Красивый, богатый, свободный… Никки Логан
        Поцелуй - Harlequin #32
        В районе художников на западном побережье Австралии живет и работает одинокая девушка-стеклодув Наташа Синклер. После смерти матери Таш находит дневник, из которого узнает о ее тайном возлюбленном. Вскоре она знакомится с Натаниэлем Муром, между ними завязывается дружба, однако его сын Эйден не желает, чтобы отец общался с красивой талантливой молодой женщиной. Он является в мастерскую Таш, намереваясь убедить ее отказаться от встреч с отцом, но вместо этого делает заказ. Влечение молодых людей друг к другу непреодолимо, однако на пути к совместному счастью слишком много препятствий. Смогут ли Таш и Эйден преодолеть ложные предубеждения и обрести свою любовь?..
        Никки Логан
        Красивый, богатый, свободный…

         My Boyfriend And Other Enemies
                «Красивый, богатый, свободный…»
        
        
        Посвящается Джо. Благодарю за поддержку, дружбу и рассудительность в последних десяти книгах


        Глава 1
        Таш Синклер пристально смотрела на красивого мужчину с волосами с проседью, который в многолюдном прибрежном кафе непринужденно беседовал с более молодым человеком, сидящим напротив. Глубокая синь гавани Фримантл простиралась за ними. Ей бы шпионить за Натаниэлем Муром из дальнего угла кафе, но она поймала себя на том, что ее внимание постоянно отвлекает скромно одетый человек рядом с ним. Не столь аристократичный, как его старший друг, ближе к тридцати, чем к пятидесяти с лишним, был он невероятно притягателен. Таш вновь заставила себя сосредоточиться на пожилом мужчине.
        Натаниэль Мур выглядел расслабленным, почти беззаботным, на мгновение Таш чуть было не отступила от своего плана, готовая запустить реактивную гранату во все это спокойствие. Правильно ли она поступает? Вроде правильно. К тому же она обещала маме…
        Тот, что моложе, подал знак официанту, чтобы принесли еще кофе, его свитер цвета мха обтянул могучие плечи. Таш, противясь непреодолимому притяжению, заставила себя перевести взгляд на Мура.
        Ясно, что привлекло ее мать в этом чиновнике высшего звена тридцать лет назад. Он просто живое воплощение Марлона Брандо.
        Таш взглянула на него еще раз. Адель, ее мать, любила этого человека до самой смерти, а он, судя по записям в дневниках и семейным сплетням, отвечал взаимностью. Однако они прожили врозь большую часть жизни.
        Таш и в голову бы не пришло просматривать старые дневники и тем более пытаться отыскать этого человека, если бы не сообщение от него, поступившее на мобильный телефон матери в пятидесятый день рождения. Сообщение для женщины, которая никогда не получит его, весьма значимое событие.
        Она вновь сконцентрировала свое внимание на мужчине в дальнем углу кафе. Натаниэль приподнял голову и окинул невидящим взглядом посетителей, на секунду задержался на незнакомке в темных очках, скрывающих неподдельный интерес. Натаниэль Мур все еще скорбел в полном одиночестве, она могла бы поспорить на все самые лучшие свои произведения искусства. Его собеседник отодвинул свой стул и встал, сдвинув пустые чашки в сторону, извинился перед Натаниэлем и направился в сторону туалетов, пройдя совсем близко к ее столику. Проходя мимо, он, как большинство мужчин, окинул ее оценивающим взглядом. Этот взгляд подсказывал, что ее никогда не пригласят познакомиться с семьей. В лучшем случае подарят нижнее белье на Рождество, но никогда кольцо.
        Обычно Таш упорно игнорировала подобные оценки, но сегодня выпал шанс увидеть цвет его глаз. Не стоит сопротивляться. Она чуть приподняла голову и уперлась глазами в его взгляд. У нее перехватило дыхание.
        Не классический красавец, но губы красиво очерченные, а глаза бездонные и того редкого голубого оттенка, как бесценное кобальтовое стекло, с которым она работала. Просто дух захватывало.
        Таш с трудом оторвала от него взгляд, глубоко вздохнула и вернулась к созерцанию человека, сидящего в одиночестве и глядящего вдаль.
        Сделай это! Сделай это сейчас!
        Таш потянулась к кнопке вызова на мобильном, следя за Натаниэлем. Он небрежно сунул руку в карман костюма, дернул узел галстука, немного ослабив его. Она чуть было не нажала на кнопку отбоя, но Натаниэль поднес к уху телефон.
        - Натаниэль Мур, - послышался глубокий мягкий голос.
        Ее сердце сжалось так, что она не могла говорить, между бровями залегла морщинка. Он опустил телефон, взглянуть, кто звонит.
        - Алло?
        Говори!
        - Мистер Мур!
        Он поднял брови.
        - Да.
        Таш глубоко вздохнула.
        - Мистер Мур, сожалею, что приходится прервать ваш обед.
        Черт! Она не должна была знать, где он находится. Таш сощурилась, присмотрелась. Казалось, он слегка побледнел, заметно сжав рукой трубку.
        - Мистер Мур, меня зовут Наташа Синклер. Полагаю, вы были знакомы с моей матерью. - Она наблюдала за сменой эмоций на его лице. Ужас. Недоверие. Горе. Надежда. В основном горе.
        Он молчал целую вечность. Таш наблюдала за его паническим взглядом, мечущимся в поисках партнера, обедавшего с ним. В конце концов он заговорил, почти прошептал:
        - Вы говорите прямо как она.
        - Знаю. Мне жаль. С вами все в порядке?
        Натаниэль потянулся за кувшином и налил воды в стакан. Таш увидела, как он нетвердой рукой подносит стакан к губам, услышала, как он сделал глоток.
        - Я… да. Я в порядке. Просто в шоке. Удивлен, - добавил он, словно поняв, что был невежлив.
        Таш рассмеялась:
        - В шоке, я думаю. - Она вздохнула. - Я хотела позвонить вам… чтобы убедиться, что вы знаете…
        Да, знает, судя по выражению лица.
        Наступила тишина, Мур боролся с эмоциями. Снова посмотрел в сторону туалетов.
        - Я слышал. Сожалею, что не смог приехать на похороны. Это было невозможно.
        Таш знала все о раздорах между их семьями, неоднократно читала о последствиях в маминых дневниках.
        - Вы не смогли попрощаться.
        Он отвернулся к гавани. Его голос стал хриплым.
        - Наташа, я так сожалею о вашей потере. Она была удивительной женщиной.
        Таш не глядя почувствовала, кто проходит мимо ее столика. Обладатель атлетической фигуры в свитере цвета мха направился в сторону Натаниэля Мура, бросив на нее мимолетный равнодушный взгляд. Ее сердце забилось не только потому, что время исте кало.
        - Мистер Мур, - решительно сказала она в трубку, - я хочу, чтобы вы знали, независимо от того, как наши семьи относятся друг к другу, мои двери всегда открыты для вас. Если захотите встретиться…
        Молодой человек добрался до своего стула, по выражению лица своего спутника понял, что творится неладное. Натаниэль Мур резко встал.
        - Э-э, минутку, пожалуйста, извини меня.
        Это обращено к ней или к его спутнику?
        Натаниэль неловко выбрался из-за столика, жестом показав, что разговаривает по телефону. Заинтересованный взгляд голубых глаз последовал за ним, затем подозрительно обежал кафе. Таш вскинула голову, приклеив к лицу улыбку, будто ведет непринужденный разговор, когда оказалась в поле его зрения. Не то чтобы не хотела позволить себя обнаружить, просто не хотела создавать неприятности человеку, которого любила ее мать.
        Не в первый раз с тех пор, как обнаружила дневники, Таш представила, каково это - чувствовать себя любимой и любить. Ее взгляд вернулся к молодому человеку, сидящему теперь в полном одиночестве за столиком у кромки воды.
        - Вы здесь?
        - Простите, да.
        Таш увидела Натаниэля за гигантскими пальмами в горшках, тяжело вздохнула.
        - Мистер Мур, я хотела, чтобы вы знали, моя мать никогда не переставала любить вас. Ее дневники полны воспоминаний о вас. Особенно в конце.
        Натаниэль ссутулился еще больше.
        - Вы так много потеряли, - сказал он сдавленным голосом. - Столько перенесли.
        Таш обернулась к их столику. Голубые глаза следили за Натаниэлем из дальнего конца кафе, все сильнее щурясь. Она покачала головой.
        Больше, чем было у вас когда-либо. Больше, чем одна необыкновенная ночь вместе.
        - Как ни тяжела потеря, я, по крайней мере, жила с ней всю жизнь. Тридцать лет. Она была подарком.
        Он прошептал в трубку:
        - Она была…
        Наступила тишина, Таш поняла, что он старается совладать с собой.
        - Вы должны идти. Я позвонила в неподходящее время.
        - Нет! - Натаниэль прокашлялся, со вздохом взглянул в сторону своего столика. - Да, сожалею. Я здесь с сыном.
        Внимание Таш снова задержалось на молодом мужчине. Это Эйден Мур? Предприимчивый молодой выскочка, бич общества?
        - У меня теперь есть ваш номер в телефоне.
        Натаниэль вновь обрел самообладание, о котором Таш читала в деловых журналах.
        - Позвольте, я перезвоню позже, когда смогу свободно говорить?
        Она едва слышала последние фразы, хотя соглашалась. Ее взгляд оставался прикованным к молодому Муру. Он не может быть таким неотразимым. Он не может источать дразнящий аромат восточных пряностей. Она не может тонуть в этих голубых глазах.
        Нет, если он сын Натаниэля Мура.
        Муры ненавидят Портеров и Синклеров. Почему наследник должен быть другим?
        Таш потребовалось мгновение, чтобы осознать две вещи. Во-первых, ее подвела бдительность, и она позволила себе слишком долго на него смотреть. Во-вторых, его голубой взор, открытый и любопытный, теперь сосредоточился на ней.
        Таш схватила сумочку, бросила деньги на столик и быстро пошла к выходу на ватных ногах, прижав телефон к уху, будто все еще разговаривала.
        Она чувствовала на себе взгляд Эйдена Мура до тех пор, пока не выскочила на солнце Фримантла.


        Глава 2
        Женщину перед ним едва можно было узнать, она отличалась от той, которую он видел в кафе, но Эйден Мур давно научился не судить о книге по обложке. В прошлый раз она, возможно, выглядела достаточно хрупкой, чтобы разбиться, но, наблюдая за тем, как она держит в руках, словно копье, трубку с шаром из расплавленного стекла, светящегося на кончике, наблюдая за сосредоточенностью, с которой она вращает ее и отправляет в горящую печь, у него вдруг возникли сомнения относительно ее безжалостности. Этот крепкий стержень в отблесках света, исходящего от ярко горящего шара из магмы, не выглядел хрупким. Его план изменился на месте. Эта женщина не отреагирует ни на один из его выверенных общих взглядов. Ее не подкупишь, она не поддастся на преследование. Выжидательная позиция, возможно, тоже не сработает. То, с какой сосредоточенностью она придавала расплавленному стеклу нужную ей форму, поворачивая раз за разом трубку, говорило о терпении, которого ему недоставало. И о неожиданной решительности.
        Таш подняла светящуюся массу - что, черт возьми, это будет, когда она закончит, - и аккуратно установила длинный инструмент в старомодные тиски, затем протянула руку с чем-то, напоминающим оловянные ножницы, и принялась обрезать края жгущей глаза массы едва застывшего стекла. Миниатюрная и стройная, она из-за жары спустила рабочий комбинезон и завязала рукава вокруг талии, оставив лишь топ, чтобы защититься от всего, что может вспыхнуть или брызнуть на нее. Неве роятно самоуверенно или глупо. Учитывая, как сильно пришлось поусердствовать, чтобы его отец обратил на нее внимание, Эйден склонялся к первому. Он бы поспорил на свою последнюю премию, что ее глаза, скрытые промышленными защитными очками, искрятся умом столь же острым, как и быстро остывающие осколки, которые она отрезала от конструкции. В кафе она скрылась за большими, не по размеру, солнцезащитными очками. Ловко ими воспользовалась, чтобы замаскировать шпионство. Эйден наконец понял, сколько внимания незнакомка уделяла его отцу. И как сильно старалась скрыть это. Как только она поняла, что игра проиграна, тут же ушла, но он успел
хорошенько рассмотреть черты ее лица, форму губ, эльфийскую спутанность шелковистых волос. Достаточно, чтобы запомнить и узнать спустя неделю, когда она появилась в парке напротив главного здания компании Мура. Там она встречалась с его отцом.
        Таш погрузила раскаленное стекло в стоящее рядом ведро с водой и мгновенно исчезла в облаке пара. Крошечные капельки цеплялись к каждому из светлых волосков на ее теле, будто она вся была из того же материала, который обрабатывала. Но эта женщина далеко не из хрупкого стекла.
        - Мистер Мур. Чем могу помочь?
        Ему потребовалось мгновение, чтобы оправиться от наглости, с которой она дала понять, что знает, кто он. Даже не потрудилась изобразить неведение. Более того, мягкая напряженная интонация ее голоса прекрасно скрывала волнение. Эйден удержался, чтобы не дать ей несколько очков вперед.
        «Вы можете завершить свой романчик с моим отцом», - едва ли будет эффектной отповедью. Эйден откашлялся.
        - Я надеялся приобрести несколько предметов для нашего фойе. Нечто уникальное и естественное. Есть у вас что-нибудь подходящее?
        Эйден знал, ей будет трудно отказать: у нее все именно такое. Он взял на себя труд навести справки в Интернете, прежде чем приехать сюда. Таш Синклер имела вполне приличную репутацию в художественных кругах.
        Она сдвинула очки на лоб.
        - Вы здесь не за этим.
        Эйден медленно и тихо втянул в себя воздух. Очки оставили красные следы вокруг ее глаз, но он приметил огромные шоколадно-коричневые драгоценные камни, сверкнувшие на него, столь же великолепные, как и любое из ее творений. И полные подозрения. Тут же в сознании проскользнула неле пая мысль. Им бы поменяться глазами! У него темные волосы, смуглая кожа и темно-синие глаза матери. В то время как Таш Синклер, белокожая, практически северная, с карими глазами, которые должны были бы принадлежать ему. Увлекательное сочетание.
        - Может быть, это и не то, зачем я пришел, в частности, но говорю серьезно. Ваши работы удивительны.
        Эйден бродил без разрешения по студии и осматривал работы на полках. Множество высоких замысловатых ваз, черепахи и ламантины, зеленые морские драконы, необычные медузы.
        Она следила за ним, пока он расхаживал по ее пространству. Краем глаза он заметил, как она подняла дрожащие пальцы к спутанным волосам, быстро закрутила их и закинула себе за спину. Он сощурился. Несмотря на то что она увлечена его отцом, все-таки беспокоится, хорошо ли выглядит для него. Очаровательно.
        Если маленькая мисс Художница одержима идеей подцепить его отца, пожалуй, фирменная коллекция стальных взглядов не самое эффективное оружие в его арсенале. Или его чековая книжка. Возможно, тут что-то более личное. Он сам.
        Если она охотится за именем или деньгами Мура, он имеет и то и другое. Возможно, она позволит себе отвлечься от отца, тридцать лет состоящего в браке, в пользу его младшей и единственной модели. Давно пора сделать для него что-нибудь хорошее. Если ее волнует его мнение, тут есть над чем поработать.
        Если бы она знала, о чем он думает, глядя на нее, наверное, пробежала бы уже целую милю. Она ежедневно работает с огнем, работает, но не играет. В отличие от него. Он любит бурные короткие и пылкие отношения с непостоянными блестящими амбициозными женщинами. Он тореро, она бык. Его цель - заставить ее удерживать взгляд на нем достаточно долго, чтобы забыть о своей одержимости его отцом. Продолжать описывать вокруг нее круги, все дальше и дальше отводя от семьи, которую он так отчаянно пытался защитить. Его мать всю жизнь посвятила ему. Самое меньшее, чем он мог бы отблагодарить ее, - помочь сохранить верность мужа. Если еще не поздно.
        - Чувствуйте себя как дома, - сказала Таш с издевкой, приподняв бровь, снимая щитки с запястий и бросая их на рабочий стол.
        Эйден проглотил улыбку и взглянул на ведро, от которого все еще валил пар.
        - Над чем работаете?
        - Практиковалась в изготовлении болванки для декоративной вазы. Мне с ней не повезло.
        Таш вытащила из почти испарившейся воды трубку и неуклюжее произведение на другом ее конце. Стекло растрескалось. Она кивнула на ряд разноцветных стеклянных трубок на рабочем столе.
        - Это будут попугаи, расположенные вокруг ее горлышка.
        - Я возьму ее.
        - Она не продается, пока я не доведу ее до ума.
        Таш, смеясь, бросила испорченное стекло в корзину для отходов. Ее смех и звон разбитого стекла прекрасно гармонировали.
        - Кроме того, вы не похожи на человека, который может по достоинству оценить ярко-розовую вазу с попугаями.
        - Я ценю качество. Во всех его формах.
        Эйден поднял глаза и намеренно зафиксировал на ней взгляд. Классический прием Мура. Морщинка сомнения залегла между ее бровями в виде латинской буквы V. Она не покраснела, как он ожидал, выглядела раздраженной.
        - Если готовая ваза вам все-таки понравится, я сделаю копию для стола в вашей приемной. За деньги.
        - Я не жду скидку по дружбе.
        - Прекрасно, ведь я даже не знакома с вами. - Ее темные глаза сверкнули. - Но вы, видимо, знаете меня. Что привело вас сюда?
        Эйден использовал молчание в залах заседаний. Скорость, с которой оппонент кидался заполнять повисшую тишину, многое говорила о нем. Но сейчас пауза затягивалась на десятки секунд, миниатюрная женщина медленно выжидала в мерцающем ореоле безмятежности.
        Ну, черт возьми… И Эйден, вопреки приему, заговорил первым:
        - Вы следили за нами в кафе.
        Таш осторожно вздохнула и пожала плечами.
        - Двое таких красивых мужчин, уверена, я не единственная, кто на вас смотрел.
        Небрежность, с которой она это сказала, навела его на мысль о двусмысленности комплимента.
        - Вы встречались с моим отцом на прошлой неделе.
        Опять осторожный вздох.
        - Через дорогу от вашего офиса. Вряд ли это тайна. Ваш отец знает, что за ним следят?
        - Я просто проходил мимо.
        Лжец!
        - Значит, ему известно, что следят за мной?
        Эйден моргнул. Эта женщина напрасно тратит время в художественной студии. Ей бы делать карьеру в одном из филиалов МурКо. Впервые у него возникло подозрение, что интерес его отца к симпатичной блондинке, возможно, связан не с пухлыми губами и невинными глазами. У Наташи Синклер есть мозги, и она умеет ими пользоваться.
        - Поужинайте со мной.
        В ответ обидный смех.
        - Нет.
        - Тогда научите меня выдувать стекло.
        Потрясенный взгляд. Очевидно, он попросил у нее нечто сугубо личное.
        - Ни за что.
        - Сделайте несколько обычных предметов для офиса нашей компании.
        Это работа, она профессиональный художник и не может отказать. Он надеется. В ее глазах застыл вопрос.
        - Должна ли я буду приезжать в ваш офис?
        Рискованно, конечно, подпускать ее так близко к отцу, но он будет там, чтобы вовремя вмешаться. Более того, это позволит держаться к ней ближе. Победить ее, как и иных врагов. Собрать больше информации о том, что происходит между ней и отцом.
        - Для консультации, дизайна и монтажа.
        Таш заколебалась, прищурилась. Гамма эмоций отразилась на ее лице.
        - А вы там будете?
        О, это просто невежливо.
        - Естественно. Я комиссионер.
        - Когда вы хотите, чтобы я приехала?
        Эйден мысленно прокрутил все встречи отца, о которых знал, выбрал самый неудобный день. Отец будет мотаться по городу. И он назвал дату и время. Нет ничего плохого в подтасовке в свою пользу. Он зарабатывает этим себе на жизнь. Найти возможность, извлечь пользу, обратить в преимущество. Таш потянулась за очками.
        - Ладно. Увидимся позже.
        Не дожидаясь ответа, нажала башмаком со стальным носом на педаль и повернулась к паяльной лампе на подставке, в которой вспыхнула сине-пламенная жизнь. Эйден позволил себе выказать удивление, поскольку она больше на него не смотрела. Никогда прежде его не исключали столь эффектно из собственного разговора. Твердо, но определенно не грубо. Все-таки он кое-чего добился. Все, что происходило между Наташей Синклер и его отцом, тщательно выставлено напоказ, и он вбил клин. Лучше и быть не может.

* * *
        Если бы не его всепоглощающее эго, Таш расцеловала бы Эйдена Мура. Он дал ей прекрасный повод приблизиться к любви ее матери. Каждый парень, с которым она когда-либо встречалась, для начала покупал у нее что-нибудь или интересовался ее работами. Таш потеряла интерес к продажам такого рода, мужчинам такого рода. Не важно, насколько это прибыльно. Она знала по опыту: мужчины с харизмой и социальным статусом Эйдена Мура не планируют связать жизнь с такими женщинами, как она. Из таких женщин получаются потрясающие любовницы или очаровательное сопровождение на скучные обеды и прочие мероприятия. Не то чтобы это ее задевало. Вражда их семей только добавила бы антагонизма, который он испытывает к ней.
        Натаниэль призывал выбросить из головы семейные разногласия.
        Таш взбежала вверх по ступеньками железнодорожного моста и пошла по направлению к офисному зданию компании Муров со своим портфолио под мышкой. Волнение перед новым заказом зашкаливало, кроме того, беспокоила встреча с Натаниэлем. Он отложил важную встречу, когда узнал, что она придет. Они часами болтали о ее матери, о своих семьях. Натаниэль Мур не сожалел о своем выборе, однако хотел избавиться от призраков прошлого.
        - Наташа, добро пожаловать.
        Вкрадчивый голос донесся до нее из такси, припаркованного у обочины тротуара перед входом. Эйден наклонился расплатиться с водителем, развернулся и проводил ее в здание, нежно придерживая рукой за спину. Таш упорно его игнорировала.
        Она слишком нервничала, чтобы оценить высокий современный светлый, со стеклянным фасадом вестибюль. Крошечные пылинки танцевали в лучах света. Идеальные условия для работы со стеклом.
        - Вам еще нужно зарегистрироваться. - Эйден направил ее на ресепшен.
        После этого охранник надел на нее беджик с именем и улыбнулся:
        - Благодарю вас, мисс Синклер. Я дам знать мистеру Муру, что вы идете наверх.
        Глубокий голос рядом с ней произнес:
        - Он знает.
        - Простите, мистер Мур, я имел в виду старшего мистера Мура. Он ожидает прибытия мисс Синклер.
        Мужчина позади нее заметно напрягся. Ничего не поделаешь. Натаниэль имеет право общаться, с кем пожелает. Нравится это сыну или нет. Эйден сильно сжал челюсти, нахмурил брови, украдкой бросая взгляды на ее отражение в зеркальных стеновых панелях лифта. Таш делала все возможное, чтобы оставаться веселой и беззаботной, хотя была уверена, что это еще сильнее бесит его. Как только он попытался заговорить, лифт остановился, двери разъехались с жизнерадостным звоном.
        Спасена звоном. В буквальном смысле. Таш шагнула вперед и подставила щеку Натаниэлю.
        - Наташа, так замечательно, что вы здесь. Неожиданное удовольствие. - Он устремил взгляд на каменное лицо сына.
        - Не знал, что вы знакомы.
        - Я мог бы сказать то же самое, отец.
        Тот проигнорировал его слова.
        - Полагаю, вы здесь для того, чтобы создать чудеса для нашего вестибюля? С нетерпением жду ваших предложений по дизайну.
        - А я жду совместной работы с вами. - Простая вежливость требовала добавить «обоими». - Начнем?
        Они свернули в длинный холл.
        - Как твоя встреча с Лархилсами? - бросил Эйден отцу.
        - Откладывается.
        - А-а-а.
        Таш заметила, как старший Мур положил руку на плечо сына.
        - Поворот фортуны. Я бы не смог оценить визит Наташи.
        Эйден почтительно придержал дверь в зал заседаний.
        - Откуда вы знаете друг друга?
        - Я знал ее мать.
        Я любил ее мать. Таш уловила тайный смысл слов. Эйден сощурился.
        - До недавнего времени я ничего не знал о ее потрясающем таланте художника, - продолжал Натаниэль. - Давай посмотрим, что она сможет сделать для нашего запущенного вестибюля.
        Таш практически осязала разочарование и растерянность Эйдена, и частичка ее прониклась к нему жалостью. Если бы он не выслеживал ее так хищно, не пытался так настойчиво пригласить куда-нибудь. Какова вероятность того, что он вышвырнет ее на улицу, узнав, что она из семейства Портер. Независимо от заказа. Таш впервые ощутила чувство вины за то, что врывается в идеально гармоничную жизнь со своим мешком тайн. Какая жалость, что она не собирается брать с Натаниэля деньги за этот заказ! Это будет подарком от матери мужчине, которого она любила.
        - Освещение вашего вестибюля идеально подходит для стекла, - начала она, обращаясь к Натаниэлю. - Хорошо сориентировано на зимний свет и удачно высоко расположено для каскадных композиций.
        Эйден приподнял левую бровь.
        - Мы как-то очень быстро перешли от пары ваз к чему-то существенному.
        Таш посмотрела на него:
        - Пространство определяет изделие.
        - Я-то думал, изделие определяю я, - сказал он, - будучи заказчиком.
        Таш резко приподняла подбородок.
        - Заказчики всегда так думают.
        Натаниэль рассмеялся:
        - Это может быть твой заказ, Эйден, и результат твоего творчества, Наташа, но это мое здание. Поэтому мы равно заинтересованные партнеры.
        Таш снова повернула голову к нему, ей понравилась идея быть партнером Натаниэля, можно даже потерпеть его сына.
        - Вы владеете всем зданием?
        Она и не подозревала, насколько богаты Муры. Здания в самом сердце центрального делового района не дешевы.
        - Набиваете цену? - спросил Эйден.
        - Эйден. - Неодобрительный взгляд карих глаз пресек его.
        - Это не праздный интерес, важно понять, нужно или нет получать разрешение других арендаторов. Экономия времени.
        Натаниэль кивнул, довольный ее ответом.
        - Итак, обговорим дизайн?
        Оба Мура были поглощены ею и, казалось, совершенно не озабочены уходящим временем. Но в глубине сознания она понимала, во сколько обойдутся девяносто минут двух топ-менеджеров компании.
        - Думаю, пожалуй, хватит для начала. На следующей неделе я смогу отправить вам по электронной почте несколько эскизов.
        - Привози их сюда, - предложил Натаниэль, Эйден сощурился. - Мы сможем пообедать в следующий раз. Сейчас немного поздновато.
        Нет, если вы спросите ее урчащий желудок. Она слишком нервничала, чтобы поесть заранее.
        - Звучит заманчиво.
        Эйден снова нахмурился. Если он будет продолжать в том же духе, навсегда испортит свой импозантный лоб.
        Прощание вышло кратким. Таш едва ли могла открыто обнять Натаниэля, как ей хотелось. Эйден вызвал ей лифт, придержал дверь, когда та открылась. Словно желая убедиться, что Таш на самом деле туда войдет, затем тоже шагнул в кабину.
        - Вам, видимо, нужно быть где-то в другом месте, - намекнула она.
        Быть где-то в другом месте, а не следить за ней.
        - Я вызову вам такси, - буркнул он.
        - Я поеду на электричке.
        Эйден шел за ней по пятам до вестибюля.
        - Я провожу вас на станцию.
        - Я остановлюсь где-нибудь перекусить.
        - Замечательно. Умираю с голоду.
        Таш бросила на него взгляд исподтишка. Утонченный. Большинство мужчин, по крайней мере, изобрели бы какую-нибудь причину, чтобы остаться с ней и чем-нибудь поразить. Этот же даже не потрудился придумать причину.
        - Я не собираюсь выходить с вами в свет, Эйден.
        Он обернулся.
        - Не помню, чтобы я это предлагал.
        - Вы сочли это само собой разумеющимся. Наши отношения сугубо профессиональные.
        Говоря о причинах…
        Он сощурился:
        - Это просто обед, Наташа. Я вряд ли буду делать вам предложение за поджаренным сэндвичем.
        Она расправила плечи.
        - Опыт показывает, именно так и происходит.
        Высокомерие. Вседозволенность.
        Эйден наклонил голову. Что-то недоброе мелькнуло в его лице.
        - У вас неправильный опыт.
        Таш рассмеялась:
        - Трудно не согласиться.
        Последние четыре года средней школы она успешно отбивала атаки мальчиков, которые думали, что ее одежда хиппи отражает жизненные ценности. После школы мужчины хотели заполучить представительницу нетрадиционной художественной школы на свою стену трофеев. А потом Кайл…
        - Ланч. И все.
        Эйден посмотрел на нее сверху вниз, презрительно изогнув губы.
        - Пока вы не скажете мне иное.
        Уфф. Такая тонкая граница между самоуверенностью и самодовольством. К первому она не могла не чувствовать притяжения, от другого хотелось бежать. У нее было достаточно высокомерных мужчин. Таш бросила испепеляющий взгляд и повернулась к выходу. В хорошо вымытом стекле фасада увидела отражение его улыбки. Легкой. Искренней.
        А улыбка у него красивая, подумала ненароком.
        Они остановились у кафе «Утренняя заря», вероятно лучше подходящем для завтрака, но нищие не выбирают. Эйден предпочел столик в глубине.
        - Итак, мой отец и ваша мать знают друг друга?
        Вопрос врасплох. Таш не ожидала.
        - Знали. - Таш откашлялась. - Мама умерла в прошлом году.
        Эйден нахмурился:
        - Сожалею. Не знал.
        - Откуда вам было знать.
        - Как они познакомились?
        - Учились вместе в университете.
        Правда. Но не вся. Остальным она не может поделиться. Это не ее тайна.
        - Значит, ваша и моя мама могли знать друг друга. Мои родители встретились именно там. Впрочем, мать бросила учебу до выпуска, поэтому, возможно, и нет.
        Таш затаила дыхание и ухватилась за возможность сменить тему.
        - Она не окончила университет?
        Эйден улыбнулся официанту, который принес им кофе.
        - Боюсь, по моей вине. Университеты тогда не приветствовали создание семей. Мои бабушка и дедушка забрали ее оттуда, когда она забеременела.
        - И она не окончила?
        - Полагаю, воспитание ребенка и роль жены подающего надежды администратора заполнили ее жизнь. - Его взгляд затуманился. - Она многим пожертвовала ради меня.
        - Вы же ее сын.
        - Я все равно благодарен.
        Таш не хотелось давать ему лишние очки за то, что он оказался приличным человеком, или отвечать на его открытость и продолжала ненавидеть самовлюбленного красавчика.
        - Вы говорили ей это?
        Эйден взглянул на нее, она обнаружила, что ее притягивает природное любопытство в его бездонных глазах. Открываться до известной степени она не рискнула бы.
        - Первое, о чем жалела, когда потеряла маму, - я не поблагодарила ее.
        За жизнь. За возможности. За любовь. Каждый день.
        Его взгляд смягчился.
        - Она знает.
        Он говорит о своей маме или о моей?
        Таш протянула ему меню.
        - Так вы серьезно о поджаренном?..
        - Вы натуральная блондинка? - спросил он одновременно.
        Меню застыло в ее пальцах. Но он заторопился, будто понимая, как плохо она воспримет этот вопрос.
        - Все дело в ваших глазах, я думал, светлые волосы и карие глаза генетически невозможны.
        Охвативший ее холод чуть-чуть отпустил, удалось-таки положить меню на его стороне стола. Его взгляд скользнул по ней.
        - Если это не контактные линзы?
        - И то и другое у меня от рождения. Такое случается.
        Таш принялась изучать меню. Эйдену было все равно, что заказывать. На встрече перед этим был легкий завтрак, он не голоден. Зато жаждет информации.
        Ее мать умерла. Понятно, почему эта женщина не появляется на сцене, препятствуя свиданиям дочери с мужчиной, который вдвое старше. Может быть, это объясняет и уязвимость в ее взгляде. Но этого недостаточно. Он медленно продвигался к тому, что хотел знать.
        - Вы были стеклодувом всю свою жизнь?
        Таш достаточно молода для профессионала, мастера. Выглядит на двадцать с небольшим. Свежая. Почти невинная. Правда, внешность обманчива. Она достаточно взрослая и к тому же имеет репутацию в художественных кругах, а также понимает, что внешностью деньги можно заработать быстрее, чем продавать вазы.
        - Двенадцать лет. Мы ходили в стеклодувную мастерскую, когда я училась в школе, мне там так понравилось. Сначала было хобби, но после школы я занялась этим профессионально.
        - А высшее образование?
        - Я была слишком занята приобретением собственной мастерской и ведением дел.
        - Прекрасное место, - намекнул он. - Гранты на искусство нынче по идее довольно приличны.
        Таш поджала губы.
        - Не знаю. У меня не было ни одного в течение многих лет.
        Эйден внимательно изучал ее.
        - Вы на полной самоокупаемости от продаж?
        - Я торговала предметами в розницу на мастерскую, пока не утвердилась в ремесле, чтобы продавать на коммерческой основе по заказам.
        - Значит, где-то есть сумасшедший коллекционер произведений Таш Синклер, дом которого полон стеклянных морских коньков?
        Она пожала плечами.
        - У него было пустое коммерческое пространство, а у меня инвестиционный потенциал. Наши лодки пошли вместе.
        - Ах, меценат. - Конечно.
        Ее глаза на мгновение потемнели, затем она отвела взгляд.
        - В то время. Теперь он мэр.
        Кайл Жарден. Эйден знал этого человека. Большая рыба, маленький пруд. Всегда слишком доволен собой, учитывая то немногое, чего он на самом деле добился в жизни. Государственный чиновник среднего звена. Точно не тот человек, на которого бы клюнула темпераментная интриганка-золотоискательница.
        - Солидный покровитель.
        Губы Таш скривились.
        - Достаточно солидный, чтобы перестать поддерживать, выставив свою кандидатуру на выборах.
        Ага, теперь она клюнула на его отца… Таш отбросила волосы назад.
        - Кроме того, он предоставил мне свободу, и я поняла, что могу стоять на ногах. Да, я на самоокупаемости вот уже два года. У меня есть мастерская благодаря ему, дом благодаря маме. Я могу устанавливать свои цены и ставить на стол что-то лучшее, чем лапша быстрого приготовления, благодаря моей привычке работать со стеклом семь дней в неделю.
        - И благодаря вашей репутации. Ваши изделия не дешевы.
        Таш поерзала, но глаз не отвела.
        - Это вы скоро узнаете.
        Эйден усмехнулся и спросил нечто, выходящее за рамки сценария:
        - Вас не смущает, что Жарден разбогател на вашем таланте, а затем дал вам полную свободу?
        Похоже, Таш хотела прокомментировать это, но передумала.
        - Он мог продавать их только однажды. Я же могу делать новое изделие каждую неделю. Кроме того, - она улыбнулась женщине, которая пришла принять ее заказ, - художник продает каждое произведение, извлекая при этом для кого-то другого прибыль большую, чем для вас. Закон джунглей. Не стоит привязываться.
        Подходит ли это к людям? Такова, значит, тактика выживания в ее мире?
        Таш повернулась, чтобы сделать заказ. Круглосуточный завтрак. Совершенно неприемлемо, ведь уже почти четыре часа. Эйден заказал что-то легкое и вторую порцию кофе. Интересный будет обед.
        - Откуда такое увлечение природой? Все эти морские существа, птицы и неистовые краски.
        Таш внимательно посмотрела на него, пожала плечами:
        - Я делаю то, что диктует мне стекло. Обычно что-то, имеющее отношение к природе.
        - Стекло вам диктует. В самом деле? Это немного хиппово.
        Она улыбнулась.
        - Я и есть хиппи. И совершенно не стесняюсь этого.
        Если она и хиппи, то сегодня обуздала свои пристрастия. Темный креповый топ с нарядным лифом, юбка в пол. Нечто женственное и струящееся. Эйден не видел ее ног, не терпелось узнать, надеты ли на ней сандалии, накрашены ли ногти или - что-то глубоко внутри его резко перевернулось - имеется ли колечко на большом пальце ноги. Может быть, маленькие колокольчики на лодыжке. Татуировка?
        Опомнись, Мур. Фантазировать об украшениях женских ног. Извращенец.
        - Что? - спросила Таш, хлебная палочка замерла на полпути к ее рту.
        Эйден изобразил на лице спокойствие. Что его выдало? Он ухватился за нечто, заслуживающее доверия.
        - Так, вспомнилось. Мои родители. Когда я был маленьким, моя мать была одета почти как вы. Думаю, они, возможно, были вполне органичны в свое время.
        Таш улыбнулась.
        - Это было в середине восьмидесятых? Движение «нью эйдж» тогда процветало. Очень может быть. Или вы думаете, ваш отец родился в деловом костюме?
        Воспоминание, которое выдало его подсознание, когда нужно, чтобы ложь стала очевидной. Эйден действительно помнил мать, одетую по-земному и свободно. Смеющуюся с отцом, обнимающую малыша Эйдена. Воспоминание имело оттенок техниколор, как у фотографий восьмидесятых годов. Но именно счастье матери показалось ему неуместным. Много времени минуло с тех пор, как у него возникли воспоминания о том, как она смотрела на отца. Обожающе. Заинтересованно. Возможно, это больше плод воображения, чем воспоминание. Эйден не мог представить отца лежащим на траве у реки, разглядывающим облака, дышащим в унисон с журчанием воды.
        - Вы, значит, не много знаете о прошлом родителей? - Таш тщательно делала нейтральное лицо. Можно подумать, Эйден не заметит ее неловкие попытки получить информацию об отце, которой она сможет воспользоваться для его обольщения.
        Он сжал челюсти.
        - До того, как я появился? Нет, не очень. Я знаю, что они встретились в универе. Он одновременно проходил курсы по коммерции и праву, она изучала искусство до тех пор, пока не ушла в конце второго года.
        Похоже на судебный протокол.
        - И хватит об этом.
        - Вам не любопытно?
        - Не особенно. Это старая история.
        Странно, что матери Таш не было среди знакомых. Она приподняла бровь.
        - Скорее, не считается, поскольку не касается вас.
        Уфф! Неужели я стал таким ничтожеством после знакомства с ней? Да, наверное.
        - Мои родные близки, но они всегда старались держать детей подальше от дел старших.
        На самом деле в его семье дети получали по рукам за то, что совали нос в дела взрослых. Поэтому он точно знал, как возмутится отец, когда поймет, что сын старается помешать охотнице за состоянием. Но это его не волновало. Он вряд ли будет стоять в стороне и даст Наташе Синклер, этой сирене с кольцом на большом пальце ноги, разрушить тридцатилетний брак.
        Его отец красивый богатый человек. Амбициозные женщины регулярно приходили и уходили. Но, как правило, не производили каких-либо серьезных изменений. За все годы, что они проработали вместе, Эйден никогда не видел отца таким зацикленным на женщине. Особенно на такой молодой. Хотя знал, подобное бывало, по крайней мере один раз. Печально известный случай, никто не упоминал этого, разве что шепотом. Если Таш хочет путаться с богатым Муром, ей придется раскусить крепкий орешек наследника. Он способен, более чем охотно, отбить ее, его тряхнуло при этой мысли.
        Может быть, ее свободный дух будет овевать его, как глоток свежего воздуха. Он не знал. А если и знал, то великолепно владел лицом игрока в покер.

* * *
        Ничего не изменилось за неделю, с тех пор как она впервые сидела в зале заседаний. Таш взглянула на пригород. В здании компании Муров административный этаж имел один из лучших видов на город. Эйдена Мура, казалось, совершенно не волновало общее прошлое их родителей. Точно так же, как и ее до того, как открыла тот первый дневник. Что же касается семейной тайны, о которой говорили шепотом, она на удивление хорошо сохранялась.
        Таш взглянула на обоих мужчин. Кстати, известно ли тебе, что моя мать и твой отец были любовниками?
        Таш не была членом этой семьи, несмотря на то что чувствовала себя причастной.
        - Ладно, - сказала она, наклоняясь вперед. - Все довольны дизайном?
        Шесть маленьких масштабных моделей в стекле и большой карандашный набросок украшали стол. Рыбы различных размеров, морские коньки, ныряющая утка, полосы водорослей, сверкающий косяк криля.
        - А это будут осколки солнечных лучей, пронизывающих океан.
        Натаниэль улыбнулся, не глядя туда, куда указывали ее пальцы.
        - У нас никогда не было ничего подобного ни в одном здании. Это поразительно.
        - Сколько это будет стоить? - спросил Эйден сквозь зубы.
        Таш показалось, что арктическая оттепель за обедом на прошлой неделе была лишь затишьем перед бурей.
        - Эйден, - рявкнул Натаниэль. - Это не важно.
        Таш попыталась разрядить внезапно возникшую напряженность между двумя мужчинами.
        - Это для меня как выставка, поэтому только цена материала.
        Эйден нахмурился. Натаниэль выпрямился.
        - Нет, Таш. Вы не должны…
        Их глаза встретились.
        - Я не собираюсь выставлять вам счет за потраченное время. Просто потребуется много стекла, так что, если вы покроете расходы на материал, буду благодарна.
        Настаивать неудобно, и она по-рыцарски предложила выход из неудобного положения.
        - Естественно, мы оплатим материал, но… - Он поджал губы и на мгновение задумался.
        - Нам действительно необходимо публичное заявление. Таким образом, вы извлечете пользу из пиара в качестве оплаты за ваше время.
        - Я не требую оплаты времени.
        Эйден переводил взгляд с одного на другого.
        - Я желаю продемонстрировать изумительный дизайн перед моими корпоративными коллегами. Возможно, вы обзаведетесь заказам, и чем больше, тем лучше.
        - Натаниэль…
        - Решено. Я не буду протестовать против того, что вы не выставляете счет за потраченное время, уверен, немалое время и художественное умение, в ответ же ожидаю, что вы будете снисходительны к моему желанию устроить вечер, чтобы отпраздновать приобретение самого значительного произведения искусства.
        Так сесть в калошу!
        Таш бросила на него испепеляющий взгляд. Затем очень нелюбезно фыркнула.
        - Хорошо.
        - Хорошая девочка.
        Эйден прищурил левый глаз.
        Таш встретила взгляд и выдержала его.
        - Хорошо сработало, не так ли? - спросил он безразлично.
        Она поняла скрытый смысл недосказанности Эйдена, подразумевающей «для вас».


        Глава 3
        Таш вышла из дорогого автомобиля в туфлях на самых высоких каблуках, какие у нее имелись. Их изобретение ей всегда казалось бессмысленным, но в любом случае в ее арсенале несколько лишних сантиметров против Эйдена.
        - До сих пор не могу понять, зачем мне приглашение на вечер в мою же честь?
        - Считайте это Вип-эскортом, - пробормотал он.
        Угу. Она могла бы ожидать этого скорее от отца, но не от сына. Хотя забавно представлять его в качестве эскорта. По высшему классу. Он для этого достаточно ловок, красив, вполне умеет притворяться. И у него хорошая фигура.
        - Что-то забавное?
        Таш сжала губы в линию.
        - Нет. Просто оцениваю архитектуру. Я никогда не бывала внутри этого здания.
        Вторая фраза была правдой.
        - Добро пожаловать на экскурсию. Оно прекрасно отреставрировано.
        Его рука опустилась к ее пояснице, когда он повел ее вверх по лестнице через богато украшенные двери. Тепло его пальцев покалыванием ощущалось через легкую ткань платья.
        - Я подумал, вы посмотрите стекло. Поэтому мы выбрали именно это место для приема. И именно это время дня.
        Таш скользнула взглядом по потрясающим витражам западной части здания, практически горящим в интенсивном послеполуденном свете.
        - Я видела их снаружи, конечно.
        - Наташа. Эйден.
        Натаниэль шел к ним, элегантный и красивый, как всегда.
        - Неужели вы приехали одновременно?
        Эйден чуть приподнял подбородок, но этого оказалось достаточно, чтобы поставить крест на его лжи о необходимости сопровождения. Занятно наблюдать, как, загнанный в угол неумением лгать, он старается выкрутиться. Таш наклонилась к Натаниэлю для поцелуя, затем оглядела красиво оформленное место приема. На большом экране были профессионально сфотографированы и освещены ее стеклянные заготовки, они выглядели примерно так же, как законченные произведения. Команда телевизионщиков быстро проскользнула мимо них, тестируя оборудование для заключительных выступлений.
        - Так красиво! Ваши приемы всегда столь впечатляющи?
        - Эйден задает высокую планку.
        Таш обратилась к нему:
        - Это ваша работа?
        - Не я выбирал цветы, если вы об этом, но точно знаю всех профессиональных устроителей вечеринок в городе и способы заполучить лучших из них.
        Могу поспорить.
        - Извините меня, - сказал Натаниэль, - непростительно проворные уже начинают прибывать.
        Он махнул рукой на цветную рекламу, и изображения на большом экране резко исчезли. Пока свет постепенно угасал, его сменила музыка.
        Рука Эйдена снова легла на ее поясницу и теперь горела вполне ощутимым теплом. Либо у него резко поднялась температура за последние тридцать секунд, либо у нее необъяснимо упала. Настолько, что крошечные мурашки пробежали по спине.
        - Хотите выпить? - прошептал он ей на ухо.
        Его обаяние и харизма должны производить определенный эффект. Таш отпрянула от нежного прикосновения.
        - На самом деле вам не нужно сопровождать меня, Эйден. Я вполне способна благополучно добраться до бара самостоятельно.
        Или нет, поскольку она мало пьет и, конечно, не на мероприятиях, связанных с ее работой.
        - Уверена, вам есть чем заняться этим вечером, вместо того чтобы следовать за мной как тень.
        Эти слова сорвались с губ неосознанно, и тут она поняла, именно это он и делает. Следит за ней. Контролирует ее прибытие и отбытие, передвижения.
        Почему?
        - Сегодняшний день очень важен для моего отца. Я нахожусь рядом, чтобы вмешаться, если что-то пойдет не так.
        Вмешаться? Следуя за ней по пятам?
        - Что, как вы думаете, я собираюсь здесь делать? Улягусь на барную стойку и стану пить прямо из бутылки?
        Его голубые глаза сверкнули.
        - Дорого бы я заплатил, чтобы увидеть это.
        - Уверена, заплатили бы, учитывая некоторые другие вещи, на которые вы, как известно, тратите деньги. - Таш не обратила внимания на проблеск удивления. - Но я побывала на многих таких вечеринках и знаю правила. Появиться, хорошо выглядеть и быть достаточно распущенной, чтобы вызвать уместный интерес. Интриговать, но не обижать. Провоцировать домыслы, но не сплетни.
        Это все о внешнем виде. И слухах.
        Таш остановилась у барной стойки и заказала безалкогольный коктейль. Если Эйден и заметил это, то никак не прокомментировал. Главное, напиток казался горячительным. Но она будет полностью контролировать себя весь вечер.
        Эйден нахмурился:
        - Как думаете, зачем вы здесь? Для развлечения?
        Таш повернулась и сделала большой глоток через стеклянную соломинку. Тонкий и удачный штрих, учитывая направленность вечера.
        - Для чего-то другого. Но это ничего не меняет, поскольку дата свидания неизменна.
        Не то чтобы он назначал ей свидание…
        - Главное, я не сделаю ничего, чтобы Натаниэль испытал неловкость перед коллегами.
        - Думаете, я беспокоюсь об этом?
        - Не знаю, что и думать. Я понимаю, вы играете мной с того дня, как мы встретились, и вмешиваетесь в наши отношения с вашим отцом. - Как же здорово бросить ему в лицо его же слова! - Ваша компания уже выдала мне солидные комиссионные. Что еще, как вы думаете, я пытаюсь вымогать у него? Его брови приподнялись.
        - Заметьте, не я это сказал.
        Какой глупой она была, не видя этого раньше! Соломинка выпала из ее рта.
        - Вы думаете, я имею виды на вашего отца?
        В первый раз Эйден оставил свою маскировку, и этот видимый нейтралитет еле сдерживал нечто совсем иное. Нечто весьма увлекательное в своей страсти.
        - Он одержим вами. А вы окружаете его вниманием и манящими улыбками, удерживаете его, беспомощно барахтающегося в ваших сетях.
        Манящими? Таш не была уверена, что задело ее больше: предположение о том, что она сознательно пытается соблазнить Натаниэля, или осознание того, что интерес Эйдена к ней до сих пор был чисто стратегическим?
        - Он взрослый человек. Уверена, в свои пятьдесят пять лет он умеет справляться с женщинами намного более красивыми и гораздо более опытными, чем я.
        - Тогда к чему этот интерес? Чем он вызван? - настаивал Эйден.
        - Он знал мою мать.
        Эйден фыркнул и увлек ее за собой за ряд больших цветочных горшков, стараясь скрыться от взглядов гостей.
        - В таком случае обратите свое навязчивое внимание на одного из ее других друзей. Избавьте мою семью от этого.
        У Таш перехватило дыхание. Слова «навязчивое внимание» ранили гораздо глубже, чем следовало.
        - Семью? Я думала, мы говорим о деньгах.
        Его ноздри бешено раздувались.
        - Вы всегда беспокоитесь только о деньгах?
        У нее почти никогда дело не доходило до денег. Даже с Кайлом. Таш верила в его искренние чувства к ней. Деньги лишь свели их вместе.
        - Думаю, это именно то, чего вы ожидаете. Это язык, на котором вы говорите.
        Эйден фыркнул:
        - Пытаетесь напомнить, что деньги не пахнут.
        - Пахнут. Я реалистка. Но это не центр Вселенной.
        - Вот только не надо о любви. - Он презрительно усмехнулся.
        - Я хотела сказать: люди, только это имеет значение, хотя любовь тоже. Друг к другу. К нашим семьям. - Она сделала особое ударение на слове «семьям».
        - Вы предпочли бы быть любимой, чем богатой?
        - А по-вашему, лучше предпочесть богатство.
        - Возможно.
        Таш уставилась на него.
        - Ваша мама тоже такая?
        - Какое отношение к этому имеет моя мать?
        - Вы так не похожи на отца в своих взглядах на жизнь. Могу предполагать, это влияние матери сделало вас таким.
        - Каким? Не таким, как вы? Если вы до мозга костей хиппи во всем, что касается любви, людей, цветов и солнечного света, я ожидал бы от вас большей благосклонности к различиям между нами.
        Это обмануло бы меньше, если бы не татуировка символа мира на лодыжке.
        - Я благосклонна к различиям, просто пытаюсь их понять.
        - Зачем? Я вам не нравлюсь. Вы не хотите находиться рядом со мной. Какое, черт побери, это имеет значение?
        Возможно ли, что он уязвлен отсутствием у нее интереса к нему, где-то в глубине души, куда блеф и бахвальство не могут проникнуть? Таш уставилась в эти безжалостные глаза. Невозможно поверить.
        - Думаю, это не имеет значения.
        Хотя не мешает проявлять интерес к той самой глубине, куда не проникал ее защитный внешний лоск.
        - За исключением того, что вы заставляете меня затормозить ваш персональный проект. Чувствую, мы будем часто видеться.
        Эйден издал короткий смешок.
        - Торможу вас, значит, я паршиво справляюся со своей работой.
        - Нет. Не просто тормозите. Ваш бренд пресмыкающегося гораздо более очевиден.
        В тот момент, как эти слова вырвались у нее, Таш о них пожалела. Невежливо заклеймить человека пресмыкающимся, равносильно обвинительному заключению. Особенно когда он выступает твоим заказчиком.
        Эйден взвился:
        - Не уверен, что меня когда-либо прежде характеризовали подобным образом.
        Таш не отступила, выпрямилась и осушила бокал.
        - А как женщина, которую вы покорили, это назвала?
        Его губы скривились, глаза потемнели. Эйден все-таки нашел пространство, чтобы сделать еще полшага вперед.
        - Последняя женщина, которую я покорил, умоляла меня сделать это, - выдохнул он и пробежал пальцем по шнуровке ее платья.
        Мгновенный жар опалил ее грудь и расцвел в декольте. Таш резко отстранилась от него и вернулась в бар.
        - Славная попытка.
        Она засмеялась делано небрежно и подала бармену знак повторить напиток.
        - Я не купилась на нее.
        - Не купились на что?
        - На все. Проступок богатого обаятельного плохого мальчика, превосходного сына, докучливого бизнес-партнера.
        - Хотите сказать, я не воплощаю в себе все эти качества?
        - Ах, вы безусловное воплощение, но я не куплюсь на это. Тут кроется что-то еще. Придется понять, что именно.
        - У меня нет никакой тайны, Таш. Что видите, то и получите.
        - Вы же бизнесмен, Эйден. То, что вы видите, - это не то, что вы получите. - Таш осмотрелась. - Теперь, извините, мне следует кое с кем встретиться.
        Она развернулась так резко, что юбка заструилась вокруг ног, и оставила его безмолвно смотреть ей вслед.
        Таш переходила от гостя к гостю, очаровывая мужчин, подкупая обаянием женщин и привлекая их в ряды собственной команды. Она была именно такой, какой обещала ему быть. Интригующей для любопытных глаз, но вполне уместной для таблоидов. Она несколько раз прошла мимо его отца, они обменялись демонстративно нейтральными взглядами, ничего не выражающими, чтобы не давать повода для пересудов. Если только не искать причины.
        Или же он все еще в поисках чего-то несуществущего? Двадцать лет назад случилось нечто, что создало напряженность в его многочисленной семье и вбило клин между его родителями. Нечто, имеющее отношение к какой-то женщине. И он вырос с отголосками этого события и воспоминаниями о том, как его мать рыдала в винном погребе, где спряталась, чтобы ее не услышали, и проклинала имя, произносимое шепотом его тетями и дядями в дальнейшем.
        Портер.
        Это все, что он знал. Достаточно, чтобы преподать ему первый урок верности. Успешный бизнесмен. Любящий отец. Изменяющий муж. Эйден научился отделять эти понятия так же, как, вероятно, должна была делать его мать, чтобы продолжать жить и любить человека, который мог сделать нечто подобное. Они прошли через эти испытания, и Эйден тоже. Но он никогда не забывал о пережитом.
        Его глаза отслеживали Таш по всему залу.
        - Она нечто, правда? - раздался голос из ниоткуда, низкий и резкий, слева от него. - Ты уже переспал с ней?
        Эйден резко развернулся.
        - Та еще штучка, - продолжал мужчина. - Секс-машина.
        Неуважение и полнейшее презрение в глазах Кайла Жардена нанесли Эйдену удар ниже пояса. Тяжело и некрасиво. Его любопытство ожесточилось и превратилось в чистый гнев.
        - Резкие слова, учитывая, что ты разбогател за ее спиной, Жарден.
        Мэр зло прищурился.
        - Или она разбогатела сама по себе. Хотя надо признать, она чаще бывала на спине, чем за спиной.
        Эйден слышал то, что хотел услышать. Она охотница за деньгами, как он всегда подозревал. Добилась нынешнего успеха через постель. И все-таки по непонятным причинам он не поверил этому. Ни на миг.
        Это не Таш.
        - Ты в списке приглашенных, не знал, - пробормотал Эйден, прекрасно зная, Жардена в списке не было. Хотя заманчиво поладить с ним, чтобы узнать, что тот думает о Таш. Оказалось, думать Жардену особенно нечем, мозгов кот наплакал.
        - Ошибка в компьютере, уверен. Я пришел с Шеннон Карлос.
        Верно. Его последняя секс-машина.
        - Я и не подозревал, кто именно инженю твоего отца, - продолжал Жарден, не осознавая напряженности, исходящей от Эйдена. - Стоит ему намекнуть, что невинному виду этой девицы не следует доверять?
        Эйден впервые пожелал слегка отступить в сторону. Он засунул руки глубоко в карманы. Пальцы сами собой сжались в кулаки.
        - Ее личная жизнь не касается нашей компании. Мы просто сделали заказ в соответствии с ее художественными навыками.
        - Даю неделю, - фыркнул Жарден, делая последний глоток. - Она коварная.
        Если он скажет что-нибудь еще… еще одно слово…
        - Что ты имеешь в виду?
        - Ты ничего не подозреваешь. Не знаешь толком, как это произошло. Но в один прекрасный день ее зубная щетка оказывается в твоей ванной, а молоко ее любимой марки в твоем холодильнике.
        - Звучит не слишком зловеще.
        - Она похожа на одного из тех пауков, что заманивает тебя соблазнительным танцем, а после того, как получит, - бац! Не так уж красива и соблазнительна.
        Эйден не мог представить себе ни того ни другого.
        - Она не производит впечатления черной вдовы.
        - Я говорю о слезах и навязчивости, которые потом начинаются.
        Навязчивость. Разве он сам не использовал то же слово раньше? Эйден смотрел на Жардена и удивлялся.
        - Классическая реклама с исчезающей приманкой, приятель. - Жарден повернулся к барной стойке. - Вот что я тебе скажу.
        Нет, он говорил гораздо больше, и, вероятно, каждому из присутствующих здесь. Эйден внимательно осмотрел зал, нашел приятельницу Жардена, которая выпивала во втором баре, и потянулся к телефону. У него с Карлос по меньшей мере два общих приятеля. Один из них ему обязан. Не прошло и десяти минут, как Карлос убирала свой мобильник в сумочку и выслушивала разнос от очень недовольного Жардена, вместе с которым направлялась в сторону выхода. Он просто не мог остаться без нее, а ее срочно вызвали в отдел маркетинга.
        «Обидно, конечно, уходить, но совершенно необходимо», - объяснялась она.
        Эйден лишь улыбнулся и придержал для них дверь.
        Когда он вернулся в зал, поймал взгляд Таш. Ее облегчение было очевидным, он знал, что Жарден, скорее всего, получал удовольствие, дразня ее своим присутствием.
        - Ничтожество, - пробормотал он.
        - Надеюсь, это не про меня, дорогой, - раздался за спиной знакомый голос.
        Эйден обернулся:
        - Мама.
        - Ну да, я здесь. Надеюсь, это того стоит, - объявила она.
        Минули годы с тех пор, когда Лора Мур присутствовала на каком-либо официальном мероприятии их фирмы. Перерезание ленточки на открытии высотки их головного офиса было, вероятно, последним. Она не очень хорошо справлялась с официальной ролью, которую должна играть.
        - Спасибо, что пришла, - тихо произнес Эйден, целуя ее в щеку.
        Он верил, что присутствие матери поможет Таш вспомнить, что у Натаниэля Мура есть любящая жена.
        Коварная. Уродливое слово от гадкого человека, но он не мог от него отделаться. Таш, несомненно, прокладывала себе путь в опасной близости к его букмекерской книге.
        Эйден принес матери напиток из бара, пополнил свой стакан и повернулся, чтобы отыскать отца.
        - С кем это разговаривает твой отец?
        Сердце Эйдена сжалось, затем он понял, что это не Таш.
        - Маргарет Осборн. Жена…
        - Тревора Осборна, да, узнаю. Боже мой, годы ее не пощадили.
        Эйден неотрывно сопровождал мать в переполненном зале, пока они не попали в поле зрения отца. Его глаза удивленно расширились.
        - Лора?
        Та подставила щеку для поцелуя, значит, не совсем забыла, каково это быть миссис Натаниэль Мур, улыбнулась удивлению мужа.
        - Да, я здесь, как ты видишь. Меня пригласил твой младший партнер.
        Отец, казалось, встревожился. Эйден никогда не видел его таким.
        - Ты всегда приглашена, Лора. И ты это знаешь.
        Темно-синие глаза оглядели зал, затем расширились еще больше.
        - Натаниэль, не должны ли мы?..
        К ним подошла Таш и резко остановилась, заметив, как напряжен Мур-старший.
        - Ох, извините, я, кажется, не вовремя…
        Она взглянула на Лору, которая стояла с вежливым, ничего не выражающим лицом.
        Натаниэль в буквальном смысле лишился дара речи.
        - Лора Мур, - наконец представилась его жена. - А вы?
        - Я… - Таш открыла было рот, но мужчины поспешили ее прервать.
        - Наша почетная гостья, - сказал Натаниэль.
        - Наташа со мной, - одновременно выпалил Эйден.
        Удивление Таш соответствовало его собственному. Почему, черт возьми, он сказал это? Не потому ли, что пригласить мать сюда сегодня вечером вдруг показалось ему худшей идеей из всех возможных?
        - Ах, вы художница? - Лора выручила своих обоих на мгновение поглупевших мужчин. - Натаниэль привозил домой фотографии ваших работ. Просто прелесть.
        Таш улыбнулась, Эйден мгновенно узнал ее наигранную улыбку. Ту самую, которой она кормила всех здесь, воспользовалась несколько раз, когда они встречались.
        Почему нет, что ей терять? Или скрывать? Ее ответ ничего не выдал.
        - Благодарю вас, миссис Мур.
        - Пожалуйста, называйте меня Лорой.
        Это предложение, казалось, причинило Таш боль, но она продолжала фальшиво улыбаться.
        - Мы уже встречались? - поинтересовалась Лора. - Вы кажетесь мне такой знакомой.
        - Не думаю, - вставил Натаниэль. - Возможно, из газет?
        - Возможно.
        Лора прижала к губам сложенные домиком пальцы, Эйден впервые с изумлением заметил, как мать состарилась. По сравнению с золотистой гладкой кожей молодой женщины, стоящей рядом, морщины на руках матери кричали об этом со всей очевидностью.
        - Не обращайте внимания, я вспомню потом.
        - Выпьешь, Лора? - спросил Натаниэль.
        Она приподняла свой бокал. Эйден никогда не видел своего отца таким смущенным.
        - У Таш довольно редкий талант, - пробормотал он, стараясь загладить оплошность отца.
        - Ее изделия произведут фурор на входе в наше главное здание.
        Таш удивилась.
        - Благодарю вас, Эйден. Думаю, это, возможно, первые приятные слова, которые вы сказали обо мне.
        - Ваши работы и в самом красивы, - отчего-то смутился он.
        Таш рассмеялась. Именно тогда, когда он ожидал, что она презрительно подожмет губы.
        - Я очень рада. Возникает ощущение, что похвала от вас - редкое явление.
        - Он Мур, Наташа, - заметила Лора. - Вы могли бы умереть в ожидании приятного слова.
        Таш смущенно улыбнулась. Наверное, Натаниэль Мур не мог смириться с тем, что они с Лорой говорят друг с другом напрямую.
        - Наверное, настало время для речей, Таш?
        Она обернулась, одарила Мура самой искренней улыбкой, извинилась. Как только они стали пробираться в сторону малой сцены, Лора резко повернулась к Эйдену:
        - Художественный тип, Эйден? Это на тебя не похоже.
        Тому была причина.
        - Может быть, я просто не встречался с представительницами искусства.
        - Она кажется очень милой.
        - Откуда ты знаешь? Вы едва обменялись парой слов.
        - Мне не нужно долго говорить с ней, чтобы понять. Я практически чувствовала электричество, исходящее от вас обоих.
        Или, возможно, этим электричеством были искры, которые проскакивали между Таш и его отцом. И причина явного короткого замыкания в мозге отца.
        - Приводи ее на ужин.
        В дом родителей? Э-э, нет. Такого не случится.
        Свет вокруг них стал гаснуть. Отец взошел на сцену, ведя Таш за собой. Она стояла прямо на краю освещенной зоны, от нее невозможно было оторвать взгляд. Светлое сияние ее волос, одна прядь, идеально расположенная, искусно подкрашенная в цвет красного бургундского вина, спускалась по ее гладкому лбу. Искусные тени вокруг глаз и очень мало косметики на озаренном интеллектом лице. Открытые, сливочного оттенка плечи и грудь под узорчатым лифом со шнуровкой и сдержанным декольте. Кожа ее была такой матовой в мягком свете, что Эдену невольно захотелось распустить шнуровку, чтобы посмотреть, такова ли кожа и под ней.
        - Свет ей благоволит, - прошептала мать Эйдену, проследив его взгляд.
        Эйдену было досадно слышать от нее комплимент женщине, которая крадет внимание ее мужа. Он сжал губы и заставил себя перевести взгляд от женщины, практически светящейся на сцене, на отца.
        - Думаю, она просто знает, как этим пользоваться, - буркнул он.
        - Твой отец так волнуется! Совсем на него не похоже… Возможно, потому, что я здесь? Или он скрывает тайную любовницу за кулисами?
        Эйден напряженно рассмеялся и сосредоточился на лице отца. Собранный мужчина перед ними не шел ни в какое сравнение с расслабленным беззаботным человеком, каким он видел его всего лишь несколько минут назад.
        - …Итак, не мудрствуя лукаво представляю вам творческий дух недавнего приобретения нашей компании. - Он вздохнул, отыскал жену в темной толпе и выдержал ее любопытный взгляд. - Наташа Синклер.
        Зрительские аплодисменты почти заглушили вздох матери, но Эйден почувствовал его по тому, как застыло ее тело, когда она прижалась к нему в толчее. Он достаточно долго не отрывал взгляда от Таш вместо того, чтобы посмотреть на бледное лицо матери. Ее губы составляли прямую линию, глаза смотрели то на мужа, то на его инженю.
        Таш заговорила, и обезоруживающие модуляции ее голоса захватили зрителей, когда она описывала творческий замысел морской композиции. Эйден не сделал ничего, чтобы ослабить напряжение матери. И только когда та пошла к выходу, поспешил следом за ней.
        - Мама!
        Происходит что-то важное. Он осознал это до того, как решил пригласить мать сюда сегодня вечером.
        - Беру свои слова назад. - Она задохнулась, спеша вниз по лестнице старого здания. - Не приводи эту женщину на ужин.
        Эта женщина. Он слышал такую фразу раньше. Когда никто не знал, что он слушает. Но Таш была маленькой девочкой, когда ее впервые произнесли шепотом мать и ее родные. Она просто не могла быть «этой женщиной».
        - Что происходит, мама?
        - Разве не достаточно того, что было двадцать лет назад? - произнесла она почти в ярости. - Теперь он возвращает ее в нашу жизнь через несносную дочь. Боже, я поняла, откуда ее знаю.
        Эйден протянул руку и схватил мать за плечо.
        - Успокойся. Остановись. Скажи мне, в чем проблема.
        - Я скажу тебе, в ком проблема, Эйден. В твоей подружке.
        Она пристально и по-матерински властно посмотрела на него с такой откровенной болью, которую ни один сын на свете не смог бы вынести.
        - Наташа?
        - Ты знал, кто она такая, когда приглашал меня сюда сегодня вечером?
        Вина бурлила в каждой клеточке его тела. Эйден привел ее сюда, чтобы немного разрядить ситуацию. Но понятия не имел, что причинит такую боль. И в глубине души не верил, что его отец и Таш делают что-то плохое. Определенно не настолько, чтобы расстроить мать до такой степени.
        - Это Наташа Синклер. Художница… - начал он.
        Немедленно последовало насмешливое фырканье, которое непривычно было слышать от его благородной матери, оно превратилось почти в рыдание.
        - Она, может быть, и Синклер, но она также Портер.


        Глава 4
        «Он знал вашу мать», - прорычал Эйден, заталкивая Таш в крошечную раздевалку: он захлопнул за собой дверь, скрываясь от чужих глаз и ушей, и запер ее.
        Таш буквально отшатнулась от безобразного обвинения и отступила на несколько дюймов назад, под защиту дорогих пальто.
        - Эйден, что?..
        - У нас было пятнадцать минут, пока мы ждали такси, которое я вызвал, потому что мама была в истерике и не могла сама вести машину. Она поделилась со мной подробностями этой грязной истории. О романе вашей матери с моим отцом. Я никогда не пригласил бы ее, если бы знал.
        - Она в порядке?
        - Нет. И не стройте из себя любезную невинность. Ее сестра едет, чтобы побыть с ней дома и попытаться восполнить ущерб, который вы нанесли ей сегодня вечером.
        - Я нанесла? Это же вы ее пригласили!
        - Вы влезли в жизнь моей семьи. Ничего этого не произошло бы, если бы не вы.
        - Это не то, что вы…
        Но он не слушал. Конечно, не слушал. Он ведь Мур.
        - В моей семье она известна как Портер, - вывалил он. - Почему?
        Снова мужское превосходство. Таш распрямилась и обрела до определенной степени почву под ногами.
        - В вашей семье она была изгоем, и вы многое сделали, чтобы ее жизнь стала невыносимой! - прошипела она. - Портер ее девичья фамилия. Именно под этой фамилией ее знали в универси тете.
        - В университете? Но это же было сто лет назад!
        - Вот так они и познакомились. Они с одного курса. Моя мать и ваша. Они были подругами.
        - Подругами? - Эта новость застала его врасплох. - Думаю, тогда мне не следует удивляться вашему поведению, вы ведь происходите из такого коварного семейства.
        Таш шагнула к нему.
        - Ваш отец тоже обманщик.
        - О-о, его ожидает совсем другой разговор, не беспокойтесь. Сейчас речь о вас.
        - Почему? Мне было семь лет, когда у них…
        Таш не могла заставить себя произнести это слово. Роман. Кроме того, разве можно назвать этим словом то, что длилось всего один уик-энд? Хотя в глубине души она знала, их любовная связь продолжалась несколько десятилетий, независимо от того, что они были вместе всего один раз.
        Эйден поедал ее взглядом.
        - Виновна по определению. Зачем вы в нашей жизни сейчас? Почему вдруг возникли?
        - Потому что она умерла, Эйден. И умерла, по-прежнему любя вашего отца. - Она проглотила слезы. - Я просто хотела узнать человека, которому принадлежало ее сердце все эти годы.
        Эйден старался переварить эту новость.
        - Зачем ворошить старое?
        - Я ничего не ворошу. Только хотела встретиться с ним, поговорить. Попытаться довести это дело до конца для них обоих. Это вы подняли вопрос о заказе и втащили меня в вашу жизнь. Это вы привели сюда свою мать сегодня вечером и обнажили то, что десятилетиями скрывалось.
        - У вас такой вид, словно вы ее недолюбливаете.
        - А почему я должна любить женщину, которая помогла сделать жизнь моей матери несчастной? Почему должна любить всех вас? Вы, Муры, при любом удобном случае чернили имя Портеров. Ее практически изгнали из общества из-за вас.
        Эйден окинул ее сверху вниз горящим взглядом.
        - Избавьте меня от упреков. Я был такого же возраста, как и вы.
        - Правильно. Поэтому никто из нас не в ответе, нам остается собирать осколки.
        Эйден смотрел так, будто хотел возразить, но логику ее доводов было трудно опровергнуть. Преодолев напряжение, он все же задал вопрос:
        - Вы хотели просто познакомиться с ним?
        - Мне это было необходимо. Ее дневники посвящены ему. Я хотела дать им обоим возможность поставить точку.
        - Вот почему он так одержим вами?
        - Разве не достаточно того, что вы думали, будто я бегаю за ним, и мы на самом деле вместе? Я лишь тень его одержимости.
        - Вы говорите о моем отце, Таш.
        - Знаю. И сожалею. Это сказывается и на моей семье тоже, но не меняет сути. Они любили друг друга и не могли быть вместе.
        - Вместе, чтобы попасться.
        Таш должна помнить, что эту новость Эйден узнал всего несколько минут назад. У нее было гораздо больше времени, чтобы смириться со всей этой печальной неразберихой.
        - Они не попались. Ваш отец во всем признался.
        - Что вы имеете в виду?
        - Один раз они поддались порыву. Он пожалел, что предал обещание, данное вашей матери. Поэтому рассказал ей о своем поступке и больше никогда не виделся с моей мамой.
        Хотя он предавал Лору Мур всю жизнь, тайно любя другую. И предавал себя, не поддаваясь любви. Бедный Натаниэль. Бедная Лора. Бедная мать Таш. Ни одного счастливого человека в этой истории.
        - Она рассказала вашему отцу?
        Таш опустила глаза:
        - Нет. Он узнал от общих друзей.
        - Недостаток характера - семейная черта.
        Таш сильно ткнула его в грудь.
        - Вы можете оттачивать свою язвительность на мне, но не смейте ставить под удар женщину, которая не может защитить ни себя, ни свои поступки.
        Эйден не ответил, его глаза потемнели и загорелись. Ее удар даже не сдвинул его с места.
        - Должно быть, она была та еще штучка, ваша мама, - выдохнул он. - Внушить такую страсть своему ребенку. Вдохновить моего отца на такую подлость.
        - Она была удивительной женщиной. А для танго нужны двое.
        Его рука двинулась вверх, намереваясь поправить выбившуюся прядь ее волос. Перед ее глазами возникла картинка, как они с Эйденом танцуют танго. Соски мгновенно напряглись.
        - Вы верите этому.
        - Да, - выдохнула она. - Мне жаль, что это причинило боль вашей семье, но я не жалею, что у моей матери был единственный божественный уикэнд.
        - Она так сильно его любила?
        - Она жила ради него.
        До того дня, когда просто не смогла больше жить, даже ради него.
        Эйден опустил голову и закрыл глаза. Таш подумала, что его мир рухнул.
        - Вы хотите отменить заказ? - спросила она после молчания, которое показалось ей вечным.
        - Нет. У нас контракт. Кроме того, следующий шаг - мой отец. Ему решать. Если он попросит вас уйти, вы уйдете?
        - Если он меня попросит. Да.
        Но он не попросит. Воспоминания о ее матери слишком сильны.
        Хотя если, оставшись, она причинит ему боль, то, конечно, уйдет, независимо от его желания.
        - Вы парадоксальны, - пробормотал Эйден, опершись на старую стойку. Манжеты его дорогого костюма задрались, когда он скрестил руки на груди. - Жарден назвал вас коварной.
        - Кайл - подлый пьяница.
        - Но он не ошибся.
        Ее сердце упало. В самом деле? И он тоже? Почему-то Таш ожидала лучшего от сына мужчины, которого любила ее мать. Это, вероятно, глупо.
        - Есть в вас что-то… - продолжал Эйден. - Трудно уловить.
        Он очертил пальцем вырез ее платья. У нее сразу перехватило в горле, что-то вздымалось и раздувалось, как шар тепла, в груди. Связь. Готовая обжечь.
        - Две минуты назад вы были рассержены.
        - Я и сейчас сердит. Только не на вас.
        - И две минуты назад ты думал, что я сплю с твоим отцом.
        Эйден подвинулся ближе.
        - Но ты не спишь. И облегчение по этому поводу волнует.
        - Почему облегчение? - Таш не посмела спросить, почему волнует.
        - Потому что теперь это могу сделать я.
        Тепло пальто, висящих у нее за спиной, было ничто по сравнению с жаром, исходящим от Эйдена, когда он набросился на нее, овладев ее губами с такой уверенностью, что у нее перехватило дыхание. Будто он точно знал, как хорошо они подходят друг другу и каким будет ответ. И как вяло она будет сопротивляться. Он крепко держал ее в объятиях. Каждый страстный пылкий взгляд, которым он одаривал ее, вел к этому моменту. Таш почувствовала это еще в кафе, когда Эйден впервые прошел мимо ее столика.
        Таш хотела отреагировать на его настойчивость и явную сокрушительную мужественность, но что-то подсказывало: стоит уступить хоть немного, и она пропала. Эйден Мур знает, что хочет. Он будто почувствовал легкую отстраненность Таш, его пальцы, подкравшись, зарылись в ее волосах, нежно сжали в кулаках густые локоны и потянули. Ее шея обнажилась для разрушительного воздействия его губ. Властное прикосновение заставило кровь бежать еще быстрее. Каждая ее частичка отвечала на его магнетическое притяжение. Было бы так просто обнять его шею и держать, пока он не зацелует ее до полусмерти. Она позволила приподнять ее на деревянную стойку и обхватила ногами его пояс ницу.
        - Как ты объяснишь это своей матери, не слишком ли жестко? - выдохнула Таш между поцелуями. Если бы она могла мыслить яснее, возможно, также подумала и о том, как его отец воспримет эту новость.
        - Я, как правило, не спрашиваю у нее разрешения, чтобы с кем-либо переспать.
        - Ты решил, что я буду спать с тобой, - выдохнула Таш.
        - О, ты будешь. - Он прикусил губу. - Кроме того, ты никогда не будешь приходить на семейные ужины или что-то в этом роде.
        Эйден имел в виду ситуацию, сложившуюся в их семье. Таш понимала это. Суровая реальность выхватила ее из чувственного тумана, отбирающего силы. Она пообещала себе, что больше никогда не допустит такого к себе отношения. Эйден приподнял веки, явив совершенно остекленевшие глаза.
        - Что?
        Таш подняла руки и прижала их к его груди с такой же решимостью, как он целовал ее, вдохнув драгоценного воздуха, проникшего между ними. Немного, но достаточно.
        - Мы не можем этого делать.
        - Ты имеешь в виду, не здесь?
        - Я имею в виду вообще.
        - Но ты же не спишь с моим отцом.
        Как будто это единственное, что стояло между ними.
        - Я сейчас работаю на вас.
        - И что?
        - Это абсолютно неуместно.
        Такая мысль явно не приходила ему в голову.
        - И слишком грязно.
        Он притянул ее к себе. Улыбнулся как Чеширский кот.
        - Я и рассчитывал на то, что это будет грязно.
        - Эйден, остановись.
        Таш оттолкнула его, он же отстранился всего на дюйм. Но все-таки остановился. Именно тогда, когда это было важно.
        - Ты серьезно?
        - Конечно, серьезно. Ты думал, я просто разыгрываю недотрогу?
        Эйден наморщил лоб.
        - Ну да. Что, слишком публично?
        Действительно, риск, что кто-то постучит в дверь, способствовал еще большему напряжению, чем было бы при других обстоятельствах. Но не это останавливало Таш.
        - Нет, слишком близко. Мы с тобой едва ли придем к соглашению. Плюс я едва тебя знаю.
        - Ты знаешь мою семью. Знаешь, где я работаю, что люблю на обед и как пью бурбон. И ты знаешь, что происходит, когда наши феромоны начинают смешиваться. Что еще?
        Вероятно, именно так обстоит в его мире, где отношения исчисляются днями.
        - Мы никому не скажем. Будем встречаться тайно. Тогда проблем не будет.
        Таш уставилась на него. Боже, он умен, красив и совершенно наивен!
        - В том-то и проблема. Ее просто не видно.
        И нечестно. И дешево. А она покончила с дешевыми чувствами. Его шипение точно отражало выражение лица.
        - Ты не привык к отказам, не так ли?
        Его смех прозвучал издевкой.
        - Я не заплачу, если ты об этом. И не стану умолять.
        - Представить не могу, как бы это выглядело.
        Эйден молча уставился на нее. Поправил галстук.
        - Ты кажешься одним из тех, кто хочет меня только потому, что не может иметь. - Таш старалась держать дыхание под контролем.
        - Это правда?
        - Правда.
        Его глаза сузились, он свирепо посмотрел на нее, не успев в полной мере запугать. Как ни странно, она поняла, что все здесь в ее власти. Господи, как же он должен ненавидеть! Она наконец нарушила молчание.
        - Итак, что теперь?
        - Ты выйдешь отсюда первой, я через некоторое время после тебя.
        Таш рассмеялась:
        - Вдруг забеспокоился о моей репутации?
        Эйден улыбнулся и широко распахнул дверь. Достаточно широко, чтобы выйти, но не слишком, и ей пришлось прижаться к нему. Она сделала это с величайшей осторожностью. Но когда протискивалась между ним и дверью, его губы на мгновение коснулись ее уха, теплое дыхание вызвало бунт нервных окончаний.
        - Не о твоей, Таш.
        Эйден смотрел, как Таш уверенно вышла из тесной раздевалки, и понимал: она притворяется. Она, как и он, потрясена. Интересно, чем? Его или своими действиями?
        Видит Бог, в семействе Мур, если ты усердно игнорируешь что-то, оно просто перестает существовать. Статус-кво в конце концов возвращается, и нет необходимости сдирать кожу с эмоциональной раны. Надо переждать.
        Эйден только один раз до этого видел мать в таком же состоянии, как сегодня вечером. Точнее, не видел, только слышал через систему вентиляции, как она рыдала в винном погребе, когда он сидел рядом со своей детской кроваткой, обхватив руками коленки и прижав ухо к вентиляционному отверстию. Это было двадцать с лишним лет назад. Поэтому он не знал, что делать сегодня вечером, видя, как мать, которую он обожал, разваливается у него на глазах. Разве что послать ее к чертям и разъяриться. И искать выход. Непогрешимая логика Таш лишила выхода, который он планировал, пришлось менять тактику. Поцеловать Таш - лучшая идея, как ни крути. Воспламенить кровь, подчинить своей воле. Некое интенсивное удовлетворение, селективная анестезия. Правда, невозможно ощущать боль и желание одновременно.
        От этого темно-шоколадные глаза Таш сначала загорелись сопротивлением, затем растаяли от страсти. Ему импонировала ее капитуляция, интригующая смесь покорности и ожидания. До тех пор пока она не начала бить противника его же оружием.
        - Сынок!
        Эйден отвернулся от отца и направился к бару.
        - Позже, папа.
        - Нам нужно поговорить.
        Нет, в действительности не нужно. Лучше надолго отдалиться друг от друга, чтобы раны стали затягиваться.
        - Позже.
        Отец замедлил шаг, остановился, Эйден почувствовал, как его взгляд прожигает дыру у него в спине, пока он заказывал самую большую порцию бурбона. Тоже неплохая селективная анестезия. Эйден отпил и повернулся лицом к отцу, но тот исчез в толпе. Тогда он просканировал зал в поисках кого-то другого. Россыпи светлых волос. Нашел. Таш превосходно справлялась с задачей игнорировать его, хотя, скорее всего, точно знала, где он находится. Она улыбалась, разговаривая с гостями праздника, склонными к полемике, но даже через зал Эйден видел: ее улыбка лишь видимость. Это доставляло ему удовольствие. Вот ведь каков негодяй, знает же, что в ответе за эту хрупкую улыбку! Не исключена, конечно, изощренная месть за то, что он, отвлекая ее от отца с помощью поддельного интереса, сам попался на удочку.


        Глава 5
        Таш отвела глаза от футбольного поля за окном и снова сосредоточилась на Натаниэле.
        - Значит, вы никогда ему не рассказывали?
        Натаниэль резко одернул полы пиджака, взглядом скользнув по многолюдной корпоративной ложе к Эйдену, беседующему за столом с двумя мужчинами.
        - Как я мог? Он мой сын.
        Таш понизила голос, хотя и знала, что Эйден не услышит их в шумном помещении по другую сторону стекла.
        - Но он все равно узнал?
        - Эйден был таким тихим ребенком, потому люди говорили больше, чем следовало, в его присутствии.
        Тихим? Эйден? Не такой образ складывался в ее воображении.
        - А каким еще он был?
        Натаниэль прищурил глаза при ее вопросе, но затем выражение лица смягчилось, он предался воспоминаниям тридцатилетней давности, глядя поверх ее плеча.
        - Он был потрясающим мальчиком. Вдумчивым и внимательным к другим. Любил учиться. Был сосредоточен, глубоко во все вникал уже тогда.
        Вдумчивым и внимательным?
        - И что же с ним произошло?
        Лишь только эти слова сорвались с губ, Таш поняла, насколько они бессердечны.
        - Не стоит его недооценивать, Таш. Эйден эмоционален, у него очень тонкое ощущение добра и зла. Иногда эти чувства вступают в конфликт.
        - Это распространяется и на его отца?
        Натаниэль опустил глаза.
        - Я знаю, вы остановились в гостинице. Избегаете офиса?
        Неужели и он туда же? Натаниэль решительно покачал головой.
        - Он вырос с этими сплетнями в отсутствие фактов.
        Видите, это должен был сделать любой отец. Защитить своего ребенка от всего. Даже от намека на критику. Так и должно быть.
        У Таш с Эриком Синклером так не сложилось, а хотелось.
        - Вы когда-нибудь задумывались о том, чтобы рассказать ему, как только он станет взрослым?
        - Его хорошее мнение для меня слишком много значит.
        - Вы должны были понимать, что он смог бы все выяснить самостоятельно. И ваша жена тоже. Если не на прошлой неделе, то в любое другое время.
        Натаниэль кивнул:
        - Понимал. Думал, смогу отложить это, проконтролировать. - Он смотрел куда-то через ее плечо. - Довести дело до конца.
        Его стон утонул в одобрительных возгласах блестящего момента игры на поле. Таш скорее увидела это по тому, как ссутулились его плечи, чем услышала.
        - Я хотел, чтобы это открылось. Хотел разоблачения. - Натаниэль поднял глаза. - Когда я отказался от твоей матери, во мне что-то сломалось. Но теперь все в прошлом. Наконец-то я могу признаться, что она была в моей жизни.
        Тридцать лет держать это в себе.
        Натаниэль поднял глаза, полные печали.
        - Я использовал тебя, Таш. Но не хотел делать вам больно. Мне так жаль.
        - Вы не причинили мне никакой боли.
        В отличие от вашего сына.
        - Жаль, что это повлияло на ваш брак.
        Натаниэль тяжело вздохнул:
        - С этим разбираться нам с Лорой. Мой брак разваливался на протяжении очень долгого времени. Дважды у меня не хватило духа. Может быть, я наконец повзрослел.
        Таш едва не пропустила эти слова - так небрежно он их произнес. Но дневники ее матери свидетельствуют о том, что они никогда больше не виделись после того одного раза два десятилетия назад.
        - Дважды? - рискнула уточнить она.
        Натаниэль улыбнулся и похлопал ее по руке.
        - Нет, я сдержал слово, данное Лоре. Я не видел твою мать с тех пор, как ты была ребенком. Я имел в виду прежде. В университете.
        Таш нахмурилась:
        - Не понимаю.
        Натаниэль был смущен не меньше ее.
        - Мы с твоей матерью были парой до того, как я переспал с Лорой.
        - Что? - Таш выпрямилась. - Почему этого не было в ее дневниках?
        Натаниэль взвешивал слова, словно передумывал все заново.
        - Наверное, из-за твоего отца. Он был мелочным и ревнивым человеком. Одно мое имя бесило его. Может быть, она боялась, что он прочтет ее днев ники?
        Да. Он, безусловно, был способен на это. И выместить свой гнев на матери тоже.
        - Но потом вы были вместе, она писала об этом.
        Если бы не писала, Таш бы не знала.
        - Она оставила его к тому времени. Я помню, как она однажды сказала, что оставляет пустые страницы в дневнике, где будет писать обо мне.
        - Значит, она вернулась и вписала все это?
        - Я полагаю, так. Как только оказалась в безопасности.
        В безопасности. Итак, он знал.
        От волнения у Таш сжался желудок. Она хотела спросить, но знала, что это будет обвинением.
        - Как вы могли оставить ее с ним? - прошептала она. - Зная, каким жестоким он был?
        Натаниэль побледнел.
        - Я начал действовать, как только узнал наверняка. Но Адель не позволила мне разоблачить себя. Максимум, что я мог сделать, - дать ей денег, чтобы вы обе оказались подальше от него. И устроил так, чтобы переключить его внимание.
        Таш обдумывала его неловкое выражение. Он старательно избегал ее взгляда.
        - Переключить внимание?
        Натаниэль тяжело вздохнул:
        - Я сделал так, чтобы Эрик узнал о нас, и таким образом заставил его действовать немедленно. Твоя мать не знала об этом.
        Случайная оговорка сестры матери вдруг обрела больше смысла. Совсем не случайная. Ее отец не любил тетю Карен и поэтому купился на явное предательство. И упивался им.
        - Но тогда вас разоблачили…
        Его взгляд был таким искренним. Таким решительным.
        - Я не заботился о своей репутации. Просто хотел, чтобы она была в безопасности. И ты тоже.
        И может быть, он просто хотел довести дело до конца даже два десятилетия спустя. Поэтому придумал способ переключить внимание Эрика и профинансировал побег матери в коттедж. Знала ли об этом Лора?
        - Что же тогда произошло в университете? Почему вы не остались вместе?
        Если любовь была такой сильной.
        Натаниэль пожал плечами:
        - Был зачат Эйден.
        Таш была не настолько быстра, чтобы сгладить вздох изумления от шока.
        - Вы спали с Лорой, когда встречались с моей матерью?
        - Нет!
        Ярость его отрицания потрясла ее. Учитывая, что она исходила от мужчины, который изменял жене.
        - Спустя три недели, как мы расстались из-за какой-то глупости, но в то время я… - Натаниэль покраснел. - Я был мальчишкой, думал, что знаю все обо всем, и переспал с Лорой для самоутверждения.
        О-о боже.
        - И она забеременела.
        - Да.
        Это судьба.
        - Когда вы узнали об этом?
        - Около месяца спустя, после того как мы с твоей матерью снова сошлись.
        - И вы остались с Лорой?
        Натаниэль распрямил спину.
        - Она забеременела от меня. Это было в восьмидесятых.
        Точно, но не в пятидесятых же годах!
        Натаниэль Мур в некоторых отношениях был человеком старой закалки. И может быть, его понятие о чести было таким же искаженным, как у его сына.
        - А мама?
        - Опустошена.
        Как и ты.
        - Не думаю, что она связалась бы с Эриком, если бы я не ранил ее так сильно.
        - Вы вините себя.
        - Каждый день на протяжении тридцати лет.
        - Но вы не вините Эйдена?
        Откуда это взялось? И почему меня волнуют отношения между этими двумя мужчинами?
        Натаниэль внимательно посмотрел на нее:
        - Надеюсь, тебя не занимает мысль, что вы с Эйденом подходите друг другу.
        Подлый удар пришелся ниже пояса. Она не ожидала от этого человека такого отношения, разочарование ужалило остро.
        - Я недостаточно хороша для наследника Муров, Натаниэль?
        Его взгляд стал непреклонным.
        - Тебе лучше знать. Он был бы счастлив найти женщину такую же талантливую, умную и хорошую, как ты.
        Предательство обожгло обидой. За Эйдена.
        - Он же ваш сын.
        - Верно, сын. И поэтому я в лучшем положении. Подозреваю, он плохо подходит для женщины столь же мягкой, как ты. Я думаю, ты можешь найти лучше, - настаивал он.
        Неловкость впервые повисла в воздухе.
        - Ну, вам нечего беспокоиться. У нас отношения совсем иного рода.
        - Обещай мне, что не будешь с ним связываться. В память о твоей матери.
        Образы пьянящих поцелуев среди роскошных пальто пронеслись в ее памяти.
        - Обещаю, что никогда не соглашусь на меньшее, чем, по-моему, заслуживаю. Как вам это?
        Не слишком хорошо, судя по тени, пробежавшей по его лицу.
        - Таш…
        - Извините, что перебиваю, - раздался позади равнодушный голос. - Ричард надеялся на несколько минут твоего внимания сегодня.
        Натаниэль выпрямился, будто его застали с Адель, а не с ее дочерью. Таш воспользовалась моментом, чтобы подняться и оправиться от смущения. Натаниэль предупредил ее держаться подальше от его сына. Неужели Эйден действительно так испорчен?
        Он извинился и тихо закрыл стеклянную дверь. Мужчины избегали смотреть в глаза друг другу. Эйден смотрел в окно невидящим взглядом, потом повернулся и пристально посмотрел на отца. Наблюдать, как двое мужчин, любящие отец и сын, обходят друг друга стороной, было ужасно.
        - Как дела? - рискнула спросить Таш после напряженного молчания.
        В ответ Эйден только кивнул, но, по крайней мере, кивнул в ее сторону.
        - А как идет работа над заказом?
        - Очень хорошо. Обретает форму, это будет нечто.
        Дальше молчание. Отлично.
        Но прежде чем она сумела нарушить его, Эйден повернулся и обратился к ней впервые за несколько дней:
        - Знаешь, тебе не надо изображать заинтересованность, чтобы провести время с ним. Он никуда не денется теперь, когда нашел тебя.
        Таш вздохнула, обнаружив, что они по-прежнему нисколько не ближе к перемирию, чем раньше.
        - Я ничего не изображаю.
        - Ты не выглядишь фанатом австралийского футбола.
        - Это моя команда. Я обычно приходила сюда с мамой. Люблю футбол.
        - Угу!
        - В это трудно поверить?
        - Ты скорее принадлежишь к территории женских сплетен, чем к территории фанатов. Постоянно смеешься над его шутками. А еще говоришь мне, что тут нет никакого подхалимства?
        Таш нахмурилась. Что происходит?
        - У нас одинаковое чувство юмора.
        - Ты даже переняла кое-какие его манеры.
        - Какие манеры?
        - Ну, скажем, приподнимаешь бровь, когда сомневаешься. О-о, или громко выкрикиваешь: «Я и полмира!» Играешь под него.
        Таш сжала пальцы с той стороны, где Эйден не мог их видеть.
        - Не играю. У нас просто есть нечто общее.
        - Тщательно продуманное.
        - Зачем мне это делать?
        - Чтобы привлечь его. Вскружить голову.
        Таш небрежно отнеслась к оскорблению, уже успела привыкнуть.
        - С какой целью? Ты же сказал, он никуда не денется.
        - Ну, не знаю. Может быть, просто чтобы завоевать себе место в его жизни?
        Или, пожалуй, занять место Эйдена. Нечто вроде потрясения в его взгляде поразило ее. След отчаяния. Для человека, который провел множество переговоров и заключил немало крупных сделок, это странно. Таш встала и перешла на его сторону у окна.
        - Эйден, послушай…
        Он повернул к ней мрачное лицо.
        - Я понимаю, насколько все плохо между твоим отцом и тобой, знаю, как ты должен себя чувствовать.
        - Ах, ты знаешь? Неужели?
        Да, она знала. Как женщина, которая все детство пыталась быть достаточно хорошей, чтобы угодить отцу.
        Таш попробовала снова:
        - Уверена, легче перенаправить гнев на меня.
        - Ты не думаешь, что заслужила мое недовольство?
        - Мы оба были детьми тогда.
        - Я говорю не про тогда. Я говорю про сейчас.
        - Что я делаю, отчего ты так злишься?
        - Ты с ним флиртуешь.
        Серьезно? Опять?
        - Я не…
        - Я не скажу, что это нечто сексуальное, но ты все время находишься рядом, держа его на крючке.
        - Я?
        - Как он может разобраться с моей матерью, если ты всегда рядом, напоминая ему о своей?
        Краска залила его лицо, у Таш сжалось сердце, она понизила голос:
        - Ты хочешь, чтобы они выяснили отношения?
        Эйден угрожающе шагнул к ней и тоже понизил голос:
        - Я хочу навещать мать и не находить ее с макияжем толщиной в дюйм на явно отекших от слез глазах. Я хочу, чтобы внимание моего отца вернулось к нашей компании и он не зацикливался на прошлом, когда срываются важные сделки. Я хочу, чтобы он прекратил искать оправдания по каждому пустячному поводу приглашать ее тень.
        Больно быть тенью своей матери в глазах Эйдена.
        - Думаю, ты предпочел бы, чтобы у нас с твоим отцом была интрижка.
        - Предпочел бы, клянусь. По крайней мере, это было бы только физической стороной.
        Таш выпрямилась.
        - Интересно, почему?
        - Только потому, кем вы оба являетесь: генеральный директор и ремесленник. По крайней мере, тогда не было бы никакой эмоциональной угрозы.
        Эйден сказал «ремесленник», как если бы имел в виду «куртизанка».
        - Ты не думаешь, что генеральный директор и стеклодув могут сойтись?
        Его смех звучал хрипло.
        - А ты?
        Таш пожала плечами:
        - Почему бы и нет. Ты определенно заинтересован.
        И вдруг она поняла, что они говорят совсем не о Натаниэле, а о божественных моментах в раздевалке. Когда ничто, кроме влечения, возникшего между ними, не имело значения.
        - Я говорю не о краткосрочной перспективе. - Эйден поедал ее взглядом. - Это вполне возможно. Я говорю о чем-то более постоянном.
        Эйден сказал «эмоциональная угроза». Будто долгосрочные отношения были явной опасностью для него.
        Таш подбирала слова.
        - Хочешь сказать, я недостойна большего?
        - Вовсе нет. Ты красивая женщина, исключительно талантливая. Ты достойна большего, чем когда-либо имела. Но мы из разных миров.
        Благодарю вас, мистер Дарси.
        - Я вполне способна жить в вашем мире и делала это в течение года.
        - Жарден - мелкая рыбешка по сравнению с акулами, с которыми плаваю я. Ты не протянешь и недели, - продолжал он.
        - Неужели?
        - Весьма вероятно.
        - Докажи.
        - Я не должен доказывать. Я просто знаю.
        - Давай, Мур, подкрепи слова поступком.
        - Хочешь поспорить?
        Почему бы и нет?
        - Да.
        - О том, выживешь ты или нет в моем мире?
        - Да. У тебя довольно непривлекательное представление о жизни, и, я думаю, ты не прав.
        Неожиданно доказать его неправоту показалось ей жизненно важным. Как ради него, так и ради себя.
        - Это смешно.
        - Ты не хочешь изъять меня из обращения? - спросила Таш с вызовом, Эйден сощурился. - Я не смогу отвлекать твоего отца, если буду все время находиться с тобой, не так ли? Разве не этого ты хочешь? Дать ему возможность переориентироваться на жену.
        Ее слова впитывались в его мозг, пока она внимательно изучала его. Именно этого он хотел. Что могло бы объяснить, почему он сказал «да». Но почему же она сама предложила это? Эйден прислонился бедром к балюстраде и небрежно скрестил ноги.
        - Что ты предлагаешь?
        - Не то, что ты думаешь. - Таш закрыла тему быстро и изящно. - Позволь мне доказать, что статус не влияет на то, смогут ли два человека ужиться.
        - Ужиться? Это то, о чем мы говорим?
        - При одном условии.
        - Одно условие - это ваше состояние.
        - Ты отплатишь мне той же любезностью.
        Голубые глаза сузились.
        - Как?
        - Сходишь со мной кое-куда.
        - И куда это?
        - Я не знаю. Еще не думала об этом. В мои места.
        - И что именно это докажет?
        - Что ты порядочный парень. И отношения работают с обеих сторон.
        Эйден наклонился к ней и прошептал: «И почему это так важно?»
        Столь же важно, как доказать, что она соответствует обществу красивых людей. Ей отчаянно захотелось взглянуть на того Эйдена, каким видел его отец. Эйдена в юности. Если он еще существует. Его лицо осветила понимающая улыбка.
        - Если, прячась в просмотровой комнате, ты справляешься с представителями высшего света, у нас не слишком хороший старт.
        - Прости, я думала, что приглашена посмотреть футбол. - Таш отбросила волосы назад и выпрямилась, кипя возмущением. - Тогда пусть начнется игра!
        С этими словами она направилась к двери, широко ее открыла и шагнула внутрь с сияющей улыбкой на лице.
        - Джентльмены.
        Требовался особый талант, чтобы отвлечь группу привилегированных руководителей от бесплатного бара и шведского стола, но Эйден получал особое удовольствие, наблюдая, как это делает Таш. Она творила чудеса на церемонии в свою честь, но тут совсем иная среда. Корпоративная ложа компании Муров, хваленый рай неумеренности и потакания слабостям. То, что происходит в корпоративной ложе, там и остается. Женщина, подобная Таш, весьма вероятно, найдет у себя в декольте бумажку в пятьдесят долларов. Но нет, она заставила их есть у нее из рук. Они не озвучивали предположения и не вели себя в соответствии с ними. Они относились к ней уважительно. Такое бывает нечасто. Хотя многое в бизнесе, безусловно, делается здесь.
        - А ты будешь смотреть?
        Румянец на ее щеках пылал, когда она шла к нему. Невероятно привлекательная.
        - Похоже, ты сама справляешься. - Эйден гнал мысли о том, как он мог бы заставить ее покраснеть. Это подразумевало выгнать отсюда всех пинками и прижать Таш к большой стеклянной стене.
        Эйден прочистил горло.
        - О чем ты говорила с ними?
        - О матче. Инсталляции. Стеклодувных работах.
        - Что произойдет, когда ты исчерпаешь все темы?
        - Сделаю вид, что мне интересен их бизнес.
        У него вырвался смешок.
        - Это то, что ты делала со мной, когда задавала вопросы о нашей фирме?
        - Это естественное начало разговора.
        Эйден не мог подавить смешок. Что правда, то правда.
        Таш склонила голову и стала так похожа на его отца.
        - Никто никогда не говорил тебе об этом раньше?
        - Большинство людей слишком вежливы, чтобы озвучивать свое мнение.
        - Преимущество ремесленника. - Она отплатила ему той же монетой. - К социально неуместному относятся толерантно.
        Эйден взглянул на отца, погруженного в дискуссию с кем-то.
        - Похоже, он не так уж и отвлекается от дел, - заметила Таш.
        - Время покажет, - буркнул Эйден.
        - Не говори мне, что не хочешь немного поуправлять?
        - О, хочу. Однако на других условиях.
        - Твоих условиях?
        - На других условиях.
        Ее это не убедило, но давить она не собиралась.
        - Ну, как ты думаешь, хорошо ли я вписываюсь в это общество?
        Эйден не мог не улыбнуться.
        - Просто великолепно.
        - Готов взять свои слова обратно?
        - Нисколечко.
        - В зале полно амбициозных руководителей. Что еще нужно, чтобы убедить тебя?
        - А также здесь присутствуют их амбициозные жены.
        Эйден хорошо знал этот тип. Жаждущие успеха мужей и образа жизни, который можно купить этим успехом. Занимающие оборонительную позицию, независимо от своего преимущества. Подозрительные к молодым красивым женщинам, которые слишком усердствуют. Иными словами, его мать в нескольких ипостасях.
        - Я расскажу потом, - закончил он.
        - Когда?
        - После того как ты сходишь со мной на ужин в пятницу вечером. В «Максим».
        Упоминание самого эксклюзивного ресторана в городе определенно не произвело впечатления на Таш. Совсем. Она сощурилась.
        - Деловой ужин в эти выходные. Удобно.
        - У меня деловой ужин почти каждый уик-энд.
        Иногда два. И почему я вынужден защищаться?
        Таш сморщила носик.
        - Как скучно!
        Да, бывало иногда. А теперь все скучнее и скучнее.
        - Это бизнес.
        Она наклонилась чуть ближе к нему. Только намек.
        - И ты всегда печешься о своем бизнесе?
        От кого-то другого он воспринял бы это как поощрение.
        - Фирма не будет работать сама по себе.
        - А как же развлечения, удовольствия?
        Эйден опустил голову и понизил голос:
        - Ты предлагаешь?
        Таш пропустила колкость мимо ушей.
        - Может, ты даже помнишь, что такое развлечение?
        Боже, она бесстрашна!
        - У меня очень хорошее воображение.
        Ее едкая улыбка не может так заводить, однако заводила. Женщины, которым он назначал свидания, были либо податливыми, либо агрессивными. Те, которые сильны в спальне, не были слишком ловкими на подобных встречах, как эта. А услужливые и беспечные, как правило, имели тенденцию быть такими и в сексе.
        Дорого бы он заплатил за надежную золотую середину! Уверенная в обществе, в постели, в бизнесе, в себе. Образ Таш, упакованной в рабочий комбинезон и просто упакованной, вспыхнул у него в памяти.
        - Эйден?
        Он заставил себя вернуться к разговору. Эхо ее слов дошло до его ушей.
        - Завтра? Работаю. Что еще я могу делать в понедельник?
        Таш не стала зацикливаться на его невнимании, и ему почему-то стало приятно, что она не обиделась.
        - Глупый вопрос, полагаю. Ты можешь выкроить немного времени в рабочий день?
        - Чего ради?
        - Поездки.
        Это, скорее, «много времени».
        - Куда?
        - Я заговорила всех на этом приеме. Пришло время возвращать долги.
        - Возвращать долги?
        - Взглянуть на другую сторону жизни. Завтра день, когда билеты в подводную обсерваторию продают за полцены.
        - Нет. Завтра рабочий день.
        - Ты работаешь ежедневно.
        Таш попала в точку. Но он не собирался пускать под откос свою фирму, чтобы поехать на экскурсию. Он только что вернул к работе отца. Эхо слов Жардена о ее коварстве пронеслось у него в голове.
        - Как насчет того, чтобы поехать в выходные, я оплачу билет?
        - Вопиющее снисхождение!
        Налицо все признаки соревнования, рассчитанного на легкую победу, но будь он проклят, если позволит ей думать, что ему не до этого. Он мог бы работать, когда развлекается, благодаря смартфону в своем кармане.
        - Хорошо. Пусть будет аквариум за полцены.
        - Подводная обсерватория.
        - Все что угодно.
        - Нет. Аквариум прекрасно освещен и искусно укомплектован. То, что мы будем смотреть, выглядит как в природе. Никогда не знаешь, что можно увидеть.
        Эйден знал, что увидит ее, и только это имело значение. Он не манкировал работой ради женщины вот уже лет десять. Если не считать бурный обременительный эпизод с одной моделью несколько лет назад, но тот был настолько кратким, что его отсутствие в офисе едва заметили. Он, конечно, переделает много работы в тот день. Секс всегда придает энергии. Не важно, сколько сил он вкладывает в него. Важна интрига. Один острый ум против другого. Это очень стимулировало.
        - Лучше сделать это после обеда.


        Глава 6
        Здесь такая красота, а он смотрит в свой телефон. - Я тебя вижу, - проворковала Таш. - В стекле. Их окружали стеклянные панели. Любопытные рыбы плавали вокруг, иногда тыкаясь носами в стекло, словно пытались понять, почему не могут попасть в человеческий мир.
        - Ты же работаешь, - заметил он. - Почему мне нельзя?
        - Потому что смысл в том, чтобы показать мне, что ты способен к компромиссу. Я надеялась, к этому времени твой дух соперничества поумерился. Сколько сделок ты заключил с тех пор, как мы здесь?
        От его взгляда более слабая женщина дрогнула бы.
        - Я не заключаю сделок по электронной почте.
        - Но?..
        - Но утвердил три.
        - Ваши гости будут, как мне кажется, поражены, когда я приду на ужин в пятницу вечером, усядусь в уголок и стану рисовать.
        Эйден посмотрел на Таш, выключил телефон.
        - Довольна?
        - Нет, пока он у тебя в кармане. Серьезно. Я бы подумала, что ожидание твоего внимания заставит клиентов встать на цыпочки. Разве это не из твоего сценария?
        Эйден беспокойно ерзал на стуле. Боже, она любит тишину! Более того, это один из его любимых приемов.
        - Ладно, мисс Корпоративный Тренер, что вы думаете об этом?
        - Я думаю, речь о контроле, а не управлении.
        - Не в первый раз меня называют бредовым контролером.
        - Ничего бредового. Уверена, очень нужная вещь в твоем положении. Конечно, мастерство владения эффективным контролем заключается в том, чтобы оно перестало контролировать тебя.
        Эйден уставился на нее. Таш проигнорировала его взгляд и вернулась к эскизам.
        - Ты дергаешься, потому что хочешь снова включить телефон. Признай это.
        Жар его взгляда обжег ее щеку, он переложил телефон в левую руку и протянул ей. Невозможно не улыбнуться. Таш взяла у него телефон, сунула в сумочку. Эйден подошел к стеклу, осмотрел пространство. Гораздо пристальнее рассмотрел устройство. Потом, наконец, приземлился на удобной кожаной скамейке рядом с Таш.
        - А теперь что ты делаешь?
        - Если я не могу работать, по крайней мере, понаблюдаю за твоей работой.
        Хм. Это совсем не отвлекает.
        Она указала в сторону воды:
        - Наблюдай за рыбами.
        - Я наблюдаю. Вижу их, как видишь ты.
        - Уверена, мы видим одинаково.
        - Глазами, может быть, но не сознанием.
        - А что видишь ты?
        - Обед.
        Ай-ай-ай.
        - Варвар. Подожди несколько минут, это происходит каждые полчаса.
        - Что происходит?
        У него действительно плохо с отсроченным вознаграждением. Ну, не стоит облегчать ему задачу.
        - Сюрприз. Восторг.
        - Восторг? Ты что, Мэри Поппинс?
        - Я получаю удовольствие от приятного.
        - Всем женщинам нравятся приятные вещи.
        - Приятные моменты. Меня не заботят вещи.
        - Ты только что с ликованием выхватила у меня двухсотпятидесятидолларовый смартфон.
        - Слушай, если тебе действительно так плохо без него, с радостью верну его тебе.
        Действительно, что тут скажешь? Вообще ничего.
        - Я в порядке.
        Его улыбку невозможно игнорировать. Вдруг свет вокруг начал тускнеть, пока все пространство не оказалось освещенным только флуоресцирующей надписью аварийного выхода. Естественный свет, льющийся вниз с поверхности океана, образовал невероятную картину в темной толще воды. Тусклые темно-серые рыбы вдруг превратились в новых существ. Одна стала ярко-алой, другая темно-синей, третья почти багровой. И все это на фоне залитых яркой бирюзой глубин.
        У Эйдена перехватило дыхание.
        - Удивительно, да?
        - Как красиво! - прошептал он в темноте более интимно, чем если бы они находились наедине в спальне. - Это так они видят друг друга?
        - Мне нравится так думать. Для кого же еще, если не друг для друга?
        Таш почувствовала, как Эйден повернулся, чтобы взглянуть на нее.
        - Ты их тоже так видишь?
        - Я всегда вижу потенциал раньше факта.
        Неужели само пространство сжалось под черным светом? Ее тяжелое дыхание тому свидетельство.
        - Некоторые назовут это странным.
        - Некоторые могут. Но скрытая сторона существует у самого сурового существа. Просто нужно поймать его в правильном свете.
        Его взгляд упал на морскую звезду, цепляющуюся за одну из опор, поддерживающих выступ над океанским дном. Таш могла бы поспорить, что несколько мгновений назад он даже не замечал ее. Однако в новом свете звезда стала насыщенно-оранжевой, а не тускло-коричневой, под цвет заросшей водорослями древесины опоры.
        - И то, что ты рисуешь? Вон, слева?
        Левая сторона ее блокнота была заполнена маленькими лапками с присосками. Таш вернулась к одной, чтобы придать ей несколько воображаемых подробностей в неземном свете.
        - Я прорисовываю ножки. В прошлый раз, когда я здесь была, она взбиралась на стекло. Пришлось мне просидеть около шести часов. До тех пор пока она сдвинулась с места. Я представляла, как можно воплотить в стекле каждое ребрышко, складочку, едва заметное перемещение веса этих суперклейких присосок.
        Она замолчала. Эйден принялся тихо бродить вокруг сферы для наблюдения, где не было никого, кроме них. Чем больше он смотрел, тем больше видел, и его любопытство предоставляло Таш минуты тишины до тех пор, пока автоматический таймер не заглушил внешний ультрафиолет и не вернул внутреннее освещение к тусклому свечению. Назад к реальности. Таш вздохнула.
        - Почему бы им не оставить это навсегда? - пробормотал Эйден, возвращаясь к ней.
        - Тогда это не было бы особенным. Люди думают, что именно так все это выглядит под морской гладью. Мне нравится представлять их мир вибрирующим и блестящим, а не серым и скучным.
        - Зачем же путать нас двумя различными восприятиями?
        - Это эффектно. Думаю, нам полезно знать, что существует целая часть спектра, которую мы не ощущаем.
        - Это ты пытаешься воссоздать в своих ра ботах?
        Таш действительно склонна видеть вещи одновременно экстрасенсорно и творчески. И пытается воплотить это в своих работах.
        - У меня нет проблем с восприятием. Возможно, мои работы передают то же самое, да.
        Она никогда не задумывалась об этом раньше.
        - Мы все еще говорим о рыбе?
        - И о людях тоже. Люди, в частности, зависят от контекста.
        - Как ты воспринимаешь меня? Хорошо, перефразирую. Как ты воспринимаешь меня в разных контекстах?
        Таш заставила его ждать, делая вид, что думает об этом. Но она достаточно размышляла об Эйдене, поэтому комментарии прозвучали вполне естественно.
        - В своей профессиональной сфере ты самонадеян, решителен и нетерпелив. Гениален, конечно, но склонен к жестокости, если чего-то добиваешься.
        Эйден не выглядел недовольным таким описанием, вероятно, она это предвидела.
        - В общении ты хорош, прекрасный собеседник. Щедр на время и деньги, в основном ведешь себя непринужденно.
        - Ты еще не видела меня у «Максима».
        - Это больше работа, чем общение.
        Эйден согласился.
        - К матери своей ты относишься покровительственно, но напряжен, хотя и уязвим, как никогда. С отцом ведешь себя, как и положено сыну, уважительно, но разочарованно.
        - Разочарованно?
        - Будто хочешь, чтобы он убрался с дороги, и ты управлял компанией самостоятельно.
        Эйден нахмурился:
        - Это неверно.
        - Язык твоего тела говорит иначе.
        - Я люблю отца.
        - Верю.
        Да, теперь еще предстоит увидеть его в ситуации настоящего общения с отцом. Их встречи до сего момента не лишены подтекста.
        - Вы оба не обязательно взаимоисключение.
        Эйден подошел ближе.
        - Как насчет того, когда я с тобой?
        - Я уже сказала, ты хорош.
        - Не в общении. С тобой наедине.
        Эйден наклонился к ней, но тут на лестнице раздался плач малыша.
        - Как ты воспринимаешь меня теперь?
        - Как акулу, - выпалила Таш первое, что пришло на ум. - Кружащую вокруг. Оценивающую. Сверкающую зубами ровно настолько, чтобы напомнить мне о них. Ни на мгновение не отрывающую глаз от меня. Неумолимую. Каждое движение стратегически спланировано.
        Эйден одарил ее язвительной улыбкой.
        - Тем не менее ты не уплываешь прочь.
        - Акулы интересны, пока страшны. Вся эта опасность, сила, обещание. Блефует она или нет?
        Его губы находились на расстоянии ее вдоха.
        - Определенно нет.
        - Ты очень уверен в себе, - шепнула Таш.
        - Подозреваю, ты не это хотела сказать. Тебе не нравится уверенность?
        - Нравится. Даже очень. Но я не доверяю ей априори.
        - Объясни.
        - Заслуженная, естественная уверенность подкупает, наигранная, деланая утомляет.
        Кайл, как оказалось, пустой хвастун. Когда акции упали, а это было важно, он спасовал. Хвастун питает отвращение к уверенности других.
        - Ты не думаешь, что моя уверенность оправданна?
        - Возможно, все это показное.
        Но это не так. Она знала.
        - Как и твоя, хочешь сказать?
        - Думаешь, мне не хватает уверенности?
        - Разве не так?
        Таш взвесила следующий шаг.
        - Я закаляю ее.
        Это стерло внешний лоск с его взгляда впервые за весь день, и у нее возникло ощущение, что он на мгновение действительно разглядел ее.
        - Зачем?
        Этой историей она могла поделиться лишь частично. Стоит ли начинать.
        - Не всем нравится уверенность.
        - Мужчинам, ты имеешь в виду? Ты что, отключаешь ее?
        - Регулирую.
        Отец научил ее этому, придавая особое значение скромности. Неумение Таш соблюдать скромность приводило его в бешенство. Пришлось быстро выучиться.
        - Я тоже время от времени регулирую. Возможно, мы похожи больше, чем я подозревал.
        - Я думала, что напоминаю тебе отца.
        - Его тоже. Ты уверена, что не ребенок, похищенный эльфами из моей семьи?
        По спине, как подводная дрожь, побежали мурашки, но Таш избежала комментариев с прибытием молодой мамы и малыша, плач которого они слышали раньше с винтовой лестницы.
        Эйден отошел от нее с явным сожалением.
        - Ты закончила свои рисунки?
        - Пытаешься оставить меня в покое?
        Эйден приобнял ее рукой и рывком поднял на ноги.
        - Я хочу отвезти тебя туда, где ты сможешь спустить всю свою уверенность с поводка.

        - Что ж, вполне уместно. - Эйден задохнулся, плюхаясь на спину рядом с ней, его грудь вздымалась, кожа была влажной от пота.
        Таш взглянула на него:
        - Ты странный человек, Эйден Мур.
        - Потому что люблю водные велосипеды?
        Она стянула промокшие брюки. Пришлось пробираться по воде к взятому напрокат водному велосипеду.
        - Ты выбрал водный велосипед в качестве дуэльного оружия!
        - Я, бывало, приходил сюда на семейные праздники и состязался в скорости с кузенами. Это семейная традиция.
        Ее сердце слегка забилось при мысли, что он счел ее частью семьи. Опасная мысль.
        - Угу. Так что ты подтасовал колоду.
        - Полностью. Я должен был прикрыть свою задницу на случай, если ты была королевой водных велосипедов Запада.
        - Я была королевой водных велосипедов Запада.
        - Я все равно победил.
        - У твоего велосипеда не было пробоины. И ноги у тебя как стволы деревьев.
        Они бессмысленно препирались еще какое-то время, и их спор снова закончился смехом.
        - Спасибо, что отобрала у меня телефон, - сказал Эйден, серьезно рассматривая два пухлых облака в голубом небе.
        - Всегда пожалуйста. А как ты без него?
        - Лучше я сто лет себя не чувствовал.
        Такая мимолетная вспышка уязвимости заслуживала награды.
        - Ну, спасибо за гонку на водных велосипедах. Приятно, когда ты в состоянии выложиться на сто процентов.
        - Однако ты все равно проиграла.
        - Едва ли.
        Таш протянула руку и стукнула его, целясь в живот, но натолкнулась лишь на жесткие натренированные мышцы под мокрой рубашкой, на ощупь такие же приятные, как и на вид.
        - Серьезно, почему ты не приложила к этому все усилия?
        Это не было осуждением, просто любопытством.
        - Люди, как правило, не любят, когда другие выделяются.
        - Знаешь, сколько времени прошло с тех пор, как кто-то за свои деньги давал мне размяться по полной? Не поверишь.
        - Может быть, никто не хочет перечить богатому парню?
        - Ты перечишь мне ежедневно.
        - Мне наплевать на деньги. Или власть. Или сексуальные дорогие костюмы. Но другим не наплевать. Может быть, твои кузены просто позволяли тебе победить в гонках, когда ты был маленьким.
        - Ерунда!
        - Это отец научил тебя умалять собственные активы?
        Каждая ее частичка напряглась. Это слишком для послеполуденного отдыха. Эйден настаивал, не обращая внимания на ярко выраженный язык ее тела.
        - Не мать, судя по тому, что ты говорила о ней. Или это был Жарден?
        Пфф!
        - Я не доставила бы Кайлу такого удовольствия.
        Эйден оперся на локоть и смотрел ей в глаза.
        - Значит, отец.
        Доверие не просто претворяется в жизнь. Оно требует риска.
        - Когда мне было семь лет, я начала выражать свою независимость, как и все дети. Папа находил это забавным около пяти минут.
        - Он наказал тебя за попытку перейти границы?
        - Думаю, он хотел наказать меня за то, что я слишком похожа на нее.
        Эти слова выплеснулись из ее подсознания впервые.
        - Он побил меня несколько раз, но довольно быстро понял, что это недейственно. Зато придавало мне больше решимости стоять на своем, что распаляло его еще больше. Мы жили в постоянном конфликте, он наказывал меня, но так, чтобы органы опеки ничего не заподозрили, не разрешал посещать школьные экскурсии, не давал карманных денег, отказывался подписывать замечания в школьном дневнике, чтобы у меня были неприятности.
        Да, Эрик Синклер любил, чтобы другие делали за него грязную работу.
        - Что изменилось? Если тебе было семь, это было прямо перед…
        - Он переключился.
        Эйден нахмурился, долго колебался, прежде чем рискнул спросить:
        - И что это было?
        Таш перебирала рукой прибрежную травку.
        - Мама. Когда я вела себя плохо, он обижал ее, а не меня.
        Синие глаза расширились, их затопило сначала облегчение оттого, что он предположительно не трогал ее, но затем реальность коварства Эрика охватила его, и они наполнились яростью. Эйден смотрел, не в силах проронить ни слова.
        - Очень скоро он стал бить ее в превентивных целях. Пока я была покорной и почтительной, не выставляла себя напоказ и не пробовала противостоять ему, он оставлял ее в покое. Но если получал хоть малейший намек на вызов от меня… - Таш вцепилась в пучок травы и выдернула его с корнем вместе с комком грязи. - Это производило эффект.
        Эйден осторожно разжал ее кулак и выбросил грязь, затем накрыл ее руку своими теплыми и сильными пальцами.
        - Что изменилось?
        - Мама год недоумевала, пыталась выяснить, что делает такого, чем вызывает у отца такую ярость. Но она знала меня, видела, что у меня умирает все внутри, и стала наблюдать за ним. И поняла, что происходит. - Таш подняла глаза. - Потому и позвала твоего отца.
        Эйден замер.
        - Вот почему они снова стали общаться спустя столько лет?
        - Он был единственный из знакомых, кто мог бы помочь.
        - И он помог?
        - Не прошло и месяца, как мы уже жили в нашем собственном доме, и отец был остановлен публичностью всего этого. Сохранение лица для него было всем. Он отпустил ее. Правда, лишь после того, как вывалял ее имя в грязи перед всеми, кого мы знали.
        Глаза Эйдена сверкнули.
        - Они спали вместе когда-нибудь? Или он просто хотел, чтобы твой отец так думал?
        Вопрос ясен. Он уничтожил мою семью, чтобы спасти твою?
        - В своем дневнике мама рассказывает о том, как стыдно ей было лежать с ним со следами побоев на теле, она вспоминала лишь то, как он смотрел на нее, молодую и красивую.
        Таш сжала пальцы, по-прежнему сомкнутые вокруг ее руки.
        - Он заставил ее почувствовать себя красивой в последний раз.
        Эйден нахмурился.
        - Как только Натаниэль запустил машину, он вернулся к твоей матери. К тебе. Думаю, он, возможно, нанес визит и моему отцу. Предупредил его.
        Эйден погрузился в молчание. Таш оставила его в покое, роясь в своем сердце в поисках обычного стыда, который испытывала, когда думала о тех ужасных днях, но ничего не находила. Будто от этого рассказа сердце стало биться свободнее. Адель Синклер провела следующее десятилетие в попытках восполнить урон, нанесенный мужем, пытаясь залатать разорванную маленькую душу Таш.
        Эрик бил ее мать, наказывая Таш, и наказывал Таш, причиняя ее матери гораздо больше боли, чем любой синяк. Беспроигрышный вариант.
        - Ты его ненавидишь?
        - Я никогда его не любила. Даже не питала к нему симпатии. Но чтение маминых дневников помогло мне понять его. Он слабак. Этакая жертва. Еще с универа. Я единственная, кому он мог бы демонстрировать свою власть.
        - И тогда ты начала показывать свою природную силу.
        - Я не всегда чувствую себя сильной.
        Эйден сел, взяв ее руки в свои.
        - Никогда не строй из себя дурочку, Таш. Ни для кого.
        Она запомнит эти слова.
        - Иногда так удобнее.
        - Тогда поправка. Пообещай мне, что никогда не будешь строить из себя дурочку для меня.
        Сказал так, будто они много времени вместе. Но эхо столь серьезного заявления неуклюже повисло между ними. До тех пор пока он не бросил спасательный круг.
        - Как думаешь, ради чего я вытащил тебя из обсерватории, если не ради здорового основательного боя на водных велосипедах?
        Таш охотно сменила тему разговора:
        - Чего-то менее публичного.
        - Ты пошла весьма охотно.
        В его взгляде сквозил вопрос, на который Таш была не в состоянии ответить.
        - Там был ребенок. Я подумала, целесообразно перенести разговор в другое место.
        Эйден ответил улыбкой.
        - Хороший прием. К сожалению, сейчас мы утомлены.
        - Я восстанавливаюсь очень быстро, - заверил он, наклоняясь ближе.
        О, в это она охотно верит.
        - Я обещала твоей помощнице вернуть тебя в офис к четырем часам. Все эти сообщения, помнишь?
        - Брось. Симоне перенесет. Я даже могу надеть для тебя один из моих сексуальных костюмов.
        Смешное шевеление бровей залечило одну из трещин в сердце. Необъяснимо. Ее смех взметнулся, затем парашютом мягко осел вниз.
        - Моя трудовая этика достаточно надежна, даже если ты принимаешь свой новый бестелефонный статус. Я сегодня должна начать работу над изде лием.
        Поддразнивание сразу же прекратилось, его взгляд стал строгим.
        - Морская звезда?
        - Да. Хочу точно запечатлеть эти маленькие трубчатые ножки-присоски.
        - Может быть, не все можно воссоздать в стекле?
        - Не стоит…
        - У меня к тебе просьба, - перебил ее Эйден.
        - Вау. Одна страстная схватка на водных велосипедах, и ты думаешь, что можешь что-то просить у меня?
        - Я хочу понаблюдать.
        Все в груди напряглось от обманного ожидания. Но опыт научил не предполагать.
        - Потрудись пояснить.
        - Хочу посмотреть, как ты делаешь звезды.
        Это еще более личное, чем то, что, как она думала, он имел в виду. Мгновенная паника лишила ее способности мыслить.
        - Зачем?
        - Я хочу увидеть весь процесс целиком.
        - Зачем?
        - Это интересно. Кроме того, это твоя работа.
        Небольшой комок образовался в животе и подкатил к горлу.
        - Обычно я работаю не для зрителей.
        Пристальный синий взгляд застыл на ней.
        - Не могла бы ты сделать исключение?
        Единственный человек, для которого она когда-либо выдувала стекло, была ее мать. Между ними было нечто особенное, она понимала и принимала увлеченность дочери. Может быть, Эйден хочет только этого. Таш глубоко вздохнула.
        - Конечно. Это будет пробный образец. Придется потратить некоторое время на него, чтобы получилось правильно.
        - Пробный образец, это же здорово!
        Таш сощурила глаза, будто ее осенило. Эйден выглядит неловко, она себя чувствует примерно так же.
        - Тебе неловко?
        - Я не поддаюсь на просьбы.
        Таш разразилась смехом.
        - Не поддаешься. Могу понять. И как себя чувствуешь?
        Эйден не торопился отвечать.
        - Странно.
        - Ну, тогда все в порядке. Пока осознаешь, насколько особенная возможность тебе выпала.
        - О, я это ясно осознаю.
        Заманчиво было бы представить.
        - Четверг?
        Таш пребывала в растерянности - она никак не могла позволить ему увидеть свои первые робкие усилия. Если напряжется, получит нечто похожее на морскую звезду к четвергу. Сохранить собственное достоинство стало смыслом рядом с Эйденом.
        - Тогда увидимся.


        Глава 7
        Ребенок, украденный эльфами из нашей семьи. Эти слова крутились в ее голове сквозь подспудное беспокойство от заявления его отца за несколько дней до этого. Он и ее мать учились вместе. В тот миг, когда Эйден произнес эти случайные слова в обсерватории, что-то сдвинулась и щелкнуло в ее подсознании. Как язычок замка с щелчком становится на место. Таш уставилась на тетрадки, разбросанные вокруг нее на ковре ее гостиной. В маминых дневниках ничего об этом не сказано. Натаниэль предположил, из страха. Это имело смысл. Адель Синклер боялась мужа. Он принадлежал к тому типу людей, которые в состоянии осквернить самые сокровенные мысли, чтобы накормить свою хищную паранойю.
        Таш покачала головой и прошептала:
        - Почему ты так долго оставалась с ним, мама? Наверное, что посеешь, то и пожнешь. Или она не думала, что достойна лучшего после того, как любовь всей ее жизни ушел с другой. Из дневников было ясно, Эрик Синклер не был подарком в молодости. Не особенно способный, сообразительный, умный, в отличие остальные из их группы друзей, но он, по-видимому, казался достаточно безобидным. Тогда. После того как они все разбежались, он явил свое истинное лицо, возможно из страха и подозрительности, а мама оставалась с ним из глубокого убеждения, что заслужила такую судьбу. Эрик сопротивлялся малейшей попытке жены изменить динамику их отношений, решительно отказывался от консультации психолога, игнорировал ее угрозы уйти. Его иррациональный страх имел бы смысл, если бы Натаниэль и Адель действительно спали вместе. Таш протянула руку к самому выцветшему дневнику. Самому старому. Она много корпела над ним и знала, что в нем. Там не содержалось упоминаний об интимных отношениях между матерью и Натаниэлем в универе, хотя, возможно, она упустила что-то между строк, между страниц. Натаниэль сказал, что мама оставляла
их пустыми. Таш пролистала первые страницы тетради. Рассказы о походе в кино с Лорой, занятия с Эриком, обед в студенческом кафе с Натаниэлем. Но ничего значительного. Стоны по поводу какого-то трудного экзамена и… Вот! Пустая страница. После сдачи экзаменов за первый курс. Листок выглядел, будто его ненароком пропустили. А вот еще одна. В каникулы посреди семестра в начале второго курса в сонном городке с Лорой. По крайней мере, казалось, их было только двое, рассказ с легким юмором о том, как они с Лорой на заднем сиденье автомобиля убивали время игрой в слова. Если Лора была на заднем сиденье с Адель, кто же за рулем?
        Никакого упоминания. Еще одна пустая страница второго дня поездки. Действительно ли Натаниэль занимает пустые страницы, как утверждает? Он не полностью отсутствовал. Таш предположила, что это было бы равносильно полному разоблачению, если бы Эрик узнал, как группа друзей проводит время. Интересно, чем же они занимались? Нетрудно догадаться. Из-за чего-то же они расстались на достаточно долгое время. Лора успела поймать на крючок человека, на которого, видимо, была нацелена все это время, и забеременела. Натаниэлю пришлось остаться с нелюбимой женщиной.
        Эрику оставалось лишь подобрать осколки разбитого сердца Адели. К счастью для Таш. Она появилась вскоре после Эйдена. Легкий холодок побежал по ее коже. Она родилась вскоре после Эйдена. Перед ее глазами всплывали сменяющие друг друга картины. Наклон головы Натаниэля, когда он смеялся. Они оба болеют за одну футбольную команду, ее улыбка начинается у глаз, как и у него. У них похожие вкусы в пище и юморе. Его чрезмерная сосредоточенность на ней и то, как он пустил дела на самотек, чтобы провести с ней время.
        Ребенок, украденный эльфами из нашей семьи. Холодок заставлял биться в агонии сердце Таш. А что, если существует веская причина столь быстрого их соединения с Натаниэлем. Было ли нечто иное в те несколько недель, что ее мать и Натаниэль снова сошлись? До того, как он узнал, что будет отцом. Ее сердце сильно забилось. Что, если Адель тоже была беременна, когда они расстались? Это объяснило бы, почему мать оставалась с Эриком и поче му Таш не имеет ничего общего с отцом. И безусловно, почему он так ее ненавидел, так с ней обращался. Может быть, он не ее биологический отец. И возможно, знал это. А если Натаниэль Мур ее настоящий отец?..
        Какой могла быть у нее жизнь, если бы ее отцом был Натаниэль. Он подбадривал бы и хвалил ее за успехи, не пытался сломать. Свернул бы горы, чтобы сохранить семью, вместо того чтобы подвергать ядовитому и мстительному осуждению общества. Таш заморгала, сдерживая слезы. Боже, насколько же лучше было бы, если бы она выросла в клане Муров, как Эйден, вместо… Синий дневник вдруг выскользнул из ее ослабевших пальцев. Как Эйден. Если бы она была одной из Муров, значит, Эйден…
        Подступила тошнота, сменив напряженное волнение бывших мгновений, она снова прокручивала в памяти футбольный матч, когда Натаниэль настойчиво убеждал ее не связываться с Эйденом.
        Обещай мне…
        Страх прочно укоренился в душе. Чем дольше она сидела, тем ужаснее себя чувствовала. Мышцы живота одеревенели при мысли о последствиях.
        Эйден ее брат. Нет никаких сомнений в его происхождении.
        Таш ежедневно зря теряла время, представляя себя с ним, думая о том, как можно заполучить его на более постоянной основе. Представляла его любовником…
        Отвращение к себе, саднящее и слишком хорошо знакомое, охватило ее, она сражалась с противоречивыми желаниями. Быть членом клана Муров, дочерью Натаниэля Мура, иметь, наконец, достойного отца, питать уважение. Но быть сестрой Эйдена… Во рту пересохло.
        Как это может быть? Конечно, тело поняло бы, даже если бы разум не знал?
        Таш вспомнила его объятия среди дорогих пальто, ощутила прилив волнения и прижала ладонь к внезапно заболевшему животу. Стало стыдно, ничего, переживет. Кайл в финале их отношений заставил ее чувствовать себя чуть ли не нищенкой, сексуально озабоченной и почти босой, но она сумела проглотить унижение и выжить. И сможет снова.
        Но отвергнуть Эйдена теперь? Если она откажется от встречи в четверг, он потребует объяснений. Справедливо. Значит, у нее два варианта, отменить или все-таки устроить стеклодувную презентацию.
        Сможет ли она удержать Эйдена на расстоянии? Конечно, они могли бы провести час в обществе друг друга, не делая ничего неуместного.

* * *
        Эйден бежал вниз по старой мощеной портовой дороге в направлении студии Таш. Городской совет несколько десятилетий назад учредил в этой части города район художников, тогда художники предпочитали уединяться в нестандартных постройках. Таким образом, совет получил арендаторов и сохранил без того захудалую часть города от разрушения, а также заручился дополнительными голосами в поддержку шумного арт-сообщества. Двойная выгода.
        Дальновидная Таш продала кучу своих лучших работ за четверть заброшенного строения и теперь владела большой студией в районе, быстро ставшем модной частью города.
        - Тук-тук.
        Эйден остановился у последней тяжелой раздвижной деревянной двери. Таш появилась мгновение спустя, одетая в рабочий комбинезон - и потрепанные тяжелые ботинки со стальными носами.
        Увы, они снова вернулись к осторожности. Ничего хорошего.
        - Извини, я опоздал.
        Все здорово, если бы не ее настороженный взгляд?
        - Я решила, ты передумал.
        Это что, надежда?
        - Шутишь? После столь усердных уговоров, разрешить мне прийти сюда!
        Легко шутить, но шутка вышла несмешной. Эйден не только хотел увидеть, как получается морская звезда, он хотел увидеть Таш.
        - Ну вот, - сказала она неохотно. - Хочешь посмотреть изделия для главного здания своей фирмы?
        На самом деле нет. Он просто хотел постоять здесь с ней чуть дольше.
        - Конечно. Веди меня.
        - Это мелководье, обретающее форму.
        Три дюжины крошечных серебристых рыбок свисали с крыши студии, искусно скрепленные вместе невидимыми стеклянными швами, самая крупная из них меняла направление в свете океанского бриза, весь косяк, казалось, следует за ней с рыбьей военной точностью.
        Эйден прекрасно мог представить, как они сверкают и подпрыгивают в стеклянной входной галерее, а клиенты разглядывают их снизу. Для усиления эффекта он присел на корточки и посмотрел снизу. Каким-то образом Таш удалось сделать так, чтобы смотреть на них снизу было равносильно тому, что смотреть сверху. Словно одновременно находясь под и над водой.
        - Это необыкновенно, Таш!
        Комплимент вырвался прежде, чем он обдумал его хорошенько. Обычно Эйден не торопился с этим. По-видимому, не сегодня.
        - Я задумала еще три десятка. Они кажутся большими, но в вашем фойе потеряются.
        - Не могу дождаться увидеть, как их установят.
        Таш изо всех сил пыталась скрыть улыбку. С одной стороны, ему доставляло удовольствие радовать ее, но постигло разочарование, потому что она не хотела показать ему этого. Даже намека на удовольствие не выказала. Что-то изменилось между ними после гонки на водных велосипедах, подумал Эйден.
        - Это только базовый элемент, - продолжала Таш, - некоторые из действующих лиц.
        Эйден любил хорошо продуманную битву, которая заканчивается безропотной капитуляцией противника. Гораздо безопаснее не сосредоточиваться на чувствах, которые заставили его сегодня прийти сюда. На случай, если подчинение ее своей воле таким способом окажется захватывающим. Таш продолжала импровизированный тур по стеклянным фигурам, в беспорядке разбросанным по студии. Эйден оперся о верстак, после того как они осмотрели последнее изделие.
        - Это действительно взорвет наших клиентов. Они будут опаздывать на встречи с нами, погрузившись в твой подводный мир.
        Еще раз зарделась от удовольствия. Пока не опустила голову.
        Почему она продолжает сопротивляться этому?
        Любая женщина из тех, которых он знал, просто согласилась бы. Настойчивость. Эйден был воспитан в этом. Отец считал, что награда приходит через усилия, мать на собственном примере научила его настойчивости и упорству. Всякий раз, когда чего-то хотела, она до конца оставалась невозмутимой, и, как правило, все заканчивалось по ее. Она действовала по принципу: если ты игнорируешь «нет» достаточно часто, в конечном итоге оно превращается в «да».
        - Итак, урок начался? - подтолкнул Эйден, полагая, что необходимо разрядить напряженность в студии, дабы не расплавиться, как стекло.
        Таш осмотрела на его сверху вниз.
        - Ты правильно одет.
        В его гардеробе немного одежды в стиле гранж, но он умудрился создать стильный ансамбль из потертого с виду свитера, джинсов и сапог. Ей не нужно знать, сколько он заплатил за этот вид.
        - Почему у меня должны быть длинные рукава, а у тебя нет?
        Таш критически подняла бровь.
        - Я занимаюсь этим всю жизнь. Тут везде летают искры.
        - Разве это не происходит всякий раз, когда мы встречаемся?
        - Весело. Ты хочешь учиться или нет?
        - Вау. Круто.
        - Мне нужно знать, что ты сосредоточен, прежде чем я позволю тебе подойти к чану с расплавленной лавой.
        Эйден нахмурил брови:
        - Я слушаю. Честно.
        Таш сунула ему защитный щиток для лица и надела очки.
        - Это защитит твои глаза, - буркнула она, ведя его к печи, дышащей сильным жаром. В последнюю минуту бросила ему пару огромных огнестойких перчаток. - И твою кожу.
        - Это действительно необходимо? - спросил он, чувствуя сходство с кэтчером в бейсболе.
        Таш повернулась и бросила на него испепеляющий взгляд.
        - Ты хочешь посмотреть или нет?
        Неужели она всерьез думает, что несколько слоев материи способны защитить?
        Эйден напялил нелепые перчатки, и Таш продолжила. Отодвинула дверцу зияющей пасти печи и повернулась к нему:
        - Передай мне вот ту трубку, - и кивнула на четырехфутовую трубку на верстаке рядом со средневековыми пыточными инструментами.
        Она взяла трубку, подняла ее над головой, опустила прямо в середину оранжевого свечения внутри печи и равномерно поворачивала, как если бы наматывала на вилку спагетти. После гипнотического марафона отступила, извлекая с конца трубки сверкающий смертоносный шар, постоянно его вращая. Потом опустила шар на скобу.
        - Температура две тысячи градусов, - заметила Таш сквозь рев открытой печи, не прекращая вращения. - Чтобы превратить его в сосуд, я должна ввести воздух в карман внутри. Воздух делает часть работы. Сейчас моя рука должна двигаться так, чтобы сохранить стекло горячим и не прекращать движения.
        Она делала это тщательно и методично, свободной рукой отжала пропитанную водой губку на середину трубки, отчего пар взметнулся вверх и окутал их обоих. Таш ощутила блестящую туманную влажность на обнаженной коже, капельки цеплялись за каждый волосок на ее теле.
        - Вот так я смогу безопасно приложить губы к трубке.
        - Ты будешь сосать эту штуку?
        Таш фыркнула:
        - Это быстрый способ убить себя. Нет, я буду дуть в нее. Но пока не могу начать, форма должна улучшиться.
        Она протянулась за одним из инструментов на стойке, пришлепнула промоченные газеты к нижней части расплавленной массы и придала ей чашевидную форму, формируя и полируя светящийся стеклянный шар. Эйден почти забыл, что находится у нее.
        Ты просто хочешь того, чего не можешь получить.
        Он прав. Но не полный же урод. Хотел, чтобы она желала его так же страстно. Ну, не может она быть совершенно равнодушной к нему.
        Или может?
        Эйден решил отвлечься от этих размышлений.
        - Разве у тебя нет инструментов получше?
        - Если бы ты пришел в горячий цех два тысячелетия назад, ты бы увидел очень похожие инструменты. Иногда старое лучше нового.
        Смещающиеся грани в светящейся расплавленной массе гипнотизировали его, пока Таш обрабатывала шар. Эйден подошел близко к ней сзади и положил руку в перчатке ей на плечо, чтобы она знала: он рядом.
        Трубка накренилась, Таш пропустила оборот.
        - Что произойдет, если ты перестанешь ее вращать? - спросил Эйден.
        - Хм. - Она восстановила равновесие. - Изделие потеряет форму, как только прекратится инерция.
        - Оно упадет?
        - Продолжай отвлекать меня, и мы это выясним.
        Она права. Манипулирование килограммом вулканической лавы не самое удобное занятие, чтобы приставать с расспросами. Эйден замолчал.
        Таш покрутила еще несколько минут, затем приподняла изделие выше, поворачивая боком, и поднесла конец трубки к губам. Эйден не видел, как поднимаются ее плечи или как расширяется высокая грудь, но заметил, как немного увеличился стеклянный шар. Совсем чуть-чуть.
        Ее губы на конце трубки сообщили ему тепло, не имеющее ничего общего с обжигающим жаром, исходящим от трех печей.
        Извращенец.
        Эйден отвлекся от Таш, вновь взглянув на форму, которая начинала образовываться на конце трубки. Чашевидный блок придавал шарику дно грушевидной формы. О-о-о, его любимая форма! Пара неприятных с виду клещей подрезали, протыкали, формировали и резали, пока все это непрерывно вращалось. Поворот, надрез, поворот, надрез. Каждый постепенно освобождал существо внутри стекла, Таш легонько постучала по краям каждой ножки, чтобы расширить пространство между ними. Они радостно раскрылись наружу от силы вращения. Его тело снова дернулось.
        Боже, было что-то сексуальное в ее сноровке и сосредоточенности!
        Блеск пота на ее теле на фоне обжигающего жара озарял все вокруг. От этого почти невозможно сосредоточиться на том, что делают ее руки. Эйден снова зашел к ней за спину и стал наклоняться, пока его глаза не оказались на одном уровне с ее глазами. Удобно. Вращение и формирование стали замедляться.
        - Что ты делаешь? - Таш тихо и озабоченно, едва переведя дух, чуть подалась в его сторону.
        - Мне нужен твой уровень глаз. Хочу смотреть, как ты это видишь.
        Он хотел почувствовать то, что чувствует она, не имея возможности заявить о себе по-другому. Но прежде всего хотелось объединиться с ней, пока происходит этот чувственный показ.
        - Похоже, существует ментальная связь между тобой и стеклом, а твои руки только лишь поддерживают иллюзию.
        Она разогнулась, расправила плечи.
        - Думаешь, я просто заставляю стекло обрести форму?
        - В данный момент, думаю, ты можешь уговорить его на что угодно, лишь бы угодить тебе.
        Таш резко встала и подхватила трубку с зарождающейся звездой. Его слова несли груз подтекста, все это неуместно, учитывая то, что она знала.
        Думала, что знала. Боже мой, а если она права?
        Таш погрузила звезду обратно в нагревательный барабан, чтобы повысить ее температуру и на несколько мгновений отдалиться от Эйдена.
        - Не мог бы ты подать мне одну стеклянную соломинку с рабочего стола?
        Цвет - вот что нужно этому изделию. Пространство - вот что нужно ей. Добавление цвета в расплавленный кусок требует усиленного вращения, Эйден просто не сможет стоять так близко, пока она делает это, или же она просто выколет ему глаз концом трубки. Таш вытащила морскую звезду из барабана и насадила зарождающуюся форму на стек лянную палочку для облегчения работы, затем разожгла паяльную лампу и взяла оранжевую стеклянную соломинку из рук Эйдена. Она преувеличивала каждое движение так, чтобы у него не было возможности снова подойти ближе.
        Господи, как плохо, что он здесь, наблюдает за ее работой! А ей просто необходимо оставаться собранной.
        По мнению Эйдена, Таш весьма решительна. Он молча смотрел, как она непрерывно капает расплавленную окрашенную массу вдоль каждой ножки под спусковым рычагом установленной на скобе горелки до тех пор, пока все пять ножек не обрели природный цвет. Таш отодвинула изделие дальше от горелки и выждала несколько секунд, пока стекло достаточно остыло, чтобы видеть возникающие естественные оттенки. Трудно не засветиться так же ярко, как морская звезда, в трепете от восторженного вздоха Эйдена.
        - Здорово, да? - сказала она. - Рожденная из печи.
        Упорно не обращая внимания на его близость, Таш занялась добавлением десятков капелек к нижней части каждой ножки, а потом снова прошлась по всему изделию, нажимая зубцом на каждую маленькую присоску. Не идеально, но она уловила суть. Эйден кружил вокруг, пока она работала, наблюдая со всех сторон. Куда бы он ни двигался, Таш чувствовала его уважение, несмотря на маску, пристальность жаркого взгляда. Он снова напомнил ей акулу. Кружащую. Выжидающую.
        Наконец, морская звезда была закончена. Таш выключила паяльную лампу, внезапно повисла пугающая тишина. Таш сняла очки, Эйден поднял свое «забрало». Когда она положила морскую звезду на край скобы, ножки у той свернулись и повисли медленной ниспадающей волной, совсем как у настоящей, до тех пор, пока они не загнулись над краем скобы. Так она и будет висеть над полкой. Или аквариумом. Или книжным шкафом. Подобно тому как ее увидела Таш в обсерватории, когда звезда огибала острые углы древесины пирса.
        Отнюдь не самое лучшее, что она сделала, но лучшее, что собиралась сделать сегодня. Таш попросила прощения у духа стекла внутри, когда аккуратно ставила ее в печь, где звезда будет медленно остывать в течение ближайших двадцати четырех часов, сохраняя целостность стекла. Таш задвинула тяжелую дверцу. Лучший предлог не смотреть Эйдену в лицо утрачен.
        - Твои руки, должно быть, ломит от боли, - тихо сказал он, приближаясь к ней теперь, когда жар благополучно остался за асбестовой дверцей. По крайней мере, жар от печи. Трение между ними по-прежнему создавало их собственное пылающее тепло.
        - Они привыкли к этому.
        Таш отступала по мере того, как Эйден шагал к ней, снимала перчатки и раскладывала инструменты по местам.
        - Зато спина чувствует.
        Идиот. Таш говорила, просто чтобы что-то сказать. Пока они разговаривают, она не занята мыслями о чем-то еще. Эйден воспринял это как поощрение и подошел к ней быстрее, чем она среагировала.
        - Вот, - сказал он, поворачивая ее кругом и бросая перчатки. - Позволь тебе помочь.
        Нет. Нет, нет, нет! Таш попыталась вывернуться из его сильных рук, когда они стали мять сверху вниз ее ноющие мышцы, но они были слишком сильными. И теплыми. И нежными. Как часто ей хотелось, чтобы кто-то сделал это в конце долгого дня в горячем цеху. Или даже короткого. Его пальцы нащупывали самые напряженные мускулы, ритмично сжимая, а потом расслабляя, в том же ритме, с каким она соблазняла стекло.
        Соблазняла.
        - Эйден.
        Он ненавязчиво убрал руки с ее плеч.
        - Таш, - с издевкой вторил он.
        - Этого не произойдет.
        Этого просто не может произойти.
        - Ты меня привлекаешь.
        - Я, - так безжизненно. - Нет, не я.
        - Лгунья!
        Да, больше, чем сейчас, Таш никогда не лгала в своей жизни. Он сделал ее лгуньей.
        - Этого, - ее палец заколебался между его грудью и ее, - не произойдет.
        - Почему нет?
        Ее охватило отчаяние.
        - Я не хочу.
        - Твое тело, кажется, согласно. - Его глаза сузились. - Я что-то пропустил?
        Таш поджала губы. Все, что она говорит, может быть использовано против нее в суде Эйдена.
        - Я недостаточно красив для тебя? Недостаточно богат?
        Она бросила на него испепеляющий взгляд.
        - Меня не интересуют твои деньги или красота. - Таш намеренно отвлекала его от допроса. - Поверь мне.
        - Верю. И это меня интригует. Я никогда не встречал кого-либо, кто так мало ценит то, что я могу предложить.
        - Я для тебя просто вызов. Новизна потускнеет, не успеешь и глазом моргнуть.
        Его глаза потемнели.
        - Хочу, чтобы это было правдой. Потому что не понимаю.
        Дыхание замерло у нее в горле.
        - Чего не понимаешь?
        Эйден шагнул ближе.
        - Твою власть надо мной. Я не привык просить.
        - Ты ничего не просил.
        - Мне кажется, просил.
        - Неужели потому, что я не рухнула при первой же сексуальной улыбке?
        Черт! Она не хотела этого признавать. Помимо прочего, он при необходимости джентльмен. Эйден не стал апеллировать к ее оговорке. Но посмотрел пристально.
        - Заинтригован. Я тебя уважаю. Даже восхищаюсь. - Сказал так, словно предал анафеме.
        - Это не те качества, к которым ты привык у своих приятельниц?
        Его взгляд помрачнел.
        - Не особенно. Но у них милые личики. И прекрасные тела. И они с большим пониманием относятся к моему способу делать разные вещи.
        Эйден пожирал ее взглядом.
        - Может быть, тогда все просто, - прошептала она, подыскивая разумный ответ. - Ты вырос избалованным. И пресыщенным. Может, просто жаждешь вызова?
        Голубые глаза сощурились. Эйден сделал шаг по направлению к ней и буквально подтолкнул ее к стене мастерской. Оперся кулаками о стену у нее по бокам.
        - Это бы объяснило все.
        Таш уперлась руками ему в грудь, его глаза уставились вниз. Она выскользнула из своего заточения.
        - Я не понимаю твой способ делать разные вещи. Во всяком случае, не настолько, чтобы ублажать тебя.
        Эйден покачал головой:
        - Ты ублажишь.
        Такая уверенность заставила ее ощетиниться.
        - Я не хочу этого.
        - Почему?
        - Могу я просто не хотеть?
        - Если бы я верил, что ты действительно не хочешь, ушел бы прямо сейчас. Но ты хочешь.
        - Тебе очень нравится диктовать мне, что я должна думать.
        - Я знаю тебя лучше, чем ты.
        - Ты просто слышишь то, что хочешь услышать.
        Таш выскользнула, схватила еще не остывшую горелку и загородила ею грудь. Как оружием.
        - А теперь, если не возражаешь, у меня полно работы, я и так потеряла утро по прихоти моего заказчика.
        Его левый глаз задергался, возразить было нечего.
        - Согласен. Делай, как считаешь нужным.
        Эйден стащил щиток с головы.
        - Мы вернемся к этому разговору завтра после «Максима».
        Ох, дерьмо! Ужин.
        Вечер, на котором она не может присутствовать. Зная, как ужасно сдерживаться при его прикосновениях, саботировать собственные лучшие намерения. Как она сможет усидеть рядом с ним, пока он будет бросать на нее интимные взгляды, и запретить себе чувствовать?
        Судя по его энтузиазму, он будет делать это, пока она не объяснит. А она не может, это должен сделать его отец.
        Кстати, Эйден, у тебя есть сводная сестра, и она работала с нами эти несколько недель. Сюрприз!
        Для отказа нужна железная отговорка, иначе вечер пройдет в понимающих взглядах. Они двое против всего света. Близко друг к другу. Улыбаются. Очарованы друг другом.
        Только она и ее брат. Черт, даже ее разум подавился этим словом!


        Глава 8
        - Одевайся!
        Первое, о чем подумала Таш, когда открыла дверь и обнаружила Эйдена, озабоченного и разодетого. Как, черт побери, здорово он смотрится во фраке! И второе, куда подевалось ее хваленое самообладание, достоинство. Почему она чувствует то, что не стоит чувствовать.
        - Я больна, Эйден.
        - Ты ужасная лгунья!
        - Я сообщила это по телефону.
        - Да, помню.
        - Значит, если кто-то говорит тебе, что болен, твоя первая реакция - идти к нему домой и выражать сочувствие?
        Эйден высоко поднял прозрачный пластиковый пакет. Тот провис от веса чего-то находящегося внутри.
        - Нет. Моя первая реакция - идти к нему домой с куриным бульоном.
        Таш удивленно уставилась на него. Он принес бульон? Целый букет чувств, которые она не собиралась выказывать, отразился на ее лице. Она почти пожалела, что не больна, чтобы воспользоваться его добротой. Скрестила руки на груди.
        - Спасибо, Эйден.
        Он хмуро уставился на Таш.
        - О, пожалуйста. Тебе просто нужен предлог, чтобы проверить меня.
        - Мне нужен был ты, чтобы почувствовать себя лучше.
        Даже Эйден удивился тому, что сорвалось у нее с губ. Нужен.
        - Угу.
        - Ты выглядишь чертовски великолепно, вовсе не больной. Потому попросил тебя одеваться. Вижу, ты игнорируешь мою просьбу.
        - Я не иду с тобой на ужин.
        - Почему? Ты же дала слово.
        Неловко лгать. Она была уверена, что это заметно.
        - Я не очень хорошо себя чувствую. А что, если у меня вирус? Я перезаражу там всех.
        - Вместо того чтобы заразить только меня.
        - Эй, ты сам постучался в мою дверь, помнишь?
        - Ты что-то не слишком похожа на больную.
        - Что тебе нужно? Показания градусника?
        Отлично. Сама же подкинула ему идею. Он подозрителен, может и термометр вытащить.
        Его глаза сузились, Таш практически увидела, как вращаются винтики в его неординарном мозге.
        - Ладно, тогда я войду. Проведем вечер дома, за закрытыми дверями. Только ты и я.
        Тоже не вариант. Как бы фантастически это ни звучало. Если он войдет, бульон в этом случае не единственное, от чего повалит пар.
        - Что происходит, Таш? - Эйден оперся о дверной косяк. - Я думал, ты решилась.
        - Это немного прямолинейно, не правда ли?
        Даже для него.
        - Я говорю об ужине.
        - О… Я просто… О-о-о. Почему бы тебе не сходить одному?
        Прочь. Как можно дальше от нее!
        - Я пойду, конечно. Но я не ожидал, что останусь без пары.
        Это что, единственная проблема? Спасти свое лицо?
        - Уверена, у тебя найдется достаточно женщин для подобных случаев.
        - Случаев, когда моя сегодняшняя партнерша лжет сквозь красивые зубки?
        Таш хотела было рассердиться, но не смогла. Она ведь действительно лгала.
        - Могу я попросить тебя просто поверить мне. Понимаешь, существует веская причина не идти.
        Его взгляд бродил по ее лицу и, наконец, остановился на глазах, любопытный и изучающий.
        - Речь об ужине или том, что произойдет после него?
        - А это разве не два в одном?
        - Нет. Одно не обязательно вытекает из другого.
        Таш сощурила глаза.
        - Значит, мы просто поужинаем?
        Ужин - это выполнимо. Друзья ужинают все время. Братья и сестры тоже все время ужинают.
        - Мы можем просто поужинать. В этом все дело?
        Дело в том, что в твоей компании я не доверяю себе и пяти минут. Но поужинать можно.
        Это ведь просто еда и разговоры, верно? И он оставит ее в покое. Их счет сравняется.
        Таш развернулась в сторону спальни:
        - Дай мне десять минут.
        Эйден проводил взглядом ее легкий пружинистый шаг, закрыл за собой входную дверь и поставил никому не нужный бульон на пол. Затем поднял его и поискал что-нибудь поустойчивее. Сказалось методичное воспитание матери, та не терпела неорганизованности. Он подошел к кухонной скамейке и поставил пакет на нее. Осмотрел дом Таш, по пути изучая ассорти из предметов, приколотых к двери холодильника. Чеки, меню навынос, цветное фото женщины с искрящимися глазами, похожей на Таш, только моложе. Ее мать.
        Ее маленький коттедж был обставлен незамысловатой мебелью, безжизненной, если бы не обильное дополнение из покрывал, ковров и разнородной коллекции ярких настенных произведений искусства. Определенный стиль не прослеживался, все указывало на сильно увлекающуюся натуру. Как и сама хозяйка, сложная и противоречивая. Смущающая.
        Она изворачивалась и лгала, жалкая попытка избавиться от всяких обязательств в отношении того, что запланировано после ужина.
        Эйден всмотрелся в один предмет в комнате - сверхмягкое кресло, накрытое покрывалом с ацтекским узором. Оно больше подходило его размеру. Он чуть не застонал, когда погрузился в приятный комфорт. Кресло для отдыха перед игрой, или долгого ночного разговора, или, он посмотрел на крепкие подлокотники, для кое-чего другого. Все, что ему нужно, - бокал красного и Таш. И он готов для вечера.
        За исключением того, что она почти запаниковала при мысли о том, что они останутся наедине. Нелепо после того, что они практически совершили в начале недели. Ан нет, не тут-то было.
        За этой фальшивой болезнью явно что-то кроется. Нервы. Эйден готов потакать любым ее причудам, только бы она позволила ему оставаться рядом с ней, прикасаться к ней. Он потянет немного, ослабит напор и усилит флирт. Будет за ней ухаживать. Женщинам это нравится. Видит Бог, он наслаждается томлением ожидания. Это в конечном итоге сделает успех много слаще.
        Однажды его назвали «беспощадным и настойчивым» в затяжных переговорах, но именно такие качества побеждают. Он продержался дольше всех и превзошел остальных. Те же качества помогут ему и сейчас. Никто не желает сдаваться, особенно столь чувствительные особы, как Таш. А это немало, не так ли? Капитуляция. Эйден прислушался к шаркающим звукам за полузакрытой дверью, где Таш переодевалась для ужина.
        Он будет беспощаден. А что поддержит лучше, чем азарт погони? Сегодня начинается кампания. Операция «Романтика».


        Глава 9
        Если он прикоснется к ней еще раз, она взорвется. Таш была уверена.
        Ей потребовалось около двадцати пяти секунд за дверью спальни, чтобы придумать план, как продержаться вечером.
        Две ментальные папки, «Брат» и «Прочие».
        Все качества, которые она безопасно может оценить в Эйдене, идут в папку «Брат». Восхищение его профессиональными способностями, оценка специфического чувства юмора, обаяния, с которым он обрабатывает людей и пространство, - вполне полезные детали для оценки брата.
        Не совсем здоровые ощущения, гусиная кожа от его прикосновения, тяжесть в груди при его взгляде, приостановка дыхания от его улыбки, пронзительная тяга приблизиться к нему, ужасное желание идут в папку «Прочие». Не открывать в течение пятидесяти лет.
        Это срабатывало около часа.
        Прикосновения начались на парадной лестнице ее веранды, когда он вел ее к своему автомобилю. Легкое прикосновение его тела, когда он без нужды протянул руку, чтобы застегнуть ее ремень безопасности. Затем его пальцам, обвившимся вокруг рычага переключения передач дорогой машины, каким-то образом удавалось задевать плотную ткань ее юбки всякий раз, когда он переключал передачу.
        К тому времени, как они прибыли в ресторан, папка с надписью «Прочие» уже была увесистой.
        Затем разговор. И он, остроумный, внимательный и чертовски заинтересованный в том, что она говорит. Ее ахиллесова пята после Эрика, никогда не проявлявшего к ней интереса, и Кайла, который стремился влезать в дела его не касавшиеся. Эти вещи вполне подходили для папки «Брат». Опасность крылась в глубокой признательности, которая начинала формироваться у нее. Это слишком.
        Таш заглянула в папку «Прочие», чтобы получить какое-то пространство, и постаралась подавить чувство признательности.
        Отвлечься разговорами с гостями стратегия хорошая. Правда, Таш тревожно ловила на себе взгляд Эйдена, когда говорила с его коллегами. Сначала осторожный, любопытный, как она поведет себя, затем в нем появилось спокойное удовольствие. То, что он ею доволен, заставило снова утрясти содержимое папки «Прочие».
        - Обязательно смотреть на меня так безжалостно? - тихо сказала она, глядя искоса на Эйдена.
        Что-то в том, как она это сказала, заставило его прищуриться и заморгать.
        - Прости, я просто наслаждаюсь, глядя, как ты меня игнорируешь.
        Она поняла, что они давно не смотрели друг другу в глаза.
        - Болтаю с твоими коллегами. Разве я здесь не для этого?
        Эйден стал серьезным и одновременно флиртовал. Как такое возможно?
        - Для этого. Я не жалуюсь.
        Конечно, он просто зафиксировал на ней интимный взгляд. Таш осмотрелась, чем бы отвлечь его внимание, но все в зале были чем-то заняты. Спасения нет.
        - Почему бы нам не присесть? - Эйден указал на свободный диванчик на двоих в холле ресторана.
        Диван пришелся ей больше по душе. Таш села как можно дальше от Эйдена и пригубила напиток. Когда сел он, диван, казалось, прогнулся под его тяжестью. Она сразу же слегка наклонилась к нему.
        - Могу я спросить тебя о твоей матери?
        Что быстро заставило ее снова обратить все внимание на него.
        - Здесь?
        - Я подумал, тебе будет приятно поговорить о ней.
        Ох, как мило! Ее мать стала основной причиной затруднений между ними, единственной, о ком они почти никогда не говорили.
        - Мы и так разговариваем о ней все время.
        - Нет, мы разговариваем о них. Какая она была?
        Таш не удержалась от улыбки. Ответ не будет слишком прост, но он спросил не случайно. Частично она обеспокоилась тем, что он вообще затронул эту тему, казалось, это заповедная территория для них. Частично же хотела просто поговорить с ним. Она мысленно пнула себя. Как брат с сестрой.
        - Она была похожа на меня. Оптимистка, перфекционистка, несовершенна, но принимала собственные недостатки и изо всех сил старалась их исправить.
        - Она, должно быть, гордилась тобой.
        Ее тело размякло при воспоминании о гордости в глазах матери, когда она впервые продала свое изделие.
        - Она гордилась в основном. Ей нравились мои работы.
        - В основном?
        - Она не была в восторге от моих отношений…
        Мать перевернулась бы в могиле, узнай, что Таш стала сближаться с Эйденом.
        - Признавала, что я должна учиться на собственном опыте. Как и она.
        - Мы говорим о Жардене?
        - Маме он никогда не нравился.
        - Он никому не нравится. Только себе самому.
        - Он не всегда был таким.
        - Ты защищаешь его?
        - Я защищаю себя. Ведь это я предпочла быть с ним, значит, это отражается и на мне. Он тогда не был таким ослом.
        - Это ты превратила его в осла?
        - Не намеренно. - Таш рассмеялась. - Но считаю, что наши отношения не слишком пошли ему на пользу.
        - Почему?
        Таш заколебалась. Это она рационально решила, что им нужно расстаться, но это не означает, что она была права.
        - Не хочу, чтобы ты подумал, будто я самовлюбленная.
        - Почему я должен так думать?
        Таш вздохнула. Давай выкладывай.
        - Думаю, я представляла для него угрозу.
        Это нисколько не удивило. Он кивнул.
        - Своей успешностью?
        - Этим и кое-чем другим.
        Эйден нахмурился.
        О-о боже, зачем они говорят об этом? Разве они не беседовали о ее матери всего секунду назад? Мягкая, пушистая, безопасная тема?
        - Мы были не совсем сов-мес-ти-мы. - Таш сделала особое ударение на последнем слове, произнося его по слогам.
        Снова непонимающий взгляд.
        - Значит, Жарден никудышний в постели? Это бесценно.
        - Почему бы тебе не предположить, что это я?
        - Потому что это ты.
        Снова теплый жар. Таш запихнула его в переполненную папку «Прочие».
        - Кроме того, он мне сказал, что ты «динамо-машина» в сексе.
        Жар развеялся и быстро остыл.
        - Он… что?
        - Не сердись. Это бахвальство.
        - Какого черта вы обсуждали мои сексуальные предпочтения!
        Эйден поднял руки перед собой, будто мог уменьшить громкость ее слов. Огляделся, убеждаясь, что их никто не услышал.
        - Это был скорее вступительный монолог, а не беседа, и он рассказал мне о Жардене больше, чем о тебе.
        - За исключением того, что я «динамо-машина».
        Эйден снова прислонился спиной к дивану.
        - На самом деле он использовал определение «секс-машина». Ты должна быть польщена.
        - Ну нет!
        Таш могла полностью представить, как он это говорил. Но вряд ли могла бросить камень, поскольку только что высказалась, каким никудышным Кайл был в постели.
        - Думаю, пора сменить предмет разговора.
        Улыбка не покидала глаза Эйдена, хотя в них промелькнули искры любопытства. К счастью, выражение быстро сменилось.
        - Мы говорили о твоей матери. Ей не нравился Кайл, - напомнил он.
        - Она считала, что он принижал меня, чтобы чувствовать превосходство.
        Эйден плотно сжал губы.
        - Я согласен с ее оценкой. Удивляет, что ты так долго это терпела. Ты, по-моему, не из тех, кто позволяет кому-то быть лучше тебя.
        Таш пожала плечами:
        - Я медленно учусь, но учусь же, в конце концов. Я наблюдала, как мой отец делал то же самое с моей матерью, выросла и нашла мужчину, похожего на него. Мама была в восторге, когда я порвала с Кайлом.
        - Почему ты порвала с ним?
        - Я выросла. Ожидала большего.
        Рассчитывала на большее, во всяком случае.
        Его глаза обрели расплавленный блеск. Он наклонился ближе.
        - Чего же ты ожидаешь от мужчины?
        Чтобы относился к ней как к ровне, радовался, видя ее с наилучшей стороны, а не старался сделать ее такой, какой хотел видеть. Чтобы обращался с ней как с ценностью. Чтобы не бледнел, когда она выходила из ванной в чем-то непристойном. Иными словами, взрослый.
        Но эти мысли нельзя высказывать вслух. Особенно этому человеку. Он вполне может воспринять что-то, сказанное ею, как должностную инструкцию.
        - Я ожидаю, чтобы мужчина не оставлял свою пассию, томимую жаждой и с пустыми руками. - Она уклонилась от прямого ответа, многозначительно глядя на свои руки.
        Эйден улыбнулся:
        - Не двигайся.
        Таш медленно выдохнула. Ее не мучила жажда, она хотела, чтобы он пошел в бар и купил ей напиток только потому, что это дало бы ей несколько драгоценных мгновений одиночества.
        «Брат» и «Прочие» - мысленно повторила она, словно мантру.
        Необходимо содержать эти папки в рабочем состоянии, а его на расстоянии вытянутой руки.
        Она вытерла влажные ладони о салфетку и скатала ее в шарик. Возможно, лучший способ удержать его на некотором расстоянии - задать свой вопрос. Оставалось еще много пустых мест.
        В этом порочном мире она будет противостоять Натаниэлю, а он будет вынужден сказать Эйдену, что у них общий генетический материал. Вот так. Они будут низведены до любезного обмена открытками на Рождество и кивков на многолюдных вечеринках, поскольку внебрачного ребенка никогда не примут в совершенное семейство Мур. Это, вероятно, неплохо. Даже сейчас ей пришлось сосредоточиться, чтобы удержать пульс ровным, когда он направлялся к ней через зал. Издали он казался еще привлекательнее: широкие плечи и тонкая талия. Чистокровный конь.
        - Когда вернется твой отец? - спросила Таш, чтобы не дать ему уклониться от темы.
        - Его рейс сегодня в полдень. Вернется на работу в понедельник, - натянуто ответил он, садясь.
        - Как прошла поездка?
        - Не слишком удачно.
        - Отношения между ними не улучшились?
        - Это ведь не разногласия по поводу финансов или цвета стен в гостиной. Он за ее спиной встречался с дочерью женщины, с которой у него некогда была интрижка.
        Таш минимизировала удар.
        - Как ты думаешь, была бы разница, если бы он сделал это не за ее спиной, а прямо на ее глазах?
        Винтики блестящего ума завертелись.
        - Нет. Обида в самом поступке. Но это осложняется скрытностью.
        Чувствовала бы Лора себя совсем по-другому, узнай она, что он тайно встречался со своей дочерью? Может быть, сочла бы, что проще простить это? Если бы да кабы…
        - Однако лучше, что они разбираются с подоплекой, верно?
        - Какой еще подоплекой?
        Таш пристально смотрела на него, радуясь эмоциональной бездне, которая разверзлась между ними. То, что нужно. Эмоциональная дистанция.
        - У всех семей имеются скелеты в шкафу. Как ни огорчительно это для твоей матери, есть шанс, что за всем этим на самом деле действительно кроется что-то иное.
        Намекает…
        - Неумение отца принимать решения - вот что за этим кроется.
        - Возможно.
        Его шипение было слишком громким для этого изысканного ресторана.
        - Ты что, почетный член общества взаимного восхищения, Таш?
        Лишь оборонительные нотки в его голосе не позволили ей встать и уйти. Эйден особенно чувствителен к тому, что касается его матери.
        - Я считаю, ты поспешил обвинить его.
        - А ты спешишь его защищать. И свою мать. Что косвенно оставляет только одного человека, и она единственная невинная.
        Лора Мур невинна? Женщина, которая украла мужчину своей лучшей подруги при первой же возможности?
        Таш подбирала слова так тщательно, как если бы собирала ягоды на кактусовом поле.
        - Я не осуждаю твою мать. Просто предполагаю, что этот вопрос не обязательно касается причин трения между ними.
        - Кто сказал, что между ними возникли трения?
        Таш подняла бровь.
        - Эйден, у него был роман.
        С его первой любовью.
        - Трения должны быть по определению.
        - Это было двадцать лет назад.
        - Моя мать умерла, все еще любя его.
        - Тем печальнее для нее.
        Поспешность его выводов вызывала тревогу. Необходимо, чтобы он вытащил голову из песка и начал собирать головоломку, и если она не сможет сделать это за него, не разрушив доверия Натаниэля, тогда придется выложить некоторую часть информации.
        - Натаниэль оставил ей сообщение на мобильном несколько месяцев назад в день ее пятидесятилетия. Очевидно, она не шла у него из головы.
        Эйден покачал головой:
        - Он дал маме слово, что никогда больше ее не увидит. И сдержал его. Даже не пришел на ее похороны.
        Ее голос чуть охрип при этом, и Эйден взял ее за руку. Таш освободила ее минутой позже.
        - Раз уж мы заговорили о матерях, расскажи мне о своей. Что в ней такого, за что ты ее так любишь?
        Он смутился.
        - Она моя мать.
        - Ты так яростно ее защищаешь. Это очень впечатляет.
        - Она моя мать, - повторил он медленнее, как для умственно отсталой. Но потом соизволил дать пояснения: - Она всегда была рядом, когда отец работал. Водила меня в школу, готовила мне завтраки, лечила раны, общалась с матерями моих друзей, что помогало мне адаптироваться с волонтерством в классе.
        Что-то внутри ее сжалось.
        - Ты не мог приспособиться к школе, не мог ни с кем подружиться?
        - Наоборот, я старался удержать друзей.
        Нетрудно представить. Он был харизматичен даже мальчиком, но его высокие требования, когда дело касалось окружающих, должно быть, разочаровывали друзей.
        - Мне было семь, когда началось противостояние Муров и Портеров, я рос и знал: произошло что-то плохое по вине отца. - Эйден посмотрел на нее умоляюще. - Но это произошло с моей матерью, знаешь ли.
        Лора - вечная жертва, несмотря на то что заполучила своего мужчину и роскошный образ жизни, родила прекрасного сына.
        Но Таш заставила себя быть милосердной.
        - Это хорошо, что ты ее так сильно любишь.
        - Спасибо за разрешение.
        - Ты же взрослый и в состоянии посмотреть на них взрослыми глазами.
        - Чего я не вижу?
        Ой-ой-ой. Толики информации оказалось слишком много.
        - Всегда есть нечто помимо самой истории.
        Эйден смотрел долго и пристально, Таш показалось, будто ситуация становится опасной.
        - Я буду держать это в уме. Прямо сейчас не прочь услышать больше об истории, которую мы обсуждали. Твоей истории.
        Ее тело мгновенно напряглись, разум перестал работать.
        - Моя история не так уж интересна.
        - Единственный ребенок отдаляется от кретина-отца, отправляет на свалку ничтожного дружка и теряет любимую мать в течение пары лет. Интересно, к кому обращается Наташа Синклер, когда дела идут плохо?
        Таш вжалась в сиденье.
        - Находит силы в себе.
        - Похоже на дзен.
        - Это правда. - Таш хихикнула. - Хотя, признаться, я спрашивала себя, как бы вела себя в ситуациях, с которыми не могу справиться.
        Эйден подвинулся совсем немного, но показалось, что он и его гипнотизирующие губы оказались гораздо ближе.
        - Представить не могу, что есть что-то, с чем ты можешь не справиться.
        - Ты, возможно, удивишься. Ситуации, когда у меня только два варианта, и оба плохие.
        - Плохие для кого?
        - Для людей, которых это касается. Для меня.
        - И что ты тогда делаешь?
        - Прокладываю свой путь через все это.
        - Ты не хотела бы просто переложить это на кого-то?
        Боже мой, боже мой, неужели! Она раньше делилась своими бедами с мамой.
        - Это плохо для начала отношений.
        - Есть причины и похуже.
        - Да что ты знаешь о том, как делиться с кем-то? Ты один из всех моих знакомых мужчин больше всего походишь на остров.
        - Мы говорили о тебе.
        Мы с таким же успехом могли говорить и о тебе, мы очень похожи, подумала она.
        Без предупреждения он погладил прядь ее волос указательным пальцем. Таш сдержалась, не вздрогнула от неожиданности.
        - Да, я заметила. Не в деталях, но в основном.
        Ей хотелось закричать, что существует причина, по которой они так похожи. Вместо этого она поставила бокал на маленький столик, незаметно отдаляясь от его прикосновения.
        - У меня есть тетя Карен. И друзья.
        - У тебя есть друзья?
        Таш неожиданно рассмеялась:
        - Конечно есть. Не думаешь же ты, что меня надули, как куклу, за несколько минут до того, как ты вошел в зал? У меня много друзей по искусству, несколько школьных подруг, с которыми я до сих пор близка.
        - Почему ты никогда о них не говорила?
        - Потому что мы не говорили о друзьях. Все больше на безопасные темы.
        Или опасные.
        - Мы же говорили сегодня вечером.
        - Ты мне грубо льстил. Подлизывался, чтобы вывести в свет.
        - Со смертного одра?
        - Ладно, я, возможно, и не так больна, как делала вид, но это вряд ли случайная беседа. Ты пытаешься усыпить мою бдительность ложным ощущением безопасности?
        - Я пытаюсь узнать тебя лучше, Таш.
        - По Брайлю?
        Он должен знать, что его прикосновения становятся тяжеловесными.
        - А что, это так плохо?
        - Это не плохо.
        Хотя и не хорошо сейчас.
        - Просто слишком явно.
        - Признаюсь, обычно я не попадаю в такое положение.
        - Когда я вынужден поддерживать разговор, женщины, с которыми я обычно хожу на свидания, сами заботятся о болтовне. Или вовсе не беспокоятся.
        У нее сжалось в груди.
        - Это свидание?
        - Я не знаю, что это такое. Загадка.
        - Приятная загадка, как не считать минуты в ожидании, когда все это закончится? - выдохнула Таш, загипнотизированная тем, как его глаза подернулись дымкой.
        - Ты видишь, как я смотрю на часы?
        - Тогда считай, это мне урок. Может быть, именно так поступают реальные люди.
        - В отличие от поддельных?
        - Ты не поддельный, просто не переходишь в ту же плоскость, что и остальные. Или не играешь по тем же правилам.
        - И тебе это не нравится?
        - Нравится, но я в это не верю.
        - Значит, ты мне не веришь.
        - Я не верю никому.
        - Почему?
        - По опыту. Но я доверяю тебе больше, чем большинству, это уже кое-что.
        - Ты доверяла мне на днях, лежа на кромке воды.
        Такого прекрасного дня у нее давно не было.
        - Я увидела настоящего тебя в тот день.
        - Тебе понравилось то, что ты увидела?
        Неуверенность.
        Таш не собиралась пинать человека, который и так вот-вот упадет. Она была готова признать, что даже у вечно позитивных есть свои демоны.
        - Ты удивительный человек, Эйден Мур. Красивый, богатый и свободный. - И так далее и тому подобное. - Я была бы дурой, не признав этого.
        Его глаза сузились.
        - Ты мне нравишься больше всего, когда не так сильно стараешься. Когда я не чувствую себя участником какого-то соревнования, рассчитанного на легкую победу, правила которого еще не поняла.
        - Удивляюсь, как Жардену удалось уйти от тебя в приемлемом состоянии. Я ожидал бы, что такая проницательность кастрирует его. Не пойми меня превратно. Вполне определенно это его промах, а не твой. Но быть настолько прозрачной, больше привыкнув к угодничеству, нелегко.
        Таш сцепила пальцы на коленях.
        Если бы она была столь проницательна, знала бы, что это за пьеса. Но она не знала. Что он сейчас делает?
        - Я не могу читать тебя.
        - Может быть, я неподдельный. Разыгрывал тебя весь вечер. Хотел подчинить легкими прикосновениями, ослабить нервозность, которую, полагаю, ты чувствуешь.
        - По поводу чего?
        - По поводу нас. Сегодня вечером. О том, куда мы идем. Но я лишь выдавал желаемое за действительное. Мы вообще никуда не идем, не так ли?
        - Нет. Но это не значит, что я не наслаждаюсь твоей компанией или нашим разговором.
        Это для потенциального брата, которого ей не хотелось ранить.
        - И это не значит, что я не смогла бы выбрать иное в начале недели.
        - Хочешь плохую новость? - спросил Эйден после долгого неловкого молчания. Таш пожала плечами. - Эта искренность не мешает меня хотеть тебя.
        Он не может ее хотеть. Если, нет, когда узнает почему, будет оглядываться, подавляя ярость.
        Таш расправила юбку и решительно встала.
        - По-видимому, недосягаемость - часть моего обаяния.
        Эйден присоединился к ней.
        - Думаешь, ты обаятельна? Это мило.
        Он по-прежнему флиртовал, но все переменилось в последние несколько минут. Акула расширила диаметр кругов. Давая пространство, чтобы дышать. Уважительное доброе пространство.
        - Знаешь, что еще мило? Ты думаешь, это закончилось.
        Да, закончилось. Должно закончиться. Иначе боль будет невыносимой.
        Таш взглянула на часы. Десять. Повернулась к нему:
        - Ты сказал, отец вернется сегодня?
        - Вернется на работу в понедельник.
        - Мы должны с ним увидеться.
        От этих слов Эйден остановился как вкопанный.
        - Что?
        - Нам нужно поговорить с ним. Сейчас же.
        - Зачем?
        - Когда поговорим, ты поймешь. Это тянулось слишком долго.
        Таш с силой прижала к себе сумочку, защищаясь ею как щитом, дрожа, но решительно.
        - Ты можешь ему позвонить?
        - Ты в порядке, Таш? Ты побледнела. Пожалуйста, не говори, что ты была больна все это время.
        - Я прекрасно себя чувствую.
        - Наверное, мне следует отвезти тебя домой.
        - Позвони отцу, Эйден. Пусть он встретится с нами в МурКо.
        Все офисы по идее в пятницу вечером закрыты. У них будет полное уединение.
        Эйден потянулся к телефону.
        - Таш, что происходит?
        - Объясню, когда доберемся туда.
        Она взяла его за руку, потянула более решительно и повела к двери:
        - Пошли.
        Настало время покончить с этим.


        Глава 10
        - Я что?
        - Таш…
        - Мой сводный брат, - поспешила она, не сводя глаз с Эйдена. Трудно сказать, кто из мужчин побледнел больше.
        - Наташа, - прохрипел Натаниэль.
        Она повернулась к нему:
        - Мне жаль, если это все усложняет. Но он должен знать.
        Натаниэль закрыл глаза и пробормотал:
        - О боже!
        - Ты хоть представляешь, каково мне было расти с ним? - умоляющим тоном спросила она, не в силах больше сдерживаться. - Считая, что мой отец меня ненавидит? - Таш никогда не верила, что настоящий отец может ненавидеть собственного ребенка. Это биологически невозможно.
        - И все это время…
        Ей нужно было прекратить разговоры, позволить мужчинам переварить информацию. Эйден переводил взгляд от Таш к Натаниэлю, в конце концов его обвинение обрушилось на отца.
        - Ваша связь началась до того, как я родился?
        Вздох вырвался у Таш гневным шипением.
        - Серьезно? Ты делаешь такой вывод?
        Я твоя сестра!
        - Тогда это не было связью, - защищался Натаниэль, все его внимание полностью сосредоточилось на Эйдене.
        - Семантика, - рявкнул Эйден.
        Натаниэль поджал губы, в точности как сын.
        - Мы с твоей матерью расстались, когда я снова вернулся к Адель.
        - После того как ты сделал маму беременной?
        - Да, как оказалось.
        - И тогда ты сделал беременной и Портер?
        Натаниэль замолк, потом повернулся к Таш, его глаза были полны печали.
        - Нет.
        - Да!
        Он обвил запястье Таш.
        - Нет, Таш. Я не твой отец.
        На нее обрушилось горе, какого она не чувствовала с тех пор, как потеряла мать, отчего голос совсем охрип.
        - Да… вы… мой отец…
        Натаниэль не опроверг этого, просто скользнул пальцами ниже, переплетая их с ее пальцами.
        - Вы же были вместе. - Она раскачивалась из стороны в сторону. - Вы переспали с Лорой, чтобы вернуться к маме. Вы были сердиты на нее.
        Явно послышался вздох Эйдена.
        - Это правда? - Он обошел Таш, чтобы видеть лицо отца.
        Натаниэль потупил взор.
        - Да. Мы с Адель поссорились, и я пошел с Лорой, чтобы вернуться к ней. Доказать.
        Эйден застыл.
        - Но потом вы снова были вместе, - настаивала Таш. - После Лоры.
        - Да, но мы никогда не… - Натаниэль снова глубоко вздохнул. - Мы никогда не были вместе, Таш. Физически.
        Эйден фыркнул. Натаниэль резко повернулся к нему:
        - Можешь издеваться, Эйден. С выбором, который делаешь ты, и женщинами, которых находишь, тебе и в голову не пришло бы, что люди могли быть отчаянно влюблены и никогда не перейти запретной черты.
        - Ложь.
        - Не каждый проживает свою жизнь с такой поспешностью, как ты, сынок. - Затем он отвернулся, расслабившись, и сосредоточился на Таш: - Твоя мать была дикая и сумасшедшая в некоторых отношениях, придерживалась традиций в том, что действительно важно.
        - Вы никогда не спали вместе? - прохрипела Таш.
        - Поэтому-то и расстались. В первую очередь.
        Таш подняла ресницы. Глаза ее горели от непролитых слез.
        - Она не захотела с вами переспать?
        Стыд запечатлелся в его красивых чертах лица.
        - Я был молод. Глуп. Сблизился с первой, которая, как я знал, согласится. Чтобы сделать больно Адель, как было больно мне.
        - Ты сукин сын.
        Оскорбление вырвалось у Эйдена, Натаниэль развернулся к нему:
        - Знаешь, сынок, я жил с твоим осуждением двадцать лет. С момента, когда ты стал достаточно взрослым, чтобы иметь собственное мнение обо мне, не слишком хорошее, не зная всех фактов. Я допускал это, потому что у тебя не было фактов и потому что понимал, как много ты узнал, будучи на стороне своей матери, и ее мир вращается вокруг твоего доброго мнения. Но я получил по заслугам. Ушел от женщины, которую любил, чтобы поступить правильно по отношению к твоей матери, когда она забеременела от меня. Я остался рядом с ней, зная, что…
        Внезапная тишина заставила Таш поднять глаза.
        - Зная, что?
        Натаниэль сжал губы с невероятной силой.
        - Зная, что я никогда не увижу Адель.
        - Почему?
        - Потому что разрушил бы чью-то жизнь. И вполне возможно, свою собственную!
        Эйден побледнел и плюхнулся в ближайшее кресло.
        - Верно.
        - Нет, - вздохнул Натаниэль, сразу же поняв, к чему клонит сын. - Я никогда не винил тебя, не питал к тебе подобных чувств. У меня был сын, единственное утешение. Но мои предпочтения не имели ничего общего с моими чувствами, с покаянием за то, каким негодяем я был, оказывая на Адель давление, когда она не была к этому готова.
        - Лора знает? - прошептала Таш, почувствовав первый укол сочувствия к сопернице матери.
        - Она всегда знала в глубине души. Но я никогда не предавал ее, пока правда не вышла наружу.
        - Почему вы не ушли к маме, когда она была наконец свободна?
        Натаниэль приподнял руки, потом бессильно их опустил.
        - Я предан Лоре и понимаю, что держал ее в статическом равновесии в течение восьми лет. Я не мог оставить ее тогда.
        - Поздновато для рыцарства, не думаешь? - фыркнул Эйден, отец встретился с ним взглядом.
        - Я выбрал твою мать, Эйден. Свободно. Дважды. Но я не буду лгать, что любил ее так же, как любил Адель Портер. Она была и всегда будет в моем сердце!
        Натаниэль говорил надтреснутым голосом, у Таш полились слезы. Обоим потребовалась минута, чтобы совладать со своими чувствами.
        - Обдумай это, Таш, - сказал Натаниэль мягко, поглаживая ее волосы. - Адель сказала бы, что ты моя дочь. Перед смертью. Не так ли?
        Да. Она сказала бы. У нее была долгая затяжная болезнь перед смертью. Она успела бы поделиться самой важной информации в мире.
        Но Таш была еще не готова согласиться. Она все еще горевала.
        - Я был бы самым гордым человеком на земле оттого, что являюсь отцом двух таких замечательных детей, и отдал бы все, чтобы знать, что мой ребенок рос в чреве Адель. И спасти тебя от мучительного детства с Эриком. - Натаниэль заглянул в ее опущенные глаза. - Но я даю тебе честное слово, у нас никогда не было секса, и поэтому ты не можешь быть моим ребенком.
        В его тоне не было сомнений. Но все-таки она надеялась.
        - Но мы так похожи, - сказала она, и голос ее дрогнул.
        - Похожи. Я заметил это.
        - У меня ваши глаза.
        Его смех был тихим и ласковым.
        - У тебя карие глаза, Таш. Как и у половины планеты. В том числе и у твоей тети Карен, если я верно помню.
        Таш предприняла отчаянную заключительную попытку:
        - Вы предупреждали меня про Эйдена.
        - Потому что он и так пострадал.
        - Эй! - резко перебил Эйден.
        - Я отдал бы за тебя жизнь, сын, но ты продукт моих неконструктивных отношений с твоей матерью. Ты узнавал о ценностях любви и доверия на очень несовершенном примере. Я вижу эти плоды каждый божий день.
        - Я так хотела быть вашей дочерью, - прошептала Таш.
        Натаниэль повернулся к ней. Прижал к себе и прошептал:
        - Знаю.
        - Но я разрывалась. Из-за Эйдена.
        Он прижал ее к себе крепче.
        - Пожалуйста, будь осторожна, Таш.
        Она пропустила его слова мимо ушей, мысленно вернулась к своей семье, к тому, сколько вреда принесли неконструктивные отношения ее родителей. И Эйден рос в такой среде. Долгие годы. Она прониклась сочувствием к нему. Таш отодвинулась.
        - Спасибо, что признали ее, - шепнула она.
        - Хотелось бы мне сделать для нее больше.
        Эйден вскочил.
        - Мне нужно немного воздуха. Я иду домой.
        - Ты меня подвезешь? - неуверенно пролепетала она, не желая пока оставаться в одиночестве и волнуясь за Эйдена. Все это для него снова стало шоком.
        - А я поработаю с Максом, чтобы не отменять твои встречи, - вызвался Натаниэль, не спуская заинтересованных глаз с сына. - Возьми несколько отгулов.
        Эйден повернулся сказать что-то резкое, но передумал.
        - Спасибо.
        - Всегда пожалуйста.
        Боже, так болезненно вежлив! Таш вспомнила пререкания со своим холодным резким отцом в те немногие моменты, когда ей довелось встречаться с ним взрослой. Исторические моменты, как этот.
        - С тобой все в порядке? - спросила она, пока они ждали лифта, желая дотронуться до него, но не решаясь.
        Тот даже не взглянул в ее сторону.
        - Голова вот-вот взорвется.
        - Слишком много новой информации.
        - Не знаю, кто больше предатель, ты или он.
        Таш повернулась к нему.
        - Как я могла тебе сказать? Это должен был сделать он.
        - Ты знала об этом всю неделю. Вот почему так странно вела себя.
        - Я подозревала.
        - Ты думала, я твой брат. Почему же, черт возьми, ты вообще пошла со мной?
        - Ты пришел ко мне домой.
        - Тебе следовало бы просто послать меня подальше.
        - Я не слишком опытна в такого рода отказах, как ни странно. Я справлялась, как только могла, в подобных обстоятельствах.
        - Должно быть, было очень интересно смотреть, как я подкатываюсь к своей собственной сестре.
        Это ее задело бы, если бы он сказал это серьезно.
        - Это было ужасно. Я хотела рассказать тебе, поделиться беспокойством. Думала, у меня есть другая семья. Я была так взволнована.
        Его взгляд скользнул вниз к ее глазам. Смягчился.
        - Но у тебя ее нет.
        У нее упало сердце.
        - Нет. Я снова одна.
        Эйден обдумывал свои слова.
        - Я видел, как мой отец общался с тобой. Что бы ни случилось, не думаю, что ты будешь одна. Если бы он мог удочерить тебя, он обязательно сделал бы это.
        Таш сконцентрировала внимание на табло в лифте, смахивая слезы. Неужели они всегда двигаются так медленно?
        - Тебе повезло, знаешь ли, - в конце концов сказала она. - У тебя есть он.
        - В самом деле? Трудоголик, прелюбодей, не способный любить мать своего ребенка? - Боль сочилась из его слов.
        - Я хочу сказать, это не трагедия. Но он хороший человек, не важно, что он сделал в прошлом. Он спас жизнь моей матери. И мне, наверное. И поступил благородно с Лорой. Дважды.
        - Хорошо, что тебе присуще всепрощение. Сильная черта. Возможно, ты даже не увидишь мои явно многочисленные недостатки.
        - Он любит тебя, Эйден. Он просто беспокоился за тебя.
        Тот помотал головой.
        - Мы не были бы людьми, если бы у нас не было недостатков, Эйден.
        - В самом деле? - Он резко повернулся к ней. - И какие есть у тебя?
        Таш пожала плечами:
        - Я слишком часто говорю, что думаю. Верю в лучшее в других, даже после того, как видела в них худшее.
        - Это вежливый способ сказать, что ты легковерна?
        - Я имела в виду, что для девушки моего воспитания на удивление слишком доверчива.
        - Ты, должно быть, шутишь.
        - Что?
        - Мне потребовались недели, чтобы заслужить твое доверие. Я считаю огромным событием тот день, когда мне это удалось.
        - И какой это был день?
        - Водные велосипеды. Словно короткий медовый месяц.
        - Возможно, некоторым людям просто нельзя доверять.
        Его губы растянулись в снисходительной улыбке.
        - Ох, сладкая моя.
        Они молчали большую часть пути до ее коттеджа, Эйден периодически бросал на Таш красноречивые взгляды.
        - Ты понимаешь значение сегодняшнего дня?
        Таш поспешно вернулась из далеких мыслей.
        - Что я не ублюдок хорошего человека.
        Она была просто хорошим ребенком ублюдка. Глаза Эйдена сверкнули сочувствием и пониманием, затем он притормозил возле ее ворот и развернулся к Таш.
        - Сегодня мы поняли, что не родственники. Значит, нет причины, по которой мы не можем быть вместе. Если только на очереди нет еще какого-нибудь препятствия.
        - Я не намеренно ставила это препятствие.
        - А было удобно, верно? Держать меня на почтительном расстоянии. Что обезопасит тебя теперь?
        Таш уставилась на него:
        - В том-то дело, Эйден. Я действительно чувствую себя в безопасности с тобой.
        - Ты говорила, что слишком доверчива.
        Она не удержалась от смеха.
        - Твое представление о флирте несколько странно.
        Эйден скользнул рукой по ее волосам.
        - Это не флирт, сладкая моя. Заигрывание.
        И это сработало. Плохой мальчик с обещанием в глазах заставил ее пульс биться чаще, а ладони увлажниться. И невозможно забыть, что у нее есть единственное тайное желание, хотя она и не допускала иного.
        Эйден не ее брат. Таш почти вывалилась из машины и неуверенно пошла по короткой садовой дорожке. Эйден следовал за ней к дому, отстав на пару шагов. Она открыла дверь, повернулась к нему:
        - Спасибо, что подвез.
        Эйден приподнял бровь.
        - Я войду.
        У нее перехватило дыхание.
        - Я думала, тебе нужно пространство, чтобы подумать.
        - Планы изменились. Мне неинтересно думать об этом. Не сейчас.
        - Ты просто не можешь этого избежать.
        - Нет, могу.
        Он прижал ее спиной к двери и прошептал у губ перед тем, как их коснуться:
        - Посмотри на меня.
        Его поцелуй было подобен возвращению домой. Она этого хотела и ненавидела себя за это. Ее тело явно знало правду, несмотря на то что умом она не могла этого признать. Но теперь ничто не стояло на пути поцелуя, от которого она даже не попыталась убежать.
        Ее обожгло, когда Эйден запечатал ей рот мягким и требовательным поцелуем, божественное прикосновение вызвало бурю. Тепло его кожи, дыхания, крепость объятий. И безумный взрыв химии между ними. Торжествуя, она растеклась по ее организму, сконцентрировалась внизу, обездвижив. Таш обвила руками его шею, поцеловала его в губы. И пропала, едва попробовав его. В тот момент, когда почувствовала, как его язык и губы упиваются ее собственными, изучая и дразня. Ее тело возрадовалось быть снова в объятиях человека, которому, как она верила, никогда не смогла бы смотреть в глаза, не говоря уже о поцелуях.
        Голова закружилась оттого, что кровь то приливала, то отливала от нее.
        - Войдем, - пробормотал Эйден, не отрываясь от ее губ.
        Его рука отпустила ее талию, чтобы погладить ниже спины, прежде чем снова обнять и поддержать ее, когда открылась дверь. Таш неуверенно вошла в гостиную. Каждая ее частичка хотела наброситься на него, ощутить его силу. Но старый страх сдерживал ее, она выжидала, каким будет его следующий шаг. Но не слишком долго. Как только дверной замок защелкнулся, Эйден пропустил сквозь пальцы ее волосы, убирая их от лица. Посмотрел в ее глаза.
        - Я хотел этого с нашей первой встречи.
        - Так, значит, не только физически? - выдохнула она, пораженная, что может не только связно мыслить, но даже шутить. И прикусила его палец.
        - Распутница. - Он целовал ее долго, крепко и опьяняюще. - Если бы только физически, было бы намного легче это игнорировать.
        Подтекст рассердил ее, но она не собиралась проявлять снисхождение.
        - Ты мне не кажешься человеком, привыкшим к самоограничениям.
        Оп! Подходящее время для разговора.
        Но если она не притормозит, все будет слишком быстро и неистово. Хотя Таш и жаждала кого-то более неистового, чем Кайл, и хотя обещание силы Эйдена будоражило кровь, она хотела насладиться каждым моментом. На случай, если это будет в первый и последний раз. Эйден легонько потянул ее за волосы, коснулся губами ее кожи на шее и прошептал:
        - Только одно из многих моих самоограничений.
        Таш тихонько рассмеялась:
        - О-о, в самом деле? Какие другие?
        Эйден улыбнулся и припал губами, горячими и соблазнительными, к ее уху:
        - У нас для этого вся ночь.
        Его руки скользнули вниз по телу, поглаживая и возбуждая. Каждый мужчина, с которым Таш когда-либо была, имел тяжелое прикосновение, требовательное, торопливое или неуклюжее. Но Эйден прослеживал линии тела, будто ее произведения, узнавая и смакуя. Затем взял ее руки и завел ей за спину, сильно прижавшись к ней, держа в плену. Контраст между легким как перышко прикосновением и абсолютной силой горячил ее кровь. Таш попробовала вкус его силы в раздевалке, и ей это понравилось. Она хотела соответствовать этому. Но она не впервые неверно истолковывала чьи-то намерения. Вспоминала шок Кайла, когда ступила на тропу чувственного вызова, заданного им. Он в буквальном смысле сжался, когда она приняла его подачу. Выкарабкался из своей дорогой, излишне мягкой постели, красный и смущенный, а потом старался при каждой случайной встрече одержать над ней верх в плохом смысле. Будто боялся собственной тени. Таш чувствовала себя грязной и пристыженной за то, что с таким энтузиазмом ответила на показную, как оказалось, сексуальную браваду Кайла.
        Но Эйден не Кайл. Его сигналы, казалось, были кристальными и непоколебимые. И он говорил, что ему нравятся смелые женщины.
        Видит Бог, Таш жаждала быть смелой. Осмелится ли она воспользоваться этим шансом? Такую ли смелость он действительно искал? Кого-то, кто взял бы инициативу на себя? Она собралась с силами и высвободила руки. Эйден немедленно ослабил давление, давая ей вырваться, но, как только она освободилась, уперлась ему прямо в середину груди. Сильно. Эйден восстановил равновесие у двери, тяжело дыша, пристально разглядывая ее. Таш стояла с вздымающейся грудью, отчаянно пытаясь прочесть его нейтральное выражение лица, затем сделала именно то, чего хотела с тех пор, как Эйден в первый раз появился в мастерской. Подвела его к стене, рывком прижала к себе и рванула на нем рубашку, пуговицы полетели в разные стороны. Выдавать себя столь наглядно ей, возможно, и не хотелось. Он с шумом втянул в себя воздух, и она поспешно взглянула ему в глаза. Она надеялась, это будет сюрприз, а не шок или испуг. Не ожидала увидеть обжигающий жар ничем не сдерживаемого желания, когда он бросил: «Ты должна мне рубашку».
        Никакого осуждения, отвращения. Просто желание.
        Таш вцепилась пальцами в остатки рубашки, притянула его к себе, прогнувшись назад. Мужская рука у ее бедра помогла восстановить равновесие, другой рукой Эйден собрал в кулак ее волосы. Он сопротивлялся, горячо глядя ей в глаза.
        - Хочешь вести? - спросил он тихо.
        Ее сердце билось тяжело, почти больно, но даже это было в радость. Вот он, решающий момент, о котором она всегда мечтала. Хороший человек, красивый мужчина вручает инициативу ей. Таш думала, что поменяться ролями большой риск, но озвучить желание принять лидерство, которое он предлагал, было гораздо страшнее. Потому что хотела этого так сильно. Она вовсе не исключение из правила, просто не нашла ровню себе. Проницательный Эйден прочел ее колебания.
        - Я позабочусь о тебе, - пообещал он, подтверждением тому стал его раскаленный взор.
        И он это сделает. Таш чувствовала это инстинктивно. Качества, которые разрывали швы пухлой папки с надписью «Брат», не померкли теперь, когда он официально перешел в папку «Прочие». Его ум, сострадание и внимание, интерес ко всему новому и вызывающему, духовность, лояльность и ценности - все попало к ней, поэтому-то ему и было так трудно расстаться с ней. Эти качества были усилены желанием, которое сейчас откатывалось от него волнами, но они не преобладали.
        Эйден Мур будет заботиться о ней до последнего дня, если позволит себе это. Вот почему она запала на него.
        Таш уставилась в кипящие омуты вулканической сини, и все встало на свои места. Вот почему она чувствовала связь с ним. Вот почему угроза того, что ей придется с ним расстаться, так больно ранила. Вот почему она чувствовала себя в безопасности в его объятиях, готовая раскрыть самую страшную тайну.
        Она его любит.
        Эйден откинул выбившуюся прядь волос с ее лица, будто чувствуя ее смятение, не подталкивал вперед, но и не отступал. Просто выжидал.
        Таш глубоко вздохнула, доверительно улыбнулась. И потянулась к нему.


        Глава 11
        Был ли когда-нибудь момент столь же прекрасный, как этот? Восхитительно обнаженная Таш распростерлась поперек кровати. Непроизвольно. Неэлегантно. Уязвимо.
        И моя.
        Это слово продолжало витать в сознании Эйдена, вопреки стараниям выбросить его из головы. Он любил делать кого-то своим. Помечать. Завоевывать даже вопреки трезвым суждениям, потому что просто не мог устоять. Но нет, это было совсем не такое «мое». Это другой зверь. Бешеная, ревнивая, защищающаяся разновидность «моего», которая заставит выйти на цыпочках, выследить Эрика Синклера и до наступления утра успеть трижды ударить его ножом в живот за то, что он так сильно ее обидел. Или арестовать, и пусть другие заключенные надругаются над ним. Или даже убить собственного отца за то, что он не был отцом.
        Это не входило в их намерения. Эйден попятился от двери и вернулся в кухню, посмотреть, готов ли кофе. А она, видит Бог, заслужила отдых. Его красивая дикая Таш. Нет, не его. То, что они сделали, чем были друг для друга, всего лишь партнерство. На равных. И это ново для него. И более чем немного тревожно.
        Отец считал его испорченным. Прелестно!
        Секс и сила переплетены. Он любил контролировать силу, следовательно, контролировал и секс. Он, возможно, ограничил до некоторой степени свой контроль для Таш сегодня вечером, но вернул его к концу ночи, когда она умоляла его о прикосновении. Он всегда так делал. Физические аспекты, эмоциональные аспекты. Все тщательно упорядо чено.
        Дорогой папочка не в том положении, чтобы критиковать его выбор, учитывая то, как он относился к двум самым значимым женщинам в его жизни. Аминь.
        Кружка. Чайник. Черный кофе. Эйден щелкнул выключателем уже изрядно выкипевшего кофейника и наполнил кружку. Он признавал, что не собирается снова засыпать, слишком занят, несмотря на то что тело с трудом преодолело желание уснуть. Вот для чего кофе. Черный. Крепкий. И много.
        Кофе лишь частично смягчил вину, которую Эйден по-прежнему испытывал за свою слабость. Ему следовало бы находиться дома, не в силах уснуть, прокладывать путь через эмоциональное минное поле в лице его беспорядочного семейства, не переведя внимания на Таш. Используя ее. Эйден видел, как она изо всех сил старается быть с ним открытой и выпустить наружу неуемную чувственность. Знал, она не спит с кем попало.
        Он отхлебнул обжигающий кофе, его внимание привлекли яркие фотографии, прикрепленные к холодильнику. Мгновения радости. Мгновения любви. Он увидел еще одну вспышку шоколадных глаз, его глаза увлажнились. Он уставился на самую большую фотографию. Таш с матерью где-то на пляже, обе блаженно счастливы. Женщины Портер-Синклер. Самая неподходящая для него женщина в мире, если он планирует поддерживать хоть какие-то отношения со своей матерью. Ее и так оставляли мужчины, достаточно для одной жизни. Он не собирался ничего добавлять к этому. Эйден поднял глаза и по смотрел поверх холодильника, затем его взгляд застыл на полупрозрачной сине-оранжевой ножке в окружении тонких выступов под ней, согнутой над верхним краем какого-то белого бытового прибора. Упитанная маленькая морская звездочка с совершенными ножками-присосками выглядела как живая. Эйден потрогал пальцем одну из присосок.
        Его морская звезда. Та самая, за рождением которой он наблюдал вчера. Неужели так много изменилось за какие-то тридцать шесть часов? Он был уверен, что этот малыш закончит в ведре с осколками, Таш сунула звезду в остывающую печь для обжига с небрежной незаинтересованностью. Будто та не представляет для нее никакой ценности. Тем не менее звезда здесь. Таш притащила ее домой. Тут его осенило. Для женщины, которая зарабатывает себе на жизнь, выдувая стекло, эта маленькая вещица не вписывается в интерьер коттеджа. Эйден взял звезду, почувствовал ее незначительный вес и позволил холодным жестким ножкам свеситься с ладони. Звезда был далека от совершенства, ножки неровные, цвет распределен неравномерно. Таш делала ее по принуждению. Но в целом он нашел недостатки, отчасти спрятанные под красивой гладью стекла, довольно привлекательными.
        Звезда напоминала его самого. Правда, ему нравилось думать, что он гораздо лучше скрывает свои изъяны. Однако женщины не собирают подобные вещи без причины, по крайней мере, такие непрактичные, как Таш. Если она собиралась подарить ее ему, сделала бы это раньше, когда он заезжал за ней на ужин. Значит, приберегла как сувенир. В груди сжалось. Нехорошая новость.
        Памятная безделушка указывала на сладкий взрыв, которым она выстрелила в него из прекрасных шоколадных омутов, в совершенно новом свете. И ее доверие к нему, и почти каждая улыбка и взгляд. Значит, все не случайно. Он перевел взгляд на холодильник. Да, эта звезда - это он сам, точно. Таш положила ее там, где держала свои самые драгоценные воспоминания. Иначе говоря, пора уходить.

        Забавно, как можно почувствовать, что постель опустела, когда она обычно бывает пустой. И всего после нескольких часов, проведенных вместе. Таш пошевелилась, пробуждаясь, ощупывая пальцами прохладную простыню рядом с собой и с трудом открывая глаза. Прислушалась. Ничего. Нахмурившись, ощущая приятную ноющую боль в мышцах, села в кровати.
        - Эйден? - тихо позвала она.
        Он не ушел. Он этого не сделал. Он не поступит с ней так.
        Таш включила прикроватную лампу и осмотрелась, затаив дыхание, ища наспех нацарапанную записку. Ничего. Она со стоном встала с кровати, надела халат.
        Отсутствие записки, хорошо это или плохо? Он не ушел или просто не счел нужным сказать ей об этом? Просто поискать!
        Таш ругала себя, желая быть холодной и собранной. Восемь часов утра было бы более подходящим временем пережить кризис доверия.
        Гостиная. Ничего. Однако нос учуял все, что нужно.
        - Понадобился кофеин? - тихо спросила она, войдя в кухню.
        Эйден перед холодильником разглядывал беспорядок, прикнопленный веселыми магнитами. За ним в окне нависло темно-синее небо. Он повернулся, она взглянула на кофейник и увидела метки уровня кофе, окольцовывавшие стекло. По крайней мере три порции, судя по размеру кружки, которую он позаимствовал. Как долго он простоял здесь, глядя на ее холодильник? Его взгляд был настороженным. И напряженно извиняющимся.
        - О! - только и смогла выговорить Таш через внезапно возникший ком в горле. Теперь это казалось неизбежным, она спрашивала себя, как могла упустить это прошлой ночью. Но вот он, тот самый момент.
        - Как ты себя чувствуешь?
        Она не хотела, чтобы он об этом спрашивал. Как ты себя чувствуешь? Видимо, пробный шар. Как ты себя чувствуешь? Она сделала то, отчего должна чувствовать себя неловко. Как ты себя чувствуешь? Прелюдия к Ну, я должен идти.
        - Что случилось, не можешь находиться взаперти? - спросила она, сложив руки на груди.
        - Я не ухожу.
        - Передозировка кофеина выглядит несколько экстремально.
        - Я хотел дождаться, пока ты проснешься.
        Но ты уходишь?
        - Я давно не сплю.
        - Почему?
        Потому что тебя не было рядом и твое отсутствие намекало на что-то неладное.
        - Странно, когда в доме есть кто-то еще. Я, должно быть, почувствовала, что ты ходишь по дому.
        Эйден не поверил ей, а она не винила его.
        - Мировой рекорд даже для меня. Это что, полуночное дежурство?
        Эйден закрыл глаза.
        - Таш…
        - Понимаю. Сейчас. Хотя не понимала то, как ты смотрел на меня раньше.
        Уфф! Она так не хотела быть одной из тех женщин, кто говорит: Но я думала. Но действительно думала.
        - Мне не стоило приходить сюда. Нам не стоило спать вместе.
        Таш заморгала и еще крепче сцепила руки. Возможно, с ней что-то не так. Она не слишком энергично взялась за дело, и это взбесило его. Хотя по-настоящему считала, что его нельзя вывести из себя. Он же Эйден Мур. Человеку с его репутацией приходится сталкиваться и с более странными, чем она.
        - Тебя никто не заставлял, - защищалась она. На мгновение возникла картинка, как она прижимает его к стене и вокруг них разлетаются пуговицы его рубашки. - Изначально.
        - Ты мне небезразлична, Таш. И я знал, что это ни к чему не приведет, поэтому не следовало и начинать. Нечестно с моей стороны.
        Таш смотрела на него, слышала отголоски суждений Кайла и даже отца. Придумывают неуклюжие извинения. Принимают на себя ответственность покровительственно, по-мужски. Совершенно ясно, это ее скрытая вина. Будто они делают ей одолжение. Таш не только почувствовала себя оскорбленной, но и оскорбилась за него. Кивнула и повернулась, чтобы уйти как можно величественнее, но в последнюю минуту борец за социальную справедливость в ней заставил заговорить.
        - Прости. Почему это точно ни к чему не приведет?
        - Таш, не делай этого.
        Каждая частица внутри ее сжалась.
        - Несешь ответственность за свои действия?
        Ей вдруг очень захотелось услышать, что он скажет, именно потому, что ему неприятно это говорить.
        - Все эти похотливые взгляды, поцелуй в раздевалке, день водных велосипедов. Я бы подумала, что у тебя было много возможностей для кризиса совести.
        Давай, Эйден, скажи это. Даже бесхарактерный Кайл сумел. Ты слишком сильна, Таш. Такой она была с Кайлом. С отцом в тот единственный раз, когда пыталась, действительно пыталась, но безуспешно, найти общий язык с ним и начать латать их фатально испорченные отношения.
        - Ты вроде доволен собой, - процедила она сквозь зубы.
        А ведь он вручил ей инициативу, ожидая, что она примет ее?
        - Это не про сегодня, Таш.
        Да, ладно.
        - Тогда про что?
        Что я наделала?
        - Я не хочу… - Он выругался и отвернулся, но потом передумал и повернулся. - Я не хочу тебя обидеть, Таш.
        - Слишком поздно. - Она собиралась с духом высказать то, что должно. - Ты вручил мне инициативу, Эйден.
        - Я же сказал, это не про сегодня. Сегодняшняя ночь была удивительной.
        Пфф… слова. Эйден попытался дотронуться до ее руки, но она оттолкнула его.
        - Тогда про что же?
        Эйден сжал пальцы.
        - Ты не подходишь для моей семьи. - Он прокашлялся. - В долгосрочной перспективе.
        Желудок крепко сжался, лед потек по жилам. Немного лучше, чем она опасалась. И то и другое, по существу, отказ от той, кем она была. Унижение быстро растекалось подо льдом.
        - Должно быть, я прослушала твое предложение.
        - Несколько недель не изменят ничего. Так зачем тратить твое время?
        - Или твое?
        Эйден опрокинул остатки из кружки в раковину и поджал губы.
        - Дело не во мне.
        - Нет, в твоей семье, по-видимому. Но давай будем честны. Ты имеешь в виду свою мать.
        - У меня шесть теток и дядей с их соответствующими партнерами. Никто из них не будет мириться с дочерью Адель Портер.
        Таш проследила взглядом за тем, куда он смотрит. На холодильник. На фотографию ее с матерью. Сердце заныло.
        - Нет, пока никто не бросает вызов их предубеждениям.
        - Ожидаешь, я пойду против семьи ради тебя.
        Да, конечно. Немыслимо. Очевидно, она для него ничего не значит.
        - Тогда почему не сделать это ради твоего отца?
        Его глаза сузились.
        - Не впутывай сюда моего отца.
        - Бедный Натаниэль, должно быть, жил в зоне военных действий все эти годы. На территории врага. С кучей истеричек, которые не могут оставить прошлое в прошлом.
        Негодование Таш достигло предела. Не сдерживаясь, она выплеснула свою боль и обиду на это благородное семейство лицемеров.
        - Он отказался от женщины, которую любил, чтобы поступить правильно с Лорой и дать тебе отца. Поддался сиюминутному порыву, когда мы с тобой были маленькими, но оставался с Лорой на протяжении двадцати лет. Но этого вам не достаточно, да?
        Эйден выпрямился и предостерегающе замаячил над ней.
        - Таш.
        - Что, черт возьми, вы хотите от нас? Я сожалею, что он не любит ее больше. Но это не моя вина.
        - Я мог бы спросить то же самое, - проговорил Эйден жарко и страстно. - Какого черта ты от меня хочешь? Поверь, я пытаюсь поступить с тобой правильно. Мне было бы легко продолжать видеться с тобой, скрывая правду, и прекрасно проводить время неделями, пока не наскучит.
        Это неизбежно?
        - Ты точно секс-машина, как утверждал Жарден. Почему бы мне просто не взять то, что ты с таким нетерпением предлагала, и не получить удовольствие?
        Таш поморщилась, но это не остановило его.
        - Но нет, я не мог так поступить, я галантен, и, поверь мне, галантность не входит в мои привычки. Я хочу покончить с этим сейчас, до того, как отношения с женщиной, которая не может иметь места в моем будущем, зайдут далеко.
        Таш потянулась за морской звездой, которую делала с ним накануне, прижала к сердцу, собираясь с духом.
        Неужели так будет всегда? Таш Синклер для хорошего краткосрочного времяпрепровождения.
        - Ты прав. Спасибо за то, что спас от моих несчастий.
        Непролитые слезы забили горло, но будь она проклята, если позволит увидеть, как сильно он обидел ее. Она непрерывно водила рукой по прохладному гладкому стеклу морской звезды.
        - Забавно, правда, что тебе, человеку достойному меня, придется выйти в эту дверь. - Она судорожно вдохнула. - А если останешься, это придется сделать мне.
        Эйден снова зажмурился.
        - Не знаю, почему я ожидала большего. Все предупреждали, чтобы я не доверяла тебе, в том числе и твой отец. Оказывается, ты ничем не отличаешься от Кайлов Жарденов или Эриков Синклеров. Он бил жену и шестилетнего ребенка за то, что они имели силу и характер, недостающие ему. Должно быть, его убивало то, что он видел отражение собственных недостатков по десять раз на дню. Кайл тоже. Слишком эмоционально неуверен, чтобы поддерживать грамотные отношения. Я была глупа, думая, что ты другой. Ты столь же эмоционально незрелый, как они. Просто одеваешься лучше.
        Его ноздри раздувались.
        - Осторожнее, Таш.
        - Или что? Воображаешь, что можешь сделать мне что-то, чего не сделал мой отец? Или сказать, чего не сказал Кайл? Я покончила с чувством унижения от мужчин. Если ты не настолько привязан ко мне, чтобы бросить хотя бы один камень в неблагополучный пруд твоего семейства, прекрасно, но, по крайней мере, возьми его. И не рассказывай, как великодушно с твоей стороны спасти меня от неприятного чувства отверженности в твоем доме. Твоему семейству повезло бы со мной. Может, я добавила бы немного характера и силы ослабевшему генофонду.
        Оскорбление, действенное и ужасное, повисло между ними.
        - Это не камень, Таш. Я бы взорвал гранату.
        Таш повернулась и бросила морскую звезду в стену прихожей. Та взорвалась сотней оранжевых фрагментов.
        - Тогда бросай ее, Эйден! Как мужчина, в которого, как мне показалось, я влюбилась. Сильный, замечательный, достойный мужчина! Боже, я так устала от мальчиков!
        Он осел и заговорил усталым голосом:
        - Ты меня не любишь.
        Таш выпрямилась, терзаясь мучительной болью.
        - Пожалуйста, не суди меня своими мерками. И пожалуйста, уйди сам, я не буду тебя провожать.
        Она повернулась и пошла твердо, насколько несли ватные ноги. По битому стеклу обратно в спальню, где он удалил все следы своего присутствия, пока она отсыпалась после страстных часов. Затаила дыхание и навострила уши, прислушиваясь к звукам из-за двери. Эйден моет кружку, ставит ее на подставку. Открывает внутренние замки. Тихо закрывает за собой дверь.
        Только после этого она позволила себе сделать давно необходимый вдох, затем сползла по двери на ковер. Откинула волосы с лица и уставилась в полной растерянности на руки, которые стали вдруг влажными.
        Слезы, которые она не хотела лить. Слезы, которых она даже не чувствовала, скатывались по лицу. Как и рваные раны на босых ногах, которые сочились алым на ковер матери.
        Слезы и кровь, как разбитое сердце, лились свободно, вопреки воле.


        Глава 12
        Шесть недель спустя
        Если Натаниэль и заметил, что они вернулись к тайным встречам, чтобы наверстать упущенное, то не подал виду перед Таш. Его разговор, как всегда, был прост и не оказывал на нее никакого давления, у нее возникло ощущение, что он наслаждается свободой без определенной повестки дня столь же сильно, как и она. Он упомянул Эйдена лишь дважды. Когда в первый раз она поморщилась, это привлекло его внимание. Но когда она с невозмутимым видом пропустила его имя мимо ушей, он прикусил язык, потом намеренно не упомянул Эйдена ни разу. В течение нескольких недель.
        - Ну, как работается на новом месте? - спросила Таш, помешивая ложечкой латте.
        - Прекрасно. Я никогда не страдал накопительством, большую часть того, что я взял с собой, можно уложить на этот столик.
        - Вам что-нибудь нужно?
        Его рука накрыла ее кисть.
        - Слава богу, нет. То, что мне требуется, я могу купить.
        Ох, верно. Деньги. Она пожала плечами.
        - Тогда вам нужна компания?
        Крошечные морщинки лучиками разбежались из уголков его глаз.
        - Ты предлагаешь? Ты же знаешь, я люблю проводить время с тобой.
        Господи! Неужели я в отчаянном положении?
        - Разве вы не должны проводить это время с друзьями?
        - Я думал, мы друзья.
        Взгляд, которым он окинул ее, был таким отеческим.
        - Мне нравится видеться с тобой в любое время.
        - По крайней мере, я буду знать, что вы не хороните себя в работе.
        - Это заманчиво, но нет, одного трудоголика в семье достаточно.
        Таш напряглась:
        - Неужели Эйден работает сверхурочно?
        Натаниэль фыркнул.
        - Сверхурочно и сверхнапряженно. И тащит за собой и других. Он в настоящее время угроза для всей фирмы. - Натаниэль внимательно посмотрел на нее. - Ты что-нибудь об этом знаешь?
        Таш так же плохо изображала невинность, как и лгала.
        - Когда это началось?
        - В день, когда он узнал мою историю с твоей матерью.
        У нее сжалось в груди. Ну вот, приехали!
        - Я предполагал, но когда попытался поговорить с ним об этом, он осадил меня, будто у него есть нечто более важное, о чем следует думать.
        Может быть, это была совесть. Хорошо.
        Таш надеялась, что ее слова при расставании, возможно, имели некоторое значение. Она пожала плечами.
        - Кто знает?
        - На самом деле, я думал, ты, возможно, знаешь, учитывая перемены в твоем поведении в то же самое время.
        Таш бросила на него быстрый взгляд:
        - Какие перемены?
        - Ты теперь такая унылая. Яркость и радость в тебе исчезли.
        Это правда. Таш наблюдала это и в своей работе.
        Натаниэль осторожно пробирался через кучу вещей, которые, очевидно, хотел сказать.
        - Меня не волнует, кровные мы родственники или нет, ты стала мне как дочь, я хочу, чтобы так и было. Я беспокоюсь о тебе.
        Странно, но вопрос о ее родителях больше не возникал. Что-то в ее несчастной встрече с Эйденом несколько недель назад отчасти дало столь необходимую перспективу.
        Люди относятся к вам именно так, как вы им позволяете.
        Неужели ей тоже потребуется тридцать лет, чтобы уладить этот вопрос? Таш винила семью Эйдена в том, что они живут прошлым, но разве это не именно то, что она делает со своим отцом?
        Она улыбнулась Натаниэлю.
        - Я была бы рада быть вашей почетной дочерью. Однако…
        - Эйден взрослый человек. - Натаниэль угадал направление ее мыслей. - Ему не обязательно должна нравиться наша дружба, но он должен ее принять.
        - Он очень сложный человек. И очень противоречивый.
        - Я мог бы оставить Лору, - вздохнул Натаниэль, вдруг отклонившись от темы разговора. - Когда вы были маленькими. Это было бы правильно. Но я видел огромное влияние, которое она уже оказывала на Эйдена, и знал, это выйдет из-под контроля, если рядом не будет меня, чтобы сохранить хоть какое-то равновесие.
        - Вы остались ради Эйдена?
        - Я не совершенен, но мог, по крайней мере, исправить наихудшие стороны Лоры, чтобы Эйден вырос хорошим человеком. Разумным человеком.
        - Вы хорошо поступили, - выдохнула Таш.
        - Часто я желал иметь хотя бы частицу стойкости твоей матери. Когда требовалось поступать жестоко, она делала это. Не оглядывалась. Возможно, Эйден пострадал бы меньше, если бы вырос вдали от проблем родителей.
        Таш наклонилась к нему и сплела свои пальцы с его.
        - Представьте себе, на что это будет похоже.
        Ей не нужно представлять себе это. Для нее это реальность.
        Натаниэль раздвинул пальцы, затем сжал руку.
        - Каждый раз, когда я раньше попадал в затруднительное положение, думал: «А как бы поступила Адель?»
        Это так близко к тому, что Таш делала сама, трудно было удержаться от улыбки.
        - Как вы думаете, она могла бы поступить по-другому в нашем положении?
        Натаниэль с минуту пристально смотрел на нее, размышляя.
        - Она сделала бы именно то, что всегда делала. Действовала бы. Конкретные позитивные действия, чтобы изменить ситуацию. Не просто выжидала бы, чтобы посмотреть, как поступят другие.
        В течение многих недель Таш видела впереди единственный путь - одиночество. Пробираясь вперед, заставляя себя забыть Эйдена и по возможности латая свою жизнь как можно лучше. Выживая.
        Видит Бог, она готова к крутому повороту. Новому направлению. Потому что старое не работает. Может быть, пришло время сделать нечто большее, чем просто выживать.
        Таш поудобнее уселась за столиком.
        Может быть, пришло время воевать.
        Она притянула их сплетенные руки к своим губам.
        - Натаниэль, кто-нибудь когда-нибудь говорил, что вы блестящий человек?
        - Кто-то однажды говорил. - Его глаза опасно сверкнули слезами. - Я очень рад, что наконец смог ответить на этот комплимент.

        Затихающая мелодия колоколов Биг-Бена отозвалась эхом в большим коридоре за резной входной дверью. Послышался стук каблуков по мрамору, но мгновение спустя шаги остановились у входной двери, а потом… ничего. Таш почувствовала на себе горящий взгляд из глазка, ощутила вес молчания.
        Откроет ли Лора дверь, когда увидит, кто позвонил?
        Шли секунды.
        Может быть, не откроет.
        - Я буквально на несколько минут, миссис Мур. - Она безразлично глядела вперед. Не угрожающе. Как поджавшая хвост собака.
        По-прежнему ничего. Затем, наконец, неохотное щелканье замка. Дверь открылась. Не слишком широко.
        - Миссис Мур, я…
        - Я знаю, кто ты, - начала Лора. - Что тебе нужно?
        Это было бы грубо, если бы она не заняла явно оборонительную позицию. Таш поразилась, насколько старше своего возраста выглядит Лора Мур. Ей, должно быть, в этом году исполнилось пятьдесят. Но казалась на двадцать лет старше.
        - Я надеялась поговорить с вами.
        - О чем?
        Ничего не получится.
        - О вашем сыне. Пожалуйста.
        Лора явно не ожидала. От удивления она сделала шаг назад. Таш шагнула в богато украшенный холл и последовала за Лорой.
        Над ними на вершине широкой лестницы располагались комнаты и лестничные площадки. Весь коттедж Таш мог бы уместиться в одну громадную кухню Лоры.
        Зазвонил телефон, она извинилась и взяла трубку, прошептала что-то тихо и кратко, затем повернулась к Таш:
        - Что я могу сделать для вас, мисс Портер?
        - Синклер.
        Лора не признала поправки.
        - Не ожидала увидеть вас здесь.
        - Могу себе представить. - Таш посмотрела на четыре высоких кожаных стула, выглядывающие из-под мраморного выступа огромной кухонной стойки. - Мы не присядем?
        Лора не сдвинулась с места.
        - Это займет много времени?
        - Думаю, нет. Я хотела спросить вас о тех днях в универе с моей матерью и Натаниэлем.
        Лора напряглась.
        - Я думала, ты хочешь поговорить об Эйдене.
        - Это связано. Вы уверены, что Эйден знает, что Натаниэль и моя мать были вместе до того, как он женился на вас?
        Судя по тому, как она побледнела, он этого не знал.
        - Эйден не сказал бы ничего, что причинило бы мне боль. Он очень добр в этом отношении.
        Добр или, может быть, просто хорошо обучен не попадать в щекотливые ситуации.
        Губы Лоры сложились в прямую линию.
        - Полагаю, я должна вас благодарить за это?
        - Косвенно. Я думала, что, возможно, довожусь биологической дочерью Натаниэлю.
        Бледность усилилась, любопытный блеск застыл в глазах Лоры. Как подтверждение. Но все это происходило глубоко внутри. Ее голос дрожал.
        - И это так и есть?
        - Нет.
        - Ах!
        - Вы ожидали, что так оно и есть?
        Лора размышляла несколько мгновений.
        - Это многое бы объяснило.
        - Так я и думала.
        - Значит, ты дочь Эрика?
        Это разозлило Таш.
        - Насколько мне известно.
        Хотя она все равно не стала бы ничего придумывать.
        - Вы этим довольны?
        Таш старалась сдержать сарказм. Атмосфера и так была достаточно напряженной.
        - Нет, вовсе нет.
        Лора мотнула головой.
        - Могу себе представить. Эрик был трудным молодым человеком. Не думаю, что он стал лучше с возрастом.
        Новый вопрос сорвался у Таш с языка:
        - Почему вы дружили с ним?
        Казалось, это разозлило и ее тоже. Но она сдвинулась в сторону и прислонилась к кухонной стойке.
        - Эрик просто всегда был там. У нас в первый же день знакомства с университетом сложилась дружная компания, мы никогда по-настоящему не расставались до тех пор, пока… - она запнулась, - пока я не оставила учебу. Эрик всегда был на периферии и, казалось, никогда не понимал этого.
        Или, может быть, понимал. Слишком хорошо.
        - Он вам не нравился?
        - Я не доверяла ему. Никто не доверял.
        Справедливо, как оказалось. Вступление слишком хорошее, чтобы его упустить.
        - Почему же моя мама вышла за него замуж?
        Возможно, в Лоре сработал материнский инстинкт не отпускать ребенка другой женщины без ответа на что-то очень фундаментальное. Или она говорила себе это так долго. Ужас мелькнул на лице, прежде чем она ответила.
        - Он попросил. Да и она хотела самоутвердиться.
        Было бы легче представить последнее.
        - Не могу поверить, что она вышла замуж за кого-то просто потому, что он предложил.
        Лицо Лоры сморщилось.
        - Она плыла по течению. А он был свободен и нетерпелив. Твоей матери не нравилось находиться не в центре внимания.
        Таш прикусила язык. Она пришла сюда не бесцельно, и в ее планы не входило рассердить мать Эйдена. Кроме того, в очередной раз слова Лоры были смешаны не с мстительностью, а с горечью.
        - Вы знаете, почему он был таким? Эрик Синклер?
        Впервые глаза Лоры, казалось, смягчились.
        - Он из неблагополучной семьи. Не очень богатой, если мне не изменяет память.
        Таш тоже из не очень благополучной семьи, но она надеялась, что нисколько на него не похожа.
        - И он всецело любил твою мать. Ему всегда нравилось все блестящее.
        - Он не мог ее любить. Посмотрите, как он к ней относился.
        Таш подумала, знает ли Лора о наказании, отмеренном ее матери, прежде чем та нашла в себе силы уйти от него.
        - Тебя там не было, Наташа. Ты никогда не видела, как он ее обожал, паря как пчела над маргариткой. Но она никогда с ним даже не здоровалась. - Жесткий блеск ее глаз вернулся. - До тех пор пока…
        - До тех пор пока Натаниэль не ушел от нее. Из-за вас.
        - Значит, он должен был быть самым счастливым человеком на планете. Не так ли?
        Что-то здесь не так.
        - Ты не представляешь, каково это, - процедила Лора сквозь зубы, - быть запасным вариантом для человека, которого любишь.
        «Или, подобно Лоре, осознавать свою ущербность», - вдруг поняла Таш. Как же она упустила очевидные параллели у двух старых друзей?
        - Напоминаниями тебе колют в лицо каждый день, - продолжала Лора, развивая тему. - Даже когда молчат. Иметь собственного ребенка, названного в честь другого мужчины.
        Спина Таш покрылась испариной.
        - Я названа в честь Натаниэля?
        Голубые глаза, так похожие на глаза Эйдена, однако совсем другие, ожесточились еще больше.
        - Он всегда верил, что это так.
        Он? Кто? Эрик? Натаниэль?
        Таш попыталась представить себе жизнь с Эйденом, в то время как он был бы тайно влюблен в другую. А потом попыталась представить, что это не было секретом. Как это разъедает с течением времени. Внезапное понимание не добавило ей любви к отцу, зато объяснило то, как он скатывался в антипатию.
        - Но мама всегда была очень осторожной, чтобы не растравлять былую рану, - защищалась Таш. - Она даже не использовать его имя в своих дневниках.
        - Бесконечно хуже! - взвизгнула Лора. - Равносильно тому, как если бы его имя было еще ближе к сердцу. Или могло дать хоть малейшую возможность забыть о том, что было, но прошло.
        О-о, они здесь определенно говорят закодированно. Таш впитывала слова Лоры.
        - Да, понимаю. Должно быть, это было нелегко.
        - Не нуждаюсь в снисхождении. До тех пор пока ты этого не переживешь, не сможешь понять.
        Таш пристально посмотрела на женщину, лицо ее было изъедено пожизненной печалью, и прошептала:
        - Вы по-прежнему любите Натаниэля. Даже сейчас?
        Ярость наполнила ее глаза.
        - Я умру, любя этого человека.
        Так же как ее мать.
        - Вот почему вы не любите меня!
        - У меня нет на твой счет никакого чувства, - солгала Лора. - Твоя мать и ее потомство не имеют для меня никакого значения.
        Таш наклонилась к ней.
        - Вы же были подругами, - настаивала она, лицо Лоры сморщилось. - Ее дневники полны описаний того, как весело вы проводили время вместе, прежде чем все пошло не так. Что же случилось?
        - Случился мой отец, - сказал низкий голос из-за ее спины. - Разве не мужчина всегда в корне каждого женского несчастья?
        - Дорогой… - Выражение лица Лоры и ее поведение изменились, когда она увидела сына. Даже язык тела стал почему-то более хрупким. Уязвимым.
        Гадюка.
        - Что ты здесь делаешь? - проворковала она.
        Эйден бросил на нее разочарованный, пустой взгляд.
        - Ты нажала тревожную кнопку. Мы говорили по телефону несколько минут назад. Я приехал, думая, что возникла чрезвычайная ситуация.
        Он обратил взгляд на Таш, наказывая ее за то, что зря потратил время. Будто это она нажала тревожную кнопку.
        - Вместо того я нахожу вас двоих в уютном тет-а-тет.
        За тысячу миль от уютного. Таш расправила плечи при всплеске жара, охватившего ее, когда она увидела Эйдена, столкнулась с его презрением.
        - Я решила, если неспособность твоей семьи принять меня мешает нам быть вместе, надо посмотреть, что можно с этим сделать.
        Позади нее ахнула Лора.
        Брови Эйдена приподнялись.
        - Сверхактивна, как всегда.
        Для Эйдена слишком мягкий ответ. Неужели она отделается так легко?
        - И обманулась, как всегда.
        Верно. Приятно видеть, что и ты тоже.
        - Ты добрался сюда очень быстро, - заметила Таш подозрительно.
        - Сегодня суббота. Я работал дома.
        Серебряная нить натянулась, связывая их вместе.
        - Твой отец сказал, ты работаешь сверхурочно, - прошептала она.
        - Эйден живет на соседней улице, - ни с того ни с сего заявила Лора. - Семья всегда была важна для него.
        Сентиментальное изъявление чувств, но не в ее пользу. В самом деле, оно разило напоминанием. Или, может быть, инструкцией. У Эйдена был такой вид, словно он нашел это столь же неприятным, как и Таш.
        - Чаю, дорогой? - проворковала Лора. - Наташа, вы уверены, что я не смогу переубедить вас?
        О-о, пожалуйста. Подросшая дочь Эрика Синклера, по крайней мере, обучена гасить пассивную агрессию. Играть.
        - Ну, возможно, если это вечеринка. - Таш натянуто улыбнулась.
        - Не хочу прерывать вашу беседу, - бросил вызов Эйден, встретившись с ней взглядом. - Вы спрашивали: «Что, черт возьми, ты здесь делаешь?»
        Таш проглотила боль и вскинула подбородок.
        - Я сражаюсь за то, чего хочу. Давно ты слушаешь наш разговор?
        - Ты спрашивала о своей и моей матери, что случилось с их дружбой.
        Не ответ. Значит, он мог слышать все или ничего.
        Лора помахала наманикюренной рукой. Она напомнила Таш мумию, выставленную напоказ в саркофаге. Лора поставила чайник на плиту.
        - О-о, вы знаете, как это бывает. Годы жизни проходят столь динамично. Дружба приходит и уходит.
        - Первый дневник мамы полон печали по поводу того, что ваша дружба пошла на убыль.
        Если она хотела сделать это в присутствии свидетеля, хорошо.
        Лора обратила горький взгляд в ее сторону, не столь снисходительный или озадаченный, каким она одаривала Эйдена. Она думала, это секрет, но Таш заметила, что Эйден видит его в зеркальной стенке за варочной панелью.
        - Адель всегда хорошо умела включать и выключать дружбу по мере необходимости.
        - Было ли это связано только с Натаниэлем? Разногласия между вами?
        - Боже мой, вы, конечно, унаследовали ее умение называть все своими именами! - возмутилась Лора, блистая остроумием и сарказмом. - Будто кто-то столь же прекрасный и замечательный, как Адель, должен автоматически быть любим всеми.
        Лора хлопнула руками по кухонной стойке.
        - У нее были недостатки, как у любого человека. Они с Эриком заслуживали друг друга, на мой взгляд.
        - Мам, - буркнул Эйден опасно и низко.
        Тошнота подкатилась к горлу Таш.
        - В самом деле? Она заслужила ночи в больнице и избиения телефонной книгой, чтобы синяки не были так заметны? Она заслужила коронерское расследование, когда умерла из-за многочисленных старых ран от побоев у нее на теле?
        Лора застыла, вцепившись в жестяную коробку с чаем, руки ее дрожали. Она повернулась к Таш наполовину и прошептала:
        - Он ее бил?
        Таш кивнула, Лора повторила кивок, хотя медленнее и резче. Эйден зашел за спину матери и налил в чашки вместо нее, положив руку ей на плечо.
        От этого маленького проявления солидарности ей сделалось хуже. Лора переплела пальцы с пальцами сына.
        - Я не знала, что все так плохо, - прошептала она уже без притворства.
        Таш крепко сжала зубы.
        - Но вы знали, что это происходит?
        - Это же Эрик. - Она вздрогнула, дыхание остановилось. - Я обнаружила расходы Натаниэля. Судебные издержки. Тот маленький домик. Заставила его объяснить. Но он никогда не говорил, почему она должна была уйти, просто должна была, и все. Я предполагала, что…
        Лора не смогла закончить, Таш поняла, что это означало. Она предполагала, это прелюдия к возвращению Натаниэля к Адель.
        - Он спас нас в тот день.
        Лора кивнула:
        - Он для нее сделал бы что угодно.
        - Мам.
        - Нет, Эйден, хватит. - Она бросила на него пристальный взгляд. - Я так устала от всего этого. Настало время выяснить.
        - Без папы?
        - Он знает все это. Всегда знал.
        - Знал что?
        Лора повернулась к Таш.
        - Адель не следовало бы пользоваться моим эгоистичным советом.
        - Что вы имеете в виду?
        - Она доверилась мне, сказав, что Натаниэль давит на нее, добиваясь физической близости. Он тоже доверился мне, поведал о своих страхах: дескать, ее нежелание интимных отношений означает то, что она не любит его так, как он любит ее.
        Ее смех вышел мрачным.
        - Было так легко изменить направление их мыслей. Убедить его, что он прав, и убедить ее, что сдержанность пойдет на пользу их отношениям.
        - Они вам доверяли.
        - Конечно!
        - Что ты говоришь, мама?
        Лора резко развернулась к сыну:
        - Я хотела их развести. Положить конец этой бесконечной мыльной опере, именуемой великой любовью. Я хотела превратить мою с ним дружбу в нечто иное.
        - Вы их сломали, - прошептала Таш.
        - О, не говорите, будто я испортила какую-то священную реликвию, - прошипела она. - Я ухватилась за свой шанс. Мое будущее. Я знала, чего хотела, шла за этим. Мне нисколько не жалко Адель за то, что она ждала, что ей все дадут. У нее и так была красота и ум… - Она не досказала остального.
        - А Натаниэль?
        - Победителей не судят. Вот как это работает. Ну а я была победительницей.
        - До определенного времени, - прошептала Таш. - Ведь он вернулся к ней.
        - А потом вернулся ко мне.
        Сильная жалость отразилась на лице Эйдена. Его рука сжимала плечо Лоры, он закрыл глаза.
        - Ему просто требовалось время, нужна была причина, чтобы полюбить меня.
        Эйден медленно повернулся и пристально посмотрел на нее:
        - Я был причиной?
        Все ее тело дрожало сейчас.
        - Он порядочный человек, - бросила она Эйдену в лицо. - Ему просто нужна была веская причина, чтобы вернуться ко мне. Чтобы выйти из-под ее влияния.
        И действительно, беременность - очень веская причина.
        - Вы поймали Натаниэля в ловушку, - прошептала Таш.
        И одним махом погубили несколько жизней.
        Рука Эйдена соскользнула с плеча матери, он повернулся и оперся о противоположную кухонную стойку.
        - Это не ловушка, - настаивала она. Чистосердечное признание осужденного. - Это причина.
        Таш увидела хрупкую сломленную женщину, которая, должно быть, жила в глянце и гламуре. Постоянно. Даже тогда.
        - Я винил его так много лет, - прошептал Эйден. - Был убежден, что он поступил с тобой плохо.
        - Он действительно плохо поступил со мной, - умоляюще сказала Лора. - Он переспал с ней.
        - Он был в отчаянии, - тихо сказала Таш. - Он узнал о жестокости моего отца и хотел спасти ее, но мама не позволила ему уйти от вас. Поэтому он и устроил все так, чтобы Эрик узнал.
        Лора развернулась к ней, в глазах горел огонь, несмотря на слезы.
        - Нет, она приняла бы его, не успел он и глазом моргнуть.
        - Это правда. Это есть в ее дневнике, и Натаниэль мне говорил. Мама хотела, чтобы он вернулся в свою семью.
        Паника в лице.
        - Нет!
        - Почему нет, Лора? Разве вас расстроило, что он в конце концов оказался приличным человеком, а женщина, которую вы обманом лишили любви, не заслужила того, что вы с ней сделали, бросили свою подругу, оставили с человеком, который ужасно ее оскорблял?
        Ее тонкие губы безмолвно открывались и закрывались. Она умоляюще повернулась к Эйдену:
        - Почему она здесь?
        - Я здесь, потому что хочу знать правду. - Таш передвинулась, чтобы попасть в поле зрения Лоры и посмотреть ей в глаза. - Я знаю, чего хочу, и пришла за этим. Я ухватилась за свой шанс точно так же, как это сделали вы.
        - Ты хочешь Эйдена! - почти закричала Лора.
        - Абсолютно верно.
        Эйден позади нее выпрямился и прошел мимо них из кухни к бассейну.
        Лора повернулась с триумфом:
        - Похоже, это невзаимно.
        Каждая ее частица напряглась.
        - Может быть, это правда, но я приму ее только от него самого. Разве не достаточно лжи и обмана в вашей семье?
        - Это не так уж и плохо, что она получила сердце Натаниэля, а теперь я должна отдать тебе и Эйдена?
        Презрительная усмешка наконец дошла до нее. Таш огрызнулась:
        - Может быть, сердца мужчин семейства Мур всегда принадлежали моей семье? Может быть, сама Вселенная расставила все по своим местам?
        - Нет! - Вопль Лоры был воплощенной болью. И сломленностью.
        Жалость к женщине, покалеченной страхом, который она испытывала всю свою жизнь, нахлынула на Таш.
        - Я не претендую на эксклюзивность, Лора, - настаивала она. - Я не могу полюбить человека, который не дорожит своей семьей.
        Таш перевела взгляд туда, где в ярости расхаживал Эйден, а затем обратно на его измученную испуганную мать.
        - Но я хочу воспользоваться шансом, который мне выпал. И сделаю это.
        Глаза с потекшей тушью расширились и пристально посмотрели на нее, потом взгляд Лоры упал на сплетенные пальцы.
        - Ты точно как мать, знаешь, - прошептала она обезоруженно.
        - Как мама?
        - У Адель было очень сильное чувство того, что правильно, а что нет. Я знала это. Несмотря ни на что.
        - Вы знали, что она не станет бороться за Натаниэля.
        Дыхание с хрипом вырвалось у нее.
        - Я рассчитывала на это. Мне так жаль, что ты лишилась ее такой молодой. Но там, за благодать Божью…
        Таш почти преодолела ненависть, пронзившую ее. За то, что эта слабая женщина сделала с жизнью ее матери. Заставила ненависть трансформироваться. В жалость. И понимание. Лора была серьезна, когда сказала, что ей надоело жить в прошлом.
        - Спасибо.
        - Мы были настоящими подругами. Вначале. Я надеюсь, Адель знала это.
        - Она знала.
        И больше слов не последовало. Лора просто кивнула и повернулась, чтобы закончить приготовление чая, который никому уже не был нужен. Таш отступила назад, перевела взгляд на бассейн. Но когда она добралась до двери, ее нагнал хриплый голос:
        - Я сделала из него того человека, каков он есть, знаешь ли.
        Таш остановилась и оглянулась на Лору.
        Неужели она все еще будет претендовать на своего сына?
        - Этот человек не верит в любовь.
        - Правильно, с чего бы ему верить?
        И потянула дверь.
        - Эйден?
        Тот резко остановился, по-прежнему стоя к ней спиной.
        - Ты подозревала?
        - Понятия не имела. Просто хотела поговорить с ней, попытаться понять, откуда ноги растут. Попробовать изменить ситуацию.
        Он кивнул.
        - Как думаешь, папа знает, что она забеременела специально?
        - Думаю, да. Он всегда, казалось, чего-то недоговаривал.
        - И все-таки поступил с ней благородно.
        Ее грудь медленно приподнялась и опустилась.
        - Да.
        - Интересно, есть ли у них будущее? - спросил Эйден монотонно.
        Нет, судя по Натаниэлю.
        - Наверное, настало время ему подумать о себе.
        Эйден повернулся, нашел ее глаза, душу.
        - Он этого заслуживает.
        Таш шагнула ближе к нему и схватила его за запястье.
        - Я очень его недооценивал, - прошептал Эйден.
        - Он понимает.
        - Ты уверена?
        - Ты его сын. Единственный человек в жизни, которого он любит безусловно и не собирается легко сдаваться.
        - Он и тебя любит.
        Таш улыбнулась:
        - За то, кого я ему напоминаю.
        - И за то, кто ты есть. Он говорил мне. - Его взгляд затуманился. - Он говорил о тебе в моем присутствии. - Его взгляд метнулся в сторону дома. - Когда она сказала мне, что ты здесь, я подумал, ты приехала просить моей руки.
        - Ты выглядел очень злым, когда вошел.
        - Твоя настойчивость взбесила меня, несмотря даже на то, что твое мужество восхищает.
        - Нет.
        - Ты противостояла моей семье, зная, что они чувствуют к твоей. Зная, как мать к этому отнесется. Зачем ты это делала?
        - Всю жизнь я уступала силе других. Отцу. Кайлу. Даже тебе в какой-то степени. Настало время взять инициативу в свои руки.
        - Чтобы войти в львиное логово?
        - Раненые львы всегда бросаются.
        - Ты не осуждаешь ее?
        - Ее рассказ многое объяснил о прошлом. Она жила по своим понятиям все эти годы, и я не думаю, что мои суждения для нее так уж ценны.
        Его глаза сузились.
        - Это очень великодушно.
        - Это не великодушно, просто разумно. - На его непонимающий взгляд она поправилась: - Если я хочу быть в твоей жизни.
        - Таш.
        - Я знаю, что ты сказал, но не верю тебе. Это не о вашей семье.
        - Ты не поверила в это настолько, чтобы прийти сюда.
        Напряжение в плечах заставило ее расправить их.
        - Я не хотела сдавать позиций.
        - А теперь?
        Таш глубоко вздохнула:
        - Ты был прав, когда говорил, что я никогда не смогу спокойно войти в вашу семью. Не смогу. Но ты не сумел понять, что я готова жить в ней неспокойно. Ради тебя.
        Его взгляд стал напряженным. Он судорожно сглотнул.
        - Так жить нельзя. Посмотри на моего отца.
        - Это не будет моим первым предпочтением!
        - Я думал, ты уступаешь власть другим? Думал, что стою немного.
        - Я тоже не идеальна. Я хотела, чтобы тебе тоже было больно.
        - О-о, мне больно, Таш. Ты и понятия не имеешь.
        - Почему? Если я для тебя так мало значу.
        Эйден прошелся до угла бассейна, вернулся обратно.
        - То, кто я, во многом основано на том, кто, как я считал, есть он. Я видел и слышал больше, чем все считали тогда. Знал, что он сделал. Думал, что знал, - поправился он. - И на каком-то этапе думал, что из намеков понял все, что касается отношений. Каким уязвимым ты становишься к боли, когда отдаешь себя кому-то другому.
        - Так бывает не у всех.
        - Интересно, говорила ли это твоя мать моему отцу?
        - А мне интересно, было бы иначе, если бы они были честны друг с другом с самого начала?
        - Ты думаешь, он изменил бы свое решение, узнав, что мама беременна?
        - Нет. Он был и остается человеком, который отдает отчет в своих поступках. Не думаю, что он пошел бы с ней тогда.
        - Значит, нас с тобой не было бы. И мы никогда бы не встретились.
        То, чего он хочет в глубине души? Было бы легче для них обоих, если бы Таш никогда не открыла дневники матери? Никогда бы не открыла дверь своему любопытству? Возможно. Но легче не обязательно лучше. Таш не сводила с него взгляд.
        - Встреча с тобой стала для меня поворотным моментом. Мне не нравится то, как все получилось, но я ни за что не захотела бы отказаться от этого.
        Какая-то крохотная птичка вспорхнула в сад и, не обращая на них внимания, принялась прыгать между идеально подстриженными кустами. Таш сосредоточилась на ней. Эйден прочистил горло.
        - Мне нужно тебе кое-что сказать, Таш. Не знаю, как бы я чувствовал, будь на другой стороне постели, когда мы спали вместе.
        По крайней мере, он не сказал занимались сексом.
        - Я был ошеломлен после нашей встречи с отцом. Ты смогла вывести меня из столбняка. Твое присутствие, прикосновение. Я жаждал этого. - Эйден опустил глаза. - Я воспользовался этим, чтобы отвлечься от реальности. Использовал тебя. И я это ненавижу.
        - Я тоже не в восторге от всего этого, - тихо проговорила она.
        - Мой опыт отношений ограничен, - признался он.
        Таш покачала головой.
        - Я читаю газеты, Эйден, захожу в Интернет.
        - Я говорю не о количестве, о масштабах. У меня было много такого рода отношений. Быстрых, ограниченных. Безопасных. Я уверен, газеты об этом не распространялись. - Он сунул руки в карманы. - Ты стала для меня совершенно новым опытом. Бросила мне вызов. Превзошла меня. Ты достаточно подготовлена, чтобы относиться ко мне неуважительно.
        Он расхаживал взад и вперед по настилу. Таш замерла на месте.
        - И когда мы в твоем доме находились на грани того, чтобы быть вместе, и я видел, как ты нервничаешь, стремясь быть со мной свободной, а я горел желанием до ошеломления.
        Она сомневалась. Старое недоверие.
        - И это имея сотни такого рода отношений?
        - Я говорю не о своем бушующем желании взять тебя, а о силе моего желания заботиться о тебе. Защищать даже от самой себя, не говоря уже о тех, с кем ты когда-нибудь встретишься. Я хотел освободить тебя от сомнений, которые внушил тебе это ничтожество Жарден, и избить твоего мерзкого отца за то, как он обошелся с тобой. Я проснулся рядом с тобой и понял, что никогда не захочу просыпаться рядом с кем-то другим. Никогда. Ты была такой смелой, дикой и такой прекрасной, что это… ужаснуло меня.
        Комок непролитых слез подступил к ее горлу.
        - И тогда ты разбила звезду - мою звезду, - я понял, что наделал. Разбить такую хрупкую красивую вещь на кусочки. Может быть, мы никогда больше не будем вместе. Из-за моей собственной трусости.
        - Ты не трус, Эйден.
        - Это ты сказала, Таш. Я не готов идти против моей семьи. Моей матери. Вся наша жизнь состояла в поддержании статус-кво, чтобы она была счастлива. Она воспитала меня мужчиной, которого она хотела видеть в моем отце. Уступчивым, любящим и обожающим ее. На самом деле она довольно неплохо воспитала людей вокруг себя, чтобы и они были такими же.
        - Эйден, не надо…
        Он покачал головой:
        - Я бы с радостью избил человека до смерти, но я не рискнул бы привести тебя домой на ужин. Какой человек так поступает?
        - Несовершенный человек. Самый обыкновенный.
        Его фырканье получилось некрасивым.
        - Ребенок.
        - Ты был ребенком, когда вводились эти правила. Тобой управляла мать, как мной отец.
        - Она такая манипуляторша! Я только что понял это.
        - Она же твоя мать. И другой не будет. И все то, что она делала для тебя, когда ты был ребенком, по-прежнему ценно.
        Эйден обратил свое замешательство на нее.
        - У тебя больше оснований, чем у кто-либо, ненавидеть то, что она сделала.
        Таш подняла лицо к небу.
        - Хватит ненависти между нашими семьями. Если я принимаю это, значит, сможешь и ты. Ее наследие ранило нас обоих. Мы это остановили. Мы оба здесь. Мы не можем изменить прошлое, только настоящее.
        Она подошла и встала перед ним.
        - Итак, Эйден Мур, что ты собираешься делать с настоящим? Это важно.
        Его ноздри дико раздувались.
        - Я едва ли знаю, что делать.
        - Я тоже.
        - Я не имею права ожидать чего-нибудь от тебя. После того, как я поступил с тобой.
        - Нет, ты не можешь ожидать. Но можешь надеяться. И спросить. - Она подошла и обвила руками его шею. - А я могу ответить.
        Его руки сомкнулись у нее за спиной.
        - Ты сделаешь это?
        - Да, сделаю. Думаю, пришло время нового заказа для МурКо.
        Эйден наклонил голову.
        - Ты еще не закончила первый.
        - Это будет что-то особенное. Многогранное, как бриллиант, и с замечательным потенциалом. Моя лучшая работа на сегодняшний день.
        - Что это?
        - Я собираюсь выплавить нашу совместную жизнь. И ты мне поможешь. Заточишь мои инструменты своей проницательностью, заправишь печь своей страстью и будешь оберегать меня от пламени своей любовью. Мы продемонстрируем ее в нашем первом совместном доме.
        Эйден наклонился и прижался губами к мягкому местечку за ухом.
        - Любовь, - тихо сказал он. - Разве это она? Полная неспособность спать, ужасное ощущение в животе. Лихорадочный пот, когда вспоминаю о нашей ночи вместе.
        Одна ночь. Всего одна ночь была у ее матери с Натаниэлем. Таш впервые поняла, как одна ночь распалила страсть, которая длилась более двадцати лет. Она подняла руки еще выше, обнимая его.
        - Да, глупо. Вот только это - любовь.
        - Я думал, может быть, заразился гриппом.
        - Ты выглядишь слишком хорошо для больного гриппом.
        - Никогда нельзя знать наверняка.
        - Я должна померить тебе температуру. - Она сделала это губами, долго, крепко и горячо. - Ух ты, какой теплый, - выдохнула она. - Наверное, я должна принести тебе куриный бульон.
        - Только если ты съешь его со мной. В постели.
        Эйден снова поцеловал ее, и она задохнулась от близости. Близости на клеточном уровне, связывавшей их так, что Таш думала: такого не бывает. Близость горячего цеха, где она сплавляла стекло.
        Не сплавляйте два одинаковых кусочка стекла, иначе получится просто стекло. И напротив, два разных кусочка дадут неожиданный, рискованный и красивый результат.
        Получится произведение искусства.
        - Если это любовь, - прошептал ей в губы Эйден, - я не желаю ничего лучшего.
        - А твоя мать? - Таш с трудом перевела дыхание.
        - Ей придется научиться жить с этим.
        - А отец? - спросила она за Адель.
        - Мы наверстаем упущенное. Он с радостью станет твоим посаженым отцом на нашей свадьбе. И примет тебя в семейство Мур.
        - У нас будет свадьба?
        - В свое время. Не на этой неделе. Мне нужно знать, как идет работа с оригинальным изделием для нашего здания. Посмотреть, хороший ли ты художник для нашей совместной жизни. Возможно, не слишком…
        - Эйден Мур, вы зазнались…
        Все, что она смогла сказать. Его красивые тщеславные губы украли ее слова и дыхание. Навсегда.