Безупречная жена Стефани Лоуренс
        Семья Лестер #4
        Год назад Антония Мэннеринг осиротела. Ее брат Джеффри был еще слишком молод, чтобы обеспечить им достойную жизнь, поэтому Антонии пришлось задуматься о будущем. Участь старой девы ее не прельщала, и она поставила себе цель удачно выйти замуж. В доме матери девушка вела жизнь достаточно уединенную, и теперь в двадцать четыре года выбор ее был невелик. Совершенно прозаические надежды привели Антонию в дом лорда Рутвена. Филипп, друг ее детства, должен в скором времени жениться, и она постарается доказать, что способна стать хорошей женой: содержать в порядке дом и блистать в высшем свете. Филипп испытывает симпатию к Антонии, однако ему нужна не просто безупречная жена, но любимая и желанная женщина. В радостном предвкушении счастья он пытается разжечь страсть в сердце прагматичной Антонии, пуская в ход свой богатый любовный опыт.
        Стефани Лоуренс
        Безупречная жена

        

        

        Глава 1
        - Мой дорогой Хьюго, тридцать четыре года - это уже возраст благоразумия.
        - Что? - Разбуженный Хьюго Сэттерли осторожно приоткрыл один глаз и внимательно посмотрел на долговязую фигуру, изящно расположившуюся на противоположном сиденье кареты. - О чем это ты?
        Филипп Августус Марлоу, седьмой барон Рутвен, не удостоил его прямым ответом. Вместо этого, наслаждаясь видами проплывавшего летнего пейзажа из окна кареты, он заметил:
        - Вот уж не чаял увидеть, как Джек и Гарри Лестеры соперничают из-за того, кто первый обеспечит семейство Лестер потомством.
        Хьюго потянулся.
        - Здесь трудно угадать, я так скажу. Джек предложил пари, но Люсинда узнала об этом. - Хьюго поморщился. - И покончила с ним. Сказала, что никому не позволит следить за ней и Софи и считать дни до родов. А жаль!
        Губы Филиппа тронула мимолетная улыбка.
        - На редкость чувствительная женщина наша Люсинда. - И через минуту тихо добавил, скорее обращаясь к себе, чем к другу: - И Джеку тоже очень повезло с Софи.
        Они возвращались с приема из Лестер-Холла, где прогостили неделю; подготовкой торжества руководила Софи, миссис Джек Лестер, а помогала ей Люсинда, молодая жена Гарри Лестера. И обе женщины, недавнее пополнение к семейному древу Лестеров, уже были в интересном положении. Обе просто светились от радости! Беззастенчивое счастье заполнило старый, неоднократно перестроенный дом и заражало собой всех и каждого.
        Но неделя неизбежно подошла к концу; Филипп понимал, что, несмотря на мирную атмосферу в своем фамильном доме, он не найдет здесь ни сердечной теплоты, ни каких-либо перспектив на будущее. Тогда он решил пригласить к себе своего старого друга Хьюго, закоренелого холостяка и редкостного повесу. Теперь же Филиппу казалось, что Хьюго - чуть ли не единственный, кто сможет отвлечь его от угнетающих мыслей. Филипп постарался не обращать внимания на эти раздумья.
        Он поменял положение, прислушиваясь к мерному стуку копыт и лениво разглядывая созревающие поля. И тут Хьюго безжалостно вытащил на свет его проблему.
        - Что ж, думаю, ты следующий. - Хьюго устроился поудобнее на подушках и невозмутимо воззрился на пейзаж за окном. - Ты поэтому такой мрачный?
        Прищурив глаза, Филипп посмотрел на невинное лицо Хьюго.
        - Отказаться от свободы из-за брачных уз и сознательно шагнуть в мышеловку, расставленную священником, - едва ли эти мысли можно назвать приятными.
        - Я вообще о женитьбе пока не задумываюсь.
        Выражение лица Филиппа стало кислым. Хьюго не зависел от средств своей разорившейся семьи, ему и в самом деле нет необходимости жениться. В случае с Филиппом все обстояло по-другому.
        - Все-таки не понимаю, почему ты делаешь из мухи слона. - Хьюго вопросительно взглянул на друга. - Твоя мачеха будет только рада подыскать подходящих невест. Все, что от тебя потребуется, - это тщательно их изучить и сделать выбор.
        - С присущей всем женщинам любовью устраивать матримониальные дела Генриетта конечно же поможет мне. Тем не менее, - сухо продолжил Филипп, - если она ошибется в выборе, расплачиваться за это буду я. Всю жизнь. Нет уж, благодарю покорно. Лучше я сам буду делать ошибки, способные разрушить мое будущее.
        Хьюго пожал плечами:
        - Если загвоздка только в этом, то список ты можешь составить и сам. Изучи всех дебютанток, проверь их происхождение, убедись, что они действительно могут поддержать разговор, а не только хихикать и жеманничать за завтраком. - Он наморщил нос. - Скучное занятие.
        - Полная тоска. - Филипп снова перевел взгляд на пейзаж за окном.
        - Жаль все-таки, что таких девушек, как Люсинда и Софи, нечасто встретишь.
        - Еще бы, - отрывисто бросил Филипп; к его облегчению, Хьюго понял намек и замолчал. Он удобнее устроился на сиденье и вскоре задремал.
        Карета с грохотом мчалась по дороге.
        Филипп нехотя позволил воображению нарисовать картину своего совместного будущего с одной из знакомых светских красавиц. Он содрогнулся от отвращения. Отогнал эти безрадостные мысли и решительно направил свои усилия на то, чтобы сформулировать список качеств, которыми должна обладать его будущая жена.
        Верность, ум и красота в разумных пределах - это обязательно. Но было еще некое свойство, которое очень трудно определить словами, но Гарри и Джек сумели найти его в своих женах.
        Филипп все еще пытался четко определить это важное нечто, когда карета проехала через высокие ворота и направилась дальше по дороге в Рутвен. Затерявшееся на холмах Суссекса поместье представляло собой элегантный дом эпохи Георгов, возведенный на месте более ранней постройки. Высоко стоявшее солнце нежно ласкало светлый камень; редкие золотистые лучики, прорвавшись сквозь деревья, озорно вспыхивали в стеклах высоких окон и подсвечивали плющ, обвивавший строгие линии здания.
        Его фамильный дом… Эта мысль прочно сидела в голове у Филиппа, пока он выбирался из кареты. Под сапогами весело похрустывал гравий. Барон оглянулся и удостоверился, что Хьюго проснулся и тоже выходит из кареты. Тогда Филипп стал неторопливо подниматься по ступеням крыльца.

        Тут парадные двери широко открылись; Фентон, служивший дворецким в особняке с тех пор, как Филипп себя помнил, стоял навытяжку и с улыбкой ожидал хозяина.
        - Добро пожаловать домой, милорд. - Фентон ловко принял у хозяина шляпу и перчатки.
        - Благодарю, Фентон. - Филипп указал на Хьюго, только что присоединившегося к ним. - Мистер Сэттерли останется у нас на несколько дней.
        Хьюго не имел своего родового поместья, так что был здесь частым гостем.
        С поклоном Фентон принял у Хьюго шляпу.
        - Я подготовлю вашу обычную комнату, сэр.
        Хьюго улыбкой выразил согласие.
        Бегло осмотрев холл, Филипп повернулся к Фентону:
        - Как чувствует себя ее светлость?
        В это время этажом выше, на верхней площадке великолепной парадной лестницы, в полной готовности к действию стояла Антония Мэннеринг. Прислушиваясь к разговору внизу, она подумала, что его голос был более низким и глубоким, чем ей запомнилось. Тем не менее его вопрос послужил ей сигналом к наступлению.
        Сделав глубокий вдох, она зажмурилась в краткой горячей молитве. Затем открыла глаза и устремилась вниз по лестнице. Не слишком поспешно, чтобы не показаться плохо воспитанной, но достаточно быстро, чтобы как будто непреднамеренно появиться перед только что прибывшими молодыми людьми. Она миновала последний лестничный марш и теперь, смотря себе под ноги, стала степенно спускаться по ступенькам, одной рукой слегка касаясь перил.
        - Фентон, ее светлость желает, чтобы к ней немедленно прислали Трент. - Только после этих слов она позволила себе взглянуть на мужчин. - Ах! - Ее отточенное восклицание прозвучало очень естественно и выражало идеальное сочетание удивления и взволнованности. Еще бы, ведь Антония практиковалась часами! Она замедлила шаг и в нерешительности остановилась, не отводя взгляда от собравшихся в холле. От удивления у нее чуть расширились глаза, а губы приоткрылись. Как оказалось, ей не пришлось заставлять себя изображать изумление.
        Картина перед ней оказалась не совсем такой, какую она себе представляла. Конечно, Филипп был здесь. Он отвернулся от Фентона и взглянул на нее; его изогнутые брови приподнялись, а глаза - серые, она точно помнила это! - не выражали ничего, кроме легкого удивления.
        Она мельком взглянула на него: широкие брови, глаза прикрыты тяжелыми веками, прямой аристократичный нос, превосходно очерченные губы над твердым решительным подбородком. В его лице, казалось, не было ничего необычного, что могло бы заставить бурно биться ее сердце. Но ее пульс настолько участился, что она едва могла дышать. Все ее существо заполнила беспримерная паника.
        Наконец Филипп отвел от нее взгляд; переведя дух, Антония воспользовалась шансом внимательно рассмотреть его широкоплечую фигуру. Изящным движением Филипп освободился от пальто, соскользнувшего точно в ловкие руки услужливого Фентона. Под верхней одеждой обнаружился обычный серый костюм, но Антония тут же отметила его безукоризненный крой и изысканный фасон. Каштановые волосы слегка вились; галстук представлял собой настоящее произведение искусства, с идеальными складками, скрепленными сверкающей золотой булавкой. Рельефные мускулы бедер подчеркивали обтягивающие бриджи из оленьей кожи, заправленные в тщательно начищенные ботфорты.
        Судорожно вздохнув, Антония снова перевела взгляд на его лицо. В это же мгновение он посмотрел ей в глаза, и девушка снова утратила возможность дышать.
        Помрачневший Филипп без труда удерживал ее взгляд. Затем его недовольство постепенно испарилось, уступив место неприкрытому изумлению.
        - Антония?
        Филипп не мог не услышать нотки удивления в своем голосе. Мысленно выругавшись, он изо всех сил постарался успокоить дыхание, что оказалось весьма трудной задачей. Послав ему обезоруживающую улыбку, Антония Мэннеринг подхватила юбки и спустилась в холл.
        Филипп стоял словно пригвожденный к полу, пока девушка грациозно приближалась к нему. В голове хаотично проносились воспоминания. Мысленно он старался привести их в соответствие с той картиной, которую видел сейчас перед собой: холл пересекала стройная богиня с точеным лицом в форме сердечка, безмятежно смотревшая перед собой. Муслиновое платье с узором заманчиво облегало изящную фигурку.
        В последний раз, когда Филипп видел Антонию, ей было всего шестнадцать лет. Это была худощавая и веселая девчонка, но даже тогда она отличалась грациозностью. Теперь же девушка двигалась словно не касаясь земли. Она гостила у Рутвенов каждое лето и была для него глотком свежего воздуха, принося с собой живой смех и искренние улыбки. Сейчас Антония тоже улыбалась, но выражение ее глаз он разгадать не мог.
        Пока он наблюдал за ней, девушка произнесла, протянув ему руку:
        - Верно, милорд. Прошло несколько лет с тех пор, как мы в последний раз виделись. Прошу меня извинить. Я не услышала, как вы приехали. - Безмятежно улыбаясь, она встретилась с ним взглядом. - Добро пожаловать домой.
        С чувством, как будто Гарри Лестер резко ударил его в челюсть, Филипп взял ее руку. Внезапно ее пальчики задрожали, и Филипп инстинктивно сжал ладонь. Он не смог противостоять искушению взглянуть на изгибы ее губ, манившие его с восхитительной силой. Ему пришлось буквально заставлять себя снова посмотреть вверх - и тут же он попал в плен ее дымчато-зеленых с золотом глаз. В панике Филипп попытался освободиться от этого наваждения, переведя взгляд на блестящие золотистые кудри.
        - Вы укоротили волосы.
        В его тоне отразилось как изумление, так и неприкрытое разочарование.
        Антония растерянно моргнула. Свободной рукой она нерешительно провела по нескольким локонам, выбившимся из прически.
        - Нет, они все такие же длинные… просто… собраны в узел сзади.
        «О!» - хотел произнести Филипп, но ни единого звука не слетело с его губ.
        Недоумевающий взгляд, которым наградила его Антония, и вежливое покашливание Хьюго вернули его на землю. Его пронзило внезапное желание вынуть несколько шпилек из ее прически и удостовериться в том, что прекрасные золотые волосы остались такими же, какие он помнил. Вместо этого он глубоко вздохнул и отпустил наконец ее руку.
        - Позвольте мне представить вам моего друга мистера Сэттерли. Хьюго, это мисс Мэннеринг, племянница моей мачехи.
        Пока молодые люди обменивались приветствиями, Филипп сумел взять себя в руки. Когда Антония повернулась к нему, он только вежливо улыбнулся и заметил:
        - Полагаю, вы все-таки уступили мольбам Генриетты?
        Антония смело выдержала его взгляд.
        - Год траура позади. Мне показалось, что уже подошло время для визитов.
        Борясь с внезапным желанием широко улыбнуться, Филипп произнес:
        - Для меня огромное удовольствие принимать вас в этих стенах. Надеюсь, вы подольше погостите у нас. Не сомневаюсь, ваше присутствие будет на пользу и Генриетте.
        Антония мимолетно улыбнулась:
        - Правда? Ведь на продолжительность моего визита может многое повлиять. - Еще мгновение она удерживала взгляд Филиппа, затем с улыбкой повернулась к Хьюго: - Однако я задерживаю вас в холле. Моя тетя сейчас отдыхает. - Антония посмотрела на Филиппа: - Приказать подать чай в гостиную?
        Филипп мельком увидел испуганное выражение лица Хьюго.
        - М-м-м… скорее всего, нет.
        Лениво улыбнувшись, он пояснил:
        - Боюсь, Хьюго сейчас нуждается в более крепком напитке.
        Удивленно приподняв брови, Антония недоумевающе взглянула на Филиппа. Улыбнувшись, отчего на щеках появились очаровательные ямочки, она спросила:
        - Эль в гостиной вам больше понравится, джентльмены?
        Губы Филиппа дрогнули. Глядя ей в глаза, он кивнул:
        - Ваша сообразительность, дорогая Антония, не исчезла с годами.
        - Боюсь, что это так, милорд, - насмешливо изогнув тонкую бровь, сказала она и обратилась к дворецкому: - Фентон, подайте эль в гостиную для его светлости и мистера Сэттерли.
        - Да, мисс. - С этими словами Фентон поклонился и вышел из холла.
        Антония снова перевела взгляд на Филиппа и мягко ему улыбнулась:
        - Я сообщу тете Генриетте, что вы прибыли. Она только что проснулась и с удовольствием примет вас через полчаса. А сейчас прошу меня извинить.
        Филипп вежливо наклонил голову.
        Хьюго изящно поклонился и произнес:
        - С нетерпением буду ждать встречи с вами за обедом, мисс Мэннеринг.
        Филипп тут же послал ему колючий взгляд, но Хьюго был слишком занят, возвращая Антонии ее улыбку, и ничего не заметил.
        Оставив Хьюго в покое, Филипп встретился взглядом с Антонией. Не в силах отвести от нее глаз, он завороженно наблюдал, как она грациозно пересекла холл и поднялась по лестнице.
        Хьюго прочистил горло:
        - Так что насчет эля?
        От неожиданности Филипп вздрогнул. Слегка нахмурившись, он в приглашающем жесте повел рукой в направлении библиотеки.

        К тому времени, как Антония достигла дверей спальни, ей наконец удалось восстановить дыхание. Она и помыслить не могла, что ее маленькое предприятие потребует стольких усилий. Живот скрутило узлом, а бедное сердце еще частило. Обычно девушка не страдала такой нервозностью.
        Нахмурив брови, она открыла дверь. Окна были широко распахнуты, в занавесках запутался легкий ветерок. Просторную комнату заполнили летние запахи - зеленой травы и роз с легким ароматом лаванды, доносившиеся из небольшого итальянского садика внизу. Плотно закрыв дверь, Антония пересекла комнату. Она оперлась обеими руками на подоконник и, глубоко дыша, наклонилась вперед.
        - Это же ваше лучшее муслиновое платье!
        Резко обернувшись, Антония обнаружила свою служанку Нелл, которая стояла перед открытым шкафом. Худощавая и угловатая, с совершенно не шедшим ей пучком на гладко зачесанных седых волосах, женщина была занята тем, что развешивала одежду хозяйки. Завершив работу, она повернулась и, грозно уперев руки в бока, спросила:
        - Разве вы не хранили этот наряд для особого случая?
        Антония попыталась скрыть улыбку; пожав плечами, она повернулась к окну:
        - Мне захотелось надеть его именно сегодня.
        - В самом деле? - Прищурившись, Нелл стала раскладывать носовые платки. - Это ведь хозяин только что приехал?
        - Да, барон Рутвен. - Антония прислонилась к окну. - С ним его друг мистер Сэттерли.
        - Всего один?
        Тон служанки показался Антонии подозрительным. Тем не менее она улыбнулась:
        - Да. Они оба будут присутствовать на обеде. Мне нужно решить, что надеть.
        Нелл фыркнула:
        - Это не займет много времени. Если вам придется провести какое-то время в обществе джентльменов из Лондона, то подойдет либо розовое платье из тафты, либо шелковое бледно-желтого цвета.
        - Шелковое, - решила Антония. - И еще я бы хотела, чтобы ты красиво уложила мне волосы.
        - Само собой. - Нелл закрыла дверцы шкафа. - Я только спущусь вниз, чтобы помочь остальным слугам подготовиться к приему гостей, а затем вернусь к вам.
        - Хорошо, - пробормотала Антония, прислоняясь головой к прохладному стеклу окна.
        Нелл скрыла улыбку и направилась к выходу. Она уже коснулась ручки двери, но немного помедлила, с любовью разглядывая хрупкую фигурку у окна. Антония не пошевелилась; на мгновение Нелл прищурилась, но затем черты ее лица разгладились.
        - Следует ли мне передать мистеру Джеффри, чтобы он переоделся к обеду?
        Этот вопрос резко вывел Антонию из задумчивости.
        - Святые небеса! Я совсем забыла о нем.
        - Кажется, впервые в жизни, - прошептала Нелл.
        Антония сосредоточенно смотрела на столбик кровати, не услышав замечания своей верной служанки.
        - Не забудь предупредить его, чтобы не спускался к столу, уткнувшись носом в очередную книгу!
        - Не волнуйтесь, мисс, я прослежу. - Решительно кивнув, служанка удалилась.
        Как только дверь захлопнулась, девушка снова посмотрела в окно, позволив взгляду затеряться в неповторимой красоте здешней природы. Антония очень любила это поместье. Ей казалось, будто она вернулась домой; подсознательно она понимала, что ее истинное место вовсе не в своем имении Мэннеринг-Парк. Нет, сердце ее всегда оставалось здесь, в Рутвене, среди плавных переливов холмов, окруженных старыми деревьями, которые вечно несли свою стражу на подступах к дому. Именно эти чувства, а также искренняя привязанность к Генриетте повлияли на ее решение.
        Джеффри был еще слишком молод, чтобы обеспечить им достойную жизнь, поэтому Антонии пришлось самой задуматься о будущем. В двадцать четыре года выбор ее был невелик; совершенно прозаичные надежды привели ее в этот дом.
        Филипп, лорд Рутвен, должен в скором времени жениться.
        Антония поморщилась: ее неожиданная реакция на его появление все еще была свежа в памяти. Но в четко продуманном плане не было места малодушию; днем она сделала только первый шаг. Ей придется и дальше играть свою роль - она никогда не простит себе, если хотя бы не попытается. А если Филипп не сделает выбор в ее пользу - что ж, так тому и быть.
        Вспомнив о своем обещании сообщить тете о его приезде, она покачала головой. Глядя в зеркало, принялась взбивать кудри, снова и снова мысленно возвращаясь к поведению Филиппа при ее появлении. По меньшей мере, ей удалось привести его в замешательство - в данных обстоятельствах это можно считать хорошим знаком.
        Для вящей уверенности повторяя себе эту мысль, она направилась в комнаты тети.

        Внизу, в библиотеке, подкрепившись долгожданной кружкой превосходного эля, Хьюго решил, что настал подходящий момент задать мучившие его вопросы.
        - Мэннеринг, Мэннеринг, - задумчиво проговорил он. - Никак не могу вспомнить эту семью.
        Резко оторванный от мечтаний о самых прелестных губках, которые когда-либо видел в своей жизни, Филипп отставил в сторону опустевшую кружку.
        - Йоркшир.
        - А, тогда все легко объясняется, - глубокомысленно произнес Хьюго. - Те самые дебри на севере Англии.
        - Все не так плохо, как тебе кажется, - возразил Филипп, откидываясь на спинку кресла. - Как я понимаю, Мэннеринг-Парк - довольно значительное поместье.
        - Тогда что эта прелестница Антония здесь делает?
        - Это племянница Генриетты, отец Антонии был единственным братом моей мачехи. Лорд и леди Мэннеринг часто гостили у нас. - Филипп снова вспомнил прошлые годы и словно вживую увидел перед собой, как юная девушка с длинными густыми волосами едет верхом на лучшей лошади его отца. - Они обычно оставляли Антонию у нас, пока сами отправлялись на светские рауты. Она все время здесь крутилась.
        Смеющаяся и вечно болтавшая о пустяках, она тем не менее вовсе не раздражала его. Филипп был старше Антонии на десять лет, но это обстоятельство никогда ее не останавливало; он просто не мог побыть в одиночестве, Антония всегда была рядом. На его глазах из восхитительного, не по годам смышленого ребенка она превратилась в очаровательную умную девушку. Теперь ему придется привыкать к новой Антонии, от недавней встречи с которой он до сих пор не может перевести дух.
        - Они перестали приезжать после смерти ее отца. - Филипп сделал паузу, подсчитывая в уме. - С тех пор прошло восемь лет. Леди Мэннеринг была буквально сражена несчастьем и перестала выезжать в свет. Генриетте же всегда нравилась Антония. Мачеха постоянно посылала ей приглашения, но, видимо, леди Мэннеринг не находила в себе сил отпустить дочь.
        Хьюго вопросительно приподнял брови:
        - Значит, мисс Мэннеринг каким-то образом удалось ускользнуть из-под опеки своей матери?
        Филипп отрицательно покачал головой:
        - Леди Мэннеринг умерла год назад. Генриетта снова стала забрасывать ее приглашениями, но Антония была непоколебима - ей нужно было присматривать за младшим братом. - Филипп нахмурился. Я не могу сказать, сколько ему лет, даже имени не помню.
        - Как бы то ни было, она, похоже, изменила свое решение.
        - Насколько я знаю Антонию, вряд ли. Только если очень сильно изменилась за это время. - Мгновение спустя Филипп добавил: - Возможно, он уехал учиться в Оксфорд.
        Изучая спокойное лицо друга, Хьюго вздохнул:
        - Ненавижу говорить прописные истины, но на случай, если ты не заметил, здесь явно кроется какая-то тайна.
        Филипп недоуменно посмотрел на него:
        - Тайна?
        - Ты же ее видел! - Хьюго, бурно жестикулируя, подскочил в кресле. - Писаная красавица! Уже не легкомысленная девчонка и вовсе не старая дева - в самый раз, чтобы сражать мужчин наповал. И несмотря на все это, она не замужем! - Хьюго опустился в кресло, непонимающе качая головой. - Что-то здесь не так. Если Антония знатного происхождения и с большими связями, как ты говоришь, ее бы уже давно окрутили… У них на севере еще остались джентльмены, верно?
        Брови Филиппа медленно поползли вверх.
        - Уверен, что остались, и уж точно все они не могут быть настолько слепы.
        Некоторое время друзья размышляли над этой головоломкой.
        И в самом деле, загадка, - наконец вымолвил Филипп. - Ты так логично изложил факты, что мне остается предположить только одно: мы с тобой, мой дорогой Хьюго, можем быть единственными, кто впервые за долгое-долгое время видел Антонию.
        Глаза Хьюго расширились.
        - Ты ведь не думаешь, что мать Антонии держала ее взаперти?
        - Не совсем, но и такое возможно. Поместье Мэннеринг-Парк стоит на отшибе, к тому же после смерти мужа леди Мэннеринг стала затворницей. - С непроницаемым выражением лица Филипп встал. Поправляя рукава, он взглянул на Хьюго. - Думаю, пора нанести визит Генриетте. Что касается ситуации с мисс Мэннеринг, я полагаю, что это следствие недомогания ее матери.

        Генриетта, леди Рутвен, использовала более крепкие выражения.
        - Настоящий позор - вот что это такое! Нет! - Оба ее подбородка затряслись от негодования. - Конечно, не следует отзываться плохо о мертвых, но такое пренебрежение Араминты Мэннеринг к собственному ребенку просто возмутительно!
        Они находились в гостиной Генриетты. Это была очень уютная, со вкусом обставленная комната, красочно убранная живыми цветами и искусной вышивкой. Генриетта расположилась в своем любимом кресле возле камина; Филипп стоял подле нее, небрежно касаясь рукой каминной полки. Позади всех, склонив голову над вышивкой, сидела служанка Генриетты Трент и, не подавая виду, с любопытством ловила каждое слово.
        Подняв обычно блекло-голубые, а сейчас светящиеся от гнева глаза на Филиппа, леди Рутвен продолжала:
        - В самом деле, если бы не помощь местных дам, бедное дитя выросло бы, не имея ни малейшего представления о том, как вести себя в обществе! - Резким жестом она поправила шаль на плечах. - А что касается поисков подходящего мужа для Антонии, мне больно это признавать, но я совершенно уверена, что эта мысль вообще не приходила Араминте в голову!
        С нахмуренными бровями она была похожа на разгневанную сову; Филипп наклонился, чтобы ее успокоить.
        - Я встретил Антонию, когда мы приехали. Она кажется совершенно уверенной в своих силах.
        - Конечно! - Генриетта насмешливо посмотрела на Филиппа. - Эта девушка не станет заламывать руки от постигшего ее несчастья и со страдальческим видом ожидать своего принца. Араминта взвалила на плечи дочери все дела по дому. С годами Антония стала отличной хозяйкой и прекрасно знает, как принять гостей. Но и это еще не все! Ей пришлось самой управлять огромным поместьем и полностью заботиться о своем младшем брате Джеффри. Это настоящее чудо, что она нашла в себе силы не согнуться под тяжестью этих обязанностей.
        Филипп приподнял бровь:
        - Мне показалось, ее плечи с легкостью выдерживают бремя этого груза.
        Генриетта только фыркнула и глубже откинулась в кресле.
        - Пусть так, но это же неправильно! Ее следовало вывезти в свет еще несколько лет назад. - Внезапно замолчав, она лениво перебирала пальцами бахрому на шали и вдруг посмотрела в глаза Филиппу. - Не знаю, в курсе ли ты, но мы предложили ей помощь - сопроводить Антонию в Лондон и представить обществу. Мы составим ей полный гардероб. Твой отец настоял на этом: ты же знаешь, Гораций всегда питал слабость к девочке.
        Филипп согласно кивнул. Однажды двенадцатилетней Антонии пришло в голову покататься на любимом гунтере его отца, но даже тогда он, сначала ошеломленный при виде этого зрелища, только похвалил ее манеру держаться в седле, вместо того чтобы хорошенько отшлепать несносную девчонку. Гораций никогда не скрывал своего восхищения откровенной прямотой и присущей Антонии спокойной уверенностью в себе. Филипп признался себе, что и сам разделяет чувства своего отца к ней.
        - Мы долго уговаривали и даже умоляли Араминту отпустить дочь, но она ничего не хотела слышать. - Взгляд Генриетты стал строже. - Совершенно ясно, что она хотела сделать из Антонии няньку для себя. Араминта была уверена, что в жизни ее дочери никаких перемен не произойдет.
        С непроницаемым выражением лица Филипп молчал.
        - В любом случае, - продолжила Генриетта тоном, не терпящим возражений, - теперь я считаю нужным дать Антонии то, чего она была так долго лишена. - Подняв голову, она решительно посмотрела на Филиппа. - Я хочу взять с собой Антонию на малый сезон.
        На мгновение Филипп почувствовал странное волнение, но не мог понять причин, вызвавших его. Быстро взяв в себя в руки, он невозмутимо приподнял брови:
        - В самом деле?
        Генриетта кивнула, что свидетельствовало о твердости принятого решения.
        Последовавшую долгую паузу нарушил Филипп.
        - Могу я узнать, есть ли у вас дальнейшие планы на ее счет? - неожиданно застенчиво спросил он.
        Довольная улыбка осветила морщинистое лицо Генриетты.
        - Разумеется. Я хочу найти ей мужа!
        На мгновение Филипп застыл в неподвижности, сохраняя невозмутимый вид. Затем тяжелые веки опустились, наполовину скрыв глаза.
        - Конечно, - изящно поклонился Филипп. А когда выпрямился, выражение его лица стало таким же непроницаемым, как и голос. - Хьюго Сэттерли ждет меня внизу. Прошу извинить.
        Только когда за ним захлопнулась дверь и до Генриетты донесся звук удаляющихся шагов, она позволила себе радостно улыбнуться:
        - Неплохое начало!
        Трент подошла, чтобы взбить подушки и расправить бесчисленное количество разнообразных шалей и платков, в которые была с головы до ног укутана хозяйка.
        - Такое ощущение, что они уже виделись.
        - Конечно! Какое удачное стечение обстоятельств! - просияла Генриетта. - Нам еще очень повезло, что дорогая Антония не забыла прислать тебя ко мне и я не проспала. Сама судьба распорядилась, чтобы Филипп приехал домой именно сейчас.
        - Может быть, но Филипп, кажется, не очень вдохновлен присутствием Антонии. Не следует возлагать на него большие надежды. - Трент служила у хозяйки с самой ее свадьбы с прежним бароном Рутвеном. Она сама видела, как юные леди, стремящиеся стать новой хозяйкой в поместье Рутвен, с тревожащей частотой сменяли друг друга, но ни одной из них не удалось надолго привлечь внимание Филиппа. - Мне бы не хотелось, чтобы вы сильно расстраивались, если что-то пойдет не так.
        - Вздор! - Генриетта повернулась, чтобы взглянуть на свою верную помощницу. - За шестнадцать лет, проведенных рядом с Филиппом, я достаточно изучила его, чтобы твердо усвоить одну-единственную истину: никогда нельзя предугадать его реакцию на то или иное событие. Его чувства настолько притупились от модного сейчас отсутствия интереса к чему бы то ни было, что, даже если у него будет вдребезги разбито сердце, Филипп всего лишь приподнимет бровь и вежливо прокомментирует ситуацию. От него не дождешься страстных речей и бурных заявлений. Но я не сомневаюсь, что у нас все получится, Трент.
        - Понимаю.
        - Я уверена, что мой бездеятельный равнодушный пасынок привязан к Антонии Мэннеринг. - В сердцах Генриетта даже стукнула кулаком по ручке кресла и резко развернулась, чтобы взглянуть на Трент, которая при звуке удара поспешно ретировалась к окну. - Ты должна признать, что она идеально подходит ему.
        Не поднимая глаз от своей вышивки, Трент согласно кивнула:
        - Да, с этим невозможно спорить. Антония росла на наших глазах, у нее аристократическое происхождение, отличные манеры - в общем, она обладает всеми достоинствами, которые только можно пожелать.
        - Вот именно! - Глаза Генриетты прямо-таки светились надеждой. - Все, что от нас требуется, - помочь ему это понять. Это не должно быть так уж трудно, в уме ему не откажешь.
        - Именно это меня и беспокоит. - Трент отрезала нитку и потянулась к корзинке для шитья. - Несмотря на свою бездеятельность, он всегда начеку. Если Филипп только почует, откуда дует ветер, то сразу же ускользнет. И дело даже не в том, нравится ли ему девушка. Просто он не любит, когда ему что-то навязывают, если вы понимаете, о чем я говорю.
        Генриетта поморщилась:
        - Конечно, понимаю. Я не забыла, что произошло, когда я пригласила к нам в гости мисс Локсби с семьей. Даже пообещала им, что Филипп непременно будет дома, помнишь? - Леди Рутвен вздрогнула. - Он всего лишь раз взглянул на ее мать, а затем разорвал помолвку в Бельвуаре. Поднялась страшная суматоха - я потратила целую неделю, пытаясь возместить им убытки. - Со вздохом Генриетта продолжала: - Самое страшное то, что по прошествии этой недели я и сама уже не хотела, чтобы он женился на мисс Локсби; я бы точно не вынесла, если бы ее противная мамаша стала нашей родственницей.
        Со стороны Трент донесся подозрительный звук, похожий на сдавленное фырканье.
        - Что ж, - Генриетта снова поправила съезжающую с плеч шаль, - можешь быть уверена, я прекрасно понимаю, что в этот раз нужно соблюдать особую осторожность, и не только по отношению к лорду Рутвену. Предупреждаю, Трент, если Антония заподозрит о моих планах, она может… ну, по меньшей мере, она может перестать мне доверять.
        Трент согласно кивнула:
        - Да. Она тоже не любит работать с напарником, совсем как наш Филипп.
        - Совершенно верно. Но нравится им это или нет, я считаю своим долгом осуществить свой план, Трент. Как я уже говорила, мне бы не хотелось критиковать поведение лорда Рутвена, но его бездействие именно в этой области приводит к пренебрежению своими обязательствами перед семьей и именем, которое он носит. Он непременно должен жениться и завести детей! Филиппу уже тридцать четыре года, а его еще ни разу не поразила стрела Купидона.
        Я признаю, - воодушевленно продолжала Генриетта, - что вызвать у него чувства к Антонии - это самое желанное для нас средство помочь Филиппу выполнить свой долг. И все же мы не можем осуществлять наш план, основываясь на одних лишь эмоциях. Нет! Мы обязаны сделать все, что в наших силах, но действовать нужно очень осторожно. Может быть, следует устроить своеобразное соревнование между ними. Что бы ни думала по этому поводу Антония, заботиться о ней - моя прямая обязанность. Что касается Рутвена, - Генриетта сделала паузу, приложив руку к пышной груди, - я считаю своим святым долгом проследить, чтобы он был благополучно устроен, во имя светлой памяти Горация.


        Глава 2
        Ровно в шесть часов Филипп стоял в гостиной перед зеркалом над каминной полкой и лениво поправлял галстук. Обычно вся семья собиралась здесь за полчаса до обеда, однако Генриетта редко спускалась до появления Фентона.
        Сосредоточившись на своем отражении, Филипп поморщился. Он опустил руки и обвел глазами гостиную. Никого не было, и Филипп принялся мерить шагами комнату.
        Наконец, на двери щелкнула задвижка. Филипп остановился и выпрямился, предвкушая встречу с одной особой, - впрочем, этой надежде не суждено было сбыться. Какой-то юноша - или молодой человек? - неуверенно вошел в комнату. Увидев Филиппа, он остановился как вкопанный:
        - Хм… кто вы такой?
        - Я хотел задать тот же вопрос. - Филипп изумленно разглядывал блондина с ореховыми глазами и густой волнистой шевелюрой. - Ты брат Антонии, верно?
        Юноша залился румянцем.
        - Вы, должно быть, лорд Рутвен. - Когда Филипп кивнул, молодой человек покраснел еще сильнее. - Прошу прощения, вы правы, я Джеффри Мэннеринг. Приехал в гости, вы, наверное, уже в курсе. - При этих словах юноша протянул было руку, но затем в нерешительности отдернул ее.
        Филипп разрешил его сомнения крепким рукопожатием.
        - Нет, я не знал о твоем приезде, - произнес он, освобождая руку Джеффри. - Но мне, конечно, следовало догадаться об этом. - Изучая открытое лицо юноши, Филипп приподнял бровь. - Полагаю, твоя сестра думает, что должна держать тебя под своим крылышком?
        - Именно, - поморщился Джеффри. Они встретились взглядом, и молодой человек опять покраснел. - Она, возможно, и права. Осмелюсь заметить, что было бы дьяв… - он быстро поправился, - довольно скучно оставаться в Мэннеринге одному.
        Филипп наскоро скорректировал свое мнение о возрасте юноши в меньшую сторону, а о его сообразительности - в большую и изучающе наклонил голову. У Джеффри была точно такая же кожа, как и у Антонии, будто фарфоровая, не тронутая солнцем. Это весьма странно для нормального парня в его возрасте.
        - Ты приехал на летние каникулы?
        Джеффри снова покраснел, на этот раз от удовольствия.
        - Я еще не дорос. Учеба начнется только в следующем семестре.
        - Тебя уже приняли?
        Джеффри гордо кивнул:
        - Да. Это наделало шуму, мне ведь всего шестнадцать лет.
        Губы Филиппа растянулись в улыбке.
        - Ничего другого от Мэннерингов я не ожидал.
        За долгие годы знакомства у Филиппа были основания судить о сообразительности Антонии.
        Равнодушно осматривая безупречный костюм Филиппа, Джеффри с отсутствующим видом кивнул.
        - Осмелюсь предположить, что вы меня не помните, но я был здесь много лет назад, когда родители оставляли нас с сестрой у Генриетты. Почти все время я проводил в детской - либо в комнате у тетушки. Она очень тепло, можно сказать, по-матерински ко мне относилась.
        Филипп, занятый драпировкой идеальных складок на рукаве, криво улыбнулся:
        - На самом деле я помню. Ты себе не представляешь, насколько я благодарен Антонии, а позже и тебе. Вы давали выход материнским чувствам Генриетты. Я ее очень люблю, однако сильно сомневаюсь, что наши отношения были бы такими сердечными, если бы она продолжала оттачивать свои таланты на мне вместо других, более подходящих мишеней.
        Джеффри смерил Филиппа оценивающим взглядом.
        - Но вы, должно быть, были вполне… то есть почти взрослым, когда Генриетта вышла замуж за вашего отца.
        - Не таким уж и стариком я был - всего восемнадцать лет. И если ты считаешь, что теперь, когда ты вырос, Генриетта перестанет о тебе заботиться, советую подумать хорошенько еще раз.
        - Я уже в курсе! - С гримасой отвращения Джеффри отвернулся, взял первую попавшуюся статуэтку и стал крутить ее в руках. - Иногда, - понизив голос, доверительно произнес он, - мне кажется, что я навсегда останусь ребенком в их глазах.
        Филипп щелчком смахнул крупицу корпии с рукава.
        - Пусть это тебя не беспокоит. - Теперь Филипп говорил как с равным себе. - Но все же пройдет много времени, прежде чем они тебя отпустят.
        Джеффри скривился:
        - В том-то и дело. Я уже не верю, что они когда-нибудь это сделают. Раньше меня никуда не отпускали. - Насупившись, он продолжал: - Мама и слышать не хотела о том, чтобы отправить меня в школу, я постоянно занимался с учителями дома.
        Тут открылась дверь, и их тет-а-тет прервался. Филипп выпрямился, когда в комнату вошла Антония. Джеффри заметил его движение, поставил фигурку на место и скромно проследовал в глубь комнаты.
        - Добрый вечер, Антония.
        Филипп любовался тем, как грациозно она идет, окутанная облаком мягкого желтого шелка; облегая сверху и ниспадая от талии бесподобными складками, платье, словно вторая кожа, повторяло все изгибы ее фигуры. Золотистые локоны непокорно выбивались из тщательно уложенной прически; взгляд светло-зеленых глаз с золотистыми искорками, как обычно, обращен прямо.
        - Милорд. - Антония изящно наклонила голову и перевела взор на брата. - Джеффри. - Безмятежная улыбка слегка увяла. - Вижу, вы уже познакомились. - Про себя Антония взмолилась, чтобы Джеффри не завел снова разговор на одну и ту же неприятную тему, которую, к ее огорчению, он был склонен обсуждать при встрече с джентльменами.
        Филипп улыбнулся в ответ:
        - Мы обсуждаем предстоящее приключение Джеффри - присоединение к академической элите нашего общества.
        - Приключение? - Антония моргнула, изумленно переводя взгляд с Филиппа на брата и обратно.
        - Конечно, приключение, - уверил ее Филипп. - Во всяком случае, так было со мной. Сомневаюсь, чтобы что-то изменилось с тех пор. Высокая драма, бурное веселье, настоящая жизнь во всех ее проявлениях! Этот опыт необходим, чтобы юный джентльмен смог обрести мудрую уверенность в себе и своих силах.
        Глаза Антонии расширились.
        - Мудрую уверенность?
        - Выдержку, способность быть как дома в любой компании, знание, с которым можно смело вступать в новую жизнь. - Филипп повел плечами, насмешливо глядя на нее. - Где еще, по-вашему, джентльмены могли бы научиться непринужденно держаться в любом обществе, моя дорогая?
        Слова застыли на кончике языка Антонии, она с трудом смогла заставить себя их проглотить.
        - Затрудняюсь сказать, - ответила она самым холодным тоном, который только был в ее арсенале. Свет дразнящими бликами отражался в глазах Филиппа, отчего у нее в животе творилось нечто невообразимое. Быстрый взгляд на Джеффри подтвердил, что ее не по годам развитый братец вовсе не был так несведущ, чтобы не понять смысла этих острот. Вздернув подбородок, она поймала взгляд Филиппа. - Уверена, что учебные занятия покажутся Джеффри очень увлекательными.
        Ей не суждено было узнать, сумел ли Филипп придумать достойный ответ на этот выпад; дверь снова отворилась, пропуская Генриетту в сопровождении Хьюго.
        Поворачиваясь, чтобы поприветствовать тетю, Антония уловила мимолетное выражение досады на лице Филиппа. Оно появилось и исчезло так быстро, что она уже не была полностью уверена, что истолковала его верно. Пока она над этим размышляла, вошел Фентон и торжественно объявил о начале обеда.
        - Надеюсь, честь сопровождать вас принадлежит мне?
        Антония повернулась и увидела, что Филипп предлагает ей руку. Осмотревшись, она обнаружила, что Генриетта и мистер Сэттерли, полностью поглощенные разговором, уже проследовали в столовую. С царственным видом Антония положила свою руку на рукав Филиппа:
        - Как пожелаете, милорд.
        Тот вздохнул, шутливо закатив глаза:
        - Ах, какое это наслаждение - быть хозяином в собственном доме!
        На губах Антонии мелькнула легкая улыбка, но ответа не последовало. Вместе они продолжали путь в столовую. За обедом присутствовало пять человек: Филипп занимал место во главе стола, Генриетта сидела напротив, по правую руку от нее расположился Хьюго Сэттерли, по левую - Джеффри. Филипп предпочел усадить Антонию поближе к ее брату - и заодно к самому себе.
        Сначала разговор ничем не отличался от обычной светской беседы за столом. Хьюго выкладывал неистощимый запас самых последних новостей и слухов. Филипп выждал, пока Генриетта, известная любительница посплетничать, не начнет забрасывать Хьюго вопросами. Джеффри также не терпелось побольше узнать о большом мире, двери которого распахнутся для него буквально через несколько месяцев.
        С легкой улыбкой Филипп передвинулся поближе к Антонии, пытаясь поймать ее взгляд.
        - Из того, что успела поведать мне Генриетта, я узнал, что последние восемь лет вы жили очень уединенно.
        Девушка пристально посмотрела на него, выражение ее лица при этом стало серьезным и, как ему показалось, немного мрачным. Она слегка повела плечами:
        - Моя мама была нездорова. У нас вообще было мало времени для увеселений. Конечно, когда я достигла определенного возраста, дамы, живущие неподалеку, приглашали меня к себе. - Она отсутствующе смотрела перед собой, пока Фентон убирал ее тарелку из-под супа. - На собрания в Хэрроугейт.
        - Хэрроугейт. - Филипп сохранял невозмутимый вид. С тем же успехом она могла бы пожелать, чтобы ее похоронили заживо. Он подождал, пока Фентон поставит на стол следующее блюдо, и продолжил: - Но иногда ваша мама все-таки устраивала приемы?
        Пробуя крошечный кусочек рыбы тюрбо, щедро сдобренной густым сладким соусом, Антония покачала головой:
        - Только не после смерти отца. Естественно, мы принимали гостей, но чаще всего мама сказывалась больной и не спускалась к ним.
        - Понимаю.
        Это тихое высказывание заставило Антонию внимательно посмотреть на барона.
        - Только не думайте, что я страдала от отсутствия развлечений. - Дотянувшись до блюда с грибами, она предложила их Филиппу. - Я очень быстро нашла, чем себя занять. Ведение домашнего хозяйства и управление поместьем не давали мне особенно скучать. Мама никогда не была склонна к таким занятиям. И еще я заботилась о Джеффри. Мама всегда считала, что у него слабое здоровье. Это, конечно, не так. Но она была твердо уверена, что он унаследовал ее болезненность. Ничто не могло убедить ее в обратном.
        Филипп бросил взгляд мимо Антонии: Джеффри на другом конце стола был целиком поглощен разговором.
        - Кстати, о Джеффри. Как вам удалось найти учителей, которые бы ему подошли? Наверняка с ним было непросто.
        Тут же он осознал, что подобрал ключик к Антонии. Ее глаза засветились от гордости.
        - Безусловно. Когда брату исполнилось девять лет, он уже знал больше самого викария!
        Тут последовал воодушевленный пересказ всех достижений Джеффри, щедро разбавленный историями о постигших его неудачах и простых деревенских радостях. Филипп достаточно услышал, чтобы понять, какую жизнь, по большей части, вела Антония. А что именно нужно делать, чтобы поток ее откровений не иссякал, он только что очень искусно выведал. По мере продолжения ее истории Филипп вдруг понял, что имя викария всплывает в разговоре слишком часто.
        Отложив в сторону вилку, он потянулся за своим бокалом с вином.
        - Судя по вашему рассказу, этот викарий очень серьезно подходит к выполнению своих обязанностей.
        Антония тепло улыбнулась:
        - Несомненно. Мистер Смотингэм всегда нас поддерживал. Это настоящий рыцарь без страха и упрека. - С легким вздохом она перенесла свое внимание на тарелку с крыжовником, которую Фентон поставил перед ней.
        В это время Филипп озадаченно размышлял, почему так агрессивно настроен по отношению к, скорее всего, абсолютно невинному человеку, - он ведь даже не был знаком с этим викарием. Прочистив горло, барон произнес:
        - Генриетта упомянула, что подумывает о поездке в Лондон на малый сезон.
        - В самом деле. - Наслаждаясь угощением, Антония искоса взглянула на Филиппа. - Она предложила мне составить ей компанию. Надеюсь, вы не против?
        - Против? - Филипп сохранял непроницаемое выражение лица. - Ну что вы, вовсе нет. - Подняв ложку, он атаковал блюдо, стоявшее перед ним. - Если честно, я даже рад, что вы поедете с ней.
        Антония улыбнулась и перенесла все внимание на свой десерт.
        Филипп отказался от своего и вновь потянулся за бокалом вина. Он сделал глоток, не отрывая глаз от Антонии.
        - Предполагаю, вам уже не терпится покорить светское общество?
        Она открыто встретила пристальный взгляд барона, приведя его в замешательство.
        - Не знаю. - Ее брови насмешливо приподнялись, губы изогнулись в легкой улыбке. - А как вы считаете, мне понравится вращаться в высшем свете?
        Невольно взгляд Филиппа упал на ее рот, такой сочный, нежный. Он наблюдал, как кончиком языка она обводит контуры губ, оставляя влажный блестящий след. С неизменным бесстрастным выражением лица барон глубоко вдохнул. Медленно он поднял глаза и встретился взглядом с Антонией.
        - Что касается этого, моя дорогая, я даже не рискну угадывать.

* * *
        Своими расспросами о Лондоне Филипп всего лишь хотел удостовериться в том, что она добровольно согласилась помочь Генриетте. Его мотивы, как он сам себя уверял, были абсолютно бескорыстны. Генриетта могла быть совершенно непробиваемой, когда ею овладевало какое-либо желание. И если Филипп верно истолковал ее поведение, Генриетте страстно хотелось устроить будущее Антонии.
        - Я сейчас не в настроении для бильярда. - Допив вино, он встал и поправил костюм. - Предлагаю присоединиться к нашим дамам.
        Джеффри, впервые принятый в круг джентльменов, не заметил ничего странного в поведении барона. Хьюго не был таким наивным. С крайне изумленным выражением лица он повернулся к другу.
        Филипп проигнорировал его взгляд и без каких-либо комментариев направился в гостиную.
        Если Генриетта и была удивлена тем, как внезапно он изменил своей давно устоявшейся привычке, то ничем этого не показала. Удобно устроившись в кресле, она оторвалась от вышивания и тепло улыбнулась:
        - Замечательно, вы как раз вовремя! Джеффри, Антония, спойте для нас что-нибудь, прошу вас.
        Генриетта приглашающе указала рукой на старинное фортепиано, стоявшее под распахнутыми настежь окнами. Антония послушно села за инструмент, легко коснулась клавиш. Из-под ее пальцев полилась нежная мелодия.
        Джеффри кивнул и присоединился к сестре. Антония, ободряюще улыбнувшись, прервала игру и стала перебирать нотные записи. С присущей ему грацией Филипп лениво проследовал за Джеффри. Стоя возле кресла Генриетты, Хьюго какое-то время рассматривал участников своеобразной процессии, затем пожал плечами и замкнул их ряды.
        - Давай попробуем исполнить эту песню, хорошо? - Антония поставила ноты на пюпитр.
        Джеффри пробежал глазами строчки и согласно кивнул.
        Филипп занял позицию возле фортепиано, откуда он мог видеть лицо Антонии. Как только ее пальцы коснулись клавиш и звуки первых аккордов старинной баллады наполнили комнату, она подняла голову и встретилась глазами с Филиппом. Мимолетная улыбка тронула ее губы; мгновение они смотрели друг на друга. Затем Антония опустила взгляд на клавиатуру, и музыка зазвучала с новой силой.
        Они с Джеффри пели в унисон. Чистый тенор Джеффри сливался воедино с более ярким, выразительным голосом Антонии. Один куплет девушка пела одна; Филипп блаженно закрыл глаза, наслаждаясь звучанием ее голоса. Это уже был не легкий девичий голосок, а глубокое, страстное контральто с едва заметной хрипотцой.
        Когда Джеффри снова запел, Филипп открыл глаза. Он увидел, как Антония ободряюще посмотрела на брата, и они энергично исполнили последний куплет. Как только затихли последние аккорды, Генриетта и Хьюго разразились аплодисментами.
        Джеффри вспыхнул от смущения. На нежном лице Антонии мелькнула легкая тень вызова. Она неторопливо повернулась к Филиппу и пристально на него посмотрела.
        - Вы готовы, милорд? - изящно изогнув бровь, с насмешкой спросила девушка.
        Филипп легко различил двоякий смысл ее слов. Он слегка наклонил голову и гордо выпрямился, отвечая на ее вызов, затем подошел к пианино и опустил руку на плечо Джеффри.
        - Боюсь, что после такого искусного выступления мои вялые попытки что-то исполнить всех разочаруют; однако, если найдете более простую песню, я постараюсь оправдать ваши надежды.
        Он встал позади Антонии; Хьюго тут же занял его место возле фортепиано.
        С одобрительной улыбкой Антония стала наигрывать простенькую деревенскую балладу; сильный баритон Филиппа вторил мелодии, с легкостью выдерживая постоянно меняющийся темп. Неожиданно Хьюго захватило их невинное развлечение, и он решил повеселить собравшихся, исполнив бесшабашную матросскую песню. Антония, аккомпанируя ему, добавила юмора выступлению и специально затягивала длинную ноту в конце предпоследней строчки каждого куплета - получалась очень комичная пауза. Всего же в песне было двадцать куплетов. Присоединившийся Джеффри, а затем и Филипп помогали Хьюго допеть шутливую мелодию. К концу выступления все безудержно смеялись, силясь перевести дух.
        Расплывшись в улыбке, Генриетта энергично зааплодировала и предложила выпить чаю.
        Глаза Антонии все еще искрились от смеха, когда она повернулась на табурете и увидела Филиппа, стоявшего позади нее. Медленно она подняла голову и встретилась с ним взглядом. Несмотря на спокойное выражение лица, его серые глаза были слегка прикрыты. Девушка невозмутимо приподняла бровь и увидела, как превосходно очерченные губы Филиппа растянулись в улыбке.
        Он протянул ей руку:
        - Хотите чаю?
        - С удовольствием, милорд. - Вздернув подбородок, Антония вложила пальчики в его ладонь. Внезапно ее пронзила волнующая дрожь. Стараясь не обращать на это внимания, она поднялась; рука об руку они пересекли комнату и присоединились к Генриетте.
        С напускным спокойствием Антония приняла чашку чая из рук тети, но не нашла в себе сил от нее отойти. Девушку накрыло волной незнакомых ощущений, сердце бешено стучало в груди. Вот же напасть! Подобная чувствительность никак не могла помочь ее замыслам. Никогда в жизни Антония так не страдала, она только могла надеяться на то, что этот эффект вскоре исчезнет.
        К ее облегчению, Генриетта не обратила внимания на необычность поведения своей протеже. Допив чай, Джеффри направился к фортепиано. Потягивая напиток, Антония сосредоточила свои усилия на том, чтобы успокоить нервы.
        С маской полного безразличия на лице Филипп внимательно наблюдал за ней.
        - Кстати, Рутвен, - Генриетта отвернулась от Хьюго, - я все хотела посоветоваться с тобой насчет приема для наших соседей. Мы очень давно не приглашали к себе гостей. Теперь у нас есть Антония, которая обязательно нам поможет. Я правда чувствую, что в силах организовать подобное мероприятие.
        Филипп удивленно приподнял бровь:
        - Вы так считаете?
        По его голосу любой мог понять, насколько не хотел барон, чтобы его втягивали в нечто подобное.
        Генриетта властно кивнула:
        - В конце концов, это наш долг. Я собиралась устроить шикарный бал - в убранном цветами зале, с музыкантами, танцами, изысканными блюдами.
        - Даже так? - Тон Филиппа становился все более отстраненным. Он обменялся тревожным взглядом с Хьюго.
        - Да. - Генриетта нахмурилась и сморщила нос. - Но Антония обратила внимание на то, что прошло уже очень много времени с тех пор, как мы устраивали праздник и для наших арендаторов.
        Филипп взглянул на Антонию; та, скромно опустив глаза, мелкими глотками пила чай. Он недоверчиво фыркнул.
        - Взвесив все за и против, - а я действительно не намерена упустить эту возможность, Рутвен, - я считаю, что лучше принять предложение Антонии. - Скрестив руки на коленях, Генриетта снова решительно кивнула.
        И в чем же, - нарочито бесстрастным тоном спросил Филипп, - состоит предложение Антонии?
        - Ну как же, деревенский праздник на лоне природы, разве я не сказала? - Генриетта не сводила с него внимательных глаз. - Потрясающая идея, уверена, даже ты это признаешь. Все мероприятия мы организуем на наших полях: бадминтон, стрельба из лука, игры для детей. Угощение и эль для фермеров мы поставим на столах на лужайке, а для соседей обустроим удобную террасу, откуда будут видны все развлечения.
        Забывшись, Генриетта бурно жестикулировала.
        - Целый день гости смогут наслаждаться играми на природе. Думаю, празднество лучше организовать не позже чем на следующей неделе, иначе может испортиться погода и все наши старания пройдут впустую. Естественно, тебе нужно будет присутствовать. Как насчет следующей субботы?
        Филипп выдержал ее вопросительный взгляд, но выражение лица оставалось непроницаемым. Вечеринка в саду, естественно, предпочтительнее шикарного бала - но какой ценой ему это дастся? Перед глазами встала картина: сотни фермеров с женами громко топали по его лугам, слышались пронзительные крики их детей, переходящие в жалобные стоны нескольких из них, упавших в озеро. Но хуже всего, он отчетливо видел, как со всех сторон его зажимала в кольцо стайка жеманных глупых местных девушек, с которыми ему волей-неволей придется вести себя учтиво.
        - Я буду только рада помочь.
        Мягкие слова Антонии прервали безрадостные видения Филиппа. Он бросил подозрительный взгляд в ее сторону и, медленно приподняв бровь, снова повернулся к Генриетте:
        - Боюсь, если решите выступить в роли хозяйки такого масштабного мероприятия, это вас слишком утомит.
        Улыбка Генриетты была поистине триумфальной.
        - Не стоит беспокоиться обо мне. Мои обязанности по большей части будет выполнять Антония. - Я же с другими дамами моего возраста буду наблюдать за всем происходящим с террасы.
        - Могу себе представить, - сухо бросил в ответ Филипп. Он перевел взгляд на девушку: - Похоже, вам придется взвалить на себя множество забот.
        Антония вздернула подбородок и высокомерно посмотрела на барона:
        - Для вас, милорд, это станет открытием, но я вполне способна с этим справиться. Я часто устраивала приемы в Мэннеринг-Парке, и мне не составит труда присмотреть за праздником, который организует тетя.
        - Конечно, - скептически протянул Филипп, отчего глаза Антонии возмущенно засверкали.
        - Отлично! - Генриетта стукнула тростью по полу. - Значит, суббота. Завтра мы разошлем приглашения.
        Филипп изумленно моргнул. Хьюго, похоже, тоже был ошеломлен скоростью, с которой мачеха принимала решения. Сама Генриетта, конечно, не скрывала своей радости и широко улыбалась пасынку. Тот сделал глубокий вдох, немного помедлил и обреченно склонил голову:
        - Хорошо.
        Выпрямившись, он постарался поймать взгляд Антонии. Ее лицо выглядело абсолютно безмятежным, однако выражение зеленых с золотом глаз было намного сложнее прочесть. Девушка слегка приподняла брови и потянулась за его опустевшей чашкой.
        Прищурив глаза, Филипп жестом отказался от дополнительной порции чая.
        - Что ж, пожалуй, нам ничего больше не остается, как прибегнуть к вашей помощи, мисс Мэннеринг.
        В ответ она послала ему солнечную уверенную улыбку и отодвинулась.
        Едва сдержавшись, чтобы не фыркнуть, Филипп повернулся и увидел, что Хьюго стоит прямо у него за спиной.
        - Думаю, я лучше присоединюсь к Джеффри. - Хьюго передернул плечами. - Если ты не заметил - атмосфера здесь явно изменилась, и не в лучшую сторону.

        На траве еще сверкала роса, когда на следующее утро Антония шла по направлению к конюшням. Она уже очень давно не практиковала утренние прогулки верхом. Возвращение Филиппа воскресило некоторые приятные воспоминания и привычки.
        Войдя на конюшню, девушка немного помедлила, позволяя глазам привыкнуть к тусклому свету. Приподнявшись на цыпочки, она посмотрела поверх лоснящихся спин лошадей и попыталась определить, в каком стойле находится гнедой мерин, который, по словам старшего конюха, был любимцем Филиппа.
        - Вижу, вы все та же отважная наездница.
        Затаив дыхание, Антония резко развернулась. Бархатные юбки ее амазонки вихрем закружились вокруг нее, коснувшись сапог Филиппа. Он стоял так близко, что ей пришлось, одной рукой придерживая шляпку, приподнять голову, чтобы посмотреть ему в лицо.
        Я не заметила вас, - потрясенно выдохнула она; Антония даже выругалась про себя.
        - Я так и понял. Мне показалось, что вы что-то ищете. - Его глаза с легкостью удерживали на себе взгляд девушки. - Я прав?
        На мгновение сознание Антонии затуманилось; внезапно почувствовав сильное раздражение, она отрывисто бросила ему:
        - Я искала Мартина. - Девушка обернулась, обозрела конюшню в поисках грума и искоса взглянула на Филиппа. - Хотела, чтобы он оседлал для меня лошадь.
        Филипп сжал зубы. Помедлив, он спросил:
        - На какой из моих лошадей вы уже ездили верхом?
        - Ни на какой. - Подобрав юбки, Антония неторопливо пошла по неширокому проходу между стойлами, со знанием дела оценивая лошадей.
        Филипп последовал за ней.
        - Выбирайте любую, - произнес он в полной уверенности, что она прекрасно справится с этим и без его помощи.
        - Благодарю вас. - Антония остановилась возле чалого жеребца с длинным хвостом. Про себя Филипп заметил, что тот явно настроен вызывающе - собственно, он почти всегда так себя вел. - Думаю, этот мне подойдет.
        Любой другой женщине Филипп, не раздумывая, отказал бы. Вместо этого он только фыркнул и уверенно зашагал прочь. Вернувшись с боковым дамским седлом, уздечкой и поводьями, он увидел, как Антония что-то нашептывает огромному коню на ушко. Тот, словно самая смирная кобылка, весьма заинтересованно ее слушал.
        Хмыкнув, Филипп открыл дверцу стойла. Быстро и умело оседлал жеребца, изредка поглядывая на то, как Антония воркует с этим чудовищем. Филипп прекрасно знал, что она с легкостью могла оседлать любую лошадь самостоятельно, но она была единственной, кому он доверил бы проделать эту операцию с таким непослушным конем.
        Было бы неучтиво с его стороны позволить ей сражаться с седлом - слишком уж соблазнительную картину она собой представляла: бархатная амазонка цвета темно-желтого топаза красиво оттеняла ее золотистые волосы, облегающий корсаж подчеркивал женственные изгибы ее груди и осиную талию. Как будто почувствовав его восхищенный взгляд, она пристально посмотрела на него; Филипп уперся локтем в бок животного и подтянул подпругу.
        - Подождите, пока я закончу седлать своего Пегаса.
        Антония кивнула ему:
        - Я пока выведу своего коня во внутренний дворик.
        Филипп восхищенно наблюдал за тем, как девушка уверенной рукой ведет в поводу жеребца, затем вернулся в стойло. Тут послышался звук торопливых шагов, доносившихся с внутреннего двора, мощенного булыжником. Нахмурившись, Филипп пристроил седло на дверцу стойла. Хьюго - он был точно в этом уверен! - еще спит. Тогда кто это мог быть?
        - Доброе утро! Извините, я немного припозднился. - Джеффри помахал ему рукой и направился к стойлам. Проходя мимо Филиппа, юноша жизнерадостно улыбнулся барону. - Я так и думал, что вы рано встанете и сразу направитесь сюда. Я вас не задержу. - С этими словами он исчез внутри конюшни.
        Филипп едва подавил стон и уткнулся головой в лощеный бок своего жеребца. Выпрямившись, барон развернулся и встретился с недоуменным взглядом Пегаса, явно не привыкшего к проявлению эмоций своего хозяина.
        - Слава богу, ты не умеешь смеяться, - яростно пробормотал тот.
        К тому времени, как его светлость показался из дверей конюшни, Антония уже обнаружила во дворе специальную подставку и теперь горделиво восседала на жеребце. «Просто непостижимо, как эта тоненькая стройная девушка справляется с таким огромным дерзким животным», - подумал барон, глядя, как Антония без особых трудностей держится в седле.
        Стиснув зубы, Филипп развернулся лицом к своему коню; через минуту к ним присоединился Джеффри, ведя в поводу серого гунтера.
        - Все в порядке? - спросил тот, взглянув сначала на барона, а потом на Антонию.
        Филипп кивнул:
        - Все прекрасно. Можно ехать.

        Оживленная поездка значительно улучшила настроение барона. Он скакал первым, стараясь держаться рядом с девушкой. Джеффри следовал за ним по пятам. Много лет - по меньшей мере восемь - прошло с тех пор, как Филипп наслаждался такой скачкой, стремительной, необузданной, в компании человека, умеющего управлять лошадью так же ловко, как и сам барон. Перескакивая через барьер, он бросил оценивающий взгляд на Антонию и удостоверился: девушка нисколько не растеряла своих навыков. Джеффри был почти так же хорош в седле, как и его сестра.
        Слившись в полном единении с лошадьми, они мчались, как ветер, пока не остановились на живописном холме за многие мили от поместья. Филипп повернулся, с трудом переводя дыхание. Его глаза встретились с глазами Антонии, в которых, как в зеркале, отразилась его счастливая улыбка. Возбуждение от скачки все еще пульсировало по его венам; он увидел, как девушка запрокинула голову и громко рассмеялась в небеса.
        - Это было так приятно] — все еще улыбаясь, воскликнула она и опустила голову, снова встретившись взглядом с глазами барона.
        Задержав дыхание, они кружили на лошадях, чтобы дать им возможность остыть. Филипп охватил взглядом окружавшие их поля, используя это мгновение, чтобы освежить свою память. Краем глаза он заметил, что Антония делает то же самое.
        - Эти деревья, - внезапно произнесла девушка, указывая на левую от них сторону дороги, - только посадили, когда я проезжала здесь в последний раз.
        Деревья - по большей части березы - были двадцать футов вышиной, устремляясь вершинами в небо. Густой подлесок, плотно переплетаясь ветвями, служил пристанищем для барсуков и лисиц.
        - Наши лошади почти не устали. - Джеффри туго натянул поводья. - Вон там виднеются руины. - Кивком он указал направление к востоку. - Я быстро съезжу, посмотрю, что там есть интересного. - Приподняв бровь, он вопросительно посмотрел на Филиппа.
        Тот согласно кивнул.
        - Обратно мы поедем по броду. Можешь присоединиться к нам на другом берегу реки.
        Джеффри на глаз определил, где находится брод реки, кивнул и ускакал прочь.
        С нежной улыбкой на губах Антония наблюдала, как брат стремительно пересекает поля. Вздохнув, она повернулась к Филиппу, в глазах ее застыло некое чувство, которое он не смог определить.
        - Не могу выразить словами, насколько рада, что он не потерял своей сноровки.
        Спускаясь с холма первым, Филипп недоуменно приподнял брови:
        - В обращении с лошадьми? У вас были сомнения на этот счет?
        Антония пустила лошадь вперед, двигаясь теперь наравне с бароном. Ее губы слегка изогнулись, она пожала плечами:
        - Восемь лет - это очень долгий срок.
        Филипп моргнул. Прошло еще какое-то время, прежде чем он все-таки спросил:
        - Разве вы с Джеффри не ездите регулярно верхом?
        Антония в удивлении посмотрела на него:
        - Я думала, вы знаете. - Филипп послал ей непонимающий взгляд, и она объяснила: - Папа погиб на охоте. Почти сразу же после его смерти мама продала конюшню. Она сохранила только двух лошадей для кареты - сказала, что большее количество нам не понадобится.
        С каменным выражением лица Филипп смотрел вперед. Мгновение спустя он вкрадчиво спросил:
        - То есть с момента последнего визита в поместье Рутвен-Мэнор вы совсем не катались верхом?
        Озвучивая эту догадку, барон пришел в ярость. Езда верхом всегда доставляла ей бесконечное наслаждение. Каким эгоистичным должен быть родитель, запрещающий своему ребенку кататься на лошадях! Филипп и без того был невысокого мнения об Араминте Мэннеринг, теперь же она окончательно упала в его глазах.
        Сосредоточив свое внимание на жеребце, Антония покачала головой:
        - Для меня это ровным счетом ничего не значит, но Джеффри… Вы же знаете, как важны такие навыки для джентльменов.
        Филипп заставил себя оставить двусмысленный ответ Антонии без комментариев - у него совершенно не было желания бередить ее старые раны. И только когда они добрались наконец до берега реки, Филипп небрежно произнес:
        - В конце концов, у Джеффри были превосходные учителя. Его отец и вы.
        За это он был вознагражден сияющей улыбкой.
        - Многие бы сказали, что меня вряд ли можно ставить в пример.
        - Они просто вам завидуют.
        Антония от души рассмеялась. При звуке ее смеха, теплого, искреннего, Филиппом овладели странные чувства. Он не мог отвести взгляд от ее губ, белой лебединой шеи… Внезапно мерин под ним встал на дыбы. Инстинктивно барон сжал поводья.
        - Нам пора ехать. Джеффри, должно быть, уже заждался.
        Они быстро поскакали рядом; оба их коня, гнедой и чалый, плавно несли своих хозяев к реке. Возле брода к ним присоединился Джеффри; они развернули лошадей и помчались обратно к поместью, пока с шумом не въехали во внутренний дворик конюшни, откуда всего лишь час назад отправлялись на прогулку.
        Джентльмены с легкостью соскользнули с седел; Филипп передал поводья своего Пегаса Джеффри, который увел обоих жеребцов.
        Запыхавшаяся после головокружительной скачки, Антония снова потеряла возможность дышать: руки Филиппа, такие сильные и уверенные, внезапно сомкнулись вокруг ее талии. Он с легкостью приподнял девушку, как будто она весила не больше годовалого ребенка, и медленно опустил на землю.
        Антония почувствовала, как у нее вспыхнули щеки; она смогла лишь послать из-под ресниц смущенный взгляд.
        - Благодарю, милорд. - Ее сердце бешено скакало в груди, быстрее галопа любой лошади.
        Филипп посмотрел на нее:
        - Это доставило мне огромное удовольствие, моя дорогая. - Он слегка помедлил и наконец выпустил ее из объятий. - Как думаете, вы смогли бы перестать называть меня «милорд»? - Его тон, слегка язвительный, внезапно смягчился. - Прежде вы обращались ко мне просто по имени.
        Девушка все еще не могла прийти в себя, но, по крайней мере, теперь она была свободна от его парализующих прикосновений. С трудом Антония заставила себя мыслить рационально. Нахмурившись, она посмотрела вверх и встретила пристальный взгляд устремленных на нее серых глаз.
        - Это было до того, как вы унаследовали титул. - Тщательно взвешивая свои слова, Антония слегка наклонила голову. - Теперь, когда вы стали бароном, мне следует обращаться к вам соответствующим образом, Рутвен.
        Его дымчато-серые глаза все не отпускали ее; целую минуту она опасалась, что барон вспылит. Тут уголки его губ дрогнули - насмешливо или протестуя, она не поняла. Рутвен устало прикрыл глаза и склонил голову, признавая свое поражение.
        - Нас ждет завтрак. - Подчеркнуто любезно Филипп предложил девушке руку. - Поторопимся? Не то Джеффри съест всю селедку.


        Глава 3
        - Ах, это вы! А я-то терялся в догадках, кто это набросился на мои розы.
        От неожиданности Антония подскочила на месте. Она испуганно представила себе, как выглядит со стороны: с ножницами в руках и видом заправского браконьера остервенело уничтожает лучшие цветы в округе. Повернувшись вполоборота, девушка бросила отчасти виноватый взгляд на Филиппа, спускавшегося к ней со ступенек крыльца.
        - Милорд, розы уже совсем скоро начнут плодоносить. Вам совершенно не о чем беспокоиться. - Энергично щелкнув ножницами, она обрезала еще один увядший цветок.
        Все утро она провела, надписывая приглашения для деревенского праздника. Днем, когда все вокруг затихло, а Генриетта прилегла отдохнуть, девушка направилась в сад. После их прогулки на лошадях она и не думала, что Филипп спустится раньше обеда.
        Лениво улыбаясь, Рутвен двинулся прямо к ней.
        - Генриетта упоминала, что вы обустраиваете дом к предстоящему празднику. Следует ли мне понимать, что вы непременно приложите свою прелестную ручку ко всему, что сочтете достойным своего внимания?
        Приготовившись сорвать наполовину раскрывшуюся розу, Антония застыла на месте. Филипп остановился за целый фут от нее; и все же она легко чувствовала на себе его мягкий дразнящий взгляд. Она затаила дыхание в надежде, что он этого не заметит, и смело подняла глаза.
        - Это зависит от того, что именно привлечет мое внимание! - дерзко произнесла Антония, снова поворачиваясь к кусту и осторожно срезая розу. - Я, например, уже наметила разговор с главным садовником. - Девушка положила только что срезанный цветок в корзинку в ее руке и снова посмотрела на Филиппа. - Надеюсь, вы не против… - она изящно повела плечиком, - моего вмешательства?
        Филипп широко улыбнулся:
        - Моя дорогая Антония, если свои действия в качестве хозяйки поместья вы трактуете именно так, то на здоровье - можете вмешиваться во все, что вам угодно. На самом деле, - продолжил он, впиваясь в нее взглядом, - меня очень обнадеживает, что вам так нравится хлопотать по дому.
        На мгновение они пересеклись взглядами. Вспыхнув, Антония слегка наклонила голову, повернулась и грациозно двинулась по садовой дорожке. Обнадеживает? Он наконец разглядел присущие ей качества идеальной жены? Или потому, что она всего лишь помогает ему и дальше жить без забот и хлопот?
        - У ваших садов очень необычный дизайн, - проговорила Антония, бросив взгляд назад и обнаружив неслышно крадущегося за ней Филиппа - так хищник выслеживает свою жертву. - Я изучала современный и классический ландшафты. В этом саду присутствуют оба стиля.
        Филипп с гордостью кивнул:
        - Дело в том, что озеро и река находятся довольно далеко от поместья, их воды не могут быть использованы для полива растений в саду. Мистер Браун воспринял это как вызов своему таланту. - Его глаза встретились с глазами Антонии.
        - В самом деле? - Проклиная про себя его близость, мгновенно лишавшую ее возможности нормально дышать, Антония остановилась возле клумбы. - Мистер Браун - настоящий гений, только он умеет так расположить обычные растения, что сад превращается в настоящее произведение искусства. Аллеи просто восхитительны. - Поставив корзину на землю, она наклонилась над клумбой с нежными белыми цветами и срезала парочку для своей коллекции.
        Словно прикованный к месту, Филипп стоял возле девушки и не мог отвести глаз от этой неожиданной, но прелестной картины. Антония выпрямилась, и Филипп торопливо перевел взгляд на ровный ряд хвойных деревьев в глубине сада.
        - Да. - Это было все, что он смог сейчас сказать в ответ.
        Антония бросила на него быстрый, слегка подозрительный взгляд; Филипп тут же очаровательно ей улыбнулся.
        - Вы когда-нибудь гуляли по аллее с пионами?
        - Уже несколько дней там не была.
        - Давайте прогуляемся вместе, это очаровательное местечко!
        Антония помедлила секунду, но согласилась. Из нижнего сада они вместе поднялись по ступенькам и повернули на узкую огороженную аллею, с обеих сторон усаженную пионами всех видов и расцветок. Растения были довольно старые, но все еще цвели, образовывая сплошной узорчатый ковер из белого, красно-коричневого и зеленых оттенков. Усыпанная гравием дорожка вилась вокруг пионов; то тут, то там росли образцово подстриженные деревья. Они хоть и не цвели, но все равно радовали глаз интересным лиственным орнаментом.
        Филипп с Антонией молчаливо прогуливались по аллее, время от времени останавливаясь, чтобы полюбоваться особенно красивым растением. Рутвен внимательно вглядывался в лицо девушки - словно открытая книга, на нем отображались все эмоции и мысли.
        Он не мог понять, что чувствует к ней: с одной стороны, она была очень знакомой и привычной; с другой - в ней появились некоторые новые качества, и теперь она казалась абсолютно из другого, неведомого мира.
        Он находил совершенно очаровательной появившуюся в ее голосе хрипотцу. Цвет глаз, зеленый с золотыми искорками, был тот же; однако изменился сам взгляд - до откровенности прямой, более глубокий, уверенный. Она совершенно по-другому себя держала: изысканная грация пришла на смену торопливости молоденькой девчонки.
        Его взгляд нежно скользнул по ее волосам, отливавшим золотом на солнечном свету. Как он и помнил, они были такие же длинные и густые и венчали ее голову, словно сияющая корона. А вот что стало совершенно новым и очень волнующим открытием для него - это женственные изгибы ее тела, спрятанного под скромным муслиновым платьем.
        Раньше ее голова едва достигала его плеча; теперь же, когда она поворачивалась к нему, он мог, не наклоняясь, коснуться губами ее лба.
        А сейчас их разделяло всего несколько дюймов.
        Он посмотрел вниз и встретился с ее широко раскрытыми испуганными глазами. Ее душистый аромат вился вокруг него, обволакивая запахом розы, жимолости и какого-то цветка, названия которого он не мог сейчас вспомнить.
        Как обычно в его присутствии, у Антонии перехватило дыхание. Она не могла двигаться, не могла говорить или просто отвести взгляд от его темно-серых глаз… Могла только, не шелохнувшись, стоять перед ним - так канарейка не смеет шевелиться под взглядом голодного кота.
        Филипп плавно шагнул назад.
        - Время обеда. Возвращаемся? - В ожидании ответа он прикрыл глаза и вежливо указал рукой на дорожку, которая должна была привести их к дому.
        Медленно выдохнув, Антония устремила взгляд в лазурное небо. Сердце готово было выпрыгнуть из груди.
        - Конечно. - В поисках темы для разговора - любой темы! - она спросила первое, что пришло в голову: - Так что же привело вас в сад?
        Филипп устремил взгляд вдаль, выражение лица стало бесстрастно-вежливым, как будто раздумывал, не сказать ли ей правду, но потом отверг эту мысль. Невдалеке он увидел Джеффри, возвращающегося с конюшни.
        - Я хотел спросить, есть ли у Джеффри опыт в управлении экипажем. После того, что вы мне рассказали, я подумал, что ему недостает мужского руководства. Скажите, вы бы хотели, чтобы я дал ему несколько уроков?
        Опустив глаза, он заметил необычное выражение, мелькнувшее на лице Антонии.
        - О да! - ответила она, посылая ему благодарный взгляд. - Если бы вы ему помогли, он был бы очень признателен. И я тоже.
        - Тогда я с ним позанимаюсь.
        Потупив взгляд, Антония кивнула. Бок о бок они неспешно шли по саду. Ломая голову над странным поведением Антонии, Филипп испытующе посмотрел на девушку и медленно улыбнулся. Изобразив на лице выражение глубокой заинтересованности, он произнес:
        - На самом деле я должен признаться вам: у меня совершенно нет опыта в обучении юношей. Вы же, без всяких сомнений, превосходная наездница - и заменяете ему родителей. Можно я потренирую свои учительские навыки на вас?
        Антония подняла голову и устремила на него ясный откровенный взгляд:
        - Вы будете учить меня править каретой?
        Филиппу удалось удержать на лице невинную улыбку.
        - Если вы не против.
        Я не думала… - Антония нахмурила брови. - Мне казалось, что леди из высшего общества непозволительно самой управлять экипажем - это абсолютно неприемлемо.
        - Отчего же? При определенных обстоятельствах, если леди действительно справляются с поводьями, править каретой им не возбраняется. - Задержавшись у подножия лестницы, ведущей из террасы сада в дом, Филипп повернулся лицом к Антонии. - За городом они вполне могут править двуколкой или фаэтоном.
        Антония вопросительно приподняла брови:
        - А в городе?
        Брови Филиппа тут же взметнулись.
        - Моя дорогая Антония, если вы воображаете, что я позволю управлять моими лошадьми в Гайдпарке, то заблуждаетесь.
        Антония возмущенно сверкнула глазами и вздернула подбородок.
        - Какой именно каретой вы пользуетесь в Лондоне, милорд?
        - Высоким фаэтоном. Забудьте о нем, - отрывисто посоветовал Филипп. - Я разрешу попробовать управлять моим экипажем, но только здесь, в поместье.
        С упрямо поджатыми губами Антония стала подниматься по ступенькам.
        - Но когда мы будем в Лондоне…
        - Кто знает? - задумчиво протянул Филипп. - Может, вы вообще окажетесь неуклюжей.
        - Неуклю… - Антония яростно повернулась к Филиппу - точнее, попыталась, потому что в следующее же мгновение почувствовала, как пальцы Филиппа сомкнулись на ее локте. Без усилий он подтолкнул ее к порогу гостиной, где вышивала Генриетта.
        - Давайте двигаться постепенно, моя дорогая, - понизив голос до едва различимого шепота, заключил Филипп. - Посмотрим, насколько хорошо вы владеете поводьями, прежде чем переходить к хлысту.

* * *
        Антония прямо-таки рвалась в бой, и на следующий день Филипп уже помогал ей взобраться на козлы своего экипажа. Полная решимости, она пообещала себе, что ничто и никто - даже сам барон! - не сможет отвлечь ее внимание на первом уроке. Усилием воли она выкинула из головы все переживания по поводу своей смехотворной чувствительности и осторожно взяла в руки вожжи.
        - Нет, не так.
        Филипп тоже взобрался на козлы и устроился на сиденье рядом. Ловко перехватив вожжи, он продемонстрировал, как правильно нужно их держать. Затем снова аккуратно вложил их в ее ладони, следя за верным положением и поправляя, если требовалось. Несмотря на перчатки, Антония не могла не почувствовать его нежное прикосновение и, нахмурившись, сжала челюсти.
        Филипп мгновенно заметил ее реакцию. Он тут же откинулся назад, положив одну руку на спинку сиденья.
        - Сегодня мы поедем спокойной рысью. Вы ведь не раздумали?
        Антония надменно на него посмотрела:
        - Конечно нет. Что теперь я должна делать?
        - Дайте им почувствовать вашу руку.
        Антония щелкнула поводьями; пара превосходно выученных лошадей серой масти неожиданно ринулась вперед.
        Крик застрял в ее горле; Филипп одной рукой обхватил девушку, вторая его рука опустилась на ее руки, сжимавшие вожжи. Экипаж с грохотом катил по дороге, пока не очень быстро, но лошади все прибавляли шаг. Следующие несколько секунд прошли в полной сумятице. К тому времени, как Антония научилась контролировать темп лошадей, девушка уже была полностью вымотана.
        Антония послала Филиппу гневный взгляд, но не могла - точнее, не смела - протестовать против его стальной руки, словно якорем пригвоздившей ее к плечу барона. И несмотря на страстное желание высказать Рутвену все, что она думает о его тактике обучения, Антония была очень признательна, что он не стал сам править, а позволил ей научиться самой.
        Прошло еще несколько минут, когда ее сердце колотилось как бешеное, а пульс зашкаливал, прежде чем Антония почувствовала себя более уверенной. Она повернула голову к барону и встретила его немыслимо вежливый взгляд, все такой же бесстрастный.
        - А теперь что делать?
        - Просто следуйте по дороге, пока не почувствуете полную уверенность.
        Антония вздернула нос и сосредоточила внимание на лошадях. У нее уже был небольшой опыт управления двуколкой, но править одной неповоротливой ездовой лошадкой - совершенно не то же самое, что двумя породистыми рысаками. Сначала эта задача потребовала от нее предельной концентрации; Филипп говорил только по необходимости, инструктируя ее предельно ясным и точным языком. И когда она полностью убедилась, что смогла «почувствовать» лошадей и они стали точно следовать ее командам, только тогда позволила себе слегка расслабиться.
        И именно теперь ее, как молнией, поразила двусмысленность этой ситуации.
        Филипп уже не так сильно ее сжимал, но его рука все еще покровительственно обнимала ее за плечи. Он сидел непозволительно близко и лениво разглядывал поля, хотя краем глаза все же следил за ее действиями. Они мчались по узкой извилистой дороге, с обеих сторон обнесенной изгородью. Мимо яркими всполохами проносились изумрудные леса, золотистые поля, фруктовые сады, ивы, грациозно склонившие ветви в реку… Ничего этого Антония не видела - ее остро волновало прикосновение крепкого мужского бедра, прижатого к ее телу.
        Она глубоко вздохнула и сквозь тонкую рубашку почувствовала, как налилась ее грудь и закружилась голова. Если бы она носила корсет, то решила бы, что его слишком туго затянули. Всему этому могло быть только одно объяснение: все та же странная чувствительность, которая появилась у нее с момента первой встречи с Филиппом в холле. Она полагала, что у нее попросту разыгрались нервы. Однако если дело не в этом, то единственная причина ее состояния - давняя увлеченность Филиппом. Она убедила себя, что ее детские чувства сами собой исчезнут, как только они с Филиппом снова встретятся.
        Вместо этого ее чувства переросли… Во что?
        Внезапно ее пронзила дрожь - Антония тут же попыталась ее подавить. Ничего не получалось, и Антония снова запаниковала.
        Филипп, по-прежнему одной рукой обнимавший девушку, почувствовал ее предательскую реакцию. Барон лениво ее изучал, не упуская своим острым проницательным взглядом ни одной мелочи. Ее же внимание было теперь полностью приковано к вожжам.
        - Я все думаю о Джеффри.
        - В самом деле?
        - Принимая во внимание его возраст, полагаю, не стоит откладывать его отъезд в Оксфорд. Однако он совсем не видел мир, ему не помешает провести несколько недель в Лондоне. Не сомневаюсь, что это поможет ему занять более прочную позицию в светском обществе.
        Не отрывая взгляда от дороги, Антония нахмурилась. Рассеянно взяв следующий поворот, она ответила:
        - Что касается меня, я полностью согласна. - Она насупилась и мимолетно взглянула на Филиппа. - Но не уверена, что ему самому понравится эта идея. Джеффри просто невозможно оторвать от чтения. Ну как объяснить ему, что потраченное впустую время очень дорого обойдется ему в будущем?
        Губы Филиппа скривились в насмешке.
        - Не забивайте этим себе голову - предоставьте это дело мне.
        Антония бросила на него быстрый взгляд, не вполне уверенная, стоит ли поддержать его затею.
        Филипп притворился, что ничего не заметил.
        - Что касается учебы, я уверен, что он с легкостью нагонит все, что пропустил, за несколько недель, - с его-то способностями! Где именно он будет учиться?
        В Тринити.
        - Я знаком с главой колледжа. - Филипп самодовольно улыбнулся. - Если хотите, я напишу ему и попрошу разрешения для Джеффри остаться в Лондоне до конца малого сезона.
        Антония притормозила лошадей, повернулась к барону и изучающе на него посмотрела:
        - Вы знакомы с главой колледжа?
        Филипп высокомерно приподнял бровь.
        - Ваша семья не единственная обладает полезными связями!
        Антония прищурила глаза:
        - Вы там учились?
        Филипп кивнул, сохраняя невозмутимый вид, пока она колебалась.
        В конце концов она пришла к выводу, что нет другого выхода, кроме как прямо задать мучивший ее вопрос. Антония глубоко вздохнула и решилась:
        - Как думаете, что именно ответит глава колледжа на вашу просьбу?
        Филипп непонимающе посмотрел на девушку:
        - Что вы имеете в виду, моя дорогая?
        Она послала ему возмущенный взгляд и повернулась к лошадям.
        - Вы должны понимать, что подобную просьбу от кого-либо с такой репутацией, как у вас, могут расценить весьма неоднозначно.
        Искренний глубокий смех Филиппа заставил ее стиснуть зубы.
        - Браво, дорогая! - выдавил он наконец. - Я и сам не смог бы сформулировать лучше.
        Антония пристально посмотрела на него, щелкнула поводьями и пустила лошадей рысью.
        Филипп посерьезнел:
        - Будьте уверены, мое положение в обществе позволит главе колледжа удовлетворить практически любую просьбу с моей стороны.
        Антония окинула его подозрительным взглядом; Филипп от возмущения сузил глаза.
        - Смею заметить вам, моя дорогая, что еще не был замечен в попытках совратить юнцов!
        У нее достало приличия покраснеть при этой фразе.
        - Хорошо, - кивнула Антония, не спуская глаз с ведущей лошади. - Я расскажу Джеффри о вашем предложении.
        - Нет, предоставьте это мне. Он скорее согласится, если эту идею озвучу я.
        Антония слишком хорошо знала своего брата, чтобы не спорить. С высоко поднятой головой она повернула лошадей по направлению к дому, полная решимости игнорировать внутреннюю дрожь, вызванную близостью Филиппа.
        Изучая ее профиль, Филипп не проронил больше ни слова, пока она не остановила лошадей у крыльца особняка. Спустившись на землю, он неторопливо обошел вокруг экипажа и встал с ее стороны, встретив на себе ее настороженный, слегка подозрительный взгляд.
        - Вы заслуживаете похвалы, моя дорогая. Правда, слишком сильно пока сжимаете вожжи, но это умение придет с практикой.
        Прежде чем Антония смогла ответить, Филипп неожиданно забрал поводья из ее рук и передал их груму. Антония невольно отвлеклась на это движение и пропустила момент, когда барон сомкнул руки вокруг ее талии, приподнял ее, словно пушинку, и опустил на землю.
        - Вам будет приятно узнать, - бойко заявил тот, держа девушку прямо перед собой и вглядываясь в ее широко раскрытые глаза, - что я полностью удовлетворен вашим умением править лошадьми.
        Антония могла только беспомощно смотреть на него, не в силах вымолвить ни слова, пока он держит ее в объятиях. Тот с большой неохотой выпустил ее.
        - Вы… - Антония моргнула. Это была слабая попытка не только проверить свой голос, но и вызвать в себе возмущение, которое, по идее, она должна была сейчас испытывать. Задыхаясь, она продолжила: - Вы хотите сказать, что это была проверка?
        Филипп снисходительно улыбнулся:
        - Моя дорогая, я прекрасно осведомлен о ваших талантах, но мне показалось вполне разумным самому в них убедиться. Теперь я полностью уверен, что из вас получится отличная ученица.
        Антония снова моргнула; ей страстно захотелось найти хоть что-то в его фразе, к чему можно прицепиться и выразить наконец свое возмущение. В конце концов она выпрямилась и вызывающе смерила его взглядом:
        - Означает ли это, милорд, что на завтрашнем занятии вы позволите мне увеличить скорость?
        На его губах заиграла едва уловимая улыбка, от которой у нее задрожали колени.
        - Я бы все-таки не советовал пока прибегать к хлысту, моя дорогая.

        - Кажется, эти двое отлично провели время на прогулке! - На втором этаже Генриетта отвернулась от окна, через которое неотрывно наблюдала за пасынком и племянницей, пока те не исчезли в холле под ее комнатой.
        - Вполне возможно. - Трент невозмутимо продолжала складывать белье в стопку на кровати. - Но на вашем месте я бы поостереглась делать поспешные выводы. Это всего лишь совместная прогулка в деревне.
        - Пф! - Жестом Генриетта отмахнулась от этого довода. - Рутвен очень редко катает леди в своем фаэтоне - и тем более позволяет им браться за вожжи. Без сомнения, это что-то да значит!
        Трент протестующе засопела.
        - Это означает, - продолжала Генриетта, - что наш план работает. Нужно только присмотреть, чтобы они проводили как можно больше времени друг с другом… И чтобы их никто не отвлекал.
        - Будете поощрять их оставаться наедине? - нерешительно спросила Трент.
        Генриетта фыркнула:
        - В конце концов, Антонии двадцать четыре года, она уже не зеленая девица. Да и Рутвен, несмотря на его репутацию, никогда еще не соблазнял невинных девушек.
        Трент пожала плечами, больше не рискуя возражать своей хозяйке.
        Генриетта нахмурилась и задумчиво поправила шали.
        - Я абсолютно убеждена, что в этом случае не обязательно строго следовать светским правилам поведения. Рутвен не станет соблазнять девушку, находящуюся под его собственной крышей - и под моей опекой. Нам нужно направить все усилия на то, чтобы они каждый день проводили хоть немного времени вместе. Я верю в то, что они идеально друг другу подходят. Трент, если Рутвену вообще суждено понять, какое сокровище наша Антония, то моя главная задача - сделать так, чтобы она всегда была поблизости.

        Прошло три дня.
        Антония поднялась по лестнице и вошла в свою спальню. Все утро она занималась приготовлениями к празднику, который должен был состояться через два дня. Сейчас был полдень, и Генриетта прилегла отдохнуть. Как обычно, Антония хотела пойти в сад; но совсем недавно у нее появилась привычка проверять у зеркала, все ли в порядке с ее внешним видом. Она направилась к туалетному столику, рассеянно улыбнувшись Нелл, которая со стопкой белья для штопанья сидела у окна.
        - Не напрягай глаза. Уверена, какая-нибудь из служанок помладше помогла бы с починкой одежды.
        - Да уж, они помогли бы. Только вот не нравятся мне их стежки - лучше уж я сама.
        Антония провела расческой по локонам, уложенным в искусном беспорядке вокруг элегантного узла на макушке. Волосы тут же засияли, точно расплавленное золото.
        Нелл бросила на нее быстрый взгляд:
        - Кажется, в последнее время вы довольно часто видитесь с его сиятельством.
        Рука Антонии на мгновение задержалась у лица, она пожала плечами:
        - Не так уж и часто. По утрам мы выезжаем на верховую прогулку, в компании Джеффри. - Она решила не упоминать о том, что по меньшей мере половину этого времени они с Филиппом проводили наедине; Джеффри же лазил по горе в надежде изучить все ее заповедные тропки. - Не считая этого и тех трех раз, когда Рутвен обучал меня править каретой, он заговаривает со мной, только если хочет обсудить какое-то важное дело.
        Вот как?
        - Конечно. - Антония постаралась подавить раздражение в голосе. Несмотря на то что Филипп часто искал ее компании, у него неизменно находилась для этого какая-нибудь важная причина. Она снова погрузила расческу в волосы. - У него много дел. В конце концов, Рутвен - крупный землевладелец. Он многие часы проводит с агентом и управляющим имением. Как и любой разумный джентльмен, он должен быть уверен в том, что в его поместье все идет гладко.
        - Странно, он оказался не таким, как я думала. - Нелл развернула рубашку. - Он какой-то… ленивый.
        Антония покачала головой:
        - Он вовсе не ленивый - это просто видимость, модная манера. Рутвен становится весьма деятельным, когда дело касается чего-то важного.
        - Ну что же, вам лучше знать, мисс, - пожала плечами Нелл.
        Антония проглотила недовольное «хм» и продолжила любовно расчесывать волосы.
        Пять минут спустя она уже спускалась по лестнице на террасу, когда вдруг услышала, как кто-то ее зовет. Она оглянулась и увидела Джеффри, спешившего в ее сторону от конюшен. Ей было достаточно бросить на него один взгляд, чтобы понять: ее брат в приподнятом настроении.
        - Великолепный день, сестрица! У меня сразу же получилось пустить коней ровной рысью. Кто знает, может, в следующий раз мне позволят взять серых лошадей?
        Антония мягко улыбнулась, разделяя восторг брата:
        - Браво, дорогой! Но я бы не возлагала на это больших надежд. - Рутвен разрешал ей править серыми, но Джеффри пока было дозволено брать только пару гнедых, тоже превосходно обученных лошадей, но все-таки не такого уровня, как бесподобные ирландские серые. - Ты бы лучше не просил об этом у Рутвена, он и так слишком щедр к нам.
        Я и не собирался! - снисходительно ответил Джеффри. - Просто упомянул об этом, вот и все.
        Он пристроился рядом с Антонией, вместе они с удовольствием прогуливались по усыпанной гравием садовой дорожке.
        - Рутвен поддерживает меня намного сильнее, чем я мог ожидать. А ведь он большая шишка!
        Антония расслышала восхищение в его голосе. Взглянув на него, она увидела, как тот же пыл отразился на его лице.
        Не заметив ее испытующего взгляда, Джеффри продолжал:
        - Полагаю, ты уже знаешь, что барон предложил мне сопровождать вас в Лондон. Я сначала не был полностью уверен, что это хорошая идея, но он объяснил, что тогда вы с Генриеттой наконец успокоитесь на мой счет. Увидите меня в обществе, и доверие ко мне укрепится. Что-то в этом роде.
        - В самом деле? - Когда Джеффри посмотрел в ее сторону, Антония поспешно изменила тон. - То есть, конечно, все верно! - Спустя мгновение она добавила: - Рутвен прекрасно все продумал.
        - Он говорит, что это одна из тех черт, которые отличают мужчину от мальчика: мужчина продумывает свои действия в более широком контексте, а мальчик учитывает только свои желания.
        Антония ощутила, как против ее воли где-то внутри ее зарождается волна признательности Филиппу; его искусное наставничество непременно поможет восполнить пробел в воспитании Джеффри, образовавшийся после смерти их отца. Все невысказанные сомнения, оставшиеся после разговора с Филиппом насчет поездки Джеффри в Лондон, теперь рассеялись как дым.
        - Думаю, тебе нужно следовать советам Рутвена. Его опыту можно доверять.
        - Я и доверяю! - Джеффри широким шагом устремился вперед, пока не спохватился, что оставил сестру позади. - Знаешь, когда ты решила сюда приехать, я боялся, что окажусь… ну, третьим лишним. Я и не думал, что Рутвен будет ко мне дружелюбно настроен, как и к тебе много лет назад. Но он все такой же, правда? Нет, он, конечно, городской щеголь и слишком важничает, но все равно относится к нам как к друзьям.
        - Это правда. - Антония с трудом подавила мрачную улыбку. - Нам очень повезло, что он к нам так расположен.
        - Я, наверное, возьму охотничье ружье - давно уже не упражнялся. Меня не будет до конца дня. - Сияя, Джеффри ушел.
        Антония рассеянно кивнула. Она позволила себе расслабиться и теперь задумчиво бродила по садовым дорожкам. К сожалению, Джеффри был абсолютно прав. Когда они с бароном проводили время в саду или на занятиях, Филипп все время ее поддразнивал и говорил колкости. Но она никогда не замечала, чтобы он относился к ней по-другому. Он видел в ней просто закадычного друга, рядом с которым можно не соблюдать условности, и приятного собеседника.
        Она не этого хотела.
        Оглядываясь назад и анализируя его поведение, она поняла: единственное, что за все эти годы изменилось в их отношениях, - это ее «смехотворная чувствительность». То самое странное волнующее чувство, которое волнами накатывало на нее всякий раз, когда он находился рядом. Непонятное напряжение сковывало ее, то же самое происходило с ее разумом. Ее словно зажимало в тиски, становилось трудно дышать, когда он просто касался ее, помогая спуститься с кареты или лошади.
        Но самое худшее происходило, когда его пальцы нечаянно касались тыльной стороны ее ладоней. И все-таки только она это чувствовала, не он. Это просто была ее реакция на его присутствие, реакция, которую становилось все сложнее скрывать.
        Остановившись, она огляделась и поняла, что находится в итальянском садике. Ровная клумба лаванды обрамляла края длинного прямоугольного бассейна с прозрачной водой, на поверхности которой мерно покачивались белоснежные лилии. Вокруг бассейна причудливо вились усыпанные гравием аллеи, по обеим сторонам дорожек росли кипарисы и самшит, тщательно подстриженные умелой рукой садовника. Все это создавало довольно строгую, даже аскетичную обстановку - как раз под стать ее настроению. Грустная Антония неспешно обошла вокруг бассейна, погрузила пальцы в воду.
        Эта «смехотворная чувствительность» была одной из наименее важных ее проблем. Филипп видел в ней просто молоденькую девушку, а уже приближался деревенский праздник, и вскоре после него они уедут в Лондон. Если Антония хочет добиться цели, ей срочно нужно что-то делать. Что-то, что позволит Филиппу изменить свое представление о ней, - разглядеть в ней женщину, истинную леди, потенциальную жену. И что бы она ни решила предпринять, ей нужно действовать быстро!
        - Моя озерная красавица. Золотые рыбки не сильно искусали ваши пальчики?
        Антония обернулась и увидела, как к ней приближается объект ее мечтаний. Он был одет в свободную рубашку цвета слоновой кости, поверх которой накинута охотничья куртка, вокруг загорелой шеи небрежно повязан шарф. Бриджи из оленьей кожи обтягивали длинные мускулистые ноги, а ботфорты были так тщательно начищены, что в них можно было смотреться, как в зеркало. Одна бровь насмешливо, но добродушно приподнята, легкий бриз нежно ерошил его волосы. Весь его вид говорил о том, что перед ней стоит богатый землевладелец, но при этом от него за милю веяло опасностью.
        Антония спокойно вынула из воды пальцы и внимательно на них посмотрела:
        - Нет, милорд, я не заметила. Видимо, рыбок слишком хорошо кормят, и мои пальцы их абсолютно не прельщают Филипп остановился прямо перед ней; Антония чуть не подпрыгнула, когда его пальцы скользнули по ее запястью. Взяв ее за руку, он изучил ее влажную ладонь.
        - Как известно, рыбки не отличаются умом.
        Его тяжелые веки приподнялись; из-под ресниц блеснул его дымчато-серый взгляд.
        Сердце девушки на мгновение замерло, а затем часто-часто забилось. Его интимный тон уж точно не помогал ей сдержать нахлынувшие эмоции. Его теплые, твердые пальцы стальной хваткой сжали ее запястье. Все внутри ее натянулось, как струна; Антония не могла ни сдвинуться с места, ни даже вздохнуть. Словно загипнотизированная его взглядом, она могла только покорно ждать.
        Филипп немного помедлил, затем уголки его губ слегка приподнялись. Не отрывая от нее взгляд, он достал из кармана белый платок и начал нежно вытирать ей ладонь, пальчик за пальчиком.
        Ее сердце уже колотилось как бешеное. Антония попыталась заговорить, хотя сначала ей пришлось прочистить горло.
        - Эм… Вы хотели со мной о чем-то поговорить?
        Улыбка Филиппа стала шире. Она всегда задавала множество вопросов. Барон же принципиально не заготавливал заранее ответы; он предпочитал придумывать их на месте, что здорово помогало тренировать ум.
        - Я хотел спросить: нужно ли еще что-то для праздника? Или у вас есть все необходимое?
        Антонии удалось кивнуть. Сквозь батистовую ткань платка она остро чувствовала, как он продолжает поглаживать ее пальцы, отчего каждый раз ее руку словно пронзало током.
        - Все под контролем, - выдавила она наконец.
        - В самом деле?
        Антония отчетливо расслышала шутливые нотки скептицизма в его голосе и сразу же пришла в себя. Она отняла свою руку и надменно на него посмотрела:
        - Да. Ваши слуги продемонстрировали свою истинную выучку, все они усердно мне помогают. Особенно дворецкий и управляющий поместьем.
        - Уж надеюсь, что помогают. - Жестом Филипп пригласил ее совершить прогулку. - Уверен, организация такого масштабного праздника сослужит вам хорошую службу в дальнейшем.
        Антония в знак признательности наклонила голову. Медленно они прогуливались вокруг узкого бассейна.
        Филипп взглянул на ее лицо.
        - Что привело вас в этот садик? Вы кажетесь… задумчивой.
        Антония сделала глубокий вдох.
        - Я размышляла, - проговорила она, отбросив назад свои золотистые локоны, - о том, какой окажется поездка в Лондон.
        - Лондон?
        - Хм… - Устремив взор вдаль, она попыталась объяснить. - Как вы уже в курсе, меня вряд ли можно отнести к тем особам, которые вращаются в высшем свете. К примеру, я слышала, что в обществе сейчас на пике популярности поэзия. И что это совершенно обычное дело, когда светские джентльмены декламируют стихотворение или, по меньшей мере, вставляют в разговоре поэтические обороты, чтобы сделать комплимент дамам. - Она искоса на него взглянула. - Это так?
        Мысли Филиппа понеслись с космической скоростью.
        - В некоторых кругах. - Он посмотрел на нее; лицо Антонии светилось детским любопытством. - На самом деле иногда даже предпочтительно, чтобы дама отвечала в том же духе.
        - Правда? - Удивление Антонии было неподдельным.
        - Конечно. - Как ни в чем не бывало Филипп мягко взял ее руку и положил на свой локоть. - И раз уж вы скоро присоединитесь к этой лощеной толпе, нам, возможно, стоит потренироваться над ответами?
        - О… - Его теплая ладонь, накрывшая ее маленькую ручку, мешала Антонии сосредоточиться и придумать более достойный ответ. Но все-таки его предложение вполне отвечало ее планам.
        - Вот. - Филипп остановился возле симпатичной чугунной лавочки, расположенной так, чтобы с нее можно было любоваться чудесным бассейном. - Давайте присядем и попробуем.
        Антония опустилась на лавочку. Филипп сел к ней вполоборота, одну руку положил на спинку сиденья.
        - Откуда бы начать… - Его взгляд вопросительно блуждал по ее лицу. - Пожалуй, принимая во внимание отсутствие у вас опыта, лучше придерживаться простых фраз.
        Антония настороженно повернулась к нему:
        - Это было бы мудро.
        Только годы выдержки позволили Филиппу не улыбнуться при ее словах.
        - Я начну первым. К примеру: ваши волосы сверкают, словно золото Цезаря, за которое множество его солдат отдали свою жизнь.
        Широко раскрыв глаза, Антония в восхищении уставилась на Филиппа.
        - Ваша очередь, - напомнил Филипп.
        - Э-э-э… - Девушка лихорадочно придумывала фразу. Тут ее взгляд упал на его волосы. Она выдохнула: - Ваши волосы сияют, как отполированные солнцем бока пары гнедых.
        - Браво! - улыбнулся Филипп. - Но все-таки это было визуальное описание. Думаю, я выиграл этот раунд.
        - Это соревнование? - лукаво спросила Антония.
        Филипп довольно сверкнул глазами:
        - Допустим. Моя очередь: ваша бровь чиста, словно белоснежная грудь ласточки, а изгиб гладкий, как ее полет в вечернем небе.
        Антония смело приняла вызов. Она прищурила глаза, изучая его широкие брови, и выдала:
        - В вашей брови столько величественности, что сам царь зверей должен вам завидовать.
        - Ваши глаза точно изумруды в золотой оправе, прелестные драгоценности несказанной красоты.
        - А ваши - словно серые облака и сталь, туман и мгла, морской шторм и молния.
        Изумленно приподняв брови, Филипп наклонил голову.
        - Я и забыл, как быстро вы учитесь. Но вперед! Посмотрим… - Он медленно поднял руку и нежно провел пальцем по ее щеке. - Ваши щеки словно мягкий шелк цвета слоновой кости, на котором стыдливо расцветает роза.
        Его голос звучал хрипло, мягко, по-мужски глубоко. Одно долгое мгновение Антония, едва дыша, сидела, словно пригвожденная к месту. Одна-единственная мысль пронеслась у нее в голове: ее стратегия работает! Эффект от его прикосновений постепенно рассеялся, разум прояснился. Она сглотнула, затем прищурилась и смело встретилась с ним взглядом:
        - Я непременно должна вас победить! Поэтому… вот: твердость линий подбородка и благородство черт лица - все ваши движения преисполнены ленивой грации!
        Филипп от души расхохотался:
        - Вот спасибо! И как же мне теперь отыграться?
        Чопорный взгляд Антонии стал самодовольным.
        Филипп внимательно наблюдал за изменениями на ее лице.
        - Ну что ж. - Опустив глаза, он увидел ее крохотные ладошки, сложенные на коленях. - Ах да! - Он снова мягко коснулся ее запястья и решительно накрыл ее руку своей ладонью. Пальцами он чувствовал, как участился ее пульс.
        Она не сопротивлялась, когда он поднял ее руку, повернув так, чтобы удобнее было изучать ее тонкие пальцы. Он мимолетно встретился с ней глазами. И, все еще держа ее в плену своих прикосновений, позволил пальцам пробежаться по ее чувствительной ладошке.
        Антония с шумом втянула в себя воздух, этот звук отчетливо резанул ее по ушам. Они схлестнулись взглядами; необычная улыбка - она никогда не видела, чтобы он так улыбался, - коснулась его губ. Филипп переместил ладонь - теперь кончики его пальцев поддерживали кончики ее пальцев.
        - Такие изящные руки… нежная шелковистая кожа томится в ожидании ласк возлюбленного.
        Его голос звучал низко, глубоко, задевая чувствительные струны ее естества. Антония лишь завороженно наблюдала, как он касается ее, медленно приподнимает ее руку и начинает целовать пальцы, один за другим.
        Пронзившая дрожь потрясла ее до глубины души.
        - О… - Безысходное отчаяние внезапно заставило ее мозг заработать. - Я только что вспомнила. - Антония уже практически шептала. Откашлявшись и прочистив горло, она чуть увереннее продолжала: - Я должна была отдать тете записку… и как я могла забыть… мне нужно уйти прямо сейчас. - Отступление, пусть и такое беспорядочное, показалось ей единственным подходящим выходом из этой ситуации. Однако, несмотря на произнесенные слова, она никак не могла себя заставить убрать свою руку.
        Глаза Филиппа без труда удерживали на себе ее взгляд.
        - Записку? - Одно долгое мгновение он внимательно вглядывался в ее глаза, потом черты его лица разгладились. - Насчет праздника?
        Антония беспомощно кивнула.
        Филипп скривился. Спустя мгновение его рот превратился в жесткую складку.
        - И вам нужно доставить ее немедленно?
        - Да! - Антония резко встала и почувствовала огромную признательность Филиппу, когда он тоже поднялся. Тот все не отпускал ее руку. Охваченная беспримерной паникой, девушка выжидала.
        - Хорошо, я провожу вас.
        С этими словами Филипп положил ее руку себе на локоть и решительно повернулся по направлению к дому. Все еще дрожащей Антонии волей-неволей пришлось уступить. К ее облегчению, он молча шел рядом, не делая никаких попыток возобновить их игру у бассейна.
        Он остановился только у ступенек террасы и взял ее руку, безвольно лежавшую на его рукаве. Пристально взглянул ей в глаза и только тогда выпустил.
        - Увидимся за ужином. - Ласково улыбнувшись, он кивнул ей и удалился.
        Антония наблюдала, как он уходит. Постепенно все ее естество заполнила безудержная триумфальная радость, вытесняя собой оставшиеся следы паники.
        Она достигла цели. Теперь Филипп видел в ней не друга семьи, а женщину.

        - Что ж, спокойной ночи. - Кивнув, Джеффри улыбнулся и оставил бильярдную комнату в полное распоряжение Филиппа и Хьюго. Всего несколько минут назад он неожиданно отыгрался за свое поражение в предыдущей партии.
        - Этот юноша просто схватывает все на лету, - пробормотал в свое оправдание Хьюго.
        - Такие уж они, эти Мэннеринги, - произнес в ответ Филипп, натирая мелом кий.
        Все остальные уже разошлись по спальням. Антония тоже давно удалилась к себе, заверяя, что завтра ей нужно встать пораньше, чтобы вплотную заняться подготовкой к празднику. С самодовольной улыбкой Филипп подождал, пока Хьюго установит шары, и разбил их.
        - Вообще-то, - проговорил Хьюго, наблюдая за тем, как Филипп хищно движется вокруг стола, выбирая удобную позицию для следующего удара, - я весь день пытался тебя найти. Нужно поговорить.
        - Да? - Филипп бросил на него быстрый взгляд. - О чем же?
        Хьюго подождал, пока тот загонит шар в лузу, и ответил:
        - Я решил вернуться завтра в город.
        Филипп выпрямился, вопросительно глядя на друга.
        Хьюго скорчил гримасу:
        - Все из-за этого праздника… Тебе-то хорошо, у тебя есть Антония, за ее спиной можно спрятаться. А меня кто прикроет? - Хьюго содрогнулся. - Все эти юные, но такие важные леди - твоя мачеха битый час перечисляла их лучшие качества. Она достигла успеха в твоем случае и чуть позже непременно возьмется за меня, уверяю. Я не могу этого допустить.
        Филипп застыл на месте.
        - Достигла успеха?
        - Ну, - протянул Хьюго, - это же с самого начала было понятно. Ее светлость постоянно цеплялась к тебе, это ей совершенно несвойственно. Я, конечно, не самый сообразительный, но в итоге и до меня дошло. Все сошлось один к одному: и что здесь гостит старый друг семьи мисс Мэннеринг, и что тебе уже тридцать четыре, и что ты последний, кому нужно жениться в ближайшее время, и так далее.
        Медленно Филипп наклонился над столом и начал прицеливаться.
        - Действительно.
        - Видишь ли, - продолжал Хьюго, - если бы я не понимал причины твоего поведения - а мисс Мэннеринг очень милая девочка, настоящая красавица, - то не предположил бы одно: вряд ли тебе понравится, что за тобой охотятся в твоем собственном доме.
        Отложив кий в сторону, Филипп словно снова почувствовал дразнящий запах лаванды, услышал хруст гравия под крошечными туфельками, увидел невинное выражение лица Антонии, когда она прогуливалась с ним под руку в саду.
        В этот раз Филипп промахнулся. С невозмутимым видом он выпрямился и отошел.
        Хьюго внимательно изучил положение шаров на столе.
        - Странно, что у тебя не вышел удар.
        - Просто меня отвлекли. - Взгляд Филиппа был очень задумчив.


        Глава 4
        На следующее утро Антония проснулась чуть свет. К девяти часам она уже успела переговорить с поваром и с домоправительницей миссис Хоббс, а также обсудила с мистером Поттсом, главным садовником, какие именно цветы ей понадобятся на следующий день. Она уже заканчивала разговор с Фентоном насчет столов, которые нужно было вынести на террасу, когда в холле появился Филипп.
        Он увидел Антонию и тотчас же изменил свой маршрут, каблуки его сапог звонко стучали по черно-белой плитке. Он остановился прямо напротив нее:
        - Вы не пришли сегодня на конюшню.
        Она пристально посмотрела в его глаза, выражение которых не предвещало ничего хорошего.
        - Я упоминала, что у меня сегодня масса дел.
        Выдвинув вперед челюсть, Филипп метнул желчный взгляд поверх суетящихся фигур в холле.
        - Ах да. - Он зло ударил хлыстом по голенищу своих белых сапог. - Праздник.
        - Вот именно. Мы все будем сегодня очень заняты, весь день.
        Его испепеляющий взгляд тут же вернулся к Антонии.
        - Весь день?
        Антония воинственно вздернула подбородок.
        - Да, весь день! - повторила она. - И весь завтрашний день, пока не начнется праздник. Хотя тогда я буду еще больше занята.
        Филипп неслышно выругался.
        Выражение лица Антонии стало жестким. Она равнодушно махнула рукой по направлению к столовой.
        - Завтрак дожидается вас на столе. Если поторопитесь.
        В ответ Филипп послал ей сердитый взгляд. Не говоря ни слова, он повернулся на каблуках и направился в столовую.
        Антония хмуро проводила его взглядом - и только сейчас поняла, что именно показалось ей необычным. Он почему-то шел очень широкими шагами и чересчур быстро.
        - Прошу прощения, мисс, следует ли мне вынести это кресло на террасу?
        - О… - Антония повернулась и увидела, что к ней обращается лакей, пытающийся обхватить огромное кресло с подголовником. - Да, конечно. Пожилым дамам понадобятся все кресла, которые мы только сможем найти. Им непременно захочется подремать на солнышке.
        Пока трудилась все утро, Антония не переставая думала о своей цели. Праздник обязательно должен иметь ошеломительный успех. Она непременно приложит все силы, чтобы ее организаторские таланты оценили по достоинству. Это была превосходная возможность доказать Филиппу, что она обладает всеми качествами идеальной жены, пусть и на провинциальном уровне.
        Подозвав к себе двух служанок, она прошла с ними в итальянский садик и указала на лаванду:
        - Срежьте ее, только обязательно вместе со стеблями. Нужно освежить гостиные комнаты.
        Антония внимательно наблюдала за работой служанок и только спустя какое-то время осознала, что ее взгляд постоянно возвращается к той самой лавочке на другом конце бассейна. В ее мыслях отчетливо всплыл образ Филиппа, загадочное выражение его глаз, когда он целовал ей пальцы. Губы тронула легкая улыбка. Она, конечно, запаниковала в тот момент, но прогресс в их отношениях налицо. Тут она вспомнила о его странном поведении в холле и нахмурилась.
        - Мисс, вот так правильно?
        Резко вернувшись в реальность, Антония тщательно осмотрела цветы.
        - Отлично!
        Лицо молоденькой служанки просияло.
        - Проследи, чтобы каждая служанка собрала по две такие охапки, и отнесите их миссис Хоббс сразу, как только закончите.
        Безжалостно изгнав образ Филиппа из своих мыслей, Антония гордо прошествовала к дому - она, как никогда, была полна решимости сосредоточиться на текущей работе.

        Рутвен хотел найти убежище в библиотеке или в бильярдной - но их она тоже захватила. В очень опасном настроении Филипп бросил бесполезные поиски тихого уголочка и прошел сквозь толпу слуг, занятых выполнением распоряжений Антонии.
        Он боролся с искушением высказать Антонии все, что думает по поводу ее самоуверенности. Как и прежде, она брала на себя всю ответственность, постоянно хлопотала, доводила все дела до конца. Его лужайки перед домом выглядели так, словно по ним прошелся смерч, но даже он понимал: несмотря на всю хаотичность, все действия слуг тщательно контролировались.
        Филипп уставился на то, как двое его арендаторов с трудом устанавливают ларек, и подивился про себя. Несомненно, у Антонии настоящий талант заставлять людей выполнять все, что она скажет, причем чаще всего она вознаграждает их за работу просто улыбкой или парочкой одобрительных слов. Он и сейчас мог видеть ее на дальнем конце лужайки, где плещутся темные воды озера, ударяясь о заросший камышом берег. Девушка неустанно наблюдала за тем, как младшие садовники чинят небольшие лодки.
        - Осторожно, Джо! Полегче, парень. - Дай-ка я посмотрю, ровно ли мы установили эту штуку.
        Снова переведя взгляд на фермеров, Филипп увидел, как младший из них балансирует на перекладине ларька, одновременно удерживая руками стену в вертикальном положении. Человек постарше, с молотком и деревянной распоркой, отошел подальше, пытаясь определить на глаз нужный угол. Тем временем у Джо силы явно были на исходе.
        Филипп заколебался, но все-таки подошел к ним и положил руку на плечо старшего мужчины:
        - Лучше помоги Джо, Макгилл, я буду направлять вас.
        Макгилл с признательностью коснулся своей шляпы:
        - Милорд, если поможете, мы справимся гораздо быстрее.
        Джо ограничился тем, что послал барону благодарный взгляд.
        Перед тем как начать, Филипп снял пальто и начал вбивать гвозди. За этим занятием его и застала Антония, которая обходила лужайки и проверяла, все ли идет как надо.
        Она не смогла скрыть свое удивление при виде этого зрелища.
        Филипп посмотрел на нее и без труда прочел изумление, написанное на ее лице. Это точно не улучшило его настроения, равно как и его необъяснимое желание подозвать девушку к себе - или самому подойти к ней. Однако его взгляд - он это чувствовал - был мрачен. Он страстно желал заговорить с ней - и едва удержал себя от этого. Филипп еще не решил, что именно чувствует к Антонии, и не знал, как реагировать на то, с какой легкостью она проворачивала свои махинации. Он отвернулся и хмуро вбил еще один гвоздь. Филипп еще никогда не чувствовал себя так неуверенно; он мерно вгонял металл в податливое дерево, что помогало ему чуть отвлечься от безрадостных размышлений.
        Освободившись от его гипнотического взгляда, Антония не смогла устоять и обвела глазами его широкие плечи, спину, крепкие мускулы, бугрившиеся под сорочкой, красивой формы руки с длинными пальцами. Когда она нашла в себе силы отойти, во рту уже пересохло, а сердцебиение стало неровным. Забыв на секунду о том, что творится вокруг, она перебирала в уме их последние встречи. Филипп всегда был само спокойствие и невозмутимость, пусть и слишком вялый, чтобы поддаваться эмоциям. Его теперешнее раздражение слишком выделялось на этом фоне и оставалось для нее загадкой.
        Она снова посмотрела на него - тот приостановил работу и облокотился на стену ларька. Рутвен внимательно наблюдал за ней, погруженный в раздумья.
        - Мисс, салфетки лучше сейчас разложить или завтра?
        - Ох… - Резко развернувшись, Антония непонимающе моргнула при виде молоденькой служанки. - Завтра. А пока оставь их в гостиной.
        Служанка наскоро поклонилась и убежала. Антония сделала глубокий вдох и с неизменной грацией двинулась в другую сторону.
        Филипп не отрываясь смотрел, как она плавно уходит, мягко покачивая бедрами в такт движению. Когда она скрылась из вида, он оттолкнулся от стены и взял в руку гвозди.
        Через час был подан обед. Огромные тарелки с сэндвичами и кружки с элем поставили на помост - это Антония предложила отставить в сторону все церемонии, пока не была закончена подготовка к празднику. Филипп налегал на сэндвич с ветчиной и в толпе заметил светлую голову Джеффри. Юноша весело помахал рукой и направился к нему.
        - Антония наказала мне проследить за постановкой спектакля «Панч и Джуди». Мне помогает Фентон. Один из фермеров будет играть роль Панча, но роль Джуди, похоже, мне придется исполнять самому. Служанки постоянно смеются над текстом!
        Филипп выдавил из себя короткий смешок. Глаза Джеффри загорелись.
        - Мы уже установили балаган, но постановка самой пьесы займет какое-то время.
        Филипп ободряюще похлопал его по плечу.
        - Есть еще одна задача для тебя: я буду очень признателен, если ты проследишь за тем, чтобы никто из детей не упал в озеро.
        Джеффри дружелюбно улыбнулся:
        - Конечно. Однажды я напомню вам о долге, когда мы прибудем в Лондон.
        - Только если ты не попросишь в награду моих лучших серых лошадей.
        Джеффри рассмеялся и покачал головой. Все еще улыбаясь, тот ушел.
        Потягивая эль, Филипп увидел дворецкого и управляющего - оба помогали как могли. Вообще-то эти двое всегда считали себя выше работы подобного рода. Интересно, это присутствие Филиппа так на них подействовало или повелительные интонации в голосе Антонии?
        Его взгляд отсутствующе блуждал по толпе, как вдруг он увидел одну служанку - кажется, ее звали Эмма. Девушка ловко задела локоть Джо. Это был подающий надежды парень, которому едва исполнилось двадцать лет. Девушка непрестанно извинялась и зазывно улыбалась. Филипп почувствовал, как внутри его просыпается цинизм. Джо же искренне улыбался служанке. Эта превосходно разыгранная сценка закончилась вполне предсказуемо. Филипп мрачно размышлял, стоит ли по-мужски поговорить с Джо. Предупредить, что, хотя мужчина по природе своей охотник, бывают случаи, когда он сам становится жертвой.
        Не исключено, что и сам Филипп стал такой жертвой.
        Он отчетливо это понимал - теперь, когда Хьюго сорвал черную повязку с его глаз. Поведение Генриетты должно было сразу его насторожить, но, как он уже признал, его внимание отвлекли. И не обычными кокетливыми уловками - это на него точно не подействовало бы. Но Антония и не пыталась привлечь его обычными способами. Она использовала более изощренную хитрость - хитрость, которая скорее бы сработала с таким опытным и упрямым повесой.
        Она использовала их прежнюю дружбу.
        Нахмурившись, Филипп отставил в сторону опустевшую кружку и поднял молоток. Он все еще не был уверен, что именно чувствует - что должен чувствовать. Он думал, Антония сильно отличается от других женщин. Оказалось, она просто придерживалась другой тактики.
        С мрачным выражением лица он отправился к Макгиллу и Джо, чтобы установить остальные ларьки для прохладительных напитков. Они как раз заканчивали ставить опоры для последнего ларька, когда Филипп что-то услышал и повернул голову на звук. В трех футах от него стояла Антония.
        Она поймала на себе его взгляд и с легкой улыбкой указала на поднос, который она чуть раньше поставила на прилавок предыдущего ларька:
        - Эль. Я подумала, он вам больше по вкусу, чем чай.
        Филипп оглянулся и увидел, как женщины разносят подносы с кружками работающим мужчинам. Многие из служанок уже справились со своей задачей - всем без исключения очень хотелось пить.
        Снова взглянув на Антонию, Филипп встретил ее спокойный вопросительный взгляд, затем развернулся и одним сильным ударом вогнал в дерево последний гвоздь. Отложил в сторону молоток и пригласил Джо и Макгилла выпить эля. Антония чуть отошла, чтобы не мешать мужчинам, и скрестила руки на груди. Филипп взял с подноса кружку, сделал два шага по направлению к девушке - теперь она стояла зажатая между Филиппом и прилавком.
        Он сделал очень большой глоток эля, обводя внимательным взглядом лужайки.
        - Много осталось работы?
        Антония, завороженно наблюдавшая, как Филипп пьет, растерянно моргнула и посмотрела по сторонам:
        - Совсем нет. Мы выполнили большую ее часть. - Она мысленно пробежалась по списку дел. - Осталось выкатить бочки. На ночь мы накроем их брезентом.
        Филипп кивнул, стараясь не смотреть на нее:
        - Отлично. Значит, у нас будет время для разговора перед обедом.
        - Разговора? - Антония уставилась на барона. - О чем?
        Филипп повернул голову и наконец встретился с ней взглядом.
        - Я расскажу, когда встретимся.
        Антония попыталась прочесть ответ в его глазах, но он отвел взгляд.
        - Если это насчет праздника…
        - Нет, - произнес он тоном, не допускающим возражений и дальнейших вопросов.
        Антония нахмурилась, но послушно наклонила голову:
        - Что ж, в таком случае…
        Ее слова были прерваны внезапными криками и глухим нарастающим грохотом. Антония повернулась на звук - как и все остальные - и увидела, как огромная бочка эля стремительно катится по лужайке.
        - Остановите ее! - закричал кто-то.
        - Святые небеса! - Антония подобрала юбки и поспешила вперед.
        Мгновение Филипп оторопело смотрел ей вслед. Затем, пространно выругавшись, отбросил кружку и побежал за ней.
        Антония, абсолютно глухая к усилившимся крикам окружающих, замедлила бег, только когда приблизилась к бочке. Филипп догнал ее, одной рукой обхватил за талию и мгновенно выдернул из-под бочки, катившейся прямиком на нее.
        - Что за…
        Ее полузадушенный крик был для него сладчайшей музыкой.
        - Филипп! - крикнула Антония, прерывисто дыша. - Отпусти меня! Бочка…
        - …весит в три раза больше, чем вы сами, и сровняла бы вас с землей! - Филипп все еще слышал отдаленный грохот бочки.
        Эти суровые слова прозвучали прямо над правым ухом Антонии. В ужасе она покачала ногами, но не смогла даже коснуться земли, не то что спуститься. Он с легкостью держал ее на весу, прижимая спиной к своей груди. Филипп и пальцем не шевельнул, чтобы выполнить ее приказ. Она всерьез стала раздумывать о том, чтобы попытаться побороться за свою свободу, - и вспыхнула. Она вдруг почувствовала, как ее охватил странный жар, от макушки до пяток пробежалась судорожная сладкая волна.
        Отовсюду сбежались люди, чтобы остановить бочку. Антония безучастно наблюдала, как они развернули ее и покатили к павильонам, где на следующий день будут подавать эль.
        И только тогда Филипп наконец опустил ее на землю.
        Антония сразу же сделала глубокий вдох. И еще один. После этого развернулась.
        Однако Филипп успел первый заговорить:
        - У вас ни за что не получилось бы ее остановить.
        Антония вздернула нос.
        Я и не думала об этом! Я хотела всего лишь ее притормозить, пока не подоспели бы мужчины.
        Филипп прищурил глаза и сквозь зубы процедил:
        - Она бы впечатала вас в землю!
        Антония посмотрела на его неподвижный подбородок и медленно подняла взгляд к его глазам, сжав челюсти.
        - В таком случае, - подчеркнуто вежливо произнесла она, цедя слова сквозь зубы, - мне, видимо, следует вас поблагодарить.
        - Естественно. Можете поблагодарить меня, присоединившись к моей прогулке верхом.
        - Прогулке верхом?
        Филипп взял ее за руку. Подняв голову, он осмотрел лужайки:
        - Здесь ведь все готово, правда?
        Антония судорожно изыскивала повод отказаться, но ничего не придумала.
        - Насчет спектакля…
        - У Джеффри все под контролем. Не стоит подвергать сомнению его авторитет.
        - Я бы ни за что… - горячо начала она.
        - Вот и хорошо. Пойдем.
        С этими словами они проследовали к ларьку, где Филипп оставил пальто. Он вел девушку, нимало не заботясь о том, что все их видят. Сжав зубы, Рутвен поднял пальто, но не остановился. Он все тянул Антонию за собой, положив ее руку на свой локоть.
        Изумленная Антония моргнула, стараясь освободиться от паутины, в которую неосторожно угодила. Она гневно прищурила глаза:
        - Думаю, вы кое о чем забыли, милорд.
        Филипп хмуро посмотрел на нее сверху:
        - О чем же?
        Антония сладко улыбнулась:
        Я не могу ехать верхом в этом платье.
        Она закрыла свои ушки ладонями, когда он яростно выругался. Филипп резко изменил направление; через считаные секунды они уже были в холле.
        Филипп остановился на ступеньке лестницы.
        - У вас пять минут, - сказал он, отпуская девушку. - Я подожду здесь.
        Антония послала ему недоверчивый яростный взгляд. И увидела, как его глаза медленно сузились.
        Фыркнув, она надменно вскинула голову и грациозно поднялась по лестнице. У нее заняло больше пяти минут, чтобы переодеться в амазонку, но Филипп все же ожидал ее внизу. Он нетерпеливо расхаживал взад-вперед по ступеньке, когда она показалась на лестнице. Рутвен посмотрел вверх, удовлетворенно кивнул и сделал ей знак продолжать спускаться.
        Дерзко подняв подбородок, Антония плавно прошествовала к нему.
        Грумы уже подготовили лошадей - Филипп озаботился тем, чтобы послать распоряжение заранее. Без церемоний он обхватил ее за талию, поднял и усадил в седло. Затем одним стремительным движением взлетел на спину своего гнедого коня. Они развернулись, Антония пустила свою лошадь рядом. Как обычно, они летели вперед быстрее ветра, неслись по полям и лугам.
        Филипп тем временем уже придумал, где именно начать разговор. Там они будут совершенно одни. Вряд ли это соответствует общепринятым правилам, но Филиппу было наплевать. Он вел девушку в глубь леса к прохладной поляне, где река впадает в небольшое озеро.
        Филипп спрыгнул с седла и привязал Пегаса к низкой ветке. Где-то невдалеке пронзительно крикнула сойка. Солнечный свет золотистыми пятнами подсвечивал траву, озорно искрился на поверхности озера. Окруженная вековыми дубами, водная гладь была неподвижна и молчалива - то, что нужно.
        Антония нахмурилась, когда Филипп опустил ее на землю. Дыхание снова сбилось, она судорожно пыталась успокоить участившееся биение сердца. Крепко взяв ее за руку, Рутвен направился к озеру. Он шагал слишком быстро, чтобы она успела насладиться прогулкой.
        - В чем дело? - спросила она, пытаясь за ним поспеть. - Что-то не так?
        Филипп внезапно остановился. Сжав челюсти, он повернулся к ней.
        - Не уверен.
        Она пристально всматривалась в его хмурое лицо, дымчато-серые глаза. Сегодня он поколебал ее уверенность в том, что план действует. Все эти резкие движения, отрывистый тон… а теперь он еще и говорит загадками. Она отняла руку. Решив твердо стоять на своем, вскинула подбородок.
        - Что-то вас беспокоит, это совершенно ясно.
        - Что-то точно беспокоит, - ответил он, уперев руки в бока. Он прямо-таки сверлил ее взглядом.
        Она молчаливо стояла и с немым вопросом в глазах ждала, пока он расскажет. Филипп пробормотал проклятие. Напряженный, словно натянутая тетива лука, он резко повернулся к ней всем телом. Не отрывая от девушки глаз, снова взял ее за руку и нежно поцеловал запястье над перчаткой.
        И тут же почувствовал ее реакцию, быструю дрожь, которую она безуспешно попыталась скрыть. Ее глаза широко раскрылись, но не от удивления. Грудь под кружевной амазонкой учащенно вздымалась и опускалась.
        Филипп задумчиво прищурил глаза:
        - Скажите мне, Антония. Я вас соблазняю - или вы меня?
        На мгновение Антонии показалось, что земля уходит из-под ног.
        - Соблазняю?.. - Она изумленно смотрела на него.
        - Соблазняете. - Филипп безжалостно удерживал на себе ее взгляд. - Я чувствую к вам старое как мир влечение, то самое, которое иногда вспыхивает между мужчиной и женщиной.
        Антония подавила внезапный импульс повторить за ним это магическое слово «влечение». Она чувствовала, как оно неразрывной нитью связывает их тела. Застыв на месте, снова беспомощно моргнула. Что он предлагает?
        Я…
        - Вы не знаете, о чем я говорю? - предположил Филипп, касаясь рукой ее подбородка.
        Ее поразили явные нотки цинизма в его голосе. Глаза Антонии вызывающе сверкнули.
        - Я даже не знаю, как соблазнять кого-то!
        - Не знаете? - Филипп притворился, будто раздумывает на ее словами, хотя напряжение, в котором он пребывал весь день, стало еще сильнее. - Вам и не нужно точно знать - инстинкт подсказывает.
        Он впился в нее взглядом - в ее зеленые с золотом глаза, капризно изогнутые манящие губы - и почувствовал, как его охватывает неконтролируемое волнение. Ему так хотелось поддаться порыву, эмоциям, а ведь Филипп никогда себе этого не позволял. Он всегда гордился тем, что никто и никогда не мог управлять им, заставить делать что-либо против своей воли.
        - Пусть, - мрачно изрек Рутвен. - У вас все равно получилось. - Интересно, а если он возьмет то, что ему так услужливо предлагают, он испытает облегчение? При этой мысли он наклонил голову и прижал свои губы к ее губам.
        И тут же почувствовал, как она отвечает на поцелуй. Ее спонтанная реакция была словно бальзам для его израненного эго - по крайней мере, сейчас она точно так же беспомощна перед ним, как и он перед ней. Ее губы под мягким, но требовательным давлением его рта раскрылись.
        Антония почувствовала, как внутри ее поднимается вихрь наслаждения. Ее затягивало в мощный водоворот новых ощущений, настолько сильных, что она могла только безвольно плыть по течению. Ее разум отключился, все чувства обострились, усиленные волнением и желанием. Все в ней требовало продолжения первого в жизни поцелуя. Антония почувствовала, как его руки обвились вокруг нее, и ее ноги тут же стали ватными. Она вся плавилась в лучах его неприкрытого желания, словно тающий воск. Антония непроизвольно подняла руки и сцепила в замок на его груди - теперь никакая сила не могли оторвать их друг от друга.
        Желая продолжения его ласк, Антония наклонила голову и почувствовала, как губы Филиппа становятся тверже. Охваченная страстью, она прижалась к нему еще теснее. Магия поцелуя полностью завладела ею. Антония инстинктивно отвечала на него, наслаждаясь шокирующей близостью его горячих губ. Притягательная твердость его мускулов, соблазнительный жар по-мужски красивого тела - все это стало для нее открытием. Внутри нарастало крещендо эмоций, учащенное биение сердца глухо отдавалось в затылке.
        Его сила окружала ее, не давая вырваться из притягательного плена, поцелуй опьянил их обоих. Она чувствовала Филиппа всей кожей, ощущала его вкус на своих губах, голова кружилась от возбуждения и запретного наслаждения. Антония медленно провела ладонями вверх по его груди и обвила шею, с жарким пылом возвращая поцелуй. До этого момента она и предположить не могла, что способна на такую страсть!
        Филипп глухо застонал и еще крепче прижал девушку к своей груди, одной рукой лаская ее бедро. Они словно слились в единое целое.
        Ураган наслаждения захватил Филиппа - а он был слишком опытен, чтобы позволить ему ослабнуть. Поэтому Рутвену пришлось приложить все силы, чтобы они окончательно не потеряли голову. Когда ему наконец удалось оторваться от ее рта, напоследок успокаивающе коснувшись ее губ, они оба тяжело дышали.
        В полном молчании Филипп ждал, пока к нему вернется рассудок. Очень медленно Антония открыла глаза. Словно зачарованный, Филипп наблюдал, как маняще поднялись ее веки, под ними сверкнули золотистые искорки, глаза же приобрели глубокий изумрудный оттенок. Затем их затопила темнота, скрыв под собой влажный бриллиантовый блеск. Антония прерывисто дышала, закусив белоснежными зубками слегка припухшую нижнюю губу, а глаза расширились от нахлынувшей тревоги. Руки словно одеревенели.
        Филипп сразу же почувствовал, как ею овладевает паника.
        - Не надо, - успокаивающе проговорил он в то самое мгновение, когда она уже готова была начать вырываться из его объятий.
        К его облегчению, она послушно затихла, словно испуганная птичка, запертая в клетке его рук, такая крошечная и дрожащая.
        Удерживая на себе ее взгляд, Филипп сделал глубокий вдох, его широкая грудь наполнилась живительным воздухом - и он полностью овладел собой. Я не собираюсь вас насиловать.
        Она была абсолютно невинна, а он повел себя как животное, напугав ее до смерти. Он не мог прочесть ее выражение глаз, но ему показалось, что он увидел намек на скептицизм.
        С раздражением в голосе он резко бросил ей:
        - О, поверьте, я часто об этом думаю. - Филипп прижимал ее к себе всем телом, так что она вряд ли могла не почувствовать его желания. - Но точно не собираюсь этого делать.
        У него заныла челюсть, как и все тело; всего его обширного опыта не хватило, чтобы скрыть разочарование. Филипп сконцентрировался на том, чтобы стоять не двигаясь - следовало подождать, пока пройдет опасный момент и таинственная сила, толкнувшая их друг к другу, исчезнет.
        Антония была не в силах говорить. Стук сердца все еще отдавался в ушах. Одно долгое мгновение она просто смотрела ему в глаза, оцепенело думая о том, как много Филипп увидел и почувствовал. Заметил ли он, как необузданно и страстно она его желала, как развратно целовала? Видит ли, как в ее глазах разрастается пульсирующая жажда обладать им?
        Она могла только молиться, чтобы он ничего не заметил.
        Изумленная, ошеломленная, шокированная, Антония почувствовала, как вспыхнули ее щеки. Когда он выжидательно приподнял бровь, она постаралась припомнить, о чем он спрашивал, и заставила себя едва заметно кивнуть. И покраснела еще сильнее.
        - Нам нужно возвращаться. - Приложив неимоверное усилие, Филипп заставил себя выпустить Антонию из объятий, но тут же взял ее за руку.
        - Возвращаться? - Прежде чем Антония успела спросить что-либо еще, она почувствовала, как ее бесцеремонно, словно на буксире, тянут к лошади. Память потихоньку возвращалась к ней, в голове кружились обрывки разговора. - Но…
        С глухим рычанием он с силой прижал Антонию к боку ее лошади, захватив в кольцо своих рук. Он возвышался над ней, точно башня, мускулы напряжены, челюсти сжаты, глаза отливают холодным стальным блеском.
        - Антония, хотите, чтобы я овладел вами прямо здесь и сейчас?
        Антония, все еще охваченная желанием, серьезно обдумывала его предложение, но потом все же спохватилась и вспыхнула до корней волос. Она почувствовала, что снова начинает тонуть в мощном потоке нахлынувших эмоций, и отрицательно покачала головой.
        - Тогда возвращаемся, - процедил Филипп сквозь сжатые зубы. - И немедленно! - Он обхватил ее за талию и небрежно подсадил в седло. Отвязал ее коня и отдал поводья. Через секунду он уже освободил Пегаса и вскочил на его спасительную спину. Не произнеся больше ни слова, он направился к дому.
        Миля пролетала за милей, и память Антонии полностью к ней вернулась. К тому времени, как они достигли дома, ее щеки ярко пылали, а глаза сверкали.
        Они направились в конюшню, но к ним никто не вышел. Тогда Филипп припомнил, что сам позволил грумам посетить местную таверну. После целого дня усердной работы (а Антония заставила их изрядно потрудиться: подготовить для детей пони, а для детей постарше - низкие препятствия для прыжков) им явно не помешало бы промочить горло. Подавив чуть было не вырвавшееся крепкое словцо, он спешился.
        - Придется самим позаботиться о лошадях.
        Антония возмущенно поджала губы, освободила ноги из стремян и одним плавным движением соскользнула на землю.
        - Только недавно вы обвинили меня в попытке соблазнить вас, а теперь ожидаете, что я… - Голос подвел ее; глаза полыхнули от ярости, сжигавшей ее изнутри. Она сдавленно крикнула, швырнула поводья прямо ему в лицо, повернулась на каблуках и выбежала прочь.


        Глава 5
        Соблазняю его? Как будто это было возможно!
        Фыркнув, Антония погрузила расческу в свои роскошные густые волосы. Сквозь открытое окно спальни струился солнечный свет; легкий утренний ветерок принес с собой свежий запах травы и росы. Уже совсем рассвело, день обещал стать ярким и солнечным. Спать совсем не хотелось. Антония поднялась, оделась в легкое муслиновое платье с цветочным узором под стать настроению и присела привести в порядок волосы.
        И заодно подумать о том, как себя вести после случившегося вчера.
        Она признавала, что пыталась привлечь его внимание и доказать, что обладает всеми качествами идеальной жены. Но обвинить ее в попытке соблазнения?!
        - Ха!
        Грозно нахмурившись, она сжала зубы и безжалостно дергала волосы, пытаясь распутать колтун на голове. Она вовсе не такого сорта - пытаться соблазнить мужчину, чтобы выйти за него замуж! Эти возмутительные интриги точно не для нее!
        Сама мысль о том, что такая леди, как она, с довольно ограниченным жизненным опытом, может соблазнить джентльмена с - чего уж греха таить! - весьма обширным и разнообразным прошлым, была просто-напросто нелепа.
        Нет уж, Антония очень хорошо понимала, кто кого соблазняет.
        То, что произошло вчера в лесу, раскрыло ей глаза; раньше она ничего не замечала - слишком отвлекали ее собственные эмоции, которые она безуспешно пыталась подавить в его присутствии. Она не могла сосредоточиться и подумать, что именно в его поведении вызывает в ней такую реакцию. Теперь она поняла.
        И бог знает, что ей теперь делать.
        Рука, в которой она держала расческу, застыла; Антония изучала свое лицо в зеркале. Ей и в голову прийти не могло, что Филипп, избалованный вниманием по-настоящему красивых, модных, в общем, подлинно светских леди, проявит интерес к ней!
        Она рассчитывала стать его женой, однако и представить себе не могла, что Филипп почувствует к ней нечто большее, чем простую привязанность. Думала, он будет с ней ласков, будет тепло к ней относиться, что вполне естественно - они ведь так давно дружат! Антония надеялась стать именно такой женой, как это принято в светском обществе.
        Его действия в лесу доказали ей, что она просчиталась.
        Он хотел ее - желал обладать ею. При одной мысли об этом по телу пробежала сладостная дрожь. Минуту она наслаждалась ею, но потом снова взялась за расческу. Перед ней встала очень серьезная проблема. Каким образом, учитывая современные представления джентльменов о качествах будущей жены, она может скрыть свое влечение к Филиппу?
        Открылась дверь; в комнату вошла Нелл, которая в изумлении остановилась при виде Антонии.
        - Святые небеса! А я-то думала, как бы постараться вас не разбудить!
        Антония принялась расчесывать волосы.
        - Еще многое предстоит сделать. Не хочу заканчивать подготовку к празднику в спешке.
        Нелл хмыкнула и взяла расческу из рук Антонии.
        - Похоже, вы сегодня не единственная, кто так думает. Его светлость уже спустился. Сначала я подумала, что он, как обычно, поедет на прогулку - но он не надел сапоги для верховой езды. Должна признать, его светлость прекрасно выглядит!
        - Несомненно, - с напускным безразличием произнесла Антония, скрестив руки на коленях. Вчера вечером Филипп дважды пытался с ней заговорить; сначала в гостиной перед обедом, но ее тогда спас Джеффри, и позже, когда она разливала чай. Она притворилась глухой, когда Филипп, понизив голос, тихонько спросил: «Антония?» - и молча передала ему дымящуюся чашку с ароматным напитком.
        Она не собиралась его прощать, снова позволить ему сблизиться с ней - по крайней мере, до тех пор, пока она не научится подавлять панику и выдерживать их общение с тем спокойным самообладанием, которое ожидают увидеть в будущей жене знатного аристократа.
        - Осмелюсь предположить, что у вас сегодня будет много забот. Замещать ее светлость в качестве хозяйки поместья на таком большом празднестве - это не шутка! - Нелл искусно уложила золотистую массу волос в элегантный узел, выпустив несколько локонов за ушами и на затылке. - Леди Рутвен сообщила Трент, что не собирается выходить из дому дальше террасы.
        Антония развернулась в кресле.
        - Тетушка уже стара для того, чтобы самой развлекать толпу гостей. Я буду только рада, если смогу ей помочь.
        - И его светлости тоже. Не думаю, что он будет следить за порядком сам.
        Антония испытующе посмотрела на Нелл, но не заметила в ее простодушном лице ничего, что могло быть двояко истолковано.
        - Естественно, я постараюсь быть полезной и ему.
        Еще бы, она ведь так старалась заслужить его уважение. Но им следует уладить все свои разногласия перед тем, как приедут гости.
        Как только Нелл закончила с прической, Антония направилась вниз. Когда она уже спускалась по последнему лестничному пролету, в холл стремительно вошел он - ее Немезида. Филипп посмотрел вверх, остановился у подножия лестницы и спокойно ожидал ее. Они пересеклись взглядом, Антония приостановилась. Она отчетливо услышала, как наверху открылась дверь и медленно захлопнулась. Антония спокойно сделала вдох и с равнодушным выражением лица продолжила спуск.
        Филипп повернулся, загородив ей путь. Как и говорила Нелл, он был одет с иголочки: серое пальто, галстук завязан простым, но элегантным узлом. Жилет приглушенного цвета, идеально сидящие бриджи и начищенные до блеска сапоги завершали туалет, вполне подходящий для процветающего джентльмена, готовящегося к приему гостей. Антония заметила, что его движения вновь стали медлительными; его, словно облаком, накрыла апатичная вялость - таким он был ей более привычен. Она остановилась на последней ступеньке.
        - Доброе утро, милорд, - прохладно проговорила девушка, вежливо наклонив голову.
        И только очень внимательный взгляд, которым обладал Филипп, сумел бы найти на ее лице следы переживаний из-за вчерашней суматохи.
        - Доброе утро, Антония. - Удерживая ее взгляд, барон изогнул бровь. - Мир?
        Антония тут же ощетинилась и гневно сузила глаза:
        - Вы обвинили меня в попытке соблазнить вас!
        - Временное помрачение рассудка. - Филипп не отрывал от нее глаз. - Уверен, вы не соблазняли меня.
        Именно он это сделал.
        В конце концов, она невинна; не стоит принимать во внимание договор, который, видимо, заключили между собой Антония и Генриетта. Между ним и Антонией вспыхнула самая настоящая страсть, и это явно больше его вина, чем ее.
        Антония колебалась, впившись в него взглядом.
        Несмотря на свое намерение держаться отстраненно, Филипп вдруг почувствовал, как его губы изогнулись в легкой улыбке. Он взял ее за руку.
        - Антония…
        Звук тяжелых шагов, донесшихся сверху, заставил их одновременно посмотреть вверх.
        - Генриетта. - Недовольно поджав губы, Филипп поймал взгляд Антонии. - Мне нужна ваша помощь как хозяйки поместья на празднике. - Их пальцы переплелись. - Хочу, чтобы вы были рядом.
        Прошло еще несколько драгоценных секунд, прежде чем Антония смогла обуздать свою реакцию на эту неожиданную мольбу - и на прикосновения его горячих рук. Она сухо наклонила голову; позади себя она слышала, как тяжело спускается Генриетта. Девушка понизила голос:
        - Я вас не подведу.
        Филипп впился в нее взглядом:
        - А я не подведу вас. - Минуту он неподвижно стоял перед ней, затем его глаза довольно сверкнули, очень медленно он поднес к губам ее ладонь. - Обещаю.

        В течение дня Антония сто раз вознесла благодарность небесам за вновь обретенную поддержку в лице Филиппа. Генриетта решила встречать гостей на лестнице террасы. Фентон навытяжку стоял у входа в дом, приветствуя прибывших и перенаправляя их на лужайку.
        Антония устроила Генриетту на подходящее место у балюстрады и теперь безнадежно наблюдала за тем, как навстречу им величественно плывет миссис Миммс, точно галеон на всех парусах, с двумя худосочными дочерями на буксире. С надеждой в голосе Антония тихонько прошептала:
        - Я пройдусь вокруг, проверю…
        - Чепуха, моя дорогая. - Сомкнув скрюченные пальцы вокруг запястья девушки, Генриетта улыбнулась ей. - Твое место - возле меня.
        Антония поморщилась:
        - Моя помощь сейчас не требуется…
        - Что скажешь, Рутвен? - Генриетта метнула взгляд на Филиппа, стоявшего позади нее. Тот отчаянно смотрел, как сокращается расстояние между ним и миссис Миммс. - Разве тебе не кажется, что Антония должна оставаться подле нас?
        - Бесспорно, - припечатал барон. Он перевел взгляд на Антонию, в глазах легко читался вызов. - Как еще, моя дорогая, мы сможем справиться с миссис Миммс?
        Конечно, Антонии пришлось уступить; исход этого бунта был вполне предсказуем. С ослепительной улыбкой тетушка представила ее подошедшим гостям:
        - Моя обожаемая племянница - осмелюсь предположить, что вы уже знакомы. Антония несколько раз проводила с нами лето. Даже не знаю, как нам удалось бы организовать праздник без ее помощи.
        Антонию тут же пригвоздил к месту василисковый взгляд миссис Миммс.
        - В самом деле? Вы помогали? - Миссис Миммс обвела цепким взглядом террасу и лужайки, заставленные столами и павильонами с прохладительными напитками. Она недоверчиво поджала губы, и тут ее взгляд упал на Филиппа, приветствующего следующих гостей. - Понимаю.
        Одним-единственным словом миссис Миммс передала свое представление об увиденном. Полная решимости вести себя с достоинством, Антония пленительно улыбнулась:
        - Надеюсь, вам понравится наш праздник. - Она сопроводила свои слова вежливым кивком и перевела взгляд на Горацию и Онорию Миммс. Обе пытались завладеть вниманием Филиппа и не отрывали от него восхищенных взглядов. - И вашим дочерям, конечно.
        Миссис Миммс бросила колючий взгляд на свое потомство.
        - Девочки, за мной! - скомандовала она и устрашающе сдвинула брови. И не мешкайте! - И она величаво продолжила свой путь по лестнице.
        Миссис Миммс была не единственной из дам в округе, которые восприняли приглашение на праздник как возможность соблюсти интересы своих дочерей. По мере того как прибывали гости, это стало совершенно очевидно. Антония вдруг поймала на себе несколько крайне расстроенных, если не сказать, раздраженных взглядов. Многие помнили ее еще с прежних визитов; большинство приветствовали ее довольно тепло, но находились и такие - в основном матроны с незамужними дочерями, - кто вел себя более сдержанно.
        К удивлению Антонии, леди Арчибальд высказалась с типичной для нее откровенностью:
        - Проклятье! Я уж думала, вы исчезли навсегда. Или успешно вышли замуж!
        Антония попыталась скрыть усмешку. На эту даму просто невозможно обижаться: ее светлость хоть и не отличалась тактом, но имела доброе сердце. Леди Арчибальд обернулась и с кислой миной смерила взглядом робкую, как мышь, барышню, которая, естественно, не могла оторвать глаз от Филиппа - впрочем, как и многие другие юные леди. Дама хмыкнула:
        - Пойдем, Эмили. Нет смысла смотреть телячьими глазами в ту сторону.
        Антония решила пожать руку Эмили, чтобы сгладить неловкость. Но та не обратила на нее внимания, продолжая бросать робкие, но пылкие взгляды на Филиппа.
        Антония отправила ее светлость и Эмили на террасу и повернулась поприветствовать следующего гостя. Неожиданно она встретилась взглядом с Филиппом. Она еще никогда не видела, чтобы Филипп был настолько раздражен.
        Антония буквально заставляла себя непринужденно улыбаться, хотя челюсти уже добрых пять минут как окончательно свело. При этом она старательно избегала смотреть на Филиппа всякий раз, когда к тому подходили восторженные юные барышни.
        Деревенский праздник был в новинку - неудивительно, что гостей было необычайно много. Казалось, все соседи в округе решили принять приглашения. Они все прибывали и прибывали, кто в экипажах, а кто и в открытых колясках, счастливые обладатели которых смогли еще и всласть погреться на мягком солнышке. Арендаторы Филиппа подъезжали в повозках либо приходили пешком, приподнимая на входе шляпы и бросая смущенные взгляды. Их тоже пригласили перейти на лужайки.
        Одними из последних прибыла группа из Гранжа, небольшого поместья, расположенного за несколько миль от деревни. Сэр Майлс и леди Каслтон были новичками в округе, и Антония еще не была с ними знакома. Пока они приближались, девушка внимательно их изучала. Ее светлость уверенно шла впереди, с надменным выражением на довольно миловидном лице. В кильватере за ней пристроилась стройная темноволосая девушка.
        - Мой дорогой Рутвен! - Напустив на себя драматичный вид, леди Каслтон царственно протянула руку. Величественная, словно изваяние, брюнетка, по-модному бледная, она была одета в элегантное узорчатое платье из муслина. На лице же застыло выражение презрительной скуки. - Какая интересная - хоть и утомительная - идея! - Облако тяжелого парфюма накрыло всех троих принимающих и придавило их, точно свинцом. Взгляд ее светлости переместился на Генриетту. - Не представляю, как вы это выносите, дорогая. Наверное, совсем выбились из сил. Со стороны Рутвена рискованно предполагать, что вы справитесь.
        - Чепуха, Селина! - Генриетта нахмурилась и расправила плечи. - Тебе следует знать, что это была полностью моя идея! Рутвен мне просто помогает.
        - В самом деле, - протянул Филипп, слегка пожимая руку ее светлости, после чего незамедлительно выпустил. Он повернулся к сэру Майлсу: - Заверяю вас, сегодняшнее мероприятие было организовано точно не по моей воле.
        Сэр Майлс, грубоватый доброжелательный мужчина, был полной противоположностью своей чопорной жене. Посмеиваясь, он крепко пожал руку Филиппу:
        - Можешь дальше не продолжать! Сегодня ни один мужчина ни за какие коврижки не поменялся бы с тобой местами!
        - Это точно. - Улыбка Филиппа была такой же непринужденной, когда он повернулся к девушке, стоявшей между сэром Майлсом и его женой. - Мисс Каслтон.
        - Добрый день, милорд. - С тем же драматичным видом, как и у матери, девушка самоуверенно протянула барону руку. Этот жест она сопроводила откровенно бесстыдным взглядом. Не такая высокая, как Антония, она обладала более пышной фигурой, а красивое муслиновое платье скорее выставляло напоказ ее формы, чем прикрывало.
        Филипп посмотрел на ее руку так, будто крайне удивлен этим жестом. Он едва пожал ее и перевел ничего не выражающий взгляд на леди Каслтон, а потом на Антонию.
        Я не представила свою племянницу. - Генриетта указала на Антонию, упорно не замечая попыток мисс Каслтон привлечь ее внимание. Девушка тут же надула губы. - Мисс Мэннеринг.
        Со спокойной улыбкой Антония протянула руку.
        Острым цепким взглядом леди Каслтон осмотрела ту с ног до головы, не упуская ни одной детали, и понимающе кивнула.
        - Ах, - произнесла она с холодной улыбкой. Слегка пожала пальцы Антонии и посмотрела на Генриетту. - Наконец-то вы нашли себе компаньонку.
        - Компаньонку? - непонимающе моргнула Генриетта. Антония отметила, как резко выпрямилась тетушка, и не могла винить ее за следующие слова, произнесенные намеренно простодушным тоном: - Ох, все время забываю, что вы здесь недавно! - Генриетта улыбнулась и снисходительно пояснила: - Нет-нет, Антония часто нас навещает. Можно сказать, наше поместье стало для нее вторым домом. Недавно умерла ее матушка, и она, естественно, приехала, чтобы побыть со мной. - Генриетта повернулась к Антонии и ласково взяла ее за руку. - Но в одном вы, безусловно, правы - это огромное облегчение, когда в доме есть человек, которому можно доверить организацию таких приемов. Для меня это, конечно, утомительно - в моем-то возрасте! Но вы же знаете, кто-то должен выполнять свой долг.
        Антония поняла намек и ласково улыбнулась Генриетте:
        - Вы, безусловно, правы, тетушка, но уверяю вас, я совершенно не устала! - Все еще улыбаясь, Антония вскинула ресницы и поймала на себе тяжелый взгляд леди Каслтон. - Я привыкла устраивать приемы подобного рода. Как сказала бы моя мама, это часть образования любой девушки.
        Леди Каслтон гневно прищурила глаза.
        - В самом деле? - процедила она сквозь зубы.
        - Как бы то ни было, - вставил Филипп, мягко вставая между Антонией и Генриеттой, - нам уже давно пора перейти на террасу. - Взяв руку Антонии, он преспокойно положил ее себе на локоть и предоставил другую руку Генриетте. - Сэр Майлс?
        - Разумеется, милорд. - Не давая леди Каслтон возможности перехватить инициативу, сэр Майлс твердо взял ее за руку. С другой стороны подле него встала дочь. - Полностью с вами согласен. Идемте же!
        И, не оглядываясь, сэр Майлс повел своих дам по лестнице.
        Филипп подождал, пока они отойдут подальше, и красноречиво посмотрел на Генриетту с Антонией:
        - Предлагаю вам, мои дорогие, на время предоставить этому утомительнейшему, но тщательно организованному мероприятию идти своим чередом.
        Генриетта устроилась во главе длинного стола, после чего Филипп проводил Антонию к ее месту посередине помоста.
        - Никогда не думал, что скажу это, но я безумно рад, что приехали леди Арчибальд и миссис Хаммонд!
        Антония присела на стул и бросила взгляд на другой конец стола, где обе дамы, предположительно матроны, с двух сторон охраняли пустое кресло Филиппа. Девушка расправила юбки и устремила вопросительный взгляд на Рутвена.
        Филипп наклонился к ней поближе и тихо пояснил:
        - Они с легкостью поставят леди Каслтон на место.
        С загадочной улыбкой Филипп лукаво приподнял бровь, выпрямился и отошел.
        Антония замаскировала усмешку под лучезарную улыбку; она обвела взглядом террасу в поисках леди Каслтон и вскоре нашла ее на противоположной стороне стола, через несколько стульев от самой Антонии. Тонкие черты лица леди Каслтон сильно портила печать скуки. Однако другие гости, видимо, не замечали ее недовольства; вскоре после того, как подали изысканные блюда, искусно приготовленные миссис Хоббс, Кук и целым батальоном слуг, по обе стороны стола завязался оживленный разговор. Фентон и его помощники неустанно наполняли бокалы гостей, и радостное настроение значительно усилилось.
        Филипп произнес торжественный тост и пожелал своим гостям наслаждаться праздником. Едва он опустился на стул, начался настоящий пир.
        Уголками глаз Антония постоянно следила за вереницей служанок, подносивших различные блюда к нижним столам. По ее мнению, фермеры Филиппа были сейчас чуть ли не важнее, чем его соседи. Соседей будут приглашать и на другие приемы; арендаторы же оказались здесь лишь благодаря щедрости Филиппа. Доски столов отчаянно заскрипели, когда на них водрузили подносы с разнообразной выпечкой - такой аппетитной, что слюнки текли. Тут же выставили различные острые блюда с пикантным запахом, поджаренное мясо, ароматный хлеб, свежий сыр, большие кувшины, наполненные свежайшим элем. Все шло как нельзя лучше; Антония не заметила никаких оплошностей, гости веселились вовсю.
        Девушка размышляла о том, что предпринять, если шум с нижних столов станет невыносимым. Тут она подумала обо всех этих разговорах, которые крутились сейчас вокруг нее, и упустила мысль. В конце концов, решила она, все гости, собравшиеся на террасе, более чем в состоянии за себя постоять.
        Обед прошел без происшествий, не считая небольшой ссоры за детским столом, но фермеры быстро угомонили своих чад. Когда опустели тарелки с фруктами, столы убрали. Пожилые дамы и те, кто не собирался участвовать в играх и соревнованиях, удобно устроились в мягких креслах на террасе. Более активные гости проследовали на лужайки.
        Антония разговаривала с Генриеттой и обнаружила рядом с собой Филиппа.
        Рутвен заметил удивление Антонии и выгнул бровь:
        - Вы ведь не надеялись, что я без вашей защиты выйду на эти проклятые лужайки?
        - Защиты?.. - Антония на время потеряла нить разговора, когда Филипп притянул ее к себе и ловко положил ее руку на свой локоть. Он был такой большой - и очень сильный; девушка никак не могла привыкнуть к его близости. - От кого же я должна вас защитить? - Антонии показалось, что ей даже удалось придать своему лицу скептическое выражение.
        Он легко улыбнулся:
        - От пираний.
        - Пираний? - Антония отчаянно размышляла над его словами, пока Филипп, грациозно кивая дамам, вел ее по ступенькам. - Я думала, это название рыб, - растерянно проговорила Антония, когда они пришли.
        - Именно. Очень плотоядных и хладнокровных.
        - И они сейчас на ваших лужайках?!
        - Конечно! К нам как раз подходит одна такая.
        Антония оглянулась и увидела, что к ним приближается мисс Каслтон под руку с Онорией Миммс.
        - А, мисс Мэннеринг, верно? - Мисс Каслтон остановилась прямо перед ними. - Бедняжка Онория, кажется, порвала оборку на своем платье.
        С крайне озадаченным видом Онория повернулась, пытаясь разглядеть злосчастную оборку.
        - Не знаю, как это произошло, - растерянно проговорила Онория. - Я почувствовала, как она рвется, но, когда повернулась, не смогла ничего разглядеть. К счастью, Каллиопа была рядом.
        - Если вас не затруднит, мисс Мэннеринг, - бойко предложила Каллиопа Каслтон, - может, вы отведете Онорию в дом и поможете подколоть кружево?
        Онория тут же вспыхнула.
        - О, что вы! У Антонии сейчас так много гостей…
        - Вот именно! - мягко вмешался Филипп. - Раз вы, мисс Каслтон, так подружились с мисс Миммс, то, конечно, сами отведете ее на террасу и позовете на помощь служанку. - Он одарил Онорию Миммс очаровательной улыбкой. - Боюсь, моя дорогая, таланты мисс Мэннеринг мне и самому сейчас очень пригодятся.
        Мисс Миммс была полностью ослеплена.
        - Конечно, милорд. - Ее широко раскрытые глаза просто сияли. - Я бы ни за что… не хотела… причинить вам неудобство.
        - Чудесно, благодарю вас, дорогая. - Филипп склонился над ее рукой, а одной его благодарной улыбки было достаточно, чтобы все девушки поблизости посворачивали голову. Я у вас в долгу.
        Онория Миммс выглядела так, будто сейчас взорвется от счастья. Ее круглое личико озарилось, и она судорожно схватила за руку мисс Каслтон:
        - Пойдем, Каллиопа, я уверена, мы сами справимся.
        Сияющая мисс Миммс повлекла мисс Каслтон к террасе. Протестующие возгласы Каллиопы затихли вдали.
        Антония широко раскрыла глаза.
        - Кажется, мисс Каслтон не обрадовалась вашему предложению, милорд.
        - Это точно. Мисс Каслтон, если вы не заметили, весьма активно действует для ее возраста.
        Елаза Антонии насмешливо засветились; губы дернулись в ироничной улыбке.
        Филипп, конечно, это заметил.
        - Что это вас так рассмешило? - Он мысленно прокрутил разговор и все равно не понял. Филипп вопросительно приподнял бровь. - Итак?
        Лицо Антонии озарила улыбка.
        - Я просто вспомнила одну подходящую поговорку, милорд, - произнесла девушка, переводя взгляд на толпу гостей на лужайке. - Еоршок над котлом смеется, а оба черны.
        Она подняла глаза на помрачневшего барона; вздернув брови, тот твердо удерживал ее взгляд. Антония не могла пошевелиться. Она почувствовала, что дрожит, а глубоко внутри зарождается жаркая волна.
        Убедившись в том, что она осознала свою ошибку, Филипп отвел взгляд.
        - Это уж не вам судить, дорогая. - Спустя минуту уже более мягким тоном он добавил: - Нужно пообщаться с гостями. А когда должны начаться соревнования по стрельбе?
        Пролетали часы, до отказа заполненные пустыми разговорами. Они гуляли по лужайкам, останавливаясь тут и там, чтобы переброситься словечком с очередным гостем. Антония твердо придерживалась мнения, что Филиппу следует побеседовать с каждым из своих арендаторов не менее пяти минут. Оказалось, Филипп думает так же, и Антонии не пришлось ему ничего доказывать, за что она мысленно вознесла горячую благодарную молитву небесам. Она и так постоянно следила за праздником, включая различные мероприятия на лужайках. Ее сил точно не хватило бы еще и на то, чтобы руководить действиями Филиппа.
        К ее удивлению, Филипп постоянно держался рядом. Он даже терпеливо дожидался, пока она закончит обмениваться рецептами с женой одного фермера. Несмотря на прошедшие годы, Антония все еще помнила в лицо большинство арендаторов. Они были только рады возобновить с ней знакомство - ну и привлечь внимание Филиппа, разумеется. И после каждого такого разговора Филипп прижимал к себе девушку, прежде чем продолжить путь.
        Как будто она и впрямь была для него защитой.
        Большинство мамаш быстро смекнули, в чем дело, и не предпринимали попыток представить ему своих дочерей. Однако сами девицы были менее сообразительны. Мисс Эберкромби и мисс Харрис - отважные девушки, надо признать, - первыми заговорили с Филиппом, когда он с Антонией под руку проходил мимо.
        - Ужасная жара, вам не кажется, милорд? - Мисс Эберкромби устремила страстный взгляд на барона и стала обмахивать себя рукой, привлекая внимание к пышным прелестям, сокрытым под глубоким вырезом платья.
        - Такая жара и вправду лишает сил, - подхватила мисс Харрис, кукольно захлопала ресницами и томно посмотрела на Филиппа.
        Антония почувствовала, как он окаменел; выражение лица стало жестким, отстраненным.
        - Девушки, пока вы совсем не обессилели, предлагаю перейти в гостиную. - Ледяной тон Филиппа, казалось, заморозил все вокруг. - Там найдете прохладительные напитки, они вернут вам силы. - Сухо кивнув, он изменил курс, чтобы увести Антонию от этих будущих куртизанок.
        Антония бросила один лишь взгляд на затвердевшую линию его губ и благоразумно решила переключить внимание на гостей. Она, конечно, могла бы объяснить юным леди, что слащавыми фразочками и хлопающими ресницами невозможно завоевать расположение барона. Ему не нравились бурные проявления эмоций, он предпочитал надлежащие в светском обществе сдержанные манеры. Рутвен был человеком скорее консерваторского типа, как и многие другие джентльмены на этом приеме.
        Они приостановились, чтобы обсудить урожай с одним фермером. Улыбаясь уголками губ, Антония незаметно следила за действиями Филиппа. Тот уже пришел в норму, судя по привычной медлительности и ленивой грации.
        Девушки, весь день не сводившие глаз с Филиппа, не могли слышать, конечно, как он обсуждает пашню и глубину борозд на полях. На самом деле Филипп не был красивее остальных джентльменов. Однако от него исходила неуловимая аура сдержанной мужской силы - Антония сильно подозревала, что это было следствием показной апатичности и медлительности. Когда они неспешно прогуливались по лужайкам, каждое движение его было отточенным и уверенным, а походка - элегантной и грациозной. Понятное дело, что для барышень он представлял собой весьма заманчивую мишень для томных вздохов и страстных взглядов.
        Антония огляделась по сторонам. Недалеко от нее кружком стояли Горация Миммс и две дочери священника, о чем-то бурно шептались и хихикали. Антония тут же почувствовала себя неизмеримо старше и отвела взгляд.
        Завершив дискуссию, Филипп снова взял Антонию за руку и повернулся по направлению к стрельбищу.
        - Похоже, соревнования по стрельбе скоро закончатся. - Филипп неуверенно посмотрел на нее. - Мне все-таки кажется, что это вы должны одаривать победителей.
        Антония покачала головой:
        - Вы их хозяин, а для юношей - вообще кумир. Конечно, им захочется, чтобы приз вручили именно вы.
        Она слегка передвинулась, чтобы посмотреть ему в глаза. К сожалению, этим она преградила путь Горации Миммс, которая в балетном прыжке подлетела к ним, намереваясь грациозно упасть прямо в крепкие спасительные объятия Филиппа. Вместо этого она сильно толкнула Антонию в спину.
        Антония сдавленно вскрикнула, и ее бросило вперед. Она с силой ударилась о широкую грудь Филиппа. Его руки мгновенно сомкнулись вокруг нее, он приподнял ее и освободил от Горации, которая с мелодраматичным вскриком растянулась на траве.
        - Вы в порядке? - Ослабив хватку, Филипп внимательно осмотрел ее.
        Антония кивнула:
        - Заработала небольшую шишку, только и всего. - Она слегка поморщилась от боли, когда попыталась выпрямиться.
        Филипп, крепко поддерживая ее за спину, нежно растер ушиб. Его взгляд метнулся к Горации, которой помогали подняться на ноги дочери священника.
        Он гневно сверкнул глазами:
        - Это было очень безрассудно с вашей стороны, мисс Миммс! Мне еще не приходилось быть свидетелем настолько глупого поведения.
        Абсолютно беспомощная в его объятиях, Антония никак не могла сдержать дрожь, пока его горячие руки массировали ее спину. На одно мгновение она опустила пылающий лоб ему на грудь - и едва сдержала истеричный смех. По голосу и напряжению, сковавшему все его тело, она поняла, что он вот-вот сорвется на глупую девчонку. К счастью, они как раз находились между ларьками с напитками и толпой, окружавшей стрельбище, поэтому мало кто из гостей видел эту сцену.
        - Думаю, ваши родители… - Филипп холодно окинул взглядом всех трех девушек, которых била дрожь, - вряд ли сочтут эту выходку достойной высшего общества. - Его ледяные слова били, словно кнутом. - Я непременно разъясню им…
        Антония резко оттолкнулась от его груди, принуждая Филиппа ослабить объятия. Пытаясь освободиться, она мельком охватила взглядом встревоженных девушек и нисколько не удивилась тому, что все три личика были белы от страха.
        - Я в полном порядке, ничего страшного не произошло. - Одного взгляда в сторону Филиппа было достаточно, чтобы понять: тот нисколько не убежден этим заявлением. На его каменном лице застыло поистине устрашающее выражение. Антонии тут же захотелось скорчить ему рожицу. Она удовольствовалась тем, что предостерегающе прищурила глаза, и снова посмотрела на девушек:
        - Вы не пострадали, мисс Миммс?
        Белая как лист бумаги, Горация Миммс моргнула и оцепенело посмотрела вниз. По ее розовому платью расплылось большое пятно от травы.
        - Мое лучшее платье! - в отчаянии простонала она. - Оно испорчено!
        Филипп фыркнул:
        - Можете считать, что счастливо…
        Антония поспешно наступила ему на ногу. Филипп замолчал и нахмурился.
        - Возможно, мисс Кармайкл и мисс Джейн проводят вас в дом? Еще можно попытаться вывести пятно, если действовать очень быстро.
        Дочери викария закивали и быстренько подхватили Горацию под руки. Но та неподвижно стояла на месте, ее щеки постепенно приобретали цвет переспелой свеклы. Она беспомощно взглянула на Антонию:
        - Я очень, очень сожалею, мисс Мэннеринг. Я вовсе не хотела… - Она замолчала, опустив взгляд долу.
        Антония пожалела девушку:
        - Не будем об этом. Произошло небольшое недоразумение - досадное происшествие, ничего более.
        Выражение неимоверного облегчения тут же отразилось на трех личиках - что выглядело довольно комично со стороны. Благодарно кивнув, девушки тут же зашагали к дому, стремясь как можно быстрее скрыться от недовольного взгляда Филиппа.
        - Досадное происшествие?! - Филипп сердито смотрел им вслед. - Да эти негодные девчонки…
        - …вели себя точно так же, как и все другие девушки в их возрасте. - Антония искоса посмотрела на Филиппа. - Особенно когда у них есть такой стимул, как сегодня.
        Филипп гневно прищурился:
        - Мне вовсе не нравится выступать в роли мишени!
        Антония мягко улыбнулась:
        - Не обращайте внимания, милорд. - Она ободряюще похлопала его по плечу. - Судя по крикам, соревнования по стрельбе закончились; нужно вручить призы.
        Филипп послал ей мрачный взгляд, но позволил увлечь себя к огороженному берегу озера, которое Антония с легкостью преобразила в стрельбище.
        Филиппу, может, и не нравилось слепое обожание барышень, но ему точно не составляло никакой трудности справиться с тем восторгом, который он вызывал у юнцов. Антония наблюдала, как они окружили барона, когда тот произносил импровизированную речь, поздравляя победителей трех состязаний. Наградив их призами, он повернулся в ее сторону.
        Под руку они зашагали к террасе, чтобы выпить чаю. Филипп неизменно отклонял посыпавшиеся на него приглашения гостей, чтобы побыть с Антонией.
        Вскоре пришло время для скачек с препятствиями, которые должны были продлиться до вечера. Филипп с Антонией снова вернулись на лужайки и дружно поморщились, когда им навстречу выступила леди Каслтон. Подле нее шла мисс Каслтон, горделиво опираясь на руку мистера Джеральда Моресби, младшего сына семейства Моресби.
        - Вот вы где, Рутвен! - Леди Каслтон твердо положила наманикюренные пальчики на рукав Филиппа. - Вы словно скрываетесь от нас среди своих фермеров - и игнорируете тех, кто по праву претендует на ваше внимание.
        Один взгляд в сторону ее светлости убедил Антонию, что та не видит ничего оскорбительного в этом заявлении. Филиппом снова завладела скука.
        Леди Каслтон же упрямо гнула свою линию:
        - Каллиопа хотела бы полюбоваться вашим чудесным розовым садом. К сожалению, Джеральд не может ее сопровождать - вблизи цветов он все время чихает.
        - Это точно, - усмехнулся Джеральд Моресби. - Не выношу их запаха.
        - Итак, - заключила леди Каслтон, - раз мисс Мэннеринг взяла на себя обязанности хозяйки приема и должна следить за порядком, предлагаю, чтобы они с мистером Моресби прогулялись вокруг озера. А вы, милорд, предложите мне руку и сопроводите нас с Каллиопой в сад.
        Джеральд довольно потер руки, устремляя жадный взгляд на Антонию:
        - Замечательная идея, не правда ли?
        Антония так не думала. Восемь лет назад у Джеральда был крайне ненадежный характер. И, судя по выражению его блеклых глаз и тонким безвольным губам, он явно не изменился к лучшему.
        Внезапно Антония почувствовала, как сильно напрягся Филипп. Подняв голову, она увидела, что тот глаз не сводит с лица Джеральда.
        - Боюсь, миледи, - певуче протянул Филипп, едва сдерживая себя, чтобы точным ударом кулака не стереть сладострастную ухмылку с лица Джеральда, - что мы с мисс Мэннеринг вместе следим за порядком и обязаны развлекать всех гостей. Уверен, вы нас прекрасно понимаете, - медоточиво продолжал барон. - Вы ведь сами хозяйка поместья.
        Он очень хорошо знал всю подноготную леди Каслтон - у нее точно не было большого опыта в исполнении обязанностей хозяйки имения.
        Вот почему ее светлость, изумленная его внезапным выпадом, не смогла парировать. Ей пришлось ограничиться откровенно враждебным взглядом в сторону Антонии с Филиппом.
        - Я знал, что вы поймете. - Рутвен наклонил голову, кладя свою ладонь на руку Антонии, которая мирно лежала на его рукаве. - А теперь вы должны нас извинить - нас ждут скачки с препятствиями. - Барон послал леди Каслтон и ее дочери довольно высокомерную улыбку; на Джеральда Моресби он даже не взглянул.
        Как только они отошли на безопасное расстояние, Антония сделала глубокий вдох.
        - Это было поистине… - Она замолкла, подбирая в уме нужное слово.
        - Блестяще? - предположил Филипп. - Остроумно? Искусно?
        - Безжалостно! - припечатала Антония, посылая ему осуждающий взгляд.
        Выражение лица Филиппа было трудно разобрать.
        - Вы правда хотели идти к озеру с Джеральдом Моресби?
        - Конечно нет! - Антонию даже передернуло от отвращения. - Это же самая настоящая жаба!
        Филипп иронично хмыкнул:
        - А мисс Каслтон - пиранья, так что они идеально подходят друг другу. Слава богу, мы избавились от них!
        Антония не рискнула продолжать спор.
        Они как раз вовремя подошли к огороженной площадке. Шли финальные раунды скачек с низкими препятствиями. С минимальным отрывом победил Джонни Смиджинс. Его сестра, малышка Эмили, которая едва могла удерживать в руке поводья, с удивительной ловкостью справилась с довольно упитанным пони и взяла приз для девочек.
        Все гости высоко оценили таланты этой парочки. Рутвен крепко пожал руку Джонни и презентовал ему синюю ленту. Антония же подняла маленькую Эмили на руки, поцеловала ее в пухлую мягкую щечку и приколола к платью красивую синюю розетку. Девочка прямо-таки онемела от сознания собственной важности. Филипп погладил ее по кудряшкам и отпустил к семье.
        После скачек оставалось лишь посмотреть спектакль «Панч и Джуди». Практически все гости, включая пожилых леди, собрались вокруг сцены, возведенной у изгороди аллеи.
        Дети уселись на траве, взрослые стояли вокруг них. Под аплодисменты и подбадривающие крики поднялся занавес. Антония и Филипп подошли к сцене самыми последними и очутились позади всей толпы. Филиппу хватало роста наблюдать за представлением, Антония же ничего не видела.
        - Сюда! - Филипп потянул девушку в сторону, где довольно низкая стенка поддерживала часть лужайки. - Встаньте на нее.
        Подобрав юбки, Антония оперлась на его руку и позволила ему поставить себя на каменную кладку. Стена была невысокой, но очень узкой.
        - Обопритесь на мое плечо.
        Ей приходилось следить за равновесием. Он неизменно был рядом, готовый поддержать ее.
        Сценарий Джеффри был великолепен, марионетки двигались, точно живые. Джеффри сумел даже обыграть в пьесе такие детали, как любимый половник повара и изрядно побитую молью голову тигра из бильярдной комнаты. К тому времени, как упал занавес - в самом деле упал! - Антония тяжело опиралась на плечо Филиппа и держалась за разболевшийся от смеха бок.
        - О боже! - пролепетала Антония, вытирая слезы. Я и не подозревала, что мой брат так хорошо придумывает двусмысленные фразочки.
        Филипп цинично посмотрел на девушку:
        - Подозреваю, вы еще многого не знаете о своем братце.
        Антония приподняла бровь, выпрямилась, готовясь убрать руку с его плеча, - и резко втянула в себя воздух, когда ее спину пронзила боль.
        В то же мгновение ее бережно обвила рука Филиппа.
        - Вам же больно!
        Эти слова прозвучали словно обвинение. Антония в удивлении посмотрела на Рутвена. Благодаря стенке их глаза находились сейчас на одном уровне. Антония погрузилась в завораживающие штормовые глубины его серых глаз.
        На мгновение они застыли, не в силах отвести друг от друга взгляд. Тут его глаза прояснились, он растерянно моргнул, и наваждение исчезло. Ее сердце к тому времени уже билось где-то в горле, она опустила глаза и позволила ему помочь ей спуститься со стены. Девушка осторожно потянулась и развернулась, стараясь не беспокоить больное место между лопатками, куда угодил острый локоть Горации Миммс. Втайне она очень хотела, чтобы Филипп снова помассировал ее спину.
        Непреклонный, он стоял возле девушки, сжав руки в кулаки. Антония из-под ресниц взглянула на него, но выражение его лица было абсолютно непроницаемо.
        - Это всего лишь синяк, - успокаивающе произнесла Антония.
        - Эта безмозглая девчонка!..
        - Филипп! Я в полном порядке! - Антония кивком указала ему на людей, пробирающимся через лужайки к выходу. - Пойдемте, нужно проводить гостей.
        Они так и сделали. Долго-долго стояли у дороги, махали на прощание каждой повозке и каждой фермерской семье. Горация Миммс, в свою очередь, удостоилась ледяного взгляда, полностью лишившего ее присутствия духа. На протяжении всего довольно-таки бурного прощания с семейством Миммс Антония готовилась подавить - силой, если потребуется! - любую вспышку со стороны Филиппа.
        Но все прошло гладко. Даже Каслтоны наконец уехали.
        Когда все гости покинули поместье, Антония вернулась на лужайки, чтобы проследить за уборкой. Филипп мерно шагал рядом с ней и украдкой любовался, как лучики закатного солнца золотистыми искорками вспыхивают на ее волосах.
        - Я очень впечатлен работой Джеффри, - проговорил он. - Он взял на себя ответственность за спектакль и, надо сказать, успешно справился.
        Антония лучезарно улыбнулась:
        - Он молодец. Дети были в полном восторге.
        - Хм… Насколько я знаю, никто не упал в озеро - и за это ему отдельное спасибо. - Филипп посмотрел на Антонию. - Но своим успехом он отчасти обязан вам. - Они уже практически достигли берега озера. Вопросительно приподняв брови, Антония остановилась; Филипп поймал ее взгляд и остановился рядом. - Должно быть, несладко пришлось - вы ведь его воспитывали практически самостоятельно.
        Антония пожала плечами и перевела взгляд на озеро.
        - Вот уж никогда не жалела, что взяла на себя заботу о нем. Я полностью вознаграждена.
        - Возможно, но многие бы сказали, что вам не следовало брать на себя такую ответственность. По крайней мере, пока была жива ваша мать.
        Антония скривила губы:
        - Это правда. Только я не уверена, что после смерти папы матушка действительно жила, понимаете?
        После долгой паузы Филипп ответил:
        - Нет, не понимаю.
        Антония бросила на него изучающий взгляд, затем развернулась и направилась к дому. Филипп не отставал от нее. Они уже были на полпути, когда Антония снова заговорила:
        - Матушка была очень предана моему отцу. Полностью им поглощена - и его жизнью. Когда его не стало, она будто потерялась. Мама проявляла интерес ко мне и Джеффри только потому, что мы были его детьми. А когда он умер, она совсем перестала интересоваться нашей жизнью.
        - Вряд ли это можно назвать материнским инстинктом, - заметил Филипп.
        - Не стоит судить ее так строго - матушка никогда бы намеренно нас не покинула. Просто не смотрела на вещи под вашим углом. Когда не стало папы, она вообще перестала придавать значение чему бы то ни было.
        Вместе они дошли до террасы. Антония остановилась и посмотрела вверх, рукой прикрывая глаза от солнца. Она любовалась элегантным фасадом здания.
        - У меня заняло много времени, чтобы понять… осознать, каково это - любить кого-то настолько преданно. Чтобы ничто не имело больше никакого значения.
        Очень долго они молчали и просто стояли рядом. Наконец Антония опустила ладонь. Искоса взглянула на Филиппа и приняла предложенную им руку.
        На террасе они повернули, инспектируя лужайки. Теперь они были абсолютно чистыми, но на траве остались отпечатки множества ног.
        Губы Филиппа насмешливо дрогнули.
        - Напомните мне, моя дорогая, чтобы в скором времени я не проделывал нечто подобное.
        Он повернулся - и застал удивленное выражение на лице Антонии.
        - Не поймите неправильно. Это был ошеломляющий успех! - поторопился он объясниться. - Просто я сомневаюсь, что смогу выдержать еще одно празднество таких масштабов.
        В голове Антонии мигом возник ответ на это заявление - ей даже пришлось сжать губы, чтобы слова случайно не сорвались с языка.
        Филипп без труда прочел этот ответ в ее зеленых с золотистой вуалью глазах. Черты его лица ужесточились.
        - Естественно, - сухо произнес Филипп, - когда я женюсь, эта проблема исчезнет сама собой.
        Антония словно окаменела, но взгляда не отвела. Они завороженно смотрели друг другу в глаза; на мгновение все погрузилось в безмолвие.
        Затем Филипп потянулся за рукой девушки. Медленно он взял ее ладонь и одним томительным, но таким долгожданным поцелуем коснулся кончиков ее пальцев, наслаждаясь ее реакцией - реакцией, которую девушка все еще не научилась скрывать.
        Не отводя глаз, Антония дерзко вздернула подбородок.
        Филипп без труда удерживал на себе ее вызывающий взгляд, лишь лукаво изогнув бровь.
        - Очень удачный день - во всех смыслах. - С присущей ему грацией он указал на дверь в утреннюю гостиную. Вместе они вошли внутрь.

        - Ох! - Джеффри широко зевнул. - Как же я устал! Выжат как лимон. Лучше пойду наверх.
        Филипп кивнул и поставил кий на подставку:
        - Да, пожалуй. А то заснешь еще, и тогда мне придется за ноги волочить тебя по лестнице.
        Джеффри усмехнулся:
        - Я бы ни за что не рискнул доставить вам такие трудности, милорд. Доброй ночи! - Он вежливо кивнул и вышел, прикрыв за собой дверь.
        Блуждающий взгляд Филиппа упал на стойку с графинами у противоположной стены. Он пересек комнату и налил себе щедрую порцию бренди. Задумчиво повертел стакан в руке, открыт французские окна - от пола до потолка - и вышел, засунув свободную руку в карман. Мерными шагами он прогуливался по террасе.
        Вокруг было очень тихо. Его фамильный дом, его - и только его! - поместье мирно отдыхало под покровом темноты. Из-под облаков озорно выглядывали звезды; полное безмолвие - такое знакомое, успокаивающее - с готовностью приняло его в свои объятия. Все уже давно разошлись по комнатам, чтобы отдохнуть после довольно хаотичного дня. Как и Джеффри, Филипп тоже чувствовал, будто из него выжали все соки, но он слишком тревожился, чтобы спокойно уснуть в своей постели.
        Эмоции и переживания этого дня захватили его. Это были абсолютно новые ощущения, чтобы Филипп мог просто выбросить их из головы, и слишком сильные, чтобы можно было их проигнорировать. Стремление защитить, ревность, тревоги - он редко когда испытывал нечто подобное.
        Ко всему этому примешивалось сильное раздражение от того, что его заставили делать что-то, чего он делать совершенно не хотел.
        Все это было ново - и странно.
        Он сделал большой глоток бренди.
        Не было смысла притворяться. Он точно знал, что, будь на месте Антонии какая-то другая женщина, он точно нашел бы способ отвертеться от участия в празднике - и был бы уже далеко, вне досягаемости для женских капризов.
        Но он остался.
        Филипп залпом осушил стакан и с удовлетворением почувствовал, как напиток ударил в голову. Видимо, для титулованных особ мужского пола это и есть цена достижения тридцати четырех лет.


        Глава 6
        Два дня спустя Филипп стоял в библиотеке и задумчиво смотрел из окна на залитый солнечным светом сад. Дело, которое задержало его в доме в такой прекрасный день, было наконец завершено; позади него стоял дворецкий Бэнкс и деловито шуршал бумагами.
        - Я передам ваше предложение поверенному миссис Мортиндэйл, милорд. И только Бог знает, примет ли она его, - сварливо произнес Бэнкс. - Смиджинс сделал все возможное, чтобы убедить ее. Мне уже кажется, что она никогда не поставит свою подпись.
        Взгляд Филиппа блуждал по лужайкам; он все размышлял о том, куда снова подевалась Антония.
        - Она обязательно подпишет. Ей просто нужно время, чтобы обдумать сделку. - Бэнкс недоверчиво фыркнул, и Филипп обернулся к нему. - Спокойно, Бэнкс! Дальняя ферма никуда не денется. Она со всех сторон окружена моими землями, и вряд ли найдется много желающих, чтобы сделать мне встречное предложение. А если это все-таки случится, убедись, чтобы их условия соответствовали моим.
        - Да знаю я, - проворчал Бэнкс. - По правде говоря, ее предложение лучшее. Нас задерживают только ее ничем не подкрепленные женские колебания, ничего больше!
        Филипп приподнял брови.
        - К сожалению, от женщин следует этого ожидать.
        Бэнкс неодобрительно пробормотал что-то себе под нос и вышел.
        Бросив последний долгий взгляд на сад, Филипп вышел проводить его.
        Девушки не было в розовом саду. Обычный сад тоже был пуст. Безлюдная пионовая аллея, казалось, дремала под надзором ласкового полуденного солнышка. Садовые дорожки дарили прохладу и словно манили прогуляться, но никто не откликнулся на их приглашение. Прищурив глаза, Филипп остановился в тени кустарника и задумался. Наконец, он что-то буркнул себе под нос и двинулся по направлению к дому.
        Он выследил ее - она оказалась в буфетной.
        Антония взглянула вверх и удивленно моргнула, когда барон вошел в тускло освещенную комнату.
        - Добрый день. - Она помедлила, оглядывая полки на стенах, уставленные всевозможными бутылками и банками. - Вы что-то ищете?
        - На самом деле да. - Филипп наклонился над скамьей, где работала девушка. - Вас.
        Антония широко раскрыла глаза и посмотрела на растения, с которыми возилась практически весь день.
        Я…
        - Я очень скучал по вас, дорогая. - Филипп выгнул бровь, когда Антония подняла голову; она снова попалась в ловушку его взгляда. - Может быть, вы устали от верховой езды?
        - Нет, конечно нет. - Антония моргнула и опустила взгляд. - Я просто устала из-за праздника.
        - И ничего не болит после столкновения с мисс Миммс?
        - Нет. Заработала небольшой синяк, вот и все. - Она собрала в охапку подрезанные травы и бросила в большую миску. - Он уже почти прошел.
        - Рад это слышать. Мы с Бэнксом закончили работу раньше, чем я предполагал. Хотите рискнуть прокатиться на моих серых?
        Антония размышляла об этой заманчивой перспективе, пока щеткой чистила руки. Очень соблазнительно. И когда-нибудь ей все равно пришлось бы сделать этот шаг - и испытать себя на совершенно новом поприще.
        - Если все пойдет как надо, - продолжал искушать ее Филипп, - я даже продемонстрирую вам основы владения хлыстом. - Приподняв брови, он встретился с ней взглядом.
        Антония не упустила слабый намек на вызов в его глазах. Она не знала, о чем он думал на самом деле. Но единственным способом проверить в действии свою поспешно возведенную защиту было провести какое-то время в его компании. Риск, конечно, но вполне оправданный.
        - Замечательно, - энергично кивнула девушка и встала на цыпочки, чтобы дотянуться до высокого окна.
        Филипп с облегчением выпрямился.
        - Сегодня замечательная погода - вам понадобится только шляпка. - Взяв ее за руку, Рутвен потянул Антонию к двери. - Я подготовлю лошадей, пока вы за ней сходите.
        Антония моргнуть не успела, как очутилась у лестницы. Освободив руку, она бросила красноречивый взгляд на своего предполагаемого учителя и с поистине царственным видом направилась в свою комнату за шляпкой.
        Десять минут спустя они уже сидели в карете, серые шли спокойным шагом.
        Поездка к ближайшей деревне Фернхёрст прошла без происшествий; Антония все не могла понять, какую цель преследует Филипп. Грациозно развалившись на сиденье, тот большую часть пути молчал. Рутвен был в полном согласии с миром, в голове не блуждало ни единой мысли. После превосходного обеда он просто наслаждался лучами яркого солнышка; приятное тепло лениво растекалось по его телу.
        Подавив невольное разочарование, Антония вздернула подбородок.
        - Как видите, я уже довольно далеко отъехала от поместья и даже не сбросила нас в придорожную канаву. Может, вы все-таки научите меня обращаться с хлыстом?
        - Ах да! - Филипп тут же выпрямился. - Переложите вожжи в левую руку, а хлыст возьмите в правую. Ремешок хлыста оберните вокруг пальцев. - Минуту она без особого успеха пыталась проделать все эти манипуляции, тогда Филипп протянул руку. - Вот так, давайте я сам покажу.
        Оставшуюся часть пути лошади бежали ровно - они были превосходно выучены и, казалось, одинаково хорошо подчинялись и совершенному искусству Филиппа, и неумелым попыткам Антонии направлять их.
        К тому времени, как они достигли дома, девушка могла только неуклюже щелкнуть хлыстом по ушам лошади. В руках же Филиппа хлыст словно пел - барон ловко касался им самым кончиком ушей лошади и тут же отдергивал его назад.
        Антония хмурилась, пока Филипп помогал ей спуститься.
        - Не отчаивайтесь. Навык придет со временем, нужна только практика.
        Антония посмотрела на него и подивилась, гадая про себя, когда барон успел сбросить с себя привычную маску безразличия. Его глаза приобрели более темный оттенок, руки твердо поддерживали ее за талию. Ткань батиста намного плотнее муслина, но даже с учетом того, что на ней была надета еще и рубашка, все это никак не спасало ее от жара его прикосновений.
        Он держал ее перед собой, пристально смотрел в глаза. Антония вдруг почувствовала себя очень уязвимой. Вся ее рассудительность улетучилась, она судорожно пыталась глотнуть хоть немного воздуха.
        Его взгляд стал пронзительным, глаза потемнели еще сильнее.
        Одно восхитительное мгновение Антония думала, что сейчас он поцелует ее прямо здесь, посреди собственного двора. Но тут затвердевшие черты его лица разгладились. Губы слегка изогнулись в мягкой, ласковой усмешке. Он дотянулся до ее руки, их пальцы переплелись. Не сводя с нее взгляда, он поднес ее руку к губам и запечатлел нежный поцелуй на запястье.
        Филипп криво улыбнулся:
        - По-моему, это достижение также требует практики, моя дорогая.
        Звук поспешных шагов возвестил о приходе конюшего, который, едва переводя дыхание, непрестанно извинялся за задержку. Филипп добродушно отмахнулся от него; как только карету убрали, он привычным жестом собственника положил руку Антонии на свой локоть. Она подняла на него взгляд, в глазах отражалась причудливая смесь беспокойства и подозрительности.
        Невольно приподняв бровь, Филипп развернул ее к дому.
        - Мы достигли значительных успехов, дорогая. Вам так не кажется?

        - Уже лучше! Наконец-то! - Наблюдавшая за несносной парочкой из окна, Генриетта тяжело вздохнула и вернулась в комнату. - Говорю тебе, Трент, я уже начала серьезно беспокоиться.
        - Знаю. - Трент вгляделась в черты лица своей хозяйки.
        - После праздника все шло как нельзя лучше, вырисовывались такие потрясающие перспективы! Рутвен был подчеркнуто внимателен, так настойчиво держался рядом с Антонией, несмотря на многочисленные соблазны.
        Трент шмыгнула носом.
        - Я никогда не думала, что у него дурной вкус. Сдается мне, что все эти «соблазны» только сбили бы его с истинного курса. А мисс Антония - вполне надежная гавань.
        Генриетта хмыкнула:
        - Трент, для нас с тобой поведение мисс Каслтон и других девиц подобного рода крайне возмутительно. И я, конечно, всегда быта высокого мнения об умственных способностях Рутвена. Но дело в том, что джентльмены подобно ему смотрят на вещи в несколько ином свете. Они не замечают сути происходящего в пользу очевидного, а ты должна признать, что мисс Каслтон ясно продемонстрировала свои намерения. Должна сказать, я очень рада, что Рутвен не прельстился ею.
        Занятая починкой белья, Трент не смогла удержаться и фыркнула:
        - Не прельстился? Да его просто отвлекли!
        - Отвлекли? - Генриетта уставилась на служанку. - Что ты имеешь в виду?
        Трент вонзила иголку в шитье.
        - Мисс Антония тоже не лишена прелестей, хоть и не выставляет себя напоказ. По-моему, взгляд хозяина прикован только к ней. - Трент послала хозяйке лукавый взгляд из-под густых бровей, наблюдая за ее реакцией.
        Задумчивое выражение на лице Генриетты постепенно стало самодовольным. Она потянулась за тростью.
        - Что ж, - заключила Генриетта - без всяких сомнений, сейчас они снова вместе. - И если намерения Филиппа были восприняты благосклонно, тем лучше! Я очень волнуюсь, что что-то пойдет не так. Антония балансирует на грани - ведь ясно, что все время после праздника она пряталась от него в доме. - Она задумчиво прищурила глаза. - У нее могут сдать нервы. А Филипп любит, чтобы все шло своим чередом.
        Генриетта величаво стояла посреди комнаты, в глазах зажегся воинственный огонек. Она фыркнула:
        - Нужно их подхлестнуть. По-моему, Трент, сейчас самое время планировать отъезд в Лондон.

        Антония попрощалась с Филиппом в холле и, едва тот отошел, со всех ног бросилась в свою комнату. Нелл где-то пропадала; Антония не глядя бросила шляпку на кровать и подошла к распахнутому окну. Она облокотилась о широкий подоконник и с наслаждением вдохнула теплый душистый воздух.
        Она выдержала!
        Антония прекрасно понимала, что ей еще предстоит упрочить свое положение рядом с Филиппом. Она вовсе не была уверена в том, что, если споткнется, Рутвен поможет ей. Но, несмотря на это, она уже мало сомневалась в том, что их с Филиппом дорожки разойдутся.
        К счастью, он понял, что ей просто нужно было немного времени, чтобы выстроить защиту, приобрести надлежащие манеры, научиться сдерживать эмоции. Как же еще она могла истолковать его слова? Антония опустилась на кресло, поставила локоть на подоконник и подперла подбородок ладонью.
        Солнце скрылось под облаками; стало заметно прохладнее. Внезапно она словно услышала глухой голос матери: «Будь мудрой, девочка моя, не ищи любви. Поверь, она не стоит этой боли».
        Антония содрогнулась от пронзившей ее дрожи и поморщилась. Ее мама произнесла эти слова на смертном одре. Это был результат ее собственного опыта, разбитого сердца. Сейчас Антония задавалась одним-единственным вопросом: рискует ли она потерять все, как и ее мама, если продолжит следовать своему плану?
        Сколько Антония себя помнила, она всегда хотела выйти замуж за Филиппа; однако в поместье Рутвена она приехала вовсе не в поисках любви.
        Но что, если любовь все-таки настигла ее?
        Десять минут осторожных размышлений на эту тему не принесли желаемого ответа.
        Раздраженно нахмурившись, Антония отбросила все сомнения и сфокусировалась на следующей цели.
        Перед тем как уехать в Лондон, Антония хотела привыкнуть к усиленному вниманию со стороны Филиппа, что очень помогло бы ей обрести в себе уверенность и непринужденно держаться с ним на публике. На ее вооружении было несколько довольно суровых наставлений, которыми матушка когда-то соблаговолила ее одарить, и обрывки сведений, почерпнутых у йоркширских кумушек. Вот и все, чем она располагала, да и эти познания, признаться, были очень скудными и провинциальными. Но Антония научится. Сам Филипп представлял собой превосходный образец для подражания - всегда сдержанный, утонченный, хладнокровный.
        Как только она появится под руку с ним на каком-нибудь светском приеме, это станет для нее последней проверкой. Стоит только обуздать свои эмоции и продемонстрировать способность быть очаровательной, изысканной и безмятежной - и тогда он непременно попросит ее руки.
        Перед ней лежала прямая дорога. По словам самого Филиппа, нужно только научиться держать поводья и все получится.
        Чувствуя, как ее переполняет уверенность в собственных силах, она поднялась и дернула за шнурок вызова служанки.

        На следующее утро она проспала. Ей пришлось практически бежать, чтобы успеть на конюшню, одной рукой она зажала юбки амазонки и хлыст, другой - придерживала шляпку. Внезапно она увидела Филиппа, который вел в поводу Пегаса и ее чалого жеребца Рэйкера. Оба коня уже были оседланы. Антония резко остановилась и уставилась на Филиппа. Филипп наконец заметил девушку и удивленно приподнял бровь. Антония опустила руку, удерживающую шляпку, вздернула подбородок и, сохраняя достоинство, мягко шагнула к Рэйкеру.
        Филипп подошел, чтобы помочь ей взобраться в седло. Она грациозно развернулась к нему лицом, положила ладони ему на плечи и почувствовала его руки на своей талии. И смело встретилась с ним взглядом - и различила лукавую смешинку в его глазах.
        Антония раскрыла было рот - и поняла, что уже знает ответ на свой вопрос. Не произнеся ни слова, она сомкнула губы.
        Губы Филиппа дрогнули.
        - Просто я не нашел причин, почему бы вы вдруг решили сегодня пропустить прогулку. И с этими словами он усадил ее в седло.
        Антония молча принялась расправлять юбки. К тому времени, когда она закончила, к ним уже присоединился Джеффри; Филипп кивнул и направился к выходу.
        Трехмильная скачка помогла Антонии прийти в себя. Езда верхом всегда ее успокаивала. На великолепном коне она словно летела над полями, вне времени и пространства, позабыв о своих проблемах. За последние восемь лет она ужасно соскучилась по верховой езде. Никакой другой мужчина никогда не разрешил бы ей скакать так быстро - только Филипп ее понимал.
        Она задумчиво посмотрела на него. Он скакал на полкорпуса впереди, слившись в единое целое с Пегасом. Мужчина и мерин были необычайно сильны; вместе же они представляли собой настоящую мощь.
        Подавив дрожь, Антония перевела взгляд вдаль.
        Они остановились на небольшом холме, затерянном среди изумрудных лугов. Раньше они здесь не бывали. В глубине небольшого садика показался каменный дом, от него к воротам вела узкая дорожка.
        - Кто живет здесь? - Антония наклонилась и похлопала Рэйкера по гладкой шее. - Это еще ваша земля?
        Филипп кивнул:
        - Да. Но все это, - он обвел рукой участок земли площадью примерно в двадцать акров, - принадлежит миссис Мортиндэйл, она недавно лишилась мужа.
        Антония призвала на помощь всю свою выдержку.
        - Разве не было бы разумнее выкупить эту землю и объединить с вашими владениями? Вряд ли она запросила бы высокую цену за такой маленький участок.
        - Возможно. Я предложил ей выгодную сделку, но она пока не приняла моих условий. Я приказал Бэнксу постепенно увеличивать цену. Ее семья живет где-то в другом месте, так что когда-нибудь она непременно изменит свое решение.
        Джеффри не терпелось исследовать окрестности; Филипп кивком позволил ему уехать. Радостно крикнув на прощание, Джеффри ускакал.
        Антония щелкнула поводьями и направила Рэйкера вперед, чтобы перейти вброд через ручей.
        - Вы очень заняты в последнее время. - Он два дня провел с Бэнксом. - Обычно управление поместьем не занимает у вас так много времени, не так ли?
        - Нет. - Бросив на девушку задумчивый взгляд, Филипп пристроился рядом. - Нужно было привести в порядок бухгалтерские книги.
        Антония нахмурилась:
        - Я полагала, этим лучше заниматься после сбора урожая. В нашем поместье Мэннеринг-Парк я так и делала.
        Губы Филиппа невольно дрогнули; он сделал усилие, чтобы скрыть улыбку.
        - В самом деле? Я все же считаю, что наши поместья слишком разные, чтобы сравнивать способы ведения учета.
        Антония озадаченно уставилась на Филиппа:
        - Конечно, разные, я вовсе не хотела вас осуждать.
        Выражение лица Филиппа было трудно прочесть.
        И за это, моя дорогая, я вас сердечно благодарю.
        Антония возмущенно выпрямилась:
        - Вы говорите загадками!
        Я не специально. - Встретив ее скептический взгляд, Филипп медленно приподнял бровь. - Что вы думаете по поводу планов Генриетты насчет Лондона?
        Антония помедлила секунду, пожала плечами и послушно переключилась на другую тему:
        - Мне кажется правильным выехать через неделю. Я была бы очень признательна, если бы мы оказались в Лондоне до начала самых грандиозных балов. Мне нужно привыкнуть к светскому обществу - и Джеффри тоже. - Тут ее взгляд омрачился. - Как только начнутся приемы, у меня останется мало времени, чтобы общаться с братом.
        Взгляд Филиппа был прикован к Джеффри, скачущему к ним во весь опор.
        - Как только он немного освоится, вам уже не придется так сильно беспокоиться. Он очень сообразительный юноша. - Филипп скользнул взглядом по лицу Антонии и различил в ее глазах сомнение. - Естественно, пока он находится под моей крышей, я буду за ним присматривать.
        Антония бросила на него изумленный взгляд:
        - Правда?
        - Да. - Филипп твердо посмотрел ей в глаза. - Это самое меньшее, что я могу для вас сделать. В данных условиях.
        Антония растерянно моргнула. Коротко кивнув Джеффри, Филипп вонзил шпоры в бока Пегаса. Гнедой мерин взвился на дыбы и устремился вперед. Рэйкер следовал за ним по пятам. К тому времени, как они достигли конюшни, Антония решила все-таки не спрашивать у Филиппа, какие именно условия он имел в виду.
        В конце концов, ее еще ждет Лондон - и все светское общество. Испытание, которое ей еще предстоит пройти.

        Филипп решил поехать в Лондон раньше, чем его мачеха и ее гости, под предлогом того, чтобы должным образом подготовить городской дом Рутвен-Хаус к их прибытию. На самом деле он хотел проехаться по клубам и узнать все последние новости и сплетни высшего света, перед тем как позволить Антонии и Джеффри погрузиться в эту пучину. Достаточно приехать всего на один день раньше их; если он пораньше встанет и сам будет править экипажем, то приедет на Гросвенор-сквер к полудню. Тогда у него останется два полных дня, чтобы заранее оценить опасности предстоящего сезона перед тем, как выйти на сцену.
        Тем не менее он не собирался покидать поместье, не прояснив одного важного момента в отношении племянницы своей мачехи. В этом деле решающее значение имели время и место действия. Он дождался вечера, когда уже был подан и допит чай.
        Антония собрала чашки, поставила переполненный поднос на столик, грациозно повернулась и направилась к шнурку, чтобы позвать слуг. Филипп стоял у камина и, когда Антония проходила мимо него, внезапно потянулся к ней и взял за руку, так что она не успела достигнуть цели. Проигнорировав ее изумленный взгляд, он заговорил, адресуя слова Джеффри, который, позевывая, стоял у кресла:
        - Ту книгу, о которой тебе говорил, я оставил на столе в библиотеке.
        Глаза Джеффри засияли.
        - Отлично! Я возьму почитать ее перед сном.
        Он тут же повернулся и устремился к двери. Филипп насмешливо приподнял бровь и повысил голос:
        - Может, по пути скажешь Фентону, чтобы зашел?
        Не оборачиваясь, Джеффри вяло махнул ему рукой:
        - Да, конечно. - Он остановился у дверей и послал им запоздалую улыбку. - Спокойной ночи.
        Дверь захлопнулась. Филипп коротко взглянул на Антонию и перевел глаза на Генриетту, удобно устроившуюся в своем любимом кресле.
        - Я подумывал о том, чтобы показать вашей племяннице все красоты заката. Кажется, это вы восхваляли роскошные виды, открывающиеся в это время года с террасы?
        Пригвожденная к месту его острым красноречивым взглядом, Генриетта заерзала на сиденье:
        - Ах да! - Филипп продолжал многозначительно смотреть на нее. Она тряхнула головой, чтобы разум прояснился. - Да, в самом деле! От такого вида действительно… - она беззаботно махнула рукой, - захватывает дух!
        Филипп одобрительно улыбнулся. Теперь его сомнения в том, что он верно разгадал намерения Генриетты, полностью рассеялись.
        - Вы ведь рано подниметесь наверх?
        В груди Генриетты боролись осторожность и любопытство. Осторожность победила.
        - Скорее всего, - проговорила она. Страдальчески вздохнув, она снова откинулась на подушки и вяло махнула им рукой. - Позвоните Трент, и я тут же поднимусь к себе.
        - Отличная идея. - Филипп пересек комнату и дважды дернул за шнурок. - Вы ведь не хотите перестараться.
        Генриетта не рискнула ответить ему. Она лишь мягко улыбнулась и жестом отпустила их.
        Заинтригованная Антония присела в почтительном реверансе. С присущей ему грациозностью Филипп поклонился, взял девушку за руку и через открытые настежь высокие окна повлек ее на террасу.
        - Пойдемте поделитесь со мной впечатлениями.
        Филипп неуклонно провел Антонию сквозь колыхающиеся от ветра занавески. Антония покорно подняла глаза к небу.
        - Насчет заката?
        - И много другого.
        Голос Филиппа, отрывистый и сухой, заставил Антонию перевести на него взгляд.
        Он пристально посмотрел на девушку и увидел проблеск понимания в ее глазах. Тут же ее взгляд стал очень осторожным. Он остановился у балюстрады, они сосредоточенно смотрели друг на друга.
        - Дорогая моя, сейчас самое время поговорить откровенно, без всяких уверток.
        У Антонии закружилась голова. Не сводя с него пытливого взора, она спросила:
        - О чем именно?
        - О будущем. Нашем будущем. - Он попытался скрыть внезапно охватившее его напряжение и прислонился к балюстраде. Теперь их взгляды были на одном уровне. В нетерпении он приподнял бровь.
        - Вряд ли это станет для вас сюрпризом, но… вы согласны стать моей женой?
        - Нет! - Это слово вылетело прежде, чем она успела подумать. Лицо Антонии запылало, и она попыталась сгладить свою оплошность. - Это…
        Выражение лица Филиппа остановило ее.
        - Я же сказал откровенно.
        Антония вздернула подбородок.
        - Я надеялась…
        - Вы с Генриеттой сами затеяли это!
        - С Генриеттой? - Потрясенная до глубины души, Антония уставилась на него. - При чем здесь Генриетта? - Она растерянно моргнула. - Что затеяли?
        Филипп не отрывал от нее взгляда. Он понял, что ее замешательство абсолютно искренне. Рутвену пришлось признать свою ошибку.
        - Забудьте об этом.
        Антония застыла на месте; ее глаза полыхнули огнем.
        - Нет, не забуду! Вы думали…
        Я не думал! - процедил Филипп сквозь сжатые зубы, слишком поздно осознав всю правду. Своевольная, упрямая Антония не принимала никакого участия в замыслах Генриетты. - Я только предположил. Признаю, что был не прав. Мы немного отклонились от темы. Мне уже абсолютно не важно, как мы достигли нашего теперешнего положения. - К своему немалому удивлению, он понял, что действительно так думает. - Меня волнует только одно. Нужно обсудить, как быть дальше.
        Принуждая себе не двигаться с места, Филипп без труда удерживал на себе взгляд Антонии.
        - Мы оба знаем, чего хотим, разве не так?
        Антония вглядывалась в его лицо, ясные серые глаза, полные решимости довести дело до конца. Не сводя с него взгляда, она медленно вдохнула и кивнула.
        - Хорошо. Хоть в этом мы друг с другом согласны. - Филипп сцепил пальцы и сделал над собой усилие, чтобы спокойно положить руки на бедра, а не броситься к девушке. - Сейчас основные мои дела в полном порядке. Со всеми остальными проблемами можно разобраться в любой момент.
        Антония широко раскрыла глаза.
        - Значит, все эти бесконечные разговоры с Бэнксом…
        - Вот именно. - Филипп не удержался от самодовольного взгляда.
        Антония фыркнула:
        - Знаете, если уж говорить о разных затеях…
        - К счастью, мы не это сейчас обсуждаем, - перебил ее Филипп. Проигнорировав надменный взгляд, которым наградила его девушка, он продолжил: - Генриетта - единственный взрослый родственник с вашей стороны. Не вижу особого смысла в том, чтобы спрашивать у нее разрешения поухаживать за вами - она и так в последнее время невыносимо самодовольна. Что касается Джеффри, вряд ли он будет возражать.
        - Особенно если учесть, что он уже практически боготворит вас, - насмешливо дополнила его слова Антония. - Я тоже сомневаюсь, что он будет возражать.
        Филипп приподнял брови:
        - А вы возражаете?
        Антония встретилась с ним взглядом и медленно покачала головой. Внутри ее нарастала паника. Важность момента ужасала ее. Все это происходило слишком рано.
        - Значит, остается только выяснить ваши намерения. - Филипп протянул ей руку и глубоким, взволнованным голосом спросил: - Моя дорогая Антония, вы согласны стать моей женой?
        Мир вдруг качнулся под ее ногами и стремительно закружился. Ее сердце сильно забилось, словно у только что пойманного кролика. Не обращая на это внимания, она, пойманная в ловушку его стального взгляда, вложила свою руку в его широкую ладонь.
        - Да, конечно. Наконец-то!
        Пальцы Филиппа с силой сжали ее руку. Готовый уже расслабиться, он вдруг застыл. Его лицо выражало сильнейшее потрясение и одновременно недоверие.
        - Наконец-то?
        Она неясно махнула рукой:
        - После.
        - После чего?
        Она поморщилась:
        - Я думала после того, как вернемся из Лондона.
        - Значит, подумайте еще раз! - Филипп резко встал. Я не позволю вам порхать, как птичка, по лондонским бальным залам и привлекать к себе внимание мужчин! Вы будете под лучшей защитой, принятой в высшем свете, - под защитой помолвки. Мы объявим о ней завтра - я дам сообщение в газету, как только доберусь до города.
        - Завтра? - Антония в изумлении уставилась на Филиппа. - Это невозможно!
        - Невозможно? - Филипп возвышался над ней, точно башня, выражение его лица становилось все более устрашающим.
        Антония воинственно вздернула подбородок и посмотрела ему в глаза.
        - Невозможно, - повторила она и увидела, как его глаза потемнели, пальцы судорожно сжали ее ладонь. - Я так надеялась, что вы поймете. - Ее грудь словно зажало в тисках. Нахмурившись, она опустила глаза и невидящим взглядом уставилась на его галстук. - Нет, вы понимаете, конечно же понимаете! Так почему же вы так говорите? Почему так ведете себя? Почему вы этого не видите?
        На мгновение Филипп зажмурился. Затем, открыв глаза, он сделал глубокий вдох и заставил себя выпустить ее руку.
        - Боюсь, моя дорогая, вы окончательно сбили меня с толку. Я не имею ни малейшего понятия, о чем вы говорите. Что я должен видеть? И как это делает нашу помолвку нежелательной?
        Антония моргнула.
        - Я вовсе не утверждала, что наша помолвка нежелательна. Я сказала, что нежелательно объявлять о ней до возвращения из Лондона.
        Филипп поморщился; напряжение, сковавшее его мускулы, постепенно уходило.
        - Давайте проверим, правильно ли я вас понял. Вы согласны выйти за меня замуж, но только в том случае, если мы не станем рассказывать о помолвке до возвращения в поместье. Так?
        Антония зарделась.
        - Если… я имею в виду… - она скрестила руки на груди и подняла подбородок, - если вы все еще захотите, чтобы я стала вашей женой.
        - Это - хвала небесам! - даже не обсуждается. - Сверля взглядом ее раскрасневшееся лицо, он принялся мерить шагами террасу. - Будьте добры, вбейте себе в голову, что я непременно женюсь на вас. Будь моя воля, я бы это сделал сейчас же! Тем не менее общество и законы требуют, чтобы между предложением и свадьбой прошел определенный промежуток времени. Именно поэтому я планировал, - прищурившись, он впился в нее взглядом, - объявить о нашей помолвке немедленно, с тем чтобы мы могли пожениться сразу, как вернемся в Рутвен-Мэнор. А сейчас вы заявляете мне, что это невозможно!
        Антония твердо настаивала на своем:
        - Теоретически это возможно, но все равно все происходит слишком быстро!
        - Слишком быстро?! - Филипп уже почти рычал.
        Прикрыв ушки ладонями, Антония кивнула:
        - Да, для меня это слишком рано. Поймите меня правильно, Филипп. Вы ведь знаете… что… - Она сосредоточенно нахмурилась, подыскивая верное слово, чтобы деликатно намекнуть на то действие, которое он оказывает на нее. - Вы знаете, как я реагирую на вашу близость. А я даже не знаю еще, как вести себя в высшем обществе! Мне еще предстоит многому научиться. Но если мы будем помолвлены, у меня ничего не получится.
        - Почему? - насупился Филипп. Он продолжал расхаживать взад-вперед. - Какая разница, помолвлены мы, женаты или вообще едва друг друга знаем?!
        Антония упрямо приподняла подбородок.
        - Вы и сами прекрасно знаете какая. Если мы поженимся или объявим о помолвке, весь свет - особенно леди - будет ожидать от меня правильного поведения. От той девушки, которую вы выберете себе в жены, все будут ожидать настоящего совершенства в делах такого рода.
        Она поискала его взглядом и пристально посмотрела ему в глаза.
        - Вы также знаете, что у меня совсем нет опыта - только несколько приемов в Йоркшире. Вряд ли этого достаточно, чтобы, как вы сами выразились, порхать по бальным залам. При первом же препятствии я непременно споткнусь. - Она криво улыбнулась. - Вы сами знаете, что я опозорюсь. Если говорить образно, я очень плохо держусь в седле и точно не смогу взять барьер.
        Филипп замедлил шаг и через какое-то время остановился. Он свел брови на переносице.
        Антония мягко и терпеливо смотрела на него.
        - Вы же сами говорили, что нужна практика, прежде чем брать в руки хлыст. И здесь то же самое - сначала нужно потренироваться быть вашей женой и только после этого выходить замуж.
        Филипп поморщился и перевел взгляд вдаль. По его мнению, Антония прекрасно держится на публике; ее врожденные способности, естественная прямота, открытость и честность помогут ей занять видное положение в свете. Она образцово вела себя на деревенском празднике. Но, видимо, по ее мнению, этот успех вряд ли можно сравнивать с изысканными балами, где крутятся самые сливки светского общества, и он не мог с этим не согласиться.
        Такой неуверенной в себе Антонии Филипп еще не знал. Он тут же почувствовал настоятельную потребность утешить ее, заверить, что все будет хорошо, согласиться с ее планами. Он бросил сердитый взгляд на лужайки.
        - Все поймут, что раз вы родом из Йоркшира, то будете вести себя соответственно.
        - Вот именно! - кивнула Антония. - И как только мы объявим о помолвке, все будут следить за мной, словно ястребы, и смаковать каждую ошибку, которую я допущу. А если меня представят свету как племянницу вашей мачехи, я не привлеку к себе особого внимания, только естественное любопытство. И тогда я смогу спокойно понаблюдать и научиться тому, как подлинно светские леди ведут себя на публике, не давая повода для колкостей и осуждения.
        Филипп молчал; предвкушая победу, Антония поднажала:
        - Вы же знаете, что я говорю правду! В глазах общества отсутствие должного воспитания не является извинением для неуклюжего поведения.
        - Вы не сможете что-то сделать неуклюже, даже если очень постараетесь.
        Антония полыценно улыбнулась:
        - Всякое может случиться. - Она уже успокоилась и теперь украдкой изучала его профиль, мощные плечи. Выпрямившись и сделав глубокий вдох, она приступила к главному: - Я так понимаю… ваши представления о безупречной супруге включают в себя многое: вести хозяйство, выступать в качестве хозяйки в городе и здесь, в поместье, и… и… - Сделав еще один вдох, она затараторила: - Короче говоря, она должна выполнять все функции, предписанные светским обществом.
        - Мне нужна ваша дружба, Антония. - Это и многое другое. Филипп продолжал блуждать взглядом по полям, не желая, чтобы она заметила в его глазах хоть искру обуревавших его эмоций.
        Воодушевленная его словами, Антония встрепенулась:
        - Я тоже надеюсь, что наша дружба не закончится. - Она немного подождала, но он не ответил. Тогда она продолжила: - Я очень хочу выйти замуж за вас, Филипп, но теперь вы понимаете, почему мы не можем объявить о помолвке до возвращения из Лондона?
        Филипп повернулся к ней лицом, челюсти сжаты, взгляд острый и пронзительный. Мгновение он изучал ее лицо. В глазах ее светилась твердая убежденность в своей правоте. В конце концов, она всего лишь просила о небольшой отсрочке в четыре, максимум пять недель. Он кивнул:
        - Хорошо, никакого объявления о нашей помолвке пока не будет. Я, правда, все равно не вижу причин не делать этого, но мы сохраним нашу договоренность в тайне.
        Антония пристально посмотрела на него и произнесла одно лишь слово:
        - Генриетта.
        Филипп сдавленно выругался. Уперев руки в бока, он отвернулся и невидящим взглядом снова уставился в поля. Генриетта! Его любимая мачеха ни за что не сможет держать рот на замке. А законно обручиться без ее ведома невозможно.
        Рутвен уже чуть ли не скрежетал зубами. Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул:
        - Антония, я не позволю вам вальсировать в бальных залах, если не заключу с вами некое соглашение. - При этих словах он развернулся на каблуках и встал прямо перед ней, удерживая на себе ее взгляд. - Я соглашусь - с большой неохотой, уж поверьте! - на то, чтобы не требовать от вас официальной помолвки, пока мы не вернемся в Рутвен-Мэнор. И мы сразу же покинем Лондон, как только вы наберетесь опыта.
        Филипп почувствовал, как его охватывает разочарование от этой отсрочки, и поторопился взять ситуацию под контроль. Он положил ее руки, ладонь в ладонь, между своими руками и пытливо посмотрел Антонии в глаза:
        - Антония, я хочу, чтобы вы стали моей женой. И если нам нельзя официально обручиться, то я прошу о тайной помолвке - своего рода обещании, которое мы сейчас дадим друг другу.
        Филипп коротко посмотрел на бледный месяц, загадочно блестевший в чернильном небе, и снова перевел взгляд на золотисто-зеленые глаза Антонии.
        - В присутствии одной лишь луны мы свяжем себя крепчайшими узами слова. Отныне и вовеки мы будем принадлежать только друг другу и дадим обещание пожениться сразу, как только позволят обстоятельства.
        Он почувствовал, как ее пальчики затрепетали в его руках, ощутил на себе ее взволнованное дыхание. Одну долгую минуту он с надеждой всматривался в ее лицо. Затем очень медленно он разъединил ее руки и поднес к губам.
        - Вы согласны, Антония? - Он запечатлел невесомый поцелуй на одной ее ладошке и поднял другую, ни на секунду не сводя с нее пытливого взора. - Стать моей навсегда?
        Его голос был так глубок и низок, с бархатистой хрипотцой, что она едва расслышала его слова. Поняв их значение, она ощутила внутри себя толчок, живот скрутило спиралью. Его губы слегка коснулись ее пальцев, и она задрожала.
        - Да. - Она всегда принадлежала только ему.
        Он по-прежнему удерживал на себе ее взгляд; наконец он медленно потянул ее руки и отпустил - они покорно легли ему на плечи. Он обнял ее за талию и прижал к себе.
        Антония заволновалась и ощутила смутную тревогу.
        - Филипп? - едва смогла она прошептать.
        Филипп расслышал ее и откликнулся:
        - Все клятвы должны быть скреплены поцелуем, дорогая.
        Ее сердце глухо билось в горле, дыхание перехватило. Корсаж платья легко коснулся его пальто. Она зачарованно смотрела, как опускается его голова; не в силах сопротивляться его близости, девушка прикрыла глаза.
        Его губы нашли ее; теплые и требовательные, они, казалось, несли утешение и умиротворение. Антония сначала расслабилась, но, когда он заключил ее в свои крепкие объятия, напряженно застыла. Тем не менее он действовал очень нежно, его сильные руки ласково поглаживали ее спину.
        Тогда она снова расслабилась, и поцелуй захватил ее, увлекая в иную, чувственную реальность, пронизанную магией и тайнами. Его губы стали чуть настойчивее; после секундного колебания она раскрыла свои. В то же мгновение ее пронзила нервная дрожь, вызванная воспоминаниями об их первом поцелуе в лесу. Но в этот раз все было по-другому: тепло, наслаждение, соблазнительные легкие ласки заставляли ее смутно желать, но чего? Этого она не знала. Сейчас над ней не одержали верх необузданные страсти и прятать вожделение не пришлось.
        Она окончательно успокоилась и глубже погрузилась в пучину поцелуя, всецело отдаваясь нежному удовольствию.
        Филипп прилагал все усилия, чтобы поцелуй оставался нежным и невесомым, не позволяя ему перерасти в яростную страсть, сметающую все на своем пути. Он остро чувствовал ответную реакцию неискушенной Антонии. Ее тело обмякло в его руках в ту же секунду, как она приняла его поцелуй. Как и во всем остальном, она действовала с восхитительной прямотой, открытостью и искренностью. Людям его рода и ранга такие ощущения были в новинку и пьянили лучше самого дорогого выдержанного вина.
        Филипп заставил себя немного отстраниться, постепенно подводя поцелуй к завершению, несмотря на неистовый голод, пожирающий его изнутри. Он-то знал, что за демон искушает его; но сейчас именно Рутвен был его хозяином, и он не позволит ему превратить свою жизнь в ад.
        Когда он наконец оторвался от ее губ, для него было огромным наслаждением наблюдать, как постепенно открываются ее затуманенные глаза.
        - Ox! - Антония моргнула и попробовала успокоиться, мягко отстраняясь от Филиппа, но только ощутила его крепкие руки на своей талии.
        - Пока рано. - Подстрекаемый своим демоном, Филипп снова наклонил голову и, прежде чем Антония успела перевести дух, сорвал еще один поцелуй, а после - еще один.
        - Филипп! - простонала Антония; на этот раз ей удалось высвободиться из его объятий.
        Филипп неохотно выпустил ее, но удержал за руку.
        - Вы моя. - Его захлестнули собственнические чувства; с трудом он обуздал их, не заметив, что его голос стал заметно глубже, а в глазах зажегся темный огонек. Он поднес ее руку к губам и поцеловал кончики ее пальцев. Затем перевернул ее руку и поцеловал теплую дрожащую ладонь. - Не забывайте об этом.
        По телу Антонии пробежала дрожь, когда он выпустил ее руку.
        Удерживая ее одним лишь взглядом, он в последний раз наклонил голову, едва коснулся ее губ коротким поцелуем.
        - Спите крепко, моя дорогая. В следующий раз мы встретимся уже в Лондоне.
        Антония отошла, глаза ее чуть расширились. Она наклонила голову и медленно отвернулась. Он спокойно смотрел, как она уходит в дом, чтобы провести ночь под его крышей. Теперь так будет всегда.
        На губах Филиппа блуждала легкая загадочная улыбка, когда он снова повернулся, чтобы бросить взгляд на лужайки. Через мгновение он недовольно поморщился и спустился по ступеням террасы. Засунул руки в карманы и растворился в ночи.


        Глава 7
        - Вам письмо, милорд. Доставлено из поместья.
        Сидевший в библиотеке в своем кресле с высокой спинкой, Филипп жестом пригласил Карринга, дворецкого, подойти поближе. День он провел в городе, зашел в клуб, потом на часок-другой заглянул к Ментону. Удостоверился, что большинство его приятелей еще не вернулись из охотничьих угодий, и уединился в библиотеке. Погода стояла превосходная и не побуждала к возвращению в Лондон до начала малого сезона. Это означало, что у Антонии имелось в запасе несколько относительно спокойных недель, чтобы освоиться. На серебряном подносе у Карринга лежало письмо, надписанное четким почерком Бэнкса. Нахмурившись, Филипп распечатал его, прочитал несколько скупых строк и чертыхнулся:
        - Эта вдовушка все-таки решилась!
        - Хорошие новости или не очень, сэр? - Карринг стоял рядом, и его скорбный тон исключал всякий намек на фамильярность.
        Филипп задумался, неприязненно глядя на доставленное дворецким послание.
        - И то и другое, - ответил он наконец. - Похоже, нам в конце концов удастся завершить сделку по продаже дальней фермы. К сожалению, миссис Мортиндэйл непременно желает лично обговорить со мной некоторые детали. - Он с досадой вздохнул. - Придется вернуться. - Он посмотрел на часы. - Но только не сегодня. Скажите Хамвелу, чтобы завтра на заре запряг серых, и разбудите меня.
        По брайтонской дороге можно добраться до поместья к полудню. Если все сложится удачно, он отделается от нерешительной вдовушки как раз вовремя, чтобы успеть вернуться к вечеру.
        - Хорошо, милорд. - Массивный Карринг, одетый в черное с головы до ног, неторопливо направился к двери. Взявшись за дверную ручку, он обернулся. - Но, как я понимаю, милорд, миледи и ее гости все же приедут завтра?
        - Да, приедут, - отрывисто бросил Филипп. - Позаботьтесь, чтобы для них все было готово.
        Уже поворачиваясь к двери, Карринг слегка приподнял брови:
        - Естественно, милорд.

        Но вопреки планам Филиппа прошло два дня, прежде чем он вернулся на Гросвенор-сквер. Карринг помог ему снять тяжелое дорожное пальто.
        - Надо полагать, сделка завершена успешно, сэр?
        - В конечном счете да. - Избавившись от пальто, Рутвен повернулся к висевшему в передней зеркалу, чтобы поправить галстук. - Миледи и Мэннеринги все-таки приехали вчера?
        - Да, милорд. Насколько мне известно, их путешествие обошлось без приключений.
        - И никаких разбойников! Даже хозяин постоялого двора нас не обсчитал!
        Филипп обернулся и увидел Антонию - в бирюзовом муслиновом платье она спускалась по лестнице. Солнечный луч, проникший сквозь веерообразное окно над входной дверью, заиграл золотыми блестками в ее волосах.
        - И очень хорошо, - произнес он, делая шаг ей навстречу. Взяв ее за руку, он коснулся губами ее пальчиков. - Я надеюсь, мой кучер и конюхи хорошо о вас заботились?
        Антония приподняла брови.
        - Они просто окружили нас своим вниманием. Ну а как вы? Вдова все-таки уступила?
        - Образумилась наконец. - Филипп положил ее руку себе на локоть и повел девушку по коридору. - Но ей потребовалось, чтобы я лично заверил ее - причем дал слово джентльмена, - что оставлю на ферме прежних работников.
        Он отворил дверь маленькой гостиной и пригласил Антонию. Девушка произнесла задумчиво:
        - Это вполне разумно - и милосердно с ее стороны.
        Поколебавшись, Филипп неохотно кивнул:
        - Я и так оставил бы их. Но теперь из-за нее я лишился возможности встретить вас здесь. Я верю, что самой судьбой мне предопределено возвращаться домой и видеть, как вы украшаете собой мой дом.
        Он затворил дверь и приблизился к ней. Антония подняла на него вопросительный взгляд:
        - Это причиняет вам беспокойство?
        Филипп заглянул в золотисто-зеленые глаза:
        - Беспокойство? - Несмотря на весь свой богатый опыт, он ощутил некоторое волнение в груди. Но, призвав на помощь рассудок, сцепил руки за спиной. - Наоборот. - И скривил губы в иронической улыбке. - Я добивался именно такого результата. Но вы же впервые в Лондоне, я намеревался сам вас встретить.
        Антония улыбнулась в ответ.
        - Мы едва ли составили бы вам жизнерадостную компанию. - Она неторопливо подошла к кушетке, стоявшей у окна. - Генриетта сразу же легла в постель. А мы с Джеффри рано поужинали и тоже поднялись наверх. - Зашелестев юбками, она уселась на подушки, обтянутые веселеньким набивным ситцем.
        - А сегодня утром? - Филипп грациозно сел рядом с ней, сохраняя небольшую дистанцию. - Как-то не верится, что вы проспали до полудня.
        - Разумеется, нет. - Антония улыбнулась с некоторым лукавством. - Мы с Джеффри подумывали о том, чтобы проехаться по парку. Он полагал, что вы не будете против, если мы возьмем ваших лошадей. Но я уговорила его дождаться вашего возвращения.
        Филипп представил себе, что могло случиться, и его лицо окаменело. Антония внимательно посмотрела на него:
        - Что-то не так?
        Филипп поморщился:
        - Я должен кое-что пояснить… вам обоим. - Он взглянул Антонии в лицо. - Насчет верховой езды в городских условиях.
        Антония сдвинула брови:
        - Я полагала, что в парке дозволено кататься верхом.
        - Правильно. Но речь идет о том, как по-разному выражение «кататься верхом» толкует общество и Мэннеринги.
        - В самом деле? - Антония вопросительно смотрела на него.
        Филипп состроил гримасу.
        - Для дам вид развлечения под названием «прогулка верхом в парке» подразумевает медленное движение лошади шагом, изредка переходящее в легкую рысь. На скачущую галопом барышню, как вы привыкли в поместье, не просто посмотрят неодобрительно - это полностью исключено!
        Антония отодвинулась, лицо ее выражало смятение и отвращение.
        - Боже мой!
        Один локон золотым колечком обвил ее ушко. Филипп протянул руку и накрутил его на свой палец, потом медленно высвободил руку и нежно провел ладонью по щеке девушки. Она поймала его взгляд, и Филипп снова ощутил знакомое уже стеснение в груди. Он все-таки задержал руку еще на несколько мгновений, а затем медленно опустил ее.
        Я не уверена… что вообще захочу кататься верхом, если мне дозволено ехать только шагом и рысью. - Она вздохнула и покачала головой. - Так я просто не смогу.
        - Это, бесспорно, здравое решение. - Филипп слегка шевельнулся. - Но мы пробудем в Лондоне всего недели четыре, а потом вернемся в поместье, и там вы снова сможете галопировать в свое удовольствие.
        - Ну что же, - покорно кивнула Антония, - я буду считать это жертвой, приносимой ради главной цели.
        Филипп улыбнулся уголками губ и склонил голову. Когда он снова ее поднял, улыбка исчезла с его лица.
        - К сожалению, это еще не все.
        Антония пронзила его своим знаменитым пристальным взглядом:
        - Что-то еще?
        - Это все насчет катания по парку в экипаже. Я помню, как говорил, что мог бы разрешить вам править самостоятельно, но имел в виду, что сам буду сидеть на козлах рядом с вами.
        Антония нахмурилась:
        - И что теперь?
        - Мы ведь не собираемся объявлять о нашей помолвке. И если увидят, как вы катаете меня по парку, управляя моими серыми, это немедленно вызовет самые бурные толки в свете. Я полагаю, вам это совсем ни к чему.
        О! Один-единственный звук точно выразил чувства Антонии.
        - Но, несмотря на все эти строгости, - продолжал Филипп уже бодрым тоном, - Лондон на самом деле предоставляет просто море всяческих развлечений. Вот, например, - он поймал ее взгляд, - что вы собирались делать сегодня днем?
        Антония с трудом подавила разочарование, убедив себя, что нелепо поддаваться этому детскому чувству, и выпрямилась.
        - Генриетта считает, что можно начать с визита к модистке на Бертон-стрит. - Она, слегка покраснев, покосилась на Филиппа. - Боюсь, мой гардероб вряд ли соответствует столичным требованиям.
        - И неудивительно, вы только-только вырвались из Йоркшира. - Филипп ободряюще взял ее за руку.
        Антония, успокоенная если не его беспечным тоном, так прикосновением, продолжала:
        - Потом мы хотели прокатиться по Бонд-стрит и заглянуть в галантерейные лавки, а вернуться думали через парк.
        Филипп, лениво перебирая ее пальчики, которые по сравнению с его пальцами казались совсем крохотными, поразмыслил немного, затем кивнул и бросил взгляд на стоявшие на каминной полке часы:
        - Генриетта уже, наверное, проснулась. Может быть, вы известите ее, что я приехал? - Он встретил слегка удивленный взгляд Антонии и улыбнулся. - Дайте мне пять минут, чтобы переодеться, и я составлю вам компанию. - Он встал и помог ей подняться, после чего поцеловал ей руку. - В ваш первый выход в город.
        Уже двадцать минут спустя Антония сидела в уголке городского экипажа Рутвена, рядом с закутанной в свои любимые шали Генриеттой и напротив Филиппа. Она ощущал неуместное, как ей казалось, удовлетворение. Несмотря на выслушанное назидание, Антония была по-детски счастлива. Она и мечтать не могла, чтобы Филипп поехал с ними!
        Экипаж протарахтел по булыжнику, завернул за угол. Антония, покачнувшись, поймала взгляд Филиппа, улыбнулась и перевела глаза на окно. Она понемногу позволяла себе думать о нем как о будущем муже, ведь она и правда собиралась стать его женой.
        К несчастью, эта мысль напомнила ей о тревоге, которая постоянно присутствовала где-то в глубине ее сознания. Предложение, сделанное Филиппом, просто обязывало ее добиться успеха в Лондоне; светское общество было последним препятствием, и она не могла потерпеть неудачу.
        К счастью, поездка до Бертон-стрит была слишком короткой, чтобы она успела глубоко погрузиться в раздумья. Экипаж притормозил перед простой деревянной дверью. Филипп выскочил первым и повернулся, чтобы помочь ей сойти на мостовую.
        Расправив складки своего скромного платья, Антония взглянула на творение, выставленное в витрине рядом с дверью, - потрясающее платье из голубого шелкового крепа. В ее глазах платье воплощало высшую степень элегантности, сочетало в себе простоту покроя с роскошью дорогой ткани. Ее захлестнуло непреодолимое желание купить именно этот шедевр.
        - Только не голубое, - прошептал Филипп ей на ухо. Вздрогнув от неожиданности, Антония подняла на него помрачневший взгляд и заметила лукаво приподнятую бровь и всепонимающую улыбку. Он предложил ей руку и кивнул на дверь, куда с помощью лакея уже зашла Генриетта. - Пойдемте познакомитесь с мадам Лафарж.
        Войдя по узкому крыльцу в салон, украшенный шелковыми портьерами, Антония почувствовала, как у нее разбегаются глаза. По всей комнате маленькими группками сидели на стульях дамы, совсем юные и, наоборот, зрелые, рядом вертелись прислужницы, предлагавшие многочисленные образчики тканей. В воздухе висел гул голосов, дамы с очень серьезным задумчивым видом обменивались репликами.
        Филипп оказался здесь не единственным мужчиной. Присутствовали и другие - все они непринужденно высказывали свое мнение насчет оттенков и фасонов. Несколько джентльменов обернулись и посмотрели на Антонию, один даже вынул монокль и уже почти поднес его к глазу, но передумал. К ним уже спешила помощница. Филипп спокойно сказал ей что-то, и она исчезла в дверце за портьерой. Буквально через пять секунд занавес отдернули, и в комнату плавно проскользнула маленькая фигурка в черном. На долю секунды она театрально застыла и, наконец, двинулась к ним.
        - Милорд! Миледи! - Черноволосая и черноглазая женщина говорила с ярко выраженным акцентом. Она поклонилась, выпрямилась и подняла руки ладонями вверх. - Мои скромные таланты полностью к вашим услугам.
        - Мадам. - Филипп поклонился, представил Генриетту и позволил ей вести дальнейшую беседу. Обернувшись, он перехватил взгляд Антонии. Она смущенно вскинула брови, но Генриетта представила ее, и ей пришлось переключить свое внимание на модистку. Кивнув в ответ на приветствие Антонии, мадам Лафарж медленно обошла ее кругом и взмахнула рукой:
        - Я попрошу вас пройтись, мадемуазель, до окон и обратно.
        Антония взглянула на Филиппа. Он ободряюще улыбнулся. Девушка прошлась по длинной комнате, провожаемая потаенными взглядами мужчин и слегка обиженными взглядами юных леди. Когда она вернулась, Генриетта и мадам, склонившись друг к другу, о чем-то оживленно шептались.
        - Замечательно! - Генриетта кивнула и выпрямилась. - Завтра мы вернемся на примерку к десяти часам.
        - Хорошо. Я все приготовлю. До завтра, миледи. Милорд. Мадемуазель. - Мадам Лафарж низко поклонилась и жестом велела помощнице проводить клиентов до дверей.
        Первой спустилась с крыльца Антония и окинула взглядом маленькую улицу, примечая многочисленные вывески модисток и портных. Она повернулась к Филиппу, который терпеливо стоял рядом, и решительно вскинула брови:
        - Почему мы зашли именно к ней?
        Филипп тоже приподнял брови и пояснил:
        - Потому что мадам Лафарж лучшая в своем деле! По крайней мере, она лучше других угадывает веяния моды и, по моему скромному мнению, обладает каким-то непостижимым умением создавать поистине элегантные вещи.
        Антония снова взглянула на голубое платье в витрине и кивнула.
        - Но именно вы, а не Генриетта здесь свой человек.
        Она обернулась и посмотрела на него откровенно вопросительным взглядом, и про себя Филипп пожалел, что она чересчур проницательна.
        Он уже собрался невинно солгать, но Антония успела заметить его секундное замешательство. Она снова вскинула брови и со скромно-шутливым выражением осведомилась:
        - Или молодым леди не следует слишком вникать в подобные предметы?
        Именно так оно и было. Наверное, впервые за всю свою светскую карьеру Филипп испытал смущение, исхитрившись сохранить на лице невозмутимое выражение.
        - Достаточно будет заметить, что прежде мне приходилось прибегать к ее профессиональным услугам.
        - За что, - сказала Генриетта, которая, отдуваясь, подошла к ним, - мы обе должны быть очень признательны. - Она одобрительно взглянула на Филиппа. Я не сразу поняла, почему вы велели кучеру остановиться именно здесь. - Она повернулась к Антонии и пояснила: - Ужасно трудно заинтересовать мадам лично. Но если вы привлекли ее внимание, то будьте уверены, что любого заткнете за пояс своим гардеробом. - Генриетта помахала кучеру: - Джон, подождите нас в конце Бонд-стрит, - потом жестом подозвала лакея. - Джем, дайте мне руку. Отсюда мы прогуляемся пешком.
        Филипп предложил руку Антонии. Прежде чем положить ладонь на его рукав, она замешкалась. Высоко подняв голову, с натянутой улыбкой двинулась в сторону Бонд-стрит следом за Генриеттой. Вся ее прежняя радость от его присутствия, как и от знакомства с мадам Лафарж, померкла.
        Их прогулка по оживленной модной улице прерывалась остановками у витрин шляпных и перчаточных магазинов, обувных и галантерейных лавок.
        - Нет смысла что-то приобретать, пока не посоветуемся с Лафарж, - рассуждала Генриетта. - А не то купим что-нибудь не того фасона или оттенка.
        Оторвав взгляд от ужасного на вид капора из соломки, окаймленного искусственными маргаритками, Антония рассеянно кивнула. Наконец они остановились перед витриной ювелирного магазина Эспри. За стеклом сверкали и переливались ожерелья, кольца и прочие безделушки. Генриетта оглядела выставленные на обозрение драгоценности и поджала губы.
        - Если мне не изменяет память, твоя матушка никогда особенно не любила украшения?
        Антония, все еще находясь под впечатлением неприятной догадки, покачала головой:
        - Она говорила, что не любит, когда их много. Но у меня есть ее жемчуг.
        - Хм. - Генриетта кивнула на ожерелье и серьги, выложенные на бархатной подушечке позади экспозиции. - Те топазы были бы тебе к лицу.
        - Какие? - Моргнув, Антония послушно проследила за взглядом тети.
        - Только не топазы, - произнес стоящий позади Филипп.
        Это были его первые слова с тех пор, как они вышли на Бонд-стрит. Антония и Генриетта с удивлением оглянулись на него. Старательно сохраняя привычное бесстрастное выражение лица, он протянул руку и указал на комплект на черном шелке, горделиво красовавшийся посередине витрины:
        - Это!
        «Это» были изумруды. Рассматривая прелестные зеленые камни не в привычно витиеватых, украшенных резьбой оправах, но в почти по-гречески сдержанно-простых, из гладкого золота, Антония округлила глаза. Как и то платье в витрине мадам Лафарж, изящное ожерелье с подвеской, серьги и браслет были несказанно очаровательны. Она бы хотела иметь такие - но разве это возможно? Антония понимала, что эти украшения, во-первых, немыслимо дорогие. Во-вторых, подобного рода подарок джентльмен мог сделать своей любовнице, особенно если она из тех, кого шепотом называют «распутные женщины», которые заказывают пеньюары у мадам Лафарж. Девушка подавила вздох сожаления:
        - Они очень красивые, - и решительно отвернулась от витрины. - Вот и Джон.
        Экипаж ждал их у ближайшего угла. С невозмутимым лицом Филипп отступил назад, молча перевел Антонию через улицу, потом усадил мачеху и ее племянницу в экипаж. Генриетта подалась вперед:
        - Я хотела быстро объехать кругом парка, чтобы Антония смогла немного оглядеться. Ты с нами?
        Филипп заколебался. Он мельком взглянул на Антонию, но ее лицо было трудно разглядеть в полумраке экипажа. Однако ни словом, ни жестом она не поощрила его. Он грациозно попятился:
        - Пожалуй, что нет. - Чувствуя, что сжимает зубы, он волевым усилием надел на лицо бесстрастную маску. - Лучше пройдусь по клубам. - Рутвен ловко поклонился, поспешно захлопнул дверцу и предоставил Джону делать свою работу.

        На другое утро Филипп проснулся поздно, поскольку вчера вечером засиделся допоздна за картами с Хьюго Сэттерли, которого он весьма вовремя обнаружил дремлющим под газетой в Уайте. Они неторопливо пообедали, после чего перебрались в Брукс. Этот порядок действий был настолько обыденным, что приятелям даже не нужно было согласовывать дальнейшие планы.
        Намереваясь и дальше следовать привычному укладу, ровно в полдень Филипп спустился вниз, натягивая перчатки. Но едва он шагнул в холл, как практически бесшумно открылась дверь библиотеки, и выглянул Джеффри.
        - А, это вы? - С очаровательной улыбкой Джеффри вышел ему навстречу.
        Филипп тотчас насторожился:
        - Да?
        Улыбка Джеффри стала лукавой.
        - Я хотел спросить, помните ли вы свое обещание помочь мне освоиться в городе, если на празднике я не дам детям залезть в пруд?
        - Ах да, - задумчиво протянул Филипп. - Насколько помнится, никто из них не промок.
        - Именно так. - Джеффри едва мог устоять на месте. - Я подумал - что, если вы представите меня у Ментона за все мои праведные труды?
        Его улыбка была настолько заразительной, что Филипп невольно улыбнулся в ответ. Ментон и в самом деле был наиболее безопасным местом для юноши вроде Джеффри.
        - Прежде мне нужно переговорить с самим Ментоном - обычно он не слишком привечает у себя молодых людей твоего возраста.
        - Ох. - Улыбка Джеффри моментально увяла.
        - Не хочу заранее тебя обнадеживать. - Филипп повернулся, чтобы взять у неслышно подошедшего Карринга свою трость. - Но Ментон вполне может сделать исключение. - Он снова повернулся к Джеффри и поднял брови. - В том случае, если умеешь обращаться с револьвером.
        - Конечно умею! Кто ж из деревенских не умеет?
        - Тут мне сложно судить. - Достав из ящичка карточку, Филипп протянул ее Джеффри. - Если тебя где-нибудь задержат, воспользуйся вот этим. Встречаемся у Ментона в два часа.
        - Колоссально! - С загоревшимися глазами Джеффри посмотрел на карточку и сунул ее в карман. - Я приду. - Кивнув, он уже хотел идти, но обернулся. - Ах да! Антония спрашивала насчет прогулки верхом?
        - Да-да. - Филипп отстранил рукой протянутую Каррингом шляпу.
        - Ничего, если я по утрам буду брать одну из ваших лошадей? Я говорил с вашими конюхами, они согласны. Можно мне кататься по утрам, скажем, часиков в девять?
        - Пожалуй. - Филипп кивнул. - Да, вот еще что: по дорожкам парка можно скакать сколько угодно, но сторожам очень не нравится, если затаптывают газон.
        - Да ради бога! - просиял Джеффри. - Антония сказала, что ей нельзя скакать галопом, но я решил, что это, наверное, всякие женские штучки.
        - Именно, - ответил Филипп и, помахав рукой, вышел за дверь.

        Всякие женские штучки.
        Эти слова крутились в голове Филиппа, пока он шел через парк по аккуратным газонам, окаймляющим дорожку для экипажей. Он рассеянно скользил взглядом по ландо и коляскам, неспешно катившим по модному маршруту. Он славно пообедал с приятелями в доступной немногим закусочной на Джерминстрит, после чего встретился с Джеффри у Ментона. Убедив владельца клуба сквозь пальцы посмотреть на юный возраст Джеффри - в чем, кстати, изрядно помог тот аргумент, что его протеже умело управляется с револьвером, - он оставил счастливого Джеффри поедать вафли и отправился в боксерский салон Джентльмена Джексона. Отклонив предложение надеть перчатки и лично сразиться с этим великим человеком, давним своим приятелем, Филипп прошелся по комнатам, приветствуя знакомых и отмечая, кто из видных лондонцев уже вернулся в город. Он собрал самые последние слухи и сплетни, после чего, не имея в ближайшее время никаких неотложных дел, просто двинулся куда ноги идут.
        Ноги привели его в парк. И Филиппу было непросто понять, доволен он этим или нет.
        Тут он приметил свою четырехместную коляску, которая медленно катила по кругу. Он вскинул руку, кучер заметил его и направил лошадей к обочине. Пока Джон объяснял свои действия седокам, Филипп успел подойти ближе.
        - Ах, это вы! - Генриетта пригвоздила его суровым взглядом. - Замечательно. Можете взять Антонию и прогуляться с ней по лужайке.
        В ответном взгляде Филиппа явно присутствовал оттенок стали.
        - Именно это я и намеревался сделать, мадам.
        Генриетта поправила шали и откинулась на сиденье.
        - А я подожду вас здесь.
        Поджав губы, Филипп открыл дверцу и повелительно протянул руку, призывая себя к сдержанности. Взгляд его скользнул по лицу Антонии, отрешенное выражение которого поразило его, точно удар в солнечное сплетение. Он с силой втянул в себя воздух.
        - Вы ведь не против подышать немного воздухом, дорогая моя? - Куда только подевался его хваленый многолетний опыт? Никогда прежде он не вел себя так бестактно.
        Смирив вспыхнувшее было негодование, совершенно ей несвойственное, Антония проглотила обиду и заставила себя кивнуть. Внешне спокойно она вложила руку ему в ладонь. Пока он помогал ей выйти из экипажа, она избегала встречаться с ним глазами, хотя и чувствовала на себе его взгляд.
        Положив ее руку себе на локоть, Филипп глубоко вздохнул и принялся заново завоевывать утраченные позиции.
        Лужайка вокруг была заполнена такими же гуляющими парочками, однако далеко не так густо, как ожидалось через несколько недель.
        - Боюсь, что компания здесь бедновата, - улыбнулся он, заглядывая в лицо Антонии. - Как только погода переменится, общество устремится в город и примется веселиться вовсю.
        Решив не поддаваться на его улыбки, Антония упрямо вздернула подбородок.
        - Я слышала, что нет другого такого места, которое способно соперничать с Лондоном в развлечениях всевозможного рода.
        - Истинно так. - Филиппу удалось наконец поймать ее взгляд. - Вам уже не терпится начать?
        Антония приподняла брови.
        - Наверное. Генриетта очень увлечена всякими такими вещами. Сегодня утром у Лафарж она казалась абсолютно в своей стихии.
        - Ах да! Как прошла ваша сессия у мадам?
        Антония слегка повела плечами:
        - Должна признаться, ее наброски произвели на меня сильное впечатление. Уже завтра она пришлет мне первое платье. - Она оглядела свои льняные юбки и скорчила гримасу. - И очень кстати. - Она проводила взглядом двух дам в модных туалетах.
        - С завтрашнего дня, дорогая, вы затмите всех лондонских красавиц.
        Несмотря на решение держаться отстраненно, Антония чуть улыбнулась и покосилась на Филиппа, который с готовностью перехватил ее взгляд и положил руку на сердце.
        - Уверяю, я говорю чистую правду.
        Она невольно засмеялась. К ее удивлению, это разогнало тучи, и она почувствовала себя непринужденнее.
        - Скоро начнутся небольшие приемы, насколько я знаю.
        - Да, Генриетта уже получила несколько приглашений, - ответила Антония спокойно.
        - И тогда последуют трагедии, ведь прежние красавицы отступят на задний план.
        - Хм. - Она нахмурилась.
        Филипп покосился на нее:
        - Я думал, вы спешите увидеть общество во всем его блеске?
        Антония мимолетно взглянула на него:
        - Я и в самом деле рассчитываю набраться опыта во время моего пребывания здесь. Лучше понять общество и его правила. А что касается увеселений… - Она пожала плечами. - Я слишком мало знаю, чтобы их предвкушать.
        Филипп вгляделся в ее лицо, как всегда открытое и правдивое, и его выражение смягчилось.
        - Может, это и странно, но Лондон славится не только светскими вечеринками.
        Антония посмотрела на него, вскинув брови в немом вопросе.
        - Здесь есть театры и опера, но о них вы знаете. На том берегу реки есть Астли и Воксхолл, туда стоит заглянуть в поиске незатейливых удовольствий. - Он снова встретился с ней глазами. И я, признаюсь, удивлен, что ни вы, ни Джеффри не выразили желания посетить Музей.
        Не дожидаясь ответа, он продолжил жизнерадостно нахваливать прелести столицы, перечислять живописные виды и привлекательные места для прогулок, мягко посмеиваясь над ее неосведомленностью, пока она наконец со смехом не признала:
        - Хорошо, я соглашусь, что лондонская жизнь может прийтись мне по вкусу. Я не знала, что здесь так много есть для нас… - Она резко замолчала и втянула в себя воздух. - Так много, на что стоит посмотреть, - поправилась она.
        Филипп, безуспешно пытаясь поймать ее взгляд, нахмурился:
        - Эти нисколько не удивительно, когда так долго живешь в дебрях Йоркшира. Надо постараться посетить несколько интересных мест, пока сезон еще не в разгаре.
        Антония наконец взглянула на него:
        - Это было бы… приятно.
        Филипп улыбнулся:
        - Посмотрим, много ли нам удастся успеть.
        Они подошли к экипажу, он открыл дверцу и подсадил ее внутрь.
        - Увидимся позже, - произнес он, глядя ей в глаза. С царственным видом Антония кивнула ему. Генриетта хмыкнула и тронула Джона за плечо. Филипп проводил экипаж взглядом и нахмурил брови. Похоже, между ними снова возникла прежняя натянутость, и он - хоть убей! - не мог понять почему.

* * *
        В шесть часов вечера Антония направлялась вверх по лестнице. Только что прозвучал гонг к обеду, пора было сменить туалет. У лестницы она услышала шаги наверху и, подняв глаза, увидела Филиппа. Антония остановилась на площадке, ожидая, пока он спустится.
        На Филиппе был элегантный плащ из матовой ткани цвета слоновой кости, замысловато завязанный галстук, высокие ботфорты с кисточками и жилет из янтарного шелка. Волосы выглядели только что причесанными и мягко вились. В одной руке он держал перчатки, изредка похлопывая ими себя по бедру.
        Он остановился перед ней с улыбкой на губах.
        - Я хотел спросить, дорогая моя, свободны ли вы завтра днем, чтобы съездить в Ричмонд? Выпьем чаю в «Звезде и подвязке» и вернемся как раз вовремя к обеду.
        Тусклое освещение на лестнице скрыло счастливый блеск, озаривший глаза Антонии. Как и легкий румянец, заливший ей щеки.
        - Я… - Вскинув подбородок, она сцепила руки. - Я бы не хотела нарушать ваш привычный распорядок, милорд, - уверена, очень многие предъявляют права на ваше свободное время.
        - Все они могут подождать. - Филипп незаметно нахмурился. - Так вы свободны?
        Она посмотрела на него, но он ничего не сумел прочесть в ее глазах.
        - Не помню, чтобы кому-то обещала.
        Филипп крепче сжал перчатки.
        - В таком случае встретимся в холле… скажем, в половине второго?
        Антония кивнула - грациозно и намеренно сдержанно:
        - С нетерпением буду ждать нашей прогулки, милорд.
        А куда, кстати сказать, исчезло его имя?
        - Антония…
        - Вы сегодня будете обедать с нами? - От Антонии потребовалось все ее мужество, чтобы задать ему этот вопрос. И теперь, затаив дыхание, она ждала ответа, уныло сознавая, что только наказывает саму себя.
        Филипп помедлил, но потом заставил себя покачать головой:
        - Я обедаю с друзьями. В Лиммере. - Словно издалека он услышал собственный голос. - Я часто так делаю. - Тень скрывала ее глаза, и, к счастью для себя, он не смог разглядеть их выражение. Мало кто из мужчин его возраста, даже женатых, обедал дома регулярно. Так принято в обществе, его личный выбор был здесь ни при чем.
        - Правда? - Антония улыбнулась подчеркнуто бодро. - Я, пожалуй, пойду, милорд, не то опоздаю к столу.
        Еще раз мимолетно улыбнувшись, она быстро прошла мимо него и направилась вверх по лестнице, строго выговаривая себе, что повела себя непростительно глупо. Почувствовала себя отвергнутой, хотя ничего ужасного вроде не произошло. Она просто упала духом из-за его привычного поведения. А ведь именно за этим она приехала в Лондон - понять, как лучше вписаться в его жизнь.
        Она поднялась и почти бегом бросилась в свою комнату. Филипп услышал, как стихли ее шаги, и медленно продолжил спуск. В холл он вышел с каменным лицом. Антония не сказала ничего неуместного, позволившего заподозрить, что жаждет его общества. Она ни разу не совершила ошибку, заставляя его почувствовать себя виноватым, и ни разу не предъявила на него свои права.
        Тогда чем же он недоволен? И отчего чувствует такую уверенность, что пусть все и не пошло прахом, но что-то явно не так?


        Глава 8
        На следующий день в половине второго Филипп стоял в холле и зачарованно смотрел, как Антония спускается по лестнице. На ней было новое прогулочное платье, которое только утром доставили от мадам Лафарж, - саржевое, цвета молодой листвы, оно выгодно подчеркивало стройную фигурку девушки и золотистый цвет ее волос. Корсаж и юбку окаймляла темно-зеленая лента, точно такого же оттенка, как и зонтик, который держал в руке Филипп.
        Зонтик - еще одно творение мадам Лафарж - был выбран в соответствии с указаниями Филиппа и доставлен одной из помощниц мадам точно в час дня.
        Спрятав зонтик за спиной, Филипп шагнул вперед, взял Антонию за руку, помогая той преодолеть последние ступеньки лестницы.
        - Вы выглядите просто волшебно.
        С уверенностью, которую придало ей первое пошитое в Лондоне платье, Антония улыбнулась ему в ответ. Когда Филипп оценивающе окинул ее взглядом, она с готовностью повернулась кругом, разметав юбки.
        - Мадам, без сомнения, великая мастерица!
        - Воистину это так. - Филипп снова взял ее за руку. - Но она обязательно сказала бы вам, что совершенства можно достичь только в том случае, если работаешь с исходным материалом наивысшего качества.
        Он заглянул в глаза Антонии, и ее сердце тревожно дрогнуло. Она потупилась и присела в реверансе:
        - Боюсь, милорд, вы мне льстите.
        Филипп слегка нахмурился.
        - Филипп! - Он достал из-за спины зонтик и широким жестом вручил его Антонии.
        Та с удивленным видом коснулась резной деревянной ручки:
        - Это мне? - Она взяла зонтик так осторожно, словно он был стеклянный, и нерешительно улыбнулась Филиппу. - Спасибо, - проговорила она внезапно севшим голосом. - Извините, вы, наверное, считаете меня дурочкой, но мне так давно ничего такого не дарили просто так, безо всякой причины…
        Маска невозмутимости так и норовила соскользнуть с лица Филиппа, и ему понадобилось усилие, чтобы не выказать никаких эмоций в ответ на ее слова.
        - Я с радостью подарил бы вам много всякого, Антония, но, пока мы не объявили о наших намерениях обществу, я обречен завоевывать ваши улыбки только такими вот пустячками.
        Она неуверенно засмеялась и приложила зонт к платью:
        - Они идеально сочетаются!
        - Действительно. - Он лукаво улыбнулся. Видимо, я выбрал его по вдохновению свыше.
        Взгляд Антонии немедленно стал подозрительным. Филипп рассмеялся, взял ее за руку и повел к двери. Усевшись в открытый экипаж, Антония почувствовала, как неловкость, жертвой которой она слишком часто оказывалась, совершенно испарилась. Она раскрыла зонтик и заслонилась им от солнца, после чего ей пришло в голову спросить у Филиппа совета, как наиболее элегантно им пользоваться. Он отвечал ей наполовину всерьез, наполовину в шутку. Антония наслаждалась ездой и его близостью и расслабилась настолько, что позволила себе открыто проявить свое удовольствие. Прогулка прошла без помех, и Филипп остался доволен.

        После этого он взял за правило каждый день проводить некоторое время с Антонией и прилагал все свое умение, чтобы установить между ними более непринужденные отношения. Он возил брата и сестру Мэннеринг в театр, где большую часть представления с удовольствием созерцал смену эмоций на лице Антонии. На другой день он, по их просьбе, повел их на экскурсию по Лондону с посещением собора Святого Павла - тут он сам удивился, что, оказывается, неплохо помнит историю родного города.
        Все это время Антония внешне казалась спокойной и довольной, но его тревожили ее внутренние колебания. Помимо прочего она частенько возвращалась к своему треклятому обращению «милорд» - он заметил, что она говорила так, когда хотела сохранить между ними дистанцию.
        И вот, наконец, сегодня Антония должна была пойти на свой первый званый вечер. Филипп уже переоделся и, зайдя в библиотеку, лениво разбирал на столе стопку приглашений, когда услышал в холле голоса. Он прислушался и различил задорный голос Джеффри, потом Антония что-то ответила ему со смехом, и Филипп подумал, что давно ее голос не звучал так весело. Он заинтересованно подошел к двери, приоткрыл ее и застыл на месте от увиденной сцены, затаив в груди дыхание. Посреди холла стояла Антония, и ее волосы, освещенные висевшей вверху люстрой, сверкали расплавленным золотом. Блестящие локоны были уложены на голове с искусной небрежностью, несколько золотых прядок вились над маленькими ушками и на затылке, привлекая внимание к стройной шее. Немыслимо элегантное, бледно-зеленого цвета платье полностью открывало матово-белые плечи. Рука мадам Лафарж ясно чувствовалась в длинных, ласкающих линиях, в мягких движениях юбок, в том, как изящно подчеркивал корсаж очертания тела. Маленькие рукава фонариком низко спускались с плеч и нисколько не отвлекали внимания от грациозных рук девушки.
        Она запрокинула голову и со смехом отвечала что-то невидимому Джеффри, который, очевидно, стоял на верхней площадке лестницы. И вдруг Филипп ощутил, как что-то глубоко внутри у него сжалось, замерло, просветлело и вылилось в единственное, кристально-ясное чувство. Щеки у Антонии нежно румянились, глаза блестели, полные розовые губы раскрылись в улыбке, она протягивала вперед руки, еще не обтянутые непременными перчатками, ладонями вверх.
        - Можешь не сомневаться - я и есть твоя сестра, и если ты все-таки спустишься, я с удовольствием продемонстрирую свое замечательное умение драть тебя за уши, не причиняя им вреда!
        Джеффри ответил, но Филипп не разобрал его слов. Он невольно шагнул вперед из скрывавшей его тени библиотечных дверей.
        Антония услышала его, повернулась и встретилась с ним глазами. Девушка легко втянула в себя воздух, ее глаза расширились и потемнели. Она согнула руки в локтях и сделала движение, словно намеревалась скрестить их на груди, по старой привычке желая защититься от его взгляда. Медленно и решительно Филипп взял ее за руки, чтобы не дать ей этого сделать. И так же медленно поднес одну руку к губам, чувствуя, как слабеют тиски, туго сжимавшие грудь.
        - Антония, вы сама Красота во плоти.
        Голос прозвучал хрипло, загадочно и чарующе, Антония почувствовала, как он отдается в ней и пробирает до самых костей. Словно во сне, он поднял ее руку, она послушно покружилась, не отводя между тем от него взгляда. Его серые глаза сейчас потемнели, словно их заволокли тучи, предвестники бури. Антония просто не могла оторваться от этих многообещающих глубин.
        Они сделали вместе несколько шагов, словно в танце, кружились, не опуская глаз. Потом он все-таки остановился, ее шелковые юбки зашуршали и стихли, и она тоже остановилась напротив него.
        Казалось, прошли века, а они все стояли, напряженно глядя друг на друга, охваченные трепетом, как будто балансировали на краю невидимого обрыва. Антония не смела ни вздохнуть, ни моргнуть. Чары разрушил Джеффри, громко топая, он спускался по лестнице.
        - Нет уж, теперь тебе до моих ушей не добраться! - Он направился к ним, весело улыбаясь.
        Филипп медленно выпустил руку Антонии и, обернувшись, оглядел темный сюртук и скромный галстук Джеффри.
        - Судя по твоему элегантному виду, ты тоже намерен присоединиться к нашей компании?
        Джеффри скорчил рожицу.
        - Тетя Генриетта сказала, что раз уж я здесь, то мне следует расширить свой кругозор.
        - Нам предстоит лишь скромная вечеринка у Маунтфордов с Брук-стрит для родственников и близких друзей. - Антония, с трудом переведя дух, старалась говорить спокойным тоном. - Ничего сверхсложного. Генриетта утверждает, это будет светская болтовня и деревенские танцы, чтобы помочь неопытным барышням отточить манеры.
        Филипп знал о подобных непритязательных вечерах для дебютантов.
        - Это довольно часто практикуемый способ подготовки к первому выходу в свет. - Он взглянул на Антонию, у которой оживленно заблестели глаза. - А скажите, обедаете вы тоже на Брук-стрит или здесь?
        - Здесь. - Антония указала рукой. - А сейчас я шла в гостиную.
        - А я шел следом, рассчитывая немного попрактиковаться. - Джеффри хмуро покачал головой. - Мне не отличить котильона от кадрили.
        - Чепуха. - Антония взяла брата под руку. - Если хочешь увильнуть от гостей, тебе это все равно не удастся. - Она посмотрела на Филиппа и улыбнулась. Исключительно вежливо. - Но вы куда-то спешили, а мы вас задерживаем.
        - Никуда я не спешил, - солгал Филипп. - Я сегодня обедаю дома.
        - Правда? - удивленно моргнула Антония.
        - Именно так. Почему бы вам прямо сейчас не начать проверять способности своего братца, а я через мгновение присоединюсь к вам и вынесу приговор.
        Антония послала ему лучезарную улыбку. Джеффри с ворчаньем позволил ей увести себя. Филипп проводил их довольным взглядом. Когда дверь гостиной закрылась за этой парочкой, он повернулся к библиотеке и только сейчас заметил дворецкого, который стоял в тени под лестницей. Филипп мгновенно принял невозмутимый вид.
        - Карринг? - Интересно, много ли успел Карринг увидеть? - Вас-то мне и надо.
        Войдя в библиотеку, он подошел к столу, черкнул записку Хьюго, в которой сообщал о неожиданной задержке, но позднее он непременно присоединится к нему. Запечатав послание, Рутвен написал адрес и вручил Каррингу:
        - Отошлите это в Брукс.
        - Сию минуту, милорд. И мне сообщить повару, что вы передумали насчет обеда?
        Последовала десятисекундная пауза.
        - Да. И также велите лакею поставить на стол еще один прибор. - Филипп строго взглянул на слугу. - У вас есть еще вопросы?
        - Абсолютно никаких, милорд, - кротко ответил Карринг. - Насколько могу судить, все прекрасно на белом свете?
        С этой непонятной фразой он откланялся, унося с собой письмо Филиппа. Филипп потратил только одно мгновение, чтобы послать вдогонку Каррингу сердитый взгляд, после чего встал и направился в гостиную. Когда спустя минут пятнадцать туда зашла Генриетта, то обнаружила своего пасынка, самозабвенно отплясывающего котильон с племянницей. Джеффри сидел на ручке кресла и поглядывал на них с явным одобрением.

        Вечер у Маунтфордов прошел примерно так, как и представляла себе Антония.
        - Как приятно снова видеть вас, моя дорогая! - искренне приветствовала Генриетту леди Маунтфорд, а на реверанс Антонии и поклон Джеффри степенно наклонила голову. - Вы скоро убедитесь, что сегодня не нужно церемониться. Мои девочки здесь - вы уже встречались, можете болтать с ними в полное удовольствие. Цель этого вечера - дать вам свободно пообщаться в своем кругу. Музыканты прибудут позже, а пока добро пожаловать в нашу компанию. - Леди указала в сторону просторного салона, до отказа заполненного юными барышнями и почти поголовно столь же юными джентльменами.
        - Проводите меня вон туда. - Генриетта кивнула на поставленные в кружок удобные кресла в глубине салона. - Пока вы двое будете разбираться, что к чему, я пообщаюсь со старыми друзьями.
        Джеффри помог тетушке занять центральное кресло. Антония расправила многочисленные шали и, когда Генриетта жестом отослала их, повернулась к собравшимся в салоне.
        - Ну что же? - пробормотала она, предвкушая новые впечатления. - С чего начнем?
        - И правда, с чего? - Джеффри уже успел оглядеться. - Для начала возьми меня под руку. - Антония удивленно взглянула на него, и он поморщился. - Тогда я не буду так выделяться в толпе.
        С ласковой улыбкой Антония выполнила просьбу брата.
        - Ты и так ничуть не выделяешься.
        Высокого, как все Мэннеринги, роста и крепкого телосложения, облаченный в строгий костюм, Джеффри выглядел на несколько лет старше, чем большинство юнцов, украшавших в данный момент салон миледи. А кое-кто из них, разодетый по последней моде, выглядел намного моложе, чем на то рассчитывал.
        - Да уж. - Джеффри обратил взгляд на джентльмена слева от них. - Взгляни-ка на этого оболтуса. У него такой высокий воротничок, что он едва ворочает в нем шеей.
        Антония приподняла брови:
        - Давно ли ты стал знатоком моды?
        - Не я, - ответил Джеффри, выискивая в толпе новый интересный объект. - Это Филипп говорит, что истинные джентльмены не станут следовать крайностям моды; их отличительная черта - элегантная сдержанность.
        - Истинные джентльмены?
        Джеффри покосился на нее:
        - Подлинно светские люди. Сливки общества. Самая крона дерева. Ну, ты понимаешь.
        Антония скрыла улыбку.
        - Не вполне, но догадываюсь. И ты, значит, стремишься достичь этих высот?
        Джеффри немного подумал и пожал плечами:
        - Не берусь утверждать, что не захочу в один прекрасный день попасть в самые сливки, но пока что надеюсь получить хотя бы начальное представление о свете. В конце концов, через несколько недель меня ждут экзамены.
        - Мудрое решение, - одобрительно кивнула Антония.
        - Филипп тоже так считает. - Джеффри оглядел комнату. - И что прикажешь теперь делать? Нам самим нужно знакомиться с товарищами по несчастью, так?
        - Пожалуй, только не стоит оповещать их, как именно тебе видится их статус. - Он выжидательно посмотрел на нее, и Антония вскинула бровь. - Ты сопровождаешь меня, не забудь. Инициатива принадлежит тебе.
        - Ах так, значит? - ухмыльнулся Джеффри и тряхнул головой. - В таком случае выбор за мной.
        Он вполне предсказуемо направился к группе, окружившей самую красивую девушку в зале. К счастью, здесь оказалась и Сесили Маунтфорд, которая, следуя наказу матери, быстренько представила их трем юным леди и четырем джентльменам, толпившимся у камина. Едва ли кому-то из них было больше двадцати. Джеффри незамедлительно приняли в компанию, но Антония, чей возраст выдавало не только природное самообладание, но и элегантность творения мадам Лафарж, осталась на ее задворках. Не то чтобы все намеренно ее игнорировали, но обращались с такой почтительностью, что она почувствовала себя совсем старой. Юные джентльмены краснели, запинались и постоянно кланялись, барышни наклонялись вперед, чтобы пожать руку, и бросали откровенно завистливые взгляды на платье.
        Предписание хозяйки дома отбросить все церемонии было воспринято с полным энтузиазмом. С присущей молодости легкостью компания заговорила о насущном.
        Той самой красавицей - а это была очаровательная юная леди с кукольным личиком и спадающими на плечи черными локонами, одетая в скромное бледно-голубое платье, - оказалась мисс Катриона Даллинг, сирота родом из Западного Йоркшира. В Лондоне она пребывала под опекой своей тети, графини Тайсхерст.
        - Это самый что ни на есть дракон в юбке, - объявила компании мисс Даллинг, широко распахнув большие голубые глаза и воинственно выпятив маленький подбородок. - Нет! Неправда, она хуже, сущая горгона!
        - И она правда хочет выдать вас за того из претендентов, который окажется богаче остальных? - Сесили Маунтфорд, как и ее гости, нисколько не смущалась.
        Поджав прелестные губки, мисс Даллинг горестно кивнула:
        - Более того, она уже остановила свой выбор на несчастном Амброзе. - Она трагическим жестом положила ладонь на зеленый рукав из гофрированного шелка, принадлежавший юному джентльмену справа от нее, и выразительно стиснула его. - И теперь нас обоих не оставляют в покое.
        Амброз, носивший громкий титул маркиза Хаммерсли, был невысоким, довольно бледным и нервным на вид, несколько полным юношей. Он покраснел и, что-то бормоча, постарался разгладить морщины на рукаве, оставленные маленькими сильными пальчиками мисс Даллинг. Джеффри выразительно нахмурился:
        - А разве вы не можете просто сказать ей «нет»?
        На него тут же поглядели с сожалением.
        - Вы не понимаете, - сказала мисс Даллинг. - Тетушка твердо решила выдать меня за Амброза, потому что он маркиз, а у нас прежде не было в семье маркизов. Маркиз ведь лучше, чем граф, она смотрит на это как на повышение престижа семьи. А маменька Амброза наседает на него из-за моего наследства, потому что их земли не приносят достаточно дохода, чтобы обеспечить приданым всех его сестер. И еще, - добавила она мрачно, - его мать считает, что поскольку мне еще далеко до совершеннолетия, то справиться со мной не составит труда.
        Антония усомнилась, все ли в порядке со зрением у матери Амброза.
        - Для них все решают титул и деньги, - с нескрываемым презрением продолжала мисс Даллинг, - но у них ничего не выйдет! Я решила, что выйду замуж по любви или не выйду вовсе! - воскликнула она вдохновенно.
        Это драматическое заявление вызвало одобрительные возгласы окружающих, особенно маркиза. Антония размышляла про себя: в самом ли деле все они так наивны и неискушены в обычаях света? Или просто упрямы и готовы бунтовать хотя бы на словах, если не на деле?
        Борьба мисс Даллинг за свою любовь заставила всех заговорить наперебой. Антония отметила, что почти все поддерживали богатую наследницу в ее решении и открыто осуждали ее тетку. Очевидно, нисколько не угнетенная оказываемым на нее давлением, Катриона Даллинг доверительно улыбнулась Антонии:
        - Вы, кажется, впервые в Лондоне, как и все мы, но у вас, видимо, гораздо больше опыта в поисках истинной любви. Надеюсь, вы простите меня, что так откровенничаю, но ситуация зашла в тупик. Мы с Амброзом должны сопротивляться, ведь правда?
        Вокруг горячо заспорили, как лучше отвратить леди Тайсхерст от ее амбиций. Антония услышала, как Джеффри рекомендует посоветоваться с опытными юристами. Она заглянула в невинные глаза мисс Даллинг и ощутила груз собственных лет.
        - Я нисколько не призываю вас мириться с навязываемым вам браком, мисс Даллинг, но не секрет, что большинство браков в нашем кругу заключаются по договоренности. Некоторые подкреплены искренним чувством или давней дружбой, но прочие строятся на основе, которая может показаться вам холодным расчетом. А раз сердце каждой из сторон свободно, разве вам не кажется, что предложение вашей тетушки имеет смысл? - Говоря это, Антония взглянула мельком на маркиза и немедленно засомневалась в собственных словах.
        - Если так, то конечно, - рассудительно кивнула мисс Даллинг. - Но, видите ли, я уже нашла свою настоящую, единственную любовь, так что ваши соображения не имеют силы.
        - В самом деле? - Антония не смогла скрыть интереса. Богатая невеста на вид выглядела не старше Джеффри. - Простите за нескромность, мисс Даллинг, но вы в этом уверены?
        - Абсолютно! - Катриона Даллинг энергично кивнула, тряхнув локонами. - Мы с Генри знакомы с детства и точно знаем, что хотим пожениться. Мы думали подождать несколько лет, пока Генри не покажет себя, управляя отцовскими фермами, но тут вмешалась тетя Тайсхерст!
        - Понятно. - Прямота богатой невесты свидетельствовала о ее полной искренности. Антония сдвинула брови. - А вы пробовали объяснить это вашей тете?
        - Моя тетя не верит в любовь, мисс Мэннеринг. - Глаза Катрионы Даллинг снова воинственно сверкнули. - Будь Генри маркизом, она еще смогла бы понять меня, только отец его, к сожалению, простой деревенский помещик, так что она не уступит.
        Я не сразу поняла, что ваша ситуация настолько… затруднительна, - признала Антония. - Если вас заставляют отказаться от любви, особенно если избранник вполне порядочный человек, и вы оба уверены в своих чувствах, тогда это настоящее несчастье.
        Катриона снова кивнула с присущей ей энергией:
        - Так и было бы, если бы я только собиралась поддаться давлению. Но я настроена стоять насмерть! Брак с Амброзом не только погубит мою жизнь и жизнь Генри, но и самого Амброза тоже.
        Сравнивая решительное выражение красивого личика мисс Даллинг с робким видом маркиза, который в данную минуту что-то серьезно обсуждал с Джеффри, Антония не могла с ней не согласиться.
        - Так или иначе, но я решила добиться своего. Это неправда, что браки по любви в наше время так уж редки. - Катриона махнула рукой. - Даже в старые времена такие вещи встречались. Моя собственная тетя - не Тайсхерст, разумеется, другая, сестра ее, леди Копли, - она пошла против семьи и вышла за сэра Эдмунда, человека совсем небогатого. И многие годы они жили очень счастливо - их семья одна из самых приятных. Если, выйдя замуж по любви, я буду иметь такую же, меня это полностью устроит. - Она умолкла на миг, чтобы перевести дыхание. - А в прошлом году моя кузина Амалия - старшая дочь леди Копли - вышла за своего возлюбленного, мистера Джерарда Моггса. - И она указала на молодую пару на другом конце комнаты. - Они вон там. Сами можете видеть, как они счастливы.
        Антония глянула в указанном направлении. В конце концов, она за этим и приехала в Лондон, чтобы понаблюдать за тем, как замужние леди ведут себя на публике со своими супругами. Она увидела молодого джентльмена лет двадцати пяти или двадцати шести, стоявшего рядом с креслом, на котором сидела хорошенькая молодая леди. Запрокинув голову, она оглядывалась на мужа. Мистер Моггс что-то сказал, его жена весело засмеялась и, положив ладонь ему на руку, ласково ее сжала. Мистер Моггс ответил ей взглядом, полным неприкрытого обожания. Он коснулся пальцем щеки жены, наклонился, прошептал ей что-то на ушко, выпрямился и с ласковым кивком отошел. Антония увидела, что тот отошел к буфету и тут же вернулся назад с двумя бокалами.
        - Вы ведь мисс Мэннеринг, не так ли?
        Антония, вздрогнув, обернулась и увидела перед собой молодого человека примерно своего возраста, который склонился перед ней. Одет он был аккуратно, даже модно, но в границах разумного, без тех крайностей, присущих гардеробу молодежи.
        - Я мистер Хемминг. Дорогая мисс Мэннеринг. - Он выпрямился, и Антония увидела перед собой мягкие карие глаза под шапкой кудрявых каштановых волос. - Надеюсь, вы простите мне мою дерзость, но леди Маунтфорд намекнула, что музыканты вот-вот появятся. Не удостоите ли вы меня чести танцевать со мной первый котильон?
        Приглашение сопровождалось очаровательной улыбкой. Антония невольно откликнулась и грациозно протянула руку:
        - Я буду рада танцевать с вами, мистер Хемминг.
        Она была достаточно сильна в котильоне и, как оказалось, куда более искусна, чем мистер Хемминг. Несмотря на приятность в общении, он вынужден был все свое внимание сосредоточить на правильном выполнении движений, предоставив Антонии свободно преследовать ее главную цель. Кружась в танце, она высматривала среди нетанцующих предположительно супружеские пары. Но, увы, кроме четы Моггс она не заметила подходящих кандидатов на эту роль. А Моггсов, по ее мнению, нельзя было считать типичным явлением.
        Она решила, что неразумно принять их поведение за образец того, как следует вести себя с Филиппом. Прежде всего, Филипп гораздо старше, чем мистер Моггс. Сделав изящный пируэт, Антония вновь оглядела комнату. Она вообще не могла представить Филиппа на сборище такого рода - здесь не было ни одного джентльмена ему под стать.
        Разница в возрасте сказывалась и в другом. Антония, как ни силилась, не могла представить, чтобы Филипп смотрел на нее с таким обожанием - на людях или наедине. Более того, всяческие ласковые пожатия его руки повлекли бы за собой хмурый взгляд и строгий выговор за то, что она мнет его костюм.
        Матушка и все йоркширские дамы уверяли Антонию, что джентльмены испытывают неловкость, если с ними нежничают на публике, и леди, как ее учили, никогда не должны проявлять свои чувства открыто. Может, в семье мисс Даллинг и допускается свободно выражать эмоции, но Антонии не верилось, что мужчину возраста и характера Филиппа можно расположить этим к себе.
        Танец закончился, она присела в заключительном реверансе и, выпрямившись, встретила сияющий взгляд мистера Хемминга.
        - Как замечательно было танцевать с вами, мисс Мэннеринг! - Он галантно предложил ей руку. - Я надеюсь, вы станете посещать все предстоящие балы и праздники?
        - Полагаю, я приму в них участие. - Антония оперлась на его руку, и он повел ее прямиком к камину.
        - А вы уже видели мраморные статуи лорда Элджина? По моему скромному мнению, их вполне стоит посмотреть.
        Антония уже собралась ему ответить, но тут к ним присоединился знакомый мистера Хемминга - мистер Каррутерс. Когда их представили друг другу, тот витиевато расшаркался. В течение следующей минуты к ним примкнуло еще двое - сэр Фредерик Смолвуд и мистер Рили. Не успела Антония и глазом моргнуть, как оказалась окруженной группой джентльменов. Все они принялись весело болтать, потом она станцевала кадриль с сэром Фредериком и заключительный котильон с мистером Каррутерсом. Мистер Рили умолял, чтобы Антония узнала его при их следующей встрече.
        Гости начали расходиться. Вынырнувший словно из ниоткуда Джеффри сообщил, что Генриетта уже хочет домой. Антония вежливо извинилась перед своими кавалерами и грациозно удалилась.
        Удобно устроив Генриетту на сиденье экипажа и укутав в запасные шали, Антония с несказанным облегчением откинулась на подушки и принялась размышлять над увиденным.
        - Тетушка, - спросила она, когда экипаж загрохотал по мостовой, - а у женатых мужчин принято сопровождать жен на такие приемы?
        Генриетта презрительно фыркнула:
        - Ты, должно быть, заприметила Моггсов? Ничего удивительного - эта парочка нежно воркующих голубков сразу привлекает внимание. - По ее тону было понятно, что дам старшего возраста эта чета не слишком впечатляет. - На твой вопрос отвечу так - нет, это, как правило, не в обычае. Мало того что Джерард Моггс откровенно теряет разум из-за своей жены, она к тому же еще и в интересном положении, так что, я полагаю, к ним следует относиться снисходительно.
        Антония кивнула, теперь она видела Моггсов в их истинном свете.
        - На самом деле это очень деликатный вопрос - насколько допустимо супругам проявлять внимание друг к другу на людях, - заговорила в темноте Генриетта, и ее голос почти полностью заглушал веселый стук колес экипажа. - Конечно, он не так часто поднимается, ведь джентльмены таковы, какие они есть. Всеми силами держатся за свои клубы и обеды. Большинство из них, впрочем, появляется изредка на самых пышных балах и приемах, чтобы мимоходом кивнуть своим женам. И все-таки общее мнение таково, что, по крайней мере, в Лондоне супружеские пары ведут светскую жизнь отдельно, каждый согласно собственному календарю. - Она взбила свои шали. - Это, конечно, удерживает от того, чтобы открыто выражать свои чувства на публике.
        Все сомнения по поводу взгляда тети на поведение Моггсов рассеялись. Антония нетерпеливо заерзала на сиденье.
        - Я считала, что джентльмены часто сопровождают дам на всяческие светские мероприятия.
        - Разумеется. - Генриетта сладко зевнула. - Но эта обязанность ложится в основном на неженатых мужчин, убежденных холостяков или еще не пойманных в сети брака счастливцев. Лишь изредка замужняя дама может рассчитывать, что муж возьмется ее сопровождать - и только если он сам пожелает посетить данное торжество.
        Тень внутри экипажа скрыла помрачневшее лицо Антонии. Ее радость от совместных поездок с Филиппом, их искренний смех, то несомненное удовольствие, которое она испытывала в его обществе, - неужели все это исчезнет, стоит им повенчаться? Уйдет в прошлое, чтобы больше никогда не вернуться? Тогда для чего люди женятся, если брак мешает мужу проводить время в обществе жены?
        Экипаж завернул за угол и покатил по Гросвенорсквер. Джеффри зашевелился в своем углу. Как только они подъехали к дому Рутвенов, он мгновенно выпрыгнул наружу, с трудом подавляя зевоту. Вместе с Антонией они высадили Генриетту из экипажа и помогли ей взойти на крыльцо, где Карринг уже ждал их у широко распахнутых дверей.
        Позади него в ярко освещенном холле Антония увидела Филиппа. Когда они вошли, он шагнул навстречу:
        - Приятный был вечер?
        Вопрос адресовался Антонии, но Джеффри ее опередил.
        - Да, в общем-то скука смертная, - ответил он, подавляя очередной зевок. - Ничего интересного, кроме разве что тети-дракона у одной богатой невесты. Она и вправду выглядит словно горгона.
        - Неужели? - удивленно поднял брови Филипп.
        - Истинно так, - уверил его Джеффри. - Все, я иду спать.
        - В таком случае, - ткнула его под ребра Генриетта, - ты можешь отвести меня наверх. - Она обернулась: - Карринг, немедленно пришлите ко мне Трент.
        - Сию секунду, миледи, - низко поклонился Карринг. Антония, стоя рядом с Филиппом, проводила взглядом брата и тетушку.
        - Зайдем в библиотеку. - Слова Филиппа и его рука, опустившаяся ей на локоть, заставила Антонию повернуться к нему. - Много было танцев?
        После их отъезда Филипп тоже вышел из дому, подавляя нелепое желание отправиться с ними, вместо того чтобы встретиться с Хьюго и тесной компанией их общих приятелей в Бруксе. Все вместе они двинулись в Будлз, а потом в одно закрытое для широкой публики заведение на Пэлл-Мэлл. Но Филиппу было слишком тревожно, он никак не мог сосредоточиться на игре. В конце концов он сослался на какие-то дела и вернулся домой, где принялся ленивыми шагами мерить пол библиотеки.
        - Два котильона и кадриль. - Антония, повинуясь его настойчивости, прошла с ним в библиотеку. Филипп закрыл за ними дверь.
        - И вы все их танцевали?
        - Да.
        Он остановился рядом с одним из кресел с подголовником, стоявшим у старинного камина, где весело пылало оранжевое пламя. Антония села, зашелестев юбками. Филипп некоторое время молча смотрел на нее.
        - Хотите что-нибудь выпить на ночь?
        Антония задержала на нем взгляд, потом с улыбкой покачала головой. Но Филиппа это не обмануло.
        - В чем дело? - Ее улыбка напомнила ему о той неугомонной девчонке, какой она была когда-то.
        - Вообще-то, - сказала она, и в глазах ее заплясали озорные огоньки, - я страшно хочу стаканчик теплого молока, но даже представить себе не могу, как отреагирует Карринг на такую просьбу.
        - Так уж и не можете? - медленно вздернул брови Филипп. Повернувшись, он прошел через комнату к шнурку колокольчика.
        - Филипп! - встрепенулась Антония.
        Филипп махнул рукой:
        - Я всего лишь возвращаю старый долг. - Вернувшись, он сел в кресло напротив Антонии.
        Вошел Карринг, массивный и торжественный:
        - Вы звонили, милорд?
        - Да. - Лицо Филиппа было абсолютно непроницаемо. - Мисс Мэннеринг желает выпить на ночь стаканчик теплого молока.
        В глазах Карринга мелькнуло недоумение, он поклонился:
        - Прикажете принести молока для вас двоих, милорд?
        Филиппу потребовалось мгновение, чтобы совладать со своим голосом.
        - Нет, но когда вернетесь, можете налить мне бренди.
        - Очень хорошо, милорд. - Снова поклонившись, Карринг удалился.
        Едва дверь за ним затворилась, Антония не выдержала:
        - Надо же представить, что вам захотелось теплого молочка! - И она расхохоталась.
        Филипп невольно приподнял уголки губ.
        - Я все время повторяю себе, что однажды последнее слово останется за мной.
        Но этим вечером он все же не преуспел. Карринг вернулся с серебряным подносом, на котором стоял стакан идеально подогретого молока. Он поставил его на столик рядом с Антонией с тем же почтением, с каким поставил бы выдержанный дорогой портвейн, потом налил Филиппу бренди в большой бокал и поставил его рядом.
        - Спасибо, Карринг. Можете запирать дом.
        - Слушаюсь, милорд. - С неизменным низким поклоном дворецкий удалился.
        Потянувшись за бренди, Филипп обнаружил, что бокал полон лишь наполовину. Он расценил это как знак уважения со стороны Карринга к его новому статусу. Сделав глоток, он улыбнулся Антонии. И с кем же вы танцевали?
        Обхватив ладонями теплый стакан, Антония откинулась на кресле.
        - Большинство из гостей-мужчин там были скорее возраста Джеффри, чем моего, но были и джентльмены постарше - мистер Рили, мистер Хемминг, сэр Фредерик Смолвуд и еще мистер Каррутерс.
        - Вот как? - Филиппу имена были незнакомы, и это кое-что сказало ему об истинном положении данных господ в свете. Он мягко осведомился: - Вам тоже, как и брату, вечер показался скучным?
        Антония мягко улыбнулась:
        - Конечно, с Астли это не сравнится, но все-таки кое-что интересное там было.
        - Да?
        Заинтересованный блеск в его глазах и его голос побудили Антонию рассказать о своих впечатлениях от этого вечера. Филипп смотрел, как играют в ее волосах отблески каминного пламени, как озаряется розовым светом ее бледное личико. Заблестевшие от молока губы Антонии неизбежно приковали его взгляд. Оживленно звучал ее голос, он потягивал бренди и слушал, как она рисует картину, многократно им виденную, но со своей точки зрения, и в ней была непосредственность юности, искрящаяся свежесть, которую он, давно пресытившись, уже перестал замечать.
        Антония завершила рассказ зарисовкой главных героев истории, обещавшей стать самой занимательной интригой сезона.
        - И это правда, - говорила Антония, ставя на столик пустой стакан, - что ситуация, в которую попала мисс Даллинг, действительно серьезна. Возможно, мисс Даллинг и сгустила немного краски, потому что явно склонна драматизировать. Но я уверена в победе мисс Даллинг, какой бы горгоной ни слыла ее тетушка. - И она взглянула на Филиппа с улыбкой, приглашая его посмеяться с ней вместе.
        Но, к ее удивлению, его лицо осталось бесстрастным. Он порывисто встал и поставил свой бокал на столик.
        - Идемте. Вам пора наверх.
        В его голосе ей послышалось нечто странное. Удивленная Антония протянула ему обе руки и позволила помочь встать. И только поднявшись и ощутив, как жар от камина проник сквозь ее тонкое платье, она встретилась с ним глазами. В мерцающем пламени его глаза были темными, сланцево-серыми, мрачными. У нее внезапно перехватило дыхание. Она чуть помедлила, затем с легкой улыбкой наклонила голову:
        - Спокойной ночи, Филипп.
        На сей раз она не собиралась спасаться бегством. Филипп натянуто поклонился в ответ. Он подался назад, словно давая ей пройти, но его пальцы плотно переплелись с ее пальцами. Он медлил, не спуская глаз с ее лица, затем медленно и осторожно привлек ее к себе, так что корсаж ее платья соприкоснулся с его сюртуком. Поднял руки и обхватил ее лицо ладонями.
        Антония не сводила с него глаз, дыхание в груди остановилось, сердце пульсировало у самого горла. Она увидела, как опускаются его веки, как медленно склоняется к ней его голова, и сама потянулась вверх, положив ладонь ему на плечо, слегка приоткрыла губы…
        Он поцеловал ее уверенно, словно не сомневаясь, что его поступок будет воспринят благосклонно. Язык дразнящими движениями очертил контур ее пухлых губ. Она раскрыла их шире, приглашая отведать их на вкус, и он с отточенным искусством принялся смаковать их сладость.
        Пылал огонь в камине, метались язычки пламени. Летели минуты, и все длилось и длилось волшебное очарование. Потом медленно, но решительно он отстранился, подождал, пока ее трепещущие веки поднимутся, и всмотрелся в ее блестевшие золотыми искрами изумрудно-зеленые глаза. И, строго взяв себя в руки, выпустил ее из объятий.
        - Спокойной ночи, Антония. - Его улыбка вышла несколько кривой, и едва ли она догадалась почему. - Сладких вам снов.
        Она моргнула, пытливо посмотрела на него, и в ее взгляде не было ни страха, ни удивления, а только непонятная ему сила. Потом и ее губы изогнулись в улыбке.
        - Доброй ночи.
        Она повернулась, тихо зашелестев платьем. Он проводил ее долгим взглядом, увидел, как она обернулась в дверях, потом скользнула в них и плотно закрыла за собой.
        Филипп сделал глубокий вдох и повернулся к огню. Облокотившись на каминную доску, он всмотрелся в пламя. Удивленно провел языком по губам и с усилием подавил дрожь. Надо же, он и подумать не мог, что у молока настолько эротический привкус…


        Глава 9
        На другой день Филипп позавтракал с приятелями в кафетерии на Джермин-стрит и около полудня вернулся домой. С невозмутимым видом он спокойно вошел в прохладный сумрак холла. Карринг неслышно появился из глубины дома и помог хозяину избавиться от пальто и трости.
        Изящным жестом Филипп поправил манжеты.
        - Мисс Мэннеринг дома?
        - Безусловно, милорд. - Карринг устремил взгляд на стену поверх правого плеча Филиппа. - Мисс Мэннеринг в настоящее время находится в бальном зале, где выслушивает наставления учителя танцев. Маэстро Винченте.
        Филипп всмотрелся в красноречиво отрешенное лицо мажордома.
        - В бальном зале?
        Карринг склонил голову.
        Бальный зал располагался позади гостиной. Когда Филипп приблизился к двери, до ушей его долетели знакомые аккорды вальса. Как и прочие двери в доме, эти тоже отворялись совершенно бесшумно; переступив порог, Рутвен быстро окинул взглядом комнату.
        Все шторы на окнах были подняты, и солнечные лучи обильно заливали пол. В дальнем конце за фортепиано сидел Джеффри и старательно наигрывал что-то, хмуро вглядываясь в ноты. Посреди отполированного паркетного пола Антония, предельно напряженная, неловко кружилась в объятиях мужчины средних лет. Филипп, не колеблясь, отнес его к разряду старых жиголо. Итальянская кровь не слишком проявлялась в маэстро Винченте, который был кругленьким, коренастым и имел подозрительно английский румянец во все лицо. Он носил каштановый парик, перевязанный сзади узкой лентой, и бутылочно-зеленый камзол, примерно такой же древний. Тонкие ножки обтягивали трикотажные лосины. Но хуже всего было то, что маленькие хитрые глазки маэстро источали откровенное сластолюбие.
        Филипп шагнул вперед, намеренно громко застучав каблуками сапог по полу. Музыка резко оборвалась.
        Антония подняла глаза, и Филипп прочел в ее взгляде облегчение и надежду. Он стиснул челюсти.
        - Боюсь, что произошло недоразумение.
        Маэстро, встрепенувшись, выпустил Антонию.
        - Недоразумение? - Высокий голос его сразу сорвался на писк. - Нет-нет, дорогой сэр, меня пригласили, уверяю вас.
        Подойдя к Антонии, Филипп посмотрел сверху вниз на злополучного маэстро.
        - В таком случае с сожалением уведомляю вас, что в ваших услугах здесь больше не нуждаются. - Не оглядываясь на дверь, он громко позвал: - Карринг!
        - Милорд?
        - Маэстро Винченте уже уходит.
        - Да, милорд.
        - Но как же… я настаиваю… - Маэстро Винченте простер к Филиппу руки. Но тот, не обращая на него внимания, взял Антонию под локоть и прошел с ней к окну.
        - Будьте любезны следовать за мной, сэр. - Металлические нотки в голосе Карринга не давали повода для дальнейших споров. Как всегда, оставив за собой последнее слово, он ловко выпроводил сникшего маэстро из комнаты. Дверь со стуком закрылась. Антония недоумевающе посмотрела на Филиппа:
        - Зачем вы это сделали?
        Остановившись у фортепиано, Филипп надменно вскинул бровь:
        - Он вряд ли тот человек, который может научить вас чему-то полезному.
        - А я что говорил? - тут же вмешался Джеффри.
        Антония, не обращая на брата внимания, сверлила Филиппа сердитым взглядом.
        - Даже если это и правда, объясните, как я разучу теперь вальс? Может, вы не в курсе, но предполагается, что в наши дни каждая молодая леди должна уметь вальсировать. Общество ждет этого от… - Она оборвала фразу, покосилась украдкой на Джеффри и договорила: - От меня.
        Филипп кивнул:
        - В самом деле. Я уволил вашего учителя и собираюсь компенсировать это, заступив на его место.
        Антония распахнула глаза:
        Но…
        Ее протест заглушили бурные аккорды Джеффри. Не успела Антония собраться с мыслями, как Филипп заключил ее в объятия.
        - Уверяю вас, я в этом смысле ничуть не хуже маэстро Винченте!
        Антония бросила на него выразительный взгляд. Он встретил его с самым скромным видом.
        - Я вальсирую в бальных залах вот уже… постойте… - Он нахмурился, потом вскинул брови. - Даже не могу припомнить, сколько лет.
        Антония распрямила плечи, задержала дыхание, а Филипп легко увлек ее в первые скользящие па танца. У Антонии закружилась голова. Она решительно не считала, что это удачная мысль, но вызывающий взгляд его серых глаз отметал любые возражения. Вздернув подбородок, она постаралась уловить очередность шагов и поворотов.
        - Расслабьтесь. - Филипп успокаивающе взглянул на нее. - Не думайте ни о чем, и тогда сможете легко повторять мои движения. - Поскольку на лице у нее отразилось сильное сомнение, он добавил: - Я даже не буду протестовать, если вы наступите мне на ногу.
        Антония округлила глаза.
        - Раз уж вы выгнали моего учителя танцев, который пришел с самыми отличными рекомендациями, то должны смириться с последствиями. - И она завершила свое пылкое заявление, энергично тряхнув кудрями. Неординарность ситуации изумила ее. Вмешательство Филиппа было спонтанной реакцией, безусловно, ему не свойственной. Она подняла на него глаза и увидела, как тот хмурится.
        Он перехватил ее взгляд.
        - А кто рекомендовал вам маэстро Винченте?
        Антония поморщилась:
        - Леди Каслтон и мисс Каслтон. Генриетта сказала, что они очень его расхваливали.
        Филипп цинично усмехнулся:
        - Дамы семейства Каслтон явно питают пристрастие к лягушкам. Сочувствую сэру Майлсу.
        Антония наморщила хорошенький носик.
        - Удивляюсь, как это они терпели его. - И выразительно передернула плечами. - Он какой-то весь скользкий.
        Мимолетная улыбка Филиппа сменилась озабоченным выражением. Он посмотрел на самозабвенно барабанящего по клавишам Джеффри и снова перевел тревожный взгляд на Антонию.
        - Надеюсь, до сих пор у вас не было повода общаться с лягушками, рыбами и другими представителями семейства амфибий и рептилий. - Он пристально смотрел на нее. - Я понятно выразился?
        Антония, не отрываясь, смотрела на него.
        - Не могу представить себе, что когда-нибудь может возникнуть необходимость не только знакомства, но даже просто соприкосновения с подобными типами. - Не сводя с нее глаз, Филипп начал вращение. - Поэтому, если к вам приблизится вдруг кто-то подобный, рекомендую отсылать их ко мне. - Он помолчал, проигрывая в воображении вероятные возможности. - Нет, лучше сказать иначе. - Он выдвинул подбородок и снова поймал взгляд Антонии. - Если хоть один из них приблизится к вам, я настоятельно прошу вас отсылать их ко мне.
        - В самом деле?
        - Да. К тому же, - продолжал он, побуждаемый воспоминаниями о ее самоуверенной доверчивости, - если вы не потрудитесь уведомить меня о подобных случаях, я не возьму на себя ответственность за свою реакцию.
        - Филипп! Это же был просто учитель танцев.
        Он нахмурился, заметив в ее глазах искорки смеха. Тем не менее эти искорки ослабили тиски гнева, сдавившие ему грудь.
        - Я не об учителе танцев беспокоюсь, - произнес он язвительно. - Кстати, вальсируете вы весьма похвально.
        Антония раскрыла глаза и едва не сбилась с шага, но Филипп твердой рукой поддержал ее.
        - Да, правда? - Она с трудом перевела дыхание и невидяще уставилась ему в плечо. Увлеченная разговором, она совсем забыла о том, куда нужно ставить ноги. Они сами собой следовали музыке и уверенному примеру Филиппа. Девушка прогнала все заботы и волнения и позволила себе раствориться в танце, почувствовать легкое кружение юбок вокруг щиколоток, прикосновение его твердых бедер на поворотах.
        Чарующий вихрь музыки вторил их движениям, они плавно скользили по глянцевому паркету и покачивались в такт захватывающему ритму, что доставляло обоим жаркий чувственный восторг. Филипп твердо держал ее за талию, уверенно направляя. Она робко шевельнула пальцами правой руки и почувствовала, как он крепче сжал их.
        Подавив невольный трепет, Антония вдруг представила со страхом, как танцует вот так с Филиппом перед любопытными глазами всего общества. Выдержит ли она, если все ее нервные окончания пылают огнем? Содрогнувшись, она отогнала видение - еще не сегодня, слава богу, ей предстоит это испытание. Сегодня она танцует с Филиппом здесь, и никто, даже Джеффри, слишком занятый нотами, не наблюдает за ними. Сегодня она может просто получать удовольствие.
        Неожиданно ее охватило чувство радости и торжества. На губах заиграла легкая загадочная улыбка. Девушка подняла голову и позволила себе встретиться взглядом с Филиппом.
        - Должна признать, что ваш… метод обучения намного превосходит метод маэстро Винченте.
        Филипп самодовольно хмыкнул.
        - Кстати, - быстро продолжала она, - мне хочется поблагодарить вас за подарок - ридикюль. - Сегодняшний подарок был очередным в длинной веренице приятных пустячков. С тех пор как он подарил ей зонтик, не проходило и дня, чтобы в ее комнате не появлялось какое-нибудь подношение - перчатки в тон зонтику, моток атласной ленты того же цвета, модный капор, пара изящных полусапожек. Этим утром на ее туалетном столике обнаружился маленький бисерный ридикюль, которым она так восхищалась у одной витрины на Бонд-стрит. - Он замечательно подходит к моему золотистому шелковому платью. Я непременно возьму его с собой к Квотермейнам.
        Филипп отметил, что улыбается она довольно, но вместе с тем напряженно.
        - Так, мелочь, но я рад, что удалось угодить вам.
        Это пока. На самом деле его сильно раздражало, что он не может с ног до головы засыпать ее драгоценностями, мехами и другими дорогостоящими знаками внимания. Но покуда она предпочитала не предавать гласности их помолвку, он только и мог, что позволить себе такие вот пустячки. И это ограничение почему-то выводило его из себя.
        Вальс наконец закончился.
        - Вот и все, - с облегчением объявил Джеффри. - Вам-то хорошо, - обиженно взглянул он на Филиппа и сестру, - а у меня все пальцы свело.
        Филипп усмехнулся, нехотя выпустил Антонию и, взяв ее за руку, подвел к фортепиано.
        - В котором часу вы начали? В половине двенадцатого?
        Джеффри кивнул, разминая пальцы.
        - Прекрасно. Завтра встречаемся здесь в это же время.
        Джеффри снова кивнул, но у Антонии явно имелись возражения.
        - Завтра?
        Филипп повернулся и, поднеся ее руку к своим губам, быстро по-хозяйски поцеловал костяшки пальцев.
        - Именно. - И вскинул бровь. - Вы же не думаете, что уже достигли совершенства?
        - Н-нет. - Антония заглянула ему в глаза и смутилась. Здесь, в бальном зале, наедине с ним она все больше убеждалась, что держит себя должным образом. Но только практика придаст ей достаточно уверенности, чтобы танцевать с ним на публике. Они окажутся под взглядами всего высшего света, а при ярком освещении пышных бальных залов эмоции и промахи скрыть не так уж и просто. Девушка сделала глубокий вдох и кивнула: - Вы, разумеется, правы, - и, поймав его взгляд, чопорно вскинула брови. - Итак, милорд, увидимся завтра в половине двенадцатого.

        Вышло так, что в этот же день Антония и Джеффри снова встретились с Катрионой Даллинг и маркизом Хаммерсли.
        Вместе с Генриеттой они воспользовались чудесным солнечным осенним днем и, взяв ландо Рутвена, поехали на прогулку в Гайд-парк. Поскольку погода стояла на удивление мягкая, они оставили Генриетту в ландо поболтать с леди Осбальдестон, а сами вышли, чтобы прогуляться по лужайке. И на полпути к Серпантину как раз встретились с мисс Даллинг и маркизом.
        С таинственным видом парочка возбужденно шепталась о чем-то, но при виде Джеффри и Антонии заговорщики резко замолчали и поздоровались. Мисс Даллинг взволнованно проговорила, протягивая руку:
        - Сама судьба послала вас, нам крайне нужна ваша помощь.
        - Неужели? - Глаза у Джеффри сразу заблестели.
        - А какая помощь вам требуется, мисс Даллинг? - осторожно спросила Антония.
        - Называйте меня, пожалуйста, Катрионой, - сказала мисс Даллинг, лучезарно улыбаясь. - Я искренне верю, что мы с вами подружимся.
        Антония не могла удержаться от ответной улыбки.
        - Хорошо, но и вы тогда зовите меня Антонией. Так почему вам понадобилась помощь?
        - Это все моя маменька, - удрученно произнес Амброз, который тоже условился с Джеффри обращаться друг к другу по имени. - Она приехала в Лондон и теперь полна решимости устроить наш брак.
        - Более чем полна, - мрачно подтвердила Катриона. - Она прямо-таки настаивает на нем. И вот, тетя Тайсхерст с одной стороны и маркиза с другой - они просто обложили нас и гонят под венец. Мы как раз ломали голову над тем, что теперь делать, когда появились вы.
        - Надеюсь, вы не задумали ничего радикального, ведь скандал вам вряд ли нужен!
        - Нет, конечно. - Катриона так энергично затрясла головой, что ее темные кудряшки встали дыбом. - Скандал нам ничего не даст, они, наоборот, используют его, чтобы поскорее окрутить нас. Надо предпринять что-то такое, чтобы тетя Тайсхерст и мать Амброза не смогли обернуть это против нас.
        - И что вы надумали? - спросил Джеффри.
        Катриона нахмурила брови.
        - Ничего пока. - В отчаянии ее губы дрогнули, но она моргнула и решительно вздернула подбородок. - И поэтому мы решили обратиться к Генри.
        - Генри?
        - Генри Фортескью, мой нареченный! - Она поджала губы. - Уж он-то придумает, что делать.
        - Хорошая мысль, по-моему. - Амброз вопросительно взглянул на Джеффри.
        - Но есть одна трудность, - снова нахмурилась Катриона. Я не могу сама написать Генри, потому что тетя Тайсхерст глаз с меня не спускает. Нам и здесь от нее не скрыться, в эту минуту она наблюдает за нами из кареты. Я как раз говорила Амброзу, чтобы он написал письмо за меня.
        - Уф… - Амброз тяжело переступил с ноги на ногу. - Уж я больше всех мечтаю вырваться из этой западни. Но… - Он умоляюще взглянул на Катриону. - На самом деле все не так просто. Как же я напишу вашему нареченному, чтобы он приехал повидаться с вами?
        Катриона упрямо наклонила голову.
        - И что тут такого…
        - Вообще-то правда, - округлил глаза Джеффри. - Чертовски неловко получится.
        - Именно, - торопливо поддакнул Амброз. - Так не годится - бедняга не поймет, что происходит.
        Антонии удалось удержаться от улыбки.
        - И правда, Катриона, лучше, если письмо будет написано вами.
        Та вздохнула:
        - Но как же я смогу - в этом все дело!
        Никто ей не ответил. Антония предложила пройтись по аллее, и они двинулись вперед, усиленно ломая голову над проблемой.
        - Музей! - Джеффри остановился точно вкопанный. Все повернулись к нему, и он улыбнулся, победно сверкнув глазами. - Я где-то читал, что в Музее есть столы для занятий студентов - приносишь с собой бумагу и ручку, а тебе за умеренную плату предоставляют стол и чернильницу.
        Катриона так и просияла:
        - Можно пойти туда прямо завтра… - Но тут же ее улыбка увяла. - Ничего не получится. Тетя Тайсхерст захочет пойти с нами.
        Джеффри посмотрел на Антонию:
        - А что, если?..
        Антония поняла, что он имеет в виду, и вздохнула про себя. Оглядывая окрестности, она медленно проговорила:
        - Только не завтра - это покажется слишком внезапным. Но можно будет договориться сходить в Музей послезавтра. Я слышала, что коллекцию мраморных статуй лорда Элджина никак нельзя пропустить.
        Она перевела взгляд на Катриону и увидела, что ее слова произвели резкую перемену на ее лице. Мисс Даллинг искренне улыбалась и производила сейчас впечатление на редкость красивой девушки.
        - Ох, мисс Мэннеринг… то есть Антония! - Катриона схватила ее за руку и крепко пожала. Я на всю жизнь буду вам самым лучшим другом. Это просто великолепная мысль.
        Джеффри хмыкнул.
        - Если только мы преподнесем все должным образом, - задумчиво протянул Амброз, - тогда они, наверное, разрешат. - Он повернулся к Катрионе: - Если сделаем так, будто я пригласил вас, а потом мы попросим мисс Мэннеринг и Джеффри составить нам компанию, это ослабит их подозрительность.
        - Точно! Лучше и не придумать. - Окрыленная новой целью, Катриона одарила Джеффри и Антонию ослепительной улыбкой. - Я же сказала, что это судьба послала мне вас. Ведь случайностей на самом деле не бывает.

        Спустя два дня Филипп прогуливался по Еросвенор-сквер и наслаждался полуденным солнцем. Он отметил, что на деревьях еще много листвы - золотисто-коричневой. Изменившийся цвет напомнил ему, что прошло уже достаточно времени с тех пор, как он приехал в Лондон. И сразу же закралась мысль, что время это он провел совсем неплохо.
        Первые дни, конечно, были несколько напряженными, но после того, как Антония тверже встала на ноги, их общение протекало вполне гладко. Завтра начинается малый сезон, а это означает, что в течение нескольких недель им всем предстоит целая череда роскошных балов и приемов. Поскольку Антонию представят как племянницу Генриетты, никто не посчитает странным его постоянное присутствие рядом с ней. И если он пригласит ее на вальс, никто не посмеет в удивлении приподнять брови. Филипп мимолетно улыбнулся. Очень по душе было и то, что ждало его по возвращении домой, в Рутвен-Хаус. Он очень постарался сделать привычным их вечерний ритуал. В конце дня они с Антонией непринужденно устроятся в библиотеке, она - чтобы выпить свое молоко и поделиться с ним своими наблюдениями, а он - чтобы глотнуть бренди и понаблюдать, как пламя камина озарит ее лицо.
        Поднимаясь по ступеням крыльца, он вдруг поймал себя на том, что широко улыбается. Одернув себя, Филипп придал лицу обычное бесстрастное выражение. Вездесущий Карринг отворил ему дверь и с почтительным поклоном принял перчатки и трость.
        Филипп взглянул в зеркало на стене холла, нахмурился и расправил складочку на галстуке. Удовлетворенный теперь своим видом, открыл было рот.
        - Мисс Мэннеринг и мистер Джеффри ушли в Музей, милорд.
        Филипп закрыл рот, повернулся, пристально взглянул на Карринга. Затем прошел прямо в библиотеку.
        В Музей? Он прошелся по библиотеке, остановился у стола и лениво просмотрел почту. Взглянул на стопку приглашений, но не испытал желания прочесть их. Как провести время после полудня? Может, поехать к Ментону, попробовать найти там подходящую компанию? Поморщившись, он не сдвинулся с места, рассеянно посмотрел в окно и забарабанил пальцами по столешнице из красного дерева. Прошло несколько долгих минут, и тогда он решительно развернулся на каблуках и направился обратно в холл.
        Карринг стоял у двери, держа наготове перчатки и трость. Кинув на него испепеляющий взгляд, Филипп взял их и вышел прочь.

        В Музее оказалось неожиданно многолюдно. Ему понадобилось некоторое время, чтобы отыскать племянницу мачехи. Первым он увидел Джеффри, который с головой ушел в созерцание артефактов, претендующих на принадлежность к каменному веку. Филипп похлопал его по плечу, чтобы привлечь к себе внимание. Джеффри, заморгав, непонимающе уставился ему в лицо, затем рассеянно улыбнулся:
        - Не ожидал увидеть вас здесь. Антония вон там. - Он указал на соседний зал, просторную нишу позади витрины с экспонатами, и поспешно вернулся к своим реликтам.
        С растущим раздражением Филипп оставил его наедине с ними и проследовал в смежный зал. И нашел племянницу мачехи в окружении никак не менее пяти юношей.
        Антония сразу увидела направляющегося к ней Филиппа и приветливо улыбнулась ему:
        - Добрый день, милорд.
        Когда его пальцы твердо сжали ей руку, она отметила, как резко томно-праздное выражение его лица сменилось на суровое. Быстро собравшись с мыслями, она опасливо взглянула на спутников.
        - Э… я, кажется, говорила вам о сэре Фредерике Смолвуде, милорд.
        Филипп отрывисто кивнул в ответ на поклон сэра Фредерика.
        - Смолвуд.
        Не обращая внимания на грозные нотки в его голосе, Антония перечислила остальных своих кавалеров.
        - Мистер Каррутерс собирался рассказать нам о том, как были обнаружены выставленные здесь каменные орудия. - И она поощрительно улыбнулась мистеру Каррутерсу.
        Каррутерс, студент-историк, с ходу пустился в пересказ своей диссертации. По мере того как разворачивалось его унылое повествование, которое не смогли оживить даже многочисленные подробности, Антония чувствовала, что Филипп все больше теряет терпение. Когда мистер Дашвуд задал вопрос, который вызвал оживленное обсуждение, Филипп нагнулся и прошептал ей на ухо:
        - Неужели вам так скучно, что вы это считаете развлечением?
        Антония вскинула на него предостерегающий взгляд:
        - Это гораздо лучше, чем смотреть на первобытные останки.
        - Здесь надо все время двигаться. - Филипп положил ее руку себе на локоть. - Так в голове осядет меньше ненужной информации.
        Он властно сжал ей руку, твердо намереваясь увести ее. Но Антония неожиданно воспротивилась:
        - Нет, я не могу уйти отсюда - я кое с кем должна здесь встретиться.
        Филипп поймал ее взгляд. Выражение его глаз заставило ее сердце пропустить удар.
        - Вот как? - спросил он, медленно выгибая бровь. И с кем же?
        Антония растерянно посмотрела на своих спутников, их спор постепенно затихал.
        - Я потом все объясню, а пока надо остаться здесь. - И она переключила внимание на сэра Фредерика.
        - А вот скажите мне, моя дорогая мисс Мэннеринг, - приятно улыбнулся сэр Фредерик, - к какому времени вы отнесли бы эти золотые чаши? - Он указал на большую витрину в центре зала. - Можем ли мы поверить, что подобные изделия изготовили еще до рождения Христа?
        Филипп воздел глаза к потолку. Подавив желание просто утащить Антонию отсюда силой, он сжал зубы и еще пятнадцать минут терпел абсолютно бессодержательный спор. Он редко общался с джентльменами моложе себя и прежде не имел подобного опыта. Он уже готов был признать, что светским барышням приходится нести крест, о котором он до сих пор и не ведал, как вдруг Антония встрепенулась.
        Оглядев комнату, он заметил хорошенькую девицу, которая направлялась в их сторону под руку с джентльменом с одутловатым бледным лицом. Поначалу он не понял, что именно эти две персоны так интересуют Антонию, и продолжал осматриваться, но тут Антония прервала беседу:
        - А вот и мисс Даллинг!
        Мисс Даллинг и ее спутник оказались хорошо знакомы другим джентльменам, Филиппа представили, он обменялся приветствиями. Даже без быстро брошенного на него взгляда Антонии он понял, что именно мисс Даллинг и маркиз были теми людьми, которых она поджидала. Но мотивы ее по-прежнему оставались загадкой.
        Мисс Даллинг обратила на группу выразительные глаза цвета лазури.
        - Все эти старинные вещицы необыкновенно очаровательны, не так ли?
        Пока Катриона болтала, Антония тревожно поглядывала на свой эскорт. Задумывая эту экскурсию, она представляла, что спокойно будет ходить по выставке под руку с Джеффри, пока Катриона и Амброз займутся письмом. Но едва она переступила порог Музея, как, откуда ни возьмись, появились эти джентльмены, горящие желанием составить ей компанию. Хорошо еще, что мистер Бродсайд и сэр Эрик Малли договорились встретиться здесь со своими знакомыми и вынуждены были вскоре откланяться. Но пять нежданных кавалеров так и остались при ней. А она все не могла никак придумать, как бы поделикатнее избавиться от их общества.
        - Может, нам пройтись по залам? - сказала она, красноречиво глядя на Катриону.
        - Ну конечно. Мне просто не терпится осмотреть некоторые экспозиции. - Сверкнув глазами, Катриона взяла Амброза под руку. Антония догадалась, что послание Генри Фортескью успешно написано и отдано на хранение Амброзу.
        Положив руку на локоть Филиппа, она улыбнулась своей свите:
        - Господа, искренне благодарю вас за компанию. Возможно, завтра мы вновь увидимся.
        - Конечно, но зачем же расставаться? - энергично взмахнул рукой сэр Фредерик.
        - Разумеется, ни к чему, - поддержал его мистер Дашвуд. - Так давно не доводилось заглядывать в Музей, а бродить по залам весьма увлекательно.
        - И я с вами - вдруг понадобятся мои пояснения к каким-нибудь экспонатам, - великодушно добавил мистер Каррутерс.
        Антония вяло улыбнулась в ответ. Они вышли из зала, и все пять джентльменов последовали за ними. Попетляв немного среди витрин с предметами искусства, Антония в отчаянии закусила губу и покосилась на Филиппа. Он встретил ее взгляд с тем выражением, которое было ей очень хорошо знакомо, - циничное и исполненное мужского превосходства, вдобавок он надменно вскинул бровь. Антония прищурилась и, высокомерно подняв голову, устремила взгляд вперед.
        Филипп незаметно улыбнулся. Тут он перехватил напряженный взгляд Джеффри и решил, что время пришло. Когда они вышли на середину главного зала, он внезапно остановился и достал часы. Взглянул на них и поморщился:
        - Боюсь, дорогая, что время у нас на исходе. Если вы все еще желаете получить сюрприз, нам пора уходить.
        Антония вскинула на него удивленные глаза.
        - Сюрприз? - переспросил Джеффри.
        - Тот, что я всем вам обещал, - живо ответил Филипп. - Неужто забыли?
        Джеффри поймал его взгляд.
        - Ах, тот самый сюрприз?
        - Разумеется. - Он плавно обернулся к следующей за Антонией группе джентльменов. - Господа, боюсь, вам придется нас извинить.
        - О, конечно. Естественно.
        - До встречи, мисс Мэннеринг, мисс Даллинг.
        И все пятеро послушно ретировались. Антония посмотрела на Филиппа и увидела, что тот решительно выдвинул вперед подбородок.
        - Предлагаю выйти, не откладывая. - И прежде чем кто-нибудь успел спросить, куда именно, он уже увлек их всех, включая Катриону и Амброза, к выходу.
        У тротуара стоял кеб, Филипп подозвал его и усадил туда Катриону, Амброза и Джеффри. Потом захлопнул за ними дверцу и крикнул:
        - К Гантерсу!
        Кучер понятливо кивнул, щелкнул вожжами, и старый экипаж, поскрипывая, покатил прочь.
        Оставшись стоять на мостовой, удивленная Антония подняла глаза на Филиппа:
        - А мы как же?
        Он досадливо посмотрел на нее:
        - Разве нам обязательно ехать с ними?
        Антония замерла на месте.
        - Да!
        Он, сощурившись, посмотрел на нее, но она не дрогнула. Тяжело вздохнув, Филипп подозвал другой кеб.
        - А теперь, - произнес он, едва за ними закрылась дверца, - может, объясните мне, что затевают мисс Даллинг и маркиз.
        Антония как раз собиралась это сделать. Когда извозчик подъехал на место, Филипп уже думал об отступлении. Но, взглянув в окошко экипажа, понял, что это преждевременно.
        - Бог ты мой! - воскликнул он, берясь за ручку двери. - Они так и стоят снаружи.
        Как и следовало ожидать, Катриона Даллинг начала привлекать внимание. Скрипнув зубами, Филипп помог Антонии сойти и, чувствуя себя овчаркой, опекающей стадо овец, завел маленькую компанию внутрь кафетерия.
        В этом месте Филипп не был широко известен. Но стоило официантке только на него взглянуть, и она незамедлительно провела всю группу в отдельный кабинет. Усаживаясь на скамью рядом с Антонией, Филипп уже жаждал освежиться и заказал напитки.
        Официантка приняла заказы. Они даже не успели отдышаться, как им уже подали мороженое. Катриона, Амброз и Джеффри незамедлительно налегли на него, Филипп и Антония повели себя более осмотрительно.
        Первой закончила Катриона и вытерла губы салфеткой.
        - Амброз отправит мое письмо завтра, - объявила она сидящим за столом. Я не сомневаюсь, что Генри тотчас примчится на выручку. Это истинный рыцарь. - Ее глаза мечтательно устремились куда-то вдаль. - Он точно поймет, что следует предпринять. Как только он приедет, все будет в полном порядке.
        Она принялась обсуждать с Амброзом вероятные козни своих родственниц, а Филипп поймал взгляд Антонии.
        - Остается надеяться, что мистер Фортескью хоть в чем-то соответствует романтическому бреду мисс Даллинг. Не думайте, что я не признателен вам за отсутствие склонности к мелодраме.
        Антония, поморгав, обратила внимание на свое мороженое. Отправив в рот одну ложечку, она широко улыбнулась. Интересно, какое впечатление произвела на Филиппа неоспоримая красота Катрионы? Кажется, особенно никакого. Его комментарий скорее предполагал обратное, и Антония не могла не испытывать удовлетворение.
        Тем временем Филипп, прищурившись, наблюдал за ней. У него хватило проницательности догадаться, чем вызвана эта самодовольная улыбка. Барон принялся за мороженое, внутренне усмехаясь по поводу ее сомнения в его вкусе. Для любого маломальски опытного мужчины его типа кукольная миловидность мисс Даллинг не шла ни в какое сравнение с цветущей красотой Антонии. Он посмотрел на нее, после чего машинально обвел взглядом комнату.
        Четыре джентльмена поспешно отвели глаза. Филипп помрачнел. В Музее все пятеро мужчин смотрели только на Антонию, что не укрылось от его внимания.
        Филипп шевельнулся на стуле и впился взглядом в лицо Антонии. Она это почувствовала, подняла на него глаза и вопросительно вскинула бровь.
        - Кажется, нам пора? Сегодня мы идем на музыкальный вечер к леди Грисвальд.
        Когда они выходили из кафетерия, Филипп задался вопросом, кто еще будет на этом приеме. Антония вдруг дернула его за рукав:
        - Катриона и Амброз уходят.
        Филипп учтиво распрощался с парочкой, которая намеревалась до возвращения в поместье Тайсхерст-Плейс посетить еще Хэтчардс. Под руку с Антонией и с неизменным Джеффри позади Филипп направился в противоположную сторону. Он смотрел вперед невидящим взглядом, глубоко погрузившись в непрошеные размышления.
        Антония озадаченно поглядывала на него. Она уже открыла было рот, чтобы задать вопрос о его мрачном настроении, но успела проследить направление его взгляда. И слова застыли у нее на губах.
        Шагах в десяти впереди стояли две дамы, модно одетые и причесанные. И обе они самым бессовестным образом строили Филиппу глазки.
        Антония, несмотря на то что выросла в Йоркшире, сразу поняла, что представляют собой эти двое. Она немедленно напряглась, ее глаза вызывающе сверкнули. Девушка уже приготовилась обдать женщин ледяным высокомерным взглядом, но в последний момент взглянула на Филиппа.
        В этот же миг две распутницы попали в поле зрения Филиппа. Все еще пребывая в рассеянности, он лениво окинул глазами их прелести, но тут почувствовал взгляд Антонии. Он перевел на нее глаза и успел заметить, как поспешно она опустила ресницы. Девушка демонстративно отвела взгляд, всем своим видом выражая холодное осуждение.
        Филипп сощурился, открыл было рот, но все-таки сдержался. Он напомнил себе, что не обязан извиняться за то, что она, согласно неписаным правилам, даже не должна замечать. И остановился.
        - Пожалуй, возьмем кеб.
        Он подозвал проезжающий экипаж, они втроем забрались в него. Антония села рядом с Филиппом, преисполненная ледяного достоинства. Филипп, поджав губы, смотрел в окно. Он весь день мирился с тем, как ее пожирают глазами, и мог только догадываться, какие еще испытания принесет нынешний вечер. Она не имеет права обижаться на то, что две вульгарные цыпочки обратили на него внимание.
        К тому времени, как кеб свернул на Гросвенор-сквер, он успел немного успокоиться. Ее чувствительность иногда раздражала, зато догадливость в его глазах только прибавляла ей прелести. Он рассудил, что неразумно считать, будто она ничего не ведает о его бурном прошлом и естественных потребностях.
        Кучер остановил кеб, Филипп дал Джеффри выпрыгнуть первому, вслед за ним неторопливо спустился на тротуар и помог выйти Антонии. Она старательно избегала встречаться с ним взглядом, он же всем своим видом демонстрировал полное равнодушие. Одарив кучера полукроной, он учтиво препроводил Антонию в дом и задержался в холле, чтобы отдать трость Каррингу.
        - Значит, - сказал он, подходя к Антонии, которая снимала перед зеркалом капор, - вы приглашены сегодня к леди Грисвальд?
        Антония, все еще избегая встречаться с ним глазами, кивнула:
        - Да. На музыкальный вечер, как я уже сказала. Некоторые барышни - кстати сказать, скромные и невинные - пожелали продемонстрировать публике свои таланты. Это, как мне кажется, не то, что может вам понравиться.
        Ее слова неожиданно больно уязвили его, но Филипп мужественно подавил всплеск эмоций. Прочно удерживая на лице маску безупречной вежливости, он молча терпеливо выжидал.
        Она наконец подняла на него глаза, надменно и настороженно. Рутвен мило улыбнулся в ответ.
        - Надеюсь, дорогая, вы получите удовольствие.
        Она пристально взглянула на него и натянуто кивнула:
        - Надеюсь, что и вы не будете скучать этим вечером, милорд.
        И с царственным величием двинулась вверх по лестнице. Филипп посмотрел ей вслед и прошел в библиотеку, по пути сменив улыбку на кислую мину. Опыт подсказывал ему, что не стоит сейчас пытаться растопить этот лед, лучше дождаться оттепели.


        Глава 10
        Но и три дня спустя температура в доме оставалась минусовой. Вслед за Генриеттой и Джеффри Филипп поднимался по лестнице дома леди Кальдекот, ведя под руку Антонию, и желчно оглядывал гостей. Первые два вечера малого сезона они посещали приемы, спокойные домашние мероприятия, где гости в основном обсуждали свои летние впечатления, еще не успев заняться плетением новых интриг. Нынешний бал у леди Кальдекот возвещал, что прежних скромных развлечений уже не будет.
        Они еще не успели дойти до дверей, ведущих в бальный зал, а уже по меньшей мере три джентльмена обратили внимание на Антонию, невозмутимую, красивую, лишь немного напряженную. Филипп даже на расстоянии видел, как загорелись у них глаза. Он, и не глядя, знал, что Антония, облаченная в одно из творений мадам Лафарж - переливающееся платье из бледно-золотого шелка, отделанное на груди и по подолу тонкими кружевами с нежными крошечными жемчужинами, - производит поистине ошеломляющее впечатление. Он не мог отвести глаз от жемчужного ожерелья Антонии, доставшегося ей от матери, которое змейкой обвило шею девушки и роскошно оттенило ее кожу цвета слоновой кости.
        Антония подняла на него холодный отстраненный взгляд.
        - Здесь ужасно людно. Надеюсь, с Генриеттой все будет в порядке.
        Филипп глянул вперед. Генриетта шла, тяжело опираясь на руку Джеффри.
        - Вам еще предстоит убедиться, что она крепкий орешек. В нашем климате она не увянет.
        Антония надеялась, что он окажется прав. Толпа была плотной, толчея на лестнице просто обескураживала. Девушка впервые столкнулась с подобным проявлением светского энтузиазма.
        - Это и есть то, что называют давкой? - Взглянув на Филиппа, она удивилась надменному, почти враждебному выражению его лица. Оно исчезло, стоило ему поймать ее взгляд.
        - Именно так. - Он подавил желание теснее прижать ее к себе. - Здесь в полной мере проявились амбиции нашей хозяйки. Подозреваю, леди Кальдекот хватила через край. Боюсь, ее бальный зал определенно не вместит всех этих людей.
        Его предсказание сбылось, когда спустя пятнадцать болезненных минут они достигли наконец танцевального зала.
        Генриетта, маленький рост которой не позволял ничего увидеть, требовательно дернула Джеффри за рукав:
        - Где-то здесь должны стоять кресла.
        Джеффри вытянул шею.
        - Они слева, - подсказал Филипп.
        - Отлично. Там всегда собирается мой кружок. Вы, - она снова потянула Джеффри за руку, - проводите меня и можете считать себя свободным. А вам двоим, - Генриетта перевела взгляд на Антонию и Филиппа, - придется самим позаботиться о себе. - Она довольно улыбнулась. - В этой толчее нам уже не разыскать друг друга. Вы заберете меня, когда придет время возвращаться домой.
        Филипп поднял брови, но возражать не стал и грациозно поклонился:
        - Как вам угодно, мадам.
        Антония присела в изящном реверансе.
        Генриетта, тяжело шаркая, смешалась с толпой и моментально пропала из виду. Антония огляделась, набираясь впечатлений от своего первого большого бала. Перед глазами мелькали атласные и шелковые дорогие платья, разноцветные ленты, воздушные кружева. Сотни голосов слились в неумолчный гул, благовония сгустились в дурманящий туман. Элегантные господа в великолепно сшитых вечерних костюмах кланялись ей, и Антония, опираясь на крепкую руку Филиппа, вежливо отвечала на их приветствия.
        - Прежде чем мы пойдем дальше, - сказал Филипп, прервав их продвижение, - я буду весьма признателен, если вы впишете мое имя в вашу карточку напротив первого вальса.
        В их сторону уже направлялись несколько джентльменов.
        - Первый вальс? - подняла на него глаза Антония.
        Филипп властно кивнул:
        - Ваш первый вальс.
        На всех прошлых вечерах танцевали только котильоны, квадрильоны и прочие деревенские танцы, и Филипп решил, что первый ее вальс в столице она будет танцевать только с ним. Прочтя в его глазах решимость, Антония уступила неизбежному. Поджав губы, она достала маленькую карточку, которую вручила ей леди Кальдекот. Вальс был третьим танцем, под бдительным взглядом Филиппа она вписала его имя в пустое пространство рядом и показала ему карточку.
        Он прочитал и удовлетворенно кивнул. Антония сжала зубы и уже хотела ответить ему сердитым взглядом, но тут перед ними из толпы возник Хьюго Сэттерли.
        - Большое удовольствие видеть вас в городе, мисс Мэннеринг. - Он отвесил изящный поклон и приятно улыбнулся.
        Хьюго был первым в длинной-предлинной веренице кавалеров, кто высказал это мнение. К удивлению Антонии, их вскоре окружила группа изысканных джентльменов, ничем не напоминающих ее относительно безобидных и покладистых ухажеров прошедших недель. Эти джентльмены были одних лет с Филиппом, многие хорошо его знали - и все они претендовали на то, чтобы их представили Антонии.
        Сначала она решила, что они остановились поболтать именно с ним, но никак не с ней. Но джентльмены настоятельно требовали, чтобы их вписали в бальную карточку, и задолго до первого котильона там уже не осталось пустого места.
        Оставалось лишь дождаться, когда заиграет музыка. Антония даже не знала, радоваться или нет тому, что вся компания джентльменов тут же принялась развлекать ее. Филипп, молча возвышавшийся рядом, ничем не показал, что его мало-мальски трогает их преувеличенное внимание к ее персоне. Тогда Антония, вздернув подбородок, очень мило улыбнулась своим будущим партнерам.
        Из общего хора восхищенных голосов вдруг выделился голос Хьюго Сэттерли, он стоял рядом с Филиппом и, несомненно, обращался к нему.
        - Хочу сказать тебе спасибо за то, что ты появился тем вечером - мне дьявольски неловко, но зато моя шкура спасена.
        Филипп прищурился:
        - Если бы ты просто предложил мне стать четвертым в висте, я и шагу бы за дверь не сделал. Но, судя по твоей записке, речь шла о чем-то жизненно важном?
        Хьюго раскрыл глаза.
        - Если ты полагаешь, что быть приглашенным развлекать епископа Ворчестерского и обнаружить, что не хватает партнеров для карт, - ситуация, не опасная для жизни, то ты ничего не знаешь об этом чертовом епископе! Не могу выразить, насколько я тебе признателен, - ты определенно спас меня от отлучения.
        Филипп только фыркнул, но этот звук заглушили дружно заигравшие скрипки. Начинался котильон.
        О! Елаза Хьюго тут же заблестели, он повернулся к Антонии: - Это, кажется, мой танец, мисс Мэннеринг?
        Антония с улыбкой протянула ему руку. Хьюго искусно проложил путь к танцевальному кругу. Пока они ждали, чтобы остальные пары заняли свои места, Антония обратилась к Хьюго:
        - Я слышала ваши слова о епископе Ворчестерском, вам, видимо, совсем недавно пришлось развлекать его?
        - Позавчера, - сказал Хьюго. - Чертовски некстати, но что поделаешь - это мой крестный. Он получил приглашение от своей сестры, леди Грисвальд, на музыкальный вечер. У старика совсем нет слуха, и он практически приказал мне выручить его.
        Антония раскрыла глаза.
        - Понятно. - Она слабо улыбнулась. Вернувшись от леди Грисвальд, она обнаружила, что Филиппа нет дома, тем вечером она впервые отказалась от привычного стакана подогретого молока.
        - Ну наконец-то! - Хьюго протянул ей руку.
        За последние несколько недель Антония танцевала котильон бессчетное количество раз, и именно привычка помогла ей сейчас выбрать правильное направление. В ее уме зародилось досадное подозрение, оно все росло, и вместе с ним Антонию все больше охватывала слабость. Она обрадовалась, когда котильон закончился и Хьюго отвел ее к Филиппу. К сожалению, немедленно заиграли гавот, который она танцевала с лордом Дьюхерстом. После заключительного реверанса его светлость повел ее через зал, без умолку болтая о своем. Подходя к Филиппу, девушка с удовлетворением отметила в глазах того стальной блеск.
        Завладев рукой Антонии, он положил ее на свой рукав и посмотрел в глаза лорду Дьюхерсту:
        - Вас, кажется, ищет наша хозяйка, Дьюхерст.
        - Что? - Оторвавшись от созерцания улыбки Антонии, лорд Дьюхерст сфокусировался на лице Филиппа. Тут в его глазах определенно отразился испуг. - Вы мне этого не говорили. Вот черт, я всего лишь неосторожно намекнул, что собираюсь подыскать себе невесту! - Не на шутку раздосадованный, он доверительно склонился к Антонии: - Если миледи и впрямь меня ищет, значит, у нее появилась протеже, которую она собирается мне навязать. Придется спастись за карточным столом.
        Филипп бесстрастно окинул взглядом публику.
        - Если миледи рыщет в толпе, я бы на вашем месте точно не стал мешкать.
        Лорд Дьюхерст с разочарованным вздохом склонился над рукой Антонии.
        - Вот невезение! Но мы непременно встретимся на следующем балу, мисс Мэннеринг. - С полной надежды улыбкой он выпрямился. - С нетерпением буду ждать случая, чтобы продолжить наше знакомство.
        Антония улыбнулась ему со всей любезностью, на которую была способна. Его светлость отошел, до последнего мгновения не сводя с нее глаз. И тут же к ним подошел лорд Марбури, пытаясь заполучить свой кусочек счастья и потанцевать с этой обворожительной красавицей.
        Филипп скрипнул зубами. Сегодня прогулка по залу - его любимый прием, чтобы избавиться от нежелательных собеседников, - не годился. Леди Кальдекот в стремлении превзойти всех явно переусердствовала - в зале яблоку было негде упасть. Его не особенно волновало, что танцевать с Антонией вальс придется в тесноте, скорее напротив. Но толпа оставляла мало возможностей проредить ее дурацкую свиту.
        Он обдумывал парочку новых приемов, когда музыканты вернулись и принялись настраивать скрипки. Сурово подавив сладкий всплеск предвкушения, он повернулся к Антонии:
        - Первый вальс. Мой танец, как я понимаю, дорогая.
        - Действительно, милорд. - Выпрямив спину, Антония сердито упрекнула себя за волнение, постепенно овладевавшее ею. Она с ничего не значащей улыбкой подала руку Филиппу. - Доверяю вам проложить путь в этом лабиринте.
        Коротко поклонившись, он повел ее в самый центр зала, где многие пары отчаянно боролись за место на кругу. Теснота поначалу отвлекла внимание Антонии, и лишь когда они двинулись в танце, хотя и на очень ограниченном пространстве, она смогла достаточно расслабиться, чтобы спокойно поразмышлять. Но тут ею завладели непонятные чувства. Казалось, вся ее кровь ударила в голову, и девушку охватила отчаянная паника.
        Филипп держал ее очень близко, что оправдывалось тесным соседством других танцующих пар. Осознав это, Антония со смущением почувствовала, что ей тяжело дышать, а грудь сжимают уже привычные тиски. Держаться за него, плавно покачиваться и стремительно вращаться в такт музыке - все это ей настолько нравилось, что от удовольствия закружилась голова. Хотелось просто ни о чем не думать и отдаться на волю ощущений. Широко распахнув глаза, но ничего перед собой не видя, она напряженно пыталась собраться с мыслями, сохранять невозмутимое выражение лица и держать осанку. Главное сейчас - скрыть пьянящее воздействие, которое оказывали на нее чувственный танец и близость Филиппа.
        Она почувствовала на себе его взгляд и, подняв глаза, обнаружила, что его губы всего в каком-то дюйме от ее лица, и невольно засмотрелась. Филипп криво улыбнулся:
        - Расслабьтесь. Вы окостенели, как кочерга.
        Эти слова, произнесенные самым дружеским тоном, заставили ее напрячься еще сильнее. Подняв глаза, она встретилась с ним взглядом. И увидела, что тот хмурится.
        Я…
        Но она не знала, как объяснить, описать растущую внутри панику. Это же был первый вальс малого сезона, первый танец с ним на публике, а она в любую секунду могла споткнуться и сбиться с ритма!
        Филипп инстинктивно привлек ее ближе, ободряюще провел ладонью по спине, вовремя направляя ее на разворот.
        Жар его ладони обжег Антонию, взбудоражил непривычную к прикосновениям кожу. В тот же миг на повороте его бедро соприкоснулось с ее бедром, твердые мышцы будто отпечатались в ее мягком податливом теле.
        Она резко втянула в себя воздух и все-таки пропустила шаг.
        Филипп поддержал ее, не дал оступиться. Он понял, в каком состоянии она находится, и, ловко лавируя, вышел с ней за пределы круга. Тут он уж взял ее за руку и повел к распахнутой двери на террасу, загораживая собой от любопытных глаз. Когда она, мертвенно-бледная, подняла на него испуганные глаза, он скупо улыбнулся в ответ.
        - Просто невозможная духота! Нужно подышать свежим воздухом, тогда вам сразу станет легче.
        Антония очень на это надеялась. Она чувствовала себя ужасно, в голове нарастала пульсирующая боль. Сейчас девушка испытывала огромную благодарность к увлекавшему ее к двери Филиппу.
        Холодный ночной воздух мгновенно отрезвил ее. Она замерла.
        - Постойте! Нельзя же…
        - Нет ничего предосудительного в том, чтобы выйти на воздух, - произнес он отрывисто, следуя за ней по пятам. - Здесь не уединишься.
        Антония быстро убедилась, что он прав. Широкая, вымощенная каменными плитами терраса тянулась вдоль всего зала, и многие пары нашли здесь спасение от духоты. Они неспешно прогуливались и беседовали, беспокойство Антонии насчет непозволительности уединения с мужчиной полностью улеглось. И в то же время они могли свободно разговаривать здесь, не опасаясь, что кто-то их подслушает.
        - А теперь, - он взял ее за подбородок и нежно развернул заметно посвежевшее личико к себе, - рассказывайте, что случилось.
        Антония встретила его взгляд и высвободила подбородок. Желудок сжался в крохотный комочек.
        - Мне просто… не удалось сразу попасть в ритм.
        - Странно, - не смог сдержать удивления Филипп. - А мне казалось, вы считаете себя опытной партнершей и не нуждаетесь в дальнейших уроках танцев. - На другое утро после музыкального вечера у леди Грисвальд Антония так и не появилась в танцевальной комнате. И Джеффри тоже не пришел. А когда Филипп небрежно поинтересовался о причине, тот смущенно пролепетал в ответ, что сестра - кстати, с явным раздражением - заверила его в том, что уже достаточно набралась опыта.
        Антония рискнула взглянуть на него из-под ресниц, вскинула подбородок, чтобы вернуть себе уверенность, и стала смотреть в сад.
        Я не должна отнимать у вас столько времени. Вы и так очень великодушны, я вовсе не хотела, чтобы вы чувствовали себя обязанным.
        Филипп едва не застонал.
        - Обучать вас вальсу никогда не было для меня обязанностью. - Скорее приятным развлечением, которого ему очень и очень недоставало. - И яснее ясного, что вам еще потребуются мои уроки. - Она бросила на него испуганный взгляд, мало его утешивший. - Завтра и начнем. И мне уже давно не семь лет, знаете ли.
        Удивленная внезапной переменой в его тоне Антония вскинула на него глаза. Филипп смотрел ей в лицо.
        - Я вас хорошо учил, и вы впитали все мои инструкции, словно губка воду. Вас вовсе не ошибка в танце расстроила. - Взгляд его стал жестче. - Итак, в чем дело? Вас кто-то обидел?
        Второй вопрос и завуалированное предостережение убедили Антонию, что нет смысла увиливать от ответа. Она помедлила, вдохнула глубже, чтобы успокоиться, отвела в сторону глаза и нерешительно произнесла:
        - Я поняла, что мне трудно соблюдать надлежащую дистанцию.
        Филипп хмуро сдвинул брови.
        - Дистанция между нами была абсолютно пристойной. Я слишком бывалый человек, чтобы во время первого же вальса в сезоне переступить черту.
        Антония с досадой взглянула на него:
        - Я вовсе не это имела в виду!
        Филипп пристально посмотрел на нее:
        - Тогда в чем же дело?
        Антония сердито сверкнула на него глазами:
        - Вы прекрасно знаете в чем! И от того, что вы меня постоянно дразните, мне ничуть не легче.
        Ее голос дрогнул, она смущенно отвернулась и отошла к балюстраде. Филипп, прищурившись, проводил ее взглядом, затем неторопливой походкой проследовал за ней. Когда он встал рядом, Антония не отрываясь смотрела в темноту сада и крепко сжимала руки.
        - Едва ли мне прежде приходилось о таком говорить… Мне, конечно, лестно, что вы считаете меня всеведущей, но то, что для вас совершенно очевидно, мне на самом деле непонятно.
        Она медленно повернула к нему лицо и со свойственной ей прямотой посмотрела в глаза. То, что она прочла в его взгляде, ее успокоило.
        - Я… - Она запнулась, и лоб ее прорезала морщинка. В полной растерянности девушка подняла голову и отвернулась. - Я поняла, что… ощущения, которые испытала, танцуя с вами, настолько меня взволновали, что я… в общем, я больше не уверена, что не допущу ничего неблагоразумного.
        Филипп взглянул ей в лицо:
        - Во время вальса?
        Она кивнула, отводя глаза. На лице Филиппа медленно появилась самодовольная улыбка. Но он тут же вспомнил, что не всегда понимает ее правильно.
        - Значит, - спросил он, старательно придавая лицу спокойное выражение, - вальсируя с кем-то другим, вы не чувствуете, что можете сделать что-то вызывающее?
        Антония хмуро взглянула на него:
        - Конечно нет! - Она внимательно всмотрелась в его лицо. - Я думала, что справлюсь с этим, но… - Несчастная девушка неопределенно махнула рукой. Филипп перехватил ее ладонь и, дождавшись, пока она посмотрит ему в глаза, медленно поднес ее к губам. Он смотрел в ее большие глаза, ощущал в своей ладони ее тонкие пальчики и чувствовал, что демон-искуситель уже совсем близко.
        - Джеффри сказал, что вы порекомендовали ему полностью полагаться на мои советы. - Он выгнул бровь. - А вы сами готовы безоговорочно довериться мне?
        Ее глаза омрачило сомнение, и впервые за весь разговор Филипп выказал нетерпение.
        - Я вообще-то уже не первый год танцую вальсы на балах.
        - Я это знаю. - Антония перевела дыхание. До нее вдруг дошло, что сейчас речь идет совсем не о вальсах. - Но…
        Филипп, удерживая ее взгляд, снова поднес ее руку к губам и нежно коснулся кончиков ее пальцев. Он с легкостью почувствовал ее предательскую реакцию, которую она постаралась скрыть.
        - Верьте мне. - Он понизил голос. Я не дам вам ошибиться. - Он смотрел на нее пристально и твердо. - Вы мне верите?
        Последовала пауза, хрупкая, как стеклянная пряжа, и нескончаемая, словно сама вечность. Антония, затаив дыхание, слышала каждый глухой удар собственного сердца.
        - Вы же знаете, что верю.
        - Тогда закройте глаза. Настало время для нового урока.
        Помедлив, Антония послушалась.
        - Представьте, что мы находимся в бальном зале в Рутвен-Хаус.
        Она почувствовала, как рука Филиппа легла ей на талию, а другая сжала пальцы.
        - Вот Джеффри играет нам на фортепиано…
        Она сдвинула брови:
        - Но я слышу скрипки.
        - Он привел себе на помощь друзей.
        Он поднял ее руку, крепче обнял за талию.
        - Ох, Филипп… - Она уже совсем потерялась.
        - Доверьтесь мне.
        Секунду спустя они закружились в вальсе.
        - Не открывайте глаз. Помните, что мы в Рутвен-Хаус и рядом никого нет.
        Антония конечно же прекрасно помнила, где они находятся на самом деле, прохладный ночной воздух освежал ее обнаженные матовые плечи, легкий ветерок играл с юбками. Но Филипп крепко держал ее, и с закрытыми глазами ей ничего не оставалось, как расслабиться и послушно следовать за ним. Она словно издалека слышала приглушенный говор и смех, музыканты продолжали играть. Они все кружились, Филипп тесно прижимал ее к себе, и прежние ощущения снова захватили ее. Но теперь она избавилась от необходимости контролировать себя и уже не боролась с ними, но всеми силами ловила блаженство момента.
        Филипп, глядя на ее лицо, видел, как приподнялись уголки ее губ, и сам понимающе улыбнулся. Некоторое время он упивался выражением ее лица и наконец неохотно проговорил:
        - Откройте глаза.
        Антония открыла, чуть поморгала, привыкая к свету. Заметив довольное лицо Филиппа, она посмотрела поверх его плеча и пораженно ахнула. Они танцевали на террасе не одни. Изумленная Антония увидела, как вместе с ними при свете ярких звезд кружится множество других пар.
        - Кажется, мы положили начало новой традиции.
        - Так и есть.
        Через несколько секунд музыка замедлила темп, Филипп сделал последний искусный разворот и остановился, поднеся руку Антонии к губам.
        - Можете мне поверить - вам не нужно краснеть за свое поведение.
        Антония встретилась с ним глазами, ее взгляд стал серьезным и вдумчивым.
        - Несмотря на весь ваш опыт, я все-таки не уверена, что в этом вопросе вы подходящий судья.
        Филипп высокомерно прищурился.
        - Антония, кого из нас двоих на долгих восемь лет похоронили в дебрях севера?
        Глаза Антонии возмущенно сверкнули.
        - Но и у вас, милорд, в прошлом не было опыта подобных отношений!
        Филипп твердо выдержал ее взгляд.
        - Не сомневайтесь, дорогая моя, если вы и проявите в чем-то неосмотрительность, даже самую пустяковую, я первый укажу вам на нее.
        Антония надменно вскинула брови:
        - К несчастью, я сомневаюсь, что вы верно трактуете понятие «неосмотрительность».
        - Вот оно что?! Ну, так вам приятно будет узнать, что для каждого полновластного члена светского общества - к которым, кстати говоря, я отношу и себя - знание всех тонкостей такого понятия, как неосмотрительность, обязательно. - Он положил ее руку себе на рукав и спокойно поднял брови. Антония, не найдя, что ответить, упрямо смотрела на него. Филипп с едкой улыбкой повел ее назад в бальный зал. - Вы можете полностью положиться на меня - я и есть тот шкипер, которые знает абсолютно все рифы высшего света.
        Она серьезно посмотрела на него и побежденно склонила голову:
        - Хорошо. В таком случае я полагаюсь на вас, милорд.
        Спрятав невольное чувство удовлетворения за обычной маской невозмутимости, Филипп повел ее через толпу.

        На другое утро в одиннадцать часов Филипп спустился по лестнице в самом превосходном настроении. Он едва сдерживался, чтобы не засвистеть, а воспоминание о том, что произошло накануне ночью в библиотеке, вызвало на лице самодовольную улыбку.
        Естественно, тут же появился Карринг. Филипп часто задавался вопросом: не владеет ли мажордом неким устройством, подающим ему сигнал, когда хозяин появляется в холле?
        - Я завтракаю у Лиммера, потом, скорее всего, мы поедем в Брукс.
        - А потом в парк?
        Филипп строго взглянул на Карринга:
        - Может быть. - Он задержался перед зеркалом, чтобы проверить безупречность галстука, и ему вспомнилось, как ночью шаловливые пальчики Антонии нежно перебирали крахмальные складки его рубашки. - Кстати, куда пропала кушетка из одного комплекта с креслами, что стоят в библиотеке?
        - Если припоминаете, милорд, вы сказали, что она загромождает библиотеку, и мы вынесли ее в дальнюю гостиную.
        - Ах да. - Удовлетворенный тем, как лежат льняные складки галстука, Филипп поправил воротник белоснежной рубашки. - Можете вернуть ее назад в библиотеку.
        - Чтобы читать с большим удобством, милорд?
        Филипп поднял глаза и увидел в зеркале отражение Карринга. Ему кажется или его дворецкий безуспешно пытается скрыть ехидную улыбочку?! Рутвен прищурился и отчеканил:
        - Просто верните кушетку на место, Карринг.
        - Сию секунду, милорд.
        С надменным видом Филипп двинулся к двери. Он был уверен, что если обернется, то непременно увидит хитрую усмешку Карринга.

        Желая доказать Каррингу, что тот ошибается, Филипп вернулся домой после обеда - но только чтобы взять свой фаэтон.
        Антония гуляла по парку с Джеффри, Катрионой и Амброзом, когда услышала, как Джеффри кого-то приветствует. Она обернулась и увидела, как Филипп машет рукой с сиденья самого элегантного фаэтона, какой ей только доводилось видеть. Джеффри с Амброзом поспешили к дороге.
        - Ну и ну! Что за первоклассные лошадки, самых лучших кровей, а каков костяк! - Амброз с восхищением впился взглядом в серых лошадей Филиппа.
        Джеффри горящими глазами взглянул на своего наставника:
        - Вы, конечно, ни за что не позволите мне прокатиться в этом экипаже, даже с другими лошадьми, да?
        Филипп, чей взгляд был прикован к Антонии - такой прелестной в новом узорчатом муслиновом платье и том самом капоре, что он купил ей, - бегло глянул на Джеффри.
        Нет.
        - Так я и думал, - сморщился Джеффри.
        - Вам зачем-то понадобился Джеффри? - Антония лишь скользнула взглядом по фаэтону, она хорошо знала этих лошадей.
        - Вообще-то, - ответил Филипп, снова устремляя взгляд на ее лицо, - я приехал за вами. Думал, может, вы захотите прокатиться вокруг парка.
        У Антонии дрогнуло сердце. Некоторый вызов в его взгляде заставил ее помедлить с ответом. Такие вот экипажи с высокими козлами были печально известны своей неустойчивостью, и только самый искусный кучер мог править ими, не подвергаясь опасности перевернуться. На этот счет она, впрочем, не беспокоилась, но все же страшновато было забираться на сиденье в шести футах над дорогой.
        - Поистине это волнующее предложение. - Катриона блестящими глазами, такими невинными, но понимающими, посмотрела на Филиппа. - Вам станут завидовать все дамы в округе!
        Антония подняла глаза на Филиппа:
        - Я с радостью прокачусь с вами, милорд. И все же боюсь, что… - Она указала рукой на высокую ступеньку.
        - Эта проблема легко разрешаема. Джеффри, придержите вожжи.
        Джеффри бросился к лошадям, Амброз за ним. Не успела Антония понять, что именно он собирается сделать, как Филипп спрыгнул на землю, взял ее за талию и поднял высоко в воздух. Антония едва не взвизгнула и судорожно вцепилась в высокое сиденье. Спокойно глядя на нее, Филипп уселся рядом. В глазах его прыгали чертенята. Антония быстро, но осторожно передвинулась подальше на опасно наклонившемся сиденье. К ее облегчению, Филипп своей массой уравновесил неустойчивое сооружение.
        - Расслабьтесь. - Покосившись на нее, он взял вожжи. - Последнее время я частенько даю вам этот совет. К чему бы это?
        - Просто, - сдавленно произнесла Антония, - вы постоянно заставляете меня паниковать.
        Засмеявшись, Филипп тронул лошадей.
        - Не бойтесь, даю слово, что не опрокину вас посреди парка. Помимо всего прочего, подумайте только, какой урон это нанесло бы моей репутации.
        - Я все больше подозреваю, - ответила Антония, мертвой хваткой вцепившись в поручни, - что ваша репутация - всего лишь миф, придуманный для вашего же удобства.
        На этот укол он ответил ей таким взглядом, от которого у нее по спине побежали мурашки. Не дав ему ответить, Антония быстро спросила:
        - А вы точно уверены, что я не нарушила никаких правил тем, что села в такой опасный, неустойчивый экипаж?
        - Полностью уверен, - ответил он сухо. - Если кто и нарушает сейчас правила, так это я.
        - Вы? - изумленно распахнула глаза Антония.
        - Именно. И раз я нарушил свои прежде неизменные правила и взял вас в фаэтон в парке, то будет только справедливо, чтобы вы развлекали меня, а мне предоставили возможность направить всю мою сноровку на поддержание устойчивости экипажа.
        Антония спрятала улыбку.
        - Не уверена, пристало ли мне вести себя словно дурно воспитанной трещотке?
        - Господь избави! Только снимите камень с моей души и расскажите в конце концов, что вы четверо замышляете?
        Не в силах скрыть удовольствия, Антония ослепительно улыбнулась, приведя в смятение молодого человека, правившего им навстречу.
        - Вот остолоп! - Филипп ловко уклонился от столкновения. - Теперь выкладывайте. Помните, что я взялся опекать вашего брата.
        - Так и быть. - Устроившись поудобнее рядом с ним, Антония еще чуть поерзала на сиденье, чтобы защититься от пронизывающего ветра его плечом, и перечислила последние события, добавив в конце рассказа: - Мистер Фортескью пока не объявился, но, поскольку ему придется добираться сюда из Сомерсета, вряд ли можно упрекнуть его в медлительности.
        Филипп покачал головой:
        - Возможно, он и впрямь истинный рыцарь, но ему явно не хватает коня-призрака. Или им больше подобают боевые лошади?
        - Насколько я поняла, мистер Фортескью - само воплощение благопристойности.
        - Боже правый! - Филипп недоверчиво покосился на нее. - И мисс Даллинг всерьез хочет за него замуж?
        - И очень! - Антония помолчала и смущенно добавила: - Я раньше думала, что кое-какие истории мисс Даллинг скорее относятся к области фантазии, но в последней из них участвует Амброз, а уж он определенно не склонен к полету воображения.
        - Хотите сказать, он разиня? - Филипп посмотрел на нее. - И что это за последние подвиги?
        - Это, скорее, испытания… в каком-то роде. Дело в том, что графиня Тайсхерст и маркиза устраивают настоящие представления, когда Катриона и Амброз остаются наедине.
        - Понятно. - Лоб Филиппа прорезала морщинка.
        - Катриона и Амброз изо всех сил стараются доказать, что не делают ничего неподобающего, что могло бы вынудить их уступить, но с каждым днем ситуация все накаляется.
        Филипп некоторое время молчал, затем проговорил:
        - Трудно им что-либо посоветовать, кроме как поторопить мистера Фортескью. Да и тогда, поскольку мисс Даллинг несовершеннолетняя, ситуация все равно будет сложной.
        - Да! Я намекала ей, но Катриона абсолютно убеждена, что стоит мистеру Фортескью появиться, как все в мгновение ока уладится.
        Филипп усмехнулся:
        - Думаю, нам всем следует дружно помолиться об этом. - Он покосился на задумчивую Антонию. - Если мы покончили с этим, может, перейдем к более интересным темам?
        Антония широко распахнула глаза.
        - Смотря, что вы называете интересной темой, милорд.
        Филипп одно мгновение многозначительно смотрел на нее и, когда она покраснела, с улыбкой снова устремил взгляд на дорогу.
        - Какие у вас впечатления о столичной жизни и малом сезоне? Меня бы на вашем месте все это великолепие непременно поразило.
        - Правда? - Антония едва сдержала порыв обмахнуть лицо веером. - Хорошо, я расскажу. - Она огляделась в поисках вдохновения и нашла его в лице важных денди, разряженных так, что напоминали ходячие анютины глазки. - Самое мое сильное впечатление от общества - это то, что все здесь совсем не такое, каким кажется на первый взгляд. Здесь много темнят, кружат вокруг да около - и до правды очень трудно докопаться.
        Он взглянул на нее с некоторым удивлением. Но крутой поворот дороги заставил его снова переключить внимание на серых. Антония увидела, как он сжал губы, затем изогнул их в ироничной улыбке.
        - Напомните, моя дорогая, чтобы я больше никогда не задавал вам подобных вопросов.
        - Почему? - Она заглянула ему в лицо. Я не нахожу в этом ничего неуместного.
        - Нет. Но я забыл, насколько вы умны. Ваши ответы слишком глубоки. - Он снова мельком взглянул на нее. - Искусство флирта предполагает более легкий стиль общения.
        - Искусство флирта? - моргнула Антония.
        - Конечно. А о чем же еще речь? Теперь сосредоточьтесь. Вы сегодня вечером собираетесь быть на балу у леди Гисборн?

        - Ау, мисс Мэннеринг? Смею я надеяться на следующий котильон?
        Антония со смехом повернулась и подала руку Хьюго Сэттерли, который склонился над ней в изящном поклоне.
        - Думаю, да, сэр. А я уже решила, что вы меня забыли.
        - Это невозможно. - Хьюго выпрямился и пламенно прижал руку к сердцу. - После всех усилий, которые я предпринял, чтобы мое имя было вписано в вашу карточку? Что вы, моя дорогая, разве я такой болван?
        - Ты, скорее, просто болтун, - произнес Филипп, выходя вперед. - Если не поспешишь, опоздаешь к началу.
        - Не обращайте на него внимания. - Хьюго предложил руку Антонии и двинулся с ней к танцевальному кругу. - Он просто ревнует.
        Антония ответила на это лукавым взглядом и многозначительной улыбкой. С Хьюго она чувствовала себя легко и свободно, он был превосходным товарищем, обаятельным, необидчивым. Как и все друзья Филиппа, он превосходно танцевал и всегда был готов рассказать последнюю светскую сплетню.
        Когда они заняли свое место в рядах танцующих, Хьюго подмигнул Антонии.
        - Надеюсь, вы не против, что я позволяю себе дразнить Рутвена? Это всего лишь невинная шутка, ручаюсь!
        Антония улыбнулась и сделала первый реверанс.
        - Нисколько не против. - Она выпрямилась и протянула Хьюго руку. - Ему пойдет только на пользу, если над ним слегка подшутят.
        Хьюго улыбнулся в ответ, и танец развел их в разные стороны.
        Ритмично приседая и покачиваясь, Антония размышляла над его словами. Хьюго - один из ближайших друзей Филиппа, и он был единственным, кто правильно понимал, насколько она интересует Филиппа. По поведению Рутвена никто бы не смог догадаться об этом: барон постоянно был рядом, но не пытался монополизировать ее внимание ни на балах, ни в буфетных, куда ее поклонники заходили подкрепиться.
        Она решила, что его поведение, подчеркнуто отчужденное, но с собственническим оттенком, должно ее чему-то научить. Видимо, именно так и она должна будет вести себя после их свадьбы. Он будет находиться поблизости, но ей не придется рассчитывать, чтобы он развлекал ее или постоянно составлял компанию на светских раутах. Об этом позаботится ее свита, состоящая из тех джентльменов, которые получат его одобрение.
        Поймав себя на том, что оглядывает толпу, выискивая в ней каштановые кудри Филиппа, Антония одернула себя и сосредоточила внимание на Хьюго. Если холодность считается правильной линией поведения, то самое время и ей попрактиковаться.

* * *
        - Да что, в конце концов, происходит? Или с моим галстуком что-то не в порядке? - тихо прорычал Филипп, заставив этим Антонию взглянуть ему в лицо.
        Она распахнула глаза и заморгала, забыв о том, что их окружают другие танцующие пары.
        - О чем это вы? Ваш галстук, как всегда, безупречен. Кажется, это восточный стиль?
        - Математический. И не пытайтесь сменить тему.
        Она изумленно уставилась на него:
        - Я ничего подобного не делаю, - и добавила: - Я даже не понимаю, о чем идет речь.
        До крайности раздраженный, в основном тем, что его рациональный ум не мог найти объяснения этому раздражению, Филипп сделал с Антонией несколько сложных поворотов, якобы чтобы оказаться в конце бального зала, а в действительности - чтобы был предлог покрепче ее обнять.
        - Речь о том, - процедил он сквозь стиснутые зубы, - что я вдруг сделался для вас невидимкой. За весь вечер вы едва пару раз взглянули в мою сторону. Я уже начинаю чувствовать себя призраком.
        У Антонии закружилась голова, и она решила, что в этом виноват вальс. Тем более что Филипп кружил ее стремительнее, чем обычно.
        - Я полагала, что именно этого вы ждете от меня - что я не должна… - И она почувствовала с досадой, как щеки ей заливает румянец. Филипп увидел признаки ее замешательства и сам ощутил нечто подобное.
        - Что вы не должны смотреть на меня?
        Антония бросила на него сердитый взгляд и посмотрела поверх его правого плеча.
        - Что я не должна навязывать вам свое внимание. Насколько я понимаю, такое поведение воспринимают как неумение держать себя в руках. Я просто не хотела стеснять вас. - Она, помолчав, добавила: - Вы сами ведете себя безупречно - я просто следую вашему примеру.
        Филипп мрачно взглянул на нее:
        - Ну… да. - Он помедлил, подбирая слова. Потом решительно сжал губы. - И все-таки полагаю, есть множество вариантов поведения между тем, чтобы виснуть у меня на руке и смотреть на меня телячьими глазами, и тем, чтобы вообще не замечать моего присутствия.
        Антония поймала его раздраженный взгляд.
        - Вы отлично знаете, что я всегда помню о вашем присутствии.
        Глядя ей в глаза, Филипп почувствовал, как темное вязкое облако, в котором он, словно слепой котенок, барахтался весь вечер, вдруг рассеялось. Он криво усмехнулся:
        - Я оценил бы парочку улыбок и долгих взглядов.
        Антония мгновение смотрела ему в глаза, затем улыбнулась:
        - Если вы так этого хотите, милорд.
        Филипп крепче взял ее за талию, перед чем сделать новый поворот.
        - Да, я этого хочу.

        Дня два спустя Филипп неспешно прогуливался по широким лужайкам парка и вдруг увидел знакомое ландо. Лениво двинувшись ему навстречу, он обнаружил Генриетту, которая оживленно обсуждала что-то с двумя другими гранд-дамами.
        - Ах, Рутвен! Ты как раз вовремя, - просияла Генриетта при виде его. - Я как раз говорила графине, что нам очень нужен некий надежный джентльмен, способный приглядеть за нашей маленькой компанией.
        - В самом деле? - Подняв брови, Филипп позволил себе тоном передать свою крайнюю неприязнь к высказанному предложению.
        - Но, кажется, вы еще не знакомы: графиня Тайсхерст. - Не смущаясь из-за собственной забывчивости, Генриетта кивнула на одну из дам. - Ну и, конечно, вдовствующая маркиза Хаммерсли.
        С модным отрешенным видом Филипп грациозно поклонился. Украдкой взглянул на дам, внутренне признавая, что и графиня, с ее острыми чертами лица и мелко завитыми рыжими кудряшками, и вдовствующая маркиза, дородная и осанистая обладательница трех подбородков, абсолютно соответствуют тем описаниям, которые он слышал.
        - И правда, Рутвен, твое появление здесь большая удача для нас. Мы с графиней не виделись много лет и собирались всласть поболтать, но она очень тревожится о своей племяннице. - Генриетта вскинула голову и оглядела лужайку. - Она гуляет где-то здесь, - она махнула пухлой рукой в сторону клумб, - с Антонией и Джеффри. И с маркизом, конечно. - Поняв, что последнее замечание требует пояснения, Генриетта обменялась быстрыми взглядами с двумя другими дамами и оперлась о край ландо. Она понизила голос и многозначительным взглядом посмотрела на Филиппа. - Между мисс Даллинг, племянницей графини, и маркизом есть соглашение, но случилась некоторая заминка. Ничего серьезного, но ты понимаешь, как подобные вещи происходят. - Решив, что теперь все должно быть кристально ясно, Генриетта откинулась на сиденье и махнула рукой. - Думаю, ты захочешь присоединиться к ним.
        Филипп, помедлив, кивнул:
        - Да, мадам. Мое почтение.
        Они проводили барона высокомерными улыбками и властными кивками. Пересекая лужайку, Филипп вдруг понял, что сочувствует маркизу и мисс Даллинг. Вдали он увидел Антонию, которая под руку с Катрионой прогуливалась по парку. Глаза у богатой наследницы блестели, щеки лихорадочно пылали. Ему показалось, что Антония отговаривает ее от какого-то опрометчивого поступка. Антония увидела, что он подходит, тепло улыбнулась и протянула руку:
        - Добрый день, милорд.
        Филипп взял ее руку и, не в силах сдержать внезапный порыв, поднес ее к губам. Насмешливо глядя на нее, он произнес тихо, чтобы даже Катриона не расслышала:
        - Миледи.
        Антония очаровательно покраснела. Филипп перевел взгляд на Катриону, которая присела в реверансе и послала ему ослепительную улыбку. Филипп улыбнулся в ответ.
        - Боюсь, что должен предупредить вас - меня только что уполномочили присматривать за вами.
        Катриона распахнула глаза.
        - Как?! Кто?!
        - Насколько я понял, - Филипп уверенно завладел рукой Антонии, оторвав ее от Катрионы, - моя мачеха и ваша тетушка - давние закадычные подруги. Сейчас они сидят в ландо Генриетты и обсуждают последние новости, а с ними на страже любящая маменька Амброза.
        - Вот как? - Катриона ухватилась за его слова. - И они послали вас следить за нами?
        - Именно.
        - Вот! Это рука судьбы. - Катриона, прижав руки к груди, сделала пируэт, затем устремила на Филиппа сияющие глаза. - Более удачно и сложиться не могло.
        Это драматичное заявление настроило Филиппа более решительно.
        - Я надеюсь, - сказал он, - что вы позволите мне самому судить об этом. К чему такие восторги?
        Антония, почувствовав перемену в его настроении, быстро объяснила:
        - Приехал мистер Фортескью! Он должен встретиться с нами здесь, но мы как раз боялись, что графиня нам помешает.
        Оглянувшись на ландо на другом конце лужайки, Филипп многозначительно хмыкнул.
        - Сейчас это маловероятно. - Он снова посмотрел на Катриону: - Но где же он, ваш рыцарь?
        Сам он вовсе не был готов стать всеобщим спасителем.
        Появление Генри Фортескью принесло большое облегчение. Едва Филипп увидел, как этот джентльмен идет по лужайке вместе с Амброзом и Джеффри, как тут же успокоился. Антония между тем торопливо вводила его в курс дела: они отправили Амброза и Джеффри встретить мистера Фортескью, чтобы это выглядело, будто он - их знакомый. Филиппу уже не терпелось узнать, что думает обо всех этих мероприятиях сам мистер Фортескью.
        Их представили друг другу, и они обменялись рукопожатиями.
        В Генри Фортескью, молодом человеке лет двадцати с небольшим, среднего роста и крепкого телосложения, легко было узнать отпрыска благородного семейства, носящего эту фамилию. Он застенчиво подтвердил догадку Филиппа:
        - Мы дальние родственники по отцовской линии.
        Катриона, повиснув на его руке, заявила:
        - Надо быть очень осторожными, Генри, не то тетя Тайсхерст спикирует сюда, как дракон, и разлучит нас.
        - Ерунда, - произнес Генри, взглянув на нее. Он смягчил это высказывание, погладив ее по руке. - Вы всегда чересчур все драматизируете, Катриона. Что, по-вашему, способна сделать ваша тетушка? Ведь я не какой-нибудь лавочник без состояния и видов на будущее. Тем более что ваш отец в свое время разрешил мне посвататься. Так какое у нее основание вмешиваться?
        - Вот увидите, она это сделает! - вздрогнув, проговорила Катриона. - Спросите Амброза.
        Амброз послушно кивнул.
        - Она всерьез настроена поженить нас, знаете ли. Поэтому мы и послали за вами.
        - Говорить с ней бесполезно. - Катриона прижала к себе руку Генри. - Она вас прогонит. Я точно это знаю.
        Генри выпятил челюсть.
        Я и не собираюсь разговаривать с вашей тетей, я поговорю с самим графом, как и надлежит делать в таких случаях.
        Филипп немного замедлил шаг, пропустив четверых молодых людей вперед.
        Когда они отстали на достаточное расстояние, он пробормотал Антонии:
        - Вы не представляете, какое облегчение для меня познакомиться с мистером Фортескью.
        - Он кажется мне вполне уравновешенным человеком. - Антония разглядывала Катриону и ее нареченного. - И похоже, он знает, как справляться с юношескими порывами Катрионы.
        - Он то, что ей надо, - этакий якорь спасения. - Неторопливо шагая позади компании, Филипп лениво оглядывал лужайку. Внезапно он резко остановился. - Силы небесные!
        Антония проследила за направлением его ставшего вдруг цепким взгляда и увидела, как в их сторону по поперечной аллее направляется пара. Джентльмена она узнала сразу же - это был Фредерик Эмберли, один из друзей Филиппа. Он, правда, редко задерживался в ее окружении и, поздоровавшись, обычно терялся в толпе. Симпатичная юная девушка в розовом муслиновом платье, шедшая под руку с ним, была Антонии незнакома. По выражению лица мистера Эмберли Антония заключила, что леди представляет для него значительный интерес.
        - Добрый день, Эмберли.
        При звуке голоса Филиппа тот вздрогнул:
        - Что? Ах, Рутвен, это вы! - В его глазах вдруг промелькнул испуг. - Не думал вас здесь встретить.
        - Я так и понял. - Филипп мило улыбнулся барышне, которая, широко раскрыв глаза, цепко держалась за руку мистера Эмберли.
        - Познакомьтесь с моими друзьями, дорогая. - Мистер Эмберли успокаивающе погладил ее по руке. - Мисс Мэннеринг и лорд Рутвен. Мисс Хитчин.
        Мисс Хитчин с вежливой улыбкой подала руку Антонии. Антония ободряюще улыбнулась и пожала протянутую руку.
        - Гуляете?
        - Эти цветы очень красивы, - с некоторым придыханием проговорила мисс Хитчин. - Мистер Эмберли любезно предложил проводить меня, чтобы взглянуть на них поближе.
        - Да, очень красиво, - согласилась Антония.
        - Я слышала, что дальше будут рододендроны. - Мисс Хитчин трогательно взглянула на мистера Эмберли.
        - Да-да, - улыбнулся ей мистер Эмберли. - Нам лучше поторопиться, чтобы вовремя вернуться к коляске вашей маменьки. - Он кивнул Антонии: - К вашим услугам, мисс Мэннеринг. Рутвен.
        Филипп проводил их взглядом.
        - Кто бы мог подумать… эта барышня едва из классной, да она только-только начала делать прическу! - Он покачал головой. - Бедняга Эмберли.
        - Почему бедняга? - спросила Антония, когда они возобновили прогулку.
        - Потому что, - объяснил Филипп, - если вас видят гуляющим в парке с барышней под ручку, якобы с целью полюбоваться на цветочки, - это все равно что объявить во всеуслышание, что по уши влюблены.
        Они прошли еще несколько шагов, и Антония сказала намеренно бесстрастным тоном:
        - Вы гуляете сейчас мимо цветочных клумб со мной…
        - Да. Но нет ничего странного, если мужчина влюблен в вас. Но в ребенка едва-едва из классной комнаты?! - Филипп покачал головой. - Бедный Эмберли.


        Глава 11
        - Ну что, моя дорогая, вам нравится танцевать с Хьюго? - Филипп предложил руку Антонии, которая с раскрасневшимися щеками и блестящими глазами присоединилась к нему у стены бального зала леди Дарси-д'Лайсл.
        - О да, очень нравится! - Положив пальцы на его рукав, Антония игриво покосилась на Хьюго. - За все последние недели не могу припомнить более энергичного гавота.
        Улыбка Хьюго сменилась гримасой.
        - Тшш! - Он с шутливым испугом оглянулся. - Не то этот эпитет еще пристанет ко мне. Ни один лондонский повеса не хочет прослыть энергичным.
        Антония громко рассмеялась. Филипп с наслаждением внимал этому серебристому звуку. За последнюю неделю уверенность Антонии значительно выросла, как и его гордость и удовлетворение. Именно в такие драгоценные моменты эти чувства переполняли его и пробуждали нетерпение. Осмотрительно не позволив эмоциям отразиться на лице, Филипп вежливо положил на ее руку свою.
        - Идемте. Бал окончен. - Он встретил ее многозначительный взгляд. - Пора возвращаться домой.
        В его дом, в его библиотеку, к ставшим такими привычными стаканчикам молока и бренди на ночь. К его удовольствию, Антония слегка покраснела, потом подняла голову и внимательно оглядела комнату:
        - Придется лишить тетю Генриетту общества леди Тайсхерст.
        И то правда. - Филипп проследил за ее взглядом и увидел мачеху, оживленно беседующую с графиней. - Я совсем не уверен, что мне по душе это знакомство.
        Они двинулись вперед, и Антония взглянула на него несколько озадаченно. Филипп это заметил. Подождал, пока Хьюго попрощается с ними, и сказал:
        - На мой наметанный взгляд, Генриетта выказывает тревожные признаки вмешательства в дела вашей юной подруги.
        Его предположение оправдалось. Когда они подошли поближе, спор был в самом разгаре - графиня с пафосом доказывала, что юным леди, несомненно, идет на пользу, если старшие руководят их действиями в вопросах брака.
        - Попомните мои слова - только имущественное положение идет в счет. И моей племяннице придется с этим согласиться. - И гранд-дама подкрепила это веское замечание грозным кивком, после чего обвела комнату взглядом василиска, словно выискивая несогласных.
        Генриетта вежливо кивала, хотя, судя по выражению ее лица, ее собственное мнение на этот счет было не столь однозначно.
        Антония наблюдала, как Филипп прилагает свое немалое обаяние, чтобы оторвать Генриетту от собеседницы. Когда ему удалось увести Генриетту, они захватили с собой поджидавшего их у двери Джеффри. Распрощались с хозяевами и все вместе спустились к экипажу.
        Подсаживая Антонию, Филипп услышал, как его кто-то окликнул.
        Он обернулся и увидел Салли Джерси, которая с игриво-лукавым видом подходила к своему экипажу. Он сухо поклонился ей. Ее светлость была не единственной, кто с любопытством на них поглядывал. Усаживаясь в экипаж, Филипп только пожал плечами. Через пару недель или даже раньше они вернутся в поместье, и пристальное внимание общества перестанет иметь значение. По крайней мере, ему не нужно будет помнить о нем всякий раз, когда решит просто улыбнуться Антонии. Эта перспектива день ото дня становилась все заманчивее.
        Скрывшись в полумраке кареты, он с облегчением откинулся на сиденье.
        Антонию, сидевшую напротив, тоже укрывала темнота. Как и Филипп, она была погружена в свои мысли. Девушка также испытывала гордость и удовлетворение. Теперь она знала, как вести себя в качестве его жены в глазах общества. Она предстала на суд самой придирчивой хозяйки высшего света и не допустила ни единой оплошности. Больше не нужно бояться сделать неверный шаг - она уже не подведет Филиппа.
        Под его руководством ее знания, понятливость, чуткость многократно возросли.
        Она остановила взгляд на его лице, украдкой оглядела всю его полускрытую темнотой фигуру, такую массивную и вместе с тем элегантную. Ее внимание привлекла бриллиантовая булавка в его галстуке, мерцавшая в тусклом свете звезд.
        Теперь Антония не сомневалась, что сумеет стать ему идеальной супругой - именно такой, какую он хотел, в какой нуждался и какую, без всяких сомнений, заслуживал. Она постоянно чувствовала его поддержку. В каждом его слове и поступке проявлялось его чуткое внимание, не переходившее границ приличий.
        По крайней мере, на публике.
        Глаза ее задержались на бриллиантовой булавке…
        Его поведение наедине не вписывалось в ее представление о традиционных отношениях между супругами в свете. До тех пор пока она не признала существование такой очень приятной вещи, как страсть. Раньше она не ведала ни о чем подобном, но отныне именно страсть овладевала ею всякий раз, как они оставались наедине. Антония наконец-то признала, что это было неотъемлемой частью их отношений - ведь она, в конце концов, уже не была больше девочкой, а стала взрослой чувственной женщиной.
        При этой мысли по ее спине легко пробежали мурашки. Она резко выпрямилась и перевела взгляд на проплывающий за окном городской пейзаж.
        Несмотря на то что ей временами внезапно делалось трудно дышать и сердце начинало биться часто-часто, Антония не была столь наивна, чтобы путать любовь и страсть. Слова Филиппа, сказанные три дня назад в парке, непринужденные и откровенные, неожиданные, позволяли заглянуть в будущее. Но даже самые пылкие молодые барышни - например, Катриона - не приняли бы его признание за настоящее объяснение в любви. Филипп просто подтвердил, что испытывает к ней симпатию и ему приятно быть в ее обществе.
        Это ее несколько удивило. Антония снова посмотрела из-под ресниц на его неподвижную фигуру напротив. Ей представлялось, что для мужчины с его репутацией другие женщины и дамы должны были оставаться более предпочтительной компанией.
        Может быть, он исправляется? Интересно, каково это - убедиться, что именно она способствовала произошедшим в нем переменам?
        В душе Антонии пробудилась надежда. Однако она расправила плечи и решительно подавила ее. Это не входило в заключенную между ними сделку и не являлось частью общепринятого в свете брака. Это вообще, признаться, никак ее не касалось.
        Какая-то часть ее язвительно смеялась, но Антония не обратила на это внимания. Ее цель - она еще раз строго напомнила себе - стать идеальной супругой, не создающей мужу излишних трудностей за пределами подведомственной ей сферы.
        Твердо сосредоточившись на этой мысли, она вошла в холл Рутвен-Хаус. Еенриетта и Джеффри уже стояли на лестнице, поглощенные беседой. Улыбнувшись Каррингу, Антония скользнула в библиотеку.
        Устроившись в своем обычном кресле, Антония обратила взгляд на кушетку напротив камина. Она появилась здесь с неделю назад, и с тех пор каждую ночь Филипп увлекал ее туда, а потом и в свои объятия. Сурово оборвав воспоминания, она напомнила себе, что нет ничего примечательного в поцелуях помолвленной пары.
        Золотисто-зеленые глаза Антонии потемнели от захлестнувшего желания, она затрепетала.
        Филипп замешкался в дверях - Антония слышала, как он разговаривает с Каррингом. Потом он шагнул в комнату и встретился с ней глазами.
        - А вы прекрасно освоились в обществе! Я всегда знал, что вы способная ученица. - Изящно склонившись, он поворошил поленья в камине. В бликах пламени его каштановые волосы приобрели бронзовый оттенок, каждый локон заблестел словно глянцевый.
        Антония с безмятежной улыбкой откинулась в кресле.
        - Ведь у меня был замечательный учитель, разве не так? Сомневаюсь, что в одиночку смогла бы так храбро выступить против драконов.
        Филипп распрямился и приподнял одну бровь.
        - Вы мне льстите, моя дорогая.
        Стук в дверь возвестил о приходе Карринга со стаканом молока. Антония с улыбкой взяла его. Карринг налил Филиппу его бренди и вышел, оставив их наслаждаться напитками.
        С присущей ему грацией Филипп опустился в кресло у камина. Наступила тишина. Антония с удовольствием чувствовала, как теплое молоко изгоняет напряжение, сковавшее плечи. Покой медленно окутывал ее. Она смежила веки.
        Филипп, задумчиво покачивая бокал в руке, неторопливо разглядывал ее. Его глаза скользили по ее обнаженным плечам, по тяжелым складкам роскошного вечернего платья, сшитого из бледно-зеленого шелка - кстати сказать, всего несколько часов назад оно заставило многих женщин тоже позеленеть. Антония не надела на бал жемчуг, и ее шея и кремовая кожа над глубоким декольте остались соблазнительно неприкрытыми. Даже не украшенные никакими драгоценностями, они привлекали больше взглядов, чем бриллианты леди Дарси-д'Лайсл. В мягкой округлости ее грудей чувствовалась нетронутая невинность, останавливающая нескромные комментарии мужчин.
        Филипп беспокойно шевельнулся в кресле. Антония моргнула.
        - Что случилось?
        Филипп медленно поднял бровь.
        - Я уже готов признать, что женщинам с вашими данными следует запретить показываться на публике без драгоценностей.
        Его глаза переместились ниже, и Антония безошибочно поняла смысл сказанных слов. Кожа ее запылала огнем.
        - Вот как? - Решив не выдавать своего смятения, она как можно спокойнее отпила молоко.
        - Несомненно. - Он решительно поставил свой бокал, встал и подошел к столу. Секундой позже, когда он обернулся, в его руках была бархатная коробочка.
        Поставив бокал на столик, Антония перевела широко распахнутые глаза с коробочки на его лицо:
        - Что?..
        - Подойдите, встаньте перед зеркалом. - Он за руку поднял ее с кресла.
        Сильно взволнованная, Антония выполнила его просьбу.
        - Чур, не подсматривать, - велел он, когда она попыталась заглянуть через плечо. В следующий миг он отбросил коробочку на кушетку и поднял над ее головой руки, в которых сверкала нитка драгоценных камней.
        Антония взглянула - и у нее перехватило дыхание.
        - Изумруды от Эспри! А я все гадала, кто же их купил, - пораженно прошептала она.
        - Это был я. - Филипп опустил ожерелье ей на шею и нагнулся, чтобы застегнуть замочек. - Они просто созданы для вас - только вам и надлежит их носить.
        Не отрывая глаз от отражения в зеркале, Антония поднесла пальцы к камням:
        - Я… даже не нахожу слов. - Она поймала в зеркале взгляд Филиппа, и ее улыбка невольно увяла. - Филипп, я не могу его носить. Пока что.
        - Знаю. - Он положил руки ей на плечи и нежно сжал их. - Храните их у себя, пока не вернемся в усадьбу. Вы наденете изумруды на бал, который мы дадим в честь нашей свадьбы. Это мой вам подарок к главному событию в нашей жизни.
        Антония еще мгновение смотрела на отражение его глаз в зеркале, потом решительно повернулась:
        - Спасибо. - Обвив руками его шею, она встала на цыпочки и прильнула губами к его губам.
        Филипп колебался лишь долю секунды, потом обхватил ее затянутую в шелк талию и мягко привлек к себе. Одно чудесное мгновение он упивался свежестью ее неискушенных ласк, но желание уже властно овладевало им, он раскрыл ей губы в поцелуе, жаждая вкусить ее сладость. Антония незамедлительно откликнулась на поцелуй, пылко и соблазнительно.
        Она отдалась в его власть, и, как обычно, ее подхватила жаркая волна и унесла за пределы вселенной. Когда Филипп прижал ее сильнее, она тоже крепче обняла его за шею. Ее ощущения хаотично сменялись, мысли путались, хотелось все теснее прижаться к нему.
        Он скользил ладонями по ее спине, потом по бедрам, нежно и вместе с тем твердо. Антония, не в силах противиться чувствам и следуя неведомому прежде возбуждению, которое охватывало ее все сильнее, позволила телу расслабиться. Поцелуй длился и длился, непривычные ощущения все росли, пока не заполнили ее всю. Наконец, сердце ее сжалось и ухнуло вниз. На нее нахлынуло невыносимое желание.
        Рука Филиппа легла ей на грудь, и это казалось ей чем-то абсолютно естественным. Его нежные поглаживания облегчали странную пульсирующую боль. Колени сделались ватными, и Антония повисла на его плечах, обрадовавшись, когда он поддержал ее за талию.
        Филипп, не прерывая поцелуя, опустился с ней на парчовые подушки кушетки.
        Антония прильнула к нему, одной рукой продолжая обнимать его шею, а другой - поглаживала щеку и подбородок. Своими прикосновениями она словно призывала его не лишать ее этого царства радости.
        Филипп ощущал ее робкие ласки и, угадывая их смысл, старался утолить ее невинную жажду нежными долгими поцелуями. Пальцы его ухватились за мелкие пуговички на ее лифе. Расстегивая их одну за другой, он в то же время сумел взять себя в руки. Шаг за шагом он повел Антонию дорогой обольщения, самым долгим путем, какой только мог изобрести. Он точно знал, насколько далеко может завести ее сегодня, но ни дюймом дальше! Этот момент он уяснил себе с самого начала, еще до того, как была расстегнута самая последняя пуговица и одна его рука скользнула под тонкий шелк цвета морской волны.
        От его прикосновения Антония резко втянула в себя воздух, ее мягкая, как атлас, кожа обожгла его. Он нежно обхватил пальцами одну грудь и услышал, как девушка перестала дышать, почувствовал, как напряжение, охватившее ее, растворяется в желании. Ее губы с настойчивой мольбой слились с его губами. Она прижалась к нему, восхитительная в своем целомудренном нетерпении.
        Филипп смаковал вкус ее губ, идя ей навстречу, в то время как его желания кипели в первозданном исступлении. В конце концов он первый поднял голову, чтобы перевести дыхание.
        Раскрасневшаяся Антония лежала, откинувшись на подушки, отяжелевшие веки прикрывали глаза, губы дрожали в надежде на продолжение поцелуя. Ее подхватила волна проснувшейся страсти, она жаждала новых ощущений.
        Антония блаженно вздохнула.
        Рука Филиппа заскользила по ее груди.
        Антония распахнула глаза.
        - Ах! - Резко вернувшись в реальность, она осознала вдруг, что лежит на кушетке рядом с Филиппом, который одной рукой держит ее за грудь. - Я… - Она запнулась, в смятении пытаясь вспомнить случившееся. Что она говорила? Что делала? - О боже! - Антония в замешательстве зажмурилась, пробормотала жалобно: - Мне ужасно жаль, Филипп.
        Озадаченный Филипп уткнулся носом ей в ухо.
        - Почему жаль? - Он склонил голову и прижался губами к пульсирующей жилке на ее шее. - Из нас двоих скорее я должен просить прощения. - Он перевел глаза на свою руку, лежавшую на ее груди. - Но я не стану этого делать. Говорю сразу, чтобы вы не ждали.
        Антония резко вдохнула, когда Филипп с раскрытыми губами склонился к ее груди…
        - Филипп! - Глаза Антонии снова широко распахнулись, на этот раз еще от большего потрясения. Воздух так и остался в легких, пальцы запутались в его волосах, а Филипп продолжал свои возмутительные ласки. Внезапно Антония обрадовалась, что лежит на кушетке - если бы они стояли, она непременно лишилась бы чувств. Ее мысли закружились в стремительном водовороте, а его губы, язык все продолжали свою ненасытную игру.
        - Боже правый!
        Почувствовав, как дрогнул ее голос, Филипп отстранился с довольным смешком:
        - Не надо так пугаться. - Увидев, как бурно вздымается ее обнаженная грудь, он испытал чисто мужское удовлетворение и заглянул в ее затуманенные глаза. - Ведь мы скоро поженимся. И тогда станем часто этим заниматься.
        Филипп ощутил, как Антонию сотрясла дрожь. Он вопросительно посмотрел ей в глаза и увидел в золотисто-зеленых глубинах странное выражение.
        Он нахмурился:
        - Что с вами?
        Она не ответила. Глаза ее подернулись дымкой, потому что в этот момент его пальцы неосознанно погладили розовый сосок, неудержимо привлекавший его внимание. Он заставил пальцы остановиться, но так и не смог убрать руку с мягкой округлости груди. Наклонившись, он поцеловал девушку в висок.
        - Вы же доверяете мне, не так ли? Ответьте же.
        Медленно подняв на него взгляд, Антония моргнула. Раскрыла губы и, прежде чем заговорить, провела по ним языком. Пока ситуация не вышла полностью из-под контроля, требовалось объясниться.
        - Я… дело в том… - Она с усилием вздохнула. - Когда вы страстно целуете меня… - Она густо покраснела и замолчала. Филипп почувствовал, как ее кожа под его пальцами стала горячей, но, приложив огромное усилие, не сдвинул их с места. Антония проглотила слюну, постаралась придать голосу твердость. - Когда вы трогаете меня… - Ее рука с трепетом коснулась его руки, она потупилась, потом резко вскинула глаза и прерывисто втянула воздух. - Я не могу себя контролировать, - выпалила она. - Я чувствую себя… - глаза ее потемнели, поймали его взгляд, она снова облизала губы, - очень распущенной женщиной.
        Желание пронзило Филиппа, и он с усилием загнал его в клетку. Прежде чем он успел ответить, Антония заговорила снова, глядя ему в глаза:
        - Такое неподобающее поведение вызовет в вас отвращение. - Она потупилась. - Я знаю, что истинные леди так себя не ведут.
        Мучительная искренность в ее взгляде сделала невозможным обернуть разговор в шутку. Филипп хорошо знал суждение, на которое она ссылалась и которому так желала соответствовать. Он давно заключил, что данное мнение только способствует тому, что многие замужние дамы становятся легкой добычей мужчин, которые поощряют, а не подавляют их естественные порывы. Мысль, что его жена, рассуждая подобным образом, рискует сделаться жертвой мужчин его типа, решительно ему не понравилась. Он сжал губы.
        - Боюсь, что еще больше шокирую вас, но должен сделать признание.
        Удивленные светло-зеленые глаза встретились с его дымчато-серыми.
        Филипп неохотно убрал руку с блаженной теплоты и позволил краям лифа сомкнуться.
        - Я, может, и не должен на этом заострять внимание, но едва ли заслужил бы свою репутацию, если бы проявление женщинами чувств внушало мне отвращение. - И добавил, глядя ей в глаза: - Скорее все происходит как раз наоборот.
        Ее взгляд оставался неуверенным. Филипп приподнял бровь и продолжил убеждать ее:
        - То, что мужчины моего склада женятся поздно, - это неоспоримый факт. Мы выжидаем, надеясь встретить леди, обладающую свойствами, которые мы привыкли ценить, - ту, чьи чувства искренни и честны, кто умеет радоваться непосредственно и не притворяется перед своим мужем. - Он запнулся, но затем заговорил уже более уверенно: - Вы знаете меня. Знаете, кем я был. Я не вижу смысла приукрашивать себя. Вы можете представить, чтобы я с моим прошлым довольствовался половинчатыми чувствами - чуть теплой реакцией услужливой, но не более того, жены? И это когда мне известно, что по вашим жилам бежит огонь?
        Глаза его потемнели, стали свинцово-серыми. Антония старалась подавить трепет предчувствия, вызванный его словами. Сбитая с толку, неуверенная, возмущаться ей или радоваться, она покачала головой. Филипп продолжал, не обращая внимания на растущую неловкость:
        - Я бы хотел видеть вас раскрепощенной и свободной, по крайней мере, когда мы наедине. - Он ободряюще улыбнулся. - Вы мне такой очень нравитесь. - Антония застыла, и он добавил торопливо: - Уверяю вас, что жене вполне позволено вести себя раскованно и смело с собственным мужем.
        Антония взглянула на него недоверчиво.
        Филипп протянул руку и постучал пальцем по ее носу.
        - Поверьте, я нисколько не дурачу вас! - Он смягчил тон. - Существует две стороны у любого удачного брака. Общественная и частная. На примере их светлостей Эверсли, Джека и Софии Лестер, не говоря уж о Гарри с Люсиндой - вам с ними еще предстоит познакомиться, и этим бракам я, можно сказать, завидую, - нельзя отрицать тот факт, что… - он помедлил, слегка запутавшись в собственном красноречии, - браки, основанные на… глубоком взаимном влечении, особенно себя оправдывают.
        Он встретил пытливый взгляд Антонии.
        - Я думала, что вам нужна удобная жена, которая не станет посягать на… - Антония снова покраснела и с досадой произнесла: - Ваше личное время.
        Филипп улыбнулся, грациозно повел рукой.
        - Вы имеете в виду, что она не станет требовать постоянного внимания? - Он ловко вытащил из ее волос ленточку. Тяжелые блестящие пряди водопадом хлынули ей на спину и плечи, и шпильки разлетелись по кушетке. С натянутой улыбкой он погрузил руку в золотистые волны. - Что я не стану фантазировать, как она будет выглядеть, что почувствует, когда я заключу ее, обнаженную, в объятия?
        Не сводя глаз с золотых локонов, он пропустил пальцы сквозь густые пряди ее волос, перекинул их Антонии через плечо.
        - Вы думали, что я этого хотел?
        Антония, широко раскрыв глаза, уже с трудом дышала, но умудрилась кивнуть. Филипп зачарованно посмотрел на ее губы.
        - Ну, так вы очень, очень ошибались.
        Он наклонился, отыскивая губами ее губы. Он поцеловал ее снова и снова, закружив в гипнотическом водовороте желания и восторгов, руководя ее чувствами и реакцией, бормоча слова ободрения, когда ее предубеждения готовы были взять верх.
        Он поднял голову, только когда поленья, подброшенные им в камин, превратились в тлеющие угли. Услышав разочарованный вздох Антонии, он с удовлетворением оторвался от нее. Антония, голова у которой кружилась, а мысли разбегались, услышала, как он хрипло произнес:
        - Вы только моя леди. Запомните это.

        Я не ожидала увидеть здесь сегодня столько людей. - Придерживая капор на ветру, Антония посмотрела в ту сторону, где у въезда на главную аллею Гайд-парка скопилось множество экипажей. Филипп, сидящий рядом с ней на козлах фаэтона, сдавленно фыркнул:
        - Их удержит дома разве что Всемирный потоп. Обычная непогода… - Он поднял глаза на низкие тучи, быстро застилавшие свинцовое небо, - не в силах устрашить истинно светских дам.
        - Видимо, это так. - Погрузив пальцы в новую прелестную муфту с подкладкой из лебяжьего пуха, Антония вежливо раскланивалась с дамами, мимо которых они проезжали, на губах ее сияла уверенная невозмутимая улыбка. Внутри она не переставала удивляться своей самоуверенности - и тому, что сердце бьется ровно и ритмично.
        После вчерашнего вечера и эпизода, завершившего бал у леди Дарси-д'Лайсл, она ожидала, что не сможет оставаться прежней в присутствии Филиппа. Но, встретившись за завтраком, они совершенно неожиданно заговорили в привычном шутливом духе. Их общение нисколько не стало неловким или затруднительным. Даже опасные огоньки, вспыхивающие время от времени в его глазах, только усиливали ощущение абсолютного счастья.
        Подогнув дрожавшие пальчики, Антония взглянула на муфту - последний подарок Филиппа, задумчиво рассмотрела ее и подняла на него глаза:
        - Милорд, я заметила, что стоит мне восхититься вещью, как она тут же становится моей. Будь то зонтик, капор или даже изумруды.
        Поглощенный управлением своими серыми, Филипп только выгнул бровь.
        - Сработает ли это, если я выражу восхищение фаэтоном с высокими козлами?
        Антония уже перестала бояться поездок в легком экипаже и даже упивалась его быстротой и маневренностью.
        - Нет, - резко отозвался тот. На секунду оторвавшись от лошадей, он хмуро взглянул на Антонию. - Я никогда не позволю вам рисковать собой, даже думать об этом забудьте! - Антония раскрыла глаза. Филипп мрачно повернулся к лошадям и добавил, несколько смягчив тон: - Если будете хорошо себя вести и не дразниться, получите пару отличных лошадок для своего экипажа. Я поговорю с Гарри, когда увижу его в следующий раз.
        Эти слова удивили Антонию.
        - Гарри? - Однажды речь уже шла о каком-то Гарри.
        Филипп кивнул:
        - Гарри Лестер, брат Джека, - и добавил, помедлив: - Оба они мои хорошие друзья.
        - А! - Она догадалась, куда следует повернуть разговор. - Так у вашего Гарри есть лошади на продажу?
        - Возможно. - Филипп лукаво посмотрел на нее, и в его глазах промелькнула улыбка. - Гарри Лестер - владелец крупнейшего в стране племенного табуна. Тот жеребец в усадьбе, которого вы потребовали, Рэйкер, из потомства одного из его чемпионов. Если встает вопрос о приобретении отборных лошадей, без Гарри никак не обойтись.
        - Понятно.
        Замедлив ход, они присоединились к веренице экипажей, ожидающих своей очереди, чтобы сделать поворот и продолжить движение по аллее. Антония спросила:
        - Так это тот самый Гарри, который женился на Люсинде?
        Филипп кивнул:
        - Они поженились несколько месяцев назад, по окончании сезона.
        - А почему они уехали из Лондона?
        - Насколько я знаю Гарри, - ответил Филипп, поворачивая лошадей, - им, видимо, вполне хватает домашних развлечений.
        Антония покосилась на него:
        - Домашних развлечений?
        Пустив лошадей рысью, Филипп снова обернулся к ней.
        - Странно сказать, но есть приманка, которая гарантированно имеет большую привлекательность для светских повес, чем общество во всей его красе.
        - Какая? - широко распахнула глаза Антония.
        - Их жены - во всей их красе.
        Густо покраснев, она красноречиво взглянула на него, затем перевела взгляд на проезжающие экипажи. Филипп, спрятав улыбку, повернулся к лошадям. Ему очень нравилось, когда Антония краснела, прежде она не была особенно склонна к этому. Ему ловко удавалось заставить ее лицо пылать, и этот талант только совершенствовался с практикой. Он подождал, пока они объедут остановившиеся экипажи, и снова посмотрел на нее.
        - Скоро погода испортится. Осталась всего неделя до конца сезона.
        Антония прямо встретила его взгляд.
        - И что тогда?
        Филипп почувствовал, как его сердце словно сжал невидимый кулак. Он всеми силами постарался не допустить, чтобы это отразилось на его лице.
        - Если вы не против, мы вернемся в усадьбу. Потом… - Он оборвал себя, быстро перевел взгляд на лошадей. Когда же снова обернулся к ней, выражение его лица было снисходительным. - А потом, дорогая моя, мы будем действовать по нашему плану.
        Антония продолжала смотреть на него в упор, но вскоре на губах ее появилась безмятежная улыбка, и она склонила голову:
        - Все будет как мы договаривались, милорд.

        Спустя два дня Филипп стоял у стены в бальном зале леди Кастерс и гадал, что может приблизить конец сезона. Впереди было еще пять ночей балов и приемов, которые предстояло пережить, а он вовсе не был уверен, что у него хватит на это терпения - подчиниться собственным требованиям, которые он не должен был нарушать. Ввиду их скорой свадьбы он не отвергал возможности обольстить Антонию. Но пока она находится под его крышей, то есть под его защитой, - это противоречило его если не моральным принципам, то представлениям о чести.
        Недовольно хмыкнув, он подавил желание скрестить на груди руки и впиться свирепым взглядом в Антонию, которая очаровательно кружилась в танце. Теперешним партнером ее был лорд Эшби, человек одного круга с Филиппом, и тот сейчас не испытывал никаких опасений. Он размышлял.
        Рутвен сознавал, что полностью и непоколебимо уверен в Антонии - в ее расположении, верности, желании выйти именно за него. Зачем же он тогда изводит себя, стоя здесь и наблюдая за ней?
        Никто больше не усомнился бы в ее уверенности в себе. Если ей потребуется помощь, Генриетта всегда начеку, сейчас она сплетничает о чем-то в кружке своих близких подруг. Джеффри тоже где-то здесь, в этой толчее. Наверняка вместе с маркизом, мисс Даллинг и мистером Фортескью.
        Прозвучали последние такты мелодии, и Филипп огляделся. Ничто не мешало ему поступить так, как поступают мужья, и покинуть зал. Антония не нуждается в нем. Можно использовать время, чтобы обдумать один безотлагательный вопрос: какие дополнительные шаги следует предпринять, чтобы продлить дорогу, ведущую к обольщению? Ввиду неожиданной силы охвативших его чувств и ее страстного отклика это было крайне необходимо.
        Делая заключительный реверанс, Антония весело улыбнулась лорду Эшби, затем машинально оглядела комнату. И как раз увидела спину Филиппа, выходящего через главные двери. Наверное, захотел освежиться, подумала она с улыбкой и принялась непринужденно беседовать с лордом Эшби и другими гостями. После минут десяти рассеянной болтовни она поняла, что все ее мысли занимает сейчас только уход Филиппа. Неторопливо оглядевшись, Антония решила, что ничто не мешает и ей тоже выйти подышать свежим воздухом. Из-за ненастной погоды двери на террасу были плотно закрыты, и в зале постепенно становилось душно.
        Она обернулась к лорду Эшби с милой улыбкой:
        - Простите, милорд, но мне надо перемолвиться словом с тетушкой.
        Поскольку Генриетта устроилась в центре кружка вдовствующей маркизы Хаммерсли, то Антонию ничуть не удивило, когда никто из джентльменов не вызвался сопроводить ее. Она заскользила в толпе, сперва в сторону тетушки, затем сменила траекторию и направилась к выходу из зала.
        Между тем Филипп, уединившись в библиотеке, медленно прохаживался перед камином, поглощенный мыслями об Антонии и новой непредвиденной проблеме, которую она ему создала. Он и не расслышал, как тихо открылась, а затем затворилась дверь. Мягко зашуршал шелк, и этот знакомый звук заставил его встрепенуться.
        Он обернулся с непроизвольно забившимся сердцем, но обнаружил, что в многозначительной близости к кушетке стоит вовсе не Антония, а леди Ардейл.
        - Добрый вечер, милорд.
        Ее чистой воды соблазняющий тон тут же исключил всякое предположение, что она наткнулась на него случайно.
        Это была потрясающе красивая женщина, ее чувственные формы были затянуты в настолько тонкий шелк, что становилось ясно - под платьем на ней практически ничего нет. Она снова зашелестела юбками - тихо и соблазнительно - и, глядя на него потемневшими от желания глазами, начала медленно приближаться.
        Невольно Филипп был очарован - насколько любой мужчина был бы очарован подобным зрелищем, о котором доводилось только слышать, а видеть не случалось. А он хорошо был наслышан о леди Ардейл. Таких женщин он, не колеблясь, относил к пираньям, но в ее случае она просто пожирала джентльменов и презрительно выплевывала их обглоданные косточки. Ходили слухи, что насытить ее невозможно, а те, кто отважился на этот опрометчивый подвиг, буквально валились с ног. Поскольку у лорда Ардейла еще хватало сил требовать от женушки максимального благоразумия, миледи ограничивала круг своих жертв женатыми мужчинами. До сих пор Филипп считал, что ему ничего не грозит.
        Но следующие слова миледи рассеяли заблуждение.
        - Это было чрезвычайно умно с вашей стороны, Рутвен. - Остановившись перед ним, она понимающе улыбнулась и, подняв палец с длинным ногтем, медленно провела им по его галстуку. - Выбрать своей невестой благородную, но неизвестную в свете девицу - милую, невинную барышню. - Леди Ардейл выгнула бровь. - В самом деле, умно.
        Филипп слегка напрягся.
        - Подобный ум и впрямь заслуживает награды. - Она качнулась вперед, и Филипп машинально вытянул руку, чтобы поддержать ее, но рука наткнулась на пышное бедро. Леди Ардейл продолжала клониться ближе, буквально придавив его своими округлостями. - Я полагаю, - произнесла она с придыханием, но решительно, - что ваши планы женитьбы на малютке продвигаются вполне успешно. Могу я предложить вам вместо того, чтобы терять попусту следующие три недели в вашей усадьбе, присоединиться ко мне и моим гостям в замке Ардейл? Собирается тесная веселая компания. - Напомаженные губы ее лукаво изогнулись. Не отводя темных глаз от лица Филиппа, она схватила его руку и беззастенчиво положила себе на соблазнительно вздымающуюся грудь, плотно прижав его пальцы к пышным холмам. - Могу заверить, вам представится прекрасная возможность отведать заслуженный вами десерт. Трудясь над осуществлением замыслов, не стоит отказывать себе в необходимом.
        Охватившее его отвращение и ужасающе сильное желание отшвырнуть ее от себя заставило Филиппа помедлить, глубоко вдохнуть, прежде чем со всей учтивостью, на какую он только был способен, отклонить непристойное предложение. Мысль о том, чтобы предпочесть ее перезрелые дешевые прелести чистоте и изяществу Антонии, показалась ему оскорбительной и дикой, одно лишь упоминание об Антонии заставило его ощетиниться.
        Леди Ардейл неверно истолковала его неподвижность, с улыбкой сирены она потянулась, чтобы наклонить к себе его голову.
        Филипп помрачнел, крепче взял ее за бедро, а вторая рука, освободившись, сжала ее плечо.
        Он сам не понял, что заставило его поднять глаза, но он поднял их… и увидел стоявшую в дверях, словно призрак, Антонию. Он замер от ужаса.
        Между тем леди Ардейл прижалась к нему всем телом.
        Возглас, сорвавшийся с губ Антонии, разорвал липкую паутину нереальности происходящего, пригвоздившую ее к месту. Филипп услышал этот тихий прерывистый всхлип. Она зажала рукой рот, чтобы заглушить звук, развернулась и бросилась вон из комнаты.
        В следующую секунду леди Ардейл оказалась лежащей на кушетке - именно в той позе, которую рассчитывала принять, с одним только отличием. Предполагалось, что Филипп будет лежать рядом с ней, а не направляться к двери.
        - Рутвен!
        Возмущенный окрик миледи заставил его обернуться. Он пронзил ее ледяным взглядом.
        - Мадам, - грубо проговорил он, - предлагаю вам в будущем осторожнее выбирать любовников. Вы очень ошиблись, если подумали, что я пожелаю влиться в их ряды.
        Он повернулся на каблуках и двинулся следом за Антонией. Войдя в зал, он остановился у стены и обвел собрание взглядом. И почти сразу обнаружил будущую супругу, которая танцевала котильон с каким-то юнцом. Посторонний наблюдатель счел бы ее беспечное выражение само собой разумеющимся. Но Филипп смотрел глубже и заметил то усилие, которое она вкладывала в каждую улыбку, в каждый легкомысленный жест, увидел боль, скрытую под маской беззаботности. Ему захотелось сию секунду подойти к ней, обнять и объяснить подлинный смысл увиденной ею сцены - и только несомненная реакция общества на подобный поступок не позволила ему его совершить.
        Он нетерпеливо дождался конца танца и целеустремленно прошел через зал, чтобы привычно встать рядом с ней. Антония, не поднимая глаз, коротко кивнула ему.
        Филипп вдохнул, успокаиваясь, подождал, пока ее кавалеры заспорят, кто умнее - фазан или гусь, - и наклонился к ней:
        - Антония, нам надо поговорить. Идемте со мной.
        Она так резко рассмеялась, что на них начали оглядываться.
        - Боюсь, милорд, что моя карточка танцев заполнена до отказа. - Под предлогом того, чтобы достать карточку, она выдернула из его руки свою. - Видите? - Не глядя на него, она поднесла карточку к его лицу и с улыбкой обернулась к группке своих поклонников. Я не могу разочаровать моих верных рыцарей.
        Свита немедленно пришла ей на помощь и дружно осудила Филиппа за намерение похитить у них Антонию. Скрипнув зубами, Филипп был вынужден сделать вид, что милостиво уступает. Он, как всегда, станцевал с ней первый вальс, и теперь свободных танцев больше не осталось.
        Филипп остался стоять с ней рядом, все больше убеждаясь, насколько хрупка и призрачна ее маска жизнерадостности. Это мешало ему снова сделать попытку остаться с ней наедине - после всех ее тяжких трудов и тревог спровоцировать взрыв истерики в бальном зале на глазах у общества было бы настоящим свинством с его стороны. Эта же мысль удерживала его на месте: если она вдруг оступится и упадет, он только и мог, что позволить себе подхватить ее.
        В конце концов, уже совсем скоро они окажутся дома, в библиотеке, у натопленного камина.
        С этой мыслью Филипп по окончании вечера благополучно сопроводил Антонию к выходу, загораживая по возможности от излишне любопытных глаз. К счастью, Генриетта была поглощена будущим мисс Даллинг, и принявший участие в разговоре Джеффри заполнил собой брешь.
        Из экипажа Антония вышла вместе с Генриеттой, и Филиппу оставалось только идти следом. Медленное восхождение Генриетты по лестнице не позволило Антонии быстро уйти вперед, Филипп зашел сбоку и, поймав ее руку, положил себе на локоть. Антония вздрогнула, но нехотя позволила ему довести себя до дверей.
        Генриетта, которая все допытывалась подробностей о мисс Даллинг, с трудом ковыляла вверх по ступеням, опираясь на руку Джеффри. Филипп задержал Антонию в холле, дожидаясь, пока эта пара поднимется на лестничную площадку.
        - Милорд?
        Карринг подошел, чтобы взять у него вечерний плащ. Филипп развязал ленты и небрежно стряхнул плащ с плеч. А когда обернулся, то увидел, что Антония успела подняться до середины лестницы.
        - Боюсь, милорд, что у меня ужасно разболелась голова, - проговорила она, поднеся руку ко лбу. - Прошу меня простить.
        Тряхнув локонами, она повернулась и чинно двинулась вверх по лестнице, так ни разу и не взглянув ему в глаза.
        Филипп, сощурившись, посмотрел ей вслед. С каждым ее шагом его лицо мрачнело все больше. Когда она скрылась из вида, Карринг вопросительно кашлянул.
        - Сегодня ничего не прикажете подавать в библиотеку, милорд?
        Филипп с каменным лицом отрезал:
        - Вы отлично знаете, что я сам способен налить себе бренди. Можете запирать дом.
        И он вошел в библиотеку, плотно закрыв за собой дверь.

        Поднявшись наверх, Антония сообразила, что придется звонить Нелл, которая уже давно привыкла, что ее хозяйка постоянно задерживается в библиотеке. Она с трудом дождалась прихода Нелл, безропотно приняла помощь горничной, объяснив отступление от правил первыми словами, пришедшими ей в голову:
        - Я чувствую себя совсем выжатой. Мне нужно как следует выспаться.
        Расстегивая барышне платье, Нелл пытливо взглянула на нее:
        - Вы точно не хотите, чтобы я натолкла вам цинка? Или, может, принести тарелочку свиного студня? Одна его чайная ложка чудесно возвращает силы.
        Силы Антонии сейчас были бы очень даже кстати.
        - Нет, благодарю. - Антония отвечала натянуто, прилагая все усилия, чтобы сдержать обиду и горечь. - Помоги мне только переодеться в ночную рубашку, а волосы я расчешу сама.
        Бормоча о пользе свиного студня, Нелл наконец ушла. Оставшись в одиночестве, Антония прерывисто вдохнула, взяла в руки щетку и без сил опустилась на стул у трюмо. Словно во сне, она принялась расчесывать густые пряди, рассеянно глядя на свое отражение в зеркале. Стоявший справа подсвечник ярко освещал лицо, и она, горько вглядевшись в него, потянулась к щипцам, чтобы погасить свечи. Только когда в комнате, освещаемой одной-единственной свечой у изголовья кровати, заклубились мрачные тени, она снова отважилась взглянуть в зеркало.
        Но ей вовсе не обязательно было видеть боль в своих глазах, чтобы почувствовать боль в сердце, в которой только она сама и была виновата.
        Она позволила сердцу управлять рассудком, позволила любви уверить себя в том, что чудеса случаются. А ведь мама предупреждала - она и сама себя предупреждала, - да не послушалась. Прельстившись любовью, она полагала, что надежно ограждена от боли. И вот сегодня уверилась в обратном.
        Рамки, в которых она удерживала чувства, вдруг треснули, ее словно накрыло взрывной волной, как в библиотеке в доме леди Кастерс, когда из-за портьеры она увидела, как Филипп отвечает на заигрывания искушенной совратительницы. Снова у нее закружилась голова, тупая боль заполнила все тело, сердце сжало клещами. Душа, лишенная надежды, погрузилась во мрак.
        Антония, бессмысленно глядя в зеркало, положила щетку на столик. Она всегда была сильной, всегда умела справиться с болью. И с этой она тоже справится и не заплачет — ведь не плакала же она, когда мама продала ее любимую лошадь, последний отцовский подарок! Антония медленно распрямила плечи и сурово посмотрела на свое отражение.
        Только она виновата в своих теперешних страданиях. Филипп никогда не говорил, что любит ее, - и нет у нее причины его упрекать. Она по глупости вообразила себе что-то такое. Все чувства и неосознанные надежды были попросту неуместны. И она безжалостно связала их в узел и похоронила поглубже. Весь следующий час она повторяла правила, по которым следовало играть роль жены Филиппа, черпая неожиданную поддержку в четких сухих формулировках. Только вновь обретя целеустремленность, она позволила себе отвлечься на другие дела.
        Остаток ночи прошел в бесплодных стараниях перестать убиваться по несбывшейся мечте - и в тщетных попытках собрать осколки разбитого сердца.


        Глава 12
        - Прикажете что-нибудь принести, милорд?
        Филипп поднял голову от письменного стола. В открытых дверях стоял Карринг.
        Филипп нахмурился:
        - Нет. Не сейчас.
        Карринг поклонился, попятился и взялся за ручку, чтобы затворить за собой двери.
        - Дверь можете не закрывать.
        - Конечно, милорд, - повторно поклонился Карринг.
        Едва сдержавшись, чтобы не зарычать, Филипп снова сосредоточился на газете. Бледные лучи полуденного солнца изредка прорывались сквозь облака и освещали газетные страницы.
        Но не одна только погода внезапно закапризничала.
        Антония так и не дала ему шанса объясниться, как-то исправить ситуацию. Он, Филипп, безоговорочно верил ей, а она, выходит, совсем ему не доверяла. Это правда, что он заработал себе определенную репутацию, которую, если уж на то пошло, он и не скрывал от нее, но ведь они были давние друзья. По его мнению, тут все предельно ясно - Антонии следовало бы знать его лучше. А не доверять так слепо едва увиденному или услышанному.
        Филипп поморщился и теперь бессмысленно водил глазами по напечатанным строчкам.
        Со стороны дверей раздался слабый скрип. Он мгновенно вскочил со стула и вышел. Когда Антония спускалась по последнему лестничному пролету, он уже поджидал ее:
        - Доброе утро, дорогая. Мне не хватало вас за завтраком. - Но окончание тщательно отрепетированной речи: «Надеюсь, вы хорошо выспались?», за которым должна была последовать просьба уделить ему пару минут, вылетело из его головы в тот же миг, как он увидел ее лицо.
        Антония помедлила, взявшись одной рукой за перила, и явно избегала смотреть ему в глаза.
        - Боюсь, что… - Глубоко вздохнув, она подняла наконец голову. - Я проспала. - Дрожь пробирала ее до костей, но, если уж она решила стать безупречной удобной женой, приходилось вести себя соответственно новому статусу даже в такие моменты.
        Она натянуто, но с достоинством продолжила спуск. Сзади слышалась тяжелая поступь Нелл. Антония вызывающе вскинула голову. Нелл с помощью огуречного лосьона и датской примочки сумела устранить наиболее заметные следы бессонницы. Только на последней ступеньке она удостоила будущего супруга взглядом.
        - Полагаю, вы хорошо чувствуете себя, милорд?
        - Сносно, - ответил он коротко и добавил после небольшой заминки: - Хотел бы знать, моя дорогая, не уделите ли вы мне несколько минут?
        Удивленная не столько просьбой, сколько непривычно мягким тоном, Антония заморгала. Сама того не желая, подняла на него взгляд. Его обеспокоенное выражение заставило ее снова отвернуться.
        - Я шла в малую гостиную, чтобы написать письма. К сожалению, должна признаться, что непростительно запустила свою переписку, а еще многим дамам в Йоркшире нужно отправить благодарственные письма.
        Как ни уговаривала себя Антония сохранять хладнокровие, остаться наедине с ним было бы слишком тяжело. Она уперлась взглядом ему в галстук.
        - Я непростительно долго откладывала и теперь хочу закончить с письмами до двух, чтобы Карринг успел их отправить.
        - Карринг, - произнес Филипп, зная, что дворецкий держится где-то поблизости, - может положить их мне на стол, и я их франкирую.
        Антония кивнула:
        - Благодарю, милорд. С вашего позволения, я приступлю прямо сейчас.
        И она приготовилась идти.
        - Может быть, после того, как вы закончите, мы прогуляемся по скверу?
        Антония заколебалась. Мысль прогуляться на свежем воздухе показалась соблазнительной, но она представила, как они в напряженном молчании описывают круги по аллее, и этого ей хватило, чтобы раздумать.
        - Мы с Генриеттой собирались на чаепитие к леди Кэти, а потом думали заехать на вечеринку к миссис Мелком.
        Эта неуклюжая отговорка словно повисла в воздухе. Натянутое хладнокровие Антонии вот-вот даст трещину. Напряжение усиливалось, замораживая все вокруг. Тогда с присущим ему изяществом Филипп поклонился своей обиженной красавице:
        - В таком случае увидимся вечером, дорогая.

        Последние слова Филиппа окончательно лишили Антонию спокойствия. Меньше всего ей хотелось оставаться с ним вечером наедине. Она даже не рискнула отобедать с ним за одним столом и попросила принести поднос ей в комнату под предлогом головной боли.
        Сидя в одиночестве во главе огромного стола, Филипп погрузился в мрачные раздумья, бросая тяжелые взгляды на пустой стул напротив. На противоположном конце стола Генриетта и Джеффри что-то увлеченно обсуждали.
        - Не могу сказать, что так уж верю в новомодные веяния, но в данном случае не могу и согласиться с Мередит Тайсхерст. - Генриетта отодвинула суповую тарелку. - По крайней мере, за этим мистером Фортескью не замечено ничего сомнительного?
        - Сомнительного? - нахмурился Джеффри. - Мне ничего такого неизвестно. По моим впечатлениям, это вполне славный парень. Правит двухколесным экипажем с парой отличных гнедых.
        Генриетта озадаченно сдвинула брови:
        - Я вовсе не об этом. - Она подняла голову и взглянула через стол. - Рутвен, а вам известно что-либо, свидетельствующее не в пользу мистера Фортескью?
        Услышав свое имя, Филипп резко вышел из задумчивости:
        - Фортескью?
        Генриетта укоризненно посмотрела на него:
        - Мистер Генри Фортескью - поклонник мисс Даллинг. Должна заметить, Филипп, что не слишком одобряю то, как Мередит Тайсхерст обходится со своей племянницей. И с маркизом, но тот, в конце концов, мужчина и, надо думать, вполне способен позаботиться о себе сам.
        Филипп вспомнил настойчивую маркизу Хаммерсли и подумал, что последнее замечание Генриетты едва ли верно.
        - Лично я не слышал ничего плохого о мистере Фортескью, а то, что слышал, - скорее говорит о том, что он вполне приемлемая и даже завидная партия.
        Сделав это заявление, Филипп взял бокал с вином. Пока он потягивал тягучий напиток, сомнения и тревоги Генриетты, как и предсказуемо прямолинейные заявления Джеффри, проплывали мимо его ушей. Их негласный союз и зарождающийся план помешать матримониальным замыслам графини никак не отпечатались в его мозгу.
        В конце обеда Филипп даже не мог вспомнить, ел ли он что-нибудь. Да ему и было все равно - аппетит у барона начисто пропал.
        Но когда все они собрались в холле, готовясь ехать к леди Арбетнот, он вдруг встрепенулся и вкрадчиво взглянул на Генриетту:
        - Вы ведь заглянете к Антонии перед нашим уходом?
        - А зачем? - удивилась Генриетта. - Она же ничем серьезно не больна.
        - Я подумал, - мягко продолжил Рутвен, - может, вы захотите убедиться, что у нее и в самом деле легкое недомогание, а не что-то более серьезное. В конце концов, она ведь ваша подопечная.
        - Да ну, - небрежно махнула рукой Генриетта. - Ее нездоровье - это всего лишь результат чересчур большого усердия. - И добавила, покосившись на него: - Не забывайте, что Антония, по сути, деревенская девушка. Она вполне способна приноровиться к городским условиям, но последние недели мы вели слишком уж разгульный образ жизни. Ей требуется немного времени, чтобы восстановить силы. - Она по-матерински похлопала его по руке и, властно кивнув Джеффри, заковыляла к выходу.
        Помедлив, Филипп с каменным лицом последовал за ней.
        От леди Арбетнот вернулись до полуночи - Генриетта, слава богу, не выказала желания посетить еще кого-либо. Они с Джеффри принялись о чем-то с заговорщицким видом совещаться на ступеньках, а Филипп хмуро прошел в библиотеку. Поймав выразительный взгляд Карринга, он решительно захлопнул дверь.
        Помедлив, подошел к буфету и налил себе полный бокал бренди. Покачивая его в руках, барон опустился в кресло слева от камина и принялся маленькими глотками отпивать превосходный напиток, тоскливо глядя на пустующее кресло напротив. Прошлой ночью он часами мерил шагами каминный коврик, весь охваченный бессильным, совершенно несвойственным ему гневом. Сегодня гнев смягчился под влиянием растущей тревоги.
        Антония явно его избегала, а Карринг все косился на него с холодным неодобрением. Филипп ледяным взглядом впился в кресло напротив. Он ни в чем не виноват! Антония должна была верить ему! Юным барышням положено доверять своим будущим мужьям! Тем более раз она его любит…
        Филипп оборвал себя. В одно мгновение его мир покачнулся - но он тут же нетерпеливо фыркнул.
        Он, несомненно, понимал, что Антония его любит. Он не мог ошибаться! Рутвен знал это уже на протяжении восьми лет. Именно любовь светилась в мечтательном, пылком выражении ее зеленых глаз. Он долго не отвечал на эту любовь, но все же был совершенно уверен в ней.
        Филипп позволил этой мысли согреть себя. Он отпил большой глоток бренди и сурово посмотрел в тлеющий огонь.
        Если она любит, то обязана ему доверять. Должна быть больше в нем уверена. Должна иметь достаточно мужества для этого.
        Тут его мысли споткнулись - у Антонии и так мужества в избытке. Она бесстрашно управляется с лошадьми, спокойно вынесла восемь лет полной изоляции и громкий дебют в высшем свете, к которому ее совершенно не готовили. В ее мужестве невозможно сомневаться. Так почему она и в этой ситуации не может прямо взглянуть ему в лицо, почему с такой готовностью сделала поспешные выводы и отступила, не дав ему возможности объясниться?
        Почему не верит ему, как он верит ей?
        Филипп поморгал, поморщился и сделал еще глоток.
        Он признался, что очарован, по-настоящему увлечен ею. Она знает, что желанна. Разве не естественно предположить, что такая разумная женщина сделает правильные заключения?
        Он беспокойно заерзал в кресле. Часы в углу неустанно тикали, и когда пробил час ночи, он допил свой бокал и поднялся.
        Дольше так продолжаться не может. Страдание, которое он утром увидел в ее глазах, отпечаталось в его мозгу. Ее боль легла ему на сердце свинцовым грузом. Что ж, если она нуждается в клятвенных заверениях, она их получит!
        Он поговорит с ней по душам и утрясет проблему.

        Но он забыл, какая она прилежная ученица. Несмотря на все его старания, случай поговорить с Антонией наедине представился только на следующий вечер, на балу у леди Гаррис, во время первого вальса. Прикоснувшись к ней, Филипп почувствовал, как она дрожит. Но он крепче обнял ее и увлек вслед за другими кружащимися парами.
        - Антония…
        - Убранство в доме у леди Гаррис весьма впечатляет, не так ли, милорд? Кому бы еще пришло в голову оформить зал в виде сказочной пещеры эльфов и окружить его миниатюрными пушечками!
        Филипп поджал губы.
        - Лорд Гаррис служил на флоте и имел отношение к артиллерии. Но я хотел…
        - Как вы полагаете, они правда могут выстрелить? - Она оживленно вскинула брови. - Не думаю, что это разумно, ведь здесь полно сорванцов вроде Джеффри.
        - Сомневаюсь, что кто-то из них над этим задумывается. Антония…
        - Я уверена, что вы ошибаетесь, милорд. Наверняка именно сейчас Джеффри пришла в голову мысль выстрелить из пушки.
        Филипп медленно втянул в себя воздух, про себя досчитал до десяти. Затем задумался и досчитал до двадцати, на всякий случай. И ринулся в атаку:
        - Антония, я хотел объяснить…
        - Милорд, вам абсолютно незачем это делать. - Антония уверенно вскинула подбородок и устремила глаза поверх правого плеча Филиппа. - Тут нечего объяснять - это я должна попросить у вас прощения. Уверяю вас, что подобный инцидент больше не повторится. Я сознаю, что допустила нескромность. И можете мне поверить - нет причины дольше обсуждать этот случай.
        Она, видимо, собралась с силами и решилась быстро скользнуть глазами по его лицу. Ее выражение было суровым и жестким.
        - Антония, но это…
        Она пропустила такт и споткнулась, Филипп поддержал ее. На мгновение он подумал, что она специально запнулась, но ее быстрые испуганные взгляды по сторонам доказали ему, что это не так.
        - Никто не заметил, ничего страшного. - Они снова плавно закружились, и он расслабил пальцы. - Так вот…
        - Если вы не против, милорд, я хотела бы сосредоточиться на танце.
        Филипп выругался про себя. Дрожь в ее голосе была непритворной. Обуздав нетерпение, он продолжил движение в танце, ловко маневрируя между другими парами. Потом заговорил снова - учтиво и мягко:
        - Мы должны переговорить наедине, Антония.
        Она снова мимолетно взглянула на него и отвела взгляд. Филипп так и чувствовал, как она дрожит от напряжения.
        Антонии потребовалась целая минута, чтобы собраться с силами и убедиться, что она сможет сказать ему твердое «нет».
        - Я уверена, милорд, что отныне разумнее будет следовать традиционным путем. До официального оглашения наших отношений я со всем почтением предлагаю нам не встречаться с глазу на глаз.
        Филиппу понадобилась вся его выдержка, чтобы подавить спонтанную реакцию на это предложение. Потушить примитивную гневную вспышку, грозившую в одно мгновение уничтожить весь его хваленый светский лоск.
        - Антония, - произнес он с убийственным хладнокровием, - если вы полагаете…
        - Вы видели новый монокль леди Хэчкок? Хьюго говорит, что в нем глаза у этой матроны как у окуня.
        - Меня не интересует монокль леди Хэчкок.
        - Да? - распахнула глаза Антония. - Ну тогда, может быть, вы еще не слышали последнюю сплетню? - И она без умолку затараторила о каких-то пустяках.
        Филипп слышал в ее голосе надлом, видел, как часто она переводит дыхание. С досадой он отказался от дальнейших попыток объясниться и вынужден был молча слушать, пока не вернул Антонию обратно к ее многочисленной свите.
        Девушка поблагодарила его за танец. Филипп смерил ее таким взглядом, который должен был - как он надеялся - пробрать ее до костей, после чего решительно развернулся на каблуках и направился в гостиную, где шла карточная игра.

        На следующий день он застал Антонию в малой гостиной, в компании горничной. Когда он вошел, она быстро подняла глаза. Девушка, грациозно склонившись, сидела за стоящим посреди комнаты круглым столом, по которому тут и там были разбросаны лоскутки шелка и парчи, разноцветные ленты, обрывки тесьмы, шелковые шнурки, бахрома. Сжимая пальцами толстую иглу, она сосредоточенно нашивала вырезанный из парчи круг на кусок толстой бумаги.
        - Добрый день, милорд. - Удивленно заморгав, Антония не устояла перед искушением полюбоваться его грацией - и тут заметила, что он держит в руках перчатки. - Вы собираетесь кататься?
        - Именно так. - Он небрежно остановился у стола. - Хотел спросить, дорогая, не присоединитесь ли вы ко мне? Последнее время вы все прячетесь, свежий воздух определенно принесет вам пользу.
        Сосредоточив взгляд на его галстуке, Антония снова моргнула и потупилась.
        - К сожалению, милорд, вы застали меня в неподходящий момент. - Она указала на лежавшие перед ней лоскуты ткани. - Я вчера порвала ридикюль и тороплюсь сделать новый в тон платью для сегодняшнего бала у леди Хеммингхерст.
        - Какая жалость! - Губы Филиппа, не дрогнув, изобразили любезную улыбку. - Тем более что сегодня отличная погода, и я собирался на некоторое время доверить вам вожжи.
        Пальцы Антонии застыли. Она медленно подняла голову и встретилась взглядом с Филиппом. Тот постарался не показать ей своего торжества - впервые с непрошеного вторжения леди Ардейл в их жизнь она посмотрела на него так открыто и прямо.
        Но тут увидел в ее глазах упрек.
        - На вашем фаэтоне? - спросила она.
        Филипп, чуть помешкав, кивнул. Антония со вздохом отвела глаза.
        - Должна сознаться, милорд, что меня сегодня немного подташнивает - кажется, в этом виноваты вчерашние сэндвичи с лососиной на балу у леди Таррис. Сейчас так трудно быть уверенным в свежести рыбы. - Она продолжала, расправляя перед собой отрезок шелковой бахромы: - Так что, к сожалению, никак не могу принять ваше щедрое - на самом деле очень заманчивое - предложение. Я не осмелюсь сегодня сесть в фаэтон - в нем слишком укачивает. - Тут ее лицо умело просияло, она вскинула глаза, однако с его глазами не встретилась. - Может быть, нам прокатиться в экипаже?
        Филипп почувствовал, как напряглось его лицо, и постарался прищуриться, что непременно выдало бы его. Секунду помедлив, он ответил спокойно:
        - К сожалению, экипаж остался в усадьбе.
        Тем более что она прекрасно знала об этом.
        Антония с деланым сожалением вздохнула:
        - В таком случае мне придется отказаться от вашего приглашения, милорд. - И, посылая улыбку в его сторону, добавила: - Кланяйтесь от меня мистеру Сэттерли, если встретите его.
        Она снова упорно уклонялась встречаться с ним взглядом. После неловкой паузы он бесстрастно промолвил:
        - В таком случае, дорогая моя, желаю вам приятного дня. - Он поклонился не так грациозно, как обычно, и быстро вышел из комнаты.

        Спустя два дня, находясь в библиотеке - опять в одиночестве, - Филипп готов был проклинать находчивость Антонии. На каждое выдвигаемое им предложение она находила умелые отговорки, блокировала каждый его шаг. Все его проверенные уловки, направленные на то, чтобы остаться с Антонией наедине, эта неискушенная невинная девушка из йоркширской глубинки каким-то образом отражала. Она не покидала дом без горничной, а ходила только в гости, где постоянно находилась в окружении своей свиты или под руку с мисс Даллинг. Бесконечно далекий от того, чтобы устраивать бурные сентиментальные объяснения в салоне какой-нибудь гранд-дамы, Филипп был вынужден признать свое поражение. Злополучный барон не сомневался: Антония знает, что он никогда не устроит публичный скандал, можно даже не пытаться ей этим грозить.
        Забыв о бренди, он лихорадочно ходил взад-вперед мимо камина.
        Что еще можно предпринять? Дать разыграться мелодраме в собственном холле перед Каррингом и оторопевшей горничной? От этой мысли Филипп даже заскрипел зубами. Так низко пасть он не может. На колени, если придется, еще возможно, но уж точно не ниже.
        Вверху скрипнула балка. Филипп взглянул на потолок, и его сердитое выражение постепенно сменилось задумчивым. Потом он сдвинул брови и продолжил шагать.
        Этот путь всегда открыт, но, учитывая их ссору - а в уме он именно так определял происшедшее, - визит в ее спальню будет воспринят как явный симптом помешательства. И даже если она не откажется его выслушать, последствия представлялись слишком предосудительными.
        Но альтернативный вариант - возвращение в усадьбу при нынешней ситуации - виделся в еще более мрачных красках. Он никак не мог предвидеть, что она способна отгородиться от него. И не подозревал, глупец, что отсутствие теплоты в ее улыбке так тяжело на него подействует.
        Филипп остановился и глубоко вздохнул, пытаясь ослабить ставшее в последнее время постоянным давление в груди. Он закрыл глаза и еще раз сосредоточился на стоявшей перед ним задаче. В обществе его давно окрестили жаждущим наслаждений гедонистом - он и сейчас четко знал, чего хочет.
        А хотел он, чтобы в глаза Антонии вернулся блеск, чтобы они с ней могли обмениваться задорными взглядами. Хотел снова заставлять ее краснеть. Более всего ему хотелось, чтобы она смотрела на него как прежде - открыто, искренне, прямо - и в ее глазах снова засияла любовь.
        Филипп резко открыл глаза. В камине обрушилось полено, и он хмуро взглянул на него. Его нареченная слишком сообразительна себе же во вред, как и ему; но он еще не пробовал к ней подступиться по-настоящему - из уважения к ее невинности и глубоко укоренившегося в нем рыцарства.
        Но времена рыцарства миновали.
        Медленно и задумчиво Филипп опустился в кресло. На этот раз в его взгляде ясно читался холодный расчет.
        Он еще ни разу не пытался завоевать Антонию.

        На другое утро за завтраком Антония яростно расправлялась с печеной грушей. С неменьшей непреклонностью и беспощадностью ей хотелось пообщаться с одной перезрелой распутницей, имеющей обыкновение появляться на публике в слишком обтягивающих и открытых платьях. Действительно, если бы леди Ардейл - она вызнала имя женщины еще в тот же вечер - стояла на берегу какого-нибудь пруда, конец этой накрашенной куклы был бы предрешен. И очень, очень печален.
        И Антония чувствовала бы вину только перед вспугнутыми утками.
        Откусывая хлебец, она принялась прикидывать в уме еще один соблазнительный вариант расправы над бесстыдной мадам - этот включал в себя корыто для пищевых отходов, в которых так любят ковыряться свиньи.
        - Нет, я в этом более чем уверена! - воинственно воскликнула вдруг Генриетта. - Деточки мои, мы просто не можем этого допустить.
        - Расклад, надо сказать, сомнительный, - высказался Джеффри, дотягиваясь до мармелада. - Если Катриона и Амброз не подчинятся, им просто не оставят выбора. Запрут в деревне с обеими старухами и ордой слуг - тут любой дурак поймет, к чему это приведет.
        - М-да. - Генриетта нахмурилась. - Какая жалость, что граф настолько… - она поморщилась, - беспомощен.
        - По словам Генри, - подхватил Джеффри, - бедняга так долго прожил под башмаком, что и чихнуть без разрешения не отважится.
        - Да уж, решительным характером он никогда не отличался. - Облокотившись о стол, Генриетта взмахнула лопаточкой для масла. - Тем более мы должны принять приглашение. Если есть шанс помешать намерениям Тайсхерст, мы просто обязаны сделать все, что еще возможно, чтобы помочь этих юным созданиям.
        - Безусловно, - заключил Джеффри. - И насолить графине как только можем.
        - Именно. - Генриетта повернулась к Антонии: - А вы что скажете, дорогая моя?
        - Ээ… - Антония моргнула. - Ну да, разумеется.
        Генриетта с решительным видом повернулась к Джеффри, а Антония вернулась к своей тарелке и мрачным мыслям. Она в общем-то не осталась полностью равнодушной к личной драме Катрионы. Но конечно же большую часть времени размышляла над своей собственной.
        Она решала, как станет реагировать на то, что именовала про себя «злополучными наклонностями Филиппа», когда собиралась стать для него «удобной женой». Ей казалось тогда, что эмоции должны подчиняться рассудку, а никак не наоборот. Но реальность вносила свои коррективы. И теперь она боялась, что придется пересмотреть свою роль целиком.
        Принимая во внимание ее гнев при одной только мысли о леди Ардейл и настойчивое желание ворваться в спальню Филиппа и мелодраматично - словно она Катриона какая-нибудь! - потребовать у проштрафившегося барона объяснений, Антония больше не была уверена, что создана стать удобной женой.
        Она, мрачно глядя в тарелку, взялась за яйцо-пашот.
        Открылась дверь, и вошел Филипп. По недавней привычке Антония позволила глазам подняться не выше его булавки для галстука. Ему прошлось сделать усилие, чтобы не ответить ей волчьим взглядом. Ей удалось выдавить из себя вымученную улыбку.
        - А, доброе утро, Рутвен! Надеюсь, хорошо спал?
        Филипп перевел взгляд с Антонии на Генриетту, и сияющая улыбка мачехи показалась ему подозрительной.
        - Вполне сносно, спасибо. - Усаживаясь во главе стола, Филипп кивнул Каррингу на кофейник. - Я собирался спросить, мадам, когда вы собираетесь вернуться в деревню?
        - Вот именно - именно это я и хотела обсудить, милорд. - Генриетта откинулась на стуле. - Нам всем пришло приглашение провести три-четыре дня в Суссексе, в завершение, так сказать, сезона.
        Рука Филиппа с кофейником застыла в воздухе.
        - Говорите, Суссекс?
        - Суссекс, - подтвердила Генриетта. - И разумеется, ты тоже приглашен.
        - Разумеется? - Филипп пытливо взглянул на мачеху. - А я, часом, не знаком ли с хозяевами?
        Генриетта с легким беспокойством взмахнула шалью.
        - Ты встречался с графиней. Речь идет о Тайсхерст-Плейс. - Она воинственно посмотрела на него, готовая ринуться в бой и победить. Филипп медленно поднял брови, и его неожиданно задумчивый вид заставил ее молча ожидать его решения.
        - Тайсхерст-Плейс? - Он отпил кофе и покосился на склоненную головку Антонии. Казалось, что ее занимает только яйцо, которое она методично кромсала вилкой. Он прищурился. - Вы говорите, на три дня?
        - Три-четыре дня. Выехать надо завтра, - осторожно повторила Генриетта. - Я так поняла, что приглашен самый узкий круг.
        - Насколько узкий? - взглянул на нее Филипп.
        Генриетта махнула рукой:
        - Нас четверо, ну и естественно, Хаммерсли.
        - Естественно.
        Он больше ничего не добавил и вновь обратил задумчивый взгляд на Антонию - ему с обидой показалось, что девушка даже не замечает его присутствия. Генриетта кашлянула.
        - Если не хочешь ехать, дорогой, мы можем отправиться без тебя.
        - Напротив! - Филипп подался вперед, поставил чашку и потянулся к тарелке с копченым окороком. - У меня как раз сейчас нет никаких дел. Не вижу причины, почему бы мне не сопроводить вас в Суссекс, если вам угодно.
        Генриетта удивленно моргнула и тут же ухватилась за его предложение:
        - Ничто так не порадует меня! Не скрою от вас, милорд, что ситуация там может весьма накалиться - в вашем обществе будет намного спокойнее.
        - Значит, решено. - Накладывая в свою тарелку три ломтя окорока, Филипп заметил, как Антония быстро и недоверчиво на него взглянула. И подавил желание ответить ей хищной улыбкой. У него еще будет для этого время в Тайсхерсте, огромном, довольно хаотично спланированном доме, который со всех сторон окружали обширные пустынные угодья. И у всего этого добра есть одно замечательное преимущество.
        Это не его собственность!
        Он полночи и все утро думал над ограничениями, наложенными на него честью, ведь Антония оставалась под его крышей, на его территории.
        В Тайсхерст-Плейс ему не принадлежит ни крыша, ни территория.
        Сезон охоты можно считать открытым!
        Он покосился на Антонию, методично нарезавшую пикули на мельчайшие кусочки, и довольно улыбнулся, опустив взгляд к тарелке. Наконец-то судьба сдала ему козырного туза!


        Глава 13
        На другое утро Антония, а следом за ней и Генриетта спустились вниз, обе готовые ехать в Тайсхерст. Они позавтракали в своих комнатах - Генриетта по привычке, а Антония вдруг испугалась, что останется за столом наедине с Филиппом.
        Что-то непонятное было в его поведении накануне вечером на балу, какая-то странная погруженность в себя, подозрительная задумчивость, отчего она чувствовала себя не в своей тарелке. Она никак не могла понять, в чем тут дело, и не смела строить догадки.
        Они уже преодолевали последний лестничный пролет и Антония приглядывала за тяжело спускавшейся Генриеттой, когда вдруг отворилась входная дверь. Вошел Джеффри в кучерском сером плаще с многочисленными пелеринами, таком же, как и у Филиппа. Антония застыла на нижней ступеньке.
        - Где ты только раздобыл такой?
        Джеффри довольно усмехнулся:
        - Филипп порекомендовал меня своему портному. По-моему, он мастер своего дела, правда? - И он крутанулся на месте, заставив пелерины разлететься. Но тут же замер и вопросительно взглянул на нее.
        Девушка кивнула.
        - Но он словно… - Она запнулась, заметив мальчишеский восторг брата, и добавила: - Очень неплохо.
        Джеффри покраснел от гордости:
        - Филипп предложил, что интересно будет заявиться в нем в Оксфорд.
        Генриетта наконец тоже спустилась вниз.
        - Солнце решило напомнить нам о себе. В экипаже ты в нем вспотеешь.
        - В экипаже-то, конечно.
        Антония быстро обернулась - в холл входил Филипп. Он на миг поймал ее взгляд, но тут же опустил глаза и, поджав губы, стал натягивать перчатки для верховой езды.
        - Потому он и не едет в экипаже.
        - А как же тогда? - спросила Генриетта, к огромному облегчению Антонии, которая получила предлог не разжимать губ и сохранять отстраненное выражение лица.
        - Я возьму свой фаэтон. - Филипп покосился на Антонию. - А Джеффри поедет со мной.
        Она сделала усилие, чтобы не встретиться с ним глазами, и кивнула с подчеркнутой холодностью:
        - Очень хорошая мысль, - и добавила, вскинув подбородок: - Нам будет так гораздо просторнее и удобнее.
        Взгляд Филиппа на мгновение задержался на ее лице, затем он хищно улыбнулся:
        - Вам нужно постараться как следует отдохнуть. Боюсь, что в Тайсхерсте вы найдете несколько утомительную компанию.
        Антония подозрительно взглянула на него, но лицо Филиппа, подошедшего, чтобы помочь Генриетте преодолеть самую последнюю ступеньку, не выражало ничего, кроме вежливости. Тут затрезвонил дверной колокольчик. К двери уже спешил Карринг. Он выглянул в окошко и широко распахнул дверь:
        - Ваш фаэтон и экипаж поданы, милорд.
        Филипп с Джеффри помогли Генриетте спуститься с крыльца. Слуги, под присмотром Карринга - и язвительные замечания Трент и Нелл, - вынесли и погрузили багаж. Похожие на пару черных облезлых ворон, горничные подсадили закутанную в ворох шалей Генриетту на сиденье. Антония, еще стоявшая на дорожке, оглянулась. Джеффри успел усесться на козлы фаэтона и, гордо взяв в руки вожжи, с трудом сдерживал нетерпеливых лошадей. Она невольно вспомнила три свои отговорки, которые придумала ночью на тот случай, если Филипп позовет ее сесть рядом с ним на козлы во время долгого пути до Тайсхерст-Плейс.
        Но эти отговорки так и не понадобились.
        Едва сдержавшись, чтобы не засопеть, Антония, подобрав одной рукой юбки, повернулась, чтобы взобраться по ступеням экипажа. Перед ней, как по мановению волшебной палочки, возникла рука Филиппа. Она мгновение смотрела на длинные сильные пальцы и узкую ладонь, безотчетно любуясь. Вспомнив свою роль, вскинула подбородок и надменно вложила в его ладонь свою. Филипп плавно поднес ее руку к губам, нежно сжав ей пальцы. Антония нахмурилась, затаила дыхание, взглянула сквозь ресницы, и Филипп тут же перехватил ее взгляд.
        - Приятного пути. Я встречу вас уже на месте.
        Антония, раскрыв глаза, глядела на жесткие контуры его лица, на подбородок, выдвинутый с некоторым вызовом, и отметила, что его стальные глаза смотрят на нее очень пристально и решительно. По ее коже пробежали мурашки. Отмахнувшись от этого ощущения, она поставила ногу на ступеньку экипажа.
        - Думается мне, в Тайсхерст-Плейс вы найдете, чем развлечь себя.
        Она полагала этими словами положить конец его подчеркнутой предупредительности. Но он, помогая ей подняться в экипаж, добавил, многозначительно понизив голос:
        - В этом не сомневайтесь, дорогая моя.
        Обещание, прозвучавшее в этих словах, не давало ей покоя всю дорогу до Тайсхерст-Плейс. Антония смотрела на проплывавший мимо пейзаж, но не замечала мягкого солнышка, проглянувшего сквозь воздушные молочные облака, не чувствовала прикосновения необыкновенно легкого освежающего ветерка. Уходящее лето еще не выпускало природу из своих объятий, и горлицы нежно ворковали в кронах, провожая последние золотые деньки.
        Убаюканная их песенками, Антония дала волю своим мыслям, но по-прежнему перед ней маячил один неразрешимый вопрос. Что, в конце концов, задумал ее предполагаемый супруг?
        Она так и не нашла на него ответ, когда экипаж остановился на посыпанной гравием площадке перед Тайсхерст-Плейс. Дверцу услужливо распахнули, и Трент с Нелл вышли из экипажа первыми. Вниз по ступеням крыльца уже спешили два лакея, вместе с горничными они принялись высаживать Генриетту из экипажа.
        Антония посмотрела в окно и увидела, как с крыльца с учтивым любезным выражением лица неторопливо спускается Филипп. Ощутив внезапно нахлынувшую от духоты головную боль, она не сдержала недовольной гримасы и постаралась не думать о том, какой приятной могла бы оказаться поездка в его просторном фаэтоне.
        - Охо-хо! - натужно воскликнула Генриетта, ступая на землю. - Мои старые кости уже не выдерживают таких поездочек. - Морщась, она тяжело оперлась на подставленные руки лакеев и медленно двинулась вверх по ступеням. С гордо приподнятой головой Антония передвинулась на сиденье в сторону выхода. Филипп, как и обещал, уже стоял у дверцы, чтобы помочь ей сойти. Вложив свою руку в его, она при спуске поймала его взгляд и увидела, как тот поморщился.
        - Не могу сказать, что мне это нравится, но боюсь, что должен ходатайствовать перед вами за мисс Даллинг. Ее случай серьезнее, чем я думал.
        Антония вопросительно смотрела на него. Прижав локтем ее руку, Филипп повел ее к дому.
        - Пользуясь выражением Джеффри, дракон, похоже, окончательно сорвался с цепи. По прибытии нас угостили весьма неприятной сценой, во время которой миледи чуть ли не наизнанку вывернулась, стараясь создать у меня впечатление, что ее племянница почти что согласилась на маркиза.
        С невинным, даже беспечным видом они начали подъем по широким ступеням крыльца. Филипп поднял глаза на группку людей, ожидавших у дверей.
        - Похоже, что мелодраматичные побеги - это семейная черта Даллингов. Вот и мисс Даллинг, которой я уже искренне сочувствую, умоляет нас помочь ей избежать брака любым способом.
        - О господи! - Изумленная Антония поспешно придала лицу выражение, приличествующее легкой светской беседе. - Катриона рвет и мечет?
        - Хуже. Она в панике.
        - Кто, Катриона? - Антония посмотрела на него в упор. - Вы меня разыгрываете?
        Филипп вскинул брови:
        - Нисколько, вы все увидите сами. - Он кивнул на людей наверху.
        Антония проследила за его взглядом. Несколько секунд спустя они уже были на крыльце, и она обнаружила, что Филипп говорил чистую правду. Катриона, безмолвно стоявшая рядом с тетушкой, нисколько не походила на прежнюю, вызывающе самоуверенную девицу. На Антонию устремились все те же большие голубые глаза, только теперь в них плескалось отчаяние. После того как Антония ответила на приветствие графини, Катриона шагнула вперед и взволнованно сжала ей руку.
        - Как я вам рада, - проговорила она тихо. - Пойдемте, я покажу вам вашу комнату. - Она, быстро взглянув через плечо, убедилась, что внимание графини занято Генриеттой. - Я должна рассказать все человеку, который поймет меня! Не знаю, что бы я сделала, если бы вы не сжалились и не отважились приехать в это логово льва.
        Подавив желание поправить, что речь скорее о «логове горгоны», Антония позволила ввести себя в дом. И тут ее прежние абсурдные фантазии приняли реальную форму. Холл был угрюмым и темным, а потолок таким высоким, что напоминал пещерные своды. Отделанные панелями из темного дерева стены были увешаны старыми деревянными щитами и гобеленами мрачных тонов. В громадном каменном очаге тлели и дымили дрова, на мощенном каменными плитами полу стоял тяжелый деревянный стол. Больше всего помещение походило на логовище какого-то огромного и опасного зверя.
        Антония задержалась посередине комнаты, чтобы оглядеть огромную, покрытую искусной резьбой лестницу в дальнем конце холла. Широкие ступени, должно быть, вели наверх, в сумрачную галерею.
        - Добро пожаловать в наш прелестный Тайсхерст-Плейс.
        Тихие, нарочито зловещие слова прозвучали прямо над ее ухом и заставили девушку вздрогнуть. Антония, сдвинув брови, быстро обернулась. Филипп последовал за ними в дом и теперь стоял рядом, обводил взглядом темные стены.
        - Тут на всем лежит вполне определенный отпечаток, вам не кажется? - Он поймал ее взгляд.
        Привычная к обстановке, Катриона настойчиво тянула Антонию за руку. Но та не сдвинулась - рука Филиппа удержала ее за талию.
        - Не оставляйте ее одну, даже когда переодеваетесь.
        Заглянув ему в глаза, Антония кивнула и последовала наконец за нетерпеливой Катрионой. Та взяла Антонию под руку, они вместе поднялись по лестнице и исчезли во мраке. Филипп озабоченно проводил их взглядом.
        Не делая присущих ей попыток с ходу начать разговор, Катриона привела Антонию в мрачную комнату, просторную, но производящую гнетущее впечатление. Нелл уже была здесь и распаковывала вещи Антонии. Покосившись на служанку, Катриона увлекла Антонию в оконную нишу и усадила на диванчик.
        - Моя комната следующая по коридору, - сказала она, понизив голос до шепота. Усевшись рядом с Антонией, она поморщилась. - Рядом с комнатой Амброза!
        Антония моргнула.
        - Да вы что?! - Вообще-то молодых людей разного пола обычно устраивали вдали друг от друга. - Понятно…
        - Это я еще и половины всего не рассказала.
        Она начала свое повествование, не жалея сочных красок. Но даже нарочитый драматизм не мог затушевать суровые факты. Услышав о том, что приехавшего накануне поздно ночью Амброза - якобы по ошибке - провели в комнату Катрионы, Антония уже не сомневалась, на чьей стороне ее симпатии.
        - Если бы я не попросила служанку принести угля, а она бы не замешкалась, я и Амброз могли бы… - Глаза Катрионы подозрительно заблестели. - Мы могли бы оказаться в одной постели! - Катриона молчала, и Антония решила, что ее неприкрытый ужас вызван не только склонностью к актерской игре.
        - Но ведь, к счастью, - Антония наклонилась и ободряюще пожала девушке руку, - этого не произошло? Вы ведь еще не спали, а служанка не успела выйти из комнаты, значит, Амброз вошел не далее порога?
        Катриона кивнула.
        - Но все равно, вы понимаете, насколько все безнадежно! Если Генри не найдет способ вырвать меня из тетушкиных когтей, меня вынудят вступить в этот брак.
        - Амброза тоже, - нахмурилась Антония. - Он сам-то что говорит?
        - Естественно, он пришел в ужас, - вздохнула Катриона. - Но его мать имеет над ним громадную власть. Мальчишка полностью у нее под башмаком. Он просто не имеет силы ей перечить, как ни пытается.
        - Гмм. - Антония вспомнила слова Филиппа и встала, расправив юбку. - Пойдемте, поможете мне выбрать, во что переодеться к ужину. А там подумаем, что предпринять, чтобы поднять вам настроение. - Но, увидев, что ее энтузиазм не вызвал в Катрионе никакого отклика, Антония добавила: - Должна вас предупредить, что Рутвен - признанный авторитет по части женских туалетов. Если бы я была на вашем месте и хотела сохранить его одобрение, то появилась бы за ужином во всем своем блеске.
        Катриона нахмурилась:
        - По-вашему, он на моей стороне?
        - Именно. И если кто-то и способен помочь вам с Еенри, то только он. - И добавила ядовито: - Могу заверить вас, что ему нет равных в организации тайных свиданий.
        Именно это было тем единственным камнем преткновения, что лежал между ней и Филиппом. Антония одновременно пыталась поддержать Катриону и прикинуть, к каким еще средствам прибегнет графиня, чтобы достичь поставленной цели. Антония никак не успевала поразмыслить еще и над злополучными склонностями будущего мужа.
        Когда два часа спустя Антония встретилась с ним в гостиной, то без всякого возражения позволила ему взять свою руку, которую он поцеловал и положил на локоть. Гостиная оказалась холодной унылой комнатой, не менее претенциозной, чем холл, с темными тиснеными обоями на стенах и внушительной резной мебелью, обтянутой темно-коричневым бархатом. Слабый огонек в огромном камине безуспешно пытался рассеять мрак.
        Подавив невольную дрожь, Антония поближе придвинулась к Филиппу, крупная, хорошо знакомая фигура которого излучала сейчас надежность и безопасность. Вошедшая с ней Катриона нехотя подчинилась господствующей здесь диктаторской атмосфере - неверными шагами она подошла к графине и бледному Амброзу, который неловко переминался возле маменьки.
        Антония прошептала Филиппу на ухо:
        - Катриона рассказала, что случилось прошлой ночью.
        - Прошлой ночью? - сдвинул брови Филипп. Антония, поморгав, коротко пересказала историю Катрионы.
        - Неудивительно, что она такая подавленная. Она, кажется, совсем опустила руки. - Подняв взгляд, она увидела, что Филипп сжал челюсти и устремил глаза на насквозь фальшивую картину милого семейного кружка, который графиня собрала рядом со своей кушеткой.
        - Не будь я так уверен, что мисс Даллинг заслуживает нашей помощи, я бы не мешкая забрал отсюда вас с Генриеттой.
        Отрывисто произнесенные слова не оставляли сомнения в том, какого рода настроение им владело.
        Антония посмотрела на его суровый профиль:
        - Что будем делать?
        Филипп взглянул ей в глаза и поморщился.
        - Притворяться. Расставлять сети на пути Горгоны. - Он снова перевел взгляд на группу рядом с креслом. - Сейчас это единственное, что мы можем. Пока все не прояснится, я предлагаю, чтобы мисс Даллинг как можно меньше времени проводила с маркизом.
        Антония согласно кивнула.
        - Мистер Фортескью, видимо, остался в городе, чтобы заручиться поддержкой графа. Он, кажется, полагает, что именно граф - законный опекун Катрионы.
        - Очень может быть. - Филипп снова поймал ее взгляд. - Но насколько я знаю графа, буква закона мало что значит для него на практике.
        - Вы не верите, что он согласится прийти на помощь Катрионе?
        - Не верю, что он отважится сделать хотя бы шаг за порог своего клуба. - Он снова посмотрел на графиню в роскошном бронзовом бомбазине и замысловатом тюрбане из золотой парчи на мелко завитых локонах; наметанным взглядом Филипп почуял в холодном орлином взоре графини откровенную расчетливость и поморщился. - К несчастью, его можно понять.
        В комнату вошел дворецкий Скельвезер. Это был долговязый и неуклюжий старикашка с желтым лицом, в своей черной форме он напоминал гробовщика, только без шляпы.
        - Ужин подан, миледи.
        По знаку графини Амброз неловко взял под руку Катриону и повел ее в зал, словно мученицу на заклание. За ними с легкой грацией двинулся Филипп под руку с Антонией. Они вошли в столовую - комнату таких необъятных размеров, что в ней свободно гуляло эхо, а стены терялись в темноте. К облегчению Антонии, стол был накрыт только на двенадцать персон. Графиня, властно оглядев стол, села в его главе. Маркиза горделиво заняла противоположное место. Генриетту милостиво пригласили сесть рядом с графиней. Завладев рукой Джеффри еще в гостиной, маркиза так и оставила его при себе, усадив справа. При этом Амброз и Катриона оказались по одну сторону стола. Сама Антония испытала невероятное облегчение, когда Филипп устроился рядом с ней.
        Еда оставляла желать лучшего, как и разговор, до смешного бессодержательный. Говорила преимущественно графиня, маркиза подавала отдельные реплики. Под надоедливое жужжание хозяйки Антония рассматривала лакеев, которые под руководством жуткого Скельвезера, неслышно ступая, подавали блюдо за блюдом. Она еще не встречала таких трусливых и лукавых слуг. Бегающими глазками они жадно ловили каждое движение сидевших за столом. Принимаясь за неестественно тягучий заварной крем, Антония сказала себе, что у нее просто разыгралась фантазия. Что их неотступная слежка - всего лишь признак добросовестности прислуги, которая пытается предупредить каждое желание хозяйки и ее гостей.
        Из-под ресниц она наблюдала, как Скельвезер неотступно следит за Катрионой и Амброзом. В его бесстрастном взгляде читалось терпение и упорство. У Антонии по спине побежали мурашки.
        - Должна сказать, Рутвен, я полагала, что вы станете придерживаться более строгой линии поведения, после того как приняли на себя такой груз ответственности. - Графиня устремила на Филиппа стальной взгляд. - Университетский семестр ведь уже начался?
        С томной учтивостью Филипп коснулся салфеткой губ и, откинувшись на стуле, вежливо воззрился на графиню.
        - В самом деле, мадам. Но глава Тринити-колледжа признал, что необходимо учесть природные данные нашего юного Мэннеринга. - Филипп бегло взглянул в сторону Джеффри и снова повернулся к графине. - По-моему, он предполагает восстановить статус-кво, поэтому и позволил Джеффри начать учебу позднее остальных студентов.
        Джеффри просиял. Графиня же зловеще хмыкнула:
        - Все это прекрасно, но не могу сказать, что считаю полезным для молодых людей бездельничать. Безделье порождает соблазны и ведет к греху. Я молчала, когда вы утверждали, что для молодого человека будет полезно приобрести светские навыки, но сейчас крайне удивлена по-прежнему видеть его с нами. - Ее грудь всколыхнулась от возмущения. - Мы, разумеется, рады оказать ему гостеприимство, но я затрудняюсь дать оценку вашему попустительству, Рутвен.
        Антония покосилась на Филиппа. Он грациозно откинулся на спинку стула, поглаживая длинными пальцами ножку бокала. На лице застыла маска вежливой учтивости. Но взгляд был тяжелым, как камень.
        - Неужели, мадам?
        На мгновение эти негромкие слова повисли в воздухе. Графиня беспокойно шевельнулась, не теряя, однако, своего воинственного настроя. Филипп послал горгоне ледяную улыбку.
        - Но вам и не предлагали давать мне оценки, не так ли?
        Антония, задержав дыхание, поймала через стол дерзкий взгляд Джеффри, готового броситься в бой, и незаметно покачала головой. За столом воцарилось молчание. Его нарушила графиня, нарочито громко стукнув ложечкой о блюдце:
        - Дамам пора перейти в гостиную. - Она поднялась с надменным и суровым видом и окинула Филиппа недобрым взглядом. - Оставим джентльменов за их портвейном. - Рассекая воздух юбками, она величаво возглавила процессию леди, покидавших столовую.
        Поднимаясь следом за всеми со стула, Антония перехватила взгляд Филиппа. Он вскинул бровь. Подавив улыбку, девушка без особого желания пристроилась в конец вереницы.
        В гостиной Катрионе предложили сесть за фортепиано и продемонстрировать свое мастерство. Генриетта, явно уставшая, неохотно вызвала Трент и с вежливой улыбкой - и красноречивым взглядом в сторону Антонии - удалилась. Чувствуя себя абсолютно лишней, Антония сидела молча и считала минуты до появления джентльменов. Она уже отчаялась дождаться их прихода, а Катриона совсем изнемогала, когда мужчины наконец появились. Их возглавлял Филипп, неторопливо вошедший в комнату с таким властным видом, словно все здесь принадлежало ему. С уверенной улыбкой он подсел к Антонии.
        - Что же делать дальше? - вполголоса спросила она у Филиппа, наблюдая за Амброзом. Тот, повинуясь ледяному взгляду матери, неохотно направился к пианино.
        Филипп обвел эту картину цепким оценивающим взглядом.
        - Думать.
        Антония удивленно открыла глаза:
        Вы не шутите?
        Он и правда не шутил. На ее глазах Филипп, невзирая на сопротивление, убедил Скельвезера принести колоду карт и фишки. Амброз, ухватившись за спасительную соломинку, бросился расставлять стулья вокруг карточного столика, и десять минут спустя пятеро молодых людей уже устроились за ним, оставив обеих пожилых дам сидеть у камина. Антония один только раз посмотрела графине в глаза, и с этой минуты она всячески избегала встречаться со смертоносным взглядом хозяйки.
        - Мне пять. - Слова Филиппа привлекли ее внимание к игре.
        - Пять? - Она посмотрела на лежавшие на столе карты и фыркнула.
        Сдав требуемое число фишек, она потянулась к колоде. Три раза она выиграла, но в результате хитроумных ходов Филиппа запас фишек быстро таял. Видно, он и в этом занятии был мастер.
        Снова потянувшись к колоде, Антония посмотрела на него с упреком.
        - Признаюсь, милорд, я не ожидала, что вы такой искусный картежник.
        От его улыбки она обомлела.
        - Вы и не представляете себе, дорогая моя, в какие только игры я умею играть.
        Антония, неожиданно завороженная взглядом его серых глаз, застыла с протянутой к колоде рукой.
        - Пропускаешь ход, сестрица?
        Слова Джеффри нарушили чары. Антония очнулась и втянула в себя воздух.
        - Будь начеку, - продолжал Джеффри. - Если мы не поостережемся, Рутвен разобьет нас в пух и прах. Надо пошевелить мозгами, чтобы отбить его коварную атаку.
        Антония заново оценила ситуацию и поняла, что он прав.
        - Ерунда, - заявила она, выпрямляясь и всматриваясь в карты. - Выкрутимся.
        Она сдала, определила козыри, вскрыла первую карту, это был козырной туз. Она с улыбкой вскинула подбородок и с хитрецой покосилась на Филиппа:
        - Когда противник считает себя неуязвимым, его неминуемо ждет поражение, - и встретила его ответный вызывающий взгляд.
        Игра продолжалась. Антония и Джеффри дружно пытались противостоять росту количества фишек у Филиппа, при любой возможности совершая на них набег. Филипп мастерски отбивался, расставлял ловушки, в которые, кстати сказать, чаще попадался Джеффри, чем Антония, которая со свойственной ей осмотрительностью играла более продуманно. Спустя пятнадцать минут Амброз отодвинул стул от стола и с сожалением вздохнул:
        - У меня осталось только три фишки.
        - У меня всего одна, - сказала Катриона. Их слова положили конец игре. Антония обменялась взглядом с Филиппом, он поморщился, поймал взгляд Джеффри, который вынул часы.
        - Еще слишком рано, - проговорил он.
        - Ну хорошо. - Джеффри снова сдал карты. На протяжении следующих пятнадцати минут все трое с охватившим их бурным весельем прикладывали все усилия, чтобы проиграть столько же фишек, сколько перед тем выиграли.
        - У вас еще слишком большие запасы, милорд. - Антония великодушно отдала шесть фишек Катрионе. - Вы слишком плохо стараетесь.
        Беря колоду из рук Антонии, Филипп коснулся ее пальцев и заглянул ей в глаза:
        - Отнесите это на счет моей глубоко укоренившейся привычки.
        - Вот как? - невинно распахнула глаза Антония.
        - Именно, - отчеканил Филипп. - В нашем роду никто не любит проигрывать.
        Антония еще шире раскрыла глаза и указала ими на стол, где лежали сброшенные им по недосмотру карты:
        - Видите? Валет. Будьте внимательнее, милорд.
        - Если бы не один отвлекающий момент, я бы справился куда лучше, дорогая.
        Усмотрев в этих словах обещание, Антония почувствовала, как по спине побежали мурашки. Решив не обращать на них внимания, как и на то, что вдруг стало трудно дышать, она попыталась сосредоточиться на картах, чувствуя на себе пристальный взгляд Филиппа. Спасение пришло неожиданно - открылись двери, и Скельвезер вкатил сервировочный столик с чаем. Игру пришлось прервать, но, не сговариваясь, они так и продолжались держаться вместе. Разобрав чашки, молодежь приступила к чаепитию.
        Понукаемая своей несносной тетушкой, Катриона принялась расписывать красоты сада.
        - Живописнее всего здесь, наверное, павильон, - подвела она итог. - Он расположен у озера и в солнечную погоду очень красив.
        Судя по ее тону, Ньюгейтская тюрьма привлекала ее куда больше.
        Антония переглянулась с Филиппом.
        - Я что-то устала. - Она изящно подавила зевок.
        - Это с дороги. - Филипп осторожно забрал у нее чашку и поставил на столик рядом со своей. - Вас, видимо, растрясло в экипаже, - с участием произнес он, поворачиваясь и снова ловя взгляд Антонии. Надменно вскинув брови, та обернулась к Катрионе и сказала достаточно громко, чтобы ее услышали старшие дамы: - Я, пожалуй, пойду к себе. Вы не проводите меня, мисс Даллинг?
        - Конечно. - Катриона с готовностью отставила свою чашку.
        - Как, вы уже покидаете нас, барышни? - Графиня пробуравила Антонию взглядом. - Что же подумает о вашем гостеприимстве маркиз?
        - В самом деле, - подала голос маркиза Хаммерсли. - Думаю, мой сын, как и любой молодой джентльмен, будет очень рад вашему обществу, мисс Даллинг. - Повелительно махнув рукой сыну, она продолжала: - Вечер такой теплый. Пожалуй, вам будет приятно прогуляться вдвоем по террасе при лунном свете.
        - Ах нет. То есть… - Амброз испуганно вытаращил глаза на мать. - Я хотел сказать…
        Маркиза пригвоздила его к месту пронизывающим взглядом:
        - Вы что-то сказали, Хаммерсли? - Увидев, что бедный Амброз затравленно смотрит на нее, она спросила сладким тоном: - Вы находите что-то предосудительное в том, чтобы пройтись по террасе графини?
        - Я ничего не имею против террасы графини, - выпалил Амброз, нервно теребя галстук. - Только…
        Тут вмешался Филипп с модной светской ленцой.
        - Видимо, я должен объяснить, леди Тайсхерст, что мисс Мэннеринг, будучи родом из Йоркшира, наверняка заплутает в… - он сделал грациозный жест рукой, - ваших необъятных хоромах. Прошу вас позволить мисс Даллинг побыть немного ее провожатым. Признаюсь, - добавил он, переведя взгляд на Антонию, - мысль о том, как мисс Мэннеринг блуждает по вашим коридорам, будоражит мое воображение. Но, надеюсь, вы сжалитесь над ее неумением ориентироваться и позволите вашей племяннице ее проводить?
        Графиня хмуро поерзала в кресле:
        Ну…
        - А что касается Хаммерсли, - неуклонно продолжал Филипп, - то вам нет нужды беспокоиться, что он заскучает. Мы с ним сговорились пойти в бильярдную. - Он повернулся и окинул маркизу любезно-снисходительным взглядом. - Насколько я знаю, вследствие безвременного ухода покойного маркиза, у Хаммерсли не было возможности отточить свои таланты во многих областях, где от джентльменов требуется настоящее мастерство. Я подумал, что смог бы быть полезен ему, пока мы здесь.
        Маркиза смотрела на него с непроницаемым лицом.
        - Ну, разумеется. Вы так добры… - ответила она, мрачнея на глазах.
        - Итак, с вашего позволения. - Отвесив в высшей степени изящный поклон, Филипп отвернулся от кресел. Не глядя на Антонию, он взял ее руку и положил себе на рукав. - Идемте, Хаммерсли, проводим барышень до лестницы. Джеффри, ты с нами?
        Он пошел вперед, и менее чем через минуту дверь гостиной затворилась, оставив гарпий наедине друг с другом, а молодежь благополучно спаслась от них в холле. Помедлив у подножия лестницы в ожидании Катрионы, Антония подняла сияющие глаза на Филиппа:
        - Какая изобретательность, милорд!
        Филипп от души улыбнулся ей:
        - Я ведь предупреждал, дорогая моя, что не отношусь к тем, кто привык проигрывать. - Поднеся ее руку к губам, он поцеловал каждый пальчик в отдельности, не сводя с нее глаз. - Подозреваю, что вы изумитесь, когда узнаете, какие силы я в состоянии задействовать, если меня к этому принудить.
        По телу Антонии пробежал трепет предчувствия, а нежный румянец долго не сходил с ее щек уже после того, как она поднялась наверх.

        На другое утро ровно в восемь часов Антония выскользнула из мрачных покоев Тайсхерст-Плейс и направилась к конюшням. Солнце сегодня было очень ярким, и, зайдя в низкое помещение, она остановилась и заморгала, привыкая к полумраку. Приглядевшись, она увидела в соседнем стойле мелькнувший картуз и поспешила туда.
        - Пожалуйста, мне нужна лошадь. Как можно быстрее. - Заглянув в стойло, она взглянула на гнедую лошадь, которую седлал пожилой конюх. - Да, эта отлично подойдет.
        Пожилой слуга растерянно заморгал.
        - Извините, мисс, но эта лошадка для джентльмена. - Он дернул себя за козырек.
        - Для джентльмена? - Антония вздрогнула, обернулась и оказалась лицом к лицу со своей Немезидой. Она попятилась, резко втянула в себя воздух. - Я вас не заметила, милорд.
        - Я так и понял. - Филипп посмотрел на ее разрумянившиеся щеки, затем заглянул ей в глаза. - Вы куда-то собирались?
        Антония выругалась про себя. Она было заколебалась, но, заметив, как в его мягких серых глазах появился стальной отблеск, сдалась.
        - Я собиралась прокатиться.
        Филипп поднял брови:
        - Вот как? Так я составлю вам компанию. - Он шагнул вперед и, взяв ее за руку, отвел в сторонку, давая дорогу конюху, который бережно выводил гнедого.
        - Так-то лучше будет, - ворчливо бормотал при этом конюх, - чем барышне кататься в одиночку.
        Подавив желание громко фыркнуть, Антония вспомнила о приличиях и удержалась от комментариев.
        - Вот и лошадка, сэр. - Конюх подошел к ним с гнедым и передал Филиппу поводья, после чего повернулся к Антонии: - А для вас, мисс, у меня есть славная кроткая кобылка, которая обязательно придется вам по нраву. Не из тех, что вдруг начнут резвиться, будьте покойны.
        Он повернулся и пошел по проходу между стойлами, предоставив Филиппу в одиночку созерцать реакцию Антонии, на лице которой отразилось одновременно негодование и ужас. Она воинственно выпятила подбородок, и Филипп едва успел подавить смех.
        - Боюсь, вы недооцениваете способности мисс Мэннеринг. Она вполне способна справиться с любым гунтером. Тем более что они у вас, кажется, застоялись.
        Конюх недовольно зашаркал назад.
        - Не знаю, будет ли это правильно, сэр. Вот чудеса! Охотничьи скакуны, говорите?
        - Мисс Мэннеринг с ними легко совладает. - Филипп почувствовал, как напряглось его лицо. - Она мастерски умеет управляться с самыми норовистыми. - Заметив взгляд Антонии, он оглядел нетерпеливо переступавших в своих стойлах охотничьих лошадей. - Возьмем, например, этого. И он указал на лоснящегося вороного жеребца, такого же могучего, как и тот гнедой, которого выбрал он сам. - Оседлайте его дамским седлом. Под мою ответственность.
        Недовольно пожав плечами, конюх пошел в каморку.
        - Подождем во дворе. - Филипп за руку вывел Антонию из конюшни, и жеребец нетерпеливо следовал за ними.
        Девушка огляделась по сторонам:
        - Я думала, что встречу здесь Амброза или Джеффри.
        - Конюх сказал, что они уже уехали. Точнее, улизнули.
        Антония поморщилась:
        - У Амброза есть для этого все основания.
        Прогуливая горячего жеребца, Филипп бросил ей через плечо:
        - Утешайтесь мыслью, что ваш братец умело заморочил голову обеим леди.
        - Джеффри? Как это? - нахмурилась Антония.
        - Тем, что подружился с Амброзом. - Она продолжала озадаченно на него смотреть, и Филипп криво улыбнулся. - Боюсь, что Джеффри - это очень горькая ложка дегтя в их бочке меда. Если вы все еще не поняли, это так называемое приглашение было тщательно спланировано. Каждому отвели особую роль: Генриетта, вы и я нужны были для моральной поддержки. В Генриетте видят единомышленницу, разделяющую намерения их светлостей, а мы с вами предположительно чересчур поглощены друг другом, чтобы обращать внимание на кого-либо еще. Джеффри же оказался пятой спицей в колеснице. Графинято думала, что после праздников он вернулся в Оксфорд.
        Антония прищурилась.
        - Графиня считает людей только пешками в своей игре.
        - Очевидно, - сухо произнес Филипп. - Только я не намерен быть пешкой.
        Покосившись на него, Антония резко вздернула подбородок:
        - Как и я.
        Теперь Филипп пытливо взглянул на нее, но Антония отвернулась, чтобы погладить вороного жеребца, которого только что вывел из стойла конюх. По ее просьбе он подвел его к скамеечке, с которой она и села в седло. Филипп, разочарованный, вскочил на своего коня. Подождав, когда Антония сядет и расправит юбки, он направил коня в поле.
        Некоторое время он сдерживал скакуна, но, удостоверившись, что Антония не отстает, ослабил поводья и пустил гнедого в галоп. Тот в считаные минуты покрыл расстояние до рощи у подножия первого холма. Оказавшись под тенистыми кронами деревьев, Филипп натянул поводья и подождал, пока Антония на своем вороном поравняется с ним; барон в упор взглянул на нее:
        - Ну а теперь куда вы собрались?
        Антония внутренне поежилась, но тут же вскинула подбородок.
        - На встречу с мистером Фортескью, если он будет на месте.
        - Фортескью?
        - Катриона условилась встретиться с ним на опушке. Он сказал, что приедет и расскажет о своих успехах с графом. Она должна быта дежурить каждый день, но сейчас уже окончательно убедила себя, что ничто не спасет ее от происков графини.
        В голос Антонии вкралась досада - она вспомнила, как несколько часов подряд доблестно пыталась подбодрить Катриону.
        - По моим прежним впечатлением, трудно было представить, что она так легко сдастся. Я уверяла ее, что, если хочешь что-то получить от жизни, надо хорошенечко потрудиться. Если о чем-то мечтаешь, приготовься за это бороться.
        Гнедой заартачился, и Филипп натянул поводья, прищурил взгляд, обращенный на Антонию:
        - Это верно. - Он хотел что-то добавить, но ему на ум пришло более свежее соображение. - Но вы были на пути к тому, чтобы встретиться с мужчиной наедине?
        Антония метнула на него мрачный взгляд:
        - Всего лишь с мистером Фортескью.
        - Вполне, кстати сказать, привлекательным джентльменом, лишь немногим старше вас.
        - Обрученным, кстати сказать, с девушкой, которую я считаю своей подругой!
        Филипп пытливо смотрел ей в глаза.
        - Должен заметить, дорогая моя, что встречаться с привлекательными мужчинами наедине - это не то поведение, которого я ожидаю от леди Рутвен.
        Антония с честью выдержала его взгляд и только слегка сощурилась, и в ее зеленых глазах засверкали золотистые огоньки. Она подобрала поводья и развернула свою лошадь.
        - Но я еще пока не леди Рутвен, - произнесла она намеренно резко. С этими словами она коснулась каблуками бока вороного и поскакала в рощу.
        Филипп проводил ее взглядом, острым, как заточенная сталь. Но нельзя было позволить ей слишком оторваться. Чертыхнувшись, он пустился вдогонку.
        Но и к концу просеки, несмотря на все его усилия, Антония намного его опережала. Просека привела к невысокому холму на краю рощи, въехав на который Антония увидела терпеливо дожидавшегося ее одинокого всадника. Узнав коренастую фигуру, она приветственно помахала рукой и через несколько мгновений поравнялась с Генри Фортескью.
        Он вежливо ответил на ее приветствие, кивнул подскакавшему Филиппу и печально повернулся к Антонии:
        - Из того, что вы здесь, я заключаю, что все потеряно?
        Антония заморгала:
        - Господи, да нет же! Но Катриону слишком усиленно сторожат, чтобы она смогла вырваться, и мы с Рутвеном приехали вместо нее.
        Не обратив внимания на брошенный Филиппом предостерегающий взгляд, она лучезарно улыбнулась и была вознаграждена ответной улыбкой.
        - Хотя бы это утешает. - Улыбка Генри поблекла. - Но мои новости не оставляют никакой надежды. Опекунство не было оформлено должным образом, так что граф не имеет тут законных прав. Графиня приняла на себя опекунство в силу обычного права, и нет возможности это оспорить. До тех пор разве что, пока Катриона не достигнет совершеннолетия, а это случится только через несколько лет.
        - Ох. - Антония почувствовала, как падает духом, несмотря на весь свой былой оптимизм.
        - Мы, разумеется, были готовы ждать, - продолжал Генри, - если бы это решало дело. Но трудность в том, что графиня ведет свою игру. И она не собирается отступать.
        - Да уж, - поморщилась Антония.
        Генри перевел дыхание.
        - Даже не знаю, что скажет или сделает Катриона, когда узнает эти новости.
        Антония не нашлась что ответить, уныние Генри передалось и ей.
        - Тогда прежде чем ей рассказать, предлагаю самим установить все факты.
        Антония удивленно воззрилась на Филиппа:
        - Что вы имеете в виду?
        - Только то, что пока мы еще не докопались до правды. - Сложив руки на луке седла, Филипп приподнял бровь. - Прошлой ночью я уединился в библиотеке - если помните, это у меня в привычке.
        - И что же? - сощурилась Антония.
        - А то, что, прохаживаясь взад и вперед, я заметил на пюпитре в углу семейную Библию в красивом переплете. Из чистого любопытства я взглянул на форзац. Оказывается, Библия принадлежала не семье графа, как я ожидал, но Даллингам! На самом деле она должна принадлежать Катрионе, потому что явно прежде была собственностью ее отца.
        Генри нахмурился:
        - Но чем это поможет нам расстроить замыслы графини?
        - Само по себе ничем, - признал Филипп. - Но информация, которую несет в себе эта Библия, наводит на размышления. На форзаце перечислены последние поколения семейства Даллинг. Факты показывают, что графиня - одна из двух сестер-близнецов. Они полностью равноправны, независимо от того, кто родился первым, это недвусмысленно указано в Библии. Итак, по моему мнению, другая тетушка Катрионы имеет равное право выступать в качестве ее опекунши.
        - Леди Копли! - Генри напугал лошадь своим криком. - Катриона всегда ее любила, но она не смогла быть на похоронах ее отца, потому что ее ребенок тогда заболел коклюшем. Вместо нее появилась графиня и забрала Катриону, словно имела на это все права. Мы тогда так и подумали.
        Филипп предостерегающе вскинул руку:
        - Но мы еще не знаем, действовала ли графиня с согласия леди Копли. Вы полагаете, что леди Копли захочет помочь мисс Даллинг выйти замуж по ее собственному усмотрению?
        - Не знаю, - помрачнел Генри.
        - Зато я знаю. - Антония заблестевшими глазами посмотрела на Филиппа. - Я видела в городе дочь леди Копли с мужем. Катриона говорила, что они поженились по любви. - Слегка зардевшись, она повернулась к Генри. - Она еще рассказала, что и сама леди Копли тоже вышла замуж скорее по любви, чем ради общественного положения. Судя по ее рассказам, леди Копли весьма подходит на роль вашей с Катрионой покровительницы!
        - Если так, - задумчиво протянул Генри, - то Катриона вполне может искать защиты у ее светлости.
        - Вполне благоразумно, - кивнул Филипп.
        - Значит, - выпрямился в седле приободренный Генри, - нам остается только отыскать ее светлость, и тогда я напрямую обращусь к ней. - Он с надеждой посмотрел на Антонию.
        Та покачала головой:
        - Катриона никогда не упоминала, где живет леди Копли.
        Генри сморщился.
        - Я предлагаю, - заговорил Филипп, - учитывая, что Катриона может знать, как лучше подобраться к леди Копли, вам встретиться с ней, прежде чем вы пуститесь на поиски этой леди.
        Генри согласно закивал:
        - Признаюсь, я был бы не прочь. Но если ее и впрямь держат взаперти, как мы это провернем?
        Филипп беззаботно махнул своей изящной рукой.
        - Небольшой расчет, малость стратегии и дело в шляпе. Позади кустарниковой аллеи, в старом яблоневом саду, есть небольшая полянка, и если вы оставите лошадь в роще, то легко на нее выберетесь. Будьте там ровно в три часа дня. Старые дамы как раз в это время любят прикорнуть, и я устрою так, чтобы Катриона к вам вышла.
        Необходимость соблюдать осторожность только подстегивала пыл Генри.
        - А если графиня все равно будет ее сторожить? Катриона говорит, что даже слуги за ней шпионят. Так как же она сможет вырваться?
        - Предоставьте все мне. - Филипп с улыбкой подобрал поводья. - Заверяю вас, что графиня ее даже лично поторопит.
        Лицо Генри выразило одновременно сомнение и благодарность. Филипп со смехом похлопал его по плечу:
        - В три часа. И не опаздывайте.
        - Ни в коем случае. - Генри заглянул в глаза Филиппу. - И спасибо вам, сэр. Не понимаю, почему вы так для нас стараетесь, но крайне признателен вам за помощь.
        - Не за что. - Филипп развернул лошадь и поймал взгляд Антонии. - Тут все вполне понятно.
        Кивнув, он пустился вскачь, Антония следом, махнув рукой Генри на прощание. Они легким галопом направились назад к роще. Перед тем как выехать на просеку, Филипп придержал лошадь и обернулся к Антонии:
        - И что теперь?
        Она подозрительно взглянула на него из-под ресниц. Филипп заглянул ей в лицо и выразительно поднял брови. Антония скорчила ему гримасу.
        - Если хотите знать, - заявила она строго, - я сказала Катрионе, что вы непревзойденный мастер по организации тайных свиданий. - Она тряхнула головой, отчего ее локоны так и заплясали, и с места пустила лошадь галопом. Следуя за ней по пятам, Филипп улыбнулся. И в улыбке его было что-то волчье…


        Глава 14
        Действуя по предварительному плану, Антония ничего не сказала Катрионе о скором спасении. «Скрытность не входит в число ее талантов, - сухо заметил ей Филипп. - Графиня только взглянет на нее, и пиши пропало».
        Поэтому за ланчем Катриона сидела с видом мрачного отчаяния. Усаживаясь на стул рядом с Филиппом, Антония посмотрела на него с упреком. Он встретил ее взгляд с вежливой невозмутимостью, затем повернулся к графине и заговорил с ней.
        Ланч проходил как обычно, но с одним заметным отличием. Накануне в разговоре доминировали маркиза и графиня. Сегодня же Филипп поставил себе целью стать активным его участником и постепенно завладел их вниманием. Сосредоточившись на еде, Антония гадала, не найдут ли их светлости подозрительным его поведение.
        - В самом деле, - говорил Филипп, лениво откинувшись на стуле и томно помахивая рукой в ответ на слова маркизы о незрелости молодых джентльменов, - по моему мнению, до тридцати четырех лет джентльмен имеет очень слабое представление о тех силах, которые преобладают в светском обществе, равно как и о силах, которые формируют его собственную жизнь.
        Антония едва не подавилась и, подняв глаза, перехватила взгляд Генриетты - и обе быстро потупились.
        - Истинно так! - Графиня сурово кивнула, сверля глазами Амброза. - Пока они не исполнились здравого смысла, им надлежит проявлять осмотрительность и слушаться советов старших.
        - Бесспорно. - Филипп встретился взглядом с Генриеттой, сидевшей напротив, и вежливо улыбнулся ей, зная, что его улыбка будет правильно понята. - Это так полезно, когда есть кому указать на истинное положение вещей.
        - Остается только пожелать, чтобы как можно больше джентльменов придерживались вашей точки зрения, Рутвен. - С этими словами маркиза поведала одну за другой несколько жутких историй, иллюстрирующих ужасы, которые непременно выпадали на долю молодых людей, лишенных упомянутой помощи.
        К концу трапезы Амброз окончательно сник, а Антония еще глубже погрузилась в уныние. Один только Джеффри, по наблюдению Антонии, не замечал отступничества Филиппа. Она заключила, что ее братец или слишком беспечен, чтобы поверить в услышанное, или же успел оценить план Филиппа. Последнее казалось более вероятным. Наконец графиня подалась вперед и спросила:
        - Итак, какие у вас планы на сегодня?
        - Мистер Мэннеринг засядет за учебники, я полагаю? - остановил Филипп свой взгляд на Джеффри, и тот покорно кивнул. Филипп повернулся к графине. - Мы обсудили ваше замечание относительно его пребывания здесь, а не в Оксфорде и пришли к выводу, что несколько часов ежедневных занятий будут существенным подспорьем для будущих экзаменов.
        Графиня просияла:
        - Я рада, что вы сочли нужным прислушаться к моему совету.
        Филипп склонил голову.
        - Что касается остальных, мы с мисс Мэннеринг идем в парк. Погода отличная, так что грех сидеть взаперти. Я хотел спросить, не составят ли маркиз и мисс Даллинг нам компанию?
        - Уверена, что составят. - Маркиза одобрительно кивнула, властно поглядев на своего несчастного сына. Амброз, подавив гримасу, покосился на безмолвно сидевшую рядом с ним Катриону.
        - Может быть…
        - Конечно. Как раз то, что требуется, - припечатала графиня. - Катриона с наслаждением присоединится к вам.
        Все повернулись к ней, и Катриона уныло кивнула. Спустя десять минут компания покинула дом через стеклянные двери гостиной и направилась в розовый сад. Опираясь на руку Филиппа, Антония наблюдала за несчастными Амброзом и Катрионой, которые, еле переставляя ноги, уныло брели впереди.
        - Так что вы скажете о моем искусстве стратега?
        Она подняла голову и встретила взгляд Филиппа.
        - Это была в высшей степени тошнотворная, надоедливая чушь, которую мне только приходилось слышать в своей жизни.
        Филипп посмотрел вперед.
        - Но в груде мусора скрывалось несколько зернышек правды.
        Антония фыркнула:
        - Вздор, чистый вздор, с начала до конца. Удивительно, как все это не завязло у вас в горле!
        - Признаюсь, что сказанное было чересчур слащаво, на мой вкус, но дамы упивались им, а это в конечном счете и было моей целью.
        - Да-да, ваша цель.
        Антонии хотелось прямо спросить, в чем ее суть. Ведь, в конце концов, не ради же Катрионы и Амброза он приехал сюда. Эта мысль заставила ее обратиться к тому, что так и оставалось неразрешенным между ними. Пока они гуляли на солнышке, обмениваясь редкими замечаниями, у нее было достаточно времени, чтобы поразмыслить над перспективами, и реальностью, и возможностью обратить первое в последнее.
        Она чувствовала пальцами крепкую руку Филиппа, когда они соприкасалась плечами, ее обволакивало ощущение его близости. Словно хорошо знакомый запах, отложившийся в памяти, он был ее частью на каком-то глубинном непостижимом уровне. И так же как запах, ей захотелось уловить и удержать его внимание, его привязанность.
        - Вот вы где!
        Они остановились и, обернувшись, увидели Джеффри, который как раз направлялся к ним в середину английского парка.
        - Ты не высидел за книгами и часа! - воскликнула Антония.
        - Этого вполне достаточно. - Джеффри с улыбкой подошел к ним. - Три гранд-дамы храпят так, что балки дрожат!
        - Отлично. - Филипп перевел взгляд на Катриону и Амброза, которые, встревоженные появлением Джеффри, спешили к ним. - Я полагаю, настало время взять курс на кустарниковую аллею.
        - Кустарниковую аллею? - удивился Амброз. - Почему именно туда?
        - Чтобы мисс Даллинг смогла встретиться с мистером Фортескью и помочь ему заручиться помощью леди Копли.
        - Генри! - Глаза Катрионы полыхнули. - Он здесь? - Ее страдальческий вид слетел с нее, как прошлогодняя листва. Глаза заблестели, щеки заалели, сейчас она вся лучилась скрытой энергией. - Где же?
        Указав рукой в сторону аллеи, Филипп цинично вскинул бровь.
        - Скоро мы с ним увидимся. Но, памятуя о слугах вашей тетушки - сейчас я имею в виду садовника… - он небрежным жестом указал на человека, который, стоя на лестнице, подрезал развесистую вишню, - я предлагаю обуздать порывы, пока не окажемся в более укромном месте.
        Катриона, едва не приплясывая от возбуждения, стремительно пошла вперед. Антония двинулась более спокойно, опираясь на руку Филиппа, и проворчала:
        - Кто бы мог поверить, что только утром она была в полной прострации.
        Углубившись в кустарник и скрывшись от пытливых глаз за высокой живой изгородью, Катриона в ожидании остановилась. Филипп подождал, пока все остальные подойдут поближе.
        - За живой изгородью поле, - удостоил он объяснения Катриону. - Джентльмен будет там в три. - Он вынул часы из кармана и взглянул на них. - То есть практически уже сейчас.
        Радостно вскрикнув, Катриона от счастья закружилась на месте.
        - Но… - Филипп подождал, пока она повернется к нему, - Амброз и Джеффри, разумеется, пойдут вместе с вами.
        Это ничуть не смутило Катриону.
        - Идемте же! - И она, подхватив юбки, побежала вперед.
        Джеффри со смехом вприпрыжку побежал за ней следом, ошеломленный Амброз поспешил за ними.
        - Минутку! - Антония взглянула на Филиппа. - Катрионе нужна компаньонка. Ей нельзя оставаться с Амброзом - тем более сейчас.
        Филипп взял ее под локоть.
        - Джеффри, как третьего лишнего, вполне достаточно. У нас встреча в другом месте.
        - Встреча?
        Антония взглянула и увидела, что светская маска исчезла с его лица, и теперь оно стало непреклонным и жестким. Пальцы сжали ей локоть стальными клещами. Он повлек ее в сторону лабиринта, и Антония сощурилась:
        - Так вот что вы задумали на самом деле? Не Катрионе устроить свидание, а нам с вами.
        Филипп покосился на нее.
        - Странно, что вам понадобилось столько времени, чтобы догадаться. Я и правда сочувствую Катрионе и даже Амброзу, хотя, на мой взгляд, ему не мешает развить в себе практическую смекалку, но, переступая мрачный порог дома графини, я преследовал только одну цель.
        Его заявление и содержащийся в нем намек - на предстоящее конфиденциальное объяснение - заставило Антонию собраться с мыслями и придало сил принять решение, причем решение это пришло к ней мгновенно. Они достигли центра лабиринта подозрительно быстро. От волнения она едва взглянула на аккуратный квадрат газона и маленький мраморный фонтан с дельфином в его центре. Твердо решив высказать свое мнение - и сохранить контроль над ситуацией, - она резко остановилась, противясь его тянущей руке. Филипп повернул к ней лицо с нетерпеливо вскинутыми бровями. Вздернув подбородок, Антония сказала:
        - Между прочим, я очень рада этой возможности поговорить с вами наедине. И должна сказать вам, что во мне произошла перемена.
        Она подняла глаза - и увидела его бесстрастное лицо. Рутвен разжал пальцы и выпустил ее локоть. Он замер, и Антония почувствовала в этой неподвижности стихийную силу, которую - временно! - сдерживали строгие рамки.
        Одна из его бровей медленно поползла вверх.
        - В самом деле?
        Антония решительно кивнула:
        - Хочу напомнить о нашей договоренности…
        - Для меня огромное облегчение услышать, что вы о ней не забыли.
        Его суровый тон заставил ее нахмуриться.
        - Разумеется, нет. Тогда, как вы помните, мы обсуждали роль, которую вы мне предназначили - в сущности, роль удобной в светском обществе жены.
        - И вы соглашались на эту роль.
        Его голос понизился, стал резким. Поджав губы, Антония холодно кивнула:
        - Именно. И я признаю, что вы поступили очень благородно, позволив мне приехать в Лондон без оглашения нашей помолвки. - Она подошла к фонтану и, сжав руки, обернулась. Подняв голову, она встретила взгляд Филиппа, непроницаемый и мрачный. - Вышло так, что вы, как оказалось, поступили очень мудро.
        Филипп безмолвно смотрел ей в глаза - и думал о том своем решении. Ему следовало оставить ее в усадьбе, быть тираном и жениться на ней, не считаясь ни с чем. Только чтобы избежать этой сцены. Мысли его путались, он не решался заговорить. Ему все еще не верилось в то, что он слышал, его мозг просто отказывался это принимать. Но чувства грозили выйти из-под контроля.
        - Очень мудро, - с нажимом повторила Антония. - Потому что мне нужно признаться, милорд…
        Филипп.
        Она помедлила, снова холодно склонила голову:
        - Филипп… что, поближе узнав обычаи светского общества, я пришла к заключению, что в корне не подхожу на роль вашей жены. По крайней мере, в рамках нашей договоренности…
        Последняя, сбивающая с толку фраза была единственной ниточкой, позволившей ему кое-как собраться с мыслями.
        - Какого дьявола вы имеете в виду? - Уперев руки в бока, он зловеще сверкнул глазами. - Какие еще рамки могут быть?
        Вскинув подбородок, Антония выдержала его взгляд.
        - Я как раз собиралась объяснить вам, что узнала об определенных… критериях, существенных условиях, необходимых для исполнения обязанностей супруги в высшем свете. Короче, я ими не обладаю и пришла к выводу, что не хочу их в себе развивать. Ни за что! - Сверкнув глазами, она вызывающе подвела итог: - А что касается брака, я поняла, что у меня есть свои собственные условия, на выполнении которых я бы категорически настаивала.
        - А именно?.. - Филипп ни на секунду не сводил с нее глаз.
        Антония даже не моргнула.
        - Первое, - заявила она, поднимая руку, чтобы загибать пальцы, - джентльмен, за которого я выйду замуж, должен любить меня.
        Филипп замигал, вгляделся в ее лицо, медленно втянул в себя воздух, наполняя грудь.
        - Второе?
        Антония загнула второй палец:
        - Он не должен иметь любовниц.
        - Вообще?
        Она замялась.
        - После нашей свадьбы, - наконец уступила она.
        Филипп заметно расслабил плечи.
        - Третье?
        - Он не должен вальсировать ни с какой другой дамой.
        У Филиппа дрогнули губы.
        - Никогда?
        - Никогда! - В этом вопросе у Антонии не было сомнений. - И последнее, по порядку, но не по важности: он никогда не должен уединяться с другой женщиной. Ни при каких обстоятельствах. - Она, прищурившись, с воинственным видом взглянула Филиппу в лицо. - Таковы мои условия. Если вы не чувствуете, что готовы их принять, то я, конечно, пойму. - Внезапно Антония осознала другую возможность выбора, перед которым ставила его, и затаила дыхание от внезапно пронзившей ее боли.
        Медленно она отвела глаза и замаскировала смятение под изящный кивок. Отвернувшись, чтобы снова взглянуть на фонтан, натянуто заключила:
        - Итак, вы понимаете, что без этого я не смогу выйти за вас замуж.
        Никогда в жизни у Филиппа так не кружилась голова. Испытанное облегчение, от которого его всего охватила слабость, перекликалось с собственническим инстинктом, о существовании которого он и не подозревал. Эмоции вскипали, накатывали, как волны, и разбивались о некую новую реальность. Эта реальность потрясла его до глубины души. Воспоминания о привычной невозмутимости, которая до сих пор - а точнее, до Антонии - была его отличительной чертой, насмешливо мелькали в голове.
        Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, он вгляделся в ее профиль.
        - Вы были готовы стать моей женой на любых условиях. Что же заставило вас передумать?
        Она молчала так долго, что он уже перестал надеяться получить ответ. Но вот она повернулась и взглянула на него в упор:
        Вы сами.
        Филипп почувствовал, как дрогнули у него губы. Он вспомнил свою прежнюю решимость никогда не задавать таких вопросов Антонии, с ее сбивающей с ног честностью. Он еще раз вдохнул и вспомнил о своей цели - единственной цели, ради которой он приехал в Тайсхерст-Плейс и устроил это свидание.
        - Прежде чем рассмотреть эти условия - требования к вашему будущему мужу, - я хотел бы прояснить один имеющий самое непосредственное отношение к делу момент.
        Лицо его посуровело, он снова поймал взгляд Антонии.
        - Действия леди Ардейл не имели ко мне никакого отношения! Я никоим образом ее не поощрял - ни взглядом, ни словом, ни жестом.
        Взгляд Антонии медленно омрачился.
        - Но вы обнимали ее!
        - Нет, - твердо выдержал ее взгляд Филипп. - Она прижалась ко мне - и мне пришлось взять ее и отодвинуть от себя.
        У Антонии на щеках выступили красные пятна. Она отвела взгляд.
        - Ваша рука лежала на ее груди.
        Филипп мимолетно поморщился:
        - Уверяю вас, что это случилось не по моему желанию.
        В его голосе прозвучала брезгливость, заставившая Антонию снова повернуться к нему. Ее потрясенное лицо поколебало его самообладание.
        - Она сама?.. - Сбитая с толку, Антония повела рукой.
        - Именно. - Он поджал губы. - Как ни странно, некоторые из светских дам чересчур раскрепощены и напористы. Задержись вы секундой дольше, вы бы сами увидели, какое наказание ее постигло.
        Антония раскрыла глаза:
        - Что вы с ней сделали?
        - Она приземлилась пятой точкой на кресло.
        Филипп увидел, как задрожали ее губы, увидел в глазах обманчивые искорки смеха. Оцепенение, сковывавшее его до сих пор, ослабло, он примирительно протянул руку:
        - Теперь, если вы подойдете, я постараюсь ответить на все условия, которые вы так уверенно перечислили.
        Антония подозрительно вгляделась в его лицо и, медленно покачав головой, попятилась к фонтану.
        - Я бы хотела, чтобы мы обсуждали этот вопрос в более деловой атмосфере.
        Филипп невинно округлил глаза и сделал шаг вперед.
        - Я и собираюсь быть исключительно деловым. А для этого мне необходимо вас обнять.
        - Какая-то бессмыслица! Я не могу думать, когда вы меня обнимаете.
        Нахмурившись как можно строже, Антония двинулась в обход фонтана. Филипп следовал за ней, выдавая свое намерение каждым грациозным шагом. Антония видела, как в его глазах вспыхивают опасные огоньки. Несмотря на досаду, она чувствовала, как трепет охватывает ее до самых кончиков пальцев.
        - Это смешно, - неразборчиво буркнула она. Девушка уже буквально задыхалась от нахлынувшей паники, поняв, что слышит учащенный стук собственного сердца. - Филипп, стойте! - остановилась она и властно вскинула руку.
        Филипп не обратил внимания. В два прыжка он обогнул фонтан.
        Антония раскрыла глаза, сдавленно вскрикнула, подхватила юбки и пустилась бежать. Но, к несчастью, она оказалась не с той стороны фонтана, где начинался выход из лабиринта. И Филипп был слишком проворен для нее. Он перехватил ее на полпути к живой изгороди и легко поднял на руки. Он подбросил отчаянно отбивавшуюся Антонию в воздух, потом понес к старой каменной скамье с подушкой.
        Подушка оказалась там очень кстати, потому что Филипп с размаху уселся на нее с извивающейся Антонией на коленях. Он услышал, как она сдавленно ругается. Так как он еле сдерживал торжествующий хохот, то не отваживался пока заговорить. Взяв ее за подбородок, он повернул к себе ее лицо.
        Ее зеленые глаза с золотистыми искорками обратились на него. Он вдруг отчетливо почувствовал этот миг - ее дыхание стало прерывистым, глаза распахнулись, расслабились и приоткрылись губы. Она замерла, ее грудь тяжело опускалась и поднималась. Девушка не отрываясь смотрела на него. Рутвен легко поддался чарам, хотя остатками благоразумия понимал, где они находятся, кто они такие и как неуместна сцена, которая готова была вот-вот разыграться. Медленно наклоняясь к ней, Филипп простонал:
        - Боже, я, кажется, опьянен почище Эмберли.
        Но осознание этого не удержало его от поцелуя. Он раскрыл ей губы своими губами и просто упился их сладостью. Как истомленный жаждой путник, он вобрал в себя ее вкус, близость, головокружительный дурманящий запах. Опыт удержал его от того, чтобы распустить ей волосы и погрузить в них пальцы. Но ничто не могло помешать ему завладеть ее грудью и снова насладиться тем трепетом, который неизменно вызывали в ней его ласки.
        Пойманная в капкан его объятий, она собрала все свои силы и посетовала:
        - Но вы так и не ответили мне на мои условия.
        - Неужели это все еще требуется?
        Его пальцы скользили, мозг плавился. Потребовалось несколько мгновений, чтобы Антония смогла набрать в легкие достаточно воздуха и продолжить:
        - Я и правда хотела стать для вас удобной женой, но не думаю… - Она совсем перестала дышать и едва слышно закончила: - Что у меня это получится.
        Она мягко, совсем по-кошачьи выгнулась в его объятиях. Филипп снова застонал. Он поторопился отыскать ее губы, потом слегка отодвинулся и проговорил в их нежную бархатистость:
        - Я никогда не хотел вас в качестве удобной жены, это была ваша идея. - Собственные слова напомнили ему об одном моменте, который он так старался не замечать. - Бог свидетель, слово «удобная» меньше всего ассоциируется у меня с вами. С тех пор как я вошел в холл моего дома в поместье и увидел, как вы спускаетесь вниз по лестнице, - моя воплощенная мечта, ответ на самые отчаянные мои молитвы, - я постоянно испытывал определенное неудобство.
        Антония подумала, что начинает привыкать к его ласкам, она даже обрела способность слушать и понимать сказанное.
        - Но почему?
        Филипп застонал и, взяв ее руку, наглядно показал ей.
        - Ах. - Антония запнулась, заглянула ему в лицо. - Это правда так неудобно?
        - Да! - Он, скрипнув зубами, сжал ей руку. - А теперь помолчите и дайте мне поцеловать вас. - Он так и сделал, радуясь тому, что она отвечает, вознаграждая себя за последнюю неделю вынужденного воздержания.
        - Я видел, как они пошли в лабиринт. Наверное, они где-то в центре.
        Из-за живой изгороди отчетливо донесся голос Джеффри. Филипп поднял голову, растерянно поморгал. Антония открыла глаза и, окинув себя взглядом, отчаянно вскрикнула:
        - О господи!
        Филипп не стал попусту тратить время. С приобретенной на практике стремительностью барон вскочил и поднял за собой Антонию, поддержал ее, когда она покачнулась. Она прикрыла руками грудь над расстегнутым лифом, но он отбросил их.
        - Нет времени - дайте мне.
        Чувствуя головокружение, смущенная Антония завороженно наблюдала, как он застегивает ей пуговицы с быстротой, которая ошеломила бы Нелл. Потом он расправил ей юбки и кружево на вырезе платья.
        Он едва успел привести в порядок свою одежду, как из-за кустов выбежала Катриона, а следом Джеффри и Амброз.
        - Он пришел! Генри рассказал о вашем предложении. Тетя Копли поможет, я точно знаю! - С сияющими глазами и лучезарной улыбкой Катриона снова выглядела прежней неземной красавицей, как в первые недели их знакомства. - Все просто замечательно! Боже, я сейчас расплачусь! - С этими словами она обхватила руками Антонию и сжала в объятиях.
        - Советую вам умерить ваши порывы, девочка. - Филипп аккуратно расправил манжеты. - Если вы ворветесь в дом в таком восторженном состоянии, графиня наверняка разрушит все ваши надежды.
        - Ах, не волнуйтесь! - Катриона, ликуя, выпустила Антонию и схватила Филиппа за руку. - Я справлюсь с ней! Дома я снова стану такой удрученной, что она и не заподозрит о нашем заговоре.
        Радуясь, что Катриона снова стала прежней, Антония посмотрела на Джеффри и поймала его насмешливый, внимательный взгляд. На губах его медленно появилась странная хитрая улыбка. К своему смущению, Антония почувствовала, как щеки ей заливает румянец. Она снова перевела взгляд на Катриону:
        - Значит, мистер Фортескью отправился ходатайствовать за вас к леди Копли?
        - Да, - просияла Катриона. - И…
        - Все просто отлично, - произнес Джеффри. - Но не стоит обсуждать здесь наши дела, а то кто-нибудь из садовников непременно подслушает. Уже почти пришло время пить чай. Если мы не хотим, чтобы нас застали здесь эти гнусные лакеи, пойдемте-ка лучше в дом.
        И то правда. - В голосе Филиппа отчетливо прозвучали нотки разочарования и покорности, заставив покоситься на него обоих Мэннерингов. Он подал Антонии руку. - Боюсь, что ваш братец прав.
        Они все двинулись к выходу из лабиринта, Катриона впереди с Амброзом, репетируя страдальческий вид. Филипп тихо прошептал на ухо Антонии:
        - Мы продолжим позже наш прерванный разговор.
        Они переглянулись, не заметив, как идущий сзади Джеффри не сводит с них лукавых глаз.
        Пока они шли в дому, Филипп успел пересмотреть свое мнение о прелестях Тайсхерст-Плейс. Остальные направились прямиком в гостиную, где графиня величественно распределяла чай и пирожные, он же задержал Антонию, чтобы прошептать:
        - В библиотеке - после того, как все улягутся спать.
        Антония посмотрела ему в глаза и прочитала в них красноречивое обещание. Сердце ее переполнилось радостью, она, прикрыв глаза, наклонила голову:
        - В библиотеке этой ночью.


        Глава 15
        Наступила ночь. Антония нетерпеливо ходила по комнате, ожидая, когда в доме все стихнет и слуги разойдутся по своим каморкам, отдав обитель во власть его призраков. Девушка не сомневалась, что в логове горгоны наверняка блуждают некие погибшие души, не слишком, однако, тревожась по этому поводу. Филиппу предстояло дать ответ на ее условия, и ничто, даже привидение, не помешает ей услышать его ответ.
        После разговора в лабиринте она почти не сомневалась в том, каким будет его ответ. Но уверенность, разумеется, ни в коей мере не могла заменить практического опыта.
        Она повернулась, отбросив ногой юбки, и замерла. Дверь в конце коридора скрипнула и открылась. Напрягая слух, она узнала тяжелую походку Трент, которая поднималась по черной лестнице. Значит, Генриетта уже наконец-то улеглась. Скоро можно будет отважиться на вылазку.
        Решив, что не помешает выждать еще минут десять, Антония подошла к дивану у окна. Актерские таланты Катрионы оказались на достаточной высоте, чтобы одурачить маркизу и графиню. Проницательная леди на этот раз оплошала и не заметила ничего подозрительного в поникшей фигуре Катрионы, как и в ее потухшем взгляде.
        Положив руки на подоконник и задумчиво опустив на них подбородок, Антония засмотрелась на посеребренный луной сад. Если Катриона успешно продолжит свой спектакль, у Генри будет время, чтобы подготовить леди Копли. Все, несомненно, произойдет так, как предсказывала Катриона. Леди Копли придет и вырвет ту из когтей графини.
        Окрыленная подобной перспективой, Антония улыбнулась. Бедствия Катрионы скоро закончатся, близится и развязка ее собственной ситуации. И тогда, несмотря на все прежние сомнения, любовь восторжествует! Следя глазами за игрой теней, с нежной улыбкой на губах девушка позволила себе отдаться во власть радостных надежд.
        Перестук лошадиных копыт заставил ее очнуться. Она подалась вперед и, выглянув в окно, разглядела двуколку, быстро удалявшуюся по аллее. На сиденье отчетливо виднелись два силуэта. Тот, что пониже, с большим саквояжем в руках, повернулся и посмотрел на дом. Антония безошибочно узнала треугольное личико Катрионы.
        Ошеломленная Антония всмотрелась пристальнее. На второй фигуре был тускло-серый кучерский плащ.
        Силы небесные! Что затевают они на этот раз?
        Пять долгих секунд она сидела в оцепенении, слушая, как стук копыт затихает вдали. Тут девушка от души чертыхнулась, выхватила из гардероба плащ и, помешкав только, чтобы набросить его на себя, тихо открыла дверь.
        Сейчас она не замечала ни блуждающих теней, ни заполнявшего огромный дом пугающего мрака. Даже зловещие доспехи на лестничной площадке были бессильны заставить ее замедлить шаг. Не отваживаясь разве что бежать, она быстро спустилась по лестнице, и тут ее вечерние туфли заскользили по отполированной плитке зала. Героически подавив вскрик, Антония схватилась за стойку перил, чтобы вернуть себе равновесие, и, шурша шелковыми юбками, бросилась вдоль коридора.
        Филипп, прохаживаясь мимо камина в библиотеке и старательно репетируя свои реплики, услышал шорох и шаги Антонии. Приглушенный звук, сорвавшийся с губ девушки, заставил его направиться к двери. Он отворил ее как раз вовремя, чтобы заметить, как за поворотом коридора исчезают светлые юбки, мелькнувшие из-под плаща.
        Заинтригованный, он пошел следом.
        Коридор вел в холл, выходящий в сад. Филипп нашел двери в сад распахнутыми. Озадаченно сдвинув брови, он подумал, что, возможно, Антония что-то перепутала, рассчитывая снова встретиться с ним в лабиринте. Он вышел наружу.
        Сад казался темной массой, пронизанной лунными лучами. Легкий ветерок игриво колыхал ветви деревьев, которые отбрасывали причудливые тени. Антонии нигде не было видно. Сильнее сдвинув брови, Филипп поспешил к зарослям.
        Он был уже в центре лабиринта, когда до его ушей долетел перестук копыт и скрип колес. Он замер в удивлении, но в следующий миг чертыхнулся и бросился к конюшням. Ворвавшись на конный двор, он увидел своих серых, запряженных в его собственный фаэтон с высокими козлами, быстро удалявшийся вдоль аллеи. И безошибочно узнал фигуру, правившую лошадьми.
        Снова чертыхнувшись, Филипп метнулся к стойлам. Пока он седлал гнедого, на котором ездил накануне, Антония успела конечно же значительно оторваться. Остановив жеребца в конце аллеи, Филипп оглядел ночное поле - и заметил-таки ее на дороге. Девушка вовсю погоняла его лошадей и уже почти скрылась за холмом. Стиснув зубы, он с каменным лицом пустился в погоню.
        Вылетев за поворот дороги, Антония придержала норовистых лошадок. Темнота не позволяла разглядеть рытвины и ухабы. Сдвинув брови, она подобрала вожжи и всей душой понадеялась, что лошади, временами не уступавшие хозяину в безрассудстве, все-таки проявят осторожность.
        Всегда радуясь возможности поразмяться, серые безропотно повиновались ей. Фаэтон, по счастью, был таким легким, что выкатить его не составило труда. С упряжью пришлось повозиться, но она заставила себя сделать все тщательно, утешаясь мыслью, что лошади Филиппа запросто нагонят скакуна, впряженного в двуколку Джеффри.
        И только застегивая последнюю пряжку, Антония вспомнила про Филиппа, ожидавшего ее в библиотеке. Сосредоточившись на том, как защитить Катриону и Джеффри, привыкшая во всем полагаться на себя Антония до сего момента даже не подумала искать помощи у будущего мужа. Поколебавшись, она все же решила, что если вернуться сейчас и рассказать все Филиппу, то время будет безвозвратно потеряно. Нельзя позволить Джеффри уйти слишком далеко, а Филипп не лучше ее знает, что за игра тут опять затевается.
        Она вспомнила слова, произнесенные Джеффри в лабиринте, взгляд, которым обменялся он с Катрионой и Амброзом перед тем, как уйти. Антония все сильнее подозревала, что ее брат понял, что что-то назревает между ней и Филиппом, и решил оставить их в неведении насчет своих дальнейших планов.
        Выехав на освещенное луной пространство, Антония пустила серых вскачь. Впереди дорога шла на подъем, и, взглянув в даль, она разглядела двуколку и восседавших на ней Джеффри и Катриону. Почти тотчас они пропали из виду, и Антония с отчаянным возгласом щелкнула поводьями. Двуколка устойчивее фаэтона, Джеффри не нужно так осторожничать, как ей. Несмотря на превосходство серых, расстояние между ними и двуколкой все не сокращалось.
        Антония пустила фаэтон на подъем на самой быстрой скорости, на какую только отваживалась. С вершины холма вниз начиналась развилка, девушка понятия не имела, по какой дороге они отправятся. Если их планы, какие бы они ни были, сорвутся, Джеффри с Катрионой волей-неволей проведут ночь вдвоем. Эта мысль подстегивала Антонию, и призрак графини в качестве будущей родственницы грозно витал над ее головой.
        Позволив серым развить предельно безопасную скорость, Антония достигла вершины холма и покатила вниз по склону. Филипп, мчась по ее следу, уже исчерпал весь свой запас ругательств. Постепенно он осознал, что причина, по которой его суженая пустилась в ночное путешествие, его уже мало волнует. Главное, чтобы с Антонией ничего не случилось. Его сильно задело за живое проявленное ею пренебрежение к его чувствам. Стиснув зубы, Филипп понукал гнедого. Надежды догнать серых не было, он только рассчитывал держать Антонию в поле зрения до тех пор, пока она не прибудет на место. А когда он ее нагонит, дальнейшее произойдет уже само собой.
        Он отчетливо помнил, как говорил, что никогда не позволит ей рисковать, предупреждал, чтобы она даже помыслить о подобном не смела. И вот, она его не послушалась!
        В этом следовало разобраться безотлагательно, как и еще в парочке моментов.
        «Я ведь собрался сказать этой несносной девице, что люблю ее!»
        Ветер подхватил и унес брошенные сквозь зубы слова. В самых расстроенных чувствах Филипп въехал на вершину холма и остановился, оглядывая раскинувшуюся внизу равнину. Увидел Антонию в своем фаэтоне - и впервые заметил двуколку, которую она явно преследовала.
        - Что за черт?!
        Филипп мрачно сдвинул брови. Он был слишком далеко, чтобы разглядеть сидевших в двуколке людей, но легко догадался, кто это мог быть. Дернув поводья, он поскакал вниз наперерез двуколке, но, спустившись в долину, выехал снова на дорогу, потому что отсюда они могли свернуть в любую сторону.
        Антония тем временем умудрилась немного нагнать двуколку, но та все еще оставалась слишком далеко впереди, чтобы можно было окликнуть ее седоков. Принимая во внимание состояние сельских дорог, девушка, конечно, отказалась от надежды перехватить Джеффри на главной дороге. Предположив, что Джеффри собрался доставить Катриону к леди Копли, Антония очень удивилась, увидев, как он притормаживает, а затем заворачивает во двор какой-то гостиницы.
        Позади в низине раскинулся небольшой городок, обитатели которого, без сомнения, сейчас сладко спали. Высившаяся над ним на склоне холма гостиница представляла собой внушительное каменное строение с шиферной крышей.
        Антония с облегчением подстегнула лошадей и вскоре въехала на постоялый двор. Заспанный пожилой конюх как раз уводил двуколку. Он вытаращил глаза на Антонию то ли от испуга, то ли от удивления, Антония не успела разобраться. Девушка натянула поводья, чтобы остановить фыркающих лошадей.
        - Вот, возьмите. - Она бросила конюху вожжи, радуясь, что он сразу поймал их. Слезая с сиденья со всем возможным достоинством, она добавила: - И… э… сделайте все как положено. Это очень ценные лошади.
        - Да, мэм, - кивнул изумленный конюх.
        Не мешкая долее, Антония поспешила в гостиницу. Дверь оказалась незапертой, хозяина не было видно, только на деревянном столе в глубине комнаты горела свеча. Внимание девушки привлек какой-то свет наверху, она взглянула на темную лестницу и успела заметить на стене тени, отброшенные пламенем свечи. Тени тут же исчезли - их обладатели, видимо, удалились в один из коридоров верхнего этажа.
        Антония схватила со стола свечу и направилась следом. Достигнув верхней площадки, она уже никого не увидела. Тогда девушка медленно двинулась вдоль коридора, по которому могли уйти Джеффри и Катриона, и, останавливаясь у каждой двери, прижималась ухом к деревянной панели. Но слышала только всевозможный храп. Наконец, она поравнялась с последней дверью в самом конце коридора.
        За ней явно спорили сердитые голоса, но слов Антония не могла разобрать. Она нахмурилась, взглянула на соседнюю дверь. Прижала к ней ухо, внимательно прислушалась, но за этой дверью царила полная тишина. Затаив дыхание, она приоткрыта ее и настороженно приподняла свечку.
        Комната оказалась пустой. Облегченно вздохнув, девушка скользнула в нее и плотно прикрыла дверь. Оглядевшись, она увидела еще одну дверцу в стене, ведущую в соседнюю комнату, ту самую, которая ее как раз интересовала. Порадовавшись такой удаче, Антония поставила свечу на комод и чуть-чуть приоткрыла дверцу.
        За ней обнаружилось пустое пространство между двумя стенами и вторая дверь. Теперь голоса из комнаты были хорошо слышны. Антония поняла, что вторая дверь открывается непосредственно в самую последнюю в коридоре комнату.
        - Знаю, знаю, чего вы хотите, но Джош ясно ответил! Черта с два.
        Обладатель сварливого голоса спорил с человеком, чей голос звучал более утонченно. Грубиян явно не шутил. Антония услышала, как ее брат что-то отвечает, но его сдержанный тон не позволил ей разобрать сказанное. Наморщив лоб, она осторожно взялась за дверную ручку, затаила дыхание, повернула ее, услышала тихий щелчок и приоткрыла дверь не более чем на ширину волоса.
        - Да что тут спорить! - вмешался в разговор новый голос, низкий и явно угрожающий. - Этому малому цена уже известна. Мое слово такое - или соглашайтесь, или…
        Дальше все заговорили шепотом. Осторожно отпустив ручку, Антония максимально приблизила ухо к дверной щели, напрягая слух, чтобы расслышать слова брата и Катрионы.
        Тут на ее плечо опустилась тяжелая рука, ладонь зажала рот, другая рука переместилась с плеча на талию, потянула назад, прижав к твердому и крепкому, явно мужскому телу.
        Антония, раскрыв от страха глаза, обмерла. Но тут же расслабилась и оторвала руку от своего рта. Филипп ослабил хватку и, нагнувшись, прошипел ей в ухо:
        - И какого дьявола вы здесь делаете?
        Антония не обратила внимания на его грозный тон. Откинув голову ему на плечо, она перехватила его взгляд и решила заодно не обращать внимания и на пылавшее в нем негодование. Она показала глазами на смежную между комнатами дверцу и проговорила одними губами:
        - Слушайте.
        - Мой друг нанял вас, вы согласились за эту сумму отвезти нас в Лондон.
        Антония округлила глаза и дернула Филиппа за руку:
        - Это мистер Фортескью!
        Филипп предостерегающе взглянул на нее:
        Тшш.
        - Ну да, было такое дело, - злорадно прозвучало в ответ. - Но тогда мы не знали, что с нами поедет барышня. Теперь-то мы смекнули, что к чему. Понятно же, почему вам так не терпится оказаться в Лондоне. Вместе с барышней, значит.
        - Короче, - вмешался в разговор еще более угрюмый голос, - станете перечить, так мы поступим с вами по-своему!
        Антония подавила невольную дрожь.
        После этих слов в дальнем углу комнаты засовещались приглушенные голоса. Тут внимание Антонии привлек длинный страдальческий вздох. Полуобернувшись, она увидела, как Филипп на мгновение прикрыл глаза. Когда он снова открыл их, зубы его были решительно сжаты. Не успела она вымолвить и слова, как он приподнял ее и опустил у боковой стены комнатки.
        - Стойте здесь. - Он ожег ее взглядом и вложил в произнесенные шепотом слова всю свою силу убеждения. И не двигайтесь.
        - Но что?..
        - И помолчите!
        Подавив естественное желание возмущенно фыркнуть, Антония сделала как ей было сказано. Филипп, ловко набросив на плечи плащ, повернул дверную ручку и решительно шагнул в комнату. Как он и представлял себе, спиной к нему стояли два дюжих кучера, а из-за них на него воззрились четыре изумленные физиономии. Хорошо смазанная дверь даже не скрипнула. На полу лежал ковер, заглушивший шаги. Гнусные кучера даже не услышали, как он вошел.
        Как и следовало ожидать, Джеффри опомнился первый. Он перевел взгляд обратно на кучеров и торопливо заговорил:
        - Вообще-то я не думаю, что последнее слово тут окажется за вами. За нас есть кому заступиться, и едва ли вам понравится иметь с ним дело.
        - Ха! Смотри-ка. - Более дюжий из кучеров осклабился. - Потому-то вы трое и бежите с барышней глухой ночью?
        - Я боюсь, что ты прав, приятель, - проговорил Филипп, растягивая слова, как коренной обитатель Бонд-стрит. - Я вот все в толк не возьму - и вам придется объяснить мне это, Джеффри, - почему вы вдруг решили увезти сестру посреди ночи?
        Оба кучера застыли на месте, быстро переглянулись. Тот, что помассивнее, повернулся, сжимая огромные кулачищи. Но не успел и глазом моргнуть, как точный удар в челюсть уложил его на ковер. Второй кучер замолотил руками по воздуху. Филипп поднырнул, ударил нападавшего всем корпусом и отшвырнул его назад. Тот гулко врезался в стену и, обмякнув, соскользнул на пол.
        Филипп выждал, но ни один из негодяев не проявил желания продолжать дискуссию.
        - Боже, я и не знала, что вы боксируете!
        Филипп выпрямился, поправил плащ и оглянулся. Антония стояла позади, держа в поднятой руке тяжелый подсвечник со свечой.
        - Я велел вам оставаться на месте.
        Она не моргнув глазом встретила его негодующий взгляд.
        - Если бы вы предупредили, что владеете боксом, я бы послушалась.
        Я не рассматривал свое умение боксировать как стимул, побуждающий жену к послушанию, - сказал Филипп, чтобы только не застонать и не закатить глаза.
        Катриона подбежала и бросилась в объятия Антонии, и в этот миг дверь сотряслась от мощных ударов.
        - Эй вы там, немедленно открывайте! Тут приличная гостиница, да будет вам известно.
        - Хозяин, - зачем-то пояснил Джеффри.
        Филипп с чувством возвел глаза к потолку:
        - Ну почему, почему опять я?
        Не дожидаясь ответа, он шагнул к двери, красноречиво указав пальцем Джеффри и Генри на валявшегося в обмороке кучера. Пока те пытались поднять его, Филипп открыл дверь:
        - Добрый вечер. Я барон Рутвен. А вы, как я понимаю, хозяин этой гостиницы?
        Антония одобрительно слушала, как Филипп обстоятельно объясняет, что его подопечные и их друзья собрались вернуться в город из гостей пораньше и по некоей причине, в которую он не стал вдаваться, решили встретиться с кучерами, которых перед тем наняли, в гостинице, а не в доме, где гостили. И как оказалось, крайне жестоко обманулись в намерениях возниц.
        Умело нарисованная Филиппом картина заставила хозяина гостиницы выразить сочувствие, порадоваться, что Филипп, к счастью, вовремя получил записку от оказавшихся в беде подопечных и успел прискакать в последний момент, чтобы обуздать негодяев.
        Упомянутых злодеев выдворили из гостиницы и оставили стонать в придорожной канаве. Перепугавшаяся насмерть Катриона наконец успокоилась.
        Филипп, договорившись с хозяином о найме гостиничного экипажа, оплатил услуги конюха и кучера, за которыми послали на соседнюю ферму, и направился в общую комнату, где оставил дожидаться всю компанию. Твердо закрыв дверь перед приободренным хозяином, он обвел собравшихся сумрачным взглядом:
        - Может быть, кто-то соблаговолит пояснить мне, наконец, что здесь происходит?
        Заинтригованная не меньше его Антония окинула взглядом младших членов компании.
        Катриона тотчас упрямо насупилась, Амброз с бестолковым видом съежился, Генри Фортескью покраснел и закашлялся.
        Тогда заговорил Джеффри:
        - По-моему, тут все понятно… по крайней мере, наш план был очень простым. Катриона уверена, что леди Копли примет ее и поможет выйти замуж за Генри.
        - Я вспомнила, что тетя Копли приезжала, - вставила Катриона. - Это было вскоре после того, как я оказалась у тети Тайсхерст. Мне велели оставаться в моей комнате, но я подслушала потом, как горничные болтали, что шум стоял страшный. Тетя Копли, наверное, хотела меня увидеть. Если бы я знала, что тетя Тайсхерст не имеет законного права удерживать меня, я давно бы ушла к тете Копли.
        - Так что, - продолжил Джеффри, - не было особого смысла заранее предупреждать леди Копли, а потом снова возвращаться в Тайсхерст на выручку Катрионе. Особенно потому, что горгона не оставляла попыток выдать ее за Амброза.
        - Мы решили, что если явимся в город все вчетвером, то приличия не будут нарушены, - пояснил Генри и покосился на Амброза. - Хаммерсли сам не пожелал дольше оставаться в Тайсхерсте, тем более что наутро миледи обнаружила бы исчезновение Катрионы. Он вызвался нанять возчиков, только они оказались непорядочными.
        Амброз сморщился:
        - Не хотелось обращаться к кому-то из местных, они могли предупредить леди Тайсхерст. Вот я и нашел один кабак, а эти двое показались мне самыми приемлемыми из завсегдатаев.
        Филипп в который раз вскинул вверх бровь.
        - Ну и ничего страшного - ведь, в конце концов, все обошлось, - бодро сказала Антония. - Благодаря Рутвену, - добавила она обернувшемуся на нее Филиппу.
        - Да, моя дорогая, но я хотел бы послушать и причины, побудившие вас пуститься в такую опасную погоню.
        Эти слова заставили всех обратить глаза на Антонию, и та, поняв, что никто, кроме Филиппа, не знает, что она взяла его лошадей и фаэтон, сохраняла невозмутимый вид.
        - Я увидела, как Джеффри и Катриона уезжают в двуколке, и поскольку ничего не знала об их планах, то конечно же поторопилась за ними вдогонку.
        Филипп взял на заметку это «конечно же».
        - А вы, случаем, не подумали предупредить меня?
        Сказано это было мягким вежливым тоном, но Антония почувствовала в нем стальные нотки.
        - Мне пришло это в голову, - нашла нужным признать она, - но к тому времени двуколка успела отъехать уже слишком далеко, чтобы терять время попусту.
        - Понятно. - Он не сводил с Антонии прищуренных глаз.
        - Я вспомнила про Библию.
        Слова Катрионы заставили их обоих повернуться к ней.
        Она взяла со стола пакет в коричневой обертке.
        - Она принадлежала папе, и на тот случай, если там есть доказательство того, что тетя Копли вправе быть моей опекуншей, я решила взять ее с собой.
        Филипп одобрительно кивнул:
        - Мудрый поступок. - Он заколебался и поморщился. - Хорошо, мы оставим ваш план в силе. Я тоже считаю, что если вы будете путешествовать все вместе, то в этом не должны усмотреть нарушения приличий. И я вполне понимаю нежелание Хаммерсли видеть, как графиня и его матушка обнаружат, что их затея потерпела крах. Кстати, могу я спросить, как вы предполагали донести до них эти новости?
        Вся четверка растерянно посмотрела на него.
        - Мы не собирались напрямую ставить их в известность, - наконец произнес Джеффри и поймал взгляд Филиппа. - Мы знали, что вы в доме, и полагали, что вы догадаетесь о том, что происходит, если мы все вдруг вместе исчезнем.
        Некоторое время Филипп мрачно смотрел на Джеффри, но постепенно выражение его лица смягчилось.
        - Хорошо, полагаю, что и эту проблему мне тоже удастся уладить.
        Атмосфера в комнате явно разрядилась.
        Двадцать минут спустя Филипп наблюдал, как четверо молодых людей садятся в гостиничный экипаж. Последним был Джеффри.
        - Вот записка Каррингу, - протянул Филипп сложенный листок. - Он рассчитается за экипаж и проводит вас до стоянки дилижансов. Напишите, как только приедете, мы будем в усадьбе.
        - Да? - Джеффри помахал стоявшей на крыльце Антонии и вопросительно взглянул на Филиппа. Тот лениво вскинул бровь.
        - И поскольку вы старший мужчина в семье Мэннерингов, вам лучше быть наготове, чтобы отлучиться еще на денек-другой. Я предупрежу вашего ректора.
        Усмешка Джеффри сменилась широкой улыбкой.
        - Согласен.
        Он хлопнул Филиппа по плечу и взобрался по ступенькам. Филипп закрыл дверцу экипажа, а Джеффри высунулся из окна и добавил напоследок с полным отсутствием почтительности:
        - Смотрите, чтобы она не наловчилась помыкать вами.
        - Это маловероятно, - сухо ответил Филипп. Экипаж, дребезжа, выехал со двора, а Филипп повернулся и направился обратно в гостиницу. Хозяин с ключами в руке стоял рядом с Антонией.
        Взяв Антонию под локоть, Филипп завел ее в помещение.
        - Можете запереть гостиницу, Фелвел. Я и миледи найдем сами путь наверх.
        Антония распахнула глаза. Фелвел с зевком поклонился и не заметил ее замешательства. Ее непреклонно вели наверх. Девушка услышала, как запирают тяжелую дверь и задвигают засовы. Ее сердце глухо застучало. Когда они подошли к двери комнаты, у нее начала кружиться голова.
        Открыв дверь, Филипп завел ее внутрь, вошел следом и затворил за собой дверь. Лицо его, лишившееся светской маски, было словно высечено из мрамора.
        - А… мистер Фелвел думает, что мы женаты?
        - Искренне на это надеюсь. - Отпустив ее руку, Филипп прошел вперед и оглядел комнату. - Я сказал ему, что вы леди Рутвен. - Оставшись довольным осмотром, он остановился перед камином, оглянулся и посмотрел на Антонию. Я не мог придумать другой приемлемой причины вашего пребывания здесь… наедине со мной. - Он вскинул бровь. - А вы можете?
        Антония не была в этом уверена. Она покачала головой.
        - Если мы в этом согласны, - продолжал Филипп, приближаясь к ней, - и прежде чем что-нибудь еще нам помешает, я собираюсь дать ответ на требования, которые вы предъявляете будущему супругу.
        Он взял ее лицо ладонями, приподнял его так, чтобы встретиться с ней взглядом.
        - Последним по порядку, но не по важности вы выдвинули условие, чтобы мужчина, ставший вашим мужем, не искал уединения ни с какой другой женщиной. - Он вскинул бровь. - Зачем мне уединяться с другой, если рядом со мной будете вы?
        Антония заглянула в его серые глаза - они были спокойными и ясными.
        - И насчет того, чтобы не вальсировать ни с какой другой дамой. Если вы будете рядом со мной, почему я должен захотеть танцевать с другой?
        Антония внутренне нахмурилась.
        - А что касается любовниц… - Филипп выразительно поднял бровь. - Если вы будете утолять мою страсть, разве мне понадобятся - или, скорее, разве у меня останется время на любовниц?
        Эти слова заставили Антонию покраснеть, но она в ответ вскинула бровь.
        - Вы замечаете, что все время отвечаете мне вопросами?
        У Филиппа скривились губы.
        - Это только с виду вопросы, любимая. И все они содержат в себе ответ на твое самое главное условие.
        Он наклонился к ней, губы его призывно приблизились к ее губам. Она оторвала от них взгляд и посмотрела ему в глаза, с наслаждением увидела, как желание медленно раздвигает стальные створки, застилает их пеленой тумана.
        - Мое главное условие? - прошептала она беззвучно.
        Филипп улыбнулся, но улыбка не смягчила его лицо.
        - Я надеялся, что ты поймешь это без слов. - Он заглянул ей в глаза и глубоко вдохнул, чтобы успокоиться. - Бог - и добрая половина светского общества - уже знает, что я люблю тебя. - Он пристально посмотрел на нее, затем добавил очень серьезно: - Безоговорочно, безгранично, безраздельно, намного сильнее и бесконтрольнее, чем диктует здравый смысл.
        Антония смотрела на Филиппа, и его слова хрустальными колокольчиками звенели в ее ушах, в голове, в сердце. Переполнившая ее радость отразилась в глазах, и он наклонился и поцеловал ее долгим требовательным поцелуем. Когда он оторвался от нее, она не сразу смогла перевести дыхание.
        - Здравый смысл?
        И увидела, как сталь снова заблестела в его глазах, оттесняя стихийное желание. Он медленно поднял бровь, зловеще сжал челюсти.
        - Именно. - Тон его внезапно стал резким. - И это возвращает нас к твоей ночной выходке. - Он оторвал ладони от ее лица, только чтобы взять ее за талию.
        Антония моргнула.
        - Это была не моя выходка, а Катрионы и Джеффри.
        Филипп прищурился:
        - Довольно с меня ваших семейных оправданий - я сегодня уже ими насытился.
        В камине упало полено, выбросив вверх сноп искр. Сдавленно чертыхнувшись, Филипп выпустил Антонию и нагнулся, чтобы поворошить поленья. Девушка тут же незаметно отошла от него на несколько шагов. Он выпрямился, поставил на место каминные щипцы и прищурился, увидев ее маневры.
        - Я говорю о том, как ты распорядилась моим фаэтоном.
        Антония отметила, как сверкнули при этом его глаза.
        - Ты сам однажды предлагал мне взять вожжи. - Перед камином стояло удобное кресло, и она потихоньку зашла за него.
        - Я предлагал тебе править в городе, на безопасной аллее с покрытием из щебня, причем я должен был сидеть рядом! Но уж точно не управлять фаэтоном глухой ночью на заброшенной сельской дороге, в полной темноте! - Он шагнул вперед, пронзая ее взглядом. - Потому я и упомянул здравый смысл, - процедил он сквозь зубы. - Вот что делает со мной любовь к тебе! А я привык к спокойствию, сдержанности, джентльменской выдержке, невозмутимости, хладнокровию - и к постоянному, черт возьми, самоконтролю!
        Быстрым движением он отодвинул разделявшее их кресло. Антония распахнула глаза, попятилась, но Филипп схватил ее за локти и притянул к себе.
        - Видишь, что делает со мной любовь к тебе!..
        Не договорив, он поцеловал ее, завладевая всеми ее чувствами так властно и требовательно, позволяя страсти говорить за него. И почувствовал, как она приникла к нему, уступая силе, прочно державшей их в своих шелковых сетях, крепость которых с такой неохотой признают мужчины. Слегка отстранившись, он проговорил, почти касаясь ее губ:
        - Проклятье, ведь ты могла разбиться насмерть. Я бы тогда просто сошел с ума.
        - Правда? - выдохнула она беззвучно.
        Филипп застонал:
        - Чистая правда, - и снова поцеловал ее, блаженно ощущая телом мягкие округлости, сулившие так много наслаждений в будущем. Он чувствовал, как горячее, безудержное желание с силой охватывает его. Довольный, отступил назад, не удержавшись, чтобы еще раз поцеловать ее в лоб и веки. - Тебе повезло, что, когда я тебя настиг, здесь были другие люди, - глухо проворчал он. - Всю дорогу я только и представлял, как переброшу тебя через колено и позабочусь, чтобы ты по меньшей мере месяц не смогла сесть на козлы.
        Антония, блаженно дрейфуя в бескрайнем море счастья, радостно выдохнула:
        - Ты бы не посмел.
        - Может, и нет, - уступил Филипп. - Но эта мысль меня очень утешала.
        Нежно улыбнувшись, Антония притянула к себе его голову и поцеловала.
        - Обещаю, что впредь буду хорошо себя вести. Но все-таки хочу напомнить, что эта прогулка случилась не по моей инициативе.
        - Хмм… - Филипп приподнял голову и вгляделся в ее лицо. - Во всяком случае, предлагаю использовать твой проступок - этот безумный ночной побег, - чтобы восполнить странный пробел между нами.
        - Да?..
        - Да. - Он улыбнулся. - Я пользуюсь репутацией человека, извлекающего пользу из самых неожиданных ситуаций.
        Антония вопросительно смотрела на него. Едва ли она понимала, какой невинной выглядела сейчас. Улыбка сбежала с его губ, он снова нежно обхватил ее лицо ладонями, заглянул в глубину золотисто-зеленых глаз.
        - Ты нужна мне, любовь моя. Пускай ты перевернула в моей жизни все вверх дном, никто другой мне больше не нужен. - Он слабо улыбнулся. - Ты представляла, как станешь самой удобной для меня женой, но я с самого начала понял, что это было бы невозможно. - Губы его иронически скривились. - Просто мне потребовалось слишком много времени, чтобы осознать неизбежное. - Он снова стал серьезен и заговорил медленно и напряженно, тихим глубоким голосом: - Но это все позади, наше будущее начинается здесь и сейчас. В наших сердцах мы уже муж и жена, во всех смыслах, кроме двух. Предлагаю исправить положение не откладывая. Мы проведем ночь здесь… - Его руки слегка дрожали, и он постарался унять эту дрожь, не подозревая, насколько красноречиво сейчас его лицо. Потемневшими глазами он заглянул Антонии в глаза. - Не проси, чтобы я тебя отпустил. Я так долго ждал, чтобы назвать тебя своей.
        Ее улыбка - очаровательная, мягкая, соблазнительная - сбила его с толку.
        - Я тоже ждала, - проговорила она тихо и безмятежно, без смущения отвечая на его взгляд. - Я мечтала, чтобы ты это сделал.
        Сдерживая желание, Филипп прерывисто выдохнул. Отчетливо сознавая ответственность, он бросил на нее предостерегающий взгляд.
        - Если ты сможешь воздержаться, чтобы не поощрять меня слишком явно, я буду тебе очень благодарен.
        Она лукаво посмотрела на него - Филипп разглядел в ее глазах озорной огонек, который так любил. Он даже застонал, только представив на секунду, что она, с ее пытливым умом, возможно, уже отчасти ознакомилась с этой сферой, и его переутомленная сдержанность оказалась под нешуточной угрозой.
        Антония положила его ладони себе на талию, встала на цыпочки, но Филипп удержал ее:
        - Завтра мы сразу поедем в город, благо мой фаэтон под рукой. Заглянем в Рутвен-Хаус, чтобы ты переоделась и захватила все необходимое, а потом направимся прямиком в поместье. И поженимся через несколько дней. - Он перевел дыхание и заставил себя добавить: - Или выждем положенные три недели - как ты захочешь.
        Антония всмотрелась в его лицо, в глаза, потом многозначительно вскинула бровь:
        - Пожалуй, я подожду с окончательным ответом до завтра, - и с улыбкой придвинулась к нему. - Ведь эта ночь может повлиять на мое решение.
        Филипп застонал и зажмурился.
        - Это приглашение или угроза?
        - И то и другое! - Она потянулась, обвила руками его шею и поцеловала его, разрешив губам и всему телу посулить, поманить, побудить его взять ее всю как есть.
        И он так и поступил, сначала зацеловав ее до потери дыхания и сознания и наполнив не поддающейся описанию страстью, а потом увлек в сладкую глубину постели. Медленно, не торопясь, снял с нее одежду. Антония не замечала царившей в комнате сырости, не испытывала смущения. Желание устойчиво разгоралось в ней. Когда с раздеванием было покончено, она легла на подушки, ожидая, чтобы он присоединился к ней. Она чувствовала всю правоту, бесспорную правду, заключавшуюся в его словах. Этому суждено было случиться. С самого начала.
        Он обнял ее, окутав коконом горячего желания, наполнив радостью. Ночь закружила их, рука страсти запустила карусель звезд и планет. Он сжимал ее в объятиях и направлял через круговорот ощущений, вселяя чувство уверенности и безопасности. Он был ее проводником по неизведанной долине, вел верным путем ко все более интимным глубинам. Непринужденность старой дружбы и давняя любовь наполняли каждую ласку содержанием более глубоким, чем физическая форма.
        Потом, в теплой гавани его объятий, с блаженной истомой во всем теле, она ощутила его губы на своем виске. Слова, которые он пробормотал, были едва слышны. Она уловила только:
        - Сегодня, завтра… всегда.
        Эти заключительные слова скрепили печатью ее счастье, и Антония заснула на самом его гребне.

        Наутро Филипп проснулся и сразу почувствовал, как к нему прильнул кто-то теплый, возбуждающий, шелковистый. Поскольку такая атласная кожа могла быть только у его будущей жены, его реакция не заставила себя ждать. Он посмотрел на нее, но увидел только каскад золотистых кудрей, рассыпанных по подушке. Приподняв брови, он оценил ситуацию и вспомнил о кое-каких делах. Осторожно выбрался из кровати, оставив Антонию спать дальше, и спустился вниз. Через двадцать минут он вернулся, успев отослать двуколку графини вместе с несколькими письмами в Тайсхерст-Плейс, и обнаружил, что Антония все еще скрыта под одеялом. Хищно улыбнувшись, Филипп снял сюртук. Он как раз снимал рубашку, когда со стороны кровати донесся шорох. Подняв глаза, он увидел, как Антония сонно моргает. Она увидела его и улыбнулась блаженной счастливой улыбкой. Губы Филиппа растянулись в ответной улыбке. Бросив рубашку на стул и взявшись за пояс, он подошел к кровати. Спустя мгновение Антония сообразила, что он не одевается, а раздевается.
        - Что ты делаешь? - Она с усилием подняла взгляд, чтобы заглянуть ему в лицо.
        - Я подумал, - сказал он, приподнимая бровь в присущей ему манере, - что должен безотлагательно продолжить наше незавершенное занятие.
        После прошедшей ночи в голове Антонии все еще стоял туман, и она не вполне поняла, о чем речь.
        - По-моему, - пытаясь выглядеть строгой, сказала она, когда Филипп поднял одеяло и скользнул в постель рядом с ней, - мы вполне успешно со всем справились. - И уточнила из присущей ей добросовестности: - Разве нет?
        Он засмеялся демоническим хохотом.
        - Бесспорно. - Филипп обнял ее и крепко прижал к себе. - Но поскольку у нас еще есть немного времени, я подумал, что разумно было бы воспользоваться возможностью… - он пробежал губами по ее шее, - добавить убедительности картине в целом, чтобы ты наконец приняла решение.
        - Приняла решение? - Антония очень сомневалась, что способна сейчас мыслить трезво. - По какому поводу? - В памяти всплывали исключительно эпизоды прошлой ночи, все прочее заволокло туманом.
        - Стоит ли нам пожениться поскорее, - Филипп нагнулся, чтобы поцеловать ее затвердевший сосок, - или подождать. - Он переключил внимание на его розового близнеца и довольно улыбнулся, когда Антония нетерпеливо прильнула к нему.
        - Ээ… - Антония попыталась сосредоточиться. - Кажется, я еще не решила окончательно. - Но тут его ладони сжали ее трепетное тело. Она облизала губы и поймала взгляд Филиппа. - Может быть, ты еще раз попробуешь убедить меня?
        Глаза Филиппа сверкнули.
        - Любовь моя, я как раз собирался это сделать.

        Они вернулись в Рутвен-Хаус только во второй половине дня. Карринг распахнул дверь, и Филипп, увидев, как дворецкий моргнул, самодовольно улыбнулся. Моргание Карринга было равносильно вытаращенным глазам и разинутому рту у менее выдержанных смертных.
        Антония, смеясь, побежала наверх, равно как и Филипп, торопясь поскорее оказаться на пути в поместье, которое для них обоих было родным кровом. Все это утро улыбка не сходила с ее губ, а Филипп радовался каждой минуте, которую посвятил тому, чтобы вызвать эту улыбку. Стоя в холле, он удовлетворенно глядел вслед Антонии.
        - Как насчет свадьбы, осмелюсь спросить, милорд?
        Филипп посмотрел на Карринга:
        - Мисс Мэннеринг и я достигли взаимного согласия. Мы поженимся так быстро, как только возможно.
        И не вполне понял, почему Карринг улыбнулся с самодовольным видом.
        - Очень хорошо, милорд, - нараспев проговорил Карринг. - Могу я попросить вас заранее известить меня о дате свадьбы?
        - Зачем? - сдвинул брови Филипп.
        - С вашего позволения, милорд, я хотел бы в этот день запереть дом, чтобы прислуга могла поехать в поместье и самолично выразить свои пожелания вам и вашей леди.
        Филипп поднял брови.
        - Если им так этого хочется, конечно.
        - Будьте покойны, милорд, мы все непременно прибудем.
        И Карринг внушительной походкой направился к обитой сукном двери.
        - Я давно предвкушал, как буду бросать рис на вашей свадьбе.
        Суконная дверь затворилась за дворецким прежде, чем Филипп придумал подходящий ответ. Прищурившись, он смотрел на дверь и прикидывал, насколько благим было это намерение Карринга.
        Но появление запыхавшейся Антонии заставило его забыть обо всем. Он вспомнил о разговоре с Каррингом только три дня спустя, когда с сияющей Антонией под руку мужественно спустился с крыльца местной церкви под сыпавшийся градом рис.
        Одна метко брошенная пригоршня угодила ему прямо в затылок. Зерна быстро просыпались за галстук. Филипп сдавленно чертыхнулся. Он передернул плечами, но без особой пользы. Обернувшись, он всмотрелся в толпу - и заметил ухмыляющегося Карринга.
        Филипп усмехнулся в ответ. Перед молодоженами остановилась карета, украшенная цветами. Он привлек к себе Антонию и под одобрительные возгласы гостей крепко поцеловал, потом взял на руки и занес в карету.
        Карринг, как обычно, оставил последнее слово за собой, но, усаживаясь вслед за женой в карету, Филипп решил, что его это нисколько не волнует.
        Он посмотрел на лучившуюся счастьем Антонию, которая радостно махала рукой друзьям. Она была именно той супругой, какую он хотел, в какой нуждался. Не той удобной женой, которой она предполагала стать, но такой, с которой он никогда не соскучится.
        Гордо улыбнувшись, Филипп откинулся на спинку сиденья и устремил внимательный взгляд на Антонию. Тридцать четыре года станет для него знаменательной вехой - с этой поры вся его дальнейшая жизнь наполнится радостным предвкушением счастья.