Семнадцать белых роз Кристин Лестер

        # День рождения принес ей множество «подарков»: разрыв с любимым, увольнение с работы, живого щенка, путевку на курорт, встречу с известным продюсером, а также миллион, случайно выигранный в казино… Это был насыщенный день рождения! Но весь вопрос в том, как причудливо решила распорядиться этими подарками именинница Элли Макдауэл. И какой «сказочный замок» она смогла построить из этого богатого материала…
        Кристин Лестер
        Семнадцать белых роз


1
        Он снова принес ей розы. Потому что всегда так делал, если чувствовал за собой вину.
        Огромный букет белых, чистых-чистых, словно первый снег, цветов заполнил все пространство рядом с ее рабочим столом. Он знал, что дарить. Это были ее любимые цветы.
        Элли еще раз наклонила к себе пушистый бутон и втянула воздух. Хорошо пахнут, словно в райском саду. И в кабинете сразу расплылось такое удивительно-нежное благоухание, поглотившее даже многолетний запах канцелярской пыли. Конечно, ведь цветов так много… Он всегда дарил ей семнадцать роз. Особенно на дни рождения:
        - Потому что, дорогая, ты для меня - всегда семнадцатилетняя!
        - Да, - грустно отвечала она, - только теперь мне почти в два раза больше.
        Элли больше не отмечала свои дни рождения, потому что кроме разочарований они ничего не приносили. Когда-то, много-много лет назад она была веселой юной девушкой, любившей шумные вечеринки у себя дома. В то время никто из ее друзей не задумывался над тем, сколько кому лет, потому что всем было хорошо друг с другом, а остальное не имело значения. И никто из ее небогатых друзей не дарил ей таких шикарных букетов почти через день… Зато в те годы она точно знала: ей всегда семнадцать Лет.
        Ей было семнадцать - и в двадцать три, и в двадцать пять, и даже в двадцать семь. А сейчас, когда она начала встречаться с Сидом, ей почему-то резко стало тридцать. И его семнадцать роз всякий раз только напоминали об этом. А ведь это же очень неприятно: из юной школьницы за один год превратиться в тридцатилетнюю женщину. Но Сид был ее начальником и думал по-другому.
        На столе радостно запиликал телефон, и Элли сняла трубку.
        - Элли, милочка, - пропел голос ее главной конкурентки и недоброжелательницы Хелен. По стечению обстоятельств еще и непосредственной руководительницы. - Милая, ты когда сдашь мне рекламную статью? Верстка из-за тебя стоит. Ей-богу, такого нерасторопного корректора в нашем журнале еще не было!
        - Через полчаса.
        Хелен завизжала:
        - Ты в своем уме? Ты понимаешь, что нашему отделу вкатят штраф?
        - Через пятнадцать минут. - Элли судорожно искала на своем столе среди вороха листов нужную статью. - А, вот она! Оказывается, я ее уже вычитала. Просто забыла.
        - Знаешь что! - Голос Хелен приблизился по своим интонациям к голосу гремучей змеи. - Ты можешь нюхать розы и балдеть от счастья в свободное от работы время. А сейчас не смей отвлекаться! Сдашь рекламу, получишь еще четыре статьи на правку. Они уже распечатаны на бумаге. Живо! Я жду тебя в своем кабинете!
        Элли взяла рекламу, еще раз наклонилась над розами, глубоко вдохнула, закрыв глаза, и понесла листы Хелен.
        Надо сказать, что Хелен была не такая уж кровопийца и тиранка, как про нее думали в журнале. Просто она была чуть эмоциональней, чем все остальные. А когда ты при этом являешься руководителем, это очень бросается в глаза. Она любила поскандалить по любому поводу, а еще очень сильно и очень тайно любила Сида.
        В свою очередь, Элли тоже не была такой рассеянной и мечтательной, как про нее думали в журнале. Просто сейчас немного ушла в себя. Такое бывает. Когда тебе на днях исполняется тридцать, любимый изменяет направо и налево, карьерных перспектив нет, а отражение в зеркале вообще расстраивает с каждым днем все больше, можно стать рассеянной! И не только.

        По коридору навстречу ей шел коммерческий директор журнала и редактор рекламного блока в одном лице - господин Сид Браунсвилл, мужчина в дорогом костюме, с лысеющей головой и ускользающим взглядом.
        - Милая, тебе понравились мои розы? - спросил он у ковра под ногами.
        - Очень. Спасибо. Пропусти, пожалуйста, меня Хелен сейчас убьет.
        - Не убьет. Ты же со мной. А я как раз шел к тебе, обсудить субботний вечер.
        - Ты про день рождения?
        - Да. - Сид неопределенно махнул рукой и почему-то нахмурился. - Знаешь… тут такое дело…
        Элли сразу все поняла. Ей стало противно. Даже тошно.
        - Я тороплюсь. Давай обсудим все это после работы. Или в обед. - А сама поняла, что уже ничего не хочет обсуждать вообще.
        - Ну… - Сид с облегчением выдохнул. - Тогда я пойду, закажу столик на завтра? А субботу мы перенесем. На понедельник, например.
        - Отлично! - прокричала она на ходу, поднимая листы с текстом над головой и помахивая ими в воздухе, - отлично! Я всегда считала, что суббота и понедельник - это, в общем-то, идентичные дни. Конечно, перенесем!
        Хелен вручила ей еще четыре довольно объемных статьи, сказала, что через полтора часа они должны быть вычитаны уже по два раза, то есть начисто. И она, Хелен, не хочет отвлекаться от работы, ее интересует только окончательный готовый вариант. Это означало, что Элли придется самой уговаривать дизайнеров выводить ей рекламные листы в промежуточной читке. Прелестно, если учесть, что этих «гениев» мог заставить работать только Сид, да и то только после основательной взбучки. Хелен они слушались с большой натугой, исключительно благодаря ее привычке громко орать, а Элли просто посылали куда подальше. Как и всех остальных, впрочем.
        Элли вернулась в свой маленький кабинет. После увольнения Валентины, ее напарницы и подруги, весь рекламный блок лежал на ее хрупких плечах. С одной стороны, это было хорошо, потому что зарплату подняли вдвое, да и малюсенькое пространство их комнатки три на три метра не приходилось больше ни с кем делить. Но с другой - объем работы оказался настолько велик, а ее авторитет, по сравнению с авторитетом вздорной и темпераментной Валентины, настолько ничтожен, что Элли с каждым днем становилось все тяжелей выполнять свои обязанности. И, кажется, окружающие тоже так считали.
        А тут еще Сид стал подкидывать поводы для ревности… И Хелен, на правах его бывшей любовницы и вполне настоящей подруги (все вокруг знали, что изредка они все-таки переходят грань дружбы), как с цепи сорвалась: сделала условия ее работы просто невыносимыми.
        Нельзя заводить служебных романов. Нельзя заводить близких друзей на работе. Нельзя заводить отношения с женатыми мужчинами, особенно если они подкаблучники и жены вертят ими, как хотят. Нельзя быть такой доверчивой и мягкой. Нельзя… Элли вздохнула: список можно продолжать до бесконечности, и это будет длиннющий перечень нарушенных ею заповедей. Она слишком часто делала то, что «нельзя».
        Когда рабочий день закончился и она получила пару взбучек от Хелен, усмирила капризы дизайнеров и уговорила Сида не устраивать ей никакого праздника, Элли поняла, что вымотана до последнего. Ей хотелось домой. Ей хотелось к маме с папой на берег озера. И ей хотелось просто обо всем забыть.
        - Милая моя, - голос Сида был игрив, - у меня для тебя радостное сообщение.
        - Какое?
        - Ну-у, почему у тебя такой голос? Чем ты недовольна? Элли! У тебя завтра день рождения! Я бы на твоем месте радовался. Такой чудесный осенний…
        - Сид, я не хочу праздников, мы же договорились.
        - Ну как хочешь! - Голос Сида стал торжественно-фальшив. - Мы все тебя поздравим, а уж потом можешь либо устраивать корпоративную вечеринку, либо позорно уходить домой.
        Она вздохнула, опустив голову.
        - Это значит, что я просто обязана устроить праздник?
        - Нет, что ты! Это твое право! - Еще больше фальши в голосе. - Хотя весь отдел этого ждет. Между прочим, целых тридцать пять человек!
        - Я что же, не могу принадлежать себе даже в собственный день рождения? И не могу сделать то, что просит моя душа?
        - Меньше патетики, дорогая. Ты должна сделать этот маленький реверанс в сторону своих коллег.
        - Но, Сид, я же не президент, не губернатор штата, почему мой праздник становится достоянием общественности, а мои личные желания должны быть положены в жертву всем вам?
        - Милая… - Сид обнял ее и провел ладонью по ее коротким светлым волосам. - Ты такая красивая сегодня. А завтра будешь еще лучше. Завтра пятница, последний рабочий день… - Его лицо снова стало лживым. - Я, правда, говорил тебе, что уеду…
        - Да, говорил.
        Они оба опустили глаза.
        Это был общеизвестный факт. Сид являлся уникальным мужчиной в своем роде: имея стабильные отношения с Элли, имея жену в пригороде Нью-Йорка и редкий дружеский секс с Хелен, он умудрялся регулярно иметь еще несколько «случайных» женщин на стороне. Причем все, включая жену, друг о друге прекрасно знали. И молчали, как будто так и надо. Количество случайных связей с годами росло в геометрической прогрессии, при этом качество тоже не страдало: женщины с удовольствием встречались с ним по второму, четвертому и десятому разу. Как раз после каждой из таких встреч Сид и приносил Элли розы. Семнадцать штук. И все в журнале прекрасно знали эту традицию. И конечно посмеивались над ней. Только ненормальный Сид мог так неосторожно обнародовать количество своих связей на стороне, с грустью думала Элли. А однажды, в прошлом году она вдруг поняла: он делал это специально, на публику. Может быть, для повышения своего статуса, может, чтобы задеть и одновременно утешить Хелен: мол, я изменяю вам обоим, но заметь: когда мы встречались с тобой, я такого безобразия себе не позволял!
        В общем, как бы там ни было, но последние три месяца белые розы не успевали засыхать в вазе у Элли, а следующие все прибывали и прибывали…
        Итак, в субботу он снова отбывает к своей Лили. Что ж, тоже нужно: жена Сида носила под сердцем их первого ребенка. Учитывая этот факт, стоило проявлять к ней чуть больше внимания, и Сид проявлял: он стал ездить к ней почти каждый выходной. А Элли, как ни странно, почти перестала страдать по этому поводу. Она привыкла быть одинокой женщиной, как в свои семнадцать, так и в тридцать лет. И уик-энд проводить рядом с подругами, многие из которых, впрочем, или уже обзавелись семьями, или имели стабильные близкие отношения с каким-то мужчиной… А у нее всегда были женатые. И поэтому она чаще всего оставалась в одиночестве.
        - Милая, не грусти, я же вернусь. Просто Лили позвала, там какие-то проблемы с ее родней. Ох, как они мне все надоели!.. Нужно делать ремонт… А день рождения мы отметим в понедельник. - Он мечтательно прокрутился на ее стуле. - Я отпрошу тебя у Хелен, мы уедем к тебе… нет, снимем люкс в нашем любимом отеле и…
        - И что? - Элли искренне не могла понять, что темпераментного Сида, который так любит новизну, может теперь привлечь в их совместном сексе, после трех лет отношений, которые явно идут по убывающей!
        - И… ничего. Просто мы будем вместе.
        - Занятно. Знаешь что, Сид?
        - Что, милая?
        - Давай-ка на сегодня разойдемся по домам.
        Она сказала это специально. Ей отчаянно не хотелось так делать, она вообще очень сильно переживала его последнюю измену и теперь надеялась, что хотя бы эти два вечера - сегодняшний и завтрашний - они проведут вместе. Вчера он подло убежал за Джиной, «обсуждать расходы на рекламную компанию строительной фирмы». А с утра, извольте, - розы…
        Она больше не ревновала его. Смирилась. Но ей очень хотелось сейчас, чтобы Сид обнял ее, как всегда, чуть приподнимая от пола, подержал в своих больших и сильных руках и сказал, совсем как раньше: «Конечно, милая, конечно, мы будем вместе и сегодня, и завтра, и всегда!».
        Но он сказал другое.
        - А… Это хорошо, что ты предлагаешь разойтись. Видишь ли…
        - Что? - Она вся похолодела.
        - Я… обещал сегодня починить ручку двери…
        - Да что ты?
        - Да, представляешь, ручку входной двери сгрызла собака.
        - Какой двери? - Элли обреченно вздохнула: дальше можно было уже не слушать. С фантазией у Сида всегда был полный порядок. И чем больше в ситуации было спонтанности, тем талантливей у него получалось врать.
        - У Хелен.
        - Ах, у Хелен?!
        - Да… - Глаза его забегали. - Да, проклятый спаниель сгрыз ручку, и теперь Хелен просто не может попасть в собственный дом! Ну просто не может! Я же не могу отказать бедной девушке…
        - Да, девушкам отказать ты никогда не мог.
        - Что? На что ты намекаешь?!
        - Все в порядке. Только у меня маленький вопрос.
        - Какой? - Сид был откровенно зол. Обычно его женщины деликатно делали вид, что не придают значения его изменам. У них всегда хватало ума и такта пропускать мимо ушей все, что могло его уличить. А тут…
        - Спаниель сам подставляет стул, чтобы достать до ручки, или Хелен ему приносит табуретку?
        - Знаешь что! Я верю своей подруге! И если ты сомневаешься в ее искренности и честности, можешь пойти с нами и посмотреть на сгрызенную ручку!
        - Отлично! - Элли тоже кричала. - Я сейчас так и сделаю!
        - Но я бы на твоем месте, - сразу ретировался Сид, - не принимал столь поспешных решений. К тому же, представь, как на нас посмотрят остальные, что они подумают.
        - Но ведь Хелен твой друг! - Элли хитро сощурила глаза.
        - Ах так!
        - Да успокойся ты. Не пойду я с вами. Делайте что хотите: можете сами сгрызть ручку, а потом чинить ее всю ночь. Можете уговорить спаниеля немножечко ее помусолить, чтобы оправдать твой визит… У меня только одна просьба.
        - Какая?
        - Не носи мне завтра розы.
        - Но у тебя праздник!!!
        - Да. Никогда больше не носи мне розы. Считай, что завтрашнюю измену с Хелен я тебе уже простила. Досрочно.

        В маленьком дешевом пабе на соседней авеню они любили сидеть втроем: Элли, Майк и Джим. Оба парня-близнеца были на пять лет моложе Элли, и последнее обстоятельство сильнее остальных способствовало их чистой дружбе, не отягощенной притязаниями кого-то из них на «более близкие отношения», что обязательно случилось бы, будь они все одного возраста. Но Элли была спокойна на их счет, потому что к ней лично они питали нежную братскую привязанность. По крайней мере, Элли так казалось…
        Почти совсем одинаковые, похожие на двух подросших медвежат, светловолосые, высокие и широкоплечие, близнецы словно сошли с картинки про сельских жителей. Да они и были сельскими жителями, потому что родились и выросли в каком-то маленьком городишке в Коннектикуте, а теперь при помощи скромных родительских капиталов пытались покорить Нью-Йорк.
        Близнецы любили романтику и приключения, девушек выбирали под стать себе: высоких, длинноногих, красивых, но не слишком искушенных в жизни. В своих высказываниях, которые они делали исключительно хором, перебивая друг друга, Майк и Джим были прямолинейны и откровенны; и оба просто обожали Элли, особенно Майк, который считался старшим в их паре, потому что появился на свет на две минуты раньше брата и был чуть-чуть более широкоплечим и могучим, чем Джим. Элли, кстати, никогда их не путала.
        Поскольку оба являлись сотрудниками журнала, им было прекрасно известно все, что происходит на горячем фронте ее отношений с Сидом. Они столь же искренне сочувствовали подруге, сколь и недоумевали: почему она до сих пор не порвет с этим лживым и скользким человеком? Им давно пора расстаться! И у них, у Джима и Майка, есть на примете куча холостых друзей ее возраста! И они в любой день могут…
        Элли смотрела на их приступы заботы с иронией и снисхождением, как взрослая, умудренная опытом тетушка смотрит на своих племянников, которые подросли и принялись учить жизни всех окружающих.
        - Не надо мне никого! Я что же, по-вашему, не могу сама кого-то подцепить?
        - А почему до сих пор сидишь около этого бабника?
        - Потому что… Мне трудно объяснить.
        - Вот именно! А завтра он принесет тебе тридцать четыре розы! Семнадцать за измену с Хелен и еще семнадцать за день рождения. Вот увидишь!
        - А насчет того, что ты не можешь кого-то подцепить, - задумчиво проговорил Майк, - то вот что я тебе скажу. Ты сама не хочешь. Ты очень красивая девчонка. Будь я постарше…
        - Давай без глупостей!
        - Ладно, я пошутил. Дело в том, что вообще ты не выглядишь на свои тридцать. А рядом с ним… - Майк сокрушенно покачал головой.
        - Что, рядом с ним - на все сорок?
        Майк кивнул.
        - Ты что! - Она сорвала с него бейсболку и шлепнула парня ею по голове.
        - Ему сколько? Сорок два?
        - Да.
        - Вот и тебе, когда ты стоишь рядом, как будто… ну… около сорока.
        - Кстати, сначала такого не было, - вмешался Джим. - Когда вы только начинали встречаться. А потом!.. Ты за эти три года постарела на все десять!
        - Что?!!
        - Не бей меня. Бей Майка. У него голова крепче. Но, Элли, это правда.
        - Кстати, что тебе подарить на день рождения? - потирая макушку, поинтересовался Майк.
        - Ой, не напоминай! Наверно, все на что-нибудь скидывались, типа общего подарка?
        - Скидывались.
        - И хватит. Больше ничего не надо.
        - Вот!
        - Вот!
        Близнецы многозначительно переглянулись.
        - Я тебе говорил?
        - Да. Похоже, ты прав.
        - А ничего, что я тут тоже сижу?
        - Ничего, - строго ответил Майк и громко поставил пивную кружку на стол. - Об этом мы тоже хотели с тобой потолковать.
        - Господи, о чем? Ребята, вы еще…
        - Только не надо нам напоминать о нашем возрасте и говорить, что мы еще ничего не видели в жизни!
        - Да. Элли, если ты так думаешь, то зачем тогда вообще дружишь с нами?
        - Да нет, я вам доверяю. Просто…
        - Просто тебе пора вспомнить о себе. Посмотри: ты даже подарков не хочешь! Ты вообще от всего отказываешься. Ты забыла о себе, о жизни вокруг, о друзьях, наконец!
        - Да не забыла я.
        - Ну я бы еще понял, если бы ты любила его до такой степени, что вся окружающая действительность меркла бы перед вашей страстью.
        - Хватит кривляться, давай по существу.
        Майк рассмеялся:
        - Элли, кто кроме нас тебе скажет правду?
        - Никто! - поддержал брата Джим.
        - Так вот. Ты зарыла голову в песок как страус и ничего не хочешь видеть. Ты стареешь рядом с ним. Ты теряешь интерес к жизни. У тебя глаза потухли. И до добра это не доведет.
        - Что вы предлагаете?
        - Бросить его. Например, завтра.
        - Это будет очень символично. И начать новую жизнь с тридцати лет.
        - Да.
        - Именно.
        Она переводила взгляд с одного на другого:
        - Вы вчера в кино ходили с девчонками?
        - Почему ты так решила?
        - Насмотрелись романтических глупостей, а потом девчонки убедили вас, что в жизни тоже так бывает. Как в кино.
        - Не в этом дело. Элли, ну почему ты не слышишь нас? Со стороны, между прочим, виднее.
        - Да! Все в журнале смеются над вами с Сидом, а особенно над тобой. А эти его букеты… Я бы выкинул их все в окно, а перед этим нахлестал бы его ими по лицу. Представляешь, как это оскорбительно?
        - Хлестать розами по лицу? - улыбнулась Элли.
        - Ты понимаешь, о чем я. Ведь он нарочно приносит их на работу. Если бы он действительно хотел извиниться, то дарил бы тебе их дома. И не так часто.
        - И изменял бы не так часто!
        - Да. А он работает на публику, это яснее ясного!
        - Милые мои, - перебила их Элли. - Спасибо за вашу настойчивую заботу, но мне хочется во всем самой разобраться.
        - Ты будешь разбираться в этом, пока не состаришься.
        Элли снова заставила себя улыбнуться:
        - Ума не приложу, что вы мне завтра подарите…
        - На корпоративе?
        - Нет, конечно. Я имею в виду - вас лично. Только попробуйте сэкономить на моей круглой дате!
        Близнецы снова многозначительно переглянулись.
        - Не убеждает.
        - Согласен: бледно.
        - Вы о чем?
        - А то ты не знаешь!
        Она разозлилась:
        - Ну что, что я должна сделать, чтобы вы поверили, что жизнь все еще интересует меня?!! Станцевать джигу на нашем столике?
        - Бледно.
        -…Торжественно послать Сида завтра на вечеринке?
        - Это ближе к истине.
        - Как?
        - Матом.
        - Все! Вы свободны… Чего смотрите? Уходите! Я не хочу больше с вами общаться. Пиво было за мой счет, так что я еще посижу, а вы можете идти.
        - Мы подарим тебе большого надувного слона.
        - Точно: слона! - кивнул Майк.
        - Зачем мне слон?
        - Все говорят «зачем», а ты возьми слона. Он будет так же бесполезен, будет занимать так же много места в твоей квартире и в жизни, будет так же мешать… И когда ты не выдержишь и проколешь его, чтобы он сдулся к чертовой матери, будет ясно: ты готова порвать с Сидом. Пока, Элли! Много не пей.

        Утро ее тридцатилетия началось со звонка родителей. Они желали ей здоровья, карьерного роста, много друзей, много счастья и хорошего настроения, а также повышения доходов и… ни слова о личной жизни.
        Так уж повелось в последние годы: никто из родни, когда они по праздникам собирались с сестрами и тетушками, никогда не спрашивал ее о планах на будущее и возможном замужестве. Деликатные родители после одного инцидента запретили тетушкам говорить с Элли на эту тему. В предпоследнее Рождество, откушав вина и абсолютно расслабившись, одна из тетушек задала ей простой, как ей казалось, вопрос:
        - Ну что же ты, милочка, никак не выйдешь замуж за своего Сида? Или тебя всегда прельщали женатые мужчины, потому что их не нужно холить и лелеять, гладить рубашки, стирать штаны?..
        Ответом послужило мрачное молчание. В нем же прошел и остаток ужина. А потом Элли проплакала всю ночь в подушку. С тех пор никто ни словом, ни намеком не касался этой злосчастной темы в присутствии Элли.
        - Спасибо, мама, - пролепетала она в трубку. - Я скоро приеду к вам. Возьму отпуск, как обычно, в октябре.
        - Дочка, ты… ты держись там. Мы за тебя очень… - Мама едва заметно вздохнула. - В общем, желаю удачи во всем!
        - Спасибо.
        Итак, через час она уже должна быть на работе, на этом дурацком корпоративе, где ждало ее тридцать пять человек из их отдела. И еще несколько друзей из других отделов.
        Раздался еще один телефонный звонок. Элли лениво сняла трубку. Наверное, тетушки, или сестры. Ничего нового и необычного в этот день уже давно не происходило. Она привыкла не ждать от судьбы сюрпризов.
        - Алло.
        - Элли! Милая моя! - Голос Сида звучал бодро и игриво. Видно, ручку двери они чинили всю ночь с пристрастием и в различных вариантах, заимствованных из
«Камасутры».
        Ну вот! Она же знала, что ничего необычного не произойдет. И ей вдруг стало тошно от предстоящего дня.
        - Сид, давай быстрее, и я пошла.
        - Куда? - искренне изумился тот. - Я хотел тебя поздравить.
        - Хелен, надеюсь, присоединяется?
        - А причем здесь Хелен? Я звоню из дома. Можешь проверить: набери мой городской номер.
        - Не буду.
        - Ну почему ты такая ворчунья? У тебя же день рождения!
        - Мне некогда. Знаешь, родственники приехали.
        - Ах, родственники! Значит, я не первый, кто тебя поздравил? Ну что ж… Остается только пожелать тебе всего самого наилучшего. Много любви… Слышишь, Элли? Много любви.
        - Слышу.
        - Ну я пойду. Мы ведь увидимся на работе?
        - Конечно.
        - Я жду тебя. Надеюсь, что сегодняшний вечер у меня не будет занят. Хотя… Тут такое дело…
        - Я поняла, Сид. Всего хорошего.
        Следующий звонок был от Майка. Он явно торопился:
        - Слушай, поздравляю. Я тут дал твой телефончик одному другу. Он…
        - Майк, я тебе вчера мало по макушке настучала?
        - Ты послушай.
        - Я не просила вас работать сводниками! Не надо делать из меня старуху раньше времени! И вообще…
        Запищал мобильный, на экране светился какой-то незнакомый номер.
        - И вообще мне звонят! - Она бросила трубку и тут же взяла мобильный.
        - Так вы и есть Эллина Макдауэл? - проговорил незнакомый мужской голос.
        - Что значит «и есть»? - насупилась она.
        - У меня к вам предложение.
        - Какое?
        - Знаете, чтобы не повторяться два раза… Нам в любом случае придется встречаться, так что давайте сразу решим, где и когда, а там и поговорим.
        - Я ничего не понимаю.
        - Это и не нужно. Я видел ваше фото, вы мне подходите. Так что предлагаю время не тянуть, а сегодня, скажем, в шесть вечера встретиться в кафе возле Беттри-парка. Я вас узнаю, сам подойду.
        - Молодой человек!
        - Да?
        - А не пойти бы вам? А?
        - Хорошо, как скажете. Но в кафе я на всякий случай приду. Вдруг вы передумаете.
        - Я не передумаю. К тому же сегодня у меня…
        - Поздравляю. Я бы не стал настаивать, но вы слишком подходите под тот типаж, который я очень долго искал. Всего хорошего. Надеюсь все-таки увидеться.

2
        Сид подарил ей тридцать четыре розы. Джим покатился со смеху, когда увидел этот огромный букет, и не поленился два раза внимательно пересчитать.
        Майк виновато молчал. Элли с ним не разговаривала после звонка таинственного незнакомца с неясными намерениями и не желала слушать никаких объяснений. Близнецы первыми пришли поздравить ее и действительно подарили огромного слона. Слон был сдут и упакован в большую коробку.
        - Мы не решились, - заявил Джим, - нарушить глянцевый покой нашего славного журнала таким внушительным подарком. Ты его дома надуешь. К нему прилагается насос.
        На коробке были указаны габариты слона: 2x3x2 метра. «Для домашней детской площадки» - значилось рядом с названием.
        - Он, кстати, плюшевый. То есть, сверху резинового слоя у него имеется покрытие с ворсом.
        - Спасибо, друзья! Вот уж спасибо, так спасибо!
        - Пожалуйста. Ты главное его надуй. И приклей на морду фотографию Сида. Думаю, после этого дело пойдет быстрее.
        - Я с тобой не разговариваю, подлый сводник! Кому ты дал мой телефон?
        - Элли! Да это же продюсер!
        - Хоть президент! И слышать ничего не хочу!
        - Элли. Может быть, это твой последний шанс.
        Элли покраснела от возмущения:
        - Да пошел ты… знаешь куда!
        - Я тебя обожаю! - прокричала Хелен, врываясь в кабинет. - Элли! Я ценю тебя как самого… самого…
        - Лучшего корректора из всех ныне работающих, - закончила за нее именинница.
        Хелен остановилась и насупилась:
        - Зачем ты так? Я действительно тебя ценю.
        - Спасибо, Хелен. Вот именно сегодня я тебя отлично понимаю! Как поживает дверная ручка?
        Хелен отвела глаза в сторону.
        - Сейчас мы все соберемся и вручим тебе подарок.
        - Мне уже один вручили.
        - В самом деле? - Хелен как-то сразу вся ощетинилась. - И кто же? Сид?
        - Нет: Джим и Майк.
        - А что они тут делают?
        - Они мои друзья. Ты что-то имеешь против?
        - Н-нет, конечно. Просто у нас тут журналисты как-то редко бывают. Ну что ж. А вот и господин директор-р-р. - Хелен буквально промурчала последнее слово и, нежно поведя плечом, стрельнула глазами в сторону «директор-р-ра».
        Он не ответил на ее красноречивый взгляд.
        - Я счастлив, - начал Сид, когда все собрались. - Нет, МЫ счастливы видеть в твоем лице, Элли, нашего замечательного сотрудника с… - он зачем-то глянул на часы, - с пятилетним стажем! И уверен, что только с твоим участием, исключительно добросовестным и творческим, вся реклама нашего журнала (которая - заметьте! - занимает сорок процентов от общей площади) выглядит такой… Такой…
        - Красивой! - выкрикнул Джим, и все захихикали.
        - Перестань, она же не дизайнер! Такой профессиональной и качественной! - выкрутился наконец Сид.
        - Бледно, - услышала Элли за спиной шепот Майка.
        - Согласен. И без изюминки, - добавил Джим.
        - И поэтому от всего отдела…
        - Только поэтому, а больше ни почему! - снова вставил Джим.
        - Я тебя сейчас выгоню.
        - Это имеет право сделать только именинница.
        - Хм… И поэтому от всего отдела мы хотим вручить тебе скромный маленький подарок… - Сид сделал небольшую, но очень внушительную паузу. - Чудо, которое будет скрашивать твое одиночество… Домашнее… И вообще… по жизни…
        Кто-то тихо присвистнул. Наступила тишина. Ситуация была, мягко говоря, шокирующей.
        - Внесите чудо! - торжественно и виновато проговорил наконец Сид.
        - Он объявляет во всеуслышание о твоем неминуемом одиночестве? Элли, ты опоздала послать его ко всем чертям! Он сделал это первым! - жарко прошептал Майк, видимо, забыв, что она больше не хочет его слушать.
        В кабинет внесли повизгивающего щенка ярко-коричневого окраса, с длинными лохматыми ушами. Он тут же принялся облизывать лицо своей новой хозяйке.
        - Спаниель, - резюмировал Джим. - Как у Хелен.
        - Браво, Сид! - добавил Майк.
        - Я хочу… чтобы он не давал тебе грустить, когда рядом не будет друзей… меня… - Сид хихикнул. - И вообще, собака - хороший друг, на мой взгляд…
        Элли смотрела на него во все свои несчастные глаза. Что она теперь будет делать? Куда ей этого спаниеля спихнуть? Не брать же его себе на самом деле… А глупое жизнерадостное животное самозабвенно «целовалось» с ее подбородком.
        - Вот, Элли! От всей души и от всего коллектива! Второй подарок будет вечером. Просто он еще не оформлен.
        - Увольнение, что ли? - пошутила она. Но никто не засмеялся.
        Элли даже не могла улыбнуться. Рот расползался в кривой жалкой ухмылке, которая скорее напоминала плаксивое выражение лица, а вовсе не радостное.
        После неловкой секундной паузы кто-то робко хлопнул в ладоши. Потом еще раз. Потом все зааплодировали, потому что - как же без аплодисментов в честь подарка?.. Тем более, вечером ожидается еще один.
        - Я в шоке! - произнесла она, едва все разошлись.
        Джим и Майк пытались усадить подарок в коробку из-под нового ксерокса. Практически безрезультатно.
        - Говорили мы тебе вчера - посылай его первая!
        - Куда мне его девать?
        - Кого?
        - Этого… Как его… - Она кивнула на коробку.
        - А ты назови его Сидом.
        - Нет, лучше я назову его Майком.
        - А что? Я не против! Элли, а ты что - собак не любишь?
        - Почему не люблю? Я всех люблю. Но… я же снимаю квартиру. Хозяйка не разрешит, и вообще. Может, маме отдать? Ничего не понимаю… Бред какой-то.
        - Смотри, как хорошо получается: у тебя теперь есть большой слон и маленькая собачка. Как в той сказке, помнишь? Только волшебного принца тебе не хватает. Ну… Вечером Сид обещал еще один подарок…
        - Замолчи! Волшебного принца ты мне уже подарил!
        - А! Точно, я и забыл. Но, Элли, боюсь разочаровать тебя… Он действительно продюсер. Из Лос-Анджелеса. И ты интересуешь его прежде всего как творческая единица. Как лицо программы.
        - Как… - Элли запнулась. - Как лицо чего?
        - Вот так-то! Сначала надо было все узнать, а потом обзывать меня последними словами. Он продюсер. Довольно известный, кстати. Фильмы снимает, между прочим. А сейчас у него на телепроекте не хватает одной ведущей… - Майк многозначительно замолчал.
        - Ну?
        - Решили поискать…
        - Ну?!!
        - Нашли тебя.
        - Как нашли?
        - Мы с ним случайно оказались старыми соседями… В общем, сейчас не важно, откуда мы друг друга знаем… Встретились, обменялись новостями, поговорили. Он и сказал, мол, я сейчас всех знакомых заряжаю на поиски типажа. Надо мне, мол, программку открыть, только чтобы девочка была творческая, интересная, можно не очень молодая… Извини, конечно… Нужны, говорит, светлые волосы, голубые глаза…
        - У меня зеленые.
        - Об этом никто кроме тебя не знает.
        - И что?
        - И я понял - речь идет ну просто о тебе. И принес ему фотографию. Он потерял дар речи.
        - Да уж, скажешь тоже. Судя по его манере общаться, он не из тех людей, которые способны терять дар речи.
        - Но ты ему понравилась. Мне даже показалось, что не только как типаж.
        - Старый сводник!
        - Да я пошутил. Ты подумай, в общем.
        - Я ему уже отказала.
        - Ты что?! - Майк вскочил. - Ты с ума сошла?! Что ты ему сказала?
        - Я сказала, чтобы он пошел куда подальше.
        Джим снова захохотал.
        - Ты просто дурочка!
        - Возможно. Но он даже не обиделся. Он сказал, что все равно придет в кафе, вдруг я передумаю.
        - Ну, я надеюсь, ты…
        - А я ответила, что не передумаю.
        - Мама-мия! - завопил Майк, вскакивая со стула и хватаясь за голову.
        - Да уж. Без комментариев, - мрачно добавил Джим, резко перестав смеяться.
        - В свой день рождения люди умнеют! А ты…
        В кабинет постучали. Три ее приятельницы из экономического отдела стояли на пороге. Средняя держала в руках огромный фикус в коричневом горшке.
        - Мы решили поздравить тебя отдельно. И - вот. Возьми. Пригодится. Только его нужно пересадить, а то он уже большой для этого горшка…
        - Говорят, тебе собаку подарили? Покажи!
        - У-у-у! Какой хорошенький!
        - А как зовут?
        - Пока не назвала.
        - Как это - «не назвала»? - возмутился Майк, поглаживая себя по груди. - Мы же все придумали.
        Она посмотрела на него, кивнула и брякнула:
        - Да. Мы назвали его Сидом.
        - Ка-а-ак? - хором протянули все присутствующие, включая Майка.
        - Сид. Хорошая кличка. Ну все. Посмотрели? Девочки, у меня много работы. Заходите к вечеру.

        В четыре часа Элли собрала праздничный стол. Джим с Майком, конечно, предлагали более разумный вариант: отправиться в кафе и отметить все там, но ей некуда было девать Сида-маленького.
        Сидом-маленьким теперь полноправно звался щенок. Джим считал, что это очень креативно. А Сид-большой пока еще ничего об этом не знал, но Элли сказала, что ей все равно, если он обидится. Она понимала, что с сегодняшнего дня их отношений больше не существует. Возможно, ребята вчера были правы: ей нужно было первой послать его куда подальше, не дожидаясь, когда он сделает это сам, да еще и на глазах у сослуживцев.
        Теперь у нее в подарках было уже три живности: цветок, слон и щенок. Интересно, а что подарят на торжественной части?
        Джим и Майк, которые сегодня объявили нерабочий день и все время, начиная с утра, провели в ее кабинете, предположили, что это будет или живой динозавр, или охотничье ружье, или лицензия на разведение кроликов.
        Самое интересное, что они почти не ошиблись. В торжественной обстановке, под великосветские речи, которые Сид-большой произносил гораздо более витиевато и напыщенно, чем утром, Элли преподнесли путевку в альпийский курортный городок на две недели. А также объявили, что с понедельника она отправляется в оплачиваемый отпуск.
        У нее отвисла челюсть. Это было гораздо круче, чем щенок.
        - Ну что такое? Ты же всегда брала отпуск осенью, дорогая? Вот мы и подгадали.
        - Но, Сид, еще только середина сентября, а я всегда уходила в октябре. И ездила не в Швейцарию, а к маме.
        - По-моему, Швейцария гораздо лучше штата Великих Озер. Ну, Элли, успокойся, я провозглашаю первый тост за тебя!
        - Спасибо.
        - Да, забыл спросить, как ты назвала этого бедолагу?
        - Бедолагу-то?
        - Да… - Сид картинно улыбался, оглядываясь вокруг себя, словно ведущий шоу: ну-ка, давайте посмотрим, что у нас там получилось?
        - Он стал твоим тезкой.
        - То есть?
        - Его зовут Сид.
        Щенок тявкнул. Видимо, уже стал привыкать к новой кличке.
        Воцарилось глубокое молчание, которое нарушалось только радостным поскуливанием из коробки. Потом кто-то хихикнул.
        - Ну что ж, - с вытянувшимся лицом произнес он. - Думаю, мы все имеем право называть своих животных так, как хотим. Ну что ж… Давайте выпьем за Элли!
        - А как же вы две недели без корректора-то? Ведь я же одна на рекламе?
        - Ну… - Сид махнул рукой, - возьмем другую. Временно, конечно… За тебя, дорогая!

        Потом было поздно что либо исправлять. Было поздно о чем-то жалеть и пытаться вернуть на круги своя. Когда это произошло, она не отследила, но вдруг отчетливо поняла: ее увольняют. Она больше не работает в престижном глянцевом журнале. Не работает с понедельника, когда начинается срок ее путевки в Швейцарские Альпы! Элли в отчаянии потерла лоб, как бы пытаясь оценить собственную адекватность: может быть, все это снится? Неужели так бывает в реальной жизни? Все сразу и так неотвратимо…
        Но нет, ошибки быть не могло: Сид всегда именно так расставался с женщинами - дарил им дорогой подарок и уходил. После этого можно было рассчитывать только на мимолетный редкий секс, но никак не на длительные отношения. Исключением из всех его правил смогла стать только Хелен… Однако и путевку никак нельзя считать дорогим подарком: обычно это были автомобили или драгоценности. Элли усмехнулась: видать, она стоит только путевки на курорт, не более того! А ведь, между прочим, на эти отношения потеряны целых три года ее молодой жизни!
        Элли судорожно собирала свои вещи в коробку. Все ясно. Господи, как все предельно ясно, несмотря на лживые улыбки коллег и приятелей. И не будет она тут сидеть больше ни минуты!
        В маленьком банкетном зале веселье лилось рекой, а виновница торжества через пару минут собиралась покинуть эти стены навсегда. Она даже не могла смотреть на Майка и Джима, до того было тяжело. Хотелось расплакаться, но в полном одиночестве, потому что любое сочувствие сейчас только усилит ее отчаяние.
        Оба близнеца внимательно следили за ней глазами и изредка многозначительно переглядывались.
        - Если вы скажете хоть слово, я разобью о ваши головы монитор!
        - А мы молчим.
        - Все. Кажется, все собрала!
        - Элли…
        Она резко развернулась к ним:
        - Вы знали?
        - Э-э-э.
        - Ну?!! Говори!
        - Знали.
        - Болваны!!!
        - Ну, Элли…
        - Поэтому ты быстренько нашел мне другую работу?
        - Нет! Клянусь, это случайность! - Майк вытаращил на нее огромные глаза и часто-часто заморгал. Похоже, он говорил правду.
        - Ладно, это уже не имеет значения. Своего слона и вот эту коробку с вещами привезете мне завтра домой. Я не хочу тут больше появляться вообще.
        - А остальные подарки?
        - Заберу сейчас. Куда же я эту живность оставлю? - Она стояла, в одной руке сжимая горшок с фикусом, а в другой - поводок Сида-маленького.
        - Ты сейчас похожа на юную Натали Портман в ее дебютном фильме «Лион». Только там не было собачки на поводке. А в остальном - то же самое: цветок, сумка на плече и отчаяние в глазах.
        - Майк, я тебя убью!
        - Иди-ка ты лучше к продюсеру, если уж мы заговорили о фильмах…
        - Какая прелесть! - радостно воскликнул интересный шатен за крайним столиком у входа, едва она протиснулась со своими подарками в двери кафе.
        - Спасибо!
        - Нет, я не про вас, а про собаку. - Мужчина явно куражился. - Я увидел вас в окно, когда вы еще только подходили к кафе. Как его зовут?
        - Откуда вы знаете, что это он?
        - По морде видно. Я очень люблю спаниелей.
        - Тогда забирайте его себе! - Что?
        - Ничего. Просто мне его подарили сегодня утром, а девать все равно некуда, придется родителям отвозить. Вот и сорвалось с языка. Прошу прощения.
        - Ясно… Иди сюда, лапа! - Мужчина наклонился, вытянул руки, и Сид-маленький, радостно взвизгивая, облизал его шею и подбородок. - Сейчас мы тебя покормим! Здесь так вкусно пахнет, правда?
        Казалось, он забыл про Элли. По крайней мере, сейчас его интересовал только щенок.
        - Ну, хороший мой, рассказывай, что ты любишь покушать. Все-таки как его зовут? - не поднимая головы, спросил он.
        - Сид.
        - Почему Сид? Ах ты!.. Ах ты!..
        - Потому. Мы с вами будем о чем-то говорить или ограничимся тем, что угостим моего спаниеля?
        - Да, поговорим. Меня зовут Генри Микст.
        - А меня…
        - Я знаю. Ваш друг мне все про вас рассказал.
        - Все?
        - Все. А ты, озорник! Зачем тебе скатерть?
        - Ну тогда, - Элли возмущенно пожала плечами, - я даже не знаю!
        - А я знаю. Сейчас мы перекусим и пойдем ко мне в офис. Он тут недалеко. Там и поговорим. Любезный, принесите нам, пожалуйста, отварного мяса. Без соли и без специй. И молока.

…В продюсерском кабинете Генри Микста царил совершенно не продюсерский творческий беспорядок. Больше это помещение напоминало кабинку для монтажа: всюду провода, диски; стены оклеены разноцветными бумажками с напоминаниями и списками каких-то фамилий; два стола с мониторами и книжные стеллажи уставлены офисными папками; пол завален журналами и коробками для фотографий… Все это разнообразие очень понравилось Сиду.
        Центр комнаты украшали два кожаных кресла на колесиках, в одно из которых Генри любезно предложил сесть своей гостье.
        - Ну что? Займемся делом? Вам какие мужчины больше всего нравятся: блондины? Или - как я?
        Только тут она удосужилась его как следует рассмотреть. А ведь симпатичный! Красивый даже. Только совершенно непонятно, сколько ему лет. Двадцать пять? Тридцать? Сорок? Если Сида полностью выдавали его брюшко и обрюзгшие щеки, то возрастные признаки Генри совершенно не определялись.
        У него были темные короткие волосы, темные глаза и странная удивительно быстрая манера двигаться. Говорил он так же стремительно и быстро, словно экономил слова. В остальном Генри напоминал типичного американца с какой-нибудь сельской фермы: поджарая фигура, широкие плечи и врожденное нахальство. Именно врожденное, потому что приобретенное не может быть таким глубоким и искренним.
        - Мне… мужчины… никакие не нравятся.
        - Нет, так дело не пойдет. Я нашел тебя. А ты будешь сама подбирать себе соведущего.
        - Какого соведущего? Вы, может быть, удосужитесь объяснить мне, чем я буду заниматься? Куда вы меня приглашаете? Каков будет размер гонорара? И вообще.
        - Насчет «и вообще» - я согласен. - Он впервые улыбнулся ей, а не Сиду-маленькому. - А насчет всего остального… Все, кто у меня работают, не думают о гонораре в первый же день.
        - А о чем они думают?
        - Они думают о том, чтобы наступил второй. А за ним третий. То есть, чтобы я их не выгнал, понимаете?
        - Понимаю.
        - А плачу я всегда хорошо. И все это знают. Хм. Похоже, что - кроме вас.
        - Да.
        - Вы ни разу не слышали мое имя?
        - Нет.
        - Ну что ж. Еще услышите.
        - Широко известный в узких кругах? - Элли подумала, что сейчас-то он ее точно выгонит.
        Однако Генри почему-то не обиделся, а расхохотался:
        - Ну хорошо! Объясняю. Я придумал новый телепроект. В каком-то смысле я дебютирую, как телепродюссер и режиссер.
        - А, так вы же будете и режиссером?
        - Да.
        Генри Микст вдруг стал пристально разглядывать ее, словно скаковую лошадь на аукционе. Только в зубы не посмотрел, и на этом спасибо, подумала Элли.
        - Итак, вы - невысокая. Вы - хрупкая. Впрочем, этого будет не видно на экране… М-да.
        - А…
        - Мне важно ваше лицо. - Он вдруг сделал резкий выпад вперед и, опершись ладонями о подлокотники кресла, где она сидела, стал разглядывать ее глаза, едва не касаясь носом ее щеки. Элли испуганно вдавила голову в спинку кресла. - Хм.
        - Что?
        - Ничего… - Он еще раз обвел ее глазами. - Светлые волосы, голубые глаза… или все-таки серые?
        - Зеленые.
        - Нет, от зеленого цвета здесь ничего и в помине нет… Ммм. Я бы сделал стрижку еще короче.
        - Куда уж короче-то? - возмутилась Элли, проводя рукой по ершику на затылке.
        - Вот так. - Он взял прядь ее белокурых волос, спадающую на лоб, и зажал между пальцами, словно ножницами отмеряя длину. - Я бы оставил вот так.
        - И я стану похожа на лесбиянку! Нет уж.
        - Ну хорошо. Не хотите, как хотите. - Он равнодушно прищелкнул языком. - Найдем другую.
        - Вы с ума сошли? Неужели это так принципиально - длина волос?
        - Милая, на экране все принципиально. Я искал ваше лицо целый год. Мне нужно, чтобы у вас была короткая молодежная стрижка. В ней нет ничего от нетрадиционной ориентации, поверьте мне!
        - Нет, мне так не нравится.
        - Хорошо, что вам еще не нравится?
        - Мне не нравится, что вы уже два раза начинали рассказывать о сути вашего проекта, и дважды умудрились уйти от этого разговора. Вот что мне не нравится.
        - А вы внимательная.
        - Спасибо.
        - И не кидаетесь на яркую приманку, как многие девушки, с которыми мне доводилось работать.
        - Может, они просто были вашими фанатками? Поэтому и готовы были кинуться на что угодно, лишь бы работать с вами.
        - А вы неглупая.
        Элли разозлилась:
        - У нас есть все шансы договориться до моей полнейшей гениальности. Если мы будем продолжать в том же духе, ваша звезда в сравнении со мной померкнет. Знаете что? Найдите другую. А я пойду.
        Он снова расхохотался. На этот раз безудержно и весело, словно мальчишка.
        - Ой! Ну вы и скажете!.. А знаете что? Подарите мне вашего Сида, если он вам не нужен.
        - Да вы что!
        - Ну вы же сами сказали, что вам некуда его девать.
        - А при чем здесь Сид? - Она покосилась на лохматое существо, которое подметало ушами грязный пол, вынюхивая толстые провода, и было явно счастливо в этом творческом беспорядке.
        - Притом. Просто мне его жалко. Вы не будете за ним следить как надо, а я на днях уезжаю в одно прелестное местечко на природе, там ему будет хорошо.
        - Бедный Сид!
        - Но он же вам не нужен! - Генри снова рассмеялся. - У вас цветок еще есть. По-моему, фикус? С полкомнаты вырастет!
        - Да. - Элли только успевала удивляться, откуда этот человек так хорошо знает живность и растительность. - А еще плюшевый слон.
        - Тем более. Тоже подарок?
        - Вам Майк рассказал? - Она насупилась.
        - О чем? О слоне? Нет, конечно. Просто, когда вы пришли ко мне в кафе с этим замечательным багажом, я понял, что, скорее всего, это еще не все подарки.
        - Да. Главный подарок ожидает меня у менеджера по персоналу.
        - Увольнение?
        - Вам Майк рассказал?
        - Да отцепитесь вы от бедняги Майка! Просто, что еще может вас ожидать у менеджера по персоналу, кроме приказа об увольнении или о зачислении в штат? Ничего.
        Элли помолчала. Потом вскинула голову:
        - Подождите, я не поняла: Сида вы забираете, а что со мной?
        - Как, что с вами? Вы свободны. Мы же решили, что я найду другую.
        - Ах, вот как.
        - Слушайте, я вас не пойму: вы обижаетесь, когда я вас приглашаю, и обижаетесь, когда прощаюсь с вами. Что вам надо?
        - Ничего. Отдайте мою собаку, и я пойду. - Она вспомнила о том, что едет в Альпы. - А насчет природы… у меня тоже есть варианты!



3
        Дома все было, как всегда. Маленькая квартирка, снятая у капризной хозяйки за цену, которой эта жилплощадь не стоила, была как всегда уютна и словно тесновата в плечах. По крайней мере, Элли здесь всегда преследовало навязчивое ощущение, как будто хочется распрямить спину, но при этом можно что-то задеть… Нет, отсюда определенно нужно съезжать при первой же возможности. Тем более с Сидом!
        Что же она теперь будет делать вместе с Сидом? Во-первых, он здесь все сгрызет, во-вторых, ей придется рано вставать, чтобы его выгуливать, а в третьих - она должна будет освоить все нюансы собачьего поведения и вообще… ей придется ЗАНИМАТЬСЯ собакой. А она сейчас даже собой не хочет заниматься…
        - Вот так начинается старость! - сказала она сама себе, устраиваясь на диване.
        А ведь сегодня день ее рождения! И он, между прочим, не закончился. Время только половина девятого.
        Сид самозабвенно занимался ее новым тапком: он грыз его, рыча и повизгивая, и вообще издавал всю гамму звуков, означающих крайнее блаженство.
        Ну с Сидом все более или менее понятно: его она отправит к маме. Кстати, нужно это сделать до понедельника. Может, Ингрид или Сандра заедут и заберут? Две ее сестры работали в Нью-Йорке, жили с семьями в пригороде, к тому же часто мотались к родителям в другой штат. У нее, в отличие от младших сестер, не было ни семьи, ни машины, на которой можно мотаться в другой штат, ни денег на квартиру. И с годами Элли привыкла ощущать себя паршивой овцой в их роду.
        - Мама, - сказала она, набрав домашний номер. - У меня к тебе необычная просьба, думаю, что ты не откажешь.
        - Дочка, а почему у тебя так тихо? Где гости? Где день рождения? Почему ты не веселишься?
        - Мы… сейчас… скоро я пойду веселиться. Просто перерыв между первой и второй частью.
        - Сид, я надеюсь, с тобой?
        - Э-э-э, в каком-то смысле - да.
        - Что это значит?
        - Мне тут подарили маленького спаниельчика. И я не знаю, куда его деть.
        - Ну посади на диван… Стой, живого, что ли?
        - Ну конечно!
        - Щенка? Спаниеля?
        - Да.
        - Боже мой! И куда теперь его девать? Ведь эта ведьма выгонит тебя с собакой.
        - Искать другую ведьму… или… Мама, а может, ты его возьмешь?
        - Элли! Элли, дочка! Я как раз хотела тебе сказать, мы же только что завели кота!
        - Ну мама! При чем тут кот! У вас же отдельный дом с садом и пятью комнатами! Неужели кот и собака там не уместятся?
        - Но это невозможно!
        - Ну почему? Это мне невозможно - в Нью-Йорке, без денег, без квартиры, с собакой. Куда я ее дену?
        - Отдай кому-нибудь. Но нам без кошки никак нельзя. Грызуны совсем замучили. А собака только будет мешать. И потом: кто будет за ней следить?
        - Папа.
        - Папа работает. И я тоже. Постой, а что ты там говорила про деньги? Ты что, опять уволилась с работы?
        - Н-нет. Просто их всегда не хватает. Я потом расскажу.
        - Элли! Почему ты не попросишь, если не хватает? К чему эта гордость! Сколько тебе нужно? Я вышлю или переведу их на твой счет. Давай, мы снимем тебе новую квартиру. Ты знаешь, у нас с отцом есть деньги…
        - Не надо, мама. Я как-нибудь сама.
        - Что за глупости!
        - Ты лучше Сида забери.
        - Кого?
        - А! - Элли рассмеялась. - Я щенка назвала Сидом. А с его тезкой мы сегодня расстались.
        - Я так и знала! Поэтому ты сидишь одна в свой день рождения. Знаешь, что? Бросай все и приезжай к нам!
        - У вас же кот.
        - Ну и что?
        - А я с собакой. Так что, мама, мы теперь не сможем ездить друг к другу в гости, если ты считаешь, что они не уживутся.
        - Глупости! Оставь собаку Валентине. А еще лучше подари. Ей одиноко в такой большой квартире.
        Элли задумалась. Она совсем забыла о своей подруге.
        - А ведь это мысль! Пока, мама.
        - Ну… пока. Звони. Да, и знаешь что?
        - Что, мама?
        - Не обижайся на меня. А сегодня сходи куда-нибудь, хоть даже и одна. И как следует повеселись!
        - Хорошо.

        Она положила трубку. Обвела взглядом комнату, в которой, словно в хижине шамана, не было ни одного свободного сантиметра на стенах и на полу: все увешено, уставлено до такой степени, что помещение напоминало гигантскую кладовку. Ей было здесь тесно с самого начала. Но Элли сняла эту квартирку из-за хорошего, престижного района.
        Сид-большой не мог вытерпеть тут больше двух часов. В основном, они проводили время в его просторной квартире. Элли вдруг подумала о другом: она же не сможет пригласить сюда ни одного приличного мужчину! А после того, как Сид-маленький все перегрызет… Нет, от него надо избавляться… Или снимать другую квартиру… И почему она, правда, такая гордая?! Надо было попросить у мамы денег!
        Впрочем, к маме никогда не поздно обратиться, а сейчас нужно испробовать первый вариант: пристроить щенка в хорошие руки.
        - И не думай ни о чем, я забираю его себе! - звонко щебетала Валентина.
        - Да? - Элли даже растерялась. - Так просто - забираешь и все…
        - А ты как хотела? Чтобы мы затеяли длинную волокиту с документами? - Подруга рассмеялась. - Слава богу, он не ребенок, которого я собираюсь усыновить, а просто щенок. Заберу и все: буду кормить, выгуливать, холить и лелеять. Кстати, почему ты не празднуешь? И меня не приглашаешь?
        - А я сижу дома и не собираюсь праздновать. Кстати, почему ты мне сама не позвонила? И не поздравила.
        - Потому что на работу мне звонить не хотелось. А дома ты только что появилась.
        - А мобильный? - хитро спросила Элли.
        - А мобильный… ну… Черт его знает! Забыла я! Ну прости. Может, пойдем погуляем, все-таки вечер еще ранний, неужели на этом у тебя закончится праздник?
        Элли вспомнила, что то же самое ей, кажется, говорила мама.
        - А как же Сид? С кем я его оставлю?
        - Ну… как-нибудь один побудет. Нам же надо в конце концов развлекаться.
        - Да, - грустно проговорила Элли, понимая, что с таким рвением Валентины ей рано или поздно самой придется воспитывать щенка. - Да. Давай я его хотя бы сначала покормлю. И если он съест всю мою квартиру…
        - То ты переедешь ко мне. А потом мы что-нибудь придумаем! Давай, корми. Я за тобой заеду. - И подруга положила трубку.
        Валентина была старше ее на два года, тоже одинокая, но с финансовой точки зрения гораздо более счастливая. Она имела большую квартиру, доставшуюся ей в наследство, и веселый и вздорный характер, который привлекал к ней множество мужчин, хотя и ненадолго.
        Валентина пришла в восторг, выслушав утреннюю историю праздника в офисе. Сама она не любила показываться в редакции после увольнения, зато обожала слушать сплетни.
        Три месяца назад, как человек, не стесненный материально, Валентина внезапно отказалась работать в журнале и уволилась. На нее посмотрели, как на сумасшедшую. Многие их коллеги имели хорошие капиталы, но за рабочее место все-таки держались очень крепко, хотя бы для того, как они говорили, чтобы было, где на людей посмотреть и себя показать. А уж всемирно известный глянцевый журнал - лучшее для этого место.
        Однако свободолюбивая Валентина так не считала. Свое заявление об уходе она вручила Силу со словами, что ей проще сидеть дома, чем в террариуме. Во-первых, не надо тратиться на бензин, а во-вторых, есть гарантия, что не укусят. Сид согласился, поскольку в манере вести баталии она ничем не уступала Хелен, а потому достала всех. И с радостью это заявление подписал.
        А теперь, видимо, настала очередь и Элли. Только с ней поступили совсем по-другому…
        - Ну ты даешь! - Валентина буквально визжала от восторга. - И ты ему это сказала в лицо! Прямо при всех!
        - А что такого?
        - Назвать щенка в честь Сида! Ой, не могу!.. А что? Ему, кстати, идет эта кличка. И мордочка у него такая, что прямо только и скажешь: Сид и больше никто!
        Валентина приехала к подруге с подарком: огромным плюшевым медведем с красной ленточкой на шее.
        Элли закатила глаза:
        - Вы что сегодня - сговорились?
        - А что?
        - Или сегодня день защиты животных? Близнецы подарили надувного слона! Два на три метра. Тоже плюшевого. Ты - медведя. Сид подарил Сида… Хорошо звучит… А девчонки из экономики притащили вот фикус в горшке.
        Валентина внимательно ее выслушала. Потом сказала:
        - А где слон?
        - Тьфу ты! При чем тут слон?
        - Интересно просто. А куда ты его денешь такого: два на три метра?
        - Не знаю. А зачем ты мне такого здорового медведя притащила?
        - Ну… Да, здесь его не разместить… Тебе нужна квартира! Поехали ко мне! В одной комнате будет слон, Сид и медведь. В другой - ты, в третьей - я, а четвертая - общая. Мне кажется, нормально.
        - Мы с тобой не уживемся. Ты - такая же бешеная, как Хелен. А я ее не люблю.
        - Ну я же - не она.
        - Посмотрим. Спасибо за медведя. Я люблю все большое. Только вот девать мне все это некуда…
        - Не грусти, Элли. Будет и на твоей улице праздник. Не сегодня, так завтра.
        - Это пожелание? - спросила Элли, надевая куртку.
        - Да! Я желаю тебе, чтобы тебя настигла большая удача не сегодня, так завтра!
        - Чего ты привязалась к этому «не сегодня, так завтра»?
        - Не знаю, вырвалось. Но я действительно желаю тебе удачи. Сколько можно терпеть неприятности?
        - Да у меня их особо и не было. Одна большая неприятность - это Сид-большой.
        - Да, - Валентина хихикнула, кивнув головой в сторону щенка, - а Сид-маленький будет доставлять тебе маленькие неприятности. Но зато много.
        Элли оглядела подругу с головы до ног:
        - Кстати, куда это мы так нарядились? Ты же замерзнешь с открытыми плечами!
        - Зато все парни будут мои!
        - Зачем тебе столько?
        - Меньше - просто обидно.
        Валентина, итальянка по происхождению, была яркой женщиной с пышной грудью и ослепительной улыбкой, перед которой не мог устоять ни один мужчина. Хрупкая Элли со своими утонченными чертами лица полностью терялась на ее фоне и казалась блеклой, когда шла рядом с подругой.
        И наоборот: если сначала оценивать пастельную, словно размытую красоту Элли, то Валентина выглядела немного вульгарной… Однако подругам это нисколько не мешало, даже наоборот: вкусы на мужчин у каждой имелись свои.
        - Кстати, когда я закрывала дверь, Сид уже покушался на телефонную проводку. Похоже, к нашему возвращению от нее ничего не останется.
        - А его током не убьет?
        - Я тоже об этом подумала и поэтому на всякий случай отключила телефон… Не знаю, захочешь ли ты с ним жить после того, как он перегрызет все в доме и тебе придется вставать черт знает во сколько, и… А может, тебе его не отдавать?
        - Элли! Что за мнительность? Как-нибудь разберемся. Тебе, по крайней мере, не нужно будет тащить его за собой в Альпы.
        - Да. Есть у меня, правда, еще один вариант, куда этого дуралея пристроить.
        - Какой?
        - Я сегодня познакомилась с каким-то продюсером, а ему очень понравился Сид. Он даже сам просил…
        - С продюсером?
        - Да. Он просил меня подарить ему Сида. И щенку, по-моему, с ним понравилось.
        - А как его зовут?
        - Генри Микст. Я правда о таком никогда…
        - Генри Микст!!! Генри Микст!!! Ты РЕАЛЬНО с ним познакомилась?!!
        - Ты его знаешь? Вы знакомы?
        Валентина смотрела на нее, как на сумасшедшую.
        - К сожалению, нет. Но его знает весь мир!
        - Да ладно. И чем же он знаменит?
        - Фильмы снимает. В Голливуде работает. - Валентина измерила ее изумленным взором. - Ты как с луны свалилась!
        - Точно, Майк сказал мне, что он из Лос-Анджелеса.
        - Эх ты! Это же известный голливудский режиссер… Ну ты даешь! И молчала! Вот с чего надо было начинать рассказ о сегодняшнем дне!
        - А по-моему, ничего особенного. Он предлагал мне работу в своем новом телепроекте. А я отказалась.
        Валентина издала неопределенный звук, как будто она подавилась воздухом, остановилась на месте, согнулась пополам и начала громко кашлять.
        - С тобой все в порядке?
        Подруга держалась за голову и тихонечко стонала.
        - Что случилось?
        - И она еще спрашивает! Люди добрые, спасите меня от этой сумасшедшей!
        - Да в чем дело-то?
        - Генри Микст предлагал ей работу, а она… сказала: «Ах, оставьте! Мне не до вас!» Так, да?
        - Ну… примерно так.
        Валентина еще раз простонала. И вдруг схватила ее за руку:
        - Слушай! А у тебя его телефона нет?
        - Есть. Он мне звонил, остался его номер.
        - Bay! Давай позвоним и скажем: «Дядечка! У нас есть адекватная девушка. Она, в отличие от предыдущей, согласна с вами работать за любые деньги и даже бесплатно».
        - Да, точно, он мне говорил, что никто не интересуется у него гонорарами.
        - Правильно! Он же не жадный. Главное - рядом с НИМ работать!
        - А я вот интересовалась. И даже возмущалась.
        - Что, мало предложил?
        - Да мы до этого все никак не могли дойти.
        Валентина ревниво посмотрела на нее:
        - Что же вы делали? Он к тебе приставал?
        - Пока нет.
        - Что значит «пока»?
        Элли шла, размахивая сумочкой.
        - Мне показалось… Впрочем, я не в его вкусе, наверно. Такая серая мышь. А у него - целый Голливуд.
        - Ну… он теперь дядечка одинокий. Сама понимаешь.
        - Одинокий?
        - Он развелся недавно со своей женой. Актрисой какой-то. Все газеты об этом писали… Ну ты даешь! Познакомь меня с ним. Давай! У нас есть повод!
        - Какой? - Элли возмущенно подняла брови. - Ты что из меня сводницу делаешь? Я и сама теперь девушка одинокая. Хотя, Валентина, нам ничего не светит, я тебя уверяю.
        - Повод железный - Сид. А еще - твоя работа. Скажи, что ты передумала. Или лучше - нет. Лучше скажи, что я согласна.
        - Он искал такую, как я. У тебя внешность не подходит.
        - Значит, отпадает. Ну тогда - Сид. Отдадим его хотя бы на время Альп.
        - Да не буду я тебя с ним знакомить!
        - Жадина!
        - Не жадина. Просто мы… не очень хорошо расстались, и он меня выгонит за порог, если я приду к нему снова.
        - Никакой дальновидности!.. Ох, Элли. Вот видишь?
        - Что я вижу?
        - Ты просто не умеешь замечать сюрпризы, которые преподносит тебе судьба. А потом на нее еще и жалуешься.
        - Я никогда не жалуюсь.
        - Такое бывает только в кино! А ты… Упустила шанс.
        Элли вздохнула:
        - Сейчас бы в Лос-Анджелес. Куда-нибудь в казино…
        - Или в Голливуд.
        - Да, в тамошний ночной клуб…
        - А куда мы вообще идем? - Валентина остановилась. - Мы уже прошли мимо трех клубов. Вот этот, по крайней мере, - до утра.
        - Не думаю, что мы просидим в каком-то одном клубе до утра… Смотри!.. Валентина, смотри! - Элли стояла, развернувшись к большому светящемуся зданию, на котором искрилась-переливалась вывеска оного из известнейших в городе казино. - Может, это судьба?
        - А что? Может, и правда… Пойдем! У тебя же день рождения! Вдруг Судьба решит преподнести тебе подарок - что-нибудь такое же большое, как тот слон…
        - Я боюсь…
        - Надеюсь, что все не проиграем.
        - Страшно!
        - А вдруг повезет?

        Казино было оформлено в стиле сороковых годов: тяжелые бархатные портьеры, мраморные колонны, ковровые дорожки, пальмы в кадках…
        - Я чувствую себя в старом фильме, которые смотрели наши бабушки! - восхищенно шептала Валентина. - Хорошо, что догадалась взять побольше денег!
        Через четверть часа подруги уже цедили коньяк в компании немолодых мужчин, чем-то напоминавших Сида, может быть, ускользающей мимикой…
        А еще через час, на пятой ставке, на счету Элли значилось сто двадцать пять тысяч долларов. Под воздействием чудотворного золотистого напитка именинница вошла в раж и ни за что не хотела уходить от рулетки. Ее день рождения уже стал достоянием небольшой общественности в виде девушки-крупье и нескольких зрителей, собравшихся вокруг стола. Она получила несколько фишек в подарок от заведения, с которых теперь - раз за разом - удваивала выигрыш. Она ставила все время на красное.
        Валентину же с каждой минутой все сильнее била дрожь, она пыталась утащить неразумную подругу домой, заставив довольствоваться синицей в руке.
        Элли же считала, что надо играть до последнего. Ее мнение полностью разделяла крупье, стрелявшая бесстыжими, шальными глазами по сторонам.
        - Неужели вы уйдете, не попытав удачу еще? - спрашивала она.
        - Ты с ума сошла! Остановись, Элли! Дура! Ты все проиграешь.
        - Не мешай.
        - Ты посмотри, как эта рыжая стерва смотрит на наших двух знакомых!
        - Не мешай.
        - У нее под жилеткой даже нет лифчика!
        - Я сказала: не мешай!
        - А если ты не заберешь деньги прямо сейчас, нас пристрелят по дороге домой! И Сид будет голодать и съест всю старухину проводку… Господи, ну остановите вы ее!
        Элли молча выдвинула все фишки на любимое число.
        - Не слушайте ее! Она не в себе. Я забираю…
        - Ставки сделаны, господа! - «Рыжая стерва» явно получала удовольствие от смятения, в котором находилась Валентина. И вообще, судя по выражению лица, она находила очень забавным и увлекательным все, что делали подруги. Только непонятно было, чего она хочет: чтобы Элли выиграла побольше или проиграла все.
        Скорее - второе, решила Валентина и стала дергать подругу за рукав.
        - Остановись! Чем ты будешь расплачиваться! Ты лишишь крова и родителей, и сестер с малыми детьми!
        - Я выиграла двести пятьдесят тысяч! - растерянно прошептала Элли, явно удивляясь щедрости фортуны.
        - Вот! - закричала Валентина. - Мы уходим! Где можно взять деньги? Или чек? Или открыть счет?
        - Вы больше не будете делать ставки? - ласково обратилась рыжая бестия к Элли.
        - Ну почему же? Будем!
        - Нет!!! Она все забирает. - Валентина тащила ее к выходу. - Забирает!.. Забирает, я сказала!!!
        - Нет, я ставлю на то же число. - Элли решительно выдвинула фишки.
        - Она пошутила!
        - Нет. Я не шучу. - Элли пожала плечами.
        Несколько любопытных замерли вокруг стола. Наступила полная тишина. Затрещала рулетка и…
        - Пятьсот тысяч.
        - Мои?
        - Ваши. - Рыжуха громко сглотнула, словно была голодна. - Еще раз будете ставить?
        - Буду.
        - Это перебор! - прошептал кто-то в толпе.
        - Так не бывает.
        - Она все потеряет сейчас.
        - Да ну - бред! Как в кино!
        - Унесите меня, - стонала среди общего гомона Валентина. - У меня подкашиваются ноги! Мне плохо!!!
        - Ставки приняты! Итак, ваши полмиллиона.
        Снова затрещала рулетка…

        Еще через два часа подруги сидели в квартире у Валентины и пили красное вино.
        - Это ты во всем виновата!
        - Я?!!
        - Ты не дала мне выиграть два миллиона!
        - Я?! Ты должна сказать мне спасибо! Если бы я тебя не остановила, у тебя бы не было и одного! Ну… Элли, за тебя!
        - Угу… За меня!
        - Интересно, почему нас не убили?
        - Просто не успели догнать. Таксист понимающий попался.
        - А зачем мы забрали наличными?
        - Не знаю. Наверно, обстановка навеяла: в старом кино тоже так делали. А кто в таком состоянии вообще способен соображать?
        - Никто!
        - Вот именно.
        - Ничего, убьют завтра, когда мы отправимся в банк.
        - А мы кого-нибудь возьмем для охраны.
        - Того же таксиста!
        - А никто другой и не пойдет.
        - Почему?
        - Во-первых, его тоже убьют.
        - Ну и фиг с ним!.. За тебя, Элли!
        И счастливые подруги, допив остатки вина, улеглись спать в соседних комнатах, начисто забыв обо всем на свете.
        А в маленькой квартирке в соседнем квартале в это самое время золотисто-коричневый спаниель по имени Сид догрыз вкусную ножку стула, попил из унитаза и, сделав четвертую лужу на ковре, тоже сладко заснул на широкой хозяйкиной кровати…



4
        Утром приехали Джим и Майк. Собственно, приехали они сначала к Элли, но никого, естественно, дома не застали и, послушав звонкое тявканье, раздающееся из-за знакомой двери, отправились на поиски подруги. Сначала решили заглянуть к Валентине.
        - О! - воскликнула она, увидев их на пороге. - А где слон?
        - При чем тут слон? Элли у тебя?
        - Да! А где слон?
        - В машине слон, успокойся. А почему она не у себя дома? Там Сид один. Тявкает.
        - Потому что мы боимся. А вы будете нас охранять?
        - Так… - Джим оценивающе посмотрел на Валентину. - Похоже, вы вчера как следует отметили день рождения.
        - Ты даже не можешь себе представить как!
        - Ну подробности нас не волнуют, а вот почему вы щенка одного оставили?
        - Сид! - донеслось из комнаты. - Черт! Я совсем забыла про Сида!
        Элли выбежала в коридор. Вид у нее был очень живописный: короткие волосы стояли торчком, пижама Валентины была велика ей на три размера, поэтому сильно свисала с одного плеча…
        Майк поспешно отвел глаза… Элли моментально все поняла.
        - Я сейчас переоденусь, и мы поедем его спасать, - сказала она, краснея и скрываясь в своей комнате.
        - Не забывай, что тебе нельзя выходить из дома! - крикнула Валентина.
        Через пять минут, представ перед друзьями уже в одетом виде, Элли приняла решение:
        - Я даю вам ключи, вы привозите Сида к Валентине, а потом мы все едем в банк и… я все расскажу, когда привезете собаку.

…Когда Сид был накормлен, утешен и обласкан, а миллион долларов под охраной ошалевших близнецов внесен на счет Элли, когда Джим и Майк успокоились и перестали ее поздравлять и синхронно целовать в обе щеки, и вообще, когда образовался относительный штиль, все вчетвером поехали наконец на старухину квартиру. То есть на бывшую квартиру Элли, откуда теперь она окончательно собралась съезжать сразу после возвращения с Альп.
        - Они тебе вообще зачем нужны, эти Альпы? Ты теперь себе можешь ого-го что позволить! - заметил Джим, когда они уже подъехали к дому.
        - Хочется. Я же там никогда не была, и путевка готовая лежит. Почему не съездить?
        - Ну как знаешь. Зато теперь ты можешь пока не работать! Представляешь, как ты их всех сделала! Сида, Хелен, всех, кто тебя уволил. Весь наш журнал!
        - Тебе нужно заняться покупкой недвижимости, - добавил Майк. - Собирать вещи и съезжать с этой квартиры. Только вот…
        - Только… что?
        Близнецы переглянулись. Деликатно крякнув в кулаки, они заявили, что лучше ей не видеть того, что Сид-маленький сделал с квартирой хозяйки. И даже предложили собрать вещи без участия Элли.
        - Извините, - сказала Валентина, - но хочу напомнить, что в данный момент этот замечательный щенок находится у меня дома! И вы хотите сказать, что к нашему возвращению…
        - Нет. - Элли вышла из машины. - Я должна посмотреть. В конце концов, мне все равно придется делать ремонт…
        Остальные трое устремились за ней.
        - Валентина, твоя квартира в любом случае обречена! - заявил Джим. - Лучше смирись с этим заранее. Известно же: щенки хуже малых детей.
        - Да, - согласилась Элли, поворачивая ключ в двери. - По крайней мере, разрушительный эффект от них - гораздо больше. Ба…
        Она застыла на пороге, оборвав себя на полуслове. Из-за ее плеча, почему-то с виноватым любопытством, выглядывали близнецы. Валентина прошла вперед.
        - Ого! Это что же, и у меня так будет…
        - Мамочки!.. Мои вазы!.. А! Мои коробки! Господи! Мои словари!
        - А твоя проводка? Обои? Полки? Шланг от пылесоса? А твои любимые шторы?.. А полотенца в ванной?
        - Вот черт! - Элли наступила в симпатичную кучку посередине гостиной. По периметру квартиры имелось еще несколько внушительных луж.
        - Что он делал с обувью!
        - А ты не видела свои домики, Элли?
        - Что? Чт…
        Наступила полнейшая тишина. Элли подошла к бывшим книжным стеллажам. Друзья молча обступили ее, всем своим видом выражая поддержку и сочувствие, словно она кого-то хоронила.
        Все знали, КАК она относится к домикам. Глиняные, маленькие, разноцветные, расписанные точь-в-точь, как на фотографиях какой-нибудь горной деревушки, эти домики она коллекционировала давно. За последние годы их набралась уже почти сотня. Она покупала их по всей стране, по всем штатам, куда забрасывала ее судьба. Ничего особенного в них не было: мансарды, башенки, балкончики, лесенки и маленький кусочек сада на подставке… Но все, хоть и малюсенькое, - меньше ее кулачка, - а вылеплено и расписано с такой любовью, что видно каждую травинку, каждый кирпич и черепицу на крыше.
        Элли говорила, что придет время - и у нее обязательно будет точно такой же - настоящий, разноцветный и свой…
        Теперь домики лежали на полу и представляли собой груду осколков. Вернее, огрызков. Видимо, на вкус они были тоже хороши, но это стоило уточнить у Сида-маленького.
        - Ну вот, - проговорила она, чуть не плача.
        - Не надо, Элли. Ты можешь себе купить теперь хоть десять таких домиков. Причем, в натуральную величину.
        - Ну вот!
        - Нет, братишка, десять - это вряд ли. Но парочку - можно.
        - Смотря где! В той же Швейцарии…
        - Ну вот!
        - Ах, если он съест мои фарфоровые вазы! Хоть одну! - Валентина заторопилась домой. - Все. Вы тут осматривайте место преступления, а я пойду, пока он не навалял всякого еще и у меня!
        - Здесь придется делать косметический ремонт, - закрыв за подругой дверь, грустно резюмировала Элли.
        - Да, старуха не примет квартиру в таком виде.
        - Мы тебе поможем. Проводку я починю. Джим у нас хорошо умеет клеить обои, а полки мы как-нибудь пристроим на место.
        - Дело в том, ребята, что я хотела все это сделать до понедельника. До того, как я улечу в Европу.
        Близнецы снова переглянулись.
        - До понедельника?
        - До понедельника?
        - Да, чтобы сдать комнату. Зачем она будет за мной числиться еще две недели, если я сюда не вернусь?
        - В общем-то, она правильно рассуждает.
        - Да. Только за выходные будет трудно все сделать. Тем более что сейчас уже три часа дня.
        - Почему трудно, Джим? Втроем это можно сделать вообще за несколько часов. Завтра к вечеру старуха уже получит ключи. Можешь не сомневаться.
        - Все бы ничего, - Джим почесал затылок, - но у меня сегодня интервью в ночном клубе. И ты, кстати, хотел идти со мной.
        - Идите, я все сама…
        - Нет, Элли, так будет нечестно. Майк остается помогать, а я пойду снимать девочек. - Джим хихикнул. - Такая уж у нас судьба: все девчонки достаются почему-то мне.
        - Да ладно! Так уж и все!
        - Да последние два года - все! Представляешь, Элли, в какой-то момент я даже засомневался в его ориентации… - Джим увернулся от оплеухи, которую Майк собирался ему отвесить. - Не трогай мою шею!.. Ну все, думаю. Или он - голубой, или в кого-то безнадежно влюблен. Третьего не дано… Не бей меня, нахал!
        После короткой шутливой потасовки близнецы помирились, Майк посетовал, что ремонт, это действительно - незавидная участь против интервью со звездами стриптиза, но он все равно не бросит ее и останется помогать. А Элли заявила, что они тут и сами могут устроить стриптиз, с чем Майк тут же горячо согласился и, покачивая бедрами, принялся в шутку стаскивать свой свитер.
        Закупив обоев, шурупов и моющих средств, они проводили Джима «морально готовиться к вечернему привату», а сами отправились делать ремонт. Позвонила Валентина и рассказала, что Сид сгрыз ножку фамильного рояля…
        - Но, Элли, я готова все ему простить: мы полюбили друг друга с первого взгляда! Даже не мечтай, что сможешь забрать его теперь себе!
        - Надеюсь, ты говорила не про рояль, - устало пошутила Элли и повесила трубку.

        Сначала они собирали ее вещи. Вернее, раскладывали на две части: на безнадежно испорченное имущество и не совсем безнадежное, которое еще можно починить. Последнее складывали в коробки.
        В результате ревизии (заодно Элли выкинула почти весь свой гардероб) Майк пять раз выносил огромные мусорные пакеты, дважды отвозил к Валентине выжившие вещи, и еще несколько коробок были выставлены в маленькой прихожей - единственном месте, которое Сид решил почему-то пощадить и не съел там почти ничего. Кроме телефонного кабеля.
        Они присели, чтобы передохнуть и осмотреться, все ли было охвачено очистительным вихрем. Часы показывали половину девятого вечера.
        - Джим сейчас, наверно, уже начал интервью.
        - Нет, рановато.
        - Согласен, для ночного клуба рановато.
        - Ты ему завидуешь? - Элли по-матерински потрепала Майка по волосам. - Конечно, что за вопрос! Слушай, не майся, иди к нему! Ты и так мне очень хорошо помог. Смотри, сколько мы всего сделали. А теперь пора отдыхать.
        - Да перестань ты! - Он раздраженно скинул ее руку с затылка.
        Элли засмеялась.
        - Да это ты перестань скромничать. Там стриптиз. Я же все понимаю.
        - Да нужен он мне, стриптиз этот! Да я, если хочешь знать… - Майк вскочил и заходил по комнате. - Ладно, лучше расскажи, почему ты не приняла предложение Генри.
        - Не приняла?
        - Ну да. Ты же сказала, что вы ни о чем не договорились.
        - Да он сам не знает, что хочет! Представляешь, он хотел, чтобы я постриглась еще короче!
        Майк уставился на нее:
        - Налысо, что ли?
        - Вот и я ему сказала, что не буду. А он говорит, тогда найдем другое лицо… Пододвинь стремянку, пожалуйста… Помоги мне залезть.
        - А ты? - Майк придерживал ее за ногу.
        - А я говорю: пожалуйста - ищите!
        - И все?
        - Да. А ты что хотел? - Элли смотрела на него сверху вниз, вцепившись в люстру.
        - Слушай, Элли! Он приезжает из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк на целый год. Ты могла бы столько денег заработать!
        - Не нужны они мне.
        - Ах да. Ну ты могла бы хоть немного поработать с ним, хотя бы из уважения ко мне! Я так старался.
        - Ничего себе! - Она возмущенно подбоченилась одной рукой, в которой была тряпка для пыли. - Он старался! Майк, я что теперь должна делать? Удовлетворять все его капризы?
        - Но ведь он известный продюсер и режиссер!
        - И что?! - Элли отцепила вторую руку и вдруг с грохотом полетела вниз.
        - Мама-мия! А-а-а!
        Майк легко поймал ее на руки, словно ребенка, потому что был крупнее раза в два, и поставил на пол, придерживая за плечи.
        - Господи, с тобой все в порядке? Элли!
        - Чуть не умерла с испугу! - выдохнула она ему в лицо.
        Майк погладил ее по волосам:
        - Ты не ушиблась? Элли! Ты…
        - Майк… все в порядке… - Она попыталась высвободиться.
        - Ты… Ты… - Он наклонился к ней, и она ощутила на губах его жаркое дыхание.
        - Что ты делаешь? - прошептала она.
        Майк шарахнулся в сторону, резко убрав сжимавшие ее плечи руки, так что Элли снова чуть не упала, и отвернулся, засунув кулаки в карманы.
        - Прости. Инстинктивно. Просто я - мужчина. Ты - женщина. Вот и повело. Прости.
        - Да… - Она попыталась отшутиться, глядя ему в спину. - Тебе определенно пора на стриптиз!
        - Да неужели ты думаешь, что я променяю ТЕБЯ на какой-то стриптиз! - сказал он, резко разворачиваясь к ней.
        - Меня?
        - Да! Тебя!
        Они стояли на расстоянии нескольких шагов друг от друга, словно дуэлянты, глядя друг другу в глаза.
        - Так вот в чем дело…
        - А ты не видела?
        - Теперь вижу. Майк, но как же так… Пять лет…
        - Черт бы побрал эти пять лет! Черт бы их побрал!!! Какое они имеют значение для двух взрослых людей?
        Она приложила ладонь ко лбу.
        - Я ничего не понимаю. Мне… Это слишком! Это не укладывается в голове.
        - А ты попробуй. И хватит смотреть на меня, как на младшего братишку.
        - Дело не в том, что ты моложе меня на пять лет, просто это стало… просто я привыкла так к тебе относиться. Как к другу.
        Он вдруг снова подошел к ней близко-близко и обнял, прижимаясь бедрами. По дрожанию его рук, по заметному возбуждению, которое она ощутила своим животом, можно было безо всяких сомнений понять, что лично он относится к ней отнюдь не по-дружески.
        - А сейчас?
        Элли смотрела на него со страхом и удивлением: перед ней стоял совершенно незнакомый взрослый мужчина, и в глазах его определенно читалось желание. Это был не Майк. С Майка она привыкла срывать бейсболку, трепать по макушке, бить в широкую грудь, если он позволял себе слишком откровенно шутить на ее счет. С Майком можно было делать все на свете, но только не…
        - Элли, ты - самая лучшая девушка, которую я когда-либо встречал. - Он гладил ее по спине и снова приближал свое лицо, и против воли она почувствовала, что сейчас ответит на его поцелуй. И даже более того.
        - Майк, мы не должны…
        - А мы и не будем. Я просто поцелую тебя, вот так…
        - Майк!
        - И все.
        - Пожалуйста… не нужно.
        - И еще раз, вот сюда.
        - Ма-айк… Не надо…
        - Потому что тебе это слишком нравится, но ты не хочешь себе этого разрешить?
        - Нет…
        - Элли, я тебя люблю.
        - Что?
        - Да, люблю.
        - Майк, но мы не можем…
        - Мы все можем, Элли. Если мы захотим быть вместе…
        От серьезного продолжения этого вечера их спас неожиданный телефонный звонок. Элли буквально пересилила себя, разомкнув объятия, и подошла к телефонному столику.
        - Ну зачем тебе все это… - прошептал он, нажимая отбой, и вновь покрывая ее лицо поцелуями.
        Она и сама не понимала, зачем ей все это, если вдруг рядом оказался ТАКОЙ Майк. Но сейчас должна была звонить старуха-хозяйка, завтрашний визит которой никак нельзя было упускать. А Элли была из тех людей, которые не могут отдавать в жертву чувствам какое-либо дело. По крайней мере, до этого момента она была именно такой.
        - Мне нужно было поговорить. Мне очень нужно…
        - Ничего тебе не нужно! Кроме вот этого.
        - Ма-айк! - То, что они друзья, очень сильно придавало остроты ощущениям, и она была уже готова послать ко всем чертям и старуху, и квартиру, и ремонт, и свою путевку… Однако телефон зазвонил снова. У нее даже появилось чувство, что за ними наблюдают в окно и специально берут на измор.
        - Да, черт побери! Алло!
        - Эллина Макдауэл? - это был Генри. - Не помешал?
        - Гхм. - Она сразу нахмурилась и отстранилась от Майка. - Нет. Не помешали.
        - У вас странный голос. Может быть, вы не одна? И-и…
        - Я одна. Что вы хотели? И откуда вы узнали мой домашний номер?
        - Не важно. Я хотел дать вам еще один шанс.
        - Что, типажей не хватает?
        Он снова рассмеялся от души.
        - Хватает. Просто… вы мне очень понравились. Можно сказать - заинтриговали.
        Да у меня сегодня аншлаг! - подумала Элли.
        - И что?
        - К работе я приступаю не раньше, чем через пару недель. За то время, пока меня не будет в Нью-Йорке, вы еще раз подумайте, взвесьте все «за» и «против», а потом встретимся и поговорим.
        - Имейте в виду: стричься я не буду! - Она глянула на Майка: тот сделал страшные глаза, догадавшись, с кем она говорит. - И Сида не отдам!
        - Почему?
        - Я его уже пристроила в хорошие руки.
        - Жаль. Ему бы понравилось в моей деревне.
        - Разводите в своей деревне своих собак. А чужих - не троньте.
        - Ну хорошо. Все-таки, чувствуется, я вас отвлек. Всего хорошего, думайте. И… приятного вечера!
        Но вечер не был приятным. Он был совсем неприятным. Элли, опустив глаза и отойдя на безопасное расстояние, сказала Майку, что произошедшее им обоим лучше забыть.
        Он ушел, хлопнув дверью, а она обессиленно упала на кровать. Великой миллионершей, которая может послать к чертям любого продюсера и так же легко выбрать первого понравившегося мужчину, она себя не ощущала. А воспоминания о поцелуях с Майком вызывали в ней противоречивые ощущения: с одной стороны ей было до одури приятно осознавать, что он ее любит, но с другой - она чувствовала себя виноватой. Нельзя так жестоко поступать с этим красивым, романтичным юношей, хорошо, что она его прогнала и не стала… Ведь они неизбежно расстанутся. Да, расстанутся, в чем не может быть никаких сомнений. Потому что пять лет разницы.
        И все-таки… И все-таки что-то цепляло ее в этом парнишке. Может быть, его совсем недетская манера вести себя с ней как с женщиной: властно и даже эгоистично. Обычно она могла диктовать ему свои условия на правах старшей подруги, но, видимо, на территории любви Майк привык чувствовать себя полноправным хозяином положения. И это возбуждало. Пожалуй, даже больше всего остального.
        И это заставило ее обхватить себя за плечи и, скорчившись на одинокой кровати, простонать: «Ма-айк! Как ты нужен мне!»
        В воскресенье было поздно исправлять ошибки, потому что Майк приехал клеить обои вместе с Джимом. Тот никак не мог нахвалиться рассказами о приватном танце, который ему, как представителю известного журнала, достался в качестве подарка за счет ночного клуба… Джим не переставая молол языком все утро, но постепенно до него стало доходить, что в обстановке что-то не так: Элли и Майк совершенно не разговаривают друг с другом.
        Он не знал, что между ними уже произошел один короткий диалог в кладовке:
        - Извини за вчерашнее. Наверное, я слишком поторопился.
        - Это ты меня извини.
        - Впредь буду осторожнее!
        Она не стала спрашивать, что означает это «впредь», но и возражать не стала.
        Остаток дня Майк избегал смотреть ей в глаза, она тоже не стремилась к общению, оба сильно переживали вчерашнее, и поэтому не заметили, с какого момента Джим стал смотреть на них с хитрым пониманием. И через пару часов, окончательно утвердившись в своем выводе, он качнул головой и тихо присвистнул собственной догадке: ай да братец!
        - И давно это у вас? - спросил он, когда Элли ушла в магазин.
        - О чем ты?
        - Брось, Майк, я слишком хорошо знаю твои заморочки: если ты не испытываешь к девушке хотя бы симпатии, у вас ничего не может быть.
        - А у нас ничего и не было.
        - В самом деле?
        - Это касается только нас двоих.
        - Майк, то, что ты влюблен в нее, я понял еще два года назад. А вчера ты, похоже, отважился раскрыть карты. Или еще на что-нибудь?..
        Майк взял его за грудки:
        - Не смей говорить об этом в подобном тоне! Или я сверну тебе шею.
        - Ну извини. Я тоже уважаю Элли, но… Майк, мы же так прекрасно дружили втроем! А ты все испортил. Уверен, что и она была в шоке.
        После этих слов Джим получил затрещину и серьезно обиделся на брата. А Элли теперь была уверена, что, начиная с сегодняшнего дня, их дружбе втроем пришел конец.

…Хозяйка осталась довольна неожиданным ремонтом, даже вернула деньги за те две недели, которые были проплачены вперед, до конца сентября, и пожелала Элли удачи в дальнейшей жизни. Последнее было как нельзя кстати.

        Утро понедельника, на которое был назначен вылет в Швейцарию, ознаменовалось второй перегрызенной ножкой фамильного рояля. Валентина начала терять терпение.
        - Сид! Милый мой Силушка! Этому предмету, да, вот этому, со смешными дощечками, которые опускаются под лапками, воют и поют… этому инструменту - ты не поверишь - сто лет! Сто лет - это очень много. За сто лет можно перегрызть кучу приятных на вкус вещей. Понимаешь?
        Сид наклонил голову на бок, внимательно глядя ей в глаза.
        - А ты! Ты испортил эту штуку всего за два дня! Сто лет она стояла, как новенькая, а после тебя, Сид…
        - Чему ты его учишь? - Элли описывала круги по сквозным комнатам и коридорам квартиры, собирая вещи. - Лучше отдай мне свою сумочку для косметики. Я не могу лететь без нее, а моя где-то потерялась.
        - Еще бы!
        - Перестань.
        - Не перестану. Твоя голова забита черт знает чем. Я, конечно, не знаю подробностей (что с твоей стороны очень подло - мне их не рассказать), но уверена, что «крышу» тебе снесло тем, что случилось у тебя с Майком. Вот ты и не помнишь, где вещи.
        - А что я должна делать, по-твоему?.. Не знаешь, где мои джинсы?
        - Не знаю. Ты должна думать о том, куда мы потратим твой миллион.
        - «Мы»? Это после того, как ты мне не дала выиграть второй?.. Мы его потратим на мою квартиру, на мой новый гардероб и вообще!
        - Последнее мне больше всего нравится. Может быть, как раз под словом «и вообще» подразумевается несколько незабываемых путешествий по белу свету, которые ты мне давно обещала, когда у тебя появятся деньги, поскольку на мои ты ездить не хотела?
        - Да, - Элли улыбнулась. - А я и забыла. Точно, мы обязательно куда-нибудь съездим. Вот вернусь с Альп…
        - Ага, и на Апеннины.
        - Куда? - Элли, не снижая скорости, летала по квартире, набрасываясь то на одну, то на другую коробку.
        - Это, милая моя, рядом, в Италии. Тоже горы.
        - Ясно. Ты всегда хотела слетать в Италию.
        - Я и летала несколько раз. Только в последние годы компании хорошей не было. А поскольку у тебя теперь много денег… Ладно, хватит мучиться, забирай мою сумочку насовсем! Забирай, забирай, я себе новую куплю!
        - Спасибо. А ты сегодня же перетащи мои коробки в какую-нибудь одну комнату. И запри ее, чтобы Сид туда не проник… Все! Кажется, все собрала!
        - Да купишь ты все на месте! Думаешь, в горах кроме баранов да цветов ничего не бывает? Уверена, в этом курортном городке ты найдешь даже то, чего не могла найти в Нью-Йорке. Ну все, садимся в машину. Прощайся с Сидом, у тебя вылет через час, а сегодня пробки.
        Элли прижала к себе щенка, получила мокрый «поцелуй» во всю щеку, закинула сумки в багажник и села в машину. Валентина гнала, как никогда, рискуя кого-нибудь раздавить или нарваться на полицейского. А Элли не покидало навязчивое ощущение, что она что-то забыла дома. Что-то очень важное… Нет, вроде бы все на месте, и в тоже время…
        Уже на въезде в аэропорт она полезла в сумочку-рюкзак, к которой не притрагивалась с тех пор, как пришла из офиса. Документы на месте, путевка на месте… Документы…
        - Валентина! Я забыла выложить документы на Сида. У него есть паспорт с родословной. Ого! Оказывается, он благородных кровей! Только сюда нужно имя вписать. Оставлю на сиденье.
        - Да, без них он две недели не прожил бы. Смотри, на твой рейс уже посадку объявили. Пойдем быстрее!
        Девушки судорожно тащили из багажника дорожные сумки и тут… Описать свое состояние в этот момент Элли не смогла бы: до того сильным был шок от увиденного.
        На разлинованный цветными полосками асфальт аэропорта вывалилось что-то совсем домашнее. Что-то, что не вписывалось в окружающую обстановку и оттого сильно бросалось в глаза.
        Сид-маленький выпрыгнул из багажника и уселся возле колеса, скромно подобрав передние лапы, - сама воспитанность и послушание.
        Немая сцена длилась недолго: нужно было торопиться на самолет. Но сидеть в машине щенок отказался: он поднял такой жалобный вой, что на подруг начали оглядываться в толпе: мол, кто это так жестоко мучает собаку?
        - Это судьба! - закричала Элли, подхватывая его на руки. - Я беру его с собой, видишь, и документы есть!
        - Ты с ума сошла! На него придется билет покупать, перевозку, оформлять, возни много! А времени - мало!
        - Ничего - разберемся. - Элли вздохнула: о полноценном отдыхе теперь придется забыть. - Значит, судьба. Ему тоже, может, не хватает Европы. Не зря он мои домики сгрыз.



5
        Поразительно, но за выходные она ни разу не вспомнила о Сиде-большом! Она не вспоминала также о журнале, о бывших коллегах, с которыми дружила; о Хелен; о розах, которые так и остались стоять у стола. Теперь навсегда забытые… Семнадцать белых роз. Большой букет из тридцати четырех роз она вынесла в банкетный зал, и там его растащили по цветочку другие девушки.
        А потом - казино, и с утра она - миллионерша. Потом - Майк… Элли покраснела, вспомнив, какие ей снились сны после субботнего вечера, когда страсть только разгорелась, но так и осталась неудовлетворенной. И в теле, и в душе…
        И среди всего случившегося большой загадочной фигурой выделялся Генри Микст, который сумел возбудить в ней интерес совсем другого свойства. Итак, у нее на раздумья - две недели, так удачно совпавших с поездкой в Альпы. Если, конечно, Сид-маленький даст ей возможность заняться хоть чем-то, кроме себя самого.
        Щенка ей сразу же по приезде предложили поместить в специальный пансионат для домашних животных, построенный при отеле. Он предполагал круглосуточный уход и даже прогулки с кинологом, а также, по желанию хозяев, животное можно было в любое время суток забирать. Элли поняла, что этот вариант как раз для нее, и быстро
«записала» Сида в номер-люкс для собак.
        Курортный поселок располагался в горах, чуть выше одного популярного провинциального городишки, и как показалось Элли, был не столько интересен с точки зрения активного отдыха, сколько настраивал на созерцательный лад. Вокруг все было красиво: и яркое небо, и сочно-зеленая трава, чуть тронутая «сединами» осенних туманов, и пронзительные краски чистейших озер, и шаловливые горные ручейки, благодаря которым местный ландшафт украшали маленькие мостики. И даже местные жители, чьи коттеджи гнездились на склоне предгорья (точно такие же, как сгрызенные Сидом глиняные домики), казались Элли сказочными персонажами, сошедшими с картинки про эльфов и лесных гномов.
        Домики здесь и впрямь были прелестные, она даже поинтересовалась, за сколько такие можно купить, ведь должна же сбыться ее многолетняя мечта! Но потом, поразмыслив, пришла к выводу, что не стоит выбирать такое отдаленное место для отдыха. Ведь из Нью-Йорка сюда долго добираться…
        Ежедневные прогулки по склонам, то в одиночестве, то с рычащим, визжащим и прыгающим от счастья Сидом, приносили ей такое наслаждение, которого она давно уже не испытывала. И однажды, когда первая неделя уже подходила к концу, Элли поняла, посмотрев в зеркало, что близнецы в общем-то были правы, уверяя, что ее лицо сильно меняется от настроения. И количество лет, которое ей можно дать при беглом взгляде, сильно зависит от того, есть ли рядом Сид.
        Сид рядом был, но Сид-маленький: рыжий, веселый и очень искренний в своем проявлении счастья. Глядя на него, Элли тоже становилась маленькой, вернее - молодой. И в пятницу утром, глядя на себя в зеркало, она поняла, что больше двадцати ей теперь не дашь. Итак: чистый воздух, здоровый сон, отсутствие переживаний и общество веселого щенка - способны лучше пластической хирургии убрать десять лет с лица любой женщины. К такому выводу пришла Элли и решила по приезде в Нью-Йорк запатентовать его среди друзей и знакомых, как лично разработанный и протестированный рецепт.
        Иногда она, правда, вспоминала про Майка. И понимала, что ко всему вышеперечисленному можно было бы добавить еще и страстного молодого любовника, тогда счастье станет абсолютным. Нет, лучше не надо. Она боялась состояния абсолютного счастья. Потому что это всегда длится недолго, а после - неизбежно наступает черная полоса. Все в природе уравновешено. Как день и ночь. Поэтому не стоит думать о Майке… Не стоит…
        Все равно не стоит!
        Неужели она влюбилась? Нет, это просто физическое влечение. Поэтому - не следует себя волновать всякими ненужными мыслями!
        Она прекрасно себя чувствует и без мужчины. И без друзей. И за эти четыре дня ей по-настоящему ни с кем не хотелось говорить. Да, так и было.
        Элли довольствовалась случайными короткими диалогами с метрдотелем, с официантами в кафе и конечно же с Сидом-маленьким, который очень любил поболтать. Обычно они выходили на склон, шли по узкой тропе вверх, чтобы посмотреть оттуда на панораму окрестных деревень, съедали по бутерброду с ветчиной и быстрым шагом сбегали обратно. Во время таких прогулок Элли всегда ему что-то рассказывала, а он подтявкивал в нужных местах, словно понимал, о чем речь.
        У него-то, как раз, было то самое состояние абсолютного счастья. Он, правда, немного ревновал свою хозяйку к отдельному номеру, в который ему заходить не разрешалось, но своим собачьим «люксом» был тоже вполне доволен, по крайней мере, там-то уж никто не ругал его за изгрызенные и разорванные вещи… А сколько в нем было интересных и вкусных игрушек!
        Однако их безмятежное счастье на двоих закончилось неожиданно и резко. В субботу они, как обычно, отправились гулять по склону, и тут у Элли «ожил» мобильный телефон.
        Дело в том, что, как только она поселилась в номере и предупредила Валентину, что все в порядке, мобильный за ненадобностью был отключен. Звонки людей из далекой нью-йоркской жизни были сейчас абсолютно лишними. Но вчера случилась неприятность: она окунула в душ свои часы, которые имели отнюдь не швейцарское происхождение, и, несмотря на то, что были заявлены как водонепроницаемые, быстро пропитались влагой и встали. Пришлось использовать мобильный телефон, чтобы не опоздать к обеду. Горячий обед от местного шеф-повара любили и ценили даже самые богатые и взыскательные клиенты. Вообще ей повезло с публикой, та в этот раз подобралась на редкость демократичная, что бывает далеко не всегда, как сказал ей метрдотель.
        Итак, в субботу, отправившись гулять, Элли взяла с собой мобильный телефон и, когда они с Сидом дошли до любимой лавочки на самой верхотуре, позвонила Валентина.
        - Я только одного не понимаю!
        - Здравствуй, Валентина.
        - Да. А где слон?
        - …
        - Что ты молчишь?
        - У меня нет слов. А ты не хочешь спросить, например, как мне отдыхается?
        - Известно как. Мне доводилось бывать на таких курортах. Красота и кормят от пуза… Ну так все-таки: где слон?
        - Дался тебе этот слон! Не знаю, в какой-то коробке.
        - Нет его ни в одной коробке! Я все перерыла.
        - Зачем ты рылась в моих вещах?
        - Я не рылась в твоих вещах. Я их просто перетаскивала в одно место, как ты попросила. А слон должен быть в отдельной большой коробке. С насосом. Ты сама сказала. Но его нет.
        - Значит, близнецы забрали его обратно. Или вообще не привезли.
        - Кстати, Майк звонил. Обижается, что ты отключила мобильный.
        - Что ему от меня надо? - почему-то краснея, пролепетала Элли.
        - Не знаю. Джим получил большую премию за интервью со стриптизершей. Теперь они не вылезают из этого клуба, уже на правах обычных клиентов.
        - Что им - простых девчонок мало? - Элли попыталась скрыть явную ревность в голосе. Не удалось.
        Валентна расхохоталась:
        - А тебе какая разница? Волнуешься за друзей?
        - Да!
        - Не бойся, сами разберутся. Они уже взрослые мальчики. Если любят таких взрослых девочек, как ты… Ну как Швейцария? Видела свои домики?
        - Видела. Ой, Валентина, у меня такое лицо стало! Мне больше двадцати не дашь! Правда! Это - горный воздух.
        - Это - отсутствие старого любвеобильного Сида. Кстати!
        - Что?
        - Как он? То есть Сид-маленький?
        - Прелестно! У него отдельный номер для собак. Он так рад! Он просто… - Элли вдруг оглянулась вокруг. Сида нигде не было видно. - Сид! Сид! Где ты, маленький засранец! А ну иди ко мне! Сид!
        - Убежал? - Валентина вздохнула. - Ну давай, ищи. Звони, если будут новости.
        - Сид! - Элли не на шутку испугалась. - Сид! Где же ты! Сид!
        Она уже забыла про Валентину, мечась из стороны в сторону. Щенка не было видно. Элли обошла все кусты, облазила все ближайшие скамейки и мостки, спустилась почти к самому отелю, потом забралась повыше в гору, но тщетно…
        Выбившись из сил, совершенно позабыв о времени и обеде, задыхаясь от слез, она уселась прямо на землю и обхватила голову руками. Что еще можно сделать, она не знала. Руки и подбородок дрожали, голос почему-то осип, и кричать она больше не могла.
        Внезапно в ее руку ткнулось что-то мокрое и холодное, тут же раздалось знакомое поскуливание, и, резко вскинув голову, Элли увидела грязного и абсолютно счастливого Сида. Рядом, загораживая от нее вечернее солнце, стоял кто-то в охотничьих сапогах.
        - Сид! - просипела она, подхватывая щенка на руки. - Я тебя убью!
        - Ну зачем же так? - раздался над ней знакомый голос. - Вы же только что рыдали оттого, что он потерялся. А теперь собираетесь убивать…
        Она подняла голову, приставив ладонь к глазам, чтобы не слепило солнце, и обомлела. Перед ней стоял Генри Микст. Популярный продюсер и гениальный режиссер. Автор шоу и знаменитых телепроектов. Собственной персоной.
        - Вы что?
        - То есть?
        - Вы что, специально за мной везде ходите? - Она тут же поняла, что сморозила глупость. К тому же голос у нее ужасно сипел.
        - Вы не поверите: я здесь живу! - Он махнул рукой вверх, где на склоне красовалось несколько симпатичных коттеджей. - Во-он в том синеньком домике.
        - Вот как!
        - Да, а вы что тут делаете? Вы должны сидеть в Нью-Йорке и размышлять над моим предложением.
        - Я размышляю. Только здесь. Здесь лучше думается, понимаете?
        - Понимаю. Именно поэтому я приехал сюда… Отдохнуть перед началом длинного сезона.
        - Хм. - Элли покосилась на синенький дом.
        - Не верите? Пойдемте в гости. Силу там ужасно понравилось. Мы сразу друг друга узнали, завиляли хвостом, полезли целоваться… Да, рыжая морда?.. А пока вы тут увлеклись телефонными беседами, мы немного половили лягушек. И поели моего охотничьего супчика.
        Элли потеряла дар речи. Значит, пока она рыдала, пока она ползала под лавками, обдираясь о колючие кусты, пока она тонула в ручьях, эти двое преспокойно наслаждались обедом. И даже не удосужились предупредить ее об этом!!!
        - Да вы знаете кто после этого?!
        - Кто? - Генри насмешливо смотрел на нее.
        - Вы самый… Как вы могли! Я чуть с ума не сошла! Уходите.
        - Как это?
        - Уходите и не смейте больше приближаться к моей собаке!
        - А я думал, мы в гости пойдем, раз уж встретились.
        - Черта с два! И считайте, что я дала вам окончательный ответ: НЕТ! Ищите себе другой типаж для вашего проекта. Пойдем, Сид.
        Но щенок и не думал уходить. Лукавый предатель бегал кругами возле великого продюсера и преданно заглядывал ему в глаза. Он-то был согласен на любые условия, лишь бы участвовать в очередном проекте ловли лягушек.
        - Сид! Ты что, не идешь со мной? - Элли села на корточки и протянула к нему руки.
        Тот отбежал, спрятался за сапог Генри и не дал себя схватить.
        - Ты что делаешь, Сид? Ты - мой щенок!
        Но спаниель, привыкший к тому, что хозяева меняются почти каждый день, видимо, не думал пока выбирать кого-то одного. Да, кажется, с этой девчонкой он проводил времени больше, чем с остальными, зато вот у этого дядьки есть потрясающее болото возле дома. И очень много лягушек. И очень вкусный суп. Лучше всякого мяса и собачьего корма из консервных банок!
        Нет, пожалуй, он останется с дядькой. По крайней мере, пока не кончатся лягушки.
        - Ну знаете!
        - Да отпустите вы его со мной, а вечером я его верну. Назовите ваш номер…
        - У него свой номер.
        - В собачьем корпусе?
        - Да.
        - Ну что же вы, Элли! Говорите, что любите своего пса, а сами даже не можете потерпеть, пока он вырастет.
        - Да, вам легко говорить, а он съел всю мою квартиру за одну ночь!
        Генри рассмеялся.
        - Я же предлагал отдать его мне в первый же вечер. Мы с ним улетели бы сюда уже в воскресенье…
        - Не волнуйтесь: мы с ним прилетели сюда в понедельник. И с тех пор грызем и рвем все швейцарское, фирменное.
        - А детей своих вы наверно вручите няньке. Потому что от них много шума и беспорядка в доме.
        - Давайте обойдемся без взаимных оскорблений.
        - А что такого я сказал?
        Но она его не слушала:
        - Сид, идем домой! Ты что, остаешься?.. Ты куда?!
        Щенок со всех ног несся вверх по склону, в сторону синего коттеджа с башенками.
        - А вы сами не идете ко мне?
        - Нет!!! Номер восемнадцать. Всего хорошего!
        Элли быстро побежала вниз по тропе. Черт бы побрал этого продюсера! Она осталась без вкусного горячего обеда, и теперь придется заказывать себе что-нибудь в кафе. Это просто возмутительно! А они там наловились лягушек, наелись охотничьего супчика и, судя по всему, собираются еще трапезничать и всячески наслаждаться жизнью.

        Мобильный телефон она решила больше не включать до возвращения в Штаты. Потому что пока звонки приносят одни неприятности и, так или иначе, являются причиной проблем. Лучше совсем без него. Она вдруг стала рассуждать как ее бабушка, которая иногда принималась выступать против достижений цивилизации. Ах, как хорошо было двадцать лет назад, когда мобильной связи еще не изобрели! Как независимо, наверное, чувствовали себя люди. А теперь ты словно на длинном поводке: в любой точке планеты тебя могут достать и притянуть к себе… Теперь Элли согласилась бы с бабулей на сто процентов!
        Сид вернулся глубоким вечером, словно ребенок, которого мама отпускала на весь день в Диснейленд: грязный, уставший, но совершенно обалдевший от счастья.
        - Я возвращаю его вам в целости и сохранности. Мы поужинали, задавили двух лягушек…
        - Фу!
        - Да, вам нужно его помыть. Знаете ли, местные лягушки имеют очень резкий запах.
        - Я уже успела это оценить. Только потрудитесь объяснить мне одну небольшую деталь.
        - Какую?
        - Почему ВЫ его крадете, выгуливаете до одурения, валяете где попало, а МНЕ его приходится мыть? А?!
        - Ну хорошо. - Генри потянул поводок из ее руки. - Я вымою его сам, а верну утром.
        - Вот вымойте и верните! Только не утром, а сегодня же вечером!
        - Но это уже будет ночь. И потом: кто же после ванны выходит на улицу? После ванны полагается понежиться в теплом махровом халате и ложиться баиньки! А вы хотите, чтобы мы по осенней ночи тащились так далеко! Нет уж, извините. Придем только завтра утром. Пойдем, Сид.
        - Вы что? - Элли схватила продюсера за рукав и стала тянуть на себя, задерживая в дверях. - Вы что, решили переманить у меня собаку? У вас что, денег не хватает свою купить?
        Как ни странно, он оставался спокоен.
        - Нет, просто в детстве у меня был точно такой же спаниель. Мы вместе выросли и повзрослели, как два брата. И с тех пор я питаю слабость к этим рыжим ушастым обормотам! - С этими словами он наклонился к собаке, и та преданно лизнула его в ухо.
        - Ну все! Мне надоело! Забирайте его и уходите. Завтра утром я вас жду, и чтобы больше мы никогда не встречались, лягушек не ловили и в гости к вам не ходили. Ясно?
        - Есть, сэр! - ответил Генри, принимая стойку морского офицера.
        - Вы что, на флоте служили? - против воли поинтересовалась Элли, оглядывая характерные выпуклости на плечах и бицепсах, выступающие под тонкой спортивной курткой.
        - Было такое.
        - Заметно. Вас там как следует накачали.
        - Что поделаешь: папа хотел сделать из меня морского офицера. А видите, что получилось? - Генри разочарованно развел руками, как будто говорил о какой-то неудаче. - Как говорится: что выросло - то выросло.
        - Только не надо рассказывать мне о трудном детстве и тиране-отце! Знаем мы эти сказки!
        - Не буду.
        - Вы все придумали. Я вам не верю.
        - Вот те раз. Я, можно сказать, открываю вам душу, а вы - «не верю»!
        Элли зевнула. Может, он и великий продюсер. Может, даже и великий режиссер, но она не собирается делать из него кумира. И общаться будет запросто, как с любым из своих приятелей. Как с близнецами, например. И вспомнив про Майка, она решительно взялась за ручку двери.
        - Ну вот что, дорогие мои. Мне пора спать. У меня режим. Завтра в восемь я хочу видеть Сида, потому что в половине девятого мы обычно отправляемся на прогулку.
        - Кстати, режим вам идет на пользу. Здесь вы выглядите намного лучше, чем в Нью-Йорке. Вам, простите, сколько лет?
        - Я жду вас в восемь. - Она выразительно надавила на ручку двери.
        - Я могу доставить его хоть в семь.
        - В восемь.
        - Как скажете, мисс. Спокойной ночи. Пусть вам приснится мужчина вашей мечты.
        Элли с размаху захлопнула за ним дверь, и в ответ услышала знакомый заразительный смех.
        - Да какой он режиссер! - пробормотала она, залезая в душ. - Так, шут гороховый… неопределенного возраста…

        Ночью ей снился Майк. Несколько часов они занимались любовью, а потом почему-то пришел Генри, надел ей на палец кольцо и предложил выйти за него замуж. После такого поворота событий Элли проснулась в холодном поту и резко села на постели. Часы показывали девять. Никакого Сида, разумеется, в номере не наблюдалось, и в дверь за все утро никто не постучал, иначе она бы услышала.
        Элли пробрала легкая паника. Натянув одежду, она бросилась к метрдотелю, чтобы узнать, не оставлял ли ей кто-нибудь записок или собак? А может быть, Сида привели непосредственно в его номер, потому что она крепко спала? Но оказалось, что никто не приходил.
        Это было уже слишком.
        Она попыталась осознать причину такого поступка. Было несколько вариантов. Может быть, с ней просто не хотят считаться. Она же не великий корректор. А он - великий режиссер. Это первый вариант. Второй - Сид отказался идти в отель или сбежал по дороге. А может, он, несмотря на вчерашнюю ванну, с утра снова нахватался лягушек, и его пришлось мыть по второму разу, поэтому они с Генри опаздывают. Тоже вариант. Может быть, стоит подождать?
        Элли вздохнула, посмотрела в зеркало и отметила, что после вчерашнего дня ей уже не двадцать. А где-то двадцать три. И все из-за этого гения!
        Она спустилась на открытую веранду со столиками и заказала на завтрак омлет. Солнце уже не припекало, а только ласково грело, не давая холодному воздуху забраться под куртку или остудить чай… С веранды были отлично видны домики на склоне большой горы, среди которых находился и коттедж Генри Микста. Элли узнала его по белым башенкам, которые выделялись яркими пятнами на фоне желто-зеленого пейзажа. Но, конечно, рассмотреть подробности не представлялось возможным. Интересно, что сейчас делает Сид? Может, наплевать на условности и просто туда сходить и закатить хороший скандал?
        И тут она заметила, что ребенок за соседним столиком играет небольшим театральным биноклем.
        - Простите, - обратилась она к пожилой даме в очках, которая, скорее всего, являлась нянькой малыша, - а можно мне на секундочку позаимствовать ваш бинокль?
        - Можно, только дальше ста метров вы ничего не увидите, - улыбнулась та.
        - Мне больше и не надо! - Она схватила игрушку, чуть ли не силой вытащив его из рук мальчишки, и припала к объективам. Видимость действительно была отвратительной. Однако фигурки на склоне стали вполне узнаваемы и можно было даже понять, чем они заняты. Элли навела резкость на голубой домик с белыми башенками и чуть не выронила бинокль. Оказывается, никто и не собирался возвращать ей щенка! Оказывается, там, без нее, все прекрасно себя чувствовали! На склоне, удобно устроившись на больших камнях, сидел великий продюсер и тоже разглядывал окрестности, но в подзорную трубу. Вокруг него нарезал круги ярко-коричневый комочек-Сид.
        Элли начала душить ярость. Она резко выдохнула, еще раз приставив бинокль к глазам, и в этот момент Генри через свой оптический прибор увидел, что они заняты одним и тем же, и приветливо помахал ей рукой. Как ни в чем не бывало!
        - Ну все. Сейчас одним гением на свете станет меньше.
        Она вскочила из-за стола, хлебнув напоследок большой глоток горячего чая, и вприпрыжку побежала по узкой тропинке, где еще вчера утром они безмятежно гуляли с Сидом. Расстояние до домика Элли преодолела за двадцать минут. Сердце от быстрого бега выпрыгивало из груди, а голос охрип. Именно это обстоятельство, к счастью, не позволило ей сразу накричать на Генри.
        - Вы! Вы!
        - Отдышитесь немного, Элли. Кстати, доброе утро… Сид! Иди посмотри, кто к нам пришел.
        - К вам пришел! А ну отдавайте мою собаку!
        - Не рычите. У вас плохо получается. Ваш нежный сиреневый голосок идет вам гораздо больше.
        - Почему сиреневый? - прохрипела она, падая на лавочку, возле которой был врыт в землю летний уличный столик, и оглядываясь по сторонам.
        Усадьба действительно красива и внушительна, отметила про себя Элли, а главное - правильно расположена на склоне. Но сейчас ей было не до того, чтобы восхищаться ландшафтом.
        - Не знаю, ассоциации. Вы, как я понял, любите завтракать на открытом воздухе. Вам какой чай заварить?
        - Черный. Если сиреневого нет.
        - Сейчас мы попьем чайку… Можно, кстати, и вина. У меня есть чудное итальянское.
        - Время - одиннадцать утра! - Она никак не могла отдышаться.
        - Ну и что? Это Европа. Здесь пьют по бокалу - другому перед каждой трапезой.
        - Я уже потрапезничала, и вы это видели. Между прочим, из-за вас не доела завтрак.
        - О-о! А после этой пробежки вы и подавно проголодались. Ну что, Сид, покормим нашу гостью?
        - Послушайте, Генри, если вы не хотите со мной поссориться, перестаньте говорить о Сиде, как о своей собаке.
        - Ну хорошо, хорошо, не буду. Просто вы так забавно дуетесь! Откушайте со мной то, что приготовила моя драгоценная Роза. Я сейчас накрою на стол.
        - Кто такая Роза? - осторожно спросила Элли, покосившись на дверь веранды.
        - Это моя здешняя домохозяйка и кухарка в одном лице. Отменно готовит блюда местной кухни.
        Он накормил ее какими-то странными, но волшебно вкусными оладьями, потом еще жарким из говядины. А после вишневого пирога и чая Элли почувствовала, что не может встать и с трудом может говорить.
        - Ну как вам здесь?
        - У вас прелестный дом. По крайней мере, отсюда так кажется.
        - Хотите, покажу остальное?
        - Не сейчас… - простонала она, пытаясь сохранять светское выражение лица.
        - Объелись?
        - Ну что вы!
        - Да не стесняйтесь! Можете полежать в доме.
        - Ну что вы!
        - Ну хорошо, давайте немного помолчим, сейчас приступ сытости пройдет.
        А он почти милый! Хотя и вредный, успела подумать Элли и не заметила, как задремала на удобной лавочке под мягкими лучами осеннего солнца.
        Генри вынес меховой плед, укрыл ее и приложил палец к губам, когда Сид со всего разбега собрался запрыгнуть к ней на колени. Сид понял его жест, затормозил, немного подумал и отправился откапывать лягушку. Третью за утро.

…Когда она проснулась, было уже два часа дня.
        - Бог ты мой… Я что - спала?
        - Да, и преспокойно. Как дитя.
        - А почему вы меня не разбудили?
        - Сид как раз хотел вас разбудить, а я ему не разрешил.
        - Почему? - Элли было неловко до ужаса. Заснуть в гостях у незнакомого человека! Да еще у какого!
        - Вы прекрасны, когда спите. Такая красота, такая безмятежность… Знаете, глядя на вас, я даже придумал еще один телепроект. «Для тех, кто спит». - Он засмеялся. - Вы в главной роли. Просто спите в эфире… и все!
        - Перестаньте говорить глупости. Я уснула, какой кошмар!
        - Ничего ужасного я в этом не вижу. Вы просто набегались, потом наелись, плюс свежий воздух…
        - Да. - Она огляделась вокруг и снова вспомнила о своих глиняных игрушках, которые съел Сид. - А я всю жизнь мечтала именно о таком домике в горах.
        - Он у меня не один. Остальные я строил, где потеплее.
        - А, ясно. - Элли была наслышана о странах и островах, где голливудская богема предпочитала закупать участки земли.
        - Но этот почему-то люблю больше всего, - продолжал Генри. - И каждую осень приезжаю сюда один. Мне нравится осень в горах. Эту красоту не всякий способен оценить, но она так цепляет!
        Элли с интересом смотрела на него.
        - Надо же! А я ведь тоже люблю отдыхать осенью. У меня семья живет в Мичигане, я все время брала отпуск в октябре и уезжала к ним. Я люблю воду. Меня успокаивает созерцание спокойной водной глади.
        Генри вдруг радостно подпрыгнул:
        - Так поехали завтра со мной ловить рыбу! Я вам такие места покажу!
        - Рыбу?
        - Вам не надоело гулять среди лавочек и мощеных дорожек?
        - Очень красиво, между прочим.
        - Да разве это красота! Вам нужно увидеть настоящие здешние леса! Знаете, какой там воздух? Голова закружится.
        - Ну… поедемте. А вы на машине?
        - Да что вы. На машине туда не проедешь, тропы слишком крутые. Это я просто так говорю «поехали»… - Он улыбнулся. - Хотя у меня есть два прекрасных горных велосипеда.
        - Оба ваши?
        - Нет, один жена оставила в наследство.
        - А где же она сама? - Элли вспомнила слова Валентины о том, что писали в газетах.
        - Она меня бросила. Представляете?
        - Ах вы, бедняжка. Пожалеть?
        - Нет, пока рано. Наши отношения еще не настолько продвинулись!
        Элли по привычке замахнулась, чтобы стукнуть его по плечу, но вовремя опустила руку. Близнецам за такое давно досталось бы.
        - Ну так вы едете? Или идете пешком?
        - Хорошо. Давайте сходим. Мне кажется, что лучше пешком.
        - А вы не устанете? Идти довольно далеко.
        - Нет, я в детстве наматывала километры по берегу озера, где мы жили. Так что мне не привыкать.
        - Отлично. Заходите завтра за нами часов в семь.
        - «За нами»? Генри, я забираю Сида себе.
        - Пусть поживет у меня! Разве можно сравнить такое раздолье с гостиничным номером, пусть даже специально для собак и пусть даже люксом?
        - Единственное, чего там нет, это вонючих лягушек!
        - Для него они - самое ценное.
        - Я забираю его, и мы уходим!
        - Как! А обедать?
        - Поедим в отеле… Черт! Опять опоздала на фирменный обед!
        - Какой?
        - От шеф-повара.
        - Разве Роза готовит не лучше вашего шеф-повара?
        - Лучше. Но нам все равно надо идти, пока не закрылись магазины.
        - Вы собираетесь в город?
        - Да. Мне нужно подготовиться к рыбалке.
        Генри подавил смешок:
        - Удочки и прочая амуниция у меня есть.
        - Но мне нужно купить теплые брюки, куртку и шапку. - Элли потерла между пальцев свою тонкую штормовку, как бы подтверждая, что теплой одежды у нее нет.
        - Стоит ли тратиться ради одного случая?
        - Стоит. Не каждый раз с известными продюсерами на рыбалку ходишь.
        - Давайте считать, что мы с вами просто приятели. Элли, а почему вы не хотите еще со мной посидеть?
        - Но мне же надо купить теплую одежду. - Она сделала серьезное лицо. - Кстати, все время забываю спросить: сколько вам лет?
        - Это действительно кстати. Мне недавно исполнилось тридцать.
        - Сколько?!!
        - А почему это вас так удивляет? Вы же сами на прошлой неделе отмечали тридцатилетие. Мне Майк говорил. У нас с вами именины с разницей в три дня. Вот так-то!



6
        Магазины она обходила одна, без Сида. Его отмыли и заперли в персональном «люксе», потому что теперь он вел себя безобразно: рычал и всюду царапал пол, пытаясь раскопать хитрую лягушку, которая (он точно знал!) там скрывалась.
        Элли купила черные утепленные штаны, кроссовки, черную толстую куртку и спортивную шапочку цвета небесной лазури. Во всем этом она стала похожа на горнолыжницу. Впрочем, здесь было трудно кого-либо чем-либо удивить.

        В шесть утра прозвенел будильник, и без четверти семь, кода солнце только еще выползало из-за горы, Элли уже звонила в калитку известного продюсера, а рядом, путаясь лапами в жесткой траве, расправлялся с кузнечиком Сид.
        Хозяин дома, тоже в черной куртке и черных джинсах, вышел им навстречу.
        - Надо же! Мы с вами одинаково оделись! - весело воскликнул он.
        - Это не самое главное, - пробурчала Элли. - Я не совсем понимаю, зачем надо выходить так рано.
        - Потому что туда идти километров семь-восемь, надо успеть наловить рыбы и засветло вернуться домой. А темнеет сейчас довольно рано, не то что летом, тем более - в лесу. Вы сможете понести удочки?
        - Смогу… - Элли обвела глазами рюкзак и еще какой-то круглый предмет в чехле, который Генри поставил у входа.
        Сейчас она больше всего хотела спать. Потому что вставать в шесть - это слишком. Для хорошего самочувствия ей были важны именно утренние часы сна, наверное - самые сладкие и продуктивные.
        Она в пятый раз зевнула.
        - Ну мы идем или нет? А то я передумаю и пойду досыпать.
        - Спать хотите? Ничего, доберемся до места, я постелю вам специальный коврик, отдохнете как вчера, на воздухе.
        Еще не хватало! - подумала она. Уснуть во второй раз в его присутствии!
        - Нет уж, спасибо. Давайте удочки, и пойдем!

        Семь километров по извилистым тропам склона они преодолели довольно быстро, часа за два с половиной. Это, конечно, совсем не туристическая скорость, но, учитывая, что Сида то там, то здесь приходилось вызволять из колючих кустов шиповника, сгонять с муравейников, а потом жалеть и гладить его искусанный нос, то можно считать, что до места они добрались очень быстро.
        Из зарослей деревьев внезапно выглянуло маленькое лесное озерцо невероятной красоты, и с такой прозрачной водой, что она даже на вид казалась чистой и вкусной.
        - Сколько же лет вы тут живете, что знаете каждую тропу? - спросила Элли, зачерпывая рукой ледяную воду и умывая лицо.
        Генри по-хозяйски раскладывал вещи и собирал мелкие ветки для костра.
        - Ну… Лет пять, по-моему. У меня гостей не бывает до зимы, пока не откроется лыжный сезон. А по осени в отель забредают только местные жители и редкие любители природы. Поэтому я всегда один. Делать мне нечего, вот и брожу по лесам, уже все изучил.
        А как же бывшая жена? - хотела было спросить Элли, но постеснялась.
        - Сейчас костерок разведем, поставим чай. Будет тепло и уютно, как дома.
        Элли огляделась вокруг: малюсенькая полянка была со всех сторон огорожена лесом и кустарником, защищавшим от ветра; а спуск к воде оказался таким удобным, что, будь сейчас потеплее, она обязательно полезла бы купаться…
        - День сегодня холодный как назло… Погода может испортиться. - Генри раздувал огонь.
        - Да, тучи собираются. А дождь может пойти?
        - Ну я же не старик-лесовик. Наверное, может. Так что зря я над вами смеялся, когда вы решили купить все это, - он кивнул на ее новую одежду. - Видите, как пригодилось.
        Несмотря на теплую куртку и новые штаны, в которых Элли нравилась себе в зеркале больше, чем в самых любимых джинсах, ей было далеко не жарко. Тем более что, когда они начали рыбачить, пришлось сидеть неподвижно. Благо, что не на земле, а на надувном коврике, который прихватил с собой Генри. День оказался ветренным, и маленькие облака, еще утром не внушавшие никаких опасений, к обеду разрослись в светло-серые клубящиеся тучи, через которые солнце пробивалось редко, а потом перестало проглядывать совсем.
        Элли так ничего и не поймала, а две рыбешки, пойманные Генри и тут же съеденные Сидом, не оставили о себе даже воспоминаний, и уху решили отложить до следующего раза.
        - Тем более что вы еще неделю будете здесь отдыхать, ведь так? - спросил ее Генри.
        - Я уезжаю в следующее воскресенье.
        - Вот и отлично. Значит, еще сходим, порыбачим.
        Выпив чаю с сандвичами, приготовленными Розой, и погревшись у костра, они решили отправляться домой, тем более что уже закапал дождик.
        - Элли, нам лучше поторопиться!
        - Давайте только подождем, пока дождь утихнет.
        - Он не утихнет. По крайней мере, сегодня. Вполне возможно, начинается сезон дождей.
        - Да вы что! Но я не хочу идти под ливнем! Давайте хоть немного пересидим. Вон там есть хорошие кусты, видите? Они нависают, как капюшон. Пойдемте!
        - Элли, нет. Мы должны идти, уже много времени.
        - Почему много? Всего два часа дня. Мы можем…
        - Когда идет дождь, темнеет раньше. Нам лучше вымокнуть, чем переломать ноги в темноте.
        - В темноте? - Только тут до нее дошло, что наступит ночь, дождь, возможно, не утихнет, и им придется спускаться и подниматься по виляющей тропе, когда под ногами НИЧЕГО не будет видно. Элли стало страшно. - Что же вы молчали! - закричала она с нарастающей паникой в голосе. - Давайте ваши удочки, побежали скорее домой!
        - Я не молчал, - удивленно ответил он. - Кстати, нам можно пойти в другую сторону. Так получится короче. Но предупреждаю: путь более сложный.
        - Черт с ним! Сид! Иди ко мне на ручки. Пойдемте скорей.
        Дождь усиливался, а вместе с ним ухудшалась и видимость. Небо потемнело, и теперь стало вообще не понятно, с какой стороны горы, а с какой - цивилизация.
        - Вы не перепутаете дорогу? - на всякий случай спросила она.
        - Надеюсь, что нет. Мне часто приходилось выбираться именно этой тропой… Все будет хорошо, Элли, успокойтесь. - Он обнял ее за плечо, но она даже не придала этому значения…
        Примерно час они шли, перешагивая через коренья и обходя глубокие ямы. Сид, напуганный шумом дождя, сидел тихо у нее за пазухой и даже не пытался целоваться. Только иногда поскуливал, высовывая мордочку под дождь, фыркал и снова прятался в куртке.
        Вдруг Генри резко остановился.
        - Элли. Да… Похоже, нам придется немного вернуться обратно!
        - Ни за что!
        - Я перепутал повороты!
        - Вы с ума сошли!
        Они оба кричали, потому что дождь превратился в грозу и за ее шумом было плохо слышно.
        - Не бойтесь, я уже понял, на какой дороге мы сейчас оказались. Нужно забрать немного вверх.
        - Вверх?! У меня больше нет сил, и ботинки мокрые.
        - Потерпите, мы скоро придем ко мне и высушим всю вашу одежду. Пойдемте вверх, там короче!
        - Вы говорили, что тут будет короче, а в результате мы заблудились! Смотрите, наступают сумерки, а время всего-навсего четыре часа.
        Небо еще оставалось светлым, только серым и тяжелым от дождя, а между деревьями действительно начинало темнеть. В лесу всегда темнеет раньше.
        - О господи! Что мы будем делать! Генри! Куда вы нас завели?! - Элли металась, оглядываясь по сторонам, пока он не поймал ее за плечи и не встряхнул так, что Сид едва не вывалился из куртки.
        - Успокойтесь! Сейчас разберемся! И найдем дорогу, я вам обещаю.
        Но разбираться пришлось долго, потому что стемнело совсем. Наконец Элли, в отчаянии мечась вокруг тропы, наткнулась на какую-то полупещеру, где земля образовывала большое углубление в склоне горы и вместе с корнями дерева нависала сверху, создавая таким образом несколько метров хорошей непромокаемой крыши.
        - Ну слава богу! - вырвалось у нее. - Теперь хоть можно будет развести огонь. Если вы, конечно, справитесь.
        - Справлюсь. - Генри опустил на землю промокший рюкзак. - Простите меня. Я втянул вас в эту авантюру и…
        - Заметьте - дважды втянули! Второй раз, когда не захотели идти простым обратным путем.
        - Это вы не захотели! Все кричали: быстрее да быстрее!
        - Я? Да как вам не стыдно! - Она подошла к нему, уперев руки в бока. - ВЫ заманили меня сюда, я теперь вся мокрая, голодная… и вообще!
        Генри внимательно смотрел на нее, тоже уперев руки в бока, и она вдруг вспомнила, как в его офисе, в первый день знакомства, он так же близко-близко разглядывал ее лицо.
        - Хорошо. Что вы предлагаете?
        - Ничего. - Она отвернулась, расстегнула куртку и выпустила Сида.
        - Я тоже промок, если вас это утешит. А у вас, между прочим, под курткой одежда сухая, потому что Сид сухой! Дайте проверю? Точно.
        - Слава фирменной одежде для горнолыжников.
        - Да и брюки, наверное, тоже вымокли не насквозь…
        - Давайте, брюки мы проверять не будем.
        Генри улыбнулся:
        - Хорошо. Но нам с вами предстоит провести вместе незабываемую ночь. Так что на вашем месте я бы особо не скромничал.
        - Что-о?
        - Ничего. Просто сейчас условности излишни. Я, например, собираюсь снять брюки и высушить их над костром.
        - А я не буду!
        - Ну и не надо. Элли, не злитесь на меня. Давайте лучше собирать сухие щепки, потому что я вижу бревно, а значит, у нас будет и костер.
        Их пещера, видимо, уже кому-то служила пристанищем, потому что, подсветив фонариком, они обнаружили костровище и несколько мелких поленьев, оставшихся от предыдущих «хозяев».
        - Вот и прекрасно. Значит, мы спасены. А утром разберемся и отправимся домой.
        - Интересно, - проговорила Элли, поглаживая испуганного и притихшего Сида, - а они не оставили тут еды и вина? Вот теперь бы я не отказалась от вашего итальянского.
        - Прекрасно! - воскликнул Генри, доставая огромные непромокаемые спички. - Значит, у меня будет компания.
        - А у вас есть вино?
        - Нет, у меня есть джин.
        - У-у! - Элли поморщилась. - Это слишком крепко.
        - Ну как хотите. А еще у меня есть пакет пирожков с грибами, которые напекла вчера вечером Роза, и большой кусок отварной говядины… Ну что, теперь будете со мной дружить?
        Элли улыбалась:
        - Я знаю, кому достанется все ваше мясо. Вы не сможете ему отказать, а он не сможет остановиться.
        При слове «мясо» Сид завилял хвостом и тявкнул.
        - Я же говорила!
        - Значит, мы поделим пирожки и джин.
        - Куда ж деваться. Придется пить ваш джин. А то вы еще не дадите пирожков.
        - Можете вообще ничего не пить и не есть, - обиделся Генри. - Мне больше достанется. Вы вообще, как я посмотрю, девушка малопьющая?
        - Почему же? Майк и Джим, например, всегда норовили подпоить меня коктейлями или нефильтрованным пивом из своего любимого паба.
        - А кстати, откуда вы знаете Майка? Только работа?
        Элли покрылась румянцем. Хорошо, что в резком отсвете пламени это было не очень заметно.
        - А вы?
        - Мы-то в детстве учились в одной школе. Правда, с разницей в пять лет. Но…
        - Так вы из Коннектикута!
        - А что?
        - Ничего. Просто не думала, что вы с близнецами могли вырасти вместе. - Элли вздохнула, вспомнив, что Майк сейчас, скорее всего, осваивает просторы нью-йоркских стриптиз-клубов.
        - Да, я хорошо помню их обоих, но дружили мы почему-то только с Майком. Вот и недавно в Нью-Йорке встретились, а Джим меня даже не узнал.
        - А, это когда Майк решил меня сосватать вам в шоу?
        - Да. Он сказал, что вас собираются увольнять и…
        - Вот врунишка! Он все заранее знал!
        - Ну почему? Он славный малый, по-моему. Он ваш друг? Или… э…
        - Нет. Он просто мой друг, - быстро проговорила Элли и уткнула лицо в колени.
        Они помолчали. Огонь хорошо согревал их и словно ставил стену между этим маленьким уютным мирком и холодным дождливым мраком, который царил там, под открытым небом.
        Сид доел свою порцию говядины и безмятежно уснул на мягком песке подальше от огня.
        Джин прекрасно согревал и раскрепощал, и, посмотрев исподтишка на своего спутника, Элли неожиданно задала себе вопрос: а как, собственно, они будут спать? На чем? Ведь коврик у них всего один на двоих и довольно узкий. И что она станет делать, если…
        - Элли! Вы слышите меня? О чем вы так замечтались?
        - Почему замечталась?
        - У вас сейчас очень одухотворенное лицо.
        - Вам лучше этого не знать.
        - Ах, вот как! Ну тогда скажите: вас что, действительно собираются уволить?
        - Практически уволили. Только официально не объявили.
        - Правда? И когда же это произошло?
        - В день моего рождения.
        - Вот! А говорят еще, что наше голливудское закулисье жестоко! Я, по крайней мере, никогда так не поступал со своими подчиненными.
        Элли посмотрела на него с интересом:
        - Говорят, вы еще и нежадный.
        - Да. Я плачу всегда хорошо… Вот видите, а вы отказались у меня работать. Почему?
        - Я тогда на вас обиделась.
        - А сейчас?
        - А сейчас - еще больше! - Она шутливо стукнула его по плечу. - Вы заманили меня…
        - Снова-здорово! Я же уже извинялся. Так вы согласны работать у меня?
        - Нет.
        - Хм. Элли, в вашем положении отказываться от работы у меня - по меньшей мере несерьезно!
        - На днях я выиграла миллион в казино. - Интересно, зачем она ему это сообщает? Но джин делал свое коварное дело.
        - Ха-ха-ха!
        - Что «ха-ха-ха»! Это не шутка.
        - В смысле?
        - Я пошла в казино и… если бы не моя подруга - уверена, что вытянула бы у них два. А может, и четыре.
        - Элли!!! Это правда?
        - Так я ж сказала: это не шутка. Да. Я недавно стала миллионершей. Сами понимаете, зачем мне у вас работать? Если только для того, чтобы потешить свое самолюбие… И ваше, заодно.
        - А мое здесь при чем?
        - Чтобы вы не жалели, что столько времени уговаривали меня, и все - зря.
        Генри опять рассмеялся.
        - Значит, мы с вами состоятельные люди?
        - Да. Если не считать того, что вы все это заработали, а на меня просто свалился подарок судьбы.
        - Значит, заслужили. А Майк мне говорил…
        Она перебила:
        - Вы предложили мне ваш проект, потому что он просил?
        - Да что вы! Знаете, сколько народу рвется ко мне на студию? Вы действительно подходите больше всех по внешним данным. И мне будет жаль, если… - Он приблизил к ней лицо, как будто собрался ее поцеловать, Элли резко подалась назад. - А может, вы все-таки согласитесь, чтобы потешить мое самолюбие?
        - Я подумаю. Мы ведь договорились, что я дам ответ, когда вернусь в Нью-Йорк.
        - Элли. - Он неожиданно взял ее за руку и внимательно посмотрел в глаза.
        - Что?
        - Ничего. Все в порядке. Я очень рассчитываю на вас.
        Она еще ни разу не встречала такого странного мужчину. Ведь его желания прозрачны и видны невооруженным глазом! А может, он ждет первого шага от нее?..
        Посидев еще примерно час, Элли начала зевать. Джин, свежий воздух, усталость… Да-да. Пора спать.
        - Ложитесь на коврик, я его уже разложил, - сказал Генри. - Положите под голову вот это.
        - А вы будете сидеть здесь?
        - Вам будет без меня одиноко?
        - Перестаньте! Просто вам тоже нужно отдохнуть.
        - Если я к вам приду, вы меня прогоните. Ведь так?
        - Так.
        - Тогда будем целомудренно спать по очереди. Ваша очередь - первая, а я послежу за костром. Спокойной ночи.
        - Спокойной ночи.
        Вот так, все просто. И не нужно ничего бояться. И ни о чем лишнем думать тоже не нужно. Просто… Просто ей, кажется, стал нравиться этот красивый и спокойный мужчина. А Майк?.. Сердце так и прыгает, когда она вспоминает Майка. Господи, неужели она влюбилась? Еще не успела остыть после Сида, и тут - все по-новому. Но ведь с Майком не может быть отношений, потому что он друг… и потому что - моложе. И в душе что-то сладко замирает, и хочется снова к нему в объятия… потому что он друг… и потому что - моложе!..
        Она заснула, так и не разобравшись в этих приятных противоречиях.
        А проснулась от дикого холода. Костер потух. На улице было темно. Рядом с горой мокрых веток сидел Генри.
        - Что случилось?
        - Я собирался подложить их в огонь, но они совершенно сырые! - Он кивнул на ветки. - Нужно было догадаться вечером принести побольше дров, пока еще они не успели сильно пропитаться водой.
        - Генри, мне жутко холодно.
        - Я, честно говоря, тоже замерз.
        - Вы не ложились! О господи, идите сюда!.. Ну идите, идите, я подвинусь. Или лучше встану.
        - Перестаньте молоть чепуху. До рассвета еще два часа, вы не просидите так долго.
        - Значит, нам придется лечь вместе.
        - А как же мы…
        - А так. - Элли подвинулась на край узенького коврика. - Вот вам местечко.
        Она легла на спину и сложила руки на груди. Генри осторожно пристроился рядом. Постепенно ее начала бить дрожь, потому что ровно половина тела находилась теперь на голой земле. Или это не от холода ее так трясет?..
        Некоторое время они лежали, не шевелясь, и глядя в каменный «потолок».
        - Нет, Элли, так нельзя. Мы оба замерзнем.
        - А что же делать?
        - Не знаю, что вы на это скажете, но мне придется вас обнять, а вам - повернуться ко мне спиной и лечь на бок. Так будет теплее.
        - Точно! Мы с сестрой так в детстве спали в палатке, чтобы не замерзнуть!
        Генри осторожно протянул руку через ее плечо, прижимая ее к себе, и чуть подогнул колени. Теперь они лежали, что называется, «ложечками», повторяя изгибы тела друг друга…
        Элли не знала, как относиться к происходящему: она лежит в обнимку с абсолютно чужим мужчиной, с которым даже не перешла еще на «ты», и… ничего не происходит! Последнее обстоятельство и успокаивало, и раздражало одновременно. Так же, как тихое осторожное дыхание Генри, которое она чувствовала своим затылком.
        - Спите, Элли. Я не буду вам мешать. Сейчас вам станет теплее.
        - А вам?
        - Надеюсь, тоже. Закрывайте глаза. Помните, я говорил вам вчера, что мне нравится смотреть на вас спящую.
        - Помню… - Голос ее снова стал дрожать.
        - Вот и хорошо. Нам осталось отдыхать пару часов, не больше.

        Утром их разбудил Сид. На улице ярко светило солнце, а холод и сырость в их пещере казались невыносимыми. Элли стучала зубами, не в силах выговорить слова. У нее болела голова, хотелось есть и спать, но сильнее всего - согреться.
        - Посидите здесь, я схожу, проверю, где мы все-таки находимся.
        - А костер… мы уже его… не разожжем? - Ее челюсти сводило судорогой.
        - Господи, вы вся дрожите! Возьмите мою куртку.
        - Это не поможет… только… вам станет хуже. Идите осматривать… пейзаж. То есть окрестности.
        - Я быстро. - Генри все-таки накинул на нее куртку и скрылся за поворотом тропы.
        Сид просил есть, а мяса уже не было. Она и сама не отказалась бы сейчас позавтракать и выпить горячего чая… Нет, о еде лучше всего не думать, пока не появится ясность, сколько им еще плутать в лесах.
        Появился радостный Генри.
        - У меня две новости: хорошая и не очень. С какой начинать?
        - С той, которая не очень, разумеется.
        - Мы слишком далеко забрели вчера.
        - Это и так понятно.
        - По моим подсчетам, мы прошли лишних километров десять.
        - Ничего себе! - Элли нахмурилась и снова застучала зубами, представив перспективу обратного спуска. Хорошо еще, что идти придется вниз. Но все можно вытерпеть, только бы знать, что они идут в правильном направлении. - И какая же новость после этой может считаться хорошей?
        - Мы находимся недалеко от другого пансионата. Сейчас там откроется кафе, где можно согреться и перекусить. А если повезет - наймем машину.
        - Генри! - Она прыгнула к нему на шею и обняла, повинуясь порыву радости. - Вот это да! Мы спасены!
        Он легонько обнял ее в ответ, и вдруг оба замерли, глядя друг другу в глаза. Элли сдалась первой, опустив голову и немного отстраняясь от него.
        - Господи, ну как же мне согреться! Меня всю трясет.
        - Есть один способ. Но вы не согласитесь.
        - Какой? - сразу заинтересовалась она, чтобы уйти от неловкости.
        Генри смущенно улыбался, продолжая ее обнимать.
        - Ну… э… самый древний. Я - мужчина. Вы - женщина. Понимаете?
        Где-то она уже слышала такие слова: «Просто я - мужчина. Ты - женщина. Вот и повело». Майк… Однако это становится наваждением.
        - Что за ерунду вы несете?!
        - Значит, он все-таки не просто друг… - тихо проговорил Генри и выпустил ее из объятий.
        - Что?
        - Ничего. Идемте.
        В кафе они все трое объелись, а потом Элли пришлось выпить четыре чашечки крепкого кофе, чтобы от сытости не слипались глаза. Генри тихонько посмеивался над ней:
        - Ну все! Я обязательно открою программу «Для тех, кто спит». Так что вы официально приглашены уже в два телепроекта!

        Машина довезла их до домика Генри, тот выгрузил вещи и заявил, что поедет провожать Элли и «дорогого Сида» в отель. На этот раз щенок, как ни странно, отказался оставаться у него дома. Может, его испугало столь тесное общение с природой, которое случилось ночью, и теперь он стремился к цивилизации? Во всяком случае, такой радости, с которой Сид рванул в свой собачий «люкс», Элли никогда раньше за ним не замечала.
        Ей тоже хотелось в свой люкс. Если она не уснет в ванне и дойдет до кровати, это будет чудо. Однако Генри, остановившись в дверях, отнюдь не торопился уходить.
        - Я все ждал, когда же вы захотите сделать это первой, - неожиданно проговорил он. - Почему-то был уверен, что вы очень этого хотите.
        - Чего?
        Вместо ответа он приник к ее губам поцелуем, таким глубоким и искренним, что на несколько секунд она потеряла контроль над собой и, обвив его шею руками, стала отвечать ему столь же жадно и страстно…
        От деликатного и вежливого Генри, которого она видела последние два дня, не осталось и следа.
        - По-моему, нам давно пора переходить на «ты».
        - Вы так считаете? - Она задумчиво провела кончиками пальцев по губам.
        - Элли, я все-таки живой человек… - Он взял ее руку и поцеловал эти пальцы. - Если бы ты знала, каких усилий мне стоило сегодня ночью…
        Она попыталась возражать:
        - Вы пытаетесь воспользоваться тем, что я сейчас ничего не соображаю…
        - Во-первых, не «вы», а «ты»! - ответил он, резко прижимая ее к себе. - А во-вторых… Ох, Элли! Если бы я позволил себе воспользоваться… Мы бы сейчас находились по ту сторону двери.
        - Что?
        - Ничего. Отдыхай… те. Завтра увидимся.
        Несколько секунд она смотрела, как он удаляется по коридору.
        - Интересно, - сказала она себе. - Все знаменитые продюсеры такие… такие двуликие? .



7
        Всю последующую неделю Сид не отходил от отеля дальше чем на два километра. А когда Элли пыталась гулять с ним в лесу, он наотрез отказывался ступать за пределы мощеных дорожек или асфальтированного шоссе. К тому же в среду начался обещанный Генри сезон дождей, над их отелем часто гремели грозы, и Сида пришлось забрать из персонального люкса, потому что он сильно скулил и боялся по ночам.
        Общества Генри они лишились уже в понедельник. Вопреки его обещанию увидеться на следующий день, сходить еще раз порыбачить, научить Сида ловить Мышей и прочему, что он запланировал, неотложные дела внезапно позвали его в Лос-Анджелес.

…Проспав сутки после неудавшейся рыбалки, Элли проснулась в прекрасном расположении духа. Немного собравшись с мыслями и пощекотав себя приятными воспоминаниями, она решила принять предложение Генри перейти на «ты» и - очень даже может быть - завести небольшой курортный романчик… Тем более что Майку она, в общем-то, ничего не обещала.
        Но грустный метрдотель передал ей письмо, которое, по его словам, доставили вчера глубоким вечером.
        - Он хотел к вам подняться, но ведь вы просили меня никого не пускать до утра… Тогда он написал вот это.
        Совершенно разочарованная, она взяла конверт и побрела в номер.



«Элли, почему вы отключили мобильный? Я вынужден улететь в Лос-Анджелес, потом буду в Нью-Йорке. Очень огорчен, что не удалось встретиться перед отлетом.
        Я буду скучать. Честное слово!
        Как только появитесь в Штатах, сразу же позвоните мне, я хочу вас видеть. Еще раз подумайте над моим предложением, но даже если и откажетесь, надеюсь, что на нашу дружбу это не повлияет.
        Ваш Генри».

        - Вот и все, Сид, - сказала она, поглаживая рыжую голову спаниеля. - Остались мы с тобой снова одни.
        Впервые за проведенные здесь дни она пожалела, что приехала одна, и не с кем теперь поделиться переживаниями и противоречиями, которые терзали душу. А ведь еще в пятницу она радовалась своему одиночеству и считала Генри возмутителем спокойствия, от которого лучше избавиться!
        Два дня она ходила, словно привидение, и даже обрадовалась, когда начались дожди и лишили ее возможности выбираться на улицу. Сид, кстати, совершенно перестал тащить ее к синему дому на склоне. Наверное, он хорошо знал, благодаря безошибочному собачьему чутью, что там никого нет.
        В общем, в среду, дойдя до полного отчаяния, она позвонила Валентине.
        - Ну как? Ты совратила всех отдыхающих мужчин или только еще половину? - бодро спрашивала подруга. - А мне тут Сид все телефоны оборвал. У него, наверное, приступ ревности. Или раскаяния. Я еще не решила, чего именно. Или он сам не решил.
        - А больше ты никого не видела? - быстро проговорила Элли.
        - Майка не видела.
        - Представляешь, - тоскливо начала Элли, - мы тут познакомились с Генри Микстом… И он меня соблазнил на…
        - Так ты вроде бы с ним уже знакомилась! Подожди, ЧТО он тебя?.. СОБЛАЗНИЛ? Как это тебе удалось?!!
        - Да ничего мне не удалось. Просто мы… провели вместе почти сутки.
        - Я так и знала!
        - В лесу, Валентина, в пещере. Мы не знали, как согреться, и поэтому…
        - Ты не стала уступать его мне, потому что сама положила на него глаз! Только сразу не призналась!
        - Не волнуйся, мы не переспали. Мы просто спасались от холода и дождя. И теперь я не знаю, что делать с Майком. Представляешь, они знают друг друга с детства, потому что учились в одной школе! Майк…
        - Неужели ты всерьез думаешь о Майке? Он же еще мальчишка!
        - Нет, Валентина. Он не мальчишка. А думаю я, к сожалению, не о нем.
        - Понятное дело! Не каждый день спишь с голливудскими продюсерами в пещере.
        - Мне одиноко, потому что он так внезапно уехал, а мы с ним… - Ей было трудно говорить. Элли принадлежала к категории тех девушек, которые не пересказывают подругам подробности свиданий. Если вообще о них говорят. - Не важно. Сид, кстати, его обожает. И это взаимно.
        - Он в порядке?
        - В полном. Только теперь боится грозы. А жить он предпочитал у Генри.
        - Вы уже называете друг друга по именам?
        - Да, и перешли на «ты»… - Она вздохнула, вспомнив обстоятельства этого «перехода» и поцелуй, к которому она так легкомысленно отнеслась тогда, утром.
        - Да, ты времени даром не теряла. Это судьба, Элли. Он тоже поехал туда отдыхать, и вы встретились?
        - Нет, у него здесь свой домик в горах.
        - Что-то я не слышала, чтобы голливудская публика рвалась к северным красотам Европы. Обычно они…
        - У всех вкусы разные. Тем более что домик у него не один. Он сказал «есть, где потеплее».
        - Ну слава богу! А то я думала, он не от мира сего. А меня такие люди настораживают.
        Валентина помолчала, словно на что-то решаясь.
        - Кстати, о домиках… В общем, Элли, твоя мама не одобряет того, что ты скрыла от нее миллион.
        - Что?
        - Да, и Сид тоже. Но ему я ничего не рассказывала! - поспешно добавила она.
        - Что?
        - Ну я… Просто твоя мама звонила вся встревоженная, спросила, где ты. Пришлось сказать, что тебя услали на курорт. А она разволновалась еще сильней: говорит, у нее же денег мало. Ну тут я ее и успокоила.
        - Так. А кого ты еще «успокоила»?
        - Сиду я ничего не говорила! Может, он от близнецов узнал?
        - Валентина, я тебя убью.
        - Нет, но я действительно никому не говорила, кроме твоей мамы. Ты у Джима спроси. Или у своего ненаглядного Майка.
        - Не говори так про Майка!
        - Элли, ты сумасшедшая. У тебя Генри Микст на шее виснет, а ты грезишь о каком-то нищем журналисте.
        - Что тебе говорил Сид? - оборвала ее Элли.
        - Да ничего! Он сказал, что раз все так хорошо складывается, значит, тебе будет не так неприятно узнать, что ты уволена. Кстати, ты уволена! Да. А потом он еще два раза звонил и вел светские беседы… Слушай, может, он в меня влюбился?
        - Замолчи. В общем так. До моего возвращения никому - никакой информации. Приеду, сама буду рассказывать. И хватит трепаться про деньги!
        - Да это не…
        Но Элли уже бросила трубку.

        В Нью-Йорк Элли вернулась раньше на два дня, потому что терпеть дождь, одиночество и мучительные переживания из-за того, что Майк и Генри - друзья, а она теперь привязана и к тому, и к другому, стало невыносимо.
        Но мужчины - потом. Первым делом стоило уладить все недоразумения с мамой.
        - Элли, но это не решит всех твоих проблем, - сказала шокированная мама.
        - Всех не решит, но многие отпадут сами собой.
        - Да, но я тебе все равно советую найти работу. Это избавляет от одиночества и многих комплексов. А ты у нас девушка…
        - Я сама знаю, какая я у вас девушка.
        - Не обижайся. При этом ты оказалась самой везучей из нашей семьи. Где ты будешь покупать квартиру?
        - Я еще не решила.
        - Не бери в Манхеттене, ты отдашь за нее все деньги, и это будет всего лишь двухкомнатная…
        - Во-первых, мне больше и не надо. А во-вторых, успокойся, я не хочу жить в Манхеттене. Думаю, половины суммы мне вполне хватит. Остальное… посмотрим. Не сейчас, мама. Мне нужно разобраться с более существенными проблемами.
        Основной существенной проблемой стал визит в журнал, где ее ждали, чтобы оформить увольнение. Хотя она поначалу надеялась, что этого удастся избежать, решив все вопросы по телефону. А документы могли бы привезти близнецы. Ей совсем не хотелось встречаться с Сидом-большим.
        Тем не менее, в понедельник она отправилась на бывшую работу.
        - Дорогая Элли! Драгоценная наша Элли! У меня нет слов, как я рад тебя видеть.
        - Здравствуй, Сид.
        - А почему ты так рано вернулась? Твой самолет прилетает сегодня вечером.
        - Я вернулась еще в пятницу. Там пошли дожди.
        - А мы с Хелен только вчера тебя вспоминали. Поздравляю с выигрышем!
        - Ты больше не ездишь по выходным к своей жене?
        - Ну… то есть нет, в этот раз не ездил. Понимаешь, у Хелен такая старая электропроводка, что мне пришлось вызывать электрика…
        - Не стоит напрягать фантазию, Сид. Меня мало волнует электропроводка, сантехника, а так же все дверные ручки Хелен вместе взятые. Меня волнует, откуда ты знаешь про мой выигрыш.
        - Близнецы сказали.
        - Ах, вот как. - Она озадаченно закусила губу. - А кто конкретно из них?
        - Какая разница! Я уже не помню. Говорят, ты будешь работать с Генри Микстом? У тебя все прямо как в сказке про Золушку - сразу началось везение со всех сторон.
        - А это кто тебе… Впрочем, догадываюсь.
        - Валентина.
        - Да? А я думала, тоже близнецы. Тем более, что Майк в детстве дружил с Генри. - Она проследила за реакцией Сида.
        - Да? Вот видишь, как… Что-о-о? И он молчал?!! Они… в детстве… Что-о?! Элли! Из этого можно ТАКОЕ интервью заделать! И он молчал?!!
        - Да, - как ни в чем не бывало продолжала она, исподтишка наблюдая за Сидом. - Мне он тоже ничего не говорил, хотя и друг! - Здесь у нее немного перехватило дыхание. - Это мне Генри рассказал.
        - Генри? Когда это вы успели поболтать на светские темы?
        Элли поняла, что Сида можно пронять только чем-то оглушительным, что имеет эффект удара по голове. И потому вела этот, в общем-то, бессмысленный, но так необходимый для ее израненного самолюбия диалог, с самым наивным видом, на который только была способна.
        - Ой, ты не поверишь! Спасибо тебе, кстати, за путевку. Мы с Генри именно там и познакомились как следует.
        - То есть… как это «как следует»?
        - Мы оказались соседями. У него домик в Альпах. И там мы по-настоящему подружились. А работать я у него не буду.
        Сид мелко заморгал.
        - Как подружились? Как не будешь?
        - Сейчас не до новых проектов, надо со старыми разобраться. Кстати, не знаешь, близнецы на работе?
        - Не знаю, - озадачено пробормотал Сид, думая о своем. - Сходи в их крыло и спроси.
        Она пошла искать Майка и вдруг ей стало стыдно. Разве это хорошо - бахвалиться перед первым встречным своей дружбой с Генри? Ведь по сути дела, за эти три дня, что они провели вместе, Генри был с ней откровеннее, чем кто-либо другой из всех предыдущих мужчин. И, кстати, откровенней Майка. Генри теперь для нее - не знаменитый продюсер и возможный работодатель, а именно друг. Друг, которого нельзя предавать и использовать в корыстных целях.
        Между прочим, он рассчитывает на нее. Нужно ему как можно быстрее позвонить, договориться о встрече, ведь он просил появиться сразу, как она прилетит в Штаты.
        Только вот… Она остановилась перед дверью кабинета, который близнецы делили на двоих. Только вот что же делать с его другом детства, который сидит за этой дверью… и сейчас, возможно, снова будет признаваться ей в своих чувствах?.. И она нерешительно потянула ручку на себя.
        Майк был один. Его светловолосая голова на мощной шее склонялась над клавиатурой компьютера. Правда, он похож на медведя… Он не повернулся, когда она вошла, видно, подумав, что это Джим или кто-то из журналистов. Несколько секунд Элли любовалась его широкими плечами, крепким телом, от которого всегда исходило ощущение молодости и здоровья… Внезапно ей захотелось броситься на него и повторить то, что произошло между ними в ее маленькой квартирке. А еще лучше - продолжить… Это сильное чувство нельзя было даже и сравнивать с той легкой симпатией и приятным влечением, которые она испытывала к Генри.
        - Майк, - тихо позвала она.
        Он вздрогнул, поднялся ей навстречу, обнял и поцеловал в щеку. Как раньше. Ничего лишнего.
        - Привет, Элли!
        - Где Джим?
        - Раскручивает какого-то актера на интервью. Нас «посадили» на светские тусовки, теперь мы ведем богемный образ жизни и почти каждый вечер крутимся в дорогих клубах, просаживая деньги редакции. С одной стороны, это очень приятно, но по утрам хочется спать, а надо на работу. Вот и сегодня мне придется идти…
        - Вы пишете теперь о знаменитостях?
        - Да. Кстати, о знаменитостях! - Майк выразительно смотрел на нее. - Ты ничего не хочешь мне рассказать? Как старому другу?
        - Ничего. Кроме того, что ты мне сам многое недоговаривал. Как старый друг.
        - Ну то, что я тебе не договаривал, не имеет принципиального значения. А вот Генри Микст передает тебе привет. Он на днях вернулся в Нью-Йорк и ждет не дождется твоего звонка. Наслышан, как вы дивно проводили время в горах.
        Элли насупилась.
        - Майк, зачем этот детский сад?
        - Не знаю, Элли. Мне просто очень хорошо видно, что написано у тебя на лице.
        - Да? И что там пишут?
        - Что ты жалеешь меня, тебя гложет чувство вины, потому что ты являешься причиной моих переживаний. Но при этом ты ни черта не видишь перспектив наших отношений, то ли из-за этих пресловутых пяти лет, то ли из-за Генри.
        Она во все глаза смотрела на него: неужели все действительно так заметно?
        - Только я одного не могу понять. Что заставляет тебя сейчас все это выслушивать: верность нашей бывшей дружбе или… или… - Он внезапно замолчал, потом тихо добавил: - или все-таки то, что произошло между нами в тот вечер?
        Она не смогла сдержаться: подошла, положила ладонь на его щеку, и он тут же накрыл ее руку своей:
        - Элли! Эта страсть душит меня все сильней и сильней! Я… когда ты смотришь на меня вот так, как сейчас… Мне кажется, что ты готова стать моей девушкой.
        Это звучало совсем по-студенчески: «стать моей девушкой». Она улыбнулась:
        - Но, Майк, я пока не могу.
        - Боюсь, Элли, после этой истории мы не сможем больше общаться как друзья.
        - Майк, я часто вспоминала о тебе все эти дни. Вспоминала, пока мы гуляли по лесам с Генри, вспоминала, когда была одна. Честное слово! Майк, я тоже не знаю, смогу ли общаться с тобой как раньше, но…
        - Я все понял.
        - Нет! Постой. Ты ничего не понял.
        - В лучшем случае тебе потребуется время, чтобы выбрать. Нет, ну я же понимаю! Я понимаю, что по сравнению с известным продюсером моя персона меркнет. Сам виноват: надо было думать головой, когда вас знакомил.
        - Между нами ничего не было, - ледяным голосом проговорила она, перебивая его.
        - Значит, будет. Мне просто очень сильно хотелось тебе помочь с работой, а получилось, что помог и с личной жизнью. Помнишь, как ты злилась на меня, обзывала старым сводником?
        - Но…
        - Как в воду глядела! Элли, ты абсолютно свободна. И наш диалог бессмыслен. Поэтому, чтобы избежать моих необоснованных приступов ревности, нам лучше не видеться совсем.
        - Как хочешь, - обиделась она.
        - Я думаю, так нам обоим будет лучше.
        Элли молча развернулась и вышла из кабинета.

        Вечером она позвонила Генри. Тот факт, что она уже два дня в Нью-Йорке, Элли считала, знать ему не обязательно, поэтому сделала вид, будто вернулась только сегодня.
        На часах было уже половина десятого. Элли специально позвонила поздно, чтобы свидание нельзя было назначить на тот же день. Она понимала, что устраивать два свидания подряд будет в каком-то смысле бесчестно по отношению к Майку. Да и к Генри тоже.
        Но он настоял.
        - Ну пожалуйста! Я так соскучился! Прошу вас, пойдемте поужинаем прямо сейчас. Я не выдержу до следующего вечера! Ну, Элли…
        Она вздохнула:
        - Хорошо. Только я очень устала.
        - Я заеду за вами, назовите адрес.
        - Дело в том, что я живу у подруги, а она…
        - Не хочет видеть в доме посторонних мужчин? Я подожду под окном.
        - Да нет! Что вы! - Элли покосилась на Валентину, которая сидела на диване, напряженно выпрямив спину, и внимательно слушала их разговор. - Она вас просто обожает. Можно, я вас познакомлю?
        - А, господи, конечно можно.
        - Тогда запоминайте адрес…
        Валентина сделала жест рукой, который в простонародье сопровождается словом «есс! , и запрыгала по комнате.
        Сид тоже прыгал от радости, когда увидел на пороге своего старого друга. И Генри был счастлив вновь увидеться с собакой:
        - Ах ты, славный мой щенок! Сегодня я не приглашаю тебя ловить лягушек, но обещаю, что если нас отпустит твоя строгая хозяйка, то мы обязательно поедем на какой-нибудь пруд, где их много.
        - Я уже не хозяйка. Валентина хочет его у меня забрать. Кстати, познакомьтесь.
        Валентина не помнила себя от счастья, пожимая ему руку. Она совершенно утратила способность говорить и только радостно хлопала глазами.
        - Вы итальянка? - спросил у нее Генри.
        - Угу.
        - Между прочим, тогда мы с вами почти родственники. У меня папа - итальянец. Вы родились здесь или приехали из Италии?
        - Угу.
        - Ну хорошо, я думаю, мы с вами еще увидимся и поговорим.
        - Угу.
        - Смотри, чтобы к моему возвращению к тебе вернулся дар речи, - прошептала Элли, пока Генри снова принялся обниматься с собакой. - Мне нужно будет все обсудить.
        - А ты ведешь себя с ним, как будто он твой сосед! - заявила подруга, обретая голос. - Слушай! Неужели он еще ко мне придет?!! - Глаза ее закатывались от счастья. - Говорить про Италию!!!

        В ресторане, который, как сказал Генри, был его любимым в Нью-Йорке, они заняли замечательный столик, расположенный словно в театральной ложе.
        - Как в театре! - вырвалось у Элли, когда она увидела внутреннюю планировку залов и столиков.
        - А это и есть в какой-то мере театр. Это такой необычный клуб-ресторан. Вон там - сцена. Иногда здесь устраиваются такие шоу… самая продвинутая молодежь была бы в шоке.
        - Неужели сюда ходит продвинутая молодежь?
        - Вы правы: ей здесь делать нечего. А вот таким пресыщенным жизнью людям, как многие мои теперешние коллеги, очень даже нравится.
        - Теперешние - это те, кто работает на телевидении?
        - Конечно. В Лос-Анджелесе, кстати, публика гораздо скромней, чем у вас в Нью-Йорке. Я имею в виду тех, что называются простыми людьми. На побережье они меньше избалованы жизнью и менее взыскательны, чем здесь… Только не подумайте, Элли!
        - Что?
        - Что я сюда привел вас специально, чтобы показать нашу э… как бы… социальную разницу, чем-то удивить. Я сам только недавно открыл для себя это уютное местечко.
        - Меня трудно чем-либо удивить, - сказала она, почему-то вспомнив, как сильно удивил ее своим признанием Майк. - Так что даже если бы вы и ставили себе такую цель…
        - Тем более что вы у нас особа состоятельная.
        - Разве это много - миллион?
        - Не очень. Но когда на него не приходится тратить годы, а он появляется внезапно и в один час, разве это не приятно?
        - Приятно. - Элли против воли оглядывалась по сторонам. - А это… ваша
«королевская» ложа? Хозяин заведения вприпрыжку провожал вас сюда.
        Он рассмеялся.
        - Нет, не моя. «Король» здесь один телепродюссер. Противный тип, но его тут почему-то обожают. Нас видели несколько раз вместе, вот, наверное, и запомнили… А там вот, - Генри указал на соседний столик, который был полуразвернут к ним и в то же время уютно отгорожен от всех, - ваши коллеги журналисты частенько раскручивают на проникновенные беседы кого-нибудь из знаменитостей.
        - Правда? И вас раскручивали?
        - Много лет назад.
        - Хм. Интересно, а я и не знала.
        - Да? Спроси хотя бы у своих близнецов. Этот ресторан вообще очень любят везде публиковать. То фотосессии устраивают здесь, то интервью со звездами, то ведут какие-нибудь съемки на фоне здешних декораций…
        - Популярное, оказывается, местечко.
        - А как же! Ну так что мы будем кушать?
        - Если честно, я очень устала, поэтому есть не хочу.
        - А пить?
        - Пить тоже не хочу.
        - Ах да, пить вы не любите. Тогда давайте закажем сок или чай и будем разговаривать. Кстати, на днях созванивался с вашим Майком.
        Элли вскинула на него глаза: это он специально сказал «с вашим»? Генри продолжал, как ни в чем не бывало:
        - Рассказал ему, как славно мы отдыхали. Вам скучно было без меня?
        - Скучно. А тут еще дожди зарядили, Сида пришлось поселить со мной, потому что после нашей рыбалки он стал бояться грозы и плакал один в своем номере…
        - Вы к нему привязаны?
        - Не очень. А почему вы все время им интересуетесь? Хотите все-таки отобрать?
        - Сегодня вы сказали, что отдаете его Валентине, в горах он жил у меня. Собаке нельзя так часто менять хозяев. Подарите, наконец, его мне, и тогда вы хоть будете уверены, что с ним все в порядке, а видеться сможете по первому вашему требованию.
        Она молчала.
        - Ну, Элли. Скажите же хоть что-нибудь. Он мечется между нами и никак не может остановиться на ком-то одном. А вам он, я смотрю, не очень-то нужен.
        - Просто моя жизнь не устроена. Я не знаю, где окажусь завтра, а собака - что малый ребенок, особенно за собой не потаскаешь.
        - Вот и отдайте его мне! Моя жизнь устроена. - Генри взял ее за руку. - Кроме одного вопроса…
        Они серьезно посмотрели друг на друга, и Элли начала понимать, зачем он пригласил ее в ресторан.
        - Элли, у нас есть только один способ не делить его между собой! Но вы не согласитесь.
        - Какой же?
        - А самый древний! - Он рассмеялся, увидев, как она сосредоточенно хмурит брови. - Представляете, снова сошлюсь на самый древний способ. И на этот раз он будет звучать так: жить вместе. Но вы опять не согласитесь.
        - В каком это смысле?
        - В прямом. Это не предложение, а… я знаю, вы девушка осторожная. Пока это повод задуматься. Так что подумайте.
        - Я ничего не понимаю.
        - А что тут понимать, Элли? - Он вдруг заговорил очень быстро. Ей даже показалось, что зло. - Я предлагаю вам, как это говорят подростки, «встречаться». Вы что же, не понимаете, что очень нравитесь мне? Думаю, что понимаете. И думаю, что я вам тоже хотя бы физически приятен. Потому что, поговаривают, я красив. Впрочем, тут могут быть разные вкусы… Далее. Неделю назад я отважился вас поцеловать, и, по-моему, вам понравилось. Но на «ты» мы никак не перейдем. И сейчас я уже сломал язык, выговаривая эти сложные слова! А все могло бы стать гораздо проще и приятней, если бы ТЫ мне разрешила… Просто взять тебя…
        Он вдруг встал, обошел столик, поднял ее со стула и начал целовать. Элли не сопротивлялась. Теперь, после утреннего разговора с Майком, ей было вообще все равно. Скорее всего, Генри догадывался, что их с Майком связывают не совсем дружеские отношения. Скорее всего, он нарочно дразнил их обоих. Скорее всего… А поцелуй тем временем медленно проникал в ее сознание, заставляя сердце учащенно биться. Элли обвила руками Генри, прижалась всем телом… Будь что будет! Разве ей плохо с ним? Разве скучно? Разве он неприятен? Нет, он очень даже приятен! Очень красив, в нем чувствуется огонь и темперамент. У нее даже чуть-чуть проявилось то сложное чувство, которое называется… которое… С кем-то у нее уже было это чувство? . С Майком!.. Опять Майк! Черт бы его побрал!!!
        Элли резко отстранилась и опустила глаза.
        - Генри. Я не могу…
        - Хорошая моя! - Он гладил ее по коротким волосам и покрывал поцелуями лицо. - Ничего не говори! Дай мне маленький шанс! Я очень хочу быть с тобой. Я сделаю все, чтобы ты не пожалела… У меня… Ты будешь самой счастливой на свете!
        Внезапно лицо его изменилось. Изменилось настолько сильно, что это нельзя было считать простым совпадением или встречей со старым знакомым. Генри смотрел куда-то за ее спину. Элли тоже обернулась назад и замерла.
        В соседней «ложе», за столиком, уставленным диктофонами и фотоаппаратурой, лицом к ним сидел Майк. Он явно ждал какую-то важную персону. Рядом суетился Джим, а их редакционный фотограф прикручивал объективы к фотоаппарату. Двое последних были слишком заняты, чтобы заметить эту немую сцену.
        Генри и Элли замерли, молча глядя на Майка. А он - на них. Сцена длилась всего минуту, но Элли показалось в этот момент, что весь мир сузился до глаз Майка и вокруг не осталось даже звуков… Потом он пожал плечами и светски улыбнулся им обоим: мол, мне все равно, и я только рад за вас.
        А еще через минуту Элли убегала по широкой улице, прочь от этого места.



8
        - Ну-ка давай подумаем, что мы имеем, - сосредоточенно сказала Валентина, измеряя шагами комнату.
        - Мы имеем много неприятностей, - всхлипнула Элли.
        - Неприятность у нас одна: ты влюбилась в Майка. С чем тебя и поздравляю.
        - Спасибо.
        - Теперь давай по порядку. - Валентина остановилась перед ней, словно учитель, который хочет поставить перед учеником задачку на сообразительность. - Давай просто представим, что ты сошлась с Майком… Представила?
        - О-о-о! - Элли прикрыла глаза ладонью.
        - Это «о-о-о» ты можешь представлять и без моего участия. Например, ночью. А меня волнует совсем другая сторона ваших отношений. Где вы будете жить?
        - Я собираюсь покупать квартиру.
        - Допустим, тебе хватит этого миллиона на симпатичную квартирку в центре. А дальше?
        - Квартирку я найду подешевле. Не обязательно в Манхеттене.
        - Хорошо. НА ЧТО вы будете жить?
        - Мы заработаем.
        - Известный ответ. Слушай, у меня тут тоже на прошлой неделе появился один деятель, который предлагал мне малогабаритный рай на окраине. Ему гордость, видите ли, не позволяет жить в моей квартире. Буду, говорит, зарабатывать сам, поднимусь… ну, как обычно.
        - И что же ты?
        - Выгнала. Не позволяет, говорю, не живи. Ну… пару раз он тут ночевал, конечно. Гордость позволяла спать со мной в моей квартире, потому что до его норы - такси дорогое.
        - Ужас!
        - Вот! Вот, Элли, в чем дело: ужас. Ты испытаешь ужас, когда поймешь, что ваша любовь и страсть разбивается о бедность.
        - Он неплохо зарабатывает, между прочим. И живет в своей квартире в довольно приличном квартале!
        - Я знаю. Но мама с папой купили им эту игрушку, одну на двоих с Джимом! Куда ты денешь братца? Выселишь? И что-то мне подсказывает, что мама с папой не обрадуются, когда узнают, что Майк сошелся с женщиной, которая на пять лет старше. Кстати, а что думает по этому поводу Джим?
        - Не знаю, но мне почему-то страшно с ним встречаться. Наверное, он не одобрит нас.
        - Ясное дело. Вам-то хорошо, а он лишний. Запомни: близнецы, если только они не разнополые, с трудом отделяются друг от друга и оч-чень сильно ревнуют, когда у кого-то из них случается личная жизнь, а у другого - нет. Таков закон природы, Элли. Кстати, кто у него родители?
        - У них, по-моему, какие-то магазины. Но они не очень богатые, а так, средний слой… Содержать сыновей, в общем-то, хватает.
        - Вот. Его родители содержат! А сам он…
        Элли пожала плечами:
        - У них с Джимом просто запросы невелики. Как и у всех сельских жителей, которые попали в мегаполис.
        - Не забывай, что Генри тоже родился сельским жителем. И что?
        Перед глазами Элли вдруг живо встала картина: она и Генри стоят в дверях ее номера. Он разочарованно разводит руками и говорит: «Папа хотел сделать из меня морского офицера. А видите, что получилось?».
        Генри… Элли вздохнула, пытаясь определить, какое чувство испытывает к нему. Получалось что-то вроде сестринской нежности. То же самое она когда-то испытывала и к близнецам. Однако…
        - Однако кое-какие деньги у Майка есть, - резюмировала Валентина. - Хотя бы родительские. И тебя это утешает.
        - Вот именно. Значит, бедности уже не будет!
        - Значит, будут проблемы с мамашей. Элли, это ужасно: проблемы с родственниками мужа. Из-за этого я дважды не вышла замуж! Уж лучше одной, поверь мне. И Майку будет не сладко. А Джим просто начнет беситься…
        - Да почему ты так уверена, что все будет плохо?! Я один раз виделась с его родителями, мне показалось, что они очень милые люди.
        Валентина закатила глаза и молча махнула рукой. Элли задумалась.
        - Что же, они никогда не женятся?
        - Почему же, женятся, но на девушках-близнецах. - Подруга рассмеялась. - Это был бы лучший вариант. А ты… понимаешь, у вас была такая идиллия, не отягощенная личными симпатиями. Джима это устраивало, тебя тоже. А Майка - нет. И тогда он взял и эту идиллию разрушил, снес тебе «крышу», разозлил Джима. А виноватым, в результате, знаешь, кто окажется?
        - Я.
        - Точно! Кое-что ты понимаешь. Значит, не все еще потеряно. Поехали дальше… Теперь Генри. - Подруга сладко вздохнула.
        - А что Генри? Он не предлагал мне руку и сердце. Просто предложил жить вместе.
        - О!!! - Валентина откинулась на диване. - Я никогда не пойму эту сумасшедшую девчонку! Ей ТАКОЙ человек преподносит себя на блюдечке, а она еще думает! На твоем месте любая другая… А! - Валентина обреченно махнула рукой. - Что с тебя взять! Ты всегда казалась такой непонятной тихоней. А на самом деле…
        - Генри я очень уважаю. Я его… ценю, как друга. Ну… мы поцеловались пару раз.
        - Пару раз?! Ух ты! - вырвалось у Валентины. - И ты мне ничего не сказала! Ты почему-то никогда ничего не рассказываешь… Слушай, раз он итальянец, уступи его мне. Ему должны нравиться такие, как я.
        - Не отвлекайся. Ты, кажется, пыталась доказать, что Майк мне не нужен, а предложение Генри как нельзя более заманчиво.
        - Ну.
        - А зачем тогда я буду тебе его дарить?
        - Так я ж пошутила.
        - Насчет того, что мне нужно принять его предложение?
        Валентина засмеялась.
        - Когда он поймет, кто из нас двоих настоящий клад… Но-но! Не надо на меня замахиваться!.. Итак, успокойся, мы говорим о Генри.
        - Валентина… Я вот тут подумала. Понимаешь, мы с ним странно встретились, провели странные три дня вместе. Сида он у меня просит, кстати, до сих пор.
        Подруги синхронно повернули головы и посмотрели на корзинку, где безмятежно спал щенок. С тех пор, как он попал в грозу, с тех пор, как Элли забрала его из одинокого собачьего «люкса», и с тех пор, как его разлучили с Генри, Сид стал странно себя вести. Он стал гораздо более спокойным, но при этом каким-то задумчивым и грустным. Только общество Генри могло снова вызвать в нем прежние привычки.
        - Ну и отдай. Хотя я лично к нему уже привыкла.
        - У собаки должен быть один хозяин. Сейчас он видит тебя рядом со мной, потом на твоем месте будет Майк…
        - Элли! Хватит мечтать. Это очень спорный момент: будет ли? Дело в том, что Майк тоже непростой парень. И его придется долго уговаривать, чтобы он перестал дуться и ревновать.
        - Не думаю. За это время я неплохо его узнала.
        - Как друга.
        - Все равно. Самые крепкие браки случаются между друзьями.
        - Это тебе кто сказал?
        - Валентина, давай не будем спорить. Что ты мне еще можешь сказать в защиту кандидатуры Генри?
        - У него есть домик в горах. Как раз такой, о каком ты всегда мечтала.
        - Да.
        Элли надолго задумалась. Домик… это, возможно, некий знак судьбы. Сид сгрыз ее маленькие домики и привел ее к мужчине, у которого есть большой и настоящий. Дом ее мечты. Генри… Она и Генри… в доме ее мечты…
        - Да, - начала она вслух, - с ним хорошо. И целуется он отменно. Насчет остального - не знаю. И денег много. И известность.
        - Не забывай, что он тебе работу предлагает. Я бы в любом случае не отказывалась. Несмотря на личные отношения. Представляешь, СКОЛЬКО ты можешь заработать за год, будучи звездой этого его телепроекта? Тебе твой миллион покажется детским лепетом, когда ты станешь участвовать в шоу-бизнесе. И не забывай: там можно поймать много крупных рыб. Я имею в виду не только мужчин-миллионеров, но и замечательные рабочие места, где ты будешь пачками стричь зеленые купюры.
        Элли смотрела на нее во все глаза. Мысль о хороших заработках раньше не приходила ей в голову.
        - Ну что ты собиралась делать с Майком? Горбиться где-нибудь корректором? Или еще хуже - пойти на первую попавшуюся работу по объявлению в газете.
        - Так живут миллионы американцев.
        - Но этим миллионам не делает предложений Генри Микст!!! Господи, ну вразуми эту слепую дурочку!
        - Я об этом не подумала.
        - А теперь подумай: деньги. Слово такое есть: деньги. И они у тебя будут, независимо от того, станешь ли ты с ним спать, или нет.
        - А вот это - не факт.
        - Мне кажется, он не злой. И порядочный человек.
        Элли промолчала. Она и сама так думала. Тем более что его так возмутила выходка Сида-большого, когда тот уволил ее с работы в день рождения.
        - Ты права, Валентина, ты права. Надо соглашаться. По крайней мере, на работу. А со всем остальным - увы…
        Подруга отдувалась, обмахиваясь газетой, и закатывала глаза с театральными стонами:
        - Фу! Ну наконец-то уговорила! А почему только на работу?
        - Понимаешь… Я пока еще не смогла додуматься и как-то это объяснить, но… Как будто с Майком я испытываю примерно те же чувства, что и со всеми остальными мужчинами. Но как будто на одно больше. Именно Майк дает мне непонятное ощущение… чего-то… не знаю я! А с Генри этого нет! Как не было и с Сидом, как не было и с Джеком, и со всеми остальными, если оглядываться на прошлое!
        - Ну ты меня уморила.
        - Извини, ты сама хотела поговорить.
        - Я в другом смысле. Знаешь что, Элли? Ты не подумала еще об одном.
        - О чем?
        - Как обрадуется твоя мама, когда узнает, что «паршивая овца» наконец-то переоделась в золотое руно!
        - Мама?..
        - Да!
        - Мама?..
        - Я тебя окончательно озадачила?
        Элли сидела, онемев. Легенда о «паршивой овце», распространенная среди родственников, глодала ее много лет. Она - неудачница. Ее привыкли жалеть, а в последние годы деликатно помалкивали насчет ее достижений, которые можно занести в послужной список. Потому что таковых не было совсем. Получив образование художника и архитектора, Элли почему-то ушла в корректоры. Сначала временно, а потом даже перестала упоминать о своих планах - стать ландшафтным дизайнером, и застряла в корректуре на много лет. Слова архитектура и корректура, конечно, созвучные, но не более того. Только домики свои она обожала и все мечтала, что сможет сама спроектировать и построить настоящий маленький дворец…
        В гостиной зазвонил телефон, и Сид, вздрогнув, затявкал в ту сторону.
        Валентина с радостной усмешкой на лице передала ей трубку:
        - Легка на помине.
        - Мама?
        - Дочка! Здравствуй! У меня к тебе важный разговор! Знаешь, жаль, что ты не можешь приехать, но так даже лучше, ведь вы ближе друг к другу.
        - Кто это мы?
        - Ты и Сандра.
        - А что случилось? - сразу встревожилась она. Сандра - ее сестра - была второй по счету дочкой в их семье, моложе Элли всего на полтора года, и до некоторых пор они были очень близки.
        - Да, вот случилось. Она… Видишь ли…
        - Что, мама?
        - Такое… В общем, ее бросил муж.
        - О! Слава богу! То есть… просто я подумала, вдруг что-то ужасное со здоровьем, ее собственным или Лизи…
        - Нет, с Лиззи, слава богу, все в порядке. А вот Сандра рискует попасть в клинику неврозов.
        - Что я могу сделать? Она сейчас у вас? Мне приехать?
        - Нет, она в Нью-Йорке. Ушла от него и живет у какой-то подруги. Жить ей негде. Нужно снимать или покупать квартиру. Мы, конечно, поможем, но не настолько, чтобы… Словом, ты не могла бы поделиться с ней своими деньгами, чтобы она купила квартиру? Тебе они не так сильно нужны, у тебя же нет на шее ребенка… А Сандра, пока у нее не будет собственного жилья… Сама понимаешь, она будет скитаться по чужим домам, и любой мужчина, так же, как и муж, сможет выгнать ее… Зачем ей такая зависимая жизнь?
        - Понимаю.
        - А ты у нас - одна, свободная женщина. И, скорее всего, так и останешься… свободной. Ну, по крайней мере, - мама засмеялась, - в ближайшие годы, думаю, Детей у тебя не случится.
        - Сколько она хочет? - оборвала ее Элли.
        - Вряд ли ты отдашь все.
        - Нет, мама. Все я не отдам.
        - Тогда пятьсот тысяч ее вполне устроили бы.
        - Да?
        - Да.
        - А вы ей добавите.
        - Конечно! Не волнуйся.
        - Меня волнует совсем не это… Впрочем, хорошо. Я согласна.
        - Замечательно, я позвоню ей, скажу, чтобы она к тебе заехала на этой неделе. Вы сразу же сходите в банк.
        - Да, я буду ждать ее. Только… Мама?
        - Что, дочка?
        - А почему она мне сама не позвонила?
        - Не знаю, дочка. Думаю, тебе не стоит на нее обижаться.
        - Да, конечно. Мне ни на кого не стоит обижаться.

        В четверг начался «сезон дождей» и в Нью-Йорке. До этого стоял чудеснейший, дивный октябрь, красивый, почти по-летнему теплый. Но когда пошли дожди и листья начали желтеть и облетать от холода, на улицах стало неуютно. У Элли появилось «диванное» настроение: она никуда не хотела идти и ни с кем не хотела видеться.
        Валентина тоже второй день лежала на диване, но совсем по другой причине: она обзванивала всех знакомых прямо по алфавиту: ей вдруг захотелось работать.
        Сид догрызал еще оставшиеся целыми стулья, два раза за это время сознательно попросился в туалет, и все скучал по Генри и его лягушкам. Элли маялась в неизвестности: что подумал о них с Генри Майк, и какие он предпримет теперь шаги? А скорее всего, он уже сделал выводы и просто не захочет ее никогда больше видеть…
        Таким образом, все трое были по-своему заняты делом.
        Элли уже решила: как бы она ни была привязана к Сиду, все равно, когда Генри в очередной раз предложит его забрать, она согласится. Потому что для собаки так действительно будет лучше, ибо хозяйка она плохая. Ну и самое главное: забрав Сида, Генри не будет торопить ее и предлагать жить вместе. И тогда она сможет подумать над этим не спеша. О Майке, кстати, тоже.
        Элли нахмурила брови: Майк ревнив. Сможет ли он справиться с собой и посмотреть на происходящее объективно? С другой стороны: что она такого сделала? Майк сам в тот день выставил ее из кабинета, а вечером застал в объятиях другого. С кем не бывает? В объятиях… Элли вдруг вспомнила объятия самого Майка, и ей показалось, что в груди не хватает воздуха…
        Тогда она решительно встала и направилась к шкафу с одеждой.
        - Ты куда? - лениво спросила подруга, которая только что заявила своей однокласснице, что не пойдет работать управляющей в салон красоты, потому что это все равно, что быть управляющей среди кухарок или горничных. - Парикмахеры, массажисты, маникюрши и прочая белиберда - это обслуга! А я в обслуги не пойду, даже если мне придется умирать с голоду!.. Элли! Ты куда это собралась?
        - Не скажу. - Элли примеряла любимую блузку с таким большим вырезом, что под ним было просто невозможно носить белье. Впрочем, ей, в отличие от Валентины с ее четвертым размером груди, это и не требовалось. Блузка выгодно подчеркивала длину и красоту шеи, и, как утверждали все мужчины без исключения и, кстати, близнецы тоже, «в этой кофточке тебя просто нельзя не поцеловать!».
        Сейчас ей именно это и требовалось. Она пойдет к Майку и честно скажет, что по ночам думает только о нем, да и днем тоже, но доводы разума мешают ей принять его предложение. И пусть они вместе решают, что делать…
        Ей было уже все равно, что она без повода появится в журнале, ей было все равно, что о ней подумают бывшие коллеги и Сид. Она пойдет напролом.

        Итак, снова редакция журнала. Снова этот кабинет, где она уже однажды проиграла, да и сегодня, скорее всего, проиграет вторично…
        Майк и Джим собирались идти обедать. Увидев ее, Джим искренне обрадовался:
        - О! Элли, а я решил, что ты совсем про нас забыла. Все гуляешь по Европе и дружишь с голливудской богемой?
        Она сурово посмотрела на него:
        - Нет, сижу на диване в Нью-Йорке и жду, когда вы соизволите пригласить меня в какой-нибудь клуб «на представительские расходы» редакции.
        Джим захохотал:
        - Постой, а откуда ты знаешь про наши походы?
        - Твой братец рассказал, когда я в понедельник заходила сюда. - Она оглянулась на Майка, но тот молчал и смотрел в окно.
        - Ты был тут в понедельник?! Майк, а почему ты мне ничего не сказал?
        - Не знаю.
        - Я приходила увольняться. И зашла к вам.
        - Ясно. - Джим еще раз покосился на брата. - Ну… Я пойду, а вы посидите тут, пообщайтесь. Черт! Я совсем забыл! Нам же должны звонить из студии звукозаписи. Да, Майк, оставайся-ка ты здесь. Я буду через… минут сорок.
        Это было настолько откровенно, что Элли опешила. Джим хочет, чтобы они поговорили? Может быть, он совсем не против того, чтобы они встречались?..
        - Майк, - начала она, когда за Джимом закрылась дверь.
        - Я не хочу это обсуждать. - Он упорно избегал смотреть на нее.
        - А я хочу! И повернись, пожалуйста!
        - Ты специально так оделась для этого разговора? - процедил он, глядя в окно.
        - А что? Тебе не нравится?
        - Нравится. Только теперь не вижу в этом смысла.
        - А я вижу. Майк.
        - Элли! - Он резко подошел к ней и схватил за плечи. - Я не мальчик. Я мужчина. Я - взрослый мужчина. Ты не поверишь, но и в двадцать пять можно быть взрослее иных сорокалетних!
        - Я знаю, Майк. Я…
        - Элли. - Его взгляд блуждал по ее шее, по ее груди, которая от его объятий обозначилась двумя резкими точками на ровном полотне блузки. - Элли! Я для себя все решил. Ты можешь делать что угодно, можешь убеждать меня в чем угодно, но мы остаемся друзьями.
        - Майк!
        - Подожди. Я понимаю, что тебе трудно выбрать между нами: я вызываю в тебе голую страсть, а Генри - приятное чувство обеспеченного будущего. Но еще раз повторю: я для себя все решил.
        Ей захотелось что-нибудь разбить о стену. Или лучше о его голову. Ей захотелось крикнуть: «Я с ума схожу по ночам, когда думаю о тебе!» Но она молчала и только сильно сопела, глядя на него безумными глазами.
        - Успокойся, Элли. Даже если мы с тобой прямо сейчас и здесь… - Внезапно он отвернулся от нее и замолчал.
        Она подошла к нему, обняла сзади и прижалась щекой к его большой надежной спине.
        - Нет, Элли. Это слишком тяжело для меня. - Он разомкнул ее руки и освободился от объятий. - Даже если между нами это случится… Если мы просто переспим, все равно это не будет ничего означать.
        - Ты так думаешь?
        - Мы просто друзья. Дай мне пару недель, я… возьму себя в руки, найду себе кого-нибудь, и мы будем встречаться, как прежде: трое лучших друзей. И у каждого будет своя личная жизнь.
        - А обо мне ты не подумал? А, Майк? Ты не подумал, что ты разбудил во мне ту же страсть, то же желание, а теперь - что?
        - Мне кажется, ты прекрасно себя чувствуешь. С Генри.
        - Тебя одолевает ревность, Майк. А здесь нужен здравый смысл. Мы оба хотим одного и того же, почему мы не можем попробовать?
        Элли снова приблизилась к нему, но он на расстоянии перехватил ее руку:
        - Не надо. Не пытайся меня соблазнить, я и так очень сильно хочу тебя. Если это утешит твое самолюбие, я скажу: я не только хочу тебя постоянно, мне даже невыносимо смотреть на других женщин. Но, Элли, повторяю: я для себя все решил. От этого наваждения я буду избавляться. Только дай мне срок, не маячь перед глазами, и мы снова будем дружить. - Он усмехнулся. - Может быть, даже семьями, когда вы с Генри поженитесь. А он женится на тебе, я его знаю.
        - Майк, я не хочу об этом слышать… Но если ты считаешь, что взаимная страсть - это не повод для того, чтобы быть вместе… хотя бы иногда…
        - Да, - глухо проговорил он. - Именно этого «иногда» я и боялся больше всего. Ты будешь приходить ко мне на одну ночь, а потом я буду сходить с ума и лезть на стенки до следующего раза… Нет, Элли. Можешь думать обо мне что угодно, но я прошу: не играй со мной.
        - Да, конечно, как я могу с тобой играть! Ты же видишь меня насквозь!
        - Дело не в этом. А в том, что я пока еще люблю тебя.
        - Что?
        - А теперь - уходи.
        - Что?
        - Уходи! - Он стоял, снова отвернувшись к окну. - Я сам позвоню, когда будет пора.
        Элли помолчала с минуту, пока до нее доходил смысл его слов.
        - Ну и черт с тобой!!! - крикнула она, выбежала из кабинета и что есть силы хлопнула дверью.

…Остаток дня она проплакала на диване в гостиной.
        Майк любит ее… и поэтому прогнал. Он очень сильно желает ее… и поэтому не станет проводить с ней ночи. Он не может смотреть на других женщин… и поэтому обещал за две недели найти кого-нибудь «для личной жизни». И после этого он считает себя здравомыслящим человеком?!!
        Он боится их редких свиданий, боится этого секса «иногда», потому что, видите ли, потом он будет лезть на стенки до следующего раза! Но ведь именно с таких свиданий и начинаются отношения… Как ему об этом сказать? Она согласна жить с ним вместе, она согласна выйти за него замуж, но не может же она просто повиснуть у него на шее и все это прямо заявить? Тем более что она уже пыталась, а он ее прогнал. Второй раз прогнал из своего кабинета.
        Она больше никогда не пойдет к нему. Она больше никогда не покажется в их журнале. И так уже сделала из себя посмешище: многие наверняка догадались, что с Майком их связывает более теплая дружба, чем с Джимом. А как все будут над ней смеяться, когда Майк начнет встречаться с какой-нибудь длинноногой особой двадцати лет от роду!
        И он еще предлагает вернуть все на круги своя, чтобы по-прежнему дружить?.. Интересно, как это будет выглядеть? Дружба после не сложившихся любовных отношений возможна только тогда, когда они полностью себя исчерпали, когда они выпиты до дна и в них нет больше привкуса желания.
        А они с Майком? Разве такое можно сказать про них? Да у него глаза становятся безумными, когда он на нее смотрит! Что написано на ее лице, можно догадаться, если по ночам она уже перестала спокойно спать… Потому что ей хочется спать только с Майком! И после этого он предлагает ей снова стать друзьями?
        Ну хорошо! Хорошо. Пусть. Ей тоже нужно избавляться от наваждения. Она потерпит две недели, а потом посмотрит, во что превратился Майк. Хорошо. Она тоже приняла решение: у них ничего не будет. Никогда! Даже дружбы.
        И Генри она тоже прогонит, хотя он ни в чем не виноват. Никто ей не нужен. Ей вообще больше НИКТО НИКОГДА не будет нужен.

        В пятницу утром Элли Макдауэл при участии своей младшей сестры лишилась пятисот тысяч долларов, а вечером того же дня - Сида. Радостный спаниель, облизав лицо, уши и руки до локтей у своего нового хозяина, никак не мог поверить, что теперь он наконец-то будет жить с этим вот замечательным дядькой, который часто повторяет знакомое слово «лягушки» и, кажется, собирается еще раз их ему показать. Это же прекрасно! Он, Сид, готов ловить их круглосуточно. Торжественный переезд щенка из одного дома в другой устраивали вместе с Валентиной. Без нее Элли ехать в гости отказалась.
        Нью-йоркская квартира Генри Микста соответствовала требованиям голливудской моды и, по мнению Валентины, которая, увидев Генри, снова перестала говорить связными предложениями, а только мычала и выдавала отдельные слова, могла потянуть на целый стадион.
        - Ему здесь будет одиноко! - простонала Элли.
        - У меня есть домохозяйка. Очень добрая старушка. Им будет замечательно вдвоем, но это только тогда, когда меня не будет рядом. В основном, я стану заниматься со щенком сам. Мне всегда говорили, что из меня получился бы первоклассный воспитатель в детском саду.
        - Правда?
        - Да, Элли. - Он взял ее за руку. - Мне давно уже хочется завести собственных детей.
        Валентина поперхнулась апельсиновым соком, закашлялась и разлила половину на стол.
        Генри звал их куда-нибудь съездить в субботу, но Элли угрюмо отказывалась от всего на свете. Она собиралась запереться в квартире, чтобы больше никто не мешал ее одиночеству. Ей только что отказали во взаимности, причем, отказали не в самой лучшей форме, и, чтобы справиться с собой и успокоиться, ей нужно было время. Валентина выразительно развела руками: мол, ничего не выйдет, если Элли отказывается ехать. Сама она, может быть, и хотела бы напроситься на уик-энд без подруги, но явно не решалась. Во-первых, они с Генри едва знакомы, во-вторых, это поклонник Элли, а в третьих… А в третьих, это же все-таки - Генри Микст!
        В общем, на следующий день Сид со своим новым хозяином отправился искать водоемы с лягушками; Валентина пошла на свидание с очередным бой-френдом; Элли же залегла на диван и весь день смотрела в потолок, размышляя о своих мужчинах.
        И вот что обнаружилось: она постарела не рядом с Сидом. Она постарела не по чьей-то вине, а, если можно так выразиться, - сознательно. Сама по себе.
        Этот процесс начался очень давно, с того дня, когда ей исполнилось двадцать, и когда она впервые стала встречаться с мужчиной, старше ее на десять лет. Оказывается, у нее никогда не было любовников-ровесников. Все романы, вплоть до последнего, случались с мужчинами уже солидного возраста.
        Элли всегда считала, что так лучше, что на их фоне она смотрится молодой, и ей многое прощается в этом обществе. Она надевала на себя образ девочки-подростка, кокетничала со всеми без разбору, сохраняя таким образом право на некоторые детские выходки.
        Сейчас же Элли вдруг с ужасом поняла, что это было огромное заблуждение. Ведь все равно ей приходилось играть по их правилам… Это были правила взрослых людей, пресыщенных жизнью, видевших практически все на своем веку, заросших жирком цинизма; людей, давно не способных на любовь, а только на голую похоть; людей, предающихся самым острым наслаждениям бытия, но мечтающих только об одном: о покое…
        Это было мертвое общество. А она в нем - живая. Именно поэтому и привлекала внимание.
        За исключением одного НО.
        Впрочем, это «но» ей помогли раскрыть в себе только близнецы, да и то не сразу. Она подружилась с Джимом и Майком, когда ей самой было столько, сколько им сейчас - двадцать пять лет. С этого момента уже взрослая Элли открыла в жизни много нового, прекрасного и живого.
        Оказывается, можно завтракать не только в дорогих ресторанах, а в открытых уличных кафе, а еще лучше - огромным сандвичем, прямо на лавочке в сквере. И это не некрасиво. Это вкусно и весело! Оказывается, после сандвича можно есть мороженое втроем, из общего огромного лотка, пачкая друг другу щеки и пугая прохожих.
        Оказывается, не обязательно ходить на премьеры фильмов в модные салоны, где собирается городская богема. Можно премило проводить время с попкорном и пивом на последних сеансах в обычном кинотеатре…
        А еще в Нью-Йорке, благодаря близнецам, обнаружилось множество каруселей, парковых аттракционов, спортивных залов, дорожек для скейтов, велосипедных маршрутов… А уж если совсем не хватало транспорта, то можно было кататься верхом на Майке, огромном, как медведь, пришпоривая его пятками и громко улюлюкая. Очень удобно, а главное - бесплатно!
        - Но ведь я старушка! - хохотала она. - Вам простительно валять дурака, а на меня уже смотрят, как на больную!
        - А ты думаешь, с НИМИ на тебя не смотрят, как на больную?
        - Да, - добавил Джим, - ты просто инородное тело для их общества.
        - Похоже, я везде инородное тело.
        - Но для них - все же более инородное. Там разница в возрасте больше. И интересы совсем другие.
        - Ты же молодая, Элли! - сказал ей однажды Майк. - Лови момент, пока тебе не перевалило за тридцать! - И дружески огрел ее по плечу своей ручищей. Как в воду глядел!

…Элли вздохнула и повернулась на бок, уткнувшись носом в спинку дивана. Вот и перевалило…
        И только сегодня она поняла, что ощущает и свою молодость, и жизнь вообще только в одном-единственном обществе… И только с одним-единственным мужчиной чувствует себя настоящей женщиной.



9
        - Я бы советовала тебе оторваться от сладких грез о Майке и заняться поиском квартиры. Пока я не вышла на работу и не переехала к одному замечательному художнику на студию.
        - На студию?
        - Такая огромная квартира-студия, с десятиметровыми потолками, где полно холстов, лестниц, балконов и мягких диванов… Знаешь, он - сексуальный гигант!
        - Зачем же мне тогда срочно искать квартиру, если ты уедешь?
        - Элли, ищи квартиру, пока твою вторую сестру не бросил муж! Иначе твоя семья оставит тебя без гроша, а потом разведет руками и скажет: ну что с нее взять? Ничего-то у нее в жизни не получается!
        - Хорошо, я поняла. Мне нужно срочно вложить куда-то деньги.
        - Доходит. Слава богу! Я помогу тебе с выбором. Потому что в ноябре будет поздно - выхожу на работу.
        - Да ты что! И куда?
        - В музей.
        - Валентина. Чтобы ты - да в музей? Это музей выдающихся мужских форм, собранных у забытых народностей?
        - Нет. Зря ты обо мне так думаешь. По крайней мере, это не салон красоты, где я возглавляла бы обслугу. Меня берут в «Метрополитен».
        - Валентина! Ты идешь работать в «Метрополитен»! Вот это да! Как тебе удалось?
        - Нержавеющие старые связи.
        - С кем это?
        - Как раз с мужчинами, сплошь состоящими из выдающихся форм.
        - Ну вот, видишь? Куда ж мы без их форм… А ты говоришь «оторваться от сладких грез».
        - Оторвись. Пойдем по агентствам. Для меня самой этот процесс очень важен, понимаешь? Я люблю эту игру в добычу…
        - Игра в добычу - это скорее мужское занятие.
        - Может, во мне живет неандерталец, который мечтает завалить еще одного мамонта, и этим мамонтом станет твоя квартира. Пойдем, Элли! А то я передумаю.

        Поиски квартиры на несколько дней заняли подруг полностью: с раннего утра и до глубокой ночи. Это оказалось настолько увлекательно, что Элли действительно почти забыла о Майке.
        - Наверно, во мне тоже живет неандерталец! - сказала она как-то вечером, после того, как они с Валентиной исколесили весь Манхеттен и еще два района на материке.
        Ноги гудели от усталости, в глазах стояли комнаты и коридоры, лица любопытных соседей, а главное - цены. Нули и цифры запутывались и спотыкались друг о друга, заплетались в причудливые узоры и тут же погрязали в жесточайших спорах о выгоде и экономии…
        И так проходил каждый день их дотошных поисков. Элли снились квадратные метры и скидки на новостройки; белый мрамор ванных комнат рядом с Централл-парком и обшарпанные стены на окраинах Бруклина… Валентина начала уже опасаться за ее здоровье и за то, что оставшиеся полмиллиона разойдутся на оплату агентов и на бензин. А еще она опасалась, что не выдержит сама: когда Элли укладывалась спать, проваливаясь в свой сказочный жилищный бред, Валентине как раз наступало время бежать к художнику, где на сон оставалось максимум два часа… А утром - снова за руль. Такой режим не каждый может выдержать.
        - Надо что-то решать! - сказала она через пять дней. - А то, во-первых, мой художник недоволен, что видит меня только по ночам. А во-вторых, вот, посмотри: я похудела на пять килограмм и у меня круги под глазами.
        - Но выглядишь ты вполне довольной и счастливой! - с откровенной завистью в голосе парировала Элли.
        - Но я хочу спать! Спать!.. О, какое это счастье! Просто лечь и отрубиться!
        - А как же твой художник? А?
        - Не надо так на меня смотреть! У тебя Генри есть. Пойди и отдайся ему прямо сейчас. Он от радости тебе тут же сделает предложение.
        - Да?
        - Уверена, что у него и коробочка с кольцом лежит где-нибудь наготове.
        - Кстати. Настало время сообщить ему, что я согласна.
        - Элли! Ты что?! А как же Майк?
        - Во-первых, он меня послал. А во-вторых, я даю согласие на участие в телепроекте.
        Валентина с явным облегчением вздохнула.
        - Я как вспомню, что он тебе про детей брякнул, прямо готова лопнуть от зависти. Это было так ОТКРОВЕННО! Он строит на тебя серьезные планы, Элли. И как подруга, я тебе…
        - Валентина! Ты опять за свое?.. Я решила разобраться в этом сама! И… В общем, я не могу выходить замуж только за его имя и за миллионы. А Майк мне нужен сам по себе! Даже если бы он был нищим!.. БЫЛ нужен. Был.
        - Но ведь Генри - милашка! Он такой хороший. И совсем не капризный, как все его голливудские коллеги.
        - Много ты знаешь его коллег! Он просто обычный человек. И мы - просто приятели.
        - Слушай, ну тогда отдай его мне, а? - Подруга умоляющими глазами смотрела на нее.
        - Ты с ума сошла! Он же не вещь!
        - О господи! При чем тут… Вещь - не вещь, уступи и все. Скажи, что он тебе не нужен и я могу строить ему глазки! А?
        - Да начинай хоть сейчас! В чем проблема?
        - Что-то я тебя не узнаю. - Валентина внимательно смотрела на нее. - Все в порядке?
        - Да. Я просто решила остаться одна. Мне никто больше не нужен.
        - Ну началось! Вот я так и знала! У! - погрозила она кому-то кулаком.
        - Что ты знала?
        - Что этот малолетний ловелас тебя доведет до депрессии!
        - Он не ловелас. И он мне не нужен. Как и все остальные.
        - Все! С меня хватит! - Валентина встала и закинула журналы с интерьерами под диван. - Ты перегрелась. Завтра - выходной! Спим. Ни квартир, ни художника. Как проснемся, звоним Генри.
        - Глазки строить будем?
        - Нет! Включаться в телепроект! Стрижку делать короткую, все такое…
        - Я не буду стричься. Я… не буду. Ничего не буду. Ничего не хочу. Оставьте меня в покое.
        Валентина удовлетворенно кивала:
        - Готово дело. Депрессия во всей красе. Довел бедную девочку… А ну - спать!!!

        В понедельник утром Элли уже восседала в кресле у имиджмейкера, а вокруг ее прически, подтверждая прогнозы Валентины, велись споры: отрезать три сантиметра или лучше пять, чтобы волосы по всей голове были одной длины - потому что так креативней. Генри скромно притаился в уголке студии и задумчиво смотрел на нее. В глазах его читался вопрос, но явно не о прическе. Элли вдруг вспомнила Альпы… Вечер на берегу озера… маленького рыжего Сида, который был так искренне счастлив с ними…
        Что они все тут делают, в этом эфемерном неоновом мире? Окружающие предметы и она сама, как часть их, - всего лишь декорация к фальшивому спектаклю под названием
«Нью-йоркская богема».
        Что это за лица? Что это за люди? Где настоящее, где естественное и натуральное? И Генри здесь совсем другой, не тот, что был в Швейцарии. И она сама… Вдруг ей стало страшно: что же станет с ней через год, а потом - через два, если она останется на телевидении? Она будет такой же яркой блестящей оберткой, выполненной полностью из синтетических материалов, внутри которой будет ПУСТОТА. То есть ничего не будет. То есть совсем ничего.
        - Я думаю, все-таки достаточно! К глазам, чтобы челочка оставалась… Рот… у нее прекрасные губы, Джейк, сделаешь небольшой татуаж…
        - Что-о? Какой татуаж!
        - Это временно, Элли. Все смоется. Через пару лет.
        - Но я не давала согласия!
        Ее никто не слушал.
        - Давай, рисуй лицо, потом посмотрим, где пробивать будем. Может, брови чуть-чуть поярче. Смешаешь коричневый и серый… Посветлей сделай, она блондиночка.
        - Да вы что! Я вам пробью!
        - Милочка, не дергайся. Мы пока только рисуем. Это не больно. Больно будет потом. Но не сильно.
        - Я сейчас уйду!
        - Подожди, Элли. Дай им попробовать. Тебе понравится, я уверен. Дай им хотя бы сделать тебе прическу…
        Через полтора часа (ей специально не показывали промежуточных результатов) Элли увидела себя в зеркало и обомлела так, что не смогла говорить.
        Теперь на нее смотрела незнакомка. Потрясающей красоты и молодости, но - незнакомка. Пожалуй, так она должна была бы выглядеть, если бы в ее жизни совсем не было проблем. То есть слегка похожа на себя теперешнюю, минус морщины и следы разочарований… Куда-то бесследно ушло тревожное, вечно напряженное выражение ее глаз, а вместо него появилась счастливая безмятежность.
        - Вот это да…
        - Нравится? - Генри упирался руками в спинку ее кресла и, слегка покручивая его, тоже любовался результатом.
        - Очень, - прошептала она восхищенно. - А вы научите меня так, чтобы я сама могла?
        - А тебе самой и не придется. - Визажист, польщенный реакцией, впервые заговорил с ней. - Я тебя каждое утро буду разрисовывать вот здесь, в этом кресле, а в выходной ты будешь отдыхать от косметики. Лицу тоже нужен отдых! Заодно и фанаты не смогут узнавать… Это тоже плюс. Со временем поймешь, какой сильный это плюс!
        - Да-а! - продолжала восхищаться Элли. - Вот это красотища! Я такая… Я такая была лет в двадцать пять. Или раньше…
        - Просто профессиональный макияж… Ну что, пробьем бровки и губки? Чуть-чуть.
        - Да, я думаю, не надо, - вступился Генри. - Потом посмотрим. Пока и так хорошо получилось.
        - Ну как хотите!
        - Ты почитай сценарий, - сказал ей Генри, ловко, как и все остальные здесь, переходя на «ты», - потому что с завтрашнего дня мы начинаем пробные съемки. У тебя много текста. Но работать ты будешь в паре, как я и обещал. Мальчик хороший, тебе понравится.
        Она криво улыбнулась и попыталась углубиться в текст. Но слова и фразы совершенно не доходили до ее сознания. Элли думала совсем о другом. Вопреки недавним своим заявлениям, что ей теперь все равно, вопреки всем принятым решениям и поставленным точкам, у нее появилось одно сильное желание.
        Она хотела, чтобы Майк увидел ее такой красивой. Чтобы он видел ее такой каждый день, чтобы он… Интересно, что бы он сказал? Как бы посмотрел на нее? Снова отводил бы глаза в сторону или сверлил бы взглядом, пока они не останутся одни… А когда останутся… Она прерывисто вздохнула и закрыла глаза…
        Нет, она не примет приглашения Генри в ресторан. Нет, она не пойдет ни с кем и никуда, пока Майк не позвонит и не скажет: «Элли, я все пережил. Готов общаться как раньше. Давай просто дружить?» Пока она не услышит это из его уст, пока не будет на сто процентов уверена… она ни с кем! Никуда!
        - Элли! Очнись, черт побери! Посмотри на меня! - перед ней стояла Валентина. - К вам сюда не прорваться. Везде требуют пропуск. Хорошо, что Генри мне помог… Вот это да! Элли!!! - Подруга отступила на шаг, восхищенно разглядывая ее. - Ну… у меня нет слов! Ты такая!
        - Что ты тут делаешь? - спросила Элли.
        - У нас сегодня повторный осмотр пяти отобранных квартир. Ты не забыла?.. Ну!.. - Валентина еще раз обошла ее со всех сторон. - Срочно собирайся, с таким лицом тебе дадут огромную скидку, я уверена!
        - Да, точно, мы же хотели ехать. Только Генри меня может не отпустить.
        - Ерунда, я с ним договорилась. Представляешь, он сказал, что я похожа на его бывшую жену! Интересно, это хорошо или плохо? А вдруг он…
        - Не знаю. - Элли ничего не соображала. Может, этот загадочный имиджмейкер добавил дурманящего снадобья в чай? Что с ней случилось? Почему она чувствует себя словно во сне? Такое ощущение, что кто-то думает о ней очень-очень сильно. Или… Такое бывало с ней перед большими переменами в жизни, например, когда она шла в казино…

        Едва она уселась в машину, зазвонил мобильный телефон.
        - Элли! Куда ты пропала, почему не звонишь?
        - Джим!
        - Да, Меня зовут Джим, а я уж думал, ты забыла. Элли, так нечестно!
        - Что случилось?
        - Вот и я хочу спросить: что у вас с Майком случилось? Он молчит, как рыба, весь ушел в работу… Ну, словом, если у вас… э… какие-то личные… э… Короче, Элли! Я-то тут при чем?!! Мне-то ты почему не звонишь?!!
        Она чуть не расплакалась от радости.
        - Джим! Я так соскучилась! Я… я почему-то думала, что ты не захочешь меня видеть!
        - Глупости.
        - Из солидарности с братом.
        - Бред.
        - Ну тогда… Где встречаемся?
        - Давай на нашем месте, где мы в самом начале сидели, помнишь?
        - В пабе?
        - Нет! В сквере, недалеко от твоего дома. То есть от Валентининого дома.
        - О, я оттуда скоро съезжаю. Тут такая история… Слушай, а давай вместе с нами поедем смотреть мои квартиры?
        - Твои квартиры?
        - В общем, сейчас расскажу! Ты где? Мы за тобой заедем.
        - Хорошо, я буду возле нашей редакции. Только, Элли…
        - Пока, Джим! Жди!
        - Только я буду не один… - тихо добавил Джим, слушая короткие гудки.

        Как ни странно, близнецы спокойно отнеслись к новому имиджу своей подруги. Недаром говорят, что мужчины не так внимательно отслеживают изменения во внешности, потому что смотрят на облик женщины в целом. Элли даже разочаровалась: она ждала от Майка более острой реакции. А может, он и правда начал успокаиваться на ее счет?..
        Джим сказал, что он ее не видел такой много лет, а Майк ничего не сказал, только хмыкнул и показал большой палец, как в старые добрые времена. О том, по каким причинам она так изменилась, Элли строго-настрого запретила Валентине говорить. Майку рано знать, где она теперь работает…
        Валентина второй час обсуждала с агентом цены на квартиры, проскакивая светофоры на красный свет. Джим виновато смотрел в окно и вяло им поддакивал. Оказалось, что агент, который уже вторую неделю возил подруг по городу, - давний знакомый близнецов. Это немного спасло ситуацию, потому что иначе все четверо просто разошлись бы в разные стороны, до того сильное напряжение чувствовалось между Элли и Майком, которые за это время не проронили ни слова.
        При этом сама Элли уже не видела в происходящем ничего сверхъестественного: двухнедельный срок практически завершился, и теперь Майк должен был начать с ней общаться, хотя бы на светские темы. Единственное, что не давало покоя, это странное дурманящее ощущение, которое сидело где-то в глубине сознания… Элли вздохнула.
        До чего же он ее довел! До чего же она сама себя довела…
        - И вообще! - вдруг резко выкрикнула она вслух, стукнув ладонью по ручке на дверце.
        Все резко замолчали и обернулись в ее сторону.
        - Согласен! - через пару секунд заявил Джим, а Валентина захохотала.
        - Слушайте, - вдруг сказал агент, которого звали Рейфорд. - Если уж я встретил старых добрых друзей… Так и быть. Сворачивайте туда… Дело в том, что мне вчера подогнали очень неплохую и совсем недорогую квартирку. Две комнаты. Хозяева срочно хотят ее продать, готовы уступить. Я тоже могу сделать скидку от агентства.
        - Сделайте уж! - Валентина ехидно посмотрела на него, рискуя снести передним бампером столб на тротуаре.
        - Да. У меня даже ключи есть с собой. Могу показать. Хотите?
        - А то нет! Хотим мы, Элли?.. А! Извините, Рейф, с ней сейчас не имеет смысла разговаривать… Да, ушла в себя… Да, такое бывает. Решайте, в общем, все вопросы со мной.

        Квартира действительно всем очень понравилась. По крайней мере, первые впечатления были положительными. Валентину очень развеселило одинокое кресло, забытое хозяевами в холле. А в одной из комнат были почему-то оставлены огромные книжные стеллажи во всю стену. Правда, присесть, кроме как на кресло, оказалось больше некуда. Поэтому все стояли, неловко переминаясь с ноги на ногу, и одобрительно кивали. Впрочем, стояли недолго. Джим, который все время шептался с кем-то по телефону, наконец извинился и убежал на деловую встречу. Следом за ним извинился и убежал Рейфорд, оставив ключи на подоконнике и крикнув:
        - Майк, позвони мне, когда посмотрите!
        После этого Валентина замерла в дверях балкона, почему-то бледная и прямая, как жердь.
        - Ну. Я. Пожалуй. Пошла, - отчеканивая каждое слово, сказала она и прежде, чем Элли успела открыть рот, выскочила из квартиры, захлопнув за собой дверь.
        Майк и Элли остались одни. На всю квартиру. На весь Нью-Йорк. На весь мир.
        - Ну… Мне тоже… здесь нравится, - произнес Майк.
        Элли шумно выдохнула.
        - Что с тобой? - спросил Майк, вздрогнув.
        - Я думала, и ты…
        - Тоже уйду?
        - Да, я думала, что ты скажешь «мне тоже пора». - Элли улыбнулась впервые за их встречу. Она уже привыкла, что Майк читает ее мысли.
        - Я бы ушел. Но за мной - разговор. Последний. Я же тебе обещал.
        - Последний?
        - Да. Две недели почти прошло. Раз уж мы сегодня встретились, можно и поговорить.
        - Только давай не будем торопиться.
        - Хорошо. - Казалось, Майк был абсолютно равнодушен, словно действительно сначала куда-то торопился. Словно это и правда был прежний Майк, который сейчас толкнет ее в плечо и засмеется: «Ну чего ты надулась? Сейчас решим все твои проблемы!».
        - Элли, расслабься. Времени у нас до вечера предостаточно.
        - Почему до вечера?
        - Потому что вечером - у меня своя жизнь, а у тебя - своя.
        Ее впервые захлестнул такой сильный приступ ревности, что она чуть не задохнулась.
        Этот мужчина - и кто-то еще? Этот красивый молодой мужчина - с какой-то другой женщиной? Эти сильные большие руки будут обнимать кого-то другого, а губы… Она схватилась за подоконник:
        - Майк. Майк. Майк.
        - Ну что с тобой? Тебе плохо?
        - Нет. Да. А что у тебя за жизнь? Личная?.. То есть… это не мое дело, конечно, но…
        - Интересно, а почему тебя это волнует?
        Майк внимательно смотрел на нее, чуть придерживая за плечо, и улыбался. Она почувствовала, что по спине забегали мурашки, а руки сами тянутся обнять его в ответ.
        - Потому что… потому что я не хочу, чтобы у тебя была личная жизнь. - Она тоже с усилием улыбнулась.
        - Ах, так?
        - Так.
        - А как же твоя личная жизнь? С Генри, например? - Он отпустил ее плечо и засунул в карманы сжатые кулаки. - Я уже понял, что ты у него работаешь. А как насчет всего остального?
        Она подняла брови:
        - Как ты узнал, что я у него работаю?
        - Во-первых, именно он хотел тебя так коротко постричь, во-вторых, сегодня с тобой явно поработали профессиональные визажисты. Я же знаю эту «кухню».
        - Майк!
        - Да. Так вот. Дорогая моя Элли. Я высоко ценю ваши с Генри глубокие чувства и поэтому готов снова быть твоим лучшим другом и… и все.
        - И все?
        - И все.
        Элли смотрела на него и не могла понять: что за игру он ведет? И что за роль отводит ей в этой игре?
        - Послушай меня, Майк…
        - Элли, неужели ты думаешь, что я…
        - Нет, это ты меня сначала…
        - Нет, давай я первый скажу!
        Они переглянулись.
        Нет! Он не может просто так забыть ее. Просто так вдруг стать приятелем, как раньше, и все. Зачем он тогда остался тут? Зачем у него в глазах всякий раз жарко полыхает пламя, когда он дотрагивается до нее? Элли немного потряхивало, как бывает от очень сильного нервного перевозбуждения. Иногда ей казалось, что у Майка тоже дрожат руки. Но она изо всех сил старалась сохранить спокойно-приветливое выражение своего «нового» лица. Ей нужно срочно что-то придумать. Нужно срочно повернуть ход событий в свою сторону. И заставить его действовать по своим правилам.
        - Майк, а давай проверим?
        - Что?
        - Насколько мы можем спокойно друг к другу относиться.
        - Как ты себе это представляешь?
        - Очень просто. - Она шла ва-банк. - Ты поцелуешь меня, как тогда… И если мы сможем…
        - Запросто! - Он нагнулся к ней, запрокинул ее лицо и начал целовать. Теперь целые толпы мурашек гонялись по ее спине в разные стороны, ноги подкашивались оттого, что так глубок и нежен был этот поцелуй. И она тихо застонала, обнимая его за бедра и прижимая к себе. - Так мы не договаривались! - внезапно заявил он, отстраняясь от нее. - Все нормально. Только… этого делать нельзя.
        Глаза его были безумны. Руки дрожали. Дыхание срывалось.
        - Вот видишь, Майк?
        - Что?
        - Тебе понравилось.
        - Ха! А кто сказал, что мне не понравится? Ты - красивая, приятная девушка. Почему бы нам с тобой иногда не поцеловаться?
        - То есть? Не поняла.
        - А что тут непонятного? Мы можем дружить, можем целоваться. Иногда. Ну, когда больше не с кем.
        - То есть?
        - Элли, не обижайся. - Майк изо всех сил старался успокоиться. - Это ничего не значит.
        Она смотрела на него во все глаза. Рот ее медленно открывался от удивления.
        - Это вообще ничего не значит, - повторил он срывающимся голосом и снова обнял ее. - Больше ничто ничего не значит… Никогда ничего не значит…
        Одним прыжком она оказалась у него на руках, обнимая коленями его бедра. Они слились в единое целое, в единый организм, состоящий из объятий, поцелуев и стонов. Они срывали друг с друга одежду, не заботясь о пуговицах и швах, срывали в прямом смысле этого слова и впивались друг в друга с рычанием и злостью, словно это была самая последняя в их жизни возможность любить друг друга. Он овладел ею в первый раз прямо здесь, на широком подоконнике, и оба не заметили границы между тем, что уже произошло, и тем, что начинается заново…
        Майк был сильный и большой, Элли - маленькая и легкая, и они без устали кружили по комнатам, словно в танце, первобытном и опасном, где только страсть и сила объятий правит балом. Они не могли насытиться друг другом и той странной привязанностью, которая все еще жила на грани дружбы и любви. И сильнее всего их возбуждало именно это.
        И Элли, в который раз проходя магический круг удовольствия, никак не могла вспомнить, где она находится и что привело ее сюда… Она не могла вынырнуть из сладкого пьянящего зелья по имени Майк, она забыла о времени, забыла о квартире, забыла о себе. Забыла все. Она чувствовала только тело. Свое и Майка. И частичку его тела внутри себя. И это было самое главное и важное в жизни, отныне и навсегда…
        - Жаль, что хозяева оставили из мебели только кресло в холле… - проговорила Элли, когда поняла, что не может больше сидеть у Майка на руках.
        - Кресло меня вполне устраивает, - проговорил он, рыча и покусывая ее шею, - до него мы еще не добрались.
        - Нет, Майк, мне хочется освежиться. Интересно, душ работает?
        - Мы сейчас это узнаем, только… Элли?
        - Что?
        - У нас дружеский секс?
        - Да, конечно! - Она смотрела на него безжалостными глазами.
        - Я тоже так думаю. - Майк вошел в кабинку и включил воду. - Иди ко мне… Здесь тепло и вода такая ласковая, как…
        Договорить он не сумел: Элли закрыла его губы поцелуем, и безумие продолжилось уже под теплыми струями воды.
        - Ты больше мне нравишься без этого дурацкого грима, - говорил он, гладя ее лицо, когда они ненадолго успокаивались и могли разговаривать. - Я всегда буду любить тебя такой: мокрой и счастливой… Элли…
        - Майк…

        Глубоким вечером, когда за окном уже стояла темнота, Элли сидела в том самом единственном кресле, накинув на себя разорванную блузку и закрыв глаза рукой. Почему-то она стеснялась смотреть на Майка. Словно они проснулись, заново оценили происходящее, а заодно и себя…
        Майк сидел у ее ног и тяжело дышал.
        - Значит, - сказала она натянуто, - мы договорились не придавать большого значения тому, что сейчас произошло?
        - Как скажешь.
        - Ты же сам спрашивал: у нас дружеский секс?
        - Спрашивал. Элли. Я не могу.
        - Что ты не можешь?
        - Не могу сидеть рядом с тобой и… просто так сидеть. Я хочу, чтобы это было всегда.
        Она непроизвольно потянулась к нему:
        - Майк, у меня такого ни с кем еще никогда не было.
        Он подхватил ее на руки, закружил, начал целовать, снова стягивая одежду.
        - Нет, Майк. Нужно иметь совесть. Это чужая квартира.
        - Ты же ее покупаешь.
        - Не знаю… Меня, кстати, сегодня ждали… Или еще ждут.
        - Меня тоже.
        - Кто?
        - А тебя кто?
        - Меня… не важно.
        - И ничего не важно, Элли. Только ты и я. И - то, что между нами происходит. Я не могу отпустить тебя домой. Мы не должны сейчас расходиться. Мне хочется проснуться и увидеть тебя рядом.
        - Но мы не можем. Майк.
        - Почему?
        - Ты живешь с Джимом, я - с Валентиной. Нам просто некуда идти.
        - Я решу этот вопрос.
        Элли удивленно вскинула брови:
        - Сейчас?
        - Сейчас вряд ли. Мы же не можем купить эту квартиру прямо сегодня. Уже поздно… Сейчас я просто мог бы держать тебя на руках. До самого утра… Правда, Элли. Не надо смеяться. Лишь бы ты была со мной.
        Она потерлась головой о его плечо, и Майк сразу потянулся к ней губами. Нет, не стоит этого делать… Это может быть очень опасно: все-таки им нужен отдых… или хотя бы небольшой перерыв со сном, прежде чем снова заняться друг другом.
        Она обвела взглядом комнату, ища повод для светской беседы.
        - Э… Кстати, мне тут нравится. - Она сделала простодушно-надменное лицо, поправила оторванный рукав блузки, который постоянно съезжал вниз, и заключила: - Да. Я, пожалуй, ее беру. Только денег у меня таких нет. Восемьсот тысяч.
        - Если нужно, я добавлю. Только давай сейчас об этом не будем. Элли.
        - Майк. У тебя что, деньги есть? - сразу заинтересовалась она.
        - Немного. Но на эту квартиру хватит.
        - А…
        Зазвонил мобильный телефон. На экране светилось слово из пяти букв: «Генри». Она схватила аппарат, прижала к уху, но поздно: Майк уже увидел. Он сделал такое же лицо, как тогда, в ресторане, пожал плечами и вышел из комнаты.
        - Элли! Ну ты где?
        - В каком смысле? - пробормотала она тихо, любуясь Майком, его ленивой грацией: вот он прошел мимо, вот обернулся, помассировал себе шею… Молодое, здоровое, красиво сложенное тело.
        Элли с трудом сосредоточилась на разговоре:
        - Ну?
        - Ты забыла? Мы отмечаем сегодня твое «вступление в должность». Мы тебя ждем.
        - Э… Да? А где?
        - Элли! - Он смеялся. - Ну что с тобой? Мы с Валентиной ждем тебя в вашем любимом ресторане на Бродвее.
        - На Бродвее?!! У нас есть любимый ресторан на Бродвее?
        - Она сама так сказала.
        - Хм. - Элли покосилась на балкон, где стоял Майк, заложив руки за голову. Его мускулы перекатывались под тонкой тканью майки.
        - Я не пойду никуда, - торопливо сказала она и выскочила на балкон, нажав отбой. - Майк, я отказалась.
        - Зря. Я как раз тоже собирался домой.
        - А ты - ревнивый.
        - Я не ревнивый, Элли. Просто не нужно делать тайну из ваших с Генри разговоров. Сама представь, как это выглядит?
        Снова звякнул мобильный.
        - Алло! Элли, ты с ума сошла! Быстро собирайся и дуй сюда. - Валентина понизила голос. - Мы с тобой три года мечтали сходить в этот ресторан! Ну?!
        - Валентина, я не могу. Я тут… Мы с Майком.
        - С Майком? То есть ты не придешь?
        - Конечно нет. Мы смотрим квартиру.
        - Стой. Ничего не понимаю. А почему у тебя такой голос? А-а! Так вы до сих пор там!!!
        - Да.
        - У вас что? Что-то было?.. Элли! Ну не молчи! Элли!
        - Да, - прошептала она уже мимо трубки и выронила телефон, обнимая Майка.
        - Ну что? Ты уходишь?
        - Я никуда не пойду-у, - шептала она ему на ухо. - Я хочу быть с тобой. Всегда-а.
        Он развернулся, подхватил ее на руки и снова зарычал, впиваясь в нее поцелуем.
        - Сейчас мы закрываем эту чудесную квартирку, добегаем до ближайшего отеля, и… Элли, ты не даешь мне говорить!
        - Если добежим.
        - Да… Можем и не добежать.
        - Ну ведь когда-нибудь дойдем.
        - Тогда нужно одеваться.
        - А мы раздеваемся.
        - Элли, я просто сошел с ума.
        - Я - тоже, Майк…

        А в это время, в одном из самых модных бродвейских ресторанов, Валентина, поправила на шее подвеску и интеллигентно крякнув в кулак, произнесла фразу, которая впоследствии стала популярной:
        - Итак, молодой человек, сейчас я вам мягко намекну, что вас, в общем-то, кинули! Да. Элли ушла к Майку… Что будем пить?



10
        - Одного я так и не понимаю! - воскликнула Валентина. - Где слон?
        - Какой слон?
        - Плюшевый. Вот ты все время спрашиваешь: какой. А он, между прочим, - подарок! От Майка!
        - А правда, где слон?
        - Во-от! - Подруга подняла указательный палец вверх. - Этого я добиваюсь от тебя уже битый месяц: где он, твой слон?
        - Знаешь, Валентина, - Элли прошагала мимо нее в комнату, которая стала кладовкой для ее коробок с вещами, - мне пока не до него!
        - Ну, по крайней мере, походка у тебя характерная… Трое суток! Боже мой! На трое суток выпасть из времени и жизни! Вы хотя бы разговаривали? Или все время…
        - Замолчи!
        - О-о! Какие у тебя плечи и шея! Тебе лучше носить свитер с глухим воротом. Недели две, пока не пройдет!.. Все-все! Прости, Элли. Я буду просто завидовать. Молча. Белой завистью.
        - Меня Генри убьет. Я сорвала ему проект. Но я не буду у него работать.
        - Нет. Он тебя не убьет.
        - А что?
        - Он пока в шоке. От того, что ты ушла к Майку.
        - А откуда он…
        - Так я ему сказала. Знаешь, когда у него пройдет шок, я приберу его к рукам! Можешь не сомневаться. Нет ничего легче, чем прибрать к рукам мужчину, пока он безутешен. А потом он поймет, что нуждается во мне… сильнее всего… и так далее.
        - Ну ты даешь!
        - А как ты думала? Тебе полцарства и полконя, а мне? Кстати, я не буду работать в
«Метрополитене».
        - Ага. Он и на работу тебя уже позвал?
        - Угадала. Костюмером.
        - Уверена, что это именно то, о чем ты мечтала всю жизнь!
        - Не надо острить, лучше найди слона! И, кстати, почему ты не будешь работать у Генри? Майк ревнует?
        - Нет.
        - И зачем он тебе нужен - такой ревнивый?
        - Я сказала: нет.
        - Что ты все время ходишь взад-вперед мимо меня! Демонстрируешь свою походку?
        - Не завидуй. Кстати, где твой художник?
        - Художник - свободен. А почему, если не из-за ревности, ты не будешь у него работать?
        - Что значит «свободен»?
        - Я ему так сказала, когда он меня обидел. Свободен!
        - А!
        - Не уходи от ответа. Почему?
        - Не знаю. Не мое это. Я все-таки попробую найти что-нибудь по своей специальности. Хотя бы частные заказы.
        - Ландшафт? И где ты, прости меня, в Нью-Йорке собираешься его искать? Под асфальтом?
        - Не знаю… - Элли остановилась. - Знаю! Валентина, я знаю!
        - Все, приехали. Элли, а ты правда помолодела с ним.
        - Еще бы!
        - Да нет, я не о теле, а о душе.
        - Я тоже о душе. Валентина, я знаю, кто будет работать у Генри!!!
        - Кто?
        - Моя сестра.
        - Та, которой ты уже отвалила полмиллиона?
        - Нет, другая.
        - Но-но! Генри - мой! Ясно?.. А она, скорее всего, на тебя похожа…
        - Вот именно! Как две капли воды! Младшая - Ингрид. Ей всего двадцать пять.
        - Ее тоже бросил муж, и поэтому ее нужно куда-то пристроить? Лучше отдай ей вторые полмиллиона. А Генри будет моим.
        - Нет. Но она всю жизнь мечтала работать на телевидении!
        - Снова приехали.
        - А что?
        - Имей в виду: Генри ты будешь сообщать об этом сама! Но я, как костюмер, сильно против! - И, хлопнув дверью, Валентина вышла из комнаты.

        Элли позвонила сестре и кратко изложила свою просьбу. Ингрид пришла в восторг, визжала от радости, хлопала в ладоши, и Элли ясно представила, как она сейчас прыгает с телефонной трубкой в руках.
        - Элли! Ты просто чудо! Надо же, как у тебя все здорово вышло! Кстати, а почему ты сама отказалась?
        - Тут… у меня другие планы. В общем, я с ним переговорю, думаю, что он согласится, мы же с тобой похожи.
        - Да, а мне придется делать такую же стрижку, как у тебя?
        - Даже еще короче, Ингрид. На эту тему мы с ним долго ругались, но он все-таки меня остриг.
        - А я не хочу. И поэтому ты ушла?
        - Нет. Не поэтому.
        - А почему?
        - Не важно.
        Элли нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, стоя почему-то перед зеркалом. Младшая сестра никогда не отличалась остротой ума. Генри это может не понравиться.
        Мимо прошлепала Валентина и, услышав отрывок их разговора, покрутила ей пальцем у виска.
        Попрощавшись с сестрой, Элли поспешила утешить подругу:
        - Не бойся, она не понравится Генри. Она не очень умна.
        - И что? Знаешь, мужчины обычно смотрят не на ум, а на лицо и попу. В этом отношении у нее - как?
        - Все в порядке. Я же говорю, что мы с ней похожи, как две капли воды.
        - Предательница!
        - Да ладно тебе. Как только она откроет рот, он в ней разочаруется.
        - А зачем тогда ты ее звала?
        - А чтобы… - Элли выразительно подняла брови вверх и кивнула сама себе. - Чтобы вот.
        - Ну конечно! Тебе теперь все равно! Ты думаешь только о Майке. Вернее о том, что у него в штанах.
        - Замолчи, завистница.
        - Кстати, что ты собираешься делать дальше? Ведь вы не сможете прожить так, порознь, и три дня…
        - Ты можешь оставить в покое эти три дня? - Элли прищурилась, оглядывая подругу с головы до ног. - Ему сегодня, между прочим, такой выговор на работе вкатят!.. Ведь в последний раз он был там в понедельник, в обед. А сегодня - пятница.
        - Может быть, мне его пожалеть? Элли, о чем ты думаешь?! Тебе нужно свою жизнь устраивать.
        - А она уже устроена.
        - Угу. Ты решила, что он на тебе сразу женится? Нет, милая, такие, как Майк, рано не женятся. Ему нужен Нью-Йорк, и он будет работать как вол, чтобы накопить сначала денег. Ты за это время состаришься, а когда Майк решит, что у него достаточно средств, чтобы заводить семью, у тебя уже выпадут последние зубы и он пойдет искать молодую и красивую девчонку!
        - Все сказала?
        - Да.
        - Между прочим, он признался мне, что не любит Нью-Йорк. Это Джиму здесь нравится. А ему больше нравятся маленькие спокойные городишки в Европе.
        - Это он тебе пять лет назад рассказывал?
        - Нет, вчера.
        - Смотри-ка: вы все-таки умудрились поговорить!
        - Очень остроумно. Во-вторых, у него есть деньги. У него есть сбережения от родителей.
        - Много?
        - Не знаю. Но он предлагал мне добавить на квартиру. Я, кстати, ее себе позволить не могу. У меня только полмиллиона, а она стоит восемьсот.
        - И он хотел добавить? - Валентина почему-то казалась возмущенной.
        - Да. Он сказал: «У меня немного, но на эту квартиру хватит».
        - То есть даже на квартиру хватит?! И что же он молчал?
        - То есть как молчал? Он не молчал. Вот - говорит.
        - Это в корне меняет дело! Элли! Это огромный плюс, да еще и тот факт, что он сам предлагает тебе эти деньги. Хм. Значит, у него и впрямь серьезные планы. Хм. Никогда бы не подумала.
        - Ну… может, он и не женится. Но жить вместе, по крайней мере, хочет… Ой. - Элли вздохнула. - Куда же мне только вот фикус девать? Он подрастет, будет большой. Дерево - на полкомнаты. Не буду же я его везде за собой таскать?
        - Оставь мне. Только я не люблю деревья в доме. Мне кажется, что они мучаются в кадках. Ты лучше его маме отдай. Пусть посадит у крыльца, где у вас эта дурацкая клумба.
        - Тогда он зимой замерзнет. Господи, какая же я нехорошая: все раздаю. Сида отдала. Я обязательно заберу его обратно. Честное слово, Валентина! Как только все устаканится с Майком.
        - Генри не простит этого своему старому другу: и девушку увел, и собаку отобрал.
        - Собака была не его. Это он сам ее отобрал. Переманил, можно сказать.
        - У тебя есть еще два зверя. Мой медведь и слон. Кстати, где…
        - Ну я не знаю, где слон! Не знаю! Успокойся, найдем мы твоего слона. У Майка спросим.
        - А когда вы с ним встречаетесь?
        - Сегодня вечером. Мы… - Элли вдруг закрыла ладонями зарумянившееся лицо. - Мы решили пока пожить в этом номере. Все равно больше негде.
        - Ну да. Тем более, завтра - суббота. Смотри, вы можете не заметить прихода понедельника. И тогда его совсем уволят.
        - Ну и пусть.
        - Согласна, первое время - ну и пусть. А потом за номер придется чем-то платить, когда закончатся его деньги и твои полмиллиона…
        - Ну не до такой же степени.
        - Я так и не поняла, что ты будешь делать с этой недвижимостью?
        - Наверно, покупать. Хотя в Нью-Йорке мне делать нечего.
        - Тебе тоже нравится Европа?
        - Нет, не обязательно. Это ты у нас - любитель Италии.
        - Там моя родина. И Генри тоже. И я буду не я, если не заманю его туда через пару месяцев.
        - Удачи тебе. А я никуда не поеду. Наверное, мы купим эту квартиру. Хотя бы потому, что там впервые… Что там…
        - Да все понятно, Элли. Знаешь, а ты действительно помолодела.
        - Ты уже говорила.
        - И могу сказать еще раз. Ты стала моложе выглядеть… не знаю, как это объяснить.
        Она пожала плечами:
        - А и не надо это объяснять, я сама все понимаю. Мне нужно было угробить десять лет рядом с женатыми перестарками, чтобы открыть истину.
        - И в чем же она оказалась?
        - Вот в этом. Рядом с Майком я чувствую себя на его годы и даже моложе. Я вообще только недавно поняла, что такое ЖИТЬ в полную силу. Ты знаешь, и для этого совсем не нужны большие деньги.
        - А что же, для этого достаточно молодого любовника? - скептически спросила Валентина.
        - Ну, скажем, для этого нужна хорошая компания… Поэтому мне наплевать на все деньги мира… Мне на все наплевать, пока Майк рядом со мной.
        - Вообще - это заметно.
        - Что?
        - Что тебе на все наплевать, пока Майк рядом с тобой. И я тебе завидую. Искренне.
        Минула еще одна неделя. Майк с трудом ходил на работу, за это время он стал похож на привидение. От сладких бессонных ночей, которые заканчивались лишь под утро, Элли могла отдохнуть днем, а он не имел такой возможности, поэтому к пятнице уже с трудом переставлял ноги.
        Они жили в том же гостиничном номере, и уже настолько привыкли к нему, что Элли казалось, будто вся ее предыдущая жизнь прошла здесь, с Майком. А вернее, у нее совсем не было никакой предыдущей жизни. Единственная и настоящая, она началась две недели назад, когда она окончательно поняла, что любит этого мужчину…
        Генри, как и следовало ожидать, остался недоволен таким поворотом событий, но Ингрид все-таки взял, хотя и с неохотой. Теперь ему вообще было трудно смотреть на женщин такого типа: они напоминали ему Элли.
        И в какой-то момент, он и сам не понял, когда это произошло, Генри вдруг решил, что ему нужно оставить на время работу и отдохнуть.
        И тогда Валентина осторожно предложила ему поехать в Италию…
        И он согласился. Она совсем не похожа на этих бледных тоненьких блондинок, с которыми одна морока. Может быть, в ее жарких объятиях, наконец, перестанет болеть душа?..

        Как-то в воскресенье, когда погода снова установилась сухой и теплой, Элли с Майком прогуливались по улицам, взявшись за руки.
        - Майк, а помнишь, мы раньше тоже так гуляли? Мы бегали по улицам бегом: я - посередине, вы с Джимом держите меня за руки с двух сторон. Мне так нравилось! Иногда я поджимала ноги, и вы меня как будто несли… Помнишь?
        - Конечно. Я всегда так волновался, когда ты брала меня за руку своими тоненькими пальчиками.
        - Да? - Она остановилась, чтобы посмотреть на него. Он смеялся. - Врешь! Ты наврал!
        - Нет. Ну если только совсем чуть-чуть. Просто я почувствовал к тебе не только дружеский интерес гораздо раньше, чем ты думаешь.
        - Два года назад?
        - Нет. Как бы не все четыре. Два года назад я был уже безнадежно влюблен в тебя. И видишь, как профессионально скрывал!
        - Да. Я оценила. Майк.
        - Что?
        - Почему ты все время как будто со мной играешь? Ну… не в том смысле, что в чем-то обманываешь, а просто… я чувствую себя маленькой девочкой рядом с тобой. А ведь должно быть наоборот.
        - Нет. Вовсе нет. Так и должно быть. Я же мужчина… Э-э. Кстати. Мне нужно кое-что тебе сообщить. У меня появились…
        - Домики! - У Элли заблестели глаза. - Домики, Майк! Мои домики!
        Она остановилась у витрины, где продавались такие же статуэтки, какие погрыз Сид. Их было много, штук тридцать.
        Элли вбежала в магазин и замерла над ними в восхищении.
        - Да, мисс, - засуетилась продавщица. - И все разные! Может, вы и не заметили, потому что они маленькие, но…
        - Домики! Майк, помнишь мои домики? Которые съел Сид?
        - Помню… - Он улыбался ей, как ребенку. - Давай купим.
        - А какой?
        - Как это, какой? Все, конечно!
        - Все?
        - Но у тебя же ни одного не осталось? Потом еще соберем. Другие.
        - Все домики!.. - Элли блуждала счастливым взглядом по витрине и улыбалась, как сумасшедшая. - Боже мой! И даже если у меня никогда не будет своего большого, настоящего ДОМА… - Она почему-то вспомнила Швейцарию и коттедж Генри.
        - Тебе нужен дом? Элли, если тебе так понравилась эта квартира, я могу помочь тебе ее купить. Но, если честно, я хотел предложить другое.
        - Какое? - Она во все глаза смотрела на него и почему-то сильно заволновалась.
        - Я… мне кажется, тебе тоже не подходит мегаполис.
        - Да? Тоже? То есть… и тебе?
        - Да. Джиму здесь нравится. А я… Меня направляют работать в Европу. В одно из представительств нашего журнала. Меня ставят координатором отдела.
        - Ух ты!
        - Поехали со мной?
        - А…
        - Работа примерно на год. Куда же я без тебя? - Майк обнял ее и поцеловал.
        Редкие покупатели с улыбкой оглядывались на них.
        - Майк…
        - Ты наконец-то сможешь заняться архитектурой.
        - Майк!
        - Ну в самом деле: мы с Джимом когда еще тебе говорили, что ты зачахнешь на этом месте корректора. И, кстати, в этом городе!
        - Но там же Европа.
        - Вот именно! Там люди живут в ма-аленьких, таких вот домиках. И им нужны ландшафтные архитекторы.
        - Думаешь?
        Он тихо продолжал, обняв ее за плечи:
        - И мы, Элли, будем жить в таком же. Ты выберешь его сама. Как моя будущая жена.
        - Как… Как кто?
        Он снова улыбался, словно смеялся над ней.
        - Элли, я люблю тебя! - прошептал он. - Это официальное предложение.
        - Майк! - Она уткнула голову ему в грудь и заплакала.
        - Ну и зачем ты плачешь? Глупенькая моя… Маленькая моя…
        - Это я-то маленькая?
        - А то какая же? Мне все время кажется, что это я старше тебя!.. Мы берем у вас все домики! Упакуйте, пожалуйста, хорошенько. Нам их очень далеко везти. В Европу. Так ты согласна, Элли? - прошептал он тихо.
        - А как же! - ответила продавщица. - Конечно, согласна! Ты сам-то на нее посмотри: согласна она или нет!.. Ну? Я упаковываю?
        - Да! - крикнула Элли и прыгнула на Майка, зарываясь носом в его воротник…

        Эпилог
        - Знаешь, Элли, это самая удивительная история Золушки, которая когда-либо существовала! - Валентина паковала чемодан. Завтра они с Генри и Сидом летели в Италию.
        - При чем тут Золушка?
        - Только на нее да на тебя смогло обрушиться в один день столько подарков судьбы. Больше ни с кем ничего подобного не случалось. Правда, у нее здравого смысла оказалось заметно больше… Она осталась с принцем.
        - И что?
        - Вот именно: и что? А у тебя из всех подарков остался только слон! Да, и еще мой медведь.
        - Мне Майк всегда напоминал медведя.
        - Тогда ты должна сказать мне «спасибо».
        - Спасибо, Валентина. Я готова говорить всем подряд спасибо, я готова останавливать прохожих на улице и кричать им: «Вы представляете? Я его люблю! И я самый счастливый человек на свете!».
        - Я лучше промолчу. А то ты опять скажешь, что я завидую. Итак! Переходим к вопросу о благотворительности. Генри ты подарила мне. Это был принц. Сида - Генри. Тут главное - не перепутать! Сказочную работу - Ингрид. Полмиллиона - Сандре… Ты все раздала, Элли! Даже фикус отдала маме. У тебя остался только слон. Кстати, где слон?
        - Ну что тебе дался этот слон? У меня остался Майк. И наша любовь. И наш будущий домик. Знаешь, Валентина, для счастья этого вполне достаточно.