Вспоминая о нас Стэйси Линн
        С момента рождения моя жизнь текла размеренно и спланировано. И я просто неохотно следовала ей. Но однажды все изменилось. Я проснулась. Другая. Независимая. Свободная от всех правил, окружавших меня. Только вот я понятия не имею, как так вышло, и где я нахожусь. Я не помню, как окончила колледж. Не помню парня, Адама, с которым живу. Он любит меня, а я его. По крайней мере, все именно так и говорят.
        Однако во снах ко мне приходят мои воспоминания, и я вижу совсем другого мужчину, который идеально мне подходит. Он пугает меня. Он заставляет мое сердце биться чаще, и я чувствую себя так, как никогда прежде. Не знаю, хочу ли я продолжить жить, словно на американских горках, тонуть в его пронзительных карих глазах и взъерошить снова его черные волосы, или же мне хочется вернуться в свою безопасно-спланированную размеренную жизнь, которая, как меня убеждают, является моей настоящей.
        КНИГА ПРЕДНАЗНАЧЕНА ТОЛЬКО ДЛЯ ОЗНАКОМИТЕЛЬНОГО ЧТЕНИЯ. ЛЮБАЯ ПУБЛИКАЦИЯ ДАННОГО МАТЕРИАЛА БЕЗ ССЫЛКИ НА ГРУППУ И УКАЗАНИЯ ПЕРЕВОДЧИКА СТРОГО ЗАПРЕЩЕНА. ЛЮБОЕ КОММЕРЧЕСКОЕ И ИНОЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ МАТЕРИАЛА, КРОМЕ ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО ОЗНАКОМЛЕНИЯ, ЗАПРЕЩЕНО.
        КНИГА: Воспоминания о нас
        АВТОР: Стэйси Линн
        СЕРИЯ: Вне серий
        КОЛИЧЕСТВО ГЛАВ: 23
        РЕЙТИНГ: 18+
        ПЕРЕВОДЧИК: Александра Герцен, Татьяна Срыбна, Лаура Бублевич (19, 21 гл.)
        РЕДАКТОР: Татьяна Срыбная, Султана
        ВЫЧИТКА: Лаура Бублевич
        ОБЛОЖКА/ ОФОРМЛЕНИЕ ФАЙЛА: Светлана М.
        ПЕРЕВОД ГРУППЫ: https://vk.com/books.for_young (Books for young ? Перевод книг)
        АННОТАЦИЯ:
         
        С момента рождения моя жизнь текла размеренно и спланировано. И я просто неохотно следовала ей. Но однажды все изменилось. Я проснулась. Другая. Независимая. Свободная от всех правил, окружавших меня. Только вот я понятия не имею, как так вышло, и где я нахожусь. Я не помню, как окончила колледж. Не помню парня, Адама, с которым живу. Он любит меня, а я его. По крайней мере, все именно так и говорят. Однако во снах ко мне приходят мои воспоминания, и я вижу совсем другого мужчину, который идеально мне подходит. Он пугает меня. Он заставляет мое сердце биться чаще, и я чувствую себя так, как никогда прежде. Не знаю, хочу ли я продолжить жить, словно на американских горках, тонуть в его пронзительных карих глазах и взъерошить снова его черные волосы, или же мне хочется вернуться в свою безопасно-спланированную размеренную жизнь, которая, как меня убеждают, является моей настоящей.
        ГЛАВА 1
        Ступаю медленно и осторожно.
        Края лестницы, по которой я спускаюсь, серые и их почти не видно из-за дыма, поднимающегося с танцпола в подвале.
        Келси ведет меня туда, куда я не хочу идти.
        Почему я не хочу там быть?
        Ответ находится в глубинах моего разума и мне не удается вытащить его на поверхность. Он вне моей досягаемости, как всегда.
        Чье-то потное плечо отталкивает меня к стене, и моя рука выскальзывает из рук Келси. Холодное, пенистое пиво выплескивается из красного пластикового стакана и брызгает мне на руку. Келси не оглядывается в поисках меня, а блондин, толкнувший меня, даже не останавливается поинтересоваться все ли в порядке.
        Я решаюсь и делаю еще один шаг вниз. Танцпол забит людьми, а музыка такая громкая, что от басов у меня дребезжат зубы. Глазами оглядываю темную комнату, освещаемую только ярким стробоскопом, висящим по центру потолка, в поисках кого-то.
        Комок в горле исчезает, как только я осознаю, что его здесь нет.
        Его здесь нет.
        Смесь облегчения и разочарования бурлит во мне. Я улыбаюсь и ловлю Келси у бара. Парень, сидящий рядом с ней, наполняет два пластиковых стакана, но я убираю свой. Его зовут Зандер, мы с ним вместе посещаем курс по статистике, а еще, он друг Адама. Парень что-то рассказывает, я смеюсь, после чего они с Келси идут на танцол. Нервозность возвращается, как только я остаюсь одна, и снова оглядываю комнату. Мне стоит уйти, пока он не пришел.
        Но потом я вижу его и улыбка расплывается по моему лицу. Он на голову выше всех остальных, поэтому, когда он спускается до последней ступеньки, ему приходится нагибаться, чтобы пройти через порог. Прядь его темных волос падает ему на глаза, и он поправляет их. Будто зная, что я нахожусь именно здесь, он сразу находит меня глазами и, улыбаясь, подходит ко мне.
        Его улыбка освещает комнату, и моя тревога тут же уходит. Келси ушла, Зандера я едва помню и даже не знаю, играет ли до сих пор музыка.
        Когда Адам рядом, моя голова отключается, а сердце начинает бешено колотиться. От его поцелуев я теряю голову, они напоминают мне темный шоколад, моментально поднимающий настроение.
        Он всего в паре шагов от меня, когда протягивает руку, будто собирается обнять. Я делаю шаг вперед, но прежде чем моя нога успевает коснуться земли, я отклоняюсь в сторону. Моргнув, я вижу, что стройная блондинка уже обвилась вокруг Адама. Ее ноги вокруг его талии, а руки обнимают его за плечи. Она полностью вцепилась в него. Он улыбается мне. Не отводя глаз от меня, он целует ее в лоб и опускает на пол.
        — Привет, Эми.
        Блондинка нахмурилась. В глазах Адама читается смех.
        Поэтому. Поэтому я не хотела приходить.
        ***
        — Так, кто же была эта девушка?
        Я пялюсь на потолок, игнорируя вопрос моего психотерапевта. Ненавижу эту комнату. Стены желтые, но это не яркий желтый. Цвет больше похож на содержимое детского подгузника. И стулья совсем старые, наверно еще годов шестидесятых. К концу моего сеанса единственная вещь, которая меняется, это отпечаток грубой ткани на моих бедрах.
        Вместо того, чтобы отвечать на вопрос, я считаю потолочные плитки и умножаю их по рядам. Иронично, что я использую математику в этой ситуации, учитывая, что именно из-за нее я тут и оказалась.
        Вспоминать все эти сны каждую неделю почти так же изматывает, как и изначально их испытывать. Разговоры никак не помогают.
        — Адам? — доктор Джеймисон уже потеряла интерес к моему молчанию и повернулась к нему. Ей около пятидесяти лет, ее блеклые светлые волосы, свисающие до пояса, всегда заплетены. Она носит свободные, разноцветные юбки-хиппи с несочетаемым верхом. Иногда мне хочется спросить, есть ли у нее что-то цельное, просто чтобы посмотреть на ее реакцию.
        — Тина, — ответил Адам. Я уставилась через окно на пустующую детскую площадку в парке через дорогу. — Это была Тина.
        — Кто такая Тина?
        — Она просто старый друг. Мы выросли по соседству. Она приезжала на выходные к друзьям из нашей школы, с которыми я вместе учился в колледже. Вот и все.
        Вот и все. Всего лишь три слова, которые каждый раз звучат так унизительно. Это значит, что все, что мне снится или, что я вспоминаю, это либо выдумка, либо не полная картина того, что на самом деле происходило. Это значит, что я идиотка, раз верю им, а не своему парню, который любит меня. Во всяком случае, мне так было сказано.
        Может быть, я бы им поверила, если бы помнила Адама.
        — Эми, тебе стало легче от того, что ты услышала?
        Я пожимаю плечами и скрещиваю руки у себя на животе, вздрагивая, когда мышцы вдоль медленно заживающей раны на правой сторое напрягаются. Ничто не заставляет меня чувствовать себя лучше, потому что я не помню ничего, что произошло за последние два года. Я понятия не имею, врет он или честен со мной.
        — Все нормально.
        — Нормально? — в голосе Адама слышится гнев. Он разминает пальцы на руках и проводит ими по бедрам, после чего опускает голову, встряхивает ею раз или два и громко выдыхает.
        Келси продолжает твердить мне, какой он замечательный, терпеливый, веселый, умный и бла-бла-бла. Я выслушиваю это на проятжении нескольких недель и, честно говоря, уже устала. Все, что я вижу, когда смотрю на него, это разочарование и гнев, смешанный с некоторой болью.
        — Мы закончили? Я хочу домой, — у нас осталось еще минут двадцать до конца сеанса, но от них никакого толку.
        Последние несколько недель мне то и дело говорят, что моя память может вернуться в любой момент. Перед тем как я покинула больницу, мой невролог доктор Хейсен сказал, что память может возвращаться постепенно со временем.
        Или все, что я забыла за последние два года, может стремительно обрушиться на меня, как лавина, за долю секунды. После этих его слов, единственное, о чем я могла думать — чтобы это не случилось в тот момент, когда я буду за рулем. Такой вариант не выглядит особо безопасным, когда на твой мозг обрушивается тонна воспоминаний. Тем более, думаю, что свою долю аварий я уже перевыполнила на всю жизнь.
        Я думаю, было бы лучше, если бы это произошло в период бодрствования. Вместо этого, память возвращается ко мне постепенно в качестве сновидений, и я не могу быть уверена, что правда, а что нет, пока не расскажу о них своему новому психотерапевту, разбирая все снова и снова.
        Как, черт возьми, я должна понять, правдивы ли они?
        И как я должна верить парню, который все мне объясняет? Он может и одет прилично, и живем мы вместе, но каждый раз как я закрываю глаза, я вижу совсем другую версию его, нежели все остальные в течение дня.
        И что, черт подери, я должна со всем этим делать?
        — Есть еще кое-что, перед тем как ты уйдешь, Эми, — доктор Джеймисон улыбается. Она всегда улыбается, независимо от того, что говорит. Ей нужно попробовать побыть под кайфом. — На этой неделе у меня для тебя есть задание.
        Я приподнимаю бровь, придерживая свою сломанную загипсованную руку здоровой.
        — Я хочу, чтобы ты задала Адаму один вопрос о том, что вы, ребята, делали в первый раз.
        Адам наклонил голову.
        — Первый раз? — его щеки покраснели, думаю, он засмущался.
        Конечно же, он подумал про секс. Похоже, это единственная вещь, о которой парень из моих снов думает.
        Миссис Джеймисон улыбается.
        Я нахмурилась.
        — Про любой первый раз. Первое свидание. Первый телефонный разговор. Что угодно. Просто спроси его о чем-нибудь, что ты бы хотела знать.
        — Хорошо, — я пожимаю плечами и опираюсь на здоровую ногу. На этой неделе мне наложили подвижный гипс на левую ногу, и теперь мне двигаться стало легче, но все равно, под конец дня становится некомфортно.
        — И я хочу, чтобы ты поверила в его ответ.
        Я скорчила лицо. Как я должна верить человеку, которого совсем не знаю? Доверие не возникает само по себе, только потому, что вы так сказали. Оно рождается в процессе отношений. А учитывая то, что мне снилось, если у нас и были какие-либо отношения, они были, по меньшей мере, непродуктивными.
        — Ладно, — я развернулась, чтобы уйти и Адам встречает меня у двери офиса, придерживая её для меня открытой, чтобы я могла прихрамывая пройти. Когда я прохожу мимо, его рука касается нижней части моей спины и я отшатываюсь от него. Вздыхая, он проходит сразу за мной. Если бы я повернулась и посмотрела на него, я бы увидела, как он качает головой. Я знаю это потому, что видела, как он делает это раз за разом за последние три недели.
        Оставляя его записать нас на прием в четверг, я выхожу на улицу. Воздух снаружи свежий, пахнет наступающим летом, и я улыбаюсь, вспоминая, сколько времени провела в лесу, бродя по тропам, лазая по скалам и сплавляясь сквозь горы неподалеку от Денвера. Я прожила всю свою жизнь в пригороде Денвера и всегда думала, что лучше места для жизни нет на свете.
        Руку пронизывает тупая боль, и я закрываю глаза. Откинув голову на черный Хайлендер Адама, я думаю о том, что не смогу заняться ничем подобным этим летом. Во всяком случае, пока мне не снимут гипс и не заживут раны.
        Гипс на ноге царапается о тротуар. Моя лодыжка болит, а рука чешется из-за гипса. На прошлой неделе мне сняли восемь швов с затылка. На том месте остался маленький участок, на котором волосы только-только начинают заново отрастать. К счастью, он не заметен, когда волосы распущены. От правого бедра почти до самой груди тянется глубокая рана. Выглядит так, будто кто-то пытался вскрыть меня с помощью зубчатого ножа. Кожа постепенно заживает, швов так много, что не сосчитать, и каждый поворот туловища ощущается так, будто кто-то пытается вырвать мою почку голыми руками.
        Произошел несчастный случай во время туристического похода. Это все, что я знаю. Остальное было начисто стерто из моей памяти. Той памяти, которая, как уверяют доктора, вернется. Откуда, черт возьми, они знают? Что если я никогда не вспомню?
        Прошли недели с тех пор, как я очнулась после комы. Я помню лишь то, что живу с незнакомцем, который в моих снах мне не нравится.
        Я все еще стою, облокотившись на внедорожник Адама, ощупывая свой затылок, когда он выходит на улицу. Он останавливается рядом со мной, скрестив ноги в лодыжках. Мы не прикасаемся друг к другу. Тот небольшой инцидент с прикосновением, произошедший в дверном проеме — это первый раз, когда его руки коснулись меня с того дня, как я споткнулась у нас на кухне. Он потянулся и поймал меня. Я застыла, будто парализованная от того, что его руки были обвиты вокруг меня.
        Тогда он встряхнув головой вздохнул, схватил ключи и вылетел из квартиры. Когда Адам вернулся через два часа, невозможно было не почувствовать запах пива в его дыхании.
        — Прости, что продолжаю тебя терзать, Эймс, — он откидывает голову на машину и проводит рукой по лицу. — Я просто скучаю по тебе.
        В его дрожащем голосе слышится печаль. Он выглядит печально. Мне интересно, каково было бы снова увидеть его улыбку, как в моем сне. Пока блондинка, Тина, не запрыгнула на него, он выглядел, будто рад меня видеть. Был ли он счастлив? Или это была игра? Если так, то почему я все еще здесь? Я давлю пальцами на виски, в надежде предотвратить наплыв очередной головной боли.
        — Кто такая Тина?
        — Она просто друг, клянусь, — Адам поворачивается ко мне и прислоняется бедром к автомобилю. — Она встречалась с моим другом, Майком, в старших классах и была рада меня увидеть. Это абсолютно ничего не значило.
        — Так, это было на самом деле?
        Не все, что мне снится, является правдой. Однажды ночью мне приснилось, что на седьмое день рождения мои родители подарили мне лошадь. Я точно знаю, что этого не было. Не потому, что у нас не было денег на нее, а потому что мои родители никогда бы не подарили мне то, что я так безумно хотела. Они дарили мне то, что считали необходимым. Мать знает лучше и все такое.
        Он кивает.
        — За день до той вечеринки мы ходили на второе свидание, и я тогда так обрадовался, увидев тебя, потому что ты сказала, что не придешь. После того, как Тина ушла, ты плеснула мне пивом в лицо.
        Я засмеялась. Звучит очень похоже на меня. Это был бы не первый раз, когда я плеснула пивом в лицо кретину на вечеринке братства. Он засмеялся, и я, наконец-то, увидела что-то, хоть отдаленно напоминающее ту улыбку из сна.
        Он и, правда, симпатичный, и я понимаю, почему он меня привлек. Адам высокий, моя голова едва достает до его плеча. Его темные волосы слегка взлохмачены, не знаю, было ли так всегда или он просто затянул со стрижкой. Он худощавый, но подтянутый, и если верить фотографиям у нас в квартире, он играл в футбол.
        Он привлекателен. Он футболист. У него милый смех. Это все, что я о нем знаю.
        Его поцелуи подобны темному шоколаду, моментально поднимающему настроение.
        У меня перехватило дыхание, и я перестала смеяться, отрезвленная этим воспоминанием.
        — Я хочу домой. К родителям, — я уточнила, поняв, что теперь живу с ним, а не в квартире, в которой мы с моей лучшей подругой Келси жили вместе на втором курсе в колледже.
        После сеансов я всегда на взводе. Слушать его рассказы, как у терапевта, так и дома, мне никак не помогает. Все изменилось, и я не уверена, разрешится ли эта ситуация когда-нибудь.
        Он вздыхает и опускает голову. Это происходит довольно часто, что приводит меня к мысли, мучился ли раньше Адам так из-за меня или это все в новинку.
        — Эми, — начинает он, но останавливается и качает головой, будто заранее осознавая свой проигрыш. — Хорошо.
        Адам открывает мне дверь, и, как только я сажусь внутрь, захлопывает ее сильнее обычного. Я вижу, как он, ругаясь, обходит машину, небрежно проводя рукой по черным, как уголь, волосам. Снова.
        ГЛАВА 2
        — Для таких вещей просто требуется больше времени.
        Моя мама, Кэрол, погладила меня по голове, словно я комнатная собачка, после чего села за обеденный стол. Родители не особенно любят, когда я остаюсь у них, говоря при этом, что мне будет лучше проводить как можно больше времени с Адамом. Но иногда, после сеанса мне нужно отдохнуть от него, потому что в нашей квартире я чувствую себя словно в клетке.
        Предполагается, что родители, чья дочь чуть не умерла во время туристического похода, захотят быть с ней рядом как можно больше времени. Но не мои. Этой мой третий визит к ним, с тех пор, как я вышла из больницы, и каждый раз наши разговоры становятся все более неудобными, более натянутыми, чем раньше.
        Хотела бы я спросить у них, почему они так отдалились от меня. У меня так много вопросов к ним, хотя я знаю, что никогда не получу на них ответы. Томпсоны никогда не обсуждали неприятные вещи и никогда не будут.
        Мой отец, Дон, бросает маме хмурый взгляд и качает головой, как бы говоря прекратить. До того, как он баллотировался в сенат, когда мне было тринадцать, он был партнером в юридической фирме. Теперь папа все время проводит в офисе. Я знаю — он любит меня, но его манера проявлять какие-либо эмоции по отношению к младшей из двух его дочерей такая же черствая, как стопка налоговой макулатуры, которую он раньше учил наизусть просто так.
        Некоторые люди проживают всю жизнь в попытках подражать «Джонсонам». С точки зрения моих родителей, они и есть те самые Джонсоны, которыми все восхищаются. Для них, в особенности для матери, самое главное — имидж и внешний вид.
        Я хмурюсь, думая об этом, пока наливаю странно выглядящий суп в свою миску. Лебеда или что-то вроде того. Выглядит как белые ресницы, но это должно быть полезно.
        Почему моим родителям нравится Адам? Он богат? Когда мне было шестнадцать, мне не разрешали ходить на свидание с Джэксоном Лэтером. Он был защитником победившей на соревнованиях штата команды по футболу и круглым отличником. Он был вежлив и обходителен, один из немногих ребят в школе, кто относился к девушкам с уважением. Его недостаток? Он также был стипендиатом в нашей частной школе, а его родители жили в трехкомнатной квартире уже пятнадцать лет. Просто парень не был достаточно обеспечен, чтобы со мной встречаться. У него была не та родословная, которую для меня хотела мама.
        Родословная. Она серьезно использовала это слово, будто мы с Джексоном были собаки.
        — Мам, почему вам нравится Адам? — я, наконец, решилась спросить, прервав их разговор о ком-то, кто опозорился в загородном клубе, в котором моя мама по утрам попивает «Мимозу» и сплетничает о «менее значимых» членах клуба.
        Она облизнула губы и сделала глоток вина.
        — А почему он не может нам нравиться?
        Я повернулась к отцу. Он не такой притязательный как моя мать, но его запросы для дочери высоки.
        — Он любит тебя, — папа опустил брови и нахмурился, словно не понял суть вопроса. — Разве этого не достаточно?
        Для большинства людей, да. Для моих родителей такой вариант не подходит. Может у Адама есть деньги, о которых я не знаю? Мы живем в небольшой, старой двухкомнатной квартирке. Наша мебель выглядит точно так, как у любых других, недавно выпустившихся из колледжа, двадцатидвухлетних ребят. Она не совпадает друг с другом и изношена. На столах видны круги от стаканов, которые не ставили на подставку. Эта квартира никак не тянет на ту, которую бы одобрили мои родители.
        — Он добр ко мне? Вам он нравится, так ведь?
        Отец царапает ножом тарелку, из-за чего его ролл падает на пол. Мать начала быстро моргать, после чего взглянув на отца продолжила пить вино.
        — Конечно, дорогая, — на этот раз вокруг ее глаз видно некоторое напряжение, которое дает мне понять, что она лжет.
        В присущей моим родителям манере избегания неловких тем разговора, мама начинает рассказывать про мою сестру, Энн, и ее счастливую семейную жизнь. Она замужем уже пять лет и старше меня на семь. У нас с ней никогда не было ничего общего и никогда не будет. По всей видимости, она счастлива в браке с пилотом военно-воздушных сил. Она сидит дома со своим трехлетним сыном, Купером, и моей новорожденной племянницей, Тилли, которую мне так и не довелось увидеть, потому что моя сестра не затрудняла себя визитами и звонками. В то время, как я чувствовала себя некомфортно, демонстрируя состоятельность моих родителей и старалась жить «обычной» жизнью, моя сестра всегда была в восторге от денег, возможностей и внимания, которые они влекут за собой. В глазах моих родителей я замкнутая одиночка, а моя сестра общительная и легка на подъем.
        Я больше не стала задавать вопросы, потому что знаю, что они больше ничего другого и не ответят.
        ***
        Я ненавижу одеваться по утрам. Не то, чтобы мои загипсованная рука и нога оставляют мне много вариантов, просто каждое утро я смотрю на свою одежду и думаю «кто я, черт возьми, такая?»
        Все изменилось. Мои туфли от Джимми Чу и угги сменились на блестящие красные ботинки Дока Мартина и шлепки. На смену дизайнерским платьям пришли футболки и джинсы. Хоть я и отвергала элитный образ жизни моих родителей, я всегда носила платья и леггинсы, даже в самую суровую Денверскую зиму.
        Я оторопела, глядя на ботинки, будто они сейчас прыгнут и укусят меня. Я не из тех девушек, что носят такую безвкусную обувь. Это не я. Ничто из этого... хотя нет. Я почувствовала, как мои глаза снова заслезились. Я сама их укушу, ненавидя за то, что после трех недель именно эта пара блестящих, красных, рокерских ботинок, заставит рухнуть мои стены.
        А еще, я ненавижу слезы. Я не хочу быть слабой. Я никогда не плачу. Во всяком случае, не припоминаю, чтобы была когда-то такой плаксой. Но каждый день, что я провожу в этой квартире с чёрными дырами вместо воспоминаний, вопросы атакуют меня.
        Почему наша мебель не совпадает между собой?
        Почему наши комоды выглядят так, будто их нашли на барахолке?
        Кто я?
        Что со мной случилось?
        Как я здесь очутилась?
        Меня бесит, что я не знаю парня, с которым встречается моя лучшая подруга Келси. Я видела его раз или два, но, по всей видимости, Келси встречается и живет с другом Адама из колледжа, Зандером. Как мне рассказали, они начали встречаться вскоре после того, как начали мы с Адамом. Потом, когда мы с Адамом съехались, Келси переехала к Зандеру.
        Я чувствую, как кровь бурлит во мне, адреналин смешивается со страхом и замешательством. Я падаю на пол, делаю глубокие вдохи, пока слезы не отступают. Набравшись смелости, я решаю позвонить единственному человеку, кто мне ответит. Единственному, кому я могу доверять.
        Я улыбаюсь, как только слышу ее ворчливый голос.
        — Сейчас восемь утра, Эми. Что тебе нужно в такую рань, черт возьми?
        — Прости, — Келси абсолютно бесполезна до девяти утра и без пары кружек крепкого кофе. Как минимум. — Мне нужна помощь. Ты можешь заглянуть ко мне?
        Она стонет, и я представляю как она, потягиваясь, крутится на кровати.
        — Ладно. Я заскочу в Хэш и буду у тебя через полчаса. Но ты платишь.
        Я соглашаюсь, кряхтя в ответ. Их рогалики просто объедение. Хрустящие снаружи, мягкие внутри, аж тают во рту. Я обожаю их лет с десяти.
        — Я собираюсь принять ванну, так что если я не буду отвечать, зайди сама.
        Ее ворчливость сменилось беспокойством.
        — Тебе нужна помощь?
        Я покачала головой, хоть она и не могла этого видеть.
        — Нет, я уже приноровилась.
        Мы попрощались, и я тихонько поковыляла в ванну. Первые две недели после выписки, Келси приходила ко мне каждый день, чтобы помочь помыть голову и привести себя в порядок. Очень постыдно быть двадцатидвухлетней девушкой, которая не может сама за собой ухаживать. Моя мать ни за что не стала бы мне помогать, а просить Адама я сама не хотела. Учитывая, что он парень и для меня фактически посторонний, я бы не позволила ему мыть меня. Келси была единственным вариантом, который оставался и устраивал меня. Мы росли вместе примеряя наши первые лифчики, к тому же, сейчас она медсестра, так что совершенно не против помочь.
        Как только моя сломанная рука и швы прикрыты, а загипсованная нога перекинута через край ванны, я делаю все возможное, чтобы себя помыть, с помощью душевого шланга и небольшого количества воды набранной в ванну.
        Услышав шорох в спальне, я пугаюсь, но вскоре понимаю, что скорее всего Келси пришла с завтраком.
        — Эй, Келс! Можешь мне помочь? — кричу я через приоткрытую дверь. Только собираюсь позвать ее еще раз, как дверь распахивается. Прекратив брить ногу, я поднимаю взгляд… и замираю.
        — Убирайся! — я вскрикиваю, как только осознаю, что Адам стоит в дверном проеме и пялится на совершенно голую меня. По моей спине пробегают мурашки. — Адам! Убирайся!
        Осматриваюсь в поисках полотенца, чтобы прикрыться, но я видимо забыла взять его из шкафа, так как вокруг нет ничего подходящего. И я не могу пойти достать его, потому что не хочу, чтобы Адам увидел больше, чем видит сейчас.
        Он переводит взгляд с моей груди на глаза и затем моргает.
        — Прости, я слышал, как ты звала на помощь.
        Я прикрываю свою грудь здоровой рукой, а по телу разносится странное ощущение от его пристального взгляда. Не могу точно сказать какое, но не уверена, что оно мне нравится.
        — Убирайся, — я щелкаю ему. Он моргает, затем еще раз. — Я думала, что это Келси.
        Адам снова моргает, затем закрывает глаза и разворачивается к двери.
        — Что ты вообще здесь делаешь?
        Он все еще стоит ко мне спиной, когда опускает голову.
        — Я решил взять выходной. Думал, мы сможем поговорить.
        Расстроенная, я наконец, спокойно выдыхаю.
        — Келси собиралась придти, поговорить со мной.
        — Привет, горячая штучка! Я принесла завтрак!
        Я взвизгиваю от громкого голоса и появившегося лица Келси в дверном проходе. Снова краснею, от того, что кто-то еще видит меня голой и распластанной в ванной.
        — Оу... — говорит подруга, когда видит меня через плечо Адама. Моргнув она отводит взгляд на спальню. — Может мне уйти?
        Ее брови вопросительно подняты, а щеки приобрели розоватый оттенок. Могу только представить, что она подумала, застав нас тут.
        — Нет, — твердо заявляю я. — Мне нужна твоя помощь, я забыла полотенце.
        А еще мне нужно, чтобы ты побрила мне подмышки, но я не говорю этого в присутствии Адама.
        Он делает шаг из ванной, и Келси похлопывает его по плечу. Она бросает на него сочувственный взгляд, но Адам лишь качает головой и покидает комнату.
        — Мне еще нужно, чтобы ты помогла мне побриться, — наконец, говорю я, как только она заходит в ванну с двумя сложенными полотенцами.
        Подруга кивает и принимается за дело. Затем помогает до конца смыть кондиционер с волос. С ее помощью я выбираюсь из ванны и оборачиваюсь двумя полотенцами. Она придерживает меня за руку, помогая вернуться в мою спальню.
        На самом деле это гостевая спальня. Я не была готова делить постель с незнакомцем, когда вернулась из больницы. Адам предложил ночевать в гостевой, но я настояла остаться в ней сама. Даже перспектива сна в той кровати, которую мы с ним когда-то делили, не вызывает радости. Единственное, что я узнала во всей квартире, было постельное белье в гостевой спальне, такое же, как было у нас с Келси в нашей квартире.
        — Знаешь, он бы помог тебе, — мягко сказала Келси, пока я одевала шорты с майкой.
        — Я не могу. Я его даже не знаю, а то, что знаю… — позволяю словам повиснуть в воздухе и качаю головой. — Как я должна верить ему и позволить трогать себя?
        Я встряхиваю волосами, высушивая их полотенцем, перед тем как завязать их в пучок.
        Келси кивает, на ее лице слегка печальная улыбка.
        — Я надеюсь, ты все вспомнишь. Вы с Адамом, действительно, отличная пара. Грустно видеть вас обоих такими несчастными.
        — Ты хорошо его знаешь?
        Келси ухмыльнулась.
        — Вы встречаетесь уже два года, Эми. Конечно, я хорошо его знаю, — она обхватывает меня руками, крепко обнимая, и я чувствую, как слезы снова подкатывают. — Думаешь, я бы позволила тебе вернуться сюда после случившегося, если бы не знала, как сильно он тебя любит и хочет быть с тобой?
        Я замечаю мимолетный выражение, мелькнувшее на ее лице, но не улучаю шанса спросить, что еще она думает, перед тем как мы заходим в кухню, где нас уже ждут рогалики.
        Мы молча принимаемся за еду. Меня раздражает то, что Адам находится дома, и у меня нет возможности поговорить с Келси.
        ГЛАВА 3
        — Может сходим куда-нибудь и поговорим?
        Я вздрагиваю от голоса Адама и расплескиваю руками мыльную воду. Она попадает мне на лицо и майку. Я смотрю на пол и вижу огромную лужу вокруг своих ног.
        — Черт, я не хотел тебя напугать, — он сразу же хватает полотенце и начинает вытирать пол. — Не шевелись, — тихо говорит Адам, нагибаясь к моим ногам. — Не хочу, чтобы ты поскользнулась и упала.
        Мое сердце начинает бешено биться, и руки сами сжимаются в кулаки в воде.
        — Ничего страшного. Ты просто застал меня врасплох, — я вытаскиваю пробку из отверстия раковины и стряхиваю капли с рук, наблюдая, как вода уходит, и, пытаясь успокоиться и придти в себя.
        — Ну, так может, сходим куда-нибудь? — на этот раз более сторожно спрашивает Адам. Он выжимает полотенце над раковиной и я отступаю на пару шагов, чтобы мы случайно не соприкоснулись. Если он и заметил это, то не подал виду.
        — Куда?
        Адам пожимает плечами, но затем легкая улыбка появляется у него на лице.
        — Просто к кампусу. Я хочу тебе кое-что показать, — в его глазах загорается искра, которую раньше я никогда не видела. Это сильно меня интригует, и мне хочется сказать ему «да».
        — Это по поводу того, что сказала доктор Джеймисон?
        Он кивает и, бессознательно сложив полотенце, ложит его на стойку.
        — Меня одолевает чувство, что ты не поверишь ни единому моему слову, но я думаю то, что я покажу, тебе поможет.
        У меня внутри все сжимается от его слов, а глаза сужаются. Меня тревожит мысль о том, чтобы куда-нибудь с ним пойти? Или же мысль о недоверии к нему, которая меня преследует?
        Я улыбаюсь ему, когда он поворачивается ко мне.
        — Это в самом центре университетского городка, Эми. Прошу, пойдем со мной, — Адам проводит рукой по волосам, и я вижу, как мышцы на его предплечье округляются и напрягаются, будто танцуя… точно как и его глаза сейчас.
        Я не могу остановить улыбку, что расплывается на моем лице.
        — Хорошо, — а затем выпаливаю, — ты сегодня такой славный.
        Адам смеется надо мной, отчего мои щеки моментально наливаются бурым цветом. У меня покалывает в животе от его низкого голоса, больше напоминающего мягкий ропот. Он снова качает головой, но уже не так, как обычно, когда он расстроен или растерян.
        — Я стараюсь относиться с большим пониманием к этой ситуации. Тебе трудно, я знаю. Ты потеряла последние два года колледжа — твоей жизни — и вполне оправданно чувствуешь гнев, смятение и потерянность. Но для меня это тоже непросто, видеть, как ты проходишь через все это одна, и не доверяешь мне настолько, чтобы разрешить помочь тебе, — он замолкает, и я вижу, как его глаза бегло блуждают по фотографиям на стене.
        Вся стена усыпана нашими фотографиями. Они все разных размеров, черно-белые в черных рамках. Выглядит как история наших отношений. Иногда, когда Адам на работе, я разглядываю их, стараясь вспомнить что-то. Хоть что-нибудь.
        Но как всегда, ничего не выходит.
        Мы оба замираем в молчании, уставившись на фотографии, пока он не говорит:
        — Я люблю тебя и хочу тебе кое-что показать. Пожалуйста.
        Я перевожу взгляд на него, но он все еще смотрит на стену. На его лице ни единой эмоции. Поворачиваюсь обратно к фотографиям и гадаю, когда хоть одна из них будет иметь для меня хоть какое значение.
        ***
        Мы находимся на огромной зеленой территории, которая окружена лабиринтом из тротуаров на полпути между университетской библиотекой и бизнес-центром. Как только мы очутились в университетском городке, мне сразу стало спокойнее. Может, я и не помню последние два года, но помню, что за те два, предыдущие, это место стало для меня домом. Я практически жила в этих двух зданиях, либо занималась в библиотеке, либо училась в бизне- центре.
        Воздух стал слегка прохладный, так что я с радостью взяла толстовку Адама, когда он мне ее предложил.
        Прислонившись к дереву я застегиваю молнию и любуюсь обстановкой, пока на меня нахлынули воспоминания. Будучи первокурсницами, мы с Келси пробовали попасть в женскую общину. Мне потребовалось два дня, чтобы осознать, что я не хочу иметь ничего общего с этим, но Келси весьма прониклась. Я бросила попытки, а она прошла все их испытания и присоединилась к Гамма Бетта. В первый раз за все время я испугалась за нашу дружбу. Насколько я знаю, все осталось на своих местах, но я помню что нервничала, как только она была приглашена в объятия сорока новых «сестер».
        Мое поступление в Денверский университет было очень большой проблемой для моих родителей. Это было не такое пафосное место, в котором они хотели, чтобы я училась. Они, предпочли бы, чтобы я поехала учиться куда-нибудь на запад, Стэнфорд в основном, но я настояла на том, чтобы остаться в Колорадо и выбрала самый престижный, частный колледж в Денвере. Я бы предпочла ходить в обычный колледж штата, но после долгих месяцев споров во время выпускного класса, мы пришли к такому компромиссу.
        — О чем ты думаешь? — спрашивает Адам сев рядом со мной. Он хоть и достаточно близко, но между нами все равно есть некоторое расстояние, отчего ему не по себе. Интересно, потому ли это, что мы не сидим вплотную или потому, что он беспокоится о том, что я думаю.
        Я пожимаю плечами и смотрю на двери библиотеки, жмурясь от солнца.
        — О своих родителях. Я вспоминаю, сколько мне пришлось с ними спорить, чтобы они, наконец, позволили мне здесь учиться.
        Краем глаза я замечаю маленькую улыбку на его лице.
        — Чему ты радуешься? — спрашиваю я, повернувшись к нему. Улыбка моментально пропадает, но я вижу, что он хочет что-то сказать. — Тебе не нравятся мои родители, так ведь?
        Он проводит руками по волосам и я продолжаю его осматривать. Адам не брился уже несколько дней, его нижняя губа полнее верхней. Я смотрю, как он прикусывает верхнюю губу, обдумывая, что ответить.
        — Неважно, нравятся они мне или нет, Эми. Они твои родители, — он откидывается назад, опираясь на руки и скрещивает вытянутые ноги в лодыжках.
        — Но они тебе не нравятся, — говорю я, призывая его. — Может я не все знаю, Адам, но если я собираюсь что-то вспомнить, то, я думаю, нам следует быть честными друг с другом.
        Он смотрит на меня с минуту, не отводя глаз. Такое ощущение, будто он оценивает меня, видит ту часть меня, которую никто раньше не видел.
        — Нет, они мне не нравятся, — я спокойно смотрю на него, ожидая продолжения. — Мне кажется, что независимо от того, что ты сделаешь, они всегда будут разочарованы в тебе, и меня это бесит. Ты умная и красивая, добрая и сострадательная, но единственное, что их волнует, это дотягиваешь ли ты до их стандартов и желаний. Они никогда не думали о том, что ты хочешь и что сделает тебя счастливой; все, что их заботит — это хорошо выглядеть в глазах друзей из загородного клуба и в прессе.
        У меня чуть челюсть не отвисла от удивления, насколько проницательно и верно Адам знает ситуацию. Он только что сказал то же самое, что я думаю еще с тех пор, как мне было четырнадцать, и я наотрез отказалась ходить на балет еще год.
        Я на минуту зависла, осознавая услышанное. Адам так хорошо знает моих родителей и их отношение ко мне. Замешательство, которое я всегда испытываю, разговаривая с ним, начинает закипать во мне. Все ответы ведут к еще большим вопросам.
        Мои брови сведены. Я перевожу взгляд с его лица обратно на библиотеку.
        — Зачем ты привел меня сюда?
        Адам подсаживается ближе, скрестив ноги точно также как я. Теперь мы сидим рядом. Его колено задевает мое, отчего я дергаюсь, но потом расслабляюсь. Странно осознавать, что до тебя дотрагивается незнакомец, но, возможно, я слишком нервничаю, чтобы отстраниться и увидеть разочарование или гнев на его лице. Адам по-прежнему сидит опираясь на свои руки, его взгляд блуждает между газоном и лестницой в библиотеку.
        — Здесь я впервые тебя увидел, — наконец, говорит он. Голос его тихий и встревоженный.
        Если Адам и заметил, как ускорилось мое сердцебиение, отыгрывая ритм у меня в ушах, он ничего не сказал.
        Он указывает на лестницу библиотеки.
        — Ты выходила из библиотеки прямо тут, — начинает он, после чего показывает пальцем на газон слева. — Я был там, играл в футбол с парнями из команды во время перерыва, — мои глаза бегают между двумя этими местами, которые не столь далеки друг от друга. — Как только ты спустилась по лестнице, тут же упала в объятья к какому-то блондину и засмеялась.
        Я нахмурилась, прикрыв рот и сведя вместе брови. Тайлер? Не может быть.
        — Твой смех был таким громким и счастливым, что отвлек меня. Когда Зандер кинул мне мяч, он ударил меня по голове и отскочил на тротуар, приземлившись как раз к твоим ногам.
        У меня перехватило дыхание. Я повернулась к нему.
        — Это был ты? — я помню это. Но этого не может быть. Как мне рассказали, мы с Адамом начали встречаться только в октябре моего третьего курса. Я встречалась с Тайлером весь второй курс. Тайлер встретил меня в библиотеке, когда я готовилась к экзамену по финансам. Он только что узнал, что сдал промежуточный экзамен по биохимии. Он очень боялся, что завалит его и испортит свои отличные показатели в учебе. Я была так рада за него, что когда мяч прилетел ко мне, я толкнула его так сильно, как могла, в сторону какого-то парня, стоящего на коленях на траве. Сзади него находились ребята, которые смеялись над ним.
        Адам начал улыбаться, смотря, как воспоминания пробуждаются у меня в голове. Спустя два дня, я узнала, что Тайлер изменил мне на вечеринке братства с какой-то девушкой из женской общины Келси. Она, не затягивая, мне все рассказала, после чего я немедленно рассталась с Тайлером. Я не сильно была этому расстроена. Наши семьи вращались в одних социальных кругах, и моя мать подтолкнула меня к общению с ним. Я стала встречаться с ним скорее для того, чтобы мать от меня отстала. Пока мы были вместе, я к нему не испытывала ничего. Для меня это было больше приятельское общение, и поддерживала я его для того, чтобы родители были довольны. На следующих выходных я встретила Тайлера в университете с разбитой губой и, как только мы прошли друг друга, обменявшись простым «Привет», я заулыбалась. Я подумала, что он полез не к той девушке, за что и получил от ее парня.
        Адам начал краснеть, пока я, уставившись, смотрела на него, будто он нервничал или стыдился того, о чем я думаю.
        — Ты был тем парнем на газоне? — будто в шутку спросила я.
        — Ты свела меня с ума в тот день. Я даже не знал кто ты, только лишь что у тебя есть парень. Ты была так красива, когда смеялась. Когда я увидел, как ты обнимаешь Тайлера, я захотел узнать больше о тебе.
        — Узнал? — в замешательстве спрашиваю я. Это произошло задолго до того, как мы с Адамом познакомились.
        Он пожал плечами.
        — Я слышал о тебе от каких-то девчонок из Гамма клуба на нашей вечеринке, но это было уже после... — он стихает, и в его глазах что-то мелькнуло. Я заметила гнев, внезапно появившийся и так же внезапно исчезнувший.
        — После того, как Тайлер изменил мне, — закончила я за ним. Его тело напряглось, а руки вцепились в траву. У меня снова перехватило дыхание, и округлились глаза. — Это ты избил его из-за меня? Зачем ты это сделал?
        — Потому что он относится к особому типу кретинов, которые думают, что могут изменять своим девушкам и им ничего за это не будет. Я доходчиво объяснил ему, что он из себя ничего не представляет, и мир ничем ему не обязан лишь потому, что он родился.
        — То есть, ты просто хотел проучить избалованного мальчика, и это ко мне не имело никакого отношения.
        Тайлер ничего не значил для меня изначально, и я не была сильно подавлена нашим разрывом, так что, не будучи со мной даже знакомым, избить его, якобы отстаивая мою честь, по меньшей мере, странно. Кто так поступает?
        — Конечно, это имело к тебе отношение, — тихо отвечает он, продолжая смотреть на лестницу библиотеки, словно в уме воссоздавая тот день, когда впервые меня увидел. Его слова заставляют мой пульс ускориться, и я сжв руки, потираю пальцы, чтобы он не видел, как они трясутся.
        — Но ты ведь не подошел познакомиться со мной тогда, даже после того, как узнал, что мы расстались.
        Краем глаза я вижу, как Адам качает головой.
        — Нет, тогда уже начинались летние каникулы, и мне нужно было ехать домой. Я решил, что найду тебя снова осенью, когда начнутся занятия.
        — Нашел? — но я уже знаю ответ на этот вопрос. Я не помню ничего, начиная как раз с той осени.
        — В первую же неделю, — говорит Адам, почти шепотом, от чего меня пробирает нервозность... или волнение. Я еще не готова выяснить, что именно.
        — Но ты сказал, что мы начали встречаться только в октябре.
        — Ты заставила меня потрудиться, — ухмыляется он, из-за чего мне хочется спросить о его воспоминаниях. Я могу только представить. Из того, что я вижу, мы абсолютно разные люди. Я выросла в обеспеченной семье, что по нему не скажешь. Меня растили мягкотелой и претенциозной, и хоть я всю жизнь боролась с этим, но я все равно имела черту судить незнакомых людей на первом курсе. Я очень старалась, чтобы изменить это, стать самостоятельным человеком, но когда твои родители платят за все и руководят твоей жизнью, немного сложно отступить от сложившихся устоев.
        Что-то мне подсказывает, что именно знакомство с Адамом помогло мне порвать такую прочную связь с родительским домом, что им определенно не понравилось.
        — Откуда ты?
        Я немного знаю об Адаме. На нашей стене с фотографиями нет ни одного снимка его семьи, а сама я никогда не интересовалась.
        — Айова.
        И это все, что я получаю. Я поворачиваюсь к нему после долгого затишья и вижу в его глазах холод, который заставит содрогнуться даже самого сильного человека.
        ***
        Мы сидим в библиотеке, на четвертом этаже, запрятавшись в дальний угол, где хранятся уникальные коллекции. Я люблю здесь заниматься, потому что тут абсолютно тихо. И это мое любимое место для учебы, но попытка помочь Адаму с его домашней работой по статистике в такой уединенной обстановке приводит в смятение.
        Никогда я не чувствовала ничего подобного к мужчине. Его темные глаза, будто видящие меня насквозь, и его сильные пальцы, которые, скорее всего не так уж случайно гладят мою руку или бедро, пока я объясняю понятие линейной регрессии.
        Смеясь над тем, что он только что сказал, я качаю головой и дарю ему разочарованную улыбку.
        — Я не собираюсь помогать тебе, только чтобы ты смог уговорить меня на свидание. Слышала у тебя их навалом.
        Уголок его губ подергивается.
        — Я не встречаюсь, Эми. Мне не нужно.
        Точно. Ведь Адам просто лакомство, и большинство девушек кампуса готовы готовы запрыгнуть к нему в кровать, даже если их не просили.
        — Тогда ты не расстроишься, если я откажу тебе. Снова.
        — Я не переживу этого.
        Его глаза темнеют и в моем животе появляется ощущение трепета, которое появляется каждый раз уже на протяжении последних нескольких недель, когда он дотрагивается до меня. Я моргаю, стараясь очистить мысли и придти в себя, но как только у меня это выходит, рука Адама снова принимается за дело. Он убирает прядь с плеч, гладит мою шею и играется с волосами, притягивая меня к себе.
        Мое дыхание замирает, так как его губы находятся лишь паре сантиметров от моих. Я застываю и сдавливаю его руку, чтобы предотвратить дальнейшее сближение.
        В его глазах проскальзывает недовольство.
        — Что ты делаешь?
        Адам высовывает язык, слегка посасывая свою верхнюю губу. Он смеется. Я краснею, зная, что он видел, как я разглядывала его рот, практически целовала его глазами.
        — Я собираюсь тебя поцеловать, Эймс. Тогда ты, наконец, согласишься на свидание со мной.
        — Один поцелуй и я не смогу больше сопротивляться? Таков план?
        — Звучит вполне надежно.
        Готова поспорить, что его поцелуи ни одну девушку оставили задыхающейся, заставляя забыть про свои моральные принципы так же быстро, как и скинуть с себя всю одежду.
        Он тут же стирает ухмылку с моего лица слегка проводя своими губами по моим несколько раз. Я сразу же понимаю, почему все девушки так хотят его заполучить и готовы запрыгнуть к нему в постель по первому зову. Мое тело вспыхивает словно пламя, когда он прижимает свои губы к моим уже сильнее и увереннее, ожидая, что я отвечу взаимностью. Боже, как бы я хотела поддаться, хоть раз в жизни сделать то, что я хочу, а не то, что будет лучше для меня.
        И вот я уже готова откинуть все сомнения на его счет. Я вытаскиваю свои руки, которые были будто заморожены, из его рук и кладу ему на бедра. Его мускулистые ноги напрягаются и я чувствую улыбку, появляющуюся на его губах.
        — Адам? Ты здесь?
        Пронзительный звук громкого и высокого голоса срабатывает, будто ведро холодной воды, вылитое мне на голову, и я отодвигаюсь от него.
        Его глаза еще закрыты, и я понимаю, что была права. Я задыхаюсь.
        Я сжимаю губы, чтобы он не заметил, как дрожит моя нижняя губа. Как я могла быть такой глупой и поддаться ему? Я для него просто вызов, трофей. И я дала ему то, чего он добивался неделями, причем так просто.
        Открыв глаза Адам хмурится, когда за угол заворачивает девушка и видит нас, сидящими в непосредственной близости друг к другу. Кроме того, мы оба тяжело дышим.
        Меня охватывает стыд. Не только за поцелуй с Адамом, но и за то, что поддалась на уловки парня, к которому уже поспела его следующая пассия.
        — Вот ты где, — девушка улыбается мне так, будто знает, что я ей не соперница. Я откидываюсь на стуле и неуклюже начинаю собирать свои вещи в рюкзак. — Я уже боялась, ты забыл обо мне.
        Адам опускает голову, перед тем как повернуться к ней. Я вижу улыбку на его лице, уголком глаза. Он улыбается точно так же, как только что улыбался мне, что доказывает, что он может заполучить все, что он захочет.
        — Конечно, я не забыл, Лекси. Я просто припозднился, — его голос звучит абсолютно спокойно, будто его нисколько не затронул поцелуй, который мы только что разделили.
        Мне хочется отругать саму себя за глупость. Я заслужила это. Мне нужен кто-то, кто вразумит меня, потому что я забываю обо всем, как только Адам оказывается рядом.
        Я встаю, перекидывая сумку через плечо, намереваясь поскорей убраться отсюда. Подальше от него и Лекси, и знания, чем они будут заниматься в этом укромном уголке библиотеки уже минут через пять.
        — Ну что же, я.. эм, увидимся на занятиях.
        Я не смотрю на него, когда начинаю отходить, но Адам хватает меня за запястье и тянет назад, так что у меня нет выбора, кроме как повернуться к нему и остановиться. Он по-прежнему сидит на стуле, ухмыляясь, будто ему ни до чего нет дела.
        — Почему ты убегаешь?
        Я смотрю на него и Лекси. Она черлидер в группе поддержки футбольной команды. Она, наверное, тратит часы, вожделея Адама, пока наблюдает как он бегает по футбольному полю. Без майки. И весь потный.
        — У тебя, по всей видимости, дела.
        Он качает головой и хмурится.
        — Она может подождать пару минут. Мы с тобой еще не закончили.
        Лекси стоит позади него, скрестив руки, тем самым давая мне понять что не намерена ждать.
        — Адам, — он поворачивается к ней, не отпуская мю руку. — Нам пора идти.
        Он тянет меня за руку, улыбаясь точно так же, как несколько минут назад. На этот раз на меня это не подействует.
        — Мы закончили, — своим тоном я даю ему понять, что имею ввиду не только репетиторство. Я вытягиваю свою руку из его и уже иду по проходу, усыпанному книгами до потолка, когда он зовет меня.
        Вопреки своим принципам, которые никогда меня раньше не подводили, я поворачиваюсь к нему. В одной руке он держит книгу, а другой обнимает Лекси за плечи. Она прислоняется к нему, и Адам не убирает ее руку, когда она ею проводит по его груди, при этом хихикая. Она хихикает! С каких это пор, хихикающая девушка за двадцать — это привлекательно?
        — Я добьюсь свидания, так или иначе, — он подмигивает и они уходят.
        ***
        В нашей квартире поселилось молчание с тех пор, как я спросила Адама о его родителях, когда мы были в университетском городке. Его взгляд охладел, мышцы напряглись. Когда он заявил что пора уходить, я уже была наготове, так как понимала, что наш вечер воспоминаний подошел к концу. Он молчалив, а его способность быстро отгородиться от любых эмоций, пугает меня, пока мы пытаемся маневрировать друг с другом в маленьком пространстве нашей квартиры.
        Я только почувствовала, будто мы продвинулись вперед. Я вспомнила, как увидела его впервые, пусть даже не знала, что это был он. Но когда я тщательно обдумываю воспоминания о том дне у библиотеки, и вспоминаю синяк Тайлера... я знаю, что он был честен. Это заставляет меня верить, что он может быть честен со мной, и я могу ему доверять. Но с другой стороны то, с какой легкостью он закрывается от эмоций, меня сильно тревожит. Почему он не рассказывает о своих родителях? Или что-нибудь о себе? Не считая фотографий на стене, я не знаю о нем ничего, и он не спешит мне в этом помочь.
        И каждый раз в моих снах он обнимает другую девушку, пока флиртует со мной. Ничто из этого не имеет никакого смысла для меня.
        Всю неделю пока Адам был на работе — он архитектор в строительной компании — я обдумывала своей переезд обратно домой. Но снова жить с родителями? Это единственное место куда я могу переехать, но ведь я потратила восемнадцать лет жизни считая дни, до того момента, как смогу убраться оттуда.
        Вне зависимости от моих опасений, каждый раз, когда я достаю из шкафа чемодан и начинаю собирать вещи, пока Адам не пришел домой, я задумываюсь, а затем останавливаюсь.
        В глубине души что-то подсказывает мне, что пребывание в этой квартире с Адамом — это единственный способ получить хоть какие-то ответы, независимо от того, насколько это для меня некомфортно.
        ГЛАВА 4
        Доктор Джеймисон вызывает нас к себе на пять минут позже обычного, после чего мы занимаем свои места, напротив ее.
        Я начинаю рассказывать ей о задании, которое она нам задавала. Адам суетится все это время рядом со мной, пока я пересказываю, что он мне показал, и что я вспомнила о нашей первой встрече.
        — Что ты думаешь о том, что Адам тебе показал? — наконец, спрашивает она, после моего рассказа.
        Я пожимаю плечами.
        — Было мило. Я не помню, как мы познакомились, и я тогда не знала, что он тот самый парень с площадки, но поняла все, как только он рассказал мне.
        — И помогло ли тебе это довериться ему?
        Адам нервно водит руками по бедрам, сидя рядом со мной. Мои пальцы теребят растрепанный пучок на голове.
        — Помогло, — неуверенно начинаю я, но потом вспоминаю сон с еще одной девушкой и мои руки падают на колени.
        — Но?
        Я поворачиваюсь к Адаму и, впервые за все время, ненавижу ту неопределенность, что есть между нами.
        — Что такое, Эми? — голос доктора Джеймисон выдергивает меня из собственных мыслей.
        Я вздыхаю.
        — Рядом с ним всегда девушка. Всегда. Всякий раз, когда мне снится сон, с ним присутствует другая девушка, которой он уделяет внимание.
        Я поворачиваюсь и смотрю на ту самую площадку из окна, чувствуя себя такой же одинокой и брошенной, как покосившиеся железные качели, которые уже давно никого не привлекают.
        — Я не могу исправить прошлое, Эймс.
        Когда он вновь произносит мое имя таким образом, я закрываю глаза. Каждый раз, когда Адам это говорит, я съеживаюсь, осозновая, что не помню многих личных деталей наших отношений.
        — Но я никогда не изменял тебе.
        Уверенность в его голосе привлекает мое внимание и я поворачиваюсь к нему. Его черные волосы уже такие длинные, что свисают на уши, а на его подбородке и щеках как минимум трехдневная щетина. Глаза Адама будто притягивают меня к себе, хоть я изо всех сил стараюсь отвести взгляд от них.
        Я пытаюсь справиться с собой, оставить позади чувство потерянности и вспомнить, что он сказал мне в кампусе. Он выглядит точно так же, как тогда, когда рассказал о дне, когда впервые меня увидел, с присущей ему искренностью и правдивостью.
        Я улыбаюсь, вспоминая это. Я доверилась ему. Поверила. Может это поможет мне верить ему и в дальнейшем.
        — Хорошо, — шепчу я, слегка смягчив напор.
        Может я действительно доверяла Адаму и любила его, как все мне говорят. Может мне просто нужно узнать его лучше, и все вернется в привычную колею.
        Доктор Джей записывает что-то в тетрадь, давая нам с Адамом возможность насладиться моментом.
        ***
        — Любимый цвет? — Адам бросает в мою сторону косой взгляд выезжая со стоянки. — Мне просто нужны ответы.
        Он сводит брови вместе, после чего кивает.
        — Синий, как твои глаза.
        Я сжимаю губы вместе, надеясь, что не покраснею.
        — Любимая музыкальная группа?
        Он кивает на стереосистему. Я не узнаю исполнителя, но мне все равно нравится музыка, пусть даже она и не похожа на популярную танцевальную, которую я обычно слушаю. Или слушала, вспомнив все те футболки с изображением популярных бойзбэндов, которые висели в моем шкафу.
        — Радиохэд. Мы ходили на их концерт в прошлом году, когда они приезжали в Колорадо Спрингс.
        Его глаза затуманиваются, будто он вспоминает что-то, но я не решаюсь спросить об этом. Сегодня я ничего не хочу вспоминать. Я просто пытаюсь найти у нас хоть что-то общее. Причину, по которой мы вместе.
        — Куда любишь ходить?
        С его лица сходит улыбка, и глаза темнеют, когда он поворачивается ко мне.
        — На утес.
        Я не спрашиваю, почему упоминание о его любимом месте расстроило его. Я слегка улыбаюсь.
        — Это и мое любимое место.
        Я обнаружила эти уединенные скалы, когда мне было шестнадцать. Мы с Келси ходили туда постоянно. С другой стороны этих скал находятся водопады, с которых мы с ней всегда хотели спрыгнуть, но так и не набрались смелости.
        Адам облизывает верхнюю губу и улыбается.
        — Я знаю.
        Я покашливаю.
        — Любимое воспоминание?
        — Это просто, — говорит он и паркует машину у нашего дома. Адам поворачивается ко мне и берет меня за руку. Он нежно гладит мою кисть своим пальцем, наблюдая за моей реакцией, но я ничего не делаю. Как только он прикасается ко мне, по телу будто разносятся искры. Впервые вместо страха я чувствую жгучее желание. Такое притяжение между нами. Оно меня слегка смущает, нервирует, но в хорошем смысле. — День, когда ты согласилась.
        — Согласилась на что? — мой голос резковат. Как простое поглаживание по руке заставляет мои колени подкашиваться?
        Адам наклоняется и нежно прикасается губами к моей руке. Я пытаюсь вытянуть ее, но он держит сильнее, продолжая смотреть на меня и улыбаться.
        — На все.
        Затем он выходит из машины и открывает мне дверь. Не знаю, сколько я просидела, уставившись на то место, куда Адам поцеловал мою руку, в попытке успокоиться.
        Наконец, я смотрю на него, не выходя из машины. Он хмурится и подает мне руку, но я качаю головой.
        — Покажи мне все места, где мы любили бывать.
        ***
        Пиццерия «Мартинез» всего в паре кварталов от университета. Это маленький ресторанчик с возможностью сидеть снаружи, а внутри он яркий и современный; он не похож на стандартные пиццерии с красно-белыми скатертями. Мне тут сразу понравилось. Адам настаивает, чтобы мы заказали фирменную от ЭмДжея и греческую пиццы. Я внимательно и осторожно разглядываю их, как только симпатичная официантка приносит заказ. Ее волосы убраны в густой хвост, который спускается почти до ее талии, а черты ее лица кажутся мне самыми экзотичными из тех, что я когда-либо видела.
        — Спасибо, Меган, — мои глаза бегают между Адамом и официанткой. Я хмурюсь.
        Она приветливо улыбается.
        — Пожалуйста, Адам, — она поворачивается ко мне и кладет руку мне на плечо. Ее голос мягкий и добрый. — Рада тебя видеть, Эми. Мы все переживаем за тебя.
        После этого девушка уходит. Я ошеломленная смотрю ей вслед, пока она не уходит в кухню.
        — Я ее знаю?
        Адам улыбается и откусывает пиццу. Кусочки мяса ягненка, как мне кажется, не совсем то, что должно быть на пицце, но он уверяет, что мне понравится.
        — Мы часто бываем здесь. Это ресторан принадлежит ей и ее мужу. Они приятные люди.
        — Мясо ягненка? — спрашиваю я снова и беру небольшой кусок с хрустящей тонкой корочкой.
        — Просто попробуй.
        Я откусываю и тут же охаю. Мой бог — это самое вкусное, что я когда-либо пробовала.
        К моменту как я наелась, мы прикончили не только две такие пиццы, а еще одну десертную. Десертная пицца? Я готова есть ее каждый день. Начинкой служат свежие фрукты, так что она еще и полезная.
        Когда мы подходим расплатиться, из кухни выходит парень с короткими светлыми волосами, на ходу вытирая руки о свой завязанный вокруг талии фартук. Он подходит к нам и хлопает Адама по плечу одной рукой и пожимает его руку другой.
        — Рад встрече, друг. Давно не виделись.
        Адам соглашается и указывает рукой на меня.
        — Ты помнишь Эми? Эми, это Джо, владелец.
        Я протягиваю руку, но вместо этого оказываюсь в объятиях, без возможности пошевелить ею. Другая моя рука прижата к моему телу. Вытаращив глаза я смотрю на Адама.
        — Рад видеть, что у тебя все в порядке, Эми, — говорит Джо, отпустив меня.
        — Спасибо, — мямлю я, чувствуя себя немного неудобно оттого, что не знаю всех этих людей.
        Адам кладет руку мне на нижнюю часть спины. Я все еще слегка вздрагиваю, но уже не отдергиваюсь.
        Адам достает кредитку, чтобы расплатиться, но Джо отмахивается.
        — Ужин за наш счет. Мы надеемся видеть наших любимых посетителей почаще.
        Я осматриваю ресторан, пока Адам с Джо о чем-то разговаривают. Краем глаза я замечаю что-то мерцающее в углу на потолке. Выглядит, как одна из тех поделок, улавливающих ветер, что я мастерила, когда была маленькой. Я тут же направилась туда, сама того не осознавая.
        Я подхожу и вижу рой бабочек и их металлические очертания кажутся такими же хрупкими, как и в реальной жизни. Их крылья медленно развиваются, вероятно, улавливая воздух от кондиционера. Не знаю почему, но я не могу оторвать от них глаз.
        Но вдруг, в голове возникает картинка, такая же настоящая, как любое другое воспоминание. Четко и ясно.
        Мы сидим здесь в углу, Адам обнимает меня. Он круговыми движениями водит пальцем по моему оголенному плечу, а другим большим пальцем вытирает мои слезы. Я качаю головой расстроенная и грустная. Закрыв глаза я откидываю голову на спинку дивана, пока Адам держит меня. Мы молчим. Как только я открываю глаза, я вижу их — бабочек. Полдюжины бабочек, порхающих над потолком. Они выглядят такими настоящими, будто смесь серебра и бриллиантов. Такие живые. Такие свободные.
        — Я хочу быть похожа на них, — тихо говорю я, не отрывая от бабочек глаз. — Я хочу быть свободной.
        — Эми? — я вздрагиваю от голоса Адама. Он протягивает руку, будто собирается положить ее мне на плечо, но я уворачиваюсь. Воспоминание. Мое первое воспоминание во время бодрствования. Я поднимаю голову на бабочек. Они все еще такие живые. Точно, как я помню.
        — Мы сидели здесь.
        Адам смотрит на столик, за которым, я видела, как мы сидели и он утешал меня.
        Он неуверенно кивает, не зная, что сделать или сказать. Это ведь было по-настоящему? Уверена, что да. Я знаю это, по тому, как Адам смотрит на меня. В его глазах одновременно читается и надежда и страх.
        — Да, сидели, — наконец, говорит он, но я не смотрю на него. Я не могу оторвать глаз от этих бабочек. Я хочу быть свободной.
        Свободной от чего?
        — Я устала, — я чувствую боль в висках, которой не было еще мгновение назад, вместе с пульсацией в районе лодыжки, говорящей о том, что я провела на ногах много времени сегодня. Может, я просто не готова справиться с таким большим количеством информации одновременно.
        Я вспомнила что-то. Хорошее или плохое, но начало уже положено. Это вселяет надежду, как только мы возвращаемся домой, и я залезаю под одеяло.
        ГЛАВА 5
        Мы с Келси сидим рядом в приемной загородного клуба Литл Маунтин. Одеты мы так, будто снова собрались на выпускной. На ней платье насыщенно-красного цвета, которое спадает до лодыжек, с разрезом на одной стороне до середины бедра. Когда она кладет одну ногу на другую, можно увидеть подвязку на чулках. Зандер облизывает губы, каждый раз, как видит это. Цвет платья смотрится превосходно на ее фарфоровой коже с длинными черными волосами. Нам часто говорили, что мы похожи на сестер, поскольку мы почти одного роста и волосы одинакового цвета. Мы же всегда были уверены, что на этом сходства заканчиваются. Ее глаза бледно-голубого цвета такие светлые, будто прозрачные, в то время как мои — темные, будто океан во время цунами. Моя оливковая кожа выглядит так, словно я всегда слегка загорелая.
        Адам не мог оторвать руки от моего шелкового, темно-серого платья весь вечер. Его длина и разрез на бедре такие же, как на платье Келси, только мое держится на лямках на плечах. Спина обнажена до поясницы, а разрез спереди такой глубокий, что спускается вниз до самых грудей. Это платье — самое непристойное, что я когда-либо решалась надеть. Я так нервничала, пока собиралась, что думала меня стошнит, но как только Адам увидел меня и чуть не столкнулся с кем-то, засмотревшись, я поняла, что сделала правильный выбор.
        Он лапал меня весь вечер, что заставляло меня разрываться от желания скорее поехать к нему домой и остаться наедине против сумасшедшей страсти, чуть не заставивший меня запрыгнуть на него прямо в лимузине, в котором помимо нас ехало еще четыре пары на зимнюю вечеринку Братства.
        И хотя я благодарна Адаму за то, что он разрешает мне задавать темп в отношениях, я думаю, мое сердце не выдержит больше ожидания. Я люблю его и хочу показать ему насколько.
        В голове мелькают мысли, представляя, как это будет. Его тело такое крепкое, но он всегда был нежен со мной. Легкий поцелуй Адама заставляет меня задыхаться, во рту пересыхает, а тело содрогается, моля о продолжении. Я все готова отдать, ведь как только он прикасается ко мне, мой мозг мгновенно отключается, и я не могу думать ни о чем, кроме тепла его тела.
        — Что такое, Эймс? — Адам шепчет мне на ухо так, что никто больше за столом не может нас слышать.
        — А? — его рука поднимается по моему бедру и сжимает его. Я смотрю вниз, потом ему в глаза и краснею. Мое тело дрожит от одной мысли, какая страсть разожжется, когда он окажется внутри меня.
        — Ты весь вечер сама не своя. Что происходит? — я слышу, как Адам скрежещет зубами, сводя брови вместе. Напротив нас за столом сидит брат Адама по братству и его девушка Бритни. Они с Адамом раньше встречались, и она не скрывает, что не прочь заполучить его обратно. Я не виню ее. Его пальцы словно наркотик; а поцелуи — самый сильный героин.
        Я трясу головой, стараясь выбросить из головы мысли о Бритни и сконцентрироваться на чувствах к Адаму, с которыми все предельно понятно. Кладу руку ему на шею и играю с волосами на затылке, одним ногтем слегка царапаю щетину около уха. Мне нравится его легкая небритость. Раздражение, остающееся после поцелуев от его шершавых щек и подбородка, напоминает о том, что он был со мной, даже после расставания.
        — Я хочу... большего, Адам.
        Я всегда гордилась тем, кто я. Мне комфортно в своем теле, но Адам заставляет меня сомневаться во всем, чему меня учили, и во что я верила всю свою жизнь. Это одновременно и захватывающе, и тревожно.
        Я чувствую, как Адам проводит рукой по моей шее и притягивает к себе. Я не могу смотреть на кого-либо еще, боясь, что люди будут глазеть на нас в столь интимной позе за столом перед пятьюдесятью его ближайшими братьями по братству.
        От его дыхания моя спина покрывается мурашками, а колени будто пылают от того, как его губы прислоняются к моему уху.
        — Ты имеешь ввиду то, о чем я думаю?
        Я могу лишь кивнуть.
        — Я ведь хочу тебя, Эми. Я хочу знать, каково погрузиться в тебя без остатка и прочувствовать каждый кусочек твоего тела, прижимающийся ко мне. Но я хочу, чтобы ты была уверена в том, что делаешь, — Он немного отодвигается назад. Наши носы почти соприкасаются. Адам так близко, что мне приходится моргать, чтобы разглядеть его глаза, вместо одного размытого пятна.
        — Я на минуту.
        Я вскакиваю и убегаю в уборную, потому что не хочу опозорить себя еще больше за столом.
        Мою руки холодной водой, когда заходит Келси. Она скрещивает руки на груди и облокачивается на стену.
        — Что это было?
        Я вытираю руки бумажным полотенцем, боясь взглянуть на нее. Она подталкивала меня к отношениям с Адамом месяцами. Не знаю, потому ли это, что она встречается с Зандером и хочет проводить время вместе, либо она и правда считает, что он подходит мне. В любом случае, в моменты моих сомнений, она всегда уговаривала меня расслабиться и отпустить все дурные мысли насчет него.
        — Я не могу, Келс. — я качаю головой и смеюсь.
        Она знала, что я запланировала на сегодня. Подруга видела, как я нервничала еще когда мы собирались в нашей квартире. Она протянула мне упаковку с презервативами и сказала, чтобы я тоже взяла себе.
        — Ладно, — говорит она, разводя руками. — Делай что хочешь, но тебе, правда, пора уже смириться с фактом, что Адам до тебя был потаскуном. Он изменился и не использует тебя. Переспишь ты с ним или нет, но в любом случае, он никуда не денется.
        Она уходит, хлопнув за собой дверью. Я смеюсь. Доверие Келси сложно заслужить, однако она, по всей видимости, понимает Адама лучше меня.
        Адам никогда не завязывал продолжительных отношений, и пока я убеждала себя, держаться от него подальше, сердце, видимо, не слушало. Оно тянулось к нему, без оглядки и сомнений, бесповоротно влюбляясь в недосягаемого бога секса Денверского университета.
        Молча признав это для себя в зеркале, я чувствую, как мой пульс ускоряется и, в кои-то веки, соглашается с сердцем. О разбитом сердце я буду беспокоиться после.
        — Сделай это, — говорю я себе в зеркало.
        Я снова трясу головой, чувствуя себя глупо из-за того, что говорю с собственным отражением, после чего возвращаюсь, чтобы найти Адама. Сказать, что я уверена и хочу его. Я хочу ощущать его руки на всех частях своего тела.
        Но как только я открываю дверь уборной, тут же хочу забыть все хорошее, что я когда-либо о нем думала назад.
        Я вижу Адама, припирающего Бритни к стене. Каждый дюйм его тела вплотную прижат к ее. Она держит его за галстук, его руки упираются в стену, а его губы прислонены к ее губам и... двигаются.
        Я застыла на месте. Не могу двигаться, не могу говорить, не могу закричать о том, что он самый невероятный мудак во всем мире.
        Зачем?
        Ведь я знала, что это произойдет. Я знала, что так будет с того дня, как он попросил помочь ему со статистикой. Все из-за моего дурацкого, глупого, наивного сердца, заставившего меня поверить, что он изменится ради меня, для меня. Разумом я понимала, что он никогда не изменится.
        Будто ожидая моего появления, Бритни отталкивает его, но не отпускает, все еще удерживая за галстук. Я хочу сломать эту руку, с ее французским маникюром на акриловых ногтях. Медленно. Отрывая ее накладные ногти один за другим, оголяя настоящие.
        Адам отскакивает назад и оглядывается в поисках меня.
        — Я как раз искал тебя, — он вытирает свой рот ладонью, размазывая ее ярко-розовую, как у шлюхи, помаду по своему лицу и руке.
        — Очевидно, ты сбился с пути, — мой голос холоден и неприступен, заставляет Адама вздрогнуть.
        — Это не то, что ты подумала. Она сама напала на меня, — он поворачивается к Бритни, которая улыбается, все еще стоя спиной к стене. Она до сих пор держит Адама за предплечье, он резко взмахивает рукой, стряхивая ее руку. Он бросает ей косой взгляд, перед тем, как снова перевести глаза на меня.
        Я откидываю плечи и задираю высоко голову потому, что он мне не нужен. Никто мне не нужен. Я пробегаю мимо него в зал. Он не унизит меня. Я — Томпсон, нас нельзя унизить. Мы выше этого. Я выше этого.
        Я в шоке от самой себя. Впервые в жизни я согласна со своей матерью. Я лучше его.
        — Эми, подожди.
        Я знаю, что он бежит за мной, но я не останавливаюсь. Хватаю свой телефон с сумочкой со стола, не оступившись ни на секунду. Я уже нахожусь у двери наружу, когда вижу Брендана. Он — придурок. Он играет в футбольной команде и считает, что любой парень должен целовать ему ноги, а любая девушка — мечтать забраться к нему в штаны, просто потому, что он может пинать мяч, сделанный из убитой свиньи. За последние два года уже и не сосчитать, сколько раз он подкатывал ко мне.
        Прежде чем я успеваю понять, что делаю, мои руки уже охватили его шею, а мои губы впились в его. Поначалу он всхлипывает с широко открытыми глазами, но поскольку он такой кретин, то сразу берет ситуацию в свои руки. Он засовывает язык мне в рот, и мне приходится глотать литры желчи. От него жутко воняет пивом. Мне все равно, и я не позволяю ему останавливаться.
        Я уже чувствую, как сердце высказывает из груди, когда Брэндан притягивает меня к себе, и его стояк, отчетливо ощущается под брюками.
        — Какого черта! — кричит Адам.
        В одно мгновение губы Брэндана прижаты к моим, а в другое — я смотрю в разъяренные глаза Адама. Он в бешенстве? Я только что застала его, целующегося с самой доступной девушкой в универе.
        Позади него Бритни тянет его за руку, хоть он и пытается ее стряхнуть.
        Все вокруг уставились на нас, и это придает мне смелости продолжать гнуть свою линию. Кровь в жилах будто останавливается, что на минуту заставляет забыть обо всей боли, что я чувствую.
        Больше меня никто не выставит дурой. Ни Бритни, ни Адам.
        — Извини, Адам. Было весело.
        У него отвисла челюсть, а пальцы сжались в кулаки.
        Бритни стоит рядом с ним, также широко раскрыв глаза, но с долей волнения и собственного превосходства. Она получила то, что хотела. Адам теперь в полном ее распоряжении. Ей следует меня поблагодарить.
        Я поворачиваюсь к Брэндану, который выглядит слегка ошарашенным, будто только что понял, что произошло, и кого он целовал на глазах у всего братства. Адам и Брэндан никогда особо не ладили и я никогда не интересовалась почему. Теперь мне уже все равно. Мне просто нужно бежать, и он идеальный парень для этой роли.
        Я тяну его к себе за галстук, и он смотрит на меня сверху вниз.
        — Отвези меня домой.
        Я даже не знаю, привел ли он сегодня кого-нибудь с собой. Если и привел, то, видимо, его это уже не особо заботит пока он, слегка заторможенный, достает ключи от машины из переднего кармана.
        — Не делай этого, Эми. Я не сделал ничего плохого.
        Я не смотрю на Адама, так как слишком боюсь того, что увижу, но потом решаю, что я сильнее всего этого. Сильнее него.
        — Мы оба понимали, что это ненадолго, так ведь? — мой голос звучит пробирающим до дрожи, и Адам опять дергается. — Помнишь? Ты сам мне сказал.
        Не сказав больше ни слова, я отворачиваюсь от него, выталкивая Брэндана наружу из клуба. У него на лице дерзкая ухмылка, и он следует за мной беспрекословно. Взволнованный.
        Больше никто не идет за мной. Никто не останавливает; даже Келси.
        ***
        Я начала вспоминать некоторые детали после того ужина в пиццерии. На прошлой неделе я ходила в музыкальный магазин и взяла диск группы Колдплэй. Я застыла посередине магазина — будто альбом сам прыгнул мне в руки, по неизвестной мне причине я должна была его купить.
        И я купила его, потому что чувствовала, что должна, хоть и не понимала почему. Осознание пришло ко мне лишь тогда, когда я уже шла домой и вспомнила коллекцию концертных маек в моем шкафу. В моей голове промелькнула картина, как мы с Адамом стоим в толпе людей на концерте той самой группы. Я знала песню, которую они пели. Она называлась «На своем месте». Когда я вернулась домой, то первым делом нашла своей плеер и, абсолютно ожидаемо, обнаружила в нем кучу альбомов рок музыки. Они были едва мне знакомы, но я знала каждое слово. Я влюбилась в каждое слово.
        Придя домой с работы, Адам обнаружил меня сидящей на полу в гостиной в окружении футболок и дисков групп, на концерты которых мы вместе ходили. Ничего не сказав, он сел рядом на пол и положил голову на диван. Так мы просидели три часа, не обронив ни слова, слушая музыку.
        И все же, на его лице можно было разглядеть намек на улыбку. Уголки губ были слегка приподняты, что давало мне понять, что он был счастлив.
        Я вспомнила пикник, который мы устроили с Келси, Зандером и Адамом в центре площадки перед университетом, как раз там, где Адам увидел меня впервые. Мы пили игристый виноградный сок, ели сыр и крекеры, отмечая сдачу весенних экзаменов.
        Но все изменилось с тех пор, как мне приснился тот сон четыре дня назад, который я не могу выбросить из головы. Я не говорила ничего Адаму. И не спрашивала его. Я просто отстранилась. И я знаю, что он это понимает. Я знаю, что он замечает, как каждый раз, когда он садится на диван, я отодвигаюсь подальше. Я знаю, что он в бешенстве, потому что практически слышу, как он скрежещет зубами из соседней комнаты. Он уходит ночью и не возвращается по несколько часов.
        Я не знаю, куда он ходит, и не хочу знать. Мне это не нужно. Когда он возвращается домой ночью, я уже нахожусь в кровати, но слышу, как он ковыряет ключом в замке. Я слышу, как он спотыкается на кухне, натыкаясь на стулья и стены на пути в ванную.
        Прошлой ночью он остановился снаружи моей спальни. Мой пульс тут же ускорился, а сердце готово было выскочить из груди, когда я услышала, как он легко толкнул в дверь, и увидела его тень сквозь щель под ней.
        Я замерла и смотрела на тень, которая не шевелилась. Время шло, а тень оставалась без движения, и не было слышно ни единого звука. Я уже было подумала, что он отключился снаружи, но как только я вылезла из кровати проверить его, то услышала громкий удар о стену. Я поспешила обратно в кровать, будто напуганный котенок. Он выругался перед тем, как захлопнуть дверь в свою спальню. В квартире воцарилась тишина.
        Когда я проснулась, на стене не хватало куска, а на ковре были видны красные точки.
        Все это только подтвердило мои опасения, которые беспокоили меня всю неделю, с того самого сна. Наши отношения были обречены с самого начала. Все, что я видела во снах, все, что я чувствовала, всегда вело меня к этому заключению. Страх, неуверенность, ревность — ни разу я не видела или ощущала от кого-либо из нас чувств, компенсирующих эти, с самого начала наших отношений. Мы пробуждаем друг в друге исключительно худшие качества.
        ГЛАВА 6
        — Что думаешь? — я кручусь, разглядывая себя в зеркале со всех сторон. Келси смотрит на меня и смеется. — Что, так плохо?
        Она морщит нос.
        — Давненько я уже не видела тебя в платье.
        Я хмурюсь. Подруга разглядывает меня так, будто я надела не длинное белое платье, а у меня отросла вторая голова.
        — Выглядит странно.
        — Мне нравится, — положив руки на бедра, говорю я убеждая себя, что стоит его купить. Келси сомневается. — Что не так с платьем?
        — Ничего. Просто... — начинает она, затем вздыхает, проводя рукой по своим длинным темным волосам. — Ты клялась, что больше никогда не будешь носить платья.
        Я сжимаю зубы вместе, пока не становится больно. Она вела себя так последние три часа. Келси отвела меня в больницу на прием к врачу, и как только мне сняли гипс, я уговорила ее пройтись по магазинам. Она выглядит так, будто жалеет об этом, с тех пор как я надела первое платье.
        Черт возьми, я жалею, что взяла ее с собой.
        — Ну, я не помню этого, — срываюсь я на нее и задвигаю штору в примерочную.
        Минутой позже, когда на мне лишь нижнее белье, заходит Келси. Она не говорит ни слова, но на ее лице виноватое выражение. Я игнорирую ее, пока надеваю свои джинсы.
        — Ты не можешь продолжать кидаться на меня и вести себя так из-за всякой чуши.
        — Я знаю, — мямлит она. — Помнишь, когда тебе было четырнадцать и ты перестала ходить на балет, чтобы начать заниматься лакроссом?
        — Да.
        Лакросс казался мне забавным и дал повод бросить балет, на котором я была вынуждена часами репетировать, хоть и не любила танцевать. Моя мать тогда не разговаривала со мной месяц, а когда вновь заговорила, ее первыми словами были: «Ты выглядишь как мальчишка с такими мускулами».
        — С платьями подобная ситуация. Ты перестала их носить той зимой, когда вы с Адамом сошлись.
        Я нахмурилась.
        — Я изменилась ради него?
        Ужасная мысль. Неужели я превратилась в ту девушку, которая настолько в себе не уверена, что готова полностью измениться ради парня? Не могу представить, что делаю что-то подобное. Хотя, откуда же мне знать?
        — Нет, — говорит она печально, улыбаясь. Я смотрю на нее через зеркало, поправляя кофту. — Больше похоже на то, что ты стала той, кем всегда хотела быть, и Адам тебе в этом помог. Ты будто вернулась назад во времени.
        — Так почему я изменилась? И как я превратилась в девушку, которая носит только майки с рок-концертов, джинсы и джинсовые юбки?
        Она закатывает глаза, и я еле сдерживаюсь, чтоб не шлепнуть ее.
        — Дело не в одежде, Эми. Ты это знаешь. Тебе никогда не нравилось то, что из тебя пытались вылепить родители. Адам просто поддержал тебя, пока ты боролась с этим и нашла себя. Вот и все.
        Ее бледно-голубые глаза смягчаются, моля меня ей поверить. Но я не могу. Я помню себя совсем другой, нежели той, в которую я превратилась в отношениях с Адамом. И никто не может дать мне прямой ответ, как я умудрилась так кардинально измениться.
        Я беру это платье вместе с теми, что бросила в примерочной, но так и не померила.
        — Я покупаю их.
        ***
        Я нахожусь на кухне, делая себе горячий бутерброд, когда Адам, впервые за день, выползает из своей комнаты. Щетина на его лице длиннее, чем я когда-либо видела, темные волосы местами спутаны и торчат. На правую руку наложена повязка, а сквозь нее на костяшках пальцев видны пятнышки крови. Глаза налиты кровью. Он не смотрит на меня, направляясь к кофеварке. Я чувствую, как напряжение между нами нарастает, и, инстинктивно, выпрямляю спину. Я ощущаю, как он пожирает глазами каждый дюйм моего тела, непокрытого одеждой.
        — Милое платье, — по его тону можно понять, что оно ему не понравилось.
        Я не шевелюсь. Я держу руки на столешнице, смотря, как мой бутерброд жарится на сковороде и сжимаю губы.
        Я не реагирую на насмешку Адама, но смотрю, как он садится за кухонный стол, обхватив голову руками. Пар от его кофе поднимается вверх и исчезает в его руках.
        Наконец, он грубо проводит руками по лицу и делает первый глоток.
        — Просто расскажи мне о проклятом сне, Эми. Я хочу знать, какой по-твоему мудак я сейчас?
        Он морщит нос. Сквозь шипящую сковороду, я слышу, как он скрежещет зубами. Он не смотрит на меня. Адам ни на что не смотрит, просто сидит уставившись на телевизор, висящий на дальней стене, абсолютно пустыми темными глазами.
        Запах подгоревшего хлеба возвращает меня обратно к готовке, и могу поклясться, что выбросила сандвич в раковину еще до того, как отключила плиту.
        Как объяснить ему, что я чувствовала, наблюдая, как он целует другую девушку, а затем сама засунула свой язык в глотку какому-то придурку, просто потому что была в бешенстве?
        Я ревновала.
        Я была на взводе.
        В моей жизни никогда не было ситуаций, когда мои эмоции брали верх над моими действиями.
        Меня ужаснуло не то, что произошло во сне. Проиграв ту сцену у себя в голове десяток раз, я поняла, что, скорее всего, он не хотел целовать Бритни. Мои ответные действия — вот что меня потрясло.
        То, как я себя ощущала при этом. Обезумевшей. Словно сумасшедшая, в поисках средства, чтобы утолить свою боль.
        Меня пугает то, что я этого не понимаю. Это была не я. Девушка, которая сюда въехала совсем отличается от той, какой я себя помню.
        Она — мой злой двойник, управляемый исключительно эмоциями. Я вижу это. Глубоко в душе я чувствую, как изменилась.
        — Расскажи мне, пожалуйста.
        Он поворачивается и смотрит на меня умоляющим взглядом, и я понимаю, что только что пялилась на него. Или сквозь него, потому что я ничего не видела. В его голосе отчаяние, в его глазах — мольба.
        Я не могу устоять.
        — Мы были на приеме в честь твоего братства. Я застала тебя, целующимся с Бритни в коридоре, и убежала.
        Я медленно сглотнула. Картина промелькнула у меня перед глазами, и на меня нахлынули борющиеся между собой чувства гордости и боли, пока я выбегала из зала.
        — И поцеловалась с Брэнданом, — закончил он за меня. Его голос холоден, а челюсть напряжена. Здоровой рукой он хватает свою кружку так сильно, что пальцы белеют.
        — Я ушла с ним и изменила тебе, — поясняю. Я точно не знаю, как закончился сон, но могу себе представить. Учитывая наплыв гормонов и эмоций, взявших верх надо мной тем вечером, я не сомневаюсь, что уехала с Брэнданом и позволила ему сделать со мной что угодно, просто потому, что была в бешенстве.
        Адам смеется и качает головой.
        — Ты не изменила мне. Хотя, я бы не смог винить тебя в этом после того, как ты застала меня с Бритни.
        Он перевел взгляд от меня к окну. Уже не первый раз я вижу, как Адам проигрывает у себя в голове ту ситуацию, что мне приснилась. Он делает глубокий вздох, напрягает челюсть, а на лице появляется одновременно гнев и печаль. Каждая эмоция, что я испытала, появляется на его лице, пока я безмолвно наблюдаю за ним.
        — Не в этом дело.
        Я даже не думаю, что дело в том, был ли у меня секс с Брэнданом, но сама мысль об этом заставляет меня содрогнуться и ненавидеть себя.
        — Тогда в чем? Я не хотел целовать Бритни. Она напала на меня прежде, чем я успел ее остановить.
        — Ты целовал ее в ответ. Я видела.
        — Мне было двадцать лет, во мне бушевали гормоны. У меня был стояк весь вечер из-за твоего дурацкого платья. Я был глуп, и мне потребовалось время, чтобы понять, что происходит. Но я не хотел ее. Я хотел тебя.
        Он встает и идет ко мне. Его ноздри расширены, и я знаю, о чем он думает, потому что я думаю о том же. То, как его прикосновения обжигали мою кожу. То, как я хотела его. Как я хотела, чтобы его пальцы впились в мою плоть, и притянули бы к себе. Боже, я чувствовала все это в своем сне, и даже сейчас, когда он стоит передо мной, я не понимаю, как он может оказывать на меня такое влияние.
        Будто меня тянет к нему, хочу я того или нет.
        — Скажи, что еще ты вспомнила, Эми. Расскажи, что случилось в твоем сне до этого.
        У меня отвисла челюсть, и округлились глаза. Мой пульс учащается как только Адам подходит ко мне. Он кладет обе руки на столешницу, так что я оказываюсь внутри и не могу уйти. Я делаю шаг назад, пока не натыкаюсь на стену. Молния на платье впивается мне в кожу, и я, проклиная ее, отхожу.
        Я качаю головой.
        — Это уже слишком.
        — Что слишком? — Адам опускает глаза и медленно оценивает меня с головы до ног. Уголок его губ приподнимается, когда он доходит до колен. Ему не нравится мое платье. Ему не нравится, что я не та, кем он привык меня видеть, а больше похожа на ту себя, что была раньше. Меня разрывает на две части. Одну я не знаю; вторую я помню, но не могу сказать с уверенностью, что она мне нравится.
        Слишком много всего, я думаю. Чересчур пыла и страсти. Она всевластна и опасна.
        Это пугает.
        Заставляет меня задумываться о том, чтобы спрыгнуть с обрыва, просто чтобы утонуть в холодной воде.
        — Я не могу, — я слышу сомнение в собственном голосе. У меня перехватывает дыхание оттого, как он прижимает меня глазами к стене. Ему достаточно бросить один взгляд на меня своими прищуренными глазами, чтобы я оторопела.
        — Что не можешь, Эймс? Позволить себе снова чувствовать? — он делает шаг вперед, затем еще один, до тех пор, пока не оказывается в сантиметре, возвышаясь надо мной. — Боже упаси, если ты вспомнишь, каково это чувствовать что-то. В этом дело, не так ли? Этого ты так боишься? Поэтому ты снова превратилась в снежную королеву и натянула на себя это глупое платье.
        Я качаю головой, но внутри изо всех сил кричу «Да!».
        Я прочищаю горло. Это болезненно, во рту пересохло, ощущения такие, будто крик вырвался наружу, хотя я ничего и не сказала.
        — Снежная королева?
        Он ухмыляется, после чего протягивает руку и слегка касается желтой лямки от платья на моем плече. Я вздрагиваю, не понимая, потому ли, что его палец вновь обжог мою кожу, или я просто испугалась.
        — Ты знаешь, что это значит.
        Я ощущаю его дыхание, ласкающее меня, отчего у меня подкашиваются ноги. Его голос глубокий, соблазнительный и в то же время темный и изворотливый. Будто он соблазняет меня на грех, и, хотя я знаю, что это может меня погубить, я все равно безумно этого хочу.
        — Ты была королевой. Девушкой, у которой все продумано. Каждый шаг был расписан в соответствии с планом, начертанным твоими родителями.
        Кровь начинает закипать в моих жилах, но я все равно не могу пошевелиться. Он прав. Он абсолютно прав. Я ненавидела за это своих родителей. Я ненавидела всегда не дотягивать до их идеалов, но все равно так усердно стараться их достичь. Война, в которой я никак не могла сдаться, хоть и проигрывала каждое сражение, пытаясь заставить их гордиться мною. Меня злит, слышать, как он говорит это своим источающим желание голосом.
        Как смеет этот мужчина, которого я совершенно не знаю, знать каждую деталь моей жизни.
        — Тебя пугает то, что ты вспоминаешь, что изменилась, но не знаешь как и почему.
        Я отворачиваюсь, но все еще чувствую его пристальный взгляд. Все что я вижу, это пыль под холодильником и капли засохшей крови на его руке. Он опасен для меня.
        — Ты ничего не знаешь, — я давлюсь комком в горле размером с грейпфрут.
        — Ты ошибаешься, Эми, — Боже, его голос мягкий, как масло, и соблазнительный, как шоколад. Я закрываю глаза, пытаясь побороть то, что чувствую всем телом. — Я все знаю. Я знаю каждый твой страх. Знаю каких трудов тебе стоило сказать своим родителям, что ты не собираешься работать в фирме отца. Я знаю, как содрогается твое тело, когда ты подо мной, и какие звуки издаешь, когда кончаешь.
        — Прекрати, — шепчу я с закрытыми глазами.
        Он слишком давит на меня — не физически — своими словами. Адам слишком уверен в том, что говорит.
        — Что ты хочешь узнать, Эймс? Я все расскажу тебе. Первый поцелуй? Это произошло в моей комнате, в доме братства. Первое свидание? Мы отправились лазать по скалам. Первый раз, когда я увидел тебя на уроке статистики? Я сбежал и проходил со стояком около двух недель. Боже, я был так взволнован, увидев тебя в первый день учебы. Я мечтал о тебе все лето. Наш первый секс? Я отвел тебя в номер люкс в отеле, в тот самый раз после приема. Кстати, я не мог оторваться от тебя, так что припер тебе к стене, где и овладел тобой.
        Он замолкает, и я чувствую, будто у меня сейчас случится сердечный приступ. Вещи, которые он говорит, отталкивающие. Пугающие. Опьяняющие. Адам кладет руку на стену рядом с моей головой, а другую убирает с моего плеча и обнимает ею мою талию.
        — Было похоже на это, — говорит он и слегка сжимает мое бедро. Почему я не отталкиваю его? Почему мне нравятся его прикосновения, несмотря на то, как он меня пугает?
        — Что ты хочешь от меня?
        Я медленно открываю глаза и смотрю на него. Я чувствую борьбу: пытаюсь взять контроль над ситуацией, хоть и отчаянно хочу сдаться.
        — Я хочу, чтобы ты почувствовала, — шепчет Адам мне на ухо, посылая дрожь по моей коже. Я хочу пошевелить плечом, чтобы стряхнуть с себя это ощущение, но я не могу двинуться с места, так что просто стою и внимаю, задерживая дыхание и сопротивляясь ощущениям. — Прекрати так усердно стараться вспомнить. Прекрати думать и просто почувствуй. Прочувствуй меня, Эми. У нас это всегда получалось лучше всего.
        Не отводя от меня взгляд, Адам медленно опускает голову и не ожидая моего разрешения, скользит своими губами над моими. Он высовывает язык, одновременно увлажняя наши с ним губы. Он прижимает их к моим и проскальзывает языком мне в рот, до того как я успеваю одуматься. Но осознав это я... я позволяю ему. Ведь, боже мой, это блаженство. Как только наши губы оказываются вплотную прижаты, а его язык внутри моего рта, я чувствую, словно что-то во мне исцелилось, хоть и не знаю, что было повреждено.
        Это страсть и любовь, и я чувствую это. Поцелуй нежный, но страстный. Его язык точно знает что делать, пока наши губы ласкают друг друга; он знает, что мне нравится и как, хоть я и сама никогда этого не испытывала. Я целовалась с парнями и прежде. У меня даже были поцелуй, от которых оставался мороз по коже, и хотелось еще. У меня были нежные поцелуи, которые заставляли меня тянуться к мужчине и обнимать его за шею, а нога поднимались над землей как в романтических фильмах.
        Но это — это совершенно другой уровень.
        — Боже, Эми, — он отодвигается, глубоко вдыхая, и прислоняется лбом к моему. — Я... черт... ты нужна мне.
        Я замечаю его перевязанную руку рядом с моим лицом и вспоминаю удар по стене. Адам проделал дыру в ней. Сделав глубокий вдох я собираюсь с мыслями.
        — Я не могу, — я нагибаюсь и, пролезаю под его рукой, отхожу, даже не оглядываясь чтобы посмотреть, повернулся ли он мне вслед. — Наши отношения ужасны, Адам. Ты чуть не сломал себе руку прошлой ночью. Все, что я вижу, дает мне понять что... — я яростно взмахиваю руками, не поворачиваясь к нему, — все слишком запутанно. Мы запутались.
        — Нам было по двадцать, и мы были глупы. Наши отношения никогда не были идеальны. Да и нельзя было ожидать обратного, но хороших моментов было куда больше, чем плохих. Ты просто еще не добралась до них.
        Я выхожу из квартиры, схватив свою сумочку и сандалии, которые я только сегодня купила. Завязки неудобные и впиваются мне в ногу, но я все равно их купила, потому что они подошли к моему желтому платью, молния которого до сих пор царапает мне спину. Черт бы побрал, меня и мою гордость за то, что пыталась доказать Келси, что она не права.
        ГЛАВА 7
        Я проходила в этих чертовых сандалиях кварталов десять, пока моя лодыжка, которая все еще заживает, не стала от них болеть. Сняв я выбросила их в ближайшее мусорное ведро. Я не имею ни малейшего понятия, как долго бесцельно бродила после этого по Денверу в одном только летнем платье, в котором немного прохладно при такой погоде и босых ногах.
        К тому времени, как солнце начало садиться, я оказалась в незнакомом мне парке, с севшим телефоном и без малейшей идеи как добраться домой. Хотя я и не уверена, что хочу туда возвращаться.
        Я все еще вижу его горящие от желания янтарные глаза янтарного. В голове прокручиваю каждая сцена. Каждое слово. Я вздрагиваю, сложив руки на груди и гладя себя по предплечьям. Убеждаю себя, что это от холода, но я никогда не умела врать.
        Передо мною горы, расстояние заставляет их выглядеть абсолютно невероятно. Я вижу отблеск на вершине и знаю, что запрыгни я сейчас в машину, была бы там через два часа. Через час я была бы уже на моем любимом утесе. Не то чтобы я могла куда-нибудь уехать со слабыми костями, почти ночью, да и без машины.
        О чем я только думала? Зачем я подпустила его так близко? Почему я все еще живу там? Это не мой дом, и все же у Адама есть ответы, которые мне нужны. Я знаю, что есть.
        Но я так вымотана. Мимолетные воспоминания, что просыпаются во мне, так сильно отличаются от человека, который мне снится. Как он может так сильно отличаться? Он слишком много пьет, ругается еще больше и может перейти от смеха к крику в мгновение ока.
        Но его прикосновения. Одно прикосновение, и я хочу упасть ему в объятья и никогда больше не отстраняться. Один раз попробовав его, я все еще не могу полностью оправиться от огня, пронесшегося через мое тело.
        Я делаю глубокий вдох, закрываю глаза и пытаюсь подавить все эти мысли у себя в голове.
        Почувствуй меня, Эми.
        — Черт! — я спрыгиваю со скамейки, на которой сидела и оглядываюсь вокруг, в надежде найти хоть что-то отдаленно знакомое, чтобы выяснить, как отсюда убраться.
        — Эми? — я поворачиваюсь на едва знакомый голос.
        Прямо передо мной стоит Тайлер, засунув руки в карманы идеально отглаженных брюк цвета хаки и чистой накрахмаленной голубой рубашке. Парень, что изменил мне. Парень, который больше похож на мужчину сейчас, нежели в нашу последнюю встречу.
        — Что ты тут делаешь?
        Я оглядываю пустой парк, пытаясь понять, как он меня нашел. Внизу по улице квартал таунхаусов, а на другой стороне ряд офисов.
        Я пожимаю плечами.
        — Я не знаю, где я.
        Он делает шаг вперед, дружелюбно, но при этом осторожно улыбаясь.
        — Ты знаешь кто я?
        Я закатываю глаза и сажусь обратно, внезапно уже не торопясь отсюда убраться.
        — Да, Тайлер. Я знаю тебя.
        Он выдыхает и садится рядом со мной на скамейку. Ощущения знакомые, хоть даже он изменил мне, и мы с ним больше не разговаривали после этого, но я не злюсь на него. Наверно, потому что он меня никогда особо не заботил. Его поцелуи уж точно не сносили мне крышу.
        — Что ты здесь делаешь?
        Он кивает на кофейню за углом. Ничем непримечательное заведение.
        — Я шел выпить кофе. Присоединишься?
        Я хмурюсь осматривая окрестности. Милое и спокойное местечко. Для среднего класса, скорее всего. Вполне современное, но не могу сказать наверняка. Точно уж не похоже на район, где мы выросли.
        — Ты живешь где-то здесь?
        Он показывает на здание, возвышающееся над химчисткой.
        — Да, я живу там. Переехал сюда сразу после выпуска.
        Я смотрю на парня, с которым встречалась целый год, последнего своего парня, которого помню, и трясу головой. Почему находиться с ним спокойно, будто ничего не изменилось, а каждый раз, когда я с Келси, Адамом или родителями, я чувствую, что я на грани нервного срыва?
        Я сажусь на кожаное кресло перед камином, пока Тайлер несет нам кофе. Я все еще тру свои плечи и руки, когда он возвращается. Бросаю ему недружелюбный взгляд и наблюдаю за ним, располагающимся в кресле.
        — Так, как ты умудрилась потеряться? — Тайлер смотрит на меня поверх своего стакана. Его губы морщатся, когда он дует на свой напиток.
        Я делаю то же самое, затем выдыхаю.
        — Я ничего не помню.
        Он сводит брови.
        — Ты имеешь ввиду сегодняшний день?
        — Нет. С тех пор как… что ж, нас с тобой, я думаю, — я пожимаю плечами, будто ничего особенного, что я потеряла два года своей жизни.
        — Да, я слышал о случившемся с тобой. Я рад, что ты в порядке. Ну, учитывая...
        Да, я в порядке. Я будто на борту тонущего корабля, который может пойти ко дну в любую секунду. Мои сны меня ужасают. И я заблудилась, выйдя прогуляться.
        Я смотрю на огонь, наблюдая, как желтые и красные искры танцуют в своей клетке. В любую минуту я могу свихнуться.
        — Почему ты заблудилась?
        Я вздыхаю и поворачиваюсь к Тайлеру. Рассмотрев его, я понимаю, что он очень привлекателен. Я понимаю, почему мои родители думали, что он будет мне идеальным партнером. Да, моя мать так и говорила. Клянусь, она хотела лабрадора вместо дочери. К счастью для нее, ей досталась та еще сумасшедшая.
        — Мы с моим парнем, Адамом, сильно поругались, и я не могла там больше находиться.
        — Он сделал тебе больно? — Тайлер наклоняется вперед и серьезно смотрит на меня. Мне хочется засмеяться. Ох уж эта ирония.
        — Нет, — я невинно ему улыбаюсь. — Тебе он не нравится?
        Тайлер потирает переносицу своего слегка кривого носа, что я могу расценить только как подсознательный жест.
        — Он сломал мне нос.
        Я приподнимаю бровь.
        — Ты изменил мне.
        — Боже, я надеялся, ты забыла это, — бормочет он, качая головой и опускает глаза в пол.
        У меня перехватывает дыхание, в основном от шока, но потом я смотрю на его испуганное выражение лица и начинаю смеяться. Громко. Будь тут еще посетители, уверена мы бы привлекли внимание всего бара.
        — Прости меня, — запинаясь, говорит он, пока его щеки приобретают бурый оттенок от стыда.
        — Не переживай об этом. Не считая того, что это было абсолютно неуместно, в целом это самые смешные и честные слова, что я слышала.
        Я так дико смеюсь, что слезы катятся у меня по щекам. Мне все равно. Тайлер выглядит так, будто не знает, что со мной делать. Психический срыв? Возможно. В любом случае, я и сама не знаю.
        Я пытаюсь сделать глубокий вдох и привести мысли в порядок, когда перед глазами мелькает что-то сиреневое. Прежде чем я успеваю понять, я уже закована в чьи-то объятья и едва могу дышать.
        Я замираю, пытаясь вдохнуть. Уставившись на Тайлера, с широко раскрытыми глазами сквозь сиренево-розовое облако, я понимаю, что он тоже не знает, что происходит. Он пожимает плечами, а глаза у него такие же большие, как и мои.
        — Ох.
        — Мой бог! Эми! Ты вернулась! Я так рада видеть тебя, после... твоего несчастного случая. Я так понимаю, с тобой все в порядке? Готова вернуться?
        Я осознаю, что кто-то говорит со мной…быстро. Так быстро, что я не уверена, останавливается ли она чтобы вдохнуть воздуха.
        — А... — я снова пытаюсь сказать хоть что-то, но ее локоть давит мне на глотку, что делает мои попытки безуспешными.
        Она, наконец, отпускает, и я еле сдерживаюсь, чтобы не засмеяться. У этой девушки пирсинг. Везде. Я насчитала как минимум четыре на ее лице, а на мочках ушей у нее сверкают куча серебряных и розовых украшений. Больше всего я была поражена розовым и сиреневым цветом в ее волосах. Волосы. Я никогда не видела ничего или никого подобного.
        Знаю ли я ее?
        Ее лицо морщится; губы сжимаются вместе так, что пирсинг на ее верхней губе странно покачивается.
        — Я тебя знаю? — наконец, выдавливаю я. Ее руки все еще обнимают меня за плечи. Она с непониманием смотрит на меня, затем бросает взгляд на Тайлера, прежде чем вернуться снова ко мне.
        — Ты не помнишь?
        Я качаю головой. Помню что? Ее? Эм, нет. Ее бы я с трудом смогла забыть.
        Она прикусывает свой ноготь, на котором изображен череп и две кости крестом.
        Эта девушка… странная. Как только она видит мое платье, на ее лице появилось примерно такое же выражение, что и на моем.
        — Нет, извини. Не помню.
        — Черт. Адам сказал, что ты вернешься к работе, когда все вспомнишь. Я просто подумала, раз уж ты тут...
        — Я здесь... работаю? — я оглядываю глазами кофейню, пока она кивает. Это заведение далеко не «Старбакс». Оно единственное в своем роде, это уж точно. Изображения гор на стенах в перемешку с постерами музыкальных групп и караоке-ночи в... Хука Джо?
        Я работаю в месте под названием Хука Джо. Я фыркаю.
        — Да, и тебе тут очень нравится. Мы с тобой вроде как лучшие друзья. Конечно, не считая Адама и Келси. Мы лучшие друзья на работе. Серьезно.
        Мои глаза расширяются с каждым ее словом. Лучшие друзья-коллеги? Такое вообще бывает?
        Я смотрю на Тайлера. Он давится своим кофе. Или смеется. Что-то из этого.
        — Оу, — это все, что я могу ей сказать. — Как тебя зовут? Извини, я не хочу показаться грубой, просто...
        — Не помнишь, — она перебивает меня, на мгновение нахмурившись. Но я и не успеваю моргнуть, как на ее лице уже появляется улыбка. — Адам все мне рассказал. Я Престон. Мы все очень переживали за тебя, но ты пришла!
        И снова я зажата в ее смертельных объятиях. Мои руки прижаты по бокам, пока она, взвизгивая, поскольку она оказывается практически всем телом на мне, почти лежа на моих коленях. И сжимая меня. Сильно.
        Я кашляю, пытаясь снять ее с себя, и слышу, как Тайлер издает такой странный звук, вроде хихиканья, на заднем плане. Я хлопаю его своей свободной рукой.
        — В любом случае, — начинает девушка, отодвигаясь обратно. — Ты пока еще не вспомнила. И черт, это реально отстой. Но если ты хочешь вернуться на работу, мы бы с радостью приняли тебя. Просто дай мне знать.
        — А ты менеджер?
        Она выпрямляется во весь рост, который примерно полтора метра, и кладет руки на бедра.
        — Я владелец. Ты менеджер, во всяком случае, днем. По ночам Бенджамин управляет всем тут, но он сейчас болен.
        Мои глаза округляются еще больше. Я даже не знала, что они могут быть такими большими. На ней надета черная кожаная обтягивающая майка с ярко-розовой надписью «Хука герл» на груди. Она выглядит знакомо, и я вспоминаю, где ее видела. В своем шкафу. Я не носила ее еще, потому что думала, что «Хука» это название группы или сокращение от «шлюха». Поэтому мне казалось довольно странным носить такую странную надпись поперек своей груди.
        — Позвонишь мне, ладно? — говорит Престон, уходя от нас с широкой улыбкой. — Вернешься в привычный график? Я не давлю на тебя, просто дай мне знать, когда будешь готова.
        — Да...
        Тайлер запрокидывает голову, все его тело трясется так, будто у него припадок. Я пинаю его по ноге.
        — Заткнись.
        — Кто, черт возьми, это? — еле выдавливает он сквозь смех.
        Я делаю последний глоток кофе, который, к сожалению, закончился. Она была вроде веселая, хоть и немного ошеломляющая.
        — Престон. Мой босс, видимо.
        После чего мы оба начинаем заливаться смехом.
        ***
        — Тебя подвезти домой? — спрашивает Тайлер как только допивает свой кофе, пока я потягиваю свежую холодную воду. Мы болтали бог знает сколько, наверстывали упущенное. По всей видимости, он купил себе квартиру по соседству, чтобы, наконец, пожить самостоятельно, перед тем как пойти учиться в юридический этой осенью. Я бы подумала, что он поселится в каком-нибудь более престижном районе, но он сказал, что его отец настаивал, чтобы он попробовал пожить как «среднестатистический человек». По его мнению, так он прочувствует, что значит быть «обычным парнем», прежде чем станет защищать преступников. Да. Его отец ему так и сказал. Наши родители — люди, по меньшей мере, своеобразные.
        — Да, наверное, я ведь сама не знаю, как отсюда выбраться.
        Я выбрасываю стакан с водой в мусорку и беру свою сумочку.
        — Нет проблем. Какой у тебя адрес? — спрашивает он, включая навигатор у себя на телефоне.
        Черт. Я понятия не имею.
        — Погоди минуту.
        Я бегу обратно в кофейню, нахожу Престон, вытирающей прилавок.
        — Эй, Престон, ты не знаешь мой адрес? — чувствую, как щеки и шея заливаются краской. Мне так стыдно. Если они и замечает мое унижение, то не подает виду.
        Престон пишет адрес на визитке и протягивает ее мне.
        — Хочешь, чтобы я позвонила Адаму, и он приехал тебя забрать? — спрашивает она и поглядывает на дверь. Тайлер стоит снаружи, как всегда гордый, засунув руки в передние карманы, выпрямив спину в идеально отглаженной одежде. — Кто этот чопорный парень?
        Я качаю головой.
        — Старый друг.
        — Нет проблем. Просто позвони мне по номеру на визитке, когда будешь готова вернуться. —
        Я благодарю ее, и как только дохожу до двери, она зовет меня по имени. На ее лице красуется широкая ухмылка, будто она не замечает или ее не волнует то, какой странной была эта ночь для меня. — Я так рада, что ты вернулась.
        ***
        — Ты ведь знаешь, что тот поцелуй с Бритни ничего не значил, так ведь? 
        Я сейчас ничего не знаю. Адам не может рассчитывать, что я буду мыслить рационально, когда его губы касаются моей шеи, его бедра прижимают меня к стене, а его руки мучительно медленно гладят мои. Мое тело раскалено до предела так, что я могу сейчас взорваться. Я даже не помню, как тут очутилась. Помню лишь то, как Адам оттолкнул от меня Брэндана на парковке и увел к машине Зандера. После этого он вдавил на газ и мчался на всей скорости по трассе, пока мы не подъехали к отелю.
        Ни единого слова мы не произнесли вслух, но все сказали глазами.
        Я запрокидываю голову назад к стене и начинаю стонать, как только его язык начинает облизывать мою ключицу, гладкую кожу позади нее, а затем переходит к местечку за ухом.
        — Адам, — выдыхаю я. Думаю. Я вцепилась руками в его волосы и не понимаю, пытаюсь ли я прижать его ближе или оттолкнуть. В голове неразбериха, а ноги уже не держат меня. Слишком много эмоций. Слишком много всего в комнате.
        Он отодвигается назад и кладет свои руки мне на шею так, чтобы я не могла отвернуться.
        Его взгляд так пронзителен, холоден и серьезен что я думаю, он мог бы сейчас расколоть кусок льда им. Только сейчас я вспомнила, о чем он спросил меня, что случилось в коридоре на приеме братства, и что я сделала сразу после.
        Как у него получается порождать во мне такое безрассудство? Буду ли я всегда такая рядом с ним? Обезумевшая из-за него? Так отчаянно зависеть от него, что одна мысль о другой женщине, положившей на него глаз, заставит меня творить невообразимое? Ведь, бог ты мой, я целовалась с Брэнданом и хотела уехать к нему. Если этот поступок не говорит о том, что я неуравновешенная, то я даже не знаю, что думать.
        — Ты ведь знаешь, что я не целовал Бритни? Это она накинулась на меня.
        Я закрываю глаза и вижу его в коридоре, прижавшегося всем телом к ней и прислонившись губами к ее губам.
        — Ты ответил на поцелуй.
        — Я не сразу сообразил, что она делает. И это все. Ты это знаешь, ведь так? Ты должна знать.
        Ехидная улыбка Бритни всплывает у меня в мыслях, и впервые за вечер я могу вздохнуть.
        — Я знаю.
        — Теперь объясни, почему ты убежала из-за стола? Почему мысль о том, чтобы заняться со мной любовью сегодня тебя так испугала?
        Ненавижу, когда Адам делает это со мной. Иногда он знает все мои страхи и секреты прежде, чем я сама их осознаю. Я не понимаю, как он умудряется видеть меня насквозь и терпеть постоянную нерешительность?
        Я качаю головой, не в силах ответить ему. Сказать ему о том, что одна мысль потерять его заставляет меня терять рассудок. Сказать, что я люблю его так сильно, что это физически причиняет мне боль. В то же время, страх потерять все то, что моя семья дала мне, уравновешивает страх потерять его. Адам и родители одинаково важны для меня, и я не знаю, какой выбор сделать. Особенно, когда он не обещает мне любовь до гроба.
        Он даже ни разу не уточнил, состоим ли мы вообще в отношениях, хоть мы и видимся уже четыре месяца. Это были лучшие четыре месяца в моей жизни.
        Его щетина царапает мою щеку и я вздрагиваю. Я чувствую, это движение вплоть до кончиков пальцев ног, когда он мягко вжимается в меня своими бедрами, своей твердостью.
        — Скажи мне, Эми. Я должен это услышать.
        — Ты бросишь меня, — выдавливаю я из себя на выдохе еле слышно. Звучит, будто я завишу от него или разочарована. Я сама не знаю.
        Это все, что я смогла произнести, прежде чем его губы прижались к моим, его язык мягко борется с моим. Наши движения так скоординированы, будто мы знаем друг друга всю жизнь. У меня так и не получается понять, как прикосновения или поцелуи этого мужчины оставляют меня абсолютно опустошенной, как только он отодвигается от меня.
        Именно это он и делает, из-за чего я откидываю голову обратно на стену. Ни одна часть наших тел больше не соприкасается и все, что мне остается — это его темный взгляд. Его руки перемещаются на стену, рядом с моей головой. Он тяжело дышит и пристально смотрит на меня.
        — Ты должна знать всего две вещи, Эми Томпсон, — я краснею от того, что он произносит мое полное имя, но не могу отвести от него глаз. Его взгляд такой пронизывающий, что я все еще чувствую, как он прижимается ко мне. — Ты — единственная хорошая вещь, которая произошла со мной за всю жизнь, и я тебя ни за что не оставлю. Никогда.
        Его слова обрушиваются на меня, словно гром среди ясного неба, и я пытаюсь не думать о том, что они значат. Не может быть, чтобы он говорит именно то, что я хочу услышать. Что мне нужно услышать.
        Адам приподнимает бровь так, будто наблюдает, как я осознаю услышанное, и ждет когда я буду готова к остальному.
        — А другая? — спрашиваю я, хоть и не уверена, что хочу знать. Я все еще под впечатлением от «Никогда».
        — Я и не думал, что такому неудачнику как мне когда-нибудь посчастливится влюбиться. Но я влюбился. И теперь, когда я чувствую это, я правда... правда хочу показать тебе, как сильно я тебя люблю.
        Злобно усмехнувшись, он не дает мне время подумать о том, что только что сказал. Потому что, черт подери, я не знаю, поверила бы я ему, будь у меня время осмыслить сказанное, и если бы он не тянул снова ко мне руки. Ведь он тянет. Он хватает меня с такой дикостью, которую я еще никогда в жизни не испытывала. Я едва могу вздохнуть, пока мы срываем друг с друга одежду, будто животные.
        Это именно то, что мне нужно было услышать, узнать. Теперь, когда он это произнес, я могу, наконец, полностью окунуться в этот омут. Я отдам ему все, что у меня есть, ведь он единственный, кто достоин этого из всех, кого я когда-либо встречала. Не только секс, скорее — всю мою душу, сердце и тело. Я не хочу больше жить своей скучной распланированной жизнью. Я хочу сама управлять ею и принимать решения. И делать это я хочу только с ним.
        Наша одежда сброшена, до того, как я успеваю понять. Я даже не знаю, как это произошло. Снял ли ее Адам? Или я ему помогала? В моем сердце сейчас бушует смесь любви и страсти, и только то, что Адам прижимает мои руки к стене, выше моей головы, возвращает меня на землю.
        — Адам, — стону я, прижимая свои бедра к его. Я чувствую его эрекцию у своего бедра. Все что я хочу — он во мне. Мне это нужно. Мне нужно прочувствовать каждый его сантиметр, также как и ему нужно знать, что у меня не осталось сомнений в этом. Особенно, после того, что он сказал.
        Он прислоняется лбом к моему лбу. Я чувствую, что он слегка вспотел. Я смотрю на него. Его глаза прикрыты, будто он пытается сохранять самообладание.
        Кому нужно самообладание? Я потеряла контроль над собой, как только губы Адама коснулись моих в первый раз, несколько месяцев назад.
        — Мне нужно знать, что ты уверена, Эми.
        Он водит лбом вдоль моего. Я разрываюсь между крепкой хваткой, заключившей мои руки и его мягким голосом.
        Я закрываю глаза и делаю то, что Адам всегда говорит мне сделать, когда я начинаю нервничать о будущем. Просто чувствую. Чувствую нас.
        И как всегда, это срабатывает. Может, в теории мы и не подходим друг другу, но как только я отпускаю все сомнения и страхи, все встает на свои места. Все ощущается таким правильным. Как сейчас.
        Я киваю головой и улыбаюсь.
        — Я уверена.
        — Слава богу, — прорычал Адам хриплым голосом, после чего мы возвращаемся к поцелую. Он кладет руки на мою талию и начинает опускать их ниже, пока не доходит до моего бедра. Приподнимает его так, что моя нога оказывается вокруг него. — Обхвати меня ногами, сейчас же.
        Я слушаюсь, запрыгивая на него еще раньше, чем он успевает договорить. Я чувствую себя будто животное, разгуливающее на свободе, но ничего не могу с этим сделать. Я бы не смогла, даже если бы захотела.
        Головкой члена он прижимается ко мне, а рукой держит меня за бедро, опуская ниже. Затем Адам прижимает меня к себе, и наполняет так полно и сильно, как я и не думала, возможно.
        — Я люблю тебя, — простонала я, как только он начал двигаться. Он прижимает меня к стене и входит глубже одновременно. Я повторяю слова, целуя его шею. Произнося их вновь и вновь, я тянусь губами и языком везде, где могу дотянуться. Я наслаждаюсь тем, как он охватывает мою талию и руки, лаская мою шею своими губами и повторяя три слова с той же страстью и отдачей, что и я.
        — Эми…
        — О мой... — я чувствую, как приближаюсь к пику. Все мое тело сжимается, погружая его еще глубже в меня. Я понимаю, что вот-вот случится нечто, что станет самым идеальным и мощным моментом в моей жизни.
        — Эми...
        Он ускоряется, вдавливая меня в стену еще сильнее. Открыв глаза, Адам снова называет мое имя, отчего я буквально разбиваюсь на тысячу мелких кусочков.3
        ГЛАВА 8
        — Эми.
        Я не могу перестать содрогаться от того, как он называет мое имя, как господствует надо мной, как ощущается внутри меня. Его руки обжигают мою кожу, как расплавленная лава, его прикосновения в один миг уносят прочь все мои переживания. Все мысли.
        — Эми.
        Имя все тоже, но тон уже другой, нежели секунду назад. Он яснее, но мягче и...о, нет...
        — Эми.
        О мой бог.
        — Проснись, Эми. Скажи, что все в порядке.
        Я резко открываю глаза и вижу Адама прямо перед собой. Его рука на моем плече греет и без того потную кожу, а его брови так нахмурены, что между ними видна четкая морщина.
        В долю секунды я забиваюсь в дальний угол кровати. Я моментально спряталась от него, обхватив руками колени и прижав их к груди. Я не отвожу глаз от Адама, когда он встает, хмурясь на меня и мою абсолютно неадекватную реакцию.
        — Еще один сон? — холодно спрашивает он, затем поворачивается, чтобы уйти, опустив плечи.
        Я открываю и закрываю рот, раз пять пока он идет к двери, пытаясь хоть что-то сказать, хоть что-нибудь, что положит конец его боли. Но ничего не выходит. Все, о чем я могу думать — как он поимел меня у стены в номере отеля. Это произошло именно так, как он рассказал мне вчера.
        И теперь, когда я смотрю на мускулы на его спине, руках и ногах, которые так идеально очерчены, я задумываюсь, что может быть все еще сплю.
        — Подожди! — по-моему, это прозвучало панически, будто мысль о том, что он уйдет — самая страшная на земле. Проснувшись, это кажется какой-то бессмыслицей, хотя, скорее всего, я бы себя так и чувствовала, если вспомнить свой сон. Я знаю это. Мысль о том, что Адам сейчас выйдет за дверь и уйдет от меня, не поняв, что я только что видела, съела бы меня изнутри.
        По крайней мере, ту меня, что была во сне.
        Но сейчас — этим утром, независимо от того, из-за чего мы ругались вчера, я не хочу, чтобы он уходил.
        Адам смотрит на меня с подавленным выражением лица. Он будто знает, что следующие, произнесенные мною слова ранят его, пусть даже ненамеренно.
        — Что такое?
        Как мне объяснить ему мое замешательство? Я моргаю, желая ответить, но потом вижу его. В первый раз по-настоящему вижу. Он сейчас даже привлекательней, чем в моем сне. Его грудь бугристая и очерченная. На правой стороне ребер у него татуировка, написанная закрученным шрифтом, а все, что на нем надето — это трусы. Обтягивающие боксеры.
        Я сглатываю, а щеки наливаются красным цветом. Я отворачиваюсь от него, внезапно занервничав, пока события моего сна проигрываются у меня в голове. Пальцами я подтягиваю на себя одеяло, которое было моим еще, когда мы жили с Келси.
        — Эми?
        Мне не нужно оборачиваться, чтобы узнать, что он идет обратно ко мне. Я слышу, как он ступает по ковру, и буквально чувствую, как он осторожно приближается.
        Не имея ни малейшего понятия, что я делаю, моя рука мягко впивается в кровать. Голос у меня такой же дрожащий, как и рука.
        — Посидишь со мной? — выпалила я в качестве вопроса, хотя изначально не планировала. Зачем он нужен мне в кровати? Не нужен. Он пугает меня. Я сама должна вылезти из кровати, а не звать его ко мне. Однако сейчас, не успев еще выпить кофе и придти в себя, я задаюсь вопросом — может Адам пугает меня (он всегда пугал меня), но по другой причине, нежели я всегда думала.
        Он садится на другом конце кровати. Я не могу заставить себя поднять глаза, уставившись на оборванные края одеяла, пока чувствую, как кровать прогибается под его весом. Интересно, что бы я увидела в его глазах, если бы имела достаточно смелости посмотреть.
        Я собираю волю в кулак и поворачиваюсь, после чего смеюсь. Адам сидит, подогнув одну ногу под себя, а другой нервно пристукивая по полу. Он смотрит куда угодно, только не на меня.
        Адам резко поворачивается ко мне, и мы встречаемся с ним взглядами. Он прикусывает свою верхнюю губу и откидывает голову налево, что, на мой взгляд, может быть лишь проявлением нервозности.
        — Я не кусаюсь, — говорю я ему, пододвигаясь, чтобы освободить для него место.
        Адам выдыхает, но на этот раз я точно знаю, что это не из-за растерянности. Скорее похоже на удовлетворенность. Я вижу, как у него это написано на лице, пока он забирается в кровать рядом со мной. Его глаза больше не выглядят такими напряженными.
        Я краснею, осознавая, что только что сделала и цепляюсь пальцами за одеяло. Руки Адама сложены на груди, а ноги скрещены в районе лодыжек и напряжены. На этом мужчине нет ни грамма жира, ни единого места на его теле, содержащего хоть что-то лишнее. Я опускаю взгляд на его ноги, пытаясь вспомнить, каково это было, когда они раздвинули мои колени и перенесли на себя вес моего тела, пока он прижимал меня к стене.
        Просто, он такой... крепкий. В моем сне он выглядел не во всей красе, если это вообще возможно.
        — Так, ты хочешь поговорить? — наконец, спрашивает он.
        Своим вопросом он прерывает долгое молчание и заставляет меня оторваться от изучения его тела. Его голова прислонена к изголовью кровати, глаза приоткрыты. Если то, что я чувствовала во сне — правда, то Адам точно заметил, как я оценивала его тело. Он, просто позволил мне это.
        Я копирую его взгляд, облокотив голову на изголовье кровати и посмотрев на него. Края изголовья давят на кожу за ухом. Я не шевелюсь, хоть и неудобно.
        — Неа, — на вдохе я вздрагиваю. Я знаю, что он это заметил, по его губам, едва удержавшимся, чтобы не улыбнуться. Знакомая усмешка.
        Он поворачивается ко мне с выражением любопытства на лице. Я сосредоточена не на его глазах, которые до сих пор будто могут смотреть вглубь меня, а на его небритых щеках и подбородке и на том, как его волосы лежат на лбу.
        Он приподнимает бровь. Я могу распознать усмешку в его глазах.
        — Ничего плохого ведь.
        Я посмеиваюсь, не отрывая взгляд от него, ведь сейчас, вне зависимости от происходящего, я хочу, чтобы он знал. Знал, что мне жаль, что я не помню. Жаль, что я не испытываю тех чувств, что он ждет от меня. Но черт меня подери, если я не стараюсь изо всех сил, чтобы быть той девушкой, которая может чувствовать его.
        Не отрывая от Адама глаз, я тяну руку, пока она не оказывается на его бедре. Мы едва соприкасаемся,так что между нами нет никакого напряжения, но я чувствую, как мышцы на его ноге напряглись, и что-то блеснуло в глазах.
        — Нет. Ничего плохого.
        Его бедро напрягается под моей рукой, но затем расслабляется, когда я ее не убираю. Пальцем я едва касаюсь края его трусов. Я обращаю внимание, насколько противоречивы ощущения от его грубой кожи, покрытой волосами и мягким хлопком его боксеров. Но вместе — они идеально подходят моей коже.
        Медленно, будто остерегаясь, что я убегу или столкну его с кровати, он улыбается и кладет свою руку на мою. Адам слегка надавливает, и мои пальцы погружаются в его кожу. Тепло от его прикосновения посылает волну удоволствия в мою руку, а затем и в грудь. Я закрываю глаза, боясь того, что он может в них увидеть, если я продолжу смотреть на него.
        — Отлично.
        Не могу понять, улыбается он или нет, но голос у него серьезный, более глубокий и хриплый — чем раньше.
        Переборов себя, желая прочувствовать момент — я открываю глаза и вижу, как его рука гладит мою. Пальцы прижаты к моей руке, массируя ее. Затем они проскальзывают между моими пальцами.
        Кончиками пальцев он нежно гладит мою кожу, опускаясь дальше к моим пальцам. У меня перехватывает дыхание от того, как его рука ласкает мою.
        Я не всегда знаю, был ли мой сон реальным воспоминанием или нет. Воспоминания или фантазии, но то, как он своими прикосновениями обжигает мою кожу и освещает мысли — одно я знаю точно.
        Этот сон был правдой. На сто процентов.
        ***
        — Прости за вчерашний вечер, — Адам прерывает молчание, стоявшее на протяжении всего завтрака. Я не могла произнести ему ни слова с тех пор, как он вылез из кровати, протянул мне руку и потащил на кухню, где принялся готовить французские тосты.
        — Я не хотел давить на тебя, просто я скучаю, — я киваю и мимолетно улыбаюсь. — И я люблю тебя, очень. Просто потерпи немного, хорошо? Прошел всего месяц с тех пор, как ты очнулась. Скоро все наладится.
        — А что, если не наладится? Что будет, если я все вспомню и решу, что не хочу здесь больше находиться?
        Адам наливает удивительно много сиропа на тосты. Закончив, он вытирает несколько капель с бутылки и облизывает палец.
        — Захочешь.
        Это было сказано с такой непоколебимой уверенностью и одновременно скрытностью, что я еле удерживаюсь, чтобы не начать вертеться на стуле.
        Я проглатываю свой кусок и закрываю глаза, пытаясь сконцентрироваться на вчерашнем вечере, расстроившем меня больше, чем впечатления от его прикосновений и поцелуев.
        — Вчера я видела Престон.
        Он поднимает голову и смотрит на меня с широко раскрытыми глазами. Я делаю глубокий вдох, приказывая себе успокоиться. Я не хочу снова с ним ругаться. Не сегодня. Не этим утром, когда я чувствую, что мы сделали три шага вперед, вместо привычного одного.
        — Почему ты не рассказал, что у меня есть работа, когда я тебя спрашивала?
        Почти месяц назад, когдя я все еще была в больнице, я спросила у него, есть ли у меня работа, к которой нужно вернуться. Все, что он ответил, это было «нет». Адам опускает голову. Я вижу, как он глубоко выдыхает, по движению его плеч.
        — Мне следовало сказать.
        — Как я должна что-либо вспомнить, когда никто не рассказывает мне всей правды? — мой голос тверд, но не агрессивен, хоть и наполнен разочарованием.
        Не дожидаясь его ответа, я выбрасываю остатки еды и убираю тарелки в раковину.
        — Прости меня.
        Он встает и делает шаг вперед, перед тем, как остановиться. У меня по спине бегут мурашки. Не потому, что я боюсь, что он навредит мне, а потому что стою точно там же, где и вчера, когда он прижал меня к стене.
        Я обхожу его и направляюсь в гостиную, когда он начинает говорить, оправдывая свои действия:
        — Я знаю, что ты зла на меня, и ты имеешь на это полное право. Мы с Келси не хотели давить на тебя. Твой невролог сказал нам, что ты вспомнишь все сама. Взвалив много информации на твои плечи, мы могли затянуть этот процесс, — он надувает щеки, блокотившись на спинку стула, стоящего напротив меня, после чего выдыхает. — Я... ты должна понять, Эми. Когда ты очнулась, ты не имела ни малейшего представления о своей жизни.
        Он трясет головой. Я вижу, как ему больно. Чувствую напряженную атмосферу вокруг нас. Я только надеюсь, что он чувствует насколько больно мне. Как я должна что-либо вспомнить, когда никто не рассказывает мне всей правды?
        — Я думал, так будет проще. Мы с Келси оба думали и решили послушать врачей, и позволить тебе вспоминать все самостоятельно. Черт, Эми, я готов был позволить тебе переехать обратно к родителям, хоть и знал, что это последнее место, где ты хотела бы быть.
        — Тогда почему я здесь?
        — Твоя мать подумала, что будет лучше, если ты вернешься к своей реальной жизни.
        — Так, моя реальная жизнь — это разливать кофе в Хука-баре где-то на окраине города и жить в этой дыре с парнем, который врет мне. Должна сказать, не очень похоже на хорошую жизнь.
        Я вижу, как его задевают мои слова, и тут же жалею о сказанном. Мне не по себе от того, что я веду себя как хладнокровная стерва, адресуя весь свой гнев и разочарование ему.
        — Я не хочу показаться стервой, Адам, — вздыхаю я, откидываясь на спинку дивана и нажимая пальцами на глаза.
        — Послушай, — наконец говорит он. — Я пытаюсь сделать все, что будет лучше для тебя. Прости, что облажался. Мне, правда, жаль, что я не рассказал тебе о работе. Я хочу, чтобы ты все вспомнила. Хочу, чтобы ты вспомнила, почему любишь эту дыру, которую сама, кстати, и выбрала.
        Одна сторона моего носа дергается, как только я оглядываю все сто с небольшим квадратных метров нашей квартиры. Это не дыра, она просто маленькая.
        — Да, ты выбрала эту квартиру. И когда-нибудь ты вспомнишь почему, но я не буду тебя ни к чему принуждать. Я просто хочу, чтобы ты вернулась ко мне.
        — Что, если я не вернусь?
        — Вернешься, — сказал он с той же уверенностью, что и прежде, в дополнение к уже разгоряченному взгляду. От этого я будто вросла в диван, без возможности отвести глаза.
        — Ты так уверен в этом.
        Он пожимает плечами, но уже не от безразличия, а от переполняющей уверенности. Это почти заставляет меня улыбнуться. Почти.
        — Я видел нашу историю, жил ею и знаю, как она закончится.
        Не могу ничего с собо поделать и попадаюсь на уловку. Я должна знать. Должна знать, почему он так пугает меня наяву, а теперь и во снах, но все же я не собираю вещи и не ухожу отсюда. Не сбегаю и не начинаю жизнь заново, на своих условиях, а не основываясь на историях, которые даже не помню.
        — Это как?
        — Вместе.
        Я морщу нос, но не могу с ним поспорить. По большей части потому, что до сих пор не знаю прав он или нет.
        — В моем сне ты сказал что-то о том, что я не стала работать в фирме отца.
        Он облизывает губы и сжимает их. Я знаю, что это значит. Он уклоняется от ответа или обдумывает, сколько правды мне дать.
        — Твой отец предложил тебе должность в его старой налоговой фирме после твоего выпуска, и ты отказалась.
        — Почему?
        План всегда был такой. Предполагалось, что я пойду в колледж на финансы, выпущусь и буду работать вместе с ним. Такой сценарий моей жизни родители утвердили еще до того, как я пошла в старшие классы. Отказ от этой работы был, по меньшей мере, удивлением для моих родителей, которые, наверно, чуть не рехнулись.
        Он приподнимает одну бровь и наклоняется вперед, положив локти на колени и уставившись на меня.
        — Ты серьезно видишь себя в налоговой фирме, застрявшей в офисе до конца своей жизни? — Адам замолкает, ожидая моей реакции. Как только я открываю рот, он тут же перебивает меня. — Не отвечай, основываясь на прежних планах. Подумай об этом. Подумай о том, кто ты и чего всегда для себя хотела, еще до моего появления в твоей жизни.
        Я выдыхаю, в замешательстве от того, что он хоть раз не может ответить на вопрос. Потом я закрываю глаза и кладу голову на спинку стула. Я хочу сказать ему «да, конечно, именно этого я и хотела», но как только открываю рот, слова не выходят. Даже в моих мыслях они звучат неправильно.
        Мысль о работе в офисе заставляет меня чувствовать себя также некомфортно, как платья и туфли, что я накануне купила, которые вроде мне идут, но, в тоже время, не смотрятся так, как я хочу.
        Еще не успев ответить ему, я знаю — он прав. Что-то во мне изменилось. Каким-то образом мне удалось избежать той жизни, что мне предрекли родители.
        — Поэтому мои родители опустошили мой счет в банке, — наконец говорю я, еле слышно. Адам молчит. Ему не нужно ничего отвечать. Даже не открыв глаза, я могу видеть, как он улыбается, смотря на меня. — И поэтому я работаю в «Хука Джо». Я не могла позволить себе снимать квартиру иначе.
        Я, наконец, открываю глаза, ошеломленная этим открытием и в то же время не удивленная. Адам лишь пожимает плечами.
        — Ты хотела быть свободной.
        Я хочу открыть рот, чтобы сказать что-то, но не могу. Воспоминание о том, как мы сидели в пиццерии, и я плакала на плече Адама, пока разглядывала как бабочки танцевали под потолком, обрушилось на меня.
        Теперь я знаю, почему была так расстроена в тот день.
        ГЛАВА 9
        Я не всегда понимаю, откуда я знаю что-то, не помня, как это произошло. Порой такое случается или хотя бы начинается.
        Вчера, когда я вошла на кухню, мое внимание привлек черно-белый коллаж из фотографий на нашей стене, и я знала — просто знала — что именно я создала это произведение искусства. Я не помню, сколько часов я потратила, выбирая идеальные фотографии, редактируя их в черно-белые, подбирая рамки для них или крася их в черный. Но это именно то, что сделала я.
        Должно быть, у меня это заняло дни, если не недели, чтобы завершить эту работу и идеально развесить все на стену так, что невозможно не потеряться в этих улыбках и воспоминаниях, которые я выбрала.
        Труд во имя любви. Эта стена — моя.
        И до прошлой недели я также не могла понять разницу между латте, макиато или капучино, кроме как попробовав при необходимости. Но после того, как я объявилась в кофейне, договорившись с Престон о возвращении на работу, мне потребовалось всего пара минут, чтобы понять, как и что делать.
        Это происходмло будто на уровне инстинкта, укоренившегося во мне так сильно, что я могла приготовить идеальный напиток во сне. Тот факт, что впервые за месяц я, наконец, почувствовала себя на своем месте, был для меня на удивление волнующим, если не успокаивающим.
        Пусть даже это знание, как приготовить обычный кофе, с сахаром, без молока, соевый карамельный мокка или холодный с кремом сверху.
        — Я тебя представляла не с таким напитком, — говорю я с неподдельной улыбкой и протягиваю стакан через стойку посетителю.
        Он улыбается мне и убирает кошелек в задний карман своих идеально отглаженных брюк.
        — Что я могу сказать, Эми? Я другой человек, — Тайлер оглядывает бар и делает первый глоток. — Ты можешь взять перерыв?
        — Не думаю, что Престон будет против. В любом случае я сейчас не на смене.
        Я указываю ему рукой на столик, пока сама готовлю себе почти такой же напиток, что и Тайлеру. Только мой не обезжиренный, с молоком и без сои, потому что это отвратительно. Как по мне, то если ты и собираешься употребить четыреста калорий в одном напитке, то пусть он, хотя бы, будет вкусным.
        — Что ты тут делаешь? — спрашиваю я как только мы садимся за столик в углу рядом с небольшой сценой, где стоят два стула и две стойки с микрофонами для ночи караоке. Ничего особенного, но я могу понять почему посетителям нравится приходить сюда и послушать музыку, пока они расслабляются на изношенных мягких диванах и огромных клетчатых стульях. Мебель между собой не сочетается, но, тем не менее, смотрится.
        Однако кофейня не похожа на место, где Тайлер стал бы проводить столько времени.
        Его робкая улыбка означает, что он попался.
        — Я увидел твою машину снаружи и подумал заглянуть и поздороваться. Убедиться, что ты хорошо добралась до дома в нашу последнюю встречу, — последнее предложение он произносит тихо, с волнением и подозрением в голосе, будто хочет проверить мои руки, спрятанные под рукавами на наличие синяков.
        — Я решила, что самое время вернуться к обычной жизни, — я пожимаю плечами и делаю глоток, наслаждаясь прохладой ледяного кофе с кремом. Я думаю, что Тайлер перегибает с заботой. Проблема в том, что я не виню его в этом. Адам сломал ему нос, да и сама я не всегда уверена, насколько он адекватен.
        Но навредить мне? Физически? Не думаю, что Адам на такое способен. Эмоционально? Совсем другая история. Вещи, что я видела, воспоминания, что обрушивались на меня — пусть даже малые отблески их — заставляют меня думать, что начало наших отношений было для него каким-то испытанием. Или для меня. Но в какой-то момент все должно утихомириться и придти в норму, так? Ведь если нет — тогда что нас до сих пор держит вместе?
        Единственное, что я не могу отрицать — то, как мое тело реагирует на него. Хоть я и не хочу этого.
        Я вытряхиваю мысли и вопросы из головы. Ответы есть — просто они, как обычно, вне моей досягаемости.
        — Адам не разозлился. Беспокоился, конечно.
        Тайлер пожимает плечами, не до конца поверив моим словам. Мы допиваем свои напитки, болтая о его скучном дне в качестве интерна в какой-то маленькой юридической фирме неподалеку. И пока Престон не смотрит, мы смеемся над тем, какие неудобства ей, наверное, доставляет проходить металлоискатель в аэропорту и снимать с себя все украшения.
        Не злонамеренно, конечно. Да и Престон вроде привыкла, что люди глазеют и хихикают над ней. Я была удивлена, как быстро она меня приняла в кофейню обратно. Первое утро она не замолкала ни на секунду. В буквальном смысле. Не знаю, потому ли это, что она чересчур возбуждена от кофеина, ведь владеет кофейней или потому, что она такой человек. Но поболтать она любит. Еще и еще. Не прерываясь на дыхание. Это самая захватывающая и странная вещь, которую я когда-либо видела.
        Выглядит она как дерзкий панк или девчонка-гот со всеми своими пирсингами, ярко-крашенными волосами и в обтягивающей черной одежде. Она почти что устрашающая, пусть даже размером со щеночка. Но как только она начинает говорить, создается впечатление, что она верит в сказки и чудеса. Очень странное сочетание, но, в то же время, — покоряющее.
        Самое забавное — она разговаривает со мной так, будто мы виделись на протяжении последних трех месяцев, как раз столько я и проработала в Хука Джо. Она не смотрит на меня с состраданием в глазах, как я привыкла, и не порхает вокруг меня, будто я могу в любую секунду развалиться на части. А самое главное — она не спрашивает постоянно «ты это помнишь?» как большинство людей, включая Адама и Келси зачастую.
        В общении с ней я себя чувствую нормальной.
        Как только мы допили кофе, я говорю Престон, что провожу Тайлера. В кофейне всего пара посетителей, так что она разрешает мне, махая рукой. Не знаю, потому ли это, что она мне доверяет или она со всеми своими работниками так снисходительна.
        — Спасибо, что заглянул проведать меня, — говорю я ему, как только мы выходим на улицу.
        — Нет проблем. Знай, что я всегда рядом, если тебе что-то понадобится. Я не могу понять, через что ты сейчас проходишь, но если тебе нужен будет друг или плечо... — он замолкает, как только ловит взглядом что-то позади меня. Его дружелюбная улыбка слегка натягивается перед тем, как он наклоняется ко мне и целует в щеку. Я слегка отдергиваюсь, но он не замечает этого или просто не говорит. — Увидимся позже.
        Затем Тайлер разворачивается и уходит, оставив меня глядеть ему вслед в замешательстве.
        — И как давно ты с ним встречаешься?
        Я подпрыгиваю от прохладного голоса позади меня. Каждое слово четко проговаривается, будто он пытается не сболтнуть лишнего.
        Моя спина выпрямляется, а глаза широко открыты, когда я поворачиваюсь к Адаму. Его руки глубоко засунуты в карманы. Он выдыхает и буквально за секунду сводит зубы вместе. Невероятно, как я, не зная этого мужчину, могу так легко прочитать его внешний вид.
        Я оборачиваюсь туда, где только что был Тайлер, но его и след простыл.
        Я хмурюсь.
        — Я не встречаюсь с ним. Мы встретились, когда я заблудилась в парке, и сегодня он зашел за кофе, увидев мою машину снаружи, — я оглядываюсь вокруг, в поисках химчистки. — Он живет вон в том здании, — говорю я ему, указывая на квартиру, в которой якобы живет Тайлер.
        Его губы принимают забавную форму, будто он пытается удержаться, чтобы не сказать то, о чем потом пожалеет.
        — Но тебе нравится проводить с ним время.
        Это утверждение, а не вопрос, и я понимаю его подтекст. Мне нравится проводить время с Тайлером, а не с ним.
        Не зная что сказать, я отвожу от него взгляд. Я даже не могу это отрицать. У нас с Тайлером есть история, которая не осложнена отсутствием моих воспоминаний о ней. К тому времени, как я потеряла память, Тайлер не был частью моей жизни, поэтому то, что произошло за последние два года для него такая же загадка, как и для меня.
        — Находясь с ним, я не ощущаю такого давления, — я произношу слова мягко, не пытаясь задеть его, но думаю, что они все равно причиняют боль. Я делаю это ненамеренно, но не в моих силах заставить его не переживать по поводу того, что я провожу время с кем-то еще. Хоть это и абсолютно невинно. — Ты должен помнить, что я выросла с ним. Я знаю его.
        Он открывает рот, чтобы сказать что-то, но быстро его закрывает, покачиваясь вперед-назад на пятках и разминая пальцы. Адам зол. Я хочу объяснить ему, что в этом нет ничего страшного, но не могу найти нужных слов. Не уверена, что мне есть за что извиняться, кроме общения со старым другом за чашечкой кофе и за прогул работы.
        Он медленно моргает.
        — Я зашел, чтобы предложить вместе поужинать.
        — Я договорилась поужинать с Келси в баре, — я раскачиваюсь вперед-назад на ступнях, нервничая от испепеляющего взгляда Адама. Я наблюдаю, как его гнев от увиденного исчезает, и в глазах загорается искра.
        — Отлично. Я пойду с тобой.
        Я пристально гляжу него секунду, перед тем, как кивнуть. Не знаю, что сказать и почему он так отчаянно хочет пойти со мной, но я позволяю ему, просто чтобы не слышать больше, как он скрежещет зубами, когда зол на меня.
        ***
        «Библиотека» — самый большой отвязный бар, что я, когда либо, видела. Или хотя бы помню, что видела. Ненавижу, что приходится оценивать любое заключение этими словами.
        Я тяжело выдыхаю, как только мы заходим в бар. Он узкий. Два бильярдных стола в самом конце, ряд кабинок слева и барная стойка справа. Он расположен совсем неподалеку от университета, так что меня смешит название. Как часто студенты говорили, что идут в библиотеку, но шли не в ту, где есть книги? Говорила ли я когда-нибудь так?
        — Наконец-то ты пришла, — произносит Келси с широкой улыбкой и обхватывает меня руками. — Эти глупые студенты, приехавшие на лето, сводили меня с ума весь вечер.
        Я закатываю глаза и скольжу в кабинку.
        — Мы ведь сами едва выпустились? Чем мы от них отличаемся?
        Келси пренебрежительно машет руками.
        — Этим ребятам больше нечего делать, кроме как тусить весь день и ночь. Поверь мне, — говорит она, указывая на три пары в конце бара. Девушки одеты в одинаковые платья, а на парнях брюки цвета хаки, шлепки и расстегнутые рубашки с закатанными рукавами. Боже правый, они это запланировали между собой?
        — Они тут еще с полудня. Семь часов выпивают без остановки. Если эти девушки отсюда скоро не уберутся, то я имею полное право вышвырнуть их, потому что они все тупые блондинки.
        Я смотрю на Келси, но ее глаза прищурены и смотрят в их направлении. Только вот девушки уже не обращают внимания ни на выпивку, ни на своих кавалеров. Они перевешиваются через стойку, пытаясь привлечь внимание Зандера так, что их грудь буквально вываливается на стол.
        Я моргаю и пытаюсь понять, действительно ли у одноу из них виднеется сосок.
        Эти девушки... выглядят так знакомо. Осознание приходит ко мне и я, едва не задыхаясь, смотрю на Келси. Эти девушки — я. Во всяком случае, та я, что была неделю назад в своих милых платьицах и дизайнерских сандалиях. А эти парни? Они просто копии Тайлера.
        Девушки хихикают и перебрасывают через плечи волосы, что напоминает мне первую вечеринку братства, на которую мы с Келси пошли на первом курсе. Мы думали, что раз мы богаты, одеты с иголочки и вполне привлекательны, то могли заполучить, что и кого угодно.
        Эти девушки ведут себя точно так же. И я их презираю за это. У меня возникает жгучее желание подойти и потрясти их. Вытряхнуть из них всю дурь и объяснить, что они лучше всего этого, такого поведения и пора взрослеть.
        Какая же я после этого лицемерка?
        — Ничего себе местечко, — говорю я, разглядывая маленький бар и пытаясь отвлечься от компании за стойкой. Не могу ничего поделать с чувством, которое у меня возникает, при взгляде на них. Я знаю, что была одной из них, но не знаю, как мне удалось побороть соблазн богатства и привилегий. — И как это Зандеру удалось заполучить такой бар?
        — Бар принадлежал его деду. Он умер пару месяцев назад.
        Говоря это, Келси не сводит глаз от Зандера. Он почти так же хорош, как Адам, разве что слегка более брутальный.
        Адам больше похож на пай-мальчика, который слегка поддался темной стороне, в то время как Зандер будто всю жизнь прожил в ее власти. Его левая рука полностью покрыта татуировками, на верхней губе пирсинг, а черные волосы подстрижены очень коротко. Он похож то ли на военного, то ли просто на хулигана с примесью рок-звезды.
        И он встречается с Келси. С моей очаровательной подругой, которая никому не позволяет — позволяла — к себе приблизиться, а теперь вздыхает по нему, будто он достал ей луну с неба.
        — Он не похож на бармена.
        Он слишком брутальный, чтобы подавать напитки. Зандер бы лучше вписался, сидя за столиком и опрокидывая шоты виски один за другим в полной боевой готовности надрать кому-нибудь зад.
        — Не похож, — мягко говорит Келси, — Но он очень предан своему деду и никогда не отдал бы бар в распоряжение другому человеку.
        Я чувствую, будто мы сидим за столом загипнотизированные крепким парнем за барной стойкой. Он выглядит противоречиво. Его татуировки и пирсинг выглядят весьма сурово и дают понять, что он сам себе хозяин, в то время, как его улыбка в адрес девушек говорит, что он может поиметь их всех, если его правильно попросить, а холодность его взгляда, которая не уходит даже когда он улыбается или хмурится, говорит, что может он немного запутался в себе.
        — Что насчет его родителей? — спрашиваю я, попивая свой ром с колой.
        Единственное, что сделал Адам, услышав меня сквозь музыку из ревущих колонок — сморщил нос.
        — Они полные ничтожества. Хуже моих — он не отрывает глаз от Зандера, пока опрокидывает бутылку своего пива и громко хлопает ею по столу.
        — Он не рассказывает о них, — голос Келси такой мягкий, как никогда раньше. По натуре она не любвеобильная и милая девушка. Думаю, единственный раз, когда я слышала ее голос таким — это когда я очнулась после комы.
        Но как только я смотрю на нее, она улыбается и пожимает плечами.
        — Я решила, что не стоит допытываться. Однажды, когда он будет готов — он сам расскажет, что произошло.
        — Тебе не стоит об этом знать, Келс, — Адам смотрит на нее с тревогой в глазах, будто пытаясь запугать, но ее это совсем не цепляет.
        — Это твое мнение, — грубо отпускает она.
        — Не понимаю, — говорю я, глядя на них по очереди. Я не могу понять, почему Адам считает, что должен защитить Зандера, человека вполне способного за себя постоять, от Келси.
        — Жизнь у Зандера была непростая, Эми. Раз он не хочет об этом говорить, неужели нельзя оставить его в покое? — по голосу и по тому, как глаза Адама прищурены, я понимаю, что это вопрос риторический.
        — Не могу поверить, что твоим родителям плевать, что ты живешь над баром, — хихикаем мы с Келси. И этот бар совсем не похож на заведение с разнообразным меню или на место для прекрасного отдыха на пять звезд, который удовлетворил бы требованиям родителей Келси, особенно ее отца. Это местечко максимум на половину звезды.
        Она пожимает плечами.
        — Моему отцу нравится, что Зандеру плевать на футбол, и они не похожи на твоих родителей. Они просто хотят видеть меня счастливой.
        — А мои... — начинаю я, но она прерывает меня улыбкой.
        — Хотят чтобы ты делала то, что сделает их счастливыми.
        Мои губы обхватывают соломинку, и я делаю долгий глоток, думая о ее словах. Я быстро понимаю, что она права. И потихонечку бар уже не кажется таким маленьким и унылым. Я себя ощущаю все комфортнее. И кофейня, которая заставляла меня огорчаться, что я трачу жизнь на разливание напитков — больше не кажется большим шагом назад. Каждый день я больше и больше начинаю чувствовать себя в окружении близких людей.
        Я забываю о сомнениях насчет Адама, отбрасываю в стороны мои пробелы в памяти и понимаю, что моя жизнь хоть и сильно отличается от той, что я помню, но вовсе не так плоха, как я думала.
        ***
        Все меняется. Двигается медленно, со скоростью улитки, и в некоторые дни это невероятно расстраивает. Когда я надолго остаюсь одна в квартире, я желаю, чтобы все воспоминания вернулись на свои места. Я хочу видеть сразу конечный вариант, а не собирать их по маленькому кусочку, не будучи даже уверенной, что делаю это правильно, пока не появится новая зацепка.
        К сожалению, так быстро, как я хочу, не происходит.
        Но становится уже лучше.
        Престон замечательная. Я вернулась на работу на полный рабочий день в кофейню. Зандер приходил на днях и спел в ночь караоке. Голос у него удивительный. Богатый, и насыщенный, и он соблазнил всех женщин вокруг, но для него существовала только Келси. Он пел ей одной весь час, что пробыл на маленькой сцене с акустической гитарой.
        Я подавала кофе, холодные напитки и смузи весь вечер с улыбкой на лице. Никогда не представляла себя в таком месте, но, как оказалось, я здесь отлично вписываюсь.
        Посетители помнят меня, хоть я и не помню их. Это и не важно, они все равно непримечательные люди. Любой, кто приходит в «Хука» выглядит либо как накуренный, либо как чересчур эмоциональный. Или сразу и так и так.
        Они не задают мне вопросов, на которые я не знала бы как ответить.
        Адам просидел весь вечер на шатающемся стуле с улыбкой на лице и наблюдал за мной, отпуская шуточки, пока я разносила заказы.
        А иногда приходит Тайлер, и мы болтаем.
        Совершенно невинно, но я все равно не говорю об этом Адаму, чтобы не развязать еще одну ссору. Просто разговоры с Тайлером помогают мне. Мы можем вспоминать наше детство и смеяться над своими семьями. Чем больше я это вспоминаю, тем больше я понимаю, что жизнь в нашей маленькой квартирке не так плоха, как расти и взрослеть под присмотром своих родителей.
        Я чувствую себя все больше как дома.
        — Мы на месте.
        Я поворачиваюсь к Адаму и улыбаюсь. Мы одеты в обтягивающие шорты и топы, потому что погода этим ранним летом наконец-то благосклонна к нам, так что мы отправились в поход. Я настаивала на этом. Хотя, смотря на вход в парк, я хмурюсь.
        — Я думала мы пойдем к скалам.
        Адам качает головой и открывает мне дверь.
        — Здесь куда лучше.
        — Нет места лучше скал, — категорически возражаю я, но уже вылезаю из машины, пока он достает полный рюкзак еды из багажника.
        — Подожди, — говорит он, протягивая мне свою руку. Я с легкостью ее принимаю, ведь мне уже куда комфортнее находиться рядом с ним.
        Хоть это и не особо помогает мне разобраться в себе, но со временем я начинаю думать, что уже и не важно, как я стала такой. Стоит признать, что быть с Адамом и наслаждаться своей работой в кофейне заметно проще, чем находиться в постоянном смятении, как прежде.
        Мы идем по тропинке, держась за руки и почти не разговаривая. Это мой первый поход с тех пор, как мне сняли гипс, так что я намерена насладиться прогулкой, погодой и компанией в тишине.
        Погода идеальна, на небе ни облачка. Мы идем по дороге вдоль ручья, на берегу которого растут маленькие желтые цветы. Именно за это я и люблю Колорадо.
        Некоторые люди больше всего любят кататься на лыжах, некоторые — проводить время в мегаполисе на постоянных концертах, вечеринках и спортивных матчах. Но мой рай — это ручей, наполненный прохладной горной водой, ясное голубое небо и свежий воздух, пронизывающий тебя с каждым новым вздохом.
        — Боже... — я прерываюсь, как только Адам уводит меня с дороги и мы останавливаемся на вершине небольшого горного хребта. Мы намного ниже вершин деревьев, но в моих широких глазах застыло удивление, глядя на небольшой участок со скалистыми горячими источниками под нами.
        Легкий туман поднимается над водой вверх, растворяясь в прохладном воздухе. Вода настолько обездвиженная, что отражает яркое синее небо, отчего выглядит как чей-то бассейн на заднем дворе.
        Зрелище захватывает дух.
        — Здорово, правда? — говорит Адам и тянет мою руку на покрывало, которое упаковал с собой. Я фыркаю от его слов. Это не просто здорово. Это невероятно, захватывающе и похоже на наш уединенный рай.
        — Как ты нашел это место?
        Я не могу оторвать глаза от гор и воды под нами. Мой голос звучит счастливо. Я чувствую себя счастливой.
        — Мы нашли его прошлым летом. Зандер с Келси любят приходить сюда.
        Я кривлю лицо и неохотно поворачиваюсь к нему. Адам согнул ноги в коленях и обнял их руками, придерживая одной другую.
        Он не видит, как я разглядываю его. Теперь я вижу его настоящего. У него слегка горбатый нос, глубоко посаженные глаза медового цвета, которые могут светиться, как солнце, и темнеть, как грязь, удивительные скулы и щетина, проводя ногтем по которой я пытаюсь воспроизвести воспоминания о наших поцелуях.
        Почему я до сих пор чувствую его прикосновения на своей коже?
        Я задерживаю свой взгляд на нем и понимаю, что вижу только то, что он позволяет мне увидеть. Я вижу, как стучит его пульс на шее, пока он разминает шею и прикусывает нижнюю губу.
        Я не могу больше совладать с собой, слишком мучительно.
        Я пялюсь на фотографии в нашей квартире и когда закрываю глаза ночью, то стараюсь вспомнить, как он выглядел в моем сне, когда прижимал меня к стене и мы занимались любовью. Келси назвала его лакомым кусочком.
        Я же просто думаю, что он очень сексуален и в то же время опасен.
        Между нами ничего не было с тех пор, как он поцеловал меня на кухне, но когда по вечерам он желает доброй ночи, я вижу, как он разрывается от желания напасть на меня и прижаться губами.
        Иногда я даже скорее убегаю в свою комнату, чтобы не видеть в его глазах разочарования, когда отворачиваюсь от него слишком быстро.
        Я трясу головой, стараясь выбросить все похотливые и глупые мысли из головы.
        — Как часто мы приходили сюда? — спрашиваю я. Мои слова звучат немного скомкано.
        Адам медленно поворачивается ко мне и ухмыляется, видя, что мои щеки порозовели, пока я его разглядывала.
        — С ними или вдвоем? — его голос словно музыка для моих ушей. Он звучит так проницательно и вкрадчиво, что я не могу отвлечься.
        Я смотрю на горные источники и обратно на него.
        — Ты что, шутишь? — мы не занимались здесь сексом. Я бы ни за что не стала делать ничего подобного в общественном месте, где нас в любой момент могли бы застать. — Шутишь ведь?
        Он пожимает плечом и поднимает брови.
        — А ты как думаешь?
        Я гляжу на воду, будто в ней есть ответы. Не может быть.
        — Я бы не стала этого делать, — говорю я тихо и с сомнением. И тут я чувствую, как что-то внутри меня пробуждается, будто зверь после спячки. Жар пробегает от щек до груди, а пальцы будто обожжены.
        — Так? — Спрашиваю я, широко раскрыв глаза.
        Адам улыбается и пожимает плечами.
        — Ты? Снежная королева Эми точно не стала бы, — говорит он и смотрит на меня, будто задирая, ведь он знает. Жар в моей груди нарастает. Я вижу, как воспоминания мелькают у него в глазах, и он этому радуется. Адам подразумевает, что я могла. — Но ты?
        Его слова давят на меня. Я уже не та Эми, что была до встречи с ним, но сейчас я не новая Эми, а просто я. Его девушка. Я смотрю на воду, уставившись на стелющийся туман, будто он даст мне ответ. Он не даст, но я уже его и так знаю, по взгляду Адама.
        Мы занимались здесь сексом. Прямо на этом месте. Я давлюсь этой мыслью, пока Адам смеется, зная, что я уже догадалась, что здесь произошло, хоть и не вспомнила сам случай.
        Это дико и непохоже на меня, но это я. Девушка, посещающая рок-концерты, работающая в кофейне и живущая в квартире с разной мебелью, точно на такое способна.
        Я почти могу представить картину себя, снимающей тут одежду и прыгающую в воду, чтобы соблазнить его. Я вижу это так четко, будто это происходит передо мной. Я чувствую руки Адама на моих бедрах, пока я скачу на нем, прижимая его к камням. Я держусь за него, чтобы сохранять равновесие, и кусаю его плечо, чтобы не закричать от удовольствия и не быть застуканными.
        Я трясу головой во все стороны, но мысли, почему-то, не исчезают.
        Если это не воспоминание, то что? Фантазия? Это то, что я хочу с ним сделать или то, что я уже делала?
        — Давай пообедаем? — спрашивает он с усмешкой. Только через несколько мгновений мне удается прийти в себя.
        Я поворачиваюсь к нему, остерегаясь того, что он увидит на моем лице — страх и похоть одновременно.
        Когда мы пересекаемся взглядами, он просто ухмыляется и дает мне сэндвич.
        ГЛАВА 10
        — Я хочу нырнуть, — я встаю и стряхиваю крошки с коленей.
        Адам приподнимает бровь.
        — В одежде?
        Я пожимаю плечами и поворачиваюсь к нему.
        — Почему бы нет?
        Он смотрит на скалы с незнакомым мне выражением лица, но видно, что он не хочет, чтобы я заходила в воду.
        — Не думаю, что стоит, — его слова звучат издалека.
        — Тогда оставайся здесь. Я пойду, посмотрю, как вода.
        Я не понимаю его сомнений, учитывая, что еще двадцать минут назад он дразнил меня насчет секса в воде. Очевидно, что мы купались тут и раньше, да и путь вниз не такой уж далекий и опасный.
        Он фыркает и встает с земли, стряхнув с ног ботинки.
        — Веди, — Адам протягивает мне руку, но я делаю шаг назад и тоже снимаю свою обувь. Затем я скрещиваю руки на груди и хватаю нижний край моего топа, с ухмылкой смотря на Адама, стоящего с широко раскрытыми глазами и побледневшими щеками.
        Я быстро избавляюсь от одежды на теле и оказываюсь стоящая перед ним в одном лишь зеленом спортивном лифчике и шортах для йоги, едва прикрывающих меня. Пока он стоит, уставившись на полуголую меня, я обхожу его и начинаю спускаться к ручью.
        — Погоди, — кричит, очнувшись, он и тянется ко мне. — Давай я помогу.
        Я поворачиваюсь к нему и вижу в его глазах беспокойство и что-то еще, чего я не понимаю. Он берет меня за локоть, очень сильно.
        — Адам? — спрашиваю я с застывшим вопросом в глазах.
        Он встряхнивает головой, отбросив все сомнения, и сделал глубокий вдох.
        — Просто позволь мне помочь тебе.
        Я хмурюсь и медленно киваю, встав на большой валун, пока он обходит меня. Я следую за ним шаг за шагом по камням. С каждым шагом он поворачивается ко мне и говорит куда ступать.
        Вода удивительно теплая, и я млею, как только окунаю ступни в нее. Адам уже по колени в воде.
        — Я все еще не могу поверить, что стою в горячем источнике, — говорю я с большой улыбкой на лице и иду к Адаму.
        Я подхожу достаточно близко, чтобы он мог обхватить меня руками, но он этого не делает.
        Не могу сказать, разочарована ли я этим. Или горячая вода и пар превращают мой мозг в кашу.
        Я отхожу от него на пару шагов, всматриваясь в поверхность воды. Волшебство нахождения в горах захватывает мой дух, как и всегда. Чувствую, как тревога покидает меня, тело расслабляется.
        Я подпрыгиваю, почувствовав, теплые рука Адама, массирующие мои плечи. Он останавливается, пока я не расслабляюсь, а затем продолжает. Своими пальцами он давит на мои мышцы, и я откидываю голову назад. Я кусаю свою нижнюю губу, чтобы не застонать.
        — Расслабься, — мягко говорит он, и мое тело моментально подчиняется.
        Мы стоит там бог знает сколько, пока его руки разминают мои плечи, расслабляют меня и согревают изнутри, не предпринимая ничего больше. Я уже готова повернуться к нему, чтобы снова почувствовать вкус его губ, как только ощущаю его дыхание на моем плече и изгибе шеи.
        Его язык касается моей кожи, слегка смачивая ее, и направляя удар прямо в низ моего живота после чего, он прижимется губами. По телу пробегают мурашки, и я замираю.
        Адам прекращает и отодвигается, хоть я совсем этого и не хочу.
        Я качаю головой и шепчу:
        — Еще, — после чего он снова прислоняется о мне губами и гладит плечи.
        Его поцелуи продвигаются от моего плеча на ключицу, а затем на мягкую кожу за моим ухом. Я не могу больше сдерживать свои стоны. И я не уверена, что хочу скрывать свое влечение к нему.
        Та маленькая фантазия, что родилась у меня в голове, теперь пробуждается с новой силой.
        Единственное, что может ее остановить — это губы Адама ласкающее мое тело и его руки, гладящие меня там, где еще не гладили.
        — Адам, — тихо бормочу я и поворачиваюсь к нему.
        Руками он так крепко обхватывает меня, что я оказываюсь в его объятьях. Моя щека присжата к его груди, и я пытаюсь почувствовать его кожу сквозь футболку. Я стараюсь прочувствовать его тело руками так же, как он меня своими и понять, владею ли я такой силой как и он.
        Я откидываю голову, чтобы видеть его лицо. Мы смотрим друг на друга едва приоткрытыми глазами. Я не прячу свою реакцию.
        Может и стоило.
        Может не стоит хотеть его так сильно, как я сейчас, потому что все это может обернуться одной большой ошибкой, но мне все равно.
        Руками я продвигаюсь к краям его майки.
        Я вижу, как он вздрагивает, как только я касаюсь его бедер и глажу его мускулистый торс, но он не останавливает меня. Я поднимаю его майку, и он помогает мне стянуть ее с головы и отбрасывает в сторону, быстро возвращаясь руками к моим бедрам. Я чувствую, как тепло его тела пронизывает меня сквозь мою одежду, так будто он питает меня. Будто он обозначает свою территорию.
        Я облизываю свои губы и прижимаюсь ими к нему.
        Я впервые сама целую его, и как только я прислоняю губы к его мускулистой груди, моя кожа будто возгорается. Его пресс такой подтянутый и напряженный. Я чувствую, как его пальцы впиваются сильнее в мои бедра, но он не двигается.
        Он не притягивает меня к себе, чтобы овладеть и не отталкивает.
        Каждая мышца его тела такая очерченная, что я вижу, как его вены выступают от запястья до плеча. Мы оба тяжело дышим.
        — Адам, — говорю я едва слышно. Больше похоже на мольбу. Мне все равно. Я не знаю, что на меня нашло. Может всему виной обстановка — теплый ручей, порождающий во мне феромоны, или то, что мы тут полуголые, но я невероятно хочу его. Он не отводит от меня глаз.
        — Расскажи, что мы здесь делали.
        Я поднимаю глаза и смотрю на него. Мне почти стыдно за свои слова. Я ведь его не знаю толком, но бросаюсь на него будто пьяная доступная девчонка. И в этот момент воспоминания обрушиваются на меня. Такая, как Лекси, или Тина, или Бритни.
        Боже мой — сколько таких девушек он сюда водил?
        Я трясу головой, стараясь прогнать эту мысль, но руки Адама так сильно вцепились в мои бедра, что он не отпускает меня.
        — Что такое? — его голос звучит разъяренно.
        Даже не глядя на него, я знаю, что он только что увидел в моих глазах неуверенность и сомнение. Я начинаю думать, что не могу скрыть от него ничего. Он так хорошо знает меня, что это нервирует.
        — Скажи мне, Эймс.
        Я гляжу на скалы через его плечо, стараясь забыть о других девушках. Но не получается. Они все расплывались в объятиях Адама, как я сейчас?
        Конечно. Невозможно физически находиться рядом с ним и не терять рассудок.
        Я снова трясу головой, не в силах посмотреть на него. Одну руку он убирает с моего бедра и переносит на подбородок, поднимая его, чтобы я посмотрела на него.
        — Что ты только что видела? — его взгляд наполнен страстью, желанием и замешательством. Я не хочу ему говорить. Не хочу, чтобы на смену страсти пришла ярость и скрежетание зубов.
        — Ничего.
        — Ты врешь. Что такое?
        Я медленно вздыхаю. Опустив глаза на его грудь я чувствую, как мне становится стыдно.
        — Я представила скольких девушек ты водил сюда до меня, — мой голос тихий, как у мышки. Я ненавижу себя за то, что испортила такой идеальный момент. Адам посмеивается, и я поднимаю глаза обратно на него.
        Вторая его рука перемещается на мой подбородок, и он, обхватив мое лицо руками, целует меня в губы. Поцелуй такой короткий, что я все еще чувствую его губы на моих, хоть они уже не там.
        — У меня больше никого не было с того дня, как я увидел тебя у библиотеки.
        Я обращаю внимание на то, как умело он проигнорировал мой вопрос о других женщинах до меня. Не уверена даже, что это важно. Не уверена, что еще хоть что-то имеет какой-либо смысл, кроме того, что я всегда хочу находиться в объятиях Адама.
        Его прикосновения будто самый сильный в мире наркотик для меня. Хоть я их никогда не пробовала. Во всяком случае, я этого не помню.
        Он слегка прижимается губами к моим еще раз, после чего перемещает их к моему уху. От его дыхания у меня бегут мурашки.
        — Я не расскажу тебе, что между нами тут было. Когда я снова овладею тобой, все будет по-другому, у тебя больше не останется никаких сомнений. В следующий раз мы займемся любовью только когда ты все вспомнишь — вспомнишь каково это быть моей, и как сильно ты меня любишь. Вспомнишь, как это быть подо мной и надо мной.
        Я не знаю, что он говорит, и не уверена, что вообще задавала ему вопрос. Все, что я знаю — внезапно исчезли все мои сомнения на его счет. Это не похоже на меня. Я сомневаюсь в нем. Я сомневаюсь в нас. Меня сейчас просто переполняет страсть и желание.
        Я вздыхаю, трясу головой и понимаю, что он прав.
        И хоть мне приходится пересилить свое вожделение — я отступаю назад из его рук.
        — Ты прав. Нам лучше уйти.
        ***
        Моя голова болит. Как это остановить? Я цепляюсь ногтями за траву и зарываюсь в землю в поисках моего телефона. Мне нужно кому-нибудь позвонить. Ему не сойдет это с рук. Я не позволю.
        Как он смеет думать, что может так со мной поступить?
        Капли пота стекают на мои глаза, и я вытираю их рукой. Я хочу вытереть пот и грязь с руки об джинсы, но мельком замечаю свою руку в лунном свете.
        Я задыхаюсь, тело трясет, а из глаз тут же катятся слезы.
        Кровь.
        Я еще раз провожу рукой по голове и корчусь от боли на щеке и стороне лица, которую до этого не почувствовала. Затем снова смотрю на руку — опять кровь.
        Она везде.
        Она покрывает мое лицо и мою футболку, которая разорвана над животом. Слезы катятся еще быстрее, плач усиливается, пока я пытаюсь ее остановить, стереть с лица и глаз, но делаю только хуже.
        — Эми!
        Я дергаюсь на голос Адама.
        Он бежит ко мне с протянутой рукой, но как только он открывает рот, чтобы снова крикнуть, кто-то запрыгивает на него, заваливая на сторону.
        Адам наклоняется вперед, пытаясь столкнуть незнакомца на землю весом своего тела. Он запрыгивает ему на грудь и начинает бить его по лицу. Мужчина кричит, но Адам не останавливается.
        Он бьет его обеими руками, снова и снова, пока его голова откидывается туда и обратно. Мужчина больше не издает никаких звуков, слышны только удары костями о кости. Звук раздается в ночной тишине.
        Кровь летит во все стороны, но я не могу оторвать взгляд.
        Адам поворачивается ко мне с яростью в глазах, а затем возвращается к избиению незнакомца, лежащего на земле без сознания.
        Он его убьет.
        Игнорируя головную боль, я поднимаюсь на ноги, забыв про поиск телефона и вызов помощи.
        И убегаю.
        ***
        — Черт возьми! Все было не так!
        Я вздрагиваю от гнева в голосе Адама и отодвигаюсь от него.
        Мои руки скрещены на груди. Если я попытаюсь отодвинуться еще дальше от него, то стул попросту перевернется. Я трясусь. Сон меня ужасает.
        Я проснулась вчера утром вся в поту от собственных криков. Адам прибежал в мою спальню с глазами, полными страха. Выставив руки вперед, я забилась в угол кровати.
        Слезы текли ручьем по лицу, пока я кричала, чтобы он оставил меня в покое.
        Он выглядел таким сломленным, пока стоял, желая мне помочь, но не имея возможности.
        Но я могла лишь видеть кулаки Адама и кровь незнакомого мужчины, которого он колотил.
        Он даже не заметил.
        Все шло так хорошо. Мы провели вместе прекрасную неделю, встречаясь за ланчем и сходив в поход. Мы даже смотрели вместе фильмы и смеялись над одними и теми же шутками в них.
        Затем сон все разрушил.
        Доктор Джеймисон поворачивается к нам, сложив руки на коленях. Она смотрит на меня с теплым взглядом.
        — Эми, я знаю тебе тяжело. Я знаю, что ты напугала и подавлена, но ты сказала себе, что отлично провела время на той неделе с Адамом до этого сна. Может нам стоит сначала поговорить об этом?
        Я качаю головой, вновь уставившись на пустую площадку.
        Доктор Джеймисон продолжает наседать.
        — Расскажи мне о пикнике.
        Я начинаю нервно постукивать ногой. Я слышу, как Адам вздыхает, и дергаюсь, как только его локоть касается меня.
        — Эми, — говорит она более мягким голосом, и я отвожу взгляд от одиноких брошенных качелей. — Расскажи мне о пикнике. У тебя получится.
        Я обращаю внимание на ее зелено-желтую выглаженную кофту и оранжевую юбку со складками, которая тянется до пола.
        — Он отвел меня на горячие источники.
        Доктор Джеймисон одобрительно мне кивает, и я смотрю на Адама. Его голова опущена, а руками он вцепился в подлокотники. Я знаю — он пытается успокоиться. Я вспоминаю наш пикник и пар от воды, который грел мою кожу сквозь прохладный свежий воздух, и поцелуй. Ведь из всего того, что случилось в тот день — поцелуй был лучшей частью.
        — Было мило.
        Адам нерешительно поворачивается ко мне.
        Доктор улыбается.
        — Чем же?
        Я смотрю на потолок.
        Сто пятьдесят две плитки. Я считаю их каждую нашу встречу. Меня успокаивает осознание, что некоторые вещи не меняются.
        Я медленно вдыхаю и выпускаю воздух. Рядом с собой чувствую напряжение Адама.
        — Потому что мы не обсуждали наши отношения. Мы разговаривали... о простых обычных вещах, — пожимаю плечами, но чувствую, как начинаю краснеть.
        — Что еще произошло хорошего в тот день? — она улыбается, будто уже знает все, о чем я думаю.
        Мои щеки вспыхивают от воспоминаний.
        Гладкая кожа, накачанный пресс, мокрые волосы... все всплывает в моей голове за секунду, лицо горит, и я свожу ноги вместе.
        — Мы поплавали, — звучу, будто мне пять лет, и я учусь говорить предложениями. Слышит ли Адам страсть в моем голосе? Я кусаю щеку изнутри, стараясь не заулыбаться.
        — И как ты себя при этом ощущала? Адам прикасался к тебе?
        Я киваю и снова смотрю на кромку ее оранжевой юбки, стараясь скрыть свои глаза от Адама. Я провожу руками по своим убранным в хвост волосам, встряхивая ими.
        Это блокирует мне вид на Адама, а ему на мои розовые щеки. Лицо будто горит огнем.
        Я смотрю на доктора Джеймисон, а она в ответ мне победно улыбается.
        —Ты доверилась ему.
        Адам вздыхает, как только я киваю, и вижу, как его пальцы, наконец, отцепляются от подлокотников стула.
        — Думаешь ли ты, что этот мужчина... мужчина, с которым ты провела вместе тот день, доверяя и полагаясь на него, способен на то, что ты видела во сне?
        Голова мужчины падает на землю, и Адам бьет его по лицу, пока кровь летит во все стороны, включая мои, уже окровавленные, колени.
        Я замираю в кресле. Моя спина вместе с остальным телом напряжена и тверда, как дерево.
        Кровь.
        Кровь была везде... на мне. Он не прекращал бить его.
        Сама того не понимая, я сразу нащупываю пальцами шишку на своем виске. У меня шрам в том же месте, что и рана во сне. Шрам уже старый, пару сантиметров в длину и немного спрятан за волосами. Я бы может его не заметила, если бы не разглядывала себя в зеркало последние несколько недель раз за разом, пытаясь вспомнить хоть что-то.
        Я задыхаюсь.
        Поворачиваюсь к Адаму.
        Он видит мою руку на виске и тут же отворачивается. Глаза у него закрыты — он не может даже смотреть на меня.
        Кто меня ранил той ночью?
        Она не дожидается моего ответа. Напряжение в комнате нарастает, будто кто-то его специально включил. Вместо меня доктор поворачивается к Адаму.
        — Расскажи мне, что произошло той ночью.
        Адам смотрит на меня и морщит губы. Его тело напряжено так же, как и мое, а в его глазах такая ярость, какую я еще никогда не видела.
        — Он причинил ей боль, — Адам проглатывает слова и отводит взгляд от меня на некрасивый сиреневый ковер в крапинку.
        — Что ты имеешь ввиду под «причинил ей боль»?
        Он проводит руками по волосам, доходя до шеи, после чего разъединяет их и разминает пальцы. Я чувствую, как напряжение усиливается в его теле с каждым движением.
        — Я должен был забрать ее из библиотеки тем вечером, после закрытия в десять, но опаздывал. Она пыталась мне звонить, но мой телефон разрядился, так что Эми пошла пешком. Джаред напал на нее. Он... — Адам смотрит на меня, и я вижу что-то в его глазах... боль, наверное. Он трясет головой, выдыхая воздух.
        — Что он сделал, Адам?
        Моя кожа покрылась мурашками. Как я могла настолько неправильно понять увиденное?
        Адам трясет головой. Он встает так быстро, что стул с грохотом падает на пол. И я, и доктор подпрыгиваем на своих местах.
        Мои глаза широко распахнуты, пока я наблюдаю, как Адам ходит вперед-назад, прежде чем останавливается и смотрит на нас.
        В его глазах злоба.
        — Я не могу говорить об этом говорить, — он поворачивается, выходит из кабинета и захлопывает за собой дверь.
        Я так ошарашена, что не могу пошевелиться. Мы обе смотрим на дверь.
        Вернется ли он? Нужно ли мне за ним идти?
        — Он не тот, кто причинил тебе боль, — голос у нее настолько уверенный, что я хмурюсь.
        — Я так и не думала, — срываюсь я, слишком боясь сказать ей, что это именно то, о чем я и думала. Джареду незачем было нападать на меня. Мы были друзьями.
        Она кивает, но знает, что я вру. Мне это никогда особо не удавалось.
        — Он любит тебя.
        Я чувствую, будто кто-то только что схватил меня за голову и растряс мой мозг. Она не видела, что только что произошло? Или она еще более накуренная, чем обычно.
        Темперамент Адама переключается в мгновение со спокойного и уравновешенного до ярости льва на охоте.
        — Он пугает меня, — шепчу я, все еще глядя на дверь в попытках понять.
        — Ему больно. Я знаю, тебе сложно. Это ты не можешь вспомнить, — спокойно говорит доктор Джеймисон. Я чувствую ее руку на своем колене. — Ты заставляешь его переживать заново каждое неправильное решение, что он принял. Ему трудно видеть свои ошибки в глазах любимой женщины. Дай ему немного времени, Эми. И дай себе время. Все наладится.
        Я ухожу, не оборачиваясь.
        Придя на парковку, я обнаруживаю, что машины Адама нет. Я сажусь в свою, намереваясь поехать за ним.
        Я должна знать ответ, особенно, когда это касается моего тела.
        ГЛАВА 11
        Мне не требуется много времени, чтобы найти его, когда я приезжаю в «Библиотеку».
        Зандер улыбается мне из-за барной стойки, как только я захожу и кивает в направлении Адама. Он в кабинке а задней части бара, сидит облокотившись об стол, на котором стоят два пива.
        — Спасибо, Зандер, — он перебрасывает полотенце через плечо, облокачивается локтями на стойку и показывает мне пальцем подойти ближе.
        — Без проблем, подруга. Давай с ним полегче, ладно? — он бросает взгляд мимо меня на Адама и затем снова возвращает на меня. Его голос становится ниже минимум на октаву: — Той ночью ему пришлось нелегко.
        Я киваю, не понимая о чем речь, но собираясь это выяснить.
        Зандер открывает мне бутылку пива и хмурится.
        — Он любит тебя, Эми. Сильно. Все, что произошло с тобой, далось ему очень трудно. Не было понятно, выкарабкаешься ли ты вообще. И теперь, не зная... его это убивает. Убивает всех нас. Мы просто хотим, чтобы все стало как прежде, понимаешь?
        — Мне жаль, что вам пришлось нелегко.
        Зандер закатывает глаза, не оценив мой сарказм.
        — Я не это имел ввиду.
        Он замолкает и делает шаг назад от бара перед тем, как снова взглянуть на меня. Его пирсинг на губе ловит луч света с потолка, так что он немного сияет. Я почти улыбаюсь. В Зандере нет ничего, что должно было бы сиять — ни его темные, как ночь, глаза, ни татуированная кожа.
        — Я знаю, что ты меня не помнишь, но я не такой отморозок, каким кажусь. А этот парень заливается пивом, потому что ему только что пришлось пережить худшую ночь в своей жизни. Он единственный, на кого я когда-либо мог положиться, — Зандер качает головой, перед тем как снова заговорить. Уже мягче, добрее. — Я не могу представить, что это значит, проснуться однажды на твоем месте. Должно быть, это безумно пугает. Но Адам хороший человек. Это не он оставил тебе этот шрам, что ты трешь своим пальцем.
        Я убираю руку. Я даже не понимала, что делаю это.
        Зандер ухмыляется, но ему это не идет. Наверное, он делает это очень редко.
        Я беру свое пиво, не обронив больше ни слова. Мне нечего сказать человеку, который выглядит так, будто может съесть меня на завтрак и выплюнуть кости
        Адам напрягается на стуле, увидев, как я направляюсь к нему.
        — Привет, — говорю я, садясь на скамейку напротив него.
        Он закрывает глаза и начинает отдирать этикетку с бутылки пива. Это то же самое пиво, что у меня в руках, с цифрами триста восемнадцать, написанными вертикально.
        Я делаю глоток, улыбаясь вкусу. Я особо не люблю пиво, но это мне нравится. Неплохо, освежающе.
        — Это твое любимое пиво, — кивает Адам на бутылку в моих руках, а затем на Зандера. — Когда Зандер начал здесь работать, мы пришли к нему, и ты заставила его дать тебе попробовать каждое пиво, что было, пока не нашла то, которое не было на вкус как Миллер.
        Я морщу нос. Я побывала на слишком многих вечеринках на первом курсе университета, после которых наотрез отказывалась пить пиво. Это я помню. Историю Адама — нет, но все равно не отвожу от него взгляд, пока он смотрит на бар с отстраненным видом.
        Я осматриваю этикетку, будто это единственное, что нас сейчас объединяет.
        — Хорошее пиво.
        Адам поднимает пустую бутылку, показывая тем самым, что ему нужна новая. Он смотрит куда угодно, только не на меня. То напряжение, что сопровождало нас столь долгое время, в эту минуту будто усилилось в миллион раз. Я на взводе, будто готова... сорваться в любой момент. Адам выглядит совсем на грани.
        Он так сильно сжимает рукой бутылку пива, увидев, как я рассеяно щупаю шрам под волосами, что мне кажется, она лопнет.
        — Тем вечером я опаздывал, — он закрывает глаза, сжимая веки и трясет головой, будто пытается прогнать прочь кошмарные мысли.
        Мои руки замерли на столе. Я не шевелюсь, чтобы не спугнуть его. Наконец-то, я получу ответы.
        — Библиотека была закрыта к моменту моего приезда. Я расстроился. Я злился на тебя за то, что ты ушла из библиотеки бродить по студгородку, на Зандера за то, что уговорил меня еще раз сыграть в «Ходячих мертвецов» и на себя, за то, что не удосужился зарядить телефон. Я был зол, когда приехал в нашу квартиру. На всех. И напуган. Было очень темно, и в студгородке никого не было. Я чувствовал, что что-то не так.
        Он опять трясет головой и смотрит на меня, хотя скорее сквозь меня. Думаю, Адам смотрит на девушку, что любила его. Я не имею ни малейшего понятия, но продолжаю его слушать, по-прежнему не шевелясь и как будто даже не дыша.
        — Он сидел на тебе сверху, — он допивает остатки своего пива одним глотком.
        Что? Мои пальцы давят на шрам, и Адам дергается, когда это видит.
        — Он тебе навредил, Эми. Не я. Я услышал твой крик недалеко от башни в центре кампуса. Я обнаружил вас за соснами. Джаред... сидел на тебе. Он делал тебе больно.
        Я делаю медленный глоток, стараясь осознать его слова, но у меня не выходит. Или я не хочу, чтобы вышло. Адам... Джаред. Джаред был моим другом. Мы оба учились на факультете финансов и посещали много одинаковых предметов. Он всегда был добр ко мне.
        Он бы меня не обидел.
        — Он был добр ко мне, — бормочу я, но затем откидываюсь назад, осознав свою ошибку. Взгляд Адама становится таким же дьявольским. Я быстро качаю головой и поднимаю руку. — Я не это имею ввиду. Я не говорю, что не верю тебе, просто... я помню Джареда, и он всегда казался мне приятным.
        — И?
        Я хмурюсь
        — Что и ?
        — ты мне веришь?
        Я моргаю. Неуверенно. Затем киваю.
        Я вижу, какую боль ему доставляет вспоминать события той ночи, и искренность во взгляде Зандера за барной стойкой.
        По крайней мере, я не думаю, что это он меня ранил.
        Его охватывает облегчение, и он опускает плечи. Адам откидывается обратно в кресло.
        — Когда это произошло? — спрашиваю я не потому, что это важно или что-то изменит. Мне просто нужно знать.
        — Весенний семестр, ближе к концу третьего курса.
        — Что стало с Джаредом?
        Адам дергает носом и усмехается.
        — Он ушел и больше не возвращался. У него была сломала скула и нос. Ничего критичного. Он никогда ничего не рассказывал, видимо опасаясь того, что мы расскажем в ответ.
        ****
        — Зандер сказал, что я могу вам пригодиться, — Келси улыбается и садится рядом со мной, закидывая руку мне на плечо и прижимая к себе.
        Я даже не видела, как она к нам подошла, пока ее голос не оборвал гробовую тишину за столом.
        — Давайте вот чем займемся, — говорит она, не обращая внимания на напряжение между мной и Адамом.
        Зандер появляется из ниоткуда с четырьмя бутылками пива, рюмками и бутылкой текилы. Он садится рядом с Адамом.
        Келси ухмыляется.
        — Новая версия игры «Я никогда».
        Я закатываю глаза. Я никогда не была хороша в этой игре... игра с выпивкой, в которой каждый говорит то, что он никогда не делал. И если ты это делал, то должен выпить. К концу игры я всегда оставалась трезвая, в отличие от моих соперников.
        — Ненавижу эту игру.
        — Да, но в сегодняшней игре есть один интересный момент, — говорит Келси улыбаясь так, будто живет в своем мирке, где все светло и радостно. Ее счастливая улыбка выглядит почти такой же странной, как улыбка Зандера. — Мы будем рассказывать тебе что-то, а ты должна угадать, правда ли это. Если ты ошибаешься — выпиваешь.
        — Так игра называется «Напои Эми до беспамятства»?
        — Нет, если ты будешь правильно угадывать, — подруга ухмыляется и толкает меня плечом.
        Адам улыбается и качает головой, делая большой глоток своего пива. Я не могу оторвать от него взгляд и наблюдаю, как его кадык проваливается в горло при глотке. Как у меня получается так быстро переключиться со страха на возбуждение от такого простого движения?
        — Я начну, — говорит Зандер. Он наклоняется вперед, положив локти на стол, и я, наконец, отрываю глаза от Адама. — Ты пробежалась с голой попой по общаге нашего братства.
        Адам фыркает и качает головой. Затем он переводит взгляд на меня и начинает улыбаться.
        Неправда.
        Я бы так не сделала.
        Я поворачиваюсь к Келси, надеясь, что она проколится, но ее лицо не выдает ни единой эмоции.
        — Ни за что, — уверенно говорю я, но Келси тут же ударяет по столу с криком «Да!», так что я подпрыгиваю.
        — Ты врешь.
        — Нет, — выкрикивает она снова, со смехом. — Это абсолютная правда. Тебя видели половина парней братства.
        Я поворачиваюсь к ребятам.
        Зандер с довольной ухмылкой протягивает мне рюмку. Я быстро выпиваю ее без соли или лайма и корчусь от горького, обжигающего горло вкуса.
        — Я вам не верю, — я качаю головой. Ни за что не поверю, что я добровольно пробежалась бы по дому братства голой.
        — Ну, если точнее, — говорит Адам с самодовольной ухмылкой на лице. Он замолкает и выпивает шот вместе со мной. — Ты вышла из моей комнаты в ванную, но была настолько пьяна, что забыла про вечеринку, которая еще не закончилась.
        Мои щеки тут же краснеют и начинают гореть от стыда. Я смущена не только оттого, что, по словам Адама, я была голая в его комнате, что может означать лишь одну вещь, но и от мысли о том, сколько людей видели, как я ковыляла голая и пьяная по дому.
        — Расслабься, подруга, — усмехается Зандер. — Нас там было всего-то шестеро в самом конце коридора. Но это была лучшая ночь в нашей жизни.
        — О мой бог, — я закрываю лицо руками, облокотившись на стол, и толкаю Келси в плечо, когда она снова толкает меня.
        Я показываю пальцем на Зандера.
        — Ты соврал. Ты тоже должен выпить. Я это сделала не добровольно.
        Он пожимает плечами.
        — Почти тоже самое.
        Черт.
        Остаток ночи прошел в том же духе.
        Я узнала, что вылила пиво на чирлидерскую форму Лекси, после того как мы с Адамом встречались уже год, и она пыталась поцеловать его на моих глазах. Первый рок-концерт, что я посетила, был концерт «Радиохед» в Колорадо Спрингс, о чем я угадала правильно, вспомнив, как Адам рассказал мне о них тогда в машине.
        Я никогда не ныряла голышом, что ответило на вопрос о том, делали ли мы что-то с Адамом в горячих источниках.
        Я не только пришла в джинсах на День Благодарения к моим родителям, но и пропустила Рождество в прошлом году после того, как они узнали, что мы с Адамом съезжаемся. Узнав это, я лишь нахмурилась и выпила две рюмки вместо одной, потому что на меня нахлынули все мучащие меня вопросы, остающиеся до сих пор без ответа в моей голове.
        Я уже было открыла рот, чтобы их задать, но мой язык вдруг так потяжелел, и я не смогла вымолвить ни слова.
        — В таком случае, мы ездили к твоим родителям? — даже сквозь затуманенный текилой разум я моментально пожалела о сказанном.
        Взгляд Адама тут же холодеет, как в тот день в парке, как собственно и взгляд Зандера.
        Я слишком пьяна, чтобы рационально мыслить.
        — Я с ними когда-нибудь встречалась? — продолжаю давить я. Почему бы и нет? Последние два часа я только и думала о том, как мой друг чуть не изнасиловал меня, и вспоминала все неловкие моменты моей жизни.
        Что, кстати, было довольно весело. Сегодня я счастлива, болящие от улыбки щеки тому подтверждение.
        Эта Эми мне нравится.
        Мне нравится, какая я в компании моей лучшей подруги и двух парней, которых не помню. Сегодня, разгоряченная от выпивки, с горящими от смеха щеками меня совершенно не волнует, что я их не помню.
        Что меня волнует — это независимо от того, о чем я думаю или что я пытаюсь вспомнить — Адам никогда не рассказывает о себе.
        — Нет, не встречалась, — говорит он и опрокидывает еще рюмку. — Что еще ты не делала?
        Я не даю ему сменить тему, хоть и вижу разгорающуюся ярость в его глазах, предупреждающую меня оставить эту тему.
        — Почему ты не рассказываешь о них?
        — Потому что его отец ублюдок, — Зандер наполняет рюмку и подталкивает ее к Адаму. Выглядит так, будто он пытается помочь ему справиться с терзаниями. Я не понимаю этого, но хочу.
        Я хочу понять все, что с ним связано. И не потому, что я пьяна или ничего не помню, а потому что хочу.
        — Не рассказываю и все, — Адам выталкивает Зандера со скамейки и уходит в уборную.
        Ну и ладно. Рано или поздно ему придется рассказать мне, если, конечно, он хочет чтобы я ему доверяла.
        Я опрокидываю еще одну рюмку "Патрона" и чувствую, как стены начинают пошатываться слева направо и затем останавливаются. Я моргаю раз, затем еще, пытаясь вернуть ясность ума и прочистить затуманенные глаза.
        Наверное, пора перестать пить.
        Я краем уха слушаю разговор Зандера и Келси, но без особого внимания. Я стараюсь сфокусировать взгляд на одной точке, чтобы комната перестала кружиться.
        Все, о чем я могу думать — каково это, снова почувствовать прикосновения Адама на себе? Ласки Адама дразнили мою кожу, и я совру, если скажу, что не скучаю по этому ощущению.
        Моя кожа горит от одной мысли о том, что Адам сказал мне на источниках. Он сказал, что не войдет в меня снова, пока я не буду уверена.
        Сегодня я уверена. Я хочу его. Или это говорит во мне алкоголь.
        Мне все равно.
        Мое тело совершенно не подчиняется разуму, когда Адам рядом. Как я заметила, это уже обычное явление.
        Хотя, может, так было всегда. Может он всегда сводил меня с ума и сейчас ничего не изменилось.
        Я поднимаю голову, смотрю в направлении бара и вижу Адама. Мне приходится щурить глаза, чтобы разглядеть его. Темно-синие джинсы с побрякушками на задних карманах свисают с его бедер так, что его задница выглядит весьма сексуально, хоть и неопрятно. Бледно-голубая футболка обтягивает его накачанные руки и спину.
        Я наблюдаю за тем, как он поднимает свою руку. И сжимает ее бицепс.
        Как я не заметила ее раньше? Теперь она — все, что мои затуманенные глаза могут видеть. Адам обхватывает ее руку и тянет к себе, шепча ей что-то на ухо, при этом улыбаясь.
        Он улыбается. И держит ее.
        Столь интимный жест дает мне понять, что он не только знает ее, но знает ее весьма близко. Я редко вижу его улыбку, но сейчас его лицо будто сверкает, в то время как девушка, смеясь, запрокидывает голову назад.
        Ее длинные светлые волосы падают на спину, пока она хохочет. Ее глаза практически сверкают, смотря на него, так что она прислоняется к нему.
        Она его целует? Или говорит что-то? Какого черта он творит всего в паре шагов от меня, обнимаясь, болтая и прижимаясь к другой девушке у бара?
        — Кто это? — срывается с губ у меня, и я еще больше щурюсь.
        Келси и Зандер тут же прекращают свой разговор. Они поворачиваются туда, где я стараюсь испепелить Адама взглядом.
        Мной движет отчасти ревность и отчасти алкоголь.
        Кого я обманываю? Только ревность и гнев.
        Какого черта каждый раз, когда я начинаю ему верить, начинаю желать его, он вытворяет что-то в таком духе? В голове мелькают воспоминания из снов — Лекси, Тина, Бритни ...
        Каждый раз как только он отходит от меня на пару шагов в его руках оказывается другая девушка. Видеть это вживую, однако, куда больнее, чем я представляла. Больнее, чем видеть это во сне.
        — Я не знаю, — шепчет Келси, нервно поглядывая на Зандера. Он безучастно пожимает плечами. Так и хочется толкнуть его по ноге.
        — Так выясни, — срываюсь я, выпивая еще одну рюмку и смакуя жжение в горле.
        — Успокойся, Эми. Все абсолютно невинно.
        Я бросаю ей тот же испепеляющий взгляд.
        — Лекси, Тина, Бритни, — загибая по пальцу на каждую девушку, что помню, говорю я. — Сколько еще было девушек, которых он обнимал или целовал, пока мы с ним встречались, от связи с которыми он легко отделывался едва правдоподобной отмазкой?
        Моя кровь начинает закипать. Может, я становлюсь неразумной из-за алкоголя. Я не знаю.
        И мне все равно.
        Я даже не замечаю, что никто не спешит ответить на мой вопрос.
        Но затем Адам поворачивается ко мне и улыбается. Он тут же убирает руку от девушки рядом, как только встречает меня глазами.
        Я моргаю.
        — За успешную сдачу экзаменов. Тост! — Келси поднимает свой стакан в воздух, и я поднимаю свой вместе с Адамом и Зандером. На улице жуткий холод. Метель настигла Денвер тогда же, когда нас настигли экзамены по статистике. Келси встречается с нами тремя в «Библиотеке» для празднования окончания семестра, которое быстро вытекает в игру «напои Эми до изнеможения».
        — Четвертаки! — выкрикиваю я одно слово, которое срывается с моего онемевшего языка как четыре слога.
        Адам смеется и ставит пустой стакан в центр стола.
        — Устала быть единственной пьяной? — он целует мою щеку, и я слегка толкаю его в плечо.
        — Надо же как-то заиметь преимущество.
        Он пробегается взглядом по моему телу с головы до ног. Не знаю, что он видит во мне. На мне его черная толстовка с капюшоном, немытые волосы убраны в пучок, да и серые штаны для йоги меня совсем не красят. Но Адам смотрит на меня точно так, как сегодня утром, когда, проснувшись голышом, мы так забылись, что чуть не опоздали на экзамен.
        Я чувствую себя голой под его пристальным взглядом, так же как и всегда, когда одна его бровь приподнята с игривым выражением лица.
        — Я позволю тебе заиметь преимущество надо мной в любой момент.
        — Нет никакого преимущества, если ты сам позволяешь, — напоминаю я ему, повторяя то, что он говорил мне множество раз с тех пор, как мы начали встречаться.
        — Ах! Хватит уже ваших сексуальных шуточек, — обрывает нас Келси с другого конца стола, хоть они с Зандером ничем не отличаются.
        — Ладно, — я хлопаю руками по столу и тянусь за четвертаком, что Адам держит между большим и указательным пальцем. Я озвучиваю правила, хоть это и не обязательно — правило всего одно. — Не попадаешь — выпиваешь.
        Я бросаю четвертак, который ударяется о деревянный стол и приземляется прямо в стакан.
        Мы собираемся вокруг стола. Все промахиваются кроме меня. Кто бы мог подумать, что я так хороша в этой игре? Я заставляю их играть в нее постоянно, потому что никто не может меня побить. Никогда.
        Воспоминание рассеивается у меня в голове, и я моргаю. Затем я трясу головой, пытаясь прийти в себя. Адам к тому времени уже вернулся за стол с беспокойным выражением лица.
        — Ты в порядке? — спрашивает он сжимая мою руку, под столом. Я оглядываюсь в поисках той девушки, с которой он говорил, и вижу ее уже на шее другого парня. Келси сидит рядом с Зандером, и они оба осторожно смотрят на меня.
        Тепло от его руки точно такое, каким я его помню из воспоминания. Возможно, это алкоголь бурлит внутри меня и заставляет забыть о любой девушке, с которой когда-либо Адам был. А возможно это тот факт, что хоть я и не помню всего, но начинаю, наконец-то, вспоминать Адама. Он не такой поверхностный, каким я его изначально считала.
        А может это во мне говорит похоть при виде сексуального Адама с его густыми черными волосами, небрежно спадающими на уши после долгого дня. И все, о чем я могу думать в этот момент — как хотела бы зарыться пальцами в них, притянуть его к себе и снова почувствовать сладость его губ.
        — Да, — задыхаясь, говорю я и лукаво улыбаюсь. — Сейчас я вас всех сделаю, — я указываю я на каждого из них. Они никак не реагируют, так что я достаю кошелек и ищу в нем четвертак. Затем я протираю рюмку и очищаю пространство на столе.
        Адам откидывает голову и смеется.
        — Ты это только что вспомнила? — спрашивает он, когда видит серебряную монету в моих руках.
        Я ухмыляюсь им, смотря как Келси с Зандером напротив меня застонали.
        — Не попадаешь — выпиваешь, — я бросаю четвертак на стол, и, прямо как в моем видении, он ударяется о дерево и отскакивает прямо в рюмку, стоящую посередине стола.
        Я взволнованно хлопаю руками. Я продолжаю смеяться над тем, как каждый из них промахивается. Адам обхватывает мои плечи рукой после второй неудачной попытки, и прижимает к себе. Его рука еще теплее, чем обычно.
        Он мягко целует меня в висок и шепчет на ухо:
        — Я ненавижу эту дурацкую игру.
        Я поднимаю подбородок, смотрю ему в глаза и вижу то же разгоряченное выражение лица, что и в моем воспоминании.
        — Потому что ты всегда проигрываешь.
        Келси широко улыбается, радуясь, что я вспомнила что-то хорошее.
        ГЛАВА 12
        — Давай я помогу, — говорит Адам глубоким голосом, которого я еще не слышала. Он держит меня обеими руками за плечи, пытаясь усадить на край кровати.
        — Я в порядке, — невнятно произношу я, раскачиваясь вперед-назад. Адам хихикает и становится на колени передо мной. Он опускает голову и принимается расстегивать мои туфли. Лодыжки и ступни ноют от боли после прогулки пешком от «Библиотеки», где мы оставили Зандера с Келси, до дома. Мы оба были слишком пьяны, чтобы садиться за руль, да и живем недалеко. Я прижималась к Адаму всю дорогу.
        Он все время держал меня за талию, прижимая к себе, отчего я чувствовала его одеколон. Запах пикантный и весьма мужественный, что только усиливало мое влечение к нему.
        Не важно, что я пьяна. Я хочу воссоздать нашу связь, что была в моих воспоминаниях.
        — Сегодня было весело.
        Я смотрю на него, когда он поднимает голову, будучи на коленях. Адам сидит прямо у меня между ног, массируя мои лодыжки.
        На его лице появляется улыбка. Он делает глубокий вздох. Я вижу, как он борется с желанием дать мне время и личное пространство. Но я не хочу этого.
        Не сегодня.
        Я поднимаю руку, и он застывает на месте. Адам наблюдает, как я осторожно поправляю волосы, упавшие на его лоб. Моя рука слегка трясется. Я дышу медленно и вкрадчиво, а он быстро. Его волосы скользят сквозь мои пальцы. Они мягче и толще, чем я себе представляла.
        Он тянет руку и хватает мое запястье. Адам целует внутреннюю сторону руки в месте, где бьется пульс, прижимаясь губами дольше, чем нужно.
        Я застываю. Единственное, что слышно в комнате — это наше частое дыхание. Я прикусываю щеку изнутри, думая, надеясь, что он продолжит целовать мою руку выше и дойдет до шеи. Где уже знаю, каково ощущать его легкую небритость на моей нежной кожи.
        Но он не продолжает.
        Вместо этого, Адам кладет руку мне на колени. Его глаза наполнены сожалением, когда он качает головой.
        — Я не могу так, Эми. Не тогда, когда ты пьяна.
        Он откидывается назад так, что оказывается сидящим на пятках, его взгляд устремляется на меня, ожидая одобрения.
        Но я не согласна с этим.
        — Это не изпользование, если ты сам позволяешь, — шепчу ему в ответ слова, что вспомнила всего пару часов назад.
        Я вижу, как он борется с сомнениями, после чего встает и наклоняется ко мне. Подняв голову я смотрю ему прямо в глаза, когда он кладет руку на мой подбородок. Его крепкие руки нежно держат меня. Он заглядывает мне в глаза, пытаясь решить, что делать дальше.
        — Я слишком сильно люблю тебя, чтобы навредить... — его голос утихает, а глаза медленно закрываются. Пальцы слегка дергаются, прижимаясь к моей коже. Я уже собиралась спросить, что он еще хотел сказать, но тут он открывает глаза и смотрит на меня с решительностью во взгляде. — Я не могу тебе навредить.
        — Пожалуйста, — говорю я, протягивая руку и пытаясь взять его за запястье. Я чувствую его пульс сквозь кожу, он быстрее, чем должен быть. — Позволь мне почувствовать тебя. Ты говорил, что это у нас получается лучше всего. Мне это нужно сегодня.
        Я встаю и делаю шаг вперед. Моя грудь слегка касается его груди, и я слышу, как он скрежещет зубами.
        — Эймс.
        — Пожалуйста, Адам, — я убираю его руки с моих щек, затем медленно снимаю с себя изношенную майку с надписью «Eagles» и бросаю ее на пол.
        Адам, видя брошенную майку, пробегается глазами по моему телу и груди, удивляясь, что на мне нет лифчика.
        Он хватает меня за бедра и тянет к себе. Моя грудь трется об его голубую футболку.
        Я хочу сорвать ее с Адама и прислониться к его груди своей, но боюсь оттолкнуть его слишком сильно и тем самым спугнуть. Ведь сейчас я не хочу, чтобы он уходил.
        Только не сейчас.
        Он высовывает язык и облизывает губы, затем хмурится, все еще терзаясь сомнениями.
        — Не вини меня за это утром.
        Я не отвечаю. В основном, потому что не могу.
        Скорее всего, это будет самая большая ошибка в моей жизни, но я уже не могу остановиться.
        Я чувствую сейчас то же, что и во всех моих воспоминаниях. Когда он рядом — я сама не своя, но только сейчас меня это совершенно не пугает.
        Я владею ситуацией. Будто все, что он мне рассказывал — правда, и с ним я могу быть собой.
        — Поцелуй меня, — мягко говорю я, видя его нерешительность.
        Он прижимает меня сильнее к себе так, что каждый кусочек моего тела соприкасается с его. Я чувствую все. Его футболку своей грудью, потертые джинсы, прижатые к моим ногам. Он убирает одну руку с моего бедра и кладет ее на мою шею сзади.
        Наши губы встречаются с такой страстью, с которой не сравнится ничего, что я когда-либо испытывала. Я ожидала, что он будет робок, но вместо этого я чувствую уверенность вперемешку с отчаянием, передающиеся мне, пока я открываю рот и охотно нахожу своим языком его.
        Руками я обхватываю его голову, притягивая еще ближе и говоря ему, что я хочу этого, и наслаждаюсь стоном, который ускользает с его губ.
        Адам обрывает поцелуй. Я продолжаю держать его, боясь, что он передумает. Не знаю почему, но я не могу позволить этому случиться.
        Не сегодня.
        Не сейчас. Впервые с момента моего пробуждения от комы я чувствую, что я нахожусь на своем месте.
        Рядом с ним.
        — На кровать.
        Мои глазаподнимаются к его. Они почти полностью черные. Приказной тон застает меня врасплох, и я замираю, вдруг занервничав.
        Адам не улыбается. Он отпускает меня и больше ничего не делает. Меня пробирает дрожь, как только тепло его рук покидает мое тело.
        — Что? — я нервно покачиваюсь взад-вперед на ступнях. Или шатаюсь из-за алкоголя. Не уверена.
        Он не произносит ни слова, пока стягивает с себя майку, взявшись позади шеи за воротник. Затем он бросает ее на пол рядом с моей.
        — Ложись, Эми.
        Мои губы начинают дергаться, чтобы возразить, но что-то меня останавливает.
        Впервые, внутренний голос говорит мне верить ему. Уверяет, что он обо мне позаботиться и никогда не обидит.
        Я расстегиваю свою юбку и делаю, что велено. Медленно, отходя назад к кровати, я ложусь в центре.
        Адам сжимает кисти в кулаки, затем разжимает и вытягивает пальцы. Он стоит у кровати и тяжело дышит, рассматривая мою кожу, которая вся покрыта мурашками с головы до ног.
        — Я не могу воспользоваться тобой сегодня, — говорит он с глубоким сомнением в голосе, пока медленно залезает на кровать.
        Он ложится между моими ногами, раздвигая их коленями в стороны и опираясь на руки. На нем все еще надеты джинсы. Грубая ткать трется о мою нежную кожу на ногах, заставляя меня дрожать.
        — Но я могу доставить тебе удовольствие.
        Я издаю звук похожий на вой. Рот слегка приоткрыт, а дыхание обрывистое, пока я смотрю на него.
        — Боже, как ты красива, — шепчет он, прислонившись к моим губам и аккуратно гладя их своими. Я пытаюсь дотянуться, чтобы прижать губы к нему сильнее, но он не дает, насмехаясь. Он качает головой. — Позволь мне сделать это для тебя.
        Я собираюсь спросить, о чем он говорит, но тут он убирает руку с кровати рядом с моей головой и переносит ее мне на живот.
        Мое дыхание перехватывает, и я тянусь, чтобы вновь его поцеловать. Я хочу распробовать его, вкус его губ, хоть и не понимаю почему.
        Не до конца.
        Но он не позволяет.
        Его голова наклонена. Он наблюдает за своей рукой, гладящей мой живот. Его пальцы водят по моему заживающему большому шраму на правой стороне туловища, после чего он кладет голову мне на грудь.
        Его ладонь все еще на мне, только уже без движения. Я поднимаю свою руку и начинаю гладить его волосы.
        — Все хорошо, — шепчу я ему.
        Это не так и мы оба это знаем.
        Адам качает головой, не отрываясь от моей груди. Я чувствую его горячее дыхание, пока он медленно и громко выдыхает.
        Я пытаюсь пошевелиться. Мое тело горит под ним, и я стараюсь свести ноги вместе, чтобы облегчить некое давление там, но не могу, так как его ноги мне мешают.
        Все, что я делаю, это шевелюсь под его твердостью, после чего Адам издает тяжелый стон.
        Думаю, это потому что он завелся также, как и я, но потом он поднимает голову и смотрит мне в глаза.
        Он буквально в сантиметре от меня, гладит рукой мой шрам.
        — Я не могу так с тобой поступить, — Адам быстро целует меня в губы, но его глаза к тому времени уже охладели. — Доброй ночи, Эми.
        Я задыхаюсь, широко раскрыв глаза.
        — Адам.
        Мои руки крепко вцепились в его шею. Я пытаюсь притянуть его обратно ко мне, но он слишком силен.
        Он выбирается из моих объятий и слезает с кровати, останавливаясь лишь на секунду, чтобы схватить майку с пола. Прежде чем я успеваю понять — дверь в мою спальню захлопывается.
        Все произошло слишком быстро. Я не понимаю, почему его так отвратил мой шрам, как только он стал меня ласкать, или почему он внезапно разозлился и расстроился.
        Я засыпаю со слезами на щеках, не думая о том, что утром растекшаяся тушь будет размазана по подушке.
        Он бросил меня, голую и возбужденную впервые за долгое время, без какого-либо объяснения. Чувство, что я сделала что-то неправильно или разочаровала его ожидания, грызет меня изнутри.
        ****
        Проснувшись утром, я едва смогла продрать глаза. Они были слишком опухшими и сухими. После этого я перевернулась на кровати и уставилась на дверь моего шкафа.
        Она была открыта еще со вчерашнего вечера, когда я собиралась в бар. Я корчу лицо от беспорядка, который навела. Все платья, что я купила вместе с Келси, висят посередине. Яркие цвета диссонируют с окружающей их одеждой, которую я, по всей видимости, приобрела за последние два года.
        Такое чувство, будто «старая одежда» посмеивается надо мной за то, что я позволила себе думать, что она все еще будет на мне хорошо смотреться. Как раньше, когда я пыталась притворяться той, которой меня хотели видеть родители.
        Если я что-то и поняла за последние несколько недель — это то, что нынешняя жизнь еще никогда так не была мне близка, как прежде.
        Все, что мне осталось сделать — понять, кем я стала, обретя свободу.
        Для этого мне нужно выяснить не только то, что произошло с Адамом вчера, но и получить ответы на все вопросы. То, как он меня вчера бросил было настолько унизительно, что голова готова взорваться от одной мысли об этом.
        Кто он? Кто я? Что случилось со мной?
        Я должна выяснить это до того, как нас что-то в очередной раз разлучит.
        Я надеваю шорты для йоги и мешковатую футболку в поисках ответов и таблеток от головной боли из-за похмелья.
        Я игнорирую валяющуюся на полу майку, которую вчера бросила, чтобы затащить Адама в постель.
        Может быть, это было слишком рано.
        А может, мысль о том, чтобы смотреть и трогать мой изуродованный шрамами живот его отвратила.
        Эта мысль заставляет меня остановиться перед дверью. Я прислоняю голову к холодному дереву и делаю глубокий вдох. В этом все дело?
        Мои шрамы отвращают его настолько, что он больше не хочет ко мне прикасаться?
        Ноги трясутся от нервозности вперемешку с обезвоживанием. Я делаю еще один глубокий вдох и слышу голоса, доносящиеся из кухни.
        Один голос точно Адама.
        Второй — женский. Девушка?
        Посмотрев на часы, я понимаю, что уже почти десять. Я не только проспала дольше обычного, но в моей квартире другая девушка, именно в ту ночь, когда я была отвергнута.
        Медленно открываю дверь, стараясь не прервать беседу и не расстраиваться до того, как пойму, что там происходит.
        Боже. Когда я успела превратиться в такую нервозную, эмоциональную девушку, которая помешана на мысли, что ее парень ей изменяет? Почему именно это — первое, что приходит мне на ум, когда дело доходит до Адама?
        Я разочарованно выдыхаю, после чего смеюсь, из-за того, что девушка тоже разочарованно ворчит.
        Так ворчать может только Келси.
        Я спускаюсь вниз, не намереваясь подслушивать, но удивляясь, что она делает тут так рано в день, когда мы ничего не планировали вместе.
        Ее мягкий и одновременно строгий голос заставляет меня замереть в коридоре. Я прислоняюсь спиной к стене и слышу четкие слова, верный знак того, что она зла, но старается не шуметь.
        — Ты должен рассказать ей, — говорит она Адаму. — Все. Она заслужила это.
        Адам печально выдыхает.
        — Ты же знаешь, почему я не могу этого сделать, Келс. Доктор сказал, что любая новость может ее шокировать, затянув тем самым процесс восстановления.
        — Он уже и так затянут. Она имеет право знать.
        — Слишком рано.
        Я слышу, как он злится на нее.
        Хоть я и не могу его видеть, но готова поспорить, что его руки сжаты в кулаки или лежат на задней стороне шеи.
        — Скажи ей, — ворчит она, — или это сделаю я.
        — Не лезь не в свое дело, Келси. Мы сами разберемся.
        Эти слова я воспринимаю как сигнал для моего выхода, потому что мне надоело слушать их разговор и не понимать о чем идет речь, так как в голове сразу рождается миллион мыслей и ни одна из них не хорошая.
        — Скажешь мне что?
        Я обхожу стол и, скрестив руки на груди, пристально смотрю на мою лучшую подругу и парня.
        Они оба говорят, что любят меня, но очевидно скрывают от меня всю правду.
        Их рты раскрываются от удивления, когда они поворачиваются ко мне.
        Они оба молчат, пока я топчусь вокруг них, наливая себе кофе. Я делаю первый глоток и закрываю глаза, начиная уставать от установившегося молчания.
        Игнорируя их, я залезаю в наш кухонный шкафчик и, найдя пузырек с болеутоляющими, принимаю две таблетки.
        — Что такое? — срываюсь я, смотря то на одного, то на второго.
        Они ничего не говорят, но Келси выглядит смущенной и опускает глаза в пол. Адам тоже не хочет или не может смотреть на меня. На его щеках виднеется слабый розовый оттенок, будто ему стыдно, что его застукали за чем-то, что он не должен был делать.
        Возможно, он смущен тем, что оставил меня одну ночью голой и неудовлетворенной.
        Неважно.
        Я не собираюсь больше терпеть эту чушь. Не смотря на них, я ухожу из кухни.
        Спустя двадцать минут я уже приняла душ и приготовилась для работы в Хука Джо, надев фирменную майку и короткую джинсовую юбку. Сегодня мне не нужно было работать, но я не хочу оставаться в квартире, задыхаясь от давления ситуации.
        Спустившись на кухню, я обнаруживаю Адама за столом, пялящимся на свои руки. Келси ушла.
        — Это не то, что ты подумала.
        Я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему. Он не поднимает голову, чтобы посмотреть на меня.
        Я издаю ворчливый звук и сжимаю ключи в руке. Металл давит на мою ладонь, но мне все равно.
        — Ты не знаешь, что я подумала.
        Он фыркает. Я закатываю глаза. Мы вернулись к прежнему стилю общения. Замечательно.
        — Я не сплю с девушкой моего лучшего друга, по совместительству — твоей лучшей подругой.
        Мои глаза округляются. Он действительно думает, что я настолько ему не доверяю?
        — Это не то, Адам. Я не знаю, что и думать. Расскажи мне, о чем вы двое говорили.
        Он качает головой, по-прежнему не смотря на меня.
        — Я не могу тебе сказать.
        Я свожу губы вместе.
        — Точно. Конечно, нет. Не дай Бог, кто-то расскажет мне, что здесь на самом деле происходит. Мы всего-то говорим о моей жизни, ничего серьезного.
        Он хлопает руками по столу. Его полная кружка пошатывается и кофе проливается через край.
        — Ты хоть представляешь как мне тяжело? Я люблю тебя и готов за тебя умереть. Я видел, как ты почти умерла.
        Адам делает глубокий вдох и проводит обеими руками по лицу, будто пытается стереть воспоминание.
        Мое воспоминание... единственное, что я хочу знать.
        — Я сидел с тобой, ждал и даже не был уверен, выкарабкаешься ли ты вообще. Я не отходил от тебя ни на минуту, пока твои родители поехали в круиз, а ты не помнишь ничего хорошего о наших отношениях. Ты сидишь напротив каждый день, проклиная меня за мои ошибки... — он останавливается и делает глубокий вдох. Я не могу пошевелиться, лишь сижу, замерев, в кресле с отвиснувшей челюстью.
        — Хорошего было куда больше, чем плохого, Эймс.
        Я подпрыгиваю от звука его кружки, упавшей в фарфоровую раковину. Удивительно еще, как она не разлетелась на миллион кусочков, учитывая силу его броска.
        — Боже! Это просто отстой! Ты не думаешь, что я сама хочу почувствовать, как сильно ты меня любишь? Вспомнить, как сильно я люблю тебя?
        — Знаешь, как сильно я напуган... каждый новый день, когда ты не вспоминаешь? Боже, Эймс, мы сняли эту квартиру, чтобы начать совместную жизнь... — он машет руками между нами, останавливаясь ради нового вздоха. — Наша совместная жизнь. Ты хотела этого не меньше меня, а теперь, просыпаясь каждый день, я боюсь сказать что-то не то, боюсь что ты внезапно соберешь вещи и уйдешь, боюсь, что ты никогда не вспомнишь, как я заставлял тебя улыбаться и смеяться. Не вспомнишь, как мы занимались здесь любовью в первый раз, еще до того как обзавелись мебель. Я так боюсь, что ты не вспомнишь ничего из этого! — его грудь вздымается вверх и вниз, натягивая его майку. На голове абсолютный беспорядок из-за того, что он без конца проводил руками по волосами.
        — Я люблю тебя, Эми.
        Его голос звучит тише, спокойней. Я не могу ему ничего ответить и вижу как ему больно от этого. У меня в голове лишь звучат его слова: «Я сидел с тобой, ждал и даже не был уверен, выкарабкаешься ли ты вообще».
        — Я люблю тебя больше всего на свете еще с того дня, как притворился, что ты умнее меня на уроке статистики, чтобы был повод остаться с тобой наедине.
        Наконец-то, я нахожу в себе силы заговорить.
        — Что ты имел ввиду под «ты сидел со мной и ждал»?
        Замешательство проскальзывает в его глазах, и он хмурится.
        —Ты слышала что-нибудь из того, что я только что сказал? Я люблю тебя, Эми. Пожалуйста, — Адам просит, умоляет меня, — не заставляй меня снова переживать тот день. Я не могу.
        Протянувю руку я прикасаюсь к нему.
        — Но я должна знать, что произошло. Просто скажи мне. Я не могу справиться со всей этой информацией, она меня пугает. Мне нужно, чтобы ты мне рассказал.
        Адам качает головой, одной рукой проводя по волосам, а второй обхватывая мою руку еще сильнее. Напряжение между нами весьма ощутимо. Я чувствую его в воздухе вокруг нас, пока стараюсь взглядом уговорить его, рассказать мне.
        Мне нужна правда.
        — Ты упала, — начинает он, но потом опускает голову, качая ею в разные стороны. Он отпускает мою руку и отворачивается от меня. — Я не могу, Эми. Ты вспомнишь когда-нибудь, я знаю. Но не проси меня переживать это снова.
        Мне нечего сказать.
        Мы оба молчим в течение минут или даже часов. Может прошло всего пару секунд, но все что я слышу — это тиканье часов на стене, которое звучит будто огромный гонг.
        Наконец я спрашиваю:
        — Поэтому ты не хотел ко мне прикасаться прошлой ночью? Дело в случившемся и в моем шраме?
        Адам поворачивается ко мне. Его руки на бедрах, а лоб сморщен от возмущения.
        — Что? Боже, нет. Думаешь, я этого не хотел? — спрашивает он, махнув рукой в сторону моей спальни. — Конечно, хотел. Просто я не мог прошлой ночью. Только не когда ты пьяна и не...
        — Я тебе не верю.
        Он прикусывает нижнюю губу. Смотря на фотографии на стене, Адам закрывает глаза и тяжело дышит.
        — Ты первый человек, доверившийся мне. Разглядела настоящего меня сквозь все дерьмо, что я творю.
        — Я не понимаю, что это значит, Адам.
        Он опускает голову и садится на диван. Его ноги разведены, локти упираются в колени, а руками он проводит по задней части шеи.
        Я сажусь на другой диван, наблюдая за ним, забыв про вчерашнюю ночь и свой кофе, что уже остыл.
        Это важно. Это по-настоящему.
        То, с чем он сейчас борется — ответит на все мои вопросы.
        Наконец Адам смотрит на меня.
        — Я знаю, что когда я только начинал за тобой ухаживать, ты думала обо мне также, как и все остальные. Ты видела во мне игрока, человека, которого не интересует в жизни ничего, кроме вечеринок, секса со случайными девушками и поддержания учебы на удовлетворительном уровне, необходимом для того, чтобы меня не выгнали из футбольной команды, — он трет шею одной рукой и сморит в окно. — Ты не была неправа; никто не был. Но ты стала первой, кто разглядел настоящего человека за этой маской и захотел узнать меня.
        — Кто... что? — медленно спрашиваю я, стараясь не оттолкнуть его.
        Так откровенен Адам со мной еще никогда не был, так что я не хочу упустить ни мгновения.
        — Я самый обычный парень, Эймс. Я просто парень из плохой семьи, который приехал в Колорадо и согласился на первую же предложенную мне стипендию, чтобы сбежать из ада, в котором жил, — он пожимает плечами. — В тот день, когда я увидел тебя у библиотеки, смеющуюся с Тайлером? Это был первый раз, когда я не чувствовал, будто тону во тьме.
        Адам поворачивается, чтобы посмотреть на меня и один уголок его губ приподнимается.
        — Знаю, звучит глупо. Я всегда так чувствую себя, когда ты рядом. Просто ты... уничтожаешь всю тьму во мне.
        Вау. Выдохнув, я прикусываю внутреннюю сторону моей нижней губы, ошарашенная услышанным.
        — Из какого ада ты сбежал?
        Он закрывает глаза и качает головой.
        — Твои родители?
        Его ноздри расширяются, и пальцы впиваются в колени. Я знаю, что близка к чему-то. К пониманию его.
        — Я не могу о них сейчас говорить.
        — Ты когда-нибудь мне рассказывал?
        Он кивает и смотрит в окно с пустым взглядом. Хотела бы я спросить, о чем он думает. О том, как рассказывал мне, или о жизни, от которой сбежал?
        — Расскажешь ли ты мне когда-нибудь снова? — спрашиваю я так тихо, что не уверенна, что он меня слышит.
        — Да, — медленно говорит Адам так же тихо, как я с ним. — Я никогда не заботился о том, чтобы быть хорошим парнем, пока не встретил тебя, Эми. Знаю, глупо говорить, что ты изменила меня. Скорее ты не столько изменила меня, сколько я понял, что хочу быть лучше ради кого-то. Впервые в моей жизни, я хотел сделать что-то правильно. Я хотел, чтобы ты мною гордилась.
        Он оглядывает всё, находящееся в комнате, медленно и спокойно все обдумывая. Я не мешаю ему, хотя в моя голова разрывается от тысячи вопросов требующих ответов.
        — Я знаю, что это место не похоже на то, в котором ты выросла. Знаю, что квартира маленькая, а мебель паршивая.
        Я смеюсь и вижу, как он улыбается, смотря на фотографии на дальней стене. Наш мираж. Воспоминания нашей жизни, которую я не помню.
        Он кусает внутреннюю сторону щек и сжимает губы вместе.
        — Но это место... это лучший дом, что у меня когда-либо был.
        Слезы медленно текут по моим щекам. Я не понимаю, почему плачу, почему так тронута его словами, но мое сердце разрывается на части из-за человека, который всегда казался таким уверенным, почти высокомерным.
        Он сидит в кресле, боясь на меня посмотреть, а все, что мне хочется — это подойти и утешить его.
        Так я и делаю.
        Я медленно встаю с дивана, который должен был быть починен или брошен в огонь еще лет десять назад и подхожу к нему. Он откидывается на спинку дивана, как только я встаю перед ним, а затем, сама того не понимая, падаю ему на колени.
        Адам тут же обхватывает меня руками, двигая мои ноги к себе, так, что я полностью оказываюсь в его объятиях. Он сильно прижимает меня к себе и зарывается лицом в мою шею. Крепко вцепившись в его руками, я чувствую более глубокую близость между нами после его признания, нежели два месяца назад, когда я, очнувшись, обнаружила незнакомца у своей постели.
        ГЛАВА 13
        — Вы с Адамом во всем разобрались?
        Я смотрю на Келси по ту сторону бара в Хука. Я пришла на работу пару часов назад, после того как мы с Адамом молча просидели на диване какое-то время. Мне нужно было личное пространство. Ему как я поняла тоже, потому что, уходя в кофейню, я видела как он собрался в тренажерный зал, прихватив боксерские перчатки.
        Он выглядел так, будто пробежал марафон и я осознала, что хотя мы с ним и встречались два года, то как Адам открылся мне сегодня утром, было редким явлением.
        Его это очень вымотало.
        И меня тоже, поэтому я решила остаток дня посвятить приготовлению кофе небольшой группе художников, которые были еще с большего похмелья, чем я.
        Я пожимаю плечами в ответ на ее вопрос. Мне все еще столько предстоит выяснить — например, зачем она приходила к нам утром. Но каким-то образом, после всего, чем он поделился со мной этим утром, я чувствую, что будет предательством узнать все у Келси.
        И наблюдая за моей лучшей подругой, я понимаю, что хочу ему доверять. Пусть даже я не понимаю или не знаю всего — что-то всегда притягивает меня обратно к Адаму. Желание узнать, что у него на уме, ценность его мнения больше, чем чьего-либо, даже мнения Келси.
        — Все в порядке, — слегка улыбаюсь я.
        Она шаркает по полу ногами, пока рассматривает кексы на прилавке.
        — Я хотела объясниться насчет сегодняшнего утра.
        Я поднимаю руку.
        — Не нужно.
        Подруга прищуривает глаза.
        — Но он не рассказал тебе, так ведь?
        — Я не знаю, о чем вы говорили утром, Келси, но если только это не относится к тебе напрямую, то я не хочу знать.
        — Я чувствую, что мы отдаляемся друг от друга.
        Она прикусывает губу в то время, как ее глаза наливаются слезами. Я обхожу бар и обнимаю мою самую лучшую на всем белом свете подругу. Хотела бы я сказать ей, что все наладится и будет хорошо, но я не могу ей лгать.
        Наши отношения действительно изменились. Может, когда ко мне вернется память я пойму, почему. Но пока между нами образовалась пропасть, которую невозможно игнорировать.
        — Ты не виновата, Келс, — говорю я ей, обнимая, пока мы обе тихо плачем. — Я чувствую, что я уже не та. Я знаю, что изменилась и не помню этого. Не стоило ожидать, что проходя через все трудности вместе со мной, на тебя это никак не повлияет.
        Она кивает, прижавшись к моему плечу и всхлипывая.
        — Я люблю тебя.
        Отодвинувшись от нее, я вытираю глаза.
        — Я знаю. И я люблю тебя. Я рада, что ты вместе с Зандером. Думаю, как только ко мне вернется моя память, все наладится между нами. Просто я не могу обещать сейчас.
        — Я знаю. Просто я скучаю по тебе, — Келси усмехается, вроде как. Что-то между ухмылкой и прищуром. — Кстати, хотела тебе сказать. Помнишь девушку, с которой говорил Адам прошлой ночью?
        — Да.
        — Зандер говорил с ней после того, как ты ушла. Ее зовут Мелани, и она работает вместе с Адамом. Думала, тебе будет интересно это узнать.
        Не думаю, что это важно, но все равно ее благодарю.
        Она уходит, чтобы встретиться с Зандером и вместе отправиться на горячие источники.
        Мои щеки краснеют от мысли о нашей с Адамом поездке туда. На лице Келси сияет улыбка, когда она отходит от меня, а то, как она пошевелила бровями, заставляет меня рассмеяться и представить, что они будут там делать.
        ***
        — Какой долгий день, — говорит Престон, падая рядом со мной на стул в кофейне.
        Уже почти десять вечера, и мне не верится, что я пробыла тут почти десять часов подряд. День пролетел незаметно. Может это потому, что я боялась пойти домой и столкнуться с Адамом, ведь я еще не уверена, как дальше будут складываться наши с ним отношения.
        Я заканчиваю пересчитывать наличные в кассе, пока Престон запирает двери и моет пол.
        — Я вымотана, — сдерживаясь, чтобы не зевнуть, я продолжаю считать чеки по кредиткам.
        — Сегодня будет концерт одной группы в небольшом клубе совсем недалеко от Денвера. Не хочешь вместе с Адамом составить нам с Бенджамином компанию?
        Я посылаю ей странный взгляд.
        — Ты и Бенджамин?
        Она смеется.
        — Да, мы вместе уже миллион лет. С тех пор как были детьми почти что.
        Я не могу скрыть свое удивление и, судя по ее лицу, она уже привыкла к этому.
        — Но он, он... такой обычный.
        — Эй! — она хлопает меня полотенцем и смеется. — Я не просто фрик с пирсингом и розовыми волосами.
        Я это знаю. Она просто дразнит меня. Но Бенджамин?
        Он создает впечатление весьма чопорного молодого человека. Будто он скорее предпочел бы оперу или концерт классической музыки. Престон, в свою очередь, место как раз в толпе на рок-концерте. Он тихий, почти застенчивый. А Престон... совсем наоборот. К слову о том, что противоположности притягиваются.
        Как бы вымотана я не была, но я обязана увидеть их вместе на публике в угоду собственному дикому любопытству.
        — Хорошо, — говорю я ей и достаю телефон. Я отправляю Адаму сообщение с предложением пойти с Престон и Бенджамином на концерт.
        — Ты идешь только чтобы посмотреть на нас вместе?
        Я краснею.
        — Может быть.
        Она закатывает глаза.
        — Боже, ты неисправима. Ты так же удивлялась, когда только начала тут работать. Пялилась и нервничала, находясь рядом со мной или другими неформалами. Ты сильно изменилась, знаешь.
        Я смотрю на телефон, чтобы увидеть, ответил ли Адам. К тому же, от этого разговора я чувствую себя неловко.
        Престон никогда не говорит обо мне до несчастного случая.
        — Как так? — наконец, спрашиваю я.
        Она смотрит на потолок в раздумьях и играет со своим розово-фиолетовым хвостом. Черепа на пальцах она уже заменила на розовые маргаритки.
        — Ты была... печальна в первый день, когда пришла. Но, тем не менее, не знаю даже... было в тебе что-то, что заставило меня тебя нанять. Будто ты искала новых впечатлений от жизни или пыталась чего-то рьяно достигнуть.
        — Глубокая мысль, — я ухмыляюсь, но мои руки трясутся.
        Все и всегда видели меня насквозь? Девушка, которая потерялась в себе и течет по жизни без желания, не зная, что изменить.
        — Отстань. Хотя это правда. Ты хоть что-нибудь вспомнила?
        Я пожимаю плечами.
        — Немного. Во всяком случае, не об этом. Знаю, что я больше не близка со своими родителями. Точнее сказать — мы еще больше отдалились. Еще я знаю, что отказалась от работы, которую отец мне предложил.
        Она кивает, будто уже знает об этом.
        Видимо так и есть, мы же с ней лучшие подружки на работе.
        — После того, как я посмотрела твое резюме в тот день, когда ты пришла сюда впервые, ты положила руки на бар, взглянула мне прямо в глаза и сказала: «Слушай, я знаю, что не особо подхожу под описание девушки, работающей в кофейне, но я буду лучшим менеджером, которого ты когда-либо могла нанять. Мне нужна эта работа. Мне нужно заняться чем-то независимым и доказать всем, кто от меня что-либо хочет, что я могу добиться успеха самостоятельно.
        Мое тело дрожит. Не могу поверить, что я была такой смелой. Престон улыбается, как будто это был лучший день в ее жизни.
        — И что ты ответила?
        — Добро пожаловать в клуб.
        Она спрыгивает с барного стула, чтобы пойти закончить уборку в подсобке, оставив меня наедине с этой мыслью.
        Когда я убираю деньги в сейф, мой телефон вибрирует.
        АДАМ:Уверена, что хочешь пойти со мной?
        Я знаю ответ еще до того, как успеваю подумать.
        Я:Да. Насколько разные Престон и Бенджамин?
        АДАМ:Вечер обещает быть веселым. Я буду там через десять минут.
        Я закрываю телефон. Затем иду в комнатку для персонала, где переодеваюсь в обтягивающий топ, который мне дала Престон, чтобы не пришлось всю ночь проходить с надписью «Хука» на груди.
        ***
        Оказывается Престон с Бенджамином не такие уж и разные. Когда мы добрались до бара «Люди», где играет местная рок-группа, я едва его узнала.
        На нем надеты черные обтягивающие джинсы со свисающими цепями из карманов, черные кольца на пальцах, цепь, которая тянется от прокола в носу до уха, а глаза подведены. Его светлые волосы, которые обычно опрятно уложены и расчесаны, сейчас стоят шипами вверх и растрепаны по бокам. Помимо этого, они зеленого цвета, оттенка лайма, что очень отличается от яркого цвета волос Престон, но в тоже время так дополняет ее образ. Думаю, это наилучшее определение для отношений.
        По всей видимости Бенджамин не испытывает нужды проявлять свою рокерскую натуру в течение всего дня, а вместо этого предпочитает выглядеть скромным и застенчивым милым юношей, приходя на работу.
        Меня надули.
        Мои щеки тут же принимают темно-бордовый оттенок, грудь и шея покрываются пятнами от стыда, когда все поворачиваются ко мне и чуть не умирают со смеху от моего шокированного лица. Оно и понятно, я скорее подумала бы, что это его злой двойник, нежели перевоплотившийся Бенджамин.
        Ночь проходит весело. Мы скачем под оглушающую музыку, так что даже не слышим друг друга. Адам и я не прикасаемся друг к другу, за исключением случайных касаний ногами или руками во время танцев. Я не выпускаю из рук воду, потому что все еще испытываю легкое похмелье от вчерашнего вечера и приятно удивляюсь, заметив то же самое за Адамом.
        Когда группа играет свою последнюю песню, я делаю перерыв от плясок и облокачиваюсь на наш столик, чтобы отдохнуть и насладиться вечером.
        Я так вспотела, что волосы липнут к шее, а топ обтягивает каждым сантиметр моего тела. Я чувствую жар даже в своих красных сапогах от Дока Мартенса.
        Несмотря на это, мне очень весело и я могу, наконец, расслабиться под крики музыкантов, чей стиль музыки хоть и не люблю, но считаю их весьма талантливыми.
        Мы потеряли из виду Престон с Бенджамином уже давно в давке у сцены. Время от времени я видела очертания Престон в толпе, но все же складывалось такое ощущение, что мы с Адамом провели весь вечер вдвоем.
        — Готова убраться отсюда? — спрашивает он, щекоча мое ухо своим дыханием.
        Я киваю, не в силах говорить.
        Повернувшись к нему, я так рада, что мы сегодня не пили. Притяжение, которое я чувствовала вчера теперь в сто раз сильнее. Все мои чувства обострены.
        Подушечки его пальцев, скользящие по моей руке вниз, запах его одеколона. Впечатления такие мощные, что я смотрю на него, хоть и не уверена, задавал ли он мне вопрос.
        Адам улыбается, будто знает, как я взволнована.
        Уверена, что знает.
        — Пойдем, — говорит он и тянет меня к двери так, что мне едва удается стянуть свою сумочку со стола, прежде чем пойти за ним.
        ГЛАВА 14
        Я снимаю сапоги и бросаю сумочку на пол, как только мы добираемся до дома, и тут же направляюсь к холодильнику за водой. Обернувшись, я вижу, как Адам стоит у окна, засунув руки в передние карманы, и смотрит на темное ночное небо. Он полностью погружен в собственные мысли. Я хмурюсь, наблюдая за ним.
        Повернувшись ко мне, он трет губы друг об друга.
        — Мне нужно тебе кое-что рассказать.
        Я замираю.
        Горлышко бутылки останавливается на уровне моей нижней губы, и я не могу отвести от него взгляд. Его плечи опущены и слегка выдвинуты вперед. Он выглядит удрученным, глядя на испачканный ковер.
        — Хорошо.
        — Сядь на диван.
        Я улавливаю холодность в его голосе и покрываюсь мурашками, но он не замечает этого.
        Адам не смотрит на меня. Он отворачивается обратно к окну и смотрит в темноту, разреженную лишь уличными фонарями, которых все равно не достаточно, чтобы что-то увидеть.
        Я устраиваюсь на самом дальнем от него диване, поднимаю колени к груди и обнимаю их руками.
        Каким-то образом я чувствую, что должна обезопасить себя от того, что грядет.
        Он выдыхает и проводит руками по волосам. Я вижу, как Адам смотрит на мое отражение в окне, но не думаю, что он пытается за мной наблюдать. Скорее, он выглядит так, будто пытается максимально избежать прямого контакта со мной.
        Произнося это, его голос обрывается, будто спотыкаясь о слова:
        — Когда мне было десять, отец убил мать у меня на глазах.
        У меня отвисает челюсть и рот принимает идеальную форму буквы «о». По коже пробегает холодок. Я отпускаю колени и стряхиваю руки, но не могу избавиться от дрожи, протекающей сквозь кожу.
        — Что? — я начинаю задыхаться, и Адам качает головой.
        Медленно он переводит взгляд на меня, пока гробовая тишина поселяется в каждом углу комнаты. Он видит страх, написанный на моем лице, точно также, как я вижу подобный ужас на его. Его голос срывается. Через всю комнату я вижу, как его глаза наполняются слезами.
        — Поэтому я не хотел говорить тебе... когда...
        — Когда, не был уверен, что я тебе доверяю, — заканчиваю я за него.
        Он бледнеет от моей прямоты и затем кивает.
        — Ты думала, что это я навредил тебе... той ночью с Джаредом. Как я мог рассказать тебе, откуда я родом, когда ты могла подумать, что я такой же жестокий, как и человек, создавший меня?
        Я прикусываю нижнюю губу и пытаюсь найти слова, которые могли бы облегчить его беспокойство. Но не нахожу. Он абсолютно прав.
        — Расскажи мне, что случилось.
        Адам закрывает глаза, вздыхает и затем медленно направляется ко мне на диван. Я двигаюсь на другой конец, пока не натыкаюсь на подлокотник. Он делает еще пару шагов вперед.
        Он давит языком на зубы и садится напротив меня. Я чувствую облегчение вперемешку с сожалением, смотря на его такое страдальческое выражение лица.
        — Отец был пьяницей и бил мою маму. Регулярно.
        Адам сглатывает, и я вижу, как отголосок прошлого пробегает по его лицу.
        — Однажды он пришел домой и обвинил ее в том, что потерял работу. Они сильно поругались, после чего он сбросил ее с лестницы, — слезы бесстыдно текут по его лицу, и прежде чем я успеваю сообразить, мои ноги уже в движении.
        Я сажусь рядом с ним и кладу свою руку на его. Он печально улыбается, глядя на нее, и поднимает взгляд.
        — Она мгновенно умерла, сломав шею. Его посадили в тюрьму, а меня забрали родители матери.
        Я слегка сжимаю его руку, пытаясь проявить хоть чуточку поддержки. Будь это кто-либо другой, я бы уже обвилась вокруг него, но сейчас я не могу.
        Адам смотрит мне прямо в глаза, пытаясь прочесть мои мысли.
        — Я не такой, как мой отец, Эми. У меня вспыльчивый характер, и я могу злиться и даже бросать вещи, но я никогда не делал тебе больно и никогда не сделаю.
        Я опускаю глаза на наши руки, потому что не могу вынести напряженности в его глазах. Я успокаиваюсь, наверное.
        Каким-то образом, даже когда я напугана, его прикосновения успокаивают меня. И все же он прав — я не доверяю ему. Не полностью.
        Не понимаю, как такое может происходить одновременно.
        Я моргаю, пока глаза наливаются слезами смятения.
        Адам выглядит настороженным, подозрительным и напуганным. Он позволяет мне увидеть себя насквозь, за что я ему благодарна. Это самый честный и открытый момент из тех, что были между нами и не закончились руганью. Я воспринимаю это как победу.
        Я киваю со слабым намеком на улыбку на лице.
        — Хорошо.
        Морщинка появляется между его глазами.
        — Хорошо?
        — Да, — я медленно выдыхаю. — Ты рассказывал мне это раньше?
        Его глаза бегают по комнате.
        Теперь я точно знаю, что он что-то скрывает от меня, что-то не рассказывает, но сегодня я не возражаю против этого. По его мучительному взгляду я понимаю, как трудно ему было рассказать мне эту маленькую часть.
        — Рассказывал. Потом узнали твои родители и захотели, чтобы ты бросила меня. Они сказали, что я недостаточно хорош для тебя, — он грустно улыбается. — Не могу сказать, что виню их в этом. Не совсем. Но я достаточно умен, чтобы не отпустить тебя.
        — Поэтому ты им так не нравишься?
        — Наверное. Я никогда не придавал значения их мнению, до тех пор, пока оно не начинало влиять на твое.
        — Оно повлияло? Ведь я здесь, а они не очень хотят со мной разговаривать.
        Адам сжимает мою руку, и я поворачиваюсь к нему. Он гладит своим пальцем сгибы на моей кисти, согревая ее и посылая разные будоражащие мысли сигналы.
        — Я думаю, — начинает он, проводя другой рукой по своим волосам. — Я думаю, они просто смирились. Скорее всего, они поняли, что я никуда не денусь и устали ругаться с тобой на эту тему.
        Обдумав это, мне не потребовалось и секунды, чтобы понять, что он, вероятно, говорит правду.
        Хотя часть про их отступление звучит не очень правдоподобно, но, возможно, мои звонки, на которые я не получаю ответа, и молчание во время ужина являются маминым способом меня наказать. Как например тогда, когда она не разговаривала со мной, потому что я бросила танцы.
        — Давай, — говорит Адам, поднимая меня на ноги, прежде чем я упала бы без сил. — Уже поздно и я не хотел обрушивать на тебя все разом.
        Я иду за ним по коридору, остановившись у дверей моей спальни и глядя на его комнату, нашу старую спальню.
        — Зачем тогда обрушил?
        — Ты заслуживаешь знать правду. И я не хочу потерять тебя о лишь потому, что боялся, что правда затянет процесс твоего восстановления.
        Я покорно улыбаюсь.
        — Спасибо.
        Затем я делаю то, о чем мне не надо думать. Я делаю шаг вперед и слегка прижимаю мои губы к его. Поцелуй очень быстрый, так что я едва успеваю почувствовать его мягкую кожу перед тем, как отступаю назад.
        — Ммм... — говорю я и начинаю нервно теребить нижний край моего топа. — Да. Спокойной ночи.
        Адам прикусывает нижнюю губу и улыбается. Страсть и игривость в его глазах дают мне понять, что он немного наслаждается своей маленькой победой этим вечером.
        Я быстро ныряю к себе в комнату, перед тем, как успею сделать что-то глупое, например, накинуться на него с объятиями, чтобы снова почувствовать его крепкие мышцы на своем теле.
        К сожалению, я слишком встревожена, чтобы уснуть. Я лежу в кровати часами, ворочаясь и крутясь. Каждый раз, когда я закрываю глаза, я сразу думаю о том, что Адам рассказал мне о своих родителях, и о том, как он рос. Каким-то образом я начинаю понимать некоторые вещи, которые знаю о нем. Возможно, теперь я понимаю, почему он искал любви и внимания у женщин и не заботился о том, как с ними обращается. Я понимаю, откуда взялся его гнев и проблемы с алкоголем.
        Адам не знал ничего другого. Я вижу проблески мужчины, который находится в беде. И, тем не менее, я его больше не боюсь.
        Во всяком случае, не боюсь за свою сохранность.
        Просто я не доверяю ему. Головой, может, и да, но сердце не обманешь.
        Но впервые я по-настоящему хочу верить.
        Я знаю, как тяжело ему было открыться мне. Я вижу это по его напряженным плечам и губам, когда он думает о своем отце или переживает те моменты, что я помню. Он не выносит мысли, что я видела его таким, а я не могу вынести того, что после ночи откровений, которая далась ему крайне нелегко, я оставила его одного.
        Я не хочу, чтобы он сегодня оставался один точно так же, как устала чувствовать себя одинокой.
        Прежде чем я успеваю себя переубедить, я уже направляюсь по коридору в комнату, которую мы с ним раньше делили.
        Лишь небольшой луч света проглядывает сквозь дешевые пластиковые вертикальные жалюзи на окне. Моя нога ни разу не переступала порог этой комнаты с тех пор, как Адам привез меня из больницы, и я категорически заявила, что не буду спать здесь. Не в этой комнате с незнакомцем.
        Я делаю еще один шаг по комнате, и под моими ногами скрипит пол, отчего Адам поворачивается в кровати и смотрит на дверь.
        Он слегка приподнимается, облокачиваясь на локоть, и затем спрыгивает с кровати.
        — Эймс? Что такое?
        Я переношу вес тела на другую ногу, внезапно стыдясь того, что я тут нахожусь.
        — Тебе приснился сон? — спрашивает он и протягивает ко мне руку.
        Я напрягаюсь от его прикосновения.
        — Нет, — говорю я, мое горло и рот пересохли. Я пытаюсь всмотреться в его глаза, но все, что вижу — его темную тень в комнате. Не могу понять, о чем он думает. — Я хотела узнать, могу ли я остаться здесь?
        Его руки крепко сжимают мои, затем расслабляются.
        — Зачем? Ты уверена, что все в порядке?
        Нет. Не совсем. Я не знаю, что тут делаю. Почему у меня вдруг появилось жгучее желание прижаться к нему и просто быть с ним рядом.
        — Я не хочу быть одна.
        Он громко выдыхает, и я вижу, как его плечи расслабляются. Адам прислоняется своим лбом к моему и окутывает меня объятьем.
        — Конечно, ты можешь остаться со мной.
        Мои глаза закрыты, и я позволяю его глубокому и заспанному голосу заворожить меня, пока по телу разносится тепло. Я киваю, все еще прислонившись к нему, и сжимаю его руки.
        Он провожает меня к пустой половине кровати, отодвинув одеяло. Затем, обойдя ее, он ложится рядом со мной.
        — Могу я обнять тебя? — спрашивает Адам, с такой неуверенностью в голосе, которую я легко могу почувствовать.
        Я отворачиваюсь на свою сторону, позволяя Адаму устроиться рядом, обхватить меня руками и притянуть к себе.
        — Спасибо, — мямлит он, уткнувшись в мои волосы и крепко сжимая меня, пока я, наконец, засыпаю.
        ***
        — Какого черта ты с ним сделала?
        Я подпрыгиваю от злобы в голосе Зандера. Его ярость изливается, раздаваясь на все пространство вокруг нас и заполняя большой коридор на входе в дом братства. Я еще никогда не видела, чтобы его злость была направлена на меня. Черт возьми, я такой злости не видела ни от кого. Никогда.
        Его пирсинги и татуированные руки, скрещенные на руках, пугают меня до смерти.
        — Я... я не знаю, о чем ты.
        Я дергаюсь от громкого грохота этажом выше, после чего Зандер свирепо смотрит на меня.
        — Он просто в бешенстве и единственной причиной, что могла его так рассердить, и которая приходит мне на ум, можешь быть только ты. Так что расскажи, что вчера произошло, — Зандер наклоняется вперед, заполнив мое личное пространство, отчего я отступаю к стене. — Что ты с ним сделала?
        — Я ничего не делала! — кричу я и бегу к лестнице, обеспокоенная тем, почему Адам может быть так расстроен.
        Он не может знать о том, что Брэндан снова пытался меня поцеловать. Я пнула его коленкой между ног в дальнем коридоре. Не может быть, чтобы Брэндан сам рассказал ему, если только не хочет, чтобы ему надрали зад.
        Или... если он не утверждает, что это я за ним приударила.
        Черт. Думаю, он способен на это.
        Мое тело будто горит к моменту, когда я оказываюсь на верхнем этаже.
        Доносящийся из комнаты шум пугает. Я дергаюсь от звука разбивающегося стекла, который тут же разносится по коридору.
        — Адам! — кричу одновременно открывая его дверь. — Что это... — я замолкаю, оборвав предложение на середине, увидев, что происходит в комнате.
        Зеркало на его шкафу треснуло, некоторых кусков не хватает. Окно разбито, будто он бросил туда стул или валун. Все, что лежало в его шкафу, было сброшено на пол, а рядом стоящая тумбочка опрокинула.
        Ящики из шкафа разбросаны по комнате, а одежда покрывает весь грязный и запятнанный ковер. В гипсокартоновых стенах куча дыр. Таких дыр, которые явно образовались от его ударов о стену.
        — Что ты наделал? — спрашиваю я неровным голосом, когда, наконец, нахожу его тяжело дышащим в углу.
        Кровь капает с его рук и плеча. Его грудь покрыта каплями пота, а из одежды на нем лишь спортивные шорты.
        — Что случилось, Адам? — спрашиваю я, стоя в дверном проеме и боясь подойти ближе.
        Он полностью разгромил комнату. Ничего не уцелело, разве что кроме его кровати.
        Он не смотрит на меня. Ничего не говорит.
        Адам даже не двигается.
        — Если это из-за Брэндана, то я могу все объяснить.
        Он поворачивает голову ко мне и прищуривает глаза. Ноздри расширяются и кисти сжимаются в кулаки. Грудь вздымается и опускается, а щеки приобретают ярко-красный оттенок.
        — Что ты имеешь ввиду насчет Брендана?
        Я качаю головой.
        — Ничего, Адам. Я подумала... — я осматриваю комнату. Если причиной его ярости являюсь не я, то что?
        — Что, блять, произошло с Брэнданом! — он вскрикивает так громко, что его голос отдается вибрацией от стен.
        Я слышу шаги, доносящиеся с лестницы.
        — Ничего! Что ты наделал? — кричу я тоже громко.
        Если отношения с Адамом меня чему-то и научили, так это тому, что иногда покричать это нормально, даже помогает.
        Не на этот раз.
        — Убирайся отсюда прочь, Эми. Я не собираюсь сейчас с этим дерьмом разбираться.
        Он смотрит в разбитое окно. Я не понимаю, что происходит, но впервые за много месяцев чувствую, будто между нами пропасть. Недосказанность и недопонимание отдаляют нас друг от друга. Снова.
        Он поворачивается ко мне вновь и произносит слова с такой ядовитой яростью, что мои глаза тут же наполняются слезами.
        — Убирайся. К. Черту. От. Меня.
        — Адам.
        — СЕЙЧАС ЖЕ! — он рычит, и я тут же поворачиваюсь и бегу натыкаясь на Зандера. Он обнимает меня одной рукой и закрывает дверь в комнату Адама другой.
        Он выглядит точно таким же недовольным, что и раньше.
        — Я ничего не делала, — давлюсь я словами сквозь слезы и ком в горле.
        Зандер медленно кивает, будто он, наконец, поверил мне и тут же убирает руки.
        Я ухожу, медленно спускаясь по лестнице, пока очередной громкий звук доносится из комнаты Адама.
        ГЛАВА 15
        — Что заставило тебя прийти сегодня, Эми?
        Доктор Джеймисон одета в джинсовую юбку до лодыжек и светло-зеленую футболку. Я впервые вижу, что ее одежда вроде как сочетается. Ее волосы все еще заплетены, а на губах блеск, что тоже очень ново для меня. Мне так и хочется спросить, не на свидание ли она собралась.
        Я нервно кусаю нижнюю губу, не зная, с чего начать.
        — Прошлой ночью мне приснился сон.
        — Ты спросила об этом Адама?
        — Нет, он наорал на меня в этом сне. Его глаза смотрели на меня так сердито, и я явно сделала что-то, что его разозлило, — я откидываюсь на спинку стула, закрываю глаза и вспоминаю дикий взгляд в его глазах. — Я просто ... я хотела узнать ваше мнение о чем-то другом, кроме моих воспоминаний.
        Она что-то помечает в своем блокноте и откидывается на спинку стула.
        — Хорошо. Что это?
        — Возможно ли, чтобы кто-то вырос в жестокой семье и не стал таким же?
        Я проглатываю комок в горле и закрываю глаза. Я почти чувствую, как предаю Адама, просто задавая вопрос. И все же, я не переставала думать об этом с того момента, как проснулась одна, в постели Адама.
        Впервые с тех пор, как я встретилась с доктором Джеймисон, она перестала улыбаться.
        — Что ты имеешь в виду?
        — Я просто… — я медленно выдыхаю и пытаюсь снова. — Во сне Адам разрушил свою старую комнату. Я имею в виду, он был очень, очень зол. Он кричал на меня, и я ушла, но он пробил стену в коридоре, и он всегда кажется таким злым.
        Я опускаю плечи, пытаясь снять напряжение, но это не помогает. Такое чувство, будто мою кожу растягивают во все стороны.
        — Он сказал мне, что его отец избивал его маму, что он сбросил ее вниз по лестнице, и Адам наблюдал за ее смертью.
        Слезы сразу же наполняют мои глаза, когда я рассказываю историю. Они падают на мои щеки и капают с моего подбородка, прежде чем я могу их стереть. Я добираюсь до дивана и вытираю лицо платком.
        — Адам причинил тебе боль?
        Я качаю головой.
        — Нет, не то, что я знаю, или помню в любом случае. Но что, если у него есть возможность? Что, если он это сделал, а я просто не помню? Что, если ... что, если он причинит мне боль?
        Доктор Джеймисон убирает несуществующий кусочек пуха с юбки и откидывается на спинку стула. Она поджимает губы. Мой живот скручивает от боли, но я продолжаю говорить:
        — Он много пьет. Всякий раз, когда Адам расстраивается из-за меня, первое, что он делает, это идет в бар Зандера. Он приходит домой пьяным, пробивает дыры в стенах и разрушает мебель, — я снова вытираю глаза, могу ощутить соль от слез в горле. — Он меня пугает.
        Она кивает, ожидая, когда я закончу. Я не знаю, что делать.
        Я поверила Адаму, когда он рассказал мне о своем отце. И я чувствую, что предаю его, будучи здесь, после того, как он так был напуган, рассказывая мне о своем отце в первую очередь. Он беспокоился, что расстояние между нами убольшится, но это не так. На ночь это сблизило нас, или, по крайней мере, я думала, что это произошло.
        — Скажи мне вот что.
        Я вытираю свои слезы и моргаю.
        — Что он заставляет тебя чувствовать?
        — Что?
        — Когда ты с Адамом. Расскажи мне первые две вещи, которые тебе приходят в голову, когда ты думаешь о нем.
        — Смущение и безопасность.
        Она улыбается мягко, понимающе. Я хмурюсь.
        Как я могу чувствовать себя в безопасности с ним, когда у меня так много вопросов?
        — Из того, что ты сказала, и из того, что я видела, не думаю, что Адам когда-либл причинял тебе боль ...
        — Но есть ли у него возможность? — перебиваю я.
        Доктор Джеймисон сжимает губы.
        — Может быть. Но я занимаюсь этим долгое время, Эми. И есть пути, когда люди в оскорбительных отношениях взаимодействуют друг с другом, даже когда они этого не осознают. Я не думаю, что у вас с Адамом такие отношения. Это не значит, что ты не должна беспокоиться. По крайней мере, возможно, ты или я — если ты почувствуешь себя более комфортно — предложу Адаму взять некоторые уроки по управлению гневом. Или я смогла бы встретиться с ним наедине. Я могла бы обсудить его историю с ним наедине и помочь ему проработать некоторые вещи, которые ты сказала, он видел.
        Я согласна с этим. Возможно, это поможет мне чувствовать себя лучше рядом с ним.
        — Мне бы этого хотелось.
        Она наклоняется вперед и кладет руку мне на колено.
        — Если ты не чувствуешь себя комфортно с ним, тогда самое важное — заботиться о себе, пока вы не будете готовы. Ты пережила свою собственную травму, и тебе все еще необходимо лечение. Может, ты где-нибудь остановишься, пока не почувствуешь, что тебе лучше быть с Адамом?
        Я пожимаю плечами. Не знаю, согласятся ли родители, что бы я пожила у них.
        — Я подумаю об этом.
        ***
        Не уверена, как это случилось, но я подъезжаю к дому родителей. Я ездила по Денверу в течение нескольких часов после того, как покинула терапию. Я была не готова идти домой, не желала выплескивать все на Келси, или работать в кофейне.
        Итак, вот я, мои руки сжались вокруг руля на изогнутой подъездной дорожке дома, в котором я выросла. Перед собой вижу незнакомый внедорожник Acura, и остаюсь в машине, кто знает, как долго, не зная, стоит ли пойти и вмешаться в компанию родителей.
        Возможно, доктор Джеймисон права. Адаму и мне просто нужно некоторое пространство. Может это будет хорошо для меня, пока я не смогу вспомнить, какой он на самом деле человек, когда не сердит, потому что я только и делаю сейчас, что расстраиваю его, и это заставляет испытывать меня дискомфорт в собственном доме.
        Поэтому в доме моих родителей я буду чувствовать себя более комфорто.
        Я фыркаю, чувствуя, что это нелепо. Я меняю одну тюрьму на другую. Но это к лучшему, я напоминаю себе, и выдыхаю. Я просто выхожу из своего маленького седана BMW, когда открывается входная дверь моих родителей. У меня отвисает челюсть, когда я смотрю поверх моей машины.
        Моя сестра, Энн, смотрит на меня с широко раскрытыми глазами и с ребенком, подпрыгивающим на ее бедре. Моя племянница Тилли, с которой мне еще предстоит встретиться.
        Я прислоняюсь к двери моей машины, не решаясь закрыть ее. Может мне стоит просто уйти. Я не могу поверить, что моя сестра и семья находятся в городе, а мои родители даже не потрудились пригласить меня к ним.
        Я с отвращением качаю головой. Ну и семейка у меня.
        — Я не знала, что ты приедешь, — говорит Энн, когда подходит к моей машине.
        Ее взгляд возвращается к входной двери, а затем обратно ко мне. Тилли выглядит восхитительно. У нее есть малейший намек на светлые волосы моей сестры и огромные ярко-голубые глаза. Она воркует и пузыри выходят с ее ротика, а затем она визжит, поднимая ручки вверх.
        — Мама и папа знают, что ты приедешь?
        Я протягиваю руку и держу пухленькую ручку Тилли, все еще не веря, что никто не потрудился сообщить мне, что моя семья приезжает. Мои глаза горят от невыплаканных слез, но я не позволю им упасть.
        — Нет. Я не знала, что ты в городе.
        Сестра хмурится.
        — Мама сказала, что ты не отвечаешь на ее звонки.
        Она, должно быть, издевается.
        — Мама никогда не звонила мне.
        Я не могу оторвать глаз от своей племянницы. Ей, по крайней мере, четыре месяца, и я никогда ее не видела. Недолго думая, я протягиваю руку и останавливаюсь прямо перед тем, как возьму ее из рук сестры без разрешения. Я смотрю на Энн.
        — Могу я?
        — Конечно, — она передает мне Тилли и улыбается. — Я вышла за сумкой для подгузников.
        — О, — я кривлю лицо, и моя сестра смеется.
        — Не беспокойся об этом. Я не буду просить тебя поменять ей подгузник.
        Я неловко держу свою племянницу, все еще не в силах понять, почему я отрезана от своей семьи. Почему мама ненавидит меня так сильно и почему Энн всегда могла угодить ей. Я следую за ней в дом, но когда мы поднимаемся по ступеням, она поворачивается ко мне. — Ты в порядке?
        — Я не знаю, — честно отвечаю я. — Некоторые воспоминания возвращаются, но есть куча дыр.
        — Мне жаль, что я не навещала тебя.
        Она выглядит так, будто действительно это имеет в виду. Я не знаю, почему ей это было нужно. Она на пять лет старше меня, и мы никогда не были более чем двумя похожими девочками, которые разделяют дом вместе.
        — Не беспокойся.
        Я вхожу за ней через дверь дома, где, кажется, что время остановилось, как только мы ступаем на кухню. Муж Энн, Роджер, держит их сына, Купера. Мои мама и папа поворачиваются ко мне, и лицо моей мамы мгновенно бледнеет. Она выглядит смущенной, что ее просто поймали во лжи. Меня это выводит из себя, и я крепче держу Тилли.
        — Так приятно быть приглашенной на семейный ужин.
        Мама приходит в себя, и ее маска безразличия и превосходства возвращается на круги своя в считанные секунды.
        — Я не думала, что ты придешь.
        — Но вы — моя семья.
        Она улыбается, но на ее отлично накрашенном лице это выглядит несуразно.
        — Ты выбрала новую семью. По-видимому, они могут дать тебе то, чего я никогда не могла, — мама машет рукой в воздухе, как будто я должна быть впечатлена мраморными полами, мебелью, которая такая дорогая, что страшно сидеть на ней, и картинами, которые так прекрасны, но к ним нельзя прикасаться, если только вы не хотите их повредить.
        — Кэрол, — упрекает мой отец.
        Я поднимаю руку и протягиваю Тилли Энн.
        — Все нормально.
        Никто из нас не двигается. Как будто никто не уверен, что делать с гадким утенком, который явился без приглашения. Наверное, это я. Незваный гость в своем доме. Куда теперь, мне идти?
        Я чувствую, как Энн берет меня за руку и поворачиваюсь к ней лицом. Она передала Тилли отцу, и он обеспокоенно смотрит на меня, но недостаточно, чтобы за меня постоять.
        — Давай поговорим на улице.
        Я следую за своей сестрой, потому что знаю, что пребывание внутри вызовет еще больше споров.
        Я сижу рядом с ней на вершине наших цементных ступеней и обнимаю руками колени. Пока мы не вышли на улицу, я даже не осознавала, что вся трясусь. Все мое тело гудит от адреналина.
        — Я приходила увидеть тебя, — говорит она, когда я смотрю на фонтан посреди нашего поворота вокруг подъездной дорожки. О, Боже, мой дом такой вычурный. — Когда ты была в больнице.
        — Почему до этого ты сказала, что не приходила?
        Она хмурится и смотрит в сторону наших прекрасно ухоженных газонов. На самом деле, у нас еще есть кусты, похожие на животных.
        — Я не знаю. Потому что ты не проснулась, — Энн пожимает плечами. — Потому что не знала, захочешь ли ты меня там видеть.
        — Ты моя сестра.
        Глухая тишина заполняет небольшое пространство между нами. Я даже не знаю, что ей сказать. Как наша семья стала такой испорченой?
        — Ты всегда была сильной, ты же знаешь.
        — Что? — спрашиваю я, смущенная внезапным изменением темы.
        Она слегка улыбается.
        — Не веди себя так, будто не знаешь, о чем я говорю. Еще будучи ребенком, ты боролась против того, чего от тебя ждут мама и папа, — сестра смеется, но это звучит печально. — Я всегда восхищалась этим в тебе. Твоя способность не волноваться о том, что все подумают.
        Слова Адама из нашей поездки в университетский городок проплывают у меня в голове. Она всегда будет разочарована тобой.
        — А ты? — спрашиваю я.
        Она издаёт дрожащий вздох.
        — Мне нравится моя жизнь. И всегда нравилась. Я действительно люблю Роджера, и у меня есть двое замечательных детей.
        — Но?
        — Но иногда мне жаль, что я не прочертила небольшую линию; не пожила для себя, прежде чем следовала по выстроенному плану.
        — А я прочертила эту линию?
        Энн фыркает.
        — Пожалуйста, Эми. Ты перепрыгнула через забор. Мама просто не знает, как справиться с тобой.
        — Вот почему она меня ненавидит?
        — Она тебя не ненавидит. Она просто плохо ладит с людьми, которые сильнее ее.
        Я позволяю этим словам просочиться в мои кости. Они согревают меня изнутри. Это возможно первый реальный разговор, который я когда-либо был у меня с сестрой. И, похоже, она действительно заботится обо мне.
        — Адам пугает меня, — говорю я ей после очередной паузы молчания.
        Она подталкивает мое плечо со счастливой улыбкой.
        — Он бывает немного груб.
        — Но? — спрашиваю я снова.
        Сестра качает головой.
        — Я бы все отдала, чтобы Роджер смотрел на меня так, как я видела, Адам смотрит на тебя.
        Я морщу нос.
        — Как это?
        Она обнимает меня за плечо. Я не уверена, что моя сестра когда-то прикасалась ко мне просто так, кроме обязательных объятий на семейных сходах. Мне это нравится, и я погружаюсь в ее объятия.
        — Как будто он не видит никого, кроме тебя, — говорит Энн мне и мечтательно улыбается. Будто представляет, каково это.
        ГЛАВА 16
        — Где ты была? — я ощетинилась на грубый тон Адама, как только вошла в дверь нашей квартиры. Его тон изменяется, как только Адам видит мои красные опухшие глаза. Я даже не знаю, когда начала плакать, но осознаю, что вытирала слезы в машине пока ехала домой от моих родителей. Я не знаю, почему я так расстроена. Может быть, это эмоциональная перегрузка. Его руки лежат на моих плечах, и он пристально смотрит на меня. — Что случилось сегодня?
        Оттолкиваю его руки, и ухожу на кухню, не зная, как объяснить все, что произошло сегодня.
        — Я сегодня ходила к доктору Джеймисон, — говорю ему, и тянусь за бутылкой воды в холодильник.
        — Я думал, ты сказала, что визит был отменен? — спрашивает он.
        Я качаю головой и сажусь на диван.
        — Мне просто нужно было поговорить с ней о некоторых вещах, а потом я оказалась в доме моих родителей.
        Он садится рядом со мной. Его губы искривляются, а брови приподнимаются.
        Я чувствую растерянность и озабоченность, исходящую от него. Я не знаю, как начать, как сказать ему о сне прошлой ночью или о том, что предложила доктор Джеймисон, или о моей семье. Что моя сестра на самом деле заботится обо мне. Что может быть, самое странное из всего этого.
        — Как все прошло? — я смотрю на Адама, как он проводит руками по своим черным волосам.
        Я пожимаю плечами.
        — Разве мы когда-нибудь ездили к моим родителям на ужин или что-нибудь подобное и это заканчивалось хорошо? — я знаю ответ, основываясь на его выражении лица. — Я поговорила со своей сестрой. Это было странно. Но приятно, — перекатывая бутылку воды в своих руках, я качаю головой. — Моя сестра с семьей были в городе, а моя мать не пригласила меня на ужин, Адам. Это больно.
        — Что она тебе сказала? — его голос звучит напряженно, он расстроился вместе со мной.
        Я качаю головой.
        — Я не хочу больше говорить о ней.
        — Иди сюда, — говорит он, и тянет меня к себе.
        Он кладет руку на мои плечи, а мои ноги подтягивает на свои колени. Молча, Адам держит меня одной рукой, обнимая за плечи, а другой придерживая за бедро.
        Ощущение тепла и комфорта окутывает меня. Он включает фильм и просто держит меня.
        Я не могу посмотреть фильм, не повернув головы, поэтому остаюсь там, где чувствую себя в безопасности и защищенной, в руках человека, который все же иногда пугает меня.
        Но чувствуя теплоту его тела, так легко забыть о страхе. Легко потерять себя под ощущением его мышц, горячим дыханием, что касается моей кожи.
        Я почти не обращаю внимания на смех в фильме, когда большой палец Адама на моем бедре начинает двигаться. Не знаю, понимает ли он, что делает, или он просто не может остановить себя.
        Постепенно я чувствую, как его дыхание стало тяжелее, немного глубже, когда подушечкой большого пальца он натыкается на голую кожу, на моей талии, где моя рубашка немного приподнялась вверх. Еле ощутимая теплота от его кожи передает удовольствие по всему моему телу.
        Если бы я действительно его боялась, то не могла бы реагировать на него так, как реагирую. Это потрясает меня, и я напрягаюсь в его объятиях.
        Его большой палец перестает двигаться, и Адам убирает руку, но я останавливаю его.
        — Не надо.
        Я поворачиваю лицо так, что мои губы оказываются в дюймах от кожи на его шее. Я не знаю, какой одеколон он предпочитает, и мне все равно. Все, что я знаю, это то, что Адам пахнет абсолютно восхитительно. Но я боюсь сделать первый шаг снова, боюсь, что он отвергнет меня и уйдет снова. Что он не сможет справиться, увидев мои шрамы.
        — Было приятно.
        Адам сглатывает, и его рука сжимает мое бедро, но все же не там, где я хочу. Я хочу, чтобы его пальцы снова коснулись моей кожи, согревая так, как, видимо, может только он.
        Я глубоко вдыхаю и наклоняюсь вперед, только намекая на поцелуй на его коже. Дыхание Адама сбивается, и его рука возвращается к моей талии, ладонь на моей коже, когда он подталкивает мою рубашку немного дальше. Его рука лежит там, не двигаясь вообще, но я сдвигаюсь под его прикосновением.
        Это молчаливое, но смелое приглашение, что я хочу большего от него.
        — Так хорошо, — шепчет он мне на ухо. Я дрожу под его хриплым дыханием. — Ты даже не представляешь, как удивительноо было проснуться этим утром с тобой в нашей постели, свернувшейся у меня под боком, — Адам языком облизнул мочку моего уха, а затем нежно поцеловал чувствительную кожу за ухом.
        Я тихонько стону в его шею. Это происходит прежде, чем я могу это остановить, и все же я не смущаюсь и не боюсь своего ответа.
        — Спасибо, что дала мне это, — он подталкивает меня к себе, передвигая, так что оседлав его колени, я оказываюсь лицом к нему.
        Я вижу страсть и желание на его лице. И опасение. Как будто он все еще боится подтолкнуть меня слишком далеко. Интересно, отражается ли все это и на морем лице, потому что я чувствую то же самое.
        Моя рука движется к его груди, и я чувствую, как его сердце быстро бьется под моей ладонью и его рубашкой. Адам смотрит вниз на мою руку на его груди, а затем обратно на меня. Обе его руки двигаются к моим бедрам, и он влечет меня к себе. Мои бедра сжимаются и расслабляются, и я подавляю еще один стон, чувствуя его возбуждение под его джинсами. Жесткий. Он хочет меня.
        Я хочу этого. Мне это нужно. Мне нужно что-то хорошее, чтобы заменить все мои страхи.
        Кое-что, что заполнит пустоту, которая поселяется внутри меня, когда я провожу слишком много времени в одиночестве, и мой разум блуждает по всем неизвестным дырам в моей памяти.
        Может, я использую его. Возможно и нет. Может быть, я действительно хочу его и люблю всем своим сердцем.
        Прямо сейчас, я просто хочу почувствовать его. Я хочу эту связь с ним.
        Одна из его рук поднимается и мягко касается моей щеки, гладя меня по ней.
        Адам тянет меня ближе, пока я не оказываюсь в нескольких дюймах от его губ.
        — Я хочу поцеловать тебя. И я не хочу останавливаться.
        Языком облизываю мои внезапно пересохшие губы.
        — Я хочу, чтобы ты поцеловал меня, — говорю я ему, должно быть своим голосом, но я абсолютно его не признаю. — И я не хочу, чтобы ты останавливался. Не сегодня.
        Он мгновение изучает меня, прежде чем притягивает к себе. Наши губы соединяются сначала робко, но он быстро берет все под контроль, посасывая мою нижнюю губу и слегка ее покусывая. Я невольно вжимаю свои бедра в его, и мы оба одновременно стонем. Опустив руки на его шею, я тяну его к себе, давая понять, что хочу этого. Что я не боюсь его.
        — Ты нужна мне, Эми. Это было слишком долго, — говорит Адам грубым голосом, когда отстраняется.
        Без предупреждения, он встает и тянет меня за собой, так что мой единственный вариант это обернуть ноги вокруг его талии.
        ГЛАВА 17
        Адам ведет нас в свою комнату — нашу комнату — и аккуратно ложит меня на кровать. У меня складывается такое ощущение, судя по его напряженным рукам и выступающим на шее венам, что он сдерживается и старается быть нежнее со мной, чем обычно.
        — Ты сдерживаешься со мной. Не надо.
        Адам качает головой, когда приближается ко мне, поднимая мою рубашку и стягивая ее через верх.
        — Я не хочу тебя оттолкнуть. Не тогда, когда ты вернулась в эту кровать.
        Я качаю головой.
        — Ты не оттолкнешь.
        Он на мгновение встречает мой взгляд, задаваясь вопросом, правдивы ли мои слова. Но это так. По крайней мере, на данный момент. Я только надеюсь, что это не просто обещания, которые я не смогу удержать.
        — Боже, ты прекрасна, — говорит он мне, глядя на мое тело. Я вижу, как Адам вздрагивает, когда добирается до моего шрама, но я беру его лицо и приближаю к своему. Я вижу боль, написанную на нем.
        — Ты ненавидишь мои шрамы.
        Он опускает голову.
        — Я ненавижу, что не защитил тебя.
        Понятия не имею, откуда приходит моя смелость, но я наклоняюсь вперед и расстегиваю на спине застежку своего бюстгальтера. Последнее, чего я хочу, что бы он снова оставил меня одну, не тогда, когда все мое тело находится в таком сильном сексуальном напряжении. Его глаза следят за каждым моим движением, когда я снимаю бюстгальтер и бросаю его на пол. Я смущенно улыбаюсь.
        — Тогда сделай это со мной.
        Адам качает головой, но улыбается. Очень редко можно увидеть на его лице улыбку, поэтому впитываю ее, зная, что это из-за меня.
        Я поражаюсь его самообладанию, и часть меня, которую я не помню, любит это.
        Он наклоняется вперед и целует меня. На этот раз нет осторожности, нет робости или неопределенности. Его рот нападает на меня, как будто изголодался по моим губам. Адам пожирает мои губы, владеет мной, обладает. Я двигаюсь под ним, надавливая на него, чтобы снять напряжение, которое растет с каждой секундой.
        Неосознанно мои руки на его спине пытаются стянуть рубашку, но у меня не получается сделать это достаточно быстро.
        Адам прерывает поцелуй для того, чтобы снять рубашку, а затем его рот опускается на мою шею, его руки блуждают и надавливают на мою кожу. Его теплые руки обхватывают мою грудь, он сводит их вместе, сжимает их и массирует. Его пальцы одновременно играют с моими сосками, доводя их до твердости, и я чувствую огонь, который разгорается внизу моего живота.
        — Адам, — я выдыхаю со стоном его имя и откидываю голову назад. Он нужен мне. Мне нужно больше его.
        Его губы и язык прижимаются к моей коже, когда он движется вниз. Его рот обхватывает одну из моих грудей, пока рукой он продолжает массировать и дразнить сосок на другой. Стоны вырываются из меня, когда я откидываю голову назад. Я чувствую наслаждение. Но мне этого мало.
        — Больше, — шепчу я, двигаясь напротив его промежности, создавая трение, которое мне нужно, но этого мало.
        Я опускаю руки вниз, расстегиваю его джинсы и добираюсь до боксеров. Адам стонет, когда я обхватываю его толщину рукой.
        Кожа на нем ощущается как шелк, но он тверд как сталь. Я слегка сжимаю его, и он кусает мои соски. Снова вскрикивая, я продолжаю двигаться напротив него, и Адам отстраняется от меня.
        — Ты меня убиваешь, — шепчет он и убирает мою руку с джинсов. — Прошло слишком много времени.
        — Ты мне нужен.
        Затем, рот Адама возвращается ко мне, целуя живот, пока его руки пробираются к моим джинсам. Он расстегивает их и стягивает по ногам, при этом снимая и мои трусики.
        Я сопротивляюсь желанию скрыться от него. Отвернуться от него. Я не могу.
        Его обжигающий взгляд заставляет меня застыть на кровати, мои пальцы крепко сжимаю покрывало.
        — Ты мне тоже нужна, — его голос напряжен и груб. Более глубокий и полный невысказанного напряжения, которое я только начинаю понимать.
        Я беру все, что Адам дает мне, потому что мое тело ощущается будто в огне, желая его. Через несколько секунд его джинсы присоединяются к моим на полу, а его руки и губы возвращаются на мой живот, двигаясь дальше. Его теплые руки обхватывают мои бедра, и он смотрит на меня.
        — Прекрасная, — шепчет он рядом с моей кожей, когда начинает целовать низ живота, мои бедра, но избегая места, которое жаждет его.
        Моя киска пульсирует и требует его.
        Но он продолжает дразнить меня, нежно облизывая, пока я не раздвигаю ноги и не начинаю громко стонать. Адам останавливается и отступает, крепко держа руки на моих бедрах. В его глазах горит огонь, который кажется неутолимым. Неужели я всегда заставляю его чувствовать себя неконтролируемым, как и он меня?
        — Ты хочешь меня? — спрашивает Адам со злым блеском в глазах.
        Я не смогу сказать «нет». Не сейчас.
        — Да, — я выдыхаю, пытаясь сдвинуться под его хваткой.
        — Мне нужно услышать, как ты это говоришь, Эми.
        Он наклоняется вперед, положив свою руку на мою киску. Я начинаю двигаться и тереться об нее, но мне нужно большего.
        Его голова приближается к моей шее, и он сосет мою кожу, игриво прикусывает ее, затем лижет.
        — Я хочу тебя, Адам. Пожалуйста, — я выгибаю спину и поворачиваю голову, двигаясь напротив его руки и губ, когда он вводит в меня один, а затем и второй палец.
        Я стону и его рот прижимается к моему. Его пальцы двигаются во мне, посылая меня через вихрь эмоций, которые готовы взорваться и все вокруг разрушить. Большим пальцем Адам надавливает на мой клитор, медленно выводя круги на нем, пока другими пальцами в настойчивом ритме продолжает трахать меня.
        И затем, я разбиваюсь на тысячу осколков.
        Пальцы на ногах поджимаются, живот сводит спазм, мои бедра напрягаются, а спина выгибается. Я кричу имя Адама, пока он отступает, наблюдая, как я полностью рассыпаюсь под ним с удовлетворенной и похотливой усмешкой.
        Он вытаскивает свои пальцы из меня, и когда я думаю, что больше не могу, чувствую, как его член входит в меня. Мое тело принимает его легко, с жадностью. Я опускаю руки на нижнюю часть его спины, притягивая ближе, когда он начинает двигать бедрами.
        — Ааа... — кричу я и зарываю свое лицо в его шею, вдыхая его запах, смесь пота и похоти.
        Мои губы прижимаются к его коже, пробуя и наслаждаясь им. Мое тело движется с Адамом, пока он яростно вдалбливается в меня.
        Нас охватывает безудержная страсть. Это тяжело и грубо, и я чувствую, как силой своих толчков он смещает меня на кровати, пока я не прижимаюсь головой к изголовью. И все же Адам не останавливается, мощно входя в меня, как будто это может быть наша последняя ночь. Комнату заполняют звуки наших соприкасающихся тел и непрерывные стоны. Я слышу, как кровь бушует у меня в ушах.
        — Эми...
        Новая волна удовольствия растет во мне, когда Адам переворачивает нас. Я седлаю его, положив свои руки на его плечи и раскачиваясь на нем. Я чувствую приближение еще одного оргазма, когда Адам хватает руками мои бедра, громко стонет и входит в меня. Он сильнее сжимает мои бедра, и надавливает на клитор там, где это именно нужно.
        Мы кончаем вместе, выкрикивая имена друг друга. Я падаю на Адама, его руки обнимают меня, прижимая к себе крепче. Я все еще чувствую его внутри себя. Наши сердца бешенно бьются, тела скользкие от пота. Мы ничего не говорим, пока наше дыхание не восстанавливается.
        — Это было невероятно, — шепчет он мне на ухо.
        Я бормочу что-то невнятное, неспособная произнести хоть слово.
        Я закрываю глаза и опираюсь на него, ожидая, когда голос сожаления начнет говорить мне на ухо, что я совершила огромную ошибку, но все же, к моему удивлению, он молчал.
        Все, что я слышу, это дыхание Адама, и все, что я чувствую, это наши сердца, бьющиеся в унисон. Медленно, он перекатывает нас на сторону и выходит из меня, снимая презерватив, который я даже не заметила и не знаю, когда он успел его надеть, но я благодарна ему за это. Возвращаясь обратно в кровать, Адам аккуратно убирает мои темные, влажные волосы с моего лица и кладет свою руку мне на шею.
        — О чем ты думаешь?
        Ни о чем.
        Впервые за пару месяцев с тех пор, как я очнулась после комы, в моей голове только тишина. Нет переживаний, попыток понять все, или сомнения в том, что я делаю неправильный выбор. Я полностью расслаблена.
        Я кусаю губу.
        Он откидывается назад, нахмурив свои брови. Я протягиваю большой палец, чтобы дотронуться до них.
        — Мне кажется... что, возможно, ты мне очень сильно нравишься.
        Его глаза загораются, и он приближается ко мне, мягко смеясь в мою шею.
        — Я люблю тебя, Эми. Ты — моя жизнь.
        Я ничего не говорю, потому что не могу сказать то, что он хочет. Надеюсь, того факта, что он мне нравится, и я согласна признать это, достаточно для него сегодня.
        Мы лежим друг напротив друга, но я привстаю и смотрю на него. Его темные глаза наполовину закрыты, и я знаю, что он почти спит.
        — У меня был сон прошлой ночью, — тихо говорю я, нервничая.
        Адам снова хмурится, и я почти жалею о том, что заговорила об этом.
        — Было ли это плохо?
        — Ты был действительно сумасшедшим. Ты разгромил свою спальню в доме. Зандер кричал на меня, а потом ты кричал на меня, когда я упомянула Брендана.
        — Это испугало тебя… — это заявление не вопрос.
        Я пожимаю плечами.
        — Я здесь говорю с тобой об этом, а не убегаю.
        Он перекатывается на спину и кладет свою руку на глаза, блокируя мне вид на него.
        — Мой дедушка умер. Он был тем, с кем я жил после того как моего отца... — он замолчал, и я не заставляю его закончить эту мысль. — Дедушка был отличным парнем, — говорит Адам, переворачиваясь на бок и положив руку на мое бедро. Он игриво сжимает его, и я улыбаюсь. — Однажды утром он просто рухнул в своей гостиной и мгновенно умер.
        — Прости меня, — говорю ему, прижимая свою руку к его щеке и убирая волосы с его лица. — Ты потерял всех, с кем был близок.
        Его челюсть напрягается, а глаза наполняются слезами, но я знаю, что он не позволит им упасть. Руки Адама напряжены на моем теле, и он прижимает свой язык к зубам, восстанавливая дыхание.
        — Почти, — он вздыхает после этого и я ложу свою голову ему на грудь, обнимая его. Мои глаза наполняются слезами, но я недостаточно сильна, чтобы они не полились.
        Адам имеет в виду меня.
        Я чувствую это по отчаянию в его голосе, и я чувствую себя ответственной за чувства этого человека, который мне казался страшным.
        Но почему-то я знаю, что он освободил меня от бессмысленного существования, которое предназначалось для меня, прежде чем он вошел в мою жизнь.
        Я не понимаю, как он это сделал. Не помню, когда это произошло, но точно знаю, что это случилось, потому что я не та девушка, которой была.
        И впервые я благодарна Адаму за то, что он дал мне это. Этот дар свободы и эмоций и, возможно, безумие, которое я чувствую рядом с ним. Он должен был что-то открыть во мне, и теперь я просто хочу запомнить все это — все мое время с ним, без сомнения, без страха.
        Я обнимаю его крепче и мы засыпаем.
        ГЛАВА 18
        — Вот, держи, — говорю я, пододвигая Зандеру чашку черного кофе. Его пальцы бесцельно постукивают по столешнице, и он не принимает ее сразу. — Зандер?
        — Итак, у вас с Адамом все в порядке. По крайней мере, так говорит Келси.
        Я киваю, чувствуя себя немного неловко из-за того, как он смотрит на меня.
        — Да? Я так думаю? — произношу я с запинкой, и слова выходят как вопросы вместо заявлений. — Почему?
        — Просто, — он останавливается, но его пальцы продолжают барабанить по столешнице. — Я не хочу видеть, как ему больно из-за этого. У него много всего происходит.
        Нахмурив брови я наклоняю голову вправо.
        — Что ты имеешь в виду?
        — Ничего, — говорит Зандер, покачав головой. — Просто... не двигайся вперед, пока не убедишься, что действительно хочешь быть с ним. Хорошо?
        — Я не уверена, что последую твоему совету, Зандер.
        — Я знаю. Но помни, что я сказал, хорошо?
        Я пожимаю плечами. Без разницы. Всего лишь загадочный язык, о котором не стоит беспокоиться.
        — Хорошо. Что сегодня делает Келси?
        Он улыбается, и я вижу, как в его рту мелькает пирсинг языка.
        — Она работает. Она придет около трех, — с этими словами он берет кофе и делает глоток. Его кольцо в губе нажимает на пластиковый верх. — Есть еще кое-что, о чем я хотел поговорить с тобой.
        Я поднимаю брови, ожидая продолжения.
        — Я люблю Келси. Сильно, — его глаза нервно скользят по бару. У меня возникает ощущение, что Зандер, может быть, не привык говорить о своих эмоциях или мыслях больше, чем даже Адам. — Я попросил у ее отца разрешения жениться на ней.
        Мои глаза распахиваются, и я чуть не задыхаюсь. Боже мой.
        — Ты это сделал? Что он сказал?
        Я пытаюсь представить отца Келси, бывшего защитника Бронкс, крупного устрашающего парня со своей собственной справедливостью, и как он обращается с Зандером, просящим руки его дочери.
        — Он пожал мне руку и сказал, чтобы я ничего не испортил.
        Я тихо смеюсь.
        — Могу представить себе это. Почему ты говоришь мне это?
        Зандер морщит нос и ставит кофе на столешницу, но продолжает его держать в руках, как будто ему нужно чем-то их занять.
        — Кроме ее отца, ты единственный человек, о котором она заботится.
        Он смотрит на меня, и мне требуется секунда, чтобы понять смысл его слов.
        — Ты хочешь моего благословения?
        Зандер кусает свою губу изнутри, и я думаю, что это почти смешно, что он так нервничает, разговаривая со мной об этом. Черт, я даже не помню его. Но это неважно. Я знаю Келси достаточно долго, чтобы понять, что, если она влюблена в кого-то, то он идеально подходит для нее.
        Я выхожу из-за стойки и обнимаю его. Он напрягается, а затем неловко хлопает меня по плечу.
        — Я доверяю Келси в принятии ее собственных решений, Зандер. Если она выбрала тебя, значит, ты стоишь того. Поздравляю.
        — Да, но она еще не сказала «Да».
        — Есть идеи, когда ты собираешься спросить ее? — спрашиваю я, отступив на пару шагов назад.
        Он качает головой.
        — Нет. Но я не хочу облажаться.
        Я смеюсь, и звонок колокольчика у двери заставляет меня отвести взгляд от него к человеку, заходящему в Хуку. Человек, который каким-то образом заставляет мое сердце пропускать удар каждый раз, когда я его вижу.
        Я широко улыбаюсь и поглаживаю плечо Зандера.
        — Ты сделаешь все правильно. На самом деле, я счастлива за вас двоих.
        — Эй, красавица, — говорит Адам и опирается на столешницу, когда подходит ко мне. В последние пару недель после того, как мы с ним впервые провели ночь вместе, занимаясь любовью, мы начали сближаться.
        Это случилось естественно, и я больше не сплю в комнате для гостей, вместо этого я каждую ночь засыпаю в объятиях Адама. Мои щеки краснеют при воспоминании о том, как мы занимались с ним любовью сегодня утром, прежде чем он ушел на работу.
        Зандер поднимает чашку кофе и шлепает Адама по спине.
        — Я ухожу отсюда. Увидимся позже.
        — Зачем он приходил? — спрашивает Адам, как только Зандер исчезает.
        — Кофе, — говорю я с самодовольной усмешкой. Адам ловит ее и улыбается.
        — Он сказал тебе о том, что хочет сделать предложение, не так ли?
        — Да. Он хотел моего благословения.
        — Ты дала его ему?
        — Конечно. Келси сообразительна.
        Я наливаю обычную чашку напитка Гватемалы и придвигаю к нему.
        — У тебя есть перерыв?
        В Хука в настоящее время полно посетителей. Я была на ногах часами, обслуживая клиентов слева и справа, но, к счастью, сейчас в очереди никого нет, и все за столами кажутся довольными.
        — Что случилось? — я выхожу из-за стойки и следую за ним к потертым кожаным кресла у камина.
        — Я должен уехать из города на несколько дней.
        Он облизывает губы и дует на свой кофе, охлаждая его. Это напоминает мне о том, как его язык скользил по моей коже всего несколько часов назад, и вдруг, сидя у горячего камина, я чувствую себя так, как будто меня бросили в печь.
        — Эми? — спрашивает он со странным выражением на лице.
        — Хм ... да. Извини. Что ты говоришь?
        — Мне нужно уехать из города на три дня. По работе.
        Я хмурюсь.
        — Для чего? Ты работаешь для местного застройщика.
        Его рот кривится в очень смешной форме. Он врет мне. Не могу сказать, откуда это чувствую, но я просто знаю, что он врет.
        Мои глаза расширяются, и я наблюдаю за ним, слушая отрепетированное оправдание.
        — Это какая-то конференция в Нью-Мексико. Скучная вещь об использовании более экологически устойчивых материалов.
        — Правильно.
        Я поджимаю губы и киваю головой, потому что этого он ожидает от меня, но я знаю, что Адам врет. Я просто не могу понять, почему он это делает. Почему сейчас, когда все было так хорошо у нас?
        Я встаю и стряхиваю невидимые крошки со своего черного фартука.
        — Тогда ладно. Когда ты уезжаешь?
        — Сегодня вечером. В пятницу я вернусь.
        Я хочу сказать ему о том, что я знаю. Я не глупая и это оскорбительно, что он думает, что я верю в его ложь. Не может быть такого, что он должен присутствовать на конференции в течение десяти часов, и только сейчас об этом узнает.
        Но вместо того, чтобы сказать это, я отпускаю его.
        — Тогда хорошо, — я крепко сжимаю губы. — Тебе еще что-то нужно?
        Адам хмурится и делает шаг ближе ко мне.
        — Ты в порядке?
        «Мы в порядке?» — вопрос звучит так. Я не знаю, что ему сказать. Две недели доверия после нескольких месяцев путаницы смываются прямо передо мной в унитаз.
        — Конечно. Мне нужно вернуться к работе, — он вздыхает и кивает, будто понимает. Я знаю, что он лжет. Он знает, что я знаю. И все же, никто из нас ничего не говорит.
        — Увидимся в пятницу.
        Я поворачиваюсь, но он держит мое запястье и тянет меня назад. Адам смотрит на мои губы, как будто хочет поцеловать меня, но я делаю шаг назад, не позволяя ему.
        — Я на работе, Адам.
        — Хорошо. Я люблю тебя.
        Я только киваю.
        Не похоже, что он любит меня, не сейчас. Это звучит будто одно из тех обязательных высказываний сорок лет женатой пары, которые говорят это каждый день, два раза в день. За этими словами нет абсолютно никаких эмоций и никаких убеждений.
        Три пустых слова повисают между нами, и я оставляю их там исчезать в воздухе, когда поворачиваюсь спиной к Адаму и притворяюсь, что у меня есть работа в офисе.
        И тут меня что-то останавливает.
        Я не та девушка, которая мирится с людьми, которые лгут мне в лицо. Я слишком много боролась, чтобы добраться до места с Адамом, где я начинаю чувствовать к нему что-то реальное, оно может отличаться от того, что у нас было раньше, но оно есть.
        Я чувствую это, когда он дергает меня за руки и когда он бросает эту сексуальную кривую улыбку в мою сторону.
        Я следую за ним на улицу.
        Он всего в нескольких футах впереди меня, когда я окликаю его, и он оборачивается.
        Адам проводит рукой по своим волосам и делает пару шагов в мою сторону. Я нервничаю, не в состоянии решить, должна ли я скрестить руки на груди и защитить себя или положить их на свои бедра в обороне. В конце концов, они падают по обе стороны от меня.
        — Почему ты мне врешь?
        Он дергает подбородком, шокированный моей прямотой или моей способностью прочитать его.
        — Что это? — спрашиваю я, ощущая поток нервной энергии по моему телу. Может быть, я не хочу слышать то, что он не хочет сказать мне.
        Адам глубоко выдыхает и тянется ко мне. Я отстраняюсь и решительно скрещиваю руки на груди.
        — У моего отца завтра слушанье о условно-досрочном освобождении. Я должен быть там.
        Нервозность заполняет его лицо, хотя я не понимаю почему. Мое сердцебиение удваивается, поскольку я считаю, что это значимо для него. Я так мало знаю о его отце и маме. Но мое сердце разбивается за него.
        Видеть, как его папа в тюрьме, зная, что он сделал.
        Зная, что Адам должен был это видеть. Что он был вынужден наблюдать за смертью его мамы.
        — Я не знаю, что сказать.
        Он протягивает руку, притягивая меня к себе. На этот раз я позволяю ему. Я хочу успокоить его. Приобнять, притянуть к изгибу своей шеи и крепко держать, но не могу. Адам собирается в Айову, чтобы пройти через это. В одиночку. И он солгал.
        Я уже не понимаю своей роли с ним. Кто я для него.
        — Я только что узнал, — он вздыхает снова, и сжимает мою руку крепче. — Прости.
        За ложь или за то, что скрывал? У меня нет смелость чтобы спросить.
        Я беспокойно качаюсь вперед и назад на ногах, совершенно не замечая уличного движения, что проходит мимо или, что я оставила «Хуку» совершенно без присмотра. Я не знаю, ушли ли клиенты в то время, пока я была снаружи.
        Я ищу что-то в глазах Адама. Что-то, что принесет мне утешение и уверенность, но в них просто пустота. Он прячется от меня.
        — Ты бы сказал мне?
        Адам отпускает мою руку, как будто она обжигает его. Его руки возвращаются к шее и сцепляются вместе.
        — Я не думаю, что ты была готова.
        Я отступаю, как будто меня ударили. Сердитая, что он решает, для чего я готова, а для чего нет. Пораженная, что он не доверяет мне достаточно, чтобы быть честным со мной.
        — Готова к чему? К правде? Чтобы быть там с тобой? — я злюсь, когда начинается моя тирада, но я не в состоянии остановить ее. — Ты бы сказал мне обо всем этом?
        — Да! — его руки хлопнули по бокам и сжались в кулаки. — Мы ничего не скрываем друг от друга. Не так. Конечно, я бы сказал тебе.
        — Но не сейчас. Почему?
        — Потому что неважно, что ты говоришь, я все еще вижу страх в тебе, когда я подхожу близко. Когда я прикасаюсь к тебе, и ты вздрагиваешь.
        — Я не делаю этого.
        — Делаешь, — как будто, чтобы доказать свою точку зрения, он тянется ко мне. Мое правое плечо тут же дергается обратно.
        Я хочу сказать ему, что это потому, что я зла, рассержена и обижена, но даже я знаю, что это ложь. Это небольшой рывок, почти незаметный для меня. Но Адам видел его раньше. Достаточно, чтобы знать.
        — Ты делаешь это, Эми, — повторяет он, и тянет меня к себе. Адам обхватывает меня за шею и притягивает к себе, мой лоб опирается о его грудь. На этот раз я иду охотно на это. Стыдно, что я могла думать, что все шло так хорошо, но это явно не так. Я когда-нибудь доверюсь ему полностью?
        — Я не расстроен. Я понимаю, это. Просто... я не могу провести тебя через слушание с моим отцом. И я не хочу, чтобы увидев его, ты интересовалась, похож ли я на него.
        — Я бы не стала.
        — Ты бы это сделала, — жалость меняет его голос, когда его теплые губы прижимаются к моему виску и к моей челюсти. — Это тяжело переносить, когда мы одни. Я не думаю, что смогу справиться с ужасом на твоем лице с этим монстром в той же комнате.
        — Ты не он.
        Я знаю, что это так. Слезы падают по моим щекам, и я поворачиваю голову, чтобы не намочить его рубашку. Вина поглощает меня, что я заставила его почувствовать себя таким.
        — Мне нужно идти, и мне нужно это сделать.
        — Я хочу быть там для тебя.
        — Ты можешь быть, — шепчет он в мою кожу и подталкивает меня к поцелую. Это тепло и жарко, и мои колени мгновенно превращаются в желе. — Когда я вернусь, хорошо?
        Я киваю, хотя я не совсем понимаю.
        — Я люблю тебя, — на этот раз больше убеждений, но эмоций все еще не хватает. Я пытаюсь сказать себе, что это из-за его отца. Что это не имеет никакого отношения ко мне. Но я не могу заставить себя поверить в это. — Мне жаль, что я солгал об этом.
        Я смахиваю оставшиеся слезы и вытираю щеки.
        — Я понимаю, — хотя это не так. Я смотрю на «Хуку», наконец вспоминая, где я. — Скоро увидимся?
        — Три дня.
        Я иду внутрь, оставляя его на тротуаре, потому что не уверена, что еще сказать. Что я могу сделать, чтобы успокоить его и заставить поверить, что увидев его отца, услышав показания о том, как он убил маму Адама, я не испугаюсь? Я бы солгала так же, как Адам сделал со мной.
        Когда я прихожу домой, в квартире тихо, и я знаю, что он уже ушел.
        Я решила, что у меня есть два варианта. Я могу быть «той девушкой» и бежать в продуктовый магазин на углу и купить литр вишневого мороженого и валяться в течение нескольких часов, поедая его.
        Или я могу пить.
        ***
        — Обновить! — я хлопаю рукой по барной стойке и взмахиваю Зандеру, чтобы тот налил еще один шот для меня. Он смотрит на Келси, прося одобрения, и она кивает. — Как работа? — интересуюсь у подруги.
        Она медсестра на этаже онкологии. Должно быть это отстой. Я никогда не могла справиться с тем, чтобы быть вокруг умирающих людей. Они заставляют меня нервничать.
        — Долго и утомительно, — говорит она мне, когда мы потягиваем пиво. — У меня есть два пациента, которые не слишком хорошо справляются, — Келси качает головой, стирая воспоминания о своем дне. Я не виню ее. Невозможно не принести такого рода работу в дом. Слава богу, я всего лишь бухгалтер в кафе-баре.
        — Так что ты собираешься делать, когда Адам вернется?
        Я хмурюсь в свою пустую рюмку и сдвигаю ее к краю бара, чтобы Зандер мог дать мне другую. Она подняла вопрос, которого я пыталась избежать.
        — Не уверена. Думаю у меня два варианта, — говорю я, и поднимаю один палец. — Я могу быть недовольна, что он лгал мне и пытался скрывать что-то важное от меня, — поднимаю вверх второй палец и киваю в благодарность Зандеру за новый шот. — Или я могу понять, что наши отношения, как он и сказал, не такие, как были раньше.
        Ликер образует комок в горле при моем собственном разочаровании в понимании этого. Келси широко улыбается и шевелит бровями.
        — Это тебя расстраивает.
        Я ненавижу, что давняя дружба с кем-то означает, что они могут читать вас лучше, чем вы сами. И я ненавижу, что она, похоже, в восторге от моего разочарования.
        — Это означает, что независимо от всего остального я забочусь о нем.
        — Ты лю-юбишь его, — поет она, и становится ясно, что у нас было слишком много шотов, когда Келси закрывает рот и начинает хихикать.
        Я моргаю и качаю головой.
        — Нет. Но в последнее время, я думаю, видела проблески того, почему я когда-то это сделала. И, может быть, я не так боюсь его, как думала.
        Я неловко смотрю на рюмку в руке и задаюсь вопросом, добавил ли Зандер в нее специальную сыворотку правды.
        Я не боюсь Адама.
        Я прокручиваю эту мысль в голове, а Келси мягко улыбается мне.
        Я не боюсь Адама. Не боюсь. Я знаю это с уверенностью.
        И с осознанием, я чувствую, как груз с моих плеч, о котором до этого не знала, исчезает. Я любезно беру бутылку пива, которую Зандер подает мне, хоть я и не просила. Он кивает головой в мою сторону и наблюдает за мной, ожидая чего-то.
        — Итак, что тебя удерживает? — спрашивает Келси, пробираясь сквозь туман в моей голове.
        — Я не знаю, — пожимаю плечами и сдираю бумажную этикетку с бутылки.
        Мой язык чувствует себя тяжелее, чем должен, а щеки горят. По-моему, я явно слишком много выпила, поэтому отталкиваю пиво от себя.
        — Может быть, это просто незнание.
        — Незнание чего?
        Я смотрю через плечо на толпу позади нее. Это вечер вторника и столы не полностью заполнены, но есть небольшая группа ребят, которая играет на задней части комнаты в бильярд. Парни хлопают друг друга по спинам с легкими улыбками на лицах. Девушка стоит между коленей парня, который сидит на барном стуле. Одной рукой он держит кий, а другой бутылку пива, и обе его руки упираются в бедра девушки. Она счастливо улыбается мужчине, которого явно любит.
        Он запрокидывает голову и смеется, запечатлев поцелуй на ее лбу, прежде чем встает и идет, чтобы сделать свой удар.
        — Незнание, на что это похоже, влюбиться в него в первую очередь.
        Я поворачиваюсь обратно к Келси, чьи губы морщатся от своих мыслей.
        — Я думаю, мы должны пойти завтра к скалам.
        Я хмурюсь, смущенная изменением темы.
        — Это будет весело, — говорит она и хлопает в ладоши. — Мы можем взять обед и спастись от похмелья, которым мы будем страдать. Где еще ты когда-нибудь сможешь почувствовать себя более спокойно, что поможет мыслить более ясно?
        — Келси, я не уверен, что это хорошая идея.
        Я поворачиваюсь на глубокий голос Зандера со стороны бара.
        — Почему нет? — спрашиваю я.
        Он смотрит мимо нас, неопределенно и, возможно, раздражено.
        — Почему идти к скалам неправильно.
        — Потому что ты не достаточно поправилась, чтобы идти так далеко.
        Даже он не верит в собственное оправдание. Мои гипсы были сняты несколько недель назад, и это только три мили после того, как мы припаркуем автомобиль.
        — Она будет в порядке, — Келси говорит так, будто только что отругала ребенка.
        Он качает головой, но это делает меня еще более решительной, чтобы пойти.
        — Звучит отлично, — говорю я с улыбкой.
        ГЛАВА 19
        — Ты ведешь себя странно, — говорю я Келси, наблюдая, как она дергает пальцами.
        Она была спокойнее, чем обычно, с тех пор, как мы пришли в мою квартиру сегодня утром, после ночевки на ее диване прошлой ночью. Подруга подождала, пока я приняла душ и оделась для похода. Моя голова раскалывалась от выпитого ликера, которым мы чрезмерно заполнили наши желудки. Даже солнцезащитные очки не помогают моим глазам смотреть без чувства, будто в них забивают зубочистки.
        Похмелье убивает меня.
        — У меня болит голова, — стонет она, и я почти верю ей. Но потом Келси рассеянно кусает ноготь на большом пальце, и я знаю, что она что-то скрывает.
        Я пожимаю плечами и следую за ней, когда она поворачивает на последнюю тропинку, через еоторую нужно пройти, чтобы попасть к моим любимым скалам. Она ужасно узкая, но нам придется пройти по ней, встречая на своем пути заросли мха, которые заполняют горы. Это вообще не путь, а просто истоптанная несколькими туристами почва. Такими же людьми, как мы, кто любит сходить с главной тропы и исследовать лес своим собственным путем.
        Келси и я нашли этот участок, когда нам было по шестнадцать. Это всегда был наш личный путь. Наше безопасное убежище.
        Я делаю глубокий вдох, когда мы проходим сквозь последние деревья к открытой местности. Воздух свежий, чистый и прохладный, хотя это разгар лета. Но мы настолько высоко, что только наши трикотажные кофты способны согреть нас.
        На другой стороне моих любимых утесов есть область, которая выглядит, как будто там взорвалась бомба. Там открывается широкое, круглое пространство с выступами, которое заканчивается, по крайней мере, на двадцать пять фунтов ниже нас, в нем есть углубление, образующее великолепный водопад.
        Я улыбаюсь, когда вспоминаю, ребят, с которыми мы с Келси были друзьями в школе. Они любили показать свою мужественность, спрыгнув со скал и приземлившись в теплый водоем.
        Мы с Келси никогда не были настолько глупыми, или настолько храбрыми, чтобы следовать за ними.
        Я не понимаю, что стою на самом краю поляны, очарована звуком воды, которая течет из водопада, очень похожим на мое собственное сердцебиение, пока Келси не издает страдальческий вздох и не сжимает мою руку.
        Я смотрю на наши руки, что она крепко сжимает, а затем на край скал.
        Они уничтожены.
        Наше любимое место выглядит так, как будто оно было смыто в забвение ниже. Пышная зеленая трава и скалистый край теперь выглядят как растаявшая лужа грязи. Край скал стал, по крайней мере, на двадцать фунтов ближе к нам, чем должен быть.
        — О нет, — шепчу я, опечаленная тем, что мое любимое место во всем мире, просто... исчезло.
        Я смотрю на Келси. В ее глазах печаль, и она отпускает мою руку, потирая свои одну о другую.
        Я делаю несколько шагов вперед, грусть и опасения пронизывают меня.
        — Что случилось? — спрашиваю я Келси. Мой вопрос встречается с тишиной, и я поворачиваюсь к ней. Она с любопытством наблюдает за мной.
        И тогда ее лицо морщится в что-то нечитаемое.
        — Здесь тебе причинили боль.
        — Что? — я поворачиваю голову к краю.
        Должно быть, это была грязевая горка. Это единственное, что имеет смысл, и они не редкость во время весны в горах с тающим снегом и дождем.
        Я смотрю на край, приближаюсь ближе, словно тянусь, чтобы посмотреть, что со мной произошло. Чувство боли пробирается сквозь меня, и я останавливаюсь.
        И я слышу его.
        Адам.
        «Я никогда никого не любил, как люблю тебя, Эми. Я никогда не хотел никого любить».
        Мои глаза нервно ищут чего-то. Я смотрю на деревья, поворачиваясь в медленном круге, как будто ожидаю, что он появится прямо передо мной, здесь на солнце.
        Я хмурюсь. Его нет даже в округе. Он в Айове. Я знаю это, и все же, внезапно чувствую, что он рядом со мной и держит мою руку, которая кажется слишком теплой, чтобы не быть закрытой в чужой.
        Смотрю на свою левую руку. Я переворачиваю ее ладонью вверх и потираю, пытаясь понять, откуда исходит тепло, в то же время понимая, что моя ладонь не должна ощущаться иначе, чем любая другая часть меня.
        Опять оглядываюсь назад на Келси, но она находится в нескольких шагах от меня.
        — Что случилось? — спрашиваю я, горло саднит, и мои слова скрипучие. Вырываются из моих уст помимо моей воли.
        Ее губы сложились в узкую линию, и я вижу слезы в ее глазах. Келси пожимает плечами, смотрит на водопад и ничего не говорит.
        Я медленно поворачиваюсь назад, мои глаза все еще просматривают местность. Все ответы, которые я так искала, старалась вспомнить изо всех сил, хотела, чтобы они появились в моей голове, здесь, на этом самом месте.
        Я чувствую это.
        И медленно, они начинают приходить ко мне в бесцветных изображениях, пока все не выстраиваются так, как должны быть.
        Я оглядываюсь на свою руку и держу ее правой рукой, когда мои колени ударяются о землю подо мной. И первая слеза катится по моей щеке.
        ***
        — Я никогда никого не любил, как люблю тебя, Эми. Я никогда не хотел никого любить, — Адам берет меня за руку, целуя каждый пальчик. Его губы превращаются в нервную улыбку, прежде чем он опускается на одно колено.
        Мои глаза горят. Я открываю рот, а затем закрываю. Хочу что-то сказать, но не знаю, как это сделать.
        —Мы еще молоды. Я знаю. И я знаю, что мы только начинаем нашу жизнь, но я хочу сделать это вместе. Ты и я навсегда.
        —Адам... — произношу его имя и задыхаюсь от слез. Эмоции преодолевают все мои чувства. Я смотрю на него сквозь глаза, полные слез. Никогда бы я не подумала, что наш пикник предназначался для этого.
        — Выходи за меня замуж, Эми. Выйди за меня и останься со мной навсегда.
        Я не колеблюсь. Мне не нужно это. Я знала, что Адам единственный, кого я буду любить с того дня, когда я, наконец, согласилась пойти с ним на свидание, которого он так усердно добивался.
        — Конечно, я выйду за тебя.
        Он ничего не говорит, когда надевает мне на палец платиновое кольцо с бриллиантом. И мне все равно, что он небольшой. Оно от Адама, и единственное, что меня волнует — быть с ним навсегда.
        Он тянет меня к себе, и я опускаюсь, толкая его на землю, все еще мокрую от снега и раннего утреннего дождя. Это почти разрушило наш дневной поход, но я так рада, что солнце светит сейчас, согревая землю и воздух.
        Не медля я целую Адама. Наши губы встречаются в необъяснимой и неизбежной страсти.
        Я должна была знать.
        Изо всех сил я старалсь избегать эмоций, которые пробуждаются во мне, просто от нахождения рядом с этим мужчиной.
        Но борьба была бесполезной. Мне было суждено принадлежать ему.
        Адам притягивает меня к своей груди и обнимает за талию, обе мои щеки мокрые от слез. Мы оба смеемся, хотя наши губы все еще прижаты друг к другу. Он садится со мной вместе и я оборачиваю его ногами.
        — Есть еще одна вещь,которую мы должны сделать сегодня, — говорит мне Адам, убирая с лица мои волосы. Они прилипли к моим щекам и шее из-за влажных слез.
        — Еще один сюрприз? — спрашиваю я, сбитая с толку.
        Я смотрю в его глаза, которые еще никогда так не сияли счастьем, затем опускаю на взгляд на свое кольцо. Может быть это и маленький бриллиант, но он сверкает так ярко, как солнце.
        — Мы спрыгнем. Ты и я, Эми. Мы будем бороться со своими страхами вместе.
        Мои глаза расширяются и я пропускаю удар сердца. Или двенадцать.
        — Адам, — начинаю я осторожно.
        Он поднимает руку, останавливая меня, а затем встает со мной, все еще обернутой вокруг его.
        — Мы можем сделать это. Ты достаточно храбрая для этого, — Адам несет меня к краю и ставит на дрожащие ноги. Он сильно сжимает мою руку и продолжает ее крепко удерживать. — Ты всегда хотела это сделать, — говориь он глядя на меня, затем переводит взгляд на воду под нами.
        — Мы замерзнем, — я качаю головой и нерешительно шагаю назад, назад к безопасности травы и нашего пикника.
        Но Адам не отпускает меня. Он крепко держит меня за руку и возвращает к себе.
        Я нервно кусаю губу, когда он смотрит на меня, выглядя достаточно смелым для нас двоих. Всегда готов бороться за нас. За меня. Даже если проще уйти.
        Но это не Адам. Он боец.
        Он боролся за все, что у него есть, и я знаю, глядя в его яркие глаза, что он будет бороться за это. Чтобы я смогла побороть свой последний страх.
        И я не хочу разочаровать его. Не тогда, когда я изо всех сил боролась, чтобы стать той, кто я есть сегодня. Независимая и сильная. Теперь я точно знаю, что хочу для своей жизни, и я сделала все это по собственному плану с поощрением и поддержкой Адама.
        Он улыбается, когда видит мою решимость следовать за ним. Мысль о том, что он будет там, чтобы поймать меня там, внизу, делает прыжок не таким чудовищным.
        — На счет десять.
        Я быстро качаю головой.
        — Пять.
        Мне нужно меньше времени, чтобы не передумать. Адам мягко смеется и быстро целует меня в губы.
        — Знаешь, я буду любить тебя вечно.
        — Я тебя тоже, — улыбаясь я прижимаю свои губы к его.
        Я сжимаю его руку, когда мы стоим на краю.
        Я глубоко вздыхаю, когда Адам говорит «пять». Мои ноги дрожат, и я слышу мягкий гул в ушах.
        — Четыре.
        Мое сердце подскакивает к горлу, а коленки начинают дрожать. Я чувствую, как на мой нос падает пара капель теплого дождя и смотрю на Адама.
        Он улыбается.
        — Три.
        Мои ноги снова дрожат и я слышу треск. Адам сжимает мою руку сильнее и я чувствую, легкий рывок.
        Но я не улавливаю его обеспокоенного выражения лица. Я слишком обеспокоена прыжком.
        — Эми, — говорит он и тянет меня сильнее.
        Земля снова грохочет под моими ногами и внезапно я осознаю, что дрожь не от нервов.
        Я делаю шаг в сторону Адама, мои глаза расширяются, когда я двигаюсь.
        — Адам.
        И затем я ускользаю из его хватки.
        — АДАМ! — кричу я прямо перед тем, как грязь затягивает меня и все смановится черным.
        ГЛАВА 20
        Я задыхаюсь. Мои руки закапываются в грязь кончиками пальцев, но я ничего не могу сказать. Я ничего не вижу.
        Все, что я чувствую — это как мое тело, поднимает все, что я съела за последние двадцать четыре часа из моего желудка.
        — Эми, — голос Келси едва прорывается сквозь звон в ушах, когда я продолжаю вытуживать остатки моего завтрака, текилы и пива с прошлой ночи на землю под себя.
        — Боже мой! — я задыхаюсь от душащих меня слез и эмоций, которые сжимают мое горло, как тиски.
        Я выжила в грязевом потоке.
        Я сжимаю глаза, желая, чтобы изображения, которые я внезапно вижу так ясно, исчезали в забвении.
        Я не хочу этих воспоминаний. Не тех, которые показывают, как я могла умереть. Как я должна была умереть.
        Моя правая рука движется к моему животу, где пальцами я пробегаю по зубчатому шраму, тому, который разрезал меня от груди до бедра. Я качаю головой, чтобы избавиться от зрелища, которое теперь вижу, проигрывая в своих мыслях.
        Все.
        Мне кажется, что это лавина, о которой предупреждал доктор Хассен. Я прижимаю к своей голове грязные пальцы, когда слезы стекают по моим щекам, только смутно осознавая, что Келси зовет меня по имени и трясет за плечи.
        ***
        — Посмотри на это, — кривая улыбка Адама заразительна. Я улыбаюсь, когда вижу яркий красный «А» на его тесте по статистике прямо перед тем, как он хлопает им о мой стол.
        Он стоит надо мной, наклоняясь, и шепчет мне на ухо:
        — Ты должна мне свидание.
        — Ты же на них не ходишь, — я напоминаю ему о том, что он сказал мне на прошлой неделе в библиотеке.
        Внутри мое сердце безумно трепещет, будто вышло из-под контроля. Я думала, что он преодолел эту сумасшедшую одержимость, чтобы пригласить меня на свидание несколько недель назад.
        Он приподнимает брови.
        — Ты обещала. Сделка есть сделка.
        Я притворяюсь хмурой. Мне, действительно, хочется пойти с ним на свидание.
        — Хорошо. Одно свидание.
        — Посмотрим, — он наклоняется и хватает мой рюкзак, бросая его через плечо. Этот шаг сбивает меня с толку. Как можно быть таким уверенным в себе? Большую часть времени я чувствую, что барахтаюсь в аквариуме, желая вырваться из чаши, но никуда не денусь. Просто всматриваясь в глаза и видя, как все остальные живут жизнью, которую они хотят иметь.
        — Сегодня, — говорит он, усмехаясь.
        Я насмехаюсь.
        — Сегодня же вторник.
        — Люди не ходят на свидания по вторникам?
        Я смеюсь и замечаю, что его рука лежит на моей спине, выводя меня во двор, где сотни учеников увидят меня с Адамом Тейлором. Мгновенно я отхожу от него и оборачиваюсь, потянувшись за своим рюкзаком.
        — Хорошо. В какое время? — спрашиваю я, пытаясь скрыть свое волнение.
        Хорошо, я хочу пойти с Адамом. Не похоже, что я не слышала о нем постоянных слухов. Какой он горячий, насколько хорош в постели, и хотя последний из них заставляет меня нервничать, учитывая мою неопытность, это не значит, что это не соблазнительно.
        — После занятий.
        — Свидание днем? Ты действительно не знаешь, как это делать, правда?
        Он откидывает голову и смеется, прежде чем его глаза встречаются с моими. Адам немедленно успокаивается, и делает два шага ко мне, останавливаясь прямо передо мной. Его губы прижимаются к моей щеке. Я задыхаюсь от их тепла и мягкости. Они покидают меня раньше, чем я даже поняла, что они там были, но мое тело все почувствовало, оно просто вспыхнуло.
        — Тебе захочется больше, чем час или два со мной.
        Я стою там, застывшая, когда он выходит за дверь и идет к своему товарищу по команде и лучшему другу, Зандеру, на переднею лужайку.
        ***
        — Эми! — меня выдергивает из воспоминаний сильный толчок и я задыхаюсь. Келси наклоняется к моему лицу. — Что, черт возьми, происходит с тобой? Нам нужно идти! — она тянет меня за руку, заставляя подняться на ноги, прежде чем я могу ответить ей, и я встаю, но из-за вялости почти падаю обратно в грязь.
        — Я это видела, — выдыхаю я, все еще пытаясь отдышаться и стереть поток воспоминаний, который просто не остананавливается.
        — Я догадалась. Нам нужно доставить тебя домой.
        Я сжимаю ее руку, ничего не говоря. Я сосредотачиваюсь на шагах по узкой дорожке, и в течение сорока пяти минут поездки в свою квартиру, сижу в ее Камри, трясясь и все вспоминая.
        ***
        — Мне очень жаль насчет ужина. Я не думал, что это будет так плохо, — Адам обнимает меня и притягивает к себе, мягко целуя в висок.
        Я пожимаю плечами.
        — Ладно, я знала, что это будет очень плохо. Но, Боже мой, — я опускаю головуна руки, которые лежат на столе у Мартино. — Моя мама такая сука. Мне очень жаль, что я подвергла тебя этому дерьму.
        Теплая рука Адама потирает мою спину, и он наклоняется, оставляя быстрый поцелуй на коже шеи.
        — Я не держу зла на то, что твоя мама говорит обо мне, Эми. Мы оба знали, что я ей не понравлюсь, и это не похоже на то, что мы пытались произвести на нее впечатление сегодня вечером.
        Я качаю головой и начинаю смеяться. Я не могу ничего с этим поделать.
        О чем, черт возьми, я думала, когда пришля на обед в честь Дня Благодарения — где собралась вся моя семья — впервые привела с собой Адама, и мы оба одеты в джинсы? Еще на мне выцветшая серая винтажная футболка из инди-рок-группы, на конценрт которой мы ходили на прошлой неделе. Мне повезло, что голова моей мамы не взорвалась над столом.
        — Я полностью все испортила, — застонала я.
        Я должна была знать, что то, что я вырвалась из защитного и навязчивого наблюдения родителей обязательно обернется против меня.
        — Что ты хочешь, чтобы я сделал? Потому что я это сделаю. Мы можем пойти найти костюм, а затем одеть тебя, как их маленькую куклу, если ты хочешь отправиться обратно и спасти этот обед. Мне все равно, я просто хочу, чтобы ты была счастлива.
        Я качаю головой.
        — Они должны принять это со временем. Может быть, и сегодня.
        — Ладно... так что ты хочешь?
        Я откидываюсь назад в кабинке, головой опираясь на верхнюю часть кожаных мягких кресел, и мои глаза останавливаются на моем любимом звуковом сигнале ветра. Это бабочки. Они из такого хрупкого серебра, что меня поражает, что они еще не сломались. Похоже, что самый маленький порыв воздуха разобьет хрупкое создание.
        — Я хочу быть свободной.
        Адам хватает мою руку, крепко сжимая ее. Большим пальцем другой руки он смахивает слезы, медленно стекающие по моим щекам. Его нежное прикосновение, как всегда, защищающее.
        — Тогда ты и будешь.
        ***
        — Что, черт возьми, это за дерьмо?
        Голос Адама заставляет меня застыть на стоянке. Мое сердце по-прежнему выходит из-под контроля. Думаю, это инсульт.
        Я чувствую, как Брендан дергает меня за руку, но я останавливаюсь.
        Что я делаю? Даже если Адам только обжимался с Бритни, Брендан — самый большой засранец во всем мире.
        Адам заставляет меня потерять рассудок. Я больше не знаю, хорошо ли это или это самое худшее, что может произойти во всем мире.
        Моя тщательно и аккуратно организованная жизнь разрушилась, когда губы Адама впервые встретились с моими.
        — Стоп! Черт возьми, Эми! — он хватает меня так сильно, что моя рука вырывается из хватки Брендана.
        — Эй, — возражает он. Адам уравновешивает его взглядом.
        — Вернись на свое свидание, Уитакер.
        Брендан раздувает свою грудь. О, дерьмо, это состязание. Потрясающе. Только этого и не хватало.
        Я ложу руку на грудь Брендана, не давая ему двигаться.
        — Я не должна была этого делать. Прости. Я бы в жизни не пошла домой с тобой.
        Он пожимает плечами и посылает мне кривую улыбку. Черт. Я действительно ненавижу его.
        — В любом случае, не похоже, что ты настолько хороша. Все в доме знают, что ты всего лишь неопытная маленькая киска...
        Следующее, что я знаю, голова Брендана отлетает назад, и он лежит на спине, держит нос, покрываясь кровью и стонет.
        — Скажи это снова, ты, черт возьми! — задыхаясь кричит Адам, наклоняясь над ним.
        — Адам, — я протягиваю руку. Может быть, он так же обезумел от мысли о том, что кто-то коснется меня, как и я о ком-то, особенно Бритни, обнимающей его. Мы прямо кастастрофа.
        Но это самая славная катастрофа, которую я когда-либо видела.
        Он смотрит на меня, его руки сжимаются и разжимаются.
        — Ты серьезно собиралась пойти домой и трахнуть его? Просто потому, что Бритни бросилась на меня?
        Я провожу руками по своим волосам; отвратительно, что эта ночь, которая должна была быть такой совершенной, сделала такой дерьмовый поворот.
        — Я не знаю! Я была просто зла! Я планировала, что мы будем вместе, ты это ты, а я…, я увидела руки Бритни на тебе, и я просто испугалась! — мои руки безвольно повисают. Я чувствую себя сумасшедшей, и я уверена, что не выгляжу нормальной.
        — Я — это я, а ты? Что это значит? — он делает шаг над Бренданом. Ногой Адам отталкивает его на землю, и тот снова стонет. Затем Адам берет меня за руку и оттаскивает.
        — Ты... великолепный, — бормочу я и горячо краснею. Слава богу, здесь темно, и он не может меня видеть. — Из того, что я слышу. И я не могу... — я смотрю на него, позволяя ему увидеть мою уязвимость в первый раз. — Я даже не могла Тайлера сделать счастливым.
        Адам смеется. Он смеется так сильно, что я начинаю злиться.
        — Эй! — кричу я, ударяя его в грудь.
        — Ты такая типичная девушка. Все дело в сексе? Ты волнуешься, потому что думаешь, что не будешь хороша в постели?
        Я кусаю губу и отвожу взгляд.
        Адам смеется сильнее. Он не помогает моему эго. Я открываю рот, чтобы сказать ему, но у меня нету на это возможности.
        Он сжимает ладонями мои щеки и прижимает к моему рту свой, заставляя меня задыхаться. Вдавливаяся своим телом в мое, он идет вперед, пока я не врезаюсь спиной в машину. Она не его, и мне все равно, видит ли владелец, что мы оскверняем его автомобиль. Губы Адама на моих, стирают каждую мысль, каждую неуверенность, которую я когда-либо имела.
        — Мы собираемся. Сейчас. И мы отправимся в «Люкс», где я собираюсь доказать тебе, насколько счастливым ты можешь сделать меня.
        Он снова дергает меня за руку и ведет так, как всегда, бормоча себе под нос.
        — Все это драматическое дерьмо без причины. Я клянусь Богом, Эми. Если ты не знаешь, как я схожу с ума по тебе после сегодняшнего вечера, я проведу оставшуюся часть выходных, доказывая это тебе.
        Я глотаю. Целый уик-энд секса с Адамом? Он может сломать меня.
        ***
        — Что это? — спрашивает Адам, улыбаясь от уха до уха.
        Я краснею, когда смотрю на него, размахивающего фотографиями в воздухе.
        — Это моя коробка.
        Он смеется, и это согревает мои внутренности.
        — Я думал, что ты распаковываешь вещи сегодня.
        Я осматриваю нашу комнату в нашей крошечной маленькой квартире. Я люблю это. Это мое любимое место в мире, даже если это больше похоже на катастрофу. Коробки стоят в каждом доступном пространстве, и нам еще предстоит установить кровати. Мы все еще не купили мебель, но мы должны пойти сегодня вечером.
        — Я немного отвлеклась, — говорю ему и целую его, когда он наклоняется ближе, все еще улыбаясь. — Посмотри на эту.
        Я показываю ему фотографию того дня, когда его общага устроила мойку автомобилей на стоянке продуктового магазине в центре Денвера. Адам смеется мне в шею, когда видит фотографию с нами в соответствующих бикини.
        Все парни носили бикини в тот день для дополнительного внимания. Мы с Келси помогли выбрать бикини для Зандера и Адама, а потом мы вернулись и купили подходящие по нашим размерам.
        Адам держит меня в объятиях, и мы оба промокшие. Это было сразу после того, как Келси окатила меня водой, и я почти поскользнулась на тротуаре.
        — Я люблю тебя, — говорю я ему и снова целую. Его губы сильнее прижимаются к моим, его рука сжимает мою щеку, и он кладет меня на пол, поднимаясь на меня сверху.
        — Я всегда буду любить тебя.
        — Лучше бы так и было. В любом случае, не думаю, что ты смог бы перестать, — мой смех превращается в задыхающийся стон, как только Адам наклоняется вниз, судорожно прижимается к моей шее и вжимаясь своим тазом в меня.
        ***
        — Эми? — голос Келси прорезает мглу, и я открываю глаза. Мы сидим на парковке у моей квартиры.
        Я вдруг не хочу идти утда, зная, что она пуста и зная, что причина в том, что Адам не верил мне, что я не убегу от него, когда услышу, что его отец сделал с его матерью. Стыд наполняет меня, и это может быть напрасными, но я должна сделать это правильно.
        — Я позвонила Зандеру, — говорит Келси, и отстегивает ремень безопасноси. — Я сказала ему, что планирую остаться здесь на ночь. Тебе не нужно сейчас быть одной.
        Я киваю, а затем хмурюсь. Я так задумалась, что даже не слышала ее по телефону в машине? Потрясенная я выдыхаю и выхожу из машины.
        Она следует за мной в квартиру, и зайдя внутрь, я иду прямо к моему шкафу. Который мы с Адамом разделяем.
        Слышу, что Келси следует за мной. Я не останавливаюсь, чтобы посмотреть на нее. Я чувствую себя одержимой. Нав миссии, чтобы увидеть и подтвердить истину. Как счастливы Адам и я были. Как сильно он любил меня.
        Как сильно я его любила.
        Я копаюсь в шкафу, тихо смеясь, что пустые коробки из-под обуви покрывают пол и уставлены по четыре в высоту.
        Когда нахожу ту, которую увидела в своем воспоминании, я вытаскиваю ее, и сажусь, опустив свою задницу на пятки. Мои пальцы парят над крышкой.
        Келси кладет руку мне на бедро и подталкивает своим плечом мое.
        — Открывай ее.
        Я поворачиваюсь к ней и посылаю дрожащую улыбку. Она кивает, и я делаю то, что она сказала.
        Я задыхаюсь.
        Внутри коробки сотни, если не тысячи, фотографий.
        Но не грандиозность моей одержимости распечатки фотографий в день цифровых технологий беспокоит меня.
        А светло-синяя коробочка лежащая сверху.
        Мои руки поднимаются ко рту, как будто я снова вижу его, впервые спрашивающего меня. Слезы стекают по моим щекам и я чувствую, как Келси обнимает меня.
        — Ты вспомнила, — говорит она тихо. Счастливо.
        — Все, — я вздыхаю и протягиваю руки к коробочке. Я держу ее. Желая открыть, но нервничаю. Это не мое, пока Адам не даст мне ее. Я кусаю край своей нижней губы, и вытирая глаза улыбаюсь Келси.
        — Мне нужна твоя помощь.
        ***
        Дав Келси свою кредитную карту, чтобы она сделала нужные телефонные звонки, я ухожу, чтобы собрать кое-какую одежду.
        Адам не хотел, чтобы я была рядом с ним, но это было раньше.
        Теперь я хочу быть там, чтобы поддержать его. Он нуждается во мне, и я планирую быть там для него, так как теперь я знаю, что он всегда был здесь для меня.
        Я бросаю сумку на плечо, и отправляюсь на кухню, где слышу как Келси разговаривает по телефону с Зандером. Он попробует узнать, где проходит слушание по условно-досрочному освобождению отца Адама.
        Я слишком резко вхожу на кухню, и мое бедро врезается в зеленый, ретро-металлический стол.
        ***
        — Этот диван идеальный.
        Адам хмурится, но его глаза смеются надо мной. Я оглядываюсь в комиссионном магазине.
        — Он весь в пятнах и такое чувство, что в нем сдохла крыса.
        — В точку. Нам все равно, если мы получим его грязным. О, посмотри! Кофейный столик с разводами воды, — говорю я, хлопая в ладоши. — Отлично!
        — Ты действительно странная.
        — У меня никогда не было этого. Вещи, с которыми чувствуешь себя как дома, а не в музее. Просто позволь мне, пожалуйста? — прошу я, засунув руки к нему под рубашку. Я пытаюсь надуться, но терплю неудачу.
        Адам смеется и тянет меня к себе.
        — Ты сумасшедшая, и я люблю тебя. Если ты хочешь дерьмовую мебель, то дерьмовая мебель — это то, что ты получишь.
        — Да! — я делаю удар кулаком, танцуя в вонючем и пыльном комиссионном магазине, после чего выбираю другие совершенно между собой неподходящие штуки для нашей квартиры.
        ***
        Я моргаю и начинаю смеяться, моя рука гладит вершину, возможно, самого уродливого кухонного стола во всем мире.
        — Ты в порядке? — Келси прикрыла свой телефон и осторожно подошла ко мне.
        Я качаю головой, улыбаясь.
        — Почему мне позволили покупать такое отвратительное дерьмо? — мой смех сжимает горло.
        Келси улыбается.
        — Тебе действительно нужен на это ответ?
        — Нет. Я не…
        У нас есть все это уродливое дерьмо, потому что Адам любил меня достаточно, чтобы позволить мне иметь все, что я хотела.
        И я люблю его. Я знаю это.
        Я знаю это в самой глубине своего существа. И сейчас я как на иголках, от того, что хочу быть с ним, чтобы помочь ему, и сказать ему это. Нет никакого шанса, что это подождет, пока он вернется домой через пару дней.
        — Хорошо, тогда, — Келси хлопает в ладоши и направляется к входной двери. — Прямой перелет занимает около четырех часов. Тебе придется подождать несколько часов, но это лучшее, что я могла бы сделать. Зандер собирается поймать Адама и узнать, где он будет, но он обещал не говорить ему, почему спрашивает.
        Я следую за Келси к двери, кивая, как будто слушаю ее, но это не так.
        Я нервничаю словно девственница на выпускном вечере.
        ГЛАВА 21
        Я добираюсь до аэропорта Де-Мойн где-то только около десяти часов, и к тому времени, когда арендовав машину я подъезжаю к отелю, уже наступает полночь. Я измучена, но во мне бушует адреналин, кажется, будто я могу пробежать еще марафон.
        Я разрываюсь между тем, чтобы снять себе номер или найти Адама и рассказать ему все. Может быть, я стану спокойнее и уравновешеннее, если просплю всю ночь и пусть воспоминания, которые вернулись, перестанут меня терзать.
        Прямо сейчас, я чувствую, что вулкан моих чувств готов взорваться. И мне не терпится хоть что-то сделать.
        Я заставила Адама ждать достаточно долго, и теперь, вспомнив все, что мы пережили, чтобы быть вместе, я чувствую себя такой сукой по отношению к нему. Как удивительно, что он был рядом со мной в течение последних месяцев, всегда оставаясь на моей стороне и полностью не отказываясь от меня с моими сумасшедшими провалами.
        Во мне бушевали гнев, направленный на него и разочарование, а он был тем, кто удерживал меня на месте.
        Он сделал меня храброй.
        Он делал меня сильной.
        И теперь я очень хочу отплатить ему тем же.
        Глубоко вздохнув, я прохожу через вестибюль гостиницы «Хартленд», где Адам остановился. Я знаю об этом благодаря Зандеру. Проигнорировав, стойку регистрации, направляюсь прямо к лифту, как будто я постоялец.
        Мои руки нервно теребят край рубашки, и я разглаживаю морщины на штанах. Хотя, на мне джинсы, а они не морщатся. Я чувствую себя плохо...
        Мое сердце готово вырваться из груди, оно стучит все быстрее и громче с каждым шагом, который я делаю по коридору к его комнате.
        Я замираю возле его гостиничного номера и стучу в дверь три, затем четыре раза. Мои глаза широко открыты, я оглядываю коридор, ожидая, шагая взад и вперед, когда он подойдет к двери.
        Но Адам не открывает.
        Что, если его тут нет?
        Я поднимаю руку, чтобы снова постучать, но останавливаюсь и достаю мобильный телефон из сумки. Может быть, я сначала позвоню ему. Он, вероятно, спит и не слышит, что я стучу, но с ним, всегда, его мобильный телефон. Я отхожу от двери и набираю его номер. Держу телефон возле уха и жду, но Адам не поднимает трубку. Я слышу, звон в его комнате. Не могу поверить, что он проигнорировал мой телефонный звонок.
        Засунув свой телефон в задний карман, я поднимаю руку и опять стучу в дверь. На этот раз громче, но он все равно не отвечает. Ничто не приветствует меня на другой стороне двери, кроме полной тишины, и я не знаю, что теперь делать.
        Где он может быть в полночь?
        Я опускаюсь на пол и прислоняю голову к стене рядом с его дверью. Мой адреналин, должно быть, исчез, потому что я внезапно чувствую себя опустошенной. Я прислоняюсь головой к стене и закрываю глаза, делая глубокий вдох, чтобы успокоиться и понять, что делать дальше.
        Я всегда могу снять себе номер. Могу подождать до завтра, чтобы увидеть его или вернуться позже, и посмотреть, вернулся ли он уже.
        Мои глаза горят от слез, а коробочка с кольцом как будто обжигает в кармане. Я не понимаю, где он может быть ночью, накануне допроса, где впервые в жизни расскажет кому-нибудь историю о том, что произошло ночью, когда умерла его мама.
        Внезапно я осознаю, где он может находиться.
        Я беру сумку и бросаю ее через плечо. Уже так не нервничая, направляюсь в бар отеля. Сейчас я понимаю Адама лучше всех.
        Вероятно, он находится в баре. Его локти наверняка лежат на барной стойке, и пальцами, скорее всего, срывает этикетку на пивной бутылке «Сэма Адама». Теперь я знаю, он так делает, когда нервничает или сердится.
        Я улыбаюсь пока еду в лифте, и моя улыбка не исчезает, даже когда я снова выхожу из него. Я пытаюсь представить себе нахмуренную морщинку между глазами Адама, которая появляется, когда он думает о том, что должен сделать и что должен сказать.
        С уверенностью, которая каким-то образом возникла в лифте, я прохожу через вестибюль и вхожу в бар расправив плечи. Здесь только пол-дюжины мужчин и женщин, которые решили посетить небольшой и темный бар, но у бара сидит только один человек.
        Я почти смеюсь, когда вижу его на стуле в конце бара, с локтями лежащими на стойке, точно так же, как я себе представляла.
        Я его знаю.
        Медленно, я приближаюсь к нему и сажусь рядом. Он не смотрит на меня, пока не слышит, шум сумки, опускающейся на пол.
        Адам смотрит на сумку, а затем на меня, прежде чем отвернуться на долю секунды. Затем его голова возвращается ко мне. Его глаза расширяются, и рот открывается от удивления.
        — Привет, — говорю я, мягко, но уверенно.
        В его глазах шок.
        — Что? — он качает головой, как будто не может поверить, что я действительно здесь. Вероятно, Адам не может поверить, что я сделала это для него. — Ты в порядке? Что ты здесь делаешь?
        Я глубоко вздыхаю.
        Речь, которую я репетировала снова и снова в течение последних шести часов, сразу забывается, и я произношу:
        — Ты позволил мне купить дерьмовую мебель, потому что мне всегда казалось, что я живу в музее.
        Слеза бежит по моей щеке, но я не смахиваю ее. Я хочу, чтобы он увидел, насколько дорог для меня. Он хмурится в растерянности и тянется ко мне.
        — Я не понимаю.
        — Я знаю, — говорю ему и беру его за руку, лежащую на его колене. — Я знаю, — повторяю я уверенно. — Я знаю, что я отправилась на первое свидание с тобой, потому что ты выиграл наше пари и получил «А» по экзамену по статистике. Я знаю, что ты позволил мне плакать на твоем плече, когда я рассказала тебе все о моей маме и о том, что я никогда не буду достаточно хороша для нее. Знаю, что ты выгнал меня из своего дома в ночь, когда Тина запрыгнула на твои руки, и мы гуляли по кампусу в течение двух часов той ночью, потому что я не хотела возвращаться на вечеринку, а ты не хотел говорить мне «спокойной ночи». Я знаю, ты называешь меня Эймс, потому что это город, где выросла твоя мама.
        Вытерев слезу я продолжаю:
        — Я знаю, что ты купил мне камеру на Рождество, потому что знал, что это мое хобби, и ты хотел, чтобы я показала всем остальным свет, как ты сказал, который показала тебе... и вывела тебя из темноты. Я знаю, что мои родители не отпугнули тебя, даже когда нас выгнали из их дома во время обеда в честь Дня Благодарения, — я глубоко вздыхаю. — Я знаю, что единственная причина, по которой я была достаточно смелой, чтобы оставить работу, предложенную мне в старой фирме моего отца, состояла в том, что ты дал мне силы быть той, кем я хотела быть.
        — Эми, — произносит он и наклоняется вперед, вытирая слезы с моих щек, а одна сторона его губ приподнимается в усмешке. — Что, черт возьми, ты здесь делаешь?
        Я смеюсь сквозь слезы.
        — Сегодня утром я отправилась на прогулку к скалам с Келси.
        Его глаза расширяются.
        — К скалам?
        Кивнув я закрываю глаза.
        — Я вспомнила. Грязевой поток. Все.
        Я достаю с кармана светло-голубую коробочку. Он смотрит на мою руку, и самый долгий и шумный вздох вырывается из его груди. Я кладу коробочку на барную стойку и подталкиваю к нему, но он не прикасается к ней.
        — Я не открывала ее. Я нашла ее в коробке в шкафу со всеми нашими фотографиями. Я все помню, Адам. Не знаю, как это произошло, но сегодня все просто всплыло в моей памяти, и как только это случилось, я поняла, что обязана приехать сюда. И быть с тобой.
        Его губы оказываются на моих, прежде чем я успеваю моргнуть. Он не углубляет поцелуй. Адам просто притягивает меня к себе, прижимаясь к моим губам, и своей рукой крепко удерживая меня за шею.
        Отстранившись, он делает глубокий вдох, но я удерживаю его близко к себе. Наши губы мягко соприкасаются.
        — Я люблю тебя, Адам, — тихо шепчу ему.
        Его пальцы сильнее впиваются в мои кожу, а глаза плотно закрываются. Когда он открывает их, они полны слёз.
        — Я уже начал думать, что не услышу, как ты говоришь мне эти слова снова.
        — Знаю, — задыхаюсь я. Я полностью потеряла контроль над собой. — Но это правда. Теперь, когда я все знаю и ясно вижу... мне очень жаль, что я сомневалась в тебе. Сомневалась в нас.
        — Не надо, — ругает Адам меня, выглядя серьезно. Его взгляд перемещается на коробку с кольцом на стойке, затем обратно на меня. — Не извиняйся. Возможно, мне надо было все рассказать тебе с самого начала. Я просто не знал, как сдлеать все правильно, — рукой Адам проводит по моей руке, затем берет коробочку со стойки.
        Мой пульс ускоряется, и я нервно улыбаюсь.
        — Значит, ты не смотрела? — я качаю головой и он хмурит брови. — Разве ты не хочешь...
        — О, я хочу, — перебиваю его. Я кусаю нижнюю губу, глядя на коробку. — Я просто подумала, что ты должен мне ее дать.
        Языком Адам медленно облизывает свою губу. Медленно и соблазнительно.
        Внезапно во мне вспыхивает желание притянуть его к себе и целовать до тех пор, пока наши губы не онемеют. Но мы в общественном месте, поэтому я сдерживаюсь. Еле-еле.
        — Понятно, — говорит он, держа коробку.
        Адам смотрит на нее, но не пытается открыть. Мне становится интересно, почему он не возвращает кольцо мне, еще раз спрашивая, выйду ли я за него.
        Адам прячет коробочку в карман и слезает с барного табурета. Положив на стойку двадцать долларов, он кивает бармену, затем протягивает одну руку мне, а другой хватает мою сумку.
        Я позволяю ему оттащить меня от бара, но мои глаза все еще на коробке, теперь уже спрятанной в его кармане.
        — Разве ты не хочешь...
        — Ох, — перебивает меня Адам голосом, от которого мои внутренности превращаются в желе. — Я хочу, — сжав мою руку он улыбается мне. Его глаза потемнели, зрачки почти скрыли янарный коричневый цвет, который я обычно вижу. — Просто это неподходящее время и место.
        — О, — я разочарована. Но только до тех пор, пока Адам не притягивает меня к своей груди возле лифта. Напряжение между нами взрывается, и по телу разливается тепло.
        — Скоро, Эми. Скоро. Но я ждал несколько месяцев, когда ты вновь посмотришь на меня таким образом. Увидишь меня без всяких сомнений, страха или нервов, и сейчас все, чего я хочу, это получить тебя в своей кровати и заниматься любовью с тобой так долго, как смогу, — Адам приподнимает бровь, будто спрашивая разрешения.
        — Ладно, — выдаю я писклявым голосом, когда двери лифта открываются.
        ***
        Мы падаем на кровать как только Адам отбрасывает в сторону мою сумку и захлопывает дверь за собой. Наши тела переплетаются, ноги и руки движутся в спешке, чтобы как можно скорее можно было скинуть одежду.
        — Боже, я люблю тебя, — хрипло говорит Адам, снимая с моих ног джинсы и отбрасывая их в сторону. Они приземляются на телевизор и фыркаю.
        — Мило.
        — Буду. Обещаю.
        Его щетина щекочет мне грудь, и когда я смеясь, пытаюсь его оттолкнуть, он хватает меня за руки и вдавливает их в матрас над моей головой.
        Адам подбородком кружит кокруг моего соска. Колючие волосы заставляют меня извиваться под ним.
        — Тебе нравится? — спрашивает он и щекой трется об мой другой сосок, пока они оба не твердеют. Я не могу решить, ненавижу ли колючее, щекочущее чувство, или это самая эротическая вещь.
        Адам улыбается мне, точно зная, как безумно заставляет мне себя чувствовать.
        — Я хочу тебя, — говорю ему, когда он прижимает свои губы к моим.
        Я двигаю бедрами напротив его, чувствуя его твердость, и расстроенно стону, когда он отстраняется от меня.
        — Хочешь? — Адам злобно улыбается, вжимаясь в меня своей эрекцией, скользя вверх и вниз, зная, где именно надавить.
        — Да.
        Я изгибаюсь дугой, сражаясь чтобы освободить свои руки, но Адам сжимает их крепче, двигаясь напротив меня. Так близко к тому месту, где я хочу, но не достаточно близко.
        — Пожалуйста, — я открываю глаза, чтобы посмотреть на него. — Пожалуйста, Адам. Я люблю тебя.
        Его дыхание сбивается и он губами прижимается к моим.
        — Мне нравится, когда ты просишь.
        Я ухмыляюсь.
        — Знаю.
        Адам улыбается и его хватка на моих руках слабеет, затем он входит в меня.
        Растягивая. Наполняя. Любя меня.
        Он чувствуется абсолютно совершенно. Будто создан для меня.
        Я вздыхаю и прижимаюсб к нему. Мы начинаем медленно двигаться, шепча друг другу слова любви. Я впитываю их все от Адама, как изысканную сладость, и поселяю в своем сердце, надеясь больше никогда не забыть, как он ощущается.
        Надеясь не забыть, каковы мои ощущения.
        Мы достигаем кульминации вместе, и тело Адама падает на мое, пока мы оба тяжело дышим. Его спина покрыта лекгим слоем пота, когда я обнимаю его, прижимая ближе к себе.
        — Я люблю тебя, — шепчу ему в щеку. Теперь, когда я знаю, что чувствую, не хочу, чтобы он когда-либо сомневался в этом. Кажется, я не могу перестать говорить это.
        Теперь я знаю, что больше никогда не смогу остановить себя, чтобы говорить эти слова.
        Я чувствую ухмылку Адама напротив своей кожи.
        — Я люблю тебя. Больше всего на свете, — он сдвигается, прижимая свой лоб к моему, его глаза закрыты. — Я так рад,что ты здесь. Спасибо, что приехала.
        Я прижимаю его еще крепче, не заботясь, что его вес давит на меня.
        — Нету другого места, где я могла бы быть. Не сейчас.
        И я имею ввиду это. Каждое слово.
        ГЛАВА 22
        — Так что же будет сегодня? — я спрашиваю Адама через дверной проем ванной. Я стою у туалетного столика в отеле, нанося макияж после душа, в котором мы за это утро побывали несколько раз, так как постоянно успевали испачкаться, наслаждаясь друг другом.
        Мои ноги все еще немного дрожат от этого.
        Он подходит к дверному проему, одетый в черные джинсы и настоящую рубашку-поло с воротником. Нежно-голубой делает его глаза блестящими.
        Ну или его глаза горят о того, что мы занимались сексом пять раз с тех пор, как вошли в гостиничный номер прошлой ночью.
        Какая бы ни была причина, он самый великолепный парень, которого я когда-либо видела, и мой пульс ускоряется, просто глядя на него, прислонившегося к двери.
        Адам усмехается, и мои щеки вспыхивают. По крайней мере, сейчас мне не нужно краснеть.
        — Я должен встретиться с комиссией по досрочному освобождению в тюрьме. Они зададут мне вопросы об отце: думаю ли я, что он представляет угрозу для общественности, готов ли я помочь ему во время испытательного срока. Присматривать за ним, если он выйдет.
        Я хмурюсь, глядя на него через зеркало.
        — Что ты думаешь?
        Он тяжело вздыхает и пробегает руками по волосам, уставившись в пространство.
        — Думаю, что он злой. Я никогда не рассказывал свою историю раньше... каково было жить с ним, когда я был ребенком. Мне нужно это сделать. Я должен убедиться, что они поймут, какой монстр он на самом деле.
        Я поджимаю губы, так как не знаю, что нужно сказать, чтобы он почувствовал себя лучше, но по темному цвету его глаз, могу понять, что Адам ненавидит то, что он должен сделать.
        Поставив тушь, я подхожу к нему и обвиваю его руками. Он мгновенно опускает голову мне на плечо. Я чувствую, как он глубоко вздыхает, и его руки сжимаются вокруг меня.
        — Боже, я рад, что ты здесь.
        Я отступаю и целую его щеку.
        — Я хочу быть здесь для тебя. Но я не знаю, что тебе нужно...
        — Ты, — Адам целует меня, а затем прижимает губы к моей щеке, двигаясь назад, чтобы укусить за мочку уха. Я извиваюсь в его объятиях, и он смеется. — Только ты.
        — Ну, тогда у тебя есть все, что тебе нужно, — я отворачиваюсь и, высокомерно улыбаясь, возвращаюсь к зеркалу, чтобы закончить макияж.
        — Да, это так, — серьезно подтверждает Адам и оставляет меня готовиться.
        Сегодня кажется, что последние три месяца это сон. Что-то, что было не совсем реальностью. Я знаю, что нам нужно будет во всем окончательно разобраться. Скорее всего, буду посещать доктора, чтобы убедиться, что возвращение моей памяти означает изменение к лучшему.
        Но сегодня мы имеем дело не с этим.
        Сегодня нам предстоит убедиться, что папа Адама останется в тюрьме. Я вздрагиваю от этой мысли и иду, чтобы найти его.
        Когда я прохожу через дверной проем, вижу что он улыбаясь смотрит вниз на коробку с кольцом, которое я до сих пор не видела, кроме как в своей памяти.
        Я умираю, как хочу вырвать его из рук Адама, чтобы почувствовать кольцо на своем пальце.
        — Готов? — спрашиваю я.
        Он закрывает коробку и запихивает ее в карман. Мой взгляд следует за его движением.
        — Ага.
        Я колеблюсь, когда он идет ко мне.
        — Ты не спросишь меня? — я поднимаю брови, когда Адам приближается.
        Он качает головой с усмешкой.
        — Нет, — я хмурюсь и хлюпаю носом. Он нажимает на кончик и смеется. — Я спрошу. Но не сегодня. Ты действительно хочешь вспоминать о помолвке в день, когда мы пойдем в тюрьму?
        Я издеваюсь.
        — Мы просто посетители. И, кроме того, это не значит, что я не помню, как ты уже спрашивал меня.
        — И посмотри, каким хорошим тот день получился, — бормочет он.
        Я хватаю его за руку, останавливая в коридоре, чтобы видеть его лицо. Адам выглядит... виноватым?
        — Это была не твоя вина.
        Он пожимает плечами и сильно сжимает мою руку.
        — Если бы я не настаивал, чтобы мы пошли туда в тот день, или если бы я выбрал что-то другое... — его голос затихает. Я могу только представить себе ужас, который Адам пережил в тот день.
        — Достаточно. Это был несчастный случай, и я больше не хочу об этом говорить, — улыбаясь я затаскиваю его в лифт, и притягиваю к себе, пока его тело не прилипает к моему. — Пойдем, отправим твоего папу в тюрьму.
        Мы смеемся над абсурдом. Я затихаю тогда, когда его губы находят мои, и мы выглядим как влюбленные подростки, пока дверь не открывается в вестибюле. Мы игнорируем взгляды морщинистой женщины с кудрявыми синими волосами на выходе.
        ***
        Попасть в тюрьму гораздо менее устрашающе, чем я думала. Мы регистрируемся и прикрепляем наши бейджики «посетитель». Оставляем свои сумки и вылаживаем все из карманов в шкафчик, который выглядит как спортивный запирающийся шкафчик в школе. Затем мы проходим через металлоискатель и следуем вниз по лабиринту белых коридоров. Я не знаю, ждала ли я вооруженную охрану на каждом входе и людей в оранжевых комбинезонах, прогуливающихся по коридорам, как зомби, но общее впечатление немного разочаровывает.
        Я качаю головой, и из горла вырывается странный звук, сопровождающий мои абсурдные мысли.
        — Ты в порядке? — Адам спрашивает, когда мы входим в зал ожидания. Это так же приятно, как прием у дантиста.
        — Ага.
        Я возвращаю контроль над собой и обращаюсь к Адаму, который стоит с охранником. Меня не пустят в закрытый зал заседаний, где он встретится с восьмью членами комиссии по условно-досрочному освобождению. Никто не знает, как долго это продлится. Я понятия не имею, займет ли это часы или минуты, я взволнованна и раздражена, что у меня даже нет с собой телефона.
        Хотя я сомневаюсь, что в тюрьме есть бесплатный Wi-Fi.
        Адам наклоняется и целует мою щеку, сжимая мою руку. Интересно, знает ли он, как часто сжимает ее, или он просто нервничает.
        — Я скоро вернусь, хорошо?
        Не зная, что оветить, я просто киваю.
        — Я уже упоминал, что действительно рад, что ты здесь со мной?
        Я кусаю нижнюю губу и снова киваю, улыбаясь.
        — Один или два раза. Я люблю тебя.
        Он протягивает руки и сжимает мои щеки. Я игнорирую охранника, наблюдающего за нами.
        — Когда мы закончим здесь, мы собираемся оставить это и последние три месяца позади.
        — А потом? — я задыхаюсь.
        — Потом мы доберемся до самого приятного, — он подмигивает и оставляет поцелуй на моих губах, а моя голова еще долго кружится после того, как он выходит из комнаты.
        Пока его нет, я бездумно перелистываю журналы «People Magazines» за целый год. Меня не волнуют знаменитости, это просто способ отвлечься. Либо так, либо мои ногти будут иметь неприятный вид, когда Адам вернется.
        Когда я подумываю о том, чтобы взять журнал про мотоциклы, открывается дверь.
        Мои глаза обращаются к Адаму, я мгновенно встаю на ноги и хватаю его за руки. Его волосы в беспорядке, как будто он трепал их последний час, а глаза красные.
        — Ты в порядке? — спрашиваю я, пытаясь увидеть его лицо.
        Адам кажется слишком слабым. Он крепко обнимает меня и качает головой.
        — Это чертовски отстойно.
        Я закрываю глаза, размышляя, как ему помочь. Я не могу сказать ничего из того, что заставило бы его почувствовать себя лучше. Охранник прочищает горло — это сигнал нам, чтобы уйти, поэтому мы следуем за ним обратно в бесконечные коридоры. Адам держит меня за руку, при этом на нее опираясь. Он измотан, и я не хочу больше ничего делать, кроме как заботиться о нем.
        ***
        Я медленно выдыхаю, как только мы входим в нашу квартиру в пятницу вечером. Мне очень приятно быть дома после безумия последних нескольких дней. Я не чувствую радости от возвращения воспоминаний за последние два года в течение нескольких часов, поездки по стране и посещения тюрьмы.
        Я должна смеяться или плакать от усталости.
        Адам должно быть чувствует то же самое, потому что мы все время молчали по пути из аэропорта. Мы оба потерялись в своих мыслях. Он почти ничего не сказал о своем папе или его встрече с комиссией. Все, что я знаю, они встречаются со своим отцом на следующей неделе для его фактического слушания, где будут учитывать заявление Адама.
        Мужчина может быть свободным через неделю. Или остаться в тюрьме еще на следующие пятнадцать лет, до того момента, как он снова получит право на условно-досрочное освобождение.
        — Эй, — Адам подталкивает меня, когда я бросаю свою сумку на кухонный стол. — Хочешь что-нибудь поесть?
        Я поворачиваюсь к нему и усмехаюсь.
        — Ты собираешься готовить?
        Он фыркает и открыв ящик достает каталог для заказа еды на вынос. Конечно, нет.
        — Что ты хочешь?
        «Тебя», — я думаю. По взгляду, который ему отправляю, Адам ясно понимает, что у меня на уме.
        — Еда, женщина. Что ты хочешь съесть?
        Я поднимаю бровь, и смеюсь над его раздраженным видом.
        — Хорошо. Пицца отлично подойдет. Быстро и легко.
        — И это то, что она заказала, — говорит он, смеясь, и хлопает меня по заднице.
        Я закатываю глаза. Я поражена тем, что после нескольких дней вместе, наше подшучивание расслабленное и... любящее. Мне кажется, он должен злиться и требовать компенсации за последние месяцы стресса и горя. Или должна быть неловкость. Но нет. Это здорово и странно в то же время.
        — Не возражаешь, если я пойду приму ванну, пока мы ждем нашу еду? — спрашиваю я, но Адам уже по телефону заказывает гигантскую пиццу у «Мартино». Он отмахивается от меня, и я ухожу в ванную, потешаясь над своей любовью к этой пицце. Я так благодарна за тот день, когда Адам отвел меня туда, когда я хотела посетить все наши любимые места.
        Он отвел меня в каждое из них. И теперь я знаю, почему они мои любимые. И насколько они особенны для меня.
        Я отмокаю в ванной, наполненной расслабляющими мыльными пузырями, когда входит Адам. Он переоделся в обтягивающую белую футболку и пару зеленых атлетических шорт. Я почти глотаю горсть пузырей.
        — Я подумал, ты не откажешься от этого, — он ставит стакан белого вина на стойку, и я кладу голову на борт ванны, издавая низкий стон.
        — Боже, это так прекрасно, — говорю я, глотая свежий «Рислинг» и закрывая глаза. — Это похоже на рай.
        Я хмурюсь, посматривая на бокал. Затем я смотрю на Адама. Он наклонился, присел на корточки и скрестил руки на краю ванны.
        Он улыбается мне, удивленно нахмурившись.
        — Ты действительно думаешь, что я настолько банален, что положил бы обручальное кольцо в бокал? — Адам быстро целует мой нос и откидывается назад. Его глаза просматривают каждый дюйм моего полностью скрытого пеной тела. Нахмурившись, я не могу сказать, кто из нас более разочарован.
        — Конечно, нет.
        — Хорошо, — говорит он, а затем устанавливает открытую синюю коробочку на выступе рядом со мной.
        Я роняю бокал вина в воду.
        — О, черт! — кричу, и опускаю руки под воду, чтобы достать его.
        Руки Адама хватают меня за запястья, и я замираю. Я смотрю на него, слушая, как пульс бьется в моих ушах.
        — Оставь его и посмотри, — он кивает на коробку. — В первый раз, когда я дал тебе это, я так нервничал, что он окажется не таким большим, как ты ожидала, — Адам кусает нижнюю губу и его нос дергается. — Ты сказала мне…
        — Что я не буду устраивать скандал по поводу размера бриллианта, так как получу твои объятия на каждый день на всю оставшуюся жизнь.
        Он сжимает губы, и я вижу, что его глаза мокрые. Мои собственные тоже увлажнились. Я не могу поверить, что сделала Адама слезливым. Также я не знаю, что сделало меня более эмоциональной — помолвка или то, что я увидела его таким.
        Он медленно глотает, и проводит ладонью по щеке.
        — Больше всего на свете я хочу знать, что это по-прежнему так.
        — Это так, — говорю я ему, без сомнения в голосе.
        Я наклоняюсь к нему, насколько могу в узкой ванне, и протягиваю ему свои руки. Затонувший бокал совершенно забыт.
        Он берет кольцо из коробки и держит его прямо перед безымянным пальцем на моей левой руке.
        — Ты выйдешь за меня? Проведешь вечность со мной?
        — Да, — говорю я, глотая слезы. — Еще раз. Конечно, я выйду за тебя замуж.
        Как только он надевает кольцо мне на палец, я обнимаю его за шею и сжимаю руки. Адам наклоняется к краю ванны, наши губы встречаются, но это неудобно и некомфортно, поэтому я тяну его к себе.
        Наконец, он в ванной со мной, полностью одетый, и мы в таком положении, что я сижу у него на коленях. Я оседлала его в нашей узкой ванне, а пузырьки и вода разбрызгиваются по бокам, когда наши руки свирепо двигаются, исследуя друг друга. Мои руки снимают его рубашку, он отрывается от меня лишь на мгновение.
        Адам откидывается назад, любуясь моим телом руками и глазами.
        — Я самый счастливый человек в мире. Ты выбрала меня дважды. Я никогда не позволю ничему плохому случиться с тобой, Эми.
        — Я знаю, — говорю с абсолютной убежденностью. — Я люблю тебя.
        Адам никогда бы не допустил, чтобы со мной случилось что-то плохое. Грязевой оползень был случайностью, а не его виной. Я только надеюсь, что когда-нибудь — и возможно очень скоро — он сможет отпустить вину, которую его преследует.
        Наши губы воссоединяются вновь. Я освобождаю Адама от спортивных шорт, и он дарит мне наслаждение, пока вода не остывает, и не привозят пиццу.
        Это лучшее воспоминание о нас. За все время.
        И я надеюсь, что никогда этого не забуду.
        ГЛАВА 23
        СЕМЬ МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ…
        — Эй, соня, просыпайся.
        Я прячусь в объятьях Адама, игнорируя солнечный свет, проникающий сквозь окно в комнату.
        Сейчас в Денвере довольно холодно, и я знаю, что прошлой ночью выпало, по крайней мере, еще шесть дюймов снега. Единственное место, где я хочу быть сегодня — это его руки. Лежать под нашим теплым одеялом, возможно, с кофе и сексом.
        Хорошо. Я хочу много секса.
        — Я не хочу идти, — я стону и смеюсь, когда оказываюсь на спине.
        Улыбающийся Адам в нескольких дюймах от меня. Он опирается на локти, которые находятся рядом с моими плечами. Мои глаза закатываются, и я откидываю назад свою голову, когда он прижимается ко мне своей эрекцией, а мои ноги инстинктивно раздвигаются.
        — Сегодня день рождения Тилли, — напоминает он мне.
        Как будто я нуждаюсь в напоминании. Можно подумать, что ей исполнилось тринадцать из-за того как мама провела последние несколько месяцев в сумасшедшем ритме, чтобы все организовать.
        — Пойдем, там будут пони, чтобы покататься.
        Он шутит. Но, возможно, если бы не середина февраля, они бы там были. Настолько все грандиозно.
        Я усмехаюсь, обхватываю руками его шею и тяну за волосы к себе. Он позволяет мне, издаёт низкий смех, который заставляет бабочек в моем животе трепыхаться.
        — Я приду (прим. пер. Здесь главная героиня говоря это имеет ввиду слово «кончу», т.к. в английском языке слово come имеет значение и придти, и кончить), — говорю ему прямо перед тем, как впиться в его губы поцелуем. — Обещаю.
        И Адам начинает двигаться, чтобы немедленно доказать мою правоту.
        Через час мы наконец закончили наши дела, оделись и были готовы отправиться в дом моих родителей.
        — Ты нервничаешь сегодня? — спрашивает он, смотря на меня странным взглядом.
        — Нет, я просто знаю, что будет много разговоров по поводу организации свадьбы.
        Потому что моя мама не только сходила с ума по поводу дня рождения Тилли. Я решила попробовать наладить с ней отношения, а потому, в первую очередь разрешила ей организовать нашу свадьбу.
        Мы с Адамом предпочли бы сыграть свадьбу прошлой осенью в каком-нибудь парке с нашей семьей и ближайшими друзьями.
        Вместо этого мы сыграем свадьбу в июне в годовщину трагедии и нашей первой помолвки. И вместо того, чтобы в этот день к нам присоеденились самые близкие родственники, список гостей — когда я его последний раз видела — состоял из трехсот моих ближайших незнакомцев, родственников и друзей семьи. Я знаю около десяти из них.
        Но это сделало мою маму счастливой, и втайне, мне понравилось, когда меня таскали с магазина к магазину, где я примеряла тысячи платьев для принцесс.
        — И на каком месте она сейчас? — спрашивает Адам, затягивая галстук. Это была еще один уступок, на который мы с ним решились вместе. Мои родители наконец-то начинают признавать, что я не та дочь что они хотели. Но вместо того, чтобы незрело назло им доказывать постоянно свою точку зрения, мы решили одеваться так, как они хотели бы, чтобы мы выглядели всякий раз, когда мы вместе.
        И когда мы были там в последний раз, мои родители действительно улыбались мне.
        Моя мама обняла меня, а затем Адама. И когда я попросила их о помощи в предоставлении мне кредита, чтобы я могла открыть свое собственное кафе «Hooka Two», они с радостью предоставили мне его.
        Опыт моего папы был полезен, и теперь в первый раз в своей жизни я делаю именно то, что хочу. Я управляю своим бизнесом, и теперь, когда экономика поднимается, работа Адама как архитектора для местного строителя домов тоже растет.
        Единственное, чего мы не меняем, это наша квартира. Я решила, что полностью влюблена в крошечное маленькое место и не хочу жить нигде, даже если мы можем себе это позволить.
        — На приглашениях, я думаю, — отвечаю Адаму, завершая свой макияж. — Надо еще обсудить цветы, рассадку и торт. Кто бы знал, что планирование свадьбы занимает столько времени?
        — Серьезно? — говорит Адам, не в первый раз после того, как моя мама превратила нашу свадьбу в событие Денвера в этом году. — Я думаю, что у Зандера и Келси идея, определенно, была по-лучше.
        — Ты тот, кто убедил меня, что моя мама будет счастлива сделать это для меня.
        — Я знаю, — говорит он, подходя ко мне и заключает в объятия. — Но, может быть, я просто немного завидую, что у Зандера уже была брачная ночь, и у нас с тобой еще три месяца впереди.
        Он целует меня в шею.
        Я смеюсь, но также завидую. Мы только две недели назад вернулись с их карибской свадьбы. Там были только Зандер с Келси, ее родители, и мы с Адамом всю неделю. Это была сказка, которую не описать словами. Казалось, что это наш собственный медовый месяц, всего за несколько месяцев до свадьбы.
        — Если хочешь, — начинаю я, целуя кожу выше галстука и смеюсь над его недавно выбритой челюстью. Я делаю несколько шагов вперед, подталкивая его обратно в нашу спальню. — Я могу показать тебе что произойдет.
        Мы падаем в кровать, и наши улыбки исчезают. Глаза у него такие же затуманенные, как и мои. Я двигаюсь под ним, и он стонет.
        — Ты убиваешь меня.
        — Ну, мы не хотим этого.
        Я спрыгиваю с кровати, прежде чем он сможет остановить меня.
        — Задира!
        Смеясь, я закрываю дверь в нашу комнату. Я не могу поверить, что это моя жизнь.
        ***
        — С днем рождения, дорогая Тилли, с днем рождения!
        Вся моя семья стоит вокруг высокого стула Тилли, с ее личным тортом перед ней, смеётся, призывая ее задуть свечи.
        — Нет! — Энн кричит и хватает одну зажженную свечу прямо перед тем, как это сделала бы Тилли. Мы наблюдаем, как она засовывает свою руку прямо в середину торта и затем размазывает все по лицу, не попадая в рот.
        Тилли звонко смеется, когда тянется к еще одному кусочку обеими руками, чтобы попытаться поднять торт. Торт разваливается, но ей удается отправить один большой кусочек в рот. Остальной крем покрывает ее нос и щеки до подбородка. Я уверена, что крем есть даже на ее ресничках.
        — Эй, Тилли, — приветствую я, привлекая внимание кругленького розовощекого годовалого ребенка. — Где твоя голова?
        — Нет! — моя мама задыхается, а сестра откинув голову громко смеется. Тилли еще две секунды осознает мой вопрос и затем кладет руки прямо на макушку.
        Энн смотрит на меня со счастливыми слезами на глазах. Она пытается злиться, но мы обе знаем, что это не так.
        — Я отомщу тебе когда-нибудь. Когда у вас будет своя девочка, то лучше берегитесь.
        —Ты будешь старой и седой к тому времени, когда у меня будет ребенок, — говорю я ей, насмехаясь над тем, насколько она старше меня. — Подожди. Что я вижу там? — я дотрагиваюсь до её волос.
        Она игриво шлепает меня по руке.
        Теплая ладонь Адама на моем бедре подталкивает меня ближе к нему.
        — Не знаю, но мне кажется, нам в ближайшее время нужно попробовать.
        Мои глаза расширяются, и я смотрю на него в шоке. Мы вообще не обсуждали детей.
        — Ты сумасшедший, — шепчу я ему на ухо так, чтобы никто нас не слышал. Если бы моя мама знала, что я думаю прямо сейчас о детях, она бы уже начала планировать детскую комнату.
        — Посмотри на нее, — говорит он, кивая в сторону Тилли, которая смеется, пока Энн ее очищает. — Они веселые.
        — Да, пока ты не спишь всю ночь, постоянно меняешь подгузники и не находишь время на душ. И давай не будем забывать про растяжки, — я вздрагиваю, но втайне ужасно взволнована новостью о том, что он хочет детей. Я никогда не была уверена в семье, в которой он был воспитан, и я не хочу оказывать давление на Адама, чтобы сделать что-то только для меня.
        Он шлёпает меня по бедру.
        — Мы их сделаем. И я хочу, чтобы они появились пока мы молоды, чтобы иметь достаточно времени для их воспитания.
        — Их?
        — Два. Как минимум.
        Я улыбаюсь со слезами на глазах и встаю на цыпочки, чтобы поцеловать его.
        — Ты знаешь, что я люблю тебя.
        — Знаю, — говорит он, наклоняясь и потирая своей щекой мою. Я не знаю, почему он так делает, но мне нравится это. — Я тоже тебя люблю. А теперь иди поговори с мамой, у нее уже есть приглашения.
        Я стону.
        — О мой Бог. Приглашения. Мне так надоело смотреть на все это.
        Адам смеется и толкает меня к маме и я охотно иду. Свадьба — единственное, что позволило мне быть ближе к матери.
        Я улыбаюсь, беру бокал вина и направляюсь в гостиную, где, как я знаю, моя мама уже все разложила на кофейном столике в ожидании меня.
        — Привет, — говорю я, садясь рядом с ней.
        Я не думаю, что наши отношения когда-либо не будут близкими и легкими.
        Но с тех пор, как память вернулась, я оглядываюсь назад и вижу ошибки, которые совершала, а также те, которые сделала мама. Торопясь построить свою жизнь, я неуважительно относилась к родителям. Они всегда хотели самого лучшего для меня. Просто потому, что я не соглашалась с ними в том, что лучше для меня, не стоило кардинально стараться поменять свою жизнь.
        Это причиняло боль родителям. Мама все воспринимала очень болезненно.
        Поэтому в течение последних нескольких месяцев я пыталась быть более открытой с мамой эмоционально.
        — Вот что я думаю о приглашениях, — говорит она, и выкладывает передо мной около дюжины из них.
        Они элегантные и красивые. Я не заботилась о приглашениях, как другие люди. Мысленно, я закатываю глаза. Внешне я улыбаюсь и устраиваюсь рядом с мамой.
        Мы тратим несколько часов на обсуждение дизайна цветов и приглашений, которые должны соответствовать программам и табличкам с именами на столе. Все это время я продолжаю пить свой напиток, пополняя его один или два раза, и улыбалась.
        В конце концов, она счастлива.
        А я получаю свое долго и счастливо с Адамом.
        И действительно, это все, что имеет значение для меня.
        ***КОНЕЦ***
        ПЕРЕВОД ГРУППЫ:HTTPS://VK.COM/BOOKS.FOR_YOUNG(BOOKS FOR YOUNG?ПЕРЕВОД КНИГ)