Жених эконом-класса Арина Ларина

        # Священное слово "замуж" приводило Катю в трепет. С мужчинами ей не везло - никто из них не торопился сделать ей предложение руки и сердца. Но вдруг, откуда ни возьмись, один герой нашелся! Предложение также поступило - переехать жить в коммуналку и... найти хорошую работу, чтобы содержать его, любимого. Катя ринулась исполнять требования, устроилась в приличную фирму секретаршей. И случилось чудо: на нее посыпались знаки внимания красавца-начальника. Влюбился! Что делать - ответить взаимностью или хранить верность жениху эконом-класса?..

        Арина Ларина
        Жених эконом-класса
        - Николаева, ты клад! Повезет же какому-то мужику! - громогласный рекламный слоган в исполнении Елизаветы взмыл под своды метрополитена, гулко ткнулся в яркую цепь светильников и шлепнулся на головы пассажиров, напряженно высматривавших в недрах тоннеля огни приближающегося поезда. Народ с нескрываемым интересом начал коситься в сторону «пиарщицы» и ее покрасневшей спутницы.
        - Но нас что попало не устроит, вариант должен быть не временным, а постоянным, как мавзолей или пирамида Хеопса. - Лиза решила внести коррективы в свое выступление, сурово отсекая неблагонадежных представителей сильного пола, связанных узами брака, но мнящих себя свободными.
        Катя тоскливо возвела глаза к потолку. Подруг ближе Лизы у нее не было, но как иногда хотелось заклеить любимой подруге рот…
        - Лизавета, ори потише, - безнадежно вздохнула она, сосредоточенно разглядывая гранитную плитку под ногами.
        Но мадемуазель Кротова тихо говорить не умела. Елизавета вообще ассоциировалась у окружающих с небольшим торнадо, налетавшим и подминавшим под себя все: внимание, мысли и попытки противостояния. После ее набегов от оппонентов в моральном плане оставалась лишь гладкая поверхность. Иногда мокрое место. Лиза Кротова была крупной, но блеклой девицей, с лихвой компенсировавшей недостатки внешности манерой общения. В любой компании она была не центром, а центрифугой, закручивавшей всех в нужном ей направлении. Женщины Кротову любили как некондиционный товар на рынке невест, который не составляет конкуренции и потому не опасен, а мужчины побаивались. Невзирая на перманентное отсутствие личной жизни, Лиза излучала оптимизм, как термоядерная бомба радиацию, сметая все на своем пути.
        Спас ситуацию сквозняк, вытянувший из тоннеля грохочущую электричку. Но спасение это оказалось временным: Кротова всегда доводила мысль до конца, поэтому проще было ее выслушать, чем пытаться перебить.
        - Запомни, Николаева, хорошо быть найденным кладом. Бабы - не золото, долго храниться не могут! Особенно в земле!
        Тут Елизавета начала радостно ржать. Видимо, фантазии на тему плохо сохранившейся подруги ее чрезвычайно развеселили. Если бы все происходило тет-а-тет, то Катя легко пережила бы мелкие недостатки кротовского воспитания, но в переполненном вагоне электрички обсуждение перспектив ее личной жизни и стратегии добывания будущего счастья раздражало невероятно.
        Поэтому она аккуратно ткнула Елизавету в бок и прошипела:
        - А слабо помолчать полчаса?
        - Слабо! - еще громче загоготала Кротова. Она свято верила в то, что таким образом излечивает любимую подругу от комплексов, мешающих той строить отношения с окружающим миром. Именно мягкотелость и излишки воспитания позволяли мужчинам портить жизнь вот таким рафинированным интеллигенткам. - Клад должен лежать на поверхности!
        - Да, - неожиданно поддержал ораторшу тощий субъект лет пятидесяти, с остатками взъерошенной прически на лысеющем черепе. - Женщина должна подавать товар лицом, а не прятать мятые помидоры на дне. Мы имеем права на достоверную информацию!
        - Значит, так, юноша, - Кротова резко развернулась и смерила борца за справедливость презрительным взглядом. - Во-первых, у нас все свежее, а если вам подсовывают гнилые помидоры, значит, вы того заслуживаете. Во-вторых, как я посмотрю, вам вообще давно пора на диету. Мы не ваша целевая аудитория!
        - И что я должна выкладывать на поверхность? - ехидно поинтересовалась у Лизы Катерина, когда они вышли из подземки на скользкий мартовский асфальт, обильно покрытый ледяной коркой и гостеприимными лужами.
        - Все!
        - Боюсь, все - это слишком щедро. Обилие достоинств может отпугнуть потенциального клиента, - с горькой иронией констатировала Катя, оглядывая себя в стекле ближайшей витрины. Стекло, не отягощенное дружескими обязательствами, честно продемонстрировало полненькую невысокую блондинку лет тридцати, во всяком случае, Катерина была уверена, что выглядит именно на тридцать, а не на двадцать шесть, как стояло в паспорте. У блондинки были большие глаза, нос и рот. При определенном ракурсе ее можно было бы назвать интересной, если бы она сама таковой себя считала. Но Катя ненавидела свое лицо, фигуру и, как следствие, подходящую им по комплектации судьбу, весьма неудачную. К тому же обычно рядом с Катей мощной громадой возвышалась Елизавета Кротова. Если бы Кротова не была столь упитанной, то их можно было бы сравнить с Дон Кихотом и Санчо Пансой.
        - Если ты не начнешь прислушиваться к умным вещам, которые я регулярно озвучиваю, то тебе ничего не светит, - в очередной раз напомнила Кротова. - Себя надо любить. Нежно и трепетно. Надо наковырять в себе изюминок и ценить себя за их наличие.
        - Вот видишь, даже ты сравниваешь меня с булкой, - подхватила ее мысль Катя, видевшая в себе пышный букет недостатков и ни одного достоинства.
        - Твой поток сознания похож на траекторию полета пьяного гуся, - недовольно дернула ее за локоть Елизавета. - Я говорила про изюм, а не про булку.
        - Это взаимосвязанные понятия.
        - Ты что, проголодалась? Я не про тот изюм, мамаша.
        - Девушки, не подскажете, который час? - дорогу им перегородили симпатичные парни, явно занятые организацией собственного досуга на ближайший вечер.
        - Вам - нет! - отрезала Катерина, моментально вычислив, что кавалерам никак не больше двадцати лет.
        - Чего это «нет»? - игриво хихикнула Кротова. - Очень даже «да». Надо учиться общаться с любым контингентом. Сейчас, кстати, очень распространены разновозрастные браки.
        - Мы только время спросили, - обиженно прогудел один из кавалеров. - Что за девки пошли, сразу про загс!
        Знакомство не состоялось. Парни быстро исчезли из поля зрения, так и не дождавшись, пока им скажут время.
        - Читай знаки судьбы, - назидательно произнесла Елизавета.
        - Я и читаю: от нас слиняли на приличной скорости и безо всякого сожаления. Еще и рады небось, что дешево отделались, - сказала Катя.
        - С таким подходом к событиям ты обречена остаться в старых девах. С нами пытались познакомиться. По-зна-ко-мить-ся. Молоденькие, между прочим, и вполне симпатичные! О чем это говорит?
        - Ну и о чем?
        - Мы еще в обойме! - Кротова гордо задрала подбородок и снисходительно покосилась на Катю.
        - Ключевое слово - «еще», - резюмировала Катерина и хихикнула. - Еще немного, и нам место в транспорте начнут уступать!
        Но Елизавета с такой постановкой вопроса была не согласна.
        - В этом твоя ошибка: если мне уступят место, то я буду считать, что это знак мужского внимания, а если тебе, то ты, конечно, сразу же впадешь в транс по поводу своей дряхлости. В этом все дело.
        Катя была уверена, что все дело в их общей невезучести. Подружки уже давно повыскакивали замуж, обзавелись детьми, а они с Кротовой так и застыли в амплуа девиц на выданье. Их возможные половинки, видимо, просто обходили девушек стороной.
        - …Девушка, дай погадаю, - задумавшуюся Катю схватила за руку цыганка.
        Цыганок она всегда боялась. Ее пугала не столько перспектива быть обворованной, сколько возможность сглазить или что-нибудь напортить в ее и так не особо счастливой жизни.
        - Мы сами кому хочешь погадаем, - усмехнулась Елизавета. Но Катя, не желавшая ссориться с представительницей племени гадалок и ясновидящих, уже вынимала из кармана деньги.
        - Счастье вам, девицы, будет. Семья будет, дети, вместе счастье найдете! - радостно и звонко пропела цыганка, ловко выхватив купюру из Катиных пальцев.
        - Вот, - удовлетворенно сказала повеселевшая Катя. - Все будет хорошо.
        - Еще бы она тебе за твои же деньги пакость какую-нибудь пообещала, - пожала плечами Кротова. - Наивная ты. Меня одно смущает: чего это мы вместе счастье найдем? Может, у нас один мужик на двоих будет?
        - Угу, или мы друг на дружке женимся и образуем эдакую розовую ячейку общества. Если ты гадалкам не веришь, то бояться тебе нечего, - утешила подругу Катя.
        - Я не верю, но всяких обещаний не люблю. Мало ли… Сбудется еще…
        - Хорошо бы, - мечтательно закатила глаза Катя.

        По жестяному подоконнику барабанила мартовская капель. Одуревшие от первых теплых лучей воробьи воодушевленно скакали по перилам балкона, а погожие вечера навевали тоску, словно лакмусовая бумажка констатируя Катино одиночество.
        Если смотреть на вещи объективно, то формально у Кати был кавалер. Его кавалерство тянулось уже больше десяти лет, как жвачка, налипшая на подошву. И объективно смотреть на него не было уже практически никакой возможности. На него вообще не хотелось смотреть.
        Борислав, Боря, а попросту - Борюсик ухаживал за Катей еще со школы. Его телодвижения и моральные потуги даже ухаживаниями-то назвать было сложно. Боря планомерно и предусмотрительно готовил запасной аэродром.
        Знакомство состоялось на Катюшино шестнадцатилетие. Когда выяснилось, что на застолье она может пригласить лишь девочек, родители решили объединить девичник со взрослым праздником, сэкономив один выходной. На праздник был зван и Борислав. Вернее, пригласили его маму, а Борюсика она прихватила для Кати, поскольку Катя позиционировалась как девочка из приличной семьи и «пока без кавалеров».
        Как-то так сложилось, что одноклассницы переживали любовные драмы, разрывы, писали записочки, вели дневники, шушукались о чем-то запретном, а Катя из этой бурной девичьей жизни выпала. И дело было вовсе не в том, что она с головой ушла в учебу, собственно, успеваемость у нее была так себе, просто мальчики почему-то ею не интересовались. Катерина и рада была бы хоть какому-нибудь кавалеру, но как и где их брать - не знала. У подруг мальчики заводились сами, возникая словно из воздуха и сменяя друг друга, а у нее заводились лишь комплексы, особенно бурно расцветавшие после очередных откровений в исполнении кого-то из одноклассниц на переменке. Поэтому Борислава она ждала с трепетом и волнением. Вопрос о том, понравится ли ей юноша, вообще не стоял на повестке дня. Он был как дичь в голодные времена - выбирать не приходилось. Больше всего девушку волновало, понравится ли она гостю.
        Она не понравилась.
        Боря был старше Катерины на четыре года. В свои двадцать он выглядел ее ровесником, был щуплым, большелобым, очкастым и низкорослым. Точнее всего к определению его внешности подходило слово «тролль». Но осознание этого факта пришло к Катерине намного позже. В тот вечер она смотрела на парня с обожанием и изо всех сил старалась понравиться.
        Толстушки были не в его вкусе. Но Боря с горечью вынужден был констатировать, что на него не реагировали не только те девушки, которые были в его вкусе, но и вообще никакие. Те немногие, с которыми ему удавалось пообщаться более близко, уходили, не оставляя надежды на продолжение романа. А для морального удовлетворения и повышения самооценки хотелось чего-то постоянного. Катя в желаемую схему вписывалась идеально, хотя, конечно, Борюсик рассчитывал на нечто другое. Во всех смыслах. Во-первых, ему нравились высокие стройные девицы с некоторой стервозностью в характере, а во-вторых, Катя была дочерью знакомых, поэтому кавалер очень напрягался, силясь понять, до каких границ можно доходить в процессе общения, чтобы не схлопотать неприятности.
        В результате этого спланированного родителями знакомства Катерина получила некое подобие романтических отношений, довольствуясь разговорами по телефону раз в неделю и раз в месяц - походом в кино. Боря же продолжал поиск своей любви, имея в запасе наивное создание, изо всех сил искавшее его одобрения и смотревшее на него с детским восторгом.
        Новый этап в их сложных отношениях начался лишь через несколько лет, после того как Борислав имел неосторожность влюбиться в девицу, которой он едва доставал до плеча, о чем она и поведала ему в довольно грубой форме, предложив искать что- нибудь «попроще и подешевле». Именно тогда незадачливый Ромео понял, что ему для воплощения мечты не хватает не только роста и мышечной массы, но и денег. Тогда же он и пришел к выводу, что, кроме Кати, ему ничего не светит.
        Так совпало, что и Катя, сначала понявшая, что Боря не такой уж завидный кавалер, а потом осознавшая, что и она - невеста не подарок, была готова на решительный шаг. Глаза на Борю ей открыла Кротова.
        - Такого хоббита - только с большого горя! - сказала она как-то громким шепотом, выпив на очередном дне рождения Катюши. С тех пор Катя вынуждена была отмечать праздники дважды: один раз в компании с Елизаветой, другой - с Борисом. Вместе их сводить было никак нельзя, поскольку эффект получался примерно такой же, как от попытки посадить в одну клетку петуха с индюком.
        Но первая близость разочаровала обоих. Боря, общавшийся до этого счастливого момента только с определенным контингентом девиц, привык к несколько другой манере поведения, а Катя вообще была потрясена банальностью и скоростью мероприятия. Видимо, любовь - это было что-то другое. Наутро они разбежались, мучимые жгучим чувством неловкости и желанием никогда больше не встречаться. Но жизнь сводила их снова и снова, как слепого с глухим, которые только в тандеме могли существовать полноценно. Они стали друг для друга жилеткой, психоаналитиком и одновременно тяжелой ношей, которую и нести невмоготу, и выбросить жалко.

        Суббота обещала быть нудной и муторной. В перспективе маячила генеральная уборка или поход на рынок за продуктами. Катя выбрала рынок. Сидеть в четырех стенах было уже совсем невозможно.
        - Я с тобой, - обрадовалась Кротова, позвонившая, чтобы напроситься в гости.
        - Тебе что, на рынок надо?
        - Нет, мне нужно общество. И вообще никому не дано знать, где его подстерегает судьба! - мечтательно просопела Елизавета.
        - Подстерегает кирпич, - попыталась испортить ей настроение Катерина.
        - Это у тебя - кирпич! С твоим пессимизмом только такого и можно дождаться. А у меня впереди сплошной позитив! - Настроение у Кротовой было железобетонно хорошим. - И вообще, надо чаще являть себя миру. Март - это шанс! Что у нас в марте, а?
        - Коты? - предположила Катя и получила в ответ презрительный смешок.
        - В марте в организме происходит гормональный всплеск. И у мужчин, хотя они и устроены неправильно, и мозг у них работает не в ту сторону тоже. Это - шанс!
        - Лиза, ты обалдела? Ты что - серьезно? Лично мне не нужен мужик, у которого внутри что-то плещется. Сегодня плещется, завтра перестанет, а мне что делать?
        - Николаева, ты тормоз. От старого колхозного трактора. Когда у него перестанет плескаться, он уже будет твой, со всеми потрохами и гормонами. Женщине для полноценной жизни нужен какой-нибудь стимул.
        - У меня есть стимул…
        - Твой Борюсик не стимул, а гриб-обабок - шляпа набок, - в сердцах рявкнула Лиза. - Полтора метра занудства и пятьдесят кило комплексов. Не о чем говорить. Идем искать нормального.
        - Я вообще-то за продуктами, - напомнила Катерина.
        - Одно другому не мешает. Только оденься так, чтобы мне за тебя не было стыдно. За продуктами - это не значит в галошах и дутом пальто.
        Катюша вздохнула: Лиза явно собиралась произвести на торговой точке фурор своим боевым раскрасом и опозорить ее по полной программе. Идя на охоту, Кротова имела обыкновение оповещать об этом окружающих. Видимо, ей казалось, что ее половинка, тоже находящаяся в поиске, услышит призыв и рысью прискачет забирать свое счастье.

        - Катюша, Боря звонит! - крикнула мама, когда
        Катя уже наматывала на шею пушистый желтый шарф, тщетно пытаясь соорудить из него что-нибудь этакое. Длины шарф был неимоверной, поэтому ничего экстравагантного не получалось, только некое подобие толстого хомута. Он был куплен исключительно из-за потрясающе солнечного цвета, и отказываться от обновки не хотелось, хотя Катерина уже представляла, какие эпитеты могут прозвучать в исполнении Кротовой. В очередной раз стащив непослушный шарф и с трудом подавляя желание швырнуть его на пол, Катя раздраженно прошептала:
        - Скажи ему, что я уже ушла.
        Мама растерянно моргнула и покраснела, видимо, формулируя порцию вранья для Бориса. Парень ей нравился, особенно он был хорош в сочетании с возрастом перезревающей дочери на фоне полнейшего отсутствия претендентов в женихи.

        - К такому шарфу нужна красная шапка и зеленая куртка - будешь как светофор, - фыркнула Кротова. - Хотя ладно. В ансамбле должен быть какой-то яркий аксессуар, привлекающий внимание. Это сейчас модно.
        - «Ладно» в смысле - можно не снимать? - уточнила Катя.
        - Можно, - милостиво кивнула Лиза.
        - А встречная критика принимается?
        - Нет!
        - Нет так нет, - пробормотала Катерина, слегка польщенная, что ее довольно скромный наряд был назван ансамблем.
        Елизавета, конечно же, накрасилась от души, следуя очередным рекомендациям какого-нибудь ультра-молодежного журнала. Учитывая мокрый снег, валивший с неба, невзирая на календарную весну, можно было предположить, что наличие косметики в создавшихся климатических условиях скорее изуродует, нежели украсит.
        - Откуда макияж? - не удержалась от ехидного вопроса Катерина. - Что нынче читает прогрессивная молодежь?
        - Твое ерничанье неуместно, - гордо вскинула голову Лиза. - Да, я молодежь! И пока я себя таковой считаю, я таковой и буду!
        - Ага, не стареют душой ветераны! - подтвердила Катя и прыснула.
        Елизавета тоже радостно засмеялась. Обидеть Кротову было сложно. Хотя при определенных усилиях можно было попытаться, не отдавая себе отчета в том, что обида оппонента влечет за собой нанесение вреда здоровью обижающего.
        Резкие порывы ветра обдавали лицо мокрой колкой пылью и гнали прохожих, словно сухие прошлогодние листья.
        - Давай в кафешку зайдем, - предложила Кротова, которой надоело делать вид, что на улице весна.
        - Там дорого. Кроме того, я за продуктами, - напомнила Катя.
        - Дорого, это если ты собираешься плотно пообедать, а мы съедим по мороженому… Нет, лучше по чашке кофе. И вообще, кто в такую погоду ходит на рынок, перенеси свой шопинг на другой день. Там небось все продавцы давно разбежались. - Елизавета даже не ждала ответа, уже затягивая Катю в теплое нутро маленького кафе. В гардеробе тосковал швейцар, и это уже Катерине не понравилось.
        - Тут дорого, - упрямо прошипела она Лизе.
        - Не дороже денег, - философски изрекла подруга и решительно двинулась в зал.
        Народу было немало, что несколько смутило Катю, не одетую для такого случая. Лиза обвела орлиным взором присутствующих и решительно двинулась к облюбованному столику.
        - Давай в уголок, - безнадежно пискнула Катерина.
        - Еще чего, нас там видно не будет.
        - И хорошо.
        - Плохо. Ты сюда зачем пришла?
        - Кофе пить. - Катя злилась на себя за то, что не могла противостоять напору Елизаветы. Иногда безапелляционность Кротовой раздражала до зубовного скрежета, но что можно сделать с несущимся на вас трактором? Ничего. Только уступить дорогу.
        - А я - нет. Кофе у меня и дома есть! - Лиза мазнула взглядом по двум мужчинам, с аппетитом поглощающим обед и изредка перебрасывающимся короткими репликами. - Вот здесь нам будет удобно.
        Кате удобно не было. Она вообще чувствовала себя крайне неловко в старых джинсах и скромненьком джемпере собственного изготовления. Зато Елизавета наслаждалась вниманием, которое не мог не привлечь к себе ее громкий голос. Мужчины за соседним столиком начали на них коситься. Поймав взгляд ближайшего, Лиза картинно закинула ногу на ногу и поощрительно улыбнулась в пространство, предусмотрительно не глядя на потенциального кавалера: если что, она девушка приличная и ничего в виду не имела. Тот завороженно посмотрел на ее внушительное бедро, потом попытался поймать взгляд, чтобы понять свои шансы. Видимо, обнаружился некий диссонанс между богатством фигуры и невыразительной физиономией нимфы, поэтому он снова сфокусировался на кротовских ногах. Наблюдатель был немолод, брюнетист и умеренно симпатичен той увядающей мужской привлекательностью, которая уже не потрясает, но еще и не отталкивает.
        Елизавета, к огромному Катиному удивлению и полнейшему изумлению близсидящих, начала обсуждать перспективы «Зенита» после ухода Петржелы. Во взгляде брюнета появился уже откровенный интерес, смешанный с уважением и некоторым недоумением. Его сосед лишь хмыкнул и посмотрел на Катю. Она немедленно покраснела, тут же сообразив, что сейчас по ее лицу ползают отвратительные красные пятна, и от этого смутилась еще больше. Вероятно, теоретическая разбивка на пары уже состоялась.
        - Все зависит, кто теперь будет тренером, - ввязался в диалог брюнет.
        - Именно, - тут же с умным видом кивнула Кротова. - Хотя не могу сказать, что согласна с рокировкой. Петржела мне был симпатичен.
        Катя в ужасе закатила глаза: видимо, в следующие выходные ей придется мерзнуть на стадионе в компании невменяемых болельщиков и орать что-нибудь из серии «Зенит - чемпион!». Чтобы хоть чем-то утешить себя, следовало получше разглядеть выделенного ей спутника. Катерина уже не сомневалась, что Кротова все распланировала, поделила и теперь будет переть к поставленной цели как бульдозер, пока не доберется до пункта назначения или не передавит всех своими гусеницами. Но посмотреть на мужчину не получалось. Девушка чувствовала, как горит лицо, как парализованный мозг силится выжать хоть какую-нибудь реплику для участия в столь животрепещущей беседе, и никак не могла поднять глаза.
        Мужчины сами подсели к Кате и Лизе. Брюнета звали Анатолием, а его приятеля - Александром. При знакомстве появился повод посмотреть на кавалера, что Катю с одной стороны обрадовало, а с другой - смутило. Александр оказался слишком симпатичным, по Катиным меркам. Он был высок, жилист и бледен. Над высоким лбом нависали густые иссиня-черные волосы, а темные брови красиво разлетались к вискам. В нем было что-то картинное.

«Герой-любовник!» - мысленно вынесла приговор Катя и поежилась. Попадать под его обаяние не хотелось, так как сразу было ясно, кто будет играть первую скрипку в случае более близкого общения. Ей бы больше подошел простоватый и мужественный Анатолий, облюбованный Елизаветой. Но там уже буйным цветом колосилось полное взаимопонимание и общность душ. Во всяком случае, Кротова довольно умело строила из себя знатока футбола.
        - Ты тоже болельщица? - насмешливо спросил Александр, не тратя времени на дипломатическое «выканье» и строя стиль общения под себя.
        - Нет, - презрительно мотнула головой Катя. Она даже хотела не понравиться ему, интуитивно чувствуя, что уже бьется глупой мошкой в чужой паутине, и только сытость паука и отсутствие интереса к новой добыче могут ее спасти.
        - Ты прелесть, - он поощрительно погладил ее по руке, отчего у Кати перехватило дыхание, заложило уши и чуть не лопнуло сердце. Это был не Борюсик. Это был первый в ее жизни настоящий мужик, от соседства с которым в голове образовывался вакуум, а в груди что-то замирало и натягивалось напряженной струной.
        Если бы не Елизавета, ситуация развивалась бы до безобразия банально. Катино сопротивление было сломлено, и она уже готова была не только отведать десерт, щедро оплаченный новыми знакомыми, но и пойти на большее. Но бдительная Кротова, желавшая устроить судьбу, а вовсе не организовать себе краткосрочное приключение, мило улыбнувшись, сообщила оторопевшим мужчинам:
        - Мы платим за себя сами. Согласитесь, мы не настолько близко знакомы, чтобы питаться за ваш счет.
        - Так надо это исправить и познакомиться поближе, - опрометчиво брякнул простоватый Анатолий, за что немедленно был одарен уничижительным взглядом.
        - Толя, неужели мы произвели именно такое впечатление? Мне жаль. Мы действительно просто зашли попить кофе. Наше знакомство было приятным сюрпризом, но не надо пытаться разглядеть в этом нечто большее. Это не свидание, а случайная встреча, не более. И никто никому ничего не должен и ничем не обязан, правда?
        Толик, уже воспринимавший неоспоримые достоинства кротовской фигуры чуть ли не как личную собственность и считавший вопрос о финале вечера решенным, растерялся. А Саша посмотрел на подруг с интересом, хотя не без определенной доли скептицизма.
        - Не, ну мы же не можем вот просто так взять и разойтись, - расстроенно протянул Анатолий, обращаясь уже к Кате и, видимо, ища у нее поддержки. Интуитивно он угадал в ней слабое звено тандема и хватался за последнюю надежду. Нельзя сказать, что Елизавета так уж сильно запала ему в душу и произвела неизгладимое впечатление, но в процессе явно наблюдалась какая-то незавершенность. Он чувствовал себя рыбаком, вытянувшим золотую рыбку, которая, вместо того чтобы покорно плюхнуться в ведро, начала диктовать условия.
        Катя была согласна, что просто так разойтись никак нельзя, особенно учитывая красноречивые взгляды Саши и многообещающие туманные комплименты. Но идти поперек мнения Кротовой не рискнула. Кроме того, это выглядело бы так, как будто она навязывается. Поэтому Катерина трусливо промолчала, с усиленным рвением принявшись за десерт. Тем более что, исходя из Елизаветиного выступления, его все равно пришлось бы оплатить.
        - Никто и не говорит, что мы сию секунду должны разбежаться в разные стороны, но ведь можно не омрачать знакомство этим финансовым торгом. Мы девушки самостоятельные, и, когда нам захочется быть слабыми, обогретыми и накормленными, мы скажем, - Лиза снисходительно улыбнулась и с аппетитом слизнула взбитые сливки с ложечки.
        Мужская часть компании примолкла, собираясь с мыслями и срочно внося мысленные коррективы в стратегию. Мозговой штурм закончился тем, что Анатолий начал пожирать Кротову глазами голодного теленка, у которого прямо из-под носа увели мамкино вымя, а Александр, извинившись, встал и ненадолго исчез.
        Когда барышни расправились с фруктовым великолепием и долизали сливки, оказалось, что счет уже оплачен. Катя сжалась, ожидая Елизаветиной реакции на происшествие, но Кротова лишь пожала плечами и шепнула:
        - А твой оказался шустрее. Если хочешь, еще не поздно поменяться. Ты же любишь всякие незатейливые варианты.
        - Еще чего, - прошипела в ответ Катерина и цепко ухватилась за Сашин локоть, громко добавив: - На улице такой жуткий гололед.

        Саша оказался последовательным в своем джентльменстве и никаких непристойных предложений делать не стал. В отличие от Толика.
        - Вообще-то мы сегодня в баню вечером собирались, - застенчиво стрельнул глазами Анатолий. Фраза была адресована скорее Кротовой.
        Последняя не преминула на нее отреагировать:
        - С девочками? Или просто испачкались?
        - Это как карта ляжет, - задумчиво протянул Толик, старательно изображая абсолютную незаинтересованность в теме диалога.
        - Ну-ну, - хмыкнула Лиза и добавила: - Идите, раскидывайте свои карты, а у нас еще дела сегодня намечены. Спасибо за компанию. Или это был намек? Про баню.
        Она просверлила Толика испытующим взглядом, от которого он съежился, как помидор на шампуре, и убежденно сказала: - Шутка. Так плохо я про тебя не думаю.
        Анатолий торопливо закивал, подтверждая, что все правильно и он в самом деле не так уж банален.
        - Разве таких девушек водят в баню? - затрепыхался он в попытках реабилитации, льстиво согнувшись в полупоклоне.
        - Да? - Кротова приподняла брови. - А куда водят таких девушек? За баню?
        Похоже, назревал конфликт. Катя, слишком хорошо знавшая свою подругу и больше всего боявшаяся, что из-за ее строптивого характера не удастся продолжить знакомство, решила повернуть беседу в другое русло:
        - А у нас тоже хобби. Мы по магазинам ходим.
        На слово «магазин» мужчины среагировали тут же и весьма нервно. Обычно сильная половина человечества упорно не слышит намеков дамы и не понимает подтекста, зато иногда, в самый неподходящий момент, при полном отсутствии попытки на что-либо намекнуть, ее слова трактуются совершенно превратно. Хотя, если верить статистике, женщины редко говорят просто так, ничего не имея в виду. Это был как раз тот редкий случай.
        Видя замешательство кавалеров, Кротова тут же утешила их:
        - Мужчины в таком деликатном деле обычно только мешают. Как девочки в бане. С ними ж не помоешься толком.
        А Катя, как всегда, все испортила, поторопившись с разъяснениями:
        - Я за продуктами.
        О том, что она сморозила что-то не то, Катя догадалась по выразительно закаченным глазам Елизаветы.
        - Я помогу, - вызвался Саша, обрадованный отсутствием перспективы тратиться на шопинг. Если мужчина по всем законам жанра еще должен спонсировать для приглянувшейся девушки приобретение всяких безделушек, то уж картошку, мясо и прочие неромантические аксессуары она обычно оплачивает сама. - Толик, я за тобой вечером заеду.
        Таким образом мучившая Катю проблема, возьмут ли у нее телефон перед расставанием, а если возьмут, то как, решилась сама собой. Вряд ли Саша просто поносит по рынку сумки, скорее всего, он проводит ее до дома.
        - Катька, ну кто так начинает сближение?! - возмущенно прошипела Елизавета. - Он должен видеть в тебе утонченное создание, а не бабу с авоськами.
        - Сейчас мужики практичные пошли - им нужна не утонченная, а хозяйственная, - прояснила свою позицию Катя.
        - Девушки, о чем шепчемся? - Толик, видимо, что-то решил, и ему не терпелось обрадовать Кротову.
        - О вечном, - нехотя обронила Лиза. Судя по тону, она как раз еще ничего не решила.
        - Сань, как думаешь, о вечном - это о чем? - закокетничал Толик.
        - Это, скорее всего, о нас, - попробовал пошутить Саша. - Типа того: вечно эти мужики все делают не так.
        Катя деликатно хихикнула, а Кротова нагло ухмыльнулась.
        - Елизавета, - Толик приосанился и выпалил: - А хотите в театр?
        - Хочу. А в какой? - взяла быка за рога Лиза, не давая кавалеру времени на размышления. Судя по выражению лица Анатолия, он был уверен, что театр в городе один.
        - В любой, какой захотите, - вывернулся он.
        - Тогда в Мариинку.
        Но подвох в ехидном предложении Кротовой замечен не был. Наивный Толик прикинул, что на такси до любого театра час максимум, плюс пара часов на спектакль, так что в баню он успевал в любом случае. О том, что театр - не карусели и спектакли идут строго по расписанию, он не подумал.
        - А баня? - Саша многозначительно пошевелил красивыми бровями и выразительно уставился на приятеля. То ли Катя не произвела на кавалера достаточно сильного впечатления, то ли он просто не любил менять планы, но ясно было одно: поход в баню Александр отменять не желал.
        - Сань, мы по-быстрому, - виновато промямлил Толик, для которого ценность банно-прачечных процедур, похоже, приравнивалась к ценности общения с новой подругой.
        - Значит, так, милый, - Елизавета ласково, но твердо цапнула Толика за плечо. - Я не люблю по-быстрому. Ни театр, ни что-то другое. Имей это в виду на будущее.
        - Имею! - радостно закивал мужик, осчастливленный уже самим фактом того, что некоторый отрезок совместного будущего фигуристая барышня все же планирует. - Буду работать над ошибками, учту и исправлюсь.
        При этом он так проникновенно вздохнул, как может вздыхать только голодный Барбос при виде сахарной косточки, торчащей из щей.

        Вечером Катя в эйфории металась по квартире, пугая родителей безумным блеском в глазах и невнятным бормотанием, сдабриваемым странными и многозначительными улыбками.
        - Катюша, - не выдержала мама, - может быть, не стоит так уж на него рассчитывать?
        Катя резко затормозила на очередном витке вокруг стола в гостиной:
        - Он вам не понравился?
        Вера Яковлевна испуганно покосилась на мужа, но тот быстро спрятался за развернутой простыней бесплатной рекламной газеты.
        - Не понравился, - сама себе ответила Катерина.
        Собственно, тот факт, что Саша не приглянулся родителям, еще ничего не значил, и она все поняла еще тогда, в дверях, по их скучным лицам. Катя была уверена: это обычный родительский инстинкт подсознательно отторгать любого, кто пытается прибрать к рукам единственное и горячо любимое чадо.
        - Ну что ты. Очень приятный… мужчина! - У Веры Яковлевны язык не повернулся назвать приходившего юношей. Быстро поставивший в коридоре сумки Саша показался ей слишком худым, слишком пижонистым и совершенно ненадежным. Тем более что он довольно быстро распрощался, не пожелав остаться на «чаепитие с пристрастием».
        - Черноватый он какой-то, - неопределенно буркнул папа, чтобы хоть как-то отметиться в диалоге. - Местный?
        - Да местный! - запальчиво крикнула Катя, понятия не имевшая, местный ее новый знакомый или приезжий. - А что? С каких пор ты стал делить людей по национальному признаку?!
        - Не ори на отца! - Егор Константинович отложил газету. - Я его национальные признаки впотьмах не разглядел. Не всякий признак разглядишь, у некоторых он вообще в штанах базируется. Меня больше волнует его прописка и планы! На тебя.
        - Я свободная женщина, - взвизгнула Катя. - И имею право встречаться, с кем захочу и когда захочу! Мне скоро тридцатник, а вы меня все опекаете, как будто я дебильная и сама не разберусь!
        - Надеюсь, что понятие «свободная женщина» мы трактуем одинаково, - хмыкнул отец. - В противном случае ты рискуешь нарваться на конфликт с представительницами древнейшей профессии: у них нынче все места уже распределены.
        - Егор, что ты несешь! - охнула Вера Яковлевна. - Он еще ничего плохого не сделал.
        - Лучше предупредить проблему, чем потом ее решать! - отрезал супруг.
        - Вы спятили. Оба, - обреченно констатировала Катя. - Вместо того чтобы радоваться шансу устроить мою жизнь, вы обсуждаете, как меня, дуру набитую, могут кинуть. А что, по-вашему, мужчины могут мной интересоваться только из корыстных соображений?
        - Дело не в тебе, - вспыхнула мама. - Да о такой, как ты, многие мечтают. Дело в мужчинах. Они же все повыродились.
        - Ну да, ну да. Вот и бродят вокруг меня сплошные выродки, а прекрасные принцы либо в дальних странах, либо уже прибраны к рукам. Пап, хоть бы ты продемонстрировал мужскую солидарность и за сильный пол заступился.
        - Ладно, не все выродки. Но этот мне не понравился. И все. Дело твое, выбор тоже твой, но мы свое мнение высказали. - Окончив речь, папа задернул занавес в виде газеты, демонстрируя свой выход из диалога.
        - Мы же не против, пусть в гости приходит, поговорим, - решила смягчить резюме беседы мама.
        - Понятно. В гости - на допрос. Не дождетесь. Все и так понятно.
        - Да, нам нравится Борис, - снова подал голос Егор Константинович. - И что в этом такого? Мы его знаем уже много лет, знаем его семью. И знаем, чего от него ожидать.
        - Ясно, чьи интересы вы лоббируете. Кто бы сомневался! Конечно, только кривоногий плюгавый хоббит с двухкомнатной квартирой и еврейской мамой может составить счастье вашей дочери!
        - Эмма Львовна - интеллигентнейшая женщина, - взвился папа. - И дело не в квадратных метрах, а в личности человека!

        Когда позвонила Кротова, скандал был уже в разгаре.
        - Чего за вопли на заднем плане? - поинтересовалась она таким тоном, что сразу было ясно: ей больше хочется рассказать о своих приключениях, чем получить исчерпывающий ответ на свой вопрос.
        - Им не понравился Саша, - дрожащим голосом сообщила Катя.
        - Уже! - изумилась Лизавета и уточнила: - Напился?
        - Можно подумать, самое страшное, что может сделать мужик, - это напиться! Ты зациклилась на этом.
        - Просто у тебя еще не было опыта совместного проживания с алкашом, - пояснила Лиза снисходительно, словно утка, обучающая утенка плаванию.
        - Да я вообще не понимаю, где ты таких берешь?!
        - Каких - таких? Их всего-то было два. А твой единственный опыт, Боря, не пил только потому, что у него язва. Непьющих нет, есть пьющие умеренно и терпимо, а есть нажирающиеся. Хотя твой Шурик мог напиться от волнения.
        - Да в том-то и дело, что он только поставил сумки и сразу ушел. Не пил он!
        - А попрощаться-поздороваться с потенциальными родственниками?
        - Все было. Предельно вежливо. Он сказал, что у него вечером дела и, к сожалению, остаться не сможет.
        - Да знаем мы их дела. Баня, водка, бабы.
        - Лиза, хоть ты-то не начинай!
        - А я не в духе. Мой до мамы даже не дошел. Расстались на подходах.
        - Насовсем? - ахнула Катя с сочувствием.
        - Не знаю. Но я его немного стукнула, - призналась Кротова, виновато засопев.
        - Кошмар. Ушел-то на своих двоих или увезли? - осторожно пошутила Катерина, представив себе Елизаветино «немного».
        - Обижаешь. Я ж рукой, а не ногами. Да ну, вообще. Где на мне написано: «Лапайте на здоровье»? Почему все меня считают легкодоступной?
        - Может, он просто проверял почву?
        - Тогда пусть считает, что почва оказалась неплодородная.
        - Болото, что ли?
        - Сама ты болото, - надулась Кротова. - Он меня прямо в маршрутке тискать начал. Гадость такая. Меня, взрослую женщину, с высшим образованием, педагога, как какую-нибудь дешевую соплюшку! Он, видишь ли, думал, что женщинам нравятся смелые и решительные. Идиот.
        - То есть вы больше не будете встречаться? - уточнила Катерина.
        - Ну почему сразу «не будете». Любишь ты крайние меры. У него еще есть шанс. Меня еще можно завоевать.
        - Интересно, а он об этом догадывается? - оторопело пробормотала Катя, представившая загипсованного Толика, быстро, по-тараканьи отползающего в окоп, и Кротову, несущуюся на него с флагом.
        - Я уже битая жизнью и на мужскую догадливость не рассчитываю. Этому примитиву все разложено по полочкам. Он готов исправиться.
        - Лиз, а зачем он тебе, раз идиот, примитив, и вообще… Если бы меня лапали при людях, я бы, наверное…
        - Ты бы тогда в девках так и сидела. Ибо твой Борюсик не в счет. Небось, как барсук, посопит в темноте пару минут, и все? А мне таки нравятся смелые. Пусть дерзает. Боксеры тоже на шишках учатся.
        - Фу, Лизка. Где твое воспитание? - засмеялась Катя. - Найди себе приличного.
        - А то они стадами по улицам бегают. Идеальных нет. Я для себя решила: лучше, чтобы мужик с руками, чем сморчок с воспитанием.
        - А я влюбилась, - очень непоследовательно сообщила Катерина, обнаружив, что родители ушли обсуждать ее личную жизнь в кухню.
        - Быстро это ты. Хотя я бы в такого тоже влюбилась. Красивый мужик. И достойно себя ведет. Чего было?
        - Ты что?! Ничего не было! Мы продукты купили и домой принесли. Больше ничего такого!
        - Надо же, какая ты испорченная. Я ничего особенного и не имела в виду. Что он про себя рассказывал, как себя вел, как ухаживал?
        - Как-как? Сумки нес. Молча.
        Катя вспомнила, как Саша покорно таскался за ней по рынку с сумарями, даже пытался торговаться. Еще он давал достаточно дельные советы в части качества приобретаемых продуктов. В этом было что-то надежное, такое пронзительно семейное, будничное и одновременно перспективное, что ей захотелось почувствовать себя хозяйкой, суетящейся у плиты, чтобы накормить этого обстоятельного и симпатичного мужчину.
        - Вообще молча? - потрясенно переспросила Кротова.
        - Нет. Говорил, как картошку выбирать, откуда мясо брать и как смотреть, чтобы не обвешивали.
        - Я фигею, дорогие товарищи, - простонала Лиза. - Какая прелесть, какая идиллия. Натуральная пастораль. Знаешь, Катюха, это тебя так от отсутствия других кандидатур заносит. Было б из чего выбирать, ты бы сейчас такую чушь не болтала. Но я тебя понимаю: мужик фактурный. Надо его довести до ума, а то на следующем этапе, минуя романтику, сумки будешь таскать уже ты. И я вообще удивлюсь, если он после такого умопомрачительного вояжа по рынку тебе позвонит. Мужикам тоже, как и нам, хочется сказки. Поэтому все мы, независимо от пола, замахиваемся на великое, а довольствуемся тем, что обломится. Я имею в виду умных. Дураки, они так всю жизнь ластами и машут в ожидании достойной пары. Сначала надо брать, а потом уже отделять зерна от плевел…

        Он позвонил. Через два дня, вечером, когда усталая Катя вернулась с работы и уже ничего хорошего от жизни не ждала. Все воскресенье она провела у телефона, периодически хватая трубку и выслушивая в очередной раз кротовские размышления на тему взаимоотношения полов. К вечеру воскресенья Лиза тоже приуныла, так как ее Толик тоже не отзвонился.
        Понедельник - гнусный день. И не только для похмельных субъектов, мучимых коктейлем из жажды, головной боли и суровой необходимости нести трудовую вахту. Для одиноких девушек, в очередной раз не получивших за истекшие выходные ожидаемых от жизни подарков, этот день тоже похож на горькую пилюлю. Особенно когда понимаешь, что выбрала не ту работу: не в том месте, не с теми людьми и не по призванию. Прошли те времена, когда должность библиотекаря была не таким уж плохим вариантом для молодой девушки. Хотя Катерина была уверена, что такие времена и не наступали. Она уже не надеялась, что однажды по дороге в эту избу-читальню ее подвезет прекрасный принц на лакированном авто или что в один прекрасный день она встретится в автобусе взглядом с тем единственным, который составит счастье всей ее жизни. Или хотя бы какой-нибудь моложавый доктор наук или перспективная звезда российской науки забредет в их библиотеку в поисках нужной книги. Эти наивные мечты испортили ей несколько лет жизни, оставив в душе унизительное ощущение собственной глупости и бездарно потерянного времени.
        Весь день она проверяла старенький мобильник в надежде, что Саша все-таки звонил. Аппаратик был настолько древним и ненадежным, что очень часто у него не хватало сил протренькать бессмертную мелодию Моцарта. Но бездушный кусок сильно потрепанной пластмассы был глух к Катюшиным мольбам.
        - Значит, есть во мне что-то, что отталкивает мужиков, - вынесла она себе суровый вердикт, глядя в заплеванное мокрым снегом стекло автобуса. Кособокие снежинки нехотя съезжали по грязным окнам, превращаясь в мутные слезы. Словно плач бомжа, вместо жалости вызывающий брезгливость. Катя не жалела себя. Ей было противно смотреть на носатое отражение, на собственные грустные глаза, с какой-то коровьей печалью и покорностью плывшие за мутным стеклом, на белокурые лохматые пряди, пристойно выглядевшие только с утра перед зеркалом после ночи, проведенной в бигуди. Все было не так. И сама она была не такая, и все это видели.
        Самобичевание продолжалось ровно до того момента, пока трубка вдруг не ожила и завибрировала, наполняя прихожую настырным звоном ключей. Если бы не ключи, случайно брошенные рядом, Катерина вообще не услышала бы его.
        - Привет, Катюша. Ты уже дома?
        Конечно, она дома. А где еще может быть одинокая, незамужняя, несимпатичная девица с материальными и моральными проблемами?
        - Ой, а я уже собиралась уходить! Ты меня в дверях поймал, - беззаботно чирикнула она, строго сведя брови в ответ на мамин изумленный взгляд. Елизаветины уроки не прошли даром. С Борей уловки были не нужны, так как он не собирался воевать с судьбой за свое счастье и на запасной аэродром заглядывал лишь изредка, видимо, чтобы проверить, не разворовано ли имущество. А Саша с самого начала должен воспринимать ситуацию так, что это не он, а ему делают одолжение. Хотя спугнуть случайно забредшую на огонек судьбу тоже было страшно.
        - А ты куда собралась? - В его голосе звучало неподдельное удивление. - Я думал, ты по вечерам дома сидишь…
        - …носки вяжешь, - завершила его мысль Катя, снисходительно хихикнув. - Это у меня еще впереди, когда мне дети внуков настрогают.
        - У тебя есть дети?
        Нет, определенно: мужчина с серьезными намерениями все воспринимает буквально, дабы извлечь из каждого слова максимум полезной информации, и любые приступы остроумия следует приберечь на потом.
        - Нет, но будут.
        - И скоро? - в его тоне стремительно пропадал интерес к общению.
        - Года через два-три. Мне так кажется, - очень серьезно и проникновенно сообщила Катя. Конечно, она могла бы сказать, что дети будут, когда она встретит любимого человека, но это прозвучало бы как примитивный намек.
        - Тогда, может, сходим куда-нибудь? - Саша был в замешательстве. Он действительно был уверен, что понравился, и рассчитывал на более откровенную радость от своего звонка. Во всяком случае, несмотря на бурно проведенные выходные, про большеглазую пухленькую блондинку он не забывал и не позвонил ей утром только потому, что забыл взять на работу мобильник.
        - Ну, не знаю. Я как-то не думала…
        Если учесть, что последние пару дней она только об этом и думала и даже набрала несколько вариантов времяпрепровождения на случай, если кавалер впадет в замешательство, то фраза прозвучала совершенно неискренне.
        - Может, просто погуляем?
        С удивлением посмотрев в темное окно, за которым ветер трепал голые ветви тополя, Катя поежилась: Александр, похоже, пошел на попятную и откровенно нарывался на отказ.
        - Давай, - радостно согласилась она.
        - Ну, давай, - кавалер ответил неуверенно, словно это не он минуту назад предложил потоптать вместе мартовскую слякоть.
        Саша не умел ухаживать. Абсолютно. И от этого все его действия казались трогательными и чистыми. Он гулял с ней по городу, дарил веточки мимозы, рассказывал про достопримечательности, словно Катерина не родилась здесь, а была заезжей туристкой.
        Как истинная женщина, Катерина тут же начала строить планы, мешавшие ей спать по ночам и сосредотачиваться на работе. Но в планах зияла существенная брешь: было совершенно неясно, где, как и на какие деньги можно в ближайшем будущем наслаждаться своим счастьем. После прогулок Саша неизменно приводил ее к подъезду, нежно целовал в щечку, смотрел долгим проникновенным взглядом и молчал. Когда молчание затягивалось, Катерина быстро улыбалась и убегала домой, смущенно помахав рукой.
        - Ты особо-то пузыри не пускай, - сурово одергивала ее щебет Лиза. - Либо он в постели ноль, поэтому хочет сначала жениться, а потом сделать сюрприз…
        - Какая пошлость!
        - Не пошлость, а правда жизни! - обрубала попытки мятежа Елизавета. - Но есть еще вариант: он тянет время до мая, чтобы обвесить тебя романтическими соплями и устроить пикник на природе.
        - Почему это «соплями»?
        - Потому что. Когда нет жилплощади, на которой можно спокойно заниматься любовью, начинают придумывать всякую муть с соловьиным щебетом и плетением венков, вроде как это интереснее, чем банальная ночь в городской квартире. Особенно впечатляет купание в ледяной воде вместо нормального душа.
        - Можно подумать, тебя купали, - обидчиво пробормотала озадаченная Катя.
        - Пытались. Но не на ту напали.
        - Скучно ты живешь, Лизка!
        - Главное, чтобы потом не было чересчур весело, - назидательно бубнила Кротова. - Не будь дурой, выясни сначала все, убедись, что не врет, а потом уже можно и на природу!
        - Да он и не звал меня ни на какую природу! И вообще, у меня есть жилплощадь, меня его прописка не интересует.
        - Не у тебя, а у тебя с родителями. Учитывая тот факт, что они спят и видят, как бы сбагрить тебя к Борюсику, привод на их территорию не полюбившегося им зятя чреват военными действиями.
        - Они примут любой мой выбор!
        - Угу. Вопрос в том, как они его примут.
        Такие беседы очень портили настроение, поскольку Катя допускала, что в чем-то Елизавета может оказаться права. Отстаивать добрые намерения Александра, имея в активе только ворох эмоций и никакой фактической информации, было довольно сложно.
        Единственное, что было ясно: Саша был весьма и весьма небогат. После памятного похода в кафе он угощал ее только мороженым и делал подарки дорогие в моральном плане, но никак не в материальном.
        - Тоже не факт, - отвергла ее сомнения Кротова. - Может, он жмот. И с самого начала хочет держать тебя в черном теле, чтобы потом не тратиться.
        - Ты думаешь, что он все-таки планирует со мной что-то серьезное? - восторженно охнула Катерина.
        - Слушай, ты не о том думаешь! Ты лучше прикидывай, как его правильно подвести к тому, что надо тебе. Не всякий результат - результат. Ясно?
        - Нет. Я его люблю и хочу замуж. Поэтому замужество или хотя бы гражданский брак для меня результат.
        - Нет. Результат - это то, как вы будете жить, а не сам факт совместного проживания. Вот слышишь вопли?
        Тихие, едва различимые крики действительно долетали вместе с громким голосом Елизаветы.
        - Вот. Это Василий Михалыч опять приперся на рогах. А маман учит его жизни. Это не есть результат. Это облом.
        Василий Михайлович был гражданским мужем Елизаветиной матери. Дядька он был добродушный, но трезвым Катя его ни разу не видела.
        - Саша не такой, - она даже задохнулась от возмущения. - Нашла с чем сравнивать!
        - Ты сначала выясни, какой он, а потом обсудим. Хватит делать вид, что тебя не интересует его зарплата и прописка. Не такая же ты дура в самом-то деле.
        Если смотреть правде в глаза, то Катю, конечно, слегка интересовала материальная сторона вопроса. Но как начать столь щепетильный разговор, она не представляла. Ведь Саша-то не спрашивал, где она работает и сколько получает. С другой стороны, он хотя бы видел, где и как она живет.

        Собравшись с силами, Катя пошла от обратного и в один далеко не прекрасный вечер, когда они, основательно продрогнув в парке, ехали в полупустом автобусе домой, она вдруг торопливо и с жаром начала вываливать на любимого человека все те подробности, которые хотела бы услышать от него. Вообще-то речь, подготовленная дома, должна была звучать несколько иначе: более непринужденно и менее насыщенно. Но ее рассуждения на тему слишком низкой оплаты труда современного библиотекаря вызвали совсем не ту реакцию, на которую Катерина рассчитывала.
        - Конечно, мало, - с печальной задумчивостью констатировал Саша. - А чего ж ты там сидишь? Надо искать другую работу, с нормальной зарплатой.
        - Ты думаешь? - только и сумела прошептать Катюша, затравленно глядя себе под ноги. Поднять глаза на Сашу она не решилась.
        - Разумеется. По-моему, это яснее ясного. Сама подумай: женщина, которая приносит в семью такие крохи, обрекает своих детей на полунищенское существование. У них же сейчас такой период, когда зависть к более состоятельному однокласснику может нанести ребенку тяжелейшую психическую травму. А модная одежда? Я уже не говорю для тебя, а для ребенка! Мне приятель рассказывал, ботинки для сына стоят дороже, чем для него. Если с нищетой не бороться собственными силами, то так и будешь прозябать в социальных низах.
        Момент был очень удачным, чтобы выяснить его методы борьбы и стратегию, а заодно и материальный уровень на сегодняшний день. Но позиция Александра была настолько неожиданной, а мысль сменить работу настолько логичной, что Катя сбилась с верного курса и, обалдело выкатив глаза, весь остаток пути рассматривала свои старые сапожки, соображая, почему ей самой не пришло это в голову.

        Как-то так сложилось, что изначально ни в какую библиотеку она не собиралась. Параллельно с обучением в институте культуры она окончила языковые курсы и даже получила диплом гида-переводчика. Но к моменту, когда Катерина уже вознамерилась начать водить группы по городу и получать нормальные деньги, как и было обещано на курсе, вдруг выяснилось, что трудоустроиться без связей нет никакой возможности. Пару лет она методично искала работу, пока родителям не перестали платить зарплату, выдавая лишь какие-то крохи и грозя сокращением. Потом маму все-таки сократили, и искать хорошее место стало некогда. Да и опыт уже подсказывал, что шансов нет. В школу, где в качестве учителя начальных классов трудилась Кротова, ее не взяли, так как диплома курсов оказалось все-таки недостаточно. Поэтому из возможных вариантов остались только места продавцов на рынке, нянечки в яслях и библиотекаря. Катя выбрала последнее и сложила лапки. Живя с родителями весьма скромно, она привыкла довольствоваться малым и ждала своего простенького счастья, не рассчитывая на что-то роскошное. Мама всегда ориентировала ее на то, что
основным добытчиком в семье является муж, поэтому Катерина покладисто опустила руки и поплыла по течению. Лиза тоже считала, что удел женщины - очаг, а дрова для очага обязан добывать супруг. Мнение потенциального супруга кардинально разошлось с мнением близких ей женщин. Упрекнуть его было не в чем, поскольку его собственные планы так и остались за кадром, зато нахально выпятился Катин инфантилизм во всей своей красе.

        - Николаева, ты меня утомляешь, - выдохнула Лиза. - Да я бы его живо к стенке приперла. Тоже мне! Больно много он про детей знает, кстати.
        Катю тоже волновал этот момент.
        - Во-первых, у его друга сын, поэтому Саша в курсе. А во-вторых, я готова любить его детей!
        - А его бывшую жену? И хорошо, если бывшую. Ты вообще уверена, что он не женат?
        Катя едва удержалась, чтобы не сказать слишком умной Кротовой, что тогда Саша сидел бы дома, а не ухаживал за ней. Конечно, для Лизы это не объяснение, она только посмеется, поскольку совершенно не знает Александра. По мнению Елизаветы, все мужчины в первую очередь подлецы, а если и нет, то уж не без дефектов - точно! К дефектам относились дети от предыдущих браков, склонность к спиртному, слишком авторитарные мамы, маленькие зарплаты и много других ключевых моментов. Мириться Лиза могла только с курением.
        - Лизка, ты лучше скажи, что ты думаешь про работу? Он ведь прав абсолютно. Вот что значит настоящий мужик: сразу в точку.
        Кротова считала, что настоящий мужик зарабатывает сам, а не дает любимой женщине советы, как и куда ей устроиться, чтобы получать побольше.

        Науськанная Елизаветой, Катя не стала искать работу по дешевым объявлениям, а сразу пошла в солидную фирму по трудоустройству. Внесение ее кандидатуры в банк данных прибавило ей комплексов.
        Румяная барышня с гладко зализанными волосами и темно-коричневыми губами пояснила Катерине ее ценность, вернее, дешевизну на рынке рабочей силы. Оказалось, что достоинств у соискательницы с гулькин нос, зато дефектов - как головастиков в деревенском пруду. У работодателей не котировались незамужние и бездетные, у которых в любой момент семейные обстоятельства могут измениться к лучшему, от чего у сотрудниц напрочь сносит крышу, и они резко выныривают из трудовых будней, с головой окунаясь в личную жизнь. Институт культуры тоже был не особо престижным вузом. Что касалось опыта работы, то тут сотрудница бюро весьма неделикатно фыркнула и уточнила, действительно ли Екатерина Егоровна имела в активе только должность библиотекаря в районном очаге культуры. В результате ей посоветовали претендовать не на тысячу долларов, как велела Кротова, а долларов на двести-триста в лучшем случае. Торговаться не получилось, так как ей ясно дали понять, что просить-то можно сколько угодно, а вот дадут ли, это большой вопрос. Причем вопрос риторический, так как все ясно уже с первых строк анкеты.

        Толик объявлялся у Елизаветы по какому-то замысловатому графику, вызывая смутные подозрения и чувство неудовлетворенности. После первой же совместной ночи, которая случилась непосредственно при втором свидании, Анатолий печально, но твердо сообщил, что работа превыше всего, а посему придется считаться с наличием частых командировок.
        Он еще плохо знал Лизу, иначе не предложил бы ей считаться с чем-либо и не рискнул бы урезать ее свободу в части выбора времени встреч.
        Кротова с ее опытом и интуицией вполне могла бы служить в разведке. Она обнюхивала, обыскивала, проверяла телефон и задавала провокационные вопросы. Но Толик либо был чист, как слеза младенца, либо являлся виртуозом своего дела. Улик не было.
        - Лиза, хватит искать ловушки на ровном месте, - смеялась Катерина. - Ты себе этим вынюхиванием всю жизнь испортишь. Кто ищет, то всегда найдет.
        - Не каркай. А жизнь скорее испортит отсутствие нужной информации, нежели ее избыток. Лучше свои новости вываливай. Я тебе сейчас тоже советы буду давать. Это самый незатейливый вариант помощи: и тебе польза, и мне приятно.
        Наверное, впервые в жизни Кате было чем гордиться. Судьба словно компенсировала ей все разочарования последних десяти лет.
        Разговор о зарплате, оставивший неприятный осадок и пищу для размышлений, так и остался всего лишь разговором. Зато между делом выяснилось, что Саша работает техническим директором в небольшой фирме. Оклад там был маленьким, но, как гордо сказал сам Александр, он работал не за зарплату, а был совладельцем. Это подняло его в глазах Катерины на недосягаемую высоту и позволило небрежно бросить родителям за ужином, когда папа ехидно поинтересовался, как развиваются отношения:
        - У Саши сейчас проблемы с бизнесом, работы много. Он же не на чужого дядю работает, а на себя.
        - Так он бизнесмен? - оживилась мама. Рейтинг Борюсика падал с неумолимой быстротой.
        - Да, - равнодушно пожала плечами Катя, словно это был ничего не значащий факт. А в душе бушевало торжество: вот оно! Ей самой было не так уж важно, где и кем он работает, но перед окружающими хотелось гордиться. Катерину просто распирало от самодовольства: в кои-то веки она оказалась права. Наверное, так могли себя чувствовать жены помилованных декабристов. Любовь оказалась сильнее общественного мнения, в данном случае - родительского, и прошла все преграды. Развитие событий смахивало на примитивную мелодраму: Саша сделал ей предложение и предложил жить вместе. Чрезмерную сладость происходящего разбавляли лишь два момента: как именно было сделано предложение и особенности места жительства.
        - Да уж, - резюмировала Елизавета, выслушав все подробности. - Не дай нам бог такого счастья!
        - Почему это? - запальчиво воскликнула Катя, обиженная тоном и задетая реакцией, поскольку и самой ей нравилось далеко не все. Некоторые моменты просто-таки сводили на нет все радостные эмоции по поводу начала новой жизни.
        Предложение руки и сердца прозвучало совсем не так, как представлялось в девичьих снах. Вернее даже сказать, что никто никому ничего не предлагал. Одним весьма непогожим промозглым вечером, когда влюбленные коротали время на автобусной остановке в ожидании пропавшего где-то общественного транспорта, Саша задумчиво пробормотал:
        - А что, если нам пожениться?
        Фраза прозвучала неуверенно, не торжественно и крайне неразборчиво, побудив целую лавину встречных вопросов, которую Катя с неимоверным трудом сдержала, чтобы не демонстрировать слишком явную заинтересованность в теме. Это походило на мысли вслух, а неопределенность интонаций затрудняла понимание. Катерина растерянно замерла, соображая, пора радоваться или погодить. Особенно расстроило отсутствие коленопреклоненной позы, цветов и прочего сопутствующего антуража. Тем более что совершенно некстати подошел автобус. Когда они умостились на продранных сиденьях, продолжить животрепещущую беседу не представлялось возможным, так как в самом начале салона пьяный, вполне прилично одетый мужик исполнял нечто оперное, параллельно выделывая па из «Яблочка». Саша начал хихикать вместе со всеми и даже дирижировать. Больше всего на свете Кате хотелось, чтобы этот Карузо из районной самодеятельности немедленно вышел и дал договорить спокойно.
        До дома они шли молча, а у самого подъезда Саша вдруг спросил:
        - Ну так как?
        Катя даже не стала делать вид, что не понимает, о чем речь, боясь, что вредная фортуна обязательно помешает довести диалог до конца. Так общаются люди, у которых садится батарейка на мобильном: в телеграфном стиле.
        - Мне надо подумать. Но я, наверное, согласна.
        Вторым разочарованием было гнездышко, в котором им предстояло строить свое счастье. Жить с Катиными родителями Александр не собирался.
        - Милая, я уже вышел из того возраста, когда живут с родственниками, особенно пожилыми, - объявил он невесте и повез ее к себе.
        Она тоже хотела жить только вдвоем. Елизавета всегда говорила, что первейшая угроза личному счастью - чужое мнение. А жить с родителями и не быть в курсе их мнения не получилось бы ни при каких обстоятельствах.
        - У меня, конечно, не хоромы, но разве это главное? - подбодрил ее Саша, ковыряясь ключом в огромной деревянной двери. Цвет у нее был довольно несимпатичный, больше всего этому безрадостному колеру подходил эпитет «неожиданный».
        К огромному изумлению Катерины, квартира оказалась коммунальной, и не просто коммунальной, а каким-то реликтовым монстром эпохи ударного построения социализма. Длинный облезлый коридор с мутной лампочкой, висевшей на обмотанном изолентой шнуре, напоминал часть некоего муниципального учреждения типа заштатной больницы или общественной бани, где снует туда-сюда масса полуодетого народа из социальных низов.
        Первым навстречу выплыл дядька в широченных семейных трусах. Другой одежды на его тщедушном теле не имелось, зато физиономию жильца украшали два желто-фиолетовых фингала, делавших его похожим на лемура. Он степенно поклонился, сделав пару вихляющихся движений корпусом, видимо, ловил равновесие, и, не имея сил на произнесение торжественной речи, изобразил гостеприимный жест, приглашая проходить в глубь квартиры.
        - Я тебя потом со всеми познакомлю, - Саша ловко обошел аборигена и дернул Катерину за собой.
        - А обувь снимать? - прошептала Катя.
        - В комнате, а то сопрут, - пояснил кавалер и толкнул ближайшую к выходу дверь.
        Узкая, похожая на часть коридора комната потрясала воображение. Из мебели там имелась лишь раскладушка и глянцевая обложка журнала, пришпиленная к стене. С обложки улыбалась молоденькая поп-звезда.
        - А вот и я! - пробасил кто-то за спиной и пихнул парочку в помещение.
        - Шнырь, - обрадовался Саша и троекратно расцеловался с мужиком, похожим на давно не бритого колобка.

«Сейчас я проснусь, и ничего этого не будет!» - закрыла глаза Катя, ощущая дурноту и жгучие слезы.

        Все оказалось не так плохо, как могло бы быть. Хорошее познается в сравнении. Не начнись переселение со столь сильного потрясения, дальнейшее не вызвало бы столь бурной радости.
        В «куске коридора» жил Шнырь. Он был лучшим другом, бывшим одноклассником и почти родным человеком для Саши. Величали Шныря тоже Александром, но население коммуналки, дабы не путать фигурантов, с давних пор именовало одного Шнырем, а другого Ползуном.
        - А почему Ползун? - расстроилась Катя. Слово ей не понравилось категорически.
        - Ползал тут… когда маленький был, - туманно пояснил Саша. - Не помню, если честно. Прицепилось как-то, все и называют.
        Скудость обстановки в комнате Шныря объяснялась просто: от него недавно ушла жена, прихватив все имущество. А соседи, утром с интересом наблюдавшие за выносом мебели, вечером дружно сочувствовали вернувшемуся со смены супругу.
        У Саши комната была большой, светлой, но выглядела как-то бедно и по-деревенски. Возможно, это ощущение поддерживал огромный обшарпанный холодильник, урчавший у дверей, или больнично-белые занавесочки, висевшие на веревке поперек двух покрашенных голубой краской окон. При этом сверху свисали тяжелые шторы, обильно украшенные блестящими полосками цвета рыбьей чешуи. Единственное, что радовало, - здесь не чувствовалось женской руки.
        Оглядев помещение, Катерина поняла: в ближайшее время она медленно, но верно будет формировать в Сашином сознании мысль о том, что надо переехать к родителям.
        После первого же утра в новом жилище Катя еще больше укрепилась в своем мнении: надо съезжать, причем срочно. И если Сашин потрясающий темперамент, не шедший ни в какое сравнение с сонным Борюсиком, позволял закрывать глаза на пожелтевшие обои, потрескавшуюся штукатурку и искусственные цветы, щедро развешанные по всему периметру комнаты, то первая же кухонная стычка показала, что Катя - чужая на этом празднике жизни и своей здесь никогда не станет.
        Вечером Саша устроил ей ужин при свечах. Все было вполне романтично, и даже Шнырь, периодически вламывавшийся в комнату со всякими второстепенными вопросами, не испортил общего настроя. А утром Катя, начитавшаяся в своей библиотеке разных умных и не очень книг, решила сделать ответный шаг и приготовить любимому завтрак. Ей не хотелось напрягать любимого человека с самого начала, хотя Кротова и доказывала всегда с пеной у рта, что «строить» мужиков надо с первого мгновения, и если просить по максимуму, то есть шанс получить с них хоть что-нибудь, иначе самым щедрым подарком в семье будет считаться вынос мусора Восьмого марта. Катя хотела понравиться, показать свою неизбалованность и приспособленность к нормальным человеческим условиям. Тем более что накануне в Сашиной речи проскользнула пара слов о том, что она-де выросла под крылышком у родителей и хозяйским премудростям ей еще учиться и учиться.
        Выйти в люди было не в чем, поэтому пришлось надеть свою повседневную одежду и Сашины огромные тапки, похожие на лыжи.

«Какой у него размер большой», - с гордостью и уважением подумала Катерина, потоптавшись внутри обувки и с нежностью посмотрев на сладко спящего жениха.
        Из коридора доносилась ругань, стук и бормотание телевизора. Обитатели квартиры, несмотря на ранний час и выходной день, уже вовсю общались.
        Посетить удобства оказалось делом весьма затруднительным. Перед туалетом стоял огромный смурной мужик и деловито пинал косяк, оглашая округу нецензурной лексикой, без особого, впрочем, энтузиазма. Он вяло выговаривал все известные слова ровным равнодушным голосом. Так диктор пересказывает программу передач.
        В просторной кухне толкалось человек десять. У плиты ругались несколько женщин, в углу лениво чистил картошку полный подросток, за столиком пили двое мужчин, и, судя по невнятности речи, пили они уже давно. У раковины вообще назревала дамская драка. На Катеринино вежливое «Доброе утро» все как по команде вскинули головы, осмотрели ее и вернулись к своим делам. До нее донеслись лишь нечленораздельное «и тебе не хворать», «доброе» и «здрасьте-здрасьте». Голосов в нестройном хоре ответивших было явно меньше, чем людей в кухне.
        Совершенно бессмысленные со стороны действия обретают четкий смысл, если начать в них участвовать. Скандал у плиты объяснялся очень просто - конфорок было меньше, чем желающих их занять. Таким образом утренний кофе отпадал, так как электрического чайника у Саши не было: накануне он приносил в комнату воду для чая в алюминиевой кастрюльке. Попытка выяснить, где находится Сашин стол, провалилась. Едва только Катерина открыла рот, намереваясь обратиться к ближайшей женщине, как та выпятила и без того объемный живот, обтянутый блеклым застиранным фартуком, и заорала, обильно перемежая крик непечатными конструкциями. Суть речи сводилась к тому, что тут и своим-то места мало, а если еще и чужие «будут гадить в местах общественного пользования, то эти самые чужие огребут по самое не горюй». Еще больше Катю расстроила реакция остальных. Судя по всему, народ единодушно поддерживал выступавшую. Скандал был прерван круглой бабулькой, которая, пока соседи одобрительно поджимали губы и отвлекались на стыдливо красневшую гостью, быстро убрала с огня чей-то чайник и поставила свой. Бдительные дамы тут же
переключились на пенсионерку, а Катя трусливо бежала, по пути получив увесистый шлепок от сидевшего у дверей мужика.
        - Годится, - одобрительно промычал он ей вслед.

        Жаловаться Саше она не рискнула, решив пересидеть утро в комнате, а удобства посетить, когда рассосется толпа в коридоре. Но даже при всей своей сильной любви и желании стать наконец женой и матерью Катя не могла не понимать, что долго она так не выдержит. На предложение Саши заняться переездом немедленно и за выходной перевезти все необходимые вещи к нему она уже более уверенно ответила, что это слишком ответственный шаг и ей надо подумать. Получив неделю отсрочки, Катя стала суммировать плюсы и минусы грядущих перемен. Как ни странно, плюсов оказалось много, а минусы были больше похожи на капризы избалованной фифы, чем на обоснованные доводы. Ведь жили же как-то в этой квартире остальные, так почему она не сможет?
        Но чем ближе была суббота, тем неспокойнее становилось у Катерины на душе. С таким настроением идут к зубному, а никак не начинают новую жизнь.
        В четверг она не выдержала и решила сдаваться Лизе в надежде, что умная Кротова придумает какой- нибудь выход.
        - А, без пяти минут жена! - обрадовалась Елизавета и язвительно поинтересовалась: - Как счастливая жизнь на новом месте? Что-то, я смотрю, ты мне с домашнего звонишь.
        - Как догадалась? - вяло спросила Катя. Ей очень не хотелось признаваться в своей слабости, но обсуждать проблему с мамой после того, как уже гордо сообщила, что выходит замуж и переезжает жить к жениху, не было моральных сил.
        - Шерлока Холмса смотрела? Так вот, у меня на кончиках ушей есть такие чувствительные точки… - заржала Кротова и добавила: - У тебя на почве сильных чувств всю память отшибло. А ОН у меня стоит, Джульетта!
        - А, ясно.
        Но Лиза не дала ей собраться с мыслями, не заметив и не прочувствовав трагической паузы, предшествовавшей монологу.
        - Я-то своего как проверила! - горделиво начала Кротова и примолкла, ожидая нетерпеливых вопросов.
        - Как? - покорно выдавила из себя Катя.
        - Предложила в июне съездить на курорт!
        - Ну и?
        - Он согласился. Сразу!
        - Знаешь, если бы это сказала я, - рассудительно заметила Катя, - то ты бы сразу начала веселиться и учить меня, что пообещать и сделать - разные вещи. То, что он сразу согласился, еще ни о чем не говорит. Может, твой Толик такое трепло, что даже не утруждает себя размышлениями.
        - Умнеешь на глазах, - одобрила Кротова. - Только тут один момент - мы уже съездили и купили билеты, потом-то не купить будет. Вот так вот.
        - Тогда здорово. А что, его с работы отпустят?
        - Так он начальник, сам себя отпускает. Выпишет командировку - и вперед.
        - Поздравляю.
        - Судя по тону, тебя поздравить не с чем, - констатировала наконец Елизавета.
        - Да не то чтобы не с чем, но как-то все не совсем так, - печально забормотала Катя.
        Выслушав ее сбивчивый рассказ, обильно сдобренный воспеванием Сашиных неоспоримых достоинств, изумительных перспектив и собственной дефективности, Лиза вздохнула:
        - И как он видит вашу совместную жизнь в этом муравейнике? Его что, твое отношение к этому всему не интересует? Или с самого начала вы собираетесь жить по принципу
«молчи, женщина»?
        - Нет, - призналась Катя. - Я ему не сказала.
        - Дело не в том, что ты не сказала, а в том, что он не спросил. Как, мол, тебе, любимая, наше гнездышко? Хороши ли прутья, не воняет ли пух?
        - Лизка, он спросил! В том-то и дело!
        - Ну?
        - А я наврала. Сказала, что все замечательно и просто лучше быть не может.
        - Тогда ты дура. Клиническая. И тебя надо лечить. Это если родная бабушка спрашивает, хорошо ли она еще выглядит, можно разводить сантименты и так глупо врать! А мужику надо говорить все и сразу, не ожидая, что он своей тонкой душевной конструкцией ощутит твои вибрации. Даже если тебя будет колбасить, как отбойный молоток, он и то вряд ли заметит. Если только борщ расплещешь.
        - Так я же и говорю - ситуация тупиковая!
        - Тупиковых ситуаций не бывает. Бывают тупые люди, не умеющие искать выход!
        - Ладно. Я тупая, а ты умная, - покладисто кивнула Катя. - Научи, что сделать.
        - Научи, - проворчала польщенная комплиментом Кротова. - Если бы все было так просто. То есть я-то помидориться не стала бы, а взяла и сказала мужику, что его модель совместного существования для меня неприемлема. Проще говоря, пусть решает жилищный вопрос. Но ты же у нас особа рафинированная, тонкая и лепить правду в глаза не способна. Что он вообще говорит? Из конкретики, а не банальных мужских обещаний, что у тебя будет все: и вилла на Канарах, и луна с неба. Только надо подождать. Как правило, ожидание затягивается, и выясняется, что все будет, но в следующей жизни.
        - Саша не такой.
        - Какой «не такой»? - захохотала Лиза. - Не мужик, в смысле?
        - Перестань, он ничего нереального не обещает. Мы купим квартиру, как только у него наладится бизнес.
        - Ага. То есть это, по-твоему, нечто реальное. Прямо вот так вот возьмете и купите квартиру. В другой жизни, - разозлилась Кротова. - А он хоть копить на нее начал?
        - И что, по-твоему? Я должна вот так прямо у него спросить, сколько он накопил и где прячет?
        - Не вижу в этом ничего зазорного. Я бы спросила. Все лучше, чем гадать и портить себе нервы.
        - Лиза, мне такой выход не подходит.
        - Да кто бы сомневался!
        - Придумай что-нибудь менее радикальное!
        - А что такого радикального в вопросе про деньги? Что за дикая щепетильность? Вы же собираетесь жить вместе! Интересно, а когда вы поженитесь, если это все-таки случится, ты до самой старости будешь стесняться спрашивать его про зарплату? И вообще, если он сделал предложение, то на какие шиши вы будете свадьбу отмечать?
        - Да кому нужна эта пьянка?! Мы любим друг друга, а толпа пьяных гостей, которые и помнить не будут, зачем пришли, нам не нужна!
        - Это ваше общее мнение? - осторожно поинтересовалась Лиза. - Или ты работаешь эхом? Не забывай, что в этой толпе пьяных буду и я! Или ты меня приглашать не планировала? Тогда прошу прощения за самонадеянность!
        - Мы вообще просто распишемся. А ты - моя свидетельница, так что не волнуйся - без тебя событие не состоится.
        - Спасибо, утешила. А что, праздника действительно не будет?
        - У Саши сейчас проблемы с бизнесом…
        - Это я уже слышала. Прониклась сочувствием и даже готова пустить слезу, - оборвала ее Елизавета. - А не правильнее ли будет жениться, когда проблемы будут решены? По крайней мере, мне кажется, что это было бы честнее по отношению к тебе. Или ты ему нужна в роли костыля, чтобы было на кого опереться в тяжелые дни?
        - Любовь не имеет отношения к деньгам. А ты говоришь так, как будто это взаимосвязанные понятия. Я его приму любого…
        - Ага. Голого, босого… На амбразуру захотелось? А про детей ты подумала?
        - Дети, рожденные в любви, будут намного счастливее, чем отпрыски какого-нибудь олигарха, живущие в собственном особняке! - Катя уже почти кричала. Она не ожидала от Лизы такого отношения, и самое обидное было в том, что сама она не чувствовала непоколебимой уверенности в том, что говорила. Отсутствие практики и статистики напрягало и не давало возможности задавить оппонентку аргументами.
        - А что мешает отпрыскам олигарха родиться в любви? - резонно возразила Кротова. - Неплохо было бы поинтересоваться у самих отпрысков, где им охота родиться. Может, Саша - не твой принц?
        - Мой! И вообще, может, он еще станет олигархом.
        - Поздновато для старта, - подумав, изрекла Лиза. - Хотя, может, я еще буду локти кусать, что не отбила его у тебя. Ладно, раз любовь, люби на здоровье. Я же не против. Просто, когда выбираешь в магазине платье, хочется купить не первое попавшееся, а то, которое получше.
        - Он не первый попавшийся, - вспыхнула Катя.
        - Ну хорошо, второй, - не уступала Лиза.
        - И не второй. Я выбирала!
        - Значит, я пропустила кастинг. Что-то не припомню, чтобы было из кого выбирать. Как-то все отсеивались сразу, на подступах. И не особо боролись за право быть избранными.
        - Мне попадались не те мужчины. Не надо развивать во мне комплексы.
        - А чего их развивать. Они у тебя и так, как чертополох на задворках - выше головы. Ладно, мы отклонились от темы консультации. Я бы, учитывая твои особенности, предложила ему снять квартиру. Пусть самую плохонькую, однушку, на окраине, но отдельную, чтобы для начала посмотреть, как он вообще в быту. Мужик не пылесос, на него гарантии никто не даст, поэтому надо проверять в деле. В его коммуналке ты будешь занята борьбой за выживание и, возможно, даже втянешься, а когда бой на сковородках с соседками станет для тебя будничным мероприятием, то разбираться, кого ты взяла в мужья, будет уже поздно. Только не говори, что денег на аренду квартиры у него тоже нет. Можно вполне найти вариант, который впишется в твою зарплату. На продукты-то он в состоянии заработать? Или планировал пока жировать на зарплату библиотекарши? Скажи своему Александру, что хочешь счастья вдвоем, а не армейской идиллии, когда все топчутся друг у друга на голове и ждут дембеля. У многих, кстати, дембель так и не наступает. Если спросить твоих будущих соседок, какие планы они строили лет десять-двадцать назад, то не исключено,
что услышишь все то, о чем сама сейчас говоришь. Еще можешь наврать, что стесняешься посторонних.
        - Почему наврать? Я правда стесняюсь. Представляешь, у них там полквартиры мужиков!
        - Ах-ах-ах! - хохотнула Лиза. - Скажите, пожалуйста! Это не мужики, а твои соседи. Тоже будущие, если ты немедленно не возьмешься за ум и не займешься вправлением мозгов своему кавалеру. В общем, наше счастье - в наших руках.

        Наверное, если бы на Катином месте была Кротова, разговор с Сашей был бы более плодотворным. Но когда Катерина начала сбивчиво спрашивать будущего мужа, а не снять ли им квартиру, при этом отчаянно краснея, заикаясь и оправдываясь, он очень быстро и аргументированно объяснил, почему на данном этапе это сделать никак нельзя. Во-первых, это нерациональная трата денег, лучше откладывать их на покупку квартиры, во-вторых, в комнате у них полный тет-а-тет, и если замок на дверях кажется ей недостаточной защитой от постороннего вмешательства, то он готов потратиться на другой, более внушительный и надежный, в-третьих, если снять квартиру на окраине, то придется больше тратить на дорогу. Было еще в-четвертых, в-пятых и даже в-десятых, но это уже не имело решающего значения. Поворотной стала фраза Саши о том, что, если бы Катя зарабатывала прилично, то только в этом случае можно было бы думать об аренде какого-нибудь жилья.

        - Если бы мне такое сказали, то я бы как дала в лоб! - рявкнула Кротова, когда Катя поделилась с ней новостями. - Чтобы извилины распутались и мозги вправились! А сам-то что? Герой умственного труда! Тоже мне, будущая звезда российского бизнеса!
        - Лиза! Ну почему ты видишь только плохое? Из тебя так и лезет махровый феминизм. Как при таком отношении к противоположному полу можно рассчитывать на лояльное отношение к себе?!
        - Наверное, жутко тебя удивлю, но лояльного отношения мне от них не нужно. Мне нужна любовь. Но достойная, а не имитация с корыстными целями.
        - Лизка, да какая от тебя корысть?
        - Обладание моим молодым телом и светлой душой, - мечтательно промычала Кротова. - И достанется все это богатство лишь достойному. Тому, кто в состоянии оценить сей подарок судьбы.
        - У тебя какой-то потребительский взгляд на вещи, - озадаченно констатировала Катерина.
        - Золотые слова! На вещи взгляд и должен быть потребительским. А мужик - это вещь, иногда нужная в хозяйстве, а иногда так - для красоты, в сервант поставить. А иногда вообще - китайская подделка безобразного качества. Возьмешь, переплатишь, а потом страдаешь!
        - Кротова, почему ты всегда смотришь на ситуацию с изнанки?!
        - Потому что я умная. Я смотрю там, где могут быть спрятаны изъяны, а не покупаюсь на яркий фантик! - Елизавета гордо выпятила грудь, проиллюстрировав свой недюжинный ум и проницательность.
        - Но он же прав! Я сижу, жду у моря погоды. А если бы я зарабатывала, то и проблем бы не было, я бы вообще могла снять квартиру сама, сделать ему сюрприз!
        - А если бы он зарабатывал, то получилось бы еще лучше: это твой Александр должен делать тебе сюрпризы, а не ты ему!

        Жизнь - это река, по которой несется лодка фортуны, не имея возможности ни вернуться, чтобы исправить ошибки, ни изменить маршрут. Если вас несет к водопаду, то можно либо смириться со своей участью, либо срочно искать весла. Кротова всю жизнь была занята тем, что искала весла и боролась с течением.
        Мужчины относились к ней совсем не так, как Елизавете мечталось. Она ждала трепетного и чистого чувства, а немногочисленные кавалеры настороженно ходили вокруг да около, словно дрессировщики вокруг бегемота, и в результате предпочитали исчезнуть из поля зрения знойной девицы.
        Ее первая любовь, Коля Сметанкин, был на голову ниже своей подруги и весил раза в три меньше. То, что ей нравится Сметанкин, Лиза поняла в десятом классе. Но неприятность заключалась в том, что Елизавета не нравилась ни ему, ни кому-то другому. Ухаживать было модно за красивыми и перспективными в плане развития отношений, вплоть до кульминационного момента, который был интересен всем своей таинственностью и являлся предметом гордости. Лиза была девушкой строгих правил и крупных габаритов. Единственным привлекательным моментом в ней для повзрослевших одноклассников был бюст. Но невозможность его практического применения на деле и Лизины консервативные взгляды на взаимоотношения полов быстро погасили этот интерес. Сметанкиным тоже не интересовались девушки. Он был субтильным робким отличником, вечно стоявшим на переменках в обнимку с книгой. Поэтому Елизавета, почувствовав в нем родственную душу, пошла на сближение. Чтобы не испугать его сразу и бесповоротно, она для начала просто молча стояла рядом, а когда Коля привык к ее присутствию, пригласила его в кино. Вообще-то Кротова сначала планировала
просто поговорить, потом попросить почитать книгу, а потом уже приглашать в кино, но, когда она уже открыла рот, Коля вдруг поднял глаза, покраснел, и Лиза выпалила:
        - Пойдешь со мной в кино.
        Это был не вопрос, не предложение, а констатация факта. Сметанкин не сопротивлялся. Свидание состоялось по всем правилам: Коля принес заморенную гвоздичку со слегка измочаленным стеблем, взял Елизавету под руку и поволокся за ней в кассу. Сметанкин не сопротивлялся даже тогда, когда Кротова потребовала билеты в последний ряд. Он хорохорился изо всех сил и старался выглядеть по-взрослому. Получалось плохо.
        Тщетно прождав весь сеанс, когда он положит руку ей хоть куда-нибудь, Лиза решила проявить инициативу. Сметанкину не было позволено распрощаться с ней у подъезда.
        - Тут холодно, - сурово сказала Кротова и затащила жертву внутрь. В подъезде было тихо, сумрачно и романтично.
        - Ну?! - Лиза убрала руки за спину и с интересом начала рассматривать оплавленный плафон на потолке.
        - Было очень весело, - неуверенно проблеял Коля. - Спасибо за приятный вечер.
        - Пожалуйста, - с угрозой процедила Елизавета.
        Сметанкин неуверенно приподнялся на цыпочках и чмокнул девушку куда-то в подбородок.
        - Ты что, я не такая, - удовлетворенно покраснела Кротова и со слоновьей грацией ломанулась вверх по лестнице. Сметанкин выскользнул из подъезда и с облегчением побежал домой. С тех пор он старательно избегал Кротову.
        Потом был толстяк Юра, любивший повеселиться и погулять. При расставании Елизавета, пытавшаяся удержать кавалера, узнала, что была облагодетельствована лишь из интереса к ее крупным формам, для пополнения коллекции.
        - Мужик все в жизни должен попробовать, чтобы иметь возможность сравнивать, - пояснил Юра свою глубокую мысль. За которую получил мощный удар в челюсть. Оскорбленная подобным подходом и почувствовавшая себя надкушенным фруктом, Кротова потом долго доказывала участковому, что это было не избиение, как трактовал ситуацию Юра, а пощечина, на которую имела право любая уважающая себя девушка. Участковый откровенно веселился и строил глазки. Елизавета подумала и ответила взаимностью. Отчасти потому, что мужчина ей нравился, отчасти, чтобы замять неприятную ситуацию с требовавшим сатисфакции Юрой.
        Звали стража порядка Василием, и был он мужчиной крупным, солидным и обстоятельным. Единственным недостатком была любовь к горячительным напиткам. Кротова не выдержала прозы жизни и рассталась с очередным возлюбленным.
        Одиночество затянулось на несколько лет и было прервано встречей с обаятельным ремонтником. Рукастый красавец Владик был найден по объявлению и должен был поклеить обои в кротовской квартире. Маме он нравился ровно до того момента, пока не выяснилось, что ему чрезвычайно симпатична Елизавета. Сама же Елизавета, наоборот, не интересовалась парнем, пока не обнаружила, что она ему не безразлична. Расплатившись за сделанную работу, она внезапно получила крохотный букет, подозрительно напоминавший герань и пахший так же, и поймала туманно-застенчивый взгляд красивых глаз. Кротова растаяла, и Владик остался жить в ее квартире. Кроме того, что он жил, он еще ел, пил и пачкал. Хотя, вернее было бы сказать, что пил Владик не только с Катиными домочадцами, но и без них. С новоявленными родственниками он уже доходил до кондиции, что не устраивало ни устававшую после рабочей смены маму, ни тяжелую на руку Елизавету. Выгнать кавалера оказалось делом непростым: Владик валился в ноги, пускал слезу и проявлял недюжинную фантазию в давящих на жалость рассказах и клятвенных обещаниях «больше никогда ни за что ни
капли». После Владика были еще краткосрочные знакомства, но ничего серьезного в жизни Лизы так и не случилось. Двадцать шесть лет казались цифрой критической. Уверенность в своих силах медленно, но верно пропадала, хотя Елизавета продолжала держать марку и громогласно заявлять о равенстве прав мужчины и женщины, распугивая тем самым последних возможных женихов.
        И тут появился Толик.
        Он вполне соответствовал идеалу мужа и мужчины, что уже настораживало недоверчивую Кротову. Но подвох никак не находился, несмотря на кропотливую разведдеятельность.
        - Не хочу в очередной раз остаться в дураках, - поясняла она маме.
        - Ты так не в дураках, а в девках останешься, - морщилась Яна Игнатьевна - Лизина мама - и молча страдала. Спорить с дочерью было бесполезно. Лиза считала, что неудачи в любви дают ей право считать себя тертым калачом межполовых баталий и психологом семейных отношений. Она училась на своих и чужих ошибках, впитывая информацию по крохам и систематизируя ее. В результате собирательный образ отдельного представителя сильной половины человечества выглядел крайне неприятно, поскольку, как известно, сколько людей, столько недостатков, а собранные в некое подобие даже не букета, а целого снопа, они обезображивали девичью мечту до неузнаваемости. Среднестатистический мужчина, доставшийся подругам, знакомым и малознакомым дамам, был ленив, неопрятен, груб, пьющ, гулящ, недалек и слаб. Зато Кротова знала, как с ним бороться и какого искать, чтобы потом не сожалеть о поставленном в паспорте штампе.
        Толик от всей этой некондиции весьма выгодно отличался. Но многократно обманувшаяся в своих надеждах Лиза зареклась строить планы заранее. Она ждала инициативы от кавалера, а он хоть и медленно, но стабильно взбирался по лестнице новых отношений, ступенька за ступенькой преодолевая все дамские капризы. На Елизавету он смотрел с восторгом пятилетнего мальчишки, которому вместо одной порции эскимо достался килограмм мороженого.
        - Лизка, ты такая… - восхищенно закатывал он глаза.
        - Какая? - тут же уточняла Кротова. Одним из немногочисленных недостатков Толика было его неумение облекать мысли в словесную оболочку. Промежутки в речевых конструкциях он заполнял нечленораздельными междометиями и нецензурными словами. Но после любого непечатного возгласа он тут же краснел и галантно бормотал
«извиняюсь». Лиза, хотя и знала, что переделать под себя взрослого состоявшегося мужчину задача невыполнимая, тем не менее упорно пыталась научить любимого изъясняться более внятно.
        - Ну, такая! - Толик чертил в воздухе какие-то фигуры и цокал языком. - Ого-го! Ух! Вообще!
        Если пару месяцев назад Лиза и мечтать не могла о столь искренних комплиментах, то теперь ей было недостаточно тарзаньих воплей. Аппетит приходит во время еды. Кротовой мечталось о красивых словах и утонченных серенадах, хотя в душе она готова была обойтись и безо всей этой ерунды. Лишь бы неласковый ветер перемен не сдул любимого, как сухой кленовый лист.

        Дорогу осилит идущий. Эта простенькая истина поддерживала Катю в нелегком поиске нового рабочего места. Она заполняла анкеты, штудировала справочники по делопроизводству, компьютерам и даже Интернету. Она изучала рынок труда, присматривалась к требованиям работодателей и училась на чужом опыте, жадно впитывая обрывки разговоров в очередях соискательниц, обивавших пороги фирм по трудоустройству. Она узнала, что идти на биржу труда бессмысленно, что работодатели бывают нечисты на руку, что просить надо больше, чем хочешь, что соглашаться надо на все, а разбираться уже на месте, что про опыт работы надо врать, ссылаясь на то, что работала не по трудовой книжке. В голове ворочалась тяжелая информационная масса, день ото дня пополнявшаяся новыми сведениями. Оказывается, жизнь за пределами библиотеки была совсем другой. Люди оперировали совершенно иными суммами, жили другими ценностями, и даже совсем юные создания обладали куда большим опытом, чем Катерина. Она чувствовала себя графом Монте-Кристо, рывшим подкоп в новую жизнь. Оказалось, что она совсем не так одевается, что запросто может оттолкнуть не
только работодателя, но и сотрудника, принимавшего анкету. Как выяснилось, они по итогам собеседования делали какие-то пометки на анкете, давая ей ход или скидывая в папку невостребованных. Наивные бредни про то, что встречают по одежке, а провожают по уму, Кате предложили забыть, поскольку при устройстве на работу была важна именно встреча, а вот как раз до проводов по уму дело могло и не дойти. Она старалась следовать всем советам, но тем не менее работодатели почему-то не замечали ее анкету, и еще ни в одну фирму на собеседование ее так и не вызвали.
        Целый месяц Катя жила в настоящем аду, не имея ни моральных, ни физических сил противостоять своим новым соседям. Никто не задавался целью довести ее до нервного срыва, люди жили так, как привыкли, а рафинированная интеллигентка, случайно затесавшаяся в их теплую компанию, была инородным телом, претендовавшим непонятно на что.
        - Ты должна уметь себя поставить, - разводил руками Саша. - Они чувствуют твою слабину. За жизнь надо цепляться зубами, грызть и рвать, только тогда есть шанс подняться над ней и плюнуть вниз на толпу, которую победила.
        Александр любил рассуждать красиво и непонятно. Его философские эссе, озвучиваемые в ночной темноте, скрадывавшей убожество обстановки, не имели никакой практической ценности, ибо их применение на общей кухне было не только невозможно, но и крайне опасно. Катерина не желала бороться с толпой и тем более возвеличиваться и плевать на кого-то вниз. Больше всего после работы и долгих поисков нового места на рынке труда хотелось покоя и уединения, а не грызть, рвать и бороться.
        На ее робкие жалобы о том, что ничего не получается, Саша резонно замечал, что странно было бы надеяться на что-то с дипломом библиотекаря. Самым разумным выходом ему казалось получение второго образования.
        - Иди на экономический или хотя бы на бухгалтерские курсы. Будешь у нас бухгалтером. Своя фирма, деньги никому на сторону платить не придется.
        - Я не смогу, - испугалась Катя, у которой о школьной программе по математике остались самые гадкие воспоминания. Тройку ей всегда натягивали из жалости и за хорошее поведение.

        - В чем-то он прав, - задумчиво нахмурилась Елизавета, пришедшая к подруге на работу попить чайку и поболтать. - Почему бы и нет? Можно еще в журналистику или вообще в писатели податься. Главное - нишу свою найди!
        - Лизка, а почему тебе не попробовать в балет? Говорят, у них там больше платят, чем в школе! - раздраженно парировала Катя, ждавшая поддержки, а получившая новое предложение.
        - В балет не могу - я им сцену проломлю, - печально оттопырила губу Лиза и расхохоталась. - А почему выдавать книжки ты можешь, а писать - нет?
        - А почему ты на концерты ходишь, а сама не поешь?
        - Ну дак, мать моя, кто ж меня слушать-то будет?! Меня даже мама с кухни выгоняет, когда я ей классику исполняю.
        - Вот-вот. Как тебя будут слушать, так меня будут читать. Ерунду говоришь!
        - Не ерунду, - просветленно заморгала Елизавета. - Зато на фоне всей этой болтовни стало ясно, что бухгалтерские курсы - вполне реальная цель. Тем более что работать будешь в Сашиной фирме. Может, им только бухгалтера там не хватает, чтобы начать нормально функционировать и зарабатывать денежки!
        - Бухгалтерские курсы денег стоят. И не факт, что я потом эти деньги отработаю. У Саши пока вообще не получается с прибылью, так что если я к ним работать пойду, то мы вообще лапу сосать будем. А сейчас я хоть какие-то копейки, но приношу.
        - Фу, какая меркантильная ты баба! - обрадовалась Кротова. - Вот это уже мне нравится. Только я не очень понимаю, на какие шиши он с Толиком в баню ходит?
        - Говорит, что Толик его приглашает.
        - Да? - нахмурилась Елизавета. - Лучше бы он меня куда-нибудь пригласил.
        - Так он же тебя и так по кафешкам водит, сама говорила, - удивилась Катя.
        - Ну и что. А в бане мы с ним еще не были!
        - Тебе денег жалко? Толиковых?
        - Не надо хамить. Бюджет у нас пока еще не общий. Мне не нравится, что твой парень ведет себя как приспособленец. Ты его кормишь, Толик моет. Хорошо устроился. Бухгалтер ему нужен. А где он тогда собирается брать деньги на курсы?
        - Сказал взять пока у родителей, а мы потом отдадим, - понурилась Катерина.
        - Как-то несимпатично, - резюмировала Лиза. - Все за чужой счет. Других идей не было?
        - Откуда им взяться? Выбор у нас не особенно богат.
        - Ладно. У тебя всегда остается шанс начать писать книги или петь, - обнадежила ее Кротова. - Можем начать вместе ходить по вагонам и продавать китайские ручки и прищепки. Без работы не останемся.
        - Да я и так не безработная. Хотелось бы все- таки еще и зарплату поприличнее, - уныло вздохнула Катя. - И от уродов этих квартирных я устала. Сашке хорошо, он там как сметана в борще, а я как хрен в пирожном. Они меня достали: в туалет по расписанию, в ванную вообще не попасть: там либо любовью кто-то занимается, либо белье замочено, на кухне конфорки все заняты. У нас общая с одной старухой, так эта ведьма регулярно там какую-то траву варит. На водяной бане. Вонища на всю кухню. Обещала, если буду пререкаться, порчу наслать или отравить. Представляешь? Я теперь еду по ночам готовлю и кастрюлю стерегу, чтобы она и правда туда дряни какой-нибудь не накидала.
        - Не представляю, - искренне посочувствовала ей Кротова. - Условия, близкие к полевым. Пора уже минные поля организовывать и десантироваться в тылы врага. Хочешь, я к тебе туда в гости приду?
        Кате, конечно, хотелось бы, чтобы хоть раз на ее стороне была тяжелая артиллерия в виде Елизаветы Кротовой, которая, несмотря на отсутствие опыта проживания в коммунальной квартире, умела донести до окружающих непререкаемость своего мнения и настоять на своем. Но одна мысль о том, что Лиза увидит, как она живет, вернее, в каких условиях живет бизнесмен Саша, приводила Катерину в ужас. Это ей Саша весьма спокойно сказал, что все нынешние олигархи начинали в общежитиях с копеек, а вот сможет ли она столь же уверенно объяснить это Елизавете, которая и так считает подругу не от мира сего? Вряд ли.
        - Не, Лизка, спасибо. Не надо, наверное.
        - Как знаешь. Было бы предложено.

        Чудеса случаются тогда, когда их не ждут. Так рыба клюет, когда отчаявшийся рыбак уже готовится смотать удочки, а дождь начинается, когда вы забываете дома зонт.
        Катерина сидела на работе и вяло занималась проверкой формуляров, выписывая должников в отдельный список.
        Коллега по работе, вечно недовольная и желчная Алла Михайловна, выговаривала ей за сожженный чайник. Аллу за глаза звали мегерой, поскольку в хорошем расположении духа она не бывала никогда. Даже в день получения зарплаты она злобно нападала на правительство, вогнавшее бюджетников в финансовую яму, в тщетной надежде найти оппонента для спора. Все трусливо отмалчивались, старательно сохраняя крохи оптимизма.
        Самым обидным было то, что чайник Катя действительно сожгла. И хорошо еще, что это не стало причиной пожара. Поэтому было вдвойне обидно: сама дала этой климактерической истеричке повод для разговоров на целый день.
        Мобильный слабо завибрировал в сумке, словно колокол на воротах судьбы.
        - Екатерина Николаева?
        - Да, - Катя подобралась от официального и, как ей показалось, неприязненного тона.
        - Вы сможете сегодня к семи вечера подъехать в офис фирмы «Вакансия»?
        Это была одна из первых контор по трудоустройству, посещенных Катериной.
        - Да! - Катя заорала так, что Алла Михайловна просыпала сахар мимо кружки и с ненавистью, смешанной с любопытством, уставилась на девушку.
        - Хорошо. Ждем.
        Одурев от счастья, Катерина еще некоторое время прижимала трубку к раскрасневшемуся уху, не веря, что голос ей не приснился.
        - Николаева! Я буду ставить на общем собрании вопрос о твоем увольнении. Неслыханная наглость! Никакого чувства ответственности…
        - Отвяжись, жаба! - неожиданно храбро и весело перебила ее Катя. - Я сегодня ухожу раньше, по семейным обстоятельствам.
        Вопреки ожиданиям Алла Михайловна захлопнула рот и озадаченно затихла.

        Молнией принесясь домой, Катерина схватила новый брючный костюм, убедилась в том, что он отглажен, и полетела в ванную.
        - Я щас стирать буду, - навстречу ей пыхтела по бесконечному коридору грудастая тетка из последней комнаты. Катя никак не могла запомнить, как ее зовут, то ли Виолетта, то ли Анжелика, но голос ее распознавала сразу. Так ни с чем не спутаешь циркулярную пилу или пожарную сирену.
        Катя молча юркнула вперед и закрыла дверь на задвижку. Под мощные удары в стену и душераздирающие вопли она помыла голову и огляделась. Несмотря на вспышку смелости, здравый смысл подсказывал, что выходить на бой с голыми руками нецелесообразно. Тем более что свежий фингал никак не способствует нахождению общего языка с новым работодателем. С трудом стащив со стены огромную цинковую ванну, она открыла дверь и, используя ее как щит, начала отступать к комнате, прячась, как черепаха в панцире. Для устрашения оппонентки Катя на всякий случай повыла внутри и даже рыкнула пару раз. Озадаченная таким маневром соседка ограничилась лишь парой осторожных нецензурных слов, а похмельный токарь, проснувшийся с мыслью о настойке боярышника, решил, что у него началась белая горячка.

        Вофисе «Вакансии» было тихо и пусто. Сердце Катерины тоскливо сжалось от предчувствия непоправимого. Подергав запертые двери кабинетов и деликатно покричав в темноту, Катя устало опустилась на диван. Просидев минут двадцать и обнаружив, что время «Ч» уже прошло, она собралась уходить.
        - Ой, вы Николаева? - ее чуть не сбила с ног миниатюрная блондинка.
        - Я, - в робкой надежде кивнула Катя.
        - Клиент был?
        - Никого не было…
        - Уф! А я думала - опоздала! - доверительно хихикнула блондинка и добавила: - Я Ася.
        - Очень приятно.
        - Значит, так, слушай внимательно. Клиент весь на понтах, но денежный. Зарплату предлагает на испытательный срок триста, дальше - как понравишься…
        - Рублей?
        - Не остри.
        - Долларов?!
        - Ты издеваешься?! - блондинка даже приподнялась в кресле, угрожающе нависнув над столом. - Конечно, долларов! Тебе работа нужна?
        - Нужна. Иначе я бы не…
        - Молчи и слушай! Фирма называется «ЛеоВи». Спросит, слышала ли о такой, говори
«да!». Занимаются торговлей. Чем торгуют - не знаю, всем подряд. Ему нужна серая мышь со скромными запросами, воспитанная, интеллигентная, с английским языком. Испытательный срок - месяц. Кормежка в офисе, полный соцпакет, рабочий день с девяти до шести. Да, тебя берут секретаршей.
        Катя нахохлилась. Ей не понравилось про «серую мышь» и должность.
        - Я без интима…
        - О, - простонала Ася и закатила глаза. - Даже если будешь уговаривать, он не согласится.
        - Почему это? - тут же обиделась Катя.
        - Так. Тебе как лучше: с интимом или без?
        - Без.
        - Вот. Порядок. Нет интима. Еще вопросы есть?
        Вопросов было море, но они никак не формулировались во что-либо конкретное, размазываясь по сознанию подтаявшим маслом. Надо было срочно что-то придумать, чтобы не молчать, когда придет таинственный работодатель.
        Пришел он около восьми вечера, когда обе девушки уже решили, что встречи не будет.
        - Я не опоздал? - В офис стремительно вбежал маленький щуплый паренек в джинсовом костюме. За час ожидания Ася успела понарассказывать о будущем шефе столько ужасов, что Катя ждала как минимум монстра со львиным рыком и плетью в волосатом кулаке.
        - Нет, - расплылась Ася. - Проходите.
        - Да я на минутку. Девушку забрать.
        - Куда забрать? - испугалась Катя и затравленно посмотрела на радостно улыбавшуюся блондинку.
        - Конечно-конечно. Без проблем. Забирайте!
        - Прошу, - парень картинно поклонился, пропуская Катю вперед. - Вас ждут.
        - Кто? Где? - заполошно причитала Катерина, уже строившая в мыслях чудовищные варианты продолжения этого вечера.
        - Люди. Хорошие и душевные, - успокоил ее «джинсовый».
        В полуобморочном состоянии она загрузилась в машину, утешая себя только одним: кто не рискует, тот не выигрывает.
        Самым логичным казался вариант, что ее сейчас используют, как девочку по вызову. Или что должность секретаря все-таки предполагает интим.
        Ощущая себя жертвой, она гордо вскинула подбородок и, как комсомолка на расстрел, на не гнущихся от ужаса ногах вошла в двухэтажный особнячок весьма обшарпанного вида, но со стеклопакетами по всему фасаду.
        Душевными людьми оказались четыре мужика, восседавшие в огромном кабинете за полированным столом, поставленным буквой Т. Вернее, трое сидели рядком, а четвертый, носатый брюнет, венчал конструкцию, занимая хозяйское место во главе.
        - Девушка доставлена, - весело отрапортовал водитель, впихнув Катю в кабинет и захлопнув за нею дверь. Прижавшись к косяку, она затравленно оглядела
«экзаменационную комиссию». Комиссия, в свою очередь, разглядывала ее.
        - Прошу прощения, что встречу пришлось назначить на столь позднее время, - неожиданно бархатным голосом прогудел брюнет. - Мы вас надолго не задержим. Итак, давайте сразу к делу.
        Он открыл толстый регистратор и пошуршал подшитыми листами:
        - Вы - Екатерина Егоровна.
        - Егоровна, - сиплым эхом повторила Катя.
        - Ну, расскажите о себе.
        Предложение озвучить свою малоинтересную для постороннего уха биографию чрезвычайно озадачило девушку. Она была готова предельно честно отвечать на вопросы, но рассказывать - нет.
        - Это слишком долго, - вывернулась она. - Вы лучше спросите, что вам интересно.
        - А нам вообще ничего не интересно, - подал желчную реплику худой, болезненного вида мужик, одетый, в отличие от всех остальных, не в офисный костюм, а в джемпер понурого темно-бордового цвета, из-под которого неровно высовывался воротник клетчатой рубахи. - Мы домой хотим.
        - Андрюша, ты не хочешь домой, - железным тоном отчеканил брюнет.
        - Я не хочу домой, я не хочу домой, - с клоунской покорностью начал бормотать худой.
        Поняв, что невольно стала причиной конфликта, и не понимая соотношения сил в коллективе, Катя торопливо пояснила:
        - Я хочу у вас работать.
        - Замечательно, - воодушевился брюнет. - Кем?
        - Всем!
        - То есть - каждому? - уточнил Андрей, криво усмехнувшись.
        - Сейчас докаламбуришься, - угрожающе оборвал его брюнет.
        Самое удивительное, что остальные сидели абсолютно безучастно, словно в кабинете вообще ничего не происходило. Полный, круглолицый и розовощекий шатен что-то сосредоточенно писал на листе бумаги, а предпенсионного вида дядечка, похожий на плешивого колобка, похоже, дремал.
        - Итак, Екатерина, как вы себе представляете работу у нас?
        Если быть честной, то Катя никак не представляла себе работу в условиях евростандарта и обилия оргтехники. Она была здесь инородным элементом, как верблюд на Северном полюсе.
        Затянувшуюся паузу неожиданно прервал круглолицый:
        - Вы работали раньше секретарем?
        - Да! - не моргнув глазом соврала Катя, еще минуту назад собиравшаяся говорить правду и только правду. Здравый смысл подсказывал, что в данном случае ее чрезмерная откровенность может только навредить.
        - На какой уровень оплаты вы рассчитываете? - Похоже, шатен считывал вопросы со своего листа.
        - На высокий, - нагло ответила Катерина, боясь продешевить.
        - А точнее?
        - На адекватный моим обязанностям, - эта мысль, явно чужая и неизвестно где подслушанная, выплыла из глубин сознания и выбросилась перед изумленными работодателями, как диковинная рыбина, невесть откуда взявшаяся в обычном деревенском пруду.
        Даже дремавший дедок встрепенулся и выдал:
        - Хорошая девушка. Я за.
        - Да, да, - закивал Андрей. - Я тоже за. Именно такую фею я и представлял в приемной.
        Круглолицый дипломатично промолчал, уловив закипавшее во взгляде главного бешенство.
        Катя растерянно переводила взгляд с одного на другого, плохо понимая, что здесь происходит. Ощущение было такое, словно народ собрался репетировать спектакль и только на месте понял, что нет ни сценария, ни режиссера.
        - Что бы я вам сейчас о себе ни рассказала, - храбро сообщила она, - запросто может оказаться неправдой. Или вполне вероятно, что я сильно высокого мнения о своих достоинствах. В любом случае - как сотрудник я могу себя показать только в процессе работы, а никак не на собеседовании.
        Вероятно, именно эта фраза и спасла ситуацию от полного краха. Если бы Катерина знала, что является шестьдесят второй претенденткой на кресло в приемной и что эта комиссия собирается уже почти целый месяц, отсматривая и бракуя соискательниц, то ей было бы легче. Или сложнее. Но, к счастью, все сложилось так, как сложилось. Утомленные собственной разборчивостью будущие начальники уже созрели, чтобы взять все равно кого, и именно в этот момент явилась Екатерина Николаева, чтобы осчастливить фирму «ЛеоВи». Дело в том, что шеф, он же хозяин предприятия Леонид Викторович Крягин, по первым буквам имени и отчества которого и была названа фирма, хотел получить на должность секретаря невероятный симбиоз исполнительности, ответственности, опыта, молодости и неброской внешности, не лишенной некоего шарма. Технический директор, Андрей Вихрев, ближайший друг шефа и самозабвенный бабник, хотел секретаршу из анекдотов: с грудью, ногами и повышенной коммуникабельностью. При этом он понимал, что подобные требования идут вразрез с интересами фирмы, и, смирившись, пытался уклониться от неприятной повинности выбирать
совершенно бесполезную, с точки зрения романтики, девицу. Точно так же безнадежно и покорно относился к процедуре главный бухгалтер Сергей Борисович Шумахер. В своем активе Шумахер имел сорокалетний опыт бухгалтерской деятельности, двух дочерей, семьи которых он теперь был вынужден содержать, и горластую супругу, с которой они прожили более тридцати лет и которую Сергей Борисович никогда не променял бы ни на какие сокровища мира. Супруга не любила, когда он задерживался на работе, поэтому Шумахер не меньше других был заинтересован в скорейшем прекращении ежедневных смотрин. Девушки его давным-давно не интересовали, благо еще по молодости Фаина Марковна отбила у него охоту заглядываться на чужие прелести, поэтому молоденькие кандидатки, старавшиеся понравиться всем сразу, вызывали у Сергея Борисовича изжогу и печальные мысли об остывающем ужине. Он тоскливо косился на неразборчивые каракули, выводимые «Паркером» юриста, и подремывал. Юридический консультант Кирилл Антонович, носивший веселую фамилию Клейстер, в отличие от остальных не имел права расслабляться. Именно ему вменялось в обязанность
выяснить все подводные камни и подвохи, которые могла таить в себе новая сотрудница. Обычно скорый на расправу Леонид Викторович в любом недосмотре обвинял Клейстера, будь то не туда отправленный факс, договор, заключенный не с той фирмой, или просто опоздание кого-то из сотрудников. Спорить было бесполезно и нецелесообразно. Кроме того, Кирилл Антонович чувствовал себя обязанным отрабатывать свою немаленькую зарплату. Он строчил инструкции для нерадивых подчиненных, следил за порядком и, по сути, был в курсе всех дел, творящихся на фирме. Необходимость сменить секретаря застала его врасплох. Клейстер привык продумывать любую ситуацию на несколько шагов вперед, ориентируясь исключительно на негативные варианты. Позитив был вне его компетенции. Таким образом, он допускал, что новая секретарша может оказаться воровкой на доверии, шпионкой конкурентов, засланным казачком от налоговой инспекции или просто безмозглой курицей, которая однажды сотворит по глупости что-нибудь чудовищное. К какой категории отнести Катерину, он еще не решил, поэтому страшно мучился и пытался придумать каверзный вопрос, который
раскроет ее сущность.
        - За что вас уволили с предыдущей работы? - дозрел наконец Кирилл Антонович и победоносно посмотрел на соискательницу.
        - Кира, да хватит уже, и так все ясно, - забубнил Сергей Борисович, рассасывая таблетку от гастрита. Вкус был мерзким. Таким же, как и сама процедура отбора.
        - Действительно, - согласился Андрей. - Очаровательная девушка, все при ней…
        Катя покраснела от смешанного чувства удовольствия и испуга: судя по тому, каким взглядом утюжил ее этот нагловатый брюнет, интим все-таки предполагался.
        - Никто не возражает, если я решу, когда хватит? - рыкнул Крягин.
        Как ни странно, никто не возражал.
        - Я еще не уволилась, - торопливо доложила Катерина. - То есть с того места я ушла, потому что фирма закрылась, а сейчас я временно работаю в библиотеке.
        Это вранье было придумано совместно с Кротовой. И, глядя на елочку паркета, сыто поблескивавшего под ногами, Катерина подумала, что ввязывается во что-то не то. Во всяком случае, без вранья она чувствовала бы себя увереннее.

        - Да без вранья с тобой бы и разговаривать никто не стал! - заорала Кротова, едва только услышала из уст подруги это предположение. - Кому ты нужна - библиотекарша?
        Щепетильная ты наша! Чтобы дойти до вершины, надо уметь перешагивать через сломанные ступени, а твое «библиотекарство» - именно сломанная ступень, даже яма, а не что-то там другое!
        - Лизка, мне страшно!
        - Это хорошо. Значит, еще не все чувства атрофировались, - удовлетворенно констатировала Кротова, фыркнув в трубку. - А то после того, как ты переехала в свою «воронью слободку», я уж стала опасаться: не совсем ли ты, мать, спятила?
        Катя затравленно оглянулась, боясь, что соседи помешают разговаривать, и зашептала:
        - Мне сказали на следующей неделе выходить. Как быть-то?
        - Как? Что за дурацкие вопросы? Выходить, естественно!
        - А если ничего не получится?
        - А если рак свистнет? Кулема ты, честное слово. Волков бояться - в лес не ходить.
        - Смелая ты, Кротова, когда тебя не касается.
        - Да я всегда смелая. И когда меня касается - тоже.
        - Согласно статистике, между прочим, далеко не все смельчаки из леса возвращаются. Кого-то волки все-таки съедают. Не хотелось бы попасть в эту печальную группу, - уныло вздохнула Катя.
        - Вот только не надо программировать себя на негатив.
        - На что еще программировать, если жизнь вокруг - сплошной негатив? Надо трезво смотреть на вещи.
        - У тебя Салтыков-Щедрин в библиотеке есть?
        - Есть, - удивилась Катерина. - А тебе зачем?
        - Мне - незачем. Вот тебе надо перечитать классика. Про премудрого пескаря.
        - Тьфу на тебя. Все шуточки, а у меня судьба решается. И увольняться страшно, и шанса другого может не представиться!
        - Даже не сомневайся. Другого такого шанса у тебя и быть не может. Этот-то случайно обломился. Хватай и беги, пока не догнали. И увольняться не обязательно. Возьми отпуск за свой счет, посекретутствуй…
        - Как тебе не стыдно!
        - Ладно, какие мы белые и пушистые, - загоготала Лиза. - Тогда посекретарствуй. Суть от этого не меняется. Кстати, у твоего Саши секретарша есть?
        - Нет.
        - Хорошо. Одним рогом меньше.
        - Лиза, да они не такие! Там все прилично!
        - Мужиков много?
        - Не знаю. Пока только четырех видела. А что? Зачем тебе это?
        - Глупее вопроса ты придумать не могла? Зачем, по-твоему, мужики?
        - У меня Саша есть!
        - Вот он - махровый эгоизм. А о подруге подумать? - заголосила Елизавета.
        - Лизка, как тебе не стыдно? Ведь Толик…
        - Толик, Толик… Мало ли. Все они маслом мазаны и как ужи из рук выскальзывают. Мне нужен запасной вариант.

        Родителям и Саше Катерина решила пока ничего не говорить. Подсознательно она не верила в свои силы и боялась опозориться. Получить отпуск на работе оказалось не так уж сложно, сложнее было впервые перешагнуть порог нового офиса.
        Психологический инструктаж, проведенный накануне Кротовой, был больше похож на психиатрическую экспертизу. Елизавета моделировала чудовищные ситуации общения, орала, запугивала страшными историями из опыта знакомых, но в результате осталась довольна.
        - Выдержишь. Зуб даю, - удовлетворенно резюмировала Лиза. - Только с первого дня со всеми бабами будь медово-сахарной. Я в бабском коллективе работаю, знаю, о чем говорю.
        - Можно подумать, я слесарями командую, - хихикнула Катя. - Сама знаю.
        - Не знаешь. У вас там другой уровень конфронтации. Мужиков отшивай вежливо, но твердо, даже если кто понравится. Если он уже кем-то забронирован, тебя в два счета выживут. Проще быть новенькой ученицей в спецшколе для трудных подростков, чем новой секретаршей на хорошем окладе.

        Железная дверь, наглухо вмурованная в облезлую стену, была закрыта. С трудом найдя на косяке крохотную кнопочку звонка, Катя нажала и отскочила в сторону. Сердце бешено колотилось, мешая дышать и сосредотачиваться.
        - Вам кого? - каркнул искаженный механический голос из динамика.
        - Я на работу, - забормотала Катерина.
        - Что? К кому? Записывались?
        - Я на работу! - рявкнула она, едва сдерживая слезы и нервный смех, рвавшиеся наружу одновременно.
        Из динамика послышалась возня, шуршание и далекий смех, который Катя немедленно приняла на свой счет, обидчиво покосившись на глазок, в который ее, вероятно, рассматривали.
        - Фамилия?
        - Николаева! - говорить спокойно не получалось, поэтому она опять гаркнула так, что где-то рядом заполошно залаяла собачонка, а с помойки вспорхнули две испуганные вороны.
        - Заходи! - двери приветливо распахнул высокий седой мужчина в пятнистой форме.

«Охрана», - уважительно подумала Катя и робко пискнула:
        - Добрый день!
        - Добрый, добрый, - подумав, подтвердил охранник и показал широкой ладонью вверх. - Поднимайтеся, ждут там уже.

        В приемной на столе сидела здоровенная девица, по габаритам напоминавшая Кротову, но в отличие от закадычной подруги потрясающе красивая. Даже не красивая, как отметила замершая у дверей Катя, а холеная. Или роскошная. В любом случае, все эти эпитеты ей подходили.
        - О, приятно познакомиться! - обрадовалась девица, но лицо ее оставалось холодным и надменным. Словно у хозяйки светского раута, которую положение обязывало привечать всех шатавшихся мимо гостей: и симпатичных ей, и крайне неприятных.
        - Мне тоже, - смущенно кивнула Катя.
        - Меня зовут Екатерина, - величественно протянула красавица. - Не Катя, а именно Екатерина.
        - Очень приятно, - глупо повторила Катя, плохо понимая, что ей делать в приемной, если тут уже расположилась эта дива, Екатерина Великая.
        В течение следующих десяти минут тезка кратко ввела ее в курс дела. Инструктаж был крайне поверхностным, и если бы весь прошлый месяц Катя не штудировала справочники по делопроизводству, офисной технике и психологии трудовых отношений, то сейчас ей пришлось бы туго. Небрежно ткнув художественно разрисованным ноготком в сторону стеллажа с разноцветными папками, Екатерина Великая обронила:
        - Там входящие, исходящие и прочая лабуда. Рассказывать бессмысленно, тебе надо будет сесть и прочитать. Смотри на бланки фирм, запоминай названия и фамилии. Канцелярия внизу. Никому ничего не давай с первого раза. Пусть ходят и просят за неделю. Иначе расхватают все в момент. Вот это факс, вот это ксерокс, вот это АТС, а вот твой телефон.
        Она стремительно очертила дланью полукруг и ткнула в большой крутящийся стул:
        - А вот это твое рабочее место. Просмотри в компьютере папки, чтобы примерно представлять, с чем будешь работать.
        Катя одурело крутила головой и пыталась запоминать. На нервной почве ничего не получалось, а переспрашивать она почему-то постеснялась.
        - И вообще, - скептически выдохнула Екатерина Великая. - Не представляю, что они без меня будут делать. Сочувствую, детка.

«Детка» икнула и привалилась к стене. Она тоже себе сочувствовала.
        - Ну, пока-пока, - Екатерина Великая картинно пошевелила пальцами и выдернула из шкафа роскошную шубу. - Кстати, можешь раздеться. Это шкаф для секретаря, шефов и их гостей.
        - А вы куда? - жалобно проныла Катя, не представляя, что она будет делать после ухода консультантши. То, что девица была здесь секретарем до нее, Катерина уже догадалась и больше всего на свете хотела знать, по какой такой причине можно добровольно оставить столь сказочное место.
        - А почему вас уволили? - презрев дипломатию, Катя схватила коллегу за рукав.
        - Посмотри на меня, детка!
        В очередной раз названная деткой, Катерина послушно уставилась на девицу, которой от силы было года двадцать три, но оспаривать ее право на фамильярность у новенькой секретарши и в мыслях не было.
        - Посмотрела?
        - Да!
        - Как думаешь, могли меня уволить?
        Катя никак не думала, поскольку не углядела ничего особенного, кроме потрясающих изгибов фигуры и модельного лица. Поэтому она неуверенно пожала плечами и оттопырила губу, изображая задумчивость.
        - Я сама ушла. Ты мне симпатична, поэтому скажу по большому секрету. Только никому, поняла?
        Подобострастно закивав, Катерина вытянула шею и вся превратилась в слух.
        - Он извращенец.
        - Кто? - Катя испуганно шарахнулась в сторону.
        - Он, - тезка многозначительно подняла глаза к потолку.
        Согласно Катиным расчетам, выше потолка были только голуби и бродячие коты, поскольку приемная находилась на втором этаже. Но уточнить подробности она не успела.
        - Я не смогла, - страшно распахнула глаза Екатерина Великая. - Это чудовищно, даже вспомнить жутко.
        Она рванула кашемировый шарф, красиво обвивавший длинную шею, и добавила:
        - Будь осторожна, детка.
        Цокот тезкиных каблуков уже давно стих, а Катя все еще стояла, как примороженная, и в ужасе соображала, во что именно она ввязалась и кого надо опасаться в первую очередь.
        - Здравствуйте! - в приемную заглянула невысокая худенькая девушка. - Я ксерокопию сниму?
        Не имея понятия, можно ли кому бы то ни было пользоваться этим ксероксом или нет, Катя неуверенно пожала плечами.
        - Это я так, из вежливости спрашиваю, - улыбнулась девушка. - Вообще-то у нас один аппарат на всех. Кстати, меня Нина зовут.
        - А меня - Катя.
        - Наверное, так знакомятся дети в песочнице, - рассмеялась Нина. - Добро пожаловать в нашу песочницу!
        Нина бегала к ней каждые десять минут и, весело щебеча, ксерила кипы бумаг.
        Благодаря ее визитам Катерина уже через час примерно знала, кто есть кто. Никакой личной информации Нина не выдавала, ограничившись лишь перечислением имен и должностей.
        - Странно, что тебя не познакомили со всеми, - протянула она удивленно и снова умчалась в свою бухгалтерию.
        Некоторое время Катя просидела в одиночестве, опасливо изучая инструкции к ксероксу и факсу. В инструкции все выглядело вполне доходчиво, а на деле абсолютно не соответствовало действительности.
        Ближе к обеду двери распахнулись и на пороге возникла внушительных размеров дама, чрезвычайно похожая на мадам Грицацуеву. Во всяком случае, «знойную женщину, мечту поэта» Катерина представляла себе всегда именно такой.
        - Интере-есно, - протянула дама вместо приветствия. - А почему вы приступили к своим обязанностям, не подойдя ко мне? Что это за фокусы?
        Фокусницей Катя себя не считала, тумбоподобную тетку видела впервые и искренне не понимала, куда и почему должна была подходить. Но бросаться глупыми фразами «а вы, собственно, кто» Катерина не стала, ограничившись примирительной улыбкой и растерянным взглядом. На даму это не подействовало. Более того, реакция была более чем странной, объяснимой разве что психической неуравновешенностью неизвестной. Даже если бы Катя показала ей язык, скорчила рожу или выкинула что-то подобное, оскорбительное и неуместное, и то странно было бы ожидать последовавшего взрыва эмоций. Тетка орала, заходясь в неистовом визге. Она топала ногами, от чего дрожали пол и мебель, тихо клацали в пластмассовом стаканчике карандаши и ручки. Оцепеневшая от ужаса Катя застыла, прикрывшись стулом. Так она пугалась только один раз в жизни, в далеком детстве, когда на нее неожиданно напала соседская собака. Вернее, здоровенный лохматый пес всего лишь хотел поиграть, зато Катерину потом полгода лечили от заикания. И сегодня был явно не тот случай. Тетка с безумно выкаченными глазами и трясущимися подбородками не то что не хотела
играть, она просто готова была немедленно размазать новенькую сотрудницу, как джем по тосту. Трясясь всем телом и пытаясь вдохнуть внезапно затвердевший воздух, Катя зачарованно смотрела на огромные ноги в лаковых туфлях. Из-под балахонистой юбки виднелись только толстые икры в черных чулках, плотно обтягивавших слоновьи конечности. Ноги топтались у порога, не переступая через него, словно нечистая сила, не имеющая права входить в очерченный круг. Катя машинально перекрестилась, чем вызвала еще более громкий рев, хотя казалось, что громче уже некуда. Внезапно рядом с подпрыгивающими лакированными копытами появились две тонкие ножки на высоченных каблуках. Ощущение было такое, словно каблук рос прямо из пятки - никаких ремешков, тесемочек и прочих креплений не наблюдалось. Ножки непринужденно перешагнули через запретную линию, и звонкий голосок рассеял липкий ужас, опутавший Катерину с ног до головы:
        - Мышкина, от твоего визга на улице у машин сигнализация срабатывает. Что опять? Нашла пылинку на полу или погода на уши давит?
        Сирена оборвалась так же неожиданно, как завелась. У Кати зазвенело в ушах от наступившей тишины.
        - Привет, я Диана, - к Кате участливо наклонилась высокая худая девушка, одуряюще пахнущая духами. Запах подействовал как нашатырь. Катерина судорожно вздохнула и потрясла головой.
        - Расслабься, воздушная тревога кончилась, - хихикнула Диана. Она была удивительно нескладной и смешной: морковно-красные волосы торчали коротким ежиком, маленькие веселые глаза были густо обведены черным, а тонкие губы постоянно улыбались, обнажая крупные белые зубы.
        - Здравствуйте, - проблеяла Катя.
        - Привет-привет! Ты новая секретарша?
        - Секретарь, - немного обидчиво поправила Катя и опасливо покосилась в сторону двери. Толстая тетка продолжала маячить там кошмарным изваянием, словно черная рука из детских страшилок, в любой момент готовая схватить свою жертву, лишь только последний луч света погаснет. Луч света в лице Дианы, похоже, гаснуть не собирался. Она по-хозяйски пристроила в шкаф воздушный полушубок, оставшись в чем-то восхитительном с декольте и пестрыми вставками, едва прикрывающими грудь.
        - Батарею включи, - скомандовала Диана, - а то замерзнем и любимого начальника простудим. Давай, обживайся, если что - я помогу.
        Катя благодарно улыбнулась и снова покосилась в сторону Мышкиной. Более неудачную фамилию для столь габаритной особы придумать было бы сложно. Та продолжала мяться в коридоре, свирепо покусывая губу и громко сопя.
        - Ну что, кофе попьем или до обеда дотянем? - Диана сладко потянулась и плюхнулась на стол, заплетя изумительно длинные ноги в некое подобие косички. Сквозь тонкие бриджи отчетливо проступили худые колени. Катя с завистью подумала, что никогда не смогла бы чувствовать себя настолько уверенно, имея в запасе лишь суповой набор костей, двухметровый рост и сомнительный бюст. Тем не менее от Дианы теплыми волнами исходило необъяснимое обаяние, поэтому на нее хотелось смотреть не отрываясь и не замечая худых рук, слишком длинного носа и общей потешности образа.
        - Хотите кофе? - Катя вежливо повернулась к Мышкиной. Эффект был таким, словно, ходя в темноте по комнате, она наступила на кнопку включения пылесоса. Мышкина немедленно включила ультразвук и опять начала нечленораздельно ругаться, набирая обороты. Диана быстро нашарила в стаканчике ластик и швырнула в коллегу.
        - …в рабочее время надо работать, - неожиданно внятно закончила выступление оппонентка и снова захлопнула рот, сжав толстые губы в куриную гузку.
        Конечно, Мышкина была права. Обещанный заоблачный оклад надо отрабатывать честно и старательно, а не разведывать обстановку в коллективе и не искать местечко на ступенях офисной иерархии. Придет время, и это место определится само. Но, видимо, Катя и жила так тяжело и неудачно, потому что изначально ее подход к жизни был неверным. Она торопливо признавала свои ошибки, покорно пригибая голову под шквалом неудач, а окружающие с удвоенным рвением начинали бить по согнутой спине. Покорного человека ударить легче, чем умеющего постоять за себя. Сочувственно глянув на уже готовую к оправданиям Катю, Диана тряхнула остатками челки и процедила:
        - Молодец, Мышкина. Правильно мыслишь. Вот иди и работай и другим не мешай.
        Мышкина в ответ беззвучно прошлепала губами нечто, что можно было перевести как что угодно, только не как согласие с Дианиной позицией. Это было чрезвычайно странно. Наблюдался интересный феномен: совершенно посторонний человек, не знавший Катю, тут же распознал в ней грушу для битья, четко разграничив манеру общения с ней и с Дианой. Или у Дианы было в фирме особое положение? Или это положение было у Мышкиной? Вопросы налипали на Катино сознание, как пылинки на экран телевизора: их становилось все больше и больше, а общая картина только портилась.
        - Она должна оформиться, - упрямо промычала Мышкина.
        Об этом Катя как-то не подумала. С Крягиным она договорилась, что на время испытательного срока увольняться из библиотеки не будет, страшно удивив будущего начальника тем, что боится потерять должность библиотекаря.
        - Я не могу оформляться. Леонид Викторович сказал, что я могу пока ходить так, - пискнула она, стараясь вложить в свой голос максимум солидной уверенности. Нельзя вложить то, чего нет. Получилось душераздирающе жалко, как у Кисы Воробьянинова, просившего подаяние.
        - Что значит «так»? - рявкнула Мышкина. - Как это «так»? На каком основании вы тогда проникли в офис, если вы здесь не оформлены?
        Катя съежилась, собираясь с мыслями. Надо было либо сейчас же поставить на место эту обнаглевшую слониху, либо потом будет поздно, и одним врагом в новом коллективе у нее будет больше. Мысли не собирались, юркими муравьями разбежавшись по закоулкам сознания. Злобно блестевшие выпуклые глаза Мышкиной парализовали волю, заставляя организм трусливо вибрировать. Или это не глаза, а биополе, как говорила мама. Может, Мышкина была бытовым энергетическим вампиром или вообще ведьмой. Хотя ни одна метла такую ведьму не выдержит. Представив себе, как Мышкина тенью, оседлавшей разлохмаченную швабру, летит на фоне луны, а потом с утробным уханьем падает вниз, срывая кошачьи гастроли на крышах и пугая припозднившихся пьянчужек, Катерина неожиданно разулыбалась.
        - Я тебе поржу! - завибрировал в барабанных перепонках голос вампирши. Он бился, словно жирная муха о стекло, сгоняя улыбку и резко портя настроение.
        - Ты оглохла, что ли, дорогая, - вкрадчиво пропела Диана. - Она с Крягиным договорилась. Тебе эта фамилия о чем-нибудь говорит или будешь с ним пререкаться по поводу его прав?
        Мышкина не привыкла сдавать позиции без боя.
        - Напишешь заявление, - отрезала она, адресуясь уже к Кате и безапелляционно перейдя на «ты». - Я составлю форму временного пропуска. - С этими словами она удалилась, словно далекий горный обвал, грохоча каблуками по пути следования.
        - Это наш отдел кадров, - Диана с интересом смотрела на Катю. - Привыкай ее затыкать, иначе сожрет. У нее проблемы с характером. Мадам даже мужиков иногда до нервного срыва доводит. Старая дева! У них всегда завихрения в мозгах, ранний климакс и все такое. Потом сама увидишь: она на мужиков уже в открытую кидается. Кто интеллигентный, отшивает вежливо, кто нормальный - развлекается.
        - В каком смысле? - ужаснулась Катя, с трудом представив себе формы развлечений со сварливой Мышкиной. Совсем недавно Катя и сама была старой девой, поэтому Мышкину ей внезапно стало жалко, хотя коленки все еще тряслись, а чувство несправедливой обиды ершистым шариком ворочалось в груди.
        - Не пугайся. Не в том, в котором ты подумала. Просто говорят ей комплименты и смотрят на реакцию.
        - Это… гадость какая, - пробормотала Катя.
        - Не, смешно получается. Она еще пару раз тебе нервы потреплет, и все моральные терзания отпадут, как шелуха с чеснока. То, что было сегодня, фигня по сравнению с мировой революцией. Ты нашу Таню в деле не видела, когда она задается целью кого-то выжить.
        Оказывается, у Мышкиной было имя.
        В этом пункте они с Дианой говорили на разных языках. Катерине стало неудобно за неизвестных «нормальных» мужиков, которые потешаются подобным образом, но лезть в чужой монастырь со своим уставом было рано. Для начала надо было стать своей.
        С каждым часом выяснялось, что становиться своей не так-то просто, а мнение по любому вопросу может меняться по нескольку раз в день, как погода в тропиках.
        За обедом оказалось, что Мышкину уже не так жалко и, видимо, люди, знающие ее долгое время, имеют право на откровенную неприязнь к этой девушке. О том, что Мышкина девушка, сообщила Нина. Она прибежала сразу же, как только отдел кадров в лице единственного, но грозного сотрудника покинул поле боя.
        - Ой, Дианчик, привет! А я бегу нашу Катю спасать. Думала, придется ее со стен соскребать, - затараторила Нина, ворвавшись в приемную.
        - Я приняла удар на себя, - горделиво поведала Диана, из чего Катя с удивлением сделала вывод, что противостояние Мышкиной приравнивается в коллективе к подвигу, а вовсе не является рядовым эпизодом. Это нисколько не умаляло достоинств Дианы, а наоборот - вызывало зависть к ее самообладанию и выдержке. Катерина в очередной раз прислушалась к внутренним конвульсиям собственного организма. Кроме того, что дрожь в конечностях не прошла, еще болел желудок.
        - Совсем у девицы крышу сносит, - сокрушенно покачала головой Нина, одновременно ощупывая Дианину кофточку. - Новая?
        - Угу. Коллекция «весна - лето». Клевая?
        Нина со вздохом кивнула и спросила:
        - Дорогая?
        - Подарок.
        - Эх, кто б мне такой подарок сделал! - пригорюнилась бухгалтер, покрутив на пальце тонкий ободок обручального кольца.
        - Не жди милостей от природы. Бери грабли и греби все к себе, - посоветовала Диана. - Я всегда так делаю.
        - А тебя граблями по хребту еще ни разу не били? - В приемную заглянула круглолицая женщина с пачкой бумаг в руке и махнула рукой Кате. - Привет! Я про тебя уже слышала, приятно познакомиться. Я Леся, главная по регионам. Где любимый?
        - На работе, - ошарашенно отрапортовала Катя.
        - К нему можно?
        - Зачем?
        - По делу, - Леся хихикнула. - В следующий раз спрашивай, «по какому вопросу». Так солиднее. Он любит, когда все солидно.
        - Ой, а директора нет, - спохватилась Катя, сообразив, что речь о нем.
        Девушки дружно расхохотались.
        - А ты думала, я про твоего любимого спрашиваю? - сквозь слезы спросила Леся и снова залилась счастливым смехом. - В следующий раз соображай быстрей. Через порог перешагнула - все мысли только о работе. Но это хорошо, что ты не старая дева. Нам и одной на весь коллектив достаточно.
        - А сколько ей лет? - Катя застенчиво выдавила почему-то очень сильно волновавший ее вопрос.
        - Кому? - Леся изобразила непонимание и опять фыркнула. - Тридцатник ей, может, меньше.
        - Да?! - Это было неожиданно. Мышкину снова стало жалко.
        Но когда настало время обеденного перерыва, Катеринино отношение к обиженной судьбой кадровичке кардинально переменилось.
        В столовую ее повела Диана, но на лестнице, топоча как мамонт, их догнала запыхавшаяся Мышкина и больно схватила Катю за плечо:
        - Сейчас я представлю тебя коллективу!
        - Спасибо! - благодарно улыбнулась ей Катя. В Мышкиной теперь чувствовалось что-то родное: ее точно так же, как и Катю, обходило стороной счастье. Почему-то захотелось утешить эту огромную злобную бабищу, словно Катя наверняка знала будущее: счастье ходит где-то рядом, оно уже близко, надо только набраться терпения и подождать. Утешить Мышкину она не успела. Кадровичка распахнула дверь и впихнула Катерину в огромный зал, брызнувший ей навстречу ярким солнечным светом, веселым шумом и калейдоскопом незнакомых лиц. То ли появление Мышкиной так удручающе подействовало на сотрудников, то ли это была любопытная тишина, связанная с новой секретаршей. Так или иначе все затихли и даже перестали скрести ложками.
        Мышкина преобразилась. Ее полное лицо лучилось добродушной улыбкой, на щеках играли ямочки, а сама Татьяна внезапно показалась очень даже милой и привлекательной. Уже потом Катерина узнала, что столь стремительная смена образа связана с появлением в поле зрения Мышкиной мужчин. И что саму Мышкину, как глубоко несчастную дальнюю родственницу, с работы Крягин уволить никак не мог.
        - Коллеги, - нежно хихикнула Мышкина, и по ее телу прошла игривая волна, бравшая свое начало от третьего подбородка и терявшаяся в складках длинной юбки. - У нас новая сотрудница. Вот!
        Она с некоторой брезгливостью махнула полными ладонями в сторону засмущавшейся Кати.
        - Наш директор взял новую секретаршу. Уж не знаю, что из этого получится. - В ее голосе прозвучало осуждение как в адрес шефа, видимо, имевшего наглость не посоветоваться с ней при выборе человека на столь ответственную должность, так и в адрес наглой девицы, покусившейся на эту вакансию. - Но что сделано, то сделано. Девушка у нас на испытательном сроке, придется потерпеть ее неопытность. Вопросы есть?
        - Как девушку зовут-то? - намекнул ей маленький толстый блондин.
        - Сам потом спросишь. Хоть будет повод пообщаться, - ответил кто-то, и все засмеялись.
        Кате хотелось плакать. Она чувствовала себя совершенно оплеванной, стоя у нежно-кремовой стены столовой. Словно голая, она униженно краснела и злилась на себя за подступавшие к горлу слезы, на мужиков, радовавшихся неизвестно чему, и, конечно, на Мышкину, которую уже не только не было жалко, но и от всей души хотелось, чтобы кафельная плитка под ее толстыми ногами не выдержала напора и подломилась, поглотив виновницу позора.
        - А девушка холостая? - строго спросил еще кто-то, и смех грянул с утроенной силой.
        - Да, девушка холостая. А еще прошу запомнить, что это не совсем девушка, а мой секретарь, можно сказать - моя правая рука, и если кто-нибудь будет хвататься за мою правую руку, то левой получит в лоб. Если вопросов более не имеется, то приятного аппетита, - веселый голос за ее спиной внес свою весомую лепту в ритуал знакомства.
        Катя благодарно вздохнула и покраснела, встретившись взглядом с Леонидом Викторовичем. В тот первый раз, на собеседовании, она не успела разглядеть его как следует. А теперь внезапно обнаружила, что шеф у нее молодой и симпатичный. Это было довольно неожиданно и волнительно, тем более что его своевременное заступничество возвысило господина Крягина в ее глазах и окутало героически-романтическим ореолом, трепетно сжав сердце.
        Я сердце тебе на ладонь положу
        И взглядом одним все о нас расскажу…
        Сложившиеся в голове стихи, которые она не писала с шестнадцати лет, напугали Катерину до крайности. Как и всякая романтически настроенная девица, она коротала время в ожидании принца, пописывая в дневничок страстные послания в никуда и рифмуя всякую чувственную чепуху. Появление Бори прервало полет фантазии, довольно прагматично показав, что все не такое розовое, как кажется и как хочется. Катя сначала смирилась с тем, что любовь - это нудный Боря, потом счастье блеснуло в образе Саши. А теперь вдруг показалось, что и Саша лишь померещился. Как мираж в пустыне, когда ошалевшему от жажды путнику уже все равно откуда пить: из фонтана или из лужи. Она еще раз украдкой подняла глаза на Леонида Викторовича.

«А вдруг твой Саша - лужа, а вот это как раз фонтан?» - намекнул внутренний голос. В глазах «фонтана» тоже читалось что-то непонятное, но приятное и ласковое. Голова закружилась от страха и ожидания, но консервативное сознание вернуло ее с небес на землю:

«Лучше синица в руках, чем журавль в небе!» - услужливо подкинуло оно народную мудрость, слегка успокоившую адреналин, помчавшийся по крови.
        - Как я и обещал, питание бесплатное. Присаживайтесь за любой столик и наслаждайтесь: повар у нас - высший класс.
        Из недр пищеблока в ответ грохнула крышка и послышался дробный смех польщенной поварихи.
        - О, самый шикарный мужчина офиса прибыл, - затрепетала Мышкина и попыталась игриво прижаться к шефу. Тот привычно увернулся и не отреагировал.
        - Можно к вам на прием? - проникновенно взвыла Татьяна интимным шепотом, словно записывалась в очередь к гинекологу.
        - Можно, - Крягин опять терпеливо отодвинулся от наваливавшихся на него прелестей. - Только завтра. Сегодня я, к сожалению, занят.
        - Кем? - оскорбилась Мышкина. По ее тону можно было подумать, что основной его задачей, ради чего, собственно, шеф и приходил на рабочее место, было общение с ней.
        - Не кем, а чем, - уточнил Крягин. - Делами я буду занят.
        - И я по делу, - уперлась Мышкина, пытаясь подышать ему в ухо.
        - Завтра, - он отгородился от приставучей сотрудницы тарелкой с супом и сел за столик, где больше не было свободных мест.
        Катя оторопело следила за противостоянием, забыв, что стоит посреди столовой в абсолютном одиночестве.
        - Давай, еще налюбуешься, - шепнула ей Диана и повела к раздаче.
        За столиком, кроме Дианы, сидели еще двое молодых людей: флегматичный толстяк с сонными глазами и потрясающий красавец, высокомерно блеснувший в Катину сторону очками, пробурчавший нечто невразумительное на ее пожелание приятного аппетита.
        - Это Игорь, это Антон, - Диана чмокнула толстяка в щеку, отчего тот немедленно подавился супом и начал натужно кашлять.
        Красавец немедленно от души хлопнул его по спине. Катя тут же подумала, что если бы ее так ударили, то она перестала бы не только кашлять, но и дышать.
        - Антон, ты ж его чуть не убил, - кокетливо протянула Диана и захихикала, проведя ноготком по руке красавца. Тот нехотя улыбнулся, убрал руку и начал обстоятельно намазывать на хлеб здоровенный кусок масла.
        Таким образом наступила полная ясность с принадлежностью имен: толстяк - Игорь, красавчик - Антон.
        Антон Катерине сразу же не понравился. У него был насмешливо-нахальный взгляд, пижонские очки и презрительный изгиб губ. Типичный самовлюбленный нарцисс с завышенной самооценкой и большими претензиями к окружающим. Игорь же, наоборот, производил впечатление печального неудачника, мягкого и интеллигентного. За время обеда он успел не только подавиться и получить по хребту от коллеги, но и обмакнуть галстук в суп, порезаться тупым ножом и уронить себе на брюки жирную макаронину. Катя немедленно провела мысленную параллель с Пьером Ришаром и начала жалеть этого трогательного неумеху.
        Диана весело щебетала на далекие от Катерины темы, обсуждая рабочие вопросы, в ее интерпретации приобретавшие некую фривольную окраску. Участвовать в общей беседе получалось лишь при помощи понимающей улыбки, но Катю этот факт быстро перестал смущать, так как Игорь тоже только нечленораздельно хмыкал и изредка кивал головой.
        Бухгалтерия принесла к чаю шоколадки, которыми угощала всех, в том числе и Катю. За поеданием шоколада разговор зашел о ее утренней стычке с Мышкиной, в связи с чем народ, подтягивавшийся на запах и звук шуршания обертки, отламывая куски от плитки, проникновенно и искренне сочувствовал потерпевшей новенькой и давал советы.
        После обеда Катя вернулась в приемную повеселевшая и тут же напоролась на Мышкину. Кадровичка восседала на ее стуле, втиснувшись огромным задом на секретарское место, и мрачно барабанила маникюром по столу. Она была похожа на удава, собравшегося плотно пообедать. Ее выпуклые водянистые глаза не мигая гипнотизировали оробевшую Катю.
        - Здравствуйте, - некстати пролепетала она.
        - Виделись, - Мышкина нервно шмыгнула и налегла на столешницу.

«Нет, не удав. Бык. Сейчас пошкрябает копытом по ковролину и побежит меня бодать. Или затаптывать», - обреченно подумала Катерина.
        - Почему ты не на рабочем месте?!
        - Обедала, - Катя виновато потупилась.
        - С твоей фигурой надо на диете сидеть, а не налегать на дармовую жратву! - рявкнула Мышкина и для убедительности треснула толстой ладонью по полировке.
        Катерина задохнулась от возмущения. Это чудовище, эта бабища весом с «Запорожец» смеет бить ее по самому больному!
        Скрытые качества, как хорошие, так и плохие, проявляются в экстремальных ситуациях. Раньше интеллигентная Катюша даже и помыслить не могла о том, что может ввязаться в элементарную бабскую склоку. А тут не только ввязалась, но даже позволила себе пару непечатных выражений и физическое насилие, выразившееся в метании в Мышкину подручной канцелярии. Не ожидавшая столь уверенного отпора кадровичка начала визжать, но застрявший в стуле зад мешал ей маневрировать, и ответный удар нанести не представлялось возможным. В результате Мышкина запустила в осмелевшую секретаршу дыроколом, от которого Катерина уклонилась, а вошедший в собственную приемную Крягин - не успел.
        Дырокол застиг его прямо на входе, в дверях, упруго ударив в живот. Шеф жалобно всхрапнул и послушно согнулся пополам.
        - Что ты наделала! - завопила Мышкина, пытаясь броситься на выручку любимому начальнику вместе со стулом, хищно вцепившимся в ее филейную часть. - Убили!
        На истошный вой сбежались все: за сидящим на полу Крягиным появились любопытные мордашки бухгалтерш, задумчиво-туповатый лик охранника, веселая физиономия Вихрова, материализация которой немедленно повлекла за собой сдавленный визг и хихиканье женской части коллектива. Прибежал даже медлительный главбух, голос которого слышался из-за спин менеджерского состава фирмы:
        - Пропустите, - взволнованно пыхтел Сергей Борисович. - Что украли?! Деньги? Я так и знал! Я всегда говорил! Что вы все столпились?! Надо милицию!
        - Не надо милицию! - грохнул голос юриста. - Все по местам. Быстро.
        Судя по реакции сотрудников, немедленно испарившихся с места действия, Клейстер играл в фирме роль некоего «серого кардинала», поскольку даже главбух торопливо посеменил в свой кабинет, потеряв интерес к происходящему.
        - Татьяна, - наконец выдохнул Крягин. - Вы - стихийное бедствие. Что на сей раз?
        - Я защищалась! - Мышкина ожесточенно затрясла задом, и ненавистный стул наконец нехотя отлепился от своей добычи, обвалившись на пол с веселым пластмассовым треском.
        Катя, ставшая причиной переполоха, окаменела и с горечью размышляла о том, что все в ее жизни идет наперекосяк. Судьба лишь дразнит ее, подкидывая небольшие подарочки и тут же их отнимая. Более глупую ситуацию трудно было даже представить: подраться с кадровичкой в первый же рабочий день!
        - Защищалась? - бесцветным голосом переспросил Клейстер и с интересом посмотрел на Катерину. - Это она от вас защищалась?
        Леонид Викторович тоже посмотрел на новую секретаршу, но не с интересом, а с уважением. И было в его взгляде что-то такое еще, от чего у Кати подпрыгнуло сердце и онемели руки. Он даже сидел на полу красиво. Так умирают в бою главные герои с характерными лицами и мужественными взглядами, устремленными вдаль.
        С трудом оторвавшись от глубоких глаз шефа, в которые ее засасывало, как мошку в пылесос, Катерина повернулась к юристу:
        - Мы обсуждали рабочие вопросы.
        - Обсуждали? - с веселым любопытством опять переспросил Клейстер, и Катя вдруг подумала, что раз он всегда так переспрашивает, значит, это какой-то юридический маневр. И еще ей пришло в голову, что фамилия юристу подходит невероятно. Кирилл Антонович тоже начинал ей нравиться. Хотя бы тем, что в данной ситуации он был на Катерининой стороне. У него тоже было довольно приятное лицо и ямочка на подбородке, делавшая его физиономию привлекательной и слегка героической.
        - Похоже, дамы не пришли к консенсусу, - Крягин оказался где-то у нее над самой макушкой, Катя даже почувствовала тепло его дыхания. - Екатерина, надеюсь, если у нас с вами в ходе работы возникнут разногласия, вы не сделаете ничего такого, что вынудило бы меня метать в вас дыроколы, степлеры и «паркеры»?
        Видя, что босс не сердится, Мышкина тоже ожила и с воодушевлением ринулась к Крягину:
        - Мне надо с вами поговорить!
        - О чем? - устало выдохнул Леонид Викторович.
        - А вы считаете, что не о чем? - с подобострастным смешком хрюкнула Мышкина. - В офисе происходит форменное безобразие. Вас чуть не убили!
        - Чуть? И что? Вы хотите добить? - Крягин пылася шутить, но лицо у него было злое. Катя с удовлетворением констатировала, как резко поменялся его тон.
        - Она хочет зализать твои раны, - предположил Клейстер, после чего все присутствующие покраснели. Крягин от злости, Катя от растерянности, поскольку ей пришло в голову, что Мышкину с директором могут связывать какие-то отношения, на которые намекал юрист, сам юрист побагровел, сообразив, что шутка получилась пошлой, а Мышкина залилась кирпичным румянцем от удовольствия, решив выжать из неудачного замечания максимум пользы.
        - Я могу не только зализать, - развила она тему. - Вы даже не представляете, что я могу. И как!
        Татьяна многообещающе выкатила глаза, изобразив намек на интим. Крягин намек понял и отшатнулся, трусливо махнув рукой в сторону юриста:
        - По всем вопросам обращайтесь к Кириллу Антоновичу.
        Клейстер поморщился, но отпираться не стал.
        - Беру удар на себя, - он покорно склонил голову, продемонстрировав присутствующим трогательную маленькую плешку. То ли Клейстер о ней не подозревал, то ли считал, что она достаточно хорошо замаскирована, то ли абсолютно ее не стеснялся. Тем не менее Мышкина готова была прибрать к рукам и юриста со всеми его недостатками.
        - Что делает с людьми гормональный передоз, - в дверях появилась Диана. - Кирилл, если что - кричи, мы рядом.
        - Да я уж как-нибудь сам, - пробормотал Клейстер, пятясь, словно боялся повернуться к Мышкиной спиной.
        - Да, - вякнула Мышкина, презрительно зыркнув на Диану и по-хозяйски проехавшись взглядом по юристу. - Мы уж сами как-нибудь.
        - Вот такие у нас дела, - развел руками Крягин, немного виновато посмотрев на Катю. Ему, видимо, было слегка неудобно за сотрудников.
        - Да уж, - поддакнула она, все еще обалдело глядя на дверь, захлопнувшуюся за парочкой. Пружинный механизм сыто чпокнул, словно чудовище, только что проглотившее очередную жертву.
        - Мышкина - наш феномен. Вся контора уже год ищет в ней скрытые достоинства, позволяющие этой бегемотихе держаться на своем месте, невзирая ни на что. Это страшная тайна, известная лишь Леониду Викторовичу. Да, босс? - В голосе Дианы Катя с удивлением услышала не только злость и обиду, но и ехидный намек.

«Что у них тут творится?» - подумала она опасливо и решила сделать вид, что ничего не заметила. Рано было еще лезть в лабиринты межличностных отношений, не разобравшись в служебной иерархии.
        Босс отвечать не пожелал, поспешно ретировавшись в свой кабинет.
        - Вот так вот, - грустно констатировала Диана и уселась на Катин стол. - Как тебе это нравится?
        Пока Кате мало что нравилось, кроме обещанной зарплаты. Влиться в новый коллектив гармонично не получалось. Она ощущала себя пьяным лоцманом, пытающимся в кромешной темноте провести корабль по незнакомой местности. Намеков и подсказок в силу отсутствия опыта и фактического материала она не понимала. Кроме того, в присутствии шефа у нее путались мысли, а его загадочный взгляд с поволокой лишал молодую секретаршу остатков разума. К концу дня ее вообще начал основательно занимать вопрос: а как он целуется? Как вообще может целоваться такой мужчина? И что он говорит своим женщинам? И… Катя судорожно пыталась вернуться в рабочую струю, но неумолимый поток мыслей снова выбрасывал ее на знойный берег фантазий. Одна мысль о том, что надо возвращаться из этого рая в коммунальные будни к подвыпившему Саше, бросив роскошного Тарзана на попечение неизвестно кого, вызывала у Катерины легкую дурноту и ощущение неизбежных неприятностей, как перед визитом к стоматологу, у которого не была много лет.
        Разум требовал вернуться с небес на землю. Согласно логическим выкладкам такой мужчина просто не мог прозябать в одиночестве. Наверняка рядом с ним порхала какая-нибудь фея с модельной внешностью. И вообще сама Катя еще несколько месяцев назад и о Саше мечтать не могла, а теперь ей хотелось большего, чем дала судьба.

«А почему нет?» - рассуждала Катерина.

«А почему да? - возражала логика. - На себя посмотри. Бери что дают, а то останешься беззубой старухой у разбитого корыта».
        Катя почти согласилась с доводами разума, но едва она заглянула к Крягину попрощаться, как все мысли напрочь выдуло у нее из головы, как пушинки с одуванчика. Он посмотрел на нее с непередаваемым выражением лица, в котором Катя за долю секунды успела прочитать целый любовный роман с бурными страстями, нежными восходами и яркими закатами, и у нее буквально подкосились ноги. А когда шеф бархатным голосом поинтересовался, как ей понравился первый день на новом месте, Катерина потекла, как пломбир в бане, и твердо решила: что бы он сейчас ни предложил - соглашаться на все. Пан или пропал.
        Но шеф ограничился лишь пожеланием приятного вечера и выразил надежду увидеть ее завтра утром.

«На что он намекает? - судорожно начала соображать одуревшая от наплыва эмоций секретарша. - Приятный вечер - с кем? Он знает про Сашу или намекает на себя? И где он хочет увидеть меня завтра утром? В своей постели? В смысле - проснуться вместе? Или что? Какая я дура все-таки! Он же ждет от меня встречного шага, а я не понимаю, куда шагать!»
        От бессилия и злости на себя Катерина чуть не расплакалась. Время было упущено. Шеф спрятался за бумагами, образовав из них подобие веера, и потянулся к телефону.
        - До свиданья, - пискнула Катя и попятилась. В ответ Крягин пошуршал бумажками.
        Тягостные размышления о том, почему он не ответил - потому ли, что начал разговор по телефону, или потому, что разозлился на ее нерешительность, - преследовали Катерину до самого дома. Уже у самых дверей она сообразила, что приехала к родителям, а не к Саше.

        - Кто не рискует, тот пьет чай и всю жизнь грызет сушки, - прокомментировала свое мнение по основному вопросу Кротова. Елизавета вообще любила перечить народным мудростям. - Я всегда говорила, что должна проскочить искра, только так идентифицируется настоящее чувство.
        Катя могла бы уличить подругу в том, что та искрилась всякий раз, как неисправный трансформатор, тем не менее еще ни разу не обнаружила настоящую любовь. Все оказывались не теми.
        - Ошибка природы, - так говорила Елизавета, ни за что не желая признаваться себе в том, что это ее персональная ошибка.
        С одной стороны, Катерина уважала Лизу и ценила ее мнение, а с другой - Кротова так часто ошибалась сама, что следовать ее советам было страшновато.
        - Не было искры, - подумав, изрекла Катя.
        - А что было?
        - Что-то такое…
        - Какое?
        - Странное. Непривычное. - Катя пожала плечами.
        - Но скорее приятное или противное? - допытывалась Елизавета.
        - Напряженное такое. - Катя не знала, как объяснить, чувствуя себя улиткой, трусливо заползающей в свою ракушку. Ей было страшно анализировать свои ощущения, страшно вступить в новый этап своей жизни, страшно признаться себе в чем-то…
        - Ты ленивая жаба, - сурово пригвоздила ее подруга.
        - А ты - девочка-рентген, - вяло отмахнулась Катерина.
        - Представь себе! Тут особого ума не надо. Твой консерватизм тебя погубит.
        - Ага. И я превращусь в консервы.
        - Ты уже - килька в томате! - рявкнула Кротова. - Сидишь тут, квасишься, боишься шаг в сторону сделать. Да я знаю, из-за чего ты дергаешься. Вцепилась в своего Сашу и дальше своего носа не видишь! Не было мужика, и это не мужик!
        - Мужик, - робко вякнула Катя.
        - В каком месте? - взъярилась Лизавета. - Он что, зарабатывать начал? Где он у тебя сутками шляется? Почему датый всегда?
        - Сто грамм еще никому…
        - Где сто, там и двести! Уж поверь моему опыту. На сто грамм у него есть, а на еду ты должна зарабатывать! Что он, кстати, про твою новую работу сказал? Небось первым делом поинтересовался, какая зарплата?
        - Да он вообще не знает, что я на другую работу пошла, - попыталась заступиться за Александра Катя.
        Но сбить Кротову с толку было не так-то просто. Развернув мысль на сто восемьдесят градусов, Елизавета пошла в атаку:
        - Вот! Это твое подсознание на автопилоте работает! Не зря ты ему не сказала!
        - Я просто не успела еще!
        - Не ври!
        - Ну ладно, я хотела сначала оглядеться…
        - Огляделась? Огляделась! И пришла домой, а не к Саше! И, между прочим, вся в мыслях… о ком?
        - И ничего я о нем не думаю вовсе! - возмутилась Катя.
        - Именно. О нем. И вовсе не думаешь. Я все поняла. - Елизавета презрительно хмыкнула и для окончательной демонстрации своего отношения к Катиной нерешительности постучала себя по голове. - Ты боишься думать, потому что не дура. А как только начнешь кумекать, то сразу все расставишь по своим местам, по полочкам. И Саша твой будет ниже плинтуса вместе со всеми своими девками и ленью!
        - Какими девками? - вздрогнула Катерина.
        - Что? - Лиза испуганно замолчала. Так резко Кротову могли заставить замолчать только крайние обстоятельства.
        - Ну-ка, еще раз про девок, - потребовала Катя.
        - Про кого? Чего? - бормотала Лиза. - Слушай, мне тут Толик должен звонить. Давай прервемся, я тебе попозже…
        - Лизка!
        - Ой, на плите что-то горит!
        - Кротова!
        - Кать, я что-то тебя не слышу, сигнал пропадает, - жалобно предприняла последнюю попытку прервать разговор Лиза.
        - Я не по мобильному, - желчно возразила Катерина. - А если ты стала плохо слышать, то вообще сейчас к тебе в гости приеду, чтобы обсудить насущные вопросы!
        - Да что ты пристала-то! Я просто так сказала! Гипотетически предположила, что у такого мужика могут быть, повторяю - теоретически допустимо, что могут быть еще бабы.
        - Тебе Толик что-то сказал? - упавшим голосом поинтересовалась Катя, изо всех сил стараясь делать вид, что ее это не так уж и волнует, но получалось из рук вон плохо. Голос плаксиво дрожал, а глаза жгло непрошеными слезами.
        - Вот еще, - фыркнула Кротова. - Делать нам больше нечего, как обсуждать чужую половую жизнь!
        Это несколько убедило Катю, но не окончательно. Сомнения остались. Они разбухали, словно дрожжевое тесто, вытесняя впечатления прошедшего дня и мысли о новом начальнике. Собственнический инстинкт возобладал, и вместо того, чтобы повитать в романтических мечтах, Катерина устремилась в коммунальный улей, ставший ее временным домом. Логика подсказывала, что перспективы близости с шефом весьма эфемерны, а вот угроза потерять первого и последнего любимого вполне реальна.
        - Правильно, - гоготнула Кротова. - Сначала надо у одного козла привязь проверить, а потом уже за другим бежать.
        На этой жизнерадостной ноте подруги и закончили беседу.

        Как проверять Сашину «привязь», Катя не представляла. Но обстоятельства требовали расставить точки над «i». Впервые в жизни ей хотелось усидеть на двух стульях. Теоретически это было возможно, но вот как осуществить сие на практике, да еще когда речь идет не о банальных табуретках, а о двух мужчинах, Катерина не знала.

        Саша оказался дома. Он лениво тянул пиво, лежа перед телевизором.
        - Я так устал сегодня, - это были его первые слова, едва Катя ввалилась в комнату.
        - С чего бы это? - неожиданно сварливо спросила она и тут же поправилась: - В смысле, чем сегодня занимался?
        Ссориться сразу было неправильно, хотя она вдруг поняла, что Лизины слова ее задели. И вряд ли подруга на досуге размышляла о мотивах Сашиного поведения. Скорее всего, она что-то знала, иначе с чего бы ее странная оговорка. Представить, что ее обманули, Катя никак не могла. То есть поводов для измены - на ее взгляд - не было. Она старалась угодить во всем, Саша был всем доволен, и с чего бы ему глядеть на сторону? Если бы Катерина изложила свою точку зрения Кротовой, то очень повеселила бы ту и услышала бы очень много нового о взаимоотношениях полов. Но Катя хотела разобраться сама, не чувствуя за спиной давления кротовского авторитета, поэтому рассуждать с Лизой на эту животрепещущую тему не стала.
        - Работал. Я, Катюня, все время работаю. Пашу как конь!
        И Саша вновь припал к пивной бутылке, с бульканьем и причмокиванием высасывая ее содержимое.
        Удержав в себе логичное замечание о том, что после коня хотя бы борозда остается, а следов Сашиной пахоты не наблюдается ни в кошельке, ни в холодильнике, Катя попробовала зайти с другой стороны:
        - Может, сходим куда-нибудь, развеемся?
        Саша молча выкатил глаза, перестав глотать, но от бутылки не отпал.
        - Ну я подумала, что все дома да дома, тебе, наверное, надоело уже это однообразие? - намекнула Катя, надеясь услышать, что с ней никогда не бывает скучно, что с ней рай и в коммуналке, и что-нибудь еще жизнеутверждающее и рассевающее сомнения в Сашиных намерениях.
        - Ха, - догадался Саша. - Не бери в голову - мне нормально. Ты классная девчонка, да и с соседями нашими не соскучишься, так что мотаться по улице в такую погоду нет необходимости. Вот будет тепло, свожу тебя на шашлыки.
        Реакция была неожиданной. Она надеялась услышать нечто конкретное, из чего можно было бы сделать определенные выводы, на основании которых потом строить подозрения или, наоборот, радужные планы. Из того, что сказал Саша, следовало только одно: жениться он вряд ли передумал, поскольку летом планировал кормить любимую шашлыками. Про остальное Катя предпочла не думать, так как из реплик любимого можно было понаделать таких выводов, после которых захочется собрать вещи и отбыть обратно в родительское гнездо.
        Про Катины успехи на ниве библиотекарства Саша спрашивать не стал, освободив ее от необходимости врать. Любимого волновали более насущные вопросы:
        - Что у нас на ужин? - он сладко потянулся в предвкушении трапезы и с сожалением отставил пустую бутылку. Катя тут же подхватилась ее выносить - она терпеть не могла запах пива.
        - В тумбу поставь, потом сдадим! - напутствовал ее Александр.
        Слово «сдадим» было новым видом глагола - глаголом затянувшегося действия. Сам Саша говорил, что ему сдавать бутылки некогда, а Катя не могла даже допустить мысли о том, что она будет стоять в одной очереди к пункту сдачи стеклотары вместе с бомжами и алкашами. Поэтому в тумбе скопилось уже изрядное количество бутылок, издававших помойно-дрожжевой аромат. Запихивая туда очередную емкость, Катя вдруг зло подумала, что про свадьбу Саша ничего не говорит, зато исправно просит есть и даже не интересуется, из чего она готовит и откуда берутся продукты на ужин. В древние времена женщинам было проще, поскольку все мужчины изначально были добытчиками - барышни к охоте не допускались. Одним из побочных эффектов эмансипации в наше время стало смешение обязанностей, в результате которого на хрупкие плечи женщины падало то, что по каким-то причинам не мог взять на себя мужчина. Некоторые представители сильного пола оставили себе лишь некоторые функции, которые исполняли с удовольствием, а именно: супружеский долг, руководство и философские беседы ни о чем. Все остальное покорно волокла женщина, если она,
конечно, ценила присутствие в своей жизни самца как такового и на большее не претендовала. Катя была такой, а Кротова была не такой. Именно Кротова сеяла в душе подруги смуту своими рассуждениями о том, что некоторые мужики в ходе эволюции стали превращаться в подвид пиявок, подсасывающихся к женскому полу и волочащихся за ними либо всю жизнь, либо до момента отрыва. При этом Кротова мечтательно шныряла глазами по потолку и сообщала о другом виде мужчин, довольно редком и экзотическом, который готов взвалить любую представительницу прекрасной половины человечества на свою шею и резво скакать по избираемой всадницей траектории с попутным выполнением всех пожеланий и требований. Ни Кате, ни Лизе такая экзотика пока не попадалась, и Кротова каждый раз мрачно констатировала, что при первой встрече все они косят под рыцарей, а на деле оказываются пустыми доспехами, негодными даже для сдачи в металлолом.
        Думать о том, что Саша - пиявка, Кате очень не хотелось. Хотя мысль такую она все же допускала, поскольку на горизонте замаячил ясноглазый Крягин с многообещающей улыбкой и волнующим биополем. Не было бы Крягина, не было бы и лишних сомнений.
        Мужчины определенно усложняли жизнь и служили источником проблем и повышенной опасности.
        Под тихий злобный зудеж пожилой соседки Таисии Федоровны и вопли ее злейшего врага Яшки, всю жизнь проработавшего в школе физруком, а теперь с песнями и плясками спивавшегося на коммунальной кухне, Катя быстро сварила пельмени и потащила их в комнату.
        - Опять пельмени? - расстроился Саша. - Вчера тоже пельмени были.
        - Ну так приготовь что-нибудь другое, что тебе нравится, - добродушно предложила Катерина, внутренне закипая от бешенства.
        - Мне нравятся романтические ужины, - мечтательно заулыбался Саша, видимо, вспомнив один из последних Катиных кулинарных подвигов.
        - Мне тоже, - застенчиво призналась она, чтобы подбодрить любимого на ниве стремления к романтике.
        Как известно, мужчина и женщина произошли от разных обезьян, поэтому даже общение на одном и том же языке не дает им шансов быть понятыми друг другом.
        - Ну вот видишь, - Саша ласково потрепал Катю по щеке. - А ты все пельмени варишь. Немного женской фантазии, и обычный вечер можно превратить в нечто!

«Немного мужской логики, и романтический вечер можно превратить в ничто!» - в сердцах подумала Катя, вылавливая склизкие комки пельменей. Намеки отскакивали от Александра, как теннисный мяч от хорошей ракетки.
        Любимый без особого энтузиазма выскреб тарелку и запечалился. Катя посмотрела, как он задумчиво копается во рту зубочисткой, хватается жирными руками за программку… Почему руки-то жирные, он же пельмени ложкой ел… И вдруг она поняла, что ни за что на свете не хочет жить с этим человеком долго и умереть в один день. Словно она сидела в темной комнате, видя лишь силуэт, а потом кто-то вошел и включил яркую лампу, выбросившую из темноты образ, наполненный вовсе не тем содержанием, которое Катя успела нафантазировать.
        - Что смотреть будем? - Саша зевнул, показав весь набор желтоватых зубов, и почесался.
        Тихо удивляясь неожиданным наблюдениям и внезапно проявившимся дефектам, которые раньше не бросались в глаза и совершенно не мешали жить, Катерина подумала, что новый этап в отношениях неизбежен.
        - Я хочу скрипичный концерт, - из вредности заявила она, бегло просмотрев газету.
        К ее удивлению, не продемонстрировав никакой склочности характера, Саша покорно кивнул:
        - Тогда я дрыхнуть буду.
        Наверное, Катя почувствовала бы себя удовлетворенной, если бы жених начал качать права, претендовать на футбол, бокс или, на худой случай, новости. Но кроме нежелания слушать классическую музыку, более вменить ему в вину было нечего, поэтому Катерина ограничилась констатацией факта Сашиного бескультурья, минут десять помучилась, внимая исполнителю классики, и решительно выключила телевизор. Саша тут же проснулся.

        Утром Катя уже не была так уверена в том, что Александр, с водопроводными всхлипами пивший кофе и улыбавшийся ей таинственной улыбкой, напоминая о минувшей ночи, не тот человек, которого послала ей судьба. Она вдруг устыдилась своего вчерашнего поведения и воспылала желанием сделать любимому - все-таки любимому, она еще раз покосилась на его литые мускулы, бугрившиеся под домашней футболкой, - что-нибудь хорошее. Максимум, что приходило ей в голову, - покупка пенки для бритья. Видимо, столь приземленное направление мыслей вызывал вид вчерашней щетины, темным пятном расплывшейся по Сашиной довольной физиономии.

«Да уж, - самокритично подумала Катя. - Я тоже не подарок, не фонтан идей и не королева красоты. Он мог бы найти что-нибудь поинтереснее, какую-нибудь стройняшку, которая скрасила бы его быт даже в условиях военного перемирия с соседями. Но ведь он выбрал меня!»

        Кротова, которой она выложила эти умозаключения по дороге на работу, нечленораздельно забулькала в мобильник свое мнение. Судя по тону, она явно возражала.
        - …Может, он тебя потому и выбрал, что больше никого рядом не было! - прорвался наконец сквозь препоны сотовой связи ее гневный голос. - Ты без мужика, он без бабы - вот и сошлись на почве общих интересов!
        - Ты же сама говорила, что он шикарный мужик! - возмутилась Катя. - Да на него девицы гроздьями должны вешаться!
        - Я иногда ошибаюсь, - покаянно поведала Елизавета. - Насчет гроздьев тоже вопрос спорный. Вешаться-то вешаются, а вот стряхивает ли он их? И вообще, вся его красота и мужественность - тьфу, если ты его кормишь! Он, чай, не раненый подпольщик времен революции, которого надо укрывать дома и содержать на всем готовом.
        - Так он на работу ходит!
        - Я тоже хожу. Только вот я на работе работаю, а что там делает твой Александр с гроздьями девиц, которые должны на него вешаться, это тайна за семью печатями. И вообще, кто работает, тот приносит домой деньги. Любые. Пусть даже маленькие. А твой хмырь участвует в пополнении семейного бюджета только пивом и сигаретами, и то выпивает и выкуривает все сам!
        - А ты хочешь, чтобы я пила и курила с ним?
        - Я хочу, чтобы ты делала что угодно, но с кем- нибудь другим, - пояснила Лиза. - Он мне разонравился. А вот твой шеф новый - очень даже перспективный.
        - Лизка, да я же даже не знаю, женат ли он, есть ли у него дети…
        - Кольцо есть?
        - Нет.
        - Вот. Видишь? Ты даже посмотрела, есть ли у него кольцо. Я же говорю - это подсознание работает. А дети - не помеха. Если он в разводе и с детьми, то это понижает его ценность на ярмарке женихов, следовательно - у тебя больше шансов.
        - То есть ты хочешь сказать, что я на рынке невест тоже не особо котируюсь.
        - Скажем так, Катька: мы не в первых рядах. Надо смотреть правде в глаза. Брать надо не только лучшее, но еще и то, что ближе и плохо лежит. Я имею в виду мужиков. Их надо отсеивать, а не бросаться на первое попавшееся сокровище. Это у нас от комплексов и нереализованных инстинктов. Надо перевоспитываться.
        - Я не готова, - честно сказала Катерина. - Наверное, я боюсь остаться вообще без какого бы то ни было мужика. Давай будем отсеивать по мере поступления. А то одного отсеешь, а следующего кто-нибудь другой отхватит.
        - Я слышу в твоем голосе неуверенность в себе, - строго одернула ее Кротова. - Ты что, не помнишь, как на тебя смотрел новый начальник? Или ты боишься бороться за собственное счастье?
        - Я что-то уже сомневаюсь, что правильно поняла его взгляды. Вот если бы он в открытую сказал…
        - Ага. Так, мол, и так, Катерина Егоровна, давайте создадим ячейку общества, вот вам кошелек, вот вам ключ от квартиры, а вот рука и сердце. Берите все и не перепутайте. Бестолочь ты. Он же тоже боится получить отказ. Тем более от подчиненной.
        - Вряд ли.
        - Ой, зануда ты. У меня так все деньги на трубе закончатся.
        - Я ж звоню, тебе бесплатно, - напомнила Катя. Ей все еще очень хотелось получить какой-нибудь дельный совет или уловить в разглагольствованиях Кротовой рациональное зерно.
        - Неважно. Тогда я буду экономить твои деньги. Еще неизвестно, получишь ли ты обещанную зарплату. Может, тебя еще кинут, - обнадежила подругу Кротова. - И вообще, исходи из оптимальных для себя обстоятельств, ты самая обаятельная и привлекательная, а он не знает, как к тебе подступиться.
        Вспомнив Ирину Муравьеву с фингалом, героиня которой тоже считала себя обаятельной и привлекательной, Катя погрустнела. Скорее всего, она будет выглядеть так же нелепо, а в результате разглядит свою любовь в Саше, который всегда был рядом. Или, что еще хуже - в Борюсике. Последнее предположение окончательно привело ее в уныние, и Катя отсоединилась, пообещав Елизавете сообщать вести с фронтов.

        Лиза ворвалась в школу крайне недовольная всеми: собой, так как прическа с утра не удалась, Катей, поскольку та из-за своей нерешительности могла испортить себе всю жизнь, и Толиком, который накануне так и не позвонил. Нет, конечно, Лиза не ждала его звонка, она спокойно посмотрела хороший фильм. Правда, что за фильм, она категорически не могла вспомнить, поскольку трубка и телефонный аппарат, находившиеся в зоне видимости, самым безобразным образом отвлекали внимание и мешали сосредоточиться на ленте.
        Школьная раздевалка встретила ее истошными воплями. От детского визга привычно заложило уши. Мельком глянув на свое отражение в зеркале учительской, огорчившее вздыбившейся челкой и куцым хвостиком, кудри которого из-за дождя распрямились, Елизавета раздраженно пробормотала:
        - Стоило всю ночь терпеть бигуди, впивавшиеся в затылок, чтобы получить столь жалкий результат!
        Костюм тоже не радовал. Он сидел мешком, скрывая грудь и подчеркивая массивные бедра. На подбородке назревал прыщ, начинался насморк и ощущалась тупая тяжесть в затылке, грозившая к вечеру перейти в головную боль. День не заладился.
        Лиза открыла кабинет и вошла в его темное прохладное нутро. Дети веселой стайкой забежали следом, разбив тишину на миллион маленьких осколков, впивавшихся в сознание и приближавших мигрень. За окном занималось серое утро, не имевшее ничего общего с весной, новой жизнью и светлыми чувствами. Утро было похоже не на апрельское, а на ноябрьское в худшем его проявлении. В такие дни не случается ничего хорошего, одни только пакости.
        Отогнав дурные мысли и предчувствия, она недовольно прикрикнула на разошедшихся в буйном восторге третьеклассников и начала выкладывать на стол тетради.
        После первого урока, когда дети, словно стрелы, выпущенные на волю, вынеслись в коридор, в класс зашла очередная мамаша. Худая, почти тощая блондинка с потрясающим маникюром. Расписные ногти Лиза заметила сразу. Она всегда мечтала сделать такой маникюр, но ей было жаль денег. Она все откладывала и откладывала, понимая, что шедевр продержится недолго, а первый же облупившийся кусочек доставит море огорчений.

«Если только для Толика!» - думала Лиза. Но Толик, как оказалось, на ногти категорически внимания не обращал и вообще относился к подобному расточительству с большим недовольством.
        - На фига тебе когти? Еще поцарапаешь меня или глаз впотьмах выколешь, - опасливо отговаривал он Елизавету, а она с облегчением согласилась.
        Блондинку, видимо, ни финансовые вопросы, ни вопросы техники безопасности ношения столь длинных коготков не волновали. Помимо ногтей, она еще поразила воображение Кротовой неожиданно красивыми ногами, которые почему-то вполне симпатично смотрелись, невзирая на общую худобу хозяйки и покрой костюма. Тряпочка производила впечатление очень дорогой и стильной. Мамашка Елизавете сразу не понравилась. Она не имела отношения к родителям ее класса, скорее всего, ее чадо планировало пойти в школу на будущий год, и маманя заранее искала подходы к учителю. С одной стороны, Елизавета любила благодарных родителей, с другой - эта фря ее раздражала, так как пришла в неудачный день, под горячую руку да еще в хорошем костюме. На голове у визитерши была то ли очень модная стрижка, то ли дамочка вообще забыла причесаться: белокурые перья торчали в разные стороны, образуя нечто немыслимое, но в общем - интересное.
        - Вы Елизавета? - грудным голосом поинтересовалась гостья и окинула Лизу оценивающим взглядом.
        - Елизавета Алексеевна! - рявкнула Лиза. Не хватало еще панибратства с родителями.
        - Алексеевна? - насмешливо протянула блондинка.
        Лиза ошарашенно уставилась на нее, пытаясь сообразить, что надо от нее этой неадекватной дамочке. Никакого конструктивного диалога в подобном тоне получиться не могло по определению.
        - Вы, собственно, кто? - Кротова вспомнила, что лучшая защита - это нападение. К тому же она была на своей территории, а неизвестная возмутительница спокойствия вторглась на ее поле без приглашения.
        - Ну и как жизнь? - блондинка по-хозяйски уселась на парту, закинув ногу на ногу.
        - Какая жизнь? - разъяренно уперла руки в бока Лиза.
        - Личная.
        - Замечательно! Чего и вам желаю. За сим - до свидания.
        - Брелочек твой? - блондинка неожиданно швырнула в нее что-то маленькое, больно ударившее Лизу в щеку и отскочившее на пол. Как при медленной съемке Елизавета сначала с удивлением поняла, что у гостьи трясутся руки и лихорадочно блестят глаза, затем почувствовала острую боль в скуле и уже потом перевела взгляд на пол. Там лежал расколовшийся брелок-сердечко. Такой она подарила Толику, просто так, чтобы помнил. Как получилось, что сейчас ее подарок валялся здесь, даже думать не хотелось. Потому что было страшно. Наверное, точно так же боялась Катя производить инвентаризацию своих ощущений, мыслей и поступков, предчувствуя, что выводы ее не совсем устроят. Вернее - совсем не устроят. Теперь Лиза ее понимала. А еще она понимала, что сейчас все кончится. В очередной раз. И никакая эта тетка не родительница…
        - Что молчишь?
        - Думаю, охрану вызвать или сама уйдешь? - спокойно ответила Лиза. Если и плакать, то в одиночестве, а показывать свою слабость какой-то крашеной мочалке - никогда! Тем более что, может, еще не все потеряно. Брелок она могла у Толика украсть.
        Догадываясь об абсурдности последней догадки, Елизавета тем не менее насмешливо прищурилась и добавила:
        - От меня чего надо?
        - Это тебе что от нас надо? - взвизгнула блондинка. Ей до последнего хотелось сохранить лицо, но так гадко и мерзко все получилось. Разобраться с соперницей красиво не получалось. Да еще соперница-то кто? Толстозадая училка, смотреть не на что, центнер интеллекта, запакованный в шмотки из секонд-хенда!
        - Мне - ничего, - сделав вид, что основательно подумала, сообщила Лиза.
        - Ты себя в зеркало видела?
        - Я так понимаю, ты бывшая подруга Толика? - прервала полемику на тему собственной внешности Кротова.
        Блондинка задохнулась от возмущения и посинела. Видимо, дело обстояло серьезнее, чем хотелось бы.
        - Я? - она вскочила и снова рухнула на парту. - Я - бывшая подружка? Да я… Да ты…
        - Да мы с тобой! - продолжила тему Лиза. - Не надо тут кудахтать. Постарайся собрать мозг в пучок и внятно изложить, кто ты и зачем пришла.
        - Я зачем пришла?! - Визитерша вдруг заплакала. Она плакала, некрасиво кривя рот и размазывая тушь по щекам. Рукав костюма покрылся пятнами.
        - Костюм испачкался, - Лиза растерянно махнула рукой. Что делать с рыдавшей теткой, было непонятно. Мысленно ругнув Толика, который не смог объясниться со своей пассией сам, а теперь та приперлась позорить Лизу в школу, она предприняла вторую попытку выпроводить барышню с подведомственной территории, при этом лихорадочно соображая, чем бы таким занять детей, чтобы все-таки уединиться в начале урока и выведать у истерически всхлипывавшей блондинки все подробности. У Лизы тоже тряслись руки. Ее бросало то в жар, то в холод, в крови бушевал адреналин, а страх потерять Толика топил все мысли в панических обрывках идей: как спасти, не упустить, победить в конце концов.
        Но победить было нельзя. Жалкая худышка, рыдавшая на первой парте и размазывавшая свой макияж, по умолчанию уже одержала верх:
        - Как тебе не стыдно! У нас дети! Двое! Что вы все на деньги заритесь?! Толик, он глупый, доверчивый! Он же меня любит, а с вами со всеми от жалости только… А вы все акулы, к кошельку сразу… А он не такой! Его соблазняют, а он не понимает!
        Конечно, Кротова могла бы поспорить по поводу доверчивости Толика. Особенно много пищи для полемики давала фраза блондинки «вы все». То есть Кротова была не одна в длинном списке «акул», окрутивших наивного и простодушного парня. Его настырность в деле многократного вставания на одни и те же грабли позволяла заподозрить, что ему это дело нравилось. Но это уже не имело отношения к делу. То есть к Елизавете. Стало ясно, что никакой поездки на юг не будет, а еще, к ее огромному удивлению, обнаружилось, что даже такой валенок, как Толик, при желании очень легко может длительный период времени обманывать сразу двух женщин. Даже если допустить, что одна из них полная дура (тут Кротова угрюмо покосилась на хлюпавшую блондинку), то вторая-то - глаз-алмаз! Получалось, что в Лизиной логике тоже имелись бреши, раз она не смогла раскусить ушлого донжуана. Но уязвленное самолюбие было ничем по сравнению с наличием у Кротовой рогов. Это было унизительно, оскорбительно и возмутительно. А блондинка, ставшая невольной свидетельницей и соучастницей ее позора, продолжала лить слезы и сообщать подробности Толиковой
биографии. Мужик, по ее словам, был примерным семьянином, отцом и мужем, с которым случались временные трудности.
        - Понимаешь, у шизиков тоже бывают весенние обострения, вот и у Толика тоже…
        - И что, твой муженек каждую весну обрастает шерстью и носится при лунном свете, пугая соседей своим воем? - злобно поинтересовалась Кротова.
        - Нет, его тянет на нестандартных женщин. Мужскому организму нужна разрядка, временная.
        Ощущать себя «временной разрядкой мужского организма» было чрезвычайно позорно и отвратительно. Лиза была о себе более высокого мнения. Скорее всего, тощая и капризная жена надоела весельчаку Толику, поэтому его и потянуло к нормальной бабе, которая вкусно готовила, мало требовала и любила, как умела. Эта версия Кротову устроила куда больше. Но, как известно, каждый видит ситуацию со своего места и под своим углом зрения. Углы у всех разные, поэтому надеяться на сходство мнений и позиций не приходится. С другой стороны, допустить, чтобы наманикюренная фря ушла с мыслью о том, что в очередной раз открыла глаза случайному увлечению своего беспутного мужа, Кротова никак не могла. Последнее слово должно было остаться за ней.
        - Так я не поняла, что Толику-то сказать? - изобразила она простодушное непонимание, сквозь которое так и норовило пробиться клокотавшее в душе бешенство. - Чтобы к тебе возвращался?
        - Откуда? - вздрогнула визитерша. - Он и так со мной.
        - Да он только сегодня меня на работу привез и ничего такого не говорил, - Лиза блефовала, но попала в точку.
        Тетка побледнела и переспросила:
        - Сегодня?
        Кротовой вдруг стало стыдно, но и в своем раскаянии она осталась сама собой, не преминув ткнуть соперницу побольнее:
        - Да ладно, разве ж я не понимаю. У тебя дети, жизнь тебя пообтрепала, выглядишь вон на полтинник без косметики. Тебе другого мужика уже не найти, все, поезд ушел. А у меня все равно еще жених есть. Я ж с Толиком твоим тоже - так, временно, сама не знала, как распрощаться, чтобы не обидеть. А тут все так удачно сложилось.
        Она понимала, что блондинка, чтобы уколоть неверного мужа, обязательно передаст ему эту часть выступления. Уходить - так с музыкой!
        Гостья оторопело моргнула. Видимо, она еще не считала себя до такой степени вышедшей в тираж.
        Кротова победоносно глянула на нее и добавила:
        - Толику привет. Пусть не очень-то убивается. Может, ему в следующий раз повезет больше. Прощайте, мадам. У меня урок.
        То, что наглая Кротова еще и предполагает у ее мужа «следующий раз», потрясло выпроваживаемую «мадам» до глубины души, но пререкаться она не стала. Видимо, от изумления. Точку в их беседе поставил звонок, обрушившийся на бывших соперниц водопадом децибел.

        Катя сидела на рабочем месте, распираемая тихим счастьем, как праздничный шарик воздухом. Омрачала легкость бытия только необходимость выбора, она же и волновала, вселяя в девушку некоторую уверенность в своей неотразимости и чувство легкого превосходства над мужчинами.
        С утра к ней успели заглянуть все, и Катерина неожиданно почувствовала себя не только в центре событий, но и значимой фигурой. В библиотеке все было иначе. Там она серой мышью шныряла между стеллажами, проживая такую же серую и скучную жизнь, которую разнообразили лишь скандалы с Аллой Михайловной и читателями, потерявшими или просрочившими книги.
        Любой позитив - это всего лишь паровоз, тянущий за собой целый состав негатива. Фортуна любит уравновешивать свои подарки оплеухами и тычками.
        Не успела Катя насладиться утренней чашечкой кофе и пококетничать с мужской половиной коллектива, жаждавшей наладить отношения с новой сотрудницей, вследствие чего у нее оказался полный ящик шоколадок и даже один чупа-чупс, как ее оптимизм лопнул, словно мыльный пузырь, налетевший на кактус. Катерина как раз производила инвентаризацию кондитерских подношений, размышляя о взаимосвязи сущности человека и ее внешних проявлений. Фактическим материалом для ее философских изысканий стал разношерстный перечень подарков: кто-то не поскупился на здоровенную плитку с орехами, кто-то принес широко разрекламированный сникерс, а Игорь соригинальничал и принес леденец на палочке. Как ни странно, она совершенно не помнила, кто и что именно подарил, но его чупа-чупс прочно засел в памяти вместе с виноватой улыбкой и тягостным вздохом, с которым конфета и была преподнесена. На какое-то мгновение Кате даже показалось, что Игорю горько и больно расставаться с леденцом, но он вдруг так на нее посмотрел, что Катя буквально прилипла к стулу и страшно засмущалась. Почему-то вдруг вспомнился соседский мальчик, который
был в нее влюблен и дарил веточки и листья. Мальчик ходил в первый класс, а Катя в четвертый, между ними, как тогда казалось, была пропасть. Сейчас Игорь вызывал у нее примерно те же чувства, что и соседский малолетний ухажер: было жалко, неудобно и немного смешно.
        Разрушил идиллию телефонный звонок, приведший Катю в состояние тихой паники и холодного ужаса.
        - Екатерина? - прохрипел низкий мужской голос.
        - Да.
        - Ну, здравствуй.
        - Здравствуйте.
        - Ты меня не знаешь.
        - Угу, - голос ей категорически не нравился. Он был странный.
        - А я тебя знаю.
        - Угу.
        Говоривший делал такие театральные многозначительные паузы, что Кате поневоле приходилось заполнять их своим угуканьем. Из вежливости.
        - И все про тебя знаю.
        Угукать надоело, и Катерина промолчала.
        - Придешь сегодня к метро и принесешь сама знаешь что.
        - К какому метро? - ожила Катя.
        - К ближайшему, - голос мерзко хихикнул, произнеся это таким тоном, словно она должна была знать, куда именно идти и что нести.
        - Я не понимаю…
        В ответ мелким горохом покатились короткие гудки.
        Катя взмокла и беспомощно оглянулась: во что она вляпалась? Что это за маньяк, что за шпионские страсти? И что ей будет за отказ от участия в этой игре?
        Последнее выяснять почему-то не хотелось. Правильнее было бы найти звонившего и объяснить, что, вероятно, он перепутал и ему нужна вовсе не она, а секретарь, которая уволилась. Мысль была здравой, но успокаивала мало. Ужас холодными волнами ползал по спине.

        Шефа не было, зато ни свет ни заря заявился юрист. Сначала он попросил кофе, потом притащил ворох копий, потом несколько раз позвонил с вопросом, не пришел ли для него факс, и наконец просто вышел в приемную и уселся напротив Кати.
        Под его взглядом она поерзала, резко ощутив отсутствие работы, и судорожно защелкала мышкой, вознамерившись изобразить минимальную занятость. Кирилла Антоновича боялись все, поэтому выделяться не хотелось - надо было тоже бояться.
        - Какие новости? - подозрительно спросил он, не мигая разглядывая Катерину.
        - Никаких, - торопливо выпалила Катя. Получилось слишком поспешно, а оттого - неубедительно.
        - А что вы так краснеете? Врете или давление?
        - Давление! - прозаикалась она.
        - Ясненько. Значит, врете, - удовлетворенно констатировал Клейстер. Похоже, его это радовало.
        - А вы всегда в человеке выискиваете плохое, да? - запальчиво выкрикнула припертая к стене Катя. - Наверное, вам жить трудно, раз вы первым делом гадости высматриваете?
        Нормальный человек покраснел бы, но Кирилл Антонович не был обычным человеком. Он умел контролировать свои эмоции, поэтому уселся поудобнее и переспросил:
        - Гадости? Как трогательно. А давайте облегчим мою работу, и вы сразу расскажете мне о себе все плохое, чтобы я вас не нервировал и ничего такого не выискивал.
        - Нет уж, ищите сами!
        - То есть - все-таки в вас что-то есть, что может меня заинтересовать?
        От двусмысленности предположения Катя побагровела и заморгала, мучительно соображая, смутиться окончательно или огрызнуться в ответ.
        - У вас есть жених или гражданский муж? Про законного не спрашиваю - документы смотрел, - великодушно пояснил он.
        - А ваше какое дело?
        - Меня все касается.
        - Моя половая жизнь касается только меня, - Катя вдруг на мгновение заподозрила, что Клейстер, оправдывая свою фамилию, клеится к ней. С одной стороны, такого просто не могло быть, а с другой - почему нет? Она вполне интересная молодая девушка с фигурой на любителя. Может, он и есть любитель. Или спортсмен-любитель, как говорила Кротова. С точки зрения Елизаветы, просто любители отличались от спортсменов тем, что любили конкретный тип женщин, в то время как спортсмены коллекционировали дам как медали.
        - Не половая, а личная, - машинально поправил Кирилл Антонович.
        - Никакая вас не касается.
        Разговор зашел в тупик. Но это только по мнению Кати, которой казалось, что она только что безвозвратно испортила отношения с юристом. Клейстер же, напротив, удовлетворенно хмыкнул и сообщил:
        - Даже уходить не хочется. Мы с вами тут так мило беседуем, что настроение создается совершенно нерабочее. Кстати, рад, что вы предпочли неброский макияж, иначе мне пришлось бы сделать вам замечание. Хотя, скорее всего, меня опередила бы госпожа Мышкина. И вам бы еще повезло, если бы она ограничилась словами, а то ведь она и смыть может. Были прецеденты. Вам идет, в общем.
        Клейстер с хрустом, по-домашнему потянулся, подмигнул Кате и скрылся в своем кабинете.

«Вот оно, юридическое образование, - с некоторой завистью подумала Катерина. - Даже не пособачиться. Вроде как и не ссорились, даже комплимент отвесил».
        Воспоминания о комплименте слегка всколыхнули ее самолюбие. К приходу Крягина хотелось набрать для себя лично побольше доказательств собственной привлекательности.

        Но работа оказалась все же не такой уж непыльной. Неожиданно выяснилось, что закончился кофе, чай и минералка, и пришлось срочно выяснять, где и как все это добро приобретается. Потом из факса начали беспрерывно вываливаться документы, рассыпавшиеся веером по полу, пока Катя одной рукой держала телефон, а другой ксерила отчет для главбуха. Спасла ситуацию Диана, прикрепившая к аппарату какую-то железку, на которой факсы начали покорно складываться в аккуратную стопочку. Потом пришел высокомерный очкастый Антон, с которым Катя почти поругалась, поскольку он обнаружил в бумажных завалах у факса какой-то свой долгожданный документ и решил «построить» новую секретаршу на предмет того, что в ее обязанности входит немедленная доставка корреспонденции адресатам. Представив себе, как она носится по лестнице туда-обратно с каждым листочком, Катя с возмущением парировала, что тогда на остальную работу у нее просто не останется времени, так как письма приходят с упорством фарша, вылезающего из электромясорубки. Слово за слово - обнаружилось полнейшее отсутствие консенсуса и категорический антагонизм в
понимании обязанностей секретаря.
        - Ладно, Тоша, - примирительно сказала Диана. - Предыдущая грымза не больно-то кому факсы носила. Достаточно будет, если Катя просто позвонит.
        - Но она же даже не позвонила, - Антон яростно сверкнул очками в Катину сторону и потряс факсом. - Это же Владивосток! У них рабочий день закончился. Что мне теперь делать?
        Что ему делать, Катя не знала, ощущая себя в некоторой степени виноватой. Но признаваться не хотелось, так как этот пижон ей категорически не нравился. Судя по поведению и отсутствию с его стороны подношения в виде шоколадки - он тоже был не в восторге от Катерины.
        - Я учту на будущее, - примирительно сказала она, решив не ссориться. Хотя хорошее настроение, крохи которого Катя пыталась сохранить к приходу Крягина, все равно таяло, словно последние апрельские сосульки на жарком солнце.
        Разномастные проблемы и проблемки ускорили ход времени и частично отвлекли Катерину от тяжких дум, связанных с отсутствием Крягина и звонком неизвестного. Столько событий одновременно в размеренной Катиной жизни еще не случалось. Восторг ожидания встречи с интересным и перспективным в плане налаживания личной жизни мужчиной периодически замещался липким ужасом от ожидания вечера, когда придется идти к метро и объясняться. То, что Катя пойдет, решилось как-то само собой. Ей казалось, что развязку лучше ускорить, как удаление больного зуба. Если она не урегулирует малопонятные и весьма неприятные проблемы из серии «пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что», то дальнейшая жизнь будет наполнена ощущениями, которые свойственны человеку, стоящему под стрелой экскаватора или играющему в русскую рулетку - никогда не будешь знать, что и откуда прилетит.
        Идти одной не хотелось, но и брать компанию - тоже. Во-первых, это было бы нечестно по отношению к сопровождающему, которого она втравливала непонятно во что, а во-вторых, еще неизвестно, как все повернется - возможно, лучше обойтись без свидетелей. Посоветоваться с Лизой не получалось - Кротова выключила телефон, что с ней случалось крайне редко.

        После обеда в приемную влетел румяный и неизвестно чем довольный Крягин.
        - Екатерина, как дела? - крикнул он с порога и пронесся мимо, создав небольшой сквозняк.
        Именно его первых слов Катя так ждала. Ей казалось, что по тону и содержанию она сразу все поймет, раскусит его и сделает нужные выводы. Но небольшой торнадо, промчавшийся мимо на приличной скорости и скрывшийся в кабинете, не дожидаясь ответа, внес коррективы в ее настрой.

«Наплевать ему на мои дела…» - поникла Катя и угрюмо посмотрела на список звонивших, размышляя, использовать ли эту бумагу как предлог для общения.
        Додумать она не успела. Пискнул звонок внутренней связи, и Леонид Викторович проникновенно продышал в трубку:
        - Зайдите, пожалуйста!
        Мужчине сложно представить, сколько всяких выводов может понаделать из пары слов среднестатистическая женщина с умеренной фантазией. А уж к чему может привести легкий насморк, придающий голосу мягкость и некоторую просительность вследствие гундосости и общего дискомфорта!
        Леонид Викторович всего лишь навсего забыл на ночь закрыть балкон, заснув мертвым сном хорошо поработавшего, усталого человека, а проснувшись разбитым и простуженным. Некстати приехавшая с инспекцией мама долго боролась за его здоровье, пытаясь заставить сына подышать над картошкой, обмотаться шарфом и лечь у телевизора. Перемирие было заключено только на условии насыпания горчицы в его носки. Александра Александровна еще долго что-то недовольно бормотала, а он уже несся по лестнице, заказав к вечеру пирожки и селедку под шубой.
        В машине он вытряс горчицу, вызвав презрительную усмешку коротко стриженной брюнетки, парковавшейся на стоянке рядом и прошедшей все стадии общения с Крягиным: от кокетливых взглядов и демонстрации достоинств фигуры путем копания во внутренностях своей «Хонды» до вооруженного нейтралитета. Леонид Викторович не заводил романов на своей территории: жилище было неприкосновенно, и получавшая отставку барышня должна была исчезать из его жизни навсегда, не нервируя более своим присутствием.
        По дороге к офису Крягин вдруг поймал себя на мысли, что вечер в обществе говорливой заботливой мамы ему много приятнее, нежели романтическая ночь с любимой девушкой. Любимые девушки имели обыкновение переставать быть таковыми, неожиданно предавая Леонида Викторовича. Рассчитывать можно было только на маму.
        - Ты так и останешься старым холостяком, - ворчала Александра Александровна. - Это опасно - постоянно менять девиц. Однажды ты уже не сможешь этого делать, а рядом не окажется верного человека, который был бы с тобой в горе и в радости.
        Тогда ему было смешно. Он даже привел маме в пример какого-то восьмидесятилетнего деда, который стал отцом, но она лишь махнула рукой:
        - Разве ж я об этом? Профукаешь ты все, Леня.
        Он посмотрел в заплаканное апрельской грязью лобовое стекло и вдруг подумал, что, может, уже и поздно и профукано все давно…
        То ли депрессия проистекала от соплей, то ли на сознание действовали магнитные бури, о нашествии которых его всегда предупреждала мама, а он систематически не слушал ее выкладки, так или иначе - настроение поехало под горку, в конце которой нарисовался здоровенный пень. И похоже, что об этот пень ему предстояло расшибиться, если только кто-нибудь не повлияет на траекторию движения.
        Герой нашелся.
        - Ленчик, как жизнь? - весело поинтересовался из мобильника приглушенный голос Юры Иванова, друга и соратника по бизнесу и по жизни.
        - Да так, - неопределенно бормотнул Крягин. Хотелось пожаловаться, но жизнелюбивый Юрасик вряд ли его поймет.
        - Киснешь?
        - Есть немного.
        - Отомри. Финны согласились на наши условия.
        Крягин чуть не врезался в замызганную девятку, покорно застывшую перед светофором.
        - На все?!
        - Почти на все, - вынужден был признаться Юра. - Но там мелочи. Основное утрясли.
        Это была ошеломительная новость, сулившая новые перспективы, деньги и вообще - интересную работу. В жизни Крягин ценил две вещи - работу и женщин. Именно в таком порядке. Если женщина мешала работе, то ее следовало немедленно бросить. Теоретически. Практически таковая нашлась лишь однажды, тем больнее было ее предательство, хотя Леонид Викторович уже готов был ради нее поступиться принципами. Остальные временные дамы работе не мешали, спокойно довольствуясь плодами его трудов, выражавшихся в дензнаках и дорогих подарках.
        Все-таки мама была права - он старый холостяк без права на взаимность.
        Тем не менее больше его эта мысль не удручала, а даже радовала - каждому свое. Кому-то - налаженный бизнес и положение в обществе, а кому-то выводок сопливых детей и бывших жен, отсуживавших алименты для отпрысков, себя и даже своих престарелых родителей.
        В офис он пришел в приподнятом настроении. Даже наличие в приемной новой секретарши его порадовало: Леонид Викторович гордился своим выбором и пока что был уверен - девица его не подведет. Она производила впечатление ответственной, исполнительной и очень серьезной. Во всяком случае, этот вариант был лучше предыдущего. Ее тезка откровенно претендовала на место не только в приемной, но и в постели. А когда у них ничего не получилось, так как Крягин не хотел банальной связи с секретаршей, тем более что ее напор не притягивал, а отпугивал, та начала плести какие-то глупые женские интриги, и в результате ее пришлось срочно менять.

        Катя судорожно нашарила в сумке зеркало и проинспектировала лицо. Ничего так… Миленько, только нос большеват. Чем дольше она глядела на свой нос, тем больше он ей казался. Все остальное было в порядке. Но в результате в кабинет директора Катерина входила, ощущая себя Сирано де Бержераком и Цахесом Циннобером в одном флаконе.
        Почему-то она решила, что шеф желает развить тему про ее дела. Это было крайне опрометчиво и самонадеянно, хотя излишней самоуверенностью Катя никогда не отличалась. Просто не успела сориентироваться в предложенных обстоятельствах. Согласно поговоркам голый думает про рубаху, вшивый про баню, а Катя размышляла о нелегком выборе среди двух мужчин. Размышляла она долго, поэтому и действовала по инерции, согласно внутреннему настрою.
        - Кто нам звонил? - Крягин довольно улыбнулся и откинулся в кресле, одобрительно рассматривая новую сотрудницу.
        Зациклившись на слове «нам», Катерина зарделась и неопределенно хихикнула. Во взгляде Крягина мелькнула настороженность, и до Кати вдруг дошло, что его действительно интересуют звонки. Именно звонки, а не она, с наивными переживаниями и домыслами на его счет. Где-то в глубинах сознания даже шлепнула тяжелым хвостом неповоротливая мысль: «А была ли искра-то? Может, я вообще все придумала?»
        - Ой, я сейчас, - подхватилась Катерина и убежала за листом, коряво исписанным неразборчивыми заметками. Она планировала поразить воображение начальства своей профессиональностью, перепечатав всех звонивших в табличку с указанием фамилий, вопросов и времени, но это оказалось выше ее возможностей. Половина из звонивших не желала диктовать фамилии по буквам, возмущаясь ее неосведомленностью.
        Первый же мужской фальцет, невнятно представившись, потребовал немедленно передать Крягину, что он звонил и ждет на телефоне. Ни с первой, ни со второй попытки Катя так и не смогла разобрать его имя. Из того, что доносилось из трубки, получалось, что звонил Гюгик Гоготун из Губежа. Не рискнув воспроизвести услышанное для уточнения, Катя записала его на бумажку, украсив запись рамочкой из вопросов. Потом звонки посыпались в таком количестве, что она уже просто не успевала ставить знаки вопроса. В итоге в списке помимо вполне нормальных имен и фирм оказалась пара остряков, представившихся как голубой друг и голый блондин, девица, злобно назвавшаяся любовницей, что резко испортило Кате настроение, Виктор Собачник, фирмы «Берсерк», «Копыто» и «Простоплюнь».

«Если весь этот бред впечатать в таблицу, то будет похоже на издевку», - решила Катерина и ограничилась чтением с листа. Уже потом она подумала, что можно было бы показать список Диане, тогда, возможно, Крягин сейчас не веселился бы так, утирая слезы и притопывая ногой.

«Гюгик Гоготун из Губежа» оказался Рюриком Ярославовичем Горотуном из компании
«Рубеж» и, как пояснил рыдавший от хохота шеф, являлся основным поставщиком, которому, как обычно, просрочили платеж. Платеж «просрачивали» всегда, Горотун всегда ругался, а потом приходил в офис с коньяком укреплять дружбу и взаимовыгодное сотрудничество. Про голубого друга, голого блондина и любовницу Крягин никаких подробностей не сообщил, зато пояснил, что звонило не «Копыто», а частный предприниматель Копытов, еженедельно донимавший всех своими бизнес-планами. Собачник оказался не фамилией, а профессией. Чтобы распределить мамину всепоглощающую любовь между собой и кем-нибудь еще, Леонид Викторович вознамерился подарить старушке собачку, но об этом он не посчитал нужным рассказывать секретарше.

«Берсерк», к огромному Катиному изумлению, торговал расходными материалами.
        - Сам удивляюсь, - поддержал ее потрясение Крягин. - Там хозяин такой «конкретный пацан», так что скорее всего ему просто слово понравилось.
        Тайну «Простоплюня» разъяснил к вечеру Вихров. Оказывается, он позвонил проверить, как Катя справляется со своими обязанностями, как отвечает абонентам, и вообще хотел проверить ее на моральную устойчивость. Одуревшая от обилия звонков, Катя совершенно потеряла бдительность, поэтому между ними состоялся абсолютно неконструктивный разговор:
        - Фирма «ЛеоВи», добрый день.
        - Добрый. Какой у вас голос приятный.
        - С кем вас соединить?
        - А что вы делаете сегодня вечером?
        - Простите, с кем вас соединить?
        - Я бы соединился с вами, но секс по телефону - не в моем вкусе.
        - Вам нужен кто-то из сотрудников?
        Флирта не получилось, и раздосадованный и одновременно удовлетворенный Вихров перешел на деловой тон:
        - Мне бы Крягина.
        - Господина Крягина нет на месте. Что ему передать?
        - Привет.
        - Что-нибудь еще?
        - Пламенный привет. - Вихрову уже надоело придуриваться и стало неудобно, поэтому он решил свернуть разговор.
        - Записала. Как вас представить?
        - Да никак.
        - Нет, я должна…
        - Просто плюнь, и все. - Технический директор, только что диагностировавший у новой секретарши полнейшее отсутствие чувства юмора, бросил трубку.
        В конце дня об этой истории знали уже все.
        Чтобы окончательно добить пригнувшуюся у компьютера Катю, позвонил утренний мерзкий голос и напомнил:
        - У метро. Не вздумай улизнуть - хуже будет.
        На взгляд Катерины, хуже быть уже не могло. Саша, позвонить которому она догадалась только к концу дня, долго не мог понять, почему она назначает свидание у метро в другом конце города, после чего, не дослушав, вдруг торопливо попрощался до вечера, сославшись на невероятную занятость.
        - До завтра, - мимо нее рысью проскакал шеф, смущавшийся резонанса, вызванного его рассказом про «простоплюня». Он твердо решил реабилитироваться с утра, подарив Кате цветы.

        Офис медленно вымирал, и Катерине вдруг стало страшно. Народ тонким ручейком утекал из кабинетов, голоса стихали, гас свет, и ее сковал ледяной ужас. Было совершенно неизвестно, чем закончится встреча неизвестно с кем и неизвестно зачем. Вряд ли это был розыгрыш. Но мозг блокировал любые размышления на эту тему, топя Катю в парализующем животном страхе. Единственный человек, на которого можно было рассчитывать, Кротова, была вне зоны действия сети.
        Осторожно выглянув в холл, Катя поежилась. Даже воздух вокруг был наполнен густым, вязким ужасом. В сумраке неуверенно расплывался блеклый свет. Темнота причудливо сгущалась вокруг искусственных пальм, украшавших холл, и в углах. Выключатель был у входа, поэтому Катя даже малодушно подумала, не запереться ли ей в приемной на ночь. Это было проще, чем пересечь открытое пространство, обрамленное пугающей чернотой. Словно в подтверждение ее опасений тьма вдруг зашевелилась и выплюнула в Катину сторону огромный сгусток. Придушенно взвизгнув, она метнулась обратно в приемную и забилась под стол, не в силах сдержать тихий вой. Этот вой буквально распирал ее, переходя в рев взлетающего истребителя. У нее еще были доли секунды, чтобы закрыть двери на ключ, но не было сил вылезти из укрытия.
        Двери открылись, и Катя завыла еще громче, лязгая зубами и лихорадочно выискивая оружие, которым можно было бы защитить свою жизнь. Под столом змеились кабели.

«Ими меня и удавят!» - вдруг отстраненно подумала она и закрыла глаза, внезапно замолкнув.

        Игорю Чудикову не везло с детства. У него была очень строгая бабушка, судорожно мечтавшая о том, что ее внук однажды станет знаменитым скрипачом. Бабушкину затею встретили в штыки все, даже соседи, но Инесса Карловна была непобедима. Поэтому недовольные ограничивались лишь тихим ропотом и закулисными сплетнями. На открытое противостояние отважился лишь папа маленького Игорька, работавший слесарем в ремонтном депо и не боявшийся никого и ничего. Словарный запас Инессы Карловны и Петра Ивановича категорически не совпадал, поэтому найти общий язык они так и не смогли. Папа простыми и доходчивыми оборотами выражал свое мнение, а бабуля возмущенно затыкала уши, закатывая глаза и демонстрируя полное отсутствие познаний в области непечатных выражений. Папа хотел вырастить мужика, бабушка - скрипача, а мама просто хотела, чтобы они не подрались, поэтому соглашалась со всеми. Скрипку Игорь возненавидел сразу, поскольку ее появление было связано с возросшей неприязнью соседей и невозможностью играть в футбол с друзьями. Кроме того, сначала он был самым маленьким в классе, потом подрос, но стал самым
толстым, оставшись постоянным объектом насмешек для одноклассников. Скрипача из Чудикова не вышло, учился он кое-как и в результате поступил в заштатный институт, получив диплом инженера. К моменту окончания института слово «инженер» стало почти ругательным, а Игорь оказался простым безработным. Устроиться по специальности не разрешил отец, кратко, но емко объяснив отпрыску, что не намерен остаток дней кормить дармоеда. Требовалось найти хорошую работу. С работой не везло по определению: неуклюжий и рассеянный Игорь не вызывал энтузиазма у работодателей, теннисным мячом перелетая с места на место. В фирме «ЛеоВи» он неожиданно нашел себя, осев на должности менеджера по продажам на телефоне. Оказалось, что в основе всех его неудач лежала непрезентабельная и несерьезная внешность, зато, не скованный мыслями о дефектах внешней оболочки, Игорь раскрылся в полной мере в телефонных переговорах. Никто не видел его живота, нависавшего над брюками, носа картошкой, маленьких пухлых рук и неправильного прикуса. Только здесь он почувствовал себя человеком, но гордость за себя жила лишь строго в рамках рабочего
времени. За порогом кабинета Игорь снова вспоминал о том, что на самом деле он кривоногий колобок без личной жизни. С девушками, к сожалению, нельзя было ограничиваться телефонными переговорами.
        Сначала, еще в студенческие времена, Чудиков пробовал поухаживать за самой страшненькой барышней курса, поскольку другая, более симпатичная, решительно отвергла попытки угостить ее мороженым, обрисовав его положение в системе котировки женихов. Игорь был в совершенном минусе. Даже хуже. Он вообще не был женихом, он был, по ее словам, другом, а друг - понятие бесполое. Игорь бесполым себя не считал и очень обиделся, на полгода вообще впав в депрессию и перестав совершать набеги на дамский пол. Но физиология взяла свое, и Чудиков решил не рисковать, обратив внимание на Риту, которую тоже изводила внутренняя гормонально-физиологическая революция, выплескивавшаяся наружу в виде россыпи разнообразных прыщей и неуемного желания подцепить хоть кого-нибудь. Сокурсники шарахались от нее, как от осиного роя, но, видимо, у Риты было гораздо меньше комплексов, чем у Игоря, поскольку она своих изысканий не прерывала, с легкостью переходя с одного объекта на другой. Тем не менее даже она, вероятно, мечтавшая по ночам о большой и светлой любви без принуждения, отнеслась к ухаживаниям Игоря скептически.
Оказывается, Рита считала, что достойна большего. Так или иначе она согласилась на меньшее, пока за ней не прискачет ее прекрасный принц. Игорю, безусловно, было обидно, что даже прыщавая, как деревенский огурец, девица не считает его достойным кавалером. К слову сказать, у них ничего и не получилось, поскольку пришедшая на первое свидание Рита выделялась среди встречных барышень, как муха на бисквитном креме. Сравнение было не в ее пользу не только относительно других девушек, но даже относительно фонарных столбов. Игорь вдруг подумал, что имеет право на настоящее счастье безо всяких уступок. Это счастье Чудиков продолжал искать всеми доступными способами почти десять лет.
        Он героическими усилиями сбрасывал вес, который немедленно возвращался, невзирая на диеты и ежедневные километровые пробежки в ближайшем парке. С девушками Игорь знакомился, но романы заканчивались, практически ни разу так и не начавшись. Барышни были либо в легком подпитии, мешавшем разглядеть кавалера досконально, либо иногородними, от таких он отделывался с трудом, либо со столь впечатляющим букетом недостатков, что даже такой терпимый и спокойный флегматик, как Игорь, оказывался не в состоянии с ними примириться. Зарплата росла, годы прибавлялись, а надежда обрести счастье таяла, как снежная баба в начале весны. Получалось, что в его положении счастье можно только купить, а в глубине души Игорь оставался романтиком и покупать любимую, как предмет обстановки или новые носки, был не готов.
        - Давно пора найти какую-нибудь хорошую девочку, которая нарожает тебе детей и займется хозяйством, - наседали родители, у которых таковых невест было пруд пруди. И все как одна были приезжими из глубинки.
        - Им нужен не я, а квартира, - отмахивался Игорь.
        - А тебе нужна хорошая, неиспорченная девушка, которая будет тебе всю жизнь благодарна, - гнула свое мама.
        - Правильно, Игоряха, не слушай предков, они живут в другом измерении, - поддерживал его лучший друг, трижды разведенный и весьма опытный в семейных делах Рома. - Никакой благодарности от бабы не дождешься. Сколько волка ни корми, он все в лес смотрит. И рано или поздно ты будешь делить с ней все кровно нажитое. Лучше живи один, так спокойнее. Ты никому не должен, тебе никто не должен. С детьми всегда успеется, не тебе же рожать! Если совсем приспичит, возьмешь молоденькую, пропишешь и будешь иметь все тридцать три удовольствия. Ей будет выгоднее не разводиться, а дождаться, пока ты сам вперед ногами с занимаемой площади съедешь.
        Как раз финал Ромкиных разглагольствований ему и не нравился. Игорь верил, что счастье близко.
        Наличие своего счастья он подозревал в каждой новой знакомой. Любая могла потенциально стать его единственной, надо было только не упустить шанс, запрятанный глубоко, как Кощеева смерть. Женщины вообще были существами загадочными, непредсказуемыми и очень тяжелыми в общении. Игорь шел к ним с открытой душой, а они норовили туда поплакаться или бросить конфетный фантик, как в урну. В результате он был дружен со всеми, его жалели, по-матерински любили, но не воспринимали всерьез.
        Катя Игорю понравилась сразу. Новая секретарша была очень милой, уютной и домашней. А еще - немного испуганной и, как показалось Чудикову, одинокой. Ему хотелось ее защитить, тем более что инстинкт защитника так и остался в нем нереализованным. Кто знает, а вдруг у них что-то получится…

        Игорь терпеливо стоял в холле и ждал, пока она соберется уходить. Самый лучший повод свести с девушкой более близкое знакомство - проводить ее до дома. А лучше - подвезти. Совсем недавно Чудиков купил новенькую иномарку, и теперь она оказалась как нельзя более кстати. Женщины любили автовладельцев больше, чем пешеходов. То ли машина казалась дамам неким половым признаком, дополнительно характеризующим мужественность, то ли она подтверждала материальный статус хозяина, то ли женщины просто любили покататься с комфортом, так или иначе статистика подводила безжалостный итог - у мужчины с автомобилем шансов неизмеримо больше, нежели у передвигающегося на общественном транспорте.
        Игорь уже примерно распланировал, что и как скажет, но слабый пол в очередной раз подтвердил свою непредсказуемость. Вместо того чтобы элементарно обрадоваться, что ее подвезут, она при виде Игоря завопила дурным голосом и запрыгнула обратно в приемную, с грохотом хлопнув дверью.

«Зря я свет выключил», - огорчился он. Романтический сумрак, как показала практика, не поспособствовал сближению, а наоборот - все испортил. Хотя чего можно бояться в охраняемом здании? Привидений, что ли?
        Тяжело вздохнув, Игорь поплелся вниз. Признаваться девушке, что стал причиной ее испуга, было глупо. Извиняться тоже.

        На улице стремительно вечерело. Сотрудники разъехались, и на стоянке у офиса поредело.
        - Ах, я не представляю, как вы тут сутками сидите, - кокетливо прогундосила Мышкина, наваливаясь бюстом на стойку у охраны. Молодой охранник, с одной стороны, боявшийся обидеть далеко не последнюю в фирме сотрудницу, а с другой - мечтавший, чтобы приставучая бабища ушла с горизонта как можно быстрее, томился и одобрительно мычал.
        - А как же вы кушаете? - не унималась Татьяна.
        Перепугавшись, что Мышкина ищет повод, чтобы прийти к нему ночью, и представив ее тучную фигуру, крадущуюся в темноте с термосом и мешком пирожков, охранник икнул и затряс головой:
        - Я на диете.
        - Да что вы, - ахнула Мышкина. - Я тоже.

«Точно! Припрется ночью сидеть на диете вместе!» - догадался страж и начал затравленно озираться.
        - Какие у вас мышцы, - полная рука хищно потянулась к нему, кровожадно сверкая красным маникюром.
        - У нас тут мыши по ночам, - пискнул парень, надеясь отпугнуть покушавшуюся на его честь тетку.
        - Да что вы, - зашептала Мышкина и еще сильнее налегла грудью на стойку. Арбузный бюст заколыхался прямо перед носом запертого в углу охранника. - Вы их боитесь?
        Ответить он не успел.
        - Всем пока, - мимо проскакал Антон Никольский, и Мышкина немедленно устремилась следом, словно щепка, влекомая бурным течением.
        - Антон, ты на машине? - Татьяна поправила шаловливый шарфик, обматывавший ее шею и заканчивавшийся легкомысленным узелком. В масштабах Мышкиной тонкий шарфик смотрелся из рук вон плохо, но хозяйке казалось, что он подчеркивает ее шарм и изящество.
        - А что? - довольно невежливо спросил Никольский, прекрасно понимая - «что». Мышкина со своими притязаниями невероятно ему надоела, поэтому, отваживая ее в грубой форме, никаких моральных терзаний Антон не испытывал. Как сторож, охраняющий вверенный ему объект с ружьем, заряженным солью, и пускающий его в дело в случае необходимости.
        - Я бы с тобой до метро доехала.
        - Торопишься?
        - Да, у меня встреча назначена, - Мышкина игриво хихикнула, видимо намекая, что назначена не просто встреча, а нечто большее.
        - А-а. Жаль. Я бы подвез, но пока не поеду.
        - А что так?
        - Звонка жду, - Никольский насмешливо оглядел коллегу, похожую на стог сена, украшенный пролетарской косынкой.
        - Я могу с тобой подождать, - Татьяна попыталась привалиться к нему, но Антон ловко увернулся. - Тебе же одному скучно будет.
        Через окно за ними следил охранник, словно заяц, спрятавшийся в кустах и наблюдавший, как лиса гоняется за новой жертвой.
        - Тань, ты иди, на встречу опоздаешь.
        - Девушка должна опаздывать, - Мышкина гоготнула и снова попыталась поймать Антона за локоть.
        - Таня, чего тебе от меня надо? - ласково спросил Никольский. - Я женат, давно и безнадежно. Найди себе другой объект.
        Но обидеть Мышкину было сложно.
        - Ты уверен, что безнадежно? - она задышала, как паровоз в фазе торможения и закинула в рот мятную конфету, которую тут же с хрустом начала перемалывать челюстями.

«Не иначе целоваться планирует!» - развеселился Никольский и сообщил:
        - А у меня грипп, похоже, начинается.
        - Надо сделать специальный оздоровительный массаж, - Мышкина, которую не могли отпугнуть какие-то там микробы, придвинулась поближе и дыхнула на Антона мятой.
        - Ладно, скажу жене, она сделает, - он уже перестал веселиться.
        - Она так не сумеет.
        - Таня, до завтра. - Никольский развернулся и размашистым шагом пошел обратно в офис, решив посмотреть напоследок, не прислали ли факс из Владивостока. Судя по весело светившимся окнам, в приемной еще кто-то был.
        - Ты куда? - заквохтала Мышкина.
        В дверях Никольский столкнулся с печальным Игорем.
        - Опять хандришь? - Антон похлопал его по плечу. - Аккуратно, тут Мышкина на охоте.
        - Ничего, отобьюсь, - вяло улыбнулся толстяк. - У нас почти одинаковые весовые категории.

        В приемной было пусто, только где-то глухо выла кофемолка.

«Во дают! - изумился про себя Антон. - Не закрыто, свет горит, красота».
        Он пробрался к секретарскому месту и бегло просмотрел пришедшие факсы. Для него ничего не было. И вдруг случилось нечто невероятное, отчего Никольский совершенно по-бабьи взвизгнул.
        Кто-то цепко схватил его за лодыжки и резко дернул. Слабенько так дернул, иначе он непременно бы разбил голову о полку с документами, острым углом выдающуюся над факсом.
        Дрыгнув ногой, Антон резво вскочил на стол и затих. Под столом тоже воцарилась тишина. Не выдержав первым, Никольский осторожно нагнулся и заглянул вниз.
        - С ума сойти! - выдохнул он возмущенно, смутившись своей временной слабости и оттого злясь.
        Под столом с совершенно безумно выкаченными глазами и всклокоченными волосами сидела бледно-зеленая секретарша.
        - Выходи немедленно! - Никольский отряхнулся и спрыгнул на пол. - Что за идиотские шутки? В детстве не наигралась?
        Но девица продолжала сидеть под столом, не подавая признаков жизни.
        Оглянувшись, он обнаружил бутылку минералки, содержимое которой немедленно выплеснул ей в физиономию.
        Катя вздрогнула и по-тараканьи выбежала на открытое пространство.
        - Полегчало? - Антон с опаской отодвинулся.
        - А тебе? - с истерическими нотками в голосе прошипела Катерина. - Тарзан фигов! За пальмой он спрятался! Что, на большее ума не хватило?
        - Не хватило, - тут же согласился Антон. Самым лучшим способом купировать скандал с женщиной - соглашаться с любой заведомой чушью, какую бы она ни произносила. Во-первых, она сама загонит себя в тупик, дав мужчине возможность почувствовать себя победителем, а во-вторых, не будет повода для продолжения темы. Даже самым заядлым спорщицам и стервам быстро надоедает бегать по кругу, повторяя одно и то же.
        Всхлипнув, Катерина разъяренно схватила сумочку и понеслась к выходу.
        - Все бабы с придурью, - удовлетворенно констатировал Антон и двинулся следом.
        Забежав в туалет, Катя заперлась и начала приводить себя в порядок. Руки тряслись от пережитого ужаса и стыда. Надо же, загнать ее под стол, как какую-нибудь безмозглую мышь! Мало ей «простоплюня», так завтра весь офис будет пересказывать свежий анекдот про придурочную секретаршу. Все люди как люди, а у нее…

        Стычка с белобрысой секретаршей капитально испортила настроение. Антон вышел на улицу, ощущая непреодолимое желание закурить, но курить он бросил три месяца назад, очень этим гордился и старался держаться вопреки прогнозам знакомых, что не получится так легко перебороть привычку. Никольский вообще всегда гордился собой. Он оказывался правым почти всегда. А еще - сильным и умным. И дальновидным.
        Например, в истории с женой. Было жаль, что не с кем поделиться, некому рассказать, как он правильно все рассчитал и продумал, но признаваться кому бы то ни было в том, что жена изменяет, было унизительно.
        Она глупо и наивно маскировала свою интрижку, обставляя все с ловкостью медведя, взгромоздившегося на теремок.
        Сначала было больно, очень больно, потом вспыхнула ярость, перетекающая в слепое бешенство… а потом пришла дочь с вопросом, где ночует солнце и не загорится ли одеяло, которым оно накрывается. И все встало на свои места.
        С женой было удобно, менять ее на другую, которая могла оказаться более вздорной и менее хозяйственной, не имело смысла. Хотя бы ради Анечки, которая смотрела на него чистыми, как роса, глазами, переживая за солнышко.
        Никольский сам себе казался очень мудрым и героическим, хотя было жаль, что никто не в курсе, какой подвиг он совершает. Терпеть рядом с собой женщину, ежедневно ощущая, как крепнут и наливаются кальцием рога, - не каждому по силам. С другой стороны, приходилось признаваться, что таким образом он не только сохранял семью ради спокойствия дочери, но и получал бесплатную кухарку, прачку и уборщицу. Кроме того, в случае развода пришлось бы еще делить имущество, а квартиру свою Антон любил. Но это оставалось за кадром.
        Сейчас опять надо было ехать домой и изображать усталость, маскируя ненависть. Когда-нибудь он обязательно скажет жене, что все знает, только надо все тщательно продумать, чтобы не вышло жалко и пошло. Затевать ответную интрижку Никольскому даже не приходило в голову. Женщины были ему отвратительны во всех своих проявлениях.

        На стоянке маялся Игорь. Мышкина крепко держала его машину за дверь и зазывно хохотала, хищно разевая пасть. Толстяк, словно устрица, вжимался в свой автомобиль, пытаясь стать недосягаемым для длинных мышкинских когтей.
        - О, Антон, - он помахал рукой и виновато улыбнулся, понимая, что подставляет коллегу. Как охотник в джунглях, натравливающий крокодила на своего напарника.
        Никольский, находившийся в боевом расположении духа, великодушно кивнул и принял Мышкину на себя.
        - Что, не уехала? - свирепо поинтересовался он. - Смотри, девушка, конечно, должна опаздывать, но не всякую девушку дождутся!
        - Меня - дождутся! - гордо парировала Мышкина, на крейсерской скорости приближаясь к его «девятке».
        - Я сегодня порожняком, - развел руками Антон, заблокировав пассажирскую дверь, к которой ловко подскочила Татьяна.
        - В каком смысле?
        - Пассажиров не беру, - мстительно сообщил Никольский.
        И тут из здания выскочила белобрысая секретарша. Она целеустремленно поцокала копытцами в направлении Антона.
        - Еще одна двинутая, - расстроился Никольский. Хамить секретарше он еще не научился, хотя очень хотелось, особенно вспоминая ее последнюю выходку.

        Между тем Катерина, в свете пережитого ужаса решившая, что в одиночку отправляться на встречу с неизвестным никак нельзя, вознамерилась взять с собой Никольского. Никаких угрызений совести она не ощущала, так как подобный мерзкий и самодовольный индюк безо всякого сожаления мог быть принесен в жертву. Перед ним даже не было стыдно. К тому же следовало отомстить и поставить его на место, чтобы в следующий раз ему неповадно было скакать в темноте и изображать «Черный плащ».
        Уловив краем глаза Мышкину, пытавшуюся отколупнуть двери и проникнуть внутрь салона «девятки», Катя подлетела к машине, слегка запыхавшись, и по-свойски улыбнулась:
        - Спасибо, что подождал!
        От такой наглости у Никольского свело челюсти.
        Согласно Катиной логике, Антон должен был как минимум воспользоваться шансом, чтобы уйти из цепких лап кадровички, перевшей к личному счастью, как спятивший бульдозер. Кроме того, бесспорно, намного приятнее везти в качестве пассажира Катерину, нежели Мышкину. Но мужская логика не имеет ничего общего с женской.
        Никольский не желал возить ни ту, ни другую. И никакой особенной разницы между ними не видел. Обе девицы были с большим приветом, только природа этого привета у каждой была разной, что сути проблемы не меняло.
        Катя старательно подмигивала обоими глазами и уверенно рвала на себя дверь машины, оттеснив Мышкину.
        - А, ну тут я не спорю - ты действительно едешь порожняком, потому как это недоразумение с нервным тиком даже багажом назвать трудно. - Татьяна презрительно поджала губу и собрала толстый лоб в три жирные складки, символизировавшие мыслительный процесс. Ей очень хотелось сказать еще какую-нибудь гадость, но предварительная договоренность Антона с секретаршей несколько остужала ее пыл.
        - Мне нужна твоя помощь, - проникновенно выдала Катерина, обнаружив, что Никольский готов сорваться с крючка. Она помнила, что на мужчин такие заявления действуют обезоруживающе, так как любой самец очень любит чувствовать себя гвоздем программы, этаким защитником и суперменом.
        Но, видимо, Антон воспринял ее слова как призыв к тимуровской работе, поскольку, скроив омерзительно тупую и высокомерную физиономию, лениво бросил:
        - Вам обеим нужна помощь психиатра, и чем быстрее - тем лучше. А я - занят.
        - Зато я свободен, - неожиданно подал голос Игорь. Оказывается, все это время он стоял рядом и тихо ждал шанса вклиниться в беседу.
        - Ну и отлично, - Мышкина сориентировалась намного быстрее Кати, схватив Чудикова за шарф и потащив к его машине.
        - Чего стоишь, свободного мужика уводят, - ухмыльнулся Никольский, жестом предлагая Кате отлепиться от его кабриолета и догонять уволакиваемый Мышкиной шанс.
        Катя грустно посмотрела вслед Чудикову: лучше уж с Мышкиной, чем с ней. С определенного момента Катерина ощущала себя бомбой замедленного действия и героически пыталась уберечь от своего пагубного воздействия потенциально хороших людей. Никольский таковым не являлся.
        - Эй, как тебя… Николаева, - Антон опустил стекло. - Я поехал, ручку не держи.
        - А как же я?
        - Как-нибудь. Жила же ты как-то без меня до сей поры и дальше проживешь. Поверь, не такой уж я подарок.
        - Верю, - проникновенно кивнула Катя с таким выражением лица, что Никольский немедленно обиделся.
        В нескольких метрах от них Чудиков вяло отбивался от Татьяны, то ли боясь ударить женщину, то ли опасаясь получить сдачу.
        - Татьяна, а хотите, я с вами до метро дойду? - вдруг выкрикнула Катя.
        Мышкина от неожиданности выпустила Игоря, отчего он немедленно поскользнулся и чуть не упал, неловко замахав руками в воздухе.
        Предложение было настолько абсурдным по содержанию, что Татьяна даже не сразу нашлась, что ответить.
        - Катя, лучше давай я тебя подвезу, - робко повторил попытку навязаться в кавалеры Игорь.
        - Действительно, что нам ноги топтать, - моментально согласилась Мышкина и попыталась оторвать крыло у чудиковской машины.
        Пресытившись собственным благородством, Катерина ошпарила веселящегося Никольского презрительным взглядом и благодарно улыбнулась Игорю:
        - Как-то неловко тебя затруднять…
        - Если мужчина позволяет себя запрячь, то он несомненно рассчитывает на взаимообразную благодарность, - каркнула Мышкина. - Но я умею благодарить, не сомневайся!
        Кто должен был сомневаться в ее способностях - Чудиков или Катя, - осталось за кадром.
        - Взаимообразно - это значит, что Мышкина тоже его покатает. Вероятно - на закорках, - пояснил Кате ухмыляющийся Никольский, презревший ее предложение побыть рыцарем, а теперь наслаждавшийся бесплатным представлением.
        - Ты вроде торопился, - злобно полыхнула глазами Катерина.
        - Нет. Я всего лишь сказал, что занят. Это не значит, что я должен сию секунду очистить стоянку от своего присутствия, - ехидно заметил Никольский. - Меня всегда бесила эта женская манера додумывать ситуацию.
        - Я смотрю, тебя женщины в принципе бесят, - прошипела Катя. - Тенденция, однако.
        Антон в ярости захлопнул дверь, и его «девятка» с ревом вынеслась со стоянки.

«Ну почему я должна тут унижаться перед чужими мужиками, если у меня есть свой? - расстроенно подумала Катерина. - И где этот «свой»?»

        Саша между тем сидел в офисе и скучал. Рядом с ним скучал его компаньон Витя. Бизнес не ладился, пиво закончилось, швеи из соседнего ателье, скрашивавшие перекуры, разошлись по домам.
        Вите идти было некуда, поскольку дома его ждали жена и теща, а Саша идти домой просто не хотел, надеясь, что в тандеме с другом его осенит какая-нибудь гениальная идея. Витек считал, что все идеи витают в воздухе, только везунчики успевают воплотить их в жизнь, а все остальные успевают лишь облизнуться. Саше облизываться надоело, ему хотелось материальных благ и удачных сделок. Ведь устраивались же как-то люди! За два года они с Витьком перепробовали массу направлений бизнеса, но ни одно не дало ожидаемых дивидендов. По умолчанию головой в их паре считался Саша, а кошельком - Витя. Если смотреть правде в глаза, то основным спонсором их затей была Витина теща, наивно полагавшая, что со временем из зятя получится что-нибудь путное. Время шло, деньги таяли, а прибыль не просматривалась. Теща сначала удивлялась, потом начала выражать недовольство, а в результате однажды нагрянула в офис и обнаружила, что компаньоны в «начале пути». Именно так возвышенно Витя именовал их нынешнее бедственное положение. Первым этапом, самым важным, Саша считал наличие приличного офиса и секретарши, поскольку именно так
можно было вести переговоры и производить впечатление на клиентов. Офис нашли, секретаршу тоже, на этом все, собственно, и застряло. Но эволюция не стоит на месте, более сильные вытесняют более слабых, поэтому, не успев разогнаться, их предпринимательская телега покатилась под горку.
        Сначала ушла секретарша Леночка, мечтавшая выйти замуж за олигарха и считавшая себя мудрой. Мудрость заключалась в том, чтобы перехватить будущего воротилу бизнеса в самом начале карьеры. Саша так красиво рассказывал, что Леночка поняла - судьба сама сунула ей в руки призовой билет и сжала девичий кулачок. Долгих шесть месяцев она честно любила Сашу и ждала прорыва в финансовой части их отношений. А потом в соседний офис въехала адвокатская контора, и дальновидная девушка, внимательно просматривавшая американские фильмы и имевшая весьма радужные представления о юристах, быстро сменила место работы.
        Потом Саше и Вите пришлось несколько раз переезжать, и всякий раз в менее благоустроенный офис, поскольку прибыль не шла, а аренда съедала тещины капиталы с аппетитом голодного аллигатора. В результате друзья оказались в бывшем НИИ, сдававшем свои площади различным мелким конторам и фирмочкам.
        Теще офис не понравился. То есть это Витя печально констатировал, что «теще не понравилось». На самом деле этот страшный скандал пришли понаблюдать все обитатели третьего этажа, где арендовали угол горе-бизнесмены. Витина теща была женщиной жилистой и крикливой, как стадо пригородных электричек, поэтому формулировка «не понравился» была слишком мягкой и не передавала всей экспрессии выступления обворованной родственницы. С тех пор Витя жил в офисе и категорически отказывался возвращаться в лоно семьи, ссылаясь на страшную обиду, нанесенную ему грубой женщиной. Жена вставала то на его сторону, то на мамину, а сама виновница разлада настаивала на том, что зять именно вор, и им надо обсудить материальную сторону семейных отношений. Кроме обиды, Витек еще испытывал панический ужас перед грядущим объяснением, поэтому предпочитал отсиживаться на территории института, где, к его радости, был пропускной режим.
        Смутные мысли о том, что в нем нет предпринимательской жилки, Саша пытался задавить разглагольствованиями о глобальном невезении, черной полосе и стечении обстоятельств. В конце месяца истекал оплаченный срок аренды, и наступала неизвестность. С другой стороны, до конца месяца что- нибудь еще могло измениться, а пока они цедили с Витей пиво и читали газеты в надежде на то, что их осенит гениальная идея. Пока все было не так уж страшно, и оставалась надежда на чудо. Безвыходных ситуаций не бывает. Кроме того, горькую пилюлю подслащивали успехи в личной жизни: у Саши была невеста, хорошая, терпеливая и понимающая Катенька, с которой в случае чего можно было поделиться наболевшим и привлечь ее к решению вопроса. Все-таки у нее имелось образование, языки, и ее запросто можно было пристроить на какую-нибудь хорошую работу. Это был его капитал, неприкосновенный запас, как у подготовившегося к зимовке хомяка. А помимо Кати, в его жизнь влилась еще и свежая струя в лице швеи Гали, откровенно симпатизировавшей холостому предпринимателю. Ничего лишнего он себе пока не позволял, но пристальное внимание
девушки чрезвычайно льстило его самолюбию и вносило некоторую пикантность в ежедневное просиживание штанов и бесплодный поиск путей развития бизнеса. Саша старался держаться в рамках приличий, тем более что лишние подруги ему сейчас были не по карману. Вполне хватало совместных праздников, организовываемых арендаторами, среди которых, помимо цеха по пошиву одежды, были еще две посреднические фирмы, занимавшие по одному кабинету каждая, и машинописное бюро. К праздникам относились дни рождения, всяческие годовщины и государственные даты. Среди женской части коллективов было несколько веселых и вполне адекватных девиц, которые, однажды уединившись с кем-то в одном из кабинетов, в дальнейшем не претендовали на «продолжение банкета», а иногда и вовсе ничего не помнили. Или же Саша ничего не помнил. Собственно, это было не принципиально, ибо не несло особой смысловой нагрузки: обычное дело среди подвыпивших коллег и соседей по этажу, кому не нравится - не участвует, остановившись на стадии фуршета.
        Сегодня не было ни банкета, ни быстроглазой Гали, но идти домой было пока нельзя, надо было поддержать версию о собственной занятости и прийти позже Кати.
        Когда Катерина позвонила, туманно поведав про проблемы и необходимость приехать к метро на другой конец города, Саша быстро просчитал, что рублей пятьдесят сожрет дорога, плюс еще ехать обратно, да еще вдвоем… И вообще, проблемы он не любил. Катин тон вызвал смутное беспокойство, и Александр решил не ввязываться в малопонятную историю. Тем более что невеста не особо настаивала. А еще было просто лень выходить из офиса на слякотную улицу и толкаться в метро.
        - Если бы было что-нибудь серьезное, она бы привязалась насмерть, - рассудил он. - А так - сразу согласилась обойтись. Следовательно - обойдется.

        Мышкина уверенно плюхнулась на переднее сиденье, от чего автомобиль немедленно жалобно скрипнул и перекосился. Машину Игорю было жалко. А когда Татьяна с такой силой захлопнула дверь, что стойка едва не вывалилась, он страдальчески поморщился. Катя умостилась сзади, молча отгоняя от себя мысли о предстоящей встрече. Чудиков смущенно разглядывал ее в зеркало заднего вида, гадая, что может означать выражение задумчивой сосредоточенности на ее лице. Вероятно, Катерине не нравилось, что их уединение разбавила Мышкина. Однажды в ночном клубе Игорь заказал виски со льдом, просто чтобы попробовать, что это за зверь, так бармен плеснул на полпальца виски, после чего щедро сыпанул туда льда, словно надеялся заморозить выпивку вместе со стаканом и превратить клиента в пингвина. Мышкина с ее говорливостью точно так же разбавила сейчас их общество в соотношении десять к одному. Ощущение было такое, что это Татьяна подрядилась всех подвезти и теперь окончание вечера зависит исключительно от ее доброго расположения духа.
        - Значит, так, - по-хозяйски скомандовала она, - отвезем Николаеву, куда ей там надо, и все.
        По мнению кадровички, на этом обязательная программа должна была закончиться, и начиналось самое приятное. Видимо, переднее место в автомобиле, предназначенное для жен и близких, располагало к завышенной оценке своих возможностей.
        Выглядеть перед Катей слабаком Чудиков ни в коем случае не желал, он просто не мог допустить, чтобы эта девушка начала его жалеть или делать скидку на его внешний вид. Но как объяснить Мышкиной, которая не слышала и не видела никого, кроме себя, что за кучера в этом экипаже вовсе не она, Игорь не понимал. Практика показывала, что даже если в Мышкину плюнуть, то она, воспользовавшись ситуацией, сначала затопчет до полусмерти, а потом будет с энтузиазмом реанимировать. Представив ее толстые губы, вытягивающиеся в хобот и тянущиеся к его лицу, чтобы сделать искусственное дыхание, Игорь едва не врезался в ползущий впереди троллейбус.
        - Ты потрясающе водишь, - Татьяна начала плести свои сети, чтобы обмотать Чудикова лестью и сделать более уязвимым. - Я всегда впадала в транс от таких мужчин.
        Она многозначительно хлопнула ресницами и задышала. Испугавшись, что в транс Мышкина начнет впадать прямо сейчас, и совершенно неизвестно, как поведет себя в этом состоянии центнер нерастраченной любви, Игорь включил на полную громкость музыку, надеясь сбить настроившуюся на романтику Мышкину. Ему не повезло, даже Глюкоза, обычно исполнявшая задорно-хулиганские песни, под влиянием Мышкиной запела про свадьбу.
        - «Свадьба, свадьба, кольца, кольца!» - заголосила Татьяна и притопнула ногой, едва не пробив пол мощным каблуком.

«Зато перестала пыхтеть», - обрадовался Чудиков и прибавил скорость, надеясь домчать Мышкину до метро и выгрузить. Он чувствовал себя сапером, увозившим за черту города проржавевший фугас времен Второй мировой войны, трухлявый механизм которого мог сработать в любую минуту.
        - Все, станция «Вылезай», - гикнула Мышкина и обернулась к Кате. - Хорошего понемножку. Поддержи бюджет города, прокатись в метро. И не забудь сказать спасибо Игорю.
        Чудиков тем временем выскочил наружу и, обежав авто, налег на двери:
        - Катя, я сегодня совершенно свободен. Давай я довезу тебя до дома.
        - До пятницы я совершенно свободен! - между передними сиденьями втиснулась голова Мышкиной. - Цитата из нетленного Винни-Пуха.
        - Татьяна, оставь нас, в конце-то концов, - рявкнул Чудиков. - Дай поговорить.
        - Да разве я мешаю. Говорите, я не тороплюсь!
        - Вот и отлично, - вдруг отмерла Катя. - Постереги машину. Игорь, мне нужно, чтобы ты был поблизости, но не рядом.
        - Поблизости, но не рядом, - автоматически повторил Чудиков и глубокомысленно замер, продолжая наваливаться на дверь.
        - Дай выйти. Пожалуйста. И иди за мной, - Катя торопливо вылезла, стукнувшись головой и попав ногой в неглубокую лужицу.
        - Чего это ты раскомандовалась? - обиделась Татьяна, но машину стеречь осталась.
        Рабочий день закончился, поэтому народ у метро гудел, как пчелиный улей, в гости к которому забрел медведь.

«Ерунда какая, - вдруг запоздало подумала Катя. - Как тут можно встретиться? Или он меня знает в лицо?»
        От последней мысли она поежилась, вспомнив, как незнакомец сказал, что все про нее знает.
        - Если не пересечемся здесь, так он же еще и домой ко мне может заявиться. Или к Саше. Ну что ему от меня надо? - она простонала вслух, безнадежно уставившись в набухшее небо, плакавшее мелким противным дождиком.
        Чудиков испуганно покосился на спутницу и осторожно взял ее под локоть.
        - Не сейчас! - Катя испуганно шарахнулась в сторону, словно он погладил ее электрошоком. - Встань вон у того киоска и жди сигнала.
        - Сигнала? - туповато переспросил Игорь.
        - Да, - свирепо прошипела Катерина и неуверенной походкой начала нервно прогуливаться у входа в метро, то и дело сталкиваясь с торопившимися по своим делам гражданами. Граждане в грубой форме выражали свое мнение по поводу девицы, маневрирующей поперек течения.
        В отражении витрины, заставленной глянцевыми изданиями, Игорь пристально разглядывал Катю и остро ощущал необходимость еще раз подержаться за ее мягкий локоток.
        Между тем предмет его мечтаний азартно крутил головой и вел себя по меньшей степени странно. Хаотично пометавшись по лужам и внеся определенную сумятицу в беспорядочное движение пассажиропотока, девушка начала приставать к одиночным мужчинам.
        Выбрав самого, на ее взгляд, неблагонадежного, мрачного коротко стриженного типа со злобным рыскающим взглядом, она пошла на сближение. Заметив на физиономии мужчины смятение, она воодушевилась и выдвинула челюсть, придав своему лицу выражение уверенной решимости. Дядька был всего лишь кандидатом математических наук в стадии развода с супругой. Именно ее, свою супругу, он ждал в этот промозглый день, чтобы утрясти материальные вопросы на нейтральной территории. Поэтому и лицо у него было соответствующим: а как еще должен выглядеть мужчина, у которого норовили отобрать большую часть имущества, да еще под предлогом его измен, которые существовали лишь в больном воображении тещи, заразившей своей паранойей недалекую дочь.
        Симпатичная блондинка со зверской физиономией неслась на него, словно летчик-камикадзе. Недолго думая, мужчина тоже состроил ей жуткую гримасу, надеясь отпугнуть.
        - Ну я пришла, - агрессивно сообщила она, ничуть не испугавшись его мимических усилий.
        - Хорошо, - аккуратно ответил он и отодвинулся, перестав гримасничать.
        - Не вижу в этом ничего хорошего.
        - Я тоже.
        - Это не вы мне звонили? - разочарованно протянула Катя.
        - Нет, не я! И вообще, - мужчина облегченно вздохнул и вознамерился осчастливить ее полезным советом, - когда в следующий раз пойдете на свидание, не смотрите на своего избранника, как пиранья на целлюлитную ляжку.
        - У меня нет целлюлита, - оскорбилась Катерина, уловившая смысл лишь частично.

        Стоявший в паре метров высокий худой шатен с редкой бороденкой, делавшей его физиономию похожей на сильно вытянутую морду козла, с интересом прислушивался к беседе. Поскольку последнюю фразу оскорбленная Катя выкрикнула особенно громко, он сфокусировал на ней взгляд и подмигнул. Столь быстрой реакции не пользовавшийся ранее особым вниманием у дамского пола дистрофик не ожидал: девица немедленно двинулась к нему, глядя в его глаза, точно кобра. Как большинство представителей сильного пола, тощий субъект втайне был довольно высокого мнения о себе как о мужчине, поэтому Катеринино внимание немедленно воспринял как должное и приосанился, махнув рукой.

        Заметив, что бородатый машет рукой, странно скособочившись и выпятив впалую грудь, Катя струхнула. Но тем не менее подошла и требовательно уставилась на него, держа марку и из последних сил демонстрируя, что, мол, не на такую напал, нас голыми руками не возьмешь и герои умирают стоя.
        - И что дальше? - Она строго свела брови, ощущая, как трясется весь организм вместе с фантомом отмершего в древние времена хвоста.
        - Предлагаю поехать ко мне, - тощий, ждавший у метро друга, чтобы вместе выпить, кардинально поменял план развлечений.
        - Я ничего не знаю, - предостерегающе отступила Катя.
        - А я помогу, - проникновенно зашептал шатен и даже сглотнул от нетерпения.
        - Не надо мне помогать. Я другая, а та - уволилась. Я не в курсе, какие там у вас были дела с моей предшественницей.
        - Ты уже ревнуешь? - восхитился мужик. - Естественно, в жизни каждого мужчины женщины идут чередой, пока не появляется одна, единственная. Я свою единственную еще не встретил.
        - Вы меня ждете? - подозрительно уточнила Катя, которой не понравился масленый взгляд и витиеватость изложения.
        - Возможно.
        - Я - Екатерина, - уточнила она на всякий случай.
        - Антон, - представился в ответ тощий и содрогнулся в полупоклоне.

«Неужели все Антоны такие мерзкие? - подумала Катя, пытаясь унять дрожь хотя бы в коленях, которые норовили подогнуться, и выдохнула:
        - Что вам от меня надо? Конкретно.
        Вопрос был поставлен ребром. Конкретно говорить не хотелось, поскольку конкретика как корова языком слизывала романтику. Антон замялся и закатил глаза, соображая, как бы ответить покрасивее, чтобы не отпугнуть девушку.
        Приехавший друг все испортил.
        - О, а ты уже даму подцепил, пока ждал, - обрадованно громыхнул он и начал придирчиво разглядывать Катю. - Третий - лишний, а третья - никогда! Надеюсь, вы много не выпьете.
        Всхрапнув, как взнузданная лошадь, Катерина устремилась прочь. Она уже перестала бояться и хотела только одного: найти звонившего и вылить на него все, что клокотало в душе. Но приставать первой Катерина больше не решалась, ограничиваясь дотошным рассматриванием всех мужчин, имевших несчастье находиться в поле ее зрения.
        Игорь уже перестал разглядывать Катю в отражении витрины и откровенно наблюдал за ее маневрами, округлив глаза, отчего стал похож на перекормленного карася.
        - И чем это она занимается? - голос Никольского вывел его из ступора. - Жениха подыскивает или жертву на ужин?
        - Ты здесь откуда? - Игорю было неудобно, что он никак не может пояснить Катино поведение. Кроме того, рядом с Никольским он всегда терялся, чувствуя себя плевком на асфальте. Фактурный Антон магнитом притягивал взгляды девушек, а Чудиков оставался в мертвой зоне.
        - Мимо ехал, смотрю - твоя машина, а в ней - Мышкина. Испугался за тебя, если честно.
        Игорь ощутил укол легкой благодарности к заботливому коллеге.
        Антон хлопнул его по плечу:
        - Представляешь, подхожу к ней, спрашиваю, где ты, а эта курица мне сказала, что ты никак не мог отвязаться от новенькой и пошел спихивать ее в метро. Она предполагает, что Николаева утащила тебя с собой, как в фильмах ужасов. Кстати, Мышкина готова уже бросить твою машину и пересесть ко мне. Меня спасло только то, что машину я закрыл и сказал, что иду тебе на выручку. Так что она все-таки делает?
        - По-моему, ищет кого-то, - нехотя предположил Игорь.
        - Надо же, тут ее ждут два шикарных мужика, а она еще кого-то ищет. Вот бабы, все им мало!
        Чудиков ревниво покосился на Антона, прикидывая, как его сбагрить. Присутствие Никольского грозило испортить вечер и лишить Игоря каких бы то ни было шансов на Катину взаимность. В идеале было бы неплохо отправить коллегу куда подальше вместе с Мышкиной, но точно с таким же успехом можно было мечтать о выигрыше миллиона. Фортуна неохотно дарит пряники, зато кнут ее поминутно свистит в воздухе.
        - О, похоже, набегалась, - констатировал Никольский. - Сюда идет, никого не закадрила.
        - Антон, будь другом…
        - Легко. Отпугнуть ее от тебя? В принципе, могу ее увезти сам и бросить где-нибудь. От этой в любом случае отбиться легче, чем от Мышкиной.
        - Нет, лучше забери Мышкину. А с Катей… Ну, понимаешь, она мне… - Чудиков мучительно покраснел и выпалил: - Она мне нравится!
        - Она?
        - Да.
        - Эта?
        - Именно. Слушай, ну пожалуйста…
        Никольский смотрел на приближавшуюся Катерину с таким недоумением, словно она была буханкой хлеба, у которой внезапно выросли ножки, и она удрала с обеденного стола.

        Незнакомец не появился. С чем это было связано, Катя даже не догадывалась, но то, что объяснение откладывалось, тяготило ее чрезвычайно. Гордиев узел хотелось разрубить немедленно, а дальше разбираться со своими собственными проблемами, коих набиралось уже порядком. Поэтому внезапное появление на поле боя Антона окончательно вывело ее из себя.
        - А тебе чего надо? - она свирепо ухватила Никольского за собачку на молнии и дернула. Куртка послушно расстегнулась.
        - Надо же, какой напор чувств, - хмыкнул он и проинформировал: - На джинсах молния заедает, так что - аккуратнее. Но вообще - здесь как-то холодновато для стриптиза.
        Его наглая гладкая морда излучала такое самодовольство, что Катерина ощутила горячее желание плюнуть в нее, но, будучи девушкой интеллигентной и воспитанной, сдержалась, ограничившись презрительным взглядом.
        - Ты все? - Игорь робко взял ее под руку, надеясь этим невинным жестом утвердить свое шаткое положение.
        - Видимо, да, - оторвав испепеляющий взгляд от Никольского, на которого женские взгляды не действовали вообще, она вежливо улыбнулась Чудикову и руку отнимать не стала. В конце концов, он единственный, кто согласился помочь.
        - Я заберу у вас Мышкину, - примирительно сообщил Антон, переваривая ощущения, вызванные созерцанием вновь образовавшейся пары.
        - Туда вам и дорога, - непонятно прокомментировала Катя. Но, судя по тону, она все еще пыталась хоть как-то его обидеть.
        Татьяна сдалась без боя, с грацией беременного бегемота выпорхнув наружу.
        - Уф, - она поправила шарфик и замахала на себя толстыми ладошками. - Я вся горю. Что это со мной?
        - Аллергия на людей, вероятно, - язвительно предположила Катя, юркнув на освободившееся место.
        Удержавшись от соблазна быстро уехать, оставив пылавшую Мышкину в одиночестве, Антон галантно распахнул перед ней двери «девятки»:
        - Прошу.
        - Я так и знала, что ты передумаешь, - Мышкина хихикнула и облизнулась.
        - Какая ты дальновидная.
        - Это женская интуиция. Итак, чего ты хочешь?
        - Медаль, - совершенно искренне поведал ей Никольский. - Я только что спас друга и лег на амбразуру.
        - Медаль - это я? - уточнила Татьяна.
        - Нет, дорогая, ты - амбразура!

        Игорь мучительно соображал, как предложить Кате ужин в кафе. В самом слове «ужин» ему чудился фривольный намек, а Катя была во взвинченном состоянии и могла обидеться.
        Она объяснила, где живет, и откинулась в кресле, прикрыв глаза.
        Игорь пару раз неуверенно кашлянул, но она даже не взглянула в его сторону. Оставалась одна надежда закрепить дружбу - когда Катя будет выходить. Ведь не выползет же она молча, как сомнамбула.
        Между тем Катя боролась с головной болью и раздражением. От Чудикова пахло карамелью и неприятностями. Его было жалко, и отталкивать парня не хотелось. Саша был красивым, Крягин - волнующим, а Чудиков на их фоне выглядел сухой коркой среди царского пира.
        Жизнь подкидывала одну за другой шарады, на решение которых у Катерины не было ни сил, ни желания. Красавец Саша в трудную минуту ловко исчез с горизонта, Крягин то обнадеживал взглядами, то вел себя абсолютно индифферентно, а Игорь сделал все, чего она ждала от других, но привлекательнее от этого не стал. Более того, необходимость чувствовать себя ему обязанной за поддержку делала общение с Чудиковым натянутым и вынужденным. Так благодарны мы бываем человеку, давшему в трудную минуту в долг, и именно так он нас напрягает своим наличием, когда подходит время возвращать чужое.
        Пока Игорь изнывал от отсутствия идей, как предложить, Катя мучилась от отсутствия подходящих вариантов, как отказать. Отказ вообще был бы свинством с ее стороны, но иногда лучше лишний раз хрюкнуть, чем попасть на стол в виде горячего.
        - Катюша, - Игорь осторожно дотронулся до ее плеча. - Ты сказала, что от площади покажешь, куда ехать.
        - Так мы уже приехали, - бодро соврала она и проникновенно добавила: - Спасибо тебе огромное, ты меня очень выручил! Просто очень. Ты настоящий друг.
        Что может оскорбить рассчитывающего на взаимность мужчину сильнее, чем классификация «друг», науке неизвестно. Поэтому Чудиков, понимавший, что рассчитывать на благодарный поцелуй он вряд ли сможет, но надеявшийся хоть на что-то, задохнулся от неожиданности и покраснел, когда Катя не глядя выскочила из машины и скрылась в ближайшей подворотне.
        Он бежала, чувствуя, как пылают щеки от стыда. Надо же, и все из-за того, что Саша не смог оказаться рядом в трудную минуту. Вот его бы она с удовольствием поблагодарила. Как печально, когда твой рыцарь оказывается вовсе не таким героическим, как хотелось бы. Собственно, ей не так много и хотелось, а обломилось еще меньше.

        - Настоящего мужчину отличает не широта плеч, а широта души, - любила говорить Кротова, тем не менее самой ей нравились широкоплечие, со временем демонстрировавшие удручающее несоответствие формы и внутреннего содержания.
        Катя упорно пыталась притянуть факты за уши, надеясь, что ее Александр все же не так плох, как иногда кажется. Довод «бывают и хуже» казался Кате достойным оправданием всех тех моментов, которые ей в Саше категорически не нравились. Замаячивший на горизонте Крягин внес некоторую сумятицу в стройные ряды мыслей. Теперь, в противовес варианту «бывают и хуже», появилась догадка, что «бывают и лучше». Хотя та же самая Кротова обычно скептически предполагала, что всегда кажется, будто чужой мужик лучше, а когда он становится «своим», то из него, как пух из старой перины, начинают вылезать всяческие недостатки, ранее скрытые от глаз широкой общественности. Некоторые психологи считают, что если бы партнеры делились наболевшим друг с другом, а не с ближайшим окружением, отдельные представители которого с жаром дают советы и берутся за устройство чужого счастья, то пары распадались бы реже. Зачастую им просто не приходит в голову, что привычка по два часа лежать в ванне, краситься в машине или запихивать грязные носки под кровать может стать причиной трещины, которая в результате станет причиной потопления
семейной лодки.
        Но на сей раз высказать Саше свое недовольство шансов не было. Он хлопотал около нее в коридоре, как только что снесшаяся курица, одновременно пытаясь вытряхнуть любимую из куртки и с болью в голосе выспрашивая, как она без него обошлась.
        - Я так переживал, звонил, ты не отвечала. Я чуть с ума не сошел! - Саша трагически сморщился, иллюстрируя степень страданий. - Почему ты не отвечала на звонки?
        - Наверное, трубка села, - предположила моментально утешившаяся Катя. - А ты волновался?
        - Ха, волновался?! Да я чуть не поседел! Думал - все. Что-то случилось! Нельзя же так безответственно относиться к близким тебе людям!

«Безответственная» Катя понеслась делать ужин и заглаживать свою вину.
        Вечером она вспомнила, что надо зарядить трубку, и с удивлением обнаружила, что заряд еще есть.
        - Ты ж у метро была? - не смутился Саша.
        - Да.
        - А там часто глючит. У меня сто раз так было: то есть прием, то нет.
        Спать Катя ложилась почти счастливой.

        Лиза проворочалась всю ночь. Тянущая пустота в груди не давала заснуть, сухие глаза бездумно следили за перемещением полос света по потолку. Снова одиночество. Но теперь оно было почти осязаемым. Казалось, что оно словно пузырь обволокло Елизавету, не давая воздуху проникать в пульсирующую сферу, наполненную угрюмым отчаянием. Вместо рыданий в горле вибрировала легкая тошнота.

«А вдруг залетела? - равнодушно подумала Лиза. - Вот смеху-то будет».
        Толик не стирался с плоскости ее судьбы так же легко, как ошибки со школьной доски. Собственно, все предыдущие потери были такими же болезненными, только вот годы прибавлялись, усугубляя боль смутными опасениями, что времени остается все меньше. Она боялась в один прекрасный момент понять, что до финиша сможет только доползти, без шансов на победу.
        В шесть утра Лиза выключила будильник, с удивлением поняв, что ночь прошла, а она, хотя и не спала, не чувствует никакой усталости. Прошаркав тапочками до ванной, она с отвращением посмотрела в зеркало: блеклое лицо, почти сливающиеся с общей бледностью бесцветные губы, крупный нос, небольшие, близко посаженные глаза, тусклые волосы.
        - М-дя, - протянула Елизавета. - Прынцесса.
        - Какая же ты у меня красавица вымахала, - поддакнула сзади мама.
        - Ой, и не говори, мамуль. Страх, какая красивая.
        - Вот именно. И своими достоинствами надо суметь правильно распорядиться, - гнула свою линию не уловившая ехидства в Лизином голосе Яна Игнатьевна.
        - Жаль, мужики моих достоинств не видят, - намекнула Лиза, привстав на цыпочки и пытаясь разглядеть все остальное.
        - Ну ты, может, тоже не всегда их достоинства видишь.
        - Куда уж. Оно у них спрятано - не подобраться. А подберешься - вместо ожидаемого какой-нибудь урюк сушеный висит.
        - Фу, Лиза, как тебе не стыдно. Кстати, мужчинам точно так же трудно найти свое счастье.
        - Да что ты говоришь! Поварихи и поломойки на Руси перевелись?
        - Вот Витя, сын Аллы, помнишь?
        - Не помню. И что у нас с Витей?
        - Развелся! - вздохнула мама.
        - Вот ужас-то. - Лиза подозрительно посмотрела на нее. Судя по тому, как мама стушевалась, разговор про разведенного Витю был заведен неспроста. - Мамуль, может, это не он развелся, а с ним развелись. Может, у него имеются дефекты, несовместимые с семейными ценностями.
        - Нет, Алла сказала, что он на развод подал. У него жена такая дрянь редкостная была.
        - А, ну если Алла сказала, тогда конечно, - хохотнула Елизавета. - Кстати, про бывших жен всегда гадости говорят. Если бы не было, что сказать, то с ними бы и не разводились.
        - Я их в гости пригласила, - Яна Игнатьевна испуганно заморгала и прикусила губу.
        - Докатились. Мужиков на дом за рога притаскивают.
        - Нет у него никаких рогов, - обиделась мама. - Они характерами не сошлись, а так-то он мужчина видный.
        - Разумеется, со мной сойтись характером - не фиг делать!
        - А ты свой норов не показывай, все и образуется, - предложила мама.
        - Образуются, мамуся, комсомольские ячейки и болячки, а счастье либо дается, либо нет, - Лиза удовлетворенно шлепнула себя по бедрам. - Ладно, веди на случку. Я теперь холостая и тоже - видная!
        - Лиза, на всякий случай имей в виду, что у них довольно интеллигентная семья, так что постарайся без пошлых шуточек.
        - Ишь ты, интеллигентная! Ну дак надо разбавить их голубую кровь нашей, пролетарской. Все, шучу, - притормозила она, заметив мамин испуганный взгляд. - Я ж приличная женщина, учительница, в конце концов. Все будет тип-топ. Когда вязка-то?
        - Где ты набралась этих собачьих терминов? - разозлилась мама.
        - Жизнь собачья, термины - соответствующие.
        - В эту пятницу зайдут, - нехотя оповестила ее Яна Игнатьевна. - Ты уж прихорошись.
        - Уж прихорошусь, - угрожающе пропела Елизавета. - Мало не покажется.

        Умостившись на рабочем месте, Катя решительно отбросила все лишние мысли, поставив точку на мечтах о Крягине.

«Разные виды в природе не скрещиваются, - здраво рассудила она. - Где он, а где - я. Есть у меня Саша, и не надо требовать от судьбы большего, иначе можно вообще остаться у разбитого корыта».
        От Катиной решимости не осталось и следа, едва в приемную ввалился только что всесторонне обдуманный и взвешенный ею Леонид Викторович. Крягин шуршал огромным желто-голубым весенним букетом, похожим на аэростат.
        - Катюша, это вам, - на всякий случай развеял он всякие сомнения. - Э-э-э, в честь начала нашего… э-э-э… сотрудничества.
        Катя онемела от нахлынувших чувств. Так чахнущий на иссушенной почве цветок, на который выплескивают целое ведро воды, распластывается под давлением струи и потом еще долго приходит в себя от нежданного подарка. Многозначительные паузы, которыми Крягин пытался связать свой неловкий комплимент, дополнили картину, и Катерина понимающе моргнула.
        Не дожидаясь ответного изъявления благодарности, смущенный собственным пижонством, Крягин закрылся в кабинете, пытаясь унять шум в ушах и бурю в мыслях, вызванные неожиданным открытием: у новой секретарши оказались необыкновенно выразительные глаза.
        Таких букетов ей никто и никогда не дарил. Это был даже не букет, а целая клумба. Сей шедевр сотворили флористы в цветочном салоне, где Крягин попросил цветы для хорошей девушки. Термин «хорошая» был понят несколько превратно, поэтому Леониду Викторовичу и вручили целую охапку нежных бутонов, похожих на кусочек весны.
        Как мало надо женщине, чтобы почувствовать себя королевой! Пристраивание букета на почетное место заняло у Катерины почти час. Рассудив, что связь с начальником, даже только еще наклевывающуюся, афишировать не стоит, она напустила во взгляд тумана и всем интересовавшимся лишь таинственно улыбалась, никак не комментируя принадлежность подарка.
        Каждый реагировал в меру своей испорченности. И если девочки из бухгалтерии восторженно обнюхивали упаковку и игриво строили догадки по поводу таинственного воздыхателя, то Мышкина, высаженная накануне из машины Никольского без прощального поцелуя, сварливо прогавкала:
        - Это ж надо, такие деньжищи на веник ухлопать. И главное - для кого?! Кавалер не иначе инвалид по зрению.
        - Почему сразу кавалер? - удивился прилетевший на звук женских голосов технический директор. - Может, это для кого-то передали.
        - Ага, - хмыкнула Мышкина. - Вам - от неизвестного поклонника.
        Вихров был единственным мужчиной, которого Татьяна не переваривала категорически. Она даже почти не пыталась с ним кокетничать, поэтому хамила от всей души.
        - Может, у Екатерины день рождения, - предположил выглянувший из кабинета Клейстер. - Что вы тут столпились, цветов не видели?
        - День рождения? - фыркнула Мышкина. - Сорокалетие, что ли? Дни рождения у меня все записаны, и цветы я сама покупаю. Буду я еще деньги фирмы на гербарий тратить. И вообще, хороший букет надо заслужить!
        - Татьяна, это венок хороший надо заслужить, там заодно и все заслуги перечислят, а букеты девушкам дарят просто так, - Вихров подмигнул Кате. Разумеется, в сочетании с роскошными цветами, демонстрировавшими, что она может быть кому-то интересна, секретарша смотрелась гораздо лучше.
        - Интересно, за какой такой «просто так» ей веночек преподнесли? - не унималась Мышкина.
        Довольная всеобщим вниманием, Катерина краснела и смущалась, ощущая волнующий аромат общей тайны с любимым начальником.

        Чудиков проспал. Такое с ним случалось редко. Впопыхах надев мятую рубаху и совершенно не подходящий ни к ней, ни к пиджаку пестрый галстук, он помчался в родную контору. Только вбежав в кабинет, он понял, что забыл купить цветы. Вчерашний успех следовало закрепить, но повторяться с леденцом не хотелось. Поэтому Игорь придумал изумительное, на его взгляд, решение - купить веточку мимозы.
        Выглянув из-за спины юриста, он подумал, что все, что ни делается, - к лучшему. На фоне цветочного облака, преподнесенного Кате неизвестным соперником, его мимоза смотрелась бы нелепо.
        Первым, кого он заподозрил, был Никольский. Тот заявился сегодня слишком нарядным, и туалетной водой от него несло сильнее, чем обычно.
        Но Антон мигом развеял его подозрения, выдав вслух собственную версию происхождения букета:
        - Иногда женщины, чтобы подогреть интерес к себе, сами дарят себе дорогие подарки.
        Остро пожалев, что накануне слишком слабо дернула Никольского за ноги, Катя яростно всхлипнула и звенящим от ярости голосом сообщила:
        - Мне нет необходимости подогревать к себе интерес!
        В таких ситуациях ни в коем случае нельзя оправдываться. Кто оправдывается, тот и виноват, это она знала наверняка. Но удержать в себе рвущееся наружу желание восстановить справедливость оказалось сильнее здравого смысла. Более того, унять поток оправданий и доводов в свою пользу оказалось задачей непосильной.
        - Мне и так дарят! И разные люди! И вообще - я бы себе такой дорогой покупать не стала! - Она едва не плакала. Так обмакнуть в грязь парящую в мечтах женщину может только крепко стоящий на ногах мужчина.
        - Да уж, - скривился Никольский. - Себе бы дорогой покупать не стала! Только женщина знает себе истинную цену, не замазанную косметикой и не приправленную духами.
        - Вы что, уже успели поцапаться? - с интересом покосился на него юрист.
        - Еще нет. Но все впереди. С таким характером мы легко сработаемся, - скептически потряс головой Антон и вышел.
        - Что стоим? Чего ждем? Работы нет? Кто не работает, тот не ест и не получает зарплату! - захлопал в ладоши Клейстер. Сотрудники в панике устремились на выход.
        Катя сопела, как бык, у которого прямо из-под носа увели красную тряпку. Быть в центре внимания оказалось не так уж здорово, поскольку окружающие были теперь не только в курсе плюсов, но и получили возможность обсудить ее минусы.
        - О-па, вы тут что, целовались? - в приемную впорхнула похожая на райскую птичку Диана. Она была свежа и нарядна, словно только что спрыгнула с фотографии в модном журнале. Пританцовывая, она прошлась между Кириллом Антоновичем и побагровевшей Катей.
        - А что, у меня помада размазалась? - ухмыльнулся Клейстер.
        - Не-а, у тебя тушь потекла, - хихикнула Диана и покосилась на Катю: - Ты чего краснеешь? О! Цветочки! Кирилл, а я и не знала, что ты романтик!
        - Все правильно. Не романтик я. И цветочки не мои. Я не дарю цветы в трехлитровых банках из-под компота.
        Катерина моргнула. Банку она взяла в столовой, но кривую этикетку с надписью
«Сливовый компот» обнаружила только сейчас.
        - Ясно. Компот выпили без меня. Нечуткие вы люди! - Диана уселась на стол, приняв свою любимую позу: попа на документах, ноги косичкой. - Так чей букетик?
        Клейстер хмыкнул и ушел к себе, демонстрируя полнейшую незаинтересованность в ответе. Но двери за собой не закрыл, оставив узкую щель.
        Поразмыслив, Катя решила, что Диане, как самому близкому человеку в фирме, можно сказать правду.
        - Шеф, - она томно вздохнула и отвела глаза.
        - Который? Вихров? - изумилась Диана и даже спрыгнула со стола.
        - Вихров мне не шеф! - обиделась Катя.
        - Здрасте вам, как же не шеф? Он твой технический директор!
        - Но он же сидит в другом месте!
        - А в этом крыле комнат не хватило, - пожала плечами Диана. - Ты с ним осторожно. За такой букет он просто потребует взаимности.
        - Это не его букет. Это Леонид Викторович подарил, - Катя неосознанно вскинула подбородок и гордо повела плечами.
        - Леня?! А ты ничего не путаешь?
        - Нет, - Катерина стушевалась. Тон Дианы ей категорически не понравился. И еще резануло слух это свойское «Леня». Никто не имеет права называть при ней Крягина Леня, что за фамильярность?!
        - Интересненько, - пробормотала Диана. - Просто нечто. У вас с ним что-то было?
        - Почти, - Катя заалела и призналась: - Мне кажется, я ему нравлюсь как женщина.
        - Ну, естественно. Вот Клейстер ему не нравится как женщина, так он ему ни разу цветов не подарил. - Диана потерла виски и уточнила: - Что значит «почти»? Помешал, что ли, кто-то или не успели?
        - Нет, что ты! У нас все платоническое!
        - Какая прелесть! Ты с ним осторожнее. Мужики при деньгах - они такие ненадежные. Держи меня в курсе, мало ли что - посоветую что-нибудь.
        Она понюхала цветы и нервно рассмеялась.
        - Ой, ты вся красная! - всполошилась Катя. - У тебя аллергия, наверное!
        - Наверное. Я пойду, таблетку съем.
        - Погоди, аптечка же у меня.
        - Ничего, у меня своя. - Диана быстро вышла, двери за ней гулко хлопнули, оставив неприятный осадок.
        В приемной тут же материализовался юрист. Он задумчиво рассматривал Катю и теребил нос.
        - Что-то не так? - не выдержала она.
        - Да. Определенно что-то не так, - подтвердил Клейстер. Он тоже зачем-то понюхал букет, чихнул и вернулся к себе.
        Все вели себя загадочно и непонятно. Чудиков, визита которого Катя опасалась с самого утра, куда-то пропал. Никольский, вразвалочку зашедший ближе к обеду, несколько раз перетряс все факсы, сложил их в стопочку, после чего снова начал их перетасовывать. Катя, которую злило его сопение за спиной, сердито сказала:
        - Если для тебя ничего нет, то будь любезен - не читай чужую корреспонденцию.
        - А ты, милочка, будь любезна, рассортируй и раздай письма, а то они у тебя тут плесенью покроются, пока ты от стула оторвешься!
        - Я тебе не милочка! - взвизгнула Катерина. По большому счету, он был прав, факсы надо было разобрать, и от этого становилось еще противнее.
        - А я тебе не буду любезен!
        - Так. У вас тут тоже семейная сцена? - Клейстер высунул голову из кабинета, словно бдительная бабка-соседка.
        Антон тут же молча вышел, громыхнув дверью, а Катя застыла, ничего не понимая.
        - Екатерина, вы просто взволновали своим появлением наше тихое болото. Какие страсти кипят в рабочее время!
        Исходя из смысла сказанного и учитывая упор на словосочетание «рабочее время», юрист был недоволен создавшимся положением. Катя виновато развела руками:
        - Но я-то тут при чем?
        - … сказала жаба, выплюнув крылышки.
        Задохнувшись от возмущения, Катерина развернулась к факсу и начала трясущимися руками сортировать корреспонденцию. А она-то возомнила, что юрист к ней клеится! Сам он жаба!
        - Вот только не надо крамольных мыслей! - провещал Клейстер.

«Я что, вслух его обозвала?» - ужаснулась Катя, но тут же получила ответ:
        - Все написано на вашей спине. И на лбу. Надписи дублируются. Учитесь скрывать эмоции, это поможет в дальнейшей карьере.
        У нее даже голова заболела от обилия догадок и предположений. Планируется дальнейшая карьера? Если планируется, то кем? И не помешает ли это личной жизни? Или личная жизнь будет крепко-накрепко завязана с этой самой карьерой? Или карьера будет вместо Крягина? Или вместе с Крягиным? Хотя это слишком жирно…
        Хорошее настроение свернулось, как молоко, из которого так и не успели сварить кашу. Саша, накануне вполуха выслушавший ее сбивчивый рассказ про несостоявшуюся встречу у метро, даже не позвонил, чтобы выяснить новости. И самое странное, что новостей не было. Незнакомец тоже не звонил.
        - Катя! - в приемную вышел довольный и сияющий Крягин. Катерина тут же подобралась и постаралась смотреть на шефа с чувством и экспрессией, косясь на букет, подтверждающий смену ее статуса. Но Крягин, похоже, радовался чему-то своему: - С сегодняшнего дня у нас появится человек, для которого я есть всегда. То есть даже если я умер, меня соединять. Зовут человека Юрий Вениаминович Иванов. Запомнили?
        - Конечно, - протянула Катя неожиданно грудным низким голосом. Но и это прошло мимо его внимания.
        - Запишите себе куда-нибудь. Сегодня в четыре он приедет. Всех вон, Иванову зеленую улицу. И кстати, возможно, сегодня нам придется задержаться. Вы как?
        - Я - за, - Катя томно поправила челку и не мигая уставилась на шефа, телепатируя ему массу не относящихся к работе сигналов. Судя по выражению лица, приемник у Леонида Викторовича сломался. Во всяком случае, начальник перешел в кабинет Клейстера, предварительно заказав кофе для себя и юриста, а на Катины посылы не отреагировал.

«Если задержатся, то, наверное, он меня потом подвезет!» - догадалась она и начала формулировать свои возможные ответы на его возможные предложения, игнорируя звонки, распиравшие телефон.
        - Как работается? - ворвался в приемную Никольский. - Я тебя не разбудил?
        - Для этих целей у меня уже есть мужчина, - огрызнулась Катя.
        - Для каких - этих?
        - Чтобы будить.
        - Даже мужчин нужно использовать по назначению, строго соблюдая инструкцию, иначе они выходят из строя, как и любая бытовая техника, - зло проинформировал ее Антон.
        - Иди, работай. - Букет самым волшебным образом повлиял на ее мироощущение и сместил Катерину на оси координат вверх. Она уже чувствовала себя особой, приближенной к императору.
        - Я бы пошел, только мне нужны секретарские услуги! - рявкнул Никольский. - У тебя тут где-то замылился владивостокский факс. Отдай документ, и я с радостью прерву наше неконструктивное общение.
        В пачке пришедших документов, венчая ее, действительно наблюдался листочек с жирной надписью: «Для г-на Никольского».
        - Он только что пришел, - тут же сказала Катя. - И вообще, мог бы просто позвонить и спросить. Не царское это дело - по секретарям бегать.
        - Да я звонил. И не один я, - ядовито усмехнулся Антон, многозначительно кивнув на надрывающийся телефон.
        - Кому надо, тот дозвонится, - Катя презрительно отвернулась и взяла трубку.
        - Я огорчен, - прошипел сквозь помехи мерзкий голос, который она моментально узнала по дурашливо-ненатуральной интонации. - Ты не пришла, а у меня были планы.
        - Я была, я искала, - Катя рухнула на стул, едва не разрыдавшись от ужаса. - Я вообще не понимаю, что вы от меня хотите! Я там всех спрашивала!
        - Зачем всех? - из голоса незнакомца на мгновение пропала дурашливость. - Ты что, забыла, как я выгляжу?
        - Да я понятия не имею, кто вы такой! - взвизгнула Катерина. - Я новенькая, я здесь всего пару дней работаю!
        - Это что, новая игра? - понимающе протянул неизвестный. - Принято. Ты новенькая, а я твой шеф, деспот! Отлично. Сегодня же явишься ко мне с документами, будем готовить доклад.
        - У меня уже есть один шеф. И похоже, что сегодня работать я буду с ним, - с тихой ненавистью просвистела Катя, предположившая, что ее донимает какой-то психопат и ничего серьезного ей не грозит.
        - Уже есть? - разочарованно пробормотал собеседник. - Тогда давай ты будешь Красная Шапочка, а я волк. Идет?
        - Нет, не идет! Я не хочу быть Красной Шапочкой! Лучше я буду охотником! - Катерина едва не застонала от облегчения и злости, поняв, что по ошибке влезла в личную жизнь предыдущей секретарши. Но поскольку сама Катя за это время едва не поседела от ужаса, стыдно не было. Однако люди вокруг жили не в пример веселее и разнообразнее, чем она в своей библиотеке!
        - Охотником? Это уже извращение какое-то, - расстроился несостоявшийся волк. - Давай что- нибудь более традиционное.
        - Тогда - три поросенка! - Катерина яростно крутанулась на стуле и наткнулась взглядом на любопытного Антона, который забыл про срочную работу и с упоением подслушивал.
        - Три? - не поверил незнакомец. - Это вообще уже ни в какие ворота не лезет! А кто третий?
        - Третий? - Катя задумчиво смерила Антона взглядом и спросила: - Никольский, третьим будешь?
        Покрутив пальцем у виска, он вышел.
        - Лучше быть поросенком, чем свиньей, - глубокомысленно заявила Катя в закрытую дверь и пояснила ревниво вздыхавшему оппоненту: - Ваша Екатерина уволилась, так что звоните ей домой.
        - Я тебе просто надоел?
        - Не то слово! Ищите свою Катю и объясняйтесь с ней.
        - Неужели у тебя не хватает смелости просто сказать мне правду?
        - Я уже сказала.
        - Вот так просто?
        - Слушайте, мне работать надо, - хорошее настроение и уверенность в себе наполняли ее, как бочку, притулившуюся в дождь под водосточной трубой. Еще немного, и положительные эмоции начнут переливаться через край.
        - А мне как быть?
        - Я не та Катя, - терпеливо повторила она, опасаясь разрушить чужое счастье.

        - Твоя фея увлекается эротическими играми и групповухой, - оскорбленно выпалил Никольский, вернувшись в кабинет. Он даже не знал, что его уязвило больше: то, что новенькая оказалась настолько морально неустойчивой, или то, что предложила ему поучаствовать. - Она позвала меня быть третьим, представляешь?
        Игорь не представлял.
        - Если она так развлекается в свободное время, то это как раз объясняет величину букета. Если каждый из их компашки скинулся на цветочек, то так и получилась целая охапка, - предположил Антон. - Надо же, а с виду не скажешь. Красная Шапочка, елки-палки!
        - Почему Красная Шапочка? - не понял Чудиков.
        - Да так. Не обращай внимания. И вообще, лучше забудь про нее.
        - Ты что-то перепутал, - уперся Игорь. - Я не верю.
        - Да ради бога! Иди, они как раз третьего ищут. Скажи, что будешь Наф-Нафом. Она обрадуется.

        Удивительно, как быстро рождается между людьми непонимание и отчуждение. Каждый слышит только себя, а когда оппонент пытается достучаться до нас, мы тщательно продумываем реплики и доводы в пользу своей точки зрения. Который час - хорошая погода. И мало кто находит в себе силы вернуться к исходной точке диалога.
        Став невольной участницей чужих отношений, Катерина уже чувствовала ответственность за свое, пусть и невольное, вмешательство и пыталась выправить ситуацию. Мужик попался на редкость тупой и упертый. Он зациклился на мысли, что его хотят просто послать, а Катя уже с трудом сдерживалась, чтобы не оправдать его худшие подозрения.
        - Ты же знаешь, я ради тебя готов на все, - нудил он. - Зачем ты так жестоко поступаешь?
        Катя уже начала чесаться от раздражения и бессилия.
        - Если хочешь, пусть будут три поросенка. Видишь, я готов на жертвы! - гнул он свое. Видимо, парень был из разряда тех, кому проще отдаться, чем объяснить, что он герой чужого романа.
        - Я готов быть Наф-Нафом! - выпалил, зажмурившись, ввалившийся в приемную Чудиков. Он понимал весь идиотизм предложения, но ему было жизненно необходимо выяснить, правду ли сказал Антон.
        - О, - обрадовалась Катя. - Ниф-Ниф, прием, тут твой братан нарисовался. Сейчас я вас соединю, обсудите детали.
        Ей уже порядком надоел непонятливый чужой воздыхатель, а Чудиков, возомнивший себя Наф-Нафом, стал последней каплей. Вокруг происходило нечто невообразимое, чего никак не могло быть в нормальной жизни. Во всяком случае, в жизни простой библиотекарши. И еще неизвестно, что было хуже: всю жизнь покрываться пылью среди стеллажей в компании склочной Аллы Михайловны или разбираться с обилием посыпавшихся, как горох из дырявого мешка, ухажеров. Но едва Катя мысленно сформулировала свой вопрос, как немедленно признала: второе, безусловно, лучше.
        Не дожидаясь окончания беседы, она схватила кофейные чашки и удалилась их мыть. Сама по себе необходимость мыть посуду удручала, но в данном случае эта повинность оказалась как нельзя более кстати.
        Когда Катерина возвращалась назад с полным подносом чистой посуды, навстречу ей попался абсолютно деморализованный Чудиков.
        - Я ухожу в сторону, - пафосно оповестил он оторопевшую секретаршу.
        - А что, есть варианты? - заинтересовался неизвестно откуда появившийся в коридоре Вихров. - Ты собирался с ней бодаться за право пройти узкое место первым.
        - Надо было сразу сказать, что у тебя с ним все так серьезно, - шмыгнул Игорь, даже не глянув в сторону Вихрова.
        Технический директор жеребцом погарцевал в приемную, снедаемый любопытством, кого именно имел в виду Чудиков. Обнаружив пустое помещение, он быстро заглянул в кабинеты и с разочарованием констатировал, что Крягин с Клейстером сидят вместе.
        - К кому Игорь приходил? - с деланым безразличием спросил Андрей.
        - Ко мне, - вздохнула Катя, чувствуя себя крайне неловко. Перед Чудиковым было неудобно.
        Неудовлетворенный Вихров еще некоторое время покрутился около ее стола и ушел восвояси, так и не выяснив, с кем из шефов у новой секретарши «серьезно». Единственное, что он вынужден был констатировать, - не с ним. Андрей даже начал немного жалеть, что дела обстоят именно таким образом.

        Лиза сидела в учительской, бездумно листая журнал. Надо было срочно что-то менять. В себе, в окружающих, в жизни. Небольшое зеркало около стола упрямо притягивало взгляд, с удовольствием климактерической сплетницы демонстрируя Елизавете ее недостатки. Сильные женщины не плачут, но Лизе сейчас хотелось именно заплакать. И чтобы кто-нибудь пожалел. Может быть, со слезами вылилось бы все разочарование, обиды и стало бы легче. Но жалеть ее здесь было некому, а плакать - неудобно.
        Она была уверена, что Толик позвонит с какими-нибудь объяснениями или оправданиями. Поэтому выключила звук мобильника, предвкушая, как будет возмущаться и не брать трубку, а он будет названивать и названивать… Женская душа - потемки, а мужская - Хабаровский край времен энергетического кризиса. Кавалер исчез по-английски, не прощаясь. Почему он даже не попытался как-то оправдать наличие жены и обелить себя перед обманутой Лизой, осталось загадкой.
        На душе было тяжело и муторно. Новое знакомство с разведенным Витей, назначенное на пятницу, абсолютно не радовало. Елизавета была уверена, что нормальный мужик ищет женщин сам, без помощи мамы, а посему ожидала, что в гости к ней приволокут лысеющее недоразумение, вступившее в пору кризиса среднего возраста. Во всяком случае, у тощей, вертлявой, низкорослой тети Аллы никак не могло уродиться что-нибудь путное.
        Тоска тяжелым колесом накатила на Лизу, хрустнув остатками надежд.
        - Леночка, а завтра? - донесся игривый голос географа.
        - Не знаю, не знаю. Надо подумать, - хохотнула в ответ Леночка.
        Лиза почувствовала себя неуютно. Во-первых, не хотелось присутствовать при столь пикантной сцене, а во-вторых, когда-то давно Лиза и сама положила глаз на молодящегося бородача, но он слыл примерным семьянином и к женской части коллектива относился с подчеркнутым уважением. Елизавете плевать было на его уважение, ей хотелось чувств и эмоций, поэтому Максим Владимирович был не без сожаления вычеркнут из списка возможных кавалеров. И вот теперь он приплясывает вокруг новой учительницы биологии, Лены, которую сразу невзлюбили в коллективе за смелые наряды, яркий макияж и возмутительную самоуверенность. Лиза категорически не понимала, чем она хуже биологички, но факт оставался фактом. Географ распушил хвост именно перед Еленой, а не перед ней.
        Отделавшись от смущенного кавалера, ретировавшегося, едва он обнаружил в учительской Елизаветино присутствие, Лена упала в кресло и расхохоталась:
        - Вот старый пень. Скоро внуки в школу пойдут, а он туда же!
        - Куда - туда же? - нехотя поддержала беседу Лиза.
        - За юбкой. Кобели - они и есть кобели. Мой такой же. Свое даром не надо, а на чужое - слюни до пупа.
        То, что у Лены был еще и какой-то «свой», окончательно подкосило Лизу. Ей вдруг стало чертовски обидно, и она молча поджала губы, отвернувшись к окну.
        - Что надулась? - биологиня подобралась поближе.
        Ее доброжелательный тон злил Лизу даже больше, чем сама женщина. Она не испытывала ни малейшего желания общаться и совершенно этого не скрывала.
        - Я вот тоже все на судьбу пеняла. А потом сменила имидж - и все! Похудела, перекрасилась, собой занялась. Если хочешь, могу дать адрес хорошего визажиста. Он из таких, как мы, конфетки делает!
        - Я и так конфетка, - злобно сообщила Лиза, у которой не было денег на визажиста, и вообще - ей не шли никакие прически, худеть не получалось, а косметика делала ее невыразительное лицо еще хуже. Несколько лет назад, когда у нее в друзьях был художник-авангардист, убедивший Елизавету в том, что он непризнанный гений, она попыталась кардинально сменить облик. Вышло нечто безобразное. Волосы были испорчены краской и превратились в свалявшийся парик, короткие юбки вызывали у общественности приступы веселья, а макияж размазывался по физиономии, делая ее похожей на девицу нетяжелого поведения. Гений запил, не успев оценить ее усилия, зато их очень емко оценила мама, сообщив, что теперь ей стыдно перед соседями. Еще несколько подобных попыток не увенчались успехом. Тенденция настораживала, но Лиза не унывала.
        Еще раз оценивающе поглядев на Елену, оглаживающую свои телеса перед зеркалом, она приняла решение. Тяжело только выбирать, когда выбор сделан - жить становится намного легче.
        Лиза Кротова в очередной раз начинала новую жизнь. С чистого листа и новой прически. Она сама себе визажист и кузнец своего счастья.

        До четырех часов Крягин, напрочь забывший про свой жест вежливости в виде цветов и про то, что у секретарши красивые глаза, еще раз десять выскакивал в приемную, напоминая Кате про Иванова.
        Сначала было велено купить минералку. Причем Катерина имела неосторожность сказать водителю, что минералку можно брать любую. Услышавший это Крягин возмущенно заорал из кабинета, что минералку брать самую лучшую и всех видов, поскольку он не помнит, какую именно предпочитает Юрий Вениаминович. Помимо минералки, еще надо было купить кофе, сливки и пирожные. Сливки в пакете, предъявленные для проверки, Леонид Викторович забраковал, с апломбом сообщив, что к кофе нужны специальные порционные сливки, а не пол-литровый пакет для приготовления каши. В результате у Катерины создалось ощущение, что к ним едет как минимум кандидат в президенты. На самом деле все обстояло проще. Несмотря на дружбу, между Крягиным и Ивановым всегда присутствовал некий дух соперничества, поэтому Леониду Викторовичу вдруг приспичило пустить старому другу пыль в глаза. Это было абсолютным ребячеством, но Крягин ничего не мог с собой поделать.
        Масштабная подготовка к визиту сбила Катю с толку. Она очень хотела угодить и любимому директору, и неведомому Юрию Вениаминовичу. Саша так и не позвонил, поэтому Катя с чистой совестью оправдывала свое нездоровое волнение и предстоящие планы на вечер его невниманием.
        В районе часа икс Крягину вдруг не понравилось обилие посуды на столе в приемной, и Катя начала суетливо перетаскивать лишнее в бухгалтерию.
        Во время очередного рейда она наткнулась в коридоре на высокого тощего субъекта в пуховике и джинсах. Мужчина был похож на коробейника, невесть как просочившегося через охрану.
        - Барышня, а где тут у вас товарищ Крягин заседает? - крикнул он приветливо несущейся на него Катерине.
        - Леонид Викторович занят, у него важная встреча. К нам сейчас такая шишка приедет! - Она закатила глаза и многозначительно цокнула языком. - И вообще, он вам не товарищ!
        - Да уж. Гусь свинье не товарищ, - весело подтвердил тощий.
        - Это кто свинья? - свирепо развернулась Катерина.
        - Я смотрю, вы за шефа горой, - не испугался коробейник. - А кофейку не сварите?

«Совсем мужики обнаглели», - сообщила сама себе Катя и не удостоила посетителя ответом, решив, что пусть лучше с несанкционированно проникшим в офис наглецом разбирается охрана.
        Каково же было Катеринино удивление, когда, вернувшись, она обнаружила тощего в кабинете Крягина нагло восседавшим в кресле. Сам Леонид Викторович отсутствовал, дверь была нараспашку.
        - Я сейчас вызову охрану! - прошипела Катя. - Нет, я тебя сама с лестницы спущу!
        - Наверное, мне стоило сразу представиться, - заикнулся было гость, но Катя моментально перебила его:
        - Не стоило! Незачем себя утруждать! Похороним тебя как безымянного героя!
        С этими словами она попыталась выковырнуть коробейника из кресла, взяв под мышки. Мужик захихикал:
        - Барышня, перестаньте! Я щекотки боюсь!
        И тут вернулся Крягин. Он недоуменно застыл в дверях, глядя, как его секретарша пытается обняться с пришедшим.
        - Катерина, вы слишком буквально поняли мое распоряжение встретить гостя радушно, - кашлянул он и добавил, обращаясь к худому: - Надеюсь, она не заставила тебя сожрать каравай вместе с солонкой?
        - Нет, еще нет, но мы к этому близки, - ухмыльнулся гость. - Кстати, приятно познакомиться - Иванов Юрий Вениаминович.
        - Как? - ахнула Катя и растерянно оглянулась, едва не расплакавшись. - А меня охрана не предупредила. Как же он пролез?
        - Я не пролез, меня пропустили, - обиделся Иванов.
        - Извините, - буркнула Катерина, пятясь к выходу. - Сейчас я вас кофе поить буду.
        - Я так понимаю, что процедура принудительная, - расхохотался Иванов, предъявив белые зубы и розовую пасть.
        Крягин покраснел и махнул Кате рукой.
        От расстройства она вообще перестала соображать и вопросительно уставилась на шефа в последней надежде спасти ситуацию.
        - Катюша, идите, мы вас вызовем, - сладким голосом пропел Крягин и состроил ей зверскую морду.
        Катю сдуло.

        В приемной на столе в почетном карауле застыла Диана.
        - О, - она резко встала, увидев Катю. - Чего алеешь как маков цвет? Целовались, что ли?
        Катя молча махнула рукой и отвернулась.
        - Надо же, как все серьезно, - протянула Диана. - Ну, извини, что не вовремя зашла. Ежели что, мое предложение в силе - заходи, посоветуемся. Кстати, совет первый: выходя к людям, делай вид, что ничего не произошло, а то про вас быстро по офису сплетни поползут. Тем более он на тебя так пялится.
        - Да? - вспыхнула Катя. - Ты думаешь?
        - Думаешь! - фыркнула Диана. - Тут думать нечего, все и так видно. Так и жрет глазами. Странно, мне казалось, ему худенькие нравятся. Он тебе ничего не говорил?
        - Нет, - заволновалась Катерина. - Но если надо, я похудею.
        - Никогда не надо мучить себя в угоду мужчинам. Они этого не ценят. Либо пусть любят такую, какая есть, либо пусть катятся.
        Катя уважительно посмотрела на уверенную в себе коллегу. Сама она не готова была вот просто так взять и отпустить Сашу или Крягина «катиться».
        День плавно перетекал в вечер, совещание затягивалось. Катя ждала окончания, как дети ждут Нового года, в предвкушении большого и светлого праздника. Она ерзала от нетерпения и поглядывала на часы. Диана тоже сидела в приемной и листала каталог косметических новинок.
        - Все. Рабочий день закончился, - намекнула Катя. Ей очень хотелось, чтобы объяснение с Крягиным произошло без свидетелей. Если в приемной кто-то будет, он может застесняться или сделать вид, что их ничего не связывает. Тогда - жди у моря погоды: когда еще такой шанс представится.
        - Да, - неопределенно мотнула головой Диана, продолжая вглядываться в глянцевые страницы. Если мыслить логически, то журнал уже можно было выучить наизусть вместе с ценами и наименованиями.
        - Ты на прием к шефу? - осторожно спросила Катерина, опасаясь, что так оно и есть. - Он сказал, что сегодня задерживаемся.
        - Я подожду, - упрямилась Диана.
        Катя разозлилась, но посвящать коллегу в свои планы не стала. То, что связывало ее с Крягиным, было слишком хрупко и интимно, а она и так чересчур разоткровенничалась с Дианой утром. Если поделиться горем, оно станет меньше, радость подчиняется тем же законам.
        Слышно было, как по лестнице убегают домой сотрудники: щебетали девушки, зазывно гоготала Мышкина, вылавливая очередную жертву, тянуло табаком.
        Наконец все стихло. Катя нервничала, поглядывая на Диану. Неожиданно из своего кабинета выглянул юрист, про которого Катя абсолютно забыла.
        - А не попить ли нам кофейку? - подмигнул он Катерине.
        - Я сейчас, - она заторопилась, надеясь, что Клейстер выхлебает кофе и уйдет.
        Но этим надеждам не суждено было сбыться. Кирилл Антонович, похоже, впал в спячку, не подавая признаков жизни.
        Окружающие словно сговорились не дать Катерине ни единого шанса на уединение с любимым шефом.
        От нечего делать она ударилась в размышления, как уменьшительно-ласкательно называть Леонида Викторовича. То есть в начале-то она ограничится средним вариантом «Леонид», а как быть дальше? Ленчик, Леник, Лелик? Ерунда какая-то…
        Около девяти вечера двери внезапно распахнулись, и в приемную вывалились довольные компаньоны.
        - Катя, я ваш должник! - Крягин сыто улыбнулся, а Катерина немедленно покраснела. Сначала от смущения, потом от злости. Вместо запланированного уединения получилась форменная толчея: ожила согнувшаяся над журналом Диана, а из кабинета выскочил Клейстер с кипой бумаг. Кроме того, из глубин офиса неожиданно подтянулся главбух.

«Нет, точно сговорились! - расстроилась Катя. - Сначала попрятались как партизаны, а теперь полезли, как поганки после дождя».
        - Леня, ты меня, наконец, примешь?! - завопил Клейстер, бегло тряхнув руку гостя и хлопнув его по плечу.
        - Приму, - обнадежил его Крягин, и у Кати упало сердце. Она готова была сидеть до упора, только бы дождаться, пока все угомонятся и отстанут от шефа.
        - А я? - обиделся главбух. - Я нужен?
        - Борисыч, давай завтра, - виновато заморгал Крягин. - Сегодня видишь какой аншлаг!
        - Аншлаг, аншлаг, - бормотал юрист, заталкивая его в кабинет.
        - Ясно. Девушке место никто не уступит, - звонко и кокетливо протянула Диана, по-кошачьи грациозно потянувшись. - Ну что ж, до завтра, Леонид Викторович. Наши дела не такие срочные, чтобы ночевать на рабочем месте. И кто меня, молодую и красивую, повезет домой?
        Шумахер испуганно икнул и, покосившись на Диану, воровато посеменил в лоно семьи. Клейстер фыркнул, закрывая двери, и помахал ей рукой.
        Если бы на ее месте была Катя, то она просто сгорела бы от стыда, наблюдая такую реакцию. Хотя если смотреть правде в глаза, Катерина никогда в жизни не осмелилась бы так откровенно навязываться. Как говорила Кротова, кто не пьет шампанское, тот им не подавится.
        - Вы садитесь в машины к незнакомым мужчинам? - Юрию Вениаминовичу не оставалось ничего больше, как принять удар на себя, поскольку остальные представители сильного пола попрятались, словно к ним обратилась не симпатичная девушка, а фантом Мышкиной, вернувшийся на стахановскую вахту.
        - Это смотря какие мужчины, смотря на чем они ездят и смотря что они имеют в виду, - насмешливо прищурилась Диана. - К тому же любой незнакомый мужчина может исправить этот недостаток, если представится!
        Катя с восхищением смотрела на девушку, только что перевернувшую ситуацию с ног на голову. Теперь все выглядело так, словно это Иванов навязывал знакомство, а Диана раздумывала, соглашаться или нет, да еще ставила его на место, напомнив, что он не представился.

«Высший класс!» - подумала Катерина и радостно выпалила:
        - Знакомьтесь, Диана! А это - Юрий Вениаминович Иванов.
        Она обрадовалась возможности сбагрить Диану и старалась изо всех сил.
        - Вы забыли добавить, что я - шишка, - холодно дополнил ее выступление кавалер.
        - Не то слово! - кивнула Катя подруге, округлив глаза. Ей очень хотелось повысить привлекательность тощего и непрезентабельного мужичка в глазах капризной Дианы. С минуты на минуту мог выйти Крягин, а они тут толкутся и принюхиваются!
        - И что? Мне вас так и называть - Юрий Вениаминович? - Диана пожала плечами и сморщила носик.
        - Зачем же. Для такой очаровательной девушки я просто Юрий.
        Ликующая Катерина с восторгом наблюдала, как «просто Юрий» выхватил из шкафа свой пуховичок и жизнерадостным циркулем понесся за девушкой. Клюнул.
        Спешно приведя себя в порядок, Катерина поскакала к окну и приняла красивую позу. В идеале было бы выключить свет, но тут она вовремя вспомнила про Клейстера, представив себе его реакцию на неожиданную темноту в приемной. Кроме того, ее вдруг обуяли комплексы по поводу фигуры, и Катя торопливо нырнула обратно на рабочее место, прикрыв недостатки столом и монитором.
        По логике, уже давно пора было заглянуть к шефу, напомнить о себе и отбыть домой. Но у нее были совершенно другие планы, поэтому Катя устроила на столе художественный беспорядок из бумаг и уставилась в экран компьютера.
        Битый час она мучительно прислушивалась к звукам, доносившимся из-за плотно прикрытой двери. Пиликал телефон, бубнили голоса, в общем - обстановка была самая рабочая, как будто за окном стоял ясный день, а не наклевывалась промозглая апрельская ночь. Предприимчивая секретарша даже начала подремывать, объясняя себе, что вовсе никого она не ждет и не навязывается, а просто считает неприличным прерывать совещание. Уходить же домой, не попрощавшись, - моветон. Она даже малодушно дозрела до мысли перенести эксперимент по выяснению наличия или отсутствия склонности к ней у начальника на другой день, но тут случилось чудо.
        - Екатерина, - Крягин высунул темноволосую голову из кабинета и виновато моргнул. - Я вас задержал?
        - Нет, что вы, Леонид Викторович. - У Кати затряслись руки: сейчас он предложит подвезти в виде компенсации за потерянное на рабочем месте время. - У меня тут еще свои дела были.
        - Да? Тогда будьте добры, сделайте нам два убойно-черных кофе и до завтра!
        Катерина буквально прилипла к стулу, издав легкое кудахтанье. Связав ее оскорбленное выражение лица с содержанием «заказа», Леонид Викторович виновато почесал макушку и дополнил свое хамское выступление оправдательным вариантом:
        - В принципе, если вы объясните, как пользоваться кофеваркой, мы и сами…
        - Да, оставьте нам инструкцию, - каркнул невидимый Клейстер, - и мы с директором, вместо того чтобы решать неотложные задачи, будем курочить вашу кофеварку на предмет надоя двух порций кофе. Труп изнасилованного агрегата спишем завтра.
        Одурело хлопнув ресницами, Катерина уставилась на шефа. Про изнасилованный труп ей не понравилось, к тому же вспомнилось предостережение уволившейся предшественницы про извращенца. Резко ощутив свою незащищенность в пустом офисе наедине с двумя крепкими мужиками, она с трудом сглотнула и попыталась собрать мысли в пучок, чтобы ответить достойно, с сохранением намеченных перспектив в отношениях.
        - Глаза красивые, - ляпнул Крягин, то ли борясь со смущением, то ли пытаясь компенсировать неловким комплиментом бестактное выступление коллеги.
        - Леня, какие глаза? Что ты там бубнишь? - недовольно заскрипел стулом юрист. - Кстати, о глазах. Сейчас бы глазунью с салом и лучком, эххх…
        - Глазунья, - вдохновенным шепотом машинально повторил Крягин, глядя сквозь Катю.
        Со всхлипом икнув, секретарша просипела:
        - Кофе. Сию секунду. С удовольствием.
        Сфокусировавшись на собравшейся осесть в глубоком обмороке сотруднице, Леонид Викторович благодарно улыбнулся и уполз обратно в кабинет, как улитка в свою раковину. Катя почувствовала, что взмокла, устала и хочет есть. От запаха кофе ее замутило. Романтическое настроение испарилось, оставив чувство неловкости. Она тупо смотрела, как в чашки тонкой струей бежит кофе.

«Глаза красивые», - вдруг вспомнился Кате робкий комплимент начальника, стертый из памяти кулинарным пассажем Клейстера, и кровь бросилась ей в лицо. Стало жарко. И захотелось срочно удалить Клейстера на безопасное расстояние, чтобы он в очередной раз не помешал своими гастрономическими заявками. В груди разрастался томительный шар, горячий и трепещущий. Катерина придирчиво посмотрела в зеркало и осталась недовольна, но подавать это недовольство Крягину вместе с кофе было ни в коем случае нельзя. Поэтому она еще раз проинспектировала лицо, убедилась, что понравившиеся шефу глаза в самом деле очень даже ничего, и распахнула их пошире, напустив во взгляд тумана и чувственности.
        В коридоре послышались уверенные тяжелые шаги.

«Кого еще черт несет?» - отчаялась Катерина, стараясь не упустить избранное выражение лица. Оно ей казалось очень подходящим: поздний вечер, весна и она - блоковская незнакомка. Осталось только абстрагироваться от наличия в помещении юриста и выяснить, кто топочет в коридоре.
        - У тебя что - базедова болезнь? - застыл в дверях Антон, не знавший, как реагировать на секретаршу, выпучившую глаза и странно скособочившую рот в жутковатом подобии улыбки. - Инфаркт? Инсульт? На кнопку села?
        Из последних сил удерживая на лице выражение таинственной грусти, Катя решила не ввязываться в диалог и не портить внутренний настрой.
        - Еще и оглохла, - констатировал Никольский, тоскливо вздохнув. Отступать было некуда - эта ненормальная его видела. Хлопотать около приставучей девицы, а возможно, даже делать ей искусственное дыхание Антон был не готов. Женщины вечно искусно плели вокруг него сети, чтобы использовать в личных целях. Кто сказал, что быть роскошным мужиком легко? Наверняка это придумал плюгавый завистливый язвенник, даже не представлявший, насколько спокойно живется без навязчивых баб, каждая из которых считала, что именно она достойна быть рядом с объектом обожания. В стремлении занять место поближе они могли элементарно затоптать, словно стадо спятивших кобыл, несущееся к водопою. Чрезмерное женское внимание сначала льстит, а потом уже утомляет. Как каша в тарелке младенца: сначала малыш утоляет первый голод, потом приходит сытость, а потом ощущение, что добрая бабушка пытается из лучших побуждений закормить его до смерти.
        - Николаева, тебе плохо? - с ленивым раздражением поинтересовался Антон, ожидая услышать, что да, мол, плохо, ах-ах, сейчас упаду в обморок, ловите меня…
        - Тебе что от меня надо? Что ты меня преследуешь? Специально подкарауливал, пока все разойдутся, да? - не выдержала Катя, резко изменив своему первоначальному плану не трепать хорошее настроение об не заслуживавшего такой чести нахала. - Все давно домой ушли, а он тут трется опять! Давай соври чего-нибудь!
        От подобного хамства и неожиданного поворота дамской мысли Никольский оторопел. Он подкарауливал? Да много чести!
        - Я работаю! - рявкнул он. - Мне факс должен прийти с реквизитами! Размечталась: преследую я ее! Мужика заведи, чтобы он тебе крышу подлатал, истеричка!
        - Это ты себе бабу заведи! Хотя ты ж, наверное, даже не знаешь, как их заводят! Решил меня отсюда выжить? Может, ты сам на мое место метишь?
        Задохнувшись от возмущения, Антон побагровел и выпалил:
        - Нимфоманка!
        - Размечтался! - почему-то вид до крайности обозленного Никольского поднял Кате настроение. С чувством глубокого удовлетворения она снова взяла поднос с кофе и попыталась пройти мимо потерявшего дар речи мужчины.
        - Не буду я кофе, - взвизгнул он, ощущая, как от ярости трясутся руки. Эта нахалка посчитала, что он пришел к ней, что он навязывается! Все бабы - чокнутые клуши с завышенной самооценкой. Кофе она ему сделала! Да еще улыбается своей резиновой улыбкой!
        - Подвинься, - спокойно попросила Катерина, мысленно уже завершившая словесную баталию с Антоном и представлявшая, как она грациозно изогнется, подавая Крягину чашку. Если наклониться пониже, то грудь прикроет не очень стройную талию, к тому же у нее сегодня кофточка с небольшим вырезом… Но надо именно нагнуться, а не плюхнуть бюст на стол. Осененная этой свежей мыслью, Катерина, поравнявшаяся с Никольским, неожиданно отклячила филейную часть и выгнулась дугой, пристраивая поднос на свой стол.

«Нет, слишком высоко…» - но додумать мысль она не успела.
        - Мне кофе подают по утрам в постель, я на ночь его не пью, - ввинтился в сознание ехидный голос Никольского. - Так что не пристраивайся тут.
        - Исчезни, - процедила Катя, недовольная результатом эксперимента и тем, что Антон видел ее пируэты. - Я не к тебе пристраиваюсь.
        - Больная, - удовлетворенно констатировал Никольский, которому на самом деле никто и никогда не подавал кофе в постель. Ни по утрам, ни по вечерам. Но продолжить полемику он не пожелал, и, выхватив долгожданный факс, нехотя вылезший из недр аппарата, удалился, гордо вскинув царственный профиль и подергивая кадыком.

        - Ваш кофе, - промяукала Катя, гипнотизируя Крягина широко распахнутыми глазами. Он поднял голову, некоторое время непонимающе смотрел на томно помаргивающую секретаршу и наконец сфокусировался на дымящейся чашке.
        - А, конечно, конечно, спасибо! - Леонид Викторович сгреб часть бумаг в сторону, но Клейстер немедленно зашипел и начал раскладывать сместившиеся листы в нужном порядке, оставив для кофе малюсенький пятачок рядом с собой.
        - И вообще, - юрист недовольно глянул на Катю, словно это была ее идея, - мы сейчас тут все документы зальем.
        - Если не фыркать и не плеваться, то все обойдется, - смело парировала Катерина, тут же испугавшись и собственной храбрости, и собственного голоса. На мгновение ее в мыслях унесло несколько дальше, чем предполагало реальное развитие событий, поэтому Катя выдала сентенцию, исходя из своих далеко идущих планов, а не из фактического положения вещей. Клейстер был не в курсе ее почти матримониальных планов на шефа, поэтому замер и недоверчиво заглянул в глаза кофеносице.
        Но Кате было не до его недоуменных взглядов и обид. Она, воспользовавшись шансом, обежала вокруг стола и расчистила место перед Крягиным, вывесив прямо у него под носом свою гордость - бюст. Судя по тому, как налился краснотой нос Леонида Викторовича, а затем - лоб и щеки, вырез свою функцию выполнил идеально.
        - Спасибо… Катенька, - он смущенно кхекнул и отвел глаза.
        Катя аккуратно составила чашку с подноса и начала заботливо отодвигать бумажки еще дальше. Если было бы возможно, она бы сейчас и опахалом над шефом потрясла, лишь бы не уходить.

«Хотя можно же подождать, пока он выпьет!» - пришла в голову спасительная мысль, и Катерина застыла рядом с креслом, словно вышколенная официантка в дорогом ресторане.
        - Вы к нам присоединитесь? - с ядовитой любезностью осведомился Кирилл Антонович.
        Клейстер выреза не видел, поэтому не собирался делать скидку на половую принадлежность или прочие дефекты сотрудницы.
        - Спасибо, я кофе вечером не пью, - произнесла Катя, стараясь повторить интонацию знающего себе цену Никольского.
        - Вы намекаете, что пьете его утром? Собственно, не про кофе речь, но не суть. Тогда, может быть, перенесем наше совместное общение на завтра, а пока, с вашего позволения, мы бы с Леонидом… Викторовичем поработали вдвоем, тет-а-тет, так сказать. А кофе все вместе попьем завтра утречком. На троих. Вы как?
        У Катерины забегали глаза и звучно булькнуло в животе. Витиеватых шуток Клейстера она категорически не понимала. Кирилл Антонович пугал ее двусмысленностью предложений и скользкими взглядами. Казалось, что юрист разглядывает ее, словно ученый, держащий за лапку лягушку, которую он собирается препарировать. Более того, его непонятные высказывания она улавливала лишь частично, поскольку была занята одной мыслью: как бы самой остаться с Крягиным тет-а-тет и дать шефу возможность объясниться. Из последнего предложения бедная секретарша уловила лишь одно: ей предлагают провести ночь втроем, а утром расплатиться за это чашкой кофе. Который, к слову сказать, видимо, она и будет готовить. Немудрено, что предыдущая секретарша сбежала! Но, по счастью, возразить Катя не успела.
        - Катюша, мы вас безбожно задержали, - захлопотал Крягин, стараясь отогнать от себя видение аппетитной ямочки, продемонстрированной ему в декольте. Видение не отгонялось, вытесняя рабочие мысли. Похоже, сказывалось длительное отсутствие женского внимания. Даже селедка под шубой, усилием воли представленная Леонидом Викторовичем, продержалась в сознании лишь мгновение. - Вы свободны.
        - Совсем? - не поверила Катя.
        - Похоже, вы не рады, - уловил в ее голосе обиду Клейстер. - С чего бы это? Трудовой азарт?
        - Просто не поверила своему счастью! - прошипела Катерина, обдав его уничтожающим взглядом. После чего повернулась к Крягину и тихо сказала, постаравшись вложить в интонацию максимум чувств: - До свидания. До завтра.
        - Как драматично, - пробормотал юрист. - Надо думать, что «до завтра». В противном случае я засчитаю вам прогул.

«Наверное, этот тарантул не женат. Или он вообще голубой. Или импотент», - злобно подумала Катя, прикрывая за собой двери кабинета. Клейстер был возмутительно неуместен на ее празднике жизни.
        Одеваясь, Катерина твердо решила, что непременно дождется Крягина. Версия о том, что ее должны были встретить и не встретили, моментально созрела в ее головке, щелкнув, как попкорн. И Катя заняла позицию у выезда со стоянки.

        - Юра, а мы не могли видеться раньше? - томно спросила Диана, раздумывая, закурить или нет. По опыту она знала, что далеко не все мужчины любят курящих женщин. Некоторым нравились этакие женщины-вамп, с тонкой сигареткой, воткнутой в изящную линию губ, а кому-то нравились правильные девушки, блюдущие свое здоровье и, как следствие, здоровье нации. Или на табачный дым была аллергия. Хотя у некоторых была аллергия на запах духов, но это же не значило, что Диана должна была отказаться от парфюма.
        - Могли. Я пару раз заезжал к Леньке в офис.
        - А-а, ясно.
        Пауза напряглась тонкой струной, создав чувство дискомфорта.
        - Ну, наверное, я вас не заметил…
        Диана недовольно приподняла тонкую бровь, и Юра поспешно поправился:
        - В смысле, мы не встречались. А то бы я запомнил.
        - Возможно, - такой вариант устраивал Диану больше.
        Юра Иванов был пока непонятен, как кубик Рубика, в котором проще переклеить цветные квадратики, чем его собрать. Если бы Леня так не суетился в связи с приездом дорогого гостя, то Диана в его сторону даже не плюнула бы. Тощий мужичок с усталым лицом госбюджетника. Форма одежды никак не вязалась с роскошным
«Лексусом», в котором они сейчас неслись по вечернему городу. Конечно, Диана навязалась, и то, что водитель сейчас был молчалив, могло объясняться как робостью, так и элементарным нежеланием поддерживать разговор.
        - А вы кто? - бросила она пробный шар.
        - Человек.

«Зануда», - подумала Диана, но не сдалась. В девушке проснулся азарт охотницы, к тому же дичь в сочетании со средством передвижения того стоила. Мобильный молчал, а это значило, что Юру никто не ждет. Или ждет, но скромно и молча. Во всяком случае, - кольца на пальце не было.
        - А чем человек занимается?
        - Везет красивую девушку домой.

«Ого, - Диана подобралась, почувствовав себя увереннее. - Значит, все-таки красивая».
        - Домой? - капризно протянула она. - Как-то скучно.
        - Я вообще скучный, - осторожно предупредил Юра и даже на мгновение повернул к ней голову. - Романтик сдох во мне еще в юности.
        - То есть сейчас у вас зрелость? Или старость?
        - Сейчас у меня мудрость.

«Самовлюбленный эгоист с манией величия», - мысленно констатировала девушка и насмешливо бросила:
        - Мудрыми бывают филины и питоны. Вы кто?
        - Удав.
        - А?
        - Я глотаю жертву целиком, а потом размышляю на сытый желудок. Так ко мне приходит мудрость.

«Идиот!» Диана почувствовала себя неуютно. Она уже не была уверена, хочет ли продолжать флирт. Еще неизвестно, кем ее считает этот зазнавшийся Каа - Багирой или мартышкой.
        - У меня с чувством юмора напряг, не пугайтесь, - виновато сказал Юра. Ему уже было неудобно перед съежившейся девушкой. Ничего плохого она ему не сделала, а он повел себя как последний придурок, словно сопливый мальчишка, строящий из себя нечто значимое посредством длинных плевков и нецензурной лексики.

        Сколько Юра себя помнил, у него всегда были проблемы с девушками. Папа, занимавший высокий руководящий пост, постоянно отсутствовал, поэтому Юрик рос нежным маменькиным сынком. Мама с детства пичкала его романами про мушкетеров и рыцарей. Будучи домохозяйкой, она увлеченно занималась воспитанием единственного сына, растя гения. Гений из Юры получался плохо. Мало того, что он рос болезненным, его тонкая душевная конституция, сформированная мамой, делала парня весьма уязвимым и в моральном плане. В классе над ним подтрунивали и недолюбливали. Юра начал замыкаться в себе, его от души били, а он стеснялся жаловаться, угнетаемый комплексом чести: настоящий мушкетер либо может постоять за себя сам, либо хотя бы не закладывает товарищей. Синяки и ссадины он объяснял падениями. Обеспокоенная частым нарушением координации у ребенка, Елизавета Васильевна начала таскать его по врачам, где в какой-то момент и выяснилась правда. Взбешенный отец перевел отпрыска в другую школу, параллельно отдав в секцию вольной борьбы.
        - Между порядочностью и глупостью - пропасть глубиной в жизнь и шириной в один шаг. Постарайся это запомнить. У тебя всегда есть выбор: шагнуть или свалиться, - безжалостно заявил отец. Судя по выражению лица, он Юрой чуть ли не брезговал. И именно тогда парень подумал, что сделает все, чтобы заслужить его уважение.
        Тренер, которому взять дохленького подростка велено было руководством, обреченно вздыхал и щупал Юрины мощи, как опытная пенсионерка щупает синеватого цыпленка, понимая, что из этой дичи бульон будет ненаваристый. Но тощий Юрик оказался жилистым и неожиданно упорным. Несмотря на излишне романтический настрой, по ночам он все же мечтал о том, как однажды даст своим противникам достойный отпор. Правда, шляпа и шпага вносили в его мечты налет нереальности, зато сам посыл был психологически очень даже оправдан. Мастера спорта из него тоже не вышло, зато появились мускулы и уверенность в себе. Помимо мускулов, в его жизни еще появилась первая девушка. Причем она не просто появилась, а с ходу переехала к ним жить, так как Юре открылась новая грань ощущений, связанная с женщинами, и у него капитально снесло крышу.
        После одной из тренировок он возвращался через парк и стал свидетелем омерзительной сцены: мелкий кряжистый мужичок шарил в сумке всхлипывавшей девушки, которая от ужаса не могла даже кричать. Не раздумывая ни секунды, Юра повалил наглеца на землю и предложил вызвать милицию, но дама великодушно отказалась. Как выяснилось позже, Даша была начинающей проституткой, весьма неумело утаившей очередной гонорар от сутенера, который и был слегка помят Юрой. Юре было семнадцать, Даше двадцать три, и она в качестве благодарности немедленно показала спасителю небо в алмазах. Алмазы демонстрировались в течение почти суток в общежитии, где у Даши жила сестра, временно отбывшая к родне и освободившая койку. Как честный человек, не справившийся с инстинктами, едва придя в себя, Юра немедленно потащил любимую к родителям.
        Надо сказать, что, невзирая на все перипетии в государстве, папа прочно держался у руля и продолжал делать карьеру, поэтому дома появлялся, как и прежде, - редко. Накануне мать, не дождавшись кровиночку с тренировки, понеслась в отделение милиции.
        - Мамаша, загулял ваш засранец, - попытался ее образумить усталый милиционер, не желавший вешать на себя лишнее дело. - Ну сами подумайте, ему в армию скоро, здоровый мужик. Чего с ним может случиться?
        - Мой сын в армию не пойдет! - завопила интеллигентная женщина, затопав ногами и брызгая слюной на мутное окошко дежурной части.
        - Да ради бога, - беззлобно согласился страж порядка. - Приходите через три дня, если не найдется. Все запишем.
        - Это же ребенок!
        - Жеребенок, - пробасил кто-то и послышался смех.
        - Абсурд, - пробормотала несчастная мать. - Этого не может быть. У меня пропал мальчик, а они ржут.
        Начальник тоже отнесся к проблеме без понимания.
        Юриной матери стало плохо, она пила валокордин и в панике обзванивала знакомых. Юрочка нигде не мог быть, он всегда вовремя возвращался. Эта мысль будила в глубине ее души парализующий волю и ум ужас. Муж улетел куда-то за Урал, и найти его не представлялось возможным. Во всяком случае, весь последующий день она тщетно искала хоть кого-нибудь, кто мог бы помочь в поисках Юрика. А вечером явился сам виновник переполоха, притащив с собой чудовищную девицу, вульгарную и помятую.
        - Мама, это Даша. Мы хотим пожениться, - сообщил он. От мамы одуряюще пахло валокордином, но Юра был слишком возбужден, чтобы обращать внимание на такие мелочи.
        - Прямо сейчас? - сухо поинтересовалась мама, внутренне растаявшая от счастья, что сын жив, но мобилизовавшаяся для борьбы с этой крашенной хной проблемой.
«Проблема» глупо хихикнула и прижалась к Юре, выставив круглое колено.
        Мама оказалась права. Даша была «не пара». Это выяснилось довольно быстро, на первой же вечеринке, куда влюбленные пришли вместе. Возлюбленная напилась до фиолетовых звезд и прямо на балконе занялась непотребством с хозяином праздника. Это была первая трагедия в Юрочкиной жизни. Дальнейшие женские предательства он переживал уже легче. Собственно, не так уж много их и было. Сначала был неудачный брак с некрасивой дочерью папиного зама. Зато она была из хорошей семьи. Жизнь обещала скучное, но уверенное постоянство, но Юра ошибся. Через несколько лет его унылая некрасивая жена резко похорошела, и тут же выяснилась причина ее внезапного расцвета - коллега по работе, с которым она элементарно сбежала, оставив Юру в полнейшем недоумении, почему нельзя было по-человечески объясниться и развестись. К тому времени папа уже пристроил его на хорошее место, и Юра пошел в гору, поэтому недостатка в девушках, мечтавших похозяйничать в его душе, не наблюдалось. Зато имело место стойкое недоверие Юры к женскому полу, отличавшемуся завидным непостоянством. Следующая его пассия, белокурая Леночка, оказалась
примитивной обирательницей кошельков, и Юра с трудом вырвался из ее цепких лапок, в которых застрял ворох подарков и материальная компенсация морального ущерба, вызванного разрушением ее светлых надежд. Затем он второй раз в жизни влюбился, но потерпел фиаско, так как дама сердца оказалась в итоге однолюбкой и вернулась к бывшему мужу. Одно время Юра даже подозревал, что его всего лишь использовали как орудие мести, но потом эти мысли поблекли и забылись. Отныне в его сердце было сухо и безжизненно, как в пустыне.
        - Короче, выжить там сможет только верблюд, - констатировал как-то друг Леня за рюмкой чая.
        Юра не спорил. Если верблюду охота, пусть живет.
        Но в отличие от осторожного Леонида, женщин он продолжал любить, хотя сердце в этом процессе не задействовалось.
        - Организму нужны вода, пища и женщина. Это физиология, - рассуждал Юра. - Любовь - это фантазия. Когда человеку скучно, он придумывает сказки про любовь и мифические идеалы. Я человек занятой, поэтому у меня реальные тетки. Платонические чувства для импотентов. А я пока еще о-го-го!
        - Иго-го, - ржал Леня, категорически возражавший против присутствия на междусобойчиках «реальных теток» и смущавшийся своей веры в любовь. Дыма без огня не бывает. Раз про эту самую любовь говорят, значит, у кого-то было. Ведь про летающие тарелки тоже много спорят, но только самый недалекий нигилист рискнет однозначно настаивать на том, что инопланетян не существует. Только потому, что лично он их не видел.

        Диана Юре нравилась. Ему вообще претили неухоженные клуши без маникюра и с осыпавшейся косметикой. В них было что-то дешевое - что-то от Даши, которая много лет назад стала поворотным пунктом в его отношениях со слабым полом. Женщина должна быть красивой игрушкой, легкой и необременительной. Как дорогой костюм на переговорах или внедорожник в лесу. Все должно быть к месту и ко времени. Безусловно, у плиты фифа на шпильках и с маникюром будет выглядеть крайне глупо, но для кухни у него была домработница, а для отдыха требовались именно такие утонченные мотыльки с точеным профилем. Диана не была красавицей, но в ней что-то чувствовалось. Как в коробке с подарком, перехваченной ленточкой. Ленточку хотелось немедленно сдернуть, чтобы найти сюрприз, поскольку такие коробки редко оказываются пустыми.
        - А давайте в клуб! - неожиданно предложил он. Ужин - слишком интимно и сразу предполагает продолжение, а клуб - это возможность выбора: можно до утра развлекаться, а можно и поехать домой. В самом крайнем случае можно потеряться в толпе.
        - А почему не театр? - хмыкнула Диана. - Или я выгляжу настолько несерьезно?

«Хочет выглядеть серьезно, - умилился про себя Юра. - Как они все смешны. Серьезно надо выглядеть на переговорах или в суде, а с мужчиной… Женщина должна быть праздником, цветком, а не шуршащей газетой».
        Диана отвернулась: «Все написано у него на физиономии. Клуб, выпивка, постель. Нашел дуру. Примитив».
        - Для театра поздновато, - резонно заметил Юрий. Прозвучало это холодно и отстраненно.
        - Клуб так клуб, - махнула ладошкой Диана с видом пресыщенной светской львицы. Перепад в Юрином настроении ее несколько отрезвил, и девушка решила не рисковать.
        - Вот и миленько, - пробормотал он, даже не интересуясь предпочтениями спутницы. Отдыхать господин Иванов привык в проверенных местах, где любовь и материальная заинтересованность обслуживающего персонала гарантировала стопроцентную релаксацию.

        Судя по ознобу, ледяными волнами скатывающемуся по спине, температура воздуха приближалась к точке замерзания. Катя тряслась, как овечий хвост, и шмыгала носом.

«Не хватало еще простудиться тут! - сердито размышляла она, но сдаваться было уже поздно. Сил придавало еще и то, что Саша не звонил. И если смотреть правде в глаза, то если в Катиной жизни и была искра, то к Александру это не имело никакого отношения. Во всяком случае, его образ меркнул на фоне яркого и волнующего Крягина, как светлячок в лучах прожектора. Хотелось получить подтверждение, что Катя все делает правильно. Советоваться с мамой бесполезно, учитывая ее необъективное отношение к Саше. Сейчас как никогда нужен был совет Лизы, но подруга второй вечер пребывала в состоянии «абонента вне зоны действия сети».
        Послышалось урчание мотора, и Катя замерла. Надо было точно рассчитать момент и появиться в свете фар именно в тот момент, когда автомобиль будет выезжать из ворот. В противном случае ее либо не успеют заметить в вечерней темноте, либо вообще собьют. Оба варианта категорически не подходили. Шлагбаум нехотя начал подниматься, и она с отсутствующим выражением лица вышагнула из тени.
        - Я, конечно, все понимаю, - Никольский высунулся из дверей «девятки» и с ненавистью разглядывал затихшую у капота секретаршу. - Но не до такой же степени! Если ты думаешь, что я тебя покалечу, а потом всю оставшуюся жизнь буду страдать от чувства вины и ухаживать за инвалидкой, то глубоко ошибаешься. В крайнем случае - выплачу все, что будет положено по суду. Так что в следующий раз, когда вознамеришься намотаться на мои колеса, десять раз подумай!
        - Да я просто мимо шла!
        - И давно ты мимо ходишь? Все нормальные бабы дома, мужей кормят, а ты все тут отираешься!
        - Я не отираюсь! И если все нормальные бабы дома, то и все нормальные мужики тоже дома! Чего же ты тогда стахановца из себя строишь? Выслужиться хочешь? И почему где я, там и ты?
        - И не мечтай! - сплюнул Никольский, хлопнув дверью.
        Настроение у Кати испортилось, словно лист бумаги, попавший в огонь и съежившийся в крохотный обугленный шарик. Все-таки обидно, когда красивый мужик, пусть даже такой противный и высокомерный, не делает никакой разницы между тобой и какой-нибудь Мышкиной, откровенно демонстрируя неприязнь. Ведь, по сути, она еще ничего плохого ему не сделала, наоборот, это Никольский изначально вел себя совершенно по-свински. Когда ты раздражаешь женщин, то это можно списать на ревность, зависть и что-нибудь еще, приятное и поднимающее собственную самооценку, но когда бесишь мужчин - это уже диагноз.
        За счастье надо бороться, а в борьбе побеждает либо самый сильный, либо самый упорный. Презрев недобрый знак в лице нахамившего Никольского, Катя решила прибегнуть к старому испытанному способу - погадать на пуговицах: любит - не любит - плюнет - поцелует… Пуговиц оказалось три. Отчаявшаяся Катерина начала ощупывать куртку с упорством алкоголика, потерявшего заначку. Упорство было вознаграждено: на капюшоне оказался хлястик, прикрепленный четвертой пуговкой.

«Судьба!» - удовлетворенно хихикнула Катя и снова замерла в засаде.
        Долго ждать не пришлось. Сквозь кованую решетку забора было видно, как большая темная иномарка хищно крадется к выезду. Прищурившись, она углядела значок
«Мерседеса» и снова вывалилась под колеса. Теперь, памятуя о том, что водителей типа Никольского случайно выскакивающие перед капотом пешеходы не радуют, она решила, не мудрствуя особо, поскрестись в окошко. Тонированное стекло медленно поехало вниз, и Катерина, боясь упустить что-нибудь из заготовленной речи, сбиться, застесняться, торопливо зачастила в темноту салона:
        - Ой, извините, до метро не подбросите? А то я договорилась с соседом, а он не приехал. Я так замерзла, просто ужас! До дома еще час ехать, а на дворе ночь, страшно так! Но я привыкла одна ходить, не боюсь совершенно. Только холодно очень, поэтому мне бы хоть до метро, до какого-нибудь!
        Она тараторила, боясь замолчать, и судорожно цеплялась за дверцу, словно это помогло бы удержать машину в том случае, если водитель решит наплевать на ее слезное выступление и уехать. Собственно, этой речью Катя планировала поставить Крягина в безвыходное положение и принудительно влезть в автомобиль. Вряд ли Клейстер, как сиамский близнец, тащится за шефом домой, поэтому им представится наконец-то шанс объясниться без свидетелей.
        Все в этом мире относительно, правота тоже бывает разной. Клейстер действительно не собирался увязываться на ночь глядя за Крягиным, хотя часть вопросов они так и не решили. Он просто сидел за рулем своей машины и слушал, как новая секретарша мелет абсолютную ахинею дрожащим от смущения голосом.

«Интересно, что ей на самом деле надо? Хочет стучать или… Нет, это вряд ли», - размышлял он. Конечно, можно было ей отказать, сославшись на субординацию и наличие общественного транспорта, но любопытство победило. Кирилл Антонович перегнулся на пассажирское место и молча распахнул дверь. Молчать - оно всегда вернее. Женщины не умеют молчать, поэтому всегда стараются заполнить образовывающиеся в диалоге паузы ненужной информацией. Иногда из пестрого вороха слов удается выудить весьма полезные сведения.
        - Так удачно, что вы именно сейчас поехали, - тряслась в ознобе Катя. - А то я чуть не ушла. Тепло так, уютно, как дома.

«Удачно! - хмыкнул про себя юрист. - Кому как».
        Катерина нервничала. Замерзшие на морозе сопли начали оттаивать, и она беспрестанно шмыгала носом, стараясь заглушить неромантическое хлюпанье голосом.
        - Какая у вас машина большая! Просто целый автобус. Люблю большие машины.
        По большому счету, после этого ценного сообщения можно было высадить болтливую пассажирку, предложив ей поймать фуру или «БелАЗ», но она успела расстегнуть куртку и даже одну пуговку на блузке, памятуя о реакции шефа на вырез, и Клейстер периодически с удовольствием косился на белевшее в сумраке декольте. Высаживать девушку, обладавшую такими соблазнительными формами, не хотелось. Пусть стрекочет. В конце концов, она его явно стерегла и рано или поздно все-таки дойдет до сути и объяснит, зачем весь спектакль. Кирилл Антонович не любил неясных и незавершенных ситуаций.
        - Вообще-то я не тороплюсь, - выдала Катя, исчерпав все мыслимые и немыслимые комплименты. Она косилась в окно, стесняясь посмотреть в глаза своему спутнику. Она чувствовала, что говорит лишнее, глупо дергается и вообще - ведет себя ужасно нелепо. Скорее всего на лице Крягина сейчас снисходительная усмешка: он догадался, что нравится ей, а подобная догадка обычно портит мужчину, как капля хлористого кальция бочку молока.
        В носу защекотало, Катерина чихнула и протяжно шмыгнула.
        - Возьмите в бардачке салфетку, - не выдержал Клейстер.
        - Что вы тут делаете?! - взвизгнула Катя, моментально развернувшись к водителю и поняв, что вместо Крягина на руле висит юрист.
        - Хороший вопрос. Женский такой. Что лишний раз подтверждает нестандартность женского типа мышления. Во-первых, я тут давно. Во-вторых, веду машину. Вижу по лицу, что вопросы у вас еще есть. Я тоже никуда не тороплюсь, так что задавайте.
        - Это машина Леонида Викторовича!
        - К счастью, нет.
        - Но это «Мерседес»! - в отчаянии воскликнула Катерина. Такой глупости просто не могло случиться: чтобы у юриста оказалась точно такая же машина - нонсенс!
        - Да, - с долей похвальбы в голосе подтвердил Кирилл Антонович. - Представьте себе, модель не эксклюзивная. У некоторых тоже есть такие же… ммм… драндулеты.

        Несмотря на всю свою индифферентность, спокойно говорить про машину Клейстер не мог. Это была его страсть, его гордость, домашнее животное и любимая женщина одновременно. Кирилл Антонович имел стандартную ориентацию, поэтому любимого мужчины у него быть не могло категорически. Машина ласково звалась «Мариком» и
«Мурсиком», протиралась велюровыми тряпочками в тон полировке и мылась исключительно на евромойках.
        Первым автомобилем юриста был пронзительно-зеленый «Москвич». Воспоминания он оставил о себе самые гнусные, как бывшая теща после развода. «Москвич» с завидной регулярностью ломался, всякий раз выбирая для предсмертных конвульсий самые неудачные моменты. Когда он заглох посреди проспекта именно в тот день, когда Клейстер вез любимую девушку на экзамен, это стало последней каплей. Возмущенная дама, не понимавшая тонкостей технического прогресса и желавшая произвести неизгладимое впечатление на товарок, предъявив им «моторизованного» ухажера, оскорбилась до глубины души и навсегда исчезла из жизни незадачливого водителя. Вслед за ней ушел из судьбы Клейстера и подлый автомобиль. О машине он не жалел, о даме тоже, рассудив, что «не дама и была». С тех пор Кирилл Антонович задался целью купить машину с большой буквы. Таковые агрегаты стоили дорого, поэтому юрист занялся накоплением и наконец приобрел предел своих мечтаний и финансовых возможностей. Крягин менял машины каждый год, чтобы быть на гребне то ли моды, то ли просто выпендрежа, поэтому его предыдущий «Мерседес» по сходной цене отошел к
Кириллу Антоновичу.

        В полуобморочном состоянии Катя уставилась в окно, едва сдерживая слезы: целый вечер караулить шефа, а в результате нарваться на его «серого кардинала». Наверное, нечто похожее чувствует рыбак, заявившийся на берег моря за золотой рыбкой, а в результате выудивший из пучины пустую сеть, да еще прогрызенную акулами. Она рванула ворот кофточки, и Клейстер едва не окосел, стараясь одновременно уследить за дорогой и за открывшимся пейзажем. Собственно, женская грудь его не так уж и волновала в принципе… Но почему бы не посмотреть, раз показывают? Тем более есть на что.
        - А вы, Екатерина, собственно, где живете?
        - На Юго-Западе, а что?
        - Ничего, - напрягся Клейстер. Он тоже жил на юго-западе и такие совпадения не любил. Гибкий ум и богатая фантазия мешали ему существовать в гармонии с внешним миром и людьми. - А в анкете у вас другой адрес, между прочим.
        - Это адрес родителей. И вообще, остановите, я выйду.

«Вот вам - здрасьте, - опешил водитель. - Однако штормит девушку. То тарахтит, как колхозная молотилка, то вдруг в кусты!»
        - Екатерина, давайте я вас хоть до ближайшего метро довезу.
        - Стойте! Немедленно остановите! - истерично взвизгнула пассажирка, уставившись прямо перед собой круглыми, как пуговицы, глазами.
        Клейстер послушно затормозил и с удивлением понял, что выходить она не планирует, изображая непонятно что.

«Надеялась, что я ее уговаривать буду, что ли?» - несказанно удивился он и даже приосанился.
        - Ну поехали, поехали вон за теми «Жигулями», быстрее, - взвыла Катя.

«Очень последовательно, - гоготнул про себя Кирилл Антонович. - Раз не стала упираться и уговаривать, тогда надо потрясти своей непредсказуемостью и навязаться на дальнейшее общение. Грамотно. Интересно только - к чему это все».
        Детективы приятнее смотреть дома, за бутылочкой пива или чашкой чая, когда есть возможность переключиться на новости или что-нибудь спокойное. Участвовать в детективном действе лично, а тем более гоняться за какими-то замызганными
«Жигулями» Клейстер не желал. Но тем не менее поехал. Было просто дико любопытно узнать, как секретарша будет выкручиваться. На что у такой милашки может хватить фантазии?
        Между тем «милашка» вполне правдоподобно поедала глазами заднее стекло ползущего впереди автомобильчика и даже, похоже, тряслась.

«Плоховато она отрепетировала выражение лица, - подумал Кирилл Антонович. - Накладочка вышла. Аж оторопь берет».

        Новость о том, что невеста нашла денежную работу, воодушевила Александра до крайности. Когда Катя, всхлипывая, рассказывала о незнакомце и прочей малопонятной ерунде, он трепетно ждал момента, когда можно будет спросить про зарплату. В жизни снова без малейших усилий с его стороны случился переход с черной полосы на белую. С неудачным бизнесом можно было завязать. Катерининой зарплаты вполне хватило бы на хлеб с маслом, а если она поднапряжется, то со временем - и на икру. В крупных фирмах легко можно сделать карьеру. Саше грезилась отдельная квартира с хорошим ремонтом и сытая жизнь. Кто-то зарабатывает на хлеб с маслом, а кто-то потом делает из этого бутерброды. Во всем должно быть разделение труда.
        Хорошее настроение брызгало из него во все стороны, как вода из прохудившегося крана.
        - Чего сияешь, как медный таз? - хихикнула Галя, заглянувшая в офис. - А я домой, между прочим, иду.
        - Скатертью дорога, - буркнул Витек. Сегодня его теща полдня пыталась прорваться через бдительную охрану и добраться до блудного зятя. Гроза миновала, но Витя все еще переживал ужас последних часов, поэтому реагировал на все довольно злобно. Саша же наоборот - пребывал в отличном расположении духа и на переживания друга теперь смотрел сквозь пальцы, с долей снисходительного сочувствия, так пациент, со свежезапломбированным зубом выходящий из стоматологического кабинета, смотрит на тоскующую в коридоре очередь. Заначка на черный день жгла карман, поскольку вышеупомянутый день откладывался, и веселая Галочка оказалась очень кстати.
        - Домой? - поддержал тему Саша. - Одна?
        - Как получится! - с вызовом ответила девушка.
        Саша ей нравился как мужчина и как владелец квадратных метров в большом промышленном городе. Это для гордячек коммуналка - не жилье, а для нее - предел мечтаний. Все лучше избы с косой крышей и удобствами во дворе. Кроме того, с городской пропиской уже можно найти хорошую работу за нормальные деньги, а не довольствоваться крохами, которые ей платят в захудалом ателье. Да и Саша - непьющий бизнесмен! Односельчане просто лопнут от зависти, особенно Дуська, за глаза обзывавшая Галю гулящей и распускавшая о ней грязные сплетни.
        - Пошли в кафешку, - с ходу предложил Саша, прикинув наличность. Ему хотелось выглядеть шикарным мужчиной. А у шикарного мужчины должен иметься необходимый набор атрибутов: жена или невеста, любовница и кошелек. На данный момент все пункты были в наличии, что вселяло в Сашу уверенность в собственных силах, завтрашнем дне и даже - в послезавтрашнем. Галя особо не ломалась, многого не требовала и сама первая начала. Поэтому закончить вечер можно было прямо в подъезде, на теплой батарее, соблюдя ореол романтики. На большее Галина пока не тянула, да и средства не позволяли. Все, что тайно, всегда более притягательно. О том, что Галя не поймет наличия у него невесты и не захочет довольствоваться ролью наложницы при царе Горохе, он как-то не подумал. По-хозяйски положив руку чуть ниже ее талии, Александр самодовольно хмыкнул, Галя одобрительно хихикнула, и парочка двинулась на выход.
        Кафе было не ахти каким уютным, более того, оно было скорее забегаловкой, где ели стоя, по-деловому, и быстро уходили. Но вечером там орала музыка и устраивались танцы со светомузыкой, поэтому оно вполне подходило для необременительного свидания с последствиями, ибо трата на пиво и сосиску подразумевала бартер. Галину вообще в столь цивилизованное заведение пригласили впервые, поэтому она не только не выказывала никакого недовольства, но и подрагивала от восторга, как поросячий хвостик. Манящая городская жизнь вкупе с красивым мужиком и прочими радостями подмигивала ей светомузыкой и открывала райские врата.
        - Галочка, - проникновенно зашептал Саша, дыша алкогольными парами и горчицей на разгоряченную подругу. - Поскольку это экспромт, то в первый раз все будет не очень комфортно. Ты не против?
        Много выпившая и плохо соображающая Галина была только «за». Она не возражала ни против «первого раза», ни против чего другого, зауважав Сашу за малопонятные термины, которые он с такой легкостью вплел в разговор. Они выкатились на улицу и побрели по вечернему проспекту. Галя заглядывала ему в глаза, хохотала и прижималась все теснее.
        - Сейчас тачку поймаем и поедем к тебе. У тебя есть где пообщаться?
        Эта свежая мысль пришла ему в голову только что. Если Галя могла обойтись и без комфорта, то Саше вдруг захотелось удобств и чистого белья. Не мальчишка же он, в самом-то деле, по лестницам обниматься.
        - Пообщаться? - задумчиво мурлыкнула девушка. - Есть.
        - Тогда ловим тачку и едем общаться, - прояснил свои намерения Саша, чтобы в дальнейшем не возникло недопонимания.
        - Едем, - хлопнула ресницами Галя и одобрительно гоготнула.
        Они обнялись, едва не вывалившись на дорогу, и начали голосовать.

        Именно этот трогательный момент и застала Катя, желавшая немедленно покинуть Клейстера.
        Отчего жизнь от кого-то старательно скрывает реальное положение вещей, подсовывая чутких друзей, не желающих нарушить ваше спокойствие, и обрывая, словно старую паутину, любые подозрения и намеки, а кому-то выкладывает абсолютно несимпатичную правду, словно честный продавец: «Помидоры сегодня неспелые, а мясо с душком… вот-с!» И ничего не зависит от нашего желания. Хотим мы или не хотим закрывать глаза на что-то, если фортуна решила, то она ткнет нам в физиономию любую, даже самую глубокую и хорошо запрятанную тайну.
        Катин Саша, перед которым она испытывала неловкость, старательно заглушая ее доводами разума, целовался с низкорослой чернявой девицей и параллельно махал рукой, тормозя попутки. В этой сцене было столько естественности и обыденности, что этого просто не могло быть. Сто раз Катя видела подобные парочки, но сейчас реальность казалась фотомонтажом, как будто на думской трибуне в репортаже новостей вдруг появилась соседка Таисия Федоровна в бигуди и со сковородой в руке.
        Это не мог быть Саша, и это был он. Потрясение от открытия моментально сменилось у Катерины жаждой справедливости, подогреваемой яростью и отчаянием. Вместо Крягина она поймала юриста, а теперь и жениха увозила прочь неизвестная баба. Старуха у разбитого корыта. Вот мама-то обрадуется. И Лизка начнет поучать!
        От возбуждения Катерину трясло, зубы лязгали, а в ушах стоял невообразимый грохот пульса, как будто это не сердце гоняло по организму адреналин, а на стройке забивали сваи.
        - Долго мы кататься-то будем? - недовольно буркнул Клейстер.
        Секретарша переигрывала. К тому же «Жигули» явно ехали не на юго-запад, а колесить по ночному городу в ожидании объяснений Кирилл Антонович не желал.
        - Мне надо, ну пожалуйста, - она повернулась и уставилась на него, словно он был спасателем, раздумывающим, стоит ли бросать утопающему круг или дождаться последних пузырей.
        - Да пожалуйста, - озадачился Клейстер и тоже на всякий случай уставился на
«Жигули». На заднем сиденье явно целовались. Вариантов было два: либо секретарша продолжает комедию, либо там ее мужик.
        Минут через двадцать подтвердилось второе. Пара покинула автомобиль и слилась в лобзаниях прямо под уличным фонарем. Катерина издала тихое бульканье и начала качаться маятником. Амплитуда была небольшой, но пугающей.
        - Николаева, эй, Екатерина!
        Никакой реакции. Он резко развернул ее к себе и потряс:
        - Прекратите немедленно. Это ваш… - Клейстер замялся, подбирая слово. «Сожитель» и
«хахаль» явно не подходили. А Кирилл выбрал наиболее приемлемое: - Это ваш гражданский муж?
        - Ненавижу, - прошептала Катя. Губы у нее прыгали, а глаза разлились по лицу, словно два озера. Собственно, ничего, кроме этих огромных глаз, Кирилл Антонович и не видел.
        - Давайте я вас тоже поцелую. Нет, это в профилактических целях. А то у вас шок, истерика, а нестандартное действие обычно отрезвляет. Вообще-то можно еще дать по физиономии, но нам же с вами еще работать, так что бить, вероятно, не стоит, - объявил он голосом утомившегося от студенческой тупости лектора.
        - Смешно, да? - прошептала Катерина. - Я всем смешна. Как мне все надоело!

«Все. Истерика!» - сообразил Клейстер и, схватив Катю за щеки, крепко поцеловал.
        - Неудобно получилось, - сообщил он через несколько минут, с видимым трудом оторвавшись от девушки.
        Хирург со скальпелем - не кровожадный монстр, он действует в интересах пациента. Хотя, если он начинает получать удовольствие от процесса, то, вероятно, к врачеванию это не имеет никакого отношения.
        Катя остолбенело сидела и разглядывала огни проносившихся мимо машин. Роскошная иномарка, рядом чужой мужчина - из другой жизни, успешный и уверенный в себе. Все это происходило не с ней. И ключевым словом было именно «чужой». Но он потрясающе целовался! С другой стороны, вполне вероятно, что все дело было в юношеских комплексах: каждого своего кавалера Катя начинала сравнивать с Борюсиком, и тот, как эталон пошлости и серости, проигрывал абсолютно всем. Вероятно, стоило поднять планку.

«Кем он меня сейчас считает? Секретуткой? Легкодоступной и на все согласной». Катя поежилась и со всхлипом вдохнула воздух, пропитанный запахом клейстеровского одеколона.
        - Повторить? - заботливо поинтересовался Клейстер, не уверенный, что сумел одним поцелуем купировать истерику.
        - А что потом? В номера? - дрогнувшим голосом поинтересовалась Катерина. Ей хотелось сохранить лицо, но как его сохранить, если все уже произошло? Или почти все.
        - Домой, - сдержанно поправил ее Кирилл Антонович.
        - Хм. Ясно.
        - К вам домой. Адрес назовите, а то Юго-Запад большой.
        Катерина послушно назвала и автоматически добавила:
        - Только у нас лечь негде.
        - Ну, надеюсь, на вас места хватит, а я, с вашего позволения, поеду все-таки к себе, - осадил ее Клейстер. В подтексте читалось «размечталась, одна поспишь».
        Катя покраснела: «Возмутительная наглость, сначала делать двусмысленные предложения, а потом - в кусты. Неужели не понятно, что ей сейчас так нужна мужская поддержка? Любимый человек предал, да еще прямо на глазах, да при свидетелях!»
        - Забудьте все, что было, - предложил Кирилл Антонович. - Так будет проще для всех.

«Нет, ну что за человек. Почему он постоянно говорит так непонятно. Привык конкурентов путать! Что забыть-то? - затосковала Катерина. - Если он про поцелуи, то это только чтобы добить меня. Еще бы утерся. Или сплюнул».
        Она вдруг захотела спать. Пережитый стресс давал себя знать, и Катя, неожиданно не только для спутника, но и для себя, широко с подвыванием зевнула. После этого никакой речи о романтике быть не могло. Хотя Кирилл Антонович, предлагая все забыть, имел в виду не свой джентльменский порыв, а Сашино вероломство. И вечер мог бы закончиться приятнее, и расставание произошло бы совсем на другой ноте…
        - Приехали. Где ваш подъезд? - Для Кати слова Клейстера прозвучали как
«выметайтесь, девушка, хорошего понемногу».
        - Вон тот.
        Катя суетливо открыла дверь и неловко выкарабкалась. Ей было наплевать, как она выглядит. Хотелось одного - чтобы этот день закончился.
        - До свидания, - намекнул юрист. Светские приличия, невзирая на моральные травмы, следовало соблюсти.
        - Ага. До свидания. Всего хорошего, - закивала она, пятясь к подъезду.

«Вот так просто - всего хорошего, и никаких тебе слез благодарности и прочих радостей!» - обиженно констатировал Клейстер, глядя вслед медленно удалявшейся сотруднице. Словно услышав его мысли, Катерина вдруг посеменила назад и начала рвать на себя дверь.
        - Что-то забыли? - он замер в предвкушении.
        - Большое вам спасибо! - с чувством выпалила Катя и вприпрыжку понеслась к дому.
        Клейстер разочарованно вздохнул. Это было не совсем то, чего он ожидал.

        Диане в клубе не понравилось. По большому счету, она туда и не хотела, поэтому сейчас терпела собственное ленивое раздражение от Юриной бесцеремонности. Он не пытался быть галантным, пил, ел и разглядывал ее без восхищения, но с любопытством, как ребенок рассматривает жирафа или чужую машинку.

«Зачем я с ним потащилась?» Девушка злилась на себя за то, что поддалась порыву и сделала глупость, а теперь надо терпеть, поскольку она еще не придумала, как быть дальше и зачем ей нужен этот обаятельный наглец.
        - Иди, что ли, потанцуй, - пожал плечами Юрий. Он тоже не знал, что с ней делать. Но любой, даже самый порядочный человек, вряд ли пройдет мимо валяющегося на асфальте кошелька. Он, как минимум, повинуясь рефлексам, сначала его поднимет, а потом уже будет думать, что да зачем.
        - У шеста? - ядовито уточнила Диана. - Раздеваться надо?
        - Не надо.
        - А то я могу.
        - Я понял.
        - Хамишь?
        - Поддерживаю разговор в заданном тоне.
        Юра вдруг понял, что устал, словно шел-шел налегке, а потом кто-то повесил ему за плечи рюкзак с кирпичами. Музыка показалась слишком громкой, огни яркими, а день - затянувшимся. Он никак не мог решить, нужна ли ему близость с этой малознакомой девицей. Если бы он подобрал ее здесь, в клубе, то сейчас безо всякого зазрения совести оставил бы даме денег на такси и отбыл домой. Но девица была не из дешевых, ухоженная, стильная, уверенная в себе, чем-то задевавшая за живое, а потому бросать ее просто так не хотелось. Тем более что привез он ее из Ленькиного офиса, а это уже накладывало некоторую ответственность. Ответственность всегда раздражает и тяготит. Юра недовольно посмотрел на спутницу, с изумительной стойкостью глушившую коктейль за коктейлем. Что-то в ней было такое, неуловимое, но напрягавшее.
        - Я устала, - вдруг подняла глаза Диана, недовольно оттопырив нижнюю губку. Это кукольное кокетство ей не шло, еще больше подчеркивая ее независимость и стервозность. Вот какой-нибудь белокурый ангел в этой сцене смотрелся бы весьма органично, но Юра белокурых, тем более ангелов, не любил.
        - Тогда поехали отдыхать, - он все еще оставлял себе и ей лазейку. Не хотелось брать так легко, спортивного азарта не было, а без азарта нет игры.
        В машине Диана вдруг насупилась и отстранилась. От нее волнами исходила агрессия.
        - Чего ты как еж? Я еще ничего не сделал.
        - Спасибо, что кактусом не назвал, - мрачно мотнула головой пассажирка.
        - Пожалуйста.
        Она вдруг посмотрела на Юру долгим пристальным взглядом, который, вероятно, должен был что-то такое ему передать, и скорее всего, нечто весьма нелестное и оскорбительное, но, кроме избытка мартини, плескавшегося в ее темных глазах, он ничего не обнаружил.
        Люди редко получают желаемое. То ли причина в том, что кто-то слишком многого хочет, то ли мечтает о том, что не предназначено судьбой, так или иначе - как во времена дефицита, у фортуны приходится брать, что дают, а не то, что нужно. Диане нравились крепкие брюнеты - такие, как Крягин. А если покопаться в собственных чувствах, чего она категорически делать не желала, то вариант «такие, как» вообще можно было отбросить. Ей нравился Крягин, причем слово «нравился» даже близко не стояло к той палитре чувств, которую испытывала Диана при взгляде на свой идеал. Хотя от идеала Леонид Викторович был далек, и она прекрасно видела все его недостатки. Или почти все. Не суть. Он ей нравился в комплексе. До сегодняшнего дня Диана вообще была уверена, что и он ей симпатизирует. Да кто разберет этих мужчин, у которых мозг курсирует по организму, как «Летучий голландец», пришвартовываясь то в желудке, то вообще непонятно где. А голова у них вообще что-то наподобие ремонтного дока, куда сознание возвращается только после крупной аварии.
        Девушка Диана знала себе цену и не скрывала ее от окружающих. Если кому-то казалось, что цена завышена, то это были его личные проблемы. Распродажа со скидкой не планировалась. То, что ее соперницей может стать простушка Катя, для Дианы оказалось полнейшей неожиданностью. Катерина была миленькой, непритязательной и совершенно не соответствовала уровню шефа. Да, у нее была грудь и вообще некоторая пышность, которая утонченной Диане казалась скорее дефектом, нежели плюсом. Путем задушевных разговоров с сотрудниками и с самим Крягиным она выяснила, что Леонид Викторович предпочитает стройных девиц с модельной внешностью и мозгами.
        - Ему нужна баба-гвоздь, - поведала ей как-то в припадке откровенности после корпоративной пьянки Мышкина. - Он мне сам сказал.
        - Прямо так и сказал? - удивилась Диана. - А почему не баба-молот или баба-пила?
        - Я его честно спросила, почему он отвергает меня, - вздохнула Татьяна. - А он и говорит, что, мол, у него физическая и физиологическая несовместимость с крупными женщинами. Он ищет стройную, как березка, и умную, как советник президента.
        - А гвоздь при чем?
        - Так я подумала, что тогда эта мадам должна быть тощей, как гвоздь, и с головой, как у гидроцефала, чтобы весь мозг поместился.
        Если воспринять информацию, поступившую от предвзято судившей о ситуации Мышкиной, объективно, то, скорее всего, Крягин всего лишь пытался отделаться от докучливой Татьяны, нарисовав ей прямо противоположный образ. Но Диане хотелось, чтобы это оказалось правдой. Влюбленные женщины слышат не то, что им говорят, а то, что им хочется услышать…
        - Ты меня любишь?
        - Да.
        - Я красивая?
        - Да.
        - Я самая-самая?
        - Конечно!
        - Ой, девочки, он так красиво говорит, сказал, что любит, что я самая красивая и самая-самая…
        Зато как приятно. И нервные клетки сохраняются, и покой в семье не нарушен.
        Диана, по личному убеждению, на двести процентов соответствовала воплощенной мечте Крягина. Когда обнаружилось, что ему нравятся недоступные, она тут же превратилась в феминистку. Когда Вихров обмолвился, что шефа всегда притягивают стервы, она стала воплощением женщины-вамп в критические дни. Когда из случайно подслушанного разговора девушка узнала, что любимому симпатичны материально независимые дамы, она тут же начала усиленно демонстрировать свою финансовую состоятельность, благо папа не ограничивал дочку в средствах. И как результат - Крягин подарил огромный букет грудастой секретарше. Где справедливость? Диана столько времени изо всех сил старалась сблизиться, понравиться, стать нужной, желанной, а невзрачная девчонка за пару дней получила все. Диана чувствовала себя цветоводом, вырастившим потрясающую розу, которую мимоходом выдрал полоумный влюбленный для своей невесты. Чисто по-человечески влюбленного даже можно оправдать, любовь - такое дело, против нее не попрешь. А кто пожалеет цветовода? Хотя если и пожалеют, ему от чужого сочувствия ни жарко, ни холодно.
        И как быть с его взглядами, ведь читалось же в глазах Крягина что-то, что давало повод надеяться!
        Теперь Диана ехала с Юрой, который уже все распланировал, как повар, замысливший несложное блюдо. К Иванову она пристала почти инстинктивно, по извечному женскому заблуждению: пусть хоть поревнует, может, тогда… Но мужчины, они хоть и одного пола, но реагируют по-разному. Один, как разъяренный бык, напомнит про свое право собственности, поддев на рога всех участников, другой вызовет соперника на дуэль, третий отметелит неверную подругу, четвертый интеллигентно расстроится, а кто-то вообще махнет рукой.
        Но женщинам хочется страстей и событий, поэтому они зачастую стравливают кавалеров, дабы понаблюдать за действом с гостевой трибуны. В Средневековье такие номера проходили, а в наше время правила сильно изменились. Даму сердца запросто могут поставить на место договорившиеся между собой соперники.
        Диана все сделала машинально, а теперь жалела. Получилось гадко и грязно. И все могло еще более усугубиться, если не прекратить спектакль немедленно.
        - Отвези меня домой, - она примирительно тронула Юру за плечо и назвала адрес.
        Он не спорил. Это немного неприятно кольнуло самолюбие, но следовало признать, что лучше не понравиться кавалеру самой, чем долго отбиваться и объяснять, что это он тебе не понравился.

        - Ичто привело тебя к замшелым старикам? - с порога полюбопытствовала мама, разглядывая смущенную Катю.
        - Ну, мам, чего ты такая злопамятная? - пробормотала девушка, с покаянной суетливостью стаскивая одежду. - Мало ли что я тогда сказала. Я извиняюсь.
        - О, доча! - обрадовался Егор Константинович. Судя по задорному блеску глаз и плохо выговариваемым звукам, папа был навеселе. С одной стороны, это значило, что у мамы настроение хуже некуда, а с другой - папа настроен миролюбиво и учить ее в два голоса они сегодня не будут. - А Сашок где?
        - Ну, исходя из тембра ее сопения, доча сейчас ответит тебе в рифму, - догадалась мама. - Какая прелесть. Какая неожиданность. А не об этом ли я тебя предупреждала?
        - О чем? - огрызнулась Катя.
        - О том! Что ничего хорошего с этим плебеем получиться просто не может!
        - Он не плебей!
        - Ага! Он плейбой! Пьющий и гулящий.
        - С чего ты взяла, что он пьет?! - Катерина осторожно протиснулась мимо мамы в кухню. Запах жареной картошки напомнил о том, что ужина - ни романтического, ни какого-либо другого - у Кати сегодня еще не было.
        - То есть второй пункт не оспаривается? Уже впечатляет! А про выпивку я знаю, поскольку периодически общалась с твоим ненаглядным. Либо он напивается до полного кретинизма, либо по вечерам у него прогрессирующее слабоумие, проходящее к утру. Он развлекает меня анекдотами из репертуара трудных подростков и рассказывает, как вы хорошо живете. Если учитывать реплики на заднем плане и общий шумовой фон, живете вы в бомжатнике. Кстати, он очень интересно расписывал, как вы будете улучшать свои жилищные условия, упоминая нашу квартиру, но без подробностей, куда денемся мы с твоим отцом.
        - Мам, не начинай. Мне сейчас очень плохо.
        Вера Яковлевна победоносно задрала голову и резюмировала:
        - Мы с отцом были правы.
        - Да, абсолютно, - покорно согласилась Катя. - Я дура. И ошиблась. И никогда не выйду замуж, потому что не умею выбирать.
        - Как? А Боря? - всплеснула руками мама.
        - Ваш Боря - это топор, как средство от головной боли. Лучше умереть в девках! - в отчаянии выкрикнула Катя и закрылась в ванной. Слезы душили, и требовалось выплакаться, но не при маме, которая сейчас торжествует, гордясь собственной проницательностью и строя планы на Борю в зятьях.
        Некоторым родителям всегда кажется, что их дети - наивные несмышленыши, ждущие, пока их ткнут мордой в миску или пихнут на верный путь. Пусть даже сначала они сопротивляются, потом обязательно скажут спасибо. А отпрыскам кажется, что они сами знают, в какой миске вкуснее и по какой дороге ближе. Правота делится напополам: где-то правы родители, где-то дети. Только ясность наступает слишком поздно, когда изменить уже ничего нельзя, а можно только сделать выводы.
        Весь ужин мама зудела, пытаясь выведать причину конфликта, а Катерина молчала как партизан, с одной стороны, из вредности, а с другой - из-за нежелания глупо выглядеть. Быть брошенной и обманутой не только больно, но еще и стыдно. Если тебе предпочли другую, то доброжелатели в первую очередь предложат покопаться в себе в поисках причин случившегося, а не сетовать на вероломство партнера и перечислять дефекты соперницы. Это логично, так как рыба ищет где глубже, а мужик - где лучше. Куда уплыл, там и лучше.
        Саша не позвонил ни домой, ни на мобильный, хотя Катя подготовила прочувствованную речь и желала немедленно ее выплеснуть на неверного жениха. Там было очень много красивых, хлестких оборотов, доводов и обвинений. Держать это в себе не было никакой возможности, а звонить самой - глупо, поэтому Катерина набрала номер Лизы.
        Как ни странно, Кротова оказалась дома.
        - А чего вчера никто не подходил и трубка не работала? - выпалила Катя. Ей было страшно начать разговор о своих проблемах, поэтому надо было как-то плавно подобраться к теме. Или вообще - оттянуть кульминационный момент.
        - Во-первых, здравствуйте! - съехидничала Елизавета. - Вчера я была в трансе, поэтому телефон из розетки выдернула. И позавчера. И вообще - приятно познакомиться - я рогатая дура. В очередной раз. Четырежды герой любовного фронта, павший в неравном бою за кусок счастья. Не обломилось мне, Катька. Не такая уж я умная. Поэтому ты осторожнее прислушивайся к моим советам. Косметолог, покрытый морщинами, бородавками и прыщами, не имеет права давать консультации.
        - Да ладно, - не поверила Катя.
        - Клянусь. Слышишь звук? - из трубки донесся сухой стук. - Это я рогами стучу.
        - Ну постучи об мои, - вздохнула Катерина. - Промахнулась цыганка, что-то мы с тобой одновременно овдовели, а не счастье нашли.
        - Ну не знаю, как твой, а мой жив. И у него, представь, жена есть. Только не говори, что у твоего тоже. А то неинтересно. В вероломстве тоже должно быть разнообразие, иначе скучно.
        - Мне не скучно, мне противно, - Катя воровато оглянулась, не подслушивает ли мама. Разумеется, мамуля вдруг обнаружила, что в квартире грязный пол, и с энтузиазмом терла линолеум под дверью, периодически громко удивляясь, кто это тут так напачкал.
        - Выкладывай, - Кротова повозилась и что-то уронила.
        - Лизка, не отвлекайся!
        - Почему шепотом? Он что - рядом? У вас еще не все?
        - Нет. У нас все. Тут мама в дозоре.
        - Плюнь. Рано или поздно она все равно все узнает. Нашла, от кого скрывать. Давай, не тяни.
        - В общем, у него любовница.
        - Это интереснее, чем жена, - согласилась Кротова. - И какая она из себя?
        Катя напряглась, пытаясь вспомнить.
        - Такая, маленькая, черненькая, с косой.
        - Смерть, что ли? - гоготнула Елизавета. - На лицо какая?
        - Не видела. Они целовались.
        - Какая гадость! Тогда даже не важно, какое у нее там лицо, в любом случае - обмусоленное. Он оправдывался?
        - Нет. Он даже не звонил.
        - А тебе что, хочется, чтобы позвонил? - подозрительно спросила Кротова и тут же добавила: - Хотя мне тоже хотелось, чтобы мой покланялся, хоть объяснил что-то. А то отвалил, как насосавшийся клоп, и - адье! У меня же комплексы разовьются. Мужчина должен уходить красиво, как капитан дальнего плавания, чтобы ушел - как утонул. Акулы съели. Тогда оставленной женщине хотя бы не так обидно. Но у тебя ситуация другая. Вещи, я так понимаю, зависли в его квартире? Тогда придется объясняться. Хочешь, я с тобой пойду.
        - Нет, Лиз, я сама, спасибо. У меня ключи есть. Приду, пока его нет…
        - Ага. А бдительные соседи скрутят тебе руки, решив, что ты воровка.
        - Не болтай ерунды. Меня там все знают.
        - Ладно. А если ты приедешь, а там уже живет твоя заместительница. И вот сидит она в твоих шмотках и пьет из твоей кружки чай.
        Такой чудовищный вариант Кате даже в голову не приходил. Если Саша из чувства вины перед ней еще должен был вести себя покаянно, то от соперницы, если она без комплексов, можно ожидать чего угодно.
        - Щетку выброси. Вдруг она ею уже зубы чистила, - несло Кротову.
        - Да я не буду забирать…
        - Забери. Я во всякую ерунду не верю, но могут порчу навести. То есть, конечно, никакой порчи нет, это бредни, но зачем нам рисковать? Забери все, особенно волоски!
        - Что? - ахнула Катя.
        - Волосы, зубы, все, что имеет к тебе отношение, что могло с тебя там осыпаться.
        - Лиза, ты что, пила? Какие зубы с меня могли там осыпаться? И что мне теперь, полы там мыть?
        - Не надо мыть, пропылесось, а мешок выкини!
        - Там нет пылесоса.
        - У соседей попроси. Что ты отговорки ищешь! Тут все серьезно! Да, фотки забери.
        - Ладно, поехали со мной, - сдалась Катерина, сообразив, что в будни у нее не получится из-за работы, а вечером и в выходные Саша может оказаться дома в компании своей новой подружки. - Знаешь, может, оно все и к лучшему. Мне другой нравится.
        - Я помню - шеф. Как у тебя с ним продвигается? - оживилась Кротова.
        - Никак.
        - А ты двигай ситуацию сама! Под лежачий камень вода не течет!
        - Ой, забыла, он же мне цветы подарил!
        - Забыла! - возмутилась Лиза. - Слона-то я и не заметил. Что за цветы? Эконом-класса или нормальные?
        - Вообще такой громадный букет!
        - Все. Он наш. Если только в их денежных кругах не принято таким образом прикалываться над секретаршами.
        - А еще ко мне там клеятся несколько мужиков. Вроде бы. Во всяком случае, они постоянно крутятся рядом, - разоткровенничалась Катерина.
        - Николаева! - воскликнула умная Елизавета. - «Клеятся» и «крутятся рядом» - разные понятия. Вот около меня постоянно крутится Димка со второго этажа - так он регулярно на бутылку стреляет. Формулируй четче. Надо мне к тебе с инспекцией нагрянуть после работы. У меня глаз-алмаз, как у оценщика со стажем.
        - Ты ж говорила, что прыщавые косметологи….
        - Я на оскорбления не обижаюсь. Я за оскорбления бью в глаз, - заржала Елизавета. - Нет у меня прыщей, пошутила я. Забудь.

        Забытые в офисе цветы не завяли. За ночь они наполнили приемную тонким свежим ароматом и даже как будто стали ярче. Катя разделась и подошла их понюхать.
        - Это хорошо, что вы приходите раньше. Это правильно, - скрипнул сзади Кирилл Антонович, несколько смущавшийся своего вчерашнего поведения.
        Катерина вздрогнула и замерла, не оборачиваясь. У нее просто не было никаких моральных сил посмотреть на мужчину, с которым она вчера целовалась. Вернее, который с ней целовался, поскольку именно Клейстер был инициатором случившегося.
        - Ну что вы там застыли, как манекен? - недовольно буркнул юрист. - От кого цветы-то, кстати?
        - Не от вас, - довольно смело пошутила девушка, опасаясь с его стороны репрессий после вчерашнего. Или продолжения… Репрессии могли иметь место, если Кирилл Антонович успел пожалеть о своем порыве, а продолжение - если Катя ему нравилась. Но сам Клейстер почему-то не воспринимался как мужчина, он скорее был соседским питбулем, которого следует гладить и задабривать. На всякий случай. Он вызывал уважение своей породистостью и силой, но не более. И что делать, если она ему приглянулась, Катя не знала.
        - Вы намекаете на что-то? - равнодушно уточнил юрист.
        - Ни в коем случае.
        - Что-то мне тон ваш не понравился, - он задумчиво смерил Катю взглядом. Сегодня вырез был еще больше, поэтому взгляд проехался снизу вверх и остановился в самой интересной точке. Хозяйка точки смущенно запахнулась в пиджачок и покраснела.
        - Румянец вам идет. Надо чаще бывать на воздухе, - с этими словами Клейстер скрылся в кабинете, оставив Катерину в недоумении. Опять какой-то подтекст или просто так сказал? Но юристы никогда ничего не говорят просто так. Надо было выработать какую-то устойчивую позицию по отношению к нему, иначе совершенно непонятно, как общаться. Объективно юрист имел приятную, во всяком случае, не отталкивающую внешность. Что еще занести в актив, Катерина не знала. На основании одной только внешности отношение к человеку не выработаешь. Если рассматривать жизнь женщины как ось координат, то в центре будет либо мужчина, либо ребенок, соответственно, отношение ко всем остальным представителям сильного пола строится с оглядкой на этот пуп земли. Таким образом, все остальные точки на оси будут поделены на потенциальных отцов, кавалеров или соперников. С отцами все ясно, кавалеры призваны поддерживать кипение адреналина в крови, а соперники - это друзья центра оси, претендующие на бани, рыбалки и совместное распитие любых напитков.
        Вся сложность была в том, что на данный момент ось координат у Катерины отсутствовала, поэтому и определиться с Клейстером не представлялось возможным.
        - Привет, - в приемную бочком втиснулся Чудиков и замер с отрешенным выражением лица.
        - Привет, кофе хочешь? - Катя чувствовала перед ним некоторую неловкость, поэтому изо всех сил принялась суетиться.
        - Нет, спасибо.
        Игорь начал разглядывать сомнительный шедевр неизвестного авангардиста, украшавший помещение. Это была здоровенная картина с массой геометрических фигур, хвостиков и палок. Колер в тон обоев, видимо, стал решающим аргументом при покупке полотна.
        Молчать было тяжело и неуютно. Наверное, Чудикову тоже было не по себе, поскольку он начал покачиваться с пятки на носок и насвистывать. Он стоял посредине, выделяясь, словно лесовоз в бальном зале. Чудикова, обтянутого костюмом и тяжело дышавшего, было жалко.
        - У меня шоколадка есть, - заискивающе пискнула Катя.
        - Шоколадка? - пробасила влетевшая Мышкина, едва не сбившая созерцателя живописи. - Давай!
        - Не дам, - Катя быстро смахнула плитку в ящик. - Тебе вредно.
        - Тебе тоже, - парировала Мышкина. - Еще больше прыщей повылезет. Игорь, чего стоим? Работы нет? А у меня нет водителя! Кто бы меня отвез на склад?
        Чудиков не реагировал, поэтому Татьяна упростила конструкцию:
        - Отвезешь меня на склад?
        - Нет.
        - Вот просто нет и - все? А как-то покультурнее оформить отказ? Все-таки девушка попросила! - Мышкина уперла руки в толстые бока и, как борец сумо, попыталась толкнуть Игоря животом.
        - Ты же просьбу не потрудилась оформить культурно. И где тут девушка? Девушку я бы повез.
        Катя немедленно обиделась. Если она тоже не девушка, то это очень жалкая и недостойная мужчины месть. И вообще, только в последние два дня она начала чувствовать себя отчасти девушкой, а не засыхающей старой девой.
        - Бунт? - нахмурилась Татьяна.
        - О, драка, - в приемной появился свежий, как только что политый огурец, Никольский. - Брэк, товарищи! Шеф идет.
        Чудиков тут же метнулся к факсу и начал рыться в бумагах, Катя распахнула глаза пошире, а Мышкина выгнулась колесом, выставив грудь и живот, причем последний выдавался намного больше, чем бюст.
        - Вольно, - ухмыльнулся Антон. - Я про себя говорил. У вас тут что, засада? Крягина ждете?
        - Ну уж не тебя, - довольно злобно прошептала Катя и расслабилась.
        - Николаева, за что ты меня так не любишь? - Никольский прищурился. Девица его бесила невероятно. Всем он нравится, а ей, видите ли, нет!
        - Она никого не любит. Это старческое, - грудным голосом проворковала Мышкина. - Зато я люблю всех, особенно тебя.
        - И как только тебя на всех хватает, любвеобильная ты наша! - Никольский уселся на стул и забросил ногу на ногу. Судя по позе, обосновался он тут надолго.
        - Рассказать? - обрадовалась Татьяна и уселась рядом.
        - Не надо. Пусть это останется тайной. В женщине должна быть загадка, - ядовито прокомментировал Антон. - Кстати, Николаева, чьи цветочки-то?
        - Еще кого-нибудь интересует, чьи цветочки? - сухо поинтересовалась Катя у коллег. Судя по тоскливому вздоху Чудикова, как мышь шуршавшего за спиной факсами, он тоже не отказался бы узнать.
        - Интересно, чтобы получить ответ, надо набрать кворум? - хмыкнул Антон.
        - Это взятка, - догадалась Мышкина. - Обычно в такие букеты запихивают конверты с деньгами или коробочки с ювелирными украшениями.
        - О, Татьяна, а у тебя богатый опыт, - Антон отодвинул стул от навалившейся на него матроны и поменял ноги.

«Тоже мне, основной инстинкт», - фыркнула про себя Катя, представив Никольского без трусов и в юбке. Картинка показалась неожиданно пикантной, и девушка покраснела.
        - Кто ж ей даст? - протянул Антон и снова взмахнул длинными крепкими ногами. - И за что?
        - Антоша, ты меня умиляешь. - Мышкина чуть не отломила у стула подлокотник, пытаясь приблизиться к красавцу и хоть немного полежать на его могучем плече. - За что дают взятки секретаршам? Либо она секреты наши разбазаривает, либо оказывает услуги другого рода.
        - Ну вот что! - вспылила Катя. - Вы мне работать мешаете. Нечего тут гостевые стулья протирать.
        - Вот, - удовлетворенно крякнула Мышкина, выбираясь из объятий стула. - Смотри, как всполошилась! Неспроста!
        - Иди работай, - с ненавистью выпалила Катерина.
        В дверях Мышкина все-таки на долю секунды умудрилась застрять между косяками вместе с Никольским, который даже не подумал пропустить даму вперед, чем дама и воспользовалась. Замыкал процессию Чудиков, старательно прятавший от Кати глаза. Как только за ними закрылась дверь, она бросилась к букету.

«Как я не подумала! Он же запросто мог что- нибудь написать! Или даже вложить туда кольцо… невесты. Стоп! Это меня уже заносит. Но вдруг там есть хотя бы записка?!» Катерина с воодушевлением начала потрошить цветы, предварительно располосовав обертку.
        - Что это вы делаете? - бабахнул над ухом голос Кирилла Антоновича, который специально подкрался, чтобы посмотреть, чем именно занята секретарша. Разговор в приемной он слышал, поэтому счел своим долгом проверить подозрения. Юристу вообще по штату было положено всех подозревать и проверять, а с этой пышечкой он что-то расслабился.
        Секретарша с упоением уничтожала букет. На подоконнике валялись куски полиэтилена и осыпавшиеся лепестки. С другой стороны, девушку могли просто довести вопросами про цветы, и она решила избавиться от подарка. Особенно это легко объяснялось, если веник подарил вчерашний «застуканный» гражданский муж.
        Нападать, даже морально, всегда надо внезапно, тогда есть шанс получить достоверную информацию. Стратегический ход удался на сто пятьдесят процентов.
        От неожиданности у Кати свело ноги, а позвоночник словно выдернули, и она кулем повалилась на юриста, рассыпав цветы по полу.
        Именно в этот момент на работу явился припозднившийся босс.
        - Кирилл, вы тут что, совсем обалдели? - растерялся Крягин. - В рабочее время! Зайди.
        - Ну вы даете, - этот комментарий поступил уже от Дианы, которая, видимо, пришла вслед за шефом. Она во все глаза таращилась на Катю, размышляя, как такое может быть: обычная девица с невыразительной внешностью стала камнем преткновения для большей части мужского коллектива. Шеф на второй день дарит ей потрясающие цветы, Чудиков худеет от неразделенной любви, о чем уже знает весь офис, и даже бесполый Клейстер в экстазе лапает ее за выступающие части. Бред! Мужики свихнулись. Это даже не была зависть в чистом виде, это было недоумение, поскольку, увидев Катю впервые, Диана только посочувствовала девушке по поводу лишнего веса. Она знала, как тяжело соблюдать диету и насколько сложно, почти невозможно похудеть без помощи хирурга. Конечно, грудь - это отлично, и что бы там ни говорил Дарвин, мужчины произошли не от обезьян, а от телят, так как упрямо тянутся к вымени. Кстати, эту же теорию подтверждало их бычье упрямство и недалекость в некоторых вопросах. Но когда к груди прилагается приличных размеров живот, целлюлит и двадцать кило лишнего веса, это уже не компромисс, а неприемлемый вариант.
Диана задумчиво оглядела слившуюся в экстазе пару и подумала, что надо срочно менять что-то в собственной точке зрения, ибо она получалась в корне ошибочной.
        Клейстер осуждающе посмотрел на Катерину:
        - Что вы тут неваляшку из себя строите? Намусорили.
        Катя протяжно икнула. Она чувствовала себя героиней пьесы абсурда и футбольным мячом одновременно. Все это просто не могло происходить с нормальной приличной женщиной, мечтавшей о тихом семейном счастье и хорошей зарплате.
        - Перестаньте меня лапать, - она отпихнула юриста, который тут же оскорбленно убрал руки. Потеряв точку опоры, Катерина пошатнулась, но устояла.
        - Вы меня неправильно поняли, - высокомерно просветил ее Клейстер на предмет своих притязаний, а вернее - отсутствия оных.
        - Кирилл, ты закончил или мне еще подождать? - рявкнул из кабинета Крягин.
        - Да я и не начинал, - возмутился юрист, прикрывая за собой дверь.
        - Екатерина, ну ты сильна! - ахнула Диана. - И как тебе это удается?
        - Духи с феромонами, - буркнула Катя.
        - Врешь!
        - Вру. Мужики взбесились, не иначе. Все, теперь Леонид Викторович будет думать, что я с Клейстером… И что он лезет во все?!
        - Да, - подумав, подтвердила Диана. - Будет думать. Я, кстати, тоже думаю, что вы с ним того…
        - Да он сам!
        - Неважно. Кстати, присмотрись. Шикарный мужик, - Диана вдруг подумала, что из создавшейся ситуации можно выжать максимум сока, как из спелого апельсина, который так и просится в стакан.
        - Кто?
        - Кирилл.
        - Диан, ты что? Он же… - Тут Катя, собиравшаяся сказать, что юрист - не мужчина, вспомнила, как он целуется, и покраснела.
        - Цвет бордо тебе очень идет! - прыснула Диана. - У тебя мужик постоянный есть?
        - Теперь нет, - призналась Катя. - Со вчерашнего дня. Если бы мы с Клейстером… Ай, да ну, так все омерзительно!
        - Слушай, если честно, я бы в жизни не подумала, что ты такая шустрая! Вечером вы с Клейстером, а сегодня у тебя уже мужика нет! А вчера букет от шефа! Ты точно никакого секрета не знаешь? - Диана уже шептала, с надеждой глядя на зардевшуюся секретаршу.
        - Не знаю. Я, как корова, за которой слепни стаей летят, а она хвостом машет и думает: чего им от меня надо? Вот просто медом я намазана! Ну, сидела бы в своей библиотеке, никаких тебе стрессов, и мужик был, - но и тут Катя осеклась, вспомнив, что мужик если бы и был, то с налетом общественной принадлежности, а делить своего мужчину с кем-то Катерина готова не была. Лучше уж Боря. А еще лучше - стать феминисткой и наплевать на сильный пол вообще!
        - В любом случае - с Крягиным тебе уже ничего не светит. После такой сцены, - гнула свою линию Диана. - Даже я обалдела, как вы его цветы топтали. На пару.
        - Это совсем не то, что ты подумала!
        - Неважно. Надеюсь, ты не поползешь к шефу оправдываться? Прислушайся ко мне: если у тебя нет мужика, а в твоем возрасте это уже критично, выбери лучшее из доступного и действуй.
        - Лучшее тут Крягин, - сумрачно заявила Катя, слегка напуганная пассажем по поводу возраста.
        - С ним уже не получится, - напомнила Диана.
        - А вдруг?
        - Тогда и всех остальных потеряешь. Не жадничай. Лучше синица в руках, чем Крягин в постели!
        - Да каких остальных? Чудикова, что ли?
        - Кирилла! Он же юрист! Это перспективно.
        - Диана, я любви хочу. Я ж не шубу выбираю, чтобы носилась долго и практично.
        - Плебейство какое. Шубы каждый сезон принято менять!
        - На что? Я могу поменять только на пуховик, да и шубу еще купить надо.
        - Вот, а я о чем. Купи шубу, которая будет тебя содержать всю оставшуюся жизнь! - пыталась втолковать ей Диана, как продавец, во что бы то ни стало старающийся сбыть лежалый товар.
        - Ладно, мне работать надо, - неожиданно прекратила диалог Катя. Ей стало противно обсуждать собственные проблемы, лучше уж подумать в тишине и одиночестве, чем слушать циничные советы Дианы.
        - Личная жизнь важнее работы, - не унималась Диана. Ей надо было непременно убедиться, что на Крягина никто не посягает.
        - А зарплата важнее личной жизни! - Катерина решительно подъехала на стуле к монитору и начала щелкать клавишами.
        Диана еще некоторое время шуршала у кофеварки и подавала реплики, но Катя замкнулась и отделывалась односложным мычанием и междометиями.
        Крягин общался с ней, как будто ничего не случилось, Клейстер вообще не разговаривал, а все остальные постоянно крутились в приемной в надежде выведать, как развиваются события. Похоже, о мнимом романе юриста и секретарши знали даже голуби, торчавшие на подоконнике.
        - Кирилл Антонович любит китайскую кухню, - как бы между прочим шепнула бухгалтер Наташа.
        - Вот я поражаюсь - холостой мужик, а всегда такой опрятный, побритый, причесанный, - закинула пробный шар ее коллега.

«Можно подумать, что отличительными чертами любого холостяка являются вырванные с мясом пуговицы, развязанные шнурки, всклокоченные волосы и позавчерашняя щетина!» - злилась про себя Катя.
        - Хорошо, наверное, быть женой юриста. Я вот думаю: любой договор можно мужу показать и получить бесплатную грамотную консультацию - это ж мечта! - терлась у ксерокса Леся.

«Ну и мечты у людей! - потрясенно покосилась на нее Катерина. - Мне бы такое даже в голову не пришло».
        Чудиков просто сопел, Никольский многозначительно хмыкал, остальные мужчины с интересом приглядывались к пользовавшейся спросом девице.
        Ощущение было такое, как будто дружный коллектив волочет ее на случку к племенному быку. Из добрых побуждений и из любопытства - что получится?
        - Кирилл Антонович спятил, - объявила Мышкина за обедом. Никто даже не стал спрашивать, что она имеет в виду, так как всем все было понятно. Кате стало чрезвычайно обидно: с какой это стати увлечение ею расценено как помешательство. Хотя все знают, что Мышкина необъективна и неадекватна, тем не менее дружное молчание больно шлепнуло по самолюбию.
        - Оставь Клейстера в покое, - прошипела Катя, с трудом удержавшись от соблазна вылить на жирную мышкинскую холку горячий чай.
        - Смотри, как бы он сам тебя в покое не оставил, - съехидничала Татьяна. - Заступница нашлась.
        - Мы просто вместе работаем! - Это было сказано уже для всех, но, видимо, зря. Народ сочувственно закивал.
        - Мышкина, не лезь в чужую личную жизнь! - строго сказал кто-то, а Катя пригорюнилась: похоже, теперь у них с юристом уже и личная жизнь общая. Мнение общественности - дуб, а слабые попытки сломить его равносильны потугам муравья перегрызть могучий ствол своими крохотными челюстями.
        Ближе к вечеру объявился Саша. Хотя Катерина злилась и чувствовала себя униженной из-за его молчания - словно развернул карамельку, а фантик выкинул, не озаботившись глянуть, куда полетела бумажка, - но и звонку она не обрадовалась. Диана, весь день проболтавшаяся в приемной, как будто у нее других дел не было, с интересом наблюдала за Катиными гримасами.
        - Это кто?
        - Да так, - Катя недовольно подняла глаза. Ей хотелось поговорить без свидетелей, но если Диане об этом сказать, то она точно будет подслушивать, а потом разнесет по офису, как историю с Клейстером.
        - Твой бывший? Который тебя застукал? - Диана даже шею вытянула, став похожей на любопытную цаплю, уже прицелившуюся половчее схватить лягушонка.
        - Не он меня, а его с Клейстером!
        Диана приоткрыла рот, пытаясь осилить озвученную конструкцию. Мобильник верещал уже на полную громкость.
        - Да! - не выдержала Катерина, сняв звонок.
        - Котенок, ты куда пропала? - завопил Саша, словно имел право орать на нее. - Я чуть с ума не сошел. Прихожу, а соседи говорят, что ты не ночевала!
        - Хорошо иметь таких бдительных соседей, - процедила Катя, тут же просчитавшая, что раз информация поступила от соседей, то, следовательно, сам Сашок заявился под утро или вообще утром. Представив, как бы она, не имея достоверной информации, всю ночь металась по квартире, обзванивая больницы и морги, тратя нервные клетки на это ничтожество, Катерина сжала зубы, силясь вспомнить заготовленную речь.
        - Что это значит? Я целый день ждал, что позвонишь и хотя бы попросишь прощения! Ты вообще примерно представляешь, что я мог подумать?
        - И что? - с интересом спросила Катя. - Что ты подумал? Что у меня любовник? Или что я лежу в канаве и звезды считаю?
        - Какие звезды? - опешил Саша. На самом деле он был уверен, что невеста уехала к родителям. Это оказалось очень кстати, учитывая его ночевку у Гали. В последнее время жизнь шла как по маслу, и все складывалось само собой. Надо было только понять, с какой стати Катерина укатила к предкам. Сейчас он ждал оправданий.
        - А почему ты не спрашиваешь, какой любовник?
        - Потому что я тебе верю, - твердо отчеканил Александр. Ссориться он не планировал, так как варить уху из золотой рыбки станет только полный идиот. Он старательно подсказывал Кате пути примирения, а она почему-то кочевряжилась. Надо было раз и навсегда показать, кто в доме хозяин. - Но сейчас мне очень больно!
        - В каком месте?
        - В сердце!
        - Да ты что! Уже? Кто ж тебя туда укусил?
        - Катя, я не понимаю. Ты не ночевала дома…
        - А ты ночевал?
        - Нет. Я работал.
        - Рабочий инструмент не стерся? - заботливо поинтересовалась Катерина.
        - Ревнуешь! - догадался он и обрадовался. - Хочешь, я эту работу вообще брошу? Буду всегда дома. Нам теперь хватит, зато ты будешь спокойна. Детишек буду нянчить потом…
        - Флаг тебе в руки. Только без меня.
        - Как это без тебя? - напрягся Александр. Без нее никак не получалось. Это как суп варить без воды: как ни крути.
        - А что, ты меня третьей приглашаешь?
        - Второй…
        - Привет своей швабре передавай!
        - Что ты выдумываешь? У меня…
        - Не напрягайся. Я все знаю, - она с трудом удерживалась от подробностей и разборок. Если бы не любопытная Диана, то не получилось бы, а так, помня про зрительницу, Катерина старалась держаться в рамках, глядя на себя как будто со стороны.
        - Это была ошибка, - быстро сменил тактику Саша, соображая, кто ей мог сказать. Получалось, что - никто. Может, блефует, а он так легко поддался! - Твоя ошибка. Нельзя верить первому встречному!
        - Вот это точно! Дура я, что тебе поверила.
        - Ну что тебе про меня наплели? Это завистники!
        - Что ты мелешь? Какие у тебя завистники? Когда я могу вещи забрать? - перешла она к делу.
        - Катюня, какие вещи? Я без тебя умру!
        - С голоду! - мстительно дополнила Катя.
        - Я же тебя люблю!
        - Все. Когда за вещами приехать?
        - Я тебя не отпущу! - с мрачной решимостью сказал Саша, вцепившийся в свое счастье, как лев после двухнедельной диеты в аппетитную ляжку.
        Катя отключила телефон и бросила его в сумочку. Ее трясло от омерзения: надо же, нарваться на элементарного альфонса и теперь иметь кучу проблем. Он уже вознамерился всю жизнь просуществовать за ее счет и просто так не сдастся. Как это гадко, когда борются не за тебя, а за материальные блага, которые к тебе прилагаются!
        - Ну у вас и Санта-Барбара, - восхищенно протянула Диана. - Даже не ожидала, что вокруг тебя такие страсти кипят. У него что, тоже кто-то есть?
        - Меня это не касается. И никого не касается.
        - Конечно, конечно, мне просто интересно. Для общего развития.
        - Слушай, у меня сейчас настроение не ахти. Ты не могла бы расширять кругозор где-нибудь в другом месте, а то я сейчас как паровой котел. Как бы чего не вышло, - раздраженно предложила Катерина.
        - Все. Уматываю, - Диана выскочила за двери.

«Сарафанное радио, - устало подумала Катерина. - Теперь все в курсе будут».

        Елизавета удовлетворенно смотрела на себя в зеркало.
        - Нравится? - гордо спросила молоденькая парикмахерша. - А хотите, я вас еще накрашу? Бесплатно. Я на визажиста учусь. Уйду потом в хороший салон работать.
        Девушка мечтательно уставилась в зазеркалье.
        - Если не понравится, потом все смоем, - закончила она, вынырнув из задумчивости.
        Девочку Кротовой посоветовала соседка.
        - Недорого, но так старается. Не испортилась еще, - пояснила тетка, щеголявшая последнее время с красивым мелированием и неплохой укладкой.
        Недалеко от метро было еще одно место, где некрасивых жирных гусениц превращали в очаровательных бабочек, но цены там были запредельные, по меркам простой учительницы. Лиза считала, что ее красота таких жертв не стоит. К тому же салон назывался «Viva». Изучавшая в детстве немецкий, Лиза прочитала это как «Фифа» и укрепилась во мнении сходить в простую парикмахерскую. «В «Фифу» пусть фифы и ходят», - рассудила она, с некоторой завистью оглядев очередную клиентку, выпорхнувшую из дверей фешенебельного заведения. Наверное, все дело было в произношении. Те, кто шел в «Виву», выходили красавицами, а кто в «Фифу» - тому не везло, как Лизе Кротовой.
        На деле все оказалось даже лучше, чем Елизавета планировала. Вместо гладкой приказчицкой прически с жидким хвостиком теперь ее круглую физиономию обрамляли крупные волнистые пряди. Из грязновато-пепельной мочалки получилась сочная рыжая копна, даже глаза стали ярче.
        Макияж тоже был неплох, только, на Лизин вкус, бледноват.
        - Поверьте, вам так идет! - всплеснула руками девочка. Наверное, ей было жаль своих трудов, которые Елизавета намеревалась подпортить лишним слоем штукатурки.
        - Ладно, сегодня не принципиально, - хохотнула Лиза. - Проверим на подопытном мужике. Экземпляр не ценный, так что не страшно.
        Домой она плыла гордой ладьей, ощущая собственную неотразимость. С мамой они договорились, что Лиза специально задержится и придет, когда гости уже освоятся и посмотрят ее детские фотографии. Представив себе щуплого плешивого Витю, с вожделением рассматривающего изображение полуторагодовалой Елизаветы, купающейся в тазу, она гоготнула и нажала на звонок. По замыслу мамы, все должны были высыпать в коридор, чтобы заценить прихорошившуюся невесту, пока она не испортила прическу и не съела помаду вместе с заливной рыбой. Первое ощущение - оно на всю жизнь.
        - Кто там? - пропела Яна Игнатьевна. Как будто были варианты.
        - Фея из сказки! - пробасила Елизавета и для пущей убедительности постучала в косяк ногой. Грохот получился впечатляющий. Именно так и приходят феи.
        Мама покраснела, гости переглянулись, жених хрюкнул в кулак, представив себе фею. Виктор был человеком военным и, как пелось в песне, - здоровенным. Красивым он не был, но мужчине смазливость ни к чему, особенно на плацу. В любом случае Елизаветиным представлениям о разведенном сморчке он категорически не соответствовал. Кстати, как и Лиза не соответствовала его представлениям об идеальной подруге жизни. Вите нравились миниатюрные брюнетки, домашние и ласковые. Кротова на миниатюрную брюнетку походила, как слон на чайник. Кроме того, в жизни сорокалетнего Виктора уже появилась чернобровая Ирочка, как раз нужной комплекции, но отягощенная мужем и ребенком. Ребенок приветствовался, а муж напрягал своим наличием, поскольку Вите пора было устраивать личную жизнь, разбитую предыдущей супругой вдребезги. Мама о его планах не знала, а если бы и знала, то не одобрила бы. Женщина с ребенком ее категорически не устраивала.
        - Зачем брать с ребенком, когда вокруг столько одиноких и без довесков? - недоумевала Алла Ивановна. - Жизнь надо начинать с чистого листа. А то женишься на матери чужих детей, и вместе с нею получишь целый комплект родни со стороны ее бывшего мужа, и самого мужа в придачу, который будет постоянно маячить на горизонте. Про бывших мужей Алла Ивановна знала все, поскольку отец Виктора бросил их в самом начале семейной жизни, и с тех пор мама находилась в состоянии непримиримой борьбы с бывшим супругом. Сначала она пыталась посадить его за неуплату алиментов, а потом просто тихо ненавидела за все, так как по стечению обстоятельств блудный папаша жил в соседнем доме, тихо спиваясь в компании подруги-алкашки. Он вежливо здоровался с возмужавшим отпрыском и изредка позволял себе поклянчить у Виктора денег на бутылку. Конечно, такое дополнение к любимой женщине, которое будет постоянно напоминать о себе, как мозоль на пятке, Виктора не воодушевляло. Хотя муж Ириши был абсолютно нормальным, социально адаптированным типом, не пил, не бил и даже получал зарплату, которая Вите и не снилась. Ира о его планах,
возможно, догадывалась, но тема не обсуждалась, так как Витя не был уверен, что любимая женщина согласится покинуть насиженное место и отказаться от материального достатка. В крайнем случае ее можно было оставить для души, а жениться на другой. И еще не факт, что другая окажется хуже.
        Впорхнувшая «фея» потрясла Витю габаритами. Ростом девушка на выданье ему почти не уступала, а ширина плеч сделала бы честь любому новобранцу.

«Конь-баба», - подумал Виктор и вежливо улыбнулся.
        Елизавета опешила. Она никак не ожидала, что «женихаться», как именовала процесс Яна Игнатьевна, приведут такого здоровяка в полном расцвете сил. «Искры» не возникло, но заинтересованность присутствовала. Так в долгих попытках выбрать зимние сапоги иногда хочется прервать надоевший процесс не на тех, о которых мечталось, а на более- менее подходящих. Чтобы носочек лодочкой, чтобы мех и молния. У Вити присутствовало все теоретически необходимое для любого стоящего мужчины: рост, вес и мужественное выражение лица.
        По мнению психологов, чтобы понравиться приглянувшемуся мужчине, не стоит вываливать все подробности о себе, лучше показать себя заинтересованной слушательницей, которую волнует все: от политической ситуации в стране до ремонта, затеянного его соседями сверху. При этом нельзя забывать постоянно подтверждать свое стопроцентное согласие с позицией объекта по любому вопросу. Хотя изредка можно допускать небольшие вариации на тему, чтобы не вызвать подозрений. Мы любим тех людей, которые любят нас.
        Лиза сделала стойку и пошла правильным, психологически выверенным путем. Мама тонкостей мужской психологии не знала, поэтому с ходу начала нахваливать засидевшуюся в девках дочь. Как правило, чем громче продавец расписывает товар, тем больше подозрений у покупателя. Хороший товар в рекламе не нуждается.
        - А вот и Лизочка! Красавица моя! - Яна Игнатьевна сделала приглашающий жест в сторону ухмыляющейся Елизаветы, предлагая подтвердить ее неотразимость.
        - И правда, как похорошела! - сдержанно кивнула Алла Ивановна. Лизу она очень давно не видела, и, похоже, не ожидала, что невесту так разнесло в плане габаритов. Хотя нельзя было не признать, что молодые весьма гармонично смотрелись рядом.
        - А что, раньше хуже была? - внес свои «пять копеек» в светский разговор Витя. С шутками у него как-то не получалось. Коллеги к его юмору относились с пониманием, а вот девушки иногда обижались. Как раз в данном случае он хотел сострить, намекая, что и раньше Лиза была неплоха, но дамы подтекст не поняли. Яна Игнатьевна поперхнулась хвалебной одой, Елизавета нехорошо прищурилась, а Алла Ивановна взволнованно зачастила, пытаясь сгладить неловкость:
        - Ты все моложе и моложе, Лизочка! Просто не налюбуюсь! - Тут она сообразила, что такие комплименты обычно отпускают дамам за сорок и добавила: - Такая юная, такая свежая, как…
        Тут фантазия Аллы Ивановны иссякла, но сын любезно ей подсказал:
        - Апельсин.
        У большинства женщин апельсин ассоциируется только с одним - с целлюлитом. В крайнем случае - с диатезом. Лиза исключением не была.
        - Такая же сочная, - Алла Ивановна с остервенением ткнула отпрыска в бок. - Яркая!

«Издевается, что ли? - озадачилась Елизавета. - Или просто дурак?»
        - Я, кстати, апельсиновый сок люблю, - виновато пробубнил Виктор. - Только там жмыха много. Хотя смотря какая соковыжималка.
        - А пойдемте к столу, - Яна Игнатьевна с опаской глянула на дочку. - Лизочка готовила. Она такая мастерица.

«Ясно, - тут же сообразил Витя. - Она же только пришла. Значит, девка вообще готовить не умеет, а мамаша прикрывает. А если я женюсь, все ж раскроется. Нет, все-таки тетки - бестолковые существа».
        - Это в женщине самое главное, - сладким голоском пропела Алла Ивановна. - Чтобы домовитая, хозяйственная, чистоплотная. Я давно такую ищу.
        - Посмотрите в газете «Работа для вас», - предложила Лиза, ехидно улыбнувшись. - Там домработниц пруд пруди, есть из чего выбрать.
        - Лизка, - одернула ее мама, стрельнув взглядом в Витю. - Алла говорит про невестку.
        - Да?! - Елизавета очень ненатурально округлила глаза и изобразила раскаяние. - Извиняюсь - не дошло сразу. Вы прямо так расписали, я думала, тетку на хозяйство ищете.
        - Ищем, ищем, - хмыкнул Витя, решив с самого начала не разочаровывать девушку, чтобы потом не объясняться и не отбрыкиваться от ее притязаний. - Жена - это и есть тетка на хозяйстве.
        - Витя шутит, - прошипела Алла Ивановна.
        - Ха-ха-ха, - с выражением проговорила Лиза. - Какой он у вас остряк!
        - Да, я такой, - подтвердил Витя, причем было совершенно неясно, шутит он или на самом деле считает себя остроумным.
        - Как они смотрятся, - шепнула Алла Ивановна, глядя в широкие спины детей. Они шагали по коридору, как два гренадера, затмевая дверной проем.
        За столом гость налег на водочку, с аппетитом уплетая и салаты, и горячее.
        - Я смотрю, вы выпить любите, - напряглась Лиза, у которой отношения с пьющими мужчинами не складывались. Мужик, конечно, что и говорить, - фактурный, видный, но если любит заложить за воротник, то такой ей не подойдет. Даже не стоит тратить силы на укрощение и обтесывание под себя.
        - Я много чего люблю, - невнятно прочавкал Витя. - Я - личность многогранная.
        - Как стакан?
        Витя не ответил, и вопрос повис в воздухе, создав атмосферу легкого отчуждения.
        - Лизочка, а как тебе в школе работается? Как зарплата? - нервно поинтересовалась Алла Ивановна, не зная, как склеить хрупкий мир между молодыми.
        - Хреновая, - односложно ответила Лиза, вдруг подумавшая, что Виктор чересчур активно питается на халяву. Как будто собирается отъесться на неделю вперед. И она решила не отставать от кавалера, вывалив себе на тарелку полмиски салата с крабовыми палочками. Салат был ее любимый, и его было откровенно жалко.
        С ужасом наблюдая, как девушка торопливо заталкивает в рот полные ложки еды, словно у нее вдруг случился приступ булимии, Алла Ивановна робко продолжила тему:
        - Зато там дети. Ты, наверное, детей любишь?
        - Да, особенно в супе.
        Мама злобно пнула дочурку под столом, но Лиза была как скала. Она выпила одним глотком водку, которую сама же себе налила, и прокомментировала свой людоедский пассаж:
        - Если бы вы каждый день шоколад дегустировали, то у вас даже от слова «батончик» начиналась бы изжога. А представьте себе стадо бешеных мартышек, которые визжат, носятся и ничего не соображают. Представили?
        Алла Ивановна машинально кивнула, подумав, что лучше пожизненно холостой сын, чем такая невестка.
        - Вот. А по вечерам к вам заявляются их родители, макаки и орангутаны, которые бьют себя в грудь и орут, что их обезьяныш - самый умный, самый одаренный и самый талантливый. Да вы после этого зоопарк за километр обходить будете!
        - В каком смысле? - выдавила наконец явно не состоявшаяся свекровь.
        - Мам, Лиза имеет в виду, что если у тебя и будут внуки, то только в супе, - сделал вывод уже порядком поднабравшийся Виктор.
        Сватовство не состоялось. Это было ясно всем участникам смотрин, но Алла Ивановна постеснялась уходить сразу, а Витя решил дождаться десерта, раз уж вечер все равно потрачен впустую. Сладкое он любил.
        - Может, останетесь? - дрожащим голосом сделала последнюю попытку сбыть дочь кавалеру Яна Игнатьевна. - Поздно уже.
        - Да уж. Не ровен час, пристанет к нам кто-нибудь! - сыто хохотнул Витя и по-гусарски щелкнул пятками. Потом задумчиво посмотрел на Елизавету и мурлыкнул: - Позвольте к ручке приложиться.
        Елизавета медленно сжала руку в кулак и сунула Вите в физиономию. На нее водка тоже подействовала, поэтому даже сама девушка не смогла бы точно ответить на вопрос, что это значило: дружеский жест или угрозу.
        Ночевать гости не остались. Мама еще долго зудела, что Лиза своими руками разрушает собственную жизнь, счастье и будущее.
        Сама разрушительница горестно уткнулась в подушку, но пожалеть себя не получалось. В голове носилась приятная пустота, а в груди теснилось предчувствие счастья, которого не может не быть. Виктор совершенно явно ею пренебрег, причем в откровенно хамской форме, но ощущения потери не было, только непонятно откуда заползшее в сознание удовлетворение: она тоже в грязь лицом не ударила. Показала этому солдафону, что российские училки не лыком шиты и на первого попавшегося не бросаются. Даже если он весь из себя! Наверное, так же гордятся собой пьяные мужики после драки: фингал, голова болит, но зато как врезал!
        Лизе стало смешно, и она затряслась в конвульсиях еле сдерживаемого хохота.
        - Дура ты моя, - вздохнула мама, выключая свет. - Не реви. Все еще будет.

        - Витя, ты очень грубо себя вел. - Алла Ивановна даже не знала, как отнестись к тому, что сватовство не удалось. Скорее ее это обрадовало, но следовало воспользоваться возможностью повоспитывать великовозрастного балбеса.
        - Ну и барышня не особо рафинированная попалась. Как она мне в рыло кулачком, - уважительно хохотнул Витя. Как раз это ему понравилось. Настоящая офицерская жена. Но именно на таком фоне выигрывала ласковая и маленькая Ириша.

«Просто Дюймовочка и Трехдюймовочка!» - сострил про себя Виктор.
        - Что ты улыбаешься? - одернула его мать. - Обидел же девушку. И перед Яной неудобно: жениха привела, называется.
        - А им удобно женихов так откровенно зазывать? Да эта Лиза без труда себе мужиков насшибает и на завтрак, и на ужин. При ее-то подходе. Спасибо, что в глаз не дала, невеста!
        - Перестань. В твоем возрасте вредно без женщины. Потом набегаешься по врачам!
        - Кто сказал, что я без женщины? - горделиво расправил плечи Виктор.
        - Как это? - растерялась Алла Ивановна. - У тебя кто-то есть? А почему не сказал? Зачем потащил меня сегодня позориться?
        - Это не я потащил, а ты меня выволокла, - напомнил сын. - И там не все просто. У меня есть женщина, но не невеста.
        - Это как?
        - Это так. Когда женщина есть, а жениться на ней нельзя.
        - Замужняя, - осуждающе кивнула мать. - Где у тебя голова? Что, нормальных мало?
        - Ириша нормальная…
        - Ах, Ириша! И сколько твоей Ирише лет? Запомни, хорошая женщина по чужим мужикам от своего мужа не бегает! Одному рога наставила и тебе вырастит. Будешь как олень - гордый и красивый! И мне позор на старости лет, и тебе приключения обеспечены!
        - А если муж козел? - заступился за любимую Витя.
        - Значит, жена - коза!
        - Ну вот ты сама и ответила, почему я тебе не рассказал. Теперь сказал - что-то изменилось?
        - Да. Я хочу с ней познакомиться, - безапелляционно заявила Алла Ивановна таким тоном, словно вызывала неведомую претендентку в невестки на дуэль.
        - Упаси бог! - искренне стукнул себя в грудь Виктор.

        За окнами сгущалась ночь, свежая и по-весеннему прозрачная. Ирина смотрела на полосы света, ровной зеброй распластавшиеся по потолку, и думала. Пора было принимать какое-то решение, поскольку вечно так тянуться не могло.
        В восемнадцать лет она выскочила замуж за самого красивого, самого умного и самого потрясающего мужчину. Познакомились они случайно, на пляже в Сестрорецке. Ира с подругой Тоней хотели подрумяниться, чтобы соответствовать летнему сезону и иметь возможность оголять все шоколадные части тела. Зеленовато-голубые ноги и плечи еще никого не украшали. Поездка была целенаправленной, знакомиться они ни с кем не собирались. Для нужного знакомства еще следовало должным образом подготовиться. Тоня спала, подставив солнечным лучам крепкую спину и плотные ножки, а Ира читала. Рядом с подругой она немного комплексовала, поскольку была очень миниатюрной и худенькой. Сама по себе Ириша была хорошенькая, но рядом со спелой и наливной Антониной казалась крохотным заморышем. Даже купальник у нее был детский.
        У самой кромки воды в волейбол играла молодежная компания. Изредка Ира вскидывала глаза и следила за игроками. Особенно выделялся высоченный широкоплечий красавец. Он играл с позерством, но имел на это право. Даже смотреть на него было приятно.
        Неожиданно по спине что-то больно шлепнуло, Ирина подняла взгляд и увидела, что вся компания смотрит в ее сторону, а красавец, эффектно поигрывая мускулами, движется к их с Антониной лежбищу.
        - Прошу прощения, это я с подачей ошибся. Готов искупить вину!
        - Ничего страшного, - пролепетала Ириша, остро ощущая нехватку выпуклостей на теле.
        Потом он скажет, что специально бросил в нее мяч, чтобы найти повод для знакомства. Потом будет пронзительное счастье, свадьба, долгожданная дочка. А потом жизнь, словно лопнувшая струна, погрузится в беззвучную пустоту, когда близкий человек становится чужим, когда все - под откос, а начать с чистого листа - поздно.
        Антон спал в соседней комнате. Они давно уже были посторонними, почти врагами. Но это не была вражда соседей по квартире, все было острее, глубже и больнее.
        Ира даже не могла сказать, когда наступил тот переломный момент. Когда он впервые пошел на вечеринку без нее? Или когда он вдруг сказал, что функция женщины - обслуживающая? В тот раз Антон был пьян и чем-то расстроен. Ира не спрашивала, так как все равно ничего не понимала в его делах. Он сидел за столом, она суетилась, накрывала, а муж мрачно рассуждал, что есть основная линия жизни - это работа, а есть вторичная - это семья. Тогда тоже было больно. Или нет. Все началось, когда он сказал, что надо следить за фигурой. У нее и правда начал резко прибавляться вес, Ира бегала по врачам, те ничего вразумительного сказать не могли. Стало страшно. А потом все прошло, но внутренняя готовность к предательству близкого человека, который не соизволил поддержать в трудный момент, осталась. А может, все началось, когда она нашла на мобильном эсэмэску фривольного содержания? Тогда был страшный скандал, они оба наговорили друг другу гадостей, но запомнились только его слова. Все, что Ира кричала в истерике, уже забылось. Это было не от сердца, а от обиды. Но то, что сказал Антон, выдало его мысли: все, что он
скрывал, а в запале выплеснул, как ушат помоев.
        Виктор в ее жизни появился неожиданно. Когда Ирина уже решила смириться и оставить все, как есть. Ужины, когда вилки и ножи позвякивают в напряженной тишине. Выходные, когда Антон без комментариев куда-то исчезает, а возвращается уже под вечер. Объяснения с подругами, которые зовут на семейные торжества - «мы не сможем, у Антона работа». Ночевки в разных комнатах и взгляды, скользящие мимо, лишь бы не наткнуться…
        Она ехала в маршрутке и пыталась понять, почему вдруг так все перевернулось в ее жизни с ног на голову. Выхода не было. Развод - это дележка квартиры, «воскресный папа», вываливание грязного белья в суде… А в итоге - вероятное одиночество. Безвыходность выматывала и доводила до слез, только плакать было нельзя, да и не помогло бы это. Напротив сидел военный. Он просто смотрел на печальную пассажирку, углубившуюся в дебри собственных проблем, и улыбался, но улыбка у него была такая теплая, что Ира непроизвольно улыбнулась в ответ. Вышли они вместе. В ее жизни, как в темной промерзшей комнате, вдруг зажегся свет и заполыхал уютный камин. Ирина боялась спугнуть свое счастье, поэтому не торопилась сама и не торопила Витю. Все было справедливо. Каждая женщина имеет право на счастье, и она не исключение. Никакого стыда перед Антоном неверная жена не испытывала, только неудобство, что приходится скрываться. Скандала ей не хотелось, и еще не хотелось оказаться виновницей распада семьи. Одно дело развестись с формулировкой
«несходство характеров», другое - уйти к другому мужчине. Дочь может и не простить. Возможно, поймет, но много позже. И она терпеливо ждала, пока Антон не выдержит первым. Муж оказался то ли совершенным рохлей, то ли ему было наплевать на себя, но так или иначе со спокойствием удава он индифферентно полз по ситуации, предоставив все решать Ире.

«Надо бы все на Витьку свалить! - подумала вдруг Ирина. - Они мужики, пусть сами разбираются».
        Конечно, существовала опасность, что Вите все эти разборки ни к чему. Возможно, он готов довольствоваться редкими встречами, но ей-то этого было мало! Мужчина - замечательное орудие в руках женщины, только надо направить его в нужную сторону.

        Суббота выдалась теплая, солнечная, располагающая к отдыху на свежем воздухе. Но у Кати были другие планы.
        - Лизка, ты проснулась? - она постаралась крикнуть как можно громче, поскольку кротовское сонное «алле» свидетельствовало о том, что Лизка не только не проснулась, но еще и собирается поспать пару часиков.
        - Нет, - уверенно зевнула Кротова. - Не проснулась. Покедова.
        - Никакое не «покедова»! - возмутилась Катя. - Ты обещала съездить со мной к Саше!
        - Кто такой Саша?
        - Никто. Пустое место. Жалкий урод, у которого остались мои вещи.
        - Точно, мы ж теперь опять холостые! - обрадовалась Елизавета. - И погода хорошая!
        - Мне тошно, и погода не радует. Давай быстрее провернем эту процедуру.
        - Ты подготовилась?
        - Ты про что? Взяла ли я топор?
        - Нет, я про внешний вид, - судя по деловому тону, Кротова окончательно проснулась. - Прическа, макияж и все такое.
        - Какое - такое?! Я не собираюсь…
        - Позорить меня будешь? Женщина должна оставлять о себе не просто воспоминания, а чувство утраты и безграничного сожаления. Я в журнале читала. Между прочим, умные люди рекомендуют.
        - Это чувство обычно оставляют после себя бывшие жены, которые вывозят все содержимое квартиры вместе с розетками и обоями. Ни о чем другом мужики сожалеть не умеют!
        - Смотря какие мужики.
        - Всякие. Любые. Хватит! Я через час к тебе приеду, чтобы проснулась и оделась!
        - Если припрешься не в форме, я с тобой никуда не пойду!
        - В какой форме? В милицейской?
        - Не остри. У тебя голос злой и нервный. Выпей валерьянки. А еще лучше - просто выпей. Перед такой встряской организму надо расслабиться, - назидательно сообщила Елизавета.
        - Тогда я ему спою и станцую вместо скандала.
        - А нам скандал не нужен. Нам нужно уйти красиво и эффектно. Чтобы в его душе осталось пепелище и выжженные руины.
        - Заряжай гранатомет, в общем. Я еду, - раздраженно пошутила Катя, вешая трубку.
        Несмотря на презрительное отношение к советам стремительно терявшей авторитет подруги, Катя все-таки накрасилась. На всякий случай. Она вдруг подумала, что чернявая соперница запросто может оказаться в квартире, как и предрекала Лиза, тогда будет очень обидно выглядеть на ее фоне хуже. А вот если только что проснувшаяся девица будет лохматой и в халате, то Саша, скорее всего, хотя бы на секундочку пожалеет, что так промахнулся с выбором.

        - Нормально, - одобрительно осмотрела ее Кротова. - Красотища - вырви глаз. Значит, так. Я все продумала: ты молчишь и собираешь вещи, а говорю я.
        - Почему это? Я тоже хочу.
        - Чтобы уйти красиво, надо это сделать без эмоций. А начнешь говорить, эмоции попрут, как пар из чайника. Сначала будешь ругать его, потом жалеть себя, а потом вообще может получиться так, что вы вместе начнете жалеть тебя и ругать его. И на почве общности взглядов помиритесь, - сумничала Лиза.
        - Типун тебе на язык. Я буду действовать по обстоятельствам.
        - Я тоже, - Елизавета мечтательно потрясла кулаками. - Мужиков надо учить, причем в доступной им форме.
        - Не пугай меня. Давай без рукоприкладства, а то проведем выходные в милиции.
        - Вот. Ты даже допускаешь, что твой трус вызовет наряд. О чем это говорит?
        - Ни о чем. Не он вызовет, а соседи. У них там развлечений мало, вот они воспользуются случаем. Давай без самодеятельности.

        Любую ситуацию можно планировать сколько душе угодно, но развиваться она все равно будет вопреки нашим планам и расчетам.
        Едва подруги вошли в квартиру, как Таисия Федоровна, согласно графику дежурств мывшая пол, радостно всплеснула ручонками и возбужденно заголосила:
        - Катенька, какой сюрприз!
        Раньше пожилая дама так Катиным приходам не радовалась. Судя по количеству децибел, она хотела собрать всех, дабы потом было что обсудить в компании и поделиться впечатлениями.
        - Здрасте, - мрачно отреагировала Елизавета, заранее считавшая всех жильцов потенциальными врагами, так как они проживали на вражеской территории.
        - Ты к Саше? - Таисия Федоровна семенила рядом, стараясь оттереть Лизу, чтобы быть поближе к эпицентру. Отважную старушку не пугали возможные боевые действия. Ей было чрезвычайно интересно, кто кого будет бить и за что.
        - Нет, мы к вам, - гавкнула Елизавета, свирепо раздув ноздри.
        - А я что? Я ничего…
        Бабулька попятилась, но окончательно позиций не сдала.
        На разобранном диване угадывались две фигуры, слившиеся в объятиях. Голубки спали, храпя на два голоса. В комнате отвратительно пахло окурками и кислятиной.
        - Однако, - вытаращила глаза Кротова. - Это ты здесь жила? Ну ты… Ладно, потом обсудим.
        Кате и самой было тошно смотреть на этот кошмар: старые обои, убогая мебель, вонь. Наверное, когда над линией горизонта маячит рассвет, даже свалка кажется вполне романтическим местом. Сейчас пейзаж удручал, как кадры из документального фильма про жизнь низов общества.
        Оглядевшись, она начала соображать, что именно надо забрать. В сторону храпевшего хитросплетения тел Катя старалась не смотреть. Сердцебиение было просто сумасшедшим, уши горели, а руки ходили ходуном.
        - Кать, меня стошнит сейчас. Давай собирай все, и пошли, - прошипела ей в ухо Елизавета. В дверном проеме маячили любопытные физиономии соседей. Передние ряды молча наблюдали, а задние громогласно строили предположения на предмет возможного развития событий.
        - Я ничего не соображаю, - одними губами сказала Катя. Голоса не было. Пересохшее горло сдавило тугой петлей.
        - Ясно. Косметика твоя?
        - Да, - вяло подтвердила она, чувствуя, что еще немного - и сознание улетит в заоблачные дали.
        - Вещи вывозит, - громко объявил кто-то, и народ зашумел. Квартиранты немедленно поделились на лагерь сочувствующих и возмущенных.
        - Свое берем, - рявкнула Лиза. - И вообще, это частная жизнь, дверь закрыли!
        - Еще чего, - завопил тоненький дискант из толпы. - Ты кто такая? Покажь прописку. Вот мы сейчас участкового вызовем!
        - Я тебе вызову, у тебя самогонка еще не вся прокапала!
        - Сейчас за это не сажают!
        - Вот и проверим! Одуреть! Как ты жила в этом курятнике? - прошептала Кротова.
        Одеяло зашевелилось, и Катя поняла, что сейчас упадет в обморок. Пульс стучал как швейная машинка в руках опытной портнихи.
        - О-па! - неожиданно заржала Елизавета. - Картина Репина «Не ждали». Катька, это не любовница, это - любовник!
        Сквозь застилающие глаза злые слезы Катерина увидела взъерошенного Шныря.
        - О, девки, - икнул сосед и широко улыбнулся. - Прошу к столу.
        - Чего уж, - презрительно хмыкнула Лиза. - Тут, как у Винни-Пуха после дня рождения, ничего не осталось.
        - А мы пошлем гонца за добавкой, - подумав, сообщил Шнырь. - Кто идет за
«Клинским»? Самый устойчивый. Девки, вам идти за пивом!
        - Уже летим, - Лиза распахнула шкаф и поторопила Катю. - Давай шевелись, бери, что тут твое. Потом будешь плеваться. Видишь, нас молодые люди за пивом посылают, надо оправдать высокое доверие.
        - Меня тошнит, - простонал Саша.
        - Вот, пациента от нас уже тошнит, - Кротова больно ущипнула остолбеневшую подругу за руку. - Чувство, как я понимаю, взаимное. Во всяком случае, у меня. Кстати, ты сумку взяла?
        Никакую сумку Катя не брала. Сейчас она с недоумением посмотрела на свои пустые руки, вдруг поняв всю степень собственного шока: это ж надо - поехать за вещами и не взять даже пакет! Наверное, Сашино предательство произвело на нее более сильное впечатление, чем хотелось бы думать.
        - У меня есть, - влез в разговор бывший физкультурник. - За чирик уступлю.
        - Тащи, - распорядилась Лиза.
        Катерина никак не могла собраться с силами. Она понимала, что надо срочно взять себя в руки и как-то более адекватно реагировать и вести себя, хотя бы чтобы не позориться перед бывшими соседями, но внутреннее бурление, как в заснувшем вулкане, никак не могло прорваться наружу. Девушка заторможенно разглядывала Сашу, ужасаясь собственной слепоте. На смятом белье сидело всклокоченное чучело с осовелыми глазами, землистым цветом лица и дохлым, как зимняя муха между стекол, внутренним миром.
        - О, Катюха! - Саша вдруг сфокусировал оловянный взгляд на девушке и вытер нос. - А мы тут…
        - Плюшками балуемся, - влезла Лиза.
        И тут у Катерины словно щелкнул выключатель. Она очнулась от ступора и повернулась к Елизавете:
        - Я сама. Так, сумка чистая?
        - Чистая, - обрадовалась Лиза.
        - Давай аккуратно, чтобы не помялись. Что еще? А, тапки, халат…
        Елизавета воспряла духом и осмелела:
        - Давай греби все.
        Саша с тупым любопытством наблюдал за сборами.
        - Чего ищете? - снова икнул Шнырь. - За пивом-то когда пойдете?
        - Тьфу, - с чувством сообщила Лиза, выходя следом за сосредоточенно молчащей подругой.

        - Леня, какие планы? - Юра с удовольствием смотрел в окно - весна.
        Крягин задумчиво молчал. Планов не было. В отличие от Юры, настроение у него было отнюдь не весеннее.
        - Ты хоть дышишь? - заботливо поинтересовался Иванов.
        - Дышу.
        - Чувствуешь, весной пахнет.
        - У меня стеклопакеты, - лениво выдавил Крягин. Ему хотелось сока, но лень было лезть в холодильник за фруктами.
        - Сочувствую. Так что? В теннис играть поедем?
        - Пузо сгонять?
        - Леня, ты сегодня какой-то квелый. Случилось что?
        - А у тебя? - с легкой агрессией в голосе съехидничал Крягин.
        - У меня? - искренне не понял Юра. - Намекаешь на что-то?
        - Прямо говорю.
        - А еще прямее? - искренне рассмеялся Иванов. - Я чист, как младенец.
        - Как у вас с Дианой? Она тоже в теннис играет?
        - Кто такая? А, эта…
        - Да, эта! - внезапно сорвался Крягин.
        - Ты чего орешь-то? Ничего у меня с ней…
        - Вы вместе уехали!
        - Леня, включи мозги. По-твоему - я кролик, который совокупляется со всеми в зоне досягаемости? В моем «Лексусе» кто только не побывал, и ты в том числе, между прочим. У нас с тобой что-то было?
        - При чем здесь это? - Крягин был зол. На себя - за то, что сорвался, на Иванова - за то, что тот теоретически мог врать, и на Диану - за то, что она создала прецедент, села в чужую машину. Раньше он всегда возил ее сам. Да, вчера не смог, но это же не повод прыгать в Юркин катафалк!
        - При том. Ты на меня орешь из-за бабы!
        - Она не баба.
        - Не баба? - недоуменно переспросил Юра. - Ого, какие заявочки. Это меняет дело. Извини. Не обсуждается.
        - Так что у вас?
        - Леня. Ни-че-го! Совсем. Мы разные люди. Мы планеты с разными орбитами, мы два полюса, мы как пингвин и жираф, как лед и пламень…
        - Ты с ней спал?
        - Ты достал. Смотри-ка, стих получился. Поехали на корт, закроем тему. Я уже договорился.
        - Да или нет? - уперся Крягин. Ему было важно убедиться именно сейчас, сию секунду. Он вдруг удивился своей настырности и тому, насколько это оказалось важно. Даже важнее многолетней дружбы с Юркой.
        - Нет. Большими буквами - нет!
        - Тогда поехали на корт.
        Крягин не успокоился, он затаился. Крохотное подозрение, как прожорливый червяк, легко может испортить большое и крепкое яблоко любви. «Хотя нет. Конечно же, это никакая не любовь! - Леонид Викторович даже ухмыльнулся своему отражению в зеркале, призывая в свидетели абсурдности подобного подозрения. - Просто… они не пара. Ничего личного».
        Диана была слишком гордой, слишком независимой и слишком острой на язык. Это был ядовитый кактус на шпильках и роза в хрустале одновременно. К ней невозможно было подступиться, словно девушка была ракитовым кустом посреди минного поля. Крягин холодел при мысли, что она его неправильно поймет, поэтому изо всех сил забирался в кокон упертого бизнесмена, для которого все женщины - либо секретарши, либо партнеры по бизнесу. Проще было облобызать юриста или преподнести кольцо главбуху, чем ей. На почве переизбытка эмоций и чувств у Леонида Викторовича уже развился невроз. Но идти с этой ерундой к психоаналитику Крягин не собирался. Он вообще не доверял врачам, особенно тем, которые дорого брали за прием и норовили навязать длительный курс посещений.

        - К атюха, с понедельника начинаем новую жизнь, - объявила Кротова. - Ищем нового мужика.
        - Тебе или мне? Или обойдемся одним на двоих - все равно сбегают.
        - Надо крепче привязывать, - хохотнула Елизавета.
        Они сидели в Катиной кухне и пили чай. Родители уехали на рынок, поэтому можно было спокойно обсудить перспективы, помечтать и просто поплакаться.
        - Где их брать-то? - тоскливо вздохнула Катерина.
        - Нет, ну у тебя совесть есть? Ладно, у меня в школе - дефицит, как зайцев в пустыне: физрук да географ, и те уже к рукам прибраны! Но у тебя полный офис женихов. Сама говорила, клеятся, рядом ходят.
        - Ходят, - уныло подтвердила Катя. - Толку-то? Где любовь?
        - Слушай, любовь - как икра. Сначала надо поймать рыбку, потом уже смотреть: есть икра или только пузыри.
        - Да я заранее знаю, что пузыри!
        - Ну и балда. Мысль материальна. На что настроишься, то и получишь, - Лиза хрустнула сушкой и начала вдохновенно расписывать: - Вот у меня будет молодой, красивый, богатый, заботливый, непьющий…
        - Ага. Сейчас твоя мысль обязательно материализуется на моей кухне, - фыркнула Катя. - Таких в природе не бывает.
        - Ладно, пусть некрасивый, - уступила Кротова. - На нас двоих вполне будет достаточно моей красоты.
        - А то! Я бы даже сказала - с перебором!
        - Это ты сейчас меня обидеть пытаешься? - подозрительно нахохлилась Елизавета.
        - Вернуть на землю. Чем меньше ждешь от жизни, тем больше получаешь!
        - И что? Много ты получила по своей теории? - пошла в атаку Лиза.
        - А ты по своей?
        - Вот. Золотые слова. Надо нам придумать что-то третье, методом исключения. Что-нибудь реальное.
        - Тогда такие варианты, - предложила Катя, быстро переформулировав установки. - На что настроишься, того не получишь. Или ждешь мало, а не получишь вообще ничего.
        - Как-то не вдохновляет, - призналась Лиза.
        - Зато в полной мере отражает реальное положение вещей, - пригорюнилась Катерина и тоже хрустнула сушкой.

        Вечером объявился Саша. Видимо, проспавшись, он свел воедино обрывки воспоминаний, сопоставил их с отсутствием Катиных вещей и забил тревогу.
        - Катюха, ты что - серьезно? - недоуменно забубнил он, едва только Катя сняла трубку.
        Нельзя сказать, что она ждала его звонка, но и то, как легко бывший жених ее отпустил, пережить было сложно. Чувство, которое осталось, было даже не неудовлетворенностью, а скорее оплеванностью. Катерина ни в коем случае не хотела мириться, но ей не хватало законченности, как в хорошем фильме, чтобы подлец раскаялся, приполз на коленях и постучался лбом об пол. Без этого успокоиться как-то не получалось.
        - Абсолютно, - она ощутила настоятельную потребность выговориться. По телефону это сделать было проще, потому что руки тряслись меньше, а по затылку не бегали отвратительные колючие мурашки.
        - Да плюнь ты.
        - Плюнула.
        - Значит, мир?
        - Ну уж не война, это точно, - старательно хохотнула Катя. Смешок получился средненький, как и сама шутка.
        - Так ты вернешься? Я тебе ужин сделаю. Романтический. Только продуктов привези.
        - А пива? - по-деловому спросила Катя.
        - Само собой, - Сашин голос повеселел и стал звучать увереннее. - Себе тоже что-нибудь купи.
        Это он зря сказал. Дальше продолжать Катя уже не смогла, содрогнувшись от отвращения: с этим ничтожеством она собиралась жить долго и счастливо!
        - Никогда больше сюда не звони! - отчеканила Катя, но удержаться в рамках горделивого высокомерия не получилось. Семейные разборки, как казино: если вовремя не остановиться, впав в азарт, то можно наломать дров или остаться без штанов.
        Катерина говорила долго и прочувствованно, пару раз прогнав по кругу еще несколько дней назад заготовленную речь по поводу предательства, просветила Сашу насчет своих мыслей, чувств и его дальнейших перспектив. Получалось весьма бессвязно и эмоционально, она несколько раз сбивалась и в результате многое сказать забыла. Бросив трубку, Катерина немедленно вспомнила все те пункты выступления, которые не успела озвучить, но перезванивать уже не стала. Это было единственным правильным окончанием их отношений. Светлое чувство, как новая кастрюлька, с течением времени потеряло товарный вид, форму и закоптилось. Пора было выбросить его на помойку и начать сначала.

        Игра в теннис Крягина не успокоила.
        - Леня, ты сегодня просто не в себе. - Юра, в очередной раз пославший мяч прямо в лоб другу, вопросительно уставился на жертву своей физподготовки.
        - Есть немного.
        - Из-за девушки?
        - Да при чем здесь девушка?! - заорал Крягин так, что стало немедленно ясно, что именно девушка-то и «при чем».
        - Ты тогда не на мне зло срывай, а с ней разберись, - миролюбиво предложил Юра. - Съезди и объясни все как есть. Женщины любят уверенных в своей правоте мужчин.

«Что он в этом понимает, бабник! - в отчаянии подумал Крягин. - Это у него бабы любят сильных, потому что обычные курицы, которым нужен мужик на джипе и при деньгах. Так что не в силе дело, а в контингенте. Таким хоть сильный, хоть слабый, лишь бы кредитоспособный».
        Но к Диане он все-таки поехал. Экспромтом. Просто потому, что дальше тянуть было уже невозможно. Ехал, матерился сквозь зубы на водителей и клял себя за малодушие: надо было раньше, чтобы не запускать вот так, как больной зуб. А теперь как? Что сказать? И что сделать, если она засмеется. Или скажет что-нибудь хлесткое. Если так, то он ее ударит…
        От этой мысли Крягин похолодел, машинально вдавив тормоз. Сзади пронзительно загудели машины.
        - Докатились, - пробормотал он, с силой проведя ладонями по щекам. - Неужели ударю?
        - Вообще убью, - издевательски подсказал внутренний голос.
        - Наверное, это любовь.

«Я знаю точно - любовь…» - донеслось из магнитофона.
        Он в ярости выдрал панель и бросил ее в бардачок.

«Нет, нельзя думать. Ничего не планировать. Пусть будет как будет… Надо было сразу, когда первый раз подумал. Выпить, что ли? А вдруг она не любит пьяных? Надо с собой купить…»
        Чтобы не ударить в грязь лицом, Леонид Викторович скупил едва ли не половину алкогольного ассортимента в ближайшем к ее дому супермаркете.
        - Закусывать будете? - то ли язвительно, то ли почтительно поинтересовался обслуживавший его юноша.
        Крягин молча бросил в корзину поверх теснившихся бутылок коробку шоколадных конфет.
        - И компот, - пробормотал парень, явно предвкушая, как будет рассказывать коллегам про придурковатого покупателя.
        Получилось три здоровенных пакета. К ее квартире он подходил, ощущая себя отцом большого семейства, в которое кормилец тащит продукты. Мешки оттягивали руки, поэтому Крягин сосредоточился на одной мысли - дойти и вручить.
        Диана, услышавшая в домофоне его голос, оторопела и начала метаться по квартире, заталкивая в шкаф лишние вещи. Аккуратисткой она не была, поэтому вещей оказалась масса. Отдышавшись, она распахнула двери:
        - Какой сюрприз. Не ожидала. У меня тут не прибрано. Ничего?
        Леонид Викторович молча моргнул, наливаясь яростной краснотой. Ему хотелось придушить самого себя. Такие дела с наскока не решаются, надо было все обмозговать, может, даже с Юркой…
        - Чем звонили-то? - хихикнула Диана, решив с женской чуткостью разрядить напряжение, исходившее от шефа.
        Он покраснел еще сильнее.
        - Я тут выпить принес.
        В пакетах хором булькнуло и звякнуло.
        - Да это не выпить, этим ванну можно наполнить, - развела руками Диана, одновременно затаскивая Крягина в коридор. - Надеюсь, вы будете купать меня в шампанском? Ведь не портвейн же там?
        Потрясенный Крягин смотрел на нее и думал:

«Вот так просто. И никаких слов, глупостей и прелюдий».
        Его затопило чувство благодарности, эмоции нахлынули как цунами, смыв все сомнения и прочую мишуру.
        Это была его женщина.

        Самое правильное - начинать новую жизнь с понедельника. Так все обычно и делают. Катя пришла на рабочее место нарядная, с макияжем и даже наклеила расписные ногти, кстати, чрезвычайно мешавшие. По совету Кротовой она собралась приглядеться к мужскому населению офиса. Единственное, что расстраивало, - было непонятно, кто холостой, а кто нет. Кроме того, чувствовался дефицит информации о сотрудниках, так как приятный с виду мужчина вполне мог оказаться злостным алиментщиком, донжуаном, пьющим, скрягой… Список возможных дефектов можно было продолжать до бесконечности, ибо перечень мужских недостатков велик. Один красавец Никольский чего стоил. Кстати, его, а также Вихрова и главбуха можно было со спокойной душой вычеркнуть. Главбух выпадал из обоймы по старости, а Вихров не внушал доверия в связи с избыточной любвеобильностью. Чудиков, Клейстер и Крягин оставались под вопросом.
        - Этих надо обработать в первую очередь, раз были намеки, - сурово решила Елизавета на военном совете.
        Слово «обработать» вызывало смутные ассоциации с фигурой в защитном костюме дезинсектора, поливающего неугодную живность дихлофосом.
        - Как их… обрабатывать? - пробормотала Катя.
        - По степени привязчивости, - предложила Кротова, предварительно поразмыслив.
        Степень «привязчивости» на глаз определить не представлялось возможным. Чудиков, похоже, вообще охладел к Катерине и избегал общения. Это было неприятно. Жениться, конечно, не обязательно, но и напряженные отношения в коллективе ей были ни к чему. Хотелось чувствовать себя комфортно, восстановив моральное равновесие. Клейстер вел себя по-хамски. Во всяком случае, так можно было расценивать его равнодушие после недавних поцелуев. Конечно, он ничего не обещал, но поцелуи-то были! Ситуацию необходимо было доработать, так как устраивать личное счастье проще с тем мужчиной, который хотя бы косится в твою сторону, а не чешет мимо по улице, занятый своими делами и мыслями.
        - Кирилл Антонович, кофе хотите? - заглянула она к юристу после длительных раздумий и борьбы с собой. Все-таки приходилось признать, что Клейстер очень даже ничего. С другой стороны, если бомжа умыть, побрить, причесать, вдеть в дорогой костюм и посадить за дорогой офисный стол, подперев кожаным креслом, он тоже будет смотреться весьма достойно.
        У любой инициативы должно быть логичное объяснение. Поскольку ранее секретарша подачу кофе сама не инициировала, ее предложение рождало подозрения о наличии в кофе мышьяка или грядущем требовании внезапного отпуска.
        - С чего вдруг? - нелюбезно осведомился Клейстер.
        Катерина молча захлопнула дверь. Кирилл Антонович, успевший заметить, что сегодня у мадемуазель Николаевой вырез еще глубже, вдруг ощутил настоятельное желание попить кофе.

«Возмутительно, когда женщины подобным образом манипулируют нами!» - констатировал он с легким презрением в адрес собственной слабости.
        Отказавшись от мысли пополнить запас кофеина в организме, юрист засел в кабинете тренировать силу воли.
        Клейстер так и остался в Катином списке под вопросом. Еще была надежда на Крягина, но очень маленькая, так как еще неизвестно, как шеф относится к скомпрометированной девице, которая словно лошадь истоптала его букет и обнималась у него на глазах с юристом.
        Вопрос с повестки дня снялся сам собой. Крягин пришел с Дианой, причем они друг на друга смотрели так, что плавился воздух.
        - Ты не в обиде? - заискивающе спросила Диана, когда обалдевший от счастья директор скрылся в кабинете.
        Катерине было просто обидно, как и любой женщине, которой предпочли другую, но обижаться можно было на мужчину, а никак не на соперницу. Прислушавшись к себе, она решила, что и ревности нет, одна только горькая констатация факта: и тут не вышло.
        Из коридора послышался чудовищный топот.
        - Не успела! - ввалилась в приемную разрумянившаяся Мышкина. - Что у вас?
        - Мы работаем, - холодно оповестила ее Диана. - А куда ты не успела?
        - Я видела в окно, как вы приехали, - хихикнула Татьяна. - И как обнимались.
        - И что ты планировала досмотреть здесь? Как мы наследника делаем?
        - Ну не знаю, - пожала толстыми плечами Мышкина. - Хоть что-нибудь.
        Катерине вдруг стало смешно. Ей тоже, как Мышкиной, оставалось только посмотреть хоть что-нибудь, если она немедленно не займется устройством личной жизни.

«Скоро стану такой же липучей, озабоченной и жирной, как Мышкина! - подумала она, чтобы подхлестнуть себя хоть чем-то. - Надо обрабатывать в порядке поступления. Вот кто первый придет, того и обработаю!»
        Мышкина втиснулась в кресло и замерла, как охотник в засаде. Похоже, она твердо решила посмотреть «хоть что-нибудь» из личной жизни руководства…
        - К вам посетитель, - позвонил с вахты охранник. - По личному вопросу.
        Похолодев от ужаса, что это мог припереться Саша, Катя судорожно вцепилась в подлокотники. Диана и Мышкина насторожились.

«Вот позорище, - отчаялась Катерина. - Если он еще и пьяный…»
        - Зовут Борис. Пропускать?
        - Да, - завопила она, ощущая немыслимое облегчение. - Пусть идет.
        Но тут же снова замерла от мысли, что Саша мог схитрить и просочиться под чужим именем.
        - Катрин, я к тебе, - в щель, почему-то не открыв дверь целиком, пролез Боря. В руке у него были зажаты дохленькие нарциссы.
        - Я так рада! - искренне улыбнулась Катя, чувствуя, как отпускает ледяной холод, сжавший затылок.
        - Мы можем поговорить наедине? - шепнул Боря, покосившись в сторону любопытно поблескивающих глазами девиц.
        - Конечно, - немедленно отозвалась Диана. - Мышкина, на выход. Не тормози. Не надо мусолить мужчину глазами, не твое!
        Боря заинтересованно оглянулся. Мышкина поправила грудь, огладила бока и задумчиво улыбнулась, протянув грудным голосом:
        - А жаль, что не мой.
        - Иди, - почти вытолкала ее из помещения Диана, едва сдерживая хохот.
        - Кто это? - Боря повернулся к Катерине.
        - Да так, коллеги. Ты чего пришел? Откуда адрес?
        - Мама твоя дала. Мы по справочнику нашли.
        - Мы?
        - У тебя замечательная мама. Она очень чуткий, отзывчивый человек.
        - Ну это как нарвешься, - не согласилась Катерина. - А что за срочность?
        - Катя, нам надо что-то решать!
        - В смысле?
        - Ну, я один, ты одна…
        - Боря, мы это уже обсуждали. Общий диагноз - еще не повод объединяться в стаю.
        - Это не диагноз, это жизнь. Время уходит. Ты в курсе, что детородный период не бесконечен?
        - Борька, что ты несешь? Только не говори, что хочешь стать мамой! - фыркнула Катя. - Что случилось-то?
        - У меня с Элей все кончено.
        Кто такая Эля, Катя категорически не помнила. Видимо, что-то из недавнего.
        - Да ладно. Какие наши годы, - она забрала у Бори цветы, основательно изжеванные его нервными пальцами.
        - Вот и я о чем, - очнулся от скорбных раздумий Борюсик. - Наши годы уходят. Что мы оставим потомкам?
        - Поэму напиши, - серьезно предложила Катерина. - У тебя должно получиться.
        - Тебе смешно. А ты не думала, что это судьба? Я имею в виду нашу встречу в молодости?
        - Боря. Я - девушка в цвету, в соку и все такое. И молодость у меня еще не прошла, - напомнила Катя, соображая, как будут смотреться в трехлитровой банке из-под предыдущего букета три тощеньких нарцисса с поникшими головками. Пора было покупать вазу.
        - Вот и хорошо. Давай попробуем вместе! - выпалил Борислав, мучительно покраснев.
        - Вместе спать? Так мы уже пробовали.
        - Нет. Вместе жить!
        - Не ори, начальников напугаешь, - предостерегающе шикнула Катерина, но было поздно.
        Из щели словно таракан высунулся Клейстер, с удивлением посмотрел на гостя, потом на секретаршу с цветами и пробормотал:
        - Однако. Неожиданно.
        И уполз обратно удивляться в одиночестве.
        - Я тебя не подвел? - заботливо спросил Боря.
        - Наверное, нет, - неуверенно промямлила Катя. Клейстер из списка вычеркнут не был, но его оттуда упрямо выдавливали обстоятельства.
        - Так что? - нетерпеливо продолжил Борюсик. - Решено? По рукам?
        - Боря, ничего не решено! Ты что как поросенка на рынке покупаешь!
        - А как надо? Мы же свои, родные почти, зачем спектакли с приседаниями?
        - Не в приседаниях дело, - твердо заявила Катя. - Не могу я так. В общем, отстань, Борька. Если хочешь, цветы можешь забрать.
        - Что я, крохобор какой-нибудь? - надулся Борюсик. - Но ты меня обидела, поэтому - заберу.
        Когда за ним закрылась дверь, Катя прыснула в кулачок: похоже, список претендентов стремительно таял.
        Она осторожно выглянула в окно, Боря не появлялся. Выждав минут десять, изумленная Катерина открыла двери в холл. Где-то вдалеке раскатывался хохот Мышкиной, ей вторил тоненький Борин дискант.
        - Этак у меня всех женихов растащат, - озадачилась секретарша.

        Вечером в офис приехал Иванов. Никакой помпы и оркестра в честь его появления запланировано не было, поэтому Катя невероятно удивилась, когда в приемной вдруг появилась его долговязая фигура.
        - Я - к Леониду Викторовичу! - бросил он на ходу. - Если не затруднит, будьте добры два кофе.
        - Затруднит - не затруднит, - пробормотала Катерина. - Как будто у меня есть выбор.
        Приезд Иванова вызвал в офисе оживление. Крягин был радостно возбужден и постоянно вызывал в кабинет то юриста, то менеджеров.
        - А подайте-ка сюда нашего гонщика, - весело потирая руки, попросил он Катю, расставлявшую на столе кофейные чашки.

«Надо же, острит», - удивилась она и на всякий случай позвала и водителя, и Шумахера. В результате водитель не понадобился, а Шумахер начал сновать туда-сюда с папками, словно челнок. Потом все стихло.
        Ближе к концу рабочего дня заявилась Кротова.
        - Тук-тук, - позвонила она на Катин мобильник. - Кто там? Не бойтесь, не гости!
        - Ура, - обрадовалась Катерина. - Заходи, только тихо. У нас тут слет, все деловые такие.
        - Надеюсь, мужчины есть? - гаркнула подруга, врываясь в приемную и заполняя ее своим голосом, запахом духов и хорошим настроением.
        - Лизавета, ты что - духи пила? - осведомилась Катя, чихнув.
        - Нет. Я их ела. А ты как? Новую жизнь начала?
        - Не-а. Что-то не идет у меня новая жизнь.
        - Сейчас разберемся. Я тебе сразу скажу, кто стоящий экземпляр, а кого в утиль.
        - Надеюсь, свое мнение ты будешь озвучивать шепотом? А то меня с работы выпрут.
        - Как получится.

        УАнтона весь день пошел наперекосяк. Недаром говорят: понедельник - день тяжелый. Утром Анютка успела намертво завязать узел на его ботинках и пролить йогурт на пиджак. За завтраком жена сообщила, что вечером идет в театр.
        - С подругой? - помог ей выкрутиться Антон.
        Но Ирина не поддержала, отмолчавшись в ответ.
        - Счастливого пути, - желчно завершил затянувшуюся паузу Никольский.
        - Спасибо. Нюта сегодня на тебе.
        - В каком смысле? - к такому развитию событий Антон готов не был.
        - В прямом. Заберешь ее из сада и покормишь ужином. Хотя бы один раз за пять лет можно это сделать.
        - Я же работаю. Давай няню наймем.
        - Давай. Найми. Ты забыл, что она с чужими не остается?
        - Не остается? - он не забыл, он этого даже не знал, хотя если покопаться в памяти, Ира что-то такое говорила.
        - Я работаю, - заявил он. - Реши вопрос сама.
        - Слушай внимательно: я отведу ее в сад, и все. Дальше сам придумывай, как ее оттуда забирать.
        - Что за дикость? - Никольский был ошарашен. - Ты идешь развлекаться, а я должен…
        - …заниматься ребенком. Своим, кстати, ребенком, - закончила его гневную фразу Ирина.
        - Что за бред? Как ты со мной разговариваешь? Это твоя обязанность!
        - Я тоже работаю, хоть и полдня, но работаю. Или ты об этом тоже забыл? И обязанности по отношению к дочери у нас одинаковые.
        - Ладно. - Антон понял, что в этом споре аргументов у него нет. - Но ты можешь хотя бы привезти ее ко мне на работу?
        - Это могу, - согласилась Ира, а он вдруг подумал, что она наверняка придет с этим самым «подругой». С одной стороны, хотелось на него посмотреть, а с другой - было омерзительно даже думать об этом.
        Весь день он бесился в ожидании вечера. Конечно, жена привела ребенка не вечером, а почти сразу после обеда. Антон давно не видел ее такой: нарядная, со свежей укладкой, чужая…
        Быстро сунув ему в ладонь Анюткину лапку, Ирина выпорхнула из офиса. Никого мужика в поле зрения не наблюдалось.

«Хотя бы не позорила меня, и на том спасибо», - подумал Антон и, не удержавшись, начал допрашивать дочку, вдвоем ли они приехали или кто-то еще был.
        - Ага, был. Дядя Витя, - радостно кивнула дочь. - Здоровый такой, как ты. Он Деда Мороза знает и Покемона! Он обещал им привет от меня передать.
        Представив себе, как «дядя Витя» общается с вышеупомянутыми личностями, Антон тряхнул головой и пробормотал:
        - А волшебница Белая Горячка не у него живет?
        - Не знаю. Я спрошу!
        - Не надо, - испугался Антон.
        Чем занять ребенка, он не знал, поэтому уже через полчаса, прикончив запасы чудиковских чупа-чупсов, девочка начала хныкать.
        - Надо ее теткам сдать, - предложил Игорь, опасливо поглядывая на дверь. - А вообще нам влететь может за ребенка.
        Как ни странно, вопреки досужим вымыслам о том, что тетки на работе пьют чай, сплетничают, красят ногти и занимаются прочими общественно бесполезными делами, тетки фирмы «ЛеоВи» работали в поте лица. Все к Анюте отнеслись с сочувствием, но помочь ничем не могли. Бухгалтерия в полном составе готовила какие-то бумажки для совещания, менеджеры частично разъехались по местным командировкам, частично заседали у Крягина, а уборщица успела уйти домой.
        - Ладно, все равно Анька с чужими не сидит, - приуныл Никольский. И тут судьба в лице дорогого клиента решила его добить. Клиент был в городе проездом и изъявил желание встретиться. Скорее всего, дальневосточный купец не договорился с конкурентами, и теперь его можно было брать тепленьким.
        - Бухгалтерия, спасайте! Пусть хоть просто у вас посидит! - сунулся Антон к девушкам.
        - Никак. Мы закрываемся. Сейчас наличку считать будем, извини, - потрясла головой Нина и вытолкала Никольского из кабинета.
        - Сейчас повешусь! - взвыл Антон.
        - А ты к Николаевой сходи, вдруг выручит, - пожал толстыми плечами Чудиков.
        Идти к секретарше не было никакого желания. Антону было проще потерять клиента, чем просить о чем-то эту девицу. Чувства она вызывала смешанные, и уж ребенка ей точно доверять не стоило. Если не врать самому себе, то после нескольких стычек не хотелось быть ей чем-то обязанным. К тому же, скорее всего, секретарша с удовольствием его шуганет.
        Но чем ближе был час икс, чем громче требовала внимания Аня, тем яснее становилось, что надо идти на поклон к Николаевой.
        Сначала Антон сходил на разведку. Катерина с отсутствующим видом смотрела в стену, по монитору компьютера плавал пестрый рисунок заставки.
        Клиент должен был явиться за полчаса до окончания рабочего дня.
        - Ладно, Нюта, собирайся, пойдем к тете, - вздохнул Антон. Ему казалось, что, если он придет с дочкой, Катерина не рискнет отказать. Недаром попрошайки спекулируют детьми…
        - Катя, - старательно изображая полнейшую незаинтересованность в ее согласии, Антон пропихнул дочку вперед, - тут такое дело…
        И тут он осекся. Секретарша была не одна. В приемной сидела здоровенная деваха с ярко-рыжими волосами и физиономией томной лошади.
        - Ух, какая у нас тут принцесса! - обрадовалась девица, одновременно цепко осматривая Никольского. Он привык к таким взглядам и относился к ним равнодушно, точно продаваемый на базаре бык, которого все оглядывали и ощупывали.
        - Извините. Катя, у меня клиент, а ребенка деть некуда, - вынужденно просительным тоном проныл Антон.
        - Откуда у тебя ребенок? - ахнула Катя. Ей почему-то казалось, что у такого мужика куча любовниц, но ни одной жены. И уж тем более - ребенка. Значит, у него есть кто-то, кто ждет после работы, гладит ему рубашки и забирается на колени, когда плохо… Хотя что это за жена, которая подсовывает ребенка в офис и неизвестно куда девается?! Ей вдруг захотелось, чтобы его женой оказалась какая-нибудь страшненькая стервозная бабенка. Катя и сама не знала, зачем. И откуда вдруг вылезло на поверхность это странное желание? Вероятно, оттого, что сам Никольский ее раздражал своим лоском, позерством и самоуверенностью, поэтому и хотелось уравновесить его наглость по заслугам.
        - Ты что, не знаешь, откуда дети берутся? - хохотнула Елизавета и тут же осеклась. - Ну-ка, принцесса, а давай-ка проверим, настоящая ты или нет!
        - Я самая настоящая, - обрадовалась Анюта.
        - Тогда ты должна уметь рисовать. Вот мы сейчас тебе устроим испытание. А папу отпустим, да? Это испытание для принцесс, мужчинам на нем присутствовать нельзя!
        - Да, да! - ажиотированно заверещала девочка. - Папа, иди!
        Обрадованный папа немедленно умчался трясти деньги с клиента, а Кротова восхищенно цокнула языком, глядя ему вслед.
        - Ты, Катюха, как медведь, который сидит на бочке меда и ревет, что ему жр… пардон, есть нечего!
        - Там знаешь, сколько дегтя! - махнула рукой Катя.
        - Скромнее надо быть. Деготь ей не нравится. Да в остальных бочках сплошной деготь, а медом сверху из пипетки накапано!
        Аня уселась с Лизой на подоконник и начала старательно рисовать замок настоящей принцессы, трон и прочие атрибуты, а Катя пыталась понять, почему ее так задело наличие у Никольского ребенка. Наверное, ей тоже хотелось вот такую вот девочку с пышным бантом на тонкой косичке и в спущенных розовых колготках. И все дело было в обычной человеческой зависти.

        Ни в какой театр Ирина не пошла. Они поехали к Вите домой, благо Алла Ивановна уехала на очередной девичник, и квартира оставалась в их полном распоряжении.
        Понедельники бывают разные. Кто-то начинает новую жизнь, а кто-то решает покончить со старой.
        Не дождавшись от Вити предложения, Ириша решила начать первой. Надо было сделать лишь пробный шажок в нужную сторону, чтобы мужчина с энтузиазмом ледокола бросился прокладывать путь в заданном направлении.
        - Я устала, - сказала Ира.
        - От меня? - Виктор всполошился. Он так старался - и на тебе…
        - Нет. Скрываться устала.
        Наверное, шажок был еще совсем маленьким, так как Витя не понял и задумчиво засопел, не зная, каким боком поучаствовать в разговоре.
        - Разводиться мы будем с мужем. Наверное…
        - У него кто-то есть? - решил проявить прозорливость кавалер.
        - Нет. Это у меня кто-то есть. Если ты сейчас спросишь «кто?», я тебя стукну!
        - Ну что я, совсем дурак, что ли? - рассмеялся Витя. - Значит, тебя можно поздравить?
        - Не знаю.
        Ирине надоел этот «настольный теннис». Они перекидывались вопросами, вместо того чтобы выдавать ответы:
        - Я не могу жить с нелюбимым человеком.
        - А я?
        - Тебя я люблю.
        - Значит, со мной можешь? - Витя приподнялся на локте и посмотрел на нее с надеждой.
        - А как же твоя мама? - усмехнулась Ира.
        То, что Витя скрывал ее от матери, секретом для Ирины не было. Скорее всего, Алла Ивановна была тот еще подарочек. Но вряд ли вздорная старушка, даже если она ядовита, как гюрза, и неуживчива, как сто ежей, помешает счастью двух взрослых людей. Если отбросить эмоции и мыслить рационально, то мамашу всегда можно отселить, разменяв обе квартиры. В идеале хорошо было бы поселить Аллу Ивановну вместе с Никольским здесь… Ира вдруг рассмеялась, представив себе подобный вариант. Нет, скорее всего, придется потерять в площади, чтобы все остались более-менее довольны и изолированы.
        - Вот именно - смешно! - Виктор откинулся на подушке и задумчиво оттопырил губу. - При чем здесь мама? Мне уже скоро пятый десяток, какая мама? И потом, я уверен, что ты с ней поладишь. Вообще, не надо лишних проблем. Главное, что ты нравишься мне. И с Анечкой у нас отношения нормальные. Будут. Во всяком случае, я ей сегодня понравился.
        - Надо что-то решать, - намекнула Ирина, поскольку, окончив тираду, Виктор углубился в собственные мысли. Судя по наморщенному лбу, он продолжал прикидывать варианты, но уже менее оптимистические. Она некоторое время лежала молча и ждала.
        - Мама любит хозяйственных, - выдал наконец любимый, а Ира с трудом сдержала вздох разочарования: думал он вовсе не о том, на что она рассчитывала. Не предлагать же самой пожениться!
        - И что? - недовольно поторопила она замечтавшегося кавалера.
        - Идея. Давай ты сделаешь у нас генеральную уборку, напечешь пирожков, а она придет и обалдеет! - радостно оформил созревшую мысль Витя.
        - Потрясающе, - насмешливо прищурилась Ирина. - Особенно мне понравилось про уборку. Обожаю делать уборки в чужих квартирах.

«Еще не запряг, а уже поехал! - разочарованно подумала она. - Проходили уже».
        - Почему - в чужих? - Витя расстроенно поднял брови. - Мой дом - твой дом.
        - Ну да, твоя мама - моя мама, мой муж - твой муж…
        - Я этого не говорил.
        - Ну еще бы мы моего мужа в совместное пользование приспособили!
        - Ты злишься?
        Да, Ира злилась. Не сильно, но достаточно явно, чтобы даже такой нечуткий к подтекстам человек, как Витя, догадался - он что-то делает или говорит не так.
        - И вообще, - она дернула одеяло на себя. - По-моему, тебя волнует только одно - как твоя мама отнесется ко мне. А тебя не беспокоит, что я тоже от твоей мамы могу оказаться не в восторге? Как я поняла, она мне особо не обрадуется, так почему я должна искать пути подхода и строить из себя приходящую домработницу?
        - Давай поженимся! - бухнул Витя и выжидательно уставился на нее, словно могли быть варианты. Он, как и большинство мужчин, был уверен, что это предложение примирит любимую женщину со всеми его тактическими ошибками.
        - Поженимся? - делано удивилась Ира. - Ну не знаю. Как-то это неожиданно!
        Следовало выдержать драматическую паузу, но, увидев страдальческое изумление на Витиной широкой физиономии, она звонко расхохоталась и уткнулась в его грудь.

        Юра вышел из кабинета, с хрустом потянулся и замер. Его взору открылась потрясающая картина: на подоконнике, увлеченно высунув язык, рисовала худенькая девочка, а рядом, отклячив роскошный таз, стояла роскошнейшая рыжеволосая девица.
        - Какой цветник! - восхитился Юра.
        - Сюда нельзя. У нас тут только настоящие принцессы! - пискнула девочка.
        - Да уж я вижу. Очень приятно, принц. Настоящий, - представился Юра.
        Кротова резко распрямилась и покраснела.

«Кустодиеву и не снилось такое чудо!» Юра обшарил Лизину фигуру глазами и восхищенно улыбнулся.
        - Ладно, - подумав, решила девочка. - Настоящему принцу, думаю, можно. Лиза, можно?
        Но у Елизаветы наступил столбняк.

«Ой, мамочки, что делается! - развеселилась про себя Катя. - Не иначе у Кротовой опять искра!»
        Самое удивительное, что и у тощего Юрия Вениаминовича, похоже, тоже где-то закоротило. Во всяком случае, он просто прилип глазами к Елизаветиным формам и даже притерся к подоконнику, чтобы порисовать вместе с «настоящими принцессами».
        Катя краснела, старательно изображая занятость, и пыталась делать вид, что абсолютно не интересуется диалогом. Ей было неловко, словно она по ошибке ввалилась в чужую спальню в пикантный момент.
        - Лизонька, а вы изумительно рисуете! - проникновенно поведал Юра таким тоном, словно говорил нечто неприличное.
        - Да уж, - голосом Кисы Воробьянинова подтвердила Кротова. - Рисую.
        - И давно?
        - Целый час уже, - влезла в диалог Анюта. - Мы тут бумаги перепортили - ужас!
        - Какая девочка очаровательная, - Юра пошел в обход, решив надавить на материнские чувства. - Разговаривает. Знаете, я всегда уважал женщин-матерей. Это же такое чудо - дети. И женщины, познавшие материнский инстинкт, более мягкие, более зрелые, они мне как-то ближе.
        - Да уж, - снова квакнула Елизавета.
        - Сколько тебе лет, лапочка?
        - Двадцать шесть, - торопливо сообщила Кротова.
        Катерина тихо прыснула.
        - А вообще у женщин неприлично про возраст спрашивать, - просветила невоспитанного Юрия Вениаминовича бойкая Анечка.
        - Так я вообще-то у тебя спрашивал, - смутился принц.
        - А я что - не женщина? - возмутилась девочка. - Эй, стража, отрубить ему голову.
        - Давай помилуем, - спасла ситуацию Катерина. - Он принц из далекой горной страны, там только камни и пещеры, люди покрыты шерстью и не умеют вести себя с настоящими принцессами.

«Ой, что-то я переборщила», - подумала она с опозданием, заметив, как Кротова крутит у виска пальцем, а Юрий Вениаминович наливается сочной краснотой.
        - Покажи шерсть, - потребовала Анюта.
        - А… Э-э-э-э… - Иванов растерянно оглянулся на Елизавету.
        - Дети - такие непосредственные существа, - Кротова криво улыбнулась и погладила девочку по голове.
        - Лиза, а настоящим принцессам нужны волосатые принцы? - с сомнением уточнила Анечка. - Они потом, как в «Аленьком цветочке», линяют или насовсем шерстяные остаются? У меня носки есть из собачьей шерсти, колючие, просто ужас.
        Всхлипнув, Катя повалилась на клавиатуру.
        - Принцы всякие нужны, - торопливо подтвердила Лиза.
        - Я тоже так думаю, - кивнула девочка, повернувшись к Юре. - Вот к маме ходит дядя Витя, так у него волосы даже в носу растут и на спине. А тетя Марина маме говорила, что чем больше шерсти, тем больше проку. Наверное, это потому, что он зимой не мерзнет и можно будет свитер не покупать.
        Юра расстроился так, как будто рыжая девица уже успела ему что-то пообещать.

«Размечтался, старый дурак, - отчитал он сам себя. - Губу раскатал, руки растопырил, а к ним вон дядя Витя ходит. Неандерталец. Обидно, однако».
        Обычно Юра очень легко сдавал позиции, если у понравившейся девушки имелись какие-то препятствующие спокойному общению проблемы. К таковым относились грудные дети, ревнивые мужья или параллельные романы. Быть вторым Юрий категорически не желал. В конце концов, свободных женщин так много, что нет смысла тратить время на сомнительные авантюры. Его девиз был: брать, что дается, и не охотиться за тем, что быстро бегает. В этот вечер он вдруг впервые не захотел уступать. В мозгу моментально нарисовалась сочная картина битвы на дубинках с неандертальцем. Он был уверен, что принц на «Лексусе» с высшим образованием и мелкими королевствами в виде недвижимости в разных европейских странах имеет шансов гораздо больше, чем покрытый шерстью гоблин. Во всяком случае - когда речь идет об умной и дальновидной женщине. Как правило, женщины с детьми оказывались даже более дальновидными, чем Юре бы хотелось.
        Из кабинета высунулся Крягин.
        - Что тут за аншлаг? - он с удивлением проехался глазами по компании и кивнул Кате: - Кофейку еще сделайте, пожалуйста.
        - О, и нам, - обрадовался Юра. Ему казалось, что с чашкой в руке можно будет себя чувствовать поувереннее. Во всяком случае, прихлебывание кофе может оправдывать затяжные паузы и давать возможность подбирать выверенные и продуманные ответы.
        - Я сделаю, - сорвалась с подоконника Елизавета.
        - Да сиди уж, - улыбнулась Катя. - Мы с Анюткой пойдем чашки помоем. Заодно проверим, умеют ли настоящие принцессы мыть чашки.
        - Лучше меня проверь, - прошипела Кротова, схватив поднос и устремляясь на выход. - А то вдруг я не настоящая.
        - А мы пока лошадь нарисуем, - сообразила Аня. - Принц, у тебя конь есть?
        - Есть.
        - Как звать?
        - Лексус.
        Юре ужасно хотелось расспросить девочку про дядю Витю, но он не рискнул.

        - Ты чего его бросила? - Катя едва поспевала за галопирующей Елизаветой, указывая путь к кухне.
        - Мне надо себя в порядок привести! Где туалет?
        - Сейчас покажу. Только учти, у нас там душа нет, - хихикнула Катя. - А что, все так серьезно?
        - Ты видела, какие у него глаза? - восторженно прогудела Лиза на бегу.
        - Видела. Маленькие и блеклые.
        - У самой у тебя маленькие! - обиделась подруга. - Они у него одухотворенные.
        - Ну дак, - скорчила рожицу Катерина. - Принц как-никак.
        - Вот именно. А я всю жизнь принца искала.
        - Лиза, у тебя что, совсем крышу сорвало? С чего ты решила, что нашла? Опять искра? Да у него по физиономии видно, что бабник первостатейный! Поматросит и бросит!
        - Я теперь ученая. Я сама кого хочешь поматрошу! - уверенно объявила Лиза и закрылась в указанном помещении.
        - Ученая она, - недовольна пробормотала Катя, толкая дверь кухни. - Любовь - такое дело, век живи - век учись. И все равно неучем помрешь.
        - О, читала на ночь «Камасутру»? - у автомата с водой скучал Вихров. - И как?
        - Я читаю другую литературу. - Кате было неприятно оставаться с ним наедине. Девочки из бухгалтерии рассказывали про технического директора такие немыслимые истории, что секретарша уже воспринимала Андрея как ходячую угрозу ее девичьей чести. Похоже, иммунитет у него был только на Мышкину.
        - Какую? Поделись, а то я совсем отстал в культурном плане.
        - Конечно, если все время одну «Камасутру» читать - по-любому отстанешь.
        - Что ты сердитая такая? - Вихров перегородил выход.
        Конечно, ничего такого случиться не могло, но Катерина струхнула.
        - День такой, - неопределенно буркнула она, соображая, как бы поднырнуть под руку технического директора и не перебить чашки.
        - Какой - такой? Критический?
        - Именно, - радостно кивнула Катерина.
        Интерес к ней тут же угас. Вихров не любил долговременные проекты с затяжным подготовительным периодом.

        - Сейчас будет кофе, - объявила Катя, входя в приемную. Голос она подала на всякий случай, чтобы не застать что-нибудь не предназначенное для чужих глаз. Кротова была девушкой непредсказуемой и могла действовать в любом темпе, поэтому вполне вероятно, что подшефного ребенка она заставила закрыть глаза и считать до ста в ожидании чуда, а сама напала на Юрия Вениаминовича, строившего из себя принца.
        - А где Елизавета? - Иванов поднял глаза, выдававшие подлинное расстройство.

«Где она в этих поросячьих глазках одухотворенность разглядела?» - удивилась про себя Катя. Глаза у принца были маленькие и красноватые. И вообще он выглядел измученным и невыспавшимся.
        - Э-э-э… Она… По делам тут. Сейчас придет, - Катя по-деловому начала заправлять кофеварку, соображая, что может делать Кротова в туалете. Представив, как она пытается в тесной коробке помещения принять душ, Катя ужаснулась.
        - Вы уверены? А если она совсем ушла? - Иванов нервно сглотнул.
        - Давай не отвлекайся, - дернула его за рукав девочка.

«Точно, - сообразил Юра. - Она же не могла уйти, раз ребенок здесь!»
        - Вряд ли она ушла, - утешила его Катерина. - Одежда-то осталась.
        - И ребенок остался, - поддержал радостную тему Юра.
        - А что ребенок? - пожала Катя. - За ней я послежу.

«Ничего себе, мамаша», - неодобрительно подумал Юрий.
        - А вот и я, - в приемную вломилась Елизавета. Запах духов сгустился. - Что вы тут без меня нарисовали?
        - Это его конь, - Аня беззастенчиво ткнула пальцем в Юру. - Зовут Лексус.
        Лиза уважительно присвистнула:
        - Хорошее имя для лошади.
        - Ну так, - гордо фыркнул Юра. - Породистый.
        - А я на лошади ни разу в жизни не каталась, - доверчиво сообщила Елизавета, подсказывая дальнейшее развитие событий.
        - Могу покатать, - обрадовался владелец «породистого коня». - Прямо сейчас!
        - И я, и я! - обрадовалась Аня.
        - Нет, детка. Боливар не выдержит двоих, - осадила ее Лиза. - Кататься будем по очереди. Чур, я первая.
        - Ладно, тогда я, чур, вторая, - покладисто согласилась Аня и сложила пухлые ручки на коленях. Катю даже кольнуло что-то, ей стало обидно за девочку, которую одуревшая от своих искр и гормонов Кротова самым наглым образом обманывала.

«А еще педагог!» - возмутилась она про себя и вдруг подумала, что, наверное, не в педагогической ошибке дело, а в том, что ей завидно. Катерине тоже хотелось принца, лошадь и какое-нибудь захудалое королевство. Пусть даже однокомнатное, с видом на помойку, но чтобы принц был настоящий.
        - Я там жалюзи своротила, в туалете, - шепнула Кротова, уходя. - Тесно у вас.
        - Коня не заломай, коровища, - ласково напутствовала ее Катя тоже шепотом.
        - Ну что, Анютка, давай в компьютер поиграем? - повернулась она к девочке.
        - Давай. Только я не умею, - малышка с готовностью вскарабкалась Катерине на колени. Она была теплая и пахла чем-то совершенно очаровательным, детским.
        - Ты что, конфету ела? - улыбнулась Катя. - Пахнешь, как цветочек.
        - Не-а. Жвачку, - девочка послушно высунула язык, предъявив источник аромата.
        - Вкусно?
        - Хочешь, дам пожевать?
        - Нет. Спасибо. Это хорошо, что ты не жадная, - Катя не знала, как себя вести с ребенком.
        Включив игру в шарики, она вдруг подумала, что, наверное, такой малышке вредно сидеть перед компьютером, но было поздно. Понявшая правила игры Анюта уже увлеченно щелкала мышкой.

        - Купила мама коника! - грудным голосом пропела Елизавета, элегантно закидывая ногу в салон «Лексуса». Изящно сесть не получилось. Для такого позерства необходима была хотя бы пара тренировок, коих у мадемуазель Кротовой не было. Юра не стал использовать неловкую ситуацию в корыстных целях, а лишь слегка поддержал обрушившуюся на него девушку, толкнув ее в нужном направлении.
        Нельзя сказать, что он робел, но и особо свободным в общении с этой женщиной себя не чувствовал. С другими было проще, их не страшно было потерять, а с этой…
        - Куда поедем? - Он не знал, стоит ли ей предлагать клуб. Лучше узнать мнение пассажирки и плясать уже от него.
        Лиза очень хотела не ударить в грязь лицом. Юра ей нравился, но он был из другой жизни, в которую страстно хотелось влезть, как в комнату Синей Бороды. Она боялась его спугнуть не меньше, чем он ее. Словно двое слепых, они осторожно ощупывали путь друг к другу, возбужденно шаря по периметру руками.
        - Не знаю. - Елизавета на самом деле абсолютно не понимала, куда можно попроситься, учитывая специфику водителя и машины. Не домой же. Хотя именно домой очень хотелось. Причем - к нему.
        - А если помечтать?
        - Давайте начнем с вас.
        - Тогда для начала перейдем на «ты», - предложил Юра. - Так мечтать будет проще.
        - Легко, - кивнула Лиза, тряхнув пышной челкой и втайне порадовавшись мастерству парикмахерши.
        - Итак…
        - Итак, - упрямо улыбнулась она. Идей все равно никаких не было, так что оставалось только упрямиться.
        - Я не знаю. Ты мне о себе еще ничего не рассказала. А вдруг я предложу что-нибудь недостойное твоего интеллектуального уровня?

«Интересно, он боится недобдеть или перебдеть?» - озадачилась девушка.
        - Не хотелось бы, - ответила она осторожно. - А что, у тебя есть предложения на разный уровень?
        - Да, я вообще человек разносторонний и общительный.
        - Я не в этом смысле. Ты боишься предложить что-нибудь, что мне не по уму?
        - Ни в коем случае! - он схватил ее за руку и сжал так, что Лиза тихо пискнула. - Не хотел бы, чтобы ты сочла меня занудой.
        - Не сочту.
        - То есть филармония или музей тебя устроят?
        Лиза, томно подложившая под щеку ладошку и напустившая во взгляд одухотворенной задумчивости, оторопело повернулась к водителю.
        - Все! - он выставил руки вперед, словно защищаясь. - Я все понимаю без слов. Не угадал.
        - Почему же не угадал?! - торопливо возмутилась пассажирка. - Я очень люблю музеи и все такое, но не на ночь же глядя!
        - А что ты любишь на ночь глядя? Расскажи о себе хоть что-нибудь. О чем ты думаешь, стоя у темного окна, когда разобрана постель, когда на небе загораются первые звезды, когда свет фонарей струится по пустынным улицам? - Юра и сам не ожидал от себя подобных способностей к изложению, с удивлением вслушиваясь в свой голос.
        Лиза густо покраснела. На ночь глядя она любила пиво с сухариками, но не говорить же об этом столь романтично настроенному кавалеру.
        Юре очень хотелось произвести впечатление и даже почитать стихи, но в голову лезла только детская ерунда про «солнечный круг, небо вокруг…».
        Оба мучительно думали, как бы упростить внезапно пошедшую по спирали вверх высокопарность общения, но никто не брал на себя смелость, чтобы не опозориться.
        Вдоль дома на другой стороне улицы неуверенными шагами продвигался пьяный. Дойдя до очередного столба, он вдруг обнял его и громко, с выражением запел про тонкую рябину, мягко сползая все ниже. Лиза не выдержала и хихикнула:
        - Душевно-то как!
        - Кстати, - поддержал тему обрадованный Юра. - А не заехать ли нам в караоке-бар? Я петь страх как люблю. Особенно в ванной.
        Как ни странно, Елизавета тоже любила петь в ванной. И караоке любила. Она благодарно посмотрела на жизнерадостного пьяного и сдержанно кивнула:
        - Караоке - это здорово.

        Клиент оказался нудным и непонятливым. Он требовал гарантий и скидок, дотошно выискивая, к чему бы придраться. Только в девятом часу вечера дальневосточный купец наконец сдался, и то только потому, что опаздывал в аэропорт. Они тепло попрощались, и Никольский, с трудом сдерживая пронзительное желание побыстрее дотолкать дорогого гостя до выхода, еще долго и прочувствованно жал ему руку.
        Про Анютку он помнил все это время, злясь на то, что теперь он просто вынужден как-то отблагодарить секретаршу, засидевшуюся из-за него на работе.

«Денег ей, что ли, дать? - морщась, как от зубной боли, размышлял он, торопливо влезая в куртку. - Или конфет каких-нибудь купить? Коробку. Большую».
        Представив коробку из-под телевизора, набитую барбарисками, он невесело ухмыльнулся.

«Да ладно. Разберемся как-нибудь. Противно, но зато клиента обстриг».
        Но едва он открыл дверь в приемную, как ситуация гипертрофировалась до неузнаваемости. Барбарисками было уже не отделаться. Катя сидела на гостевом диванчике, а на руках у нее сладко спала Анечка. Девушка перебирала ей волосы и что-то тихо нашептывала.
        Уже открыв рот, Никольский вдруг ощутил предательскую вибрацию мобильного. Сию секунду должна была раздаться веселая трель, поэтому он резко прикрыл дверь и поскакал прочь от помещения, как вспугнутый сайгак, одновременно выуживая телефон.
        - Антон, - голос у Ирины был холодный, почти металлический. - Где ты?
        - На работе, - почему-то покорно сообщил он вместо какого-нибудь хамского выпада.
        - Ириша, ты скоро? - донесся из трубки едва различимый мужской голос, и у Антона вся кровь бросилась в лицо, полыхнув по щекам.
        - А ты где? В театре?
        - Нет. Я дома. Приезжай быстрее, поговорить надо.
        Ничего не ответив, он отсоединился. Пальцы предательски тряслись. Было так мерзко, словно он съел что-то несвежее в общественном месте, а выплюнуть стыдно, надо глотать. Конечно, к этому все шло, но все равно - неожиданно. Внезапно, словно лавина, сель, цунами…
        Что это значит для него, для его жизни? Про материальную сторону вопроса он сейчас думать просто не мог, но и в моральном плане Антон ощущал себя мошкой, разъехавшейся по лобовому стеклу машины. Надо было мобилизоваться, но как? Не было ни ненависти, ни растерянности, только вязкая бессознательная пустота. Наверное, так чувствует себя человек, перешагивающий в небытие: только что его окружали звуки, запахи, ощущения, и вдруг - черная дыра, вакуум, бесконечный и безжизненный. Знал ведь, ожидал, тогда почему так тошно? Наверное, следовало самому сделать первый шаг, чтобы сейчас не ощущать себя таким ничтожеством, жалким и выброшенным из жизни.
        - Что-то случилось? - шепнула Катя одними губами, чтобы не разбудить девочку. У Никольского была такая перевернутая физиономия, что даже расхотелось отчитывать горе-папашу, потерявшего совесть и забывшего про ребенка. Весь последний час Катя репетировала, как и что именно она скажет Антону. Заняться все равно было нечем, шефы давно ушли, девочка успела наесться шоколада, наиграться в компьютер и рассказать Катерине все про папу, маму и дядю Витю. Катя была не уверена, что сам Никольский про дядю Витю знает, поэтому чувствовала себя причастной к чужой постыдной тайне. Чувство неловкости разбухало, как квасное сусло в теплой крынке. Разумеется, это было не ее дело, но лучше уж ничего не знать, чем скрывать.
        - Случилось, - неожиданно для обоих признался Антон. Катя была уверена, что от ее вежливого сочувствия он просто отмахнется, как от надоедливого комара, а сам Никольский никогда не замечал за собой склонности плакаться малознакомым людям. Тем не менее тема повисла в воздухе.
        - Я могу помочь? - осторожно спросила Катерина. Она не была уверена, что хочет ему помогать. А скорее даже - уверена, что ее помощь отвергнут. Такие самовлюбленные, знающие себе цену мужики любят строить из себя сильных и независимых. В обычных жизненных ситуациях они, как правило, оказываются трусами и слабаками. Вряд ли Никольский - исключение.
        Антон представил, как по его квартире ходит незнакомый мужик, наверняка в хозяйских тапках и скорее всего - не в первый раз. Вот они сидят с Ириной за столом в кухне или в гостиной, а он стоит перед ними, мнется, в меньшинстве, в растерянности, униженный, отвергнутый. Жизнь - как детская игра в прятки. Кто первый увидел, кто первый добежал. Он не успел первым сказать: «Прощай». Казалось, что это не так уж важно. А в результате оказалось, что быть человеком, которому говорят это самое «Прощай», чертовски унизительно. Как будто скакал на коне, весь в белом, с перьями на шляпе, и при всем честном народе свалился в лужу с веером брызг и жалким вскриком.
        - Тебя когда-нибудь предавали? - вопросом на вопрос ответил Никольский. Они разговаривали шепотом, чтобы не разбудить ребенка, и из этого шепота рождалось хрупкое доверие, как будто у них теперь был один секрет на двоих.
        Катя не хотела с ним откровенничать. Любое доверие имеет свои границы. Есть вещи, которые вспоминать слишком больно, словно срывать повязку с зажившей раны. Она лишь пожала плечами, скорее утвердительно, нежели отрицательно.
        - Вот и меня предали, - он хотел выговориться. Вряд ли секретарша завтра пойдет по офису сплетничать. Даже если и пойдет. Это будет завтра, а сегодня его распирало от желания разделить свою беду с кем-то. Казалось, что держать ее в себе более нет никакой возможности, иначе она выплеснется, как лава из проснувшегося вулкана, и понесется яростной рекой, сжигая и уничтожая все на своем пути. Именно так рождается состояние аффекта, после которого вышедшая из берегов личность с недоумением осматривает руины своей жизни, ужасаясь содеянному. Антон не хотел ужасаться и руин не хотел. Надо было всего лишь избежать прилюдного падения в грязь, но тогда нельзя садиться на коня. А без коня Никольский никак не мог, гордость не позволяла.
        Катерина деликатно промолчала. Ну хочет человек выговориться, пусть говорит, если ему от этого полегчает. Ей не жалко. Торопиться ей некуда, дома никто особо не ждет, да и некрасиво отталкивать руку просящего. То, что Никольский именно просил, у нее не было никакого сомнения. Вряд ли этот зазнайка ждет от нее совета, но уже одно то, что он выбрал ее в качестве жилетки, почему-то льстило.
        - Жена уходит. Она сегодня об этом скажет. Сейчас скажет. Они меня сидят ждут там. Глупо как-то. Могла бы наедине сказать. Боится, наверное. Я тоже боюсь. Вернее, противно. Нет, она нормальная женщина, хорошая, - он говорил все быстрее, словно боялся замолчать и оставить в себе хоть что-то. - И семья у нас была нормальная. Только я не заслужил, чтобы так… Нет, заслужил, наверное, только все равно не хочу, чтобы вот так. Они вдвоем, а я один, как хулиган перед педсоветом. И квартиру жалко. Я в нее столько вложил. Да нет, плевать на квартиру. Не о том… Она же будет говорить, какой я неправильный, что я делал не так. А я не хочу. Я все сам знаю. Но женщины очень любят говорить, раскладывать по полочкам, чтобы побольнее. А мне и так больно, очень больно. И злость такая, как будто обокрали, а я ничего сделать не могу.
        - Не кричи, ребенка разбудишь, - умоляюще шепнула Катя. Ей казалось, что в этот момент в помещении был только один адекватный человек - она, поэтому именно она отвечала за девочку и за Никольского.
        - Я плохим мужем был, - послушно зашептал Никольский. - Только я все сам знаю, а она очень любит говорить, чтобы подробно, как будто я идиот и ничего не понимаю. Ей тяжело со мной было, все правильно, только как же я? Да нет, я могу измениться, только с ней уже нельзя. А Ира имеет право, пусть. Только я не хочу, чтобы вот так, двое на одного. Противно…
        Никольский вдруг замолчал. Катерина по лицу видела, что его мысли продолжают нестись вперед, только уже беззвучно. Наверное, Антон даже не осознавал этого.

«Странно. Я считала, что обманутый мужик должен поливать жену последними словами, а он даже оправдывает», - она посмотрела на Антона с внезапным уважением.
        - Получается, что это она от меня отказывается, а не я от нее, - неожиданно громко прошептал Никольский. - Почему так? Ведь я не изменял, я старался. Она нашла другого, а я вынужден чувствовать себя ущербным. Я сейчас приеду, и они мне все скажут. И некуда будет деться, придется слушать.
        Когда знакомые люди вступают в стадию семейного конфликта, сложно держать нейтралитет. Каждый неосознанно начинает примерять ситуацию на себя и занимает чью-то сторону. Несмотря на женскую солидарность и сложные отношения с Никольским, сейчас Катя была на его стороне. Еще вчера она бы подумала, что так этому наглому красавчику и надо, но это были эмоции, а сейчас она смотрела на Антона и искренне хотела помочь. Хотя бы советом, раз уж ей оказали высокое доверие.
        - Но ты же можешь сказать первым, - робко предложила она.
        - Не понял, - в его тоне не было ни капли былого высокомерия, только надежда, что она поможет, подскажет.
        - Ты же можешь начать первым, - воодушевилась Катерина. - Сказать, что давно все знаешь и что так удачно, что все наконец-то собрались, есть возможность обсудить. Конечно, было бы лучше, если бы ты как-то уравновесил силы, то есть пришел не один. У тебя девушка есть? Не в смысле - подруга, а… Ну ты понял. Хотя бы на этот раз, чтобы пережить само объяснение. У нее есть кто-то, у тебя есть кто-то, все расстаются без обид и сожалений.
        Если Антон и сожалел, то только о том, что придется пережить момент расставания в униженном положении рогатого мужа, а так - он с рогами, она с рогами, хорошая такая семья оленей.
        - Есть у меня девушка, - уверенно кивнул он, а Катя вдруг расстроилась.

«Надо же, жаль. А я думала…» Ей даже самой себе было стыдно признаться, что такое она успела подумать.
        - Ты посоветовала, ты и пойдешь, - он все равно просил, хотя пытался выглядеть уверенным в себе парнем, который знает, что делает, и убежден, что если помашет флажком, то все за ним помаршируют и даже побегут. Глаза у него были как у старой собаки, которую забыли в чужом месте: тоскливые, неуверенные, жалкие.
        - Ладно, - она неопределенно качнула головой.
        - Пойдешь? - он так крикнул, что сразу стало ясно - не верил, что Катя согласится.
        - Пап, ты все? - Анюта поднялась с Катиных коленей и потянулась. - А я настоящая принцесса. Мы проверили. И Катя тоже.
        - Ты есть хочешь? - Антон обнял девочку и чмокнул в макушку.
        - Не знаю, - подумав, выдал ребенок. - Смотря что у нас на ужин.
        - А вот сейчас поедем домой и узнаем, что у нас на ужин. На ужин у нас будут гости! - голосом людоеда прорычал Никольский. Он был слишком возбужден, поэтому веселился неестественно и натужно. - Катя поедет с нами! Мы же не бросим еще одну настоящую принцессу ночью одну!
        - Поехали, - обрадовалась Анечка. - Я тебе кукол покажу. У тебя таких нет!

        Ирина все продумала. Она даже рассчитала метраж обеих квартир, чтобы дать Антону уже готовые выкладки. Вряд ли муж будет спорить, скорее всего, от неожиданности согласится на все.
        - Зря ты так, - Виктор чувствовал себя неуютно, как кот в лесу. Он бы предпочел, чтобы Ириша объяснилась без его участия, но любимой женщине требовалась тяжелая артиллерия. Она тоже нервничала и боялась.
        - Что «зря»? - она дергалась не меньше спешившего на встречу Антона.
        - Ну поговорили бы вдвоем.
        - Да он не поверит! Будет считать, что никакого любовника нет. Он же уверен, что весь из себя исключительный и неповторимый и я ни на кого его не могу променять. Скажет, что я назло все придумала.
        Она лукавила. Вряд ли Антон не поверит. Скорее всего - поверит, но именно этого Ира и боялась. Еще неизвестно, как муж отреагирует на столь ошеломительные новости. Жил себе жил, со стираными рубашками, горячим ужином и глаженым бельем - и вдруг всего лишился. Да еще жена, которую он столько лет воспринимал не только как неотъемлемый элемент повседневной жизни, словно подпорку в декорации, но и как свою собственность, вдруг переходит в чужую юрисдикцию. Тут у любого может крышу сорвать. Кроме того, натерпевшаяся от супруга Ирина хотела напоследок торжества справедливости. Пусть пожалеет, что все потерял! Пусть увидит, какой у нее замечательный мужик теперь, не чета ему: любящий, заботливый.

        Перед дверями Антон осторожно сжал Катину руку.
        - Ты что дрожишь? Волнуешься? Это же игра.
        Кате было жаль, что это всего лишь игра.
        - Не бойся. Мы же интеллигентные люди, драки не будет, - он аккуратно взял ее за плечи и посмотрел в глаза.
        - Мне причесаться? - растерянно спросила Катерина. - Что-то не так?
        - Что? - он удивился и даже не сразу понял. Потом оглядел Катю и неуверенно улыбнулся: - Да ты что! Все замечательно.
        Потом отпустил ее и еще раз сам себе с изумлением пробормотал:
        - Вот это да!

        Открыв дверь, Ирина недоверчиво приподняла брови и отступила. Наличие Кати было для нее совершеннейшей неожиданностью. Это сбивало все планы и рушило старательно выстроенную концепцию разговора.
        - А это Катя! - радостно закричала Анечка, просачиваясь в коридор между взрослыми. - Она принцесса!
        Шок был настолько велик, что Ира и на титул не отреагировала, молча уставившись на гостью.
        Струхнувший в последний момент Виктор солидно кашлянул где-то в глубине квартиры. Нет, получить по физиономии он не боялся, он боялся вообще каких-либо физических действий, поскольку был уверен, что выйдет победителем, но потом окажется в крайне глупом положении. Бывший муж в любом случае будет приходить к ребенку, а как с ним общаться после таких разборок, Виктор не представлял.
        - Ты не одна? - радостно скинул куртку Никольский. Катя с уважением отметила, что он абсолютно взял себя в руки, несмотря на пограничность ситуации. - Отлично! Это Катюша, это Ирина. Думаю, не стоит разводить дипломатию. Вряд ли мы в дальнейшем будем близко дружить семьями. Как, кстати, зовут твоего…
        Он на мгновение замялся, подавившись каким-то словом, но тут же легко продолжил:
        - … друга?
        На звук его голоса тихо подтягивалась тяжелая артиллерия. Виктор степенно вышел в прихожую и добродушно пробасил:
        - Виктор. Очень приятно.
        Развивать тему про «приятно» Никольский не стал.
        - Уже поздно, все устали, да и Катюша сегодня не планировала задерживаться. Если без подробностей, то, я так понимаю, одна семья у нас распадается, а две пары образуются. Я ничего не упустил? - Антон внимательно посмотрел на Ирину. Она стояла бледная, как накрахмаленная ресторанная салфетка, и стеклянным взглядом обследовала Катю. - Материальную сторону вопроса предлагаю обсудить позже, так как это не главное. Не знаю, Ира, как твой друг, а я готов вложиться в проект.
        Слово «проект» ему неожиданно очень понравилось, оно было такое вкусное и солидное, что Антон даже внутренне перестал вибрировать, напряжение отпустило.
        - Я так понимаю, что в моральном плане все ясно? Или есть какие-то вопросы? - Никольский приобнял Катерину.
        Вопросы явно были, но Ирина молчала, а Витя не решился без ее санкции уточнять, значит ли все происходящее, что любимая женщина без проблем получит развод. Еще он не понял насчет вложений. Вернее, Виктор прекрасно осознавал, что финансовые возможности соперника во много раз превышают его собственные, но вдаваться в подробности не рискнул.
        - Тогда у меня вопрос, - Антон продолжал солировать, ощущая себя победителем. - Пока мы не оформили все юридически, у Виктора есть жилплощадь, на которой вы собираетесь жить? Это не материальный вопрос, просто хочу понять, кто и где будет пока ночевать.
        - Я хочу остаться здесь, - поспешно выпалила Ирина, боясь, что откровенный Витя успеет ее опозорить. Ей тоже хотелось быть на высоте, и Виктора она любила не за материальные блага, а просто потому, что любила, но в данном случае хотелось не унизиться самой и не позволить любимому мужчине выставить себя неплатежеспособным. - Просто так будет удобнее для Ани.
        Прием тоже был из разряда запрещенных, но Никольский спорить не стал.
        - Хорошо, тогда, если не возражаешь, в ближайшие дни можем встретиться и поговорить о мелочах. - Антон царственно махнул рукой и пояснил: - Я имею в виду раздел квартиры. Согласись, не очень-то справедливо, если я стесню Катю из-за того, что мы приняли такое решение.

«Бред», - подумала Ирина, стараясь не разреветься. Мести не получилось. Она кивнула, спиной чувствуя Витино присутствие. Если бы не он, Ира, наверное, могла бы выкинуть что-нибудь недостойное и постыдное. Возможно, она начала бы орать или драться, выталкивая на лестницу нагло улыбавшуюся грудастую девицу…
        - Ладно, тогда всем спокойной ночи, - Антон улыбнулся и позвал дочь. - Нюта, я уезжаю, но буду звонить. Маму слушайся.
        - Ты мне подарок привезешь? - девочка обняла его пухлыми ручками и звонко поцеловала в щеку.
        - А как же? Ну, всем пока. Пошли, Катюша.
        - До свидания, - вежливо попрощалась Катя.
        - Всего хорошего, - радостно гаркнул Витя, обрадовавшись быстрой развязке.
        - Пока, - помахала ладошкой Анечка.
        В гробовом молчании они дошли до машины. Антон был уверен, что жена наблюдает за процессом погрузки, поэтому галантно распахнул перед Катей дверь, еще раз обнял, поймав ее удивленный взгляд, и аккуратно посадил в салон.
        Только сев за руль, Антон выдохнул и как-то сразу сник.
        - Все нормально, - тихо сказала Катя. - Тебе сейчас лучше одному побыть. Ты меня до угла довези, а там я сама.
        - Знаешь, ты настоящий друг, - вдруг улыбнулся Никольский и неожиданно, даже для себя, притянул девушку к себе и крепко поцеловал. - А я слепой идиот, - завершил он мысль, отдышавшись.
        - Поцелуй был дружеским? - Катя с ума сходила от смущения и готова была выскочить из машины. Удерживало ее только чувство ответственности, подкрепленное ремнем безопасности, который она застегнула первым делом, как всякий законопослушный пассажир.
        - Нет, - нахально улыбнулся Никольский. - Абсолютно. Между мужчиной и женщиной не может быть дружбы, это половая аномалия. Хотя… Нет. Все-таки - аномалия.
        Он снова обнял ее, но уже спокойно, словно что-то обдумал и решил.
        Свет ночных фонарей слился в сплошной золотой поток, величавой рекой возносящий их обоих к звездам, которые давно все знали, но молчали. Ибо каждый должен пройти предначертанный путь по лабиринтам судьбы: находя, но теряя, ошибаясь, но веря. Никому не дано предугадать, что будет завтра, но каждый может поднять глаза и увидеть звезды, дарящие надежду.