свое студенческое прошлое, когда он, стараясь не выделяться в группе, одевался, как хиппи, и обедал в ближайшей пельменной, где вместо кофе подавали невероятную бурду, сливаемую в бак из ужасающе гнутых и обитых эмалированных ведер, вместо пельменей - клейкие куски теста с микроскопическими вкраплениями мяса, а столы прямо перед носом голодных студентов обмахивали серыми, одуряюще вонючими тряпками, отшибающими последний аппетит. Вика же, купившись на пыльное великолепие китайских подсвечников и причудливые завитушки черных пластмассовых стульев, восторженно озиралась, старательно сохраняя полуметровую дистанцию между собой и кавалером.
        Две молоденькие девицы в форменной одежде сидели в глубине зала, бурно обсуждая некую Лизку, которая, судя по тексту, безобразно одевалась, вела себя хуже некуда и положила то ли глаз, то ли все остальное на чьего-то мужа. На вновь прибывших клиентов они внимания не обратили, поскольку были страшно заняты беседой. Народа в кафе почти не было, лишь несколько одиночных едоков, печально ковырявшихся в своих тарелках и, по причине отсутствия иного звукового фона, вынужденных слушать про обнаглевшую Лизку.
        - Девушки, нам бы меню, - весело и громко попытался привлечь внимание служащих Дима.
        - На стойке, - не оборачиваясь, крикнула в ответ одна из девиц, продолжая делиться впечатлениями.
        Как выяснилось при попытке сделать заказ, в кафе процветало самообслуживание. Заказы клиенты делали у стойки и затем сами несли до стола. Кому не нравилось, мог столоваться в другом месте. В общем, определенная свобода выбора была, что не могло не веселить Диму, привыкшего к несколько другому отношению со стороны персонала. «Натуральный сок» был на их глазах налит из пакета, на спрессованный ком салата была красиво выдавлена кучка майонеза, а заказанная форель оказалась величиной с плотву, с почестями похороненную среди громадных кусков картошки-фри и веток увядшего салата. Она печально лежала на тарелке вместе с хвостом и головой, вызывая смутные подозрения о том, что, вероятно из уважения к почившей, ее не только не чистили, но и не потрошили.
        - Какая странная форель, - протянул Дима, не любивший, когда из него делали идиота. Подковырнув кожу и обнаружив под чешуей белую мякоть, он нахмурился: - Я всегда думал, что у форели мясо красное.
        - Так, мужчина, что не нравится? - угрожающе обернулась к нему одна из девиц. - Это малек форели, ясно?
        Поперхнувшись «натуральным соком», он захохотал, смутив официанток нестандартной реакцией. Вика испуганно улыбнулась и виновато посмотрела на Диму: ей все безумно нравилось и скандалить совершенно не хотелось.
        - Все нормально, - ободряюще кивнул ей все еще похохатывающий кавалер. - Я больше не буду. Ешь спокойно.
        Вика старательно прижимала локти к бокам и осторожно ковыряла тело неизвестной рыбешки: дома она с удовольствием съела бы ее всю, но здесь существовала опасность заглотить какую-нибудь кость, которую потом долго пришлось бы выуживать изо рта, а в присутствии кавалера это исключалось. С аппетитом у нее никогда не было проблем, но при Диме она пыталась изобразить воробья на диете, посчитав, что именно такими крохотными порциями должны питаться приличные девушки.
        Поболтать почти не получилось, но с благодарно улыбавшейся Викой даже молчание было приятным и необременительным, поэтому ни скованности, ни напряжения в ее обществе он не чувствовал.
        Чем ближе они подъезжали к дому, тем беспокойнее она себя чувствовала. Этот совместный обед давал ей хоть и призрачную, но надежду на что-то. На что, она еще сама не знала и даже боялась предположить. Вике хотелось заинтересовать его, задержать рядом, понравиться, но что-то внутри, какой-то барьер не давал ей раскрыться, заставляя стыдливо отводить глаза, словно Дима сидел за рулем голый, и просто смотреть в окно на безнадежно проносящийся мимо городской пейзаж.
        - Приехали! - радостно провозгласил Дима голосом кондуктора, закончившего рабочую смену.
        - Станция «Вылезай», - Вика попыталась поддержать его оптимистический настрой, но получилось грустно. Ей хотелось намертво вцепиться во что-нибудь и никуда не выходить. Если бы он не появился сегодня у института, она бы благополучно забыла его, а если бы и не забыла, то смогла бы кое-как пережить его отсутствие в своей жизни. А теперь…
        Она вздохнула и, виновато улыбнувшись, шепнула:
        - Пока!
        - Пока! - все так же весело согласился Дима и для подтверждения состоявшегося расставания помахал рукой.
        Дошагав до подъезда, она влетела в его холодный сумрак и хотела уже разрыдаться, как навстречу ей внезапно выплыла облитая удушливыми духами соседка.
        - Опять лампочку сперли! - взвизгнула она, аккуратно переставляя полные ноги, втиснутые в туфли на огромном толстом каблуке, размером напоминавшим пивную банку. - Так и ноги переломать недолго! Что за люди, куда им эта лампа? Чтоб она у них там взорвалась! Заявление подпишешь?
        Вика, проглотив подступивший к горлу комок, с энтузиазмом закивала. Она совершенно не помнила, как зовут эту активную тетку, но знала, что та постоянно строчила жалобы, заявления и прочую бумажную ерунду во всевозможные инстанции. Пару раз они с мамой даже подписывали письмо президенту по поводу хронически протекающей в подъезде трубы.
        - Давайте, подпишу, - она с готовностью протянула руку.
        - Ишь, какие все быстрые - давайте! Его еще составить надо, написать, а потом уже подписывать. Я позже зайду! - отчитав ее подобным образом, соседка слегка успокоилась и поковыляла на улицу. Из-за дверей немедленно раздался ее визгливый крик: - Развели собак, все дворы загадили, я кошку выпустить погулять не могу! Надо этих собак вместе с их безответственными хозяевами усыплять!

«Как я устала, - отстраненно подумала Вика, пробираясь по темной лестнице вверх. - Почему у меня все так? Почему? Даже телефон не взял! Хотя бы из приличия!»
        Мамы дома не было, поэтому она вволю наплакалась, совершенно опухнув и став похожей на больного хомячка.

        Уже отъехав, Дима сообразил, что забыл взять у Вики телефон. В принципе можно было узнать телефон у Ромы, хотя еще неизвестно, что там у них, вдруг они продолжают встречаться, тогда получится неудобно. Был еще вариант: сделать Вике сюрприз. Он много раз подвозил Марину по утрам в институт, поэтому знал, во сколько начинается первая пара. Мысль встретить Вику утром с цветами у подъезда нравилась ему значительно больше. Ведь для начала надо было спросить у Романа о его отношениях с девушкой. Решив позвонить вечером другу, а потом уже строить планы, Дима отправился в офис.

        В то время как Вика продолжала тихо и жалостливо подвывать по поводу своей поломанной жизни, Роман с Димой пересеклись на мойке машин, чтобы совместить приятное с полезным. К огромному удивлению Мити, приятель старательно уходил от ответов на вопросы о Вике, тем не менее воодушевленно нахваливал ее характер и восторгался внешностью. Устав от собственных дипломатических изысков, Дима для экономии времени решил поставить вопрос ребром:
        - У тебя с ней было?
        Это оказался единственный вопрос, на который Рома удосужился дать четкий, внятный и достаточно эмоциональный ответ.
        - Ты что?! - завопил он, словно его заподозрили в чем-то постыдном. - Как ты мог подумать? Естественно, нет! У меня с ней ничего, слышишь, абсолютно ничего!
        - Это странно, не находишь? Или у тебя с ней настолько серьезно, что у тебя рука не поднимается? - Дима почему-то начал злиться. Ему не хотелось, чтобы у Романа
«было серьезно». Но слышать подобное от него было по меньшей мере удивительно: такой щепетильностью в отношении девушек Рома никогда не отличался.
        - У меня ничего не поднимается, - отрезал Роман. - Ничего странного в этом нет. Она очень хорошая девушка. Кроме постели, в жизни есть и более важные вещи.
        - Да? И это говоришь ты? - Дима терялся в догадках.
        - Представь себе! И мне высокое не чуждо!
        - Высокое?
        - Да, именно! Разве с девушкой нельзя просто дружить, общаться? - Роман начал хлопать себя по карманам, рыться в бумажнике и вообще - суетился, как лис в курятнике, наводя на подозрения.
        - Ну и когда ты с ней последний раз общался? - Дима ходил вокруг, пытаясь натолкнуть приятеля на правильный ответ.
        - А тебе зачем?
        - Я тоже… хочу… как бы это выразиться… подружиться с ней. - Дима покраснел от корявости и двусмысленности собственной фразы.
        - С ней? - подозрительности в Ромином голосе и во взгляде прибавилось.
        - С ней, разумеется, не с мамой же ее! - опрометчиво пояснил Дима.
        - А при чем здесь Екатерина Андреевна? - взвился Роман.
        - А это еще кто?
        - Ее мама! - В Ромином тоне было столько горького сарказма, словно не знать имя-отчество Викиной мамы было делом крайне постыдным.
        - Слушай, Ромка, я не понял, у тебя на Вику планы есть какие-то? Не хочу, чтобы между нами остались недомолвки, и дорогу тебе перебегать не хочу. Не ссориться же нам из-за бабы…
        - Она не баба, она еще девочка совсем!
        - Ладно, ладно, - примирительно замахал руками Дима. - Главное, что не мальчик. Значит, ты против? Тогда я пас, не бери в голову.
        - А ты ей нравился, - схватил его за рукав Рома.
        - А то я не вижу! Почему «нравился», она и сейчас не против…
        - У тебя с ней что? - вздрогнул Рома. - Что-то было?
        - Слушай, ты себя сегодня вообще нормально чувствуешь? - Диме надоела затянувшаяся словесная перепалка неясной направленности. То ли они друг друга не слышали, то ли неправильно понимали, но к консенсусу прийти не удавалось. - Что ты ведешь себя, словно она твоя внебрачная дочь и ты стоишь на страже ее интересов?!
        - Почему ты сейчас так сказал? - набычился Роман.
        - Я сказал, что думаю. По крайней мере я прямо отвечаю на вопросы, а ты юлишь, по неизвестной мне причине! - вспылил Дима. - Если хочешь встречаться с Викой - нет проблем!
        - Ты готов вот так легко от нее отказаться?
        - А что, мне тебя на дуэль вызвать? - Дима даже улыбнулся нелепости своего предположения. - Оно того не стоит.
        - Оно?
        - Романыч! Ты ведешь себя, как моя предыдущая подружка! Такое чувство, что ты сейчас закатишь мне истерику и потребуешь колечко, чтобы высушить слезы и сопли.
        - Я тебя сам колечками обвешу. Вику обижать не смей.
        Рому и самого пугали неизвестно откуда проклюнувшиеся отеческие чувства к Вике, он уже настолько вошел в роль, что считал себя ответственным за нее. Хотя с той памятной встречи, когда ее мама ушла от объяснений, не подарив ему даже капли надежды, он в их квартире не бывал и не звонил, ограничиваясь лишь фантазиями и мечтами. С одной стороны, Роману не хотелось, чтобы Вика стала легкой добычей несерьезного Димы, жонглировавшего девушками, как спелыми яблочками, надгрызая каждое для пробы и выкидывая. Те, предыдущие, вполне заслуживали такой участи, поскольку знали, на что идут, а для Вики этот укус мог стать смертельным. С другой стороны, будь у Романа собственная дочь, лучшей партии, чем Дима, он бы и желать не мог… Поймав себя на том, что рассуждает как средневековый купец в преддверии встречи со сватами, он осекся и внимательно посмотрел на Митю, поглядывавшего в его сторону с тихим изумлением и недоумением.
        - Она мне как сестра, - наконец с трудом сформулировал Рома, не желая посвящать товарища в свои сложности.
        - А, - коротко кивнул тот, ничего не поняв, кроме того, что полового интереса к Вике у приятеля нет, а следовательно, горит зеленый свет. - Учту.
        Разошлись они, весьма недовольные друг другом: Рома опасался, что Митя поведет себя не по-джентльменски, а Дима жалел о потерянном времени и подозревал, что у приятеля начались проблемы с головой, поскольку до этого дня общаться с Романом было значительно проще.

        Утром Вика, как обычно, пообзывала в ванной своего зеркального двойника, оторвавшись по полной и даже найдя новый дефект в виде ямочек на плечах.
        - Во, дообжиралась, уже плечи как у борца сумо. Так тебе и надо, когда все выйдут замуж, ты будешь сидеть дома, превратившись в жирную сварливую грымзу, и писать жалобы, третируя местных коммунальщиков, потому что других интересов в твоей убогой жизни не будет!
        - А теперь еще плюнь в зеркало, - посоветовала из-за дверей мама, уставшая от дочкиного ежедневного самобичевания. - Освободи помещение, мне тоже на работу надо!
        - У меня прыщ, - сообщила ей Вика, выходя из ванной. Новость была озвучена таким тоном, словно мама была частично виновата в этом трагическом недоразумении.
        - Пройдет, помажь чем-нибудь.
        - Чем?
        - Вика, у тебя стал невыносимый характер! Отцепись от двери и иди завтракать! У тебя что, намечена на сегодня демонстрация спины? С какой стати такая вселенская скорбь по столь незначительному поводу?
        - Вот именно! Ничего у меня на сегодня не намечено! И на завтра! И на послезавтра! Единственное праздничное мероприятие, которое меня ожидает в будущем, - скромные похороны одинокой старой девы. На моей могиле не будет детей и внуков…
        Мама прервала ее жизнерадостное повествование, шлепнув уныло бормочущую дочь полотенцем.
        - Ты умница, красавица, и у тебя все еще будет! Марианна свое дело знает, не сомневайся!
        - Я в ней не сомневаюсь, я в себе сомневаюсь.
        - Вика, иди ешь! - Екатерина Андреевна захлопнула дверь у нее перед носом.
        Аппетита не было. Вика тоскливо уставилась на медлительную муху, неспешно ползавшую по кухонному окну. Ничего не хотелось, даже спать. Но сейчас из ванной должна была выйти мама, она начнет ругаться, говорить, что Вика опаздывает, что ей надоели эти упаднические настроения, что могла бы налить матери чаю, раз все равно решила прогулять первую пару и сидит без дела…
        В чашке маячило кривое отражение ее круглого лица с маленькими печальными глазами. Вика долго смотрела на свой размытый образ, пытаясь углядеть в нем хоть какой-то намек на счастливое будущее.
        - Гадают на кофейной гуще, а не на чайной жиже, - весело оповестила ее мама, бодрая и свежая после душа. - Хватит киснуть, жизнь прекрасна, и ты в этом еще убедишься. Кстати, ты уже опаздываешь!
        - Ну и что!
        - А ничего! Неплохо было бы поторопиться.
        Торопилась Вика медленно и очень нехотя, но неожиданная мысль о том, что, опоздав, она вынуждена будет пробираться по аудитории под десятками неодобрительных взглядов, заставила ее шевелиться быстрее.
        - А накраситься? - удивилась мама. - Молодая девушка должна следить за своей внешностью, а не ходить такой встрепанной чухонкой!
        - Кому какая разница? - раздраженно ответила Вика, приглаживая волосы пятерней. - И накрашенная страшная, и ненакрашенная!

        Дима уже устал ждать у подъезда, решив, что либо он не рассчитал время и Вика уже ушла в институт, либо у нее какие-то изменения в расписании. Это было обидно, поскольку была пятница, и он наметил грандиозные планы на выходные. Как выяснить, когда у нее заканчивается учеба, он не знал, поскольку понятия не имел, в какой она группе, а терять пол рабочего дня на бессмысленное ожидание у института было глупо. Терять пятницу тоже не хотелось. Он так расстроился, что едва не пропустил выкатившуюся из подъезда Вику. В отличие от всех его предыдущих девушек, которые утыкивали себя яркими перышками, становясь похожими на райских птичек и привлекая сочетанием внешности и цветовой гаммы всеобщее внимание, Вика сливалась с серой стеной собственного дома и абсолютно терялась на фоне золота сентябрьской листвы. Маленькой серой мышкой она вылетела из подъезда и, смешно подкидывая пятки, метнулась к остановке.
        - Вика-а-аааа! - на Димин вопль отреагировали все: пыльной стайкой взметнулись голуби, залаяли собаки, заорали две прогуливавшиеся ни свет ни заря старухи, обрадовавшись шансу поучить молодежь правильно себя вести, где-то горько заплакал ребенок, а из распахнутого окна четвертого этажа высунулась лохматая башка местного алкаша с заплывшими глазками и свекольным носом. Сладко зевнув, алкаш проорал в ответ:
        - Не визжи! У меня Нинка спит, разбудишь! Сейчас выйду. Пузырь принес?
        Из-за его спины надвигался огромный силуэт разбуженной Нинки. Молча, одним рывком она отодрала супруга от подоконника и с грохотом захлопнула рамы.
        В общем, Диму услышали все, кроме самой Вики, которая под свист ветра в ушах бежала к автобусной остановке.

        Как и следовало ожидать, автобус уже был там, распираемый озверевшими от давки пассажирами, торчавшими изо всех щелей, словно герметик. Вика вместе с остальными невезучими во всех смыслах согражданами бестолково попрыгала у дверей, попихала свисавшие зады везунчиков и вынуждена была признать свое поражение. Автобус со стоном и скрипом поехал дальше, а народ уныло уставился на линию горизонта в ожидании следующего. На остановке топталось большое количество платежеспособных, в отличие от Вики, пассажиров, поэтому сразу после убытия автобуса толпа ощетинилась голосующими конечностями, но маршрутки и частные извозчики со свистом проносились мимо.
        Дима с интересом смотрел на девушку: на ее лице было такое отчаяние, что он почувствовал себя волшебником из голубого вертолета. Подъехав поближе, он скромно бибикнул. Вика не отреагировала, зато к машине рванули сразу несколько многообещающе улыбающихся девушек, пара дам бальзаковского возраста и даже один полный одышливый мужик, отставший от женского коллектива, но не сдавшийся и подпрыгивающий сзади, выпучив глаза и размахивая купюрой неизвестного достоинства. Это было достаточно неожиданно, Дима быстро блокировал двери, чувствуя себя участником сафари во время нападения стаи диких обезьян. Дамы дергали ручки дверей и скреблись в окна. У него даже мелькнула мысль, что он неправильно выбрал направление бизнеса: вот где сверхприбыли, когда народ готов переплачивать за право вовремя попасть на рабочее место!
        Пришлось проехать вперед и вернуться на остановку пешком. Вдали показался автобус. Толпа напружинилась, готовясь к атаке, а ничего не подозревающий Дима, словно маленький наивный мальчик в джунглях, кишащих дикими животными, протискивался к сосредоточившейся Вике.
        - Привет, - он аккуратно тронул ее за плечо, но она даже не обернулась.
        - Вика, привет, - он взял ее за руку, которую она, все так же не оборачиваясь, отдернула. Он ожидал совсем другого приема. То, что он может по степени важности проиграть какому-то замызганному автобусу, стало для Димы откровением.
        Он решительно сгреб ее в охапку и вытащил из толпы. Жажда взять общественный транспорт штурмом настолько обуяла привыкшую к ежеутренней борьбе девушку, что она даже не сразу сообразила, кто ее вырвал из привычной атмосферы.
        - Я говорю, привет! - привел ее в чувство Дима. - Ну ты и бегаешь! Еле догнал на машине!
        - Мог бы позвонить! - ошарашенно выдохнула Вика, не зная, что еще можно сказать в этой ситуации. Она и не надеялась увидеть его еще раз. - У меня мобильный есть, между прочим.
        Мобильный у нее появился не так давно. Поскольку по телефонам теперь разговаривали даже дряхлые бабульки в магазине, громогласно уточняя у домашних, какой кефир купить для зятя, чтобы он не кривил рожу, Вика тоже решила разориться на скромный
«бэушный» телефончик, дабы не отставать от прогресса.
        - Так я ж забыл номер взять! - виновато улыбнулся Митя и развел руками. - Поехали!
        - Поехали, только мне в институт, - покраснела Вика.
        - Само собой. Домчу с ветерком! - Он приоткрыл дверцу и галантно помог сесть, поддержав под локоток. Если бы он еще догадался купить цветы, то это было бы похоже на сказку. Хотя Вика боялась сказок, потому что помнила: всегда настает момент, когда карета превращается в тыкву, а платье - в тряпку. И не каждую Золушку принцы потом ищут с туфелькой.
        - Тебе какую музыку включить? - Дима, не глядя, потыкал кнопочки на панели.
        - Мне все равно, к какой привык, ту и слушай, - вежливо ответила еще не пришедшая в себя Вика.
        Ответ ему понравился. Обычно девицы начинали капризно перебирать названия радиостанций, вызывая головную боль своим недовольным стрекотом.
        - У тебя на вечер какие планы? А, забыл, тебе же надо свериться с ежедневником! - шутка не прошла, поскольку Вика смутилась почти до слез, убитая его уверенностью, что у нее не может быть никаких планов. Причем он был уверен в этом настолько, что даже позволял себе шутить на эту больную тему. Конечно, она могла бы подпортить ему настроение, сообщив, что у нее на сегодня уже намечено свидание или что она идет сегодня в театр, но почему-то в данном случае внутренний голос подсказывал ей, что сейчас строить из себя гордую, пользующуюся неизменным мужским интересом барышню не следует: в состоянии гордого одиночества можно зависнуть до пенсии.
        - Пока никаких, - все-таки в ее голосе промелькнула обида, и Диме стало неудобно за насмешку. В конце концов, он тоже когда-то был робким и неопытным, но его от подобного высокомерия со стороны более опытных дам спасали мамины деньги. У Вики не было такого надежного тыла.
        - Тогда приглашаю тебя на романтическую морскую прогулку!
        Вика тут же представила, как они будут бродить вдоль залива, взявшись за руки, и смотреть на медленно тонущее в темнеющем море холодное малиновое солнце. Они будут вдыхать терпкий запах водорослей, ежиться от пронзительного осеннего ветра, вздымающего из-под ног красно-золотую листву, она замерзнет, он отдаст ей свою куртку, накинет на плечи, обнимет…
        - Ага! - счастливо отозвалась она, с трудом вынырнув из своих розовых грез. - В смысле, я хочу прогулку и все такое.
        Получилось невозможно глупо, как у пэтэушницы, которой не романтическую прогулку предложили, а кувыркание на сеновале в сжатые сроки. Но умение правильно и достойно принимать подобные предложения приходит только с опытом, который у Вики как раз отсутствовал, зато желания и эмоций было через край, поэтому часть из них и выплеснулась в ее детско-восторженном «ага».
        - Отлично! - Дима решил изобразить бурную радость от ее согласия. То есть он, конечно, был рад, но и никаких сомнений в том, что девушка согласится, у него не было, так что радость эта была тоже в плане. - Когда тебя забрать?
        Вообще-то Вика с удовольствием поехала бы прямо сейчас, проигнорировав лекции и процесс получения фундаментальных знаний, но надо было держать марку, поэтому они договорились на четыре часа.
        - На нашей скамеечке? - подмигнул Дима.
        - Ага, - опять нервно ответила Вика, обомлев от местоимения «нашей». Это уже было намеком на некую общность, а от некой недалеко и до конкретной.

        - Куда ты вчера провалилась? - налетела на блаженно улыбающуюся Вику Бульбенко. - Я тебе Павлика хотела показать!
        - Твой Павлик даже не вылез из машины, между прочим, или в его возрасте это уже тяжело? - съехидничала Вика, вспомнив вчерашнего престарелого ковбоя, укатившего с англичанкой.
        - Просто он не хочет лишний раз светиться!
        - А у него семья есть? - бдительно поинтересовалась Вика, которая уже начала строить собственные планы на будущее, и в этой связи ее очень заботила непристроенная Бульбенко, которая могла стать угрозой для ее тихого семейного счастья. Как только у девушки появляется друг, она сразу же начинает переживать по поводу внешности и личной жизни подруг, которые ранее ее не волновали так глобально. Как двум приятельницам, севшим на кухне поболтать и попить чайку, требуется занять орущих младенцев, - при этом в ход идут даже строго запрещенные мультики и конфеты, - так любой женщине в преддверии собственных брачных игр нужно чем-то занять своих свободных подруг, чтобы они временно не мешались под ногами, а появились лишь в загсе, когда они уже ничему не смогут помешать.
        - У любого нормального зрелого мужчины есть семья, - назидательно просветила ее Маринка, сильно расстроив. - Состав семьи может меняться, но мужик всегда должен быть при жене, лучше при молодой.
        - Слушай, а он… насколько он… это… зрелый? В смысле, он не совсем перезрел? - аккуратно сформулировала Вика, боясь обидеть подругу и ее отсутствующего Ромео неосторожным словом.
        - Муравьева! - Маринка даже постучала себя по голове для наглядности. - Совсем перезревшие лежат в другом месте, где тихо и торжественно! Все остальные имеют право функционировать!
        Вика не поняла, но уточнять этот момент не стала, стараясь избавиться от образа вчерашнего молодящегося старца в лапше и казаках.
        - Так что вы с ним планируете? В смысле, куда денется его жена?
        - Ну мы еще не решили. Паша назначит ей какие-нибудь алименты, чтобы она не кудахтала и спокойно доживала, и все.
        - Не решили, или не решали?
        - Отстань! Какая разница, это дело времени!
        - А ребенок?
        - Я не собираюсь беременеть, ты что! Это потом, когда-нибудь! Сначала для себя надо пожить, а потом уже зарываться в обкаканные памперсы. У нас соседка родила недавно, так у них вечно весь балкон в пеленках, и младенец воет круглые сутки, как собака Баскервилей. Мне такой экстрим не нужен, я жить хочу!
        - При чем тут ты?! Я про их ребенка спрашиваю!
        - Их ребенок уже скоро своих детей заведет, так что никто сиротой не останется, не переживай! - Маринке эта тема явно была неприятна, поэтому она с преувеличенным интересом начала разглядывать свои новые сапожки, найдя какую-то микроскопическую царапину и начав над ней убиваться так, словно ей там мыши дыру прогрызли.
        - Вика, - сзади к ним подкралась Кирзакова. - А ты слыхала, что в городе маньяк орудует?
        - А почему только Вика! Меня разве предупредить не надо? - набросилась на нее Бульбенко, обидевшись, что вредная Олечка озаботилась только Викиной судьбой.
        - Да ты сама любого маньяка загонишь, - отшила ее Кирзакова, повернувшись к Вике и оттерев прищурившуюся Маринку. - Молодой симпатичный брюнет, знакомится с девушкой, пару раз подвозит, а потом - все! Девушку находят на какой-нибудь стройке!
        - И что она там делает? Кирпичи с гастарбайтерами кладет? - ехидно влезла в страшный рассказ Маринка.
        - Нет, - округлила глаза Олечка. - Ее находят мертвой! Совсем! И надруганной!
        - Во, Викентьевна, - хмыкнула Бульбенко. - Вот он шанс узнать настоящего мужчину! Давай загонять маньяков в паре! Некоторые, видишь ли, даже считают, что у меня это должно получиться! Только одного не пойму, с чего это вдруг наша Олечка такие разговоры заводит?
        - Я беспокоюсь за Вику, - торжественно оповестила ее попятившаяся Кирзакова.
        - За себя побеспокойся! Достала уже! Ну что напыжилась? Давай выдай что-нибудь про мой цвет лица! - шуганув Олю, Маринка даже повеселела. - Сплошной адреналин от этой змеи!
        Судя по тексту, Олечка видела, кто подвозил Вику. Это было неприятно, поскольку вредная Кирзакова могла опознать в нем бывшего Марининого кавалера и устроить из этого неизвестно что. Вика почему-то стеснялась рассказать подруге, что встречается с Димой. Конечно, Маринке было глубоко наплевать на личную жизнь своего бывшего бойфренда, но тем не менее Вику мучило ощущение, словно она взяла что-то чужое, ей не принадлежащее.

        Весь день она страдала, придумывая повод, как отделаться от Маринки, поскольку на остановке ее должен был ждать Дима. Викины муки разрешились сами собой, благодаря звонку бульбенковского нового поклонника, пригласившего Маринку на какую-то дачу. Планы на вечер Маринка обсуждала со своим Пашей прямо во время лекции громким шепотом, поэтому вся группа была в курсе, что будут шашлыки, которые Паша должен был замариновать самостоятельно, пока девушка задыхается в душных казематах учебного заведения, итальянский салат и вино, которое «было в позапрошлый раз». Кроме того, Маринка вдруг тихо взвизгнула, сообщив уже почти отключившемуся Ромео, что у нее нет купальника, и поинтересовалась, можно ли там купаться голой. Послушав еще минуту воодушевленный клекот, несшийся из трубки, Бульбенко смачно чмокнула мобильник и отсоединилась.
        - Ну что? - жарко зашептал сзади измученный неизвестностью Ренат, безжалостно отвергнутый Маринкой еще на первом курсе в связи с отсутствием жилплощади и прописки. - Можно?
        - Что - «можно»? - не поняла Бульбенко, искренне считавшая, что разговаривала тихо, а злобные взгляды, бросаемые на нее сухопарой лекторшей, бормотавшей совершенно не усваиваемый мозгом текст, связаны с обычной женской ревностью к ее молодости и привлекательности, а вовсе не с тем, что она своим пронзительным шепотом отвлекает всех, в том числе и лишенную личной жизни преподавательницу.
        - Без купальника!
        - Ренат, а что, ты хотел надеть купальник и составить мне компанию?
        - Ну, если ты будешь без купальника, то я готов!
        - А я нет, - припечатала Маринка. - И боюсь, мой друг тоже!
        - Жаль, - вздохнул парень под жизнерадостное хихиканье уставших от тягучих знаний, впихиваемых в их опустевшие за лето головы, студентов.
        - А уж мне-то как жаль! - хмыкнула Маринка. - Подслушивать нехорошо, кстати.
        Ренат затих, обиженно заскрипев ручкой в блокноте.
        - Я тебя не дождусь, - шепнула Вике Бульбенко. - Не обидишься?
        - Не, ты что! - Вика чуть не сказала, что только обрадуется такому повороту событий, но вовремя спохватилась.

        Серебристая машина уже ждала ее у входа. Дима расслабленно откинулся на сиденье и слушал музыку. Мельком бросив взгляд на заднее сиденье и обнаружив, что цветов опять нет, Вика слегка огорчилась. Все-таки мужчина без цветов не мог считаться романтически настроенным кавалером. Поскольку Вика представляла себе морскую прогулку как гулянье вдоль берега и, возможно, шлепанье по воде босиком, в перерыве между парами она сбегала в магазин за новыми носками. Те, которые она нацепила утром, к романтике не располагали. Белье тоже было не ахти, но Вика надеялась, что к тому моменту, когда дело дойдет до белья, она успеет накопить на новый красивый комплект, тем более что Дима вряд ли планировал раздевание на берегу залива.

        Однажды к Екатерине Андреевне приходила в гости старая подруга Жанна, причем старая она была во всех смыслах слова. Так вот Жанна долго и красиво рассуждала о разнице полов не в физическом, а в моральном плане, и Вика, притаившись за дверью, с восхищением слушала ее мудрые сентенции о том, что мужчины и женщины устроены по-разному, поэтому они очень редко понимают друг друга. Они мыслят, чувствуют, переживают и даже слышат иначе. Мужчины считают женщин импульсивными, непредсказуемыми и лишенными здравого смысла только потому, что любая представительница слабого пола может во время просмотра футбольного матча Лиги чемпионов внезапно, без предупреждения, переключить телевизор на другой канал, чтобы посмотреть, как дела в любимом сериале и что дон Педро наврал донье Рохелии, чтобы скрыть свою связь с двоюродной сестрой подруги тетки ее любовника. В лучшем случае ополоумевший от горя супруг, роняя тапки, расплескивая пиво и забыв на столе воблу, унесется в кухню, досматривать острый момент и мучительно ждать, когда же покажут или скажут счет, чтобы понять, был гол, пока он вихрем летел по родимой
жилплощади, или нет, в то время, как довольная жена будет слушать неловкое вранье телевизионного Казановы. В худшем - супруг вступит в бесперспективные пререкания по поводу недопустимости подобного поведения, а в ответ услышит подробный рассказ про дона Педро со товарищи, призванный подтвердить, несомненно, более высокую ценность просмотра телесериала по сравнению с дурацким видом спорта, где куча потных мужиков носится под дождем по скользкому полю, падая в грязь и гоняя один жалкий мячик. В результате муж все равно сбежит к другому телевизору, но что-то интересное он уже, безусловно, пропустит, а жена, возжелавшая семейного просмотра любимого сериала, еще долго будет мешать ему тоскливыми выкриками о том, что он никогда не понимал ее и нет в нем тяги к семье, о чем она и подозревала с самого начала, когда мама ей говорила, что нельзя так неосмотрительно выскакивать замуж. В самом худшем случае упомянутая мама, проживающая на той же жилплощади, тоже примет участие в диалоге.
        Женщины же считают мужчин примитивными, равнодушными и эмоционально обделенными только потому, что на вопрос: «Ты ничего не замечаешь?» - вместо слов о том, что ему сразу же в глаза бросилось новое платье, роскошный макияж или долгожданная генеральная уборка квартиры, сильная половина затравленно вжимает голову в плечи, уже заранее предвидя, что не сможет ответить на такой простой вопрос правильно, как студент, пришедший на экзамен и даже не подозревающий, как называется сдаваемая им дисциплина, и начинает перебирать совершенно фантастические варианты: от приезда тещи до признания в том, что да, пятно на рубашке было от помады, но эта помада совсем не Леночки из отдела продаж, а главбуха Галины Викентьевны, которая упала от старости и зацепилась за него губами. Это все вместо того, чтобы первым делом повнимательнее вглядеться в облик жены и увидеть в нем что-то новое, или красиво рассказать про хорошо забытое старое, чтобы заслужить прощение.
        Они говорят на разных языках, но тем не менее умудряются общаться и даже любить друг друга.

        Именно про Жанну и ее постулаты вспомнила Вика, когда внезапно выяснилось, что Дима под морской прогулкой понимал уединение на яхте.
        - Яхта не моя, ты не думай, - улыбнулся он, подталкивая ее к бело-голубой красавице. - Это приятеля. Он мне ключи дал. Так что поплывем как белые люди, и педали крутить не придется! Ты когда-нибудь проводила время на яхте?
        Дима на этой яхте бывал довольно часто, собственно, часть денег на ее покупку одолжил именно он, поэтому он был единственным, кому приятель доверял ключи от своего сокровища. Сейчас ему хотелось покрасоваться перед остолбеневшей Викой, внезапно понявшей всю глубину пропасти между мировосприятием двух полов. Она вспомнила о своем нижнем белье и просто похолодела от ужаса. Ну кто мог подумать, что ее повезут кататься на яхте! Почему он не сказал, что они поплывут вдвоем! Это же все меняет!
        Но Дима не подозревал о ее проблемах и с радостным оживлением носился по палубе.
        Вике было страшно: она боялась, что яхта перевернется и утонет, что даже если в этой посудине нет дыр, то ее смоет волной в залив, сдует ветром, или она сама по закону бутерброда шлепнется в грязную и холодную воду за кормой. Она никак не могла поверить в произошедшее. Ее пригласил прокатиться не на велосипеде, не на роликах и не на автобусе, а на яхте мужчина! И не просто мужчина, а парень, в которого она влюбилась с первого взгляда и на дружбу с которым она даже не смела рассчитывать! Он не был ни ущербным, ни нищим, ни идиотом, хотя изредка, когда Вика позволяла себе пофантазировать о своем первом мужчине, ей являлись причудливые убогие образы незнакомцев, украшенных целыми гроздьями всевозможных дефектов, поскольку нормальный мужик, а в этом Вика уже успела убедиться, просто по определению, не мог заинтересоваться ею. Не привыкнув к подаркам неласковой фортуны, она пятилась от предлагаемого ей счастья, как бездомная собачка от пятикилограммового куска вырезки, внезапно шмякнувшегося на землю прямо перед ее голодной мордой. В любом сочном персике обязательно есть здоровенная кость, о которую
запросто можно сломать зубы, а в любом реверансе судьбы есть подвох. Когда она приседает перед вами в глубоком поклоне, растопырив розово-пышные юбки, не исключено, что под этими юбками спрятаны мышеловки для любителей бесплатного сыра. Вика не ждала ничего хорошего. Она была уверена, что если Дима не задумал ее утопить по дороге или не собирается просто посмеяться над бедной дурочкой, то она сама всенепременно учудит нечто такое, о чем он будет вспоминать со смехом или с содроганием до самой старости. Вариантов у нее была масса: от элементарного падения за борт до лопнувшей на трусах резинки. Она могла подавиться фруктами, неожиданно напиться, сказать какую-нибудь глупость или просто начать икать в самый ответственный момент. Кроме того, ее безумно беспокоило белье. Единственное, что могло спасти ситуацию, - это внезапная африканская страсть кавалера, которая помешала бы ему разглядеть изумительные цветочки, обильно разбросанные по выцветшим старушечьим трусикам, и здоровенную булавку, соединявшую сзади трухлявую конструкцию лифчика. Почему она именно сегодня нарядилась именно в этот пережиток
прошлого, а не взяла из шкафа что-нибудь поприличнее, Вика не знала. Зато точно знала, что допустить Диму до разглядывания цветочков на трусах и булавки на лифчике ни в коем случае нельзя.
        - Вика, иди пока осваивайся, - крикнул откуда-то с носа яхты Дима, даже не подозревая, что девушка вместо того, чтобы настраиваться на романтический вечер, пребывает в состоянии, близком к обмороку.
        Ситуация была почти критической. И тут до нее дошло: от белья нужно срочно избавиться. Пусть лучше он думает, что она такая экстравагантная, чем уколется о ржавую булавку.

«Если человеку везет, то это надолго, а если нет - то навсегда», - сказала себе Вика.
        Так как самой первостепенной задачей для девушки было снять с себя несимпатичные тряпки, которые могли испортить романтическое настроение, то она, забыв об опасности и о том, что, вполне вероятно, кавалер ничего такого делать не планирует, а хочет просто посмотреть на звезды, начала лихорадочно выпутываться из лифчика, не снимая свитера. Номер удался, и отвратительный бюстик был немедленно спрятан на дне рюкзачка. С трусами дело обстояло сложнее: избавиться от них, не снимая брюк, было невозможно, поэтому Вика начала судорожно стаскивать джинсы, сидевшие на ней как вторая кожа и по этой причине намертво прилипавшие к ногам. Именно в момент, когда трусы уже были запихнуты к лифчику, в каюту заглянул Дима. Увидев Вику, в свитере и без штанов, он на мгновение остолбенел: конечно, интим входил в его планы, но не так быстро. Но парню было приятно, что девушка позволяла ему пропустить нудную и никому не нужную стадию, именуемую процессом ухаживания.
        Услышав шорох, Вика обернулась и завопила от неожиданности, моментально поняв, что джинсы она все еще держит в руках. Причем если на ней они хоть и с трудом, но растягивались до нужного размера, то в свободном от Викиных ног состоянии штанишки съеживались, как шкурка царевны-лягушки, и абсолютно ничего не прикрывали. Не став выяснять, с чем связано переодевание, Дима молча шагнул к ней, отобрал брюки и выключил свет. Яхта в тот вечер так и не отошла от причала.

        Павел Антонович радостно фыркал в ванной, бережно и с удовольствием намыливая свое подтянутое тело. Эта квартира нравилась ему больше всех: стоила она недорого по сравнению с предыдущими, а оборудована была изумительно. Именно таким и должно быть любовное гнездышко уставшего от семейной жизни состоятельного мужчины. Хозяйка, прекрасно понимавшая, зачем он снимает жилплощадь, не стала заламывать цену и ставить глупые условия, наподобие требований никого не водить и не пользоваться посудой. Наоборот, там все уже было предусмотрено, даже хрустальные бокалы и подсвечники. Когда с Мариной все закончится, даже жаль будет съезжать отсюда, но он соблюдал золотое правило: меняя девушку, менять и место встреч. Береженого бог бережет…
        Марина лежала на огромной кровати и тоскливо щелкала пультом. По телевизору шла всякая ерунда, и ей было скучно. Пиджак Павла аккуратно висел на спинке стула, там же лежали идеально сложенные брюки: ее уже начинала бесить эта его манера все складывать так тщательно, словно он командировочный в гостинице, где днем с огнем не найти утюг. От нечего делать она запустила руку в его карман, ладонь тяжело и заманчиво тронула холодный мобильник.

«А интересно, - вдруг подумала Маринка, - он только со мной крутит или есть еще кто-нибудь?»
        Вопрос стоял ребром, потому что у нее были на Павла Антоновича далеко идущие планы.
        Мобильник не подавал признаков жизни.

«Выключил, - поняла Маринка. - И зачем интересно? Можно же просто не подходить».
        Она включила аппаратик, тут же приветливо подмигнувший ей засветившимся экраном.
        Маринка начала исследовать записную книжку, но женские имена там присутствовали в несколько неожиданных вариантах. Никаких Лен, Тань и Маш там не было. Зато попадались всяческие Елены Борисовны, Татьяны Андреевны и Марии Кузьминичны, с подробным указанием должности и места работы.
        Собственный номер Маринка обнаружила под именем Михаила Кораблестроительного, видимо по созвучию с ее адресом. В этой связи она резко опечалилась по поводу достаточно большого количества мужских имен в книжке, поскольку обзванивать всех было лень, а иначе узнать, кто скрывается, например, под скромной надписью
«Александр Лиговский», было невозможно.
        Внезапно телефончик разразился трелью, вышвырнув на экран надпись «Солнышко».
        - Ах, вот как! - прошипела Маринка, еще не дошедшая в своих поисках до буквы «С». - Ну я тебе сейчас отобью память на номера и желание сюда звонить!..

        Елена Николаевна была женщиной в меру умной и деловой для того, чтобы заработать большие деньги и возглавить сеть собственных фирм, но недостаточно проницательной, чтобы понять, что за фрукт ее муж. Ее вера в силу денег была настолько велика, что она даже не особо напрягалась на периодические проверки верности супруга, которого Елена Николаевна считала полностью прирученным, а посему и не тратила свое драгоценное время на такие мелочи. Павел Антонович, в свою очередь, пускался на всяческие ухищрения, не имея ни сил, ни возможности побороть свою пагубную тягу к юным барышням и прекрасно понимая, чем ему может грозить разоблачение. Для свиданий у него был куплен по доверенности красный спортивный «Мерседес», о существовании которого домашние не догадывались и который производил на девушек сногсшибательное впечатление. Поскольку раньше жена достаточно бесцеремонно рылась в его карманах и изучала список звонивших, к мобильнику он относился с опаской, в любой момент ожидая подвоха. Неприятностей он ждал и от девушек, с которыми встречался, поскольку женская логика была для него непостижима, и Павел
Антонович вполне допускал, что однажды одна из них устроит ему грандиозный скандал, вознамерившись выйти за него замуж. Стареющий ловелас, обезопасив себя со всех сторон, крался по жизни под нависшим над его уже начавшей лысеть головой дамокловым мечом, ручку которого крепко держала всесильная супруга. Она одним легким движением могла перерубить деньго- и благопровод, оставив стареющего супруга с носом. Павел Антонович не был готов жить на пенсию, а сбережения на его личном счете таяли под теплым дыханием знойных барышень, как снежная баба на апрельском солнце. Он старательно изображал любовь к жене, и это у него весьма неплохо получалось, особенно когда неутомимый Павел Антонович вспоминал о приближающейся старости, размере пенсии, на которую запросто можно было прокормить пару голубей, но не себя, и об условно-бесплатной медицине, услугами которой пользовалось абсолютное большинство населения, часть которого после встречи с бесплатными эскулапами даже умудрялась выжить. То есть все было не так уж безнадежно, во всяком случае, мордатые депутаты с экранов телевизоров убеждали народ именно в этом,
искренне и честно глядя в бесстрастный объектив телекамеры. Но Павел Антонович не хотел становиться частью всеобщего эксперимента по выживанию, предпочитая любой ценой удерживаться в тонкой прослойке класса, обтекаемо именуемого «выше среднего».
        Иногда Елена Николаевна, звонившая на его мобильный, натыкалась на холодный автоответчик, оповещавший супругу о том, что «абонент недоступен». Муж, возвращавшийся домой после пылких встреч со своими дамами и отключавший на это время телефон, всегда, не дожидаясь наводящих вопросов, докладывал жене о походе к массажисту, стоматологу или другому врачу, когда требовалось отключать мобильник, или просто незатейливо хлопал себя по лбу, сокрушаясь, что опять забыл зарядить трубу, в связи с чем полдня, как пещерный человек, провел без связи.
        Сегодня был именно тот случай, когда Елена Николаевна решила проявить бдительность и проверить супруга, поскольку вечер пятницы располагал к чему угодно, кроме ударного труда.

        Прислушавшись к плеску воды и фальшивому пению Павла Антоновича, старательно выводившего мелодию последнего хита Глюкозы, Маринка хищно ткнула кнопочку:
        - Аллоу! Привет, Солнышко!
        У Елены Николаевны от неожиданности сперло дыхание: ощущение было диким, словно ответил ей Паша, но женским голосом.
        - Алле, - беспомощно отозвалась она, от нестандартности ситуации моментально растеряв весь свой апломб.
        - Ну вот что, Солнышко, - налетела на нее Маринка, моментально почувствовав слабину. Мало ей предстоящих разборок с женой, так еще и всякие Солнышки на дорогу выкатываются! - Чтобы я твой отвратный голос слышала в первый и последний раз. Оставь в покое моего мужа, иначе тебе будет больно вспоминать о нем! Во всех смыслах, до которых только сможет додуматься твой скудный умишко! Ясно?
        Ясно не было, но под Маринкиным напором и уверенностью в собственном превосходстве трубку Елена Николаевна все-таки повесила. Ровно полминуты она была обычной среднестатистической теткой, застукавшей мужа и ощутившей в области темечка проклевывающиеся рожки. Сначала она растерялась, потом захотела просто, по-бабски, повыть, безадресно вопрошая в пространство «за что?», но, взяв себя в руки, она вернулась к своему обычному состоянию и аккуратно убрала телефон, сжав сухие губы в тонкую решительную нить.
        Припереть блудного мужа к стене было можно, но тут же возникало два вопроса: чем и зачем?
        Фактов не было. Он мог сослаться на сбой в сети и, с искренним недоумением выпучив глаза, на разные лады переспрашивать, точно ли она звонила ему, не перепутала ли номер, что именно говорила женщина на том конце провода, и вообще - как такое могло случиться!!! Опять нужен был детектив, хотя к его услугам Елена Николаевна уже очень давно не прибегала и, как оказалось, напрасно. Похоже, какой-то чудо-доктор вернул супругу потенцию, если, конечно, он вообще ее терял. Теперь Елена Николаевна уже сильно сомневалась в этом. Кроме того, женское начало игриво выглядывало из-под маски железной леди и настоятельно требовало посмотреть на соперницу: все-таки не каждый день выясняются такие трогательные подробности. Особенно впечатляет, когда некто звонкоголосый называет чужого супруга своим мужем. Подавив желание немедленно перезвонить и затеять обычную женскую разборку, чтобы выяснить все немедленно и не мотать себе нервы, Елена Николаевна попробовала отключить эмоции и активизировать логику. Эмоции могли только подвести, в то время как логика, подобно кувалде, всегда безотказно вбивала соперников в землю
по самую, можно сказать, шляпку. Конечно, самое простое - выставить его чемодан на лестницу, без всяких объяснений, предоставив кобелирующему мужу самому догадываться о причинах расставания, но любая ситуация должна была иметь завершенность. К тому же супруг являлся одним из самых удачных ее проектов, и Елена Николаевна не готова была вот так легко расстаться со своими многолетними капиталовложениями. После длительных размышлений и самоанализа выяснилось, что она вообще не хотела с ним расставаться. Грядущее пятидесятилетие еще не старость, но уже и не молодость, и она планировала постепенно начать отходить от дел, передав бразды правления Диме, и вот такой неожиданный поворот. Коней на переправе не меняют, она это знала, но вот знал ли об этом Павел Антонович и понимал ли он все последствия своего необдуманного шага? Даже если он еще никаких кардинальных перемен и не планировал, то вполне вероятно, что ушлая девица, вознамерившаяся поставить ее на место своим визгливым криком, уже вовсю идет к цели, подволакивая за собой слабо упирающегося Пашу. Хотя, возможно, вступивший в пору позднего полового
кризиса супруг, вполне вероятно, и не упирается вовсе, а весело семенит рядом. Единственное, что утешало, семья была по справедливости укомплектована рогами, и Павел Антонович тоже не был ими обделен.

        Бросив мобильник обратно в карман пиджака, Маринка впала в задумчивость: надо было как-то поторопить события. Павел Антонович, словно сдобный кекс, лежал на видном месте, являясь лакомой добычей для всяких предприимчивых девиц. Его импозантная внешность и пронзительно-красный «Мерседес» привлекали дам, как керосиновая лампа мотыльков.
        Раздражающе прошлепав мокрыми пятками по паркету, вернулся сам объект женского поклонения и с громким радостным воплем рухнул на кровать.
        - А что, полотенца там не было? - Маринка терпеть не могла мокрые простыни и недосушенных мужиков, покрытых влажной слипшейся шерстью. Особенно осенью. А когда у нее было особо нерадужное настроение, Бульбенко вообще приходила к выводу, что воздух без сильной половины человечества был бы значительно чище, а поводов для нервотрепки - меньше.
        - Тереть кожу вредно, надо беречь эпидермис, иначе будут проблемы: кожица сморщится, загрубеет и потеряет защитный слой, - блаженно потягиваясь и приваливаясь к ней мокрым боком, прогудел Павел Антонович.
        Насчет того, что ему надо беречь и что в его организме может внезапно и безвозвратно сморщиться, у Маринки было свое мнение, но делиться им она не стала.
        - Что-то меня подташнивает, - кинула она пробный шар, скосив глаза на сырого кавалера.
        - Это кока-кола, меня после нее тоже всегда пучит, - равнодушно прокомментировал ее страдания Павел Антонович.
        - Паша, - поморщилась Бульбенко. - Меня подташнивает, а не что-то там еще! И избавь меня от подробностей жизнедеятельности своего кишечника, я не твой проктолог.
        - А ты фрукты мыла?
        - Мыла, я все мыла. Мне нехорошо.
        - Давай вызовем неотложку, - он лежал, не шевелясь, боясь спугнуть хорошее настроение. Девушка, у которой проблемы со здоровьем, ему была не нужна. Он привык получать от таких встреч удовольствие, а напрягаться на обсуждение ее болячек не было ни сил, ни желания. Это с женой можно было разговаривать на подобные темы долго и обстоятельно, внимательно выслушивая и сочувствуя, а вот с юной нимфой, у которой какие-то там неполадки в организме, проще было расстаться.
        Поняв, что до кавалера не доходит, Маринка задумчиво проговорила:
        - Слушай, а я не того?
        - В смысле? - Он наконец приподнялся на локтях, с недоумением посмотрев на голую девицу, задумчиво прислушивающуюся к своим внутренним ощущениям. - У тебя что, видения?
        - Паша, - Маринка даже застонала от его непонятливости. - Кроме головы, у меня есть еще другие, не менее важные части тела!
        - Ну согласен, - Павел Антонович совершенно запутался и не понимал, к чему она клонит. Но тема в любом случае уже была неприятна.
        Маринка озадачилась: одно дело намекать, желая чтобы кавалер сам дозрел до мысли о беременности и озвучил ее, чтобы иметь возможность удивленно-испуганно распахнуть глаза и в отчаянии затрясти головой, и совсем другое, когда его приходится ткнуть носом в свершившийся факт. На самом деле ни о какой беременности, конечно, и речи быть не могло, Маринка слишком бдительно относилась к таким серьезным вопросам, но необходимо было как-то настроить Павла Антоновича на правильную волну и заставить задуматься о вечных ценностях, а именно о детях. Важно было подготовить его к решительному шагу, помочь освободиться от старой чешуи, в виде вздорной жены, сковывающей его свободу, и ничего лучшего, как вечная тема «залета», ей в голову не пришло. Еще никогда не подходила Бульбенко так близко к самому главному этапу своей жизни, поэтому все ее предыдущие кавалеры не были удостоены чести быть заподозренными в отцовстве.
        - Как ты думаешь, я не беременна? - наконец выпалила Марина, придав лицу выражение искренней озабоченности и тихого ужаса.
        - Нет, что ты, - внезапно успокоился Павел Антонович и даже хохотнул.
        - Почему ты так уверен? - от неожиданности она резко вскочила и сурово уставилась на булькающего своим мерзким хихиканьем мужика.
        - Просто уверен, и все. Забудь, детка, и больше так меня не пугай!
        - Нет, я хочу…
        - А я не хочу. Прими это как факт, - перебил ее Павел Антонович, пару лет назад посредством несложной операции обезопасивший себя от подобных сюрпризов.
        Маринка категорически не любила принимать что-то как факт, не получив подробных и исчерпывающих объяснений, но настаивать на них сейчас не следовало. Надо было изо всех сил стараться быть полной противоположностью его жене.
        - Ну и ладно, котик, - нежно проворковала она, нырнув под одеяло. - Ты устал?
        - Нет, - Павел Антонович внезапно выкатился с другой стороны и начал одеваться.
        - Ты не останешься? - капризно протянула Маринка, сложив губы трубочкой и пытаясь пустить слезу. - Тогда и я поеду.
        - Ну ладно, только собирайся быстрее.
        - Ты куда-то торопишься? - Она насторожилась и даже вытянула шею, как суслик в предчувствии опасности.
        - Солнышко, мне домой надо, если ты хочешь еще раз увидеть меня живым и невредимым.
        Обращение «Солнышко» неприятно резануло слух, но она воздержалась от комментариев, ласково погладив его по плечу:
        - Боюсь, что невредимым она тебя мне не вернет! Эта мегера высосет из тебя все соки, перетрет своими вставными челюстями и выплюнет. В твоем возрасте нужен покой и положительные эмоции, иначе могут начаться проблемы с психическим здоровьем и, как следствие, с потенцией.
        Потенция Павла Антоновича волновала намного больше психического состояния, но дело было совсем не в этом. Конечно, терпеть Елену Николаевну было временами тяжело, а иногда и вовсе невозможно, но жена держала его в золотой клетке, улетать из которой хотелось только на прогулку, но не насовсем.

        Утром Вика проснулась от холода. Зубы мелко стучали, а руки противно тряслись. Она попыталась встать, но не смогла: тело было словно втиснуто в огромный кокон. Она мгновенно вспомнила ночь и покраснела. Ничего сногсшибательного или исключительного не случилось. Она представляла себе свою первую ночь с мужчиной несколько иначе, но, похоже, Дима читал другие книги, поэтому все происходило в кромешной темноте и без всякой торжественности, зато долго и с чувством. Вика так стеснялась, что никак не могла избавиться от окоченения, сковавшего ее и не отпускавшего почти до утра. Она моментально забыла про все Маринкины наставления и уроки, радуясь только тому, что Дима не увидел белье и располневшую фигуру. Она подозревала, что внешне проигрывает не только Маринке, но и остальным его девушкам, с которыми он общался раньше, поэтому тщетно пыталась собраться с мыслями и хоть чуть-чуть соответствовать «мировым стандартам». Собраться не получилось: она старательно уворачивалась от его поцелуев, жалея, что не купила жвачку, отпихивала Митины руки от бедер, чтобы уберечь его от ассоциаций с тестом, и
старательно подсовывала ему грудь, которую искренне считала своим единственным достоинством, в тоске понимая, что ему это все не нравится. Было горько и обидно чувствовать себя аутсайдером и в такой важный для нее момент. Под утро Дима пробормотал что-то дежурно-вежливое и сладко заснул, а Вика еще долго давилась слезами. Утро пришло вместе с мыслью, что Митя сбежал, чтобы не объясняться. Покрутив головой, она поняла, что плотно упакована в толстый спальный мешок. Это было приятно - хоть какое-то проявление заботы напоследок. Вика поерзала и с трудом подняла руки. Попытка расстегнуть «молнию» провалилась: замочек перекосился и плотно застрял, хищно прикусив ткань.

«Вот это номер», - Вика перепугалась и начала извиваться, пытаясь сбросить мешок, в который ее запихнул заботливый кавалер. В результате она шлепнулась на пол, больно ударившись и совершенно пав духом. Освободиться без посторонней помощи не получалось. Выход был только один - звать на помощь, но чем это могло закончиться - неизвестно: не факт, что какой-нибудь среагировавший на жалобные вопли спаситель не воспользуется ее беспомощным положением, тем более что в ее поле зрения попали мятые джинсы и рукав свитера, свешивавшийся со стола. Из этого следовало, что на самой Вике ничего, кроме мешка, нет.
        На полу было еще холоднее, поэтому она сначала тихо, а потом в полный голос завопила:
        - Эй! Эге-гей!
        О борт тихонько бились волны, где-то снаружи орали чайки, что-то жужжало, но ни одного человеческого голоса в этой утренней идиллии не прослушивалось.
        - Эге-ге-ге-гей! - собрав все силы, заорала Вика так, что у нее от собственного крика заложило уши. - Утро кра-а-асит нежным све-е-етом стены древнего кремля-а-ааа!
        Почему-то ей казалось, что пение в данном случае выглядит более прилично, нежели вопли про пожар или ограбление. Несмотря на беспомощность и клацающие от страха и холода зубы, она старалась быть на высоте.
        Послышался жуткий грохот, и откуда-то сверху скатился Дима.
        - Почему ты на полу? - изумленно спросил он вместо того, чтобы сказать ей «доброе утро».
        - Так сложилось, - гордо и туманно ответила Вика, выпятив круглый подбородок и стараясь быть выше этой нелепой ситуации. Она не знала, почему Митя не сбежал и что именно в данный момент думает о ней. Она даже предположить не могла, что может думать красивый, богатый, молодой мужчина о маленькой толстой девочке, скрючившейся на полу каюты шикарной яхты в спальном мешке.
        - А орешь почему?
        - Я пою. Настроение хорошее. Вынь меня из пакета, пожалуйста.
        - Это не пакет, это мешок, - невпопад сообщил Дима, достаточно неловко вытряхивая ее из синтепонового плена. Вика сосредоточенно пыхтела, скосив глаза к носу и внимательно наблюдая за акцией спасения, но, внезапно вспомнив, что одежда лежит на столе отдельно от хозяйки, вцепилась в мешок изнутри, изо всех сил пытаясь помешать спасителю.
        Наконец Дима резко рванул «молнию», едва не выдрав ее совсем, и восхищенно присвистнул:
        - Ого, а я вчера много потерял! Ты при свете дня вообще королева! Ваше величество, позвольте…
        - Не позволю! - Вика натянула ткань на себя, в результате оказавшись голой попой на ледяном полу. - Ничего смешного!
        - А кто тут смеется? Я что, похож на идиота, который может смеяться в присутствии красивой голой женщины?
        - Похож…
        - Вынужден тебя переубедить!

        К обеду довольная и основательно переубежденная Вика была доставлена домой. Она уже перестала ершиться и подозревать подвох в каждом его слове и действии, хотя ей все еще не верилось, что эта ночь и утро ей не приснились.
        Мама ничего не спросила и, невзирая на бессонную ночь, проведенную в метаниях: звонить в милицию или по больницам, даже не стала ругаться на заявившуюся домой дочь, расплывающуюся в глупой счастливой улыбке и демонстративно вышвыривающую в мусорное ведро части личного гардероба в виде трусиков и лифчика, извлеченных из рюкзака.
        - Как дела? - Екатерину Андреевну все еще мучила совесть из-за Романа, так неожиданно променявшего дочь на мать, и тем самым поставившего последнюю в довольно неловкое положение. Дикость ситуации была еще и в том, что смешной рыжий парень никак не шел у нее из головы, хотя Екатерина Андреевна старательно объясняла себе, что эти навязчивые мысли связаны лишь с нелепостью его предложения.
        - Эх, мама, - Вика многозначительно улыбнулась и неопределенно качнула головой, словно мама еще не доросла до тех подробностей, которые помудревшая за ночь дочь могла бы ей поведать. - Ничего особенного. Так. Свидание.
        Мама тут же отступила, не став допытываться и справедливо рассудив, что Вика, когда созреет, сама расскажет. Созрела она примерно через двадцать минут, наполненных многозначительными вздохами, молчанием и сосредоточенным топотом по квартире в ожидании расспросов. Когда Екатерина Андреевна осторожно спросила, будет ли Вика обедать, то, кроме голодного «да», получила и подробный рассказ с налетом легкого вранья и демонстративного безразличия к свершившемуся.
        - В общем, все нормально, - завершила свой монолог гордая Вика, теперь по праву считавшая себя женщиной. - Обошлось без психологических травм и потрясений.
        - Надеюсь, ты ему этого не сказала? - аккуратно задала наводящий вопрос мама. - Просто имей в виду на будущее: мужчины любят, когда ими восторгаются, даже если тебе это покажется чересчур, то он вполне может посчитать, что ты недостаточно восхищена. Они ранимы как дети, так что не забывай хвалить. Мужчины предпочитают женщин, рядом с которыми чувствуют себя королями или, на худой конец, суперменами.
        Судя по удрученному выражению Викиного лица, она либо забыла похвалить, либо вообще перестаралась с демонстрацией собственной независимости и опытности.

        Кирилл недовольно тасовал вешалки с одеждой. Из имевшегося цветного тряпья было невозможно скомбинировать приличный костюм, а единственный строгий пиджак совершенно не подходил для дня рождения, на который его пригласили. Его спутница, молоденькая студентка Женечка, с которой он познакомился пару недель назад, строго предупредила: «Только оденься по-нормальному, без пиджаков и галстуков, терпеть не могу такие старомодные прикиды!» Ничего, что могло бы считаться промежуточным вариантом, у Кирилла не было. Когда он приехал в Северную столицу из своего поселка, жизнь большого города показалась ему сплошным, нескончаемым праздником: яркие неоновые всполохи, до блеска вылизанные витрины, глянцевые иномарки и длинные ленты асфальта. Но гордый и величавый город весьма неласково встречал лимитчиков, поворачиваясь к ним своим вовсе не парадным тылом. Кирилл, гордость сельской школы и золотой медалист, к своему удивлению, провалился на экзаменах в политех и вынужден был поступать на вечерний: возвращаться домой было нельзя. Он чувствовал себя наркоманом, одурманенным манящим светом совсем другой,
параллельной жизни, и ломку, сопутствующую возвращению в родные пенаты, где при грозе и сильном ветре выключали свет, где телевизор ловил только один канал, и тот с помехами, где не было перспектив найти нормальную работу, а была только одна перспектива - спиться, он мог просто не пережить. Для поступления на вечерний была необходима справка с места работы. Кирилл заметался в поисках связей, и бабулька, сдававшая ему комнату в огромной коммуналке, пристроила его курьером в небольшую фирму. Она сделала это вовсе не из добрых побуждений, просто ее невестка работала там же в бухгалтерии, поэтому теперь бабка могла не волноваться по поводу своевременной оплаты жилплощади новым жильцом. Он быстро подружился с соседями, с сотрудниками, постепенно постигая тайны и законы жизни в большом городе. Первое, что он усвоил: зарплаты хватит только на то, чтобы не умереть с голоду. Это было довольно неожиданно, поскольку в поселке были совсем другие цены и, вообще, другие потребности. Два года он жил в абсолютной нищете, раскладывая по кучкам медяки и напрашиваясь в гости к однокурсникам, когда не на что было купить
даже хлеб. Близких друзей у него не было, но в приятелях ходила вся группа: у Кирилла всегда можно было списать, взять конспекты, написанные каллиграфическим почерком, или попросить «шпору» на экзамене. У него было большое будущее, но без денег и связей его честолюбие разбилось бы, как муха о лобовое стекло скоростного автомобиля. Он был лучшим из лучших, но устроиться на работу в приличное место шансов не было. Как только Кирилл появлялся в отделе кадров в своем потрепанном выходном костюме и кроссовках, производя впечатление бомжа, пропившего на данный момент все и вот теперь заявившегося в приличную организацию с целью начать пропивать ее уставной капитал, тут же выяснялось, что вакансию, на которую он претендовал, уже заняли. Причем бедно одетому претенденту даже не предлагали оставить свое резюме, и уже тем более не говорили, что если место освободится, то его непременно позовут. Кирилл и сам у себя вызывал чувство жалости и брезгливости. Его внутренний мир находился в острейшем конфликте с оболочкой и с окружающей действительностью. Но любая черная полоса всегда заканчивается белой полосой
надежды. Однажды он, скучая в ожидании своей очереди на экзамене, как обычно, помог Виталику, кратко набросав ответы на его билет. Виталик был счастливым обладателем новенькой иномарки, могущественного папы с волосатой лапой и жуткого сквозняка в голове. Имея картинную внешность Ильи Муромца, Виталик обладал уровнем умственного развития ниже среднего, причем без перспективы интеллектуального роста. Папа, справедливо опасавшийся, что отпрыск имеет в планах не карьерный рост, а методичное разбазаривание родительских денег, определил его на работу и запихнул в институт в надежде, что сынок возьмется за ум. Отпрыск и рад бы был взяться, но науки категорически не шли ему в голову, подтачивая нервную систему стрессами и непосильными нагрузками. Если бы не Кирилл, Виталик уже давно бы вылетел из института. В тот раз, получив свою дежурную оценку «удовлетворительно», он нагнал бесцельно шагавшего по тротуару Кирилла и радостно завопил:
        - Кирюха, отстрелялись! С меня обед! Садись!
        Внутренне передергиваясь от омерзения, вызываемого собственным бедственным положением и необходимостью, словно побитая собачонка, бежать за каждым, кто обещает кусок мяса, Кирилл сел в машину и вымученно улыбнулся:
        - Смотри, разоришься, у меня аппетит хороший.
        За обедом они разговорились, и Виталик, производивший в аудитории впечатление полного кретина, оказался неожиданно довольно приятным в общении и совсем не глупым в том, что касалось житейских вопросов.
        - Да, на работу тебя не возьмут, сейчас везде встречают по одежке. Шансы найти нормальное место без блата равны нулю. И работа тебе нужна такая, чтобы взлететь, а потом уже держаться на плаву. Поэтому начинать надо с бабы.
        Вывод показался Кириллу не совсем логичным, но Виталик пояснил:
        - Не просто с бабы, а бабы с большой буквы. И с большими деньгами. Половина нынешних бизнесменов так начинала. У теток с деньгами есть такие связи и возможности, что о-го-го! Это девкам хорошо, они сиськами потрясли, попой подвигали - и сразу в дамки! Нам, мужикам, тяжелее!
        - Да, - скептически ухмыльнулся Кирилл. - Тебе тяжело, это точно! Прямо в глаза бросается тяжесть твоего положения!
        - А ты меня не попрекай! Родителей не выбирают! Я тебе помочь хочу!
        Разговор принимал серьезный оборот. Кирилл еще не знал, но уже чувствовал, что это шанс, и возможно единственный, в его жизни. Если бродячий пес умный, то он никогда не укусит протянутую ему руку, а оближет ее в надежде, что в следующий раз на дружественно раскрытой ладони будет лежать круг колбасы или котлета. Такой котлетой оказалась Елена Николаевна.
        Виталик привез Кирилла после обеда домой, вызывая у того смутные опасения по поводу своей, возможно, нетрадиционной ориентации, но двери открыла симпатичная девушка, которую хозяин моментально ущипнул за попу. Девица при этом радостно взвизгнула. Кирилл расслабился.
        - Моя горничная, - мотнул головой Виталик. - Не стесняйся, проходи.
        Такие апартаменты до этого Кирилл видел только по телевизору, поэтому достаточно сильно робел и смущался своих криво заштопанных носков.
        - Короче, так, - хозяин потянул его в комнату. - Долг платежом красен. Времени мало, слушай в темпе. Я сегодня иду на один тусняк, папа велел, для бизнеса надо. Короче, там баб будет немерено. Сейчас мы тебя помоем, приоденем и причешем, так что не зевай.
        Перспектива выбраться из нищеты, которая его с каждым днем затягивала все сильнее, словно чавкающая трясина, стоила пары часов унижения. Даже если ничего не получится, он будет знать, что сделал все возможное, чтобы схватиться за соломинку.
        Для начала Кирилла замочили в джакузи.
        - Я сам, не совсем темный, выйди, - отбился он от Виталика, желавшего похвастаться ванной и лезшего с объяснениями про функции панели управления, похожей на пульт космического корабля.
        - Там парфюм на полке, побрейся и брызнись, бритвы в ящике, - провыл в щель Виталик, чувствовавший себя доброй феей.
        Когда чистый и благоухающий Кирилл, с полотенцем, обернутым вокруг бедер, вышел из ванной, горничная восхищенно ахнула и захлопала длинными ресницами.
        - Виталик, где мое белье? - Кирилл чувствовал себя в полотенце ужасно неловко, и перед грудастой девушкой было неудобно, хотя ей стриптиз явно нравился.
        - Возьмешь все новое. Еще неизвестно, чем вечер закончится, - туманно ответил Виталик.
        Кирилл прекрасно понимал, что он имеет в виду, и не стал строить из себя деву-мученицу. Раз другого способа вылезти из грязи нет, надо мириться с предлагаемыми обстоятельствами.
        Виталик был одного роста с ним, поэтому брюки подошли без проблем. С пиджаками дело обстояло хуже: откормленный на домашних хлебах сокурсник доелся до 52-го размера, а сидевший на вынужденной диете Кирилл был поджарым, если не сказать - худым. Поэтому пиджаки Виталика даже на спинке стула сидели лучше, чем на костлявых плечах изголодавшегося Кирилла.
        - М-да, - горестно отметил Виталик. - У меня в детстве была шведская стенка. Ты на нее похож.
        - Надо ему твою белую рубаху, чтобы она как у мачо: на груди была расстегнута, а из штанов - пузырем, - влезла в мужской разговор горничная. - И с головой надо что-то сделать.
        - Да, - Виталик придирчиво осмотрел густую шевелюру Кирилла, которого соседка раз в два месяца подстригала «под горшок». Впервые за долгое время помытые не хозяйственным мылом, а нормальным шампунем волосы глянцево блестели и лежали красивыми волнами. - Надо. Ты сможешь?
        - Конечно, - девушка горделиво покачала плечами и потрясла грудью. - Я все могу.
        - И не сомневаюсь, - Виталик ревниво отгородил ее от Кирилла. - Ты давай быстрее, мы опаздываем.

        Через полтора часа Кирилл уже входил в холл какого-то клуба, арендованного под невнятное мероприятие, и восхищенно косился на свое отражение, величаво плывущее в зеркалах. Он не узнавал себя и считал, что импозантный юноша в слегка жмущих ботинках с барской ноги доброго фея Виталика, словно цыпленок вылупился из яйца, чтобы сменить существование в замкнутом пространстве на полную красок и впечатлений жизнь вольной птицы.
        - Значит, так, - шипел Виталик, - знай себе цену, на первую попавшуюся не кидайся, я сам покажу, с кем имеет смысл связываться. Запомни, ты мой друг, а не альфонс. Тут их пруд пруди, но все уже старенькие, примелькавшиеся, на тебя будут обращать внимание, так что не прогадай и слушай меня. Если будут предлагать что-нибудь, удивляйся и делай вид, что не понимаешь. Ты не из этой тусовки, и это все знают, так что либо делаешь, как я скажу, либо тебя сожрут конкуренты.
        То, что его конкуренты - местные жиголо, неприятно резануло по самолюбию, но Кирилл только скрипнул зубами: пан или пропал.
        - Слушай, тут девушек-то почти нет, - шепнул он на ухо хищно озиравшемуся Виталику. - И я без копейки, как я за ними буду ухаживать? Тут же, наверное, такие штучки, что к ним на козе не подъедешь.
        - Именно. Тем более что у тебя козы нет. Так что пусть количество девушек тебя не волнует. Начинать надо с бабушек, вон твой контингент топчется. Но без моей отмашки - ни-ни!
        А вот это уже был удар ниже пояса.
        - Бабушки? - обалдело переспросил Кирилл, проследив за толстым пальцем Виталика, направленным на двух солидных дам неопределенного возраста, присосавшихся к коктейлям и о чем-то жарко споривших. Судя по отдельным обрывкам беседы, речь шла о бирже и котировках.
        - Ну не совсем бабушки, не зеленей, все не так плохо. Чтобы жениться на молоденькой, надо начать со старенькой. Без стартового капитала в наше время никак, так что дерзай! Или ты хочешь всю жизнь провести в своей съемной конуре, жениться на ткачихе с тремя детьми, у которой не хватает в доме мужской руки с молотком, и жить от зарплаты до зарплаты?
        - Откуда ты-то такие подробности знаешь? - изумился Кирилл.
        - Я тоже не всю жизнь как сыр в масле катался, было время, мы с мамкой в дерьме покувыркались, пока батя сидел. Так что знаю я больше, чем ты думаешь. Я машины мыл, когда жрать было нечего, маленький еще был, меня лихач какой-то сбил. Вот учеба в мозги и не лезет теперь.
        Кирилл смутился: Виталик всегда казался ему слегка зажравшимся сыном богатых родителей, и о том, что за свое нынешнее благополучие парень уже успел заплатить, даже не догадывался.
        - Ничего, Киря, выплывешь! С твоей башкой еще Нобелевскую премию получить можно, ты только, брат, не зевай!

        Елена Николаевна, недавно потерявшая в лице мужа старательного исполнителя супружеского долга, пребывала в стадии некоторого физиологического раздражения. Психоаналитик, получавший за каждый сеанс бешеные деньги, давал абсолютно неосуществимые, но научно обоснованные рекомендации.
        - Вам нужен половой партнер, - строго сказал он, словно прописывал горькое лекарство, от которого капризная пациентка норовила отказаться.
        Где взять партнера, она даже примерно не представляла. Партнеры по бизнесу были исключительно деловыми, а вовсе не половыми, и связь с любым из них неизбежно закончилась бы со временем разрывом, который, в свою очередь, мог повлечь проблемы и в бизнесе. Сотрудники исключались, штатные альфонсы, крутившиеся на вечеринках, тоже, поскольку подобное общение могло в результате привести к банальному шантажу, прецеденты были. Кроме того, эти холеные красавчики уже настолько всем примелькались, что, появись Елена Николаевна в обществе одного из них, как сразу же поползут грязные и унизительные слухи, а свою репутацию она ценила очень высоко и становиться посмешищем не желала.
        На выход из тупика ее натолкнула одна из подруг, имевшая семидесятилетнего супруга, за которого она давным-давно выскочила из меркантильных соображений, и теперь терпевшая его маразматические выходки.
        - Слушай, я тут решила освоить компьютер. Лёсик мне все купил, и мы вызвали мастера, чтобы его подключить. Ты не представляешь! Пришел такой очаровашка! В общем, он теперь постоянно ходит ко мне, помогает разбираться в программах!
        - Ну и как, получается? - с легкой завистью поинтересовалась тогда Елена Николаевна, у которой с техникой были откровенные нелады, а торопливый прогресс упрямо ставил ей в этих вопросах подножки, заставляя либо смириться с собственной технической неграмотностью, либо начать осваивать ненавистный компьютер.
        - Ой, я прям помолодела!
        - В смысле? Общаешься в Интернете с молодыми? - хихикнула Елена Николаевна.
        - Какой Интернет? Да я этот компьютер даже не включаю, ты что! Не понимаешь, что ли? - подруга тихо и довольно засмеялась.
        - Так ты с этим компьютерщиком?..
        - Ну да! А ты думала что?!
        На следующей неделе у Елены Николаевны дома тоже появился личный компьютер, притом что у сына и мужа уже были ноутбуки.
        - О мама, это надо отметить! - поощрительно поцеловал ее Митя, не став интересоваться, с какой стати мать занимается подобными глупостями.
        Все сложилось не совсем так, как было задумано, и вместо симпатяшки, которыми кишел компьютерный магазин в тот момент, когда Елена Николаевна покупала технику, к ней заявился старый гриб, пропахший «Беломором» и пивом. Но теперь она знала хотя бы направление, в котором надо работать. Нужен был мальчик для встреч, материально зависимый, приличный, но не из тусовки.
        Гладкий и накатанный автобан, по которому неслась судьба Елены Николаевны, пересекся с узенькой и заросшей травой тропкой, по которой сквозь тернии пробиралась фортуна Кирилла.
        Вечер был уже в самом разгаре, большинство гостей приближались по степени наполнения организма алкоголем к стадии легкой невменяемости, не стал исключением и Павел Антонович.
        Дамы уже успели обсудить симпатичного студента, к которому подкатилась местная нимфоманка Виолетта и была не понята, о чем она с возмущением и рассказала всем желающим выяснить, почему у нее плохое настроение. Последние сомнения развеял Виталик, старательно представлявший всем своего друга, золотую голову и будущего нобелевского лауреата. Правда, Виталик тоже весьма прилично поднабрался, поэтому большую часть дифирамбов другу озвучить не смог, запутавшись в словах.
        Сведя воедино все обрывки информации, Елена Николаевна незаметно сунула Кириллу свою визитку.
        - Золотое дно, - прокомментировал Виталик, с трудом сфокусировавшись на блеклом картонном прямоугольничке.
        Через неделю Кирилл уже работал в фирме Елены Николаевны менеджером по конфиденциальным поручениям. Что это значило, никто не понимал, но название должности не располагало к лишним вопросам. Единственным требованием к новому сотруднику со стороны Елены Николаевны была откровенная демонстрация последним своей якобы нетрадиционной ориентации. Ей не нужны были проблемы и слухи в офисе, поэтому она лично подобрала Кириллу гардероб в розово-желтой гамме и купила клипсу в ухо. От него требовалось слегка жеманничать и поддерживать дамские разговоры. Иногда он действительно выполнял конфиденциальные поручения, работая в полном контакте с начальником службы безопасности, который болезненно морщился и с отвращением отодвигался от сладкоголосого менеджера.
        Она купила ему машину и сняла приличную квартиру. Кирилл был счастлив, насколько может быть счастлив нормальный мужчина, вынужденный находиться в роли дрессированной собачки, подобранной на улице, накормленной и обогретой, при даме бальзаковского возраста. Елена Николаевна не была ему неприятна, но сам себе он был противен.

        Женечка заехала за ним ровно в семь. Мобильник исполнил восточную мелодию, оповестив Кирилла о приезде его подруги.
        - Да, Женя, спускаюсь! - Он последний раз посмотрелся в зеркало, окинув придирчивым взглядом свой наряд, состоявший из желто-фиолетовой полосатой рубахи и уравновешивавших это веселенькое сочетание черных брюк. Без клипсы он выглядел вполне прилично, во всяком случае ему хотелось думать, что на гея он в данный момент похож меньше всего. Накинув куртку, Кирилл выбежал из квартиры.
        - Отпад, - хихикнула Женечка, разглядев в машине его рубаху. Она лихо вывернула со двора. - Надо еще за цветами заехать, я заказала, но забрать не успела.
        Это значило, что цветы ему придется оплатить самому, поскольку посылать за ними девушку было неприлично. Если раньше эта статья расходов привела бы его в замешательство, то теперь Кирилл вполне спокойно реагировал на непредвиденные траты в пределах разумного. Елена Николаевна довольно щедро оплачивала его услуги и не предъявляла никаких особых требований, помимо постоянного пребывания в образе
«голубого». Они не оговаривали отдельно, имеет ли он право изредка выходить из образа вне офиса и встречаться с девушками. В первое время это было неактуально по причине его финансовой несостоятельности, поскольку он не имел возможности даже угостить девушку мороженым, а позже он сам не захотел уточнять условия, боясь, что могущественная начальница лишит его личной жизни. Он копил стартовый капитал и набирался опыта, на данном этапе Кирилл еще не был готов отправиться в свободное плавание, а посему, находясь в зависимом положении, старался не подвести благодетельницу. В клубы Кирилл не ходил, опасаясь наткнуться на сотрудников фирмы, а своим подругам объяснял, что по характеру он домосед и романтик. Девушек такое объяснение устраивало, а когда его затворничество им надоедало, они просто уходили, меняя его на более коммуникабельного кавалера. Вечеринка, на которую его пригласила Женя, была закрытой, поэтому Кирилл, поколебавшись, все-таки согласился.

        Павел Антонович спешил к Марине. Сменив машину и попетляв по городу на случай, если за ним будет «хвост», он ввалился в первый попавшийся салон цветов за букетом.
        - Добрый день! - к нему тут же подскочила миниатюрная девушка. - Я могу вам помочь?
        - Да, мне букет для любимой девушки.
        - Какие цветы предпочитает ваша дама?
        - Любые, в пределах ста долларов, - отмахнулся он, не желая обсуждать подробности. От запаха цветов его всегда начинало слегка мутить, и он торопился сократить процедуру до минимума.
        Уже расплачиваясь, он машинально оглянулся и тут же воровато метнулся к зарослям пальм: из припарковавшейся рядом «десятки» вылез Кирилл и направился прямо к магазину. К невероятному своему изумлению, Павел Антонович разглядел за рулем автомобиля девицу. Хотя это мог быть и парень, какой-нибудь трансвестит, наверное,
«девочки» ехали развлечься…
        - Вы хотите что-то еще? - приставучая «Дюймовочка» в форменном платьице крутилась рядом, видимо, рассчитывая на чаевые.
        - Да, пальму присматриваю, - довольно нелюбезно рявкнул Павел Антонович. - Можно, я сделаю это в одиночестве?
        Продавщица как-то нехорошо на него посмотрела, видимо, что-то заподозрив, но звякнувший на двери колокольчик ее отвлек.
        Павел Антонович напрягся так, что даже взмок. Он невероятно перепугался, словно его застукали на месте преступления, ему и в голову не пришло, что, заметь его Кирилл, парень бы даже и не заподозрил ничего особенного: мало ли кому босс может покупать в выходной день цветы. Но нечистая совесть не давала ему спать спокойно, поэтому Павел Антонович буквально влез в зеленые заросли и затаился там, как партизан. Самое удивительное, что Кирилл разговаривал совершенно нормальным голосом, без своих обычных жеманно-тягучих интонаций и омерзительного кокетства.
        Он собирался забрать какой-то заказ, но выяснилось, что в букете нет лилий, которые были указаны в квитанции, и через минуту в магазин ворвалась его спутница. То, что это была именно спутница, а не спутник, Павел Антонович понял моментально. Девушка была совсем юной, очень хорошенькой и капризной.
        - Кира, ну что такого? Давай возьмем без лилий, какие проблемы? - проныла она, повиснув у него на спине, словно медвежонок коала. Кирилл примирительно поцеловал ее, слегка приобняв, и развел руками:
        - Ну откуда же я знал, что это не принципиально. Мало ли, почему ты их заказывала, может, к новорожденному пропускают только с лилиями, - он легонько ткнулся ей лбом в плечо и что-то прошептал.
        Павел Антонович едва не сломал толстую ветвь какого-то громадного куста, мешавшего разглядеть подробности разыгравшейся в зале сцены. Кирилл вел себя не как гей, над которым тихо подхихикивал весь офис, дипломатично шушукаясь за его спиной, а как самый обычный мужик. И голос у него оказался низким, с приятной бархатной хрипотцой. Это было до невозможности странно и будило какие-то неясные мысли и догадки, но ничего определенного от пережитого волнения у него в голове не складывалось. Облегчение от того, что Кирилл не заметил его, было не радостным, а сумрачным, словно Павел Антонович, избежав одной ловушки, немедленно угодил в другую.
        - Что вы делаете! - «Дюймовочка», разобравшаяся с покупателями, вернулась к нему и возмущенно наблюдала, как клиент топчет своими дорогими ботинками декоративную клумбу. - Немедленно выходите, я охрану позову!
        Ее пугал этот гамадрил, по неизвестной причине потянувшийся к природе и вцепившийся в ветвистую розу, которую хозяйка салона, по ее словам, посадила самолично еще в детстве.
        - А вам не показался странным этот парень? - вместо ответа спросил ее Павел Антонович, пытаясь увести от себя подозрения.
        - Этот - нет! - раздраженно сообщила продавщица, уже откровенно намекая на то, что странным ей кажется именно Павел Антонович, решивший на старости лет поиграть в
«засаду» в цветочном магазине, а вовсе не симпатичный молодой человек, только что без всяких эксцессов и порчи имущества оплативший букет и спокойно покинувший салон вместе со своей девушкой.

        Екатерина Андреевна стояла с руками, по локоть испачканными мукой. По квартире расплывался ванильный запах сдобных пирогов. Уже отошедшая после бурной ночи Вика начала постепенно портить себе настроение. Дима уехал, дружески чмокнув ее на прощание и даже не проводив до дверей. Он просто смотрел ей вслед из машины и махал рукой. Если в тот момент ей это было приятно, и Вика даже попыталась изобразить походку от бедра, невзирая на нывшие мышцы и желание упасть на четвереньки и доползти до квартиры размеренным черепашьим шагом, то после вдумчивого анализа всех его слов, жестов и поступков сцена прощания ей окончательно разонравилась. Вика опять начала горестно вздыхать, убеждая себя в том, что Дима больше не вернется. Когда она дошла до сакраментальной мысли: «Все мужики одинаковые, получил, что хотел, и отвалил!» - зазвонил телефон.
        - Это меня, - завизжала она, едва не повредив плечом косяк в прыжке к аппарату. Екатерина Андреевна, даже не двинувшаяся в сторону телефона, в испуге застыла над тестом.
        Вика схватила трубку и совершенно диким голосом, с завыванием и придыханием, словно изображая «секс по телефону», продышала:
        - Да… Я слушаю…
        На том конце провода оторопело затих Роман, предположивший, что не туда попал.
        - Ну говорите же, я слушаю, - отсутствие опыта немедленно выдало закашлявшуюся на высокой ноте Вику. - Кто там молчит?
        - Это я молчу, - обрадовался Рома, опознавший знакомый голос.
        - Ты-ы-ы? - в Викином тоне сквозило такое безграничное разочарование, что он даже немного обиделся, хотя звонил совсем не ей.
        - Я! - с вызовом ответил Рома. - А что ты дома сидишь? Последние теплые денечки, пошла бы, погуляла куда-нибудь!
        Он хотел сказать не совсем это, но от неожиданности выпалил именно то, что думал.
        - Приглашаешь, что ли? - Вика начала быстро соображать, не заставить ли ей Диму поревновать, продолжив встречаться с Романом. Но эта мысль была тут же со страхом изгнана, поскольку, во-первых, Дима вместо того чтобы ревновать, мог запросто променять ее на другую, во-вторых, он мог об этом и не узнать, а в-третьих, он мог позвонить как раз в то время, когда Вика будет скучать в обществе нудного Ромы. Не факт, что Дима уже не забыл о ее существовании, и отказывать Роме, который олицетворял собой последний шанс и пословицу «на безрыбье и рак рыба», было чревато последствиями. Она не Бульбенко, и кавалеров вокруг крутится не так уж много, если не сказать, что они вообще не появляются в пределах ее досягаемости. Вика, слегка поднабравшаяся опыта, по-прежнему не представляла для мужчин особой ценности. Во всяком случае, ей так казалось.
        - Нет, - огорошил ее Рома. - Тебе со мной скучно будет.
        Такого фортеля со стороны уже, казалось бы, прирученного кавалера Вика не ожидала. Теперь она уже хотела, чтобы он начал ее уговаривать, и даже решила после недолгих препирательств согласиться потратить на него пару часов своего времени.
        - Да ладно, я потерплю, - она начала неуверенно напрашиваться на приглашение. - Раз ты так не уверен в себе, можешь прибегнуть к посторонней помощи.
        Роман, рассчитывавший на то, что Дима как-то займет девушку в выходные, попал в довольно глупое положение. Еще со вчерашнего дня была приготовлена пылкая и прочувствованная речь, призванная объяснить Екатерине Андреевне все плюсы общения с ним, а теперь получалось, что выступить не удастся. Он так разволновался, что совершенно превратно понял Викин намек на постороннюю помощь:
        - Это в каком смысле? Ты что? Предлагаешь мне друга позвать?
        - Да уж, мыслишь ты нестереотипно! - покраснела Вика. - Или тебе кажется, что это остроумно? Я имела в виду поход в кино или еще куда-нибудь, где я сама смогу развлечься, без твоего участия.
        - Да-да, - обрадовался Рома, взволнованно размышляя, как отделаться от девушки, при этом не обидев ее. Уловив только часть информации, он жизнерадостно подтвердил: - Именно! Я очень хочу, чтобы ты развлеклась без моего участия! А то что я тебе вечер буду портить!
        Молодые люди окончательно пошли каждый по своей мыслительной траектории, в связи с чем Вика тоже обрадовалась и спросила:
        - Так где встретимся?
        - С кем?
        - С тобой!
        - Зачем?
        - Ты издеваешься?
        - Нет, это ты издеваешься! Сначала приглашаешь меня, а потом спрашиваешь, зачем встречаться! Или ты предлагаешь провести свидание отдельно друг от друга?!
        Именно это Рома и предлагал, никак не понимая, почему до Вики эта очевидная истина не доходит.
        - Вика, а ты не могла бы провести сегодняшний вечер без меня, а? - жалобно закруглился он, с тоской признавая свое поражение. Женская логика, воодушевленно считавшая в небесах птичек, асфальтовым катком проехалась по мужской, крепко стоявшей на ногах и упрямо не желавшей сворачивать с проложенного курса.
        - Запросто! Только зачем ты тогда звонил? Узнать, не сойду ли я с ума в разлуке с тобой? Нет, не сойду! Спи спокойно! Это, общаясь с тобой, запросто можно спятить, а без тебя мне очень даже спокойно и неволнительно!
        - Так ты сегодня будешь дома? - с последней надеждой спросил Рома.
        - А что, ты ревнуешь? - хихикнула Вика. - Не знаю, не решила еще!
        - А когда решишь?
        - Что случилось-то? Хочешь подкараулить соперника и устроить дуэль на монтировках?
        - У меня нет монтировки, - раздраженно подвел итог Рома и повесил трубку.
        Удивленно послушав короткие гудки, Вика в изнеможении опустилась на пол:
        - Ну что я делаю или говорю не так?! Почему мы с ним, как слепой с глухим?
        - Это был Рома? - проницательно поинтересовалась мама и покраснела.
        - А кто же еще!
        - Так ты с ним была сегодня? - Вика была настолько погружена в собственные переживания, что не заметила странных ноток в мамином голосе. - Я думала, у тебя еще кто-то появился!
        - А? Что? Конечно, не с ним! Я вообще не представляю, как его кто-то может воспринимать серьезно! Он же абсолютно неадекватен.
        - Почему же, он очень приятный мальчик, - неуверенно заступилась за Романа Екатерина Андреевна. - Вы с ним очень разные.
        - Да уж! - Вика вздохнула. - Я со всеми мужиками очень разная, никакого консенсуса, может, мне на девиц переключиться - сразу общий язык найдем!
        - Не болтай ерунду! Пирожки будешь?
        - Буду, конечно!
        Но, едва она положила трубку на место, как телефон снова затрезвонил:
        - Что, уже соскучился? - ехидно фыркнула Вика, решив, что это Роман, не высказавшийся до конца.
        - Конечно! Хочешь в гости вечером сходить?
        - Дима?!! - Она задохнулась от неожиданности и счастья, обрушившегося откуда-то сверху восхитительным ватным облаком.
        - Естественно! А что, я не вовремя? Ты жаждала услышать кого-то другого?
        - Нет! Я очень рада, я пойду, я хочу…
        - Тогда я через час заеду.
        - Угу, то есть, ага, то есть да, заезжай!
        Швырнув трубку, она заметалась по кухне, соображая, есть или не есть, или побежать в душ, или начать с выбора одежды, чтобы потом не выяснилось, что надеть нечего совсем, хотя и так было ясно, что ничего приличного у нее нет.
        - Что случилось? - Екатерина Андреевна тоже желала быть в курсе событий, особенно когда дочь с квадратными глазами мечется по квартире и неразборчиво бормочет.
        - Мне нечего надеть!
        - Вы в театр идете?
        - Нет, на какую-то пьянку.
        - Куда? - Мама торопливо вытерла руки о фартук и вцепилась в мельтешившую перед глазами дочь. - Куда ты идешь?
        - В гости, пошутила я. Надо что-нибудь нарядное, а у меня вообще ничего нет, а в то, что есть, я не влезаю! И белье надо!
        - Ты что, собираешься там раздеваться?
        - А если и да, то что? - атаковала ее Вика.
        - Ничего, просто у меня есть новый комплект, он тебе будет маловат, зато нарядный. А еще можешь взять мою кофту с воланами и полосатую юбку.
        - Мама-а-а-а, - простонала Вика, закатив глаза и призывая в свидетели маминой несообразительности желтый кухонный плафон. - Я не иду на вечер «кому за тридцать»! У меня другой конечный пункт! Там тусовка, а не маскарад! Кофта с воланами и полосатая юбка! Да народ будет рыдать от хохота!
        - Не знаю, - поджала губы Екатерина Андреевна. - Я в этом наряде хожу на праздники, и никто пока еще не рыдал!
        - Так тебе лет-то сколько, - назидательно пояснила дочь. - У вас там все такие.
        - Какие такие? - нахмурилась мама.
        - Ну… такие… за тридцать! - выпалила Вика. - А молодежь сейчас такое не носит!
        - И что же носит молодежь? - заинтересовалась мама.
        - То, во что я влезть не могу! Ну почему я такая жирная?!
        - Ты не жирная, ты пухленькая!
        - Это не меняет дела. Придется надевать джинсы с топом и делать вид, что мне жарко.
        - А ты там прыгай, тогда не замерзнешь. И свитерок возьми с собой на всякий случай.
        - Я же в нем уже была сегодня, он меня видел в этой одежде!
        - И что? Мы с тобой это уже обсуждали: я не могу угнаться за родителями твоей Марины. Если хочешь наряжаться, как твои подружки, зарабатывай.
        - Где? На панели?
        - Вика, что ты от меня сейчас хочешь?
        - Скажи, что в топе идти прилично!
        - Очень даже прилично. Только свитер возьми!
        - Белье тоже с воланами? - вздохнула Вика, с трудом сдерживая слезы. Она чувствовала себя Золушкой, мимо которой со скоростью реактивного самолета пронеслась фея, забыв приземлиться и одарить бедняжку бальным нарядом.
        Мама молча ушла в комнату, и Вика, прервав стенания по поводу своей несчастной судьбы, потрусила следом. Она решила, что даже если белье окажется трикотажно-комсомольским, по крайней мере, оно будет новым, а это намного лучше, чем распадающиеся на ниточки нейлоновые поделки криворуких китайцев.
        - Вот, - на диван шлепнулся шуршащий пакет с нежно-фиолетовыми кружевами внутри.
        - Обалдеть! - только и смогла выдохнуть Вика, вытряхнув комплект наружу. - Откуда у тебя такое? В смысле, зачем ты его купила?
        - Совершенно бестактный вопрос! - возмутилась мама. - Я его купила, чтобы носить! Мной еще иногда интересуются мужчины, между прочим!
        Белье оказалось тесноватым: грудь соблазнительно выпирала из тонкого лифчика, а ажурные тесемочки трусов перехватывали Викин организм, как веревки перехватывают сочную колбаску, выпирающую аппетитными валиками и лоснящуюся гладкими боками.
        - М-да уж, - придиралась она, крутясь перед зеркалом. - Окорок на выданье!
        - Лучше окорок, чем обглоданная берцовая кость. Женщина должна быть мягкой, как перина, а не пугать мужика ребрами, торчащими, как пружины из старого матраса, - подбодрила ее Екатерина Андреевна.
        - Это точно. Я перина, на любителя! Сейчас, мам, в моде ортопедические матрасы, жесткие и ровные.
        - Я имела в виду образное сравнение, а не полную идентификацию со спальным местом, - мама придирчиво осмотрела топ. - Что-то он у тебя ничего не прикрывает. Слишком много голого тела. Хочешь, шарфик накинь какой-нибудь.
        - Ага, очень хочу. А еще шляпку, чтобы народ развлекся. Сейчас модно быть голой!
        - В женщине должна быть загадка, тайна, только это привлекает мужчину, поскольку, после того как он эту тайну разгадывает, интерес теряется. Ты понимаешь?
        - У меня от Димы секретов нет! - с пафосом выпятила грудь Вика. - Пусть роется в моих тайнах сколько влезет!
        - Твои секреты, - многозначительно заметила мама, - видны не только ему, но и всем окружающим. Они у тебя из выреза буквально вываливаются!
        - Вот и хорошо! Пусть ему все завидуют. Кроме того, это будет самым заметным аксессуаром моего костюма, за неимением других, и отвлечет внимание от всего остального, менее интересного.
        Через сорок минут Дима, одобрительно заглянувший в вырез топа, галантно посадил краснеющую Вику в машину и под громкую музыку помчал в новую, еще незнакомую жизнь.

        - Что ты дергаешься, как партизан у заминированного моста? - Марина недовольно повисла на Павле Антоновиче, замотавшемся в занавеску и хмуро рассматривавшем что-то за окном. - Твоя мадам скачет сейчас в каком-нибудь спортклубе в надежде согнать лишний жир. Кстати, в ее возрасте это уже бесперспективно: что выросло, то выросло.
        - Эта машина въехала во двор одновременно с нами и до сих пор там стоит, - невпопад сообщил он, словно эта новость должна была как-то взволновать легкомысленную Маринку.
        - Ты не поверишь, но, кроме тебя, у некоторых счастливчиков тоже есть машины, и они даже имеют наглость проживать в этом доме и парковать свои драндулеты рядом с твоим «Мерседесом»! - она сердито ущипнула его за слегка обвислый бок и толкнула бедром.
        - Там кто-то сидит, - неуверенно хныкнул Павел Антонович.
        - Да нет там никого, параноик! С чего ты взял, что за тобой кому-то нужно следить? Чушь какая! Можно подумать, твоей супружнице больше заняться нечем. Она небось тоже налево смотрит и тратит твои бабки на какого-нибудь молоденького мальчика, этакого юного Аполлона, без живота и плешки.
        Бульбенко хотела всего лишь отвлечь кавалера от созерцания окрестностей, параллельно настраивая его на мысль, что в их отношениях нет ничего особенного и его жена тоже вполне может иметь любовника. Марина даже решила, что в какой-то момент, если Павел Антонович не дозреет сам, она поставит его престарелую супругу перед фактом, что жизнь не удалась и надо расчистить путь для грядущих поколений, съехав с занимаемой жилплощади в сельскую местность вскапывать грядки и ждать внуков. Нельзя же в самом деле держать при себе такого роскошного денежного мужчину, абсолютно не соответствуя занимаемой «должности». У шикарного мужика должна быть молодая длинноногая красавица жена, а вовсе не колобок с зубами крокодила, голосом циркулярной пилы и характером потревоженной пчелы. Если Павел Антонович не дойдет до этого вывода своим умом, то уж супруга-то его сыграет свою роль в конструктивном диалоге по поводу расстановки сил. Нужно только довести до ее сведения, что пора уступить место, так как сзади напирает очередь из желающих вкусно есть и сладко спать.
        Но реакция Павла Антоновича оказалась не совсем правильной. Он вдруг окаменел, медленно повернув к Маринке перекошенное лицо, и выдохнул:
        - Вот оно как! Вот оно что!
        - Что? Что? - бестолково захлопотала Маринка, боясь, что Ромео сейчас хватит удар.
        - Аполлон сушеный! Да она спит с этим педиком! Вот зараза! Как я не додумался!
        - Кто спит с педиком? - Маринка попятилась, пытаясь собрать его выкрики в какую-нибудь оформленную мысль.
        - Ленка! Надо же, здорово придумала! Ну я ей покажу!
        Не поняв до конца, что произошло, и решив не обращать внимания на некоторые нестыковки в воплях любимого, она радостно закивала и поддакнула:
        - Ужасно! Она тебя опозорила! Ладно бы еще с нормальным мужиком, а то с таким! Кошмар! Как ты теперь людям в глаза смотреть будешь! Тебе надо срочно уехать оттуда. Нет, наоборот, не вздумай уезжать! Я не то говорю! В этом болоте все быстро: как только освободишь место, его сразу займут. Надо ей снять какую-нибудь жилплощадь и перевезти ее туда, пока на тебя все не начали показывать пальцем! Как она могла! Но ты не волнуйся, я тебя не брошу! Мы даже можем перевезти ее сюда, а сами переедем к тебе!
        Первый взрыв эмоций уже улегся, и Павел Антонович почувствовал себя рабом на галерах, восставшим против своего хозяина в гордом одиночестве под неодобрительное молчание сотоварищей и мрачный звон цепей: Маринкина деловая хватка и попытка ковать железо, пока горячо, расставив все по полочкам, помогла ему быстро остыть, поскольку в случае развода он оставался ни с чем. Бульбенко, только что опрометчиво пообещавшая не бросать возлюбленного, в качестве ценной вещи не рассматривалась, тем более что ее тут же сдует, как только кавалер останется без денег. Надо было великодушно простить неверную жену, хотя больше всего на свете хотелось немедленно забодать ее своими ветвистыми рогами. Одно дело, когда муж позволяет себе расслабиться на стороне, и совсем другое, когда любовника заводит жена. Женщина просто не имеет права на подобный поступок, потому что…
        Почему, Павел Антонович сформулировать не мог, но это было утверждение, не требовавшее, по его мнению, ни объяснений, ни доказательств.

        Если утром, заглянув в зеркало, вы обнаруживаете на лице едва заметный прыщик, то ближайшая пара дней будет отравлена тяжелыми мыслями и непоколебимой уверенностью в том, что все окружающие первым делом натыкаются взглядом на это вулканическое образование, которое в ваших фантазиях уже доросло до размера крупной вишни, и только воспитание не позволяет им начать показывать на вас пальцем с азартными воплями «Глянь, что делается!». Зато когда вы сидите на рабочем месте, озабоченно хмуря брови и старательно изображая бурный мыслительный процесс, в полной уверенности, что шеф оценит ваши старания или как минимум не заметит, что вы несколько часов подряд раскладываете пасьянс, оттачивая свое мастерство в этом нелегком деле, вам даже в голову не приходит, что стеклянные дверцы офисного шкафа за вашей спиной с изумительной четкостью демонстрируют изображение карт на экране вашего монитора. Фортуна вовсе не обязана оправдывать наши ожидания, поэтому в жизни довольно часто все оказывается вовсе не таким, каким видится. Выдавая желаемое за действительное, мы сами себя загоняем в ловушку, поскольку яма,
вырытая на нашем пути, не самоликвидируется только из-за того, что мы не желаем ее видеть.
        Кирилл где-то на подсознательном уровне понимал, что даже в большом городе не исключена вероятность встретить кого-нибудь из сослуживцев в самом неожиданном месте, но тем не менее надеялся, что этого не случится. Выходя из образа жеманного гея, чтобы хоть немного пожить для себя, он искренне верил, что судьба, и так многого лишившая его в юности, не подставит его еще раз. Но у фортуны столько забот, что помнить про каждого обездоленного она просто не в состоянии, поэтому надежд Кирилла она не оправдала.
        Быстро оглядев, как обычно, многочисленных гостей вечеринки, он расслабился, совершенно не подумав, что приглашенные продолжают прибывать.
        - Кира, принеси еще мартини, - Женечка игриво стрельнула глазами и многозначительно посмотрела на Яну, длинную темноволосую девицу, похожую на шнурок в кружевах. Женя явно хотела продемонстрировать покорность кавалера, а заодно выяснить, достаточно ли сильно подружка завидует ее приобретению в виде галантного Кирилла. Он это прекрасно понимал, но не имел ничего против, тем более что Женечка ему нравилась, так почему бы не потешить ее самолюбие?
        У стола стояла невысокая толстушка, затравленно озиравшаяся по сторонам и едва не плакавшая. Она показалась Кириллу очень аппетитной и славной: простенько, даже бедно одетая, но вполне привлекательная своей свежестью и жалобной наивностью уже поблескивавшего от подступающих слез взгляда. Когда-то Кирилл тоже стоял столбом посреди веселящейся толпы и больше всего на свете хотел исчезнуть из-под пристальных и насмешливых, как ему тогда казалось, взглядов завзятых тусовщиков. Они знали здесь все, а он был не просто новичком, а почти засланным казачком, просочившимся сквозь бдительную охрану на чужую территорию. Муха в супе и поддатый слесарь в опере и то чувствовали бы себя лучше, чем он на том первом в своей жизни банкете, куда его притащил Виталик.
        Ему захотелось вдруг как-то поддержать эту малышку, тем более что Женя только обрадуется возможности сообщить томно вздыхающей подружке как можно больше новостей, пока он потерялся в толпе.
        - А вы пробовали салат? - ободряюще улыбнулся он девушке, тоскливо переминавшейся у роскошно накрытого стола.
        - Нет, спасибо, - голос у нее был совсем детским и дрожащим.
        - А зря, ужасно вкусно. Кстати, вы потрясающе выглядите! Вам об этом уже говорили, или я успел первым?
        - Правда?! - в ее вопросе звучала робкая надежда, подтверждавшая не только тот факт, что он первым сделал барышне комплимент, но и то, что она к комплиментам не привыкла и считает причиной его сообщения искреннее потрясение ее внешним видом.
        - Конечно, правда! - сдержав улыбку, убежденно подтвердил Кирилл. - Зачем мне врать?
        - Не знаю, - она осторожно улыбнулась.
        - Я здесь, если честно, впервые, и никого не знаю, а вы? - Он мог бы и не спрашивать, потому что поведение выдавало малышку с головой, как ребенка, спрятавшего за спиной испачканные в шоколаде руки, но изо всех сил отрицающего, что причиной исчезновения конфет стал именно он. Зато этот вопрос делал их товарищами «по несчастью», а страдать в коллективе, как известно, намного легче, нежели в одиночестве.
        - Я тоже в первый раз, - старательно хорохорилась девушка, изображая, что ничуть не смущена этим фактом, - но я с другом, только он куда-то делся.
        Ее мордашка опять приняла обиженное выражение, а нижняя губа начала предательски оттопыриваться и подрагивать.
        - Вероятно, он пошел слегка припудриться, - подмигнул ей Кирилл. - Сейчас вернется. А хотите, я составлю вам компанию, чтобы было не скучно ждать?
        На ее лице мелькнуло сомнение: судя по всему, девушка не была уверена в том, что друг правильно поймет их знакомство, если этот мифический друг вообще был, и она боялась именно ревности, а не того, что прогадает с выбором кавалера.
        Но уже через минуту выяснилось, что она действительно пришла не одна.
        - Вика, куда ты делась, я же сказал, что сейчас приду! Тут такая толпища, что можно запросто потеряться, как на вокзале, а ты уходишь!
        Услышав за спиной этот голос, Кирилл метнулся в сторону и ввинтился в толпу гостей.
        - Ты сам первый ушел! Сказал, на минуту и провалился! А ко мне какой-то охранник привязался, начал спрашивать, с кем я! А я от него убежала!
        - Убежала? Зачем?
        - Откуда я знаю, с кем я!
        - Отлично. Ты со мной, - Дима даже немного обиделся.
        - Ага. Так и надо было сказать: я с Митей.
        - Что за детский сад. Надо было назвать мою фамилию, приглашение-то выписано на меня. И вообще не понимаю, с какого перепугу он к тебе привязался!
        - Во-первых, я не знаю твою фамилию, мы не настолько близко с тобой знакомы, а во-вторых, не делай вид, что не замечаешь, как я одета. Он потому и подошел, что принял меня за… непонятно за кого! Вот!
        - Ну не злись. Мне казалось, что мы уже достаточно близко знакомы. А фамилия моя - Евсеев. Меня тут все знают!
        - Зато меня никто не знает! Чуть не выперли!
        - Не преувеличивай. Кстати, что ты такое сказала про одежду? По-моему, очень миленько, но, если хочешь, можем завтра проехаться по магазинам и купить что-нибудь другое.
        - Я не содержанка, чтобы по магазинам за тряпками кататься! - вспыхнула Вика. - Еще чего не хватало! Если мне будет надо, я и без твоей помощи все куплю!
        - Не кипятись! Я не хотел тебя обидеть, я просто думал…
        - Вот именно, знаю я, что ты думал…
        - И что же? - Дима примирительно задышал ей в затылок.
        - Не скажу!
        - Тогда я скажу: я думал, что имею право делать своей девушке подарки. А лучший подарок для девушки - поход по магазинам. Ты ведь моя девушка? Или я поторопился размечтаться?
        Вика смутилась. Ей очень хотелось узнать, какой смысл он вкладывает в понятие «моя девушка», и в чем именно разница этого термина и гордого звания «невеста». В отличие от Бульбенко, Вика не собиралась коллекционировать мужчин, перебирая их как товар на распродаже, набираясь опыта и выискивая наименее бракованный экземпляр. Она влюбилась и готова была принимать Митю со всеми его недостатками и дефектами, которых пока не видела, но подозревала, что таковые позже обязательно всплывут. Ей даже хотелось, чтобы какие-нибудь его отрицательные черты поскорее проявились, иначе она бы чувствовала себя незаслуженно счастливой, считая свою собственную персону набором разнообразных дефектов. Поэтому Вике очень хотелось, чтобы Дима был обычным, далеким от идеала мужчиной.
        - Ладно, я твоя девушка. Но я не продаюсь.
        - А я и не покупаю. Я завоевываю! Есть хочешь?
        - Очень хочу! Я такая голодная!
        - То есть ты стояла рядом с заставленным всякой вкуснятиной столом и ничего не попробовала? - Димины брови поползли вверх.
        - Я без тебя боялась. Вдруг бы этот охранник вернулся.
        - Бедняжка моя, вот ты страху-то натерпелась, - рассмеялся он. - Давай я тебя покормлю!

        - Где ты ходишь? - Женечка придирчиво осмотрела Кирилла, видимо, подруга в его отсутствие что-то брякнула про его внешний вид. И вероятно, это «что-то» было весьма нелестным. Он и сам знал, что гардеробом давно пора заняться, но было жалко времени на шопинг. - И где мартини?
        - Радость моя, прости! Я совсем одичал, ты же знаешь, я по таким сборищам не хожу. Не нашел!
        - А ты привыкай! - прижалась к нему Женя. - Я девушка молодая, общительная, я дома сидеть не люблю. Ты готов на жертвы?
        В данный момент голова Кирилла была занята одним: как не столкнуться с Димой. Он не был готов общаться с сыном собственной любовницы. Это могло закончиться довольно печально, причем для всех. Небольшой клуб, снятый под мероприятие, давал шанс разминуться, но по закону подлости люди обычно сталкиваются нос к носу именно тогда, когда пытаются избежать общения.
        - А тут есть отдельные кабинеты? - Он решительно подхватил Женю на руки, вогнав в краску ее высоченную подругу, болтавшуюся где-то над ними, словно шарик на ниточке.
        - С ума сошел?! - захихикала Женя. - Ты что? Дома уединимся, а тут сейчас конкурсы всякие будут, танцы. Давай лучше адаптироваться к общественной жизни. Мы же не молодежь сопливая, которая только что из-под маминой юбки вылезла!
        В устах вчерашней школьницы это звучало по меньшей мере смешно, но и спорить с девушкой было бессмысленно: если дама настроилась демонстрировать всем своего кавалера, то помешать ей сможет только стихийное бедствие, и то не факт, что она не захочет сделать своего спутника народным героем, послав на амбразуру.
        - Зайка, я не умею веселиться, - развел руками Кирилл.
        Дылда многозначительно кивнула Жене, а та, в свою очередь, ободряюще похлопала Кирилла по бедру:
        - Вот сегодня и научишься. Давай шампанского за успех мероприятия!
        Смутно опасаясь подвоха, Кирилл выпил предложенное шампанское, которое тут же взорвалось у него в желудке восторженными пузырями, моментально переместившимися в голову, вытеснив чувство самосохранения.
        Мельком заметив удовлетворенный взгляд Жениной подруги и несколько обеспокоенный и смущенный взгляд самой Жени, он понял, что ему весело. И даже шнурообразная Яна уже не казалась надменной.
        Объяснялось все очень просто: Яна, измучившая Женю рассказами о пронырливых и расчетливых провинциалах, убедила девушку в том, что кавалера надо напоить, поскольку что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Задача была сложной, так как Кирилл, выросший среди алкашей и видевший, как смолоду спивались в поселке парни, превращаясь в трясущихся грязных хануриков, пил мало и очень осторожно. Яна взялась решить эту проблему, достав какую-то пилюлю. Жене, считавшей это хоть и мелкой, но подлостью по отношению к любимому человеку, было довольно трудно решиться на подобный шаг, но добрая подружка уговаривала ее целую неделю и все-таки получила согласие на акцию.
        Судя по злорадному блеску в глазах, Яна ждала феерически-грязных признаний и предвкушала, как будет утешать потом рыдающую Женечку.
        Но опьяневший Кирилл не спешил удивлять подруг откровениями. Ему стало до невозможности весело, милая Женечка казалась еще более привлекательной, и единственное, чего ему хотелось, - это оторваться по полной программе, как она и просила.
        - А теперь конкурс на самого выносливого мужчину! - проорал в микрофон красноносый массовик-затейник.
        - Я хочу, - радостно завопил Кирилл и рванул на сцену.
        - Вот уже есть доброволец! - гыгыкнул затейник. - Хотя я еще даже не огласил условия конкурса! А вдруг это стриптиз? Хотя, что я вас пугаю! Да, вы не из пугливых.
        Кирилл подтвердил его сообщение счастливой улыбкой и стукнул себя в грудь кулаком.
        - Это не стриптиз! Увы, девушки, не радуйтесь! Надо выпить стакан водки и станцевать с девушкой… на руках!
        Кирилл немедленно попытался встать на руки, весело закидывая ноги вверх и едва не сбив зазевавшегося затейника, как кеглю.
        - Алле, юноша! - заржал отскочивший в сторону ведущий. - Ваше рвение похвально, но, во-первых, сначала надо выпить, а во-вторых, вернитесь в исходную позу и отряхните ладошки. Вы всего лишь должны танцевать, держа девушку на руках. Вставать вниз головой не надо, водка же выльется, зачем продукт переводить?! Правда, народ?!
        Народ радостно взвыл, подтверждая, что разбазаривание водки не одобряет.
        - Итак, - надрывался затейник, изо всех сил изображая радость от процесса, - нужен еще один желающий!
        На сцену вскарабкался толстопузый красномордый дядька, в сбившемся набок галстуке. Судя по координации, он уже успел принять на грудь, поскольку смог захватить микрофон только с четвертой попытки.
        - Привет всем! Я - Гена!
        - Счастливы познакомиться! - проорал ведущий. - А теперь зовите сюда своих спутниц, вы ведь пришли с девочками, а не с мальчиками?! Или я ошибаюсь?

        Дима, узревший на сцене Кирилла, хихикнул и хотел уже сообщить Вике, что парень в пестрой рубахе точно пришел не с девушкой, но не успел. На сцену выпорхнула сначала довольная Женя, а следом за ней величаво выплыла ярко накрашенная девица гренадерского роста, в голубом костюме, с вытравленными перекисью белыми волосами, стянутыми в длиннющий конский хвост.

«Маленькая, наверное, с толстяком, а эта лошадь - явно переодетый мужик», - подумал Дима, но опять ошибся.
        Счастливая Женя подбежала к Кириллу, а гигантская блондинка под одобрительный гул подплыла к толстяку и мощно чмокнула его в макушку, слегка нагнувшись.
        Ничего неожиданного не случилось: победили в конкурсе Кирилл с Женей, поскольку вторая пара с немыслимым грохотом завалилась в первую же секунду, когда толстяк из положения полуприседа оторвал свою даму, словно штангу, от пола. Они рухнули на ударную установку, едва не проломив сцену. В общем, весело было всем, и даже блондинке, которая тоже оказалась в приличном подпитии и долго барахталась со своим спутником, заливаясь счастливым смехом и путаясь в кабеле. Кирилл получил в виде приза пачку презервативов и унес Женю на руках под бурные аплодисменты. Женечка была счастлива, Яна скалилась, как змея, которой наступили на хвост, а сам Кирилл жизнерадостно поздоровался с подошедшим к нему Димой, желавшим удостовериться, действительно ли это мамин сотрудник так внезапно преобразился и сменил ориентацию. Вечер они провели вчетвером, окончательно подружившись и веселясь на полную катушку. Яна еще на начальном этапе отпочковалась от жизнерадостной компании и исчезла в толпе гостей.

        Вика проснулась от настойчивого телефонного пиликанья. Оно ворвалось в ее абстрактный сон, наполненный пляшущими геометрическими фигурами. Когда здоровенный квадрат, похожий на божью коровку, подкрался к ней и начал назойливо зудеть в ухо, пришлось проснуться, хотя уходить из этого сна ужасно не хотелось, поскольку там должно было произойти что-то важное и очень хорошее. Но оно не произошло. Вместо этого Вике пришлось разлепить глаза и, борясь с чудовищной головной болью, искать надрывавшуюся трубку. Край сознания неосмысленно зацеплялся за незнакомые детали интерьера, свидетельствовавшие о ночевке вне дома, но это была проблема второго плана. Задачей первостепенной важности было заставить телефон замолчать, так как отвратительная трель ввинчивалась в мозг и заставляла его сворачиваться, как позавчерашнее молоко.
        - Да, - голос прозвучал неожиданно хрипло и вульгарно. Вероятно, всякие нелицеприятные для звонившего мысли невидимым хвостиком прицепились к этому «да».
        - Где ты? Чего трубку не берешь?
        Голос говорившей был таким же хриплым, как и у Вики.

«Может, это я сама себе звоню», - отстраненно подумала она, еще не расставшись с потусторонней нереальностью своего сна. Подняв трубку над лицом, она попыталась разглядеть номер. На потолке было зеркало, отражавшее ее саму, лежащую в джинсах на чем-то голубом, а рядом - длинного голого мужика в красной кепке. Неизвестный спал лицом вниз, а козырек кепки топорщился над его затылком, словно клюв гигантского гуся.
        От ужаса она выронила мобильник, немедленно долбанувший соседа по голове, отчего он со стоном зашевелился:
        - Что это было?
        - Дима?
        - Нет, я не он, пока не выпью кофе. Сначала надо было спросить, а потом уже бить. Тем более по голове. Это мой рабочий инструмент, между прочим. Я им говорю и думаю… Вернее, сначала думаю, а потом уже говорю.
        - Я не била, это телефон упал.
        - Это не телефон, а целая телефонная будка. Он у тебя что, из чугуна? - Дима сел, потирая затылок.
        - Обычный телефон, - Вика испугалась. - Больно, да?
        - Нет, подумаешь, кирпич на голову упал… Мелочь - а приятно. Ты его что, на археологических раскопках нашла? Такими моделями сто лет уже не пользуются, - на затылке намечалась шишка, и он злился. Начинать день с такого резкого и неприятного пробуждения было неприятно. Голова после вчерашнего не болела, но тело ломило, словно его ночью пару раз огрели колотушкой. - Я тебе другой куплю, легенький, вот тогда и кидайся мобильниками сколько влезет.
        Между тем трубка булькала и недовольно плевалась нечленораздельными звуками.
        - Кто там? - мучительно складывая звуки, спросила Вика.
        - Ты издеваешься? Это я!
        - Кто? Мама?
        - Какая мама?! Это я, Марина! Чем вы вчера занимались?! Короче, собирай мозги в кучу, мне нужна твоя помощь!
        - Не могу, - хныкнула Вика.
        - Ты не можешь помочь лучшей подруге?
        - Собрать не могу. Они не поддаются. Я сейчас, наверное, умру, у меня голова раскалывается.
        Маринка что-то возмущенно заорала про безответственных и подлых людей, на которых нельзя положиться в тяжелую минуту, но Вика убрала трубку от уха, борясь с подступающей к горлу пробкой. Судя по утробным всхлипам желудка, пробка закупоривала шампанское, а что бывает, если его открыть, Вика знала.
        - Сейчас я тебя спасу, - сообразил Дима и куда-то убежал. Бульбенко все еще продолжала свой пламенный монолог, взывающий к совести умирающей Вики.

«Похоже, я спиваюсь», - отстраненно подумала «умирающая», прислушиваясь к гражданской войне внутри себя.
        - На, зайка, выпей, - Дима сунул ей под нос стакан с шипящей таблеткой. Судя по плавающему на поверхности огрызку, таблетка при жизни была довольно крупной.
        - Это что, нафталин? - глупо поинтересовалась Вика, старательно оттягивая момент контакта с жидкостью. Пузыри не внушали доверия, но и обижать заботливого Диму тоже не хотелось.
        - Пей молча, залпом, без перерыва, - предупредил он, тыча исходящий мелкими брызгами стакан ей прямо в лицо.
        - Почему? Что, горько? - испугалась Вика. Она стремительно выходила из образа романтической героини. Тошнота усиливалась, а рядом голосом Бульбенко крякала трубка.
        - Пей!
        Вкус оказался противным, но не горьким. Ей не стало ни лучше, ни хуже.
        - Ты трубку повесишь или дообщаешься? - поинтересовался Дима, подкинув на ладони тяжелый мобильник.
        - Доо… дообщаюсь, - с трудом выговорила Вика. Пробка опять подпирала горло.
        - Маринка, чего тебе надо, а? Мне плохо!
        - А уж мне-то как плохо! - взвизгнула Бульбенко. - Ты хоть понимаешь, что это для меня значит?
        Признаваться подруге, что все ее эмоциональное выступление было самым наиподлейшим образом пропущено, Вика не стала.
        - Чего от меня-то надо? - повторила она на всякий случай в надежде, что Маринка даст хоть какую-нибудь подсказку.
        - Как что? Чтобы ты пошла вместо меня! Он же ждать будет!
        - Кто? Куда? - всполошилась Вика. - Я никуда не могу идти! Мне плохо, я умираю!
        - Это свинство, - констатировала Бульбенко. - Если бы я была на твоем месте, то сначала бы выполнила просьбу лучшей подруги, а уже потом спокойно отошла в мир иной!
        - Слушай, Марин, а ты не можешь сейчас побыть на моем месте и сделать все сама? - жалобно спросила Вика, совершенно не понимая, о чем речь и как отвязаться от наглой Бульбенко.
        - Издеваешься, да?
        Видимо, Вика действительно пропустила какую-то важную информацию, поэтому аргументов для полемики у нее не нашлось. В голове начало медленно проясняться, внутренности тоже остановили свою бешеную пляску.
        - Чего делать-то? Я вообще-то сегодня никуда не собиралась, - осторожно заметила она в надежде, что Маринка не будет уж очень напирать и попросит что-нибудь не особо обременительное.
        - Ты должна с ним встретиться и сказать, что у меня грипп, поняла?
        - С кем?
        - С ним!
        - А! Слушай, мне так плохо…
        - Да хватит ныть, мне хуже! - перебила ее Маринка.
        - Я в том смысле, что у меня с памятью напряженно сегодня. С кем я должна встретиться, напомни, - заюлила Вика.
        - С Пашей! - рявкнула Бульбенко.
        - А кто это?
        В трубке повисла нехорошая тишина.
        - А, вспомнила, - торопливо соврала Вика. - Куда ехать-то? И как я его узнаю?
        - Ты вообще трезвая? - на всякий случай спросила Маринка.
        - Абсолютно.
        - Значит, так, после лекций он за мной заедет…
        - После лекций?
        - Хватит переспрашивать! Я тебя сейчас придушу! Совершенно невменяемая! Да, выйдешь после лекций, у входа будет стоять красный спортивный «Мерседес», подойдешь и скажешь, что я дико извиняюсь, но так получилось, что я заболела гриппом и не хочу его заразить, берегу его драгоценное здоровье, поэтому мы не встретимся! Еще скажешь, что я очень-очень расстроилась, переживаю, прям плачу в три ручья. Места себе не нахожу…
        - Марин, погоди, дай я запишу, - обреченно выдохнула Вика.
        - Хватит бредить, Муравьева! Тебя по голове не били? Сама придумаешь, что сказать. Суть в том, что я расстроена, а как ты это передашь - неважно.
        - Погоди, а почему ты не можешь сказать ему это сама? У тебя что, нет его телефона? Рабочего там, или домашнего, или трубки?
        - У тебя провалы в памяти, или ты хочешь меня довести до белого каления? - тихо прошипела Марина. - Напоминаю, ему можно звонить только на трубу, а он ее выключил, потому что поехал ко мне, он всегда так делает. Начитался всякой мути в желтых газетах и думает, наверное, что его супружница его запеленгует и сбросит бомбу. Короче, не забудь, мы договорились на два часа, можешь не опаздывать, не на свидание идешь.
        - Может, еще включит?
        - Раз выключил с утра, значит, наврал, что в командировке, или еще что-нибудь неправдоподобное. В общем, давай, я в тебя верю.
        Вика со стоном откинулась на подушку.
        - Ты как? - Дима наклонился и с тревогой вгляделся в ее бледное лицо.
        - Я никак. Я просто в полном «никаке», - вздохнула Вика.
        - Кто звонил?
        - Да так. Никто. По делу. - Она не хотела рассказывать Мите подробности личной жизни его бывшей подруги, это было бы унизительно для обоих.
        - Мне на работу надо, ты останешься?
        - Нет. - Вика заворочалась, оглядывая стены в поисках часов.
        - Около одиннадцати, - угадал Дима и улыбнулся. Она тоже улыбнулась в ответ и прикрыла глаза, чувствуя, как он садится рядом. Но едва только Дима потянулся к ней с весьма определенными намерениями, как Вика с воплем вскочила, стукнув его головой по подбородку, отчего у него клацнули зубы и резко упало настроение.
        - Около одиннадцати?! У меня же лекции!
        - Ах, скажите, какая трагедия! Можно подумать, ты никогда не прогуливала!
        - Не в этом дело! - взвыла Вика. - Мне надо в институт. Ужас, как надо! Отвезешь?
        Еще вчера она бы постеснялась просить его об этом, но сегодня их отношения незаметно перешли в какую-то новую фазу.
        - Отвезу. А ты вечером вернешься? Или за тобой заехать?
        - Не знаю, - решила пококетничать Вика, параллельно судорожно разыскивая носки и ботинки. Пусть не думает, что она уже его собственность, которая трясет хвостом от радости, когда хозяин хлопает ладонью по дивану, предлагая занять место рядом с собой. - Ты звони.

        Выскочив из машины, она торопливо махнула рукой и понеслась в институт.

«А поцелуй?» - сам себя спросил Дима и улыбнулся. Ехать на работу не хотелось.
        Всклокоченная Вика ворвалась в аудиторию и, виновато улыбаясь, прокралась вдоль задних рядов в самый угол.
        - Муравьева, ты чего такая страшная? - громким шепотом спросил Ренат. На его вопрос тут же обернулась добрая половина группы, чтобы проверить правильность этого ценного наблюдения.
        - Сам урод, - покраснела Вика, сообразив, что даже не причесалась, потратив все время, пока Дима брился и умывался, на поиски носков. В результате носки она так и не нашла, нацепив ботинки на босу ногу, в связи с чем правая пятка уже основательно стерлась и саднила.
        - Тебе листок с ручкой дать или будешь конспект ногтями на столе вырезать? - съехидничал Ренат, глаза которого съехались к носу в попытке рассмотреть ее бюст. Вика тоже опустила взгляд и в ужасе натянула уже снятую куртку. Лифчик по неизвестной причине тоже отсутствовал. Почему отсутствовала только эта деталь нижнего белья и носки, она не помнила. Но без бюстгальтера майка вообще ничего не прикрывала.
        - Тебе без куртки лучше, - честно сообщил Ренат. - На!
        Он протянул ей вырванный из тетради лист и обгрызенную ручку.
        - Спасибо, - шепнула Вика.
        - «Спасибо» не греет, - многозначительно подмигнул он и пробежался взглядом по спрятанным под курткой рельефам, изобразив абстрактную волнистую линию.
        - Хочешь греться - вон батарея, - прошептала Вика. И повторила изображенную Ренатом кривую.

        В офисе была совершенно нерабочая обстановка. У главбуха случился юбилей, поэтому народ озабоченно шмыгал по коридорам в преддверии банкета. Это был один из тех редких дней, когда сотрудники не ломились к нему в кабинет с вопросами, идеями или просто с целью «настучать». Поскучав за пустым столом и выпив пару чашек кофе, он решил считать день потерянным для бизнеса. Представив счастливую мордашку Вики, когда она увидит его у входа в институт с цветами, Дима решительно встал и, сказав секретарю, что его сегодня больше не будет, неторопливо вышел.
        Пробка на мосту сбила ему все планы, поэтому на покупку букета времени уже не оставалось.

        - Красный «Мерседес», красный «Мерседес», - бормотала Вика, бредя вдоль кривоватого ряда припаркованных машин. Как назло, красной была каждая вторая. В марках она разбиралась плохо и радовалась только одному: что не страдала дальтонизмом, иначе поиски не увенчались бы успехом. Значок «Мерседеса» она знала, поэтому петляла между автомобилями, внимательно разглядывая эмблемы на капотах. Найдя похожий, она с сомнением уставилась на машину. На спортивную тачку агрегат был похож меньше всего, и цвет был скорее не красный, а бордовый. За рулем сидел мрачный бугай, угрюмо смотревший куда-то вниз.

        Дима опоздал к началу представления и с интересом наблюдал за гулявшей между автомобилями Викой, пытаясь понять, чем она занята.
        - Тук-тук! - глупо улыбнулась она, смущенно побарабанив в стекло «Мерседеса». Похоже, водитель был целиком и полностью поглощен какой-то своей проблемой и, судя по направлению взгляда, физиологической. Ей было неудобно отвлекать мужчину от печальных дум, тем более что она не была уверена в адекватной реакции на ее появление. Вероятно, Маринка на подобные штучки реагировала спокойно, но Вика была девушкой посторонней, неготовой к сопереживанию.
        - Эй, - она стукнула по стеклу сильнее, деликатно отвернувшись, давая тем самым мужику возможность привести себя в порядок. Но дверь неожиданно распахнулась, весьма чувствительно ударив ее по бедру.
        - Чего надо? - сумрачно вывалил в щель лобастую башку водитель. В руках у него был тетрис. - Чего ты тут трешься? Мне девка не нужна, своя есть. Вали! Я из-за тебя проиграл опять!
        Оскорбленная Вика надула губы и выпалила:
        - Она просила передать, что не придет. Заболела она. Гриппом. А поскольку грипп передается воздушно-капельным путем, Маринка решила на вас не плевать.
        - Какая Маринка? Кто на меня плюнуть собрался? Я Дашку жду!
        - Извиняюсь! - Вика шарахнулась от машины и быстро посеменила прочь.
        Дима с изумлением наблюдал за этой не совсем понятной сценой, а Вика продолжила свое движение вдоль машин.
        В самом конце ряда стоял еще один красный «Мерседес», ярко-алый, приземистый, с приятным мужчиной за рулем. Других претендентов на роль Паши вблизи не наблюдалось.
        Вика постучала по окошку и опасливо отскочила. Стекло опустилось, и водитель приветливо улыбнулся:
        - Чего изволит сеньорита?
        - Вы Марину ждете?
        - Да, - на его лицо наплыло озабоченное выражение.
        - Здравствуйте. Она заболела и просила предупредить, что не придет. У вас трубка выключена, поэтому она не дозвонилась.
        Повторять пассаж про волнения и беспокойство за его здоровье у нее уже не было моральных сил.
        - Надо же, какая жалость, - огорчился Павел Антонович, освободивший сегодняшний вечер. - Кстати, садитесь, давайте я хоть вам приятное сделаю!
        - Чего это? - попятилась Вика, соображая, что имеет в виду Маринкин кавалер.
        - Подвезу вас. Вам куда?
        - А, - она обрадовалась. - Конечно, если вам не трудно.
        - Мне не трудно еще и покормить вас. Не составите мне компанию?
        - Нет, - смущенно замотала головой Вика. Это было какое-то наваждение. Похоже, Марианнино колдовство, благополучно пережив инкубационный период, начало действовать в полную силу. Бульбенковские кавалеры потянулись к ней как мухи на сахар. - Я не хочу есть. И у меня дела сегодня еще… всякие. Знаете, я лучше на троллейбусе.
        - Да что вы! Я же ничего не имел в виду, просто мне скучно без Марины. Кстати, передавайте ей привет. Пусть поправляется. Я вас подвезу, мне не сложно. Что вы там жметесь, сядьте нормально! Криво сидеть вредно, осанка испортится. Кстати, позвоночник надо беречь смолоду…

        В результате Дима стал свидетелем того, как его девушка, не напросившись в одну машину, уехала на другой. В принципе в этом не было ничего особенного, но неприятный осадок остался. Вика уехала неизвестно с кем в неизвестном направлении. Звонить ей на трубку почему-то не хотелось.

        Павел Антонович вернулся домой рано. Он потоптался в коридоре, пригладил волосы и молодцевато прошелся по комнатам. Домработница уже ушла, а жена еще не приходила. Жена… Он с неудовольствием захлопнул ее шкаф, передумав устраивать обыск. Она была слишком хитрой, чтобы подставиться по глупости. Ему хотелось тешить себя надеждой, что супруга действительно считается с его мнением и побаивается скандала, иначе она не стала бы скрывать от него свою отвратительную связь с пацаном, годящимся ей в сыновья. То, что Елена Николаевна печется в первую очередь о своем имидже, ему в голову не приходило.
        На стене под стеклом висела фотография студенческой поры: они стояли, обнявшись, на фоне прозрачных струй фонтана, уходящих в голубое небо, обрезанное золотистой рамкой. Елена Николаевна, тоненькая и улыбчивая, весело смотрела в объектив, слегка прищурившись и положив голову на его плечо. А он сам, юный красавец, стоял, сдвинув брови и пронзая орлиным взором социалистические перспективы. Павел Антонович всегда ощущал себя именно таким, каким он был на этой фотографии: молодым и сильным. Ежедневно скользя по ней взглядом, словно по зеркалу, он каждый раз убеждался в том, что да, он именно такой. А вот жена изменилась: пополнела, обрюзгла и утратила легкость характера. Подойдя к зеркалу, Павел Антонович с интересом вгляделся в свое отражение. На него уверенно смотрел тот самый парень с фотографии, слегка заматеревший, немного осунувшийся, но по-прежнему красивый. Раньше они были стильной парой, а теперь все изменилось. Жизнь несправедливо распорядилась его судьбой, связав интересного мужчину с быстро стареющей женщиной. Елена Николаевна перестала быть привлекательной и волоклась за ним, как баржа за
бурлаком. Он уже давно заслуживал большего, но фортуна почему-то закрыла шлагбаум, вынудив его наблюдать за проносящимися мимо годами. Ему не хотелось думать о том, что только благодаря жене он занимает сейчас именно то положение на оси жизненных координат, которого достоин. Павел Антонович искренне считал, что добился всего благодаря своему опыту и знаниям, не беря в расчет тот факт, что тысячи экономистов, обладающих большими способностями, остались за бортом только потому, что не имели нужных связей. Для него было удивительно, что жена, оказывается, продолжала считать себя женщиной, не успокоившись на том, что муж теоретически перестал быть мужчиной. Это он, молодой и здоровый, имел право на личную жизнь, но с какой стати она, не стесняясь своего тела, морщин и прочих возрастных дефектов, пошла налево? В этом было нечто аномальное. Павел Антонович прижался лбом к холодному стеклу. На улице стемнело, и из-за стекла на него смотрел изборожденный морщинами старик с тяжелым взглядом и обвисшими мешками под глазами. Он вздрогнул и вернулся в гостиную, снова заглянув в зеркало. Нет, все было в порядке,
это блеклый свет фонарей так обезобразил его отражение. Было как-то тошно и неуютно. Попытки вспомнить облик жены в деталях провалились. Образ Елены Николаевны сливался в общее крикливо-размытое пятно, вихрем носящееся по коридорам и олицетворяющее собой помесь разъяренного быка и комбайна без тормозов. Черты лица тоже категорически не восстанавливались в памяти. Обычно, когда супруга задавала дежурно-ритуальный вопрос: «Как я выгляжу?» - Павел Антонович давал не менее дежурный ответ: «Как всегда - великолепно». Это было вполне естественно. Ведь не ждала же она в самом деле, что он будет ее разглядывать и делиться впечатлениями! Да и что нового можно разглядеть в жене, которая всю жизнь с тобой рядом? Его угнетал не столько факт измены, сколько невозможность поставить супругу на место, хоть как-то наказать. Павла Антоновича изводила мысль о собственной зависимости. Радужные перспективы в виде юных дев и красивой жизни демонстрировались ему исключительно сквозь решетчатое окно камеры под условным названием «семья». Срок был пожизненным, а приговор обжалованию не подлежал. В этой мрачной тюрьме, по
крайней мере, кормили и одевали, причем весьма неплохо. Выпущенный на волю заключенный мог не пережить радостей свободной жизни, имевших и свою оборотную сторону. Оставалось только гордо распускать хвост и орать из своей клетки:
«Свободу попугаям!» Это было горько и унизительно.

        - Лен, - Кирилл вошел в кабинет и плотно прикрыл за собой двери. - У меня проблемы.
        - Что, деньги нужны? - равнодушно поинтересовалась Елена Николаевна. Другие варианты проблем ей просто не приходили в голову. Если деньги, то она не собиралась его баловать. Мальчик ей нравился, но не более. Так может нравиться хорошая машина, удобная одежда или исполнительная секретарша. Во всех предметах обихода Елена Николаевна ценила прежде всего бесперебойное функционирование в точном соответствии с прилагаемой инструкцией: будь то кухонный комбайн или любовник. Все, что ее устраивало, оставалось в поле зрения, все, что не устраивало, безжалостно аннулировалось.
        - Деньги нужны всем, и даже Ротшильду, - улыбнулся краем губ Кирилл. Он не изображал из себя пылкого влюбленного, зная, что она этого не переносит. Елена Николаевна была слишком умна, чтобы не понимать истинных мотивов их связи. И Кирилл это знал, поэтому и не переигрывал, выполняя лишь поставленную задачу. - У тебя появился соперник.
        - Конкурент? - подняла бровь начальница. - У меня их тучи. Это забота коммерческого отдела. С каких пор тебя волнуют наши конкуренты?
        - Не в этом смысле. Новый региональный менеджер не интересуется девушками.
        - Кирилл, что тебе надо? - Она устало потерла переносицу. - И хорошо, меньше будет отвлекаться от работы.
        - Ты не поняла. Он гей.
        - Тебе-то что?
        - Он ко мне пристает.
        Елена Николаевна моргнула и расхохоталась.
        - Не может быть! Значит, ты хорошо играешь свою роль, раз тебя признали! - Она никак не могла успокоиться. Смех был почти истерическим: она весь день нервничала, на следующее утро была назначена встреча с детективом. В обед он отзвонился и сказал, что материал есть. Это означало, что самые ее худшие подозрения оправдались. Измена мужа выбивала ее из колеи и мешала работать.
        - Ничего веселого я в этом не вижу. Он строит мне глазки, щиплется, а сегодня он терся около меня в туалете. Этот идиот просто караулит меня! Весь офис уже ржет, народ заключает пари, сколько я продержусь.
        - Ладно. Что ты хочешь? Поднять тебе зарплату за вредность?
        - Лена! Любому унижению есть предел! Он ведет себя как кобель в период течки!
        - И у кого из вас течка? - хмыкнула Елена Николаевна. - Ладно, ладно, не надо тут синеть. Я все поняла, проблему улажу. Других просьб не будет?
        - Не будет, - мрачно буркнул Кирилл. - Я сегодня нужен?
        Повращав глазами, она оглядела переминавшегося перед столом парня и махнула рукой:
        - Нет. На сегодня свободен.

        Дима помотался по городу и вернулся домой. Без Вики было скучно. Ему хотелось ощущать в квартире ее присутствие, слышать голос и просто знать, что она где-то рядом. Без нее дома было как-то безжизненно, словно он пришел в безликий гостиничный номер. В кармане задрожал мобильный.
        - Сынок, ты где? - голос у мамы был слегка виноватый.
        - Дома, - он не удивился вопросу, понимая, что это всего лишь вступление к заготовленной речи.
        Елене Николаевне не было стыдно за свое поведение, за вмешательство в его личную жизнь, за постоянные публичные скандалы с участием членов семьи, но она готовилась к короткой и кровопролитной схватке, поэтому следовало обзавестись союзниками. Дав двум своим самым близким мужчинам все, и даже больше, она имела право рассчитывать на постоянную поддержку. Один из них ее предал. Предательство оказалось не просто чувствительным, но и весьма болезненным ударом. Она могла его растоптать морально и физически, но такие кардинальные меры были не в ее интересах, поэтому в плане было не только спихнуть Павла Антоновича в пропасть, но и успеть схватить его в последний момент за шкирку, поскольку на дне пропасти могла оказаться какая-нибудь аппетитная молодая бабенка, готовая подобрать и утащить на свою территорию все, что плохо лежит.
        - Скучаешь?
        - Мам, предлагаю сэкономить время, сократив дипломатическую часть, - рассмеялся Дима. - Говори, что случилось?
        - Почему обязательно что-то должно было случиться? Разве я не могу позвонить тебе просто так? - Елена Николаевна по инерции проехалась немного вперед по дипломатической колее.
        - Теоретически возможно, но маловероятно. Мам, ты меня пугаешь такими предисловиями.
        - Как у тебя с девушками?
        - Ну, твоими стараниями личная жизнь проходит бурно. Масса впечатлений: и у меня, и у девушек. Ты хочешь заехать в гости и проверить?
        - Все еще злишься?
        - Уже привык. Адаптировался, так сказать.
        - А кто твоя новая подружка?
        - Мам, ты что, следишь за мной? - изумился Дима. Этот вариант он не предусмотрел, а подставлять под удар Вику ему не хотелось.
        На самом деле Елене Николаевне и в голову не пришло следить за ним, наличие девушки она предположила, исходя из жизненного опыта: свято место пусто не бывает.
        - Может, познакомишь нас? - предложила мама, получив в ответ затяжную паузу, наполненную острым изумлением. - Эй, ты там жив?
        - Пациент скорее мертв, - выговорил наконец Дима. - Это мазохизм или садизм?
        - Не поняла…
        - Ты мою девушку хочешь втоптать в бетон на лестнице или сама желаешь помучиться и поорать от горя, какую жуткую пару нашел опять твой сын?
        - Не смей так со мной разговаривать! - сорвалась Елена Николаевна. - Я не давала повода…
        - Мама, как же не давала? На память о моей последней подруге у меня остались только трусы! Ты ее выперла голой! Из моей квартиры, между прочим! Хотя, да, я же забыл: эту квартиру купила ты, поэтому имеешь право! - он начал заводиться, вспомнив сцену расставания с Мариной и заранее страшась возможного повторения корриды с Викой. В отличие от Маринки, она вряд ли сможет пережить такой стресс безболезненно.
        - Ну прости, прости! Я о тебе забочусь. Давай познакомимся с твоей девушкой, поговорим…
        - Что-то мне подсказывает, что цивилизованная беседа у вас может не получиться.
        - А я постараюсь. Даю слово, - Елене Николаевне уже надоел этот торг. - Приглашаю вас завтра на чашку чаю. Отказа не приму.
        - Интересно, на кого будет вылита эта чашка чаю? - пробормотал Дима, соображая, не стоит ли вместо Вики пригласить какую-нибудь невпечатлительную особу.

        - Мама, я завтра опять задержусь, в гости пойду! - раскрасневшаяся Вика влетела в гостиную с трубкой в руке.
        - К кому? - Екатерина Андреевна даже приглушила звук телевизора, поэтому чудовищные человечки с головами гидроцефалов продолжили рекламу какой-то техники беззвучно.
        - К мужчине, - похлопала ресницами дочь и радостно подпрыгнула.
        - Вика, ты уже достаточно взрослая, поэтому, надеюсь, обойдется без последствий.
        - Ха, мы сами с усами…
        - Хорошо бы, чтобы с усами, а не с животами, - намекнула мама, многозначительно округлив глаза.
        - Он меня с мамой завтра познакомит, - доверительно прошептала Вика и мечтательно уставилась в потолок.
        - А ты его с мамой знакомить собираешься?
        - С чьей?
        - Ну, например, со своей, чтобы я хоть знала, с кем ты ночуешь и к кому идти за алиментами.
        - Фу, мам, ну чего ты?
        - На всякий случай. Если созреешь, предупреди меня, чтобы я морально подготовилась.
        - Предупредю! Предупреждю… Предупрежу!

        Детектив был точен, как часы. Он серой тенью проскользнул в кабинет и положил перед собой аккуратный конверт.
        - В приемной не было секретаря, - вежливо сообщил он.
        Елена Николаевна окончательно разнервничалась. У нее с утра болела голова и подергивалось левое веко. При появлении пинкертона у нее резко подскочило давление, и ее начало основательно потряхивать. Стараясь не выдать своего состояния, она откашлялась и сцепила руки.
        - Я отослала ее с поручением, чтобы вас видели как можно меньше людей. Вы же понимаете.
        - Понимаю, - тихо кивнул детектив и внимательно посмотрел на клиентку, по лицу которой бродили бордовые пятна с неровными краями.
        - Ну так что у нас? - Она через силу улыбнулась и тут же сжала дрогнувшие губы.
        - Хотелось бы получить гонорар, - ровным голосом сообщил мужчина, глядя на нее в упор.
        - Ах, ну да, ну да, - засуетилась Елена Николаевна, бестолково дергая ящики и шлепая рукой по столу. Она еще утром приготовила для него деньги, запечатав в конверт, но куда она его положила, вспомнить не удавалось. Детектив терпеливо ждал, с отсутствующим видом рассматривая обстановку кабинета.
        - Я сейчас, - пробормотала она, неловко вскочив и едва не опрокинув кресло. - Сейчас.
        Через пять минут она уже неслась из бухгалтерии, распугивая сотрудников и оставив у сейфа остолбеневшую и обруганную на чем свет стоит кассиршу. Бедная девушка так и не поняла, что случилось и как ей оприходовать выдранные буквально из рук деньги.
        - Вот, - Елена Николаевна вспотела и тряслась от слабости. Больше всего ей сейчас хотелось, чтобы за эти деньги пронырливый детектив сообщил ей, что все в порядке и она может дальше жить спокойно. Тогда она бы выдала ему премиальные. Но он, тщательно пересчитав купюры, аккуратно сложил их в портмоне и пододвинул к ней свой конверт.
        - Думаю, мне лучше уйти. Вам будет проще просмотреть все это в одиночестве.
        - Нет, - решительно стукнула ладонью Елена Николаевна. - У меня могут возникнуть к вам вопросы.
        - Хорошо, - все тем же бесстрастным голосом отозвался детектив и затих.
        - Что здесь?
        - Адрес квартиры, где он встречается с любовницей, аудиозапись разговора с хозяйкой квартиры, с расшифровкой. Если кратко, квартиру он снял недавно для встреч с женщиной. Хозяйка в этом уверена на сто процентов, поскольку она там убирает. Ваш муж шифруется, как Рихард Зорге, поэтому сфотографировать его девушку удалось лишь однажды. Есть две аудиозаписи разговоров в квартире, с расшифровкой. Видео, к сожалению, нет, но если вы дадите мне время, то записи будут. Кстати, он ездит на двух машинах, одна из них та, которую вы указали, а вторая - красный спортивный «Мерседес», данные на него там же.
        Распухший конверт с компроматом был похож на бомбу. Казалось, что еще немного, и он взорвется, забрызгав все вокруг грязью. Елена Николаевна осторожно надорвала его. На стол вывалились глянцевые фотографии соперницы.
        - Она же совсем ребенок, сколько ей? - простонала она, чувствуя, как волна отвращения и брезгливости затапливает кабинет, накрывая ее с головой и мешая дышать.
        - Студентка, 1984 года рождения, местная, прописана здесь, проживает…
        - Все, не надо, я сама потом почитаю, - прошептала Елена Николаевна. - Спасибо. Вы свободны.
        - Вы нормально себя чувствуете, кого-нибудь позвать? - на всякий случай спросил детектив. Клиенты нужны были ему живые и дееспособные. С таким супругом она еще не один раз может обратиться к нему.
        - Не надо, - злость придала ей силы. Соперница была не достойна ее внимания, об нее даже не стоило марать руки. Сколько их там было таких, сочных и свежих, до которых ей никогда не дотянуться при всем желании. Купить можно многое, но не безвозвратно ушедшие годы. А супруг, если и не был импотентом, то теперь она ему устроит такое потрясение, что его потенция прикажет долго жить.

        Вика робела и смущалась. Знакомство с родителями представлялось ей наиважнейшим этапом их отношений, но ответственность была слишком велика. Она была настолько не уверена в себе, что в последний момент чуть не отказалась ехать.
        - Не ерунди, - поцеловал ее Митя. - Мама сама захотела. Если что, я тебя спасу. Кстати, имей в виду, что мама у меня с характером, так что, если вдруг начнет орать - не пугайся, это нормально.
        Это было совершенно некстати. Лучше бы он не сообщал ей все эти тонкости предстоящего общения. У Вики подогнулись колени, и она вцепилась в перила, выпучив глаза.
        - Я не пойду!
        - Тогда я тебя занесу на руках, - Дима начал разжимать побелевшие пальцы подруги, прилипшей к перилам, как к спасительной соломинке, словно ее не к маме на чай вели, а пытались затолкнуть в вольер к голодному крокодилу.
        - Подожди здесь, - шепнул ей Дима, когда они вошли в квартиру. - Вот тапочки, куртку давай. Я пошел на разведку.

        Елена Николаевна, под гнетом открывшихся обстоятельств начисто забывшая про смотрины, с видом сфинкса сидела за рабочим столом в кабинете, нависнув над пачкой разнокалиберных фотографий. Выдержав драматическую паузу и дождавшись, пока Дима войдет, она скорбно подняла на него глаза и тихо проговорила:
        - Вот, сын, смотри.
        Тон и выражение лица были настолько непривычными и несоответствующими моменту, что Дима на мгновение оторопел.
        - Что случилось-то?
        Он даже заподозрил, что трагический концерт был подготовлен специально к приходу Вики, и предположил, что мама сменила тактику выживания невест с подведомственной территории.
        - Случилось, - прошептала мама, брезгливо подтолкнув к нему фотографии. С первой же глянцевой карточки на него уставилась круглоглазая Вика, смешно приоткрывшая рот. На следующей была она же, только мельче. Дима тут же опознал сцену недавнего выбора машины у института. Вика, нелепо оттопырив попу, заползала в красный спортивный «Мерседес».
        То, что мать установила за его девушкой слежку, было чересчур. Но высказаться на эту тему он не успел.
        - Как ты думаешь, сколько лет этой пигалице? - грохнув по столу кулаком, возопила мать.
        - Только не говори, что шестьдесят и что она так выглядит после пластической операции. Я все равно не поверю, - криво усмехнулся Дима, пытаясь понять, к чему она клонит.
        - Да уж, ей от силы двадцать, а мне почти пятьдесят. Сравнение не в мою пользу, правда? И что же, я теперь израсходованный материал? Меня теперь на помойку?
        - Мам, если я даже женюсь, то как это связано с…
        - Правильно. В этой жизни каждый сам за себя! - взвизгнула Елена Николаевна. - Ты сразу про себя! А про меня ты подумал? При чем здесь твоя женитьба, а? Ты хоть раз в жизни можешь подумать о матери? Твой отец - подонок!
        Вывод был неожиданным.
        - А при чем здесь отец?
        - При том. Это его девка!
        - Кто?!
        - Да, у твоего папочки есть любовница! Вот такой расклад! Какая-то сопля малолетняя! Я работаю круглые сутки, пашу всю жизнь, а он, понимаешь, вершки стрижет! Не устраиваю я его, похоже!
        Дима побелел, все еще не веря в то, что услышал.
        - Это ошибка, этого не может быть!
        - Может, тут все, - мать шлепнула ладонью по конверту. - Их разговоры, адрес гнездышка, фотографии и всякая прочая гадость.
        Из коридора послышался грохот. Вика, расслышавшая только часть разговора, моментально догадалась, что время для знакомства выбрано крайне неподходящее, поэтому она попыталась тихо покинуть это пепелище семейного счастья, но попытка снять куртку с вешалки закончилась плачевно: она поскользнулась на гладком линолеуме и шлепнулась на пол, уронив на себя часть одежды.

        - Я все подниму, - испуганно пролепетала она Диме, вылетевшему из комнаты. Но он молча схватил ее и поволок куда-то на расправу. Знакомство с мамой Вика представляла себе несколько иначе. Во всяком случае, выражение лица Елены Николаевны могло бы быть и помягче: при виде девушки ее перекосило так, словно Дима привел на смотрины козу.
        - Это как понимать? - прошипела мама, хватая ртом воздух и жутко выпучив глаза.
        - Здравствуйте, - вежливо пискнула Вика, не понимая, почему ее настолько неласково встречают. Она беспомощно оглянулась на Диму, но он лишь молча ткнул пальцем в сторону позеленевшей родительницы.
        - Объясниться не желаешь? - его голос тоже не предвещал ничего хорошего.
        - Может, я сплю? - предположила Вика, затравленно скользя взглядом по оппонентам.
        Но Дима неожиданно ткнул ей прямо в лицо фотографию:
        - Что это?! Я тебя спрашиваю!
        Фотография была странной, больше похожей на фотомонтаж. Раскорячившаяся в немыслимой позе Вика вперед головой заползала в незнакомую красную машину.
        - Ой, - тут же осенило ее, - это Паша!
        - Да?! - она вздрогнула от этого дружного выкрика и попятилась, мельком подумав, что надо потренироваться залезать в машины более пристойным образом, чтобы не веселить окружающих.
        - Слыхал, сынок, это Паша! - Голос Елены Николаевны источал яд. Казалось, еще немного, и она нанесет остолбеневшей Вике смертельный укус.
        Дима молча прикрыл глаза и отвернулся.
        Елена Николаевна приподнялась со стула, чтобы начать свою обличительную речь, но при первом же ее движении Вика стремглав вынеслась из квартиры и, перепрыгивая через две ступеньки, поскакала по лестнице.
        - Это что, и есть твоя девушка? - горько поинтересовалась мама у обмякшего Димы. Не получив ответа, она заключила: - Я тебе говорила, что ты не умеешь выбирать женщин? И ты еще со мной спорил! Запомни: мать всегда права!
        Эта маленькая победа слегка воодушевила ее, придав моральных сил для дальнейшей борьбы. Елена Николаевна любила такие моменты, когда ее правота подтверждалась фактами.
        - А почему у нас двери нараспашку? - раздался из прихожей бодрый голос Павла Антоновича. - Хозяева, ау!
        Он заглянул в кабинет и удивленно поднял брови:
        - Чего двери-то не закрыли? О чем молчим?
        Ответом ему была гробовая тишина, наполненная многозначительной тяжестью и грядущими неприятностями.
        - Алле, что случилось, господа? По ком скорбим?
        - По тебе, дорогой, - слово «дорогой» Елена Николаевна почти выплюнула, пробуравив супруга взглядом.
        - И что со мной случилось? - криво улыбнулся Павел Антонович, судорожно прикидывая, про какой из его грешков прознала жена.
        Дима не мог уйти, но и наблюдать эти разборки было невыносимо.
        - А вот посмотри, какая прелесть? - максимально ровным голосом произнесла Елена Николаевна, кивнув на кучку бумаг на столе, увенчанную стопкой фотографий.
        Павел Антонович скосил глаза и крякнул.
        - Лен, ну хотелось мне красную машину. Да, не сказал тебе. Это что, преступление? Ты бы стала смеяться и говорить, что это цвет не мужской, или еще какие-нибудь аргументы приводить… Ты же любишь на мне потоптаться, в семье-то не без урода, а урод у нас завсегда один - я!
        Во все времена лучшей защитой было нападение, поэтому он хотел напасть первым.
        - Я же вообще у вас тут как тварь бессловесная: на совете директоров ты меня затыкаешь, в офисе прямо при сотрудниках на меня орешь… Да, а у меня, между прочим, была своя мечта, красная машина, и я не хотел слышать в свой адрес оскорбления, поэтому и не собирался сообщать тебе об этой покупке! Я тоже человек…
        - А чья это задница торчит из твоей мечты? - довольно грубо перебила его жена.
        - Где? А, эта…
        Дима напрягся и стиснул зубы.
        - Да девочку какую-то подвез!
        - К твоему сведению, с этой девочкой я только что общалась, так что не пытайся выворачиваться, мы с Димой все знаем!
        Павел Антонович побагровел, мучительно соображая, что именно успела наговорить им эта девчонка. Единственное, что он знал точно: надо стоять до последнего и ни в чем не признаваться, как партизан на допросе. Выжав из допрашиваемого всю информацию, его, как правило, выбрасывают.
        - Что за бред! Я ее видел раз в жизни! Ты посмотри на нее, я же ее лет на тридцать старше, Лена! Что мне с ней делать?
        - Судя по записям, ты нашел, чем ее заинтересовать! - она многозначительно пошлепала ладонью по пачке бумаг, горкой лежащих перед ней на столе.
        - Какие еще записи? Это форменная ерунда, меня кто-то подставляет, а ты веришь!
        - Отец, хватит! Это моя девушка! Понимаешь, моя! Я, может, жениться собирался! - Дима вскочил и забегал по комнате. - Зачем ты врешь, выворачиваешься? Зачем? На это все смотреть тошно!
        - И ты туда же! - Павел Антонович даже вспотел от возмущения. - У меня с ней ничего не было, я ее просто подвез! Я ее пальцем не тронул! Ничего она не могла вам рассказать, потому что ничего не было! Не бы-ло! Вы параноики, оба, это у вас семейное, наверное! Я и эта девчонка! Надо же такое выдумать!
        Он взбодрился, поняв, что оппоненты допустили ошибку и пошли по ложному пути. Про Марину они явно не знали, а то, что его сфотографировали с этой…
        - Да, - его вдруг осенило. - Я с ней встречался, но совсем не для того, про что вы оба думаете!
        Он победоносно взглянул на Елену Николаевну и перевел взгляд на сына.
        - Я знал, что это твоя девушка. Да, я знал! Я хотел с ней познакомиться поближе, чтобы подготовить мать, потому что с ее подходом ты никогда не женишься, а девицы будут от тебя бегать, как от Синей Бороды! Или тебе нравится, что она спускает с лестницы твоих подруг? Тогда извини, не знал, мешать не буду!
        - Судя по кассетам, ты решил досконально изучить ее внутренний мир и проверить будущую родственницу в деле! - с горьким сарказмом заключила Елена Николаевна. - То есть тебя не остановило…
        - Бред! Я не знаю, что за кассеты тебе подсунули, но предположить, что я сплю с девушкой собственного сына - это… это… Вы меня оскорбляете своими дикими подозрениями! Просто немыслимо! Вот так всегда, хочешь как лучше, а этого никто не ценит, только пинки и унижения! Ну ничего, я привык, давайте, вытирайте об меня ноги! И тебе, сынок, спасибо!
        Дима занервничал. То, что говорил отец, хоть и с большой натяжкой, но вполне походило на правду, тем более что он никак не мог поверить в то, что Вика способна на измену. Ему просто не хотелось в это верить, и он готов был прислушаться и к более фантастическим аргументам, лишь бы оправдать Вику. Елена Николаевна почувствовала, что сын колеблется, и поспешила перетянуть его на свою сторону:
        - Конечно, ты сама невинность! А что, ваши с ней охи-вздохи на съемной квартире слушать не будем? Так сказать, аудио-порно, сплошной полет фантазии! Кстати, адрес проспект Металлистов, дом сорок шесть тебе ни о чем не говорит?
        Павел Антонович вздрогнул: по этому адресу располагалось их с Мариной временное прибежище. Но свечку-то никто не держал… Пришло время нанести последний решающий удар. Павел Антонович сейчас боролся не только за свое доброе имя, но и за свое светлое и сытое будущее.
        - Хорошо, если ты не постеснялась трясти грязным бельем перед нашим сыном и вынуждаешь меня самостоятельно выползать из вылитых на меня помоев, то наслаждайся! Это ты махнула на меня рукой и сбросила со счетов, а я еще достаточно молод, я хочу жить, как полноценный мужчина! Ты бросила меня на произвол судьбы, а я продолжал бороться! И я надеюсь, что моего сына минет моя участь, хотя нам не дано знать, что с нами сотворит судьба и какие пошлет испытания! Для тебя, Дима, импотенция - пустой звук, а для меня - реальный приговор! Лучше умереть, чем жить в таком унижении!
        Павел Антонович так вошел в роль, что даже расчувствовался, проникшись к себе острой жалостью.
        - Испробовав все, я подошел к порогу дозволенного, но не решался переступить через себя! Я всю жизнь был верен тебе, Лена, а ты всегда подозревала меня во всех грехах, измучив меня своей безосновательной ревностью! Я уже так устал бороться, что готов был смириться, и тут я узнаю… - Он сделал мелодраматическую паузу и даже всхлипнул. - Нет, я не могу! Сын, выйди!
        - С чего бы это? - язвительно улыбнулась Елена Николаевна, впрочем, уже растерявшая свою уверенность. Выступление блудного супруга было слишком неожиданным, хотя и шло вразрез с фактами. - Пусть останется, он уже достаточно взрослый и имеет право знать о том, что творится за его спиной!
        - Ладно, раз ты так считаешь… Знаешь, я ведь никогда не спорил с тобой, щадил твои нервы и твое самолюбие. Ты, Лена, никогда не ценила моей терпимости, поскольку принимала ее как должное. Возможно, ты заслуживала такого подобострастия и поклонения с моей стороны, но заслужил ли я подобное пренебрежение?! В общем, я узнал, что ты не просто скинула меня со счетов, но и завела себе любовника!
        - Что?! - лицо Елены Николаевны вытянулось.
        - Да-да, молодого и сильного, не то что я, старый дурак, всю жизнь преданно ползший за тобой на пузе!
        - Что за бред? На каком основании ты бросаешься обвинениями, у тебя что, есть факты? - Елена Николаевна тряслась от злости. Ее, униженную и преданную, пытались добить ее же оружием!
        - Нет, я не собирался припирать тебя к стене, я же понимаю, что не мог сам… - Павел Антонович картинно прикрыл глаза руками и хрипло кхекнул, озвучивая то ли смешок, то ли страдание.
        - Это голословно! - мотнула головой жена. - И что, ты намекаешь, что решил мне отомстить?
        - Как ты могла такое подумать! - Он встал в позу Ленина на броневике. - Такая низость мне даже в голову не приходила. Я хотел всего лишь вернуть тебя! Мне предложили способ, последний шанс… Да, это ужасно, я не отрицаю, мне порекомендовали женщину, массажистку… В общем, я встречался с ней, но это были лечебные процедуры! Десять сеансов, ничего такого, только специальный массаж и имитация… Мне дико все это объяснять, почему ты вынуждаешь меня?!
        - И что? Эта массажистка - Вика? - оторопело прошептал Дима.
        - Какая Вика? Кто такая Вика? - отец удивленно моргнул. - А… Нет, конечно, нет! Абсолютно другая женщина, какая из твоей девочки массажистка, сам подумай!
        Думать об этом Диме совершенно не хотелось, зато хотелось поверить отцу.
        Елена Николаевна растерялась. Разоблачительная беседа приобрела совершенно другой оборот, и теперь было не совсем понятно, кто пострадавшая сторона.
        - Ты врешь, - убежденно сказала она, но муж моментально отбил удар.
        - Что, ты будешь отрицать, что спишь с ним?
        - С кем? Что ты мелешь?!
        - С этим педиком!
        Диалог родителей стал походить на бред из мексиканского сериала. Это могло бы быть смешно, если бы не было так грустно.
        - С каким еще?..
        - С Кириллом, Леночка! Да, я все знаю! Это так страшно, так пошло! Неужели я заслужил этот позор на старости лет?
        - С Кириллом? - супруги стоили друг друга, иначе они не прожили бы вместе столько лет. Елена Николаевна тоже не собиралась сдаваться, понимая, что догадки мужа основаны лишь на слухах и интуиции, но не на фактах. - Да ты видел его? Он же голубой! Придумай что-нибудь поумнее!
        - Нет, милая, он вполне нормальный мужик, хотя я отдаю должное твоей находчивости!
        - Кто мужик? Да он голубее всех голубых! Он такой голубой, аж до синевы! Ты мне лучше скажи, с какой стати твоя массажистка принимает не на рабочем месте, а в съемной квартире? Причем снимал ее ты!
        - Это психотерапевтическое лечение, все должно было быть максимально приближено к реальности, поэтому место для встреч обеспечивают пациенты, мне даже не дали ее телефон, связь была односторонней, там все продумано. Десять сеансов - и никаких последующих контактов! Только массаж и все. И это действительно помогло! Хотя я просто раздавлен твоей изменой и даже не представляю, как я смогу после этого всего…
        - Ты не представляешь? Это я не представляю, как я тебя, такого всего использованного, смогу принять обратно после этой… этой… массажистки!
        Формулировка обнадеживала: похоже, супруга все-таки собиралась «принять его обратно». Но надо было еще правильно расставить акценты. Дима наблюдал за «битвой титанов» со стороны, с удивлением понимая, что он не готов перейти ни на чью сторону. В выступлении отца проскальзывала явная фальшь, которую можно было не заметить только в том случае, если именно не хотеть замечать, а то, что Кирилл имеет вполне традиционную ориентацию, даже не подлежало сомнению. Получалось, что родители оба хороши. Плохо было одно, что Вика с какой-то стороны вляпалась в эту некрасивую историю, и роль ее, похоже, весьма неблаговидная, так и осталась невыясненной.

        - Викуша, ну не молчи! - Екатерина Андреевна тихо присела на кровать и погладила дочь по голове. Лоб был сухим и горячим, глаза запали, а губы потрескались. - Что произошло? Может, все не так страшно?
        С тех пор как Вика вернулась домой, прошло уже несколько часов. Она молча лежала, не разговаривая, не отвечая на вопросы и даже не шевелясь. Мама сначала деликатно молчала, потом начала беспокоиться, а потом уже дошла до состояния паники. Дочь не реагировала на внешние раздражители и не плакала. По-видимому, случилось что-то очень страшное.
        - Тебя обидели его родители? Он сам? Тебя обокрали? Вы расстались? - варианты были исчерпаны, а на лице дочери не дрогнул ни один мускул.
        Пометавшись по комнатам, Екатерина Андреевна вдруг вспомнила про Романа. В этой ситуации ей нужна была поддержка, и первым, про кого она подумала, оказался именно Рома. Порывшись в ворохе бумажек, сваленных у телефона, она отыскала его визитку. Звонить на работу было уже поздно, и Екатерина Андреевна, волнуясь, набрала его мобильный.
        - Слушаю вас, - недовольный голос тонул в каком-то механическом гуле. Похоже, Рома был за рулем.
        - Рома, здравствуйте! - она смутилась, не зная, как представиться.
        - Катя! - он так заорал, что Екатерина Андреевна едва не выронила трубку. Проблема
«как представиться» решилась сама собой, а его радостный голос внушал определенную надежду и уверенность, что с этой секунды она не одна.
        - Вы… ты можешь приехать! У нас беда! - слово «беда» показалось ей наиболее подходящим. Рома отреагировал правильно: не став охать и выспрашивать, в чем дело, он лаконично отрапортовал: «Еду!» - и отключился.
        Похоже, он ехал где-то недалеко от их дома, поскольку звонок в дверь раздался уже минут через десять.
        - Я едва не загнал своего железного коня, - смущенно пошутил он, тревожно вглядываясь в побледневшую Екатерину Андреевну. На первый взгляд она выглядела абсолютно целой, что не могло не радовать, поскольку слово «беда» его довольно сильно напугало.
        - У Вики что-то случилось.
        - Может, «Скорую» вызвать? - предложил Роман, помимо воли размечтавшись, что Вику заберут врачи, взяв на себя ответственность за непоседливую толстушку, а он наконец-то останется наедине с любимой женщиной. Но он тут же отогнал от себя эти позорные мысли и начал старательно уговаривать Вику перестать мотать окружающим нервы и пояснить причину охватившего ее столбняка. Деликатничать с ней не получалось. Подавив желание как следует встряхнуть ее за шиворот, Рома попросил маму приготовить крепкий чай, и, едва она вышла, он полез Вике под кофту в надежде, что она выйдет из ступора, даст ему по физиономии и начнет функционировать как обычно. Но трюк не подействовал. Если старый телевизор можно было заставить работать, врезав кулаком по крышке, то как вернуть к нормальной жизнедеятельности девицу, капитально утонувшую в каком-то своем горе, он не знал.
        - Вот ты всех достала-то, - горестно сообщил Рома. - Прямо так и дал бы тебе по башке. Матери все нервы измотала, сплошные проблемы от тебя! Все девки как девки: гуляют, залетают, аборты делают или замуж выходят, а ты как аномалия какая-то! Чего у тебя случилось-то?
        Выступление не подействовало.
        - С Димкой что-то? Не отвечаешь? Ладно. Сейчас я сам позвоню, спрошу!
        Трубка была выбита у него из рук, заодно Вика попала ему в ухо, отчего голова слегка загудела.
        - Ожила, похоже, - обрадовался Рома. - Что случилось-то?
        Вика неожиданно всхлипнула и вывалила ему свою версию событий. Из того, что она рассказывала, картина вырисовывалась очень несимпатичная. Получалось, что доказать ее невиновность могла только Маринка.
        - Значит, так, звони своей безголовой подруге, пусть она тебя вытаскивает. Это целиком и полностью ее вина, нечего было втягивать тебя в свои интрижки!
        - Не буду, - заупрямилась Вика. - Тогда Дима узнает, что его папа… ну в общем… Нельзя!
        - Не волнуйся, он не такой впечатлительный, как некоторые, переживет! Звони, говорю.
        - Не буду!
        - Тогда я сам позвоню и ей, и Димке!
        - Не смей!
        - Ага, сейчас, как ты мне помешаешь, интересно?
        - Не надо, я сама.
        Рома удовлетворенно откинулся в кресле:
        - Давай!
        - Выйди! Ты меня отвлекаешь!
        - Да ты мне наврешь, знаю я тебя. Если я тебя волную, отвернись!
        Вика послушно отвернулась и набрала Маринкин номер.
        - Марин, привет, у меня проблемы.
        Она судорожно вздохнула, не зная, как объяснить суть возникших проблем.
        - А моим здоровьем ты поинтересоваться не хочешь? - обиделась Бульбенко.
        - Не хочу! - довольно агрессивно парировала Вика. - Что с твоим гриппом сделается? А я из-за тебя в такое вляпалась!
        - Какой грипп, курица? У кого грипп? - вскипела Маринка. - Ты что, совсем?
        - Ты же сама сказала…
        - Я попросила наврать про грипп Паше! Ты уши хоть иногда моешь или как? У меня аллергия! Я купила в переходе какой-то идиотский крем для автозагара, а меня обкидало прыщами, как перезревший огурец. Я вся в пупырках! Представляешь - на улицу не выйти!
        - Марина, веришь, мне сейчас плевать на твои пупырки! Ты можешь замолчать и не перебивать меня?
        - Ну, если недолго, то могу, - кротко согласилась Бульбенко. - Но мне очень плохо.
        - Сочувствую, - буркнула Вика. - Только мне хуже.
        Выслушав ее путаный рассказ, Марина тихо простонала:
        - Вечно ты вляпаешься во что-нибудь! Я с ним целый месяц гуляю, хоть бы раз меня сфотили, а ты только один раз пересеклась - и на тебе! Твои фотки на столе у его жены! Анекдот ходячий! Знаешь что, Муравьева? Когда соберешься гулять от мужа, обязательно вспомни про то, какая ты везучая! Если на дороге будет открытый люк, то ты будешь единственной, кто заедет в тот район и в него упадет, если где-то застрянет лифт…
        - Хватит каркать, - оборвала ее Вика. - Я уже и в люке, и в лифте! Что мне делать?
        - Да ничего! Позвоню я твоему Димочке и все объясню! Тоже мне проблема!
        - Марин, - Вика замялась. - Но ведь тогда он узнает, что его отец с тобой… что ты с его папой… Ну что…
        - Да, что мы втроем, я, его отец и его папа устроили групповуху, - прыснула Маринка. - Любишь ты из ничего пузыри дуть! Отомри. Завтра твой Димочка прибежит просить прощения! Представляю себе его мамашу. Тебе надо снять стресс. Я как вспомню, как она на меня орала, мороз по коже: помесь анаконды, у которой отняли обед, и Кинг-Конга с приступом геморроя! До сих пор кошмары снятся.
        - А почему завтра? - обнаглела Вика, пропустив комментарии по поводу мамаши, с которыми она в принципе была абсолютно согласна, но в данный момент имелась более актуальная темя для беседы. - Ты что, сейчас не можешь позвонить?
        - Муравьева! Спокойной ночи! У меня сегодня кино и сон по расписанию! Мне надо себя беречь, у меня аллергия! Все, чтобы завтра как штык была в институте, а то мне потом конспекты не у кого будет взять!
        Вика с облегчением нажала на кнопку отбоя.
        - Ну как? - Рома строго сдвинул брови. - Моя помощь нужна?
        - Не-а, спасибо, - Вика задумчиво моргнула. - А тебе что, все равно, что я с Димой?
        - Нет, абсолютно не все равно! У меня к тебе просьба: нам с твоей мамой надо поговорить, сделай милость, не вылезай из комнаты до утра, ладно?
        - А вы что, до утра будете разговаривать? - удивилась Вика. - Между прочим, обсуждать человека за его спиной неприлично!
        - Какого человека?
        - Меня.
        - У тебя мания величия! Все, затихни тут и не мешай.
        - А если я в туалет захочу?
        - Еще идиотские вопросы есть?
        - Нету, - Вика послушно упала на кровать.
        - Вот недоразумение! Ты что, в штанах спать будешь?
        - А ты выйди. Или желаешь в благодарность получить стриптиз?
        - Упаси бог! - искренне испугался Рома и захлопнул дверь.

        Сотрудники сонными мухами ползали по офису. Утро не располагало к активной работе, тем более что начальство отсутствовало. Кирилл выпил кофе и полез в Интернет. С недавних пор он довольно активно начал общаться на одном банковском форуме, где разгорелась нешуточная дискуссия. Его оппонент уже начал уступать, и Кириллу очень хотелось добить его своей аргументацией. Он так увлекся, что не заметил, как рядом с ним на стол присел новый региональный менеджер Юрик. Здоровый парень с ушастой головой, похожей на суповую кастрюлю, последнюю неделю просто преследовал его, не давая прохода. В отличие от Кирилла, Юрик выглядел обычным мужиком, и если бы он не начал так активно и откровенно прижиматься к Кириллу, то никто в офисе о его легкой голубизне никогда бы не догадался.
        Юрик осторожно провел пальцем по его шее, отчего Кирилл вскинулся, словно от удара током, и едва не врезал довольно улыбающемуся коллеге. Но, поймав заинтересованные взгляды сотрудников, закусил губу и процедил:
        - Юра, ты не в моем вкусе, отвали, ладно?
        - Я настойчивый, - парень наклонился и зашептал ему прямо в ухо, обдавая Кирилла сладковато-приторным запахом туалетной воды: - Ты какие подарки больше любишь - интимные или дорогие?
        - Иди работай, Дед Мороз, блин! - Кирилл вскочил и вышел, направляясь в туалет.

«Если опять полезет, набью морду», - решил он, втайне надеясь, что Юра обиделся и не попрется следом. Но он ошибся. Случилось так, что Юра решил именно этот день избрать для решительного штурма.

        Душа Павла Антоновича, пребывавшего в состоянии сильной взбудораженности, требовала ясности. Жена настаивала на собственной невиновности и даже готова была простить супруга при условии, что он тоже повинится и даст обет верности. Но упертый муж насмерть стоял на своем и талдычил, что признаваться ему не в чем, зато напирал на жену, требуя немедленно уволить Кирилла со скандалом и без выходного пособия.
        - Я не позволю делать из меня рогоносца! - бушевал он. - Никакой он не голубой! Я не идиот! Если он тебе никто, то пусть убирается из моего офиса!
        Посмеиваясь про себя над его нежеланием быть рогоносцем, поскольку факт уже имел место быть и отмотать пленку назад было невозможно, Елена Николаевна пыталась пойти на мировую:
        - Ну сам подумай, на каком основании я уволю мальчика? А если потом пойдут слухи, что мы притесняем у себя меньшинства? Это же вопрос политический! Ты хоть помнишь, что Дадыкин из инвестиционной конторы тоже голубой? Зачем нам с кем-то ссориться?
        - А я говорю, что ты врешь! - не унимался Павел Антонович. На этой ноте, изобразив из себя смертельно обиженного, он отправился на разборки с Кириллом, старательно накручивая себя по пути в офис. Едва он вошел в родную контору, как немедленно наткнулся взглядом на причину скандала, удалявшуюся в сторону удобств, старательно повиливая задом.
        Павел Антонович заскочил в кабинет, бросив в шкаф куртку, и рванул следом. Этой секунды, потраченной на куртку, как раз хватило Юрику, чтобы проскользнуть в туалет следом за Кириллом.
        Не успел Кирилл расстегнуть штаны, как за его спиной возник страстно сопящий коллега, во что бы то ни стало решивший добиться взаимности:
        - Ты не представляешь, какой я! - выкрикнул он, пытаясь заключить предмет своей страсти в объятия.
        - Пошел ты! - в сердцах прошипел Кирилл, примериваясь, куда лучше врезать непонятливому Юрику: под дых или по колену.
        Влетевший в помещение Павел Андреевич остолбенел от открывшегося зрелища. Тет-а-тет с Кириллом у него явно не получалось, поскольку парень обжимался в углу с лопоухим здоровяком из коммерческого отдела.
        - Это… что тут у вас? - смутился шеф, скосив глаза в пол.
        - Мы уже кончили, - хмыкнул Кирилл, просачиваясь мимо покрасневшего директора, который при его приближении брезгливо дернулся в сторону.
        - Спятить можно, - растерянно пробормотал Павел Антонович. - Правда, что ли?
        Вопрос он задал сам себе, но озабоченный Юра принял его на свой счет и торопливо заверил:
        - Если он раньше с вами был, то я мешать не буду! Я ж понимаю, субординация!
        Злобно сплюнув, Павел Антонович хлопнул дверью. Он торопился домой, к жене.

        Вернувшись на место, Кирилл унял дрожь в пальцах и заглянул в почту. В общем списке висело письмо от «банковского» оппонента. Письмо было коротким и лаконичным. Перечитав его несколько раз, Кирилл улыбнулся и, подняв глаза на вошедшего в комнату Юрика, четко сказал:
        - Знаешь, Юра, пошел ты на…! Еще раз дотронешься, отобью тебе что-нибудь важное, понял?
        Юра обидчиво надул губу и промаршировал мимо.
        На экране мелкие буковки складывались в слова, а слова - в предложение работы, такой, о которой он мог только мечтать. Кирилл сдернул с шеи блестящий розовый шнурок, изображавший галстук, и бросил в ящик клипсу, подмигнув зашедшей в кабинет бухгалтерше. Он чувствовал себя альпинистом, достигшим вожделенной вершины. Его переполняло ощущение свободы и давно забытое чувство независимости.

        Дима с огромным букетом маршировал у входа в институт, как солдат почетного караула у мавзолея. После звонка Маринки он не находил себе места, старательно подбирая слова для примирения с Викой. Она имела полное право чувствовать себя оскорбленной его подозрениями. На фоне собственной трагедии родительские проблемы отошли на второй план, тем более что оба оказались не на высоте. Хотя примирение и состоялось, и наивные предки с большим натягом поверили друг дружке, Дима знал, что оба врали самым бессовестным образом. Но его это уже не касалось, главное, что они снова были вместе, а Вика оказалась ни при чем.
        - Дима, - помолодевшая и принаряженная мама, ставшая за эту ночь какой-то другой, более мягкой и женственной, вышла в коридор, когда он уходил. - Неудобно получилось с девочкой. Ты приводи ее…
        - Ага, чайку попить! - хохотнул он. - Я, конечно, рад, что у вас с папой все наладилось, но еще не факт, что Вика рискнет возобновить наши отношения.
        - Купи много роз и что-нибудь золотое, - развела руками мама. - Уж поверь моему опыту, она рискнет.
        Конечно, ничего золотого он покупать не стал, поскольку времени на это уже не оставалось, да и неизвестно было, как Вика отреагирует на попытку подкупа, но цветы купил. Мириться с пустыми руками было как-то страшновато.

        Боялся он зря. Она не стала устраивать сцен, отчитывать и рассказывать про собственные страдания. Уронив цветы, Вика молча прижалась к нему, а Дима стоял и считал удары ее сердца. Ветер тихонько трепал лежавшие у них под ногами розы, завидуя свежести и остроте чувства, пронзавшего все вокруг. И весь мир слился в сплошное пестрое пятно, словно они летели на карусели на огромной скорости, поднимаясь и паря над всеми. Им обоим хотелось растянуть это мгновение до размера вечности, и оно послушно разрасталось, превращаясь в бесконечность и унося биение их сердец в глубины вселенной.