Муж для девочки-ромашки Арина Ларина

        # У Надюши все было для того, чтобы навсегда остаться в девицах: вреднейшая мама, придурковатая самоуверенная подруга, невзрачная внешность и море комплексов. Но Судьба все-таки позаботилась о девочке-ромашке: сначала вынудила сменить работу и прическу. Затем... бесцеремонно выставила из дома парня, которого Надюша уже привыкла считать своим мужем. Что оставалось делать? Старательно делать карьеру! А еще - не отбиваться от ухаживаний красавца-начальника, в объятья которого справедливая Судьба упорно толкала смешную недотепу...

        Арина Ларина
        Муж для девочки-ромашки
        Электричка неслась по черной трубе метрополитена. За стеклом тоскливо мелькали редкие огоньки. Конечно, может быть, никакой особой тоски в этом мелькании не наблюдалось, но Надя Иванцова, будучи человеком настроения, смотрела в темноту туннеля мрачно и сердито. Рядом подобострастно шевелилась и старательно пыталась ее развеселить Анька Фингалова. Именно Фингалова в очередной раз уговорила Надю пойти на дискотеку, куда они в данный момент и ехали.
        - Смотри, у тетки бюст какой, - громким шепотом проорала ей в ухо Анька. Поезд как раз подбирал на станции очередную порцию пассажиров. В тишине весть разнеслась по вагону. Близстоящий народ начал заинтересованно оглядываться по сторонам в поисках бюста. Хозяйка вышеупомянутого бюста с горделивой отстраненностью начала увлеченно читать рекламные надписи на стенах вагона. Бюст, обтянутый кожаной курткой, она на всякий случай выпятила так, чтобы разглядеть могли все желающие.
        - Ужас, правда? - продолжила Фингалова, не получив от Нади вербальной поддержки. - Представляешь, какой он в старости будет. Страшно подумать. Хорошо, что у нас не так, да?
        И Надя, и обладательница бюста посмотрели на Аньку с одинаковой ненавистью.

        Если вдуматься, подругами они не были. Более того, слегка чокнутая Анька уравновешенную Надю иногда невероятно раздражала своими дикими рассуждениями и непредсказуемым поведением. Но зато на фоне Фингаловой блеклая Надежда слегка выигрывала. Однако дело было даже не в этом. Надя вынуждена была признать, что их роднил один весьма неприятный факт: обе «засиделись в девках». Все Надины подруги уже давно находились в состоянии гражданского или законного брака. Или просто счастливыми мотыльками порхали при очередном бойфренде. Худенькую невзрачную Надежду счастье и мужики обходили стороной. К двадцати пяти годам она своим умом дошла до несколько сомнительной мудрости: термины «мужчина» и «счастье» тождественны. Подруги, бывшие счастливыми обладательницами представителей противоположного пола, тщетно старались ее разубедить. Если их слушать, то выходило, что мужчина в доме хуже прорванной канализации и страшнее атомной войны. Их глупые доводы казались Надюше тщетным враньем у постели умирающего. Да, приобретение стихийного бедствия под названием «мужчина» даже во временное пользование Надюше не светило.
Никто никогда не позарится на невысокую худышку с невыразительной фигурой и тугой монашеской косичкой. Безуспешные попытки девушки сменить имидж ни к чему не привели. Многократно перекрашенные волосы приобрели непередаваемо убогий цвет и после укладки держали форму ровно полчаса, после чего превращались в нечто чудовищное; вкладыши из лифчика вываливались, а дешевая косметика только уродовала бледное лицо.
        - Ты не переживай, - утешила как-то Надюшу Анька. - И для таких, как мы, найдется пара.
        Лучше бы Фингалова молчала! Надежда никак не предполагала, что ее можно объединить с Анькой по внешним признакам. Курносое недоразумение ростом даже меньше полутора метров, с глазками-буравчиками, жидким коротким хвостиком и стаей тараканов в голове, оказывается, считало себя равным ей, Надежде Иванцовой. С другой стороны, может, это Надя была слишком высокого мнения о себе? А что, если мужчины не видят между ними разницы? Думать об этом категорически не хотелось.
        - Сегодня хороший день, - скосив глаза к носу, сообщила Анька. - День новых дел и знакомств.
        Анька всегда косила, когда сообщала нечто, на ее взгляд, важное. В связи с неполадками в личной жизни она увлеченно читала гороскопы, отличавшиеся друг от друга как поганки в лесу, поэтому мадемуазель Фингалова выбирала наиболее оптимистические прогнозы и всякий раз страшно разочаровывалась, когда они не сбывались.
        - Надо завести личного астролога, но это дорого, - вздыхала Анька, упоенно вычитывая в очередном календаре прогноз на счастье. Прогноз был, счастья не было.
        Поезд резко затормозил, и Фингалова уткнулась носом в Надину куртку, оставив на груди жирный след малиновой помады.
        - Даже пикантно получилось, - оробела Анька. - Как раз… э-э-э-э… акцентирует внимание на вторичных половых признаках.
        Надя стиснула зубы и отвернулась. Страшно хотелось дать Аньке в глаз, чтобы подружка на сто процентов оправдала свою невероятную фамилию.
        Кстати, почему взрослая девица, двадцати шести лет от роду, в здравом или почти здравом уме, до сих пор не поменяла фамилию на что-нибудь приличное, Надя совершенно не понимала. Анькину убежденность в том, что она в ближайшее время выйдет замуж, вот тогда и сменит, Надежда категорически не разделяла.

        Неожиданно ледяной сентябрьский ветер мел по проспекту желтые листья, бумажные обрывки и прочий мусор. Вслед за ветром к месту дискотеки стекалась молодежь. Надя зябко поежилась, чувствуя себя среди юных барышень корявым пнем на фиалковой поляне.
        - Не дрейфь, - смело гоготнула Анька. - Сюда иногда и нормальные мужики в возрасте заходят.
        На взгляд Нади, нормальному мужику в таком месте делать нечего, а престарелый ловелас, падкий на свежатину, ей сто лет был не нужен. В который раз спросив себя, зачем она поперлась на столь неподходящее возрасту и статусу мероприятие, Надежда отважно шагнула в вестибюль клуба.
        Из того, что с натягом можно было бы отнести к противоположному полу, имелась лишь пестрая группка сопливых юнцов в полуспущенных штанах.
        Тяжело вздохнув, Надя начала стягивать куртку. Надеяться было не на что, но, как говорила мама, кто не барахтается, тот не выплывает. Поэтому Надюша пыталась использовать любую возможность «выйти в люди». Конечно, шанс, что ее единственный забредет на эту сомнительную дискотеку, был минимальным, но вдруг… Хотя ощущение было такое, что гребет она не в ту сторону. Если надеяться на то, что принц налетит на нее в метро или маршрутке, тогда лучше уж кататься в свободное время по кольцу, чем скакать в темноте среди молодежи.
        - Да что ж такое, елки-палки! - Анька сидела на корточках у нее под ногами и пыталась развязать тонкий шарф, затянутый под подбородком в толстый узел. Этот шарф Фингалова повязывала на манер монашеского платка и считала свою дизайнерскую находку весьма оригинальной. Из-под ее плиссированной юбки торчали острые колени, полиэтиленовый пакет с туфлями стоял рядом, топорща в разные стороны жеваные ручки, словно рога.
        Сдержав желание пнуть любимую подругу, Надя отвернулась и немедленно наткнулась взглядом на интересного шатена с мужественной щетиной. Обладатель щетины, похоже, давно и вдумчиво ее разглядывал. Непроизвольно отклячив пятую точку и выпятив слабый намек на грудь, Надюша с преувеличенной заинтересованностью начала смотреть на копошившуюся внизу Фингалову. И даже заботливо наклонилась к подружке, чтобы продемонстрировать красивые изгибы тела. Надя была уверена, что хоть где-то изгибы у нее должны быть привлекательными. По крайней мере талия была очень даже ничего. Краем глаза девушка отметила, что шатен пошел на сближение.
        - Анют, тебе помочь? - с сексуальной хрипотцой роковой красавицы протянула Надя. Фингалова вздрогнула и испуганно уставилась на нее, неловко вывернув шею.
        - Не подскажете, где здесь вход в филармонию? - Шатен дохнул Надюше в затылок мятой и крепким табаком.
        - Нету тут никакой филармонии, - проскрипела Фингалова, которую никто не спрашивал. - Но если надо, то мы и на скрипке можем. Мы для хорошего человека на все согласны, правда, Надь?
        Надя остолбенела от предчувствия невосполнимой утраты и представила Аньку одну на Северном полюсе. Или на Южном. Точные координаты ее местонахождения были неважны. Главное - чтобы далеко-далеко отсюда!
        - А вообще пойдемте с нами танцевать, - игриво продолжила диалог Фингалова, не получив поддержки от окаменевшей подруги. - Я, например, могу танец живота исполнить. Но, конечно, не здесь, а где-нибудь в другом, более приличном месте.
        - В филармонии, например, - услужливо подсказал шатен. Он улыбался. Надя чувствовала это спиной, не имея сил обернуться.
        - Гы-гы, - радостно подтвердила снизу бывшая студентка филфака, а ныне - дипломированный литературовед. Она явно была уверена, что познакомиться хотят именно с ней.
        - Вы без спутников? - уточнил мужчина со стопроцентной уверенностью в голосе.
        - Такие планеты, как мы, без спутников не летают, - просветила его Анька и начала стаскивать сапоги, временно оставив борьбу с шарфом.
        - Без, - торопливо кивнула Надя, не оглядываясь.
        Фингалова тем временем сунула нос в сапог и принюхалась.
        - И как? - с интересом спросил шатен.
        - «Шанель»! - довольно хихикнула Анька и деликатно добавила: - Гы!
        Видимо, это должно было означать конец шутки, как в туповатых ситкомах, когда вам реакцией закадровых зрителей подсказывают, где плакать, а где смеяться.
        - «Шанель» - шинель, шинель - портянки! - выдал логическую цепочку жизнерадостный бас и весело добавил: - Леха, привет! С девочками знакомишься?
        - Мы, к сожалению, пока не познакомились, - хмыкнул в ответ шатен, оказавшийся Лехой.
        Продолжать стоять к ним спиной было глупо, поэтому Надя обернулась с надменностью царственной особы и внимательно осмотрела обоих. Внутри все вибрировало, но чем выше себя подать, тем больше цены.
        - Константин, - по-гусарски кивнул обладатель баса. Он оказался невысоким толстячком лет сорока. И абсолютно неинтересным внешне. - А это - Алексей. С утра мечтали познакомиться с такими чаровницами.
        - Потрясающе. - Фингалова всунула ноги в чудовищные оранжевые лодочки и запихала сапоги в мешок. Она потрясла торбой, словно утрамбовывала в ней картофель, и уточнила: - А почему с утра?
        Наде тоже не понравилось это «с утра», но она уже знала, что не стоит искать в том, что говорит мужчина, скрытый смысл. Как правило, многие представители сильного пола просто не умеют правильно складывать слова или не придают им особого значения, предпочитая действие.
        - Потому что вчера мы даже не отваживались на столь смелые мечты, - выкрутился Константин и подмигнул пространству между девушками.
        Одернув синюю блузку, мешком нависавшую над зелеными брюками, Анька притопнула оранжевым башмаком:
        - Мы почти готовы. Сейчас пойдем осуществлять ваши мечты.
        Надя дико глянула на нее и закашлялась. Даже если отвлечься от кошмарного сочетания цветов в фингаловском наряде, все равно предположить, что кто-то мечтал о такой, как Анька, было невозможно. Большинство девиц в зоне видимости были одеты с такой же попугайской яркостью, но ни у кого не было на голове клетчатого мохерового шарфа и столь эпатирующих манер.
        - Ань, шарф, - слабо кивнула она подруге.
        - Да я помню. - Фингалова снова гыкнула своим фирменным смехом. - Сейчас.
        Она выдвинула челюсть вперед и сорвала головной убор таким жестом, словно под ним как минимум скрывались косы Лорелеи.
        Надя всхлипнула и закашлялась. Судя по всему, «Лорелея» спала в косичках. Причем косичек она наплела штук сто. Результатом эксперимента стали космы до плеч, топорщившиеся мелким зигзагом, а на макушке была накручена на две бигудины отсутствующая в общей картине челка.
        - Я такого в жизни не видел, - искренне поделился впечатлениями Константин.
        Фингалова ловко нашарила бигуди и восторженно подготовила присутствующих к финалу:
        - Погодите, это еще не все!
        - Да шо вы говорите?! - всплеснул руками Костя и заинтересованно уставился на Аньку.
        Надя страдальчески засопела, в который раз подивившись тому факту, что Фингалова свободно перемещается по родному городу, а не лежит где-нибудь в соответствующем месте, примотанная к койке бинтами. Или как минимум не находится под присмотром специалиста.

        Когда они впервые встретились у стен университета, Надя была наповал сражена удивительной интеллигентностью новой сокурсницы, ее эмоциональностью и впечатлительностью. Через пару месяцев довольно плотного общения стало ясно, что все эти положительные качества граничат с полной невменяемостью, но отвязаться от по-детски трогательной и непосредственной Аньки было уже нельзя. Тем более что остальные подруги постепенно отходили на задний план по причине появления в их жизни бойфрендов. Что бы там ни говорили феминистки, но мужчина - это дорожный указатель в судьбе каждой женщины. Он отмечает каждый очередной этап ее жизненного пути и указывает направление следующего. Надюшу много лет несло по пустынному шоссе без единого указателя, но с редкими дорожными знаками, в основном символизировавшими ограничение скорости. Мама всегда твердила ей, что нельзя торопиться с выбором. Выбора особого и не наблюдалось, зато любой новый знакомый подвергался жесточайшей и вполне справедливой критике. Уж что-что, а критиковать мама умела мастерски. В далекой юности Татьяна Павловна сама жестоко ошиблась, влюбившись не в
того. «Не тот» быстро исчез из ее жизни, а Надюша осталась. То ли как память, то ли как укор, то ли как испытание.
        Кстати сказать, Фингалова маме тоже категорически не нравилась.
        - Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты! - сердито напоминала она Надюше. - Будут думать, что вы из одной психушки. На редкость чокнутая девица. Просто невозможно слушать, как она излагает. «Не будете ли вы так любезны позвать вашу замечательную дочь к телефончику. Если только она не занята!!! Я ни в коем случае не смею ее отвлекать!» Тьфу!
        Но на данном этапе никто, кроме Аньки, не был заинтересован в совместном поиске кавалеров. На безрыбье и рак оказался рыбой. Каждый раз успокаивая себя этой сентенцией, Надя вспоминала маленьких вяленых снетков, которых ела в далеком детстве у бабушки в деревне.

        - Ну, мы готовы, - провозгласила Анька, разобравшись с челкой. - Кто со мной?
        И она оттопырила костлявый локоток. В рядах мужчин произошло некоторое замешательство, в результате которого Алексей приобнял Надю и проворковал:
        - А кто со мной?
        Таким образом пары разделились к явному неудовольствию пухлого Кости и мадемуазель Фингаловой.
        - Он для меня староват, - страдальчески прошептала Анна, видимо, считая кавалеров глухими. Костя тут же покраснел и обиженно прищурился.
        - А для меня, можно подумать, в самый раз, - одними губами произнесла Надя и немедленно пожалела, так как Фингалова начала лезть ей в лицо и настойчиво переспрашивать, желая уточнений. Костя тоже заволновался. Возможно, Надино мнение было ему небезразлично.
        - Может быть, девушки желают выпить? - дипломатично предположил Алексей, предчувствуя легкий скандалец.
        - Желают, - агрессивно отреагировала Анна.
        - Нет, - в унисон ей замотала головой Надя.
        - Какая ты правильная. - Костя то ли одобрительно, то ли издевательски ухмыльнулся и тут же был перебит смирившейся с расстановкой сил Фингаловой:
        - А я - порочная шалунья!
        Она тряхнула одуванчиковой шевелюрой и странно улыбнулась.
        - Какой ужас, - искренне испугался толстяк, жалея, что не уговорил друга спокойно попить пива в соседнем баре. Там тоже были девушки, причем более адекватные.
        Хлебнув мартини, Фингалова пошла лихо отплясывать перед стойкой.
        - Веселая у тебя подруга, - шепнул Алексей и даже, кажется, поцеловал. Или ей это только показалось? Голова кружилась, и организм потянуло на сумасбродства.
        - Закажи ламбаду. - Анька утянула Костю в гущу танцующих и, не дожидаясь запрошенной мелодии, начала вытворять что-то страшное, мельтеша конечностями и размахивая прической.
        - Давай сбежим. - Алексей шептал Надюше уже в другое ухо, превращая мысли в желе, а тело - в податливый воск.
        - Я потом пожалею, - глупо хихикнула Надя, смутно понимая, что хихикает не ее воспитание, а бокал мартини, заглоченный на нервной почве едва ли не залпом.
        - Так ведь это будет потом, - не унимался Алексей и даже попытался схватиться руками за ее блузку.
        Слово «потом» срикошетило от мозга и шальной пулей вернулось в Надино сознание.

«Интересное кино, - подумала она вдруг так четко и ясно, словно побывала под ледяным душем или успела проспаться. - То есть я все-таки пожалею, и он этого не отрицает».
        - Поехали ко мне, - пыхтел кавалер, торопливо досасывая свою порцию спиртного, видимо, опасаясь, что Надя согласится слишком быстро и он не успеет допить оплаченное.
        - Я сейчас. - Надя ловко вывернулась и послала ему игривую улыбку. - Только Аньке скажу.
        Ввинтившись в толпу, она обнаружила Финаглову висящей на Костике. Пара танцевала нечто медленное, невзирая на веселый рэп, под который судорожно дергались окружающие.
        - Аньк, я ухожу, - проорала Надя, косясь на фингаловского партнера. Тот понимающе хмыкнул.
        - Пока, - мурлыкнула Фингалова и изобразила взмах ладошкой.
        - Счастливо, - многозначительно добавил Костя и расплылся в улыбке, словно наглый кот, сожравший без спроса литр хозяйской сметаны.

«Все мужики уроды!» - свирепо подумала Надя, стремительно выбегая на сияющий ночными огнями проспект.
        Через час, когда она выходила из метро на окраине города, оставшийся в клубе Леша нарезал круги вокруг благосклонно хихикающей блондинки, а Фингалова читала стихи разомлевшему Костику, волоча его вдоль сонной набережной.

        Троллейбуса не было, маршруток тоже, зато народа на остановке столпилось как на первомайском салюте: все гомонили, веселились и провожали последний выходной день. Надя чувствовала себя лишней на чужом празднике жизни, как ворона на свадьбе или косой сугроб на изумрудно-весеннем газоне. Почему-то бросалось в глаза, что все женщины были со спутниками, за исключением сильно подвыпившей мадам преклонного возраста. И то бабулька норовила найти себе общество, привлекая внимание к своей покачивающейся персоне исполнением громких матерных частушек.

«Вот так женское естество стремится избежать одиночества, - потянуло Надежду на философию. - Мужчина мелок и жалок, но без него женщина не чувствует себя женщиной. Женщина без мужчины - как лодка без весел, как муха без крыльев, как машина без колес…»
        - Девушка, - оборвал ее философские потуги веселый басок. - Скучаете?
        Худощавый русоволосый парень, явно моложе, с ярко выраженным хорошим настроением, серыми глазами и суперменской ямочкой на подбородке, доброжелательно улыбался где-то с высоты метр восемьдесят.

«…влюблюсь, буду бегать за ним, как кошка, потом он найдет другую. Возможно, мы перед этим даже успеем пожениться, а то и ребеночка смастерить. Наглый, самоуверенный красавчик. Фигура, морда… имеет право. А я - нет. Не имею. Я должна буду благодарить судьбу за то, что мне обломилось такое сокровище… Вообще хоть что-то обломилось, ибо не по Хуану сомбреро…» - пронеслось у нее в голове.
        Совершенно неожиданно для себя Надежда зашипела, как гюрза, которой уверенно встали на хвост заскорузлым солдатским ботинком:
        - А что? Желаете развеять мою тоску? Спляшете? Или, может, споете что-нибудь жизнеутверждающее? Исчезните!
        - Да без проблем, - озадаченно пробормотал опешивший парень и действительно исчез, смешавшись с толпой на остановке.
        - Дура! - обреченно простонала Надежда.
        - Да уж, - подтвердила бабка-частушечница, отравив окружающую среду едким алкогольным запахом. - Хороший мужик дается раз в жизни и в самый неподходящий момент.
        - Только на нем не написано, что он хороший, - наставительно встряла в дискуссию полная брюнетка. - А он про себя наврет с три короба, как коробейник про китайские фонарики. Все плюсы - на словах, инструкция - иероглифами, батарейки в комплект не входят! Поверишь, купишься, приволочешь в дупло, а они не работают. - И брюнетка с отвращением оглянулась на печального дядьку, прислоненного к столбу. Дядька олицетворял собой безграничное отчаяние: брови домиком, нос картошкой и понуро обвислые усы, обтекающие исполненные обиды оттопыренные губы. Видимо, он тоже слишком поздно ознакомился с инструкцией к предмету обожания и теперь желал высказаться, но не мог по причине временной потери дикции. Страдалец влажными телячьими глазами проехал по Надежде и покрепче прижался щекой к столбу, пошевелив непослушными ногами.
        - Стой спокойно! - рявкнула брюнетка. - А то опять в лужу брякнешься, горе луковое!
        В этом ее «горе луковом» вдруг проскользнуло что-то такое, от чего стало ясно: хоть оно и горе, но его все же любят. Очень по-своему.
        И тут Надя четко поняла, что не хочет быть вот такой вот теткой при вислоусом мужичонке. Вообще ни при каком не хочет. Зачем? Чтобы жалели? Чтобы ждать его пьяненького с работы? Чтобы ревновать ко всем и бояться однажды потерять? А в результате все же остаться одной, как мама.
        - Ни за что! - твердо проговорила она вслух и бросилась штурмовать подъехавший троллейбус.
        В этой жизни побеждают молодые и сильные. Удовлетворенно схватившись за поручень, Надя наблюдала, как тетка с шатающимся «горем луковым» тщетно пытается взгромоздиться на нижнюю ступень. Мужичонка, как балласт, тянул ее назад, безуспешно пытаясь закинуть организм в двери и безнадежно промахиваясь.
        Народ веселился и давал взмокшей и злобящейся тетке советы.
        Двое молодых парней, вдоволь нахихикавшись, наконец втолкнули парочку внутрь. Двери закрылись, и троллейбус тронулся. Дядька тут же повалился на рядом стоящих пассажиров, невнятно радуясь чему-то и бормоча извинения. Спутница нарочито отворачивалась и пыталась сделать вид, что «багаж» не ее. Надя видела ее злое, покрывшееся красными пятнами лицо, и ей стало невыносимо жалко эту женщину.

«Наверное, была молоденькой, хорошенькой когда-то, замуж хотела. Потом нарвалась на этого тюфяка, вцепилась, лишь бы при мужике быть, и - пожалуйста, вот он, результат. Икает и ползает под ногами».
        Надежда начала увлеченно высматривать в толпе подтверждение своей правоты. Действительность порадовала с точки зрения торжества логики и огорчила в плане перспектив. Мужчины вокруг подобрались на удивление несимпатичные, с бросающимися в глаза изъянами, как то: лысые, толстые, нетрезвые, губастые, похотливо улыбающиеся, хитромордые, жалкие… Продолжать можно было до бесконечности. Идеального мужчины не существовало не только в этом троллейбусе, но и в природе вообще. У самого идеального мог оказаться дурной характер, завышенная самооценка или неконтролируемая склонность к женскому полу вообще, перетекающая в безудержное перечисление и перепробование частностей.
        Неожиданно она наткнулась на внимательный взгляд давешнего русоволосого парня и смутилась. Чувство неловкости, убежденность в собственных недавних выводах относительно мужского пола и желание все же найти исключение из правил переплелись самым причудливым образом, и Надежда с вызовом уставилась на оппонента. Она даже не знала, чего хочет больше: выйти из ситуации с гордо поднятой головой, мол, не надо нам ваших прекрасных глаз и прочих прилагающихся в нагрузку достоинств, или покорно отдаться на волю судьбы, отломив свой маленький кусочек счастья.
        Оппонент пожал плечами и отвернулся.

«Сама дура», - откровенно расстроилась Надя. Все же счастья хотелось.
        Вопреки последней хрупкой надежде, парень следом за ней не вышел, хотя девушка протаранила набившихся в салон сограждан и протиснулась на волю через ту дверь, где он стоял.
        - Подумаешь, - едва сдерживая слезы, шмыгнула она, глядя вслед удаляющемуся шансу. Шанс в виде троллейбуса игриво покачивал рогами и предостерегающе светил красными огнями габариток. Посчитав, что угрожающе-красный свет и рога можно расценивать как попытку судьбы предотвратить возможный ошибочный шаг, Надя пошагала домой.

        - Ну и? - выплыла в прихожую мама в боевом настроении. Надежда напряглась. Будучи страстной поклонницей актрисы Татьяны Васильевой, мама выбрала как ориентир не только ее имидж, но и наиболее характерные роли. Войдя в образ, Татьяна Павловна основательно отравляла жизнь окружающим, а в частности - Наде. Жизнь - не кино, тут титры можно будет прочитать только на кладбище, и то, что последует после слова «конец», главного героя уже не волнует. Борьба Надюши с маминым амплуа пока успехом не увенчалась. Более того, когда маман подстриглась и перекрасилась, чтобы уже и внешне походить на великую актрису, Надя поняла, что проще сдаться, чем усложнять жизнь бессмысленной корридой.
        - Да так, - она неопределенно пожала плечами, трусливо отводя глаза.
        - То есть - никак, - уточнила Татьяна Павловна и понимающе хмыкнула. - Не могу сказать, что меня это удивляет или огорчает.
        - Это почему это? - взвилась Надя. - Я не виновата, что вокруг одни дефективные уроды, размахивающие первичными половыми признаками и считающие, что больше для счастья ничего не надо.
        - О, ты была на мужском стриптизе? - оживилась маман. - Вот это уже лучше. Хватит строить из себя голубую кровь. В нашем роду дворян не имелось, так что будь просто женщиной, пользуйся мужиками без оглядки на воспитание и моральные принципы. Жить надо наполненной и яркой жизнью…
        - Я не была на стриптизе, - перебила ее Надя. Мама явно собиралась поссориться, доказывая, что дочь живет неправильно.
        - Интересно, - кивнула Татьяна Павловна. - А где же и чем они размахивали? Да на таком-то морозе. Судя по введению, вечер удался, а судя по твоей перевернутой физиономии - сатисфакции от мероприятия ты не получила.
        - Мама, хватит…
        - Ясненько, - продолжала глумиться мама. - Сатисфакция от слова «фак». Какие твои годы. Лучше уж никого не приводить, чем привести какое-нибудь недоразумение, которое потом начнет размножаться на нашей жилплощади.
        - Мама!
        - Я двадцать шесть лет мама. Можешь не напоминать. Склероза у меня пока еще нет.
        - Я рада, - процедила Надя сквозь зубы, примериваясь, как бы половчее проскользнуть в ванную.
        - А уж я-то как рада. Чем нам сегодня мужичье не угодило? Уж поделись опытом, а то у старушки-мамы нет возможности набираться ума-разума самостоятельно.
        - Их интересует одно…
        - Какая неожиданность. - Мама, как обычно, не давала договорить, демонстрируя проницательность и интеллектуальное превосходство над дурищей-дочкой. - Вот сюрприз-то. Это до тебя только сегодня дошло? Запомни, деточка: мужчина интересуется тем, чем ты его сама в состоянии заинтересовать. То есть сначала у них у всех один интерес, а потом все зависит от того, насколько у тебя хватит ума и интуиции.
        - У меня с умом все в порядке! - взвизгнула Надя. У мамы снова получилось вывести ее из себя. Можно, конечно, сказать ей, что оттого и одна, что больно умная, но это запрещенный прием. Жест бессилия и признания собственного поражения. «Сам дурак» говорят только в тех случаях, когда сказать больше нечего. Следом за запрещенными приемами по логике следует моральная капитуляция краткосрочного победителя.
        - И это не может не радовать, - степенно кивнула Татьяна Павловна.
        Что еще может вывести из себя больше, чем спокойствие оппонента?
        - Такое чувство, что вокруг все умные, а я одна - недоразвитая идиотка! - рявкнула Надежда, ринулась в ванную и там от души наплакалась. Но легче не стало. Более того, русоволосый парень из троллейбуса навязчиво заполнял мысли и чувства, мешая независимому от мужиков существованию. Надя с ужасом прислушалась к внутренним ощущениям. И несколько раз повторила про себя:
        - Только не это. Любви с первого взгляда нет. Только полная дура может влюбиться в смазливую мордашку, не зная человека. Только полная дура…

        - Конечно, дура. И не жди, что я буду тебя утешать. Таких дур, милая моя, миллионы, а то и миллиарды по планете бегают. Причем каждая, называя себя дурой, уверена, что это не так. Чистое кокетство и нежелание смотреть правде в глаза. Выбрось это из головы, пока не поздно. Поверь моему опыту, так будет лучше для всех, и для тебя в первую очередь.
        Уж что-что, а опыта у Виктории Красовской, с которой имела честь беседовать этим сумрачным утром Надюша, хватило бы на целую роту барышень. Вика была старше почти на двадцать лет и имела в анамнезе двух давным-давно брошенных мужей. Первый супруг трактовался как ошибка молодости и результат гормонального сдвига. Второй оставил после себя сына и отбыл на ПМЖ в далекий штат Техас. Вика презрительно называла его ковбоем и демонстративно радовалась, что вовремя успела бросить столь никчемное создание. На самом деле было неизвестно, кто кого бросил первым, но Виктория категорически настаивала, что от настоящей женщины никто не уходит. А она была самой настоящей женщиной. Третий муж, Андрей, удержавшийся рядом дольше других, был тих, покорен и за свою покорность нещадно критикуем. Тем не менее от него Вика уходить не собиралась.
        - Я - современная женщина и умею делать выводы, - объясняла она изумленной Надюше после очередной порции моральных помоев, вылитых на супруга. - Мне пятый десяток, я регулярно закрашиваю седину, имею зад далеко не модельного размера, морду не первой свежести и сына балбеса. И куда я со всем этим богатством попрусь от Андрюхиного налаженного бизнеса? То есть я бы и ушла, но вариантов нет, а уходить просто так - какой смысл? В каждом поступке, даже самом нелогичном, должна быть логика.
        Викина логика была чересчур замысловатой, и Надя далеко не всегда ее понимала, но признаться стеснялась. На ее взгляд, независимая женщина должна быть независима во всем, а деньги не аргумент, чтобы жить с нелюбимым мужчиной. Другое дело, что нелюбимым Андрея никто не называл, поэтому взаимоотношения подруги и ее мужа оставались для Надюши тайной за семью печатями.
        - Ты, Иванцова, вот что… - Вика задумчиво помолчала на том конце провода и резюмировала: - Переключись на кого-нибудь другого.
        - Вик, на кого? Да они все уроды! Мне вообще никто не нужен! И этот смазливый красавчик тоже!
        - Разумеется, - вздохнула подруга. - Я так и поняла. Это уже диагноз. Именно потому, что он тебе не нужен, ты и расписывала его битых полчаса. Дело дрянь.
        - Дрянь, - тут же согласилась Надя. - Слушай, как думаешь, если я подежурю на остановке, есть шанс попробовать еще раз?
        - Попробовать что?
        - Ну… познакомиться.
        - Надюха, я тебе, конечно, соболезную, но ты же взрослая тетка. Задави змею в зародыше, думай о чем-нибудь другом.
        - Он не змея, - нахохлилась Надя, немедленно обидевшись на некорректное сравнение.
        - С прискорбием вам сообщаю, что вы, девушка, лечению не поддаетесь. Клин клином вышибают. Померзни, подожди, даже при встрече попробуй схватить его за рукав и проволочься некоторое время следом, бегло перечисляя свои неоспоримые достоинства. Возможно, он согласится с тобой переспать, и вы расстанетесь друзьями.
        - Почему расстанемся? - уныло уточнила Надя. Хотя ей все было ясно. - Вика, я не хочу быть такой банальной жалкой бабой. Я не хочу навязываться.
        - А что ты хочешь?
        - Чтобы он сам.
        - Чтобы мужик сделал сам то, чего ты от него ждешь, его надо к этому подвигу долго готовить. Неподготовленные экземпляры, как правило, неуправляемы и творят совершенно не то, на что мы рассчитываем. И даже подготовленные и выдрессированные иногда жрут своих дрессировщиков. - Вика протяжно вздохнула, видимо, вспомнив о чем-то своем.
        - Как жить-то тяжело! - взвыла Надежда и пнула коробку со старыми документами, стоящую под столом.
        - Это еще не тяжело. Это фигня и детские заморочки. Мое последнее слово: найди себе занятие, требующее нервов, сил и времени.
        - Так я уже нашла, похоже.
        - Хватит лить сопли. Втюриться в неизвестного мужика с остановки - это не ахти какое достижение. А вот плюнуть на него - это достойно уважения. Хочешь, чтобы я тебя зауважала? Докажи, что есть за что. Кстати, можешь еще с мамой посоветоваться.
        Надя даже хрюкнула от возмущения, представив, как советуется с мамой.
        - Что это за предсмертный хрип? - напряглась Вика. - Надеюсь, ты не собираешься рыдать?
        - Не, не собираюсь. Буду думать.
        - Ну-ну…

        Конечно, заслуживать Викино уважение столь диким и по-женски нелогичным способом Надя не собиралась. Советоваться с мамой - тоже. Если только с целью помотать себе нервы и услышать полный разбор полетов, сводящий все к тому, что дочь - тряпка, никчемное создание и не боец. Татьяна Павловна вообще любила всех делить на бойцов и не бойцов. Она желала воспитать танк, уверенно движущийся по линии судьбы, подминая гусеницами возможные препятствия. Максимум, что пока получилось из Нади, - дамский велосипед, на котором можно было удирать от неприятностей. Тяжелой бронетехникой там и не пахло.
        Как-то так сложилось, что диплом педагога и знание немецкого языка привели выпускницу педвуза в крохотную фирмочку на окраине города. Там платили чуть больше, чем в школе, мало требовали и легко давали отгулы. Надежда занимала должность секретаря при директоре и при случае всегда норовила ввернуть в разговоре, что является ассистентом генерального. Впечатление это производило только на Фингалову, которая пристроилась учителем начальных классов в ближайшую школу и вдохновенно воевала с родителями, педколлективом и личной жизнью в лице ботаника. Родители неправильно воспитывали детей, педколлектив состоял по большей части из консервативных теток, болезненно реагировавших на фингаловские выкрутасы, а ботаник, вопреки своей профессии бывший вполне интересным и крепким мужичком, не желал быть частью Анькиной личной жизни.
        - Хорошо тебе, - с доброй завистью тянула Фингалова. - А мне даже на больничном не посидеть. И отпуск только летом, а я, может, в горы хочу. Альпинисткой или горнолыжницей. Нашла бы себе пару…
        - Ты же не умеешь, - напоминала Надя.
        - Человек не может знать, на что способен, а на что нет, пока не попробует и не убедится сам. Понимаешь? - наставительно хмурилась Фингалова. Видимо, имелось в виду, что способности определялись по количеству неповрежденных частей тела. Пара костылей - может, что-нибудь и получится, летальный исход - значит, просто надо заняться другим видом экстрима, но уже кому-нибудь другому.
        Надя не понимала, но и спорить не собиралась. У нее была своя, простенькая и обыденная жизнь, слегка обезображенная невнятным чувством неудовлетворенности в достигнутых результатах.
        Вика, однажды приехавшая к ней на работу, тут же вынесла вердикт:
        - Резать, не дожидаясь перитонита. Ты, Иванцова, совсем сбрендила. С высшим образованием сидеть в этом сарае! Оторви зад от своего колченогого стула, кстати, могли бы хоть рабочее место оформить достойно, и ищи себя где-нибудь в другом месте. Человек живет, пока штурмует следующую ступень. Если ты считаешь, что достигла высшей ступени, то оглянись - вокруг должны быть кресты и могилки. Ибо только на кладбище можно успокоиться и перестать рвать у жизни зубами все недодаденное, так как это обусловлено физической невозможностью трепыхаться. А вообще я была о тебе лучшего мнения.
        Надюшины доводы, что место тихое, надежное, без интриг, подсиживаний и домогательств со стороны начальства, Вику не убедили.
        - Болото, - махнула она рукой. - Натуральное болото. И лучше б уж начальство тебя домогалось, хоть какое-то разнообразие.
        - Да ты что! - перепугалась Надя, представив, как шуплый, плешивый, шестидесятилетний Арон Яковлевич ее домогается, потея от волнения и ежесекундно поправляя очки.
        - Во! - Вика торжествующе заржала. - А начальство должно быть таким, чтобы тебя при мысли об интиме не перекашивало!
        - Зачем? На кой леший мне такое начальство?
        - Вариантов много. Интим может привести к выгодному замужеству, если, конечно, возникнет любовь, или к продвижению по карьерной лестнице. Или к увольнению с треском и, как следствие, к необходимости бороться за место под солнцем. Поверь мне: человек, выброшенный за борт, может добиться гораздо большего, чем овощ, произрастающий в тепличных условиях. Кроме того, отказ от интима может стать причиной спонтанного возникновения уважения к тебе со стороны отвергнутого босса, и в результате ты опять же либо пойдешь по карьерной лестнице, либо будешь глотать соленую водичку за бортом и грести в направлении более светлого и благоустроенного будущего.
        Вика знала, о чем говорила. Она была женщина-торнадо, вокруг которой постоянно кипели страсти. Работая в гостинице, она бурлила в центре интриг, звездных сплетен и шагала по карьерной лестнице, больше похожей на американские горки. Надя была уверена: бесшабашность подруги объяснялась одним - падать за борт, зная, что тебя выловит материально надежный и стабильный супруг, предоставив не только надувной плот, но и оборудованную по последнему слову техники яхту, не так уж страшно. С другой стороны, Вика была настолько уверена в себе, что и окружающие этой уверенностью проникались, стараясь лишний раз не перебегать дорогу. Надя, имевшая в тылу только одинокую маму, готовую не только поддержать, но и утопить поглубже в качестве эксперимента: вдруг в результате все же вынырнет долгожданный танк, - рисковать не хотела. Она была слишком благоразумна для столь кардинальных действий. Уж лучше тихое, но стабильное болото, чем африканское сафари без гида и оружия.
        Мама, кстати, была целиком и полностью на Викиной стороне.
        - Вот настрижет твой Яковлевич денег и уйдет на заслуженный отдых, - вдалбливала она Наде, наивно полагая, что, напугав пессимистическими перспективами, сможет сдвинуть дочь с насиженного места. - А тебе уже за тридцатник будет. Невнятная профессия, невнятный диплом и ноль опыта работы в западной компании. Именно такие, с опытом работы в приличных заведениях, сейчас и нужны. Остальные в пролете. Ты хотя бы объявления о работе читаешь?
        - А ты что? Читаешь? Я пока еще не безработная, чтобы тратить время и нервы на вычитывание космических зарплат, обещаемых неизвестно кем, неизвестно где и неизвестно за что! - взвивалась Надя. Подсознательно Надежда понимала, что обе правы, но она не относилась к категории любителей острых ощущений. Дайвинг, парашют, резкая смена обстановки и прочие прелести жизни не для нее.
        - В твое болото принц не придет, не жди, - вторила маме Вика. - В крайнем случае - какой-нибудь пупырчатый жаб. Ты, Надюха, бестолочь. Мне б твои годы, я бы горы свернула, я бы всю жизнь иначе прожила! Лови удачу за хвост, пока он не истлел и не отвалился от старости!
        Где обретается удача и где у нее расположен хвост, Надя не знала. Ей было спокойнее без этих знаний и отправляться на поиски не хотелось. Тем более что, невзирая на физиологию, без мужчины, как постоянной величины, вполне можно было обойтись. Другое дело, что никто не претендовал не только на постоянную величину, но и на временную. А очень сложно быть гордой и неприступной, когда тебя никто не штурмует.

        Арон Яковлевич несколько раз прошмыгнул мимо секретарши, восседавшей с перевернутым лицом и глазами на мокром месте, и затаился в кабинете. Ближе к обеду он снова начал дефилировать мимо Нади, томно вздыхая и покашливая, из чего она сделала вывод, что шефу от нее что-то нужно. Причем это «что-то» выходило за рамки ее служебных обязанностей. В противном случае он просто позвонил бы по местному телефону и дал цеу.
        Поймав его бегающий взгляд, Надежда, уже полчаса как решившая числить всех мужчин хозяйственным инвентарем и в корне поменявшая подход к себе, к жизни и к сильному полу, высокомерно поинтересовалась:
        - Вы что-то хотели?
        В принципе интеллигентнейший Арон Яковлевич Клякман ничего плохого ей никогда не делал. Более того, относился к секретарю как к равной, с подчеркнутым уважением и отеческой любовью. Уважение было ежедневным, отеческая любовь - по праздникам.
        - Наденька, у меня к вам деликатная просьба, - мучительно покраснел и закашлялся Клякман. Кашлял он так долго и натужно, что Наде пришлось встать и постучать по тощей старческой спине, дабы подавившийся своей просьбой шеф не скончался у нее на руках.
        - Слушаю, - смягчилась она.
        Арон Яковлевич сначала вытирал слезящиеся глаза гигантским клетчатым платком, потом достал другой платок, тоже похожий на сложенную в несколько раз простыню, и начал увлеченно тереть очки, сосредоточенно рассматривая их на свет. Наконец, собравшись с силами, босс выдохнул:
        - Вы же не замужем?
        Издав неприличный смешок, могущий означать что угодно, вплоть до трактовки в совершенно противоположном смысле, Надежда налегла на стол и открыла рот в ожидании пояснений.
        - Вы знаете, я давно живу один. Я всегда достаточно хорошо к вам относился. Я из приличной семьи. - Клякман, увлекшись перечислением достоинств, даже успокоился и начал загибать пальцы.
        Надя тихо съезжала по стулу, понимая, что ее карьере секретарши при тихом боссе пришел конец. Даже не конец, а полнейший крах. Вот тебе и перспективы интима, независимость от мужиков и надежное место. Нет в этом мире ничего постоянного.
        - …У меня трехкомнатная квартира в приличном районе, - несло Арона Яковлевича. - Евроремонт, мебель, картины еще из коллекции моего дедушки! Вы представляете?!
        Надя не представляла. И в первую очередь не представляла, как отказать разошедшемуся деду так, чтобы сохранить не только чувство собственного достоинства, но и рабочее место. Здравый смысл подсказывал, что задача непосильная.
        - А антиквариат? Я поставил самую надежную сигнализацию! Вы знаете, Наденька, это выходит чрезвычайно дорого, но коллекция того стоит! Но в этой огромной квартире я совершенно, чудовищно и безнадежно одинок! Вы понимаете?
        Секретарша промычала нечто совсем уж нечленораздельное и начала сосредоточенно сковыривать с полировки застарелое чернильное пятно.
        - Вы следите за моей мыслью? - забеспокоился вдруг увлекшийся дифирамбами в свою честь Арон Яковлевич.
        - Угу, - опасливо подтвердила Надя.
        Пятно не поддавалось, и она вдруг подумала, что и вся ее жизнь похожа на такое же никому не нужное пятно. Что в активе? Средненькая внешность, высшее образование, непонятная профессия и гордо-убогое одиночество. В перспективе - туман. Арон Яковлевич как перспектива даже не рассматривался. Единственное, на что была готова напрячься Надежда, это попытаться выкрутиться из щекотливой ситуации и все же сохранить работу. Хотя бы временно, пока не найдет другое место.
        - Я не настаиваю ни на чем, ни в коем случае, - пробивался сквозь плотную стену секретарских мыслей и переживаний дребезжащий дискант. - Просто общение, может быть, хороший ресторан, театр… Ну, не знаю, что там еще вас интересует. В какой-нибудь клуб… э-э-э-э-э… заколбаситься?
        Надя булькнула утробным смехом, представив Клякмана, «колбасящегося» в ритме хип-хопа. Душераздирающее зрелище, как сказал бы ослик Иа.
        - Нет-нет, я понимаю, что вы высокоинтеллектуальная девушка, просто подумал, что так будет проще найти общий язык. Неудачная шутка. Я очень волнуюсь, вы же понимаете.
        - Понимаю, - протянула Надежда и попыталась сосредоточиться. «Если отказать, то стопроцентно обидится. Соглашаться на общение? Исключено. Даже ради того, чтобы время протянуть. - не буду!»
        - …Ваш ровесник. Почти. Тридцать восемь лет - это же самый расцвет сил! Согласитесь! - суетился Клякман.

«Ну, ты, дед, загнул! - мысленно констатировала Надя и обалдело оглядела начальника с ног до головы. - Два раза по тридцать восемь - это да».
        - Кому тридцать восемь? Чего тридцать восемь? - помимо воли выдал вслух вскипевший от волнения секретарский мозг.
        - Так Левочке же! Тридцать восемь лет. Вы практически ровесники! - всплеснул лапками Арон Яковлевич и умоляюще изогнулся, чтобы изучить Надеждино выражение лица и понаделать выводов.
        - Мне двадцать шесть! - внезапно оскорбилась Надя. Напряжение отпустило. Неизвестного Левочку можно запросто шугануть. Левочка - не Клякман, она ему точно ничего не должна.
        Как выяснилось позже, Левочка был не просто Клякман, а Лев Аронович Клякман, родной сын босса, давно отбывший на историческую родину, а теперь почему-то вернувшийся. Покатав на языке его имя, Надя поняла, что допускать кавалера до мамы никак нельзя. Это был один из тех вариантов, который мог бы безоговорочно устроить требовательную тещу. Они бы нашли друг друга, как две половинки одной разодранной банкноты, и гоняли бы Надю и друг дружку всю оставшуюся жизнь.
        - Вот фото. - Арон Яковлевич сунул ей фотографию мордатого мужичка с наглым уверенным взглядом и копной смоляных волос. - Орел, правда?

«Судя по «клюву» - орел», - немедленно согласилась про себя Надя. А вслух она согласилась на встречу. Во-первых, не стоило отказывать шефу, пока он еще таковым являлся. А случившееся говорило о том, что все в этой жизни не вечно, так что шефа, равно как и колченогий стул в его приемной, пора было сменить на что-нибудь другое. Вика с мамой, как это ни прискорбно, оказались правы. Во-вторых, учитывая тот факт, что она все равно решила уходить, стоило воспользоваться подвернувшимся экземпляром для повышения собственной самооценки и для оттачивания методов борьбы с враждебным полом, не желавшим признавать Надину независимость. Собственно, сильный пол вообще не желал признавать не только ее независимость, но и сам факт Надиного существования, демонстративно игнорируя ее наличие.
        - Как я рад! Как вы меня выручили! - восторженно чирикал Арон Яковлевич, нарезая круги по приемной. - Левочка заедет за вами к концу рабочего дня.

«Ну и темпы! - восхитилась Надя. - Надо же, как человеку жениться приспичило».
        И тут ее осенило, что вовсе необязательно, что незнакомый Левочка желает жениться. Вполне возможно, что он просто решил гульнуть, сэкономив на оплате профессионалок, а заодно подстраховавшись по медицинской части. Вполне возможно, что дома у него сидит жена шестидесятого размера и штук шесть детей. Пофантазировав на эту увлекательную тему, Надюша прониклась к будущему кавалеру чувством глубочайшей неприязни.
        От мстительных раздумий ее отвлек звонок Фингаловой.
        - Надя, я влюбилась! - завопила Анька, забыв поздороваться.
        - Вот неожиданность-то, - вяло удивилась Надя. В мыслях она как раз дошла до момента сватовства, когда жалкий Лева пытался навязать ей кольцо с бриллиантом, а она лишь надменно смеялась в ответ. Получалось очень красиво и жизнеутверждающе. Фингалова же своим дурацким воплем сбила весь эмоциональный накал сцены.
        - Ты влюбляешься раз в неделю. Уже давно могла бы привыкнуть и не впечатляться так сильно.
        - Ты не понимаешь! - взвыла Фингалова. - Он потрясающий. Я про него стих написала!
        Это тоже было не ново. Про каждого своего возлюбленного Анька писала корявенькие стихи, которые потом зачитывала, завывая на манер Беллы Ахмадулиной. Только в отличие от великой поэтессы Анька декламировала совершеннейшую чушь.
        - Костику понравилось, - счастливо взвизгнула Фингалова. - Он попросил еще.
        - В смысле?
        - Еще что-нибудь про него сочинить. Он сказал, что раньше ему девушки стихов не писали.
        Надежда презрительно ухмыльнулась, вспомнив пухлого Костика. Не удивительно! Но расстраивать Фингалову не стала. Тем более что примерно через неделю, как обычно, уставший от фингаловского напора кавалер позорно сбежит, а Анна наваяет очередной тоскливый шедевр суицидальной направленности.
        - Хочешь, прочту? - предложила поэтесса, не дождавшись от подруги закономерной вежливой просьбы продекламировать новое творение.
        - Нет, - твердо ответила Надя.
        - Ну, слушай:
        Я смотрела в твои глаза,
        А из них покатилась слеза,
        Ты луну взял в могучий кулак,
        Без тебя не могу я никак…
        - Ань, потрясающе! Дальше не надо, а то я заплачу, - взмолилась Надежда. Опусы Фингаловой вызывали у нее чесотку и легкую головную боль, примерно как занудные вскрики неисправной сигнализации на какой-нибудь старой колымаге в два часа ночи.
        - Так дальше все самое интересное!
        Что могло быть интереснее луны в могучем кулаке, Надя не знала и знать не хотела. Переключить Аньку со стихов на прозу можно было только одним:
        - У вас что-нибудь было?
        - Ты что! - ужаснулась Фингалова, тут же забыв про оду. - Разве я такая?
        На взгляд Нади и кавалеров, Анька вообще была никакая. Ее твердое убеждение, что первый опыт и брачная ночь неразделимы, мешало ей устроить личную жизнь хоть с кем-нибудь.
        - Он телефон взял?
        - Нет, - хихикнула Анька. - Когда я стала прощаться, Костик вдруг так засмущался, что чуть не забыл взять номер. Я сама дала.
        Тягостно вздохнув, Надюша представила себе сцену прощания: пухлощекий Костик, вознамерившийся развлечься и запланировавший бурную ночь с утонченной натурой, на ходу лепящей вирши в его честь, был обломан самым подлым образом. Фингалова дотащила его до подъезда и попрощалась, втиснув напоследок номер телефона для продолжения платонических отношений. Этот этап проходили все редкие фингаловские ухажеры. То есть ухажерами их можно было назвать с большим натягом: Анна залавливала себе подобных дохляков, строящих из себя интеллигентов, а на самом деле уставших от половой невостребованности и принимавших фингаловскую сущность за временное кокетство. Исключением в плеяде «ботаников» был все тот же неподдающийся учитель биологии из Анькиной школы и розовощекий курсант из далекого сибирского села, наивно хлопавший глазами и боготворивший Анну в течение целого семестра. Потом приехала его мама с гостинцами и познакомилась с Фингаловой, вернее, глянула в ее сторону и тут же поджала губы. Скорее всего, хозяйственная мамаша вправила разомлевшему от стихов сыну мозги, так как после ее отъезда парень сначала
попытался произвести инвентаризацию Анькиных прелестей, а получив по физиономии, отбыл в расположение училища и более на горизонте не появлялся. Как ни странно, но даже самые жалкие бюджетники, больше похожие на суповой набор в дешевой упаковке, после стихов хотели котлет и женского тела.
        Однажды, когда очередной младший научный сотрудник исчез с горизонта, даже не попрощавшись, Анька приехала к Наде домой и, надрывно рыдая, приставала с одним вопросом:
        - Почему они все уходят? Ну почему? Разве женщина обязательно должна маяться у плиты, а потом прыгать в постель? Это же так неромантично, так неженственно! Мужчина должен меня уважать, а не использовать для удовлетворения своих инстинктов!
        - А мужики считают, что женщина должна уважать его инстинкты, - встряла в разговор Татьяна Павловна, куда-то убегавшая, но не пожалевшая пяти минут на порчу настроения двум не приспособленным к действительности дурищам. - Жизнь - это танго: сначала ты делаешь шаг навстречу, потом отступаешь, дразнишь, вынуждая шагнуть мужчину следом за тобой. Если стоять столбом, то, милые мои, на столб только собаки… Ну, вы в курсе. Рекомендую подумать на досуге над моими словами.
        - Почему столб? - вежливо поинтересовалась Анька. Судя по тону, она была не согласна, но спорить с чужой мамой не отважилась. - А если я статуя? Красивая статуя девушки с веслом, например?
        Попытки переговорить Татьяну Павловну не имели никаких шансов на успех.
        - На статую девушки с веслом, раз уж ты себя так высоко ставишь, садятся голуби, а мужики танцуют рядом танго с нормальными бабами, которые без весел, зато с мозгами. Или с ногами. И если вам природа не дала длинных ног и прочих весел, то будьте хотя бы умнее и хитрее.
        Фингалова поняла тогда Татьяну Павловну превратно. Она решила строить из себя разбитную девицу, полагая, что мужик - мышь, а подобная модель поведения - сыр в мышеловке. Анна вознамерилась ограничиваться заманиванием в сети, а потом огорошивать пойманную дичь своей истинной возвышенной сущностью.
        - Мужик примитивен, - решила Фингалова. - Надо быть ближе к контингенту.
        Поскольку эксперимент был еще в разгаре, предсказать результат не представлялось возможным. Статистика отсутствовала. Костик стал ее первым подопытным, который клюнул на предложенный кусок сыра.

        Обещанный Левочка прибыл с точностью курьерского поезда, ровно к моменту окончания рабочего дня. Надя радоваться появлению ухажера не спешила. К вечеру она успела вывести собственную теорию касательно взаимоотношения полов, основываясь на своем небогатом опыте и наблюдениях за посторонними семейными сценами. Из этой теории следовало, что мужчины подобны колонии муравьев: они падки на сладкое, заполоняют собою все пространство, лезут, куда нельзя, кусаются, отравляют жизнь, а вот избавиться от столь невыгодного для дам соседства - задача трудновыполнимая. Получалось, что лучше вообще не ввязываться в авантюру под названием «поиск партнера». Партнерство подразумевает двусторонний профит от сделки. Если же все плюсы заключаются лишь в возможности прилюдно повисеть на чьем-то локте с видом собственницы, а все остальное - сплошные минусы и проблемы, то зачем оно все надо? Не было у бабы хлопот - купила баба порося…

«Порося» оказался полноценным боровом с соответствующими габаритами и маленькими свинячьими глазками, воткнутыми под кустистые брови, словно две маслины. Левочка был намного выше, чем Надя предполагала, и старше, чем на папашином фото.

«Лет эдак на десять старше», - с неудовольствием подытожила Надюша.
        - Не понравился! - жизнерадостно гоготнул Лев Аронович бархатным голосом. За такой голос легко можно было простить и круглое пузцо, нависавшее над штанами, и широкую, словно каравай у хлебосольной хозяйки, физиономию, и глазки-пуговки.
        Надя пожала плечами, мимолетно смутившись. Ставить эксперименты на младшем Клякмане можно было только при одном условии - подопытный должен молчать. Но тот, скорее всего, зная о своем неоспоримом плюсе, нагло им пользовался, парализуя Надюшину волю к победе над всем мужским полом и отдельными его представителями.
        - Я не делаю скоропалительных выводов. - Она попыталась высокомерно улыбнуться, изобразив особу царских кровей, потревоженную холопом, но фокус явно не удался. Во всяком случае, Левочка весьма непочтительно хмыкнул и отклячил полный локоть, видимо, предлагая барышне за него уцепиться. Его оливковые глаза излучали добродушное понимание, навевая мысли о рентгене. Надя почувствовала себя описавшимся щенком, пытающимся собственным задом прикрыть свежесотворенную лужу.
        - Итак? - Лев Аронович поиграл брежневскими бровями и улыбнулся безупречными зубами, словно самодовольный рояль.

«Небось к дорогому стоматологу ходит», - неожиданно подумала Надя, и ей стало себя жалко. Один из нижних правых зубов давно ныл, но она малодушно игнорировала тревожные симптомы. Мысль о районном стоматологе вызывала неприятный зуд в мозгу и холод в пятках.
        - Это вопрос? - Она тоже подвигала бровями и уставилась на кавалера, изобразив проницательную и мудрую черепаху.
        - Это призыв! - Клякман снова радостно продемонстрировал зубы. - Не знаю, как вы, а я безумно голоден.
        - Сочувствую. - Надя твердо решила не давать себя в обиду и попыталась разозлиться, чтобы не таять от его возмутительно обволакивающего голоса. Получалось плохо. В моральном плане она казалась сама себе кактусом после чернобыльского дождя, пытающимся ощетиниться остатками колючек. Выходило жалко и неубедительно.
        - Да что вы, милая! Мне таки не нужно сочувствия. Мне нужно общество. Дамское. И кусок мяса.

«Издевается, что ли?» - заволновалась Надя. Но ничего остроумного и хлесткого ей в голову не приходило.
        - Все мысли написаны у вас на лбу, - вдруг сообщил Левочка и ласково улыбнулся, словно кот, только что сожравший мышь и пытающийся подбодрить ее осиротевшую семью.
        Надя, у которой на данном этапе вместо мыслей в голове образовался некоторый вакуум, засасывающий в пустоту лишь факты из окружающего пейзажа, вдруг разозлилась.

«Тоже мне - телепат!» - раздраженно подумала она и картинно всплеснула руками:
        - Да что вы говорите? Таки написаны? А как же быть с постулатом, что женщины вообще не способны на мыслительную деятельность?
        - Постулат не мой, - любезно проинформировал ее Клякман. - А скажите, м-м-м-м, Надежда, вы презираете мужчин как класс или это только я пришелся не ко двору?

«Это он на комплимент напрашивается или намекает на что-то?» - окончательно рассвирепела Надя, ощущая себя тлей под микроскопом. Ее разглядывали, делали выводы и опутывали паутиной многообещающего голоса, а она лишь жалко барахталась на спине.
        - Ко двору, ко двору, - сдалась Надежда, мысленно оправдывая свою капитуляцию боязнью потерять работу.
        - Благодарствую. - Левочка отвесил ей шутовской поклон и снова оттопырил локоть. - Так мы пришли к консенсусу или будем продолжать бодаться?
        И тут Клякман совершенно неожиданно сделал ей «козу». Надя шарахнулась в сторону, больно ударившись бедром о стол.
        - Однако. - Левочка крепко взял ее за плечо и повернул к свету. - А что, прелесть моя, папаша-то мой уж не лупит ли вас тут часом? Какая-то вы запуганная. Конечно, покорная женщина - клад для хозяйства, но не до такой же степени. Кстати, я люблю строптивых.
        Надюша последовательно залилась краской, потом возмутилась и тут же стала выстраивать линию поведения, подсознательно пытаясь впихнуть в эту самую линию Левочкины предпочтения.
        Клякман оказался галантен, остроумен и до обидного проницателен. Надежда была для него не просто открытой книгой, а вообще - букварем. Обаяние исходило от Льва Ароновича мощными океанскими волнами романтического прибоя, то накрывая с головой, то откатываясь и оставляя жертву жалкой и вымокшей с ног до головы. Он играл с ней весь вечер как кот с мышью. А когда Надежде наконец надоело ерепениться, пытаться переплюнуть кавалера в остроумии и она даже начала прикидывать, как именно отказываться от продолжения банкета, чтобы не отказаться совсем и дать себя уговорить, Левочка красиво посадил ее в такси и отправил домой. То есть он даже не проводил, не говоря уже о прощальном поцелуе, который Надежда, разгоряченная шампанским, представляла себе то так, то эдак.
        - Ах ты, гад носатый, - в сердцах рыкнула она, когда осознала, что несется на приличной скорости в прокуренном салоне слегка раздолбанной «Волги». - Ненавижу мужиков! Не-на- ви-жу!
        - Мне выйти? - флегматично поинтересовался водитель, мельком глянув на буйную пассажирку в зеркало заднего вида.
        - Ничего, потерплю, - буркнула Надя и мрачно уставилась в окно.

        - И где ты была? - Мама с любопытством оглядела ее с ног до головы и ответила сама себе: - Помада на месте, на лице - мировая скорбь. Нигде не была.
        - Я была в ресторане. - Наде вдруг стало невыносимо горько, что с ней всем все ясно. Даже маме хватило секунды, чтобы понять всю ее бесперспективность и неудачливость на данном этапе.
        - Значит, ужинать не будешь?
        - С мужчиной! - рявкнула Надя. Желание прихвастнуть, соврать, чтобы хоть на мгновение и самой поверить в собственную ложь, раздувалось в груди, словно шарик, грозящий вот-вот с грохотом лопнуть.
        - Это не мужчина. Тебе показалось, - отрезала Татьяна Павловна.
        - Ничего мне не…
        - Девочка моя! Если бы он был мужчиной, то ты была бы сейчас с ним, после ресторана-то, а не топтала пол в коридоре.
        - Он меня уважает. Ты что, не допускаешь мысли, что не все мужики интересуются только моей физиологией?
        - В последнее время у меня возникли серьезные опасения, что твоя физиология интересует лишь районного гинеколога, да и то исключительно в профессиональных целях, - скорбно констатировала мама. - Нежную и трепетную женскую душу после похода в ресторан изучают только импотенты. А уважение, которым ты так кичишься, нормальную женщину должно оскорблять.

        Иногда Наде казалось, что мама ее ненавидит или даже завидует, изводя бесконечными поучениями и натуралистической направленностью своих сомнительных теорий. Угодить на мать никак не получалось. Если кавалер сразу шел на сближение и ломился «в опочивальню», то Татьяна Павловна, вместо того чтобы спокойно отбыть на дачу и дать дочери возможность устроить личную жизнь, принципиально оставалась дома. Загнанного на чаепитие самца сначала долго и вдумчиво доводили до белого каления допросом с пристрастием, а после его позорного бегства мама резюмировала:
        - Хомяк, готовый к спариванию сразу и все равно с кем, безусловно, хорош, но только в трехлитровой банке и в паре с хомячихой. Хотя, если моей дочери импонируют именно такие примитивы, использующие женщин для удовлетворения своего сиюминутного рефлекса, то я не вправе мешать. Ты уже выросла и вполне в состоянии выбрать среду обитания самостоятельно. Равно как и окружение. Только запомни: если мужчина не тратит время на то, чтобы хоть как-то обставить свой наскок, то это никакой не роман и не любовь, а элементарное удовлетворение физиологических потребностей. Ты просто подвернулась. Хочет есть - ест, что ближе лежит. Хочет пить - пьет, что наливают. Хочет секса - берет то, что не сильно быстро бегает. Ты, моя дорогая, похоже, вообще - не только не убегаешь, а просто сама напрашиваешься на подобное отношение.
        Слушать все это было невыносимо обидно. Зато когда в жизни Надюши появлялся какой-то намек на кавалера, претендующего на романтические отношения, Татьяна Павловна презрительно кривила губы и предлагала варианты на выбор: несостоятелен как мужчина или же не знает, как отказать навязавшейся на его голову девице.
        Феминисткой мама не была, у нее постоянно были какие-то ухажеры, но тем не менее она была свято уверена, что «домашний скот» - это вовсе не животное, приносящее пользу крестьянскому хозяйству, а мужик с пивом и газетой перед орущим телевизором.

        Надя унеслась на кухню, оскорбленно стуча пятками. Хотелось горячего чая и тишины.
        - Твоя ненормальная уже обзвонилась. У нее там прорыв на любовном фронте, - как ни в чем не бывало сообщила мама. - Хотелось бы взглянуть на тело павшего бойца. Просто так, из любопытства.
        - Хочешь, приглашу в гости? - разъяренно прошипела Надюша. - У тебя будет повод ткнуть меня носом в тот печальный факт, что даже Фингалова нашла себе пару. А твою дочь все уважают как товарища по партийной борьбе и не видят в ней женщину! Потому что никакой женщины в ней нет! Я урод! Моральный и физический! Не повезло тебе с дочуркой!
        - Прекрати истерику, - спокойно прервала ее визг Татьяна Павловна и аппетитно погремела ложечкой в кофейной банке. - Из тебя комплексы лезут, как фарш из электромясорубки: густо и безостановочно. Для женщины важен результат - с кем она останется в итоге. А для мужика - процесс, так как он изначально планирует идти покорять следующую вершину, не останавливаясь на достигнутом. Если самец того стоит, то твоя задача - убедить его в том, что ты не промежуточная стоянка, а пик Коммунизма и больше твоему альпинисту в горах искать нечего. Не важно, кто успеет хапнуть своего мужика быстрее, важно, чтобы мужик был именно твой. Каждой Золушке - своя туфелька. Если у тебя нормальный тридцать седьмой размер, то ни тридцать пятый, ни сороковой тебе не подойдут. Ловишь мысль?
        Надя всю жизнь только и делала, что ловила умные мамины мысли, старательно их переваривая и раскладывая по полочкам. В итоге получилась легкая свалка из прямо противоположных постулатов, требующая немедленной генеральной уборки.
        - Не ловлю! - упрямо мотнула головой все еще не остывшая от обиды Надя.
        - Не мужик и был, - пояснила мама. - Даже если он тебе понравился. Он тебе - да, а ты ему - нет. Значит - не твой.
        - Да не нужен он мне!
        - Вот и хорошо.
        - Мне вообще никто не нужен. Лучше жить одной и ни от кого не зависеть! - Надя плеснула в кружку кипяток и с остервенением начала утаптывать ложкой пакетик. Чай медленно менял цвет с неприличного на аппетитный.
        - Одной трудно. Поверь мне. Нужен хотя бы ребенок.
        - Угу, - мрачно телеграфировала Надюша. - Чтобы было кому перед смертью стакан воды поднести.
        - Вот еще, - фыркнула Татьяна Павловна. - Слишком много мороки ради одного стакана. Да и не всякий отпрыск подаст, кстати. Человек создан для любви. А ребенок - это единственное существо, которое плоть от плоти твоей. Это не мужик, который мечется, как комар среди голых задниц: то за одну укусит, то за другую. Если тебе не повезет и ты не встретишь мужчину, которого сможешь полюбить, то хотя бы роди ребенка.
        - Если я не встречу мужчину, то каким ветром мне младенца-то надует? - насмешливо прищурилась Надя.
        - Любым попутным. Выбрать более-менее здорового племенного быка для продолжения потомства намного проще, чем встретить мужчину своей мечты.
        - То есть ты нашла быка…
        - Я ошиблась, - перебила ее мама. - И очень хочу, чтобы ты мои ошибки не повторяла. Я влюбилась не в своего мужчину. Такое бывает довольно часто. Нельзя быть слабой, когда речь идет о твоей судьбе. Он сломал мне жизнь. Вернее, я сама себе все сломала. Надо было плюнуть, отказаться, а я решила побороться. Кстати, будь уверена: ни одного мужчину нельзя привязать к себе ребенком. Поверь моему печальному опыту. Это дело времени, рано или поздно свободолюбивая мужская сущность перегрызет цепь и рванет в открытое море. Ребенок - для сердца, мужик - для всего остального. Детей мы рожаем для себя.
        - Я не поняла, - вдруг напряглась Надя. - А чего это мы углубились в детскую тему?
        - На всякий случай. - Татьяна Павловна смачно хлебнула обжигающего кофе и, подумав, досыпала еще сахара. - У тебя есть еще пятилетка для демонстрации своего инфантилизма. Потом нужно будет срочно искать папашку для моего внука. Одноразового. Поскольку посторонние на моей территории будут безжалостно изничтожаться. Пачкать и переводить продукты мы и сами умеем, помощники нам не нужны.
        Чтобы прервать неприятную дискуссию в одностороннем порядке, Надя решила позвонить Фингаловой.
        - Наденька, я на седьмом небе! - завопила та, едва услышав в трубке Надин голос. - Он приглашает меня на дачу! С ночевкой! То есть он решился, представляешь?!
        - Ань, по-моему, на ночевку готов любой мужик. Причем с самого начала. Вся проблема только в том, когда мы согласимся и согласимся ли, - в духе собственной мамы принялась умничать Надя. - Или ты его долго уговаривала и наконец уломала?
        Собственно, учитывая неординарность Фингаловой, последний вариант тоже вполне имел право на существование.
        - Нет, что ты! Он вообще очень стеснительный. Костик сказал, что там очень красиво и романтично. Он считает, что у меня там создастся поэтическое настроение и я еще что-нибудь для него напишу. О сексе даже речи не было.
        - То есть вы едете туда ваять вирши в честь Костика? - хрюкнула Надюша, давясь рвущимся на свободу смехом. - И никакого секса?
        - Да ладно тебе, - игриво хихикнула Фингалова. - Он еще не знает, какой сюрприз я ему готовлю.
        - Какой? - испугалась Надя. От Анны можно было ожидать чего угодно. Фингалова, конечно, была невыносимой, странной, но избавиться от чувства ответственности за маловменяемую подружку Наде никак не удавалось.
        - Я ему отдамся! - взвыла Анька. Прозвучало это угрожающе и навеяло мысли о грядущем изнасиловании наивного Костика, едущего на дачу с целью всего лишь послушать стихи. Надежда была более чем уверена, что никакие стихи Костику сто лет не нужны, так как ради фингаловских творений совершенно необязательно было бы увозить рифмоплетку за город.
        - Ну и замечательно. Не залети смотри, - напутствовала ее Надя.
        - Я бы хотела выйти замуж летом, - очень последовательно отреагировала Анька. - Летом можно покататься на теплоходе, цветы дешевле и не простудишься у памятников. А то я всегда переживаю за невест, когда они в декольте на морозе мучаются.
        - Лето только что закончилось. А что, тебе сделали предложение?
        Хотелось хоть как-то осадить размечтавшуюся Аньку. Противный червячок зависти грыз Надюшу изнутри. Надо же, дура дурой, несет черт знает что, но ведь пригласили же ее с ночевкой! А ее, Надю, сунули в такси - и скатертью дорога. Где справедливость?
        - Я думаю, он мне все скажет после первой брачной ночи, - мечтательно вздохнула наивная Фингалова. - Я ему помогу. Я стих придумала специальный. Еще в тот раз, для Толика, но ты ж помнишь, я тогда не успела прочитать. Так что можно считать, что это посвящение Костику.
        Про Толика Надя помнила. Еще как помнила. Именно после той истории Фингалова собиралась отравиться и не отравилась лишь потому, что поняла: Толик не явится даже на ее красиво обставленные похороны. Анатолий был крепок, лысоват и груб. Познакомился он с Анькой в сильном подпитии, на первое свидание заявился в еще большем подпитии, а на следующее свидание в фингаловскую квартиру следом за Толиком прискакала и его супруга с целым выводком родни. Фингалову тогда довольно сильно потрепали. Спас ситуацию сосед, вызвавший милицию. Забрали всех скопом, вместе с помятой хозяйкой.
        Как же не помнить столь душераздирающий случай из бурной Анькиной жизни…
        …Любимый, молча не лежи.
        Не щурь смущенно веки.
        О чувствах мне своих скажи.
        Я вся твоя, навеки!
        - Ну, как? После этого ему будет легче начать, да? Мужчины стесняются первыми начинать такие разговоры, потому что боятся быть отвергнутыми. У них больное самолюбие и все такое…
        Надя была уверена, что это не у мужчин больное самолюбие, а у Фингаловой больная фантазия, но вряд ли удастся донести это до очумевшей от очередного нахлынувшего чувства подруги.
        - Ань, - Надюше даже дышать стало тяжело от злости, - ты что, первый раз замуж собираешься? Что ты городишь? Брачная ночь бывает после свадьбы! После, а не до! И он всего лишь собрался с тобой переспать. Или ты снова будешь удивляться, когда твоего очередного Ромео сдует, как пожухлый лист?! Спустись на землю! Он хочет переспать! Пе-ре-спать! И все! Какой теплоход? Какое декольте? Да ты вывалишься из декольте!
        - Ну и что? - вдруг нормальным голосом сказала Фингалова. - Платье можно сделать закрытое или лифчик с наполнителем купить. А если он хочет просто переспать, так и я тоже хочу хотя бы просто переспать. Будет что-то еще - здорово, не будет - я и подождать могу.
        Чего именно могла подождать Анна, Надюша уточнять не стала. Столь здравых рассуждений в исполнении эпатажной подруги она не ожидала, поэтому озадаченно спросила:
        - А где дача-то хоть? Сейчас такая холодина. Чего там делать-то?
        - За городом. Какое-то восхитительное название у местечка: то ли Большие Колтуны, то ли Малые Лешаки.
        - Прелесть какая, - пробормотала Надя. - Мобильный телефон возьми с собой и ни в коем случае не выключай! Мы про этого Костика ничего не знаем, мало ли…
        - Я фамилию спросила, - снисходительно оповестила ее Анька. - Его зовут Константин Иванов.
        - А-а-а, - съехидничала Надюша. - Тогда это существенно меняет дело. Ивановых в нашем мегаполисе раз-два и обчелся. Если что, знаем, кого посадить.
        - Если что, мне будет по барабану, свершился акт правосудия или нет. Людям надо доверять, иначе твое счастье пронесут мимо, - назидательно провещала Фингалова.
        - Типун тебе на язык. И мне тоже. Пусть у тебя все пройдет удачно.
        - Хэд энд Шоулдерс! - проскандировала Фингалова. - Ваше свидание пройдет удачно.
        Надя скомканно попрощалась с воодушевленной подругой и уставилась в темное окно. На улице стояла промозглая осенняя ночь, и окно, словно телевизор, показывало реалити-шоу из Надиной жизни: кухня, холодильник, круглый циферблат старых часов и сгорбленная фигура за столом. Фингаловские слова про то, что счастье пронесут мимо, молоточком стучали по темечку: «Пронесут. Пронесут. Пронесут».
        Вдруг стало страшно. А вдруг тот улыбчивый шатен с остановки и был ее счастьем? Счастье, оно ведь не только в черных «Мерседесах» мимо проносится и сверкает бриллиантовыми запонками на званых приемах. Оно у каждого разное. Вдруг Надюшка уже все проворонила?!
        - О ком мечтаем? - каркнула над ухом Татьяна Павловна, разрушив хрупкий романтический настрой с налетом легкой грусти.
        Удивительно, но мама всегда все про нее знала.
        - О котлете. С чесноком, - нелюбезно отозвалась Надя. Чай остыл, а греть было лень. Обсуждать с мамой свою личную жизнь, а вернее, ее отсутствие тоже не хотелось.
        - Ну-ну, - скептически качнула головой мама. - Из этого я делаю вывод, что завтра ты со своим сегодняшним ресторанным кавалером целоваться не планируешь.
        - Это была деловая встреча! Я вообще про него уже забыла!
        - А про кого вспомнила? - наседала Татьяна Павловна. - Поделись, вдруг я умный совет дам.
        В том, что мама может дать именно умный и дальновидный совет, Надя даже не сомневалась. Другое дело, что после ее советов жить становилось тоскливо. Она умела так распять любого, что каждый кавалер после ее разбора полетов выглядел как дешевый суповой набор, разложенный на весьма непривлекательные составляющие.
        - Ни про кого, - упрямо отрапортовала Надя. Шатен с остановки должен был остаться ее тайной. Надюша вдруг представила, как она, одинокая, усохшая от времени старуха, сидит в пустой кухне, размачивает в жидком чае сухари, и ничего в ее жизни нет: ни любимого человека, ни детей, только одно яркое пятно - воспоминание об отвергнутом шатене. Картинка была настолько реалистичной и угнетающей, что стало ясно - во что бы то ни стало надо найти того парня. Просто потому, что он и есть ее мужчина. Возможно. Иначе Надя не думала бы о нем все время, и вообще - судьба никогда не сводит людей случайно. У нее все продумано и предначертано заранее.

        - Это у тебя осенняя депрессия. Держи крышу, пока ветром не унесло, - развеселилась Вика, с которой Надя рискнула поделиться выводами. - В том троллейбусе еще куча народа была. Это что, тебя с ними тоже с каким-то умыслом высшие силы свели? Не городи ерунду.
        - Я буду его искать, - нахмурилась Надя. - Я чувствую, понимаешь? Я что-то такое чувствую!
        - Очень даже понимаю. У тебя мужика давно не было, вот ты и маешься. Пошли в клуб, развеемся, гормоны спустим.
        - Куда спустим? Вик, ты меня не слышишь, что ли? - сердито шептала в трубку Надя, опасаясь, что Арон Яковлевич чутким старческим ухом уловит ее приватные беседы. На фоне вчерашней попытки подружиться с Левочкой, вернее, свести ее с Левочкой, который оказался к спариванию с папашиной секретаршей не готов, это было бы очень некстати. - Я его люблю. Кажется. Он такой… Такой… Ну…
        - У вас получилось! - расцвел шеф, вываливаясь из-за фанерной дверцы своего кабинета. - Я так рад, деточка. Я чрезвычайно переживал, что Лева будет груб и вам не приглянется. Я, увы, не смог до него дозвониться, чтобы спросить. Знаете, я невероятно боялся, что Левочка попадет в ненадежные руки. Все же у них там несколько другие схемы общения, другой менталитет, а он мальчик наивный, доверчивый. В общем, я счастлив.
        - Я тебе перезвоню, - сдавленно прошептала Надя и положила трубку.
        Как раз в этот момент в приемную ввалились все сто пятнадцать килограммов доверчивости и наивности, увенчанные смоляными кудрями. Следом за Львом Ароновичем в помещение робко просочилось блондинистое создание. На курносом носу болтались круглые очочки, губки бледнели перламутром, щечки голубели дворянской бледностью, все остальное было прикрыто болотным драповым балахоном, легко колыхавшимся, словно под ним была пустота. При взгляде на Левочкину спутницу первым, что пришло в голову Надюше, было слово «спирохета». Откуда оно взялось и что означало, Надя не знала. Девица бледной тенью налипла на Левочку и ежесекундно поправляла тонким пальчиком съезжающие очки. Сложно было представить более нелепую пару. Для того чтобы заполнить клякмановский объем, потребовалось бы установить плотным штакетником штук шесть таких макаронин.
        - Лева? - с непередаваемой интонацией воскликнул папа.
        - Папа! - эхом отозвался Лева. - Это Эмма.
        - Да, - неожиданным сексуальным контральто подтвердила девица. - Я Эмма.
        Словно сам Левочка запросто мог соврать, а ее дополнение придавало вес его легкомысленному заявлению.

«Они нашли друг друга по голосу», - убежденно подумала Надя. Было немного обидно. Нет. Даже очень обидно. Словно кто-то рядом с тобой выиграл в лотерею, а ты взял не тот билет, хотя мог вытянуть выигрышный. Только ее, Надюшкиным, билетом был явно не Левочка.

        Вечер выдался на удивление погожим. Надя медленно брела от остановки домой. Продежурив у метро почти час в надежде встретить давешнего шатена, она вдруг сообразила, что совершенно не знает, что и как ему сказать. А если он ее вообще не помнит? Просто покрутится у него перед носом? Проследить до самого дома?
        Глаза устали от мелькания лиц, живот обиженно булькнул, требуя горячего ужина, и она сдалась. «Если судьбе надо, то она сведет нас сама», - так подумала Надя. С другой стороны, кто не бьет лапками, тот тонет…
        - Девушка, простите, - ее осторожно тронул за плечо незнакомый мужчина и тут же отдернул руку, словно обжегся. Он даже отступил как-то картинно, но красиво. Надя удивленно моргнула.
        - Что? Вас ослепила моя красота?
        Мужчина оказался приятным, в меру мужественным, в меру симпатичным, лет сорока, возможно, чуть старше. Он был ухожен, загорел и крепок.

«Жаль, - вздохнула про себя Надя. - Староват для меня. Или нет? Да ну… Все равно слишком большая разница в возрасте. То-то мама повеселится. Хотя этот, наверное, за словом в карман не полезет».
        Перспектива хоть как-то уесть маму, хотя бы и временно, заставила Надюшу остановиться и приглядеться к незнакомцу внимательнее. Он смущенно улыбался, краснел и как-то потерянно похлопывал себя по бокам.
        - Надя? - наконец выдавил он неуверенно и напряженно посмотрел ей в лицо.
        - Надя. - Вот тут и она напряглась. Мужчина был совершенно незнакомым, и Надежда вдруг испугалась.
        - А я… Иван Иванович…
        - Иванов, - нервно закончила его тираду Надя. - Какое имя красивое. Редкое.
        Тут ей вспомнился Костик со столь же редкой фамилией, и Надюша разозлилась.
        - Пойдемте… пойдем в кафе, - судорожно вздохнул разволновавшийся невесть по какой причине Иван Иванович.
        - Зачем? - довольно агрессивно спросила Надя.
        - Ну, мороженого поедим…
        Учитывая час, проведенный на остановке у метро, мороженого сейчас хотелось меньше всего.
        - Дяденька, - проникновенно моргнула Надежда. - Я уже вышла из того возраста, когда можно соблазнить килограммом мороженого.
        - Ой, ну я так и знал, что глупо все получится. Я не хочу на улице… Понимаете… Понимаешь? Мне поговорить надо. Объяснить все. Ну, пожалуйста! Я вас… тебя очень прошу!
        По-хорошему надо было отказаться, но в Надиной жизни происходило так мало интересного, а кафе казалось настолько безопасным местом, что она согласилась.
        Иван Иванович при более детальном рассмотрении оказался еще приятнее, чем на первый взгляд. И кафе, в которое он завел Надю, было не из дешевых. На окна этого заведения Надя раньше смотрела лишь мельком, так как ее зарплаты хватило бы, скорее всего, лишь на один заход. Хром, стекло, пластик, хай-тек. Пафосно и дорого. Конечно, хотелось хоть раз побывать в таком месте, чтобы потом небрежно бросить в каком- нибудь разговоре: «Заходила недавно в «Терракоту», ничего местечко, уютное…» Уютным кафе не было. Агрессивный дизайн бодрил и побуждал к действию. Заказав вино, Иван Иванович сцепил руки в замок и затих. Надя поерзала. И со стороны, и изнутри ситуация казалась странноватой.
        - Может быть, заказать тебе поесть? - вдруг спохватился спутник.

«Откормить свинку на сало!» - мелькнуло в голове Надежды, и она мужественно отказалась.
        - У меня сегодня еще дела. - Надя неопределенно покрутила в воздухе пальцами, видимо, изображая мифические дела. Любопытство смешивалось со страхом и неопределенностью, в мысли лезла всякая чушь из обрывков мыльных опер: миллионер на пороге пятидесятилетия влюбляется в прекрасную юную девушку и на протяжении двухсот серий страдает от мысли о тридцатилетней разнице в возрасте. Избранница страдает по тому же поводу. И так они парятся до самого хеппи-энда на фоне путаницы в родственных связях, криминальных историй и прочей дребедени, пока добрая подруга Анна Мария или друг Хуан Педро не столкнут их лбами, заставив объясниться. Тут-то и выяснится, что никакой проблемы нет, любовь взаимна, а разница не так уж велика.
        Все бы ничего, но Надюша ни на «юную», ни на «красавицу» не тянула категорически.
        - Может, скажете уже чего-нибудь? - деревянным голосом предложила она, медленно вскипая от любопытства и избытка версий.
        - Я очень долго тебя искал, - просипел Иван Иванович и вдруг залпом осушил свой бокал.

«Ого! Ну, и здоров ты пить, - разочарованно подумала Надя, уже решившая, что престарелый кавалер со всеми его миллионами и алмазными копями ей не нужен. - Любовь не купишь, не в деньгах счастье, насильно мил не будешь…»
        - Ты очень красивая, просто удивительно красивая, - остановил вихрь народных мудростей, крутившихся в Надюшиной голове, проникновенный комплимент.

«Надо же! Знаю, что врет, а слушать приятно», - вынуждена была признать Надя. Грубая лесть примирила ее с действительностью. Слишком чужой, слишком пожилой для жениха, но все равно - пусть продолжает. Когда еще комплиментов наслушаешься просто так, на ровном месте.
        - Даже не знаю, как начать. - Иван Иванович ерзал, вздыхал и хрустел пальцами.
        Надя вдруг фыркнула, вспомнив фингаловское ноу-хау. Вот бы сейчас пригодился Анькин стих про «молча не лежи, не щурь смущенно веки».
        Приободренный ее улыбкой, Иван Иванович вдруг сполз со стула и бухнулся на колени, подползая к Надиным ногам.

«Прости меня, прости!» Он почему-то уткнулся головой в ножку стола, продемонстрировав трогательную плешку на самой макушке.
        Розовая кожа беззащитно блестела, Иван Иванович где-то внизу хлопал себя руками по щекам и бормотал.

«Надо же, какая любовь, - с некоторой гордостью и опаской констатировала Надя про себя и осторожно отодвинулась. - Прям мексиканские страсти».
        Народ начал оборачиваться на них и оживленно обсуждать увиденное. Пора было прекращать комедию. Скорее всего, это был первый и последний раз в жизни Нади, когда влюбленный мужчина натурально ползал у ее ног.
        - Спасибо за приятный вечер, - проблеяла Надежда, с сожалением глядя на недопитое вино и прикидывая, стоит ли допивать или уйти красиво.
        - Прости, доченька, - бухтел Иван Иванович из-под стола. - Я все исправлю. Давай начнем все сначала, а?
        - Всего хорошего, - Надя приподнялась было, но последняя фраза зацепилась за сознание, как крючок за портки неуклюжего рыбака. - Что начнем? С какого начала?
        - Я твой отец. Подлец. И все такое, - Иван Иванович встал, гордо выгнув грудь и вздернув гладкий подбородок. - Просто выслушай меня. Ты уже достаточно взрослая, чтобы понять.
        - Мой отец умер, - машинально бормотнула Надя.
        - Нет. Я жив, как видишь.
        Это была полная чушь. Мексиканский сериал спрутом заползал в Надину жизнь. Мать говорила, что автор ее беременности (именно так, а никак иначе, отцом она того мужчину никогда не называла) пал безымянным героем в борьбе с зеленым змием. То есть сначала он был просто молодым и красивым, слишком красивым, чтобы правильно оценить все его достоинства и недостатки в комплексе. Судя по скупым рассказам, папашка был компанейским парнем, жил весело и обременять себя постоянными связями не планировал. Потом мама забеременела в надежде, что любимый остолбенеет от счастья грядущего отцовства и остепенится. Женский пол отличается от мужского не только физиологией, но и психологией. Вместо того чтобы радоваться, он предпочел исчезнуть по-английски, не прощаясь. Будущего отца безвозвратно смыло с горизонта, словно пучок тины, и засосало в глубины жизненных передряг. Параллельно выяснилось, что мама не знает его точного места жительства, так как, приехав из глубинки, жил ухажер у нее. Искать его через милицию и насильно возвращать в семью Татьяна постеснялась. Сначала мама ждала чуда, потом перестала.
        Однажды, когда Надя была еще школьницей, ей вдруг пришло в голову, что ее отец был разведчиком в тылу врага. Каким разведчиком и в каком тылу, она не знала, поэтому и пристала к Татьяне Павловне с вопросами. Мама ее несколько огорошила: папаня разведчиком никаким не был, он просто спился и давно помер. Факт этот был принят приунывшей Надюшей как аксиома и сомнению не подвергался. И тут - нате вам. Папаша не просто жив, а еще и неплохо сохранился.
        Надежда поджала губы и нахмурилась. У нее никогда не было отца, и как вести себя с этим чужим мужиком, вроде и виноватым, и прибитым, и униженным, но когда-то предавшим ее и маму, она понятия не имела.
        Иван Иванович тем временем, заикаясь и волнуясь, оправдывался изо всех сил. По его версии выходило, что однажды мама выперла его слегка выпившего на улицу, где ему дали по голове, украли документы и деньги. Очнулся он в электричке где-то на краю света. Вернуться в город было не на что, да и незачем. Работы у него тогда не было, старый дом в области, где Иван Иванович был прописан, давно превратился в груду гнилых бревен, средств на съемную квартиру не было, а на Татьяну Павловну, у которой он жил в последнее время, папашка насмерть обиделся. В небольшом поселке Иван Иванович сошелся с алкашом Митькой, сначала они долго вместе пили и подрабатывали по мелочи на хозяйстве у пенсионеров. Потом Митьку нашел сын, закодировал от пьянства и устроил на работу. Митька не забыл старого собутыльника, взял его курьером. Именно на курьерстве Иван Иванович и познакомился с немолодой женщиной по имени Алла. У Аллы он прижился, потом жизнь пошла веселее, они поженились, эмигрировали в Германию, начали там свое небольшое дело, которое со временем разрослось. В прошлом году Алла нашла себе друга помоложе, а Иван
Иванович затосковал по России и решил открыть филиал своей конторы на родине.
        Надя осовело хлопала глазами. Так насыщены событиями бывали пересказы сериалов в исполнении Фингаловой. Это ж надо, чтобы в ее серенькой жизни вдруг появился богатый папа из-за границы! И что с ним делать, с этим папой?
        - А где мои братья и сестры? - язвительно поинтересовалась Надя, совершенно не понимая, как реагировать на свалившуюся новость. Она даже не могла решить, к какому разряду отнести данное событие: то ли счастье обвалилось, то ли неприятности. - Где кузены, кузины и племянники?
        По законам жанра теперь должна появиться родня, с которой придется сражаться за наследство еще живого папашки. Но к двухсотой серии, когда члены семьи, не подозревая о кровных узах, частично перетравят друг друга, а частично переженятся, папа вполне уже может преставиться, оставив запись последней воли адвокату…
        - У меня нет никого, кроме тебя! - торжественно объявил вновь обретенный отец. - Я долгие годы искал тебя, маму и наконец нашел.
        Это он, конечно, беззастенчиво врал, так как мама место жительства не меняла. Но Надя пока еще не решила, уличать папашку в мелочах или, наоборот, дать ему возможность обелить себя по полной программе. Конечно, жить, ощущая себя подлецом, бросившим беременную невесту и вспомнившим про дочь лишь ближе к ее тридцатилетию, сложно. Хотя и можно.
        - И чего? - заинтересовалась Надя, вдруг жутко разнервничавшаяся от нереальности всего происходящего и даже начавшая озираться в поисках скрытой камеры. - Мои какие действия? Отвести тебя к маме? Чтобы вы помирились и воссоединились?
        Тут она с мстительным восторгом представила себе воссоединение. Вероятно, Иван Иванович помнил мать робкой влюбленной девочкой, наивной до безобразия и глупой до зубовного скрежета. То-то будет сюрприз. За двадцать шесть лет Татьяна Павловна сильно изменилась и могла основательно потрясти не только его воображение, но и организм, упакованный в дорогой костюмчик. Надя прислушалась к тому, что творилось у нее внутри. Похоже, принять блудного папашу она была не готова. Еще один мужик, потоптавшийся на светлых женских чувствах, да еще ставший причиной ее тяжелого детства. В материальном плане, пока мама была достаточно молода, они не страдали, так как Татьяна Павловна хорошо зарабатывала, плюс у нее никогда не было дефицита в кавалерах, которых она использовала без зазрения совести. Ей покупали путевки, делали ремонт за казенный счет, чинили машину и доставали дефицит. Маленькая Надюша всегда была хорошо одета, у нее были дорогие игрушки, но через все детство за ней проволоклось осознание собственной ущербности - безотцовщина. Это было ее постыдной тайной, страшной и грязной, которую она ото всех
скрывала. Надя была уверена, что все ее сегодняшние комплексы бледными поганками выросли именно на той плодородной почве детских страхов, что однажды все узнают - у нее нет отца. А в последние пару пятилеток еще и добавилось чувство материальной ущербности по сравнению с другими девицами - дочерьми богатых папиков.
        - Ты имеешь полное право меня ненавидеть. Я приму любое твое решение, - твердо сказал Иван Иванович и крепко схватил Надю за руку. - Только дай мне шанс все исправить. Я хочу начать все сначала. У тебя будет все: работа, квартира, деньги, независимость, ты сможешь посмотреть мир, нормально одеться, стать состоятельной и самодостаточной женщиной. Не отталкивай меня. Я знаю, что мама не простила и не простит меня. Во всяком случае, пока. Я не готов встречаться с ней и очень тебя прошу ничего ей не говорить о нашей встрече. Я для нее умер. До определенного момента. Я разберусь здесь с делами, улажу все формальности с разводом, тогда мы с тобой и подумаем, как быть.

«Я его ненавижу. Он испортил мне жизнь», - вяло подумала Надя. Злости не было. Зато логика подсказывала, что быть бедной, но гордой можно лишь до того момента, пока не найдешь чемодан с деньгами. Далее будет два варианта: либо ты его подбираешь и перестаешь быть бедной, но гордой, либо гордо перешагиваешь и тащишься дальше по жизни не просто бедной и гордой, но еще и глупой. Чувствуя себя витязем на распутье, Надя засопела, прикидывая варианты. Слово «самодостаточная» ее купило. Оно было антонимом слова «зависимая». Сейчас она зависела ото всех: от мамы, с которой вынуждена была жить и терпеть ее невыносимый характер, от мнения окружающих, которые могли презрительно коситься на ее одежду, от мужчин, которым нужно было непонятно что, но явно что-то такое, чего не было у Нади.
        - Женщина делает себя сама, - любила говорить Вика. - Мужик примитивен по своей сути. Если на бутылку с пивом наклеить этикетку «молоко», он ни за что не догадается открыть и понюхать. Поэтому не жди, что кто-то разглядит за твоей ненакрашенной физиономией, отсутствием нормальной прически и колхозным прикидом интеллект и нежную душу. В первую очередь ему нужна упаковка. Не надо переть поперек паровоза. Нужна упаковка - дай. Даже Золушку нарядили и засунули в карету, чтобы свести ее с принцем. Фея-то не дура была. Какому принцу нужна Золушка в ботах? Не-е-ет. Каждый ищет свою судьбу в хрустальных туфельках. Ну, так и помоги им. Даже если у тебя нет бального платья и тетки феи, веди себя так, как будто есть.
        Вика, возможно, была права но Надя финансово не тянула ни на бал, ни на хрустальные туфельки. А в том, что у нее было на данный момент, чувствовать себя уверенно не хватало наглости.
        Внезапно обвалившийся на голову заграничный родитель мог исправить ситуацию. Тем более что она ничего у него не просила - сам предложил. Плюс ко всему человек искренне раскаивается, хочет искупить вину. В конце концов, все мы совершаем ошибки. Главное - иметь мужество их признать. Ведь оттолкнула же она шатена, которого теперь тщетно пыталась найти. Надежда не была корыстной, и колкое ощущение неловкости ворочалось где-то под ложечкой, словно она сейчас продавала что-то, предавая… А кого она предавала? Маму? Чем? Какой будет ее жизнь, если она сейчас оттолкнет раскаивающегося отца? Снова просиживание штанов в убогой конторе Клякмана? А потом? Дед уйдет на пенсию, продаст бизнес, ей придется искать новую работу, жить на копейки, одеваться в дешевые шмотки с рынка и ждать… Кого? Принца? Да сдалась она принцу! Кому она вообще нужна со своими комплексами, торчащими ключицами, худыми коленками и тонкой косичкой, из которой никак не получалась нормальная прическа, сколько они с Викой ни экспериментировали. В конце концов, мама сама отца выгнала и у Нади не спросила. А теперь Надя выросла и имела право
пустить этого, пусть чужого, но формально родного мужчину обратно, в свою жизнь, в свою судьбу. А там видно будет. Пусть мама решает сама за себя…
        - Ладно. - Надюша неловко пожала плечами, не соображая, как бы сложить слова так, чтобы получилось достойно и не унизительно для нее. А то еще подумает, что она из-за денег. Нет, она просто должна как-то изничтожить причину своей неуверенности в собственных силах, отправную точку всех своих бед. Потому что она больше не безотцовщина.
        - Наденька. - Иван Иванович смотрел на нее повлажневшими глазами. - Я все для тебя сделаю. Все! Я уже решил, что бизнес в России будет оформлен на тебя. Чтобы потом никаких проблем у тебя не возникло. Будешь у меня бизнес-леди. А мы… я… нет, мы с мамой будем тобой гордиться. Ты только маме не говори ничего, я тебя умоляю. Пусть это будет наша первая маленькая тайна. Я должен сам, ладно?!
        Мог бы и не просить. Надя решила, что с удовольствием предоставит ему право самому утрясать свои вопросы с мамой. Кому охота лечь под танк? Если есть желающие, она легко уступит им эту честь.
        Почувствовавшая себя будущей бизнес-леди, Надя физически ощущала, как ее наполняет уверенность в себе, в завтрашнем дне и вообще во всем. Самодостаточность вливалась в организм с каждым вздохом. Это было волшебное, непривычное чувство.

        Рабочий день с утра пошел наперекосяк. Сначала Надя поругалась с водителем, который, деликатно дыша в сторону, сообщил, что у него давление и на работу он приехал только за тем, чтобы об этом сообщить и честно отпроситься. Надя его трудовой подвиг не оценила и потребовала справку.
        - А кто товар повезет, кто? - орала она, понимая, что уже никто. В таком состоянии Шурик доедет только до первого гаишника.
        - Завтра отвезу, - бубнил Шурик и протяжно шмыгал. Ему было плохо и маятно.
        - А сегодня? Сегодня что я шефу скажу?
        - Придумай что-нибудь. - Водитель заискивающе смотрел на Надежду и подпихивал к ней по столу обтрепанный батончик «Баунти». - Это тебе. Испытай райское наслаждение.
        Лучше бы он молчал.
        Надя свирепо оттолкнула подношение и простонала:
        - Какое наслаждение? Что ты несешь? На проходной коробки стоят! Там же до вечера обязательно что-нибудь сопрут. Занеси их хотя бы наверх.
        Забыв про давление, оживившийся Шурик вылетел из приемной и ударными темпами перенес все коробки под Надюшин стол.
        - Ну, до завтра? - Он неуверенно помахал рукой, подсказывая ответ.
        Спасла его Вика Красовская, свежим ветром влетевшая в помещение.
        - Иванцова, привет! У меня для тебя новость! - Вика загадочно улыбнулась и скосила глаза на Шурика.
        - Здрасьте, - заулыбался тот, забыв разом и про давление, и про то, что собирался в отгул. Или, скорее, в загул, судя по лихорадочному блеску в глазах. - А вы к нам?
        - Свободен, Саша! - рыкнула Надежда. - Чтобы завтра с утра был как огурец!
        - О, - вдруг вспомнил о чем-то своем досрочно освобожденный от трудовой вахты Шурик. - Точно. Огурцы…
        И ретировался, озабоченно бормоча.
        - Надя, ты сейчас упадешь. - Вика плюхнулась на гостевой диванчик и с видом заговорщицы уставилась на Надюшу. - У Гарика нет пары!
        - Да что ты говоришь! - издевательски всплеснула руками Надя. - Нету? Пары? И как же он живет неспаренный?
        - Еще вчера он был, как ты выражаешься, спаренный. Только имел неосторожность сделать любимой девушке сюрприз, заявился домой раньше. Все. Нету девушки.
        - Погоди, дай угадаю. То есть он ее грохнул, а ты ищешь ему пару для свиданий в тюрьме? Или он ее просто выпер, а теперь устраивает вечеринку со смотринами и принимает соболезнования от малознакомых баб?
        - Дурища закомплексованная. У Вельмерского на даче будет тусовка, все едут парами. Мы с Андрюхой тоже. А у Гарика пары нет! Ясно?
        - Не-а. Я не понимаю, кто такой Гарик, кто такой Вельмерский и при чем тут я?
        - Запущенный случай, - закатила глаза Вика и с сожалением оглянулась. Ей не хватало зрителей. - Ты телевизор смотришь? Новости там, светскую хронику?
        - А как же, - гоготнула Надя. - Мне без светской хроники никак.
        - Поясняю: Вельмерский - хозяин сети супермаркетов, развлекательных центров и кучи прочих объектов. Почти миллиардер. Гарик в доле. Ну ты что, не помнишь его, что ли? Я же вас знакомила в позапрошлом году на годовщине нашей свадьбы! Ты ему, кстати, тогда понравилась. Ну, не то чтобы он влюбился, но запомнил.
        Надя густо покраснела. Разумеется, запомнил. Ее, наверное, тогда запомнили многие. Двенадцатую годовщину совместной жизни Вика с Андреем отмечали в роскошном ресторане при стечении не менее роскошной публики. Это был шанс не просто с кем-то познакомиться, не просто устроить свою судьбу, а устроить ее весьма и весьма удачно. Вика тогда так ее накрутила, что первую половину вечера Надюша пребывала в эйфории, ожидая наплыва ухажеров, от которых нужно будет отбиваться. Далее настроение пошло на спад, так как мужчины ее возмутительнейшим образом игнорировали, а потом Надя с горя налегла на горячительные напитки, и окончание праздника смазалось в ее короткой девичьей памяти. В бессвязных обрывках воспоминаний сохранилось лишь некое подобие стриптиза, который она пыталась исполнить под занавес, игра в «пятнашки», в которую Надежда играла в гордом одиночестве, и испуганные лица мужчин, с которыми она делилась своим мнением по поводу их низкой сущности. В общем, неизвестному Гарику было что вспомнить.
        - Ну, так и зачем вам я? - тягостно вздохнула Надежда.
        - Ты - для Гарика. Вернее - Гарик для тебя.
        - А он в курсе? - с сомнением пожала плечами Надя. Ей хотелось чего-то попроще, чем олигарх. И она с опаской подозревала, что и олигарху, напротив, хотелось чего-то посложнее, чем блеклая секретарша, блеснувшая на предыдущем празднике корявым стриптизом.
        - Конечно, - восторженно закивала Вика. И Надя тут же поняла, что вовсе он не в курсе и все это Викина инициатива.
        - Не пойду! - затрясла она головой и отбежала за стол, словно мадам Красовская могла немедленно потащить пойманную жертву в пасть к Гарику.
        - Только ты не напивайся больше, - не обратила внимания на ее сопротивление Вика. - Мы заедем за тобой в субботу к двенадцати, а в десять к тебе придет Жека и приведет тебя в порядок. Платье для тебя я одолжила у Нельки. Нам повезло: она потолстела и в свои туалеты не влезает. Все, Золушка. Я понеслась на работу. Запомни: тыква будет у подъезда ровно в двенадцать. Пора уже тебя сбагрить кому-нибудь.
        - Не надо меня сбагривать. У меня теперь другие цели в жизни, - мрачно прошептала Надя.
        - Ух ты. - Вика притормозила на выходе и обернулась. - И какие? Монастырь? Карьера? Революционная борьба с мужиками как с классом?
        - Вика, мужики в жизни не главное. Мне надоело за всеми бегать и циклиться на замужестве.
        - Унитаз в жизни тоже не главное, но без него никак, - припечатала Виктория. - Не выпендривайся. Все. До субботы.
        - Все всё за меня решают, - горько констатировала Надя в закрытую дверь. - Достали.
        Вечером позвонил отец и восторженно, взахлеб поведал, что на следующей неделе уже будут готовы документы и Надя станет полноправной владелицей собственного бизнеса. Положив трубку, она снова поняла, что забыла уточнить, что за бизнес. Без конкретных фактов мечтать и строить планы было сложновато. Но даже при таком раскладе фантазия уносила ее в янтарно-медовое будущее с уклоном в бразильские мыльные оперы и дешевые голливудские сказки. Оказывается, все правда. И в вялотекущей судьбе любой непрезентабельной девицы может появиться папа-миллионер, бросивший ее в детстве. Жизнь - удивительная и непредсказуемая штука.

        Время до субботы тянулось медленно. Надя продолжала дежурить на остановке у метро, но шатен как в воду канул. Тоскливо подумав, что он мог просто приехать к кому-то в гости и они больше никогда (страшно даже представить это безнадежное «никогда») не встретятся, она чуть не расплакалась. Вернувшись домой и засыпая, Надя вдруг поняла, что субботнюю вечеринку ждет с нетерпением. Никакой Гарик ей, конечно, не нужен, и ни на что она не надеется, но… если копнуть глубже, то получалось, что чего-то она все же ждет.
        - Ничего не жду! - сердито проворчала она в темноту и натянула на голову одеяло.

        Утро началось со звонка в дверь.
        - Какая прелесть! - заржала в коридоре мама. - Я ж вроде вчера не пила и не курила. С чего же такие видения ни свет, ни заря. Вы мне чудитесь, милое создание, или как? Вы агитатор? И за какую же партию вы агитируете?
        Тут Татьяна Павловна всхлипнула и ушла дохохатывать в глубь квартиры.
        - Мне нужна Надя! - слабо крикнул визитер странным бесполым голосом. - Я Жека. Мне назначено.
        - Дочь моя, ну ты докатилась! - Мама неожиданно распахнула двери в ее комнату. - Где ты это взяла?
        - Меня пригласили на тусовку с олигархами, - то ли стесняясь, то ли гордясь, заявила Надя и проворно вылезла из-под одеяла.
        - Это олигарх? - Мама подняла выщипанные брови и выглянула в коридор. Вся ее фигура излучала высокомерное презрение.
        Издалека доносилось обиженное шуршание и что-то брякало.
        - Да уж. - Мама с высоты своего немаленького роста следила за траекторией передвижения пришельца по квартире. - Вот горе-то в семье.
        В чьей именно семье горе, она не уточнила.

«Горе» оскорбленно прошествовало в комнату, и тут Надя растерялась. Определить половую принадлежность Жеки не представлялось возможным, поэтому было совершенно непонятно, стесняться ли короткой ночнушки или по-свойски переодеться.
        - Здравствуйте, я Жека.
        - Очень, очень приятно. Вика говорила. - Наде было ужасно неловко за маму. И если учесть, что Жеке предстояло привести ее в порядок, то ссориться с ней или с ним было бы крайне недальновидно.
        - Тогда так. Вы не завтракали?
        - Нет. - Надя не только не завтракала, но еще и не умывалась и не посещала удобства.
        - Тогда даю вам на все полчаса. Я подожду. Потом будем делать лицо и все остальное. Я пока подготовлюсь.
        Надя уложилась за пятнадцать минут. Аппетита у нее не было, и наличие в ее комнате постороннего без должного присмотра весьма и весьма волновало. Причем не только Надежду, но и маму, которая довольно громко рассказывала чудовищно нелепые истории из жизни про мошенников и аферистов. Потом Татьяне Павловне надоело запугивать гостя страшилками собственного сочинения, и она перешла к делу:
        - А вы какого полу, собственно?
        Надю этот вопрос тоже некоторым образом беспокоил, но, в отличие от незакомплексованной мамы, она его задать стеснялась.
        - Разве это имеет значение?
        - Я бы предпочла, чтобы к моей дочери ходили мужчины.
        - Я не возражаю. Пусть ходят. - Сдавать позиции без боя было не в Жекиных правилах.
        Надю пол визажиста не волновал до тех пор, пока не выяснилось, что ей придется раздеваться.
        - А-а-а-а… мэ-э-э-э-э-э, - заволновалась она. - Может, не надо?
        - У нас времени в обрез. Вы собираетесь идти вот таким веслом? Унисекс сейчас не в моде.
        Надя сдалась. Ей хотелось соответствовать моде, олигарху и моменту. Плевать ей на них на всех. Плевать. Но для того, чтобы плюнуть, нужно быть если не выше, то хотя бы на уровне.
        Вика знала, кого присылать. Надюша преобразилась до неузнаваемости. Она и не подозревала, что макияж и нормальная прическа могут сделать из нее человека. Нет, даже не человека, а королеву.
        Конечный результат потряс не только Надежду, но и Татьяну Павловну.
        - Ой, боже мой, - грудным голосом протянула она и схватилась за сердце. - До чего дошел прогресс. Накладные ресницы, ногти, сиськи и полкило пудры могут сделать из цыпленка по рубль семьдесят пять рождественскую индейку. Жека, беру свои слова обратно. Заходите еще. Кстати, а можно из меня сделать еще большую красавицу, чем я есть?
        - Совершенство в усовершенствовании не нуждается, - обкомплиментил маму добрый
«фей».
        Расстались они друзьями.
        Еще с полчаса Надя моталась по квартире, заглядывая во все зеркала и отражающие поверхности. Очень хотелось запечатлеть свой образ на память, так как логика подсказывала, что второй раз зазвать визажиста не хватит финансов.
        - Смотри, Синдерелла, - слегка охладила ее пыл мама, - чтобы в полночь клей не превратился в тыкву, а то принца кондрашка хватит: вся красота вместе с бюстом облетит, как старый клен. Вообще мужчину надо брать естеством, а не химией.
        - Я никого не собираюсь брать, - расстроилась Надя. Ей так хотелось торжества, но напоминание о том, что все это не ее, фикция, мешало наслаждаться своим новым обликом.
        - Плохо, что не собираешься. Когда еще тебя в банку с олигархами запустят. Эх, взяли бы меня, я б там шороху навела, - мечтательно протянула Татьяна Павловна.
        - Не сомневаюсь, - скривилась Надежда. - Поэтому и не берем.
        - Не хами матери, прынцесса, - поджала губы королева-мать. - Ты еще пока живешь на моей жилплощади. И никакой олигарх на тебя не позарился. Даже если и позарится, могу себе представить, какое его ждет разочарование, когда ты начнешь все по порядку от себя отстегивать. Зубы на полку, деревянную ногу в угол, парик на…
        - Мам, хватит уже!
        - Учись сносить удары судьбы, - хмыкнула Татьяна Павловна. - Закаляйся в борьбе и не давай себя в обиду.
        - То есть я должна нахамить тебе в ответ?
        - Нет, но ты должна продумать, что можно ответить в таком случае. Будь позубастее.

        Основательно подпорченное мамой настроение поднял Викин муж Андрей. Он даже присвистнул, когда Надя выплыла из подъезда:
        - Ну, Надежда, ты даешь! Я всегда думал, что ты эдакая девочка-ромашка, а ты, оказывается…
        - Да уж. - Вика тоже вывалилась из машины наружу и обежала вокруг подруги. - Это ж додуматься надо - поверх вечернего платья пуховик нацепить. Куртенку оставишь в машине, выйдешь без всего, чтобы не позориться. Сапоги тоже оставляй. Там тебе не театр, переодеваться негде. Не зима ведь. Чего ты так укуталась?
        - А назад как? - испугалась Надя.
        - Назад тебя Гарик отвезет. Туда, кстати, тоже. Сейчас мы домчим тебя до места и сбудем с рук.
        - Вика, - испугалась сбываемая с рук Надюша. - Я хочу с вами. Я его не помню. Я его вообще не знаю.
        - Ну ты, мать, даешь! - хохотнул Андрей. - Пить меньше надо. Ты ж с ним чуть не переспала тогда. Мы вас разнимали.
        - Я домой хочу, - взвыла Надя.
        - Подумаешь, зато есть что вспомнить. Не чужие, чай, - резонно заметила Вика и ободряюще улыбнулась. - Он, кстати, тоже тогда почти до кондиции дошел, его в машину заносили, так что всем все понравилось. Не переживай.
        Не переживать получалось плохо. Надя столько времени пыталась забыть это гнусное пятно на своей чистой биографии, и вот оно снова проступило, да еще во всей красе.
        Внедорожник мягко притормозил на асфальтовом пятачке рядом с красивой спортивной машинкой. Машинка была легкомысленного лимонного цвета.
        - Игоряныч, принимай даму, - крикнул Андрей, приоткрыв окно.
        Из лимонного авто пружинисто выскочил высокий брюнет, и Наде стало плохо. Зачем в природе рождаются такие красавцы? Как рядом с ним может чувствовать себя нормальная женщина? Пожухлой ромашкой? Серой мышью? Тенью? Никак. Потому что рядом с таким ей не место. Спутницей Гарика должна была стать фотомодель с мировым именем, и то она должна была бы комплексовать.
        - Я ослеплен, - пробасил Гарик и щелкнул каблуками. - Ребята, в какой сказке вы нашли эту фею?
        - Она свалилась на наш хребет, как индейский томагавк, и отбивалась от свидания, как степная кобылица от шакала, - радостно проорал Андрей и захлопнул дверь, едва не прищемив Наде подол платья. - Надеюсь, сегодня вы нас не опозорите, голубки!
        Надюша поперхнулась приветственными словами и с ненавистью глянула на отбывающее семейство. Вика беззвучно хохотала за тонированным стеклом.
        - Как кобылица? - игриво подмигнул ей Гарик. - Это интересно. Это волнительно. Прошу в экипаж, а то вы превратитесь в Снегурочку. Или мы на «ты»? Я, увы, плохо помню наше знакомство, ибо был нетрезв. Но это единичный случай. Вообще-то я вполне благонадежен и спиртоустойчив. Так что не бойтесь, нимфа.

«Нимфа» боялась. Поскольку ее куртка и сапоги уехали с Красовскими, спиртоустойчивость кавалера была для нее принципиальна. Кроме того, она так волновалась, что начала сомневаться в себе. Очень не хотелось повторить свой звездный бенефис в приличном обществе. Пить Надежда не умела, а отказываться стеснялась. Окончание вечера было непредсказуемо и зависело от них обоих.

        Несмотря на высокие должности и запредельное материальное положение собравшихся, вечер оказался натуральным междусобойчиком. Было весело, душевно и разгульно.
        Гарик тут же начал спаивать Надю, а она, помня про отстегивающиеся части тела и осознавая, что утром от былой красоты не останется даже воспоминания, так как кавалер просто не опознает ее в новом облике, строила из себя институтку. Ближе к ночи позвонила мама и ехидно поинтересовалась, клюнул ли олигарх и если клюнул, то на какую наживку. Вопросы были риторическими: по-видимому, Татьяна Павловна заскучала в одиночестве и решила напомнить о себе. В заключение своего телефонного выступления мама посоветовала не напиться «как обычно». После этого Надя из принципа, выбросив соломинку, залпом осушила бокал горьковатого пойла. На этом вечер для нее закончился, все накрыл жизнерадостный пестренький туман, рассеявшийся утром.
        Голова болела так, словно по ушам проехался асфальтовый каток. Глаза не открывались, мозг ныл где-то снаружи. Медленно и робко возвращались воспоминания: Гарик, обнимающий тощую рыжую девицу с гигантской грудью, Вика, почемуто плачущая, странный толстый дед с многослойными щеками и подбородками, что-то вещающий голосом доброго сказочника…
        Рядом кто-то застонал. Тактильное мировосприятие, разбуженное чужим хриплым вздохом, нахлынуло на Надежду, окончательно смыв туман и обнажив реальность: она в постели, под одеялом, трусы на месте, рядом кто-то шевелится и хрипит.
        - Кто здесь? - дрожащим голосом воззвала Надюша, тут же сообразив, что этот вопрос порочит ее честь и достоинство. Порядочная девушка должна помнить, где и с кем ложится спать. Надежда считала себя порядочной, но тут прокололась. И на старуху бывает проруха.
        - Кто, кто? Конь в пальто! - простонал сосед по кровати. - Ты ходить можешь? Дай мне что-нибудь из бара горло промочить.
        - Сейчас, - попыталась пропеть ангельским голоском Надя, но получилось из рук вон плохо. Романтического утра не получалось.

«Я переспала с олигархом!» - с гордостью подумала она и осторожно села. Внутри черепной коробки с навязчивым гулом катался тяжелый шар. Он таранил то одно, то другое ухо и утюжил мысли, превращая их в безжизненные лепешки. Аккуратно повернув голову, Надя обнаружила части собственного гардеробчика, видимо, в порыве страсти раскиданные по комнате.

«Во я даю!» - с гордостью констатировала она, мимолетно пожалев, что ничего из произошедшего ночью не помнит, хотя, судя по величине периметра раскиданных вещей, страсти тут бушевали нешуточные.
        И тут Надин взгляд сфокусировался на вкладышах, имитировавших четвертый номер бюста. Они были распластаны на прикроватном столике, словно две медузы, вышвырнутые на берег штормом.
        Катастрофа. Если Гарик видел… А как он мог не видеть? Может, это он сам и… Кошмар!
        - Надька, у меня сейчас черепушка лопнет. Или токсикоз начнется! - Из-под одеяла вылезло волосатое колено и подпихнуло ее в бок. - Налей чего-нибудь! Все равно уже сидишь!
        - Токсикоз? - дрожащим голосом переспросила Надя, судорожно соображая, как бы спрятать «медуз». Сожрать их, что ли? Или, наоборот, срочно прилепить на место? А где то место, на которое их лепить?
        Она тоскливо взглянула на лифчик, нелепо раскорячившийся на ажурном светильнике.
        - Конечно, токсикоз, - хрюкнуло за спиной. - Мы же ночь вместе провели. Теперь все! Как честный человек ты должна на мне жениться. Ну, дай минералки, не сиди памятником, наяда моя!

«Это что, он делает мне предложение?» - испугалась Надежда. Гарик ей не то чтобы не понравился, но он был чужим. Совершенно и бесповоротно. Это был не ее мужчина. В воспаленном мозгу даже мелькнуло юркой ящеркой самодовольство: «Я откажу олигарху. Вот все за ним бегают, мечтают, а я откажу».
        Жаль, что перед мамой похвастаться не получится. Татьяна Павловна не только не поймет ее высокие духовные мотивы, но и обязательно будет поминать этот эпизод до самой старости как самую страшную ошибку. Если только Надя не найдет вариант получше. Что вряд ли, учитывая ее невезение и сомнительные активы.
        Но красиво отказывать было еще рановато, поскольку предложение было невнятным, если вообще это было предложение, а не демонстрация похмельного остроумия.
        Тихо встав, она схватила со столика вкладыши и приставными шажками посеменила к лифчику. Ей казалось, что от волнения покраснели не только щеки, но и спина, и даже ноги под колготками. Бретелька насмерть застряла в бронзовой завитушке и не желала отделяться от лампы.
        - Ах ты, зараза, - прошипела Надя, нервно подпрыгивая и дергая предмет нижнего белья в разные стороны.
        - Надька, - грохнуло у нее над ухом. - Хватит идиотничать. Что ты тут скачешь? Сказал же русским языком - плохо мне. Вот не повезет кому-то с женой! Нормальная женщина всегда сначала мужика реанимирует, обласкает, а потом уже о себе подумает. Ну что ты дергаешься? Только не вздумай повторять вчерашнее - мне одного раза на всю жизнь хватит. Всю психику мне порушила.
        Остолбенев, Надя еще раз машинально дернула за лифчик и поняла, что сейчас рухнет в обморок. Она скосила глаза в последней надежде, что этот кошмар ей померещился. Пусть это будет Гарик! Пусть олигарх увидит ее без бюста, с размазанным макияжем и свалявшимся колтуном вместо прически, но только пусть это будет Гарик!!!
        Чуда не случилось. Посреди комнаты на кривоватых ногах уверенно стоял Андрей Красовский, муж лучшей подруги и ее сегодняшний партнер по койке. Его мощные бедра обтягивали панталоны с легкомысленными арестантскими полосочками, волосы стояли дыбом, а на помятой физиономии красовалась унылая ухмылка.
        - Ужас! - простонала Надя и остервенело запустила в Красовского сначала вкладышами, а потом и сорванным с канделябров в едином порыве лифчиком. - Ты со мной спал, гад кривоногий! Как ты мог? Я же Викина подруга! Гамадрил бесстыжий!
        - Интересное кино! - обиделся Андрей. - Это не я с тобой спал, а ты со мной. Это во-первых. А во-вторых, чего это я кривоногий?
        - А больше тебя ничего не волнует? - взвизгнула Надя. Ей хотелось умереть. Сию же секунду. Переспать с мужем лучшей подруги. По пьянке! - Мерзавец! Как я Вике в глаза буду смотреть?
        Тут Надюша поняла, что смотреть в глаза Вике ей уже никогда не придется, потому что для Красовской она умерла. Рассыпалась в пыль, растеклась в лужу, испарилась.
        - Я как раз хотел тебя попросить, чтобы ты нам помогла помириться. А то вчера неудобно получилось, - шмыгнул Андрей.
        - Неудобно? - прошептала Надя. - Неудобно? Да я тебя сейчас уничтожу! Ты что, кретин? Имбецил? Это, по-твоему, называется «неудобно?
        - Ну, некрасиво, - пошел на уступки Андрей. - Хватит уже орать, дай попить.
        - Тебе яду или уксуса? - мрачно поинтересовалась Надя.
        - Надь, мне без тебя никак. Она меня даже слушать не будет, - заныл Красовский, забыв, что хотел пить. Надя злобно распутывала лямки вечернего платья, обличительно глядя на виновато переминающегося чужого мужа. И что самое страшное, не просто чужого, а подругиного!
        - Ты оденься хоть, - намекнул Андрей. - У меня по утрам… того… Даже если и с похмелья, рефлексы…
        - Я тебе сейчас твои рефлексы поотшибаю на фиг! - взвизгнула Надя. - Чего уж теперь?! Свои люди, почти родные!
        Она схватила лифчик и, не удержавшись, наотмашь хлестнула им сопящего от целого букета переживаний Красовского.
        - Студень свой забери, - разозлился он. - Дуры вы, бабы!
        - Себе оставь! - рявкнула Надя, но «студень» взяла и сунула в бюстгальтер.
        - А мне куда его?
        - На мозг! Чтобы создать видимость объема!
        - Ой, не надо про объем. Ты мне вчера всю плешь своей лекцией проела. Меня вообще чуть удар не хватил, когда ты раздеваться начала и сиськи отклеила. Шутница, тоже мне. Предупреждать надо. Кстати, грудь у тебя и без этого г… - Подавившись эпитетом, интеллигентный Красовский деликатно кашлянул и подытожил: - Нормальная у тебя грудь. Не майся дурью.
        - Почему я в колготках? - вдруг весьма непоследовательно спросила Надя.
        - Не хватало еще, чтобы ты в мою постель с голой задницей забралась, - растерялся Андрей и весьма выразительно покрутил пальцем у виска. - Совсем обалдела?
        - Ты что, не снимал их?
        - Кого?
        - Колготки! Не прикидывайся!
        - Иванцова, ты белены объелась? - оторопел Андрей и растерянно покосился на окно. Вероятно, искал возможные пути для отступления.
        - А как мы тогда… ну… это…
        - Рехнулась? - догадался Красовский и заржал. - Мы не это! Это ты была в стельку, а я с Викой поссорился. Ей не понравилось, что я с Яшкиной сестрой танцевал. Так она сама, девка эта, на меня повесилась. И в женский туалет она меня тоже сама потащила. Что мне, отбиваться надо было?
        - А что, ты не хотел? - заинтересовалась Надя.
        - Как только увидел, что Вика к нам несется, так сразу и расхотел, - покаялся Красовский. - Я думал, она меня убьет на фиг. У нее такое лицо было - ужас. А она ключи только забрала и уехала. Дура. Ничего же не было. Да и не могло уже быть, она мне все настроение сбила. Я посидел еще и спать ушел. А потом эта девка на твоего Гарика перекинулась, и ты за мной принеслась в гостевую спальню. Сначала рыдала, потом начала когти отламывать и сиськи отстегивать. Я, Иванцова, последний раз так пугался, когда меня бандиты во времена перестройки живьем закопать хотели. Но тогда милиция успела, а тут вообще спасения не было. Ты мне рассказывала, какие мы, мужики, идиоты и как нас легко провести. А сама все отламывала и отклеивала. Я, если честно, вообще думал, что ты еще парик снимешь и окажешься лысая.
        - Сняла? - мрачно спросила Надежда.
        - Не. Пронесло. А потом ты спать рухнула.
        - И ты не воспользовался?
        - Чем? - обалдело переспросил Красовский.
        - Не чем, а кем! Мною! Моей беззащитностью и невинностью! Как ты меня назвал? Девочка- ромашка? Ну и как оно там с ромашкой? Говори!
        - Отпусти меня, Иванцова, а? Чего ты привязалась? На фига мне твоя невинность сдалась? И откуда она у тебя нарисовалась на третьем десятке?
        - Откуда надо, оттуда и нарисовалась, - огрызнулась Надя и заявила: - Я домой хочу.
        - Я тоже, - обрадовался Андрей. - Я тебе такси вызову, хочешь? Только рожу сполосни, а то тебя в машину не возьмут. Как ты так уделалась-то, мать?
        - Это мейк-ап, - просветила его Надя. - Просто к утру он размазывается. Серый ты, Андрюша.
        - Может, я и серый, но такой «красоты» еще не видал. Ты значительно обогатила мой жизненный опыт. Домой хочешь?
        - Хочу. Только мы сейчас вместе поедем. Я должна все объяснить Вике.
        - Объясни, объясни, - подобострастно закивал Андрей, застревая в брюках. Конвульсии успехом не увенчались, и он рухнул на постель. - Только не говори, что мы вместе спали. Она не поверит, что я тебя не трогал. Да и вы поссоритесь.
        - Я ей врать не буду, и не проси. К тому же чем я могу подтвердить, что ты чист перед своей супругой? Только тем, что я всю ночь держала свечку?
        - Надька, да ты всю ночь храпела, как пьяный дизелист. Какая свечка? Хотя ври что хочешь. Только помири нас, а то мне некомфортно, хотя не права Вика.
        - А ты за чужих баб руками не хватайся, тогда будет тебе счастье и душевный комфорт.
        - А ты к чужим мужьям под бок не укладывайся в пьяном угаре, тогда и тебе счастье будет, - не остался в долгу Красовский.
        Тепло попрощавшись с несколько удивленным хозяином, которого подобная рокировка озадачила, они отбыли в город.

        - Вика, я спала с ним всю ночь. Никаких девиц не было! - выпалила Надежда, едва только подруга открыла двери.
        - Молодец, умеешь убеждать, - зло расхохоталась Вика. На Андрея она не смотрела, словно Надя заявилась не с ее блудным супругом, а с пачкой макулатуры. - Это меняет дело.
        - Да не в этом смысле. Я его как бы стерегла.
        - Как бы? - Вика подняла брови и фыркнула. - За что держала, чтобы не убежал? Вы там втроем с Гариком развлекались? Или Гарик согласился постеречь мое сокровище вместе с тобой, безвозмездно?
        - Да в том-то и дело, что твой Гарик, - вдруг вспомнила нанесенную обиду Надюша, - приклеился к какой-то рыжей грудастой вешалке и меня бросил! Если бы не Андрей, я бы не знала, как домой добраться! Одежда-то вся у вас осталась. Жутко безответственный мужик!
        - Обрати внимание на пункт про рыжую вешалку, - заискивающе вклинился в диалог Красовский. - С ней был Гарик, а не я!
        - С тобой мы поговорим отдельно, - отрезала Вика. - Отвези Надю домой и возвращайся. Извини, Надюшка, что так вышло. Кто ж знал, что Гарик такой неблагонадежный. В следующий раз подыщем что-нибудь поприличнее.
        Искренне надеясь, что следующего раза не будет, и радуясь, что скандал не состоялся, успокоенная Надя облобызалась с Викой и вышла.
        - Давай, Иванцова, шевели оглоблями, видишь, у нас временное затишье. Мне надо еще колечко прикупить и веник, чтобы жену задобрить, - подгонял ее Красовский, перепрыгивая через ступеньку. - Давай, давай, не тяни резину.
        - Лучше б ты на посторонних баб не пялился, тогда бы никаких задабриваний не понадобилось, - резонно возразила Надя. Быстро идти она не могла, так как была на каблуках, а тычки в спину вызывали смутные подозрения, что воскресный вечер может закончиться в травмпункте.
        - Много говоришь, сейчас на трамвай посажу, - пригрозил Андрей, запихивая пассажирку в джип.
        - Не хватай меня, - шлепнула его по рукам Надя, плашмя упавшая на заднее сиденье.
        - Было бы за что, - хлопнул дверью извозчик.
        Всю дорогу до дома Надя сидела, замерев от ужаса, и старалась не смотреть в окно. Андрей несся с такой скоростью, что, казалось, еще немного - и внедорожник взлетит, выпустив закрылки и убрав шасси.

        - Что-то я гляжу - на чем уехала, на том и вернулась. А где же олигарх? - приветствовала дочь Татьяна Павловна. - Или ты решила оттяпать супруга у подружки? Тогда имей в виду - это капитально подпорченный товар. Такого избалованного мужика может держать в узде только сильная баба. Я имею в виду твою Вику. Такой аморфной тюхле вроде тебя это не под силу. Вот я бы справилась.
        Мама мечтательно посмотрела на потолок, потом на маникюр, после чего вернулась взглядом к притихшей дочери.
        - Так где олигарх? Где наша надежда и опора? Отец моих будущих внуков и спонсор моей обеспеченной старости?
        - Твою старость проспонсирую я, - выдохнула Надежда, вспомнив, что ей теперь олигархи не нужны. Ни с моральной точки зрения, ни с материальной. У нее появился папа, и нынче она сама себе и олигарх, и спонсор.

        Отец позвонил в понедельник с утра.
        - Наденька, ты сможешь сегодня отпроситься с обеда? - Голос заискивающий, словно он не фирму на нее открыть хочет, а денег в долг взять. - Я все подготовил, нас будет ждать нотариус.
        Надя выдержала паузу.

«Ну и правильно, - держа эту самую паузу, думала она. - Пусть не расслабляется. В конце концов, загубленное детство не вернешь, так что еще неизвестно, кто кому одолжение делает».
        - Ладно. А что от меня надо?
        - Только паспорт, доченька.
        Слово «доченька» он произнес с робостью и опасливо примолк, ожидая реакции.
        - Я отпрошусь. - Надя попыталась добавить теплоты в голос, но назвать его папой так и не смогла. Надо было еще привыкнуть, адаптироваться. Чувство неловкости перед мамой никак не сглаживалось. Очень хотелось ее одобрения, но Надежда понимала, что мама предпочтет красиво отказаться. Как папаша собирался с ней объясняться, Надя не представляла. Тем не менее упустить свой личный, первый и единственный шанс она не могла. Это было грязно, низко, стыдно, но лучше жалеть о сделанном, чем о несделанном, как сказал кто-то умный. Если в ближайшее же время не отселиться от Татьяны Павловны, то можно не только остаться одинокой старой девой, но и приговорить себя к нищете и озлобленной старости. Прошли те времена, когда молодой и красивой Татьяне Павловне жизнь стелилась под ноги скатертью-самобранкой. Без покровителей карьера ее пошла на спад, зарплаты хватало едва-едва, и они с дочерью еле-еле вписывались в прожиточный минимум. Оказалось вдруг, что Надя не только получила «не то» образование, но и не смогла стать предметом маминой гордости. Все устроились, а она нет. Ни работы, ни богатого мужа. При этом
Татьяна Павловна категорически не желала, чтобы дочь бегала за мужиками, ища лучшей доли или вообще - хоть какой-нибудь женской доли. Мама была уверена, что дочь должна заниматься самосовершенствованием и самореализацией до тех пор, пока мужчины сами не начнут носиться за ней, словно стая бродячих собак за мотоциклом.
        - Задача истинной женщины - не пристроиться к теплому толстому боку спонсора и потом остаток жизни бояться, что тебя турнут, заменив на что-нибудь более качественное, а самой стать фигурой, - упиваясь умным течением своих мыслей, вещала дочери Татьяна Павловна. - Во всех смыслах. И тогда наверняка…

«…вдруг запляшут облака!» - про себя завершала ее пассажи Надежда. Мама сочиняла сказки сама для себя. Наверное, ей так было легче мириться с действительностью. Татьяна Павловна была уверена, что есть тысяча и один способ изменить свою жизнь, а Надя знала точно - ни один из них ей не подходил. Жизнь не сериал с хеппи- эндом. Все банально и серенько. Миллионы женщин живут скромными серыми мышками. Кто-то находит любовь или что-то похожее на любовь, рожая детей и доживая до суетливой старости, наполненной внуками, скандалами и болезнями. Кто-то вообще ничего не находит и ищет плюсы в своем одиночестве, злорадно подслушивая через стакан соседские скандалы. Единицы вырываются из плена, предначертанного судьбой, но тем яснее проступают правила на фоне исключений. Как муха, упавшая в молоко, или как эдельвейс на навозной куче.
        Татьяна Павловна приводила массу примеров из жизни знакомых и малознакомых людей. Все как-то устраивались, хоть и в серости, но на порядок выше Нади.
        - Ты аморфное тело, - свирепела мама. - Займись внешностью, найди приличную работу, иди по карьерной лестнице, иначе сгниешь в своей шарашкиной конторе!
        Она была уверена, что действовать надо именно в таком порядке. Но Надежда срезалась сразу же на первом пункте плана. Как она ни «занималась внешностью», ничего путного не получалось. Далее вся конструкция без первого этапа рушилась, как стопка тарелок, из-под которой выдернули нижнюю. Да, Надя была не борец, но постоянно слушать комментарии на этот счет не хотела. Менять что-то в своей жизни было элементарно страшно, поскольку изменения могли иметь необратимые последствия и вести к худшему, а вовсе не к лучшему. Делиться своими логическими умозаключениями с мамой было опасно, так как для Татьяны Павловны существовало только два мнения: одно ее, а второе - неправильное.
        Мама мотала дочери нервы, разгоняла женихов, как дихлофос тараканов, и формировала дополнительные комплексы. Конечно, мать любила ее, но такой «особой любовью», выносить которую уже не было ни сил, ни желания. Надя хотела самостоятельности, отдельной жилплощади и спокойствия. Как было бы здорово не отчитываться по каждому пустяку, не комментировать каждый свой промах, не оправдываться из-за очередной неудачи с несостоявшимся кавалером, не унижаться. В мечтах она уже видела себя приезжающей в гости к старушке-матери с пачкой денег на красивой машине. Прослезившаяся мама стоит на пороге дома и с умилением смотрит на дочь, ставшую бизнес-леди, красавицей и, возможно, даже матерью троих детей. Пусть еще с ними на второй машине приедет муж, которого Татьяна Павловна будет уважать и которому она будет заглядывать в рот. Фантастическая картина! Наши на Марсе братаются с марсианами.
        Если бы Татьяна Павловна поворошила дочкины фантазии, то была бы до предела изумлена. Дрессируемый тигр вынашивал планы съедения дрессировщика.
        Человек может убедить себя в чем угодно, было бы желание. Надя оправдывала себя тем, что мама, во-первых, сама виновата в том, что с ней неохота делиться тайнами, а во-вторых, она сама хотела, чтобы дочь изменила траекторию своей судьбы. Поэтому можно ограничиться демонстрацией результата, не посвящая маман в перипетии взаимоотношений между Надей и блудным Иваном Ивановичем.

        - Я уйду с обеда, - сообщила Надежда Арону Яковлевичу. Шеф, чувствовавший себя после неудачного сводничества виноватым, мелко закивал.
        Как все оказалось легко. Даже отпроситься можно. Странно, но раньше Надя даже к врачу отпроситься боялась. В жизни гораздо меньше проблем, чем мы думаем.
        Сразу после отца позвонила Фингалова. Заряд на трубке ополовинился, и Надя раздраженно подумала, что вечером может возникнуть какой-нибудь форс-мажор и мобильник понадобится. Учитывая ее невезение, в этот судьбоносный день любая мелочь могла все испортить.
        - Свершилось! - завопила Фингалова и гыгыкнула.
        - Первый раз, что ли? - осадила ее Надежда. - Слушай, перезвони мне на рабочий, на месте сижу.
        И нажала отбой.
        Из кабинета шефа послышался дикий грохот и тихий скулеж.

«Пристрелили! - тут же решила Надя. - Сейчас понаедет милиция, и меня никуда не выпустят. Сбежать тоже нельзя: заподозрят, что это я грохнула деда. От обиды за неудавшееся охомутание его отпрыска. Вот ведь невезуха!»
        - Надюша, зайдите! - крикнул Арон Яковлевич жалостливым придушенным голоском.
        Пришлось идти. Клякман стоял посреди кабинета на четвереньках.
        - Папочка упала, - виновато сообщил шеф, проведя подбородком кривоватую дугу, указывающую на последствия.
        - Папочка, папочка, - пробормотала Надежда, голова которой была тоже занята папочкой. Она оглядела пол, густо усыпанный бумажками, и директора, на лбу которого вздувалась лиловая шишка. Она росла на глазах, становясь устрашающе бордовой. Казалось, что на мудром челе Клякмана пробивается рог.
        - Наденька, помогите собрать, пожалуйста. А то я тут решил дела… э-э-э-э… закруглить, так сказать, а на меня, ха-ха, упала финансовая отчетность за прошлый квартал. Вот такой каламбур.
        Опасный по содержанию каламбур Надежда опасливо пропустила мимо ушей. Вдумываться в смысл не хотелось. Пока вопросы с отцом не были решены, пока фактически в ее жизни ничего не переменилось, она отмахивалась от негатива, как от назойливой июльской мошкары. Позиция, конечно, страусиная, но лучше уж спрятать голову в песок и получить по менее значимой части организма, чем пытаться бороться, заранее осознавая бесперспективность сопротивления.
        За разлетевшимися бумажками пришлось лезть под стол, шкафы и даже диван. Клякман покаянно ходил сзади, бормотал извинения и созерцал тощеватый тыл разрумянившейся от ползания по полу секретарши. Надя даже заподозрила, что престарелый шеф специально придумал этот веселый аттракцион, чтобы отвлечься и развлечься.
        Собрав все, она наконец вышла в приемную, искренне радуясь, что пока что никакой форс-мажор не препятствует ее счастливому продвижению в светлое будущее. Водитель Шурик застыл у ее стола с выражением нирваны на круглой физиономии. Его маленькие хитрые глазки превратились в щелочки и плотоядно поблескивали сквозь белесые ресницы, периодически закатываясь. Щербатый рот расплылся в бессмысленной улыбке.
        Взглянув на медитирующего водителя, Надя тут же вспомнила про Фингалову и в раскаянии схватила трубку:
        - …а потом еще раз прямо на цветочной клумбе. Звезды, черное небо и его глаза. Они были, конечно, закрыты, но я телепатически ощущала его взгляд. Конечно, на клумбе было холодно. - В голосе Фингаловой мелькнуло сожаление. - Если честно, я чуть не околела. У меня, кстати, сопли теперь. В этой связи у меня к тебе серьезный вопрос, но это после… Так вот, это было всего пару минут, но как волшебно! Он так говорит! Так красиво говорит!
        - Ты давно это слушаешь? - злобно прошептала Надежда, попытавшись пнуть разомлевшего водителя. Шурик все еще пытался расслышать окончание, отчего его красное ухо, казалось, увеличивается в размерах и чутким локатором ловит комариный писк, летящий из трубки.
        - Секс по телефону отдыхает! - жарко прошептал он. - Обалденная баба, дай телефончик!
        - Она уже занята, если ты не понял, - ехидно отрезала Надежда, прикрыв рукой трубку.
        - А я ее отобью! Такая женщина пропадает!
        - Шурик. Эта женщина не пропадет. Иди работай. - Надюшу снова кольнула ревность. Ну что за бред? Такой ажиотаж вокруг придурковатой Фингаловой, а она, Надежда, опять не при делах. Даже водитель не стесняется через ее голову ломиться к Аньке. - Она сама кому хочешь все отобьет. Не утруждайся.
        - Ты слушаешь? - вдруг прервала свои эротические экзерсисы Фингалова.
        - А как же. Вся на слюни изошла и от зависти вспотела, - неласково сообщила Надя. - Ты себе на клумбе ничего не отморозила, сказочница? Отцвели уж давно хризантемы в саду, а ты все по клумбам кувыркаешься.
        - Да я же рассказываю! Мы хотели на сеновал! Но не дошли!
        - Какие страсти, однако.
        - И не говори. Он волшебник.
        - Ох ты! И чем он там колдовал? Ой, не говори, сама догадалась. Не будем опошлять ваше светлое чувство.
        - Ты не рада, - догадалась наконец Фингалова.
        - Я рада. Только еще не в полном объеме. Ты мне лучше скажи, когда бракосочетание. Ты вроде летом хотела.
        - Это банально. Кольца, свадьба, - увильнула от ответа Анька. Видимо, что-то не срослось. Наде даже стало стыдно за мелькнувшее удовлетворение. - Любовь - это такое хрупкое чувство, которое может быть разрушено штампом в паспорте.
        На мгновение представив любовь, спрятанную, словно Кощеева смерть, в яйце, на которое с хрустом опускают тяжелую загсовую печать, Надежда неодобрительно заметила:
        - Раньше ты категорически возражала против гражданских браков. Это тебе Костик в уши надул про хрупкое чувство?
        - Что у тебя за лексика, - обиделась Фингалова. - Надул! Он очень тонко чувствующий человек.
        - Ань, внутренний голос мне подсказывает, что если мужчина без видимой причины, когда его никто не спрашивает, вдруг начинает страховаться и плести всякую чушь про вред штампов в паспорте, то либо у него этот штамп уже есть, либо юноша вынашивает принципиально другие планы насчет тебя.
        - Другие - это как? - насторожилась Анька.
        - Не настолько серьезные и далеко идущие, как тебе бы хотелось.
        - Скажи своему внутреннему голосу, чтобы он заткнулся, - высокомерно усмехнулась Фингалова. - Он сказал об этом, потому что я спросила.
        - И что ты спросила? - развеселилась Надя. - Какой костюм он хочет надеть на бракосочетание?
        - Я не такая дура, как тебе хочется думать. Я прочитала ему стих. С намеком.
        - Про «не жмурь глаза»? - помрачнела Надежда. Все же Фингалова была с приветом, хотя просветления и случались. А смеяться над больными грешно.
        - Знаешь, Надя. Если тебе кажется, что все вокруг идиоты, то это повод задуматься, а все ли в порядке с тобой. Так не бывает: все дураки, а ты умная.
        - Почему же не бывает? - пробормотала пристыженная Надежда. - Просто не надо себя недооценивать.
        - Переоценивать тоже не стоит. Я сказала, что не хотела бы разбивать чужую семью. Костя тоже считает, что это подло и непорядочно, и он тоже на это не способен. Поэтому и попросил меня сказать честно, не замужем ли я.
        Надя была уверена, что у Фингаловой большими неоновыми буквами написано на лбу, что она не замужем. И тот факт, что Костя в этом сомневался, был до невозможности удивителен. Надо же, встретились на дискотеке в подростковом клубе две потрепанные банальностью мира возвышенные натуры! Надюша вдруг поняла, что завидует. Пусть Костик толстый, смешной и странный, но Фингалова счастлива с ним, а он, похоже, с ней, если уж они не смогли даже дойти до сеновала. И то, что они кувыркались в сугробе, лишний раз подтверждало: не такая уж эта парочка придурковатая и оторванная от действительности. Так неужели это с Надей что-то не так? Все проходило мимо, даже водитель Шурик ею не интересовался.
        - Мы на неделе пойдем к его приятелю, на байках кататься. Представляешь? - развеселилась Анька. - Я в шлеме, с развевающимися волосами по ночному городу под рев мотоциклов!
        Надежда не представляла, но на язвительную реплику у нее не хватило запала.
        - А в следующие выходные едем на рыбалку, - вдруг донеслось до ее сознания. - У тебя спиннинга хорошего нет?
        - Куда? - поперхнулась Надя.
        - На рыбалку. В Финляндию.
        Это был удар ниже пояса.
        - Поздравляю. Надеюсь, прыжки с парашютом и альпинизм в сферу его интересов не входят. Разносторонний тебе юноша попался.
        - Он еще конным спортом увлекался и карате, - похвасталась Анька. Так гордятся собственным младенцем, который делает первые шаги или говорит какое-нибудь экстраординарное слово. Например, повторяет нечто нецензурное из бабушкиного репертуара.
        - Надеюсь, это в прошлом, - приуныла Надюша. Она и не подозревала в рыхлом Костике такой потенциал. Бриллиант, а не мужчина. И на байке, и на клумбе, и на лошади. Просто фантастика.
        - Ань, ты извини, мне некогда.
        - Ну, только еще одно словечко, - взмолилась Фингалова. Ей не терпелось выложить всю информацию. Радость переполняла ее, грозя расплескаться и кого-нибудь утопить.
        - Чего еще?
        - Он мне кольцо подарил. С божьей коровкой. Как думаешь, что это значит? - судя по восторженному тону, у Аньки на этот счет были весьма определенные мысли.
        - Не знаю.
        - Ну, подумай, - заныла Фингалова.
        - Что-то связанное с Интернетом, - напрягла фантазию Надюша. - Безлимитным. То есть он намекает, что…
        Тут ей в голову полезла всякая оскорбительная дрянь, про безлимитное пользование Фингаловой, про два номера на одном канале, и Надя взмолилась:
        - Аньк, давай свою версию, и я работать пойду.
        - Это связано с мифологией. Я попросила соседского ребенка, и он мне нашел. Я не поняла точно, но что-то такое про небесную свадьбу и образ мужа.
        Тут Анна торжественно замолчала.
        - Ну? - прервала затянувшуюся паузу Надя. - Это кольцо невесты?
        - Не знаю, - загадочно и гордо хихикнула подруга.
        - Кольцо с камушком? - Надя подумала, что если сейчас Фингалова скажет, что да, мол, рубин с опалами, то она расплачется. От несправедливости, от обиды, от усталости. Почему она все время в конце? Почему вынуждена за кем-то гнаться, догонять, дышать в затылок и снова безнадежно отставать?
        - Нет, в том-то и дело. Оно такое оригинальное: цветной металл.
        Надя была уверена, что цветной металл - это то, что откручивали, отвинчивали и срезали бомжи, сдавая в специализированные пункты приема. Но говорить об этом Ане было бы жестоко. Хотя дарение многогранным Костиком дешевого кольца как-то примиряло ее с действительностью. Особо завидовать было нечему.

«Ну и дрянь же я, - вдруг запечалилась Надежда. - До чего жизнь довела. За подругу порадоваться не могу. Ведь я скоро буду богатой наследницей».
        Повторив этот пассаж про себя несколько раз на разные лады, Надя поняла, что не верит сама себе. Надо было дожить до обеда и встретиться с отцом и нотариусом.
        - Ань, давай вечером поговорим, - заторопилась она. - Ты мне потом фотки с рыбалки привези.
        - Ой, обязательно. Костя сказал, там такой потрясающий клев!
        Судя по тону, беседа пошла на новый виток.
        - Вот и отлично. Жду фоток и рыбы, - и Надя поспешно нажала отбой. Фингалова в валенках и ушанке с удочкой в руках среди льдов. Страшная картина. Рыба должна сама сдаваться и всплывать кверху пузом. Хотя никакого льда еще не будет, а вот романтический уик-энд - запросто.

        Папа, импозантный, как свежеотполированный рояль, подкатил к офису ровно в два на черной иномарке с наглухо тонированными стеклами. Смокинг, бабочка. Не хватало только виолончели. Цветов Иван Иванович не привез. Что было вполне логично, так как любой букет поблек бы на фоне грядущего подарка.
        - Замуж выходишь? - вылез из «девятки» Шурик и заинтересованно, даже оценивающе, осмотрел шествующую к авто Надежду. Видимо, в заблуждение его ввел папашкин смокинг и Надюшин белый шарф. Шарф этот был неимоверной длины. Но, следовало признать, он был самой яркой деталью в ее блеклом наряде, освежая общую унылость красок. Мама называла его «ослепительным аксессуаром». Данный аксессуар имел два минуса: тонкая пряжа постоянно за что-то цеплялась, уродуя узор грубыми затяжками, а пышные концы регулярно застревали между пассажирскими телами в транспорте. Однажды сей аксессуар мог просто удавить хозяйку. Хотя красота испокон веков требовала жертв.
        - Нет, - односложно отмахнулась она от водителя.
        - А что за хмырь с тобой? - не отставал Шурик. - Чего ему надо?
        Надо же, вот что, оказывается, красит женщину и делает ее привлекательной для противоположного пола - наличие мужчины. У самцов срабатывал рефлекс соперничества: раз ему надо, то и мне тоже.
        - А тебе чего, Саш? С каких пор мои хмыри тебя волнуют?
        - С недавних, - не уступил Шурик и нехорошо прищурился на Ивана Ивановича.
        Разочаровывать его не хотелось, и Надя туманно сообщила:
        - У меня дела. Завтра поговорим, раз для тебя это важно.
        Этот ответ изумил Сашу не меньше, чем Надежду. Водитель начал размышлять, действительно ли для него важно, что за дела у секретарши со старым хлыщом, а Надюша пыталась сообразить, с какой стати заинтриговала абсолютно постороннего и ненужного ей мужчину.
        Уже в машине она внезапно поняла, что дико волнуется. Даже не поняла, а осознала, что еще немного, и жизнь круто изменится. Как раз то, чего Надя всегда подсознательно опасалась. Ладони вспотели, колени затряслись отвратительной гриппозной дрожью, в голове медленно нарастала тягучая боль.
        - А после того, как я подпишу, что мне делать-то надо будет? - неожиданно сиплым голосом выдала она обрывок сформулированного сознанием опасения. Ведь это только по телевизору свежие и успешные бизнес-леди катались на дорогих авто, выпархивали из элитных салонов и выдавали на переговорах тщательно продуманные сценаристом умные и дальновидные решения. В жизни все страшнее и сложнее.
        - Что захочешь, - удовлетворил ее любопытство отец. - Захочешь, будешь учиться руководить, не захочешь, там бизнес налажен. Я только утрясу все формальности и основные вопросы, а дальше все пойдет как по маслу. Можно будет только снимать пенки и жить в свое удовольствие.
        Надежда, безусловно, желала именно руководить, а не сидеть дома обеспеченной клушей. Раз уж шанс представился, то использовать его надо по полной. Но единственное, что оформилось в некое подобие конструктивного вопроса, - опасение, что до работы придется добираться весь день по пробкам. Поэтому Надю осенила мудрая мысль - офис должен быть где-то недалеко.
        - А… это… - она ловила туманные мысли за хвосты, но они исчезали в глубинах сознания, - где офис?
        - Нет еще офиса, что ты! - удивился папа. - Я же штат даже не набирал. Думаешь, это так просто? Тяп-ляп и дело на потоке?
        Ничего такого она не думала, смутно осознавая, что это не тяп и не ляп. И вообще по Сеньке ли шапка? Может, и правда, спокойнее дома сидеть? А то еще испортит все.
        - Мы же не решили еще, кем ты себя видишь в семейном деле. Если хочешь работать, то штат будем набирать вместе.
        - Вместе! - оживилась Надя, представив, как отсеивает длинноногих красоток и берет на высокооплачиваемую должность серую мышь. Раз ей повезло, то пусть еще кого-то судьба облагодетельствует.
        - Офис купим в центре, я тебе помогу. И квартиру тебе там же подыщем, - развивал тему Иван Иванович.
        Надюше хотелось себя ущипнуть, чтобы удостовериться - это не сон. Единственное, что немного смущало, что он «поможет». Лучше уж на первых порах пусть вообще все делает сам, а то она легко может напортачить. Офис, штат, бухгалтерия… Взять, что ли, пару уроков у Клякмана, как у коллеги?
        Снова разволновавшись и страшно боясь не соответствовать моменту, Надя начала психовать, тихо трястись, нервно хихикать и строить из себя умудренную опытом бой-бабу. Собственный голос долетал до нее как сквозь вату. Язык молол всякую чушь, поджилки, оказавшиеся где-то под желудком, а вовсе не в ногах, вибрировали балалаечными струнами.
        Нотариальная контора была роскошна, начиная с помпезной золотой вывески и заканчивая уютным кабинетом, нотариус солиден и суров, пачка документов - увесиста и бесконечна. Если первые бумаги Надя еще пыталась с умным видом читать, под одобрительным взглядом отца, то уже на третьем листе она сдалась и начала подписывать все, не глядя. Рука болела, мышцы сводило, а документы все не заканчивались.
        - Финиш, - наконец вздохнула будущая владелица заводов, газет, пароходов.
        - Поздравляю вас, - скучным голосом сообщил нотариус и вежливо указал на выход.
        - Спасибо, - величественно кивнула Надя. Она теперь не была «слабо оплачиваемой секретаршей», девочкой без будущего, изюминки и стального стержня, бледной тенью и чем там еще называла ее Татьяна Павловна.
        - Я так рад. - Отец прослезился и потряс Надюшину ладошку. - Партнер.
        Надя благодарно хихикнула. Все оказалось правдой.
        - Сейчас я отвезу тебя домой, и давай, начинаем работать. Но маме ни слова, ты помнишь?
        Даже если бы он попросил ее теперь все рассказать матери, Надежда отбрыкивалась бы руками и ногами. Она еще не чувствовала себя достаточно уверенно, чтобы поставить Татьяну Павловну перед фактом. Для этого сначала надо было дорасти до акулы капитализма или хотя бы купить жилплощадь. Чтобы было куда отступать после боя.
        Поэтому Надюша согласно закивала и даже собралась поцеловать отца, но опять не смогла себя пересилить.
        - У меня скоро регистрация начинается, - с сожалением развел руками Иван Иванович, - так что даже посидеть и отметить не успеваем. Но привыкай, бизнес - это скорый поезд: сел и несешься, сойдешь - не догонишь. Через неделю буду, а ты пока подыскивай офис и квартиру. Офис обязательно в собственность, аренда в нашей стране чревата форс-мажором и неоправданными рисками. Да, площадь метров триста квадратных, желательно с евроремонтом и коммуникациями. Проведи маркетинг, чтобы не прогадать. Пусть будет несколько вариантов, чтобы мы сразу после моего приезда посмотрели, взяли и начали работать с людскими ресурсами.
        Неловко приобняв ее напоследок, отец уехал.

«Свинья я неблагодарная», - подумала Надя, с сожалением глядя ему вслед. Но впереди была целая жизнь. Она еще успеет и отблагодарить, и оправдать доверие, и доказать всем, как фатально они в ней ошибались. Немного портило настроение обилие поручений и глобальность поставленной задачи, но, как говорили мудрые, проблемы следовало решать по мере их поступления.

        Всю неделю Надежда пугала Клякмана совершеннейшим невниманием к начальственным просьбам, обилием журналов по недвижимости на столе и странными телефонными разговорами с риелторами. За короткий период времени Надежда выработала новую, более жесткую манеру общения, командный голос и уверенный взгляд. Взгляд она репетировала на рабочем месте перед открытой пудреницей, периодически смущая чудовищной мимикой водителя и редких служащих, заскакивающих в приемную. К концу недели народ начал активно шептаться и ходить на групповые экскурсии по теме
«глянуть на Надьку».
        Форсируя события, Надежда даже съездила посмотреть один из офисов, до глубины души потряся тетку-агента. После недолгого препирательства встретиться они договорились у метро.
        - Зачем у метро? - недоумевала агентша, представившаяся Ольгой Борисовной. - Давайте сразу у офиса. Вы на машине?
        - Да, - не моргнув глазом, соврала Надя. - Но сейчас такие дикие пробки, что я предпочитаю метро. Это надежнее. Вы же сами сказали, что адрес рядом.
        - Да, конечно, относительно рядом, - промямлила Ольга Борисовна, которой хотелось лишить покупательницу возможности самой оценить расстояние от метро до офиса. Некоторые вещи относительны до изумления.
        Риелторша приехала на маленькой серебристой машинке и долго не хотела пускать Надежду внутрь. Заморенная девица в пуховике печального цвета, видимо, никоим образом не ассоциировалась у нее с образом покупательницы, способной оплатить выбранное помещение.

«Подумаешь, фифа!» - надулась Надя, исподтишка разглядывая холеную брюнетку с хищными красными губами и массой золотых колец на наманикюренных пальцах. На фоне этой недоброжелательной тетки она остро ощущала скромность своего наряда и убожество облика.
        Офис был великолепным, но абсолютно пустым.
        - А где мебель? - удивилась Надя, пройдя по кремовому ламинату и оставив на нем позорно грязные следы.
        Ольга Борисовна поджала губы и едко заметила:
        - Вы бы не пачкали пока, а то уборщицы тут еще нет. Мебель не предусмотрена, продается только помещение. И вообще, девушка, вы уверены, что это то, что вам надо?
        Судя по злобному выражению лица, риелторша подозревала, что над ней подло подшутили. Столь жалкое создание просто не могло быть платежеспособным. Наблюдался явный диссонанс между желаниями и возможностями. А Надежда чувствовала себя Джулией Робертс из «Красотки». Уж на сделку она оденется так, что Ольга Борисовна удавится от зависти! Это будет миг торжества. Замечтавшись, Надюша высокомерно оглядела будущую жертву своего преображения и снисходительно обронила:
        - Не уверена. Я буду смотреть еще. Сами понимаете, не диван покупаю, мне здесь работать.
        Расстались они недружелюбно. Ольга Борисовна была уверена, что мадемуазель Иванцову следует внести в черный список как невменяемую особу, развлекающуюся столь странным образом и отнимающую время у солидных людей. А Надюша строила планы, как уест высокомерную тетку, обвешавшись эксклюзивными бриллиантами и прикрыв организм норковой шубой.

        Когда от судьбы ничего не ждешь и перестаешь оскорбленно вопрошать «почему?» и «за что?», она вдруг вспоминает про вас и преподносит неожиданные сюрпризы.

        Уставшая и измученная непривычными подсчетами, Надя стояла на остановке, пытаясь поделить стоимость квадратного метра очередного офиса в долларах на курс рубля. Получалось нечто непонятное до тех пор, пока она не сообразила, что надо не делить, а умножать. И тут она увидела ЕГО. Своего шатена, мысли о котором не давали спать до тех пор, пока не объявился папаша со своими миллионами. Деньги если и не вытеснили светлое чувство, то уж точно на некоторое время его затмили. Странно, но Надежда думала, что она менее приземленная и рациональная. Так или иначе, ее ожившая мечта топталась рядом.
        - Время не подскажете? - Надя дернула парня за рукав. Словно в ледяную прорубь нырнула. Лучше уж так, не раздумывая, чем стоять, взвешивать и с каждой минутой все больше и больше бояться последствий.
        - Подскажу. - Парень улыбнулся, даже не шевельнувшись, чтобы посмотреть на часы.

«Узнал или нет?» - покраснела Надя и застенчиво уставилась на свои сапоги. Лучший способ самоуничижения - разглядеть себя повнимательнее. Дефекты начинают лезть в глаза, словно дождевые червяки на асфальт после дождя. При этом оставаясь невидимыми для окружающих.
        Сапоги были ужасны: с ободранными носами и неизвестно откуда взявшейся грязью. И как можно было на что-то рассчитывать с такой обувью? С другой стороны, полюби меня черненькой, а беленькой меня всякий полюбит…
        - Мы раньше не встречались? - Он улыбался уже более осмысленно и целенаправленно.
        - Не знаю, - нарочито равнодушно пожала плечами Надя. - Может быть. Так сколько времени?
        - А вы торопитесь?
        - Нет, просто хочу распланировать остаток дня.
        Как солидно это прозвучало! Можно было гордиться собой. Настоящая деловая женщина.
        - О, - уважительно улыбнулся шатенчик. - Все серьезно.
        Было совершенно неясно, хорошо это или плохо. Надя готова была моментально подстроиться, только не понимала - под что.
        Как раз в этот момент позвонила Фингалова. Аньку уже пора было начинать ненавидеть. Сказать ей, что она некстати, Надюша не могла. В этом случае пришлось бы продемонстрировать свою заинтересованность в общении с шатеном, а Надя точно знала, что мужчина должен охотиться сам. Дичь, самостоятельно подающая себя на стол, менее интересна, чем добытая в борьбе. И тем не менее Надя вытащила телефон из кармана.
        - У меня сотрясение мозга, - радостно завопила Фингалова. - Представляешь, повезло!
        - Сказочное везение! - На взгляд Нади, мозг у Аньки сотрясся уже давно и восстановлению не подлежал. - Ты навернулась с мотоцикла, байкерша?
        - Нет, с кровати упала. Представляешь?
        - С трудом. Это из анекдота.
        - Жизнь смешнее анекдота, - гикнула Фингалова. Для жертвы сотрясения она слишком громко орала и слишком много радовалась. - Костик за мной ухаживает! Он поит меня с ложечки и кормит фруктами. А я лежу в сиреневой рубашке, такой кружевной. Помнишь, я тебе рассказывала.
        Это все объясняло. Ни про какие рубашки Надя, разумеется, не помнила. «Девять с половиной недель» по-фингаловски.
        - Ань, тебе помощь нужна? - Если бы Надю спросили, что она имеет в виду, то вряд ли бы она смогла сформулировать. Но в присутствии шатена ей захотелось быть великодушной.
        - Нет, что ты! - испугалась Фингалова, опасаясь, что их с Костиком уединение нарушит чересчур отзывчивая подруга. - Это я просто предупредить, что рыбалка отменяется.
        - Рыбалка отменяется? - не поняла Надя, уже успевшая забыть, что Фингалова находится в процессе поиска спиннинга и сборов в Финляндию. Гроза финских головастиков слегла дома в фиолетовой рубашке под надзором Костика. Гринпис мог спать спокойно. - Жаль. Ладно, выздоравливай.
        Шатен с любопытством разглядывал ее и явно собирался продолжить общение. Он, конечно же, слышал разговор.

«Не хватало еще, чтобы он позвал меня на Ладогу невод закидывать!» - испугалась Надя и с вызовом спросила:
        - Так сколько времени-то?
        - А что, на вашем мобильнике часов нет? - он откровенно смеялся.
        - Счастливые часов не наблюдают, - порадовала его очередной банальностью Надежда и пояснила: - Они не выставлены и показывают всякую ерунду.
        Это было на самом деле так. Но все равно получалось, что она оправдывается.
        - А номер у вашего мобильника есть?

«Наконец-то!» - возликовала Надюша.
        - Номер есть. Как не быть.
        Вопрос «А вам зачем?» был бы лишним. Поэтому повисла короткая пауза, прерванная сообразительным шатеном:
        - А давайте меняться. Я вам время, вы мне номер.
        - А давайте, - кивнула Надежда. Получилось легко и естественно. Как будто это не она скакала на остановке в надежде увидеть его.
        - Кстати, меня зовут Валерий. А вас?
        - А нас - Надежда.
        - О, как красиво. Волшебное имя. Вам очень идет.
        Продолжая обмениваться фразами из классического репертуара знакомящихся, молодые люди дождались троллейбуса.
        - О, это мой, - улыбнулась Надя, изобразив печаль. В прошлый раз парень ехал на этом же номере, поэтому повода для печали пока что не наблюдалось.
        - Это наш, - поправил ее Валерий и галантно поддержал под локоток. Ничего больше он себе не позволял.
        Все развивалось по плану: проводы до подъезда, его многозначительные вздохи, ее деланое равнодушие перед надвигающимся расставанием и рыцарский поклон вместо поцелуя. Все было именно так, как она хотела. Это была сказка наяву, которую Надя писала сама. Он полюбит бедную простую девушку, а она окажется богатой наследницей. Они будут жить долго и счастливо, нарожают детей, которые поедут учиться в Лондон или Париж, будут устраивать званые вечера, или что там делают в свободное время богатые и знаменитые, и никогда больше она уже не будет одинокой и беззащитной дурнушкой.
        Теперь к фантазиям на тему своего «бизнесбабства» Надежда добавила еще и сценарии оповещения Валеры о своем материальном статусе. Можно было подарить ему ключи от
«Хаммера», завернув в пакет с рыночными носками, или для начала, чтобы не избаловать, бриллиантовые запонки. Останавливало только одно: пока было неясно, чем именно она владеет и каков доход. Хотя в любом случае про существование на зарплату секретарши можно было забыть. Если уж папа хотел купить офис в центре и квартиру велел подыскивать там же, то дела с деньгами обстояли не так плохо.

        Позвонил Валера только через неделю, когда Надюша уже устала фантазировать и начала отчаиваться, сообразив, что свой номер дала, а его - не взяла. Связь была односторонней, и теперь, если он вдруг потерял ее телефон, получится, что судьба вновь развела их.
        Услышав Валерин голос в трубке, Надя едва не расплакалась от облегчения. Но все же первую пару минут старательно делала вид, что не помнит, а он согласно изображал, что верит в эту временную потерю памяти.
        Свидание было романтическим и целомудренным. Валера снова даже не попытался поцеловать ее. С одной стороны, это было замечательно, а с другой - Надя так долго ждала, что уже как-то хотелось форсировать события.
        Валера красиво говорил, нежно смотрел и загадочно улыбался. Все - как в кино. В какой-то момент Наде даже захотелось нарушить идиллию и как-то приблизить происходящее к жизни. Но она тут же одернула себя:
        - Как навозный жук, который, приземлившись на клумбу, вместо того чтобы нюхать цветы, ищет удобрение. Нет уж! Буду нюхать цветы, пока аллергия не начнется.
        На самом деле она, конечно, рассчитывала на большее, но получила по минимуму: они перешли на «ты». Во всем можно найти свои плюсы. Настроив организм на позитив, Надя тихо радовалась Валериной порядочности и уважению, которое так язвительно критиковала мама. Татьяне Павловне про любимого Надя решила не рассказывать.

        Время шло, листы с расчетами и калькуляциями стоимости объектов уже не влезали в тонкую папку, а отец тем временем не подавал признаков жизни, не звонил и не интересовался, как продвигаются дела. Его трубка не отвечала, а других координат для связи у Надюши не было. Через неделю она забеспокоилась, через две отчаялась. Через три - испугалась. За это время она успела напридумывать такое количество объяснений, куда делся Иван Иванович, что мозг, казалось, перегрелся и начал испаряться от интенсивной умственной деятельности. Надя неожиданно поняла, что даже не знает, что именно на нее оформлено, в каком объеме, где и вообще - что делать? А вдруг на Ивана Ивановича упал кирпич, например? Или его хватил удар, или папаша просто посчитал свой отцовский долг выполненным и решил более в ее жизни не появляться? В конце концов, он оформил на нее фирму, а уж что с ней делать, можно было рано или поздно разобраться. Одна загвоздка - документы остались у него.
        Не придумав ничего лучше, Надя поехала к нотариусу. Можно было, конечно, позвонить, но точный адрес она не помнила, а без этих данных найти телефон было невозможно. Фамилия нотариуса тоже как-то стерлась из памяти: то ли на «А», то ли на «М». Покружив по району, Надя с трудом нашла нужный дом. То есть дом, безусловно, был тот же, но таблички на подъезде не было. Ни на одном. Она точно помнила заборчик вдоль газона, один из столбиков которого был сбит, и детскую площадку во дворе. Прямо на крыше горки было черной краской написано неприличное слово. Вряд ли где-то еще могло найтись второе подобное сочетание примет.
        - Отродясь тута нотариусов не было, - охотно сообщила маленькая круглая бабулька, выгуливавшая болонку в комбинезончике. - Сама погляди, жилой дом.
        - Значит - не тот, - тоскливо подытожила Надя. Большей дурой она себя еще никогда не чувствовала. Не запомнить адрес, фамилию нотариуса, не взять у отца домашний телефон. Да что там говорить! Она даже у отца фамилию не спросила! А строила из себя умную. Оставалось только надеяться, что папа жив-здоров и скоро сам объявится. В конце концов - три недели не срок.
        Люди учатся на ошибках, Надя тоже имела право ошибиться. Зато теперь она знала, как вести себя в подобной ситуации. Все не так уж страшно. Если в ближайшее время ничего не выяснится, можно будет посоветоваться с Викой, как найти данные на свою фирму. Пусть стыдно, пусть глупо, но варианты были. Неразрешимых проблем не существовало, имелись лишь люди, которым лень их решать.



«Все не так уж плохо», - повторила Надюша, ложась спать на исходе четвертой недели.
        А на следующий день выяснилось, что она права. Все не плохо, все - ужасно.
        Она сидела на работе, когда затренькал мобильный. Абонент не определился.
        - Наконец-то, - прошептала Надя, решив, что объявился пропавший Иван Иванович. - Алле!
        - Надежда Иванцова?
        - Да. - Сердце упало и угловато покатилось куда-то в коленки.
        - Это Немицкий. Месяц закончился, а вы не звоните, не пишете. Что случилось?
        - Вы, вероятно, ошиблись.
        - Как же я ошибся, если вы Иванцова.
        Да, она была Иванцова, но кто такой Немицкий и почему ему нужно звонить и писать, Надя категорически не понимала. О чем и сообщила весьма неласково.
        - Девушка, вы издеваетесь? - тихо рыкнул собеседник. - Не поняли, с кем связались? Проценты натикали на кредит. Отдавать надо.
        Надя повесила трубку, одномоментно оглохнув, ослепнув и лишившись прочих чувств осязания. Вероятно, так и случаются сердечные приступы, ведущие к летальному исходу. Она уже начинала догадываться, но не хотела верить.
        Телефон снова требовательно запищал.
        - Не хочу ничего знать, - твердо сказала в пространство Надя. - И отвечать не буду.
        После чего очень «последовательно» взяла трубку и снова алекнула.
        - Ты сейчас добросаешься трубками. Я пацанов пришлю, они тебе живо все объяснят. И мамаше твоей. Короче, так: девятьсот в месяц и через полгода всю сумму вернуть.
        - Что?
        - А ты мне не «чтокай», - вконец обозлился собеседник. - Думаешь, я с твоей распиской в суд пойду? У нас свой суд: скорый и справедливый! «Я, Иванцова Надежда Ивановна, тра-та-та, тра-та-та, беру тридцать штук под три процента в месяц, обязуюсь вернуть по истечении шести месяцев, тра-та-та, тра-та-та, нотариус такой-то, такого-то числа…» Еще вопросы есть? Освежить память?
        - Что такое «тра-та-та»? - обморочным голосом спросила Надюша, чтобы хоть что-то спросить.
        - Автоматная очередь, - грохнул Немицкий. - А что же еще?
        - Я не брала.
        - Так папаша твой брал. А мне по барабану, ты на жалость не дави. Бумажка твоя, закорючка твоя, с тебя и спрос.
        - А я могу отдать сразу всю сумму, чтобы проценты не платить? - Мозг медленно включался, но очень медленно, слишком медленно для столь серьезной ситуации.
        - У тебя есть? - удивился Немицкий. - Зачем тогда брали?
        - Я перезайму и отдам. Вы долларами по курсу возьмете? - У нее было отложено на черный день двести восемьдесят долларов. Не бог весть что, но хоть какая-то сумма. Остальные можно занять у Вики. Надо же, ради тысячи долларов родной отец второй раз предал. Какая гадость, как дешево стоят ее счастье и спокойствие.
        - Детка, ты не в себе? Я именно долларами мыслю. Ты должна тридцать штук баксов. И девятьсот баксов по процентам в месяц. Ву компрене?
        - А, - коротко вякнула Надя, старательно удерживая уплывающее сознание. - Да, да, конечно.
        - Что «конечно»?
        - Все «конечно». - Надя совершенно обезумела от ужаса и безысходности. Она была не в состоянии говорить, понимать и думать. Мозг утек, не попрощавшись и не оставив мыслительных резервов.
        - Содержательно. Короче, так: я завтра позвоню и договоримся.
        - Завтра, завтра, - болванчиком закивала Надежда. Ей сейчас было все равно, лишь бы ее оставили в покое, дали собраться с мыслями, отодвинули все то страшное, что на нее обвалилось бездушной ледяной глыбой.
        - Ну, тогда до завтра, Иванцова. Бывай здорова.
        Нажав отбой, Надя несколько раз тупо повторила последнюю фразу. В свете обрушившихся неприятностей, которые запросто можно было назвать трагедией, в этом прощании был и намек на ее незавидное будущее, и скрытый подтекст. «Бывать здоровой» ей точно не дадут, если не найти деньги.
        - Спасибо, папа! - с чувством рявкнула Надя. Звук собственного голоса привел ее в себя. Легче не стало, но зато спало оцепенение первых секунд и мысли начали собираться воедино, как детали расплавленного терминатора в знаменитом голливудском фильме.

«Он просил не говорить матери. Правильно, знает, что она умнее меня, идиотки».
        Надежда схватила со стола листок, сердито отмахнувшись от озабоченного Клякмана, нависшего над ней с тощей папочкой. Шефу явно было что-то нужно от подчиненной, он даже успел открыть рот, чтобы начать формулировать, но яростный Надин взгляд заставил его отказаться от своих намерений.
        Нужно было занять себя чем-то. Хотя бы видимостью деятельности. Если сидеть просто так, то можно сойти с ума от страха, безысходности, отчаяния и стыда за собственную дурость.
        Думать о том, за что и почему родной отец опять ее предал, сил не было. Да и смысла тоже. Факт от этого не перестанет быть фактом, долг не уменьшится, а проблема не решится. Надо было соображать, как выкрутиться. Впервые Надя поняла, почему люди накладывают на себя руки. Действительно, как просто - раз, и сбежал от всех проблем. Жизнь вообще - сплошная неразрешимая проблема.
        Заработать эти деньги нечего было и думать. Ее зарплаты не хватит даже на выплату ежемесячных процентов. Взять в долг? А как отдавать? Вариантов не было. Надо было отвлечься от слова «невозможно» и выстроить логическую цепочку.
        Нужны деньги? - Надо заработать.
        Невозможно заработать на нынешней работе? - Надо искать новую.
        Долг растет? - Надо перехватить первый взнос у адекватных знакомых хотя бы на первое время.
        Последний пункт был притянут за уши. Единственной знакомой, у которой можно одолжить девятьсот долларов, была Вика. А два первых - просто из области фантастики. Выполнить их самостоятельно - нечего и думать. Требовалась помощь все той же Вики. Но говорить ей правду было стыдно. Просто ужасно, невообразимо стыдно. Как сложно перестать быть ленивой жабой, удовлетворенной климатом в своем болоте, и искать новый пруд с незнакомым ландшафтом и чужими комарами.

        - Викуль, как жизнь? - заискивающе спросила Надя, содрогаясь от собственного коварства и унижения. Офис опустел, и никто не мог помешать их телефонному разговору. Конечно, деньги нужно просить лично, но как смотреть в глаза? Пересилить себя Надюша не смогла, поэтому позвонила и начала издалека.
        - Выпить хочешь? - вопросом на вопрос ответила подруга.
        Выпить Надя хотела. Для храбрости и для налаживания контакта. Хотя с Викой ничего налаживать и не надо было, но раньше Надюша денег у нее, да и ни у кого вообще, в долг не просила, поэтому необходимо было подготовиться морально и заодно подготовить будущую кредиторшу.
        - Хочу.
        - Приезжай, назюзимся, - то ли всхлипнула, то ли хихикнула Красовская.
        Когда Надя приехала, стало ясно, что «назюзиваться» Виктория начала без нее. Макияж немного размазался, прическа сбилась, а лицо раскраснелось так, словно она плакала.
        - По какому поводу пьянка? - нарочито весело поинтересовалась Надя, трясясь от напряжения.

«Чего я так вибрирую? - параллельно словам двигалась мысль в ее голове. - Ведь не ограбить же я ее собираюсь! Ну, не даст так не даст! Что-нибудь придумаю».
        На самом деле Надюша прекрасно понимала, что если Вика не даст денег, то можно будет пойти и утопиться. Или удавиться. Или сделать с собой еще что-нибудь страшное и непоправимое. Зато не надо будет отдавать долг.
        - Я теперь свободная женщина. Хочу пью, хочу не пью, - ухмыльнулась Вика. - Я одинока, как сосна в пустыне, как мотылек в океане, как кость в абрикосе.
        - На поэзию потянуло? - уважительно и подобострастно спросила Надя. - Красиво излагаешь. Мне нравится.
        - Да? - Вика покачнулась, но устояла. Только сейчас Надюша заметила, что подруга в красивом деловом костюме и на шпильках. Для обычного девичника в домашних условиях это было слишком нарядно. - А рога мои тебе как? Нравятся? Их же все, кроме меня, видели. Вот какая неприятность. И ты видела. Только почему-то молчала.
        - Какие рога? - перепугалась Надя. - Ты что, перепила? Черти мерещатся?
        Как это было некстати! Вопрос с процентами нужно было решить именно сегодня. Завтра уже будет звонить этот ужасный мужик, и ему нужно будет заплатить, чтобы он отвязался хотя бы на месяц, а там что-нибудь придумается, решится. Вдруг отец объявится и вернет долг сам. Мало ли - совесть проснется. Или вообще все окажется розыгрышем, недоразумением.
        - Ой, вот не надо этого. - Вика изобразила пальцами что-то непонятное и нахмурилась. - Ты в курсе, что я уже не так молода, не так свежа, не соблюдаю диету, недостаточно слежу за собой, что там еще…
        Она наморщила лоб и оттопырила нижнюю губу. Покосившись в зеркало и обнаружив там свое задумавшееся отражение, Красовская заржала:
        - Ух, королевна!
        Покорчив самой себе рожи, она пропела дурашливым голосом:
        - Мне не страшен серый волк, потому что я страшней!
        - Вика, что случилось? - Надя с перепугу даже забыла, зачем пришла. С подругой творилось нечто невообразимое.
        Она вдруг сбросила пиджак и, оборвав пару пуговиц, сорвала с себя блузку.
        - Видала? - торжествующе захохотала Вика. - У меня складки на животе, как у старой свиньи, и грудь висит! Висит! Как никому не нужен мужик, у которого висит, так и баба с висящими деталями никому не нужна! А еще, еще!
        Она торопливо сдернула юбку и притопнула ногой:
        - Видала?! Толстые кривые окорока! Здравствуй, Дедушка Мороз! Излечи мне варикоз! Рассоси мне целлюлит! А то муж со мной не спит!
        - Сама придумала? - мрачно процедила Надя, соображая, как прекратить истерику: дать по физиономии или облить водой?
        - Нет, - неожиданно успокоилась Виктория и как-то даже сникла, сдулась, устав орать. - Мне сегодня этот шедевр стихосложения продекламировала одна юная оторва.
        - Тебе делать нечего: всякую ерунду слушать и на свой счет принимать? Шла бы мимо, - пожала плечами Надя.
        - Я не могла мимо. - У Вики запрыгали губы, но она все еще пыталась справиться с собой. - Это было в моей постели! В моей итальянской кровати, которую я заказывала по каталогу и месяц ждала! Месяц!
        - Форменный бред, - пробормотала Надя. В голову приходили мысли про внезапное помешательство или наркотики. Другого объяснения этому бессвязному лепету быть не могло.
        - Если бы. Я подумала, что забыла выключить утюг, и вернулась. У нас домработница только к часу приходит. Я вернулась, я вернулась… - вдруг снова запела Вика и попыталась засмеяться. Лицо исказила жуткая гримаса.
        Надя начала догадываться, что произошло, и в желудке противно тоненько заныло.
        - Влетаю в комнату, а тут мой благоверный, страшно занятой бизнесмен, отбывший утром на совет директоров, верхом на… на… на этой лошади Пржевальского! Набор костей, силиконовые сиськи и конский хвост. Блондинка! Крашеная! Да ей лет двадцать! Я, представляешь, так и сказала сдуру. Не заорала даже, ничего не сделала, а просто сказала: «Она же сопливая совсем». А эта заржала и продекламировала стих. И Андрей заржал. Можешь себе представить? Мой муж лежит голый рядом с малолетней шалавой и потешается надо мной. Потом встал, неторопливо так, натянул портки, отвел меня в кухню и говорит, дай, мол, нам спокойно одеться и уйти. Сама все видишь и понимаешь. Тебе уже за сорок, дефекты свои сама знаешь, ты же умная баба, а я рядом с Таей чувствую себя моложе лет на двадцать. Не мешай нашему счастью. Надьк, ты вот мне объясни, почему я их не убила? Почему сидела, как баба на чайнике, и ждала, пока они свалят. Кстати, он даже деньги все наличные забрал из сейфа. Не волнуйся, говорит, за меня, живи спокойно, я квартиру сниму, сыну деньгами помогать буду. Я так и не поняла, кому он снимет: себе или мне? Эта-то
на него оформлена. И собирается ли он помогать деньгами своей престарелой супруге? Как-то так все рухнуло в один момент. И то ли я у разбитого корыта, то ли у меня даже корыта нет.
        - Хочешь, я ему позвоню и сама все спрошу, чтобы ты не мучилась? - Надюша погладила подругу по руке. Надо было сказать хотя бы что-нибудь.
        - Слушай, позвони, а? - вдруг жарко зашептала Вика и вцепилась в Надю железной хваткой. - Только ты, вот что, слушай, что там на фоне, какие звуки. В смысле с ней он или на работе. И спроси так: типа ты ничего не знаешь, просто интересуешься. Мол, как же теперь быть? Ты запоминаешь?
        Вика хоть и была пьяна, но необходимость уладить финансовые вопросы быстро реанимировала ее умственные способности.
        - …короче, так. Спрашиваешь, как же теперь Вика? Будет ли он давать мне деньги? Что с квартирой? Будет ли он разводиться? Нет, стоп! Не надо ему подсказывать ответы. И смотри на меня: если киваю, все говоришь правильно, если машу руками, заткнись и смотри, что я напишу. Ну, давай, не сиди квашней, звони!
        Вика пихнула ей в руки телефон.
        - На работу или на трубу?
        - На трубу, конечно! - раздраженно простонала Красовская. - Не видишь, мне плохо, не тяни резину!
        - Вика, тогда мне со своего телефона надо звонить. Он же увидит номер. Как я могу звонить из его дома, если с тобой не виделась и подробностей не знаю?
        - Это не его дом! Это мой дом! Не умничай, звони со своей трубы!
        - Все, все, звоню, - сдалась Надюша, а про себя подумала: «Все. Облом. Взять в долг не получится. И еще неизвестно, что страшнее: у меня или у нее. Как же так. Как-то все сразу посыпалось, сломалось, как будто ехал с ветерком и влетел в бетонную стену. Все. Конец…»
        - Алло, чего тебе? - сердито проворчал в трубке Андрей. На заднем плане что-то ворковал манерный женский голос, называя Красовского Плюшиком.
        - Что у вас там случилось? - бодро начала Надя.
        - А тебе что?
        - За подругу волнуюсь.
        - Твоя подруга, ты и волнуйся. А ко мне не лезьте.
        - Да я не лезу, я просто спросить. Я ж тоже когда-нибудь замуж выйду. Поделись хоть, чего вам, мужикам, не хватает, чтобы я на те же грабли не встала.
        - Слушай, Иванцова, вряд ли тебе так повезет и кто-нибудь тебя на эти грабли загонит. Уж больно у тебя прибабахов много, - огрызнулся Андрей. - А подруге своей, которая небось рядом сопит и желчью давится, передай, что мужчине нужна молодая, красивая, терпеливая, верная и послушная! Ясно? Молодой и красивой твоя подруженция была давным-давно, еще когда я на ней женился, терпеливой только до свадьбы, верной в критические дни, а послушным у нас был я! Так что в нашем тандеме сформировался бросающийся в глаза диссонанс!
        Вика, ничего не слышавшая из этой обличительной речи, приплясывала рядом с круглыми глазами и тщетно тянула шею в надежде уловить хоть что-нибудь.
        - Ты, Иванцова, за свою подругу не волнуйся. Она на хлебном месте работает и без моих денег не пропадет!
        Женский голос на заднем плане перестал кокетливо гнусавить и сменился на напряженную тишину, осязаемо вмешиваясь в яростный монолог Красовского.
        - Пусть ее теперь другие содержат и про себя гадости слушают! Я тряпка, я размазня, я рохля! А теперь у нас случилось восстание рабов. Истории известны такие факты.
        - Но это нечестно! Вика не виновата, что ей… что ей уже не двадцать лет! - вспыхнула Надя.
        Красовская, мельтешившая в группе поддержки, состроила свирепую рожу и, ткнув пальцем в сторону трубки, оттянула щеки, потом хлопнула себя по темени и обрисовала огромный живот.
        - А ты вообще… - тут Надя растерянно посмотрела на Вику и шепотом уточнила: - Беременный урод?

«Старый, лысый, толстый!!!» - быстро написала на листочке Красовская, погрозив парламентерше кулаком.
        - Можно подумать, ты сам молодой и красивый, - оживилась Надя. - Ты постарел, Вика тоже…
        Тут подруга ткнула ее кулаком в бок и яростно покрутила пальцем у виска.
        - …Вика тоже тебя терпела, хотя сама неплохо сохранилась для своего возраста.
        Красовская замахнулась на нее туфлей, и Надя поспешно исправилась:
        - Да она выглядит лет на тридцать!
        - На два раза по тридцать! - прошипел женский голос в трубке Андрея.
        После короткого шуршания Красовский рявкнул:
        - Отвяжись, Надежда! Займись своей личной жизнью, а в нашу не лезь! У меня теперь своя личная жизнь, у Вики твоей ненаглядной - своя! И, поверь мне, очень разнообразная, хотя ты и сама в курсе!
        - У кого разнообразная? У тебя? - язвительно уточнила Надя, желая напомнить недавнюю поездку за город и рыжую девицу, из-за которой супруги поссорились.
        - У подружки твоей. У меня в организме уже кальция на рога не хватает, ослаб я!
        - Какие рога?! - возмутилась Надюша, обидевшись на несправедливые обвинения. Вика ожесточенно затрясла головой и растопырила пятерню, потом, подумав, добавила к композиции еще два пальца и написала на листочке: «Всего-то за все время!!!!!»
        - Ты ей сам изменял. Семь раз!
        - Семь? - оторопел Андрей и захохотал. - Ты чего, считала?! Обсчиталась, Иванцова. Крупно обсчиталась.
        Вика тоже была недовольна. Она постучала себя по лбу и ткнула пальцем в грудь.
        - Ты ему изменяла? - потрясенно прошептала Надежда. Подруга покаянно развела руками и написала огромными буквами «ВСЕГО!!!».
        - Ладно, - ушла от скользкой темы Надя. - А как же ребенок? Андрей, ты о нем подумал? Что будет с Димой?
        - Во-первых, Иванцова, это не мой ребенок, смею тебе напомнить, но на его благосостоянии это никак не отразится. Я его воспитал, я его не брошу. Только ты малость забыла - ребенку уже двадцать исполнилось, так что не вижу повода для переживаний. Разберемся как-нибудь.
        - А квартира? Ты же не можешь все время снимать, - кинула пробный шар Надя. Шар немедленно вернулся.
        - Квартира? - переспросил Андрей, и в его трубке тут же послышался торопливый, захлебывающийся шепот. Совет в Филях. - Заботливая ты моя! Не переживай, на свою жилплощадь я скоро вернусь, по съемным апартаментам скитаться не буду.
        - И что, будете жить шведской семьей? - попыталась пошутить Надежда, глядя, как Вика медленно оседает на пол.
        - Не держи меня за идиота. Куплю Вике жилплощадь где-нибудь в спальном районе. Не понравится, пусть ей хахали доплачивают и выменивают. Если ты не в курсе, квартира моя, а на нее оформлена… А, стоп. У нее уже есть квартира. Замечательная однушка, она ее сдает. Мой щедрый подарок на первую годовщину свадьбы. Девочка хотела свой собственный доход и деньги на карманные расходы. Она ее сдавала. Теперь пусть выгоняет жильцов и переезжает туда.
        Фоном ему послужил одобрительный воодушевленный шепот.
        - Да, да, - закруглил разговор Андрей. - Передай своей подружке, что через две недели я вернусь. Пусть переезжает, если не хочет неприятностей. Все, Иванцова, адьё! Спасибо, что позвонила. Очень плодотворная получилась беседа.
        - Что? Все? - округлила глаза Вика. - Он не просит прощения? Не пытается вернуться? Что он сказал про деньги и квартиру?

«Во ужас-то, - мелькнуло в голове Надюши. - Тут еще хуже, чем у меня. Хотя это как посмотреть. Вику-то никто убить не грозится».
        - Ты только не нервничай, - начала она осторожно.
        - Уже начала. - Вика схватила со стола пустой бокал, зачем-то понюхала и долила вино. - Не томи, а то врежу. Не надо тут театральных пауз.
        - Андрей сказал, что денег тебе давать не будет. И чтобы ты через две недели переехала в однокомнатную квартиру, которую он тебе подарил.
        - Он что, обалдел? - Вика побледнела. - Мерзавец! Подлец! Я - в однокомнатную! Без денег! И это за все, что я для него сделала!
        - Ужасно, - поддакнула Надя. Но переживать за подругу в полном объеме не получалось. Голова была занята своими проблемами.
        - Как я буду жить на зарплату? - взвыла Вика. - Какой позор! Что люди скажут? Во мне кости-то перемоют! От души и со смаком. Старуху Красовскую променяли на тощую, но молодую лошадь. На малолетку! Он же ее везде с собой таскать будет! Мне нигде не показаться теперь! Да любая баба без мужика - как голая! Придется прятаться, избегать знакомых! Надька, что мне делать? Вся жизнь всмятку, как тухлое яйцо!
        Вика схватила бутылку, хлебнула прямо из горлышка, скривилась и швырнула вино об стену. По шелковым обоям медленно растекалось кровавое пятно.
        - Я сейчас еще и мебель покрушу тут, - вдруг обрадовалась Вика. - Не, лучше подожгу!
        - Спятила. - Надя нахмурилась, соображая, как предотвратить катастрофу. - Это его имущество, тебя посадят.
        - Это совместно нажитое имущество, - проявила неожиданную ясность рассудка подруга и плюнула на диван. Этого ей показалось недостаточно, и Вика попыталась продрать маникюром обивку.
        - Ногти испортишь. И вообще тебе тут еще две недели жить. Не устраивай свинарник, - сообразила Надя. Завтра Красовская проспится и будет действовать адекватнее. - Давай так. Что-то ты можешь взять с собой. Реши что…
        - Да я отсюда, на фиг, все вывезу, - хорохорилась Вика. - Он у меня голый и босый останется!
        Конечно, предполагать, что Красовский останется «голым» или как-то будет переживать по поводу отсутствующих вещей, было смешно. Это не простая семья среднестатистических тружеников, которым не поделить телевизор со стиральной машиной. Если Андрея обозлить, то как раз Вика может остаться ни с чем. На любой закон найдется толстый кошелек или ушлый адвокат. Похоже, обманутая жена сильно переоценивала свое влияние на мужа и никак не могла перестроиться на новые рельсы. Он больше не боялся ее, не собирался считаться с мнением супруги и вообще желал вычеркнуть мадам Красовскую из своей жизни, заменив ее на более свежий вариант. Следовало еще учесть, что новая возлюбленная, стремясь занять место жены далеко не самого бедного бизнесмена, ведет себя правильно и за свое обеспеченное будущее готова отгрызть кому угодно и что угодно. Любовница всегда выигрывает в глазах мужчины в сравнении с женой, так как жена, еще не зная о нависшей над ней опасности, продолжает быть уверенной в завтрашнем дне и скачет по жизни супруга обнаглевшим ежиком, дырявя его самолюбие, нежную душу и кошелек. Тогда как любовница изо
всех сил старается выиграть этот матч и мягким ковриком стелется под ноги находящемуся в размышлениях мужику. И однажды муж, наивно полагающий, что это он сам так все решил, а вовсе никто его к правильным выводам не подталкивал, пинает беззаботного ежа, и тот со свистом летит в чертополох, на обочину жизни, осознавая свое незавидное положение только после приземления. Если что-то и можно сделать в такой ситуации, это попытаться изменить траекторию полета. Тут дорога каждая секунда, каждое слово, промедление чревато непоправимыми последствиями. Да, он потом поймет, что ошибся, променял шило на мыло или розу на брюкву, но оставленной жене от этого легче не будет. Максимум, что ей удастся, - это испытать мимолетное моральное удовлетворение: я же говорила! Вот пусть теперь мучается!
        Если он уже неосознанно начал мучиться, то либо просто поленится опять выменивать у судьбы полученную некондицию, либо будет продолжать жить в счастливом неведении, ибо соперница, так ловко его отбившая, ждет от окружающих того же коварства и бдительно охраняет подступы к крепости.
        - Я, наверное, некстати спрошу, но ты мне скажи честно, - Надя замялась, - ты хочешь его вернуть?
        - Еще чего!
        - Нет, погоди, я серьезно спрашиваю. Я хочу помочь, но мне нужно знать, чего ты добиваешься. Если подумать, а не рубить сгоряча. Просто скажи: ты его любишь? Он тебе нужен?
        - Да кому он вообще может быть нужен? В постели ноль! Пузо - как у бабы на сносях! Ленивый, скучный, мямля, рохля, ни на что не способен! Мужчина должен уметь удивлять, а этот! Тьфу!
        На взгляд Надежды, как раз удивить у Красовского получилось. И, судя по тому, что застукан Андрей был в постели, что-то он там мог. Не белье же он там своим пузом утюжил!
        - Так зачем он тогда этой блондинке? - Надя максимально смягчила свой вопрос.
        - Да ей кошелек нужен! Всем нужен кошелек!
        - А тебе? Сам Андрей тебе нужен?
        - Ты дура, Иванцова? Он мне был нужен! Был. Какая любовь после стольких лет? Сказок начиталась? Это привычка. Элементарная привычка. С ним было удобно, уютно, спокойно и надежно.
        - То есть ты бы его хотела вернуть?
        - Ничего ты не поняла, Надька! Вот представь: пришла ты в гости, нацелилась на шницель или кусок индюка, а от него кто-то откусил. Ты возьмешься доедать?
        - Я так понимаю, что это такие восхитительные аллегории с Андреем? - оторопела Надя.
        - Именно. Раз им пользуются все кому не лень, я объедки подбирать не намерена. Хоть после царского пира, хоть после дворовой собаки. Я справлюсь. Назло ему, он еще приползет! Он еще поймет, как круто ошибся! Локти будет кусать!
        - Ну, погоди. Я мысль теряю. То есть ты хочешь его вернуть все-таки? Чтобы он побитой собакой приплелся обратно?
        - Почти. Чтобы приплелся - хочу, но обратно его принимать не буду.
        - Ладно, - махнула рукой Надя, уверенная, что Вика еще сто раз успеет передумать, причем в любую сторону.
        - А ты не маши на меня. Я и без него устроюсь. Гад он. Кровопийца! Молодость мою выпил, а жмых выплюнул. Ну и кто будет питаться жмыхом? Нет, ты мне скажи! Кому я нужна: сильно б/у и с рогами? Баба, которой наставили рога, называется лосиха, и муж ей подходит только один - лось! А мне лось не нужен, поэтому лучше я буду пить, пока не помру.
        В подружкиных высказываниях оставалось все меньше логики, поэтому Надюша решила сменить тему, а заодно хотя бы частично решить свои проблемы.
        - Викуш, можно я тебя отвлеку от этих трагедий? Все равно сегодня ты ни до чего хорошего не додумаешься, только психовать будешь без толку.
        - Да я спокойна, как заглохший танк, как статуя пионеру-герою! - пафосно заявила Вика. - Давай, отвлекай. Можно подумать, мне больше заняться нечем, как лить слезы по безвременно уползшему в чужую постель супругу. Ха-ха.
        - Я хочу поменять работу, наверное, - робко начала Надя. - Деньги нужны и вообще.
        - Точно, - охотно согласилась Вика. - Всем нужны деньги. И этой тощей малолетней кобыле тоже. Помяни мое слово, она обдерет Красовского, как заяц яблоню, и слиняет. Кстати, кроме кошелька, никаких интересных деталей в нем больше нет. Это я тебе точно говорю, как пользователь со стажем.
        - У тебя в гостинице вакансии есть? - попыталась вернуть подругу в нужное русло Надя.
        Но Вика, как и любой нормальный человек, зациклившись на собственной беде, была просто не в состоянии воспринимать какие-то посторонние проблемы и все услышанное интерпретировала в соответствии со своей трагедией.
        - В принципе есть. Замгенерального свободен, потом начальник службы охраны в стадии развода. Ну, повар-итальянец вроде холостой, но уж больно страшненький.
        - Вика, - простонала Надюша. - Мне нужна высокооплачиваемая работа! Срочно.
        - Почему срочно-то? - по-деловому удивилась Вика. - Такие дела с наскока не делаются. Надо как-то продумать все, подготовиться. Да и необязательно в гостинице. Лучше захомутать кого-нибудь из его партнеров или общих знакомых, чтобы можно было пересечься на тусовке. Заодно и себя реабилитирую, чтобы было непонятно, кто кого бросил. Типа, высокие отношения, всем хорошо, разошлись без скандала, красиво и обоюдовыгодно. Только тогда надо кого-то покруче Андрюхи найти, чтобы всех уесть.
        - Вика, ты в состоянии отключиться от своего Красовского? Мне. Нужна. Работа. Срочно. Я понимаю, что тебе не до меня, но я ждать не могу. Мне срочно.
        - Чего это? - Вика с любопытством уставилась на подругу. - В казино проигралась? Или залетела и теперь хочешь обеспечить декретный отпуск нормальными деньгами?
        Решив врать в направлении, близком обманутой и жаждущей мести Вике, Надюша выдохнула:
        - С мамой поссорилась. И поспорила, что смогу чего-то добиться. Сама. И уехать мне от нее надо срочно, чтобы пожить самостоятельно, чтобы доказать, что я не верблюд.
        - О, а наша мамаша говорит, что ты верблюд? - хохотнула Виктория. - Тогда это, считай, аксиома, и доказать обратное шансов почти нет. Люблю я Татьяну Павловну, хоть она и язва. На такое дело тебя сподвигла. Не мытьем, так катаньем. Но победить родительницу - святое дело. Подыщу тебе что-нибудь. Пожить пока можешь у меня.
        - Тебя отсюда выпирают, - аккуратно напомнила Надя. - Забыла?
        - Так я тебе предлагаю в однокомнатную. Жильцов выпру, тебя заселю по льготному тарифу, - прояснила ситуацию Вика.
        - Все, тебе больше не наливать, - расстроилась Надюша. - В однокомнатную едешь ты. Тебя туда муж послал.
        - Послал он! Это я его послала! Мужик, который кувыркает по моей постели всяких выдр, мне не муж, - гордо ответила Вика. - Пусть сам катится куда угодно.
        Нужно было смотреть на вещи объективно: мадам Красовская была более не в состоянии мыслить логически. Поэтому Надя сдалась:
        - Можно, я тебе завтра насчет работы позвоню?
        - Об чем разговор. Конечно, звони.
        - А… Ты в порядке? - Оставлять Вику одну после такого потрясения было страшновато.
        - Ха! Она еще спрашивает! Да, полный о’кей. Полнейший. Полнее не бывает: в кровати - девка, во лбу - рог, в сердце - дыра, в перспективе - одинокая старость. Все просто волшебно! Скоро Новый год. С наступающим тебя, Иванцова.
        - До Нового года еще дожить надо, - мрачно поддержала тему Надежда.
        - Я доживу, - тряхнула челкой Вика. - Из принципа и назло врагам. Я еще имущество разделю. Будет у них вместо медового месяца война миров. И я еще подумаю, принимать ли их капитуляцию.
        Виктория мечтательно закатила глаза и с хрустом надкусила яблоко и добавила:
        - Во они у меня где будут. Не на ту напали.
        - Тогда ладно, пойду я, - успокоилась Надя. Раз уж Вика собиралась биться до последнего, то уж на эту ночь ее точно можно было оставить.

        Если в судьбе начинается черная полоса, она грязной кляксой распространяется повсюду, словно августовская туча. И не видно уже ни солнца, ни синего неба, ни птиц, только маленькие и большие трагедии тревожными кузнечиками стрекочут под ногами.
        Всю ночь Надюша проворочалась. Ей было так страшно, что даже слезы не текли, высохнув где-то в груди и царапая горло сухими песчинками. Обида и злость на собственную тупость вызывала лишь ярость и бешенство. Надя понимала, что не имела права на сострадание. Она не имела права растеряться, но растерялась, не имела права жалеть себя, но пыталась оправдать.
        - Все, что нас не убивает, то делает сильнее! - пробормотала Надежда, сухими глазами глядя в потолок. Если и можно было жить дальше, то только назло и вопреки всему. - Я тебя найду, папаша. Найду, и ты мне все вернешь. И за все заплатишь.

        Утром череда ударов продолжилась. Немногочисленный штат конторы топтался у входа и гудел, словно осиное гнездо, в которое сунули палку. Увидев все это, Надя похолодела. Нехорошее предчувствие кольнуло под ложечкой и застучало в голове мелкими острыми молоточками.
        - Надежда, ты слыхала? - подскочил к ней Шурик. - Мы все на улице.
        - Это я вижу, - сдержанно ответила Надя. - Холодновато тут. Лично я хочу внутрь.
        - Умная, да? - обиделся водитель. - Иди посмотрю, как ты войдешь.
        Протискиваясь ко входу, она быстро соображала: пожар? обокрали? потеряли ключ?
        - Наденька! - к ней со слезами на глазах бросилась уборщица. - Что же это делается?! Ироды! Надо милицию вызывать. Они захватили Арона Яковлевича! Я чувствую!
        Надя налегла на звонок и не отпускала до тех пор, пока двери не открылись. Весь проем занимала глыбоподобная фигура в камуфляже. Охранник был не их. Краем глаза Надежда заметила, что штатный сторож, а по совместительству охранник, спокойно курит в сторонке.
        - Разрешите. - Надя сурово и по-хозяйски отодвинула камуфляжное препятствие. - Вы кто?
        - Дед Пыхто! - Мужик дохнул на нее луком и хмыкнул. Потом внимательно оглядел и толкнул внутрь: - Проходи.
        Двери с лязгом захлопнулись. Надя струхнула, но виду не подала. Если загнанный кролик вдруг перестает бежать и оскаливает зубы на волка, то серый от неожиданности вполне может отступить. Правда, ненадолго.
        Происходило нечто из ряда вон выходящее, но в последнее время жизнь вокруг Надежды бурлила ключом и выделывала такие кульбиты, что у девушки начал вырабатываться иммунитет. То есть она умудрилась не расплакаться, не впасть в панику, как сделала бы еще пару недель назад, а начала быстро соображать и искать выход из положения. Это могла быть налоговая, бандиты, пришедшие по душу Клякмана, или кредитор, заявившийся по ее душу. С другой стороны, по меркам «серьезных» людей, Надюшин долг был не настолько велик, чтобы захватывать офис и устраивать показательные выступления.
        - Леха! - заорал охранник. - Прими телку!
        - Уже? - лениво спросили откуда-то издалека, и в коридоре показался тощий рыжий субъект, похожий на булгаковского Коровьева. Во всяком случае, Надя этого персонажа представляла себе именно так.
        Но сходство было весьма поверхностным. Леха оказался мрачен, туповат и омерзителен.
        Ощупав Надю взглядом, он вдруг уверенно схватил ее за грудь, потом резко повернул к себе спиной, снова крутанул и недовольно процедил:
        - Да уж.
        - Да что вы себе позволяете! - взвизгнула Надюша и попыталась дать пощечину рыжему нахалу. Рыжий легко и очень больно отбил ее руку, сморщился и посмотрел на охранника:
        - Она больная?
        - Это пусть доктор проверяет, - гоготнул тот.
        - Ты чего приперлась, чувырла? - максимально вежливо поинтересовался Леха и задумчиво поковырялся в ухе, после чего стал разглядывать результат раскопок, ожидая ответа.
        - Я на работу пришла! - начала наступать Надежда. - И хочу работать! Пропустите меня на рабочее место! Устроили тут не пойми что! Всех уволю!
        - Иди работай, стахановка! - загоготал охранник. Леха вторил ему тоненьким тявкающим смехом.
        В приемной царил удивительный беспорядок. Блондинка, похожая на ожившую куклу Барби в легком подобии юбочки, из-под которой виднелись кружевные подвязки, сваливала в огромную коробку все документы. Надя даже залюбовалась на мгновение грацией, с которой девица в очередной раз наклонилась.
        - Ты как сюда попала? - не оборачиваясь, спросила Барби. - Новенькая?
        - Я?
        - Ну не я же!
        - Не вы?
        - Не мы! - обозлилась блондинка и наконец удостоила Надю взглядом. - Мы уже ветераны труда, а твой фейс впервые вижу.
        Она смерила Надюшу взглядом и почему-то тоже фыркнула:
        - Да уж!
        - Что «да уж»? - нелюбезно осведомилась Надя. Когда второй человек подряд, независимо от половой и возрастной категории, смотрит на тебя, как на муху с заячьими ушами или арбуз с глазками, выдавая презрительное «да уж», поневоле подберешься и разозлишься.
        - Все «да уж», - не смутилась девица и непонятно добавила: - Уржаться можно.
        - Лада, хорош трепаться! - пробасил некто из кабинета Клякмана. - Кто там еще?
        - Где Арон Яковлевич? - строго спросила Надя. Вопрос был адресован девице, но с дальним прицелом: был шанс, что подробности она узнает от обладателя баса.
        - Тебе в рифму ответить или сама уйдешь? - Барби снова повернулась задом и продолжила потрошить ящики стола.
        - Тэк-с. - За Надиной спиной возник сногсшибательный красавец. Такие мужчины рекламируют туалетную воду с брутальной направленностью бренда: мускулы, легкая небритость и пронзительная синева глаз. - Что надо?
        - Я работать пришла, - Надин боевой настрой улетучивался со скоростью пушинок одуванчика, уносимых торнадо.
        - Откуда узнала?
        - Про что?
        - Про работу? Больно рано заявилась, - подозрительно нахмурился красавчик.
        - Как это рано? К девяти! И вообще, где Клякман?
        - А, - понимающе мотнул башкой мужчина и, сунув руки в карманы, оценивающе оглядел Надю. - Ты одеваться не пробовала?
        - А сейчас я что, не одетая? - Разговор был не по существу и ничего не прояснял. Надя занервничала.
        - Ты сейчас занавешанная, замотанная, прикрытая фиг знает чем, - потер щетину красавец. - А так потенциал вроде есть. Хорошо, что зашла. Значит, так. С сегодняшнего дня вы все безработные, Клякман ваш отбыл на пенсию, помещение продал нашей фирме, бизнес прикрыл, прощаться с безработными сотрудниками постеснялся, поэтому, если хочешь хорошую работу, могу посодействовать.
        Наверное, судьба, загоняя в тупик, предусматривает для своих жертв лазейку. Во всяком случае, именно эта мысль мелькнула в голове Надюши.
        - А хорошая - это какая? - бдительно спросила Надя, хотя в ее ситуации вопрос был неуместен. Пусть будущие коллеги по работе не особо симпатичные, но, судя по одежде блондинки, платили тут неплохо.
        - Это хорошо оплачиваемая, а какая же еще может считаться хорошей? - искренне удивился красавец. - Или ты любишь работать за идею? Это в нашем деле редкость, но тоже приветствуется.
        - И какие у меня будут обязанности?
        - Обычно сначала спрашивают, какая зарплата, - подсказала Барби.
        - И какая? - послушно повторила Надя.
        - Зашибись, - ответствовала девица и мечтательно закатила щедро подведенные глаза к потолку.
        - Еще вопросы есть? - Красавчик медленно терял интерес к Надежде и явно собирался уйти. Этого никак нельзя было допустить.
        - Есть, что я должна делать?
        - Лада, объясни девушке. Мне некогда. - И красавчик удалился в бывший клякмановский кабинет. Обе посмотрели ему вслед с сожалением.
        Лада отмерла первой:
        - Не пялься, у него жена есть.
        - Да я ничего! - покраснела Надя. Как мужчина он интересовал ее в последнюю очередь, а в первую - как работодатель.
        - Все «ничего», а он до нас слабый. Никого мимо пропустить не может. Вот его супружница и устраивает скандалы. Такой ужас - не передать. Мне в прошлый раз половину волос выдрала, а я и сделать-то ничего не успела. Не баба, а ищейка. Нюх у нее на такие дела. Вот. Так что особо губу не раскатывай, тут без шансов.
        - Я на интим вообще не согласна, - ужаснулась Надежда.
        - Ты совсем, что ли? - прыснула Барби. - Ты хоть соображаешь, куда пришла?
        Красавчик тоже снова вышел из кабинета и уставился на Надежду.
        - Да нет, я не хотела никого обидеть, - испугалась Надя. - Я понимаю, что у вас солидная фирма, просто я не так выразилась.
        - Надо же, - поджал губы работодатель. - И чем ты планировала заниматься? Просто интересно.
        - А… ну… - Надюша беспомощно пошарила глазами по кабинету и, увидев на столе новую пачку визиток с надписью «Цветник», радостно выпалила: - Заниматься рекламой… а-а-а-а… э-э-э-э… цветов! У меня опыт есть.
        Под опытом Надя подразумевала пару рекламных объявлений со вставленными картинками, которые Шурик расклеивал по столбам во всех районах. И еще рекламный текст для рассылки с завитушками и красивыми шрифтами. Но подробности она озвучивать не стала: опыт и опыт. В любом случае, у мамы была где-то огромная энциклопедия домашних растений с фотографиями, и теперь она могла пригодиться.
        Барби со стоном уползла куда-то за стол, мотая головой, а красавчик оглушительно захохотал:
        - Ты мне нравишься.
        - Вы мне тоже, - подольстилась Надя.
        - Штука баксов в месяц плюс процент за молчание. Если твой креатив попрет в гору, то еще добавлю.
        - За молчание? - не поняла Надя и напряглась. Вероятно, «Цветник» ввозил в страну какие-то растения контрабандой, но это вполне можно было пережить. В конце концов, она может просто ничего не знать и не соваться в темные дела организации.
        - За гробовое молчание. Гробовое от слова «гроб», - облегчил ее сомнения будущий шеф. - Шучу, не зеленей. Лада, ты ей объяснила?
        - Не успела. - Лада появилась из-за стола, не досмеявшись до конца, поэтому никак не могла успокоиться и периодически фыркала.
        - Поторопись, коза, - ласково предложил шеф и удалился.
        - А вы его секретарь? - вежливо спросила Надя, решив налаживать отношения с контингентом. То, что Клякман так вовремя отошел от дел и так удачно пристроил помещение, было добрым знаком. Фортуна поворачивалась к Надюше если не лицом, то хотя бы боком.
        - Ты с луны свалилась? Знаешь, мне вообще кажется, что ты тут не приживешься.
        - Ошибаетесь. Мне очень нужны деньги, поэтому сейчас я согласна прижиться даже в гадюшнике, - ощетинилась Надя, все еще стараясь соблюсти приличия.
        - Так тут хуже, - простодушно «порадовала» ее Барби. - Я б тоже в гадюшник хотела. Босс на тебя запал, значит, если его баба тебя не убьет, то девки тебя удавят. От зависти.
        - Почему? - прошептала Надя. - Я с ним не буду ничего…
        - Если с ним не будешь, то он тебя вообще на субботник отправит.
        Слово «субботник» ассоциировалось с двумя вещами: толпой народа с граблями и лопатами и с проститутками.
        - Лада, простите, а вы чем торгуете? - отважилась на наводящий вопрос Надежда.
        - Торгуете? - презрительно дернула плечиками Барби. - Тут не торговая точка, а массажный салон. Будет. Только надо эту нору в порядок привести.
        - Массажный? - попятилась Надя. - С массажистами?
        - С массажистками! - проорала Лада. - А чего морду скособочила? Не нравится? Ишь ты! Чистюля нашлась, белый ангел. Тебе ж деньги нужны, чего шарахаешься? А ты за что собиралась такие бабки получать?
        - До свидания. - Надя вылетела из приемной, потом на улицу и без сил прислонилась к стене. «Может, я и правда зря из себя чистоплюйку строю. Сама в такую грязь влезла, что теперь и не разобраться. Почему я все делаю не так?! Почему? Вернуться? Тогда уж лучше, наверное, украсть эти деньги. И отдать. Или, если не повезет, сесть. Тогда кредитор точно не доберется. Или надо было согласиться и не выпендриваться? Но работать в борделе! Мама спятит от восторга и сожрет меня живьем, потом выплюнет и до самой старости будет топтаться на моих костях, опозоривших семью».
        Мобильник тоскливо и настойчиво зашевелился в кармане.

«Все. Этот. Что ему сказать? Что? - Надя быстро выкарабкалась из состояния меланхолического философствования и начала быстро соображать. - Совру что-нибудь. По ситуации. Скажу, что завтра деньги будут».
        - Надька, ты чего не звонишь? - Вика бодро стучала каблуками и с кем-то на ходу здоровалась.
        - Ой, у нас тут такое, - пробормотала Надюша. - Я теперь безработная.
        - Отлично, - непонятно чему обрадовалась Вика. - Трудовая и паспорт на руках?
        - Паспорт дома, а трудовая… - Тут Надюша сообразила, что трудовая теперь неизвестно где. Судя по методам уборки ее бывшего рабочего места, трудовые коллектив теперь должен был искать на ближайшей свалке. - Трудовую сейчас найду.
        - Ищи быстрей, - посоветовала Вика. - И несись ко мне на работу. Тут симпатичная вакансия нарисовалась. Как по заказу, подарочек судьбы.
        - Как это? - Надя с некоторых пор к подаркам судьбы относилась с опаской. - С чего вдруг?
        - Ты белены объелась? - Цокот каблуков замер. Похоже, Вика от неожиданности встала как вкопанная и сейчас выдаст разборчивой подруге по полной программе. И точно. Красовская заорала так, что Надюша едва не выронила трубку: - Ах ты ж зараза! Думаешь, самая умная? Не с тем спишь, курица, ох не с тем!
        - Ты что? - опешила Надюша. - Я вообще ни с кем не сплю.
        - А вот это плохо, - неожиданно спокойно отреагировала Вика. - Для здоровья, самооценки и позиционирования себя относительно ненормальной мамаши. Не имей привычки принимать все на свой счет. У меня тут свои проблемы. Но они легко решаемы. Лишний повод вспомнить, что никогда не следует считать себя самой умной.
        Виктории явно хотелось чем-то похвастаться, поэтому Надя послушно поинтересовалась:
        - А что случилось?
        - Случилось. Есть тут одна жаба, на мое место метит. У нас в систему каждый заходит под своими инициалами. Я забронировала «vip-группу» на Новый год, и мест больше не осталось, почти. Только на индивидуалов чуток есть. Так вот я вчера унеслась утюг выключать и рогами о косяк стучать, а из системы выйти забыла. Так эта умница удалила мою группу, забила свою, мест нет, и я своих «випов» теперь вставить никак не могу. А места уже подтверждены, скандал будет. Только промахнулась, голуба. Я ее вычислила. Посмотрела, кто сразу после удаления свою группу вставил, и вычислила. Вот как все просто. Все ж знают, что мест нет, группы никто на эти даты не принимает. А я сейчас возьму и перебронирую своих заново. Просто нужно знать, с кем дружить. Кстати, ты, Надюха, очень правильно со мной дружишь. От меня есть польза. А от тебя нет. Поэтому я тебя просто люблю, безо всяких оговорок и условий. Как думаешь, как я выкручусь из этой сложной ситуации, когда система запрещает бронирования?
        - Переспишь с системным администратором? - предположила Надя, вспомнив последний пассаж подруги про то, что «курица не с тем спит», и тут же прикусила язык.
        - Дурища моя, - ласково хохотнула Красовская. - Как ты могла такое подумать…
        - Извини, Викуль, я машинально брякнула, - покаянно пробормотала Надя. - Я не имела в виду, что ты со всеми…
        - Да спала, спала, успокойся. Только не с системным администратором, а с замом генерального. И всего-то один раз, зато какая теперь польза обнаружилась. Попрошу его моих «випов» забронировать, напою, наплету, вот Лариске сюрприз будет! А ты мотай на ус. Тебе в этой каше теперь вариться. Хотя под моим крылышком ничего особого тебе не грозит. Так что давай, дуй в нашу степь, пока она ковылем не заросла.
        - Кто? Степь?
        Но Вика уже не слушала, щебеча нежным голосом по-английски. Видимо, закрепляла свое влияние на всемогущего зама.

        Бывшие сослуживцы, словно стервятники, кружили над выброшенным скарбом и расхватывали все, что плохо лежало.
        - Где трудовые? - Надя дернула за рукав Шурика, собиравшего цветные пластмассовые скрепки.
        - А вон, - он ткнул пальцем в кучку одинаковых сероватых папок с надписью «дело».
«Дела» валялись прямо на грязном асфальте.

«Ну, Клякман, ну, гад! - Надя потрясенно моргнула. - Такой интеллигентный, такой весь из себя порядочный, и столько дерьма с изнанки! Взял и вышвырнул всех, как старье ненужное. И документы бросить не постеснялся».
        Видимо, она высказалась вслух, поскольку пожилая уборщица, давно тайно влюбленная в подходящего ей по возрасту директора, неожиданно начала его оправдывать:
        - Это не Арон Яковлевич выкинул, это бандюки эти все вынесли. Арон Яковлевич был порядочнейшим человеком, кристально честным, воспитанным…
        - А куда ж нашего кристального босса так внезапно сдуло, что он забыл остаток по зарплате выплатить и документы об увольнении оформить? - резонно возразила Надежда, отчаянно роясь в папках.
        - Все оформлено, честь по чести. У меня в книжке и запись есть, и печать. Все он подготовил. Думаете, с чего бы это бухгалтерша сегодня не пришла? Мы все тута, а ее, заразы крашеной, нет! А потому, - сама себе ответила старушка, - что она все знала и печати вчера ставила! И зарплату наверняка ей оставили, а она - фьюить!
        - Не пойман - не вор, - философски ответила Надя, уже успокоившаяся, так как нашла свою папку. И трудовая в ней была, и печать действительно стояла. Уволилась Иванцова Надежда Ивановна по собственному желанию. И то хорошо.
        - Кто не пойман, того поймают, - поджала губы бабулька и неизвестно кому сообщила: - А швабру я заберу. На память.
        - Летать? - шепотом пробормотала Надя, с удивлением констатируя, что бывшие соратники с энтузиазмом расхватывают на память всякий хлам, вплоть до колченогих стульев и тюбиков с засохшим клеем. Шурик уже сидел на допотопном столе и увлеченно с кем-то договаривался о его перевозке, параллельно отгоняя от
«раритетной» мебели желающих. Надюше стало грустно: этот этап жизни, размеренный и спокойный, закончился. Из уютного теплого дома ее выпихнули на мороз, предложив справляться своими силами, равнодушно дав понять: либо жизнь тебя сломает, либо ты ее.

        - Наденька, ты можешь ко мне приехать? - всхлипнула в трубке Фингалова и растворилась в трагической паузе.
        - Ань, вот веришь, у меня такие проблемы, что мне ни до чего! - выпалила Надя. Она только что взяла дома паспорт и неслась к остановке. Шанс устроиться на работу, которую Вика считала хорошей, маячил перед ней, как фонарь перед ночным мотыльком. Надя ни о чем не могла думать, кроме того, что, возможно, она как-то сможет выкрутиться. Как дорого стоит собственная глупость!
        - У меня жизнь сломана, - тихо и безнадежно сообщила Фингалова.
        - А стих на эту тему есть? - весьма по-хамски спросила Надежда. У нее не было ни времени, ни желания нянчиться с придурковатой подружкой. В конце концов, каждый должен учиться на своих ошибках и умнеть, а не глупеть. Видимо, законы эволюции на подступах к Фингаловой претерпевали некие мутации, и она с маниакальным упорством продолжала ошибаться все фатальнее и фатальнее.
        - Какой стих, Надя? Ты что, не понимаешь: случилось страшное!
        Если стиха не было, то, наверное, действительно произошло нечто из ряда вон выходящее.
        - Ань, я приеду вечером, ладно? Я сейчас вообще никак не могу! - взмолилась Надежда.
        - Хорошо, - обреченно прошептала Фингалова и протяжно вздохнула. - Прощай.
        - Прощай, Анька. До вечера! - с чувством выпалила Надя, глядя на причаливающий к остановке троллейбус.
        В жизни всегда на любой плюс вам всегда будет навязан минус, как в годы застоя мешок несъедобной крупы в нагрузку к заказу с сервелатом. Едва только Надя порадовалась, что не пришлось ждать транспорта, как до нее дошло, что неплохо было бы привести себя в порядок перед собеседованием. Конечно, Красовской глубоко наплевать, как выглядит подруга, а что, если сегодня придется знакомиться с коллективом? Надя стиснула зубы и уставилась в крохотную дырку на ледяном окне.

«И вообще, - думала Надюша, - мама всегда говорила, что очень важно поставить себя с первых минут общения». А ведь в действительности так оно и было. Придешь серой мышью, будешь шугаться по углам и довольствоваться плесневым сыром. Прискачешь белой лошадью… впрягут тебя в телегу. А если отключить зоны мозга, ответственные за пессимизм, то можно рассчитывать на прекрасного принца… который тебя оседлает и будет гоняться по лесу за лисами под лай охотничьих собак. Нет, голова решительно отказывается работать на позитив! Недаром судьба выкидывает такие фортели. Легче научиться плавать, упав в ледяную воду, чем собираясь записаться в бассейн. Когда тебя ставят перед необходимостью что-то сделать, ты это делаешь, а если просто лежишь на диване, то шансов материализовать свои мысли почти нет. Просто потому, что чем больше размышляешь, тем больше риск, что найдешь минусы в грядущих изменениях и начнешь себя отговаривать. Сейчас, когда уже барахтаешься в потоке, размышлять некогда. Новая жизнь началась сама собой, нужно подстраиваться под диктуемые условия и использовать их.
        Новая жизнь требовала обновлений не только внутренних, но и внешних. Не доехав одну остановку до метро, Надя решительно вышла и направилась к ближайшей вывеске с надписью «Парикмахерская». Очень хотелось расстаться с нелепым образом девочки-ромашки, очень!
        Внутри было пусто, обшарпанно и убого. Стену украшал огромный ватман с кровавой надписью: «Пенсионерам - скидки!!!» Уже одно это могло распугать потенциальных посетителей.

«Ничего кардинального, - пообещала себе Надежда, ее поманила слабая надежда, что образ простушки-ромашки и сам как-нибудь рассосется. А если честно - страшно стало меняться. - Просто помощь какого-никакого специалиста».
        В кресле скучала с журналом в руках симпатичная худенькая девушка. Наде она обрадовалась, как родной.
        - Ой, как хорошо, что вы заглянули к нам! Обещаю, вам очень понравится! Еще придете!
        - Девушка, - решительно остановила ее излияния Надежда. - У меня, кхм, как бы… В общем, денег у меня очень мало, мне нужна просто укладка. Чтобы прилично выглядеть.
        - Сделаю. - Девушка продолжала излучать бесконечное счастье. Похоже, дела у парикмахерской шли из рук вон плохо, если она так обрадовалась единственной посетительнице, да еще не особо платежеспособной. - Что бы вы хотели, поконкретнее?
        - Что-нибудь этакое, рублей за триста, - уточнила свои пожелания Надежда.
        - Этакое? - наморщила лоб мастерица. - У вас свидание?
        - Нет. - Надя вдруг разоткровенничалась. - Я хочу слегка поменять имидж. Понимаете? Что- нибудь можно сделать с моими волосами? Чтобы не такое банальное
«сельпо» с хвостиком. Чтобы что-то оригинальное, стильное, но умеренно. Без эпатажа. Чтобы просто посимпатичнее стало, а то я как попадья после душа.
        - Поняла, - сосредоточенно кивнула девушка. - Только я бы еще немного осветлила.
        - Это долго?
        - Пара часов.
        - Нет, - твердо отказалась Надя.
        - Тогда дома осветлитесь. Краску хорошую и недорогую я вам напишу, только с лотков не покупайте, там может быть некачественная или просроченная.
        Надежда вдруг расстроилась: выходит, по ней сразу видно, что на дорогую она не тянет. Жаль.
        Поворошив волосы клиентки, девушка осторожно спросила:
        - А вы не против, если я челку сделаю.
        - В смысле?
        - Ну, обрежу, - робко пояснила девушка.
        Это было неожиданно. От слова «обрежу» веяло необратимостью процесса. С другой стороны, все изменения в Надиной жизни на этом этапе были необратимыми.
        - Режьте!
        - А общую длину можно подкоротить? Чуть ниже плеч, - осмелела парикмахер. - Если не понравится, можете снова собирать в хвост, только он будет чуть короче.
        - Делайте, что хотите, - рискнула Надежда. В крайнем случае волосы рано или поздно снова отрастут.
        Результат ее потряс. Мастерица гордо краснела рядом.
        - А я смогу потом сама такое сделать? - заискивающе прошептала Надюша. Пышная челка удивительным образом преобразила ее узкое лицо, сделав круглее и мягче. Аккуратная волна волос легко опускалась на плечи.
        - Эх, немного бы посветлее, - ушла от ответа девушка.
        - Вы понимаете, - взмолилась Надя, - у меня все равно денег не будет на укладку ходить, ну, пожалуйста.
        - Да ничего особенного, - неохотно пожала плечами парикмахер. - Фен, пенка, круглая щетка, и все. Лаком можно закрепить. Конечно, как у меня не получится, но будет что-то похожее. А так - всегда обращайтесь.
        Наплевав на холод, шапку Надя не надела. Приминать такую красоту вязаным кошмаром, купленным сто лет назад на подступах к метро, было бы кощунством.
        Гостиница высилась над городской суетой загадочным и манящим корветом. Глотнув морозного воздуха и напустив на лицо выражение деловой сосредоточенности, Надя влетела в холл и озабоченно оглянулась. Мраморный пол, причудливая зелень в стильных кадках, тонкий аромат стабильности, лоска и богатства. Еще немного, и она станет частью этой сказки.
        Наверное, следовало зайти с черного хода, где они иногда встречались с Викой после работы, но отступать было поздно. Надежда, тихо ненавидя свой пуховик и потрепанные баретки, твердым шагом донесла тело до стойки и, содрогаясь от нахлынувшего волнения и собственной смелости, обратилась к улыбчивой черноволосой девушке:
        - У меня назначена встреча с Викторией Красовской. Как мне ее найти?
        Выпалив эту фразу невозможно высокомерным тоном, словно она была английской королевой, по недоразумению согласившейся уделить время некой Красовской и теперь недоумевающей - зачем, собственно, Надежда побарабанила пальцами и тут же спрятала руки, сообразив, что отсутствие маникюра никак не вяжется с тоном беседы. Вообще-то начинать внедрение в новый коллектив со стервозных выпадов в сторону будущих коллег вряд ли тактически правильный ход.
        - Вы мне не поможете? - попыталась реабилитироваться Надюша и робко улыбнулась.
        Это тоже была крайность, но она вполне уравновешивала начало беседы. Наде тут же вспомнилась замечательная история, рассказанная как-то Викой, желавшей проиллюстрировать для оболтуса-сына термин «среднее арифметическое».
        - У тебя пять конфет, у Вадика три. Если вы их сложите, то каждому в среднем достанется по четыре и никому не будет обидно. Согласен?
        - Не согласен, - возмутился Дима. - Во-первых, кто такой Вадик, а во-вторых, как это не обидно, если у меня было пять, а стало четыре.
        - Смотри на проблему глубже, - разозлилась мать. - Давай мыслить более абстрактными понятиями. Представь, что тебя сначала выпороли, а потом повели на карусели. В среднем день получится не плохой, и не хороший, а средний.
        Димка не понял и выдал свою версию:
        - Если сначала выпороли, а потом повели на карусели, то день хороший, а если сначала на карусели, а вечером выпороли, то день плохой.
        - Ладно, - не отчаялась Вика. - Тогда так. У тебя килограмм мороженого, а у меня мешок чипсов. В тебя килограмм не влезет, в меня мешок тоже, а если мы все сложим, то и я наемся и ты. В среднем получается, что и тебе хорошо, и мне.
        Тут Димка опять не согласился, потому что искренне верил, что и мороженое и чипсы может съесть в одиночку, независимо от количества.
        Из той истории Надя вынесла одну очень умную мысль: у каждого своя логика, свой взгляд на вещи, и если тебе кажется, что ты свою бестактность чем-то уравновесил, то у оппонента может быть принципиально иное видение ситуации.
        Похоже, девушка за стойкой ничуть не обиделась или ей по штату было положено существовать с наклеенной на лицо радушной улыбкой, тем не менее Красовскую она вызвонила.
        Несмотря на небольшой рост и легкую полноту, Виктория смотрелась величественно и стильно. Она по-королевски подплыла к обомлевшей Наде, вежливо кивнула и молча потащила куда-то в сторону.
        - Те чего, позвонить не могла?! - заорала подруга, едва только за ними закрылась дверь, отделявшая гостевую часть от служебной. - Балда Ивановна! А вообще я тебя еле признала. Где ты раньше была? Красотища! Еще бы приодеть тебя. Ну, ничего. С первой же зарплаты прибарахлим тебя, и будешь бесподобной красавицей. Мужики под балконом в штабель сложатся.
        - А какая зарплата?
        - В принципе мыслишь правильно. Но надо еще учитывать специфику заведения.
        - Я сегодня уже из одного заведения еле ноги унесла, - поделилась с подругой Надя. - Так что ты лучше не темни, а то я сейчас поседею.
        - У тебя с английским как?
        - Нормально, но вообще-то у меня немецкий, - осторожничала Надежда. Страшно было не подойти на чудом освободившуюся должность, но и срубить сук не по себе тоже было страшно. Чувство ответственности перевешивало в Наде все остальные.
        - Да я помню. Это ж самое то. Слушай сюда. У нас тут уволили сразу шестерых на стойке. Начальник отдела - немец, ну, не совсем, конечно. Австрияк. Поэтому твой немецкий ему должен приглянуться. Пока претенденты не набежали, я тебя ему покажу. Постарайся понравиться.
        - Как я ему должна понравиться? Чем? Я так не умею! И не хочу. У меня Валера.
        - Во-первых, твой Валера сегодня есть, а завтра нет. Когда он тебе последний раз звонил? И что это за мужик, который появляется раз в месяц? Небось приходит вместе с критическими днями! Короче, не об этом речь. Всегда жди от жизни большего.
        - Я его люблю. - Надя даже отвернулась. Ей казалось, что все и так понятно и любые слова здесь лишние, нелепые и совсем не такие, какие хотелось бы сказать. И вообще еще не придумали таких слов, чтобы передать, что она чувствует. Хотя, наверное, Вике сейчас это слушать тяжело.
        - На здоровье! - Красовская отвесила ей поясной поклон. - Честь тебе и хвала за верность твою нечеловеческую. Только никто на тебя, Иванцова, не посягает пока что. Слушай сюда: собеседование проводит Ивальд Рельке. Херр Рельке, извините за выражение. И понравиться ему может только девушка, преданная компании и готовая батрачить тут сутками. И с курами. Запоминай: ты всегда мечтала работать именно в этой гостинице, с детства, но резюме не подавала, так как стеснялась, не верила в свои силы и боялась не соответствовать столь высокому уровню требований. Но все эти годы ты совершенствовалась и теперь надеешься, что твоя мечта исполнится. Семьи у тебя нет, детей тоже, поэтому ты готова всю себя отдать гостиничному бизнесу и равняться на светлый образа херра, еще раз извиняюсь, Рельке.
        - А у него от этой патоки во рту не слипнется? - съехидничала Надежда. - Ни один нормальный человек в этот бред не поверит. Врать тоже надо осторожно.
        - Надя, ты мыслишь как «совок».
        - А надо как лопата?
        - Надо как портмоне! - разозлилась Вика. - Деньги нужны? Работать хочешь? Зарабатывать хочешь? Карьеру сделать хочешь? Так и не выпендривайся! Нормальных людей здесь нет, все воспитаны на западных идеалах и во всю эту галиматью верят. Это секта, где все с воодушевлением орут гимны во славу гостиничной сети и лягут грудью на амбразуру за звание лучшего сотрудника месяца. Потому что за это положена премия. Ясно?
        - Не очень. - Надя прикусила губу. - Ты только не ори. Я не поняла: спать с ним не надо?
        - Да он не будет с тобой спать, даже если ты его будешь уговаривать. Он скорее вышибет тебя с работы.
        - Почему это? - обиделась Надюша.
        - Я не врубаюсь, - ухмыльнулась Виктория, - ты желаешь блюсти верность своему неизвестному троллейбусному рыцарю или надеешься изнасиловать неприступное начальство? На тебя, Иванцова, не угодишь прям.
        - Просто ты так сказала, как будто я крокодил в юбке. И вообще, то ему надо понравиться, то на него не рассчитывать!
        - Ой, а ты рассчитывала? - расхохоталась Вика. - Ладно. Все. Проехали. Ему нравятся в женщинах деловые качества. По-моему, «партайгеноссе» Рельке вообще голубой. Во всяком случае, он здесь третий год, а любовницы нет. Даже я на него рукой махнула.
        Решив не заострять внимания на Викином «даже», Надя вздохнула с облегчением. Уж что- что, а работать с полной отдачей она была готова. Лишь бы платили.



«Партайгеноссе» восседал в крохотном кабинете за огромным столом, заваленным разноцветными папками. Блеснув на вошедших круглыми очочками, австриец махнул рукой в сторону единственного стула, так и не оторвавшись от телефонной трубки. Он хмурился, сердито выстреливал бесконечными английскими фразами и стучал по столешнице карандашом. Периодически будущее начальство вдруг пригогатывало и вставляло в разговор идиоматические конструкции, очень похожие на русский мат.
        - Херр Рельке изучает русский язык, - подобострастно сообщила Вика и пихнула подругу в спину. - Ищи точки соприкосновения с боссом, но не пытайся потрясти его знанием нецензурной лексики. Ему кажется, что он мужской мат лучше нас знает. Я за дверью, если что.
        - В каком смысле «если что»? - обморочным шепотом спросила Надежда. - А что может быть?
        - Ничего, - мотнула головой Красовская. - Зашуганная ты какая-то. На работу тебя могут резко принять, тогда надо будет бежать в отдел кадров, оформляться. Вот на этот случай я и буду рядом. Не выпучивай глаза и не жди, что тебя изнасилуют. Так феерически тебе не повезет, и не надейся. У нас западная компания, все в рамках приличий.
        Красовская выскользнула из кабинета, а Надя опустилась на край стула, боясь пошевелиться. Черт его знает, этого Рельке, как надо себя вести, чтобы он посчитал визитершу в достаточной мере наполненной трудовым азартом и деловыми качествами.
        Похоже, ее присутствие великого босса ничуть не смущало. Он продолжал тарахтеть, не глядя на Надежду, и даже закинул на стол ноги. Отметив, что подошва у стильных штиблет узкая, почти новая и тянет размер на сорок пятый, Надя отвела глаза и попыталась распрямить спину. Шевелиться было страшно, но в животе очень некстати началось пронзительное бурчание и подвывание, поэтому Надя завозилась и попыталась устроиться на стуле удобнее. Живот затих, но в любой момент был готов опозорить хозяйку самым беспардонным образом. Он мстил за забытый обед.
        И тут у Надюши зазвонил мобильник. Обычно нужные звонки поступают именно тогда, когда хозяин телефона распластан в кресле стоматолога, ругается с начальством или устраивает личную жизнь. Или, как в Надином случае, пытается получить работу. На мелодию Моцарта, несущуюся из ридикюльчика, «партайгеноссе» среагировал с должным патриотизмом, одарил девушку улыбкой и даже убрал со стола ноги. Вопреки страшным ожиданиям на экране призывно светилась надпись «Валера». В очередной раз вспомнив, что хотела выставить на любимого отдельную мелодию звонка, Надя нежно алекнула.
        - Радость моя, я соскучился, - томно пробасил Валера голосом киношного сердцееда.
        - Я тоже, - так же томно поддержала разговор Надюша.
        - Может, встретимся? - Тон Валеры был настолько многообещающим, что Надя готова была сию же секунду, наплевав на работу, нестись, куда велят.
        - Конечно! - выпалила она, забыв воспользоваться положенной паузой на размышления.
        - Тогда вечером на нашей остановке?
        - Да!
        - Целую.
        О, какое это счастье - быть частью волшебного союза по имени «любовь». У них уже была общая остановка, «наша» остановка. Чудовищно жаль, что она не сможет подарить Валере «Хаммер» или даже простые запонки с бриллиантами. Но они есть друг у друга, две половинки одного счастья встретились. А это ценнее любых сокровищ мира. И Валера не в курсе, что ему светили столь ценные дары, а посему их отсутствие его не расстроит. Может быть, фортуна потому и отняла призрачную надежду на богатое наследство, чтобы компенсировать удар этим счастьем? Тогда Надюша готова пахать день и ночь, отрабатывать, лишь бы любимый был рядом. А он был! Они нашли друг друга в городской толчее и, даже потерявшись, вновь встретились, чтобы отныне никогда более не разлучаться…
        - Надежда? - ее возвышенные мысли были грубо прерваны господином Рельке. - И-ван- тсо-фа.
        Рельке по слогам прочитал с листа фамилию и, довольный, словно победивший в драке индюк, уставился на нее водянистыми глазами.
        - Я! - квакнула Надя, еле удержавшись от рвавшегося с языка «яволь!».
        - Я-я, - то ли передразнил, то ли подтвердил шеф и предостерегающе добавил, словно подозревал, что Надежда готовится сказать какую-нибудь гадость: - Я понимай русски.
        - Вы говорите почти без акцента, - подольстилась Надя, хотя акцент у него был как у фрицев из старых фильмов про немецко-фашистскую оккупацию.
        - Говорите, - нимало не смутившись, дернул кадыком Рельке. Вот и разбери: то ли
«партайгеноссе» эхом согласился с ее мелким подхалимажем, то ли предлагал хвалить его дальше.
        - Я всегда мечтала здесь работать. - Надя начала отбарабанивать на немецком языке надиктованную Красовской речь. Австриец благосклонно слушал, кивал и даже, похоже, верил в Надину искренность.
        После ее страстного и прочувствованного монолога Рельке ответил не менее прочувствованной тирадой, смысл которой сводился к следующему: он тоже рад и надеется на плодотворное сотрудничество. Размашисто написав что-то в углу листа, он отдал бумагу Наде и радушно указал на дверь, не забыв сообщить, что сегодня новая сотрудница должна согласовать свой рабочий график следующим образом: два ближайших дня будут официально выходными, а фактически Надя пройдет интенсивный курс ускоренного обучения всем премудростям и на третий день уже выйдет в смену. Слово «смена» прозвучало так, словно она в каске и с кайлом пойдет в забой.
        Потом Надя долго носилась за Викой по подземным коридорам, ужасаясь про себя ходам и лабиринтам, которые ей придется досконально изучить, чтобы не заблудиться. Через пару часов у нее уже был бэйджик с надписью Nadya и фотографией, на которой Надюша безумно себе нравилась, шкафчик на двоих с Викой и мешковатая униформа. Работать предстояло в службе приема, или, как следовало говорить правильно, reception.
        - Место хлебное, сюда все лезут, а взяли тебя. Радуйся, соответствуй и бери от жизни все. Со своими принципами не лезь, работай как все, и будет тебе счастье.
        - В каком смысле?
        - Вопросы задавай только по существу, а то люди тебя боятся будут. И вообще тут все интеллигентные и культурные, но сожрут и не поперхнутся. Годик поработаешь, потом я тебя перетащу в приличное место.
        - А тут неприличное? - заволновалась Надюша.
        - Еще раз повторяю - все вопросы только по существу. Ты на напряженку внимания не обращай, у них сегодня шесть человек уволили, так они сейчас всех боятся и в каждом подозревают стукача. Здесь люди работают и зарабатывают. Как могут. Хочешь быть белой и пушистой, тебе не сюда, а на клумбу с одуванчиками. - Вика впихнула подругу в небольшое помещение, заставленное столами и забитое людьми: - Коллеги, у вас новенькая!
        Быть новенькой всегда плохо. Это тяжело морально. Новый человек - это инородное тело, которое однородная сработавшаяся среда норовит вытолкнуть. Очень важно успеть ассимилироваться до того, как тебя окончательно выживут. Новенький - это червивая ягода в компоте, неизвестный гриб в корзине грибника среди опят и лисичек, соленый огурец на бисквитном торте. Примерно так и чувствовала себя Надюша, ощущая напряженные, ощупывающие взгляды.
        - Калека калеке рознь, - философски заметила симпатичная блондинка лет сорока и приветливо улыбнулась. - Но мы рады.
        Судя по выражению глаз, рада она не была. То есть она была даже напугана, чем страшно удивила Надюшу. Повисла пауза, стремительно отдалявшая Надю от коллектива.
        - Товарищи, простите, что прерываю вашу скорбную минуту молчания, - хмыкнула Красовская. - Это наш человек, так что можно расслабиться. Меня все правильно поняли? Никто засланных казачков в ваши революционные ряды не внедряет. Это моя лучшая подруга и протеже. Я сама тут начинала и все понимаю. Надеюсь на вас, други мои. Девушка хочет работать и зарабатывать. Я правильно глаголю, Иванцова?
        Надя подобострастно кивнула.
        - Вот. Все всё правильно поняли? Девочку не обижать, не обделять, обучить всему. Ежели что не так, жаловаться тоже мне, а не устраивать темную.
        Надюше стало жутко. Было такое ощущение, что ее запихивают в клетку к хищникам и без особого успеха уговаривают их не есть дичь, так как она невкусная.
        - Иванцова, ты готова вступить в ряды нашего братства? - строго спросила Вика и сдвинула брови.
        Надя снова кивнула. А что оставалось делать? Долг тридцать тысяч, дома мама, в анамнезе - непоправимая глупость, исправить которую уже нельзя. Тут на что угодно согласишься, даже и спрашивать незачем, что к чему. Надо так надо.
        - Тогда распишись кровью, - нечеловеческим голосом прошептала Вика. Надя отшатнулась.
        - Викуль, а у протеже твоей с юмором как? - безнадежно поинтересовался худой высоченный парень, похожий на дятла, вытянутого в длину.
        - Нормально у нее с юмором. И с мозгом тоже. Просто она стесняется сегодня. Иванцова, не позорь меня, пошути что-нибудь.
        - Анекдот подойдет? - безнадежно спросила Надюша. Она выпала из струи общения и никак не могла вернуться. Хор пел нечто жизнерадостное, а она все пыталась доисполнять траурный марш.
        - Нет, лучше частушки, - с чувством рявкнула Вика. - Народ, перестаньте пылесосить девушку взглядами, у нее сейчас последняя соображалка отсохнет. Вы свою трагедию уже пережили, бомба дважды в одну воронку не падает, так что давайте уже возвращаться к нормальной жизни. В общем, завтра Надежда выходит на работу в тестовом режиме. Пусть утренняя смена берет ее под крыло как свою. Физкультпривет, ударники!
        Душевного прощания не получилось. Надя пятилась к дверям, кланяясь на манер хорошо воспитанной японской женщины, а будущие коллеги продолжали разглядывать ее так, словно она была малопонятным агрегатом с надписями на неизвестном языке.
        - Надь, ты чего ведешь себя как дура? - рассердилась Вика. - Одичала совсем, с людьми общаться разучилась. Первое знакомство, оно самое важное.
        - А чего они там такие странные? Я вообще ничего не поняла, - оправдывалась Надя. - Там, что ли, умер кто?
        - Почти. Целую смену поймали.
        - Как это?
        - Надя, так! Они не сдали часть денег, а их на этом поймали!
        - Украли, что ли?
        - Нет, просто не сдали. Сотрудничество должно быть обоюдовыгодным. А зарплата здесь не фонтан. Поэтому остаток люди добирают сами.
        - Как? - изумилась Надя, на мгновение представив, как она, недовольная зарплатой, заходит к клякмановской бухгалтерше и зачерпывает из стола недостающее.
        - Это тебе завтра объяснят. Тебе деньги нужны?
        Деньги были не просто нужны. Они нужны были позарез, поэтому Надя застенчиво спросила:
        - Я так и не поняла, какая тут зарплата.
        - Пятьсот.
        - Так мало! - ахнула Надюша. Она почему-то была уверена, что платят здесь хотя бы в два раза больше.
        - Мало? А что, у своего Клякмана ты больше получала?
        - Меньше. Но мне этого не хватит! - в отчаянии выкрикнула Надя. Это было ужасно.
        - На что не хватит?
        - Вика, не спрашивай, пожалуйста! - взмолилась Надюша. - Я не могу объяснить подробности! Не могу.
        - Да пожалуйста, - пожала плечами Вика. - Надеюсь, ты знаешь, о чем говоришь, и это не какая-нибудь ерунда, которая решается, если обмозговать. Может, посоветуешься с умными людьми?
        - С кем? - безнадежно махнула рукой Надюша.
        - Нормальная постановка вопроса, - обиделась Вика. - А хотя бы со мной. А то заинтриговала, я ж теперь спать не буду.
        - Нет. Я не могу. Это не моя тайна.
        - О, я так и знала, что с этим троллейбусным хмырем будут проблемы. Он уже на тебя свои заморочки повесил! - понимающе кивнула Красовская.
        - Да он вообще здесь ни при чем!
        - Ну, если это мамашины проблемы, то пусть она, вся из себя такая сильная, мудрая и умная, решает их сама. Или это со здоровьем? - вдруг забеспокоилась Вика.
        - Да нет же! Нет! Перестань выпытывать! Все твои хитрости как на ладони. Ни в жизни не угадаешь, так что и не пробуй! - разозлилась Надя.
        - Все. Все. Молчу. Только насчет денег успокойся. Во-первых, на стойке чаевыми набегает приличная сумма, во-вторых, левые деньги, в-третьих, можно подрабатывать переводами. Тоже хорошо платят.
        - А у меня хотя бы тысяча будет получаться? - робко спросила Надюша.
        - Будет, будет, только веди себя правильно.
        - Я буду, честное слово, буду!
        Жизнь изогнулась причудливой петлей, то ли собираясь вывести Надю на поверхность, то ли удавить, чтобы не мучилась.

        Свидание с Валерой прошло как-то сумбурно. Утомленная перипетиями тяжелого дня, Надежда никак не могла отвлечься от мыслей о деньгах, о новой работе, о предательстве отца, потянувшем цепь неприятностей. В результате отвечала невпопад, вяло улыбалась на шутки, машинально кивала в такт Валериному голосу, а в итоге вдруг осознала, что они едут к нему домой.
        - А мы куда? - забеспокоилась Надюша, соображая, какое белье сегодня надела. По всему выходило, что не ахти, поэтому следовало строить из себя честную девушку и переносить продолжение свидания на другой день. Или хотя бы как-то извернуться, заехать домой, принять душ и поменять шедевр российской швейной промышленности на что-нибудь более подходящее случаю.
        - Как куда? Я домашний кинотеатр купил, ты забыла? Везу тебя похвастаться! - Валера по-хозяйски обнял ее, не оставляя сомнений о вариантах окончания вечера.
        - Мне надо маму предупредить, - забеспокоилась Надюша. Можно сказать, что мама не подходит к телефону и надо заехать. Тогда и белье…
        - О чем? - искренне удивился кавалер.
        - Ну… - тут она сникла. Здорово получается. Он еще ничего такого не предложил, а она уже собирается предупредить маму, что не придет ночевать. Очень правильная домашняя девушка строгих правил. - Ну, что я задержусь.
        - А тебя что, мама ругает еще? - развеселился Валера. - Ты серьезно или какие-то проблемы?
        - Нет, никаких проблем, - промямлила Надя. В крайнем случае душем можно воспользоваться у него, а белье спрятать, выйдя уже этакой голой наядой. В полотенце.
        Это ее немного приободрило, и Надежда заулыбалась. Валера, довольный, что все идет по плану, тоже расслабился, и вечер прошел в теплой, дружественной обстановке, плавно перейдя в утро.

        Разбудило Надюшу пение в ванной и запах кофе.
        Она потянулась и ощутила, как ее накрывает надежным крылом легкое светлое счастье. У нее есть Валера, все остальное не имеет значения.
        - Надюшка, вставай! Или ты сегодня выходная? - прокричал Валера. - Тогда спи. Я на работу. Продукты в холодильнике, кофе на столе.
        - Не-не, - она быстро вскочила. - Я не останусь. Мне тоже на работу.
        Это было волшебное утро. Почти семейное. Крепкий кофе, бормотание телевизора, нежное молчание, многозначительные взгляды - от этого веяло такой непоколебимой стабильностью и уверенностью в завтрашнем дне, что хотелось петь. Счастье было настолько осязаемым, что, казалось, его можно потрогать и даже погладить.
        Но едва только они расстались с Валерой в метро, словно какая-то дверца закрылась, вновь погрузив жизнь в тревожные сумерки.
        Сначала позвонила Фингалова, про которую Надя напрочь забыла накануне. Радовало только одно, что впечатлительная Анька не наложила на себя руки, а дождалась утра, чтобы сообщить свои планы подруге. Вероятно, вчера Надю приглашали на демонстративный уход из жизни. И она должна была уговаривать трепетную и раздавленную прозой жизни поэтессу простить этот грязный и пошлый мир и не лишать его своего присутствия.
        - Ань, у меня проблемы.
        - У меня тоже, - эхом вторила Фингалова.
        - Ань, у меня такие проблемы, что я чужие беды воспринимать просто не в состоянии. Понимаешь?
        - Мы расстались с Костей.
        - Какой ужас. Давай я тебе в конце недели звякну, и ты мне все подробно расскажешь.
        - Мое сердце останавливается…
        - Аньк, мне в любом случае некогда. Поэтому сделай что-нибудь, чтобы оно потикало до выходных, а там я…
        - Жизнь - мираж, все эпатаж, нет меня, седьмой этаж, - проныла Фингалова.
        - Мороз по коже, - искренне отреагировала Надя. - Но я все равно не приеду. Ты понимаешь русский язык - у меня свои проблемы. Кранты просто, а не проблемы. Так что либо жди до выходных, либо…
        - Моя жизнь сломлена, сорвана, как цветок…
        - Фингалова, - вдруг обозлилась Надежда, - хватит делать из меня жилетку. Ты после каждого кобеля топишься, вешаешься и жрешь таблетки. Я готова поучаствовать опять, но в выходные. И то, если у меня не случится какой-нибудь форс-мажор. У меня есть своя жизнь, не приспособленная под твои драмы и трагедии. Мы с тобой в данный момент в противофазе. Не могу я слушать стихи и сопереживать. И жалеть тебя не могу, саму б кто пожалел.
        - Давай я пожалею, - с готовностью отозвалась Анька. - Мне не трудно. Что у тебя случилось?
        То ли Фингалова испугалась быть с Надеждой в противофазе, то ли ее просто одолело элементарное любопытство, но Анна, абсолютно забыв про свою беду, начала с жаром выпытывать подробности Надиных горестей.
        - Ань, отвяжись, - проникновенно попросила Надя. - Встретимся в выходные и все друг другу расскажем.
        - Ладно, - вздохнула Фингалова. - Долго только.
        - Ничего, - с чувством выпалила Надя. - Я дотерплю. Чего и тебе желаю.
        Едва только она отвязалась от Анны, как позвонил кредитор.
        - Это Немицкий, - свирепо начал он, но Надя, накрученная занудной Фингаловой и мыслями о том, что ее все используют, забыла, что надо бояться, и отчеканила в ответ:
        - Я нашла новую работу, так что деньги будут. В конце следующего месяца заплачу за два месяца сразу. Сначала проценты, потом вся сумма. Сейчас хоть убейте - нет денег. Еще вопросы есть?
        - А чего это ты хамишь? - опешил мужик.
        - Я не хамлю. Достали все. Ну, еще что-нибудь от меня надо? Куда деньги привезти? Или зарежете дойную корову?
        - Дура, - обиделся Немицкий. - Так я и дал тебе адрес. Позвоню и скажу. Только за этот месяц счетчик включу.
        - Прощайте! - прошипела Надежда.
        - До свидания, - злобно поправил ее собеседник.
        Нажав на отбой, она вдруг поняла, что колени трясутся, а к горлу подпирает тошнота. Запоздалый испуг окатил волной мурашек и быстро прошел. Беда отодвинулась, словно кобра, решившая не жалить жертву сразу, а понаблюдать. Она никуда не делась, шипела где-то рядом, но не кусала.

        Вгостинице оказалось совсем не так страшно, как казалось вначале. Поплутав по катакомбам и лабиринтам коридоров, Надя без посторонней помощи смогла найти раздевалку, а потом выйти к людям. Единственная попытка спросить дорогу у сухопарой курносой женщины в таком же мешковатом костюме наткнулась на стену языкового непонимания. Поняв, что тетка иностранка, да еще вполне вероятно - какая-нибудь начальница, Надежда бросилась прочь, бормоча извинения. Попытаться спросить дорогу на английском ей почему-то не пришло в голову.
        Уже совсем отчаявшись, Надя толкнулась еще в одну дверь и неожиданно оказалась в коридоре за стойкой.
        - Буду зайцем - сожрут волки, буду волком - авось не тронут! - пробормотала она и решительно направилась к стайке тревожно чирикавших девиц. При ее приближении будущие соратницы метнулись в разные стороны, словно мухи от мухобойки.
        - Здрасьте вам, - оторопела Надя и, уставившись на ближайшую к ней глазастую брюнеточку, пошла на сближение. Девушка поджала губы, покраснела и с преувеличенным вниманием начала изучать экран компьютера.
        - Почему от меня все шарахаются? - пошла на абордаж Надюша. - У меня так разовьются комплексы. Когда разбегаются мужики, то это можно объяснить проблемами с внешностью, но когда женщины… Я просто заинтригована, честное слово. Чем я так всех пугаю-то? Вика сказала, что тут приятный коллектив, а мне даже не отловить никого, чтобы проверить: врет Красовская или нет. Такое ощущение, что коллектив-то приятный, только я чем-то не вышла.
        Брюнетка улыбнулась, добавив во взгляд человечности:
        - А вы правда Викина подруга?
        - Я уже отвечать боюсь. Если не врать, то да, ближайшая подруга. Но, может, именно моя близость к Красовской всех и пугает?
        - Да нет, просто у нас тут проблемы, - туманно пояснила брюнетка. - Меня Вера зовут.
        - А меня Надя, - испытывая некоторую неловкость, сообщила Надюша. Детский сад какой-то.
        Начали подтягиваться любопытствующие. К обеду Надя если не стала своей, то, по крайней мере, начала налаживать контакты.

        Палитра жизни настолько разнообразна, что вычленить в ней какой-то один чистый цвет просто невозможно. Нет черных и белых полос, нет розового будущего, нет солнечно-желтого прошлого, а есть пестрый платок, от расцветки которого рябит в глазах. И используют его в соответствии с сиюминутными требованиями: плачут в него, покрывают голову на манер парадного убранства, прикрываются от солнца, заматываются для тепла. Да мало ли что еще можно сделать с собственной жизнью. Любой платок можно превратить как в носовой для душераздирающих рыданий, так и в парео для пляжа. Каждый человек не только кузнец, но и могильщик своего счастья. Надюша не хотела быть могильщиком, она хотела стать кузнецом. Но, как говорила Татьяна Павловна, «только хотеть мало - надо мочь, и мочь мало - надо хотеть».
        К вечеру выяснилась одна неприятная деталь будущей пахоты на благо гостиничного бизнеса, которая повергла Надежду в шок.
        - Вика, они воруют! - страшным шепотом отрапортовала Надя, ворвавшись в кабинет Красовской. - Это ужас!
        - Это не ужас, это жизнь, - кисло пояснила Вика. - Вспомни, куда я велела тебе засунуть свои принципы. Так вот засунь и не доставай. Если на белый и пушистый одуванчик дунуть, то останется бледная плешь, а потом его и вовсе козел сожрет или скосят. Лучше быть наглым зеленым кактусом: чтобы никто не трогал и не лез в твой горшок. Не зли меня. Тебе дали шанс. Хочешь одеться по-человечески, а не в эти отбросы китайской промышленности? Хочешь уехать от мамы? Хочешь машину купить? Кстати, я заработала на свою первую машину именно здесь, на стойке. У тебя была довольно серая и тусклая жизнь, твоя мамаша сподвигла тебя, амебу, на подвиг. Вылетев из гнезда, можно сесть на ближайшую кучу мусора и больше не пытаться взлететь. Можно свить свое гнездо рядом. А можно вообще улететь и жить не на кривой березе, а на пальме. И слушать не волчий вой, а шум прибоя. Я красиво излагаю?
        - Аж заслушалась, - мрачно подтвердила Надя. - То есть для того, чтобы слушать шум прибоя, нужно воровать?
        - Ты невменяемая? А когда ты комаров по потолку газетой размазываешь, тебя совесть не мучает? А то ведь у них дети! А когда у тебя денег на проезд не хватало, ты за государство не переживала? Оно ж у нас бедное! А тут ты еще свои три копейки не доплатила! Ты - центр вселенной. Все крутится вокруг тебя. Исходи из этого, или будешь крутиться вокруг какого-нибудь другого центра, да еще по самой отдаленной орбите. Здесь никто не ворует! Просто люди нашли способ дать себе и другим заработать. Если пара новых русских, устав от тяжелого рабочего дня, хочет переночевать в нашей замечательной гостинице, а потом расплатиться наличными, то никакой трагедии в этом нет! Люди отдохнули, получили удовольствие. И нет ничего страшного в том, что через компьютер их не провели. Не надо думать, что мне возразить! - шлепнула по столу Вика. - У тебя на лбу написано, что ты меня не слушаешь, а формулируешь пламенный ответ. На любую ситуацию можно смотреть под разным углом. И поверь, все зависит от тебя. Как захочешь, так и сформулируешь для себя свою правоту.
        - Я воровать не буду. Они пусть воруют, а я не буду. Дичь какая! Просто не могу поверить, что ты к этому так спокойно относишься!
        - Тогда ты тут надолго не приживешься, - холодно ответила Вика.
        - Но я не могу! Мне противно! Это… это… стыдно, в конце концов!
        - Тогда иди работать учительницей в школу. Будешь нести разумное, доброе, вечное. А стыдно ждать, что на тебя все само посыплется, да еще втыкать башку в песок и выставлять филейные части. Значит, не так уж тебя припекло, если выпендриваешься.
        - Мне деньги нужны, - вздохнула Надя, понимая, что выглядит этакой занудой в кубе: со всех сторон ровная, гладкая, правильная! Аж зубы сводит. Так и дала бы сама себе по физиономии, чтобы в чувство привести.
        - Нужны - бери. Никто их тебе на тарелочке не принесет. - Вика явно была раздражена ее чистоплюйством. И правильно. Самой противно.

        Время неумолимо уходило, оставляя смутное ощущение потери. Нужно было успеть так много, а Надя настолько привыкла к спокойному и меланхоличному течению жизни, что перестройка давалась с трудом. Она перестала спать, еще похудела, зато быстро растеряла свою инфантильность.
        Чем сильнее бьет жизнь, тем крепче мы становимся.
        На работе теперь был компьютер с бесплатным доступом в Интернет, чем Надюша и воспользовалась. Кто-то помог создать почтовый ящик, кто-то дал пару советов, как стать своей во Всемирной паутине, кто-то просто подсказал варианты заработка. После работы она оставалась до полуночи и искала, искала, искала. До конца недели Надюша заполонила все доски объявлений на городских сайтах предложениями услуг репетитора и переводчика.
        После длительной борьбы с самой собой она решила, что не будет отказываться от своей доли денег, добытых другими, но сама ничего делать не станет. Именно для этого она согласилась на самую неудобную дневную смену и приходила, когда
«утренние» коллеги уже все поделили, а уходила, когда «вечерние» еще не начали свою жатву.
        Электронный почтовый ящик пока оставался пустым, но зато к концу недели набралась довольно приличная сумма так называемых чаевых. Вообще Надя всегда была уверена, что эти самые чаевые дают официантам, и считала слово стыдным и унизительным. Все оказалось вполне пристойно, не говоря уже о цифре. Оставленная гостями сдача делилась после смены, не унижая ничьего достоинства и не заставляя благодарно кланяться.
        К вечеру пятницы Надюша уже полностью адаптировалась. Судьба явно смилостивилась и начала подкидывать подарки и показывать путь к выходу из тупика. Ляля Милославская, первая красавица и дочь какого-то папаши, про которого говорили не иначе как шепотом, в конце смены вдруг подошла к Надюше и прошептала:
        - Разговор есть. Заработать хочешь?
        Заработать Надя хотела, но разговаривать боялась, заранее предвидя, что соглашаться нельзя, раз все так таинственно, а отказать - значит нажить себе врага.
        Поэтому Надя пожала плечами и покорно поплелась за Милославской.
        - У тебя на завтра планы есть? - сразу взяла быка за рога Ляля.
        У каждой нормальной девушки есть планы на субботу. У Надюши тоже были, потому что с некоторых пор она тоже причисляла себя к нормальным. Теперь у нее была хорошая работа и любимый мужчина. Но расслабиться и насладиться жизнью мешал долг, расплывшийся на светлой биографии как темное пятно, ее личный скелет в шкафу, который, словно беспокойное привидение, все время норовил вывалиться на всеобщее обозрение и сплясать гопака.
        - А что? - дипломатично отреагировала Надюша.
        - Короче так: выйди завтра за меня.
        - И все? - не поверила Надя.
        - Ну, почти. Если кто будет звонить, говори, что я отошла, а мне перезванивай. Я спущусь. Ясно?
        - Нет.
        - Что «нет»? Не согласна? Плачу сто баксов.
        - Сто? - Вот тут Надя испугалась, потому что сумма была несоизмерима с услугой. Во всяком случае, с такой, как ее пока что преподнесла Ляля.
        - У меня друг завтра приезжает, Филипп. А папе он не нравится. Поэтому я утром переодеваюсь, выхожу на стойку, а потом тихо ухожу в номер, а ты остаешься за меня. Девчонкам я наврала уже. Просто, понимаешь, могут неправильно понять, нам с гостями нельзя. Ну, дошло?
        - В общих чертах.
        - Короче: молчишь, работаешь за меня, получаешь сто баксов. Если папка позвонит проверять, звонишь мне, я отзваниваюсь ему с гостиничного телефона, все в ажуре. Так понятнее?
        - Ладно, - промямлила Надюша. Афера была в принципе не криминальной и почти безобидной. Жаль только субботы, но деньги…
        И она позвонила Валере.
        - Да без проблем, радость моя! - отреагировал любимый. - Работа есть работа. Я тогда с Виталькой на рыбалку на выходные. Ты не против?
        Разумеется, она была не против. Более того, догнав Лялю, Надюша предложила ей свои услуги и на воскресенье.
        - Вау! - обрадовалась Милославская. - Но оптом - дешевле. В смысле - за два дня -
150 баксов. Ладно?
        Подумав для порядка, Надя согласилась.
        Жизнь стала бурной, как весенняя река. Надо было успеть к Фингаловой, у которой случилась депрессия, и к маме, у которой случилась истерика по поводу того, что дочь не ночует дома, а мамаша не в курсе пикантных подробностей.
        - Даже не думай его сюда приводить! - бесновалась мама, параллельно надеясь выведать хоть что-нибудь. - У меня тут не гостиница! Лимитчики и гастарбайтеры на моей жилплощади не приживутся! Все остальные тоже! И вообще у меня к тебе серьезный разговор.
        Поскольку Фингалова не орала, а только хныкала, вечер пятницы Надя решила посвятить ей, отложив маму на потом.
        По опыту Надюша знала, что Анька начинает более лояльно относиться к жизни, если ее напоить. Поэтому зашла в ближайший магазин за бутылкой вина, чтобы спасти остаток вечера и реанимировать упавшую духом подругу.
        За прилавком томилась густо накрашенная дама неопределенного возраста. Судя по тембру и интенсивности ее пыхтения, единственный покупатель, обретавшийся у витрины, сильно рисковал здоровьем и душевным равновесием. Это был жилистый мужичонка с расплывшимися чертами лица, выдававшими его склонность к горячительным напиткам. Одет он был весьма скромно, если не сказать бедно. Сжимая в руках пустой полиэтиленовый пакет, он подслеповато исследовал содержимое полок и нервно сглатывал.
        - А-а-а, девушка, будьте так любезны, покажите, пожалуйста, вон ту бутылочку белого сухого. М-м-м, это французские виноградники?

«Девушка» нервно всхрапнула, но бутылку поставила.
        - О, нет-нет, - голосом опытного сомелье пропел покупатель, «продегустировав» этикетку и попытавшись понюхать пробку. - Урожай этого года был не слишком удачен. Увы. А вон ту высокую бутылочку, будьте добры, мадемуазель.

«Мадемуазель» разве что не рыла землю копытом. Ее пухлые, щедро накрашенные губы превратились в узкую нить, но и эту бутылку привередливому покупателю она предъявила. Поползав носом по этикетке, дядька многозначительно поднял вверх указательный палец, увенчанный грязным обгрызенным ногтем, и заговорщицки прошептал:
        - Это пить нельзя! Настоящее красное вино не терпит смешения этих виноградных сортов.
        Тетка налегла на прилавок так, что необъятная грудь частично вылезла из выреза, как перебродившее тесто, и свирепым контральто оборвала выступление знатока вин:
        - Что брать будем?!
        - Портвешок, - залебезил дядька.
        - Виноградники проверять будешь или выбивать? - сурово поинтересовалась продавщица.
        - Выбивать, выбивать…
        Было бы смешно, если бы не было так грустно. Жизнь все расставила по своим местам: выпендривающемуся алкашу - портвейн, а Надежде, считавшей себя умной, - сначала подлеца-папашку, чтобы подкорректировать самооценку, а потом гостиницу и чаевые. Всем сестрам - по серьгам, а каждому Сеньке - свою шапку. Чтобы получить больше, чем есть, нужно заработать, заслужить и вымолить у судьбы.

        - Надю-у-у-у-у-у-ша-а-а-а-а-а-а, - Фингалова начала рыдать прямо с порога. Сначала она аккуратно сползла по стеночке, потом попыталась упасть. На вой тут же приоткрылась дверь соседней квартиры, но никто не вышел. Аня завалилась весьма неудачно, поэтому Надежда никак не могла протиснуться внутрь и отсечь фингаловские страдания от любопытных взглядов.
        - Погоди орать, в партере еще не все места заняты. - Надя с трудом просочилась в узкую прихожую, захлопнула двери и бесцеремонно перешагнула через Аньку. - Родителей нет?
        Разумеется, их дома не было. Надя могла бы и не спрашивать. Фингаловская мама, Аграфена Матвеевна, была тихой, забитой и крайне доверчивой. Как только Анька начинала страдать, мама намертво прилеплялась к «беспомощному» чаду и норовила погладить, подтереть сопли или пискнуть что-нибудь ободряющее. В прошлый раз, когда Надюша имела неосторожность припереться к Аньке домой, чтобы выслушать душераздирающую историю об очередном мужском предательстве, Аграфена Матвеевна выла в унисон с дочкой, как будто это было в первый раз и на жениха рассчитывали обе. Отец же, наоборот, крепко стоял на ногах, был груб и решителен в словах и действиях. В тот достопамятный вечер он неожиданно появился в кухне, залитой слезами и заполненной страданиями, и выступил кратко, но емко. Если опустить все витиеватые непечатные конструкции, украсившие речь и придавшие ей неповторимый колорит, суть была в следующем: сама виновата. Если бы в свое время невеста кормила его стихами вместо котлет и вела себя, как цапля в тундре, пугая окружающих, то и никакой Аньки бы у него не случилось. Обе женщины тогда притихли и дальше
страдали уже шепотом, дабы не привлекать внимания главы семьи.
        Раз теперь Фингалова валяется на полу, а вокруг нее не топчется мамаша и не пытается пнуть папаша, то, следовательно, в квартире они одни.
        - Они в гости ушли. Пятница же. У всех людей жизнь, а у меня - пропасть, обрыв, - пояснила Анька, прервав горестные причитания.
        - Точно, пятница. Я тоже в гости ушла, - резюмировала Надя.
        - А я?
        - Включи мозг. Я к тебе в гости ушла. Хотя у меня Валера дома один. Так что давай, плачь по-быстрому, и я пойду, пока тоже без мужика не осталась. - Надюша выставила бутылку и начала развязывать торт. - Надо за час все выпить, съесть и прийти к консенсусу.
        - Костя оказался подлецом, - вздохнула Фингалова и печально возвела глаза к потолку.
        - Э, э, только не вздумай рифмовать свои страдания, мне сейчас некогда. Давай по существу. Ты мне факты - я тебе выводы. А мужики все подлецы, кто-то больше, кто-то меньше. У них природа такая - полигамная. И если эту «природу» ампутировать, то от мужика ничего и не останется, а таблетками наша проблема не лечится. Давай, ближе к телу.
        - Он пригласил меня в Финляндию. Рыбу ловить. - Тут у Фингаловой губы снова поехали в разные стороны, а глаза наполнились слезами.
        - Ну и что? Пока не вижу проблемы. Отбрось последнюю часть. Конечно, приглашать девушку на рыбалку, да еще такую, которая стихи на ходу пишет, - дурь несусветная. Ты сфокусируйся на том, что он тебя пригласил за границу. Значит, любит, ценит, денег на тебя не жалеет.
        - Я понимаю. И на рыбалку я хотела. Просто он сказал, что оставит путевки и паспорта у меня, а то дома жена увидит. Понимаешь, он случайно проговорился, потом покраснел, а я заплакала, - Тут Фингалова то ли решила показать, как она тогда заплакала, то ли опять впала в истерику.
        - Стоп. Завтра будешь выглядеть плохо, если сегодня вся на сопли изойдешь, - остановила ее Надежда.
        - Мне не надо завтра! В этом завтра не будет Костика!
        - Почему не будет? - пожала плечами Надя. - Он же не помер, и то хорошо. Пусть живет и мучается, что потерял тебя. А кроме твоего кобеля в мире есть еще мужчины. Давай выпьем за помин твоей очередной любви и за новые возможности! У свободной женщины вся жизнь впереди. Может, ты еще найдешь арабского шейха или подцепишь английского лорда, или просто Иван-царевич наедет на тебя лошадью. В жизни чего только не бывает. Я тебя еще с кем-нибудь из Валериных друзей познакомлю.
        Последний довод привел Фингалову в себя, и она одним махом выпила свой бокал:
        - Когда познакомишь?
        - Как только, так сразу. Ань, можно я поеду? А то, сама подумай, недавно только жить вместе начали…
        - Жить? В смысле…
        - Да, да, именно. Во всех смыслах. Я живу у него дома. Только вещи еще не перевезла. Вообще не понимаю, как с мамой объясняться буду. Кстати, посочувствуй мне.
        - Сочувствую. - Анька жадно блестела глазенками в ожидании продолжения.
        - Так вот, сидит он сейчас один и злится. Пятница, вечер, меня нет. И кто меня знает, где я шляюсь. Так и поссориться недолго.
        Заинтересованная в будущем знакомстве с Валериными друзьями, Фингалова с такой скоростью выпроводила Надежду домой, что той даже куртку пришлось застегивать на лестнице.

        Вопреки опасениям афера с Милославской прошла на удивление удачно. Никто ей на работу не звонил, никто из девочек лишних вопросов не задавал, поэтому Надя воспряла духом и посчитала спокойный день добрым знаком перед встречей с мамой. Ей предстояло столько всего сказать Татьяне Павловне: про новую работу, про Валеру, про переезд. Про отца Надя решила не говорить. Никогда.
        На звонок дверь со скрипом открылась, предъявив мамину спину, мелькнувшую в отдалении. Татьяна Павловна явно демонстрировала что-то из области оскорбленного достоинства.
        - Нам не привыкать, - пробормотала Надя и пошла мыть руки.
        - А ты руки зря намываешь, ужина никакого нет, - сквозь зубы процедила «добрая» мама.
        - Это я из гигиенических соображений, - вывернулась Надя, пытаясь завязать разговор. Она надеялась, что мама спросит про новую прическу. Это было бы логично.
        - Из гигиенических? - неожиданно зло хохотнула мама и понимающе кивнула. - Тогда тебе, доченька, надо в хлорке полежать, для полной дезинфекции.
        - С чего это? - опешила Надя.
        - Ничего мне рассказать не хочешь? - парировала Татьяна Павловна. - Я бы послушала, а то по телевизору давно клубничку не показывали, так хоть из первых уст что-нибудь интересное узнаю. Будет о чем с подружками поговорить. Какие нынче котировки на рынке по продаже дамских прелестей? Я, как антиквариат, в цене не поднялась?
        Надя судорожно соображала: получалось, что мама узнала про работу в гостинице и считает теперь дочь неизвестно кем? Глупость какая. Ведь не настолько же мать дремучая!
        - Мам, ты о чем?
        - Ишь ты, Зоя Космодемьянская на допросе у фашистов! - взорвалась Татьяна Павловна. - О чем я? Да как мне теперь людям в глаза смотреть? В кой веки раз решила дочкой похвастаться! Ни кожи, ни рожи, ни работы приличной, ни мужика, так хоть языки знает! Похвасталась! Спасибо тебе, дочь родная, за позор мой на старости лет!
        Тут Татьяна Павловна отвесила поясной поклон и распрямилась уже похожей на фурию. Всклокоченные волосы, красные пятна на лице и злобный блеск в глазах.

«Зря я пришла. Надо было по телефону. А вещи утром забрать, когда ее нет», - обреченно подумала Надюша.
        - Инге дочка крем купила импортный, дорогущий. От морщин. Ей, конечно, уже ничего не поможет. Она хоть и моложе, а рожа все равно как у шарпея. Да не в этом суть. Мне такой не светит, у меня дочки нет, которая по десять тыщ за банку для матери родной заплатить может. Не вырастила я такую! Там вот инструкция на английском. Дай, думаю, прихвастну. Ну, хоть чем-то. У нее богатая, а у меня умная. Это я так думала! Дала ей твой рабочий телефон, сказала, что ты поможешь с переводом. Звонит мне Инга вечером и спрашивает, в курсе ли я, где ты работаешь? Я говорю, мол, в курсе: контора затрапезная, но перспективы есть, а эта старая кошелка ржет и рассказывает. Звонит она туда, девица снимает трубку и говорит: «Массажный салон
«Цветник». Та ей «Позовите Надю». А секретарша, или кто она у вас там, отвечает:
«Надя на выезде, могу предложить Виолетту». Я, конечно, хотела, чтобы ты зарабатывала, чтобы работу нашла нормальную. Но нормальную - значит приличную! А у тебя даже на это мозгов не хватило! Неужели ты не понимала, что рано или поздно вся эта гадость выяснится?! Ты что, совсем без мозгов? Да я теперь с тобой на одном горшке сидеть боюсь!
        - На одном и не получится, - мрачно усмехнулась Надя.
        - А ты повеселись, повеселись! - заорала мама. - Приехали! Мать нищая, дочь проститутка!
        В голову медленным сверлом внедрялась боль. Надо было собрать вещи и просто уехать, но у Надюши не было сил. Хотелось есть и еще - спать. Но пока она все не объяснит матери, ни есть, ни спать не получится. Поэтому она перебила пространный монолог родительницы повествованием в телеграфном стиле: Клякман - банкрот, фирма продана, всех уволили, она теперь работает у Вики в пятизвездочном отеле администратором. А живет у жениха. Приехала за вещами.
        Тишина была настолько неожиданной и гнетущей, что даже в ушах тонко запищало. Надя опасливо покосилась на маму.
        - Рабочий телефон у тебя там есть? - отмерла наконец Татьяна Павловна, как всегда зрившая в корень.
        - Есть, - с удовольствием сообщила Надя. - Все желающие могут сверить его с номером в телефонном справочнике, а также приехать в гостиницу и лицезреть меня лично.
        Тут она осеклась, так как визит мамы в гостиницу мог закончиться неизвестно чем. К такому повороту событий Надежда готова не была.
        - Все равно ты и там что-нибудь выкинешь и все испортишь, - резюмировала после паузы мама. Ее вера в Надины способности была непоколебима.
        Быстро собравшись, без всякого ужина, который, кстати сказать, никто ей и не предложил, Надежда уехала на новое место жительства. Осадок был горьким, обида жгучей, а квартира пустой. Мама так ничего и не сказала про новую прическу, которая Наде очень шла. Она так и не поверила в ее силы. Конечно, внешне любая ситуация может выглядеть гладкой, как изъеденное червем яблоко может выглядеть снаружи целым, но мама ведь не знала всех тех моментов, которые и сподвигли Надюшу на решительные и кардинальные перемены. Неужели дочь так навсегда и останется в ее глазах неумехой? Почему-то ужасно хотелось доказать, что она сможет. Хотелось удивить, заставить гордиться собой… Только сначала надо было как-то извернуться и отдать невероятный долг, сбросить с себя это напоминание о чудовищной глупости, чтобы окончательно почувствовать себя человеком.
        Пометавшись по пустой комнате и обпившись чаем, Надя начала переживать. Без Валеры было тягостно и муторно, как будто даже воздуха не хватало. Бормотание телевизора только раздражало, не то что не создавая иллюзию заполненности, а наоборот, усиливая чувство безграничного одиночества. И еще Валера!

«Ну зачем, зачем он поехал на эту рыбалку? Ладно, если простудится. Поухаживать за ним - одно удовольствие. Лишний раз убедится, что я готова быть рядом и в горе и в радости».
        Представив, как любимый Валера, уже почти что ее муж, такой слабый и беззащитный, кашляет, а она поит его чаем с малиновым вареньем, Надя чуть не прослезилась.

«А что, если они там выпьют и заснут на морозе? Запросто, таких случаев немало».
        По затылку прополз ледяной холод нехорошего предчувствия.

«А если вообще в прорубь провалится! Или льдину оторвет от берега! Куда там они поехали рыбачить-то? Я ж даже не спросила! А если не вернется завтра? Куда звонить? Где искать? Что говорить в милиции? Они же и заявление не примут, я ведь не родственница! А кто его родители? Валера сам ничего не говорил, а я не спрашивала. Вот балда! Как теперь быть? Как быть? Я же и фамилии его не знаю! Хороша невеста: родителей не знаю, фамилии не знаю, а что я вообще о нем знаю?»
        Последняя мысль вдруг отрезвила Надежду настолько, что она перестала бояться. А что она, действительно, о нем знает? Ни-че-го. Ни места работы, ни профессии, ни друзей. Вот это да. Похоже, что история с папой ничему ее не научила.
        Поразмыслив, Надя решила порыться в шкафах, чтобы как-то прояснить для себя хотя бы какие-нибудь детали. Начала она почему-то со стенного, и тут же взгляд наткнулся на огромные болотные сапоги, скукожившиеся в самом низу. Они подломились, словно сухой стебель слабого цветка, и бесстыдно поблескивали глянцевым голенищем. Рядом тосковал спиннинг. Сглотнув плотный комок воздуха, застрявший в груди, Надя ринулась звонить Вике.
        Красовская простонала в трубку такое «да», что Надежда на мгновение оторопела. Вряд ли подруге было плохо. Скорее всего, она была занята, причем так сильно, что звонок был абсолютно некстати.
        - Извиняюсь, - просипела Надя и быстро положила трубку.
        Ну не Фингаловой же звонить. Какая из Аньки советчица, только глупостей наболтает. Собравшись с духом, Надя продолжила поверхностный обыск. В ящиках компьютерного стола никаких документов не нашлось. То есть документов там было в избытке: счета на квартиру, выписанные на имя Бобрыкиной А.А., телефонные квитанции на то же имя и целые горы технической документации ко всяческой домашней технике. То, что Бобрыкина А.А. - это никоим образом не Валера, сомнению не подлежало. Убедив себя в жизненной необходимости прошерстить карманы любимого, Надя полезла в шкаф. И тут заверещал телефон. Сердце остановилось от ужаса, словно ее уже застукали, и Надюша чуть не упала в обморок. Только через пару секунд, проползших со скоростью утомленного дождевого червя, до Нади дошло - трезвонит ее мобильный.
        - Иванцова, ты где? - изумилась Вика. - Ну-ка, быстро мне перезванивай!
        Надя послушно перезвонила, обрадовавшись возможности выплеснуть все свои проблемы на Вику и подождать, пока та приведет все в порядок своими мудрыми советами. Как легко давать советы самой, раздуваясь от чувства превосходства над глуповатой Анькой, и как тяжело разбираться в собственных проблемах.
        - Ты чего трубку бросила? Мне пришлось с твоей ненормальной мамашей общаться. Я ж думала, ты дома. Кстати, у нее там кавалер, похоже. Или телевизор. Твоя маман мне сказала, что ты там больше не живешь. Это как?
        - Ну, может быть, там теперь живет кавалер? - опасливо предположила Надежда. Наверное, она что-то пропустила. Вроде все объяснила, уходила без скандала, просто поделилась, что у нее есть парень. Но как-то странно слышать через час после ухода из квартиры, что ты там больше не живешь! Просто даже оригинально такое слышать. - Нет, скорее телевизор.
        - Ну-ну, - фыркнула Вика. - Если тебе так легче. Но я бы на твоем месте престарелую мамашу навестила, на всякий случай, а то пространство сомкнется и тебе там места не останется. Кавалеры, как выяснилось, люди не особо надежные.
        - А ты одна?
        - Издеваешься? - обиделась Красовская.
        - То есть я помешала? - уточнила Надя, так и не поняв подтекста.
        - Давай-ка пошути еще. Одна я. Как перст, как остров в океане, как дыра в кармане.
        - Но ты так к телефону первый раз подошла, таким голосом, что я думала…
        - Это хорошо, что думала, - удовлетворенно констатировала Вика. - Это я на случай, если Андрей позвонит. Пусть думает, что я вся в шоколаде. И не переживаю, и не плачу, и не пью с горя.
        - А ты пьешь?
        - Пью, - созналась Виктория. - Но умеренно. Тут, Надюха, такая неприятность вдруг обнаружилась. Адюльтер перестает доставлять удовольствие, когда перестает быть таковым. Понимаешь?
        - Не-а. Ты чего пила-то? У меня извилины заплелись, но я не осилила.
        - Поясняю свою умную мысль. Когда изменяешь мужу, в этом есть какая-то острота, пикантность, что ли. А когда мужа нет, а ты пытаешься словить мужика, то от этого веет обреченностью. Такое ощущение, что я из последних сил несусь за уходящим поездом, такая вся жалкая, раздраженная, лохматая, а народ пялится из окон: кто-то хихикает, кто-то сочувствует. И такое, знаешь, зло берет! Меня замгенерального пригласил на рандеву, а я идти не хочу. Просто ноги не несут, хотя раньше бегом бежала. Неохота. Не то что-то. Вот и сижу квашу. Не хочу быть жалкой. Женское одиночество - это стыдно, это унизительно. Это означает, что ты никому не нужна, как старая туфля со стоптанной пяткой и дырой на пальце. Надьк, как мне плохо-то! А ты, кстати, чего звонила?
        - Да ты такие ужасы расписываешь, что я и забыла, - пошла на попятный Надежда.
        - Ой, не ври-ка!
        - Да, понимаешь, Валера на рыбалку уехал…
        - Куда? - заржала Вика. - Ой, не могу. Русалки косяком идут. Он сеть-то взял?
        Надя поняла, что сейчас заплачет. Потому что думала примерно то же самое, но это было так стыдно. Оказывается, когда тебе изменяют, то неловко даже перед близкой подругой. Как будто ты и правда не такая, как все. Как любила говорить Татьяна Павловна «Бракованные и брачующиеся - это разные люди».
        - Ты чего там? - заволновалась Красовская. - Не сопи. Это я от зависти. Не вздумай реветь. Тебе еще рыбу чистить. Ой, просто ненавижу эту чешую, которая везде летит. Кстати, у меня теперь домработницы нет, платить нечем, так что в квартире бедлам, а рыбу я готовлю снова сама. Здравствуй, молодость! Это я к чему: если улов будет большой, не пытайся мне втюхать лишнюю кильку - не возьму.
        - Не надо меня утешать! - заорала Надя. - Какая рыбалка, если он сапоги дома оставил! И спиннинг!
        - И чего?
        - В чем он там ходит и чем ловит? А? Руками? Если только русалок за хвосты или еще за что-нибудь выдающееся! Вика, я не могу в это поверить!
        - Я вот интересуюсь, ты с чего это такая подозрительная стала? Если от меня муж ушел, то это вовсе не значит, что твой такой же. Не надо доводить бдительность до идиотизма. Сама подумай: какие сапоги зимой? У него все отмерзнет: и то, что ниже, и то, что выше. Я, конечно, не специалист по рыбалке, но что-то мне подсказывает, что спиннинг - это такая удочка, которой размахиваются, забрасывают как можно дальше, а потом тянут к себе. Так куда, по-твоему, можно сейчас его забросить? Кругом каток сплошной. Не расковыривай проблему там, где ее нет. Если любишь - доверяй, проверки лишние еще никого до добра не доводили. Меньше знаешь - крепче спишь. Это умные люди придумали, опытные. Они сапоги по шкафам не проверяли и спали спокойно. Пошел мужик на рыбалку - это ж здорово! Замерзнет, соскучится, рыбы привезет! Ты лучше волнуйся, что у вас весь холодильник селедкой провоняет. Вот это проблема. А то сапоги ей в шкафу не приглянулись!
        Видимо, женская натура не терпит индифферентного состояния. Ей нужны встряски, страдания, потрясения и бури, иначе никак. Во всяком случае, едва только осознав, что факт измены надуман и высосан из пальца, Надюша начала переживать по другому поводу. Если Валера все же на рыбалке, то он, опять же, может упасть в прорубь. Фантазия рисовала картины одну страшнее другой, и через час Надежда уже настолько накрутила себя, что начала злиться на незадачливого рыбака. Все же мужчины удивительно безответственные и незрелые существа. Почему они прыгают с парашютом, лезут на морское дно, сплавляются на байдарках, карабкаются по отвесным склонам и тащатся с железными ящиками на хрупкий лед? А что, если с ними что-то случится? Стакан адреналина в крови вовсе не стоит трехлитровой банки женских слез, выплаканных в ожидании охотника за приключениями. Что уж говорить, если самые худшие прогнозы оправдаются? Надя накручивала и накручивала себя, мечась по квартире, и, казалось, дождаться воскресного вечера нет ни сил, ни возможности.

        Валера приехал. Ничего не случилось: лед не проломился, лох-несское чудовище не поглотило его, а веселые товарищи не дали замерзнуть. Более того, он приволок целый ящик рыбешек, похожих на гнутые щепки. Жертвы рыбалки заледенели насмерть и в холодильник не влезали. Но какой это все было ерундой по сравнению с тем, что он вернулся: небритый, волшебно озонирующий перегаром и рыбой, грязный, но такой любимый. И не было никаких русалок. Просто потому, что любую уважающую себя русалку хватил бы родимчик от одного вида мужика с удочкой.
        - Я тебя люблю! - торжественно сообщила Надя.
        - Да ты что? - Валера серьезно посмотрел на нее и резюмировал: - С этим надо что-то делать.

        Понедельник порадовал хорошей погодой и ломотой во всем теле. Хотелось валяться в кровати, смотреть телевизор и ворковать с любимым. Работа в перечень первостепенных желаний не вписывалась.
        Зато осчастливил почтовый ящик. Оказалось, что переводчики и репетиторы стране нужны. К вечеру, конечно, выяснилось, что платят переводчикам копейки, а репетитора ждут в крайне неудобное время, да еще на городских окраинах, но выход есть всегда. Просчитав все варианты, Надя отмела репетиторство и взялась за переводы. Частично работу подкидывали в бизнес-центре, тут платили так, что у Надюши захватывало дух, частично - в бюро переводов. Теперь приходилось не только уходить из дома ни свет ни заря, но и вкалывать по выходным. Валера не возражал, наоборот, он отнесся с пониманием, взял на себя ведение домашнего хозяйства и даже притащил диск с программой электронного перевода. Мужчина-мечта и девочка-беда.
        Уставала Надя ужасно. Тем не менее уверенность в том, что долг отдать все-таки получится и тогда начнется настоящая жизнь, придавала ей сил.
        Надежда сильно изменилась: стала жестче, мудрее и осмотрительнее. Прическу, созданную мастером пенсионерских стрижек у метро, усовершенствовал парикмахер Эдик из салона при гостинице. По прихоти начальства салон был круглосуточным, поэтому сотрудники маялись в три смены, и зачастую у мастеров ножниц и расчески случались длительные простои, изредка заполняемые халтурой в пользу персонала отеля. В самом начале трудового пути Надюши в гостинице Эдик одолжил у нее деньги и теперь вернул долг «натурой». Причем когда он только озвучил свое предложение, Наде едва не стало дурно. Она ничуть не сомневалась в его голубоватой ориентации, поэтому сначала обозлилась. С ума сойти! Что тут про нее думают, если даже гей готов поступиться принципами и отдать долг таким диким способом! Эдик, кстати, тоже обиделся, когда до него дошло, какие выводы Надюша сделала из его предложения
«расплатиться натурой». Но ненадолго. Недоразумение быстро выяснилось, и Надя оказалась в кресле дорогого парикмахера.

        Добрые дела возвращались не только в сказках, но и в жизни, которая на сказку походила, как саранча на «Боинг-747». Если бы он попросил «десять баксов до зарплаты» сейчас, то она ни за что бы не дала, так как Эдика знали все: деньги он спускал в клубе, долгов не отдавал и вообще жил сегодняшним днем, как стрекоза. Но тогда она постеснялась отказать и, как выяснилось, не зря. Ничего особенного он не сделал, но прическа как-то неуловимо преобразилась, приобретя стильность и изюминку.
        Внешность, переставшая быть трагедией и поводом для стеснения, повлияла и на внутренний мир Надежды. Красивая женщина, в отличие от дурнушки, идет по жизни более твердой походкой, так как уверена, что всегда найдется рыцарь, готовый подставить плечо. Собственно, и рыцарь у Надюши был, и достойная работа, и даже неожиданное уважение коллег. Ее полюбили за безотказность, неконфликтность и такт. Надя охотно подменяла сменщиц, покрывала опоздавших и не участвовала в склоках. Подумав, Надежда сама пустила невнятный слух о том, что у нее есть серьезные финансовые проблемы, при этом, когда сердобольные любопытствующие пытались выцарапать подробности, девушка краснела, выжимала скупую слезу и протяжно вздыхала. Пару раз вздох получился таким прочувствованным, что поползли сплетни о тяжелой болезни то ли самой Нади, то ли кого-то из близких. Однажды краем уха Надя даже уловила нечто совершенно немыслимое про брата-наркомана, которого содержат в дорогущей лечебнице. Стыдно ей не было. Сама она не врала, поскольку долг, подаренный папашей, безусловно, можно расценивать и как личную трагедию, и как крупную
финансовую проблему, а уж что там нафантазировали девочки, ее не касалось. Зато эти слухи вполне объясняли скромную одежду, так как Надя жалела денег на тряпки. Как и всякая молодая девушка, она очень, до дрожи в коленях и тумана в голове, хотела выглядеть красиво. Каждый день по дороге домой она смотрела на праздничные витрины дорогих бутиков и мечтала, мечтала, мечтала. А еще ненавидела отца. Если бы не он, в Надюшиной жизни сейчас не было бы этого страшного денежного провала, черной дыры, в которую засасывало время, силы и зарплату. Надя зарабатывала столько, что, казалось, можно чувствовать себя королевой, а на деле получался сизифов труд. На работе ее жалели, подкидывали денежные заказы, тем более что особой конкуренции не было, немецкий язык на нужном уровне оказался только у нее.
        Надя не сломалась, она лишь пригнулась, словно упругая лоза, готовая в любое мгновение распрямиться. Только нужно было как-то дождаться этого мгновения.
        На день рождения, про который коллегам нашептала Вика, ей подарили конверт с деньгами. Это было так кстати, что Надюша не выдержала и расплакалась. Первый процент за два месяца она выплатила, оставшихся денег хватало только на дорогу, но начальная ступень была взята. У нее получится, обязательно получится. Любой ценой.

        - Молодец, Иванцова. - Вика шагала рядом, благоухающая, холеная и немного взвинченная. Она озиралась по сторонам и как-то чересчур тревожно стреляла глазами. - Только одного не могу понять, когда ты уже прибарахлишься?
        - Когда, когда, - попыталась увильнуть от ответа Надя. - Когда надо. Сейчас у меня другие планы.
        - Надьк, поделись, а то вдруг я чего-нибудь умное посоветую, пока ты дров не наломала, - улыбнулась Красовская и так бессмысленно мазнула по Надежде взглядом, что та не выдержала:
        - Ты кому глазки строишь? Чего ты озираешься?
        - А что, заметно? - вдруг испугалась Вика.
        - Да не то слово! Как партизан в тылу врага с гранатометом наперевес!
        - Надька… - Вика как-то вдруг сникла, и сразу стали заметны морщинки, отчаяние во взгляде и усталость. - Он со своей кобылой по выходным ходит обедать в наш ресторан! Он меня туда водил только по праздникам! А ее все время! Ну за что мне это? Там все знакомые ошиваются. Что про меня думать будут, говорить?! Да я все понимаю, сама с удовольствием такие истории обмусоливала, да только мне ж и в голову никогда прийти не могло, что меня тоже вот так же под зад ногой можно! Я же старая уже, как баобаб, меня только на дрова. И то береза лучше горит!
        - Чего ты прибедняешься? Какие дрова? А ты что, следишь за ним? - неожиданно догадалась Надюша. Раньше Вика так гордо и презрительно говорила о расставании с Андреем, что, казалось, участь его решена и реабилитации не подлежит: вычеркнут и выброшен. Жизнь как медаль с двумя сторонами, каждая из которых может оказаться изнаночной. Оказывается, это Вика считала себя вычеркнутой и даже, вероятно, пыталась вернуть загулявшего мужа.
        На самом деле Вика была уверена, что супруг, накувыркавшись с юной дурехой, прибежит просить прощения. Ей даже в голову не приходило, что там может быть что-то серьезное. В первую неделю после расставания она ложилась спать при макияже, в любую минуту ожидая возврата принадлежащего ей имущества в виде виновато пыхтящего Красовского. К исходу второй недели она начала беспокоиться и поменяла на дверях замки. Параллельно она проконсультировалась с адвокатом, успокоившим мадам Красовскую: имущество можно и нужно делить, поле боя не покидать, на уловки не поддаваться.
        Андрей поразил ее невероятно. Вместо того чтобы искать пути к примирению, он начал настоящую войну с запугиваниями, скандалами и выпиливанием замка болгаркой. Пронырливая блондинка, словно лиса, почуявшая дичь, терлась рядом и подзуживала. Следовало признать, что на данном этапе Вику переиграли, девица оказалась умнее, чем хотелось бы.
        - Война - так война, - ощетинилась Виктория, но закон был не на ее стороне. Поделить имущество можно было только после развода, и никак иначе. В крайнем случае - параллельно. Но разводиться она боялась. Даже не боялась, а элементарно не хотела закреплять фактическое отсутствие мужа еще и формальным.
        Сам Красовский с разводом не торопился. Как расценивать этот факт, Вика не знала, а от этого постоянно нервничала. Конечно, ни о какой любви уже не могло быть и речи, но в происходящем, во-первых, просматривалась явная социальная несправедливость, так как Викин кошелек существенно сдулся, а во-вторых, имела место незавершенность действия. Пока комара в спальне не добьешь, спокойно поспать не получится. Так и жить спокойно, когда у тебя увели мужа, невозможно. С одной стороны, этот безмозглый самец должен понять, что ошибся, причем, желательно, как можно быстрее, поскольку ждать нет никаких сил. А с другой - соперница должна поплатиться. Такие развязки, успокаивающие нервы зрителей и пострадавшей стороны, бывают лишь в кино. Реальная жизнь мало приспособлена для торжества справедливости. По эту сторону экрана брошенная женщина так и остается брошенной, униженной и неотомщенной. Более того, она даже не имеет возможности быть гордой и независимой, если имела неосторожность родить наследника. Вика утешала себя тем, что ей хотя бы не придется, как в молодости, отстаивать очереди к судебному приставу,
писать бесчисленные заявления и получать жалкие крохи алиментов, а то и вовсе отписки. Но утешение было слабым и никак не способствовало душевному равновесию. Жить в подвешенном состоянии долго нет никаких сил, поэтому брошенные дамы, и Вика не была исключением, развивают бурную и весьма бестолковую деятельность сначала по возвращению, а в случае неудачи - по отмщению своей поруганной чести. Как правило, кроме дополнительного захоронения нервных клеток, депрессии и бессонницы эти телодвижения ничего не приносят. А зачастую вдруг выясняется, что далеко не все на твоей стороне и некоторые даже норовят объяснить страдалице ее ошибки и слабые стороны. Дескать, в следующий раз так не делай. А какой следующий раз, если, к примеру, даме за сорок, а то и вовсе за пятьдесят, у нее тут целлюлит, там морщины, а здесь и вовсе срам? Не каждая в состоянии поверить в свои силы и начать жить заново, особенно учитывая предыдущий печальный опыт. Мудрая женщина побоится наступить на одни и те же грабли дважды. Но как быть, если мужик и есть те самые грабли? Тупик получается.
        Именно в этом тупике топталась сейчас Вика. Нет, она была уверена в себе, и дефекты, на которые ей любезно указал отбывающий в счастливое будущее супруг, мадам Красовскую не смущали. То есть смущали, конечно, но не так кардинально, чтобы впасть в депрессию по поводу ляжек и бюста. Гордиться нечем, но это ведь не горб и не плешь, в конце-то концов. Другое дело, что супруг остался безнаказанным и радовался жизни, блондинка снимала пенки и гордилась победой, а Вика никак не могла устроить личную жизнь, потому что начинать новый этап, не закопав предыдущий, было неправильно.
        Ее магнитом тянуло к Андрею, но не с целью вернуть, а с целью отомстить. Как - она не знала, но точно знала, что надо. Проклиная себя, Вика красилась, наряжалась и упрямо крутилась в тех местах, где Красовский мог с ней встретиться. Когда ее старания наконец-то увенчались успехом и бывший муж налетел на нее у входа в ресторан, оказалось, что встретиться недостаточно. Даже вообще - лучше не встречаться, потому что стало только хуже.
        - Ты понимаешь, - Вика даже вспотела от злости, пытаясь оправдаться перед Надей и перетянуть ту на свою сторону, словно подруга могла поддерживать вражеский лагерь, - он ей шубу купил! Норковую, как у меня! Вот гад!
        - А с твоей что?
        - Как что? Ты издеваешься? Как я в ней теперь выйду, если они почти одинаковые? Сразу же начнут шептаться, злорадствовать! А девка-то - смотреть не на что! Сейчас сама увидишь. Гвоздь в шкурке. Глиста в сарафане. Ненавижу! Кстати, знаешь, чем она его взяла?
        - Не знаю, - вздохнула Надя. Ей хотелось поскорее домой, к Валере, потому что она дико устала и соскучилась. Но бросать Вику на полпути было бы некрасиво. Тем более что потом Красовская обещала подбросить подругу до дома.
        - Приворотом! - торжественно бухнула Вика.
        - Чем?
        - Я в это не верю, просто в данном случае других объяснений нет. Я даже сходила к знающей женщине, по рекомендации, не шарлатанка какая-нибудь - все точно, приворот. Причем у такого сильного мага, что уже не снять. Вот так вот! Но один плюс - за это ей придется страшно расплатиться. Ему, кстати, тоже. Только когда это будет - неизвестно.
        - И почем стоила эта «правда»? - скептически сморщилась Надюша.
        - Да не о чем говорить, почти бесплатно, - махнула рукой Виктория. - Не в деньгах дело. Он должен знать, что пострадал из-за своей швабры. Она нарушила Андрюхино энергетическое поле, там теперь дыра, через которую эта тварь запустила в него щупальца, но в зазоры просачивается энергия, он тонет!
        - И что? Ты собираешься все это рассказать Красовскому? - не поверила Надя. Просто удивительно, что может сделать с нормальной, здравомыслящей женщиной мужское предательство.
        - Не знаю еще. Не решила.
        - Лучше не надо, - заторопилась Надежда. - Пусть не знает. Раз тетка сказала, что он тонет, то и пусть. Это уже не твои проблемы. А то вдруг и твое поле нарушится. Кто их разберет, эти высокие материи. Как пойдет цепная реакция - всем кранты.
        - Вон они! - вдруг просипела Вика. - Вон. Ты глянь, гадость какая! Как нарочно: я здесь, и он свою фифу притащил. Как думаешь, может, он это специально, чтобы я поревновала? Или чтобы нервы помотать?
        - Я думаю, что он просто приехал поужинать. - Смотреть на Вику было неприятно и даже стыдно. Изнывая от чувства неловкости, Надежда отрезала: - Ты же пришла сюда, чтобы на него посмотреть. Посмотрела? Поехали домой!
        - Нет, я должна…
        - Ничего ты не должна! - заорала Надя. - Приди в себя. Все: они отдельно, ты - отдельно. Забудь, вырежи его из памяти, переключись. Вон хоть на зама. Вся гостиница шепчется, спите вы вместе или нет. Даже стоимость букета, который он на днях тебе приволок, обсудили. Он же его брал в цветочном, внизу. Так его по цепочке отследили до твоего кабинета!
        - Да не до зама мне! Мне сейчас вообще ни до чего! Ну скажи, что он в ней нашел?
        Блондинка, вышагивавшая от стоянки и по-хозяйски державшая Красовского за локоть, была юна, свежа и не так плоха, как Вике хотелось думать. Если смотреть правде в глаза, девица была хорошенькой, а пышный пшеничный хвост до середины спины вовсе не делал ее похожей на лошадь. Он весело подрагивал и задорно пружинил в такт походке.
        - Спятил на старости лет! - бубнила Виктория. - Пялится на свою обоже, как козел на капусту! На что там смотреть-то? Надоест она ему, как пить дать - надоест!
        Подумав, что такая девица может надоесть Красовскому только через пару пятилеток, Надежда сочувственно посмотрела на Вику:
        - Тебе соврать или правду сказать?
        - Знаешь, куда можешь засунуть свою правду?
        - Знаю. Поехали домой.
        - Он еще приползет, - мрачно прошептала Виктория и погрозила небесам кулаком. - Я это точно знаю. Вот, елки-палки. Жил себе: тихий, послушный, мечта любой дуры - с деньгами и без задвигов, и нате! Было наше - стало ваше! Все наше должно быть возвращено в стойло!

        Квартира встретила Надюшу настороженной
        тишиной. Это было неожиданно и вынуждало чувствовать себя виноватой. В очередной раз она задержалась, и Валера ушел. Да, он тоже имел право развлекаться, а не сидеть в четырех стенах в ожидании любимой, коротая вечера за приготовлением ужина, мытьем полов и стирками.

«Вот так, наверное, и начинаются бунты домохозяек», - горько подумалось Наде. Муж, вынужденный с утра до ночи горбатиться на работе, задерживается на совещаниях, улетает в командировки, а в результате вторая половина, озверев от одиночества, отказывается понимать доводы разума. Но они с Валерой мало того, что поменялись местами, но еще и денег никаких Надя в дом не приносила. Игра в одни ворота. Ни финансового удовлетворения, ни морального, ни физического. Надюше вдруг вспомнилась мамина подруга Марочка. Марочка вечно болела, уставала или просто была не в духе. С невероятным удивлением Надя подслушивала ее рассказы про то, как криворукий муж что-то недожарил, переварил, плохо вымыл или не отстирал. При этом Марочка работала полдня, месяцами сидела на больничном и ныла, ныла, ныла. На месте мужа Надя уже давно бы прибила обнаглевшую супругу сковородой, той самой, которую он плохо отчистил. Но муж почему-то терпел. И Надя даже начала испытывать к гнусавой Марочке какое-то подобие зависти. Вот поди ж ты - жаба в кружевах, а такая любовь. Когда Марочка однажды прибежала вся в соплях с рассказом, что «этот
негодяй подал на развод», она даже испытала легкое злорадство и удовлетворение. Справедливость все же восторжествовала. Жизнь - бумеранг, она всегда возвращает наши ошибки, зависть и зло. Добро тоже возвращает, но значительно реже и в меньших объемах. Теперь Надя тоже могла оказаться на месте Марочки. Или Фингаловой. Или Вики. Даже странно, что всех, кто ее окружал, бросили.
        Надежде стало страшно - а вдруг и Валера не выдержит?
        Она пробежалась по квартире. Чисто, пусто, неуютно. На столе в кухне белела салфетка с корявой записью: «Не жди. В гостях. Целую. В.».

«Не жди» напугало, «целую» примирило с тишиной. Но сидеть дома в одиночестве не хотелось. Надо было проведать маму, тем более что завтра Валера может оказаться дома, а тратить на маман вечер, который можно провести с любимым, Надежда не хотела. Но навестить старушку не помешало бы. Мало ли что там без нее делается на родной жилплощади. Может, она уже и не родная вовсе…

        Татьяна Павловна, задрапированная шелковым легкомысленным халатиком, задумчиво оглядела «кровиночку», словно раздумывала, пускать ее или нет, и отступила, гостеприимно прогудев:
        - Выпер тебя жених-то? Ну-ну, не удивительно.
        - Здравствуй, мама. Как дела?
        - Да не дождешься!
        - Я тортик купила, - не стала вступать в полемику Надюша.
        - Вафельный? Бутерброд из теста и какао-бобов со скидкой?
        - Нет, со взбитыми сливками, как ты любишь.
        - Я люблю, когда в душе гармония, а в теле здоровый дух. Кстати, сладкое портит фигуру. Тем, у кого она есть. - Доброжелательность так и лезла из Татьяны Павловны, как ватин в прорехи на старой телогрейке.
        Пропустив намек мимо ушей, Надежда пошла ставить торт в холодильник. У окна маячил сюрприз, объяснявший мамин игривый наряд и не менее игривое настроение. У
«сюрприза» был тяжелый подбородок, нос гордого горца и брови вразлет. Все остальное было прикрыто махровым халатом такого размера и расцветки, которых в их квартире отродясь не водилось. Из-под халата виднелись корявые волосатые конечности, обутые в безразмерные и основательно поношенные тапки. Тапки тоже были не местные.
        - Приветствую, - насмешливо и как-то по-хозяйски помахал рукой «сюрприз». У Нади было полное ощущение, что она незваный гость, припершийся среди ночи в квартиру добропорядочных граждан, собиравшихся спать, и пытающийся насильно напоить хозяев чаем.
        Месяц назад она, скорее всего, в одну секунду оделась бы и покинула негостеприимную обитель. Но жизнь, сперва по ошибке слепившая из Надюши нечто абстрактно-неприспособленное, месяц назад резко вильнула в сторону, смяла свой шедевр в бесформенный комок, а после вытесала устойчивый куб. На этот куб сейчас и напоролся мамин кавалер. В том, что это именно кавалер, сомнений никаких не было, поскольку мужские особи другого функционального назначения не разгуливают по чужим квартирам в полосатых коричнево-зеленых халатах.
        - А вы у нас ночевать останетесь? - любезно поинтересовалась Надежда вместо приветствия.
        Мужчина смешался. Во-первых, ее уверенное «у нас» как-то резко и бесповоротно отделяло его от прав на безлимитное пребывание в квартире. А глагол «ночевать» очень четко намекал на то, что время позднее, гостям пора и честь знать. Если им, конечно, есть где жить и они не планируют в перспективе претендовать на квадратные метры.
        Татьяна Павловна вплыла в кухню, распространяя густой запах духов, и томно спросила:
        - Познакомились?
        - А надо? - уточнила Надя.
        В глазах матери мелькнуло удивление и даже, как показалось Надюше, интерес.
        - Надо бы. Просто из вежливости хотя бы. Раз уж ты за полночь почтила нас своим визитом.
        Надежде внезапно стало весело. Ушлый папаша разрезал ее мягкую податливую жизнь, словно торт на две половинки. Безвкусное и блеклое «до» и жестко-напористое
«после».
        - Ой, конечно, - расцвела Надя. - Меня зовут Надя, я здесь прописана. Я, как говорит мама, старая дева на пороге четвертого десятка…
        Татьяна Павловна напряглась, опасаясь, видимо, что гость приплюсует к возрасту дочери лет двадцать и получит какую-нибудь неинтересную цифру, о которой раньше не задумывался:
        - Да все не так плохо, ей всего-то двадцать семь…
        - …внуков я мамуле пока не родила, но потерпеть осталось совсем чуть-чуть. Всегда мечтала о том, как по нашей тихой квартире будут носиться дети. Мужа я, наверное, тоже сюда пропишу. Тогда мы сможем встать на очередь по улучшению жилищных условий.
        Мама перебазировалась к кавалеру, и теперь они были похожи на филина и сову, которым в дупло посветили прожектором. Они изумленно таращились на разглагольствовавшую Надю, не успевая переваривать информацию.
        - А кто у нас муж? - первой отмерла мама. - Надеюсь, я ничего не пропустила и он пока только в планах?
        - Да что все обо мне да обо мне, - широко улыбнулась Надя. - Я смотрю, у нас гости. Кстати, знаете, какая у мамы любимая шутка? «Гастарбайтеры и иждивенцы на нашей территории не приживутся!» Правда, смешно?
        - Ты что, дочь, съела что-нибудь?
        - Нет, мам. Тут такое случилось. Однажды утром я проснулась и поняла, что стержень, о котором ты всегда мечтала, наконец-то во мне вырос. И теперь я на него насажу кого угодно.
        Кавалер начал коситься на стойку с ножами. По капелькам пота, выступившим на лбу, и по воровато бегающим глазкам явственно читалось, что в голове его оформляется некая четкая мысль.
        - Анатолий, не обращай внимания, - одернула его Татьяна Павловна. - Это аллегории. Девочка шутит. Неудачно. Надя, ты есть будешь?
        Любой бунт - это торнадо. Его невозможно оборвать на полпути, стихия должна пройти все фазы, включая кульминацию и развязку. Заткнуть осмелевшей Надежде рот котлетой или тарелкой вермишели было невозможно.
        - А вы на стройке работаете? - ласково улыбнулась она и ободряюще подмигнула.
        - Это завлабораторией из моего института, - любезно пояснила мама. - Анатолий Викторович.
        - Можно просто Анатолий, - попробовал навести мосты гость.
        - …Викторович, - сурово повторила родительница.
        - А вы у нас надолго? - наивно моргнула Надюша. - В смысле - какие планы? Вам просто переночевать сегодня негде или… завтра тоже негде?
        Анатолий Викторович побагровел. Их роман с Татьяной Павловной был уже в той стадии, когда пора было решаться на серьезные действия. Маленькая нахалка попала в самое уязвимое место - ночевать ему и правда было негде. То есть квартира-то была, но там проживала еще его мама, категорически не сошедшаяся с Татьяной Павловной характерами. Вообще-то мама была тихой и кроткой. До тех пор, пока на горизонте не появлялась «хищница». Разумеется, мамуля жаждала устроить судьбу ребенка, но
«ребенок» сначала занимался наукой, потом вдруг оказалось, что ни детей, ни жены у него нет, а докторская есть, и от этой докторской ни жарко, ни холодно, лишь жалкая надбавка к зарплате. Как раз в это время, когда Анатолий Викторович вдруг возжелал постоянной спутницы жизни и детского щебета по вечерам, в лаборатории появилась юная прелестница, мигом вскружившая голову престарелому и неопытному доктору наук. Мама, которой практикантку Юлечку привели на чай уже в качестве невесты, поджала губы, понаблюдала, как девица порхает по четырехкомнатным хоромам, щебеча про запущенность и ремонт, и сказала свое решительное «нет». На уверения сына в том, что Юлечка его искренне любит, мамаша презрительно расхохоталась. Анатолий Викторович измучился, разрываясь между двумя любимыми женщинами. Чтобы помочь жениху сделать правильный выбор, Юлечка, потупив глазки, сообщила, что беременна. Счастливый Анатолий Викторович потащил будущую мать в загс, а мама с сердечным приступом поехала отлежаться в больнице у подруги. Фокус не удался. Сын исправно таскал фрукты, волновался, но жениться не передумал. Тогда будущая
свекровь пошла ва-банк. Она встретилась с девушкой и сообщила той, что квартира приватизирована на нее, так как сын, будучи занят на научной работе, от приватизации отказался. Некогда ему было бегать по инстанциям. Поэтому совет вам да любовь, а прописаться не получится.
        Скандал был ужасный. Юлечка орала, топала ногами и недоумевала, как можно быть таким лопухом. До свадьбы дело не дошло. Миф о беременности растаял, как утренний туман. Трагедия была страшная. Анатолий Викторович разочаровался в женщинах окончательно, пока не встретил Татьяну Павловну. Мало того что она была умна, сильна и хороша собой, так она еще была похожа на любимую актрису его мамы, что могло сыграть немаловажную роль в деле построения будущего семейного счастья. Но то ли мама уже начала впадать в маразм, то ли решила помотать отпрыску нервы старческими капризами, но и Татьяна Павловна ей не приглянулась. Основанием стал возраст и наличие дочери, а мамаша вдруг осознала, что всю жизнь мечтала понянчить внука, причем мальчика. Предварительно обсудив проблему с любимой, Анатолий Викторович хлопнул дверью и ушел. Все складывалось наилучшим образом. Дочь Татьяны Павловны переехала то ли к мужу, то ли к жениху, квартира была в их полном распоряжении, поэтому можно было начинать новую жизнь.
        Вероятно, фортуна решила поиздеваться, зачем-то вернув дочь, которая оказалась вовсе не такой, как ее описывала Таня. Если верить любимой, то у нее выросло робкое недоразумение, без права голоса и удручающе покорное. А в результате среди ночи заявилась довольно интересная девица, тут же показавшая, кто есть кто на этой кухне. Характер был мамин, за что Анатолий Викторович готов был полюбить Надежду как дочь, если она перестанет ерепениться и создавать проблемы для совместного проживания. Не придумав, чем ее утешить, и не имея особого опыта в дипломатии, Анатолий Викторович бухнул:
        - Жилплощадь у меня есть, прописка тоже.
        Ему казалось, что это основной камень преткновения, который может помешать дальнейшему общению. Разумеется, девчонка волнуется, что рядом с матерью трется неизвестно кто, да еще претендует на квадратные метры. Он бы тоже волновался, если бы рядом с его родительницей появился какой-нибудь старый гриб. Мало ли что у человека на уме.
        - Жена выгнала? - предположила Надя.
        - Может быть, все же поешь, проницательная ты наша? - вклинилась в опасный диалог мама, вдруг вспомнившая, как в младенчестве Надежда замечательно затыкалась, едва ей в рот засовывали соску. Увы, сейчас это проделать было невозможно.
        - Жены у меня нет. И не было, - честно признался Анатолий Викторович. И ему вдруг стало неловко. Но подружиться с дочкой хотелось. Если у них с Татьяной Павловной одинаковые характеры, то это будет еще похлеще его мамы. Когда ползаешь по линии огня, никакого душевного равновесия быть не может. А Анатолию Викторовичу надоело быть на передовой. Он желал спокойствия и стабильности.
        Надя выразительно посмотрела на родительницу и пошевелила бровями.
        - Нет, ты точно съела что-нибудь! - в сердцах рявкнула Татьяна Павловна.
        - Вы знаете, я живу с мамой, - попытался прояснить свою трагедию Анатолий Викторович. Его уже начал напрягать этот допрос, но грубить девочке, которая запросто может испортить только-только наметившееся счастье, было бы поступком крайне опрометчивым и недальновидным. Хотя нагрубить уже очень хотелось.
        - О, - понимающе кивнула Надежда, - я тоже с мамой жила. Теперь вот в гости хожу. Соболезную, в общем.
        - Не надо нам твоих соболезнований, никто не помер еще, - весьма двусмысленно пошутила Татьяна Павловна. - Засунь уже в рот что-нибудь и затихни. Мы оценили твое остроумие. Если все время показывать зубы, то можно не только отпугнуть нападающих, но и получить от них по этим самым зубам. Так что аккуратнее.
        - Надо же, а раньше эта сентенция звучала короче, - удивилась Надежда. - Там про
«получить» ничего не было.
        - Ты духовно совершенствуешься, материал усложняется. Русский язык тоже не с
«Войны и мира» изучать начинают, а с букваря. Двигайся к самосовершенствованию поступательно и не груби матери. А вообще я рада, что ты подобрала сопли, - неожиданно резюмировала мама. - И прическа ничего. Не то что крысиный хвостик, которым ты мужиков пугала. Давно говорила, займись собой. Раз твой мужчинка так благотворно на тебя влияет, то я, так и быть, готова его одобрить.
        - А взамен я должна одобрить твоего? - хмыкнула Надя. - Бартер?
        Анатолий Викторович нервно шмыгнул и незаметно вытер лоб. Просто ужас, а не девка.
        - И где нахваталась? - покачала головой мама. - В кого ты такая наглая?
        Надя с Анатолием Викторовичем переглянулись и неожиданно хором фыркнули.
        Общий язык был найден.

        Тихо, по-деревенски обстоятельно тикали часы, за стеной глухо играла музыка, веселой дробью ссыпались чьи-то шаги по лестнице. Отвлекало буквально все. Надя тосковала над листом бумаги, бессмысленно поделенным на две половины. Наверное, следовало составить какое-то уравнение, но в этом она была не сильна. Из того, что получалось суммировать, выходила совсем не та цифра, которая требовалась. Если помимо выплаты процентов откладывать каждый месяц по сто долларов, то выплатить долг удастся только через двадцать пять лет. И то только в том случае, если она все правильно понимает и процент не будет расти, оставаясь равным девятистам долларам. А впереди Новый год. Надо купить елку, подарки, сделать стол. Да еще график смен, который составлялся на месяц вперед! Новогодние каникулы были шансом подработать, потому что всем хотелось отдохнуть. Надюше тоже хотелось, но позволить себе такую роскошь она не могла. Наоборот, сама предлагала коллегам подменить на праздниках. Но как отреагирует на это Валера? Не может же он бесконечно терпеть ее отсутствие. Может быть, рассказать ему все? Если тянуть дальше, то
она может его потерять. А ведь она уже привыкла считать его своим мужем… Да! С любой бедой легче справиться вдвоем. Если Валере все рассказать, то, наверное, будет проще понимать друг друга и мириться со временными сложностями! Так решила Надя и успокоилась.
        Воскресенье плавно переходило в ночь на понедельник, а любимый так и не вернулся. Надя решила позвонить подруге.

        - Надь, я вообще тебя не понимаю, - выслушав вступление Надюшиного монолога, раздраженно вздохнула Вика. - Почему ты все время торчишь на работе? Выслужиться хочешь? Да я бы на его месте давно уже сбежала.
        Надя осторожно провела пальцем по телефонной трубке и прикусила губу. Все правильно, правильно… Только нет ничего сложнее, чем жить так, чтобы всем окружающим были ясны мотивы твоих поступков. У каждого человека есть свой тайничок, в который он никого не пускает. Это темный уютный угол глубоко в душе. Кто-то, забившись в безопасную темноту, так и остается в изоляции, отгородившись безумием от внешних раздражителей. А кто-то складывает туда свои беды и радости, изредка заходя поворошить память и провести инвентаризацию. У Надежды этот угол разросся до размера футбольного поля. Еще немного, и все ее горести будут как на ладони. Тот, кто ошибся, всегда уязвим. Хотя бы из-за страха, что его ошибку заметят другие. Наши ближние зачастую любят приподняться, притопив соседа.
        - Хватит молчать. Ты позвонила пожаловаться или посоветоваться? Имей в виду: жалость неконструктивна. Она разлагает, расслабляет и мешает сделать правильные выводы. Вы существуете автономно, периодически пересекаясь. Это не может считаться совместной жизнью. Во всяком случае, ты явно решаешь какие-то свои проблемы, а он вынужден терпеть, как покорная корова, которую привязали к забору и обещали забрать, «как только - так сразу». С другой стороны, если любит, то простит что угодно. Он любит?
        - Наверное, - кисло промямлила Надя. Трогать высокие материи ей не хотелось.
        - А знаешь, я в любовь не верю, - поделилась опытом Красовская. - И то, что Андрюха ушел, здесь ни при чем. Это я не от злости, не от разочарования. Просто нет никакой любви. Люди ее придумали, чтобы было не так тоскливо жить. С человеком может быть весело, интересно, привычно, удобно, когда это сочетается с узнаванием, с первыми впечатлениями, возникает чувство, которое назвали влюбленностью. Влюбленность - это то, что быстро проходит. И если в процессе привыкания ты сделала вывод, что этот человек тебе подходит, то можно попробовать. Но чаще какие-то параметры тебя не устраивают: не так одет, не то говорит, не тем пахнет, не там спит, ну - и так далее. Тогда ты просто уходишь искать замену. Одиночество противоестественно. Каждый должен жить в стае, но в каждой стае у отдельной особи должна быть пара. Иначе некому будет прикрыть твою спину. Если хочешь получить нормальный совет, расскажи все. Если хирургу только намекать, где у тебя болит, а щупать не давать, то он запросто ошибется с диагнозом и отпилит что-нибудь не то. Пока что я не понимаю, почему ты, вместо того чтобы играть в эту свою
любовь, сутками трешься на работе. Или ты зарабатываешь деньги для него?
        - Да ты что! - возмутилась Надя, задохнувшись от несправедливых подозрений в адрес Валеры.
        - То есть он не наркоман, не картежник и деньги с тебя не тянет?
        - Да он вообще не знает, сколько я зарабатываю!
        - А едите и живете вы на чьи деньги?
        - На его.
        - Тогда не понимаю, - задумалась Вика. - Даже если это любовь, то какой от нее толк, когда предмет обожания постоянно вне досягаемости? Мазохизм какой-то. Или он уже на излете. Ты не боишься его потерять?
        - Да я уже чувствую, что теряю! - едва не плакала Надя. - Я потому и позвонила тебе!
        - Тут я тебе не помощница. Или ты мне рассказываешь все, или варись в своем борще одна. Мужчине нужно внимание, ласка и стимул. Ничего из перечисленного ты дать не в состоянии. По неизвестной причине.
        - Ладно, давай я тебе все расскажу, только обещай не орать, не перебивать и ничего не предпринимать.
        - Обещаю. Не тяни, вываливай свои секреты.
        Надежда осеклась. Вывалить секреты, конечно, большого ума не надо, а как потом затолкать их обратно в потайную шкатулочку. Это как вода, пролившаяся из разбитой вазы: вытереть можно, вернуть - никогда. Если хочешь, чтобы тайна осталась тайной, не делись ни с кем. Но дело было еще и в том, что Надежда не была уверена, что кто-то сможет ей помочь. А вот лишний раз сообщить, что она дура непроходимая, - это пожалуйста.
        Но все же она рассказала Вике все. Просто потому, что носить эту тяжесть в себе не было уже никаких сил.
        Конечно, Вика орала. И ругалась, и перебивала, и причитала, и в результате вынесла свой приговор:
        - Таких дур еще поискать. Вместо милиции, вместо частного сыщика, который обошелся бы не в пример дешевле, ты впряглась в кабалу. Да найти твоего папашу-афериста - раз плюнуть. Выясни у своей ненормальной мамочки его данные, и сдадим голубчика кредитору. Это ж надо - выход она нашла! Долг чужой выплатить! Ты просто сумасшедшая. Тут столько выходов из этой ситуации, а ты бьешься лбом о кирпичную стену и ждешь, пока дыра образуется. Знаешь, где в результате будет дырка?
        - Я не могу сказать маме, - простонала Надя. - Ты что, не понимаешь? Я лучше вообще утоплюсь.
        - Конечно, лучше. По крайней мере перестанешь отравлять жизнь своему Валере, - поддакнула Красовская. - Ишь, какие мы нежные. Отработает она. Да даже если ты пару банкоматов ограбишь, и то не наберешь всю сумму! Двадцать пять лет она будет отдавать! Ты к врачу ходить не пробовала? Мамин гундеж и пожизненная кабала - вещи несравнимые, не находишь? Так, наверное, надо выбирать из двух зол меньшее?
        - Ты ничего никому не скажешь, - дрожащим голосом прошептала Надя. Ей и в голову не приходило, что деятельная Красовская может вмешаться в ее личную жизнь, не ограничившись обычным набором советов. Но подумала она о таком варианте слишком поздно. Вика уже все знала. Она всегда считала себя правой и если уж вбивала что-то себе в голову, то шла до конца, как бульдозер без тормозов.
        - Да больно надо, - хмыкнула подруга. - Своих проблем выше крыши. Хочешь пахать - паши. Только мой тебе совет - Валере своему не говори ничего. Мужики, они только в книжках все такие из себя героические и понимающие. А реальность может тебя сильно удивить. Я думала, ты поумнела.
        - Я поумнела, - скучно подтвердила Надюша. - Только поздно. Сама понимаешь: сначала завязнешь в болоте, а потом уже соображаешь, что проще было обойти. Жаль, что время назад не отматывается, а то б я отмотала.
        - И что? Сидела бы сейчас в своей конторе? Знаешь, я тут кино недавно смотрела. Мужик в прошлом бабочку убил, так вся цивилизация под откос пошла. Так что - живи настоящим.

        Конечно, Надежда поразмыслила и решила сделать все наоборот. Валера был самым близким, самым родным, поэтому скрывать от него причины возникших проблем было бы неправильно. Любая недосказанность рождает подозрения, подозрения рождают вопросы, отсутствие ответов на вопросы приводит к непониманию и разрыву. Если среди разговора собеседник вдруг внезапно встанет и уйдет, вы имеете полное право обидеться. Поскольку у вас нет информации о причине его ухода. Если перед уходом он скажет, что его тошнит, вы можете вообще оскорбиться насмерть. А вот если он пояснит, что его тошнит по причине токсикоза или, например, неудачного эксперимента личного повара, то вы даже посочувствуете. Чтобы не создавать проблем, следует давать окружающим полную информацию. Но даже в этих случаях никто не гарантирует, что вы будете правильно поняты.

        Вопреки ожиданиям Валера пришел трезвым, но так поздно, что Надюша еле дождалась.
        Если вы не имеете целью поссориться с партнером, то не следует допрашивать его, где и с кем он был. Во всяком случае, сперва надо обласкать и накормить. Это поможет ему понять, что в любом случае дома лучше. Или - не хуже, чем там, откуда он заявился среди ночи. Иначе в следующий раз вы его вообще не дождетесь и не перед кем будет разыгрывать оскорбленное достоинство. Мужчины не любят, когда их загоняют в угол. Все это Надя понимала, поэтому сосредоточилась на своей проблеме, а не на том, где он был. Думать о вариантах вообще не хотелось. Где можно пропадать столько времени в выходной день? Где надо!
        - Я так соскучилась. - Она бросилась Валере на шею, словно он вернулся из длительной командировки. Уже по его дежурному поцелую она поняла, что что-то случилось. - Есть будешь? - Надя с преувеличенной радостью упорхнула в кухню и загремела тарелками. - Я без тебя не ела, ждала. Ты голодный?
        - Нет. Я сыт.
        - А я биточки сделала, - перебила его Надюша. Ей вдруг стало так страшно, что замерзли пальцы, а воздух в легких стал жестким и колючим.
        - Мне кажется, нам надо поговорить. - Валера сел и внимательно уставился на нее. Ничего обнадеживающего в его глазах не было. То есть ровным счетом ничего. Так можно смотреть на неработающий кодовый замок или сломанный велосипед: задумчиво, озабоченно и с легким раздражением.
        - Может быть, сначала поешь?
        - Я сыт, ты не слышала?
        Это было так грубо, так резко, как будто Валера рубанул с плеча по самому больному. Надя прикусила губу. Только не плакать, не плакать. Еще не все потеряно, он еще ничего не сказал…
        - Ты хорошая девушка, умная. Сама видишь, ничего у нас не получается.
        Наверное, ему тоже было тяжело все это говорить. Мужчины вообще не любят объяснений и последующих женских слез…
        - Почему? - Она не знала, как остановить эту лавину, которая сейчас погребет все: любовь, надежды, мечты. Упрашивать? Глупо. Как можно уговорить любить тебя, если человек не хочет? Гордо промолчать? Собрать вещи? Но это значит, не использовать последний шанс.
        - Ты не думай, у меня никого нет, - торопливо пробормотал Валера. - Просто как-то у нас с тобой не вышло.
        До этого момента Надя и не думала, что у нее может быть соперница. То есть теоретически, конечно, допускала, но не до такой степени, чтобы из-за нее расстаться. Она знала, что мужчине нужна свобода, и даже готова была ему эту свободу предоставлять до определенного предела. Только он не понял. Или не хотел понимать.
        - Тогда почему? - Она стиснула зубы так, что за щекой что-то хрустнуло. Только не реветь, не реветь!
        - Что «почему»? Что ты как маленькая? Потому! Ну, слушай, давай разойдемся по-хорошему. Я не хочу никаких разборок. Просто мы ошиблись. Ты что, в первый раз ошибаешься? Ну, сошлись, разошлись, какие проблемы? Я ж не последний мужик на планете. Найдешь другого.
        Он не понимал. Надя вдруг четко осознала: он не понимал, что его любят. И не любил сам. Как все банально - сошлись, разошлись. А как же она? Нет на земле никакого другого! Она же любит. Пусть она излишне рано и самонадеянно считает Валеру своим мужем, она больше так считать не будет. Но ведь любит, любит!.. Как быть с этим? Как с этим жить?
        - Давай так. Я сейчас уйду, вернусь завтра вечером, а ты спокойно соберешься, без всяких там драм. Тебе есть где жить? - Валера испытующе посмотрел на нее, словно ожидая то ли вранья, то ли новых проблем.
        - Есть, - кивнула Надя. - Ты не уходи. Я быстро. Я прямо сейчас.
        Оставаться в квартире, из которой ее ненавязчиво попросили на выход, она не могла. Происходило что-то чудовищное, непоправимое, дикое. Хрустальный замок ее любви разбился вдребезги, превратившись в корявые осколки.
        Валера лишь молча пожал плечами:
        - Тебе денег на такси дать?
        Вот как. С доставкой на дом. Лишь бы ушла.
        Надя покидала вещи в его старую спортивную сумку, потом растерянно подняла глаза:
        - Я верну.
        - Не надо, - быстро, слишком быстро отреагировал Валера.

«Ужас-то какой. Это не со мной. Это не может происходить со мной».
        - А кто… она? - прошептала девушка и тут же осеклась, пожалела, но глупые слова уже нелепо раскатились мятым горохом.
        - Ой, вот только не надо этого, - страдальчески сморщился Валера. - Нет у меня никого, сказал же. Просто у нас с тобой не получилось. Разве этого недостаточно? Люди расстаются не только из-за кого-то, но и из-за себя в том числе. У меня никого, у тебя никого, и между нами ничего. Тебя проводить?
        - Сама дойду. Ну, прощай, что ли?
        Она растерянно огляделась и пожала плечами. Сил посмотреть ему в лицо так и не нашлось. Вот ведь глупость какая. «Из-за себя…»
        - Прощай. Всего тебе хорошего. И спасибо за все, - с радостным облегчением завершил церемонию расставания Валера.
        Только в такси Надя поняла, что ее зацепило. «Из-за себя». Нет, не из-за себя, а из-за отца. Это он был виноват в том, что Надя отрабатывала чужой долг, не бывая дома, все больше отдаляясь от любимого. Только он.

        - Может быть, он еще одумается? А, как думаешь? - Она сидела у Вики в гостиной, обнявшись с подушкой. Плакать почему-то не хотелось. Надеждой овладело лихорадочное состояние. Ей все казалось, что нужно что-то срочно предпринять, додуматься до какого-то оригинального решения, и все вернется, изменится.
        - Тебе зачем, чтобы возвращался? - лениво спросила Вика. - Может, ты мазохистка? То папаша, то Валера. Хватит истерить, спать пора. Завтра день тяжелый.
        - Почему тяжелый?
        - Потому что понедельник. Кстати, ты как и где Новый год хочешь встречать?
        - Очень своевременный вопрос. В гробу на кладбище. Чтобы цветы, венки и никто не лез. Устала я. Просто заговор какой-то против меня. И домой не вернуться, там мама с мужиком. Надо же, даже у мамы есть мужик, а меня бросили!
        - Нечего, твою маму тоже когда-то бросили. Не завидуй. Чтобы найти вторую любовь, надо похоронить первую. Кстати, надеюсь, ты оказалась умнее родительницы, в подоле ничего не принесешь?
        - Умнее. Я вообще теперь дико умная. Не голова, а дом советов: все гудит и толку никакого. Вот маманя порадуется, когда я завтра в родную келью въеду. А любовь, Вика, ее нельзя похоронить. Если она есть, то это уже объективная реальность и никуда от нее не денешься.
        - Не придумывай отговорки, - усмехнулась Вика. - Тебе просто лень ее закапывать. Похоронить можно что угодно, было бы желание. Охота себя пожалеть - расслабься, пожалей, только краткосрочно. Если будешь колыхаться унылым студнем, тебя сожрут на чужом праздничном застолье. Отвлекись, поставь себе цель и при к ней на грейдере. Возьми себя в руки и умой всех. Кстати, тебе и без траура по Валере есть чем заняться. Поговори с мамой, найди подлеца-папашку, столкни его лбами с кредитором, а потом иди на новый виток. Цивилизация, равно как и жизнь, развивается по спирали. И только от тебя зависит, куда и как двигаться: карабкаться вверх или забуриться в гумус и в гумусе же прозябать. Сделай их всех, Надька! Зачем тебе мужик, который тебя не любит? Ну зачем? Ты себя убедила, что не можешь без него. Это фикция, бред. Теперь напрягись и убеди себя в обратном. Все могут, и ты сможешь. Без прошлого нет будущего, только надо из этого прошлого шагнуть вперед, а не упиваться собственной трагедией.
        - А ты смогла забыть Андрея? - Надюша испытующе уставилась на замявшуюся подругу.
        - Во-первых, я не привожу в пример себя, а даю советы, - не растерялась Вика. - А во-вторых, как я могу его забыть, если еще не отомстила. Я не злопамятная: растопчу и успокоюсь. Все. Утро вечера мудренее. Пошли спать, а то завтра, когда с помятыми физиономиями на работу заявимся, народ решит, что мы вместе квасили.
        Наверное, Вика все говорила правильно, только советы прошли по касательной.
        Рана была слишком свежа, чтобы так легко следовать чужой логике.

        Весь день Надя ждала, что Валера все же перезвонит. Разумеется, он вздохнул с облегчением, лишь только за ней закрылась дверь, но вдруг? Вдруг он понял, что без нее никак? Вдруг осознал, что это и была любовь? Пусть неправильная, неотлаженная, как несмазанный механизм, неуправляемая, как необъезженная лошадь, но любовь! К которой надо было привыкнуть, притереться, понять ее. Зачастую мы способны оценить лишь потерю. Но Валера не звонил.
        - Нет, - твердо решила Надюша. - Я звонить не буду. Он должен сам.
        Через час она уже убедила себя, что Валера сам позвонить не может, потому что мужчине трудно сделать первый шаг. Через два - что он точно так же измаялся. Через два с половиной Надюша уже звонила Валере, выйдя в коридор.
        - Надя? - в его голосе было столько удивления и досады, что сразу стало ясно: не маялся он. И спал этой ночью, вероятно, тоже крепким и здоровым сном.
        - Как дела? - спросила она, чтобы хоть что-нибудь спросить. Если бросить трубку, он тут же догадается, что ей не все равно, что она переживает.
        - Послушай, - раздражение, сквозившее в Валерином тоне, ледяными струями окатывало слух и впивалось в сердце, - не надо мне звонить, пожалуйста. Я не умею дружить с женщинами, с которыми спал. Мы расстались. Так что лучше друг друга забыть. Не надо пытаться реанимировать то, чего у нас не было. Прощай, Надя! Совсем прощай, ты поняла? Не звони больше.

«Совсем прощай…» Надя поняла, что сейчас заплачет.
        - Что, обсчитали? - сочувственно спросила ее телефонистка Оля, притормозившая рядом. - Бывает, не переживай. Сегодня тебя, завтра - ты. Что ни делается, все к лучшему.
        Утешив Надежду столь незатейливым образом, Оля побежала по своим делам.
        Как просто. Действительно, все к лучшему. Надо просто перешагнуть эту стену, за которой счастье, или перепрыгнуть. Или вскарабкаться, а потом упасть, но уже по другую сторону неприятностей.
        Философия и теория - одно, а практика - все же другое. На практике ни перешагнуть, ни перелезть не получалось.

        - Мам, я сегодня приеду. - Надя постаралась говорить беззаботно, словно между делом, но от ее нервозности даже трубка нагрелась.
        - Вот радость-то, - съехидничала мама. - С чего бы это? И почему ты мне звонишь? Надеешься на встречу с оркестром и хлебом-солью?
        Конечно, Татьяна Павловна не обрадовалась. С чего радоваться, когда на закате второй молодости у тебя вдруг налаживается личная жизнь, а у дочери наоборот - все рушится. И она, не желая прозябать на руинах, приплетается в родное гнездо с чемоданами и намерением обосноваться третьей в их теплом тандеме. А третий, как известно, лишний. Надя это все понимала, но идти ей было некуда.
        - Я просто предупредить, на всякий случай.
        - На какой случай? - снисходительно поинтересовалась мама.
        - На тот случай, если вы собираетесь скакать по квартире вечером в неглиже. Или имеете в виду еще какие-нибудь развлекательные прожекты. Так вот не забудьте меня в свои планы вписать, чтобы мой приход не стал для вас неожиданным сюрпризом, - почтительно пояснила дочь и нажала «отбой». Везде лишняя, никому не нужная, кроме кредитора. Фортуна не только повернулась задом, но и вела себя как обнаглевший скунс.

        После смены Надя осталась доделать перевод. Работа была срочная, заплатить должны были побольше, чем обычно, поэтому она старалась. Если в этот раз все получится, то и в будущем можно будет рассчитывать на не менее симпатичные заказы. В агентстве ей сказали, что иногда появляется шанс перейти из разряда внештатных переводчиков в штатные. Надюша еще не решила, нужно ли ей это, но перспектива обнадеживала. Это была видимость еще одного выхода из лабиринта, в который ее загнала собственная неосмотрительность. Всю жизнь проработать на гостиничной стойке в любом случае не получится, поэтому запасной аэродром не помешает.
        - Вы работящая девушка, Надежда, - раздался над ухом бесстрастный голос Рельке, и Надя напряглась. В принципе использовать компьютер в личных целях никто не запрещал, но и не разрешал. Скандала очень не хотелось.
        - А что это? - изумился босс, вчитавшись в текст на экране монитора.
        - Я подрабатываю переводами, - как само собой разумеющееся выдала Надежда.
        Главное - вести себя уверенно, но не наглеть.
        - Хочу заработать на второе образование, - заглянув в очки Рельке, радостно поделилась подробностями Надя. За очками недоумевали маленькие блеклые глазки, в самих очках отражалась симпатичная и в меру доброжелательная девица.
        - Второе? - еще больше удивился Рельке.
        - Ну да. Юридическое или экономическое. В будущем мне это пригодится, - мечтательно поведала Надежда, на всякий случай не отводя открытого и честного взгляда от парализованного ее откровенностью шефа. - Чтобы сделать карьеру в нашем отеле.
        Последнее она добавила для страховки. Одно дело - работать для себя, а другое - на пользу великой гостиничной сети, во имя общего блага, так сказать.
        - Я хочу вас есть. - Рельке перешел на русский язык, приведя Надюшу в состояние ступора.

«Переборщила, - испугалась она. - Надо было хотя бы покраснеть, а не делать из него такого откровенного дурака».
        Затравленно улыбнувшись и подобострастно хихикнув, в любом случае одобряя все задумки любимого начальства, Надя затихла.
        - Есть вас хочу? - перестроил фразу Рельке и обиженно поджал губы.

«Вот полиглот придурошный, - расстроилась Надежда. - И переспросить нельзя».
        Все в гостинице знали, что Рельке чрезвычайно гордится знанием местного языка, поэтому дико раздражается, если его поправляют или недоуменно переспрашивают. Кроме всего прочего, милейший австриец, стремившийся ассимилироваться и подружиться с коренным населением, был невероятно злопамятным. Поэтому народ дальновидно кивал и понимающе улыбался, когда Рельке, отклонившись от стандартного
«Как дела?», выдавал немыслимые конструкции из серии «К порядку», что означало
«Все в порядке», и «Но, пошла», когда он пропускал даму вперед. Сначала сотрудники шарахались, потом привыкли.
        - Да уж, - неопределенно протянула Надежда и поощрительно растянула губы в виноватой улыбке. При этом весьма некстати вспомнился Киса Воробьянинов.
        Пауза затянулась. Одно дело - ответить улыбкой на банальное «Как жизнь?», и совсем другое - отмалчиваться на вопрос, повторенный дважды.
        Если он употреблял глагол «есть» как немецкое ist, то есть в значении быть, иметься, то… Что? Он хочет ее быть? Иметь?
        Тут Надя залилась краской и кхекнула, смущенно отвернувшись.

«Это вряд ли. Тогда что? Баран австрийский! Что тебе надо?»
        - Я приглашаю вас на ужин. - Рельке перешел на немецкий и тоже покраснел.
        Вероятно, выражение лица приглашенной было таким, что бедный «партайгеноссе» усомнился в том, что и немецкая интерпретация пожелания понята правильно. А Надя, до которой дошел смысл, чуть не упала со стула.
        - На ужин? - тупо переспросила она.
        - На ужин, - обрадовался Рельке и немедленно пояснил: - Вы хорошая сотрудница, я хочу вас поощрить. Кроме того, мне будет приятно провести вечер с девушкой, которая говорит по-немецки.
        - Большое спасибо, - выдохнула Надя, совершенно не понимая, радоваться или пугаться. Почему она? Почему вообще Рельке? Австрийца в отеле уже давно держали за средний пол, которому бесполезно строить глазки и который запросто может напакостить, блюдя интересы компании. Может быть, он хочет сделать из нее стукачку? Вполне вероятно.
        - Спасибо «да» или спасибо «нет»? - Рельке выжидательно наклонил голову, буравя Надюшу взглядом.
        Так крокодил может спрашивать у тонущего перед его носом неудачника: тебя сразу съесть или сначала утонешь?
        Разве у нее был выбор? Если не стучать, то легко вылетишь с работы, а стучать не позволяла совесть. Выход был один: соглашаться и на ужин, и на «стук», а потом разводить руками и говорить, что пока докладывать не о чем.
        - Конечно «да». - Надя сосредоточенно кивнула. - Но мне нужно закончить работу. Если вы не против.
        Оставалась последняя надежда, что он уже оголодал настолько, что не согласится ждать.
        - Разумеется, я подожду. - Рельке опять мотнул башкой, как дрессированный конь. - Сколько вам требуется времени?
        - Час, - соврала Надя. Работы там было еще минут на двадцать от силы. Но нужно было еще посоветоваться с Красовской. Пусть она станет сообщницей, так будет легче.
        Начальник утопал куда-то в недра отеля, а Надя схватилась за телефон.
        - Ты опять с работы? - возмутилась Вика. - Если боишься идти ночевать домой, приезжай ко мне. Но лучше пересиль себя и дай мамаше понять, что она в квартире прописана не одна. Так что пусть соблюдают вооруженный нейтралитет.
        - Да не в этом дело! - зашептала Надюша, воровато оглядываясь. - Тут такое дело. Меня Рельке на ужин приглашает.
        - Хто? - ахнула Красовская и восторженно добавила: - Обалдеть! Наш мальчик спекся! Подумать только, завтра все упадут!
        - Вика! - взвыла Надежда. - Не вздумай никому сказать! Я ж только тебе, как лучшей подруге, по секрету! Я думаю, он хочет, чтобы я тут шпионила. Как только все узнают, что я с ним шушукаюсь, от меня начнут шарахаться. И все, прощай мои заработки!
        - Нет, я не понимаю, ты дура или прикидываешься? Иванцова, встряхни мозги. Ты что, ущербная какая или контуженая? Почему мужчина не может тебя пригласить на ужин просто так?
        - Какой мужчина? При чем здесь…
        - О, хорошо, что «партайгеноссе» тебя не слышит. А то бы оскорбился насмерть и выжил тебя, бестолочь, из отеля. «Какой мужчина?» Рельке, сообщаю тебе на всякий случай, мужского полу. Мужского! А стучать ему ты на фиг не сдалась, он и без тебя все знает. Нет, ну как жизнь людей скрючивает! Надо же, как тебя выключило, что даже приглашение пожрать воспринимается как вербовка.
        - Ты что, думаешь, что он меня… что я ему… - Язык у Надюши начал заплетаться.
        - Да-да, он тебя, если ты ему. Надька, ну ты валенок!
        - Ужас какой! - искренне испугалась Надюша.
        - Нет, тебя лечить надо. Шикарный мужик, при деньгах, мозгах, работе, по которой он тебя, кстати, может повысить, солидный, серьезный, по бабам не бегает! В конце концов, он же тебя не замуж зовет, а покормить!
        - Слушай, а у них же там эмансипация. - Надя подумала о деньгах, и голос ее дрогнул. - Вдруг он имеет в виду, что я должна сама за себя платить?
        - Так возьми и спроси его. Какие проблемы? Знаешь анекдот? Пришел лев в лес и говорит всем, мол, я тут главный. Волку завтра прийти ко мне, я его съем. Волк пришел, лев его стрескал. Велел прийти лисе. Лиса пришла, ее он тоже съел. Следующим сказал прийти зайцу. А заяц спрашивает: «А можно не приходить?» -
«Можно!» - отвечает лев. Вывод - надо задавать вопросы. Есть вопрос - задай его, получи ответ и живи спокойно. Излишняя интеллигентность вредит здоровью и душевному благополучию.
        - Он же из Австрии, - уныло напомнила Надя, уже не зная, к чему придраться. Начальство для нее пола не имело и пугало неожиданными планами на сближение. Чем дальше от начальства, тем спокойнее.
        - Если бы он был из Африки, я бы поволновалась, позови он тебя с мамой знакомиться, - резонно парировала Вика. - Ну, мало ли, может, у них там обычай - гостей на рагу пускать. Но он из Австрии! Надь, из цивилизованной сытой Европы. В которую тебя, кстати, еще пока никто не зовет! И не разевай рот особо.
        - Да как-то не очень мне… - пролепетала Надя. - На чужом языке разговаривать, не пошутить, не поболтать нормально. Буду как деревянная. Да и он остроумием не блещет. Как треска перемороженная.
        - Не зли меня. Ты с ним только по работе общалась. Вот пойди и разберись в неформальной обстановке.
        - Но я стучать не буду. Я уже решила! - на всякий случай подстраховалась Надя.
        - Клиника, - констатировала Красовская. - Что ты со своей жизнью делаешь - уму непостижимо! Иди, Мата Хари! Будешь двойным агентом, а я, если что, прикрою. Удачи тебе, и не забудь нормально накраситься. Естественность идет только загорелым девушкам, а ты зеленая, как жертва Бухенвальда. Так что подретушируй портрет.

        Сохранить ужин с Рельке в тайне не удалось. Начальство совершенно не собиралось скрывать Надю от окружающих, буквально под руку доведя ее до своего автомобиля. С одной стороны, это вселяло надежду, что встреча не конспиративная и ничего противного ее высокой нравственности он не предложит. С другой стороны, завтра только глухой не будет знать о том, что Иванцова уехала с работы вместе с шефом. Можно даже предположить, какими чудовищными слухами обрастет этот факт. Особенно учитывая то, что Надя тащила с собой баул с вещами, забранными от Валеры. Места в шкафу не было, поэтому весь день сумка пролежала у нее под ногами, а теперь надо было везти ее к маме.
        Округлив глазенки при виде Надиного багажа и испугавшись, что сотрудница неправильно его поняла и собралась на новое место жительства, босс подхватил торбу и вопросительно затормозил у открытого багажника в ожидании комментариев.

«Небось думает, что я имущество из гостиницы вывожу», - ужаснулась Надюша и поспешно объяснила:
        - Это личные вещи. Я сегодня переезжаю к маме.
        Для Рельке понимание ситуации это никак не облегчило, но сумку он загрузил.

        Ресторан шеф выбрал довольно скромный, поэтому Надюшины переживания по поводу отсутствия вечернего платья оказались напрасны. Спрашивать про оплату она так и не решилась, а потому весь вечер чувствовала себя чрезвычайно скованно, словно нерадивая студентка на госэкзамене.
        Рельке как-то незаметно перешел на «ты», не требуя от нее ни питья на брудершафт, ни дальнейшего братания с поцелуями. Надя, боясь опростоволоситься, тщательно следила, что и какими приборами он ест. Она категорически отказалась от морепродуктов, а потом жалела, так как никаких подвохов в виде устриц или несъедобной живности там не оказалось. Пить тоже было страшно, но пригубить вино, к слову сказать, невероятно кислое и терпкое, пришлось.
        - Тебе не нравится здешний алкоголь? - удивился Рельке и демонстративно отхлебнул минералку.
        - Нравится, - соврала Надя. - Господин Рельке, а почему вы не пьете?
        - Во-первых, мне бы хотелось, чтобы ты называла меня Ивальд. Это мое имя. Если я приглашаю тебя на ужин, то это автоматически означает, что мы можем избегать в общении формальностей. Во-вторых, я за рулем. Но вино уже заказано, поэтому его надо выпить.

«Вот зануда-то, - затосковала Надя. - Может, он споить меня хочет. Да я от целой бутылки тут и «Цыганочку» спляшу, и стриптиз покажу, а завтра проснусь простой российской безработной».
        Поскольку Надежда вежливо отмалчивалась, говорил Рельке. Почему-то процесс поглощения пищи на его разговорчивости ничуть не отразился, и все у него получалось красиво, как в кино, - говорить хорошо поставленным голосом и при этом не давиться и не ронять ужин изо рта. «Партайгеноссе», торжественно поблескивая очками, рассказывал про перспективы развития компании и свои перспективы в частности. Никаких комплиментов подчиненной он не отвешивал, руки не распускал, к сотрудничеству не склонял. Зато по ходу беседы вдруг выяснилось, что сам Рельке начинал с простого носильщика и шел к своей должности почти десять лет.
        - У тебя большое будущее, если ты будешь много учиться и много работать, - назидательно сообщил он и победоносно улыбнулся.

«А интересный мужик!» - неожиданно подумала Надя и подобралась. Не хватало еще романа на рабочем месте. Обычно такие романы заканчиваются вместе с карьерой и зарплатой. Нельзя класть все яйца в одно гнездо и допускать, чтобы личное зависело от общественного, иначе потеряешь все сразу. Хотя Наде особо терять было нечего. Но и уверенности, что за ней ухаживают, у нее тоже не было. Конечно, ужин подразумевал что-то такое, но что? Может, заскучавшему боссу было не перед кем повыпендриваться и похвалить себя, прихвастнуть. А тут такая благодарная аудитория, подкупленная его начальственным положением и собственной зависимостью.
        Досконально проверив счет и дождавшись сдачи в полтора рубля, Рельке потребовал завернуть все недоеденное с собой, зацепил отчаянно красневшую от его крохоборства Надю под локоток и вальяжно поплыл на выход.
        Высоченный, широкоплечий европеец с мелочными замашками старого скряги и манерами особы царских кровей… Надя недоумевала, как относиться к этакому коктейлю, и нервничала в ожидании кульминации. Ведь для чего-то же он ее пригласил!
        Рельке был галантен до судорог. Он открывал перед нею все двери, пропускал вперед и поддерживал под руку, как будто она была немощной герцогиней девяноста лет от роду на придворной церемонии. Посадив Надю в машину, он рысью понесся на свое место, словно боялся утомить пассажирку лишними мгновениями ожидания.

«Дурдом!» - заерзала Надежда, отследив метнувшуюся вокруг драндулета тень шефа.
        Вместо поцелуя руки он галантно вручил ей пакеты с едой.
        - Спасибо за приятный вечер, - откланялся Рельке, оставив недоумевающую Надю у подъезда с мешком в руках и баулом под ногами.
        Надя тревожно улыбнулась, опасаясь, что с нее потребуют компенсации в любом виде, но шеф отбыл почивать неотблагодаренным.

        - Я тут поесть из ресторана привезла, - подлизнулась Надя к маме, открывшей дверь.
        - Умница, - немедленно подлизнулся в ответ Анатолий Викторович.
        Два нормальных человека, мыслящих логично и трезво, готовили плацдарм для сосуществования в условиях малогабаритной квартиры. Конечно, оба предпочли бы обойтись без столь напряженного соседства, но жизнь диктовала свои условия. С соседом спорить можно, с жизнью - нет. То есть теоретически, разумеется, можно, но на практике КПД будет равен нулю.
        Татьяна Павловна была женщиной независимой в мнениях и суждениях, далекой от логики приспособленчества и резкой на язык. Поэтому она оттопырила нижнюю губу, понимающе кивнула и протянула:
        - Объедки принесла из своей гостиницы? Ну-ну. А мы как раз уже поужинали. Так что приятного тебе, доченька, аппетита. И на будущее учти - я чужое не доедаю, у меня свое в холодильнике стоит.
        - Таня, - предостерегающе дернул ее за рукав дипломатичный Анатолий Викторович.
        - Что Таня? - передразнила его мама. - Не доходи в своей дипломатии до идиотизма. Кстати, только позавчера ты лепетала что-то про будущего мужа. И куда делся сей ценный экземпляр, призванный обеспечить мою спокойную старость? Когда уже я смогу спокойно пожить для себя, а не нянчиться с великовозрастной дочкой?
        - Когда квартиру разменяем, - процедила Надя. - Я как раз подыскиваю варианты.
        - Ты свихнулась? - хмыкнула Татьяна Павловна и беспомощно оглянулась на притихшего рыцаря. - На что можно менять этот скворечник? На две собачьи будки в пригороде? Что ты еще придумала?
        Ничего такого Надя не планировала, но начала придумывать на ходу. Просто из принципа, чтобы не отмалчиваться, ибо молчание, как известно, знак согласия.
        - Каждая ячейка общества должна жить отдельно, - просветила она присутствующих, выуживая из мешка недоеденные продукты. - В нашей ситуации я наблюдаю три ячейки…
        - Две, - деликатно поправил Анатолий Викторович. - Мы с Таней…
        - А никто вас и не делит, - утешила его Надежда, проигнорировав мамины круглые глаза и красные пятна, ползающие по щекам Анатолия Викторовича, нервничавшего в преддверии скандала. - Есть одинокая я, ваш дуэт и третье звено в цепочке - моя будущая гражданская бабушка. Или кем мне там будет приходиться ваша мама?
        Надя ясным наивным взглядом уставилась на Анатолия Викторовича.
        - Моя мама? А при чем здесь моя мама? Мою маму трогать нельзя! - в ужасе замотал головой великовозрастный сын. - Это ж пороховая бочка.
        - Моя мама тоже не букет ромашек. - Надя торжественно выгрузила недопитую бутылку вина и аккуратно сложила пакет. - Но нужно смотреть правде в глаза. Жить здесь втроем нам будет не особо комфортно, и долго в мире и согласии мы не протянем. Если интеллигентно объяснять, то здесь вам мешаю я, там - бабуля. Если по-простому, то здесь вы мне мешаете, а там - бабуле. В любом случае диссонанс. Надо сложить квадратные метры и поделить их по справедливости.
        - Но это невозможно! - прошептал деморализованный ее логикой Анатолий Викторович.
        - Еще как возможно, - утешила его Надя. - Это коммуналку тут устраивать невозможно, а разъехаться очень даже легко. Молодая семья должна жить отдельно от родственников, иначе это не семья, а колхоз или табор.
        - Я что-то мысль не ловлю, - атомным ледоколом вклинилась в диалог Татьяна Павловна. - Откуда молодая семья, ежели ты тут с вещами, а мужик твой неизвестно где?
        - Молодая семья - это вы, мамуля! - Надя поболтала бутылкой. - Пить со мной будете?
        - Будем! - обрадовался Анатолий Викторович. Ему, как и каждому мужчине, казалось, что большинство проблем решается именно так.
        - Не будем, - тряхнула прической мама. - Только пьянок на нашей коммунальной кухне не хватало. Все. Тема питья и разъезда закрыта. Временно. Вплоть до особого распоряжения.

        На следующее утро Надя заметила, что здоровается с ней гораздо большее количество служащих отеля, а охранник впервые благодушно и демонстративно махнул рукой на предъявленный пропуск.

        Рельке был уже в кабинете, свежий, как огурец, и злой, как бультерьер, у которого из-под носа утянули кость. Сквозь стекло Надя видела, как он отчитывает швейцара. Тот стоял понурившись и покорно кивал головой в такт воплям.
        - Что случилось-то? - заинтересовалась Надя. После вчерашнего она вообще не понимала, как вести себя с шефом, и очень обрадовалась, что можно проскользнуть на рабочее место незамеченной. Или после того, как ее покормили, нужно все же проявлять к начальству больше теплоты? И что это вообще вчера было: гуманитарная помощь, подкуп или начало нового этапа в ее жизни?
        - Не знаю, - фыркнула Ляля Милославская, строившая глазки шкафоподобному красавцу и не желавшая отвлекаться на чужие проблемы. - То ли Мишка дверью кого-то прищемил, то ли сам там застрял.
        - Она ж на фотоэлементах! - удивилась Надя. - Как ею прищемить-то?
        - Да не знаю я, чего пристала! - рявкнула Милославская и тут же осеклась: - Ой, Надюшка, ты? А я думала, Ленка липнет. Привет!
        - Привет, - протянула Надя, подивившись столь резкой смене тона. - А что сегодня вообще случилось? Чего на меня все пялятся, как будто я на бегемоте въехала или у меня третий глаз проклюнулся?
        - Типа того, - хихикнула Ляля. - Да ладно тебе прибедняться, все уже знают.
        - Откуда? - свирепо поинтересовалась Надежда, уже представляя, как она сейчас будет орать на Красовскую.
        - А почему ты не спрашиваешь, «что знают»? - откровенно веселилась Милославская. - На самом деле - не обижайся. Ты молодец, правильной дорогой идешь.
        - Я. Никуда. Не иду, - прошипела Надя. - Какого черта? Кто тебе сказал?
        - По радио объявляли, - отмахнулась Ляля и с сожалением посмотрела, как объект ее симпатии ушел, взяв под руку щуплого мужичонку с явными замашками гея. - И ничего в этом такого нет, чтобы так уж переживать. Нормальный мужчинка, не хуже других, в чем-то даже лучше. Пойдешь в гору, сделаешь карьеру, только не зазнавайся особо. У нас этого не любят.
        - У меня с ним ничего нет! - в отчаянии выкрикнула Надя. Это было ужасно. Такое унижение, такая дикость. Самое смешное, что она сама подумала бы так про любую девицу в ее положении.
        - Да ладно, - махнула рукой Милославская. - Я же не спрашиваю тебя, как он в постели. Каждый устраивается, как может.
        - Я сейчас вернусь, - сумрачно буркнула Надя.
        - Тошнит? - Милославская подняла красивые брови и уставилась на нее с осторожным осуждением.
        - Не то слово! - кивнула Надя и рванула убивать Красовскую.
        - Это не я! - первое, что крикнула Вика, увидев несущуюся на нее по коридору Надежду. - Я тебе клянусь! Мне это рассказывали на завтраке все кому не лень, ожидая подробностей. Но я была баба-кремень, поэтому ничего не сказала. Хотя, если честно, мне и рассказывать-то было нечего, я ж ничего не знаю. Пришлось довольствоваться чужими версиями. Кстати, чтобы ты не очень расстраивалась и удивлялась, тут народ из-за недостатка информации уже такого понагородил, что, по-моему, лучше им сказать правду.
        - Какую правду? - взвыла Надя. - Ничего не было! Ни-че-го!
        - Ну, не расстраивайся, - погладила ее по плечу Красовская. - Все еще будет.
        - Ты что, издеваешься? - Надя даже подпрыгнула от возмущения. - То есть, по-твоему, меня может расстроить только это?
        - Не знаю, что тебя может расстроить, - рассердилась Вика. - С жиру бесишься. Что тебе не так? Объясни мне, что? Спать он с тобой хочет - плохо! Не переспал - тоже не угодил! Ты уж разберись в себе, матушка. Что в результате было? Ну, хоть что-нибудь?
        - Да. Он меня покормил, а объедки и опивки собрал в пакет и вручил на прощание. Ни интима, ни поцелуев, ни даже намеков или обещаний продолжения банкета не случилось. Еще что-нибудь рассказать?
        - Надька, да тут все серьезно. - Вика задумалась. - Даже серьезнее, чем я думала. Это тебе не цветочки и подарки в обмен на пару ночей, это долговременная программа инвестиций.
        - Я не пустырь в промзоне, чтобы в меня инвестировать! - Надежда уперла руки в бока и пошла в наступление на веселящуюся подругу: - И не желаю, чтобы мою личную жизнь обсуждали все, начиная с телефонисток и заканчивая охранником на входе. Хмырь, который вечно сумки потрошит, со мной сегодня разве что не раскланялся! Меня с этим Борманом уже практически расписали, а он вообще, может, сотрудницу из жалости подкормить решил! Да у меня комплексы после такого свидания! Мужик, тоже мне!
        - Стриги купоны, пользуйся привилегиями, пока не отобрали. - Красовская ржала уже в голос. - Он тебя, как гуся, к Рождеству откармливает!
        - Нет, ну, правда, глупо себя чувствую, - горько вздохнула Надя.
        - А ты расслабься и посмотри, что он будет делать, - предложила Красовская.
        - Я бы расслабилась, если бы на меня все не пялились. Такое ощущение, что я брожу по гостинице голая и с пером в одном месте.
        - Отвлекись, Надь. Кстати, у меня к тебе есть дело. Пошли-ка в одно место. Нет, не в то, где у тебя воображаемое перо, а туда, где нас кофейком угостят.
        - Мне работать надо, - заупиралась Надя.
        - Ой, все, забудь. Ты у нас теперь лицо привилегированное, слова никто не скажет.
        - Ага. И заработать теперь не дадут. Да и вообще - говорить не о чем. Я ж русским языком тебе объясняю: не спала я с ним.
        - Не надо проецировать свой негатив на перспективу. - Красовская важно вздернула подбородок и тут же прыснула. - Вот если бы он тебя отвез к себе и осуществил твои самые несбыточные мечты, то это ерунда. А вот то, что наш «партайгеноссе» снабдил тебя продуктами и отправил баиньки к маме - это уже серьезная заявка.
        - На что?
        - Откуда я знаю. Это ты у него спрашивай. Но от мероприятия веет безысходной семейной стабильностью. Или он маньяк.

        Местом, куда Красовская приволокла сопротивляющуюся, впрочем, без особого энтузиазма, Надежду, было кабинетом начальника службы безопасности.
        - Мы к Потапову Сергею Сергеевичу. - Вика кивнула головой секретарю, та понимающе моргнула.
        - Девочки! - Начальник службы безопасности вскочил и радушно расставил руки, словно вратарь, собирающийся словить сразу два мяча. - Ну, рассказывайте.
        Надя, впервые видевшая вблизи столь высокое и загадочное начальство, про которое ходили таинственные слухи, оробела.
        - Во-первых, мы по тебе соскучились. - Красовская плюхнулась на стол и выставила гладкую коленку.
        - Обе? - заинтересовался Потапов.
        - Обе две, - подтвердила Вика и подпихнула Надежду вперед. - Сейчас наша девушка расскажет тебе леденящую кровь историю.
        - Я весь внимание. - Сергей Сергеевич приземлился в кресло и пробуравил Надюшу взглядом.
        Ощутив себя жуком на булавке, Надя оторопела, после чего пнула Красовскую и проблеяла:
        - Мне, пожалуй, пора. А вообще-то, моя личная жизнь и отношения с Ивальдом никого не касаются.
        - О как! - развеселилась Вика. - Он уже, оказывается, Ивальд. Широко шагаешь, дорогуша. А говорила, что на брудершафт не пили!
        - Пили - не пили, - пробурчал Потапов. - Не об этом речь. Что вы мне мозг ненужными подробностями нагружаете, девушки?
        - Здесь одна девушка - это я! - выпятила бюст Красовская и заржала.
        - Да я помню, - сыто заулыбался Потапов, и Надя немедленно почувствовала себя лишней.
        - Но сначала о делах наших скорбных, - оборвал ее попытку продвинуться к выходу Сергей Сергеевич. - У сотрудников отеля не должно быть проблем, связанных с криминалом.
        - Рассказывай про свой долг! - скомандовала Вика.
        - Настучала! - ахнула Надя.
        - Еще нет, - невозмутимо парировала Красовская. - Но если ты сейчас этого не сделаешь сама, то настучу.
        - Нет у меня проблем, - уперлась Надежда.
        - Иванцова! - рыкнула Вика.
        - Нету!
        - Ума у тебя нету, и это твоя проблема! - грохнула по столу кулаком Красовская. - Ну-ка быстро вываливай!
        Надя поджала губы. Потапов сложил руки в замок и благожелательно заулыбался:
        - То, что кажется вам невозможным, вполне возможно при определенных возможностях.
        - Тебе бы книжки писать, начальник! - хохотнула Вика.
        - Книжками на жизнь не заработаешь, - философски протянул Потапов.
        - Ну, ты-то точно не заработаешь. - Вика покосилась на пышущую яростью подругу. - Иванцова, перестань кипятиться, сейчас пар из ушей попрет. Давай уже, колись, не тяни время. Пока не расскажешь, все равно не выпустим.
        - Да, действительно. - Сергей Сергеевич подвинул к себе бумагу, ручку и призывно уставился на Надежду. - Ну-с, кратко, внятно и с сохранением хронологии событий.

«Двадцать пять лет, если по сто долларов откладывать, плюс девятьсот каждый месяц…
        - промелькнуло в мозгу Надежды, и была эта мысль такой удручающе тупиковой, такой безнадежной, что она вдруг поняла, что если бежать по этому тоннелю прямо, не пытаясь свернуть, то в конце не обязательно будет свет. Там может быть или яма, или глухая стена, или вообще - новый тоннель. И она рассказала. Все. Начиная с детства и заканчивая звонком Немицкого.
        - Ясненько. - Потапов задумчиво посопел и окинул Надю цепким взглядом. - Это мошенничество чистой воды. Игрушки закончились. Папаша в свидетельство о рождении вписан?
        - Нет, у меня там прочерк, - прошелестела Надежда, с удивлением отметив, что ей все еще стыдно за этот «прочерк». Комплексы, вбитые в сознание в детстве, насмерть въедаются в душу, как угольная пыль в кожу шахтера.
        - Тогда бегом звони маме и спрашивай данные.
        - Я и так знаю, Иван Иванович его зовут. Он сам сказал. - Надежде было тягостно это разбирательство, напоминавшее о предательстве и унижении.
        - Какая прелесть, - восхитился Потапов. - А фамилия?
        - Не знаю я фамилию, - раздраженно отвернулась Надя. - А имя он мне сам назвал. Я, кстати, Ивановна.
        - Ну, вот что, Ивановна, не надо так по-глупому тратить мое время, - рыкнул Сергей Сергеевич. - Тебе тут не детский сад и не институт благородных девиц. Быстро взяла телефон, отзвонилась мамаше и все мне записала по буквам.
        Красовская одобрительно кивала, стараясь не встречаться с Надюшей взглядом.
        - Скажи, что для анкеты нужно, - шепнула она, когда Надя набрала номер.
        - Мам, срочно скажи, как звали моего отца, - скороговоркой выпалила Надюша, холодея от предчувствия, что неминуемо придется оправдываться. - Имя, фамилию, год рождения, место жительства.
        - К корням потянуло или надеешься, что он помер, завещав тебе виллу во Флориде и миллион в швейцарском банке? - холодно поинтересовалась Татьяна Павловна.
        - На работе проверка. Ну, мам, пожалуйста. Я могу место потерять, - умоляюще прошептала Надюша. - У меня такого шанса никогда больше не будет. Меня повысить собираются, зарплата будет нормальная, я квартиру сниму, уеду от вас, мешать не буду.
        - У тебя по документам нет никакого отца. Пусть подавятся копией свидетельства о рождении и не лезут с глупостями.
        - Мама, тут все очень серьезно, - обозлилась Надя. - Без участия отцов дети на свет не появляются. Может, они хотят убедиться, что у меня хорошая наследственность.
        - Тогда у тебя ноль шансов, - обрадовалась мама, оседлав любимого конька. - Папаша твой алкаш и ханурик, так что наследственность у тебя, милая моя, оставляет желать лучшего. Поэтому я с тобой так и мучаюсь!
        - Мама, я в курсе собственной ущербности. Ничего нового ты мне не сказала. А теперь ты уже можешь озвучить его данные? Без этой анкеты мне ни повышение, ни зарплата не светят.
        То ли маму вдохновила перспектива спокойного проживания вдвоем с Анатолием Викторовичем, то ли впечатлили перспективы карьерного роста доселе практически безнадежной дочурки, но данные она продиктовала. Заодно и выяснилось, почему Татьяна Павловна всячески пыталась увильнуть от этой процедуры: кроме имени, фамилии и отчества, она больше ничего не знала. Даже год рождения ей был известен приблизительно. Такая неосмотрительность не теряла значимости за давностью лет и характеризовала маму не с лучшей стороны.
        - А особые приметы? - безнадежно спросила Надя, чтобы получить хоть какую-то еще зацепку.
        - Шрам от аппендицита. Это что, у вас в анкете пункты такие? С ума сойти, до чего капиталисты докатились. А мне анализы сдать не нужно?
        - Не нужно. - Надежда вежливо успокоила возбужденную вынужденным признанием родительницу и повесила трубку.
        - Иван Иванович Горобец, предположительно 1956 года рождения. Не густо, - подытожил Потапов. - Не Иванов, конечно, но, к сожалению, и не Шнобельбобельский. Будем вычислять. Иди, красотка, работай. Если позвонит кредитор, бегом ко мне. И на всякий случай вот тебе моя визитка.
        - Спасибо вам, - неискренне заулыбалась Надя, радуясь, что хотя бы эта бессмысленная экзекуция закончена. Вряд ли папашу найдут, а если найдут, то какой с него спрос? Расписку подписала она. Сама дура, сама и выплывай.
        - Да не за что. - Сергей Сергеевич, в отличие от нее, улыбнулся искренне. - Штука баксов за труды, если все выгорит. Это не мне - люди будут работать. Штука - не тридцать, правда? По рукам?
        - По рукам, - бессмысленно моргнула Надежда и вдруг обрадовалась. По неизвестной причине то, что услуга оказалась платной, вдруг вселило в нее веру в благополучный исход. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, а этот сыр был очень даже дорогим.
        - Надь, ну ты не злишься? - Вика виновато семенила сзади и пыталась заглянуть в лицо подруге.
        - Знаешь, Красовская, ты, конечно, все сделала правильно, но я злюсь! - огрызнулась Надя. - Это моя жизнь. И даже если тебе кажется, что ее надо подретушировать, постирать или, наоборот, выкинуть, ты не лезь. Потому что мое - это мое, оно неприкасаемо, его нельзя лапать чужими руками. Пусть косое, кривое, дурацкое, но мое! Запомни это раз и навсегда.
        - Свинья неблагодарная, - облегченно вздохнула Вика и ткнула Надежду в спину. - Я к тебе со всей душой, а ты вместо «спасибо» хамишь доброй тете.
        - Если добрая тетя еще раз вот так мне в душу влезет, пусть даже с добрыми намерениями, я ей отомщу. - Голос Нади был на удивление тверд.
        - Добрыми намерениями вымощена дорога в ад. А как ты отомстишь? Просто интересно, чтобы подготовиться и занять круговую оборону.
        - А что, ангел ты мой хранитель, ты еще планируешь что-нибудь учудить? - Надя резко затормозила, схватив подругу за рукав. - Я вот тогда позвоню твоему супругу и буду вас мирить. Потому что я лично считаю: вы замечательная пара и лучше воссоединиться, чем прозябать в одиночестве. Особенно тебе. По физиологическим причинам.
        - Я тебя убью тогда, - абсолютно серьезно сообщила Красовская.
        - Зато побудешь в моей шкуре. А то больно активная стала.
        - Ну, ладно, не ворчи, - просюсюкала Вика. - Давай целоваться.
        Бегущий мимо официант скользнул по ним ополоумевшим взглядом и чуть не снес пожарный ящик, торчавший из стены.
        - Чеши по своим делам, вьюноша, - снисходительно махнула дланью Красовская. - Нам свидетели не нужны.
        Тот послушно побежал, пару раз оглянувшись. Вероятно, надеялся подсмотреть еще что-нибудь.
        - Да я так местной звездой стану, - мрачно констатировала Надя, неприязненно глядя вслед любопытному парню.
        - А ты звезди поменьше, и никаких проблем не будет. Спасибо будешь говорить?
        - Я авансы больше не раздаю, - серьезно сказала бывшая девочка-ромашка. - Сначала надо посмотреть, что из этого получится. Если выгорит, с меня бутылка.
        - Ну, ты мне еще дров наколоть и воды принести пообещай, - развеселилась Вика. - Нет уж. Ведешь меня на мужской стриптиз.
        - Спятить можно, - ахнула Надя. Ромашка, конечно, бывшая, но еще, видимо, не до такой степени. - Ну и замашки у вас, барышня.
        - Иди работай, звезда, - хлопнула младшую подругу по спине Красовская. - А то твой
«месяц» небось уже все очочки проглядел, тебя искавши.

        Никакой особой радости при виде Нади шеф не проявил. Сдержанно кивнув через стекло
«аквариума», он углубился в бумаги.

«Ишь ты!» - Надюша с обидой отвернулась. Ей вдруг до слез стало горько и жалко себя. Весь день она, ненавидя собственную навязчивость, полдня старательно попадалась Рельке под ноги: курсировала мимо кабинета, выскакивала в общий коридор одновременно с ним, в общем, вела себя безобразно с точки зрения соблюдения женской чести и достоинства.

«Просто мне надо понять, что это такое вчера было», - оправдывалась Надежда сама перед собой. Впрочем, без особого успеха. К концу дня шеф в ее глазах оброс достоинствами, как медведь гризли - шерстью. Надя уже жалела, что не проявила к Рельке должного внимания, не сделала накануне в его сторону ни одного реверанса и не поняла сразу, какое счастье было в ее руках. Просто старуха, зажарившая золотую рыбку!
        Оказалось, что улыбается шеф обаятельно, пахнет удивительно приятной туалетной водой и лицо у него милое, интеллигентное и усталое. А какой у него голос! Мужественный, глубокий, уверенный…
        К вечеру душевное томление переполнило Надю настолько, что Рельке казался уже лучшим мужчиной на свете и все мысли текли только в его сторону.
        Пересилив себя, Надя заглянула в кабинет попрощаться, стараясь не смотреть ни на Рельке, ни на настроивших локаторы сотрудников. Пожилая администраторша отдела бронирования, Анна Филипповна, даже вытянула жилистую шею, дабы ничего не упустить.
        - Надьюша, - заулыбался шеф и озабоченно спросил: - Я прав?
        - Прав, - она улыбнулась в ответ.
        - Сегодня есть?
        - Есть сегодня?
        Надя сострила, растерявшись от смущения, но он не понял и на всякий случай перешел на немецкий:
        - Ты поужинаешь со мной? Вчера было вкусно? Твоя мама все съела?
        Решив опустить подробности про маму и отогнав подальше светлый образ Татьяны Павловны, язвительно клеймящей позором переданные ей дары, Надюша кивнула.
        В ресторане Ивальд снова подробно рассказывал про себя, ждал сдачу и требовал завернуть продукты навынос. Снова было стыдно, снова напрягало ожидание прощания, и Надя снова осталась с пакетом у подъезда. Помахав рукой, Рельке уехал.
        Назвать его Ивальдом Надюша так и не решилась, зато совместные ужины начинали становиться системой. Это не могло не радовать.

        Надежда старательно шумела в прихожей, чтобы случайно не застукать родительницу с другом. Хорошо бы, если бы они уже спали. Не придется объясняться с мамой по поводу анкеты. Хотя при Анатолии Викторовиче она может и постесняться поднимать тему, компрометирующую ее мудрость и дальновидность.
        Татьяна Павловна не спала. Она величаво приплыла на кухню и строго спросила:
        - Что ты планируешь на Новый год?
        - В смысле?
        - В прямом. Куда ты пойдешь? Какой еще может быть смысл?
        - Нормальная постановка вопроса, - усмехнулась Надя. Формулировка «куда пойдешь» подразумевала, что она должна все же куда-то пойти, а не остаться дома. - Никуда я не собиралась.
        - А ты соберись, - ласково предложила мама и пояснила мысль: - Мы хотим пригласить маму Толика.
        - Бабулю? - хихикнула Надежда. - Старую мегеру, которая кукует в одиночестве в отдельной квартире, пока мы тут топчемся друг у друга на голове. Может, лучше вы к ней?
        - Не лучше. Здесь я на своей территории, а оттуда меня могут выпереть прямо в новогодний сугроб. Хотя там такая мама, что она меня и из собственной квартиры может шугануть.
        - Ну, вы нашли друг друга, - ухмыльнулась Надя. - Только я-то чем помешаю? Буду в группе поддержки.
        - Пока что я предпочла бы тебя припрятать.
        - Как туза в рукаве или как позор семьи? - лукаво прищурилась Надя. Ей становилось все приятнее давать отпор маме.
        - Еще не решила. И вообще девице твоего возраста грех сидеть в Новый год дома. Иди погуляй, салют посмотри…
        - Ага! «На санках покатайся и в снежки поиграй». Спасибо, мама.
        - Всегда пожалуйста.
        С этими словами Татьяна Павловна удалилась почивать, обозначив окончание дискуссии.

        Отель сотрясала предпраздничная лихорадка. Сотрудники готовились к корпоративной пьянке.
        Надя волновалась вместе со всеми. Совершенно непонятно было, что надеть и идти ли вообще, так как все норовили поменяться сменой. Работать в столь знаменательный день народ не желал. Но график был утвержден еще в начале месяца, когда о дате торжества никто не знал. Надя по удивительному стечению обстоятельств работала в день корпоратива именно в первую смену, то есть вечером легко могла идти на бал. Менее везучие коллеги сулили ей золотые горы, лишь бы подменила.
        - Как думаешь, меняться? - Надюша решила перевалить ответственность на Вику.
        - Здрасьте вам! А Рельке? Ты лучше у него спроси.
        - Да не хочу я. У нас такие отношения странные. Едим, разговариваем, я огрызки забираю и иду домой. Извращение какое-то прямо.
        - Так как раз будет повод перевести ваши отношения на новую стадию. Напейся и начни вести себя неприлично. Тогда и мужику будет легче руки распускать.
        - Я не хочу, чтобы он распускал, - испугалась Надя.
        - А чего ты вообще хочешь в этой жизни? - вздохнула Красовская. - Хочешь быть правильной, чтобы никто не смог осудить, ткнуть пальцем? Хочешь отдавать чужие долги, лишь бы никто не узнал о твоей ошибке? Хочешь жить одна и делать вид, что ты выше суетливых дур, которые хотят любить, рожать и быть счастливыми? Конечно, куда им до тебя! Зачем тебе карьера, если она через постель? Зачем тебе левые деньги, если есть зарплата? Зато спишь спокойно, как медведь в берлоге, и сосешь лапу. Но не просто сосешь, а гордо и независимо! Тебе не нравится Рельке? А чего ж ты с ним ужинать таскаешься? Боишься обидеть отказом? И нашим, и вашим давать не получится - сноровки не хватит. Нет, Иванцова, я тебе скажу! Он тебе нравится. А ты все делаешь вид, что ждешь настоящей любви. Она к тебе вообще может не прийти. Ты это понимаешь? Жизнь дается один раз гарантированно, а любовь - это лотерея. Фикция сплошная! Умные люди если чего ждут, то даром времени не теряют. Потому что жизнь проходит. Умные люди берут все, что эта самая жизнь им дает, а не строят из себя разборчивую особу дворянских кровей. Будь проще сама, и
жить станет проще.
        - Резюме какое? - вздохнула Надя.
        - Спроси у своего Ромео, обязательно ли тебе идти.
        - Да я и так знаю, что необязательно. И он скажет. Только позориться.
        - Вот как ты, Иванцова, опозориться боишься! Хочешь донести свою репутацию девочки-ромашки незапятнанной до гробовой доски? Так даже не мечтай. Добрые люди по-любому ее запятнают, никаким «Тайдом» не отмоешь!
        - Вика, не ори! Я совета спрашиваю!
        - Сама не ори! Не меняйся ни с кем, иди на гулянку, там разберешься.
        Подумав, Надежда решила сделать немного иначе.
        - Господин Рельке, - заглянула она в каморку шефа. - К вам можно?
        - Пожалуйста, - церемонно указал он на стул и кивнул на дверь.
        Надя покраснела, но дверь закрыла. За стеклом «аквариума» неожиданно стало многолюдно. Кто заскочил в служебное помещение на минутку, не спешил уходить, а кто только что зашел, отвлекся от основной задачи и решил подзадержаться. Все суетились, изображали кипучую деятельность и не торопились покидать зрительный зал.
        Под любопытными взглядами Надежда стушевалась, чувствуя себя крайне неловко. Рельке доброжелательно улыбался.
        - Господин Рельке, - снова начала Надя.
        - Нас никто не слышит.
        - Что?
        - Не называй меня так. Нас никто не слышит.
        - Ивальд, - с трудом выдавила Надя. - Я хотела узнать, можно ли сотрудникам меняться сменами. Просто не все хотят идти на праздник, и они готовы поменяться с теми, кто хочет.
        - А кто не хочет? - искренне удивился Рельке и даже нахмурился. Видимо, нежелание участвовать в корпоративном веселье он расценивал как отсутствие должного патриотизма в нарушителе.
        - Ну, - замялась Надя. - Я, например.
        - Ты?! Но почему? Ведь я пойду!
        Наверное, наивный австриец считал это достаточным поводом для того, чтобы Надя понеслась на вечеринку сломя голову.
        - А ты хочешь, чтобы я пошла? - Она старательно изобразила удивление. Разговор шел в нужном направлении. Все-таки управлять мужчиной легко, нужно только определиться, где у него руль и гудок.
        - Разумеется, хочу! - растерялся шеф. - Я не намерен афишировать наши отношения, но и скрывать тоже не буду.

«Какая наивность! Он не намерен афишировать. Как это именно сейчас актуально, когда народ расплющился по стеклу и пытается читать по губам», - развеселилась Надя. Ей стало легче. Оказывается, Рельке все же считал, что у них «отношения».
        - Тогда я, конечно, пойду. Просто подумала, что нам будет неловко.
        - Неловко? Нам будет хорошо, - заверил ее шеф. - Да, я должен сказать. К сожалению, сегодня я дежурю, поэтому вечером, как обычно, не получится. Приглашаю тебя поужинать в столовую. Это удобно для тебя?
        Удобно это не было. Осторожная Надя предпочла бы не светиться рядом с Рельке во избежание сплетен, тем более что и отношения у них были несколько странные. Просто-таки дружба народов. А с другой стороны, почему бы и нет. Что стыдного в том, что она понравилась нормальному мужчине, да еще начальнику, которому до нее строил глазки не один десяток девиц? Да пусть завидуют!
        - С удовольствием, - улыбнулась Надюша.
        - У тебя не будет проблем с персоналом? - уточнил Рельке, имея в виду что-то свое, неподвластное Надиному сознанию. - Я тебя не скомпрометирую?

«Да ты меня уже давным-давно скомпрометировал, и мотаюсь я между небом и землей: ни погордиться, ни ужаснуться. Уже давно пора реабилитироваться!» - мысленно обрадовалась Надя и возмущенно затрясла головой, развеивая его опасения.

        Ужин прошел в напряженно-нервозной обстановке. Народ за ближайшими столиками хранил практически гробовое молчание, пытаясь уловить хотя бы обрывки их разговора и по интонациям угадать, о чем речь.
        Речь шла о его собаке. Где-то далеко в домике под Веной у Рельке остались родители и собака, по которой он очень скучал. Про родителей Ивальд не особо распространялся, зато про пса рассказывал с таким вдохновением, как будто это был его ребенок.

«Все-таки он милый, - окончательно решила Надя, разглядывая восторженно поблескивающие очки шефа. - Другой, не такой, как наши, но не чужой».
        Собственно, человек, с которым изо дня в день вместе ужинаешь, в какой-то момент перестает быть чужим.

        Впервые за довольно долгое время Надежде предстояло добираться до дома самостоятельно. Она уже так привыкла ездить с Рельке, что чувство неудобства было тягостным и раздражающим. Как будто на самом интересном месте оборвали любимый сериал, заменив чуть ли не мультфильмами, или нарушили сладкий сон, среди ночи выгнав на мороз под вопли «Пожар!». Привычный размеренный ход жизни был нарушен. Душевный дискомфорт испортил Надежде настроение, и она вышла на улицу, расплескивая раздражение.
        У входа горестным изваянием маячил Андрей Красовский.
        - Кого ждешь? - бодро вступила в диалог Надюша, смутно надеясь, что именно Красовский и подкинет ее до дома. Ведь она-то с Андреем не ссорилась.
        - Тебя, - буркнул тот неприязненно.
        - Меня? А зачем? Нет, то есть здорово…
        - Иванцова! Исчезни! - с горестными нотами в голосе рявкнул Красовский.
        - Хам! - обиделась Надюша.
        - Уйди, а! Надь, не до тебя!
        - Мириться пришел, - мстительно констатировала Надежда. - А чего без цветов?
        - Чтобы я, как идиот, тут с веником маячил? Да ни за что! Я кольцо купил.
        - Покажи. - Наде хотелось поговорить. Глядишь - слово за слово, наладится контакт, а там и домой довезет. Ноги после смены гудели и категорически не несли в метро.
        - Слушай, Иванцова, может, тебе его еще померить дать? - съехидничал Красовский.
        - Дай.
        - Сейчас как дам - улетишь. Не маячь, иди, куда шла.
        - Обидеться, что ли, на тебя, - задумчиво протянула Надя.
        - Обидься! - искренне обрадовался Красовский. - Обидься и проваливай.
        - И тебе всего хорошего, - вздохнула Надюша.
        Вика сегодня ушла раньше, но Красовский не заслужил того, чтобы ему об этом сообщать. Обойдется.
        Что ни делается - все к лучшему. Если все время повторять этот постулат, то жизнь будет выглядеть гораздо позитивнее, чем она есть на самом деле. Прогулявшись до метро, Надя заодно купила новые сапожки. Ходить в старых было уже физически невозможно. Каблук на них регулярно отклеивался, а Надежда с такой же регулярностью приклеивала его на место. В какой-то момент слой клея стал уже таким, что хозяйка при ходьбе довольно ощутимо прихрамывала, и дальнейшая процедура реанимации обувки не имела смысла.
        Это приобретение подняло настроение и лишило Надю необходимости тащить на вечеринку сменную обувь.

        Вдень корпоратива в раздевалках образовалась очередь в душ, а розеток для фена категорически не хватало. Шустрые горничные вообще ходили сушиться в свободные номера. Даже в салоне был ажиотаж. Но предусмотрительная Надя была к этому готова. Прическу она сделала еще утром, прихватив с собой лишь пенку на всякий случай. Очаровательный брючный костюмчик был взят напрокат накануне. Все складывалось наилучшим образом. Надежда чувствовала себя не просто человеком, а весьма привлекательной женщиной. До последнего момента она надеялась, что поедет с Рельке, но напрашиваться постеснялась. Шеф суетился вместе со всеми, внимания на старательно мельтешившую рядом Надюшу не обращал, поэтому недолго думая она забралась в общий автобус.

        Для вечеринки был арендован огромный особняк, по которому с бокалами и тарелками бродили знакомые, полузнакомые и вовсе незнакомые лица. Красовская налипла на плечо замдиректора и всячески демонстрировала свое право собственности, игнорируя окружающих. Надя заскучала, ощущая себя неловко среди веселящихся коллег. Найти Рельке в этой толпе было просто невозможно, а ходить одной как-то даже стыдно. Она застеснялась, прибилась к одному из столов и начала тихо напиваться от расстройства и разочарования.
        Когда Рельке ее нашел, девушка была уже прилично навеселе, но в сознании. Даже на ее немецком это не отразилось.
        - Где ты был? - Она обиженно треснула его кулачками по лацканам пиджака. - Я стою тут как… как… елка!
        - Такая елка не должна стоять тут, она должна украшать более достойное место, - подумав, совершенно серьезно сообщил тоже по-немецки шеф. - Хочешь потанцевать?
        - Нет!
        - А поесть?
        - Нет! И пить тоже не хочу! Я уже напилась и наелась! - Надя похлопала себя по животу и чуть не икнула.
        - Что мне сделать? Ты сердишься? Это наша первая ссора? - Казалось, что Рельке пребывает в восторге от того, что они наконец-то поссорились.
        Надюша тоже была бы не прочь разнообразить их общение человеческими эмоциями, пусть даже легким скандалом. И любопытные взгляды персонала ее сейчас ничуть не смущали.
        - Сержусь. - Ей очень хотелось взять Рельке, например, за уши, но они были слишком высоко, поэтому Надя потянула за галстук.
        - Ты много выпила? - догадался наконец-то заморский принц.
        - Много не много, но больше не буду. Мне уже хватит. - Надя важно и презрительно покосилась на стол с бутылками, словно алкоголик, начинающий с понедельника новую жизнь. - И вообще мне здесь надоело.
        - А по-моему, тут достаточно весело, - пожал плечами Рельке.
        - Тебе весело - ты и веселись, - надулась Надюша и попыталась кокетливо оттопырить губку. Вероятно, получилось нечто ужасающее, поскольку губу было видно обоими глазами. Скосив для контроля взгляд к носу, Надя подумала и закатала губу обратно. Такое кокетство больше походило на попытку испугать до полусмерти.
        - Я не люблю многолюдные мероприятия, - сокрушенно хлопнул себя руками по ляжкам кавалер. - Но я подумал, что ты много работаешь, поэтому захочешь расслабиться. Но если не хочешь, давай уедем.
        - Давай, - немедленно согласилась Надя. Она с одинаковым восторгом поехала бы сейчас и домой спать, и к Ивальду для начала нового витка их отношений.
        - Домой? - уточнил шеф, устраиваясь за рулем.
        - Домой, - кивнула Надюша, откинувшись на сиденье, потом повернулась и, в упор глядя на Рельке, добавила: - К тебе.
        Спокойно кивнув, он завел мотор.

«Надо понимать, не возражает, - насмешливо констатировала Надежда. - И то хорошо».

        Около трех часов ночи, когда Ивальд, сверкая голым задом, аккуратно развешивал сброшенные впопыхах свои и Надины вещи, затрезвонил мобильник.
        - Моцарт, - продемонстрировал эрудицию Рельке. Надя блаженно щурилась, надеясь, что аппарат разрядится и лишит ее необходимости шевелиться.
        - Что здесь написано? - Он строго посмотрел на экранчик и протянул ей телефон.
        - Мама, - пробормотала Надежда, прочитав надпись «Равняйсь, смирно». Так незатейливо именовались звонки, поступавшие из дома.
        - Наденька, деточка! - заорал Анатолий Викторович. - Ты жива?
        Рельке мрачно засопел, услышав явно мужской голос, а Надя хмыкнула:
        - Ивальд, я жива?
        - Ты? Нет! - Он попытался изобразить то ли Бэтмена, то ли летучую мышь, но, вспомнив, что из одежды на нем только очки, застеснялся и ринулся в шкаф.
        - Кто там? - ужаснулся Анатолий Викторович. На заднем плане что-то напористо и сердито шептала мама. Вероятно, давала инструкции по ведению переговоров. - С кем ты?
        - Я с мужчиной.
        - С мужчиной? - пугливым эхом повторил Анатолий Викторович.
        - А что вас удивляет? Хуже было бы, если бы я ночевала с теткой. Вот это был бы номер. А так - ничего экзотического. Привыкайте. Дети - это такая ответственность, ого-го. Ну, ваша мама небось уже пугала страшными рассказами про неуправляемых отпрысков. Со своей стороны бессонные ночи и кучу проблем я гарантирую.
        - Кто он? - строго спросил Анатолий Викторович, проигнорировав ее остроты.
        - Хороший человек. Вам недостаточно, что я жива? Еще спросите, чем мы тут занимались!
        - Да знаю я чем! Безобразие! Надо было нас с мамой предупредить! Ты же сказала, что будешь жить с нами, а сама пропала. Я уже собирался морги обзванивать.
        - Размечтались, - пробормотала Надюша, испытывая легкие угрызения совести. Похоже, этот чужой мужик искренне испугался и на полном серьезе переживал за непутевую дочку любимой женщины.
        - Что маме передать? - спросил Анатолий Викторович под свистящий шепот на заднем плане, переходящий в возмущенный вой.
        - Привет ей передайте. Не угодишь на вас. Пришла - плохо, не пришла - опять геморрой.
        - Спокойной ночи, - обиделся Анатолий Викторович.
        - Угу. До свидания.
        В комнату вернулся Ивальд с двумя коктейлями, украшенными зонтиками. Надя прыснула и повалилась на подушки. Мощный торс директора службы размещения обтягивала веселенькая пижама с улыбающимися сердечками. Жизнь удалась.

        На следующий день позвонила совершенно забытая в вихре последних событий Фингалова. Теперь она все переосмыслила и желала удалиться от мирской суеты.
        - В монастырь, что ли? - недоуменно переспросила Надя.
        - Не совсем. Я хочу слиться с природой и очиститься.
        - Зимой на природе очиститься? - удивилась Надя. - В проруби, что ли, искупаться? Анька, не говори загадками. У меня скоро заезд большой, времени мало. Давай по существу.
        - А хочешь со мной? - оживилась Фингалова. - Там ты будешь независима от условностей и защищена от грязи зловонного мегаполиса.
        - Фингалова, ты что курила? Сено из декабрьских подснежников? Чего несешь-то? Или ты нашла веселого фермера, который тебе напел про прелести деревенской жизни и записал в свои крепостные?
        - Нет, я познакомилась с удивительной женщиной. Знаешь, это судьба. Она подошла ко мне на улице, взяла за руку и сразу сказала, что видит все мои горести. Представляешь, сестра Елизавета видит карму человека и может ее осветлить.
        - Осветлить? - обморочным голосом повторила Надя и тревожно заозиралась. - А когда ты на природу отбываешь?
        - Хочешь со мной? Я так и знала! - Голос Фингаловой залучился неподдельной радостью. - Сестра Елизавета сказала, что за каждого нового просветленного мы будем получать дополнительный цветок счастья на небесах.
        - Мечтаю просто. Без меня в свою прорубь ехать не смей. Сможешь сегодня вечером напоследок оскверниться и подъехать к гостинице? Я работу сменила. Пиши адрес.
        - Ты надо мной не насмехаешься? - подозрительно уточнила Фингалова, но адрес записала. - Тут все серьезно, ты не думай. А жить мы будем в Безмятежной долине. Это рай на земле. Туда можно попасть только единожды, обратного хода нет.
        - Ух ты! - неопределенно восхитилась Надя и строго напомнила: - Только обязательно ко мне сегодня приезжай.
        Надо было срочно что-то придумать.
        Красовская ничего дельного не предложила, посоветовав вызвать психиатрическую перевозку, примотать Фингалову к носилкам и держать в больнице, пока они с
«сестрой Елизаветой» окончательно не забудут друг про друга. Любимый мужчина тоже не пришел в восторг и участвовать в операции по спасению неизвестной сумасшедшей девицы отказался.
        - Секты - это очень опасно, - изрек он, строго сверкнув очками. - Ты будешь думать, что выручаешь знакомую, а на самом деле сама увязнешь в их сетях. Это серьезные финансовые аферы, поэтому и специалисты у них серьезные. Секта - это не группа психически нездоровых людей, это организация, которой руководят здравомыслящие мошенники.
        - А что мне делать? - расстроилась Надя. Судьба чокнутой Фингаловой никого, кроме нее, не волновала.
        - Ничего. - Ивальд начал сердиться. - Почему ты должна что-то делать для нее? Я хочу после работы поехать домой, посмотреть хорошее кино и повторить то, что было вчера. И так я хочу жить каждый день. Я не люблю скользкие истории и чужие проблемы.
        Он был прав. Но загадочная русская душа не желала прозябать в болоте спокойствия и стабильности. Ее тянуло на подвиги, к амбразуре. В конце концов, как потом жить, зная, что не протянул руку утопающему, побоявшись промочить ноги?
        - Пошли в кондитерский, стырим тортик? - позвонила Наде Вика. - Марио мне сегодня строил глазки и обещал угостить по-тихому. Можешь на пятнадцать минут убежать?
        А кто бы Надежде теперь возразил, задумай она уйти не на пятнадцать минут, а вообще попрощавшись до завтра? Никто.
        И она побрела в кондитерский отдел в надежде, что Вика даст хоть какую-нибудь дельную мысль.
        Марио, увидев их, начал заливаться соловьем, заматывая визитерш в звучную итальянскую речь, словно в шелковый кокон. Марио Ниоли владел русским в совершенстве, но девушек соблазнял исключительно на языке Петрарки. Русскому его научила бабушка, вывезенная в солнечную Италию еще до войны. Она же внушила внуку, что итальянские мужчины - самые-самые и именно итальянский является языком любви. Марио искренне считал себя самым-самым, поверив бабушке, и переубедить его не могли ни плюгавый рост, ни довольно сомнительное отражение в зеркале, демонстрировавшее обширные залысины, косматые брови и нос, как у пеликана.
        - Эх, Марик, вот слушала бы и слушала тебя, - вздохнула Красовская, отлепив от талии клешню лучшего кондитера города, а то и всего континента. - А что ты все за меня да за меня хватаешься? Вон я тебе девушку молодую-красивую привела.
        - Если я схвачусь за эту девушку, то перестану себя уважать. - Марио раздул ноздри и изобразил нечто героически-высокомерное.
        - О как, Иванцова. Докатилась! Тебе пора обижаться. Или хочешь сначала тортик дожевать?
        - Я в хорошем смысле. - Кондитер улыбнулся, как нильский крокодил после неплохого обеда, и пояснил для непонятливой Красовской: - Это женщина Ивальда. Разве я могу позволить себе вольности в отношении столь важной персоны?
        Надежду накрыло волной гордости за собственное высокое положение в обществе и гостиничной иерархии.
        - Ага. - Вика облизнула ложку и прицелилась в лоб запутавшемуся в комплиментах итальянцу. - А я тогда кто, ежели ты регулярно инспектируешь остатки моей талии? Я не чужая женщина?
        - Ты девушка, - подольстился Марио. - Свободная и независимая. Я сам слышал, как ты вчера говорила это по телефону.
        - Подслушивал! - расхохоталась Вика.
        - Фи, синьорита, как можно! Я шел мимо, а ты кричала.
        - Так я не тебе это кричала, а бывшему мужу!
        - Виктория, если муж бывший, то все правильно: ты - свободна, и я могу…
        - Ничего ты не можешь, - перебила его Красовская. - Это чудовищнейший пример тупой мужской логики. Если я свободна, то это не значит, что я лавка, на которой могут сидеть все, кому хватит места. Найди себе синьориту помоложе.
        - Где? Мне нужна интеллигентная, милая, как моя бабушка.
        - Марик, сейчас я доем свою пайку и придушу тебя. Намек на то, что я похожа на бабушку, вряд ли может считаться лестным.
        - Стоп. - Надя даже отпихнула торт, уставившись на итальянца как на неожиданно найденный под ногами толстый кошелек. - Марио, ты рыцарь?
        - Я? Момент! - Через мгновение он уже стоял перед подругами, размахивая длинной лопаткой и отгораживаясь, словно щитом, огромной алюминиевой крышкой.
        - Для полноты картины не хватает кастрюли на голове вместо шлема и коня между ног, - съехидничала Красовская.
        - Отвяжись от него, - махнула рукой Надя. - Марио, у меня беда. Без тебя я даже не знаю, что бы и делала. Ты готов на подвиг?
        Синьор Ниоли всегда был готов к подвигу, что и подтвердил, шандарахнув крышкой по металлической полке.
        В Марио Ниоли были в меру намешаны романтизм, героизм и легкая придурковатость. Судя по отзывам коллег и анекдотам, гулявшим по отелю, он был не в меру экспрессивен, импульсивен и наивен. Русских женщин горячий итальянец любил и одновременно боялся. Объяснялся сей феномен весьма просто: женщины обманывали доверчивого мачо, вытягивая деньги и безжалостно бросая, как тщательно объеденную сливовую косточку. К ловким рукам его первой русской невесты прилипла роскошная шуба, второй - юркая «Ауди», третья едва не стала хозяйкой в его новой двухуровневой квартире. Марио притих и пытался душить в зародыше свой бурный темперамент, подыскивая проверенную и бескорыстную подругу. Только такой индивидуум мог удержаться рядом с Фингаловой хотя бы непродолжительное время. Но и пары недель кипучей страсти хватило бы, чтобы выдернуть Аньку из лап «сестры Елизаветы».
        Внимательно выслушав Надино повествование, периодически прерываемое скептическим хмыканьем Красовской, Марио с радостью согласился. Таких приключений в его яркой биографии еще не было. Вырвать беззащитную девушку из лап сектантов! Ради этого стоило приехать в далекую и дикую Россию.
        - Ты сам смотри не клюнь на ее сказки. А то будешь остаток жизни печь блины в какой-нибудь землянке на краю света в экологически чистой местности, если тебя раньше в таежных болотах не утопят, - предостерегла ехидная Красовская.
        Поделиться идеей с Рельке не получилось. Ивальд поджал губы и твердо повторил, что не желает вникать в столь дикую историю. И Надины склонности к авантюрам тоже не одобряет.

«Зануда, - расстроилась Надя, выйдя из кабинета. - И этот мужчина так потряс меня ночью! Просто раздвоение личности».
        Ее скорбные мысли прервал быстрый поцелуй в пустом коридоре. Ивальд пронесся мимо, как торпеда, бросив через плечо, что «про сумасшедшую слушать все равно не желает».

        Рельке напоминал Надежде молочно-шоколадную ириску, в которой неровными полосами переплетались темный шоколад и светлые сливки. С виду довольно непрезентабельно и не совсем понятно, а на вкус - лучше не бывает. Вчера в квартире с ней был совершенно другой человек. Она забыла и про языковой барьер, и про разницу в менталитете, и про служебную иерархию. Собственно, как-то растворилась в небытии даже прописная истина, что нельзя спать с начальством, иначе вместе с его любовью пройдет и зарплата, и работа. Вчера она была счастлива. И сегодня утром тоже. Ивальд был влюблен, бесшабашен и непредусмотрителен. Они долго целовались в подземном гараже, не выходя из машины.
        - Давай уедем домой, - шепнула Надя по-русски.
        - Давай, - ответил он, после чего водрузил на нос очки, выключил музыку, аккуратно положил панель в бардачок и вышел.
        Когда Надя вылезла следом, никакого Ивальда не было и в помине. Рядом с авто стоял импозантный и бесстрастный «партайгеноссе» Рельке. Одарив Надюшу резиновой улыбкой, он журавлем пошагал на рабочее место, даже не оглянувшись.

        - Ну, я весь день жду, что ты расскажешь про вчерашнее. - Красовская сидела на скамейке у распахнутого шкафчика и задумчиво разглядывала ноги. Выражение лица у нее при этом было брезгливо-удрученное. Вероятно, длина и объемы оставляли желать лучшего.
        - Да нечего рассказывать, - смутилась Надя. Рассказывать было «чего», но почему-то не хотелось. Наверное, для нее отношения с Ивальдом значили все же больше, чем хотелось думать. После разрыва с Валерой Надежда сильно сомневалась в существовании такого чувства, как любовь. Уж больно быстро эта любовь выветрилась из памяти. Наверное, если бы не появился Рельке, все протекало бы тяжело и депрессивно. Но случилось то, что случилось. И жизнь казалась светлой, невзирая на некоторые сложности и долг, повисший, как камень на шее у бедной Муму.
        - Опять нечего? Я тебе точно говорю, он импотент, - безапелляционно заявила Вика.
        - Сама ты, - обиделась Надюша.
        - Я сама никак не могу быть носителем этого дефекта, потому что у меня потенция к другому месту приклеена, - заржала Красовская. - А покраснела-то! А обиделась-то! Ой, не могу! Значит - все в ажуре. Хоть порадоваться за тебя можно?
        - Можно, - помимо воли погордилась Надя и шепотом сообщила: - Он обалденный.
        - Надо же, - вздохнула Вика. - А по очкам в жизни не догадаешься.
        - Кстати, я тут на днях Красовского встретила, - вспомнила Надюша.
        - Где?
        - Так я ж говорю - тут. У входа. Тебя дожидался.
        - И ты не сказала, паразитка!
        - Я забыла, - призналась Надя. - Он мне нахамил. Да, еще сказал, что купил тебе кольцо. Или не тебе?
        Надежда задумалась. Про то, что кольцо куплено именно Вике, речи вроде бы не было.
        - Викуль, не сердись. Я знаю, что для тебя это важно, но у меня вообще из мозга все выпало из-за Ивальда.
        - Да не важно мне это уже, - великодушно выдохнула Вика.
        - Не важно? - не поверила Надя. А как было верить, если Красовская, красная, как перезрелый помидор, и злая, как бык, у которого на носу обосновалась огромная божья коровка, неслась вместе с Надей следить за Андреем и исходила желчью по поводу его новой подружки.
        - Важен был факт, чтобы он приполз и повинился. Ну, приполз.
        - И? - Надюша замерла в ожидании потрясающих подробностей.
        - Откуда приполз, туда и был послан.
        - А когда ты его простишь?
        - Никогда. Мне главное, чтобы он понял, как круто ошибся. Девочка хитрая оказалась, только и Андрюха не дурак. Она сначала наверх пролезть попыталась, в замы. А на кой черт ему такой зам, если у нее мозг весь в патлы пророс. Тогда начала наседать, чтобы он со мной развелся. Хотелось ей стабильности и уверенности в завтрашнем дне. А Красовский накувыркался и остыл. Он домой когда прибывает с работы, ему не стриптиз и не тайский массаж нужен, а кусок мяса и спать. Эта выдра книжек неправильных начиталась и начала его окучивать, как молодого. Жизнь ему решила разнообразить: театры, клубы, выставки, горные лыжи, катание на лошадях. Ха! У Красовского чуть крыша от такого винегрета не съехала. И поделом ему: строил из себя молодого - соответствуй. Она ему в дочки годится. Да еще ревновать ее начал. Видать, был повод. Короче, не вынесла душа поэта… Устал, захотел вернуть обратно мой целлюлит и кроткий нрав. Привычка - она горы сворачивает. Только я ему кукиш показала. Не ожидал. Так, знаешь ли, осерчал. Ножками топал, слюнями брызгал. Фирму, конечно, я с ним делить не буду, там без шансов. А квартирку
себе заберу, мы уже с адвокатом все обсчитали. Ему остается дача и машина. Да и квартира у него есть, я недавно выяснила.
        - И что, ты ему весь этот расклад так и вывалила? - расстроенно спросила Надюша. Вот как он выглядит - крах семейной жизни. Как будто многовековая крепость, казавшаяся незыблемой и надежной, как скала, вдруг с грохотом рушится в одночасье, вспучившись напоследок облаком грязной пыли. И нет более ни любви, ни счастья, ни прошлого, ни будущего.
        - Вот еще. Я в его глазах должна остаться жертвой, обманутой в лучших чувствах, чтобы всю оставшуюся жизнь он страдал и расплачивался за свою роковую ошибку. И не бодался со мной при разделе имущества по справедливости. Нет, не надо на меня так глазенки округлять. Я прекрасно понимаю, что долго Красовский страдать не будет, найдется какая-нибудь добрая душа, пригреет моего гулящего мужа и его денежки. Я сказала, что не могу простить, что в душе у меня пустота, в сердце пепелище и мост между нами разрушен навсегда. Обратной дороги нет. Я однолюб, но предательства простить не могу. И не хочу. В общем, сказала, что подала на развод, материальными вопросами заниматься не могу, поэтому пусть связывается с моим адвокатом. У меня моральная травма, я в депрессии и все такое.
        - Может, простишь? - жалобно спросила Надежда, проглотив сомнительный пассаж про однолюба. Столь ценное качество сложно заподозрить в женщине, трижды выходившей замуж. - Вы же с ним всю жизнь вместе прожили, Димку вырастили.
        - Жизнь прожита, Димка выращен. Других совместных дел у нас с ним больше нет, - отрезала Вика.
        - А как же ты одна? Ты ведь не сможешь! Ну, признайся, что погорячилась. Хочешь, я вас попробую помирить? Как бы ты против, а я уговариваю. Не хочу тебя обидеть, но в таком возрасте разбрасываться мужиками, да еще богатыми, вполне симпатичными и привычными со всех сторон, как разношенные домашние туфли, глупо.
        - Глупо думать, Иванцова, что я такая варежка. - Вика самодовольно собрала подбородок в три складки и насмешливо посмотрела на подругу: - Просто я нашла получше.
        - Получше?!
        - Получше. А что тебя удивляет? У меня, хоть ты и считаешь свою подругу старой калошей, случилась любовь. Я, Надюха, может, еще новую жизнь начну и замуж выйду.
«Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь». Чего стоишь, как примороженная? Порадуйся за меня.
        - Как-то не верится, - пробормотала Надя и испуганно прикрыла рот ладошкой.
        - Спасибо, дорогая, - расхохоталась Красовская. - Ценю твою честность.
        - Я не в этом смысле, - зарделась Надежда. Хотя брякнула она чистую правду и именно в этом самом обидном смысле.
        - Да не важно. Я ничего рассказывать не буду, сглазить боюсь. Знаешь, Надь, что такое счастье? Это когда ты смотришь человеку в глаза и понимаешь, что ты для него все. И он для тебя все. Когда можно просто молчать, чувствуя его рядом. Когда время останавливается, а вы живете. Только ты и он… Ладно. Бесполезно рассказывать. Придет время, все сама поймешь. Давай беги, тебя ждут твой обалденный мужик и твоя обалдевшая подруженция.

        Марио уже топтался у выхода. Выражение лица синьора Ниоли было таким, что сомнений не оставалось: Фингалова особого впечатления не произвела. Удивляться было особо нечему. Свой любимый шарф Анька повязала на манер монашеского платка, закрыв лоб и щеки. Из-под дутого пальто до самой земли свисала неопрятная старушечья вязаная юбка тоскливо-неожиданного цвета. Похоже, Фингалова вошла в образ и удалилась от мирской суеты настолько, что абсолютно выпадала из окружающего пейзажа. Она выглядела как таракан на бисквите. Когда Надя подошла к подруге и поманила итальянца рукой, его брови съехались в домик, символизируя отчаяние. Наверное, Марио надеялся, что это ошибка.
        - А как, ты думал, выглядят девицы, заманенные в секту? - прошипела Надежда ему в ухо. - Если ее накрасить и переодеть, будет как конфетка. А если раздеть, то просто упадешь. И вообще - ты обещал.
        Судя по тоске во взоре, Ниоли сейчас с удовольствием забрал бы свои слова обратно.
        - Аньк, - сразу перешла к делу Надежда, - ты мне друг?
        - Друг, - убежденно кивнула Фингалова и преданно заглянула Наде в глаза.
        - Спасай. Мне итальянца поручили, надо ему город показать, развлечь, а я никак не могу. Мне так плохо, что я сейчас упаду просто. Можешь взять его на вечер?
        - А как же наше дело? - голосом заядлой подпольщицы зашептала Анька.
        - Дело завтра. Сегодня - никак. Плохо мне, понимаешь?
        - Ладно, - вздохнула подпольщица и неприязненно покосилась на Марио. - Куда его?
        - Куда попросит! - Надя была уверена, что итальянец, прокатившись вдоль городских достопримечательностей, повезет Фингалову ужинать. Домой. Потому что с такой потрясающей воображение спутницей ни в одно приличное место его не пустят.
        С чувством выполненного долга Надя отправилась обратно в гостиницу искать Ивальда.

        В очередной раз Надежда с изумлением наблюдала за перевоплощением австрийца. Начальник службы размещения, отгородившись от любимого отеля дверцей личного авто, снова стал мужчиной, рядом с которым Надя плавилась, как лед на газовой конфорке: стремительно и безвозвратно, превращаясь в облако пара и улетая к звездам.
        - Мне нравится с тобой целоваться, - констатировал Ивальд, с трудом отлепившись от Надюши и бестолково ища ключи. - Только иногда я плохо себя контролирую. Тебя это не смущает?
        - Меня смущает, когда ты себя контролируешь, - честно призналась Надя. - Я пугаюсь.
        - На работе следует думать только о работе, иначе это повредит и делу, и репутации. Мы будем отвлекаться и станем объектом сплетен. Я слишком дорожу нашей связью, чтобы позволить окружающим обсуждать нас.
        Слово «связь» Надежде не очень понравилось. Но в общем и целом Ивальд был прав. Тем не менее успокоиться она никак не могла. Хотелось экспрессии и африканских страстей при свидетелях. Хотя бы разок.
        - Ты боишься, что руководство узнает и у тебя будут неприятности? - обидчиво пробурчала Надежда.
        - Нет, не боюсь, - удивился Ивальд. - У меня не то положение, чтобы бояться. Тем более что руководство в курсе. Близкие отношения между служащими не приветствуются, но и не запрещены.

«А он ведь даже ни разу не сказал, что любит, - вдруг подумала Надя. - Связь, отношения… А где любовь?»
        - Ты передумала нянчиться со своей сектанткой? - Рельке уже пришел в себя и готов был к ровному диалогу. По крайней мере до их приезда домой.
        - Я ее передала Марио.
        - Зачем? Что он с ней будет делать? - занервничал Ивальд. - Это лучший кондитер. Ты не представляешь, чего нам стоило уговорить его приехать в Россию!
        - Ничего с твоим Марио не случится. Он просто поухаживает за девушкой и напомнит ей, что можно быть счастливой не только на краю света в компании полоумных сектантов.
        Через пару кварталов, основательно обдумав услышанное, Рельке строго сообщил:
        - Я не одобряю.
        - Ну и что? - вспыхнула Надя.
        - Я бы предпочел, чтобы все решения мы принимали вместе!
        - Но ты сам не захотел меня слушать!
        - Я не захотел, потому что это глупость. И мне бы очень хотелось, чтобы ты не совершала опрометчивых поступков. Со мной надо советоваться.
        - В следующий раз обязательно, - мрачно согласилась Надежда и отвернулась.

«Просто челюсти сводит, какой правильный. Невыносимо нудный! Не мужик, а свод инструкций…»
        Ее гневные размышления были прерваны Ивальдом. Надо было отдать ему должное: несмотря на все занудство, мириться он умел. И никакие слова ему для этого не понадобились.

        Надя сидела, обложившись документами, и раздраженно хмурилась. Завтра опять будут проблемы - несколько туристов-индивидуалов оставались без номеров. А бронирования им уже подтвердили. Девочки сказали, что это обычное явление во время сезона, коим являлся Новый год, но легче от этого не становилось. Нужно было обзвонить ближайшие отели такого же уровня, чтобы найти места там. Иначе будет скандал.
        - Иванцова, зайди, - буркнул в трубке Сергей Сергеевич.
        - А по телефону никак? - вздохнула Надя. - У меня цейтнот.
        - С головой все в порядке? - равнодушно уточнил Потапов. - Это тебе или мне надо?
        - Бегу. - Надежду даже заколотило. Неужели ее проблема как-то решилась? Этого не могло быть! Хотя могло, если все решилось не в ее пользу.
        - У меня для тебя две новости: плохая и хорошая. С какой начать? - этим вопросом ее встретил Потапов, одновременно попросив секретаря принести валерьянку.
        После этой просьбы у Нади начали подгибаться ноги и взмокла спина. Отвратительная слабость ползала по сосудам, заставляя трястись, как в ознобе.
        - Иванцова, садись. Слушай сюда. Прими мои соболезнования - отец твой умер.
        - Что с ним? - Ком в горле раздулся до размеров аэростата. Он давил на глаза, выжимая слезы, и тяжелым булыжником опирался на сердце.
        Жизнь крутится как волчок, поворачиваясь то одним боком, то другим. Черное сменяет белое, то сливаясь в сплошное пятно, то вновь распадаясь. Человек, которого ты любишь, в одно мгновение может стать злейшим врагом, а враг перейти в лагерь друзей. Любовь превращается в ненависть из-за одного слова или подозрения, ненависть трансформируется в благодарность из-за одного поступка, благодарность начинает тяготить с течением времени. Орнамент судьбы причудлив и бесконечен.
        Еще вчера она считала отца подлецом, предавшим и бросившим, сломавшим ее жизнь дважды, а сегодня оказалось, что он не бросил. И если бы не его смерть, то…
        - Погоди рыдать. Я тебе не для этого валерьянку заказал, - участливо наклонился к ней Потапов. - Отец твой умер почти двадцать лет назад. Так что погоди оплакивать. Вот этот хмырь тебя удочерить пытался?
        Сергей Сергеевич подпихнул Наде три глянцевые фотографии. Она отшатнулась.
        - Да, он. Я не поняла, он мне не отец?
        - Еще бы ты с первого раза понимала. Соображала бы быстро - не вляпалась бы. Вот таких разинь они на конфетку и ловили. Обычный аферист, мошенник-виртуоз, у них там целая группа была. Один шуры-муры с тетками крутил, второй нотариуса изображал, а третий кредитора. Изредка ролями менялись. Ты заявление писать будешь?
        - Не понимаю я ничего! - чуть не плакала Надя. - Вы нормально объяснить можете? Я деньги кому-нибудь должна?
        - Должна. Мне. Штуку баксов, как договаривались. Мне людям заплатить надо за работу. А больше никому.
        - Как? А Немицкий? Он мне угрожал!
        - Нет в природе никакого Немицкого. Я вот удивляюсь. Вот вы, бабы, такие все из себя умные, проницательные, а как до дела доходит - обхохочешься. Ты расписку у него свою видела?
        - Видела, - обиделась Надя. - Он мне копию из рук показывал.
        - Так копию-то забрать надо было, чтобы умным людям показать. Мне, например. Филькина грамота. Ее, кстати, изъяли при обыске.
        - При аресте? Он арестован? А как? Ой, Сергей Сергеевич! Я вам так благодарна! Что, честно? А как так получилось? Ой, а расскажите, а то я ничего не понимаю!
        Мысли перемешались винегретом, сохранив лишь общую канву - все скорее хорошо, чем плохо…
        - Ай! Ой! - передразнил Потапов. - Тьфу! Все расскажу, не хлопай глазами. Мамаша твоя познакомилась с мужичком, он же - якобы Немицкий. На самом деле Федулько Степан Матвеевич. Повстречалась, потрепалась, среди прочего поведала свою грустную историю. Погордилась, стало быть, что такая она, мол, независимая, сильная, дочку одна подняла. Только дочка дура дурой выросла. Федулько информацию принял к сведению, слил товарищам. Иван Иванович, он же Костя-Хлыщ, поймал тебя, понавешал лапши, а ты, как и обещала мамаша, - дура дурой, тут же поверила. И побежала документы подписывать. Дальше дело техники. Они сняли квартирку, повесили табличку и таких же куриц, как ты, в один день подогнали. Тебе Костя отцом представился и бумаги дал подписать. У него вообще с этой кипой бумаг хороший трюк придуман, потом что угодно наврать можно, вы ж не читаете. Еще с четверыми он крутил любовь, а потом одной рассказал страшную сказку про аварию с дорогой иномаркой, за которую теперь долг надо отдавать, попросил поручительство подписать, другой - про карточный проигрыш, третьей фирму дарил, так она целый час там, вроде
тебя, макулатуру подписывала. Много чего было. Спеклись они на другой. Хлыщ с ней гулял, дружок его фотографировал, а потом решили бабенку шантажировать, мол, пикнешь, фотографии мигом супругу на рога наденем. У той муж - крутой бизнесмен, думали, она побоится на улице остаться и кошелек раскроет. А тетя их обломала. Деньги ее, муж в кулаке, бизнес общий. Так что мужа она не боялась, пошла в милицию, все честь по чести. Твои бумажки среди прочих были, только доказать ты ничего не сможешь. Потому что маманя твоя права насчет мозгов. Ты проценты отдала - расписку взяла какую-нибудь? Можешь не отвечать. Кто б сомневался! Плакали твои денежки. Когда долги отдаешь, с кредиторов документ какой-никакой брать надо. Эх ты, Иванцова! Валерьянку-то пить будешь?
        Такое бывает только в сказках. Идет себе красна девица по лесу, а на нее Кощей пикирует. И казалось бы, нет ей никакого спасения - ан нет! Откуда ни возьмись - Иван-царевич, как рояль из кустов. Хрясь - и нет у красной девицы никаких неприятностей, зато добрый сказочник наградил ее женихом царских кровей, свекром царем и государством в придачу. У Надюши больше не было бесконечно огромного долга, превращавшего жизнь в каторгу и обесценивавшего сам смысл этой никчемной жизни, зато была денежная работа и жених-начальник. Поверить в такой крутой пируэт фортуны сразу никак не получалось. Должен был быть какой-то подвох. Или Кощея не добили, или Иван-царевич уже женат, или красна девица для равновесия должна превратиться в жабу.
        - Спасибо, не надо валерьянку. - Надя потерла виски и сосредоточилась на оставшейся проблеме: - Деньги вам можно частями отдавать?
        - Можно. Мне все можно. Потому что - куда ты от меня денешься! Даже расписку можешь не писать, - заржал Потапов. - Чего скисла? Можно уже радоваться. В следующий раз умнее будешь.
        - Не будет следующего раза, - сжала губы Надя.
        - Ох, не зарекайся. Знаю я вас, баб. Не ты первая, не ты последняя. Если что, обращайся. Всегда рад помочь.

        Надя вышла из кабинета и прислонилась лбом к холодной стене. Злости не было, радости особой тоже. Собственно, радоваться было страшно, а злиться - глупо. Не оказалось у нее никакого отца. То есть был какой-то, да давно умер. Зря только надеялась, что может быть как у всех. Кисло-то как! И мама не врала.
        В жизни все так просто и так сложно. Надя с недоумением прокручивала в памяти события последних месяцев. Как она легко поверила первому встречному. И ведь что врать-то, денег захотелось! Приползи к ней папашка грязный, пьяненький и оборванный, с радостью рассказала бы все маме, и не простила бы, и не приняла бы. И это ж надо - в такую чушь поверить! Папа-миллионер, нашедший дочь через четверть века после рождения! Вот оно, пагубное влияние «мексиканского мыла». Которое, к слову сказать, Надя и не смотрела никогда. Конечно, можно себя оправдывать тяжелым детством и разросшимися до объема парашюта комплексами, но… Права мама - дура дурой. Хотя и мамаша хороша - выболтала уголовнику всю свою подноготную. Еще кичится, что в людях разбирается. Разобралась! И жулику этому спасибо надо сказать. Не он бы, так и сидеть в какой-нибудь заштатной конторе или в школе с Фингаловой на пару. Уж в гостиницу, не будь на ней такого долга, Надя ни за что бы не сунулась. Нашла бы что-нибудь несуетливое, тихенькое, бесперспективное, но спокойное. Влачила бы жалкое существование по принципу «рожденный ползать летать не
может». И Ивальда у нее бы не было. Даже оказалось, что Надежде есть чем гордиться, а то бы жила и не знала, что сможет почти без потерь вылезти из такой ямы. Она не сломалась, выдержала и заслужила все, что дала судьба. Во всех смыслах: и хорошее заслужила именно тем, что не сдалась, и плохое - своей неуверенностью и слабостью. Зато теперь Надежда получила право считать себя сильной.
        Хотелось немедленно найти Ивальда и поцеловать. А еще лучше - утащить его домой или хотя бы в машину, где он перестанет быть господином Рельке и равнодушно блестеть очками. Теперь между ними ничего не стояло. Скелет в шкафу рассыпался в прах и был съеден молью.

        - Случилось что-то хорошее? - с любопытством спросил Ивальд, нагрянувший с проверкой на кассу. Он косился на сияющую Надежду и сопел.
        - Случилось, - еле сдерживая наконец-то нахлынувший восторг, прошептала она. Вероятно, шок прошел, и осознание освобождения и грядущего безмятежного счастья медленно, но верно накрывало бесшабашной волной.
        Ивальд терпеливо ждал, не снизойдя до наводящих вопросов.
        - У нас радость. - Наде хотелось веселиться, хулиганить и вообще - нарушать благочинное спокойствие, царившее на стойке.
        - У нас? - задумался Ивальд. - Общая?
        - Общая! - едва сдерживая смех, кивнула Надежда. Ей вдруг пришло в голову подшутить и намекнуть на беременность. Интересно, как он отреагирует. Как реагируют примерные во всех отношениях мужчины на столь неординарную новость? Зеленеют от страха? Краснеют от ярости? Или впадают в тягостные размышления?
        - Ты хочешь куда-то вместе поехать? - Ивальд так и не смог придумать логического примера общей радости. А Надя вдруг поняла, что не хочет видеть его лицо ни зеленым от страха, ни красным от ярости. Потому что после этого будет очень тяжело и сложно жить дальше. А ей не хотелось сложностей. Ей хотелось просто быть с ним рядом, с таким разным, предсказуемым и одновременно непрогнозируемым, как антициклон.
        - Да, хочу. Домой. Сию секунду. - Она вздохнула и улыбнулась. - Но я знаю, что это нецелесообразно и невозможно.
        - Ничего невозможного в этом мире нет, - философски протянул Ивальд. - Но я согласен - это нецелесообразно, поэтому поедем вечером.
        Надя фыркнула:
        - Какой неожиданный ответ!
        - Я тебя удивил? - обрадовался Ивальд, как будто давно мечтал именно удивить. А все остальное у него уже получилось.
        - Не то слово, - заверила Надежда. - Просто изумил.
        - Вот я какой, - на полном серьезе приосанился господин Рельке и, довольный собой, отбыл на рабочее место.

        Время текло сумасшедшей рекой, унося Надю, словно щепку. Ее швыряло от одного берега к другому, то с головой окуная в ледяную воду событий, то вынося на поверхность и давая отдышаться. Новый год, встреченный в обществе начальства, окончательно закрепил ее отделение от «большинства». Надежду стали побаиваться и недолюбливать, как и любую выскочку. То, что Надя себя таковой не считала, на отношении коллектива никак не сказывалось. Коллеги женского пола, естественно, считали себя более достойными внимания начальника. Кроме того, толкущаяся в непосредственной близости фигура, ночующая с руководством, не давала свободы действия и мешала левым заработкам. К весне Надежда, как-то незаметно перепрыгивая ступени карьерной лестницы, очутилась на должности директора по организации банкетов и конференций. Долг Потапову был выплачен, зарплата взлетела, перешагнув предел самых смелых мечтаний. Следствием этого стали разительные перемены во внешности, гардеробе и самооценке. Надюша даже начала мечтать о личном автомобиле. А почему бы и нет?

        Казалось бы, все замечательно, живи да радуйся, но у Нади этот фокус никак не получался. Во-первых, пугала наступившая в судьбе непривычная благодать, а во-вторых, никак не получалось разобраться в себе.
        - Вика, я, наверное, буду разбегаться с Рельке, - сказала Надя хорошо обдуманную фразу.
        В столовой было шумно и весело. У большинства тружеников настроение обычно поднимается именно в обеденный перерыв и резко падает к моменту возвращения на рабочее место. В воздухе метались густой позитив и стайки положительных эмоций.
        Красовская положила вилку и уперла в подругу скептический взгляд:
        - С чего это вдруг?
        - У меня чувство, что я его использую. Мерзкое такое ощущение, как будто я скотина последняя. А Ивальд, он наивный, как ребенок. Знаешь, такой пионер, идущий в ногу и каждое утро гордо повязывающий галстук перед зеркалом.
        - Он тебя любит?
        - Да нет, конечно, - уверенно заявила Надя. - Для него это приятная немецкая привычка. О любви мы с ним никогда не говорили.
        - Значит, тоже использует. А потом вернется в родные пенаты, женится на грудастой тирольской девице, или кто у них там, и будет планомерно продвигаться к заслуженной старости. Так что тебя мучает? Ты используешь его, он тебя, все закономерно.
        - Время уходит. Еще чуть-чуть, и мне стукнет тридцатник.
        - А мне тридцатник уже никогда не стукнет, - мечтательно закатила глаза Красовская. - Мне б твои проблемы! Сколько женских радостей еще не познано: первые седые волосы, первые морщины, первый целлюлит.
        - Вика, я серьезно! Жизнь проходит. Не просто проходит, а мимо! Я не то делаю, не так и не с тем живу!
        - Тебе с ним плохо?
        - Почему? Нормально. Просто как-то ровно все, скучно, размеренно. Как будто я старая бабка, которая пьет лекарство по часам. Все известно наперед: когда в театр, когда в ресторан, к кому в гости. Он даже подарок не может подарить так, чтобы получился сюрприз. Нет, надо потащить меня в магазин и потребовать, чтобы я выбрала сама. А то вдруг не подойдет по размеру, по фасону или вообще - он радикально ошибется и купит совсем не то, о чем я мечтала. Искры нет, огня. А без огня жизнь тухнет, одни головешки. Мне бы хоть раз, чтобы полыхнуло.
        - Да, как у меня. Жила себе спокойно, зажигала в других местах, а потом у нас с Андрюхой как полыхнуло - мама, не горюй. До сих пор еще имущество не разделили. Упирается, из принципа. Не ожидал, что меня так быстро подберут. Хотя у нас ничего такого и не было никогда. Замуж я за него вышла, потому что надо было куда-то с ребенком пристраиваться, а с Красовским надежно было. Знаешь, Надька, самое главное в мужике - стабильность. Сюрпризы, они разные бывают. Ты бы не горячилась. Любовь нужно ждать, подготовив надежный тыл. Потому что она может прийти, как ко мне, - сильно поздно.
        - Расчетливая ты, Вика, а я так не могу, - вздохнула Надя. - Может быть, моя половинка где-то рядом, а я еще искать не начала. Вот так и провороню свое счастье.
        - Может быть, а может и не быть, - философски подытожила Красовская. - Ты оливки будешь или мне отдашь?
        - Да бери, - махнула рукой Надежда и вздохнула. Дилемма, не дававшая ей спать, жить и дышать свободно, никак не решалась.

        Время сушит листья, безжалостно срывая их с деревьев, укутывает голые сучья снегами и вновь возрождает изумрудные побеги на, казалось бы, мертвых ветвях. Все проходит, все меняется, нет ничего постоянного в этом мире…
        - Надя, у меня случилось такое! - Голос Фингаловой был странным. Анька то ли плакала, то ли, наоборот, только что отсмеялась.
        - Какое? - Надя пыталась найти ошибку в отчете, поэтому звонок был абсолютно некстати. Удивительно, но или Анька всегда звонила некстати, или проблемы у нее были такими, что тратить на них время при любом раскладе было жаль, но еще ни одна фингаловская новость Надежду особо не впечатлила.
        - Марио хочет жениться!
        Совершенно непонятно, хорошо это или плохо. Не спрашивать же «на ком?»! По тону Аньки никак не догадаться, как реагировать. Если он собрался жениться на Фингаловой, то, конечно, это повод для радости. У замужней поэтессы появятся новые заботы, и она наконец-то отстанет от Нади, перевалив свой неиссякаемый энтузиазм и болтливость на супруга. Если же на ком-нибудь другом, то подружка снова будет портить ей жизнь и злить Ивальда. Рельке терпеть не мог Аньку, считая, что она невыносима и невменяема. Слыша в трубке фингаловский голос, Ивальд начинал ворчать, что настоящие друзья и вообще порядочные люди не должны посвящать окружающих во все подробности своей жизни. Особенно когда эти окружающие едят, отдыхают или пытаются как-то прожить без постоянных телефонных переговоров. Несколько раз Надежда в грубой форме пыталась отшить подругу, поминутно делившуюся своим счастьем и озвучивавшую подробнейшую хронологию развития отношений с Марио, но Фингалова была человеком необидчивым и незлопамятным. Грубость отскакивала от нее, как качественный мячик от дорогой теннисной ракетки.
        - Да ты что, - неопределенно отреагировала Надя.
        - Да!
        - Ну и?
        - Обалдеть! - выдохнула Фингалова.
        Ясность не наступила. Надежда повздыхала, выдала пару нечленораздельных междометий и замолчала. Отчет ее занимал намного больше, чем женитьба Ниоли. К слову сказать, роман итальянца с Фингаловой Надю сильно удивил. Она никак не ожидала, что Марио прибьется к Аньке насовсем, но тихо радовалась, поскольку появилась возможность перевалить ответственность за подругу на надежного мужчину. Подружка перестала появляться на горизонте лично, не забывая тем не менее терроризировать Надежду звонками.
        - Надя, ты чего молчишь? - Фингалова жаждала продолжения диалога.
        - А ты как к этому относишься? Все серьезно? - осторожно поинтересовалась Надя. Если задуматься, то оба варианта развития событий были вполне вероятны. Ниоли мог утомиться от Анькиной эпатажности и попытаться сбежать, а мог, наоборот, искренне планировать дальнейшее существование под декламацию виршей и прочие неординарные проявления фингаловской сущности.
        - Я счастлива, - выдохнула Анька. - Я на седьмом небе! Какой мужчина! Ты не представляешь!
        Благодаря подружкиному красноречию и ежедневным вестям с любовного фронта, Надя очень даже представляла. Если бы Марио знал, в каких подробностях Надя знала о его подвигах, то краснел бы при встрече и избегал общения.
        - Поздравляю, - воодушевленно выкрикнула Надюша. Ей очень хотелось закончить разговор поскорее. За Фингалову она была страшно рада, но отчет ждать никак не мог. - Когда свадьба? Слушай, давай ты мне вечерком позвонишь и все расскажешь.
        Трубку можно было отключить, а к домашнему телефону не подходить. Зато завтра, когда отчет будет сдан, вполне можно продолжить радоваться вместе с подругой.
        - Ты будешь свидетельницей, - торжественно сообщила Анна. - И еще я тебе поэму предсвадебную прочитаю. Я ее в загсе первый раз публично расскажу. Сюрприз для Марио. Ты первая, кто услышит. Мне же нужна рецензия, вдруг что подправить надо. Будешь слушать?
        - Буду. Только вечером, - окончательно убедившись, что все хорошо, отчеканила Надя. - Это так классно! В смысле - спасибо за доверие. Целую, Аньк.

        Жизнь - она полосатая, как зебра. И никогда не знаешь, в какую сторону идешь - к хвосту или голове, - пока не окажешься в конце пути.
        Вечер, обещавший быть уютным и тихим, обещаний не оправдал. Весна, нехотя и медленно вползавшая в город потоками грязных луж и кошачьими воплями по ночам, разливалась в крови ожиданием чуда.
        Ивальд вылез из машины, угодив ногой в рыхлые останки сугроба, и чертыхнулся.
        - Мы платим государству налоги, мы финансируем уборку придомовой территории, почему тогда здесь повсюду вода и экскременты? Это неправильно и…
        Договорить свою мудрую мысль он не успел. Черная тень налетела на Надю, шепеляво проорав:
        - Деньги, цацки, быстро! А то бабу прирежу!
        Рядом с Ивальдом материализовалась вторая тень, легким ударом по ребрам обмершего австрийца подтвердив, что никто не шутит. Ощутив на шее холод металла, Надя оцепенела от ужаса. Перевести требование на немецкий она была не в состоянии. Язык не слушался, а голос пропал. В одно мгновение она утратила возможность не только соображать, но и вообще произносить даже нечленораздельные звуки. Рельке сориентировался на удивление быстро. Выбрав место почище, он моментально выложил бумажник, телефон и ключи от машины. После чего поднял руки, как пленный фриц из героических старых фильмов, и отошел в сторону. Даже шапка и пальто напоминали немецкую форму, придавая Рельке еще большее сходство с представителем побежденной стороны.
        - Скажи им, что мы не пойдем в полицию! - Ивальд тревожно смотрел Наде не в глаза, а ниже. Наверное, на нож, но ей было не до тонкостей. Защитный рефлекс включил мозг, и Надежда боялась в этот момент только одного, что их сейчас обоих зарежут, чтобы не оставлять свидетелей.
        Тот, что стоял рядом с австрийцем, подобрал бумажник, подбросил на ладони ключи и лениво бросил:
        - Вали отсюда, немчура, а девка с нами прокатится.

«Подростки, - пронеслось в голове у Нади. - Либо наркоманы, либо просто идиоты. С ними бесполезно пытаться договориться. Угнать машину в центре города, да еще захватить с собой заложницу могут только полные отморозки». Ее затошнило от ужаса и безысходности. Рельке ничего не понял, а переводчица была не в форме. Немецкая речь полностью выветрилась из девичьей памяти вместе с русской. Сейчас они пихнут ее в машину и уедут. И звонок ее правильного законопослушного возлюбленного в милицию уже ничего не исправит.
        - Давай, кобыла, шевелись. Немец-то спекся, - заржал шепелявый и, убрав нож, толкнул Надю к уже открытой машине. То, что произошло дальше, было похоже на плохо снятый боевик, где главный герой старательно пародировал Джеки Чана. С визгом хряка, отправляющегося в последний путь на консервный завод, Ивальд рванул вперед, изображая руками и ногами нечто феерическое. Стиль Сумасшедшего Паука или Пьяного Жирафа. А может быть, даже попытка повторить коронные па Николая Цискаридзе. Никакой драки не получилось. Каратисту-самоучке не удалось потрясти соперников незнакомым стилем. Забыв про Надю, парни уронили Рельке на асфальт и начали воодушевленно мутузить. Тут-то и подъехала милиция, вызванная бдительной бабулькой с первого этажа.
        Медицинская помощь Ивальду не понадобилась, и около четырех часов утра их отпустили домой. Потрясенная Надя лязгала зубами и молчала. Поцарапанная шея саднила, в ушах шумело, а тошнота так и не прошла. Ивальд тоже отрешенно молчал, только в самом начале пути поинтересовавшись, «чем так странно пахнет в полицейской машине».
        Кое-как приняв душ, они повалились в кровать, но заснуть не получалось.
        - Ивальд?
        - Да, любимая.
        Надя приподнялась на локте, пытаясь разглядеть его в темноте:
        - Почему ты это сделал?
        Он молчал. Даже тишина вокруг пропиталась его удивлением.
        - Я все сделал правильно.
        - Замолчи! - выкрикнула Надежда. - Ты что, не понимаешь, о чем я? Они же могли тебя убить! Почему ты не убежал?! Мне надо знать! Ты, такой правильный, такой рациональный, такой… такой…
        - Да. Я рациональный. И этим горжусь. Не кричи, пожалуйста. К нам сейчас придут соседи. Или вызовут полицию. Я больше не хочу общаться с полицией, с меня довольно на первый раз. Я отдал портмоне, потому что там было мало денег, а кредитки мы бы сразу заблокировали. Машина застрахована, поэтому мы ничего не теряли. А если бы они уехали с телефоном, то их легко можно было бы вычислить. Я узнавал, когда покупал аппарат. Это дорогая модель.
        - Перестань! Ты же прекрасно все понял! Зачем ты полез драться, если не умеешь?! - взвизгнула Надя. У нее начиналась истерика, и остановить ее не было никакой возможности. - Ты же не умеешь драться вообще! Что ты там такое вытворял? Ты скакал, как козел, и визжал! Что это было?
        - Психологический прием, - обиженно проворчал Ивальд.
        - Они могли тебя убить. Совсем убить. И я никогда не смогла бы больше на тебя орать. И жаловаться Вике!..
        - Ты жаловалась на меня?
        - …и смеяться над тобой тоже никогда больше не смогла бы! И злиться, и пить твой коктейль! Твой отвратительный коктейль! Я сто раз говорила, что ненавижу грейпфрутовый сок! А ты его туда каждый раз льешь! Ты безответственный тупой мужик, который не умеет даже драться! Тебя что, не отдавали в детстве на борьбу? Или хотя бы не били во дворе? Они пинали тебя, как мешок с песком! Как бы я жила, если бы тебя убили? Как?
        Она задохнулась от злости и замолчала, вцепившись зубами в одеяло. Слезы смешивались с ужасом и тонули в тихом вое, рвущемся даже не из сердца, а откуда-то из желудка.
        - У меня были друзья из приличных семей. Почему меня должны были бить или отдавать на борьбу? В цивилизованном обществе этот опыт не нужен, - поучительно-оскорбленным тоном провещал Ивальд и вдруг осекся: - Ты что, плачешь?
        Он провел ладонью по Надиному лицу и притянул ее к себе.
        - Никогда. Больше. Не смей. Так делать. Мне без тебя нельзя. - Она давилась словами, вцепившись в Ивальда и вытирая нос о его пижаму. Наверное, это было объяснение в любви, но ничего красивого и романтического в нем не было. И осознание того, что она его любит, тоже было наполнено ужасом. Когда Ивальд принес воду, Надя едва не откусила край стакана. Любить - это страшно, это огромная ответственность, и потерять любимого человека нельзя, потому что теряешь себя, и жить после этого уже невозможно. Легко жить только тогда, когда судьбе нечего у тебя отнять.
        - Мужик, который не умеет драться. Это дикость. Это просто нонсенс! Ты кроме шахмат в детстве во что-нибудь играл? Что я несу… Прости, прости меня…
        Надежда закрыла лицо руками, пытаясь унять дрожь. Ей было неловко за истерику, за свое нелепое признание, за то, что вдруг стало так ясно, так очевидно - вот оно, счастье. Сидит рядом, такое побитое, недоумевающее и родное. Он все понял, давно, еще раньше, чем она. Просто не умел или не хотел говорить красиво. Такой правильный, такой рассудительный и такой неожиданно непредсказуемый.
        Тишина давила на нервы и, казалось, вот-вот могла порвать их.

«Я сейчас. Я сейчас соберусь и скажу ему. Пусть я буду первая, зато он ответит. Как тяжело. Невозможно тяжело сказать это простое «люблю». Всего лишь слово, ерунда, атрибутика, но мне надо. Я не могу без этого…»
        Ивальд шевельнулся:
        - Надьюша…
        Надя замерла, стараясь не дышать, чтобы не спугнуть этот момент. Наверное, самый главный в жизни. Ради которого человек рождается на свет, живет, мучается. Момент истины, когда в одном слове сливается все, сплетаются судьбы, хрупким хрусталем разбиваются тревоги и сомнения…
        - Да, я не умею драться. - Ивальд взял ее за руку и осторожно поцеловал. - Я не ходил в детстве на борьбу. Я не приспособлен к вашей жизни. Я должен тебе признаться. Ты для меня… Нет, не так. Я думал, что никому и никогда этого не скажу. Но ты…
        Надя стиснула его руку, словно пытаясь побыстрее выжать заветное, долгожданное и такое волшебное признание.
        - Мужчина должен быть рыцарем. Я знаю, женщины любят сильных, а я не такой. Я в детстве мечтал стать музыкантом. И у меня даже есть флейта. Я очень давно не играл, она спрятана. - Ивальд выдержал торжественную паузу и прошептал: - Хочешь, я сыграю для тебя? Только никому не говори, пожалуйста.
        Беззвучно хохоча, Надя натянула на голову одеяло. Нельзя было смеяться, потому что ей только что поведали самую сокровенную тайну, но и удержать хохот не было сил.
        - Ты плачешь? - Ивальд заволновался и начал дергать за пододеяльник.
        - Я очень растрогана, - давясь от хохота, простонала Надежда.
        - Значит, сыграть? - Ивальд воодушевленно вскочил с кровати и начал шарить рукой за стеллажом с книгами. Вероятно, драгоценная флейта хранилась там.
        - Ивальд. - Надюша тихо подошла и встала на цыпочки, пытаясь заглянуть в глаза. Он послушно нагнулся, отложив пыльный футляр. - Ты можешь просто сказать «Я тебя люблю»? Хотя бы раз.
        - Хотя бы раз? А разве я не говорил? - Ивальд с недоумением наморщил лоб. - Я тебя люблю. Конечно, люблю. И ты меня любишь. А как же иначе?
        - Иначе никак, - шепотом подтвердила Надя, умиротворенно улыбнувшись. Счастье было всегда так близко, а она все смотрела на звезды, думая, что оно где-то там, высокое, недосягаемое, предназначенное для других. Оказывается, счастье уже давно шло рядом, ожидая, пока его заметят.
        - Мне уже можно играть?
        - Играй…