Ларина Арина, Поцелуй С Разбега- библиотека РусЛит

Поцелуй с разбега! Арина Ларина

        # У юной Верочки были настолько красивые и длинные ноги, что девушка не сомневалась - все мужчины на свете горят желанием упасть к этим самым ногам. Вскоре так и случилось: роскошный парень Володя окружил ее заботой, вниманием и даже предложил руку и сердце. Но судьба уже неслась к Верочкиной бочке меда со своей ложкой дегтя - и вот бедная студентка оказалась обманута и брошена. Что делать? Топиться - не прикалывало. Вера обратилась за помощью к своей старшей подруге, которая не растерялась и устроила ее в офис своего любовника. Вот тут-то все и началось…
        Арина Ларина
        Поцелуй с разбега!
        Глава 1
        Светильник в прихожей давно следовало поменять. Света он давал меньше, чем фонарик на каске шахтера, зато причудливые тени от восточного орнамента, пущенного по тусклому стеклу, в избытке расплывались по обоям, зеркалу и высокой стройной барышне, пытавшейся наложить макияж на свежее личико, вовсе не требовавшее грубого косметического насилия.
        - Вера, где рейтузы? - трагически возопила крупная женщина, возмущенно дернув девушку за ультра-короткую юбочку. - Ты себе все отморозишь!
        Тонкий тюбик помады, вырвавшись из дрогнувшей от неожиданности руки, совершил в воздухе несложный пируэт и пролетел по траектории, соответствующей давно открытому закону всемирного тяготения, щедро мазнув по тонкому джемперу, облегающей юбке и завершив кульбит жирной алой точкой на сапоге.
        - Мама, - раздраженно выдохнула Вера. - Спасибо, что не ударила! Я вообще-то крашусь!
        - А Леночка из восемнадцатой квартиры не красится, - моментально пошла в атаку мать. - И в такой мороз по льду на каблучищах не ходит! Хочешь встретить Новый год в гипсе и памперсах?
        В этом вопросе была вся Ярослава Аркадьевна. Она всегда ударялась в крайности и эмоционировала по любому поводу, будь то невыполнимое, на ее взгляд, обещание депутата в последних новостях или слишком тонкий голос очередного Вериного кавалера, позвонившего своей любимой и по недоразумению нарвавшегося на ее неласковую маму. Ярослава Аркадьевна не любила держать мысли в себе. Поскольку все они казались ей достойными обнародования, за ней прочно закрепилась слава скандалистки и крайне некоммуникабельной дамы. На самом деле она была человеком крайне впечатлительным и ранимым, но прятала свою уязвимость за мощными габаритами и неудержимой вербальной активностью. Считая, что наносить удар нужно первой, она всегда дезориентировала противника своей прямолинейностью и неожиданным подходом, желая в первую очередь обратить внимание собеседника на его собственные недоработки, чтобы у огорошенного ее натиском оппонента не осталось ни сил, ни желания на констатацию каких-либо негативных моментов в ее образе. И после этого мама Верочки искренне не понимала, почему люди обижаются.
        - Представляешь, - сокрушалась она, призывая дочь в союзницы, - Наталья со второго этажа со мной теперь не здоровается. И все почему? Я ей сказала, что в ее возрасте неприлично так краситься, надо поскромнее, побледнее. В наши годы пора уже о внуках думать, а не о мужиках. Нет бы поблагодарить: кто ей еще-то, кроме меня, глаза откроет? Так нет! Морду воротит. Вот и жди от людей благодарности за добрые дела.
        Верочка привыкла к маминым выходкам, прекрасно понимая, что спорить и перевоспитывать взрослую женщину бесполезно. Тем более что во время переходного возраста, будучи еще очень юной и малоопытной в семейной дипломатии, она уже попыталась объяснить маме расстановку сил. На тот момент восстание было на корню подавлено, оставив в светлой душе Верочки тягостный осадок собственной неправоты и вечный повод для упреков, поскольку тот давний эпизод мама на протяжении многих лет с удовольствием вспоминала при каждом удобном случае, в красках расписывая свои страдания и дополняя описательную часть все новыми и новыми подробностями.
        Девушка решила, что если кто и отважится бороться с маминым правдолюбием, то это точно будет не она. Представив себе реакцию одинокой незамужней Натальи, которая, к слову сказать, была лет на пятнадцать моложе Ярославы Аркадьевны, на советы
«ровесницы», Верочка сдержала улыбку и покорно согласилась с мамой. Мама любила, когда ее правоту подтверждали. Будучи начальником отдела, она имела возможность достаточно часто получать подтверждение своей правоты, поскольку сотрудницы не решались на открытую конфронтацию, предпочитая лишний раз кивнуть, чем объяснять, почему и в чем именно не права громогласная Ярослава.

        Верочка всегда поступала по-своему. То, что маме не нравились короткие юбки и голые коленки, никак не отражалось на дочкином гардеробе. У Веры были изумительной красоты и длины ноги, поэтому прятать их она не планировала. Все остальное было умеренно симпатичным и в глаза не бросалось, зато стройные конечности, поставленные на шпильки, разили наповал. Кавалеры при виде ее гладких коленок и остальных идеально-ровных линий, стремительно возносящихся к подолу юбок, больше похожих на пояса, теряли самообладание и готовы были пойти за ногастой барышней на край света, как крысы за волшебной дудочкой. Сама Вера к излишнему мужскому вниманию относилась снисходительно, позволяя обожать себя, и слегка презирала сильную половину человечества за столь ярко выраженную подверженность низменным инстинктам.
        - Это так скучно, Руська! - вздыхала она, сидя в кухне у своей подруги Русланы и деликатно затолкав свои достоинства под стол, дабы не нервировать Русиного супруга. - Им наплевать, что у меня внутри! Они готовы спать со мной, совершенно меня не зная! А моя душа, а мысли? А я сама? Что, у меня, кроме ног, ничего больше нет, что могло бы представлять ценность для человечества?
        - Может, и есть, - хмыкала многоопытная Руслана, - только в глаза не бросается. А копыта твои просто семафорят зеленым светом! Вот если бы ты их прятала…
        - Чего это? Они красивые! Может, мне еще и лицо паранджой занавесить?
        - Глупо переться на болото с голым задом и удивляться, что тебя зажрали комары! Если я иду на деловые переговоры, то я грудь прикрою, чтобы не отвлекать людей от обсуждения вопроса, а если деловой партнер интересует меня не только как деловой, но и как просто партнер, то я надену блузку с таким декольте, что жертва скончается от восторга и четко оформленных мыслей еще на подступах к крепости! - Руся многозначительно колыхала бюстом, который в ее образе был столь же ценен, как и ноги у ее молодой подруги. Руслана была дородной яркой блондинкой с большой грудью и тонкой талией. Следствием этих ее неоспоримых достоинств являлись ветвистые рога ее супруга Гоши, которым позавидовал бы любой старый олень, и постоянные внутрисемейные разборки с битьем посуды и неконкретными, весьма обтекаемыми придирками, поскольку муж, явственно ощущавший тяжесть окостенелых образований в районе темени, тем не менее так ни разу и не смог уличить красавицу Русю в неверности.
        - Но не все же такие примитивные, есть ведь где-то нормальные мужчины? - демонстративно тосковала Вера.
        - Есть, - односложно соглашалась Руслана. - Где-то шляется твой принц, который тоже ищет бескорыстную и любвеобильную подругу. Возможно, тебе повезет, как нам с Гошей!
        В такие моменты Руся обычно жарко обнимала мельтешившего по апартаментам супруга, старавшегося уловить из дамской беседы подробности личной жизни жены и по этой причине нарезавшего круги в непосредственной близости от места чаепития. А Вера, обладавшая информацией о похождениях подруги, мысленно крестилась и круглыми, наивными глазами двадцатилетней девчонки таращилась на идиллически сюсюкавшую парочку.

        Глубоко презирая похотливость противоположного пола, Верочка тем не менее постоянно провоцировала недалеких, на ее взгляд, самцов на проявление их низкой сущности. Ей нравилось наблюдать за сменой выражения лиц мужчин, парализованных видом ее потрясающих ножек. Она любила, сев с девчонками после вечерних лекций в метро, горделиво вытянуть свои идеальные конечности под тихое завистливое сопение одногруппниц и собрать ворох восхищенных взглядов. Ничего зазорного в этом не было: красивые прически не прячут под косынки и шапки, роскошную грудь не скрывают под строгими блузками, а тонкую талию не занавешивают балахонами. Женщине свойственно воодушевленно демонстрировать свои плюсы, тщательно скрывая малочисленные минусы. Молоденькой студентке, по прихоти природы наделенной умопомрачительными ногами, нравилось чувст-вовать свою власть над сильной половиной человечества. Кося глазками и вдохновенно собирая горящие взгляды кавалеров, пребывавших в возрастном ареале от четырнадцати и до бесконечности, она чувствовала себя все понимающей умудренной дамой, снисходящей до созерцания столь примитивных существ.
Они были как на ладони со всеми своими улыбочками, полунамеками и подмигиваниями. К Верочкиному модельному росту, слегка перевалившему за сто восемьдесят сантиметров, прилагалось милое детское личико хорошей домашней девочки с большими наивными глазами. Это вводило кавалеров во временное заблуждение. Начиная атаку с низкого старта и рассчитывая на быструю победу, они внезапно натыкались на достойный отпор и холодный насмешливый взгляд. Этот взгляд Верочка репетировала вместе с Русланой, филигранно отточив малейшие оттенки мимики, превращавшей лицо вчерашней школьницы в надменную маску светской львицы. Имея такие ноги и такое самомнение, как у Верочки, это было несложно. Особенно приятно было огорошить какого-нибудь самоуверенного мужичка, предлагавшего посмотреть дома DVD, кротким вопросом из серии: «А жена не заругает?
        или «Раздеваться прямо сейчас или перед началом киносеанса?». Еще девушке нравилось, некоторое время построив из себя неискушенную в половых вопросах овечку, доверчиво соглашавшуюся поесть конфет и фруктов на чужой территории, внезапно металлическим голосом подвести итог переговоров, сообщив: «Ладно, пятьсот баксов за два часа». Обычно перезрелые ухажеры после столь безапелляционного заявления исчезали, словно пожухшая листва, стремительно уносимая порывистым октябрьским ветром. Правда, пару раз трюк не подействовал: один из мужчин, годящихся ей в отцы, попытался сосредоточенно торговаться, а другой, оставивший свой «БМВ» на раскаленном летним солнцем проспекте и спустившийся в метро именно с целью познакомиться, немедленно согласился оплатить удовольствие. Верочка оскорбилась и сообщила отвергнутому ловеласу, что в подземке можно купить для удовлетворения своих физиологических нужд все что угодно: еду, питье, газету, но не советскую студентку! Мужик расстроился, поскольку только на днях, прихватив в туалет вместо «Пятого колеса» один из глянцевых журналов, с упоением поглощаемых женой, вычитал
там умнейшее умозаключение, сделанное то ли маститым психологом, то ли зеленым журналистом: в метро запросто можно подцепить миллионера, поскольку половина из них бродит там в поисках Золушки, а другая перемещается по городу в электричках, когда ломаются «Мерседесы» и «Лексусы». Подивившись изворотливости фантазии неизвестного писаки, обучающего девчонок охоте на крупную «дичь», он решил найти себе подружку именно там, где юные девы незамужними толпами носились по своим охотничьим угодьям в поисках холостого олигарха. Но ни отсутствие обручального кольца, ни наличие «Ролекса» и массивной золотой цепи на волосатой груди не сломили сопротивление ногастой Веры. Она не желала быть осчастливленной.
        Ровесники тоже не особо вдохновляли девушку. Они шли напролом, как похмельные бульдозеристы, не тратя времени на дипломатию, а предельно четко сообщая весьма незамысловатый план развития событий. Нет, Верочка с удовольствием встречалась с парнями, благо выбор был довольно богатым, но первый же серьезный роман с накачанным пятикурсником из института физкультуры обогатил ее весьма ценным жизненным опытом: неожиданная задержка цикла потрясла банальностью внезапного обрыва розовой мечты о светлом будущем, и хотя и оказалась лишь случайностью, но за пару дней ошеломляющего ожидания катастрофы Вера поняла, что ни один мужчина не стоит таких моральных терзаний. Их нужно использовать, без сожаления меняя на более новые модели, как вышедший в тираж прошлогодний гардероб. И ни в коем случае не позволять использовать себя, даже не давать им шанса возомнить, что они что-то там такое получили за красивые глаза. Красивые глаза могут быть только у девушек, а у мужского пола может быть бесперебойно работающий мозг и, как следствие, толстый кошелек. Додуматься до столь полезных вещей ей помогла Руслана, объяснив,
что мужик без кошелька хорош только в период романтики, когда влюбленные готовы питаться лишь чувствами и сутками пялиться на луну, зато когда дело дойдет до построения шалаша и добычи пропитания, слабая женщина рискует наткнуться на непонимание и обвинение в меркантильности. Подаренные цветы завянут, обещанные звезды так и останутся висеть на небе, а скукожившаяся от холода и голода любовь тихо издохнет под гнетом жизненных обстоятельств. Точно так же непригоден в быту приземленный экземпляр с толстым кошельком, но без особых умственных способностей, отсутствие которых свидетельствует о бесперспективности кавалера в плане совместного ведения хозяйства. В общем, советы Русланы сводились к тому, что обладательница достоинств, аналогичных Верочкиным, имеет право быть разборчивой.
        Пора любви еще не пришла, поэтому Верочка с удовольствием пользовалась свободой.
        Мама, несмотря на вечное недовольство и желание озвучивать все, что не соответствовало в дочкином внешнем виде образу «приличной девушки», относилась к Вере весьма лояльно, не устраивая скандалов по поводу поздних возвращений, если Вера заранее звонила и предупреждала, что задержится, и понимая, что рядить двадцатилетнюю студентку в юбки до полу - явный педагогический перегиб. В душе она гордилась дочерью, но считала, что хвалить лишний раз не стоит.
        Она растила Верочку одна, в относительном достатке, но без излишеств. И самой сокровенной мечтой Ярославы Аркадьевны было удачное замужество любимого чадушка. Как и любой матери, ей хотелось, чтобы жизнь додала ребенку все, что было недополучено родителями. Но судьба была иногда слишком привередлива и назначала своими любимчиками отнюдь не самых достойных.

        Глава 2
        Зима выдалась слякотной и непостоянной, как характер дамы климактерического возраста. Погода изо всех сил мешала Верочке показывать себя с лучшей стороны, хотя именно в этот вечер было просто необходимо стать сногсшибательной.
        Она не была корыстной, но, оправдывая себя стремлением дать своим будущим детям все самое лучшее, тщетно стремилась в высшие слои общества. Только там, по мнению Русланы, водились кандидатуры, достойные опутывания брачными узами. Конечно, можно было откопать бриллиант и в серой обезличенной массе, трясущейся в метро, но зачем пытаться поймать одинокого карася на удочку в луже, если в руках сеть, а рядом озеро.
        Лизавета, первая красавица курса, обладательница изумительной фигуры и денежного папы, устраивала для одногруппников клубную вечеринку в «Троллейбусе». Клуб считался не то чтобы элитным, но выше среднего, что давало надежду на приятное перспективное знакомство. В том, что познакомиться не составит труда, Вера не сомневалась, для этого было вполне достаточно помелькать ногами в освещенных местах: дискотечная темнота превращала Верочку в обычную, трудноразличимую дылду, а вот возможность посидеть где-нибудь в холле или у бара увеличивала ее шансы на порядок. Вопреки расхожему мнению, что высокой девушке достаточно сложно общаться с обмельчавшим в последнее время сильным полом, к Вере подкатывались не только крупные экземпляры, но и те, чей рост не дотягивал до метра семидесяти. В наше время, при тотальном дефиците женихов, у мужской части населения остается все меньше комплексов, в то время как у женщин они растут и раздуваются до размеров аэростата. Вере повезло. Руслана вовремя сориентировала девушку, что только благодаря своему баскетбольному росту она имеет такие выдающиеся ноги, более того, она
научила Веру считать себя выдающейся индивидуальностью среди низкорослых сограждан и намекнула, что с таким ростом ей прямая дорога на подиум. Но если в шестнадцать лет карьера модели казалась Вере привлекательной, то в восемнадцать девушка уже гордилась тем, что, имея все шансы стать Клаудией Шиффер, она сделала выбор в пользу высшего образования, не окунаясь в дебри манящей, но опасной сферы шоу-бизнеса. И этот вывод был сделан не без помощи тактичной, но настойчивой Руси.
        Раньше Руслана жила в соседней с Верочкой квартире, помогая Ярославе Аркадьевне с воспитанием дочери. Мама, в ту пору работавшая в поте лица, с радостью принимала помощь вежливой школьницы, сначала забиравшей Веру из садика, потом провожавшей в школу. Вместо продленки Верочка имела возможность возвращаться домой, под бдительный контроль Русланиной бабушки. С годами девушки стали воспринимать друг друга как близкие родственницы, а вышедшая замуж Руся продолжала ощущать ответственность за подросшую Верочку, осторожно и ненавязчиво объясняя элементарные вещи, которые элементарными для большинства Вериных ровесниц становились лишь после ряда ошибок, на которых, как известно, учатся. В свою очередь девушка обожала старшую подругу, искренне считая ее истиной в последней инстанции.

        До клуба, в котором намечалась встреча, надо было ехать на метро. Встретившись у турникетов с Аллой Муськиной, маленькой и удивительно тупой толстушкой, по недоразумению попавшей на филфак, Вера по-журавлиному пошагала к эскалатору.
        - Слышь, Верк, - где-то на уровне талии вздыхала Аллочка, блестя густо намазанными серебром веками и картинно барабаня по стертой резине расписным маникюром, - на фига ты каблуки надеваешь? К тебе же ни один мужик не подойдет, и лица не видно снизу. Во всяком случае, я только прыщ на подбородке разглядела.
        Алла умела какой-нибудь незатейливой фразочкой безвозвратно испортить настроение.
        - Что, видно? - тут же сникла Вера, битый час замазывавшая вылезший на подбородке дефект и до последнего мгновения считавшая, что маскировка удалась. Замечание про каблуки она проигнорировала, прекрасно понимая, что, во-первых, каблук только украшал и без того красивые ножки, а, во-вторых, она знала об Аллочкином комплексе: девушка безумно переживала из-за своей низкорослости, всем и каждому сообщая, что Дюймовочки нынче в моде. Все бы ничего, если бы эта Дюймовочка не весила, как здоровый мужик. Поэтому, несмотря на откровенные заявления, Аллу жалели, как издавна жалели сирых и убогих.
        - А то, - тут же радостно подтвердила сокурсница. - Первое, что в глаза бросается.
        Но Вера, натренированная многолетней борьбой за хорошее настроение в условиях проживания с мамой, быстро оправилась от удара и, постаравшись выкинуть из памяти Аллочкино замечание, начала осторожно оглядываться по сторонам.
        - Не зыркай, - тут же подала голос подружка. - Олигофрены в метро не ездят.
        - Ты имеешь в виду олигархов? - хихикнула Вера.
        - Ой, да какая разница, дело не в названии! Для меня мужик, у которого нет денег на приличное кафе, неинтересен! Что с ним делать?
        - Книжки читать, - подколола ее Вера.
        - Сберегательные? - радостно загоготала Муськина, потряхивая массивными золотыми серьгами, оттягивавшими ее ушки, как у жены вождя какого-нибудь африканского племени.
        - Нет, умные.
        - Извилины сотрутся, если все время умные книжки читать. Я их лучше на старость приберегу, чтобы раньше времени в маразм не впасть. - Аллочка надула пузырь из жвачки, который под натиском подземного сквозняка немедленно наклеился на ее макияж.
        Вера с состраданием покосилась на сокурсницу, но та, абсолютно не расстроившись, принялась с энтузиазмом облизываться и скрести по губам мелкими зубками.
        - Читайте знаки судьбы! - пояснила она покрасневшей Верочке, чувствовавшей себя няней, вышедшей в город с дебильным ребенком. - Я вот полдня думала, какую помаду намазать: фиолетовую или розовую. Выбрала розовую, а вот видишь, как получилось! Теперь стало ясно, что надо было фиолетовой краситься.
        Муськина выглядела чрезвычайно довольной. Дочистив физиономию, она начала пудриться и едва не навернулась с эскалатора. Если бы не Вера, вовремя подхватившая зазевавшуюся подругу, то сейчас внизу образовалась бы небольшая свалка. Взрощенная любвеобильными родителями словно оранжерейный цветок, Алла привыкла к тому, что все ее выходки прощаются. В школе она всегда была лучше и моднее всех одета, на дни рождения дарила всегда самые дорогие подарки, поэтому девочки старались с ней дружить. Учителя, регулярно задабриваемые родительскими подношениями, тоже не особо цеплялись к недалекой школьнице, выводя в журнале с трудом натянутые тройки. Выход во взрослую жизнь оказался для девушки потрясением. Она больше не была самой-самой. Единственное, что ее спасало, это жалость и снисходительное отношение одногруппниц, в противном случае Аллочка могла бы стать изгоем, и тут уж родители при всем желании не сумели бы ей помочь. Все милости судьбы она продолжала воспринимать как должное. Единственный комплекс - полная коротконогая фигура - не мешал ей чувствовать себя центром вселенной, хотя реакция окружающих не
только не подтверждала ее самооценку, но и норовила грубо опровергнуть. Будь Муськина умнее, она бы уже давно свер-нулась калачиком в жестком панцире депрессии, кляня судьбу и сочиняя надрывающие душу стихи, но ее ограниченность стала своеобразным щитом, от которого легко отскакивали колкости и насмешки. Верочка уже привыкла к Аллиным особенностям, хотя иногда ловила себя на мысли, что возвращаться домой после лекций в одиночестве намного спокойнее, поскольку Алла постоянно ставила ее в глупое положение. Вот и сейчас однокурсница во что бы то ни стало желала завершить начатую на эскалаторе философскую сентенцию по поводу финансово несостоятельных мужчин, без всякого стеснения разглядывая пассажиров в поисках наглядного примера.
        - Во! - С победным воплем она ткнула ярким ногтем в сторону мужичка, сутулившегося у дверей. Тощими коленями он зажимал «дипломат», сложив ноги в подобие буквы
«икс», а в руках с трудом удерживал огромное полотнище черно-белой газеты, растянув его как прачка простыню. На кончике унылого хрящеватого носа висели очки, а острые плечи прикрывала куртка гнусно-болотного цвета. Рыцарь печального образа, не подозревавший, что избран объектом дамского обсуждения, сурово гримасничал, видимо, мысленно вступив в полемику с автором статьи.
        Народ в вагоне оживился в предвкушении скандала.
        - Глянь! - веселилась Муськина. - Вот, пожалуйста, по очкам видно, что умный! А кому он нужен со своим комком извилин? Это же не мужик, а набор костей для новогоднего студня! Ты посмотри, как он стоит! Да на нем же написано: «Извините, что такой уродился!» От него за версту несет хроническим отсутствием денег. Даже если такое решит жениться, то оно по определению не сможет осчастливить свою избранницу, так как нечем! А вот жизнь испортить - запросто!
        - Алка, - прошипела Вера, - ори потише, а то он услышит!
        Но было поздно. Всеобщее внимание сконцентрировалось в воздухе прямо над куцей кепочкой «неплатежеспособного» пассажира. Мужчина напрягся, воровато стрельнул взглядом из-под газеты и тут же изумленно округлил маленькие глазки, под стеклами очков ставшие похожими на жетоны метро: люди разглядывали его с откровенным интересом, словно перед ними стоял не младший научный сотрудник одного из городских НИИ, а обезьянка в блестящей юбочке, от которой все ждали какого-нибудь фокуса. Приземистая барышня с обильным макияжем, перекрывая вой электрички, что-то вещала, обличительно указывая на него.
        - А ведь при тотальном дефиците мужчин кто-то вынужден будет соглашаться на то, что есть. Разве это справедливо? Почему нормальная женщина должна брать лежалый товар? Если ты не обладаешь внешностью фотомодели, то это вовсе не значит, что и твоя судьба должна выглядеть как яблочный огрызок! - продолжила Аллочка в гробовой тишине, не обращая внимания на то, что поезд остановился и теперь ее умные мысли разносятся по всему вагону.
        Вера внутренне сжалась: в лучшем случае мужик устроит скандал, как это часто бывало, а в худшем - полезет драться.
        Но им повезло. Дядька оказался неконфликтным. Более того, подавленный всеобщим вниманием к его персоне и непонятным выступлением неизвестной девицы, он трусливо выскользнул на перрон.
        - Вот, полюбуйся! Финансовая несостоятельность делает человека ущербным во всем: он даже не может постоять за себя! - подвела итог Муськина, сурово проводив взглядом стремительно удаляющуюся жертву.
        - А что, лучше было бы, если бы он тебе накостылял, защищая свои честь и достоинство? - желчно поинтересовалась Вера.
        - Лучше. Это было бы по крайней мере по-мужски!
        - Хочешь, я тебе врежу? - душевно спросила Верочка, пережившая стресс, требовавший немедленно освободить организм от адреналина. - Тебя мама с папой не учили, что говорить людям гадости нехорошо?
        - Так я же не ему, а тебе сказала! - Муськина удивленно хлопнула тяжелыми ресницами. - А если он подслушивает чужие разговоры, то это его проблемы.
        Пререкаться с Аллой смысла не имело. Ее видение ситуации как всегда ошарашивало собеседника, лишая аргументов.

        Девушки пришли последними, поскольку по дороге Муськина вспомнила, что так и не накрасила губы, пришлось искать сначала освещенное место, потом выяснилось, что краситься на морозе невозможно, и Аллочка предложила едва не взвывшей от злости Вере вернуться в метро. Пойдя на компромисс, Вера согласилась зайти в ближайшее парадное, но в первом они спугнули писающего мальчика лет сорока, а в следующем их самих до заикания напугала огромная собака неизвестной породы, за которой волокся на поводке ребенок, издалека заоравший, что собака кусачая, гладить нельзя. В подтверждение его слов раззявившее пасть чудовище, летевшее по ступеням и размахивавшее ушами как летучая мышь, разразилось оглушительным лаем.
        - А что, в клубе ты накраситься не сможешь? - едва переведя дух после вынужденной пробежки и изнывая от рвущегося наружу бешенства, поинтересовалась Вера.
        - В жизни каждой женщине дается только один шанс, и его нельзя упустить! - наставительно поведала Муськина, сосредоточенно отдирая шарф от прикусившей его
«молнии». - А вдруг моя судьба не внутри клуба, а на улице?!
        - Бомж? - мстительно съехидничала Верочка.
        - Нет. Вот вылезает он из-за руля черного джипа, одергивает дорогущую дубленку из последней коллекции, достает супернавороченный мобильник, а тут я с ненакрашенными губами! И все! Мы пройдем мимо друг друга и будем отныне обречены на вечное одиночество.
        Если бы Вера лично не выслушивала периодически подобные монологи, то она ни за что на свете не поверила бы, что подобную чушь может озвучивать двадцатилетняя студентка одного из самых престижных вузов страны, но факт оставался фактом: обожавшая любовные романы Муськина свято верила в то, что это документальные описания реальных событий. Единственное, с чем была согласна Верочка, - у каждой женщины есть шанс стать женой олигарха, просто промышленных магнатов и нефтяных королей на всех не хватает.
        - Чтобы хватило, надо занимать очередь заранее и искать блат. Мужчина, как и любой дефицитный товар, приобретается по той же схеме. Сначала долго ходишь, ищешь, выбираешь, а потом пытаешься заполучить. Чтобы не прогадать, надо лишь внимательно ознакомиться с инструкцией и проверить наличие гарантии, - сказала как-то Руслана, и Верочка приняла эту аксиому на вооружение.
        Но Муськина довела идею до абсурда, хотя спорить с ней было неохота, поэтому Вера терпеливо ждала, пока сокурсница подготовит фейс для встречи с судьбой. Декабрьский мороз колючими потоками ледяного ветра бил по лицу и ползал по ногам, примораживая тонкие колготки к задубевшей коже.
        - Все, - провозгласила наконец Аллочка, и девушки понеслись к клубу. Они бежали паровозиком, пыхтя и выдыхая клубы пара.
        Машин на стоянке было много, но все принцы уже спрятались в теплом помещении. Подколоть Муськину по поводу несостоявшейся судьбоносной встречи Верочка не успела, поскольку Алла на бегу мечтательно протянула, лязгая зубами:
        - А джипов-то сколько!
        Поперхнувшись собственной издевкой, Вера пронеслась сквозь гостеприимно разъехавшиеся двери клуба.
        - Где вы болтаетесь? - возмущенно завопила Лиза. - Все уже давно развлекаются, а я тут торчу! Всё, мои все пришли.
        Последняя фраза была адресована охранникам.
        - Давай раздевайся до трусов и в бар! - Лизавета шлепнула Муськину по пышному заду и куда-то убежала.
        - Почему до трусов? - посерела не уловившая шутку Аллочка.
        - Пляжная вечеринка! - мстительно обронила Вера. - А ты разве не знала? В одежде нельзя, и каждый вновь прибывший должен показать стриптиз. Ты под какую музыку номер готовила?
        Шутить с Аллой было сложно, если не сказать - невозможно. Тряся нижней губой и блестя вмиг повлажневшими глазами, она прошептала:
        - Катастрофа! А у меня прыщи на спине! Все пропало!
        Верочке тут же стало стыдно, словно она дала неразумному ребенку пустой фантик вместо конфеты:
        - Пошутила я, расслабься. Просто раздевайся.
        - Совсем? - Муськина никак не могла прийти в себя и перестроиться.
        - Алла! - рявкнула Верочка. - Собери мозги в кучу, а то ты своими идиотскими вопросами всех женихов распугаешь!
        - Нам пугливые не нужны! Материально самодостаточный мужчина не пасует ни в какой ситуации…
        - Тебя заклинило на деньгах? Переключи кнопочку: во-первых, они не любят, когда охотятся на кошельки, а, во-вторых, материальный достаток может компенсироваться всякими физическими дефектами!
        - Безногий, что ли?
        - Уф… Помнишь, ты мне про Шурика рассказывала?
        - Про Шурика? - удивленно переспросила любвеобильная Муськина, у которой кавалеры сменяли один другого, как цифры на кварцевых часах.
        - Про того, которого тебе мама подсунула!
        - А-а, - тут же сморщилась Алла, выражая крайнюю степень презрения к вышеупомянутому юноше. - Ты про потентов?
        - Почти, - расхохоталась Вера. - Про них. Иногда из-за усиленного зарабатывания денег у мужиков резко портится здоровье!
        - Ничего, я любовника заведу, - заговорщицки подмигнула Муськина. - Мама сказала, что когда они с папой выйдут на пенсию, то уже не смогут брать взятки, и наше благосостояние резко упадет. Поэтому я должна найти хорошую партию.
        - Ты вот что, - пробормотала Вера, - не надо всем сообщать, о чем вы там дома треплетесь, а то нарвешься на неприятности.
        - Так я ж только тебе!
        - Ну, люди разные бывают! Не надо всем подряд доверять! Знаешь, какие подлецы иногда встречаются!
        - А ты?
        - Я - отдельный разговор. Я сама чистота и непорочность. Ты, кстати, если мужики чего-то обещают, - не верь. Они с нами, как лиса с Колобком: ам - и одни косточки!
        Ранимая Муськина немедленно надула губы:
        - Чего обзываешься? Почему это я сразу «колобок»?! И вообще я их всегда сначала маме показываю.
        Последний комментарий проливал свет на тенденцию Муськиных кавалеров пропадать с горизонта уже на первом этапе знакомства.
        - Алла, я сказала «мы»! Колобок - это аллегория! И вообще давай уже раздевайся, и пошли плясать.
        Танцевать Муськина любила. В школе мама отдала ее на бальные танцы, и пара движений из ча-ча-ча намертво приклеились к Аллочке, возомнившей, что ритмичное переступание ножками и размахивание пятой точкой в ее исполнении выглядит эротично.
        Энергично топоча, она ринулась на дискотеку «зажигать», а вздохнувшая с облегчением Вера произвела рекогносцировку местности. Ничего достойного ее внимания обнаружено не было, поэтому, тщательно оглядев себя в огромном зеркале, девушка двинулась искать боулинг.
        Следом за ней по лестнице начал подниматься лысоватый парень, замедливший шаг и вдохновенно разглядывающий Верины ноги. Одет он был по-спортивному, а посмотреть бирки на одежде, чтобы оценить перспективность, не представлялось возможным. Правда, Руслана сказала, что найти подходящего кавалера в ночном клубе - шансов мало. Подходящие тосковали в офисах и на переговорах, а потом норовили отсыпаться дома вопреки расхожему мнению о разгульном образе жизни «новых русских». Но для начала сгодился бы и сын какого-нибудь усохшего на ниве бизнеса финансового воротилы, а их здесь - этих самых сыновей - наверняка было пруд пруди. Во всяком случае, Верочке так казалось.
        Лысоватый поравнялся с затормозившей Верочкой. Роста они оказались одинакового, поэтому парень, скользнув по барышне обстоятельным взглядом и удовлетворенно кивнув, сообщил:
        - Арсений. Люблю высоких, но не люблю тех, кто выше меня.
        Видимо, это была шутка, поскольку в заключение выступления он довольно хохотнул, призывая Веру оценить остроумие.
        То ли он стеснялся, то ли отморозил чувство юмора на подходах к клубу, но начало беседы Веру не впечатлило. Она решила промолчать, лишь вежливо улыбнувшись в ответ.
        Приободренный Арсений почесал макушку и тоже оскалился:
        - Выпить хочешь?
        Зубы у него были ровные, как в рекламе. Либо парень родился и вырос в экологически чистой местности, до которой не доезжали всяческие вредные продукты наподобие конфет и шоколада, либо посещал дорогого стоматолога. И то и другое в принципе Веру устраивало, хотя первый вариант импонировал больше.
        Она отрицательно качнула головой и снова улыбнулась.
        - Да ты не робей, я не наглый! - утешил ее Арсений, и тут же добавил: - Ноги у тебя - зашибись! Ты в курсе?
        Верочка, безусловно, была в курсе. И хотя комплимент ей понравился, она начала расстраиваться - парень казался слишком примитивным.
        - Ну, здрасьте! Уже сняла кого-то! - на них стремительно надвигалась сопящая Муськина. - А я ее ищу, ищу!
        - Ты съемная? - насторожился кавалер. - В смысле, платная?
        - В нашей жизни бесплатным бывает только сыр в мышеловке! - просветила его Аллочка. - Только сунешь туда что-нибудь, а тебе - хрясь по…
        - Алла! - торопливо перебила ее Верочка. - А как там дискотека?
        - Да жарко! Я прям все мокрая, вон, потрогай: пять минут поскакала, и уже по спине течет! - Муськина кокетливо помахала на себя ладошками и мотнула головой в сторону сосредоточившегося Арсения: - А он кто?
        - А вы кто? - неожиданно с обидой спросил парень.
        - Мы студентки, - торопливо пояснила Верочка, втайне надеясь, что Муськина догадается помолчать.
        - Подрабатываете?
        - Нет, просто отдохнуть пришли, - застенчиво покраснела Вера, надеясь, что инцидент исчерпан.
        - Совмещаем приятное с полезным, - гикнула Алла и заколыхалась в приступе веселья.
        Подавив желание спихнуть словоохотливую подружку с лестницы, Вера выпалила:
        - Пойдем выпьем!
        - Нет, я так не могу: ты сначала скажи - вы просто тусуетесь или снимаетесь? - набычился Арсений.
        У Верочки мелькнула мысль, что из Арсения и Аллы получилась бы неплохая пара, во всяком случае, мыслили бы они на одинаковом уровне, и никакого недопонимания у них точно не возникало бы.
        - Да расслабься, мы потанцевать пришли. Знаешь, как в универе учиться тяжело, к концу недели башка как сломанный телевизор, у которого громкость не регулируется! - Муськина игриво вильнула бедром. - Вот мы и оттягиваемся!
        Выражение лица Арсения сменилось с обиженного на уважительно-подобострастное:
        - Тогда за это надо выпить!
        - Точно! Золотые слова! Пошли! - и наглая Муськина поволокла склонившегося над ней парня в бар.
        Вера осталась на лестнице, размышляя: хорошо, что Алла взяла туповатого парня на себя, или стоило придержать его до лучших времен, поскольку, кроме таких уравновешенных экземпляров, одинокой девушке мог повстречаться и какой-нибудь невоспитанный психопат, считающий, что раз уж он заявился в ночной клуб, то культурная программа должна быть выполнена и перевыполнена. Слова «нет» для таких индивидуумов не существовало.
        - Мадам, о чем печалимся? - Блондин с внешностью похмельной снегурочки старательно пытался сфокусировать взгляд на Вере и одновременно удержать тело в вертикальном положении.
        Вера развернулась, чтобы уйти, но красавчик уцепился за ее локоть и попытался облобызать свитер, издавая нечленораздельное урчание, словно планировал после поцелуев перейти непосредственно к поеданию девичьей одежды.
        Вера привыкла к излишнему мужскому вниманию, поэтому не испугалась, хотя приятного было мало. Ее ноги были не только красивыми, но и достаточно сильными, как у молодой кобылки. В связи с этим еще в выпускном классе, воспользовавшись близкой дружбой с соседом Валерой, она выучила пару приемов, позволявших не только испортить нежелательным кавалерам настроение, но и отбить боевой задор на пару недель. Едва она начала примериваться, как бы поаккуратнее извести в блондине желание немедленно и близко дружить, как по лестнице возмущенно прокатился рокочущий выкрик:
        - Виталик, я тебя сейчас с лестницы спущу! Отцепись от девушки, поганец!
        - Легко сказать «отцепись», - пробормотал повисший на Вере Виталик, и жалостливо добавил: - Я ж упасть могу!
        Вера дернула плечом, стряхивая налипшего кавалера, словно комара, а чьи-то сильные руки довершили начатое, осторожно усадив обмякшего парня на ступени. Спасителем оказалась точная копия раскисшего Виталика, только с более гладкой физиономией и менее длинными волосами.
        - Он вас не сильно обслюнявил? - участливо поинтересовалась копия, то ли погладив Верин рукав, то ли проверив на степень обмусоливания.
        - Надеюсь, что нет, - ровным голосом сообщила девушка. - А что, он у вас без сопровождающих гуляет?
        - Да нет, что вы, он нормальный, только перебрал немного. Горе у него, девушка бросила, вот и расквасился. Было бы из-за чего!
        - Много ты понимаешь! Знаешь, какая она была! - квакнул из-под ног Виталик.
        - Ага, - мрачно кивнул второй блондин. - И не только я в курсе, какая она была… любвеобильная! Баб, что ли, мало? Я тебя в клуб зачем привел? Чтобы ты девку нашел какую-нибудь, а не водку трескал! Тут бабы косяками ходят, только и зыркают, кого бы подцепить? Я прав?
        Не поняв, к кому относится последний вопрос, Вера на всякий случай насмешливо поддакнула:
        - А то! Мы ж только об этом и думаем, больше не о чем! Сейчас я девчонок позову, в очередь к вам таким замечательным встанем!
        - Ой, да ну что ты сразу ершишься! Я ж не про тебя, а вообще!
        - К вашему сведению, мы на «ты» не переходили! А если мыслить глобально и
«вообще», то я именно баба из тех самых, которые тут косяками ходят!
        - Ты еще не баба, - утешил ее Виталик.
        - Но у тебя все впереди, - дополнил его второй. - Во всяком случае, характер уже начал портиться! Осталось мясо нарастить и сморщиться!
        Верочка презрительно фыркнула и побежала вниз по лестнице на дискотеку, где танцевала их группа, и где можно было чувствовать себя в относительной безопасности. Вечер начинался как-то напряженно.

        Глава 3
        Поскакав в темноте под разноцветными всполохами светомузыки, Верочка устала и решила попытать счастья во второй раз. Выяснив, где в клубе бильярд, она отправилась «учиться играть», взяв в напарницы покинутую Арсением Муськину.
        В зале было накурено и витала душноватая смесь запахов одеколона и пива.
        - Я не знаю, как палку держать! - кокетливо сообщила Алла, размахивая кием как хоккейной клюшкой. Мужчины оживились и, подхихикивая, расселись на диванах вблизи колоритной парочки, похожей на странствующих Дон Кихота и Санчо Пансы.
        - Я тоже. Ничего, сейчас научимся, - поддакнула Верочка и встала в позу. Желающие пристроиться рядом, дабы обучить девушку премудростям бильярда, ажиотированно ринулись к столу. Самым резвым оказался некрупный, но симпатичный мужчина в расстегнутой у шеи рубахе и висящем как не сработавшая удавка галстуке. Рубаха была ему великовата: тонкая шея болталась в вороте как пестик в ступке, а из закатанных рукавов высовывались тонкие волосатые руки.
        - Аккуратно, она лягается, - подал голос Виталик, видимо принесенный и приткнутый в угол сердобольным блондином. Сам он, пребывая в состоянии крайней размягченности организма, такой дальний путь ни за что не осилил бы.
        - А я нет! - тут же порадовала зрителей Муськина. На этот комментарий отреагировал только болезненно худой мужчина с глазами печального крокодила и обвисшими щеками бульдога. Такой потертый кавалер, хоть и облаченный в дорогой костюм, Аллочке был неинтересен. На вид ему можно было дать лет сорок-пятьдесят, поэтому Муськина гордо отказалась от бесплатного урока, заявив, что она любит экспериментировать и учиться на собственных ошибках.
        - Я тоже люблю экспериментировать, - подал голос престарелый донжуан, попытавшись все-таки навязать Аллочке свои познания в области шарокатания. Но Муськина весьма невежливо прервала беседу, слегка ткнув его кием в мягкое брюшко и старательно строя глазки кому-то из сидящих за Вериной спиной. Но все ее попытки были тщетными, поскольку бильярдисты были парализованы открывшимся им зрелищем: Верочка наклонялась, пристраиваясь за столом, выгибала позвоночник, как сытая кошка, и кокетливо наваливалась на обучавшего ее мужчину.
        - Кстати, - приладив Верочкины ручки к кию, бормотнул он. - Меня зовут Володя, а вас?
        - А нас - Вера!
        - А меня - Алла! - крякнула из противоположного угла Муськина и изобразила глазами нечто завлекушечное.

        Володя оказался генеральным директором небольшой торговой фирмы, находящимся в поиске офис-менеджера. Верочка, до сих пор совершенно не задумывавшаяся о поиске работы, посмотрев в его красивые серые глаза, внезапно поняла, что именно об этой должности и мечтала. Вот как только поступила на филфак, так сразу и начала мечтать! Глаза, плечи, голос, да еще и красавица «Ауди» - абсолютно идеальный мужчина без вредных привычек и с деньгами. У Веры захватило дух, когда Володя, усаживая ее в машину, сжал ладошку и многозначительно посмотрел, то ли обещая что-то, то ли уже давая. Но не поцеловал. Подобная тактичность совершенно добила растаявшую Веру. Она едва не потеряла сознание от избытка чувств и опустила ресницы, мучительно соображая, стоит ли все-таки поощрить его к активным действиям или потерпеть. Интеллигентно чавкнувшая дверь с водительской стороны и оборвавшийся поток холодного воздуха, сменившийся слабым запахом туалетной воды, заставили ее повернуться. Его лицо было так близко, что Верочка задохнулась от избытка чувств и предвкушения поцелуя, но барабанная дробь, выбитая на стекле, вырвала
разволновавшуюся пару из волшебного водоворота чувств, небрежно швырнув обратно на землю. По ту сторону двери на окно налипла Муськина, смешно сплющив нос и внимательно вглядываясь в темноту салона:
        - Эй, ку-ку! А мне с вами по пути!
        - Что это? - вздрогнул Владимир, напоровшись взглядом на Муськинский пятачок.
        - Ужас, летящий на крыльях ночи, - вздохнула Верочка.
        - Твоя подруга?
        - Вроде того: мы живем на одной станции метро, поэтому вместе ездим. Общаемся… как бы. Она хорошая, только со странностями.
        Вера тоскливо разглядывала сквозь стекло плавающий силуэт Муськиной: бросать дурищу было жалко, а запускать в машину - чревато последствиями. Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты… Не хотелось, чтобы Вова сделал неправильные выводы.
        Тем временем Муськина, устав скрести полировку и дергать неподдающиеся ручки, начала легонько толкать машину, видимо, надеясь разбудить хозяина.
        - Если она хочет дотолкать нас до дома, то надо зайти сзади, а не наваливаться на крыло, - бормотнул Володя и разблокировал двери.
        Верочка торопливо открыла дверь со своей стороны. Муськина дернулась в сторону, то ли опасаясь, что ее этой дверью зашибут, то ли не желая быть испачканной. Маневр удался на половину. Ее не испачкали и не ударили, зато Аллочка умудрилась весьма неловко присесть на сугроб, весьма некстати подвернувшийся под ноги.
        - Пусть отряхнется, - взволновался хозяин. Извалявшаяся в снегу девица могла испортить сиденья своим мокрым задом. Кроме того, у незваной пассажирки нехорошо бегали глаза, и сажать ее сзади, всю дорогу ощущая за спиной опасное присутствие маловменяемой дамы, не хотелось.
        - Ой, какое мещанство, - тут же подала голос Муськина. - Вещизм не украшает мужчину. Верк, ты, кстати, особо-то губу не раскатывай. Вот из таких ухажеров и получаются скупые и злобные мужья.
        Сказано это было таким тоном, словно Муськина уже сама пару раз сходила замуж именно за такого подлеца, пытавшегося на ней сэкономить.
        Вера попыталась сгладить неловкость, прибавив громкость. Приемник покорно взвыл на весь салон:
        - Хлопай ресницами и взлетай…
        - Прикинь, какие должны быть ресницы! - гаркнула перевесившаяся вперед Муськина, перекрывшая радостным хохотом мощный хит «Братьев Гримм». - Это ж комплект к бровям Брежнева! Давай что-нибудь другое, интеллектуальное!
        Она втиснулась между сиденьями и попыталась переключить станцию.
        Пошевелив в воздухе маникюром, она плаксиво прогундосила:
        - Вера, ну найди что-нибудь приличное…
        - …и уменьши громкость, - добавил Володя. В его голосе сквозило отчетливое недовольство.
        Вера послушно выполнила оба указания и, заметив, что Муськина снова набирает воздух, чтобы выступить, защебетала, поглаживая водителя по плечу.
        - И как ты так легко водишь? Просто потрясающе. Я бы, наверное, не смогла.
        - Вер, - пискнула Муськина, но Вера в ужасе перебила ее, в надежде заглушить новое выступление лезшей на передний план подруги:
        - А ты давно водишь?
        - Давно, - самодовольно подтвердил Вова.
        - Трудно?
        - Нет, конечно.
        - Вер… - опять зашептала Муськина.
        - Володя, а я на права сдавала, да так и не сдала! Представляешь? Три раза сдавала. Мне так страшно, как будто я не на дорогу выезжаю, а в космос лечу.
        - Ага, летишь, летишь, а тебя сбоку какой-нибудь метеорит - бац! И ракета вдребезги! - прорвалась в эфир Муськина и без перехода добавила: - Вера, слушай, я застряла!
        Володя раздул ноздри и задергал щекой.
        - Надо сиденье отломать, - завозилась Алла, пыхтя и повизгивая.
        - Что?! - Машина вильнула, а водитель, побелев от бешенства, повернулся к Вере.
        - Ой, пардон, я забыла, какой у нас рачительный хозяин за рулем. За копейку удавится. Ничего, что я тут по коврику ногами шаркаю, покрытие повреждаю? - съехидничала Муськина. - Ну, не отломать, а отвинтить.
        Судя по выражению лица Володи, он был готов отвинтить, но не кресло, а муськинскую голову.
        - Алка, попробуй отползти назад, - умоляюще предложила Верочка.
        Сиденья зашатались, словно их таранил слон.
        - Никак, я сейчас описаюсь от натуги. Понакупают «Запорожцев», в которых нормальному человеку не развернуться! - оправдывалась Муськина, старательно перекладывая вину за инцидент на окружающих.
        Писающаяся девушка в планы Володи на вечер не входила. Она вообще основательно подпортила налет романтизма, легким туманом окутавший их с Верой знакомство. Ему нравилась в отношениях с девушками некая киношность, неприменимая в обычной семейной жизни, утонуть в трясине которой было никогда не поздно. Но наглая девица делала романтику похожей на фарс.
        - Если она не вылезет сама, я оставлю ее тут на ночь, - индифферентно сообщил Володя, не глядя ни на Веру, ни на ее барахтавшуюся подружку.
        - Я ж замерзну! - возмутилась Алла.
        - Сожалею.
        - Вер, с кем ты связалась? Это же маньяк! Сначала он защемляет женщин в своей машине, а потом замораживает их, как треску!
        - Верочка, возьми там в бардачке скотч, надо залепить рот барышне, - ни один мускул не дрогнул на его лице. И хотя Вера понимала, что он шутит, но холодок по спине пробежал: уж больно бесстрастным было Володино лицо.
        - Верка, опомнись, ты же о нем ничего не знаешь! - захныкала плененная Муськина.
        - Алла, я сейчас сама тебя прибью! Ну что ты вечно во что-то вляпываешься? - разозлилась Верочка.
        - Я-а-а? - задохнулась от возмущения Муськина. - Да не могла же я оставить тебя наедине неизвестно с кем!
        - Вообще-то я вполне дееспособная и могу отвечать за себя. - Веру поразил мотив, на основании которого сокурсница так самозабвенно портила ей вечер.
        - Оставьте свой героизм при себе, мадам…
        - Я не мадам, я мадемуазель! - гордо вскинулась Аллочка.
        - Неважно. Ваш прыжок на амбразуру в данном случае неуместен! - хмыкнул Володя. - Ваша подруга не нуждается в опеке.
        - Как это неважно? Я никогда не состояла в браке, поскольку презираю вас как класс! - Муськина как обычно уловила только часть из всего вышесказанного, и, обидевшись на введение, все остальное уже прослушала, формулируя достойный ответ.
        - Володя, тормози, вон мой дом, - обреченно сказала Верочка, понимая, что после столь бурного вечера кавалер вряд ли пожелает продолжить знакомство. Но как спасти ситуацию, она не знала.
        - Алле, а как же я? - взвизгнула Муськина так, что у Веры заложило уши и в голове завис тоненький противный звон. - Мне не здесь выходить!
        - А вы, мадемуазель, поедете со мной, - сообщил Володя. - Покатаемся по ночному городу.
        Верочка совершенно не понимала, как себя вести: надо ли пытаться устраивать тут возню и выцарапывать глупую Муськину из салона или оставить дурищу учиться на ошибках. Но Володю она действительно не знала, поэтому оставлять одногруппницу неизвестно с кем было неудобно.
        Муськина задергалась с удвоенным энтузиазмом. Вера покраснела, вспоминая все известные ей непечатные эпитеты и мысленно обвешивая ими Аллочку, как новогоднюю елку игрушками. У Володи был очень красивый профиль и завораживающий голос. Уходить от него не хотелось. Но похоже, что вечер закончился, а телефона он у нее так и не попросил. Хотелось плакать. А еще хотелось от всей души врезать Муськиной, вклинившейся между ними и старательно сопевшей, трепыхаясь, как рыба на крючке.
        - Раздеться сможешь? - раздраженно спросил Володя, сосредоточенно глядя на руль. Судя по всему, вопрос относился к Аллочке, но в настоящий момент Вера не была уверена, что спрашивали не ее.
        - Не буду, - голосом советской разведчицы, пойманной фашистами с рацией в центре Берлина, провещала Муськина. - Я так не дамся!
        - Да кто б за тебя брался! - в сердцах гаркнул Володя. - Не дастся она! Попробуй вылезти из куртки, а мы ее выдернем, может, хоть тогда получится с тобой распрощаться!
        - Это невежливо, - невпопад обиделась Алла. - Женщина должна прощаться первой.
        - То есть ты еще не готова нас покинуть? - изумился Вова. - Надо же, так понравилось?
        Проскользнувшее словечко «нас» захлестнуло Верочку надеждой, перехватив ей дыхание и едва не выжав слезу: оказывается, еще не все потеряно, и кавалер планирует хоть какой-то кусочек совместного будущего. Возможно, этого кусочка хватит на то, чтобы оставить о себе память в виде телефона…
        - Давай вылезай из рукавов. - Вера развернула небывалую активность и едва не сломала однокурснице руку, старательно вытряхивая ее из верхней одежды.
        - Осторожно, куртка дорогая, - насупилась Муськина.
        - Снявши голову, по волосам не плачут, - утешил ее Вова.
        - О чем это он? - напряглась Аллочка, вцепившись в сиденья.
        - Просто молчи, - взмолилась Вера.
        Через двадцать минут взмокшая от усилий, но счастливая троица выбралась из машины.
        - Чувствую себя так, словно разделил сиамских близнецов, - пожаловался Володя. - Алла, я могу надеяться, что вы наконец-то нас покидаете?
        - Это на что вы намекаете? Что я сейчас пешком по темноте домой пойду? А если на меня кто-нибудь нападет?
        - Ему можно будет только посочувствовать. - Вовино благодушное настроение начало утекать, как теплый воздух в щель.
        - Он еще и хам, - пожаловалась Муськина в пространство.
        Надеяться на какие-то позитивные подвижки в присутствии Аллы было глупо. Она действовала на Вову, как красная тряпка на быка. Верочка стояла перед сложным выбором: потерять навсегда мужчину, который будил какие-то неясные, но приятные волнения в нервных окончаниях, вызывая эмоциональное томление в солнечном сплетении и мещанские мысли о тихом семейном счастье, или поссориться с наивной до полной невменяемости Муськиной, старательно творившей добро в отдельно взятой судьбе попавшейся под руку однокурсницы. Видимо, Муськина чувствовала себя доброй феей, оберегавшей Верочку от постороннего злого умысла. Но, поскольку все мы занимаем разные позиции в хитросплетениях линий жизни, то и точки зрения, согласно законам физики, у нас разные: если с высокой горы открывается обзор аж до линии горизонта, то из болота можно увидеть разве что верхушки ближайших деревьев да чахлые нити клюквы, извивающиеся на влажном мхе. Каждому мнится, что на вершине именно он, тогда как все остальные в лучшем случае топчутся у подножия его жизненной мудрости и широкого кругозора. Вот и сейчас Муськина парила гордым соколом,
норовя открыть глаза пребывавшей в информационном вакууме Верочке, а заодно лишний раз тюкнуть клювом распустившего хвост и задумавшего явно что-то недоброе мужика. Согласно ее теории о подсказках судьбы все складывалось наилучшим образом: сама фортуна помогла Аллочке перехватить Веру, балансировавшую на перепутье и готовую поверить первому встречному типу со смазливым личиком. Муськина была глупой, но доброй девушкой. Эта доброта веселым чертиком скакала в глубине ее души, периодически выскакивая в пространство и распугивая окружающих. Алла очень любила маму. Мама была мудрой и много чего понимающей. Ее разговоры с подругами, с удовольствием подслушиваемые набиравшейся ума-разума дочерью, обогащали Аллочкины знания о взрослой жизни. Дочь интерпретировала все услышанное на свой лад, переосмысляя и аккумулируя информацию с точки зрения современной девушки, так как мама, хотя и была безусловно умной, но принадлежала к другому поколению, выросшему в эпоху отсутствия компьютеров и мобильных телефонов. Адаптированные к реалиям двадцать первого века мысли и наблюдения трансформировались в нечто
невообразимое и густым конденсатом оседали в Аллочкином сознании, формируя грозовые тучи многовекового женского опыта, готовые пролиться на первую встречную жертву.
        В данном случае не повезло именно Верочке. Муськина, в первый же день знакомства с Верой потрясенная ее восхитительными ногами и тонкой талией, которых Аллочке не хватало для полного счастья, решила взять симпатичную девушку под крыло. Следуя маминому опыту, она хорошо знала, что внешние данные должны быть прямо пропорциональны внутреннему содержанию. И такие ноги, как у Веры Новиковой, выдавали с головой абсолютную недалекость хозяйки, поскольку все «ушло в ботву». Это было любимое папино выражение применительно к современной молодежи. Алле было жалко, что все это добро может попасть в недостойные руки, поэтому она твердо решила взять над длинноногой красоткой шефство. К ее удивлению, училась Верочка хорошо, что лишний раз доказывало правильность выбора - хорошему человеку помогать приятно и легко. Следуя логике равновесия в каждом индивидууме позитивного и негативного начала, Верочка должна была оказаться совершенным младенцем в житейских вопросах, так как привлекательная внешность компенсировалась обычно каким-то глобальным недостатком. Эта гипотеза тоже подтвердилась, так как все Верины
кавалеры, обвешанные ярко выраженными дефектами, вызывали у Муськиной резкое неприятие и подтверждали Верочкину неразборчивость.
        Алла действовала как слон в посудной лавке: она ломилась сквозь все кордоны, преодолевая Верочкино сопротивление, и сеяла добро, разбрасывая его как булыжники из пращи. Для достижения цели все средства были хороши, поэтому жертвы и разрушения она считала производственной необходимостью.
        У нового знакомого опекаемой был скользкий взгляд и мерзкий характер. Муськина жалела, что ее так быстро освободили, поскольку надеялась, что после ухода Верочки можно будет вытянуть из Владимира все подробности, а потом дать понять, что не на тех нарвался. Алла не умела продумывать свои действия на пару шагов вперед и спокойно функционировала, живя лишь настоящим моментом. Все последствия, даже самые неожиданные, она потом уверенно трактовала как позитивные и лишний раз подтверждающие правильность избранного направления. Даже попытка одного из последних Верочкиных кавалеров, совершенно неинтеллигентного и невоспитанного областного бизнесмена, приезжавшего в Северную столицу, как он выражался,
«потоптать городских», слегка отмутузить юную разведчицу, беспардонно сунувшую нос в его паспорт и обнаружившую там штамп о браке, не остановила Аллочку в ее
«благих» начинаниях. В результате Вера, узнавшая, что кавалер давно и безнадежно женат, потеряла к бизнесмену интерес, а Алла впала в эйфорию, ощущая себя спасительницей.
        Володя ничего этого не знал, поэтому отнесся к Муськиной весьма легкомысленно, не подозревая, что отделаться от упрямой девицы не так-то просто.
        - Давай отвезем Аллу домой, - взмолилась Вера. Ей не хотелось ассоциироваться у нового знакомого с ворохом проблем и отрицательных эмоций. Единственное, что могло спасти ситуацию, - пылкое, романтическое прощание, но в присутствии Аллы оно могло стать страшнее последнего дня Помпеи. Перевшая к цели Муськина оставляла за собою выжженную пустошь.
        - Боюсь, что, если ее еще раз запустить в салон, она опять застрянет. У меня такое чувство, что твоя подруга не желает со мной расставаться, - усмехнулся Вова. Его единственной целью было вывести Аллу из себя, чтобы обидевшаяся девица удалилась наконец восвояси. Но женская логика непредсказуема, а женский героизм - не чета мужскому. Муськина была готова ради подруги на любые жертвы.
        Кокетливо потупившись, она заблестела густо посеребренными веками и томно прогундосила:
        - Это так бросается в глаза?
        Вера с Володей растерянно переглянулись.
        - Алла, кхм… - На этом у Веры закончились мысли, слова и аргументы.
        Володя пришел в себя значительно быстрее: либо у него был достаточно богатый опыт борьбы с навязчивыми барышнями, либо желание остаться вдвоем с Верочкой оказалось сильным стимулом для решительных действий, но он вдруг резко метнулся на проспект, едва не попав под колеса грязно-оранжевого такси. Быстро переговорив о чем-то с водителем, он весело крикнул:
        - Алла, садитесь! Вас довезут и даже проводят!
        - Еще чего! - возмутилась Муськина. - А потом меня найдут где-нибудь в канаве!
        - Если не напьешься по дороге, то не найдут! - довольно злобно прокомментировал Володя.
        - Давай, иди. - Вера начала аккуратно подталкивать подругу к кабриолету, с трудом сдерживаясь, чтобы не пихнуть ее или не пнуть.
        - Не поеду, - уперлась стойкая Муськина.
        Спас положение водитель, услуги которого Володя оплатил более чем щедро. Не желая терять легкий заработок, он включил на полную мощность свое обаяние и выкарабкался из-за руля, украсив физиономию самой проникновенной улыбкой.
        - Девушка, чего вы… того… ломаетесь? На меня никто не жаловался. И вожу я хорошо, даже грамота от нашего парка есть. Показать?
        - Небось за грамотой домой ехать придется, - ершилась Муськина, тем не менее оттаивая. Водитель был крупным, белобрысым и умеренно симпатичным.
        - Зачем домой? - напрягся парень, у которого дома на широком массивном диване спала не менее широкая и тяжелая на руку жена. - У меня все тут.
        - Знаю я, какие у вас, мужиков, грамоты и где вы их храните, - многозначительно пошевелила куцыми бровями Аллочка, давая понять, что ее так просто не проведешь. Но, судя по тону, она уже готова была ехать.
        Верочка лучилась от счастья, а Володя так торопился поскорее сбыть охранницу с рук, что едва не прищемил ее дверью.
        - Вера, - Муськина отпихнула суетившегося Вову и скорбно сморщилась, как мать, отправляющая дочь-студентку на картошку и понимающая, что все ее напутствия обтекают легкомысленное чадо, не затрагивая сознания, - помни, некоторые ошибки невозможно исправить. Будь осторожна!
        - Прощайте. - Вова влез между ними и с чувством сложил руки на груди, вспомнив об этике общения с дамами. - Очень приятно было познакомиться, даже жаль, что вы так быстро…
        - Мы можем продолжить наше знакомство в следующий раз, - с готовностью утешила Муськина отшатнувшегося парня.

        Когда такси увезло наконец бдительную Аллу, высунувшую голову в окно, что-то радостно оравшую и неистово махавшую рукой, Володя с Верочкой ненадолго затихли, как два молотобойца, завершившие тяжелую трудовую вахту. Верочка осознала свободу первой. Она нерешительно улыбнулась, не зная, как восстановить нормальный диалог.
        - Не волнуйся, - утешил ее Вова, - я договорился, чтобы ее не выпускали из машины до самого дома. Просто стихийное бедствие, а не девчонка.
        - Она вообще-то хорошая, - с радостью поддержала диалог Верочка: лишь бы говорить, не молчать, а там все само собой наладится. - Только глуповатая немного и вечно во всякие истории попадает.
        - Давай о чем-нибудь более веселом поговорим, - предложил Вова, осторожно погладив Веру по волосам. Он стоял на бордюре, и их глаза оказались на одном уровне. Совместные военные действия сближают, поэтому все усилия Муськиной не увенчались успехом, а ее отъезд лишь способствовал стремительному развитию событий.

        Глава 4
        Зимние каникулы пронеслись, как скорый поезд мимо притулившейся у железной дороги деревеньки. С одиннадцатого января Верочка должна была приступить к работе у Володи. Как обычно, положительное изменение в судьбе волокло за собой целую бороду всяких мелких проблем и вопросов. Плюс не может существовать без минуса, а все хорошее в женской доле тут же обрастает немыслимыми по своей чудовищности предположениями, домыслами и фантазиями. Вера, едва успевшая почувствовать себя хозяйкой положения и убедиться в своей власти над Володей, тщательно и продуманно ухаживавшим за ней все это время, сразу же стала бояться потерять столь ценный экземпляр, умевший дать девушке возможность ощутить себя королевой. Она трепетала при мысли, что на работе не сможет соответствовать его высоким требованиям, не оправдает доверия, не выдержит конкуренции с другими сотрудницами, станет предметом сплетен или насмешек, которые дойдут до директора, надоест ему в первые же дни… В общем, вариантов была масса, но ни одного обнадеживающего. Казалось, что удержать в руках скользкого ужа намного проще, нежели остаться Володиной
подругой в предлагаемых обстоятельствах. Ее уже не радовали ни зарплата, ни перспективы карьерного роста, обещанные щедрым кавалером, ни должность хоть и мелкого, но начальника.
        Ярослава Аркадьевна считала все Верочкины измышления на эту тему детской блажью. Она была счастлива, что дочь нашла хорошее место. Но убежденность мамы в том, что начинать карьеру с должности любовницы собственного шефа - удачный старт, Вера не разделяла.
        - Если поведешь себя умно и не будешь афишировать связь в коллективе, то все образуется! - Мама уже предвкушала, как будет гордиться Верочкой, принятой на солидную должность в приличное место, несмотря на юный возраст и отсутствие опыта. Талант - он везде пробьется. А Верочка, безусловно, была талант!

        - Не нравится мне все это. - Руслана курила, откинувшись на спинку кресла и красиво переплетя гладкие ноги. - На мой взгляд, правильнее было бы не эксплуатировать твои знания языков, а просто любить молодую и свеженькую девочку, дав ей возможность спокойно доучиться и получить диплом. Если бы я была на его месте, то так бы и сделала: забрала тебя от Ярославы, пока она своими концертами не превратила тебя в неврастеничку, поселила у себя, если, конечно, на собственной жилплощади у него не проживает какая-нибудь тетя, у которой в паспорте написано, что она его жена… Ладно-ладно, не надо воздух набирать - лопнешь. Я просто предположила. Имей в виду, если связываешься с мужиком, жди чего угодно. Надо быть готовой к любому фортелю. Многие из них не глупее нас и врать умеют не хуже. В любом случае, если есть деньги, то почему бы просто не давать их тебе на карманные расходы? Зачем работать-то?
        - Руся, а опыт, а практика? И потом - это будет выглядеть, как будто он покупает меня. И я хочу работать! Я хочу быть независимой материально!
        - Киса моя! Как раз в этом случае ты и будешь материально зависеть от своего босса. Нет, не нравится мне этот вариант. Это похоже на попытку сэкономить, нанимая на работу ближайших родственников. Создается иллюзия, что все деньги остаются в семье.
        - Но я пока не член семьи, - мотнула головой Верочка, поневоле разулыбавшись. Судя по блаженству, неотвратимо накатывавшему на ее личико, «в семью» ей хотелось.
        - Член не член, а что-то здесь не так. Работать на своего мужчину можно дома, и то не следует давать ему волю, а уж пахать на мужика круглосуточно… вы так быстро друг другу приедитесь.
        - Вот этого я и боюсь, - честно сказала Вера. - Я в книжке читала…
        - Я тебе и без книжки скажу: мозолить друг дружке глаза с утра до вечера - не дело. Если ребенка все время кормить одним шоколадом, то в какой-то момент даже самого завзятого сладкоежку начнет мутить при одном только слове «шоколад». Ты его любишь?
        Вопрос прозвучал неожиданно, поэтому Верочка, впитывавшая каждое слово взрослой и мудрой подруги, машинально ответила:
        - Не знаю, вроде да.
        - Это хорошо.
        - Почему?
        - Потому что когда «вроде да», то это означает, что ты еще не растворилась в своем партнере окончательно и способна мыслить логически, отделяя зерна от плевел. Запомни: все, что тебе обещают мужчины в тот момент, когда пытаются добиться твоего расположения, надо делить на десять. Если сначала тебе посулили кольцо, то потом запросто можно стать обладательницей пластмассового обруча для формирования талии и комплекса по поводу отсутствия оной, поскольку любимый, дорываясь до тела, всячески его воспевает, а получив желаемое, начинает его косметический ремонт…

        Руслана оказалась права. «Офисом» то место, куда ее гордо привез в первый день работы Вова, можно было называть с большим натягом. Свернув с проспекта и попетляв по обшарпанным задворкам, его «Ауди» приткнулась к обветшавшему двухэтажному зданию с зарешеченными окнами. Кое-где с него обвалились огромные куски штукатурки, обнажив изъеденный временем кирпич, кромка ржавой крыши кривым изгибом угрожающе нависала над узкими пожарными лестницами, которые в количестве четырех штук лепились к стене сооружения.
        - Ну, добро пожаловать! - Вова гордо потер руки и красиво помахал ими в воздухе, изобразив приглашающий жест. Судя по разыгранной пантомиме, Верочке предлагалось штурмовать одну из этих лестниц, покрашенную в отличие от остальных ржаво-серых конструкций в ядрено-зеленый цвет. Такой умопомрачительной зелени Верочка еще никогда не видела: лестница фосфоресцировала и выбивала слезу своим немыслимым оттенком.
        - Это офис? - дрожащим голосом решила уточнить она, подсознательно надеясь, что все это какая-то глупая шутка. Во всяком случае, слово «офис» после просмотра многочисленных сериалов про судьбы современных золушек ассоциировалось у юной студентки с кафельно-хромово-стеклянными поверхностями, хирургической чистотой и исключительно вежливыми сотрудниками в костюмах.
        Помещение, состоявшее из нескольких комнат и жуткого туалета, больше походило на затрапезную контору по приему вторсырья, словно вырванную из времен социализма и перенесенную почти в центр большого города. Первым, кого они встретили после мучительно долгого преодоления тонких ступеней зеленой лесенки, был затертый мужичонка с редкими волосами, часть которых была собрана в крысиный хвостик, а часть свисала вокруг небритого лица двумя свалявшимися сосульками.
        - Познакомься, Верочка, это Игорь, наш коммерческий директор.
        - Он? - Соблюсти субординацию не получилось, и с этим коротким вопросом на тактично дышавшего в сторону Игоря вывалилось презрительное недоумение, скрыть которое было выше Верочкиных сил. Если так выглядел коммерческий директор, то знакомиться с остальными членами коллектива было заранее страшно.
        Пару раз споткнувшись о загибавшиеся лохмотья линолеума, Верочка дошествовала до своего рабочего места. Для нее так и осталось загадкой, чем именно гордился Володя, победоносно дергая кадыком и щедро описывая дуги то правой, то левой рукой, демонстрируя свое королевство. Вероятно, человек, вложивший всю душу в свое детище, пусть даже такое непрезентабельное и поеденное временем, не видит недо-статков, которые режут взгляд окружающих. Так ребенок с соплями до пупа, топающий ногами и заходящийся в истерике по поводу некупленной лопатки, всегда будет любим родителями, а собранный каким-нибудь умельцем из ошметков аварийных автомобилей жутковатый драндулет будет казаться хозяину оригинальным и вполне совершенным, невзирая на ржавые отметины на крыльях и треснувшее лобовое стекло.
        Но Верочка жила в другом мире, и ее юношеский максимализм не признавал полумер. Офис должен был быть офисом, а не шарашкиной конторой.
        Кроме коммерческого директора, по этажу слонялось еще двое мужчин, один из которых оказался добродушным неопрятным толстяком, постоянно отпускавшим пошлые шуточки в адрес новоявленной сотрудницы, а второй был его полной противоположностью - злобная прыщавая жердь с презрительно поджатыми губами.
        Когда ему представили Верочку, он гневно хохотнул и, вильнув тощим телом, процедил:
        - Ну-ну, рад знакомству.
        В короткой фразе было столько яда, что хватило бы на батальон гремучих змей. Вера тут же поняла, что будущий коллега не только не рад знакомству, но и крайне огорчен самим фактом ее появления на территории.
        Толстого величали Михаилом, а тощего - Вадиком.
        - Вадим Константинович, - уточнил «коллега», еще раз обдав Верочку презрением.
        Володя продолжал источать мед и горделиво комментировать процесс, словно водил девушку не по обшарпанной конторе, а по дворцу султана.
        - А здесь у нас святая святых, - ткнул он пальцем в железную дверь с глазком. Дверь, выкрашенная в гадостно-коричневый цвет, навевала тоску и выглядела как вход в подвал. Если бы за ней оказались крысы, текущие трубы и плесень, Верочка бы не удивилась. Но после троекратного пинка по металлу, следствием которого стал невообразимый грохот и долгое эхо, трусливо заметавшееся в коридоре, кто-то отпер отвратительно залязгавшие засовы, и дверь тяжело открылась. В маленькой душной комнате высилась невообразимо полная женщина. Наряженная в цветастый балахон с растянутой по поверхности шерстяной кофтой, она была похожа на танк, облитый гуашью. У Верочки зарябило в глазах, а удушающий аромат духов хищно заполз в нос и провалился в горло, начав там возиться и царапаться, как застрявший еж.
        - Это наш главный бухгалтер - Марина Владимировна. Марина Владимировна, познакомьтесь, наш новый офис-менеджер Вера.
        - Здрасьте, - выдавила главбух, тоже сразу дав понять Верочке, что особой эйфории от ее появления не испытала. - Володя, ее оформлять или пока не надо?
        Вопрос был по меньшей мере странным. Вера заволновалась. Это могло означать только одно - ей не доверяли, считая, что долго она на работе не удержится. Самым ужасным было то, что Вова не замахал руками и не заквохтал, мол, что вы, что вы, какие могут быть сомнения, конечно, оформлять! Неопределенно махнув рукой, любимый бормотнул:
        - Потом обсудим.
        Все было не так. Вера чуть не расплакалась. Даже туалет, наполнявший конец коридора зловонием и шумом бегущей воды, уже не смог потрясти ее воображения.
        Верочкино рабочее место находилось в приемной, роль которой исполнял замысловатый аппендикс, отделенный от коридора красивой лаковой дверью, смотревшейся на фоне размалеванных масляной краской стен как бабочка на навозной куче. Сама приемная выглядела сногсшибательно: заросли искусственных цветов, призванных прикрыть все те же «масляные» разводы и потеки на стенах, массивная кожаная тройка бордово-коричневого цвета и ультрасовременный набор офисной мебели, производивший впечатление яйца Фаберже в сорочьем гнезде. Пол оказался покрытым все тем же продранным в некоторых местах линолеумом, только здесь клочки не топорщились, цепляя посетителей за ноги, а были заботливо прибиты разнокалиберными гвоздиками. Окно пряталось за жалюзи.
        - Нравится? - довольно хихикнул Вова. - У меня еще круче.
        Он так раздувался от гордости, что пришлось идти смотреть это самое «круче». Кабинет начальника выглядел так же странно, как и приемная, - словно на помойку вынесли дорогие вещи и заботливо их там расставили.
        - Иди осваивайся. - Володя легонько шлепнул ее, но потом вдруг передумал, дернул к себе и скрасил мутное впечатление от начала первого рабочего дня долгим прочувствованным поцелуем.

        Верочка бессмысленно потопталась в приемной, неуверенно покрутилась на стуле и провела пальчиком по столешнице. Розовая подушечка моментально покрылась бурым слоем пыли. Пыль лежала повсюду, выдавая отсутствие уборщицы.
        - Володя, - она заглянула в кабинет к любимому, - а кто у вас убирает?
        - Не у вас, а у нас. - Он послал девушке воздушный поцелуй. - У нас убираем мы.
        После чего сосредоточенно углубился в изучение толстой папки, лежавшей на столе, давая понять, что тема закрыта.
        Уточнение «у нас» обнадеживало, но получалось, что убирать должны все-таки не
«мы», а она. Не привлекать же директора к генеральной уборке! Похлопав дверцами шкафов, Верочка обнаружила упаковку одноразовых носовых платков и рулон туалетной бумаги. Этого было вполне достаточно для начала. Посмеиваясь про себя, что работа оказалась пыльной, Вера до обеда наводила в кабинете относительную чистоту.
        Около двух часов дня в приемную вышел Володя. Верочка оживилась, ей очень хотелось как-то отметить начало трудовой вахты, но любимый неожиданно сообщил:
        - Я на переговоры. Если кто будет спрашивать, записывай: кто, откуда, что передать.
        И, обмусолив Верочку на прощание своим коронным поцелуем, он отбыл в неизвестном направлении. Девушка тут же почувствовала себя Красной Шапочкой в чаще леса: вокруг слонялись недружественно настроенные сотрудники, кнопастый телефон пугал непонятными надписями на клавишах и валявшейся рядом толстой инструкцией, а компьютер тупо таращился почти пустым рабочим столом, на котором красовались двое накачанных юношей и грудастая блондинка. Блондинка интригующе высовывала язык, кавалеры играли бицепсами, а бедная Верочка вдруг поняла, что работать тягостно и страшно.
        Пользоваться компьютером она почти не умела, хотя Володя сказал, что научит и все покажет. Маленький ксерокс мертвым блоком лежал на тумбе, рядом мигал красной лампочкой факс. Все это тревожило и напрягало.

        Глава 5
        Следующий месяц Верочка посвятила самосовершенствованию. Она накупила книг для начинающих пользователей ПК и методом тыка освоила оргтехнику. Делать было совершенно нечего: сотрудники к директору не заходили, сам Володя где-то постоянно пропадал. В офис никто не звонил, поэтому девушка с удовольствием изучала компьютер. Первым ее достижением стала смена вульгарной полуголой троицы на очаровательного пушистого котенка. Правда, ярлыки программ, слившись по цвету с его серой шерсткой, стали почти незаметными, но это была мелочь.
        Обнаружив доступ в Интернет, Верочка решила изучить и его. Наткнувшись на весело подмигивающий квадратик с многообещающей надписью «А сколько стоишь ты?», она попала на сайт вакансий. Надпись «Вы ищете работу?» нашла горячий отклик в ее душе. Ей хотелось доказать Вове, что она способна на большее, нежели протирание юбки в пустой приемной. Верочка искренне не понимала, для чего ему понадобился офис-менеджер, если ни офиса как такового, ни работы не было.
        Мама считала, что предоставившийся шанс надо было использовать по максимуму. Раз уж попала в приличное место, то следующая ступенька может быть еще выше. Она даже хотела наведаться к дочери на работу, но Вера, в ужасе представив, что может учинить в ООО «Альбионика» Ярослава Аркадьевна, соврала, что вход только по пропускам. Допускать маму до Володи не хотелось, тем более что она уже возомнила его своим зятем, о чем и рассказывала всем подряд. Попытки Верочки объяснить, что Володе до крупного бизнесмена, как воробью до страуса, и не в деньгах счастье, натыкались на категорическое неприятие Ярославой Аркадьевной столь инфантильного отношения к собственному будущему.
        - Муж должен быть в состоянии обеспечить тебе нормальные условия! Иначе он не муж, а жена! - кипятилась мама, гремя сковородками и сердито разбрызгивая воду из кухонной раковины.
        - Мама, он не так богат, но…
        - Я не для того тебя растила, чтобы краснеть на старости лет! Я недавно встретила Яшкину - ну, ты помнишь, из твоего класса. Так вот, она была в норковой шубе и на собственной машине. Хотя машина конечно, грязная до невозможности. Яшкина всегда была засранкой…
        Ту встречу мамы с Яшкиной Верочка помнила. Ярослава Аркадьевна весьма болезненно переживала чужие успехи, особенно когда это касалось Верочкиных подруг. Троечница Яшкина, в недобрый час перебежавшая маме дорогу в своей шубе из дорогостоящей крысы, стала предметом разговоров на ближайшие годы. В зависимости от настроения Ярославы Яшкина то превозносилась до небес за умение устроиться в жизни, то пригвождалась к позорному столбу за приспособленчество и неизвестно каким путем нажитые ценности.

        - Мам, он вполне состоятельный…
        - Знаю я, в каком месте он состоятельный. Приведи его домой, я должна с ним серьезно поговорить! Ты до сих пор ходишь в позапрошлогодней дубленке! Он что, думает, что я буду одевать его невесту?! Может, твой Вова и свадебные расходы на меня повесит?
        - Мамуль, Володя пока не собирается жениться. Мы даже не говорили на эту тему. Так что никаких обязательств передо мной у него нет!
        - Ха! Зато у него есть обязательства передо мной! Я тебя родила, ты моя дочь…
        - Ага, и он теперь должен тебе за амортизацию! - вспылила Верочка, которую чрезвычайно злили подобные кухонные разборки, опошлявшие романтику первой любви.

        Руслана придерживалась другой точки зрения.
        - Верунь, он тебя натурально использует. Только как-то странно. Или твой Ромео решил поучить тебя уму-разуму и объяснить, что деньги даром не даются, что их надо заработать? Хотя тоже как-то нелогично. Работать-то он тебя не заставляет. Может, он просто ревнивый и хочет, чтобы твои ноги были все время у него на глазах или под рукой? Вы там, кстати, на работе…
        - Ни-ни, ты что!
        - А почему он тебя к себе не перевозит, ты не спрашивала?
        - У него ремонт, он сам на съемной квартире живет.
        - Да-а-а? - Руся даже вскочила. - А почему ты раньше мне об этом не говорила? Ты его паспорт видела?
        - Ты что? - Верочка покраснела и округлила глаза.
        - Так видела или нет?
        - Ну, видела. Он разведен.
        - Давно?
        - Не знаю, я не посмотрела. А что, там должно быть написано?
        Руслана нахмурилась.
        - А прописку смотрела?
        - Нет, не успела.
        - Хорошо. Вернее, плохо. А что ему мешает перевезти тебя на съемную квартиру? Раз туда можно ходить в гости, то и жить там, наверное, тоже можно.
        Верочка, которую этот вопрос тоже очень волновал, виновато промолчала. Она уже давно хотела поднять тему совместного проживания, но напрашиваться было как-то стыдно, а сам Володя ничего такого не предлагал, всякий раз после свидания отвозя ее домой к маме.
        - Может, он хочет соблюсти приличия, - безнадежно вздохнула она, сама не веря в такой вариант.
        - Какие приличия? Разве это нормально - выгонять девушку на ночь?
        - Он не выгоняет, он отвозит.
        - И тем не менее! Здесь что-то нечисто!
        - Ну, он один раз предложил остаться у него, - созналась Верочка, - но это было в самом начале. Я тогда решила пофасонить и не согласилась. Вот. Больше он и не настаивает.
        - Он не настаивает! - передразнила Руся. - Так ты настаивай! Никто не говорит про переезд с трусами, книжками и постельным бельем! Можно же иногда просто оставаться на ночь, чтобы утром проснуться рядом с любимым! Или он по ночам превращается в вурдалака и с воем носится по микрорайону? Ты, кстати, спроси, чтобы потом не очень расстраиваться. Поверь моему опыту: шутки шутками, а ведет он себя ненормально.

        И опять Руслана оказалась права. Ответ на вопросы, которые все больше натягивали отношения Верочки и Володи, сорвался как пружина, больно хлестнув по самолюбию.
        Началось все весьма многообещающе. Однажды утром Володя ворвался в приемную с радостным гиканьем и закружил Верочку по комнате:
        - Радость моя, угадай, что у нас случилось?
        - Ты беременный, - глупо пошутила Вера. Настроение у нее было не особо радужным, поскольку жердеобразный Вадим Константинович сегодня, не пожелав ответить на приветствие, сделал вид, что вообще не замечает девушку, при этом брезгливо дернув носом, как будто от Верочки пахло не духами, а чесноком.
        - Как? - вздрогнул Вова. - В каком смысле? То есть ты на что намекаешь?
        - Не пугайся. Шутка. - Вера виновато улыбнулась, но откуда-то изнутри накатывала горькая обида: как он испугался этого слова!
        - А-а-а, тогда еще одна попытка!
        - Володя, я не знаю. Ну, ты выиграл в лотерею… Нет?
        - Почти! К нам едет Марко!
        - Здорово! - вежливо согласилась Верочка. - А кто такой Марко?
        - Это мешок с деньгами, это перспективы, это как минимум новый коттедж в Репине! Если ему все понравится.
        - И что нужно делать? - Единственное, что приходило Вере в голову, это генеральная уборка или вообще косметическая реставрация офиса.
        - Я тебе потом все скажу. - Осчастливленный приездом неизвестного мешка с перспективами Володя радостно ускакал в кабинет.
        - Потом, - проворчала Верочка. - А если я потом, как Золушка, на бал не успею?!
        Как выяснилось позже, бал без Золушки не планировался вообще.
        Целую неделю Володя вел себя идеально, пугая Верочку чрезмерным вниманием и постоянными разговорами о грядущем приезде компаньона. Складывалось ощущение, что даже в постели они были втроем. Пуская колечки дыма в потолок, расслабленный Вова вдруг начинал задушевно рассказывать Верочке про Марко, взахлеб расписывая его достоинства.
        Когда они ехали в аэропорт, бедной Вере уже казалось, что она недостойна встречать столь важную шишку, которая, по словам Володи, была владельцем «заводов, газет, пароходов». Кроме того, судя по Вовиным отзывам, партнер обладал выдающимися внешними данными и был королевских кровей.
        - Дефекты-то у него есть? - робко поинтересовалась Вера, подавленная обилием положительных качеств встречаемого.
        - Нет, - убежденно мотнул головой шеф.
        Стало еще страшнее. Английский язык медленно, но верно утекал из головы, а заготовленные приветственные фразы таяли, как забытое на плите мороженое.
        - Я по-английски не очень хорошо говорю, - на всякий случай обезопасилась она.
        - Ерунда, - махнул рукой Вова. - Зато он по-русски чешет, как мы.
        - Но, наверное, по этикету положено с гостем говорить на его родном языке?
        - Родной у него испанский, так что расслабься и постарайся быть приветливой.
        - Ну, это несложно, - опрометчиво заявила Верочка, растянув губки в улыбке.
        Быть приветливой с Марко оказалось делом архисложным. Испанец, так поразивший воображение Володи, тут же, прямо с разбега, попытался поцеловать Веру. Та увернулась, но, как показало будущее, ненадолго. Марко оказался лысоватым колобком с сальными маленькими глазками и крепкими пальцами, покрытыми жесткой курчавой шерстью. Этими пальцами он с первого же момента начал хватать Веру за ноги и попу. В первый раз девушка даже решила, что ей показалось, но довольная улыбка и ковбойский вопль Марко говорили об обратном.
        Щипался он чрезвычайно больно и с явным удовольствием.
        - Володя, он ко мне пристает, - жутким шепотом поведала она любимому, с обожанием разглядывавшему розовощекого Марко.
        - Потерпи, пожалуйста, потом все объясню, для дела надо, - бросил он и, отвернувшись, пылко цапнул партнера за пухлую лапу: - Марко, а не пообедать ли нам?
        - А не выпить ли нам! - подмигнул ему колобок и щелкнул зубами, глянув на Верочку.
        Она вздрогнула и попятилась.
        - Это моя сопровождающая? - утвердительно поинтересовался Марко, чтобы снять возможное недопонимание.
        - Конечно. - Володя подтолкнул Верочку вперед. Она чувствовала себя так, словно ее тянули, как старую лошадь на колбасный завод. Мысли смешались в клейкую кашу и не желали выстраиваться в логическую цепочку. С одной стороны, Володе, безусловно, нужно было помочь, поскольку на этого пузатого испанца возлагались большие надежды, а с другой… Верочка хотела принимать все героические решения сама. Подвиг переставал быть подвигом, когда герою не оставляли выбора, гоня его на амбразуру танками и пулеметным огнем. Ей было чрезвычайно неприятно, что Володя не ревновал, а, наоборот, поощрял иноземного гостя к столь возмутительным действиям. Если бы любимый переживал, заламывал руки и покрывался пятнами, Верочка чувствовала бы себя великомученицей, а в нынешнем варианте это больше по ходило на работу ассенизатора.
        - Ноги - блеск, - прервал ее тягостные раздумья Марко и снова потянулся протестировать конечности сопровождающей на упругость. Он изъяснялся по-русски довольно чисто, но короткими рублеными предложениями, в которые никакая дипломатия не вписывалась. Поэтому получалось не просто грубо, но крайне унизительно.
        - Рада, что вам нравится, - довольно раздраженно ответила Вера. Марко стал напоминать ей озабоченного кобелька болонки, сосредоточенно обнюхивающего все юбки и упорно сующего нос, куда не положено.
        - На «ты». Надо стать ближе. До вечера. - Испанец блаженно улыбнулся и выкатил глаза. Пантомима была Верочкой не понята, но оставила неприятный ледяной провал где-то в груди: хотелось уточнить намерения. Ей не верилось, что все может объясняться так банально и пошло.
        - Буду писать, - посерьезнел Марко.
        - Что? - ахнула Вера. Она никак не могла привыкнуть к обрывкам мыслей, выдаваемым гостем. Фраза прозвучала так, словно Марко собирался приступить к исполнению задуманного, не сходя с места.
        Но все оказалось не так страшно: испанец ускакал удовлетворять свои физиологические потребности в специально отведенное для этого место.
        - Малышка, - жарко зашептал Вова, пользуясь отсутствием дорогого гостя. - Наше будущее в твоих руках. Будь с ним повежливее. Марко прилетел всего на несколько дней, а потом я искупаю тебя в шампанском и увезу на край света!
        - На Северный полюс, что ли? - капризно спросила Верочка. - А почему мы должны таскаться с ним, разве без меня вы не обойдетесь?
        - Да ты что?! - замахал руками Володя. - Ты будешь его сопровождать, я же должен работать, мне некогда!
        - Ка-ак? - Вере стало дурно при мысли, что она останется наедине с похотливым испанцем. - А разве ты не с ним должен работать?
        - С ним, с ним, но вечером-то мы не можем бросать его одного! Ты же не сможешь вместо меня подготовить документы! Или сможешь? Тогда я буду его развлекать.
        Это предложение звучало как издевка. Естественно, никакие документы Вера готовить не могла. Нужно было срочно посоветоваться с Русланой - ситуация выворачивалась наизнанку, как старый носок, топорщась непрезентабельными лохматыми нитками.
        - Учись быть снисходительной к чужим слабостям. Партнер - это святое. Бизнес есть бизнес: чтобы выжить на нынешнем рынке и не быть затоптанным конкурентами, надо идти на компромисс с самим собой! Понимаешь? Если б ты только знала, чем мне пришлось пожертвовать!
        Верочка не знала, чем именно успел пожертвовать любимый, и категорически не понимала, что он имел в виду, так витиевато и пафосно выступив.
        - Что от меня-то надо? - робко уточнила она, стесняясь собственной непонятливости.
        - Ты выйдешь за меня?
        - Что?
        - Я прошу тебя стать моей женой! - Вова грохнулся на пол, гулко стукнувшись коленями о мраморную плитку и протянув Верочке пышный букет, купленный для Марко и полчаса назад Верочкой же подаренный испанскому гостю. Перед уходом испанец опрометчиво дал подержать цветы Володе. - Куда ты хочешь поехать в свадебное путешествие?
        Верочка, как и любая девушка ее возраста, безусловно, хотела замуж. Но она хотела в принципе, когда-нибудь. И отношения с Володей, конечно, когда-нибудь могли бы закончиться красивой свадьбой, и предложение было крайне лестным, и коленопреклоненная поза кавалера, весьма заинтересовавшая окружающих, тешила ее девичье самолюбие, но это все были детали. По сути, Верочка не готова была к столь серьезному шагу. Но и отказать она тоже была не готова.
        Разволновавшись и забыв про досадное недоразумение в виде перекормленного и недовоспитанного в детстве испанца, Верочка покраснела и пробормотала, скрывая ликование:
        - Я не могу так сразу…
        - А сразу и не надо! Я же понимаю, тебе надо подумать, посоветоваться. Я готов ждать хоть всю жизнь! Если б ты только знала, как я тебя люблю! - Володя подполз поближе и преданно заглянул в глаза избраннице.
        - А сколько у меня времени на размышления?
        - Я же сказал, готов ждать всю жизнь!
        Развить волшебно будоражившую Верочку тему не удалось - на них неотвратимой лавиной несся Марко. Судя по довольно лоснящейся физиономии, все прошло удачно, и непоседливый испанец был готов к новым свершениям.
        Шлепнув Веру так, что удар отдался у нее в голове, Марко проорал:
        - Поехали есть и спать!
        Предложение руки и сердца, свершившееся пару минут назад, усыпило Верочкину бдительность, и она, пребывая в благодушном настроении, восприняла формулировку дальнейшей культурной программы вполне позитивно.
        В машине пришлось сесть назад. Вместе с Марко. Так захотел Володя. К концу пути Вера уже с трудом сдерживалась, чтобы не надавать гостю по красным диатезным щекам. Но всякий раз ловила в зеркале заднего вида полный нежности взгляд любимого и молча отодвигала потные руки навязчивого испанца.
        Ел гость со скоростью мясорубки, словно надеялся за счет Володиных представительских расходов наесться на несколько месяцев вперед. Насытившись, он долго и старательно ковырялся в зубах, придирчиво рассматривая добычу, потом икнул, небрежно вытер руки и выкрикнул:
        - Танцевать!
        Вера застыла, глядя на его поблескивавшие остатками жира пальцы.
        - Малыш, вряд ли он приглашает меня, - шепнул Вова. - Не сердись. Осталось совсем чуть-чуть потерпеть, и поедем домой. Должен же этот боров наконец-то устать.
        - У него руки грязные, - прошипела в ответ Вера, которой уже успели надоесть жертвы ради любви. Их оказалось слишком много, и они грозили превысить критическую массу, прорвав плотину ее терпения.
        - Если испачкает костюм, я куплю тебе новый.
        Дело было не в костюме, но вряд ли Володя это понимал. Устало вздохнув, Верочка встала, а испанец остался сидеть, пялясь на ее коленки. Вера раздраженно дернула ножкой:
        - Мы идем танцевать?
        Вместо ответа Марко погладил ее по бедру и встал. Его макушка оказалась прямо под Верочкиным носом. Сверху Марко выглядел еще комичнее: похожий на детскую клизму нос прикрывали лохматые брови, а по бокам смешно топорщились сизые уши.

«Хоббит толстопузый», - эта мысль ненадолго развеселила девушку, старательно пытавшуюся избавиться от горького чувства унижения. Ей казалось, что сейчас ее используют, как одноразовую салфетку, которой Марко только что вытер свои жирные лапы. Это, конечно, была чрезмерная мнительность, но избавиться от ощущения горечи оказалось трудно.
        Однако дальше события развивались самым удивительным образом. Когда Марко от души наплясался, заказав для полноты программы даже ламбаду и заставив Верочку бегать с ним паровозиком, оказалось, что Володя ушел. Когда он был рядом, Вера хотя бы не чувствовала себя, как нудист на Красной площади. Не успела она подумать, что, возможно, любимый удалился припудрить носик, как на столе недовольно заворочался мобильный телефон.
        - Верунь, у нас форсмажор! - проорал Володя, разрушив ее последнюю надежду на спасение. - Что-то в офисе, с охраны звонили! Счет я оплатил, машину нашел, вишневая «Вольво» перед входом. Водитель отвезет вас в гостиницу, поселишь Марко, а я подъеду.
        На этом непонятном указании разговор оборвался. Куда он подъедет, и главное, где она должна ждать шефа, ведь не в номере же у этого неуправляемого бабника?
        - За знакомство. - Испанец радостно боднул своим фужером Верочкин бокал. - Чтобы все!
        Вера машинально глотнула, соображая, как отказываться от возможного «брудершафта».
        - У тебя осталось. Надо брататься, - словно прочитал ее мысли гость, свернув толстые губы во влажно блестевшую трубочку.
        Вера схватила вино и торопливо допила.
        - Все, - развела она руками и тут же сообразила, что сейчас ей могут налить еще.
        Но Марко радостно хихикнул и показал девушке козу. Верочке вдруг стало смешно: толстяк был милым и наивным дядькой, видимо, недолюбленным на родине. Хотя, учитывая его материальное положение, дамы, желающие обогреть Марко своими телами, должны были давиться в очереди, записываясь за месяц и спекулируя талончиками на вход. Голова закружилась, и образ гостя слегка размылся, подернувшись рябью.
        - Покатились! - захлопал в ладоши испанец, неизвестно что имея в виду. Вера расхохоталась.
        - Куда покатились? - давясь от распиравшего ее веселья, Верочка еле выговаривала слова.
        - Бай-бай!
        Какой-то уголок сознания, еще не затопленный бурной радостью неизвестного происхождения, тревожно забился в предчувствии беды, но тут же затих, подавленный галантностью Марко, резво вскочившего и выдвинувшего из-под встающей Веры стул. Кавалер действовал намного быстрее веселящейся и заваливающейся на бок дамы, поэтому Верочка, потерявшая точку опоры в виде мягкого сиденья, немедленно опрокинулась на своего коротконогого рыцаря. Марко ловко подхватил девушку за грудь, заодно проведя ее беглую инвентаризацию. Вера не возражала, ей было смешно и щекотно. Они так и вышли из зала обнявшись, как старые добрые друзья.

…Сквозь темно-зеленые шторы с трудом пробивался слабый свет, вялыми мазками очерчивая силуэты стоявшей в комнате мебели. На стене у окна бликовала то ли картина, то ли зеркало. Вера поморщилась: во рту горчило, тело было тяжелым, словно пластиковая бутыль с водой. Кроме отдаленного гудения машин и приглушенной музыки, других звуков не было.
        Она совершенно явно находилась в комнате одна. Придерживая на груди одеяло, Вера приподнялась и огляделась. Ее одежда валялась на полу, на тумбочке у кровати стояли пузатая бутылка и два бокала, рядом в пепельнице исходил зловонием остаток толстой сигары. Голова не болела, но немного кружилась. Память вертелась, как взбесившаяся карусель, калейдоскопом сменяя обрывки воспоминаний. То, что удавалось уловить, пугало и заставляло холодеть. Осторожно собрав детали одежды, Верочка обнаружила, что нижнее белье отсутствует. В мыслях ощущалась странная пустота. Заторможенно прижав к себе костюм с мятой блузкой, девушка застыла посреди комнаты, не понимая, что делать дальше. Услышав громкий щелчок входной двери, она начала медленно оборачиваться. В дверях, открыв рот, стояла женщина лет пятидесяти в сером бесформенном платье и переднике. На ее лице застыло выражение гневного изумления, тут же неправильно истолкованное плохо соображавшей Верой.

…Иногда линии жизни совершенно незнакомых людей тесно переплетаются, образуя клубок с многочисленными узелками и петлями, в которые попадают посторонние элементы, прочно и надолго застревающие в вашей судьбе…

        Глава 6
        Дарья Федоровна переживала не лучший период. Жизненный путь, сперва стлавший ей под ноги ровную асфальтовую дорожку, вдруг потрескался и покрылся выбоинами, а потом и вовсе превратился в непроходимую извилистую тропинку. На пороге пятидесятилетнего юбилея ее сократили на работе, ненавяз-чиво выперев из теплого однообразия конторских будней на дерганую и горластую биржу труда. Жирно накрашенная девица, проводившая собеседование, презрительно цедила слова сквозь полные губы, обведенные лиловым карандашом, старательно донося до Дарьи Федоровны простую истину: в ее возрасте и с ее образованием дорога одна - в уборщицы. Представив себе, что скажут соседи и знакомые, увидев ее верхом на швабре, Дарья Федоровна возмущенно фыркнула и занялась своим трудоустройством лично. Но точку зрения крашеной девицы разделяли все, к кому бы она ни обращалась. Муж предложил сидеть дома и не позориться, сын «порадовал» сообщением, что в его поликлинике требуется гардеробщица, а подруги, закатывая глаза, жаловались на собственные трудности и бестактно напоминали про возраст. Дарья Федоровна весьма расплывчато
представляла себе, кем и куда она может устроиться, но такие слова, как
«уборщица», «санитарка» и «гардеробщица», вызывали суеверный ужас, звуча как приговор.
        В результате помощь, как это водится, пришла, когда ее уже не ждали и из совершенно неожиданного места. Заметив, что читать без очков становится все труднее, Дарья Федоровна отправилась к окулисту. Сын достал талончик, но сидеть в очереди все равно пришлось. Разговорившись со словоохотливой дамой, истомившейся в ожидании приема, она совершенно случайно узнала о наборе сотрудников в новый пятизвездочный отель. Женщина, обрадованная наличием благодарной слушательницы, с восторгом вывалила все подробности: администрация отеля ищет интеллигентных, порядочных женщин со знанием языка на разнообразные должности. Первые два пункта у Дарьи Федоровны были в наличии, а по третьему она планировала ограничиться демонстрацией старого русско-английского словаря и аттестатом зрелости от
«девятьсот лохматого года», где по иностранному языку у нее стояла жирная пятерка. Через пару месяцев, пройдя несколько туров отбора, Дарья стала горничной. Почему-то ей казалось, что эта должность более почетна, чем просто уборщица, тем более что в устах начальства называлась она диковатым словом «хаускипер». Работа оказалась изматывающей и крайне унизительной. Молоденькие девчонки-служащие, занимавшие позицию хотя бы на полступеньки выше, выказывали свое превосходство, гоняя ее как вшивого по бане и глядя сквозь коллегу при встречах на улице. Кроме всего прочего, муж Николай Андреевич внезапно начал вести себя так же, как те молоденькие соплюшки, норовя при каждом удобном случае указать на недостатки во внешности, в ведении хозяйства и в поведении. Николай Андреевич, никогда не отличавшийся спокойным характером, побил все рекорды склочности и скандальности. С каждым днем Дарья узнавала о себе так много нового и интересного, что начала всерьез опасаться за умственные способности супруга. Оказалось, что она испортила ему жизнь, долгие годы давя на психику и не давая реализовать творческий потенциал.
Она не так воспитывала ребенка, не так жарила котлеты, неправильно варила супы, нерационально расходовала деньги и не той тряпкой мыла пол. Посоветовавшись с подругами, Дарья Федоровна даже решила заняться психическим здоровьем озлобившегося супруга, но не успела.
        Николай Андреевич, как выяснилось, вовсе не впадал в старческий маразм. Наоборот, у него наступила вторая молодость, связанная с какой-то Шурочкой. Неведомая Шурочка, оказывается, разительно отличалась от Дарьи Федоровны умением шить, варить, вязать и готовить. Кроме всего прочего, она была интересной собеседницей и хорошим товарищем. Планы доработать в ненавистной гостинице до пенсии и уехать с супругом на грядки, оставив сыну жилплощадь, рухнули в одночасье, как подбитые шаром кегли. Все еще пытаясь удержать в руках остатки надежд на спокойную старость, Дарья попыталась вразумить престарелого Ромео и выяснить, откуда взялась неведомая прохиндейка Шурочка и чем она лучше. Чем взяла ее мужа соперница, стало ясно с первого же мгновения знакомства…
        Спятивший на старости лет Николай Андреевич, насмотревшись вместе со своей новой пассией телевизора, решил, что, будучи людьми цивилизованными и современными, они непременно должны сохранить нормальные дружеские отношения, для чего и приволок в прошлые выходные свою Шурочку в гости, дабы познакомить ее с бывшей семьей. Сын Сережа, до крайности потрясенный сложившейся ситуацией, пытался сохранить приличия, таращась на гостью, как филин, выкинутый среди бела дня из дупла. И немудрено - Шурочка была если не моложе его, то уж точно не старше.
        Дарья Федоровна, по причине выходных, отсутствия супруга и наличия сложных семейных обстоятельств, проснулась ближе к обеду и разгуливала по квартире в старом халате и с нерасчесанными волосами. Звонок в дверь застал ее врасплох. Открывать пошел Сережа, а его мать, думая, что заглянула соседка, даже не подумала привести себя в порядок, отложив мероприятие на несколько минут, которые, как известно, погоды не делают. Если у человека начинается полоса невезения, то обычно она идет не пунктиром, а смачной непрерывной линией. В коридоре топтался счастливо-смущенный Николай Андреевич и румяная с мороза, худая носатая девушка. Ее блондинистые волосы были тщательно прилизаны и закреплены множеством заколок.
        - А мы пришли в гости! Знакомиться и наводить мосты, - с преувеличенным добродушием сообщил Николай Андреевич, вытряхивая свою даму из мешковатой дубленки. - Это моя Шурочка.
        Своим приходом он лишил Дарью Федоровну последней возможности встретить опасность достойно, лицом к лицу. Все последние дни она рисовала картины встречи с соперницей, адрес которой она неизвестно как, но вычислит, в одном ключе: гордая, независимая, намакияженная Даша, после парикмахерской, в выходном костюме, на шпильках надменно смерит взглядом сжавшуюся и подавленную ее великолепием тетку, замыслившую увести из семьи чужого мужика, и гордо сообщит… Что сообщит, Дарья Федоровна еще не придумала, поскольку ничего не знала о сопернице. Чтобы качественно и результативно ударить словом, нужно знать, куда бить, а без этой информации можно самой оказаться в положении боксерской груши. Но она никак не ожидала, что предстанет перед любовницей мужа в старом халате и со всклокоченной головой. Большей пакости он придумать не мог. Это прискорбное стечение обстоятельств привело к тому, что, выпав из образа интеллигентной дамы, чему немало способствовал неожиданно юный возраст пресловутой Шурочки, годившейся им обоим в дочери, Дарья Федоровна исполнила шаманский танец с визгом, криком и массой нецензурной
лексики. Строить из себя вдовствующую герцогиню, не будучи соответственным образом одетой, она посчитала нецелесообразным, поэтому отвела душу, погоняв Шурочку по квартире. Николай Андреевич тоже весьма душевно получил тапкой по башке, когда попытался выступить парламентером. Когда Дарья Федоровна выдохлась, загнав соперницу в туалет, супруг решил ее отчитать, пользуясь временной передышкой:
        - Мы пришли к тебе, надеясь на разумный диалог…
        - Тоже мне - встреча на высшем уровне, - задыхаясь, прошипела Дарья. - Считай, что высокие договаривавшиеся стороны к консенсусу не пришли! Может, мне тоже на кого-нибудь из Сережкиных друзей стоило глаз положить, чтобы до тебя быстрее дошло, каково это - остаться у разбитого корыта на старости лет.
        - Хоть глаз клади, хоть челюсть, - обидчиво пробубнил Николай Андреевич, - не поможет. В твоем возрасте о душе пора подумать, а не злобиться! Почему у корыта? У тебя сын остался, скоро женится, внуки пойдут, будешь нянчиться…
        - Ах вот как?! - поперхнулась Дарья Федоровна. - Я буду внуков нянчить, а ты детей рожать?! Распределил обязанности! Мне всего пятьдесят будет!
        - Не всего, а уже! - поставил ее на место муж.
        - Это тебе - уже пятьдесят два, а мне только будет пятьдесят. Я тебя на три года моложе! Это ты, пень трухлявый, о душе думай, а я еще поживу!
        - Конечно, поживешь, мы же не гоним!
        - Куда «не гоним»? - осеклась Дарья Федоровна. - Кто это «мы» и куда меня «не гонят»?
        - Мы с Шурочкой. Если ты в состоянии решать вопросы конструктивно, а не выть, как Тарзан, и не бросаться на приличных людей…
        - Это кто здесь приличный? - Она злобно пнула фанерную дверь туалета. Затаившаяся Шурочка тихо взвизгнула.
        - … то мы готовы обсудить условия раздела, - упрямо закончил мысль Николай Андреевич.
        - И кого будем делить - ребеночка? - ехидно осведомилась Дарья. - Так он взрослый уже, по выходным с ним гулять не надо, алименты тоже не нужны!
        - Мы - молодая семья, нам нужны условия, - пояснил Николай Андреевич, горделиво выпятив грудь и максимально втянув живот, отчего у него выпучились глаза, а объем талии ничуть не уменьшился.
        - Это кто же здесь «молодая семья»? - трясясь от гнева, ерничала Дарья Федоровна. - Ау, что-то не вижу я тут молодых!
        - Старый конь борозды не портит, - примирительно загудел Николай Андреевич, подбираясь к решению волновавшей его проблемы, ради которой и был затеян визит.
        - Загнанных лошадей пристреливают, - охладила его пыл бывшая супруга. - Не слыхал? Смотри, не сдохни в борозде-то, а то на тебя плугом наедут. Я смотрю, девушка - не промах!
        И она снова с остервенением вдарила ногой по двери, получив ответную порцию писка.
        - Дашуня, у нас есть два варианта: мы можем жить все вместе, а можем разменяться.
        - Ну, ты, отец, даешь! - наконец вступил в беседу Сережа, понявший, чем грозит ему лично бес, засевший у папеньки в ребрах. - Как мы тут жить-то будем, сам подумай.
        - Вот и я о том же! - обрадованно подхватил мысль Николай Андреевич. - У нас есть следующие варианты…
        Он похлопал себя руками по ляжкам и виновато сгорбился:
        - Все у Шурочки.
        Дарья Федоровна абсолютно перестала соображать. Раздавленная моральной тяжестью случившегося, она совершенно не подумала о материальной стороне вопроса. Трехкомнатная квартира почти в центре города, которую она воспринимала как объективную реальность и некое статичное явление, оказалась разменной монетой в этой грязной истории. Но, похоже, только ей было ясно, откуда произрастала любовь Шурочки к престарелому Ромео. Сам избранник горделиво стрелял глазами и уже двумя ногами стоял в новой жизни.
        Тем временем Шурочка, ради защиты своего обеспеченного будущего готовая на любые жертвы, гулко затараторила из темноты туалета:
        - Вам однокомнатная в хрущевке и дача, или нам двухкомнатная, а вам все остальное. Или вам дача и машина, а нам квартира. Мы согласны на любой вариант.
        - Да, - крякнул Николай Андреевич, - мы готовы обсудить цивилизованно.
        - Не понял, - растерянно улыбнулся Сережа. - Не вижу логики в подобном дележе.
        Когда Шурочка расспрашивала любимого о членах семьи, то Николай Андреевич слегка слукавил. Он знал, что женщины скорее пожалеют несчастного, чем полюбят героя, поэтому и расписал свою жизнь в мрачных тонах. Дарья Федоровна позиционировалась как весьма недалекая старуха, медленно, но верно выживающая из ума, а сын был ласково назван «ботаником», хотя на самом деле он был довольно неплохим пульмонологом и работал в районном медицинском центре, подхалтуривая платными консультациями и левыми приемами. Уж кем-кем, а оторванным от жизни лопухом он не являлся. Поэтому наивная дележка Шурочки, возомнившей, что получит легкую добычу, его только развеселила.
        - Ну что непонятного? - загудела девушка в щель. - Мы размениваем эту жилплощадь, и вы с мамой получаете однокомнатную квартирку в зеленом районе плюс шикарную дачу в области. Сами подумайте: мама человек пожилой, ей нужен уход и свежий воздух, будете жить вместе…
        И вот тут Дарья Федоровна внезапно ожила. Поняв, что юная идиотка видит в ней, неплохо сохранившейся пятидесятилетней женщине, вполне здоровой и полной сил, немощную бабульку, которую нужно будет кормить с ложечки и катать в инвалидном кресле по каким-то задворкам, а бывший супруг, похоже, это мнение разделяет, она моментально мобилизовалась и отчеканила:
        - Лишить сына квартиры не позволю! Вон отсюда, оба!
        - Тогда нам придется по суду, - попробовала вразумить ее Шурочка, не ожидавшая отпора.
        Николай Андреевич, не рассматривавший проблему с отцовской точки зрения, почувствовал себя несколько пристыженным, но сдаваться не хотел:
        - А, по-моему, мы очень неплохо придумали…
        - Вон! - беззвучно рявкнула Дарья Федоровна. - Забирай свою девку и вон отсюда!
        Она гордо удалилась, освободив путь к отступлению. Слезы высохли, равно как и жажда жизни, мечты и планы. Она ощущала себя иссякшим источником на потрескавшейся глиняной почве. Колкий песок прочно поселился в горле и глазах. Она перестала жить, перейдя в стадию бездумного функционирования. Единственное, что в ней еще теплилось, это острое чувство ненависти к молодым девицам. Ко всем. Без исключения.
        Голая длинноногая шатенка смотрела на Дарью Федоровну мутным взглядом, словно не видя ее. Девчонка застыла посреди номера, который числился как освободившийся. В гостиничном компьютере ее абсолютно точно не было. Скорее всего, вечерняя смена решила подзаработать, пустив девицу с иностранцем за наличные. Эта была новенькой, но оттого не менее отвратительной в своей бесстыжей наготе и юности. Она даже не пыталась прикрыться.

        Глава 7
        Перепуганная Верочка, плохо ориентировавшаяся в пространстве и очень медленно соображавшая, понимала только одно: она провела ночь с каким-то мужчиной. Кавалер, похоже, отбыл утром на работу, а теперь заявилась его жена.
        - Я сейчас все объясню, - пролепетала Верочка, ни разу в такие пикантные ситуации не попадавшая и предполагавшая, что сейчас ее будут бить. Тем более что выражение лица вошедшей было соответствующим.
        - Интересно было бы послушать. - Дарья Федоровна скривила губы в презрительной улыбке.
        - Я понимаете… он сам… а я не помню… а тут проснулась… - бормоча все, что приходило в голову, а туда почти ничего не приходило, словно все мысли вытекли через какое-то отверстие, оставив лишь бессвязный набор слов. Вера действовала на инстинктах. Сейчас самым главным было избежать кровопролития. Слабо представляя себе возможные намерения женщины, застукавшей в собственной спальне обнаженную девицу, Верочка тем не менее догадывалась, что ей не рады. Более того, ее сейчас могут не выпустить живой. Поэтому девушка, коротко взвизгнув, стремительно вылетела в открытую дверь, в надежде покинуть квартиру, убежать на чердак и там переодеться. То, что чердак может быть закрыт или на лестнице могут оказаться соседи, ей даже в голову не пришло. Мозг защищал сознание от лишних проблем.
        Вылетев в гостиничный коридор, она понеслась так, что в ушах свистел ветер. Через пару минут петляния по этажу Вера поняла, что, скорее всего, находится в загородном доме. В фильмах про богатых и знаменитых показывали именно такие огромные виллы со множеством гостевых комнат. План нужно было срочно менять и бежать вниз, но прежде необходимо было одеться. Трясясь всем телом, она прислонилась к стене и начала натягивать костюм, путаясь в подкладке и глотая слезы. Что-то было не так: с самочувствием, с полным отсутствием внятных воспоминаний, со странной тяжестью в голове и влажным холодом, ползающим по телу. Кроме всего прочего, невероятно хотелось пить.
        Тупо посмотрев на голые ноги, Вера поняла, что в той комнате осталась ее обувь. Где была верхняя одежда - вообще непонятно. Или на улице тепло и ничего больше не было? А мобильник? Вера помнила, что телефон у нее тоже был.
        К горлу вновь подкатила дурнота, и Верочка пошатываясь побрела мимо закрытого ряда дверей. Пейзаж напоминал декорации для фильма ужасов: толкнешь одну дверь, а оттуда…
        Вывернув из-за очередного угла, девушка нос к носу столкнулась все с той же злобной женщиной в переднике. От страха и отчаяния Верочка разрыдалась.
        Дарье Федоровне было так плохо, что слезами ее было не пронять. Свои она все выплакала, а чужие раздражали. Молча сунув в руки рассопливившейся девице куль с вещами, которые она уже везла в камеру хранения «потеряшек», Дарья Федоровна молча прошла мимо, волоча за собой тележку с бытовой химией.
        - Где я? - запоздало всхлипнула Вера, вдруг подумав, что, кроме этой странной тетки, она рискует больше никого здесь не встретить.
        - Госсссподи, надо ж так пить! - прошипела себе под нос горничная и торопливо заехала в ближайший номер.
        Пошуршав огромным пакетом, Вера обнаружила там и обувь, и мобильник, и дубленку. Судя по всему на улице была зима. От отсутствия воспоминаний хотелось горько-горько и долго реветь. Она чувствовала себя воздушным шариком, который несло невесть куда: траектория полета непредсказуема, а внутри - оглушительная пустота.
        Девушка оделась и, покачиваясь от слабости, пошла бродить по коридору.
        Первым живым человеком, который вышел ей навстречу, оказался щуплый узкоглазый мужчина. Он бодро семенил по ковровой дорожке, энергично перебирая маленькими ботиночками и уважительно разглядывая Верины ноги.
        - Извините, - голос вдруг осип и слова хриплым клекотом застревали в горле, - как мне отсюда выйти?
        Абориген что-то приветливо забормотал на неизвестном языке. Судя по интонациям, он был либо японцем, либо китайцем. Мужчина размахивал руками и выстреливал длинными гортанными фразами, адресуясь к Вериным голым коленкам. Она тоже посмотрела на свои ноги и равнодушно констатировала, что кожа, покрывшаяся мурашками, довольно дико смотрится в сочетании с зимними сапожками и дубленкой. Японец тем временем начал семафорить, указывая куда-то ей за спину и изображая короткими пальцами парный поход.
        - Мамочки, да меня же за границу вывезли, - вдруг осенило Веру. - В бордель!
        Эта мысль почти физически ударила девушку, оглушив и парализовав. Она медленно осела на пол и отключилась.

… - Да я бы выкинул эту шалаву на улицу, а вдруг япошка спросит. Он же почетный гость, как-никак! Вот зараза на мою голову! Что она на этаже делала? Максимыч, дай ей по роже, может, в себя придет?!
        - Неудобно, - пробубнил совсем рядом низкий голос, и Верочку обдало запахом терпкого табака.
        - Неудобно с голым задом по приличному отелю шляться! Тоже мне - эксгибиционистка! Красивая баба, а совести - ноль! Нет бы дома сидеть, детишек рожать, котлеты жарить, так нет! Денег им всем хочется.
        Говорил он очень прочувствованно, видимо, о чем-то своем, наболевшем.
        И вдруг на Веру обрушились воспоминания все сразу, оптом: уход Вовы, Марко, внезапно ставший симпатичным, заселение в гостиницу, а потом…
        У Веры запылали щеки, и она резко вскочила, открывая глаза. Открыть их до конца девушка не успела, сильно и гулко стукнувшись обо что-то лбом.
        - … …! - жалобно завопил кто-то прямо у нее над плечом.
        Верочка осторожно приоткрыла один глаз: держась за челюсть, рядом с ней сидел крепкий седой мужик в костюме, который смотрелся на нем, как седло на корове.
        - Вот кобыла! - гаркнул еще кто-то невидимый, но явно раздраженный ее присутствием. - Юбку одерни, заголяется тут!
        Мужики были грубыми, и дожидаться от них сочувствия не приходилось, но слезы катились сами собой и обильно орошали воротник дубленки.
        - Ой, не реви тут! - прошамкал тот, что маялся с челюстью. - Иди, ничего тебе не будет, только чтоб больше здесь не появлялась!
        - Куда я пойду! - в голос зарыдала Верочка, у которой не было ни копейки денег на обратную дорогу, но пересилить себя и попросить она не могла.
        - Иди куда хочешь, - рявкнул второй и для пущей убедительности треснул рукой по столу. Чуда не случилось: Веру просто вежливо, но настойчиво вытолкали на улицу.
        Слепило зимнее солнце, ноги моментально полоснуло ледяным холодом. Верочка побежала в метро греться и звонить Володе. Удивительно, но на трубке среди звонивших не было его номера телефона, только телефон Русланы и неопределившийся номер - видимо, ее искала мама. Самым важным сейчас было сообщить Володе, что испанец пропал. Что это могло значить, она не понимала, но подозревала, что Вова не обрадуется. Она не оправдала доверия. Более того… Обо всем остальном Верочка даже не могла думать, ее начинало мутить и ноги подкашивались от ужаса. Как можно было допиться до полной бессознательности, она искренне не понимала, но подозревала, что Марко что-то ей подсыпал. Хотя это было оправданием, явно притянутым за уши. Вовин телефон выдавал унылые гудки, но трубку он не брал. В отчаянии Верочка набирала и набирала номер, пока не сообразила, что можно позвонить в офис. Но там тоже никто не отвечал. Растерянная и подавленная, она позвонила Руслане, которая сначала завопила от радости, а потом обрушилась на Верочку гневной лавиной упреков.
        - Руся, забери меня отсюда, - вклинилась в ее тираду уставшая девушка.
        - Откуда? - тут же по-деловому осведомилась Руслана. Она умела быстро обрубать эмоции, переходя к делу.
        - Извините, это какое метро? - дернула Вера за рукав ближайшего прохожего.
        Парень посмотрел на ее лиловые от холода коленки, хмыкнул и ткнул пальцем в вывеску под потолком:
        - «Маяковская!»
        - Спасибо, - пролепетала Верочка.
        - Ясненько, - поцедила Руслана. - Через полчаса буду. Жди.
        - Русь, а ты маме…
        - Нет уж, давай сама! Я с ней и так полночи прообщалась - сыта по горло. Между прочим, оказывается, это из-за моего дурного влияния ты теперь дома не ночуешь! С кем поведешься - от того, как говорится, и наберешься. Кстати, я пополнила свой лексикон весьма забавными выражениями. Так что сочувствую. Забывать о родителях иногда весьма накладно для нервной системы.

        Вздохнув, Верочка набрала мамин номер.
        - Мам, я в порядке, подробности потом! - выпалила она и тут же отключилась, успев уловить только начало воя, похожего на пожарную сирену. Трубка немедленно затряслась, но Вера выключила звук и прислонилась к стене, ощущая в кармане неистовствовавший аппаратик.
        Приехавшая Руслана с интересом мазнула взглядом по ее голым ногам и быстро втянула в машину.
        - С ума сошла? Что случилось?
        Вера никогда еще не плакала так много и долго, как в это утро.
        Выслушав перемежавшуюся истерическими всхлипами и самобичеванием историю Верочкиных похождений, Руслана потемнела лицом и тихо выругалась.
        - Руся, как мне ему сказать? Или не говорить, раз этот телепузик все равно пропал?
        - Значит, так, на будущее: никогда ничего не говори мужикам о своей личной жизни, даже если тебе хочется похвастаться или, наоборот, мерещится, что ты его в чем-то ущемила и должна заслужить прощение! Это все лирика, которая потом обернется против тебя же. Никогда ни в чем не признавайся! Представь себе, что ты пионер-герой на допросе у врагов государства. Жить будет проще и веселее. Теперь по конкретике - что-то мне подсказывает, что твой красавец в курсе событий и сам же это все организовал!
        - Да как ты…
        - А мы гадать не будем, звони ему! Звони, звони!
        - Так он трубку не берет, забыл, наверное, где-то…
        - Угу. Звони, я сказала.
        Верочка послушно потыкала кнопочки мобильного, послушала капающие, как вода из прохудившегося крана, гудки и развела руками:
        - Говорю же, не берет.
        - Так, давай номер.
        - Руся…
        - Номер диктуй! Он твой телефон знает, а мой нет. Вот с моего и позвоним.
        Вера недовольно нахмурилась и назвала цифры.
        - Как фамилия твоего испанца?
        - Он не мой!
        - Фамилия!
        - Дорчес, - уныло пробормотала Вера.
        - Алло, - уже через секунду щебетала Руся, навесив на лицо выражение глупого кокетства. - Простите, пожалуйста, нам этот телефон, как контактный, оставила вчера девушка, она заселялась вместе с господином Дорчесом… да-да… Ах… Угу… Так ваши гости забыли в номере книгу… ага, понятно. Счастливого пути.
        Руслана нажала «отбой» и печально посмотрела на лобовое стекло, по которому катились капли тающего снега.
        - Ну, что? - Верочка изнывала от тревожного любопытства.
        - Вова твой… Такой, знаешь ли, твой Вова… - со вкусом произнеся все пришедшие на ум эпитеты, Руслана повернулась к застывшей Верочке. - Веруша, в твоей жизни будет еще много таких Вов, прими это как факт и постарайся больше не попадаться. Запомни, исключений нет, каждый мужик, каким бы золотым он ни казался, лишь подтверждает пункт «а» основного правила - все они одинаковые. Если тебе вдруг попадется исключение из этого правила, то сиди и тихо радуйся, но опять же помни, что тебе все хорошее могло примерещиться и - смотри пункт «а» - все они одинаковы!
        - Что он сказал? - Вера уже не ждала ничего обнадеживающего. - Он меня не простит? Он все знает?
        - Он сказал, девочка моя, что если у администрации отеля есть какие-то претензии, то он их не принимает, так как лично расплатился за все по счету сегодня утром, когда забирал дорогого гостя, что никакую девушку он знать не знает, и если она чего и натворила, то это не его проблемы, поскольку вчера его дорогой компаньон подцепил какую-то ногастую эскортницу, но к нему она отношения не имеет. Пишите письма.
        - Ты врешь, - у Веры дрогнули губы в обиженной недоверчивой улыбке. - Он не мог!
        - Это хороший жизненный опыт. Впредь будешь осторожнее. Ничего смертельного не произошло, плюнь и забудь, у меня такого знаешь сколько было!
        - Володя не мог!!!
        - Вот заладила! Еще как мог! Он тебя, похоже, и на работу-то брал только для этого борова! Компаньоны! Вполне допускаю, что у них практикуется такая дружеская услуга. Кстати, он тебе заплатил?
        - Нет еще.
        - Мне нравится твой оптимизм, - зло хохотнула Руслана. - «Нет еще»! Все, можешь забыть! Что-то мне подсказывает, что тебя и не оформляли. Я права?
        - Он не такой! Он не мог! - завыла Вера.
        - Поехали, дома обсудим. К Ярославе тебе нельзя. Она рвет и мечет, что ты со своими загулами упустишь хорошую партию. Это она твоего драгоценного Вовочку имеет в виду. Боюсь, сейчас она тебя не услышит и не в состоянии будет качественно утешить, так что поедем ко мне.
        - Ты Гоше скажешь?
        - А его какое дело? Наши дамские дела его не касаются! Все. Проехали! Я забыла, и ты забудь. Кстати, я нашла тебе приличную работу. Ой, не дергайся. Хватит сопли лить, перестраивайся. Помнишь, у меня Лешенька был?
        - Был?
        - Ну, почему был? Он и сейчас есть. Не цепляйся к словам. У него фирма, нужна переводчица.
        - Для работы в офисе? - понимающе хмыкнула Верочка.
        - Алле, мадам! Если тебе в супе попалась бледная поганка, то это вовсе не значит, что в лесу нет других грибов! Есть люди, у которых и офисы нормальные, а не жердочки в скворечниках, и работать надо с утра до вечера с перерывами на учебу, и платят они нормально. Вариант проверенный. Тебе надо сменить обстановку, развеяться. Или ты хочешь возобновить работу на старом месте?
        Вера вздрогнула и передернулась. Мысль о том, что она еще когда-нибудь может встретить Вову, скользнула по сознанию мерзкой пиявкой, заставив сердце болезненно сжаться.
        - Кстати, если хочешь, съездим вместе, морду твоему красавцу расцарапаем?
        Верочка, тяжело задышав, замотала головой. Мстить ей не хотелось категорически.

        Глава 8
        Ярослава Аркадьевна, интуитивно угадав, куда двинется блудная дочь, не дала Верочке повторно излить душу Руслане. Она тайфуном ворвалась в квартиру, предварительно совершенно деморализовав своим напором дремавшую внизу консьержку и едва не раздавив кнопочку звонка.
        - Так, пьете! - Она рухнула в кресло и закатила глаза. - А то, что у матери сердечный приступ, никого не волнует! Я обошла все морги и больницы, была в милиции, позорилась перед соседями! Я только что опознавала покойников!!!
        - Мама, но я же тебе позвонила, - робко вякнула Верочка, зажатая в угол чувством вины.
        - И что? Я должна была тут же успокоиться и заняться своими делами? Ах, все в порядке, теперь можно и поработать! Вот когда у тебя будут свои дети, тогда ты поймешь, каково это - иметь дочь-идиотку!
        - Мама, я больше не буду, - вяло извинялась Верочка.
        - А где колготки? - Мама внезапно перестала закатывать глаза и сурово ткнула пальцем в босые улики, наряженные в пушистые Русланины тапочки.
        - А… ээээ… порвались! Я их выкинула, - заторопилась Вера. Ей было стыдно, поскольку стало ясно, что мама будет ругаться долго и с чувством, а делать это в чужой квартире было неловко. Тем более что мог приехать Гоша, которого Ярослава Аркадьевна, любившая шумные выступления с благодарными зрителями, обязательно привлекла бы к обсуждению морального падения собственной дочери. - Мам, поехали домой.
        - Домой? - картинно изумилась мама. - Ты хочешь домой? А как же тебя сюда занесло? Или тебе нечего мне рассказать? Хотя я и так все вижу! Не надо думать, что я слепая или тупая! Мне странно, что у тебя от меня есть тайны!
        И тут случился обычный переход от гневного ора к слезам. Верочка к таким поворотам уже привыкла и особо не впечатлялась, а для неподготовленных зрителей такая смена декораций обычно оказывалась шокирующей. Руслана захлопотала над завывавшей Ярославой Аркадьевной, примирительно бормоча, бегая туда-обратно и наполняя комнату запахами валерьянки и корвалола.
        Вера знала, что ни при каких обстоятельствах не может пожаловаться маме, поскольку желающая добра родительница где-то в глубине души будет потрясена и расстроена, но с целью предостеречь дочь и предвосхитить ее будущие ошибки вместо сочувствия начнет сотрясать воздух обвинениями и разбирать ситуацию по запчастям, объясняя Вере варианты правильного поведения в каждом конкретном случае. Итогом беседы будет, как обычно, вывод о том, что у всех дети как дети, а у нее не уродилось!
        - Я хочу познакомиться с этим ночным кувыркуном, - безапелляционно заявила мама.
        Вера сначала покраснела, потом побледнела, беспомощно посмотрев на Руслану.
        - Ярослава Аркадьевна, Вере тяжело об этом говорить, - начала Руся скорбным голосом, быстро убрав ногу от Верочкиного пинка. Вера страшно округлила глаза и задергала бровями, отчаянно семафоря подруге и страстно сожалея, что не обладает даром гипноза.
        - Тяжело? Можно подумать, я не мать, а ехидна! Неужели есть что-то, чего нельзя сказать маме. Я, между прочим, тоже не Дева Мария и с противоположным полом общалась, так что ничего нового ты мне не расскажешь.
        Любой диалог с Ярославой Аркадьевной, всегда стремившейся играть первую скрипку в любом разговоре, давя собеседников громким голосом и пространно рассуждая на отвлеченные темы, был больше похож на затянувшийся монолог с редкими репликами из зала. Зная это, Руслана не дала Ярославе разговориться, весьма невежливо перебив ее спич о материнском понимании в самом начале.
        - Вере сейчас как никогда нужна ваша поддержка! Она рассталась с Володей…
        - Кха-а-ак! С Вовочкой? С этим замечательным юношей? Да лучшей партии…
        - Он женат, - оборвала ее Руслана, опустив тот факт, что Ярослава Аркадьевна вообще знать не знала Вовочку и никогда в глаза его не видела.
        - Но, вероятно, он встречался с Верой, потому что любит ее. Может, он собрался разводиться? - Ярослава Аркадьевна никак не могла расстаться с мечтой о зяте-бизнесмене.
        - Может, только у него от двух браков четверо детей, - теперь уже Руслане пришлось пнуть Веру, слишком откровенно открывшую рот и выкатившую глаза. - Представляете, какие это алименты?! И хорошо, что Вера вовремя его раскусила!
        - Какой ужас! Вера, я так и знала, что ты без мозгов! Вечно ты куда-то вляпываешься! - Виражам мыслей Ярославы Аркадьевны позавидовал бы любой опытный слаломист - она так резко меняла направление разговора и отношение к ситуации, что поспеть за ней было весьма и весьма сложно. - Я всегда знала, что нельзя связываться с первым встречным мужиком из ночного клуба! Туда нормальные люди не ходят! Как можно так легкомысленно относиться к себе. А если ты беременна? Это ему уже все равно - где четверо, там и пятеро, лишний крикун погоды не сделает, а у тебя жизнь будет сломана. Ты и без ребенка-то мужа найти не можешь, а уж с довеском!
        - Ярослава Аркадьевна, - укорила ее Руся. - Ребенок - это счастье, а не довесок!
        - Это при муже он счастье, а без мужа - приговор! Уж мне-то можешь не рассказывать!
        - Но согласитесь, в том, что она в двадцать лет еще не замужем, ничего плохого нет. Хуже было бы, если бы вы сейчас вынуждены были нянчиться с внуком, а она с молодым мужем бегала бы по танцулькам. Уж лучше пусть пока ходит одна, а потом мы найдем ей нормального жениха, без жен и детей в анамнезе, - примирительно сказала Руслана.
        - Да уж, ты найдешь, - презрительно поджала губы мама. - Лучше я сама.
        - Я не возражаю, - согласно закивала Руслана, радуясь, что энергия деятельной и крикливой Ярославы направлена в другое русло. Но радовалась она рано. Ярослава Аркадьевна всегда с удовольствием использовала отрицательные эмоции, аккумулируя их и развивая в разнообразные страдальческие темы. Утрата перспективного Вовочки воспринималась ею как потеря кормильца, поэтому сбить ее с толку было не так-то просто.
        - Ты знаешь, как трудно мне было растить эту неблагодарную дрянь, которая довела меня сегодня ночью до сердечного приступа? - оседлала она любимого конька, адресуясь к Руслане, при этом понимая, что ударной волной наверняка задевает съежившуюся и затихшую Верочку.
        - Ну, к двадцати годам современные дети успевают уже не по одному разу довести предков не только до сердечного приступа, но и до могилы! - попыталась сбить накал страстей Руслана, но Ярослава Аркадьевна была опытным джигитом, и сбросить ее с лошади могла только пуля.
        - Значит, уморить меня задумала, - сделала она неожиданно горький вывод, понимающе посмотрев на глубоко раскаивающуюся дочь. - Конечно, все, мать тебя вырастила, больше не нужна. Теперь тебя есть кому содержать.
        - Как раз сейчас-то и некому, - напомнила Руслана, ощущая отчетливое желание выставить бывшую соседку за дверь. От ее напора и безапелляционности начинала болеть голова. Обманывать и сбивать с толку Гошу было намного проще. Кроме того, скоро из школы должна была вернуться дочь, а ей совершенно незачем было слушать такие разговоры. Хотя молодежь нынче и была продвинутой, но Руслане не хотелось, чтобы ее четырнадцатилетняя Аня «продвигалась» столь быстрыми темпами. Присутствие ребенка вряд ли остановит входящую в раж Ярославу. Надо было спешно прощаться.
        - А я интересуюсь, вы что с ним ночью-то делали? Прощались? - сообразила мама, резко повернувшись к Вере.
        - Он пытался ее удержать, но Вера поступила правильно. Сейчас такое количество нормальных свободных мужиков, что брать «бэушного» нецелесообразно. Это мое личное мнение, - влезла Руся.
        - Как раз твоего мнения нам и не хватает! - рявкнула Ярослава Аркадьевна. - Ты свой потребительский подход оставь при себе, не надо мне дочь портить. Замуж она выйдет по любви! Так что, колготки ты оставила своему фетишисту на память? Надеюсь, хоть трусы при тебе?!
        Вера позеленела и стиснула колени, словно ожидая, что мама сейчас полезет проверять наличие нижнего белья. Но Ярославе Аркадьевне столь дикий вариант, как отсутствие трусов, даже в голову не мог прийти. Своим вопросом она всего лишь хотела подчеркнуть степень допущения дочкиной развращенности, мол, и такое от нее запросто можно ожидать.
        Руслана, уставшая загонять мысли Верочкиной родительницы, как разбегающихся гусей во двор, вежливо улыбнулась:
        - Мне на работу надо. Давайте я вас отвезу.
        Вера виновато кивнула, а Ярослава Аркадьевна понимающе поджала губы:
        - Угу, знаем мы твою работу. Люди на работу с утра уходят.
        - У меня ненормированный рабочий день. - Руслана тут же разозлилась на себя: она не должна была оправдываться, как бесправная школьница перед грозной учительницей, но Ярослава умела создать атмосферу глобального чувства вины.
        - Кстати, мама, я у Вовы больше не работаю, - опасливо вклинилась Верочка, ощутившая приближение скандала и отважившаяся взять удар на себя. - Мне Руслана новую работу нашла, переводчицей.
        - Да что ты говоришь? - исходила ядом мама. - А ты без портков не с собеседования ли, часом? Как же ты без фонаря работать будешь? Надо, как шахтеру, касочку купить, с красной лампой во лбу, чтобы сразу было ясно - переводчица!
        - Ярослава Аркадьевна, - терпеливо объясняла Руслана, - там очень крупная фирма…
        - Конечно, что нам на мелочи размениваться, - «понимающе» ехидничала мама. - Мы будем гулять по-крупному!
        - Я опаздываю, - намекнула Руся и поморгала Верочке. - Поможешь мне платье застегнуть?
        - Я с вами, - бдительно подскочила мама.
        - А я стеснительная, - нагло заявила Руслана.
        - Да что ты говоришь? Давно ли?
        - С утра!
        - Сразу видно, от кого Верка набралась гадостей, - фыркнула Ярослава, но за девушками не пошла, оставшись кипятиться в комнате, но внимательно прислушиваясь.
        В спальне Руслана быстро кинула Вере упаковку с трусами и колготками, молча показав глазами на дверь. Вера понимающе кивнула, в гробовой тишине натягивая белье, пока Руся влезала в платье, похожее на рыбью кожу.
        - А ты куда сейчас? - шепотом спросила она.
        - Вас отвезу, пока Нютка не вернулась, а потом, может, с Лешей встречусь, если получится.
        - Про меня поговорить?
        - И про тебя тоже, - улыбнулась Руслана.
        Верочка покраснела, догадавшись, что сморозила глупость. Вряд ли крутой и занятой Леша попрется на свидание ради такой мелочи, как неизвестная безработная девица. С Русей было чем заняться и кроме обсуждения ее трудоустройства. С доброй завистью посмотрев на Русланину фигуру, Вера вздохнула. С таким бюстом устроиться в жизни намного легче, чем с красивыми ногами. По результатам опросов, вычитанным Верочкой в глянцевых журналах, получалось, что по рейтингу мужских предпочтений между грудью и ногами постоянно втискивались еще несколько пунктов. Неудивительно, что Леша выполняет все ее просьбы: Руся наклонилась, чтобы поправить чулки, и ее роскошная грудь едва не вывалилась в обширное декольте, зависнув где-то на грани приличий.
        - Не пыхти. Мне б твои ноги, я бы ими мужиков затаптывала насмерть, потом снимала шкурки и развешивала на заборе.
        - На каком заборе? - опешила Верочка.
        - На воображаемом. Чтоб боялись, но лезли!
        - Перестань дезориентировать девочку своими пошлостями, - подала из гостиной голос Ярослава Аркадьевна.
        - У твоей мамы не уши, а локаторы. Прямо эхолот с подводной лодки! - шепнула Руся и весело крикнула: - Ваша девочка уже давно не девочка. Она еще меня с вами найдет чему поучить.

        Глава 9
        Встреча с Лешей была назначена на начало следующей недели. Все дни, предшествовавшие собеседованию, Верочка прожила под мамино зудение, периодически переходящее в ультразвук, и всплески робкой надежды при каждом телефонном звонке - она все еще допускала мысль, что Володя вопреки фактам объявится и как-то объяснит все произошедшее. Она даже сама придумала за него массу оправданий. Но чудеса случаются лишь в сказках. Там жар-птицы исполняют самые неосуществимые желания, а Иваны-царевичи женятся на зеленых пупырчатых лягушках. В жизни вместо жар-птиц летают голуби, с энтузиазмом портя исторические достопримечательности и иногда напоминая о своем существовании особо невезучим горожанам, а лягушки так и сидят в своих болотах, заливисто квакая и тревожа зеленую ряску топких трясин.

        Настроение было квелым, учеба в голову не лезла, да еще любопытная Муськина, взволнованно блестя глазами, приставала с вопросами, почему это Веру перестали встречать после лекций.
        - А куда твой парень делся? Бросил? Вот гад! - заорала она на весь вагон в первый же вечер, когда девушки возвращались вечером домой. Видимо, метро показалось тактичной Муськиной наиболее подходящим местом для выяснения подробностей. Покраснев под заинтересованными взглядами пассажиров и тихо ненавидя словоохотливую подружку, которая, не получив ответа, начала воодушевленно делиться собственными предположениями и догадками, Вера прошипела:
        - Алла, я не понимаю: тебе не нравится ездить вместе со мной? В одиночестве было веселее? Так я могу в другой вагон перейти.
        - Разве в этом дело? - искренне таращилась Муськина, преданно и пылко хватая Веру за руку. - Я понимаю твое состояние. Тебе сейчас надо на ком-то сорвать зло. Это так тяжело быть брошенной, ты поплачь, поплачь!
        После такого призыва Муськину хотелось пнуть, но усиленное внимание спасало Аллочку от праведного гнева подруги. На одинокую Веру, сверкавшую коленками, начинали глазеть с удвоенным вниманием.
        - У него другая появилась, да? - наседала Муськина. - Выговорись, тебе точно станет легче.
        Алла изнывала от отсутствия информации. Судя по страдальческому выражению ее лица, Вера должна была выговориться, чтобы легче стало не кому-нибудь, а именно Муськиной.
        Нездоровая заинтересованность светилась и на лицах ближайших пассажиров, старавшихся расслышать пикантные подробности чужой личной жизни.
        - Он в командировку уехал, - брякнула Верочка, надеясь, что Муськина угомонится, а любопытствующий народ займется чтением прессы или просчитыванием в уме бюджета на ближайшую неделю.
        - Так резко? - не верила Муськина. Разочарованная публика тоже не желала верить в такое банальное объяснение. Хотелось клубнички и жареных фактов.
        - Ну, извини, тебе не сообщили!
        - Жалко, - неопределенно бормотнула Аллочка. Жалко было не ей одной.
        Разговор повторялся изо дня в день в разных интерпретациях. Муськина старалась подловить Веру на нестыковках, задавая глупые наводящие вопросы и невероятно раздражая своей навязчивостью.

        Мама бродила по квартире, скорбно поджав губы и всем своим видом демонстрируя отчаяние: жизнь не удалась, дочь не уродилась.
        - Такую работу потерять, - ворчала Ярослава Аркадьевна, игнорируя тот факт, что работать у бывшего любовника в любом случае невозможно. - Это ж такие перспективы!
        - Мам, не было там никаких перспектив, - вяло отбрехивалась Верочка.
        - Были! Не надо юбку задирать перед всеми подряд! Вот если бы ты с ним не спала, то сейчас не надо было бы увольняться!
        - Если бы я с ним не спала, то я бы там и не работала!
        - Рыбак рыбака видит издалека! Он знал, кого на раскладушку заваливать. Вот Леночку из восемнадцатой квартиры он бы никогда…
        - Мама, может, ты ее тогда удочеришь, а меня сдашь куда-нибудь, а то я тебя перед знакомыми своим наличием позорю. - Вере и так было плохо, а активные пинки и тычки Ярославы Аркадьевны только нагнетали обстановку.
        - Теперь уже поздно, - подводила итог мама и удалялась страдать, изливая душу по телефону очередной подруге.
        Пару месяцев назад она даже и не помышляла о том, что дочь должна работать. А теперь только и было разговоров о том, что пора переходить на хлеб и воду, так как зарплаты катастрофически не хватает. Верочка переводилась в ранг неблагодарной нахлебницы, инфантильно свесившей ноги с маминой шеи. Тема многогранно и подробно обмусоливалась в затяжных беседах с приятельницами…

        Верочка изнемогала под гнетом обстоятельств, но пересилить себя и начать приставать к Руслане никак не могла. Ей казалось, что любой ее вопрос будет воспринят как попытка использовать Русю в личных целях. Предполагая способ использования, Верочка заранее краснела.
        Но однажды вечером мучительное ожидание благополучно завершилось.
        - Верунчик, - нежно провещала Руся таким тоном, из которого сразу явствовало, что где-то рядом обретается кавалер, которому и предназначалось это проникновенное курлыканье. - Ты сможешь завтра подойти на собеседование? Тут одному крупному бизнесмену требуется переводчица. Условия работы отличные, офис умопомрачительный, а уж начальник…
        Верочка, затаив дыхание, вслушивалась в паузу, наполненную тревожно волнующими звуками. Она даже взмокла от ожидания: хотелось подробностей или как минимум адреса предполагаемого райского места. Но Руся увлеклась наглядными доказательствами исключительности шефа и не торопилась с пояснениями.
        Ярослава Аркадьевна, всегда желавшая быть в курсе событий, приметив ошарашенное выражение лица дочери, изловчилась и нажала кнопку громкой связи. Из динамика вырвалось сосредоточенное сопение и чмоканье.
        - Приятного аппетита, - гаркнула мама. - И что? Кто это так развлекается?
        - Это Руслана. - Вера попыталась оттереть маму от аппарата.
        - Хах! - Ярослава Аркадьевна крякнула и демонически захохотала, изображая полнейшее понимание ситуации.
        Интим на том конце провода резко прервался, послышалось шуршание, и глубокий баритон с сомнением поинтересовался:
        - Лана, ты уверена, что твоя подруга адекватна?
        Этот вопрос вызвал у заходившейся в демонстративном гоготе мамы приступ остроумия.
        - Она теперь работает в сексе по телефону? - Ярослава Аркадьевна изобразила глазами нечто игривое и добавила: - Это они с Гошей на пару подрабатывают, или как?
        - Или как! - рявкнула Руся, перехватив инициативу. - Кстати, подслушивать чужие разговоры нехорошо.
        - Ай-яй-яй, скажите на милость, какой пассаж! - ядовито хихикнула мама. - Это вы так разговариваете, а я-то не поняла! Я уж думала, что ты моей Веруне азы половой жизни преподаешь!
        - Ваша Веруня и без репетиторства разберется, что к чему. - Руслане было неприятно, что Ярослава влезла в беседу. За ней не заржавеет и Гоше сболтнуть… - Вера, возьми трубку, я тебе звоню, а не твоей маме!
        - Руся, прости, - пролепетала Вера, отпихнув «понимающе» трясущую головой маму от телефона. - Так вышло.
        - С твоей маменькой еще не такое может выйти, - проворчала Руся. - Я бы рехнулась так жить. Никакой личной жизни, все общественное, и разбор полетов, как на партсобрании. В общем, пиши адрес…
        Когда Вера положила трубку, крутившаяся рядом и что-то неразборчиво шипевшая мама тут же завопила:
        - И что? Ты, называется, поговорила?!
        - А что?
        - В кого ты такая бестолочь? А зарплата, а условия работы, а поторговаться?
        - Мам, с кем торговаться? С Русланой?
        - С ее хахалем!
        - Им не до этого.
        - Да уж, кто б сомневался!
        - И потом: ты ее обидела. Руся очень хороший человек. Она всегда старается…
        - Всем дать! - подсказала мама. - А в перерывах звонит тебе и делает добрые дела! Бедный Гоша, у него кальция в организме на такие рога не хватит!
        Вера молча вышла. Иногда мама становилась совершенно невыносимой, и появлялось желание что-нибудь ей сказать из того, что крутилось в голове и царапало язык. Но чужое мнение никогда не тревожило сознание Ярославы Аркадьевны, благополучно рассеиваясь в мелкую пыль под давлением ее неистребимой самоуверенности.
        Словно не замечая дочкиного раздражения, она протопала вслед за ней в комнату.
        - Когда ты пойдешь?
        - Завтра, - буркнула Вера, включив телевизор на полную громкость. Желание высказать маме наболевшее стало невыносимым, как щекотка. Мысли оформлялись в готовые хлесткие фразы и давили на мозг, требуя выплеска.
        - Выключи эту ересь, - потребовала мама и, не дожидаясь выполнения приказа, сама оборвала заливистый рекламный рассказ какого-то страшненького пластивого гидроцефала, воспевавшего достижения заокеанской промышленности. - В чем ты пойдешь?
        - Какая разница? - Вере не хотелось поддерживать разговор. Она все еще переживала: было неудобно перед Русланой, перед ее мужиком, который по совместительству являлся потенциальным Верочкиным начальником, перед самой собой, которая в двадцать лет не могла объяснить маме, что имеет право на личную жизнь.
        - Такая. Ты лучше ее, - многозначительно наморщила лоб Ярослава Аркадьевна. - Ты моложе, не замужем и вообще… Красивее.
        - Чушь какая, - тряхнула головой Верочка, тем не менее польщенная маминым мнением. - И что дальше?
        - А то! Ты должна ему понравиться.
        - Само собой, иначе он меня на работу не возьмет.
        - Ты должна ему понравиться как женщина. Сколько времени он с Русланой встречается?
        - Не знаю, может, год, может, два… Какая разница? Он уже согласился меня взять. Я не на собеседование иду, а устраиваться, так Руся сказала.
        - Разница большая. Они небось друг другу уже надоели, а тут ты!
        - Мама, - ахнула Верочка, - ты на что намекаешь? Сама же только что ругалась, что я с Вовой спала! Ты к чему меня подталкиваешь?
        - Я? Подталкиваю? Да как твой поганый язык повернулся сказать такое про родную мать?! Я тебе подсказываю, как устроить свою судьбу! И не вздумай с ним шуры-муры разводить! Скажешь сразу: только после свадьбы! Чтобы не думал, что ты, как твоя подруженция, на любой поверхности, как муха, спариваешься!
        - Мама, как ты так…
        - Могу, могу! В отличие от разных лицемеров я говорю, что думаю! Ценность девушки в ее недоступности, хотя тебе этого уже не понять! И как ты умудрилась вырасти такой? В кого? Ты хоть раз видела в нашем доме мужчину? Откуда это распутство?
        - Зато я знаю, откуда это ханжество! - не выдержала Верочка. - Если бы ты умудрилась заловить хоть кого-нибудь, то сейчас занималась бы мужем и не компостировала мне мозги! Мне что, теперь старой девой засохнуть?
        - Да уж, ты засохнешь, - мама обидчиво поджала губы. - С твоими-то задатками. А у меня были ухажеры, только я храню верность твоему покойному отцу. Поэтому и удивляет твоя беспринципность.
        Мама как обычно перескакивала с темы на тему и противоречила сама себе. Каким образом сочетались принципы с намерением увести чужого мужчину у собственной подруги, Вера не понимала.
        - Только не надо рефлексировать по поводу порядочности, - тут же прочитала ее мысли мама. - Ты всего лишь восстановишь справедливость: Гоша прекрасный муж и отец, ты вернешь ему жену, а заодно устроишь свою жизнь. Шансы даются не так часто, а с возрастом их становится все меньше и меньше, так что бери от жизни все, что успеешь, и не жди подачек.
        - Мама, давай закроем эту тему, она мне неприятна! - Вере было стыдно даже за одно то, что она слушала всю эту галиматью. Как будто неведомый олигарх Леша был какой-то разменной пешкой, а вопрос о том, с кем ему спать, решался сейчас в этой малогабаритной квартирке напористой Ярославой Аркадьевной, а не им самим.
        - А мне неприятна твоя инфантильность! Под лежачий камень вода не течет. А ты ведешь себя, как кирпич на мостовой: ждешь, пока об тебя какой-нибудь ротозей споткнется. Не жди - подберут да выбросят в придорожную канаву.
        - Мама, можно я буду решать сама, с кем и когда…
        - Ой, ты решишь, могу себе вообразить! Потом пожалеешь, что не слушала меня, да поздно будет! Придешь, поплачешься…
        - Мам, давай сначала доживем до того момента, когда я к тебе плакаться приду, - холодно предложила Вера, свято уверенная в том, что с выбором не прогадает и момент маминого торжества с воплями: «Ну, вот, я же говорила» не настанет никогда.
        - Если так будет продолжаться, то ты спихнешь меня в могилу раньше, чем я успею спустить с лестницы своего потенциального зятя.
        На этой жизнерадостной ноте разговор закончился, поскольку маме позвонила разводящаяся с мужем приятельница, и Ярослава Аркадьевна с жадностью начала впитывать последние новости, периодически разражаясь пространными комментариями в адрес подлеца-мужа, претендовавшего на часть нажитого имущества.
        Все эти дрязги были далеки от Верочки, убежденной, что разводятся только дуры, не сумевшие вовремя разобраться в подсовываемом судьбой мужчинке или удержать его рядом.

        Глава 10
        Утром выяснилось, что единственный брючный костюм Верочки пропал. Она перерыла все шкафы, но песочного цвета пиджачок с брючками безвозвратно исчезли. Время поджимало, и Верочка бросилась звонить маме.
        - И не ищи, - охладила ее пыл Ярослава Аркадьевна. - Надень голубенький, он тебе больше идет.
        - Но там юбка короткая, это для первого собеседования просто неприлично!
        - Ты же сказала, что не на собеседование, а на работу идешь, - язвительно заметила мама. - В любом случае костюма дома нет. Оденься нормально, пусть видит твои ноги. Товар надо показывать лицом! А твое лицо сама знаешь где!
        - Где? На заднице? Ее как раз будет видно! Я в джинсах пойду!
        - Ну и дура, - подытожила мама, повесив трубку.
        Ни в каких джинсах Вера, конечно, не пошла. Она надела тот самый голубой костюм, который мама так нахваливала. Повертевшись перед зеркалом и порепетировав серьезное выражение лица, она отправилась на новое место работы, осознавая собственную неотразимость. Мама была права, лицо у Верочки было в районе колен, во всяком случае, противоположный пол таращился именно туда.

        Офис Русиного кавалера был именно офисом. Таким, о каком мечталось. Стеклянные двери предупредительно разъехались перед оробевшей Верочкой, а холл встретил легким теплом и внимательным взглядом перекачанного охранника. Старательно растянув губы в напряженной улыбке, он бдительно спросил:
        - Вы к кому?
        И тут Верочка окончательно струхнула. До нее дошло, что должность могущественного Леши она не помнит, а фамилию просто не знает. Блеять на пропускном пункте, что она пришла к Леше, который спит с Русланой, было бы глупо.
        - Я… ээээ… к Алексею.
        Охранник подобрался. У девицы не было с собой ничего, кроме крохотной сумочки, в которой могла уместиться разве что пара трамвайных билетов. Она не была похожа ни на курьера, ни на делового партнера, ни на человека, явившегося по какому-либо поручению.
        Перекачанного охранника звали Пашей. Он был простодушным туповатым парнем, достаточно жизнерадостным и общительным. Работал он в ЗАО «Юрма-Трэйд» уже больше года и ровно до позапрошлого утра был весьма доволен и счастлив своей необременительной должностью. Но надо же было так случиться, что именно в это утро на вахту заявилась сухопарая дамочка, утопавшая в мехах и одурманивающе пахшая духами.
        - Ах, - при виде Паши она всплеснула сухими ручками и закатила сильно подведенные глаза. - Какой типаж! Вы не пробовали сниматься в кино?
        Польщенный Паша, которому такое направление развития карьеры в голову пока не приходило, приосанился и моментально проникся к тетке доверием.
        - А вы к кому? - Паша чувствовал себя обязанным поддержать беседу, поэтому вложил в свой вопрос максимальное количество теплоты и радушия.
        - Да к вам! К вам! Мы ищем свежие, незатасканные лица, понимаете?
        Паша смутился: слово «затасканные» он всегда связывал либо с деталями одежды, либо с представительницами женского пола, утаптывавшими газоны вдоль проспекта, по которому он каждый вечер возвращался с работы.
        - Так вот, - щебетала дамочка. - Мне посоветовал вас посмотреть Ян Владиславович. Кстати, он сейчас на месте?
        - На месте. Только я без пропуска вас к нему пустить не могу, - расстроился Паша, но тут же расцвел: - Мы ему сейчас позвоним…
        - Погодите, не надо звонить. Он мне не нужен, да и путаете вы, его нет сейчас в городе!
        - Как путаю? Ничего я не путаю. Он еще сегодня ругался, когда они с Галкой приехали, а на его месте лох со склада припарковался.
        - Галка, Галка… - пощелкала пальцами тетка и вопросительно наморщилась. - А! Она же эта… Как это…
        Как кролик, загипнотизированный взглядом не обедавшего удава, Паша послушно прокомментировал ее нетерпеливое пощелкивание пальцами:
        - Секретарша его.
        - Странно, вроде виделись не так давно, там же другая девушка работала? Или я путаю?
        - Ничего вы не путаете, - подольстился Паша. - Они у него с такой скоростью меняются, что я в журнал вписывать не успеваю. Наш директор по маркетингу такой ходок!
        - Ладно, позвони-ка ему, скажи, что Диана Сергеевна приехала. Или нет, давай я ему сюрприз сделаю!
        Паша вздохнул. Тетка не была похожа на террористку, кроме того, за ней, как павлиний хвост, маячили радужные перемены в Пашиной жизни.
        - Я извиняюсь, но мне бы паспорт…
        Паспорт у дамочки был с собой.
        - Может, все-таки позвоним? - страдал Паша.
        - Да ну, давай сюрприз. Кстати, пока я хожу, подумай, сможешь ли ты работать на съемках по графику день через два. Это принципиальный вопрос.

«Принципиальный» вопрос настолько выбил Пашу из колеи, что он беспрепятственно пропустил Диану Сергеевну внутрь, размечтавшись о толпах поклонниц, презентациях, белых лимузинах и рукоплещущих залах. Через полчаса его мечты были бесцеремонно прерваны серо-зеленым от ярости Яном Владиславовичем, несшимся по лестнице через две ступеньки и выкрикивавшим в адрес размякшего от фантазий охранника чудовищные эпитеты, совершенно не вязавшиеся с профессорским обликом выступавшего. Хитрая Диана Сергеевна оказалась женой любвеобильного директора по маркетингу, проводившей мужа в очередную недельную командировку. Вымуштрованная и заинтересованная в дезинформации Галя послушно докладывала бдительной супруге о графике передвижений мужа, а Ян Владиславович кротко подтверждал свой маршрут по мобильнику. Женская интуиция - страшная вещь. Скучающая дома от безделья дама не удовлетворилась телефонным терроризмом и пошла на крайние меры. То ли она была такой хорошей актрисой, то ли Паша оказался слишком наивным, но очередной адюльтер Яна Владиславовича был раскрыт самым банальным образом. Гнев начальства, пойманного с
поличным, но до последнего пытавшегося соврать, что внезапно вернулся из командировки, еще не зная о словоохотливости охранника, был страшен. Пашу лишили премии и объявили выговор. Вопрос об увольнении висел в воздухе, как нож гильотины.
        Поэтому мявшаяся на входе Верочка вызвала в его душе бурю подозрений и откровенное желание выставить посетительницу от греха подальше.

        - Понимаете, я договорилась…
        - С кем? - Паша задумчиво смотрел ей куда-то за спину, словно прочерчивая в уме траекторию выдворения косноязычной гостьи.
        - С Алексеем, вернее, с его знакомой…
        - А… - кратко вякнул Паша и с отсутствующим видом возвел глаза к потолку.
        Диалог забуксовал. Верочка потопталась на светлом кафеле, старательно маскируя грязные лужи, неумолимо растекавшиеся под ее сапожками, и робко кхекнула.
        Жизнь - странная штука. До недавнего времени Верочка была уверенной, знавшей себе цену девушкой, жившей за счет мамы и считавшей, что единственная задача столь юного существа, как она, - хорошо учиться. Немногочисленные подарки и знаки внимания вероломного Володи разбудили в ней жажду красиво одеваться и красиво жить. Воспитанная довольно суровой, хотя и безоглядно любящей Ярославой Аркадьевной, Вера прекрасно понимала, что на свои прихоти нужно зарабатывать самостоятельно. Конечно, Руслана была, безусловно, права, когда говорила, что прихоти красивой девушки должен оплачивать способный на это мужчина, но Верочка предпочитала рассчитывать на собственные силы. Способных на что-то мужчин в наше время, по словам все той же Руси, было днем с огнем не сыскать, а малочисленные экземпляры из отряда принцев уже были прибраны к рукам. Вероятность наткнуться на отбившийся от стаи идеал была равна нулю, поэтому Верочка взяла вожжи в свои руки и, проплакав пару ночей над собственными обманутыми надеждами, пришла к выводу, что пока она может сама себе стать принцем, найдя хорошую работу. А там, глядишь, и
попадется в силки какой-нибудь ясноглазый мачо. Но взрослая жизнь подавляла своей монументальностью и равнодушием к розовым гладким коленкам. В университете надо было учиться, и у Верочки это получалось довольно неплохо, среди кавалеров нужно было блистать - и это она умела, а вот что делать в этом ослепительно-богатом холле перед охранником, совершенно не планировавшим реагировать на ее прелести и робкие улыбки, она не знала. Первая попытка Верочки побыть офис-менеджером в Володиной фирме закончилась полным провалом: судьба дала ей весьма ощутимый пинок, слегка притоптав Верочкину самооценку. И теперь девушка терялась и робела, не понимая, как подступиться к хмурому секьюрити.
        Внезапно сумочка затряслась в эпилептическом припадке, и вибрирующий мобильник выдал хит группы «Ленинград». Хулиганский мотив привлек внимание охранника к персоне, светившей перед ним голыми коленками. Коленки были очень даже ничего…
        - Верка, ну где ты ходишь?! - неистовствовала Руся. - Я же сказала - не опаздывать!
        - Руся, миленькая, меня не пускают! - завопила Верочка, как утопающий, завидевший оранжевый жилет спасателя.
        Паша напрягся, мысленно прокрутив в голове инструкции. Вроде бы он все сделал правильно, но после недавнего случая уже ни в чем не был уверен и постоянно ждал от судьбы пакостей.
        - Как это? Ты сказала, что к финансовому директору?
        - Нет, я же не знала, какая у него должность!
        - Потому что слушать надо внимательно! Он тебя ждет!
        - А как его зовут?
        - Лешу?
        На этом трубка булькнула и отключилась. Заряд иссяк на самом важном месте беседы, как это обычно и случается.
        Паша завис в стадии принятия решения, как старый перегревшийся компьютер. Он страдальчески морщился, пытаясь угадать, что лучше: гнать длинноногую красотку из офиса или пропустить. Пару дней назад он бы за милую душу пофлиртовал с девицей и, предварительно взяв телефончик, даже объяснил бы, как дойти до нужного кабинета, но после страшного ора Яна Владиславовича половая принадлежность скукожилась от ужаса и затихла, не подавая признаков жизни. Поэтому симпатичная посетительница рассматривалась им теперь исключительно в качестве возможного источника опасности.
        - Мне к финансовому директору, - от волнения у Верочки даже пропал голос. Она уже поняла, что перед ней не просто парень, а человек при исполнении, который запросто может и не пропустить на подведомственную территорию, несмотря на улыбки и демонстрацию достоинств фигуры.
        - Он вас ждет? - с сомнением спросил Паша, уже понимая, что надо пускать.
        - Ждет, ждет, - заволновалась Вера, почувствовав в его голосе слабину.
        - Паспорт, - вздохнул Паша и закатил глаза: - Только не это!
        У девчонки лицо приняло невыносимо жалкое выражение, и она, похоже, намыливалась порыдать, добавив к грязной луже у проходной пару стаканов своих горьких слез.
        - Э…э! Не надо, - забеспокоился Паша и быстро ткнул в кнопочку вызова секретаря всемогущего финдиректора: - Лариса, к вам девушка… как вас представить?
        - Новикова, Вера Новикова! - Верочка умоляюще сложила руки и с обожанием посмотрела на Пашу.
        - …Вера Новикова.
        Невидимая Лариса на том конце провода что-то чирикнула, и Паша, величественно кивнув, буркнул:
        - Проходите. Второй этаж, налево до конца.
        На первом этаже был лифт, но Верочка опасливо прошла мимо, решив не искушать судьбу и не позориться. Подъем по лестнице показался ей более надежным способом достичь приемной директора и получить-таки должность переводчицы.
        Разумеется, перенервничав, она тут же забыла, направо или налево надо повернуть, тем более что обе части вылизанного, словно операционная, коридора казались отражением друг друга: кафель, кремовые стены, разлапистые цветы в кадках и матово светящиеся плафоны в потолке. Оба аппендикса заканчивались окнами, напоминая легенду про свет в конце туннеля.
        Тишина стояла гробовая. Верочка покрутила головой и, доверившись интуиции, пошла не в ту сторону. В конце коридора было две двери: одна напротив другой. Девушка осторожно поскреблась в первую, потом постучала и, так и не дождавшись ответа, вошла.
        За огромным столом, уставленным всевозможной офисной техникой, сидела сухопарая дама с ярким макияжем. Ее воробьиную головку венчала витиеватая конструкция из волос, больше похожая на парик. Хозяйка кабинета прищурилась, словно Верочка была крошечной материальной точкой, а не довольно крупной девицей, почти упиравшейся макушкой в дверной проем.
        - Здравствуйте, - у Веры от волнения сел голос. - Я к финансовому директору.
        - Понятно. - Тетка хмыкнула с пугающей многозначительностью и напутствовала оцепеневшую от нехороших предчувствий Верочку: - Удачи на этом тернистом пути!
        - А… простите, куда идти? - Судя по отсутствию в помещении дополнительных дверей, вряд ли это была приемная великого Леши, поэтому Верочка немного растерялась.
        С видом многомудрой Тортилы мадам оценивающе оглядела занервничавшую пришелицу и выдала:
        - Я, конечно, могу сказать, куда, но согласитесь ли вы туда отправиться, вот в чем вопрос…
        Верочка в ужасе выкатилась из кабинета и толкнула противоположную дверь. Послышался дикий грохот, мат, после чего съежившаяся Верочка, отважившись открыть глаза, обнаружила совершенно пустую комнату, посреди которой под упавшей стремянкой лежал худой, как гвоздь, дядька в синей спецовке.

«Убила…» - обреченно мелькнуло в мозгу парализованной обилием впечатлений Веры.
        - … читать умеешь?
        - Умею, - машинально подтвердила Верочка с некоторой угодливостью в голосе. Она была рада, что пострадавший подал голос. Это обнадеживало.
        - Что на дверях написано?
        Вера осторожно скосила глаза на открытую дверь. На ней ничего написано не было.
        Мужик с остервенением стряхнул с себя лестницу и, кряхтя и поминая Верочкиных родственников, встал. Вера напряглась: покалеченный сотрудник приближался.
        - Вот… - печально сообщил он готовой к бегству девушке. - Опять оторвался.
        Дядька вышел в коридор и через мгновение вернулся, подобрав с полу маленький белый листочек:
        - Вон, читай: «Не входить, идут работы!» Поняла?
        День не задался с самого утра. Похоже, не судьба была Верочке попасть на работу в этот оазис бизнеса. Уже третьего человека ее приход не только не радовал, но и приводил в крайнюю степень раздражения.
        - Поняла. - Верочка понурилась и повернулась уходить.
        - А кого ищешь-то? - неожиданно миролюбиво спросил дядька.
        - Финансового директора, - безнадежно махнула рукой Вера, ожидая, что в отличие от дамы из кабинета напротив, неосторожно уроненный гражданин сейчас пошлет ее по точному адресу с детальным описанием траектории.
        Рабочий то ли оказался отходчивым и незлопамятным, то ли не так уж сильно ударился, но, к огромному Верочкиному удивлению, он вдруг довольно доброжелательно сообщил:
        - Иди в другой конец коридора, тебе в правую дверь.
        Не веря своему счастью, девушка побежала в указанном направлении, словив напоследок сомнительный комментарий по поводу длины юбки и открытых этой самой юбкой мест.

        Запыхавшись, Вера влетела в приемную, запоздало подумав, что надо было для приличия постучаться.
        В кожано-хромовом оазисе царил запах свежести и дорогущих духов анемичной блондинки с надменно-холодным лицом Снежной Королевы. У нее были безукоризненные черты лица и линии фигуры, но все вместе это роскошество казалось каким-то усредненным, словно у бездушного манекена, собранного из стандартных частей. В ней явно чего-то не хватало. Судя по тому, что блондинка восседала за столом, уставленным телефонными панелями и прочими офисными штучками, она и была Ларисой - секретарем финансового директора.
        - Госссподи, - как змея, прошипела Лариса, раздраженно оглядев покрасневшую Верочку. - Алексей Константинович не любит, когда к нему опаздывают. Он слишком занятой человек, у нас плотное расписание встреч, а вы его сбили!
        - Кого? - бестолково переспросила испуганная нелюбезным приемом Вера, сбившая за сегодняшний день только одного человека. И это явно был не финдиректор, если только он не любил разыгрывать подчиненных, нарядившись в синюю робу и разгуливая по офису со стремянкой.
        - М-м-м… Ясно, - процедила Лариса и передразнила: - «Кого?» Когда нормальные люди переспрашивают, они говорят не «кого», а «что»! Прописка, надеюсь, городская?
        Вера уже не знала, что для нее в данный момент важнее: поставить на место обнаглевшую секретаршу или все-таки наступить на горло песне и получить эту работу. В голове вертелась масса вариантов ответов на выступление Ларисы, но ни один из них не предполагал дальнейшего пребывания Верочки в офисе «Юрма-Трэйд».
        - Алексей Константинович, - она ткнула ужасающе длинным когтем в какую-то кнопочку на мигавшей огоньками панели, - к вам Новикова.
        - Красивая? - донесся из динамика веселый голос.
        - Неописуемо, - скривилась в ответ Лариса, выдав характеристику таким тоном, что финансовый директор мог сделать вывод о неумолимом приближении к кабинету плохо сохранившейся болотной кикиморы.
        - Замечательно, приглашайте. - Голос директора поувял.
        - Проходите, - с ужасающей любезностью пригласила Лариса, даже не оторвавшись от стула, а лишь ткнув в сторону директорской двери манерно оттопыренным пальцем.

«Зачем мне нужно все это унижение?» - обреченно подумала Верочка, переступая порог кабинета. За порогом ее ждал удар.
        Алексей Константинович оказался потрясающим красавцем. Он мог рекламировать спортивные майки, супердорогую туалетную воду или швейцарские часы. У Веры подогнулись ноги: в присутствии таких суперменов она терялась.
        - О, какой сюрприз! Я и не ожидал, что вы так ослепительны!
        Фраза была дежурной, и Вера на нее не купилась. Заставляя себя помнить о том, что перед ней подругин любовник, девушка осторожно села, заставив себя не закидывать ногу на ногу и не принимать вальяжных поз, хотя очень хотелось произвести впечатление. С Русланой ей, конечно, не потягаться, но хотелось хотя бы заинтересовать красавца.
        - Ну-с, я слушаю, - приветливо подался к ней Алексей Константинович, сцепив руки в замок и изобразив лицом трогательное внимание. По его физиономии можно было предположить, что он ждет от Русиной протеже исполнения какого-то сольного номера. Что говорить, Вера не знала, но решила поиграть в дипломатию и набить себе цену, если получится.
        - Это я вас слушаю, - нахально улыбнулась она, параллельно покраснев так, что уши зажгло словно утюгом. - Что вы можете мне предложить.
        Алексей Константинович, склонив голову к плечу, скользнул по ней взглядом сытого попугайчика. Девица была молоденькой, свеженькой и крайне наглой. Он не любил нахрапистую молодежь, отдавая предпочтение более зрелым сотрудникам. Это распространялось и на личную жизнь, благо давний опыт общения с юными феями оставил глубокие раны в его душе и обширные дыры в бюджете. Такие девочки были хороши лишь в качестве интерьера в приемной. Эта тоже откровенно кокетничала, выпятив не такую уж большую грудь и выгнув спину, словно ей кто-то упирался коленом в позвоночник. Если бы не Русланина протекция, он сейчас предложил бы барышне удалиться. Но слово есть слово. И он вынужден был, соблюдая приличия, слегка пофлиртовать и взять эту дылду на работу. Лариса давно просила помощницу, с переводами у нее дело не ладилось, в последний раз дело чуть не закончилось скандалом, но секретарша была какой-то дальней родственницей компаньона, и уволить ее не представлялось возможным. Полгода назад он уже взял дублершу, Маргариту Кирилловну, но внезапно в работе открылось новое направление, и Кирилловна уже была загружена по
самую макушку вместе с многочисленными залаченными кудряшками. Поэтому Лариса, которую шеф в глаза ласково называл Снегурочкой, а про себя - Снежной бабой, опять осталась без прикрытия. Русланина девица пришлась как нельзя более кстати, если бы не была столь зеленой и ненадежной. Молодые сотрудники напоминали ему кузнечиков, постоянно готовых к прыжку на соседний цветок. Они не держались за место, не дорожили репутацией, не беспокоились по поводу непрерывного стажа. Эта молодуха тоже сначала будет стрелять глазками, как замаскировавшийся в зарослях невинности и доверчивости снайпер. Начнет она с верхних эшелонов, как и остальные, потом будет постепенно перебирать всех сотрудников мужского пола, поливая окружающих бесцельными очередями кокетливых взглядов и непонятно что обещающих улыбок. Учитывая внешние данные и свежесть товара, отстрел она благополучно закончит где-то на середине пути. Далее тоже без сюрпризов: либо выскочит замуж, либо, сняв пенку, упорхнет в другой оазис. А он опять вынужден будет искать переводчицу. Жизнь была скучной и предсказуемой, как орфографический словарь. Алексей
Константинович еще раз окинул взглядом хорохорившуюся Верочку, изображавшую, как ей казалось, гордую независимость, а на деле лишь выгнувшуюся дугой и нехорошо косившую глазами.
        - Я могу предложить вам должность переводчицы, трехмесячный испытательный срок, рабочее место в отделе продаж и свое безграничное доверие. Устраивает?
        Верочка так переволновалась, что закинула ногу на ногу, взмахнув длинной конечностью едва ли не над столом будущего шефа, и дробно подобострастно захихикала, взмокнув от напряжения. Про зарплату она спрашивать побоялась.

«Какие они все одинаковые…» - не без самодовольства отметил Алексей Константинович и хлопнул в ладоши, заставив Верочку вздрогнуть:
        - Ну-с, тогда приступайте! Сейчас идите оформляйтесь, а потом Лариса вам все объяснит. Кстати, она - ваш непосредственный начальник.
        - Куда идти? - с готовностью вскочила Вера: у нее ужасно чесался нос и, кроме того, возникло настоятельное желание посетить дамскую комнату. - Не провожайте, я сама!
        Под очумелым взглядом шефа, которому и в голову не пришло куда-то там ее провожать, она выкатилась в приемную, едва не защемив себя спешно захлопнутой дверью.
        Лариса сидела за столом, насмешливо и довольно злобно улыбаясь.
        - Ну, как?
        - Оформляться сказал. Будем работать вместе, - попыталась подружиться с неласковой секретаршей Верочка. Но даже опытный змеелов при общении с коброй держит наготове мешок и щипцы. Поэтому Верина затея провалилась: идти на Ларису с голыми руками было крайне неосмотрительно.
        - Это Леша сказал, что вместе? - ухмыльнулась новоявленная начальница. - Что-то сомневаюсь я. У нас, помнится, были другие планы насчет тебя.
        Вера оторопела. Девушку даже не столько взволновал факт, что ее приближенность к сильным мира сего в лице Руси ни в грош не ставилась этой бледной поганкой, возомнившей себя боровиком, сколько напрягла тональность сообщения. Получалось, что Лариса тоже имела непосредственное отношение к шефу, причем протекция Русланы и обещание, что все будет в шоколаде, оказались миражом. По всему выходило, что на оси координат секретарша располагалась к Алексею Константиновичу ближе, чем Руся. Верочка вдруг обиделась за подругу и прониклась к ее сопернице глубокой неприязнью.
        Лариса с интересом наблюдала за сменой эмоций на физиономии новой сотрудницы. Даже если бы по Вериному лбу проходила бегущая строка, поясняющая все ее гримасы, и то она ничего нового Ларисе не сообщила бы. Юная переводчица была для нее открытой книгой.

        Глава 11
        Когда Ларису Рыжину впервые представили Алексею Константиновичу на одной из презентаций, девушка тут же приняла решение, что роскошный широкоплечий супермен будет ее мужем. Обручальное кольцо на пальце будущего супруга ее не смутило: неважно как - с мылом, с маслом или прямо с пальцем, - но обручальные кольца снимаются. Надо только получить к ним доступ. Лучше всего рыть подкоп к сердцу красавца непосредственно с рабочего места, поскольку ближе секретарши может быть только жена. На ту судьбоносную вечеринку двадцатисемилетняя Лариса попала, прицепившись к троюродному брату, по счастливому стечению обстоятельств оказавшемуся компаньоном Алексея. Когда-то давно, на заре перестройки, Ларисин папа выручил родственника деньгами, и теперь Валерий старательно отрабатывал моральный долг. Денежный он уже давным-давно вернул.
        Лариса росла в полном достатке, а оттого была крайне капризной и избалованной барышней. От жизни она требовала намного больше, чем заслуживала, и этот конфликт между желаемым и действительным сильно отравлял ее существование. Те кавалеры, которых находила она, шарахались от барышни, как от чумы, несмотря на эксклюзивные тряпки и потуги дорогих косметологов, а те, которых ей в мужья прочили родители, нещадно забраковывались разборчивой невестой. Как и все девушки, она ждала своего единственного, но предъявляемые к избраннику требования никак не могли соответствовать образу земного мужчины, даже самого исключительного. Краткие романы становились все короче, а она все недоумевала, почему мужчины так обмельчали и неспособны на длительную привязанность. Одна из ее давних приятельниц, Марианна, отважившаяся прокомментировать ситуацию, была немедленно занесена в черный список, поскольку позволила себе намекнуть на то, что причина кроется в самой Ларисе.
        - Лара, дело не в том, что мужики не способны на чувства и привязанность. Они же еще смотрят, к кому привязываться, а к кому не стоит. Ну представь себе, у тебя все есть, упакована с ног до головы, но лучше уж привязать себя к пустому столбу, чем к «шестисотому» «Мерседесу» - ноги по самое некуда сотрешь, за ним бежавши. На фантики только дурачки зарятся, а умный мужик его сначала развернет, достанет конфетку и надкусит содержимое. Не понравится - сплюнет и будет шуршать другими лакомствами.
        После своей пламенной речи Марианна стала персоной нон грата, а «надкушенная» Лариса, не сделав должных выводов, продолжала изумляться мужской слепоте. Ее правоту ежеминутно готово было подтвердить огромное, от пола до потолка, зеркало в спальне. Все было на месте: грудь, талия, ноги, брови, глаза, волосы. Да, весь этот дамский набор не отличался особой выразительностью, но и не демонстрировал наличия каких-либо дефектов. Лариса была не хуже и не лучше многих, но женщина - как бриллиант, ей нужна оправа. Достойная оправа у перезревающей девушки была, ее обеспечили заботливые родители. Отсутствовали лишь желающие добавить сей камень к своей коллекции.
        - Представляешь, - в очередной раз жаловалась маме Лариса, - Кеша сказал, что нам пора расстаться!
        - Но вы же только месяц назад познакомились! - расстраивалась мама, уже привыкшая к подобным новостям.
        - Он сказал, что не готов взять на себя такую ответственность!
        - Какую? Что ты ему опять наговорила?!
        - Ну ничего особенного. Он начал цепляться по мелочам. Я хотела посмотреть
«Красотку», а у него какой-то футбол! Представь, разорался на меня, как будто его никто не учил, что любимой женщине надо всегда уступать. Ведь нельзя же жить таким эгоистом! Да, я смотрю это кино через день, да, оно записано на диске и его можно посмотреть после матча, но ведь и футбол этот идиотский тоже можно записать и посмотреть потом! На прошлой неделе он оставил меня одну в выходные. Какой-то там друг заболел, и надо было искать лекарство! И что, у этого инвалида других знакомых нет? Почему именно Кеша должен носиться по городу в поисках таблеток, а я - сидеть дома и пялиться в телевизор?! Друг для него дороже! Знаешь, что он сказал: он больной, а ты здоровая. Это что - объяснение? Люди могут жить вместе только в том случае, если уступают друг другу! А он не умеет идти на компромисс!
        - Действительно, безобразие! Ты же ему уступала? - неуверенно поддакнула мама с вопросительной интонацией.
        - Разумеется. Сначала я пыталась ему объяснить, что он не прав, но Кеша всегда делал по-своему, в результате получалось, что это я своими скандалами портила вечер, а не он своим упрямством! А когда я сказала, что главное в жизни любого настоящего, именно настоящего, мужчины - его единственная женщина, ради которой он и должен существовать, то этот примитив сказал, что, кроме единственных женщин, в жизни есть еще пиво, сигареты, спортивные машины и другие женщины. И раз я этого не понимаю, то нам не по пути!
        На самом деле Лариса видела ситуацию с изнанки. У каждой спорящей стороны есть своя точка зрения, своя правда и свои доводы. Кеша терпел долго и честно, но, когда понял, что симпатичная блондинка, избранная им в подруги жизни, существует автономно, функционируя, как крупное небесное тело, назначившее его своим спутником, обреченным вращаться вокруг нее и не имевшим права изменить траекторию полета, он довольно резко оторвался и отправился в одиночное плавание.
        Лариса привыкла быть центром вселенной. Только вселенная об этом не знала. Над ней посмеивались, обсуждали, осуждали и ставили в пример, иллюстрируя в спорах варианты «как не надо делать». Она не слышала намеков, не видела очевидного и продолжала считать себя умнее других. Лариса планировала события, не беря окружающих в расчет. Нет, она не была глупой или недалекой, просто эгоизм постоянно сбивал ее с курса, как штормовой ветер легкую лодочку.
        Алексей оказался ей не по зубам. Устроиться к нему секретаршей оказалось легче легкого, но шеф не желал идти на контакт, отделываясь шаблонными комплиментами и терпеливо снося ее фамильярность. Лариса напоминала ему собрание сочинений Ленина, выдаваемое в нагрузку к легкому томику Апухтина: он на всю жизнь запомнил двойственное ощущение радости, когда в молодости в одном из северных городов ему удалось купить любимого поэта, тонкую книгу которого директивно придавили стопкой грязно-бордовых томов с профилем вождя на обложке. В те годы все давалось в нагрузку. Как выяснилось, жизнь возвращалась на круги своя, только теперь Апухтина можно было свободно заказать в интернет-магазине с доставкой, зато в нагрузку к хорошему компаньону прилагались его навязчивые родственники. Тогда, в 80-х, он так и не рискнул выкинуть сочинения Ильича, а теперь не мог поставить на место зарывавшуюся Ларису.
        Сначала девушка молча удивлялась, потом начала активничать, присаживаясь на стол к тихо сатаневшему от ее внимания директору. Расценив его поведение как следствие слишком интеллигентного воспитания, не позволявшего Алексею дать волю чувствам, Лариса попыталась сдвинуть дело с мертвой точки, перейдя на абсолютно фривольную одежду, открывавшую все, что только можно было открыть. Следствием смелого эксперимента стало бурное внимание одного из менеджеров отдела маркетинга. Лариса настолько увлеклась соблазнением директора, что едва не пропустила момент, когда распалившийся маркетолог Дима, возомнивший невесть что, окончательно вошел в штопор. Поймав Ларису в коридоре, он изобразил африканскую страсть и зашептал, брызгая от избытка чувств слюной:
        - Я же вижу, как ты на меня смотришь, зачем эти дурацкие условности?!
        Девушка, как раз тщательно обдумывавшая, как лучше уронить при Алексее ручку и как правильнее наклониться: продемонстрировав таз или грудь, слегка опешила, но Дима не дал ей возразить:
        - Я все понимаю: работа, карьера, но разве не пора открыться друг другу?
        - Пора, - машинально подтвердила Лариса, думая о своем.
        Дима не умел общаться девушками. Последняя его подруга ушла, дав на прощание рекомендации научиться складывать слова, а не объясняться по-тарзаньи междометиями. Молодой человек послушно последовал дельному совету и старательно проштудировал забытый бывшей невестой любовный роман. Сделав скоропалительный вывод о том, что именно нравится дамам, он составил собственный разговорник, который и разучивал в свободное от работы время. Первой жертвой его ораторского искусства стала Лариса. Близорукий со школы Дима стеснялся носить очки, поэтому жил в слегка смазанном мире, не имевшем четких контуров и границ. Увидев однажды, как секретарша директора манерно ест банан, глядя прямо на него, подслеповатый юноша сделал неправильные выводы. Смотрела она вовсе не на него, а на Алексея Константиновича, давившегося обедом за его спиной и красневшего под наглым взглядом подчиненной. Но маркетолог принял это на свой счет и даже попытался рассмотреть расплывчатую картинку в вырезе ее кофточки, продемонстрированную Ларисой при попытке поправить чулок. Демонстрировалось это опять-таки вовсе не близорукому маркетологу,
но он об этом не догадывался, прожив еще некоторое время в приятной эйфории надвигающейся любви.
        Девушка его разочаровала, довольно грубо и кратко прокомментировав свое отношение к Диминым планам на будущее.
        Алексей продолжал игнорировать изнывающую от избытка чувств секретаршу, несмотря на всяческие ухищрения и намеки с ее стороны. Лариса недоумевала: супруга у шефа была уже не первой свежести, ни с кем из сотрудниц он не спал, посторонние женщины в офисе не появлялись и не звонили. Сомнительных знакомств с мужчинами так же бдительной Ларисой обнаружено не было. Все стало ясно в один прекрасный летний день, когда Лариса после работы решила поужинать в ресторане - там она хотя бы не чувствовала себя такой одинокой. Присутствие в заведении мужчин приятно будоражило фантазию и не давало издохнуть последней надежде на устройство личной жизни. Кроме того, девушке казалось, что, наблюдая за парами, можно уловить нечто постоянно ускользающее от ее внимания и составить свою формулу любви. По ее святому убеждению, мужчины были в большинстве своем либо слепцами, либо расчетливыми подлецами. Как обычно, в зале не обнаружилось ни одной дамы, хотя бы приблизительно достойной сравнений с Ларисой: все они были либо слишком старыми, либо вульгарными, либо уродливыми… В общем, при таком раскладе к ней должна стоять
очередь, ан нет. Разновозрастные кавалеры увивались вокруг своих дефективных спутниц, а потрясающая девушка Лариса в гордом одиночестве жевала салат из морепродуктов и думала о высоком, давая объективную непредвзятую оценку всему, что шевелилось в поле зрения. Она чувствовала себя ученым, наблюдающим за букашками и знающим все их слабости и недостатки. Неожиданно в зале появилась еще одна одинокая дама. На ней было нечто воздушно-персиковое, тут же квалифицированное Ларисой как выпендреж и эпатаж. Последнее относилось к размеру и форме декольте, открывавшего вид на грудь.

«Такие арбузы прятать надо, а не трясти ими перед людьми. Только аппетит испортила своим мясом», - презрительно скривилась Лариса, продолжая разглядывать новенькую. Метрдотель на подгибающихся ногах присеменил к грудастой и что-то восхищенно залепетал, показывая дорогу. Женщина пошла за ним, возмутительно виляя пышным задом, откормленным на деревенском молоке, и мелькая в вырезе юбки полными загорелыми икрами.

«В таком-то возрасте, и на таких шпильках», - подумала Лариса, проникшаяся неприязнью к тетке, на которую немедленно начали оглядываться присутствующие в зале мужчины. Этот феномен всегда потрясал неустанно борющуюся за собственную стройность девушку: стоило у сильной половины человечества перед носом потрясти куском студенистого мяса, как они тут же переходили от высокопарных рассуждений о духовном к низменным попыткам ухватить филейную часть.
        Пришедшая в заведение дама наверняка тоже пыталась поймать на живца какого-нибудь любителя кустодиевских форм. Ее тоскливая и безнадежная попытка на склоне лет, а тетке явно было за тридцать, устроить свою личную жизнь была секретом только для безмозглых мужичков, прикидывавших, можно ли подкатиться к одинокой мадам с целью познакомиться. Для проницательной Ларисы все было как на ладони. Перезрелая невеста спит и видит, чтобы хоть кто-нибудь составил ей компанию. Такая позарится на любого, лишь бы он согласился и позволил себя любить. Удел таких одиночек - самоуверенные сморчки, мнящие себя Наполеонами и требующие слепого поклонения. Это только поначалу сильный пол беззастенчиво врет про голубые дали и любовь до гроба, но, как только до рыцаря доходит, что дама чувствует себя осчастливленной и готова, сев верхом на швабру, приковаться к плите и стиральной машине, он тут же меняет тактику и падает на диван, прикрывшись газетой. С этого момента избранница стремительно съезжает по наклонной плоскости впечатлений, делая открытие за открытием и в результате с брызгами влетает в совершенно
неромантическую лужу, а сверху ее еще некоторое время продолжают бить по темечку комплексы, со снайперской меткостью подбрасываемые ей спутником жизни.
        Лариса не успела закончить свой психологический анализ, разобрав персиковую даму по косточкам. В зал деловым шагом влетел… Алексей Константинович. На какую-то долю секунды у девушки мелькнула самодовольная мысль, что шеф следил за ней и вот теперь наконец, готов к объяснению. Но эта волшебная мысль была безжалостно раздавлена правдой жизни. Алексей сел за столик к грудастой тетке и начал токовать, как сумасшедший глухарь. На это было противно смотреть, но, как ни странно, Лариса так и не смогла убедить себя в бесперспективности варианта. Она была уверена, что Алексей кардинально ошибся с выбором, и именно судьба привела ее сегодня в этот ресторанчик, чтобы уберечь любимого мужчину от опрометчивого шага. Судя по интенсивности общения и обилию хватательно-касательных движений пара была знакома довольно давно. С того дня вся жизнь Ларисы была посвящена спасению Алексея Константиновича, упорно не видевшего счастья под собственным носом.
        Вычислить толстуху, как ее окрестила про себя Лариса, не удавалось несколько месяцев, пока она не догадалась нанять детектива. Специалист решил ее проблемы быстро, но возмутительно дорого, хотя какое значение имеют деньги, когда женщина борется за любовь. Лариса могла пойти к какой-нибудь колдунье, благо объявлений в газетах лепилось невероятное множество. Если бы все эти мастера приворожить, отсушить и даже стереть воспоминания собрались на шабаш, то им не хватило бы места не только на Лысой горе, но и на Красной площади. Объявления пестрели туркменским ковром, потрясая воображение обывателя стопроцентными гарантиями самых немыслимых и чудовищных деяний. Нельзя сказать, что Лариса не верила в магию, но ей нужна была полная уверенность, а уверен человек может быть только в собственных силах, и то не всегда. Самым верным способом было нейтрализовать грудастую соперницу не посредством такого малопонятного мероприятия, как отворот, а прямым участием в разборках рогатого супруга. Причем вместе с не менее рогатой супругой босса. Они составили бы чудную по сочетаемости парочку, готовую забодать и
затоптать запретное чувство. В таких битвах, как известно, победителей не бывает, везет лишь сторонним наблюдателям, имеющим возможность вынести с поля боя одного из помятых участников на выбор. Лариса была абсолютно готова к подобному мародерству.
        Не успела девушка порадоваться добытому телефону и адресу Русланы Краепольской в сочетании с интересными подробностями личной жизни, как на нее свалилась новость о принятии на работу переводчицы, являвшейся протеже госпожи Краепольской. Быстро оценив ситуацию, Лариса решила начать с малой крови, попробовав действовать через новенькую сотрудницу. Правильно рассудив, что девица должна быть каким-то образом связана с Русланой, раз та пристраивает ее на работу, Лариса вознамерилась донести до соперницы, что она не одна ходит в фаворитках. Расчет был простым и примитивным - на ревность. Если же тетка окажется не ревнивой, то придется действовать через мужа: это было уже сложнее, но осуществимо. А новенькую нужно было сразу построить и настроить против себя, чтобы дурочка, желая насолить, бегала к своей Руслане с докладами.
        План удался. Судя по Верочкиному лицу, она была не в восторге от сотрудничества. Лариса удовлетворенно вздохнула. Девчонка ей категорически не нравилась - молодостью, свежестью лица и ненормально длинными ногами.
        - Так, сейчас пойдешь в отдел кадров оформляться, я позвоню, предупрежу. Паспорт, рекомендации, трудовая книжка, надеюсь, с собой?
        Вере очень хотелось хоть как-то поставить на место хамоватую блондинку, не скрывавшую неприязни к ней, но в данный момент она почувствовала себя полной дурой. Ничего из перечисленного у нее с собой не было. Хотя свое жалкое «нет» Верочка могла бы и не озвучивать, Лариса все поняла по ее лицу и с удовольствием откинулась на спинку кресла.
        - Просто интересно, о чем ты думала, когда шла устраиваться? Что, даже паспорта нет?
        - Нет, - послушно и обреченно кивнула Вера. Может, она и в самом деле такая несобранная и недальновидная, как говорит мама.
        - Дома-то хоть есть?
        - Дома есть.
        - Уже хорошо. Значит, так. Завтра все принесешь, а пока я покажу тебе рабочее место и с народом познакомлю. На всякий случай хочу предупредить: фирма у нас приличная, люди интеллигентные, так что постарайся соответствовать. Я имею в виду прежде всего юбку. У нас офис, а не баня. Хотя - дело вкуса.
        Вера заволновалась. Она и сама считала эту юбку коротковатой, но раньше этот момент не был столь принципиальным, поскольку не было потребности соответствовать.
        Лариса привела ее к лифту, содержимое которого моментально опровергло ее заявление об интеллигентности сотрудников и длине юбок. Навалившись на стену и приветливо улыбаясь оранжевыми губами, там стояло коренастое юное создание с пышным коротким хвостиком вытравленных перекисью волос на макушке. Короткие толстые ножки создания были открыты по самое некуда, а челюсти, невзирая на улыбку, мерно перемалывали то ли жвачку, то ли недоеденный обед.
        - Здрассти, - громко чавкнув, не без почтительности произнесла деваха.
        - Здравствуйте, - радостно поддержала разговор Верочка, обнаружившая в стерильных стенах «Юрма-Трэйд» хоть что-то человеческое.
        Лариса обдала их обеих ледяным презрением и промолчала, повернувшись к недостойной ее внимания паре идеально ровной спиной.
        Двери лифта разъехались, и секретарша, не оборачиваясь, бросила:
        - На выход.
        - До свидания, - вежливо попрощалась Верочка с оранжевогубой девушкой.
        - Счастливо, - кивнула та и вышла следом, с сочувствием глядя вслед новенькой.
        - С твоими ходулями можно было бы передвигаться и побыстрее, - недовольно буркнула Лариса Верочке, опасливо перебиравшей длинными ножками по вылизанной гладкой плитке. - Сюда.

        Глава 12
        Вера влетела в довольно большой и светлый зал, разделенный в некоторых местах перегородками. В ее поле зрения оказалось человек двадцать, если не больше. Сосчитать торчавшие из-за кремовой фанеры макушки она не успела.
        - Так! - гаркнула Лариса. - Господа манагеры, минуточку внимания! Хватит делать вид, что работаете, и подтягивайтесь сюда.
        К удивлению Верочки, сотрудники не бросились, сшибая друг друга, выполнять указание секретарши. Ближайший к ним мужчина с огромным пивным животом и просвечивающей сквозь жидкие пряди волос лысинкой довольно улыбнулся и пробасил:
        - Лорик, почему ты так редко радуешь нас своими визитами? Неужели мы, простые смертные, не заслужили королевского внимания? На улице зима, солнца минимум, организм корчится от недостатка витаминов, да еще ты заглядываешь раз в квартал. Кстати, что за очаровательная барышня жмется у тебя за спиной?
        - Ромочка, я бы и рада, да сам понимаешь - дела, - курлыкнула в ответ Лариса, вызвав у Верочки жгучее желание заглянуть в лицо своей сопровождающей, чтобы убедиться, что это именно из нее сейчас вылилась эта медовая реплика.
        - О, Ларик, привет, - подхватил приветственные дифирамбы веснушчатый парень за соседним столом, послав секретарше замечательную кривозубую улыбку. - Я нашел тебе телефончик, который ты просила. Отдам только за поцелуй, дешевле не получится, даже не торгуйся.
        - Ну, не при всех же, - жеманно хихикнула Лариса, окончательно добив Верочку. У бедной переводчицы закралось подозрение, что злобная стерва, встретившая ее в приемной, потерялась где-то на пути к коммерческому отделу, а вместо нее Верочке подсунули обычную девушку с нормальным набором женских качеств.
        - Лариска, привет, - сзади хлопнула дверь, и, обдав Верочку тонким ароматом дорогих духов, мимо пробежала высокая худая шатенка с кипой папок. - Я сегодня обедаю позже, подождешь?
        - Сколько?
        - Полчасика. Клиент должен отзвониться, надо кое-что утрясти.
        - Ладно, тряси. Полчаса выдержу.
        - Лариса, вы про меня не забыли? - весело поинтересовалась Верочка и тут же отшатнулась. К ней повернулась все та же кобра с блондинистой прической и полным презрения взглядом.
        - Про тебя, пожалуй, забудешь. Кстати, чтобы народ тут не помер от газовой атаки, поменяй туалетную воду, - прошипела Лариса и добавила уже нормальным голосом: - Люди! Я привела к вам новую переводчицу. Зовут - Вера Новикова. Сидеть она будет на месте безвременно ушедшего Костика, светлая ему память. Прошу оказывать всяческое содействие и привить девушке необходимые навыки работы в нашем дружном коллективе.
        - У нас коммунизм. Все общее. Мы - одна большая семья во всех смыслах этого трогательного понятия, - тут же начал процесс обучения толстяк, многозначительно хихикнув.
        - Я имела в виду обращение с техникой, Рома!
        - Техника тоже общая, - не смутился Рома. - Добро пожаловать, мадемуазель!
        В голове Верочки осенним мусором метались обрывки мыслей. После Ларисиных слов она старалась незаметно принюхаться к себе, напуганная замечанием про туалетную воду. Духи у нее были хорошие, любимые - «Елисейские Поля», и менять их было жалко. Она знала за собой особенность слишком много поливаться парфюмом, но до сих пор никто ей об этом не говорил. Как она ни втягивала воздух, словно лошадь после забега, ничего особенного не чувствовала. Кроме того, после всего, что с ней произошло, шутки толстяка воспринимались очень однобоко и вовсе не как шутки. Что уж говорить о том, что сидеть ей придется на месте покойника! Подумав, что надо будет потом спросить, отчего скончался неизвестный Костик, Верочка прошла по линии, мысленно прочерченной от указующего перста Ларисы до третьего у стены пустого стола с выключенным компьютером и девственно-чистой поверхностью.
        - Вера, не этот, а следующий, - ласково проговорила Лариса. Ее голос обволакивал, словно удав, готовый придушить и доесть жертву. - Здесь у нас Кирюша работает.
        Сказано это было настолько благоговейно, словно Кирюша был прима-балериной, ангажированной для выступления в офисе. Никаких признаков ни Кирюши, ни работы не наблюдалось. Зато следующий стол был похож на помойку.
        - Ты извини, не подготовились мы к твоему приходу, - хихикнул веснушчатый. - Кстати, Алексей. Будем знакомы. Хочешь узнать страшную тайну?
        - Хочу, - послушно улыбнулась Вера. Надо было налаживать отношения с коллективом. О Ларисиной двуличности она решила пока не задумываться, хотя странность в поведении секретарши была более чем подозрительной.
        - Мы думали, что сюда нового продавца возьмут, вот и сваливали всякие дела, которые никому вести неохота. Клиентов мелких, отчеты всякие. На новеньких принято такую муть вешать.
        - Продавца? - не поняла Верочка. Слово «продавец» ассоциировалось у нее с толстой неопрятной теткой в заляпанном халате за прилавком гастронома.
        - Продавец - менеджер по продажам, - над перегородкой появилась симпатичная брюнетистая голова с бровями вразлет и большими голубыми глазами. - Филипп, очень приятно.
        - А уж мне-то как! - невпопад ответила Верочка и тут же устыдилась двусмысленности собственной интонации.
        - Счастливо оставаться, - вильнула задом Лариса и, помахав всем присутствующим ручкой, упорхнула.
        В следующие полчаса к новенькой подходили знакомиться все обитатели помещения. Уже после пятого имени Верочка поняла, что последующая идентификация сотрудников будет сильно затруднена: имена она тут же забывала, а лица слились в один сплошной блин, лишенный индивидуальности. Почти все сотрудники оказались мужчинами, именно этим фактом и объяснялась их повышенная тяга к знакомству с новенькой. Видимо, большинству Верочкины ноги понравились, поскольку коллектив очень активно занялся ее благоустройством.
        Больше всех суетился Роман, пыхтя и отпихивая всех своей пивной талией.
        - Значится, так, - он потрепал мясистый нос и сгреб часть бумажек с Верочкиного стола, - мы это все переволочем на окошко, а когда придет новенький, свалим все ему.
        - Может, положить вон на тот пустой стол? - робко поинтересовалась Верочка, но сотрудники на предложение не отреагировали, начав с прибаутками и заигрываниями освобождать ими же заваленную поверхность.
        - Это Кирюшин стол, туда нельзя, - непонятно пояснил Алексей, уцепив очередную порцию бумаг.
        Верочка в ужасе посмотрела на белевший вверху пачки лист с надписью: «Срочно». Но, раз всем наплевать, то не ее дело, что будет дальше с чужими документами.
        В данный момент ее больше всего интересовала причина смерти предыдущего владельца стола. Вдруг в этой фирме творятся какие-нибудь темные дела? Ввязываться в это не хотелось.
        - Вера, а вы не проголодались? - Над ней повисла голова Филиппа. Его лицо и имя Верочка запомнила, поскольку парень был очень симпатичным и подходил ей по росту. В последующие дни выяснилось, что подходящим по росту и внешним данным его считает добрая половина дамской части коллектива. Девушки и женщины вились вокруг него, как пчелы у разлитого варенья.
        Кроме мужчин, в отделе работали еще две девушки и одна дама преклонного возраста. Правда, преклонным возраст был только по сравнению с Верочкиными двадцатью годами. На самом деле Ульяне Валентиновне было всего сорок шесть, и все называли ее просто Уля, хотя и на «вы». Высокую шатенку, которая числилась в близких подругах Ларисы, звали Дарьей. Ни она, ни вторая девушка, Кира, особого интереса к Верочке не проявили. Зато Ульяна вознамерилась взять над новенькой шефство и явно пыталась оградить ее от навязчивого внимания мужчин. Вряд ли она делала это из ревности, скорее в даме проснулся материнский инстинкт. То, что она знала о двух других сотрудницах отдела, свидетельствовало об их полной бесперспективности в плане перевоспитания, а Верочка с ее круглыми наивными глазками и робким румянцем представляла интерес с точки зрения воздействия на молодое поколение.
        Ульяна, дождавшись, пока завалы на столе будут расчищены, величаво подплыла к Верочке и громко объявила:
        - Детка, имей в виду, мужчины не всегда говорят то, что думают, и очень часто думают о том, о чем не ставят нас в известность.
        Фраза была слишком витиеватой для того, чтобы осознать ее глубину с первого раза, но Вера на всякий случай благодарно улыбнулась.
        - Тебе уже рассказали о твоих обязанностях? К какому отделу относишься, кто начальник?
        - Нет. - Верочка с готовностью вытянула шею, понадеявшись, что добрая Ульяна Валентиновна сейчас все разложит по полочкам.
        - Жаль, - скуксилась добровольная помощница. - А чем ты сегодня планируешь заняться?
        Вера озадаченно пожала плечами. Она еще плохо представляла себе, чем вообще можно заниматься на работе.
        - Солнышко, у меня тут письмо на английском, я половину не разберу, может, пока тебя не загрузили, поможешь?
        - Ой, я с удовольствием!
        - Вот они - кадры старой закалки! - хохотнул Рома. - Пока мы ворон считали, передовики производства уже придумали, как использовать простаивающие мощности!
        - Да мне несложно, - покраснела Верочка, вообще не уверенная, что сможет перевести хоть что-нибудь. Но лучше было тренироваться на Ульяне, чем выслушивать гадости от Ларисы. Кроме того, она рассчитывала в процессе перевода добиться от тетки взаимопонимания и прояснить наиболее актуальные моменты.
        - Уля, вообще-то сейчас обед, и я уже пригласил Верочку подкрепиться. - За Ульяниной спиной материализовался Филипп во всей своей красе. - Ты не возражаешь?
        К кому относился вопрос, было не очень понятно, но ни одна из дам не пожелала возражать. На самом деле пригласить ее он не успел, но Вере понравилась уверенность Филиппа, да и сам парень ей очень даже импонировал. К девушке медленно начала возвращаться уверенность в себе, как только она почувствовала заинтересованность окружающих в собственной персоне. Конечно, приятнее было бы, если бы оказалось, что Филиппа она интересует как женщина, но даже если выяснится, что ему, как и Ульяне, всего лишь нужен перевод, это тоже будет не так уж плохо. На первых порах.
        Впервые за долгое время Верочка имела возможность смотреть на кавалера не сверху вниз, а снизу вверх. Пока они шли к столовой, девушка наслаждалась этим забытым ощущением собственной миниатюрности и беззащитности. Хотелось взять Филиппа под локоть, но она не рискнула.
        Вел он себя немыслимо галантно и не только отодвинул стул, чтобы Верочка могла присесть за столик, но и принес поднос с едой. Народу в столовой было много, тем не менее Вера явственно ощущала любопытство окружающих и интерес к новому лицу. Наверное, все друг другу уже примелькались, а она внесла некоторое разнообразие в обычную череду знакомых физиономий.
        Столик был на шестерых, поэтому к ним быстро набежали голодные сотрудники, желавшие совместить приятное с полезным: пообедать, а заодно и познакомиться с девушкой. Верочка рассеянно слушала плоские анекдоты и хвастливые истории, чувствуя, растущую тягу к Филиппу. Он был настолько близок к идеалу, что хотелось прослезиться и, быстро убрав сокровище в авоську, волочь его в безлюдное место, пока не отобрали. Он аккуратно ел, говорил мало и по делу, демонстрируя свой лексический запас лишь в общении с Верочкой, но, что самое главное, мягко, но решительно пресекал попытки соседей по столику развить отношения с новенькой вопросами про планы на вечер и на выходные. Вера уже читала в его улыбках и жестах намного больше, чем сам Филипп в них вкладывал. К концу обеда ее совершенно развезло, и Верочка готова была идти за ним куда угодно. В голову лезли всякие романтические глупости, и она даже начала продумывать, какое белье надеть на первое свидание.
        - Жвачку хочешь? - спросил Филипп, выдавливая себе на ладонь мятную подушечку. Они стояли у лифта вдвоем, рядом никого не было.
        - Хочу, - заволновалась Вера, поняв, что в лифте они будут целоваться. Почему она была в этом так уверена, девушка не знала, но четко понимала одно - иначе и быть не может. Он стоял так близко, так смотрел… А у нее во рту прочно поселился вкус борща и блинов с мясом! Этого никак нельзя было допустить: первый поцелуй должен быль свежим, как роса, как предрассветный ветер. Как могут развиваться отношения после гастрономического поцелуя, насыщенного столовскими запахами и привкусами? Никак! Они вообще не смогут развиваться.
        - Дай мне две. - Она застенчиво покраснела и торопливо запихнула подушечки в рот, начав жевать с такой скоростью, словно надеялась их съесть, установив мировой рекорд. На смену первой проблеме тут же пришла вторая. В жизни все сложно и взаимосвязано, фортуна никогда не дает нам вздохнуть свободно: стоит только взлететь вверх, порадовавшись близости звезд, как чаша весов, на которой вы сидите, уже обваливается вниз, заставляя сердце тоскливо сжиматься в ожидании удара. Жвачка превратилась в огромный ком, размер которого не позволял думать не то что о поцелуях, а вообще о возможности спокойно открыть рот. Вера приняла мужественное решение и проглотила несчастный «Орбит», отчего на глазах у нее немедленно выступили слезы, а в мыслях всплыли воспоминания о маминых рассказах, куда девается в организме съеденная жвачка и какое именно место она намертво заклеивает.
        Филипп продолжал аккуратно жевать, распространяя запах мяты и многообещающе улыбаясь. Но теперь Верочка была готова и тоже улыбнулась по-взрослому, отчего кавалер неожиданно перестал жевать и с некоторым удивлением вгляделся в лицо спутницы. Эту улыбку Вера многократно репетировала перед зеркалом, считая ее обольстительной и сексуальной. Правда, Руслана, когда Вера продемонстрировала ей достигнутые результаты, долго хохотала, взяв с подруги обещание никогда больше не повторять этот экстремальный номер. Вера тогда обиделась, но виду не показала, решив, что Руся тоже не эталон и многого может просто не понимать в силу возраста. Самой ей улыбка очень нравилась. Примерно так же улыбались девушки в ночном
«Плейбое», на который Вера пару раз натыкалась, переключая каналы. Они так же оттопыривали нижнюю губку, облизывались и хлопали ресницами, кокетливо опустив глаза. Кстати, Володе безумно нравилось, когда она так делала.
        Но, то ли ее коронная улыбка чем-то напугала непривычного к экзотике Филиппа, то ли он не решился выкинуть жвачку при даме, а проглотить не догадался, но поцелуй не состоялся. Они стояли совсем рядом, у Верочки даже закружилась голова от ощущения его близости, но ничего не произошло. Единственное, что позволил себе Филипп, пропустив ее вперед, слегка придержать за локоть и дунуть в затылок. Вера чуть не упала в обморок от избытка чувств и еще долго сидела на рабочем месте, медленно приходя в себя и прислушиваясь к его движениям за перегородкой.
        - Ну как, покушала? - в комнату вернулась Уля, распространяя терпкий запах табака и волны грубоватого веселья. - Филя, что ты сделал с девушкой? На ней лица нет!
        - Как? - с демонстративным волнением заохал за фанерой Филипп, так и не появившись в поле зрения. - Не может быть, я возвращал коллективу все в полном комплекте.
        В его голосе промелькнули самодовольные нотки. Вера покраснела, но Ульяна Валентиновна то ли из тактичности, то ли по каким-то своим соображениям не стала углубляться в тему.
        - Верушка, давай поработаем, детка! - Она приволокла три листа блеклого кривоватого текста с вкраплениями таблиц. - Переведи, о чем тут речь, что им еще от меня надо!
        - У меня словарей с собой нет, - робко пискнула Вера, поняв, что близится час расплаты. Сейчас все поймут, что никакая она не переводчица, а обычная студентка, по блату взятая на приличное место. Скользнув краем глаза по тексту, она тут же поняла, что письмо изобилует неизвестными терминами и понятиями.
        - Да боже ж мой, какая ерунда, ты мне в общих чертах скажи, кто, кого и с чем ест! Не надо никаких словарей!
        Над переводом они бились целый час. Верочка подозревала, что пала в глазах Ульяны, но мужественно продолжала продираться сквозь дебри гадкой химико-технологической терминологии. Как выяснилось, Ульяна Валентиновна занималась продажей китайцам каких-то красителей и прочей малопонятной дребедени. Примерно через час женщины наконец-то поняли друг друга: Уле перевод терминов был не нужен, их значение она знала, а вот все остальные слова, собиравшие эти термины в смысловую кучу, были ей недоступны. В результате Верочка обогатила свой словарный запас, записав всю химическую ерунду в блокнотик, а Ульяна получила связный текст. Как только Уля удалилась в свой загон, осмыслять письмо желтолицых друзей, к Верочке тут же подсел Рома. Причем подсел в прямом смысле слова, начав речь из положения стоя и постепенно переместившись едва ли не на руки обалдевшей переводчицы. Попытки прижаться к Верочке боком или навалиться на нее результата не давали, поскольку девушка потихоньку отползала по креслу, а Рома наваливался и наваливался, пока наконец не переместился на сиденье, а Верочка не вскочила, не зная, как
реагировать.
        - Ой, Вера, я ж тебя выжил совершенно, извини. - Рома испуганно вскочил и галантно предложил ей сесть, но Верочка не рискнула.
        - Я не поняла, что надо-то? - Она уже готова была начать грубить, поскольку основной просьбе предшествовал путаный рассказ Ромы о трудном детстве, одиночестве и больной старенькой маме.
        - Так я ж говорю, мама у меня болеет, а я один, и в магазин, и в аптеку, и еды сготовить…
        - Я так понял, что он тебя в домработницы приглашает, - внезапно подал голос Филипп. - Причем, судя по жалостливости рассказа, в бесплатные.
        - Да ты что! - Рома даже побагровел от возмущения. - Какие домработницы! Да моя мама, хоть и болеет, любую загрызет. На это у нее сил хватит. Не, мне только аннотацию перевести.
        - К гарпуну? - продолжал ехидничать за перегородкой Филипп. Верочке это понравилось: видимо, он все-таки что-то планирует, раз подслушивает ее разговоры. И она ему явно небезразлична!
        - Тьфу на тебя! К лекарству. - Рома вытер со лба испарину и жалостливо сказал, обращаясь исключительно к Верочке: - Знакомые из Бельгии передали, а там не пойми что понаписано, на французском все. Лекарство, оно ведь в неправильной дозировке и убить может!
        - Рома, - прервала его лекцию о вреде неправильной дозировки Верочка, - я не знаю французского!
        - Вера, помоги, с меня шоколадка! Мама старенькая, больная…
        - Рома, ты слышишь меня или нет? Я не знаю французского! Не зна-ю!
        - Ну, хоть в общих чертах, - заныл Рома.
        - Слышь, Романыч, как я понимаю твою жену! С одной стороны ты нудишь, с другой стороны - твоя мама, которая кого угодно загрызть готова! - встрял Алексей, победивший очередного компьютерного монстра и наслаждавшийся картиной крушения инопланетного корабля. Ромин скулеж портил общий настрой.
        - Мама живет отдельно, - обиделся неизвестно за кого Рома: то ли за себя, то ли за маму.
        - Нечего самолечением заниматься, пусть пьет наше, поддерживает лечащего врача и отечественного производителя!
        - Лечащий врач говорит, что она здорова, - судя по воодушевлению, Рома оседлал любимую тему.
        - Если лекарство из Бельгии, то там может быть и англоязычная аннотация, - прервал дискуссию недовольный голос Филиппа. - Хватит трепаться, работать мешаете. Можно подумать, что в отделе только я сдаю отчет, а всех остальных это не касается!
        - Да, - с готовностью взвизгнула из глубины помещения то ли Кира, то ли Даша. - Хватит там жужжать, я уже второй раз не те цифры пишу.
        - Ой-ей-ей, - прошептал Алексей и состроил недовольную физиономию. - А я вот уже написал отчет, в отличие от остальных тормозов, и что мне теперь, изображать памятную стелу до конца рабочего дня…
        - С твоими объемами продаж, - недовольно пробасил кто-то издалека, - можно и без отчета обойтись. Можно подумать, что ты бомж, которому негде погреться в течение дня. Других аргументов для твоего сидения в офисе я не вижу. Какой смысл работать за процент, если этот процент ты умножаешь на ноль?
        - Так, работать сегодня будем или как? - грозно поинтересовался женский голос на повышенных тонах. - Если есть желающие лишиться премии, подходите, записывайтесь.
        В офисе медленно, но верно назревал скандал. Зато теперь Верочка знала, что Леша лентяй, а Рома зануда, у которых имелись явные недоброжелатели, а начальницей отдела, похоже, был кто-то из девушек.
        - Давай сюда свою бумажку, я посмотрю, - шепнула Верочка Роме, который тут же начал торопливо рыться в барсетке. На стол полетели обрывки бумажек, ключи, документы, какие-то таблетки и даже пулеметная лента презервативов.
        - «Сексстрим», - громко прочитал на упаковке Алексей. - Ты что, маму замуж выдать собрался? И что значит «стрим»? Это от слова «стремно» или «экстрим»? И что это за резиночки?
        - Это напальчники, - взвизгнул Рома. Кто-то хихикнул. Вере стало жалко багровеющего дядьку, и она тихо потянула упаковку к себе, чтобы помочь с переводом и закрыть щекотливую тему.
        - Что, интересно? - Рома выхватил коробочку. - Это я не себе! Не себе!
        - Да мне-то какая разница, - искренне утешила его Верочка. - Я посмотрю, может, смогу перевести.
        - Это мое, - непоследовательно буркнул толстяк и подтолкнул к ней изжеванную листовку, заполненную бисерными буковками. - Вот то, что для мамы.
        Английский вариант там был, поэтому Вера, желая хоть как-то утешить несчастного дядьку, с ажиотажем взялась за перевод. Тактичные сотрудники остались в меньшинстве, если таковые вообще были. Остаток дня народ с подхихикиванием и привиранием обсуждал Ромины таблетки и напальчники. Вере было противно. Она не ожидала от взрослых людей такой тупой тяги к пошлым обсуждениям и пережевыванию чужих слабостей. Дружный коллектив интеллигентных людей вел себя, как трудные подростки в подворотне. Больше всего ее волновало, как отнесся к происшествию Филипп. А еще было не совсем понятно, одна ли она сегодня едет домой. Или все-таки не одна?
        Верочка так углубилась в собственные переживания, что не заметила, как к ней крадучись приблизилась Ульяна Валентиновна.
        - Веруша, скучаешь?
        - Нет. - Вера вздрогнула и улыбнулась. Она только что в мыслях выбирала, в какое авто сесть с Филиппом: в троллейбусоподобный джип или в изящную спортивную машину. И то, и другое ему подходило…
        - Вот и правильно.
        - А когда конец рабочего дня? - застенчиво перебила Верочка уже готовую к какому-то выступлению Ульяну.
        Соратница неодобрительно осеклась. Ей, как будущей свекрови, имеющей взрослого сына «на выданье», нравились работящие и умные девушки. Умной Верочку еще можно было признать, учитывая знание иностранных языков, а вот работящей в свете последнего вопроса - вряд ли.
        - В шесть. Так ты вроде сегодня не особо и перетрудилась. - Ульяна побарабанила пальцами по столу. - Рабочий день у нас восемь часов с перерывом на обед.
        - Так мне что, с двенадцати отсчитывать? - испугалась Вера. - Я же даже не оформилась еще.
        - А-а-а, - подобрела Ульяна. - Тогда прощена.
        Девушка не оценила шутку и напряглась. Ей хотелось чувствовать себя равной среди равных, несмотря на возраст. Мужчин она старалась в расчет не брать, помня, как Руся говорила, что мужчины не в состоянии оценивать женщину как себе подобную. У них изначально очень завышенная самооценка, в связи с чем сильному полу надо делать скидку и вести себя как психиатр, согласно кивающий и поглаживающий по головке пациента, мнящего себя Наполеоном. А вот снисходительного отношения женщин нельзя допускать с самого начала.
        Но навести порядок в субординации Верочка не успела. Уля, вспомнив, кто кому нужнее в данном конкретном случае, заискивающе заглянула Вере в глаза и покачала головой:
        - Все-таки самое главное у женщины фигура, что ни говори! Вот смотрю я на тебя, и слюнки текут. Эх, была б я парнем…
        И Ульяна мечтательно закатила глаза, поцокав для выразительности языком.
        Верочка отшатнулась и беспомощно посмотрела на рубившегося в очередную стрелялку Алексея. Он целиком ушел в виртуал, и ждать помощи с той стороны не приходилось. Что делать, если Ульяна Валентиновна сейчас начнет хвататься за нее руками, Верочка не знала. Первый день, и уже столько проблем!
        Но Уля, посчитав торжественную часть законченной и совершенно не обращая внимания на перевернутое лицо переводчицы, помахала у нее перед носом листком бумаги и без всякого логического перехода сообщила:
        - Солнце, надо бы нам это с тобой по-быстренькому перевести!
        Девушка так обрадовалась развязке, что даже не обратила внимания на нахальное
«нам». С другой стороны, вполне вероятно, что переводы для сотрудников отдела продаж входили в ее обязанности, о которых ее еще не оповещали.
        - Давайте, конечно, - выдохнула она и радостно взяла листочек, нацелившись писать надстрочный перевод.
        - Не-е-ет, - ласково протянула Уля, - нам его надо напечатать, чтобы клиентам послать, понимаешь?
        Вера грустно посмотрела на выключенный компьютер. У Володи в офисе он выглядел немного по-другому, поэтому Верочка, бесплотно потыкав все кнопочки и так и не включив агрегат, хотела перенести неприятное мероприятие на следующий день. Видимо, не удалось.
        - Я не знаю, как комп включить, - тихо шепнула она, надеясь, что Уля просто включит его сама. Но Вера просчиталась. Ульяна в ужасе выкатила глаза:
        - Ты что, даже включать его не умеешь? А как же ты будешь работать?
        - Я работать умею, я только включить не знаю как, - чуть не расплакалась Верочка.
        - Ничего себе, - пробормотала Ульяна и нырнула куда-то под стол. Монитор моргнул и вывесил во весь экран здоровенную женскую грудь.
        Вера покраснела и судорожно вздохнула. Рабочий стол был каким-то незнакомым, он не был похож на ту программу, в которой она работала у Володи.
        - Это «макинтош»? - решила она блеснуть обрывком знаний, чтобы не выглядеть совсем уж дурой.
        - Это «экспи», - непонятно ответила Ульяна.
        Загрузив «ворд», Уля напряженно посмотрела на Верочку:
        - Ну, дальше сможешь?
        - Ну, конечно, просто я…
        - Неважно. Вот текст, мой почерк разберешь?
        - Ой, вы так аккуратно пишете, конечно, разберу, - подольстилась Верочка.
        - Вот и разбирай, - смилостивилась Уля и побежала отвечать на телефон.
        Верочка, высунув язык, начала прилежно набирать текст на английском, благо что латиница стояла по умолчанию. Параллельно она решила завтра же узнать у кого-нибудь, как переводить текст с латиницы на кириллицу и обратно. Все известные ей комбинации клавиш Вера уже перепробовала, но безрезультатно.
        Через полчаса Ульяна вернулась.
        - Представляешь, сын опять ночевать остается непонятно где, - сокрушенно поделилась она и неожиданно затихла.
        - Что? - Вера спиной почувствовала недоброе.
        - Ты что, всегда вот так одним пальцем печатала? - в ужасе спросила Уля, глядя на пару жалких строчек на пустой странице. - И вообще, ты письма оформлять умеешь? Куда, кому, касательно…
        - Это же на конверте пишется, - простодушно ввела ее в курс дела Вера, продолжая аккуратно тыкать пальчиком в кнопки на клавиатуре. Перед тем как нажать нужную кнопочку, она изящно вертела указательным пальцем правой руки над клавиатурой, потом нацеливалась на нужную клавишу и нежно нажимала подушечкой, стараясь не повредить ноготок.
        - На каком конверте? - простонала Ульяна, переходя на разъяренный тон общения, чем заставила Верочку в непонимании сжаться. - Это факс, понимаешь, факс! Ты хоть делопроизводство изучала, а?
        - Вообще-то, - неожиданно подал голос Филипп, - она не секретарь, а переводчица, причем еще неизвестно чья, так что я бы на твоем месте так не горячился. Насколько я понимаю, вряд ли в ее обязанности входит оформление и отправка факсов.
        - А как я должна общаться с импортными клиентами?! - завопила Ульяна, забыв про интеллигентность.
        - Посредством английского языка, - ехидно напомнил парень, сев на Верочкин стол и тем самым отгородив ее от раздраженной Ульяны. - Если я правильно помню, нас всех брали с условием, что мы владеем языками. Или не так?
        - Но раз есть переводчица…
        - Нам еще не говорили, что можно ее использовать.
        - Да, - вдруг вставил свое веское слово Алексей. - Не говорили. Вот я, например, к ней и не лезу.
        - А я что - лезу? - возмутилась Уля.
        - Да что вы! - испугалась Вера. Наживать врага в лице Ульяны девушка не планировала. Она вообще не любила ссоры и конфликтные ситуации, этого ей хватало дома. - Мне же нетрудно!
        - Да ладно, детка, забудь, - примирительно сказала Уля, поняв, что перегнула, размечтавшись об эксплуатации чужой переводчицы. И ехидно добавила, покосившись на Филиппа. - Что-то мне подсказывает, что это именно ты собираешься ее использовать. Не промахнись.
        - Интересно, на что это она намекает… - задумчиво обронил парень, глядя в след удаляющейся со своим письмом Ульяне.
        - На себя, - гоготнул Алексей. - В смысле, что опытная женщина может тебе дать больше, чем… Ну, ты понял.
        У Веры загорелись щеки и уши. Она искренне не понимала, как так может быть: она только еще размечталась об отношениях с мужчиной, а окружающие уже начали обсуждать это как свершившийся факт.
        Филипп, никак не прокомментировав сообщение коллеги, опять спрятался за перегородкой, Алексей снова с остервенением начал барабанить по клавишам, изредка вскрикивая и ругаясь сквозь зубы, а ушедший больше часа назад покурить Рома так и не вернулся, переживая где-то в темном углу свой позор. Воспользовавшись тем, что никому ничего от нее не надо, Вера попробовала очистить рабочий стол от гипертрофированного вымени неизвестной красавицы. Операция долго не удавалась, потом что-то произошло, и вместо груди появилась совершенно порнографическая картинка. Вера остолбенела, а голос Филиппа где-то над ней произнес:
        - Оригинальный выбор. Я думал, ты какие-нибудь цветочки поставишь. Люблю непредсказуемых девушек.
        - А что там? - Алексей, почти безучастный к процессам, происходящим в помещении, и не покладая рук спасавший вселенную, вдруг оторвался от своей компьютерной битвы и одним прыжком оказался за спиной девушки.
        Вера съежилась от стыда и ужаса.
        - Ничего себе, - присвистнул Леша. - А еще что-нибудь есть?
        - В общем, намек понят, - прокомментировал Филипп, после чего Верочка твердо решила, что ни за что на свете не оправдает его надежд, и даже если этот красавчик будет ждать ее после работы на «Хаммере», она гордо пройдет мимо. Она не ханжа, но и унижать себя не позволит.

        Глава 13
        Ровно в 18.00 сотрудники словно пчелиный рой поднялись, загудели и начали собираться домой. Судя по всеобщему веселью, стахановцев в компании не было. Верочка, увлеченная борьбой с откровенными картинками на рабочем столе компьютера, пропустила этот волшебный момент и очнулась только тогда, когда весело покидающие рабочие места труженики создали небольшое завихрение воздуха, параллельно обдав Верочку смесью разнообразных запахов, из чего она немедленно сделала вывод, что менять духи вовсе необязательно, даже если бы она пользовалась уксусной эссенцией, а не «Елисейскими Полями». Она растерянно захлопала глазами, глядя вслед жизнерадостно махавшим ладошками коллегам. Мучительно соображая, можно ли по-быстрому обновить макияж или стоит отнестись к внешнему виду с демонстративным наплевательством, чтобы Филипп не возомнил о себе бог знает что, она начала нарочито медленно одеваться. Параллельно с осознанием того, что в помещении никто, кроме нее, не шевелится, Верочка вдруг поняла, что не знает, где на этаже дамская комната, которую вдруг настоятельно захотелось посетить. Броуновское движение мыслей
мешало сосредоточиться и понять, что важнее: отсутствие Филиппа или тяжелая борьба с физиологией.
        Физиология победила. Выскочив в коридор, Вера начала метаться по пустому пространству, прислушиваясь к возможным признакам жизни. Похоже, народ в конторе подобрался на редкость трудолюбивый - тишина стояла, как на кладбище зимой. Через несколько минут Верочке уже стало наплевать на половую принадлежность первого встречного, у которого можно будет поинтересоваться, где пудрят носы и прочее. Она ломилась в запертые двери, надеясь, что за одной из них обнаружится искомое.
        Неожиданно одна из дверей поддалась ее бешеному напору, и Вера ввалилась в небольшой светлый кабинет, протаранив сидевшего спиной ко входу мужчину. Второй, возвышавшийся за столом как гора мышц, упакованная в мешковатый костюм, гостеприимно растопырил руки:
        - О, какой приятный сюрприз! Вы по делу или так?
        - Где здесь туалет?
        - Здесь? Должен вас разочаровать. Туалет дальше по коридору, а здесь мой кабинет.
        - Вы меня не разочаровали, - светским тоном сообщила Вера, торопливо пятясь на выход.
        Когда она через десять минут подкрашенная спускалась вниз по лестнице (осваивать лифт в одиночку Верочка не решилась), мысли в ветреной девичьей головке устроили форменное перетягивание каната, швыряя хозяйку из одной крайности в другую.

«И зачем он мне? - строго размышляла Верочка. - Красота нужна женщине, а для мужчины это - дефект. Причем у Филиппа он очень ярко выражен. Наверняка считает себя эталоном! Рядом с таким всю жизнь придется мучиться в ожидании, что какая-нибудь Лариса его уведет. Вся жизнь борьба, покой нам только снится… А что ему сказать, если он меня ждет? Да нет, конечно, он уже уехал. В любом случае скажу, что сегодня у меня свидание. А здорово было бы, если бы он меня ждал прямо у лестницы, и чтобы кто-нибудь это увидел… Ну, даже если никто не увидит, ничего страшного: я же откажу ему? Интересно, он ведь обидится! И как потом работать в одном отделе? Мы же сидим почти рядом! Придется соглашаться, что ли?»
        Мысли были похожи на овощное рагу, перемешанное неумелой хозяйкой: сплошная каша без признаков цельных составных частей.
        Перед офисом было пусто. Легкий снег тонкой серебристой паутиной накрывал стоянку и заметал одиночные машины припозднившихся сотрудников.

«Вот вам здрасьте! А зачем я красилась? - молнией мелькнула юркая мыслишка, но Верочка тут же сама себя одернула: - Вот и хорошо. Ссориться не придется».
        Довод был малоутешительным. На глаза наворачивались горячие злые слезы. Вера уже чувствовала себя подло обманутой. Сначала обедать водил, жвачкой угощал, за локоть держал, а потом - раз! И сбежал. Как будто Верочка была какой-нибудь хищной каракатицей, от которой надо вот именно так, по-воровски, под покровом ночи улепетывать, не попрощавшись.
        Она гордо вскинула голову и широким шагом направилась в сторону метро, стараясь проглотить резиновый комок, распиравший горло словно теннисный мяч, и удерживая предательски подрагивающую нижнюю губу. Все мужики предатели и подлецы!
        - …Вера, я уж думал, что пропустил тебя! - радостно улыбаясь, у входа в метро прыгал Филипп.

«Все-таки мужчины потрясающе инфантильны, даже лучшие из них!» - констатировала Верочка про себя, с некоторым недоумением глядя на подмороженного кавалера. Странно, но ему даже не пришло в голову, что ее может кто-нибудь встретить или она элементарно пойдет другим путем: может, ей домой на автобусе удобнее добираться!
        Но начинать общение в нерабочее время с анализа не совсем логичных поступков Филиппа было бы верхом склочности, поэтому Вера просто отбросила от себя неприятные мысли и кокетливо моргнула, скосив глаза на спешащих мимо прохожих:
        - Ты меня ждал?!
        - Поехали? - вместо ответа Филипп покровительственно приобнял ее за плечи.
        Почему-то сказать с независимым видом, что у нее на сегодня другие планы, Верочка не смогла. И даже не попыталась.
        - Ну, поехали. А куда?
        - Домой, - лаконично и довольно неожиданно просветил ее кавалер.
        Вера заволновалась. Вопросы кружились в воздухе, как снежинки, подгоняемые предновогодней метелью: к кому домой, что значит «домой», почему домой, а не в ресторан?.. Но озвучивать это все она постеснялась, сделав вид, что подобные мелочи ее не интересуют. Девушку, привычную к избытку мужского внимания вообще мало что интересует, она не особо заботится о последствиях и не боится неожиданностей, чувствуя себя вправе в любой момент огорчить кавалера отказом.
        Поэтому Верочка неопределенно пожала плечами и улыбнулась. Стоять на улице уже надоело, колени мерзли, а нос начал пощипывать безжалостный мороз. Надо было срочно занести организм в тепло, пока не потекли сопли, портя романтизм общего настроя. Красный нос и судорожные пошмыгивания, без сомнения, разрушат ореол утонченности и совершенства, а Верочке почему-то казалось, что Филиппу нравятся именно безупречные девушки с легким налетом стервозности.
        - Прошу, - кавалер картинно наклонил голову в меховой кепке, из-под которой весело пламенели замерзшие уши. Рукой он показывал непонятно куда, поэтому Вера продолжала нерешительно топтаться у ступеней метро. Они стояли недалеко от перекрестка, и вычислить, где стояла машина Филиппа, было невозможно. Веру даже начала злить его недогадливость: ну куда ей идти? Девушка попыталась изобразить недовольство, но, встретившись с ним взглядом, вдруг почувствовала, как подгибаются ноги. Обаяние Филиппа, волнами накатывавшее на нее, было почти физически ощутимо. В груди что-то тревожно натянулось и затрепетало, а Филипп, взмахами своих телячьих ресниц и блеском ровной клавиатуры зубов, играл на этой трепещущей струне, как завзятый балалаечник.

«Возмутительно красивый мужик!» - юркнула по поверхности Верочкиного сознания мысль, не лишенная трагической тональности, поскольку красивый мужчина подобен крупному бриллианту: и похвастаться хочется, и уберечь нет никакой возможности - рано или поздно украдут. Всякие восточные шейхи делали очень правильно, пряча своих красавиц жен от посторонних глаз, чтобы не провоцировать завидущих сограждан. Но что делать европейским женщинам, дабы сохранить при себе мужа, исторический опыт умалчивал. А Вера любила постоянство, которого у нее, как ни странно, не было. Только недавно она обсуждала с Русей, что выбирать надо хорошо стоящего на ногах, но не особо презентабельного мужчину. По умолчанию таковым считался Гоша, поскольку Руслана была уверена, что сделала правильный выбор, имея рядом с собой мужа, боготворившего красавицу жену и имевшего возможность обеспечить ей должный уровень жизни, при этом не задавая лишних вопросов. К сожалению, клонировать такое сокровище, как Гоша, никто не додумался, поэтому Верочка вынуждена была как-то устраивать свою судьбу сама. Тем более что лысоватый Георгий, обладавший
круглой розовой лысиной и аккуратным пивным животом, похожим на спрятанный под рубашку мяч, имел очень мало общего с универсальным образом возможного жениха. Вера хоть и не рассчитывала на журнального красавца, но хотела все-таки найти какой-нибудь менее задрипанный экземпляр. Конечно, смутное представление об определенном наборе характеристик своего будущего мужа она уже имела, но сейчас, глядя на Филиппа, Вера поняла: ей решительно наплевать на все, что говорила дальновидная Руся и что подсказывал холодный разум, загнанный эмоциями куда-то к копчику. Ей хотелось целоваться. А еще хотелось любви, африканских страстей и чего-то томительно-красивого в исполнении озябшего красавца. В животном мире все было просто: если самец распускал хвост или плясал свой брачный танец - он планировал совместную кладку яиц или общее хозяйство в одной берлоге. Люди - существа высокоорганизованные, с развитым интеллектом, поэтому женщины часто ошибаются, принимая за брачные игрища какие-то бесперспективные телодвижения и трубные вопли про любовь. Вера это уже знала и ошибиться не хотела. Данное знание не давало повод
думать, что Верочка планировала женить на себе каждого, кто попадал к ней в постель. Но и отношения надо было строить исходя из возможных перспектив. Она еще не предполагала, чем может закончиться роман с Филиппом, но впервые ей было почти все равно. Или Вера просто пыталась убедить себя в этом, понимая, что рассчитывать особо не на что.
        Колготки уже совершенно примерзли к ногам, а ледяной ветер упорно рвал капюшон дубленки.
        - Пошли, что ли? - Филипп почему-то не взял ее под руку, чтобы хотя бы подтолкнуть в правильном направлении.
        - Пошли, - согласилась Вера. Можно подумать, до этого она возражала!
        Но оба так и не сдвинулись с места. Филипп, видимо, как человек воспитанный, желал пропустить даму вперед, а дама тупо не соображала, куда двигаться.
        - Что-то не так? - глупо поинтересовался парень, пряча руки за спиной, словно у него там был букет, но Вера знала, что никакого букета у него нет, так как руками он уже махал. Пустыми.
        - Да все нормально. Пошли.
        - У тебя карточка или жетон? - вдруг спросил Филипп, когда Верочка уже готова была двинуться к покосившемуся светофору, торчавшему на перекрестке, лишь бы пойти хоть куда-нибудь.
        Это был вопрос вопросов. Вера даже хихикнула. Но не весело, а нервно. Голубоглазый принц начал утомлять ее своей непредсказуемостью.
        - Карточка, - пожала она плечами.
        - Тогда пошли. У меня тоже.

«Оба-на! - плюхнул внутри Верочки дурацкий смешок. - Мы поедем на метро!»
        Вера вдруг обиделась, почти оскорбилась, словно ей наобещали с три короба, а потом обманули. Но уже через мгновение она поняла: Филипп вовсе не был таким крутым, как ей казалось, а от этого он стал ближе. И смущал ее уже намного меньше. Конечно, в метро не так уж здорово, зато час пик, а это значило, что Верочка сможет прижаться к своему спутнику.

«Тоже мне, озабоченная!» - тут же одернула она себя, но без энтузиазма. С одной стороны, Вере, как и любой девушке, очень хотелось павлиньих приплясываний, дорогих подарков и долгого завоевания, а с другой… современные рыцари стали слишком мобильными, поэтому не всегда выдерживают длительную осаду, норовя переметнуться к более доступной крепости, со стены которой свисает веревочная лестница для удобства завоевания. Рисковать почему-то не хотелось. А метро представлялось Верочке той самой веревочной лестницей, потому что давка сближает и крушит барьеры в отношениях коллег, прессуя их в многослойные сандвичи и ускоряя обменные процессы как в информации, так и в организме. Когда взмокшая и помятая пара вываливается из вагона, радостно глядя друг на друга, то оба еще долго ощущают себя единым организмом.
        Филипп продолжал красиво ухаживать, но в антураже подземки, да еще учитывая, что полдня Верочка размышляла, какая машина ему больше подходит, его галантность смотрелась несколько комично. Парень явно не осознавал, что Вера уже считает его своим в доску и не планирует заходиться от восторга по поводу оказываемых знаков внимания.

        Глава 14
        Филипп был о себе весьма высокого мнения. Даже не очень высокого, а запредельно высокого. Еще в детском саду воспитательницы умилялись, глядя на его длинные густые ресницы. Потом была школа, где девочки бегали за ним тонконогим табунком и писали записки, обильно украшенные сердечками, затем институт и женитьба. Он не был корыстным и расчетливым. То, что его женой оказалась дочь владельца сети супермаркетов, было чистой случайностью. Красный диплом вкупе с хорошим воспитанием и сногсшибательной внешностью показались избалованной Алине вполне достаточным набором для будущего мужа. Капризно заявив папе, что у него будет зять, наследница капиталов получила новую игрушку, а Филипп обеспечил свое будущее. Нельзя сказать, что он совсем не думал о перспективах, связанных со своим новым положением. И вполне вероятно, что именно наличие денежного папы сподвигнуло его на судьбоносный шаг, поскольку отношения с Алиной устраивали его и в
«неоформленном» виде. Филипп считал, что получает именно то, что заслуживает. Несколько напрягало отношение к нему новых родственников, вошедшее в штопор после решающего объяснения с папой.
        Алина не желала вдаваться в подробности доходов жениха, но дурой тоже не была и прекрасно понимала, что взяла, как выразился ее отец, Илья Федорович, «босяка». Девушка рассуждала так: если босому человеку купить ботинки, то он сразу перейдет в категорию обутых. А потом и одетых. «Купить» ботинки должен был папа. Илья Федорович возражал. Будучи уверенным, что Филипп расчетливый негодяй, как, собственно, и все остальные крутившиеся вокруг дочери женихи, он решил проучить строптивую дочурку и встал в позу: раз Алина такая взрослая и самостоятельная, то пора учиться жизни и становиться последовательной. Это подразумевало самостоятельность не только в поступках, но и в финансовом смысле. Нашла коса на камень. Дочь характером пошла в отца, тем более что Филиппа она действительно любила. Раз и навсегда можно поссориться с подружкой, но не с любимым родителем. Квартира у молодых была, кое-какие сбережения тоже, поэтому Алина решила, что на первое время, пока папе не надоест злиться, денег хватит. Посоветоваться было не с кем: посвящать в эти проблемы подружек не хотелось, а мама умерла, когда Алина была
совсем маленькой. Но дальновидный Илья Федорович, подзуживаемый молодой женой, продолжал возражать против дочуркиного счастья и даже позволил себе встретиться с предполагаемым зятем, дабы обсудить вопрос отступного.
        Молодые обрадовались, понадеявшись, что папа заявится на встречу, размахивая белым флагом и предлагая спонсорство дальнейшего семейного счастья. Но все пошло не так, как хотелось. Филипп считал себя весьма завидной партией и совершенно не собирался это скрывать. Более того, его маме тоже не особо нравилась невеста. Еще при первом знакомстве, узрев Алинин маникюр, Валентина Степановна с сомнением отнеслась к ее домохозяйским способностям. В лицо будущей невестке она ничего говорить не стала, но сына потом уведомила, что, уходя, хотела бы оставить ребенка в надежных руках, а не в когтистых лапах стервозной хищницы. Не для того она воспитывала и растила своего мальчика, чтобы отдать его первой встречной. Только сообщение о том, кто у девочки папа, слегка примирило Валентину Степановну с вестью о скорой свадьбе.
        - Надеюсь, они в состоянии оценить, какое сокровище входит в их плебейскую семью, - скупо обронила мама, из чего можно было сделать вывод, что активно возражать против брака она больше не будет.
        Примерно все то же самое Филипп и озвучил будущему тестю, слегка сдобрив дипломатией свое отношение к ситуации. Илья Федорович с изумлением узнал, что будущий зять считает грядущий брак взаимовыгодным, а себя - достойной партией. Требования Ильи Федоровича объяснить, в чем его выгода, плавно перешли в выяснение отношений и не дошли до мордобоя только благодаря бдительным телохранителям.
        Молодые женились почти назло родителям. После всех разборок и взаимных оскорблений, электрическими разрядами метавшихся по телефонным линиям между родственниками, пара сблизилась еще больше: Алина чувствовала себя женой декабриста, а Филипп мнил себя принцем, полюбившим лягушку. Молодая жена рассчитывала на то, что после ссылки ее ждет тропический курорт и извинения папы в денежном эквиваленте, а Филипп был уверен, что рано или поздно супруга превратится в царевну, сбросив лягушачью шкурку непонимания между нею и упрямым папашей. В результате свадьба была скромной, а супружеская жизнь романтично-бурной. Весь мир был против них, и это придавало отношениям некоторую остроту.
        Аня, юная жена престарелого обладателя строптивой дочери и сети супермаркетов, тоже не сидела сложа руки. Для начала она рассудительно сказала Илье Федоровичу, что, как только деньги закончатся, Алине надоест играть в декабристку, и она вернется. Потом деятельная Анна встретилась с падчерицей, пообщалась по душам, дав девушке выговориться, и предложила поднять настроение шопингом. Шопинг закончился тем, что Алина потратила последние сбережения и даже взяла в долг у Анны. Следствием этого похода был бурный семейный скандал и осознание молодыми печального факта, что они слишком разные. Далее в дело снова вступила Анна, старавшаяся вовсе не ради душевного спокойствия супруга. Илья Федорович, увлеченный зарабатыванием денег и получавший удовлетворение исключительно от удачных финансовых операций, супружеский долг практически полностью перевел в иностранную валюту, исправно выдаваемую жене «на булавки». Лишь изредка Аня получала небольшую порцию внимания от занятого мужа. Все остальное время женщина была предоставлена сама себе. От нее требовалось прилично выглядеть и не создавать проблем. Первое время
Анечку это вполне устраивало, но потом она стала тяготиться ролью обезьянки в золотой клетке. Хотелось большего в эмоциональном плане.
        На эту благодатную почву и шмякнулось зерно в виде красавца Филиппа. Первое, что подумала Аня: мужик не пара Алине. Второе - не пропадать же добру. Пока молодые картинно боролись за свое счастье, шансов у нее не было. Но Аня выросла в огромной коммуналке, усваивая законы судьбы в длиннющем коридоре, куда доносились отголоски всех семейных разборок многочисленных жильцов друг с другом, с детьми и выживающими из ума родителями. Если бы она писала книги, то сюжетов девушке хватило бы до пенсии. Но Аня сделала более удачный выбор: помножив красоту и свежесть на жизненный опыт, она вышла замуж за Илью Федоровича. Рай в шалаше возможен только в весенне-летний период, а суровые снежные бури превращают этот шалаш в надгробие светлому и глубокому чувству. Аня хотела жить в надежном домике поросенка Наф-Нафа, периодически совершая вылазки на пленэр. Прекрасно понимая, что Алина способна лишь на кратковременный подвиг, Анечка решила ускорить развязку, подорвав бюджет молодой семьи. Как только не оправдавший высокого доверия супруг был изгнан Алиной с занимаемой жилплощади, его тут же подобрала Аня. Вернее,
попыталась подобрать.
        Она «случайно» встретилась с парнем после работы, столкнувшись у метро.
        - Ну надо же, какая неожиданность! - ахнула Анечка. - А что ты здесь делаешь?
        Филипп, еще не отошедший от позорного разрыва с Алиной, которая в процессе сбора его вещей успела сказать много горьких и обидных слов, смертельно ранивших мужское достоинство, воспринял случайную встречу без ожидаемой теплоты. Более того, упакованная в шубку из стриженой норки мадам в эксклюзивных сапожках и с диковатой шляпкой из неизвестного зверя на голове смотрелась у входа в подземку, как банан на елке. И если Филипп весьма органично сливался с толпой, то Аня то и дело недовольно морщилась, реагируя на запахи и толчки спешивших мимо горожан. Анечка не рассчитала одного: привыкнув к вниманию готовых на все альфонсов и мужчин, по состоянию души близких к таковым, она проецировала этот стереотип поведения на всех. А Филипп был выше меркантильного подхода к женщине. То есть он учитывал этот момент, но воспитание не позволяло сделать деньги приоритетом в межполовых отношениях. Тем более что изнеженные создания типа Алины и дырявившей каблучками снег Ани были ему не по карману, а зависеть от чужого кошелька он больше не хотел. Женщины должны были биться за такого роскошного самца в неравном бою, а
не покупать, как игрушку на присоске, выбирая потом, куда его лучше привесить: на лобовое стекло автомобиля или на холодильник.
        - Да уж, неожиданность. - Филипп дрогнул губой, отчего лицо его приняло отстраненно-презрительное выражение. - Чем обязан?
        - Да я мимо шла…
        - Мимо метро? - он картинно покрутил головой. Парень в первую же минуту понял, что нужно этой избалованной дамочке, и сейчас в нем боролись мамино воспитание и желание потоптаться на чужом самолюбии.
        - Представь себе, - фыркнула Аня. - Я тоже иногда с небес спускаюсь. Пошли кофе попьем!
        - А-а, - протянул он, демонстрируя насмешливое понимание. - Вышли в народ.
        - Чего ершишься? Это же не я тебя из квартиры выставила. - Аня уже почувствовала, что парень сейчас просто уйдет. Упускать не хотелось, в ней всколыхнулся охотничий азарт: уже намеченная добыча не имеет права выбора. - Я бы такого не отпустила.
        Заявление было более чем откровенным. Откровеннее некуда. Но Филипп игру не принял и стесняться в выражениях не собирался: угол падения равен углу отражения - чем в него бросили, то обратно и полетит.
        - А не боишься, что от кормушки отлучат? - прищурился он, играя желваками на щеках. Наверное, впервые в жизни хотелось ударить женщину. Аня вела себя так, словно он был левреткой, уже лежащей в ее сумочке и преданно потявкивающей.
        Девушка растерянно моргнула:
        - Ты что хамишь?
        - А ничего! Из всей вашей семейки мне симпатичен только папаша - он хоть знает, чего хочет, и ни под кого не подстилается! С ним бы я кофе попил, просто так, из уважения.
        С этими словами Филипп развернулся и быстро пошел по ступеням, смешавшись с потоком озябших пассажиров.
        Аня выругалась и злобно пошагала к своему «Лексусу». Неприметный мужичок с невыразительными блеклыми глазками внимательно посмотрел ей вслед и поспешил к заляпанной грязью «десятке».

        Мама была целиком и полностью на стороне сына.
        - Я же говорила, не пара она тебе. Где ты и где она!
        - Человека из обезьяны сделали не деньги, а труд. Я еще добьюсь всего, и она будет грызть локти.
        - Будет! - убежденно затрясла химией мама. - Ей до тебя, как до Австралии ползком. Она еще обратно попросится, а мы не возьмем!
        В лице Филиппа мелькнуло что-то такое, что маме не очень понравилось, но она сделала вид, что ничего не заметила, решив не усугублять страдания мальчика.

        А самому Филиппу жить с мамой было тяжко. Ее забота давила на психику бетонной плитой. Мама душила немыслимой навязчивостью. Она, пережившая свадьбу сына и отдельное существование в течение нескольких месяцев, без возможности проверить, сухие ли у Филечки ботинки и нормально ли он завтракает, теперь находилась в постоянном ожидании, что в ближайшие дни Филиппа отберут у нее снова.
        Поэтому Филипп больше не колебался. Да, Верочка подвернулась очень кстати. Во-первых, она сразу и безоговорочно понравилась ему, а, во-вторых, наличие девушки было аргументом в пользу раздельного проживания с мамой.
        В вагоне он развлекал новую пассию веселыми историями из жизни, параллельно норовя потрясти своей эрудицией. Прежний немой восторг и легкая затравленность из взгляда Верочки пропали, зато появилось что-то новое и многообещающее. Списав все на своеобразную демократичность подземки и намертво приклеившись к Верочке под давлением народных масс, Филипп смирился с тем, что безоговорочного обожания не будет. Но тем не менее он знал, что нравится девушке гораздо больше, чем она ему. Ей, безусловно, хотелось быть рядом и преданно потряхивать хвостиком в ожидании его внимания. Никакая интуиция ему это не подсказывала, вывод он делал исключительно на основании логики: при тотальном дефиците нормальных мужчин он был ценен, как сервелат в годы застоя. За ним должны были давиться в очереди и получать его внимание по записи, поэтому счастливая обладательница права держать его за руку и считать какой-то частью своей жизни реагировать могла только так, и никак иначе. Филипп был уверен, что не переоценивает себя, а лишь осознает истинную ценность своих положительных качеств. Почти месяц воздержания и скорбных
раздумий о несостоявшемся семейном счастье привели Филиппа к неутешительным выводам: жизнь без капризной Алины стала какой-то тусклой, строить семью надо на отдельной жилплощади, не пересекаясь с мнением родителей. И еще: нужно непременно доказать, что такими, как он, не разбрасываются. Это надо было доказать и себе, и Алине, и общим знакомым, которые норовили пособолезновать ему в связи с потерей. Хотелось всем объяснить, что это не он потерял, а его потеряли, но внутренняя убежденность в сем факте была какой-то трухлявой, как старый плетень, и требовала подпереть ее фактами. Кроме того, в квартире постоянно раздавались непонятные звонки, кто-то молчал и дышал в трубку. После первых двух раз Филипп перестал подходить к телефону, втайне надеясь, что это Алина. А если так, то пусть считает, что у ее бывшего мужа новая жизнь и сидеть дома, скорбя о разбитом сердце, он не намерен. Это была мысль Валентины Степановны, которую она в ажиотаже претворяла в жизнь, вопя в тишину, что Филиппа нет, будет завтра или в конце недели и что передать.

        Верочка млела, ловя скрещивающиеся на Филиппе женские взгляды. Он не зыркал по сторонам в поисках более достойного объекта, не демонстрировал самодовольного пижонства и не позволял себе лишнего, хотя Веру размазало по нему, как масло по бутерброду. Парень по-джентльменски делал вид, что ничего не происходит, хотя Вера вдруг поймала себя на мысли, что ждет каких-нибудь несанкционированных действий. Близость кавалера будила инстинкты, заставляя смущаться и краснеть, а Филипп тем временем, вещая про последнюю фотовыставку, развлекался угадыванием номера ее бюстгальтера.
        Он ничего не спрашивал, не допытывался о фактах биографии и не лез в ее личную жизнь, рассудив, что будь у нее личная жизнь, то «она» встретила бы девицу после работы.
        Обилие молодых студенток в вагоне впервые в жизни напрягло Веру, разбудив острое чувство опасности. Они тоже жались к Филиппу, громко хохотали, обсуждая какие-то свои глупости, и манерно растягивали гласные, вызывая у Верочки острое желание сказать какую-нибудь гадость. Но это было бы ей в минус, поскольку не факт, что Филипп замечал их присутствие, а вот после ее выступления парень точно обнаружит себя в гуще цветника.
        - Что это молодежи столько? - не удержалась Вера, когда одна из девиц начала разглагольствовать на тему неудобства стрингов, расписывая собственные страдания.
        - Так студенты, - удивился Филипп ее скандальному тону. - Наверное, на лекции едут. Кстати, ты что заканчивала?
        - Я еще учусь.
        - Когда?
        - Ну, в принципе, у меня сегодня тоже лекции, но я пока пропущу, надо разобраться с работой.
        - А что с ней разбираться? Давай помогу, если что.
        - Нет, я не в этом смысле…
        Вера смутилась. Она имела в виду, что ей надо разобраться, как вписать лекции в распорядок дня, в котором появился высокий голубоглазый брюнет. Но брюнету знать об этом было вовсе не обязательно.
        Когда они переходили на другую ветку, Верочка напряглась. Сейчас Филипп может сказать, что ему, например, в другую сторону, и тогда все… С другой стороны, если парень ждал ее столько времени, значит, все-таки на что-то рассчитывает. А на что? Одно дело Вова, который рулил не только собственным автомобилем, но и ситуацией, ставя Веру перед фактом, что сегодня они едут к нему, а завтра - в ресторан, а послезавтра еще куда-нибудь. Но как угадать развитие событий, когда едешь с кавалером в метро, вокруг орет и пихается народ, гудят электрички и потому никакой романтики? Может, Филипп ждет, что она сама его куда-нибудь пригласит? Или что-то предложит… Парень был то ли чересчур интеллигентным, то ли слишком нерешительным. И то, и другое оказалось проблемой с точки зрения дальнейшего развития отношений.

        На самом деле Филипп уже составил план действий и не собирался торопиться, перескакивая с пункта на пункт. Девушка сама должна была начать изнывать от нетерпения в ожидании знаков внимания, звонков и улыбок. Ничто не стимулирует женщину к проявлению инициативы больше, чем предлагаемая мужчиной дружба. Так говорила ему мама, которую Филипп считал знатоком женской психологии. Хотя бы потому, что она сама была женщиной. Единственный момент: слово «дружба» ни в коем случае не должно произноситься. Мужчина должен вести себя как друг, не позволяя себе переступать грань, за которой уже не дружба, а клубок из партнерских долгов и обязательств - и тогда женщина, и не просто женщина, а женщина одинокая, начнет ждать, что дружба перерастет в нечто большее. Как известно, слабый пол в любовных делах крайнюю терпеливость проявляет только в вопросах мести, а вот при построении отношений дамы действуют, как нерадивый прораб, норовящий сдать стройку досрочно, присваивая львиную долю стройматериалов и нарушая правила техники безопасности.

        На подступах к эскалатору клубилась толпа, желающие уехать вверх утягивали в свой водоворот мощный поток тех, кто уже спустился. Именно в этом омуте на Веру и Филиппа и выбросило Муськину.
        - Верка!! - взвизгнула она так, словно они не виделись пару пятилеток. - Откуда ты? Ты на лекции?
        - Нет, - сдержанно улыбнулась Вера, пытаясь обойти приплясывавшую от восторга сокурсницу.
        - Нет? А куда?
        - Туда, - односложно махнула рукой Верочка, стряхивая Муськину с локтя.
        - Мы спешим, - блеснул зубами Филипп, почувствовав, что Веру пора выручать.
        - Вы-ы-ы, - понимающе протянула Муськина и громким шепотом, перекрывающим гул толпы, дополнила реплику, видимо, обращаясь исключительно к Верочке: - Верка, какой шикарный хмырь! Хоть этого-то не упусти.
        Вера покраснела, Филипп напрягся, переваривая оттенки интонации, прозвучавшие в части «хоть этого-то не упусти», а спешившие мимо тетки с интересом проехались взглядами по «шикарному хмырю».
        - Ну и ладно, - Муськина подмигнула паре так, словно уже предвидела кульминационную точку развития их отношений, - не буду задерживать, а то до дома не донесете!
        И, счастливо гоготнув, умчалась обогащаться знаниями.
        Опустив малопонятную, но явно похабную шутку звонкоголосой толстушки, Филипп решил не оставлять на будущее неразрешенных вопросов:
        - Я не совсем понял, что она сказала про «упущение» кого-то там… Ты что, кого-то не поймала или упустила? Извини. Если тебе неприятно, можешь не отвечать.
        Обычно после такого дополнения дамы начинали с жаром оправдываться. Верочка не стала исключением.
        - Да никого! Просто у Аллы своеобразное чувство юмора и восприятие человеческих отношений. Она не все правильно понимает.
        Поскольку Филипп молчал, Вера вынуждена была детализировать выступление:
        - Я недавно рассталась с… с другом. Бывшим другом… То есть сначала он был моим парнем, а теперь стал бывшим. Вот. А с ней я это не обсуждала. Я вообще не люблю обсуждать с кем-то свою личную жизнь, тем более с ней. Сам видишь, из нее информация выливается, как вода из решета.
        Используя свою любимую тактику, Филипп продолжал молчать. Обычно, если что-то еще оставалось недосказанным, оно докладывалось именно после второй затяжной паузы, оформленной рассеянным взглядом вдаль и сжатыми в узкую полоску губами.
        - В общем, там была очень грязная история, он меня обманул, и мы расстались. Прости, но ворошить подробности мне и правда противно.
        Теперь замолчала Вера. Это свидетельствовало о том, что вряд ли он услышит что-то еще.
        - Жизнь очень грустная и гнусная штука. - Филипп понимающе приобнял Верочку и неопределенно мотнул головой куда-то вверх, под своды тоннеля, где болтались старые потрескавшиеся плафоны. - Но иногда там, наверху, нам дают шанс найти свою половинку.
        Вера замерла. Сердце натянулось тонкой нитью, которую могло сейчас разорвать от счастья легким прикосновением долгожданных слов. Но ничего не произошло. Филипп подтолкнул ее в сторону эскалатора, и они вновь влились в бурлящую реку пассажиров подземки. Фраза осталась недосказанной, оставив Верочку балансировать на краю обрыва, под которым расстилались райские долины. Хрупкая грань между позитивом и негативом звенела от напряжения: она могла плавно спуститься в этот рай на крыльях любви, или шмякнуться со всей дури, как перезрелая слива.

        Чем ближе они подходили к Верочкиному дому, тем тяжелее становилось у девушки на душе. Филипп, еще не знавший, что у ближайшей грязно-серой пятиэтажки оборвется их романтическая прогулка, веселил Верочку интернетовскими приколами, обильно пересылаемыми ежедневно на его почту друзьями и знакомыми. Вся ответственность ложилась на притихшую спутницу, в бешеном темпе просчитывавшую возможные варианты расставания. Их было больше, чем иголок на елке, поэтому Верочка малодушно спихнула ответственность на кавалера, перебив его веселье:
        - Ну вот. Пришли.
        В конце концов, решения должен принимать мужчина. С другой стороны, нельзя же доверить ему столь ответственное дело, не направив в нужную сторону. Лодка тоже должна плыть, а не тонуть, но только от доброй воли и желания пассажиров зависит, заткнуть пробоину в днище или надеяться, что она сама зарастет. Когда-нибудь, определенно, зарастет, но к тому времени лодка должна будет провести на дне лет сто. Поэтому Верочка все-таки слегка помогла растерявшемуся Филиппу, неопределенно улыбнувшись и вздохнув, демонстрируя некоторую грусть и нежелание расставаться.
        Снежинки застревали в его длинных ресницах, создавая празднично-новогоднее томление в груди разволновавшейся Веры. Редкие прохожие спешили мимо, не замечая, как совсем рядом рождается большое и светлое чувство. Только один угрюмый дядька с интересом мазнул глазами по застывшей парочке, прикуривая у останков телефонной будки. Наличие зрителя сбило Веру с нужной волны, и она нетерпеливо переступила с ноги на ногу - холод примораживал инстинкты и мешал полету мечты.
        - Я рад, что теперь мы вместе, - довольно буднично сообщил Филипп. Фраза эта совершенно не вязалась с его неординарной внешностью, предполагавшей способность более витиевато объясняться с дамами. Кроме того, смысл сказанного терялся в тумане: то ли он имел в виду работу и, соответственно, ежедневные встречи и тесное сотрудничество, то ли это было предложение чего-то большего, завуалированное под волевое мужское решение. Вера знала, что если не выяснит все немедленно, то, во-первых, промучается всю ночь, придумывая подходящие трактовки высказывания, а во-вторых, потом уже вряд ли решится вернуться к разговору. Жить с ощущением недоумения и недосказанности она категорически не желала.
        - В смысле? - Вера недоуменно дернула плечиком и подняла бровь.
        - В прямом. - Филипп тоже поднял бровь, изображая намек на что-то. Скорее всего, он и сам не знал, на что именно намекал в данный момент, но основная задача - огорошить Веру, побудив к объяснениям, была достигнута. Все-таки расставание с Алиной, которая в одностороннем порядке решила его судьбу, слишком больно ударило по самолюбию, навсегда поселив в душе Филиппа страх быть униженным. Поэтому предлагать что-то, рискуя нарваться на насмешку или отказ, он не планировал. Девушка должна была сама сформулировать тактику дальнейшего общения и озвучить ее. То есть, как опытный спортсмен, Филипп не желал прокладывать лыжню, предпочитая идти по проторенной дорожке. Если маршрут не устроит, то всегда можно свернуть. Это проще, чем получать в спину тычки лыжной палкой и слышать окрики, чувствуя себя конем в упряжке.
        Интуитивно Верочка хотела того же, поэтому беседа зашла в тупик.
        Поулыбавшись и поозиравшись вокруг с преувеличенным вниманием, она вдруг поняла, что сейчас последует прощание, которое, вполне возможно, станет роковым, и зарождающиеся отношения перерастут в дружбу, а совсем не в то, на что она рассчитывала. Как это всегда происходит в жизни, мужской инфантилизм перевесил женскую дипломатию, и Верочка вынуждена была решиться на очередной книксен в сторону бездействовавшего Филиппа:
        - У меня такое чувство, что мы уже давно знакомы…
        Получилось излишне откровенно и заманивающее, поэтому она тут же добавила:
        - Может, мы раньше где-то встречались?
        Подразумевались немедленные ответные заверения кавалера в том, что такого быть не могло, иначе он ни за что на свете не забыл бы ее восхитительный образ. Но Филипп не оправдал надежд:
        - Ну, раз ты меня не помнишь, значит, не встречались.
        Вообще-то, на такую формулировку можно было даже обидеться, но он вдруг ослепительно улыбнулся и взял Верочку за руку. Сердце у нее ухнуло вниз, а организм забыл, как дышать, замерев на вдохе.
        Филипп смотрел на девушку и вспоминал, как они в первый раз поцеловались с Алиной. Это случилось после какой-то вечеринки, Алина была совершенно пьяна и пахла пивом. От нее волнами исходило бесшабашное веселье и уверенность в том, что жизнь прекрасна. Тогда у Филиппа было ощущение, что он держит в руках солнечного зайчика, готового в любой момент выпрыгнуть и улететь. Строптивый зайчик все-таки улетел, унеся с собой шлейф из капризов, невыполнимых требований и что-то еще, что раньше принадлежало Филиппу и без чего теперь жизнь была пресной, как кипяченая вода.
        От Верочки исходил легкий аромат нежных духов и стабильности. Она была привлекательной, перспективной и предсказуемой. Миниатюрная, шебутная и самоуверенная Алина не шла ни в какое сравнение с этой статной спокойной девушкой. Филипп довольно улыбнулся: жизнь демонстрировала торжество справедливости, сделав столь удобную для него рокировку.
        Поцелуй не состоялся. Филипп не считал нужным торопиться и бежать впереди паровоза, а Верочка сочла прощальную паузу слишком затянувшейся, чтобы намекать на поцелуй. Оставив последнее слово за собой, она старательно отряхнула сапожки и легко проворковала:
        - Ну что? До завтра?
        Филиппу ничего больше не оставалось, как подтвердить факт прощания.
        - До завтра.

        - С кем это ты там топталась? - Вопрос Ярославы Аркадьевны прогрохотал через все лестничные пролеты и свалился прямиком на темечко затаившейся у окна Верочки: она тщетно пыталась разглядеть, ушел ли Филипп или продолжает томиться у подъезда, но мутное окошко оставляло этот вопрос без ответа - разглядеть что-либо было практически невозможно.
        - Вера, я с кем разговариваю?! - В голосе мамы появилась тревога. Вероятно, она заподозрила неладное и, судя по тяжелому шарканью, двинулась на рекогносцировку.
        - Мам, я иду уже, иду.
        - Не смей разговаривать таким тоном! - немедленно взвизгнула родительница. - Вместо того чтобы побыстрее прийти домой и рассказать матери, как все прошло, она отирается там с каким-то паршивым брюнетом!
        Судя по подробностям, маман дежурила у окна с биноклем. Иногда Верочке казалось, что мама неправильно применяет свои таланты: ей бы не в плановом отделе сидеть, а работать психологом. «Паршивым» Филипп был назван не ради красного словца, а с целью прощупать почву и понять, будет ли дочь с пеной у рта возражать против столь нелестного эпитета и отстаивать честь и достоинство кавалера. Все эти приемы допрашиваемая прекрасно знала, поэтому проигнорировала оскорбление и промолчала, с нарочитой сосредоточенностью стаскивая сапоги.
        - Ну?! - взвыла Ярослава Аркадьевна.
        Верочка послушно пересказала маме содержание своего первого рабочего дня, попутно вспомнив, что завтра надо прихватить с собою пару словарей и документы, дабы не доставить Ларисе пару лишних минут торжества.
        - А этот? - не выдержала мама.
        - Просто проводил.
        - Даже коров провожают не просто так, а с целью подоить, - наставительно сообщила Ярослава Аркадьевна. - Он с новой работы?
        - Угу, - безнадежно подтвердила Верочка. Мама вполне могла захотеть познакомиться с ним поближе. Ее добрые намерения были сродни попытке слона осторожно сорвать цветок на газоне. После беседы с потенциальным зятем от нежно-зеленых ростков надежды могло остаться лишь голое, вытоптанное поле.
        - А кто по должности?
        - Менеджер, - ответ был обтекаемым. На случай, если у Ярославы Аркадьевны появится желание вычислить Филиппа своими силами.
        Мама неопределенно сморщилась и вынесла вердикт:
        - Ладно. Посмотрим.
        Так говорит повар, прикидывая на глаз, есть ли в лежащей перед ним рыбине икра. Верочка знала, что если в Филиппе и есть икра, то мама ее расценит как кабачковую.

        Глава 15
        На стол шлепнулся пухлый конверт. Илья Федорович Брыкин, широко известный в узких кругах бизнесмен, а по совместительству тесть Филиппа, отец строптивой дочери и муж слишком молодой жены, брезгливо прикоснулся к нему пальцами и вопросительно поднял глаза на высокого худого мужчину, возвышавшегося рядом. Тот был похож на пограничный столб в безукоризненном костюме, с овальной плешивой головой и неожиданно огромными красивыми глазами.
        - Фотографии? - недовольно прогудел Илья Федорович и с остервенением дернул себя за ухо.
        - Вы просили с фото, - бесстрастно подтвердил большеглазый и хлопнул ресницами.
        - Просил, - вздохнул хозяин кабинета и скривил лицо в мучительной гримасе. Он и сам не знал, кем больше недоволен: собой или чересчур исполнительным подчиненным. - Сам-то видел?
        - Видел.
        - Что ты как робот?! - рявкнул Брыкин. Заныл желудок, и начало давить в висках. Он ощущал себя человеком, поставленным перед необходимостью взять за хвост дохлую крысу и вынести ее за пределы собственного жизненного пространства. К сожалению, для уборки моральных мусорных завалов уборщицы не предусматривались. - Что там?
        - Отчет и фотографии.
        - Идиота-то из себя не строй. Понял ведь, про что спрашиваю.
        - Не понял.
        Начальник службы безопасности задумчиво посмотрел на портрет Хемингуэя и вдруг захотел купить себе трубку. Чтобы по вечерам, закрывшись в кабинете, задумчиво курить ее и размышлять о спокойной старости. До старости было еще далеко, но планировать ее уже было пора. Михаила Сергеевича Кочеткова интересовала только достойная старость, а к ней нужно было готовиться загодя. Ковыряться в грядках и любоваться на пейзаж, неизменной частью которого будет огромный зад жены, обтянутый каким-нибудь полуистлевшим цветастым халатиком. Так было у его брата, женившегося в гарнизоне на дочери замполита. С тех прошло уже почти тридцать лет, у племянников появились дети, а супруга, тоненькая брюнетка Ниночка, по молодости строившая из себя француженку, превратилась в хозяйственную толстуху, с упоением взращивавшую огород и солившую потрясающие огурчики. Огурчики и гамак на их фазенде Михаилу Сергеевичу нравились, меню тоже, но жену ему хотелось не такую. Поэтому он продолжал пребывать в холостяцком состоянии, придерживая про запас Катерину, красивую, фигуристую соседку по лестничной клетке с двумя детьми. В идеале
хотелось жениться на девушке из хорошей семьи, с массой достоинств. Проблема была в том, что такая девушка вряд ли посчитала бы его идеальной парой. К тому же Михаил Сергеевич боялся показаться окружающим смешным и стать предметом для плоских шуток и завистливого обсуждения наличия беса в его ребре. Соседка о его планах не подозревала, борясь с депрессией и стараясь смириться с мыслью, что все хорошее в ее жизни уже произошло. Ниночка старательно подсовывала родственнику своих разведенных перезрелых подруг, расписывая их хозяйственную ценность. Сцены смотрин напоминали Михаилу Сергеевичу попытки хитрого цыгана сбыть простофиле старую клячу. Жена брата пыталась убить двух зайцев, покончив с одиночеством одной из многочисленных неустроенных приятельниц, а заодно и пристроить родственника в хорошие руки. Ее энергии можно было позавидовать. Если бы не возмутительное упорство Михаила Сергеевича, всем бы уже давным-давно было хорошо. Но это было нереально, так как противоборствующие стороны вкладывали в понятие «хорошо» абсолютно разный смысл. Михаилу Сергеевичу не нужна была хозяйственная курица. Его
вполне устраивали услуги домработницы, а материальное положение позволяло надеяться на шанс получить лучшую из лучших, а не то что осталось…
        Он перевел задумчивый взгляд на злившегося шефа. Они работали вместе уже больше десяти лет, но Михаил Сергеевич продолжал соблюдать субординацию, искренне уважая финансовый гений хозяина и ценя материальные блага, плавно вытекавшие из этого союза.
        - Ну, что ты вылупился? - Илья Федорович тоскливо засунул нос в конверт. - Что скажешь?
        - Все в пределах разумного, - неопределенно ответил начальник безопасности и опять замолк.
        Илья Федорович вздрогнул от отвращения и вытащил пачку листов:
        - Что тут? В двух словах? Я потом прочитаю.
        Следить за собственным зятем, который фактически уже таковым и не являлся, было омерзительно. Одно дело - конкуренты и партнеры по бизнесу, это было производственной необходимостью. А Филипп - это уже личное. Парень ему скорее нравился, чем нет. Особенно явной эта внутренняя симпатия стала после его выдворения из Алининой квартиры. Вокруг дочери стали крутиться такие экземпляры, что Илье Федоровичу пришлось вспомнить свое состояние в ее добрачный период, когда борьба с неподходящими кандидатами на престол - а его сеть магазинов была настоящим царством - съедала массу рабочего времени.
        - Ничего существенного.
        - Вот я понимаю, почему тебя бабы не любят: нудный ты, Михал Сергеевич! А зачем тогда принес? Нервы только мотаешь.
        - Накопилось, вот и принес.
        - Накопилось, - проворчал Брыкин и опять с остервенением дернул ухо. Он знал: раз Миша все-таки принес, значит, что-то было, и требовалось проинформировать шефа. Распотрошив упаковку фотографий он почти утвердительно поинтересовался: - Любовница?
        - Новая сослуживица.
        - Сослуживица! - раздраженно фыркнул Илья Федорович. - Знаем мы этих сослуживиц. Хороша, зараза. Что пялишься? Небось разглядел ее уже во всех деталях. Что у них?
        - Только сегодня познакомились.
        - Долго держался. Молодец. - Теперь Илья Федорович дернул себя за нос. Последнее замечание относилось явно к Филиппу, а не к бесстрастному начальнику охраны, которого мало волновали похождения Филиппа. Он уже просчитал все варианты, провел консультацию с юридическим отделом, с психологом и знал, что никаких проблем от Филиппа не будет. Человек, не представлявший интереса и опасности для фирмы, выпадал из сферы его интересов. Свою позицию он еще месяц назад объяснил шефу, но Брыкин почему-то продолжал пасти бывшего зятя, никак не побуждая того к разводу, то есть к юридическому завершению ситуации. Этот разрыв был явно окончательным, поскольку от телохранителей, приставленных к Алине, Михаил Сергеевич знал, что барышня уже не считала себя замужней дамой, весьма активно устраивая свою личную жизнь, а от детективов, посменно контролировавших Филиппа, приходила информация о том, что парень занялся карьерой. Попыток связаться с женой или как-то приблизиться к ней он не делал.
        Илья Федорович с некоторым недоумением рассматривал фотографию девушки: то ли Филипп из принципа переключился на другой типаж, то ли он и в самом деле ценил не внешность, а внутренний мир, как он сам в запале сообщил однажды тестю.
        - А чего - в фас нормальной карточки нет? - Брыкину хотелось разглядеть лицо, с фигурой и ногами все было ясно.
        - Если надо - будет. - Михаил Сергеевич сдержанно кивнул.
        - Надо! - тихо рявкнул Илья Федорович. - Что на нее есть?
        - Адрес, телефон, только общие сведения. Я понял задачу, все уточним.
        Горячность шефа в столь незначительном вопросе удивила начальника службы безопасности до крайности. Он просчитал все возможные варианты, а подобное поведение Ильи Федоровича ставило под сомнение все расчеты: он явно что-то скрывал от подчиненного. Излишняя деликатность могла только повредить делу, поэтому Михаил Сергеевич, по-петушиному склонив голову вбок, с нажимом поинтересовался:
        - Я все знаю?
        - Ты знаешь ровно столько, сколько положено, - отрезал шеф и помахал рукой. - До завтра.
        Кочетков пожал плечами и удалился. По дороге домой он всесторонне обдумывал поведение Ильи Федоровича и с удивлением понимал, что подоплеку подобного интереса к столь малозначительной пешке, как новая подруга зятя, с учетом юридической ситуации с имуществом, можно трактовать однозначно: шеф по неизвестной причине ведет себя как брошенная жена, желающая знать все подробности жизни загулявшего супруга и категорически вознамерившаяся его вернуть.
        Придя к столь банальному выводу и возмущенно фыркнув, Михаил Сергеевич покинул теплый салон автомобиля и направился к подъезду. По пути он угодил ногой в жидкую кашу грязного снега, равномерно расположившуюся в выбоине на асфальте, и неожиданно вспомнил, что забыл заехать в магазин. Конечно, продукты в холодильнике были, но в необходимом наборе отсутствовали некоторые составляющие, скрашивавшие его одинокие вечера. У самого подъезда его облаяла мерзкая собачонка, выгуливаемая склочной Марией Поликарповной с пятого этажа, распускавшей об одиноком соседе грязные сплетни и за это крайне им нелюбимой. Хозяйка собаки, приторно улыбнувшись, кольнула его нехорошим взглядом и не преминула сообщить:
        - Странно, Мосенька так редко на кого-то гавкает, он людей всегда чувствует.
        Видимо, подразумевалось, что на хороших людей эта злобная мочалка пасть не открывает. Надо полагать, что бедную собачку окружали сплошь подлецы и негодяи, а сам двор был аномальной зоной, где собирались исключительно отрицательные персонажи, поскольку дворняга лаяла не переставая, начиная свой истерический концерт, едва Мария Поликарповна выбиралась с ней на лестничную клетку.
        Поэтому на едкую реплику Михаил Сергеевич не отреагировал, лишь сухо кивнув. Бабка, естественно, даже не подумала придержать двери, поэтому замок домофона нагло чавкнул прямо у него перед носом. Пришлось лезть в карман за ключами.
        Последней каплей было столкновение со шкафообразным мужиком, копавшимся в замке Катерининой двери. Официальное разрешение на ношение оружия у Михаила Сергеевича было, но само оружие мертвым грузом давило на полочку в сейфе его рабочего кабинета. Вспомнив боевую молодость, Михаил Сергеевич молча заломил мужику руку и обрушил его на пол. Дядька оказался рыхлым и податливым. Он молча лежал, даже не пытаясь разглядеть, кто его уронил. Но, судя по тому, как он держал голову, было видно, что он в сознании. Вероятно, мужик просто находился в шоке от неожиданного нападения.
        - Ну? - требовательно поинтересовался восседавший на его спине Кочетков, пытаясь вспомнить, как вызывать милицию с мобильника. Связать злоумышленника было нечем, поэтому о том, чтобы войти в квартиру и позвонить 02, нечего было и думать. Представив себе, что будет назавтра рассказывать во дворе Мария Поликарповна, застав его верхом на мужике, Кочетков пихнул поверженного противника в бок, простимулировав продолжение диалога.
        - Все в карманах.
        - Что - все?
        - Деньги, телефон. Документы не трогай, а?
        Михаил Сергеевич идиотом не был: он тут же понял, что разъехавшийся под ним куском сырого теста мужчина принял соперника за грабителя. Но значило ли это, что сам дядька таковым не являлся и всего лишь навсего ошибся дверью?
        - Тебе что здесь надо? - строго спросил Михаил Сергеевич.
        - Здесь - ничего, - искренне замахал головой поверженный, отчего лохматая меховая шапка слетела, обнажив мощный затылок с редкими волосами и толстыми складками. - Мне в квартиру надо.
        - Да? - насмешливо парировал Кочетков. - И давно ты в ней живешь?
        - Две недели, - после паузы ответил толстый, видимо, произведя в уме какие-то подсчеты.
        - Один? - Кочеткову чрезвычайно хотелось уличить грабителя и получить некоторое моральное вознаграждение от Катерины, с которой он пока общался довольно сдержанно, ограничиваясь беседами на тему погоды и вечно пьяных слесарей.
        - Нет, - пропыхтел дядька. Несмотря на субтильность, весил Михаил Сергеевич немало. И, видимо, толстяк уже начал испытывать значительные неудобства. - С Катей. Баба моя.
        - Что значит «баба моя»? - опешил Михаил Сергеевич.
        - Моя, значит, моя. Невеста моя, - судя по агрессивному тону, мужик уже начал приходить в себя и скоро будет качать права.
        - Поздравляю, - мрачно буркнул Михаил Сергеевич, почувствовавший себя обманутым в лучших ожиданиях: почему-то он был уверен, что, кроме него, на Катерину, обладавшую помимо неоспоримых внешних достоинств еще и двумя мальчишками-погодками, от которых стонала вся округа, никто не позарится. То ли он переоценил себя, то ли недооценил соседку, но ситуация была крайне неприятной. День не задался.

        Глава 16
        Верочка летела на работу как на крыльях. Еще с утра, несколько раз проверив, что все необходимые документы уже лежат в сумочке, она осторожно выглянула в окно. Ей очень хотелось, чтобы Филипп пришел сегодня к ее дому и они смогли бы доехать до работы вместе. У любой женщины масса мыслей по поводу того, как сделать приятное себе любимой. Милые дамы в ажиотаже влезают в шкуру противоположного пола и бросаются на амбразуру. У самой амбразуры фантазии и реальность расходятся в разные стороны, даже не помахав друг другу на прощание. Если бы женщины были мужчинами, жизнь была бы прекрасна. Но реальность несовместима с сослагательным наклонением.
        В тот миг, когда Верочка, вытянув шею, пыталась из-за занавески обозреть подступы к дому, Филипп торопливо допивал кофе под неодобрительное ворчание мамы. Валентина Степановна считала, что сын кладет в чашку слишком много кофе, и это может плохо сказаться на сердце. Еще ей не нравилось, что вместо овсянки Филечка съел кусок колбасы без хлеба и вредный сникерс. Следить за великовозрастным сыном и наставлять его было чрезвычайно приятно. Это ни с чем не сравнимое блаженство омрачало лишь наличие в паспорте ребенка штампа о женитьбе…
        - Когда ты подашь на развод? - строго спросила Валентина Степановна, завязывая ребенку шарф. Дай ей волю, она бы и шнурки завязала аккуратным бантиком.
        - Потом, - буркнул Филя - тема была неприятной и болезненной. Поднималась она ежедневно, слегка портя настроение ощущением потери. - Я не тороплюсь.
        - Я заметила. - Мама как всегда скептически поджала губы. - Напоминаю: пока ты не разведен, любая твоя попытка познакомиться с нормальной девушкой обречена на провал.
        - Мама, я не покажу ей паспорт, - вздохнул он, вспомнив про Веру.
        - Это низко - обманывать! Нельзя начинать отношения со лжи!
        Филипп смотрел на жизнь проще: развод был делом времени, рано или поздно это произойдет. Или не произойдет. В любом случае ни жениться, ни обманывать кого бы то ни было он пока не планировал. Судьба - река, жизнь - лодка: куда вынесет, туда вынесет. Потеть, выбиваться из сил и грести против течения он не собирался.

        Ни у метро, ни у офиса Филипп Верочку не ждал. Это было неожиданно больно. На Верочку, всю ночь строившую песочные замки своего будущего счастья, снова обрушилась волна одиночества с горьковатым вкусом предательства. Замки смыло, а надежду унесло в открытое море. Нет, она понимала, что Филипп ничего ей не должен, поскольку ничего и не обещал. Фактически. Но подсознательно любая одинокая или временно необихоженная женщина знак внимания со стороны противоположного пола воспринимает как заявку на нечто большее. Как опытный кадровик, обнадеженная дама начинает тасовать вакансии, ломать и перекраивать ближайший план работ в соответствии с возможными действиями нового претендента. А претендент этот, отвесивший мимоходом комплимент или поощрительно хлопнувший по филейной части, просто на текущий момент времени находился в приподнятом настроении по поводу премии, предстоящих выходных, а то и вообще - в связи с откровенной благосклонностью другой представительницы слабого пола. И вот живет он себе и радуется, совершенно не подозревая, что его опрометчивый поступок имел далеко идущие последствия. Настолько
далеко, что это давало повод для оскорбленной в лучших чувствах даме считать его подлецом и предателем.
        Верочке было обидно. Не просто обидно, а до слез. Поднимаясь по гулким ступенькам, она твердо решила, что удержится в рамках равнодушия и ни в коем случае не станет заговаривать с Филиппом первой. Проанализировать, почему он вчера вел себя так, а сегодня иначе, не получалось. На взгляд не особо опытной Верочки, влюбленный мужчина ведет себя несколько иначе. Глуповатые мальчишки не считались, а соответствующую модель поведения можно было рассматривать только на примере Володи. Пример не вдохновлял и показательным не был. С другой стороны, совместный обед и терпеливое ожидание у метро вкупе с задушевными разговорами что-то да значили. Мизерная надежда на то, что Филипп промахнулся с выбором места ожидания и сейчас мерзнет где-то незамеченный Верочкой, всю дорогу крутившей головой и стрелявшей по сторонам внимательным взглядом, рассыпалась, едва Вера вошла в кабинет. Вчерашний провожатый хлебал горячий кофе из пол-литровой кружки, нависнув над сидящим у входа Алексеем. Оба противно хихикали и перебрасывались малопонятными обрывочными фразами.
        - Привет, - старательно демонстрируя дружелюбное равнодушие, улыбнулась Вера. Молодые люди кивнули, не желая отрываться от компьютера. Вера была уверена, что там какая-нибудь порнография, но, сев на свое место и получив возможность взглянуть на монитор Алексея, была крайне озадачена. Кроме огромной таблицы с обилием бисерных цифр и букв, там ничего не было.
        Поразмышлять и развить тему личной жизни не удалось. Слово «работа» оказалось на практике не существительным, которым можно было оправдывать нежелание заниматься домашним хозяйством, усталость и опоздания на лекции, а самым что ни на есть глаголом, производным от слова «раб».
        Не успела Верочка красиво сесть, переплетя длинные ноги и выставив гладкие колени в непосредственной близости от прохода, как в кабинет влетела Лариса, пославшая всем общий воздушный поцелуй, и шлепнула перед подобравшейся Верой толстенный регистратор, внутри которого угадывалась внушительная пачка бумаги.
        - Подарочек, - улыбнулась Лариса и злорадно блеснула глазами. - У тебя есть пара недель. Там немного, в основном картинки. С английского на русский, ничего сложного.
        Картинки действительно были. Изображения каких-то неведомых технических достижений, топорщившиеся стрелочками, словно стадо дикобразов, и сплошь усеянные надписями неизвестного содержания. Вера совсем упала духом. Поразмыслив, она интуитивно пришла к двум основным выводам: совмещать работу с личной жизнью без ущерба для зарплаты не получится, и работа на данном этапе важнее. Нет, если бы
«личная жизнь» намекала на перспективы как-то более уверенно и основательно, возможно, она и пробилась бы на первый план. Но на текущий момент Филипп был всего лишь журавлем в небе, а вот место переводчицы и солидный оклад - жирной синицей в руках.
        Нельзя сказать, что перевод захватывал. Он мучил, напрягал и нервировал. Эти эпитеты ничего общего со словом «захватывал» не имели, тем не менее Вера углубилась в него настолько, что очнулась только тогда, когда Филипп осторожно погладил ее по плечу. Она была настолько занята подбором адекватного определения к непонятному словосочетанию «прыгающая форсунка», что посмотрела мимо него мутным взглядом, шевеля губами и размышляя, где бы вообще узнать, что такое форсунка.
        - Ты, я смотрю, совсем заработалась, - ласково улыбнулся Филипп, навалившись на стол и пристально заглядывая Вере в глаза. Видимо, этот взгляд должен был натолкнуть Верочку на какую-то мысль, но не натолкнул. Если учесть, что это были его первые слова, обращенные за прошедшие полдня лично к ней, то девушка вполне имела право чувствовать себя обиженной. Особенно после вчерашних авансов. Но сознание, хоть и медленно, но все-таки возвращало ее в реальность. И многозначительная физиономия едва не получившего отставку кавалера опять казалась крайне привлекательной и будоражила всякие нерабочие мысли. Мысли были такими, что Верочка вдруг покраснела, а Филипп тут же самодовольно одернул джемпер и тряхнул челкой:
        - Пообедаем?

«Можно подумать, он меня приглашает в ресторан за свой счет», - обиженно подумала Вера, но капризничать не стала. Почему-то ужасно хотелось оказаться с ним вместе в лифте. Сегодня жвачка у нее была. На всякий случай.
        Есть хотели все, поэтому уединиться в лифте не получилось. Народ жадно сглатывал и щелкал зубами в предвкушении обеда. Пришлось идти пешком, зато Филипп шагал рядом, придерживая Верочку за локоть. Это было чрезвычайно приятно, и она совершенно раздумала злиться.

        Глава 17
        - Смотреть не на что, - пожала плечами Аня, брезгливо вороша фотографии, на которых ее бывший зять обхаживал простенькую дылду с весьма средними внешними данными. - Он с ней спит?
        - Нет. А почему ты спросила? - насторожился Илья Федорович. Он привлек Аню к семейному совету, поскольку надеялся, что ее женская интуиция каким-то образом ему поможет.
        - Просто так. Я не очень понимаю, что ты к нему прицепился? - Под ее деланым равнодушием скрывалась паника. Просто чудо, что на этих фотографиях не оказалось ее. Даже в страшном сне молодой жене Ильи Федоровича, мачехе Алины и бывшей теще Филиппа, не могло привидеться, что муж будет следить за этим ясноглазым красавчиком. Она-то воспринимала его как отработанный материал, решив, что можно подобрать и пользоваться, а у супруга, оказывается, на парня какие-то виды. Если бы она знала, что фотографию, где она строит глазки бывшему зятю, изъял из общей кучки дальновидный Михаил Сергеевич, она испугалась бы еще больше.
        - На всякий случай, - туманно ответил муж, закрыв тему. Ему почему-то вдруг не захотелось откровенничать и признаваться, что зятя хочется вернуть. На всякий случай. Шугануть его опять можно будет в любой момент, но на данный момент гораздо лучше, если рядом с дочерью будет он, а не какой-нибудь…
        Суровый звонок мобильного не дал додумать мысль до конца:
        - Папка, ты не мог бы кинуть мне еще денег на кредитку? - Алина с трудом перекрикивала шум. Судя по голосу, она была не совсем трезва.
        - Я положил тебе в начале месяца приличную сумму, - сдержанно ответил папка.
        - Мне не хватает!
        - Мы же договаривались: все крупные покупки с моего ведома. А на карманные расходы там вполне достаточно.
        Он злился и на Алину, и на себя, уже понимая, что сейчас дочь опять уговорит его. Он даст денег, а потом будет мучиться, размышляя, на что она могла потратить. Слишком много вокруг соблазнов. Нет, определенно, рядом с этой взбалмошной девчонкой должен быть рассудительный Филипп.
        - Ну, папка! - заныла Алина. - Вот найду нормальную работу, тогда все проблемы решатся. Ты же обещал мне место подыскать, и что?
        Илья Федорович виновато засопел. Про ее просьбу он опять забыл. Просить за дочь по телефону ему не хотелось, нужна была личная встреча, а на ближайшую неделю у него все было расписано по минутам. Самое простое - взять Алину к себе, но она упрямилась, настаивая на собственной самостоятельности и возможности сделать независимую карьеру.
        - Ладно, завтра…
        - Нет, мне сегодня надо. Может, я наличкой возьму?
        - Опять денег просит, - по лицу мужа догадалась Аня. - Будешь баловать - испортишь.
        Она была, безусловно, права. Илья Федорович очень сильно подозревал, что балует не только дочь, но и ее очередного кавалера.
        - Давай так. Ты дома?
        - Нет. Я в клубе.
        - В общем, так. Деньги тебе привезут домой через час.
        - Отлично! - взвизгнула дочь и отсоединилась.
        - Ильюша, она из тебя веревки вьет, - вкрадчиво проворковала Аня. - Мне не жалко, но деньгами ты девочку только испортишь.
        - Но тебя же деньги не портят. Или портят? Или ты не девочка?
        Аня лукаво улыбнулась и стрельнула глазами в сторону спальни.
        - Вечером, - мотнул головой Илья Федорович. - Я сейчас к Алинке съезжу.
        - Сам?
        - Сам. Надо бы обстановку прокачать.

        Закрыв за мужем дверь, Аня начала прикидывать, стоит ли предупредить падчерицу о надвигающемся визите папеньки. Но потом подумала, что визит к ничего не подозревающей дочери явно затянется, поэтому резво вскочила и, мельком взглянув в зеркало, помчалась к телефону. Она тщательно подготовилась к возвращению мужа домой, но все усилия сотрудников салона красоты могли пропасть втуне: Илья Федорович, забыв про молодую супругу, решил поиграть в Макаренко.
        Сбросив идиотские домашние туфли на шпильках, которые так безумно нравились мужу и от которых нещадно болели ноги, Анна протанцевала с трубкой к окну и посмотрела вниз. Так и есть: темно-зеленый джип соседа Димы стоял на своем месте.
        Дима был холостым бугаем, весьма недалеким, но чрезвычайно веселым и состоятельным во всех планах. С ним Аня чувствовала себя легко: не надо было строить из себя интеллектуалку, угадывать его вкусы, желания и чего-то бояться. Приметив Диму несколько месяцев назад, Аня начала постоянно попадаться ему, подкарауливая у окна момент, когда парень вернется с работы, и слетая навстречу, якобы спеша в гости к Валентине, жившей на первом этаже. Женщине намного проще поймать в сети желанного мужчину, чем мужчине завоевать внимание понравившейся женщины. Пара вздохов, намеков, взглядов - и пришедшая к Дмитрию через неделю симпатичная соседка, попросившая помочь открыть двери, оказалась в его постели. Потом она, конечно, страшно переживала, ахала, охала, недоумевала, как такое могло случиться… Единственное, в чем он был прав, это в том, что если бы Аня не захотела, то не оказалась бы там, где оказалась. Все остальное: чрезмерно повысившаяся самооценка, уверенность в собственной неотразимости, попытки найти в себе некие черты, наповал разящие женщин… все это было ошибкой. Дима считал, что в одно мгновение
покорил заглянувшую на минутку женщину, даже не подумав, что их разделяет пять этажей, и вряд ли Аня обошла всех прежде, чем позвонила в его дверь. На самом деле скучавшая от безделья Анечка выбрала Диму за неимением лучшего варианта. Она прекрасно понимала, что, если за ней и следят, то начиная от дверей подъезда. Следовательно, из подъезда выходить не надо. Других вариантов на их лестничной клетке не было. Именно этими факторами и объяснялось Димино везение.
        - Ой, Ань, у меня жрать нечего, только полуфабрикаты, - заволновался Дима, торопливо обрисовывая ситуацию. - Но выпить есть!
        - Тогда жди.
        - Угу, - радостно ухнул парень и заметался по квартире, запихивая в шкафы разбросанные вещи, разыскивая чистое белье и параллельно пытаясь себя обнюхать.

        Глава 18
        - Давай сходим куда-нибудь, - предложил Филипп, наблюдая, как Верочка застегивает сапоги. Зрелище было завораживающим: мягкий длинный сапог облегал стройную Верочкину ногу словно вторая кожа. Убедившись в произведенном впечатлении, девушка весело потопала каблуками, как будто проверяя их на прочность, и пожала плечами:
        - Куда?
        Она еле удержалась от язвительного вопроса про очередную экскурсию в метро и простодушно посмотрела на замявшегося Филиппа.
        - В кафе, например.
        Пример Верочке понравился. Но соглашаться она не спешила. Повисла томная пауза. В кабинете никого уже не было, и Филипп вдруг захотел слегка ускорить темп общения. Он словно боялся передумать…
        - Ой, а… Леша уже ушел?! - В дверь засунула белобрысую голову Яна, девочка из компьютерного отдела, постоянно зачем-то прибегавшая в кабинет. Похоже, в своем отделе она была на посылках. Во всяком случае, на всякие мелкие просьбы и жалобы сотрудников, постоянно ссорившихся с техникой, присылали именно эту, похожую на встрепанного воробья, девушку.
        - Ушел, - радостно подтвердила Верочка. Похоже, Филиппа нарушенный интим тоже не особо опечалил. Но после появления Яны стало значительно легче.
        - А вы чего?
        - Уходим, - хором ответили Вера с Филиппом - и рассмеялись.
        Яна почему-то поджала губы и исчезла.

        Илья Федорович недоумевал. Он уже устал давить на кнопку звонка, а дочь так и не открыла.
        - Можно дверь сломать, - услужливо подсказал охранник Яша. - Аккуратно.
        - Она железная, - рыкнул Брыкин, подумавший, что и мозги у его охраны железные, причем давно заржавевшие. В природе господствовал вечный дефицит, поэтому в одни руки давали весьма скудный набор положительных качеств: либо ум, либо силу. Похоже, в службе охраны Ильи Федоровича умным был только Михаил Сергеевич, все остальные - сильными. У небольшой части подчиненных Кочеткова дары природы так или иначе уравновешивались в ущерб друг другу.
        - У меня «болгарка» в багажнике, - потряс своей предусмотрительностью Яков.
        - Зачем? - только и смог выдавить Илья Федорович.
        - Так мало ли, для какого случая. Грохнули, например, кого, а как двери открыть, если внутри только покойник… - Тут Яша все-таки осекся и смущенно покраснел.
        Илья Федорович начал ожесточенно молотить по двери ногой. Алина должна была быть внутри, поскольку свет горел.
        - Кто там? - раздался наконец тоненький голосок дочери, и разъяренный папаша выдохнул с облегчением.
        - Ты что, спишь там? - Он ворвался в квартиру, едва не опрокинув испуганную Алину.
        - Нет. Я не слышала. В ванной была.
        - Ужас, - констатировал отец и потер шею, разгоняя кровь. - Меня чуть инфаркт не хватил. Я зайду?
        - Конечно, папуля, - засуетилась Алина, последние десять минут в абсолютном отчаянии метавшаяся по квартире в поисках места для сокрытия кавалера. Едва увидев в дверной глазок лицо любимого папы, она поняла, что грядет катастрофа.

        Кавалер Миша не мог понравиться папе по определению. Миша учился на стилиста, визажиста и парикмахера одновременно. Приехавший из Краснодарского края знойный брюнет желал осесть в Москве, получив профессию специалиста широкого профиля. Изучив потребности высших слоев общества, он сузил круг интересов до минимума, взяв за образец небезызвестного Сергея Зверева. Но до Зверева Мише было, как собачей будке до Эйфелевой башни. Но Миша, равно как и его товарищи по курсам, решил взять свое эпатажем. Просто стилист или визажист никого не впечатлит, а вот профессионал с дипломом, выглядящий, как спятивший какаду, скрещенный с жирафом, как минимум привлечет внимание. Парень был веселым, жизнерадостным и изначально симпатичным. Именно такой мальчик нужен был Алине, чтобы подсластить горечь от утраты Филиппа. Но в последнее время творческие изыски Миши и его товарищей начали напрягать даже не особо закомплексованную Алину. Ребята экспериментировали друг на друге, в связи с чем однажды кавалер заявился домой в таком виде, что опознать его Алина смогла только по голосу. В дверях стояло нечто, с явным уклоном в
«голубизну». Блондинистые волосы, еще с утра имевшие вид «а-ля Тарзан», сейчас были заплетены в целую метлу африканских косичек и местами окрашены в совершенно неправдоподобные цвета - от ядовито-зеленого до пронзительно фиолетового. Довершал образ легкий макияж, смотревшийся на мужественном Мишином лице, как чепчик с кружавчиками на крокодиле. Утром выяснилось, что макияж продержится ближайшие несколько лет, поскольку это было наподобие татуировки. Кавалер перестал быть мужественным и в сочетании с Алиной эпатировал окружающих, как арбуз, выросший на рябине. Пора было прощаться. Но резко прощаться Алина постеснялась, поэтому решила подвести Мишу к мысли о расставании плавно.
        Папин визит кардинально нарушил планы. Но, возможно, это было к лучшему. Илья Федорович запросто мог озвучить все, что думала теперь Алина о своем незадачливом кавалере. Проблема была только в том, что папа подумает о ней самой. Поэтому правильнее было бы Мишу спрятать.

        - Если спрошу, на что тебе деньги, ты ответишь? - безнадежно поинтересовался Илья Федорович. Собственно, он мог бы и не спрашивать.
        - Могу что-нибудь соврать, - честно хлопнула глазами дочь и улыбнулась.
        - Не на…
        - Нет, не на наркотики. Я уже достаточно взрослая для подобных глупостей.
        - А на что?
        - Надо. На дело.
        Характером Алина пошла в отца, поэтому допытываться было бесполезно. Конечно, можно просто не давать. Но лучше дать. И потом проследить.
        Оторвавшись от своих тревожных размышлений, Брыкин пошел на экскурсию по квартире.
        - Чистенько тут у тебя, молодец.
        Алина покраснела - убирал всегда Миша, категорически возражавший против траты денег на домработницу.
        Войдя в роль свекрови, приехавшей в гости на инспекцию, Илья Федорович нагнулся и заглянул под кровать. Оттуда на него жалобно таращились два печальных красивых глаза. Брыкин тихо сел на палас и с остервенением подергал себя за ухо. Потом снова заглянул под шелковое покрывало: тело на полу никуда не исчезло, а, напротив, заискивающе улыбалось, блестя в темноте зубами.
        - Пап, - крикнула из кухни Алина, - иди кофейку попей! Куда ты делся?
        - Действительно, - пробормотало тело из-под кровати, подтверждая свою реальность, - попейте с нами кофе. Или чаю. Я, кстати, потрясающе умею заваривать зеленый чай.
        - М-да, - осоловело протянул Илья Федорович. Происходило нечто, сильно выбивавшееся из его представлений о жизни дочери. Он осторожно встал, опасаясь почему-то опираться на кровать, отряхнул брюки и ушел в кухню.
        - Аля, - он помялся на пороге. - У тебя там… под кроватью…
        - А, - реакция у Алины была моментальной. - Это Миша. Уже познакомились?
        - Не совсем. А он… кто?
        - Ну, кто-кто? - Дочь насмешливо помахала рукой у головы, изобразив нечто замысловатое. - Сам подумай, если он под кроватью валяется?
        Идей на этот счет у Ильи Федоровича не было, но вдаваться в подробности о неизвестном Мише, к которому дочь явно серьезно не относилась, он не посчитал нужным.

        Глава 19
        Роман у Верочки с Филиппом был красивым, но каким-то неполноценным. Она никак не могла понять, как Филипп к ней относится. То казалось, что он сходит с ума от любви, то вдруг возникало не то что охлаждение, а некоторое отсутствие полового интереса. Кавалер переставал смотреть, как мартовский кот, и срывать поцелуи на глазах у очумевших сослуживцев, внезапно переходя на дружеский тон и увлеченно обсуждая с опешившей Верочкой рабочие вопросы. Знакомить ее с мамой он не торопился, да и вообще Филипп абсолютно ни в чем не торопился. Вера уже замечательно распланировала их совместную жизнь и даже нашла варианты квартир, сдаваемых в непосредственной близости от офиса, а непредсказуемый ухажер даже не шел на сближение. И, что обидно, чем меньше он обращал на Верочку внимания, тем больше ей этого самого внимания хотелось. Оставалась одна надежда - на Новый год.
        - Если у него насчет меня серьезные намерения, то он предложит встречать праздник вместе. Правильно я рассуждаю? - приставала она к Руслане.
        Подруга в ответ лишь пожала плечами:
        - Раз он у тебя такой замысловатый, то не прогнозируй его поведение так банально. Вряд ли твой Филипп будет встречать новогоднюю ночь с мамой, так что не надейся познакомиться с потенциальной свекровью.
        - Да не нужна мне она! - расстроенно пропыхтела Верочка. - Мне бы хоть с ним встретить. И хоть где. А если он меня вообще никуда не пригласит, как быть?
        - До Нового года еще надо дожить, - философски заметила Руслана.
        - Я доживу, только как быть, если он не пригласит?
        - Ты сначала доживи, и пусть он сначала не пригласит. Тогда и будем думать.
        - Я хочу сейчас подготовиться.
        - Утро вечера мудренее, давай подождем.
        Ждать не хотелось. Хотелось все и сразу, но в жизни никогда не дается то, чего хочется, - как на распродаже, когда выбираешь из имеющегося. На данный момент у Верочки ничего особенного не имелось, поэтому и выбирать было не из чего. Как ни жаль, но приходилось это признать.
        - Чего ждать-то? Сегодня суббота, а он даже не пригласил никуда.
        - Не вздумай предъявлять ему такие претензии. Вряд ли он скажет, что гулял по девкам. Скорее всего, соврет что-нибудь. Лучше сделай вид, что тебе наплевать и ты сама была чем-то занята.
        - Чем?
        - Чем-нибудь расплывчатым. Пусть сам додумает.
        - Точно. - Верочка оживилась. - Давай я ему сейчас позвоню и скажу, что страшно занята. А ты хихикай на заднем плане мужским голосом.
        Руслана сочувственно постучала себе по лбу:
        - Никогда не звони первая.
        - Первая, первая, - заворчала Вера, с сожалением откладывая мобильник. - В этой очереди невозможно оказаться второй, если первый отсутствует. Я не буду звонить, он тоже, и что это получится?
        - Ну, на работе-то вы все-таки сталкиваетесь.
        При этом предположении Руси взгляд Верочки затуманился. Она вспомнила два прямо противоположных по эмоциональной окраске «столкновения», произошедшие не далее, как вчера. Перед обедом они целовались в углу у лифта, спрятавшись за фикус, а вечером Филипп пролетел мимо, помахав рукой и бросив: «Пока!» Причем даже это
«пока» адресовалось не Верочке, а всем сразу.

        Пока они с Русланой обсуждали грустное и вынужденное Верочкино бездействие, вино закончилось, а сама Верочка с удивлением поняла, что все не так уж плохо, как казалось в начале бутылки.
        В прихожей шумно хлопнула дверь и послышалась возня вкупе с бодрым пением. Люди, не знавшие Русиного мужа, вполне могли бы заподозрить, что супруг хозяйки заявился сильно навеселе и теперь, потеряв координацию, бьется организмом о стены коридора. Но Верочка знала, что Гоша всегда появлялся именно так. Иногда ей было безумно жаль этого здоровенного, многократно обманутого Русланой мужика, но сказать об этом подруге Верочка стеснялась.
        - Привет, ты дома? - с надеждой выкрикнул из коридора Гоша. То, что Руслана была дома, он уже понял по свету в окнах. Своим тоскливым призывом Гоша, видимо, надеялся распугать возможных соперников, заставив их спрятаться по шкафам, дабы не омрачать их счастливую семейную жизнь.

        А жизнь эта действительно была счастливой. Гоша не был ревнивым идиотом, впадающим в истерику по пустякам и не замечающим очевидного. Он просто безумно любил Руслану, позволяя обманывать себя, поскольку другого выхода у него не было. То есть выход, конечно, был: жениться на серой мыши и спать спокойно. Но это был абсолютно не тот вариант, который мог бы его устроить. Гоша предпочитал есть торт со всеми, а не грызть сухарь в одиночку. Быть супругом шикарной женщины - тяжкий крест. И Гоша нес его с честью, старательно помогая Руслане соблюдать приличия. Он даже свел к минимуму общение с мамой, которая терпеть не могла Русю и старательно открывала сыну глаза на ее личную жизнь. Гоша желал считать себя единоличным владельцем всех Русланиных прелестей и не хотел обсуждать длину и кустистость своих рогов с кем бы то ни было. Тем более что подозрения оставались подозрениями, хотя и весьма прозрачными, но тем не менее супруга ни разу не была поймана с поличным. Более того, Гоша изо всех сил старался ей помочь, заранее предупреждая о своих планах. Для сохранения психологического равновесия он тоже позволял
себе изредка интрижки на стороне, после чего чувствовал себя последним подонком и срочно начинал заваливать Русю подарками. Руслана тоже была женщиной достаточно умной, поэтому сувенирный дождь ее скорее огорчал, чем радовал. Однажды она не выдержала и сказала мужу все, что думает по поводу его загулов. К ее огромному облегчению, супруг все мужественно отрицал, но к сведению принял и пугать жену обилием подношений перестал.

        - Дома, пуся, дома! У нас гости, - расслабленно провещала Руслана.
        По трагическому молчанию, выкатившемуся из прихожей тяжелым серым шаром, стало ясно, что Гоша ожидает очередного знакомства со слесарем из ЖЭКа при галстуке и костюме, со страховым агентом, соседом или коллегой по работе, заползшим на огонек.
        - Верочка пришла, - поспешила утешить мужа Руслана, усмехнувшись краем губ. Все-таки осознавать свою власть над мужчиной было чрезвычайно приятно.
        - Гоша, привет. Я уже ухожу! - заплетающимся языком крикнула Вера.
        Он так бурно и искренне обрадовался тому, что гостьей оказалась именно Верочка, что девушке даже стало неудобно.
        - Во-первых, не уходишь, а уезжаешь, я тебя доставлю до дома! - восторженно завопил Гоша, врываясь в комнату. - А во-вторых, посиди с нами еще.
        Это было сказано уже менее уверенно. Руся вообще промолчала, поэтому Верочка поняла, что пора двигаться на выход.
        - Не-не, я все-таки пойду. - Она привстала и тут же плюхнулась обратно, поскольку в организме резко сместился центр тяжести.
        - Кстати, - Гоша с преувеличенным вниманием посмотрел на Верочку, - отлично выглядишь. Хотя вы у меня обе красавицы, поэтому совершенно не понимаю, зачем вам понадобились эти грязи. Шарлатанство это все.
        Верочка напряглась. Она вообще предпочитала сводить общение с Гошей к минимуму, поскольку постоянно прикрывала Русланины походы «налево» и панически боялась подвести подругу, проговорившись в самый неожиданный момент. Вот и сейчас речь явно шла о какой-то их совместной поездке. Верочка никак не могла вспомнить ни про какие «грязи», поэтому занервничала. Вероятно, это был какой-то предстоящий проект, о котором Руся еще не успела ее предупредить.
        - Да, - Вера неопределенно махнула рукой, - старею, надо съездить.
        Алкоголь упрямо переплетал извилины, мешая сосредоточиться. Руслана фыркнула и пнула ее ногой под столом.
        - Верочка, тебе до старости, как мне до монгольской границы.
        - До границы не так уж и далеко. И раз уж решили, то съездим, - расслабилась Вера и тут же снова почуяла неладное. Руслана снова пихнула ее под столом, а Гоша расстроенно затих.
        - Теперь только на будущий год, - равнодушно бросила Руся. - Так часто курсы повторять нельзя. Хотя, конечно, было потрясающе.
        - Угу, - ошеломленно подтвердила Вера, слегка протрезвев. - На будущий обязательно.
        Ей страстно хотелось добавить еще какой-нибудь конкретики, чтобы успокоить Гошу, но было страшно. Вспомнив мудрость: «молчи - за умного сойдешь», она благоразумно затихла и поползла на выход. И тут в сумке зазвонил мобильник. Забыв про все на свете, Верочка, страстно ожидавшая звонка от Филиппа, начала с остервенением вытряхивать содержимое сумки прямо перед носом галантного Гоши, обрадованно выпроваживавшего гостью на выход. Убедившись, что на экране светится заветный номер, сидевшая на полу, рядом со своим хламом, Вера пребольно ущипнула его за ногу и зашептала:
        - Говори что-нибудь! Ревнуй меня!!!
        - Я? Тебя? - растерялся Гоша, топчась над Верочкой. Руслана в комнате тихо засмеялась.
        Вера еще раз ущипнула его через брючину и проворковала в трубку:
        - Алл-е-о-у…
        - Радость моя, привет!
        Вера глупо хихикнула и подышала.
        - Верочка, а… э…. ох, - Гоша томился и жалостливо заглядывал в комнату, где умирала от смеха любимая жена, не желая помочь советом. - Я ревную.
        - Ты где? - Филипп упрямо не желал замечать никаких странностей в начале разговора и игнорировал басовитые потуги Гоши изобразить заказанную ревность.
        - В гостях, - и Вера снова хихикнула.
        - А, тогда ладно, - начал сворачивать разговор кавалер, после чего Вера моментально прекратила давиться своим идиотским хихиканьем и отпихнула Гошу, решившего тоже посмеяться в трубку.
        - Но я уже ухожу, - торопливо сообщила Верочка.
        - А куда?
        Или он издевался, или плохо соображал. Вера сварливо прокомментировала свои подозрения:
        - Ты что, перетрудился сегодня? На вопрос «куда?» девушки отвечают утром, а ближе к ночи он уже не так актуален.
        Если бы Верочку спросили, что она имеет в виду, то она вряд ли смогла бы внятно объяснить свои полунамеки. Тем не менее Филипп что-то такое понял и внезапно попытался оправдаться:
        - Я с мамой в гостях был.
        - А что ж вы так рано ушли? - ехидно поинтересовалась Вера, твердо решившая не верить ни единому слову. - Еда закончилась?
        - Нет, я по тебе соскучился, - честным голосом сказал Филипп. Обычно такая прямота обескураживала и подкупала.
        Но Вера слишком много выпила, чтобы выдавать правильные реакции.
        - А я не успела соскучиться, - обидчиво заявила она, вспомнив их последнее прощание на работе. Забыв Русины предупреждения, она добавила:
        - Ты меня вчера даже не проводил.
        - А ты обиделась?
        - Вот еще, размечтался! Я просто констатирую факт!
        - Я не мог вчера, мы с ребятами на бильярд собрались.
        - А я сегодня не могу, - мстительно заявила Вера.
        - Что, тоже бильярд? - насмешливо прошептал Филипп и чем-то зашуршал.
        - Да, шары катать пойду, - рявкнула Вера, чуть не заплакав. Беседа шла не так и не туда.
        - Жаль…
        - Мне тоже.
        - Так, может, чтобы не жалеть, сделаем то, что хочется? - предположил Филипп настолько интимно и дурашливо, что Вера перестала дуться и подыграла.
        - А ты уверен, что нам хочется одного и того же? - насмешливо спросила она, внутренне трепеща от возможных вариантов ответа.
        В дверном проеме возникла Руся с недовольным лицом. Она сурово потрясла головой и погрозила кулаком. Гоша на всякий случай отошел в сторону и заискивающе улыбнулся жене.
        Филипп томно вздохнул, снова чем-то пошуршал и проникновенно прогудел:
        - Уверен.
        Это была уже такая наглость, что Верочка поперхнулась своими романтическими мыслями. Но Филипп не дал ей возможности развить полемику по этой злободневной теме.
        - Я с утра только о тебе и думаю, зайка.
        Это была чистейшая правда. Но слово «думаю» вовсе не означает каких-то трепетных душевных томлений и любовных мук. Если мужчина говорит, что думал о вас, то это подразумевает именно конкретный мыслительный процесс, а не что-то там еще. Филипп действительно, проснувшись рано утром и вспомнив, что суббота будет убита на очередные смотрины дочери какой-то давней и дальней маминой знакомой, подумал, что было бы намного приятнее провести этот день с Верочкой. И ночь тоже. Психология и физиология в его мыслях уже давно серьезно конфликтовали, и организм требовал прекратить укрощение Веры, перейдя к более осмысленным и продуктивным действиям, нежели поцелуи. Еженощно снившаяся Алина выматывала душу своей недоступностью, и Филипп понимал, что немеркнущий образ жены надо как-то погасить. Иначе он просто сойдет с ума. Примирение было невозможно, а положение женатого жениха утомляло. Тем более что мама, организовывавшая смотрины, выбирала невест по каким-то своим, абсолютно диким критериям, подсовывая ущербных девиц и перезрелых матрон. В то, что сын в состоянии найти жену сам, она категорически не верила,
регулярно напоминая, как плохо, что он не послушал мать и в результате ошибся с Алиной.
        - Чем ты там шуршишь? - примирительно спросила Верочка, купившись на расплывчатую формулировку его переживаний.
        Если бы Филипп сейчас сообщил, что шуршит не чем иным, как обертками широко известных противозачаточных средств, то она бы уже не удивилась. От него можно было ожидать любого экстравагантного заявления и поступка. Но Филипп на сей раз не собирался удивлять уставшую от непредсказуемого диалога собеседницу:
        - Это цветы. Для тебя. Ты готова их сегодня понюхать?
        Вера была к этому готова еще вчера, но считала, что согласиться можно и сегодня. Обидеть его или удивить она еще успеет, а для начала неплохо было бы хоть как-то заявить права на Филиппа и закрепиться в его жизни.
        - Смотря какие цветы?
        - А какие ты любишь?
        - Розы. Красные.
        - Значит, я угадал. Где ты, где тебя забрать?

«Можно подумать, что он на машине!» - хмыкнула про себя Вера, но препираться не стала, назвав Русланин адрес.

        В действительности все было не совсем так, как Верочке хотелось бы. Отсидев положенные три часа в гостях у очередной унылой барышни и поразвлекав маму и ее круглощекую подругу, благосклонно кивавшую головой, словно это она выбирала мужа для дочери, а не он пришел из вежливости посмотреть на ее тоскливое сокровище, Филипп резво откланялся и натуральным образом сбежал. Он бы и дольше посидел в гостях, чтобы не ссориться с мамой, но маман, оказывается, решила остаться на ночь, чтобы с утра всем вместе отправиться на загородную прогулку. Судя по решительности намерений, Валентина Степановна собиралась устроить судьбу сына в ближайшее время, а очкастая девица, к которой прилагались красный диплом, аспирантура, четырехкомнатная квартира, двухэтажная дача и папа-профессор, показалась ей наиболее подходящим вариантом. Будущая невеста тряслась и краснела так, что Филипп вдруг заподозрил, что за него уже все решили, поэтому прорвал заграждения и умчался на волю, невзирая на возмущенное гудение Валентины Степановны, недоуменный вой несостоявшейся тещи и обиженный скулеж так и не пристроенной невесты.
        - Я скоро вернусь, без меня не ложитесь, - успокоил он высыпавших на лестницу дам и отбыл в неизвестном направлении.
        Первое, что он сделал, выйдя на улицу, позвонил Верочке. Все неожиданно сложилось самым распрекрасным образом - и квартира была свободна от мамы, уже настроившейся на профессорскую наследницу, а посему вряд ли согласной на какую-нибудь другую, менее достойную партию.
        Шуршал он, конечно же, не цветами, а оберткой от леденцов, но купить цветы было делом пяти минут - так почему бы не порадовать приятную во всех отношениях девушку?

        Глава 20
        Илья Федорович в бешенстве метался по кабинету. Он чувствовал себя обманутым в лучших ожиданиях. Секретарь Женя, робко поинтересовавшаяся, не желает ли босс кофе, тихой мышью вылетела в приемную под яростным взглядом Ильи Федоровича. Судя по нечленораздельным воплям, босс не то что не желал кофе, он готов был в данный момент стереть в порошок любого, кто по недомыслию попался бы ему на пути с любым незначительным вопросом, отвлекающим господина Брыкина от вселенской скорби. Так скорбят бешеные быки или кобры, оплакивающие отдавленный хвост.
        Начальник службы охраны виновато притаился в углу, страдая от всевозможных догадок. Самым страшным был вариант, что фотографии слиплись, в пачку затесалась лишняя, и Брыкин наконец-то понял, что его молодой жене не так уж скучно дома. А если быть точным, то даже весело. Кочетков был кровно заинтересован в том, чтобы Анечка оставалась чиста перед мужем, поскольку, во-первых, эта неприятная тайна подорвала бы его авторитет, как человека знающего все и про всех, а, во-вторых, амурные похождения любвеобильной девицы были его стратегическим запасом, свечным заводиком, призванным в старости приносить определенные дивиденды. Этакий пенсионный фонд.
        Когда разбушевавшийся хозяин кабинета ободрал жалюзи, Кочетков позволил себе кхекнуть, дабы придать общению более конструктивный характер.
        - Вот поганец! - рявкнул Илья Федорович.
        Кочетков вопросительно поднял брови и залился диатезного цвета румянцем.
        - И эта свиристелка хороша! Все! Допрыгалась!
        Михаил Сергеевич перестал дышать.
        - Что делать будем, Сергеич? - Брыкин гулко шлепнул ладонью по столу.
        Кочетков подобострастно выгнул грудь и глубокомысленно нахмурился. Вопрос был явно риторическим. В данный момент, судя по выражению лица, шеф формулировал собственное мнение и в чужих советах не нуждался.
        - Про девицу информации мало. Землю рой, но про всех узнай: про маму-папу, родственников, знакомых, соседей. Мне зять нужен. Обратно. Крутись как хочешь, но чтоб к концу недели были идеи, а я тут сам обмозгую.
        Кочетков с облегчением выдохнул. Дался шефу этот зять!

        А зять Илье Федоровичу нужен был позарез. Мало того, что хотелось вернуть дочь в надежные руки заинтересованного партнера, но и была у него одна мыслишка… Даже не мыслишка, а уже четко оформившаяся идея, сулившая хорошие дивиденды. Но для ее осуществления нужен был Филипп, поскольку начало проекту было положено еще тогда, когда чернобровый красавчик числился у Ильи Федоровича в зятьях, а заодно и в неких документах. Тогда все сорвалось, и срыв этот произошел по объективным причинам, никоим образом не связанным с эмоциональными всплесками молодоженов. А не далее как на прошлой неделе перспективы снова замаячили на горизонте, и водворение Филиппа в лоно семьи требовалось ускорить. Соображениями своими Илья Федорович ни с кем делиться не собирался, считая, что вполне достаточно его желания, доведенного до сведения ежемесячно и щедро оплачиваемых сотрудников.

        В отличие от отца Алина просто тихо плакала, не ощущая в себе сил бороться за упущенное счастье. На протяжении долгого времени она получала от нанятого детектива весьма утешительную и лестную для самолюбия информацию о своем почти бывшем муже. Супруг не заводил знакомств на стороне и даже не польстился на шаловливую мачеху, решившую подобрать брошенного красавчика. Он углубился в покорение карьерных вершин, а Алина самодовольно фантазировала на тему его моральных терзаний и переживаний. То ей думалось, что Филипп пытается забыться в работе, чтобы не изводить себя мыслями о ней, то казалось, что он желает завоевать мир, чтобы бросить к ее ногам. Мысли эти были приятными и жизнеутверждающими, но пачка глянцевых фотографий довольно плохого качества и отвратительный отчет, распечатанный на полуслепом принтере, раскололи ее радужный мир, как булыжник, врезавшийся в чисто вымытое окошко.
        - Ну, так как? - вежливо, но настойчиво напомнил о своем присутствии неприятный носатый мужик в интеллигентских очочках с претензией непонятно на что. Тонкая золотая оправа на его топорной физиономии смотрелась как скрипка в руках пьяного сантехника.
        - Большое спасибо. - Алина собралась с духом, но детектив, опасавшийся, что расстроенная клиентка впадет в эмоциональный транс, весьма невежливо перебил ее:
        - Пожалуйста! Рад помочь. Давайте расплатимся, что ли?
        - Мы договаривались, что я плачу не за расходы, а за работу в конце. - В Алине подняли голову экономические гены рода Брыкиных.
        - А что, это еще не конец? - носатый изумленно поправил очки и округлил маленькие водянистые глазки.
        - Это только начало, - неожиданно злобно выдала заказчица.
        - Тогда мне нужен промежуточный платеж, - не сдался мужик, искренне считавший, что у клиентки элементарная истерика, и уже завтра она запросто передумает, стерев из своей памяти это досадное недоразумение как страшный сон. Причем вместе с воспоминаниями о недоплаченной сумме. Такие прецеденты в его трудовой биографии уже были.
        - А про аванс мы помним? - почти утвердительно поинтересовалась Алина.
        - Помним. Но это не меняет дела.
        - Хорошо. - Она развернулась и ушла в кухню, заставив детектива нервно и напряженно прислушиваться.

        Глава 21
        Судьба любит уравновешивать подарки всяческими пакостями, не давая нам расслабляться. Поэтому опытных борцов за личное счастье всегда нервирует долгое идиллическое затишье, больше похожее не на обычную жизнь, а на ожидание феерической пакости от фортуны. Причем чем дольше это затишье, тем напряженнее ожидание.
        Верочку такие глупости не волновали. Она искренне считала, что заслуживает всего того, что свалилось ей в руки. А свалился ей ни больше ни меньше роскошный Филипп со всем своим обаянием, двухметровым ростом и белозубой улыбкой. Несмотря на убежденность Русланы в том, что все красивые мужчины эгоистичны и инфантильны, Верочка верила, что ее избранник совсем не такой. Он в течение суток снял приличную квартиру недалеко от работы, оградив Веру от утомительного выбора, гуляния по загаженным подъездам и торга с хозяйкой. Правда, в первый же вечер новоселье было омрачено отсутствием посуды и прочих необходимых в хозяйстве мелочей, о которых не подумал не только Филипп, но и сама Верочка. Тем не менее он и тут нашел выход из ситуации, съездив в какое-то кафе и привезя ужин в пакетах и одноразовой посуде.
        - Надо составить список и все купить, - застенчиво предложила Верочка, боясь ударить в грязь лицом. Ей хотелось выглядеть взрослой и рассудительной, но хотеть одно, а выглядеть - другое. К ее огромному облегчению, Филипп и здесь взял все на себя. Правда, несколько упаковок принесенной им одноразовой посуды проблему не решали, а пить чай и кофе из пластиковых стаканчиков было не очень приятно.
        - Зато тебе не придется мыть посуду, - тряхнул челкой Филипп, решивший парализовать любимую девушку столь романтическим началом их совместного проживания. Даже в сказках, для того чтобы пользоваться материальными фондами королевства, сначала надо его завоевать. Реальная жизнь мало чем отличается от сказки: наивных колобков едят хитрые лисы, а замуж за принцев выходят не только принцессы, но и Золушки. Но каждой молоденькой девушке хочется считать себя принцессой, достойной лучшего, поэтому на первых порах Филипп решил не разочаровывать восторженно блестевшую глазами Верочку и завоевывать ее по всем правилам. Она получала цветы и прочие мелкие знаки внимания, на обед они теперь ходили, держась за руки, а о том, с кем она проведет новогоднюю ночь, Верочка больше не размышляла - ответ был очевиден.
        На работе налаживались отношения с сотрудниками, ее уже узнавали в коридорах и здоровались. Безвременно ушедший Костик, на месте которого она теперь трудилась, как выяснилось, покинул не нашу бренную землю, а всего лишь стены родной конторы, скоропостижно уволившись и переметнувшись к конкурентам. Иногда Верочке даже передавали какие-то бумажки, небрежно бросая: «Передай Филе!» Это было так волнительно… Признание окружающими их с Филиппом близости будоражило и вызывало законное чувство гордости за свое завоевание.
        Тем не менее фортуна уже неслась на всех порах к Верочкиной бочке меда со своей ложкой дегтя.
        Сначала пришла мрачная Лариса и дала огромный контракт с пачкой приложений, процедив сквозь зубы, что работа срочная и сдать ее надо к утру пятницы. Особенно потрясло Верочку определение срока. Так сурово брошенное «к утру» подразумевало чуть ли не ночную стахановскую вахту.
        - А если… - начала было Вера, но Лариса лишь зыркнула на нее горгоной и отчеканила:
        - Никаких «если». Умри, но сделай.
        - А к какому времени… - растерялась обалдевшая от столь узких временных рамок переводчица, но и этот вопрос она докончить не успела.
        - Вчера!
        - Что - вчера?
        - Он нужен был еще вчера, поэтому чтоб к пятнице был!
        Выдав это не совсем логичное заявление, Лариса унеслась по своим секретарским делам.
        Верочка приуныла. Но глаза боятся, а руки делают. К тому же за перегородкой шуршал Филипп, такой родной, такой близкий… Замечтавшись, она ненадолго выпала из рабочего процесса, из которого, как известно, выпасть намного проще, чем вернуться.
        Попытка рассчитать свои силы потерпела неудачу. Вера никак не могла сообразить, с какой скоростью надо работать, чтобы успеть к пятнице. Наконец она додумалась пересчитать листы и разделить на три пачки, по одной на каждый оставшийся до пятницы день. Результат получился ошеломляющим. Тяжело вздохнув, Вера углубилась в работу.
        Отвратительный перевод вымотал ее настолько, что вечером Верочка заснула, не дождавшись намывавшегося в душе Филиппа. Он несколько обалдело пошевелил посапывающее поверх одеяла тело, вздохнул и вытянул одеяло из-под девушки, аккуратно накрыв ее и выключив свет. Вера благодарно чмокнула сквозь сон и забылась.
        Утро началось с противно царапнувшей память мысли: вчера она так и не дотянула норму, устав от заумных и нудных предложений, которыми изобиловал контракт. Сегодня надо было сделать больше, чем запланировано. Но жизнь - сплошной форсмажор, прущий по нашим планам, как бульдозер.
        На автопилоте Вера схватила трубку звонившего мобильного телефона.
        - Вера, бросай все. - Руслана нервно вдохнула, видимо, прикуривая.
        - А что случилось?
        - Мы едем в Берлин.
        - Куда? Я не могу, у меня…
        - Помолчать можешь?
        - Помолчать могу, в Берлин не могу, - пробормотала Верочка, параллельно выискивая в словаре странное слово явно не английского происхождения.
        - Сосредоточься и брось все! - приказным тоном велела Руся. - Это важно!
        - Бросила, - покладисто согласилась Вера, стараясь, чтобы страницы шуршали совсем неслышно.
        - Значит, так. На самом деле в Берлин едем мы с Лешей, на два дня…
        - Да? - Вера дакнула только из желания создать видимость диалога. Руслана немедленно уловила в ее интонациях фальшь и сурово отрубила:
        - Да! Ты меня что, подставить хочешь?
        Уловив суть вопроса, Вера заволновалась и начала с жаром уверять, что никоим образом не планировала подставлять любимую подругу.
        - Тогда запоминай. Формально - ты едешь с нами. И вообще, едет целая группа переводчиков. Я, ты и еще тетки.
        - У меня даже загранпаспорта нет, - заикнулась Верочка.
        - Гоша об этом не знает. И не узнает. Если он вдруг позвонит тебе на мобильный, запомни - ты переводишь для Алексея на ткацкой фабрике, я - на другой, но для Даши. Поняла?
        - Как-то не очень, - призналась Верочка.
        - А если бросишь маяться дурью и выслушаешь меня внимательно, то все сразу станет понятно! - рявкнула Руслана.
        - Русечка, ну не обижайся! У меня перевод очень срочный. Лариска сказала, что, если не успею к пятнице, меня уволят!
        - Вера, с тобой невозможно разговаривать. Подумай своей башкой - кто тебя уволит? Леша, которого ты прикрываешь?
        - А… Ну да, ясно. Только я ведь не его прикрываю, а тебя.
        - Это одно и то же! Да он скорее эту Лариску уволит, чем тебя.
        Вера тут же вспомнила про то, какие откровенно близкие отношения у Ларисы с Алексеем Константиновичем, которого секретарша тоже называла Лешей, но Руслану разочаровывать не стала.
        - Руся, а ты где?
        - Какая разница? В аэропорту. А что?
        - Так просто. - На самом деле Верочка хотела попросить у подруги помочь с переводом, забыв, что из них двоих только она сама уезжает теоретически, а вот Руся как раз уезжает фактически.
        - Тогда пока. Целую!
        - И я.

        Через пару часов выяснилось, что в переводе не хватало листа. Тяжело вздохнув, Верочка пошла к Ларисе.
        - У меня там, похоже, одного листа нет, - начала она прямо с порога, не вдаваясь в дипломатические тонкости общения с особой, приближенной к шефу.
        - Потеряла? - подозрительно нахмурилась Лариса. - Так я и знала! Тебе бы только задом крутить. Ходит по офису с голыми коленками, вместо того чтобы работать!
        Вера, последние два дня даже не выходившая на обед, задохнулась от возмущения.
        - …вот сейчас скажу Леше, что ты кусок контракта потеряла, и вылетишь отсюда пробкой! - несло Ларису.
        И тут Верочка решила отомстить зарвавшейся секретарше, возомнившей о себе бог знает что.
        - По моим сведениям, Алексей Константинович в командировке и вернется только в пятницу. Так что не надо меня тут пугать! И вообще, ищи лист, а то потом сама будешь переводить.
        Лариса прищурилась:
        - Надо же, какие мы просвещенные! И откуда информация?
        - Из надежных источников!
        Всхрапнув, Лариса с остервенением начала перерывать пластмассовые лотки, в одном из которых действительно нашелся злополучный лист. Даже не извинившись, она рявкнула:
        - Иди работай!
        - Уже побежала, - буркнула оскорбленная Верочка, демонстративно поклонившись.
        Но секретарша так и не успела блеснуть своим ядовитым остроумием, поскольку переводчица торопливо захлопнула дверь.
        Ларисе хотелось плакать, но слезы могли испортить макияж, поэтому она начала методично рвать бумагу. Слезы не отступали, плескаясь совсем рядом и норовя смыть тушь. Еще была злость. Она давила на сердце, разрастаясь в полный бешенства тугой шар. В голове метались обрывки мыслей, обид, полустертых воспоминаний и несвершившихся планов…
        Пальцы сами набрали знакомый номер:
        - Аллоу! - протянула Лариса, прикрывая рукой трубку и слегка пришепетывая. - Это доброжелатель. Если вам интересно, то ваш супруг с любовницей улетел на два дня в Германию. Чао!
        Она нажала «отбой», нервно хихикнула, ощущая дрожь в руках и коленях. Это был не страх, а противное возбуждение, разливавшееся по телу горькой слабостью. О содеянном Лариса немедленно пожалела, но вернуть назад уже ничего было нельзя. Судорожно соображая, сможет ли жена шефа просчитать, откуда звонил доброжелатель, дабы получить исчерпывающие ответы на массу возникающих в таких случаях вопросов, буйная секретарша продолжала трястись всем телом и изображать кипучую деятельность. Подарив обманутой Виктории Игоревне, жене блудного босса, два мучительных дня ожидания расправы, Лариса и сама впала в нервный мандраж, ожидая возмездия.

        Виктория Игоревна давно подозревала, что у мужа кто-то есть. Нет, она не находила чужих волосков на пиджаке или трусов в кармане брюк, но интуиция опытной женщины подсказывала ей, что у богатого и еще достаточно молодого мужика не может не быть какой-то отдушины от семейных будней. Хотя, если подумать, виделись супруги крайне редко, а в огромной квартире было довольно уютно и спокойно, никто не донимал Алексея Константиновича требованием вынести мусор, вбить гвоздь или помыть холодильник. Собственно, для решения хозяйственных проблем имелись специально обученные люди. Сама Виктория Игоревна изо всех сил старалась соответствовать мужу, изнуряя себя диетами и изводя своим усердием многочисленные тренажеры в фитнес-центре. Но, видимо, как и абсолютному большинству замужних женщин, ей эта тактика не помогла. Мужчины предпочитают чужое. Главное, чтобы это чужое было не такое, как привычное свое. Так ребенок в песочнице с радостью готов поменять свой дорогущий импортный самосвал на полусломанную гоночную машинку с облупившейся краской и кривыми колесами. Потом он, разумеется, пожалеет, но обмен уже
состоится, если только бдительная мама вовремя не пресечет эту глупость. Несмотря на то, что Алексей Константинович достаточно умело и прибыльно вел дела, его супруга продолжала считать, что вне бизнеса муж - сущий младенец. Поэтому она и бдила за всеми возможными изменениями в их отношениях. Допустить неравноценный, с ее точки зрения, обмен она никак не могла. Конечно, образно говоря, краска на ней, может, слегка и облупилась, и тягаться с молодыми, гладкобокими манекенщицами она вряд ли сможет, но ведь есть еще элементарная привычка, которая будет посильнее ярких впечатлений на стороне, наличие которых, между прочим, при определенном умении можно и пресечь.
        В семейной жизни, надо отдать должное Виктории Игоревне, она ценила не только материальное положение, но и самого супруга, которого любила давно и уравновешенно. Он отвечал взаимностью - так что нарушить это равновесие Виктория Игоревна не собиралась позволить никому.

        - Радость моя, мы сегодня в клуб, помнишь? - Филипп наклонился и дунул в ухо устало тыкавшей в клавиатуру девушке.
        - А? Что? Не, иди один. У меня тут срочно, - пробормотала Вера.
        - Один?
        - Да.
        - В клуб?
        - Угу.
        - Где куча пьяных девиц, которые будут на мне виснуть?
        - Ага.
        - Ты меня вообще слышишь?
        - М-м-м.
        - Вера!
        - Слушай, у меня правда очень большой перевод. Я не успеваю. Мы же не хотим, чтобы я потеряла эту работу?
        - Не хотим, - неуверенно подтвердил Филипп.
        - Вот и не мешай. Пожалуйста. У меня голова пухнет.
        - Так прервись.
        Филиппу явно хотелось развлечься, а не сидеть в душном офисе, охраняя рабский труд любимой. Но надо было соблюсти приличия. Женщин с проблемами не любит никто. Идеальная возлюбленная должна порхать как мотылек, не озадачивая близких и дорогих ей людей своими болячками, трудностями и судьбоносными вопросами из серии «как и на что жить дальше». Тем не менее откровенное уведомление возлюбленной о том, что волнующие ее темы далеки от сознания рыцаря, может выйти излишне честному рыцарю боком. Поэтому Филипп напустил на гладкий лоб гримасу сострадания, выразившуюся в собирании кожных покровов в гармошку и приведении бровей в состояние «домика».
        - Хочешь, я рядом посижу?
        - Не хочу, - искренне ответила Верочка. Сейчас Филипп раздражал, отвлекал и вообще… Неужели не понятно: у нее достаточно тяжелая и неприятная работа. Вот она бы создала ему все условия для спокойной стахановской вахты!
        - Тогда, может, я с ребятами в бильярд схожу? - предположил он заискивающе и опасаясь, что любимая потребует жертв, а значит, придется провести вечер либо за дверью офиса, либо дома в одиночестве, дабы она переводила свою тарабарщину, не отвлекаясь на ревность и всякие необоснованные подозрения.
        - Ага, - обрадовалась Верочка. - Сходи!
        Филипп обрадовался еще больше, чмокнув ее в лоб и с чувством произнеся:
        - Вот за это я тебя и люблю! До вечера, ласточка!
        Ласточка посмотрела ему вслед затуманенным взглядом, не успев уточнить, за что именно ее любят. С трудом отогнав видение его широких плеч на фоне ночного окна, она вернулась к работе, старательно отпугивая нечеткую мысль «какие мужики все-таки…». Какие, она не знала, но эпитет в голове крутился в любом случае весьма нелестный, так как было ужасно несправедливо вот так уйти, оставив ее одну в пустом офисе. Поймав себя на противоречивых желаниях, Верочка окончательно встряхнулась и застучала по клавиатуре.
        Зазвонил мобильный телефон.
        - Веруня, привет! - На том конце провода наигранно бодрился Гоша. - Не знаешь, где Руська?
        Вовремя вспомнив наставления подруги, Вера недовольно прошептала:
        - Ты что, обалдел, я на переговорах! И она тоже. Позвони позже.
        - Прости, прости, - радостно зашептал Гоша, как будто мифические немцы могли его услышать. - Вечером брякну.
        Чтобы соблюсти конспирацию, Верочка выключила мобильный. Это выглядело вполне естественно: телефоны на переговорах всегда выключают. Именно эта ее конспирация и помешала весьма пьяному Филиппу дозвониться до нее и сообщить, что ночевать он поедет к товарищу. Вернее - пойдет, так как друг жил рядом с клубом, а ехать в таком состоянии куда-либо Филипп был уже не способен.

        Вера терпела долго, сидя в пустой квартире. Звонить и спрашивать, куда запропастился кавалер, она посчитала ниже своего достоинства. Достоинство свое она блюла где-то до полуночи, после чего не выдержала и все-таки позвонила Филиппу на трубку. Любимый был феерически пьян, и на ее холодное «алле», подразумевавшее жгучую обиду и желание повыяснять отношения на повышенных тонах, он с трогательным удивлением промычал:
        - Алина, ласточка, это ты?
        - Я, - сама не зная почему, подтвердила Верочка.
        - Я знал, что так будет, - вымучил Филипп, после чего послышалось хрюканье, плавно перешедшее в молодецкий храп.

        Глава 22
        Утро четверга тоже не задалось. Вернее, оно было ужасным. Мало того, что Вера в эту ночь так и не смогла заснуть, ковыряясь на очередных руинах своего счастья, как погорелец, бродящий по пожарищу в надежде отыскать уцелевшие вещи, она еще и забыла накраситься, заявившись на работу бледно-зеленой молью с синеватыми мешками под глазами. Хотя, по логике, необходимо было привести наружность в повышенную боеготовность, чтобы всякие там не думали, что она переживает. И чтобы эти же всякие, скептически оглядев ее непраздничный «фасад», не утешали себя мыслью, что потеря не так уж и велика.
        Но и это оказались только цветочки. Филиппа не было вообще, а компьютер категорически отказывался работать. Промучившись некоторое время с жужжавшим достижением технического прогресса, не реагирующим на манипуляции вроде пинков и поколачиваний по жестяному корпусу, Верочка позвонила Яне в технический отдел. С некоторых пор они довольно тесно сблизились, и Яна оказалась очень милой и весьма информированной девочкой, выбалтывавшей всякие интересные сплетни про сотрудников. Верочку, конечно же, в первую очередь интересовала жизнь Филиппа до нее, о чем Яна весьма охотно и красочно рассказывала, но и байки про остальных тоже были не менее интересны. Весьма невзрачная внешность рассказчицы с лихвой компенсировалась ее остроумием и красочной живописательностью повествования. Она была душой курилки и коллектива. Тем более что в коллективе, где все имеют дело с компьютерами, плохо поддающимися дрессировке неопытными юзерами, каждый сотрудник компьютерного отдела лицо уважаемое и крайне полезное.
        - О-па, - сказала Яна, потыкав кнопки и понаблюдав за несущимся по синему экрану текстом. - Ты чего это тут наворотила?
        - Ничего. - Верочка пожала плечами и вежливо поторопила. - Сделай что-нибудь, а то мне работать надо.
        - Ты вчера из программы нормально вышла, без абортов?
        Вера вздрогнула, машинально покосившись на календарь с целью вычислить ближайшие критические дни.
        - Вера, - захихикала Яна. - У тебя что - совесть нечиста? Не тяни резину. Как из программы выходила?
        Вспомнить, что и как происходило вчера вечером, Верочка не могла при всем желании. Вообще-то ей казалось, что она все сделала по всем правилам, но пара червячков сомнения все-таки подтачивали ее непоколебимую уверенность.
        - Нормально, вроде…
        - Нормально, - передразнила Яна. - Капут твоему агрегату. Вирусов, что ли, нахватала?
        - Не знаю. - Вера еще не понимала масштабов свалившейся на нее трагедии. - Когда работать-то можно будет?
        - В принципе через час, - задумчиво протянула Яна. - У тебя там документы были важные?
        - Да перевод этот треклятый. - Вера чуть не плакала. - Янчик, миленькая, сделай хоть что-нибудь!
        - Ладно, не крутись под руками. Попробую.
        Вера смиренно отскочила в сторону, но в отдалении смогла продержаться минут пять, после чего начала приставать к Яне с наводящими вопросами:
        - Ну, как там? Как дела?
        - Слушай, юзя, - не выдержала Яна. - Иди книжку, что ли, почитай. Мешаешь ведь.
        Вера покорно затихла. И тут запиликал мобильный.
        - Ласточка, это я. Я от Сани. Скажи Дарье, что сегодня я по клиентам. Так плохо, ты не представляешь!
        - Чего ж не представлять - представляю, - злобно бросила Верочка, поймав удивленный Янин взгляд. - Праздник продолжается? Ну-ну. Привет Сане. Пламенный.
        Она с остервенением нажала «отбой» и покосилась на Яну. Та с преувеличенным вниманием пялилась в пустой монитор.

«По всему офису разнесет…» - тоскливо подумала Верочка.

        Филиппу на самом деле было плохо. Организм, побежденный непосильным количеством пива, влитого накануне внутрь, распластался на Санином диване и норовил рассыпаться на составляющие. В таком тяжелом состоянии Филиппу только не хватало этих глупых бабских обид и выяснений отношений.

«Ишь ты, трубку бросила! - с обидой подумал Филипп. - Человеку плохо, а она обижаться надумала. Женщина должна поддерживать в тяжелой ситуации, а обижаются только эгоистки! Вон Санина жена, настоящая декабристка. Даже не пикнула вчера, когда мы ночью приползли в квартиру и обрушили в кухне какую-то полочку со всем ее содержимым…»
        - Паразит! - донеслось из глубины квартиры. - Сам как свинья нажрался, и еще одного с собой приволок! Давай сделаем из дома ночлежку. Тащи сюда всех, мне не жалко! Пусть хоть все сломают и загадят!
        Что-то грохнуло. Судя по обрывкам воспоминаний, зависших в мозгу Филиппа, именно с таким звуком обваливаются кухонные шкафы с посудой.
        - Ну, Лен, ну че ты? Это ж Филя…
        - А Степашку с Каркушей где ж забыли?
        - Ну что ты как неродная, - виновато бубнил Саня. - Можно подумать, я часто так…
        - Редко, но метко! - отрубила Лена и хлопнула дверью.

«Не-а, не декабристка», - констатировал проваливающийся в сон Филипп.

        Ближе к двенадцати часам дня Яна изрекла:
        - Пациент скорее мертв, чем жив. Могу обновить всю систему, но документам - хеппи-энд.
        - Ужасно.
        Верочка чуть не расплакалась. На нее накатила такая апатия, что стало наплевать на все сразу: на вероломного Филиппа, на перевод, на Ларису и вообще на все.
        Но близкие словно сговорились не дать ей впасть в ступор. Про Верочку вспомнили все и сразу.
        Сначала на мобильный позвонил Гоша:
        - Как дела?
        - С каких пор тебя интересуют мои дела? - раздраженно поинтересовалась Верочка.
        - Ну, я не совсем про твои дела интересуюсь. Руська там как?
        - Гоша, ты издеваешься? Возьми и позвони своей жене сам!
        - А вы разве не вместе? - Рогатый супруг напрягся, а Вера тут же спохватилась и медовым голоском пояснила:
        - Мы сегодня в местной командировке, по фабрикам. Руська с Дарьей, я с шефом.
        Яна заинтересованно улыбнулась и навострила уши. Но Вера округлила глаза и погрозила ей кулаком.
        - А, тогда ясненько, - проблеял Гоша.
        - Ну, если ясненько, тогда пока, - резюмировала Вера, инициировав прощание.
        Не успела она нажать «отбой», как трубка снова заверещала.
        - И где тебя черти носят? - завопила Ярослава Аркадьевна. - Ты почему на лекции не ходишь? И с каких пор ты недоступна для родной матери?! Я вчера весь вечер звонила! В черный список меня внесла? Ничего, еще вспомнишь, еще прибежишь!
        Учитывая тот факт, что прибежать Верочка планировала уже сегодня, ссориться с мамой не следовало. Но очень хотелось.
        - Я вчера устала очень, легла рано, трубку выключила, - послушно начала оправдываться Верочка. - А откуда ты знаешь, что я на лекции не хожу?
        - А чокнутая эта звонила, Мормышкина твоя.
        - Муськина, - машинально поправила Вера.
        - Без разницы. Дура, она и есть дура. Тарахтит как пулемет, несет околесицу всякую. Сначала про криминальную обстановку в городе и маньяков, а потом утешать начала: не волнуйтесь, мол, ничего с вашей Верой не случится, у нее кавалер есть. Про здоровье его интересовалась и телефон ваш просила домашний. Судя по вопросам, она вообще его не знает, но очень интересуется. Я, кстати, тоже интересуюсь, когда я с твоим принцем увижусь. Или роман опять оказался скоротечным?
        После такого предположения Вера никак не могла сказать маме, что с Филиппом все кончено. Просто из принципа не могла. Тем более что рядом стояла настроившая свои локаторы Яна. Вера впервые подумала, каково это - оказаться на месте обсуждаемого всем офисом героя дня. Выглядеть посмешищем в Янином исполнении ей абсолютно не хотелось.
        - Мам, давай потом, - тоскливо выдохнула Вера.
        - Ты что, решила бросить учебу? Даже не вздумай! Твоя работа - не вечная, а диплом один и на всю жизнь. Это твоя путевка в светлое будущее, поняла?
        - Поняла. Все нормально. К сессии я готовлюсь. Мамуль, я вечером позвоню, работы много…
        Но и тут телефон не успокоился.
        - Верка, ты куда пропала? - требовательно набросилась Муськина, сопя в трубку, как бешеный бык.
        - У тебя что, насморк?
        - Не заговаривай зубы! - взревела одногруппница. - Ты берешь академку? Ты залетела?
        - Нет. Я всего лишь работаю. Как все. Конец года, работы много. Алка, давай в универе поговорим!
        - Давай, - моментально согласилась Муськина. - Ты сегодня будешь? Могу дать телефон одного волшебного доктора…
        - Нет. Все. Пока.
        Яна с сочувствием посмотрела на Верочку.
        - А когда меня достают звонками, я трубу вырубаю, - намекнула она.
        Верочка послушно выключила аппаратик и решительно выдохнула:
        - Ну, как, комп ожил?
        - Да, но документов нет, - осторожно повторила Яна.
        - Ну, и ладно.
        Вера решительно взяла перевод и начала набивать текст заново. В конце концов, в ее ситуации ночевка в офисе - лучшее решение проблем. А завтра будет видно.

        Глава 23
        Виктория Игоревна Дудкина металась по огромной пустой квартире, хищно выискивая, что бы такое разбить. Она была женщиной хозяйственной, поэтому хотела выбрать что-нибудь наименее ценное. В душе клокотала горечь, а унизанные массивными кольцами пальцы угрожающе сжимались в кулаки. Блудного мужа ждала страшная расправа. Вернее, Виктории Игоревне хотелось, чтобы она была страшной, но как-то ничего такого брутального не придумывалось. Свести трагедию к банальной истерике не хотелось - в противном случае загулы Алексея Константиновича, не устрашенного подобной акцией, могут повториться. А чем можно напугать мужа, она не представляла. Советы подруг изысканностью и оригинальностью тоже не отличались, хотя и отвечали сиюминутному настрою обманутой женщины: избить, напугать разборками с мамой, любовницей, начальством на работе, выставить на лестницу его вещи или уйти самой. При ближайшем рассмотрении все эти варианты отметались как несостоятельные.
        Если бить, то можно легко получить сдачи. Конечно, супруг никогда не поднимал на нее руку, но если начать его мутузить хозяйственным инвентарем, то вряд ли он будет терпеливо ждать окончания экзекуции. Тещу он не боялся ни капли: престарелая мама сама боялась зятя как огня и ко всем праздникам вязала ему носки, передавая через дочь, дабы не нервировать родственника своим наличием. Во всех спорах, даже не дослушав суть вопроса, мама сразу же занимала сторону любимого зятя. В благодарность она получала весьма приличные деньги на текущие расходы и была совершенно счастлива. Разборки с любовницей отпадали, так как личность ее была неизвестна. Пугать мужа начальством тоже было бы глупо, поскольку именно он и был у себя в фирме самым главным начальством. Выставление его вещей на лестницу было бы не более чем красивым кратковременным жестом, поскольку охрана в пять минут сломала бы замки и вернула все на исходную позицию. Оставалось только гордо уйти самой. Но любая нормальная женщина уходит сама только в том случае, если уверена, что ее догонят и будут умолять вернуться. В противном случае она перед
уходом делит имущество и оформляет расставание юридически.
        Виктория Игоревна была рядом с супругом в самые тяжелые времена, когда не было денег, когда негде было жить, а кредиторы обещали поймать и заасфальтировать на долгую память обоих. Это давало ей определенные преимущества перед остальными представительницами женского пола, но не давало гарантий, что такое положение вещей продлится вечно. Иными словами, не факт, что в благодарность за былое Алексей Константинович готов пожертвовать личным счастьем. И более того, вряд ли в сложившейся ситуации личным счастьем он считает именно законную супругу, а не ту самую бабенку, которая имела возможность поехать с ним в «командировку».
        Учитывая богатый жизненный опыт, Виктория Игоревна побоялась ставить мужа перед выбором, поскольку внутренний голос упорно гундосил про изначальную проигрышность данного варианта. Таким образом, обманутая жена вернулась на исходную позицию и снова встала перед необходимостью выработки тактики и стратегии. Ночь четверга плавно переходила в пятничный рассвет, а выход так и не был найден. Спасти могло только чудо…

        Верочка чувствовала себя героиней, совершившей подвиг, который не умрет в веках. Всю ночь она работала не зря: перевод был сделан усилием воли и вопреки обстоятельствам.
        Пришедшая на работу Лариса еще издалека углядела у своих дверей ссутулившуюся фигуру, обнимавщуюся с толстой папкой и покачивающуюся на длинных ногах.
        - Что, с похмелья? - ядовито поинтересовалась секретарша у бледно-зеленой Верочки, по лицу которой бродила торжествующая улыбка неизвестного происхождения.
        - Нет, я не пью, - опешила Верочка, не ожидавшая, что героиню дня можно столь бесцеремонно и походя унизить.
        - Надо же, - тряхнула пышным «хвостом» Лариса. - А по виду не скажешь.
        - Я перевод принесла, - запальчиво воскликнула Верочка, ожидая как минимум похвалы.
        - Давай. - Лариса равнодушно шлепнула его на стол, даже не посмотрев.
        - Я все перевела, - дрожащим голосом прокомментировала Вера, не желая уходить.
        - И дальше что? - пожала плечами Лариса. - Что стоим? Иди к себе, красотка.
        - Могла бы спасибо сказать! - выкрикнула Вера, едва сдерживая слезы.
        - Че-го-о-о-о? - изумленно протянула Лариса. - Милая моя, ты за зарплату работаешь, а не за «спасибо». И никто тут перед тобой приседать не будет. Развели детский сад: берут по протекции всяких невменяемых, а я им сопли утирать должна! Это работа, а не кружок тимуровцев: тебе поручили, ты сделала. Если хочешь получать благодарность «спасибами», то я тебе сочувствую. Все. Кругом, и пошла работать!
        Верочка выскочила, хлопнув дверью.

        - Истеричка, - прошипела ей вслед Лариса.
        Ларису била внутренняя дрожь: сегодня должно решиться все, ну, или почти все. Как легко можно вершить чужие судьбы, подгоняя их под свой сценарий!

        Когда около одиннадцати в офис ввалился сияющий Алексей Константинович, Лариса судорожно выдохнула и стиснула зубы. От шефа волнами исходили флюиды абсолютного довольства жизнью, из чего можно было сделать один вывод: скандала у него дома не случилось.
        Ситуация развивалась непредсказуемо, а результат был размыт и неопределен. Не использовать эту ситуацию на сто процентов было бы непростительной ошибкой, но и ошибиться при использовании не хотелось.
        - Вы из дома? - натянуто улыбнулась Лариса.
        - Нет, не успел. С бала на корабль, - хохотнул шеф и поставил ей на стол маленькую коробочку, завернутую в яркую подарочную бумагу.
        Конечно, вряд ли он наконец-то заметил, какая красота пропадает в приемной, и догадался подарить кольцо, но вдруг…
        Лариса развернула бумагу и свирепо выдохнула:
        - Какая прелесть!
        В маленьком кубике из оргстекла застыла в прыжке грациозная лошадка.
        - Я знал, что вам понравится, - довольно потер руки Алексей Константинович и удалился в кабинет.
        Посмотрев ему вслед мутным темным взглядом, Лариса схватила телефонную трубку:
        - Алло, вам нужен телефон мужа любовницы вашего мужа?
        - Да! - нервно взвизгнула Виктория Игоревна, безумно уставшая от ночных размышлений, но всеми фибрами своей израненной души проникшая в сложную конструкцию предложенного и моментально понявшая открывающиеся перспективы.
        Демонически хохотнув, Лариса продиктовала номер и отсоединилась.
        После чего встала, одернула короткую юбочку и постучала в кабинет шефа:
        - Алексей Константинович, можно?
        - Всегда, - радостно подтвердил Дудкин.
        Изобразив на лице крайнюю степень растерянности, Лариса смущенно вздохнула и виновато сказала:
        - Вам звонила Краепольская. Сказала, что у нее из-за вас какие-то огромные проблемы. Она там еще много чего сказала про вас, но в основном нецензурно. Соединить я не успела - она трубку бросила. Еще она передала, чтобы вы не вздумали ей звонить. Так и сказала: «Пусть забудет мой номер!»
        - Спасибо, идите, - выдавил враз поникший директор. Кому ж приятно, когда твое грязное белье трясет собственная секретарша…
        Лариса пожала плечами и исчезла. Конечно, нужно было основательно продумать последствия, но мысли мигрировали по сознанию однородной кашей и не желали выстраиваться в логическую цепь.
        Четкой была только цель - сам шеф со всеми потрохами и горячим непостоянным сердцем.

        Глава 24
        - Вер, ты серьезно решила дуться? - тихо бубнил Филипп, стараясь не привлекать внимания коллег ко внутрисемейной разборке.
        - Я не дуюсь, я уже лопнула, - равнодушно ответила Верочка, старательно изображая занятость. Работы после сданного перевода не было абсолютно никакой, поэтому изображать кипучую деятельность было довольно затруднительно.
        Филиппу очень не хотелось расставаться с мечтой об идеальной женщине, одинаково довольной визиту мужа как при шляпе и цветах, так и ползком после встречи с друзьями. Верочка казалась уравновешенной и надежной, как Сбербанк, разочаровываться в ней было тяжело.
        - Давай посмотрим на вещи трезво…
        - Трезво на вещи надо было смотреть позавчера, а сегодня уже «не сезон», - перебила его Верочка.
        - Не придирайся к словам!
        - Да отстань ты от меня. - Вера держалась из последних сил. Прогонять Филиппа было очень тяжело. И еще - больно.
        - Ну, не дури! Что такого случилось?
        - Чего такие перевернутые? - вклинилась в разговор любопытная Яна, прибежавшая тестировать Верочкин компьютер на предмет вирусов. - Воркуете или ссоритесь?
        Опасность сближает даже самых злейших врагов. Поскольку оба знали, что ни одна новость у Яны не задерживается, обрастая дополнениями и выплескиваясь на каждом углу, оппоненты изобразили подобие кривых улыбок, а Филипп выдавил:
        - Не можем выбрать ресторан для торжества.
        - Ну-ну, - многозначительно шевельнула белесыми бровями Яна. - Может, подвинетесь, а то мне бы поработать. Ничего, что я вам ругаться мешаю?
        - Ничего, мы дома поругаемся, - сморщился Филипп и удалился за перегородку.
        Больше попыток объясниться Филипп не делал. В кабинете началась веселая суета: народ начал бегать в бухгалтерию за зарплатой. Перед этим долгожданным событием меркли все сиюминутные заботы. Даже Верочка взволнованно вытягивала шею, мучительно соображая: может ли она тоже, как и все, пойти за деньгами или в этом месяце ей ничего не причитается, а если причитается, то у кого спросить… Завистливо посмотрев на окружающих, шуршавших конвертами, она полезла в Интернет почитать анекдоты и отвлечься. За перегородкой жизнерадостно басил Филипп, довольно быстро утешившийся и переставший униженно выпрашивать прощение. Самое смешное: как только Верочка поняла, что он перестал лебезить и надеяться на продолжение отношений, к ней пришла мысль - немедленно, собственно, Филиппа можно бы и простить. При определенных усилиях с его стороны. И было чрезвычайно обидно, что рыцарь «спекся» так быстро, перестав бороться за радости жизни в лице Верочки. Анекдоты проскальзывали мимо сознания, а мысли крутились вокруг бывшей жены Филиппа. Хотелось сравнить себя с ней, но все фотографии из прошлой жизни были вынуты из
альбома, поэтому Вера вынуждена была фантазировать. То, что ноги у бывшей супруги хуже, было неоспоримым фактом. А как оценивать все остальное, было не очень ясно. Проще всего было предположить, что самое главное у женщины - ноги, тогда Вера выигрывала этот раунд по умолчанию.
        В нижнем углу замигал конвертик, подсказывавший, что пришла почта.

«В 12.30 на углу у остановки за офисом. Ф.»
        - Наконец-то, - выдохнула Верочка. - Дозрел.
        Домой ей не хотелось, объясняться с мамой было самым страшным вариантом окончания этого длинного дня. Проще было уступить Филиппу и помириться. Неплохо было бы предварительно позвонить Руслане и посоветоваться, но трубка подруги была отключена, а звонить ей домой Вера постеснялась: если соскучившийся по жене Гоша сейчас там, то этому звонку он вряд ли обрадуется.
        - Ты куда? - удивился Алексей, глядя, как Вера торопливо одевается.
        - Да, так…
        - А обед?
        - Я в другом месте пообедаю.

        Она стояла на остановке почти час, пока совсем не продрогла. Филипп не пришел. Что это могло означать, Вера не понимала. Такой пакости от него она просто не ожидала, поэтому обошла все остановки в радиусе полукилометра от офиса. Чуда не случилось, он не пришел.
        В ярости она ворвалась в пустой кабинет, бросила пальто и пошла в столовую. Коллеги жизнерадостно чавкали, сплетничали и ржали. Верочку вдруг замутило, она выскочила и понеслась по коридору плакать.
        На лестнице ее едва не сшиб с ног Алексей Константинович, бежавший вниз с вылупленными глазами и приоткрытым ртом.
        А дальше случилось нечто дикое. Не поддающееся описанию и пониманию…

        Когда смывшая остатки слез и обид Верочка вернулась в кабинет, сотрудники встревоженным ульем клубились у входа, а начальник службы безопасности Горский что-то устало втолковывал наскакивающей на него Ульяне.
        - Что случилось? - оторопело поинтересовалась Верочка у мрачного Ромы, восседавшего на столе, сложив свой бочкообразный живот на коротенькие толстые ножки.
        - Деньги сперли, - односложно оповестил ее Роман. - У всех. Свои проверь.
        - А мне нечего проверять, я ж даже не получала. Мне, наверное, в этом месяце еще не положено.
        - Везет. Ты хоть остатки проверь, а то домой пешком пойдешь. Подчистую все выгребли. У меня только мелочь в куртке осталась.
        - Так, спокойно! - перекрыл нараставший ропот зычный голос начальника службы безопасности. - Давайте по порядку. Кто когда ушел, кто когда вернулся, кто оставался на обед в помещении…
        И тут Верочке стало плохо: она возвращалась, когда никого не было. Скрыть этот прискорбный факт не удастся, поскольку ее, во-первых, могли видеть в коридоре, а, во-вторых, она приходила в столовую уже без пальто, а значит, заходила в кабинет раздеться.
        - Дурдом! - орал Горский, на которого налетели все сразу и хором начали вспоминать, сбиваясь и путая друг друга. - Давайте составим временную схему!
        - Какая схема? - взвизгнула Дарья. - Мы что, объявили сегодняшний день нерабочим? Все выяснения - после окончания рабочего дня!
        - Выслужиться хочешь? У тебя что, деньги не взяли? - язвительно поинтересовался Рома.
        - Или, может, ты не заинтересована в том, чтобы мы все выяснили? - подозрительно прищурилась Ульяна.
        - В Бобруйск, животное! - гаркнул Алексей, после чего все резко затихли и посмотрели на рыжего менеджера, азартно молотившего по клавиатуре, несмотря на всеобщее горе.
        - Это ты кому сейчас сказал? - отчеканила Дарья, подлетев к его столу и прицелившись мышкой в лоб говорливому сотруднику.
        - Учи албанский, - промямлил Леша, затравленно оглядев сослуживцев. - Я в смысле - не согласен. Это сленг такой.
        - Язык «падонков», для общения на молодежных сайтах, - пояснил кто-то на заднем плане, после чего Горский, предчувствовавший крупные неприятности для себя лично и для фирмы в целом, с ревом раненого вепря разогнал менеджеров по углам и резюмировал:
        - Кто тут подонок, решать буду я, и кому куда ехать и чего учить - тоже буду решать я! И говорить буду я, а все остальные - только после отдельного с моей стороны приглашения!
        Спорить никто не рискнул, даже Дарья молча замерла в своем начальственном закутке.

        Восстановление временных подробностей и последовательности отбытия сотрудников на обед шло туго. Невзирая на окрики Горского, периодически начинался галдеж, мешавший построению схемы. Обмершая Вера сидела молча и ждала страшного.
        Что-то внутри ее суетливо колготилось и кричало, что нельзя вот так вот просто сидеть и ждать, надо обязательно что-то сделать, хотя бы подготовиться к удару, сгруппироваться… Но усталость, накопившаяся за бессонную ночь, практически свершившееся расставание с Филиппом и общая тенденция фортуны регулярно скатываться под откос, не давали сосредоточиться на поиске спасительного выхода.
        - Так, давайте-ка прикинем параллельно сумму, которая пропала, - выдвинул идею Рома. Все послушно полезли в сумки, и Верочка, чтобы не выбиваться из общей картины, тоже.
        Сердце сорвалось, словно рыбешка с крючка, и блямкнулось куда-то под ноги: ее сумка была набита фирменными конвертами. Верочка даже не стала выяснять, есть в них деньги или нет. Лихорадочно трясясь всем телом, она на автопилоте нашарила под столом мусорную корзину вечно отсутствовавшего Кирюши и ссыпала туда неизвестно как попавшие в сум-ку конверты.
        Ее хотели подставить. В этом можно было не сомневаться. Даже почти подставили. И еще неизвестно, чем закончится сегодняшнее разбирательство.
        Закончилось все тем, чем и должно было закончиться: путем логических вычислений коллеги во главе с Горским пришли к выводу, что единственным человеком, который заходил в кабинет во время всеобщего отсутствия, была Верочка. Гробовая тишина, заполнившая помещение тягучей и плотной массой, словно макрофлекс, давила на уши, а скрестившиеся на ней взгляды резали острыми бритвами, вселяя сомнение в собственной невиновности. Верочка, еще мгновение назад решившая, что будет держаться гордо, независимо и делать вид, что ничего не понимает, изображая оскорбленную невинность, немедленно расплакалась и, выкрикивая нечто нечленораздельное, вытрясла все из сумочки, приглашая присутствующих убедиться в отсутствии там денег. Люди ломаться не стали, тут же хищно и зорко окинув внимательными взглядами скромное Верочкино барахлишко.
        - Новикова, прекратите истерику! - заорал Горский. - Никто вас ни в чем не обвиняет.
        Судя по лицам коллег, начальник службы безопасности несколько поторопился, выражая общее мнение. Напряжение не спадало, а народу явно нужны были деньги назад, поэтому подозревать они готовы были кого угодно.
        - Что за отдел! Сколько раз говорил: последний должен закрывать двери! Зачем вам ключ, если вы им не пользуетесь?! Допрыгались! Да сюда кто угодно мог войти, пока вы там жрали на халяву! Небось дома двери закрываете? А тут - пожалуйста! Выносите, что хотите! И оргтехнику, и документы!
        - Не знаю, у кого как, а у меня в подъезде на входе нет ни оплачиваемого охранника, ни металлоискателя, ни прочих прибамбасов, - ядовито изрекла Ульяна. - А здесь не вокзал, насколько у меня создалось ощущение за долгие годы работы. И никогда раньше такого не было.
        Намек был весьма прозрачным: конечно, раньше! Когда Верочки здесь не было, и воровства не было! Филипп позорно молчал, даже не пытаясь за нее заступиться и объяснить, почему Вера вынуждена была сначала уйти на улицу, а потом опоздать на обед.

«А может, он сам все и задумал? - заторможенно соображала Верочка. - Чтобы от меня избавиться? Или, наоборот, ему деньги нужны, вот он меня и решил подставить…»
        Все приходившие в голову варианты были одинаково омерзительными, поэтому Вера предпочла стряхнуть обрывки всех мыслей и впасть в транс.

        Глава 25
        Еле живая, Верочка доехала до Русланы и налегла на звонок, пытаясь проткнуть пальцем стену. Если бы дырка в кирпичной кладке все-таки получилась, то, возможно, в нее моментально утянуло бы сквозняком все проблемы и нераспутываемый клубок неприятностей, плотно намотавшийся на Верочкину судьбу. Но вместо этого рядом засветился уютным светом дверной проем, в который очень аккуратно был вписан Гоша.
        - Какой сюрприз! - Он дернул Верочку внутрь и захлопнул двери. Из комнаты выглянула Руслана и начала отчаянно семафорить. Угадать, на что она намекает, было совершенно невозможно, но подруга явно предостерегала Верочку от необдуманных действий и слов. В такой ситуации самым правильным было бы молчать, что Верочка и сделала, опасливо протискиваясь мимо Гоши.
        Судя по перекошенной физиономии Русланиного мужа, в семье назревал кризис. Все революции в этой нестабильной ячейке общества так или иначе крутились вокруг Гошиной ревности. Нельзя сказать, что муж был патологическим ревнивцем, поскольку поводов для подозрений у него было более чем достаточно.
        - Мне надо посоветоваться, - трагическим голосом оповестила собравшихся Верочка, желая оттянуть внимание супругов от собственной трагедии.
        - Как Эйфелева башня? - ехидно поинтересовался Гоша, не желая сопереживать и замечать убитое выражение Верочкиного личика.
        - Что у тебя было по географии? - возмутилась гостья, на всякий случай скосив глаза на Руслану. Та одобрительно кивнула. - Эта башня в Париже, где французы, лягушки и мыло «Камей». А мы были, где пиво и Берлинская стена, вернее там и стены уже никакой нет, снесли.
        Краткий экскурс по достопримечательностям западноевропейских государств Гошу не успокоил, а только разозлил.
        - А как ткачихи?
        - Немецким ткачихам живется не в пример лучше наших. У них более совершенные условия труда и вообще… С каких пор тебя волнуют немецкие ткачихи?
        - С недавних, - мрачно обронил Гоша и нехорошо посмотрел на Верочку. Она поежилась, но не уступила. Решать чужие проблемы намного проще, чем свои собственные. Мозг работает в свободном режиме, не тормозя на опасных виражах и не страхуясь от ошибок. Чужие - они и есть чужие.
        - Ты не мог бы выйти, мне надо поговорить с Русланой, - недовольно нахмурилась Вера. Лучшая защита - нападение. Гошу следовало выбить из колеи. Но на сей раз, вероятно, случилось нечто из ряда вон выходящее, поскольку Гоша пер по своей колее как грейдер, и сдвинуть его не представлялось возможным.
        - Не мог бы. Мне тоже надо поговорить, причем - с тобой.
        - Ну, давай поговорим. Только по-быстрому. У меня проблемы колоссальные, я…
        - Сейчас у тебя их будет еще больше, - угрожающе заявил Гоша. - Как поживает ваш директор?
        Судя по тематике беседы, Гоша каким-то непостижимым образом прознал про роман супруги с Алексеем Константиновичем. Мысли замельтешили комариной стайкой и безвольно упали в недра сознания, словно сраженные струей дихлофоса.
        - Ты ему рассказала? - убитым голосом обратилась к замершей Руслане Верочка и присела на край дивана, понуро сгорбившись и изо всех сил изображая растерянность. - Зачем?
        Руслана пошла пятнами, но пинать зарвавшуюся подругу при муже не рискнула.
        - Нет, не она. - Гоша заботливо наклонился над Верочкой и ядовито хихикнул. - Мне позвонил неизвестный доброжелатель и порадовал меня новостью о пробивающихся у меня, старого идиота, рожках. Даже не рожках, а рожищах!
        - А ты-то тут при чем? - сморщилась Верочка. - Какая тебе разница, с кем я сплю? И почему звонили тебе?
        - А кому? Твоей маме должны были звонить?
        - Не дай бог! - охнула Верочка. - Она бы меня убила.
        - И правильно бы сделала! - Гоша вскочил и начал наматывать круги вокруг журнального столика.
        - Ой-ей-ей, скажите, пожалуйста. - Вера вскочила и гневно уставилась на резко затормозившего мужика. - Тоже мне, фу-ты ну-ты!
        - А ты не ори на меня! Ты семью рушила, помогала рушить! За такое…
        - А с каких пор тебя чужие семьи волнуют?! Да если хочешь знать, она его не любит! Давным-давно! А он меня любит! Меня! И это его ребенок!
        Гоша затих и почесал плешивый лоб.
        - Ты беременна? - пугливым шепотом поинтересовался он у Русланы.
        - Гоша, ты спятил? - взвизгнула Вера. - Ты хоть помнишь, сколько твоей жене лет? В ее возрасте уже о внуках думают, а не о детях!
        - Ну, ты осторожнее, - отмерла наконец Руслана и обиженно оттопырила губу. - Думаешь, с шефом спишь, так тебе все можно? И я с Гошей согласна - какая-никакая, а у них семья. А ты ее разрушаешь. Вы не пара.
        - Мне кто-нибудь что-нибудь объяснит? - вклинился в воспитательную беседу Гоша.
        - Ай, да что с тобой разговаривать, - отмахнулась Руся. - Ты слышишь только себя! Зациклился на своей ревности беспочвенной! Позвонили ему! Шеф с любовницей в командировку ездили! Да, ездили, да, в командировку!
        - Да, - вторила ей Верочка, - я совершеннолетняя и имею право спать с тем, с кем считаю нужным! А Руслана с нами ездила для прикрытия! И это просто отлично, что на меня никто не подумал, и все получилось!
        - Да у меня инфаркт получился, идиотки! А обо мне кто-нибудь подумал? - взвыл Гоша, тем не менее с отчетливыми радостными нотками в своей жалобе.
        - Ты уже достаточно взрослый, чтобы о тебе не думали, - наставительно произнесла Верочка и, форсируя события, добавила: - Как быть с моей беременностью? И с проблемами?
        - А какие у тебя проблемы? - попытался перестроиться на заботливый тон Гоша, виновато целуя все еще дующуюся Руслану в макушку.
        - Меня обвинили в воровстве!
        - Ни фига себе, - ахнула Руслана.
        - Это козни соперницы, - с умным видом констатировал Гоша. - Смотрите, тут целая цепь получается: сначала некто звонит мне и выдает тебя, потом кто-то подставляет тебя на работе!
        - Не мели ерунды, - махнула рукой Руся. - Это совпадение. К тому же, звоня тебе, подставить хотели меня, а не Верку. Вот и вся ваша хваленая мужская логика.
        - Ой, уж не лучше вашей женской. На мой взгляд, важнее беременность, чем какие-то там разборки с воровством. Исходя из моего опыта, вопрос с ребенком надо решать как можно быстрее.
        - Интере-е-есненько, - протянула Руслана. - Откуда это у нас такой богатый опыт? Ну-ка, поподробнее с этого места!
        - Это теоретический опыт, - пошел на попятный Гоша.
        - Неси отсюда свой теоретический опыт в другую комнату, - цыкнула на него Руся. - У нас серьезный женский разговор. Твои теории кардинально расходятся с нашей практикой, так что не мешай!

        Женский разговор закончился ничем. Все предположения были похожи на гадание на кофейной гуще.
        - Это, безусловно, баба, - резюмировала Руслана. - И если она задумала тебя извести, то остановить ее можно, только вычислив. Причем раньше, чем она подготовит новую пакость.
        - А я почему-то думаю, что это Филипп, - призналась Верочка. - Хотя может быть и любой другой мужик, который решил хапнуть деньги, подставив меня.
        - Ладно, - согласилась Руся. - Значит, это либо мужик, либо баба. Остальные варианты отметаем. Круг подозреваемых сужается.

        Глава 26
        Домой Вера ввалилась на подгибающихся ногах. Чувствовала она себя так, словно какой-то неведомый шутник нахлобучил ей на голову котелок с горячей кашей: перед глазами плыло вязкое полыхающее жаром марево, уши заложило, а сердце билось во всех местах одновременно.
        - Ну, надо же, - покачала головой мама. - У меня просто как у Ленина: ходоки друг за другом. Позавчера соцопрос, вчера перепись населения, а сегодня дочь родная на подламывающихся лапках. Прямо все про меня, старуху одинокую, вспомнили.
        - А с каких пор ты всех подряд в квартиру пускаешь? - пробормотала Верочка. - Перепись вроде уже была в прошлом году. Или теперь каждый год переписывают?
        - Предлагаешь не пускать? Это мысль. Может, с тебя и начать? Я, между прочим, все время одна да одна, так мне и перепись, и участковый, и даже слесарь в радость - живая душа, пообщаться можно. Меня даже для статистики сфотографировали. А ты хороша! Как кувыркаться, так по мужикам, а как болеть - так сразу к маме, - ворчала Ярослава Аркадьевна, тревожно вглядываясь в мотавшуюся, как переваренная макаронина Верочку. Снять с дочери сапоги удалось не сразу: она сползала с пуфика в прихожей и вяло хихикала.
        - Куда делся твой хваленый принц? - Мама, перетащив Веру в кухню, решила прояснить обстановку, пока дочь еще могла складывать слова в кучу.
        Филипп так и не позвонил, не оставляя надежды на то, будто что-то еще может наладиться. Это было подло и не по-мужски. Конечно, он не мог знать, что Верочка заболела, но хотя бы поддержать ее и сказать, что ни секунды не сомневается в ее порядочности, он мог? Злые слезы вскипали на глазах и тут же высыхали. Мама вряд ли пожалеет. Вернее, пожалеет, но Ярослава Аркадьевна все делала очень по-своему, и жалела тоже. Поэтому, скорее всего, она стала бы поливать Филиппа последними словами, попутно вспоминая, что она всегда говорила: все мужики уроды, и связываться с ними можно только с очень большого горя. На взгляд мамы, такового горя у Верочки пока еще не случилось - не доросла, а посему дочь запросто могла обойтись и без сильного пола, и без связанных с ним морально-нравственных омутов.
        - Филипп занят, - односложно ответила Верочка, решив не вдаваться в подробности. Собственно, и сил на подробности у нее сейчас не было, поскольку любой звук отдавался в макушке сильнейшей болью.
        - Ага. А освободится, когда выздоровеешь. Хороший друг - это тот, который рядом с тобой в беде, а не в радости.
        - Он не друг…
        - Конечно. Я друг. Собака тоже друг. А мужик - он статья расходов, причем не только материальных, но и моральных!
        - Как же тебя угораздило при таких взглядах детей завести? - попыталась съехидничать Верочка.
        - По дурости, по молодости. Хотя сейчас не жалею. И не надо меня подлавливать, я сама кого хочешь подловлю. Хорошие мужья есть, надо уметь их искать. Ты еще не умеешь.
        - А ты?
        - А я уже не умею, - печально констатировала мама. - Муж, он как капкан - лежит в самом неожиданном месте и подстерегает. Попала - и все. Либо в зоопарк на все готовое, либо на чью-то шубу…
        Всю ночь Верочку мучили кошмары. Ей снился Филипп, носившийся за ней по коридорам офиса с охотничьей двустволкой и клацавший зубами, периодически трансформируясь в некое подобие гигантской мышеловки.

        Утром она с трудом разлепила глаза и поняла, что заболела. Даже просто сесть в кровати не получилось. Мама нервно рылась в аптечке и что-то бормотала.
        - Мам, ты что ищешь? - спросила Верочка и изумилась тембру собственного голоса. Вопрос перешел в захлебывающийся кашель.
        - Лекарство какое-нибудь, надо же как-то лечиться, - растерянно сказала Ярослава Аркадьевна.
        - Надо врача вызывать. Мне же больничный нужен, я теперь служащая.
        Процесс вызова врача на дом оказался весьма трудоемким. Вера и мама попеременно пытались дозвониться, а когда наконец раздраженный женский голос в трубке каркнул нечленораздельное приветствие, выяснилось, что Вера должна продиктовать номер паспорта и страхового полиса.
        - Найдете - звоните! - сурово припечатала собеседница и отсоединилась.
        - Спятить можно. Проще пешком сходить, - развела руками мама и тут же отвергла эту мысль. - Тебя ветром сдует. Ну-ка, померяй температуру.
        Пока Верочка покорно прижимала градусник, мама отыскала все необходимые бумажки. Температура перевалила за 39 градусов.
        - Ужас, - Ярослава Аркадьевна засуетилась с удвоенным рвением. - Я останусь дома.
        - Мама, но тебе-то больничный никто не даст. Иди на работу, я сама как-нибудь…
        - Вот именно, что как-нибудь! А кто тебе лекарства купит? А кто попить даст? Да что ж это такое, растишь-растишь их, чтобы было кому на старости лет стакан воды подать, а потом сама же с этими стаканами вокруг них и бегаешь! - Ярослава Аркадьевна расстроенно села на кровать. - Доча, ты как?
        - Кверху каком, - неопределенно ответила Верочка.
        И тут затрещал телефон.
        Голос Муськиной рвался из трубки, преодолевая все преграды. Слышно было каждое слово, хотя разговаривала с Аллой мама, а не Верочка.
        - Здрасти, а Вера где? Она как?
        - Плохо…
        - Я так и знала! - победоносно взвизгнула Муськина. - Ее надо спасать! Кто, если не мы!
        В Муськиной безвременно почил активный и деятельный пионер-герой, ей явно не хватило в детстве подвигов, и сейчас активная барышня решила наверстать упущенное.
        - Вот, у меня есть, нашла! - вопила Муськина, не давая Ярославе Аркадьевне поучаствовать в беседе, превращая общение в собственный прочувствованный монолог. - Беременность за один день, стопроцентная гарантия.
        - Нам пока это неактуально, - вынесла свой вердикт мама. - Не надо нам беременность. Совсем мужики обалдели - совмещают полезное с приятным: и ребеночка сделают, и деньги за это возьмут. Экая самоуверенность - гарантия сто процентов. Тоже мне, осеменители. Вот что, барышня, когда я дозрею до внуков, я к вам обращусь…
        - Вера беременна? - на всякий случай уточнила Алла.
        - Нет. Пока у нее только температура.
        - Жа-алко, - протянула Муськина. И было совершенно непонятно, о чем именно сожалеет Аллочка: то ли о том, что не удастся в полную силу повоевать с демографической ситуацией в стране, то ли ее опечалила Верина болезнь. - А можно я приду?
        Вера с отчаянием затрясла головой и начала строить маме страшные рожи. Ярослава Аркадьевна задумчиво посмотрела на конвульсивно подергивающуюся дочь и горько улыбнулась в трубку:
        - Приезжайте, хуже уже не будет.
        Верочка застонала.
        - Не ной! - Ярослава Аркадьевна заглянула в зеркало и пожевала губами. - Она хоть двери врачу откроет и вообще - живая душа дома на всякий случай.
        - А я что - неживая? Да эта Муськина меня добьет. Я ее не пущу.
        - Что-то мне подсказывает, что столь активная девушка высадит дверь, чтобы добраться до твоего тела.
        - Высадит, - согласно закивала Верочка.
        - Вот. Это дружба, это я понимаю!
        - Да ей просто заняться нечем!
        - Вот пусть она и займется тобой! Для чего еще нужны друзья?
        - Муськина не друзья! Она ужас, летящий на крыльях ночи. Мам!
        - Все. Мне на работу надо. Сможешь своей Муськиной двери открыть?
        Верочка обиженно промолчала, отвернувшись к стене.

        Муськина ввалилась румяная и пышущая здоровьем, вызывая у Верочки тихую зависть. Сама Вера тихо покачивалась, держась за дверную ручку, и терпеливо ждала, пока Алла разденется. Процесс был долгим, поскольку «тимуровка» постоянно отвлекалась, строя предположения о причинах Верочкиного недуга.
        - Алка, у меня голова болит, - не выдержала ее стрекота Верочка.
        - Конечно-конечно, - засуетилась Муськина. - Молчу!
        Но молчать она не умела по определению. Новости и сплетни сыпались из Аллы, как горох из прохудившейся корзины. А поскольку Верочку она не видела довольно давно, то и брешь в новостях о ее личной жизни Муськиной тоже требовалось как-то заполнить.
        - Как твой мужчина? Я считаю, что он должен быть рядом в такой тяжелый момент? - бросила Муськина пробный шар.
        - Угу. Мама тоже так считает, - вежливо промычала Вера.
        - Его мама? Он уже познакомил тебя со своей мамой? - Аллочка всплеснула пухлыми ладошками и трогательно закатила глаза, став похожей на переросшего ангелочка, повозившегося в чужой косметике.
        - Алка, мне плохо, отстань!
        - Значит - нет?
        - Нет, не познакомил!
        - И что это значит? - Муськина собрала лоб в задумчивую гармошку, сквозь которую явно просвечивало абсолютное отсутствие мыслительного процесса. Аллочка как обычно ждала чужих выводов.
        - Ровным счетом ничего…
        Спас Верочку звонок в двери.
        - Кто это? - Муськина заметалась по комнате. Похоже, она собиралась спрятаться, подозревая, что к Верочке заявился кавалер. Интересно, что уйти ей даже не пришло в голову. Ну, конечно, разве любопытная Муськина могла покинуть поле боя, не выяснив все подробности!
        - Алла, иди открой, это врач! - тихо рявкнула Верочка. Должна же была от подруги быть хоть какая-то польза.
        - Врач? - Алла откровенно расстроилась. Но послушно потопала в прихожую.
        - Здрасти, - донеслось до Верочки. - А вы точно доктор?
        В голосе Муськиной было такое недоумение вперемешку с сомнением, что Вера застонала: если это действительно врач, то он с порога должен возненавидеть и пациентку, и все, что с ней связано.
        - Руки мыть будете? - сурово вопрошала Муськина, ощутив себя хозяйкой положения.

«Убью!» - подумала Верочка и поправила одеяло, пожалев, что так и не оделась.
        Первой в комнату вошла Муськина, вращавшая глазами и строившая жуткие рожи. Следом за ней, сопя как обожравшийся бульдог, вползла дряхлая бабулька в огромных очках. Врача в визитерше выдавал только стетоскоп, болтавшийся поверх кофточки с рюшами.
        Доковыляв до стола, она тяжело плюхнула на него сумку и принялась в этой сумке рыться. Верочка покорно молчала, с благоговением и некоторой робостью, а Муськина терлась рядом, стрекоча как сверчок:
        - Что с ней? Это опасно? Что купить? Вы рецепт разборчиво выпишете? Нам нужен больничный. Для работы.
        Не говоря ни слова, бабулька принялась что-то размашисто писать на выуженной из ридикюля бумаженции. Судя по амплитуде движения локтя, почерк у нее вряд ли был особо разборчивым.
        Закончив скрипеть пером, врач повернулась к Верочке и посмотрела на нее с некоторой брезгливостью.
        - Это больная? - каркнула эскулапша. При этом она угрожающе щелкнула челюстями: судя по всему, зубной протез был ей велик, поскольку, замолчав, она продолжала катать его по рту, периодически выдвигая вперед, словно ящик старого комода. Бабка, конечно, не пребывала в маразме, но и особого доверия не вызывала.
        Вяло пошлепав по Верочкиной спине и груди стетоскопом, она издалека заглянула ей в рот и изрекла:
        - ОРЗ.
        - Кто бы сомневался, - ядовито огорчилась Муськина. - Вы небось других болезней и не проходили.
        То ли врачиха была плюс ко всему еще и глухая, то ли необидчивая, но муськинскую язвительную реплику она пропустила, велев Верочке пить аспирин.
        - Поганка трухлявая, - подвела итог Алла, выпроводив докторшу. - Будем лечить тебя народными методами.
        Выпотрошив Верочкин кошелек и по-хозяйски взяв ключи, Муськина отбыла в неизвестном направлении. К огромному облегчению Верочки, немедленно заснувшей от усталости и всех переживаний. Но безмятежный сон продлился недолго. Через час Муськина, таинственно блестя глазами, ввалилась в квартиру и начала шаманить.
        Первой ступенькой к выздоровлению был бутерброд с чесноком. Единственным негативным моментом, связанным с вполне безобидным сандвичем, было отсутствие окончательной уверенности в том, что Филипп не раскается и не придет спасать свою болеющую принцессу. Верочка смутно помнила из школьного курса литературы, что принцесс спасают поцелуем. А из ширпотребовских кинушек про всякую нечисть она вынесла одно: чеснок - лучшее средство борьбы с вампирами. Натрескавшаяся чеснока принцесса никак не вписывалась в привычную канву.
        Но Филипп был неизвестно где, зато прямо в ухо дышала деятельная Муськина, вознамерившаяся реанимировать сокурсницу безо всяких поцелуев, подручными методами. Несмотря на самоотверженную колготню по квартире и горестные причитания по поводу тяжелой болезни, подломившей хрупкое здоровье подруги, Верочка не чувствовала абсолютно никакой благодарности. Более того, Муськина раздражала, как прокисший продукт, завалявшийся в мусорном ведре: и нюхать невозможно, и сил вынести нет. Конечно, Аллочкин героизм базировался вовсе не на широте души, а на элементарном отсутствии других дел. Муськиной было скучно жить, а Вера вносила в ее жизнь некоторое разнообразие.
        Суетливая однокурсница значительно расширила Верочкин кругозор в части народной медицины. После бутерброда с чесноком Муськина начала нарезать круги по комнате, держа в руке то ли свечу, то ли какую-то палочку, чадившую, словно подбитый самолет. Как только помещение, на взгляд спасительницы, достаточно сильно провоняло продуктами горения, она начала совать палочку под нос обалдевшей Вере и требовать, чтобы та вдыхала как можно глубже.
        - Это стрелка чеснока, лучший способ вылечить насморк! - наседала Муськина и многообещающе добавила: - Сейчас я еще одну штуку сделаю, после нее ты совсем поправишься.
        Почему-то словосочетание «совсем поправишься» в исполнении Аллочки звучало угрожающе.
        Решительный удар по болезни оказался чудовищной акцией, следствием которой стало выдворение Муськиной из квартиры вернувшейся Ярославой Аркадьевной. Алла слегка превысила полномочия и обмазала покорную Верочку медом вперемешку с подсолнечным маслом. Содрогавшуюся от отвращения и холода подругу она обмотала полиэтиленовыми пакетами, а сверху - простыней. Мед и масло благополучно просочились на диван, а обалдевшую от слабости Верочку пришлось долго и почти безуспешно отмачивать в ванне, которая тоже немедленно покрылась тонкой масляной пленкой.
        - Еще очень хорошо помогает пчелиный яд, - скулила выдворяемая Муськина.
        - Верка, тебе еще повезло, - загрохотала Ярослава Аркадьевна. - Это она тебя еще пчелами потравить не успела, так что радуйся.
        Радоваться Верочка не могла. Она тихо стонала, физически ощущая, как растет температура.

        Глава 27
        Илья Федорович обалдело читал бумаги, периодически вскидывая глаза на Кочеткова, томившегося рядом в ожидании похвалы.
        Ознакомление с добытым материалом длилось уже час. Брыкин явно вычитал там нечто такое, что укрылось от проницательного взгляда начальника службы охраны. По мнению Кочеткова, читать там особо было нечего, тем не менее шеф перечитывал доклад уже раз четвертый, с некоторым изумлением вглядываясь в довольно удачную фотографию Веры Новиковой, новой возлюбленной его зятя, счастливой соперницы его дочери и просто девицы, сильно нарушившей его планы. Рядом пасьянсом были разложены фото Ярославы Аркадьевны в разных ракурсах: с огромной матерчатой сумкой, из которой нахально высовывался длинный французский батон, далее она же в бесформенном дутом пальто и съехавшем набок пятнистом кожаном берете, нависающем над перекошенным негодованием лицом с раззявленным ртом и задранными бровями, и, наконец, кокетливо улыбающаяся дама не первой свежести, но довольно приятной наружности, в кофточке с глубоким декольте и выложенным на стол бюстом.
        Никаких чувств, кроме здорового недоумения, Илью Федоровича не посещало. Тем не менее чувства эти должны были иметь место: озарение, понимание, укол в сердце и так далее. Но как Брыкин ни копался в недрах своей бескрайней души, ничего обнаружить так и не удалось. Тем не менее факт оставался фактом: результаты
«соцопроса» подтвердили - Ярослава Аркадьевна была той самой Ясей, с которой он когда-то встречался. Мир оказался тесен до безобразия. И смущало Илью Федоровича вовсе не то, что неожиданно всплыла давняя любовница - в его жизни то и дело проклевывались старые знакомства и связи, - а то, что Брыкин совершенно не понимал, хорошо это или плохо лично для него и для ситуации в целом.
        Ясю он помнил плохо, смутно, а проще сказать - практически не помнил. Всплывали лишь воспоминания о каких-то обрывках ссор, капризно изогнутых губах и потрясающей фигуре, за которую можно было простить абсолютно все. Потом в его жизни настала черная полоса: начинающего бизнесмена подставили такие же начинающие, но более удачливые конкуренты, и коммерсант Брыкин загремел на нары. Тогда из его молодой жизни разом пропали все подруги - и фигуристые, и умные, и сочетающие оба этих немаловажных качества, - осталась только одна, родившая ему Алиночку и дождавшаяся его возвращения из мест не столь отдаленных. Жили они вместе довольно счастливо, но недолго, супруга скончалась, а резко повзрослевший в тюрьме Брыкин к женщинам стал относиться с прохладцей, вспоминая отсутствие писем и передач от самых своих преданных подружек. Яся была среди прочих. Конечно, никакая обида в нем не всколыхнулась, за двадцать лет боль притупилась, но надо было выработать какую-то позицию относительно бывшей дамы сердца. Позиция отчего-то не вырабатывалась, что сильно задевало и злило Илью Федоровича. Бывшей пассии было около
пятидесяти, но выглядела она на все шестьдесят, если не старше. Брыкин с тоской вспомнил, что и сам не помолодел за эти годы. Эта печальная мысль окончательно вывела его из равновесия, захотелось выпить, а не заниматься делами. Бросив прощальный взгляд на лежавшую сверху фотографию Ярославы Аркадьевны в съехавшем набок берете, он сгреб все бумаги в ящик стола и махнул рукой почтительно замершему Кочеткову:
        - Завтра поговорим. Сегодня я по делам.
        Вечером Михаил Сергеевич чрезвычайно удивился, когда охранники доложили, что босс назюзюкался в ресторане до состояния вареной колбасы, которой уже совершенно все равно - на бутерброд или в салат. Этот срыв явно имел отношение к демонстрации фотографий и отчетов, касающихся семейства Новиковых, но какое именно отношение и какую выгоду из этого можно было извлечь, Михаил Сергеевич пока не понимал. Поэтому он тоже пришел в состояние раздражения и лег спать в отвратительнейшем расположении духа.

        Алина тихо сходила с ума. Ей все время казалось, что жизнь, несшая ее на быстрых легких крыльях, теперь текла противным вязким киселем, засасывая в мутную безнадежность. Без Филиппа все было не так. Суетившийся по хозяйству Миша раздражал, наступающий Новый год не радовал, в институте не ладилось, и вообще все бесило и портило настроение. Жизнь без Филиппа окончательно потеряла вкус и цвет, превратившись в дискотеку без музыки.
        Но больше всего злило то, что он, в отличие от своей почти бывшей жены, не мучился. Более того, когда она в тоске и отчаянии грызла ночью угол подушки, стараясь не заплакать и не разбудить чрезмерно заботливого Мишу, Филипп наверняка кувыркался со своей красоткой, начисто забыв про лучшую в мире женщину. Алина была уверена, что соперница ни при каких обстоятельствах не может стать хорошей женой. Она совершенно измусолила Верочкину фотографию, выискивая и уверенно находя различные дефекты как во внешнем облике, так и во внутреннем мире длинноногой нахалки, беззастенчиво использовавшей чужого мужа. Дефекты практически лежали на поверхности и бросались в глаза. Но мужчины - создания удивительно недалекие и обычно не понимают таких элементарных вещей, как, например, взаимосвязь длины ног и неспособности женщины долго оставаться верной, или прямая зависимость количества любовников от размера груди. Как донести эти простые истины до Филиппа и стоит ли вообще напрягаться, Алина не знала. То есть она, безусловно, хотела его вернуть и уже признавалась себе в этом постыдном желании, но вот удастся ли
вернуть супруга столь незатейливым способом, как облитие помоями его нынешней пассии, это был большой вопрос.
        В голову лезла всякая ерунда вроде того, чтобы проехать мимо на новом «БМВ» и забрызгать, но это было бы глупо, хотя и осуществимо, и никоим образом не помогло бы сблизиться. Кроме того, Алина прекрасно понимала, что первый шаг он непременно должен сделать сам, иначе получится, что она сдалась и покорно приползла за любимым, умоляя вернуться в лоно семьи. И грош цена тогда ей будет: всю оставшуюся жизнь Филипп станет ощущать себя победителем. То есть получалось, что приползти должен он. И как этого достичь?! По логике, надо было сначала уронить его, а потом гнать вперед, не давая подняться. Как это осуществить технически, Алина не представляла. И как вообще так получилось, что эта дылда заполучила Филиппа?!
        - Миш, - она пихнула сладко похрапывавшего кавалера, блестевшего в темноте гладковыбритым черепом, на котором от недавней павлиньей роскоши остался лишь затейливый иероглиф из мелкой волосяной поросли.
        - Да, Лялик. - Миша моментально отозвался бодрым голосом, словно и не спал вовсе, а лишь притаился в ожидании, когда его мудрый совет понадобится любимой девушке. При этом глаза его были закрыты, а в голове метались обрывки сна, главным действующим лицом в котором была вовсе не Алина, а жгучая брюнетка с длинной косой и прочими роскошными деталями, коих у миниатюрной Алины и в помине не было.
        - Скажи, тебе понравилась бы девица с тебя ростом?
        - А ноги длинные? - машинально поинтересовался Миша, представив мощные крепкие конечности с волнительно-пухлыми коленками.
        - Длинные, - настороженно подтвердила Алина.
        И тут вовремя спохватившийся Миша резюмировал:
        - Ноги в женщине не главное!
        Алина тут же успокоилась, а Миша еще некоторое время настороженно вслушивался в темноту, опасаясь нового витка расспросов.
        Утром она проснулась с четко оформленной мыслью: свое счастье можно сделать только своими руками. И отвоевать назад тоже можно только путем личного участия в атаке. Как именно атаковать, чтобы получилось наверняка, Алина еще не придумала. Но искренне верила, что обязательно придумает, поскольку желание вернуть Филиппа казалось уже не просто физически осязаемым, а практически осуществившимся.

        Но новый доклад детектива порушил все планы: соперница свалилась с простудой и болела не где-нибудь, а у своей мамаши, поэтому контрмеры против нее откладывались на неопределенный срок. Психолог же, с которым посоветовалась не покладавшая рук Алина, настаивал на том, чтобы не проявляться самой, убежденно бормоча, что более всего мужчин задевает равнодушие. Алина подозревала, что Филиппу глубоко наплевать на ее равнодушие - более того, он уже вообще мог забыть о ней, поэтому упускать время категорически не хотелось. Она планировала судьбоносное примирение на Новый год, это казалось Алине символичным и романтичным. Но специалист по семейным вопросам честно пытался отработать свой гонорар, отговаривая клиентку от мелодраматического сценария и пытаясь объяснить ей, что она противоречит сама себе. Он был уверен: жизнь не кино, и вообще - зачем приходить на консультацию, имея свое непоколебимое мнение? Разошлись они крайне недовольные результатом: Алина, желавшая, чтобы специально обученный человек подтвердил правильность ее намерений, требуемого подтверждения не получила, а сам психолог крайне
расстроился, поскольку заподозрил себя в профнепригодности. Убедить клиентку и наставить на путь истинный было делом чести, а эта миловидная блондинка явно ушла при своем детско-бабском решении - устроить из собственной жизни мыльную оперу. Романтика нужна женщинам, а мужчинам надо, чтобы рядом была нормальная женщина, хоть со свечами, хоть с кастрюлей борща, и то это желание далеко не всегда на первом месте. Есть еще машина, футбол, работа, в конце концов…

        Глава 28
        Болела Верочка долго и мучительно. Мало того, что к ней, беспомощной и измученной температурой, зачастила Муськина, выводившая из себя невыносимым стрекотом и кипучей деятельностью, связанной с излечением умирающей подруги, еще и мама постоянно заводила разговоры о мужской неверности и женской глупости, приводя в пример своих разведенных подруг вперемежку с идиотскими сюжетами сериалов. Видимо, у Муськиной с Ярославой Аркадьевной было некоторое родство душ, поскольку Алла тоже взахлеб пересказывала Вере содержание многочисленных историй про Хуанит и донов Педро. Вера объясняла, что не может смотреть телевизор, так как у нее безумно болит голова, а заботливая Муськина уползала смотреть свое «мыло» в кухню, после чего с азартом пересказывала Верочке содержание. Иногда Вере казалось, что однокурсница приходит не ухаживать за больной, а смотреть телевизор. На самом деле Вере было бы намного легче и проще болеть в одиночестве, так как ее душил кашель, а Ярослава Аркадьевна и Муськина попеременно строили предположения насчет пневмонии, туберкулеза и озабоченно качали головами: мол, надо серьезно
лечиться. Пришедшая на повторный вызов дряхлая участковая выписала направление на рентген и к пульмонологу.
        - Только аппарат сейчас сломался, а пульмонолог в декрете, - задумчиво прошамкала докторша и добавила: - Так что вы пока болейте, а потом посмотрим.
        - Когда потом? - набросилась на нее Муськина. - Когда поправится, тогда, что ли?
        - Если поправится, - обнадеживающе заявила бабулька и попыталась уползти дальше по своим докторским делам. Но отделаться от Муськиной было не так-то просто. В результате они прослушали длинную путаную лекцию про взаимосвязь направлений, страховых полисов и премий для медперсонала поликлиники. То ли эскулапша по причине трухлявости сознания не умела доносить свои мысли до окружающих, то ли она таким образом пыталась отделаться от приставшей как клещ Муськиной, но ситуация осталась без изменений: Верочка пила микстуру, сбивала температуру и, шатаясь от слабости, боролась с Муськиной, пугая ту возможностью заразиться.
        - Зараза к заразе не пристает, - мужественно возражала подруга и неслась смотреть очередной сериал, попутно готовя Верочке обед.
        Если бы в конце концов выяснилось, что дома Аллочке запретили смотреть телевизор, то Вера не удивилась бы. Кашлять и сморкаться ей хотелось в одиночестве, поскольку существовала вероятность, что Муськина все подробности о течении ее заболевания вываливает вечером одногруппникам, но избавиться от помощницы не представлялось возможным.

        Новый год прошел как страшный сон. Вера лежала в кровати, Ярослава Аркадьевна изводила ее воспоминаниями о далекой молодости и грядущей жуткой старости в обществе бестолковой чахлой дочери, которой, судя по внешнему виду, уже ничего не светило. Вера покорно слушала гадости в свой адрес и думала о Филиппе. Он даже не позвонил и не поздравил. Это было ужасно несправедливо. Вера копалась в собственных чувствах и понимала, что ее задевает именно то, что он ее забыл. Она ни в коем случае не тосковала по нему, не могла сказать, что задыхается без его голоса, без его глаз, рук, и все такое прочее, что обычно выдает настоящее сильное чувство. Получалось, что она не любила. Но что же тогда такое любовь? И что она чувствует к Филиппу? Он предатель? Подлец? Или просто равнодушный самец, пользовавшийся ею некоторое время и выбросивший за ненадобностью? Ответ лежал где-то на поверхности, но выскальзывал из рук, словно мокрый кусок мыла в бане. Наверное, еще не пришло время понять и постичь сущность их отношений - если то, что сейчас происходило вообще можно было назвать отношениями…

        Филиппу в Новый год тоже было не особо весело. Валентина Степановна заставила его провести праздник дома, в кругу гостей, изображая сыновнюю любовь и обхаживая сразу двух незамужних дев, одна из которых была унылой худышкой с длинным носом и туго заплетенной жидкой косичкой, а другая - маленькой полной хохотушкой, изумительно недалекой и во что бы то ни стало желавшей показать Филиппу свое расположение. Для этого она постоянно касалась его различными частями тела, инициировала медленные танцы, предварительно схватив его за руку, и старательно промахивалась мимо свободных мест, плюхаясь половинкой своего пышного тыла на его колено, при этом смущенно хихикая. Между невестами росла неприязнь, перешедшая к концу праздника в открытое противостояние, настолько затмившее собой все остальные желания, что про Филиппа они умудрились вообще забыть.
        Накануне ему на мобильный позвонила Алина. Звонок это был странным и оставил неясный осадок в душе. Филипп сначала никак не мог понять, почему номер кажется ему таким знакомым, потом вдруг вспомнил, вспыхнул и торопливо ответил: раз она звонила первой, значит, был шанс… Шанс на что, он не знал, но внутри вдруг праздничным салютом взорвались яркие воспоминания, дыхание на мгновение остановилось, его затопила надежда, какое-то детское наивное счастье. Он даже не сразу осознал, что глупо и восторженно алекает в трубку, из которой неумолимо наползает равнодушная тишина. Зачем она звонила, почему не захотела с ним разговаривать, он так и не понял. Этот дурацкий звонок, так вероломно и эгоистично обманувший его надежды, разозлил Филиппа, и он тут же позвонил маме, с которой поругался с утра из-за планов на новогоднюю ночь. Филипп собирался пойти в клуб, но собирался как-то вяло, надеясь на что-то. Ему было неловко перед Верой, хотя она тоже оказалась хороша - так и не позвонила, решив строить из себя гордую недотрогу. Если уж обычная ночевка вне дома вызвала у нее такую неадекватную реакцию, то чего
ждать в дальнейшем от столь истеричной и нетерпимой особы, можно было легко представить. Недавняя подруга решила изобразить нервный срыв, взяв больничный и исчезнув с работы. Историю с деньгами он никак с Верочкой не связывал, поскольку наутро следующего дня, когда она уже лежала дома, деньги нашлись. Они лежали на столе начальницы почему-то в мусорном пакете. Даша, явившаяся на работу позже всех, начала по новой допрашивать коллег, но никто ничего внятного сказать так и не смог, а Горский, ушедший накануне за полночь, довольно злобно прокомментировал ситуацию, отметив, что раз деньги нашлись, то вопрос закрыт.
        На самом деле накануне он не придумал ничего лучше, как срочно поставить в кабинете камеру слежения. Такие камеры стояли уже у шефа, в бухгалтерии и еще в паре помещений, имевших первостепенное значение. Не отреагировать на произошедшее он не мог, на глаза как раз попался запасной комплект, и Горский, недолго думая, вызвал техника, менее чем за час подключившего крохотный видеоглазок к общей системе наблюдения за офисом. Если честно, то никто за офисом не наблюдал, даже ставки такой не было. Просто запись со всех камер автоматически велась на общем пульте, а кассеты можно было просматривать в случае необходимости. Но раз уж деньги нашлись, то бессонную ночь можно было считать вычеркнутой из жизни, что начальника службы безопасности радовало очень мало. В семейной жизни образовывалась явная трещина, которая стремительно разрасталась, отдаляя их с женой друг от друга. И, конечно, его приход под утро только усугубил отсутствие взаимопонимания.
        Как обычно, в жизни все проще, чем нам кажется. И даже самые загадочные факты имеют, как правило, весьма банальное объяснение. Уборщица, работавшая на этаже с пяти до восьми утра, нашла в мусорном ведре знакомые конверты. Заглянула в один, благо, что ей выдавали зарплату в такой же упаковке, и, решив, что ее проверяют на честность, перетащила мешок на стол начальницы. Но об этом никто не знал, поэтому отъем и волшебный возврат зарплат еще долго оставался в коллективе темой номер один. Подозрения с Верочки, и так весьма расплывчатые и недоказанные, автоматически снялись, о чем она, собственно, и не догадывалась, страдая в одиночестве и полной изоляции.
        Никому, и Филиппу в том числе, даже не пришло в голову оповестить Веру о событии. Поэтому она оставалась в мучительном неведении, а Филипп злился, объединяя всех женщин в общую довольно непривлекательную группу человекообразных и массивными бусами навешивая на них всяческие нелицеприятные эпитеты. Следствием его разочарования в женщинах и стало согласие на празднование Нового года в кругу маминых подруг и их перезрелых дочерей.

        Странно и непривычно ехать в новогоднюю ночь по городу, мимо полыхающих разноцветными огнями елок, мимо торжественных всполохов реклам клубов и ресторанов, мимо празднично светящихся окон, за которыми такие разные и такие непохожие друг на друга люди встречают один и тот же праздник. Кто-то заснул, начав отмечать еще с утра и сойдя с дистанции раньше времени, кто-то ругался, вместо того чтобы оставить старые обиды в уходящем году, зачастую совершенно справедливо считая, что далеко не каждую обиду можно просто сбросить с себя, как мокрую, облепленную снегом шубу, кто-то, забыв про праздник, целовался, кто-то уже забыл, зачем собрались, кто-то, как и положено, поднимал фужер с шампанским, поздравляя гостей банальными, но добрыми словами, вливающимися в общее праздничное многоголосье. Илья Федорович, совершавший дежурное поздравление и одаривание партнеров по бизнесу - тех, кого требовалось поздравить лично, - безнадежно опаздывал к бою курантов в ресторан, где они тесной компанией на пятьдесят человек справляли этот замечательный семейный праздник.
        - Если бы мы говорили вслух все, что думаем, то было бы проще! - Алина чокнулась бокалом с белобрысым юношей, который подобострастно закивал. Ему льстило внимание дочери хозяина вечеринки, ради которой, собственно, родители и притащили его на этот сабантуй. В тусовке ходили слухи, что барышня разводится с мужем, поэтому родители спешили приумножить свое состояние, а дальновидная молодежь торопилась к кормушке. Девушка была весьма симпатичной, поэтому кавалеры клубились вокруг, оттирая друг друга и стараясь засветить физиономию перед богатой наследницей.
        - Не скажите, - худощавый, если не сказать тощий, шатен решил выпендриться и в отличие от остальных не стал поддакивать. - А как же дипломатия? Ее еще наши далекие предки придумали - и не просто так. Если бы все всем говорили всё, что думают, то большая часть населения земного шара ходила бы сильно помятая со следами побоев на организме.
        Алина с презрением посмотрела на умника: что он понимает в человеческих отношениях? Разве такую примитивную ерунду она имела в виду, когда выплеснула наболевшее? А Филипп ее понимал. Филипп… Она так рассчитывала, что он воспользуется возможностью, решит, что звонок сорвался, - и перезвонит! До чего же мужчины узко мыслят, до чего же они недогадливы и примитивны! Неужели, чтобы вернуть свое счастье, надо позвонить ему еще раз и по слогам, медленно и доходчиво проорать: «Вернись!» Да и поможет ли этот кардинальный ход? Если он не сделал шаг навстречу, не воспользовался ее звонком, то, может, Филипп и не думает о ней больше, не хочет возвращаться? Может, он счастлив со своей ногастой дылдой, строит планы, в которых Алине места нет? Такого не может быть теоретически, просто потому, что не может быть никогда! Но разве это довод для увертливой, как змея, фортуны? В жизни еще и не такое бывает. И никто ведь начистоту не скажет, что у него в голове. Все с вывертом, с дипломатией. Уж лучше с синяками, чем в нескончаемом неведении и безысходности… Алина посмотрела на гордо подергивавшего кадыком шатена и
вдруг подумала, насколько мужчины, при всей их самоуверенности, уязвимы и беззащитны. Да наверняка у них комплексов еще больше, чем у женщин, ведь женщине природой положено быть слабой, а сильный пол на то и сильный, чтобы скрывать свои уязвимые места и слабости. И, скорее всего, Филипп тоже зарылся в своих комплексах, боится уронить свое сомнительное достоинство и хочет оставаться на высоте.
        - Кстати, - тощий желал продолжить общение, - я уверен, что дипломатию придумали именно женщины. Именно вы самую простую вещь превращаете в проблему космического масштаба. Мужчины намного честнее, а вы все ходите вокруг да около…
        То ли тощего когда-то сильно обидел женский пол, то ли он изначально хотел поставить себя выше, чтобы потом не карабкаться через голову подруги к заоблачным высотам, а сразу парить над ней гордым орлом, но говорил он весьма прочувствованно и эмоционально, ни капли не рисуясь. Чувствовалось, что тема противостояния полов для него больная. Или просто его раздражала собеседница. Когда Алине пришла в голову эта простая мысль, ей вдруг стало смешно. И одновременно легко.

«Сама-то, - подумала она, - курица в павлиньих перьях, парящая в облаках! Сама себе испортила праздник. Разве обязательно надо было просить Филиппа вернуться, одновременно боясь упасть в его глазах. Ерунда! Можно было просто спросить, какие у него планы. Не звать обратно, а узнать, собирается ли он обратно, что он вообще собирается делать. Ведь не может же эта глупая ссора тянуться вечно. Сколько можно трепать себе нервы, платить деньги детективу и плакать по ночам от неизвестности. Как все просто! Не ходить вокруг да около, а задать вопрос, получив ответ. Пусть будет больно, но лучше пережить один раз острую боль, чем всю жизнь страдать от бессмысленных рассуждений на тему если бы да кабы…»
        - Спасибо, очень помогли, - она с чувством потрясла сухую лапку опешившего шатена и выбралась из тесного круга наседавших на нее кавалеров.
        Но принять решение мало, надо еще его осуществить. Дозвониться до Филиппа не удалось. Оператор равнодушно вещал о недоступности абонента. Зато в голову опять полезли разные мысли и предположения о том, как, где и с кем этот недоступный абонент проводит праздник. И кому он в данный момент доступен.

        Глава 29
        - Все, надо идти платно, - сурово рявкнула Ярослава Аркадьевна, выслушав очередную канонаду Верочкиного кашля, сотрясавшего стены ванной. - От этой микстуры только хуже!
        - Мам, мне, наоборот, лучше…
        - Ага. Все лучше и лучше. Скоро совсем хорошо станет. Тьфу, не дай бог! Я узнала, тут недалеко есть центр, я тебя запишу, и побежишь как миленькая.
        - Я не хочу. А вдруг у меня сил не хватит дойти, и я завалюсь по дороге?
        Верочка откровенно лукавила. Чувствовала она себя совершенно нормально, и если бы не жутковатый кашель, вселявший самые страшные подозрения, то вполне можно было бы выписываться.
        - Все продумано. Ты можешь взять с собой Аллу. Она тебя не бросит, - хищно улыбнулась мама.
        - Муськину?! - Верочка даже взвизгнула от возмущения. - Да она скоро прирастет ко мне, как сиамский близнец! Эта дурища мне уже по ночам снится!
        - Вот именно так и выглядит черная человеческая неблагодарность, - понимающе качнула головой Ярослава Аркадьевна. - Девочка тебя поила, кормила, выхаживала, рискуя заразиться, а ты о ней так говоришь! Да, Муськина твоя не подарок, конечно, но это еще не повод, чтобы ее так грубо отталкивать.
        - Я ее еще не оттолкнула, - пробормотала Вера, слегка смутившись. На самом деле больше всего ее волновало то, что никакого чувства стыда ни в глубине души, ни на поверхности не наблюдалось. Слишком много всего обрушилось на нее в последнее время, вот эмоции и притупились. Других объяснений не было.
        - Сама дойду, - сказала Верочка. - Записывай.
        - Ишь, одолжение она мне делает! - Мама уперла руки в бока и грозно выставила живот. - Записала уже.
        - А если бы я не согласилась?
        - Да кто б тебя спрашивал?!
        Это была чистая правда: если Ярослава Аркадьевна принимала решение, то в мнении окружающих она не нуждалась, и перечить ей было бы занятием бессмысленным и крайне опасным для состояния собственной нервной системы.

        В назначенный день с утра выяснилось, что выключили воду. Причем не только горячую, но и холодную. Вера в тоске помоталась по квартире, размышляя, так ли уж необходимо перед походом к пульмонологу принимать душ, но в результате решила, что без водных процедур не обойтись. Судя по содержательным воплям на лестнице, соседи уже выяснили, что воды нет и не будет до вечера.
        - Приезжай ко мне, - успокоила ее Руслана. - Я тебе теперь по гроб жизни должна, так что можешь не стесняться.
        - Слушай, неудобно. Я кашляю, мало ли…
        - А ты кашляй в кулачок, - хихикнула Руся. - И вообще, хватит рефлексировать. Можно подумать, ты мне не за тем позвонила, чтобы напроситься на помывку, а чтобы просто пожаловаться.
        Верочка почувствовала, что краснеет, и забормотала что-то бессвязное.
        - Давай веселее, спасительница. Благодаря тебе у нас с Гошей второй медовый месяц, так что я даже готова тебе сама спинку потереть.
        - А как же Алексей Константинович? - робко поинтересовалась Верочка, в свете последних событий имевшая весьма шаткое положение в фирме, а потому кровно заинтересованная в дружбе подруги с директором.
        - Если честно, пока не знаю. Хотела вот через тебя выяснить, так ты помирать надумала. Мне, представляешь, перед самым Новым годом секретарша его звонила, передавала, что он просил больше не беспокоить. Оказывается, то, что мы с ним делали, называется «беспокойством». Век живи - век учись.

        Руслана встретила ее с нескрываемой радостью, смягчив Верочкины терзания по поводу наглого использования чужого санузла в личных целях.
        - Я тебя потом отвезу. Если хочешь, даже к доктору с тобой схожу.
        - Как мама, бдящая за здоровьем кровиночки?
        - Ну, знаешь ли, - хохотнула Руслана. - Я еще не такая сморщенная, чтобы сойти за маму великовозрастной девицы. Так отвезти?
        - Отвези, если несложно, - застенчиво кивнула Верочка, чуть не брякнувшая: «Если тебе делать нечего».
        - Тогда иди полощись. Полотенца на краю ванны.
        Везение и невезение не всегда идут полосами. Иногда судьба взбивает их шейкером в сплошной коктейль, превращая в сплошную однородную массу. Видимо, Вера впитала в себя весь возможный негатив этого незадавшегося с утра дня, поэтому при попытке включить свет в ванной выяснилось, что электричество отключилось повсеместно.
        - Да уж, - изумилась Руслана. - Может, сегодня день такой? У нас отродясь не бывало, чтобы свет вырубали.
        - Это не день такой, это я такая. Несчастье ходячее, - вздохнула Вера, отчаянно борясь с нехорошим предчувствием по поводу похода к пульмонологу: в такой изумительный день да при ее феноменальном «везении» запросто можно было заполучить какой-нибудь трагический диагноз. - Не удивлюсь, если еще и воду выключат.
        Но вода послушно текла, наводя на подозрение, что пакость кроется в чем-нибудь другом. Поэтому мнительная Вера, невзирая на веселье Русланы, выползала в коридор, чтобы на свету проверить, не тюбик ли с клеем она взяла вместо геля для душа, не бытовая ли химия плещется в бутылочке с шампунем, и не пемзой ли она собралась мылиться.
        Руслане надоело потешаться над незадачливой подругой, и она ушла кипятить чай, приготовление которого из-за отсутствия электричества превращалось в трудоемкий процесс.
        Быстро одевшись, Вера вдруг выяснила, что фен не работает, и высушить волосы не удастся.
        - Можно в духовке, - предположила Руслана. - Или над плитой.
        - Ага, - печально кивнула Верочка. - Еще можно башку в форточку высунуть. На ветру и морозе тоже быстро сохнут. Вот ужас-то.
        Времени оставалось мало, поэтому вместо чая они отправились в другой район города искать салон, чтобы сушить незадачливую банщицу.
        - Видишь, любая проблема решается на раз, если не киснуть и не впадать в депрессию, - радостно комментировала произошедшее Руся, лихо одолевая повороты и перестраиваясь из ряда в ряд. Машина неслась, разбрызгивая январскую слякоть.
        В салоне было уютно, уходить из него и тащиться на свидание с врачом не хотелось. От помощи Русланы Верочка отказалась - и мужественно зашла в центр, оказавшийся почти обычной поликлиникой, безо всяких евроремонтов и прочих атрибутов, внушавших уверенность в профессионализме высокооплачиваемых специалистов. Мало того, прямо у кабинета выяснилось, что есть очередь, запись и хозрасчетный прием. То, что Верочка наивно помахала чеком, выданным в регистратуре с напутствием, что «платные без очереди», моментально настроило против нее немногочисленную, но весьма злобную компанию пациентов, маявшихся перед заветным кабинетом.
        - Последняя будешь, - безапелляционно оповестила ее полная пожилая женщина.
        Верочка не возражала. Ей казалось, что чем позже она узнает свой диагноз, тем лучше. Особенно учитывая тот прискорбный факт, что после того, как она покашляла, с диванчика дружной стайкой снялись остальные ожидающие и перебазировались в недосягаемости от Верочкиных микробов.

        В кабинете ее вообще ждал чудовищный сюрприз: врач оказался мужского пола. И мало того, он был крепким, высоким блондинистым очкариком, из тех, которые нравятся женщинам. У Верочки екнуло в груди, и она опять закашлялась. Ничего не может быть хуже, чем давиться приступом кашля под внимательным взглядом такого красавчика. От кашля потекли слезы, затем сопли, тут же распух нос, поэтому Верочка разозлилась. Причем не столько на себя, сколько на глухую медсестру, выпытывавшую подробности биографии, и на врача, внимательно и ласково рассматривавшего ее, словно только что приобретенного щенка.
        - Так, давайте мы вас послушаем. - Доктору надоело наконец трепаться, и он перешел к делу: - Раздевайтесь.
        Трясясь всем телом от стыда, Вера начала путаться в юбке и колготках, но врач благосклонно прервал процедуру, мягко сказав:
        - Меня интересует грудь. Все, что ниже, оставьте для других специалистов.
        Возможно, ничего особенного он и не имел в виду, и даже не собирался с ней заигрывать, но Вера покрылась пунцовыми пятнами и в замешательстве потянула колготки обратно к талии. Сухопарая медсестра недовольно нахмурилась и поджала губы.
        Стаскивая свитер, Вера мучительно соображала, как реагировать на доктора, который, видимо, будет сейчас ее щупать, и снимать ли лифчик.
        Словно прочитав ее мысли, быстро что-то писавший в карте пульмонолог бормотнул:
        - Снимаем все, бюстгальтер тоже.
        Отвратительно-старомодное и шершавое слово «бюстгальтер» резануло слух. Она сразу представила нечто огромное, розовое, атласно-шелковое, из ассортимента сельпо. Но бюстик послушно сняла, тоскливо глядя в окно и изображая абсолютное равнодушие к происходящему.
        - Надо же, - доктор смущенно кашлянул и вплыл в поле зрения покрывающейся мурашками пациентки.
        Увидев его растерянно-изумленную физиономию, Верочка немедленно захотела дать ему по очкам, чтобы сбить с эскулапа это идиотское выражение лица. Даже если бы вместо груди у нее там были бы глаза или кустилась шерсть, он и то не имел бы права смотреть так, словно увидел нечто немыслимое. Да, не третий номер, но все вполне прилично…
        - Очень симпатично, - выдавил наконец врач и виновато покосился на медсестру.
        - Рада, что вам нравится, - прошипела Верочка. Конечно, ничего хорошего от визита в этот центр она и не ожидала, но чтобы вот так… - Я старалась!
        - Мне очень приятно, - он залился помидорной краснотой и осторожно приложил к пациентке стетоскоп. Вера с негодованием разглядывала низкие набухшие облака, караваном ползшие за окном, и старалась не разреветься. Держаться было совершенно невозможно. Что она такого ему сделала?
        - Мне тоже, - у нее даже голос сорвался от злости и безграничного стыда. - Видимо, никогда раньше вы такого не встречали. Считайте это новогодним подарком.
        От врача пахло хвоей, а руки у него ощутимо дрожали. Это был единственный факт, примирявший Веру с его возмутительным поведением.
        - Ну, собственно, все, - он с видимым облегчением шарахнулся в сторону. - Одевайтесь.
        Вера торопливо начала натягивать лифчик и вдруг с изумлением обнаружила, что грудь и живот не густо, но весьма по-новогоднему усыпаны серебряными звездочками, полумесяцами и прочей искрящейся ерундой, неизвестно откуда взявшейся и плотно приклеившейся к коже. Сейчас было не время удивляться, вряд ли эту красоту наклеивал доктор, скорее всего, она уже пришла на прием с этой ерундой, вызвав его справедливое замешательство. Наверное, нечасто пациентки так разукрашивали себя перед приемом.
        - У вас обычный бронхит, - виновато пробасил врач и начал занудно перечислять названия лекарств и частоту приема.
        - Спасибо, до свидания. - Вера пихнула спиной дверь и выскочила в коридор, нашаривая в сумке мобильный телефон. Требовалось немедленно перезвонить Руслане и выяснить происхождение той неземной красоты, что так потрясла симпатичного доктора.
        - А, Верунчик, - вяло обрадовалась Руслана. На заднем плане что-то возмущенно орала ее дочь. - Как сходила?
        - Я не вовремя?
        - Не обращай внимания. Ничего криминального - семейные разборки. - Ты во время купания впотьмах смыла ее блестки, теперь у нас трагедия.
        - У вас трагедия? Это у меня трагедия! - завопила Верочка. - Я их не смыла! Весь этот ужас прилепился ко мне намертво, я опозорилась у врача, а он… Он такой… Он блондин!
        Руслана начала жутко хохотать, пыталась что-то сказать, но тут же захлебывалась собственным весельем.
        - Я сейчас приеду! - угрожающе сообщила Вера и отсоединилась.
        Когда трясшаяся от смеха Руся соскоблила с нее последнюю звездочку, печальная Верочкина история уже была рассказана несколько раз, и всякий раз с новыми подробностями.
        - Ну, это довольно часто бывает, когда пациентки влюбляются в своего врача. Это единственный мужчина, который способен внимательно выслушать, и не про что-нибудь, а про болячки и прочие трагедии. Не мужу же про такое рассказывать.
        - Я не влюбилась, - возмутилась Вера. - Он просто симпатичный, а я попала в дико неудобную ситуацию. Представляешь, приперлась к нему на прием этакая Снегурочка, вся в блестках. Обмылок Нового года! Стыдобища! Он же решил, что это я для него так прихорошилась.
        - Тебе к нему еще раз надо идти?
        - Нет, сказал, что больничный у участковой закрывать, по месту жительства, - опечалилась Верочка.
        - Ну и наплюй! Тебе с ним не детей крестить.
        - А может, сходить еще раз провериться. У нас, знаешь, участковая такая дряхлая. Я ей не доверяю, - задумчиво протянула Вера, вызвав у Руси новый приступ веселья.
        - Тебя, я смотрю, начало беспокоить собственное здоровье. И давно это у вас, больная?
        - Да я серьезно!
        - И я серьезно! Засиделась ты, девка, дома. Поэтому первый попавшийся блондин и произвел на тебя такое неизгладимое впечатление. Хотя, врач - это не так плохо, как могло бы быть. Мне не нравится, что он хорош с собой.
        - Это от зависти, - убежденно выпалила Верочка.
        - Это от избытка жизненного опыта, - рассмеялась Руслана. - Что, правда так понравился?
        - При чем здесь понравился не понравился, - надулась Вера. - Я хочу вылечиться, раз уж начала.
        - Кому ты врешь? Себе или мне?
        Их беседу прервала Аня, влетевшая в гостиную:
        - Вера, вот куда надо клеить блестки. Вы отстали от жизни.
        - Поостри еще. - Вера с интересом посмотрела на сверкающую композицию на Анютиной щеке. - В следующий раз не отдам. Не будешь разбрасывать.
        - Да я их на полотенце специально разложила. Это вы не глядя хватаете.
        - Еще подеритесь, - предложила Руслана. - Будут и звезды, и фонари. Все. Разошлись по углам. Анна, я уже могу проверить уроки или ты еще в процессе?
        - Скучные вы люди, - неопределенно ответила дочь, торопливо покидая поле боя.
        - Верунь, а что у нас с работой и с Филиппом? - Руслана откинулась в кресле. - У меня, сама понимаешь, свой шкурный интерес имеется.
        - На работу, когда выпишут, через неделю где-то, - бодро отрапортовала Вера.
        - Ну а как наш «молчел»? Или ты теперь займешься здоровьем? - Руслана понимающе подмигнула.
        - Он мне даже не позвонил ни разу. Так что Филиппа можно смело вычеркивать, - нехотя выдавила Верочка.
        - Вычеркиваем. История с воровством, как я понимаю, замялась?
        - Не знаю я. - Вера махнула рукой. - Раз не звонят и ничего не требуют, наверное, деньги в ведре нашли. Но как после этого выходить и работать? Я не представляю.
        - Ты ни в чем не виновата, поэтому выходи как ни в чем не бывало.
        - Может, мне лучше уволиться? - смалодушничала Верочка.
        - Не знаю. - Руслана пожала плечами. - Место хорошее, когда еще такое найдешь…
        - Хоть бы в другой кабинет сесть работать, а то тут и Филипп, и деньги эти!
        - Придумаем что-нибудь. А может, все само собой образуется. А к доктору без приглашения я бы тебе ходить не советовала.
        - А я и не собиралась, - покраснела Верочка, из чего можно было сделать вывод, что именно это она и собиралась сделать.

        Ярослава Аркадьевна столь незамысловатому диагнозу, как бронхит, откровенно обрадовалась.
        - А я думала, уж все, кошмар какой-нибудь, - незатейливо поведала она дочери. - А что ты пришибленная какая-то?
        - Да нормальная я.
        - Не скажи. Что я - собственную дочь не знаю! Говори, что случилось?

«Неужели я и правда влюбилась, - с радостной тревогой подумала Верочка. - Даже мама заметила».
        Но комментировать свои переживания не стала.
        Мама озабоченно вытряхнула инструкции к выписанным лекарствам и начала их штудировать на предмет содержания наркотических веществ. Вера, имевшая прибалдело-рассеянный вид, ей категорически не нравилась.
        Когда зазвонил телефон, Ярослава Аркадьевна, уже основательно уставшая от чтения заумных текстов, с облегчением схватила трубку и рявкнула:
        - Кто еще? Алле!
        После такого приветствия любой здравомыслящий человек повесил бы трубку и перезвонил позже. Но, к Вериному изумлению, беседа на этом не закончилась. Мама хмуро выслушала голос, неразборчиво бубнивший на том конце, и удивленно поинтересовалась:
        - А по какому вопросу?… Ну надо же, какой сервис! Вера, тебя, врач. Сергей Николаевич.
        Последнее она произнесла уже с видимым уважением.
        Верочке в лицо бросилась кровь, внутри напряглась какая-то тонкая, ужасно непрочная струна, завибрировавшая и мешавшая говорить.
        Сергей Николаевич чувствовал себя еще хуже, вспоминая блестки и все остальное. Рядом у него крутилась собственная мама, страшно интересовавшаяся причиной волнения своего великовозрастного сына и старательно прислушивавшаяся к разговору. Верин телефон он взял из карточки, не придумав ничего лучше, как вызвать ее еще раз. На контрольное прослушивание.
        Оба нервничали, дрожали и никак не могли подойти к сути вопроса. Наконец свидание было назначено. Во всяком случае, Верочке хотелось думать, что это именно свидание, поскольку назначено ей было прийти вечером, к концу приема. Сергей Николаевич заботливо предупредил, что контрольное прослушивание оплачивать не надо. Следовало просто подойти к кабинету к восьми часам вечера.
        - Вот, - Ярослава Аркадьевна поучительно воздела палец к потолку, - я же говорила, надо идти платно. Тут тебе и внимание, и сервис, и доктор хороший.
        - Ага, хороший, - эхом подтвердила Верочка, закатывая глаза от переполнявшей ее радости.

        Глава 30
        Всю неделю Вера послушно лечилась, пила по часам микстуры, таблетки и соблюдала постельный режим. Накануне визита к Сергею Николаевичу у нее начался жуткий мандраж.
        - Бог троицу любит, - успокаивала ее Руслана. - На этот раз все будет нормально. Если, конечно, твой Сережа имеет какие-то планы, а не просто увлекся исполнением клятвы Гиппократа. И вообще, лично мне не нравится, что он красивый. Это внушает определенные опасения.
        - Он не красивый, - тут же заступилась Верочка. - Он интересный. И такой, знаешь… даже не знаю, как объяснить…
        - Можешь не объяснять, - остановила ее Руся. - Для меня это не принципиально. Ничего нового я все равно не услышу.
        Вера и сама довольно сильно нервничала насчет вероятной цели визита. То есть ее-то цель была абсолютно ясна, а вот как обстояло дело с Сергеем Николаевичем - выяснится только по факту визита.

        - Ты чего как на свиданку намыливаешься? - неодобрительно остановила ее мама. - Он же врач, устал за день от вас от всех, приходят, чихают, кашляют, сопли свои на него мотают, а тут еще ты вся в духах и помадах. Не зли доктора! Не к мужику идешь.
        Вера шла именно к «мужику», но маме этого говорить не следовало. Хорошо еще, что Ярослава Аркадьевна не углядела выходной комплект кружевного белья, в который нарядилась дочь. Иначе разговоров было бы на целый вечер…
        - Верка, кому говорю, сотри помаду! Кто ж в таком виде в поликлинику ходит?!
        - Женщина должна быть всегда при параде. А вдруг я по дороге свою судьбу встречу?
        - Ой, не смеши меня. По какой дороге? Там по дороге только парк с алкашами и травмопункт. Выбор невелик.
        - Мало ли, - туманно возразила дочь и отбыла на встречу.

        Пришла она слишком рано. Прихорошившись перед зеркалом и бросив на себя придирчивый взгляд, оценив все сразу: и ноги, затянутые в черные колготки, и облегающую юбочку, и собранные в пышный хвост волосы, которые она с трудом высвободила из плена бигуди, Вера начала с умным видом читать надписи на стендах. Первый же стенд, оказавшийся расписанием приема, подкосил ее и без того хрупкую надежду на счастье. Прием пульмонолога заканчивался в семь часов вечера. Твердо уверенная, что неправильно расслышала время, Вера огромными шагами понеслась наверх. Судьбоносные встречи всегда случаются нежданно-негаданно. Сергей, ожидавший Верочку только к восьми, решил спуститься к хирургу попить кофе. «Два одиночества» столкнулись прямо на лестнице. Причем столкнулись в буквальном смысле слова - Вера чуть не смела доктора с ног, целеустремленно перескакивая через ступеньки.
        - Какая у вас… ширина шага, - растерянно пробормотал Сергей. - Я вас жду к восьми.
        - Так прием же только до семи. - Вера запыхалась и выдавала слова отрывистыми очередями. - А вы куда?
        - А… за вами. Пойдемте.
        На этаже было пусто и тихо. Верочке вдруг стало не по себе.

«А что, если этот блондинистый пульмонолог приспособил свой кабинет для регулярных кувырков с понравившимися пациентками? Может, это не моя судьба, а обычный бабник? Очаровал, полапал, использовал и выписал», - так подумала Верочка. И ей вдруг стало до слез обидно, настолько правдоподобным показалось это объяснение. А она-то, дуреха, разомлела, размечталась…

        Сергей не был ни скромником, ни бабником. Он был среднестатистическим врачом, в меру циничным, в меру веселым и до последнего времени не относившимся к женскому полу серьезно. То есть в силу своей внешности, никогда не испытывая недостатка в поклонницах, он пришел к выводу, что дамы - это довольно легкие на подъем, беззаботные существа, серьезно относящиеся только к вопросу замужества. Причем настолько серьезно и одновременно нелогично, что, прыгнув в постель в первый же вечер знакомства, считают мимолетную связь любовью с первого взгляда, а последующее перерастание отношений в брак - неоспоримым фактом. Попытки отделаться от очередной пассии приводили к довольно бурным объяснениям, в ходе которых незадачливый пульмонолог пытался донести до обиженной и оскорбленной в лучших чувствах представительницы противоположного пола, что физиологическая связь не имеет ничего общего с любовью, а любовь с первого взгляда - не что иное, как безалаберность и инфантилизм, замешенные на избытке фантазий и романтичности. Кроме того, его мама была бы классической свекровью из страшилок для юных дев, поэтому она тоже
культивировала в сыне мысль о том, что жениться никогда не поздно, и вообще, чем позже, тем лучше.
        Дарья Федоровна, пережившая собственную личную трагедию и потерявшая мужа не на смертном одре, а в объятиях соперницы, к молодым женщинам относилась со смесью гадливости, недоверия и опаски. Женить сына она, конечно, хотела, но только на той, которая будет достойной парой. Таковых пока не нашлось не только в окружении Сергея, но и среди знакомых самой Дарьи Федоровны. Хотя подруги и пытались сосватать своих дочерей, но мама бдительно стояла на страже и отметала весь залежалый товар.
        Имея такую родительницу, Сергей довольно быстро научился обходить все препоны и жил в свое удовольствие, изредка уступая особо симпатичным девушкам. Длительных романов он избегал, поскольку они неизменно приводили к конфликтам. Жизнь была простой и понятной ровно до прошлой недели. Довольно банальные и привычные слова старой песенки «Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь» вдруг стали реальностью, резко изменив его взгляды, желания и планы. Отчаянно хорохорившаяся пациентка, смущавшаяся до красных пятен на руках и трясшаяся как овечий хвост, но тем не менее разукрасившая себя как новогодняя елка, неожиданно задела что-то такое, о наличии чего в собственном организме тридцатилетний пульмонолог ранее не подозревал. Более того, в медицинских учебниках об этом не было ни слова. Не зная, как продолжить знакомство, и опасаясь болтливости своей медсестры, Сергей не придумал ничего лучшего, как назначить ей, как и всем остальным, встречу в кабинете через час после окончания приема. Действовал он стереотипно, но думал вовсе не о том, о чем обычно. И мягкая кушетка, притаившаяся за ширмой, в его
планы не входила абсолютно.

«Почему со мной всегда так? - страдала Вера, тем не менее покорно семеня следом за уверенно, как ей казалось, посвистывавшим Сергеем. - Ведь использует, как туалетную бумажку, и забудет. Вот сейчас как скажу ему все, что думаю…»
        - Прошу. - Сергей галантно распахнул дверь кабинета, словно приглашал девушку не в крашенную масляной краской комнату, а в номер люкс пятизвездочной гостиницы.
        Как и следовало ожидать, вместо гневно-обличительной речи Верочка послушно шмыгнула в уютную темноту.
        Свистел Сергей вовсе не от большой уверенности в себе, а совсем наоборот. Он вдруг понял, что совершенно не знает, о чем говорить с девушкой, наверняка убежденной, что ее позвали на обычный прием. Даже если она что-то и подозревала, но все равно пришла, то это, конечно, было хорошо, хотя уверенности в собственных силах не прибавляло.
        Сергей зажег свет. Вера стояла посреди кабинета растерянная, немного испуганная и какая-то беззащитная, несмотря на свой выдающийся рост. В том, что он притащил ее сюда, Сергей увидел что-то постыдное.

«Тоже мне, доктор, - раздраженно подумал он. - Заигрался».
        Ему было интересно, налепила ли она сегодня блестки, но спрашивать он не рискнул. Достаточно было и того, что на сей раз Вера пришла при макияже, что уже не могло не радовать.
        - Раздеваться надо? - Голос ее прозвучал жалобно и сипло.
        - Давайте, что ли, сходим куда-нибудь? - невпопад ответил он.
        - Давайте. - Верочка обрадовалась и с трудом удержала рвавшийся с губ логичный вопрос: «А куда?» Какая разница - куда. Главное, что с ним, и что ничего такого, ради чего она надела парадный комплект белья, не произошло. От всего этого было так радостно, что хотелось летать. А вдруг сейчас все серьезно, не на пару дней, не ради спортивного интереса?
        Они молча и сосредоточенно сбежали вниз по лестнице, так же молча одели Веру в гардеробе и выскочили на улицу. Промозглый январский вечер дышал весной, а озябшие пичужки орали и вовсе по-летнему. Не хватало только соловья, но и без него все было пронизано такой светлой и щемящей радостью, что сердце раздувалось праздничным воздушным шариком, а воздух звенел. Все слова были лишними. Вера и доктор Сергей молча шли и улыбались, не чувствуя ни неловкости, ни потребности испортить эту изумительную близость каким-нибудь ничего не значащим, банальным диалогом.

        Глава 31
        Радость всегда должна быть чем-то омрачена. Иначе просто не бывает. В жизни все уравновешивается, чтобы замотанные неурядицами и краткосрочными взлетами человечки не расслаблялись.
        Больничный безжалостно закрыли, и Верочка должна была идти на работу. Больше всего ей хотелось уволиться, причем заочно, наплевав на ненужную ей трудовую книжку, благо стаж там был жалким и никакой роли в ее будущем пенсионном обеспечении не сыграл бы. Совещание с Сережей на эту тему было приятным, но непродуктивным.
        - Делай, как сердце подсказывает, - проникновенно сказал он, на чем, собственно, тема и закрылась, перейдя в более приятное для обоих русло.
        Мама считала, что бросать работу, на которой столько платят, да еще из-за какой-то невнятной истории, глупость несусветная.
        - Пора уже повзрослеть, - назидательно бубнила Ярослава Аркадьевна. - Деньги - грязь, но они нужны, даже если тебе претит столь меркантильное отношение к жизни. Надо рассчитывать только на себя. А без хорошей зарплаты ты зависишь от всех, и от меня в том числе, а я, как бюджетница, завишу от нашего государства. То есть в любой момент могу получить пинок под зад и вылететь на пенсию. Тогда я нам не завидую.
        Верочка все понимала, но мысль о том, что придется вернуться в коллектив, где ее считают воровкой, или просто подозревают, где за перегородкой сидит Филипп, с которым вообще неизвестно как общаться, приводила ее в содрогание.
        Муськину никто не спрашивал, но она сама влезла с заботливым вопросом, как Вера собирается совмещать работу с сессией и плохим самочувствием. И что по этому поводу думает ее бойфренд? Аллочка, конечно, имела в виду Филиппа, но Вера теперь с чистой совестью, не оправдываясь хотя бы перед Муськиной, могла сказать, что бойфренд уважает ее мнение, какового на данный момент не имеется.

        - Руся, - Вера печально продавливала диван в гостиной старшей подруги и жаждала руководства к действию или хотя бы подсказки, - чего делать-то?
        - Я вообще не вижу проблемы в данном случае. Во-первых, задача номер «раз» - выяснить, что у нас с Алексеем Константиновичем. Это практически невыполнимо, поэтому и сосредоточься на этой важной для меня миссии. Совершать подвиги ради близких всегда легче, чем ради себя. А уж родина тебя не забудет. Во-вторых, умой своего Филиппа…
        - Как? Чем?
        - Своим равнодушием. Тем, что ты и без него неплохо устроилась. Даже если твой костоправ явление временное.
        - Он не костоправ, он пульмонолог. И вовсе он не временно…
        - Ты хватаешься за мелочи, не улавливая сути. Делай вид, что ничего не произошло, ничего не изменилось. И его предательство совершенно тебя не ударило и не подкосило. И не потому, что ты готова все ему простить, а потому, что тебе на него глубоко и откровенно плевать. Как на прохожего, наступившего тебе на ногу. Он в прошлом. И тебе не больно, тебе по барабану.
        - Руся, как быть-то? - продолжала ныть Вера, разглядывая рисунок обоев. Как быть, было ясно. Просто хотелось перешагнуть этот неприятный отрезок жизни, чтобы потом остались о нем лишь светлые воспоминания. Пройти кусочек столь сложного в моральном плане пути не было ни сил, ни желания.
        - Вера, я ж уже сказала!
        - Сказать легко…
        - Давай, давай, каждый хоть раз в жизни должен совершить подвиг.
        - Чего ради?
        - Хотя бы ради меня.
        - А, да. Я забыла. Тебе нужен мой шеф…
        - Не-а. Не нужен уже. Как-то перегорела я. Понервничала, обиделась, да и с Гошкой сейчас все наладилось. Все равно по-старому уже не будет. Как говорится: ложечки нашлись, а осадок остался. Просто хочу знать, в чем дело. С какой радости он так резко от меня сдернул, да еще через секретаря попрощался. Такого у меня еще никогда не было.
        Вера вздохнула - придется ползти на амбразуру. Хотя больше всего хотелось сдаться и зарыться в песок.

        Коллеги встретили ее довольно приветливо, словно ничего и не случилось. Это настораживало, как затишье перед грозой. Но жизнь кипела, все суетились, уже отойдя от новогодних праздников и живя предвкушением лета, отпуска и прочих приятных вещей, ожидание которых скрашивает серые будни. И Вера расслабилась.
        Филипп, видимо пересмотревший все, что было, тоже встретил ее вполне ровно, поцеловал и даже подарил какой-то брелочек, явно из рекламной свалки клиентских подачек, побрякивавшей и шуршавшей в ящике его стола. Но тем не менее это было приятно. Особенно в предвкушении того, как она, словно ни в чем не бывало, расскажет о Сергее. А лучше, если не расскажет, а как бы между прочим, при случае, поставит перед фактом или познакомит.
        Мечты - стихи, а жизнь - проза. Любой позитив зачастую имеет такое объяснение, которое запросто повергнет вас в траур или выбьет почву из-под ног. Филипп тоже не желал иметь за спиной непримиримого врага. А кто, как не брошенная женщина, мог мастерски портить жизнь и делать мелкие пакости? Только соседка-пенсионерка, решившая разнообразить свою жизнь и добавить в кровь адреналина за счет нервных клеток своих соседей. Именно поэтому он настроил себя на нежную дружбу с Верочкой, так резко перешедшей из категории женщин, с которыми можно провести всю жизнь и умереть в один день, в категорию коллег, с которыми достаточно быть на дружеской ноге и одаривать их дежурными комплиментами.
        Если бы Вера знала, что в жизни Филиппа тоже произошли немаловажные изменения, то, вероятно, торжество ее слегка поувяло бы. Но, как гласит проверенная веками мудрость: меньше знаешь - крепче спишь. И Вера пока наслаждалась, паря на недосягаемой высоте и ожидая удобного момента, чтобы клюнуть Филиппа в темечко. Не больно, без злобы, но для повышения самооценки и для самоудовлетворения. В их истории надо было поставить точку, многоточие ее не устраивало. Каждому хочется, чтобы последнее слово осталось за ним, и Вера не была в данном случае исключением.
        А Филипп, пока его длинноногая пассия, не оправдавшая доверия и возложенных на нее надежд, болела, сдался на милость победителей. В данном случае победителями, к обоюдной радости, были Илья Федорович и тосковавшая по любимому супругу Алина.
        Примирение было весьма банальным и напористым. Задавшаяся целью Алина сначала заставила отца притащиться к бывшей теще с вином и тортом, что Валентина Степановна совершенно неожиданно восприняла почти благосклонно, а после того, как вино закончилось, даже пыталась кокетничать с утомленным доверенной ему миссией Брыкиным. Филиппа в тот раз он так и не дождался. Алинин детектив элементарно потерял клиента из виду, а сотрудники Кочеткова всю ночь промаялись у второразрядного клуба, где Филипп сначала играл в бильярд, потом пил, а потом заснул в подсобке. Тратить время на подобные глупости Илья Федорович более не собирался. Он засунул принаряженную дочь в машину к детективам Кочеткова и велел катать ее до тех пор, пока ее ненаглядный супруг не осядет на любой квартире: у мамы или на съемной. Алину уже устраивал любой вариант, тем более что непредсказуемая Валентина Степановна теперь была на их стороне.
        Примирение прошло на редкость банально, безо всякой романтики и киношной наигранности. Видимо, обе стороны уже настолько дозрели, что исполнение положенных по закону жанра прелюдий и объяснение показалось молодым людям утомительным излишеством. Волнение, конечно, присутствовало, причем - сначала у Алины, которая довольно долго не могла нажать на звонок, так как палец податливо сгибался и трясся, описывая всевозможные дуги и окружности, а потом и у Филиппа, узревшего на пороге квартиры бывшую жену. Алина боялась, что он может сейчас посмеяться над ней, унизить, разрушить последнюю надежду на примирение, а Филипп подсознательно ожидал какой-нибудь гадости, колкости или любого неожиданного, но непременно негативного поворота событий.
        Поэтому, когда Алина почти шепотом выдохнула: «Ну, что?», оба были несказанно счастливы. Она, что все-таки решилась произнести заветные слова, а он, что его позвали. Никак иначе расценивать этот риторический вопрос в сочетании с алевшей, как бутон розы, Алиной было невозможно. Оказывается, с удивлением констатировал Филипп, он ждал именно того, чтобы его позвали обратно. Мириться было приятнее, чем пребывать в гордом одиночестве и материальной независимости. Конечно, нельзя было сказать, что его позвали прямым текстом, но зато был шанс так же шепотом сказать: «Без тебя - плохо». После чего он быстро оделся, захлопнул двери квартиры, куда Алина так и не решилась войти, и, болтая о каких-то незначительных пустяках, они спустились во двор. Так начался второй медовый месяц, примирявший Филиппа со всеми неурядицами на работе, в том числе и с наличием там Верочки. Он вообще на почве восстановленного семейного счастья лучился благодушием и терпимостью к коллегам и начальству.
        Если бы Верочка знала, что ее относят к неурядицам, которые можно терпеть, то ее самооценка могла бы в одночасье рухнуть, но все шло замечательно. Оба пребывали в неведении относительно мыслей друг друга, и ничто не омрачало жизнь бывших любовников.
        Филипп даже сел к Верочке на стол, чтобы рассказать ей, а заодно и остальному менеджменту, тоскливо загоравшему перед мониторами, пару свежих анекдотов.
        Забежавшая по своим делам Яна радостно сообщила:
        - Да уж, мать, сразу видно - не на курорте была. Щечки зеленые, волосы паклей. Вот так и должен выглядеть хороший работник после болезни, а то прут в бухгалтерию с больничными, а у самих морда - кровь с молоком.
        На стадии становления ее отношений с Филиппом Верочку, вероятно, такой сомнительный комплимент поверг бы в ужас, но сейчас ей было все равно, хотя она и красилась не в последнюю очередь для того, чтобы бывший любовник видел, что потерял. То есть неприятно было, но не так, как могло бы быть. Янина бесцеремонность даже слегка взбодрила Верочку.
        - Да уж, я точно не на курорте была. Загибалась в тоске и одиночестве от нашествия злобных микробов.
        Фраза призвана была кольнуть Филиппа, ни разу не поинтересовавшегося самочувствием подруги, но не кольнула. Это было понятно по его довольному лицу. Создавалось ощущение, что он вообще не вникает в тему беседы и витает где-то на другом, параллельном, уровне.
        - Теперь тебе надо усиленно питаться. Филя, корми девушку витаминами.
        - Само собой. - Он расцвел, явно даже не попытавшись переварить сказанное. Или и в самом деле собирался вновь взять над Верочкой шефство.
        Ближе к обеду позвонил Сергей. Вера старалась говорить с ним проникновенно и громко, чтобы поволновать Филиппа, но никакой реакции из-за перегородки не последовало, отчего она даже слегка расстроилась. Ничего из ряда вон выходящего Сергей не предложил: ни руки, ни сердца, ни кольца с бриллиантом. Он просто пригласил Верочку в гости. Чем должны были закончиться такие «гости», Вера предполагала и абсолютно не возражала. Собственно, давно уже было пора. Благочинное продавливание кресел в кинотеатрах и степенные прогулки по льдистым тротуарам родного города успели поднадоесть, хотя общались молодые люди чуть больше недели. От такого видного кавалера Вера, пугаясь собственной распущенности, ждала более решительных действий.

        А в обед случилось нечто страшное. Это было похоже на кошмарный сон, преследующий свою жертву с параноидальной настойчивостью. Когда Вера вернулась с перерыва, коллеги снова стояли на ушах, но на сей раз никто не хлопал крыльями и не сотрясал воздух риторическими вопросами. Все молча уставились на нее, рыжий Алексей даже покраснел до состояния переваренной свеклы, видимо, ему было стыдно, но дела это не меняло.
        - У меня пропали деньги. - Дарья сверлила Веру зелеными глазами.

«Наверное, линзы», - очумело подумала Верочка. Больше она ничего подумать не могла, поскольку мысли, словно вспугнутая стайка рыбешек, брызнули прочь, оставив лишь гладкую поверхность тихо волновавшегося сознания. Не было даже сил оправдываться, хотя Вера все тут же поняла.
        - Молчишь? - наседала Дарья.
        - Даш, погоди, надо сначала разобраться, - миролюбиво встрял Филипп.
        - Сейчас и разберемся. - Даша схватила Верину сумку, по причине отсутствия в ней материальных ценностей просто брошенную на стул, и предъявила собравшимся. Судя по уверенности, с которой действовала начальница, о содержимом она уже знала, и никаких сомнений в персоне виновного у нее не было.
        Заступник из Филиппа, как и следовало ожидать, получился никудышным. Он скосил глаза в сумочку и принял отстраненно-независимый вид.
        Поверх косметички торчала толстенькая пачка денег. Почему-то именно пачка, упруго топорщившаяся боками и перехваченная резинкой.
        - Да уж, круто живут простые российские начальники, - с тихой завистью и неодобрением присвистнул Рома.
        - Я эти деньги заработала, - прошипела Даша, почему-то покраснев.
        - Так зарплаты еще не было. А, ясно, откаты от клиентов. - Рома не преминул сказать начальнице гадость. То, о чем все молчали, но в чем друг друга подозревали, сейчас выпятилось, словно надувшийся пузырь и грозило лопнуть, забрызгав всех присутствующих.
        - Да, зато когда зарплата была в прошлый раз, сперли ее у всех, не только у руководящего состава, - бодро перевела разговор в нужное русло Дарья, не желавшая углубляться в подробности собственных методов заработка. - Пока девушки не было, денежки не пропадали.
        Она многозначительно обвела взглядом притихший коллектив. Возразить было нечего и некому. Все осуждающе прожигали глазами ошарашенную всем этим фарсом Верочку.

«Все ясно, - подумала она. - Даша - подруга Лариски, эта мегера меня сразу невзлюбила, а Даша все подстроила…»
        Но у Веры хватило ума не озвучивать свои мысли при всех. Она молча швырнула Дарье пачку, схватила сумку и выскочила из кабинета. Никто не улюлюкал, не орал, не гнался следом. В висках колотился пульс, в груди набухала истерика, ноги тряслись, а живот предательски ныл и урчал.
        Она, почти ничего не соображая, влетела в приемную и молча выхватила лист бумаги из принтера. Ошпарив секретаршу взглядом, полным ненависти, Верочка громогласно оповестила презрительно вздернувшую подбородок Ларису:
        - Можешь радоваться - увольняюсь.
        - А что - мне надо радоваться? - Лариса приподняла красиво, но чересчур тонко выщипанные брови.
        Вера высокомерно и понимающе покачала головой:
        - Твои хитрости шиты белыми нитками.
        - Тебе бумажка-то зачем? - насмешливо прищурилась Лариса, постукивая тонким карандашом по полировке. Этот звук противно отдавался у Верочки в ушах и ужасно раздражал. Словно секретарша была барабанщиком, а Вера послушной марионеткой, вынужденной подстраиваться под ее ритм.
        - Заявление об уходе писать. Шеф у себя?
        - А тебе зачем?
        - Не волнуйся, закладывать не буду. Попрощаться хочу.
        - Ты чем болела-то? - заботливо поинтересовалась секретарша. - Уж не головой ли? Чего несешь? С каких щей тебе с Алексеем прощаться? Можешь мне ручкой помахать, я ему передам.
        - Хочешь подраться? - Вера угрожающе выставила вперед ногу, словно собиралась то ли начать лягаться, то ли декламировать прощальные вирши.
        Лариса отшатнулась и уже менее твердо сказала:
        - К нему нельзя.
        - Тебе нельзя, а мне можно. Мне теперь все можно, потому что хуже уже не будет. Надоели вы мне все. Устроили тут представление. Театр одного зрителя. Довести решили - не выйдет. Меня так просто не возьмешь. Я бы вам устроила, да связываться неохота.
        Закончив гневный монолог, Вера рывком распахнула дверь кабинета и ввалилась к Алексею Константиновичу, удивленно взглянувшему на нее из-под пижонских очков.
        Лариса злобно покрутила пальцем у виска и ринулась следом.
        - Алексей, я ей говорила, а она не слушает. Лезет, как блоха на плетень…
        Оскорбленная столь неожиданным и несправедливым сравнением, Вера едва не прищемила наглую блондинку дверью.
        - Лариса, все в порядке. - Дудкин обреченно махнул рукой. - Я приму.
        - Принимать вы будете виагру, а со мной придется поговорить! - неожиданно для себя рыкнула Вера и затаилась. Гневный вопль необъяснимым образом вывалился из нее и сиротливо повис в воздухе, зарядив атмосферу кабинета напряжением и легкой неприязнью. Алексей Константинович тоже не ожидал столь резкого нападения, поэтому лишь удивленно приоткрыл рот и выкатил глаза: обычно подчиненные, особенно женщины, и особенно такие сопливые, не позволяли себе разговаривать с ним в подобном тоне.
        Дудкин молчал, а Вера растерялась, изо всех сил стараясь не показать своей слабости.
        - Зашла напоследок посмотреть вам в глаза.
        Она сказала это с горьким и презрительным сарказмом. Во всяком случае, ей казалось, что именно так должен расценить ее тон Алексей Константинович и, соответственно, сникнуть, раскаяться, осознать свою вину…
        - Пожалуйста. Смотрите. - Он с шутовской готовностью снял очки и предъявил Верочке гладкую физиономию. Она смутилась, все еще продолжая нелепо и по-детски хорохориться:
        - Хотелось посмотреть в глаза мужчине, который бросает женщин, как трус.
        - Вы про себя? - осторожно спросил шеф, глядевший на сотрудницу уже не только с недоумением, но и с опаской. Мало ли что могла возомнить себе эта ногастая малолетка. Были у него такие, которым мерещилось его чрезмерное внимание.
        - Ой, не надо делать вид, что я говорю загадками. Все вы поняли. Я про Руслану.
        - А что, вас волнуют наши отношения? Так можете успокоиться - их нет.
        - Я в курсе. Почему вы, даже если так случилось и захотелось расстаться, передали ей это через секретаря? Это как-то… непорядочно…. Не по-мужски. Вам не кажется?
        - А вам не кажется, что вы лезете не в свое дело? И довольно бесцеремонно. И мелете тут всякий вздор. Руслана сама передала мне через секретаря, что все кончено. Так что ваши добрые намерения сослужили вам плохую службу. Сначала надо выяснить все, а потом уже оскорблять. Дикость какая. Да мне что, не с кем обсудить свою личную жизнь? Идите работайте!
        - Ничего она не передавала. Это какая-то дрянь позвонила ее мужу и все рассказала! А вот вы как раз передали ей все через секретаря.
        - Не желаю я перед вами оправдываться! И доказывать, что я не верблюд, - тоже. Я не имею привычки решать личные вопросы через секретаря! Если бы я захотел расстаться, то сделал бы это без посредников. И это моей жене позвонил доброжелатель, и это меня гоняли по потолку дома, и это я вынужден теперь мести дома хвостом, словно собачонка, навалившая кучу в гостиной! Что за бред вообще происходит!
        В результате, невзирая на сиюминутное желание, не оправдываясь и не объясняясь, выставить нахалку из кабинета, Алексей Константинович указал ей резким взмахом руки на стул, и начал набирать номер Русланы.
        Вера вдруг почувствовала себя ужасно уставшей и сдувшейся, словно праздничный шарик, плохо перетянутый ниточкой. Они что-то выясняли, трубка журчала, Дудкин ворковал, а ей вдруг стало до слез обидно и захотелось к Сергею.
        Договорившись с Русланой о встрече, Алексей Константинович вспомнил про Веру:
        - Все. Ваша миротворческая миссия выполнена. Ордена не будет. И никаких поблажек тоже. Работайте, и будет вам счастье!
        - И вам того же, - сварливо ответила Верочка. - Только я увольняюсь.
        - То-то я смотрю, что вы такая смелая. И по какой причине, позвольте поинтересоваться?
        Несправедливо обиженная и оклеветанная Вера, подсознательно ожидавшая поддержки и сочувствия, позволила. И даже поделилась подозрениями насчет Ларисы.
        Дудкин ткнул пальцем в кнопку вызова:
        - Лариса, зайдите.
        Снежная Королева вошла с голубовато-бледным лицом, нервно накручивая пуговицу пиджака.
        - Лариса, вы ничего не хотите мне сказать? - с намеком подтолкнул ее к откровенности директор, выразительно посмотрев на восседавшую перед ним Верочку.
        - Да, это я.
        - Собственно, мы и так это знали, - самоуверенно пожал плечами Дудкин, изображая прозорливость и наличие дедукции. - Давайте расставим все точки над i.
        И тут произошло нечто неожиданное. Лариса, решившая, что самое страшное случилось и номер в приемной, с которого она звонила и Руслане и жене босса, вычислили, вознамерилась сделать душераздирающее признание, после которого ее не только никто не сможет обвинить в корысти, но и некоторые недалекие мужчины поймут, что проглядели самое важное в своей жизни - искренне и безоглядно любящую женщину.
        В силу молодости и отсутствия необходимого опыта Лариса не понимала, что все любовные пары на самом деле никакие не пары, а части разнообразных треугольников, причудливо переплетающиеся и мешающие друг другу за счет наличия одной лишней вершины. В данном случае она и была такой вершиной. С подобным фактом неспособна примириться ни одна женщина, даже если ей доказать сию аксиому наглядно.
        - Я звонила и ее мужу, и вашей жене! - с вызовом выкрикнула Лариса, заломив руки и изображая нечто оперно-киношное, призванное, видимо, проиллюстрировать глубину и искренность ее чувств. - Вы не понимаете, она вас использует, вы совершенно не пара!
        - Моя жена - не пара? - Алексей Константинович был уже похож на ежа, замоченного в тазу, - глаза выпучены, волосы в разные стороны и тихое сосредоточенное пыхтение, выдающее желание сбежать из этого дурдома.
        - Нет, Краепольская не пара! Как вы вообще могли? У вас что, глаз нет? Это же… это не женщина!
        - Так, все. - Он гулко и нервно треснул ладонью по столешнице. - Я устал, мне нужно работать. Стоп…
        Он удрученно посмотрел на Веру. Казалось, что обе девицы просто сговорились свести его с ума, запудрив мозги и наворотив такую путаницу.
        - Лариса, какое отношение вы имеете к истории с деньгами?
        Теперь на ежа стала похожа Лариса. Причем на ежа, которым дети решили поиграть в снежки. Она даже потрясла головой, собирая мысли в букет. Это не помогло.
        - Я не понимаю, - это получилось достаточно искренне и убедительно, на взгляд Дудкина, и абсолютно неправдоподобно, по мнению оскорбленной Верочки.
        В течение следующего часа шли разборки с воровством и Верой, настаивавшей на реабилитации. Все решил Горский, принесший кассету.
        - Вот. Сейчас разберемся. Деньги нашли в твоей сумке? - он неодобрительно посмотрел на Верочку. То ли не доверял и сомневался в ее порядочности, то ли просто злился, что вместо работы приходится заниматься такой ерундой.
        Она напряженно кивнула.
        - Кино будем смотреть? - Теперь Горский смотрел уже на обеих: и на нее, и на Ларису.
        Вера воодушевленно кивнула и гордо покосилась на соперницу, пребывавшую в ступоре: подвиг не оценили, но за него и не наказали, что тоже немаловажно, а все, что происходило дальше, больше походило на бред.
        Лариса хотела уйти домой и отлежаться там, как медведь в берлоге, пережидая весь этот кавардак.
        Когда Горский начал перематывать пленку, выискивая нужный момент времени, Вера вперилась в экран с мельтишившими кадрами, а Лариса бессильно откинулась на стуле, прикрыв глаза.
        Результат удивил всех, а Верочку он просто потряс. Сначала на экране можно было наблюдать лишь сидевшего на диете, а оттого довольно раздраженного Рому. Сначала он мерил себе талию, вернее то место, где у прочих находится талия, портновским сантиметром. Длины сантиметра не хватило, и Рома злобно швырнул его на пол, потом потоптал ногами, после чего горестно плюхнулся на стул и начал рассматривать при помощи двух маленьких зеркал свою лысеющую макушку.
        Потом Рома ушел, зато в поле зрения появилась Ульяна. Она так долго крутилась у входа, что у Верочки даже заболела от напряжения шея. Ульяна то поправляла бюст, то подтягивала колготки, то зачем-то подпрыгивала, тряся выдающимися частями своего мощного тела. Затем она тоже исчезла. И тут в кабинет вбежала Яна. Сначала она пробежала в самый конец, потопталась у Дашиного места, а затем вернулась обратно с…
        - Ой, это же та пачка! - взвизгнула Вера. - Глядите, глядите! Мамочки, что делается-то! Ой, в сумку ко мне лезет! Что ж такое, за что?! Чего я ей сделала?

        Вера сидела оглушенная, переваривая Янины откровения. Как легко вызвать человеческую ненависть, не сделав своему ближнему абсолютно ничего плохого!
        Эта серая мышка, которую любили за острый язычок и за него же боялись, эта непрезентабельная компьютерщица давно и безнадежно любила Филиппа. А Вера ей мешала. Собственно, никакой разницы между личностями возможных соперниц Яна не делала, точно так же она поступила бы с любой другой.
        - Ничего личного. - Именно так, с милой улыбкой, без грамма раскаяния она ответила Вере на ее возмущенные и жалобные причитания.
        Веру просто надо было убрать, отодвинуть с дороги, как корявое старое дерево или грязный булыжник. Она мешала чужому счастью. Поэтому сначала Яна попыталась сорвать выполнение перевода, надеясь, что переводчицу элементарно уволят, а потом, когда этот фокус не удался, Яна просто подставила соперницу, напихав к ней в сумку зарплаты почти всего отдела. Тогда Веру спасло только чудо.
        - Но Филипп ведь меня любил, он бы меня не бросил! - запальчиво воскликнула Верочка. - Даже если бы меня обвинили… не знаю, посадили, он бы все равно…
        - Много ты понимаешь. Наш Филя не такой. Он не жена декабриста. Размечталась. - Яна говорила обрывочно и хлестко, но от ее слов больно почему-то не было. - И вообще - лучше никому, раз не мне.
        Вера пожала плечами. Спорить было глупо, поскольку их точки зрения находились в разных плоскостях, и найти нечто среднее между ними и достичь хоть какого-то взаимопонимания, объясниться, было достаточно сложно, а скорее всего - невозможно.
        От предложения Горского вызвать милицию и написать заявление и Даша, и Верочка отказались. По совершенно разным причинам у обеих не было претензий к Яне. Вернее, были, но настолько глубоко внутренние, что обсуждать их с представителями правопорядка не хотелось.

        Глава 32
        Сергей встречал Веру у метро с огромной красной розой, упакованной в жесткий прозрачный пластик.
        - Она не замерзнет? - Верочка застенчиво покраснела и ткнулась лбом в плечо Сергея. После событий сегодняшнего дня хотелось быть рядом именно с таким - надежным, большим и теплым.
        - Главное, чтобы ты не замерзла…
        Уже в подъезде его дома у Верочки начало взволнованно и гулко биться сердце.
        Они стояли у лифта, и Сергей вдруг очень серьезно посмотрел на нее:
        - Скажи, у нас серьезно?
        Вопрос был неожиданным и пугал возможным подтекстом и подвохом.
        - А ты как думаешь? - решила поторговаться Вера, опасаясь услышать в ответ на свое признание что-нибудь такое, что сильно испортило бы настроение.
        - У меня - да.
        - У меня тоже, - с облегчением выдохнула она, смутно догадываясь, что это было нечто наподобие объяснения в любви или даже предложения руки и сердца. Но ключевые слова не прозвучали, поэтому она терялась в догадках.
        - А у меня есть для тебя… как бы сказать… сюрприз, - Сергей смущенно улыбнулся. Улыбка эта вселяла подозрение, что он не очень уверен в реакции Верочки на сюрприз.
        В принципе она догадывалась, о чем речь, и не возражала. Но облегчать ему жизнь не собиралась. Скорее всего, под сюрпризом Сергей подразумевал романтический ужин собственного приготовления, при свечах, с кровавым вином в мерцающем хрустале, с шелковым бельем и прочей атрибутикой. У мужчин фантазия редко отличается особыми изысками, но для счастья было достаточно и таких романтических подвигов.
        - Хороший? - Вера кокетливо подмигнула.
        - Кто?
        - Не кто, а что. Сюрприз хороший?
        - Ну, - он основательно задумался, - если у нас все серьезно и взаимно, то тебе должно понравиться. В любом случае девушкам такое обычно нравится.

«Точно: свечи, выпивка, постель!» - мысленно резюмировала Верочка, слегка даже погордившись собственной проницательностью.
        Но Сергей ее удивил, если не сказать - потряс. Мыслил он весьма нестандартно. Ужин был, вино в хрустале тоже, только в роли сюрприза оказалась… мама.
        Конечно, если мыслить стереотипно, то девушки, стремящиеся выскочить замуж, подобное знакомство воспринимают как первый шаг на пути к загсу и, вероятно, радуются. Но когда ждешь романтической ночи, а вместо этого на пороге возвышается кучерявая тетка в переднике и потрепанных тапках, в глазах которой к тому же читается неодобрение, действует это несколько обескураживающе.

        Дарья Федоровна встретила их напряженно. Девушки ее в принципе раздражали и нервировали своим наличием, а девушка, приведенная на ужин, да еще к которой ее сын относился серьезно, - это почти надвигающийся тайфун, смерч, вселенский катаклизм!
        Она подслеповато и, как показалось Верочке, угрожающе прищурилась, разглядывая гостью.
        - Очень приятно познакомиться. - Голос у мамы оказался неожиданно ласковым и весьма располагающим. Но Вера не спешила расслабляться. Чужая семья в лице родителей любимого, как джунгли - чуть зазеваешься, и ты не на ужине, а на ужин.
        - Какое у вас знакомое лицо, - благожелательно улыбнулась Дарья Федоровна. - Я нигде раньше не могла вас видеть?
        Если смотреть правде в глаза, и Верочке лицо хозяйки показалось смутно знакомым, но она знала за собой такой недостаток: довольно часто абсолютно посторонние люди вдруг начинали казаться ей знакомыми, и Верочка долго и безуспешно вспоминала, с чем связано это ощущение.
        - Все люди - братья и сестры, а потому - похожи, - довольно скованно пошутил Сергей. Он слишком хорошо знал свою маму и прекрасно представлял, чего от нее можно ожидать, поэтому сюрприз, конечно, был весьма и весьма сомнительным. Зато Вера поняла, что у него абсолютно серьезные намерения. Он еще не до конца решил, готов ли связать с ней жизнь, но склонялся именно к этому варианту. Поэтому знакомство с мамой было основной вехой в их отношениях, ибо девушка, не приглянувшаяся Дарье Федоровне, не прижилась бы в их квартире, как мимоза в пустыне.
        Верочка старательно прижимала к бокам локти, мало ела и очень скупо радовалась сюрпризу. Дарья Федоровна смотрела на нее как кобра: пристально и не мигая. Ужин застревал в горле, обваливаясь в желудок, словно обломки кирпича. Сергей изо всех сил веселил дам, ощущая себя дрессировщиком, уговаривающим лесного медведя сплясать цыганочку с выходом.
        Когда к столу был подан торт, Дарья Федоровна вдруг спросила странно визгливым голосом:
        - Вера, а вы бывали в гостинице «Палас»?
        - Нет, - Верочка вежливо улыбнулась, и потянулась к торту.
        Но Дарья Федоровна ловко выхватила у нее из-под руки кусок с клубничиной, на который Вера плотоядно нацелилась, и со змеиной слащавостью пропела:
        - Надо же, как интересно. А я вас там видела. К несчастью. К вашему.
        - Может, вы меня с кем-то перепутали?
        - Ах, что вы! У вас такие выдающиеся ноги, что перепутать - увольте. Вы там по номеру бегали в голом виде. И с сильного перепоя несли всякий вздор.
        И тут Вера вспомнила, почему лицо Дарьи Федоровны показалось ей знакомым. Именно она убирала номер злосчастного испанца, именно она была единственной свидетельницей Верочкиного позора… Таких совпадений просто не бывает!
        Кровь бросилась Верочке в лицо. Она застыла за столом, как изваяние, не имея сил ни оправдываться, ни убежать.
        - Да, - неожиданно подтвердил Сергей, завалив себе на тарелку тонкий кусок торта, часть которого осталась на общем блюде, откуда он счистил бисквит, соорудив у себя малоаппетитную горку. - Ноги у нас выдающиеся.
        Дарья Федоровна поджала губы и уставилась на Веру:
        - Надеюсь, ваш профсоюз бдительно относится к состоянию вашего здоровья? И вы проверяетесь у специалистов. Вы меня, милочка, уж простите, но я как-то с опаской отношусь к представительницам древнейшей профессии. Конечно, все работы хороши…
        - Мама, а где варенье-то? Надо дать Верочке попробовать наше фирменное варенье из черноплодки!
        - Спасибо, все было очень вкусно. Я пойду. - Вера аккуратно встала, стараясь ничего не свалить и не свалиться самой. Романтический вечер «удался».
        - Ну, вот, - расстроился Сергей. - Чего ты вдруг подхватилась?
        Но получилось не очень искренне. Особенно после маминого монолога, хотя и оборванного галантным кавалером на полуслове, но от этого не менее впечатляющего. Да и Сергей выглядел абсолютно подавленным.
        - Ты меня не провожай, - предупредила его попытки расстаться интеллигентно Верочка. - Я сама доеду.
        Сергей вел себя, словно не было никакого разговора, никакого разоблачения. А Вера считала это именно разоблачением, как в дешевом боевике, когда все происходит наигранно-случайно, будто притянуто за уши. Но тут не было желающих завязать ее в тугой узелок с горничной из гостиницы, чтобы отобрать у нее Сергея, третьего и последнего, как Вере казалось, любимого мужчину. Это просто жизнь, похожая на горный серпантин, с которого в любой момент можно сорваться в пропасть.
        - Ну, как это «не провожай». - Сергей решительно натягивал куртку, благодаря бога, что маман хотя бы не вылезла в прихожую, чтобы закончить разборки. Но чутким ухом он улавливал ее присутствие где-то за стеной: Дарья Федоровна явно напряженно прислушивалась, не желая упустить хоть слово из их разговора. - Чтобы я девушку на ночь глядя одну выпустил - да ни за что!
        Вера машинально отметила, что он сказал просто «девушку», а не «любимую девушку». Хотя… какое это теперь имело значение!
        Как назло, на улице было пустынно, ни одного такси, ни одного частника, словно все сговорились. Молчать Вера почему-то больше не смогла. То ли из нее рвалась незаслуженная обида на Володю, который не просто грязно подставил ее тогда, но и испортил возможное счастье теперь, то ли срабатывал рефлекс - оправдаться во что бы то ни стало, как бы то ни было, но Вера говорила и говорила, не имея сил замолчать, ругая себя за свою трепливость, понимая, что уже через несколько минут она горько пожалеет обо всем сокровенном, что вот так запросто сейчас выливалось из нее…
        Сергей терпеливо молчал, иногда ей даже казалось, что кивал, но у Верочки хватало духа только покоситься на него, посмотреть в глаза сил не было. Уже в такси, выговорившись и оправдавшись, она, словно самосвал без тормозов, спонтанно перекинулась на его маму, которая вообще-то могла бы и промолчать, а вот оскорблять человека, не разобравшись, никто ей права не давал. За маму он тоже заступаться не стал, все так же молчаливо глядя себе под ноги.
        Попрощались они скомканно. Вера до последнего надеялась и почти не верила, что он ее поцелует. Поцеловал. Но не в губы, а в щеку, как ребенка.
        - Ну, - она смешно хлопнула себя по бокам, словно курица, собирающаяся запрыгнуть на забор. - Прощай?
        Это была проверка, крик, вынырнувший из подсознания. Замерев, Вера ждала ответа. Даже не ответа, а реакции.
        - Пока. - Сергей начал рыться в карманах, отряхиваться…
        Вера все поняла, развернулась и, махнув рукой напоследок, убежала в подъезд.

        Глава 33
        Семейные ссоры - это капли жизненного опыта, а длительные расставания из-за ссор - это целые тазы того же самого опыта. Главное, чтобы не перелилось через край.
        Какое счастье мириться, какой ерундой кажутся все прежние обиды, недовольства, придирки. Филипп чувствовал себя так, словно, основательно замерзнув, коченеющими пальцами открыл двери в уютную теплую комнату и припал к камину.
        Только в разлуке познается истинная сила и цена чувств. И если раньше все это было лишь словами из книг, то теперь Алина постигла их истинный смысл. Она была абсолютно и бесповоротно счастлива. Жизнь стала совершенно другой, иной, и мысли повернули куда-то в другое русло. На смену уверенности в себе пришел страх потерять любимого, хотелось надежности и спокойствия, без встрясок, перемен. Они оба повзрослели, как-то сразу, резко. В отношениях появилась бережность друг к другу, забота. Так ведут себя супруги, прожившие вместе не один год и через многое прошедшие. Оба были совершенно счастливы. Чего нельзя было сказать об Илье Федоровиче.
        Фотография Ярославы, хоть и страшноватая, хоть и с раззявленным ртом, но никак не давала ему покоя.
        - Вот заноза! - злился он. Про Ярославу выяснили уже всё, что только можно было выяснить, но от этого не легчало.
        - Что мне теперь, вечер встреч и воспоминаний устраивать? - Илья Федорович уставился на Кочеткова. Тот пожал плечами для поддержания иллюзии беседы. Он очень тонко чувствовал, когда босс ждет от него совета, а когда надо промолчать. В данном случае советов никто не жаждал.
        Встречи со старыми знакомыми Брыкин не любил. Когда последний раз он сдуру потащился на встречу бывших одноклассников, решив элементарно попижонить, вспомнить былые обиды и погордиться нынешним положением, все оказалось совсем не так, как планировалось. Осадок остался мерзейший, и повторять эксперимент желания не было. Мало того, что его успехам никто не порадовался, чего, впрочем, он не особо и ожидал, так еще выяснилось, что им совершенно возмутительным образом собирались воспользоваться: кто сразу почел за лучшее попросить денег в долг, кто начал приставать с бизнес-проектами, а кто начал просить устроить на работу. С трудом отделавшись от друзей детства, набросившихся на него, словно голодные пираньи, Илья Федорович зарекся поднимать былые связи. Если только это не требовалось для бизнеса.
        Глядя на сильно помятый образ Ярославы, никакой ностальгии он не ощущал, только странное неудобство и тревогу, словно что-то забыл, а напомнить могла только она.
        - Заноза, - вздохнул он, но уже более миролюбиво. - Слышь, Сергеич, организуй мне, что ли, визит…
        Последнее слово он почти выплюнул, как вишневую косточку, непригодную к потреблению.
        Кочетков подобрался и переспросил:
        - С девушкой или ее мамой?
        Судя по набору фотографий на столе у шефа, других вариантов не было.
        - С мамой, - стесняясь самого себя, признался Брыкин. - И купи какой-нибудь бабский набор. В подарок.
        - Белье или…
        - Сергеич, ты спятил, что ли! - взревел Илья Федорович, заподозренный бог знает в чем. - Ты соображаешь, что говоришь? Какое белье? Ты эту маму видел? Пожрать, цветы, выпить - из этого что-нибудь дорогое сгоноши.
        - В пределах какой суммы?
        - В пределах разумного. Коллекционное вино не надо, что-нибудь демократичное, из супермаркета, но не дешевку. Да что я тебя учу! Мне надо произвести благоприятное впечатление, понятно? Или сейчас опять начнешь дурацкие вопросы задавать?
        Кочетков молча кивнул и вымелся из кабинета.

        Брыкин не добился бы тех высот, на которых сейчас находился, если бы не был отчасти психологом. У него хватило ума догадаться, что вернувшаяся с работы женщина, сбросившая парадное облачение и смывшая макияж или его остатки, вряд ли сможет обрадоваться визиту бывшего любовника, застукавшего ее в столь неприглядном виде. Любая представительница женского пола чувствует себя более уверенно, а следовательно, воспринимает окружающую действительность более благосклонно, если ей дают возможность выглядеть достойно. Поскольку в данном случае у Ильи Федоровича не было цели загнать оппонентку в угол, он решил нагрянуть следом за ней, пока подруга юности далекой не сменила свой царственный наряд на жабью шкурку в виде засаленного халата. Дочь, безусловно, могла помешать, поэтому Верочку брал на себя Кочетков.
        Если бы Брыкина в тот момент, когда он примеривался, как бы половчее вонзить палец в кривую кнопочку звонка, спросили, зачем он, собственно, пришел и чего ждет от этой встречи, он бы не ответил. Но что-то изнутри толкало его и гнало на Ярославу Аркадьевну, как волка на флажки. В отношениях с ней была некая незавершенность, недосказанность, как будто что-то царапнуло его при чтении кочетковских отчетов, и теперь ранку требовалось зализать.

        Вера брела по слякотному тротуару, поддевая сапожками серую снежную кашу. Она бездумно смотрела в яркие витрины магазинов, зацеплялась взглядом за счастливые парочки, ловила в воздухе чужой смех и страшно жалела себя. Плакать на улице, среди людей, было стыдно, но очень хотелось. Надо было ехать домой, потому что она замерзла, устала и хотела есть. Даже тройка за экзамен не расстраивала так, как перспектива провести вечер с мамой, обсуждая саму себя. Все было удивительно несправедливо, нечестно, обидно и жестоко.
        - Девушка, извините, только не гоните меня сразу, - ее осторожно взял за локоть белобрысый круглолицый парень. Физиономия у него была ярко-красной то ли от смущения, то ли от мороза, то ли от рождения, но сейчас Верочке было все равно. Одиночество копошилось в груди колючим ежом, царапало и требовало немедленной терапии. Белобрысый со своими широкими плечами и ямочкой на подбородке вполне подходил в качестве пилюли. Пусть горькой, так как все-таки он был не совсем в ее вкусе, но необходимой.
        Верочка подбодрила его улыбкой, и парень продолжил уже более уверенно:
        - Меня Слава зовут. И мне совершенно не с кем пойти сегодня вечером в кафе, а есть хочется ужасно. Но я как подумаю, что буду там совсем один…
        - А я тоже есть хочу. - Вера проследила глазами за наглым толстым голубем, разгуливающим почти под ногами торопящихся по своим делам прохожих, потом внимательно осмотрела фасад ближайшего дома и, наконец, уперлась взглядом в восторженно улыбающегося Славу. Его просто распирало от радости, как будто он не девушку за свой счет покормить собрался, а получил наследство.

        - Михаил Сергеевич, все в порядке, - отрапортовал в трубку крутолобый шатен, - практикант пасет вашу девицу.
        - Что значит «пасет»? - строго уточнил Кочетков. Он страшно не любил, когда его сотрудники начинали играть в шпионов, используя лексику не по назначению. - Мне не надо, чтобы он следил, мне надо, чтобы он ее придержал до определенного времени.
        - Он ее кормит, а потом по обстоятельствам. Если что, квартира свободная есть.
        - Без самодеятельности там. Никаких квартир, пусть в музей, в театр. Чтоб культурно!
        - Есть «культурно»! - гаркнул крутолобый и отсоединился.

        Брыкин волновался и потел, сжимая в руках корзину с вином и фруктами. Продуманное приветствие напрочь вылетело из головы.
        Дверь распахнулась сразу. На пороге выросла высокая полная тетка с непередаваемо раздраженным выражением лица.
        - Вам кого?
        Базарный голос, жуткий вид - ничего в ней не осталось от той прежней Ярославы, которую он когда-то знал. Илья Федорович тут же пожалел, что пришел, но отступать было некуда.
        - Здравствуй…те! Узнаешь?
        Ярослава Аркадьевна, все так же бдительно перекрывая вход в квартиру, смерила его взглядом и предположила:
        - Филипп?
        Брыкин даже гоготнул от неожиданного прилива нервного веселья. Ему не нравилось, что его держат на лестнице, не нравилось обниматься с тяжелой корзиной, от которой уже ныли руки, и не нравилось играть в «угадайку» в благоухающем мусоропроводом и кошками подъезде:
        - Я его тесть.
        - И чего надо? Отступной принес? С какой радости? Бери своего зятя даром, у моей Верочки этого добра навалом! Или я чего-то не знаю?
        Она угрожающе выпятила грудь и даже легонько пихнула гостя. Все пошло не так.
        - Яся, я к тебе.
        Если бы на Ярославу Аркадьевну сейчас вылили ведро ледяной воды или показали ей мышь, и то она не выглядела бы более ошарашенной и напуганной.
        - А… по какому вопросу?
        Нельзя было сказать, что мужики с подарочными корзинами приходили к ней часто. Вернее было бы сказать, что они не приходили вообще ни с чем и никогда. Поэтому визит дорого одетого нувориша был сродни визиту делегации тибетских монахов, которые вдруг решили бы познакомиться с бытом первой попавшейся российской семьи.
        - Давай пройдем. - Илья Федорович потеснил Ярославу Аркадьевну в прихожую. В ней боролось желание досмотреть этот спектакль до конца и опасение, что это всего лишь новый способ мошенничества.
        Брыкину вдруг стало обидно: неужели он до такой степени изменился, что она его не узнает. Ну, женщины-то, понятно, портятся как виноград, довольно быстро превращаясь в изюм, но с мужчинами все иначе. Они матереют, а не стареют. Раздаются в плечах, приобретают вальяжность, опыт, лоск, но не меняются… Хотелось думать, что это не он так безнадежно постарел за двадцать лет, а она страдает склерозом. Или плохо видит в сумерках.
        - Помнишь, как мы в Таллине опоздали на поезд? - Нужно было срочно навести ее на догадку, как-то реабилитироваться в своих глазах. Нельзя же до такой степени его не помнить!
        - Илья? - тихо ахнула Ярослава Аркадьевна и вдруг начала истово креститься. - Чур меня, чур! Нет.
        - Как это «нет»? - опешил гость, устав держать корзину и опустив ее прямо на пол, к ее ногам. Получилось красиво, но моменту не соответствовало.
        - Ты умер, - проникновенно сказала Ярослава и для убедительности постучала себя в грудь. Но уверить Брыкина в том, что он умер, было не так-то просто.
        - Хочешь, можешь меня ущипнуть. Или я тебя ущипну, - игриво предложил он и тут же смутился, представив, как именно он это будет делать.
        Препирались они долго. Ярослава Аркадьевна, привыкшая отстаивать свою точку зрения, совершенно не умела слушать и внимать чужим доводам. Хотя ее можно было понять: два десятка лет считать человека покойником и однажды вечером обнаружить его на пороге собственной квартиры. В чудеса она не верила, поэтому твердо решила, что ее собираются облапошить, сыграв на старых чувствах.
        Слово за слово, с криком и руганью удалось выяснить следующее: двадцать лет назад, когда Брыкина посадили, внезапно забрав из дома и оставив в пустой квартире его рыдающую мать, ему как ни в чем не бывало позвонила Яся. Мама, пребывавшая в сильно растрепанных чувствах и очень плохо соображавшая после вида собственного сына в наручниках, давясь истерикой, сообщила, что «Ильюши больше нет». На робкие попытки выяснить подробности, родительница лишь заходилась в горестных причитаниях, вопрошая в пространство, как же она теперь будет жить без сына, без кровиночки. После того как потрясенная Яся поинтересовалась, не помочь ли маме с похоронами, мама взвыла, как реактивный самолет на взлете, и начала орать, что именно из-за таких развратниц, как Яся, ходивших табунами, она и лишилась своего единственного сына.
        - И ты так легко поверила? - обалдело переспросил Илья Федорович. - Да она имела в виду, что меня посадили. Просто посадили!
        Надо отдать должное Ярославе Аркадьевне, переключалась она моментально, в любой теме находя свой кусочек негатива, который для нее оборачивался позитивом в ущерб всем остальным.
        - Лучше б ты умер. - Она изобразила презрительный плевок и даже пнула ногой корзину с фруктами. Правда, весьма аккуратно, чтобы не повредить. - Что скажет Верочка? Как я ей скажу? Ты мне всю жизнь поломал, гад такой! Как это ты не умер?! Этого не должно быть!
        - А ты меня прибей! - неловко пошутил Брыкин. Пить с Ярославой вино и вспоминать молодость расхотелось окончательно.
        - И прибью! Ты о девочке подумал? Ишь, приперся на старости лет! Пои тебя теперь, корми. Приполз!
        Илья Федорович попятился. Свой визит он рассматривал как угодно, но только ни в коем случае не как «приполз». И предположение, что он заявился в эту крохотную квартирку, чтобы в материальном смысле сесть на шею своей бывшей любовницы, даже не показалось смешным или оскорбительным. Оно было чрезвычайно глупым, нелогичным и очень женским.
        - Яся, ты не волнуйся. Я не собираюсь отнимать кусок хлеба у твоей дочери. Я в некотором роде…
        Сказать, что он довольно богатый человек, Брыкин не успел. Ярослава Аркадьевна уперла руки в бока и пнула корзину теперь уже по-настоящему, зло и сильно.
        - «Твоей» дочери? - она даже задохнулась от негодования. - Не моей, не твоей, а нашей! Это наша дочь! Общая! Ей двадцать лет. И перед тем, как переквалифицироваваться в уголовника, ты заделал мне ребенка!
        И тут Брыкин все понял. Он отрешенно привалился к стене, ощущая щекой неровную штукатурку под старыми обоями. Именно возраст девчонки зацепил его в этих отчетах. Он был уверен, что Ярослава не врет. И в Верочке действительно было что-то его, Брыкинское. Это ж надо, какие выкрутасы выделывает жизнь! У него две дочки. Осознать это никак не получалось.
        Примирение с Ярославой Аркадьевной состоялось. Она размякла и разоткровенничалась не от вина, на ее габариты и пары бутылок было бы мало, а от воспоминаний. Так случилось, что Брыкин, гуляка и ловелас, стал ее единственной любовью на всю жизнь. С годами любовь зачахла и стерлась в пыль. Он сломал ее судьбу, и ничего уже нельзя было исправить. Она говорила и говорила, а он в ужасе понимал, что единственное, что может сейчас сделать, это восстановить справедливость: жениться пусть на постаревшей, но действительно любящей его Ясе, наверстать упущенное с Верочкой… Но как же стыдно было перед уже совсем взрослой дочерью, и каким немыслимым казался союз с Ярославой Аркадьевной.
        - Старый ты пень, - мечтательно произнесла Яся и потянулась, чтобы дотронуться до Брыкина, но вдруг передумала.
        - Яся, а как ты считаешь, у нас могло бы еще что-то… получиться? - Илья Федорович замер, ожидая ответа. Хотелось решить все побыстрее, не затягивая, не оставляя на потом все неприятные вопросы.
        Романтический блеск в глазах Яси моментально потух. Резко выпрямившись и изумленно уставившись на Илью Федоровича, она усмехнулась:
        - Да ты в себе ли, дед? Что у нас может получиться? Все быльем поросло.
        Брыкин испытал такое облегчение, что даже весьма обидное слово «дед» пропустил мимо ушей. Сразу стало легко и беззаботно, словно встретил он не бывшую любовницу и, как оказалось, мать его дочери, а хорошего друга.
        - Что-то Веры долго нет, - вдруг забеспокоилась Ярослава Аркадьевна. Раз уж в жизни случилось такое судьбоносное событие, то дочь следовало немедленно познакомить с отцом.
        - Да все в порядке, сейчас привезут. - Илью Федоровича распирала легкость бытия и радужность перспектив.

        Налаживание контактов с Верочкой затянулось. Радости мамы она не разделяла, вернее, радовалась как-то вяло, точно после сильного наркоза, дичилась, стеснялась и никак не могла перейти на «ты». Знакомство с семьей тоже прошло довольно напряженно. Илья Федорович метался между всеми, ощущая чувство вины и перед дочерьми, и перед Ярославой, и даже перед Аней.
        Перспектива встретиться с Филиппом и его женой Веру не вдохновила абсолютно, равно как и молодых, находящихся в стадии второго медового месяца. Радостное кудахтанье новоиспеченного отца о том, что девки «его кровь, его порода, даже мужика выбрали одного и того же», вообще всех сильно напрягало. Аня нервничала в преддверии знакомства с Ярославой Аркадьевной, интуитивно понимая, что от бывшей любовницы, да еще родившей ему дочь, опасность исходит куда более серьезная, чем от какой-нибудь молоденькой секретарши, ненароком заползшей к Брыкину в постель. Но вечер, который обещал быть не совсем приятным, прошел вполне терпимо. Сначала оттаяла Аня, увидевшая Ярославу Аркадьевну и моментально все понявшая. Она старательно подыгрывала мужу, бросавшему на нее благодарные взгляды, изображала радушную хозяйку и всячески тормошила Верочку, не давая ей скучать. Ближе к ночи Вера все-таки сблизилась с Алиной, стараясь видеть в ней не жену бывшего кавалера, а родную сестру. Девушки были настолько не похожи друг на друга, но неуловимо похожи на Илью Федоровича, что разомлевший папаша был на седьмом небе от
счастья, глядя, как они сидят на диване и разглядывают старые семейные фото, благо Ярослава Аркадьевна захватила пару альбомов.

        Глава 34
        Муськина тихо стонала от восторга, разглядывая Верины новые наряды, и воодушевленно говорила:
        - Я всегда говорила, тебе обязательно повезет. Считай, что получила наследство.
        - Типун тебе на язык, папа жив. - Слово «папа» было непривычным, но очень теплым.
        - Все равно, - не сдавалась Муськина. - Это ж сказка - папаша-миллионер.
        Но Вера жила совсем не в сказке. Ей даже казалось, что судьба, дав материальные блага, сознательно отобрала у нее самое важное. Белобрысый Слава так больше и не позвонил, хотя телефон у нее брал. Это было обидно, так как вызывало подозрения о ее недостаточной женской привлекательности. Но отсутствие Славы воспринималось лишь как досадное недоразумение, мелкая неприятность. А вот Сергей…
        Без Сергея было плохо. И не просто плохо, а совсем плохо. Вера думала о нем постоянно и ничего не могла с этим поделать.
        - Знаешь, - мудро говорила Руслана, - если он не смог простить, значит, это просто не твой мужчина.
        - Руся, я впервые в жизни чувствую, что это мой мужчина, мой, понимаешь?
        - Понимаю. Но не поддерживаю. С этим надо бороться. Клин клином вышибают: найди другого.
        - Мужики не грибы, чтобы их искать. Да и не хочу я, нашла уже.
        - Не-е-ет, это не называется «нашла», дорогая моя. Это эпизод. Нельзя жить эпизодами, надо уметь их отбрасывать, как шелуху.
        - А ты бы так могла? - Верочка испытующе посмотрела на Руслану. - Вот с Алексеем могла бы?
        - Наш роман исчерпал себя, и мы расстались, к обоюдному удовольствию. Перегорело.
        Вера не считала Сергея шелухой, и свое чувство к нему не считала исчерпанным, поэтому совету подруги не вняла, продолжая реветь по ночам и страдать.

        Она держалась почти три недели, потом позвонила ему домой. Трубку сняла Дарья Федоровна, и Верочка пугливо отсоединилась. Она звонила еще несколько раз, но Сергей к телефону не подходил, видимо, из-за нее, боялся объяснений. Трубка равнодушно сообщала, что он вне зоны.
        - Все ясно, - со знанием дела заключила Муськина, которая обо всем догадывалась, а о чем не догадывалась, о том выспрашивала. - Сейчас симкарту выбросить и новую вставить проще простого. Так мужики часто делают: новая девушка - новая симка.
        Вера еле сдержалась, чтобы не треснуть толстощекую и везде сующую свой нос Муськину по круглой башке, украшенной многочисленными завитушками. Ее не могли, не имели права выбросить из жизни, как старую симку!

        Хотелось отомстить и одновременно не мстить, а вернуть его, самого близкого, самого нужного, и, похоже, навсегда потерянного. Вера даже унизилась до того, что попыталась подкараулить Сергея сначала у поликлиники, а потом у дома. Но ни там, ни там он не появился.
        Собравшись с силами, Верочка зашла выяснить расписание его работы, решив записаться на прием. В регистратуре ее ждало страшнейшее разочарование:
        - А Сергей Николаевич в отпуске.
        - А где? - одними губами прошептала Верочка.
        Она и сама не знала, зачем спросила, но раздраженная за день регистраторша, вопрос услышала и довольно злобно ответила:
        - Где-где? Куда люди в отпуск ездят зимой? К морю!
        На самом деле она не знала, куда подался пульмонолог, потому как тот не докладывал, а собрался в один день и уехал. Но регистраторша страстно мечтала полежать на белом песочке под пальмами, слушая шум прибоя, что при ее зарплате было абсолютно недоступно, поэтому и позволила себе пофантазировать. К тому же, какая разница пациентке, куда укатил ее лечащий врач. На диагнозе это никак не скажется.
        А для Верочки жизнь закончилась. Она помнила, как они вместе фантазировали на тему, куда поехать. Значит, все-таки поехал, но не с ней…

        Сергей трясся в автобусе, глядя на голый черный лес с редкими елями, на огромные волны белоснежных сугробов, и нетерпеливо косился на экран мобильника. Угораздило же тетку поселиться в такой глуши, где телефон не берет. Вообще он очень любил и тетку Раису, и ее старенький, но добротный дом, пропахший молоком и дрожжами. Сколько Сергей себя помнил, она гнала самогон и продавала местным забулдыгам или обменивала на мелкие услуги: поколоть дрова, подлатать крышу, починить забор. Маленьким, он всегда проводил лето у нее в деревне, и тогда местечко Журавка не казалось ему глушью. А теперь, когда так надо было позвонить, выяснилось, что мобильник в этих краях - всего лишь ненужный кусок пластмассы.
        Телеграмма от тетки пришла неожиданно. Утром, после такого неудачного свидания с Верочкой, когда он мучительно обдумывал, как бы оправдать маму в ее глазах и сгладить неловкую ситуацию, такую унизительную для Веры, в двери позвонил почтальон с обескураживающей новостью: тетю Раю скрутил ревматизм, и ей срочно нужна помощь. Пришло время платить по счетам. Мама металась по квартире и причитала, что тетка всегда выбирает самый неподходящий момент, чтобы заболеть. Нет бы дождаться отпуска! Но Сергей довольно быстро уладил все на работе, благо заведующая совершенно млела в его присутствии и ни в чем не отказывала, и рванул на вокзал. В суматохе он забыл позвонить Верочке, решив, что объяснит все, когда доберется до места и разберется, насколько все серьезно. А в Журавке, к его ужасу, выяснилось, что связи нет и не будет. Тетка, кряхтя и охая, начала в спешном порядке инструктировать его насчет голодной живности, и Сергей совсем закрутился по хозяйству, даже начав получать удовольствие от спокойной деревенской жизни. За три недели поставив тетку на ноги и убедившись, что она записала и запомнила все его
рекомендации, Сергей полетел домой.
        Верочкин мобильный был отключен, поэтому Сергей, не подумав, что может не поймать ее после лекций, бросив вещи дома и купив огромную розу, помчался к университету.

        Даже Муськина все поняла и скромно отошла, когда Вера, тихо охнув, понеслась к Сергею, не думая о том, что выглядит несолидно, роняет свою гордость и прочие глупости. Он бестолково крутился, стараясь углядеть ее в толпе вываливающихся из здания студентов. Выходов было два, поэтому Сергей беспомощно метался слева направо, то и дело поправляя очки.
        Вера едва не сбила его с ног. Она и увидела-то Сергея только потому, что все эти дни в бессмысленной и отчаянной надежде ждала, что он придет. Несмотря ни на что.
        Он что-то сбивчиво говорил про маму, про выключенный мобильник, про то, как соскучился, а она глупо ревела от радости, не имя сил остановиться и хоть как-то успокоиться.
        Счастье, даже самое недоступное и немыслимое, может быть совсем рядом. Стоит лишь протянуть руку и дождаться, пока оно маленькой белой снежинкой упадет в ладонь, чтобы превратиться в прозрачную чистую каплю, в которой отразятся и звезды, и бескрайнее небо, и любовь, светящаяся в чьих-то глазах. Счастье всегда рядом, его надо ждать, в него надо верить. И даже когда покажется, что мир раскололся, рухнул в никуда, оставив вокруг лишь черную пустоту, верьте, и оно придет.